VIP Грабли. Маргарита Ардо

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Она: мой жених оказался сволочью, изменив мне с подругой за месяц до свадьбы... Я опозорилась, и новую работу в столицах мне предложат не скоро. И вообще лучше быть от Москвы подальше...Теперь придётся завоевывать деревню Маломишкино. Но кто не падал, тот не вставал. А я встану! Разбужу это сонное царство! Кстати, уже есть идеи! Я взглянула на замок на горе и подумала: мне туда!

   Он: Я построил замок в самой дыре цивилизации. После бизнес-войн я хочу покоя и тишины... Покоя, я сказал!

ГЛАВА 1

Мда, вот тебе, Мила, и Бали, и Мальдивы, и Лондон с Амстердамом! В двух шагах от меня прошла корова в трансе.

   Я взглянула без какой-либо романтики на самый что ни на есть деревенский пейзаж: зелёные холмы, возвышающиеся справа от железнодорожного полотна, облепленные домиками и дворами с курятниками, а слева – бескрайние степи, поросшие высоким ковылём. Я решительно шагнула с щербатого перрона. Тут же чуть не подвернула ногу – тропинка в зарослях лебеды на каблуки не была рассчитана. Даже вот на такие, удобные, в которых по офису и банкетным залам хоть целый день бегай.

   Врала Коко Шанель, когда говорила, что «чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть». Исходя из обстоятельств, выглядела я на двести процентов, но зря. Впрочем, чего тут ждать? Я была единственным пассажиром, вышедшим из электрички в богом забытом месте под названием Маломишкино. Ни одного заинтересованного взгляда! Даже синюшно-алкоголичного! И чемоданы подать некому – глушь!

   Я набрала в грудь воздуха, отвергла сантименты и зашагала по желтоватой дорожке, катя со скрипом, как брички по российскому бездорожью, мои идеальные чемоданы с ярлыками самых прекрасных аэропортов мира. Едва я дошла до просёлочного недоразумения, приноравливаясь к ухабам, мимо меня, взметнув пыль и рассеивая щебень, промчался чёрный внедорожник.

   Я замахала рукой перед носом и чихнула. Мирно пасущиеся у близлежащей лужи гуси, загоготали, захлопали крыльями. Хулиганского Лэнд Крузера след простыл за кустами, и птицы угрожающе двинули на меня. Главный гусак серой масти распахнул крылья и вытянул шею. Здоровенный какой! А клювище! Разве гуси должны быть размером с телёнка?!

   Я попятилась и угодила туфелькой в канаву с какой-то жижей. На обуви, не предназначенной для деревень, луж, встреч с гусями и прочими баранами, остался жирный след. О, Боже! Мои Маноло Бланик! Их в грязь?! Возмущённая до глубины души, я махнула воинственно на вожака сумочкой самых актуальных модных трендов сезона и рявкнула так, что гусь мигом стал короче шеей:

   – А ну прочь, жертва духовки! Не то поджарю тебя сейчас же! И яблок собирать не буду! Пшёл вон!

   И пробормотала уже для себя: «Милена Рыжикова и гусям похлеще не сдаётся!»

   А затем Милена Рыжикова, то есть я, направилась с двумя чемоданами прямо на стаю, решив, что лучше взять гусей тараном, чем бесславно кувыркаться в сурепке и одуванчиках. Пернатые посторонились, понимая, что я не шучу, но продолжили гоготать. Ну и пусть! Я привыкла, что мне вслед гогочут – я девушка яркая, вызываю эмоции... почти всегда.

   Грустная мысль подкралась вместе с мухой на нос. Я смахнула обеих и пошла вперёд, словно Суворов на Альпы, Наполеон на Италию и Македонский... куда бы его не носило.

   Дорогу я приблизительно помнила, хоть и не была здесь лет десять, а может, и больше. Вихрастые дворняжки, сонные коровы и любопытные мошки последовали за мной. А на улицах ни души! Вымерли здесь все, что ли? Кроме этого нахала в чёрном джипе. Не ясно, откуда здесь вообще джип. Наверное, залётный.

   Солнце припекало, несмотря на апрель. Я отёрла одноразовым платочком шею, промокнула лоб и подбородок, чтобы не размазать мейкап. И зачем я надела этот приталенный пиджак? Здесь некому оценить изящество линий!

***

Мимо заборов и заборчиков, кряжистых абрикос, невысоких акаций, задумчивых тополей и кустов малины, ежевики, шиповника и отцветшей сирени, местами сливающихся в сплошные, непролазные придонские джунгли, обвитые поверх диким виноградом, я доплелась до края деревни. Протопала, проваливаясь каблуками в землю, мимо утлой сторожки возле путей. Не понимаю, что тут сторожить? Шпалы от гусей?

   Во дворе под яблоней спал на лавке упитанный мужичок в расхристанной клетчатой рубашке, розовым пузом кверху, в приспущенных боевых трениках. С пятки свисал тапок. Из серии «а вдруг война, а я уставший».

   Я свернула за кусты к оврагу. Скрип колёсиков на чемодане стал ещё пронзительней, словно они молили сжалиться и вернуть им приличные поверхности, для которых их и конструировали. Но нет, это вам не Английская набережная в Ницце и даже не улица Риволи в Париже перед роскошным зданием муниципалитета с неровной, заплеванной мостовой, окаймлённой плакатами в защиту геев... Мелькнуло воспоминание о французской столице прошлым летом. О Латинском квартале, шоколадном мороженом, холодном апельсиновом соке и круассанах на завтрак. Тьфу!

   Я мотнула головой, отбрасывая к чертям собачьим всё ненужное. Прошлое – в урну! Теперь только вперёд, лишь волосы назад! Живём настоящим, это экологически правильно и даже модно. И в моём настоящем, надеюсь, чемоданы не развалятся, прежде чем я доберусь до пункта назначения.

   Зазвонил айфон. Это была Тома, сестра моего бывшего. Как всегда, не вовремя.

   – Оу, Зайка, милая моя, дорогая девочка! – фальшиво защебетала она, и я мигом представила её искусственно увеличенные губки, латте в кофейне на Тверской и чихуахуа под мышкой. – Я звоню узнать, как ты, что ты! Мы тут все в шоке от случившегося! Я никак не могу прийти в себя, что вы с Дэном... О, прости, мне трудно это произносить! – Она чуть не выдавила из трубки натужную слезу. – То, что вы не вместе! Как ты, Кисуля? Расскажи мне всё! Я готова выслушать, я тебе друг, милая!

   Я улыбнулась так, словно стою на сцене Большого театра, а не возле туалета типа сортир прямо за покосившимся забором, заросшим бурьяном, и ответила бодро:

   – Прекрасно, Томочка! Просто прекрасно! Спасибо, что беспокоишься!

   «И что заботишься о том, какие сплетни потом по всей Москве разнести. И доложить ему!»

   Она всегда так, я знаю. Но я умею держать лицо и поэтому улыбаюсь даже по телефону.

   – Ты у родителей? Или в Москве? – затаила дух Томочка.

   – Да нет, я устала от мегаполиса. Отдыхаю за городом, наслаждаюсь плэнэром! Тут такие виды! А воздух! Ммм, не передать! Не хочешь приехать? Тут чудо, как хорошо!

   Я окинула взглядом тмутаракань с сорняками и камышом по ту сторону от железнодорожной насыпи, потом повернулась обратно, пряча глаза от солнца, и с удивлением обнаружила на холме прямо по курсу над дощатым сортиром замок. Настоящий, каменный с четырьмя башнями и фигурной кладкой, практически как на Луаре.

   Я даже глаза протёрла: замок? Здесь?! Чудны дела твои, Господи!

   – Ну, я рада за тебя, Милочка! – расстроенно произнесла Тома. – Ты только держись, ты сможешь, я в тебя верю! Не теряйся!

   И поспешно отбила звонок.

   Угу, – кивнула я сама себе, – уж я-то точно буду держаться! Хотя бы назло вам всем, и то стоит!

***

Протелепавшись ещё немного по тропинкам между холмами, кустами, по балке и через овраг, я, наконец, увидела его – дом по адресу: Почтовая, двенадцать. Хотя ни почты, ни соседних домов, ни другой улицы поблизости не наблюдалось.

   Я обрадовалась и скривилась одновременно: моим бесконечным скитаниям наступил конец – это хорошо; однако недвижимость, которая теперь принадлежала мне, вызывала скрежет в клапанах сердца, жалость к себе и духоту в селезёнке. После Хилтона и Рэдиссона, после квартиры на Патриарших, после всего... я должна жить здесь?!

   Ком в горле пришлось сглотнуть, решительно вдохнуть и выдохнуть, набравшись вместе с воздухом аллергичной пыльцы родного края.

   Нет, нытьё к чертям собачьим!

   Пусть вот эта... – в голове, как в компьютерном банке данных, судорожно подыскивалось подходящее слово, и я радостно кивнула, обнаружив нужное, – эта халупа совсем не евро, и даже на четверть звезды не тянет, зато эта халупа МОЯ! Исключительно моя и ничья больше! И пусть мне кто-нибудь скажет хоть слово или попробует приказать! И выставить меня отсюда не получится!

   Я с трудом сняла засов с крючка калитки, просунув руку между прутьями, толкнула покосившуюся деревянную конструкцию коленом, обтянутым фирменной тканью юбки от Мадемуазель Шанель. Застряла колёсиками обоих чемоданов в высокой траве, выругалась от души и попинала всё, что только можно, забыв что мистер Маноло Бланик туфли не для этого делал, но всё-таки протолкнулась с настойчивостью бегемота во двор. Это мой двор! Аллилуйя!!!

   Я оставила чемоданы у крыльца и с волнением в сердце поднялась по двум скрипучим ступенькам, поднесла ключ к амбарному замку на облупленной двери и вошла в древний, пропитанный сыростью и запахом старья саманный дом. Это единственное, что осталось у меня в этом мире, не считая набитых под завязку страшно фирменными нарядами страшно фирменных чемоданов и меня самой. А это между прочим – ого-го сколько!

   Ну да, мой жених оказался сволочью, изменив мне с подругой за месяц до свадьбы. Вспомнив об этом, я чуть не заскрежетала зубами. Да, я опозорилась, и новую работу в столицах мне предложат не скоро. К тому же прокололась я так, что вообще лучше быть от Москвы подальше... Увы, вместо того, чтобы покорять рестораны со звёздами Мишлен, мне придётся завоевывать деревню Маломишкино. Но кто не падал, тот не вставал. А кто не вставал, тот ничего не стоит.

   А я встану! Разбужу это сонное царство! А все, кто не оценил, будут кусать локти! Готова поклясться моей сумочкой от Диор!

   Я взглянула на замок на горе и подумала: мне туда!

ГЛАВА 2

Плох тот завоеватель, кто отправляясь в битву, не подготовит тыл. Плох тот еvent-менеджер1, который возьмётся за дело, не составив план. То есть я. И хоть последние события доказали, что я совсем не супер профессионал, навыки с гусями не пропьёшь.

   Я сбросила обгаженные местной грязью туфли и выудила из моего гигантского чемодана кроссовки. Стараясь ничего не касаться, переоделась в джинсы и футболку. Полуденное солнце жарило совершенно неприлично – кажется, ему никто не объяснил, что на улице апрель, а Маломишкино — отнюдь не Сочи. Оставив посещение замка и знакомство с владельцем в приложении телефона и в умных часах под пометкой «Важно», я принялась осматривать свои владения.

   В доме пахло сыростью, подгнившим деревом и мелом, что не удивительно при тысячу лет назад выбеленном потолке и стенах с россыпью трещинок возле маленьких, узких окошек. Древний платяной шкаф с царапиной через всю дверцу, металлическая кровать «прощай девственность», накрытая шерстяным одеялом. Практически антикварные этажерки с засохшим фикусом, пожелтевшими газетами, клубком пряжи и спицами. Деревянные рамы, покрытые облупленной синей краской, грязное стекло, как зеница дракона в мир, и махровая паутина на углах.

   Я отбросила чувство подступающей тоски утверждением: да это же сплошной винтаж и этника! Историческая оригинальность! Это можно как-нибудь использовать?

   Мои шаги сопровождали поскрипывающие половицы от сеней до центра дома — тут никому не удастся войти неслышно, проскрипит целый марш! Будем считать это разновидностью сигнализации. Тоже плюс. Но по хорошему, надо бы нанять машину и вывезти всё на свалку. Вместе с домом. Однако, новый я пока построить не могу.

   Я почувствовала себя участницей фантастического шоу с машиной времени: переступила порог и, пожалуйста, я – в средневековье. Всё так странно! В этой лачуге не было даже такого необходимого бытового райдера2, как кофеварка. Я уже молчу про то, что из краника с водой ничего не потекло, зато на меня красноречиво вытаращились старые алюминиевые вёдра, намекая, что обычного мастхэв3, типа водопровод, в моём доме не имеется.

   Я выглянула во двор в поиске намёка на трубы и обнаружила обмотанный полиэтиленом и какими-то тряпками торчащий из травы столбик с синим краном. Хм... Это то, что я думаю? Может, мне ещё и коромыслом обзавестись?

   Я представила себя в платье от Прада с коромыслом на плечах и рассмеялась. Взгляд упал на метлу, прикорнувшую в углу. Ага, вот и «Нимбус 2000» – привет Гарри Поттеру. Теперь понятно, как баба Тося обходилась без гаджетов, старый гробина-телевизор в большой комнате не в счёт. Он тоже из разряда легенд и мифов.

   Стоило повернуть синий кран в лопухах, как меня щедро обдало водой. Еле успела отскочить с громким взвизгом.

   – А ты кто такая будешь? Чего в чужой двор влезла? – послышался звонкий голос.

   Отряхиваясь от брызг, я подняла глаза и обнаружила любопытную мордаху мальчишки лет десяти, перевесившегося через колья забора. Сельский абориген был краснощёк, вихраст и замызган.

   – Не в чужой, а в свой, – заявила я и осторожно перекрыла воду.

   – Бабки Тосина внучка, чтоль?

   – Двоюродная внучатая племянница.

   – Седьмая вода на киселе, короче.

   – Ты-то сам кто, кисель? Я Милена Рыжикова, и дом достался мне по наследству, так что я здесь новая хозяйка, – усмехнулась я, понимая, что надо налаживать контакты и выуживать данные, иначе я так и буду себя здесь чувствовать, как попаданка в мир драконов.

   – Я Ванька Лопушенко. Мы через две улицы живём, в кирпичном доме с зелёной крышей, – абориген махнул рукой и продолжил рассматривать меня с любопытством. – А ты откуда?

   – Взрослым надо говорить «вы».

   – Ага. Ну так ты откуда? Говорят, все бабки Тосины родичи на острова за границу уехали. Ты с островов? С Таити или с Гавайев?

   Я удивилась: тут в курсе, что моя мама с сестрой решили жить красиво и отправились покорять Тайланд, сдав нашу квартиру на неопределённый срок? Они даже меня в известность не поставили, а в деревне знают. Хорошо налажена разведка в Маломишкино!

   На самом деле, вчера меня постиг шок, когда я позвонила в дверь родной квартиры, и мне открыл здоровенный кавказец в трусах. Это потом мама по Скайпу сказала, что я была занята и наверняка была бы против, и вообще готовилась к свадьбе, поэтому они не стали меня волновать.

   «Ну, если на Луну соберётесь, хотя бы сообщение в ВотсАпе киньте, обещаю не волноваться», – буркнула я.

   «Тебе всё равно некогда! У тебя своя жизнь, а мы со Светочкой должны устраивать свою», – обиженно парировала мама.

   Мама, такая мама, спонтанная, легкомысленная и капризная, как ребёнок, когда ей это выгодно. Мама каким-то чудом всегда оказывалась с краю при любых проблемах. «Я переживаю!» – говорила она и была занята этим видом деятельности круглые сутки, когда надо было что-то делать. Или «Я не хотела тебя волновать», – когда её тянет учудить что-нибудь. Зато я рано стала самостоятельной, меня выпихивали на все конкурсы красоты, а потом я уехала в столицу. Во всём есть свои плюсы!

   Переночевать мне пришлось у её подруги, которая по маминой просьбе выдала мне ключ от дома в деревне и адрес нотариуса. Почему баба Тося, которую я видела в последний раз на мамином юбилее в ресторане пять лет назад, оставила всё мне, не понятно. Неужели только потому, что мы всегда весело шутили с ней, сморщенной, но боевой бабулькой, встречаясь изредка по большим семейным праздникам, или потому, что я оплачивала пару раз ей такси из города до этого самого Маломишкино? Тоже мне заслуга! Однако детей у бабы Тоси не было и по каким-то своим мотивам она выбрала меня.

   Естественно, в этом я признаваться не стану первому встречному мальчишке. Я просто сказала ему:

   – Смешной.

   – Это ты смешная. Колонкой пользоваться не умеешь. А что у тебя на руке?

   – Смарт вотч. Умные часы.

   – Ой... – округлились глаза у мальчишки. – Дай поносить.

   – Это вряд ли. Но поиграть кое-что дам, если расскажешь мне, что к чему в вашем Маломишкино. Это чей замок?

   – Да олигарха Гродского.

   – Оу, олигарха? – я прикусила губу и сощурилась с повышенным интересом: при поиске клиентов любой ивент-менеджер обязан собрать информацию. А мне клиенты нужны! Я же должна как-то зарабатывать! Не гусей же пасти и кошек доить, тем более, что я в сельхозработах абсолютный ламер! А у олигархов наверняка бывают дни рождения, праздники, свадьбы, встречи... – И что ты про него знаешь?

   – Да он странный! По утрам бегает. Говорят, в замке привидения завёл специально: из Англии привёз. Ни с кем не знается нормально, олигарх же! У него завод есть и самолёт.

   – Какой самолёт? – удивилась я.

   – Да вона! – ткнул мальчишка пальцем в небо.

   Над нашими головами в сторону степей проплывал лёгкий белый спортивный самолёт с характерным гулом.

   – И что же, сам летает? – спросила я, а в моей голове уже складывались проекты с воздушным шоу, цветными красками в воздухе «С Днем рождения!» или праздником холи на индийский манер. Вспомнилось, как я участвовала в организации корпоративного ивента фирмы «Джет Флэш», предлагающей жителям ви-ай-пи-мира аренду самолётов — вот там был размах! И сейчас захотелось потереть ручки: как бы зацепить клиента?

   – Сам летает, – кивнул пацан. – Как пилот. Мамка говорит, Гродский всю деревню хочет выкупить и быть типа помещиком, но кто ж ему даст?

   – Ничего себе, какие феодальные планы! – присвистнула я. – Олигарх, наверное, старый, с семьёй, женой, пятью детьми?

   – Неа, один живёт, как бобыль. Но старый, лет тридцать пять где-то. А моя сеструха старшая устроилась к нему горничной, только говорит, что он ни на кого не смотрит – люди, мол, для него, как мебель. – Мальчишка засмеялся, обнажив крупные неровные зубы. – И она, дурочка, обижается! Папка смеялся, что наши девки попервой марафон устроили: кто олигарха захомутает да тока все мимо. Ты тоже пойдёшь ему глазки строить?

   – Вот ещё! – хмыкнула я и передёрнула плечами. – Лучше расскажи мне, как тут включить свет, газ и воду, чтобы всё нормально работало. И где у вас магазин?

   Мальчишка кивнул, с радостью почувствовав себя важным, а я поняла, что он действительно ценный актив. Человеческие ресурсы надо уметь правильно задействовать — от них зависит успех любого мероприятия! Проводя нового знакомца в дом, я взглянула на гору прямо над моим двором и на сам замок, построенный по всем европейским канонам. А дело-то всё интереснее и интереснее!

   Тридцать пять лет. Олигарх, холостяк. Завод, самолёт, замок. Как говорится, мой любимый цвет, мой любимый размер. Даже если не любит праздники, научим любить!

   1 Организатор мероприятий

   2 Условие или требование, предъявляемое организаторам

   3 Современный слэнг, от английского must have – обязаны иметь

ГЛАВА 3

Разобравшись, что к чему в собственном доме с помощью сообразительного Ивана и одарив его сверкающим спиннером, я почувствовала себя испанским конкистадором, задобрившим индейца бусами. Борьба с пауками по углам вигвама была отложена во имя восполнения моей личной казны.

   О, счастье, 3G тут ловил! Подозреваю, что благодаря владельцу замка и какой-нибудь особой вышке во владениях несостоявшегося феодала. Снова плюс!

   Я зарылась в интернет в поисках данных по господину Гродскому. Увы, он оказался тёмной лошадкой: ни фото, ни подробной информации. В Форбсе ни слова! Даже неприлично.

   Но я была упряма. Обнаружила некоего Гродского, открывшего фабрику дронов в Ростове по примеру продвинутой китайской компании. Статья была без фотографии, указания возраста и личных данных, зато я узнала: тот Гродский читал страшно умные лекции в Сколково про аэродинамику и участвовал в конференции по робототехнике. Он ли? По части воздуха сходится.

   Я выискивала самые мелкие кусочки информации, потому что крупной про миллионера и олигарха с такой фамилией в ростовской области не имелось. Ух, какие мы скрытные!

   В Википедии нашёлся выдающийся инженер паровых турбин, химик, исследователь, пара актёров в Гугле, профессор, экономист и шеф канцелярии президента Восточноевропейской страны. Чёрт, какой же мой? Покойников и последнего я с лёгким сердцем вычеркнула – вряд ли сосед сбежал в Маломишкино аж из Польши – на работу далековато летать! Потомок изобретателя паровых турбин? Почему бы и нет? Сын голливудской звезды? Как вариант...

   Вообще разглядывая Гродских, я поняла: это фамилия, стимулирующая интеллект. Не обнаружилось ни одного алкоголика и орангутанга даже в соцсетях, все мужчины под фамилией Гродский были с высокими лбами, вплоть до лысины, многие с бородами и видом «Я самый умный, я очки надел».

   Сосед, видимо, тоже такой. Мне представился ботаник с бородой – копия вот этого профессора, только помоложе. Эдакий тощий, одичавший Марк Цукерберг4 в джинсах, заправленных в резиновые сапоги, – в дождь в этой деревне без них никак не обойтись.

   Я заколола волосы. Макияж поправила, чуть его сбавив – слишком яркие дамы ботаников пугают. Достала из чемодана бежевый костюм с намёком на строгость, но с деликатным вырезом, показывающим красивую шею и подчёркивающим взволнованно вздымающуюся грудь.

   Кстати, о ней! Стоит ознакомиться и с аэродинамикой хоть немного, – клиентов надо удивлять, особенно если они мужчины!

