Инстинкт грешника. Юлия Амусина

Оглавление

• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ЭПИЛОГ

ИНСТИНКТ ГРЕШНИКА

   Аннотация:

   Я оказалась замешана в скверную историю, и спасти меня может только он. Мужчина, который не называет мне своего имени. Той страшной ночью нас связал случай, роковое стечение обстоятельств, и теперь я вынуждена слепо доверить этому человеку свою жизнь. Но что, если с ним рядом не так уж и безопасно? Чем лучше я его узнаю, тем больше начинаю понимать, что у моего спасителя полным-полно мрачных секретов, раскрытие которых сулит смертельный риск любому, кто захочет пролить свет на истину, спрятанную за семью печатями.

   И, кажется, теперь я первая в очереди.

   Он думает, я совсем беззащитна… но у меня тоже есть тайны. И они ему вряд ли понравятся...

   Слоган: Одна из тех, кого нет

   Один из тех, у кого нет имени

ГЛАВА 1

Ева

   Не озаботившись тем, чтобы захлопнуть дверь, я сбрасываю босоножки под громогласные требовательные крики:

   – Стой! Ева, стой, я сказал!

   Взбешенный Стас успевает перехватить дверную ручку, резко дергает ее на себя и рвется следом за мной. Не оглядываясь, швыряю в угол эксклюзивную сумку стоимостью в несколько моих месячных окладов, гордо вскидываю подбородок и прохожу в гостиную. Не обращая внимания на его гневные вопли, устраиваюсь в кресле у окна, закидываю ногу на ногу и устремляю взгляд к дверному проему, где как раз появляется этот обманщик и мерзавец.

   – И что это, все-таки, было? – бросает мне грозно, уперев ладони в бока.

   Не выдержал все же, первым завел разговор, хотя в машине избегал даже смотреть в мою сторону, подчеркнуто игнорируя мое присутствие. Будем считать это удачным знаком. Слегка повернувшись к нему, складываю руки у груди, показывая, что готова держать оборону.

   – Если тебя интересует мое мнение, то форменное безобразие. Странно, что ты не остался утешать свою курицу, – хмыкаю презрительно.

   Стас в раздражении качает головой:

   – Я тебе миллион раз повторял, что с этой, как ты выразилась, курицей у нас давным-давно ничего нет, но ты все равно продолжаешь…

   – Ничего, кроме жарких и томных объятий на глазах у всего зала, – перебиваю, не слишком заинтересованная услышать его лживую версию после нейтрального «все равно». – Надо сказать, вы неплохо смотрелись.

   – Только в твоих фантазиях! – взмахивает руками. – Я просто танцевал со старой знакомой, заметь, танцевал, а не обжимался и уж тем более не лапал ее!

   – Что, в принципе, одно и то же.

   Стас возводит глаза к потолку.

   – Ты просто… Ладно я, смирился уже худо-бедно с твоими дурацкими заморочками, но Наташке ты в волосы за что вцепилась?

   – Пусть скажет спасибо, что это были только волосы. Я твоей шалаве могла чего-нибудь еще подпортить, была бы не только лысой, но и хромой.

   Никак не комментируя мои слова, Стас чертыхается сквозь зубы и проходит к бару. Нарочито неторопливыми движениями достает бутылку коньяка, наливает полную рюмку и махом опрокидывает в себя. Морщусь недовольно, наблюдая за этой чудной картиной: сколько раз ему повторять, что коньяк не хлещут, как водку, прежде чем до него, наконец, дойдет? Ведет себя, как полный придурок, и еще о моем поведении что-то бормочет, хотя из нас двоих порицания заслуживает именно он.

   – По-твоему, на этом можно закончить? – спрашиваю, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, когда обоюдное молчание затягивается.

   Стас все еще ничего не говорит. Медленно разворачивается ко мне лицом, смотрит в глаза, улыбается гаденько так, машет пустой рюмкой в воздухе и вдруг ни с того ни с сего швыряет ее прямо перед собой. Рюмка пролетает в миллиметрах от моей головы и, ударившись о стену, со звоном разлетается на сотню мелких осколков. Представив мысленно, что при чуть меньшем везении она вполне могла разбиться о мою голову, я шустро вскакиваю на ноги:

   – Ты что, охренел?!

   – Достала! – рычит Стас, и я переспрашиваю недоверчиво, чуть понизив голос:

   – Я тебя достала?

   – Ты и твои постоянные выходки, истеричка чертова!

   А вот это уже действительно звучит обидно, учитывая, кто тут не может держать себя в руках и швыряется стеклом.

   – Мои выходки? С этой ободранной козой обжимался ты, а выходки устраиваю я? Нет, серьезно? Ну, знаешь ли, с меня довольно. Пошел ты на хрен, чертов мудак!

   Стас зеленеет на глазах. С силой захлопнув крышку бара, в два шага подлетает ко мне и стискивает пальцами мою шею. Не сдерживая ярости, он напирает на меня, и я, не устояв на ногах под его весом, валюсь обратно в мягкое кресло, почти не ощутив соприкосновения сиденья со своей задницей. Стас приземляется сверху. Его глаза сверкают адским пламенем, ладонь чуть сильнее сжимает мое горло, и, черт возьми, теперь мне в самом деле становится страшно, потому что таким я его еще никогда не видела.

   – Послушай сюда, милая, – вкрадчиво шипит Стас над самым моим ухом. – В последнее время ты все чаще забываешься и слишком много лишнего себе позволяешь, тебе так не кажется? Нет? Кто ты есть, по-твоему? А? – встряхивает меня легонько. – Кто ты такая? Кто?

   – Стас, прекрати! – пищу, морщась от запаха алкоголя, но он не слушает:

   – Хочешь знать, почему я все еще терплю твои дешевые выкрутасы?

   – Потому что пытаешься насолить своей щипаной курице за то, что она поменяла тебя на кошелек побольше? – сиплю, безуспешно пытаясь отодрать его руку от своего горла уже обеими ладонями.

   Нехорошо ухмыльнувшись, Стас сдавливает сильнее, да так, что я выкатываю глаза и тут же непроизвольно бью его кулаком в ухо.

   – Сука… – злобно выплевывает он, сморщившись, но не выпуская меня из неумолимой хватки. – Непроходимо тупая кукла, по неведомым причинам мнящая из себя гребаную королеву. Красивая обертка… – переводит взгляд на мои губы и ниже, к вырезу платья.

   – Ты… ты просто…

   – Я просто твой единственный шанс не скатиться на дно, – осклабившись, вворачивает он. – Но тебе не хватает ума это понять. Ты все упускаешь, хотя должна ноги мне целовать за то, что я по дурости тебя подобрал.

   Раскрыв рот, я в гневном изумлении таращусь на него, судорожно хватаю губами воздух, не имея возможности возмутиться, высказать ему все, что я думаю о его заявлениях. Стас все еще держит меня за горло, то сжимая сильнее, то ослабляя хватку, наслаждаясь моей беспомощностью.

   – И да, Ева… В отличие от тебя, у твоей любимой Наташи хотя бы есть вкус. Как думаешь, почему я предпочитаю пользоваться тем парфюмом, который дарила мне она, а не той напыщенной гадостью, которую подсовываешь мне ты? Почему я не допускаю тебя до своего гардероба? Почему не рискую пробовать то, что ты готовишь в припадке редкого вдохновения? Да потому что ты бесполезна, дорогая… И безнадежна во всем… кроме, разве что, постели. Хотя и это надо проверить, а то вдруг я плохо запомнил? – второй рукой пытается залезть мне под платье.

   – Отвали… мудак! – с трудом выплевываю я, не оставляя бесплодных попыток высвободиться из его хватки.

   – А еще Наташа никогда не закатывала мне подобных сцен, тем более в общественных местах, на глазах у моих знакомых. Она в жизни ни на кого бы руку не подняла, потому что, в отличие от тебя, дешевка, прекрасно знает, что такое чувство собственного достоинства. Она великолепна, даже когда сгорает от гнева. Ты никогда не поймешь, что она в ярости, если она сама не захочет этого показать. А ты? Посмотри на себя! В каких дворах тебя воспитывали, дорогая? И кто? Подзаборная шпана и наглые придорожные шлюхи?

   – Отпусти меня, – шиплю, задетая его замечанием про воспитание, с отчаянием хватаясь за его неумолимо сжимающиеся пальцы, но Стас лишь больше распаляется:

   – Знаешь, что меня всегда в тебе поражало? То, что ты, голь босоногая, никому не нужная шкура, способная только по команде раздвигать ноги, в любой ситуации пытаешься что-то из себя строить. Да, поначалу меня это забавляло, но потом стало подбешивать. Мои друзья считают, что я спятил, связавшись с тобой, да и Наташка…

   Он не успевает договорить, его въедливый голос перебивает звонок телефона, лежащего возле бара. Отвлекшись, Стас машинально ослабляет хватку, затем вовсе разжимает пальцы, напоследок впечатав меня в кресло еще сильнее, и идет отвечать на звонок, по-видимому, рассудив, что со мной можно закончить позже. Кто бы ни был звонивший, если это не Наташка, конечно, то огромное ему спасибо.

   Жадно глотая воздух, цепляюсь за подлокотники кресла, кое-как поднимаюсь на ноги и тяну вниз смявшийся подол платья. Помутневшим от злости взглядом окидываю комнату. Стоя ко мне спиной, Стас бурно размахивает ладонью, что-то активно доказывая своему собеседнику, и не обращает на меня никакого внимания. Картинка перед глазами приобретает мерцающие красные оттенки. Не сводя расплывающегося взгляда с маячащей впереди спины Стаса, делаю шаг, еще один и, поддавшись секундному порыву в жажде мщения, хватаю ту самую бутылку коньяка, из которой пил этот мерзавец. Стас продолжает что-то громко выговаривать собеседнику, слишком занятый спором, должно быть, поэтому даже не успевает ничего сообразить, когда бутылка с размаху опускается на его затылок.

   Далее все происходит, как в замедленной съемке, мне даже начинает казаться, что время остановилось. Я замираю, опустив руку, из которой острыми краями торчит уцелевшая половина бутылки. На мои туфли выливаются скудные остатки коньяка, но меня это не волнует. Немигающим взглядом смотрю вниз, на сгрудившееся у моих ног тело Стаса, окончательно перестав понимать, что происходит. Падая, он, кажется, ударился головой о журнальный столик, иначе откуда на ковре появилась кровь?..

   Черт!

   Растерянно покосившись на то, что осталось от моего «оружия», в страхе отшвыриваю от себя бутылку и поспешно опускаюсь на корточках рядом с неподвижным Стасом. Хватаю его руку и с облегчением нащупываю бьющийся пульс. Жив… Слава Богу, он жив. На меня что-то нашло, я едва не сотворила нечто ужасное, ведь я… могла его убить… Что вообще это было, какого черта я схватилась за проклятую бутылку? Так… он дышит, его пульс бьется, значит, все еще поправимо, но вот то, что Стас скоро оклемается и захочет отыграться на мне за эту немотивированную глупость – вне всяких сомнений, поэтому для меня лучше унести отсюда ноги, уложившись до того момента, как он откроет глаза, вспомнит все и возжелает моей крови.

   Подумав о скорой расправе, я вскакиваю, бегло осматриваюсь в поисках сумки, попутно вспоминая, что, кажется, бросила ее где-то у входа. В последний раз покосившись на лежащего без сознания Стаса, выскальзываю из гостиной, бегу по коридору к прихожей и сразу замечаю на полу свою сумку. Подцепив ее за ремешок, тороплюсь выскочить из квартиры. Дверь не запираю – в дом не проникнуть постороннему, да и Стас большой мальчик, как-нибудь позаботится о себе сам.

   Оказавшись на улице, быстрым шагом добираюсь до первой автобусной остановки и сажусь на скамейку рядом с пареньком лет шестнадцати в светло-зеленой бейсболке. Сидящая по другую сторону от подростка пожилая дама смеряет меня подозрительным взглядом, но я замечаю это вскользь, отстраненно; мысли мои витают довольно далеко и от остановки, и от ее обитателей.

   Если честно, до сегодняшнего дня я искренне считала, что судьба в кои-то веки подкинула мне шикарный подарок в лице Стаса Комова, обеспеченного красавца-бизнесмена с долгоиграющими перспективами на самое ближайшее будущее. Мы познакомились три месяца назад в офисе, где я, дипломированный, но невостребованный диетолог, работала простой секретаршей, а он заглянул по каким-то своим делам к моему боссу. Вообще-то, он мне не слишком понравился, и если б не его дорогущие шмотки, обалденные часы на левом запястье и белоснежный «Мерседес» на парковке под окнами здания, то никуда бы я с ним не поехала. Но так как все это присутствовало и влекло, то я не просто поехала, но и вечер напролет расточала сладенькие улыбки, делая вид, что очень интересуюсь всем, что рассказывает мне Стас. Мое видимое внимание его приободрило, и под конец вечера он уже вовсю сыпал непонятными мне терминами, а я скучала, но стойко терпела, предвкушая, как этот мужчина опустит к моим ногам чертов небосвод, если удастся его зацепить. И ведь не прогадала! В тот период Стасик как раз переживал расставание со стервой Наташей, когда на его пути так вовремя подвернулась я и помогла ему забыть о прежних отношениях. В общем, я стала его постоянной подружкой. Точно уяснив, чего он от меня ожидает, прилежно играла роль красивой безмозглой куклы, не сомневаясь, что именно такие девушки интересуют мужчин подобного круга. Постепенно Стас привык ко мне настолько, что предложил переехать к нему. Он не скупился, когда я непрозрачно намекала на то, что хочу очередное платье или какую-нибудь ювелирную безделушку, во многом шел мне навстречу, и я даже начала думать, что Стас и есть парень из моей призрачной мечты, если, конечно, не брать во внимание внешность. Впрочем, это я зря, многие искушенные девушки назвали бы его красивым. Просто он не совсем в моем вкусе. С ним рядом меня удерживала не вспыхнувшая симпатия, влечение или неземная страсть, нет; преимущественно голый расчет и зашкаливающее желание увеличить пропасть между моей прошлой жизнью и той, которую я всегда хотела…

   Черт побери, я совершенно расслабилась, и это оказалось моей стратегической ошибкой. Конечно, у нас не обходилось без ссор, но в целом Стас вел себя так, что невозможно было почуять фальшь в его отношении ко мне. Но после сегодняшнего… после всего, что он наговорил мне в запале, я поняла, что он не любит меня так же, как и я его. По разным причинам нам просто было удобно держаться вместе. Мы использовали друг друга каждый в своих целях: он наряжал меня, как куклу, чтобы показывать своим друзьям, партнерам и знакомым, а я получала неограниченный доступ к его банковской карте и могла ни в чем себе не отказывать. До сегодняшнего вечера… который все уничтожил. Я не настолько наивна, чтобы надеяться, что Стас спустит мне случившееся с рук. Ничего подобного.

   Так что, добро пожаловать обратно в тухлый офис, переворачивать свежеотпечатанные бумажки, отвечать на бесконечные тупые звонки и готовить кофе для вздорного босса? Или пора расчехлить свой никому не нужный диплом и бесперспективно смешить им работодателей всех мастей, пока не протяну ноги от голода?

   Эти мысли ввергают меня в уныние. На глаза против воли наворачиваются слезы. Пальцем быстро смахиваю влагу в уголках век и удостаиваюсь очередного подозрительного взгляда бабули по соседству. Так… все нормально. Рано паниковать, может, все еще как-нибудь образуется к лучшему, не зря же говорят, что когда перед твоим носом захлопывается одна дверца, тут же где-то рядом открывается другая. Нужно лишь осмотреться, понять, где теперь не заперто, и смело шагать туда с твердой уверенностью в ожидающем меня успехе. Но это позже, а сегодня я буду реветь и пить. Да, именно так. Мне можно; я больше не подружка богатенького парня, не простая секретарша, даже не горе-диетолог; я режиссер. И в этот раз я сама займусь дрянной постановкой своего более чем дрянного вечера.

   Решив так, я поднимаюсь и, покачиваясь на высоких каблуках, иду в нужном направлении. На глаза попадается банкомат: вот, это именно то, что мне сейчас необходимо. Карточка, которую дал мне Стас, лежит во внутреннем кармашке сумки; вряд ли мой дорогой и любимый успел очухаться и прийти в себя настолько, чтобы успеть ее заблокировать… Однако я все же испытываю некоторое волнение и тороплюсь это проверить. Убираю наличные в сумочку с легкой улыбкой на губах. Негусто, но будем считать это моей небольшой компенсацией за моральный ущерб от морального урода.

   Размышляя о том, что у Стаса осталась еще куча моих вещей, которые надо забрать, я разворачиваюсь, отходя от банкомата, и тут же налетаю на какого-то мужчину крепкого телосложения в кожаной куртке, из-под которой виднеется темный свитер. Сумка выскальзывает из моих рук, но незнакомец каким-то образом ее перехватывает. Испытывая смутное беспокойство, я поднимаю глаза выше, но не успеваю увидеть его лицо. Последнее, что откладывается в моей памяти, прежде чем все как-то внезапно становится беспросветно черным, это слова хрипловатым голосом:

   – Не торопись, детка. Ты-то нам и нужна...

ГЛАВА 2

Ева

   Голова просто разламывается от тупой ноющей боли в области затылка.

   С тихим стоном медленно открываю глаза, но, не увидев ничего, кроме расплывающейся густой черноты, снова их закрываю. Открываю. В пределах видимости кромешная тьма и ничего более. Что это – лишенный фантазии сон? Я продолжаю спать?

   – Эй, – зову, не узнавая своего голоса. – Кто-нибудь…

   Или же я внезапно ослепла?

   Не на шутку встревожившись, вскакиваю, тотчас словив ощутимую болевую вспышку внутри головы, ахаю, с силой тру глаза указательными пальцами, но это не помогает рассеять клубящуюся вокруг меня темноту. Лишь спустя несколько минут, на протяжении которых меня не оставляют усиливающийся стресс и паника, я начинаю различать контуры находящихся вокруг предметов. Машинально веду ладонями по своему телу, ощупывая себя.

   На мне все то же коктеильное платье с легким металлическим отливом, в котором я была на вечере, но я не в своей съемной квартире и не у Стаса, более того, вообще не могу понять, что это за место, если только…

   «Не торопись, детка. Ты-то нам и нужна…»

   Слепящая вспышка. Молниеносно врезавшийся в память мужской голос, который я слышала, прежде чем все вокруг провалилось в темноту. Это сон или явь? Что это такое, черт возьми? Меня… похитили?

   От души бью ладонью по стене. Проклятье, ну почему мне так катастрофически не везет? Сначала громкая и нелепая ссора со Стасом, случайно разбившаяся о его голову бутылка коньяка, мое поспешное бегство, стресс, сопровождающий полный крах моей личной жизни, а теперь еще и это…

   Так. Стоп. Меня что, в самом деле похитили?!

   Этого не может быть. Нет. Полная чушь; такое случается только с героями фильмов, с кем-то посторонним, с кем угодно, но только не со мной. Однако же…

   Подстегнутая страхом неизвестности, я принимаюсь усиленно изучать все то, что находится вокруг, надеясь обнаружить ответ на самый непостижимый для меня вопрос. Глаза постепенно привыкают к сумраку, и вскоре я могу различить границы помещения, темного, без окон, не слишком большого, но и не маленького. Я очнулась на твердом матрасе, брошенном прямо на пол. О моих предпочтениях и удобствах похитители, кем бы они ни были, явно не задумывались. Рядом допотопный стол, у другой стены какие-то длинные полки с нераспознаваемым хламом на них, пара стульев, причем у одного, кажется, не хватает ножки… Небольшой закуток с отвратным подобием унитаза; скривившись, отворачиваюсь и смотрю в противоположный угол комнаты, где вырисовывается довольно-таки широкая лестница, заканчивающаяся у двери. Негусто. Мелькает мысль, что я оказалась в неволе по милости обозленного Стаса, но быстро проходит. Подобной комнаты в квартире моего парня никогда не имелось, да и не смог бы он так оперативно прийти в себя и спланировать свой ответный удар.

   Меня похитили. В это сложно, практически невозможно поверить, но ни на что другое все это попросту не похоже…

   Что же мне делать, а?

   Бетонный пол при соприкосновении холодит голые ступни. Мои туфли, похоже, слетели в момент похищения, а может, валяются где-то здесь, но я не вижу их в темноте. К черту, они все равно были идиотскими. Туфли выбрал мне Стас, я не хотела их брать, но он до последнего стоял на своем и вел себя, как упрямый баран, прямо в магазине. До сих пор не понимаю, зачем ему уступила. Ладно, уже неважно…

   Преисполненная решимости выбраться отсюда, взлетаю по ступенькам лестницы и хватаюсь за дверную ручку. Разумеется, заперто. Я рано уяснила, что ничего никогда не складывается просто и уж тем более не дается даром. Нужно быстро что-то придумать и избавить себя от этого кошмара. Единственный выход из проклятого подвала надежно заперт, с дверью мне ни за что не справиться голыми руками… Попытаться выйти на контакт с типом, который меня вырубил и запихнул под замок, а потом найти способ… разобраться с ним? Мысль о разборках повергает меня в уныние, Рембо из меня не выйдет, это я повторяю себе на всякий случай, чтобы не питать напрасных надежд.

   С каждой проведенной здесь минутой меня все сильнее охватывает паника. Стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимание похитителей раньше времени, снова принимаюсь изучать это место. Несмотря на растущее желание узнать, кто меня здесь запер, одновременно с этим я испытываю страх. Кем бы он ни был, им могут двигать какие угодно порывы, но вряд ли благоразумному человеку придет в голову лишать кого-либо свободы против воли. Пока никому нет до меня дела, нужно исследовать тут все на предмет малейшей лазейки. Впрочем, и так ясно, что ее тут нет и быть не может, выход из подвала только один: запертая дверь в конце лестницы.

   Не знаю, сколько проходит времени, наверное, много, но в подвал так никто и не спустился, а я окончательно уясняю для себя, что похититель или похитители постарались убрать отсюда все, что могло бы мне как-то помочь. В отчаянии опускаюсь на нижнюю ступеньку лестницы и, упершись локтем в колено, устало подпираю ладонью подбородок. Глаза совсем привыкли к темноте, и теперь я отлично вижу все, что меня окружает.

   Пытаюсь прибегнуть к логике. Что может понадобиться от меня неизвестным, если совсем отбросить мысль о причастности к этому беспределу моего дорогого Стаса? Деньги? Вряд ли; приличная сумма лежит в моей сумке, которую я так и не нашла, получается, они оставили ее себе и наверняка выгребли все содержимое. Больше у меня ничего нет, я как церковная мышь, и если они похищали меня с прицелом поживиться, то должны были заранее навести справки. Но тогда что еще? Трансплантация органов? С моим-то образом жизни большая часть органов раньше времени на пенсию просится, им явно не поможет пересадка в другое, даже более здоровое тело. Однако похитители могут об этом не знать и…

   Ерунда. Глупость.

   Меня одолевают совсем уж безнадежные мысли. Недавно Стас смотрел передачу, в которой рассказывалось о торговле живыми людьми. У меня волосы на голове становились дыбом, когда показывали измученных молодых девчонок, проданных в рабство богатеньким извращенцам, чья вседозволенность и тугой кошелек позволяли им измываться над несчастными самыми изощренными способами. Что, если я угодила прямиком к торговцам живым товаром? Внешне я вполне себе ничего, что бы там ни болтал мерзавец Комов, поэтому данный вариант возможен… Кошмар, ужас, Господи, я этого точно не перенесу! Истерика… все ближе, неумолимо подбирается к моему рассудку. Так, спокойно. Нужно взять себя в руки и успокоиться. Глубоко дышать. Все будет хорошо. Это наверняка какое-то жуткое недоразумение. Пока нельзя исключать, что в моем похищении так или иначе замешан Стас, а уж с ним-то я сумею договориться. Это после бутылки коньяка? Черт, ну… он же крепкий здоровый мужчина, что ему может сделать какая-то несчастная бутылка?

   На глаза наворачиваются слезы. Все еще пытаясь держаться, по инерции промокаю уголки век, но это не помогает. Паника нарастает, и слез становится лишь больше. Хочется отпустить шаткий контроль, обнять себя руками и зарыдать в голос, потому что мне… страшно.

   Я боюсь.

   А вдруг меня похитил маньяк? Нет, невозможно… Если так, сидела бы я сейчас на дне какой-нибудь глубокой ямы, а где-то поблизости обязательно пасся тип со звериной ухмылкой и острым ножичком, готовый разделать меня на части.

   Что лучше из всех этих дебильных вариантов? Стас! Однозначно, я очень хочу, чтобы здесь появился Стас, объяснил, что происходит, утешил и пообещал, что больше ничего такого в моей жизни не случится. А я разревусь, как дурочка, устрою громкую истерику, врежу пару раз по наглой самодовольной морде, после чего найду успокоение на его плече, и все станет, как прежде.

   Я глухо всхлипываю, не обращая внимания на то, что ворот платья уже промок от слез.

   Внезапно откуда-то сверху доносится непонятный скрипящий звук. Оглушенная собственным подскочившим пульсом, не осознавая до конца, что делаю, кидаюсь к матрасу, повинуясь первой мысли лечь на него и трусливо притвориться спящей. Но что будет, когда похититель или похитители заметят мою зареванную физиономию? Мои хитрости раскроются враз, а что последует за этим, узнавать как-то совсем не хочется. Резко сменив траекторию пути, бросаюсь в угол и хватаю один из стульев, кажется, тот, который сломан. Вмиг взлетев по ступенькам, дрожа от страха, замираю возле двери.

   Я смогу? Неужели смогу огреть человека стулом? Совсем недавно у меня неплохо получилось стукнуть Стаса бутылкой, но там была иная ситуация, он слишком меня разозлил, и я, пожалуй, не отдавала отчета своим действиям. А сейчас? Возможно, речь идет о моей жизни...

   Нет, не время для колебаний; некто, находящийся по ту сторону двери, уже гремит ключами в замке.

   Я почти не дышу, опасаясь, что меня услышат раньше времени. Медленно выставляю стул перед собой. Три… два… Дверь резко открывается, а я, взвизгнув от страха, со стулом наперевес бросаюсь на вошедшего.

   Раздается жалкий треск – не выдержав соприкосновения с телом неизвестного, хлипкий стул разваливается окончательно. Меня больно хватают под ребра, отвешивают крепкого пинка и бьют в ухо, после чего я уже не рыпаюсь, только всхлипываю тихонько. Зверски огромный тип, который должен сейчас валяться на пороге, без усилий оттаскивает меня вглубь подвала и бесцеремонно швыряет к стене. Так со мной еще никогда не обращались. Я чувствую себя униженной, растоптанной и глубоко несчастной. А самое главное, едва ли не впервые в жизни я не знаю, что делать. В помещении по-прежнему темно, и я не могу как следует рассмотреть своего похитителя, фиксирую только, что это человек довольно крепкий, накачанный. Черт, явно не страдающий парочкой лишних килограммов Стас.

   – Ах ты, сука, – зло бурчит неизвестный, потирая почему-то правую руку.

   – Кто ты такой? Чего тебе от меня нужно? – решив, что терять все равно нечего, громко спрашиваю я.

   – Бл*, я об твои кости руку, кажется, сломал, – продолжает выражать недовольство здоровый ублюдок.

   Мне нужно подготовиться… сопротивляться… Ну и крепкий же этот урод! Вон как стул легко согнулся, да и ребра мои побаливают от хватки его здоровенных лап. Нелегко мне придется, что уж и говорить.

   Кое-как выпрямившись, делаю маленький шаг по направлению к похитителю, но тот, резко обернувшись ко мне, с размаху бьет меня по лицу, да так, что я падаю на пол, словно подкошенная. Но ему этого мало. Ублюдок довольно сильно пинает меня под ребра носком тяжеленного ботинка, и я очень быстро оказываюсь все у той же стены, только теперь даже не помышляю о том, чтобы встать. Мне так больно, что я вообще не могу ни о чем думать, кроме как притупить эту боль.

   Не сдержавшись, я всхлипываю. Тихо, потом громче. Сквозь шум в ушах слышу, как матерно ругается мой похититель, но не могу разобрать отдельных слов. Меня снова бьют, последние остатки моей выдержки окончательно испаряются, и я с непередаваемой радостью проваливаюсь обратно. В темноту.

***

   Боль во всем теле, кипящей лавой растекающаяся по венам – вот что выдергивает меня из сладостного небытия. Пытаюсь пошевелиться, но не выходит. Ад, в котором я невольно очутилась, вновь обрушивается на меня с новой, еще более сокрушительной силой.

   Нет, этому здоровяку точно не нужны мои органы, иначе зачем, в таком случае, делать из них отбивную? Но получается, что и к торговле людьми он отношения не имеет, где он найдет такого извращенца, который клюнет на мои синяки? Хотя среди каких-нибудь обезбашенных психов всякие встречаются…

   – Эй, – зову почему-то севшим голосом. Жутко, просто до невозможности хочется пить, и я даже готова попросить воды у своего мучителя, если бы он был здесь. – Эй, кто-нибудь!

   Никогда еще мне не хотелось пить так сильно, как сейчас. В горле пересохло и больно скребло при каждом осторожном вдохе. В подвале я снова одна, моему похитителю нет до меня дела. Проморгавшись, пробую поискать взглядом бутылку с водой, стакан или что-то подобное, но ничего не нахожу и со стоном отчаяния упираюсь ладонью в пол, понимая, что должна подняться на ноги.

   Черт… как больно.

   Мне требуется немало усилий, чтобы принять вертикальное положение. На ногах я стою слабо, голова кружится, и, чтобы не упасть, хватаюсь за стену обеими ладонями, едва сохраняя равновесие. Взгляд непроизвольно скользит вниз. В том месте, где недавно лежала, я замечаю небольшие темные следы. Это кровь… Меня тут же скрючивает приливом тошноты, да так, что я едва не сползаю по стене назад, на пол.

   – Дерьмо, – бросаю себе под нос, ощупывая свое тело в поисках сильных повреждений, но это ни к чему не приводит. Рана обнаруживается на затылке, и я понятия не имею, насколько она серьезна. Пошатываясь, бреду к лестнице. Кое-как поднявшись, бью ладонью по двери и без сил сползаю по ней на верхнюю ступеньку, оставив на гладкой поверхности кровавый след. – Эй, кто там! Кто-нибудь!

   Слабо постукиваю по двери. На глазах вновь выступают слезы.

   Наверное, я так и загнусь в этом глухом подвале, избитая и никому не нужная. Я так и не узнаю, кто и зачем организовал этот кошмарный аттракцион пыток, конечная остановка которому – моя бессмысленная смерть. Но даже не это самое паршивое. Самое дерьмовое во всем этом, что я умру молодой, не оставив после себя ничего по-настоящему значимого. Совсем ничего. Обо мне никто не вспомнит даже сейчас, пока я жива. Никто не станет искать меня, беспокоиться обо мне, тратить на меня время и силы. Скоро оборвется бездарная жизнь бездарного человека… И никто этого не заметит. Я все твердила себе, что завтра, завтра все обязательно изменится, и верила, что так и будет. Надо лишь подождать. Но «завтра» не наступало никогда. Новое утро начиналось с опостылевшего «сегодня», а это значило, что моя жизнь каждый раз уходила по круговой, не сворачивая к тому самому лучшему желанному будущему.

   Не надеясь на успех, снова бью ладонью по двери и вдруг различаю гулкие шаги по ту сторону. Там кто-то есть, он идет сюда. Или… пройдет мимо. Приподняв голову, замираю от неожиданности, а после стучу с удвоенной силой:

   – Эй!

   Вполне вероятно, что вместо воды я заработаю еще пару пинков, но мне необходимо попытаться.

   В замочной скважине шевелится ключ, затем дверь, скрипнув, распахивается, а я поднимаю голову вверх, чтобы взглянуть на своего мучителя. Разумеется, это тот самый громила, только футболку сменил; прежнюю, наверное, заляпал моей кровью. Палач, подумалось почему-то равнодушно.

   – Я хочу пить, – шепчу одними губами, но он, на удивление, разбирает мой писк.

   Не знаю, откуда он вытащил бутылку минералки, может даже принес с собой, но она вдруг появляется в его руках. Здоровяк откручивает крышку и, дразня, крутит бутылкой перед моим носом.

   – Ну что, сучка, пить хочешь, да? Очень хочешь?

