Искра драконьего пламени. Тори Халимендис

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

АННОТАЦИЯ

Он снова возник в моей жизни, чтобы разрушить ее. Загадочный незнакомец, с которым мы впервые повстречались в ночь зимнего праздника и разошлись на долгие годы. Он оторвал меня от семьи, заставил разорвать помолвку с другом детства и увез за перевал, в неведомый край, полный чудес и опасностей. Вот только зачем я понадобилась ему, правителю таинственной Даркарии? Какие секреты скрыты в его прошлом? И как связан с ним амулет, что я получила в наследство?

ПРОЛОГ

Впервые я его увидела в Ночь зимних костров. Давняя, дошедшая из незапамятных времен традиция – огнем и весельем отгонять спускавшихся с гор чудовищ, порождений вечной тьмы. Тех, о которых не принято говорить во весь голос. Только шепотом, украдкой, оглядываясь через плечо и сотворяя охранный знак. В эту ночь не ложатся спать. Собираются на площадях, пьют горячее пряное вино, поют, танцуют, смеются и прыгают через невысокие костерки.

    Я изо всех сил старалась вести себя чинно и пристойно, как и подобает юной ларе, дочери лаэрда, хотя безудержное веселье кружило голову, захлестывало волной, манило присоединиться к стайке хохочущих девушек, ждущих своей очереди у огня. Прохаживалась степенно, приветствовала отцовских подданных, а за мной неотступной тенью следовала наставница дорна Линда. Где-то неподалеку находились и охранники, готовые в любой момент броситься на мою защиту, но они ловко растворились в толпе – в Ночь зимних костров и правитель земель, и его жена, и дети должны вольно, без препон, общаться с народом.

    Смех вокруг звучал чаще и громче, голоса стали более хмельными, песни – менее пристойными. Незамужним девушкам благородного сословия недолго оставалось находиться среди разгоряченной толпы. Приближался час возвращения в замок. Вот тогда-то я и увидела его. Встретилась глазами с немигающим взглядом золотистых глаз. «Прыгни через костер!», – прозвучало в голове. Я запнулась и едва не упала, но сумела удержать равновесие. А горящие золотом глаза с вертикальными зрачками удерживали мой взгляд, не отпускали. «Прыгни через костер!».

    – Нет, – едва слышно пробормотала я. – Не буду.

    Но ноги сами уже несли к центру площади, туда, где взметалось ввысь ревущее пламя главного костра, через который не осмелился бы прыгнуть даже безумец. Смолк веселый гомон толпы, поблекли краски, исчезли, растворились во тьме яркие разноцветные огоньки фонариков, люди вокруг превратились в призрачные безмолвные серые тени. Реальными оставались только мы двое: я и незнакомец, чьи глаза, казалось, заглядывают мне в душу. И еще костер, к жарким алым языкам которого меня толкала непреодолимая сила. Я хотела моргнуть, зажмуриться, избавиться от прожигающего насмешливого взгляда – но не смогла.

    «Прыгни!».

    Остановила меня дорна Линда. Догнала, схватила за рукав, зашипела недовольно:

    – Ларра Эрна, что с вами? Вы что – ополоумели?

    И звук ее голоса разбил чары. Я снова оказалась на людной площади, оглушенная многоголосым радостным шумом, опьяненная ароматами пряностей и сдобы, ослепленная яркими огнями и разноцветьем праздничных украшений, от пестроты которых зарябило в глазах.

    – Он, – выдохнула я и пошатнулась от внезапного головокружения. – Кто он такой?

    – О ком вы, ларра?

    Я подняла руку, чтобы указать на незнакомца, и тут же опустила. Между двумя разукрашенными столбами, где он только что стоял, было пусто. Только развевались на ветру алые и зеленые широкие ленты.

    – Ларра?

    Подоспели охранники, переминались с ноги на ногу, посматривали вокруг настороженно, держались так, чтобы прикрывать меня и дорну Линду от неожиданного удара. Я попыталась растянуть непослушные губы в улыбке.

    – Все в порядке. Мне почудилось что-то… что-то необычное. Наверное, я просто устала. Пора возвращаться домой, дорна.

    Она согласилась с явным облегчением:

    – Как скажете, ларра.

    Вот только ничего мне не примерещилось. Я твердо знала, что видела между праздничными столбами незнакомца, чужака в темном плаще с тускло поблескивающей фибулой в виде головы неизвестного зверя с оскаленной пастью. Непокрытые темные волосы трепал ветер, а золотые глаза горели огнем.

    Позже, много позже мне удалось убедить себя, что незнакомец все же был порождением моего воображения. Возможно, и стоял кто-то на том самом месте, но как я могла разглядеть все в таких подробностях – и серебряную фибулу, и темные пряди волос, и уж тем более цвет глаз и вертикальные зрачки? Нет, невозможно. Это все вина Ночи зимних костров и давних преданий о спускавшихся с гор чудовищах. Старики говорят, в эту ночь оживают легенды, вот мне и показалось, будто за мной явился один из тех древних монстров, что забирают разум и пленяют душу. И все же я часто просыпалась по ночам, забиралась с головой под одеяло и пыталась там укрыться от прожигающего властного взгляда, что долгое время не давал мне покоя во снах.

    А потом миновала весна, пришло лето, и новые заботы заполонили все мои мысли. Потому что близился день моего семнадцатилетия, а с этого возраста девушка считается невестой. Значит, отец должен выбрать мне жениха. Многие желали породниться с лаэрдом Ройгаром и принять в свою семью его старшую дочь, но никому пока что он не дал ответа.

    Так что я выбросила незнакомца из головы. Но он сам напомнил о себе. Напомнил тогда, когда я меньше всего этого ожидала.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Три года спустя

    – Эрна! – донесся до меня заговорщический шепот. – Эрна! Иди сюда! Да сюда же, куда ты смотришь! Здесь я!

    Я подняла голову и среди зеленой листвы и краснобоких яблок разглядела блеск золотистых локонов – таких же, как у меня. Только мои волосы убраны в косы, как и полагается уже сговоренной деве, а вот у Айлы, сестренки, просто перехвачены лентой. И вечно растрепаны. Дорна Линда выбивается из сил, пытаясь заставить Айлу вести себя как подобает юной ларре, но не слишком-то преуспевает. Бедной дорне и со мной-то нелегко пришлось, а уж сестренка – сущий сорванец. Улыбнувшись, я ухватилась за ветку и ловко вскарабкалась на дерево. Айла удобно устроилась, привалившись к стволу.

    – Не боишься, что заметят? – захихикала она. – Донесут Свену, он и откажется брать тебя в жены!

    Я запрокинула голову, зажмурилась от ярких солнечных лучей, проникавших сквозь крону.

    – Не откажется! Он так долго ждал.

    И в самом деле – долго. Почти два года. Столько прошло со времени сговора наших отцов, и отчего со свадьбой тянули, мне было неведомо. Но этой-то осенью, после сбора урожая, мы точно поженимся! Могли бы и раньше, в дни середины лета, вот только король объявил Большой совет и созвал лаэрдов в столицу. Давненько от отца не долетало вестей, уж не случилось ли чего? Писать длинные письма он не любил, так что получили мы с его отъезда всего одну коротенькую записочку, вот и все. В ней он извещал, что благополучно добрался до столицы, а еще – что король удостоил его великой милости и пригласил отужинать за королевским столом. Мама, прочитав, обрадовалась, а вот старая Грета, полубезумная бабка отца, стукнула клюкой о пол и проворчала, что ничего хорошего в этакой милости не видит, и что лучше бы держаться от правителей подальше. Но кто и когда слушал старую Грету? Разве что в детстве мы с Айлой долгими зимними вечерами сидели на низенькой скамеечке у ее ног и с восторгом и ужасом внимали рассказам о давно прошедших временах. От историй Греты стыла в жилах кровь и замирало сердце, но вскоре мама запретила нам выслушивать, как она выразилась, «глупые бредни», и нарушить запрет мы не осмелились.

    – От отца письмо пришло, – сообщила Айла, подавшись ко мне. – Он скоро возвращается. Эрна! Стой! Да куда же ты!

    Но я уже спрыгнула с дерева и неслась к конюшням.

    Сердце колотилось радостно и взволнованно. Скоро! Скоро! Скоро! Отец возвращается, а значит, можно начинать приготовления к свадьбе. Если не тянуть и не мешкать, то и сбора урожая ждать не придется, а первый сноп с полей я перевяжу лентой уже в доме своего мужа.

    – Звездочку седлать? – понимающе усмехнулся в седые усы старик конюх, и я кивнула.

    Раскинула руки, закружилась на месте, подставив лицо ласковым солнечным лучам. Хорошо, что дорна Линда меня сейчас не видит! Совсем взрослая ларра, сговоренная невеста, почти жена – а веду себя, словно ребенок! Но что поделать, если от восторга хочется петь во весь голос, хохотать, лететь на Звездочке наперегонки с ветром, обнять весь мир?

    Я знала, где отыщу Свена: у тихой заводи, где низко склонились над водой две кривые ивы. Так и оказалось. Гром, черный жеребец моего жениха, издали приветствовал нас со Звездочкой радостным ржанием. Проверявший сети Свен распрямился и помахал мне, а я в который уже раз залюбовалась им. Повезло мне, что и говорить! Долго отец никому не давал согласия на брак старшей дочери, но и жениха выбрал самого лучшего, самого отважного, самого красивого. Недаром все девушки мне завидуют, даже малышка Айла. Хотя не такая уж она и малышка – ей зимой исполнилось шестнадцать, еще полгода – и сама невестой станет.

    Волосы у Свена цвета старого золота, как и у всех жителей предгорной долины, а глаза – синие-синие, точно майское небо. И улыбка озорная, точно у мальчишки, а на подбородке – крохотная ямочка. И нрав веселый, не суровый, как у его отца, лаэрда Дитриха. Вот того я побаивалась даже, а Свен только посмеивался, говорил, что лаэрд Дитрих только с виду такой нелюдимый, а так – добрейший человек. И вообще, с ним, со Свеном, я никого не должна бояться, хоть лаэрда, хоть разбуженного от спячки медведя, хоть чудовища с гор – он ото всех меня защитит!

    И я верила. Как я могла не верить своему жениху, лучшему мужчине на свете?

    – Эрна!

    Я спрыгнула со Звездочки прямо в его объятия и, хохоча, ловко увернулась от поцелуя.

    – Нельзя, Свен!

    – Никто же не увидит, – умоляющим голосом произнес он. – Да и потом, скоро мы станем мужем и женой, так что дурного в одном поцелуе?

    Но я только покачала головой. Один раз я уступила настойчивым просьбам и до сих пор не решила, понравилось ли мне целоваться с будущим супругом. Сначала было даже приятно, а потом Свен задышал шумно, стиснул меня крепко, до боли, и словно превратился в одержимого. Я тогда с трудом вырвалась из его рук и твердо сказала, что больше никогда, ни разу, до того самого дня, как нас навсегда соединят брачные узы. И слово свое держала, как Свен ни упрашивал.

    Он не спешил разжимать руки, и мне пришлось извернуться, чтобы выскользнуть из объятий.

    – Вот у тебя одни глупости на уме, а я узнала важную новость. Отец возвращается!

