Цветок хранителя Востока. Фьора Туман

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЧАСТЬ 2
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Я мечтала стать хорошей служанкой, чтобы настоятельница и монахини гордились своей выпускницей, но внезапная встреча с Вэйдуном Шианом перевернула мою жизнь вверх дном. Что нужно прославленному генералу, ненавидящему чужестранцев и полукровок, от безродной сироты? Глядя в мои зеленые глаза, Вэйдун утверждает, что я его судьба, которой он не в силах противиться. Вот только я не готова верить словам аристократа, пусть он и спас мою жизнь от нескольких покушений.

ЧАСТЬ 1

Сердце тревожно забилось,

   В саду распустились пионы.

ГЛАВА 1

«Только бы успеть! Великое Небо, пожалуйста, помоги мне прибежать вовремя!» — молилась я, пока мчалась по оживленным улочкам Гондаге.

   А вот и Зеленый холм, откуда уже доносятся звуки барабанов!

   Взлетела, перепрыгивая через ступени. Один раз даже споткнулась и едва не потеряла башмак. Ой, видела бы меня сейчас Матушка, похвалила бы за резвость и отчитала бы за недостойное поведение.

   «Хорошая служанка не бегает по дому и улицам точно курица от кота! — прозвучал в голове строгий хрипловатый голос, ставший моей совестью за восемнадцать лет. — Она всегда знает, что может понадобиться ее благословенному хозяину, а потому готова к внезапностям и заранее находится в местах, где ожидают ее присутствия!»

   И я хотела прийти в монастырь как подобает — к началу состязаний, но у Матушки закончились травы, и она перехватила меня, якобы спешившую в самый дальний павильон храма, наказав сходить в аптеку.

   И я покорно ждала, стараясь ничем не выдать беспокойства, пока Матушка искала старый рецепт. Несколько раз порывалась сказать, что прекрасно помню все ингредиенты, которые покупаю уже лет восемь подряд и раз пять в год, и несколько раз прикусывала язык, так как «терпение и преданность — главные добродетели хорошей служанки». А еще жуть как не хотелось признаваться, что сегодня меня ждут в другом месте.

   Вот и стояла, с улыбкой поглядывая то на небо, то на брусчатку. А время-то шло… Благо храм и монастырь располагались неподалеку друг от друга! Но мне же еще в аптеку надо успеть — и вернуться! Ох Великое Небо! За что же ты меня так «любишь»?!

   Наконец я добралась до больших красных ворот, открытых для мужчин и женщин лишь один день в году. За ними находилась маленькая дубовая роща — символ силы, трудолюбия, смирения и усердия. А за толстыми деревьями вокруг площади уже собрался возбужденный народ. Еще бы! Такая потеха для горожан — испытание старших послушников, претендующих на звание мастера боевых искусств!

   Когда я с трудом протиснулась в первые ряды, поединок был в самом разгаре. С тревогой посмотрела на бившихся мужчин — Минжа среди них не оказалось. Я облегченно выдохнула — ух, кажется, успела! И выбрав место у постамента, на котором громоздился каменный лев, приготовилась ждать.

   Наконец бой закончился. Соперники поклонились друг другу, но не как учитель и ученик, а как равные, и разошлись.

   Настала очередь моего друга. Он неторопливо пошел к центру площади, где был начерчен круг, пределы которого нельзя покидать во время битвы. Легкий ветерок теребил синюю рубаху и штаны свободного кроя, в то время как на лице Минжа не дрогнул ни один мускул.

   Я с гордостью смотрела на парнишку — он был старше меня всего на год, но вот уже участвует в таких боях! Минж замер в боевой позе и приготовился отражать удары опытного монаха.

   — Давай! Давай! — шептала, стараясь не кричать.

   Не дай Небо заметят, расскажут настоятельнице, что я не прямиком к аптекарю пошла, а через монастырь… страшно представить, какое наказание за это последует, ведь «Хорошая служанка всегда слово в слово исполняет приказы и поручения своего господина!», а не занимается своими делами и тем более не глазеет на парней.

   Просто Минжу важно, чтобы я присутствовала, а мне важно его поддержать!

   Мы знали друг друга, кажется, с восьми лет. Я подметала храмовую дорожку у ограды, в резные щели которой увидела мальчика. Он стоял и оглядывался по сторонам, когда заметил меня, а я, почему-то не удержавшись, улыбнулась — совсем не как «хорошая служанка».

   — У меня есть майский жук, показать? — спросил незнакомец.

   Я воровато осмотрелась и подбежала к воротам. Мальчик открыл кулак, демонстрируя живое насекомое.

   — А-а! — не смогла скрыть восторга, глазея на черное блестящее тельце, по преданию приносящее удачу.

   — Дарю! — великодушно сказал незнакомец.

   И в тот миг мое маленькое детское сердечко предательски дрогнуло. А мальчик, гордо вскинув подбородок, продолжал:

   — Меня папа привел в монастырь Шуэнь. Я буду учиться боевым искусствам, а затем прославлюсь как великий воин.

   Минж стал показывать мне приемы через ограду. Вначале я просто хлопала в ладоши, а затем, впечатленная, спрятала в карман жука, отбросила метлу и попыталась повторить за ним. Рука вперед, выпад, потеряла равновесие. Минж рассмеялся.

   — Девчонка! — сказал он. — Тебе не стать такой как я!

   Это было обидно.

   — Когда-нибудь я тебя поколочу! — ответила, показывая язык.

   Мальчик хмыкнул:

   — Я стану величайшим воин…

   Минж так и не договорил, потому как вернулся его отец и, схватив сына за ухо, принялся ругать за то, что тот отстал и потерялся.

   Настала моя очередь смеяться. Правда недолго — уже в следующий миг меня постигла точно такая же участь от разгневанной Матушки, подобного настроения которой, как поговаривали, побаивались даже боги, что уж говорить о восьмилетней девочке?

   — Сюин! — шипела Матушка, точно змея, однажды забравшаяся во двор храма. — Хорошая служанка много работает и не точит лясы!

   Наверное, именно трепка и красные уши сделали из нас с этим мальчишкой друзей. А может, майский жук и лепешки, которые приносили в дар богине Гуинь, оставляли около ее статуи, находившейся за самым дальним павильоном в саду, и за воровством которых я застукала Минжа через месяц после знакомства.

   — Как ты посмел забраться на священную землю!.. — выкрикнула я, чуть не задохнувшись от наглости и возмущения, но воришка даже глазом не моргнул!

   — Тс-с, — невозмутимо перебил меня мальчик, ломая ароматную выпечку, в которую какая-то благородная дама приказала добавить барбарис и мед. — Будешь?

   Я огляделась по сторонам, хотя знала, что в этой части храма в день «смотрин» никого не было, а охранять подношения богини… да кому в голову придет брать еду с алтаря?! Я ведь тоже прежде об этом не думала, но… запах от лепешек шел умопомрачительный, рот уже наполнился слюной и я, не выдержав искушения, кивнула. Тогда, спрятавшись в кустах у ограды, мы впервые попробовали кислые ягоды, которые привозили торговцы из далеких земель за Могулом.

   — Ты не больно-то уважаешь богов, да? — спросила, слизывая с пальцев оставшуюся медовую сладость.

   — Конечно, я их уважаю, — ответил Минж и добавил: — Просто есть хочется. А эти дары никуда не исчезают, только портятся со временем. Я дома проверял.

   — Как ты умудрился сюда забраться? — поинтересовалась, когда от еды не осталось и крошки. — Здесь ведь такой высокий забор!

   — Это? Высокий? — усмехнулся мой знакомый и равнодушно махнул рукой.

   Я недоверчиво скривилась, решив, что мальчик просто хвалится, а затем спохватилась — воришка-то должен сейчас находиться в монастыре! Неужто сбежал? И я, совсем как Матушка, решила попробовать вернуть «нерадивого» на истинный путь, благо, что слышала подобные нравоучения почти каждый день:

   — Послушай, — начала приняв самое серьезное выражение лица. — Воровать плохо…

   — Эй! — попробовал возмутиться Минж, напоминая, что не только он ел дары. Но я шикнула на него и продолжила:

    — И сбегать тоже плохо! Твоя семья надеется, что ты станешь «хорошим монахом»…

   Вопреки моим ожиданиям мой новый знакомый неожиданно расхохотался.

   — Я не сбегал. Меня отправили посыльным к чиновнику, потому что я умный, смышленый и расторопный! И вообще, когда я вырасту, то стану лучшим воином…

   Я не выдержала, закатила глаза, и сама не поняла, как толкнула Минжа, который неожиданно потерял равновесие и упал, заставляя меня рассмеяться.

   А может, нас сблизили персики, которые я временами таскала из запретной части сада, посвященной богине жизни, — несмотря на угрозы Матушки и «старших сестер» поймать вора и высечь «паршивца» всеми розгами, которые только имелись в Гондаге.

   Однако меня не пугали слова настоятельницы, ведь я знала, что в Шуэне строго с едой. Мальчишки постились даже чаще, чем мы — будущие служанки, и пробегавший мимо храма, а иногда перебиравшийся через ограду у дальнего павильона Минж был постоянно голодным. И мне казалось, что богини не станут возражать, если часть их даров и фруктов достанется ребенку.

   Когда мы временами встречались в городе, выполняя поручения настоятелей, или общались, разделенные стеной с узорчатой решеткой, он пытался показывать мне приемы, а я старалась отрабатывать их с метлой или тряпкой, спрятавшись за деревьями и храмовыми статуями. Отчего-то мне хотелось стать воином, не менее великим, чем Минж, но тот как в воду глядел — сколько я ни старалась, все бесполезно. Мои руки явно не были предназначены для нанесения ударов. Да что уж там, они и для защиты-то не очень годились.

   — Это потому что ты девчонка, — сказал однажды Минж, поедая персик. — Твое это вон… метла.

   Он с жадностью набил рот фруктовой мякотью, сладкий сок тек по подбородку, и весь он был такой… самодовольный, что я не выдержала, схватила метлу и шибанула самоуверенного парня!

   — Сюин, ты чего?! — прохрипел чуть не подавившийся Минж обиженным голосом.

   — Сам сказал, что метла — это мое! Ты оказался прав, теперь буду драться только ей!

   Минж усмехнулся, заметив, что мне это не поможет, но больше не дразнил…

   И сегодня был важный день — поединок, после которого Минж может получить звание мастера, а затем принять постриг и либо остаться в городе, вступив в ряды наставников Шуэньского монастыря, либо пополнить ряды боевых монахов при императорской страже в столице!

   Я знала, как для него это важно. Не знаю почему, но у меня была уверенность, что сегодняшний день — особенный. И этот поединок будет решающим не только для Минжа, но и для меня.

   Наконец-то битва закончилась. Минж победил — настоятель надел на него знак мастера и вручил посох. И я была счастлива. Мне очень хотелось кричать и прыгать от восторга, но я молча сжимала кулаки, опасаясь быть замеченной.

   Довольная, пробиралась через толпу на выход, чтобы попасть вовремя в аптеку, когда меня окликнул знакомый голос — Минж стоял, спрятавшись за ствол дуба. И я решила, что если задержусь на пару мгновений — ничего страшного не произойдет, а потому подбежала к нему.

   — Поздравляю! — затараторила по привычке. В храме у девушек было мало времени на разговоры, а потому, когда улучаешь мгновение — надо успеть рассказать обо всем, да еще и выслушать собеседника. — Ты такой молодец! Я постоянно просила Небо, чтобы оно даровало тебе победу, и оно услышало!..

   — Сюин!

   — Это так здорово…

   — Сюин! — парень неожиданно притянул меня к себе и закрыл мне рот ладонью.

   Я растерянно хлопнула глазами, потрясенная этим жестом, впервые осознавая, что Минж вообще-то уже не тот мальчик, стоявший около стены с резной решеткой, а взрослый, выше меня на целую голову, сильный… мужчина.

   Я покраснела, но не успела ничего сказать, потому что парень воровато огляделся, словно собирался украсть лепешку, подаренную богине, и оттащил меня за широкий ствол дерева, на нижних ветвях которого колыхались разноцветные ленты.

   — Я победил и собираюсь стать величайшим воином в истории Хорсы, — сказал Минж, продолжая закрывать мой рот. — Я собираюсь сегодня вечером уйти…

   — Что?! — выдохнула, наконец-то придя в себя и оттолкнув его руку. — Ты с ума сошел? А как же постриг, как же императорс…

   Но друг уже целовал меня, окончательно растерявшуюся и не понимавшую, что происходит. Это правда Минж? Это правда я? И мы…

   — Сюин, ты пойдешь со мной? — прошептал он, отрываясь от моих губ.

   — А-а-а…

   — Я собираюсь отправиться на Север, где есть военные поселения. Ты могла бы жить там, работать, а я буду служить.

   Я нахмурилась, что случалось со мной крайне редко, так как «хорошая служанка обязана иметь милое, добродушное, немного глуповатое выражение лица, чтобы не смущать своих хозяев, которые на ее фоне должны казаться не просто ученым людьми, но даже мудрецами!»

   Голос Матушки все еще звучал в моей голове, когда Минж спросил:

   — Ты будешь моей женой?

   Пожалуй, впервые у меня не было слов. Я не ослышалась? Мой друг, мальчик, который подарил мне жука, предлагает выйти за него замуж?! Никогда не думала, что это случится со мной и с Минжем!

   — Знаешь, меня Матушка ждет… и мне еще в аптеку надо, — пробормотала, делая шаг назад.

   — Я зайду вечером, — сказал Минж, продолжая держать меня за руку и не желая отпускать. — Соглашайся, Сюин! Я стану лучшим воином, клянусь!

   Я же резко дернулась, вырвавшись на свободу, а затем бросила:

   — Много болтаешь! Вначале стань им!

   И не давая парню прийти в себя, развернулась и убежала, услышав вслед:

   — Я зайду вечером!

   Но я уже мчалась в аптеку.

ГЛАВА 2

Улицы Гондаге оживленные. Здесь не протолкнуться. Чтобы быстро выполнить задание, надо знать каждый переулок, щелочку, где можно прошмыгнуть между домами, лавочками. И я всегда идеально справлялась с поручениями настоятельницы! Но сегодня все пошло наперекосяк.

   Я мчалась по улицам, погруженная в собственные мысли, и не смотрела по сторонам. Подумать только! Минж решил отказаться от пострига! Минж собрался уйти на север! Минж поцеловал меня! Минж сделал мне предложение! Минж…

   — Ай, — вскрикнула, неожиданно налетев на кого-то. Удар был ощутимым, а подол платья внезапно стал мокрым.

   — Ах ты… — прошипел незнакомец, ведра которого оказались на мостовой.

   Я застыла, с ужасом понимая, что за разлитую воду мне сейчас прилетит. И действительно водонос уже схватил хворостину, находившуюся в корзине около прилавка с овощами и фруктами, чтобы отпугивать насекомых, птиц и детей.

   Он набросился на меня, но я сумела увернуться, сделать шаг по направлению к палкам и взяла одну из них. Действовала не разумом — инстинктами, а потому уже в следующий миг стояла перед мужчиной, представляя, что у меня в руках метла, и по привычке сделала выпад, чтобы нанести удар обидчику, но споткнулась о подножку, выставленную кем-то из собравшейся толпы.

   Водонос выругался — видимо, я все-таки достала до него, а затем решительно подошел ко мне.

   Я испуганно сглотнула, осознавая, что обиженный незнакомец зол. Оправдываться и просить прощения уже нет смысла. Надо бежать! Я собралась дать дёру, но не успела — мужчина схватил меня за руку. Я попыталась вырваться, как учил Минж, но водонос был сильнее, а потом кто-то из толпы стеганул меня по коленям, отчего ноги подкосились, а в глазах на мгновение потемнело.

   «Кажется, Минж был прав, утверждая, что я не смогу себя защитить, — подумала, опускаясь на дорогу. — Минж… кажется, мы сегодня не встретимся».

   — От Пиэня ещё никто не уходил! — донесся до меня голос, полный ярости.

   — Отпустите! — взмолилась, корчась от боли, с которой жилистые пальцы стиснули мое запястье, однако нашла в себе силы посмотреть мужчине в глаза: — Пожалуйста, простите, это вышло слу…

   — Что? — перебил водонос. — У тебя зелёные глаза?! Да ты лисица! — пробормотал ошарашенный мужчина и закричал, перебивая гомон толпы: — Лисица на улицах Гондаге!

   — Я не лисица! — простонала, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от неприятных ощущений и обиды. — Клянусь! Я могу спокойно зайти в храм! Настоятельница отправила меня в аптеку…

   — Тогда почему твои глаза зелёные? А-а-а… Так ты полукровка! — догадался водонос. — И чье же ты отродье? Эльгардское, форгардское, партолийское? Да хотя какая разница! Всё одно! Надо бить мразей и тех, кто ложится под них, а затем являет миру выродков!

   И он занёс надо мной палку.

   — Пожалуйста, — пискнула, заслоняя лицо рукой. Однако удара так и не почувствовала. Собравшись с духом, я робко открыла глаза.

***

Я не любил городов, предпочитая находиться за их пределами — в горах, а еще лучше на границе, вдали от императора, чиновников, суматохи, резких звуков и запахов. Но мне дали четкий приказ разобраться с треклятым Гондаге, куда привозили озий — дурманящую смолу, превращающую людей в то, что язык не поворачивался назвать даже «животными». Эта гадость расползлась уже по всей стране, и ее поставки надо было срочно пресечь.

   С частью задания я уже справился, найдя наркотик на борту одного из эльгардских клиперов и тем самым получив право выдворить почти всех чужеземцев из порта, обвинив в нарушении закона о запрете торговли озием на территории Хорсы.

   — Генерал, это победа? — спросил капитан, наблюдавший вместе со мной за тем, как последний корабль скрывается за горизонтом.

   — Нет. Это лишь передышка.

   Ни эльгардцы, ни форгардцы не откажутся от денег и возможности эксплуатировать наши земли. Скоро они все вернутся с военной поддержкой. Надеюсь, мы дадим им достойный отпор и заставим признать, что не являемся ничьей колонией, научим считаться с нашими законами.

   И вот я шел по улочкам Гондаге, где практически не осталось иноземцев, сожалея о том, что вместе с их уходом не исчезла гадость, выращенная на могульских плантациях. А ведь надо было еще найти склады, притоны, но самое главное — тех, кто вопреки приказу императора и угрозе смертной казни, сотрудничал с торговцами озия и развозил его из порта по стране.

   Пока я отправлюсь с докладом к императору, этим займутся мои люди, а затем — будем готовиться к битве.

   Встретившись со своим соглядатаем и дав ему поручение следить за некоторыми хорсийскими аристократами, я шел в свою резиденцию в Гондаге. И в который раз подумал о том, что улицы этого города слишком оживленные. Будь я обычным человеком, наверное, увяз бы в толчее, но… я сильно отличался от других, и люди разбегались от меня, на уровне инстинктов чувствуя опасность.

   Я же мимоходом с толикой любопытства наблюдал за спешащими, копошащимися людьми в серых и коричневых одеждах, от которых пахло усталостью, беспокойством, рыбой, жареными кузнечиками и острой капустой.

   Взгляд по привычке старался охватить как можно больше деталей — красно-коричневые навесы лотков, вывески над дверями магазинов, бумажные фонари на веревках, протянутых над головами. Уши улавливали смех разносчиков газеты, ругань между торговцами вареной кукурузы и рисовых булочек, звон колокольчиков — кто-то вышел из лавки… Я не сразу сообразил, почему меня заинтересовала именно эта, а когда понял — невольно усмехнулся.

   Недолго думая, толкнул дверь и вместе с «музыкой ветра», которая неприятно резанула слух, вошел в помещение, наполненное запахами кардамона и сандала.

   — Господин, — поклонился мне старик в коричневой одежде. Он так и замер в согнутом положении.

   Я позволил ему выпрямиться, проявив уважение к его возрасту.

   Продавец оказался умным — не стал лезть с предложениями помочь. Молча отошел в сторону, позволив мне самому все посмотреть и выбрать.

   В лавке продавали ножи, топоры, стилеты, не только хорсийские, но и эльгардские, и даже партолийские, вызывающие у меня презрение. А вот нитторийский нож заинтересовал — небольшой, такой легко спрятать в складках платья, тонкий, точно девичья фигура, с костяной рукоятью, украшенной вырезанными цветами, сразу и не поймешь какими. Возможно, хризантемы. Островитяне помешаны на них.

   Глядя на маленькое оружие, я не сдержался и улыбнулся. Диковинный подарок для девушки, которая в скором времени станет моей невестой, но Роу была необыкновенной. Единственное, что могло ее заставить оценить вышивку жемчугом или нефритом, это нахождение оной на колчане или ножнах.

   Без каких-либо торгов я заплатил старику, спрятал нож и покинул лавку, чтобы продолжить путь в сторону временного дома.

   Я уже был неподалеку от площади, за которой возвышалось здание городской администрации, когда услышал странное гудение толпы. Люди окружили мужчину в серых одеждах и в соломенной остроконечной шляпе, съехавшей на спину, и бурно обсуждали происшествие — кажется, кто-то кого-то то ли толкнул, то ли обокрал, то ли избил, то ли все и сразу, и теперь пострадавший собирался наказать обидчика.

   Хоть я и с любопытством наблюдал за жизнью обычных горожан, но никогда не вмешивался в их дела, только если они не касались озия. Я собирался пройти мимо, когда носа коснулся удивительный волнующий аромат, уловив который мне показалось, будто все вокруг перевернулось с ног на голову, а краски мира стали ярче.

   Я с недоумением огляделся по сторонам. Ошибки быть не могло — аромат тянулся из толпы. Позабыв обо всем, как заколдованный я дошел до людей и увидел, что в центре круга сидит девчонка.

   — Пожалуйста… — пискнула незнакомка, заслоняя лицо рукой.

   В происходящем было нечто непонятное — то, с чем я столкнулся впервые. Как ни пытался, я не мог оторвать взгляда от лежавшей на земле фигурки в темно-синем платье, окруженной чуть розоватым свечением.

   Аромат пиона тут же напомнил о себе и опьянил меня настолько, что я опомнился, только когда увидел занесенную над девушкой палку. Потребовалось мгновение, чтобы я одним рывком пересек разделявшее нас расстояние и перехватил руку мужчины в шляпе так, что кость обидчика едва не хрустнула.

   Побледневший хорсиец стоял, трясясь от страха и боли. Толпа же рассосалась, будто никого и не было.

   — Что ты удумал? — прошипел, вглядываясь в прежде желтоватое, а сейчас похожее на восковую маску лицо.

   — Простите, господин! Умоляю! — пробормотал мужчина, бухаясь на колени. — Она полукровка! Толкнула меня, разлила воду, которую я нес из колодца в квартале Чайки. Столько сил потрачено напрасно! А затем еще и ударила!

   Краем глаза я посмотрел на незнакомку — хорсийка как хорсийка, разве что глаза необыкновенно большие и… зеленые? Девушка тем временем опомнилась, боязливо осмотрелась по сторонам и осторожно поползла к углу здания. Я не стал ее останавливать, дав ей возможность спрятаться и встать на ноги.

   Некоторое время я прислушивался к быстрым удаляющимся шагам, отчего-то радуясь, что она не оказалась воровкой.

***

Не помня себя от страха, я вскочила на ноги, стараясь не думать о боли, и помчалась. Хотелось как можно быстрее вернуться в храм и спрятаться за его высокими стенами. Даже не знаю, кто меня напугал сильнее — водонос с палкой или вмешавшийся аристократ.

   А в том, что незнакомец был кем-то из высокопоставленных, я не сомневалась. Его выдавала и черная одежда с серебристым узором на правом рукаве, и осанка, и взгляд, и длинные черные волосы, скрученные на макушке и обвязанные черной лентой. Будто и не человек, а демон… Одним словом — ужас!

   С колотящимся, точно набат, сердцем, я вбежала в аптеку, не удержав дверь, из-за чего та громко хлопнула, заставив вздрогнуть посетителя, который внимательно рассматривал содержимое мешка, наполненного сушеными бутонами жасмина.

   — Сюин? — спросила хозяйка, выходя из-за прилавка. — У Матушки опять разболелось сердце?

   Я кивнула, нервно сглатывая и пытаясь найти рецепт.

   — Не надо, — остановила меня девушка. — Я хорошо помню нужные ингредиенты. Лучше расскажи, что стряслось. Ты выглядишь так, будто бежала от тигра.

   Я улыбнулась и махнула рукой, мол, скажете, тигра. Так, просто от водоноса и какого-то аристократа. Небо, лишь бы он не оказался одним из предводителей новых стражников, присланных из столицы следить за порядком в городе! Ведь тогда он может меня найти и… Что будет дальше — страшно представить. И я терялась в догадках, чье наказание окажется суровее — Матушки или властей? Кажется, судьба мне уйти сегодня вечером с Минжем.

   Минж… Небо! Да что сегодня за день такой?! Как только вернусь в храм, спрячусь в самом дальнем павильоне, чтобы больше никому на глаза не попадаться!

   Бок и ноги предательски болели, но я вела себя тише воды, старалась не привлекать внимания к своей персоне — присела на маленький стульчик, находившийся в углу неподалеку от прилавка, пока в кульки сыпались целебные травы, ягоды и порошки из костей и насекомых.

   Когда все было готово и настало время уходить, я робко приоткрыла дверь и боязливо высунула голову на улицу, чтобы осмотреться. Не обнаружив ни водоноса, ни аристократа, а тем более водоноса вместе с аристократом, я осторожно, точно мышка, побрела в сторону храма, не забывая оглядываться по сторонам.

   Но вот и храм! Хвала Небу!

   Я умыла лицо в чаше, которая находилась около открытых днем ворот — так надо было делать каждый раз, когда заходишь на святую землю, а затем покрутила в барабаны и три раза хлопнула в ладоши.

   — Небо, синейшее и прекраснейшее, будь всегда рядом и безмятежным над головой. Спасибо, что сегодня защитило меня!..

   — Сюин!

   Я вздрогнула и поспешила повернуться в сторону источника голоса.

   — Да, Матушка!

   — Где тебя демоны носили? Почему ты до сих пор не заменила палочки рядом со статуей сына Неба и не протерла лапы стражей?

   О-о-о!

   — Простите! — поспешила оправдаться я. — Но я ходила в аптеку по вашему указанию.

   И склонившись почти до земли, я протянула травы.

   Матушка, шумно сопя, забрала кульки.

   — Так долго? — услышала я строгий голос настоятельницы, которая так и не позволила мне выпрямиться.

   Но это не страшно! Я привычная! Ведь «хорошая служанка может поклониться сто раз и не почувствует боли в спине».

   — Я что тебе сказала — туда и обратно! А затем выполнить поручение с палочками! День поста!

   — Да, Матушка! — я даже не стала спорить, ведь «любое наказание от господина — это урок, призванный сделать служанку лучше».

   — Марш в храм, выполнять, что тебе велено!

   Я кивнула, совсем не испугавшись наказания. Это она только кажется строгой. Другим Матушка могла и неделю поста назначить, и на горохе заставила бы стоять. Так что я все-таки счастливая!

   Вновь поблагодарив Небо, я побежала к статуе его сына исполнять поручение.

   Оказавшись рядом с каменной фигурой, раскрашенной яркими цветами, обмотанной отрезами шелка и увешанной бирюзовыми бусами, я поспешила смахнуть золу, прихваченным по дороге веником, а затем убрала уже прогоревшие палочки. Осторожно сев на колени и поклонившись семь раз, а затем семь раз ударив над головой в ладоши, я достала огниво и высекла искру, чтобы зажечь новые благовония.

   Наблюдая за разгорающимся огоньком и струйкой дыма, я успокоилась, осознав, что нахожусь дома и все опасности позади.

   — Сюин? — неожиданно раздался за моей спиной голос Старшей сестры — помощницы Матушки. — Где ты пропадала полдня?

   — Ходила в аптеку, нэя, по поручению настоятельницы, — ответила, продолжая сидеть на коленях, склонившись.

   Невысокая лысая женщина, облаченная в коричневую кэсу, покачала головой.

   — Пойдём! — сердито приказала она.

   — Куда? — спросила, не скрывая удивления, ведь в основном все задания и поручения получала от Матушки. Нэя же крайне редко обращала на меня внимание, занимаясь другими ученицами.

   — Сюин, как ты могла забыть? — возмутилась Старшая сестра. — Сегодня День милости — и мы открыты для «смотрин». Возможно, кто-нибудь заберёт тебя на работу и ты наконец-то вернешь долг храму!