   Поморгав на «закономерности движения воздуха, газов и других тел» в планшете, я выдохнула и полезла в юридические лица и данные налоговой. Это мне ближе. Нашла зарегистрированную на имя Гродского компанию. Да, я дотошна – чтобы подцепить клиента на крючок, требуется хорошо выполнить «домашнюю работу». Олигархи ведь бывают разными: к одному не подступись без «рабочего» флирта, другой без пометки ви-ай-пи и кофейку не попьёт, третьему подавай рок-н-ролл и пивной разлив в лунную ночь, четвёртому – Ибицу в Подмосковье. Так что нужно было выбрать правильный подход.

   Мне вспомнился последний опыт, и я передёрнула плечами, – то был не провал, а позорище и стыд! А всё мой бывший жених Дэн виноват – выбил почву у меня из-под ног!

   Отвратительная картина на чёрных шёлковых простынях, мной купленных, ещё долго будет стоять у меня перед глазами. Надеюсь, как и у него – вмятина в крыше его любимого Астон Мартина, сделанная тяжеленной подарочной бутылкой его любимого виски, которую я же принесла и вместо того, чтобы вручить, прицельно сбросила с третьего этажа. А ценные бейсбольные карточки с автографами звёзд наверняка не просохнут после купания в унитазе... Даже не представляю, как я их туда все сгрузила. И ключи от машины. У меня просто ум за разум зашёл, я ведь пришла домой с примерки свадебного платья, такая счастливая! Дэну галстук купила...

   Уже потом, в первой попавшейся гостинице, куда я перебралась немедля, наступил откат: мне просто нечем стало дышать. И думать. Пустота. Я попросила отпуск, но директриса нашего агентства слышать ничего не хотела.

   – Твои личные драмы никого не касаются! – заявила Аглая Петровна, имитируя Мерил Стрип в белом кожаном кресле причёской и томным голосом истинной стервы5. – Нас всех бросали и мы бросали – это жизнь! А бизнес есть бизнес. Иди работай и поправь макияж. Представитель от компании Нефть-Пром-Сибирь вот-вот заявится. Все остальные менеджеры заняты: Катерина на Мальдивах, Соня в Сочи, Влад и Гена устраивают правительственную конференцию, Костик занят гала-ужином в Барвихе, Снежана рожает. А я через час улетаю на Бали – день рождения дочери за меня никто не организует!

   И весь разговор.

   Конечно же, я вышла из её кабинета и привела себя в порядок. Надела на лицо улыбку и встретила клиента в сверкающем роскошью холле нашего ивент-агентства, угостила его кофе и коньяком. Набросала в блокнот требования и то, что им нужно «самое модное», «самое, самое, что сейчас в инстаграме и на слуху». Только это в голове и осталось. И придумать ничего нового я не могла.

   Потому я достала черновики с предыдущего ивента и, как робот в тумане, созванивалась, ездила, договаривалась по проторенной дорожке, помня, что жена миллиардера Барковича была счастлива и довольна. Ей тоже нужно было оно – то «самое, самое». Ну а что сейчас в тренде? Правильно! ЗОЖ, йога, #здесьисейчас, смузи из сельдерея...

***

Увы, нефтяники овощных котлеток не оценили. И нежнейших рулетиков из свежего кабачка, фаршированного сливочным сыром с каплей тыквенного масла. И изящно поданных конвертов Ганди с грушей в кляре с рукколой...

   – Мясо где?! – яростно рычал на меня бородатый и коренастый добытчик чёрного золота.

   Я быстро заморгала, очнувшись только сейчас от сна обманутой невесты. Рык заказчика гремел в голове, и там же отозвалось: я не Жизель, мне от любви умирать нельзя!

   Надо было что-то делать!

   – Блюда приготовлены лучшим шеф-поваром лучшего ресторана Москвы, как вы просили, – забормотала я, понимая, что при слове «вегетарианский» шашлыком придётся стать лично мне. Причём желательно станцевать стриптиз на столе олигарха, а затем красиво самоубиться.

   – Сама жарить будешь! – проорал нефтяник и плеснул в меня бокалом с витаминным коктейлем так, что я еле отскочила, спасая белый костюм от Ральф Лорен: – И пить что прикажешь? Сопли эти зелёные?! Они петрушкой воняют!

   – Это тренд... – сглотнула я, – классика в новом исполнении... Почти вино из одуванчика... Безалкогольное... Вы просили модное...

   «Я же правда старалась! Из последних сил!» – пронеслось в моём опухшем от слёз мозгу.

   Фонтаны из натуральных соков, выступления йогов на сцене под музыку Нью-Эйдж и гирлянды роз ни у кого восторга не вызывали. Мимо меня по огромному залу, похожему на сверкающую эльфийскую сказку, нефтяники тащили из бара к столам водку и виски.

   – Одуванчика?! У тебя мозги где?! Что это вообще?! Что за вздор?! – в переводе с нецензурного вопил заказчик, похожий на дрессированного медведя в костюме за две тысячи баксов.

   Я переступила с ноги на ногу и, судорожно думая, что делать, проговорила:

   – Постойте! Постойте! Что вам не нравится? Давайте обсудим, вечер только начался, мы всё исправим!

   Нефтяник обжёг меня взглядом и ткнул татуированным пальцем в эльфийски прекрасный зал с фонтанами манго-кокосового коктейля:

   – Это исправить невозможно! Мои партнёры решат, что я гей!

   – Нет, что вы! Совсем не похожи...

   В ответ нефтяник поплевался такими выражениями, которые употребляют, пожалуй, только на Колыме и в магаданских копях, и припечатал худшим, что могло быть на свете:

   – За такое позорище я не заплачу! Этот банкет, Барби крашеная, будет за твой счёт! Уж я прослежу! Выплатишь! Отработаешь! До копейки! Сама!

   – Но... я...

   Мой костюм от Ральф Лорен вздыбился вместе с моими волосами от осознания: если нефтяник не заплатит, а наше агентство «VIP-event» уже перечислило всем поставщикам за меню, цветы, шоу, артистам, кейтерингу и устроителям фейерверка, мне за всё это не расплатиться!

   – Я звоню твоему директору! Ша!

   Сибирский нефтедобытчик со звериным рёвом, на который ни один гей не способен, сунул мне в руку бокал с остатками коктейля и художественно завитым стебельком душистого горошка по краю. Развернулся ко мне спиной и достал телефон, показывая, что пощады не будет.

   Мне вспомнились счета, бюджет, поджатые губы директрисы и заблокированная Дэном кредитка. Я же и так почти банкрот. За малым...

   «Бежать! – подумала я в панике. – Бежать! Репутацию уже не спасти! Остаётся только бежать!»

   И я рванула из зала к выходу. Столкнулась с высоким мужчиной, споткнулась. Он поймал меня сильными руками, удержал в вертикальном положении, не позволив расквасить на прощание нос. Резко запахло сельдереем. Перед моими глазами на манжетах незнакомца, моих туфлях и светлой ковровой дорожке расцвели зелёные пятна. О нет, я расплескала коктейль, который по-прежнему был в моих руках!

   Я отдёрнула руку с бокалом назад. Жидкость выплеснулась ещё сильнее – душистый горошек зацепился усиками за пуговицу чужого пиджака. По серой ткани, брюкам и моей юбке поползли коварные растительные потёки. Я простонала: ещё и за костюм расплачиваться заставят!

   Но мужчина забрал у меня стакан и сказал с усмешкой:

   – О, да кто-то перебрал сельдерея! Спокойно, больше не надо фонтанов.

   Я вскинула ресницы. Тёплые карие глаза смеялись. Губы нет. Серьёзен, красив, бородат, уверен.

   – Сейчас почистимся. Тут наверняка есть туалетная комната. Место приличное, – он глянул мне за спину и кашлянул. – Кхм, вроде не феи должны гулять, если я не ошибся адресом. А вы не в курсе, что тут происходит? Необычная вакханалия...

   «И он туда же! Издевается! Всех вас ненавижу!» – в гневе и отчаянии подумала я.

   Сзади опять послышался мат заказчика.

   – Не ваше дело! Идите к чёрту! – в истерике рявкнула я и, оттолкнув незнакомца, бросилась прочь, чуть не теряя туфли и вцепившись руками в клатч.

   Бежать! От позора, от долгов, от мужчин! К чертям собачьим! В Ростов! К маме!

   Правда, оказалось ещё дальше – в Маломишкино.

***

Я перевела дух и выглушила стакан холодной воды. Мне тот кошмар ещё долго будет сниться. А директриса станет искать. Она не из тех, кто прощает ошибки и списывает долги. И криминального типа нефтяник. Ох...

   Нет, однозначно Маломишкино – моё спасение, далеко от Москвы, Сибири, нефтяных магнатов и знакомых лиц. Пересижу. Выкручусь. Всегда выкручивалась. Сама.

   С громким выдохом я встала, одёрнула красивый костюм и улыбнулась себе в пыльное зеркало. Всё! Забыли про неудачи, провалы, начинается новая жизнь с чистого листа. Больше я таких ошибок не допущу. К Гродскому зайду по-соседски, но с деловым предложением. Он ездил в Англию, там так делают. Кстати, у меня как раз английский костюм.

***

Тайминг оказался верным: в момент, когда я вышла из моего фигвама, спортивный самолёт прогудел в обратную сторону. Махнул приветственно белым крылом, словно приглашал.

   Я иду, бегу, товарищ Гродский, мой будущий клиент!

   Проваливаясь каблуками в грунт, чувствуя себя леди, которой трудно отказать, потому что отказать вообще нельзя, я взобралась по рыжим пятнышкам подобия ступенек между кудрявых трав вверх по оврагу. Прижимая к боку блокнот, прошагала мимо каменной кладки крепостных стен, говоривших об основательности будущего феодала.

   Перед кованными воротами сердце учащённо забилось, как перед выходом на сцену. Я поправила пиджак, воззвала к мисс Удаче, поискала глазами домофон или звонок. Не нашла. Глянула меж чёрных решёток во двор. Интересно, у товарища Гродского тут швейцар, привратник, телохранители или автоматика? Дунул ветер, калитка со скрипом распахнулась. Да это судьба!

   Я шагнула во двор с улыбкой и заготовленным приветствием. Никого. Даже собаки. Замок был очень внушительным – настоящая крепость с бойницами. Флюгеры над мощными, круглыми башнями, стрельчатые окна, арочные своды. А на земле грешной просто площадка, травка, одуванчики, какой-то металлический хлам. Дрон? Хм...

   Нос моей туфли запутался в зелени. Я наклонилась, оторвала мешающие длинные усики чего-то вьющегося. Может, горошка. Вдалеке закудахтали куры и послышался чей-то голос. О, точно, товарищ Гродский ведь только что прилетел! По мощёной плиткой дорожке я обогнула красную кирпичную стену маломишкинского замка, сжала зелёную вьюшку и блокнот в руках.

   Я спокойна! Я приветлива и спокойна. Оммм.

   За замком высились постройки, как у натурального феодала. Однако от одной из них вела в поля качественно асфальтированная дорога.

   Это же взлётная полоса! – догадалась я. – И ангар для самолёта. Наш клиент там.

   Я вспомнила об осанке. С улыбкой приблизилась к распахнутым воротам. Шагнула навстречу металлическому лязгу. Первым делом увидела частный самолёт, который оказался гораздо больше вблизи. За белоснежным крылом, перед открытой кабинкой стоял ко мне спиной высокий темноволосый мужчина в куртке и джинсах.

   – Добрый день! – звонко сказала я, готовясь к приветственной речи лучшей в мире соседки и очень полезного человека.

   Мужчина обернулся, снимая солнечные очки типа «пилот», и речь застряла у меня в зубах. Это был тот самый! Кого я облила сельдереевым смузи! Но без пиджака.

   В глазах приятно бородатого незнакомца мелькнуло удивление.

   – Здрассьте, – произнёс он не очень дружелюбно, глянул на плеть горошка в моих руках и добавил: – Феи сельдерея наступают? Думаете, «к чёрту» – это здесь или пришли пиджак почистить?

   Мда, это не судьба, это карма.

   Но делать было нечего, и я улыбнулась.

   – А у меня есть пятновыводитель!

   4 Создатель Фейсбука

   5 Намёк на фильм «Дьявол носит Прада»

ГЛАВА 4

– У меня пятновыводитель есть! – воскликнула я.

   Сияя фальшивой улыбкой, я сделала ещё несколько шагов к мужчине, несмотря на то, что хотелось втянуть голову в плечи и сбежать подальше, как напрудивший в ботинки кот.

   По правде говоря, я растерялась, ведь при свете дня мой сосед мало того что не был похож на сутулого, очкастого ботаника, он был молод, спортивен и... хм, красив. Не слащавой красотой моделей из Инстаграма, которые демонстрируют себя в одних шортиках и, поигрывая бицепсами и голыми торсами, зарабатывают на рекламе. Товарищ, даже не подумавший шагнуть мне навстречу от самолёта, вызывал робость в бёдрах редкой смесью IQ и брутальной привлекательности, в которую входила ширина плеч, посадка головы и, как ни странно, борода.

   Честно говоря, я вообще не любитель растительности на мужском лице, но этому экземпляру короткая борода очень шла. Она словно прибавляла маскулинности, подчёркивала правильность черт, мужественность скул и упрямство квадратного подбородка, цвет розовых, четко очерченных губ, линию ровного носа. Виски его были коротко подстрижены, прямо над высоким лбом мужчины была зачесана назад более длинная прядь – очень стильно. Вот только взгляд из-под тёмных бровей мне совсем не понравился. Уверенность и сарказм в карих глазах можно было бы и прикрутить.

   – Спасибо, обойдусь, – заявил товарищ у самолёта. – Сам справился. Что-то ещё?

   Я замялась, сбитая с ног такой насмешкой судьбы, но бежать дальше Маломишкино всё равно было некуда и не на что, и внутренний голос напомнил, что мне нужен клиент.

   – Да! Я хотела познакомиться, – ответила я, стараясь помнить о светлых идеалах феминисток, на которых мужская брутальность не действует. Собственно с момента измены Дэна я сердцем и телом зачислила себя в их ряды. Однако потребность в деньгах заставила меня сексапильно повести плечами, как бы невзначай переключая внимание мужчины на декольте. Это всегда срабатывает. – Наша прошлая встреча вышла неловкой, давайте забудем тот нелепый случай, ведь волею судеб теперь я ваша соседка – недвижимость досталась по наследству, на Почтовой, двенадцать.

   – Вот как! – снизошел до кивка он. – Познакомиться? Ладно. Гродский. Владимир.

   «Бинго, это он! Владелец завода по производству дронов!» – возликовала я и мысленно потёрла ручки.

   Но он добавил:

   – Если на этом всё, то всех благ, я занят. Выход там же, где вход.

   «Вот грубиян!» – возмутилась я, но виду не подала. Когда я подрабатывала в магазине сотовой связи ещё будучи студенткой, встречались мне и не такие хамы. Потом у меня самые дорогие смартфоны покупали.

   – Как раз о входе... – произнесла я и снова чуть повела плечиком, возвращая внимание собеседника к декольте, жалея, что он не ботан, те краснеют и быстро сдаются. – Я у вас во дворе заметила дрон, плюс ваша любовь к самолётам, – я как можно изящнее указала пальчиком на белый хвост, – видела, как вы летаете. Очень профессионально! И знаете, всё это навело меня на мысль, – так, совершенно случайно, масштабность мышления никуда не денешь, ведь я специалист по ивентам любого размаха и уровня, – что через десять дней 12 апреля – Всемирный день авиации и космонавтики! Такой замечательный праздник для всех, кто не равнодушен к небесам! – Я с почти натуральным восторгом глянула на пронзительно синюю полоску неба за моим плечом и вернулась взглядом к раздражающе хладнокровному Гродскому. – Вы понимаете, о чём я?

   – О любви. К небесам, – ответил этот сухарь.

   От этой презрительной кривизны красивых губ я почувствовала себя членом секты, продающей душеспасительные книжки и средства для мытья посуды. Но не сдалась.

   – Именно! – улыбнулась я. – Небо не любить невозможно! Подумалось, что я удачно оказалась здесь в начале апреля и, раз мы с вами соседи и уже знакомы, я могла бы потратить свой собственный отпуск на такой исключительный ивент. Спросите, зачем это вам? Я расскажу! Это могло бы повысить ваш рейтинг у местного населения, привлечь внимание и провести беспрецедентное мероприятие, которое принесёт вам лично много радости и пользы, ведь согласитесь, радость жизни в наших руках, так же, как и имидж! Это окупается сторицей!

   Гродский чуть склонил голову, скрестил на груди руки и ничего не сказал, будто ожидая продолжения. Я добавила:

   – Мне так и представилось: воздушное шоу днём, свежий воздух, запах трав, угощения, а с закатом в воздух можно поднять дроны. Как в Китае на Новый год вместо фейерверка или на ВДНХ. На Олимпийских играх вы тоже могли подобное видеть. Это очень зрелищно! – Заметив внимание в его глазах, я воодушевилась и вскинула руки: – Вон там, к примеру, над склоном представьте: сотни квадрокоптеров кружатся в ночи под музыку, как гигантские светлячки. Вы видели балет сверкающих дронов на фоне горы Фудзи? Здесь будет ещё красивее! Совершенно незабываемо! Парение, воздушные потоки, чудеса аэродинамики! Ах, у меня даже мурашки по рукам... И потом с помощью соцсетей можно популяризировать этот праздник, сделать так, чтобы все каждый год ждали двенадцатое апреля, День авиации и космонавтики! Он станет массовым, и люди начнут съезжаться сюда из города, из столицы, окрестных посёлков! А это же туризм, рабочие места, народная любовь! По сути дела, вы станете популярны и уважаемы в этих местах, как сам Гагарин!

   Я замолчала, довольная собой, с улыбкой опустила руки, за которыми он внимательно следил. В глазах Гродского что-то зажглось.

   Да-да, я учла его феодальные замашки – тот, кто выстроил подобный замок и хочет подгрести под себя всё остальное, на мой крючок обязательно клюнет. Все руководители бизнесов — немного доминанты. А доминанты предпочитают вассалов и народную любовь, если запугать не вышло. Этому явно пугать нечем. Ну?!

   Сосед молчал.

   Где-то вдалеке проблеяли бараны.

   Пауза меня начала напрягать.

   – Что вы на это скажете? – не выдержала я.

   – И всё из-за одного дрона.

   – Да, знаете ли, творческая мысль, она...

   – Одного, – усмехнулся он. – Бракованного. По-вашему, дроны делением размножаются?

   – Что? – опешила я.

   Он повесил очки от солнца на рубашку и засунул руки в карманы. Лицо его стало непроницаемым.

   – Понимаю, мисс, мадемуазель или как вас там, творческая мысль не предполагает знания арифметики. Как и прочих наук. К вашему сведению, чудеса аэродинамики — это если самолёт начнёт хвостом кверху взлетать. Остальное – это законы. Учебник физики, шестой класс.

   – Но...

   – А популярность мне нужна, как Гагарину мартышка. Кстати, если здесь местные начнут угощаться днём, к вечеру трезвыми останутся одни бараны. Баранов впечатлять я не намерен.

   Те снова заблеяли вдалеке, словно уже чем-то впечатлились.

   Я опешила, возмутившись хамству, но быстро нашлась:

   – Допустим. Я не местная, только приехала. Нюансов не знаю.

   – Угу, – он взглянул на меня так, словно припомнил вегетарианские котлетки для нефтяников.

   – Можно устроить только ночной праздник, ведь космос – это ночь, звёзды! Ещё лучше – романтика! – продолжила я.

   – На звёзды я предпочитаю смотреть в телескоп. Один.

   «Хорошо, что я училась работе с возражениями», – мысленно фыркнула я, а вслух парировала:

   – Смотреть одному на звёзды – это безусловно, прекрасно! Однако любому человеку имидж стоит поддерживать или улучшать. Мы живём в обществе, и в наше время, когда личность влияет на развитие бренда зачастую больше, чем качество...

   – Плевать мне на имидж, – перебил меня Гродский и, взяв потрёпанный рюкзак с крыла самолёта, направился ко мне. Точнее, мимо. Поравнявшись, ещё раз сверху вниз глянул в моё декольте и добавил, словно прочитал это там:

   – Массовость – ужасное слово. И толпы. Я ценю покой. И тишину. – Он поджал губы и указал кивком головы на забор. – Калитку найдёте или помочь?

   Я почувствовала, что закипаю. Кажется, ярость даже начала проступать красными пятнами у меня на щеках. По крайней мере, они горели.

   Вот же гад! Меня никто никогда не выставлял! От Дэна я сама ушла, а вовсе не из-за его мерзкого «не нравится, выметайся».

   Я ошпарила наглеца взглядом. Гродский язвительно улыбнулся.

   – Жаль, что не задержитесь. Но ужинаю я тоже один. И сельдерей не люблю. Как и гостей, которых не приглашал.

   – Это радует! С таким, как вы, за одним столом я бы непременно подавилась, – ответила я свысока, бурля от негодования.

   Он хмыкнул.

   – Ну, считайте, познакомились удачно. Желаю так же освоить недвижимость.

   Натуральный мерзавец! Самоуверенный кретин! Мало я его облила!

   Я вскинула голову, расправила плечи и заявила небрежно:

   – А насчёт законов аэродинамики... Аэродинамическая сила воздействует на профиль крыла. Если угол атаки становится критическим, над поверхностью крыла образуются неупорядоченные турбулентные вихри, самолёт теряет управление и падает вниз. Так же случается и с руководителями, которым плевать на имидж. Удачи!

   Гродский поражённо расширил глаза, а я развернулась и пошла к выходу. Чуть не запуталась в очередной травяной ловушке, чертыхнулась, высвободилась и ещё более гордо направилась к воротам. Захлопнула калитку со злостью и направилась к ведущим вниз проклятым ступенькам оврага. В голове крутилось:

   «Не зря я смотрела в Ютубе аэродинамику для чайников. Или зря. Тьфу!»

   Над степями разливался по небу жёлтый закат с красными прожилками, запахло свежестью и травяным чаем. Кочки вокруг меня стрекотали, шуршали, шевелились. Откуда-то издалека мчался по ту сторону от железнодорожного полотна чёрный конь. Вдалеке замычала корова, заблеяли козы. Или бараны... впечатлённые.

   Мне на нос села муха и тут же улетела, видимо, обжегшись. Задрав выше колен юбку-карандаш, я фыркнула и начала спускаться к себе. Из моих ноздрей и ушей наверняка струился пар. Вон уже откуда-то потянуло палёным. Я была зла, очень зла!