    Лицо Свена просияло, он опять схватил меня в охапку, оторвал от земли, закружил.

    – Пусти! Да пусти же, сумасшедший!

    Но меня и саму радовало его ликование, теплом разливалось в груди. Наконец, Свен, прерывисто дыша, поставил меня на ноги, но не отпустил, вгляделся в лицо.

    – Значит, Совет закончен? Король отпустил лаэрдов по домам? Наши отцы скоро вернутся? Ты же понимаешь, что это значит, Эрна?

    Я зажмурилась и кивнула.

    – Что скоро мы сыграем свадьбу.

    – Ты же рада, Эрна? Так же счастлива, как я?

    – Да, – шепнула я.

    И на миг мне показалось, будто померк солнечный свет, зашелестели тревожно ивы, и замерло сердце от смутного предчувствия беды. Хрипло каркнул ворон, и я поежилась, словно от холода, несмотря на жаркий день.

    – Дурной знак!

    И не узнала свой голос – тусклый, надтреснутый, неживой.

    – Да что ты, Эрна? Какой знак? Это всего лишь ворон! Глупая птица! Кыш!

    И ворон каркнул еще раз, и в этом сиплом «кар-р-р!» мне почудилась насмешка.

    – Зря ты так, – укорила я жениха. – Ворон – вещая птица богов, об этом всякому известно.

    Но Свен только посмеялся над моими суевериями. Отвел в сторону выбившуюся из косы прядь, нежно погладил меня по щеке.

    – Не боги – мы сами решаем свою судьбу. Все будет хорошо, Эрна! Еще до начала сенокоса ты войдешь в мой дом законной женой.

    И слова его прогнали холод, охвативший меня. Снова ярко засияло солнце, заблестела в его ярких лучах водная гладь, и ивы шелестели уже не тревожно, а ласково, успокаивающее. Мы уселись на берегу и принялись мечтать о том, как будем жить после свадьбы.

    Это был самый счастливый день лета, но тогда я еще об этом не знала, иначе не молила бы богов о том, чтобы он закончился поскорее. И он, и следующие дни, тянувшиеся невыносимо долго. Дни до возвращения лаэрда Ройгара в замок.

***

Отец вернулся, когда уже догорал закат, и блекли последние ало-золотые полосы, расчерчивающие небо. Стражники отворили запертые на ночь ворота, и он въехал во двор во главе небольшого отряда. Соскочил с коня, бросил поводья мальчишке-прислужнику и, тяжело ступая, направился к крыльцу. Дозорные известили маму о его приближении, и все домочадцы высыпали встречать лаэрда, но он не стал задерживаться и отвечать на приветствия. Хмуро велел согреть воды и принести ему ужин, а затем осмотрел собравшихся и остановил на мне тяжелый взгляд.

    – Эрна, ступай за мной.

    Он будто сердился на меня – только за что? Я не знала за собой никакой вины. Посмотрела на маму, но та растерянно качнула головой.

    – Ройгар…

    – Потом, Хильда.

    И она замерла на месте. Никто никогда не слыхал прежде, чтобы лаэрд Ройгар так обрывал супругу, не давая ей договорить. И я поняла: что-то стряслось. Нечто такое, что переменит нашу жизнь навсегда.

    Шла за отцом, затаив дыхание, стараясь ступать неслышно, чтобы не вызвать его неудовольствие громким стуком каблуков. Он толкнул тяжелую дверь своей комнаты, прошел внутрь и остановился у окна. Молчал долго, рассматривал кусочек чернильного неба с тонким серпом молодого месяца, ко мне не поворачивался. Наконец, сказал глухо:

    – Ты выходишь замуж, Эрна.

    – Знаю, – в недоумении откликнулась я. – Вы ведь еще два года назад сговорились с лаэрдом Дитрихом. Мы со Свеном…

    – Не за этого мальчишку! За… за другого!

    Я решила, что ослышалась.

    – Простите, отец?

    Вот тогда он обернулся – и я отшатнулась при виде его исказившегося лица.

    – Что ты не поняла, Эрна? У тебя новый жених! Готовься к свадьбе!

    На краткий безумный миг мне причудилось, будто я сплю и вижу дурной сон. Но скоро рассвет прогонит ночные кошмары, и все станет как прежде. А в следующее же мгновение осознала: нет, как прежде уже ничего не будет, прошлое не вернется, а кошмар этот – наяву. Лаэрда Ройгара всегда отличала суровость, но нас, своих дочерей, он любил, хоть и не баловал чрезмерно. По возвращению его из столицы я, как и Айла, ожидала подарка, а получила незаслуженно обрушившийся на мою голову гнев. Отец смотрел так, словно один только вид мой причинял ему невыносимую боль, разговаривал резко, зло, отрывисто. Но я все же осмелилась задать вопрос:

    – Кто он? Скажите, отец, я знаю его?

    Ответ меня поразил.

    – Не знаешь. Как не знаю и я. Он… он живет за перевалом.

    Я онемела. Всем известно, что за перевалом живут жуткие чудовища, о которых до сих пор не принято говорить в полный голос, чтобы не накликать беду. Ими не осмеливаются даже пугать непослушных детей. Многие столетия не спускались о них с гор в долину, но отголоски полузабытых легенд живы до сих пор и бродят среди народа.

    – За перевал? Но за что, отец? Почему?

    – Так решил король, и не мне противиться его воле, Эрна. Ступай. Через пять дней за тобой приедут.

    И когда я уже отворила дверь, чтобы покинуть комнату, отец упал в кресло у стены, сгорбился и закрыл лицо руками. Не помня себя, я добралась до спальни, которую делила с Айлой, бросилась на постель и разрыдалась.

ГЛАВА ВТОРАЯ

К утру на смену недоумению и отчаянию пришли злость и решимость. Что бы там ни придумал король, для чего бы ему этот странный брак ни понадобился, я смиряться и покорно уезжать за перевал не собиралась. И если уж отец не смог защитить меня, то я знала, к кому обращаться за помощью.

    Конюх не стал перечить, когда я велела седлать Звездочку, значит, пока приказа не выпускать меня из замка не отдали. Смену одежды и кое-какие припасы я утрамбовала в седельную сумку, к поясу прицепила мешочек со всеми своими сбережениями. Грустно улыбнулась при воспоминании о том, как планировала потратить их на разные милые пустячки на осенней ярмарке. Теперь эта не слишком большая сумма пойдет на кров и еду. Подаренные отцом украшения тоже собрала и завязала в узел. Было их немного: незамужней деве роскошных драгоценностей не полагается. Ничего, что-то можно выручить и за нитку жемчуга, и за серьги с зеленым янтарем, и за браслеты с бирюзой. А с янтарными подвесками расставаться будет жаль, но, скорее всего, придется продать и их.

    Отъехав от замка подальше, я бросила последний, как думала тогда, взгляд на родной дом, и направила Звездочку к реке. Свен должен, должен дожидаться меня у заводи! Ведь и лаэрд Дитрих вчера вернулся домой с вестями из столицы.

    Так оно и оказалось. Мой жених – уже не жених! – стоял, привалившись к кривому ивовому стволу, и при виде меня не просиял привычной улыбкой. И даже не подошел, чтобы помочь мне спешиться. Смотрел хмуро, неприветливо.

    – Ты уже знаешь, Эрна? Отец тебе рассказал?

    – О том, что меня хотят отдать за перевал, в жены чудовищу? Да, знаю. Но мы же не смиримся, не так ли, Свен? Ты ведь не позволишь этому случиться?

    Он горько усмехнулся.

    – А что мы можем сделать? Пойти против воли короля? Накликать его гнев на наши семьи?

    Вчера мне казалось, что не бывает боли сильнее. Сегодня я убедилась – бывает. Все еще не желая верить, все еще надеясь неизвестно на что, я подлетела к Свену, схватила его за руки.

    – Давай убежим! Уедем далеко-далеко! Я взяла с собой деньги и драгоценности. Их немного, но на первых порах хватит, а там как-нибудь устроимся. Поженимся в каком-нибудь маленьком храме, обоснуемся подальше отсюда. В одном из городов на юге, например. Говорят, там ценятся хорошие вышивальщицы. Я бы могла работать в мастерской или переписывать книги. Или… да разве мы не найдем себе занятия!

    Но Свен только покачал головой.

    – Нас поймают и вернут. Тебя все равно отдадут замуж, даже если мы и успеем пожениться. Расторгнут брак королевской волей, вот и все.

    – Да кому нужна порченая невеста? – вскричала я. – Послушай, Свен, мы могли бы… ну, ты сам понимаешь… даже до свадьбы. Я согласна! После этого ни один монстр не захочет меня в жены!

    Но он отступил.

    – Значит, тебя нужно напугать чудовищем, чтобы ты согласилась лечь со мной в постель? Ведь еще вчера даже о поцелуях и слышать не желала.

    От такой несправедливости у меня на глазах выступили слезы.

    – Неправда! За что ты так? Я была бы тебе хорошей женой, делала бы все, что полагается! Но только после обряда!

    – Это неважно, – глухо сказал он. – Эти, из-за перевала, возьмут тебя любой.

    – Да зачем бы я им понадобилась?

    И в ответ услышала неожиданное:

    – Не ты. Им нужна крепость на перевале, и именно ее лаэрд Ройгар отдает в приданое. Поэтому ты уедешь, а я женюсь на Айле, когда придет ее время стать невестой.

    У меня потемнело в глазах.

    – На Айле?

    Если бы Свен ударил меня, и то, наверное, было бы не так больно.

    – Наши отцы хотели породниться, и, поскольку тебя забирают…

    – Замолчи! – выкрикнула я. – Замолчи! Ты обещал мне защиту! Клялся в любви и верности! И что теперь? Женишься на Айле? Променяешь одну сестру на другую? Конечно, она тоже красива, тоже дочь лаэрда Ройгара, только моложе меня!

    – Но, Эрна, приказ короля…

    Я хлестнула его по щеке раскрытой ладонью. Голова Свена дернулась, на щеке остался алый отпечаток.

    – Предатель!

    Звездочка тихо заржала, толкнула меня носом в плечо. Я погладила ее по белому пятнышку на лбу. Одна она осталась мне верна!

    – Эрна…

    Но я не желала его слушать. Вскочила в седло и тронула поводья. Слезы застилали мне глаза, катились по щекам и их осушал теплый летний ветер. Я не знала, куда еду. Понимала лишь одно: нужно поскорее очутиться как можно дальше от родного дома, от места, где меня предали все: отец, мать, сестра, жених. Скрыться, спрятаться, сменить имя. И навсегда позабыть о том, что когда-то была Эрной, любимой старшей дочерью лаэрда Ройгара, владельца приграничных земель, и счастливой невестой самого лучшего мужчины в мире. Моя жизнь оказалась обманом, туманной дымкой, рассеявшейся под жаркими лучами. Ни защиты, ни любви, а лучший в мире мужчина обернулся трусом и лжецом. В тот момент я ненавидела Свена едва ли не сильнее, чем короля и монстров из-за перевала.