   Сидя рядом со статуей сына Неба, я растерянно хлопала глазами. И правда, как я могла забыть? Хотя нет, понятно: вначале Минж, затем события в городе, но нэе лучше не знать о моих «маленьких» приключениях.

   — И чего не шевелишься? — начала терять терпение женщина. — Матушка слишком опекает тебя!

   Как бы резко ни прозвучали эти слова, как бы ни кольнуло сердце — я не обиделась. Старшая сестра была права, а «правду надо принимать покорно и с благодарностью».

   Осторожно поднявшись на ноги, я поспешила в здание, где жила вместе с еще двадцатью девушками, младше меня на год. Всех их приняли в школу при храме в возрасте семи лет. Все они родились в обедневших, разорившихся или слишком больших городских и деревенских семьях, которые стремились облегчить свое существование, пристроив одну из дочерей на обучение в священные места.

   Ежегодно в храм приводили около сотни девочек, из которых выбирали самых смиренных, послушных, трудолюбивых и, самое главное, понимающих, что это их единственная надежда в будущем не работать в полях, а стать служанкой в богатом доме и тем самым помочь родным и близким. Всех же перечивших и нерадивых немедленно отправляли восвояси без права вернуться обратно.

   Я же по всем пунктам была исключением.

   Меня не привели мама, папа, тетя или дядя, а просто подбросили в храм еще грудным младенцем. И никто не знал, кто я и откуда. Настоятельница и нэи сами воспитывали подкидыша.

   В прошлом году Матушка не разрешила мне участвовать в «смотринах», заявив, что я слишком рассеяна, чтобы начинать самостоятельную жизнь. Но в этом она ничего не говорила. Может, забыла, как и я?

   Очень хотелось спросить у нее совета, но настоятельница как сквозь землю провалилась, а потому мне пришлось выполнять поручение Старшей сестры.

   Я не знала точно — хотела бы покинуть храм или нет. С одной стороны, здесь всё было просто и понятно. С другой — не могу же я оставаться вечной ученицей? Мне уже восемнадцать. Рано или поздно мне придется выйти за ворота и начать самостоятельную жизнь, посвященную труду!

   В одном я была уверена — как бы ни сложилась моя судьба, куда бы меня не занесло, я буду лучшей служанкой! Матушке за меня не будет стыдно!

   Поборов волнение, связанное с тем, что я сегодня обрету работу и господина, я быстро умылась, переоделась и причесалась, попутно пытаясь представить, как все пройдет. Интересно, кем будет мой хозяин? Куда он меня определит? Только бы не к уборке купальни!

   «А как же Минж?» — пронеслась в голове мысль, заставив меня отвлечься от сборов.

   Я поймала себя на том, что разнервничалась, из-за чего никак не получалось управиться с волосами.

   «Как быть?» — задавалась вопросом, теребя непослушные длинные пряди. А ведь я до сих пор не подумала над предложением друга. Мог ли он быть серьезен? Хочу ли я уйти вместе с ним? Но если да, то прямо сейчас мне надо бежать из храма обратно в город…

   — Сюин, ты чего копаешься?! — прошипела нэя, входя в помещение. — Все уже собрались! Ох, права была Матушка, не позволяя тебе участвовать в прошлом году в «смотринах»! Дай помогу!

   И она скрутила часть моих волос и воткнула в них костяной гребень, который достала из сумки на поясе. Я хотела спросить, зачем мне это украшение, но женщина скривилась:

   — После отдашь.

   А потом меня вытолкали на улицу и потащили во двор за храмовой оградой — место, где вовсю цвели пионы и куда сегодня могли прийти все желающие, чтобы найти лучших служанок в Хорсе.

   Девушки уже выстроились в ряд, ожидая появления посетителей. Я встала в самом конце, стараясь ничем не выдать волнения.

ГЛАВА 3

Как только перепуганная незнакомка отошла на достаточное расстояние, я отпустил водоноса и направился за ней, ориентируясь по дурманящему цветочному запаху.

   Аромат пиона привел в аптеку. Я не стал заходить внутрь, а притаился за углом, ожидая. Некоторое время девушка находилась в лекарственной лавке, а затем боязливо выглянула, осмотрелась и юркнула в толпу. Я чуть не зарычал, опасаясь, что потеряю ее на улицах среди чуждых мне людей и раздражающих посторонних запахов.

   Но все-таки у меня получилось снова отыскать незнакомку. Волнующий след довел до храма и продолжал тянуться дурманящим шлейфом, но уже за ворота громоздкой святыни, куда путь для меня был закрыт.

   Я тихо зашипел от досады и проклял всех демонов, вставших у меня на пути. Однако почти в тот же миг заметил, что соседний двор, где проживали служащие храма, открыт и там собирается толпа богатеев и их управляющих.

   — Что происходит? — спросил у проходившего мимо слуги.

   — Господин, — поклонился тот. — Сегодня «смотрины».

   «Смотрины?» — удивился, но потом вспомнил, что имелось в виду.

   В Гондаге этим странным словом называли выпуск девушек, воспитанных при храме, во взрослую жизнь. Сироты и дети бедняков, они учились на протяжении долгих лет, чтобы получить возможность найти хозяина и служить ему верой и правдой — если повезет, то всю жизнь. Нет — на ближайшие пять лет, пока не отработают сумму, затраченную монахинями на обучение. Особенно ценились те ученицы, кого рекомендовала сама Матушка.

   Двор располагался за пределами храма, и я спокойно вошел внутрь. Здесь уже выстроились девушки в дешевых, но опрятных зеленых платьях, а между ними ходили управляющие, присланные чиновниками и богатыми купцами.

   Со всех сторон слышалось: «Джи очень выносливая, с крепким здоровьем, ей удается вышивка гладью. Ли сообразительная девушка, умеет хранить секреты, прекрасно готовит, особенно хорошо у нее выходят блюда из мяса. Жу показала себя замечательной ученицей травника, помимо того, что у нее нет реакции на пыль, пыльцу и пух, так она еще и составляет чаи, умеет варить мыло».

   И среди «выпускниц» я увидел ее…

   Девушка ничем не выделялась среди других, если не считать аромата и слабого розоватого свечения, по-прежнему окутывавшего тонкую фигуру. Она уже сменила синее платье на светло-зеленое, с длинными широкими рукавами и белым поясом. Незнакомка волновалась, но улыбалась и отчаянно старалась скрыть тревогу.

   Я собирался подойти к ней, когда толпа зашевелилась, расступаясь, так как на «смотрины» явился высокопоставленный чиновник собственной персоной. Завернутый в коричневый шелковый халат, украшенный вышитыми зелеными листьями, он напоминал фазана среди куриц. Я сразу узнал его. Ливей был одним из помощников наместника Гондаге.

   — Господин, — вышла к нему и поклонилась маленькая худенькая старушка с гладко выбритой головой, завернутая в оранжевое полотно. Завидев ее, я и моей зверь неприязненно поморщились. — Могу я вам помочь?

   — Доброго дня, Матушка, — поприветствовал ее мужчина, раскрывая веер и лениво обмахиваясь. — Я ищу служанку для своей племянницы. Быструю, проворную, сообразительную.

   И Матушка поспешила назвать имена, указывая на воспитанниц, которые, по ее мнению, лучше всего подходили под описание. Выпускницы вежливо кланялись. Однако чиновник прошел вдоль ряда до конца, остановившись около моей «добычи».

   Незнакомка поспешила вежливо улыбнуться и поклонилась, как и остальные девушки до нее.

   Я невольно усмехнулся, когда костяной гребень выскочил из черных блестящих волос и упал на землю. Зверь внутри сжался, готовясь к прыжку, чтобы схватить вещицу, и я еле удержал его от опрометчивого поступка — хорсийцы чтят байху на словах да на свитках, но не на улицах города. Еще и храм рядом! Впрочем, было бы забавно посмотреть на реакцию толпы при виде прогуливающегося между торговыми рядами тигра, но сегодня явно не подходящий день для проверки моих фантазий.

   Чиновник же не отправился обратно, а остановился и, вопреки всем правилам приличия, приказал слуге поднять вещицу и передать ему. Ливей взял украшение и некоторое время внимательно рассматривал его, а затем протянул девушке.

   Незнакомка виновато улыбнулась, принимая гребень, и отчеканила без запинки:

   — Прошу прощения за свою неловкость и благодарю за ваше великодушие, господин. Для меня ваша помощь — большая честь. Спасибо, что наградили меня своим вниманием!

   И девушка вновь поклонилась.

   Зверь внутри глухо зарычал, желая вырваться и наконец-то забрать то, что принадлежало ему по праву, когда чиновник неожиданно увидел меня.

   — Господин Шиан, рад встрече с вами! — вежливо склонил он голову.

   Я не сразу пришел в себя и понял, что обращаются ко мне. А когда понял — поклонился в ответ и вытащил из-за полы халата спрятанный до этого мига знак — печать императора. Краем глаза заметил, что девушка узнала меня. Взгляд незнакомки скользнул по моему лицу, медальону… и она побледнела, но ни один мускул не дрогнул на милом лице.

   — Господин Ливей, — кивнул, подходя к чиновнику.

   — Как неожиданно видеть вас здесь! — заметил мужчина. — Вы решили обосноваться в Гондаге, раз подыскиваете слуг?

   — Храм славится хорошей подготовкой, — ответил уклончиво, поспешно придумывая достойное оправдание своему посещению «смотрин». — Только Матушка воспитывает по-настоящему честных и трудолюбивых работников.

   Настоятельница зарделась от моих слов. Не удивительно — все, кто добился высокого положения в обществе не только благодаря происхождению, но и таланту, падки на признание их достижений и заслуг. Я знаю это наверняка, так как сам не являюсь исключением.

   — Благодаря помощи Неба, а также строгости, постам и работе из них действительно получаются одни из лучших служанок в стране, — поспешила согласиться Матушка, низко кланяясь.

   — Вот я и решил, — продолжил, обводя взглядом собравшихся девушек, лишь казавшихся равнодушными, потому как от меня не скрыть волнения, — раз я здесь, почему бы не присмотреть прислугу для своего нового дома в Хайбине.

   — Ах да… император подарил вам его за заслуги, — протянул чиновник, раскрывая веер и обмахиваясь им. — Примите мои поздравления.

   Я улыбнулся.

   — Прошу меня извинить, — сказал, как можно любезнее, — но я ограничен во времени, и, кажется, уже сделал свой выбор.

   — Дела-дела, — протянул Ливей, — как я вас понимаю! Вы правы, незачем задерживаться, когда можно посвятить свое время служению императору. К тому же я тоже сделал свой выбор.

   — Матушка, — одновременно обратились мы к настоятельнице.

   Возникло замешательство. Я не сразу понял, что и я, и Ливей указываем на одну и ту же девушку. Матушка, находившаяся рядом с нами и бывшая до этого румяной, побледнела.

   — Нет-нет, — сказала она, собравшись с мыслями и духом и решительно выступая вперед. — Только не Сюин! Примите мои извинения, господа, но она не та, кто вам нужен.

   «Сюин», — повторил про себя.

   Имя, означавшее «Красивый цветок», очень подходило девушке. Не привыкший к отказу и неповиновению зверь внутри недовольно оскалился и зашипел, готовый выпустить когти.

   — Позвольте поинтересоваться — почему? — спросил Ливей, стараясь скрыть замешательство и недоумение.

   — Она постоянно попадает в какие-нибудь неприятности! — поспешила оправдаться Матушка.

   Услышав характеристику девушки, я тихо усмехнулся, а Сюин покраснела, внимательно рассматривая носки своих коричневых туфель.

   — Я думаю, что зря позволила участвовать ей в «смотринах», — продолжила Матушка.

   А я был готов поспорить на свой новый дом — она не позволяла. Сюин оказалась здесь случайно. Неужели старуха решила оставить ее и со временем превратить в нэю, чтобы поставить на свое место?

   Будто подслушав мои мысли, настоятельница сказала:

   — Пожалуй, оставлю ее при храме. Так будет лучше. Для всех.

   И монахиня уже собиралась отослать Сюин в храм, когда чиновник сказал:

   — Пятьсот юней.

   — Семьсот, — следом за ним не задумываясь назвал сумму я.

   Матушка растерянно моргнула, а торги продолжались без ее позволения.

   — Тысяча.

   — Две…

   — Господа! — попыталась вмешаться Матушка.

   — Десять тысяч и пожертвования на статую, — не сдавался Ливей.

   Я нахмурился.

   — Пятьдесят тысяч, — сказал уже без тени даже вежливой улыбки.

   — Она остается при храме! — неожиданно рявкнула Матушка, и голос ее прозвучал как гром посреди ясного неба. Маленькая и худенькая, она, кажется, умела докричаться до богов.— Сюин, немедленно иди в храм! Чтоб к моему приходу полы и статуи там сверкали. Прошу извинить меня, господа, но я вынуждена оставить вас, чтобы засвидетельствовать свое почтение другим посетителям, — и она поспешила оставить нас.

   Храм! Слово полоснуло, точно лезвие. Зверь внутри выгнулся. Если девушка останется в священном доме, я не доберусь до нее так просто! Я не знал, почему для меня это так важно, понимал лишь то, что без нее отсюда не уйду.

   Ливей же вежливо поклонился и, выбрав другую девушку, покинул «смотрины». А я решил попробовать поговорить с настоятельницей.

   — Матушка, — обратился к ней, когда чиновник ушел.

   Старушка вежливо поклонилась, а затем, без тени страха глядя мне в глаза, сказала:

   — Уходите, генерал! Я знаю, что у вас огромные полномочия, но… за пределами этой земли! Только император лично может приказать мне отдать кого-либо с территории святилища. Пока у меня нет приказа правителя — вам здесь не место.

   Лицо исказилось от злости.

   «Будет тебе и приказ, и все остальное! — подумал, покидая двор и обходя вокруг храма. — А если она сбежит и спрячется?!»

   Зверю это не нравилось, как и то, что его Цветок находился за высокой стеной, на которую я смотрел с нескрываемой ненавистью, жалея, что не могу забраться на нее, а еще лучше — разнести.

ГЛАВА 4

Я покидала площадь, стараясь сохранить достоинство, хотя мне хотелось сорваться с места и побежать, но «хорошая служанка никогда не показывает то, что у нее на душе. И если хочется плакать и кричать от боли, она ничем не выдаст своих истинных чувств».

   Надеюсь, у меня получилось.

   Я даже нашла в себе силы улыбнуться и поклонилась паломникам, заглянувшим к нам передохнуть на пути в монастырь Осенней луны Киую, который находился высоко в горах, неподалеку от Гондаге.

   Едва площадь осталась позади, а я вступила на территорию храма, то остановилась и, прислонившись к статуе, позволила себе прикрыть глаза и перевести дыхание. Небо! Как страшно-то! Я потерла неожиданно заледеневшие ладони, разгоняя кровь и возвращая душевное равновесие.

   Сердце колотилось, готовое разорваться от ужаса, и я поспешила положить руки на грудь, чтобы успокоить его.

   «Все хорошо! Все хорошо! — шептала про себя. — Кажется, теперь мы в безопасности».

   Однако вместе со спокойствием пробудились обида и разочарование. Что это было? Почему мои первые «смотрины» так позорно провалились?

   Как только удалось совладать с эмоциями, я вспомнила про Минжа, ведь солнце потихоньку клонилось к закату — скоро он должен был прийти в самый дальний павильон, а мне предстоит сделать выбор. Учитывая последние события, я не знала, что лучше — уйти или остаться?

   С одной стороны, сбежать — означало бросить и подвести Матушку. С другой — я должна была покинуть ее год назад. Сколько еще она собирается меня кормить? Ведь долг храму с каждым годом растет, а я отбираю то, что могла бы получить новенькая ученица.

   — Сюин! — послышался знакомый, почти родной голос — Матушка искала меня.

   Я вышла из-за статуи и поклонилась.

   — Кто позволил тебе явиться на «смотрины»? — прорычала старушка.

   Я же невольно поежилась, ведь прежде не слышала подобных интонаций в ее голосе и никогда не видела такого лица, перекошенного от злости.

   Я растерянно моргнула.

   — Но, Матушка, разве я не должна…

   — Дрянная девчонка! — вспылила настоятельница. — Как ты смеешь не отвечать на мой вопрос?! Кто позволил тебе выйти?! Я не разрешала! Сама ты не могла нарушить мой приказ! Мне казалось, я привила тебе послушание…

   Это было как пощечина. Все произошедшее за день резко навалилось, и мои губы предательски задрожали. Я не смогла удержать одинокую слезу — от больших слез я уже давно отвыкла, ведь «хорошая служанка не рыдает и не хохочет, как лошадь. Она спокойна и хладнокровна, будто воды в священном озере».

   Матушка заметила скользящую по щеке соленую каплю. Она быстро подошла ко мне и неожиданно обняла. Голос ее смягчился.

   — Кто это сделал, Сюин? Кто надоумил тебя выйти на «смотрины», еще и надеть этот гребень? Признайся, пожалуйста!

   — Нэя Шан, — ответила я, сумев совладать с голосом.

   Настоятельница закусила губу и на несколько мгновений повернула голову в сторону.

   — Пойдем! — сказала старушка и, схватив меня за руку, потащила в сторону павильона богини воды Ю. — Спрячься за статую и не выходи до моего возвращения!

   — Матушка, что все это значит?

   Но она не ответила. Я же — потрясенная — ничего не могла понять и задавалась лишь одним вопросом: что происходит?

   Вскоре настоятельница вернулась, держа в руках плащ паломника. Она набросила его на меня, натянула капюшон и только после этого позволила выйти из укрытия.

   Я все еще надеялась на объяснения, но, к сожалению, это не входило в Матушкины планы.

   — Прямо сейчас ты отправишься вместе со странствующими монахами в монастырь осенней луны Киую, что расположен в горах, — говорила маленькая худенькая старушка, сопровождая меня в сторону внутреннего двора, где собирались в путь мужчины и женщины в таких же плащах, как у меня. — И будешь там, пока я сама за тобой не прибуду, — уточнила она, вручая мне сумку и заметив, что там немного еды и денег — на всякий случай, а еще письмо для настоятеля, чтобы тот принял меня.

    А затем Матушка резко развернулась и ушла в сторону площади, где проходили «смотрины». Я же проводила ее растерянным взглядом, но нарушить приказ не решилась, а потому устроилась на повозке, которая должна была довезти меня до подножия гор вместе с другими паломниками.

   Вот только спокойно мне не сиделось, ведь я была взволнована еще одной проблемой. Минж! Как мне предупредить его?

   Я растерянно озиралась по сторонам, стараясь хоть что-то придумать. А может, стоит сбежать прямо сейчас? Нет, пожалуй, безопаснее выйти вместе с паломниками из города, а затем найду способ, как передать другу весточку. Но тут я заметила девочку, которая шла из павильона, где нас обучали грамоте.

   — Мэймей, — позвала я ее.

   Ученица остановилась. Я жестом попросила малышку подойти ко мне.

   — Мэймей, пожалуйста, мне нужна твоя помощь. Сегодня вечером к дальнему павильону придет один человек.

   И сообщив ей, что передать Минжу, я открыла сумку, где среди свертка с едой и множества бумаг обнаружился мешочек с деньгами. Я вручила девочке монетку. Семилетняя Мэймей счастливо улыбнулась и кивнула.

   Когда повозка тронулась в путь, на порыжевшее солнце набежало облако, погружая двор на несколько мгновений в тень, будто уже ночь наступила. Я с тревогой посмотрела на небо, стараясь разглядеть первую звезду, которая, как и ее утренняя сестра, считалась символом удачи для путешественников. Но, к сожалению, небесного огонька там не было.

***

Ворота отворились, выпуская в мир повозку, расписанную иероглифами «Осень» и «Луна», где сидели паломники в серых плащах, давшие обед молчания на последний отрезок пути.

   До монастыря оставалось преодолеть совсем небольшое расстояние. И мужчины, и женщины решили отправиться на закате, чтобы некоторое время идти по залитой блеклым светом дороге, тем самым отдавая дань уважения своей небесной покровительнице, а на следующий день к ночи достигнуть цели. Лица у всех путешественников были задумчивыми, кажется, они уже начали читать про себя молитвы — хорсийцы со всех уголков страны шли в Киую просить богиню о выздоровлении.

   И среди этих людей пряталась Сюин.

   — Небо, защити ее, как ты это сделало восемнадцать лет назад, — прошептала женщина, стараясь ничем не выдать волнения.

   В груди неожиданно сдавило. Не дойдя до площади, где уже заканчивались «смотрины», Матушка остановилась у куста пионов, источавшего сладкий, пьянящий аромат, чтобы перевести дыхание, однако стало только хуже. Дурное предчувствие раздирало ее изнутри, из-за чего сердце скакало, будто залетевшая в дом птица — ей не хотелось отпускать Сюин.

   Видят боги, она собиралась сделать все, чтобы девушка оставалась рядом с ней как можно дольше, желая оградить малышку от бед. Да, спустя столько лет Сюин по-прежнему была для Матушки той самой малышкой, завернутой в красное одеяльце, от которого пахло дымом.

   Она хорошо помнила прохладный вечер в начале лета, когда по городу разносился, казалось, забытый звон колокола.

   — Что случилось? — спрашивали обеспокоенные нэи.

   — В порту что-то загорелось, — долетел ответ из-за ограды.

   А чуть позднее одна из младших учениц прибежала к настоятельнице в храм и передала записку. В ней было всего одно слово — «Джен».

   — Где человек, который тебе это дал? — спросила Матушка предательски дрогнувшим голосом.

   — Он у госпожи Ю, — ответила девочка.

   Женщина поспешила к единственной статуе, стоявшей под открытым небом, так как богиня воды не боялась дождя. По пути настоятельница старалась справиться с охватившими ее волнением, страхом и радостью. Она думала, что больше никогда не увидит его, а он пришел… неужели, чтобы попрощаться?

   И Джен на несколько мгновений почувствовала себя совсем глупой девушкой, готовой расплакаться от обиды. В этот миг Матушка искренне жалела, что ее юность прошла без знакомых многим терзаний и волнений.

   Когда до статуи оставалось всего несколько шагов, настоятельница спряталась за ствол вишни и приняла самый невозмутимый вид, на который только была способна женщина, посвятившая свою жизнь служению богам. Вот только щеки предательски горели, и что с этим делать — Джен не знала.

   Однако стоило ей подойти к скульптуре, как краска схлыну с лица — рядом с Ю ее ждал незнакомец. Хорсиец же, завидев Матушку, поклонился и протянул ей кулек.

   — Что это? — изумилась женщина.

   Незнакомец помялся и посмотрел куда-то в сторону, а затем громко сказал:

   — Вот. Нашел. В канаве валялось. — И шепотом добавил: — От господина Оливера.

   И вручив Матушке сверток, хорсиец поспешил скрыться в сгущавшейся между деревьев тьме.

   «Оливер», — повторила про себя Матушка. И женщина, совсем как незнакомец, тревожно осмотрелась. К счастью, неподалеку была только пара учениц, торопившихся к себе после занятий.

   В этот момент кулек пошевелился.

   Настоятельница убрала в сторону уголок одеяла и увидела крохотное личико, которое поморщилось от прикосновения к нежной коже прохладного вечернего ветра.

   Женщина сглотнула. От волнения ей показалось, что у нее прямо здесь отнимутся руки или подогнутся ноги, а потому она поспешила уйти в свои комнаты, где положила малышку на кровать.

   Некоторое время Матушка просто сидела и смотрела на нежданный «подарок», отказываясь верить, что ребенок реален, что он здесь — лежит рядом с ней, и что это дитя Тинг и Оливера.

   И вновь в душе заметались обида, ревность и ужас. Почему младенец здесь? Что случилось с его родителями?

   А девочка тем временем открыла глаза, и Матушка охнула, увидев, что они необычного для хорсийцев зеленого цвета. На долю мгновения Джен испугалась.

   «Могли ли ребенка подменить?» — подумала женщина, рассматривая нахмурившееся личико. Вдруг это лисица, которая при первой удобной возможности начнет творить бесчинства. Подобное не так давно приключилось в деревне к западу от Гондаге, где оборотень приняла облик сына старосты. Спохватились, когда кицунэ вырезала всех собак в округе. Настоящего же мальчика искали долго. Нашли спустя несколько дней. В канаве. Мертвым.

   Девочка истошно заплакала. Джен вздрогнула, приходя в себя и вспоминая, что они на святой храмовой земле, куда не может ступить ни один оборотень.

   «Значит, зеленые глаза — наследство отца», — заключила настоятельница.

   Однако на всякий случай Джен поднесла ребенка к чаше с водой и, увидев там отражение малышки, а не лисьей морды, окончательно расслабилась. Матушка решила распеленать девочку. Когда убирала в сторону красное одеяльце, на кровать вывалился костяной гребень, до этого прятавшийся под шелковой тканью. Женщина подняла знакомое украшение, доставшееся ей от матери, а затем подаренное младшей сестре, когда Джен решила посвятить свою жизнь молитве и сбрила волосы.

   — Джен? — спросила вошедшая к Матушке, пожалуй, единственная подруга в храме. Пораженная нэя замерла на пороге. — Что это? — выдохнула она. — Ребенок? Откуда?

   И Джен, подозревая, что весь тот спектакль у статуи был не просто так, второй раз в жизни соврала:

   — Крестьянин мимо проходил. Сказал, что нашел в канаве, а куда девать не знает. Своих семеро. Вот и принес.

   Нэя подозрительно нахмурилась.

   — А гребень?

   — Гребень мой, Шан. Мама сегодня приснилась, вот я и достала, да забыла убрать в шкатулку.

   Шан, кажется, поверила. Женщина подошла к кровати и склонилась над орущим младенцем, рассматривая его и отложенное в сторону красное одеяльце.

   — Неужто шелк? — протянула нэя. — Гм. Дорогая вещица. Послушай, может девочку потеряли и надо сообщить страже?

   «Стража», — повторила про себя Матушка. Да, так было бы правильно с точки зрения закона и логики, но отчего-то Джен казалось, что ребенка не вернут домой, а девочка на самом деле окажется в какой-нибудь яме. Вот только уже мертвой.

   — Шан, детей в канаве не теряют, — протянула настоятельница. — У нее зеленые глаза.

   — Понятно, — усмехнулась нэя. — Внеочередная нагулялась, а когда поняла, что позор не спрятать — решила избавиться. Чтоб их демоны прибрали — и паршивок, не умеющих себя держать в руках, и чужеземцев!

   Джен молча сидела, стараясь ни жестом, ни мимикой не выдать, что слова задели ее.

   — Надо отнести ребенка в приют, — заключила Шан, теряя интерес к подкидышу. — Ей у нас нечего делать.

   Но Матушка не согласилась.

   — Пусть остается, — возразила она, беря девочку на руки и замечая, что от нее по-прежнему пахнет дымом.

   — Она будет объедать наших учениц, — продолжала настаивать нэя.

   — Я сама буду кормить ее до восьми лет, — поспешила успокоить подругу Джен. — А потом она сама станет одной из учениц.

   — Но если она не будет смиренной и послушной?

   — О! — протянула настоятельница, невольно усмехаясь. — Поверь, я сделаю все, чтобы вбить в нее послушание и покорность!

   «Я не допущу с ней такую же ошибку, как с Тинг!» — пообещала себе женщина, укачивая девочку

   А на следующий день Джен узнала, что в порту сгорел эльгардский корабль, принадлежавший некоему Оливеру Дорвану. Ходили слухи — в живых остались лишь несколько матросов. Новость резанула по сердцу так, что у женщины впервые потемнело в глазах.

   Матушка понимала, что полностью спрятать девочку от света было бы слишком подозрительно и вызвало бы массу ненужных вопросов, а потому старалась воспитывать ее даже строже, чем остальных учениц, а иногда, как и других девочек, выпускала Сюин в город с поручениями.

   — И кажется, совершила ошибку, — пробормотала настоятельница, всматриваясь в постепенно темнеющее небо.

   — Матушка, — говорили проходившие мимо послушницы и нэи, склоняя голову, но погруженная в свои мысли женщина не обращала на них внимания.

   «Глупости! Чего ты испугалась, старуха?» — успокаивала саму себя Джен, стараясь совладать с эмоциями. О девочке никто не знает или же думают, что она погибла. Кому нужна простая сирота-полукровка? Однако из головы не шел заинтересованный взгляд генерала, от которого Матушку пробил холодный озноб.

   А все то дело, получившее огласку несколько месяцев назад. К казни были приговорены несколько десятков полукровок-посредников, которые служили эльгардцам и форгардцам, шпионили для них и занимались доставкой озия в отдаленные уголки страны. Всех их поймал и привел на эшафот проклятый Вэйдун, демоны его дери!

