Стеша. Та, которую не ждали. Мари Лесс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36

АННОТАЦИЯ

В небольшой, уральской деревушке жила-была русская девушка. С очень красивым именем… Стефания Роберта ло Руссо. Жила и горя не знала. Училась на библиотекаря. Подрабатывала на каникулах… В библиотеке, конечно же.

   И попросила её однажды начальница медальон отнести. Девушка была доброй, и просьбу выполнила.

   Ну, а то, что она из-за этого в другой мир попала и огребла проблем возок и маленькую тележку, так кто ж знал, что так случится.

   Думаете, сказку рассказываю. Да нет, свою историю.

ГЛАВА 1

— Стефания, подойди, пожалуйста! —Чтобы не мешать читателям Маргарита Владимировна говорила совсем тихо. Библиотека у нас маленькая. А потолки высокие. И акустика.

   Я аккуратно положила подшивку “Военного обозрения” на стол и улыбнулась Евгению Александровичу.

   — Может насовсем заберёте? Мы этот журнал уже списали.

   — Что ты… У меня в жизни осталось лишь два удовольствия: рыбалка и чтение тут, у вас.

   Я сделала вид, что верю, и притащила ещё одну тяжёлую пачку. На самом-то деле, как я думаю, отставной майор просто на нашу заведующую глаз положил.

    Если сойдутся, красивая пара получится: он высокий, правда, чуть сутулится, так ведь и не восемнадцать уже, зато волосы густые, русые с красивой проседью, глаза как небо перед грозой. При взгляде на темноволосую и темноглазую Маргариту Владимировну лицо мужчины светлеет. Оба уже давно вдовые, вот бы...

   — Стефания! — Усталость в голосе заведующей выдернула меня в реальность. Есть за мной такое – задумаюсь и забуду куда шла. Окружающих это здорово раздражает. Бабушка говорит, что неорганизованность у меня в мозгах, отсюда и беды мои. А бед-то у меня и нет. Так, огорчения мелкие. Бегу.

   — Стефания! — Маргарита Владимировна оглядела меня, и мои руки сами собой поднялись заправить прядку за ухо, застегнуть пуговку у горла. — До окончания рабочего дня ещё два часа, но я тебя отпущу. У тебя отпуск с понедельника. Бабушка твоя сказала, что ты путешествие запланировала. Будет время и вещи собрать, и… — Женщина многозначительно посмотрела на меня. Ой, да ладно, подумаешь, один раз забыла окно закрыть, теперь мне всей деревней до конца дней поминать будут. Я ж не виноватая, что дурной кот в чужой дом полез. Ну, проорался. Вытащили ведь. — Отвезёшь одну вещь. Вот адрес, — заведующая подвинула небольшой листик бумаги, подождала пока я прочту, и спрячу его в карман комбинезона. — И вот, — она сняла с шеи цепочку с медальоном и отдала украшение мне. Я подняла его на уровень глаз и принялась рассматривать. — Стефания! — Я выпрямились – всё внимание на начальство – оно сердиться изволит. — На себя надень. Сейчас! — Цепочку на шею, расправить, медальончик под рубашку. Готово. И со всем уважением опять на начальство. А ведь красивая женщина, и не старая. Сколько ей? Пятидесяти явно нет. Сорок? Сорок два? Был же день рождения, и чего я не спросила. Может ещё и сложится у неё с майором, вон и ступеньку у крыльца поменять бы, и перила покосились. — Стефа-ни-я! — Заведующая посмотрела на меня с укором. — Вернись на землю. Лучше бы ты в небесах не летала, не ровён час, упадёшь. — женщина покачала головой. — Иди уже.

   Я прихватила кофту со стула.

   — До свидания!

   — Хорошего отдыха! — прилетело уже у двери.

   — Спасибо!

   В коридоре я остановилась и по своему обыкновению погладила деревянную панель. Тёплая.

   Наш меценат неплохо так в ремонт вложился. Ме-це-нат – слово-то какое. Красивое.

   Гладкое дерево слово ластилось к пальцам.

   Я подняла голову. По потолку – лепнина. Изящно гнутся веточки, сверкают “позолотой” листики и бутоны нарциссов – любимых цветов жены владельца заводов. Мне они тоже нравятся, только мелкие – крупные пахнут сильно. Надо бы луковицы прикупить.

   Три розетки, три люстры. А раньше лампы дневного света висели. С работы уйдёшь, а их гул всё в ушах стоит.

   Я прихватила бок брючины и пошла, и пошла… Как барыня. Важно. Степенно.

   Раньше здесь дамы в кринолинах ходили, балы давали. Глазком бы одним глянуть.

   Остановившись у дверей присела в реверансе, вроде как с аристократом здороваюсь.

   Мама дорогая! Куртку забыла! Возвращаться не буду – примета плохая, а у меня дорога дальняя впереди. Кофтой обойдусь, да и тепло на улице.

   Я достала бумажку с адресом. И какое-то нехорошее предчувствие внутри шевельнулось: улица в моей стороне, но через парк. Старый. Проржавевшие остовы аттракционов среди деревьев с кудлатыми кронами, сквозь которые и летнее-то солнце с трудом пробивается.

   Какой леший дёрнул меня тогда доказывать пацанам, что я не слабачка?! До верха-то колеса я добралась, а уж оттуда… С вышкой снимали.

   Прикинула сколько идти. Вообще-то, мы не деревня, мы посёлком городского типа считаемся. Но от этого ближе нужный дом не станет, топать придётся немало. А потом ещё и по полю, и вглубь леса.

   Что-то там строят. Давно. Я как-то бегала – не то, чтобы любопытно, просто интересно.

   Я немного помялась у двери, хотелось вернуться и отказаться от поручения. Да вроде неудобно как-то. Что я скажу? Предчувствие? Смешно.

   И я толкнула тяжёлую створку.

   Солнышко тёплое, листья яркие, небо голубое.

   Клён засыпал крыльцо жёлто – красно – зелёной листвой. Всегда листья разом сбрасывает – утром шла все ветки “ладошками” покрыты были, а сейчас голенькие. И всегда перед заморозками. Плёнку в сарай убрать, компост прикрыть, и… Вадик. Твою ж…

   — Привет! — В светло–карих глазах смущение. — Торопишься?

   — Привет! — Я опустила голову. Стыд волной окатил с макушки до пяток. — Маргарита послала.

   — Проводить?

   — Да нет, я быстро, мне ещё вещи собирать, в отпуск уезжаю, да и плёнку занести в сарай надо… — Ой, дура! Да кому интересна твоя плёнка?

   — Ну, тогда, пока.

   — Пока. — И бегом.

   Через десяток метров оглянулась, но парень уже зашёл в здание.

   Мой первый и последний секс. Всё-то у меня ни как у людей. У всех интим, а у меня… клин... Эх! Хорошо ещё, как врачиха сказала, повезло – мужик опытный попался – разласкал, а то б скорую звать пришлось. Огребла б позору. А всего-то, наш пёс, сто лет не лаял, а тут вдруг неожиданно разбрехался. Ну и шуганул меня.

    А в итоге, кому сказать, ржать до слёз будут, вроде и переспала, и девкой осталась.

   Год прошёл, а как вчера.

   Грудь словно обручем стянуло. Только бы не разреветься. Я с трудом втянула воздух.

   И ведь не то чтобы мне очень хотелось. Только лет-то уже девятнадцать стукнуло. Все подружки уже, а я…

   Обидно. Я ведь каждое утро вдоль канавы бегаю; и в баню воду честно из колодца таскаю – по сорок вёдер; и ноги поднимаю – пресс качаю, а всё зазря. Прёт, и прёт меня по всем обхватам.

   И ямочки на щеках у меня милые, и коса толстая и длинная. И рост... метр восемьдесят четыре.

   И парни как-то всё к другим больше. И охотника до такого сокровища, как я, всё не находится.

   Вот не хочу ж плакать, а дорожка перед глазами расплывается.

   Взвизгнули колёса, и перед носом замер жёлто – полосатый бок автобуса.

   — Стешка, мать… — дядя Паша высунулся из окна и непечатным слогом объяснил мне кто я, где мои глаза, и что я неправильно дорогу перехожу. Пообещал: — Прибью заразу! — Успокоил сам себя: — Сяду, так хоть за дело. — Подождал пока я обойду автобус. Спереди. А то до остановки метров пятнадцать, отпущу его, придётся следующий ждать. Матюкнулся, и открыл переднюю дверь.

   В салоне вкусно пахло яблоками. Сейчас сезон, так что ими повсюду пахнет.

   Жена дяди Паши делает классный уксус. Я нашу падалку – антоновку уже отдала. Месяца через два заберу бутылки с янтарной жидкостью. Янтарная. Тёте Гале нравится, когда я так говорю.

   Моё любимое место у окна было свободно, я прошла к нему, на ходу кивая знакомым, села и принялась рассматривать дома. Сколько смотрю, а каждый раз что-то новое замечаю. В прошлый раз на наличнике сторковского дома обнаружила мордашку младенца. Улыбающегося. Потом ещё и пешком сходила – разглядеть получше.

   Барский край с его каменными двухэтажками, каким-то умником в розовый цвет покрашенными. В этих домах раньше управляющий заводской и инженеры жили, а после революции под общежития отдали.

   Сейчас говорят, что это вроде наследие, под охрану хотят. Кто-то нарыл в документах, что сам Демидов в одном из этих домов останавливался. Когда наш завод металлургический осматривал.

   Активисты просили бумагу подписать. Да мне что, не жалко, подписала, а бабуля их послала.

   Потянулись рубленые дома – двухэтажки, Зажиточный угол. Дома старые, ещё с тех пор, когда землю по мужикам нарезали. Родичи старались друг возле дружки селиться. Огород под застройку жалко, вот и надстраивали второй, а кто и третий этаж.

   Бабуля рассказывала, что один из этих домов наш. Был. До того, как нас кулаками признали. Мы так и не сходили посмотреть, бабушка говорит – нечего сердце рвать.

   Срубы тёмные, наличники белые, подворье крепкое, полисадники цветами засажены.

   Не забыть бы у тёти Нади семена махрового водосбора взять. И у черёмухи ветки подрезать, не дело, что они по окну стучат. У калитки петлю подтянуть, а штакетник подкрасить уже после отпуска.

   В бок ткнулся остренький кулачок. Я повернулась и встретила насмешливый взгляд ярко-голубых глаз под снежно-белым платком, краем видевшимся из-под чёрного. Баба Зоя. Мельникова.

   Наткнулся на улице на кого с ярко-голубыми глазами – перед тобой из Мельниковых. Такие глаза, как у меня, серые с тёмным ободком, у Скоробогатовых, а...

   — Стеша, — сбила меня с мыслей старушка. — Ты бауле казала, что в город, да на ночь глядя?

   — Так, я не в город. Только до конечной.

   — Паша, останови. — баба Зоя и голоса не подняла, а автобус тут же затормозил. Не зря её за глаза ведьмой кличут, спорить с ней себе дороже. Она повернулась на сидении, пропуская меня.

   — Доброго вечера! — Протискиваясь к проходу улыбнулась я. И двинулась к передней, кивая на ходу. — Доброго вечера! Доброго вечера!

   — Ох, Стешка, гляди, всю жизнь промечтаешь. — Донеслись до меня слова бабы Зои перед тем, как хлопнув дверью, автобус увёз соседей. В деревне мы все соседи, хоть бы и на разных краях живём.

   Доски тротуара радостно пружинили под ногами. На этот год мы их снова отвоевали: управа так и норовит всё под плитку, а наш угол хочет, как в старину, доски. В наказание – дорогу не асфальтируют, а нам всё равно: галькой засыпали, машин тех на нашей стороне три штуки, доедут.

   В ветерок, пропитанный запахом перекопанной земли и яблок, вписался дёготь – ров близко.

   Уже и мостик видать, и дома Новодела справа от него в дымке желто-красных осин – Управа всё норовит их под топор, да только мы с новодельцами против: деревья старые, не одно десятилетие лучше аптечных лекарств спасавшие от кашля. И, вообще, не садил – не трожь!

   Черёмуха в палисаднике у моего дома приветливо покачала ветвями, я помахала ей рукой и свернула в переулок.

   — Стешенька! — Звучный, громкий голос, раздавшийся сбоку, а тихо тётя Надя разговаривать не умеет, заставил вздрогнуть от неожиданности. Крупная, крепкая женщина показалась из-за подстрижённого шаром густого куста туи. — Зайди-ка, милая, семена забери, да я тут тебе ещё кой-чего немножко собрала. — Отказываться, ссылаясь, что тороплюсь, я и пытаться не стала – такова уж моя соседка, если ей приспичило именно сейчас, лучше согласиться, а то и обид не оберешься, и на шанежки больше не пригласят. А лучше тёть Нади шанежки никто не печёт.

   — Добрый день! — я прикрыла за собой белую калитку палисадника. — Красота-то какая.

   — А то! — Хозяйка цветочного великолепия польщённо улыбнулась. Тётя Надя семена, отростки и кусты из каждого отпуска тащит. А уж каталог цветов у неё – настольная книга. Чего тут только нет, я многих названий даже и не слыхала. — До тебя, конечно, далековато, — в голосе женщины прозвучала лёгкая обида и чуть-чуть зависти. Ну, я-то не виноватая. Я вон весной пашу, как папа Карло. И на огороде, и на картофельной делянке. Сею, сажу, отводки прикапываю. А всё потому, что от моих рук всё растёт, как подорванное. Братец предлагал меня в аренду сдавать, для увеличения семейного дохода, за что и получил полотенцем по башке. — Стараемся. — Полные, загорелые пальцы пробежались по кармашкам широкого пояса, словно проверяя, всё ли на месте.

   Теперь уж и я завистливо вздохнула: фискаровские лопатки и секаторы мне не по карману. Об ножах, особенно прививочном, я и не мечтаю.

   Тётя Надя протянула мне чёрно-оранжевую очаровашку.

   — Три положения. Ветки до двух сэмэ берёт. Не обдирает.

   — И сколько? — не удержалась я.

   — Две с хвостиком, но он того стоит.

   — Хорош, — вспомнив ободранные зелёные ручки своего дешёвого секатора я неохотно вернула удобный в ладони инструмент.

   — Ничего, — в каре-зелёных глаз мелькнула насмешка, — когда-нибудь и у тебя такой будет.

   Тётя Надя помыла руки в ведре. Оттёрла подошву сапог о плетёный коврик, и вступила на отмостку. Заправила тёмно-каштановые пряди под платок. Одернула подол, закрывая наколенники. Я терпеливо ждала. Это ритуал у неё такой – в порядок себя привести, а потом приступить к делу.

   Перекрестившись, женщина села на низенькую табуретку и подтянула к себе коробку с пакетиками, стаканчиками из газет с рассадой и крохотными мешочками из ткани.

   — Значит, так… Стеша… Стеша… Вот…Смотри. — Она протянула мне пакет, аккуратно склеенный из тетрадного листа в клетку. — Водосбор. Как ты и просила, синий и тёмно-розовый с белым кантом. Махровый.

   — Спасибо! — Правый, наколенный карман комбеза пополнился.

   — Это… — Пакетик из листа в линейку с синим крестиком. — Василёк. Только бабке не говори где взяла, она меня под вашей черёмухой прикопает. На кой тебе сорняк в саду? Я-то его с трудом весь выполола. Знать не знаю, как попал ко мне.

   — Цвет у вас больно яркий. — Вот и левый карман не пуст.

   — Ну смотри. Если что, я и рядом не стояла. С бабкой сама разбирайся. Это… — Ещё пакетик, только с красным кружочком. — Космея. Простая. По мне, так тоже дурь. Зелени много, а цветы никакие. Только и хотелось-то как у моего дома, в детстве. Я её больше сеять не стану. Но, раз, хочешь… —

   Задний правый карман. Неорганизованность ума порой на пользу. Два забытых кошелька, и вся моя одежда обшита объёмными карманами: всё своё, и ближе телу.

   — Спасибо! Большое!

   — Николаевна мне точно плешь проест… Да ладно, как-нибудь. Это... Я тут… В общем, посеяла. Взошло много. Так что вот. — Тётя Надя подала мне стаканчик с крепкими ростками, украшенными тёмно-зелёными с яркими прожилками листиками. — Дурман это. Балерина сорт. Красивый зараза. Но, осторожнее с ним. Ядовит, как змея. Ты что?— Соседка изумлённо смотрела, как я пытаюсь угнездить стаканчик в карман. Потом наклонилась и, достав из коробки лист гофрированного картона и ножницы, сунула их мне. — Заверни. Угробишь ведь. — Я свернула цилиндрик вокруг стаканчика и, закрепив его скрепками с обоих концов, разместила в кармане. — Шпорник, горечавка, наперстянка… Все подписаны. Разберёшься. Гугл почитаешь. Раз уж синие цветы тебе так глянутся.

   — Спасибо! Так много. Я и…

   — Да будет тебе! — Перебила меня соседка, наблюдая, как я заворачиваю подарки в картон. — Я добро помню. А такого урожая помидоров, как от твоей рассады, у нас ещё никогда не было. Да не смущайся уж. Раз уж даден тебе такой дар, то, что твоё, то твоё. Тут вот ещё… — Мне в руки сунули ещё два стаканчика, магазинные, прессованные. — Сирень. Та, что тебе нравится. Мелкая. И пион. Древовидный. — Карманы потихоньку наполнялись свёртками. — И вот… — Тётя Надя достала из кармана фартука нарядную коробочку, перевязанную шерстяной ниткой. — На день рождения. Правда, заранее, говорят, нельзя. Но, это корневища башмачков. Потом… — Женщина развела руками. — Никак.

   Рот у меня так и распахнулся от удивления. Чтоб башмачки! Орхидеи садовые! Да вот так просто!

   — Не уследила, — досадливо поморщилась соседка. — Кот, зараза, подкопал. Мне не вытянуть, а у тебя и вырастут, и цвести будут.

   Мир, покрутившись, встал на место. Ясно-понятно, если б не кот, то и башмачков мне не видать. Но…

   — Спасибо! — Взвизгнув, я облапила тёть Надю за шею и от души чмокнула в щёку. — Огромное – преогромное!!!

   Попрощавшись с соседкой, одарённая и окрылённая, я полетела отдавать медальон. И на встречу с отпуском. В мечтах о будущих посадках и об отдыхе под стук вагонных колёс парк я проскочила и не заметив. Душа пела. Башмачки, башмачки! У меня есть башмачки.

   Я как-то просматривала лоты на бее. Нашла семена за три евро, но без гарантии всхожести. Ну, у меня-то взошли бы, как миленькие. Споткнулась на приписке мелким шрифтом – СИТЕС за счёт покупателя. Гугл помог… Почитала о СИТЕСе, о ценах, и сникла.

   Карантин и Россельхознадзор поставили жирный крест на моей мечте о редких орхидеях из Франции.

   Поискала по России. У местных семян зубки оказались в две тысячи с небольшим таким гаком.

   А теперь у меня есть башмачки, свои, родненькие. Я ласково погладила коробочку.

   Надо будет рыжему разбойнику рыбки подкинуть.

   Луч солнца, пробившись сквозь кроны сосен, мазанул по глазам, и я прибавила ходу. Прогулка по хвойному лесу вещь полезная, но ужин сам не приготовится, и растюшки пристроить сегодня надо, и инструкции бабуле написать, как и что, а то угробит излишней заботой мой садик.

   Едва заметная тропинка, проложенная любопытными к стройке, закончилась неожиданно, и я ошалела…

   Надо будет Димке сказать, чего-то он мышей не ловит: это по какому такому праву они столько леса вырубили?

   Высокий, кованый забор тянулся на десятки метров. Сквозь причудливо переплетающиеся прутья секций, закреплённых на столбах светло-салатового цвета виднелись здания. Именно что здания. Не одно, не два, а с десяток точно. Да они тут на целый квартал разошлись!

   Я медленно шла вдоль забора, пытаясь обнаружить ворота или, на худой конец, калитку, когда вдали мелькнул чёрный силуэт охранника.

   Обернувшийся на мои шаги мужчина уставился на меня, как на призрака.

   — Опаздываете! — возмущённо сообщил он и, схватив меня за запястье, понёсся к воротам, с силой потянув за собой.

ГЛАВА 2

— Магистры! Магистры! — Из-за маячившей перед глазами широкой спины я не видела кому там охранник орёт. Ситуация стала напрягать, а это чревато… Я резко остановилась, и мужчина был вынужден сделать то же самое. Он обернулся: — Мы … Вы! Опаздываете! — Из-под нахмуренных бровей на меня уставились злые карие глаза. — Надо торопиться! — Меня раздражённо дёрнули за руку. Ага… Центнер, упёршийся рогом в землю, это тебе не пуд, так запросто с места не сдвинешь. К тому же, как-то не ко времени лопнули все резинки: и у трусов, и у лифчика, и всё это имущество устремилось вниз, что настроение окончательно испортило.

   — Пофигу! Меня просили принести медальон!— Я сосредоточенно смотрела на высокий лоб спутника, вернее на родинку над правой бровью, ибо, если по сторонам глядеть, получается хрень какая-то. Выпрастав из-под кофты косу, стащила с шеи украшение. — Вот! — Протянула его мужчине. — А я домой! У меня отпуск… —

   Я всё ещё надеялась, что видимое мною так… морок… Может солнцем голову напекло.