***

Конечно, меня поймали. Схватили в тот же вечер и вернули в замок, заперли в спальне. Не пускали ко мне даже Айлу, устроили ее на ночлег в другой комнате. Ужин принес один из стражей, суровый, бородатый, молчаливый. Смотрел он на меня с жалостью, но, как я ни пыталась разговорить его, не сказал ни слова. Молча поставил поднос с едой, так же молча потом забрал его и вышел. Мне казалось, что я после пережитого за день не смогу съесть ни крошки и всю ночь проворочаюсь в постели без сна, но, к собственному удивлению, с аппетитом расправилась с ужином, а глаза начали слипаться еще до того, как за окном зажглись первые звезды. Наверное, мне в питье подлили сонное зелье, потому что я упала на кровать без сил и сразу же погрузилась в тяжелый беспокойный сон.

    Утром мне принесли воды, чтобы освежиться, а чуть погодя – завтрак. Айлу все еще не пускали в комнату, но вскоре засов с обратной стороны двери заскрежетал, и вошел отец. Я вскочила и прислонилась к стене, скрестив на груди руки.

    За прошедший день отец словно постарел разом на добрый десяток лет. Возле рта залегли скорбные складки, под глазами набрякли мешки, лицо посерело, и даже в золоте волос мне почудились серебряные нити.

    – Ты злишься на меня, Эрна.

    Я промолчала.

    – Злишься, – повторил он. – И я понимаю твою злость. Если бы я только мог избежать этого брака! Мне никогда не нравился Свен, признаю, но лучше уж он, чем невесть кто из-за перевала!

    Я и ранее понимала, что отец недолюбливает моего жениха, но причины не ведала.

    – Свен – глупый самовлюбленный мальчишка! – говорил отец. – В королевском саду есть такие птицы – павлины. Я привез вам с Айлой перья, задорого купил.

    Я все еще молчала. А что сказать? Что не нужны мне никакие перья, пусть даже и диковинные, купленные задорого? Так отец и сам о том знает.

    – Вот эта глупая птица, в которой всего хорошего лишь роскошный хвост, мне Свена и напомнила. Но мы с Дитрихом – давние друзья, да и тебе парень по душе пришелся, вот и я подумал, что, может, и сложится у вас.

    – Не сложилось, – глухо обронила я.

    – Моя вина, Эрна, что я долго тянул с обрядом, не желал тебя отпускать. Но кто знал, что так повернется? Я готов был эту крепость просто так отдать, хоть саму по себе, хоть с наделом предгорной долины, но эти уперлись – подавай им еще и мою дочь.

    – А если бы я уже вышла замуж?

    – Тогда Айлу, а не ее – так Торнвальда, хотя ему всего десять. Им нужен мой ребенок.

    – Но зачем?

    Отец отвел взгляд, принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Наконец, остановился, и тихо признался:

    – Я не знаю. Но король пообещал, что ты будешь в безопасности. Тебя выдадут замуж, поселят в богатом доме, дадут прислугу.

    – И вы поверили, отец?

    – Думай, что говоришь, Эрна! – оборвал он меня. – Как можно не поверить королю?

    Но я теперь не верила никому, и король для меня от прочих людей не отличался.

    – Почему вы не позволили мне уехать? – вырвалось у меня.

    – Потому что твой побег – приговор всем нам. Всей семье. Король сказал, что, если я вздумаю противиться его воле, то у предгорной долины появится новый лаэрд, согласный отдать свою дочь за того, за кого велено. А что будет с прежним, можешь сама догадаться.

    Вот, значит, как. Отцу просто пригрозили: или одна дочь – или вся семья.

    – Прости, Эрна. Мне очень жаль.

    И вышел из комнаты.

***

Засов на двери отперли в тот же день. За мной по пятам не ходила стража, и я вольна была идти, куда пожелаю. Проверять, выпустят ли меня из замка, я не стала, хотя и не сомневалась: доверие ко мне отца не простиралось столь далеко. Айла прошмыгнула в спальню испуганной бессловесной тенью, опустилась на колени у моих ног, сжала в руках мои ледяные ладони. По нежным бледным щекам непрерывно стекали слезы, нос распух, глаза покраснели, и все злые несправедливые слова, что собиралась я обрушить на сестру, застряли в горле.

    – Я н-н-не хочу з-з-замуж з-з-за Св-вена, – прорыдала сестра. – Н-н-не п-подумай, что я… что я…

    Я отняла ладонь, погладила Айлу по растрепанному золоту волос, грустно улыбнулась.

    – Во всяком случае, он человек. Пусть и не самый лучший.

    Она отшатнулась, уставилась на меня округлившимися от испуга глазами.

    – Как ты можешь шутить с этим, Эрна?

    – А что мне остается? Сбежать не удалось, сопротивляться не могу.

    Сестра вновь затряслась в рыданиях, и тут дверь отворилась снова. Глухо стукнула о пол клюка, и скрипучий старческий голос велел:

    – Будет тебе хоронить сестру заживо, Айла.

    – Бабушка Грета!

    Мы обе вскочили на ноги, подхватили старуху с двух сторон и помогли ей дойти до кровати и усесться.

    – Оставь нас! – приказала Грета Айле. – Я хочу переговорить с Эрной наедине.

    Смущенная сестра опустила взгляд и пробормотала:

    – Маме это не понравится.

    – Твоей матери много чего не нравится. Она – жена Ройгара, потому я и молчу, но не сегодня. Нет, не сегодня!

    – Выйди, Айла, – попросила и я. – И не говори ничего маме.

    Она еще раз встревожено посмотрела мне в лицо, дождалась кивка и вышла, тихо притворив за собой дверь.

    – Значит, за перевал собралась? – напрямик спросила Грета.

    – Не по своей воле, бабушка.

    – Вестимо, не по своей. Говорила я: не к добру эти королевские милости. Вот только сделанного не воротишь. Тебе я так скажу: везде люди живут. И за перевалом тоже. Возможно, там и получше будет, чем здесь, с этаким муженьком, как Дитрихов сынок. Отец-то у него – человек хороший, а вон сын, видать, в мать пошел. Только и знает, что красоваться.

    Я невольно улыбнулась. Отец недавно говорил о Свене почти теми же словами.

    – Может, вы и правы, бабушка.

    – Помочь я тебе ничем не могу, кроме одного. Вот этого. Возьми, вдруг пригодится.

    И сунула мне в руку кожаный мешочек, стянутый шнурком у горловины. Я развязала завязки и вытащила наружу странный медальон на витой толстой цепочке. Звезда о семи лучах засияла в льющемся из окна солнечном свете, загорелись, рассыпая искры, крупные рубины, полыхнул огнем огромный, едва ли не с фалангу пальца, камень в центре.

    – Что это, бабушка?

    – Семейная реликвия. Амулет. Твоей глупой матери он ни к чему, а тебе понадобится скорее, чем Айле.

    – Но зачем? Что он делает?

    Грета ушла от ответа. Покачала головой, накрыла рукой мою ладонь, осторожно сжала и сказала:

    – Сама узнаешь, когда придет время.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Подаренную Гретой звездочку я стала носить на груди под платьем. Казалось, от амулета шло приятное тепло, спасающее от образовавшегося внутри ледяного кома, тяжелого, острого, мешающего дышать. Ни Айле, ни матери, ни, тем более, отцу я о подарке так и не рассказала.

    Служанки поспешно упаковывали мои вещи в дорожные сундуки. Наскоро вытаскивали, проветривали и перетряхивали годами собиравшееся приданое, перекладывали веточками лаванды и сухими лимонными корками покрывала и тонкое постельное белье, вышитые скатерти и изящные кружева работы благочестивых сестер из Срединной Обители, отрезы дорогих тканей и меховые шкурки. До блеска начищали серебряную посуду и заботливо укладывали ее в обитые кожей лари. Все это добро я привезла бы с собой в дом лаэрда Дитриха – а вот теперь оно отправится за перевал, в незнакомые земли. Я смотрела на приготовления безучастно, ни во что не вмешивалась. Чувствовала себя замерзшей изнутри, ледяной статуей, в которой и жизни-то – лишь звездочка-амулет. С раннего утра на пятый день после возвращения отца в замке развели суматоху, готовясь к приезду посланцев из-за перевала. Потому что, как сказал отец, монстры они или нет, но во владениях лаэрда Ройгара им должны оказать самый любезный прием. Он лично подстрелил на охоте двух зайцев и оленя, а на скотном дворе закололи поросят и молодого барашка, и сейчас в кухне готовилось пиршество, достойное короля. Торнвальд сгорал от любопытства и донимал окружающих расспросами о том, какие они, живущие по ту сторону гор монстры. Когда он попытался пристать ко мне, его отогнала Айла. У сестры то и дело кривились болезненно губы, а на глазах выступали слезы, но при мне она старалась не рыдать, помнила наказ Греты.

    Вскоре после полудня отец снова позвал меня к себе и вручил небольшой сундучок.

    – Здесь то, что тебе полагается как моей старшей дочери, – глухо сказал он. – Теперь ты станешь мужней женой и сможешь носить драгоценности. Не думал, что придется вот так…

    И он порывисто обнял меня, впервые с тех пор, как я подросла. Мужчины не должны показывать слабость – а именно ее сейчас отец и проявил. И у меня защипало в носу от осознания того, что вскоре нам придется расстаться навсегда.

    Подаренные украшения в другое время привели бы меня в восторг, но сейчас я равнодушно перебирала браслеты и кольца, серьги и ожерелья. Золото, серебро, жемчуг, янтарь разных оттенков, и даже изумруды и сапфиры, правда, мелкие, но все равно дорогие.

    – Благодарю, отец.

    Он погладил меня по волосам.

    – Не держи на меня зла, Эрна. Не мог я иначе.

    – Не держу, – честно ответила я. – Я люблю вас всех. И вас, и маму, и Айлу с Торнвальдом, и бабушку Грету.

    Слезы уже катились по щекам, и я смахнула их тыльной стороной ладони. Отец подался ко мне, словно хотел сказать еще что-то, но передумал и махнул рукой, отпуская.

***

Посланцы моего будущего супруга появились на исходе дня, когда солнце уже клонилось к закату.

    – Едут! – завопил Торнвальд, и в голосе его ужас смешался с восторгом. – Едут! Вы только посмотрите! Нет, Эрна, взгляни! Ну, Эрна, взгляни же! Такого ты точно никогда не видела!

    – Еще насмотрюсь, – буркнула я, но все же поднялась на стену.

    И обомлела.

    Вместо ожидаемого отряда к замку приближались всего три всадника. Четвертая лошадь была без седока. Да и лошадьми называть этих существ, пожалуй, не стоило. Черные и косматые, с узкими хищными мордами и крепкими ногами, они передвигались странными пружинящими прыжками, словно огромные кошки. Вот только и кошками, пусть и гигантскими, тоже не являлись. Никогда прежде мне не доводилось видеть животных, даже отдаленно похожих на них.

    Айла рядом забормотала молитву, Торнвальд подался вперед, жадно разглядывая всадников. Я оцепенела, не в силах даже шелохнуться. Это что же, мне придется ехать за перевал вот с ними? С этими чудовищами?

    На стене появилась запыхавшаяся дорна Линда и сразу же набросилась на нас с упреками.

    – Юные ларры! Какое безрассудство! Вам надлежит спуститься во двор, чтобы приветствовать гостей! Ваши родители уже там! И… о-о-о! Что… что это?

    Она схватилась за сердце и пошатнулась, указывая рукой вниз.