   Почему он так смотрел на Сюин? Не мог же он узнать, кем были муж Тинг и Оливер?! Стоило Матушке представить, в какие интриги может быть втянута племянница, догадайся кто о происхождении девушки, в глазах вновь потемнело, а сердце в груди сжалось до щемящей боли.

   — Матушка?! — услышала она голос рядом с собой.

   — Шан, — пробормотала женщина. — Позовите Шан…

    А затем ноги Джен подогнулись, и она осела на траву рядом с цветущими пионовыми кустами, которые так любила и в честь которых назвала Сюин.

ГЛАВА 5

Ворота храма закрылись. Повозка покатилась по улицам города, оживленным даже в темное время суток. Однако никто не затруднял нам путь, наоборот, люди почтительно расступались перед паломниками. Все знали — болезнь безжалостна, и для тех, кто идет в Киую — время дорого.

   Странники сидели тихо. Толпа же вокруг гудела, будто рой пчел, не ведающий, что такое сон. Фонари слегка покачивались на ветру, из-за чего тени на стенах домов становились то крошечными, то вытягивались, напоминая тонкие крючковатые пальцы, стремящиеся дотянуться до почерневшего неба и сорвать с него одинокую звезду, которая робко выглянула из-за облака.

   Глядя на мигающую, точно сигнальный огонь, точку в вышине, мне вдруг почудилось, будто звезда испугалась, что ее схватят и спрячут в каком-нибудь жутком черном кармане, и она никогда не увидит родного неба. Ведь «светлячок» казался таким одиноким, в то время как теней на земле плясало бесчисленное множество.

   А потом я вспомнила, что звезды всегда окружены мириадами огоньков-близнецов и являются частичками удивительных мерцающих картин. Сорвать же звезду с неба — невозможно. Она покидает родной дом исключительно по доброй воле, чтобы подарить кому-нибудь счастье.

   И я перестала беспокоиться за далекого «светлячка». Жалко, что с моей судьбой все было не так просто.

   Центральные улицы остались позади. Сидя в повозке, я ерзала на месте и никак не могла принять решение — продолжить путь в монастырь или убежать? Передала ли Меймей мои слова Минжу? Не изменились ли его планы?

   Ничто не мешало мне покинуть паломников прямо сейчас, вот только я опасалась, что мы разминёмся и не увидим друг друга. Хотела бы я сейчас уйти с Минжем? Да, да и еще раз да! Хотела бы я стать его женой? Не знаю.

   Я попробовала представить нашу совместную жизнь и с досадой поняла, что воображала все, что угодно, но только не супружество.

   Я мечтала, как буду усердно трудиться. В моих грезах — все, в том числе Матушка, признавали мое мастерство и восхищались моими делами. В моих фантазиях я с оружием в руках одолевала какого-нибудь разбойника или даже жуткого демона, а Минж смотрел на меня с завистью. Но никогда… никогда я не видела себя женой! Наверное, потому что «хорошая служанка ставит счастье своего господина выше собственного».

   А город уже остался позади. Мы въехали в неприятную тьму, подсвеченную холодными лунными лучами. Дорога протянулась вдоль рисовых полей, походивших ночью на море, если бы не ужасный запах удобрений, а затем — через лес к подножию гор.

   Несколько раз я оборачивалась, чтобы посмотреть на удалявшиеся огни и несколько раз порывалась спрыгнуть с повозки. Но взяв себя в руки и поразмыслив, я приняла решение продолжить путь с паломниками.

   Ведь если Минжу все передали — друг придет за мной в монастырь. А если он передумал — в Киую прибудет Матушка и скажет, что мне делать дальше.

   Ночь прошла без происшествий. Я даже умудрилась ненадолго задремать. Во сне мне чудилось, будто за мной кто-то крадется. Я не видела его, не слышала, но ощущала чужое присутствие — и от этого было особенно жутко.

   Когда открыла глаза и обнаружила, что горизонт начал неуверенно розоветь — я облегченно выдохнула. Правда, в следующий миг светлая полоса померкла. И так повторилось несколько раз. Солнце словно раздумывало — выйти ему на небо или продолжить прятаться за тяжелые громоздкие тучи, нацелившиеся на вершины гор. Но даже тусклого дневного света хватило, чтобы прогнать ночных демонов, а настроение улучшилось.

   Окружавшие меня паломники давно проснулись. Когда же дорога стала подниматься в горы, они решили сделать остановку.

   Мужчины и женщины достали из котомок рисовые лепешки и воду и молча принялись жевать. Я присела чуть в стороне, ближе к лесу, чтобы не смущать постившихся припрятанным Матушкой яблоком, и уже потянулась к своим скромным запасам, когда послышался топот копыт и ржание лошади.

   Вначале я подумала, что нагнавший нас путник — тоже паломник, только из аристократов, который мог позволить себе некоторые послабления в способе передвижения. Но когда всадник приблизился, я так испугалась, что показалось, будто неведомая сила схватила меня за горло и начала душить.

   Недолго думая, я сорвалась с места и помчалась в лес.

***

Позабыв о делах и подперев стену, я стоял у ворот, опасаясь, что Сюин попытается сбежать, а я, если сдвинусь с места, упущу этот момент, и девушка ускользнет от меня навсегда. Вот только территория была слишком большой, и мне не давали покоя мысли, что есть другой способ выбраться из храма. Но не могу же я ждать бесконечно? Зверь утверждал — могу.

   Скрестив руки на груди, я всматривался в проходивших мимо людей. Что за глупости? До сих пор в уме не укладывалось — я торчу здесь и ищу способ достать из святыни девушку. Невольно усмехнулся, оценивая шутку богов.

   Когда я уже собирался пойти на риск и оставить наблюдательный пост, чтобы обойти храм, заметил нищего, присевшего с протянутой рукой на противоположной стороне дороги. Идея не заставила себя ждать. В три шага я пересек улицу и подошел к старику.

   — Господин, подайте несчастному, — пробормотал тот, низко кланяясь.

   В нос ударили запахи чеснока и нечистот, но я сдержался и достал серебряную монету.

   Глаза попрошайки округлились.

   — Я даю тебе это из благородных побуждений, — протянул, бросая деньгу в грязную ладонь. — Ты можешь взять ее и уйти, и мы никогда больше не увидимся. Но если ты будешь внимательно наблюдать за воротами и стенами храма на этой улице, запоминать, кто оттуда вошел, вышел, а может, даже перелез, то когда вернусь — подарю тебе… — И я достал из кошелька монету, блеснувшую красным в последних солнечных лучах.

   — Как пожелаете, господин, — согласился горожанин, уставившийся на золото, будто зачарованный. Его зрачки расширились, а к щекам прилила кровь.

   Чутье зверя подсказало, что старик на крючке и не сорвется. И я поспешил обойти вокруг святыни.

    Я бродил рядом с храмом и прикидывал возможные планы похищения Сюин, чтобы затем показать своим помощникам самые удобные и малолюдные места. С удивлением отметил, что готов впиться когтями в камень и карабкаться по отвесной стене. Более того, я бы так и поступил вопреки здравомыслию, если бы не проклятая святая земля. Впервые я жалел, что ни при каких условиях не могу ступить на нее! Я бы сейчас пошел на любую сделку с божествами…

   «Небо, слышишь? Я готов договариваться с тобой!» — усмехался, всматриваясь в кроны деревьев, выглядывавших из-за ограды.

   Все органы чувств обострились до предела, не желая пропускать ни одной важной детали. При этом я передвигался по окружавшим святыню улицам, как по лесной чаще — неприметно, бесшумно, сливаясь с окружающим миром, который постепенно погружался во тьму.

   Что ж. Самое правильное — взобраться по стене со стороны дальнего павильона. Я бы точно выбрал ее, если бы собирался штурмовать храм — в ограде, как и рядом с главными воротами, имелись удобные для подъема резные щели. Вот только улица была значительно темнее других, а к полуночи должна стать безлюдной.

   Оставалось самое сложное — привести того, кто сможет выкрасть Сюин, придумать адекватную легенду, зачем мне это нужно, и объяснить ему, как из сотен девушек найти одну!.. Я зарычал, с трудом сдерживая гнев.

   — Демонова старуха, — шипел себе под нос, — чтоб тебя обожаемое Небо прибрало! Да побыстрее! Императорское письмо, говоришь? Будет письмо…

   И тут я услышал тихий плаксивый голос:

   — Небо и Киую, пожалуйста, защити Матушку...

   Мне показалось это интересным. Я подошел к ограде и пригляделся — под деревом сидела девочка и, держа над головой руки, смотрела в вышину и плакала так, будто кто-то умер.

   «Мое пожелание услышали?» — невольно подумал, вслушиваясь в молитву. Или просто совпадение?

   Движимый любопытством я спросил:

   — Эй, что случилось?

   Ученица вздрогнула и, испугавшись, вскочила на ноги, но не убежала.

   — Простите, господин, я... — сказала девочка, поспешно вытирая глаза. — Я не хотела потревожить вас своими слезами.

   — Ты не потревожила, — ответил как можно снисходительнее. — Я просто... Бродил здесь. Думал зайти.

   — Храм откроется утром, — заметила ученица, явно пытаясь подражать нравоучительному голосу наставницы.

   — Точно, — поспешил согласиться я. — Никак не могу привыкнуть. В столице храмы не закрываются на ночь. Так что случилось?

   — Матушке стало плохо, — наконец призналась послушница. — И я... И я... Я испугалась. Простите. Понимаете, я здесь недавно. Дядя привёл меня после смерти мамы. Я только привыкла, только освоилась, а тут… Я боюсь. Вдруг с настоятельницей что-то случится? Вдруг меня выгонят на улицу?

   Девочка закрыла лицо руками и вновь разревелась. В нее не успели вдолбить все правила поведения, и она еще не умела себя контролировать.

   — Как тебя зовут? — спросил я, как можно мягче.

   — Меймей.

   — Меймей, — начал я, радуясь тому, что мне, кажется, улыбнулась удача, — знаешь, я могу прислать к Матушке лучшего доктора...

   — Правда? — перебила меня девочка, не давая договорить условия. — Вы не врете?

   — Нет. Но…

   — Спасибо, господин! Само Небо послало вас! Ой… — спохватилась девочка, подбегая к ограде и улыбаясь. — Вы, наверное, друг Сюин? Она просила меня дождаться вас и передать, что ее отправили в монастырь Киую.

   Ошеломленный услышанным, я старался улыбаться, хотя это было непросто. Друг? Дождаться? Монастырь? Мне захотелось, позабыв обо всем, обернуться и сорваться с места, растворяясь в ночи.

   — Спасибо, Меймей, — выдавил из себя.

   А затем достал из кошелька монетку.

   — Ты молодец, — сказал, вручая ее девочке. — Вот только… Давай сохраним этот секрет в тайне? Она будет только моя, твоя и Сюин? Хорошо?

   — Хорошо, — согласилась ученица. — А вы точно пришлете доктора?

   Я кивнул, а затем поспешил к нищему.

   — Когда ушли паломники Киую? — спросил старика.

   — Что-то около часа Козы, господин, — пролепетал тот, подобострастно заглядывая мне в глаза.

   Я выругался про себя, но полез за кошельком и дал ему обещанные деньги.

   Значит, Киую! Что ж, Матушка, признаю — хороший ход, если бы не некоторые «но»! Зверь недовольно зашипел, стоило вспомнить про «друзей» Сюин. Надо спешить, если я не хочу, чтобы девушка оказалась потерянной для меня.

   Спрятав печать, я поспешил в гарнизон. Людей на улице было слишком много. Они не успевали расступаться, а потому временами мне приходилось расталкивать их руками, а одного зазевавшегося я отпихнул в сторону, но здоровяк не полез в драку — он был еще трезвым и не потерял инстинкт самосохранения.

   Хотелось обернуться, но разум вновь взял верх — без лошади я не смогу увезти Сюин. Не посажу же я ее себе на спину? Хотя… Я поспешил отбросить странную мысль.

   Однако прежде чем отправиться за паломниками, я написал письмо. Мне было плевать на здоровье старой карги, но невыполненное обещание жгло изнутри, не давая сосредоточиться на других задачах.

   — Найди лучшего доктора в Гондаге, — приказал я своему подчиненному, вручая свиток с печатью, — и незамедлительно отправь в храм Неба!

   И только потом бросился в погоню.

   Я нагнал повозку утром нового дня, когда она была у подножия горы, опередил ее, соскочил с лошади и перегородил дорогу.

   — Где девушка? — спросил, разглядывая паломников. Они смотрели на меня с недоумением и осуждением. Небо вас всех прибери с вашим обетом молчания!

   Сердце дрогнуло, уловив тонкий аромат. И мне показалось, что я чувствую что-то незнакомое, чего прежде никогда не ощущал. А в следующий миг уши уловили настораживающие звуки — топот копыт, звон упряжи. И они становились все громче и громче, пока не показались всадники в лохмотьях, с закрытыми наполовину лицами. Я ловил каждое движение незнакомцев, а потому заметил и оружие, и то, как оно выскочило из ножен.

   Отряд остановился. Один из них спешился и подбежал к повозке. Наемник стал срывать капюшоны с перепуганных странников и рассматривать женские лица.

   — Паломников запрещено трогать, если нет соответствующего указа императора, — напомнил я, выходя вперед.

   Незнакомец, лицо которого было на половину прикрыто платком, направил на меня острие короткого меча и крикнул своим:

   — Ее здесь нет! — а затем протянул мне: — Ты не похож на паломника. Говори — куда подевалась девчонка?!

   — Понятия не имею, — признался, глядя в глаза противнику.

   — Эти люди умрут, если не скажешь, — прошипел наемник, собираясь приблизиться ко мне, вот только я слышал, как участилось его сердцебиение, и видел капли выступившей на лбу испарины. Незнакомец явно был не из трусов и с трудом справлялся с внезапно охватившей его эмоцией.

   Я же подумал, что такими серьезными угрозами просто так не бросаются. Воспользовавшись замешательством, я схватил разбойника за горло. Тот засипел, кинул оружие и вцепился пальцами в мою руку, пытаясь избавиться от нее.

   В этот же миг я заметил, что в меня летит нож. Я мгновенно увернулся, бросая пленника, который, судорожно хватая ртом воздух, не заметил второго кинжала и упал на дорогу. От него потянулся тонкий пряный запах свежей крови. Я же выхватил меч, но обнаружил, что на месте всадников осталось только облако пыли.

   — Идите в монастырь! — приказал испуганным путникам, спрятавшимся под повозкой. И те покорно отправились путь.

   А я поспешил найти Сюин, которая, скорее всего, скрылась в лесу — это радовало и беспокоило одновременно.

   — Стой здесь! — повелел, глядя лошади в глаза, проверяя — достаточно ли подавлена ее воля, а затем ободряюще погладил по морде.

   Уверенный, что животное никуда не убежит, я шагнул под густые кроны, где между стволов до сих пор пряталась тьма.

   Лес притуплял запах пиона, который так и норовил смешаться с ароматами трав, мха и хвои. Но я видел все поломанные ветки и притоптанные стебли.

   «Вот же быстрая!» — ворчал, преследуя «добычу». Но вскоре во мне проснулся охотничий инстинкт, а вместе с ним — азарт, потому что от таких, как я, нельзя убегать. Я знал, что поймаю Сюин во что бы то ни стало, и эта мысль будоражила кровь, временно вытесняя думы о наемниках.

   Наконец я увидел девчонку, которая спряталась за широким стволом дуба. Если бы не розоватое свечение и запах — не заметил бы. Я крался до ствола, бесшумно ступая по зарослям папоротника, не желая спугнуть беглянку. Однако когда я вышел к ней, девушка тихо вскрикнула.

   — Я не виновата! — затараторила Сюин. — Я просто шла в аптеку! Случайно задела его! А потом он хотел меня ударить, а я пыталась защищаться! Неужели это такое страшное преступление? Вам заняться больше нечем, как бегать за мной по лесам? Что, нет преступников пострашнее?!

   Она продолжала нести какую-то околесицу, а я приближался к ней, желая прикоснуться. Мне надо было убедиться, что она настоящая, а не мираж и не злая шутка богов. Запах пиона сводил с ума, и я хотел притянуть опешившую девушку, смотревшую на меня как кролик на удава, к себе, когда она неожиданно спросила:

   — Вы казните меня?

   В голову вернулась ясность, так как я вспомнил, что на дороге остался лежать мертвый наемник, которому зачем-то понадобилась Сюин. Я насторожился, когда в вышине что-то треснуло — из-за ветра сломалась ветка и стремительно полетела вниз. Еще вчера я бы даже внимания на нее не обратил, а сейчас подхватил девушку и отошел в сторону, под зеленый кленовый дождь.

   — Почему ты так думаешь? — поинтересовался, убирая лист с волос, а затем ставя Сюин на землю и беря за руку.

   — Вы преследовали меня, — уточнила беглянка, неуверенно пытаясь освободиться.

   — Нет, Сюин, я не собираюсь казнить тебя, — ответил, усмехаясь, и повел ее к лошади.

   — Накажете? Отдадите под суд? Посадите в темницу? Высеките? Отправите на каторгу? — продолжала допытываться девушка, пока мы шли к дороге. — Просто не похоже, чтобы вам была нужна служанка. Или работа у вас и каторга — это одно и то же?

   Удивленный неожиданной дерзостью, я остановился и посмотрел на Сюин — та поспешила потупиться и некоторое время покорно следовала за мной.

   Лес остался позади. Однако перед тем, как выйти, я внимательно осмотрелся и прислушался. Убедившись, что ничего в окружающем мире не внушает опасения, мы направились к ожидавшему нас животному.

   — Садись, — приказал, указывая на коня.

   Сюин же скрестила на груди руки, вздернула подбородок и возразила:

   — Не сяду! Матушка всегда говорила, что порядочная девушка и хорошая служанка никогда не залезет на лошадь незнакомого человека! А я даже не знаю, как вас зовут, значит, вы незнакомый! А еще я имею право взглянуть на контракт, который вы заключили с монастырем, потому что без контракта я никуда не поеду.

   — Меня зовут Вэйдун, — сдался я под напором ее эмоций, принюхиваясь к дуновениям ветра. Неужели просто уехали и даже не попытались устроить засаду? — Сюин, пожалуйста, садись на лошадь.

   Она же продолжила переминаться с ноги на ногу.

   — А контракт?

   — Сюин… ты уже знаешь, как меня зовут… Насчет договора поговорим в другом месте.

   Однако девушка не спешила выполнять мою просьбу, лишь бросила растерянный взгляд на стремена. И тут я догадался:

   — Ты не умеешь.

   — Ах, простите, господин! Нас, служанок, каждый день обучают ездить верхом да вести светские беседы!.. — Она зажала рот ладонью. — Умоляю, не рассказывайте Матушке, что я перечила вам! Больше этого не повторится — обещаю!

   Я усмехнулся, подумав, что методы воспитания Матушки внушают уважение. Решив, пусть лучше боится настоятельницу, чем меня, я подошел, взял Сюин за талию и усадил в седло. Сам же пошел рядом.

   — Давай договоримся, в следующий раз, если ты чего-то не умеешь, скажешь мне об этом прямо, — попросил я и поднял голову, чтобы увидеть, как девушка кивает.

   Я вслушивался в каждый шорох, в любое подобие дыхания, свиста, опасаясь пропустить стрелу или летящий кинжал. Хотелось вскочить в седло и незамедлительно убраться подальше из этого глухого места, но мне надо было осмотреть убитого.

   — Закрой глаза, — приказал Сюин, когда мы подходили к наемнику.

   — Небо, что это? — услышал ошеломленный шепот.

   — Я же попросил! — прорычал, глядя на побледневшую девушку, а затем поспешил объяснить: — Разбойник, хотел поживиться деньгами…

   — А где паломники? — спросила Сюин, озираясь.

   — Ушли в монастырь.

   — Вы спасли их?

   — Да.

   — Клянетесь?

   Кивнул.

   Убедившись, что на одежде и на теле наемника не было никаких опознавательных знаков, я забрался в седло, прижимаясь грудью к девушке, которая никак не могла устроиться.

   — Как люди сидят, — забормотала она, едва мы тронулись в путь.

   — Помолчи, пожалуйста, — попросил, нуждаясь в сосредоточенности и тишине.

   Всю дорогу я был напряжен, опасаясь засады, нападения или брошенного из укрытия оружия. Слух и зрение были обострены до предела, чтобы в случае опасности я мог заслонить собой девушку. Я гнал лошадь, прижимая Сюин к себе, не задумываясь о ее комфорте. Расслабился, только когда оказался на принадлежащей мне в Гондаге территории. Сюин же едва держалась в седле, потому что мы мчались целый день без остановки.

   Оказавшись дома далеко за полночь, я взял сонную, непривыкшую к длительным переездам девушку на руки и отнес к себе. Сам я тоже порядком измотался и с удовольствием упал бы рядом, но надо было срочно написать несколько писем.

   Управившись с делами и приказав незамедлительно доставить почту адресатам, я заполз в комнату. Хотелось незамедлительно лечь на кровать, но зверь помнил о нападении, а потому, несмотря на чудовищную усталость, я подошел к окну и с высоты всмотрелся в тихую облачную ночь. Разглядев недремлющую стражу, я успокоился и растянулся рядом с уже уснувшей Сюин.

   — Настоящая, — проговорил я, по-прежнему с трудом веря, что столкнулся со своей избранницей, бредя по улицам Гондаге.

   И, окутанный дурманящим ароматом пиона, провалился в сон.

***

Висевший над крыльцом противоположного дома фонарь раскачивался на цепочке маятником, издавая звуки, подозрительно напоминавшие писк. Влево-вправо, пи-ви…

   Скрип, скрип — вторила ему ставня, которую постоялец не хотел закрывать на ночь, и теперь она не без помощи ветра подпевала ночному оркестру. Это раздражало.

   Опираясь на трость, мужчина поднялся из кресла, стоявшего рядом с окном, и поспешил закрыть створки, чтобы воцарилась вожделенная тишина.

   Красноватый свет заключенного в лампу пламени то становился ярким, точно костер, стремящийся поглотить не только дом, но весь город, то тускнел, грозя кануть в небытие. Табачный дым, проникавший из всех щелей и теперь ничем не выветривавшийся, мгновенно заполнил комнату, так что начало резать глаза. С первого этажа долетел громкий, неестественно задорный смех.

   — Клянусь, малышка, ни один хорсиец не сравнится с форгардцем! — послышался пьяный хрипловатый голос.

   Скрип — плакали половицы под тяжелыми шагами. Резкий мужской хохот. Несвязное женское бормотание.

   Скрип — дверь соседней комнаты открылась.

   И снова смех. Скрип. Смех. Кто-то упал на кровать. Скрип. Смех. Стон. Скрип. Опять стон — протяжный, умоляющий.

   Постоялец усмехнулся. Чего еще можно было ожидать от Дома Жу?

   — Еще партия! Еще партия! — донесся снизу визг девчонки. Ее поддержали нетрезвые клиенты.

   Скрип-скрип. Тук-тук.

   Мужчина вздрогнул, понимая, что последние звуки были адресованы ему.

   — Да! — отозвался он.

   — Господин, — проговорила статная красивая хорсийка средних лет, входя в комнату и низко кланяясь. — Вас желают видеть.

   Ну наконец-то! С трудом преодолевая дискомфорт — демоны раздери и отжарь тех партолийцев, что раздробили ему кости! — гость встал, опираясь на трость, и поковылял на первый этаж.

   Здесь помимо обычного зала со столами, за которыми сидели лишь капитаны кораблей — в основном нитторийцы и лишь несколько форгардцев, — да их помощники, окруженные самыми дорогими девочками Гондаге, находились кабинеты, закрытые резными дверцами от любопытных взглядов.

   В одно из таких помещений вошел постоялец, подволакивая ногу, разболевшуюся видимо на погоду, из-за чего настроение мужчины испортилось. Внутри кабинета его уже ожидал хорсиец. Веер в руке гостя неустанно открывался и закрывался, ни на мгновение не останавливаясь.

   — Я очень надеюсь, что ты принес хорошие новости, Щё, — сказал постоялец, присаживаясь напротив.

   — Девушка была в храме Неба, — равнодушным голосом ответил хорсиец, продолжая мучить аксессуар из резных кипарисовых пластинок.

   — Почему ты не привел ее сюда? — поинтересовался мужчина, как бы между прочим, на самом же деле внутри него бушевал ураган из самых разных чувств.

   Если бы он мог — давно бы пришел в храм сам! Но у горожан Гондаге очень зоркие глаза, а внешность любого чужестранца, тем более с такими отличительными приметами, как у него — слишком броская. Он не хотел, чтобы кто-нибудь подумал, будто его интересует воспитанница Матушки. И посылать записки опасался — слишком много развелось тех, кто пытался найти его слабые места, а потому следил за каждым шагом иноземца.

   — Моим людям помешали. Гуэй, они сказали, что в дело вмешался Мао.

   Тот, кого назвали Гуэй, выругался про себя, но внешне сохранил полное спокойствие. Присланный несколько месяцев назад из столицы генерал стал настоящей занозой! Выдворив почти всех эльгардцев, форгардцев и партолийцев, прикрыв торговые компании и затруднив поступления озия в Хорсу, он и в этом нехитром деле умудрился встать поперек горла!

   «Давить выродка надо!» — подумал постоялец, сжимая кулаки. Вот только почему-то убить имперского выкормыша не получалось. Ходили слухи, что у ублюдка девять жизней. Из-за этого Шиана даже прозвали Мао, проще говоря — кот.

   — Делай, что хочешь, Щё, — протянул Гуэй, поднимаясь. — Если ты не привезешь девушку ко мне до того, как в Гондаге придут эльгардские корабли и начнется война… — Он осекся, неожиданно решив не уточнять, что полукровок попросту вырежут без суда и следствия. — В общем, я не прощу тебе долг, отдам новую партию озия другому продавцу, а Уми придется отправиться в путешествие. Он, кстати, передавал тебе привет. Красивый мальчик, послушный. Я так понимаю, ты многому его обучил… Как думаешь, сколько мне за него дадут на невольничьем рынке?

   Хорсиец побледнел. Веер замер и лег на колени мужчины. Несколько мгновений Щё будто силился что-то сказать, но в конце концов передумал. Гуэй же кивнул, одобряя мудрое решение собеседника, а потом вышел из кабинета и направился к себе.

   Нога нещадно болела. Мир вокруг ужасно скрипел. Хотелось незамедлительно покинуть Гондаге и уйти в сторону островов южнее Ниттори, где заботливая Лань знала, как справиться со всеми напастями. Но девушка была нужна Гуэю, значит, надо собраться с силами и немного потерпеть.

ГЛАВА 6

Дорога казалась бесконечной. Если бы не державшая меня рука, я бы давно свалилась под лошадиные копыта или в канаву. И искренне порадовалась бы такому исходу. Уставшая, измотанная пережитым, я задремала, еще будучи верхом, и не помнила, как оказалась в помещении.

   Когда же открыла глаза, наступило позднее утро.

   Вне себя от ужаса я подскочила и стала метаться от одной стены к другой, пытаясь сообразить, что делать и как быть, ведь я только приехала к хозяевам и… проспала! А самое ужасное — я не знала где нахожусь, куда мне идти, чем заниматься и к кому обратиться за помощью, потому что за служанками редко приходили сами владельцы домов, предпочитая поручать это задание управляющим. И именно они знакомили новичков с другими работниками и объясняли их обязанности.

   Я же была в комнате одна. Никто не стучал, не звал меня, не поторапливал. Решив, что самое разумное — не паниковать, а смиренно дождаться хозяина или кого-то из слуг, я собралась направиться к кровати, чтобы заправить постель и присесть, когда обратила внимание на необыкновенную обстановку.

   Комната оказалась просторной, очень светлой из-за двух больших окон, которые, по всей видимости, не затворяли на ночь. Это открытие меня поразило, потому что я была абсолютно уверена, что спала крепко, не сворачиваясь клубком и не замерзая, хотя не любила сквозняков и всегда реагировала на малейшее похолодание.

   «Вот уж точно Цветок!» — ворчала Матушка всякий раз, когда отпаивала меня — кашляющую — медовым настоем.

   Под ногами лежали полированные красные доски, но стоило сделать шаг, и я оказалась бы на самом настоящем могульском ковре! В храме мы однажды учились чистить подобный, но он был уже старым, потертым, с торчащими по краям нитями. Здесь же царили яркие бордово-золотистые краски, а пушистый мягкий ворс так и манил лечь на него и понежиться от удовольствия.