   Лёгкий ветерок трепал мои волосы, окутывая тем самым запахом, очень нежным и трогательным. Тем, что появляется ранней весной, ненадолго, день-два, когда снег только–только стаял, и на ветвях набухают клейкие почки.

   А сейчас осень, пусть и бабье лето, но осень.

    — Студент Эрси, что происходит? — Звучный мужской голос раздался совсем рядом. Перед глазами всё расплывалось, я сунула коробку с орхидеями в карман кофты и, выдернув из нагрудного кармана комбеза носовой платок, вытерла глаза.

   — Ничего не могу понять. Я следовал инструкциям. У девушки есть медальон перехода. Академию она увидела. Защита её пропустила. — Мой спутник принялся оправдываться. — А теперь… — Он растерянно посмотрел на меня.

   — Я хочу домой! — Опустив голову прошептала я. — Совсем домой.

   — Зачем тогда пришли на собеседование? — Недовольно спросил подошедший. И так же недовольно пояснил: — Квоты на этот год у нас нет. Мы вас не ждали. — Можно подумать я что-то знаю про их квоты. Не ждали они. Удивил. Меня и маменька не ждала, я просто случилась. — Смотрите на меня! — Резко хлестнул приказ. А вот это лишнее! Стиснув пальцы в кулак я вздёрнула голову и зло уставилась на этого… командир, тоже мне... — Вы пришли сами. Зачем?

   — Меня послали! Начальница послала. Сказала – отнеси. Я и пошла. А оно вон как… — Не удержавшись я всхлипнула. Очень обидно, обидно и больно, когда с тобой подло поступает человек к которому ты испытываешь симпатию и уважение.

   За что она так со мной? И куда отправила?

   — Давайте все успокоимся. Пожалуйста. — Я и не заметила, что к нам подошла ещё и женщина. От её тёплого и приятного голоса немного попустило. — Как вас зовут, девушка? И как вы сюда попали?

   — Стеша. Стефания. В библиотеке работаю.— Я плотнее стиснула колени и одёрнула кофту, пытаясь прикрыться, – лифчик свалился, и трусы тоже, комбез конечно у меня широкий, но вдруг что-нибудь да заметно.

   — Мне жаль, — Искренне посочувствовала незнакомка и посмотрела за моё плечо. Я обернулась. За забором не было привычного леса, – в зелёной дымке ранней весны виднелись стены города. И красно–коричневые крыши домов.

   Потом мне что-то говорили. Я смутно видела лица и двигающиеся губы, но понять сказанное не могла. Будто затопило меня плотным туманом. Тем самым, что стелется над дальним, Тишкиным, болотом. В этом тумане вязли голоса и звуки, становясь малоразличимыми.

   Лениво шевельнулась мысль “Лучше бы я тую клюкву на базаре купила”.

   Кто-то взял меня за руку, и я пошла.

   — Она босая, — произнёс рядом женский голос, и я кивнула – подошвы чувствовали мягкую, влажную землю и небольшие камушки.

   — Ненатуральные материалы уничтожаются при переходе. — Пояснил мужской голос.

   — Дар ничтожный… Земля… Она никому здесь не нужна… Но, может быть… Никто из деканов не согласится… Надо поговорить… Её никто не ждал…

   “Туман – взвесь очень мелких капель жидкой воды...” вспомнилось с урока биологии… а может, географии… нет, кажется, всё-таки биологии...

   Очнулась я в какой-то комнате от того, что в лицо брызнули лёдяной водой. Не барыня – утрусь.

   Странная комната.

   Ну нет, я конечно понимаю, у нас-то денег немного, вот и покупаем то, на что хватит, но хотя бы в цвете подбираем.

   А тут… Шкаф, с полками, заставленными цветными папками, стоявший между окон – светлый. Письменный стол за которым сидела молодая женщина насыщенного красно–коричнего цвета, да ещё и столешница ярко–зелёным сукном обтянута. Стулья – с бору по сосенке. Не кабинет, лавка старьевщика. Как на картинке в книге.

   Пожилая женщина усадила меня на диванчик, с серебристой обивкой и резными украшениями подлокотников и выгнутой спинки. Для кабинета совсем нелепый – его бы в гостиную какой-нибудь аристократки.

   Магистр села рядом, взяв меня за руку. От её пальцев по телу потянулось тепло.

   — Посмотрите на меня. — Я подняла голову и встретила взгляд ярко–серых глаз. Надо же, лицо всё в морщинах, а глаза молодые, ясные. — Поверьте никто не желает вам зла. То, что с вами произошло это неприятное… — Женщина запнулась, видимо, подбирая слово, чтобы описать эту гадостную ситуацию. — Случай. Да. Мы обязательно расследуем причины, и примем меры, чтобы впредь подобное не повторялось. Но, боюсь, это только в будущем, и вам ничем не поможет.

   Внутри всё сжалось, ком подкатил к горлу, и с трудом сглотнув я тихо спросила: — Я смогу вернуться домой?

   — Сможете. Но не раньше, чем через год.

   — А как же бабушка? Братья? Они же с ума сойдут, когда поймут, что я пропала!

   — Мне жаль. Но никакой связи с вашим миром у нас нет. Остаётся лишь надеяться, что тот, кто вас отправил...

   — Та.

   — Что?

   — Та. Медальон мне дала женщина.

   — Что эта женщина понимает тревогу ваших родных, и как-то объяснит им ваше исчезновение. Сейчас нам надо решить, что делать с вами. — Магистр замолчала, может думала что я что-то скажу, но я держала рот плотно закрытым, – боюсь, те слова, которые сейчас теснились у меня в мозгу в приличном обществе лучше не говорить. Цензурных среди них было мало. А, имея трёх братьев, нецензурных я знала немало. Немного подождав, она продолжила: — Раз в несколько лет мы набираем студентов в вашем мире, по квоте, назначенной нам комитетом образования. В основном, это дети выходцев из нашего мира. Или те, у кого выявлен высокий потенциал. Они знают о магии, и представляют чему и как им предстоит учиться. К тому же, к моменту поступления они получают необходимые навыки. В том числе, умение писать и читать на всеобщем.

   Доброжелательный бубнёж начал потихоньку раздражать. Не совсем же я дура. Поняла уже, что домой не вернут, здесь меня никто не ждал, и вообще, как говорит бабушка – хочешь есть – копай глубже.

   — Для обучения в академии у вас маленький уровень силы… — Женщина сокрушённо развела руками. — Вам бы в школу или на курсы, но, медальон привязан к академии, и мы не можем…

   — Может поговорить с архивариусом? — Девушка, сидевшая за столом, оторвалась от заполнения каких-то бумаг. — Они просили рабочего нанять.

ГЛАВА 3

— Вы можете идти быстрее? — Эрси был зол, очень зол. Но его настроение меня мало волновало, своё дряннее некуда.

   И, вообще, может ему и не впервой, а для меня всё внове – надо же, попала в мир, где есть магия, хотя, как не приглядывалась – никаких её проявлений пока не заметила, и знакомить с ней меня не торопились. Мужчина – магистр слинял сразу же, как только определились с моим назначением. Из библиотекарей в чернорабочие. Делаю карьеру, однако. Мать его!

   Пожилая женщина, представившаяся как магистр каллиграфии Риса Миртран, молча сидела возле меня, изредка ободряюще поглаживая мою руку, пока девушка, мрачным голосом сообщившая, что она – младший помощник проректора по учебной, Лидда Миррон, заполняла бумаги.

   Как я поняла, и, надеюсь, правильно, моё прибытие напрягло окружающих, и не вписывалось в правила академии. Но, как говорится, что получилось, то и получили. Радости от этого события никто не испытывал, но и деться некуда.

   Наконец, вручив Эрси стопку бумаг и велев ему проводить меня и пристроить, пожелали нам всего-всего и вежливо выперли за дверь.

   Парень, вернее, молодой мужчина, ибо по моим прикидкам, ему не меньше двадцати трёх, приказав не отставать, рванул, как укушенный. Щас. Я босая, между прочим.

   А за дверью нас ждал туман. Ну, не совсем туман, потому как одежда оставалась сухой, но видимости никакой, и от меня требуют, что бы я… Бегом… Да ни в жизнь. Мне она ещё дорога, как память о семье и надежда на возвращение, что бы я рисковала шеей, видя лишь на шаг вперёд.

   Так что, тише едешь – целее будешь.

   — Скоро закончатся занятия, и тогда нам придётся стоять в очереди в библиотеке. — припугнул меня спутник.

   Находиться среди людей, без трусов и лифчика, которые я сняла в туалете в домике привратника, не хотелось. С одной стороны я понимала, что комбез, больше похожий на балахон на лямках, скрывает отсутствие белья, с другой – всё одно неудобно, я-то знаю, что его нет, да и швы грубые, хорошо ещё, что мотня у штанов низкая, а то бы понатёрла нежные места.

   Пока обдумывала – прибавить ход, или уж… туман кончился, вот просто так, не рассеиваясь постепенно, а как оборвался.

   И я встала... Столбом.

   — Территория академии делится на сектора, по стихиям, — снизошёл до объяснений мой провожатый.

   Я зажмурилась. Сильно-сильно. И медленно открыла глаза, всё ещё не доверяя им.

   Передо мной раскинулась сказка.

   Широкая дорога из приятного, чуть шероховатого материала летела вдаль и заканчивалась у крыльца красивого, серого дома, ну точь в точь Зимний дворец, только цвет другой.

   По дороге двигались девушки в длинных платьях и юноши в форме, похожей на военную. Кто группой, кто по одиночке.

   Я как завораженная следила за ними.

    Недалеко от нас юноша забрал из рук девушки сумку и, склонившись, что-то сказал ей на ушко, она рассмеялась, весело, задорно, и, вторя ей, расчирикалась пара птах, сидевшая на изгороди из стриженого кустарника.

   Чуть дальше парень стукнул товарища по плечу и они рванули наперегонки, а потом свернули на примыкающую к дороге тропинку, и пропали из вида.

   Прямо как во сне.

   Но ветерок, упрямо вившийся вокруг меня и, играясь, бросавший мне в лицо пряди, вытянутые из косы – заколка осталась где-то там, в прошлой жизни, – напомнил мне, что я здесь реально целиком. Босая. Растрёпанная. Голодная.

   Спустись на землю, Стеша! Обустройся сперва, налюбоваться успеешь.

   — Справа зона Земли. — голосом гида сообщил мне Эрси. Ну и имя у парня, не позавидуешь. — В… — Он резко схватил меня за руку чуть выше локтя и дёрнул на себя: — Стой!

   По инерции сделав пару шагов я едва не ткнулась в спину непонятно откуда появившегося перед нами мужчины. А он, даже не заметив, что чуть не сбил меня с ног, быстрым шагом стал удаляться от нас.

   — Повезло. — Парень радостно улыбнулся. — Магистр Мирсад щедр на отработки.

   — Так ведь это он едва не сбил нас! — Возмутилась я.

   — Он герой … сражения. И руководитель кафедры растенево…

   Я побежала, нет, понеслась за самым чудесным, и много-много хороших эпитетов, мужчиной. Сердце застучало быстрее, адреналин добавил скорости моим ногам, груди мотались, как арбузы в кузове грузовика, и я его догнала, и обогнала, зря что ли каждый день весь ров пробегаю.

   — Стойте! — Вытянув перед собой руку я упёрлась ладонью в широченную, твёрдую грудь. — Подождите!

   Чёрные, глубоко посаженые глаза раздражённо взглянули на меня. Да по фиг.

   — Я Стеша.

   — Рад, — холодно отозвался преподаватель.

   — Сегодня попала. — Тёмная бровь причудливо выгнулась, вопрошая – ну и? — Я маг земли.

   — Приёмом не занимаюсь.

   — Да нет. Я слабый маг.

   — Тем более. Учеников тоже не беру. Мне студентов хватает. — Мужчина попытался обойти меня. Щас, я ещё не всё сказала.

   — Да стойте же вы! — Я вцепилась в отвороты чужого пиджака. Утомлённо – равнодушное выражение на вполне себе симпатичном, несмотря на шрам, пересекавший щёку, лице, сменилось на изумлённо – потрясённое, явно с магистром так никто не обращался. — Мне не надо на учёбу. Меня чернорабочей взяли.

   — Прошу прощения, магистр! — Полгода не прошло, а Эрси меня догнал. Молодец. — Дев…

   — Заткнись, пожалуйста! — Вежливо попросила я и, отцепив одну руку от препода, достала из кармана свёрток. — Видите! Я перед тем, как сюда, к тёть Наде зашла. Вот!

   — Что это?

   — А вы не уйдёте? — Мужчина кивнул. — Обещаете?

   — Что-о?!

   — Ладно. Я же так… По-простому. — быстро освободив стаканчик от гофры я протянула его преподу. — Пропадёт же… — всхлипнув посмотрела в глаза мужчины, надеясь, что в моих глазах достаточно мольбы. — Посадить надо. А у меня земли нет. А вы…

   — Это же… — Эрси поперхнулся. — Это же контрабанда!

   — Заткнись! — Магистр был не так вежлив, как я, и пожалуйста пропустил. Затаив дыхание, он нежно, едва касаясь кончиком пальца листочка, погладил его. На лице расцвела такая умильная улыбка, что ещё немного, и засюсюкает, словно мамочка над младенцем – и кто у нас такой красивенький? Но вопрос он задал спокойно, правда взгляда от росточка так и не оторвал. — С Земли?

   — Это… Это… Недопустимо… — тихо шипёл мой спутник, стараясь не привлекать к нам внимания мимо проходящих.

   — Эрси, давно удобрения по грядам не разносили? Могу…

   — Не надо! — В карих глазах мелькнул страх.

   Магистр обвёл моё тело жадным взглядом, хотела бы я сказать, что с мужским интересом, но… его глаза смотрели лишь на оттопыренные карманы комбеза.

   — А ещё что-нибудь есть? — Мужчина как-то совсем незаметно освободил меня от моей же собственности и сейчас осторожно прижимал стаканчик к груди, к своей, естественно.

   — Есть, — Я радостно улыбнулась. Как мне повезло! Встретила такого же повёрнутого на растениях как сама.

   — Извините! — Эрси втиснулся между нами. Самоубийца, как есть, самоубийца. Кто же встаёт на пути у любителей цветов. Мы же и приголубить можем, и прикопать. — Извините, что вмешиваюсь!

   — Извиняю, — ладонь размером с совковую лопату легла на плечо парня, и Эрси аккуратно сдвинули в сторону. — Показывайте. А я предоставлю вам и теплицу, и землю, и студентов. Землю копать.

   — Ой! Так ведь… У меня ж ни так и много. — Я смутилась. — Правда, у меня и семена есть. Только вот они от сорняков.

   — Послушайте! — взвыл Эрси, и с честью выдержав два гневных взгляда, зло продолжил: — Ей на работу надо устроиться. Одежду получить. На обед сходить. А ещё жильё найти. А у вас, магистр, экзамен, между прочим.

   — Бумаги! — Мужчина, вернув мне стаканчик, забрал пачку листов у студента и стал их просматривать. — Направление. Счёт. Требование. Запрос. — Неожиданно он выбросил руку в сторону и… притянул к себе невысокую девушку в тёплом, тёмно – зелёном платье. — Куда спешим?

   — На экзамен, — едва слышно прошептала девушка, низко склонив голову.

   — Опаздываем! — сухо констатировал магистр.

   — Я… — Девушка посмотрела на меня, словно ожидая поддержки, прозрачные светло – серые глаза стали наполняться слезами. — Я…

   — Значит так… Тридцать листов реферата на любую пройдённую тему. — Магистр отпустил руку студентки.

   — Мне? — Круглое личико, обрамлённое кудрявыми волосами, которые хозяйка старательно собрала в узел на шее, аж засветилось. И слёзы высохли, не пролившись. Притворщица. — Правда? Вместо экзамена?

   — Вам. И всем тем бездельникам, что ждут меня в аудитории. Каждому, — уточнил магистр. — Знаю я вас. Бегите. Осчастливьте сокурсников. И не забудьте сказать коменданту, чтобы… Убежала. И не дослушала.

   — Кажется, она обрадовалась. — На её месте я бы тоже обрадовалась – списать с книг ого-го сколько можно.

   — Пойдёмте, разберёмся с вашими делами. — Растюшка опять перекочевала в широкую ладонь, а мне любезно подставили локоть. — А после покажете, что у вас есть. — В низком голосе было столько предвкушения, что я позавидовала саженцам и семенам. Ну почему внимание не мне, а им?

   — А я? — напомнил о себе Эрси.

   — А вы можете быть свободны, но, если я узнаю… — Парень под тяжёлым взглядом словно ниже стал. — Не болтайте, молодой человек. Лишние слова сокращают судьбой отмеренное человеку время.

ГЛАВА 4

— Справа от нас, факультет Земли. Не планеты, конечно же, стихии. — В отличие от Эрси магистр не гнал меня как на пожар. Шли мы неспешно.

   Дойдя до примыкавшего к основной дороге широкого тротуара из кубиков светло – горчичного цвета, с редким вкраплением изумрудно – зелёных и тёмных синих, повернулись лицом к длинному, трёх этажному зданию, разделённому высокой аркой на две части.

   Мужчина улыбнулся. Шедший нам на встречу студент споткнулся и уронил стопку книг. Видимо прав Эрси – та ещё репутация у магистра.

   — В академии четыре факультета, — продолжил рассказ мой спутник, но явно было видно, что гордится он только своим. — Воды, — небрежно махнул рукой над плечом, указывая за спину. — За нами Воздух, напротив него Огонь. Нравится?

   Онемев от восторга я нашла силы лишь покивать.

   Кому ж такое не понравится?

   Плотная стриженая изгородь из хвойников наподобие наших туй “Смарагд” заканчивалась недалеко от края тротуара, оставляя покрытую мелкой мульчей узкую полосу земли вдоль него, под девяносто градусов поворачивала к зданию и плавной горкой переходила в низкую из кустарника, покрытого блестящей на солнце, жёсткой листвой.

   В низкой изгороди дизайнер расположил отстоящие друг от друга на равных расстояниях “карманы”, в которых, чередуясь, были установлены кованые лавочки и статуи из розовато – белого камня.

   Газон, ограниченный изгородями и дорожкой вдоль фасада здания, был не как у нас из тонколистных и широколистных злаковых, а из травы, напоминающей белый клевер. Казалось, что даже взгляд на нём подпрыгивает, таким упругим он смотрелся.

   А уж как были оформлены смешанные бордюры, цветочные клумбы и рабатки на нём... Слов нет, одни чувства. Только заради посмотреть на такое великолепие стоило сюда попасть.

   А вот полюбоваться зданием не пришлось, магистр напомнил, что мне стоило бы сперва оформиться, и пообедать. Самой-то мне не хотелось уходить, но мой желудок был явно на стороне преподавателя.

   Мы двинулись по дороге и магистр проложил рассказывать: — Официально наша академия – объединение нескольких институтов, каждый из которых имеет свои учебные корпуса, библиотеку, столовую и общежития, а так же помещения, приспособленные для практических занятий. Всё-таки оранжерея для моих студентов несколько отличает от полигона для огненных. Но мы по привычке говорим факультеты. Эта территория была сразу выделена под учебное заведение для магов.

   — А меня в какую библиотеку отправили?

   — Это даже не библиотека, скорее, архив. Видите ли, Стефания, проще собрать документы и древние книги в одном месте и обеспечить ему хорошую защиту, нежели ставить сильные заклинания на хранилищах всех библиотек.

   — Понятно. И ещё, меня можно просто Стеша, я как-то не привыкла к полному имени, все Стешой зовут, кроме среднего брата – он Стёпкой кличет.

   — У вас большая семья?

   — Да, — я заморгала, слёзы разом накатили – как же они без меня? — Да.

   — Не надо плакать, — мне сунули в ладонь платок. — У вас впереди год открытий, приключений и познания.

   Ага. Познаний. Магических. Нужны они больно. Куда я с ними дома? В цирк клоуном? Но год, он же всё равно когда-нибудь кончится. Так что, терпи, Стеша, терпи и внемли.

   Вытерев глаза, я глубоко вздохнула, и покраснела, почувствовав как пола лишившейся пластмассовых пуговиц рубашки медленно, но верно стала сползать с груди.

   — Вы чего стоите? — От вопля, раздавшегося над ухом, я аж подпрыгнула. Кто-то совершенно точно нарывается, и нарвётся ж. Какого лешего со спины подошёл и орёт, как резаный?!

   — Эрси, вы чего вопите? — Выдержке магистра только позавидовать.

   — Пока вы едва тащились, я всех оббежал. — Возмущённый Эрси появился перед нами. — Старший архивариус уйдёт через полчаса! Ему в городской архив надо. Кастелян – через час вместе с комендантом рабочего общежития. Это вам, — он протянул мне плотно набитый бумажный пакет, вкусно пахнуший булочками и ещё чем-то незнакомым, но всё равно вкусным, я так думаю. — В столовой сказали, что вас не ждали, и порции для вас нет, так я в кафе купил.