    – Люди моего нового жениха, надо полагать.

    – Люди? Они – люди? Не-е-ет! Нелюди они!

    Редко когда я бывала согласна с наставницей, и сегодня как раз настал тот нечастый случай. Но права она и в том, что мне давно следовало бы стоять во дворе рядом с отцом. Дочь лаэрда Ройгара не имеет права показывать испуг. Пусть те, среди кого мне предстоит жить, убедятся: я их не боюсь.

    Когда посланцы спешились, я уже стояла подле отца с самым невозмутимым видом. Пусть сердце и колотилось, а дыхание прерывалось, но на губах играла приветливая улыбка. Я исподтишка старалась рассмотреть незнакомцев получше. Есть ли среди них мой будущий супруг? Или он ждет меня в своих землях?

    Пришедшие из-за перевала разительно отличались от нас. Темноволосые и золотоглазые, с суровыми лицами, они не походили на мужчин долины. И держались холодно и неприступно. А еще они показались мне просто огромными, даже в сравнении с отцом. Или со Свеном.

    – Лаэрд Ройгар? – заговорил старший из незнакомцев.

    Отец сделал шаг вперед.

    – Приветствую вас в доме своем…

    – Элред, – представился тот. – Элред, старший арнар владыки.

    – Приветствую вас в доме своем, Элред, старший арнар владыки, и клянусь, что под сводами и крышей его вам не грозит никакая опасность.

    Элред едва заметно усмехнулся.

    – Благодарю, лаэрд Ройгар. Позволь представить своих спутников: Элстан и Эфвир.

    Названные спутники молча кивнули.

    – Мои домочадцы: супруга Хильдегард, дочери Эрна и Айла, сын Торнвальд.

    Матери Элред поклонился, а затем шагнул ко мне, всмотрелся в лицо. Я выдержала его взгляд, не отводя своего и даже не мигая, хотя очень хотелось зажмуриться и отвернуться, спрятаться, уйти от этих золотистых глаз. И всплыло в памяти непрошенное, давно, казалось бы, позабытое воспоминание: Ночь зимних костров, незнакомец у столба и приказ прыгнуть через огонь. И такой же горящий взгляд золотистых глаз. Я вздрогнула. Время стерло из памяти черты, но Элред старше, определенно старше, пусть и такой же высокий и широкоплечий, такой же темноволосый и… и такой же опасный.

    – Рад приветствовать тебя, Эрна из дома лаэрда Ройгара.

    Он обратился ко мне, ни слова не сказав прежде супруге хозяина, и говорил мне «ты», и я растерялась, не зная, как ответить. Указать на дерзость? Или же в его краях подобное обращение принято, а, значит, мне самой придется привыкать? Я впервые подумала о том, что совсем ничего не знаю о нравах в тех местах, где мне предстоит жить.

    Выручил отец. Он позвал гостей внутрь, отдохнуть с дороги и присоединиться к праздничной трапезе.

    – Завтра мы выезжаем с рассветом, – предупредил его Элред.

    Отец растерялся, но постарался скрыть недоумение.

    – Хорошо, тогда я велю, чтобы приготовили лошадей и подводу, выделю отряд для охраны, а Хильда выберет дочери служанок.

    Элред остановил его взмахом руки.

    – Нет, лаэрд, нам не нужна охрана, и служанки у твоей дочери появятся новые. И лошадей нам не надобно, и подводы.

    – Но как же? Вещи, приданое…

    Гость скупо улыбнулся.

    – Мы прибыли за невестой. Все, что нам нужно – право на сторожевую крепость. Бумаги и станут приданым Эрны. Пусть твоя дочь возьмет с собой только самое необходимое, то, с чем не сможет расстаться. Все остальное даст ей будущий супруг.

    Они уже вошли внутрь, а я все еще стояла во дворе и бездумно смотрела на то, как суетятся слуги, как опасливо они приближаются к странным животным, на которых прибыли гости. Элстан и Эфвир что-то сказали этим чудовищным лошадям, и те покорно пошли к конюшням. Я не сразу обратила внимание, что Айла дергает меня за рукав.

    – Эрна! Эрна! Да отомри же! Пойдем! Отец станет сердиться!

    Я расхохоталась, горько, безумно.

    – Отец? Разве ты не слышала, Айла? С завтрашнего утра я больше не в его власти. Я больше не дочь лаэрда Ройгара, я – невесть кто. Мне не позволено даже взять с собой свои вещи, меня оставляют в одиночестве! Ни служанок, ни Звездочки – никого рядом не будет!

    И я сорвалась с места, бросилась к конюшням, пролетела мимо чужаков, присматривающих, как наливают в корыта свежую воду, и толкнула дверь. Звездочка тревожно заржала в своем стойле, и я подбежала к ней, принялась гладить по шелковистому носу, проводила пальцами по гриве. Она смотрела грустно-грустно, словно тоже понимала, что больше мы не увидимся.

***

Грета в трапезный зал не спустилась, сослалась на ломоту в костях и слабость, но я подозревала, что она просто не хочет видеть чужаков. Потому-то и проскользнула ночью в ее комнату, когда все уже разошлись спать.

    Грета еще не ложилась. Свеча горела у ее постели, а сама она сидела и, ловко орудуя иглой, что-то вышивала. Несмотря на старость, зрение ее все еще оставалось острым.

    – Пришла попрощаться, Эрна?

    Я сглотнула застрявший в горле комок.

    – Да, бабушка Грета. На рассвете мы отправляемся в путь. Я и… и… эти.

    Весь мой нехитрый скарб уже был собран и поместился в одну дорожную сумку. Кое-какая одежда, гребни, разные необходимые мелочи и подаренные отцом драгоценности – вот и все, что я брала с собой в свою новую жизнь. И еще согревавший грудь амулет, что прятался под платьем.

    – Я видела их. Из окна. Что же, девочка моя, скажу тебе одно: будь сильной. Не выказывай страха. И повторю: возможно, оно и к лучшему, что ты уедешь.

    Она поцеловала меня и смахнула ладонью выступившие слезы.

    – Ступай, Эрна. Я буду молить за тебя богов.

    Напоследок я спустилась во двор. Огонек свечи в моем светильнике дрожал, будто собирался вот-вот погаснуть. Стражники поворачивались ко мне и тут же отворачивались обратно, ни один меня не окликнул, не остановил. Я добралась до каменного круга, в центре которого рос кряжистый дуб, опустилась на колени, поставила светильник на землю и прижала ладони к шершавой коре.

    – Не знаю, имеете ли вы силу за перевалом, – зашептала горячо, страстно, – но прошу вашей защиты. Не оставляйте меня!

    Пронесся ветерок, прежде неподвижный дуб зашумел, зашелестел листьями. Боги подавали мне знак, вот только смысл его я разгадать так и не смогла.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ни Айла, ни Торнвальд, ни мама не спустились во двор для прощания. Они обняли меня в последний раз еще в замке. Айла всхлипывала, мама часто-часто моргала, а вот Торнвальд прошептал:

    – Ух, Эрна, как же я тебе завидую! Своими глазами увидишь, что же там, за перевалом.

    Ему мое предстоящее замужество казалось невероятным приключением, и он сам с радостью бы отправился в неведомые края, появись у него такая возможность. Я потрепала брата по светлым вихрам.

    – Зато ты однажды станешь лаэрдом приграничной долины.

    Торнвальд надулся от гордости.

    – Это да!

    Заплаканные служанки подали мне дорожный плащ и унесли сумку с вещами. Я повыше вздернула подбородок и спустилась с крыльца. Грета велела не выказывать страха, что ж, именно так я и намеревалась поступить.

    Решимость моя поутихла, когда я вблизи увидела то подобие коня, на котором мне предстояло проделать весь путь до нового дома. Вблизи он выглядел еще более пугающим. Элред подошел и похлопал скакуна по холке.

    – Не бойся норрана, Эрна, он тебя не обидит и не сбросит.

    Голос его звучал мягко, дружелюбно, и я переспросила:

    – Норран? Это его имя?

    – Нет, его зовут Вихрь. Вскоре сама убедишься, что имя ему подходит.

    Не без опаски я устроилась в седле, тронула поводья. Норран ступал мягко, на удивление бесшумно. Отец благословил меня на прощание, и наш небольшой отряд выехал из замка. В последний раз оглянулась я на место, где провела всю жизнь, сохраняя его в памяти, а дальше смотрела только вперед.

    Норраны неслись по дороге стремительными стрелами, с такой скоростью, что ни одной, даже самой быстрой лошади не под силу. Я начала понимать, почему за мной прислали всего троих и почему Элред отказался от воинов отца. Да нас никакие преследователи, даже если они и появятся невесть откуда, ни за что не нагонят. Этак мы до перевала за пару дней доберемся!

    Я ошиблась – в предгорье мы очутились еще на закате. Норраны словно летели над землей, не касаясь ее копытами. Во всяком случае, мне чудилось именно так. Дважды останавливался наш небольшой отряд на привал. Едой и питьем нас снабдили в замке, и ни голод, ни жажда мне не досаждали.

    – Заночуем в крепости, – сказал Элред. – А завтра продолжим путь.

    Полуразрушенную крепость я увидела издалека. Она торчала на перевале странным осколком, темнея на фоне сизого неба. Рядом росло покореженное дерево, нижние ветки его касались земли. Непонятно почему от этого зрелища у меня похолодела спина и перехватило дыхание. Все мирно и спокойно, вот только от спокойствия этого муторно становилось на душе и пробирала дрожь.

    – Здесь не летают птицы, – негромко заметил Эфвир, помогая мне спешиться. – И зверье сюда не забредает. Пойдемте, госпожа, поищем, где лучше расположиться на ночлег.

    До того из всех спутников ко мне обращался только Элред, и я уже привыкла, что он зовет меня по имени. Мне он тоже запретил называть себя господином, и я никак не ожидала, что со мной заговорят столь уважительно. Элстан остался заботиться о норранах, а Эфвир подхватил мою сумку и мы вошли внутрь. Небольшая комната караульных уцелела, остался даже грубо сколоченный стол и одна из лавок. Ее придвинули к стене и застелили плащами моих спутников.

    – Вот, госпожа, – все так же учтиво сказал Эфвир. – Ложе скромное, но, увы, большего предложить мы вам не можем. Во дворе есть колодец, я принесу вам воды, чтобы умыться. Поужинайте и отдыхайте, а если что понадобится – зовите. Я буду за дверью.

    Сторожит? Или действительно хочет услужить? Скорее второе, потому как куда мне отсюда бежать? И как? Всадник на норране догонит пешую беглянку в один миг.

    Я умылась, поужинала холодным пирогом с зайчатиной и улеглась спать. Оставленная Эфвиром на столе свеча горела, и я долго смотрела на крохотный огонек, пока глаза не начали слипаться. Сновидения не мучили меня в ту ночь, сон словно накрыл темным пологом, милосердно отрезая от мира. И даже на узком неудобном ложе мне удалось хорошо выспаться.

    Эфвир опять принес мне воды. Я умылась, переплела косы, разделила со своими спутниками завтрак: сваренную Элстаном в небольшом котелке кашу, вяленое мясо и сладкий пирог. Поев, мы тронулись в дальнейший путь.