   Очень. Он явно что-то не рассчитал, и для него полной неожиданностью становится то, что я, озверев от жажды, вдруг из последних сил бросаюсь вперед и вцепляюсь в бутылку обеими ладонями. Не обращая на него внимания, принимаюсь жадно пить, пока вода не начинает течь по подбородку, только тогда громила отбирает у меня бутылку и швыряет куда-то за спину. Легко оттеснив меня от выхода пинком ноги, спускается на пару ступеней и закрывает дверь.

   Он опускается на корточках рядом со мной, тянет огромную лапу и дергает меня за подбородок. Чуть склонив голову, придирчиво рассматривает мое лицо, но нравится ли ему то, что он видит, или нет, понять невозможно. Глупо надеяться, что мои повреждения приведут его в чувство, здоровяк устыдится и непременно захочет все исправить, так что черт с ним, пусть любуется.

   – А неплохо я тебя приложил, да, девка? – хохотнув, замечает этот ублюдок, специально с силой надавив пальцем по ране на щеке. Я дергаюсь, а он удовлетворенно смеется. – Это ничего, бывает хуже. Поверь… Ты, наверное, гадаешь, почему я сунул в это местечко тебя, а не кого-то другого? – молчу, ожидая, когда он заговорит сам, и здоровяк слегка хмурится. – Ну, за это благодари своего любимого Стасика.

   – Стас… – сипло выговариваю его имя, не сводя глаз с неизвестного. – Это он приказал меня похитить?

   Нахмурившись, здоровяк несильно влепляет мне пощечину, после чего вновь берется двумя пальцами за мой подбородок, вынуждая меня взглянуть на него.

   Его можно было бы назвать «парень с изюминкой», если бы не одно обстоятельство: он меня хорошенько потрепал. Высокий крепкий брюнет, близко посаженые темные карие глаза, легкая щетина. Определенно, тот типаж, который способен вскружить голову легкомысленным девицам, ведущимся на грубую мужскую силу. Не очумелый красавец, но что-то такое в нем определенно есть… И я могла бы рассмотреть это «что-то», если б глаза мои не были затуманены ненавистью, злостью и ярым желанием расцарапать ему физиономию.

   – Запомни, сучка, никто не может мне что-то «приказать». Я сам думаю, сам делаю, сам отвечаю за свои поступки. Мной в жизни никто и никогда не командовал.

   – Стас… – вновь завожу я, но он перебивает:

   – Твой Стас – солидный денежный мешок, и с твоей помощью я рассчитываю немного его потрясти. Наверняка твой любовник сильно опечалится потере такой сладкой девочки, как ты, м? – сильнее сжимает пальцы на моем подбородке, вторую ладонь кладет на мое колено. – Как думаешь?

   Дергаю ногой, но он не убирает руку. Невольно припоминаю нашу последнюю встречу со Стасом, пылкую ссору, бутылку коньяка, со звоном разбивающуюся о голову возлюбленного, и как-то сразу понимаю, что надеждам здоровяка не суждено сбыться.

   – Послушай, Стасу на меня наплевать. Правда. Он влюблен в свою бывшую девушку, Наталью, это ее тебе нужно было схватить, не меня. Я для Стаса… не представляю ценности. Ему пофиг. Если не веришь, то скоро сам убедишься, что я права. Стас чуть не задушил меня из-за того, что я Наташке волосы повыдергивала…

   – Я сам видел, как он тебя засасывал, – суровеет громила, и по сузившимся глазам я понимаю, что он не верит ни одному моему слову.

   – Ты сам-то трахаешь только тех, кого безумно любишь? – спрашиваю прежде, чем успеваю схватить себя за язык.

   И съеживаюсь, сообразив, что сейчас он меня непременно ударит, однако похититель вдруг разражается гаденьким смехом.

   – А ты забавная. Совсем не похожа на пустоголовую куклу для траха, какой я тебя представлял. Вот только для тебя это ничего не меняет. Молись, сучка, чтобы твой состоятельный дружок хорошенько заплатил за твою шкуру, потому что в противном случае ты перестанешь быть мне нужна, и я продам тебя одному своему приятелю, любителю чересчур острых, бл**ь, ощущений. Молись, чтобы никогда не узнать, что он делает с сочными б***ми вроде тебя. Вот где тебе точно придется несладко.

   – Ты не слушаешь! Я ведь говорю, что Стас за меня не заплатит. Какого чер…

   – Заткнись, – хмуро обрывает меня похититель.

   – Это нечестно! Речь идет обо мне, а я не могу ничего сделать.

   – Вот именно. Не можешь. Ты ждешь, усекла?

   – Но…

   – Еще слово против, и я тебя пришибу.

   По его виду нельзя сказать, что это шутка, и я затыкаюсь. Полоснув напоследок пронзающим насквозь взглядом, он выпускает мой подбородок и пинает меня ногой под ребра. Несильно, но мне достаточно, чтобы скатиться со ступеней и замереть на полу недалеко от матраса. Сцепив зубы, чтобы не застонать от боли, слышу хлопок двери и щелчок, знаменующий поворот ключа в скважине. Я вновь остаюсь в одиночестве.

ГЛАВА 3

Ева

   Насколько тонка незримая грань между пошатнувшейся реальностью и запредельным безумием? На самом деле ее нет, именно поэтому человек, которого жизнь со всей своей щедростью ударяет под дых, так быстро и необратимо сходит с ума. И многого, в общем, не нужно, достаточно чего-то одного – рокового стечения обстоятельств, короткого всплеска эмоций, мистера Случая и… все. Готово. Уже ничего не исправить.

   – Помощь не придет, – тихо, одними губами повторяю сама себе, подпирая спиной холодную стену.

   Сколько меня тут держат? Я не знаю, даже близко не могу предположить, в каких единицах теперь исчисляется время. Минуты, часы, целые дни... Не так давно уродский здоровяк притащил поднос с нехитрым содержимым, которое я ни за что не стала бы есть в любом другом случае, но теперь смела, как голодный волчонок, и съела бы еще, если б хоть что-то осталось. С того времени меня больше не навещали.

   Тишина убивает сильнее неизвестности. Я бы хотела заснуть, ведь забытье, пусть ненадолго, но спасение, однако сна ни в одном глазу. Мне остается только ждать, когда вернется громила и что он скажет. Если Стас согласится заплатить за меня этому кошмарному типу, можно считать, я отделалась малой кровью. А вот если мстительный мудак заарканится и решит, что деньги ему дороже человеческой жизни, и вообще нам с ним не по пути… Я слишком хорошо помню угрозу похитителя и не исключаю, что он в самом деле возьмется за ее исполнение. Я видела его лицо. Отпустить меня просто так он не захочет и уже не сможет, а сама по себе я ему не нужна.

   Еще по меньшей мере пара часов бесполезного сиденья на одном месте. Я совсем извожусь в шатких представлениях собственного будущего, даже почти перестаю обращать внимание на боль, попеременно вспыхивающую по всему телу. Я жду, когда, наконец, появится мой похититель, и одновременно боюсь этого, боюсь услышать, что Стас меня бросил…

   Да, я не должна была бить его чертовой бутылкой, да, у него есть резонные причины желать мне зла, но ведь сейчас речь идет о моей жизни, о том, что будет со мной дальше в случае, если он бросит меня на произвол судьбы. Я очень хотела верить, что Стас отдаст этому типу требуемую сумму денег и обязательно вытащит меня отсюда, не оставит в беде.

   За неимением другого занятия мне остается только думать, вспоминать и анализировать всю свою жизнь до заключения в подвале. Да, я не была хорошим человеком, лгала и делала плохие вещи, мечтала зацепиться за надежное плечо кого-то вроде Стаса и выкарабкаться поближе к свету, обеспечить себе безоблачное существование. Несмотря ни на что мне нравились утопические сказки о сладкой жизни, в которой преобладают богатые мужчины и красивые женщины. Мне очень хотелось однажды стать одной из них. Конечно, я не считала себя настолько наивной, чтобы искренне полагать, будто все это можно получить без усилий, даром, просто за красивые глазки, но мечтать-то мне никто не запрещал. А знакомство со Стасом подкрепляло мою уверенность в том, что я нахожусь на полпути к своей призрачной цели.

   И вот… подвал.

   Я очень редко смотрю новости, по большей части лишь то, что попадается мне в ленте соцсетей. Знаю, конечно, сколько насилия происходит в мире, как несоразмерно много крови и слез проливается ежедневно, но… знать и столкнуться с этим вовсе не одно и то же. Как большинство людей, я была твердо убеждена, что со мной уж точно никогда не случится ничего подобного, ведь это же я, а не кто-то рандомный из жутких криминальных сводок. Черт, как же сильно я ошибалась! Сейчас, когда поле моего обзора ограничено стенами подвального помещения, я вынуждена взглянуть шире. Оказывается, похитить человека и остаться безнаказанным легче легкого. И на месте жертвы в равной степени может оказаться любой, буквально кто угодно. Сейчас это я, через минуту будет кто-то еще… Чертова жизнь, чертовы алчные ублюдки, готовые ради денег похищать, колотить, убивать и даже продавать живых людей.

   Поднимаюсь, прохожусь вдоль помещения туда и обратно несколько раз, разминая конечности, затекшие от бесконечного сидения на месте. Неизвестность давит похлеще какого-нибудь психологического тренинга; я реально ощущаю, что нахожусь очень близко к эфемерной грани, за которую еще никогда не ступала. Думаю о том, что мне постепенно становится все равно, что будет дальше, лишь бы сейчас хоть что-то изменилось, сдвинулось с мертвой точки неопределенности. Пусть даже придет здоровяк и вновь съездит мне по ребрам, и на это соглашусь, только бы прекратилась тяжелая пытка неизвестностью. Черт побери, это трудно, морально невыносимо. Теперь я точно знаю, что физические боли меркнут в сравнении с теми, которые питают страхом душу.

   Что предпримет Стас, когда узнает о моем похищении? Спасет или парой слов обречет на страшную участь?

   – Делаем ставки, господа, – негромко оповещаю я воображаемое жюри, тяжело опускаясь на пол и подтягивая колени к груди. – Заплатит или не заплатит? Бросит на произвол судьбы или…

   – Бросит.

   Вздрогнув, немедленно оборачиваюсь и вижу здоровяка, остановившегося в распахнутом дверном проеме. Похититель снова переоделся, сменил футболку и штаны, но смотрел по-прежнему злобно, с видимым пренебрежением.

   Не сводя с него предупредительного взгляда, я спешно поднимаюсь на ноги. Теперь мы стоим друг против друга, если не принимать во внимание тот факт, что он не спускался, а я нахожусь у подножия лестницы.

   – Вы говорили со Стасом? – упавшим голосом спрашиваю я и вижу тень на перекошенном злобой лице похитителя.

   – В точку, – цедит он.

   – И… Он отказался платить? – мне уже все понятно, но я продолжаю цепляться за призрачную надежду.

   – Ты попала, сучка, – зло бросает здоровяк. – Этот мешок с дерьмом только поржал и предложил продать тебя сутенерам из тех, что берут пожестче. Что это, б***ь, за высокие отношения?

   – Говн*к! – выплевываю звенящим в отчаянии голосом, обхватывая ладонями свое трясущееся тело.

   – Мать его, он должен был за тебя заплатить!

   От переизбытка эмоций здоровяк засаживает огромный кулак в стену рядом с дверью и резко вскидывает на меня яростный взгляд, в котором без труда читается желание вершить беспредел, и я, вздрогнув, машинально переступаю назад.

   – Послушай, – начинаю поспешно, еще надеясь что-то для себя выгадать. – Стас – мудак, и ему на меня плевать, но я ведь уже говорила об этом, помнишь, да? В самом начале… Ты похитил меня и забрал мою сумку, там были деньги. Ты их, конечно, подчистил, в чем я не сомневаюсь, и… – всхлипываю, не выдержав гнетущего накала. – Черт побери, имей же совесть, там была нормальная сумма! – мой голос срывается на жалобный крик. – Если тебе мало, я достану еще, только отпусти меня.

   – Отпустить тебя?..

   Нехорошо усмехнувшись, громила косится на незакрытую дверь за своей спиной. Машинально отразив его взгляд, я ощущаю растущее беспокойство, и не зря; этот ублюдок тянет здоровенную лапу и с показательной медлительностью потягивает ручку двери на себя.

   – Ты… чего, а? – дергаюсь беспокойно, вновь метнув настороженный взгляд к его ухмыляющемуся лицу.

   – Прости, детка, но раз твой дружок не заплатил за тебя ни гроша, мне не остается ничего другого, кроме как продать тебя своему приятелю. Он очень уважаемый человек, и я не могу его подвести, поэтому прежде чем передать товар, я должен сам как следует оценить его качество.

   – Какой… какой, к черту, товар? Ты в своем уме?! – визгливо кричу я, чувствуя, как сердце одуряюще сильно колотится где-то в самом горле, а ладони покрываются липким холодным потом.

   – Лучше заткнись и постарайся мне понравиться, – советует, неторопливо спускаясь ко мне.

   Не сводя с него глаз, инстинктивно делаю пару шагов назад, все еще отказываясь верить в действительность разворачивающегося безумства. Это не правда, никак не может быть правдой, со мной такого не может быть! Но этот подвал чересчур реален, я чувствую босыми ногами холодный пол, ощущаю безнадежную ауру этих высоких стен, прямо перед собой вижу ухмылку наступающего на меня здоровяка… Этот тип по-настоящему меня пугает, такой огромный, несокрушимый и, без сомнения, очень сильный. Мне с ним не справиться. Почему-то раньше я не задумывалась о том, что он захочет сделать это, воспользоваться своей силой и изнасиловать меня в чертовом подвале. Немыслимо. Он же… он порвет меня на куски.

   – Постой, пожалуйста, подожди, – бормочу испуганно, выставляя перед собой обе ладони и продолжая пятиться от него. – Все еще можно решить, правда. Я заплачу, сколько скажешь, только прекрати это.

   – Ты не сможешь заплатить больше, чем мой приятель, – чуть дергает он головой, нехорошо ухмыляясь.

   – Откуда тебе знать, что не смогу? Пока мы встречались со Стасом, я… собрала немаленькую сумму. А еще я могу продать все побрякушки, которые он мне дарил. Поверь, набежит прилично, тебе… тебе хватит, не сомн....

   – Заткнись и иди сюда, у меня уже яйца чешутся от желания тебе засадить.

   Я не дышу, страх и ужас сковывают оторопью мое тело, к горлу подступает противный ком, а этот ублюдок уже совсем близко, тянет ко мне руку, и я в пугливой ярости бью по ней ладонью:

   – Да не трогай же ты меня!

   Не выдерживаю, срезаюсь, все-таки нервы у меня отнюдь не железные. Я понимаю, что обречена, подвал – ловушка, и здесь мы только вдвоем, никто не придет мне на помощь. Этот здоровяк меня в клочья раздерет, и ему за это ничего не будет, только удовольствие получит, сволочь.

   – Строптивая… – горячо дышит он мне в лицо, приперев меня к стене и нависая надо мной самой реальной из всевозможных угроз. – Я не буду с тобой нежным.

   И я в этом не сомневаюсь.

   Он грубо хватает меня за плечи и с силой вжимает в стену. Правой рукой рвет ворот платья, да так, что я слышу характерный звук раздираемой ткани. Пробую увернуться, но левой рукой этот ублюдок удерживает мою шею. Большой палец ложится мне на подбородок, заставляя вскинуть лицо.

   – Ты будешь делать все, что я захочу, – обещает вполголоса, прежде чем наклоняется ко мне и впивается мокрым поцелуем в мои губы.

   Это ужасно и омерзительно. Упираюсь в его непробиваемую грудь, визжу, верещу, отбиваюсь из последних сил, все пытаясь вывернуться, но максимум, что у меня получается, это укусить его при очередном мерзком поцелуе. Взревев яростно, здоровяк с остервенением бьет меня по лицу. Во рту появляется тошнотворный вкус крови. Едва живая от ужаса, бросаюсь на него с намерением поднырнуть ему под руку и попытаться прошмыгнуть к двери, но он хватает меня за локоть и с такой силой бросает обратно к стене, что перед глазами у меня рассыпается сноп сверкающих искр. Я кричу. Зло матерясь, он принимается одной рукой расстегивать опасно вздувшуюся ширинку на своих брюках, и я уже понимаю, что мне точно конец, когда слышу громкий мужской окрик от двери:

   – Какого х**а, Макар? Договорились же… Отвали от нее.

   – В ж**у летят все договоренности, брат, – сквозь зубы отвечает ублюдок, не прекращая возиться с ширинкой. – У*бок отказался за нее платить, поэтому я собираюсь как следует отодрать эту сучку. А ты либо присоединяйся, либо вали на х*р.

   Слышу грохот закрывающейся двери, приближающиеся шаги.

   – Ты уверен, что он не передумает?

   Теперь я могу видеть второго. Такой же огромный, как ублюдочный Макар, тоже темноволосый, небритый и плечистый. Они, наверное, и правда братья, даже внешне прослеживается определенное сходство. Только это мне не поможет, если у второго такой же ограниченный ум, как у…

   – Не. Стасик ясно дал понять, что ему плевать на девку.

   – От нее придется избавляться, – задумчиво тянет второй, разглядывая меня, безрезультатно извивающуюся в руках Макара.

   – Вот именно. Но пока еще ее можно попользовать, – ухмыляется громила, лизнув мою щеку, от чего я с визгом отворачиваюсь. Они дружно смеются.

   – Ладно… развлекайся, – дает отмашку второй, лишая меня пробудившейся было надежды на лучший исход.

   – Ты не хочешь?

   Что?.. Мать его, что он сейчас сказал?!

   Второй долго не отвечает. Оглядывает меня плотоядным взглядом, подходит вплотную и сосредоточенно ведет ладонью вверх по моему бедру, забираясь под подол истрепанного платья.

   – Классная телка, конечно, – задумчиво говорит он, пальцами проводя по внутренней стороне моего бедра. – Если ее как следует разогреть, будет просто огонь. Ты же огонь, да, детка? – склоняется к моему лицу, я уворачиваюсь и тотчас наталкиваюсь на морду его брата. Вопль отчаяния вырывается из моей груди к их обоюдному удовольствию.

   – Б** – протяжно выдыхает второй, сжимая ладонь на моем бедре, тянет чуть в сторону, пытаясь развести мне ноги, но я сопротивляюсь, как могу. Свожу колени вместе, в отчаянии кручусь между двумя огромными ублюдками, точно зная, что с такими нет смысла бороться. Мое сопротивление их распаляет. Они только сильнее меня изувечат… хотя какая теперь разница, если они сделают со мной то, что хотят?

   Вместе…

   Они такие здоровые, что это противоестественно, не будет никакого продолжения, они просто похоронят меня здесь в процессе, вот и все. Даже если я перестану сопротивляться и отдамся на волю жестокой судьбы, это ничего не изменит – их двое, и они слишком огромные.

   – Поставь ее на колени, – хриплым от возбуждения голосом велит второй, приспуская с бедер штаны. Опустив глаза вниз на его выпирающее достоинство, я до предела широко распахиваю глаза, воочию представив себе, что он способен со мной сотворить. – Открывай рот, сучка, иначе я пересчитаю тебе все зубы, ты меня услышала?

   Его брат грубо пинает меня, мотивируя к покорности, но мне каким-то чудом удается устоять на ногах. Следующий удар в спину вынуждает меня упасть на колени. Почувствовав сильную хватку жестких мужских пальцев в своих волосах, я буквально захлебываюсь ужасом, не помня себя, не думая о том, что зря деру глотку, кричу что было сил:

   – Помогите! Кто-нибудь! Помогитееее…

   – Рот закрой, шлюха! – злобно командует второй, и я слышу жалобный треск рвущегося на спине платья…

ГЛАВА 4

Ева

   Пока один крепко держит меня сзади, все пытаясь придать моему телу нужное им положение, второй заходит спереди и хватает меня за подбородок, продолжая обстоятельно рассказывать мне о том, что и как я сейчас буду делать.

   С меня давным-давно спала вся напускная дерзость, я реву, не оставляя попыток вырваться из лап двух жестоких ублюдков, мысленно пообещав себе, что не сдамся, пока могу бороться. Ни за что. Пусть исходят злобой, пусть изобьют до полусмерти, пока я не перестану что-либо чувствовать – даже это предпочтительнее того, что они намерены со мной сделать. Я просто не могу понять – как, каким образом я так сильно вляпалась? Что такого ужасного я натворила, почему теперь со мной происходит весь этот безумный кошмар?

   – Как же она меня за***ла, – не выдерживает Макар, хватая меня, прижимая к своей каменной груди, другой рукой больно стискивая мой рот. – Хватит орать, шлюха! Хватит, мать твою, орать! Тебе же хуже будет, дура! Расслабься уже и получи удовольствие.

   Ко мне наклоняется его брат:

   – Твой рот нам нужен для других целей, запомни. Чтоб ни писка, поняла?

   Но едва ладонь Макара отстраняется от моего лица, я набираю в грудь больше воздуха, кричу во всю мощь легких и тотчас чувствую сокрушительной силы удар, от которого мое тело стремительно летит на пол, и я на какое-то время теряю ориентацию в пространстве.

   Шум…

   Чьи-то голоса…

   Что-то неопределяемое…

   Боль, только чертова пожирающая боль везде, но где-то в закоулке сознания бьется пугающим напоминанием мысль о том, что я приговорена, и если сейчас не возьму себя в руки настолько, чтобы вернуться в реальность, где мне необходимо бороться за свою жизнь, очень скоро от меня ничего не останется.

   Слабо веду ладонями по полу, с длинным стоном поднимаю голову, разлепляю глаза и фокусирую мутный взгляд на двух движущихся силуэтах прямо перед собой. Нечаянно дернув ладонью, натыкаюсь на что-то твердое, оказавшееся поношенным мужским ботинком. Зрение приобретает четкость. Что-то произошло за считанные минуты… Рядом со мной лежит бездыханный братец Макара, а сам он дерется с каким-то рослым мужчиной в черном.

   Что происходит? Кто это? Откуда здесь взялся? И самое главное, чего он хочет?

   Плевать. Кем бы он ни был, незнакомец вырубил одного уродского братца и бьет морду второму – мне этого более чем достаточно, чтобы встать на его сторону, пусть даже мысленно, потому что помочь ему я не способна. Ссутулившись, сижу на полу, подобрав под себя ноги и прижимая к груди разорванные части платья, во все глаза наблюдая за тем, как незнакомец колошматит здоровенного ублюдка. Его движения настолько выверенные и отточенные, что это наталкивает меня на мысль о его спортивных достижениях. Он определенно занимался какой-то борьбой. Высокий и плечистый, хотя уступает в размерах громилам-братьям, незнакомец прикладывает соперника крепким ударом справа, и тот, пошатнувшись, с грохотом падает на спину. А мой неожиданный спаситель, выдохнув, от души чертыхается, брезгливо отирает ладонь о край куртки и, оглядевшись, идет ко мне.

   Опускается на корточках передо мной, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я тоже таращусь на него, не в силах вытолкнуть из себя ни слова, хотя внутри плещется столько невыраженных фраз, что это грозит перегрузкой моему многострадальному сознанию. Я даже внешность его не могу толком уловить, только этот взгляд, пристальный, прожигающий, грубые, какие-то незапоминающиеся черты лица и то, что у мужчины легкая бородка. Незнакомец заговаривает со мной первым:

   – Ты как?

   – Н-ничего, – ответить получается не сразу.

   – Выглядишь – краше в гроб кладут, – он сурово поджимает губы, продолжая без удовольствия меня осматривать.

   – Спасибо, – сама толком не знаю, к чему это относится, но он кивает, опускает глаза в пол под своими ногами, о чем-то задумавшись, но вскоре вновь поднимает взгляд к моему лицу.

   – Как ты здесь оказалась?

   – Меня… похитили, – пережитый стресс еще слишком силен, и внятно разговаривать у меня не получается, но незнакомец на удивление понимает мой лепет.

   – Они? – короткий кивок в сторону поверженных братьев.

   – Д-да…

   – Проклятье, – он вздыхает обреченно, с силой сцепляя перед собой ладони. А я все еще не могу до конца осмыслить произошедшее, едва отступившую угрозу жестокого изнасилования двумя громилами и то, что, кажется, меня спасли… Во все глаза таращусь на незнакомца, снова и снова переживая случившееся со мной, во всех красках воображая, как могло быть в самом плохом развитии событий, и моя нижняя губа начинает мелко подрагивать. Глаза вновь увлажняются слезами, и мужчина, заметив это, хмурит брови:

   – Ну нет, этого только не хватало. Не реви, ладно? Все обошлось. Хотя бы для тебя… – он вдруг чертыхается, качает головой от переизбытка эмоций и выпрямляется, протягивая мне свою широкую ладонь. – Давай, поднимайся.

   Взглянув на него, неуверенно вкладываю в его ладонь свою руку и с помощью мужчины нетвердо становлюсь на ноги. Он смотрит на меня, оглядывает придирчиво с головы до ног и снова шепчет себе под нос какие-то проклятья. Машинально опускаю взгляд вниз, на свою грудь, которую продолжаю прикрывать обрывками платья, ниже по изорванному грязному подолу, к босым ногам, измазанным кровью…

   – Тебя только с чистящим средством отдраивать, – облекает он вслух мои мысли, хмурясь все больше и больше. Оглядывается на поверженных громил, подходит к брату Макара и, склонившись к нему, не без усилий стаскивает с ублюдка олимпийку. С запозданием разгадав его намерения, я остервенело и гневно качаю головой, но незнакомец невозмутимо укутывает меня в чужую вещь, умудрившись даже просунуть мои руки в рукава, и до предела застегивает молнию, едва не царапнув меня по подбородку.

   – Меня сейчас стош…нит…

   – Потерпишь. Это лучше, чем ничего. Других шмоток я тебе все равно не найду.

   – Я…

   – Сейчас послушай внимательно, – он осторожно кладет ладони на мои плечи и всматривается в мое лицо, вынуждая и меня посмотреть на него. – Я вытащу тебя отсюда, если обещаешь во всем неукоснительно слушаться меня. Просто не дури и делай все, что я тебе говорю. Сама ты не выберешься.

   – Я… я боюсь, – шепчу одними губами, растерянно глядя на своего неожиданного спасителя, не зная толком, можно ли ему доверять просто потому, что он избил ублюдочных братьев. В конце концов, я понятия не имею, как он тут оказался.

   – Я понимаю, – очень серьезно отвечает он. – Но меня можешь не опасаться. Я выведу тебя только потому, что уже ввязался в это дерьмо. Но очень попрошу не усугублять ситуацию еще больше. Будь умницей, ладно?

   Пытаюсь кивнуть, но выходит неопределенное движение головой, которое он разгадывает по-своему.

   – Вот и отлично. Теперь слушай дальше. Там, наверху, сейчас собрались гости этих двух утырков. У них что-то типа гулянки, понимаешь? Там их друзья, такие же недалекие уроды, как эти двое. Если они заметят тебя, еще и в таком виде… Да ты и сама наверняка понимаешь, что будет. Короче, нам с тобой нужно стать максимально невидимыми.

   – Как… – облизываю пересохшие губы, скривившись от острого привкуса крови на языке. – Как мы это сделаем?

   – Пока не знаю, – поколебавшись, признается незнакомец, отведя взгляд. – Будем решать по ходу событий. Но если что… если ситуация совсем выйдет из-под контроля, я скажу тебе «беги», и ты побежишь так быстро, как только сможешь. Но пока я этого не говорю – ты продолжаешь меня во всем слушаться. Договорились?

   – Да… да, – четче повторяю я, опасаясь, что он не услышал.

   – Вот так, – он тяжело вздыхает, убирает от меня руки и оборачивается к двери. – Идем. Старайся двигаться без шума.

   Это не сложно, на мне нет обуви, и голые ноги бесшумно касаются пола. То, что на мне олимпийка брата Макара, пропахшая его вонючим потом, сигаретами и запахом отвратного дешевого одеколона вперемешку с алкоголем, не на шутку нервирует, будоражит сознание навязчивым желанием содрать ее с себя и разорвать на куски, но выбора и правда нет. Мое истрепанное платье ни на что не годно. Стараясь дышать ровно, я двигаюсь следом за незнакомцем, неотрывно пялясь в его мощную спину, как на произвольный ориентир. Надеюсь, что поступаю верно… Он не оглядывается, чтобы проверить, иду ли я следом, похоже, не сомневаясь, что так и есть. Усилием воли гоню от себя панику, когда его ладонь ложится на дверную ручку, и только тут он, помедлив, оборачивается ко мне.

   – Помнишь, да?

   – Во всем слушаюсь, – киваю поспешно, и он кивает тоже – с одобрением.

   Оказавшись по ту сторону, он закрывает дверь и поворачивает обнаружившийся здесь засов, запирая братьев в моей недавней узнице. Теперь, когда ублюдки нейтрализованы, я выдыхаю с невыразимым облегчением. Мы в узком коридоре, в конце которого замечаю еще одну дверь. Мой вынужденный спутник устремляется в том направлении, и я, конечно, следом, высоко вскидывая подбородок, очень стараясь лишний раз не дышать этой мерзостью, которая на мне надета.

   Очередная дверь поддается без лишних усилий, и вскоре мы оказываемся в новом коридоре, только теперь я хорошо различаю шум – грохот какой-то странной музыки, гвалт, взрывы пьяного мужского хохота. Незнакомец не солгал, у братьев в полном разгаре импровизированная гулянка. Страшно представить, что там вообще происходит, если даже долгое отсутствие хозяев осталось незамеченным…

   Меня бросает в холод. Плотнее кутаюсь в олимпийку одного из громил, проглатываю подступивший к горлу скользкий ком.

   – Идем, – шепчет мне мужчина, первым двинувшись туда, откуда доносится шум. Мои ноги слабеют при мысли, что нам придется встретиться с некими друзьями братьев, и черт их знает, как они отреагируют на наше появление и мой подозрительный вид. Сумеет ли незнакомец защитить меня в случае фатального провала? А зачем вообще ему это нужно? У меня резко пропадает желание идти туда, но остатки здравого смысла подсказывают, что это единственный путь к выходу из злополучного капкана. В конце концов, я быстро бегаю… Конечно, если ноги не напоминают проклятую вату, а грохот испуганного сердца не перебивает все прочие звуки.

   Я не знаю ни одной молитвы, но в своих путаных мыслях отчаянно взываю к Богу.

   Дверь слева резко распахивается. Не успеваю ничего сообразить, как мой спутник, круто развернувшись, впечатывает меня в стену и заслоняет своим мощным телом, что, должно быть, имитирует видимость страстных объятий. И вроде бы я понимаю, что он сейчас делает, но спонтанный ужас все равно не заставляет себя ждать. Незнакомец склоняется надо мной, я чувствую жестковатое касание его бороды на своей щеке, дыхание на своей коже, и крепко зажмуриваюсь, мысленно начиная считать в попытке восстановить самообладание. Совсем рядом слышится гадкий смешок.

   – Эй, приятель, не поделишься цыпочкой?

   Жмурюсь еще сильнее и пропускаю момент, когда незнакомец выбрасывает руку, хватает мужика за плечо и обрушивает на него мощный удар. Быстро зажимаю рот ладонью, чудом удержавшись от испуганного вскрика. Мой спутник собран и хладнокровен; аккуратно пристраивает отключившегося мужика к стене и смотрит на меня недовольно:

   – Что застыла? Хочешь остаться здесь?

   – Нет уж, – передернув плечами, косясь на обездвиженное тело у стены, я спешу за ним.

   Голоса все ближе, и это меня нервирует, вызывая самые пугающие ассоциации и предположения. За дверью обнаруживается лестница, в конце которой виднеется еще одна дверь. Здесь мой спутник снова окатывает меня сосредоточенным взглядом, хмуро потирает заросший подбородок и говорит с сомнением:

   – Честно говоря, у нас с тобой мало шансов… Ладно, попробуем. Будем надеяться, они все настолько залили шары, что не сообразят сразу, что к чему. Когда выйдем туда, жмись ко мне потеснее, может, примут тебя за шлюху.

   – Нам обязательно… ну… идти туда?

   – Другого выхода нет, – озвучивает он то, что я и так понимаю.

   – Может, тогда лучше снять олимпийку? – предполагаю со вздохом.