   — Ещё кто-нибудь скажет, что меня не ждали, и я завизжу! — Прорычала я, и спохватилась: — Спасибо большое!

   — Почему завизжите? — Магистр слегка склонил голову и с интересом учёного заглянул мне в лицо. — Есть причина по которой вам не нравятся эти слова?

   Я посмотрела на двух высоких, темноволосых и темноглазых мужчин: одного симпатичного и одного красивого, и, пожав плечами, ответила:

   — Да так, просто.

   Не буду же я чужим людям сообщать, что своим существованием обязана коновалу, делавшему моей маменьке аборт и вычистившему моего близнеца, а меня оставив нежданным подарком женщине, совсем нежелавшей заботиться о младенце.

   Да и бабуля меня тоже не ждала. Для неё пятилетняя малышка, сидящая возле крыльца на обшарпанном чемодане, стала сюрпризом к Иванову дню и довеском к трём внукам, рождённым от разных мужчин, которых дочь ранее уже успела повесить на шею пожилой женщине.

   И разномастные братья: рыжий, шатен и блондин, тоже не ждали, что, впрочем, не помешало им полюбить меня со всем пылом мальчишеских душ и баловать с малых лет.

   Меня никто не ждал, но я случилась в жизни разных людей, так что пусть радуются, иначе я ведь и заставить могу. Радоваться.

   — Может того… поторопимся? — Мне, конечно, хочется мужского внимания, но не такого. Я не экспонат в музее, чтобы меня так рассматривать. Микроскоп им в зубы, и я совсем как инфузория буду себя ощущать.

   Кто меня за язык тянул? Поторопимся? Достаточно было – пойдём. Ноги, между прочим, у меня свои, родные, в аренду не взятые, и нынче уже не один километр отмотавшие.

   А эти... тоже мне! Ну ошиблась женщ… девушка, выбрав не то слово, бежать-то зачем?

   Ручейки радостно возбуждённых, как я поняла, окончанием учебного дня, студентов тонкими, гомонящими струйками стекали по тротуарам и вливались в довольно мощную реку, стремительно летевшую по дороге к воротам.

   Два ледокола пёрли впереди меня, бесстрастно разрезая этот поток, а я следовала в кильватере, попискивая и внимательно следя, чтобы мне пальцы не оттоптали.

   Из-за широких спин вообще не хрена видно не было, а по сторонам взглядом шарить я опасалась, дважды уже чуть не сбили.

   Так что, сами виноваты, тормознули, не предупредив, а у меня вес, и не изящной козочки вес, а хорошего такого барана, ну, не удержалась, толкнула, бывает, чего глазищами-то сверкать? Брал бы пример с магистра, тот как скала, даже не покачнулся. А пыль не грязь, отряхнёшь, и чисто. Главное, что я пакет с булочками не уронила.

   Широкую, в несколько ступеней лестницу я преодолела почти бегом – стоило подняться на первую ступеньку, ногу, от подошвы до бедра, болью, словно молнией прошило.

   Даже фасад толком рассмотреть не успела.

   А как я рванула высокую, в два моих роста, резную дверь! Едва из длинной, покрытой благородной патиной по концам и до блеска вытертой в середине, ручки не сделала сувенир для себя.

   Но сворка оказалась реально тяжёлая – ладно я, силушка есть, и немалая, а остальные? Те хрупкие, относительно, конечно, если учесть, что они чуть не смели нас на дороге, создания? Местные студентки? Магия, не иначе.

   Магистр придержал пытающуюся хлопнуть перед моим носом дверь и пропустил меня внутрь.

   Мраморный пол, составленный из светло – серых плит и украшенный огромной мозаикой в центре, обдал ступни неприятным холодом, который разом покончил с моим желанием пройтись и оглядеться, активировав мечту – скорее уж добраться до места проживания, поесть и отдохнуть.

   Эй! Это же не значит...

   Ну и гад же, всё-таки, этот Эрси! Дай ему волю, он бы меня через холл пинками погнал. И нечего меня в спину подталкивать!

   В очередной раз порадовавшись встрече с магистром я придвинулась к нему ещё ближе.

   — Нам сюда, — мужчина аккуратно подхватил меня под локоток и развернул направо.

   Сюда, так сюда, я быстро двинулась в указанном направлении, внимательно глядя под ноги: показалось, что в тех местах, где плиты имели чуть более тёмный оттенок серого, холод чувствовался меньше.

   Войдя в кабинет мы разделились – меня магистр оставил стоять у дверей, а сам подошёл к столу, за которым сидел крохотный, взъерошенный старичок, никак не отреагировавший ни на стук, ни на наше появление.

   Шевеля губами он перебирал бумаги с таким свирепым видом, что я заранее соболезновала тем, кто эти самые бумаги для него готовил.

   — Чего? — Грубо спросил старичок неожиданно очень низким, совсем невяжущимся с обликом божьего одуванчика, голосом, возмущённо уставившись на пальцы магистра, тарабанившие по столешнице. — А-а... рабочего привели? А почему вы? Он что? Сам дойти не мог?

   — Рабочую, — мой спутник сделал шаг в сторону, открывая приятный вид. Меня. На фоне двустворчатой двери, покрытой изящной резьбой, в которой явно угадывались персонажи местных книг.

   — Женщина... — возмущённый архивариус вскочил... и оказался ростом чуть выше стола.

   — Девушка, — машинально уточнила я и, оглянувшись, порадовалась: Эрси потерялся где-то в холле – не фиг ему на красную меня пялиться. Вежливо представилась. — Стеша. — И поздоровалась. — Добрый день!

   — Добрый! — буркнул хозяин кабинета и, задрав голову, посмотрел в лицо магистру. — И что мне с ней делать? Мне нужен сильный мужчина. — Меня начало мелко потряхивать от страха. Вот не возьмёт сейчас, и куда мне?

   — Я сильная. — Нет, это, конечно правда, но мой писк не был услышан. Кхекнув, повторила. Громче. И чётче. — Я сильная. — Полный игнор, причём от обоих. Я обиделась, и принялась оглядываться.

   В отличие от весьма легкомысленной, на мой взгляд, двери, мебель в комнате была добротной и строгой.

   — Принять. Другого не дадут. — Донёсся до меня ответ невозмутимо спокойного магистра, и мужчины приступили к переговорам, а прислушиваться я не стала – позовут, когда понадоблюсь.

   Заметив, что на меня не обращают внимание, тихонечко – тихохонько пошла в обход.

   Слева от двери вдоль всей стены стояли массивные, тёмные шкафы со стеклянными дверцами. Ошлифованная и покрытая лаком древесина с красивым, волнообразным рисунком была приятна на ощупь, и, что удивительно, отличалась по температуре. Если стенки первого в ряду шкафа были тёплыми, то, у следующих, чем ближе к дальнему углу, они становились холоднее.

   Так шажок за шажком я очутилась за спиной архивариуса, стол которого располагался на приличном расстоянии от стены.

   Я бы тоже так сделала.

   Изображённых на большой, во всю стену, картине людей, видимо учёных, сгрудившихся вокруг какого-то прибора вблизи было не рассмотреть.

   Рассмотрела!

   Чуток ведь попятилась, совсем ведь недалеко, а задницей едва старичка в стол не впечатала. Вместе с креслом.

   Вот дура! Щас как выгонят! Отлетела к стене как стремительный стриж.

   Архивариус повернулся и удивлённо спросил:

   — Что вы тут делаете? — Ну, хорошо хоть не гневается, может и пронесёт.

   — Я... просто... Мне очень понравилось... Разглядываю...

   — Понравилось? — В серо–голубых глазах заплясали смешинки. Удивительно, что у пожилых здесь такие яркие глаза. И выражение лица стало приветливее. — Обойдите стол. Аккуратнее, не уроните бумаги. — Ну, за метр, не за метр, но обошла по широкой такой дуге. — Прочитайте! — Мне сунули в руки пачку плотных, глянцевых листов, покрытых мелкими буковками.

   Здравствуйте, я ваша неграмотная!

   Буквы прыгали перед глазами, соединялись в слова, те складывались в строчки, да только я ни фига не понимала.

ГЛАВА 5

Сцена другая, а лица всё те же, минус посланный за ключом Эрси, плюс кастелянша.

   Я подпирала стенку возле двери. А магистр облокотившись на длинный чёрного с зелёной искрой камня прилавок, преграждавший вход на склад, ворковал с высокой, статной женщиной в синем, не застёгнутом халате, надетом поверх блузки с воротником – бантиком и юбки в сине-зелёно-чёрную клетку, наподобие тартана.

   Возле стены, напротив прилавка, были расставлены стулья, не вдоль, и двумя дугами вокруг овальных столов.

   Я уже надумала присесть, как перехватила быстрый взгляд кастелянши, и настолько пронизывающе – холодным он был, что я поёжилась, а потом и вовсе обхватила плечи руками, так неуютно сделалось, и я осталась стоять.

   — Уговорил, — Мурлыкнула женщина и, чуть склонившись вбок, протянула руку в сторону и… камень жалобно всхлипнул, приняв на себя вес, грохнувшего на него талмуда размером А3 и высотой, на глазок, сантиметров десять, верхний обрез которого пестрел разноцветными лентами – закладками. — Она подтолкнула фолиант в мою сторону и сказала: — Выбирайте.

   Магистр отодвинулся, пропуская меня, и я, забрала книгу, хотя предпочла бы не таскать тяжесть, а на месте посмотреть.

   Прижать её к груди не удалось – гладко отшорканная обложка оказалась довольно скользкой, и так и норовила расстаться с вцепившимися в неё пальцами. Пришлось упереть краем в живот, а тот явно не обрадовался и, злобно гуркнув, напомнил, что с обеда не кормлен, а солнце уже к горизонту клонится.

   Удобно разместившись на стуле я с наслаждением вдохнула запах старой бумаги и осторожно откинула обложку. Последовавший за ней титульный лист явил самый что ни на есть настоящий каталог форменной одежды.

   — Вау! — Бабушка-то меня не слышит – для неё “вау”, что мулета для быка.

   Я нырнула в иллюстрации и пропала для мира.

   Красивую одежду я люблю. Очень люблю. Просто очень-очень.

   Впрочем, как и все женщины.

   — Вам нужна серая закладка, — сообщила мне кастелянша.

   Блин, я успела лишь полюбоваться на длинные, двубортные мундиры высшего руководства, я так думаю, судя по тому, что только они были украшены аксельбантами с левой стороны.

   С третьей страницы начинались мундиры с правыми аксельбантами.

   А сейчас, вернувшись на первую, я рассматривала детали формы – всякие там полоски, значки, погоны.

   Магистр многозначительно коснулся пальцами кармана своей мантии, напоминая о спрятанной там растюшке.

   — А с собой взять можно? — похлопав ладонью по странице спросила я.

   — Зачем? — удивилась женщина.

   — Ну… Это… Просто… Хочу ознакомиться с местной модой. — наконец нашла я предлог.

   — Могу отдать старый? Возьмёте?

   — Да, — кивнула я разок, а потом ещё дважды, вдруг сразу и не поняли.

   По губам кастелянши намёком мелькнула усмешка.

   — …, — произнёс мужчина. Ясно. Что-то из непереводимого местного фольклора.

    Женщина зарделась, да ещё как зарделась, можно сказать, полыхнула, разом став красной от видневшейся в вырезе блузки верхней части груди до линии волос надо лбом.

   Махнув на магистра рукой она что-то тихо проворчала и бесшумно исчезла в глубинах склада. Только что тут была, и нету.

   Я закрыла книгу и оттащила её на прилавок.

   Да ну их, к лешему!

   То, что было представлено на выбор разнорабочим… Одно расстройство. Две юбки, рубашки трёх цветов и две пары обуви – туфли и ботинки.

   Что выбирать-то? Цвет рубашки?

   — Занесём вещи в башню, и займёмся растениями, — мечтательно произнёс мой спутник, нежно поглаживая карман.

   Глубоко запрятанное предчувствие неприятностей, прислушавшись к раздавшемуся на складе металлическому дребезгу, расправило плечи в предвкушении реванша за моё недоверие.

   А когда кастелянша появилась… Толкая перед собой тележку, набитую пакетами доверху и сверх этого доверху, которое она придерживала ладонью… Я разом признала свою неправоту – надо было всё-таки отказаться от поручения.

   Интересно, в этом мире практикуют предоставление полит… нет, бытового убежища.

   — Так… — Женщина достала листок бумаги из кармана и, положив его на книгу, принялась выкладывать пакеты. — Одеяло зимнее. Одеяло летнее. Две подушки. Два покрывала. Шесть штор. Штанга. Кольца. Шкатулка для рукоделья. Простыни… — Стопка росла, росла, а по моей спине потекли ручейки, а сердце решило, поднять производительность и мощно застучало в грудину, а истерика подбиралась всё ближе, и ближе.

   И куда мне это?! В зубы?

   Честно говоря, после того, как я отнесла первую партию пакетов на стол, в монотонное перечисление вещей, больше не вслушивалась.

   К лешему всё! Нервы дороже!

   — Стеша! — громко позвал меня магистр, вырвав из размышлений о судьбе моей горькой и уме моём скорбном. И явно не в первый раз позвал, лицо вон какое недовольное.

   — Распишитесь! — Женщина протянула мне ручку. — Стефания Роберта ло Руссо… Правильно?

   — Правильно, — подтвердила я, упершись взглядом в непонятную вязь, ну хоть бы галочку поставила – куда мой, шикарный, за несколько месяцев отработанный автограф лепить.

   — Забавное у вас имя.

   Ну хоть легко произносимое, и то хлеб. Димку вон, в память о его ирландских корнях, маменька Диармэйдом обозвала – так и записали в свидетельстве – Диармэйд Анрэйнович Скоробогатов.

   Сколько он в школе дрался... Дед на вызовы директора, как на работу ходил.

   И словами не описать, какие синячища братец с улицы приносил…

   Нам, младшим: Алану, Вирабу и Стеше, по-моему, просто повезло – ареал маменькиной охоты на мужчину мечты, который преподнесёт ей сладкую жизнь на блюдечке, простирается от океана и до океана, и захватывает все континенты.

   Могло по самое никуда прилететь.

   — Стеша-а!

   Етить колотить, опять задумалась.

   — Стефания, я вам лишний отрез на блузку положила. Извините, но ваш размер… У нас подходящей одежды на складе нет, в городе закажете. И сверх списка добавила набор умывальных принадлежностей: мыло, зубной порошок, полотенце.

   — Спасибо! Большое спасибо!

   — Так… Вот ещё, — женщина приподняла руки и коротко не то взмахнула, не то тряхнула, ими – в пальцах одной возник листок бумаги, а на ладони второй появился мешочек, тут же перекочевавший в мою руку, на завязках которого висела круглая пломба. — Здесь деньги на пошив, поскольку мы не смогли обеспечить вас готовой формой, и ваше трёхмесячное содержание, на период адаптации. Жалование вы будете получать, после того, как приступите к работе. Что-то не так?

   Захлопнув округлившийся рот и приведя к нормальному размеру распахнувшиеся от изумления глаза, я помотала головой.

   — Нет… Это… Просто… Просто у нас деньги кассир выдаёт.

   — У нас тоже. Но сегодня его отпустили с работы пораньше, и я решила позаботиться о вас. — Кастелянша посмотрела на магистра. — Должен будешь. — Тот пожал плечами – не вопрос, типа.

   — Спасибо ещё раз!

   — Расписывайтесь!

   Баран, коллега, как выкручиваться будем?

   Мужской палец ткнул сперва в строчку на списке выданного имущества – и моя витиеватая, размашистая подпись украсила его, потом её двойник отметился на платёжной ведомости.

   — Запаковывайте! — Женщина протянула магистру какую-то тряпку.

   Ты ж… Твою ж… Вот это да!

   Покрытые этой тряпочкой пакеты медленно, но уверенно сдувались, превращаясь в тоненькие такие блинчики, совсем как Димкины вещи, когда их перед укладкой в чемодан в вакуумную упаковку забросишь, а потом из неё пылесосом воздух откачаешь.

   Магистр быстрым движением схватил, перевернул, тряхнул…

   Цирк уехал – фокусы остались!

   И… Средних размеров сумка.

   Раз. Два. Вторая.

   — Вернуть не забудьте. Знаю, знаю, — кастелянша отмахнулась от меня. — Вы мне благодарны.

   Магистр слегка запрокинув голову негромко рассмеялся, и его лицо сразу помолодело лет на цать.

   — Совсем не изменилась, — отсмеявшись произнёс он и, поймав руку женщины, поцеловал кончики её пальцев.

   Жаль только, что улыбался магистр ровно до двери, стоило нам оказаться за порогом, и складки у рта заглубились, и на лбу прорезались одна косая, словно поставленное на переносицу ударение, и три продольные морщины, и не самые полные губы сжались в совсем уж тонкую ниточку.

   О чём-то задумавшись мужчина широкими шагами сокращал расстояние до места жительства. Моего. Будущего.

   Я неторопливо брела следом. Отставала. Потом срывалась на бег. Догоняла. И мечтала лишь об одном – плюнуть на всё.

   К жалобам недовольно бурчавшего желудка присоединились гудевшие ноги, и только мозг радовался, жадно пропитываясь новой информацией и впечатлениями.

   Солнце доползло до верхушек леса, видневшегося вдали, и стало, прямо скажем, прохладненько.

   Тёмный прямоугольник башни, к которой вела дорожка из плохо обтёсанных булыжников, рос, рос и, наконец вырос, нависнув над нами.

   Дошли. Ура-а-а!

   — Почему так долго? — возмутился поджидавший нас плотный, высокий мужчина. — Мой рабочий день уже закончился. А из-за вас… — Он сунул мне в руку сложенный, и не один раз, судя по толщине, лист бумаги. — План строения. — Потом, чуть ли не под нос – планшетку с закреплённым листом. — Распишитесь, что приняли план, ключ и…

   — Нет. Нет. — Эрси решительно отвёл его руку. — Сначала посмотрим, потом подпишем.

   — Да вы знаете…

   — Студент прав, господин Эгоф, — перебил его магистр. — Сначала осмотр. Надеюсь, опись того, что имеется в башне, у вас с собой?

   — Мы до ночи тут… — простонал, как я поняла, комендант. — Может завтра? Не будет же девушка ночевать в грязном помещении.

   — Откройте, посмотрим, потом решим, — предложил Эрси.

   Мужчина провернул ключ, длинной с ладонь, в скважине, и с трудом открыл невысокую, окованную металлическими полосами дверь с небольшим окошком, забранным решёткой.

   За ней обнаружился короткий коридорчик, образовавшийся из-за приличной такой толщины стен.

   Шагнув вперёд комендант чего-то там пошуршал, и в его руке вспыхнул факел.

   — Здесь что? Нет освещения? — опешила я.

   — Есть, — ответил господин Эгоф. — Но, мы вас не ждали. Вернее, мы ждали. Но не сегодня. И не вас. — Повернув голову пробежался по мне взглядом, и в его глазах мелькнуло сочувствие. — Вас ведь приняли на работу в архив, чтобы разобрать… Впрочем, сами увидите. — кажется, он смирился с тем, что сегодня у него длинный рабочий день. — Прошу, заходите!

   Я моргнуть не успела, как факел оказался у меня. Правда, не надолго: Эрси забрал его у меня и, согнувшись чуть ли не пополам, шагнул внутрь башни. Следом зашёл магистр, потом и я. Господи Эгоф остался снаружи.

   Да уж… Не зря одуванчик-архивариус так ехидно улыбался, пряча в стол подписанный мной договор.

   Студент поднял факел, и стало ясно, что, либо существует еще один ключ, либо комендант позволял кому-то пользоваться башней – в дрожащем свете пламени виднелись батареи винных бутылок, кучи скомканных бумажных пакетов. Груды прочего мусора, включающего остатки разломанной мебели были сдвинуты к стенам.

ГЛАВА 6

— Она настоящая, — едва слышно прошелестел детский голосок. Кто-то коснулся моей щеки пальчиком.

   Я приоткрыла один глаз, чуточку совсем.

   Подперев ладошками подбородок и уперев локотки в мою постель на меня смотрела девочка лет четырёх-пяти. На хорошеньком, в ореоле кудрявых, светлых волос, личике сверкали ярко-зелёные, изумрудные глазки. Пухленький ротик открылся буквой “о”. Носик-кнопочка с россыпью задорных веснушек. Пухленькие щёчки.

   Ути, моя ты, сладенькая какая!

   — Пошли отсюда, пока мама не застал... — в дверь еле слышно постучали. — Поздно. — констатировал мальчишеский голос.

   — Тотти, Лэн, что вы тут делаете? — произнёс тихий женский голос.

   — Смотрим, — честно ответила девочка. — А она правда? Ну? Такая...

   — Иномирянка она, а не такая, — сообщил ей мальчик.

   Я открыла глаза и, не удержавшись, с наслаждением потянулась.

   — Ой! — Шлёп. Девочка плюхнулась на попу. — Проснулась.

   — Добрый день! — к моей кровати приблизилась... эльфийка. — Я рада принимать вас в своём доме! Это не совсем по этикету, но позвольте представиться, Лиртаэ а Иилэ. — Потрясающие сходство! Девочка, как две капли воды, мать.