    Нам пришлось преодолеть еще одну горную гряду, но с этой стороны я не заметила никаких сторожевых башен. И впервые задумалась о том, как же так вышло, что после долгих кровопролитных стычек в приграничье, оставшихся только в полузабытых легендах, крепость на перевале оказалась заброшенной, а сам перевал – без охраны? Вот уже многие века никто не спускался с гор и не поднимался в горы. Хотя нет, неверно. Не просто же так взбрело в голову королю отдать замуж за монстра дочь лаэрда Ройгара и в приданое ей назначить крепость. Кто-то пообещал ему за это – что? Золото? Помощь? Увы, мне никогда не узнать, на что меня обменяли.

    – Скоро прибудем, – пообещал Элред. – Осталось недолго.

    Вот и еще одна странность. О монстрах из-за перевала до сих пор шепчутся украдкой, но мне спутники не показались такими уж пугающими. Я бы с легкостью приняла их за обычных людей, если бы не их рост и не глаза странного цвета. А что молчаливы – да мало ли у нас угрюмых да неразговорчивых? Того же лаэрда Дитриха взять – порой ни словечка от него не дождешься, ни улыбки, ни взгляда ласкового. Вот сын его совсем иной, да только куда хуже отца вырос.

    Норраны с легкостью поднимались в горы, а у меня от высоты начала кружиться голова, и я покрепче вцепилась в повод. И, когда мой Вихрь остановился, решила поначалу, что сама его вынудила. Ослабила хватку и слегка сжала коленями бока, но норран вперед не двинулся. Только тут я заметила, что Элред уже спешился.

    – Привал? – спросила я, удивленная столь скорой остановкой.

    – Нет, дальше мы верхом не поедем.

    Эфвир услужливо помог мне спуститься на землю, и я в недоумении огляделась. Ни одного строения, одни лишь голые камни, чуть ниже – редкая поросль низеньких кустарников. Что нам здесь делать?

    – Сюда, госпожа. Позвольте, я помогу вам спуститься.

    Он стоял на склоне за огромным валуном, потому-то я и не заметила его сразу. Длинный, узкий, с высокими бортами и оскаленной мордой свирепого чудовища на носу. Драккар. Как очутился он здесь, в горах? Выглядел он так, словно волны только-только вынесли его к берегу, левый борт почти касался усеянной каменными осколками земли, а правый завис в воздухе.

    – Откуда он здесь взялся?

    То, что вопрос невольно задала вслух, я поняла, только услышав ответ:

    – Так мы оставили, госпожа. Перед спуском в долину.

    Я споткнулась, и Эфвир крепко ухватил меня за локоть.

    – Осторожнее, госпожа!

    Меня же прошибала дрожь. Безумцы! Эти трое – безумцы, и я здесь, в горах, одна, без защиты, в их власти! Краем глаза я уловила, что норраны без седоков послушно идут к драккару. Что мне делать? Вырваться и бежать? Но куда? В горах без еды и воды я так и так погибну. Да и Эфвир все еще крепко сжимал мою руку, отпускать не собирался.

    Элстан первым поднялся на борт, бросил дорожные сумки у скамьи. За ним на драккар ступил Элред, и тут произошло нечто неожиданное и пугающее. Деревянная фигура на носу ожила. Полыхнули алым пламенем глаза, из пасти вырвался мощный рык. Я отшатнулась.

    – Ой!

    – Не бойтесь, госпожа. С вами не случится ничего дурного.

    Эфвир почти внес меня на драккар, усадил на скамью. Я вцепилась пальцами в гладкое дерево, зажмурилась в страхе, но заставила себя открыть глаза. Что бы ни уготовила мне судьба, я встречу испытание лицом к лицу!

    Элред встал на носу, взмахнул рукой. Драккар вздрогнул, медленно оторвался от земли и завис в воздухе. От изумления у меня перехватило дыхание. Кто-то шумно фыркнул на ухо, толкнул мягко в плечо. Я с трудом повернула одеревеневшую шею. Вихрь фыркнул еще раз, немного насмешливо. Норран словно подбадривал меня, убеждал, что бояться нечего. Я хотела погладить густую шерсть, но не смогла разжать оцепеневшие пальцы. А драккар тем временем поднялся немного выше и поплыл прямо по небу вперед.

    Затаив дыхание, я с ужасом ждала, что мы вот-вот упадем и разобьемся. Никто из моих спутников волнения не выказывал, словно такой способ путешествовать был им привычен. Негромко всхрапывали норраны, о чем-то тихо переговаривались за моей спиной Элстан и Эфвир, Элред смотрел вперед и не оборачивался. Капюшон слетел с его головы, темные пряди трепал ветер. Драккар скользил по воздуху, словно по воде в штиль, едва-едва покачиваясь.

    Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем я рискнула посмотреть вниз. И ахнула в восхищении. Под нами проплывала цветущая плодородная долина, рассеченная надвое широкой полноводной рекой. Берега соединяли арки мостов, утопали в зелени красные крыши домов. Взволнованная, я позабыла свой страх и обернулась к Эфвиру и Элстану.

    – Это и есть ваш край, да? Мы спустимся туда?

    Элстан улыбнулся одними уголками губ, а Эфвир, проявлявший ко мне участие, ответил:

    – Да, госпожа, это и есть наши земли. Но нет, туда нам не надо. Мы летим в замок.

    Замок? Ах, да, Элред ведь сказал моему отцу что-то о правителе. Но я тогда была словно не в себе и сейчас не могла точно припомнить его слова. Что-то о том, что он, Элред, приближенный… как же это прозвучало? Старший советник? Нет, не то слово, не то. Как-то иначе.

    Впрочем, и без того понятно, что Элред – главный в нашем маленьком отряде. И его вольное обращение ко мне объяснимо. Значит, меня везут в замок. Хорошо это или плохо? Ясно одно: мой жених, кем бы он ни был, занимает высокое положение, возможно, не ниже, чем у Элреда.

    – Смотрите, госпожа, вон там, правее.

    Покрепче ухватившись за скамью, я повернулась и не сдержала восторженного восклицания:

    – Невероятно!

ГЛАВА ПЯТАЯ

И было чему изумляться. Замок из светлого камня раскинулся на уступе скалы, словно невесомый. Пронзали облака высокие гордые шпили, поблескивали в солнечных лучах оконные стекла. Мое новое жилище казалось сотканным из тумана, сказочным, нереальным. Я ждала, что прекрасное видение вот-вот исчезнет, растает белесой дымкой, но драккар проплыл над крепостной стеной и опустился прямо перед ступенями крыльца. Навстречу нам шагнул высокий крепкий мужчина с суровым лицом. В черных волосах серебрилась седина, у глаз и рта залегли глубокие морщины. Элред первым ступил на землю и поклонился незнакомцу, а тот заговорил хоть и мягким, но властным тоном:

    – С возвращением, сын! Удачным ли был ваш поход?

    – Да, отец. Мы привезли девушку и бумаги, подтверждающие, что крепость на перевале переходит в нашу собственность с момента заключения брака.

    Тот перевел взгляд на меня, и мне отчего-то захотелось съежиться, закрыть голову руками и зажмуриться. Но я помнила наставления Греты, а звездочка на груди словно раскалилась, обжигая кожу и не позволяя поддаться страху. Так что я подняла голову и расправила плечи.

    – Значит, ты и есть дочь Ройгара?

    – Да, – ответила я коротко.

    Раз уж отец Элреда не спросил моего имени, то я сама называть его не стала. Эфвир засуетился, подал мне руку, помог сойти с драккара, а Элстан подхватил сумки. Оба мои спутника отвесили глубокие поклоны, а я склонила голову, выказывая почтение если не к положению так и не представившегося мужчины, то к его возрасту.

    Он молча рассматривал меня, словно диковинку на ярмарке, и мне потребовались немалые усилия, чтобы выдержать этот насмешливый любопытствующий взгляд.

    – А ты не из робких, дочь Ройгара.

    Вот уже второй раз он упомянул моего отца, не добавив к его имени титул. На своей земле, в предгорной долине, я бы никому не спустила подобную дерзость, но здесь только и оставалось, что молчать. Молчаливое достоинство ведь было единственным оружием, доступным мне среди чужаков.

    – Отец, Эрна устала с дороги, – вмешался Элред, и я впервые почувствовала к нему благодарность. – Пусть служанки отведут ее в покои, покажут купальню и принесут еду и новую одежду.

    – Да, невесте нужен отдых накануне свадьбы, – согласился тот, а сердце мое взволнованно заколотилось от этих слов.

    Неужели уже завтра? Так скоро? И кто он, мой жених? Отчего не встречает меня? Или же… или же… как раз он и встретил?

    – Добро пожаловать в замок правителя Даркарии, Эрна, дочь Ройгара, – между тем обратился ко мне отец Элреда – получается, он знал мое имя. – С этого дня он станет твоим домом. Меня зовут Уорвик, и я рад принять тебя в свою семью.

    У меня закружилась голова. Рад принять в семью? Значит, он – родственник моего жениха? От облегчения, что это не ему меня предназначили в жены, я не сразу уловила подлинный смысл его слов. Если он – родственник жениха, а Элред – его сын, то значит… значит… Растерянно я оглянулась на Элреда, но он уже не смотрел в мою сторону, а отдавал приказания бесшумно появившемуся слуге. Звезда на груди опять нагрелась, приводя меня в чувство, и я поклонилась Уорвику.

    – Благодарю за гостеприимство, господин Уорвик.

    – Обращайся ко мне по имени, Эрна, – велел он. – Мы теперь – одна семья.

    А ведь Элред с первой же встречи звал меня просто по имени. Так неужели это он – мой будущий супруг? Но почему тогда ни словом не обмолвился об этом?

    Я не заметила, чтобы Уорвик подзывал служанок, но они появились словно из ниоткуда. Две девушки на вид моложе меня, но постарше Айлы, одного роста, одинаково стройные и темноволосые, в схожих темных домотканых платьях. Они низко поклонились мне. Ни одна из них не осмеливалась смотреть на меня прямо, но обе бросали украдкой любопытные взгляды.

    – Это ваша госпожа, – обратился к ним Уорвик. – Ларра Эрна из долины по ту сторону гор.

    И разом утратил ко мне интерес, повернулся к сыну.

    Служанки представились Линой и Лирой, сестрами, и предложили мне следовать за ними. Элстан вручил Лине сумку с моими вещами, и я пошла за девушками в замок.

    Так я впервые очутилась в Даркарии, стране за перевалом, месте, куда не ступала нога ни одного жителя моего родного королевства.

***

Поселили меня в покоях, превосходящих по роскоши даже спальню отца и матери в родном замке. И, как пояснили служанки, комнаты эти оставались за мной, если я того пожелаю, и после заключения брака. Я с любопытством осматривалась: слишком многое мне было в диковинку. И отдельная комната, где хранились наряды, и личная умывальня, куда вода доставлялась не ведрами, а по проложенным в стенах трубах. На мой вопрос, как же такое может быть, Лина и Лира с недоумением переглянулись.

    – Мы точно не знаем, госпожа, – ответила, наконец, Лина, более разговорчивая и бойкая, нежели ее сестра. – Оно везде так. Смотрите, нужно повернуть этот рычаг, чтобы текла холодная, а второй – чтобы горячая.