   – За шлюху, а не жертву насилия. Это разные вещи. Ты должна оставаться одетой, даже самый бухой мужик не пропустит голые сиськи.

   – О, Господи… Чувствуется богатый опыт, – бормочу себе под нос, от напряжения начиная дрожать всем телом, что не укрывается от внимания мужчины:

   – Эй, успокойся, – тихо, но доходчиво велит он, – иначе быстро засыплемся.

   Легко ему говорить… Я вся покрыта гусиной кожей, у меня ноги подкашиваются с каждым шагом наверх, и, кажется, даже зубы стучат от довлеющего страха, и справиться с этим не получается. Я боюсь до чертиков. Боюсь тех типов, которые встретятся нам наверху, и того, что они могут со мной сделать.

   Мой спутник кладет ладонь на дверную ручку, второй рукой притягивает меня к себе, и я немедленно прижимаюсь к нему, как он и говорил, мысленно решив не зацикливаться на том, что должна «изображать шлюху», и всецело отдаться на волю судьбы. И все же страшно-то как…

   Дрянная музыка оглушает, въедливые голоса мужчин режут слух, но куда хуже видеть кучу набившихся в помещение людей сомнительной наружности и осознавать себя в самом эпицентре их шумного праздника. Мой спутник обнимает меня за плечи, другой рукой подцепляет с одного из столов бутылку с пивом и очень ловко делает вид, что салютует кому-то в дальнем углу комнаты, чем гасит подозрительные взгляды тех, кто находится возле нас. Невольно покосившись туда, пугливо вздрагиваю, увидев двух самозабвенно колошматящих друг друга типов, раздетых по пояс. Какого черта? Что здесь вообще происходит? Чуть выдыхаю, заметив полураздетую девицу с распущенными по плечам длинными рыжими волосами, сидящую на подлокотнике продавленного дивана, и уже молюсь про себя, чтобы меня и правда приняли за шлюху…

   Навстречу нам выдвигается не слишком высокий, на порядок ниже моего спутника тип с очень неприятным взглядом.

   – Хей, бро, – оживленно тянет местами поцарапанную ладонь, и мой спутник как ни в чем не бывало ее пожимает, а я мысленно аплодирую ему, пока за спиной не раздается:

   – Постой-ка…

   Мужчина со мной рядом скрипит зубами, но все же останавливается. Выпад неприятного типа привлекает к нам ненужное внимание тех, кто пасется поблизости. Чувствую, как сердце делает резкий кульбит, подрываясь к самому горлу, прежде чем с грохотом упасть куда-то вниз и замереть без движения. Мой спутник оборачивается через плечо, продолжая держать меня крепкой хваткой:

   – В чем дело?

   – Это же ты тот самый знакомый Макара?

   – Знакомый, – цедит недовольно, а я и вовсе забываю дышать, поражаясь, откуда у него столько сил и выдержки, чтобы продолжать строить из себя такую мастерскую невозмутимость на грани фола.

   – А девка…

   – Моя девка. Другую себе поищи.

   – Че она у тебя такая зашуганная, даже не обернется? А че… че это с ней вообще? – вдруг меняет тон, по-видимому, присмотревшись ко мне получше и в полной мере заценив истрепанный подол остатков платья, босые ноги со смазанными следами крови, которые было нечем стереть. Я обреченно закрываю глаза, почти врезаясь лицом в грудную клетку своего… спасителя. Спасителя ли?

   Ситуация явно выходит из-под контроля. Он может бросить меня здесь. В самом деле, зачем я ему? С какой стати ему подставляться, спасая меня от толпы этих психов?..

   – Ну-ка, глянь, это Кешина тряпка на ней, что ли?

   – Точняк, похожа…

   – Так, погодь, а где вообще Кеша? Макар? Где они, а?

   Дальше все происходит так стремительно, что я теряюсь в наплыве разномастных событий. Не дожидаясь предсказуемой развязки, мой спутник швыряет бутылку с пивом в одного из забулдыг, отбрасывает меня за свою спину, становясь препятствием между мной и сворой друзей братьев, и тут же бьет по лицу любознательного типа, затем, не останавливаясь, обрушивает удар на бросившегося к тому на подмогу. Как в кино, только в сотни раз страшнее, потому что исход драки повлияет на мою судьбу. Но даже понимая это, я не могу сбросить с себя завороженный ступор, во все глаза наблюдая за тем, как мой спаситель разбрасывает этих пьяных уродов, легко, как шелудивых котят. Он хорош, черт, как он хорош, но врагов слишком много, и стоит только одному получить по морде, как все разом настраиваются против нас. Он тоже это понимает. В какой-то момент в его ладони появляется пистолет, сам он отступает ближе ко мне и вытягивает перед собой руку с оружием.

   – Стоять, мужики. Сейчас мы просто уйдем отсюда.

   – Слышь, утырок… За твои гнилые фокусы с тебя шкуру живьем спустят, – сплевывает любознательный, морщась от попадающей в глаз крови из раны на виске.

   – Можете меня даже закопать, когда мы уйдем. Кто дернется – отстрелю мозги.

   – Ты понятия не имеешь, какие проблемы себе цепляешь. Тебя все равно найдут.

   – Не сомневаюсь, – не глядя, он тянет ладонь назад, и я, будто очнувшись, поспешно вцепляюсь в нее обеими руками, не замечая, как пальцы мои скользят по чужой крови на его грубой коже. – Оставайтесь на месте, и никто не пострадает. На всякий случай, мужики – рука у меня не дрожит.

   Среди разгневанных друзей братьев, распаленных мордобоем, проходит недовольный рокот, но никто из них не двигается, по-видимому, проникшись угрозой и видом оружия. Я так и вовсе на грани глубокого обморока. Не сводя нацеленного дула пистолета с замерших людей, мой спутник тянет меня к выходу. Мне кажется, первый вдох я делаю лишь после того, как за нами смыкается входная дверь, тогда же напряжение достигает зашкаливающего предела, и я едва не сползаю на ватных ногах прямо на крыльцо, мужчине приходится подхватить меня и сильно встряхнуть.

   – Бросай дурковать. Ты же не думаешь, что они будут послушно стоять на месте, пока мы не свалим?

   – Нет, но…

   – Передвигай ногами, и поживее. У меня машина недалеко, попробуем успеть.

   И все равно ему приходится меня тянуть, хотя я очень стараюсь не быть ему обузой и двигаться самостоятельно. Пережитый шок сковывает по рукам и ногам, в голове одновременно бьются сотни мыслей, я не замечаю ничего вокруг, только его спину впереди и сильную хватку его ладони. А потом он заталкивает меня на заднее сиденье какого-то металлического ведра, судя по всему, той самой «машины», о которой говорил. И я молюсь уже о том, чтобы это чудо техники хотя бы завелось.

   Мотор оживает. Боже… Кажется, мы и правда уезжаем из этого адского места…

   Колымага развивает прямо-таки фантастическую по моим меркам скорость. Проклятый дом остается позади. Теперь, когда опасность если не миновала совсем, то отступила, мой неожиданный спаситель сбрасывает с себя маску невозмутимости и в сердцах лупит ладонью по оплетке руля.

   – Проклятье! Твою мать! Черт… – плотно стискивает челюсти, по-видимому, едва сдерживая гнев. – Откуда ты только взялась там, а? Такое дело мне запорола…

   Я не уверена, что ему нужны мои ответы, поэтому ничего не говорю. Съежившись, смотрю на него, мало что разбирая в темноте вокруг нас, пока он не повышает голос:

   – Ты что, реально оглохла? Кто ты такая?

   – Я… я не знаю, – глупо, но это единственное, что приходит мне в голову.

   – Ты шлюха?

   – Чегооо?! – возмущение перекрывает оторопь.

   – Тогда почему ты была там? Что ты делала в подвале братьев? Что…

   – Меня похитили! По-хи-ти-ли! – почти кричу, подаваясь вперед, ближе к нему, что не слишком ему нравится, но отстраняться этому типу некуда.

   – Не высовывайся. И старайся не отсвечивать, мало ли… Стекла не тонированы, а видок у тебя тот еще.

   – Меня избили. Эти двое бугаев.

   – За что они так с тобой?

   – Мой парень… бывший парень, – поправляюсь, нахмурившись при мысли о Стасе, – он бизнесмен, довольно состоятельный. Эти двое рассчитывали, что он им заплатит за меня, но Стас отказался. Вообще-то, ему на меня плевать… Я им сразу сказала, что из такой дебильной затеи ничего не выйдет, но они не поверили. А когда то же самое сказал им Стас… они жутко разозлились. И… и…

   – Там, под сиденьем, бутылка воды валялась. Хлебни, – командует водитель, и я, перегнувшись ниже, трясущимися от волнения руками принимаюсь шарить под его креслом. Бутылка находится, правда, не с водой… но это я понимаю, когда впопыхах делаю приличный глоток и тут же захожусь жутким кашлем.

   – Это не вода, чееерт… – рычу приглушенно, с отвращением швыряя бутылку обратно. Едкий смешок моего спутника чуть разряжает обстановку.

   – Зато ты подуспокоилась, нет?

   – В общем, когда они поняли, что за меня никто не заплатит, то… Ну, ты видел, – вздыхаю, потирая лицо ладонью.

   – Что ж. Я, хотя бы, сделал доброе дело, – он чертыхается, по-видимому, не слишком заботясь о чистке кармы. – Слушай… как там тебя. Если пойдешь писать заявление в полицию, не говори им обо мне, ладно? Или хотя бы не слишком описывай. У меня без этой истории проблем выше крыши.

   – Да никуда я не пойду, – вторично вздыхаю, а он, кажется, настораживается:

   – В смысле?

   – Без смысла. Ну и что они сделают – будут искать этих двух типов? Да даже если каким-то чудом найдут, без твоих показаний это дохлый номер. Избить меня мог кто угодно и где угодно. У здоровых ублюдков полный дом свидетелей, которые дружно опровергнут мои слова.

   – Я… – он медлит. – Короче, поступай, как знаешь. Меня это не касается. Говори, куда тебя отвезти, и разбежимся.

   – Хмм… – задумываюсь, в самом деле не представляя, что ему ответить.

   В последнее время я живу у Стаса, но сейчас по понятным причинам к нему ехать не стоит. Ключи от моей съемной халупы остались в доме братьев вместе с любимой брендовой сумкой и деньгами. Радует, что хотя бы документы я, наученная опытом, не таскала с собой и не держала у Стаса, предпочитая хранить в недосягаемом для других месте… Запасной комплект есть у хозяйки квартиры, живущей двумя этажами выше, но сейчас слишком поздно, чтобы тревожить ее, да и возня в такое время привлечет ко мне ненужное внимание. В общем, некуда мне ехать. В самом деле некуда.

   – Эй, – не выдерживает мой спутник, покосившись в зеркало заднего вида.

   – Я думаю.

   – Адрес свой, что ли, забыла? Или мне говорить не хочешь?

   – Мне… мне просто некуда сейчас пойти. Я жила у своего бывшего, понимаешь…

   – Так, стоп, – перебивает он, не давая мне закончить. – Меня твои проблемы не колышут, своих хоть ж**ой ешь. Говори, куда тебя отвезти, и не трепи мне мозг.

   – Я не знаю.

   – Напрягись.

   – Я не знаю, – повторяю упорно, к собственному неудовольствию распознавая плаксивые нотки в своем голосе. Черт, черт, я не стану рыдать в этой дребезжащей колымаге рядом с этим типом…

   – Тогда я вышвырну тебя прямо тут.

   – Хорошо, высади… где-нибудь на остановке, – говорю тихо, сжимая друг с другом озябшие пальцы. Смотрю на свои посиневшие колени, шевелю босыми ногами, грязными и наверняка многократно исколотыми, и обреченно жмурюсь, не представляя, что делать в таком виде на улице посреди ночи. Меня или изобьют, или изнасилуют какие-нибудь бомжи, или закроют в отделении бдительные стражи порядка… Черт, вот как я до такого докатилась? Я понятия не имею, что за тип за рулем этой быстроходной колымаги, но почему-то очень боюсь остаться без него и его помощи. Не знаю, откуда во мне берется странная уверенность, будто он сможет защитить меня перед всеми этими пугающими угрозами извне, тем более что он ясно дал понять – нам пора прощаться.

   Но я не хочу выходить из его машины. Боюсь остаться в одиночестве, совершенно одна в опустевшем ночном городе, без денег, без телефона, без… обуви, в конце концов! В вонючей олимпийке одного из несостоявшихся насильников, которая ощутимо жжет мне кожу, но без нее я просто замерзну.

   Ужасно.

   Глаза щиплет невыплаканными слезами. Поспешно смаргиваю их, теснее переплетаю ладони и подавляю слезный выдох. Машина все еще движется, но тип за рулем больше не говорит со мной, он ищет первую же остановку, чтобы вышвырнуть меня на улицу.

   Мне страшно. И очень жалко себя.

   Что делать? Как пережить эту нескончаемую ночь? Как дотянуть до первых лучей рассвета, при этом остаться целой и по возможности невредимой и не сойти с ума?

   Машина тормозит у пустой остановки, и я не могу сдержать судорожного всхлипа, понимая, что пришло время выбираться наружу. Пальцы не слушаются, и я слишком долго пытаюсь нажать на дверную ручку, затем спотыкаюсь, выбираясь на улицу, и все это под молчаливый аккомпанемент пристального взгляда моего спасителя. Он спас меня, вырвал из лап озверевших ублюдков, чтобы чуть позже обречь на верную гибель… Черт, нет, я не могу винить человека в том, что он не хочет со мной возиться. Мы не знаем друг друга, он ничем мне не обязан. Все это вообще не его проблемы.

   Задержав ладонь на задней дверце, помедлив, просовываюсь обратно в салон и говорю ему тихо сбивающимся от страха и напряжения голосом:

   – Спасибо… Кем бы ты ни был. Спасибо тебе, – быстро моргаю, выпрямляюсь и, хлопнув дверцей, отхожу к остановке, с замиранием сердца прислушиваясь к удаляющемуся шуму мотора.

   Уехал. Конечно же, он уехал.

   На улице чертовски холодно. Фонарь возле остановки скудно освещает очерченное пространство, но не вселяет успокоения. Зябко кутаясь в олимпийку Кеши, я сажусь на скамейку под козырьком, сжимаюсь всем телом, закидываю ногу на ногу и переплетаю ладони, поднося их к губам. Дышу внутрь, отчаянно пытаюсь согреться, не способная пока думать о чем-то кроме быстро улетучивающегося тепла. На улице конец сентября, и хотя днем еще довольно тепло, ночи уже холодные. Поджимаю едва гнущиеся пальцы на босых ногах и чувствую, как по щекам текут слезы.

   За всю мою жизнь чего только не происходило. Мне выдавалось провести на улице ночь без крыши над головой, и это было не так страшно, потому что я была одета, с сумкой, в которой лежали документы и незначительная сумма денег. Сейчас у меня ничего нет. Может, попробовать позвонить Стасу, рассказать о своем бедственном положении, попросить помощи? Нет… вряд ли в такой час я найду сознательного гражданина, который любезно одолжит мне свой телефон, да и бывший не будет выручать меня после того вечера и разбившейся о его голову злосчастной бутылки.

   А я… вряд ли смогу сдержаться и не вцепиться ему в морду после всего, что мне пришлось пережить по его вине.

   Надо двигаться дальше. Я не слишком хорошо знаю город, но примерно представляю, в какой его части нахожусь, так что можно попробовать вернуться на съемную квартиру, дождаться утра и обратиться к хозяйке. Мой вид вызовет вопросы и подозрения, но это уже не так страшно. Главное – оказаться в знакомой обстановке. Да. Надо идти.

   Машинально вслушиваюсь в звуки подъезжающего автомобиля, но голову вскидываю, только когда машина паркуется возле остановки. С замиранием сердца слежу за тем, как открывается передняя дверца.

   Мой спаситель окидывает меня хмурым взглядом.

   – Тебе что, в самом деле некуда деться? – спрашивает, и я киваю, а он тяжело вздыхает и мотает головой. – Залезай.

   Уговаривать меня не приходится.

ГЛАВА 5

Дэм

   На этот раз девчонка занимает сиденье со мной рядом, жмется к пассажирской дверце, будто нарочно избегая смотреть в мою сторону, и это меня более чем устраивает. Пусть сидит там тихо, не отсвечивая. Желательно без слез и тупых истерик, утешать ее я все равно не стану. Не отрываясь от управления автомобилем, поглядываю на нее искоса, растрепанную, почти полностью скрытую под Кешиной безразмерной шмоткой, на ее тесно сомкнутые колени, и с какой-то запоздалой тоской думаю о том, что на х*р мне это не сдалось, возиться с какой-то незнакомой облезлой девицей, вникать в ее непонятные проблемы, которые меня не касаются. Но бросить ее в таком виде на остановке все же не смог. Черт знает, в какие приключения она может влипнуть в такой час, босая, полуголая и, по-моему, совершенно дурная. Да и вник я уже в ее проблемы, когда там, у братьев, не смог проигнорировать ее истошные вопли о помощи и за несколько минут все похе**л, вмешавшись не в свое дело и начистив эти два похотливых пьяных рыла. Я мог этого не делать, притвориться глухим и закончить то, ради чего проник внутрь дома братьев Вревских, а после так же тихо и благополучно свалить оттуда. Никто б не узнал, что я вообще там был. Но ее пронзительные крики… Они разрывали мне уши, терзали, сбивали с настроя на текущую задачу, побуждая действовать. Помочь. Спасти…

   Я не думал о том, как буду расхлебывать очередное дерьмо, когда принял опрометчивое решение ее защитить. Да даже не принимал никаких решений – я стоял там, в соседнем помещении, а потом вдруг обнаружил себя рядом с братьями, а на моих руках была кровь.

   Снова бросаю на девицу беглый взгляд, подавляю раздраженный вздох.

   Вот результат.

   Б***ь.

   Ей нужно где-то скоротать ночь. Отмыться, согреться, прийти в себя. Я не могу отвезти девчонку к себе, поэтому еду к Донне. Она не удивится моему визиту в такой час; по-моему, за свою крайне насыщенную жизнь она вообще разучилась чему-либо удивляться.

   Когда впереди появляется блекло-красная неоновая вывеска с надписью «Мотель», я сбрасываю скорость, и девчонка проявляет интерес легким поворотом головы. Странно, она ни разу не спросила меня о том, куда я собираюсь ее отвезти, хотя доверять мне глупо и опрометчиво, особенно в ее положении.

   Закатываю машину на полупустую стоянку мотеля, глушу мотор и, помедлив, разворачиваюсь к девице.

   – Пойдем, – командую, и она послушно выбирается на улицу.

   Мы проходим сквозь двойные стеклянные двери. За стойкой регистрации тоскует сама Донна. Потрясающая, как и всегда. Женщина без возраста, миниатюрная, утонченная, способная сокрушить наповал любого, кому хоть раз посчастливится ее увидеть. С крашеными темно-каштановыми волосами, причудливо уложенными в высокую прическу, и длинном цветастом одеянии, название которого мне ни за что не назвать верно, хотя я спрашивал когда-то, и она мне его сообщала. Сидит в кресле, прихлебывая кофе из большой кружки с надписью «Coffee time», и с неподдельным интересом таращится в экран небольшого телевизора, где транслируют какое-то очередное идиотское шоу. Подхожу ближе, и она обращает на меня внимание. Легко поднимается, отставляет свою кружку на низкий столик с журналами и с широкой улыбкой облокачивается о стойку.

   – Здравствуй, сладкий.

   Улыбка ее становится тоньше, когда со мной рядом останавливается эта потрепанная девчонка из дома Вревских.

   – Доброй ночи, – киваю Донне, по неведомой причине избегая смотреть на свою вынужденную спутницу. – Боковой на втором свободен?

   – Для тебя что угодно, – она возвращает улыбке прежние масштабы, а я ухмыляюсь про себя, подумав, что чудный вид девицы со мной рядом впечатляет даже чересчур искушенную Донну.

   Номер представляет собой три соединенные комнаты, не слишком большие, но уютные, и прилегающую к ним крошечную ванную. То, что нужно, чтобы двое незнакомых людей не мешали друг другу при вынужденной ночевке в одном месте. Донна остается внизу, когда мы с девчонкой идем к лестнице, далее я двигаюсь по хорошо знакомому пути к нужной двери. Она все еще не говорит ни слова, будто напрочь потеряв дар речи, но это было бы слишком большой удачей, так что я не обольщаюсь.

   Отпираю дверь, пропускаю девицу внутрь, еще раз пройдясь по ней взглядом и акцентируя внимание на исцарапанных ногах. Подсохшая кровь вперемешку с грязью. Тотчас нахмурившись, кладу ладонь ей на плечо, останавливая, она вздрагивает пугливо и резко оборачивается.

   – Стоп, давай сразу в ванную, – командую, указав в нужную сторону.

   – Да… не помешает, – тихо отвечает она, впервые за долгое время раскрыв рот.

   Убедившись, что в ванной имеются чистые полотенца, выхожу обратно в коридор и хмыкаю себе под нос, услышав щелчок запираемой двери. Это от меня, что ли? Хотя все верно, с чего бы ей мне доверять? С чего ей вообще со мной куда-то ехать, особенно учитывая, что совсем недавно ее едва не порвали в клочья два толстолобых барана? Вдруг я один стою их двоих?

   Стаскиваю куртку, бросаю на крючок и прохожу дальше. Заваливаюсь в одно из кресел, маетно закрываю глаза. Сбитые пальцы саднят и ноют. Снова. Разминаю их машинально. Шум воды из ванной доносится до меня приглушенно и как-то… успокаивает, что ли. Если не думать о том, что там находится девчонка, из-за которой я так бездарно запорол себе все дело.

   Да… дело. Я еще не знаю, как все исправлять. У меня был четкий след, по которому я шел и должен был пройти до конца, но эта девица, визгливое недоразумение из дома Вревских, неожиданно поломала мне всю тщательно выстроенную последовательность обязательных действий. Я больше не смогу вернуться в дом братьев – нет сомнений, теперь они будут во всеоружии и уже не позволят мне так просто уйти. Но для меня это мало что меняет. Задача не снята; в самые кратчайшие сроки я должен отыскать новые зацепки, слабо представляя, в какую сторону теперь нужно двигаться, чтобы нащупать утраченный след. Значит, придется снова взаимодействовать со старыми знакомыми. Рисковать почем зря, крутиться среди сомнительного контингента, подставлять свою неуемную башку, пока кто-нибудь ушлый мне ее не открутит.

   Черт… все разваливается на глазах, и виной тому незнакомая девчонка, я сам, моя несдержанность и неспособность отключаться от ситуации, оставаться хладнокровным.

   Она выходит из ванной где-то минут через пятнадцать-двадцать. Останавливается в дверном проеме, словно не решаясь войти, смотрит на меня выжидающе. Вода смыла с нее грязь и добрую половину скудной решимости, теперь передо мной стоит сущий ребенок с огромными, наивно распахнутыми глазами, в которых плещется страх, сомнение. Опаска. Ее мокрые волосы стали какого-то неопределяемого цвета и липнут к голым плечам, на груди она придерживает белое махровое полотенце, спускающееся чуть ниже середины бедер, не скрывая исцарапанных ног в тряпочных белых тапочках, которые есть во всех номерах мотеля.

   Наверное, я рассматриваю ее слишком долго, потому что девчонка начинает проявлять признаки нервозности.

   Какого черта она вышла ко мне в одном полотенце? А… да.

   – Ты по шкафам не смотрела? Там нет никаких тряпок? – спрашиваю, понимая в то же время, что это глупо. Она лишь пожимает плечами. – Ладно, оставайся здесь. Я сейчас что-нибудь тебе принесу.

   – Принесешь? Откуда?

   Но я пропускаю ее вопросы. Выхожу из номера в полной уверенности, что она дождется меня, никуда не денется, и возвращаюсь к ресепшн. Телевизор все еще работает, но Донна смотрит свое шоу краем глаза, задумчивая, погруженная в одной ей известные мысли. Я останавливаюсь напротив.

   – Сладкий, у тебя снова проблемы? – спрашивает она очень серьезно, и я улыбаюсь:

   – С чего ты взяла?

   – Вижу. У тебя кровь на лице, знаешь?

   – Нет, – я и правда не знаю. Растерянно провожу пальцами по лицу, пока Донна, нагнувшись, не находит где-то под стойкой пачку влажных салфеток.

   – Ну-ка поближе, – командует она, и я послушно наклоняюсь к ней. Вытащив сразу несколько штук, Донна, прищурившись, стирает кровь с левой стороны моего лица и недовольно цокает языком.

   – Что? Так все плохо?

   – Я все надеюсь когда-нибудь увидеть это лицо без ссадин, но, кажется, это утопия, Дём?

   – Ну, почему же… – складываю ладони на стойке перед собой.

   – А эта девушка? Что у тебя с ней?

   – Ничего, – усмехаюсь, находя в этом определенную иронию. – Я даже имени ее не знаю.

   – Но привозишь ее сюда? – Донна вопросительно приподнимает тонкую и, кажется, нарисованную бровь.

   – Ее избили и чуть не изнасиловали. Я вмешался. До утра ей надо где-то переждать.

   – Да… это так на тебя похоже. Ты никогда не изменишься. Мой плохой мальчик с доброй душой, – она улыбается.

   – Не такой уж и доброй, Дон. Тебе нравится видеть меня лучше, чем есть на самом деле.

   – Не путай старуху. Я вне возраста, но с головой у меня пока что полный порядок, – она ухмыляется, легонько пожимая мою руку своей. – Но ты ведь спустился не для того, чтобы поболтать со мной? Чем я могу помочь?

   – Ты ее видела, – морщусь, кивнув в сторону лестницы. – Все, что у нее сейчас есть, это твое полотенце.

   – Ни слова больше. Минуту, – Донна скрывается за задней дверью и вскоре возвращается с тонкой стопкой каких-то сложенных вещей. – Держи. Это на ночь. Утром загляни ко мне снова, сообразим что-нибудь приличное для девочки.

   – Спасибо.

   – Дёма, – зовет Донна, когда я уже отхожу. – Она в порядке? Может, ей нужна помощь?

   – Черт ее знает, – потираю подбородок, вновь оживляя в памяти вид моей неожиданной знакомой. – У нее куча гематом и ноги все расцарапаны. Но это мелочь, заживет.

   Я не видел на ней серьезных повреждений. А то, что видел – заживет, да.

   – У меня есть аптечка, возьмешь?

   – Давай, – киваю, помешкав.

   Возвращаюсь к девчонке вместе с аптечкой и непонятными шмотками Донны, так и не развернув их. Нахожу ее сидящей на диване все в том же белом полотенце, с ногами, подогнутыми под себя. Мое появление заставляет ее подобраться. Избегая смотреть ниже ее лица, без лишних слов протягиваю ей и вещи, и аптечку, но она не торопится ничего брать. Смеряет меня настороженным взглядом.

   – Ты хотела переодеться, – напоминаю, бросая все свои приобретения рядом с ней. Отворачиваюсь, занимаю одно из жестковатых кресел, кладу ладони на подлокотники. Ей бы хлебнуть чего горячительного, расслабиться, но с собой у меня ни хрена нет, а тащиться куда-то за пределы мотеля я точно не собираюсь.

   Девчонка все еще тормозит, переводя взгляд с меня на вещи, в конце концов тянет было руку к ткани, но резко одергивает ее и снова смотрит на меня. Вопросительно приподнимаю бровь:

   – Ну? Что не так?

   – Я бы хотела прояснить… – начинает, но я выставляю вперед ладонь:

   – Стоп. Никаких прояснений. Сейчас ты переодеваешься и ложишься спать. Завтра утром мы с тобой видим друг друга в последний раз.

   – Зачем ты вернулся?

   Ну вот, начинается.

   – Затем, что по дурости уже ввязался в это дерьмо. Если б ты угодила в лапы других плохих парней, получилось бы, что я зря поссорился с братьями и завалил свое дело.

   – В чем состоит это твое… дело?

   – Реально хочешь знать? Зачем тебе? Радуйся, что пронесло, и не суйся, куда не надо.

   – А…

   – Переодевайся, – хмуро перебиваю я, давая понять, что продолжать эту тему не намерен.

   Не сводя с меня опасливого взгляда, она выпрямляется, сгребает вещи и в нерешительности мнет их между ладоней:

   – Ты останешься здесь?

   – Беспокоишься за свою честь? – хмыкаю, не сдержавшись. – Не переживай, ты не в моем вкусе, и в номере достаточно комнат, чтобы мы не стесняли друг друга. Я сейчас уйду.

   Она все еще переминается с ноги на ногу с вещами в руках.

   – Наверное, я должна сказать тебе спасибо.

   – Перебьюсь.

   – Так вот, я говорю тебе. Спасибо.

   – Пожалуйста, – кривлюсь в ответ, улавливая непрямую издевку в этом чертовом выражении благодарности. Понятия не имею, чего она ожидала, но, помедлив, девчонка все же уходит в ванную, и я, выждав для порядка пару минут, перебираюсь в соседнюю комнату. Машинально прислушиваюсь, пытаясь уловить звуки из ванной, но моя вынужденная знакомая ведет себя очень тихо. Как у нее это получается? Прохаживаюсь вдоль обезличенного помещения, стаскиваю с себя свитер, бросаю на стул. Подхожу к окну, какое-то время смотрю на вид за стеклом. Отсюда хорошо просматривается моя тачка – одна из существенных причин, почему я спросил у Донны именно за этот номер. Он мог быть занят, но мне повезло.

   Ха, повезло…

   Услышав легкий хлопок, перевожу взгляд к неплотно прикрытой двери, воочию представляя себе, как девчонка, наверняка настороженно поглядывая сюда, в эту сторону, семенит к своей комнате. О чем она думает? Боится меня, не верит в мои благие порывы? Ждет очередного грубого посягательства на свою честь? Уверен, сейчас она дрожью исходит от страха, хотя это тупо, если б я хотел ее трахнуть, то сделал бы это в любой момент. Даже там, у братьев, прямо по соседству с их обездвиженными тушами, и черта с два меня бы что-то остановило, если б я реально этого хотел.

   Снова смотрю на дверь. Воображаю, как девица бесшумно мечется по соседней комнате и все думает, как бы ей обезопасить себя на ближайшие несколько часов в моей непосредственной близости. Усмехаюсь, садясь на узкую постель. Потираю щеку. Вспоминаю ее испуганное лицо, длинные мокрые волосы, тонкие пальцы, сжимающие на груди полотенце, и ухмыляться уже не слишком тянет. Сегодня ее могли разодрать на части, да так, что не собрать больше. Покалечить могли, психику в хлам уничтожить, перечеркнуть ей всю дальнейшую жизнь. Сегодня я мог получить ценную информацию, если бы притворился глухим на оба уха и не срезался на полпути из-за ее диких воплей о помощи. Я мог достичь своей цели и покинуть дом с важными сведениями, если бы оставался бездушным, слушая ее истерические крики, в то время как ее насилуют двое бугаев буквально за соседней дверью.

   Я бы не смог. Не смог, и все.

   Ладно, пустое это, когда уже ничего не изменишь. Девчонка спасена, Вревские заимели на меня крупный зуб и будут искать повод поквитаться, да и черт с ними… Но теперь придется нащупывать другие пути. Подбиваю под спину подушку, машинально касаюсь ладонью оружия, которое всегда при мне, и прикрываю глаза, ни на секунду не забывая, что могу позволить себе только легкую дрему.

   Вряд ли она сегодня уснет.

ГЛАВА 6

Ева

   Мне казалось, после всего пережитого я ни за что не смогу уснуть в этой тесной комнате придорожного мотеля, на жутком, хоть и чистом белье, к тому же по соседству с сомнительным и наверняка очень опасным типом, которому ничего не стоит начистить морды паре крепких придурков, однако когда я открываю глаза, в помещении уже светло, а ставший знакомым голос командует сурово:

   – Поднимайся.

   Щурюсь сонно, переворачиваясь на спину, и вижу его совсем рядом с кроватью.

   – Ты плохо расслышала?

   Он что, не понимает?

   – Та… рубашка, которую ты мне вчера принес, – начинаю медленно, с трудом подобрав нейтральное определение стремной шмотке, которую пришлось натянуть на себя минувшей ночью. – Где ты ее взял, если не секрет?

   – А что?

   – То, что в таком виде я тебе не покажусь, – поджимаю губы, для верности натянув одеяло еще сильнее.