   Толпы он ненавидит! Покой ему подавай! Тишину...

   Да я что угодно сделаю, чтобы тут тихо не было! Приглашу группы начинающих барабанщиков, конкурс рэпа организую, историческую инсталляцию с пушками и танками, устрою гонки байкеров по ночным степям! В конце концов, цыган позову пожить на моём участке с медведями!

   Господин Гродский ещё не знает, что есть один простой научный закон — злить женщин опасно! Особенно тех, кто в отчаянии!

ГЛАВА 5

Владимир

   Она пару раз поскользнулась и, упс, один раз приложилась своим шикарным основанием о мягкий пучок травы. Встала, отряхнула задранную до идеальных бёдер юбку, вскинула руки, видимо проклиная меня, и с успехом достигла поросшего сорняками участка под горой. Потом влетела во двор, рванула ручку двери и скрылась в хибаре, которая стояла заброшенной уже некоторое время. Однако...

   – И зачем ты девушку обидел? – спросил Кирилл, застав меня за актом подглядывания. – Красавица же! Такие натуральные, ничем незамутненные девяносто-шестьдесят-девяносто!

   – И темперамента на 451 градус по Фаренгейту. – Я отошёл от окна и снисходительно усмехнулся: – И сюда добрались. Почему никто не присылает меня окучивать крокодилиц? Парадокс, не считаешь?

   – Да у тебя мания величия, дружище! – расхохотался Кир и хлопнул меня по плечу.

   Кирилл – мой друг со студенческих времён, а также владелец трёх процентов акций нашей компании. Ещё он дзен-гуру по совместительству, но не для меня, я — агностик, наука — моя религия.

   Народ к Киру тянется. Глаза синие, с кучей секретов за зрачками. Цепкий ум, улыбка заразительная и затаённая сила, которая чувствуется, несмотря на средний рост. Может говорить загадками и стоять на голове. Купится кто угодно!

   Но я-то знаю, что Кир горазд поржать, поэкспериментировать со всем, что в голову не взбредёт нормальным людям, попытаться просветлиться, а потом построить биржевую пирамиду. В целом тот ещё пройдоха! Весьма ценный.

   После учёбы Кир успел послужить в армии, раскрутить бизнес в Москве, закрыть его, когда стало скучно, свинтить из Москвы в горы, получить кучу сертификатов, вплоть до седьмого джедая денежного потока и истинного ниндзя камасутры. Он объехал половину земного шара и заявился ко мне пару лет назад в цветастом ватном халате, стоптанных кроссовках, линялой футболке и с передовой идеей мотора для квадрокоптера, которая посетила его во время медитации среди Гималаев. Это было то, что нужно! С тех пор мы и сотрудничаем, пока ему не попала под хвост новая шлея или не обрушилась на голову нирвана.

***

– Не ты ли мне присоветовал перебраться подальше от города после той череды странных случаев? – спросил я, сбрасывая куртку.

   – Ты сам хотел на природу. Тут тебе стрекозы, бабочки – смотри, как над травой зависают, учись. И летаешь каждый день на работу, а то ходил пешком, как дурак.

   – Угу. Здесь хорошо, никто понятия не имеет, чем я занимаюсь, и даже не интересуется. До сего момента. Чёрт! Вычислили!

   – Эй, нельзя же в каждой красотке видеть промышленную шпионку, – веселился Кир. – Так недолго до паранойи. Ты хочешь, как американский авиатор Говард Хьюз, запереться в замке и писать в бутылочки, чтобы никто до тебя не добрался?

   – Паранойя — не мой конёк. Но вот такие, – я мотнул головой на окно, – просто так чайку попить в Маломишкино не заезжают. А если заезжают, то по-тихому, чтобы никто не знал про позор. Не то все чихуахуа засмеют. Соврать про наследство я тоже могу.

   – Мой внутренний голос утверждает, что у тебя перебдел.

   – Угу, а она явилась как раз в тот момент, когда мы заканчиваем работу над новинкой, чтобы взорвать рынок. Как сказал один их умник: «...будь, как невинная девушка – и противник откроет тебе дверь6». Между прочим, эта красотка сама дверь нашла. И будто случайно мне встретилась во второй раз. При первой встрече я подумал, просто модель, дурочка, как и все они. Представь, сельдереевым соком меня облила!

   Кир рассмеялся, затем ответил:

   – Красота мозгами не облагается. Ты же не станешь требовать от цветка, чтобы он тебе произвёл анализ интегрированных систем?

   – Да брось! Эта не просто цветок. Девица, не спрашивая, чем я занимаюсь, стала втюхивать мне балет дронов. И до меня дошло: опять конкуренты хотят без мыла пролезть и сцапать технологии!

   – Параноик. И всё-таки к моделям можно и нужно лучше относиться, – будто не услышал меня Кир. – Тоже цветы Вселенной.

   – Да пусть цветут. Я не против.

   – А тебе тут не одиноко? Как сычу в замке?

   – Когда надо, устраиваю себе компанию, – буркнул я. – Мне достаточно.

   – Ладно, – смирился друг, – пошли, чего покажу, завзятый холостяк! Упадёшь от того, как бесшумно пыхтит моя малышка.

   – Удалось снизить уровень шумности двигателя? – обрадовался я, потирая от нетерпения руки.

   – Естественно. Других малышек пока нет. Увы, никто не ударит секс-марафоном по силе мысли, хотя стоило бы! – рассмеялся друг.

   А я почему-то подумал о «фее сельдерея». О двух выпуклостях в правильном треугольнике выреза. Очень призывных. И о точёных ножках. Нет, она безусловно хороша, но меня на мякине не проведёшь. Дело прежде всего. И, кстати, она так и не назвала своего имени, что лишний раз доказывает...

   Мы вышли из моего кабинета и направились в крыло, отданное полностью под лабораторию. Кир пальцем задел табличку на двери, та громко шлёпнулась о металлическое полотно. «Входить только умным», – прочитал друг вслух и хмыкнул:

   – Так вот почему у тебя здесь больше всего пыли! Горничная не решается?

   – Судя по выражению её лица, это меня она считает тупым. – Я придавил пальцем пластину для распознавания моего отпечатка. – Я просто сюда никого не впускаю. Доступ у тебя, пока ты здесь, у меня и у начальника охраны. Двери, как в банковском хранилище, взламывать бесполезно.

   Кирилл расхохотался и вместе с моим котом, задравшим пушистый хвост трубой, шмыгнул внутрь за бронированную дверь.

   Уже в моём святая святых, похожем на цех сборки космических кораблей, а по количеству мониторов – на пульт управления NASA, Кир взял на руки кота и покачал головой с хитростью китайского болванчика:

   – Вот знаешь, брат, ты попухнешь на этом своём «Я самый умный». Можно даже на Таро не гадать.

   Я парировал:

   – Не гадай. Я верю только фактам.

   – А в шерше ля фам7 не веришь? – подмигнул Кир.

   – Верю. Во всех проблемах ищите женщин, – буркнул я. – А так как рынок дронов в настоящее время – это война, где все средства хороши, то я предпочитаю с дамами вести короткий разговор. Одна ночь и до свидания... – Мне снова представилась стройная красавица с ненатуральной улыбкой, очень натуральной грудью и обольстительным личиком в душистых белокурых локонах. Я решительно отбросил воспоминание и добавил: – Считай, что я призвал себя в армию.

   Кир наморщил нос, словно считал мои мысли.

   – Ты попухнешь, помяни моё слово.

***

Ровно в полночь на следующий день меня разбудил рок-н-ролл...

   6 Сунь Цзы, стратег и мыслитель, живший в VI веке до н.э., автор трактата «Искусство войны»

   7 Ищите женщину (французская поговорка)

ГЛАВА 6

Милена

   Если бы этого самодовольного нахала не было, его стоило бы придумать! После измены Дэна я чувствовала себя несчастной, после позора с нефтяниками – растерянной, после отъезда мамы – преданной. Я была не я, словно потерялась. Но когда достигаешь точки «Д»... – увы, не «Джи», а самого что ни на есть Дна, ничего не остаётся, кроме как колотить лапками и всплывать. Или сбить масло из всего безобразия, в которое врюхалась.

   Я сплюнула яду в сорняки, заколола волосы, переоделась в то, что почти не жалко, и закатила рукава.

   Йухуу, понеслось!

   Лишь слегка облившись, я набрала вёдра из колонки, вспомнила старые добрые времена и вымыла пол. Подумаешь, нет горничной! Подумаешь, газ включить не удалось! Я решила, что чай вреден: в нём содержание кофеина выше чем, в кофе. Отравлюсь завтра. Зато я напилась экологически чистой воды громко и жадно, как полковая лошадь, наелась энергетических батончиков без глютена, пустила в расход гигиенические салфетки для всех частей тела и антибактериальную жидкость. О, разве меня испугать отсутствием горячей воды? Я ездила в пустыню, когда была моделью!

   Распахнув окна, я впустила в свой новый старый дом свежий воздух со степей, запах трав и отряд мошек. Ничего, ароматические пирамидки из индийской лавки и не таких выкуривали! Я вынесла на улицу пропахший мышами матрас. Сгрузила на него в кучу всё из дубового шифоньера, при виде которого у меня в голове сам собой звучал патефон и рассказ прабабушки о том, как трещину на шкафу оставили немцы во время отступления.

   Прабабушка сбежала в поля, и им не досталась. Я, видимо пошла в неё духом и прытью. Неизвестно, был ли в моём роду Колобок, который от всех ушёл, или Монте-Кристо, но полагаю, что оба отметились, потому что энергия била ключом и хотелось мести.

   Войска пылищи отступили под моим натиском. Вонь тоже. Побрызгав духами старые верблюжьи одеяла, я уложила их в три слоя на металлическую сетку, сверху пристроила коврик для йоги. Решив, что на отсыревших серых простынях спать не гигиенично, я вынесла их во двор. И тут кто-то проорал благим матом от калитки так, что я подскочила и наступила в железную миску. Поскользнулась, но удержалась, чудом не треснув себя по лбу дверью.

   – Добры вечор!

   В сумерках над забором белело лицо неизвестной пышнотелой дамы с укладкой и в куртке а ля девяностые. Я поздоровалась, осторожно присматриваясь.

   – Ванька у вас енту штуку спёр? – Гостья задрала над серыми досками сверкающий спиннер. – На вылысапед прицыпив и гоняе. Та я отняла...

   – Не волнуйтесь, спиннер я ему сама подарила, – ответила я. – Смышлёный мальчик, подсказал, что к чему.

   Дама с волновым движением всем телом отворила калитку и переместилась во двор, словно желе из одной банки в другую. Груди, живот всколыхнулись и мирно растеклись по местам под цветастым платьем. Выше «желе» улыбалось, и я ответила тем же:

   – Вы, наверное, сестра Вани?

   – Мать, – с придыханием и сбивающим наповал любопытством приблизилась она ко мне. – Надежда.

   – Прекрасно выглядите! – почти не соврала я, понимая, что если с неё откинуть сорок кило, отдать в руки нормального стилиста и, конечно, снять эти калоши, Надежда-мать Ивана была бы красоткой. – Я Мила.

   Гостья протянула мне спиннер и покачала головой:

   – Выщица дорогая, прынять не можем. Отдарить нечем.

   Я отодвинула её руку с игрушкой:

   – Да что вы! Ерунда ведь! Только мальчишкам и играть.

   – Та ну... Ой да? Ну да ладно, спасибочки. А чыго ж к нам? – разглядывая меня от маникюра до бровей, спросила Надежда. – От мужика своего сбежала? Или прячешь кого? – И потянула нос к светлой щелке за дверью и косому крыльцу.

   – Наследство получила, – ответила я, не показывая, что удивлена.

   – Та ладно! Баб Тося давно ж помёрла, думали чи продавать будут, чи посёлку хата отойдёт за ненадобностью... А тут нате, гости.

   – А вы купить хотите? – улыбнулась я, сожалея об оглобле, — терпеть не могу, когда лезут с расспросами.

   – Та не, я шо? Вона Чупа-Чупс, тот может.

   – Кто?! Чупа-Чупс? – опешила я.

   – Ну, Мессершмитт, Бабовоз...

   Я моргнула. Желейная Надежда всплеснула руками в нетерпении и тут смекнула:

   – Ну да ж, ты не местная! Барын в общем! Гродский, – она мотнула головой на замок. – Вроде скупает.

   – Подавится, – совсем ласково улыбнулась я, с восторгом перебирая в голове услышанные прозвища. Какой простор народного творчества!

   В глазах желейной дамы возникло понимание, словно она узнала в инопланетянке вдруг «свою».

   – Ой как! Уже познакомилися с Чупа-Чупсом?

   – Успели, – поджала я губы. – А почему Чупа-Чупс?

   Надежда поморщилась и приглушила голос заговорщически, оглядываясь на замок:

   – Больно умный. Доча там горничной, ага. Так говорит, Мессершмитт себе цены не сложит! На колидоре табличку повесил: «Только умным». И запер. Сам ходит! Один то есть с мозгами, остальные, мол, дураки...

   Я присвистнула и мысленно потёрла руки: у меня намечается союзник.

   – Неслыханно, какое высокомерие! Я думала, он только мне вместо соседского приветствия на дверь указал.

   – Тебе?! – вытаращила глаза Надежда и ещё больше приняла меня душой, судя по взгляду и расползшейся навстречу груди. – Так я же и говорю: барын. Туды к нему не подступись, – закивала она. – Глава просил коров не пугать самолётом, как бы не так – летает! Маршырут, говорит. Девки в клуб приглашали, куды ж! В магазин зашёл как-то, нос воротил, мол, грязно и колбаса не та — почему в деревне молоко не домашнее и зачем сметана в пластике. Санитарами грозил, теперь мыть приходится. Тёмку, деверя моего, уволил за то, что раз всего на работу выпимши явился! А кто не выпивает? Сарай чинить – не зерно собырать! Ни с кем не знается, одно слово – барын!

   Мои глаза загорелись.

   – Ага, то есть и ваш деверь Тёма, и глава посёлка, и владелец магазина, и продавщица, и девушки местные, все вы не любите этого спесивого поклонника феодализма? – заинтересовалась я.

   – А чыво ж его любыть? – сложила руки на животе Надежда.

   У меня на душе стало хорошо, как от сливочного масла с мёдом.

   – Так приятно познакомиться с вами! – подхватила я под руку опешившую Надежду и затараторила: – Даже не представляете, как! А я подумала: домик такой милый достался, может дачу устроить? Скрываться мне не от кого, а недвижимость зря пропадает, я тут пару раз в детстве была, решила подышать воздухом предков, знаете ли. Жаль, чаем угостить не могу, печку включить не получается, но воды попить с батончиками милости прошу!

   – А шо там с печкой? – оживилась Надежда и поторопилась освободиться. – Дай погляжу!

   Я впустила её в дом. Оказалось, что просто был пуст газовый баллон. Но меня взяли на абордаж, утащили в третий дом второй улицы после кустов и сторожки. В гуле домочадцев, телевизора и хит-парада Русского радио из телефона волоокой громадной девицы по имени Оксана меня накормили борщом, поставили на стол что-то страшно спиртовое, в чём я решилась только губы смочить. И, кажется, приняли в семью. Мне стало тепло-о-о. И вольготно!

   Всё-таки ничто не сплачивает незнакомцев, как общий враг! Тем более, если он Чупа-Чупс, Мессершмитт, Бабовоз и барин...

   Я захмелела и расслабилась. Наконец, люди, благость! Наелась, как у бабушки. Ванёк радостно крутил на пальце спиннер, девица сидела в телефоне, муж Надежды – в футболе по телевизору, а сама хозяйка вываливала на меня ценную информацию о том, кто с кем и как у них в деревне, а я уже не воспринимала. Запомнилось только, что хлеб привозят по понедельникам, средам и пятницам. Но зачем мне хлеб? Там глютен. А я за ЗОЖ.

   После стопочки мне хотелось спать и просто кивать головой. Надежда меня спрашивала и сама отвечала:

   – В Москве же холод собачий зараз? Ай-яй-яй, а тута лето вон. В этом году особо раннее. И дорого наверное, цены не сложить? А таки скольки вот така прычёска на волосах? Да ты шо! А тапочки эти? Не, СПА у нас нету, но баня у Олифиренки хорошая. Пускае за деньги. Ой, смотрю, ты уже куняешь! Завтры увидимся! А зараз иди, Мила, иди. Вон прямо-прямо и в горку, не заблудишься.

   Меня выпроводили за ворота, вручили одеяло, и я пошла, расслабленно тая, растворяясь в темноте, в песнях сверчков и мерном потрескивании цикад. Небо с большими звёздами, словно их выделили жирным на клавиатуре, раскинулось надо мной и было необъятным, чернильным. Пахло чем-то исключительно экологическим и травяным. Тьфу, это навоз! Чуть не наступила.

   В спортивном худи стало прохладно, я накинула одеяло на плечи. И вдруг за пустой сторожкой увидела что-то большое и чёрное. Я замерла, моё сердце тоже.

   Существо возвышалось над кустом и не шевелилось, поражая грандиозным, почти мистическим обликом. У меня ослабли коленки, захотелось сесть на корточки и спрятаться под одеялом, чтобы непонятное Оно меня не заметило. Но существо мотнуло головой и с характерным фырканьем тряхнуло гривой.

   – Коник, – выдохнула я, и на душе отлегло.

   Я подтянула повыше одеяло, чтоб не наступать на концы, и пошла к нему навстречу. Вороной конь что-то жевал и шелестел губами. Я приблизилась, увидела блестящие, как звёзды, глаза. Снова чувство мистическое и даже волшебное охватило меня, а с ним – настоящее благоговение перед этим огромным и таким природным существом, гораздо лучше приспособленным к травам, сверчкам и простору, чем я.

   «Наверное, лучше обойти, лягнётся», – остерёг здравый смысл.

   «А погладить?» – возразил самогон во мне.

   Я шагнула ближе. Конь повернул ко мне голову и, мерцая влажными глазами, сказал приятным мужским голосом:

   – Нехорошо такой красивой девушке бродить по ночам одной.

   А?..

ГЛАВА 7

Милена

   – Не хорошо такой красивой девушке бродить по ночам одной, – заявил конь и ласково фыркнул.

   – А я же одна, – вздохнула я, когда удалось вернуть на место челюсть. – У меня никого нет.

   – Совсем? Какая жалость, – кивнул конь.

   – Нет, жалеть меня не надо! – упрямо мотнула я головой. – Я всегда выкарабкиваюсь. Сама. И сейчас выберусь.

   – Похвальная стойкость, – сказал конь.

   Я шагнула к нему и погладила шею.

   – Ты красивый...

   И вдруг от чёрной массы кустов отделилась мужская фигура и заявила голосом коня:

   – Спасибо! Обычно я сам делаю девушкам комплименты.

   Я расширила глаза, посмотрела на мужчину, коня, включила фонарь в телефоне. Конь шарахнулся в сторону и побрёл в ночные заросли. В ярком свете направленного луча незнакомец зажмурился и закрылся рукой.

   – Не стоит так резко!

   Я насупилась, подтянула выше одеяло и бросила:

   – Самозванец!

   И пошла гордо дальше, стараясь не покачиваться и не потерять одолженную спальную принадлежность. Гравий и сухая земля заскрипели под ногами, а я топала по ним, уверяя себя, что ничуть не боюсь. Меня догнали шаги, дыхание, присутствие.

   Бархатистый голос произнёс:

   – Это было забавно! С конями меня ещё не путали!

   Я повернула голову, но не сбавила шаг. Мужчина был молодой, не слишком высокий – лишь на полголовы меня выше, свет с замка падал вниз, причудливо удлиняя нос и раскладывая на лице мужчины тени.

   – А с кем путали? С вампиром, летящем на крыльях ночи? – спросила я.

   – Нет, с вампирами тоже не случалось, – обезоруживающе рассмеялся незнакомец, – но однажды в Непале меня приняли за звезду американских боевиков. Просили автограф и сфотографироваться.

   Я ещё пристальней посмотрела на собеседника: обычный, никакой фальшивой белизны голливудских зубов и римских носов, но вполне ничего. Хотя мне всё равно, я мужчинам больше не верю и ими не интересуюсь.

   – Видимо, для азиатов все белые на одно лицо, – заявила я.

   – Верно, – кивнул незнакомец. – Давайте знакомиться? А то как-то нехорошо идти рядом, наслаждаться светской беседой и не знать имён друг друга. Меня зовут Кирилл. А вас, прекрасная девушка в одеяле?

   Почти у своей калитки я остановилась, с подозрением рассматривая настырного молодого человека. Пауза была насыщена запахами, тенями, шелестом трав и перекличкой собак, потявкивающих то с одной стороны, то с другой, как будто из стереодинамиков. Хорошая насыщенность звука. И какое знакомое внимание в глазах с поволокой! Ох, знаю я эти взгляды! И уверенный разворот не узких плеч, и позу охотника с чуть склоненной набок головой. Явно мной заинтересован. Хм, но я-то не интересуюсь!

   – Конь ваш? – резко спросила я.

   – Нет.

   – Вы местный?

   – Нет, гость. С Юга, – его улыбка стала шире. – Как в кино. Меня зовут Кирилл. А вас?

   – Вас интересует организация праздников?

   – Для меня каждый день, как праздник, так что я не вижу смысла поклоняться календарным. Мудрый царь Ашока, знаете ли, вообще отменил праздники в древней Индии...

   – На чём и прокололся, – парировала я и подтянула сползающее одеяло.

   – О, вы знаете эту историю? – просиял незнакомец Кирилл.

   – Я много чего знаю. Но разговор окончен. Я занята, и вообще ночью не знакомлюсь.

   – А днём?

   Я фыркнула и вся в одеяле, как непреклонная римлянка в плаще с кровавым подбоем, направилась к своему особняку. Не важно, что он хибара, и двор в лопухах, а не в пальмах, и нет колонн из мрамора. Он мой, а значит, особняк! Не место красит человека, а человек место.

   Что-то похожее на идею промелькнуло в моей голове. Я прислушалась, повела носом по ветру, но нет, идея приземлиться не пожелала. Я с досадой громко выдохнула и толкнула калитку.

   – Отложим знакомство до утра! – крикнул мне вслед мсьё Кирилл.

   Я вошла в дом, заперла на крючок дверь и, рухнув на йога-коврик, накрылась одеялом. Кроссовки полетели вниз. Со знакомствами у меня на сегодня случился перебор, с самогоном тоже. Надо бы в следующий раз воздержаться. Я вообще не пью. А мне ещё мир завоёвывать, маломишкинский, но... завтра, всё завтра!