   Прислушавшись и убедившись, что никого поблизости нет, я присела и дотронулась до редкого дорогого покрытия, и чуть не замурлыкала от удовольствия. Небо! Умоляю! Пусть меня назначат главной служанкой по коврам, я готова на все что угодно, лишь бы вновь и вновь прикасаться к этому чуду света!

   У стены рядом с широкой кроватью стоял красный лакированный столик с небольшим зеркалом, по правую и левую стороны от которого на стене висели свитки, где тушью изобразили сосну, растущую на скале, и цветок лотоса.

   Передвигаясь мелкими шагами, я не заметила, как оказалась у курильницы для благовоний, находившейся рядом с одним из окон.

   Я невольно ахнула, осознав, что комната располагалась в самой высокой башне дома, откуда открывался вид не только на территорию владений, но и близлежащие земли. А еще отсюда была видна синяя-синяя полоса моря, над которым нависли рельефные серебристые облака. Я сглотнула, так как еще ни разу не забиралась дальше нижних веток дерева, и поспешила отойти.

   Все это было так странно и необыкновенно, что меня охватили тревога и растерянность. Я обошла ковер и собиралась присесть на кровать, но вдруг заметила шелковую алую простыню. И я спала на ней? Мне стало по-настоящему плохо. Я опустилась на доски, обхватив себя руками, и только сейчас ощутила жуткий холод.

   Через несколько мгновений, уже начав дрожать, я все-таки решила нарушить одно из правил, гласившее, что «если хозяин оставил хорошую служанку в определенном месте, а сам ушел по делам, то она должна умереть, но терпеливо ждать его возвращения, никуда не отлучаясь».

   Растерев занемевшие и окоченевшие ноги, я осторожно прокралась к двери и прислушалась, а затем приоткрыла ее и увидела маленькую площадку, от которой вниз вела деревянная лестница, озаренная солнечными лучами, проникавшими через небольшие прямоугольные оконца.

   Не уловив ни единого звука, я рискнула спуститься на один пролет и оказалась в просторной комнате, поделенной на две части резной перегородкой. На светлой половине у окна виднелся стол и карта, висящая на стене и заключенная в раму.

   Слева же от меня была еще одна дверь. Набравшись храбрости, я заглянула и туда, и обнаружила нетипичную для Хорсы уборную. Вновь прислушавшись и воровато оглядевшись, юркнула внутрь и поспешила привести себя в порядок. И сразу стало гораздо лучше!

   «Интересно, кому я буду прислуживать? — думала, умывая лицо. — Будет этот человек капризным, злым или же любящим поизмываться? А может, я буду служить самому господину Вэйдуну?..»

   Я растерянно моргнула, из-за чего мыло попало в глаза.

   — А-а, — прошипела, поспешно избавляясь от пены и плеская на лицо воды из керамической чаши. Когда ясность зрения вернулась, я вновь вспомнила о мужчине.

   «И почему эта очевидная мысль не посетила меня раньше?» — подумала я, смотрясь в зеркало, висевшее на стене.

   — Но как иначе объяснить произошедшее? — спросила у своего отражения с мокрыми прядями на лбу.

   У меня было единственное предположение, зачем я ему понадобилась — принцип. Видимо, Вэйдун из тех людей, которые привыкли получать то, что захотели, и не готовы смириться с проигрышем. Если бы не злосчастные торги с чиновником, сидела бы сейчас в храме, ну или с Минжем…

   Минж! Сердце дрогнуло. Все произошедшее было в корне неправильно! Я должна непременно вернуться в храм! Я не рабыня! Меня не имеют права так просто привозить в посторонний дом и принуждать работать, не показав контракта! А контракт заключается в присутствии служанки, Матушки и Старшей нэи! И раз последнего не было, я имею право настаивать, чтобы меня отпустили. Немедленно! Да и вообще, я могу просто уйти!

   От осознания, что закон на моей стороне, настроение улучшилось, а я улыбнулась. Какое счастье, что вместе со свежестью я вернула себе ясность мыслей и решительность!

   В этот момент послышался резкий звук, напоминавший урчание. Я вздрогнула от неожиданности, но потом поняла, что это всего лишь мой бедный изголодавшийся желудок…

   — Я с тобой абсолютно согласна! — сказала я, прикладывая руку к животу, и покинула уборную, полная воинственности. — Сейчас бы чего-нибудь перекусить, и мне даже демоны не будут страшны, не то что какой-то Вэй...

    Имя застряло в горле — господин сидел на лестнице, облокотившись на колени и подперев руками голову.

   — Рад, что ты быстро освоилась, — протянул мужчина.

   Я же растерянно хлопала ртом, как выброшенная на берег рыба, и ощущала предательскую дрожь в коленях. Из последних усилий я собрала волю в кулак и, справившись с эмоциями, быстро поклонилась. Живот вновь так не вовремя напомнил о себе. Вэйдун усмехнулся.

    Неожиданно он поднялся, взял потрясенную меня за руку и повел наверх.

   — Обычно девушки поднимаются в час Собаки, — сказал Вэйдун, открывая дверь в комнату. — Извини, я не думал, что ты проснешься раньше, а потому не приставил служанку. Больше такого не повторится — я учту, что ты не такая, как все.

   — Но в Храме не принято подниматься позднее часа Змеи, — пояснила я, покорно следуя за ним. — И я ничем не отличаюсь от других ваших слуг, господин.

   Мужчина остановился. Он повернулся, глядя на меня… желтыми глазами? Понадеявшись, что это всего лишь игра воображения, я зажмурилась на мгновение, но, когда снова посмотрела на Вэйдуна, иллюзия не развеялась.

   Я не знала куда деваться, а мужчина уже шагал в сторону ковра, где уселся сам и — я даже пискнуть не успела! — посадил меня к себе на колени.

   — Тебе здесь нравится? Удобно? — послышался голос за спиной, в котором появилась хрипотца. От находившегося рядом со мной человека веяло жаром, и каждый раз, когда он выдыхал, из его груди вырывалось нечто, отдаленно напоминавшее мурлыканье.

    Хотелось сказать «нет», но разве я могла? Но и принимать подобное отношение к себе как должное — не собиралась.

   — Благодарю, — я запнулась, стараясь вспомнить, как правильно обращаться к хозяину. — Благодарю, господин…

   О Небо! Я ведь не помню второго имени мужчины. Господин Ливэй, кажется, называл его, но я была погружена в свои мысли и не запомнила, а аристократ так и не представился! Не могу же я назвать приближенного императора, происходившего из очень древнего рода, просто «господин Вэйдун» — это слишком фамильярно! Но, с другой стороны, я все еще сидела на его коленях, что тоже считалось недопустимым…

   — Благодарю за заботу, — выдавила я. — Но мне было бы приятно, если бы вы все-таки показали мне контракт! И если он есть и заверен, как положено по закону, прошу объяснить мне — кому я буду служить, что конкретно входит в мои обязанности, а также показать мою комнату! Если же нет… господин, простите мне мою дерзость, но я имею право немедленно покинуть вас и вернуться в Храм!

   Вэйдун молчал. Я же почувствовала, как по спине пробежал холодок.

   «Это всего лишь реакция на сквозняк!» — постаралась убедить себя, а затем попробовала подняться.

   — Это и есть твоя комната, — наконец ответил мужчина, пресекая мою попытку вырваться.

   — Простите… — протянула я, замирая. Мне не послышалось?

   Я вновь окинула взглядом апартаменты, обращая внимание на детали, особенно на могульский ковер. Мог ли хозяин так заботиться о своих слугах? Сомневаюсь. Но думать о другом не хотелось.

   — Ты будешь жить здесь, Сюин, — повторил Вэйдун. — Временно, конечно.

   Я облегченно выдохнула. Все понятно, видимо, всему есть разумное объяснение: в помещении для слуг — ремонт, или оно переполнено, а я сижу в объятиях господина, потому что...

   — Когда мы покинем Гондаге, — продолжил Вэйдун, проводя пальцами по моим волосам, — и уедем в Хайбин, ты сможешь там выбрать…

   — Что?!

   Я все-таки резко дернулась и вырвалась из его рук, поспешно вскакивая на ноги.

   Вэйдун недоуменно моргнул. Я прикрыла рот ладонью. Великое Небо, я посмела перебить хозяина — Матушка убила бы меня на месте!

   — Простите, господин, — поспешила я извиниться.

   Мужчина растерянно кивнул.

   — Подумай, что тебе необходимо, и скажи об этом служанке…

   — Господин, я ничего не понимаю, — затараторила я, сжимая ладони в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. — Объясните мне, пожалуйста, чем я буду заниматься! Стирка, мытьё полов, может быть — кухня? Знаете, я готовлю вкусные пирожки с фасолью. Или… уборка в купальне? Конечно, если вы прикажете, я не посмею ослушаться, но от сырости и холода я начинаю кашлять, поэтому если вы добры…

   Сквозняк и нервное возбуждение сделали свое дело, и я действительно чихнула. Вэйдун встал и подошел ко мне.

   — Сюин, ты не служанка, — сказал мужчина, пытаясь дотронуться до моего лица, но я не нарочно сделала шаг назад. Желтые глаза сузились. — Ты моя женщина, пара, избранница. Называй как хочешь.

   — Ваша женщина? — переспросила, пытаясь осмыслить его слова. — Господин, вы, кажется, ошиблись. Я не джинью и зарабатываю на жизнь другим способом. Может, в столице так и принято, но в Храме воспитывают порядочных служанок...

   Желтизна в глазах Вэйдуна уступила место красному золоту.

   Я потупилась, прикусывая губу и вспоминая, что он не только избалованный аристократ, проживающий в столице, но еще и воин. И на его руках есть кровь как минимум одного наемника.

   Тем временем Вэйдун закрыл окна, самостоятельно задвинув деревянные панели, в которых имелись прямоугольные прорези размером с тушечницу.

   — Это твоя комната, — сказал он и ушел.

   А я осталась одна посреди полумрака, жалея, что не спрыгнула с повозки и не ушла с Минжем.

   «Небо, защити его!» — подумала, вспоминая о друге.

   Присев на кровать, я посчитала, что нет смысла дальше горевать о своей судьбе, как бы мне не было страшно и грустно. Ведь хорошая служанка не теряет рассудок, даже если оказалась запертой в подвале за провинности. Она думает над своими ошибками и делает выводы, чтобы впредь эти ошибки не повторить.

***

Я выскочил на улицу, часто дыша, стараясь справиться с внезапно нахлынувшими, чуждыми мне эмоциями. Отдав четкие распоряжения слугам накормить девушку, выполнять ее просьбы и не позволять совершать глупости, особенно опасные, я вскочил на лошадь и умчался в лес в сторону гор, тянувшихся до побережья.

   Пожалуй, впервые в жизни я не знал, что делать. Это злило и выводило из себя. Запах деревьев, простиравшихся по обе стороны от дороги, будоражил кровь. Хотелось незамедлительно обернуться, но я понимал, что нельзя — дорога слишком людная, уши уже улавливают, как где-то впереди скрипят колеса, шумно дышат быки.

   Преодолев небольшое расстояние, я повстречался с рыбаками, ехавшими на телеге, наполненной корзинами с уловом — крабами, осьминогами и еще какими-то морскими тварями. Я собирался пронестись мимо, но передумал. Мне надо было кое-что выяснить прямо сейчас.

   Завидев всадника, мужчина поспешил остановиться. Когда мы поравнялись, старик и его сын спустились на землю и низко поклонились, ожидая, когда я заговорю или поеду дальше. Мое поведение напугало рыбаков — я ощущал запах пота, струившегося по загоревшим лбам и спинам.

   — Господин, — пробормотал старший, — простите великодушно, если мы вас чем-то обидели. Мы просто спешили в Дом на холме, чтобы доставить туда самые свежие продукты…

   В общем-то мне было безразлично, что говорил этот человек, а потому я перебил его:

   — Старик, выпрямись и скажи, как называется чувство, когда внутри тяжело и все кажется непонятным?

   Рыбак поспешил выполнить приказ и теперь стоял передо мной, теребя соломенную шляпу и постоянно сглатывая, видимо из-за пересохшего горла.

   — Я не уверен точно, господин, но, может быть, растерянность? — протянул мужчина. — Или замешательство...

   «Растерянность и замешательство, — мысленно повторил я за ним, а затем добавил: — Вот и познакомились».

   После кинул серебряную монету и отправился дальше.

   «Растерянность», — крутилось в голове. Я слышал, будто люди её испытывают, но сам столкнулся с ней впервые.

   Но вот я добрался до тех мест, где начинался густой лес и где по дорогам не шастали рыбаки да крестьяне. Заведя лошадь за деревья, я проверил, насколько подавлена воля животного, и только потом разделся, сложил вещи на седло и обернулся в зверя, которому позволил немного свободы.

   Запахи стали острее. Они волновали, как прежде, но не пьянили подобно аромату пиона. Лапы пружинили, отрываясь от земли, и я наслаждался скоростью. Запрыгнул на поваленный ствол, втянул сыроватый воздух, в котором ощущался привкус грибов, папоротника и еловых шишек.

   Оказавшись в распадке, я замер на мгновение, прижался к траве, наткнувшись на след, и едва не поддался искушению отклониться от маршрута. Где-то здесь недавно прошел молодой, отъевшийся на хвое и каштанах, олень. Я мог бы запросто поймать его, но решил отложить охоту до более подходящих времен. Сегодня у моей прогулки была другая цель.

   Очень быстро я добрался до одинокой скалы, возвышавшейся над деревьями, и поспешил забраться на вершину, откуда открывался вид и на дом, и на город, и на лес с горами. А затем устроился, рассматривая мир вокруг и постепенно успокаиваясь.

   Я был знаком с Сюин всего каких-то три дня, а она уже наделила меня растерянностью! Как такое могло случиться? Как так вообще получилось, что я нашел свою пару? Я думал — это невозможно.

   Наставник рассказывал, что своей силой мы обязаны предкам, жившим на земле Хорсы до того, как здесь появились первые люди. Наш прародитель был бессмертным байху, убить которого могли только другие оборотни. И зверь оставался таким до тех пор, пока не встретил женщину, научившую его человечности и чувствам.

   Ради того, чтобы быть с избранницей и не навредить ей, родоначальнику пришлось разделить свою мощь. Способность к обороту осталась. Прочее же было заключено в меч.

   Оружие наделяло владельца силой и бессмертием до появления наследника. С рождением первенца отец утрачивал бессмертие, переходившее к сыну, и доживал век, как обычный человек.

   Однако если байху погибал от клинка другого первородного или решал покончить с собой до встречи с парой, сила искала нового хозяина из других представителей рода, обладавших кровью предка.

   Я никогда не верил в легенды про пару, которую может признать и зверь, и дух, считая это глупой сказкой. Потому как прежний байху — как и байху до него — по прошествии столетия так и не встретил свою женщину.

   Предшественник женился на той, которую предложил ему император. Женщина так и не родила мужу наследника, а потому он долго выбирал преемника среди потомков младших детей прародителя, в которых иногда пробуждалась способность к обороту. Дух признал меня. Спустя три луны дядя попросил меня оказать ему честь и помочь отправиться в Небесные леса.

   Я был уверен, что обречен на судьбу родственника, а потому даже не пытался искать избранницу — просто сделал предложение Роу, которую устраивала бездетность и жизнь вдали от городской суеты.

   И вот все пошло не по плану. Я же задавался вопросом: что теперь делать?

   «Растерянность — дрянное ты чувство!» — подумал, постукивая хвостом по камням.

   Я фыркнул и посмотрел на дом, где в башне сидела девушка, подарившая мне одно из типичных человеческих чувств. Получится ли у меня уговорить Сюин принять свою судьбу? Или надо отпустить ее и отправить вдогонку первому письму Роу — второе, чтобы извиниться за ошибку?

   Зверю план не понравился. Он не хотел возвращаться к прежней жизни. А еще я опасался за безопасность своего Цветка.

   Взгляд перешел в сторону гор, напоминая о недавнем нападении. Кому Сюин перешла дорогу? Еще одному водоносу? Или другу? Сомнительно. А может, это Ливэй решил перехватить девушку, чтобы насолить мне? Я вспомнил надменное лицо напыщенного чиновника. Чуть подсказывало, что этот фазан — еще та птица!

   Я посмотрел на город, где по моему приказу, отправленному в тот же вечер, когда я привез Сюин, собирали сведения разведчики. Надеюсь, они не подведут.

   И вновь взгляд переместился в сторону моей временной резиденции в Гондаге. Шерсть на загривке тут же приподнялась, потому что я снова почувствовал растерянность.

***

Что бы ни означали слова Вэйдуна про женщину, пару, избранницу, они мне не понравились. Разве может аристократ, происходивший из древнего рода и бывший на службе у императора, предложить что-то хорошее безродной сироте-служанке? Нет.

   Наличие контракта защитило бы меня от судьбы джинью, но договора я так и не увидела, а, значит… надо бежать!

   Я выглянула в маленькое окошко, чтобы не привлекать внимания к открывающимся ставням, и внимательнее присмотрелась к резиденции Вэйдуна.

   Подо мной были изогнутые красные крыши. Между ними и стеной, отделявшей господские владения от остального мира, проглядывалась сероватая полоса мостовой, по которой временами проходили слуги и стражники.

   Больше ничего разглядеть не удалось, но я не впала в отчаяние, потому как увидела главное — типичную для большинства хорсийских владений архитектуру, где центральные ворота должны располагаться на востоке. Это радовало!

   Огорчало же понимание того, что любой дом аристократа — это огромная территория, населенная множеством людей, которые постоянно наблюдают друг за другом и прекрасно осведомлены о жизни господ и остальных работников — скрыться от сотен зорких глаз или иметь какие-либо тайны почти невозможно.

   Идея побега была бы безумной, если бы не одна деталь — судя по тому, что мы прибыли ночью, слуги еще не рассмотрели внешность гостьи. Так что мои навыки и простое платье были как нельзя кстати!

   Вот только времени терять нельзя! Надо идти прямо сейчас! Куда? Точно не в Храм! Не хотелось бы, чтобы у Матушки были из-за меня проблемы.

   Остаются северные земли. Минж собирался в военные поселения. Может быть, мне удастся его найти, а если нет — рабочие руки везде пригодятся! Конечно, расстояние было большим, но я крепкая, быстрая и выносливая! Справлюсь!

   Осталось изобрести правдоподобную легенду для стражи у ворот, если вдруг меня остановят.

   «Итак, — размышляла я, направляясь к двери, — я новенькая. Меня послали… в лес за… да хоть за травами!»

   Не придумав ничего лучше, решила остановиться на самом очевидном варианте. Я собиралась переступить через порог, когда вспомнила про самое важное — деньги!

   Я вернулась и огляделась в поисках сумки, которая была со мной во время путешествия в Киую. По углам и на полу я ее не увидела. Почти отчаявшись, заглянула под кровать и обнаружила вожделенную находку. Наверное, вчера ее положили на пол, а потом случайно толкнули.

   Я поспешила достать свое сокровище и слишком резко дернула за лямку — сумка упала, а ее содержимое оказалось на полу. Едва не расплакавшись, я бросилась собирать деньги и бумаги, разлетевшиеся по комнате, и запихивать их обратно.

   От возбуждения сердце колотилось, лицо горело, руки же наоборот – заледенели. Я была готова вновь попытаться уйти, когда в дверь неожиданно постучались. Я вздрогнула и поспешила спрятать свое скудное имущество под кровать.

   «Небо, хоть бы это был не Вэйдун!» — молила я, стараясь изобразить спокойствие и невозмутимость.

   — Да, — отозвалась, поворачивая голову в сторону звука.

   — Госпожа, — послышался тонкий женский голос, — можно войти?

   — Конечно, — ответила я, растерянно моргнув: меня назвали госпожой?

   Служанка-ньонг переступила порог комнаты, слегка поклонилась и поспешила поставить на маленький прикроватный столик поднос с горшком, в котором находилась горячая похлебка. Еще там были тарелка с пирожками, чашка с дымящимся медовым напитком и пиала с палочками.

   Женщина налила суп с лапшой, креветкой и брокколи и протянула мне, не забыв назвать госпожой.

   — Пожалуйста, не называйте меня так! — попросила я, принимая еду слегка подрагивающими от возбуждения руками. — Просто Сюин.

   — Как скажете, госпожа Сюин, — улыбнулась ньонг. — Позвольте узнать, что приготовить вам на обед?

   Происходившее было настолько нелепо, что я мечтала лишь об одном — незамедлительно провалиться сквозь пол, а потом и землю!

   — Благодарю, но я не уверена, что буду есть, — пробормотала я, ставя пиалу на столик и не решаясь взять палочки.

   — Пожалуйста, госпожа Сюин, хозяин может расстроиться, если узнает о вашем решении.

   Обращение «госпожа» резало слух. Я не верила, что оно относится ко мне, и надеялась увидеть у себя за спиной другую женщину, внезапно соткавшуюся из воздуха — с величественной осанкой, гордым взглядом, разодетую в шелка. Но нет. В комнате по-прежнему были только я и служанка.

   — Госпожа? — как бы невзначай напомнила о себе ньонг.

   — На обед… — Я задумалась, стараясь вспомнить что-нибудь простое, необременительное, но в голову, как назло, ничего не лезло. Я растерянно посмотрела на женщину. — Я доверяю вашему вкусу.

   — Благодарю, — ответила служанка, улыбнувшись, а затем отошла к двери и села на колени, ожидая, когда я поем.

   Несмотря на страх возвращения Вэйдуна и жгучее желание уйти, я понимала, что привлекать к себе ненужное внимание упрямством, как и совершать побег на пустой желудок, — плохая идея, а потому взяла палочки и попробовала суп. А после выпила медового настоя, который напомнил мне о Матушке.

   «Как бы я хотела вернуться домой!», — подумала я, поднося чашку к губам. Руки предательски дрогнули, и часть напитка выплеснулась на могульский ковер.

   — Небо! — закричала я, хватая со стола салфетку и опускаясь на пол. — Простите! Я сейчас все ототру! Где можно взять порошок для чистки?

   — Госпожа, — сказала женщина, подходя и мягко забирая у меня кусочек красной хлопковой ткани. — Ничего страшного. Если вы не возражаете, я прямо сейчас позову одну из девушек — она почистит ковер за считанные мгновения.

   Ее голос звучал так спокойно, я же почувствовала ужас — меня увидит еще одна служанка? К тому же я и так потеряла время из-за еды, а ведь в любой момент может заявиться Вэйдун!

   — Нет! Я запрещаю! — воскликнула я, поднимаясь на ноги и пугаясь собственного голоса.

   Ньонг смущенно потупилась. Я же почувствовала себя скверно. Как же так? Я всегда боялась, что однажды попаду к высокомерной, избалованной хозяйке, и вдруг сама оказалась ею?

   — Простите, пожалуйста! Я, правда, не хотела кричать, а тем более обидеть вас.

   — Все в порядке, — улыбнулась служанка. — Вам не стоит извиняться.

   «Стоит, еще как стоит!» — думала я, с тревогой посматривая на дверь.

   — У вас есть другие пожелания? — поинтересовалась женщина. — Не связанные с ковром.

   Желание было одно — покинуть это место незамедлительно.

   — Прогуляться, если можно.

   — Конечно. Пойдемте, я провожу вас.

   Я с грустью подумала об оставленной под кроватью сумке, но если бы я взяла ее с собой, ньонг могла бы заподозрить неладное.

   «Как быть без денег?» — размышляла я, пока мы спускались по лестнице и шли к галерее с резными перилами и колоннами, которая проходила вдоль стен и откуда можно было выйти во Внутренний двор — центр владений, засаженный деревьями и цветами.

   Всю дорогу я брела, чуть склонив голову и стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Пусть думают, будто среди прислуги появилась новенькая, которую ньонг знакомит с домом!

   Мы направлялись ко входу в сад, когда я невольно ахнула, заметив возвышающуюся над растениями золотую сосну — ее ствол напоминал застывшую в танце змею, а насыщено-изумрудная хвоя имела желтоватые кончики. Даже в храме такой не было.

   Хотела бы я рассмотреть ее поближе, как и остальные диковинки, но слугам во Внутренний двор заходить нельзя! Только господа, их гости и садовники, происходившие из семей мелких аристократов, могли позволить себе такую роскошь.

   Если же я сейчас окажусь в саду, мной заинтересуется охрана, замершая на верхней галерее. Что же делать? И как избавиться от ньонг? Будь я сейчас на ее месте, я бы покорно провожала госпожу и также покорно ждала бы ее дальнейших распоряжений… А как бы поступила госпожа?

   — Благодарю, — прошептала я, останавливаясь неподалеку от входа. — Можете возвращаться к своим делам.

   Ньонг улыбнулась. Я же нервно сглотнула. И как голос не задрожал?

   Стараясь изобразить невозмутимость и восхищение, я облокотилась на резные перила рядом с колонной, любуясь «недосягаемой» красотой со стороны, а потом медленно пошла, поглядывая за удаляющейся служанкой и стражниками, которые не сводили глаз с «новенькой».

   Оказавшись около входа, я еще раз убедилась в том, что женщина удалилась, и отправилась дальше по галерее.

   Я старалась передвигаться, никому не попадаясь на глаза, а если кого встречала, смущенно улыбалась и робко вжимала голову в плечи, мысленно благодаря Небо, что на мне платье служанки!

   Но вот я добралась до восточных ворот, по пути прихватив оставленную у лестницы корзину, ведь негоже служанке ходить по двору с пустыми руками. Но прежде чем направиться к выходу, стрельнула глазами по сторонам. Не заметив нигде Вэйдуна и ньонг, я облегченно выдохнула.

   Небо! У меня есть только одна попытка! Пожалуйста, не подведи! Мне бы только выбраться за ворота, а дальше я спрячусь в лесу и побегу вдоль дороги.

   И, кажется, Небо услышало мои молитвы, потому как рядом раздался звонкий голосок девочки:

   — Я наберу грибов больше!

   — Нет, я! — возразил ей мальчик.

   Они пронеслись со скоростью ветра, едва не сбив меня с ног.

   — Осторожнее, — пробормотала я, взмахнув корзиной и чуть не потеряв равновесие.

   — Простите, ньонг! — одновременно извинились дети.

   Мне же в голову пришла новая идея. Я поспешила за ребятней прислуги, непринужденно размахивая корзиной и смущенно улыбаясь. Сердце колотилось, как безумное, когда я проходила мимо стражников и направлялась под сень леса, отказываясь верить своей удаче! Хотелось кричать на весь мир: «У меня получилось! Я свободна!», вот только…

   — Ньонг! — неожиданно позвала меня девочка. — Я раньше вас не видела…

   — Конечно, не видела, — поспешила ответить я. — Я же новенькая. Меня попросили сходить с вами за хвоей, чтобы сделать настой… Ой, смотри, это случайно не гриб?

   — Где? — вскрикнул ребенок, и она действительно заметила подосиновик. — Он мой!

   — Нет, мой! — послышалось за спиной.

   — Мой…

   Убедившись, что стены видны и дети в безопасности, я поспешила будто в сторону елей, а затем осторожно вернулась к дороге.

***

Если три дня назад Минж переживал о том, какое решение примет Сюин, то сейчас он места себе не находил, потому как не знал, где она.

   Когда парень покидал монастырь, солнце уже закатилось, а небо заволокло облаками.

   «Хорошо, если пойдёт дождь, — подумал он, осматриваясь по сторонам, — никто не кинется искать нас сразу… если, конечно, Сюин согласится отправиться со мной».

   Минж искренне боялся, что девушка не отважится оставить Матушку или не захочет уходить из Гондаге на север. Он опасался, что жизнь крупного портового города ей больше по душе, чем быт военного поселения, а к нему — Минжу — она испытывает исключительно дружеские чувства. Правда, в парне теплилась надежда, что он сможет повлиять на решение Сюин.

   Конечно, подруга упряма, однако и Минж знал ее не первый год — стоило намекнуть Сюин, будто она трусиха и не способна на поступок, как в девушке просыпались гнев и отчаянное желание доказать обратное.

   Но вот и заветная стена, отделявшая Храм, казавшийся в ночи не домом богов, а неприступной боевой крепостью, спрятанной от мира. Парень ловко вскарабкался по хорошо знакомой преграде и очутился на территории дальнего павильона.

   В густой темноте было трудно что-либо разглядеть, а потому он тихонько позвал девушку:

   — Сюин?

   Ответа не последовало. Минж присел у статуи богини Ю.

   «Неужели она даже не пришла попрощаться?» — мысленно спросил он женщину, каменное лицо которой ничего не выражало.