   — Стефания Роберта ло Руссо, — знакомиться лежа как-то не комильфо, но я уже успела вспомнить, что под одеялом на мне только мужской халат, и это явно халат её мужа. Мало того, что я ночую у женатика, так ещё и в его одежде.

   — Кто назвал вас падающей в воду? — Девочка хихикнула.

   — В лужу, — уточнил мальчик, подходя по ближе и становясь за спиной сестры. — И она иномирянка. Может у них другой перевод.

   — Венец неувядающей славы. Так переводится моё имя.

   — Кра-а-сиво. — протянула малышка. — А я Тиэлла а Лиртаэ. Моего брата зовут... — Девочка вздохнула.

   — Даэрин а Лиртаэ, — мальчик воспользовался сделанной сестрой паузой.

   А я внимательно его рассмотрела. Лет десять-одинадцать. Худенький, высокий, и копия отца – те же прямые широкие брови, тот же крупный с лёгкой горбинкой нос. И только глубоко посаженые глаза были не тёмные, а сверкали той же изумрудной зеленью, что у матери и сестры.

   — А почему а Лиртаэ и Лиртаэ а? — заинтересовалась я.

   — Так мама же жена, сначала фамилия мужа, потом имя, а мы – дети, сначала имя, после род, к которому мы принадлежим. — Скороговоркой ответила девочка и, задрав голову, кинула на брата взгляд победителя.

   — Думаю, вам следует покинуть спальню нашей гостьи и дать ей время подготовиться к обеду. — Ни фига ж себе, я поспала...

   Иилэ ласково улыбнулась детям, помогла подняться малышке и аккуратненько выставила обоих за дверь.

   — Поднимайтесь, поднимайтесь, — женщина похлопала узкой ладошкой по краю моей постели. — Ани уже привела в порядок вашу одежду. Поднимайтесь! — Прозвучало уже от окна. Прозвенели кольца, прошелестела ткань, и комнату залил солнечный свет. — У нас сегодня много дел. Банк. Одежда. Да и просто по городу прогуляться. А на Мира надежды никакой. Его теперь из оранжереи не выгонишь, хорошо ещё, что, убираясь в прошлый раз, я тахту из каморки выбросила, а то бы и спал там. — Как и дочь, Иилэ говорила быстро. И много. И передвигалась она так стремительно, что я едва успевала следить за ней взглядом. — Да. — хозяйка дома, открыв дверь, остановилась. — Зовите меня просто Эль. Не люблю длинные имена.

   — А я Стеша, — ответила я закрывающейся створке.

   * * *

   Ну что сказать вам... О Стеше... Красавица...

   Из центрального зеркала трюмо на меня глядела мрачная растрёпа. Негромко простонав я провела ладонью по перепутанным волосам. Едрить колотить! Как я их теперь расчешу?!

   Чуть склонившись, повернула голову в одну сторону, в другую.

   Поклон вам низенький, магистр, и спасибо! Огромное! Такое же огромное, как тёмные круги под моими глазами, говорила же – утром посадим, так нет же, до розовеющего неба копались.

   Дальнейшее выискивание недостатков в моей внешности пресёк желудок, выразивший несогласие с тем, что две булочки, доставшиеся мне вчера, со стаканом воды, слегка подкрашенной ягодным соком, являются достаточной пищей для поддержания сил в могучем теле.

   Так что я вполне могла бы по соперничать с Эль в скорости передвижения.

   Душ. Полотенце. Одежда. Упсс... Тот, кто приводил её в порядок, вдёрнул в трусы вместо резинки шнурочек, и круто поработал над лифчиком – его края сзади соединили широкой полосой ткани, пришили ленточки вместо лямок, разрезали впереди между чашечками и к каждой пришили тесёмку. В общем, не очень удобно, но носить уже можно.

   Утром я так спать хотела, что наскоро ополоснувшись, просто рухнула в койку, и отрубилась.

   Зато сейчас я смогла ознакомиться с лежавшей на тумбочке трюмо жалкой кучкой, в которую сложили содержимое моих карманов.

   Итак.

   Мы говорим “прощай” мобильнику – кончиком указательного пальца я вытолкала из кучки мелкие металлические детали и стеклянную пластинку экрана.

   Прощай, портмоне! Я буду скучать по той сумме, которую выложила за вещь, сделанную из якобы натуральной кожи. В сторону сдвинулись уголки и то, что ранее было застёжкой.

   Прощайте, банковские карты! Вас нет. Совсем нет.

   Прощайте, денежные купюры! Думаю, вот эти бумажные ошмётки и есть вы.

   И два “здравствуйте!” – связке ключей, правда без брелока, и монеткам.

   Что сказать бумажке с написанным рукой Маргариты адресом, я не знала, поэтому просто накрыла ею монетки.

   Помолчав несколько минут, я как бы попрощалась с прошлой жизнью и, двинулась навстречу новой.

   Путь к ней лежал через столовую.

   Ожидавшая меня за дверью служанка в строгом, но миленьком за счёт нежно-голубого цвета, платье с белым передником поверх, коротко взглянув на меня, приветливо улыбнулась.

   — Я Ани. Прошу, — Она указала рукой налево. — Я провожу вас в столовую.

   — Спасибо! Я Стеша. — На мгновенье серые глаза девушки стали круглыми, видимо, моё представление слишком фамильярно для прислуги. — И спасибо вам за одежду!

   Ещё раз улыбнувшись Ани кивнула и двинулась по коридору в нужную нам сторону. Хотя, в поисках столовой я могла бы и без помощи обойтись.

   Просто иди себе на восхитительные ароматы пищи и звонкий голосок Тотти.

   Есть дома, в которые даже заходить не хочется, как у тёть Клавы. Зайдёшь по делу и тут же выскочить хочется. Вроде и хозяйка она хорошая, и дом ухожен, но так холодно, до озноба, что ну его к лешему.

   А бывают, как у тёть Люси… Порог переступил и смотри в оба глаза. То котёнок под ноги сунется, то мяч – гроза окон, прилетит, то кто-нибудь из мелких кинется обниматься да сказку требовать. Но сколь бы не пробыл, минутку ли – овощи отдать, часок ли – с детишками поиграть, а уходишь с душой отдохнувшей, словно солнцем согретый.

   Дом Мира и Эль был тёплым. Здесь хотелось быть.

   Шла я медленно, с остановками.

   Мягкая, выцветшая дорожка гармонировала с простыми, без всяких там изящных, искусной рукой декоратора заложенных складочек, шторами на большом окне и с деревянными, светлыми панелями, мне по пояс.

   На стенах, выкрашенных нежно-бежым, в простых рамочках – вышивки и картинки, явно детской рукой нарисованные.

   И отличие от комнаты, где я проснулась, с её простой обстановкой: кровать, трюмо, шкаф и кресло, чувствовалось. Там сразу можно было сказать – гостевая, обезличенная, для всех, кого поселят, подходящая, здесь же ощущался дух хозяйки. Доброй и любящей.

   — Осторожно! — крепкие пальцы Ани вцепились в мою руку чуть повыше локтя.

   Ну я… Опять в своём репертуаре – задумалась-засмотрелась, чуть с лестницы не навернулась.

   Мы спустились на первый этаж в не особо большой, но уютный холл.

   Направо. И столовая… В которой за длинным, овальным, накрытым вышитой скатертью столом меня поджидало всё семейство. А так же столовые приборы, хлеб в плетённой корзиночке и крупно нарезанные овощи на тарелке.

   На дальней стороне стола расположились магистр и Лэн, оба уткнувшись в раскрытые книги. За ними виднелись дверь и окно, вырезанное в стене, совсем как раздаточное в столовой.

   Ближе ко мне на высоком стуле сидела Тотти.

   — Сюда! — наклонившись девочка попыталась сдвинуть рядом стоящий простой стул с высокой спинкой, и едва его не уронила, но я успела. Подхватила. — Вы со мной.

   Магистр на мгновение оторвал взгляд от страниц, коротко кивнул, и снова в книгу.

   — Мама! Она пришла, — звонко сообщила Тотти.

   Садясь за стол я длинно, до целиком заполнившихся лёгких, вдохнула. Что за запахи!

   Появившаяся в дверях кухни с подносом в руках Эль, чуть прищурив глаза, недовольно поглядела на своих мужчин. Потом лукаво улыбнулась и, подойдя к ним, поставила перед каждым по большой чашке с чем-то, окутанным ароматным дымком.

   Принеся и нам по чашке, теперь я уже видела, с чем, с крупнозернистой кашей, пожелала нам приятного аппетита, и мы принялись за еду.

   Периодически Эль посматривала в сторону магистра. Меня это заинтриговало, и я тоже время от времени обращала внимание на него.

   Хотя, это было так трудно. Каша была просто потрясающей на вкус. Рассыпчатая, в меру солёная, да вприкуску с мягким, душистым хлебом. М-м-м…

    Наконец до магистра что-то дошло. Оторвав взгляд от книги, он рассмотрел содержимое своей чашки и возмущенно заявил: — Я не ем пшёнку!

   — Ты её уже почти съел! — парировала Эль. — Я говорила – не читай за столом, отравят, и не заметишь.

   Возразить мужчина не успел – в холле раздался громкий, женский голос, интересовавшийся, где семья.

   — Мама! Бабушка! — в унисон простонали Мир и Лэн.

   — Бабушка! Мама! — хором радостно воскликнули Тотти и Эль.

   — Добрый день! Что опять натворил мой сын? — пожилая женщина, ну просто один в один Нонна Мордюкова, остановилась в дверях и окинула нас пронзительным, попробуй спрячься, взглядом.

   — Мама, дети… — Вставая с места и шагая к ней укоризненно произнёс магистр.

   — Опять читаешь за столом, Лэн? — пропустив замечание сына мимо ушей, спросила гостья у внука. — Убери!

   — Уже, — мальчик склонился и положил томик на пол.

   — В библиотеку! — Последовало следующее указание. Дав внуку выйти, она сосредоточила всё своё внимание на нас, выстроившихся вокруг стола. Магистр замер возле стула Тотти. — Так что случилось, Мир? Почему Эль с детьми рано утром покинули мой дом?

   — А он иномирянку к нам привёл, — сдала отца малышка.

   — Это неопасно, мама, — мужчина принял попытку оправдаться. А я закусила нижнюю губу, чтоб не заржать в полный голос.

   — Верю. Особенно после щенка лоттора. Ты видел во что это миленькое, по твоим словам, создание выросло? Я гостей за калиткой встречаю! — Женщина рассматривала меня без всякого стеснения. — В город бы тебе, девочка. Одежда у тебя…

   Ну… Я же не виновата, что в этом мире не понимают, что потёртости и дырки-лохмотушки это писк моды. Ани выровняла цвет комбеза и нашила заплаты, прикрыв дыры, над которыми я, между прочим, не один день трудилась.

   — Она замужем за военным была, — голос Эль звучал на грани слышимости. — И комендантом крепости. Так уж вышло.

   Сев за стол рядом со мной и попросив чая, пожилая женщина повернулась ко мне вместе со стулом и потребовала: — Рассказывай! Кстати, я Мирна Ротсан.

   — Я Стеша, — пискнула я.

   — Громче! Я глуховата. Последствия взрывов.

   — Стеша я. Стефания Роберта ло Руссо.

   — Не ори! И кто это тебя таким имечком наградил? Сидящая в луже.

   — Венец неувядающей славы, так переводится моё имя на Земле.

   — Хорошо. Хорошо. Не обижайся, — меня похлопали по плечу, и оно как-то разом опустилось, пытаясь уклониться от ласки мощной ладони. — Рассказывай. Стеша. Постой! Ани! Девочку помыть и спать. — Тотти, уже явно настроившаяся послушать, возмущённо засопела, но была изъята служанкой из кресла и вынесена за дверь. — Слушаю. — Мне благосклонно кивнули.

   Я и рассказала. И о Маргарите. И как попала. И об отпуске. И о покинутой семье… несколько раз магистр порывался вмешаться, но мать останавливала его.

    Ей оказалось очень легко жаловаться. Она слушала, не перебивая, пока я не дошла до того, что не умею читать.

   — Мир? — Короткий взгляд на занявшего своё место сына.

   И его короткий ответ.

   — У Стеши три месяца на адаптацию. Научим.

   Рассказ о состоянии башни.

   — Мир?

   — Сегодня сдадут рефераты.

   — А причём тут рефераты? — удивилась я.

   — Тот, кто получит плохую оценку, пойдёт на отработку. В башню. — пояснил магистр.

   — А вдруг…

   Меня перебили: — Нет такого студента…

   — Которого нельзя завалить, — договорила я.

   — Вообще-то, у нас звучит иначе – который знает больше преподавателя. Но ваш вариант мне тоже нравится, хотя звучит несколько...

   — Похабно. — Дала определения Мирна. — Именно так, похабно. — Задумавшись на пару минут помолчала, а потом, кивнула, видимо пришла к какому-то решению, и попросила: — Эль, ласточка, принеси-ка ручку и бумагу… — Эль лёгкой птичкой выпорхнула из столовой.

   — Мама, может…

   — Нет, сынок, не может. Мама так удобно села, что вставать ей лениво. Деточка, — ласково улыбнулась она мне. А я подумала – акула от зависти плавники бы откинула, увидев эту улыбку. Проснувшееся предчувствие взыло сиреной, предупреждая: осторожно, мины, не подорвись. — А куда делись те цветочки, что ты с собой притащила? А? — Упссс… Рука-лицо в исполнении магистра полностью охарактеризовали мою глупость.

   — Т-так... Это… П-просто… — Я аж заикаться начала. И вдруг меня осенило. — Выбросила. Да. Просто выбросила.

   — И куда? Выбросила.

   — Так… Это… В мусорник.

   — В какой?

   — В простой!

   — Простые, деточка, это у вас, на Земле. А у нас они четырёх цветов.

   — На хрена? — невольно вырвалось у меня. Вот чувствовала ж, что в ловушку лезу. Правильно говорят: не умеешь – не ври.

   — Не знаю, при чём тут пряность, но цвета обозначают разный тип мусора. Так в какой ты их?

   — Хватит, мама, — прервал допрос магистр. — Посадили мы их. Вчера. После того, как башню осмотрели. Не оставаться же девушке в грязи. Я пригласил. А заодно и посадили земные растения в моей, заметь, моей, не факультетской, оранжерее. Стоп! — Он выставил ладонь, словно отсекая все упрёки. — Я прекрасно знаю, что делаю. Та часть полностью изолирована. Никакого разлёта семян не будет. Кстати, одно из растений по твоей части.

   — Да? — В глазах женщины засветился интерес. — Ядовито? Сильно?

   — Ты шутишь? — опешил сын. — Думаешь, я должен был попробовать насколько оно ядовито?

   — Что ты? Что ты? — воскликнула возмущённая мама. — Нет, конечно! Но я могу рассчитывать на отросток?

   — А закон? — ехидно поинтересовался отпрыск. — Моя мама работает в службе контроля. — пояснил магистр для желавшей стать невидимкой иномирянки. — Вернее, руководит ею. — Моё желание только усилилось.

   — Сделаем всё по правилам. — Заверила мама. — Карантин. Проверка. И отросток маме. Нет. Пожалуй, отросток маме и вместе будем проверять. Так лучше и быстрее.

   Дальнейшую дискуссию прервала вернувшаяся Эль.

   — Бумага и ручка.

   — Что ж, пора напомнить гномам, что память у меня крепкая, — Мирна потрясла крепко сжатым кулаком. — И о долгах я не забываю. — Черкнув несколько строчек, она сложила лист и отдала невестке. — Пойдёте в город, навестите моего… друга. Думаю, он будет рад.

   Судя по тону, как-то я подозреваю, что не очень нам обрадуются, но не спорить же, если тебе помогают, главное, проследить, чтобы эта самая помощь боком не вышла.

ГЛАВА 7

От калитки в заборе в разные стороны разбегались несколько тропинок, степенно тянулась широкая дорога и ей следовал тротуар. Всё, как и у нас. Кто-то дороги планирует и строит, а кто-то удобные тропинки прокладывает. По газонам.

   Я подняла руки на уровень плеч и сделала ими рывок назад, что бы хоть немного прогнать скованность в чреслах. Словечко-то какое вспомнила. Вспомнить бы ещё, что оно обозначает.

   Тело прекрасно помнило, что и пробежка должна была бы быть, и прессокачание и вёдротаскание, и ему явно хотелось нагрузки и разминки.

    Ничего, с башней разберёмся, а там – размахнись рука, распрямись плечо. Всё у нас будет.

   Мне тоже много чего не хватало... Аромата яблок, смешанного с запахом дёгтя. Переклички лающих собак. Пружинящих досок под ногами. И да же Маргариты, несмотря на то, что на неё я была зла.

   Я поморгала, прогоняя непрошенные слёзы. Не буду плакать.

   — Мы идём? — тёплые пальчики Эль коснулись моих.

   — Идём, — я тряхнула головой, избавляясь от хмари в голове, ну а ноющее сердце... Договорюсь я как-нибудь и с ним.

   — Быстро идём? Или хочешь оглядеться?

   Я немного подумала. Вроде и прогуляться хочется, погода располагает. Тепло, ветерок, птички щебечут, но вспомнив, что у меня одни трусы, а на горизонте...

   — Быстро. Надо сегодня закупиться и с банком решить. А то придут эти... — я мотнула головой назад. — Башню убирать, а мне и переодеться не во что.

   — Хорошо. — Эль, прикрыв глаза, на минутку подставила лицо солнышку. — Сейчас и народу немного будет, почти все на работе. — Она улыбнулась, а я, глядя на гладкую, светло-персиковую, будто светящуюся кожу, без единой морщинки, вдруг поняла, что передо мной совсем юная женщина и не удержалась от вопроса: — Сколько тебе лет, Эль?

   — Двадцать два, — в зелёных глазах зажглись лукавые искорки. — Старше выгляжу?

   — Да нет. А как же Лэн? — Улыбка сбежала с губ молодой женщины и лицо посмурнело, а я ощутила себя виноватой. Не знаю в чём, но виноватой. — Прости. Если не хочешь...

   — Тайны особой в этом нет. — Изящные плечи на мгновенье приподнялись и опустились, и Эль словно меньше ростом стала. — Нашу историю уже не раз обсудили. Все. В газетах такое писали, что мы с мамой на улицу боялись выйти. — Вздохнув она тряхнула головой и расправила плечи: — А мне всё равно. — Мне показалось, что эти слова она не раз, как заклинание, повторяла себе. — Лэн сын моей сестры. Миру было двадцать девять, мне десять, сестре – восемнадцать. Она только-только в академию поступила, когда они встретились, и Мир влюбился... — задумавшись Эль помолчала, и продолжила: — Даже не так. Он словно одержим ею стал. Отношения между преподавателями и студентами запрещены. Мирна тогда все свои связи подняла, только бы в тюрьму не попал. Должность он потерял. И ему запретили преподавать. Пять лет запрета. Скандал был. Но всё-таки Мир своего добился, они поженились. Только он любил, а для сестры это был способ выбраться из той нищеты, в которой мы жили. — Я взяла её ладонь в свою и легонечко сжала. — Она, отучилась, не полный курс, как хотела, а начальный, три года. Получила диплом целителя, и её отправили в приграничную деревню, рядом с крепостью, подальше от академии. Руководство отмстило за скандал. Мы переехали к ним. И я влюбилась. Влюбилась в мужа сестры. Конечно же, скрывала, но сестра заметила и стала издеваться. Тогда я первый раз услышала, как Мир повысил голос. Отругал он её сильно. А потом... Напали на нас. Кто-то предал. Сестру позвали к раненому, и она попала в плен.

   До этого Эль рассказывала спокойно, видимо, всё уже перекипело и улеглось, а тут... Лицо сморщилось, у рта обозначились скорбные складки, слёзы потекли, она их, кажется и не замечала, они прочерчивали дорожки по щекам и, срываясь падали на воротник, расплываясь мокрыми кляксами.

   Я ласково приобняла её за плечи.

   — Слушай. Если тяжело, не надо.

   — Да совсем немного осталось. — Вытащив платок она вытерла лицо. — Нам прислали её голову. В мешке. И Мир сорвался. Он же сильный маг. Сто с небольшим наших против почти двух тысяч. Бойня у реки Торси, так в учебниках истории пишут, словно... Думаю, рано или поздно, но ты услышишь – Торский палач. Это прозвище Мира. Там... В общем, там и хоронить некого было. Эта сотня деревенских да несколько магов, они на том поле всех нападавших положили. Он вернулся, напился, в одежде на пол упал, и заснул, а мне так больно за него было. Я… тазик с водой принесла. Сначала лицо ему обтёрла. Мне просто прикоснуться к нему хотелось, почувствовать, поверить, что живой вернулся. Потом руки помыла, потом... Утром мы вместе проснулись. — Эль остановилась, я тоже. Повернувшись, она твёрдо взглянула мне в глаза. — Я ведь не просто рассказала. Если ты будешь с нами отношения поддерживать, то с тобой мало кто общаться будет. Друзей в академии у нас почти нет. Не думай о Мирне плохо, но она не о тебе беспокоиться, она для меня старается, хочет, чтобы мы с тобой подругами стали.