***

Утро разбудило меня солнцем в нос, похмельем в темечко и стуком в дверь. Я выглянула из окна и увидела вчерашнего приставалу с букетом чего-то синенького. Незабудки? Ему под цвет глаз! Улыбка с загадкой, стиль бохо от головы до пят: на голубой футболке – Будда в очках от солнца, льняные штаны, спортивная обувь и распахнутая вязаная хламида, не скрывающая хорошую фигуру. И сам почти подарок.

   – Ого! – вырвалось у меня. – Вы ночевали под дверью?

   – Прогуляемся? – спросил незнакомец по имени Кирилл.

   Я ужаснулась собственному отражению в грязном стекле и выкрикнула:

   – Нет! – Но тут же опомнилась и уже полным достоинства и иронии тоном добавила: – Ни принять вас, мсье, ни разделить прогулку никак не получится. Горничная ещё не согрела мне ванну для утренних процедур, а лакей не начистил дверную ручку.

   – Ручку? – удивился синеглазый.

   – Да, так что трогать её никак нельзя. Ни снаружи, ни изнутри.

   С эффектом стереозвука со всех сторон прокричали петухи, где-то промычала корова. На меня с верхнего угла наличника дерзко пялился черноглазый паук, а босым пяткам на полу было холодно. Я встала на полупальцы и уже собралась закрыть форточку, как незваный гость бросил будто невзначай:

   – Жаль. А я думал, если уж не со мной, то с конём, которому ночью делали комплименты, вы захотите познакомиться поближе, покататься...

   И Кирилл хитро на меня посмотрел.

   – С конём? – переспросила я.

   Мне вспомнилось ночное чудо, мурашки пробежали по рукам.

   – Да. Я договорился с хозяином. Конь уже оплачен, осёдлан и начищен, в отличие от ваших дверных ручек. Но если они неприкосновенны...

   Я вытянула голову и вся потянулась к углу, чтобы разглядеть, на самом ли деле где-то поблизости стоит тот красавец или меня просто разводят, как глупую Барби. Фырканье раздалось совсем рядом. Мне ужасно захотелось увидеть коня при свете дня, а если ещё и прокатиться...

   Но я же неприступная. С другой стороны, почему? Должны же быть в моей ссылке какие-то плюсы?

   – Э-э... погодите! – крикнула я в вязаную спину. Такая крупная вязка — последний тренд, кстати.

   Кирилл обернулся. Синие глаза по-пиратски блеснули.

   – Я не могу расстраивать коня, – пожала я плечами и поправила взрыв на голове, снова отразившийся в стекле. Нет, в таком виде я не покажусь даже под страхом смерти на улице. – С дверной ручкой мы что-нибудь придумаем. Но без туалетных процедур я тоже не могу выйти. Согласен ли конь подождать?

   – Думаю, мы что-нибудь придумаем, – передразнил меня синеглазый и этим сразу понравился.

   Люблю мужчин с чувством юмора, при условии, что мужчин я вообще больше не люблю!

***

Ледяная вода из ведра.

   Без макияжа я на улицу не выхожу, пусть даже он едва заметен. У этого принципа две стороны, и обе положительные. Одни скажут: «Обалдеть, как она классно выглядит без макияжа», вторые: «Ого, она рискнула обойтись без косметики! Очень уверена в себе, в этом что-то есть». В общем, одни восхитятся, другие обзавидуются — такова жизнь!

   На укладку времени не было, так что я натянула кепку, джинсы, просторный свитер, выудила из кармана чемодана ковбойские полусапожки и явила себя на крыльцо.

   У забора перетаптывались аж два коня, и одного из них синеглазый кормил с руки. Даже не обернулся на меня. Ну-ну.

   Я подбежала в нетерпении.

   – Это Бумер, – не оглядываясь, сказал он и потрепал по холке гнедого красавца, затем погладил между ушами рыжую лошадку: – А это Жизель.

   – Какие классные! А я Милена, приятно познакомиться.

   Я с восторгом осмотрела лошадей. Те, прядая ушами, пофыркивали, словно тихонько обсуждали нас. Кирилл протянул мне на ладони кусочки яблока. Я взяла и подала так же атласнокожему, с шёлковой гривой Бумеру. Тот аккуратно и немного щекотно слизнул губами яблоко с моей руки, а я застыла в восхищении. Какое чудо! Глаза умные, блестят!

   – Ему тоже приятно, – ответил с мягким смехом Кирилл, подкармливая Жизель. Затем глянул на меня дразняще и спросил: – Прокатимся?

   Я сглотнула.

   – Я не умею.

   – Всё очень просто. Главное – не показывать, что боитесь.

   – Я никого не боюсь.

   – Ну и чудно! – ответил синеглазый. – Сидеть надо правильно и ровно. Животные всё чувствуют, уверенность особенно. Итак, запрыгивайте.

   Я обошла Бумера с одной стороны, с другой и обернулась:

   – Хм, и как? Рекомендации будут?

   Хитрость в глазах собеседника была очень коварной, как и почти мурчащее:

   – Мне придётся вас подсадить.

   – Да уж ладно, – пожала я плечом. – Пока мой кучер, лакей и прочая свита заняты разбором багажа, давайте вы.

   Откуда ни возьмись под ногами взялась деревянная чурка. Кирилл мне указал на неё, словно всё заранее подготовил. Я ступила на срез, качнулась в стремени, закинула ногу и почувствовала горячие ладони сквозь джинсы на собственных бёдрах. Меня залило жаркой волной. Оу! Я постаралась скорее перекинуть ногу, чуть не перелетела на ту сторону сама, но чудом удержалась, схватившись за седло. Невыполнимая миссия закончена!

   – Спокойно, спокойно, – сказал Кирилл почти ласково и похлопал меня по бедру, оставляя отпечатки горячих рук.

   – Я спокойна, как айсберг, – ответила я.

   – Это я не вам, а Бумеру. У него стресс, впервые встречается с такими агрессивно прыгающими на него дамами.

   – Ой... Извини, Бумер, – пробормотала я, выравниваясь.

   Взглянула сверху и поняла, что по ощущению никакой самый крутой мотоцикл Кавасаки с конём не сравнится. Мурашки разгулялись по моей спине совершенно беспорядочно. Это было высоко! Существо подо мной дышало, шевелилось и чувствовало. Натуральная магия.

   Кирилл легко запрыгнул на рыжую лошадку, мирно стоящую рядом. А затем подробно, словно каждый день это делал, объяснил мне азы. Поначалу он вёл моего Бумера за поводья, продолжая рассказывать «правила вождения», и я ощущала себя, как в автошколе на практике, когда у инструктора рядом тоже есть педали. Но потом, когда мы покружили немного по ту сторону от железнодорожного полотна, и оказались в дикой степи, Кирилл отпустил поводья, передавая руководство супер-транспортом мне.

   – У тебя хорошо получается, Мила!

   – Ага, – кивнула я и сосредоточилась.

   Конь в собственном руководстве, а по ощущению почти дракон. Вместо йухуу, захотелось взвизгнуть: «ой, мамочки», нажать на тормоз, сползти на пузе в травку и сделать вид, что так и было, но я крепилась и держала спину. Когда меня однажды усадили на съёмках под баобаб и дали поводок от молодой львицы, я тоже не сбежала. Позировала часа два в купальнике с видом истинной стервы ради пары снимков в глянцевом журнале. А тут что? Коник, милый коник. Дом с ногами. Ой, куда ты поехал?

   – Держись за поводья! – крикнул Кирилл, и существо подо мной заскакало быстрее.

   Небо с белыми облачками и зелёная трава заскакали тоже, запрыгали, всколыхнулись, того и гляди планируя поменяться друг с другом местами. Я же себе шею сверну! Держись, Мила!

   Тыбдык-тыбдык. Хорошо, что я не завтракала! Но и витамины, кажется, взболтались неподобающе. А я всё равно улыбалась, пусть и со слегка вытаращенными глазами.

   – Очень здорово! Ты молодец! – крикнул Кирилл откуда-то сбоку. – Смотри, дрон! Нас снимают.

   Чёрт! Это же тот, из замка, хренов Чупа-Чупс с крыльями! Вот уж перед кем я точно не спасую! Я подавила в себе страх и душераздирающий вопль, сжала что было мочи поводья и бока коня. Тот припустил ещё быстрее в степь. О нет, это же как педаль газа нажать! Форсаж... конский!

   Ветер забил мне в лицо, снёс кепку и развеял волосы. Мы неслись. И вдруг я поняла, что не падаю. И поняла, как это – сидеть правильно – мышцы сами собой расслабились, я почувствовала живой ритм. Драйв. Почти секс! О, Боже! И сердце забилось уже не из-за страха. Хорошо, что конь умнее меня!

   У меня получается! Я держусь! Я скачу! Вот это гонка! Передо мной разлеталось небо и море взволнованных трав, запахов, цветов! Ветер попадал в грудь и, будто просачиваясь, взвивался за моими плечами и уносился дальше.

   Свобода, такой и должна быть свобода! – поняла я. – Я свободна-а-а-а! От всех!

   – Ура-а-а! – вырвалось у меня.

   – Нравится? – догнал меня Кирилл на Жизели.

   – Очень! – выкрикнула я и рассмеялась, словно пьяная. – Только как тормозить я не помню! Мы все умрём! Свободные!

ГЛАВА 8

Милена

   Кирилл, по-прежнему спокойный, как танк, перекрикивая ветер, напомнил мне, что делать. Потом сам подхватил повод и завернул моего коня ближе к рыжей Жизели. Я даже не поняла, каким образом. Музыка ветра в ушах замедлилась и скоро совсем стихла.

   – Не испугалась? – улыбнулся Кирилл.

   Я замотала головой, чувствуя эйфорию и отбитые ягодицы.

   – Спасибо! А ты где так научился ездить верхом?

   – В Монголии, перед тем как отправиться на Тибет.

   Когда мы пошли шагом рядом друг с другом, я перевела дух и сказала:

   – Мне нужен конь.

   – Зачем? – с хитрецой в расплескавшейся синеве глаз спросил Кирилл.

   А я поняла, что именно в ней и есть его привлекательность. Казалось, что он говорит не то, что думает, но то, что думает – куда лучше, чем то, говорит.

   – Потому что я знаю, что теперь делать! – Я посмотрела сосредоточенно на наездника рядом: – А на коня нужна лицензия, права для вождения, содержания?

   Кирилл рассмеялся.

   – Кажется, нет. Но куда ты денешь коня?

   – В огород. Там, кажется, и сарайчик есть. Я его ещё не исследовала. Только вчера приехала.

   – Ты хочешь сказать, что приехала сюда насовсем? – впервые поразился Кирилл. – Я думал, ты, как и я, здесь случайный гость.

   – О нет! – воскликнула я, не способная говорить тихо после пережитых эмоций, как гиперактивный ребёнок после дня рождения с аниматорами в улётном месте. – Я к вам пришла навеки поселиться8! Потешить плоть красным солнышком да крапивушкой инда на собственном челе испытать, отчего в деревне так Онегину было тошно, и кому на Руси жить хорошо.

   – Вот как! Ты смелая девушка!

   – Со здравой долей безбашенности, – сказала я, потянулась вперёд и погладила шею Бумеру. – Красотыч, тебя неправильно назвали Бумером. Чёрный Бумер – это фи, Бэ-Эм-Вэшка четырёхколёсная, ты круче!

   Меня распирало от эмоций, как воздушный шарик от гелия.

   – Аккуратнее, – заметил Кирилл. – Вы с ним не очень-то знакомы, он может запросто склонить голову вперёд, и ты полетишь кувырком по всем правилам аэродинамики.

   Я насторожилась.

   – А почему ты говоришь про аэродинамику? И когда мы перешли на «ты»?

   – Ровно в тот момент, когда ты потеряла свою супер-гламурную кепку.

   – Ой, потеряла... Это Версаче, – я схватилась за голову, ощутив мягкий взрыв на макушке.

   – Ничего, я найду. А что заставило тебя пойти на такой эксперимент?

   Я взглянула на Кирилла, уверенно сидящего в седле, и поняла, что он мне нравится. Не такой красивый, как Дэн или тот Мессершмитт с задранным носом, но чрезвычайно обаятельный. И пока мои гормоны не перепутали эйфорию от скачек с чем-то бóльшим, а я не заинтересовалась им серьёзнее, надо было срочно переходить на уровень дружбы.

   – Лучше расскажи мне ещё о лошадях! – попросила я. – Кажется, ты везде был и много знаешь.

   От такого предложения ни один мужчина не откажется. Дэна стоило начать расспрашивать о бейсболе и его золотом Астон Мартине, как он сразу забывал, сколько я потратила на туфельки или на серёжки от Тифани. А Кирилл был мужчиной. Но всё равно сначала сказал:

   – Ты мне нравишься. Чем больше люди знают про тебя, тем больше у них возможности ограничить твою свободу.

   – А я своей дорожу, – не без гордости кивнула я.

   – И это похвально, – он взглянул на валуны посреди степи, не то естественные, не то останки каменных баб эпохи неолита; потом на ручеёк, струящийся рядом, и сказал: – Итак, о лошадях. Легенду хочешь?

   – Люблю сказки на завтрак, мифы на обед, предания на ужин.

   А ещё меня тянуло петь.

   – В древности у китайцев была легенда о «небесных конях», которых, кстати, народы по ту сторону Каспийского моря называли аргамаками. Китайскому императору мечталось заполучить аргамака себе лично и снабдить армию, потому что китайские низенькие скакуны никак не могли противостоять высоким индоевропейским. Ну, как любая практическая нужда, очень нужная правительству, быстро превращается в легенду, так и обычные быстроходные кони из степей превратились в потомков летающих драконов, несравненных, мощных и способных на чудеса.

   – Хорошее воображение у китайцев!

   – Как и у наших редакторов новостей. По легенде, дракон выходил из пещеры, видел обычных кобылиц, пасущихся у подножья горы, оплодотворял их. И потом рождались потомки небесных коней. С другой стороны была и другая легенда: что если коню-дракону, вышедшему из пещеры при виде кобылицы, отрубить голову, то его брызнувшая кровь превратится в стадо небесных коней – аргамаков.

   – Жуть какая!

   – Самое забавное, что подобная легенда имелась и у казахов, и у тюрков, и у персов, и даже у якутов. В интерпретациях, конечно, но суть едина. А ещё мифического коня связывают с магией воды. Если китайцы превратили его в дракона, то казахи – в змею. И даже кельты отличились, предложив некоего водного духа Кельпи, который обращается в коня, чтобы уволочь в речку хорошеньких девиц и там съесть.

   – Надо же, как много ты знаешь, ты наверняка историк!

   – Почти угадала. Я конструктор ракетных двигателей.

   Я расширила глаза.

   – А разве такими бывают конструкторы?

   Он меня передразнил:

   – А разве такими бывают деревенские девушки?

   – Хм, ну ладно.

   Мы выехали из-за лесополосы, усаженной кряжистыми дикими абрикосами, которые местные называют жердёлой, и мне в глаза бросился замок на холме.

   – А ты часом не господина Гродского гость? – догадалась я.

   – Его, – широко улыбнулся Кирилл. – Это проблема?

   Я закусила губу.

   – Не думаю, что твоя.

   Синеглазый знаток легенд и коней захохотал заразительно, хоть и негромко.

   – У меня вообще проблем нет.

   – Совсем? – удивилась я.

   – Как говорят в дзен, «если совершишь ошибку, лучше сразу рассмеяться».

   – То-то ты очень смешливый, – заметила я.

   – Мы все ошибаемся, – с видом буддийского монаха заявил Кирилл.

   – Угу, и всё граблями в лоб.

   – Ну, кому-то нравятся звёздочки в глазах.

   «Вот уж непотопляемый Будда...» – мысленно фыркнула я, потому что любого нормального человека, который тонет под весом собственных проблем, подобное раздражает. Я не Будда, мне всплывать и всплывать, несмотря на то, что утро замечательное!

   Мы проехали ещё немного. Уже показалась железнодорожная насыпь и переезд. А я вспомнила о своей войне, о которой совершенно случайно чуть не забыла из-за прекрасных впечатлений. Но гость с Юга уедет, а мы с Гродским останемся! Мне по-прежнему нужен вектор действий, ибо работу я пока себе не придумала. Я перебрала в пальцах кожаные поводья и спросила:

   – И надолго ты к Гродскому?

   – Думаю, нет. Хотя это вопрос спорный.

   – А есть что-то такое, что он терпеть не может? Кроме людей, женщин и сметаны в пластике?

   Кирилл хмыкнул и пожал плечами, потом всё же вспомнил:

   – Рок-н-ролл и ложь.

   – Прекрасно! – расцвела я, ибо у меня вновь зародилась идея, причём не только план мести наглому Чупа-Чупсу.

   У моего забора Кирилл взглянул на часы и сказал:

   – Мне пора. Дела ждут!

   – Меня тоже.

   – Спасибо за прогулку!

   – Это тебе спасибо! – воскликнула я и погладила шелковистую гриву моего фыркающего транспорта. – И тебе, Бумер!

   – Ещё покатаемся, Мила?

   – С удовольствием, – ответила я совершенно искренне.

   Оно, конечно, правильно говорят: скажи, кто твой друг, и тебе хамбец! Но по всему видно, что Гродский Кириллу не друг, а работодатель. Если бы меня судили по моей директрисе, то даже служба за здравие и за упокой не помогла бы. Поэтому я расслабилась.

   Кирилл неспешно увёл чёрного, как уголь, Бумера вверх по тропинке, но к счастью, не поехал в замок Чупа-Чупса, а свернул направо. Над головой снова пролетел квадрокоптер, я показала ему язык и средний палец. Бесит!

   Вошла за калитку и обнаружила на крыльце ветхого старичка.

   – Здравствуйте! Вам кого?

   – Тебя, пожалуй, красуня, – дед постучал палкой по косому крыльцу и покачал головой. – Ты чья будешь?

   – Ничья, своя собственная, – улыбнулась я.

   – Ох, неучи вы все, молодёжь, – пробурчал старик. – Чья, значит, фамилиё твоё какое?

   – Ах, понятно! Я Рыжикова, Милена. Бабушки Тоси двоюродная внучатая племянница. Вы её, наверное, знали?

   – Знал понятно. Куды ж! Антонина говорила, что все её родичи сплошь говнюки, только одна, мол, дивчинка смешная есть. Ты то бишь.

   Я удивилась. Однако должно же быть хоть какое-то объяснение её завещанию. Дед осмотрел меня внимательно, достал из кармана толстый мятый конверт и, смяв его ещё больше в корявых жёлтых пальцах, протянул мне.

   – Тута, почитаешь.

   – Что там? – насторожилась я.

   – А я почём знаю? Я чужие письма читать не горазд. Отдала мне, мол, «если помру, отдай, а помрёшь первым, так не майся». Харáктерная была Антонина, упря-ямая! – он снова покачал головой с редкими нечёсаными волосами.

   Я раскрыла дверь.

   – Проходите, дедушка! Только простите, я ещё не обжилась. Вы, возможно, из глубины своего опыта посоветуете мне, за что взяться сначала, чтобы привести этот дом в порядок?

   Дед вошёл, осмотрелся, попыхтел, постучал палкой по полу, издающему почти музыкальный скрип.

   – Что скажете? – спросила я.

   – Сама жить будешь?

   – Сама.

   Дед смотрел на меня долго и внимательно, даже придирчивей, чем вчера Надежда. Затем достал из кармана спички и протянул мне.

   – Спички у меня есть, – ответила я с непонимающей улыбкой.

   – И эти бери, – сказал дед. – Сожги всё к едрене фене, развалюху эту. Землю продай, да купи себе комнату в городе.

   – Что вы такое говорите? – нахмурилась я.

   – А то, что не проживёшь ты, дивчина, сама в этой дыре. Говорят, Чупа-чупс скупает. Ему и продай, не жадный вродя. Вон ремонт во дворце культуры за свой счёт отбабахал и библиотекарше платит. У Турчаненков хату купил, цены не снижал, и у Поляковых. Продавай.

   – Я не хочу, – упрямо сказала я. – Это он вас послал?

   – Та хай? Сам пришёл. Антонина вот нагрузила, земля ей пухом. Только така, як ты, тоненька, холёна, ручки-ножки маленьки, куда тебе хозяйство? Шо, корову доить умеешь?

   – Нет.

   – Хату белить?

   – Нет.

   – Может дрова порубаешь сама?

   – Нет.

   – А курей когда не жареных видала?

   – Ну-у...

   Он вложил в мою ладонь спички и кивнул:

   – Жги.

   Потом шаркая солдатскими, приспущенными сапогами и царапая палкой пол, пошёл прочь. Я проследила, как он покинул двор, и сердито осмотрела свой обшарпанный особняк с яркими неуместными здесь чемоданами и пока ещё разбросанными повсюду моими вещами, не нашедшими место.

   Жечь? Вот ещё!

   Я села за грубый стол, достала телефон и открыла органайзер. Распланирую план действий, как праздник. В конце концов, это только моя жизнь, и мне решать, что с ней делать. Затем я взяла мятый конверт, покрутила его в пальцах и раскрыла аккуратно. На столешницу упал сиреневый цветок бессмертника. Что бы это значило?

   8 Измененная вольно цитата из произведения Ильфа и Е.Петрова «Золотой телёнок»

ГЛАВА 9

Владимир

   От громких звуков, внезапно ворвавшихся в мой сон, я резко развернулся, сбил рукой с тумбочки стопку книг. Те грохнулись с шумом. Я вскочил с кровати, всклокоченный, голый и ничего не понимающий.

   Бабах! Бам-бам-бам! – заходились, будто в истерике, барабаны.

   Я рванул к окну и скривился: терпеть не могу рок! Распахнул створки. Джон Бон Джови разорался ещё громче. В такт хрипящим гитарам подвывала издали собака, ей вторили другие. С другого конца деревни занялся нервный лай. В развалюхе над железнодорожной насыпью горел свет, по саду мельтешили тени. Звук явно исходил оттуда. Бандитка!

   Словно в подтверждение моим мыслям стройная фигурка в белом появилась из дома и протопала к тёмной зелени двора. Нахалка, она ещё и пританцовывает!

   Новая соседка показалась снова, повернула голову в мою сторону, будто дразнясь, и скрылась в доме. Кирилл сказал, что она не шпионка. Ну, в этом я и сам уже убедился. Вредительница – вот она кто!