    Меня это приспособление повергло в немалое изумление, и я долго не могла решиться сама попробовать. Удивляло и то, что использованная вода тоже утекала в какую-то трубу. У стены на низком мраморном столике стояли склянки, заполненные разноцветными жидкостями. Лина пояснила, что это мыло и душистые масла, притирания для придания нежности коже и для блеска волос.

    – Купальни внизу, госпожа, мы отведем вас туда после обеда.

    Мне бы, пожалуй, и умывальни хватило для омовения, но при упоминании купален любопытство разгорелось с новой силой, и отказываться я не стала.

    Кроме уже упомянутых двух комнат, в моем распоряжении оказались еще и спальня с огромной кроватью под темно-вишневым бархатным пологом, и небольшой кабинет. Читать и писать я умела, образование в приграничных землях благородные ларры получали наравне с наследниками мужского пола, но вот зачем мне целый кабинет – даже представить не могла. Да, кем бы ни был мой будущий супруг, он, определенно, занимал высокое положение и отличался щедростью. В последнем я удостоверилась, когда служанки предложили мне выбрать платье, чтобы переодеться. Меня, оказывается, поджидал целый ворох нарядов, большинство из которых следовало лишь немного подогнать по фигуре, благо, местная мода это позволяла. В Даркарии женщины носили свободные легкие одежды, подчеркивая талию широкими поясами. И сейчас Лира и Лина разворачивали передо мной многочисленные разноцветные платья и плащи из шелка и батиста, тонкой шерсти и бархата. А еще чулки, туфельки, белье, пояса и головные повязки… У меня вскоре зарябило в глазах и закружилась голова.

    – Выберите что-нибудь на ближайшие пару дней, госпожа. Вещи сразу же подгонят под ваши мерки, когда придут швеи со свадебным нарядом.

    Очередное напоминание о скором обряде отозвалось дрожью во всем теле, но служанки не заметили моего испуга и продолжали болтать. Их словоохотливость так отличалась от молчаливой сдержанности моих недавних спутников! Лира тоже перестала робеть и оказалась не менее разговорчивой, чем сестра.

    В комнате с нарядами меня дожидался еще один подарок неведомого жениха, пожалуй, самый дорогой, превосходящий по стоимости и шелка, и парчу, и бархат. Настоящее зеркало, да еще и невиданных размеров! Когда-то заезжий купец привез в наши края круглое зеркальце в узорчатой серебряной оправе, и отец купил его маме, но тот подарок величиной был немногим больше мужской ладони, и все равно за него пришлось отдать немалую сумму. А в этом же огромном зеркале я отражалась в полный рост! У меня даже дыхание перехватило от изумления, и я долго поворачивалась то одним боком, то другим, рассматривая собственное отражение. Служанки прикладывали ко мне платья, и я казалась самой себе не то принцессой из сказания, не то королевой из легенд. Наконец, выбрала легкий лиловый шелк, оттенявший золото волос, и еще светло-синюю шерсть – в цвет глаз. Мягкие туфельки из искусно выделанной кожи оказались как на меня шиты, а платья требовалось лишь немного укоротить.

    Лина сбегала на кухню и принесла мне обед. Вкус блюд показался мне несколько непривычным из-за незнакомых специй, но я с удовольствием съела и похлебку, и несколько кусочков мяса, и мягкий ломоть хлеба. А потом заявились швеи и принесли мой свадебный наряд. Платье из алого шелка было расшито бесчисленным множеством сверкающих кристаллов. Ничего подобного мне прежде видеть не доводилось. К наряду еще полагался пояс из тяжелых золотых пластин и усыпанный рубинами золотой же обруч. Перед примеркой я ухитрилась припрятать в своих вещах подаренную Гретой звезду и теперь чувствовала неприятную прохладу там, где прежде кожу согревал амулет.

    Швеи и служанки суетились вокруг меня, заставляли примерять все новые и новые платья, плащи, тонкое белье. Что-то подкалывали, что-то подшивали, что-то, наоборот, отрезали. Всей этой суматохой командовала невозмутимая женщина в годах, статная, седовласая. Мне она представилась Моной, главной портнихой. Когда же с примерками было покончено, и швеи с Моной во главе покинули мои покои, мне хотелось только одного – упасть на кровать, закрыть глаза и уснуть. Но Лина и Лира уже теребили меня, напоминая, что пора в купальню.

    Не будь я такой усталой, осталась бы в купальнях надолго, восхищаясь бассейнами, наполненными горячей и прохладной водой, комнатой с теплой мраморной плитой, на которой полагалось лежать, пока служанки растирают все тело мыльной пеной и ароматными маслами, струями воды, что били вверх из дна круглых чаш. Но моих сил уже не хватало даже на восхищение. Я позволила служанкам обмыть меня и вымыть и расчесать мне волосы, воспринимая все происходящее будто со стороны. Новая одежда, подогнанная по моим меркам умелыми швеями, уже дожидалась меня, когда омовение закончилось.

    Обратную дорогу к своим покоям я бы сама не нашла, непременно заплутала в огромном замке, так что служанкам пришлось отвести меня к самой двери.

    – Ничего, госпожа, скоро привыкните, – утешила меня Лира. – А сейчас погодите чуть, я принесу вам ужин, а Лина велит согреть молока с медом, чтобы вы выпили перед сном.

    Глаза у меня слипались и без всякого сладкого молока, но при упоминании ужина я ощутила голод, словно не ела уже давно. Отпустив служанок, я вошла в спальню, чтобы в одиночестве достать амулет-звездочку и надеть его, пока никто не видит. И вскрикнула от неожиданности. Прямо на моей кровати сидел незнакомый мужчина. Небрежно, облокотившись на подушки и закинув ногу на ногу.

    – К-кто вы такой? – запинаясь, выговорила я. – И что здесь делаете?

    Не отвечая, он насмешливо рассматривал меня, и взгляд его показался мне до странности знакомым. Наконец, когда я сделала осторожный шаг обратно к двери, намереваясь выскочить в коридор и закричать, он соизволил заговорить. Все так же не спуская с меня взгляда, процедил сквозь зубы:

    – Так вот ты какая… невеста.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Усталость и сонливость улетучились в один миг. Я покачнулась, ухватилась рукой за стену и застыла на месте, во все глаза разглядывая незнакомца. Это он, получается, мой жених? Лучше бы я ошибалась! Пусть бы моим суженым оказался Элред, державшийся со мной отстраненно, или даже снисходительно-безразличный Уорвик. И пусть он ровесник моего отца или даже старше его, какая разница! Зато во взгляде его нет злой насмешки, и губы не кривятся презрительно, и холодом таким от него не веет.

    Этот же, что устроился вольготно на моей постели, молод. Молод и красив, вот только пугала меня его красота. Обожглась я уже на Свене, довольно с меня красавчиков. А незнакомец даже не пытался казаться любезным.

    – Что молчишь, невеста? Речь отнялась?

    И внутри вскипела душная черная волна, ударила в голову, лишила разума.

    – Ты забыл назвать свое имя… жених.

    Он ухмыльнулся, не сводя с меня пылающего взгляда. И я вспомнила! Вспомнила то, что все эти годы старательно гнала из памяти! Ночь зимних костров, горящие золотом глаза, вертикальные, точно у кошки, зрачки. И голос, отдающий приказ: «Прыгни через огонь!».

    – Это ты, – дрожа, едва выговорила я немеющими губами. – Ты. Ты велел мне тогда прыгнуть в костер.

    И похолодело в груди, словно в том месте, что прежде согревал амулет, смерзлась коркой тонкая наледь. В испуге я отыскала взглядом сундучок с драгоценностями, среди которых спрятала звездочку. К счастью, он стоял там, куда его поставила Лира, на невысоком резном столике. И крышка его оставалась запертой на замочек.

    – Узна-ала, – протянул незнакомец. – Надо же, а я думал, что позабыла.

    – Я и позабыла! Но теперь увидела тебя и вспомнила! Так это был ты? Хотел, чтобы я погибла в огне? Но почему?

    Он удивился искренне, неподдельно.

    – Зачем бы мне желать твоей смерти?

    – Откуда мне знать? – огрызнулась я. – Это ведь ты велел мне прыгать в огонь!

    Теперь в лице его проявился интерес.

    – А почему ты не прыгнула? Мне еще тогда хотелось спросить.

    – Вот и спросил бы! И люди моего отца схватили бы тебя и оправили туда, где тебе самое место: в темницу!

    И тут он сделал то, чего я никак от него не ожидала. Расхохотался. Весело-весело, так, словно я выдала невесть какую остроту.

    – В темницу, говоришь? Меня?

    Не знаю, как далеко зашла бы наша перепалка, но тут отворилась дверь и вошла Лира с заставленным едой подносом в руках. Увидев моего жениха, она охнула и попятилась, затряслись, задрожали кувшинчики и тарелки. Я даже испугалась, что она уронит поднос, но нет. Лира бочком-бочком добралась до столика, сгрузила свою ношу и низко поклонилась.

    Ее поведение отрезвило меня. Я запоздало сообразила, что здесь, в Даркарии, я уже не благородная ларра, дочь всемогущего на своей земле лаэрда, что вправе карать и миловать по собственному желанию. Нет, я бесправная чужачка, чью жизнь защищает лишь данное королю слово. Но что за дело правителю до меня? Он получит откуп за сторожевую крепость и перевал, а моя судьба ему безразлична. И отец ничего не сможет поделать. Его утешили, успокоили обещанием заботиться обо мне, но как сможет проверить, держат ли слово даркарийцы? Да никак! И теперь я в полной власти будущего супруга, и некому за меня заступиться.

    – Принеси еще один прибор, – велел между тем Лире мой жених. – Я буду ужинать со своей невестой.

    Лира отвесила еще один поклон и метнулась за дверь вспугнутой белкой.

    – Что застыла, невеста? Подходи, не бойся. Я не ем на ужин невинных дев из-за перевала.

    Он ухмыльнулся, и от этой ухмылки, от взгляда золотистых глаз мне захотелось сбежать, укрыться, последовать за Лирой. О том, чтобы разделить с ним трапезу, я и помыслить не могла. Да мне кусок в горло не полезет! И звездочка Греты больше не согревала, не придавала сил. Только звучал в голове голос, напоминавший, что я должна быть сильной, иначе не выжить.

    На непослушных ногах я осторожно двинулась к кровати. Шаг, другой, третий. И опять замерла. Это что же, мне придется сесть с ним рядом? В комнате была еще низенькая скамеечка, оббитая бархатом, но ее требовалось придвинуть к столику. Не самой же мне это делать? Не будь здесь жениха, так и не назвавшего свое имя, я бы не погнушалась передвинуть хоть столик, хоть скамейку, но поступить так при нем – выдать свою слабость. А он и не думал вставать с постели, напротив, недвусмысленно похлопал ладонью рядом с собой, указывая мне, чтобы устраивалась рядом. И я снова вскипела. Да кем бы он ни был, хоть самим здешним королем, но обращаться со мной, словно с распутной девкой, я не позволю!

    – Это моя постель!

    Он слегка повернул голову, словно ожидал увидеть в кровати кого-то еще. Не обнаружил и снова посмотрел на меня.

    – Твоя. И что?

    – А то, что мужчине в ней не место!