   — А я только за! — Обхватив тонкую талию, я закружила Эль, потом поставив на ноги, ткнула указательным пальцем в лоб. — Выбрось ты из головы все глупые мысли. Меня, где обидишь, там и сдачи получишь. — Сделав шаг назад я согнула руки в локтях, прижав кулаки к плечам. Есть бицепсы, так чего ж не показать.

   — А твоя семья? — Эль смотрела на меня с сочувствием. — Ты же скучаешь, — она уже не спрашивала, утверждала. — Ты замужем? Или может помолвлена?

   Я глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух, сложив губы трубочкой.

   — Думай: что, где, когда и кому говоришь. — мягко советовала бабушка.

   Я и подумала. Эль была со мной честна. Так что…

   — Я не замужем, и парня нет. Я сильно выше наших мужчин. Да и в плечах… Кому нужна жена, которая много крупнее мужа? — Вот, кажется, смирилась уже, а в голосе обида.

   — Твоим родным нужна. — Эль погладила меня по руке.

   А я вдруг представила как мы со стороны смотримся.

   Крошка Эль,чуть выше моего плеча, хрупкая, тоненькая. В светло-зелёном платье с опушкой по подолу и лёгком полупальто. Изящная до звонкости.

   И я… Высокая, широкоплечая. В мешковатом комбинезоне. В кофте ручной вязки с выпуклыми жгутами, на подкладке из клетчатой красно-корчневой фланели: ну, не было другого цвета в запасах бабушки. В мужских ботинках, наподобие, берцов: на складе не оказалось женской обуви сорок второго. Со спины мужик мужиком, если бы не коса.

   И накатило. Расхохоталась. Да так, что пришлось остановиться, потому как меня аж пополам сложило.

   — Ты чего? — испуганно спросила Эль.

   — Сейчас… — уперев одну ладонь в колено, я отмахнулась второй рукой. — Сейчас… — Кто бы мог подумать, что я, та которую братья называли флегмой, потому как достать меня архисложно, сорвусь в обыкновенную, самую банальную истерику. Я сжала губы, но полузадушенный всхлип всё же таки прорвался.

   — Ты чего? — прохладная ладошка ласково погладила меня по волосам. — Может вернёмся?

   — Сейчас… — Выпрямившись я выдернула из кармана салфетку, выданную кастеляншей вместе со скатертью. А чего? Носовых платков нет, а нужны. Вытерла слёзы. Высморкалась. И улыбнулась. — Не-е. Пойдём. Проблемы сами собой не решаются, а копить их… Ну к лешему! Завалят потом по маковку. — ответила я. И голосом диктора произнесла: — А теперь о погоде.

   — Что? — Зелёные, миндалевидные, большие глаза стали ещё больше. И круглыми.

   — Шутка. — Сердце потихоньку восстанавливало привычный ритм. Ветерок обсушил мокрые дорожки на щеках. И дышать стало как-то полегче: ком в горле рассосался. — У меня три брата и бабушка.

   Как наяву предстала перед глазами семейная фотография.

   Пожилая женщина, сидящая в кресле, мы его накануне перетянули по-новой.

   Тёмная юбка в мелкий цветочек и белая блузка – подарок Димки с первой зарплаты. Тяжёлые, русые, волосы уложены в узел на шее – мы её тогда с трудом упросили платок снять.

   Наши, скоробогатовские глаза, смотрят прямо в камеру. Выцветшие тонкие губы поджаты – бабуля обиделась на моё предложение подкраситься чуть-чуть. Сказала, как отрезала: – Какая есть!

   Плотно покрывающая лоб и впалые щёки сеть морщинок и морщин. И, как сказала тёть Галя, ни одной злой, все добрые: от забот, любви и смеха.

   Сутулые плечи, которые она старалась держать прямыми. Натруженные руки с рисунком выпуклых вен, поначалу комкавшие ткань юбки, а потом разглаживавшие её – этот момент дядь Федя и поймал.

   Сесть бы сейчас на пол у бабушкиных ног, прижаться щекой к её коленям, и все беды сразу такими маленькими станут.

   Ох, и вернусь же я! Зря вы так со мной, Маргарита Владимировна!

   — Хорошая у тебя бабушка, — вернула меня из воспоминаний Эль. — Хотела бы я с ней познакомиться. Думаю, они бы и с Мирной подружились. А братья?

   Стоит за бабушкиной спиной Димка. Рыжый до… Веснушками не только лицо, но и тело усыпано. Мы как-то поспорили – есть ли они у него на ногах. Ну и огребли по шее, когда, стянув одеяло со спящего брата, принялись его разглядывать.

   Старший. Умный. Добрый.

   Маменька из дома за красивой сказкой свалила только-только семнадцать исполнилось, а перед тем, как восемнадцать стукнуло, уже в подоле принесла. Два дня покрутилась, и исчезла. А сына оставила.

   После, с промежутком в два года, ещё двоих подкинула родителям.

   Блондина Алана, высокого, гибкого, как тот кнут у нашего пастуха. С светлыми ресницами, на которых четыре спички удерживаются. Невозмутимого. Хоть лягух ему в кровать сыпь, хоть штанины мокрыми в узел завязывай. И лягух соберёт, и на волю выпустит, и штаны развяжет. Молча. На фото он слева от бабушки стоит.

   Брюнета Вираба. Мощного, и мохнатого, как мишка косолапый осенью – на берегу речки как разденется, так все глазеют. Ласкового. Мимо не пройдёт, чтобы по голове не погладить, или, похватив на руки, пару раз не подкинуть. Даром, что я на полголовы его выше. А как рыбу ловит... Чистить запаришься. На фото он справа.

   Диармэйд, Алан, Вираб… Они не захотели оставлять маменькой данные имена.

   Дмитрий, Алексей, Вячеслав. Мои братья. Моя опора.

   И бабушка. Моя защита.

   Рассказывая я успевала бросать взгляды по сторонам и неожиданно поняла – мне здесь нравится.

   Нравится вот та роща справа – тянущиеся ввысь светло-коричневые тоненькие стволики, похожие на угловатых подростков, с трогательными веточками в паутинке нежно-салатовых, почти прозрачных, крохотных листиков.

   И то нагромождение покрытых камней слева, явно созданное не природой, а искусной рукой дизайнера, нравится.

   И запахи… Запахи тоже нравятся. Наслаждаясь, я медленно втянула воздух в лёгкие. Ни тебе вони от выхлопных газов, ни тяжёлого духа дёгтя, пропитывающего всё и вся. Лишь приятная смесь ароматов цветов, деревьев и влажной земли.

   И куртинки растущих вдоль дорожки низких, желтых с оранжевыми тычинками, цветов, окружённых розетками прильнувших к земле тёмно-зелёных листьев, нравятся.

   Присев на корточки я уперлась ладонями в дорожку и склонилась, разглядывая, как по мне, очень необычные, листья. Никогда такого не видела. Дома у всех растений прожилки-линии, а тут лист словно из малахита вырезан – жилки -завитки, ни одной прямой. Чудеса.

   В общем, можно сказать, с природой мы характерами сошлись.

   И тактичность Эль мне по душе: спрашивать о родителях она не стала. Вряд ли бы я смогла объяснить юной женщине чужого мира, кто такой брачный аферист, а уж, тем более, признаться что мой папенька он и есть.

   Краем глаза заметила приближавшуюся к нам стайку девушек. Проходя мимо нас они дружно захихикали.

   Глупо выгляжу? Да к лешему! Это не самая моя большая беда.

   Поднимаясь я мазнула пальцами по дорожке из того же материала, что дорога в академии.

   — Из чего она сделана? — поинтересовалась у спутницы.

   — Дорожка? — Уточнила она и широко улыбнулась. — Из золота. — Представляю, какой шок нарисовался на моём лице. Эль тихонечко рассмеялась. — Да шучу я. Это растение, вернее паста из него, смешанная с песком. Разработка Мира. Когда его уволили, сестра осталась доучиваться, а он хватался за любую работу: за её учёбу нужно было платить, да ещё и мы с мамой... Его охотно брали в экспедиции. В одной из них он и обнаружил водные растения и обратил внимание, что они против ветра отклоняются. Оказалось, это за счёт живущих на них колоний рачков… Я не особо понимаю в этом. Знаю, что эти рачки едят почти всё. Кроме металла, конечно. Пять лет он их изучал. И водоросли, и рачков. Теперь из первых покрытие делают и некоторые вещи, а вторых селят в специальные водоёмы – они мусор там едят. А мы получаем доход. Хороший.

   — Вау! Классно! — Нам бы на Земле такое!

   — Мирна же тебе сказала, ящики… Скоро сама увидишь. — Она схватила меня за рукав. — Ступеньки!

   Город, ещё недавно обозначенный лишь крышами, предстал как на ладони.

   Вот только… Я обернулась. Прикольненко! Академия-то, оказывается, на плоском холме построена.

   — Это иллюзия. — пояснила Эль. — Кажется, что город и академия на одном уровне расположены.

   — И зачем?

   — Что-то, связанное с артефактами, которыми проверяют иномирян, точно не скажу. То ли, тот кто иллюзию не видит, к обучению не годен. То ли, наоборот. Её и включают всего на несколько дней, когда вы прибываете. — Эль расстегнула пуговицы на полупальто и проворчала: — Говорила же, лучше джемпер надеть, так нет же, просудишься.

   — Не ворчи. Заботятся о тебе, радоваться надо. — Но кофту я тоже расстегнула. Жарковато, однако.

ГЛАВА 8

Есть города похожие на лоскутные одеяла. Они не пэчворк с его строго подобранными по рисунку кусочками ткани, а именно одеяла из лоскутов – что под руку попало, то и сшили.

   Так начинался мой исторический роман, за который я взялась в восьмом классе. Учительница русского меня, конечно же, поддержала. За полтора года я столько книг перечитала! И по композиции, и по стилю, и по созданию конфликта. Научилась подбирать синонимы и плести сеть ассоциаций. Различать софу и диван, тяжеловоза и упряжную лошадь, фижмы и турнюр. А сколько винограда я потратила, пытаясь изготовить вино! Благо, что Славка из рейсов его привозил ящиками. Разницу между галопом и рысью задницей освоила на нашем мерине.

   В общем, как автор я была подкована, а как ученица сдала историю лучше всех одноклассников.

   Правда, дальше седьмой главы дело так и не продвинулось. Сначала я поменяла имена героев. Потом локацию. Добавила описания в одном месте, убрала в другом. А после у меня сюжет и вовсе застопорился.

   Как сказала наша Ксения, перед тем как выйти на пенсию и уехать нянчить внуков, если хочешь написать что-то умное, сперва поживи, ума наберись. Давая инфу гугл опыта не добавляет.

   Чуть позже, открывая пакеты с новыми книгами для библиотеки, Маргарита, тяжко вздохнув, заявила Евгению Александровичу, расставлявшему новинки по полкам: — Раньше люди по жизни мечтали, а теперь стараются в чужой фантазии от неё укрыться.

   И поинтересовавшись много ли я написала, посоветовала изучить книжный рынок и писать в тренде.

   Этого моя нежная натура, пусть и упакованная в корпулентное тело, снести не смогла, и толстые, общие тетради были отправлены в сундук, под комплекты постельного белья и отрезы тканей – приданное мне бабушка уже лет десять как собирала.

   Ну вот, опять я задумалась. И к чему, спрашивается, вспомнила. Ах! Да. Есть города – лоскутные одеяла... А передо мной лежал город-сказка... нет... город... Торт! Свадебный! Многоярусный! В пене кружевных крон деревьев и кустарников. Украшенный фигурками людей в изысканных нарядах. С дорогами и дорожками, словно ленточки фруктового желе... так себе сравнение, но пусть будет.

   От первых домов с черепичными крышами, над которыми, крутились флюгера и развивались флаги с пока непонятными мне символами – ещё не вечер, разузнаю – нас отделяли несколько ступеней лестницы и мостик с коваными перилами.

   Заболтавшись я как-то и не заметила, а дорога, меж тем, сделав поворот, направилась к большому мосту, нависавшему на рекой метрах в тридцати от этого, пешеходного.

   Я замерла в предвкушении.

   Как на день рождение или новый год. Всё. Подарок уже у тебя в руках, но ты вертишь его, трогаешь яркую упаковочную бумагу, бывало и потрясёшь над ухом, пытаясь угадать что там. Пока ты не раскрыл пакет, в нём прячется секрет. Ты чувствуешь как сильно бьётся сердце, как потеют ладони. И вот... ты вытираешь ладони об юбку и, задержав дыхание, тянешь кончик ленты, развязывая бант.

   Так и сейчас. Город манил тайной и несколько пугал неизвестностью.

   Вдохнув я сделала шаг вперёд. И, раскинув руки, воскликнула: — Здравствуй, город! Я пришла.

   Рядом хихикнула Эль, и я ощутила, как загорелось лицо, даже капельки пота на висках выступили. Чего-то я... Не того...

   — Нам надо поторопиться. — К счастью, моя спутница проявила такт и не стала глазеть на меня. — Мир сегодня вечером будет рефераты проверять, так что завтра сможем начать уборку в башне.

   Изображая ладошками опахало, я помахала ими перед лицом, охлаждая его, после подставила их как шоры к глазам.

   — Вижу цель! Не вижу препятствий!

   — Почему? — заинтересовалась Эль.

   — Если я начну оглядываться по сторонам, ворона останется без сыра.

   Стоит ли говорить, что до высоких ворот банка я успела пересказать собеседнице все басни Крылова, которые помнила, и даже одну басню Эзопа, поразившую меня в своё время и надолго наградившую привязавшейся фразой “Выпей море, Ксанф!” Братья, слышавшие её в ответ на любую просьбу, прямо-таки на стены лезли.

   — После того, как заключите договор, обязательно протяни ладонь для рукопожатия. Если ответят не сразу, жди. — наставляла меня Эль, надевая массивный перстень на указательный палец. — Того, кому гном пожал руку, он не обманет. Вернее, они, итак, не обманывают, но иногда не договаривают, что, согласись, порой хуже лжи.

    Я, как китайский болванчик, кивала на каждое предложение, одновременно оглядывая окрестности.

   Надо сказать, что здание банка, похожее на хромированный куб с намёками на окна в виде прорезей, стоящий на идеально гладком газоне, смотрелось меж окружавших его домов, как кьянине, фарфоровый бык, среди изящных оленят.

   Приглядевшись я заметила тонкую дымку над газоном, значит, не всё так просто, как видится.

   — Это иллюзия, — пояснила Эль, застегнув пуговицы на полупальто.

   — А что скрывает? — повторяя её действия, я тоже застегнулась, одёрнула кофту и заправила выбившиеся из косы пряди за уши.

   — Не знаю. Да и вряд ли кто-нибудь знает, кроме гномов. — Спутница прижала камень перстня к небольшой стеклянной пластинке, вделанной в столб, на котором крепилась сворка ворот. — Теперь ты... — Эль отошла.

   — Что я?

   — Медальон. Он подтвердит твою личность.

   — А-а? — Пожалуйста! Личность, так личность.

   Некоторое время мы ждали. Честно? Долго ждали. Наконец-то, створки дрогнули и беззвучно разошлись в стороны, ровно настолько, чтобы смог пройти один человек.

   — Как зайдём, остановись и посмотри под ноги, — инструктировала меня Эль по пути к дверям.

   — Зачем? — насторожилась я. Что-то мне уже и не хочется ни денег, ни покупок. Правда, предчувствие вроде молчит, так я и без него уже на взводе.

   — Увидишь. — коротко ответила Эль, напряжённо глядя перед собой. — Нам не очень-то рады. Влиятельных клиентов встречают у ворот. Конечно, Мирну хорошо знают, но реакцию на её требования я не предскажу.

   Ну вот. Я прямо-таки разом и расслабилась. И сердце успокоилось, даром что, бухая, пытается грудную клетку проломить. И кровь в висках стучит от лёгкости бытия. И пальцы подрагивают от симпатии к происходящему.

   Сворки двери поползли в стороны, скрываясь в косяках, стоило нам лишь ступить на металлическую решётку, прикрывающую... ёшки-матрёшки! У этой ямы дно-то хоть есть?

   Я остановилась, как и было велено, в проёме. И правильно сделала. Каменный пол зала, рассечённого двумя широкими проходами на четвертушки, заставленные столами, находился метра на три-четыре ниже уровня земли.

   Поручень перил, ограждавших лестницу, по которой надо было спуститься, отличался потрясающей шириной – по крайней мере, моя пятерня схватиться за него не смогла, легла распятым, кленовым листом поверх.

   Ступеньки... Мечта любителя паркура! Разной высоты и ширины!

   И всё-таки, мы встретились.

   У подножия лестницы.

   Озабоченная своей миссией Эль и двое недовольных: я – преодолённым спуском, и крепкий, широкоплечий, пожилой мужчина, ростом чуть ниже моей спутницы – нашим появлением.

   Получив записку Мирны он несколько раз прочитал её, и даже перевернул, рассмотрев обратную сторону, и пристально уставился меня.

   Как?! Как, скажите мне, можно смотреть снизу вверх так, что создать у визави ощущение собственной незначительности. Но именно так, гном смотрел на меня.

   Прикрыв глаза и сведя косматые брови к переносице, он о чём-то задумался. А я почувствовала себя так, словно по стволу сосны взобралась на десятиметровую высоту, сидя на ветке и сохраняя равновесие, ободрала все шишки и, спустилась. Мнес трудом удалось не слишком громко выдохнуть.

   Почесав окладистую, седую бороду мужчина что-то пробормотал себе под нос и взглянул на нас с довольным блеском в чёрных глазах.

   Вид подошедшего к нам невысокого, худощавого, молодого человека подтвердил мои подозрения. Меня явно поручили, если не ученику, то и не опытному работнику.

   — Это мой племянник, — представление сопроводил родственный хлопок по плечу, от которого парень поморщился. — Он вам поможет. — И, не попрощавшись, к слову, поприветствовать нас тоже забыли, старший гном скоренько отбыл.

   Память у меня цепкая, так Лёшка говорит, когда отдаёт мне долги за преферанс и кинга. Играет он хуже всех нас, но вынужден составлять компанию. А Славка, проверяя мои подсчёты после проигрыша, ворчит, что и с математикой всё ок, я не спорю, хотя в аттестате у меня твёрдая тройка.

   Играть нам бабушка запрещает, а один раз так полотенцем отхлестала! Правда, мы сами были виноваты: сели играть в горнице, под образами. Так что теперь ныкаемся по углам, как ба из дома уйдёт, чаще в бане, когда не топлена.

   — Стеша… — тихий голос привёл в чувство.

   К чему это я? А-а… Точно! Я помнила о рукопожатии и договоре, но, на автомате, по привычке, протянула руку.

   — Здравствуйте! Я Стеша! —

   Молодой гном побледнел, покраснел и испуганно оглянулся по сторонам. Я проследила за его взглядом. К счастью, кажется, на нас никто не обращал внимания.

   Подавшись телом ко мне, быстро схватив мою ладонь и на секунду сжав её, да так, что у меня пальцы слиплись, он шепотом представился: — Фротан. Здравствуйте! — И уже чуть громче сказал: — Прошу! — и направился к столу, стоявшему в центре четвертушки, мы пошли следом.

   — В случае чего, будет выходить последним, — тихо пояснила мне Эль, кивком указывая на лестницы и двери, к которым вели широкие проходы. — Если повезёт, спасётся, если нет… — Она многозначительно дёрнула брови вверх.

   Понятно. Молодой, прибыли пока от него никакой, вот и не жалко.

   Мужчина отодвинул стулья с мягкой обивкой и жестом предложил нам сесть, сам же, опустившись на жёсткий стул, устроился за столом. Напротив. Опа-на! А большая часть клерков, смотрю, в креслах сидит.

   Сам стол – ничего особенного, обычный рабочий. А вот столешница… Она представляла собой нечто сродни виртуальной клавиатуре, только кнопок было больше. Они светились и переливались разными цветами, как пол в дискотеке, в каком-то фильме я такой видела.

   За спиной мужчины возникло светло-голубое пятно, и из него растянулась вокруг нас непрозрачная полусфера.

   — Чтобы ничего не отвлекало, — тут же пояснила Эль.

   — Я… — Фротан положил ладони на стол. Убрал, сцепив в замок у груди. Опять положил на стол. Погладил столешницу.

   Э-э… Да мы такими темпами здесь ночевать останемся.

   — Не волнуйтесь, — чуть склонившись вперёд я погладила крепкие пальцы. — Всё будет хорошо!

   — Я неправильный гном! — бухнул мужчина, словно в воду прыгнул, и покраснел.

   — А мне всё равно, — успокоила я его. — Я гнома первый раз в жизни вижу.

   — Да? — Он впервые посмотрел на меня прямо. В тёмно-карих глазах с серебристыми искорками зажёгся интерес. — Я смотрю, одежда у вас… Не наша… То есть…

   Нет, так дело точно не пойдёт. У меня ещё аптека запланирована, и магазины. Если он на каждом слове спотыкаться будет…

   Уровень подставы я оценила. Очень высоко оценила. И запомнила. А память у меня...

   — Давайте оставим вашу неправильность в стороне, и начнём с меня. Что нужно делать?