   Что ж. Ему следовало ожидать подобного.

   Сюин можно понять. Благодаря Храму у нее появится работа в богатом доме, где все будет хорошо и предсказуемо. А что Минж может предложить ей прямо сейчас? Долгую и тяжелую дорогу на север? Минж посмотрел на свою сумку — хлеб, несколько серебряных монет, нож? Он ведь и оружие оставил в монастыре, чтобы никто не узнал в нем сбежавшего от присяги монаха.

   Конечно, Минж сделал бы все для защиты Сюин от холода и голода, а со временем стал бы великим воином! Но это со временем, а сейчас… Сейчас было горько осознавать, что Сюин в него не поверила.

   — Позаботься о ней! — попросил парень Ю. — И, если сможешь, передай — я не пустозвон! А когда воплощу мечту в жизнь, постараюсь найти ее…

   Напоследок Минж посмотрел на Храм и перемахнул через стену обратно в город.

   К утру парень был за рисовыми полями. Дальше дорога расходилась — одна вела в сторону гор и монастыря Киую, другая — в деревню, а затем тоже в горы, но к перевалам, за которыми начиналась речная долина.

   Всю ночь и половину нового дня он шел не останавливаясь, а потому, завидев в поселении трактир, решил перекусить и немного отдохнуть. Чтобы не привлекать к себе внимания, заказал обед и присел на лавку в углу.

   Глаза уже слипались, когда в помещение ворвался кто-то из местных и затараторил:

   — Вы слышали? На паломников напали!

   — Каких ещё? — отозвался хозяин заведения.

   — Которые шли в Киую. Девчонку убили.

   — На паломников не нападают, а тем более не убивают, — возразил кто-то из посетителей.

   — Убили, убили, — подтвердил слова первого новоприбывший, устроившийся у окна. — И парня, и девчонку! Я прямо из монастыря. Когда привез туда рис, паломники уже сняли обет молчания и рассказали, что с ними была девушка из Храма Неба, но после нападения она пропала. Видимо, ее эти уроды в лесу приняли. А паломников, говорят, спас Шиан, расправившись с бандой.

   Минж вздрогнул. Внутренности царапнуло дурное предчувствие, но он поспешил отогнать его и постарался снова заснуть, убеждая себя, что это невозможно — Сюин не могла уйти из Храма.

   Но беспокойство росло.

   — Небось за Матушку шла молиться, — протянул один из посетителей.

   Минж открыл глаза и посмотрел на мужчину, который в этот момент поднял стакан и молча осушил его до дна.

   — С чего вы так решили? — спросил парень, окончательно стряхивая с себя сонливость.

   — В городе ходят слухи, что настоятельнице давеча после смотрин плохо стало. А уж если к ней не храмового лекаря, а городского отправили — значит, совсем худо.

   «Это точно не Сюин», — убеждал себя Минж, но о том, чтобы отправляться дальше на север, не было и речи.

   Парень больше не мог сидеть на месте. Заплатив за еду, он поспешил в монастырь Осенней Луны — убедиться в правдивости слухов. Он шел туда полдня и еще столько же ехал на телеге, доставлявшей в Киую масло.

   Представившись братом пострадавшей, Минж узнал, что послушница сбежала в лес еще до прибытия разбойников. И эта новость отчасти порадовала. Отчасти, потому как он до сих пор не знал — была ли эта девушка Сюин? И куда она делась после нападения?

   Чтобы получить ответы на вопросы, Минж решил вернуться в город и вновь заглянуть в Храм. Если же Сюин там не будет, у парня была только одна зацепка — постоялец говорил, будто паломников спас генерал Шиан.

ГЛАВА 7

Свобода окрыляла меня лишь половину пути, а затем по ногам хлестнула незамеченная в спешке ветка. Я скривилась от боли и, остановившись, приподняла порванный подол, чтобы помимо пожелтевшего синяка, поставленного водоносом, обнаружить еще несколько свежих. В этот миг эйфория улетучилась, зато пришло понимание ситуации, в которую я угодила.

   Не имело смысла заниматься самообманом и убеждать себя, будто все хорошо, а я справлюсь. Нет! Если я хотела найти выход из сложившихся обстоятельств, стоило посмотреть жестокой правде в глаза.

   К сожалению, меня учили работать днями напролет, но никак не бродить по оврагам и буреломам. Силы были на исходе, голод вновь напомнил о себе, а тканевые туфельки, предназначенные для передвижения по дому или Храму, почти развалились.

    Гондаге же так и не показался.

   Я балансировала на грани, готовая впасть в отчаяние. И если изначально мой план заключался в том, чтобы обойти город, добраться до дороги, ведущей к перевалу, и по ней отправиться на север, то теперь я всерьез задумывалась над возможностью задержаться на окраинах и найти работу. Без нормальной обуви, одежды и денег далеко не уйти!

   О возвращении в Храм не могло быть и речи! Хоть я и молила Небо о том, чтобы, обнаружив мой побег, Вэйдун пришел в себя и забыл о существовании бедной служанки, — рисковать и подставлять Матушку не хотелось. Значит, надо рассчитывать на собственные силы! Но их почти не осталось…

   «Замкнутый круг», — подумала я, прикрывая глаза, желая немного отдохнуть.

   Не знаю сколько прошло времени, когда, услышав топот копыт, я вздрогнула и проснулась. Несколько всадников пронеслось по дороге. Я же с ужасом подумала, что скорее всего это погоня по мою душу, а потому, завидев проезжавшую мимо повозку с крестьянами, с трудом подавила желание выскочить из укрытия.

   Солнце клонилось к закату, когда я добрела до перекрестка и поняла, что не имею ни малейшего представления куда идти.

   «Налево или направо?» — размышляла я, спрятавшись за деревом и украдкой рассматривая оба направления. В какой стороне Гондаге? Вот бы забраться куда повыше, тогда было бы понятно!

   И в этот миг на дороге вновь показались всадники. Двое в серой форме проехали мимо. Третий же остановился. В фигуре, облаченной в черное, я узнала Вэйдуна. Мужчина некоторое время спокойно стоял, будто решал, как ему поступить или куда поехать.

   Я хотела было уйти подальше в лес, но наступила на шишку. Ощущение оказалось не самым приятным, а потому я поспешила зажать рот рукой, чтобы не вырвался ни один звук.

   «А может, выйти?» — подумала, потирая многострадальные ноги, но тут же отогнала крамольную мысль.

   Нервно сглотнув, я притаилась, будто мышка, боясь пошевелиться и обнаружить свое присутствие.

   «Ствол большой, меня за ним не видно», — успокаивала себя, стараясь справиться со страхом.

   Аристократ же наконец отмер и направил лошадь прямиком в мою сторону. Он остановился рядом с деревом и, не покидая седла, сказал:

   — Сюин, выходи!

   Сердце пропустило удар. Нет! Он не может знать, что я здесь!

   — Сюин, пожалуйста! — вновь попросил Вэйдун. — Ты за деревом, виден кусочек твоего платья.

   Небо! Надо бежать! Вот только ноги уже не слушались…

   Вэйдун же будто прочитал мои мысли.

   — Ладно, — спокойно сказал мужчина. — Нет так нет. Честно признаться, я не хочу гоняться за тобой по лесу. И вообще решил тебя отпустить. Ты же в город собралась? Тогда иди направо. Удачи! — Он помолчал несколько мгновений, а потом добавил: — Если вдруг тебе понадобится моя помощь, можешь всегда на нее рассчитывать. Отправь мне письмо или позови…

   Вэйдун развернулся и поехал в сторону Лесного дома.

   Я же продолжила сидеть в укрытии, отказываясь верить произошедшему. Что это было? Шутка? А может, мои молитвы долетели до Неба?

   Наконец, звук лошадиных копыт затих, оставляя меня наедине с шелестом листьев.

   Выглянув из-за ствола и убедившись, что никого нет, я вышла на дорогу в центр перекрестка. Оба направления казались одинаковыми — и там, и там ряды темных деревьев и отблески розового заката в вышине. Но Вэйдун сказал выбирать правое. А что если он обманул? Хотя зачем ему это?

   — Что ж, — пробормотала я, направляясь в указанную сторону. — Выбор невелик.

   Я брела, еле живая от усталости, размышляя над странностями аристократа. То он называет меня своей женщиной, то селит в своем доме, то отпускает, по сути, на все четыре стороны. Вот уж точно — у богатых свои причуды, а мы, бедные, для них лишь слуги и игрушки!

    А солнце уже почти закатилось. Лес по обе стороны от дороги стоял черными пугающими стенами. В душе шевельнулось чувство, похожее на сожаление о том, что меня решили оставить здесь одну. А вдруг как тут чудовища водятся…

   — Глупости, — прошептала себе под нос, чтобы не было страшно. — Это все усталость и голод. Небо, как хорошо, что Матушка заставляла нас поститься! Если бы не она…

   Краем глаза я заметила, как между стволов мелькнуло нечто светлое. Сердце бешено заколотилось. Хотелось надеяться, что мне показалось. Я подумала было взять палку, когда вновь уловила движение, но уже с другой стороны.

   А затем на дорогу вышел белый тигр.

   Безумно хотелось развернуться и побежать, но инстинкты кричали, что нельзя показывать зверю спину. А потому я стояла едва живая от страха, изображая из себя статую, надеясь, что кот потеряет ко мне интерес и пойдет своей дорогой. Но нет.

   Хозяин леса сидел и не сводил с меня глаз, временами поблескивающих от последних всполохов заката. Наконец ему надоело играть в гляделки. Он поднялся и пошел прямо на меня — медленно, водя носом по ветру. Сильные грациозные лапы мягко ступали по земле с особой кошачьей грацией. И при других обстоятельствах я бы залюбовалась им, но сегодня меня волновали только гастрономические пристрастия тигра.

   Зверь же подошел ко мне на расстояние шага, так что я могла разглядеть все полосы хищного окраса на красивой морде и шкуре, под которой перекатывались мощные мышцы. По гибкому телу скользил прощальный золотистый луч, когда же солнечный свет померк, лоснящаяся шерсть изменила цвет со слоновой кости на белоснежный.

   Вопреки моим опасениям и ожиданиям, тигр не стал подходить ближе. Он улегся на дорогу рядом со мной, провел языком по лапе и, подняв голову, вновь уставился на меня янтарными глазами. Он был так близко, что я слышала его тяжеловатое дыхание, а подрагивающий кончик хвоста так и норовил дотронуться до подола платья.

   Я же сделала шаг назад.

   — Киса, — пробормотала, продолжая пятиться. — Котик… Ты красивый-красивый! Хороший, умный… надеюсь, сытый?

   Тигр будто кивнул.

   — Киса, я уже ухожу. Я не хотела беспокоить тебя, честно! Я просто в город шла…

   Хвост раздраженно дернулся, а зверь широко зевнул, демонстрируя ряды зубов, отчего я нервно сглотнула. Однако тигр по-прежнему лежал, и я продолжила медленно пятиться и шла спиной вперед до тех пор, пока кот не скрылся из виду. Убедившись, что меня не преследуют, я обернулась и изо всех оставшихся сил дала деру в сторону перекрестка и дальше по дороге, куда уехал Вэйдун.

   «Конечно, он уже далеко! — думала я, не останавливаясь ни на мгновение. — Конечно, нет смысла звать его! Но вдруг… вдруг я кого-нибудь встречу? Стражника, например?»

   В этот миг я как никогда жалела, что меня никто не разыскивает!

   Я бежала, подгоняемая страхом, когда заметила у дороги одинокую лошадь.

   — Ты моя хорошая! — пробормотала, подходя к животному и присматриваясь к скакуну, показавшемуся мне знакомым. Мог ли он принадлежать Вэйдуну? Мог ли аристократ передумать и решить вернуться за мной? Но куда он подевался? Может, его уже съели? Недаром тигр как бы кивал. Но лошадь-то целая!

   — Господин! — позвала подрагивающим голосом. — Господин Вэйдун! Вэйдун! Вэй…

   Ветка хрустнула. Я вздрогнула, вскрикнула и сама не заметила, как оказалась в седле и схватила поводья. Вот только животное отказалось повиноваться и стояло, как вкопанное.

   — Сюин? — спросил удивленный мужчина, выходя из леса. Его собранные в пучок волосы растрепались, а черная неподпоясанная туника висела на аристократе балахоном. — А говорила, что не умеешь ездить верхом, — усмехнулся он, направляясь ко мне.

   — Не… не умею, — согласилась я, начиная подрагивать от вечернего холода и пережитого ужаса.

   — Что случилось? Мне казалось, ты отправилась в город.

   Я кивнула, а после затараторила:

   — Там… — махнула рукой в сторону перекрестка. — Там тигр! Большой, просто огромный! Нет… Ограмаднейший! Страшный! С лапищами, зубищами…

   — Ты уверена? — уточнил нахмурившийся Вэйдун. — Что ж… Если это так, надо разобраться со зверем. Не знаю, получится у меня или нет. Все-таки редкому человеку удавалось победить тигра, но выбора нет… Мало ли что он начнет творить в лесу и окрестностях Гондаге. Подожди здесь, если я вернусь, путь будет открыт…

   План господина был такой простой, такой логичный… и мне бы восхититься его храбростью, но…

   — Нет-нет! — взмолилась я, отказываясь вылезать из седла. — Пожалуйста, давайте уедем отсюда! Немедленно!

   — Куда уедем? — незамедлительно последовал вопрос.

   — Что? Не знаю! Куда угодно.

   Мы ведь стоим здесь целую вечность, а зверь может прийти в любой миг!

   — Спасибо за право выбора, — сказал Вэйдун, устраиваясь позади меня и направляя лошадь в сторону дома.

***

Я всегда предупреждаю своих людей, куда отправляюсь, на случай прилета голубя или прибытия гонца со срочными известиями, поэтому не удивился, почувствовав неподалеку от возвышенности запах знакомых людей.

   Спрыгнув со скалы, обернулся и неторопливо направился к лошади, накинул на себя одежду, оставленную чуть поодаль за деревьями, а затем вышел на дорогу, где уже стояли солдаты.

   — Что случилось? — спросил, собирая волосы в хвост.

   — Господин, девушка пропала! — выдал воин, голос которого едва уловимо дрожал. — Мы обыскали всю территорию, окрестности… — Он запнулся, а затем поспешно добавил: — Но, господин, мы ведь даже не знаем, как она выглядит! Ньонг напугана. Бормотала что-то про платье, похожее на одежду служанки. Единственная служанка, покинувшая сегодня дом, ушла вместе с детьми в лес за грибами, а потом пропала.

   — И никто не остановил ее на выходе?

   — Мы думали, она новенькая, — оправдывался стражник.

   Хорошее настроение улетучилось, уступая место клокочущей ярости. В глазах людей я заметил страх.

   — Возвращайтесь! — приказал им, сам же поехал за подчиненными.

   Сюин не могла далеко уйти и наверняка направилась в Гондаге. Вопрос только – куда именно? В Храм? А может, к друзьям?.. Но самое ужасное, что на окраинах города ее могли принять за джинью или обнаружить наемники, сведения о которых мне так и не раздобыли. Злость хотела выплеснуться наружу и разнести весь мир к демонам.

   Конечно, в случившемся имелась и моя вина! Я недооценил собственную избранницу! Нельзя было оставлять ее одну в незнакомом доме, а самое главное – я обязан был показать Сюин людям!

   Я собирался начать поиски девушки в лесу, неподалеку от города, однако уловил тонкий, приглушенный запахом смолы аромат пиона в районе перекрестка.

   Когда Сюин отказалась выходить, я даже невольно почувствовал восхищение ее упрямством и способностью сохранять выдержку, несмотря на страх и усталость. Однако злость и ситуация требовали радикальных мер.

   И я решил навсегда отбить у Цветка охоту бегать по лесам, где могло быть так же опасно, как и на дороге. Это просто чудо, что она не свалилась в овраг и не наткнулась на хищников или разбойников.

   Отъехав в сторону, я стянул с себя одежду, бросив ее за кустом, и обернулся. Некоторое время крался в стороне и наблюдал за тонкой фигуркой, охваченной розоватым сиянием, ступая так мягко, чтобы ни одна ветка не треснула, а затем выскочил на дорогу.

   Конечно, надо было остаться в отдалении, но, терзаемый любопытством, сам не заметил, как оказался рядом с Сюин и растерянно замер, ожидая ее реакцию — я только сейчас понял, что хочу ей понравиться, но никак не напугать.

   А потому было крайне неприятно услышать про «лапищи и зубищи» после «красивый и умный».

   Однако злость улетучилась.

   Прижимая девушку к себе, чтобы она не упала, и вдыхая ее аромат, я с незнакомым прежде ужасом осознал, что мог ее потерять. Навсегда. И оказался к этому совершенно не готов.

   — Дом? Вы привезли меня домой? — спросила полусонная Сюин, стараясь повернуться, но ничего не вышло, и она уткнулась мне в плечо.

   Смешно. Хотелось вновь стать зверем и потереться об нее головой. Вот только были опасения, что девушка, воспитанная при Храме, где байху называли демонами, не сможет оценить подобного жеста. По крайней мере, пока.

   Демоновы легенды, утверждавшие, что пара безропотно принимает свою судьбу, — одна сплошная ложь! Строптивая Роу и та была сговорчивее!

   — А куда должен был? — уточнил я, останавливая лошадь.

   — Мне казалось, вы меня отпустили.

   — А мне казалось, ты дала мне право выбора, — напомнил я, слезая с коня. — Или хочешь вернуться к тигру?

   — Не знаю, — честно призналась Сюин. — Я вот думаю, может он не такой и страшный, а я зря испугалась? Может быть, он полежал бы и ушел, а я смогла бы продолжить путь на се… — Она запнулась. — В общем, продолжить путь.

   Значит, план был. Это настораживало.

   Я снял девушку с лошади и приподнял ее лицо, заглядывая в красивые глаза – зеленые, как у домашней кошки.

   — Не ушел бы, — заверил ее, улыбаясь. — Тигры очень любопытны и любят играть с людьми, особенно с теми, кто их заинтересовал. А ты его заинтересовала.

   — С чего вы решили? — нахмурилась девушка.

   — Я хороший охотник и знаю повадки животных. Он не собирался причинять тебе вред, потому что если тигры желают на кого-то напасть, они ходят вокруг жертвы, а добыча ничего не понимает до последнего мгновения. Раз зверь тебе показался, значит, ты его заинтересовала, и он хотел, чтобы ты его увидела.

   Девушка притихла, кажется, на полном серьезе размышляя, стоит еще раз рискнуть с побегом или нет. Я же поднял глаза к черному, усыпанному яркими звездами, небу.

   «Это ты так наградило меня за все мои заслуги или наказало за пренебрежение?» — подумал грустно, но запах пиона дурманил, заставляя сердце стучать быстрее.

   — Пойдем, — сказал я, беря Сюин за руку и уводя за собой в башню.

   А она так устала, что покорилась без пререканий.

   Хм, а может, я неправ и стоит иногда давать ей возможность побегать?

   Оказавшись в комнате, я стянул с девушки верхнюю одежду и уложил на кровать — у нее даже не было сил сопротивляться. Сам устроился рядом.

   — Господин, — пробормотала она, не открывая глаз.

   — Завтра поговорим.

   — Нет. Вам надо…

   Сюин заснула, а я так и не узнал, что мне надо. А к моменту ее пробуждения в комнате уже были и завтрак, и ширма, и новые вещи.

   — Что это? — спросила девушка, лицо которой перекосилось от ужаса, когда я протянул ей платье.

   Я лишь пожал плечами в ответ.

   — А куда делась моя одежда?

   — Она не пережила прогулки.

   — Небо… — пробормотала Сюин, прикасаясь к шелку. — Я не могу его надеть! Оно же дорогое.

   — Чтобы никто больше не принял тебя за ньонг, — пояснил я, подходя к девушке и проводя ладонью по покрасневшей щеке. — Повторяю, Сиюн, ты не джинья и не служанка. Ты моя избранница. Это означает, что я уже отправил прошение императору на брачный договор. И предупреждаю сразу, Храма не будет. Чуть позднее я объясню тебе, почему.

   Сюин опустила голову и попыталась отойти в сторону.

   — Господин, не надо, пожалуйста, врать. Я полукровка, которую крестьянин нашел в придорожной канаве. А вы аристократ из древнего рода! Таких союзов не бывает даже в сказках! Тем более с одобрением императора.

   — Я сам не верил в подобное, Сюин, — признался я, понимая, что сейчас спорить бесполезно. Нужно время, а еще документы. Пожалуй, только они смогут убедить девушку в серьезности моих намерений. — Переодевайся, пожалуйста, — попросил, указывая на платье. — Ты ведь справишься сама? Извини, я пока не подобрал тебе служанку.

   — А где ньонг, которая была со мной вчера? — спросила девушка, нерешительно беря одежду и уходя за ширму.

   — Она наказана, — ответил я, присаживаясь рядом со столом и отправляя в рот кусочек тофу.

   — Почему? — послышался удивленный голос.

   Мне жуть как хотелось повернуться, чтобы понаблюдать за силуэтом, видневшимся за расписанными бумажными «стенами», но я решил пока поиграть в воспитанного человека.

   — Не доглядела за тобой, как и страж…

   Я не успел договорить, а Сюин уже вылетела из-за ширмы голубым шелковым облаком, кинулась ко мне и, упав на колени, затараторила:

   — Умоляю, господин, пожалуйста! Они не виноваты! Они не помогали мне! Клянусь! Я сама все придумала, изобразила служанку и сама ушла. Пожалуйста! Простите их! Умоляю! Накажите меня!

   И Цветок склонилась, касаясь головой пола. Я же чуть не поперхнулся от неожиданно пронзивших меня противоречивых эмоций. Они имели странный вкус горечи, постепенно сменявшейся сладостью. Я знал, что поступил правильно, и одновременно с этим осознавал — небольшая уступка может принести пользу.

   — Хорошо, — согласился я, постукивая себя по груди. — Я прощу ньонг. — И поспешно добавил: — Только женщину! Солдаты заслужили наказание и это не обсуждается!

   — Спасибо, — поблагодарила Сюин, выпрямляясь.

   Я тоже пришел в себя и заметил, что девушка переоделась.

   — Что ж, раз ты готова, пойдем — покажу тебе дом.

   И я встал и открыл дверь, приглашая ее выйти из комнаты.

***

Сознание было поддернуто сероватой пеленой тумана, на которой расцветали пульсирующие пятна, временами сменявшиеся то ли воспоминаниями, то ли фантазиями — поди разбери.

   Иногда Джен удавалось сбросить с себя вязкое марево и открыть глаза. Тогда она видела комнату, приглушенный желтый свет и улавливала запахи сандала и коптивших свечей, а затем ее вновь затягивало в круговорот ярких снов, где она не лежала на кровати беспомощной старухой, а сидела на веранде в окружении разноцветных шелковых подушек и вдыхала аромат свежезаваренного чая и сыроватого, будто перед дождем, воздуха, наполненного насыщенными ароматами цветов.

   «Джен, ты просто обязана помочь мне развлечь гостя! — звучал в голове звонкий голос младшей сестры. Она улыбалась мягко, сдержанно, однако глаза Тинг подозрительно блестели, точно вода под полуденным солнцем. Вот только в розовом ханьфу она больше походила на розу, вырезанную на материнском гребне, украшавшем ее длинные волосы, чем на озеро или реку. — Я предложила мистеру Оливеру сыграть в маджонг, но он отказывается!»

   Сидевший рядом с ними мужчина рассмеялся и ответил на хорошем хорсийском:

   «Умоляю, только не маджонг! Я так и не смог разобраться с правилами этой ужасной игры! Однако я читал в книге одного эльгардского путешественника, что хорсийцы и нитторийцы любят состязаться в сочинении стихов. Один начинает, другой заканчивает — это так?»

   «Да, — согласилась девушка, наливая в чашки напиток бледно-зеленого цвета, от которого пахло скошенной травой и дымом. — И Джен в этом нет равных! Когда меня представляли императору в прошлом году, сестра была вместе со мной во дворце и ей аплодировали и его величество, и сам придворный поэт! Он был так впечатлен, что предложил Джен выйти...»

   «Тинг! — перебила ее Джен. — Простите, пожалуйста, мою сестру. Она иногда забывается».

   Пролетевший по веранде сыроватый ветер заставил женщину поежиться. Хоть она и была в обычном сером платье, а не в кэсе, однако волосы ей уже сбрили, и кожа на голове ощущала непривычную неприятную прохладу.

   «Что ж… — протянул Оливер, — госпожа, вы окажете мне честь и согласитесь сыграть хотя бы один раунд?»

   Джен сдержанно улыбнулась. Женщина окинула взором резные колонны, шелковистую траву, подстриженные кусты, остановилась на покачивавшихся вершинах деревьев и дрожащих, точно ее сердце, листьях.

   «Какие они зеленые!» — восхитилась Джен то ли зеленью растений, то ли зеленью глаз собеседника.

   «Если вы настаиваете, — наконец ответила она. — Над зеленой кроной кипариса плачет осенний дождь».

   Оливер задумался. В сером свете пасмурного дня он напомнил Джен сказочного героя, сошедшего со свитка, висевшего в комнате матери. Высокий, широкоплечий, с лицом, будто высеченным ветром из белого камня, который со временем потемнел от воды и солнца. Несколько светлых прядей выбилось из хвоста, совсем как у изображенного на картинке жемчужного дракона в человеческом обличие.

   И сейчас, когда мужчина нахмурился, Джен невольно подумала, что серьезность идет ему больше, чем показное балагурство. Интересно, сколько ему лет? Определенно Оливер старше Тинг, но был ли он младше Джен?

   Женщина смутилась и поспешила мысленно прочесть короткую молитву Небу, перебирая деревянные шарики тонкими, изящными, но уже загрубевшими от работы в Храме пальцами.

   «Это всего лишь испытание! — напомнила себе монахиня. — Небо хочет проверить меня спустя месяц после пострига. Матушка предупреждала, что нечто подобное происходит со всеми новообращенными. Все будет хорошо. Надо будет только немного поплакать, и душа очистится…»

   «Над зеленой кроной кипариса плачет осенний дождь — туман скроет горькие слезы», — ответил Оливер, а Джен вздрогнула, выныривая из мыслей.

   Скроет слезы? Небо! Как он догадался? Может, мужчина, пришедший в их дом вместе с отцом, не торговец шелком и чаем, а демон? Тот самый кицунэ, о которых любят трепаться местные крестьяне? Или сказочный дракон?

   Тинг же зааплодировала.

   «Неужели нашелся достойный противник? — усмехнулась младшая. — Теперь твоя очередь, сестра!»

   Джен смутилась, а Оливер уже начал:

   «На голубом небе застыл воздушный дворец…»

   «Короток его век — до первого дуновения ветра»

   Их взгляды встретились. Сердце женщины сжалось до боли. Хотелось незамедлительно встать и уйти, но еще больше она желала отражаться в этой яркой зелени. Всегда. И днем, и ночью.

   «Джен лучшая во всем! — тем временем щебетала Тинг. — Отец предлагал сделать так, чтобы она сразу стала настоятельницей, но сестра решила начать с самых низ…»

   «Тинг!»

   Девушка пожала плечами.

   «Я просто хотела сказать, что восхищаюсь тобой!» — заметила младшая.

   «Почему вы посвятили свою жизнь Небу?» — спросил Оливер, когда они все-таки решили прогуляться по саду вдвоем, не считая слуг, застывших неподалеку. Тинг же задержалась с отцом.

   Женщина смутилась.

   «Извините, — поспешил сказать Оливер. — Я не хотел вас обидеть. Госпожа Тинг права, вы достойны восхищения».

   «Вы не обидели, но на Востоке действительно неприлично задавать такие вопросы. Однако так как вы гость и многого не знаете, я вам объясню. Мне кажется, что единственное настоящее и неизменное в мире — это Небо. Оно было, есть и будет. Все остальное лишь пыль времен. Ее сдует ветер, и никто о ней не вспомнит. Так стоит ли цепляться за пыль?» — ответила Джен, останавливаясь у вечнозеленого пряного дерева. И вновь подумала, что глаза Оливера напоминали веточки этого кипариса.

   «А как же любовь, радость, счастье? Неужели тоже пыль?» — искренне удивился эльгардец.

   «Все рано или поздно развеивается, господин Оливер, если оно, конечно, существует», — снисходительно улыбнулась монахиня, сомневавшаяся в реальности перечисленных чувств. Но даже если бы эти чувства существовали, никто бы не позволил Джен испытать их. Браки среди аристократов с давних пор — дело исключительно договорное. И такая судьба постигла ее родителей, никогда не любивших друг друга, постигла бы ее саму, не посвяти Джен свою жизнь молитве, и обязательно постигнет Тинг.