    Вот тогда он встал, но я рано торжествовала победу. Он подошел ко мне, близко-близко, вплотную, и я затаила дыхание. Высокий, как и прочие виденные мной даркарийцы, выше меня почти на голову. Широкоплечий, мощный, он подавлял и внушал страх.

    – Не место, говоришь, мне в твоей постели?

    Мне едва достало сил кивнуть.

    – А вот ты в моей окажешься уже завтра.

    Об этом я старалась не думать, гнала от себя тяжелые мысли прочь с того самого дня, как узнала, что меня обещали в жены чудовищу из-за перевала. О том, что именно происходит в супружеской постели, знали, конечно же, и я, и Айла. Дорна Линда перед отъездом наставляла меня, что повиноваться желаниям мужа – долг всякой женщины, будь она благородная ларра или простая крестьянка. И вот теперь жених напомнил мне о том, о чем я вспоминать не хотела. Все, на что меня хватило, так это выдохнуть полушепотом:

    – Но сегодня я не твоя жена.

    – Невеста, – насмешливо повторил он и провел пальцем по моей нижней губе.

    Прикосновение обожгло. Я отпрянула, подняла руку, замахиваясь – и застыла. «Обними меня», – прозвучал в голове приказ. И в этот раз я нисколько не сомневалась в том, кто его отдал. «Обними!».

    – Вот еще, – прошипела я и невероятным усилием воли заставила себя опустить руку.

    Простое движение далось мне нелегко. Я словно разрывала сковавшие меня невидимые цепи. Да что же за клятое колдовство?

    Насмешка из золотистых глаз исчезла, теперь жених смотрел с интересом.

    – Ты сопротивляешься. Любопытно. Как у тебя это получилось? – требовательно спросил он.

    – Получилось что? – не поняла я.

    – Не выполнить мой приказ.

    – А почему я должна его выполнять? Ты мне пока что не муж!

    Но я вовсе не испытывала той уверенности, что пыталась придать своему голосу. Потому что на мгновение почувствовала даже не желание, а необходимость повиноваться, прильнуть к нему, закинуть руки на шею. И преодолеть эту потребность, опустить уже двинувшуюся вперед руку получилось не сразу.

    Снова распахнулась дверь, заставив меня вздрогнуть и обернуться. Лира втащила тяжело нагруженный поднос. Помимо еще одного прибора, на нем стояли какие-то миски, кубки и кувшин. Одуряющий запах жареного мяса и пряностей защекотал ноздри. Непрерывно кланяясь, служанка сгрузила свою ношу на столик и удалилась.

    – Ты голодна, невеста? Разделишь со мной ужин?

    Никакого голода я не испытывала, напротив, к горлу от одной мысли о еде подкатывала тошнота, но я кивнула и поспешила усесться на кровать, устроившись таким образом, чтобы жениху места возле столика не досталось. Он хмыкнул насмешливо и ногой придвинул скамеечку, расположился напротив меня и спросил:

    – Что ты будешь? Эль? Воду? Сок из красных апельсинов?

    О том, что являл из себя последний напиток, я даже представления не имела, так что он меня заинтриговал.

    – Сок.

    Жених наполнил кубки и поднял свой.

    – Я пью за нашу встречу, невеста.

    – Но я все еще не знаю твоего имени, а ты – моего.

    Он отпил глоток.

    – Твое я знаю. Ты Эрна, старшая дочь лаэрда Ройгара. А что же до моего, то в нем нет тайны. Я даже удивлен, что тебе его не назвали. Я Седрик из рода Даркаров.

    Тогда и я подняла свой кубок.

    – Не могу сказать, что рада нашему знакомству, Седрик из рода Даркаров, но тоже пью за нашу встречу.

    И осторожно отхлебнула напиток. Вкус его показался непривычным, но приятным, кисло-сладким и освежающим.

    – А ты дерзкая, невеста.

    Я гордо вскинула голову.

    – Я – дочь приграничных равнин, ларра древнего рода. Наши женщины не из тех, кто не откроет рта без позволения супруга. Наше место во главе стола, рядом с мужем. Мы – не безмолвные тени, как девы, рожденные в Срединных Землях. Тебе стоило бы это знать, раз уж ты берешь меня в жены, Седрик Даркарийский.

    – Но ты ничего не знаешь о нравах Даркарии, невеста, – вкрадчиво заметил он.

    – Тогда у тебя будет совсем не такая жена, как у твоих соплеменников, Седрик Даркарийский. Мне нет дела до твоих гостей и до твоего стола, но молчать я не стану, так и знай! И не называй меня невестой!

    – Завтра, – пообещал он, глядя мне в глаза, – завтра я назову тебя женой.

    И от взгляда этого меня обдало жаром, запылали щеки и по всему телу прокатилась огненная волна.

    – Но тебе нечего бояться, Эрна, дочь Ройгара, – продолжил он, наполняя мою тарелку разнообразными яствами. – Даркария – не ваши Срединные Земли и не Южные Острова, что находятся в Белом море. Наши женщины – не забитые молчаливые рабыни. Они образованы и вольны сами распоряжаться своими жизнями. Ты же… скажи, умеешь ли ты хотя бы читать?

    Я вспыхнула.

    – Желаешь оскорбить меня? Ничего у тебя не получится. И меня, и мою сестру Айлу учили всему, что положено знать благородной ларре: чтению и письму, стихосложению и науке о движении звезд, истории и географии, музыке и танцам. Или ты думал, что тебе привезут какую-то дикарку?

    Он опять улыбнулся, но впервые за этот странный вечер не насмешливо, а тепло.

    – Я рад, что ты не дикарка. Ешь же!

    Я сунула в рот лепешку с мясом и соусом и принялась жевать, но совсем не чувствовала вкуса еды. И проглотить первый кусочек стоило мне немалых усилий. Седрик же, судя по его лицу, наслаждался ужином.

    Служанки не показывались, а я только и мечтала о том, чтобы наше уединение с женихом прервали. Но ни Лира, ни Лина не осмелились показаться в комнате, пока я не осталась одна. Седрик ушел, пожелав мне доброй ночи, а я выронила опустевший кубок из неразгибающихся пальцев и бездумно смотрела в стену. Как же мне жить с тем, чье присутствие пугает? С тем, с кем рядом ни на миг нельзя забыться и расслабиться? С тем, кто так волнует и горячит кровь, кто способен опалить одним лишь взглядом?

    Но выбора у меня не было. Завтра мне предстояло связать свою жизнь с Седриком Даркарийским. Навсегда.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Выспалась я на удивление хорошо, хотя и думала, что заснуть не получится. Наверное, в поданное на ночь Линой молоко подмешали какое-то зелье, потому что я провалилась в сон, едва голова моя коснулась подушки. Уже в полудреме почувствовала, как чьи-то заботливые руки бережно укрывают меня теплым одеялом, а затем стало темно – погас свет. Свечей я, надо сказать, вчера не заметила, и так и не поняла, каким образом освещается замок. В Даркарии имелось немало чудес, Торнвальд точно пришел бы в восторг, если бы ему довелось здесь оказаться. Меня же местные диковинки пока что скорее настораживали, чем восхищали.

    Разбудили меня с рассветом, принесли завтрак. Такой же непривычный напиток, как и вчера, блинчики с ягодами, густые сливки, мед и сыр. Поскольку за ужином мне кусок в горло не лез, то утром я все съела с аппетитом. Потом служанки отвели меня в купальню, где снова долго растирали мыльными холстинами, пока кожа не покраснела, после чего ополоснули прохладной водой и оставили понежиться в теплом бассейне. Правда, ненадолго. Вскоре меня уложили на теплую мраморную плиту и долго натирали маслом с ароматом жасмина. Опять ополоснули и лишь после этого вытерли насухо и принялись одевать.

    Свадебное платье струилось вдоль тела, плотно облегая талию и грудь. Покачивались концы золотой цепи-пояса. Волосы оставили распущенными, лишь надели на голову тот обруч, что примеряли вчера. Звездочку я исхитрилась спрятать под одежду. Попросила служанок оставить меня одну, якобы чтобы помолиться перед обрядом, и, едва они вышли за дверь, метнулась к сундучку и отыскала свой амулет. И теперь он приятно согревал кожу и помогал отгонять страх. Во всяком случае, мне в это очень хотелось верить.

    Я ожидала, что меня отведут в замковое святилище, но служанки вели уже знакомой дорогой во двор, где покачивалась невысоко над землей алая лодка. Борта ее обвивало искусно сработанное тело неведомого чудища, выкрашенное золотом. Оскаленная морда венчала нос. Подобную фигуру мне уже довелось увидеть вчера на носу бороздящего небо драккара. Когда я подошла, глаза чудовища полыхнули алым, а из пасти вырвалось раскатистое рычание.

    – Прошу вас, госпожа.

    Я уже без страха залезла в лодку, и испугалась лишь тогда, когда она еще выше приподнялась над землей. Скамейки в ней не имелось, так что пришлось стоять во весь рост, а затем наступило осознание, что никто ко мне не присоединится, лететь предстояло одной. Я повернулась к Лире.

    – Но я ведь не умею управлять подобными лодками! Что мне делать?

    – Ничего, госпожа! Стойте неподвижно, она донесет вас сама.

    Стоять неподвижно! Служанке легко говорить, это же не ей предстоял полет неведомо куда на столь ненадежном судне. Я бы выпрыгнула из него, но лодка уже плавно поднялась над двором и устремилась к крепостной стене. Прыжок вниз означал верную гибель.

    Вчерашний драккар летел по небу стремительно, а вот сегодня я медленно скользила в своей лодчонке над городом и боялась посмотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Мне казалось, будто я слышу слабые отголоски радостного гула, будто горожане что-то праздновали, но проверить свою догадку я так и не осмелилась. Даже зажмурилась на мгновение, но тут же распахнула глаза, испугавшись, что потеряю равновесие и упаду. Отвела взгляд в сторону и тихо ахнула. Чуть в отдалении плыли по небу драккары, подобные вчерашнему, и каждый из них был полон людей. Или не совсем людей? Я так и не разобралась, являются ли людьми жители Даркарии. Но мысль о том, что я не одинока в полете под облаками, принесла облегчение, и страх немного отступил.

    А потом я увидела его. Парящий в небе островок, обнесенный высокой стеной из светлого камня, мерцавшего в солнечных лучах. Моя лодка устремилась прямо к нему и вскоре уже покачивалась у широкой арки входа. Не без опаски я ступила на землю и замерла, не зная, что делать дальше. Идти внутрь? Или дожидаться здесь?

    Ждать довелось недолго. Рядом с моей лодкой ткнулся кормой в камень драккар, и я услышала голос Уорвика:

    – Ступай вперед, Эрна, дочь Ройгара, да не робей.

    Легко ему говорить – не робей! Мое сердце колотилось взволнованно, а руки заледенели, и лишь от звездочки на груди расходилось по телу приятное тепло. Кажется, она стала гореть еще жарче с того момента, как я сошла на диковинный летающий остров. И жар этот придал мне сил. Я прошла через арку и заморгала, изумленная.