   Мужчина ещё раз погладил столешницу, и все огоньки погасли.

   — Сюда пальцы прижать, — мне указали на два крупных засветившихся квадрата. —Сделала.

   И понеслось. Преодолев смущение первых минут, мужчина будто обрёл второе дыхание или, точнее сказать, оказался в своей стихии.

   Передо мной выкладывались опечатанные на глянцевой бумаге проспекты, с предложениями вложить деньги. Тут же следовали пояснения о рисках и возможной прибыли.

   Меня засыпали информацией о вкладах, процентах, выгодах, сроках.

   Мой мозг честно пытался переварить поступающие потоком сведения, но, не выдержав, сдался.

   — Стоп! — Легонечко похлопав по столешнице я улыбнулась мужчине. — Буду во всём полагаться нас вас.

   — Но… — Он опять покраснел, и, кажется, мы скоро вернёмся к началу.

   — Я всё равно не смогу прочитать это. Читать я не умею.

   — Что? — опешил гном. — Совсем? — он перевёл взгляд на Эль.

   — Да. Совсем, — подтвердила она.

   — Неправильный гном. Неправильная клиентка. Мы с вами чудесная пара. — заявила я. — Кстати, а в чём ваша неправильность? Хотелось бы знать, раз уж мы будем сотрудничать. Хотя…

   — Я богат, — было сказано таким тоном, словно мне только что признались в страшном проступке.

   — И?

   — Это наследство. Но я не могу им пользоваться, если не буду работать и зарабатывать каждый месяц определённую сумму. А я общаться не умею. Вы мой первый клиент за долгое время. —

   Всё-таки тяжкое это бремя – говорить правду.

   Хотя, видимо для кого как.

   Высказавшись Фротан посветлел лицом и в глазах блеск появился, и плечи распрямились, а то как в воду опущенный сидел.

   И выложил на стол такую стопу бумаги!

   — Это надо подписать. — сообщил он мне. И уточнил: — Писать-то вы умеете?

    Молча подтянув к себе листы я взяла предложенную ручку.

   — Я рада нашему знакомству, — с трудом вытолкнув улыбку на губы сказала я, разминая сведённые судорогой пальцы.

   — Я тоже. Это вам, — ко мне подтолкнули узкую шкатулку со сложенным листом бумаги, прикреплённым к крышке.

   Судя по тому, как ахнула Эль, презент был очень дорогой.

   — Что это?

   — Шкатулка для писем. Ваша подруга поможет вам прочитать инструкцию. Там два отделения. Одно для кристалла – вы сможете записывать голосовые сообщения для меня, а я буду отвечать. Второе – для бумаг. Если понадобиться какие-либо документы переслать.

   Вау!

ГЛАВА 9

Пока мы зависали в банке, солнышко перешло на сторону вечера, и улицы наполнились людьми, среди которых, я, в комбезе и кофте ручной вязки, ощущала себя белой вороной.

   Удивительно, но люди спокойно двигались и по тротуару, отделённому от дороги широкой полосой земли, с растущими на ней в произвольном порядке кустами и деревьями, и по самой дороге.

   — Сейчас, во избежание несчастных случаев, в новом центре запрещён проезд всадников и карет. — заметив мой недоумевающий взгляд сказала Эль. — Слишком много народа возвращается домой с работы. Кто-то споткнётся, кого-то случайно толкнут, так и до несчастного случая недалеко.

   — Странно, у нас в центре, в основном здания крупных фирм, банки, огромные магазины и дома богатых. — Я посмотрела в след стайке весело щебетавших девушек в платьях разного фасона, но одинаковой цветовой, зелёной, гаммы. — А у вас, считай, рабочая слобода.

   — Город состоит как бы из трёх городов. Старого, делового и этого... не знаю справиться ли переводчик в медальоне, — Эль проговорила довольно заковыристое слово, и я допёрла – возможности медальона не безграничны. — Нет? Не перевёл. Тогда, просто рабочий? — Я кивнула. — Если бы мы от академии пошли по дороге, то попали бы в древний город. Его начали строить вместе с первыми зданиями академии. Жилых домов там почти нет. Музеи. Галереи. То есть, сосредоточено то, что не терпит суеты и шума. Несколько крошечных кафе для туристов и экскурсантов. В центре небольшая, круглая площадь, от которой, как лучи, расходятся восемь улиц. Они пересекаются с восемью улицами, идущими по окружности.

   — Простите! — раздался сбоку от меня мягкий, мелодичный голос. Краем глаза я уже давно заметила, что рядом со мной, стараясь не отстать, идёт девушка. А теперь вот она обратилась к нам. — Прошу прощения! — незнакомка сделала шаг назад, побудив нас последовать за собой и освободить проход другим пешеходам. — Вы ведь иномирянка? — тёмные, раскосые глаза под ласточкиными крыльями бровей с надеждой уставились на меня. Длинные, тонкие пальцы теребили концы прозрачного шарфика, грозя превратить его в лохмотья.

   — Да.

   — Я так и знала! Я так рада! — На лице девушки расцвела такая счастливая улыбка, что мне стало как-то не по себе. С чего бы это она? — Я Аюга! Тоже с Земли!

   — Подвиньтесь! — сурово попросили за спиной. Обернувшись, я встретила взгляд насупившегося темноволосого мальчика, лет двенадцати, в белой рубашке и в бордовом костюме с вышитой эмблемой на нагрудном кармане. — Нам пройти надо! — смущённая девочка, в пиджаке и юбке того же бордового цвета, прятала порозовевшее лицо за плечом юного спутника.

   — Извините! — Спрятав улыбку и коротко поклонившись, я отступила настолько, что едва не слилась с толстенным стволом раскидистого дерева, возле которого мы разговаривали.

   Мальчик с достоинством поклонился, предложил девочке опереться на его руку и они продолжили свой путь. Сделано это было так серьёзно, что я искусала губу, чтобы не рассмеяться.

   — Школьники. Первая любовь, — мечтательно вздохнула Эль. И с тоской добавила: — С ужасом жду, когда Даэрин влюбится. Так... — она повернулась к незнакомке, но договорить не успела.

   Сперва с недоумением, потом со страхом я наблюдала как мои собеседницы и окружающие опускаются на колени. Да мне и самой стало не хорошо, словно кто-то очень сильный положил ладони на плечи и стал давить, вынуждая встать на колени.

   И тут, как говорится, попала шлея кое-кому под хвост.

   Ухватившись за сук я прямо-таки повисла на нём. Меня тянуло вниз, а я упрямо держалась, хотя уже чувствовала что кора буквально снимает кожу с ладоней.

   Над крышами дальних домов появилось тёмное пятно, которое росло, росло, и выросло...

   Летящего дракона. Самого настоящего – мать его! – дракона. Летящего в полной тишине.

   Казалось, что даже листья на дереве застыли, и ветерок замер у моего виска, так и не коснувшись его.

   Я зажмурилась. Пальцы разжались сами собой, грохнувшись на землю и ударившись об неё ладонями, я взвыла от боли – мелкий мусор попал в раны.

   — Сволочь чешуйчатая! — всхлипнула Аюга.

   — Тише вы! — одёрнула её Эль.

   — Да плевать ему на наши слова, да и на нас плевать.

   Наконец давление ослабло. Вокруг стали раздаваться стоны и тихие голоса.

   Открыв глаза и стиснув зубы, выпендрилась, что называется: и колени ушибла, и ладони разодрала! – я поднялась на ноги.

   Рядом встали Эль и Аюга.

   — И что это было? — зло поинтересовалась я у соседок, разглядывая испачканные – пятна от травы точно не отстирать! – джинсы.

   — Древний! — сказала, как выплюнула, Аюга. — Урод! Уроды! Все уроды!

   — Почему сразу все? Он же один был? Может только он и такой? — Наказывая меня, бабушка всего повторяла “Нет коллективной ответственности. Каждый отвечает лишь за свои действия”

   — Обычно, пролетая над людскими поселениями, они силу сдерживают. — Разглядывая подол своего платья, в уже привычной для меня, спокойной манере ответила Эль. — Если дракон надавил силой, то лишь для демонстрации кто в мире хозяин. Видимо, на юге снова беспокойно.

   — Говорю же, все уроды! — добавила раскрасневшаяся Аюга. — Чего спокойно не живётся?! У них восстание, а у нас лишние проблемы. Нашли против кого воевать! Придурки! Против древних! Хорошо, если только драконов, эти вспыльчивы, да отходчивы. Разозлят эльфов, огребём по-полной, будут не одно столетие пакостить.

   — Сейчас над всеми крупными города подобные пролёты будут, как напоминание, что люди слабы, и лучше бы нам особо не выступать. — Брезгливо поморщившись Эль вытерла с ткани слизь платком. То ли улитка подвернулась не вовремя, то ли слизняк. Жаль животное. — Стеша, я думаю, — женщина окинула меня быстрым взглядом. — Нам стоит вернуться домой. Скорее всего, лавки сейчас закроют, да и народ по домам разойдётся.

   — Постойте, — прижав ладони друг к другу перед грудью Аюга покачала ими. — Мы же с девочками полдня вас караулили. Вы хоть выслушайте меня.

   — Зачем? — хором удивились мы с Эль. — Караулили, — добавила я.

   — Вчера Лидта, это моя помощница, но она ещё в академии подрабатывает, сказала, что появилась иномирянка. Слабая. И с нестандартной фигурой. Извините, если что... — девушка смущённо улыбнулась. — Я не в обиду. Ой! А давайте я сначала? Или нет... Может пойдём в мою мастерскую? Я вас чаем угощу. И поговорим. А?

   Димка всегда подкалывал меня, что я безропотно выполняю чужие просьбы. А мне просто тяжело отказывать, если я что-то могу сделать, и всё.

   Вот и сейчас, глядя в полные надежды глаза нежданно-негаданно свалившейся на меня землячки, я кивнула.

   Она же, не дав нам времени на передумать, подхватила нас под руки и потянула через дорогу.

   — Сюда. — И продолжила свой рассказ. — В общем, я с Земли. Мой отец татарин, а мама казашка. Она хороший интуит, очень хороший, превосходный. Она не предсказатель – поди туда, получишь то-то. Она может точно из нескольких вариантов выбрать наилучший. Из-за неё рекрутер и решил, что и у меня потенциал высокий. На Земле точно определить нельзя, а здесь оказалось, что я слабый маг воздуха. Медальон мне дали универсальный, так что, затолкали меня в училище бытовой магии. Готовить я не люблю. Экономкой становиться не захотела. Пошла на швейное.

   Как и предполагала Эль, народ расходился, и постепенно улица пустела.

   Мужчины закрывали ставнями окна лавок и магазинчиков.

   Женщины подметали тротуары возле своих домов.

   Порой кто-то тихо начинал разговор, но тут же смолкал.

   Приятный во всех смыслах день напитался атмосферой страха.

   — День-другой, и очухаются. И всё будет как прежде, — с пренебрежением произнесла Аюга.

   Мы уже шли по узкой улочке, примыкавшей к переулку, а тот к другому, а последний опять к улочке, а уж та к широкой дороге.

   Периодически нашей спутнице приходилось тянуть меня за руку, поторапливая, когда я, разинув рот, останавливалась у очередного здания.

   Вот и сейчас, замерев от восторга, я рассматривала изящное трёх этажное строение в виде башенки с остроугольной крышей. Сбоку была арка, формой напоминавшая лепесток огня, обрезанный снизу. Сквозь её причудливо прорезанный проход виднелся внутренний дворик, заставленный цветочными горшками, а дальше – роскошный сад.

   К башенке, на уровне второго этажа примыкала ещё одна, прямоугольная со смотровой площадкой наверху и с коротким переходом на балкончик в виде беседки.

   Домик – назвать это чудо тяжеловесным и основательным “дом” у меня не получалось, – резьбой, мелкими деталями и цветом, основным – кофе с молоком, и ослепительно белым в отделке, напоминал тот, что стоит у меня в секретере, пряничный – подарок Славки из рейса.

   Я поморгала, а потом всё-таки вытащила платок, он же салфетка, и вытерла навернувшиеся слёзы.

   Ребята, я так скучаю по вам!

   — Стеша, нам надо торопиться, — напомнила о себе Эль.

   — Да. Идём. — Бросив ещё один взгляд на домик, я пообещала себе, что вернусь и рассмотрю как следует.

   Аюга, прекрасно ориентировавшаяся в лабиринте небольших улочек, повела нас дальше.

   — Как-то ты не очень дружелюбна к людям? — вернулась я к прежней теме разговора.

   — В чём то Аюга и права, — тихо произнесла Эль. — Те же южные… Разрушили гору, почти снесли её, а она стояла на пути ветров. Вырубили лес. А, когда пустыня стала наступать, принялись теснить соседей. Но, у каждой земли есть свой… не правитель… — Эль замялась, подыскивая слово.

   — Куратор, — подсказала Аюга.

   — Да. Куратор. Из древних. А они заниматься делами людей не любят. Когда появляются проблемы, то решаются они всегда кардинально. Так было и с южными. Драконы с эльфами договорились. Горную гряду отдали гномам. Два города снесли, и теперь там эльфы восстанавливают лес. Но, те, кто в городах жили, были вынуждены переселиться в другие места. Принесли туда свои обычаи, традиции. Теперь постоянно вспыхивают конфликты. Да ладно бы они между собой, но они ведь и на драконов нападают.

   Что, Стеша, думала, в сказку попала? Ан, нет, и здесь свои маленькие заморочки есть.

   — Тебе ведь понравилась широкая дорога? — Каким-то странным тоном, словно подначивая, спросила Аюга.

   — Да, — подозревая подвох, нерешительно ответила я.

   — Знаешь как она появилась? — И не дожидаясь ответа, девушка рассказала сама: — Двести лет назад был сильный пожар. Из-за узких улиц, да ещё и заставленных повозками и каретами, пожарные опоздали. Выгорел целый район, больше тысячи погибших, треть – дети. Дракон взял план города. Прочертил на нём линии. Обвёл ряды домов. И... велел в течение суток выселиться из них. А через сутки просто выжёг широкие проходы. Так что, если надеешься на любовь с драконом, — я почувствовала, как к щекам приливает жар, а в тёмных глазах нашей новой знакомой мелькнула насмешка. — Забудь. Нам сюда, — Аюга свернула в крохотный тупичок, как кубиками обставленный с трёх сторон небольшими домами. — Мой этот. — Она указала на одноэтажное здание с изящным балконом в мансарде… или на мансарде? А… Ладно. Есть балкон. И с двумя небольшими палисадниками по обе стороны крыльца Дорожка вела прямо к нему. — Моё неудачное вложение денег, — горько сказала девушка. А, на мой взгляд, домик был… я бы такой хотела. — Купила год назад, — она открыла дверь и пропустила нас.

   Мой взгляд уткнулся в ещё одну входную дверь, как раз напротив той, в которую мы вошли. То есть, прихожая, как данность, отсутствовала. А был сквозной коридор, с дверями на концах, и в который с каждой стороны выходило ещё по две двери.

   Ёшки-матрёшки!

   Или архитектор был фанатом дверей. Или у него во время работы мозг в загул ушёл.

   — Что я и говорила! — воскликнула Аюга.— А ты говоришь люди… Древние до такого мошенничества – перегородить домом улицу, по которой народ привык ходить, и не додумались бы, и не опустились бы. Не знаю, как эти уроды получили разрешение на строительство, но продать это убожество они очень торопились. По словам соседей, как только покупатель выходил из одних дверей, в другие заводили нового. Да, только к тому моменту, как мне рассказали, я уже вляпалась и все документы подписала! — Я сделала мысленную отметку, если грамотная, да не один год здесь живущая, попалась, мне вообще не надо ничего подписывать. И учить язык быстрее. — Все сбережения вложила. Жители квартала привыкли проходить этой улочкой, а теперь здесь стоит мой дом! Продавцы ушли и сняли защиту! Так в первую же ночь, мне все окна выбили! Да к грихху их всех! Я же позвала вас не для того, чтобы жаловаться. Я хороший портной. — В голосе хозяйки зазвенела гордость. — Не швея, а портной, и диплом у меня портного, а не швеи. — Ещё раз уточнила она. — А то народ вечно путает. Мне бы только клиентов… — Завтра повешу на грудь, благо она у меня пятого размера, есть где разместить, табличку – все неудачники ко мне! — Пойдём, покажу! — Мы прошли в дальнюю дверь с правой стороны.

   Беру свои слова обратно!

   У девушки определённо талант.

   — Нравится? — В голосе Аюги одновременно прозвучали и вопрос, и утверждение.

   — Очень! — восхищённо выдохнула за нашими спинами Эль. — Я его хочу!

ГЛАВА 10

— Ты спишь? — Спросили меня громким шёпотом, и тоненький пальчик легонько коснулся кончика моего носа.

   — Притворяюсь… — проворчала я.

   В голове гудел набат. Язык присох к нёбу. Память ушла в глухую оборону, категорически отказываясь отвечать на вопросы. Где я? Что со мной случилось? И как я сюда, а заодно – и куда, попала?

   Ну, не должно быть над моей кроватью прозрачной ткани с цветочным рисунком, натянутой на раму и спускающейся складками. И пододеяльник у меня саржевый, а не пушистый. И…

   — Папа сердится. Ты вчера пьяная пришла. — доложили мне.

   — Тотти, тебе не стыдно? Ты опять будишь нашу гостью? — строго произнёс мальчишеский, ломкий голос.

   Тотти. Эль. Магистр.

   Плотина, выстроенная памятью, рухнула. И бурный поток информации принялся хаотично заполнять мою голову.

    Я зажмурилась. Перед глазами чередой понеслись образы людей и картинки различных мест: библиотека, лес, дома, банк, улицы.

   Гном… дракон…

   Наконец, события недавнего прошлого выстроились в чёткий ряд, оборвавшись на примерке у Аюги.

   А дальше?

   — Ой! Ани… А мы пришли поздороваться, — в голосе малышки зазвучали виноватые нотки.

   — Ты пришла, — уточнил её брат. — А меня послали позвать тебя в столовую.

   — Молодые люди, кажется, вам следует покинуть комнату гостьи. — Мягко сказала служанка. И спустя короткое время обратилась уже ко мне: — Госпожа Стеша, вам принесли пакеты из швейной мастерской. Я на стул положу.

   — Спасибо! И, Ани, я сама оденусь. — дождавшись щелчка замка, я поднялась на дрожащие ноги и доплелась до зеркала.

   Где у нас проводят конкурс красоты среди кикимор? Я запишусь.

   Волосы сбились в колтун с правой стороны, под глазами синяки, по коже какие-то блестящие, розовые пятна-кляксы.

   Стыдоба-та какая! Представляю, что обо мне хозяева и слуги думают!

   Подгоняемая стыдом и совестью, умылась, оделась и причесалась я со скоростью метеора.

   И, немного помявшись у дверей столовой, наконец показалась на глаза хозяевам.

   — Доброе утро! Я прошу прощения за своё вчерашнее…

   — Доброе! — не дал мне договорить магистр. И, внимательно оглядев меня с ног до головы, повернул голову к сидящей рядом Эль и спросил: — Значит, Эрси?

   — Да, — тихо ответила молодая женщина, нервно разглаживая скатерть. — Мы уже домой возвращались, когда я предложила Стеше зайти в чайную.

   — Стеша, садитесь, — Мир указал мне рукой на стул. — Внимательно слушаю. — он перевёл взгляд на жену. — В чайную. Дальше.

   — Да. В чайную, — Эль явно чувствовала себя неуютно, а я так, вообще, усевшись за стол, глазами в колени уткнулась. — Мы просто хотели узнать есть ли у нас кофе. Стеша бы посмотрела, ну и понюхала. Пока мы меню читали и выбирали, подошёл Эрси и заказал для нас пирожные.

   — Понятно. Заказал, и не подумал, что не вся наша пища иномирянке годится. Умник. — Мы с Эль переглянулись и покраснели. Тоже ведь не подумали. — Что ж, ещё один помощник для уборки в башне. Как хоть называется это чудо кондитерского искусства? — Насмешливо спросил магистр, и стало ясно, что, как говорится, от сердца у него отлегло, и что и совсем он не сердится, а даже наоборот ситуация его несколько забавляет.

   — Туман, лежащий на пиках гор, — сердито ответила Эль. — Мир, это совсем не смешно.

   — А я и не смеюсь. Стеша, будете в городе, поинтересуйтесь составом этого шедевра, запомните ингредиенты. Вам их есть нельзя. Вы от них пьянеете. Сегодня, после завтрака, зайдём к целителям, нужно сделать пробы на продукты, чтобы вы знали, что вам можно есть, что можно есть, но в ограниченном количестве, что нельзя.

   Кто-нибудь, расскажите мне, что подавали на завтрак, ибо я просто смела всё из тарелки в рот, даже не чувствуя вкуса.

   Мир поел первым и, пробормотав “ сидите, сидите”, удалился, видимо жаждал встречи с незабвенным Эрси. Чтоб ему с лешим встретиться на узкой тропинке! Да в глухом лесу!

   — Что я вчера натворила? — спросила я, как только Ани убрала со стола и принесла нам чай.

   Эль, фыркнула, явно сдерживая смех, потом отставила чашку подальше от себя, и рассмеялась. Звонко. От души.