   Степь сотрясли басы, как табун хана Батыя, готового поработить половину всея Руси. Я поджал губы. Эх, так хорошо жил всё это время! Сюда даже выкрики местной пьяни в праздники не долетали, а теперь пожалуйста! Давно надо было выкупить ту развалюху. Жаль, бабка в ней жила упрямая, как приросла к месту. Но бабка не слушала рок! Ночью!

   Вокалист взвыл, собаки залаяли наперебой, барабаны разрушили всю прелесть ночи и распугали к чертям сверчков. Возмущение вскипело во мне.

   Нет, такого откровенного хамства я не спущу! Я нахмурился, поспешно натянул джинсы и набросил рубашку.

   Апрель был тёплым – аномальным, как и всё в этом году. Злой и раздражённый, я направился с намерением утихомирить баламутку и прекратить вакханалию. Чуть не перевернулся, промахнувшись мимо кочки в темноте и, соскользнув, удержался, схватившись за поросль. Ошпарил ладони крапивой. Чёрт!

   Выкуплю участок, сделаю тут лестницу или засажу всё кустарником. Колючим, чтобы стороной обходили! И забором обнесу. Вот что значит миндальничать со всякими старушками, на чаёк заходить с мятой, французские макаронки таскать, уговаривать. Мягкотелость это! Надо было ставить вопрос ребром: дом выкупить – бабку Антонину оформить в роскошный пансионат для престарелых тут неподалёку, дольше б прожила.

   Ветер с востока от деревни окатил прохладой.

   Сельчанам наверняка и не слышна эта забойная вакханалия, – подумалось сразу же, – повезло только мне!

   Я без зазрения совести снял крючок на покосившейся калитке и вошёл. Толку кричать или искать звонок не было, всё равно не услышит. Стебель от высокого куста облизал ногу над кедом листвой. Опять крапива.

   – It's alright! – Орал Бон Джови.

   – It's alright! – вторили ему множество голосов, преимущественно мужских.

   Саманные стены тряслись от басов, и весь дом вибрировал, чуть крышу не снесло. Меня покоробило. Угу, да тут целая толпа! Тем хуже!

   Я мельком глянул на древко то ли от лопаты, то ли от грабель у крыльца. Ничего, я ей покажу, как ночью вечеринки устраивать! Разгоню сейчас всю банду! Я без стука дёрнул на себя дверь, вошёл и застыл: здесь никого не было. Белизна и пустота! В нос ударил запах мела. Я протёр глаза и понял: это был заляпанный белыми пятнами полиэтилен. Он покрывал полы, мебель, да всё, что только можно. На окне, прямо в форточке орала беспроводная колонка. Бандитка в белом трико, облегающем идеальные ноги; в завязанной на талии белой рубахе, словно собралась заниматься йогой, стояла на складной лестнице и пританцовывала. Кепи козырьком назад, строительные очки, в руках электрический краскопульт.

   Э-э... она работает?.. – опешил я. – Самое время.

***

Я протопал к колонке и выключил её. Тишины не случилось, краскопульт жужжал, но хоть подпевать бандитка прекратила. С удивлением посмотрела на колонку и обнаружила меня. Краскопульт замолк.

   – Здрассьте, – сказал я сердито. – Чем вы тут занимаетесь?

   – Белю, – ответила она, снимая очки.

   Чёрт, некоторым хоть штаны на голову, всё равно будто только что со съёмок рекламы!

   – Вы на часы смотрели? – строго спросил я.

   – Нет, а что? – хитро скосила глаза бандитка.

   – А то! – гневно заявил я. – Что полночь, и нормальные люди уже давно спят!

   – Вы уверены? Точно нормальные? – ехидно улыбнулась эта язва, спрыгнула со ступеньки лестницы, подошла и практически направила мне в живот краскопульт.

   – Вот хамства не надо, – буркнул я. – И аппарат уберите.

   – Боитесь, что расстреляю? – хмыкнула она.

   Я окинул взглядом замызганную мелом комнату и позволил себе сарказм.

   – Полагаю, что промахнётесь.

   Меня тут же ошарашило холодной жидкостью. Я отскочил и уставился на свой живот, мокрая рубаха стала белой и облепила меня. Э-э..

   – Вы в своём уме? – морщась, уточнил я.

   Бандитка невинно моргнула:

   – Упс, простите. Я правда, такая неловкая. Вы были правы: ничего не смыслю в аэродинамике разбрыгивания побелки...

   – То есть вы решили взять за правило: обливать меня при каждой встрече?! – рыкнул я.

   – Нет, – ещё невинней проговорила она, – в прошлый раз облили меня вы.

   – Чем же? – удивился я.

   – Вопиющим недружелюбием и негативными флюидами.

   Какая же она дерзкая! И красивая. Чертовски!

   – Я не люблю посторонних, – буркнул я, на самом деле раздосадованный, что ошибся насчёт промышленного шпионажа, а Кирилл был прав. Если она и шпионка, то какая-то уж очень профессиональная – так играть обиженную Барби с намёком на мозг не всякому дано. Вручил бы Оскара, если б номинировалась. Но свои ошибки я признавать не люблю, а хамского поведения так тем более!

   – Представьте себе, и я! – весело заявила как там её... Милена.

   – Это не даёт вам право нарушать установленные законом правила поведения и общежития.

   – Общежития? Где? Кто? Тут ещё кто-то живёт? – ахнула она и тут же добавила через губу: – Не заметила. Это мой дом, моя земля, мои владения.

   – У-у, – присвистнул я. – Да вы латифундистка! Аж двадцать соток и бугор!

   Они презрительно скривила губы:

   – Да, прекрасные двадцать соток и дом. И я вас не приглашала! Люблю белить в одиночестве, знаете ли. Так что выход сами найдёте?

   Побеленная рубашка противно клеилась к моему животу, я расстегнул её. Девица прилипла взглядом к тому, что открылось. Ну да, спортом я занимаюсь регулярно. В её взгляде пропала язвительность. Ха! Довольный, я засунул руки в карманы и парировал:

   – Я-то уйду. Но по закону после двадцати двух ноль-ноль и до шести утра в рабочие дни, до десяти в выходные нарушение общественной тишины запрещено даже тем, у кого двадцать соток.

   Она вызывающе выпятила грудь, пуговка расстегнулась в соответствующем месте, но я не позволил себе туда уткнуться. Моя воля крепка.

   – А если мне всё равно? Что делать будете, мсьё Гродский? Полицию вызовите, чтобы она отходила девушку палками?

   – Ну, я не знаю, если у вас такие сексуальные фантазии, – протянул с иронией я, наконец, перейдя в фокус взгляда сверху вниз, – пожалуйста, удовлетворяйте. Только боюсь, участковый Петренко сейчас нетрезв. Впрочем, как и всегда. Но вы ни в чём себе не отказывайте! За бутылку он протрезвеет.

   Она густо покраснела и вдруг не нашлась, что ответить. В яблочко! Этот смущённый румянец делает её ещё сексуальнее. А как губку закусила, ммм!

   Я взял с окна колонку, засунул себе под мышку, развернулся к бандитке и сказал:

   – Нарушение общественной тишины, мадемуазель Милена, по закону карается штрафом. Дабы не разорить вас, я изымаю сей гаджет до утра. Приходите в десять.

   – Поставьте на место! – опомнилась она, всё ещё призывно розовощёкая.

   Я цокнул языком.

   – Нет, не уговаривайте. Раньше десяти не отдам, а то снова нарушите, такой соблазн! Имейте в виду, я проявляю к вам великодушие. Ведь если ветер переменится и звук пойдёт в деревню, тётка Маратовна со второй улицы точно наденет это ведро с побелкой вам на голову. – Я покачал головой, якобы сочувственно. – Тут такие нравы! И люди не обходительные...

   – Гораздо лучше некоторых! – огрызнулась красотка.

   Я рассмеялся. Злость схлынула, и ситуация показалась мне забавной: и её румянец, и пуговка, и гнев, и грудь, так часто вздымающаяся и грозящая расстегнуть следующую пуговку ниже. Милена очень занятно злилась! Так что я не мог отказать себе в удовольствии подразнить соседку ещё.

   – Ладно, – снизошёл я. – Если будете хорошо себя вести, подарю вам наушники.

   – Да идите вы...

   – К чёрту. Спасибо, я в курсе! Уже иду, – хохоча, ответил я и направился к выходу.

   – Эй! Колонку оставьте!

   Я покачал головой, на пороге остановился и, обернувшись, сказал:

   – Но если фантазии об участковом Петренко не дают вам спать, он живёт через четыре улицы прямо у почты. Наслаждайтесь! – И пошёл.

   Что-то с лязгом и всплеском влепилось в дверь. Хорошо, что я успел её закрыть. Я прибавил шагу и одним махом перескочил через калитку. Милена прокричала вслед гневные выпады про Чупа-Чупс и Мессершмитт. Хочет конфет и полетать? Весело! Фантазёрка!

   Настроение отчего-то влетело вверх и, насвистывая себе под нос первую пришедшую на ум мелодию, я взбежал в гору легко и быстро. Только заходя в замок, я понял, что насвистываю Джона Бон Джови. Однако...

ГЛАВА 10

Милена

   Утром того же дня

   Я всегда мечтала быть Томом Сойером! Не в смысле рыжим, босоногим нахалёнком, – меня вполне устраивает моя грудь, – я мечтала стать тем, кто решает сложные ситуации с полпинка! Вспомните сцену покраски забора. Я смотрела её, наверное, раз двадцать. Как мастерски он обвёл вокруг пальца других мальчиков, после чего им тоже захотелось забор покрасить! Такой молодец, он заставил их изменить угол зрения и воспринять его наказание как привилегию! Этот финт, достойный антикризисного менеджера, плюс сцена из фильма «Свадебный переполох», где героиня Дженнифер Лопес разруливает всевозможные неприятности на свадьбе и потом, как королева, взирает на великолепно украшенную церемонию, побудили меня однажды подумать о профессии менеджера по организации праздников. Тем более, что моделью мне быть не нравилось, хоть по словам мамы, мне грозило либо попой крутить, либо пирожки продавать на базаре.

   Ну да, я ничего не умела, училась так себе. Из университета меня всё-таки отчислили, из модельного агентства я ушла сама и устроилась помощницей к одной даме, которая воплощала мой идеал Тома Сойера в юбке. Она могла откусить руку по локоть конкурентам и при этом сладко улыбаться заказчику. И нет, это не моя нынешняя директриса.

   Зато на той работе я набралась опыта, закончила другой университет заочно и встретила Дэна на его же несостоявшейся свадьбе. Почти как в кино. А теперь не состоялась моя... Захотелось плакать, но я встряхнула головой.

   И вдруг позвонила Тома. Я покривилась, зная, как той не терпелось услышать, что я раздавлена, несчастна, хотелось унюхать запах моих слёз даже сквозь спутниковую связь. Нет уж, такой радости я не доставлю! Но трубку я всё же взяла.

   – Как ты, Кисуля, дорогая? – пропела Тома с фальшивым участием. – Я беспокоюсь за тебя!

   – Спасибо, я в порядке, – ответила я, откладывая письмо бабы Тоси на допотопный стол. – Разве у тебя есть повод беспокоиться? Я отдыхаю на свежем воздухе так же, как и вчера!

   – Пансионат? – поинтересовалась Тома, будто мы дружили, когда Дэн ещё не был моим бывшим. – Отправилась в тур? На Бали?

   Я окинула взглядом потрескавшийся потолок хаты, грязные окна, тускло пропускающие свет, махрового паука размером с креветку и расцвела в блаженной улыбке:

   – Гораздо лучше!

   – И где же ты? – не унималась Тома. – В Сочи? В Роза-Хуторе?

   – Предпочитаю оставить это в секрете, – ответила я медово. – А то вам, девчонкам, тоже захочется.

   – Ну какая же ты секретная! А сначала приглашала...

   – Я передумала, кое-что изменилось.

   – Ну, Зай, расскажи, поделись, – начала канючить Тома, вечно скучающая, изнывающая от того, что больше нечего желать. – Хотя я понимаю: ты просто гордая, не хочется признаваться, что тебя плющит, но это же нормально – свадьба, мечта всей твоей жизни, сорвалась. Дэн, такой Дэн, ты же его знаешь, ну и ты же сама видела, что вы не пара...

   Не поддаваясь на провокацию, я просто рассмеялась:

   – Разве можно мечтать только о свадьбе? Жизнь продолжается!

   – Но ты же так хотела эту свадьбу! Толкала Дэна под венец всеми силами, правдами и неправдами! Папа был против, – не унималась экс-родственница.

   – Ваш папа всегда против, это его жизненная позиция. И ты ошибаешься. На самом деле, Дэн меня уговаривал, но в конце струсил, – парировала я. – А я за свободу! Даже не представляешь, в каком я сейчас потрясающем месте! – Я глянула на облупленную сиротскую печь, деревянные полы. – Тут всё так аутентично! Сплошной хэндмейд, винтаж, этника!

   Особенно эта старая кружка с щербатым краем.

   – Всё дышит природой, историзмом. Ты знаешь, это так свежо после выхолощенных интерьеров Москвы, пластика, мрамора, деланных лиц...

   В окно заглянула какая-то красноносая рожа в панаме и помахала мне рукой.

   Я жестом показала непрошеному гостю, что разговариваю, и счастливо добавила в телефон:

   – А здесь такие неизбитые лица!

   Рожа повернулась другим боком, расплющила с внешней стороны окна нос-картошку о стекло, пытаясь рассмотреть, что в доме. Под глазом мужичка красовался фингал.

   Ну ладно, – внутренне согласилась я, – избитые. И добавила увлечённо:

   – К тому же это место, пропитанное легендами, которые живут до сих пор.

   – Легендами? – переспросила Тома, и её тон мгновенно изменился.

   Как же я забыла, что эзотерика – большая слабость этой скучающей мисс «Везде-то-вы-были-всё-то-вы-видели», она готова отправиться на Северный полюс или к шаманам в Перу, чтобы потом устало бросить в дамском клубе, что «шаман не дотянул», а в нектар для озарений «явно чего-то не докладывают». И меня понесло.

   – Легендами, причём сила преданий передаётся из рода в род! – начала врать я на ходу, с облегчением отметив, что круглолицый алкоголик в панаме скрылся из моего поля зрения. – Я давно мечтала здесь побывать, но ты же знаешь Дэна, ему подавай только цивилизацию. А теперь я просто позволила себе оторваться на полную, вырваться из душного, пыльного мегаполиса на природу!

   Тома слушала и не перебивала, а значит, поверила. И я добавила, как вишенку на торте:

   – К тому же тут такие великолепные конные прогулки: запах трав, ветер, скачешь, будто летишь. Кстати, не одна, а в очень приятной компании. Знаешь, этот особенный тип мужчин...

   Тома, кажется, облизнулась.

   – Я приеду к тебе.

   – Думаю, не стоит, – мотнула я головой. – Дэн не поймёт, он же твой брат, а я его бросила. Ещё обидится, расскажет отцу, и...

   – Нет-нет-нет, он сказал, что ему нет дела до тебя... – поспешно выпалила Тома и прикусила язык.

   Вот так, да? До жжения в груди вспыхнула не обида, гнев. Я сверкнула глазами, резко обернувшись на скрип, и мужик в панаме, появившийся на пороге, попятился и, судя по звуку, гикнулся с крыльца. Хоть одному «коню» досталось!

   Я снова улыбнулась так, что и Мефистофель бы позавидовал:

   – Ну вот и прекрасно, Тома! Мы с Дэном вовремя поставили точки над I. А ты выйдешь замуж первой, как и хотела. И отец ваш наверняка счастлив.

   Тома громко выдохнула.

   – Отец... Ну, при чём тут папа? А у нас пока всё сложно с Марком... И я так устала от города. Я всё-таки приеду, Кисуля, не будь жадиной, делись позитивом. Мне тоже интересно, что там у тебя за легенды!

   – Прости, – покачала головой я. – Не получится. Знаешь, эта легенда уже почти тысячу лет передается из уст в уста местными жителями и только своим. Я приехала и сама убедилась, что всё правда. – И я заявила весело. – Сколько тут дней прошло? Два?

   Абориген в панаме снова показался в приоткрытой двери и сделал жалостливое лицо.

   Нет, ну что за обезьяна? Откуда он вообще взялся?!

   Я сдвинула зверски брови, а в телефон сказала:

   – У меня уже три новых поклонника! Не знаю, кого выбрать.

   – Из-за легенды? – с придыханием спросила Тома.

   Мужичок в панаме на моём пороге обрадовался. Развёл руками, красноречиво щёлкнул пальцами по шее и прошептал:

   – Прекрасная леди... очень надо...

   Я отвернулась от него и поспешно бросила:

   – Ну да, из-за легенды. Приехать сюда нельзя. Ритуал такой, сложный... – Вдохновение врушки закончилось, я заторопилась. – Ну в общем, потом все счастливы. Я так уж точно! Дэну передавай привет! Всё, мне пора!

   – Мила...

   – Леди, рад приветствовать вас в нашем... – хрипло начал алкоголик.

   Я срочно отбила звонок и двинула на незваного гостя.

   – Кто вы такой? Что вам нужно?

   Панамочный мужичок в широких штанах и фуфайке, похожих на пижаму, виновато улыбнулся, покраснел то ли от тоски по бутылке, то ли от смущения, и пробормотал:

   – В деревне говорят, баб Тосина внучка приехала. Красавица. Такая же добрая. Умная. Не врут, вижу...

   Я недоверчиво склонила голову.

   – Я сосед ваш, с холма.

   – Из замка? – хмыкнула я, понимая, что тот врёт.

   – А как вы угадали? – моргнул мужичок и улыбнулся шире, обнажая пробелы в зубах.

   – Владелец? – с иронией уточнила я, скрестив руки на груди.

   Мужичок кокетливо расправил плечи, похожий на спившегося царственного хомячка.

   – Не совсем. Бабушка Антонина Федоровна добрая была женщина, мы дружили, у меня справка есть. А ещё могу на могилку проводить. За бутылочку. – И он моргнул снова.

   Кажется, я попала в комедию. Я прошла мимо одутловатого незнакомца и выглянула во двор: нет ли там камер, съёмочной группы, продюсеров передачи «Розыгрыш» и прочих клоунов. По тропинке с холма проворно спускался сосредоточенный, мощный мужчина лет сорока пяти, в синей одежде санитара, белых тапочках и с прямыми, лежащими на голове, как солома, седыми волосами.

   – Девушка, мужчину в пижаме не видели? – спросил он. – В панаме. Без зубов.

   Я распахнула дверь пошире.

   – Как же не видела, вот он!

   Лицо под панамкой стало обиженным.

   – Адамыч, иди сюда! – сурово сказал санитар. – Сколько раз тебе говорили: не убегать!

   – Так я в гости. Повидаться, – как обманутый ребёнок, надул губы мужичок.

   Санитар прошёл в болтающуюся на петлях калитку, подхватил его под локоть.

   – Пошли. – А мне добавил: – Извините, постоянно сбегает.

   – Откуда? Из замка? – с дурным смешком уточнила я, не зная, что и думать.

   – Из лечебницы. Психиатрической, – ответил санитар и показал в противоположную от замка сторону: – Маломишкинской.

   – Боже, тут ещё и такое есть? – опешила я.

   – У нас всё есть. Как в Греции, – заверил меня санитар, будто был главный в Греции.

   Адамыч поупирался немного, потом сдался и посмотрел на меня укоризненно:

   – А бутылочку?

   – Не держу, извините, – пробормотала я.

   – Ну хоть конфетку! – умоляюще всхлипнул тот.

   Я полезла было в карман за батончиком, но санитар гаркнул строго, выставив вперед ладонь:

   – Не надо! Потом не отвадите!

   Адамыч опять виновато пожал плечами:

   – Это правда. Я, как кот.

   – Пойдём, кот, – буркнул санитар. – Послал же Бог Мурзика!

   Они ушли, оставив меня, недоуменную, на пороге завещанного дома. Хотелось громко крикнуть степи, оврагу и железной дороге:

   Постойте, я так не играю! Это перебор! Может же быть хоть что-то по шаблонам? Не слишком ли много впечатлений на меня одну? Сосед-дроновод-Чупа-Чупс в замке, предложение сжечь хату от деда Потапа, кони на завтрак, синеглазые, обольстительные Будды с незабудками, не сильно родная бабушка с секретом, дурдом... Я же думала, что просто еду в деревню с мимимишным названием Маломишкино!

   Телефон в руке снова зазвонил, я глянула на экран. Тома.

   О, чёрт! Ещё и она! О чём я ей только что врала? Вроде и не собиралась, хотя...

   Я села на пригретое солнцем дерево ступеней, оборвала лезущую сквозь старые иссохшиеся перила травинку. Сунула её в рот и задумалась. А если всё это на самом деле использовать? Материал богатый, сам просится.

   Во время прогулки с Кириллом на лошадях ко мне пришла мысль: а не организовать ли для жителей близлежащего города экскурсию «День в деревне»? Квест со всеми прелестями: гоняющимися и атакующими гусями, водой из колонки, тазиками, скачками на коне, заданием посадить дерево, картошку или подоить козу. А в завершение — борщ от настоящей сельчанки и супер самогон для взрослых. На ночь вместо гостиницы — экологически чистая хата, истинный саман, одна солома с глиной и коровьими лепешками; печка, как в сказке, петухи, собаки, степь. Никакой цивилизации, только натуральная деревня, только хардкор. Экология нынче в моде. И возвращение к корням.

   Тома позвонила ещё раз. И я подумала: а что если не ростовчан завлечь, а дев с клуба на Тверской и с Барвихи — таких, как Тамара, которым больше нечего хотеть, потому что всё заранее приносится? Это не Швейцария и не Мальдивы, это такой экстрим – эмоции обеспечены! Интересно! Аэропорт почти рядом.

   Тома не сдавалась, она всегда вела себя, как избалованный ребёнок. Я взяла трубку.

   – Том, ну я правда занята.

   – Ритуалом?

   – Нет, мне больше не нужно ритуалов, – ответила я. – Достаточно одного раза.

   – Я про российские ритуалы не слышала. Что там за ритуал, Кисуля? – искря нетерпением, спросила Тома.

   Я б так знала...

   Над головой раздалось жужжание, обожравшейся стрекозой пролетел квадрокоптер.

   Гродский их выгуливает, что ли? – рассердилась я. – Или следит за мной, вуайерист?

   – Прости, я обещала держать всё в секрете, – с ложной грустью ответила я. –

   Случайно проговорилась. Сама понимаешь, из рода в род, с древних времен. Мне такое доверили... Не могу, Тома, не уговаривай.