   – В смысле? Что за вздор? – начинает сердиться он.

   – Вовсе никакой не вздор! – я готова задохнуться от возмущения, вспомнив, как развернула вчера принесенные им вещи и увидела то, что мне предстояло надеть. Длинная, в пол, ночная рубашка в мелкий цветочек самого невероятного вида, по-видимому, принадлежавшая безумно древней старухе по меньшей мере полвека назад. Современные бабули уже такое не надевают, я уверена. Для полного комплекта к ней не хватало только кружевных панталон и чепчика… И все же за неимением чего-то другого мне пришлось заткнуть за пояс взметнувшееся чувство стиля и натянуть это на себя, потому что перспектива спать голой казалась еще хуже.

   – Ты забыла, откуда я тебя вытянул? – громче спрашивает мужчина, недовольно сверкая на меня своими глазищами. Вчера я не заметила, какой у него взгляд, не до того как-то было, но теперь, когда в комнате светло, а пугающие кошмары сумасшедшей ночи остались позади, и можно не опасаться за свою шкуру, я вижу намного больше. К примеру, что мой неожиданный спаситель очень даже хорош собой, если не принимать во внимание эту дурацкую бородку, без которой ему наверняка было бы лучше.

   Крепкий, сильный, с широко развернутыми плечами и мощной грудной клеткой, рельефно проступающей под легким свитером. Темные волосы рассыпаны в беспорядке, глаза кажутся почти черными, взгляд очень выразительный, словно в душу мне целится. Он привлекательный. Не красивый, нет, даже не слишком симпатичный, но есть в нем что-то неминуемо притягивающее. Некий внутренний стержень. Незримо проступающая мужская стать.

   – Отлично помню. Но эта вещь на мне… – упрямо качаю головой. – Этого никто не увидит.

   – Да что не так-то? – он теряет терпение.

   – То, что красивая молодая девушка ни за что в жизни не наденет на себя старушечью ночную рубашку и уж тем более не покажется в таком виде перед мужчиной!

   Он вдруг хмыкает.

   – Ты, по ходу, двинутая маленько, да? Мне вообще все равно, что там на тебе надето. Даже удивительно, что тебя волнует такая чушь. Вон там чистые вещи, переодевайся. Я жду рядом, – кивает в сторону соседней комнаты и уходит, посмеиваясь.

   Похоже, мой нелепый выпад его развеселил. Но мне не до веселья – бросив настороженный взгляд к вещам, висящим на спинке стула, гадаю, что за жесть он предлагает мне надеть на сей раз. Да, я вздорная неблагодарная дрянь, это еще Стас когда-то заметил, но у меня слишком развито чувство прекрасного... Нет, так не пойдет, человек спас меня, вытащил из жуткой передряги, не бросил одну на улице посреди ночи… Он не обязан знакомиться с некоторыми из особенностей моего характера.

   Подавив вздох, выбираюсь из-под одеяла, подхожу к стулу и, оглянувшись на плотно прикрытую дверь, сдираю с себя ночнушку и спешно натягиваю потертые синие джинсы и длинную водолазку на пару размеров больше положенного. Но это неважно. Сверху набрасываю короткую куртку, явно не новую, и все равно она куда лучше пропахшей едким потом и пивом олимпийки гребаного Кеши.

   Возле стула стоят светло-коричневые ботинки на плоской подошве. Ничего себе, он успел позаботиться даже об обуви...

   – Ну что? Подошло? – интересуется мой спутник, когда я, надев на себя все это добро, захожу в соседнюю комнату. Киваю:

   – Да. С ботинками немного промахнулся, но… – благодарной, будь, черт возьми, благодарной! – Все равно спасибо. Ты мне так помог…

   – Не стоит, – он поднимается, и я машинально вскидываю голову, вынужденная смотреть на него снизу вверх. Он высокий, ладно сложенный. Наверняка много и часто занимается спортом.

   – Очень даже стоит. Если б не ты, мне бы совсем плохо пришлось, – да уж, и это мягко сказано. – И еще вещи. Тебе все это…

   – Я не имею к этим вещам никакого отношения. Вернешься к себе – выброси, сожги, что хочешь с ними сделай, – перебивает, резко нахмурившись. Проходит мимо меня к двери, обронив на ходу. – Идем.

   Мы спускаемся вниз, здесь нам навстречу выплывает вчерашняя старуха, которую я про себя окрестила «экстравагантной», посчитав, что из моего обширного словарного запаса это самое удачное для нее определение. Сегодня на ней что-то вроде длинной светлой туники с глухим вырезом. Волосы убраны в высокую прическу, в ушах покачиваются круглые серьги с какими-то перьями, на сухоньких запястьях гремят цветные браслеты. Она похожа на кого угодно – предприимчивую торговку барахлом, хитрую шарлатанку или даже предводительницу ушлой секты – только не на работницу придорожного мотеля, и это сбивает меня с толку. В любой другой ситуации, располагая выбором, при виде такой особы за стойкой регистрации я бы предпочла поискать другое место для вынужденного ночлега.

   Старуха смеряет меня непродолжительным взглядом, быстро переключаясь на моего спутника, трогает его локоть и что-то негромко говорит. Тот, не останавливаясь, кивает ей и быстро идет к дверям. Вскоре мы садимся в его машину. Мужчина заводит двигатель, и только теперь я решаюсь задать вопрос:

   – Куда мы едем?

   Смотрит на меня с удивлением.

   – Куда тебя отвезти?

   – То есть, я называю адрес, ты отвозишь меня туда, и на этом все? – немного невпопад уточняю я, все еще не в силах поверить в голый альтруизм этого типа.

   – Ты хочешь продолжения?

   Его вопрос застает меня врасплох, и я от неожиданности сбиваюсь на жалкий лепет:

   – Нет, но… я просто… Ты мне помог, и если тебе нужны деньги…

   – У тебя они есть?

   – Нет, но… – завожу снова, а он усмехается:

   – Тогда ничего не надо.

   – Знаешь, благодаря тебе я начинаю верить, что в этом мире еще не перевелись настоящие мужчины, – бормочу глухо, затылком откидываясь на спинку сиденья и невольно морщась от боли в потревоженной ране, а мой спутник хмыкает:

   – Доверяй своим первым ощущениям и держи под контролем фантазию. В будущем тебе это поможет.

   – Нет, серьезно. Я смотрю на тебя, и мне начинает казаться, что с нашим обществом еще не все потеряно. Да, в нем предостаточно жестоких ублюдков вроде тех бугаев, что меня похитили, но есть и такие, как ты. Готовые поступиться своими интересами ради спасения совершенно незнакомого человека. Ты не прошел мимо, помог мне, а теперь скромничаешь.

   – Я этим не страдаю, – морщится недовольно.

   – Может, назовешь мне свое имя? Я ведь даже не знаю, кому обязана…

   – Никому, – вот теперь он злится. – Ты никому ничем не обязана. И завязывай уже, ладно? Говори, куда тебя отвезти, и покончим с этим.

   Подумав с пару секунд, я решаюсь и называю ему адрес своей съемной берлоги. В конце концов, если б он был опасен, то уже показал бы мне это, так что вряд ли я сильно рискую. А даже если рискую… какая теперь разница? Хуже уже все равно не будет.

   Он тормозит в паре метров от моего подъезда, но не глушит мотор. Кивает мне:

   – Твоя остановка. Благодарности я уже слышал, поэтому не трать время.

   – Что ж… – усмехаюсь, проглатывая чуть было не сорвавшееся с языка дежурное «спасибо». – Береги себя.

   – Лучше ты себя.

   Машина срывается с места сразу же, как только я выбираюсь наружу и захлопываю дверцу. Смотрю вслед автомобилю, пока он не скрывается из зоны видимости, и только потом неторопливо бреду к своему подъезду. Незнакомец все еще среди моих мыслей. Что за странный он человек? Ввязаться в драку с двумя здоровяками, спасти какую-то постороннюю девушку, предоставить ей ночлег и чистые вещи, наутро подвезти до дома, а после навсегда вычеркнуть из своей жизни, даже не назвав своего имени напоследок. Не потребовав ничего взамен. Он и правда чертовски странный.

   Так, ладно. К счастью, все это уже не имеет значения… Следует подумать о том, что делать дальше.

   Подхожу к подъездной двери, на домофоне набираю номер квартиры хозяйки и вскользь объясняю ее отозвавшемуся сыну, почему не могу воспользоваться своим ключом. В подъезд он меня запускает, возле квартиры передает запасной комплект ключей, и лишь отпирая знакомую дверь, я отчетливо понимаю, что все закончилось. Хотя не все, конечно, только один из череды сложнейших этапов, которые мне еще предстоят в самом ближайшем будущем.

   Сын хозяйки не спешит убираться восвояси, пасется у двери и смотрит так, что становится ясно – он рассчитывает на определенную благодарность с моей стороны. Ну вот, едва пробудившаяся во мне вера в людское бескорыстие приказала долго жить. Естественно, черта с два ему со мной обломится. И все же он непрозрачно намекает на то, что этот вечер мы могли бы провести вместе, я вежливо отказываюсь, придурковато улыбаюсь и рассыпаюсь в фальшивых благодарностях и обещаниях найти свой комплект, который наверняка оставила в квартире своего парня. Заметно поскучнев, сосед исчезает, я же запираюсь на все замки, бегло осматриваю потайные места, с облегчением вытаскиваю документы и деньги, немного, то, что предпочитала хранить про запас. Сейчас это очень кстати.

   Снова подергав для надежности запертую дверь, иду в душ, после переодеваюсь в свои вещи и складываю стопкой те, в которых покинула чудный придорожный мотель. Мой спаситель разрешил делать с ними все, что угодно, в том числе выбросить, но я пока убираю их на одну из полок в шкафу. Странно как-то выбрасывать то, что мне не принадлежит. Просто… пусть будут.

   Налив себе чашку крепкого кофе, устраиваюсь на кухне и принимаюсь размышлять над тем, что теперь делать. Перспективы на будущее не радуют, но решать что-то нужно уже сейчас. Попробовать помириться с подонком Стасом? Еще совсем недавно я искренне полагала, что вытянула счастливый билет, окрутила такого завидного парня, даже с опаской задумывалась о нашем совместном будущем, чем черт не шутит? Нет, я не из тех, кто всю жизнь мечтает выйти замуж за богатого принца, вовсе нет. Когда-то я думала, что это вообще не про меня. Но завязавшиеся отношения со Стасом открыли мне жизнь, о которой я могла лишь грезить. А теперь все так круто изменилось. Комов, не скрываясь, ухлестывал за своей Наташкой практически на моих глазах, а потом бросил меня на растерзание двум похитителям-насильникам, и если б не мой спаситель… то…

   Все недавние события ошеломляющим вихрем проносятся перед глазами, и я прихожу в необычайное волнение. Выплескиваю в раковину остатки кофе, понимая, что моим нервам требуется что-то посущественнее, и тянусь за бутылкой виски. Мне необходима перезагрузка. Иначе я реально свихнусь от всего, что со мной происходит. Еще один глоток дарит мне опустошающее разочарование в моей беспросветной жизни, себе самой, никчемной, неспособной выбить свое место под обманчиво ярким солнцем. Я так яро карабкалась выше, так сильно хотела выбраться к самой вершине, а теперь с пугающей скоростью качусь еще глубже на вязкое дно. Стас был моим шансом. Если он меня бросит, я не выберусь. Никогда. Никуда.

   Но он оставил меня там, в лапах двух жестоких ублюдков. Он не дал за меня ни копейки, вряд ли не сознавая, что тем самым подписывает мне смертный приговор.

   До боли закусываю губу, вместе с рюмкой сползая на пол по ближайшей стене.

   Скотина! Мерзавец! Он…

   Он чуть меня не убил.

   Если б не безымянный мужчина, появившийся очень вовремя, сейчас я могла быть мертва. Истерзана. Искалечена. И все из-за этого алчного ублюдка, которому еще совсем недавно готова была доверить свою жизнь…

   Махом опрокидываю в себя остатки содержимого рюмки, поднимаюсь и на ватных ногах бреду в комнату. Спиной падаю на заправленную постель и закрываю мокрые глаза.

***

   Прихожу в себя, когда на улицу постепенно опускается вечер. Солнца уже не видно – оно отказывается здесь светить. Кое-как продираю глаза, поднимаюсь, чувствуя себя бесконечно усталой, и, шатаясь, плетусь на кухню. Тянусь было к виски, но одергиваю ладонь и пью воду. Нужно собраться, иначе и в самом деле все упущу. Стас… гов**к редкостный, конечно, но он влюблен в меня… был. А может, все еще? В любом случае, мне нужно с ним поговорить, и чем скорее, тем лучше. Смотрю на часы. Если хорошенько постараться, можно попробовать перехватить его в ресторане, где он обычно ужинает. В этом есть неоспоримые плюсы – к примеру, вряд ли он затеет громкий скандал на глазах у посторонних людей, не рискнет испортить о себе мнение, а я хочу побеседовать с ним по возможности мирно.

   Мысль об ужине отзывается напоминанием пустого желудка. В холодильнике ничего нет – разумеется, я ведь жила у Стаса. Чертыхаюсь вполголоса, захлопывая дверцу, роюсь по шкафам и нахожу сухие хлопья для завтрака. Черт, годится. Сейчас все, что угодно сгодится. Закидываю в рот целую горсть, еще и еще, все больше увлекаясь, пока не вспоминаю о том, что мне нужно спешить. Иду в комнату. Большинство моих вещей перекочевало в квартиру Стаса, но тут тоже кое-что осталось. Переоблачаюсь в шикарный брючный костюм винного цвета, один из тех, которые я бы никогда не приобрела на свою скудную секретарскую зарплату, но Стас в то время был со мной достаточно щедр, чтобы не скупиться на тряпки…

   Расчесываю спутавшиеся волосы, перед зеркалом накладываю макияж, более-менее скрывая последствия страшной ночи. Не то чтобы я похожа сейчас на чью-то мечту, но остальное не исправить фальшивой маскировкой – это уже пропечатавшиеся на мне следы пережитого стресса, и, боюсь, они останутся со мной надолго, если не навсегда.

***

   В ресторан меня не пускают, разворачивают на входе, вежливо мотивируя тем, что у них нет свободных столиков. Не помогают ни лучезарные улыбки, ни упоминание Стаса, как моего спутника, ни просьба передать ему, что я здесь. Раздосадованная, устраиваюсь в отдалении, но так, чтобы держать в поле зрения парадные двери ресторана, и где-то минут через сорок замечаю Комова. Делаю несколько быстрых шагов ему навстречу, уже собираясь произнести заготовленные слова, но тут из-за его спины выступает Наталья, и я оторопело замираю на месте. Бывший уже видит меня, а она еще нет. Улыбается, что-то увлеченно рассказывая ему, но, проследив за его помрачневшим взглядом, улыбку понемногу стирает. Я криво ухмыляюсь.

   – Привет, – обращаюсь к ним обоим, но больше к Стасу, конечно. Он взирает на меня, как на что-то ему неведомое, нелепое, в ответ просто кивает головой. Наталья не скупится на слова:

   – Привет, Ева.

   – Вижу, вы хорошо проводите время, – замечаю будто между прочим.

   – Это не то, о чем ты подумала, – Наташка качает головой. – Мы просто…

   – Не нужно, – перебивает Стас, мягко коснувшись ладонью ее руки. – Нам не в чем оправдываться. Ева, – теперь он разворачивается ко мне с таким выражением лица, что я, уловив невербальный сигнал, непроизвольно отступаю на шаг. – Ты хорошо подумала, прежде чем попасться мне на глаза?

   – О, да. У меня было много времени на раздумья, пока я сидела в подвале каких-то псих…

   – Подвале? – изумленно переспрашивает Наталья, и я с готовностью повторяю персонально для нее:

   – Именно, дорогая. В подвале. Взаперти. Твой спутник тебе не рассказывал?

   – Стас, о чем она говорит?

   – Не слушай, она просто бредит. Подожди минутку, ладно? – Стас изо всех сил пытается купировать накаляющуюся ситуацию и удержать свою подружку в стороне от этого дерьма, но я старательно препятствую его попыткам:

   – Отчего же, Стасик? Пусть она тоже послушает. Наташ, представляешь, какие-то психи схватили меня прямо на улице и заперли в подвале, угрожая продать торговцам живым товаром, если Стас не заплатит за меня выкуп.

   – Что? – ахает она.

   – Наташ, не слушай ее.

   – Послушай, Наташ, послушай! Он отказался платить, сказал, что они могут делать со мной вообще все, что угодно. Он бросил меня, понимаешь? Просто вычеркнул из своей жизни и назначил свидание тебе, как запасному варианту…

   – Довольно! – Стас больно хватает меня за предплечье, дергая к себе, и цедит, склонившись ближе. – Заткнись. Заткнись, чертова сука, или я тебя ударю, – он говорит это совсем тихо, так, чтобы услышала только я. Хочет остаться чистеньким перед своей подружкой.

   – Стас, это правда?

   – Нет! Я… я тебе сейчас все объясню, Наташ, – он оглядывается на нее, и я пользуюсь этим, чтобы вырваться и отскочить от него еще на шаг.

   – Не трудись, я уже все ей объяснила. Наташ, – окликаю, посмотрев на нее, совершенно растерянную от этой нелепой сценки. – Эти уроды теперь знают, что Стас с тобой, поэтому… Ну, ты сама понимаешь, за кем придут в следующий раз. Будь осторожна, дорогая, потому что он эгоист и подлец, о тебе он тоже не позаботится и не примчится на выручку. Бросит так же, как бросил меня. Деньги ему дороже человеческой жизни… ай! – вскрикиваю, когда озверевший Стас так сильно сжимает мою руку, что у меня слезы на глаза наворачиваются. – Пусти, мерзавец!

   Он бы ударил меня, если б здесь было меньше людей и не было его обожаемой Натальи. Я не сомневаюсь. Но так как свидетели тормозят его душевный порыв, Стас склоняется совсем близко к моему лицу и говорит вкрадчивым, звенящим от злости голосом:

   – Ты забыла, как мы расстались? Хочешь, чтобы я напомнил? А проблемы хочешь, а, Евочка? Я ведь сполна в дерьме тебя изваляю, сучка, посмей только еще раз открыть свой рот.

   – Это… это неравноценно тому, что меня едва не изнасиловали…

   – То, что ты стоишь здесь, целая и невредимая, наталкивает меня на мысль о том, что никакого похищения не было, были только жалкие попытки выкачать из меня побольше бабла. Кто из твоих друзей мне звонил, а? Хотя плевать, уже неинтересно. Просто исчезни. Сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видел.

   – Похищение было!..

   – Мне плевать, – перебивает он.

   – Стас, я… – понимаю, что это бесповоротный конец моим утопическим расчетам и стремлениям, связанным с этим человеком. – Мне нужно забрать свои вещи из твоей квартиры.

   – Какие вещи? – он едва не ухмыляется мне в лицо. – Те, что я покупал для тебя? Мои вещи, ты хотела сказать?

   – Что? – усмехаюсь нервно, не в силах поверить в такую мелочность.

   – Это наша последняя встреча, Ева. Последняя. Больше повторять я не буду.

   – Да подавись ты своими вещами. Сшей из них цельный костюм для своей коровы и передари, в мой размер она все равно не влезет, – бахвалюсь, конечно, Наташка покрупнее меня, но все равно стройная и совсем не похожа на «корову», но я так зла, что не пытаюсь следить за языком.

   – Скажи спасибо, что я не заставляю тебя вернуть деньги, которые ты успела снять с моей карты. И остальные вещи, включая это, – кивает на мой костюм, и я, медленно опустив взгляд вниз, едва не задыхаюсь от охватившей меня ярости:

   – Ты хочешь, чтобы я разделась и отдала тебе эти тряпки? Хочешь? – мои пальцы сами собой начинают расстегивать пуговицы на блузке, Стас застывает в изумлении, но тут к нам подскакивает бледная, как мел, Наташка и начинает поспешно застегивать пуговицы на моей блузке обратно, причитая:

   – Ева, ты что? Что ты делаешь?

   – Твой парень хочет, чтобы я отдала ему его вещи, – чеканю, глядя только на Стаса, не прекращая расстегивать пуговицы, уже те, которые застегивает на мне Наташа.

   – Ева, перестань… Стас! Скажи ей уже, чтобы прекратила это! – в отчаянии зовет она, и только теперь бывший возлюбленный, кажется, отмирает.

   – Все, заканчивай концерт, – бросает мне непререкаемым тоном. – Я не собираюсь у тебя ничего отбирать. Но это конец, ты поняла меня? Нас больше ничего не связывает. Ты была моей большой ошибкой, Ева. И сейчас я намерен ее исправить.

   – Это ты был моей ошибкой, Стас. Глупейшей ошибкой… которая едва не стоила мне жизни, мерзавец ты непробиваемый! – тут я закусываю губу, заметив безотчетное движение Стаса к его затылку, и думаю, что последнее слово произносить все же не стоило… Он морщится.

   – Да, и еще. Подыскивай себе новую работу, потому что со старой тебя уже уволили.

   – Ах, ты…

   У меня заканчиваются все приличные слова, я могу только беспомощно хватать губами воздух, глядя за тем, как Стас и Наталья идут к парковке. Вот теперь точно все. Белоснежный «Мерседес» Комова на скорости проносится мимо меня, я провожаю его взглядом, разворачиваюсь и медленно бреду по направлению к остановке, потому что теперь это единственный доступный мне вид транспорта.

   До остановки я не дохожу.

   Замечаю вывеску бара, и ноги сами несут меня туда, где можно на время притупить вселенский масштаб моих растущих проблем. Устраиваюсь за барной стойкой, кладу сумку на колени и прошу виски. Мужчина в пиджаке, сидящий слева, заинтересованно поглядывает на меня, но мне плевать на его взгляды. Опрокидываю в себя порцию, прошу еще. Сосед придвигается ближе.

   – Плохой день?

   – Отвратная неделя, – кривлюсь, не глядя на него, но улавливаю сочувствующий вздох.

   – Аналогично… Знаешь, я мог бы помочь тебе снять стресс.

   – Нет уж, спасибо.

   – Почему бы не помочь друг другу расслабиться?

   Вместо ответа я поворачиваюсь к нему лицом и окидываю навязчивого собеседника внимательным взглядом. Симпатичный, темные волосы, легкая щетина. Похоже, что при деньгах… но явно не то, что мне сейчас нужно.

   – Для расслабления предпочитаю виски.

   Он смеется:

   – Ты забавная.

   – А ты зря тратишь свое время. Правда.

   – Тебя кто-то обидел? – не отстает случайный прилипала, и я неопределенно веду плечом:

   – Да…

   – Не хочешь поделиться?

   – Нет, – бросаю деньги, подумав с досадой, что можно было вполне обойтись без этого чертового бара, раз уж я вынуждена экономить скудные остатки своих средств, и поднимаюсь. – Всего хорошего, добрый самаритянин.

   – Надеюсь, до скорой встречи, красотка…

ГЛАВА 7

Ева

   С огромной задержкой, но я все-таки добираюсь до остановки, сажусь в нужный автобус, замираю у заднего стекла и, потирая друг о друга озябшие ладони, провожаю взглядом летящие мимо автомобили и фасады зданий. На глаза сами собой наворачиваются бесполезные слезы. Так не пойдет, нужно мыслить позитивно. Закрутив отношения со Стасом, я изначально сделала неправильную ставку и предсказуемо вытянула пустышку. Бывает. Еще легко отделалась, так что отчаиваться точно не стоит. Пошел он к черту… Я не привязана к этому паршивому городишке, никто и ничто меня здесь не держит, я могу перечеркнуть эту жизнь и попробовать начать все сначала где-то еще. Да, это хорошая мысль. Собрать свои скудные пожитки и перебраться на новое место, где мне однозначно повезет больше, чем здесь.

   Пока автобус катит по проложенному маршруту, я успеваю настроить себя на более-менее оптимистичный лад, мысленно пакую чемоданы, вспоминаю названия известных мне городов, слабо представляя, как переберусь в один из них и обустрою себе новую нору. Ничего, у меня еще есть немного времени, чтобы все обдумать и окончательно определиться с выбором. Покинув автобус, от остановки сворачиваю направо и иду по хорошо изученному пути к своей многоэтажке, не глядя по сторонам, вслушиваясь в гулкий стук своих каблуков. В мыслях снова крутится подлец Стас и его бывшая-настоящая пассия. Если у Наташки есть хоть немного мозгов, она не отмахнется от моих предостережений и быстро сбежит от этого скользкого гада. С какой стати ей повторять мои ошибки? Хотя… вдруг с ней у Комова все по-другому? Вдруг он действительно ее любит и не позволит ублюдкам вроде братьев причинить ей какой-либо вред?

   Это на меня ему было абсолютно плевать. Но на меня вообще всем плевать; так всегда было и вряд ли уже когда-то изменится.

   Сворачиваю во двор, иду вдоль серой кирпичной стены к подъездной двери, на ходу выискивая связку ключей, и вдруг интуитивно понимаю, что позади меня кто-то есть. Стук моих каблуков перекрывает звук тяжелых шагов за моей спиной. Чувствуя, как сердце непроизвольно пускается вскачь, разворачиваюсь и вижу в метре от себя одного из братьев. Передо мной Макар собственной персоной. Теперь, когда я заметила его, он широко улыбается и чуть разводит руками, нарочито медленной походкой сокращая расстояние между нами.

   Меня опутывает паническим ужасом.

   – Не подходи, я… я буду кричать, – цежу сквозь зубы, машинально выставив перед собой ладонь, и ухмылка на лице Макара становится еще шире:

   – Сделай одолжение. Обожаю женские крики.

   – Гребаный извращенец, – выплевываю, ни на секунду не спуская с него глаз. – Я такой крик подниму, что здесь через минуту будут все экстренные службы, а ты…

   – А я ничего не делаю, – вроде бы удивляется он. – Просто гуляю, воздухом дышу.

   – Ты не просто гуляешь…

   Я не успеваю договорить. Этот мерзавец намеренно забалтывал меня, выгадывая момент, чтобы застать врасплох, и именно сейчас, когда я пыталась ответить, резко подался вперед и стиснул ладонью мой рот. Мычу, дергаясь от него, но он придавливает меня спиной к кирпичной кладке и говорит вкрадчиво, склонившись чуть ближе:

   – Теперь слушай сюда, маленькая сучка. В другой руке у меня нож, до тебя нормально дошло? Взвесила мои слова? Не дергайся, и все будет в порядке. Сегодня я пришел не за тобой, хотя… – хмыкает ядовито, – с тобой нам было бы весело… Жаль, в прошлый раз нам помешали словить отменный кайф. Еще немного, и тебя б так втащило… мм… Так вот, – меняет тон на более собранный, – Тот козлина, что был с тобой тем вечером, очень огорчил нас с братом. Мы хотим его видеть, и чем скорее, тем лучше для всех нас. Если ты готова разговаривать со мной без глупостей и тупых визгов, кивни, и я уберу руку.

   Киваю, конечно. Смысл перечить огромному бешеному психу с ножом? Макар долго смотрит мне в глаза, прежде чем медленно, очень медленно опустить ладонь, и я тотчас вбираю в себя больше воздуха:

   – Я не знаю…

   – Все ты знаешь, не можешь не знать, – перебивает он сурово.

   – Если вам нужен тот мужчина, при чем здесь я? Я впервые его встретила, когда он… – осекаюсь, не решившись произнести «начистил ваши мерзкие морды». – В конце концов, он был в вашем доме, а не в моем, и…

   – Короче, – морщится Макар, не сводя с меня взгляда. – Нам нужен Дэм, и ты поможешь его выманить. Не заливай, что он вздумал рассориться с нами просто так, по доброте душевной решив впрячься за левую шмару. Ты ниче так, конечно, смазливенькая, но его поведению должна быть причина повесомее.

   – Нет, это не…

   – Еще одно возражение с твоей стороны, и мы поднимемся в твою квартирку вместе, и там я как следует заполню один досадный пробел в наших с тобой отношениях, – многообещающе грозит Макар, отчего у меня в совокупности с его взглядом душа в пятки уходит. Молчу, он кивает одобрительно. – То-то же. Я уверен, Дэм положил на тебя глаз, а еще я уверен, что минувшей ночкой вы с ним знатно покувыркались, пока ты во всех позах выражала ему свою благодарность, да ведь?

   Молчу, памятуя о его угрозе, и он тихо смеется:

   – Конечно, да. Он не круглый идиот, чтобы не попользоваться такой горяченькой крошкой. Ну как, ты не пожалела, что променяла нас на него, а?

   – Перестань! – рычу сквозь зубы, уже с трудом выдерживая эту похабную гнусную чушь. – Он и пальцем меня не тронул! Высадил на остановке и уехал, потому что не все такие ублюдки, как вы с братом…

   Нахмурившись, Макар встряхивает меня, призывая к повиновению, и я прикусываю язык, но поздно – его глаза загораются искренней злобой, а пальцы слишком сильно смыкаются на моем предплечье.

   – Мы вовсе не ублюдки, особенно если сравнить нас с Дэмом. Он один стоит нас двоих, детка, поверь.

   – Мне нет до вас всех никакого дела.

   – Это не так. Мы теперь с тобой очень крепко повязаны.

   – Да каким образом?! Я не знаю, что это был за мужчина! Я даже имени его не знаю! Ничего не знаю! Отвалите от меня, иначе…

   – Кричать? – смешок. – Мы это уже проходили. Ты почему-то все время забываешь, что я могу выпотрошить тебя, как куропатку, прежде чем ты хотя бы пискнешь.

   – Господи… – всхлипываю, обреченно прикрывая глаза. – Что вам от меня нужно? Что я вам такого сделала, что вы никак не оставите меня в покое?

   – Благодаря тебе мы с братом лишились одного из хороших знакомых. Он повелся на твои сиськи и пренебрег нашим… добрым отношением. Так не пойдет, за это он должен быть наказан, и ты нам в этом поможешь. Не надо говорить, что ты не можешь. Можешь. Я ни за что не поверю, что он оставит в покое такую сладкую крошку и не воспользуется тобой еще пару раз. Он появится, не волнуйся. А ты… – делает паузу. – Ты сразу же позвонишь мне и скажешь об этом.

   – У меня даже телефона нет…

   – Снова есть, – улыбается, запуская свободную ладонь в карман и вытаскивая… мой мобильный. – Возвращаю в целости и сохранности. Мой номер там уже вбит, ты без труда найдешь его в контактах. Извиняй, сумку твою я выбросил вместе со всем барахлом, что в ней было. Ничего важного… кроме ключей, – чувствую, как изнутри меня всю сковывает холодом, а Макар улыбается с откровенным удовольствием. – Не бойся, их я тебе тоже отдам. Они мне уже без надобности… все, что хотел внутри твоей халупы, я нашел.

   – Ч-что? – я даже начинаю заикаться от волнения и набегающего страха при одной лишь мысли, что этот человек ходил по моему жилищу и трогал мои вещи, что ему очень нравится.

   – Твой паспорт, милая. На всякий случай, чтобы ты не пыталась от нас сбежать. Я полистал его, пока тебя ждал, и знаешь… меня заинтересовала прописка. Сдается мне, ксива липовая, а, Евочка?

   – Нет, – выдавливаю из себя.

   – Реальная? Что ж, это легко проверить. Но зачем бы, если мы с тобой сейчас обо всем договоримся? Короче, расклад такой: ты выманиваешь для нас с братом Дэма, а мы клятвенно обещаем забыть о твоем существовании. Я верну тебе твои липовые корки и оставлю в покое.

   – Но я же… но…

   – Хорошо подумай, прежде чем снова начать мне перечить.

   – Да как я его выманю?!

   – Тебе лучше знать, на что он клюнул больше всего, – ухмыляется, достаточно красноречивым взглядом спускаясь ниже по моему телу.

   – Помоги мне хоть немного, скажи, где его искать?

   – Ты интересная, конечно. Если б знал, на кой черт мне приходить к тебе?

   – Хоть что-то… Как его зовут?

   – Так, все, – Макар больше не улыбается. – Я сказал тебе свои условия, твой черед их выполнять. Учти, если через пару дней тебе все еще будет нечем меня порадовать, я вернусь сюда уже с братом, и тогда мы знатно порезвимся все вместе. Если ты выдержишь… в чем я сильно сомневаюсь, – снова эта гадская ухмылка. – Твоя жизнь никогда уже не будет прежней, я лично об этом позабочусь. И вот еще что, бежать из города смысла нет, мы все равно тебя найдем и накажем.