   — Ничего особенного, — отсмеявшись попробовала она успокоить меня.

   — От ничего так не хохочут, — обиделась я.

   — Прости. Сначала ты пела песни. Громко. — женщина хихикнула, но заметив мой насупленный вид, повторила: — Прости.

   — А что я пела? — слух-то у меня хорош, с первого раза мелодию запоминаю, а вот голос. Любого слона перетрублю.

   — Я слов не поняла, а мелодия... сейчас...— прикрыв глаза Эль пропела несколько нот, а потом...

   Лучше бы я в то кафе вообще не заходила!

   “Эй, ухнем!” хороша, когда перед тобой комель сосны, а в руках у тебя колун, но уж точно не в кафе с чашечками с бабушкин напёрсток.

   — Только эту пела? — затаив дыхание и надеясь на лучшее, спросила я.

   — Да. — Я выдохнула. — Потом ты потребовала повара позвать.

   — И? Ёшки-матрёшки! Да ты можешь быстрее рассказывать?!

   — Он пришёл, и ты ему объяснила, что во всякой уважающей себя... захва...за... слово не могу произнести. Переводчик его пропустил, и оно на твоём языке прозвучало.

   — Забегаловке. — Эль вопрошающе уставилась на меня. — Потом, — отмахнулась я. — Дальше.

   — Ты о каких-то блюдах твоего мира говорила. Повар нас пригласил приходить, хочет рецепты записать.

   — Цирк уехал, клоун остался! Представляю как все смеялись. Теперь хоть на улицу не выходи. — расстроилась я.

   Вот всё ни как у людей. Кажется – в другой мир попала, всё новое, живи, учись. Нет, это не для меня, два дня – и я себя уже полной дурой выставила.

   — Не волнуйся, — Эль погладила меня по плечу. — Ты ещё студентам показала, как ваши мужчины соревнуются. — Она, согнув руку, упёрлась локтём в столешницу.

   — Армреслинг.

   Эль снова рассмеялась, да так, что слёзы выступили на глазах.

   — Ты бы видела их лица! Потом отдам половину нашего выигрыша. Я на тебя ставила. Подумала, для них это новое и непривычное, а ты, кажется, знаешь, что делать.

   — Я что? Победила?

   — Шестерых! И не самых слабых. Так что не огорчайся. Никто смеяться не будет. И давай-ка собирайся быстрее. Нам к башне надо.

   Может нам к башне и надо было, но, глядя на собравшихся вокруг ликующего, с широчайшей улыбкой на лице коменданта, мне показалось, что нас здесь не надо.

   — Откуда столько народа? — Я обтёрла враз повлажневшие ладони о штанины.

   — Мир... — Эль улыбнулась и сдула прядку, прилипшую к губам. — Он не зачёл рефераты самым симпатичным девушкам. А парни сами помощь предложили.

   Умно. Судя по толпе, на каждую неуспевающую тут по два-три ухажера приходилось.

   — Доброе утро! — чуть ли не пропел остановившийся возле нас комендант.

   — Доброе! — хором ответили мы.

   — Так… — мужчина энергично хлопнул в ладоши. — Можем начинать… Хотя, — он подхватил меня под локоть и приглашающим жестом вытянул вперёд свободную руку. — Прошу, юная леди, сначала осмотрим ваши новые владения, подпишем документы.

   Я перевела взгляд на башню. Даже в ярком свете безоблачного утра она смотрелась очень мрачно. И, если вечер скрадывал её размеры, то сейчас было видно, что это вполне себе приличный по площади и высоте донжон.

   Крупные, грубо обтёсанные, но, тем не менее, плотно пригнанные друг к другу, тёмные камни с розоватыми и жёлтыми прожилками первого этажа, без окон, между прочим, на втором сменялись на менее крупные, но более светлые, всё с теми же прожилками. И, наконец, появлялись окна, если так можно было назвать прорези с подоконниками в полметра.

   Есть окна на третьем, или нет, было уже не разглядеть, или разглядеть, но тогда надо было не задирать голову, а отойти подальше.

   Я уж не говорю уже о четвёртом, на уровне которого из стен выступали не то рельсы, не то шпалы, с уложенными на них досками.

   И на кой леший мне эта башня?

   И какой идиот попрётся по неогороженному тротуару на высоте десяти-пятнадцати метров?

   — Пожалуй, помощников у вас хватит, — сделала вывод Эль. — Стеша, мы ждём вас к обеду. — И попыталась ретироваться, пока вцепившийся в мой рукав комендант тащил меня к двери.

   — Эль! — В панике завопила я. — Я же… — надеюсь, моя попытка развести руки, с висящим на одной из них толстячком, достаточно красноречива.

   — Прости! Господин Эгоф, вы не могли бы передать мне бумаги, я просмотрю их, так как Стефания пока не знакома с нашим миром и его законами.

   Комендант поморщился, но папку всё-таки отдал, и с упёртостью, достойной лучшего применения, таки дотащил меня до двери и, открыв её, предложил мне войти первой.

   Ну да. Я, конечно, по словам одноклассницы, поступившей в институт аж в Новосибирске, дерёвня, так и сказала, с ударением на второе “е”, и место моё в дерёвне, но не дура же.

    Соваться неизвестно куда, головой вперёд, да ещё согнувшись!

   Так что, простите-извините, но мы после вас.

   Есть засада. Есть полная засада. А есть полная засада плюс дело труба.

   Мусор, собранный в кучи, в свете ярких, явно магических, раз шнуры к ним не прилагались, шариков, горевших на высоте двух метров, выглядел примерно так же, как и вчера.

   Я повернулась к выходу.

   А вот в свете того, что его нужно будет проталкивать в дверь размером метр на полтора…

   — А почему мы через эту дверь пролазим? — возмутился кто-то из студентов. — Есть же нормальная!

   — К сожалению, — засуетился толстячок, относя подвернувшийся ему под ноги стул к стене, — она заставлена.

   — Чем? — отряхивая паутину с волос, ласково спросила Эль, да так ласково, что у меня по коже мурашки промаршировали. Сперва сверху вниз, потом обратно.

   — Мы ящики там поставили. Новые учебники прислали из типографии, — смутился комендант. — Много ящиков. Несколько рядов.

   — Так мы их сейчас отставим! — пообещал девичий голос таким тоном, что спорить никто не решился, и все потянулись наружу.

   — Постойте! — Кинулся за ними комендант. — Вы же не знаете, куда убирать.

   — А вы покажете! — Тем же тоном произнёс тот же голос.

   Оставшись вдвоём, мы с Эль посмотрели друг на друга, и двинулись к развалу с мебелью.

   — Кажется, здесь кое-что можно отремонтировать, — с интузазизмом, как называла бабушка энтузиазм, стремившийся к нулю, я потянула к себе дверцу шкафа. А она, не будь глупой, радостно кинулась ко мне.

   И, надо сказать, наша встреча мне понравилась. Пальцы ощутили гладкую, чуть тёплую поверхность настоящего дерева. Намёком обозначился аромат воска, с тонкой-тонкой цветочной ноткой.

   — А что вы делаете здесь одни? — Мы не ждали вас, а вы тут как тут, Эрси-вездесущий.

   — Репу чешем, — с серьёзным лицом ответила я, заслужив два удивлённых взгляда. — А ты чего явился?

   — Магистр Мирсад отправил. Сказал... — Парень поморщился, очевидно, ничего хорошего о себе он не услышал. — В общем, отправил. Почему здесь так темно? — Он взмахнул рукой, и лампочки, взлетев вверх и рассредоточившись под потолком, засияли так, что глазам стало больно.

   — Эрси! — Кажется, мы с Эль привыкаем разговаривать хором.

   — Я так и знал!

    Что именно знал этот неблагонадёжный услышать нам не довелось, потому как окончание фразы потонуло в грохоте чего-то, рухнувшего с потолка и засыпавшего нас мусором и пылью, тут же повисшей в воздухе плотной завесой. Сколько же лет они её копили?!

    Я уткнулась носом в рукав кофты. Рядом, бросив папку на пол, Эль натянула на лицо воротник джемпера.

   Эрси, чихая, водил перед собой руками, вставляя какие-то слова между чихами.

   Наконец, пыль, словно подчиняясь невидимому дирижеру, собралась в шары, которые медленно опустившись на пол, откатились в угол.

   — Эрси! — дружно рявкнули мы.

   — Да смотрите же! Лестница! — воскликнул кандидат на больничную койку.

   Мы повернули головы в ту сторону, куда он показывал.

   Действительно, за мебелью виднелась лестница, вернее, намёк на неё. Длинные, плоские, каменные ступени были вделаны прямо в стену. Косоур и подступени – не зря я словарь к книге писала, знаю как назвать, – отсутствовали и как факт, и как детали.

   — Я знал! Я говорил, что она должна быть здесь! — Эрси ликовал.

   А мы переглянулись и, прикрыв носы рукавами, смахнули горки пыли с голов и плеч, насколько смогли, отряхнули одежду.

   Женщины могут многое вынести.

   Но предстать перед молодыми мужчинами – Эрси в расчёт не берём, но скоро же вернутся мои помощники, – в образе трубочистов двум юным и весьма симпатичным леди...

   Я зашарила взглядом по комнате в поисках походящего прутика, чтобы “приласкать” неугомонного, пока этот “умник” ещё чего-нибудь не натворил.

   К моему сожалению, и, к счастью, не подозревавшего о нависшей над ним угрозе Эрси, легче ножек от стула ничего не было.

   Жаль...

   Парень подошёл к повисшей на шкафах ткани, ранее изображавшей стену, и стал её рассматривать. Я внимательно наблюдала за ним, ожидая очередного подвоха.

   Эль что-то мрачно пробурчав под нос, подняла папку и открыв её, стала пролистывать бумаги.

   — Стеша, — немного времени погодя позвала она меня. И, развернув папку так, чтобы я видела написанное, ткнула пальцем в какие-то строчки, видимо, забыв, что читать-то я не умею. — На четвёртом этаже остались вещи прежнего хозяина. Иномирянина. Мужчины.

   — Пойдём, посмотрим, — Эрси рванулся к лестнице.

   — А ну стой!

   Куда там, он прыгал по ступенькам горным козлом.

   До козочки мне далековато, но от одной мысли, что шаловливые пальчики до чего-то доберутся раньше меня... Короче, до второго этажа я таки добралась.

   А там оказалось, что дальше лестница идёт между стен, так что к четвёртому этажу и не намного парень опередил меня.

ГЛАВА 11

— Вау! — Не то чтобы это было футбольное поле, но, круто!

   Если я правильно поняла, площадь помещения равнялась площади всей башни.

   — Ты смотри! — Эрси обходил печную трубу странной формы, в окружении свисающих с потолка цепей, на крюках которых висели полуразвалившиеся плетёные корзинки. — Я такое лишь на картинках видел. — Он хлопнул ладонью по кладке. И звук шлепка эхом пронёсся по комнате.

   — Что это?

   — Здесь, — парень указал пальцем вниз, — топка. — А на крюках подвешивали котлы с водой. Жаль! — Он ткнул пальцем в зашитый неошкуренными досками потолок, поддерживаемый здоровыми балками. — Тут должны бы быть такие штуки, по ним котёл ехал вниз, и через окно опрокидывался на нападавших. — Его плечи как-то печально поникли.

   — Эрси, — позвала я. — Что не так?

   — Всё не так. Только печь прежняя, а остальное... — Он с досадой махнул рукой. — Они всё переделали. Зато у тебя, считай, есть камин.

   Я уже было порадовалась, что энтузиазм моего спутника поутих, как он рванул снова.

   — Смотри!

   Да я и так смотрю! Смотрю, чтобы ты, без царя в голове родившийся, снова куда не влез.

   Пришлось топать, старательно обходя кучки мусора.

   Вообще, складывалось впечатление, что здесь проводился обыск.

   Вход с небольшим пятачком перед ним, утыкавшимся в полукруглое окно, делили помещение на две неравные части.

   В одной, справа, стояли кровать, стол, что-то наподобие трюмо, стулья и пара кресел.

   Так вот.

   Обивка кресел была содрана, и унылыми ушками опадала со спинок и сидений.

   С кровати сбросили матрас и подушки. И уже на полу порезали их в мелкие лохмотья. Перья и какой-то, не то пух, не то шерсть, разметало по всей комнате.

   Из стола были выдернуты все ящики, и перевёрнутыми лежали на горках грязной бумаги. Рядом с ними валялись ручки, чернильница, папки и стеклянный шар, с рыбками внутри.

   То тут, то там виднелись картины, брошенные рядом с частями разобранных рамок.

   Даже, то, что я приняла бы за шторы и постельное бельё, разрезанное на полосы, свешивалось со спинок покосившихся стульев.

   Бедлам, в общем.

   — Да смотри же!

   Я обошла печь и, в недоумении уставилась на конструкцию, напоминавшую перевёрнутый гриб на тонкой ножке, которая врастала в потолок.

   — Что это?

   — Чего ты там встала? Сюда иди! — Эрси энергично замахал рукой.

   — Подошла. И?

   — Видишь? — схватив за плечи парень развернул меня в нужном направлении. — Видишь?

   — Масляная тряпка висит на шляпке гриба. И?

   — Да нет же! — буквально отпихнув меня, Эрси сдёрнул тряпку. — Вот! Это уже более поздний период. Такое лет сто назад было в моде.

   — Вау! — Ну, не знаю, как сто лет, на земных фотках современного интерьера, я видела такой мангал совсем недавно.

   Димка свой дом отстраивает, хотел в беседку такое чудо. Шагнув вперёд кончиком пальца коснулась решётки, на которой лежали короткие и длинные шампуры. Круто же! Можно готовить, не выходя из дома.

   Схватив меня за запястье, Эрси порысил дальше.

   — Пошли! Посмотрим! — Я споткнулась о что-то. — Сейчас... — Над нами зажглись крохотные огоньки и рассыпались по помещению.

   Давно бы так! Окна, извазюканные так, что цветом мало отличались от серых стен, свет почти не пропускали.

   Интересная планировка, однако, малочисленные предметы мебели были расставлены как попало. Я тащилась за Эрси, и прикидывала, как можно использовать такую огромную, свободную площадь.

   Воображение уже рисовало кадки с высокими, раскидистыми растениями, огораживающие уголок отдыха. Диванчик, кажется, внизу видела, кресла есть, столик сообразим – там же, внизу, досок полно. Руки есть, деньги есть. Отшлифовать, сколотить, заново перетянуть, да не вопрос, опыт пирожными не пропьёшь.

   Ковров пока не купить, но, дайте мне в руки крючок, тряпок вон сколько валяется, и на полоски нарежу, и пёстрых ковриков навяжу.

   Эрси остановился, я тоже. Огляделась

   Невысокая стенка, выложенная из кирпича, видневшегося в местах, где голубая шпаклёвка, розовая грунтовка и запылившаяся побелка отвалились, служила опорой для навесного шкафчика, разделённого на четыре части.

   Верхнюю полку занимали пузатые чайники, кувшины и сложенные стопкой пиалы.

   В боковом отделении… я протянула руку – кофемолка, самая настоящая. Ступки. И Стеклянный графин.

   Какая женщина не любит красивую посуду?

   Я с наслаждением рассматривала выставленные наверху шкафчика, прислонённые донышком к стенке большие овальные блюда. Три сценки, изображённые на них, были связаны сюжетом. Встреча дам и кавалеров. Чаепитие. И танец.

   Обливная, керамическая посуда занимала две нижние полки. Тарелки, блюдца.

   Чашки и кружки висели на вбитых в края полок крючках.

   Просто удивительно, что эти сокровища уцелели, потому как кастрюли, сковородки, столовые приборы были раскиданы вокруг стоящего под шкафчиком стола. Два ящика, длинный и короткий, были брошены на пол.

   Я смотрела на это богатство, моё, между прочим, а какая-то противная мыслишка пыталась выбраться наружу, и испортить мне всё удовольствие.

   И удалось ведь.

   Мой взгляд покатился по закутку.

   Стенка, шкафчик, стена, окно, угол, стена, окно…

   Твою ж!

   Эрси сунулся к груде сваленного в углу металлолома, а я, подгоняемая плохим предчувствием, отправилась обследовать закуток у спальни.

   Ты ж! Твою ж! Ёшки-матрёшки!

   А что ещё можно сказать, если туалет и умывальник отсутствуют, как данность.

   А рука-лицо помыть? И, куда, простите, я буду бегать, если что?!

   Таки проснулась, значитца, ночкой тёмной, и по лестнице вниз горной козочкой, на улку. Если повезёт, то на первом этаже даже не сверзнусь.

   — Ты где? — завопил Эрси. Соскучился что ли? Пять минут не виделись.

   А какое здесь эхо! Долгое, звонкое…

   — Здесь, — я выглянула из закутка и помахала рукой.

   Махая то ли подносом, то ли шитом парень помчался ко мне.

   Добежал до люка в полу. Прыгнул. Покачнулся.

   Словно в замедленной съёмке я видела, как он заваливается назад, ударяется спиной о край, складывается пополам и исчезает в люке.

   Сердце ушло в пятки, я моргнула и… увидела бегущего ко мне Эрси.

   Вот он прыгнул...

   Болт! Подвинься! Твой рекорд побит!

   Как я долетела. Как вцепилась в куртку. Не помню.

   Очнулась уже на полу от боли в спине. Этот… цензурных слов для него нет! Грохнулся на меня сверху, и придавил своей тушей, и не вздохнуть. Да ещё коленом ткнулся… Это у городских бёдра, а у нас, деревенских, самые что ни на есть ляжки. Так вот он… на самую кромочку правой, да коленом.

   — Слезь с меня полудурок! — полузадушенно прошипела я где-то в районе упругого рельефа, пытающегося моему курносому носу придать африканское звучание.

   — Что такое полудурок?

   Нет. Вы это видели?! Нашёл время расширять лингвистический запас!

   Я заёрзала. И чихнула. Пыльно же.

   — Эй! Мне больно, — приподнявшись на локтях заявил этот… Та лано, я ж только ножкой дёрнула.

   — Мне зато приятно! — съязвила я.

   Кто же знал, что слова Эрси поймёт, а тон нет, и примется устраиваться удобнее.

   — А ты хорошенькая! — Я аж воздухом подавилась.

   — Если! Немедленно! Не встанешь! — Старательно цедила слова, и вот совсем не смотрела на красивые губы, а за взгляд, который то и дело возвращался к ним, ответственности не несу.

   — То что? — Парень наклонился и ткнулся носом в мой нос. — Что?

   — Жениться заставлю, — мстительно прищурилась я, намекая, что, то, что сейчас упирается в меня внизу, явно не набухающее семечко. — Репутация, сам понимаешь.

   Какой там полудурок? Дурак полный...

   Вскочил, продолжая сжимать в пальцах свой металлолом, и забыл, что люк-то никуда не делся. Покачался, изображая испуганную ворону, и вниз, снова на меня. Только я-то уже успела откатиться.

   Надеюсь, что там, где подобных производят, конвейер остановился, иначе, я просто не выживу.

   Отряхнувшись от пыли и пособирав прицепившиеся перья и комочки – и не шерсть, и не пух это оказались, – мох, мягкий мох, скатала в шарик вытянувшуюся из кофты нитку, потом наизнанку утяну, склонившись, захватила чужой трофей. Поднос. Красивый, чуть краешек поправить.

   Заодно похлопала Эрси по плечу. Зря, правда, только пыли лишней наглоталась.

   — Ты подниматься думаешь?

   Через пять минут, отмахиваясь от очередного облака пыли, костерила себя почём зря. Мешал он мне что ли? Лежал бы себе, и лежал. Обошла бы, если что, не барыня.

   Наконец, запомнивший, что позади люк, Эрси прополз вперёд, поднялся и попёрся обследовать стену за люком.

   И с воплем “Это иллюзия!” дёрнул что-то.

   И это что-то заскрипело, словно ржавые гвозди из доски полезли, зашуршало, хрустнуло... Да как грохнется!

   Порадовало лишь то, что на одни грабли дважды не про меня, я уже отошла. Подальше.

   И теперь наблюдала, как серый снеговик, пытается отряхнуться.

   Кажется, мы, вернее он, нашёл таки ванную.

   И туалет. Аж в двух вариантах. Один был встроен прямо в стену. В прямоугольном углублении каменное сидение с дыркой, и небольшое окошечко над ним. Даже думать не хочу, куда всё летит.

   А второй – стул, опять же с дыркой, и детским горшком с ручкой под ней.

   А вот ванна была хороша. Хотя я не представляю, каким образом её наверх затащили. Глубокая, медная, судя по цвету, на красивых изогнутых и покрытых какими-то символами ножках. Просто загляденье. Если бы не одно но. Отсутствие кранов, и ряд вёдер, явно намекающих как её наполнять, потому как слив присутствовал в виде широкого желобка в сторону каменного унитаза.

   Ну что ж… Есть с чем работать…

   — Ты куда?

   — Подальше от тебя! — честно ответила я, спускаясь по лестнице.

   Внизу вовсю уборка идёт, надо успеть, пока они мою мебель не дорушили.