   – Ну, пожалуйста, Зай! – воскликнула Тома. – Я никому не скажу!

   Я глянула вслед квадрокоптеру и снизошла:

   – Ладно, я узнаю, можно ли рассказать своим. Но не прямо сейчас. Тот человек, кто мне всё открыл, уехал и сейчас находится вне зоны действия сети.

   На квадрокоптере улетел, как Карлсон.

   – Я обещаю, что никому не выдам, – поклялась Тома. – Но мне хотелось бы приехать, самой посмотреть. Любопытно!

   – Тут всё не совсем так, как ты привыкла. Этника, простота, экстрим...

   – Вау! Я хочу! Хочу к тебе!

   – Про это я тоже скажу, что ты хочешь приехать. Дай мне три дня.

   – Так долго? – простонала Тома. – Я же умру от любопытства!

   – Я делаю ради тебя всё, что могу, – невозмутимо ответила я. – По родственному.

   Тома вздохнула:

   – Хорошо, я потерплю. А Лане можно сказать? И Джули?

   – Тома... Никому, – строго, голосом того же санитара ответила я.

   – Всё-всё, тайна-секретик, я сохраню её, ты можешь мне верить! – радостно пропела она.

   – Супер! До звонка!

   Я хмыкнула: угу, про страшную, никому не известную, а значит, VIP легенду и потрясающую аутентичность, способную наладить личную жизнь, скоро будет знать человек двадцать. Или тридцать. Или весь женский клуб, а они вполне могут быть моей платежеспособной целевой аудиторией. И это не те дамы, которые пересекаются с нефтяниками из Магадана, – просто два параллельных мира.

   Ура! Я спасена?

   Я почесала макушку.

   А если не получится?!

   Я махнула рукой, заодно и комара отпугивая. Кто не попробует, тот на коне не окажется. А я уже на нём была. Будем продолжать!

   И, воодушевлённая, я отправилась писать план, искать владельцев коня, советоваться с дедом Потапом и Надеждой про ремонт, знакомиться с магазином и его обитательницами, а потом трястись на электричке в город за стройматериалами – не побеленную аутентичность светские львицы не оценят. Шокировать тоже нужно в меру, а то будет как с нефтяниками. Осталось выяснить, что вообще народ говорит про степи, есть ли у них духи, мифы, природа-мать или просто так травка растёт?

***

Та же ночь, через час после обливания побелкой

   Чупа-Чупс ушёл, а во мне всё кипело! Не права была баба Тося, ох, как не права! – подумала я, припомнив её письмо. – Ну ничего, всё равно я теперь не растерянная брошенная невеста, у меня есть план. А план — это главное для организатора, особенно если первый пункт уже выполнен!

   Я захлопнула дверь в дом и коварно сощурилась. Баба Тося помогла мне, сама того не зная. Отнесу ей на могилку букетик. А пока я опять взялась за краскопульт, вдев в уши наушники. Слава Богу, Джона Бон Джови выключили, я с бóльшим наслаждением чего-нибудь мелодичного послушаю. Но Чупа-Чупс гад всё-таки, хоть и с кубиками...

   Не понимаю, как можно быть занудой-ботаном-высокомерным-прыщом с таким телосложением?

   Облепленный мокрой белой тканью, словно залитый молоком, враг представился мне снова, как воочию. До мурашек. Когда Гродский расстегнул рубашку, представив на обозрение скульптурно-атлетический торс, я растерялась. При виде приспущенных джинсов и полоски волос, уходящих по мышцам живота вниз, у меня в голове возник один вопрос: «Ой, он без белья?!» И этот вопрос выбил все аргументы, иронию, сарказм и прочие виды оружия из моего арсенала. Это был запрещённый приём!

   Я рассердилась.

   И зачем мне думать о нём? Меня мужчины не интересуют, что бы там не писала баба Тося. Я — самостоятельная женщина! А скоро буду обеспеченной и независимой.

   “Dancing with a stranger”, – запел в наушниках Сэм Смит.

   Покачивая бёдрами в такт, я влезла на стремянку и включила свой аппарат. Он зажужжал, послушно покрывая стены свежей белизной. Подумать только, что мне сегодня предлагали для побелки использовать швабру, старый пылесос, а внук деда Потапа – дачный разбрызгиватель, похожий на агрегат для уничтожения зомби. Лишь через час я позволила себе паузу, взглянула на угол и улыбнулась: чудесно получалось, я всё успею!

   Да, стены были бугристыми, косоватыми, в общем, – кошмар перфекциониста, но ровные стены для моей затеи мне и не были нужны.

   Я сюда паломничество див с Рублёвки организую, ошарашу их народным экстримом за большие деньги. То-то мсьё Мессершмитт обрадуется, когда здесь будет не одна Барби, а непрекращающийся поток гламурных красоток, ВИП стойбище, капище Коню и день Нептуна с дискотекой...

ГЛАВА 11

Владимир

   Несмотря на выходной, я проснулся ни свет, ни заря, глянул на экспроприированную у бандитки колонку и отчего-то заволновался. Видимо, продуло ночью – чревато с голым пупом ходить. Всё-таки апрель, не август. А впрочем, лёгкий мандраж – признак здорового организма, изголодавшегося по длительной пробежке. Я отправился бегом по холмам и весям, наслаждаясь воздухом и природной красотой. Однако возвращаясь, чуть было не свернул к хижине у подножия оврага.

   Интересно, добелила или так бросила? А, может, помочь? – прокралось в уме предательское. В ответ на собственную мысль я фыркнул и побежал дальше. Настроение было приподнятым. Интересно, она снизойдёт до извинения утром или начнёт сразу пререкаться? С предвкушением новой пикировки вновь забурлила кровь, но ненадолго. Я не уделяю время глупостям, у меня всё нормально с тайм-менеджментом.

   И потому всё пошло, как обычно: тренажёрка, душ, переоделся, влип носом в почту. Дел на день запланировано громадьё, надо будет запустить с Киром экспериментальный вариант...

   – Завтракать хгде будете, Владимир Хгеоргхич? – спросила она низким голосом, зычным, как Иерихонская труба.

   Она «г» произносила на жуткий южнорусский манер, то бишь безбожно гэкала, как и все местные. Впрочем, странно было бы, если б она пищала мышкой с московским выговором в деревне под Ростовом при такой-то грудной клетке и выдающихся... Ладно, не будем об этом.

   Я посмотрел на часы, те показывали восемь, и заявил:

   – Завтракать будем в десять в гостевой столовой. Накройте на три персоны.

   – В десять? – удивилась Оксана.

   Я кивнул.

   – Ну или четвертью часа позже.

   Блондинки всегда опаздывают.

   – А когхо ждёте-то? – в лоб спросила горничная.

   – Не важно. Кто придёт, того и приводите.

   Что за вздор? Объясняться...

   Я уже собрался уходить, как Оксана протрубила мне в спину:

   – Кирилл-то ужо позавтракал и ушёл спозаранку.

   – Да? – удивился я, а под лопаткой что-то неприятно царапнуло. – И куда же?

   – За конями опять.

   – Угу.

   Я вышел из кухни, почувствовав себя раздражённым. К чему это? Ну, допустим, Кир провёл вчера разведку боем, выяснил имя нашей соседки, определил, что не шпионка. Дальше зачем устраивать цирк с конями?

   Из лаборатории я поднялся в западную башню, задрал голову. Завидую птицам!

   Небо завораживало, голубое, прозрачное, высокое, оно вытягивалось вверх безбрежным куполом, усиливало эмоции. Я наклонился к телескопу и перевёл его на поля. Небо и завтра тут будет висеть, а вот чем там Кирилл занимается? Опять джигитовкой девиц соблазняет? Я нахмурился так, что окуляр больно врезался в глаз. Чёрт!

   И я резко очнулся. Почувствовал себя идиотом и отодвинул от себя линзы. Мне-то какая разница? Ну, хорошо, что не шпионка! Это главное! Значит, можно расслабиться и спокойно заниматься завершением проекта. Чем я себя и загрузил. Правда, всё беспокойно поглядывал на часы. Стрелки ползли, Кирилл не появлялся. Я не выдержал и позвонил ему:

   – Ты где?

   – В своей спальне?

   Меня бросило в холодный пот.

   – Что? Уже?

   – Ты о чём? – сонно проговорил Кирилл. – Если о медитации, то да, я уже закончил.

   – Один?

   – Ну, есть тут ещё майский жук. По окну ползает, – хмыкнул друг. – Странный ты какой-то. На ночь коньяком заливался?

   – Нет, – бросил я. – Не забудь, что у нас запуск после завтрака.

   – Помню-помню. Я уже того... Не сдержался, сырники уж очень вкусно пахли. Но от чая в твоей компании я не откажусь.

   – В десять, – буркнул я.

***

Ровно без четверти десять я надел свежую рубашку, выглаженные брюки, расстегнул ворот, словно невзначай, потом застегнул. Затем снова расстегнул и сбежал по лестнице вниз. Мы встретились с Киром у входа в столовой. Он окинул меня взглядом и присвистнул:

   – К нам приглашена английская королева?

   – Никто к нам не приглашён.

   Друг мельком глянул на сервированный стол, заставленный аппетитно пахнущей снедью. Всё, как я попросил: фарфор, серебро, цветы полевые в вазе, клубничное варенье, сырники, фрукты, пирожки, которые Оксана упорно считает круассанами, сыр и прочее.

   – А где утренняя каша с молоком и твоя футболка с тёртыми джинсами? – ехидно спросил Кир.

   Я пожал плечами.

   – Воскресенье. К тому же ты уравновешиваешь, – заметил я, глядя на мятую рубаху и штаны Кира, делающие его похожим на дервиша из пустыни саксаул. – Как твоя конная прогулка?

   – Никак, – ответил он. – Кони были пьяны, факиры запряжены. В общем, Милена Батьковна увела их у меня из под носа и поехала кататься с дочкой владельца сама.

   У меня отлегло от сердца, и я хмыкнул:

   – Сможешь высказать ей претензию через несколько минут... – Я снял серебристую куполобразную крышку, которую Оксана называла странно – «сапеткой9», оголив симпатичные домашние сосиски с сыром и, поставив колонку на стол, накрыл её.

   – Милена придёт к нам завтракать? – вытаращился Кир.

   Я позволил себе иронично промолчать.

   Конечно, придёт, куда она денется?

   Не прошло и минуты, как Оксана, шелестя грудью и юбками, заявила:

   – Ну, пришли к вам, Владимир Хгеоргхич. Точно звать? Уверены?

   Улыбка сама тронула уголки моих губ, я даже не стал сдерживаться:

   – Конечно, зови! – и другу кивнул: – Садись. По чайку?

   – Да уж сейчас, давай подождём.

   – Окей.

   Шаги раздались далеко, просачиваясь в щель приоткрытой двери: мелкие, лёгкие и слоноподобные — моей горничной. Меня вдруг окатила душной волной. Я расстегнул пуговки на манжетах и закатал рукава. К чему весь этот официоз, в самом деле? Оксана заглянула первой, сердце моё застучало – что за странность!

   – Ну, я позвала, сами велели. Так пускать?

   – Разумеется, пускай уже человека! – махнул я рукой на непутевую горничную.

   Она отстранилась и распахнула дверь пошире. У меня пропал дар речи. Из под её подмышки юркнул в комнату пухлый чудик в панаме и сразу ко мне.

   – Дратуте! Дратуте, прекрасный князь! – щербато просиял он и шикнул на мощную горничную. – А ты говорила не пускать! Адамыча везде принимают. Даже в замке! Поняла?

   И обратил на меня мелкие, осоловелые, но полные счастья глаза:

   – Уважение вам, товарищ хозяин, благодарствие. А выпить-то у вас не найдётся? О-очень надо!

   Мда. Не Милена.

***

Она так и не явилась. Надо же, какие мы гордые! Или я дурак? Похоже, обе опции верны.

   Мне больше заняться нечем, кроме как думать, когда эта бандитка соизволит явиться за собственной колонкой! Вот ещё!

   С испорченным настроением я занялся делами в лаборатории вместе с Киром, а потом и на поле за взлётной полосой. Друг косил на меня хитрым глазом, ухмылялся тихонько, хоть и говорил о дистанции полёта, а я делал вид, что не замечаю.

   Ну да, я посматривал на часы, прислушивался к посторонним звукам, а ещё обрадовался, когда наша экспериментальная модель сбилась с курса и прямиком спикировала в её двор. И нет, я не специально дрон туда запустил – проблема во внезапном порыве ветра, было интересно, справится ли... Но нет, ушёл в крутое пике.

   – Я сбéгаю, – кивнул Кир.

   – Я сам, – ответил я и рванул по оврагу вниз.

   Бандитки не было дома. Неужели до сих пор амазонкой на коне прикидывается?

   Ну и ладно, колонку отправлю с курьером. Но едва я вернулся к замку, в собственном дворе наткнулся на красноносого со сливовыми переливами участкового Петренко, невысокого, коренастого, в рубашке в голубой цветочек и синих, не форменных штанах, с розовым полотенцем под мышкой.

   – Доброго денёчку, Владимир Георгич! – козырнул расхлябанно свободной рукой участковый к клетчатой кепке.

   – Доброго. Чем обязан?

   Тот с лёгким конфузом, с каким обычно подобные персонажи обращаются к власть предержащим, произнёс:

   – Не сердитесь, Владимир Георгич, заявленьице на вас поступило.

   – Какое?! – вытаращился я.

   – От гражданочки Рыжиковой Милены Павловны, соседочки вам по участку, – причмокнул наш сливовый страж порядка и, скосив глаза к подножию оврага, поправил полотенце под мышкой.

   Вот это новости!

   Я скрестил руки на груди и посмотрел на него сверху вниз:

   – Она сама решила сдаться с повинной за нарушение общественного порядка, чтобы штраф скостить?

   – Нет, – потупился участковый. – Заявила, что вы у неё, простите, колоночку ночью упёрли... В смысле, украли.

   «Вот дерзкая!» – мысленно восхитился я, но вслух проворчал сердито, как и подобало моменту:

   – А вы что же – поверили в клептоманию? Решили, что мне денег на музыкальное оборудование не хватает?

   Петренко разулыбался и вытер усы, поправляя сверток под мышкой.

   – Та шо вы, Владимир Георгич, яка ж клепетомания? Чи я не понимаю? Дело молодое! – Он похлопал на розовое полотенце и кивнул: – Та вы не волнуйтесь! Изъял предмет заявленьица, Оксана знае. Верну хозяечке, и дело с концом.

   – То есть вы забрали вещь из моего дома без моего разрешения? – не поверил я своим ушам.

   – Так и вы тож, – спокойно развёл руками и чуть не выронил колонку участковый. – Чи хотите по протоколу? Можно и по протоколу, тока у нас там праздник намечается. Не помешала бы музычка. Милена говорит: у этой вещицы «насыщенный звук», вот.

   – Опять праздник, – повторил за ним я. – Теперь что? День без взяток? Или госпожа Рыжикова проставляется перед деревней за приезд?

   – Ну зачем вы так, Владимир Георгич? – покачал головой Петренко. – День рожденьице. Оксаны вашей брата меньшого. Уся ребятня собралась на площадке, на которую вы бюджетец выделяли прошлым летом. Ждёт праздника пацанва! А в клубе колонку снова старшие разбили, скотчем заклеили, токмо звука там нету теперича. Одна тыц-тыц, как пластиковой бутылкой по голове.

   Он посмотрел на меня, будто спрашивая запоздало разрешения, но колонку прижал к себе.

   – Ясно. Забирайте, – с досадой сказал я.

   И ведь она меня уделала! Ну, Милена!

   – Вот и договорчик вышел у нас, – обрадовался Петренко. – Значит, заявленьице порвать можно, как Милена сказала? Хорошая дивчина! Вроде звезда из Москвы, а така дружелюбна, така цекава10. Дитям праздник задаром делае.

   – Задаром? – не поверил я.

   – Таки да. Пацанва обступила, помогают, шары дуют, радуются. Та и взрослым интересно: чего москвичка удумае. Приходьте до почты, тоже поглядите.

   – Спасибо, я занят, – сухо ответил я и показал ему разбитый в лохмотья дрон.

   – Ну как хотите! – кажется, участковый на другой ответ и не рассчитывал, уже выходя за ворота, снова кивнул своим сливовым носом: – Та и Милена ж сказала: не зовите. Гродски, мол, не придэ всё равно, и праздник токмо для наших.

   То есть вот как! Она считает, что может местное население против меня настроить, а себе рейтинг заработать за мой счёт? Может обыграть меня по всем фронтам и каждый мой ход просчитать? Вот это вряд ли!

   Я распрощался с участковым. Затем решительно пошёл за Киром и спросил:

   – А где лошади, которых ты арендуешь для своих манёвров?

   – Зачем тебе? – удивился друг.

   – Покататься захотел, выходной всё-таки. Думаю, может обзавестись конюшней?

   – Будешь Пегасов выводить? – хмыкнул Кир.

   – Тоже можно, – кивнул я и положил сломанный дрон к куче другого металлолома на починку. – Но пока просто кони. Тестдрайв. Ну как, ты идёшь?

   Заодно посмотрю, как она перед маломишкинцами опозорится. Крах с нефтяниками я уже видел. Только я буду на коне. И как обычно, сверху.

   9 Большая корзина для рыбы (казачье)

   10 Уверенна, красноречива (украинский и южнорусский)

ГЛАВА 12

Владимир

   Арендовав пару скакунов, мы с Киром покатались по верхам, спустились к долине, придерживая коней. Вместе с ними пьянея, как подгулявшие зайцы, от весенних запахов, раздолья и обилия кислорода, помчались. Коршун, распахнув крылья, пронёсся совсем низко над нами, я задрал голову и испытал экстаз.

   Как же я люблю небо! Сам бы так полетел, не на самолёте, не с парапланом, а как эта небесная тварь, чтобы только я и воздух! Но не дано...

   – Кайф? – с улыбкой спросил Кир, заметив зависть в моём взгляде.

   – Кайф!

   Мы неслись по степи, покрытой свежей травой, одуванчиками и тюльпанами, взрезая грудью ветер, который запутывался в волосах, холодил макушку. Стук копыт, гудение воздушных потоков в ушах. Я забыл о бандитке, мне стало просто хорошо! Но некоторое время спустя мы развернулись и перевели коней на шаг. С порывом ветра от деревни к нам принесло обрывки музыки и дикие вопли. Орали, судя по всему, и взрослые, словно у почты был не детский праздник, а Месси гол забил на чемпионате мира. Мы с Киром переглянулись.

   – Заглянем? – подмигнул друг.

   – Если настаиваешь.

   Кир расхохотался:

   – Эх, Вовка! И чего ты такой стал?

   – Какой?

   – Индюк.

   – Сам ты индюк.

   – Нет, ну ты же хочешь посмотреть, что она затеяла! Ведь хочешь же?

   – Не думаю, что там что-то достойное.

   – Вот я и говорю: индюк! – хмыкнул Кир. – У тебя всегда были предпосылки, но сейчас ты явно превзошёл самого себя, ваше индюшейское индюшество!

   – У тебя забыл спросить, как мне себя вести, – фыркнул я.

   – А стоило бы. Я твой друг.

   – Если ты скучаешь по своей миссии гуру, заканчивай скорее двигатель и возвращайся к своей пастве.

   – Пока я здесь.

   – Тогда тренируйся не на мне, а на курицах.

   – Уже начал, – многозначительно усмехнулся непробиваемый Кир.

   Я с подозрением глянул на него, но ничего не сказал. Вечно настроение испортит! Потому я и живу один. Люблю, когда всё зависит только от меня и ни перед кем оправдываться не надо: чего я вдруг грустный, чего радостный, о чём задумался, почему мне не надо вечером в ночной клуб, почему я работаю сутками и балдею от этого и почему сплю голый. Я люблю жить так, как я люблю. К счастью, имею возможности.

   А людей в этой деревне не изменить. Я выделил деньги на детскую площадку, половину распилили. Качели зарыли кое-как, пришлось самому нанимать непьющих работников и проверять, чтобы никто на площадке шею не свернул. Пытался привлечь местную молодежь к знаниям, набил библиотеку книгами под завязку, моноблоки поставил, так подростки туда ходят только в игры играть. Инициировал ремонт дома культуры, и что? Зимой снова холодно: котёл купили подешевле, сдачу оставили себе. В тёплое время года молодняк колонки на каждой дискотеке разбивает, лишь бы гонор свой и крутизну друг перед другом показать. Старшее поколение либо пьёт, либо ничем не интересуется.

   А ведь если оглянуться, природа тут прекрасная, и можно было бы жить совсем по-другому. Однажды так и будет, когда вся земля Маломишкино станет моей. Но это когда-нибудь, не сейчас. Пока у меня другие приоритеты: разработка нового типа квадрокоптера. Так что я не индюк, а сосредоточенный на работе человек, который не разбрасывается на пустяки. Ну а эта заноза... Тем более надо посмотреть, что она устроила!

   Мы выехали за угол. Вместе с музыкой из какой-то комедии, свистом и улюлюканьем перед нашими глазами предстала следующая картина: за толпой Милена в чём-то алом звонко командовала парадом в беспроводной микрофон, висящий на ухе, как у телохранительницы Президента. На пластиковых стульях, скамейках, на завалинке у магазина и просто в траве сидели взрослые. Явно не только родители собравшейся тут детворы, но и любопытствующие: бабушки в белых платочках, мужики, разряженные селянки. Продавщица в красных бусах на необъятной груди облокотилась о перила сельмага и с увлечением глазела на площадку. В глаза мне бросился прямоугольник громадной песочницы, заполненный разноцветными воздушными шарами. Двое подростков поддували ещё, а девчонка в белом платьице следила, чтобы уже надутые не разлетелись. Интересно, зачем такое изобилие?

   Мы подъехали с Киром ближе. В центре площадки пятеро детей и двое взрослых, парень и девушка выстроились перед длинным столом. Каждый держал по высокой стопке картонных стаканов и сосредоточенно, стараясь действовать побыстрее, перекладывал стаканы сверху вниз.

   – А в чём суть? – не понял я.

   – Видишь, между однотонными стаканами есть полоска – это один стакан другого цвета. Видно, кто доберется до него первым, тот и выиграл.

   И с разных сторон в подтверждение раздались крики:

   – Давай, Мишка, тебе немножко до золотого осталось. Анька, быстрее-быстрее, шевелись! Маринка догоняет! Ванятка, поднажми!