   Я не верю в саму возможность того, что этот ублюдок хотя бы на какое-то время оставит меня в покое, но Макар, одарив меня прощальной усмешкой, от которой крутит внутренности, опускает ладони, разворачивается и… уходит. Парализованная страхом, я могу только смотреть ему вслед, но вскоре его громоздкая фигура исчезает из поля моего зрения. Я все еще стою на месте. Что это сейчас было? Что я должна сделать, чтобы навсегда избавиться от этих проклятых ненормальных братьев?

   Выманить Дэма…

   Это как вообще? Как можно выманить того, о ком я совсем ничего не знаю и вряд ли смогу узнать?

   Макар дает мне два дня, по истечении которых я должна предоставить ему какие-то результаты или сгинуть очередной безропотной жертвой.

   Отмерев, бросаюсь в подъезд, на одном дыхании преодолеваю ступени до нужного этажа, отпираю дверь, забегаю внутрь квартиры и только теперь получаю возможность отдышаться. Другая мысль прорезает мое сознание – что, если второй брат, Кеша, находится сейчас где-то здесь?

   Вот теперь мне становится так жутко, что колени подгибаются сами собой, а пульс попросту исчезает. Чувствуя себя дура-дурой, громко окликаю кого-то, но мне никто не отвечает. На ватных ногах поочередно заглядываю во все комнаты, затем проверяю шкафы, балкон, пыльное пространство под кроватью, и только полностью убедившись в том, что в квартире, кроме меня, никого нет, со вздохом невыразимого облегчения падаю на постель.

   И тут же вскакиваю вновь.

   Макар отдал мне ключи, но могу ли я быть уверена в том, что подлец не сделал себе дубликат? Нет. Конечно, нет. И что он имел в виду, говоря, что все, что хотел, уже здесь нашел?..

   С гулко колотящимся сердцем рвусь к своему нехитрому тайнику и в отчаянии стискиваю зубы, глядя на пустое пространство там, где лежал паспорт, деньги… Он все забрал. Все вычистил. Теперь точно не может идти речи о том, чтобы куда-то бежать.

   У меня не остается выбора. Я… я должна попробовать найти мужчину, который спас меня от этих никчемных ублюдков, и разменять его жизнь в обмен на свою шкуру.

   Нет, нет, исключено. Я не сделаю этого, я не способна подставить человека, который здорово рисковал ради меня.

   Но он был там, в этом гребаном доме. Он что-то там делал, и братья с ним знакомы, более того, до мордобоя эти трое вроде как были в хороших отношениях – все сводится к тому, что мой спаситель ничем не лучше них, так с какой стати мне за него волноваться?

   В конце концов, они с братьями еще могут договориться полюбовно, а у меня такой возможности нет – Макар ясно обрисовал мои нерадужные перспективы в случае, если у меня не выйдет отыскать моего спасителя. Но я не знаю, где его искать. Не знаю, кто он такой и где может быть. Дэм – это сокращение от имени или прозвище? Я же вообще ничего о нем не знаю!

   Кроме…

   Меня осеняет спонтанной идеей.

   Придорожный мотель, в котором мы ночевали, точнее, та чудаковатая старуха за стойкой регистрации – она должна быть знакома с моим спутником. И жуткая старушечья ночнушка, которую он притащил мне слишком быстро, чтобы идти за ней дальше пределов мотеля – щедрость его знакомой? Что, если попробовать действовать через нее? Паршивый след, слишком шаткий, но у меня все равно нет другого, значит, стоит попробовать.

   Машинально хватаюсь было за ветровку, но, помедлив, бросаю ее обратно на спинку кресла, сажусь на диван, потираю лицо ладонями. Так, стоп. Уже слишком поздно для того, чтобы выходить сейчас на улицу и отправляться на поиски мотеля, местоположение которого я, не коренная жительница города, запомнила весьма приблизительно. К тому же я стреляный воробей и не стремлюсь к новым сомнительным приключениям. Хватит тех, что уже как из рога изобилия щедро высыпались на мою долю.

   Все, решено. В мотель отправлюсь завтра.

***

   Ни черта моя идея не выгорела.

   Потратив кучу времени на поиски мотеля в совершенно незнакомом мне районе, я все-таки нахожу его и, обрадовавшись, бросаюсь к стеклянным дверям, но радость оказывается преждевременной. Та самая экстравагантная старуха, одетая во что-то яркое и пестрое, отдаленно напоминающее кимоно, сосредоточенно раскладывает пасьянс прямо за стойкой. Услышав хлопок двери, она поднимает на меня взгляд и выдает дежурную улыбку.

   Подхожу ближе, здороваюсь, получаю вежливый кивок в ответ и тут понимаю, что не знаю, с чего начать. Отказываюсь от предложения подобрать мне номер, попутно выталкивая из себя бессвязные слова:

   – Я ищу мужчину. Мы с ним были здесь вчера, помните?

   Она медленно мотает головой.

   – Нет? – теряюсь, не ожидая ничего подобного. – Как это – нет? В смысле… у вас, наверное, много посетителей, но мы ведь только вчера утром виделись. Со мной был мужчина, рослый такой, с темными волосами… с бородкой. Помните?

   – Милая, я каждый день вижу очень много людей, – продолжает улыбаться старуха, но мне кажется, что она попросту водит меня за нос. Не может она так быстро нас позабыть!

   – А меня вы помните?

   – Простите… – разводит руками.

   – Как, и меня не помните? – вот теперь я точно не верю этой хитрой перечнице.

   – С возрастом слаба глазами стала, да и память уже не та, что прежде… – старуха притворно вздыхает, но смотрит так искренне, что я понемногу начинаю сомневаться в своей предвзятости. – Быть может, я как-то иначе могу вам помочь?

   – Понимаете, – делаю глубокий вдох, пробую зайти по-другому. – Мужчина, который был со мной… он мне срочно нужен. Безотлагательный вопрос жизни и смерти. Но я не знаю, где мне его найти.

   – Почему же не знаете? – старуха заинтересованно подпирает кулаком щеку. – Вы ведь говорите, что были вместе?

   – Не совсем так. У меня возникли крупные неприятности, и он мне помог. Можно сказать, спас. Но я так и не знаю, кто он и как его найти. А он мне очень срочно нужен, просто необходим…

   – Понравился? – заговорщицки подмигивает старуха, по-своему трактуя мой неуверенный тон, и я непроизвольно разеваю рот от удивления:

   – Мне? Э-э… Да. Можно и так сказать. Но дело в другом. Может, вы хоть что-то можете сообщить мне о нем?

   С мольбой заглядывая в ее кристально честные глаза, я прибегаю к припрятанному беспроигрышному козырю – достаю деньги, немного, то, что у меня осталось. Старуха смотрит на них, как на что-то очень мерзкое, и я в смятении принимаюсь ее убеждать:

   – Возьмите, пожалуйста. Только скажите хоть что-нибудь. Мне действительно очень сильно нужен этот мужчина.

   – Заберите, – холодно чеканит она, полоснув меня гневным взглядом. – Я все равно не знаю, о ком вы говорите.

   – Но, послушайте…

   – Лучше уходите отсюда, милая девушка. Я ничем не могу вам помочь.

   Это черт знает что такое. Почему она так упрямится? Я пытаюсь снова, но старуха ясно дает понять, что с ней мне не договориться. Приходится покинуть мотель. До самой двери ощущаю на себе ее прожигающий взгляд, злясь и гадая, почему старая перечница так непоколебима даже перед замаячившей перспективой немного заработать, просто открыв рот. Почему так упорно повторяет, что не знает этого мужчину, если она определенно его знает? Да кто он такой, что его невозможно отыскать?

   Слить бы ее братьям и посмотреть, как она запоет уже перед ними!..

   Черт, это не мои мысли. Нет. Конечно, нет. Я не такая. Старуха просто выбесила меня своим необъяснимым упорством и нежеланием говорить, вот и все.

   Замечательно, единственный хрупкий след оборвался прямо у меня в руках, теперь я, кажется, в самом деле обречена. Эти ублюдские братья не оставят меня в покое. Я не смогу никуда сбежать без денег и документов. Но оставаться здесь – значит добровольно подписать себе крайне жестокий приговор, потому что мне не тягаться с братьями. Да и делать в этом городе мне больше нечего – ни семьи, ни друзей, сплошные враги, еще и Стас подговорил своего дружка вышвырнуть меня с работы.

   Надо сваливать… просто сваливать, куда глаза глядят. А документы… Тотчас гоню прочь спонтанно возникшую абсурдную мысль. Нет, что угодно, кроме этого. Никакого возврата к прошлому имени. Выкарабкаюсь как-нибудь, справлюсь, обязательно что-то придумаю. В конце концов, однажды мне повезло, вдруг повезет еще раз?

   Вспомнив, что теперь у меня снова есть телефон, я набираю приемную офиса, в котором недавно работала, и уже наверняка убеждаюсь в том, что меня там больше никто не ждет. Обещаю прийти за расчетом. Не откладывая, направляюсь по знакомому адресу. Бывшие коллеги косятся на меня с любопытством, особо бойкие пробуют выяснить, с чего я вдруг покидаю наш офисный серпентарий, сама ли или чем-то досадила начальству. Змеи, которые терпеть меня не могут, печально хлопают накрашенными глазками и говорят, что им очень жаль со мной расставаться. В общем, когда за мной в последний раз захлопываются эти двери, голова моя пухнет от расспросов, вдохновляющих пожеланий на будущее и фальшивых обещаний поддерживать связь.

   Я знаю, что мы забудем друг о друге спустя пару минут после моего ухода. Хотя нет – между собой они еще как следует перемоют мне кости, прежде чем отпустить с миром.

   Возвращаюсь в свою съемную халупу, тщательно проверяю каждый угол, но не нахожу никаких следов постороннего присутствия. Достаю из шкафа спортивную сумку и принимаюсь собирать в нее свои скудные пожитки. Учитывая, что почти все осталось в квартире Стаса, сборы не занимают у меня много времени. Покончив с этим, застегиваю молнию, сажусь на постель рядом с сумкой и еще какое-то время взвешиваю мысленно все варианты за и против. Мне не найти моего спасителя – мне не избавиться от братьев. Остается один-единственный выход: бежать.

   В этот момент раздается звонок в дверь.

ГЛАВА 8

Ева

   Звонок. Ко мне. Кто это может быть?

   Резво вскочив с постели, по инерции делаю несколько шагов к двери, но останавливаюсь в мучительном раздумье, не уверенная, что должна открывать. Мне некого ждать. За дверью может оказаться кто угодно. На ум сразу приходят братья, и я чувствую, как по телу пробегает колючий озноб при одном только воспоминании об этих ублюдках и их мерзких лапах, которые они тянули ко мне там, в подвале... Но они не похожи на тех, кто станет использовать звонок, эти скорее пойдут напролом или подкараулят у дома, стукнут по башке и затащат в машину, как в прошлый раз. Тогда кто там? Стас?

   А вдруг хозяйка квартиры?

   Звонок повторяется.

   Неосознанно облизываю пересохшие губы. Бросаю взгляд вокруг в поисках какого-либо оружия, но ничего не нахожу. Сумка с вещами. Бросившись к ней, запихиваю ее под кровать, проверяю, чтобы не было видно. На цыпочках приближаюсь к прихожей. Бездумно хватаю с нижней полки длинный старый зонт Элины Павловны и резко вздрагиваю, когда над моей головой звучит очередной перелив звонка.

   Очень медленно, стараясь двигаться бесшумно, подхожу к двери и заглядываю в глазок. На лестничной клетке темно, но я могу рассмотреть мужскую фигуру, и этого хватает, чтобы меня покинуло всяческое желание отпирать дверь. Пульс бьется чаще. Задерживаю дыхание, панически опасаясь хоть чем-нибудь себя выдать, и уже собираюсь тихо отойти подальше от двери, как вдруг слышу голос:

   – Не дури, я знаю, что ты там.

   Это он… тот, кого я уже отчаялась разыскать. Как такое возможно? Он знает дом, но откуда ему известен номер моей квартиры? Чееерт…

   Нет, что-то здесь не так. Зачем ему сюда приходить? Что, если Макар прав, этот тип вовсе не благородный спаситель, и теперь, спустя время, решил наверстать упущенное и в полной мере стребовать с меня оплату своей помощи? Вполне вероятно, да. Стоит быть начеку. Но что бы им ни двигало, он здесь, и это тот самый мизерный шанс на спасение, о котором я даже мечтать не смела.

   Задвигаю проклевывающийся в глубине души страх, дрожащей рукой отпираю замок, машинально переступаю дальше, высвобождая ему путь, и он, бросив на меня странный взгляд, проходит в прихожую.

   – Привет… не ожидала тебя здесь увидеть, – бормочу глухо, глядя на него и незаметно избавляясь от зонта.

   – Нет? – вроде бы удивляется он, оглядываясь.

   – Совсем нет.

   Не спрашивая разрешения, мой визитер, не разуваясь, проходит дальше. Я даже возмутиться не могу, настолько сбита с толку его внезапным появлением и тем, как свободно он себя здесь ощущает, пока до меня не доходит – он проверяет, есть ли кто в квартире, кроме меня. Осторожный. Подозревает обман?

   Мы останавливаемся в гостиной, я у проема, чувствуя, что не могу находиться вблизи от него, он возле окна. Вид на двор отсюда простирается на редкость скучный и неживописный, но мужчина все равно что-то там высматривает. Наконец, разворачивается ко мне, просовывает ладони в карманы и сообщает будничным тоном:

   – Я слышал, ты меня искала.

   – Да… – сейчас он поинтересуется причиной, и мне придется ответить. Черт, что придумать? Пока я лихорадочно соображаю, что говорить, он делает шаг ближе ко мне.

   – Ты меня нашла. Что дальше?

   Мне все ещё нечего ему сказать. Таращусь на него, беспомощно кусая губы в попытках подобрать достойный повод своему интересу так, чтобы казаться убедительной и не выглядеть при этом круглой дурой, и чем дольше я медлю, тем сильнее разгорается нехороший огонек в его сузившихся зрачках. Он не из тех, с кем стоит шутить. Я чувствую – еще немного, и мне понадобится защита уже от него.

   – Ну… просто, понимаешь…

   – Давай покороче, – еще неуловимый шаг ко мне.

   – Ты мне понравился, – выпаливаю на одном дыхании и вижу, как он в крайнем изумлении приподнимает темную бровь.

   – Что? – переспрашивает, немного помедлив.

   – Ты мне понравился, – повторяю чуть увереннее. – Я… я никогда не встречала таких мужчин. Настоящих. Благородных. Способных прийти на помощь незнакомой девушке, не требуя ничего взамен…

   – Так ты, типа, запала на меня? – усмехается краями губ. Совсем некстати подумав о том, что смотрю на его губы, резко вскидываюсь, обхватываю себя руками и пытаюсь продолжать.

   – Ну… я бы сказала иначе.

   – Как? Я слушаю, – складывает руки у груди, чуть вздернув заросший подбородок.

   – «Запала» – глупо как-то звучит… – принимаюсь неловко выкручиваться, что, кажется, доставляет ему удовольствие, потому что он не только не избавляет меня от необходимости все это говорить, но и усугубляет мою неловкость.

   – Так как бы сказала ты? – продолжает давить с едва заметной ухмылкой.

   – Слушай… ты слишком прямолинеен. С девушками нужно помягче.

   – Нет, постой. Это ты искала меня, а теперь выворачиваешься и не хочешь говорить прямо.

   – Ну… ну пойми, о таком прямо не говорят, – надо же, вот ведь дурища…

   – Окей, говори криво. Хоть как-нибудь уже говори.

   Я молчу, ну а что мне ему теперь сказать? В мыслях крутятся одни глупости, которые лишь разозлят его и даже, пожалуй, настроят против меня, вот и все. Надо как-то отвлечь его, улучить подходящий момент и заскочить в спальню за телефоном, чтобы позвонить Макару. И вот тогда эта сумасшедшая история для меня наконец-то закончится.

   Под моим растерянным взглядом он негромко вздыхает:

   – Ладно, давай по-другому. Как ты представляла наш разговор после того, как найдешь меня?

   – Я… видимо, просто об этом не думала.

   – Но у тебя была цель?

   – Нет, то есть… Я… я просто хотела еще раз тебя увидеть.

   – Увидела?

   – Да…

   – И как, довольна?

   Телефон. Нужно добраться до телефона и сделать быстрый звонок.

   – Ладно, я все поняла. Это было очень нелепо и глупо. У тебя наверняка кто-то есть, да и я не такая уж красавица, чтобы тебе понравиться, так что забудем, да? Сделаем вид, что этого не было. Как будто мы встретились случайно. Просто так… – принимаюсь выкручиваться еще усерднее, чувствуя себя, как безмозглый уж на раскалившейся сковородке, но в то же время не забывая о необходимости продержать его здесь подольше, а еще как-то набрать Макару… Сдать конченому мерзавцу хорошего парня, который спас мою никчемную шкуру и теперь с моей помощью должен за это поплатиться. Вот гадство!

   – Стой, – внезапно командует мой гость, стирая с губ ухмылку.

   – А? Что?

   – Я говорю, остановись.

   – Я просто подумала, что мы могли бы… выпить… кофе, ну, вроде как знакомые, которые случайно встретились… – напропалую бормочу я, но он словно не слушает.

   – Раздевайся.

   Ставит мне необратимые шах и мат всего одним коротким словом.

   – Э-э… что? – я, наверное, ослышалась.

   – Все просто, – со снисходительной усмешкой разъясняет он. – Ты запала на меня, и я тоже не прочь подружиться с тобой поближе. Так что валяй, раздевайся. Удовлетворим взаимный интерес.

   О, Господи… как я до такого договорилась?

   – Ты ведь это не серьезно? – лепечу растерянно, дезориентированная его неожиданным выпадом.

   – Серьезно, девочка, более чем.

   Действительно, он не выглядит человеком, который так не смешно шутит. И это чертовски пугает. Потому что шутки шутками, но если этот тип в самом деле принимает меня за девочку, с которой можно поразвлечься, события приобретают самый скверный оборот.

   – Но… но так нельзя!

   – А как можно?

   – Да в конце концов! Я не такая!..

   Он оскаливается:

   – Девочка, я уже большой дядя, и на твои игрушки у меня слишком мало времени. Решай быстрее – или раздевайся, или я ухожу.

   Он издевается надо мной, правда же? Не может он быть таким мерзким после того, как спас меня от братьев, а затем безвозмездно помог скоротать долгую ночь в безопасности и тепле, ни словом, ни жестом не дав понять, что хочет получить что-то взамен. Он не такой, а может, это я слишком наивная и доверчивая, раз не сумела разглядеть матёрого волка в шкуре добренького ягненка? И сейчас он наглядно показывает мне, что к чему.

   – Ну? Долго мне ждать?

   Черт, черт, чееерт… Нужно как-то потянуть время. Конечно, я не собираюсь с ним спать, еще чего не хватало! Но мне необходимо подольше задержать его здесь и как-то улучить момент для звонка Макару. Это не должно быть слишком сложно. И я делаю очередную глупейшую вещь – тянусь пальцами к пуговицам на своей блузке и медленно, не сводя полного надежды взгляда с лица мужчины, выуживаю самую верхнюю.

   Ну, давай же, останови меня, скажи, что ты пошутил. Черт тебя раздери, скажи хоть что-нибудь. Пожалуйста…

   Он не произносит ни слова, лишь чуть склоняет голову набок, с любопытством наблюдая за моими мучениями.

   – Может, ты тоже что-нибудь снимешь? Хотя бы куртку? – безостановочно кусая губы, предлагаю я, изо всех сил стараясь оттягивать время. Чуть вскинув бровь, он кивает, снимает с плеч кожаную куртку, бросает ее на диван и с легкой ухмылкой смотрит на меня.

   – Продолжай, девочка.

   – Я… я чувствую себя очень неловко…

   – Почему же? Ты раздеваешься перед мужчиной, которого хочешь, разве не так?

   – Так, но… Но не так! Это оскорбительно… Быть может, я впервые в жизни влюбилась, а вы… ты…

   – Называй меня на ты, будет странно разводить церемонии в одной постели.

   Черт бы тебя побрал! Какой же мерзавец! Тот, кого я по наивности приняла за настоящего мужчину, оказался хуже обоих братьев. От тех шакалов я хотя бы сразу понимала, чего ожидать, и не питала на их счет фальшивых иллюзий, этот же казался мне по-настоящему хорошим парнем. Он был мне искренне симпатичен. Я даже испытывала муки совести из-за того, что невольно помогаю ублюдкам его сцапать!.. Еще одна пуговица… в этот момент меня посещает спонтанная идея.

   – Я… я сейчас вернусь.

   – Нет, – жестко обрывает он, едва заметно качнув головой. – Я все еще жду.

   – Ты сам сказал, я раздеваюсь перед мужчиной, которого хочу… – единственное, чего я сейчас реально хочу, это откусить себе язык. – Вдруг это мой единственный шанс поразить твое воображение? Ты появился очень неожиданно, я не была готова и… Мне нужно надеть… хм… другой комплект белья.

   – Не заморачивайся, ты даже в рванине будешь прекрасна.

   Продолжает надо мной измываться? Судя по кривой ухмылочке, исказившей его небритую физиономию, так и есть. Я бы ответила ему в том же духе… но мне необходимо покинуть комнату хотя бы на минуту, при этом не вызвав подозрений, поэтому я упрямо стою на своем:

   – Нет у меня никакой рванины! Но… есть кое-что эротичное. Раз уж ты такой прямолинейный, я тоже буду с тобой в открытую. Дай мне минутку… я сейчас вернусь. Тебе понравится…

   – Что ж, валяй.

   Учитывая, с каким непоколебимым упорством он пресекал мои жалкие попытки сбежать из комнаты, сейчас мой визитер как-то слишком быстро соглашается. И все же это та возможность, которой нельзя пренебречь, поэтому я свожу вместе отвороты полурасстегнутой блузки и почти бегу мимо мужчины в комнату, где прикрываю дверь, склоняюсь над столиком, хватаю оттуда телефон и потными от напряжения пальцами принимаюсь искать в контактах номер Макара.

   – Кому звонишь, девочка? Наверное, в службу доставки? Они вообще предусмотрены для белья? – слышу ленивый голос за своей спиной и вздрагиваю испуганно, телефон сам собой падает из моих рук, а я медленно, очень медленно разворачиваюсь, чувствуя, как вся моя бесцельная жизнь быстро и хаотично проносится перед глазами.

   – Просто проверила почту, – улыбаюсь натянуто, но улыбка тотчас сползает с моих губ, стоит мне взглянуть в его глаза, потемневшие, очень страшные, когда он смотрит на меня вот так…

   – Почту проверила? – с деланым умилением переспрашивает мужчина, шагая ко мне, и я как-то непроизвольно переступаю назад от него, наталкиваюсь ногой на столик и едва не падаю.

   – Да-а…

   – Может, мне тоже стоит проверить? Вдруг ты пудришь мне мозги всякими байками, а сама переписываешься с каким-нибудь хмырем за моей спиной? – я молчу, он вытягивает руку и велит непоколебимо: – Дай сюда телефон.

   – Это ерунда, я…

   – Телефон, я сказал.

   Быстро опускаюсь на корточках, поднимаю мобильный и безропотно передаю ему, на миг прикрывая глаза.

   – Макар. Знаю я одного Макара, – смотрит на меня с подозрительным прищуром. – Сдается мне, у нас с тобой общий знакомый, – от его взгляда у меня душа в пятки уходит; я не могу смотреть на него, но и отвернуться нет никакой возможности. – Так ты искала меня, чтобы сдать ему?

   – Нет. Не совсем. То есть…. – вбираю в грудь больше воздуха. – Дай я попробую объяснить.

   – А ты сможешь?

   – Ты сам все понял, – шумно выдохнув, забираю у него из рук свой телефон и сажусь на край постели. С обреченной тоской смотрю вниз, опасаясь лишний раз поднять на него загнанный взгляд. – Ты сильно задел этих двух ублюдков. Вчера вечером один из братьев подкараулил меня возле подъезда. Угрожал расправой. Он был уверен, что я могу вывести их на тебя, и ни в какую не желал слушать, что это не так. Он забрал мой паспорт и все деньги, чтобы я никуда не сбежала… поставил мне ультиматум. Либо я помогаю им тебя найти, либо они сделают со мной страшные вещи, – лишь теперь я отваживаюсь посмотреть ему в лицо. – Я не хотела тебя подставлять, правда. Но они не оставили мне выбора.

   – Выбор есть всегда, – сухо парирует мой визитер.

   – Но не в моем положении! Какой выбор был у меня, по-твоему? Без документов и денег я даже не уеду никуда. Они загнали меня в угол!

   – Ты могла сразу все рассказать мне, а не корчить из себя гребаную Мату Хари.

   – Мату… кого?

   – Забей.

   – Рассказать тебе! – хмыкаю нервно, показывая, как отношусь к этой мысли. – Черт знает вообще, кто ты такой. Вдруг ты еще быстрее мне шею свернешь?

   – Не исключено.

   Медленно качаю головой, решив не относиться к его словам слишком серьезно.

   – Вот, теперь тебе все известно. И как мне это помогло?

   – Звони, – он кивает на телефон в моих руках, и я недоверчиво кошусь на мужчину, не понимая, что он хочет этим сказать.

   – Куда? – уточняю с сомнением.

   – Звони Макару. Скажи ему все то, что собиралась, пока я не вошел в комнату.

   – Ты спятил? Он же сразу притащится сюда вместе с братом. А может… – подозрительно сощуриваюсь, усиленно пытаясь понять ход его закрученных мыслей, – может, ты хочешь меня подставить? Отомстить за обман?

   – Я не мстителен, девочка. Звони. Скажи ему, что я у тебя и в ближайшее время никуда не собираюсь.

   – Ты либо сумасшедший, либо слишком хитрый, – но мне никак не разгадать твои хитрости, прибавляю про себя, подрагивающими от волнения пальцами набирая номер Макара. Тот словно ждал звонка – отвечает после первого же гудка, глумится в своем духе, притворно восхищаясь тем, что я так быстро по нему соскучилась, но когда слышит о том, что их враг здесь, со мной, быстро серьезнеет и велит мне задержать его как можно дольше. Напоминает, что если я сделаю все правильно, то буду свободна.

   Сбрасываю вызов, смотрю на своего спасителя.

   – Что дальше? Макар необычайно воодушевился, так что скоро будет здесь. Теперь ты свалишь и бросишь меня в одиночку разбираться с этими здоровыми ублюдками?

   – Нет, – сухо бросает он, проходя мимо меня к двери. – Не бойся.

   – Но я боюсь! – сорвавшись, кричу ему вслед и получаю в ответ лихое:

   – Посвистывай.

   Опасаясь, как бы он в самом деле меня не бросил на растерзание братьям, поспешно вскакиваю на ноги и бегу следом за ним, но этот тип, кажется, далек от мысли меня обмануть. Садится на диване, широко расставив ноги, смотрит на меня выжидающе. Не похоже, чтобы волновался перед встречей. Нерешительно подхожу ближе.

   – Может, посвятишь меня в свои планы?

   – Незачем. У тебя есть что-нибудь выпить?

   – Вроде бы оставалось немного виски… может, лучше встретить братьев на трезвую голову? – предполагаю, на что получаю едкий смешок и короткое указание:

   – Тащи.

   Послушно притаскиваю бутылку. Он забирает ее из моих рук, морщится, покосившись на этикетку, затем делает глоток и кивает головой в сторону:

   – Садись рядом.

   – Зачем? – тотчас настораживаюсь я.

   – Не беспокойся, я не соблазнился твоим дрянным стриптизом, так что приставать не буду, – как-то по-особенному обидно хмыкает он.

   – Точно?

   Странный визитер вздыхает.

   – И откуда ты только взялась…

   Помешкав, я все же подхожу ближе и с некоторой опаской сажусь рядом со своим мутным спасителем. Он делает еще глоток из бутылки, предлагает мне, но я в отрицании качаю головой.

   – Когда притащатся братья, ты будешь спокойно, а главное, молча сидеть рядом со мной и не отсвечивать, поняла? – внезапно заговаривает он по-другому. – Что бы ни происходило, что бы они тут ни болтали. Просто сиди и молчи.

   – Ты уверен, что справишься с ними? – спрашиваю почему-то шепотом, на что он повторяет с нажимом:

   – Просто молчи.

   Дальнейшие расспросы бессмысленны. Сообразив это, я с тяжелым вздохом откидываюсь на спинку дивана и складываю ладони на коленях. Господи, дай мне сил пережить грядущий кошмар.

   Повернувшись ко мне, мужчина вдруг хмыкает.

   – Что? – вскидываюсь возмущенно, а он качает головой:

   – Ни один дебил не поверит, что ты меня так соблазняешь.

   – Я не собираюсь тебя соблазнять!

   – А придется, – не успеваю спросить, что именно он имеет в виду, как мой визитер отставляет почти пустую бутылку виски, пододвигается слишком близко ко мне и словно невзначай касается ладонью моей ладони. Вздрагиваю испуганно, чувствуя, как меня прошибает насквозь, в дрожь бросает от его пугающей близости, разбивающей вдребезги зону моего личного пространства, интуитивно хочу отстраниться, но он не пускает.

   – Все должно быть естественно, помнишь? – спрашивает очень тихо, почти шепчет мне на ухо, шевеля дыханием волосы.

   – Но ведь не настолько же, – тоже шепотом отвечаю я, прикрывая глаза, не понимая, почему меня так колотит только от того, что он сидит со мной рядом. Я не боюсь мужчин… даже после знакомства с братьями и их жуткого подвала, в котором меня чудом не изнасиловали. Я не боюсь. Но этот конкретный мужчина вынуждает меня быть в постоянном напряжении даже несмотря на то, что спас от кошмарной участи и сам по себе не сделал мне ничего дурного.

   – Не нервничай. Скоро все закончится.

   Он замолкает, но не отодвигается. Одна его рука закинута на подголовник дивана позади моей головы, вторая лежит на моей ладони; наверное, со стороны двери это должно выглядеть, как интимные объятия. Быть может, именно поэтому меня никак не отпускает удушливое напряжение, а желание говорить напропалую всякие глупости, лишь бы не молчать, оставаясь один на один с ним в полной тишине, становится нестерпимым.

   – Они называли тебя Дэм, – бормочу глухо, гипнотизируя взглядом его широкую ладонь со следами царапин, полностью накрывшую мою. Его длинные пальцы почти касаются моей ноги…

   – Пусть называют, как угодно.

   – Почему Дэм? Это имя? Прозвище?

   – Тебе не все равно?

   – Мы ведь не можем молчать, пока они не появятся?

   – Можем, еще как. Я бы помолчал с удовольствием.

   – Но как мне к тебе обращаться? – не отступаюсь я.

   Вздох.

   – Как хочешь. Можешь звать так же, как братья.

   – Но это… не обидно? – уточняю с опаской. – Я просто не знаю. Никогда не слышала, чтобы к кому-то так обращались.

   Он тихо смеется, но все же снисходит до ответа:

   – Нет. Меня многие так зовут.

   – Хорошо… А меня…

   Я только собираюсь назвать ему свое имя и наконец-то по нормальному познакомиться, как Дэм вдруг шикает и сильнее притискивает мою ладонь к ноге, неуловимым кивком подбородка указывая в сторону двери, и я застываю без малейшего движения, мгновенно уловив обрушившиеся на нас перемены. Цепенею. Даже не моргаю от спонтанно окатившего меня панического страха, потому что понимаю – все только начинается…

ГЛАВА 9

Ева

   – Помни, ты не участвуешь в разговоре, – шепотом напоминает мне Дэм, хотя это излишне; от спонтанно подкатившего страха у меня парализованы голосовые связки, я только киваю, мысленно взывая с импровизированными молитвами ко всем существующим Богам в надежде, что хотя бы кто-то меня услышит.

   Они появляются вместе, причем совершенно бесшумно; это заставляет меня в очередной раз заподозрить Макара во лжи и том, что дубликат ключей от квартиры он все-таки сделал. Я вижу их, только когда Дэм резко отрывается от меня, взглядом обращаясь в сторону вошедших. Братья смотрят на него с предвкушающими ухмылками на мордах; в руках Макара пистолет, который он демонстрирует нам будто бы между прочим, в то время как его брат делает несколько нарочито неторопливых шагов вглубь комнаты и затягивает лениво:

   – Здорово, дружище. Давно не виделись, правда?