   Женщина краем уха уловила немного повышенный голос сестры, все еще разговаривавшей с отцом. Ничего. Пройдет немного времени и Тинг смирится, как и другие девушки до нее.

   Джен повернулась к гостю и внезапно осознала, что смотрит в глаза молодого эльгардца, но перед ней стоит не Оливер, а девочка-хорсийка.

   «Матушка! Матушка! — говорила Сюин, улыбаясь. — А я все иероглифы написала правильно и даже получила похвалу от нэи!»

   «Неплохо, — кивнула Джен. — Пожалуй, пора научить тебя одной игре».

   «Какой?» — спросила девочка, и ее зеленые глаза ярко заблестели.

   «Я назову строчку, а ты должна будешь ее продолжить, так чтобы получился стих. Например… Медом пахнет распустившийся день… Не торопись, пожалуйста, с ответом»

   Сюин растерянно моргнула, нахмурилась.

   «Наступило лето?» — неуверенно продолжила девочка.

   А Джен с досадой подумала, что, кажется, единственное, что унаследовала Сюин от отца — это цвет глаз. Все остальное — точная копия Тинг.

   Настоятельница вытащила из шкафа книгу.

   «Вот, — протянула она воспитаннице. — Чтобы к завтрашнему дню выучила пять стихотворений! И не куксись! Хорошая служанка должна уметь поддержать беседу с госпожой, когда ее об этом просят!»

   Сюин обреченно вздохнула, но даже не попробовала перечить, а на следующий день действительно выучила заданный урок.

   Марево развеялось, и Джен вновь вынырнула из забытья. Жутко хотелось пить, но еще больше она желала получить ответ на вопрос, мучавший ее до потери сознания.

   — Шан! — вновь позвала Матушка. — Где нэя Шан?

   — Я здесь, Джен, — ответила монахиня, проводя влажной тканью по лбу больной. — Как ты?

   — Нормально.

   — Тогда прогони, пожалуйста, этого доктора, который ворвался в Храм точно демон! Я уже объясняла ему, что мы лечим друг друга сами и полагаемся на волю Неба! Я даже проклятиями грозила, но он говорит, что не уйдет без приказа…

   — Какого доктора? — перебила подругу настоятельница.

   — Его прислал генерал Шиан.

   Матушка попробовала приподняться, но оказалась слишком слаба и смогла только оторвать от подушки голову, из-за чего та мгновенно закружилась.

   «Небо, он-то здесь причем? — подумала Джен. — Зачем ему лечить старуху, отобравшую у него девушку-полукровку?»

   — Не стоит, госпожа, — заметил целитель, подходя к женщине. — Кажется, кризис еще не миновал.

   — Здесь я отдаю приказы и решаю кому что делать! — напомнила Джен, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже.

   — Знаю, знаю, — равнодушно протянул мужчина, беря руку настоятельницы и щупая пульс, — а вот головы в Гондаге рубит господин Шиан! И если ваше проклятие Неба очень сомнительная вещь, то плаха — вполне себе реальная.

   Матушка обреченно вздохнула — в устрашении людей ей точно не тягаться с генералом! Дождавшись, когда доктор отойдет в сторону, Джен решилась наконец спросить нэю:

   — Шан, зачем ты дала Сюин мой гребень?

   Женщина растерянно моргнула.

   — Она просто не могла собрать волосы, а у меня уже давно нет ничего подобного. Извини, конечно, я должна была спросить разрешения, но ты будто сквозь землю провалилась, а Сюин торопилась. Ты всегда благоволила этой девушке, и я подумала, ты не будешь против одолжить его на время.

   Шан говорила эмоционально, в ее голосе временами проскальзывали резковатые ноты, а Матушка с горечью отметила, что единственная подруга врала — нэя знала, что Джен не собиралась отправлять Сюин на «смотрины» ни в прошлом году, ни в этом, и, конечно же, Старшая сестра видела Джен во дворе.

   Но почему Шан так поступила? Испугалась, будто Матушка поставит девушку на место настоятельницы и решила сбыть ее из Храма, заранее договорившись с каким-нибудь управляющим? Или все-таки кто-то целенаправленно искал полукровку, «погибшую» в день пожара эльгардского корабля, в одеяльце которой прятался гребень из белоснежной кости с желтоватыми прожилками? Но ведь муж Тинг и Оливер умерли… А может, генерал узнал про причастность их семьи к торговле озием, вот и выследил Сюин, прислав доктора, чтобы Матушка не скончалась до допроса?

   Шан что-то тараторила про то, как все перепугались и несколько дней молились Небу за ее здоровье, однако Джен ее почти не слушала. И вообще ей было неприятно присутствие нэи.

   Попросив Шан уйти, женщина подумала, что болезнь и вранье близкой подруги — это, скорее всего, наказание за первую ложь. Наверное, если бы Тинг узнала о поступке Джен, чувствовала бы себя так же мерзко, ведь она тоже доверяла своей старшей сестре.

ГЛАВА 8

В первую очередь Вэйдун решил показать мне башню, где я уже видела все, кроме «кабинета» — части комнаты на втором этаже, отделенной резной перегородкой. И именно здесь скрывалось настоящее сокровище, поразившее мое воображение, не смотря на то, что я его уже видела, когда умывалась — на стене рядом со столом висела карта.

   — Это Хорса, — объяснял мужчина, стоя за моей спиной, пока я как зачарованная рассматривала огромное полотно, разрисованное реками, озерами, долинами, на которых угадывались «домики» городов. — Мы здесь, — показал он на изображение крыш и кораблей у побережья. — Восточнее через пролив — Ниттори.

   Я вглядывалась в картину и маленькие иероглифы рядом с условными знаками, стараясь сориентироваться. Вот крохотная пагода с надписью «Киую», а правее — перевал. Деревня располагалась только перед ним. Следующая находилась на приличном расстоянии. Интересно, сколько времени заняло бы путешествие, не поймай меня Вэйдун? Даже приблизительно непонятно. Ясно одно — без серьезной подготовки такую дорогу не одолеть, и теперь я это прекрасно понимала.

   «Интересно, Минж уже добрался до границы?» — думала, продолжая рассматривать домики с перекрещенными копьями, которые обозначали военные поселения.

   — Севернее — пренеприятнейшая территория, — рассказывал Вэйдун, а я с удивлением обнаружила, что мужчина стоит уже не в стороне, а на расстоянии дыхания, которое ощутила на своей шее. Щекой же я лишь чудом не касалась его руки, вытянутой в сторону карты. — Суровая местность. Холодная. Туда трудно добраться. Мало деревень. Зато очень много разбойников, предпочитающих уходить от закона поближе к границе. Все собирался заняться ими, но его величество поручил мне другое задание, поэтому банды там хозяйничают почти безнаказанные.

   Небо! Надеюсь, Минж добрался без происшествий! Хоть бы у него получилось осуществить свою мечту!

   — Мой родной дом тут, — палец переместился в сторону лесов у подножия гор Пяти драконов. Вэйдун не дотрагивался до меня, однако он был так близко, что мне казалось, будто я вот-вот окажусь в кольце его рук. — Надеюсь, мы скоро отправимся туда.

   — Почему он называется «Тигриная скала»? — спросила я, всматриваясь в иероглифы.

   — Ты умеешь читать? — растерялся Вэйдун.

   — Да. Матушка всегда говорила, что хорошая служанка обязана знать хотя бы основные иероглифы. Правда, со мной она, к сожалению, ими не ограничилась.

   — Там раньше водилось много тигров, да и сейчас хватает. А еще род, к которому я принадлежу, ведет свое начало от байху, — улыбнулся аристократ.

   Несмотря на усмешку, глаза Вэйдуна были серьезными. Я даже смутилась, не зная, что ответить.

   — Нам рассказывали некоторые легенды, — призналась я, опуская голову, чтобы Вэйдун не увидел, как уголки моих губ предательски дрогнули. Оками, тануки, кицунэ, байху — красивые, но вместе с тем жутковатые демоны, которые завораживали своей силой и загадочностью. Неудивительно, что древним семьям нравилось иметь в покровителях существ, заставляющих простых людей трепетать перед ними, испытывать страх и восхищение.

   — Сюин, я говорю правду.

   — Конечно, господин! — поспешно согласилась я, наклоняясь еще ниже. Неужели опоздала?! Небо! Еще подумает, что я насмехаюсь над его родовым покровителем — трудно представить оскорбление страшнее! Подозреваю, тут даже статус «его женщины» не поможет.

   И только сейчас я с ужасом осознала, как сильно расслабилась! Наверное, это действие шелкового платья! А может, я неосознанно умудрилась поверить мужчине, что перестала быть служанкой? Какая чудовищная глупость! Избранница, брак, одобрение императора — все это лишь красивые слова. Даже думать не хочется, что ждет меня, когда аристократ наиграется! Но пусть лучше считает, будто я поверила в его россказни. Возможно, это даст шанс выбраться за пределы дома подготовленной и с деньгами.

   — Сюин, прекрати кланяться! — проговорил нахмурившийся Вэйдун и добавил: — Пожалуй, нам стоит продолжить прогулку.

   И мы направились в купальни, затем — в обеденный зал, на веранду, прошли через бесчисленное количество комнат. Я старалась ничем не выдать своего изумления, хоть впервые увидела дом аристократа, ведь «хорошая служанка никогда не показывает своих эмоций»! Даже если перед ней неожиданно возникнет божество, она должна спокойно поклониться и спросить, чем может быть полезна.

   И все было бы чудесно, если бы я не чувствовала себя самозванкой каждый раз, когда мы встречались со слугами или стражей. Десятки взглядов подмечали каждую деталь моей внешности, каждое движение и слово. Интересно, что именно они будут потом обсуждать? Конечно, «хорошая служанка никогда не позволит себе болтовню о хозяевах», но ведь не все воспитывались при нашем храме.

   В конце прогулки Вэйдун привел меня во Внутренний двор, где красовалась золотая сосна, окруженная кустами древовидных ярко-розовых пионов, и множество других деревьев и растений. Оказавшись в саду, мужчина сразу направился к пионам и сорвал один.

   — Ты пахнешь, как этот цветок, — сказал, протягивая его мне.

   — Спасибо, господин, — смутилась я, не решаясь принять подарок. Глазами невольно стрельнула на лицо мужчины — Вэйдун пристально смотрел на меня.

   — Когда мы вдвоем, зови меня Вэй, — попросил он. — В лесу у тебя неплохо получалось.

   — Тогда я была напугана, — поспешила оправдаться я.

   — Как мне себя вести, чтобы ты быстрее приняла свою судьбу? — спросил Вэйдун, ожидая, когда же я возьму пион.

   — Это непросто, господин. Но если вы будете давить на меня, добьетесь одного — я перестану бояться тигра.

   Вэйдун прищурился. Он собирался ответить, когда послышался голос:

   — Господин! Срочное послание!

   Мужчина поспешил направиться в сторону галереи, где стоял стражник. Прочитав переданную ему записку, Вэйдун вернулся.

   — Извини, мне надо уехать, — сказал он, а затем неожиданно добавил: — Сюин, пожалуйста, не пытайся сбежать. Ты права насчет зверя — тигр не причинит тебе вреда, чего не скажешь о людях. Будь в доме. Я скоро вернусь.

   А затем мужчина подошел ко мне на расстояние дыхания — я даже понять ничего не успела — и провел пальцами по моей щеке, заставив покраснеть. Сердце пропустило удар. А Вэйдун заложил мне за ухо пион и ушел.

   Растерянная и смущенная, я еще немного побыла в саду, размышляя над всеми странностями, обрушившимися на мою бедную голову. И у самой большой из них было имя «Вэйдун». Аристократ пугал меня — почти как тигр, а может, и сильнее, но вместе с тем я неожиданно осознала, что расстроилась, оставшись в саду не просто в одиночестве, а без своего спутника.

   Побыв еще немного среди цветов, я решила вернуться в башню, где меня уже ждал ужин, который принесла знакомая ньонг.

   — Рада видеть вас, — призналась я, присаживаясь за стол. — Простите, что так получилось! Надеюсь, с вами все хорошо? Вас ведь не били?

   — Нет, госпожа, — ответила служанка, сдержанно улыбаясь. — Господин Вэйдун проявил великодушие. Он не выкинул меня на улицу, а всего лишь лишил жалования на месяц. Я ему за это очень благодарна.

   Она поклонилась и отошла к двери, где села на колени. А я с грустью подумала, что разговор не задался.

   Оставшись в одиночестве, я не смогла придумать ничего лучше, как раздеться и лечь в кровать.

   «С таким образом жизни я скоро точно превращусь в госпожу! — подумала я, закрывая глаза. — Видела бы меня сейчас Матушка… Ох нет! Хорошо, что она меня не видит!»

   С мыслями о настоятельнице я заснула, а пробудилась с первыми проблесками зари и обнаружила, что по-прежнему нахожусь в комнате одна. Опуская ноги на ковер, вспомнила про сумку, которая лежала на нем не далее как позавчера и которую я затолкала под кровать.

   «Интересно, она по-прежнему там?» — подумала я и поспешила проверить. И как же обрадовалась, обнаружив свое имущество в целости и сохранности!

   — Куда бы тебя перепрятать? — размышляла я вслух, стараясь отыскать закуток. — Или достать мешочек с деньгами и всегда носить его с собой под платьем?

   Идея мне понравилась, и я поспешила осуществить ее. Однако когда полезла в сумку, оттуда вновь вылетели бумаги. Спрятав деньги, я собрала их и от нечего делать решила внимательно все рассмотреть.

***

Плюх, плюх — неустанно раздавалось за деревянной перегородкой. Звук можно было бы назвать красивым, если бы юноша слушал его, стоя на палубе или находясь в каюте среди милых сердцу вещей. Однако его окружала темнота, которая сохранилась бы, даже умудрись он сбросить веревку с рук и снять повязку с глаз.

   Волны же бились о борт, заставляя корабль покачиваться, из-за чего у парня, прежде не бывавшего в море, постоянно кружилась голова. Он тщетно старался расслабиться и думать о чем-то хорошем — горячая ванна, ароматные масла, шелковые простыни, улыбка господина… Неужели они больше никогда не увидятся? От этой мысли юноша почувствовал тошноту.

   Пленник вздрогнул, услышав, как наверху что-то упало. С палубы донеслись раздраженные голоса матросов. Кто-то ругался — среди эльгардской речи парень различил несколько скверных хорсийских слов. И почему чужеземцы перенимают их с таким удовольствием? Среди брани юноша отчетливо различил тяжелые шаги, сопровождаемые постукиванием трости, и с каждым мгновением они становились громче. А затем дверь открылась.

   — Как твои дела, Уми? — спросил эльгардец, входя в закуток трюма. Хозяин корабля повесил что-то на стену, а затем стянул повязку с лица юноши.

   Уми, отвыкший от света, зажмурился, хотя огонек в принесенной пиратом лампе был тусклым, не способным осветить даже половину помещения — только посетителя с коробкой в руке и несколько ящиков, находившихся около пленника.

   И, как и в первый раз, увидев черную маску, юноша содрогнулся от ужаса. Будь у него возможность сорвать покров, чтобы узнать, как выглядит Гуэй, Уми ни за что не стал бы этого делать! Поговаривали, пират прячет свое лицо, потому что у чужеземца его попросту нет.

   Уми поежился, обнаружив, что за ним внимательно наблюдают два зеленых, точно изумруды, глаза. Небо! Может быть, эльгардец на самом деле кицунэ? Ведь эти жестокие демоны принимают какой угодно облик!

   А Гуэй подошел к парню, поспешившему встать на колени и поклониться.

   — Благодаря вашей доброте, господин, очень сносно, — пробормотал Уми.

   Гость рассмеялся.

   — Ты не умеешь врать, мальчик, — сказал мужчина, опуская коробку на палубу и присаживаясь на ящик. — Я пришел, чтобы порадовать тебя. Не так давно я разговаривал с твоим покровителем. Знаешь, я хорошо разбираюсь в людях и могу с уверенностью сказать, что он очень беспокоится о твоей судьбе. Пожалуй… — Гуэй подмигнул. — Он любит тебя.

   В борт ударила непривычно сильная волна, отчего корабль и лампа на стене пошатнулись. Уми растерянно оглянулся, а вот на гостя толчок не произвел впечатления.

   — Ничего страшного, — успокоил пленника Гуэй, — просто ветер крепчает. Скоро мне надо будет покинуть Гондаге и уходить в сторону южных островов. Ты бы хотел отправиться туда со мной?

   Уми побледнел. Неужели его конец близок?

   — По глазам вижу, что нет, — продолжил эльгардец, усмехаясь. — Я думаю, если ты передашь привет своему покровителю, он будет более расторопным и приложит еще больше усилий, чтобы ты остался с ним, а не отправился в неведомые моря, где пираты, штормы, акулы.

   И Гуэй вытащил из-за пояса нож. Лезвие блеснуло прямо перед лицом Уми, который вдруг ощутил, что его руки и ноги окоченели. Как завороженный он наблюдал за приближением клинка к лицу. Юноша сглотнул, по телу его пробежала волна холодной дрожи.

   — Не бойся, — в голосе эльгардца слышались ободряющие интонации. — Пока я всего лишь возьму прядь твоих волос. Вот с этой бусиной. Ты же не возражаешь? Она очень красивая. Это Щё тебе ее подарил? А он щедрый парень! Но-но, не трясись так!

   — Вы очень добры, господин! — выдавил из себя Уми, наблюдая за тем, как Гуэй заворачивает прядь с украшением в шелковый платок.

   Мужчина в маске рассмеялся.

   — Тебе не идет лесть, мальчик. Ты же знаешь, кто я?

   — Знаю, — признался юноша, — поэтому и говорю, что вы добры ко мне. Ведь ходят слухи, что вы никого не оставляете в живых, а я...

   — Ты живой, потому что нужен мне, парень, — перебил его Гуэй. — Чуть не забыл! Будь добр, напиши маленькое письмецо. Я надеюсь, ты умеешь?

   Уми кивнул, наблюдая, как эльгардец достает из коробки, расположившейся у его ног, бумагу, кисть и тушечницу.

   — Отлично! Расскажи Щё, как ты себя чувствуешь. И обязательно объясни, что хочешь вернуться домой, а не уходить с нашим кораблем в сторону южных островов.

   Рука парня предательски дрожала, выводя иероглифы, а один раз все-таки дернулась, из-за чего у символа получился некрасивый хвост.

   — Молодчина, — сказал пират, забирая записку и пробегая по ней взглядом. Затем встал, завязал пленнику глаза и, забрав лампу, ушел.

   Вновь погрузившись во тьму и одиночество, Уми готов был расплакаться.

   «Незачем терзать себя пустыми надеждами!» — говорил парень себе. Зачем господину беспокоиться о нем? Разве в Гондаге нет других юношей, еще более красивых, которые смогут ему петь и улыбаться?

   А Уми… что с ним сделают? Прогонят через ряд грязных матросов, а затем выкинут за борт? Нет, Гуэй не из тех людей, что упускают выгоду. Скорее юношу продадут в бордель где-нибудь в другой стране.

   В любом случае, глупо ожидать чего-то хорошего от безжалостного пирата, имя которого боялись произносить не только на темных улицах Гондаге, но даже в отдаленных городах Хорсы. Ведь именно Гуэй восемнадцать лет назад обезглавил банду морских разбойников, после чего стал полноправным хозяином восточных вод и получил контроль над поставками озия вглубь страны.

   Поговаривали, что эльгардец пытался украсть молодую жену главаря. В отместку хорсиец сжег корабль чужеземца вместе с конкурентом, вернул свою женщину и посадил ее на озий. Однако Гуэй воскрес и уничтожил не только пирата, но и его сыновей от первого брака, а также братьев и племянников, не пощадив даже детей.

   Уми почувствовал, как вместе с новым сильным ударом волны на него накатил приступ паники. Он стиснул зубы, чтобы они не стучали. Чтобы успокоиться, юноша вновь вспомнил умное и красивое лицо своего господина. И мысли о нем придали Уми сил.

   Парень решил, что сохранит честь, чего бы ему это ни стоило! Он будет храбрым и стоически примет уготованную ему участь. Никто не посмеет сказать, будто Уми плакал и умолял о пощаде. А господин Ливей будет им гордиться.

***

Когда я покидал Лесной дом, погода испортилась. Ветер, пахнущий морской сыростью, нагнал тяжелые тучи, внутри которых как будто ворочались драконы. Возможно, к вечеру пойдет дождь. Плохо. Вода хороша только в купальне да в озере, но не падающая сверху потоком, из-за чего промокаешь до мозга костей.

   А еще это все означало, что Сюин, скорее всего, проведет ночь одна. И я опасался, как бы девушка вновь не попыталась сбежать, не зря же она с таким интересом изучала карту, особенно северное направление. И зачем оно ей понадобилось?

   Выдержка была на пределе. Разве избранница не должна смотреть на меня влюбленными глазами? Разве не должна с каждым днем становиться ближе, тянуться ко мне, улыбаться, желая подарить тепло и счастье? По крайней мере, в демоновых легендах именно так все описывается!

   Тогда почему этого не происходит? Почему девушка вздрагивает от каждого моего движения вместо того, чтобы радоваться нашему общению? Она даже цветок не взяла!

   «Работа у вас и каторга — одно и то же?.. Добьетесь, что я перестану бояться тигра!» — вспомнил я слова Сюин при нашей первой и последней встречах. Кажется, я для нее что-то вроде наказания.

   Где-то на грани сознания клубились темные мысли — почему я не могу просто взять ее? Сюин рождена для меня! Так неужели она не смирится с судьбой?

   Но стоило представить зеленые глаза, как становилось понятно, что я готов увидеть в них что угодно — ярость, злость, только не слезы.

   Я гнал лошадь без остановок до самого гарнизона, радуясь, что меня вызвали. Возможно, находясь вдали от Сюин и запаха пиона, из-за которого потерял способность трезво мыслить, я смогу собраться и придумать новый план.

   — Господин, мы накрыли одну из курилен озия, прятавшуюся на окраине Гондаге, — сообщил мне капитан, едва я въехал во двор, где уже ждали солдаты.

   Через час мы уже были у низенького дома с заколоченными окнами. Перешагнув порог, я даже не попытался скрыть отвращения. В темном помещении густой пеленой стоял дым, поднимавшийся от жаровен, вокруг которых валялись подушки, трубки и разный мусор. Тошнотворно пахло лакрицей.

   На полу и софе лежали два тела — я прикоснулся к ним, хотя и так знал, что это жертвы передозировки. Еще несколько человек сидели на крыльце связанными.

   — Выяснили, кто владелец дома? — спросил я капитана, осматривавшего помещение.

   — Торговец, скончавшийся два года назад. Его собственность перешла городской администрации, и чиновники решили сдавать дом в аренду, а затем продали форгардскому предпринимателю под лавку, но после того, как чужеземцы покинули город, помещение стояло без дела.

   — И как же вы вышли на притон?   

   — В гарнизон подбросили записку. — Капитан аккуратно перешагнул через подушку, чтобы протянуть мне тонкую полоску бумаги.

   «Улица Земли. Подвал дома с красными колонами. Озий», — прочитал я корявые иероглифы.

   Находиться в доме было невозможно. Мы вышли на улицу, жадно глотая свежий сыроватый воздух. Курильщики все еще сидели на крыльце. Я смотрел на бледных людей, уставившихся неподвижными черными глазами, обрамленными красными веками, в одну точку — поведение, характерное для тех, кто близок к передозировке. По всей видимости, следующее посещение притона стало бы для них последним.

   В этот миг на свет вытащили еще одного посетителя, лицо которого показалось мне знакомым. Жаль, что обоняние не могло ничем помочь — из запахов ощущалась только пресловутая лакрица.

   Наконец я вспомнил — это был один из наемников, преследовавших Сюин. Солдаты уже волокли его к ступеням, когда я, памятуя о том, что в любой момент может прилететь кинжал, поспешил остановить их.

   — Я хочу допросить его прямо сейчас! — сказал, оттаскивая курильщика за колонну.

   — Ма-а-о, — неожиданно протянул мужчина, черные глаза которого только начали принимать нормальный цвет. — Живой. А жуть как хочется видеть тебя мертвым.

   «Тоже мне новость!» — подумал я и сморщился, услышав имя, которым меня нарекли бандиты.

   — Зачем вы собирались убить девчонку? — спросил, опасаясь упустить время.

   — Убить? — протянул наемник, точно пытался петь. — С чего ты решил? Сладкая девочка была нужна живой. Она как цветочек, — и курильщик начал причмокивать, я же еле держался, чтобы не выхватить меч и не прервать его и свои страдания, но незачем отбирать работу у судьи и палача.

   — Кому нужна девушка? — поинтересовался я, задаваясь вопросом, почему это сразу решил, будто Сюин хотят убить. Ведь в тот день у подножия гор наемники лишь искали девушку, а вот что они собирались сделать с ней потом — неизвестно.

   — Всем, — ответил пойманный, растягивая губы в гадкой усмешке. — Она популярная крошка в Гондаге.

   И бандит расхохотался.

   Решив, что пока не выветрится озий, больше ничего дельного от него услышать не получится, я приказал солдатам увести курильщика.

   — Генерал, у нас есть информация, что в Гондаге видели Гуэйя, — заметил подошедший ко мне капитан.

   «Не впервой», — подумал я, наблюдая за тем, как одержимых озием сажают в телегу и увозят в тюрьму. Мы каждый год ловим и казним того, кого пытаются выдать за пирата, но Призрак упорно воскресает из мертвых.

   Однако проверить не помешает.

   Как я и опасался — отчеты, подготовка дел и передача их в суд заняли не только вечер и часть ночи, но и следующий день.

   Наемник так и не пришел в себя. Слушая его хохот, хрюканье и другие отвратительные звуки, я решил, будто бандит издевается надо мной, провоцирует и делает все, чтобы я потерял терпение, достал меч и прикончил его до суда. Но осмотревший заключенного доктор объяснил, что все гораздо хуже — в голове курильщика начались необратимые изменения, из-за чего тот не понимает, где реальность, а где его фантазии. И я терялся в догадках, как выяснить, что из сказанного наемником правда, а что – безумный бред.

   Ясно одно — Сюин в безопасности только в Лесном доме.

   В свободные мгновения я ломал голову, как найти подход к девушке? Она не Роу, так, может, ей понравятся привычные для женщин подарки? Какие? Цветок она отвергла. Стоит ли попробовать украшения? Сейчас я как никогда жалел, что мой ненормальный братец находится почти на другом конце страны! Он бы точно дал мне хороший совет! Но видимо, придется рассчитывать только на свои силы.

   И я решил рискнуть.

   Перед дорогой домой я выбрался в ювелирную лавку, где долго рассматривал золотые браслеты, кольца, жемчужные ожерелья, понимая, что все это не то. Наконец, взгляд остановился на серьгах с изумрудами цвета глаз моей Сюин.

   И только потом я отправился в свою резиденцию. Мне не терпелось увидеть Сюин, поговорить с ней и вручить подарок. Меня грела надежда, что я угадал, и девушке хоть немного понравится, и это будет маленький шажок в сторону улучшения наших отношений.

   Въехав во двор, я остановился, спешился и неожиданно увидел Сюин, которая шла в сопровождении ньонг. И вновь оказался во власти аромата, манившего к себе, заставлявшего желать прикоснуться к Сюин, дотронуться до мягких губ, ощутить под ладонями нежный бархат кожи… Демоны! Как же хочется наплевать на все эти «брачные танцы и ритуальные ухаживания» и сделать девушку своей!

   Несмотря на то, что Сюин выглядела задумчивой, она заметила меня и поклонилась.

   — Господин Шиан, — сказала она. — С возвращением домой.

   — Надеюсь, все хорошо? — спросил я, передавая поводья лошади слуге.

   — Да, — согласилась девушка. — Я попросила дать мне ткань и нити. Очень непривычно сидеть в комнате без дела.

   Я кивнул, не зная, как вести себя дальше, вновь ощущая мерзкую растерянность. Девушка держалась чересчур учтиво, будто я прихожанин, а она монахиня!

   Что сейчас сказать? Когда лучше вручить подарок?..

   — Я бы хотел поговорить с генералом Шианом, — раздался мелодичный голос со стороны ворот, и лицо услышавшей незнакомца Сюин неожиданно посветлело от радости.

   — Убирайся, бродяга! — ответил стражник.