   И толпа взорвалась улюлюканьем. Белобрысый пацан лет десяти поднял вверх стопку с золотым стаканом внизу! Ребятня запрыгала, кто-то расстроился. Милена приглушила музыку и заговорила:

   – Ура победителю! Ему достается пачка чипсов и ваша любовь!

   – Урааа! – заорали вокруг.

   Счастливый обладатель чипсов просиял и спросил:

   – А ещё конкурсы будут?

   – Конечно! Всё только начинается! – громко заявила Милена и, увидев меня, посмотрела с вызовом.

   Чертовски красивая. С алыми губами, в алом платье, алых сапожках и со светлыми локонами, будто звезда из фильмов пятидесятых.

   – Объявляется конкурс «Погремушка»! – Милена, как настоящий аниматор с помощью моей горничной Оксаны доставала одно за другим из мешка странные приспособления, в которых я опознал две пластиковые бутылки, склеенные скотчем в районе горлышек, с нижней частью заполненной круглыми драже. Милена потрясла одну из них и очаровательно улыбнулась:

   – Все, кто окажется не последним, заберут конфеты себе. Правила игры: бутылку перевернуть и по принципу песочных часов за одну минуту, пока играет музыка, вытрясти все конфеты сверху вниз. Держать можно только одной рукой. Нарушитель сразу выбывает. Итак, у нас десять «погремушек»! Кто готов побороться за сладкую жизнь?

   – Я! Я! И я хочу! – раздалось со всех сторон.

   Её алые губы вновь растянулись в призывную улыбку.

   – Помним, что у нас обязательное участие в игре двух взрослых!

   – А что, давайте я! Сколько я внучку нянчил, с погремушками! Справлюсь! – сказал деревенский глава Хвылько, стягивая пиджак и промокая платком лоснящуюся лысину.

   – Прекрасно! Ура вам! Поддержите, ребята! – весело прокричала Милена и добавила: – А кстати, у нас тут новые гости. Попросим нашего владельца замка, господина Гродского, поучаствовать.

   – Я? Нет, – решительно мотнул я головой. – Я в таком не участвую.

   – Проиграть боитесь? – задорно спросила Милена.

   – Да уж точно, мне Владимир Георгиевич проиграет! – рассмеялся глава.

   – Думаете? – повёл бровью я.

   – Ладно, даже если вы проиграете, мы вам конфет отсыплем, – заявила бандитка в алом. – Но если вы, конечно, боитесь опозориться...

   Я спрыгнул с коня и передал уздцы Киру.

   – Боюсь оставить вас без конфет, – заметил я, подходя к Милене очень близко.

   Она взглянула на меня снизу вверх, но вышло будто сверху вниз и, словно дразнясь вздёрнутым носиком, добавила:

   – Хотите, дети вам фору дадут?

   – Незачем.

   Кажется, я готов её укусить. Во всех местах, – додумала за меня безответственная часть не мозга.

   Ребятня уже в нетерпении кружила возле своеобразных погремушек. Мелкая девчонка лет трёх тянулась к одной из них пальчиком.

   – Тебе участвовать ещё рано, милая, – мягко отодвинула ручку Милена.

   – Я за тебя поиграю. Конфеты будут твоими! – кивнул я малышке и взял в руки «погремушку» с таким настроением, будто это была булава Степана Разина.

   – Не уроните, Владимир Георгиевич, - пропела Милена.

   Ишь какая! Подначивает. Она ловко развернулась на каблучках, юбки взметнулись и звонкий голос прозвучал:

   – Раз, два, три! До последней конфетки! Поддерживаем!

   Из знакомой колонки на всю деревню грянул Джон Бон Джови. Да она издевается! И я затряс погремушку, как калечный. Чёртовы конфеты падали вниз не так просто, как поначалу казалось. Все хохотали, Кирилл вместе с конями скалились. Господи, на что я подвязался? Терпеть не могу быть всеобщим посмешищем!

   Но я дотряс конфеты до первого места, а бывший глава до последнего. Я вручил выигрыш малышке в розовом и решил, что с меня хватит. Но Милена подошла совсем близко и выдохнула в меня своими соблазнительными губами невероятный аромат свежести и экзотики и чего-то ещё, от чего мысли теряются.

   – Поздравляю, Владимир! Вы - наш герой! А теперь участвуют только взрослые! Для начала мы с Владимиром покажем, что делать.

   – Мы? А что именно? – опешил я.

   – Садитесь, – она едва коснулась моей руки, и кожа отозвалась мурашками.

   Народ глазел на нас с любопытством. Я сел с пластиковый стул, который бойко подставила Оксана. Милена оказалась рядом.

   – Запрокиньте голову, – ласково сказала она, нависнув надо мной грудью, словно собралась усесться мне на колени.

   Мне стало неловко и очень жарко.

   – Люди же вокруг...

   – А вы не на людей, вы в небо посмотрите, – добавила весело она.

   Я так и сделал. Шлёпнув мне на лоб круглое печенье, Милена продекламировала:

   – Конкурс называется «Коварная печенька»! Теперь надо с помощью мимики и мышц лица сделать так, чтобы печенька отправилась вам в рот!

   – Как? – не понял я, и едва успел поймать предательски соскользнувшее со лба печенье где-то в районе уха.

   – Как угодно, но без рук, – промурчала искусительница. – Посоревнуемся?

   – Хм, я б на это лучше со стороны посмотрел...

   – Поздно! – прозвенела она, махнула рукой, и тут же заиграло из колонки что-то популярное, что постоянно крутят на каждом углу.

   Я повернул голову к устроительнице безобразия и завис: она очень ловко и забавно, подмигивая и подмаргивая, аккуратно поворачивая голову, перевела печенье на висок, потом на щёку, потом движения её рта мне показались неприличными, мне снова стало душно от собственных мыслей. Пару мгновений, и шоколадное Орео было в её белых зубках.

   Народ завопил и захлопал. Она подскочила и посмотрела на меня:

   – А вы?

   – Я проиграл, – пробормотал я. – Потому что не подхожу по техническим условиям – печенье застрянет в бороде.

   – А ведь правда! – крякнул откуда-то сбоку бывший глава. – Нельзя Владимиру Георгиевичу!

   Милена не растерялась:

   – Поражение не принимается, но обещайте, что примите участие в следующем после перерыва конкурсе!

   Она снова приблизилась, заглянула ко мне в глаза, и я не знаю, как во всеуслышание согласился на следующий позор. Её алые губы разъехались в коварной улыбке. Ещё коварнее, чем печенька. Не к добру! Но отступать я тоже не привык. Слово дал, выцыганила, эх...

   Милена мазнула по мне взглядом и принялась руководить всеобщими развлечениями. Кирилл вызвался в конкурс с печеньем вместо меня. Девицы и парни наперебой веселили всех, корча в процессе перемещения печенек уморительные рожи. Потом детей, как козлят в хлев, запустили в песочницу с яркими шарами, и они принялись с энтузиазмом хлопать их попами. Два шара успешно спаслись побегом в небо.

   – Ну и как вам наш праздник? – вдруг послышалось рядом мурчащее и вкрадчивое.

   Я отвлёкся от ребятни, поймав внезапно себя за тем, что улыбаюсь.

   – Вполне... учитывая контингент.

   – И бюджет, – совершенно по-деловому сказала Милена, – которого нет.

   – А всё это? – показал я на массу подручного материала.

   – Одноразовые стаканы — копейки, шарики тоже, пластиковые бутылки мальчишки притащили сами. Ушли, конечно, деньги на мыльные пузыри, ручки, конфеты, чипсы и салфетки, но это мы переживём. Даже спонсоров не будем звать.

   – А вам это зачем? – не понял я.

   Она взглянула на меня, как на кретина.

   – На родителей посмотрите.

   – Ну довольны. И что? В чём смысл? Или вы всерьёз планируете обосноваться здесь и коз доить?

   – Даже если всерьёз или не всерьёз. В маркетинге и имиджмейкинге вы, как я погляжу, понимаете куда хуже, чем в аэродинамике, – съязвила Милена.

   Дети долопывали, садясь с размаху, последние шары. Взрыв самого большого выбил из моего ума ответную колкость. Или дело в её запахе...

   – Впрочем, и дроны у вас падают, – добавила яду Милена. – По большей части в мой огород. Странно, не находите?

   Облако её флёра мгновенно развеялось.

   – Действительно странно, – сухо ответил я. – Намекаете на Бермудский треугольник? Где всё разумное гибнет?

   Дети с ором выскочили из песочницы. Лохмотьев побежденных шаров хватило бы на добрую сотню осликов Иа. Милена не удостоила меня ответом, взмахнула руками и заявила в свой мини-микрофон:

   – А теперь, друзья мои, скучать нам не придётся, потому что вас ожидает вишенка на торте! Веселье перед угощениями и превосходной пиццей, которую приготовила для всех наша прекрасная семья Лопушенко, и это не просто конкурс, это... – она сделала многозначительную паузу и громко произнесла: – это «Нервная Нина»! И первый участник нам уже известен – приветствуем, Гродский Владимир Георгиевич, человек из замка на горе! Самый демократичный бизнесмен на свете, что он нам сейчас и докажет! Кто готов с ним побороться?

   Тотчас выскочили два парня, а я нахмурился: «Почему Нина? Почему нервная? Опять подставу придумала! Вот же зараза!»

   Милена, сияющая и красивая, как все негодяйки, улыбалась на публику, будто только что не капала ядом:

   – Друзья, у нас есть три мобильных телефона с приложением Шагомер. Мы их прикрепляем скотчем к шапке, и вам придётся набрать максимально возможное число «шагов» как угодно — прыгая, тряся головой, бегая на одном месте. Минута! И вы победитель или проигравший!

   Я покачал головой:

   – Нет, в таком я пас.

   – О нет! Все же слышали, что вы согласились участвовать! Разве вашему слову нельзя верить? Давайте поддержим господина Гродского! Давайте! Громче! Громче!

   Все зааплодировали, кто-то проорал моё имя, как в дурацком театре, бандитка с алыми губами посмотрела на меня, как на капризную девочку:

   – Ну что же вы, Владимир! Докажите, что вы умеете работать головой! Или не умеете?

   Кажется, я её придушу. Сегодня ночью. Или прямо сейчас. И не спрошу, молилась ли...

ГЛАВА 13

Милена

   Детский праздник прошёл на ура! Кто не видел, тому расскажут. Кто не в курсе, тому приврут.

   «Я супер стратег!» – сказала я себе с утра, едва проснулась и мысленно повесила себе медаль за битву по завоеванию местного населения максимально быстро и с наименьшей кровью.

   Не признаваясь в собственных провалах, долгах и ярости нефтяников, я придумала спецверсию для местных жительниц, которым не терпелось узнать меня поближе: мол, получила домик в наследство, а главное – с друзьями поспорила! Те вроде как заявили, что я не смогу в деревне и месяц продержаться, а я – что всё у меня получится, и что в деревне живут прекрасные, умелые, умные люди – такие, что все обзавидуются в своей столице! Да и на что там смотреть, в той Москве? Бутики, метро, стекло и бетон? Тоска! А тут гуси, кони, натурпродукт и даже пыль экологически чистая. А какие лица румяные, глаза блестят!

   – Это после вчерашнего, – добавила Лера, дочь конюха.

   – От чистого самогона на антоновских яблочках заблестят ещё и больше! А то, шишдесят градусов! – подтвердила Надежда, благодарная мать именинника.

   – Крепче виски! – присвистнула я.

   – Якой там Вискас? – встрял в разговор подошедший сосед в облаке алкогольного флёра, которое вполне можно было считать биологическим оружием. – И Кытикэт жрут вместо холодца на закусь...

   – Та иди отседа! – прикрикнула на мужа Надежда. – Не подслушивай!

   – Нужны мне ваши бабские сплетни! – гордо ответил раскачивающийся, как джинн из бутылки, отец именинника и, поправив кепочку, проложил навигацию в сторону сарая.

   Что и говорить: продолжение детского праздника тоже удалось, но в этом моей вины уже не было....

   – Ты рассказывай лучше, рассказывай! – привлекла моё внимание Оксана.

   И меня понесло, как спецвыпуск новостей, о том, что знакомые мои состоятельные, и у меня есть план. Судя по глазам дочки конюха Валерии, Оксаны, Надежды и Марины из сельмага спецверсия о споре в моём рейтинге сразу добавила баллов. Все почувствовали себя сопричастными, ведь от них зависело, кому на деревне жить хорошо.

   – А они точно до нас нагрянут? – живо поинтересовалась под пироги и вишнёвую наливочку Надежда. – У нас вроде ни достопрымечательностей, ни казино, одни коровьи лепёшки.

   – Для кого и коровья лепёшка — экзотика! Весь вопрос, как подать, – ответила я.

   – С соусом, – ляпнула Лера.

   – У тебя котелок варит, ты придумаешь. Нашим бы в голову не пришло, что столько радости можно из салфеток да пустых бутылок сварганить! – заявила раскрасневшаяся от угощений продавщица Марина.

   Я добавила с задушевной хитрецой:

   – Если вы решите поучаствовать в моём проекте, можно будет подзаработать. Кому помешают лишние деньги на косметику, новое платье...

   У девчонок загорелись глаза.

   – Или на сепаратор, – закивала Надежда, подливая из штофа в разномастные рюмки ещё наливочки.

   – С работой тут туго, – подтвердили дамы. – Как завод по производству конфет закрылся, так кукуем неизвестно на чём.

   – Если дело пойдёт, можно будет настоящий туристический сезон открыть, – будто по секрету, громким шёпотом сказала я. – Но у меня одной, конечно, ничего не получится...

   – Дык делись! – сказала Марина.

   Я сделала заговорщический вид. Все подтянулись к центру стола, под лампу в беседке, и у каждой над макушкой закружился нимб в виде мошек.

   – Гарантий нет, – призналась я. – Но и вложений особых не нужно.

   – Чи понравится городским у нас? – спросила Оксана. – Токмо если в замке Владимира Георгича.

   – Боюсь, он гостей не пустит, – хмыкнула я. – И так сбежал.

   Остальные прыснули. Марина до слёз из глаз. Вытирая их вместе с размазанными стрелками, она сказала:

   – А как погремушкой-то тряс, Мессершмитт наш! Чуть глаза не выпали на стол.

   – По-моему, глаза его выпали, когда его Мила на стул усадила и грудями по носу прочти жмякнула, – смеялась Надежда.

   – Не, мне больше понравилась рожа Чупа-Чупса про «Нервную Нину», – перебила Марина. – А почему Нина-то?

   – Не знаю, само придумалось, я не виновата! – хмыкнула я и не, сдержавшись, расхохоталась тоже.

   Вспомнилось, как Владимир вытаращился в ответ на мою реплику, что надо поработать головой. С выражением оскорблённого достоинства сунул мне обратно кепку с мобильником и заявил:

   – Я в клоунаде не участвую! Другой профиль.

   – А обещание? – спросила я, не планируя отступать.

   Феодал замялся, но позиций не сдал. И вдруг, к моей досаде, подскочил наш общий знакомый Кирилл:

   – Всё в силе. Мы с Владимиром партнёры, так что принимаю обязательства на себя!

   На лице моего врага проскользнуло явное облегчение, и оно снова стало каменным.

   – Так не честно! – ответила я.

   Мне вторил кое-кто из толпы. Гордый Чупа-Чупс развернулся ко мне спиной, вскочил на коня и умчал. Буквально на долю секунды что-то неловкое ёкнуло в моей груди, но развиться состраданию я не позволила: на войне, как на войне. Надев улыбку на лицо, я продолжила праздник. Мой рейтинг явно вырос, а его упал.

***

– Но всё же коровьи лепёшки не очень-то интересны, – прервала мои воспоминания Лера.

   – Зато кому не хочется большой и светлой любви? – просияла я.

   Надежда с азартом принялась подливать мне в рюмочку густой, бордовой, как кровь, наливки, а я попросила:

   – Мне капельку, пару капель, а то я очень быстро пьянею!

   – Не дрыщь, натуральное, – заверила хозяйка и, убрав мою ладонь, долила до краёв.

   – Так а что там про любовь-то? – Не удержалась Оксана. – Нам нужно, это понятно. А в столице мужиков, что ли, мало?

   – Много, да не всё так просто. Даже на Рублёвке страдают от несчастной любви, – кивнула я, ещё более осмелев от натурпродукта, и закусила его редиской.

   – Так мы их не обеспечим, самим не хватает. Ассортимент небольшой, – пояснила Марина. – Три холостяка, из них один нормальный, двое пьющих и Чупа-Чупс, но тот как истукан.

   – Натуральный истукан, – подтвердила, поправляя пышную грудь Оксана. – Не пробьёшь! Я пробовала.

   Мне представилось, как она прёт этой грудью на феодала, как тараном, и я зависла.

   – Так а дальше что? Нам самим не хватает, говорю! – погромче проорала Лера. – Что мы твоим Рублёвским можем предложить?

   – Коня... – пробормотала я, с трудом возвращаясь к канве разговора.

   Нет, пить больше нельзя!

   Дамы уставились на меня расширенными глазами. Надежда прикрыла рот пухлой рукой:

   – Да ты шо! До того всё плохо?! Грех-то какой...

   Я отмахнулась от мошки и воображения и мотнула головой:

   – Да не в том плане! Есть легенда! Про ночное с конём!

   – Нет легенды, – сказали бабоньки.

   – Есть! – стукнула я ладонью по столу и достала из широкого кармана часть письма тёти Тоси. – Когда на Дикое поле, в степи, то есть вот прямо сюда явились татары, захватили кучу народу в плен, к хану Батыю приехала наша казачка на чёрном коне и попросила выкупить брата. Хан удивился и спросил, почему не мужа. А казачка и говорит: «Замуж можно ещё раз выйти, будет другой муж. С мужем и свёкр, а там и сын, а брата мне взять неоткуда». Хан впечатлился и тоже решил поумничать. Сорвал первый попавшийся в степи цветок и дал ей. Сказал: «Иди по Орде, пока цветок не завянет. Если кого из родни увидишь, забирай без выкупа». Только у хана с ботаникой было плохо. Он сорвал бессмертник, тот вообще не вянет. Казачка на коне ночь в степи переночевала спокойно, потом всю родню разыскала, кучу народа освободила, да еще и суженого нашла – парень ей один пленный понравился. Он, кстати, князем оказался русским. Казачка вернулась домой, вышла замуж, и всё стало хорошо. Вывод: кто переночует в степи с конём, где растёт много бессмертника, найдёт свою любовь и будет счастлив.

   – А я, дура, на Тиндере11 сижу, – покачала головой продавщица Марина.

   – Вроде по-другому предание было, – засомневалась Лера.

   – Искажено за сотни, даже за тысячи лет, – нашлась я и помахала письмом: – Мне баба Тося написала то, во что не поверила по молодости, потом уже стыдно было проверять, а ей из уст в уста, из рода в род. В общем, это правда! И в письме она рекомендует, что если хочу замуж, фьють, в поле с конём. Это почти её завещание.

   – Как в песне? – моргнула Оксана и пробасила: – «Выйду ночью в поле с конём...»

   – Ну, и песни не на пустом месте складываются, – развела я руками.

   – Там же про мужика поётся, – сказала Марина.

   – Именно, про одинокого, – ткнула я в неё пальцем, как Трамп в электорат. – Но ему не повезло: легенда действует только на женщин. Ещё со времён Великой Праматери.

   Наступила пауза. Только цикады затрещали вокруг и стенка сарая, на которую привалился муж хозяйки.

   – Кого? – осипла от торжественности момента Марина.

   – От самой Земли, которая и подарила женщинам этот цветок. У греков её Герой называли, на Руси Макошью, во всех народах по-своему. Я так глубоко этот вопрос ещё не изучила. Тут главное вера!

   – Наш батюшка тоже так говорит, – кивнула Надежда, порываясь налить мне ещё.

   – Умный значит, – сказала я и снова накрыла рюмку рукой. – Мне хватит капельки.

   – Нет, такие разговоры просто так не ведутся, – решительно ответила Надежда. – За любовь, девчата. Давайте за любовь! Всем её надо, особенно если муж пьющий и дурак!

   «Я так сопьюсь! Я же вообще не пью!» – возмутилась я и, чокнувшись, закусила огромным пирожком, который Оксана почему-то назвала круассаном, с рисом и яйцом...

   – А при чём тут конь? – не унималась Лера.

   – А как бы казачка приехала к хану? – не поддалась я. – Пешком? Через всю степь? К тому же, у коней повышенный мистический уровень, ночью возле водоёма они чуть ли не драконами стать могут.

   – Вот это ты загнула! – гыкнула Марина. – Хотя драконов я люблю. В книжках!

   – Ну, это у китайцев, – невозмутимо пожала плечами я. И прочла лекцию, полную противоречий и красочных эпитетов, переврав всё, что слышала от Кирилла. Вышло складно.

   Бабоньки слушали, разинув рты.

   – А если не сработает? – спросила Лера.

   – Сработает. Нужен только конь, степь, ночь, легенда и эффект плацебо, – закончила я бодро.

   – Что? – вновь заморгала Оксана.

   – Вера в светлое будущее, – перевела я. – И мистический туризм с хорошим заработком нам обеспечен. Дёшево брать не будем.

   – Я проверю на себе! – твёрдо сказала Оксана. – Сколько можно Чупа-Чупса окучивать! Всё равно без толку!

   – И то верно... – пробормотала я и спрятала в карман письмо бабы Тоси.

   И совершенно было не важно, что легенду она написала совсем с другими мотивами. Вкрапление правды в ложь всегда заставляет в неё верить. Настолько, что даже мне самой слегка поверилось, хоть матчасть ещё до конца была не проработана.

   – Нет, первой поеду я! – решительно заявила я. – Хоть замуж мне и не надо! Всех к чёрту!

   – Не выйдет Конь у Чупа-Чупса, – ответила Лера.

   – Заберу! – сказала я, встала и качнулась. – Ик... Завтра!

   11 Приложение для знакомств

ГЛАВА 14

Милена

   Конь вернулся без меня. Проснулась я не с первыми петухами, а с теми, которые в суп попали, ибо был полдень.

   – А Чупа-чупс улетел, – сообщила мне Оксана, стоя с «круассанами» на пороге.

   – Как Карлсон. Уверена, что вернётся, – кивнула я, бодрая, словно вареная курица, и сползла с кровати.

   Потянувшись к ведру с водой, я поклялась себе не пить больше ни капли натурпродукта. Только сок! И воду! А то как в дурной комедии...