   – Не очень, – качает головой Дэм, оставаясь на удивление спокойным.

   – Вставай, потопали.

   – Это вряд ли, – только теперь я понимаю, что мой спаситель тоже вооружен. Одна его ладонь по-прежнему лежит на спинке дивана, во второй ненавязчиво покачивается пистолет. Братья мрачнеют.

   – Что, сука, сдала нас своему фраеру? – злобно мечет в меня взгляды Кеша, моментально прекратив скалить зубы.

   – Расслабься, Ковш. Девка тут ни при чем. Я понял, что к чему, как только она принялась срочно меня разыскивать, – вступается Дэм. – Так что хотели-то, мужики?

   Он собран и невозмутим, его голос звучит ровно, словно в его понимании здесь и сейчас не происходит ничего из ряда вон, и пистолет в руке Макара не представляет для нас ни малейшей опасности. Так, бессмысленная игрушка… Потрясающее самообладание.

   – Ты спрашиваешь еще, Дэм? – возмущенно ревет Кеша, испепеляя глазами моего спасителя. – После того, как забрался в наш дом с х*р знает какими намерениями и жестко обломал нам веселье, кипишу среди наших друганов навел и девку нашу на кой-то хрен сп***ил, ты, мать твою, еще спрашиваешь, че мы хотели?!

   – Это все ваши предъявы, что ли? – ведет плечом Дэм.

   Черт, ну вот зачем он их дразнит? Братья свирепеют на глазах, и я не понаслышке знаю о том, какими опасными они бывают в гневе. Ни жива ни мертва от цепко опутавшего меня напряжения, я таращусь только на пистолет в руке Макара, воображая себе, как здоровый ублюдок, разозлившись окончательно, пускает пулю в лоб Дэму, а после…

   После настанет моя очередь.

   Путаные молитвы собственного сочинения генерируются мною еще быстрее прежнего.

   – А тебе мало, паскуда? – брызжет слюной Макар, глядя только на Дэма. А тот в противовес обоим братьям поражает нерушимым спокойствием:

   – Ты не волнуйся так, мало ли, вдруг палец случайно соскользнет. Вряд ли тебе хотелось бы застрелить меня в состоянии аффекта.

   – Мне тупо хочется тебя пристрелить, и вообще пох*ю, каким образом.

   – Если б так и было, ты бы выстрелил сразу, как только вошел.

   – Смотрю, ты умный сильно, – Кеша хмуро оглядывается, хватает стул со спинкой и, сбросив с него мою ветровку прямо на пол, подталкивает ближе к дивану, где усаживает свою тушу напротив нас. Макар, не выпуская из рук пистолета, предупредительно замирает за спиной брата.

   – Просто сдохнуть не тороплюсь, вот и все, – безразличным тоном парирует мой союзник.

   – А зря, Дэм, – качает головой Кеша. – Че тебе на этом свете-то делать? Я б с твоим послужным списком уже ничего от жизни не ждал, а ты смотри-ка, хорохоришься.

   – С твоим послужным тоже жизнь х***вая, но ты как-то существуешь, – Дэм позволяет себе легкую усмешку к обоюдному недовольству обоих братьев. Они переглядываются, затем Кеша снова переключается на моего спасителя.

   – Ладно, валяй, рассказывай, какого х**а ты полез к нам в дом? Что тебе было нужно?

   – Вы ведь не ждете, что я реально возьмусь вам рассказывать?

   – Слушай, Дэм, – каким-то усталым голосом говорит Кеша, ни на секунду не отводя от него пристального взгляда. – Ты уже столько набурагозил, что тебя грохнуть мало просто, сечешь? А мы тут пытаемся говорить с тобой зачем-то. Давай не тяни, выкладывай, кто под нас копает и с какой целью?

   – Может, это я?

   – Ага, – сипло ржет Макар, потерев щеку ладонью с пистолетом. – Ты, конееечно. Кишка у тебя тонка нас потянуть. Х*р ты сам полезешь.

   – Говори, кто под нас роет? – уже с меньшим терпением повторяет вопрос Кеша.

   – С чего бы мне с вами откровенничать?

   – Ты у меня, паскуда, все-таки доиграешься… – Макар вскидывает руку с оружием, наводя прицел на Дэма, но тот уже тоже поднимает пистолет выше, только целится в Кешу, который вскользь улыбается, молниеносно оценивая неблагоприятный расклад.

   – Поупражняемся в скорости? – бесстрастно предлагает Дэм.

   – Макар, подожди, – Кеша, не глядя на брата, дает отмашку, и тот нехотя опускает пистолет, прицокнув недовольно. В голосе Кеши прорезаются угрожающие нотки. – Дэм, не дури. Мы с тобой не враждовали до этого.

   – Но и друзьями не были.

   – Давай без понтов – ты же сам знаешь, что сделал нас только потому, что мы были в хламину бухие и не ожидали подставы на своей же территории?

   – Конечно, – Дэм слишком широко улыбается, и по тону, каким он произносит это «конечно», я понимаю, что на самом деле за ним кроется почти неприкрытая издевка. Братья тоже отлично все понимают.

   – Вот урод, – гневно качает головой Макар.

   – Так мы не договоримся, – суровеет Кеша.

   – Убери уже свою пушку, и так ясно, что ты не станешь стрелять, – спокойно говорит Дэм Макару, и тот в крайнем недовольстве сводит брови у переносицы:

   – Ты все еще слишком самоуверен.

   – А ты чересчур самолюбив. Пристрелить меня после того, как я одновременно начистил ваши с братом рожи, было бы сильнейшим ударом по твоей самооценке, такой тщеславный го***юк, как ты, этого не переживет. Не смеши, а?

   Хмыкнув, Макар вдруг в самом деле убирает пистолет, но не успеваю я выдохнуть с облегчением, как он начинает говорить.

   – Реванш. Давай-ка проверим, кто из нас на что горазд. Поднимайся, козел, на сей раз мы с тобой будем в равных условиях.

   – Равных – это один на один и без оружия, – словно со стороны слышу свой неуверенный писк, и незамедлительно пытаюсь слиться с диваном, когда на меня разворачиваются все присутствующие в этой комнате. Кеша удивленно присвистывает:

   – Когда ты успел заручиться поддержкой нашей сладкой детки, а, Дэм?

   – Сучка права… – тянет Макар, глядя в мои глаза своими, внушающими только безраздельный ужас и обещание самых страшных пыток. – Все должно быть по-честному. Что ж, один на один. Да. Я с огромнейшим удовольствием покажу тебе, как бьются настоящие профи.

   – Ты забываешь, что из нас двоих профи именно я, – с флегматичным видом парирует Дэм, будто бы вовсе не беспокоясь о наметившейся перспективе боя с этим здоровым бугаем.

   – Был, – вкрадчиво вклинивается Кеша. – И кончил ооочень плохо, дружище.

   – Бывает и хуже.

   – Б*я, хоть жребий тяни, кому из нас выпадет честь расквасить в мясо твою наглую бородатую рожу, – сплевывает Кеша, криво ухмыльнувшись.

   – Тяните. Мне без разницы.

   – Слыхал, брат? – натянуто смеется Кеша, чуть обернувшись к Макару. Тот не выказывает признаков веселья, на лице его ходят желваки, а пудовые кулаки все сжимаются и разжимаются в предвкушении.

   – Бесит меня этот гон**н, Кешка. Без обид, но он мой.

   – Наш друг хочет профи – придется мне отойти в сторону, – Кеша шутливо разводит руками в демонстративной капитуляции.

   – В следующую субботу. Вечером. В заброшенном ангаре на Чуйского, ты в курсе, – монотонно говорит Макар, глядя снова только на Дэма. – Посмотрим, насколько хватит твоего бахвальства. Не придешь – пеняй на себя.

   – Приду. Корки девке верните, раз уж мы обо всём договорились.

   – Всём, да не всём, – паскудно ухмыляясь, качает головой Кеша, метнув в меня пробирающий до костей взгляд. – Детка нам теперь почти как родная, как же мы без нее? Она будет нашим трофеем. Победитель получит свой приз, – последнее слово он тянет, улыбаясь все шире.

   – Эй, да вы что! – возмущенно кричу я, резко забывая об уговоре «молчать», едва ли не подскакивая на месте от переизбытка эмоций неожиданным поворотом их слаженной беседы. – Мы так не договаривались. Я не знаю ни вас, ни его! Я не имею ко всем вам никакого отношения! Я не буду…

   – Будешь. Или тупо сдохнешь. И смерть твоя будет хуже, чем у самой грязной подзаборной шалавы, усекла, да? Думай теперь, прежде чем идти нам наперекор. Какого хрена ты все ему рассказала, дура? Молись теперь, чтобы твоя ставка сыграла, иначе тебе п***ец. Я лично об этом позабочусь, – он только не облизывается, наверняка представляя себе победу в красках, и я, глядя на все это, едва могу сохранять остатки расшатанной выдержки, отполированной живейшим страхом.

   – Давай без этого дерьма, – ленивым тоном вступает Дэм. – Верните девчонке ее документы, и пусть катится на все стороны. Наши дела – это наши дела. На хрен ее втягивать?

   – Ты не понял, Дэм. Она ничего не получит, пока не станет ясно, кто из нас останется в выигрыше. Одолеешь Макара – так и быть, забирай эту шлюшку себе и делай с ней, че хочешь. Трахай, убивай, играйся в героя и отпускай – это уже твои дела. Но если победит мой брат, в чем я лично не сомневаюсь, то детка останется с нами.

   – Сомнительный трофей, – не уступает Дэм.

   – Но ты повелся, иначе мы не вели бы сейчас эту чертовски занимательную беседу.

   – Боже мой, боже мой… – одними губами неустанно повторяю я, съежившись всем телом, обхватив ладонями виски, каким-то чудом сдерживая наворачивающиеся на глаза слезы.

   – Ты будешь плакать, стерва. Крокодиловыми слезами зальешься, когда мы доберемся до тебя, а это случится уже совсем скоро, – многообещающе шепчет Макар, но так, что его зловещий шепот слышат все присутствующие.

   – Ну что, Дэм? Слово за тобой, – поторапливает Кеша, не впечатлившись отступлением о сомнительном трофее.

   – Встретимся на реванше, – коротко кивает тот, и мое сердце со звоном обрывается в груди.

   Мужчины, заполонившие мою съемную комнату, оголтелые и бескомпромиссные отморозки с оружием, те, кого я вообще не знаю, но очень боюсь, кое-как сумели договориться между собой. Худо-бедно нашли общий язык. Они заключили дьявольскую сделку. На меня.

ГЛАВА 10

Ева

   Я отчетливо слышу, как хлопает входная дверь после того, как братья покидают мою съемную квартиру, но все еще не могу осознать до конца, что они действительно ушли, поэтому какое-то время сижу на прежнем месте, не двигаясь, словно ожидая их возвращения с минуты на минуту. Дэм пасется возле окна, заняв такую позицию, чтобы его не было видно снаружи. Мой взгляд будто намагниченный притягивается к его крепкой фигуре, но это происходит неосознанно; все, о чем я могу сейчас думать, это о заключенном при мне договоре трех дьяволов, в котором я против воли играю роль трофея для будущего победителя. Я. Трофей для победителя. Всего лишь какой-то там гребаный приз, с которым можно делать все что угодно по своему усмотрению, как будто я нечто неодушевленное, а не живой человек со своей жизнью, мыслями, чувствами. Это безумие; тут есть, от чего съехать умом, и я, кажется, уже на полпути к необратимости данного процесса, потому что не в силах понять...

   – Эй, – слышу негромкий оклик от окна и с запозданием понимаю, что Дэм больше не следит за обстановкой снаружи; теперь он смотрит на меня. Как давно? Я ничего не заметила... – Не дрейфь. Забудь все, что они тут наговорили. Нормально все будет.

   – Будет? – откликаюсь беззвучным эхом, едва способная держать себя в руках. – Они забрали мои документы и не оставят меня в покое. Это никогда не закончится. Что бы я ни делала…

   – Я с ними разберусь.

   – Ты? С ними? – из моей груди вырывается истеричный смешок. – Они придут на этот ваш… реванш вместе, подготовленные и не бухие, как в прошлый раз. Даже если ты каким-то долбаным чудом справишься с Макаром, не думаю, что его брат будет спокойно за этим наблюдать. Это никакой не реванш, а попросту самоубийство…

   – Мое ж самоубийство, не твое, – резонно парирует Дэм. – Тебе-то чего трястись?

   – Мне чего трястись? – снова в возмущении переспрашиваю я. – Эти двое по какой-то дикой случайности заимели на меня зуб и дали понять, что не отвалят. Я… – шок постепенно ослабляет свою хватку, в голову внезапно приходит свежая мысль. Смотрю на Дэма с толикой надежды и пробую зайти по-другому. – Слушай, ты ведь еще можешь меня спасти. И себя, разумеется. Если забить на братьев и скрыться. Нам ведь не обязательно играть по их правилам…

   – Не обязательно. Но пока что мы будем по ним играть. Или тебе больше не нужны твои документы?

   – Ну… скажем, целостность моей шкуры заботит меня куда больше, – отвечаю честно. – Я бы сбежала прямо сейчас.

   – А родня, близкие? Выйти на них проще простого.

   Нет, только не в моем случае.

   – Я одна. В смысле… у меня никого нет. Здесь нет, – поправляюсь быстро, ощутив усиливающуюся подозрительность в свою сторону. – В общем, братья до них точно не доберутся.

   – У тебя есть какой-то хороший план? – прищурившись, смотрит на меня Дэм, и под этим его насквозь сканирующим взглядом мне не хватает духу снова солгать. – Вот именно. Нет у тебя никакого плана. Кончится все тем, что ты попадешь в еще большую передрягу, это как пить-дать.

   – С чего бы…

   – С того, что в этом мире чтобы выстоять, нужно отрастить зубы и уметь вертеться среди волков, а ты выглядишь наивной потерявшейся девочкой. Таких типы вроде братьев особенно любят. Ну, или быть в ладах с везением… А тебе, насколько я понимаю, не слишком везет.

   С этим трудно поспорить. Везение и я – как две параллельные, мы никогда не пересекаемся.

   – Понимаешь, я просто хочу выжить, – говорю со вздохом.

   – Понимаю. Мы все хотим одного и того же. Поэтому сейчас ты отправишься со мной.

   – Что?! – мне кажется, я ослышалась.

   Он бросает на меня взгляд, полный искреннего недоумения:

   – Ты еще не поняла, что правила братьев меняются в зависимости от их настроя? Если они решат, что ждать реванша слишком долго, и захотят простимулировать меня, а заодно и себя к сокращению срока, то завалятся к тебе раньше субботы.

   – О, Господи… – закрываю лицо ладонями. О таком варианте развития событий я почему-то не подумала.

   – Настаивать не буду, конечно. Решай сама. Но ради твоей же безопасности советую все-таки пойти со мной.

   – Я и тебя-то совсем не знаю. Ты мне даже имя свое не называешь, – вполне обоснованно замечаю я, на что он усмехается иронично, ведет плечом:

   – Их имена тебе известны. Если ты предпочитаешь до реванша оставаться с братьями, твое дело.

   – Ладно-ладно, – поспешно говорю я, заметив, что он движется к выходу. – Погоди… – нервно облизываю пересохшие губы, поднимаюсь на ноги. – Я с тобой.

   Сейчас мне, наверное, в самом деле лучше оставаться с Дэмом. По крайней мере, он не поднимал на меня руку и не пытался взять силой, в отличие от беспринципных ублюдков, которые могут вернуться в любой момент. Он один, их двое. Он… наверняка сумеет мне помочь. А дальше я решу, что делать. Быть может, сбежать от Дэма будет легче, чем от братьев, да и сам он явно не горит желанием со мной возиться, так что определенно стоит рискнуть. Тем более, сбежать в моем положении без стороннего содействия не так-то просто. Все еще терзаясь противоречивыми сомнениями, я подхожу к мужчине и останавливаюсь рядом с ним. Он смотрит на меня сверху вниз. Его ладони тянутся к моим волосам, приподнимают распущенные пряди на затылке, и я тут же испуганно дергаюсь в сторону, отшатываясь от него:

   – Ты чего?!

   – Уймись, сказал уже, что не трону, – руки он опускает, смотрит хмуро, очень недовольный моей реакцией. – Завяжи волосы.

   – Да зач…

   – Из этого дома есть другой выход?

   – Да… – я понемногу начинаю соображать. – Думаешь, они могут помешать нам выйти отсюда?

   – Мне – вряд ли, а вот тебе скорее всего.

   – Ты нарочно меня пугаешь, правда?

   Он ничего не отвечает, движется к прихожей, проводит ладонью по верхней полке, сгребая оттуда шарфы, платки, головные уборы… Протягивает мне черную вязаную шапку со словами:

   – Надень это. Так, чтобы не было видно волос. И… – он опускает взгляд вниз, на мою обувь. – Кеды. Никаких каблуков.

   – Поняла, не дура, – ворчливо откликаюсь, становясь перед зеркалом и заправляя волосы под выбранную им шапку.

   – Тебе, может, вещи какие захватить надо? – спрашивает он, останавливаясь за моей спиной. Скользнув взглядом выше от своего отражения к его, я замираю на долю секунды, не сразу уловив суть вопроса, но, отмерев, поспешно киваю.

   – Да, точно…

   – Только быстро и самое необходимое.

   – У меня небольшая сумка… уже собрана, – добавляю нехотя, на что он приподнимает бровь, но не развивает тему. А я ничего не объясняю.

   – Так, – говорит Дэм, когда я, натянув на себя куртку, со спортивной сумкой на плече выжидающе останавливаюсь у двери. – Ты идешь к запасному выходу, я ухожу через парадный.

   – Почему мы не можем уйти вместе? – немедленно цепляюсь я.

   – Потому что я даю тебе время уйти по-тихому. Вряд ли они ожидают, что я заберу тебя с собой, но как знать. Если я выйду из подъезда у них на глазах, это притупит их бдительность, и на тебя никто не обратит внимания.

   – А если они только и ждут, когда ты выйдешь?

   – Я уже говорил, Макар не сторонник легкой победы.

   – Ты слишком хорошего о них мнения…

   – Так, все, – обрывает Дэм, по-видимому, исчерпав свой лимит красноречия. – Ты идешь первой, я за тобой. Телефон записала мой? – киваю, и он тоже кивает. – Не убирай его. Если что-то пойдет не так, немедленно звони мне. Если все будет нормально, поезжай в мотель, где мы были в прошлый раз. Там и встретимся.

   – Что я там буду делать?

   – Ждать меня, – теперь в его голосе нетерпение пополам с раздражением. – Все, давай. Увидимся.

   И я, вдохнув поглубже, подавляю еще один животрепещущий вопрос: «А если я тебя не дождусь?..», выхожу из квартиры на лестничную клетку – а что мне еще остается?

   Намеренно не оборачиваясь, борясь с желанием снова посмотреть на своего вновь спасителя, я поднимаюсь выше по лестнице, не используя лифт, и очень скоро начинаю ощущать заползающий в душу тревожный страх. Что, если Дэм прокололся, и братья не так тупы, поэтому будут ждать меня у другого выхода? На всякий случай, как и наказывал мой спаситель, я держу наготове мобильник. Постоянно оглядываюсь, чутко прислушиваюсь к каждому невнятному шороху, вздрагиваю от едва уловимых звуков собственных шагов, в своей же тени подозревая неведомого врага, крадущегося за мной по пятам. То, что со мной теперь происходит – настоящее безумие…

   Потратив кучу времени на то, чтобы сориентироваться и не свернуть себе шею, я выбираюсь на улицу через смежный подъезд. Незамедлительно сворачиваю к фасаду дома, опасаясь показываться на дорожке, ведущей к парковке и детской площадке. По моим подсчетам, где-то там должны засесть братья или их люди, если, конечно, кто-то вообще следит за домом и выходами наружу. Почему-то я не сомневаюсь, что так оно и есть. Они тут… совсем близко. Я их чувствую.

   Низко опустив голову, натягиваю шапку еще сильнее, едва не закрывая глаза, и спешным шагом иду к остановке. Телефон все еще в моей ладони, и я ни за что не выпущу его, пока не почувствую себя в относительной безопасности. С придирчивой чуткостью прислушиваюсь к звукам вокруг, но не могу сказать определенно, что за мной никто не пристроился. Хочется обернуться и проверить наверняка, но такое мое поведение будет слишком подозрительным и может привлечь внимание. Сдерживаюсь. К тому моменту, как впереди показывается остановка, я успеваю накрутить себя до самой крайней стадии паранойи и нервничаю так, что становится больно в груди, а ладони покрываются липким потом.

   Сажусь на скамейку, напускаю на себя скучающий вид, а сама таращусь по сторонам, цепляясь глазами за каждого увиденного мной человека, мысленно примеряя на него роль возможного преследователя. Одергиваю себя – черт, это уже перебор. Я не настолько лакомый куш, чтобы устраивать вокруг меня хитроумные засады… ну, наверное. В то же время я все еще дословно могу воспроизвести в своей памяти слова Макара, многообещающий жадный блеск его глаз, ощущение его потных ладоней, сковывающих мои движения. Если бы не Дэм… он лишил братьев возможности поразвлечься со мной, и сегодня я видела, что они оба – и Кеша, и Макар – не могут отпустить это. Их зацепило тем, что они не получили желаемого. Дэм задел их гордость, прошелся по самолюбию и, по-видимому, невольно превратил меня в яркую красную тряпку для этих бешеных быков. И нет, к сожалению, я себя не переоцениваю…

   Я взвинчена, напряжена до предела, и когда, наконец, появляется нужный мне автобус, вскакиваю на ноги и бегу к нему быстрее, чем дверцы разъезжаются в стороны. Забившись на заднее сиденье, неотрывно смотрю на них, пока дверцы не съезжаются вновь, и только тогда выдыхаю. Машинально покручиваю телефон в ладонях. Автобус трогается с места. На этой остановке больше никто не сел...

   Еще одна пересадка, и вот я поспешно шагаю по направлению к придорожному мотелю, вывеска которого мигает впереди знакомыми огнями. Подумать только, еще несколько дней назад я бы не обратила внимания на это место, а теперь оно кажется мне знакомым. Надежным прибежищем. Это плохой знак, верно ведь? Вместо того чтобы карабкаться наверх, я неуклонно качусь куда-то далеко вниз и даже способствую этому. Но у меня нет выхода. Да… это слишком удобная отмазка, чтобы ею не воспользоваться.

   Старуха за стойкой регистрации уже не удивляет. Ее макияж, как и прежде, поражает диким обилием красок и сочетанием несочетаемых цветов. Одеяние на ней другое, но все еще вычурно цветастое, и я подавляю смешок, когда останавливаюсь напротив нее с видом провинившейся школьницы. Старуха смотрит на меня очень внимательно, как будто ждет чего-то, затем вздыхает, складывает какой-то глянцевый журнал и заглядывает под стойку.

   – Было у меня ощущение, что мы еще встретимся, – говорит она, выкладывая на стойку передо мной ключ от номера. Я не тороплюсь его забирать, и она поторапливает. – Чего ты вдруг оробела? – пожимаю плечами, а она прищуривает глаза. – Звать-то тебя как?

   – Ева, – на этот вопрос ответить я как раз-таки могу.

   Старуха улыбается.

   – Чудная ты, Ева.

   – Он… – прочищаю горло и конкретизирую. – Дэм еще не приехал?

   – А должен?

   – Вроде бы да…

   – В любом случае, меня это не касается, – старуха поджимает губы, показывая, что не намерена разговаривать со мной о нашем общем знакомом. – Забирай ключ. Третий этаж, дверь справа от лестницы. Не заблудишься.

   – Спасибо, – решившись, киваю я, сгребаю ладонью ключ и иду к лестнице.

   Оказавшись за дверью номера, первым делом запираю замок. Бросаю сумку на пол у входа и совершаю беглый осмотр помещений. Номер намного меньше, чем тот, в котором мы ночевали с Дэмом. Одна комната, ванная, совмещенная с туалетом, и небольшой узкий коридорчик со шкафом для верхней одежды. В комнате односпальная кровать и диван… слишком маленький, чтобы на нем можно было с удобством заснуть. Выходит, я буду здесь одна… в смысле, мне не стоит сегодня ждать Дэма? Но он сказал, что если все пройдет хорошо, то мы встретимся здесь, значит, должен приехать.

   Хочу принять душ, но боюсь пропустить момент, когда мой спаситель постучит в дверь, поэтому просто умываюсь, переодеваюсь в спортивный костюм. Заколов волосы на затылке, устраиваюсь на диване. Включаю телевизор, но постоянно прислушиваюсь к шуму из коридора, и вскоре делаю звук тише, неминуемо уходя в собственные нерадужные мысли. Дэма все нет, значит ли это, что ему не удалось выбраться без проблем? Братья что-то заподозрили и решили не дожидаться реванша? Что, если его подкараулили, избили до полусмерти, и он лежит теперь где-то там беспомощный совсем один, а я тут телевизор пытаюсь смотреть и ничего не знаю?.. Или же он покинул мою квартиру, но боится привести ко мне хвост, поэтому не торопится? Да нет… вряд ли. Странно уже то, что он не бросил меня на произвол судьбы, а предложил укрытие. Любой бы на его месте бросил, даже поверхностно не вникая в мои проблемы… А он нет.

   И это… воодушевляет.

   Черт, не стоит так думать о нем, не стоит его идеализировать. В конце концов, для меня Дэм все еще темная лошадка, и я не уверена, что у него нет каких-либо скрытых намерений на мой счет, поэтому лучше оставаться настороже, не доверять ему и тем более не полагаться на него всецело, как на единственного человека, способного меня вытащить. И вообще выбросить его из головы… Этого странного типа себе на уме, уже дважды протянувшего мне руку помощи. Никто никогда не помогал мне безвозмездно, просто по доброте душевной; каждый раз что-то требовали взамен, и я доподлинно знаю, что даже за помощь в нашем мире приходится платить. А еще я знаю, что такса не всегда бывает соразмерна... Так что прочь глупые мысли о чужом альтруизме, стоит дождаться, когда Дэм приедет и сам назовет мне цену своей услуги.

   Погруженная в тягостные размышления, я не замечаю, как на меня наползает сон, и засыпаю, свернувшись прямо на неудобном диванчике.

ГЛАВА 11

Дэм

   Иногда у меня складывается впечатление, что Донна не спит, вообще никогда, словно сон – это не про нее, нет у нее такой потребности. Лишь вечное бодрствование на круглосуточном посту за стойкой регистрации. Я прохожу через стеклянные дверцы мотеля, а она как всегда находится на своем обычном месте. Ни единого признака усталости на лице. Улыбается по-отечески, не сводя с меня чуть сощуренных глаз, пока я не останавливаюсь напротив. А во взгляде все тот же хорошо читаемый вопрос.

   – Доброй ночи, Дон.

   – Доброй ли, сладкий?

   В ее голосе сквозит едва ощутимый укор. Разумеется, она права, мне не следует так часто тут появляться.

   – Если ты намекаешь на мое присутствие здесь, то не переживай, у тебя не возникнет неприятностей.

   – Я беспокоюсь совсем не об этом.

   – А о чем же? – с ней я изредка позволяю себе улыбку. Вот как сейчас.

   – Эта девочка, – Донна в задумчивости барабанит пальцами по стойке. – Ты ее прячешь?

   – Скажем, какое-то время ей лучше побыть под присмотром.

   – Она тебе дорога?

   – Дон… – морщусь, понятия не имея, какую причину назвать, потому что мне нет никакого резона продолжать вытаскивать свою новую знакомую из кучи дерьма. – Нет. Я ее даже не знаю. У нее в жизни нелегкий период, и я решил помочь. Просто потому что могу это сделать. Не волнуйся, девчонка здесь не задержится.

   – Я всегда пойду тебе навстречу. Пусть остается, сколько нужно. Главное, чтобы вела себя нормально.

   – Она будет, – обещаю. – Но лучше за ней присмотреть. Так, слегка… без фанатизма, – Донна кивает. Поймав хорошо знакомый мне взгляд с хитринкой, я не могу не прибавить: – И, Дон… постарайся воздержаться от своих штучек, ладно? Не пугай девчонку, ей и без того нормально досталось.

   Донна ничего не отвечает. Смотрит на меня, и по ее взгляду сложно сказать наверняка, оставила ли она мысль делать из новой постоялицы очередного подопытного кролика для своих забав, или девчонку ждут испытания. Я не настаиваю; мне, в обшем-то, все равно. Выкладываю на стойку несколько крупных купюр и вижу, как Донна недовольно сводит брови у переносицы.

   – Перестань, Дём. Я поселила ее в один из невостребованных номеров, который все равно большую часть времени пустует. Его редко берут из-за шума по утрам, когда в богадельню поблизости привозят товар и начинают разгрузку.

   – Возьми, Дон, – не отступаю я, глядя на нее. – Это не только за девчонку. Твои услуги бесценны, ты об этом знаешь.

   – Спасибо, – кивает все с тем же недовольным видом, убирая деньги под стойку. – Надеюсь, у тебя все в порядке?

   – Как всегда, – говорить о своих делах я не особенно расположен, и с темы быстро съезжаю. – Куда ты отправила девчонку?

   – Триста тринадцатый угловой. Третий этаж. Держи, – она выкладывает передо мной запасной ключ от номера, и я, помедлив, киваю, убирая его в карман куртки. Уже совсем поздно, моя новая знакомая, скорее всего, спит, не стоит ее будить. Да и, если честно, не хочется мне сейчас вести с ней пространные разговоры о будущем и всяких проблемах, до которых она особенно охоча. Устал. За***лся, как вшивый пес. – Ты останешься или уедешь? – внезапно огорошивает Донна, и я отвечаю не сразу.

   – Не знаю еще.

   Не дожидаясь, когда она завалит меня сопутствующими вопросами, иду к лестнице, поднимаюсь на третий этаж и нахожу триста тринадцатый номер. Помешкав у двери, без стука отпираю замок своим ключом, вхожу внутрь и сразу замечаю, что в комнате горит верхний свет. Приглушенно работает телевизор. На всякий случай сообщаю негромко:

   – Эй, это я. Не бойся, – но не получаю ответа.

   Не раздеваясь, прохожу в комнату и сразу вижу ее, лежащую на узком диване, с босыми ногами, поджатыми ближе к груди. Спящая, она кажется беспомощно-уязвимой. Длинные волосы небрежно заколоты на затылке, но несколько светлых прядей выбились и упали на ее лицо. Подавляю вздох, подхожу к девчонке и, склонившись, машинально тяну ладонь с намерением убрать их, но резко одергиваю руку, так и не прикоснувшись к ней. Лишнее это. Но и не отхожу. Рассматриваю свою неожиданную знакомую, пользуясь выпавшей возможностью и тем, что она этого не увидит и не отреагирует.

   Маленькая такая, тоненькая, хрупкая. Красивая очень, словно неживая даже, искусственная, как кукла в витрине вычурного дорогого магазина, выставленная для привлечения покупателей. Светлые волосы ниже плеч какого-то непонятного желтоватого оттенка, я такого, кажется, вообще не видел. Модно так у молодежи теперь, что ли? Или это ее естественный цвет? Выражение лица умиротворенное, черты расслаблены и безмятежны, когда она спит и не дергается от переживаемых волнений и страха. Ей бы жизнь поспокойнее, заурядные проблемы обычных людей, парня хорошего рядом, сильного и решительного, способного защитить от гнусных типов вроде меня или Вревских, а не вот это все. Просто удивительно, с какой легкостью эта девочка ангельской внешности находит себе крупные неприятности и как быстро и глубоко увязает в них. Сколько ей лет? Выглядит совсем юной. Надеюсь, хотя бы двадцатку разменяла…

   И я хорош. На кой черт мне приспичило с ней возиться? Только из-за того, что у девчонки не хватает мозгов держаться подальше от плохих ребят, зато есть склонность к риску и неоправданным авантюрам? Это вообще не мои дела. Если б не она, если бы не ее душераздирающие вопли в тот вечер у братьев, я бы давным-давно продвинулся в своих поисках, а может, и вовсе покончил с ними, сполна отработав оговоренный гонорар. Теперь же, благодаря ей, я остался без важных сведений, но с прибавившимся плюсом в активе моих личных врагов, что, чую, в будущем мне нехило аукнется.