   — Пожалуйста, это важно! — настаивал парень. — Я разыскиваю девушку. Говорят, генерал спас ее. Мне бы только узнать, куда она подевалась…

   — Небо! Минж! — пробормотала Сюин, счастливо улыбаясь.

   Я же обернулся, чтобы увидеть ободранного грязного мальчишку. Девушка хотела сорваться с места и побежать к нему, но я оказался быстрее и преградил ей путь.

   Однако бродяга успел заметить Сюин.

   — Сюин! — услышал я восторженный голос «гостя».

   Это было уже слишком! На нас и так весь двор косился!

   — Иди, пожалуйста, к себе в комнату, — попросил я девушку, счастье на лице которой мгновенно испарилось, уступив место ужасу.

   — Господин, — пробормотала она, прикрывая рот ладонью. — Пожалуйста! Умоляю… Вы ведь не сделаете ему ничего плохого? Он мой лучший друг!

   — Что ты, — улыбнулся я как можно искренней. — Твои друзья — мои друзья.

   По крайней мере, пока. Но я еще не уверен.

   Весь вид Сюин говорил о том, что она не хочет уходить. Девушка переминалась с ноги на ногу, тревожный взгляд перебегал от меня к Минжу и обратно. Несколько раз она порывалась что-то сказать, однако воспитание и вбитое за годы обучения правило всегда и во всем повиноваться слову господина взяли верх. В этот миг я как никогда зауважал Матушку и подумал, что стоит отправить пожертвование в Храм не только на статуи, но и на сохранение традиций.

   Сюин брела прочь, постоянно оборачиваясь, но я терпеливо ждал, когда девушка скроется, и только потом неторопливо подошел к воротам.

   — Ну и кто здесь орет, будто обезумевший бык? — спросил я, останавливаясь и пряча руки за спину. — Я и есть генерал Шиан.

   Мальчишка кинулся ко мне, однако воин мгновенно схватил его и повалил на брусчатку, приставив острие меча к шее.

   — Ты забыл, где находишься и с кем разговариваешь, — сказал я, замирая в стороне, но ветер, как назло, поменял направление и донес до меня запах нежданного гостя, который, судя по всему, очень долго не мылся.

   — Простите, господин, — пробормотал Минж, приподнимаясь и усаживаясь на колени. — Я просто обрадовался, увидев ее! Я боялся, что Сюин убили.

   Я всматривался в худое и изможденное, покрытое загаром и пылью лицо так называемого друга, на щеках и подбородке которого росло несколько тонких волосков. Короткая грязная шевелюра перехвачена лентой. На одежде кое-где виднелись травинки и сучки. Видимо, мой взгляд был очень красноречив, потому как юнец пробормотал:

   — Простите. Я несколько дней шел почти без остановок, спал в канавах…

   — Я так и думал.

   Было жутко любопытно узнать, что именно привлекло Сюин в этом бродяге, и я решил пообщаться с ним:

   — Что ж. Давай поговорим. Иди за мной.

   Мальчишка подскочил и опять чуть не подбежал слишком близко, но вовремя спохватился.

   Я привел его в закрытый зал для переговоров, подальше от любопытных глаз и ушей. Сам устроился в кресле.

   — Присаживайся, — предложил парню, и тот опустился на пол, подогнув под себя ноги. — Итак, Минж, ты уверен, что девушка, которую ты видел во дворе — та, которую ты ищешь. Тебя не смутило, что на ней шелковое платье?

   Мальчишка растерянно моргнул. Несколько мгновений в его голове шел сложный мыслительный процесс.

   — Это точно была Сюин, — наконец выдал Минж. — Она же узнала меня. А платье… она его заслужила. Сюин очень хорошая служанка, справляется с любой задачей и не боится трудностей. Знаете, мы ведь собирались идти на север, чтобы жить в военных поселениях…

   — Почему? — перебил я парня, сдержанно улыбаясь.

   — Потому что Сюин — моя женщина, мы любим друг друга и собираемся пожениться.

   Слова полоснули до чудовищной боли, точно меня пронзило лезвие меча оборотня, с которым однажды пришлось сражаться. Злость кипела, желая выплеснуться и перевернуть все вверх дном. Я с трудом сдерживался, чтобы не выхватить пульсирующий от жажды крови меч и не снести мальчишке голову, однако сомневаюсь, что избиение младенцев доставит мне хоть какое-то удовольствие.

   А Минж тем временем говорил что-то про Храм и про то, что если бы не болезнь Матушки и не поездка Сюин в Киую, они бы уже получили благословение. Самое ужасное — он не врал. По крайней мере, большая часть его слов была правдой.

   Зверю и силе, заключенной в меч, юнец не нравился, и они предлагали весьма простой, но разумный план — вышвырнуть мальчишку в лес, где он может наткнуться на тигра. Но Сюин уже познакомила меня с растерянностью и еще одним новым чувством, не позволявшим поступить подобным образом. Как же тогда избавиться от нежданного друга и остаться с чистыми руками? Что он там говорил про север?

   — Почему вы хотели сбежать в военные поселения?

   — Я мечтаю стать великим воином… как вы, господин, и служить Хорсе.

   Однако. Интересный поворот.

   — Мне нравится твоя мечта, Минж.

   Вот только на границу его отправлять нельзя. Таких надо контролировать. Да и война на носу — ополчению требуются новобранцы. Хотел стать героем? Небо иногда слышит желания людей.

   — Добро пожаловать в ряды хорсийской армии, Минж, — сказал я, делая над собой усилие, и, подойдя к пареньку, положил руку ему на плечо. — Я прямо сейчас напишу письмо капитану гарнизона Гондаге, чтобы тебя приняли.

   Мальчишка растерянно моргнул.

   — Вы серьезно?

   — Клянусь Небом. И ты отправишься туда немедленно!..

   …И будешь там хорошенько тренироваться от рассвета до заката, а как подготовишься, отправишься на самые опасные задания, чтобы наверняка стать героем. А если попытаешься сбежать, то тебя приговорят к смертной казни за дезертирство.

   Идеально.

   На лице юнца расцвела счастливая улыбка, будто он выиграл мешок золота.

   — Вы так добры, господин! Спасибо вам огромное! А могу я перед тем, как отправиться в гарнизон, увидеть Сюин?

   Я помотал головой.

   — Почему? — опешил парень.

   — Опять забываешься, Минж. Генерал здесь я, а ты солдат. Я задаю вопросы и отдаю приказы — ты отвечаешь и выполняешь. И ты должен немедленно отправиться к капитану. Знаешь, что полагается за неподчинение?

   Парень помотал головой.

   — Ничего хорошего.

   — А как же свадьба? — неуверенно поинтересовался мальчишка.

   — Ну, — пожал я плечами, — мой опыт подсказывает, что женщину надо кормить, заботиться о ней, и делать все это проще, когда станешь героем… А Сюин будет здесь в безопасности. Я тебе обещаю.

   Выпроводив юнца из дома вместе с парочкой своих людей, я только сейчас обнаружил, что сжимаю ладони в кулаки.

   «Мы любим друг друга! Сюин — моя женщина», — звучал в голове голос юнца. То есть этот бродяга прикасался к моей избраннице, а от меня она шарахается, как от демона?

   Сам не заметил, как прошел по галерее. Встречавшиеся на пути слуги разбегались в стороны. От всех тянулись ноты страха.

   Даже не помню, постучался или просто толкнул дверь. Сидевшая на кровати Сюин вскочила на ноги. Я заметил, что ее глаза покраснели.

   — Это правда, что вы собирались пожениться? — спросил, не желая ходить вокруг да около.

   Девушка виновато пожала плечами, сглотнула, чуть наклонив голову, уголки розовых губ дрогнули. Ее рот слегка приоткрылся. Она несколько мгновений размышляла, а потом ответила:

   — Минж сделал мне предложение.

   — А то… что ты его женщина?

   Лицо Сюин залилось краской.

***

От изумления я потеряла дар речи.

   Что Минж наговорил Вэйдуну? Я его женщина? Небо! Неужели после того поцелуя можно считать, будто я принадлежу ему? Сомневаюсь.

   Однако от воспоминаний я вспыхнула, Вэйдун же побледнел. Он развернулся и поспешил покинуть комнату.

   Я же несколько мгновений оторопело провожала взглядом его широкую, чуть согнувшуюся, словно на нее упал тяжелый груз, спину. Все было неправильно — Минж неправильно сказал, Вэйдун неправильно понял, я неправильно стою, как пригвожденная к полу статуя.

   Я отмерла и помчалась за мужчиной, не только потому, что опасалась за жизнь друга, но и оттого, что мне действительно было важно все объяснить! Хоть Вэйдун и не смотрел на меня, как на джинью, но ощущала я себя сейчас именно так.

   — Господин! — звала я, мчась по лестнице, перелетая через ступени и торопясь догнать Вэйдуна, который уже спускался на первый этаж. — Господин!

   Но он не останавливался.

   — Господин Вэйдун! Пожалуйста! Вэйдун! Вэй!

   Нога в шелковой туфельке поехала по ступеням, и я чуть не упала, но успела ухватиться за перекладину.

   — Ай! — вскрикнула скорее от испуга, чем от боли из-за того, что ударилась коленом о лестничный столбик. Больно, конечно, но неважно! Подумаешь! Как я только ни ударялась за время работы в Храме! Да и «хорошая служанка обязана выполнять свои обязанности, даже если находится при смерти». Сидя на ступенях, я услышала, как внизу хлопнула дверь. Ну вот, теперь я его точно не поймаю!

   А что, если Вэйдун пошел убивать Минжа?

   От ужаса я резко вскочила. Ушиб незамедлительно напомнил о себе, но, прихрамывая, я продолжила спускаться. Как же в этот миг я злилась на все и всех! На Минжа, который внезапно решил, будто я «его женщина», на Вэйдуна, который тоже внезапно так решил!

   — Почему они все внезапно решают за меня?! Почему ни один не спросил, чего хочу я, только присваивают меня себе и заставляют смириться?!

   Я закусила губу от обиды и отголосков боли.

   — Если бы я знала наверняка, что Вэй не причинит вред Минжу, что они всего лишь подерутся — даже пальцем не пошевелила бы! Просто сбежала бы! Уж лучше быть съеденной тигром!..

   Я запнулась. Сердце забилось быстро-быстро — как оказалось, Вэйдун вернулся и бесшумно поднимается мне навстречу. А я ведь даже не слышала ни скрипа двери, ни звука шагов по ступеням.

   — Что с ногой? — спросил Вэйдун ледяным голосом, от которого по моей спине пробежали мурашки.

   — Ничего страшного, господин, — ответила я, слабо улыбаясь.

   Вэйдун не поверил. В два шага он преодолел разделявшее нас расстояние и оказался рядом, а затем подхватил меня на руки и отнес наверх.

   — Показывай! — приказал, когда мы оказались в комнате, и он усадил меня на кровать.

   — Поверьте, это неважно. Маленький ушиб…

   Его взгляд был жутким, я же вдруг осознала, что спорить бесполезно, а потому приподняла подол платья и, краснея, неловко стянула чулок. Некоторое время Вэйдун рассматривал мои недавние, отчасти пожелтевшие синяки и свежее покраснение.

   — Откуда? — Голос его звучал хрипло, низко.

   — В лесу упала и сейчас о столбик ударилась. — Мне почему-то стало жалко водоноса. Может, он и заслужил порки, но явно не смерти.

   — Я прикажу служанке, чтобы она принесла мазь, — сказал Вэйдун, выпрямляясь.

   — Спасибо, — ответила я, думая, что если дам ему сейчас уйти, то, скорее всего, шанса объясниться больше не будет.

   Позабыв обо всех своих страхах, я схватила мужчину за руку. От этого прикосновения по телу пробежала легкая дрожь, оставившая после себя неожиданное волнение и странную слабость. Вэйдун же посмотрел на меня так…

   — Извините! — спохватилась я, отпуская его. — Господин, пожалуйста, выслушайте меня! Мы с Минжем знаем друг друга давно. Пожалуй, он мне как брат. И да, он сделал мне предложение, но я не давала согласия. И да, мы целовались.

   — Целовались? — переспросил Вэйдун.

   Я кивнула, продолжая смотреть в его необыкновенные глаза и желая провалиться сквозь землю.

   — Как?

   Я пожала плечами, вспоминая мимолетный поцелуй, и вздрогнула, когда Вэйдун оказался на расстоянии дыхания. Провел пальцами по моей щеке, обрисовал контур губ.

   — Так? — спросил Вэйдун, а я опомниться не успела, как его губы оказались на моих.

   Прежде неведомая лавина чувств накрыла с головой. Испуг сменился трепетным жаром, который разливался по телу, отчего-то желавшему не вырваться из внезапных объятий, а стать еще ближе. Всего лишь несколько мгновений я упиралась ладонями в мужскую грудь, а затем сдалась и обвила руки вокруг шеи генерала.

   Где-то на грани сознания прозвучал приглушенный голос Матушки: «Сюин, хорошая служанка никогда не…»

   А что «не» я так и не вспомнила.

   Одна рука Вэйдуна зарылась в мои волосы. Вторая смяла платье на спине, делая его тесным и жутко неудобным. Губы мужчины были настойчивыми, жаждущими, будто я действительно нужна ему как источник.

   — Или так? — спросил он, когда поцелуй сместился на оголившееся плечо, а затем ниже к груди, прикрытой тканью, казавшейся сейчас неприятной и ненужной. Этот поцелуй заставлял мурашки плясать по коже, ставшей очень чувствительной.

   — Нет… нет, — пробормотала я, с трудом справляясь с эмоциями. — Точно не…

   Договорить не смогла. Я оторопело смотрела на отстранившегося Вэйдуна.

   — Знаешь, в чем проблема? — спросил он, вновь проводя пальцами по моим губам, щекам и волосам.

   Я помотала головой.

   — Я тебя не отпущу, даже если ты действительно была его женщина. — Мужчина смотрел на меня, тяжело дыша и о чем-то размышляя, а затем сказал: — Неделя, Сюин, и мы уезжаем в мою резиденцию.

   Растерянная, я не придумала ничего лучше, как молча кивнуть.

   — Он будет служить в городском гарнизоне, — бросил Вэйдун перед тем, как выйти из комнаты.

   — Спасибо, — прошептала я в ответ, но готова поспорить – Вэй услышал.

   Когда дверь за мужчиной закрылась, ко мне вернулась способность трезво мыслить, и я наконец-то вспомнила, о чем мне постоянно твердила Матушка:

   «Сюин, хорошая служанка никогда не живет чувствами — только головой. И если господин оказывает ей внимание, и даже если симпатия взаимна, это единственный случай, когда она должна сказать твердое «нет» его желанию».

    Вот только я не была уверена, что в этот раз у меня получится следовать вколоченным с детства правилам.

***

Ливэй Щё сжимал веер с неестественной для чиновника силой, пытаясь переломить дорогой аксессуар пополам. Деревянные и резные, точно кружево, пластины временами потрескивали, но не поддавались. Мужчина, несмотря на страх, тоже не ломался, хоть перед ним и лежало подкинутое в паланкин письмо, в которое завернули прядь волос Уми.

   Руки Ливэя начали подрагивать, потому что он знал наверняка — в следующем послании будет другая часть юноши.

   Всю дорогу от Храма до дома мужчина старался задавить эмоции и рассуждать логически, отчаянно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

   Девчонка! Ему нужна проклятая девчонка, демоны ее дери! Но куда подевалась зеленоглазая полукровка?

   Паланкин слегка покачивался. За окном был слышен незатихающий ночью и днем многотональный гомон толпы — визг обманутых продавцов и покупателей, крики зазывал, мелодичные напевы флейты, приглушенные расстоянием «дам-дам» монастырских барабанов, мягкий смех девушек и юношей…

   Ливэй вновь посмотрел на черную глянцевую прядь. Самое ужасное, что винить в произошедшем он мог только себя.

   Когда Гуэй обнаружил, что часть озия отправляется не вглубь страны, а оседает на складах Щё, после чего продается внутри Гондаге и нитторийским контрабандистам без отчисления доли пирату, чиновника схватили в его же загородном доме и притащили в бухту, расположенную неподалеку от города.

   Положив голову хорсийца на плаху, Гуэй приказал казнить его, но в последний миг, когда топор уже был занесен над головой, пират передумал.

   «Ты раньше не подводил меня, Щё, — сказал Гуэй, проковыляв к мужчине. — Так, может, я погорячился и стоит простить тебя?»

   Чиновник, несмотря на сдавливающую грудь панику, постарался смотреть в зеленые глаза демона не моргая.

   «Да, пожалуй, я дам тебе шанс исправиться. Вот только…»

   Гуэй щелкнул пальцами, и двое мужчин притащили пленника. Когда с головы связанного человека стащили мешок, Уми растерянно огляделся.

   «Господин!» — крикнул парень.

   «Тише, Щё, не дергайся, — протянул Гуэй. — С мальчиком все будет хорошо».

   «Условия?» — прохрипел мужчина.

   Пират улыбнулся:

   «Ты умен. Мне надо, чтобы ты забрал из Храма девушку, если она до сих пор находится там на обучении, если нет — найди ее. Затем приведи в дом Жу. И это не должно вызвать никаких подозрений. Как только она будет у меня, я прощу тебя и отпущу Уми».

   «В Храме десятки учениц, как найти нужную?» — спросил Ливэй, по шее которого градом катился пот.

   «Ей восемнадцать лет. У нее зеленые глаза».

   Щё еле сдержался, чтобы на лице его не отразилось ни капли презрения.

    «А что, если она не единственная полукровка?»

   «Когда девушка была младенцем, ее принесли в Храм, сообщив, будто крестьянин нашел ее в канаве. При ней был костяной гребень с вырезанным на нем цветком».

   И Ливэй согласился на все условия, потому что не хотел умирать, тем более теперь, когда наконец-то встретил любовь своей жизни, и Уми ответил ему взаимностью. И, конечно, Щё был готов бороться за жизнь дорогого ему человека.

   Задание не показалось слишком сложным. Мужчина наведывался в Храм каждую неделю и оставлял там пожертвования через свою троюродную сестру — нэю Шан, поэтому его появление на святой земле не вызывало никаких подозрений.

   «Ты знаешь, где девчонка с зеленными глазами, которую восемнадцать лет назад принес крестьянин?» — спросил однажды чиновник у Шан.

   Женщина посмотрела на него выразительным взглядом.

   Ливэю ничего не оставалось, как достать кошель, полный золота, и вручить его сестре, мысленно проклиная честолюбивую гадюку, отправленную дядей в Храм, потому что она была третьей дочерью, не имеющей приданого. Через некоторое время монахиня захотела стать настоятельницей, однако денег на должность не оказалось, а потому Шан пришлось карабкаться наверх «собственными силами», временами следя за некоторыми посетителями Храма по просьбе Щё. Взамен родственник давал ей деньги, которые могли понадобиться на подкуп. Однако стать настоятельницей Шан так и не смогла — Матушка хорошо справлялась со своими обязанностями и устраивала нужных людей.

   «Знаю, — усмехнулась нэя. — И буду рада наконец-то от нее избавиться. Настоятельница слишком прикипела к этой полукровке».

   Вместе они придумали план, и все было прекрасно, пока в дело не вмешался Мао!

   «Какой демон привел генерала на смотрины? — думал Ливэй, массируя виски из-за головной боли. — Неужели в столице закончились служанки?»

   И почему Шиан решил преследовать паломников? А куда девчонка делась потом? В Храм она не вернулась — Шан бы мигом его оповестила. В Киую пропажи тоже нет. Может, спряталась в Гондаге или вообще убралась из города? А может, ее уже нет в живых?

   Жалко, что наемников уже не расспросить. Судя по доносам, их видели в озийных курильнях.

   Паланкин остановился. Ливэй покинул его и неторопливо направился в купальни. Пожилая ньонг низко поклонилась и, дождавшись разрешения, стянула с мужчины обувь и принялась омывать, а затем массировать его ноги. Щё прикрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться, чтобы набраться сил.

   — Господин, — послышался вкрадчивый голос служанки.

   — Мм? — протянул Ливэй — в его мыслях рядом был Уми, улыбающийся и протягивающий ему инжир.

   — Я сегодня на рынке услышала интересный разговор.

   Чиновник лишь слегка приподнял брови.

   — Болтали, будто в Лесном доме появилась госпожа.

   Новость показалась интересной, и Щё стал прислушиваться к словам ньонг, продолжавшей разминать его ступни.

   — Она появилась там недавно. Говорили, генерал привез ее посреди ночи.

   Ливэй встрепенулся. Он хотел как можно быстрее услышать продолжение, но постарался сохранить невозмутимый вид.

   — Мао носится с ней, как кот с мышью, хотя она похожа на побирушку из канавы. Из-за нее он наказал одну из ньонг, лишив платы. Служанка жаловалась, что из-за какой-то высокомерной полукровки ее дети теперь должны голодать.

   Полукровка? Но разве такое может быть? Ливэй вновь и вновь прокручивал в голове события того дня. Шиан на смотринах, их спор… Сколько генерал предложил за девчонку? А он-то подумал, что это просто дело принципа. Так неужели?..

   Девчонка и Гуэй. Девчонка и Вэйдун. Девчонка, Гуэй, Вэйдун — интересный получается треугольник. Осталось только придумать, как его использовать, чтобы генерал и пират наверняка уничтожили друг друга.

   Но для начала надо выманить девушку из Лесного дома. Что там говорила Шан? Матушка прикипела к своей воспитаннице? Интересно, а девчонка знает о том, что настоятельница больна?

   Впервые за несколько дней Ливэй довольно улыбнулся — кажется, у него появился план.

ГЛАВА 9

Пробежка по лесу отрезвила, вернула спокойствие и ясность мыслей. С наступлением темноты я пробрался в свою комнату, точно вор. Сюин уже спала, обняв подушку.

   Черные волосы разметались по красной шелковой простыне. Скомканное одеяло лежало в стороне. Подол сорочки задрался, оголяя ноги без чулок, а лиф платья чуть спустился. Одна рука на животе, вторая за головой. Высокая маленькая грудь плавно поднималась и опускалась, заставляя легкую ткань подрагивать, точно крылья бабочки, севшей на цветок. И зверь отчаянно желал поймать эту «бабочку».

   Я устроился в кресле и не сводил с Сюин глаз. Неделя. А затем придется воспользоваться кораблем, чтобы добраться до дома в два раза быстрее. Письмо императору я уже послал, так что к моменту нашего прибытия, разрешение на брак должно быть готово. И у нее не останется никаких сомнений в моих намерениях.

   Положив руку на подлокотник, я задел лежавшие на столе серебряные шпильки. Одна упала на пол и закатилась под кровать. Я насторожился, наблюдая за Сюин, но девушка даже не шелохнулась. Тогда я поспешил поднять украшение, но наткнулся на что-то мягкое. Странный предмет оказался сшитой из мешковины сумкой.

   Недолго думая, я открыл находку. Внутри были кошелек с деньгами и помятые бумаги, от которых пахло старостью. Присмотревшись, я обнаружил на первом листе обращение к настоятелю Киую. На следующем — стихи, написанные двумя разными руками. Один почерк красивый, настоящий образец каллиграфии, второй же будто принадлежал ученику, который явно старался, но до мастера ему было далеко.

   Другой лист оказался запиской от того же «ученика»: «Джен, прошу, помоги! Придумай что-нибудь! Пусть Тинг задержится на ночь и не уезжает. И передай ей, что я буду ждать ее у ограды в час Крысы».

   Четвертый лист заставил меня насторожиться — это было письмо настоятельницы: «Сюин, если я не приду в Киую, сделай все, чтобы незаметно пробраться к законнику в квартале Чайки. Покажи ему эти бумаги и скажи, что ты от настоятельницы Джен. И будь осторожна. Матушка».

   Сюин заворочалась во сне, с ее губ сорвался приглушенный стон. Я затолкал сумку обратно, краем глаза заметив под кроватью еще и корзину с рукоделием, а затем лег рядом с девушкой, всматриваясь в ее расслабленные черты лица, чуть подернутые розоватой дымкой.

   «Что же ты задумала, Цветочек?» — подумал я, когда Сюин вновь застонала. И осторожно, чтобы не потревожить, прижал девушку к себе.

   Сюин нахмурилась, приоткрыла глаза и сонно моргнула, а затем, посчитав, что я лишь плод воображения, снова заснула, не отодвинувшись. И это была самая чудесная ночь за последнее время, ночь, когда я смог нормально выспаться.

   Но едва на горизонте забрезжил рассвет, я укрыл Сюин одеялом и покинул комнату, чтобы успеть не только потренироваться, но и подумать о возможных планах своей невесты.

***

Всю ночь я ворочалась во сне, вновь и вновь переживая манящий горячий поцелуй Вэйдуна и испытывая странное ощущение: я боялась, что открою глаза и обнаружу мужчину рядом, и вместе с тем опасалась, что его не будет. Мне одновременно хотелось сбежать и остаться, будто внутри поселилась другая Сюин, которая совсем не возражала против уготованной ей участи. Это пугало и интриговало.

   Когда же я проснулась, то с ужасом обнаружила, что по-настоящему огорчена из-за одиночества. Но уже в следующий миг заметила на себе одеяло, отодвинутое вечером подальше из-за жары. Так мог ли… Я прикоснулась кончиками пальцев к губам и совершенно того не ожидая улыбнулась, но тут же одернула себя.

   «Глупая девчонка! — услышала голос Матушки. — Кто ты и кто он? Или ты собралась стать джинья? Запомни, Сюин, даже в дом Жу принимают только честных девушек, чтобы их можно было в первый раз подороже продать. А потаскухи нужны только в портовом квартале…»

   В дверь постучалась ньонг, а я поспешила отмахнуться от тревожных мыслей и разрешила ей войти. Женщина низко поклонилась и поставила на столик поднос с завтраком.

   — Госпожа, — сказала служанка, наливая мне чай, — прошу простить меня, но позвольте обратиться к вам с просьбой?

   — Да, конечно, — ответила я, принимая чашку.

   — Понимаете, господин Шиан не любит алтарь и ни разу не подошел к нему с момента своего появления в этом доме. Нам, слугам, нельзя зажигать там палочки, но, может, господин не будет возражать, если это сделаете вы?

   Я растерянно моргнула. Не любит алтарь? Не зажигает палочки? Первый раз слышу о подобном! Хм. А это идея! Разве Вэй не утверждал, что я госпожа и его женщина, о которой он собирается написать императору? Что ж. Я давно не молилась, а невесте точно не нужно спрашивать позволения подходить к алтарю. Если Вэй накричит и прогонит меня оттуда — ломаный медяк цена его словам! И я победно улыбнулась, вот только что-то внутри предательски дрогнуло… но «хорошая служанка умеет смотреть правде в глаза»! И я решилась.

   — Я обязательно схожу к алтарю сразу после завтрака! — заверила женщину.

   — Благодарю, — вновь поклонилась ньонг. — И, пожалуйста, госпожа помолитесь за Матушку…

   От неожиданности я поперхнулась.

   — О чем вы? — спросила, едва поставив чашку и вновь сумев говорить.

   — Вы разве не знаете? — удивилась служанка. — Матушка заболела. Серьезно. К ней даже приходил городской доктор.

   Что? Матушка?! Как же так? Хотелось сорваться с места и бежать без остановки, без оглядки.

   — Вы не знаете, где господин? — спросила я, поднимаясь и направляясь к двери.

   — Насколько мне известно, тренируется на площадке в северной части дома.

   И, позабыв обо всем, я помчалась туда, вновь и вновь благодаря Небо за то, что оказалась в традиционном хорсийском доме, и теперь мне не приходится спрашивать дорогу у каждого встречного.

   Еще будучи в галерее, я услышала лязг металла, а затем увидела тренировавшегося Вэя и еще троих мужчин с мечами. Потрясенная, даже замерла на несколько мгновений.

   Небо! Увиденное совсем не походило на поединок в монастыре. Вэй легко уходил от своих противников, перепрыгивая через клинки, пытавшиеся дотянуться до него.

   «Как он это сделал?» — подумала я, восхищенно наблюдая за тем, как Вэй поднырнул под удар одного, затем отклонился от выпада другого и отразил нападение третьего. Интересно, а если бы я попросила, он научил бы меня сражаться? По коже пробежал холодок, то ли от пронесшихся перед глазами фантазий, то ли от налетевшего промозглого ветра, то ли от того, что мужчина заметил меня.

   Недоуменный Вэй замер, когда один из его партнеров не успел остановить удар — и лезвие прочертило полосу в районе груди.

   Кто-то вскрикнул. Кажется, это была я. Вэй же приложил ладонь к месту пореза и растерянно посмотрел на покрасневшие от крови пальцы.