    Передо мной раскинулась настоящая лесная поляна. Вековые дубы по краям ее шелестели листьями, будто приветствуя, зелень травы расцвечивали алые пятна неведомых цветов. А в центре в сложенном из крупных прозрачных кристаллов круге горел огонь. Золотистые языки пламени вздымались высоко, но я не слышала потрескивания и не ощущала запаха горящих дров. Слева от этого странного костра стоял Седрик. Черные волосы его венчал тонкий золотой обруч, плечи окутывал алый плащ. На негнущихся ногах я подошла ближе и заняла место напротив жениха.

    Со стороны арки послышался шорох. Я обернулась и увидела, как прошедшие через арку даркарийцы, женщины и мужчины в праздничных одеждах, становятся полукругом под дубами и берутся за руки, образовывая живую цепь. Седрик протянул мне руку прямо через огонь, и я, поколебавшись всего мгновение, вложила в нее свою.

    Я ожидала жара и боли, но тепло горевшего без дров костра ласково лизнуло пальцы, пощекотав, словно маленький котенок, и отступило. А звездочка под платьем внезапно запульсировала, будто живая.

    Пальцы Седрика переплелись с моими.

    – Я принимаю тебя, Эрна, дочь Ройгара, в свой дом, – зазвучал его голос торжественно, – и беру тебя под свою защиту. Клянусь оберегать тебя и заботиться о тебе, чтобы не знала ты голода, холода и лишений.

    Выступил вперед Уорвик и стал перед огнем.

    – По праву старейшего в роду я, Уорвик Даркарийский, принимаю тебя, Эрна, в семью. Отныне станешь ты зваться не дочерью Ройгара, а Эрной Даркарийской. Да будет так!

    – Да будет так! – провозгласил многоголосый хор в унисон и возделись к небу соединенные руки даркарийцев.

    Меня окутало золотистое свечение, соткалось невесомым плащом, опустилось мне на плечи. Выше взметнулись языки пламени, и запястье ожгло нестерпимой болью. Я бы выдернула ладони, но Седрик держал крепко, очень крепко. И на бледной коже сама собой начала проступать брачная татуировка. Выступила кровяными каплями и осталась тонкими линиями рун. Первые символы были мне известны, такие же наносили новобрачным жрецы в моей родной долине. Почтение, забота, благословение. А вот потом появились знаки, никогда прежде не виданные, и о том, что они могут обозначать, я даже не догадывалась. Точно такие же узоры покрыли и запястья Седрика. Моего уже мужа. Связали меня с ним неразрывно на всю жизнь.

    Дрожали огненные языки в костре без дров, дрожали слезы на моих ресницах, и весь мир расплывался в радужной пелене. А звездочка на груди согревала и словно вливала силы в тело, помогая держать подбородок вздернутым, а спину прямой.

    Боль утихла разом, так же внезапно, как и началась, оставив знаки на запястьях. И жар огня снова стал ласковым и приятным. Кожа лишь слегка зудела в том месте, где появились тонкие алые линии.

    Седрик все еще держал меня за руки. Уорвик отступил на шаг и провозгласил:

    – Союз благословлен священным пламенем!

    Даркарийцы за его спиной разразились радостными возгласами, а муж потянул меня прочь. Не к той арке, через которую я прошла, а в противоположном направлении, туда, где в тени высоких дубов скрывалась неприметная калитка в стене. Дверца отворилась без скрипа, и я увидела покачивающуюся на ветру лодчонку немногим большей той, что доставила меня сюда. Все так же молча Седрик помог мне забраться внутрь и сам устроился рядом со мной на скамье. И наше суденышко поплыло по небу прочь от святилища. И я бы поклялась чем угодно, что летели мы не обратно к замку, а вовсе в противоположном направлении.

    Мне казалось, что обряд длился недолго, однако солнце уже опускалось к краю земли, а в потемневшем небе загорелись первые звезды. И островок, невесть откуда появившийся на нашем путь сгустком тьмы, я поначалу приняла за облако. Лишь когда мы приблизились, заметила черные острые камни, вздымающиеся ввысь неровными выщербленными стенами.

    – Что это? Куда ты меня привез?

    Лодка не зависла у острова, а скользнула через пролом внутрь зловещего круга и лишь там опустилась на землю. На голую каменистую землю без единой травинки. Седрик сжал мою ладонь.

    – Еще один обряд, Эрна. Не бойся, ничего тебе не грозит.

    Здесь тоже горело пламя, но иное, не такое, как посреди окруженной дубами поляны. Темное, мрачное, оно тревожно потрескивало и откровенно пугало меня. Но Седрик обхватил за талию и на руках вынес из лодки, поднес к огню. Соткалась из темноты фигура, обернулась женщиной в черном плаще. Молодой или старой? Я бы не смогла ответить на этот вопрос. Бледное лицо ее с нежной гладкой кожей без единой морщины принадлежало юной девушке, а вот тяжелые косы давно посеребрила седина, в них не осталось ни одного темного волоса. Взгляд же черных глаз был строг и печален, а голос звучал напевно и грустно:

    – Подойдите, Эрна и Седрик Даркарийские. Подойдите поближе и узнайте, что приготовила вам судьба, если не страшитесь этого знания.

    Откуда она знала наши имена? Я бы спросила, но дар речи покинул меня, а руки и ноги словно заледенели. Седрик крепче сжал хватку на моей талии и сделал шаг к незнакомке.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В замке отца жил предсказатель, что бросал руны и определял по ним будущее. В начале лета, когда король созвал лаэрдов на совет, руны показали, что лаэрда Ройгара ждет слава и королевская милость. И не обманули ведь: и слава, и милость – всего хватило сполна. А что расплатиться пришлось старшей дочерью – так разве такие мелочи волнуют богов, отвечающих на вопросы смертных?

    Перед моим отъездом, знаю, мама тоже ходила за предсказанием, но я его выслушать не пожелала. И сейчас отказалась бы, но Седрик не позволил.

    Незнакомка – знахарка? ведьма? – сунула руку в огонь. Она стояла безмолвно, не морщась, но я уже знала, что не всякое пламя обжигает, потому даже не удивилась. Странным оказалось другое. Когда тонкий палец прикоснулся к щеке Седрика и медленно провел по ней, на его коже прочертилась черная полоса. Будто краской нарисовала ведьма. Если бы я не видела, что руки ее белы и чисты, так бы и подумала.

    Три полосы на правой щеке, три на левой. Еще две, поперечные, на лбу. Ведьма опять протянула руку к огню и повернулась ко мне. А прикосновение ее – прохладное и влажное, будто не в пламени, в воде ладонь держала.

    Черные глаза заглянули в мои, и я словно провалилась в ледяной бездонный колодец. Летела, затаив дыхание от ужаса, и даже звука издать не могла. Горло сжало мучительным спазмом, голова закружилась. И снова на помощь пришел амулет. Согрел, отогнал запредельный холод.

    Ведьма усмехнулась. Алые губы на бледном лице – будто кровью окрашены.

    – Ты хочешь знать, сбудется ли твоя задумка, Седрик Даркарийский? Сбудется. Но не так, как ты ждешь.

    Мой супруг молча поклонился.

    Опять протянула ведьма руку к огню, опять прочертила лицо Седрика полосами. Только не черными в этот раз – кровавыми, багровыми.

    – Останешься ты в веках правителем мудрым и справедливым.

    И снова он поклонился. Ведьма же повернулась ко мне.

    – Нелегка будет дорога твоя, Эрна Даркарийская. Трудный выбор тебе предстоит.

    Она опять протянула ко мне руку, но я отшатнулась. Лишь мазнули легко-легко пальцы по скуле.

    – Нет! Не желаю ничего слышать!

    Снова посмотрела она мне в глаза, и опять упала я в черный колодец, но тут же вынырнула на поверхность.

    – Не хочешь знать свое будущее, Эрна Даркарийская? – спросила ведьма насмешливо.

    Я упрямо мотнула головой.

    – Нет!

    – Да будет так! Но помни: предначертанного не избежать!

    Она сделала шаг назад и исчезла, растворилась в сумрачных тенях. Седрик отвязал от пояса мешочек и бросил на землю, зазвенели монеты. Все так же молча муж повернулся и потянул меня к лодке.

***

Я ждала, что он станет гневаться, и даже приготовилась со смирением принять упреки. Вину свою даже перед собой не отрицала. Я нарушила ритуал, не пожелав выслушать предсказание, и теперь неведомые боги Даркарии вправе разгневаться и на меня, и на моего супруга. Кого просить о заступничестве, я не знала: вряд ли знакомые мне с детства божества имели силу в здешних землях. Да я даже молельного камня ни новом жилище, ни в святилище не видела! Похоже, даркарийцам его заменял огонь, а как обращаться с просьбами к пламени, я не представляла. И захочет ли оно выслушать меня, дочь чужого народа, нанесшую оскорбление его жрице?

    Седрик не сказал ни слова, и его угрюмое молчание тревожило меня. Лодка неспешно летела в темноте, внизу горели яркие разноцветные огни, но мне в тот миг было не любования местными диковинками. Собравшись с духом, я решилась заговорить:

    – Прости меня. Я не хотела.

    – Не хотела чего?

    А по голосу и не скажешь, что он злится. Хотя и веселым не назовешь, скорее уж… усталым? Да, пожалуй, что так. Немного осмелев, я пояснила:

    – Обидеть вашу ведьму. Мне жаль, что так получилось.

    – Нет, – возразил он все тем же тоном, ровным и безразличным. – Ты не нанесла ей обиду нежеланием узнать свою судьбу. Это твое право. Предсказание можно получить лишь дважды: при рождении и при вступлении в брак.

    – И ты получил свое? – живо поинтересовалась я. – Когда родился?

    – Да.

    Распространяться он не стал, а я расспрашивать не осмелилась, понимая, что уже забрела на запретную территорию. Но то, что ни неведомые боги, ни их служительница не держат на меня зла, обрадовало, и когтистая лапа страха разжалась.

***

Замок, как и город внизу, сиял разноцветными огнями. В небе парили пылающие птицы с ярким оперением и длинными хвостами, сотканными из искр. На мгновение я испугалась, что одна из них столкнется с нашей лодкой и подожжет ее, но птицы пролетали мимо, не задевая нас. Во дворе горели костры, звучала музыка, то и дело раздавались выкрики и хохот. Седрик повел меня в замок, ни на миг не останавливаясь и даже не отвечая на приветственные возгласы. А в огромном трапезном зале уже пировали гости. Я узнала Элстана и Эфвира, Элреда и отца его Уорвика. Последний при виде нас встал и поднял кубок.

    – За Седрика! – провозгласил зычно, перекрывая застольный шум. – И за Эрну! За молодую чету!

    И стукнули о стол кубки, и выплеснулось на белые скатерти вино, и повторили гости в один голос:

    – За Седрика и Эрну!

    Меня усадили во главе стола, по левую руку от супруга. Множество блюд, как известных мне, так и незнакомых, источали аппетитнейшие ароматы, но мне не хотелось есть. Обряд закончился, а скоро захмелевшие гости сопроводят меня в супружескую спальню, и мысли о том, что там должно произойти, никак не шли из головы. Я украдкой бросала взгляды на мужа, смеявшегося сейчас над чьей-то остротой, и пыталась свыкнуться с тем, что мне предстоит. Утешала себя, повторяя, что мне еще повезло. Седрик молод и красив, пожалуй, что и красивее Свена, только иной, непривычной жителям долины красотой. Вот только утешиться не получалось. И с