   Отворачиваюсь, сажусь на узкую кровать, бросаю взгляд на сложенное стопкой чистое постельное белье в углу. Снова смотрю на девчонку. Она такая забавная, когда спит. Беззащитная. Одной рукой обвивает маленькую диванную подушку, вторая чуть свисает с края дивана. Тянусь за пультом, выключаю телевизор, чтобы ей не мешал звук. Она испугается, когда проснется, но я должен дождаться утра и поговорить с ней, поэтому принимаю решение остаться здесь. Уезжать нет смысла. Пообщаюсь с ней утром, попробую объяснить, что до разрешения конфликта с Вревскими ей лучше не покидать стен мотеля ради ее же безопасности, и лишь после займусь своими делами.

   Согласится ли она на вынужденную самоизоляцию? Черт ее разберет. Если не согласится, держать ее и уж тем более уговаривать я не стану, пускай проваливает на все четыре стороны. Но тогда и присматривать за ней будет некому. Откажется от моей помощи, значит, станет разгребать свои проблемы уже самостоятельно. Как хочет. Как знает. В любом случае, решение остается за ней.

   Поднимаюсь, чтобы снять куртку и выключить свет, затем возвращаюсь к постели, ложусь поверх покрывала, подбиваю под спину подушку без наволочки, обязательным контрольным движением касаюсь скрытого под одеждой пистолета, после чего закрываю глаза.

***

   Это обострившиеся до предела вышколенные инстинкты. Предосторожность, въевшаяся мне под кожу повышенным стремлением к выживанию. Обязанность во что бы то ни стало сохранять допустимую дистанцию, необходимую для того, чтобы чувствовать себя в безопасности и быть уверенным, что мне удастся сыграть на опережение.

   Прежде чем она успевает приблизиться, я молниеносно выхватываю пистолет и направляю дуло в ее сторону. Слышу короткий девичий вскрик. Продрав глаза, моргаю несколько раз, фокусирую взгляд на перепуганной девчонке и с показательной неспешностью убираю оружие обратно за пояс. Медленно сажусь на постели.

   – Никогда не подходи ко мне близко, пока я сплю.

   – Ну у тебя и… реакция… – голос дрожит; она все еще шумно дышит, но уже понемногу приходит в себя.

   – Старею. Раньше я бы среагировал быстрее, чем ты успела подняться с дивана, – качаю головой, недовольный собственной неприемлемой заторможенностью.

   – Да ладно, не может быть.

   Оставляю ее замечание без комментариев. Она все еще смотрит на меня широко распахнутыми глазами, непроизвольным движением откидывает со лба светлые волосы, и я машинально цепляюсь взглядом за ее тонкие пальцы, просеивающие спутанные пряди.

   – Между прочим, я чуть не свихнулась, когда открыла глаза и увидела, что на постели кто-то лежит, – с укором выговаривает девчонка. Мне показалось, или ее щеки слегка порозовели? – Я не сразу поняла, что это ты.

   – Не бойся, здесь ты будешь в безопасности. Пока не решишь выйти за пределы мотеля, конечно.

   – Чем же так примечательно это местечко? – спрашивает с легкой ехидцей, уже в полной мере владея собой.

   – Людьми, которые здесь работают. Их отличает поразительная ответственность и желание помогать ближнему.

   – Ладно, я поняла, – вздыхает, по-видимому, уловив в моем ответном взгляде что-то отбивающее охоту язвить. – А что дальше? В смысле, как долго мне нужно пробыть здесь?

   – Пока не решится проблема с братьями. Но я тебя не держу – если у тебя имеется какой-то свой план, валяй, приступай к исполнению, но имей в виду, в этом случае мы с тобой сразу же распрощаемся.

   – А пока такого плана нет… – она колеблется, продолжая рассматривать меня. – Я могу оставаться здесь, верно?

   – Верно.

   – До самой субботы?

   – Именно.

   – А деньги?

   – Не парься, на несколько суток этот номер в твоем полном распоряжении.

   – Что, серьезно? – теперь в ее взгляде вспыхивает подозрение. – Боюсь спросить, что ты попросишь за свою помощь?

   – Слушай, – замолкаю на пару секунд, понятия не имея, в каких словах донести до нее свою предельно простую позицию. – Я и близко не меценат, но вот конкретно от тебя мне ничего не нужно. Я, вроде, об этом уже говорил.

   – А другие говорили что-то про бесплатный сыр в мышеловке…

   – Ты можешь верить мне, можешь не верить. Решай сама, – предосторожность в общении с такими типами, как я, очень похвальна, но девица все же начинает меня доставать.

   – Ладно, извини… Мне просто и правда трудно поверить в чью-то бескорыстную помощь. Но тебе я бы поверила… дура, наверное, – улыбается вскользь, сводя вместе обе ладони. – Кстати… раз уж мы с тобой вроде как пока действуем заодно, могу я задать пару вопросов?

   – Только не очень усердствуй.

   – Я все думаю о том, как мы познакомились… – она чуть склоняет голову. – Ты был в доме у братьев, более того, вы очевидно знакомы, и это не дает мне покоя. Так кто же ты такой?

   Усмехаюсь против воли. Это один из наиболее ожидаемых вопросов, и девочка не подвела.

   – Частный детектив.

   – Да? – с явным сомнением уточняет она, ведя по мне придирчивым взглядом. – Не похож ты на детектива…

   – А на кого похож? – ухмыляюсь, неожиданно подхватывая затронутую тему.

   – Честно? На бандита, – отвечает она, и я недовольно поджимаю губы. – Я угадала? Ты бандит?

   – Найдутся люди, которые порасскажут тебе обо мне всякого, но я предпочитаю считать себя тем, кем представился.

   – Частным детективом, угу. Что ж, это, наверное, частично объяснило бы твое присутствие у братьев… А лицензия на сыскную деятельность у тебя есть?

   Такие вопросы мне уже вообще не по нраву. Лицензию она затребовала, надо же…

   – У меня есть голова на плечах. Иногда это намного важнее.

   – Важнее разрешения заниматься данной работой?

   – Если тебя прижмет серьезными проблемами, решить которые могу только я, ты придешь ко мне, или тебя остановит отсутствие какой-то там официальной бумажонки?

   – Признаю, – она поднимает перед собой обе ладони. – Мои проблемы ты в самом деле решаешь, так что с моей стороны приставать к тебе полное свинство.

   – Вот-вот, – я поднимаюсь, показывая, что наш разговор на этом стоит закончить.

   – Постой… – она было подается ко мне с неясными намерениями, но под моим взглядом замирает на месте в паре шагов, так и не решившись подойти ближе. Красивая она, конечно. Но слишком юная. Слишком… Приподнимаю бровь, ожидая, что последует далее, но ей удается меня удивить. – Может, мы уже познакомимся нормально? В конце концов, сколько я могу называть тебя просто своим спасителем?

   Своим спасителем… Хмыкаю, скрадывая подступившее изумление от ее слов. Придумала же.

   – Меня зовут Ева, – продолжает девчонка, решив начать первой. Повторяю мысленно ее имя, соотнося с образом, который уже сформировался в моем представлении, и машинально отражаю вслух:

   – Ева, – теперь она слегка улыбается, в ее взгляде появляется что-то, чего я не могу описать словами, запаса явно не хватает.

   – Ты, случайно, не Адам?

   – Не случайно и не специально.

   – Очень хорошо, – радуется чему-то. Смешная. Еще совсем недавно тряслась от страха, а теперь улыбается так лучезарно, словно нет в ее жизни никаких неприятностей. – Ну, знаешь, Адам и Ева… Плоские шуточки про Адама мне всю жизнь испортили, хотя у меня нет и не было никогда ни одного знакомого с таким именем.

   – Ева, – зову я, прерывая ее внезапный поток красноречия, и девица стирает с губ дурашливую беззаботную улыбку:

   – Что?

   – Ты много болтаешь.

   – Да, наверное… А ты вот совсем немногословен. Я назвала тебе свое имя, а ты? Так и останешься для меня моим спасителем? Дэмом? Как тебя хоть зовут?

   – Демид, – представляюсь нехотя, сам не зная, с какой стати иду на поводу у случайной девчонки. Не люблю я это, знакомиться с кем-либо, называть то, что стремительно рассеивает вокруг меня обезличенную ауру и тем самым неминуемо приближает к собеседнику – настоящее имя. Роскошь, которой у меня давно уже нет.

   – Вау, – с легким присвистом выдыхает Ева, и я, не сдержавшись, фыркаю, маскируя желание захохотать в голос, слишком забавно она выглядит в своем непостижимом восторге, причину которого я решительно не понимаю. – Это так… красиво. И подходит тебе очень. Можно, я буду называть тебя по имени?

   – Все, хватит, – она, вообще, чувствует грани? Сознает для себя, что заходит все дальше и дальше в дебри недопустимого? Мы просто случайные знакомые, не более того. Все это ненадолго. Не будем мы никак друг друга называть. Вообще как-либо контактировать с ней не входит в мои дальнейшие планы. – Мне пора. Если тебе что-то понадобится, обращайся к Донне.

   – К кому?

   – К женщине внизу, за стойкой. Ты ее видела, когда получала ключ.

   – А-а… – Ева увязывается следом за мной. Стаскиваю с вешалки куртку, натягиваю на плечи, разворачиваюсь и сам не понимаю, как так выходит, что она подошла слишком близко. Едва не натолкнувшись на нее, крепко сжимаю челюсть, чтобы не матернуться. Она резко вскидывает лицо и смотрит мне прямо в глаза. Красивая кукла… Просто чертовски красивая. Она заставляет меня нервничать без причины уже хотя бы потому, что находится рядом.

   Пауза затягивается. Ева первой отводит взгляд и спрашивает:

   – Ты еще приедешь?

   – Когда проблема будет решена, возможно.

   – А до?..

   – Вряд ли. Зачем?

   – Ну да, конечно, незачем… – она складывает руки у груди. – Просто я понятия не имею, что буду делать тут несколько дней. Как скоротать время? Мне же вообще нечем заняться. Может, я могла бы как-нибудь тебе помочь? В отместку за твою помощь.

   – У тебя есть лицензия на сыскную деятельность? – не могу удержаться я, но она не дает мне себя подловить:

   – Судя по твоему впечатляющему примеру, это совсем не обязательно.

   – Буду иметь в виду, – говорю, просто чтобы от нее отвязаться. Конечно, я не собираюсь прибегать к ее помощи – вообще не представляю, чем бы мне могла быть полезна Ева, кроме, разве что… Бегло скольжу взглядом по ее фигурке и чертыхаюсь мысленно, в который раз напомнив себе о ее возрасте и том, что для меня она практически ребенок. Нет, я не из таких. Еще чего не хватало. Пора завязывать бесцельно возиться с этой девчонкой, вообще вычеркнуть ее, выбросить из головы и заняться, наконец, делом.

   Тем самым, которое из-за нее пошло по пи**е.

***

   Девушку зовут Марьяна. Лозинская Марьяна Андреевна. Недавно ей исполнилось девятнадцать лет.

   Я никогда не видел Марьяну вживую, но если верить фотографиям, которыми снабдили меня ее родственники, девушка весьма недурна собой. Высокая, худощавая, с темно-рыжими вьющимися волосами и миловидными чертами лица. Улыбка широкая, искристая, а в глубине светло-карих глаз кроется неуловимая щенячья наивность, которой не встретить у человека, более-менее прожженного жизнью. На фотографии я видел прилежного домашнего ребенка и не мог представить, что такая девочка станет по собственной воле сбегать из дома. Это не в ее характере. Даже если у девушки наметились какие-то личные проблемы или серьезные разногласия с семьей, вряд ли ей хватило бы решимости так резко и бесповоротно оборвать с ними все контакты. Сбежать, не сказав ни единого слова даже своим отцу и матери. Просто исчезнуть, раствориться бесследно.

   Ее отец настойчиво втолковывал мне, что Марьяна совершенно неконфликтна и с семьей ладила, никакой это не побег, его дочь похитили неизвестные люди, и сейчас ей грозит нешуточная опасность, хотя затруднялся сказать, кому это могло понадобиться.

   Около недели назад мы увиделись с ним вечером в одном из моих негласных «офисов», где я иногда встречаюсь с людьми, которые по различным причинам ищут со мной встречи. Андрей Лозинский был именно таким человеком. Прежде я не имел с ним дел и, возможно, не стал бы иметь впредь, но рекордное количество голосовых сообщений на автоответчике убедило меня увидеться с ним и по меньшей мере выслушать его предложение. На встречу Андрей явился с зятем, мужем своей родной сестры, что само по себе показалось мне любопытным. Андрей говорил недолго и сбивчиво, то и дело отвлекаясь от цели визита на рассказ о том, какая замечательная девочка его дочь. Сообразив, наконец, чего он от меня хочет, я собирался отказаться, не желая просаживать время на потеряшку и очевидные внутрисемейные разборки, но тут, видя, что Лозинский терпит поражение, в дело вступил его молчавший до этого спутник, Константин Остужев.

   Зять Лозинского выразил крайнюю озабоченность таинственной пропажей племянницы и пообещал мне солидную сумму за то, чтобы девушка поскорее вернулась домой. Ощутив поддержку, Андрей словно обрел второе дыхание и вновь принялся убеждать меня в том, что Марьяну похитили, ведь она, по его словам, всегда была тихой домашней девочкой, любимицей всей семьи. Он описывал дочь, как очень добрую и искреннюю девушку с мягким уступчивым характером. Андрей уверял меня, что Марьяна ни за что в жизни не поступила бы так со своими близкими, и я, глядя на его раскрасневшееся от натуги лицо, подумал, что могу попытаться помочь с поисками. Не сразу, конечно. Я помню тот разговор почти дословно.

   – Потеряшками занимается полиция, им за это неплохо платят. Почему вы обратились ко мне?

   – Разумеется, – смотрю не на Остужева, с которым по большей части ведется беседа, а на окончательно примолкшего Андрея Лозинского. – В своей работе я придерживаюсь нескольких простых правил. Чтобы избежать недопонимания в будущем, сейчас я вкратце вам о них расскажу…

   Мужчины пробыли у меня еще добрых минут сорок, прежде чем я решил для себя, что с их стороны нет подвоха или завуалированного интереса к моей личности. Все, чего хотели эти двое – отыскать пропавшую девушку, и ради этого они готовы были расстаться с немаленькой суммой, так что в итоге я согласился прошерстить по своим каналам и выяснить, не вляпалась ли их хорошая домашняя девочка в неприятности со скверными типами. Мне нужны были деньги, а дело обещало быть не слишком сложным. Поначалу…

   Потому что вскоре, копнув чуть глубже и не получив отдачи, я засомневался в том, что имею дело именно с похищением. Девчонка могла сбежать сама… во всяком случае, подстроенные беседы с парой ее подруг дали мне повод полагать, что в последнее время Марьяна к чему-то явно готовилась. Взятый мною тонкий след привел меня к грязной обители братьев Вревских, двух здоровых ублюдков, имеющих непрямое отношение к теневому бизнесу, распространению наркотиков и, по слухам, торговле живым товаром. Те еще моральные уроды, жестокие и беспринципные, готовые на любую мерзость, особенно если речь заходит о больших бабках, которые могут перетечь в их необъятные карманы при минимуме усилий с их стороны. Были у меня подозрения, что Марьяна могла обратиться к братьям за помощью в подделке документов, вот почему тем памятным вечером я оказался в доме Вревских с намерением воспользоваться затеянной ими гулянкой, чтобы хорошенько порыскать в их личных вещах. Все шло строго по плану. Я завязался среди многочисленных гостей, спустился вниз никем не замеченный и уже было приступил к основной цели своей вылазки… Но почти сразу меня ждал жесткий облом. Оба брата в соседней, б***ь, комнате. Угашенные в хламину, заведенные, готовые к приключениям. И Ева. Слабая, совершенно беспомощная девчонка, которую бухие ублюдки собирались порвать на части.

   Вместе, сука. На пару.

   Они были так сильно заняты ею, что ничего бы не услышали. Я мог по сантиметрам вдоль и поперек обшарить всю комнату, представляющую для меня особый интерес, без особой спешки отыскать нужные материалы, а после тихо скрыться никем незамеченным. Они бы даже не узнали о том, что рядом кто-то был. Возможно, я бы получил нужную информацию и не нахватал себе лишних проблем еще и с братьями, но как можно было сосредоточиться на деле, когда в это же время за стеной происходит жестокое изнасилование, и жалобные крики о помощи режут на хрен душу, побуждая бросить все, бежать туда и положить конец ярому беспределу?

   Я не смог.

   И нет, я не жалею о том, что вмешался.

   Да, теперь моя задача усложняется в несколько раз. Неуловимый след, за который можно было зацепиться и пройти дальше, безвозвратно потерян; о том, чтобы попытаться разговорить Вревских, не может идти речи. Они не скажут ни слова, особенно после того, как я влез в их логово и стащил у них добычу. И на территорию к ним мне больше не попасть. Тем не менее, именно отсюда нужно плясать, чтобы вновь нащупать тонкую ниточку, способную привести к разгадке пропажи Марьяны. Никакой другой у меня нет, а значит, иного выбора нет тоже.

   Покидая придорожный мотель Донны, я прикидываю мысленно возможные варианты проработки братьев, выстраиваю шаткое подобие плана, но все меняет внезапный звонок Константина Остужева. У него нет со мной прямой связи, ни у кого из моих клиентов нет, но я получаю его голосовое сообщение, когда заглядываю в офис и проверяю установленный там телефон. Голос Остужева звенит от беспокойного напряжения. Он хочет со мной встретиться, напирая на срочность, но отказываясь назвать причину по телефону. Все это мне совсем не нравится. Мне в принципе не нравится этот тип, я все еще плохо понимаю, с какой стати он принимает такое деятельное участие в судьбе племянницы своей жены, усердствуя едва ли не больше отца пропавшей девушки. Константин настаивает на необходимости личной встречи, и я нехотя соглашаюсь, напомнив себе, что желание клиента – все-таки закон. Пусть даже не в моем случае.

   Мы пересекаемся в тихом месте у реки, неподалеку от чуть покосившегося здания проката лодок, которое стоит здесь уже много лет, по большей части закрытым. В этом районе города даже в жаркие дни не слишком многолюдно, а сейчас, в конце сентября, и вовсе практически не встретить случайных зевак. И все же я приезжаю заблаговременно. Нарочито неторопливым шагом огибаю пустующий прокат лодок, прогуливаюсь до кромки воды, уже отсюда оглядываю берег, посматриваю в сторону дороги, но не замечаю ничего подозрительного. До меня никому нет дела. Остановившись у деревянного настила с прогнившими досками, привязанного к ближайшему дереву, под которым скопилось порядочное количество опавшей листвы, закуриваю, снова ненавязчиво бросаю взгляд по сторонам и вскоре вижу Константина. Он один, без охраны – скорее всего, оставил своих ребят в машине. Остужев подходит ко мне, тянет руку, и я, помедлив, ее пожимаю.

   – Вам следует знать, что я предпочитаю не отвлекаться от текущей задачи во время ее выполнения. Исключение – только экстренные случаи, – замечаю как бы между прочим. Он кивает:

   – Я помню. Но кое-что произошло. Около полутора часов назад мне позвонил некий тип, сказал, что Марьяна у него, – голос Константина ощутимо скрипит, выдавая волнение. – Велел готовить деньги для выкупа. Я не знал, что делать – звонить в полицию мне запретили, а с вами у нас нет прямой связи, и это…

   – Сколько времени дал? – перебиваю, думая о том, что уже успел узнать. До сего момента ситуация с пропажей девушки смахивала на спланированный побег, мало что могло указать на похищение, и теперь слова Остужева путают мне все карты.

   – Два дня.

   – А деньги?

   – Три с половиной миллиона наличными. Безумие какое-то, но…

   – У вас они есть?

   Константин отвечает не сразу.

   – Разумеется, нет. Какой идиот хранит наличность в таких суммах? Но я могу достать. Не без ущерба для моего бизнеса. Кое-что удастся вытащить из оборота компании, но на это потребуется время…

   – В пределах двух дней?

   – Полагаю, этого должно хватить, если начинать прямо сейчас. Но я не уверен, что идти на поводу у похитителей и платить выкуп – хорошая идея. Я ничего не сказал о звонке Андрею, чтобы не волновать его еще больше; таких денег у него все равно нет, а нервы и у них с супругой, и у моей жены и без того на пределе. Скорее всего, именно поэтому похитители обратились ко мне.

   – К дяде, – качаю головой задумчиво, не спуская глаз с Константина. – Притом не родному. Даже если у вас есть возможность собрать требуемую сумму, с чего похитители взяли, что вы выложите такие деньги за племянницу вашей жены?

   – Это странно, согласен. Возможно, они рассчитывали, что я сразу расскажу об их требовании Андрею и семье, а они вынудят меня собрать деньги, речь ведь идет о жизни нашего близкого человека… Или же они решили, что из всех нас только я способен мыслить объективно, так как девочка мне не родная. Но это не имеет значения, потому что я тоже очень хочу, чтобы Марьяна вернулась домой. Она часть моей семьи, мне не все равно, что с ней происходит. Не знаю, правда… Факт в том, что чем бы ни руководствовались похитители, они позвонили мне.

   – Вы абсолютно уверены, что Марьяна у них? Они как-нибудь это подтвердили? – спрашиваю, втаптывая в землю окурок.

   Константин задумывается.

   – Нет. Я не ожидал этого звонка и был слишком растерян, сбит с толку. И… испугался. Не сразу понял, что нужно было им говорить, как отвечать. Они не предоставили мне никаких доказательств, лишь велели подготовить деньги и ждать нового звонка, чтобы условиться о времени и месте передачи выкупа.

   – Когда они позвонят в следующий раз, вы должны потребовать доказательства того, что девушка находится у них и еще жива.

   – А деньги? Время идет и… – он разводит руками, понижая голос. – Что мне делать?

   – Я не стану советовать вам собирать нужную сумму. Имейте в виду, деньги вы можете потерять, а племянницу так и не вернуть обратно. Я не могу заранее спрогнозировать, как пройдет передача выкупа – пока мы не знаем ни места, ни времени, ни того, насколько серьезны похитители в своих угрозах, об этом можно только гадать. Мне интересно, почему они ждали так долго, прежде чем связаться с вами? Почему с вами, а не с родителями девушки? Почему именно такая сумма, не больше и не меньше? Если похитителям наверняка было известно, что у вас есть возможность собрать деньги всего за два дня, это существенно меняет сложившийся расклад и дает нам небольшую зацепку. Но сейчас все это лишь пустые предположения.

   – Тогда что вы предлагаете? – в нетерпении спрашивает Константин.

   – Прежде всего – насколько дорога вам жизнь вашей племянницы?

   – Что за странный вопрос? Как я уже сказал, мы одна семья. Моя жена очень любит Марьяну. У нас нет своих детей, и Аля… относится к ней по-отечески. Она сойдет с ума, если с Марьяной что-то случится. Разумеется, я готов на все, чтобы вернуть девочку домой, и эти деньги… в сущности, просто ничтожные бумажки в сравнении с жизнью молодой девушки.

   – Вы понимаете, что даже если заплатите полную сумму, Марьяну могут вам не вернуть?

   – Слушайте!.. – нервозность Константина все сильнее бросается в глаза. – Я обратился к вам за помощью. Не безвозмездной, между прочим. Если вы поможете мне вернуть Марьяну домой живой и невредимой, я заплачу вам больше.

   – В любом случае – станете вы собирать деньги или нет – как только похитители вновь свяжутся с вами, вы перезваниваете мне и пересказываете ваш разговор слово в слово. Затем мы экстренно соображаем рабочий план. В идеале возвращаем и деньги за выкуп, и девушку. Со своей стороны я приложу максимум усилий, чтобы эта история для всех нас закончилась хорошо. А пока мы ждем звонка, я продолжу свою работу. Возможно, удастся нарыть что-то дельное раньше, чем похитители прорежутся снова.

   – У нас с вами нет прямой связи! – нервно напоминает Константин.

   – Теперь будет, – и я называю ему другой номер. Не личный. С поэтапной переадресацией входящих вызовов. Только после того, как мой телефон отзывается звонком, Остужев вроде бы чуть успокаивается, насколько это вообще возможно.

   Он уходит. Не торопясь покидать место встречи, поджигаю новую сигарету, глядя вслед Константину, пока тот не исчезает из поля моего зрения. Осмысливаю наш разговор. Ситуация усугубляется, приобретает наиболее паршивый поворот из всех возможных. Похищение – это совсем другое, это, черт подери, не вписывается в уже созданные мной логические схемы. Не понимаю пока, в чем лично моя осечка – до встречи с Константином я придерживался одного пути, который теперь неожиданно получил ответвление в давно пройденном начале, а я каким-то образом его не заметил. Проворонил. Не проработал, как следует. Морщусь, когда пепел обжигает неприкрытые пальцы. Нет, такого не может быть; легче поверить в намеренную мистификацию, умелую подтасовку фактов, чью-то жажду пустой наживы на чужом горе; во что угодно, кроме нелепой ошибки. Марьяна обращалась к Вревским, это без сомнения… а если все же нет? Или она делала это не по собственной воле?

   Разворачиваюсь с намерением вернуться к дороге, и в этот момент взгляд мой цепляется за рослого мужика в темной пятнистой куртке, отделившегося от здания проката лодок. Вспоминаю попутно, что совсем недавно сталкивался с типом в похожей одежде, хотя и не обратил на него должного внимания. Но теперь я резко меняю направление, потому что в совпадения не верю. Словно почуяв мое приближение, неизвестный ускоряет шаг. Выбрасываю окурок и тоже прибавляю ходу. Огибаю здание, верчу головой в поисках неизвестного и матерюсь сквозь зубы, когда мимо меня на скорости проносится огромный черный байк с водителем в пятнистой куртке. Разумеется, шлем скрыл его лицо. Уже не таясь, бегу к своей машине, запрыгиваю на сиденье, завожу мотор, взглядом пытаюсь отыскать пятнистого и успеваю заметить, как его байк проносится по главной дороге и исчезает за рядом деревьев.

   Рвусь вдогонку. Расстояние между нами чуть сокращается. Водитель в пятнистой куртке оборачивается и, убедившись, что я повис у него на хвосте, вдруг резко вихляет влево, направляя байк в узкий проем между двумя соседними придорожными деревьями. Там нет дороги, лишь рыхлая земля и трава. Его сильно болтает, но тем не менее, данный маневр дает ему неплохие шансы смыться. В нескольких метрах поворот. Не медля, сворачиваю туда, какое-то время веду машину почти параллельно несущемуся по полю байку, но вскоре пятнистый проворачивает новый удачный маневр, сворачивая к грунтовой дороге, пересекая ее и вновь выворачивая по бездорожью.

   Еще какое-то время я вижу его, пытаюсь догнать, просчитать его возможные движения и повторить их, не съезжая с дороги, понимая заранее, что байк обеспечивает ему приличные шансы оторваться там, где я не проеду на машине. Он вновь проносится между очередной стеной из деревьев, и вскоре я окончательно выпускаю его из поля зрения.

   – Твою мать, – бросаю зло, уже больше из принципа вдавливая в пол педаль газа, не желая сдаваться так просто. На байке пятнистый мог проскочить незаметно, свернуть с дороги и усвистеть в любом направлении. У него было преимущество во времени, скорости и, возможно, знании местности. Еще немного, и мне приходится окончательно признать поражение.

   Кем был тип в пятнистой куртке? Какого хрена он отирался возле реки в то время, как мы пересеклись с Остужевым? Хвостом за мной он не мог притащиться, я бы засек его. Более чем уверен в этом. Каковы шансы, что он вообще не преследовал цели меня выпасти? Или же приехал сюда… следом за Константином. Да. Такое возможно. Тогда получается, что появление неизвестного не имеет ничего общего с моими личными проблемами, и интересую его не я и целостность моей шкуры, а вся эта сомнительная заварушка с Марьяной. Тогда можно допустить, что он имеет какое-либо отношение к людям, требующим выкуп у ее семьи.

   И не факт, что именно к похитителям.

ГЛАВА 12

Ева

   Минуты длятся бесконечно долго. За каких-то пару часов я успеваю сменить бесчисленное количество неудобных поз, вдоль и поперек обойти номер, изучить скудный вид за окном комнаты, запомнить точное число каналов в телевизоре, где все равно не обнаруживается ничего интересного. Это финиш. Я не знаю, не представляю, как проведу здесь еще почти целую неделю. В номере этого паршивого мотеля, без общения с людьми, без свежего воздуха, в конце концов. В губительном бездействии. Это именно то, что убивает меня больше всего. Я не умею сидеть сложа руки, мне жизненно необходимо чем-то занять себя, но чем? А главное, как, если Демид ясно дал понять, что до решения проблемы с братьями мне лучше не покидать пределы этого странного места?

   Демид… слишком подозрительный и неоднозначный персонаж в моей сложной истории, и от того вызывающий наибольшее любопытство.

   Я все еще не могу определиться, разумно ли ему доверять? В конце концов, внешность обманчива, а он явно не выглядит тем, кто способен на безвозмездную помощь незнакомой девушке, попавшей в трудную жизненную ситуацию. Тем не менее, он ведь мне помогает… при этом преследуя некую тайную цель, о которой мне пока ничего не известно? Бессмыслица. Что ему может быть от меня нужно? Я бы решила, что он рассчитывает на определенный вид благодарности с моей стороны… если б уловила хоть малейший намек его к себе интереса. Мужского интереса. Я хорошо знаю, как его распознать. Но нет, ничего подобного; Дэм не смотрел на меня, как на привлекательную девушку, которую хочется отыметь; скорее, как на жертву. С уничижающим снисхождением и чертовой жалостью.

   Жертву…

   Вскакиваю на ноги, в который раз за утро измеряю шагами комнату и, решившись, направляюсь к двери. Я не могу сидеть здесь сутками напролет и не буду. И вообще, я ведь даже не завтракала… Стоит узнать у старухи внизу, есть ли здесь поблизости нормальные места, где меня хотя бы не отравят?

   Спускаюсь по лестнице. Сегодня чудная женщина за стойкой регистрации, которую Дэм назвал Донной, облачена в красное – и ей идет, кстати. Хотя мне не совсем ясно, что за фигню и по какой причине она повязала себе на голову, но это так, сущие мелочи. Подхожу ближе, здороваюсь, получаю скупое приветствие в ответ. Меня так и подмывает уличить ее во лжи, напомнить, как мастерски она открещивалась от знакомства с Демидом, а потом слила ему мой интерес, но в этом уже нет смысла. Тем более что моя безопасность теперь косвенно зависит и от нее. Изложив свой вопрос, узнаю о том, что в соседнем здании расположен неплохой бар, а еще чуть дальше можно найти более-менее приличное кафе, в которое обычно ходят постояльцы этого мотеля.

   – Не сочтите за лесть, но вы отлично выглядите, – не удержавшись, подхалимски говорю я, и Донна улыбается остатками зубов:

   – Не сомневаюсь.

   Ну да, скромность – наше главное украшение.

   – Ты еще что-то хочешь спросить? – добавляет она, видя, что я не тороплюсь отходить от ресепшн.

   – Мм… да. Я не знаю, о чем вы договаривались с Демидом, но мне придется задержаться у вас на несколько дней…

   – Не волнуйся, я в курсе.

   – Он… заплатил вам за номер? – помолчав немного, все же решаюсь спросить я.

   – Более чем, – улыбка сходит с ее морщинистого лица. – Ты хочешь доплатить?

   – Вот это я и пытаюсь выяснить, – вздыхаю, начиная чувствовать себя редкостной идиоткой.

   – Все в порядке, – сухо отвечает Донна. – На оговоренный срок номер закреплен за тобой. Если у тебя еще остаются какие-то вопросы, адресуй их другому человеку.

   Вопросов у меня хоть отбавляй, и на часть из них – я уверена – Донна вполне способна ответить, если сама захочет, конечно. По ее взгляду видно, что она не настроена со мной общаться, и все же я решаю попытать удачу.

   – Вы хорошо знаете Демида?

   – А ты? – старуха опирается локтями о стойку. – Хорошо его знаешь?

   – Совсем нет. Он часто так поступает – помогает незнакомым людям просто так?