ГЛАВА 12

Первый раз я проснулась сама. И в полном одиночестве. Свежее бельё, пахнущее лимоном. Чистая, отмытая до хруста, я. Лучи солнышка, обрисовавшие квадрат на полу. Вет-терок, принёсший ароматы проснувшейся земли и весны, по комнате гуляет. Не люблю закрытые окна. Сказка. Ещё бы стук вагонных колёс, и можно было бы представить, что я в отпуске.

   Закинув руки за голову и вцепившись в деревянные стойки, потянулась. От души. Хорошо.

   А, если вспомнить, сколько мы вчера успели сделать.

   Правильно мотивированные маги это сила.

   После заявления коменданта, что грязную башню он не примет, девушки перестали носить мелкий мусор двумя пальчиками. И, как ехидно сказала Эль, вспомнили и то, что учили, и то, что забыли, а те заклинания, что забыли, не выучив, на ходу освоили. Благо, что всё, что можно сломать, было сломано до нас.

   Теперь у меня была башня. В аренде. С тремя четвертями разбитых окон. С холлом с размещёнными в нём остатками мебели.

   С чистой спальней-кухней-ванной.

   При воспоминании о туалете, сразу как-то вспомнился рассказ дядьки, как он уток кормил. Мы так ржали. Я и сейчас не удержалась, представив картинку, рассмеялась.

   Крошки хлеба в одном углу двора, а тазик с водой – утки сухую пищу размачивают, по диагонали, в другом. Хоровод уток. Здесь взяла, пробежалась, размочила, проглотила, и по кругу.

   Повернувшись на бок, подтянула одеяло, закуталась, и принялась вспоминать вчерашний день.

   Столько всего случилось. Я до полуночи сидела, и всё в тетрадку записала.

   Одно дело гугл, совсем другое своими пальчиками средневековье пощупать.

   Туалет, вполне себе современный, с почти классическим унитазом, правда металлическим, с раковиной, с подведённой к кранам холодной и горячей водой, обнаружился на... первом этаже. За дверью возле подножия карикатуры на лестницу.

   По словам коменданта, прежний арендатор пользовался лишь холлом и помещением на четвёртом этаже, и, будучи сильным художником-иллюзионистом, все ненужные ему двери и пространства, завесил тканью, вроде брезента, положив на неё маскировку под каменную кладку.

   Именно такой вот “картиной” Эрси чуть было не зашиб нас наверху, а потом ещё и выбросить полотно предложил.

   Аристократ... Чего с него взять? Не понимает, что в хозяйстве всё пригодится.

   А после уборки мы с Эль обошли всё-всё.

   Столько все интересного нашли.

   Зал на втором этаже с большими стрельчатыми окнами, удивившими всех, потому как с улицы они не видны, да там, вообще, стена в двумя узкими бойницами.

   Со сдвинутыми в центр столами, на которые, составлены перевернутые сидениями вниз стулья. Островок банкеток. Кресла. И... два трона. И во вполне себе приличном состоянии. Да, позолота несколько облезла, бархат выцвел. Но, почистить, помыть, и хоть сейчас приём с танцами организовывай.

   Кстати, один из студентов уже подкатывал с предложением сдать им зал на пирушку после выпускного. Обещал, что наведут порядок после себя.

   А я? Деньги лишними не бывают.

   Кстати... повернулась на спину… надо бы узнать где трубочиста найти – камины обнаружились на трёх этажах, а на первом – огромный, почти в мой рост, очаг.

   Но, ёшки-матрёшки, в каком состоянии!

    Вот и первая трата нарисовалась.

   Познакомилась я и с огромным подвалом, разделённым на секции, забитые моей будущей работой.

   Я ж библиотекарь.

   Вот и буду разбирать книжки. На части.

   Обложка отдельно. Повезёт, если она однородная, а, если нет, то детали отколупать, и тоже отдельно.

   Блоки отдельно. С сортировкой по качеству бумаги.

   В общем, тысячи книг, которые я должна разобрать для переработки.

   Пара секций с тетрадками, забытыми студентами.

   И так... По мелочи... Ручки, карандаши...

   Год, положенный на сортировку. Мать их!

   Прервав мои раздумья о жизни тяжкой, и тратах непомерных, в дверь постучали.

   — Доброе утро! — поздоровалась вошедшая Эль и, сделав таинственное лицо, прошептала: — К тебе пришли. Герцог…

   Посоветовав надеть новую одежду и сказав, что Ани будет ждать меня и проводит в кабинет, Эль ушла.

   А я быстро слетела с кровати, раздёрнула шторы и, распахнув окно, вытянула руки в стороны, слегка прогнувшись назад и подставляя себя солнышку.

   Здравствуй, утро! Я проснулась!

   Ветерок игриво коснулся лица, словно приглашая – давай погуляем.

   Издалека донёсся какой-то шум. Потом появились тёмные точки, на глазах превратившиеся в стайку летящих птиц.

   Какая-то дурная особь мчалась прямо на меня, я отшатнулась в сторону, но, нет, пичуга резко, почти вертикально взмыла вверх, а спустя пару секунд сверху раздался недовольный писк.

   Высунувшись по пояс из окна, я задрала голову, и встретилась взглядом с блестящими глазками хозяйки, или хозяина, изрядно потрёпанной корзиночки, притулившейся под крышей.

   — Привет! — поздоровалась я. Поворачивая головку из стороны в сторону птах с минуту рассматривал меня и, видимо, признав неопасной, нырнул в гнездо.

   Я втянулась в комнату, по пути, проведя рукой по нежным листикам, росшего под окном дерева.

   Да чего ж здесь красиво-то!

   А воздух! Машин нет. Заводов нет. Вони нет.

   Толстый жук с переливающимися всеми цветами радуги крыльями, с шумом брякнувшись на подоконник, привлёк моё внимание, и деловито пополз в сторону комнаты.

   Э, нет, дружочек! Окно закроют, и ты потом наружу не выберешься. Лёгким щелчком отправила незваного гостя в полёт.

   Эх! Сейчас бы в кресло. С чашечкой кофе. И смотреть на эту красоту.

   Я взлохматила и без того лохматые волосы. Ждут ведь.

   Бег на месте. Накло-о-н. Приседани-е-е. Поворот. Поворот. Натруженные мышцы возмутились было, но их ворчание я пресекла сразу. Дашь себе поблажку, и не заметишь, как разленишься.

   Умывалась я скоренько: привычка сказывалась, когда в хозяйстве два умывальника: один в доме, другой во дворе, никто не позволит тебе особо возле них задерживаться.

   Как говорил дедушка, отгоняя любителя утренних водных процедур Лёшку от умывальника: “Не создавай толпу!”

   А прабабушка, возраст которой вызывал недоверие у окружающих, глядя на нас – ту самую толпу, лукаво добавляла: “Кто первый встал, того и валенки!”

   Что, в переводе со старославянского на современный русский, означало, на ком ведро под умывальником до краёв наполнилось, то его и выносит.

   Летом-то что, ноги в сапоги, ведро в руки, и на улицу. А зимой... Пока штаны с начёсом натянешь, пока свои валенки на печке найдёшь, пока на вешалке тулуп старый откопаешь...

   Ребята! Я так по вам скучаю! Да я бы это ведро! Да каждый день выносила! И золу в огород тоже. Только бы вернуться!

   Нет...

   Зола, пожалуй, лишнее.

   Оделась я на автомате, а взглянув в зеркало, кажется, начала понимать – почему у Аюги так мало клиентов.

   Подол юбки, длина которой была оговорена до щиколотки, лежал на тапочках.

   Рукава рубашки прикрывали кисть до основания пальцев.

   Надетый поверх неё жакет тенденцию поддержал – его рукава так же были длиннее нужного.

   Так...

   Пояс юбки подвернём. Рубашку на выпуск, ленточкой подвяжем. Мажеты завернём. А жакет... Повесим в шкаф, пусть весит.

   Покрутившись, решила, что, вобщем-то, не так уж и плохо.

   Уже шагая за Ани, вспомнила, что, вроде, по этикету, чулки бы надо бы... Упссс. Не возвращаться же теперь.

   Открыв дверь девушка пропустила меня внутрь.

   Только вошла, и сразу наткнулась на холодный взгляд сидевшего в кресле возле письменного стола мужчины, лет тридцати пяти-сорока. Дорогой, даже на взгляд, костюм идеально облегает плечи. Манжеты пенно-белой рубашки скретлены золотыми запонками. Тёмные волосы, длиной до воротника, явно уложены рукой мастера, вроде и выбивается прядь надо лбом, но правильно выбивается.

   Мелькнувшее на мгновение нечитаемое выражение в карих глазах, под ровными, волосок к волоску, бровями, моментально заставило собраться.

   — Добрый день! — А я вежливая. Даже, когда меня ощупывают взглядом с головы до ног.

   — Добрый день! Стефания? Стефания Роберта ло Руссо? — Оперные певцы за подобный бархатистый баритон удавились бы.

   А я бы слушала, и слушала... Если бы только моё имя не прозвучало с таким... даже не знаю... вроде не высокомерием... и не пренебрежением... а всё равно, как-то обидно стало.

   Я посмотрела на сидевшего за столом Мира, он качнул головой из стороны в сторону. Кажется, гость ему не нравился, но, по какой-то причине, не принять его хозяин дома не мог.

   — Вчера вы спасли жизнь моему брату. — Я? У меня брови так подпрыгнули, что лоб заболел. Видимо, выражение лица у меня стало ну очень уж говорящее. — Дилон Эрси. Мой брат. Маркиз Аримэйский. — Просветил меня мужчина.

   — Эрси? Наш Эрси? Маркиз? — Я поймала себя на том, что постукиваю пальцами по груди, и опустила руку.

   На мгновение тонкие губы гостя сжались так, что вспухли желваки.

   — Во избежание недопонимания в дальнейшем, скажу прямо... — хмуро глядя на меня мужчина ронял слова словно камни в воду. Плюх. Плюх. — Мне не нравится ваше общение с Дилоном. Он мой единственный наследник. Я надеюсь на ваше благоразумие. Прикусив щёку, чтоб не улыбнуться, я опустила глаза на ковёр.

   А там по краю на бежевом фоне – вязь ярко-коричневых, стилизованных, греческих волн.

   А в центре, в голубом море, под рассветным небом парусник распахнул паруса. Красиво.

   Вся эта ситуация, в моём понимании, как-то ну совсем не вязалась с деревенской девушкой Стешей. Где я? И где маркизы и прочие? Но, кажется, от меня ждали ответа. Кивнула.

   — В благодарность за спасение брата… — Герцог замолчал, вынудив меня взглянуть на него.

   За всё время он даже положения в кресле не поменял. Ни разу.

   Прямая спина. Рука, на мизинце которой поблёскивает камень в перстне-печатке, всё так же лежит подлокотнике. И поворот головы ровно настолько, чтобы я понимала, что обращаются ко мне, но при этом и шею не напрягать. Анфас три четверти, я так его обозначила в своей книге.

   — Госпожа Стефания! — В бархате баритона возник металл. А я что? Я ничего. Ну, задумалась, по привычке. — В благодарность вы получите замок-крепость “Парящий орёл” с прилежащим к ней земельным наделом и тремя поселениями.

   Я опёрлась спиной на дверь.

   Эй! А полегче нельзя?! Я ж так и упасть могу! Мне, между прочим, сесть так никто и не предложил.

   Мысли метались в голове пьяными ёжиками. И самая разумная была – а на хрена козе баян?

   Вот её-то я, прилично оформив, и высказала: — А зачем он мне? Замок.

   Предчувствие поскреблось внутри, пустило мурашки по телу, на секунду сжало сердце и, проделав все эти процедуры, честно предупредило: — Вляпаешься!

   — Сама знаю! — огрызнулась я. В таблице синонимов к “дуре” “деревни” нет.

   — Я мог бы подарить вам украшения, — снизошёл до объяснений мой “благодетель”, а перед глазами замелькали разноцветные куски ткани для обивки и штор, медная посуда, огонь в чистых каминах – сколько всего я могу купить-сделать, имея деньги… Ух! — но в обществе может пойти слух, что я низко оценил жизнь брата, так как выйти куда-то в них вы не сможете.

   — А продать?

   Молчавший до сих пор, Мир хмыкнул, и это убедило меня больше, чем возмущённые слова герцога “Неотторгаемые подарки продать нельзя!”

   Понятненько – денег не дадут. Камин потух. Посуда взгромоздилась на полотно ткани, и улетела на нём.

   — Я оставлю документы. — Холёная кисть с длинными, сильными пальцами погладила папку, лежавшую на столе. — Ознакомьтесь. Через неделю я закончу свои дела в городе, и сопровожу вас в крепость, для введения во владения. — Герцог поднялся, и мой взгляд упёрся в широкую грудь, а потом пополз вверх. Ну и… лось... Метра под два. Два метра шикарного, тренированного, вон как мышцы играют, тела.

   А уж мастерству портного встать и аплодировать. И костюм вроде бы свободный, но при каждом движении, цивильность робко прячется, и ты понимаешь – перед тобой хищник.

   Интересно... Женат?

ГЛАВА 13

Громкое чириканье ворвалось в мой сон и, открыв глаза, я улыбнулась – мои пернатые соседи обновляли гнездо с утра и до заката.

   А вспомнив, как вчера под моим пристальным взглядом, невозмутимый лорд пытался незаметно осмотреть себя, на предмет непотребства в одежде, вообще расхохоталась.

   Знал бы он, какие мысли с моей голове бродили...

   Двадцать, мне, двадцать. А когда на мне останавливался восхищённый, мужской взгляд? Да, никогда! Точнее, один раз. Всё больше изумление – вот это габариты!

   Кто бы знал, как режут душу эти взгляды, как хочется сжаться в комочек, и стать невидимкой.

   Как поднимает уродливую голову зависть к подружкам и одноклассницам. Как трудно сдержать желание ударить словами тех, кто и соперницей меня не полагает, да побольнее ударить, чтоб знали, каково это в подушку плакать.

   И чем для меня единственный раз закончился? Сердце сжалось, а на глазах выступили слёзы. Ведь обещала себе – не вспоминать. А как не вспоминать, если болит.

   Я и бабушку люблю, и оболтусов старших. Да только, Димка дом строит, жениться надумал. Лёшка тоже стал по вечерам пропадать, соседи его с девушкой уже не раз видели. А Славка из рейсов в наглаженной и чистой одежде возвращается, того и гляди, останется там, где ему ласку и уют дарят.

   А я?

   Нянчить племянников?

   Конечно, я ж с удовольствием. Но мне и своего сладкого, крохотного, молочком пахнущего хочется.

   А тут такой экземпляр перед глазами. И рост мне под стать, и магические потоки слабенькие, и симпатичный. Ну, а то, что аристократ, то я-то заметила, как нет-нет, а глаза-то к моей груди ох как липли.

   Если правильно подрассчитать, то я домой с малышом вернусь.

   Два слабых мага сильного не родят, а, значит, и в академию моего не потянут.

   Папа к нам не сунется – знать не будет. Маменька моя вон несколько лет по тысяче в месяц переводила, с неясной целью платежа – на ребёнка, не указывая на которого, а сейчас вполне любого из нас в алименты сможет обуть.

   Так что, не нужен нам с тобой, малыш, папа на два мира.

   В воображении я уже рисовала себя и рядом темноволосого мальчика в джинсовом комбинезончике и кроссовках.

   Нет!

   Я помотала головой, и отмахнулась от нарисованных моей фантазией образов. Нет! На Эрси мой сын похож не будет. Ни за что!

   Мечты. Мечты… Мечтать не вредно… Но, в некоторых случаях, бесполезно…

   Быстро приведя себя в порядок я рванула в оранжерею. Вчера мы с магистром сеянцы пикировали, немного осталось, решили с утра доделать.

   Заодно потренирую те заклинания, которым Мир меня обучил, а то потом времени не хватит – я с Фротаном о встречи договорилась.

   Подарок это приятно, да как бы под подставу не подлететь. Документы я переслала, надеюсь, что гном нашёл какую-нибудь лазейку, не очень-то меня тянет непонятно куда, да по чужой прихоти, отправляться.

   У меня ещё башня не обустроена. Одежда не пошита. И вообще – на хрена козе баян, если у неё сено в кормушке.

   Шла по дому, и жалела, что никогда не смогу построить для себя такой же, думаю зимы здесь мягче, чем на Урале, или я ничего не понимаю в отоплении.

   Чем-то он бы похож на дом Аюги. Такой же длинный холл, деливший здание на две части: справа кухня и столовая на первом этаже, и комнаты для гостей на втором; слева – кабинет и ещё что-то на первом, и комнаты хозяев на втором.

   Только, в отличие от дома швеи, дверь в конце холла вела в сказочно-прекрасную оранжерею.

   Остановившись на мостике, соединявшем половинки дома, я полюбовалась расположившиеся возле стеклянной стены в два этажа мягкие кресла, с нежным цветочным рисунком на очень светло-салатовом фоне.

   Низкий столик на кованых ножках, вокруг которого они стояли, несмотря на то, что явно был из другого комплекта, светлой столешницей тон в тон с подлокотниками кресел, органично вписывался в композицию уголка отдыха, и сейчас был завален детскими книжками и игрушками.

   Видимо, Тотти вчера до последнего сопротивлялась попыткам уложить её в кровать, и, скорее всего, так и заснула тут.

   Вспомнив миленькое детское личико, я вздохнула и, спустившись по лестнице, зашла в оранжерею.

   — Халат и сапоги, — напомнил Мир, уже переодевавшийся в небольшой комнатке с садовым инструментом, аккуратно разложенным по полкам и развешанным на стенах, и стоящим на высокой подставке небольшим, металлическим ящиком для… узнав для чего, я просто очешуела… стерилизации. Марганцовки на них нет.

   Принесённых с Земли растюшек мы навестили в первую очередь, в детском отделении карантинного блока.

   Мир, конечно, это нечто.

   Так обустроить любимое место. Это ж надо приложить массу сил, и обладать потрясающей фантазией.

   Вот, сколько раз сюда приходила, столько и восхищалась.

   Оранжерея поделена на оптимальные для каждой цели отсеки.

   Первый, длинный, во всю стенку холла, с красивой композицией из высоких и не очень деревьев и кустарников в кадках, с подвесными кашпо из которых ампельные растения, украшенные цветами, низвергаются яркими, красочными водопадами, услада для глаз отдыхающих в креслах.

   Попить кофе с пирожными, или чего покрепче, рассматривая это великолепие, лучше и не придумать.

   А крошечные, приоткрытые фрамуги, позволяют приятным ароматам заполнять дом.

   Дальше, друг напротив друга, как раз-таки находятся две комнатёшечки: в одной инструменты, во второй – удобрения, горшочки-кашпо и прочая мелочь.

   Но, мы прошли до самой крайней секции, миновав небольшие помещения для рассады редких растений.

   Здравствуйте, мои родные, дорогие, любимые!

   Семена магистр так и не рискнул высевать, отдал все Мирне.

   Сказал, если у земных растений высокая агрессивность, то, при не аккуратном обращении – куда ж нам, людям… без фактора, того самого, человеческого, – семена попавшие наружу, взойдя и разрастаясь, могут подавить часть местной флоры.

   Так что, мы в гостях у сирени, в первый день полностью сбросив листья, огорчившей приютившего её хозяина. Сейчас можно было наблюдать крохотные язычки будущих почек.

   Пионам смена локаций оказалась по барабану. Они уверенно растили по одному новому листу, и завихрушечки на кончиках стволиков намекали, что те не последние.

   Дурманы, демонстрировали невозмутимость стойких оловянных солдатиков – ни старые листья не сбросили, ни намёка на новые не дали.

   Возле них мы зависли надолго, споря, дать подкормку или нет, а, если дать, то как. Я была за внекорневую по листу, Мир за корневую.

   Так и не придя к единому мнению, подкормили два растения по-разному, а одно оставили в покое.

   Магистр пожалел, что так мало экземпляров, и с трудом отказался от мысли добавить магией.

   А вот от вида башмачков я в ступор впала – самые капризные обитатели садов рванули в рост с таким усердием, что ощетинились во все стороны корнями и выбросили стрелку вверх.

   Тут мы были единогласны, полюбовавшись, на цыпочках миновали их стеллаж, и отправились не то ещё завтракать, не то уже обедать.

   Вообще, как говорит бабушка, за такими как мы глаз да глаз нужен, не углядишь, и есть не будут, и спать забудут.

   Кто первый встал, того и валенки.

   Кажется, в отношении меня это правило не работает, мелькала в голове мысль, пока я смотрела на хмурого Фротана, сидевшего за столом напротив меня, в больше похожей на каземат комнате в подвале банка.

   Мы уже поздоровались и с грустными лицами выразили радость от встречи.

   Нет, гном-то мне нравился, но вот встречаться по вопросу моих новых владений... Где она? Та радость? Спряталась?

   Я уже осмотрела комнату. Было бы на что смотреть: стол, два жёстких стула и два шкафа-пенала за спиной гнома.

   А Фротан всё не мог приступить к главному, да и я молчала. Леший знает их обычаи. Вдруг не положено говорить, пока тебя не спросили.

   Как советовал Славка – не спрашивают, не выплясывай!

   Вздохнув, уже в какой раз, гном выложил на стол мутную,