   Сама не помню, как оказалась рядом с ним.

   — Покажи! — потребовала, пытаясь рассмотреть ранение, но мужчина меня отстранил.

   — Господин, — послышался слегка подрагивающий голос воина.

   — Поединок окончен. Свободны, — холодно бросил Вэй и, дождавшись, когда его люди уйдут, спросил: — Сюин, что ты здесь делаешь?

   — Я искала тебя, — пробормотала я, не сводя взгляда с повреждения. — Ее надо обработать! Немедленно!

   — Зачем?

   — Чтобы не было заражения.

   — Зачем искала меня? — уточнил побледневший мужчина, зажимая рану ладонью.

   — Я хотела попросить, чтобы ты отпустил меня в Храм, — затараторила я, ощущая пробуждение тревоги. — Матушка серьезно больна.

   И вновь подул утренний ветер, пахнувший туманом, который спускался с видневшихся вдалеке темно-зеленых острых гор, и прохладой, обещавшей скорую морось. Вэй вздрогнул, а я невольно поежилась и чихнула. Терпеть не могу сырость!

   — Пойдем в дом, — предложил мужчина, и я покорно последовала за ним.

   Вэй на ходу снял испачканную и порванную тунику и отдал ее слуге. Я же растерянно посмотрела на литые мышцы, бугрившиеся под кожей, как у большого хищного зверя, и невольно улыбнулась, вспомнив встреченного в лесу тигра с его тяжеловатыми, но грациозными движениями. Но улыбка померкла, стоило мне заметить белевший на боку длинный рубец. Небо!

   Что ж, теперь понятно, почему Вэй так спокойно относится к своему сегодняшнему ранению. Страшно представить, какую боль он испытал в прошлом.

   — Сюин?

   Я вздрогнула, сбрасывая оцепенение.

   — Будь добра, подай полотенце, — попросил мужчина, присаживаясь на стул.

   Я забежала за ширму, расписанную соснами, за которой прятались кувшин и таз. Пропитав ткань травяным отваром, что пах лесом, я подошла к Вэю и, чувствуя вину за произошедшее, попросила:

   — Позвольте мне?

   Он неуверенно кивнул. Тогда я осторожно провела полотенцем по порезу, смывая кровь и с радостью обнаруживая, что рана маленькая и скоро заживет. Стирая с его кожи грязь, сама не заметила, как мокрая ткань начала скользить от груди к животу и старому шраму Вэя.

   Внутри встрепенулся огонь, который начал медленно разливаться по венам. Неведомое пламя разгоралось, пробуждая воспоминания о поцелуе, пульсировало вместе с сердцем и пугающе-отчаянно желало вырваться на свободу.

   «Дай мне волю», — нашептывал незнакомый внутренний голос, совсем не походивший на Матушкин…

   Я недоуменно ахнула, обнаружив ладони Вэйдуна на своих запястьях. Он отвел мои руки в сторону.

   — Сюин, я не отпущу тебя в Храм, — сказал мужчина, забирая полотенце.

   Я растерянно хлопала глазами. Небо! Неужели он подумал, что я пытаюсь таким образом добиться его согласия? Щеки вспыхнули, в то время как внутри все похолодело.

   — Но вы не можете мне запретить! — выкрикнула, не находя слов для оправдания.

   — Могу, — отрезал Вэй, поднимаясь и беря чистую одежду, лежавшую рядом с ширмой. — Я разговаривал с ее доктором.

   — Что?! Так ты… вы… — Я зажмурилась, понимая, что окончательно запуталась.

   — Ты, — подсказал Вэй.

   — Так ты знал? — выдохнула, ощущая себя преданной.

   — Да, — не стал отпираться мужчина. — Я прислал настоятельнице лучшего доктора в Гондаге. Скоро она поправится, если не давать ей поводов для волнения.

   Охваченная обидой, я почувствовала, как начинают подрагивать уголки губ, и поняла, что еще мгновение – и меня поглотят паника, отчаяние и безысходность. Легкие сдавило, а на глаза навернулись слезы, совсем как в день смотрин, когда Матушка накричала на меня.

   Я вскочила на ноги, желая вернуться в комнату, но не успела сделать даже шага, как оказалась прижатой к горячей груди. Разозлившись, попыталась вырваться, колотя по телу Вэя и совсем не думая о его боли, но ничего не получилось. Объятия стали только крепче, а я не выдержала и расплакалась.

   — Меня нашли в канаве, — бормотала я, ощущая, что чужая кожа под щекой стала мокрой от слез. — У меня никого нет, кроме нее, понимаешь? Никого. Совсем.

   — Хорошо, Сюин, я подумаю, как и когда отпустить тебя в Храм, — услышала я словно издалека приглушенный голос Вэя.

   И в сердце вспыхнула надежда.

***

Впервые «соперники» дотянулись до меня на тренировках, а все потому, что я неожиданно почувствовал ее аромат и потерял бдительность. Царапина зажила к вечеру, но меня не отпускала мысль, что окажись передо мной настоящий враг, наделенный силой, я бы уже лежал мертвым.

   Я то и дело вспоминал ночь в лесу, когда столкнулся с оками, невесту которого надо было доставить императору, чтобы взять под контроль наследство ее отца — крупнейшего и богатейшего на то время торговца озием в Хорсе.

   Тогда я не воспринял всерьез заявление нитторийца, будто тот нашел свою избранницу, тем более среди чужеземцев. Оказалось зря.

   Шрам на боку заныл, как и отголосок боли в плече, куда из кустов прилетела подлая пуля. Дыра от огнестрельного оружия вскоре исчезла, а вот рану, нанесенную клинком оборотня, пришлось зашивать — так плохо она затягивалась. Впервые я испытал на себе подлинную физическую боль. Но даже зажимая порезанный бок, я отказывался верить оками. Мне думалось, что нитториец просто решил обмануть меня, когда назвал эльгардку своей невестой, преследуя одному ему ведомые цели.

   Теперь же я сам обрел «слабое место» в виде девушки-полукровки, которую хотел защищать до последней капли крови. Вот только такие, как я, не могут зайти на святую землю. Пожалуй, надо отправить вместе с Сюин того, кто не будет вызывать подозрений.

   Жалко, что у меня нет оснований оцепить территорию солдатами. Хотя о чем это я? Сюин просто пойдет в Храм. Единственная опасность заключается в том, что она может захотеть остаться с Матушкой, а у меня нет законных прав забрать девушку. Так, может, этого я и боюсь?

   Или нет? Однако еще нескольким своим людям я приказал переодеться и контролировать стену у заднего павильона. И только потом решил отвезти Сюин к Матушке.

   Войдя в комнату к девушке, я притянул ее к себе и посадил на колени. Сюин уже почти не сопротивлялась. Неужели смирилась? Или просто затишье?

   Я осторожно погладил ее тонкие незагрубевшие пальцы. Видимо, Матушка берегла воспитанницу и поручала тяжелую работу не каждый день.

   — Поклянись, что ты не убежишь, не перелезешь через забор, не переоденешься в монахиню. Поклянись, что вернешься ко мне?

   — Клянусь… Клянусь Небом! — поспешно согласилась девушка.

   — Хорошо, — кивнул я, невольно улыбнувшись исходившей от нее искренности. — Я довезу тебя до Храма, и ты пойдешь туда со слугой.

   Сюин недоуменно пожала плечами.

   — Это мои условия! Он должен сопровождать тебя везде, даже в комнате настоятельницы.

   — Матушка не позволит, — нахмурилась Сюин.

   — Либо так, либо никак.

   Я ощущал, исходившее от нее недовольство. Некоторое время она молча дулась, но затем покорилась.

   Когда мы ехали в сторону Гондаге, я проклинал себя за слабость и растерянность.

   «Надо было отказать!» — настойчиво твердил внутренний голос, из-за чего хотелось разнести все к демонам, а еще лучше — развернуть лошадь и вернуться в Лесной дом.

   Одно успокаивало — клятва Сюин была правдивой, а перед отъездом я, сославшись на то, что забыл в кабинете на столе документ, вернулся в башню, поднялся в комнату и проверил сумку — деньги и бумаги находились внутри.

   Наконец мы остановились у огромных деревянных ворот, которые я сейчас искренне ненавидел. Как только я помог Сюин спуститься с лошади, она помчалась было в сторону храма, но я оказался быстрее. Девушка недоуменно смотрела на мою руку, успевшую схватить ее и удержать.

   — Да? — спросила она нетерпеливо. Темно-синий капюшон плаща, укрывавшего ее от сырого ветра, слетел с головы, обнажая черные волосы, украшенные костяным гребнем.

   — Возвращайся.

   Сюин кинула, как мне показалось, неуверенно.

   — И ты забыла слугу.

   Девушка растерянно улыбнулась, когда к ней подошел переодетый в простую одежду воин — один из тех, с кем я тренировался.

   Я наблюдал, как они скрываются за воротами, впервые ненавидя себя за то, что не могу ступить на святую землю. А внутри все-таки вновь шевельнулось нечто, отдаленно напомнившее страх, но я поспешил задавить мерзкое чувство.

***

Плащ развевался за спиной, точно неповоротливые крылья, которые должны были подарить свободу, а вместо этого ощущались неприятной давящей тяжестью.

   «Возвращайся», — звучал в голове голос Вэйдуна, который словно вплелся в ветер. И теперь с каждым прохладным дуновением мне чудилось, будто я слышу неожиданно-проникновенную просьбу, заставившую меня впервые допустить мысль, что я могу быть и правда важна для мужчины. Вот только никак не удавалось понять, почему он выбрал именно меня.

   Что ж. Пожалуй, стоит подробнее расспросить господина о значении слова «Избранница». Интуиция подсказывала, что за ним скрывалось нечто большее, чем просто статус невесты, потому что аристократы, подобные Вэю, берут в жены наследниц древнего рода, а не полукровок, как бы сильно они их не любили.

   Стоило пройти через ворота, и настроение необъяснимым образом испортилось.

   Я смотрела по сторонам, не понимая, почему Храм ощущается чужим, а по спине бегают неприятные мурашки. На миг даже подумалось, что Вэй решил пошутить и привез меня в другую святыню.

   Но нет. Вот эту дорожку, вдоль которой растут пионы, я часто подметала. А вот на этой площадке рядом с домом настоятельницы я упала, когда мне было шесть лет, ободрав обе коленки. Я кричала, даже не делая попыток успокоиться, а слезы текли нескончаемым потоком.

   «Сюин, — сказала Матушка, — хорошая служанка…», но я ее не слушала и продолжала плакать от обиды, ведь мне было так больно, и никто не пожалел меня, как девочку, приходившую в Храм вместе с мамой в тот же день.

   Матушка некоторое время молча стояла, закусив губу, а затем подошла и обняла меня. Я до сих пор помнила исходившие от нее тепло и запах сандала, ощущение бесконечного счастья.

   Хмурившееся несколько дней подряд небо наконец-то дало себе волю, посыпалась неприятная колючая морось. Я ускорилась и через несколько мгновений стояла на крыльце под навесом, по которому уже барабанил дождь. Взбежав по деревянной лестнице, пахнущей кедром, я вошла в комнату, предвкушая встречу, но Матушки там не оказалось.

   — Сюин? — спросила монахиня, поднимаясь из-за письменного стола.

   У меня же все внутри похолодело от страха. Небо! Что произошло?

   — Нэя Шан, где Матушка?

   Женщина ободряюще улыбнулась.

   — Ты подумала?.. Ох, Сюин, не переживай! Матушка просто вышла помолиться и попросила меня разобрать некоторые ее вещи.

   — Но ведь она больна!

   Нэя закатила глаза.

   — Да! Но ты попробуй заставить Джен лежать без дела! Я просила ее не совершать глупостей, но ты же знаешь, какая она упрямая.

   «Знаю, конечно», — усмехнулась я про себя, однако тревога усилилась.

   — А кто это с тобой? — спросила монахиня, подходя ближе.

   — Слуга, — ответила я, чувствуя, что заливаюсь краской.

   Нэя нахмурилась.

   — Девочка моя, я бесконечно рада тебя видеть, но вот посторонним в этом доме не место.

   Я растерянно посмотрела на сопровождавшего меня охранника.

   — Извините, нэя, вы правы. Пожалуйста, проводите меня, к Матушке, я очень хочу увидеть ее.

   Женщина тревожно посмотрела в окно.

   — Знаешь, Сюин, я думаю, нам нет смысла бегать по Храму туда-сюда по такой погоде. Еще простудишься! Помню, как Джен частенько тебя здесь укладывала и отпаивала настоями от кашля. Лучше подожди здесь, а я сейчас ее приведу. Вот только мужчина в комнате настоятельницы — это плохо. Очень плохо.

   Спорить с нэей было бессмысленно — я знала храмовые правила и не видела причин нарушать их.

   — Пожалуйста, подождите меня внизу, — попросила охранника.

   — Нет, госпожа! — возразил слуга. — У меня есть приказ…

   — Пожалуйста, — настаивала я, мягко улыбаясь, — неужели вы думаете, что монахиня может причинить мне вред?

   Мужчина несколько мгновений колебался, а затем сказал:

   — Хорошо, госпожа. Я буду ждать вас на первом этаже.

   Нэя Шан ушла, прикрыв за собой дверь. Я же осталась в комнате одна, вслушиваясь в шум дождя. Присела на кровать, на которой иногда спала в детстве. Вскоре помощница Матушки вернулась. В руках у нее был поднос, на котором стояли три чашки и чайник.

   — Джен задерживается, — сказала монахиня. — Вот. Попросила приготовить чай. Она так обрадовалась! Как же мы за тебя переживали, девочка! — говорила нэя, разливая ароматный напиток. — До нас только недавно дошли слухи, что на паломников напали. Небо, какое счастье, что ты в порядке! Ты пей, а то еще простудишься. Джен будет волноваться.

   Я улыбнулась и вместе с нэей взяла чашку, полную горячего отвара.

   — Ты выглядишь совсем как госпожа, Сюин, — продолжала говорить Шан. — И слуга рядом. Как так получилось?

   Мне совсем не хотелось отвечать на этот вопрос. Я растерянно пожала плечами, нетерпеливо поглядывая на дверь.

   — А в каком именно павильоне Матушка? — спросила, допивая травяной чай и чувствуя, что меня начинает клонить в сон. Кажется, в тепле меня разморило, может, стоит прогуляться?

   — Она решила посмотреть, что за беспорядки на улице. Потерпи. Осталось чуть-чуть.

   «Беспорядки? — Я старалась осмыслить услышанное. — Какие еще?..»

   На меня вдруг навалилась чудовищная усталость. Веки отяжелели. Я тряхнула головой, но марево не спало. Зрение быстро теряло четкость. Я вспомнила, что за воротами остался Вэй, и попыталась встать.

   — Куда ты? — спросила обеспокоенная Шан.

   — Меня ждут, — пробормотала я, не понимая, почему ноги не слушаются. — И Матушка…

   — Ждут? — услышала словно издалека. — Нет, Сюин. Генерал Шиан удерживал тебя без контракта против твоей воли, поэтому, оказавшись в Храме, ты умоляла нас о защите. Услышав подобное, он уйдет. Да и ему вот-вот доставят сообщение, что найдена очень крупная партия озия, и Шиан будет обязан поспешить в Дом Жу. Как только это произойдет, ты, девочка, отправишься в далекое-далекое путешествие.

   Мне хотелось кричать «Зачем?» и «Что ты сделала с Матушкой?», но язык не поворачивался, а мысли начали путаться, и я провалилась в черноту.

***

Противная морось сменилась проливным дождем, в котором смешались запахи моря, сырой земли и дыма, исходившего из жаровен. Даже несмотря на непогоду, улицы были переполнены. Скукожившиеся под бамбуковыми зонтами горожане куда-то торопились, перепрыгивая через потоки воды, мчавшиеся по брусчатке, перебегали с одной стороны дороги на другую, шептались, спрятавшись под навесами.

   Стоя под ливнем, я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как и мой человек, притаившийся неподалеку от ворот. Еще двое изображали нищих у стен дальнего павильона. Кроме того, я направил из Лесного дома в гарнизон голубя с запиской, чтобы на всякий случай мне прислали несколько солдат.

   Время тянулось, заставляя дневной свет меркнуть, а Сюин не возвращалась. Неужели она соврала? Неужели для нее, воспитанницы Храма, клятва ничего не значит?! Но ведь в зеленых глазах не было лжи, а от девушки исходила только искренность. Тогда… Неужели на святой земле действительно притаилась змея?

   Я посмотрел на Храм, казавшийся размытым за пеленой дождя. По спине пробежал неприятный холодок. Зверь внутри ощетинился. Я дернулся к воротам, стараясь не обращать внимания на удушье, возникавшее около святынь и алтарей, когда услышал стук копыт, а затем голос:

   — Генерал! Генерал Шиан!

   «Зачем он здесь? — подумал я, продолжая смотреть на Храм. — И зачем он привел отряд, ведь я просил лишь пару-тройку неприметных парней?»

   Хотя ответ был очевиден — что-то приключилось, и это не сулило ничего хорошего.

   Капитан, знавший, что рядом со мной лошади ведут себя странно, приказал солдатам подождать в стороне, спешился поодаль и подбежал ко мне:

   — Что случилось? — спросил я, продолжая буравить взглядом ворота, через которые никогда не смогу пройти, даже если у меня появится официальное разрешение императора взять территорию штурмом.

   — Нам стало известно, что в Доме Жу скрывают озий, — доложил капитан. — И еще там прячется Гуэй.

   Я обязан был немедленно уйти, однако Сюин по-прежнему находилась внутри Храма.

   Ветер усиливался. Красные фонари раскачивались и мигали, и мне казалось, что за нами наблюдают десятки глаз хищников, притаившихся за пеленой дождя.

   — Господин Шиан? — позвал капитан.

   В его голосе я уловил ноты растерянности, ведь я уже должен был сорваться с места и командовать отрядом.

   Я же впервые почувствовал, что хочу разорваться на части.

   — Генерал!

   Неожиданно в воротах показалась приземистая фигура с широким бамбуковым зонтом, завернутая в оранжевую кэсу монахини-нэи. Женщина остановилась и огляделась, а затем заметила меня.

   — Генерал Шиан? — спросила нэя. — Меня просили передать, чтобы вы уходили. Сюин хочет остаться в Храме и посвятить свою жизнь Небу.

   Жгучая ярость опалила внутренности. Я с трудом сдержал желание ринуться вперед и схватить женщину.

   «Ложь! — билось внутри. — Наглая бессовестная ложь!»

   Однако хлеставший по лицу дождь охлаждал, возвращая ясность мыслей и не давая натворить глупостей посреди города.

   — Могу я увидеть девушку? — спросил я как можно равнодушнее.

   — Она боится, генерал, — ответила женщина. — Боится, что вы вновь будете удерживать ее против воли. Давайте не будем устраивать скандал? Ведь контракта с Храмом вы не заключали.

   — А Матушка?

   — Матушка больна.

   — Что ж… — протянул я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ни капли злой иронии. — А как же мой человек? Его-то я могу получить обратно?

   — Мне жаль, генерал, но, кажется, ваша репутация не всегда играет вам на руку. Ваш слуга испугался наказания и решил пока остаться под защитой Храма.

   — Среди моих людей нет трусов! — заметил я, начиная терять терпение.

   Губы нэи дрогнули в едва заметной усмешке.

   — Я советую вам повнимательнее присмотреться к вашим людям, — ответила женщина.

   Кажется, змея нашлась. Теперь надо будет разобраться с крысой, которая завелась в Лесном доме. Неужели я настолько погрузился в мысли и заботы, связанные с Сюин, что позволил врагу свить гнездо у себя под носом?

   Оказывается, избранница — это не только возможное счастье, но и испытание, посланное Небом.

   — Генерал! — напомнил о себе капитан.

   — Я желаю вам удачи и защиту богов, господин Шиан, — сказала нэя.

   Я сдержанно кивнул и направился в сторону ожидавших меня людей, думая, как быть дальше.

   «Ловушка!» — кричало звериное чутье.

   Если я сейчас не пойду — нарушу клятву, данную императором, но если покину Храм — потеряю Сюин, которую не смог защитить один из моих лучших воинов. Зачем и кому она понадобилась? Что с ней собираются сделать?

   Демоны! Я был готов крушить и метать от кипевшей внутри ярости. Зверь рвался наружу, желая разнести все вокруг и окрасить потоки воды в багровый, потому что у меня не имелось никаких законных оснований требовать возвращения девушки.

   Проезжая мимо солдат, я неожиданно заметил Минжа.

   — Что он здесь делает? — спросил капитана.

   — Парень оказался хорош и дисциплинирован. Я решил поставить его в отряд, чтобы посмотреть в деле.

   И я испытал нечто, напоминающее облегчение.

   — У меня для него особенное поручение, капитан, — сказал я, понимая, что нашел возможную лазейку. Теперь нельзя терять ни мгновения! — Минж!

   — Да, господин! — ответил мальчишка, подбегая и вытягиваясь.

   — Ты ведь был в Храме?

   Минж кивнул.

   — Слушай внимательно приказ! Сюин захотела повидаться с Матушкой и сейчас находится там. И я полагаю, они обе в опасности. Проберись внутрь и узнай, что случилось с ними и моим слугой. Понял?

   — Так точно! Вот только, господин, в военной форме на территорию Храма нельзя.

   — Около стены у дальнего павильона сидят два нищих. Попроси у одного из них одолжить тебе что-нибудь, а заодно передай, чтобы продолжили дежурство.

   И только после этого я направился в Дом Жу, с удивлением обнаружив, что не испытываю ни капли ревности. На данный момент меня волновала только безопасность Сюин, и я не сомневался, что парень сделает все, чтобы защитить ее.

    Дом Жу как всегда был оживлен — смех и чужеземная музыка слышались издалека. Мы вошли в просторное, плохо освещенное помещение, где за столами сидели нитторийские и хорсийские моряки и лишь пара-тройка эльгардцев.

   На несколько мгновений в зале наступила относительная тишина — кто-то напряженно сопел, кто-то постукивал носком сапога и теребил голенище, видимо, размышляя, доставать нож или нет.

   — Что случилось, господин? — спросила поспешившая к нам хозяйка заведения в халате изумрудного цвета, который очень ей шел. Аромат магнолии, длинные иссиня-черные волосы собраны на макушке в аккуратный пучок, лицо припудрено белилами — наверное, госпожу Жу можно было бы назвать красивой, если бы не ее занятие. — Мы стараемся вести себя достойно и не привлекать излишнего внимания столь важных и серьезных особ.

   Я невольно усмехнулся. Заведение, находившееся рядом с портом, всегда интересовало нас. Это уже четвертая проверка за полгода, и здесь всегда ошивается кто-нибудь из наших парней. Вот только госпожа Жу осторожна, как демон, а потому все ограничивалось только подозрениями.

   — Приношу свои извинения вам и вашим гостям, но по приказу императора мы обязаны реагировать на любую жалобу, связанную с озием.

   — Конечно, господин генерал, — поклонилась хозяйка и отошла в сторону, пропуская меня и отряд.

   Мои люди разошлись по залу и второму этажу.

   — Генерал Шиан, — неожиданно раздался сверху голос солдата. — Вы должны это увидеть!

   Я поднялся по темной поскрипывающей лестнице — бьюсь об заклад, пьяные клиенты частенько спотыкались на ней, — и направился по коридору к крайней комнате с красно-желтыми обоями. Маленькое окно закрывали плотные бархатистые занавеси.

   На широкой незастеленной кровати сидела растрепанная хорсийка, на которой были только черный корсет с синими перьями и чулки. Ее черные с красными прожилками глаза не мигая уставились в одну точку над дверью — девчонка слишком много приняла, ей уже не помочь.

   Вошедшая следом за мной в комнату хозяйка побледнела, испытывая неподдельный ужас. Я слышал, как участился ее пульс, дыхание же наоборот стало затрудненным.

   — Мои девочки никогда не принимали озий, — пробормотала она, нервно сжимая полы халата в районе ключицы, будто желая задушить себя. Слова давались ей с трудом. — Это запрещено. Господин генерал, я… мы все знаем, что это запрещено! — повторила госпожа Жу, стараясь заглянуть мне в лицо.

   Неподвижная прежде девчонка вдруг резко вскочила, подбежала к стене и стала биться о нее, будто хотела проломить. Один удар. Второй.

   — Призрак, — говорила одержимая, на лбу которой появилась первая капля крови.

   Третий. Четвертый.

   — За ней живет призрак…

   Я же вслушивался в странный звук, не понимая, что меня смущает. Джинья покачнулась. Солдат попытался оттащить ее, но та начала отбиваться, размахивая руками и визжа.

   Я подошел к стене и постучал по ней сам. Так вот оно что. Тайная комната? Интересно. И как же туда попасть? А главное, кто за ней скрывался или скрывается?

   Запахи перебивались табачным дымом и духами. Глаза неприятно резало, мешая что-либо разглядеть. Я ощупывал стену руками, когда наконец-то заметил, что в одном месте бумага слегка отстает, и звук там совершенно другой, будто за обоями скрывался не камень, а дерево. Я со всей силы ударил по замаскированной двери и оказался в уютной комнатушке, обставленной дорогой и удобной мебелью.

   За моей спиной вскрикнула госпожа Жу. Я обернулся и увидел, как хозяйка выхватила из-под полы халата стилет и попыталась воткнуть его в себя, но я оказался быстрее и перехватил ее руку.

   — Немедленно доставить в гарнизон и допросить! — приказал присоединившемуся к нам капитану, а затем вернулся в тайник. Кажется, здесь действительно скрывался призрак, а вернее – Гуэй.

   Я подошел к кровати. От ткани исходил едва уловимый запах зеленого чая и… я задумался. Нечто подобное я ощущал однажды во дворце у императора. Я постарался вспомнить, как называется этот приторно-сладкий аромат, похожий на запах лимона, но так и не получилось.

   Затем направился к столу, расположенному у окна, откуда открывался вид на улицу и крыльцо дома напротив, над которым покачивался одинокий фонарь. В какой-то миг я даже обрадовался, что Призрак вновь ускользнул. Теперь я смогу вернуться к Храму…

   А затем заметил на стоявшем рядом кресле сверток, на котором было нацарапано одно слово «Ливэй». Я развернул бумагу, тошнотворно пахнувшую лакрицей, уже догадываясь, что увижу внутри темно-коричневую смолу озия.

   Проклиная все на свете, я выскочил на улицу. Надо было немедленно отправляться в дом чиновника, но солдаты не могли окружить его самостоятельно, а я места себе не находил, думая о Сюин! Как она? Смог ли мальчишка что-нибудь разузнать, не сбежал ли?

   Демоны!

   — Капитан! Немедленно направляйтесь к Ливэю. Окружите его резиденцию, но пока не выдавайте своего присутствия. Я скоро буду…

   — Но генерал…

   — Я скоро буду!

   Когда же я выскочил на улицу, направляясь к лошади, продолжая думать и разрываться на части, меня неожиданно окликнули:

   — Генерал Шиан!

   Я всмотрелся в темноту между домов. Держась за стенку, на свет вышла маленькая фигурка, закутанная в старый черный плащ. Женщина убрала капюшон, обнажая гладкую голову.

   — Матушка? — пробормотал я, сжимая кулаки. Демоны! Демоны! Если она здесь, то где Сюин и что приключилось в Храме?

   — Я больше не настоятельница, генерал, — ответила женщина, направляясь ко мне. — Нам надо поговорить. Немедленно.

   — Боюсь, госпожа, нет времени. Кто-то водит меня за нос, заставляя бегать по городу, точно кота за мышами, а Сюин вошла в Храм несколько часов назад…

   — Тогда вам тем более надо выслушать меня, — сказала Матушка, прислонившись спиной к стене.

***

Одна из первых новостей, которую узнала Джен, когда пришла в себя, касалась паломников и их спасения генералом Шианом. Обрывки истории, где воин внезапно появлялся и раскидывал полчища бандитов, можно было услышать и из открытого окна от перешептывавшихся воспитанниц, и рядом с постелью — из приглушенных разговоров нэй.

   Пожалуй, при других обстоятельствах Матушка разделила бы их восхищение и благодарила Небо за вмешательство Вэйдуна, если бы не тревожная мысль, не дававшая Джен покоя — что генералу понадобилось на той дороге? Оказался он там случайно или…

    Сердце вновь предательски защемило, ведь о Сюин ничего не было известно, а Джен не любила неведение, потому что именно в неведении ее обычно спокойные мысли начинали одолевать страшные фантазии.