   – Бывает время от времени. Насколько я понимаю, у тебя возникли проблемы? – она хмурится. – Надеюсь, тебе хватит благоразумия не навлечь их и на мою голову.

   – Нет, что вы. Сейчас вышло так, что мне негде жить, поэтому Демид привез меня сюда.

   – Что ж, ему виднее, – старуха поджимает губы.

   – А вы с ним не родственники, случайно? – снова забрасываю удочку я и вижу, как глаза Донны в легком изумлении ползут ко лбу:

   – Мы что, похожи?

   – Не особенно. Но у вас очевидно теплое к нему отношение, и я подумала…

   – Нет. Мы не родственники. Послушай, – она подается чуть ближе ко мне. – Лучше не пытайся узнать о нем больше, чем он сам говорит, это не нужно ни ему, ни тебе.

   – Что ж, попробую обуздать свой интерес.

   Донна хмыкает, посматривая на меня с удовольствием – похоже, мой ответ пришелся ей по нраву. Странная она все-таки женщина… даже безотносительно ее экстравагантного внешнего вида и манеры общения она более чем странная.

   – Мне личико твое кажется смутно знакомым, – внезапно говорит Донна, чуть склонив голову набок. – Ты довольно хорошенькая… не снималась в какой-нибудь рекламе, нет? Или для журналов, может, позировала? Я от скуки частенько листаю всякую муру, там столько фотографий…

   Она описывает рукой полуокружность, продолжая что-то говорить, но я ее уже не слушаю. Фотографии. Всего одно невинное слово, провоцирующее воспоминания, от которых меня едва ли не скрючивает в приступе болезненного отвращения. Смотрю на разглагольствующую старуху, все крепче цепляясь пальцами за край стойки с внешней стороны. Фотографии… Для журналов, может, позировала? Откуда у нее такие странные мысли? Боже мой, нет. Донна не может ничего знать и ни о чем догадываться, это не-воз-мож-но! Никак невозможно.

   – Эй, что с тобой? – нахмурившись, спрашивает Донна, резко оборвав свою речь, и я с трудом нахожу в себе силы продолжить с ней диалог.

   – Нет. Я недостаточно хорошенькая, чтобы быть… моделью.

   Фотографии.

   Фотографии!

   Черт, как же… как же я сразу об этом не вспомнила? Гребаные фотографии! Мои фотографии все еще есть в ноутбуке Стаса, а я совершенно не подумала о том, чтобы удалить их оттуда. Это единственная моя уступка касаемо снимков. У него и на телефоне были наши совместные фото, но я тщательно следила за тем, чтобы при любом удобном случае чистить его облако – поначалу Стас бесился и не понимал, почему я так резко настроена против фотографий, но потом забил, списав это на мои странные причуды. Мне тоже пришлось согласиться на то, что мои фотографии останутся только в его ноутбуке. И вот теперь… мне до них ни за что не добраться.

   Но я должна их удалить!

   О том, чтобы просто попросить Стаса стереть файлы, не может идти речи – сейчас он вряд ли думает о фотографиях, но потом, поостыв, обязательно вспомнит о них и, возможно, придумает какую-нибудь паскудную дрянь, чтобы мне отомстить. Или даже ради простого развлечения. Ему нет никакой веры. Как бы там ни было, нельзя оставлять у Стаса мои снимки…

   – Девочка, ты меня пугаешь, – слышу голос Донны, и это приводит меня в чувство. Смотрю на нее, она тоже смотрит на меня, и в ее взгляде я без труда читаю желание набрать всем известный короткий номер и сбагрить меня на руки тем, кто специализируется по таким, как я.

   – Скажите… у вас, случайно, нет какого-нибудь ненужного парика? – спрашиваю, прежде чем успеваю прикусить язык. Старуха таращится на меня, как на полоумную. Еще немного, и она окончательно уверится в том, что у меня не все дома. Но это не важно.

   – В какую авантюру ты намерена меня впутать, а? – прищурившись, интересуется Донна.

   – Ни в какую. Честное слово. Мне позарез нужно обмануть бывшего парня.

   – Чееего? – нараспев удивляется она.

   – Долгая история…

   – Ну, я никуда не спешу.

   – Так есть у вас парик? – в нетерпении спрашиваю я.

   – Допустим.

   – Ладно, – теперь приходит моя очередь смотреть с подозрением. Чудная женщина… – Понимаете, мы с бывшим плохо расстались. Но у него осталась вещь, которая мне очень дорога, именно поэтому сам он мне ее ни за что не отдаст.

   – Ты хочешь обокрасть его, что ли?

   – Нет! Ладно, – вторично пасую, начиная понимать, что с Донной по-другому не выгорит. – Это фотографии. Вы заговорили о съемках, журналах, и я вспомнила, что в ноутбуке моего бывшего есть мои снимки.

   – Обнаженные? – блещет завидной догадливостью Донна. Потупляю взгляд, не желая настораживать ее еще сильнее. – А как ты собираешься добраться до его ноутбука?

   – У меня все еще есть ключи, – вру, потому что реальный мой план приведет старуху в состояние повышенной тревожности, и она, чего доброго, решит, что со мной вообще не надо иметь никаких дел. Она вряд ли мне верит. Вот теперь Донна наверняка спросит о том, зачем мне тогда парик, но она неожиданно кивает, и со словами, что у нее есть для меня кое-что подходящее, скрывается за дверью позади стойки, ведущей в какие-то внутренние помещения мотеля.

***

   Возле офиса Стаса я оказываюсь слишком рано для воплощения своего шаткого плана, поэтому дожидаюсь нужного часа неподалеку, рассудив, что самое время слегка перекусить, раз уж мне так и не представилось возможности позавтракать.

   На мне брючный костюм, который я вытащила из своей сумки жутко смятым – пришлось одолжить у Донны утюг, чтобы придать ему приличный вид. Волосы у меня теперь черные, по плечи, а на глаза спадает косая челка. Я долго смотрела на себя в зеркало, затрудняясь узнать в этой знойной незнакомке собственное отражение. Что ж, надеюсь, этот маскарад поможет мне обмануть охрану. Не знаю, кто там сегодня на смене, но некоторые из охранников неплохо знают меня в лицо благодаря моим частым визитам к Стасу.

   Да, у меня может не получиться. Но я все же попробую.

   Охранник мне незнаком, но это не значит, что и я ему тоже. Он интересуется моей личностью, и я невозмутимо называю фирму, с которой сотрудничает контора Стаса – бывший совсем недавно много раз упоминал это название в своих телефонных разговорах, так что я запомнила. Охранник долго проверяет списки в толстом журнале, читает заново сверху вниз, ведя пальцем по строчкам, и в конце концов сообщает, что моего имени там нет. Ничего удивительного; имя я придумала только что, а в списки меня попросту никто не вносил. Но я делаю недовольное лицо и показательно смотрю на часы.

   – Мне необходимо передать документы в отдел закупок. Мы вам с утра звонили, ваш сотрудник заверил, что будет меня ждать…

   Я говорю много и длинно, не забывая вворачивать сложные конструкции из витиеватых терминов, так что вскоре охранник начинает томиться, смотрит несчастными глазами и спрашивает:

   – Вам передать только?

   – Да. Но лично в руки исполнителю. Там очень важные бумаги, мне, если что, за них головой отвечать, – внушительно трясу пустой папкой. Охранник бросает на нее незаинтересованный взгляд.

   – В какой вам кабинет?

   – В двести пятый.

   – Ладно. Назовите еще раз ваше имя, я запишу, – он снова склоняется над журналом посещений и вписывает туда мой свежеизобретенный псевдоним, отмечает время. Выпрямляется, кивает. – Проходите.

   Он все-таки меня пропускает. С трудом пряча растягивающую губы победную улыбку, отточенной походкой прохожу внутрь и сразу иду к лестнице. Кабинет Стаса расположен на втором этаже, и сейчас бывший должен быть у себя, именно поэтому я поднимаюсь на третий и устраиваюсь на небольшом диванчике для посетителей. Через десять минут обеденный перерыв – обычно Стас вместе со своим замом проводит его в закусочной, расположенной в соседнем здании. Тогда-то можно будет пробраться в его кабинет и почистить фотки в ноутбуке, который стопроцентно должен быть там. Стас всегда берет его на работу.

   Есть еще одна проблема. Секретарша.

   Я пока не знаю, как ее обойти, но надеюсь, что мне повезет, и я сумею сориентироваться на месте. В крайнем случае стащу с себя чертов парик и скажу ей, что хочу сделать Стасу сюрприз. Вряд ли она в курсе перемен в личной жизни босса, так что должна пойти на уступки его девушке. Конечно, в этом случае вся моя конспирация будет насмарку, и Стас уже очень скоро узнает о моем визите… ну и к черту! Главное – избавиться от фотографий.

   Остается пять минут. Ненавязчиво поглядывая по сторонам, я спускаюсь на второй этаж, занимаю пост неподалеку от кабинета Стаса так, чтобы оставаться максимально незаметной, достаю телефон и прикладываю к уху, имитируя видимость звонка. Посматриваю на дверь. Вскоре появляется зам Стаса; не обратив на меня ни малейшего внимания, он скрывается в приемной, а спустя пару-тройку минут выходит оттуда в компании моего бывшего.

   Отворачиваюсь поспешно, теснее прижимая к уху неактивный телефон, но предосторожности излишни – общаясь между собой, эти двое проходят мимо меня к лифтам.

   Но радоваться рано. Секретарша все еще на своем рабочем месте.

   Девушка показывается из дверей приемной с небольшим интервалом. Моя ладонь сама собой тянется к черному парику. Я уже готова двинуться ей навстречу и озвучить заготовленные слова о сюрпризе, но секретарша не запирает дверь, лишь прикрывает, после чего идет по коридору к уборным – я понимаю это, когда она тянет на себя ручку нужной двери. Рысью метнувшись к приемной, быстро забегаю внутрь, оттуда перехожу в кабинет Стаса. Он никогда не закрывает дверь, мотивируя тем, что это попросту глупо. Сейчас я с ним как никогда солидарна. Глупо… и так проблематично, если кто-то захочет войти в кабинет без его ведома, как я.

   Секретарша возвращается. Прижавшись к стене с этой стороны, я слышу хлопок двери, затем негромкие шаги, ее голос, когда она говорит кому-то по телефону: «Да-да, дорогая, уже спускаюсь, жди возле вахты», и скрежет ключа в замочной скважине. Девушка уходит на обед, не забыв запереть приемную, но меня это не пугает. Я знаю, что она хранит запасной ключ в своем ящике специально для Стаса, который может задержаться допоздна и вдруг обнаружить, что забыл свой комплект дома или в машине.

   Теперь, когда у меня в запасе по меньшей мере полчаса, я отлепляюсь от стены и оглядываюсь. Обстановка кабинета Стаса мне отлично знакома, я не раз бывала здесь в статусе его постоянной подружки, так что ориентируюсь неплохо. Тем более, меня интересует только ноутбук, а он лежит прямо на рабочем столе. Подхожу, откидываю крышку и включаю его.

   Пароль. Ну, это легко. Выбиваю по клавишам «Сентябрь8» и улыбаюсь победно, когда система принимает код. Стасу кажется очень оригинальным ставить паролем один из своих любимейших праздников, день финансиста, который он безосновательно считает своим лучшим днем. Думаю, даже если его взломают все, кому не лень, бывший будет снова и снова выбирать паролем именно эту нехитрую дату.

   Так… фотографии.

   Вот оно, да. Хмурюсь, склонившись над ноутбуком, внимательно просматривая многочисленные папки Стаса в разделе фото. Так много файлов… Удаляю. Удаляю. И вот это тоже… И это, разумеется. Пролистываю вновь от начала и до конца, всматриваюсь в превью еще более внимательно, чтобы не оставить случайно даже одну свою фотографию. Затем чищу корзину. Лишь убедившись, что ничего не осталось, собираюсь было выключить ноутбук, как вдруг взгляд сам собой цепляется за папку «Август». Создана совсем недавно. В конце лета бывший как раз уезжал в командировку на две недели. Помедлив, кликаю по ней дважды и вижу фотографии Стаса, которые он присылал мне по Viber’y в ежедневной переписке. Вот только далеко не все из них мне знакомы…

   На нескольких снимках с ним рядом пленительно улыбается стерва Наташка, сучка, ну надо же… Он взял ее с собой! Хотя мы с ним тогда еще были вместе. И Стас ни словом не обмолвился мне о том, что она сопровождала его в этой гребаной поездке. Он… у меня просто нет слов. Какой мерзавец! Какой…

   Отпрянув в возмущении, я гневно таращусь на их совместную фотографию, где ладонь Наташки словно невзначай обвивает локоть Стаса, и тут замечаю лежащий возле светильника айфон Комова. Ладони тотчас покрываются липким потом, а сердце ускоряет бег, стоит вскользь подумать о том, что бывший никогда не расстается со своим гаджетом. И теперь, обнаружив, что забыл телефон, Стас наверняка может за ним вернуться…

   Протянув руку, беру айфон, машинально верчу в ладони. Черт, надо поскорее убираться отсюда. Но с другой стороны… я могла бы влезть в личную переписку Стаса и почитать, что он там пишет своей Наташке.

   Соблазн раскрыть тайны бывшего слишком велик, и вскоре сомнения и доводы здравого смысла отступают перед желанием узнать больше, подтвердить свои самые мрачные догадки, заиметь внушительные доказательства того, что этот гнусный мерзавец водил меня за нос задолго до нашей ссоры. Быстро снимаю блокировку, выбираю мессенджер. «Наташа», как мило.

   «Мы сегодня увидимся? Я чертовски соскучился. Закажу столик в нашем ресторане, только заранее выбери время»

   Нашем? Очень интересно. Охваченная растущим гневом и обидой, листаю диалог выше, надеясь увидеть, с какого времени у этой сладкой парочки все пошло на лад, зверея с каждым прочитанным словом, и в запале не успеваю сориентироваться, когда из приемной раздается какой-то смутный шум.

   Застигнутая врасплох, вскидываю голову, бросаю растерянный взгляд к двери, на автомате разжимаю ладонь. Айфон выскальзывает из моих пальцев и падает на пол…

   Б***ь!

   Я облажалась, кто-то идет прямо сюда. Дергаюсь испуганно, резко захлопывая крышку включенного ноутбука. Инстинктивно мечусь в сторону окна, но тут же меняю направление, хватаю с пола айфон и в отчаянии едва не роняю его снова, увидев пересекающую экран длинную царапину. Что я там болтала о поразительном везении? Теперь закон подлости проигрывает свою шарманку во всей красе, а я зависла на тонком волоске от сокрушительного краха. Мысленно заставляя себя дышать глубже, а главное, соображать, как быть, кладу айфон экраном вниз на прежнее место и слышу голос Стаса, доносящийся из приемной:

   – Да сам не знаю, как так вышло. У меня все мысли об этой сделке, ты еще подгонял торопиться, я и забыл вообще про айфон. Там уже наверняка куча пропущенных…

   – Ладно, забирай телефон, и возвращаемся. Еще полно времени, успеем пообедать по-человечески, – добродушно замечает зам Стаса.

   Еще пара секунд, и эти двое будут здесь. Что делать? Что мне теперь делать? Весь мой яростный запал мгновенно иссяк. Мне нельзя попадаться бывшему на глаза, но я не знаю, как избежать неминуемой встречи. Мой взгляд панически мечется по всему кабинету, а мужские шаги раздаются уже возле самой двери… Сердце с такой силой бьется о грудную клетку, что мне становится больно сделать даже короткий вдох. Не придумав ничего умнее, бросаюсь под стол и едва не матерю вслух свою убогую фантазию, понимая, что загоняю себя в ловушку. Но уже нет времени придумывать что-то умнее. Черт… хороша же я буду, когда Стас за шкирку вытянет меня отсюда на глазах своего изумленного зама, а затем… размажет по стенке.

   Поздно метаться. Они уже в кабинете.

   – Вот и он, – слышу голос Стаса, его приближающиеся шаги, и даже дышать боюсь, когда бывший, судя по звукам, поднимает со стола айфон. И… не видит царапины? – В последнее время я что-то совсем рассеян, никак не могу собраться. Шведы напирают, условий лучших для себя требуют, хотя и без того остаются в шоколаде. Еще и проблемы с этой хреновой сделкой… и с личным черт-те что.

   – Ты про Еву? – спокойно уточняет зам, а Стас вдруг взрывается:

   – К чертям собачьим эту Еву! Пригрел симпатичную девочку, называется. Слишком дорого мне обошлась спонтанная блажь… – кажется, он что-то швыряет. – Вот честное слово, дружище, лучше б я Инну трахнул, чем связался с этой хитрой дрянью.

   – Инну нельзя, где ты потом в кратчайшие сроки толковую секретаршу искать будешь? – справедливо вопрошает мудрый зам.

   – Да уж, твоя правда.

   – Значит, с Евой у вас окончательно все? – неожиданно развивает тему зам. Судя по интонации, Стас настораживается:

   – А что? Себе перехватить хочешь? Брось, друг, она проблемная девка. И вполовину не стоит тех усилий и денег, что я по дурости на нее спустил.

   – Да нет, так, просто интересуюсь.

   Я съеживаюсь в исступленном ожидании приближающегося финала, когда кресло рядом со мной отодвигается, и Стас садится за стол. Притискиваю сжатые кулаки к губам, сдерживая испуганный вскрик, жмурюсь в ужасе, каждую секунду ожидая, что он меня непременно заметит, но бывший, по-видимому, слишком занят беседой с замом.

   – Честно говоря, Ева меня сейчас интересует в последнюю очередь. Конечно, связь с ней ударила и по финансам, и… – мне кажется, что он морщится, – по здоровью. Еще и с братьями развязались какие-то дебильные терки. Кто бы мог подумать, что эти психи способны отколоть такой номер. Шантажировать меня какой-то одноразовой шкурой… Но хотя бы с этим решили.

   Что? Нет, я не поняла… Стас знаком с братьями? Он с самого начала знал, на что они способны, и мог повлиять на них, когда ублюдки похитили меня и собирались… Но ничего не сделал? Какого черта?!

   – Уверен, что они на этом успокоятся?

   – Нет, – подумав, не сразу отвечает Стас. – Но на какое-то время они поумерят пыл. В крайнем случае, найдем, чем снова заткнуть им глотки.

   – Ты думаешь о спонсорском вечере? – зам устраивается где-то неподалеку, а я едва не взвываю в голос, понимая, что эта парочка подлых мерзавцев почему-то не спешит продолжить обед за пределами офиса. Черт бы их побрал!

   – Да…

   – Лемов упорствует. Слышал, ему сделали очень хорошее предложение. Господин пока в раздумьях, но если он все же его примет, мы с тобой останемся побоку. Нам бы склонить его к сотрудничеству, Стас.

   – Знаю. Ты тоже знаешь, что к чему. Не так уж много способов как-то повлиять на старого козла, и один из них нам с тобой прекрасно известен.

   – И… ты пойдешь на это?

   – Ты знаешь, друг, я не сторонник подобных методов. Но Лемов нам слишком нужен. С его влиянием и щедрыми вложениями мы одним махом перескочим сразу несколько финансовых ступеней, нашей фирме автоматически откроется совсем другой уровень, а это... это такие деньги… нам с тобой и не снились никогда. Новые крупные сделки, новые влиятельные партнеры, инвестиции, существенное расширение сфер деятельности и…

   – И цена этому великолепию – всего-то расположение твоей подруги.

   – Именно, – недовольным тоном подтверждает Стас, качнув ногой совсем рядом с моим коленом, вынуждая меня съежиться еще больше в страхе, что еще немного, и он на меня наткнется.

   – Если б она только согласилась.

   – В этом-то и загвоздка. Я не уверен… – Стас замолкает, вздыхает задумчиво. – Я уже пригласил Наташку составить мне компанию на вечер пятницы, и она согласилась. Но что дальше? Как она себя поведет перед Лемовым? Надо ее предварительно обработать, а я… не знаю пока, как к ней подступиться. Деньги она может не взять.

   – В конце концов, ей необязательно ублажать дряхлого козла. Можно… создать видимость. От нее не убудет, если он ее немного полапает.

   – Все это вообще может ее оскорбить. Я… черт, не представляю, как это будет выглядеть.

   – А сам ты, Стас?

   – Что?

   – Ну… не стремаешься, если у них того?..

   Смешок.

   – Нет. Я же не собираюсь вести ее под венец. Если бы все вопросы решались лишь тем, кто в очередной раз ее трахнет, мы б уже на мировой уровень вышли.

   Теперь ухмыляется уже зам. Я сижу ни жива ни мертва, чутко ловя каждое слово из их ничтожной беседы, смысл которой раскрывается передо мной постепенно, до глубины души ужасая своим непостижимым цинизмом. Стас… это тот самый Стас, с которым я встречалась и за которого надеялась когда-нибудь выйти замуж и жить припеваючи? Вот такой он на самом деле? Низкий, гадкий и совершенно гнилой человек, не гнушающийся подложить свою девушку под кого-то, кто нужен ему для укрепления позиций его проклятой фирмы.

   – А мне казалось, ты к ней неравнодушен.

   – Я неравнодушен к банковским счетам господина Лемова, – мерзко хихикает Стас. – А он – к Наташкиной заднице. Налицо сделка века, если б только найти способ уломать нашу девочку быть с ним поласковее и… – внезапно его голос из нарочито делового, надменного срывается на визгливый фальцет. – Твою мать! Это что еще? Что это… откуда…

   – Что? Что там? – подхватывает переполох и зам.

   – Царапина на айфоне, смотри! Б***, откуда? Вот только что ее не было. Пять минут назад. Я не видел. Не было! А теперь появилась. И я не… ИННА! – ревет яростно, за долю секунды вскакивая на ноги. Кажется, бросается к двери, но на полпути замирает. – Черт, обед же…

   – Успокойся, что там, такая серьезная царапина, что нужно так орать?

   – Да какая разница! Я только пару дней назад старую защитку с экрана снял, а новую еще не успел купить. Это СТЕКЛО разбилось, понимаешь, б***ское СТЕКЛО! – все во мне леденеет, я сама превращаюсь в живую, хоть и не функционирующую глыбу льда от этих его слов, прекрасно понимая, какие траты ждут Стаса… Господи, только бы он меня не нашел! – Ремонт влетит мне в жирную и ооочень круглую сумму. Б***! Гребаное вшивое яблоко! Да как так…

   – Да погоди, Стас. Вспомни. Ты ронял его, может?

   – Я на шизика похож? Ничего я не ронял! Последний звонок делал, с тобой говорил как раз, царапины еще не было. Чистое стекло. А теперь вдруг откуда-то появилась. Б***ая царапина! На половину экрана, мать ее! И когдааа? Только что телефон в руках держал, понимаешь? И не было! Не было ее… ИННА!

   – Обед, Стас.

   – А, черт, точно.

   – Успокойся, – снова советует зам. – Подумай, может, ты что-нибудь кинул на него случайно? Папку швырнул, не глядя…

   – НЕТ.

   – Тогда Инна твоя, может, швырнула…

   – Я ее убью. Порежу на куски! Последняя модель айфона, сука, ремонт в три ее черной зарплаты мне выйдет!

   – Что, серьезно?! – наконец-то масштабы катастрофы впечатляют и непробиваемого зама.

   – Ну, теперь-то я точно об этом узнаю, – Стас шумно переводит дыхание. – Вот же не везет, так не везет. Ладно… Сколько там до конца перерыва?

   – Пятнадцать минут.

   – Да плевать уже. Идем, опоздаем, так опоздаем.

   – Начальство не опаздывает – оно задерживается.

   – Тогда я разрешаю нам задержаться.

   Они уходят, а я какое-то время еще сижу под столом, не в силах пошевелиться. Конечности занемели от страха, слишком велика оказалась угроза практически неминуемого раскрытия. Стоило Стасу отъехать на своем кресле чуть дальше… или, наоборот, придвинуться ближе, и он бы обязательно меня увидел. Я все еще слышу его злобные вопли, когда он обнаружил царапину на своем драгоценном айфоне… страшно представить, как бы он орал, если б внезапно увидел под своим столом меня.

   Учитывая нашу паршивую историю и не менее паршивое расставание, он бы свернул мне шею с особой жестокостью…

   Нет, даже вообразить не могу.

   Напомнив себе о скором окончании обеденного перерыва, я выбираюсь из-под стола, машинально отряхиваю брюки, быстро поднимаю крышку ноутбука и выключаю его, радуясь, что Стас не заметил горящей сбоку кнопки. Когда дело сделано, бегу к двери, выскальзываю в приемную и там, вытащив запасной ключ секретарши, отпираю замок. Ключ возвращаю на место, сама же, прислушавшись по эту сторону двери и не различив посторонних звуков, быстро выбираюсь в пустой коридор и иду к лестнице.

   Стасик был так зол… надеюсь, поостыв, он не сможет вспомнить, запирал ли дверь приемной, когда Инна его об этом спросит.

ГЛАВА 13

Ева

   Раздумывая над тем, что происходит в моей жизни в последнее время, я неспешно прогуливаюсь вдоль оживленной улицы, где уже зажигаются огни на фасадах зданий и уличные фонари, рассеивающие подступающую вечернюю тьму. Сейчас я не могу точно сказать, откуда у меня взялось столько безрассудной дерзости, чтобы пробраться в офис Стаса, более того, в его кабинет, влезть к нему в ноутбук, подчистить файлы и вдобавок еще разбить его дорогущий айфон. Да, последнее вышло случайно. Рука дрогнула… с кем не бывает? И вообще, учитывая, в какую жесткую передрягу я попала по милости этого мудака, он еще легко отделался. Как-то даже слишком легко. А ведь у него уже зреет новый паскудный план, исполнение которого на сей раз затронет стерву Наташу.

   Нет… мне нисколько ее не жаль. Терпеть не могу эту блондинистую выскочку, строящую из себя святую невинность и при любом удобном случае демонстрирующую изысканные манеры. Пусть прочувствует на своей шкуре, каково это – заигрывать с чужим парнем, даже если когда-то он был твоим. Она получит все, чего заслуживает, и это будет справедливо. Но… заслуживает ли она того, что уготовил для нее Стас?

   Я вся в сомнениях, и это вселяет беспокойство в мою душу.

   Еще чего, не стану я ей помогать! Пусть сама выпутывается из дерьма, я тут при чем? В конце концов, это ее жизнь, ее парень… ее осознанный выбор. Если послушать Стаса, разумеется. А она его слушает. Как же иначе?

   В моем кармане оживает телефон. На экране высвечивается лаконичное «Дэм», и сквозь участившийся грохот пульса в ушах я бегло думаю о том, что надо бы переименовать контакт, у него ведь такое красивое имя, которое ему очень идет…

   – Алло, – зазевавшись, не сразу нажимаю на кнопку. Его голос звучит так, точно он на что-то очень злится.

   – Где тебя носит?

   – А… что? – памятуя о его угрозах бросить меня в одиночестве перед лицом опасности, не могу сходу сообразить, стоит ли говорить ему правду.

   – Тебе проблем мало? Еще хочешь?

   – С какой стати ты на меня рычишь? – машинально перебрасываюсь в защиту и тоже слегка повышаю голос. – Я не обязана сидеть взаперти…

   – Не обязана. Как и я не обязан тебе помогать, – перебивает. – Забыла условия? Если ты не соблюдаешь мои правила, устанавливай себе свои и катись на все четыре стороны. Решай все сама, если тебе больше не требуется помощь.

   – Постой, я… Ладно, ты прав. Извини. Но мне правда нужно было съездить в одно место.

   – В этом твоем «одном месте» какой-то особый контроль по цвету волос? – ядовито бросает Дэм, а я, наконец, понимаю, откуда растут ноги у его недовольства:

   – Старуха накапала, да?

   – Ты подставляешь не только меня, но и ее, – неумолимо надавливает Демид.

   – Я ей обещала… и тебе обещала тоже. Никаких проблем я вам не причиню.

   – Где ты? – будто бы нехотя меняет он тему и добавляет, прежде чем я успеваю ответить. – Я на машине. Если не слишком далеко, подскочу и заберу, чтобы ты не болталась по городу.

   Что ж, ничего не имею против… Называю ему адрес, прячу телефон в карман и внезапно ловлю себя на том, что мое дыхание становится чаще, а губы растягивает дурацкая блаженная улыбочка. Стоит только подумать, что совсем скоро я увижу Демида, более того, он сам приедет, чтобы меня забрать, как все остальное резко теряет значение. Почему он до сих пор со мной возится? Опасается, что я по глупости выдам себя и невольно наведу братьев на придорожный мотель Донны? Но Дэм не похож на того, кто чего-то боится. Нет.

   Он похож на того, кто заставляет мое сердце биться чаще допустимого. Но это полный бред. Помимо слишком очевидной разницы в возрасте он… он просто полная противоположность моим устоявшимся девичьим идеалам. Даже странно, откуда во мне появляются эти неестественные ощущения, когда я всего лишь думаю о нем. Демид спас меня от страшной участи, он мой спаситель, тот самый несуществующий рыцарь на белом коне, да, и я буду благодарна ему до конца жизни… Вот же оно, необходимое объяснение. Благодарность. Я просто благодарна ему за позитивный исход той кошмарной ночи в логове братьев, не что иное, как благодарность вызывает во мне эти противоестественные ощущения, вот и все.

   Все…

   Примерно те же мысли настойчиво прокручиваются в моей голове, когда спустя чуть более двадцати минут Демид забирает меня в условленном месте. Сажусь в его машину, захлопываю дверцу, машинально обратив внимание на свои чуть подрагивающие пальцы, и лишь после будто бы нехотя перевожу взгляд на него. Дэм собран, сосредоточен и, кажется, даже раздражен.

   А еще он… такой… черт…

   Он смотрит на мои черные волосы и тихо хмыкает. Усилием воли отгоняя от себя непрошеные мысли и нелепые восторги, готовлюсь было держать ответ за своевольный уход из мотеля, но Демид не торопится обрушивать на меня свой лютый гнев. Ведет себя, как ни в чем не бывало. Спрашивает, успела ли я перекусить, а затем, получив несвязный ответ, предлагает заскочить куда-нибудь поужинать. Слегка сбитая с толку, я киваю, конечно – голод давно уже дает о себе знать, пусть даже адреналин притуплял его до настоящего момента.

   Больше Демид со мной не заговаривает, и я тоже сохраняю молчание, не желая отвлекать его от управления автомобилем. Мысленно то и дело одергиваю себя от случайных взглядов в его сторону, хотя меня так и тянет посмотреть. На улице уже совсем стемнело и стало прохладнее; поежившись, я застегиваю свою куртку, что не укрывается от внимания моего спутника. Дэм бросает на меня короткий взгляд:

   – Замерзла?

   – Немного.

   – Печку не включаю, уже почти приехали.

   Пожимаю плечами, ничего на это не ответив.

   Попытка сориентироваться и понять, куда мы едем, ни к чему не приводит. В этой части города я совершенно не ориентируюсь, зато мой спутник чувствует себя здесь очень свободно. Наверняка он родился и вырос в этом городе, ну, мне почему-то так кажется. Может, спросить? Нет, лучше не стоит. Он не любит разговаривать и уж точно вряд ли станет говорить о себе. Ловко лавируя между потоками машин, вскоре Дэм паркуется возле приземистого трехэтажного здания, на фасаде которого я замечаю вывеску кафе. Да, это не ресторан… но кого сейчас можно удивить какими-то ресторанами? К тому же, для похода в ресторан нам обоим стоило бы переодеться… если, конечно, Демиду вздумалось бы поразить мое воображение приглашением в такое место. Но он даже не подозревает о мыслях, заполнивших мою голову. Глушит мотор, выходит на улицу и, заметив, что я не двигаюсь, заглядывает обратно в салон:

   – Ты чего? Идем.

   – Иду, – киваю уныло, мысленно отвешивая себе необходимого пинка. Какие еще, к чертям, рестораны? То был «период Стаса», и он для меня уже не слишком благополучно закончился. А Демиду и вовсе нет никакого резона производить на меня впечатление. Он не думает обо мне, как о девушке, и, наверное, даже не понимает, что уже произвел… раз и навсегда. В ту жуткую ночь, едва не окончившуюся для меня групповым изнасилованием, он стал мне кем-то… Не знаю, кем. Но очень важным.

   Вспомнив, как ловко он в одиночку расшвырял двух здоровых ублюдков прямо у меня на глазах, я заметно приободряюсь и вновь