   Однако тут же выяснилось, что помимо круассанов Оксана принесла ещё кустик розы, незабудки, плюс что-то жёлтенькое и красненькое, заявив, что у меня не двор, а «лебединая» песня. В смысле, растёт одна лебеда.

   – Ради общего дела. Посодь, а то мажорих своих распугаешь, – сказала она так, словно садовые работы – это ерунда какая-нибудь, типа утреннего шоппинга. И ушла, важная, как водонапорная башня. Цветы с комьями земли посмотрели на меня с укором, я – на них.

   – Мы с вами одной крови, – сказала я, как Маугли бандерлогам.

   Незабудки почему-то не побежали сами бодро закапываться. Но смысл в заявлении Оксаны был. Поэтому выпив половину скважины и полбидона кофе, я вышла во двор и сказала себе, что у меня ивент «Цветы – дети неба» или какой-нибудь другой пафосный бред, типа корпоратива цветочников. А значит, выбора у меня нет!

   Я пыталась приладиться к лопате и так, и эдак. Увы, единственное, что приходило мне в голову при виде черенка в руках – это шест для стриппластики. Но это было не то... Я снова отдалила от себя лопату. Смешливый детский возглас оторвал меня от упаднических тенденций:

   – Та не так надо!

   Я повернулась и обнаружила с дюжину зрителей. Смеющиеся рожицы моих вчерашних конкурсантов, кажется, прямо со школы. И я снова вспомнила о Томе Сойере...

   – У меня свой метод, – ответила я и уверенно крутанулась с лопатой, а затем взглянула из-под ладони на солнце, словно у меня с ним было назначено.

   – Ого, метод?! Ещё конкурсы делать будешь? – спросила веснушчатая рыжая девочка с косичками.

   Я мотнула головой, не теряя марку:

   – Пока двор не приведу в порядок, никаких конкурсов. Так что, может, в конце недели, а может через месяц...

   – Да шо тут делать-то?! – не согласился с перспективой Ванька и сунулся в калитку. – А если поможем?

   – Нет, – решительно ответила я. – У вас дела. А мне самой хочется тут всё украсить, чтобы миленько было, кавайно. Так что обстрел водяными бомбочками и фигуры из пены отложим до майских праздников.

   – Водяными бомбочками? – с придыханием спросил Ванек.

   – Фигуры из пены? – ахнула рыжая девочка.

   – И гонки на ковриках... Но нет, на майских, всё на майских! – развела руками я и чуть не попала черенком лопаты себе в лоб. – Это знак. Потом приходите, ребята.

   Через час работа гудела, а я мысленно позвякивала медалью Тома Сойера возле декольте. Ну, не педагогично, зато труд облагораживает. Пока всё умеющие ребятишки трудились так, что меня зависть разбирала, я обмахивалась журналом, который прихватила в самолёте, и срочно освежала в памяти лайфхаки для организации аутдор-активностей. У всех своя валюта — у меня веселье.

   Так что позже в облагороженном саду с наспех посаженными ирисами, петуньями, маргаритками, розами, барвинками, незабудками, зачем-то помидорами и какими-то кустиками из полезных, я отблагодарила моих помощников по полной. И да, я сама не так давно узнала, что если отрезать кончик шарика и надеть на картонный стаканчик без дна, а в другой шарик налить воды, получается шарикобол водяными бомбочками покруче дорогущего пейнбола. А при помощи обрезанной пол-литровой пластиковой бутылки и надетого на край носка, опущенного в таз с мыльной водой, чего только не сделаешь: дракона, замок или чупа-чупс...

   Когда вечером пришла Оксана, она с изумлением посмотрела на очищенный от лебеды, весьма симпатичный двор, потом на меня с мокрыми, слегка вспененными волосами и сказала:

   – А говоришь, городская...

   Вслед за ней подтянулись Марина, Надежда и Лера с конём. На небе догорал закат, повеяло прохладой, запахи трав стали сильнее. Надежда достала бутылку из пластикового пакета и сказала:

   – Ну, на посошок.

   – Э-э, я не буду. И вообще зачем на посошок? Я же не уезжаю, – улыбнулась я.

   – Уезжаешь, – сказала Лера, а конь фыркнул.

   – Куда? – опешила я.

   – В ночное. Легенду проверять, – сказала дочь конюха и вручила мне узду.

   Я посмотрела в глаза коню, на девочек, потом в бескрайнюю степь, со скоростью света затягивающуюся ночной синевой и сглотнула.

   – А, может, днём потренироваться ещё?

   – Зачем? – удивилась Оксана.

   Лера вручила мне пакетик с нарезанным яблоком и морковкой. Я удивилась: и у них сплошное ПП на перекус. Но Лера сказала:

   – Если заупрямится, корми, хотя Бумер хороший...

   Она погладила коня по шее, тот запрядал ушами, пофыркивая и испытующе покосился на меня. У меня мурашки побежали по спине.

   – А, может, не надо?

   – Надо, – сказала Лера и добавила: – Но если с конём что случится, отец с тебя три шкуры сдерёт. Да ты не бойся, в степи волков давно уже нет, охотники постреляли всех!

   – Волков?

   – Ну не мамонтов же!

   Я собралась снова включить режим Тома Сойера, Остапа Бендера и Бородача, которого можно только понять и простить, как зазвонил телефон. Номер неизвестный. Я ответила.

   – Да, я слушаю.

   – Это я тебя слушаю, Рыжикова! Как ты посмела нагреть меня на круглую сумму и удрать?! – заорала в трубку моя директриса. – Думаешь, я на Бали и ничего не узнаю! Узнала! Так вот, когда ты собираешься деньги возвращать?! Я с тебя живой не слезу! – и добавила много неласковых.

   – Я перезвоню, сейчас я занята. Неудобно разговаривать, – быстро ответила я и отбила звонок, чувствуя холодок по коже. А ведь директриса до меня доберется... Или нефтяники... Мне совсем некуда отступать.

   Ночь раззявилась звёздами. Конь смотрел на меня понимающе, дамы с нездоровым любопытством.

   – Какие ещё деньги? – спросила Оксана.

   Если они узнают, что я вру, наверняка отвернутся. А я и так одна, а они такие милые! И легенда... Эх, проект хороший жалко, возможно, мой лучший, хоть и враньё.

   Я сглотнула снова. Может, и правда на страх ногой наступлю, и удача улыбнется? Чем чёрт не шутит! Я взяла в руки узду и пожала плечами:

   – Знакомая звонила, празднует что-то. Дурная становится, как выпьет, характер жуть: одни деньги на уме. Думает, что я уже наш спор проиграла, – и я выдавила из себя улыбку позадорнее, – но это ведь не так!

   – Не так! Тем более, давай на посошок, – заулыбались бабоньки. – А то замёрзнешь ночью в степи. Утром мы тебя ждать будем, стол накроем. Всё расскажешь!

   Я поёжилась.

   – Нет. Ради чистоты эксперимента необходима трезвость. И я вообще не пью.

   – Дык ты и не пьёшь. Капельку да капельку, пипетка натуральная! – кивнула Надежда.

   – Нет, – твёрдо сказала я и пошла переодеваться в тёплое.

   Жаль, у меня нет ружья и каски!

   Зато есть фонарик и... – я достала любимый костюм из чемодана. – Эх, помирать, так в Гуччи! И на коне.

ГЛАВА 15

Милена

   Не знаю, что сказала бы Великая Праматерь и составители легенд, но меня собирали в ночное, как комсомольца на гражданскую войну — гнать буржуинов до самой афганской границы. В рюкзаке: пироги, бутерброды, яблоки, термос с чаем, вторая пара шерстяных носков и перчатки на всякий случай. Наливку в пластиковой бутылке Надежда в последний момент всё-таки тоже всунула.

   Нет, конечно же, комсомольцы не отправлялись в степь в брючном костюме из последней коллекции модного дома и со светодиодным фонариком во лбу. За плечами: коврик для йоги, плед вместо солдатской шинели, в наушниках музыка – со знакомым плейлистом не так страшно. Вроде бы Леди Гага и Селена Гомез рядышком поют, заливаются. Тыц-тыц.

   Девчонки перекрестили меня, помахали на прощанье, проводив до железной дороги, и мы поехали в ночь: Бумер и я. Конь шёл шагом, задумчивый и не понимающий, чего ради его отправили со странной наездницей в поля. Но скакун был деловой, не рассуждал и не вставал на дыбы: работа есть работа. С таким видом он меня и вёз.

   Когда деревня скрылась из поля зрения за невысоким холмом, я погладила коня по шее и сказала:

   – Я сама не очень понимаю, что мы с тобой будем делать, дружище! Но ты не волнуйся, прорвёмся!

   Конь не ответил, волновалась больше я сама. Голубой луч фонарика с моей головы магически освещал шелестящие травы, прорезал мрак, как меч джедая синие волны растительности с зеленоватым отливом. Мне стало зябко, несмотря на натуральную шерсть лам. Некоторое время спустя музыку я всё же выключила – не соответствовала моменту разудалая Леди Гага. Все эти тыц-тыц, бамц-бамц скорее мешали. Да и как иначе, когда такие звёзды низкие, яркие, ламповые, словно в душу заглядывают прямо с неба?

   Через мгновения тишины ко мне прорвались песни цикад и игры ветра. Тот путался в волосах, и звуки казались мне продолжением снопов ковыля, кустиков шалфея и девясила; высокого, перезимовавшего, раскачивающегося метёлками сухого камыша. А я – будто песчинка в этом ночном море без краёв и берегов.

   Ничего не узнавая вокруг и лишь изредка улавливая звуки деревни, подлетающие с внезапными порывами ветра и растворяющиеся слишком быстро в окружившей меня синеве, я чувствовала себя всё более одинокой и потерянной. А Бумер просто ехал, переступал копытами по земле и, покачивая головой, вёз меня неведомо куда.

   Само собой получилось дышать в такт его шагам. В груди разрослось что-то большое, непонятное, смешанное со слезами и радостью – слишком много вокруг было того, чего раньше в моей жизни просто не существовало: звёздного неба, запахов весны, будоражащих дикой, разнузданной свежестью; детских страхов, вылезающих из моих глубин и пробегающих мурашками по рукам; ужаса перед неизвестностью. Этого в городе не почувствовать: там радио, метро, всё гудит, светится даже ночью, ты всегда часть чего-то – сообщества, семьи, компании, группы в контакте. А здесь я была одна, совсем одна... – я закусила губу, сдерживая дрожь, и вдруг ощутила бёдрами живое тепло.

   – Нет, я не одна, дорогой мой, – сказала я коню, – я с тобой. А ты со мной! Вот и не бойся, Бумер! У меня есть электрошокер и мобильный телефон. Полная зарядка, между прочим! Если что, вызовем с тобой 911...

   Конь фыркнул, словно рассмеялся. И я хмыкнула вслед за ним, чтобы не бояться больше. Обернулась: за спиной чернота... – степь. Холмы, камыши и луч моего фонаря на тысячу миль во Вселенной. Как открытый космос, о Боже!

   Я сглотнула, сжав бёдрами бока коня. Тот понял это как знак и перешёл на галоп. Мамочки! Я схватилась за поводья, расширив глаза и затаила в горле крик. Из кустов справа кто-то шмыгнул. Койот? О, нет, мы же не в прериях... Над головой вспорхнуло что-то, я с ужасом дёрнулась: сова, летучая мышь? Откуда? Из тех кустов? В горле булькнуло, конь помчался быстрее. Как жалко, что он не велосипед! Там есть тормоз! Я одновременно пришпорила и натянула узду на себя. Конь с возмущением заржал, и я вспомнила, как учил меня Кирилл. Повторив нужные движения, я пробормотала Бумеру:

   – Ой, прости-прости! Мы тобой одной крови, ты и я! Не сердись, но мне нужна передышка. Тпрууу!

   Бумер резко встал, я чуть не полетела через его голову, но удержалась.

   – Молодец, Бумер, молодец! – пробормотала я, сползая на пузе в траву. – Лучший конь мира! Коробка автомат, интеллект выше, чем у наездника, связь с космосом, это всё ты! Только никуда не уезжай!

   Конь покосился на меня, как на ненормальную, и опустил голову к высоким стеблям, зашевелил губами. Откуда-то запахло полынью и сыростью. Мне стало стыдно.

   – Мда, Бумер, прости! Я несу всякую чушь. Но так веселее, понимаешь? Я просто понятия не имею, о чём говорить с конями и что делать в этой глуши до самого утра.

   Конь встряхнул холкой, движение волной дрожи отдалось под моей рукой на атласной коже великолепного животного, будто он сказал мне: «В том и вся соль».

   – Думаешь? – сглотнув, посмотрела на него я. – Ну да, все говорят: выходи из зоны комфорта, расширяй личные границы... Так оно и работает, да? Куда уж меньше комфорта?

   Конь пошёл к кустам, я поплелась за ним, не выпуская поводья. Ветер стих, цикады продолжали трещать свои песни без устали.

   – Я понимаю, – вздохнула я. – Тебе б погонять по степи, дружище. Йухуу, свобода, раздолье, всё такое! Устроить бы скачки, как мустангу дикому или хотя бы как с казаками, да? Но прости, не могу тебя отпустить – ещё один долг мне точно не отдать.

   Воспоминание о долгах сразу вернуло меня на грешную землю и стимулировало собраться. Я распрямила плечи, посмотрела на часы на запястье. Затем осмотрелась и поняла: вот он – мой шанс додумать легенду до конца, все детали испытать на себе, чтобы потом выдавать туристам готовый продукт. Возможно, при удачном стечении обстоятельств у меня получится накопить столько, чтобы расплатиться с директрисой за нефтяников. Тогда я смогу вернуться в Москву, построить заново карьеру и не прятаться по кустам вместе с летучими мышами. Господи, я всё сделаю теперь иначе, я не стану доверяться богатому мажору, не буду верить чужим обещаниям, я буду полагаться только на себя! Да, я ни за что не наступлю на те же грабли, я уже вижу, что прожить вполне можно и без пометки V.I.P.!

   Энергия пронеслась жаром по моим рукам и ногам. Без всяких мурашек и дрожи я привязала уздечку к невысокому деревцу.

   – Я смогу! Я точно смогу, Бумер! Ты меня ещё не знаешь! – сказала я твёрдо коню.

   Рядом послышалось журчание ручья. Я склонилась, и луч фонаря упал на знакомый цветок. Вот оно! Идеальное место для оживления легенды!

   Я достала плед, расстелила коврик для йоги и подстилку, чтобы было потеплее. Уселась, подсунув под себя ноги, и посмотрела на звёзды. Страха больше не было, романтика зашкаливала.

   Для приличия, наверное, надо было что-то попросить? Хм... А что? О Дэне я больше слышать не хочу! За эти дни даже ярость рассосалась, словно он был за бортом моего мира, где-то в вакууме. И я вдруг засомневалась: а так ли сильно я его любила? Или мне просто хотелось замуж? Жизнь, как на картинках глянцевого журнала: красивый муж, красивые дети, прекрасный секс, отдых на островах, кабриолет, коттедж в Подмосковье... Словно программа максимум, – всё, как хотела мама, говоря при этом, что у меня ничего не выйдет. А чего хочу я?

   На душе стало неловко. Мысли замельтешили, предлагая желания в цветах и тональностях, как кадры видеоклипа о лучшем дне семьи, о свадьбе, о счастье, смонтированном и отфотошопленном. Я насупилась и прогнала их. Как рисовать красивую картинку, я уже знаю. Не помогло. А как представить реальное счастье?

   Оказывается, это весьма сложный вопрос «чего я хочу на самом деле». Но «суженого» просить у Земли точно не хотелось. Как-то это моветон. Когда захочу, сама не найду, что ли?

   Мне некстати вспомнилось письмо бабы Тоси. Я усмехнулась: вот дала жару старушка, ни за что от неё не ожидала! Но зато спасибо ей, такой подарок! А дареному коню в зубы не смотрят.

   Бумер повернул ко мне голову, оторвавшись от поедания травы, и оскалился с громким фырканьем, показав зубы.

   – Ты не даренный, – ответила ему я. – Ты арендованный.

   Бумер покрутил носом, и я вспомнила о яблоке и морковке в мешочке, который приготовила для него Лера. Достала угощение и покормила с руки коника.

   – Вот ты о чём, прости, прости.

   Погладила его и снова вернулась на коврик. Просить всё-таки о чём-то следует.

   Я села в позу медитации, закрыла глаза, пытаясь придумать просьбу. Не к месту представился Владимир Чупа-чупсович. Я тут же встряхнула головой и открыла глаза: вот уж кого мне не надо! Спасибо! И тут я сообразила и громко воскликнула в небо:

   – О! Вселенная! Или Земля-праматерь! Помоги мне расправиться с долгами и найти счастье! Только моё! Моё собственное, настоящее! Но сначала с долгами разобраться... Очень прошу!

   На всякий случай я взяла в пальцы ком земли, помяла его, даже понюхала. И лизнула бы, если б помогло. Но сомневаюсь, что столбняк и глисты подарят мне счастье.

   Я сорвала цветок бессмертника, засунула за ухо. Подождала немного. Естественно, ничего не случилось.

   Решив, что «официальную часть» легенды на этом можно считать закрытой, я взглянула на часы. Потом просто завалилась на коврик и уставилась в небо. А оно уставилось на меня. Несколько секунд спустя показалось, что и небо тоже дышит, моргает звёздами, как миллионами глаз. Мне стало не по себе.

   Я снова взглянула на часы: время ползло, как два упрямых осла в гору. Ничего, я тоже упрямая! Эксперимент есть эксперимент.

   Я пожевала, чего бабоньки послали, глотнула чаю из термоса, поиграла в игру в телефоне. Послушала музыку, потом маясь от скуки, порылась в недрах рюкзака и внезапно обнаружила там лазерную указку. Завалялась с конференции врачей... Ну хоть какое-то развлечение!

   Я опять легла на спину, воткнула в уши наушники и под расслабляющую музыку принялась рисовать в чёрном небе картинки зелёным лучом. Получалось прикольно, даже фантастически.

   И вдруг странный шум пробился сквозь музыку. Я увидела, как над моей головой резко снижается белый самолёт. Зигзагами, словно объевшийся голубь, по которому пульнули из рогатки, тот быстро терял высоту. Падает?! У меня перехватило дыхание.

   Он выровнялся почти над самой землёй и, грузно шмякнувшись, покатил по траве в темноту, пока не остановился, врывшись носом в гущу камышей.

   Я подскочила на ноги, сбросила наушники и побежала. Наверняка что-то с пилотом! Вспомнился фильм «В бой идут одни старики», раненый Смуглянка, герой моего детства. Сердце забилось ужасно быстро, отдаваясь шумом в ушах. Я помчалась со всех ног, поднырнула под крыло точно в тот момент, когда пилот попытался вылезти из кабины. Хотела крикнуть, что помогу, что ловлю. Но пилот уже спрыгнул, споткнулся об меня, и мы с размаху шлёпнулись во что-то мягкое. Точнее я спиной попала в мягкое и мокрое, а мужчина на меня сверху. Тяжёлый.

   В моих ушах зазвенело, перед глазами поплыло, но через полсекунды рядом послышалось журчание ручья и донёсся запах болота. Я увидела перед собой лицо оторопевшего Чупа-Чупса. Большие красивые глаза в тенях густых ресниц, правильные черты, мужественная борода, высокий лоб и звёзды. Мириады ярких звёзд вокруг его лица и блестящих глаз.

   «Всё-таки он чертовски красивый! – подумалось мне. – Но, увы, не Смуглянка, а Мессершмитт».

   – Вы ушиблись? – вернулся к Владимиру дар речи.

   – А-а... э-э...

   Он очень внимательно и даже с заботой посмотрел на меня, испуганный или ошеломлённый, будто его застали врасплох. А мне подумалось, что даже такие эмоции красили его, делали живым, а не каменным истуканом.

   – А вы? – наконец, спросила я.

   Он непонимающе осмотрелся, всё ещё лёжа на мне, и опёрся ладонями о землю. Та разъехалась, он чертыхнулся.

   – Это что, болото? – ахнула я.

   – Похоже на то... Так, я в порядке, – нахмурился он и снова осмотрелся, словно искал кого-то. Потом перевёл взгляд на меня. – Но вы... Вы сами?

   У меня пробежали по телу мурашки, настолько он был мужской. И тёплый, совсем не колючий. Я втянула носом воздух, а с ним и запах его тела, у меня голова закружилась, словно внутри меня заработали какие-то механизмы, разгоняя по телу жаркие, электрические волны.

   – Вы ударились головой? Спиной? Что болит? – с тревогой спросил Чупа-Чупс и показался мне ещё красивее, потому что человечнее.

   – Ничего не болит, – подумав, ответила я. – А у вас?

   – Ничего... и в глазах уже нормально...

   Владимир был настолько растерян, что не торопился слезать с меня. Мы словно приклеились. Он был тяжёлый, твёрдый и горячий – на контрасте с прохладной жижей под спиной. Самолёт возвышался над нами белой глыбой. Я снова перевела взгляд на Владимира, тот моргнул и застыл, вглядываясь в меня, будто решал, галлюцинация я или нет.

   – А что с вашим глазами? – тихо спросила я.

   – Какой-то идиот ослепил меня лазером. Сажать надо этих поганцев! И тех, кто продаёт лазеры. Из-за пучка я на несколько секунд потерял зрение и чуть не разбился!!! – на его висках и лбу проступили капельки пота. – Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я разберусь, кто...

   Его лицо было так близко, мы буквально дышали друг в друга, в голове фоном пролетела мысль о поцелуе, а я закусила губу:

   – Ой...

   Его взгляд зацепился за мой рот.

   – Что такое?

   – Лазер... Кажется, это была я. Но я не знала, что вы тут пролетите, честно-честно...

   – Вы?! – вся теплота из его облика мигом испарилась.

   – Я рисовала фигурки в небе, чтобы скоротать ночь, я...

   – Вы! – рявкнул он, приподнимаясь на руках и с закипающей яростью глядя на меня. – Да вы знаете, что за подобные шалости в Штатах сажают в тюрьму! А тут недалеко аэропорт! А если б это был не я со своей мелкой Цессной, а Боинг с кучей пассажиров?! Это же преступление! Вы не просто хулиганка, Милена, вы вредительница!

   – Да я не специально! – выкрикнула я, не отводя глаз и тоже вскипая. – Я же сказала!!

   – Сказала она! Да при вас всё ломается! Вы бермудский треугольник! Откуда вы взялись на мою голову?! – рычал он на мне. – При вас всё рушится! Сделки, дроны, самолёты! Всё падает!

   – Ну, не всё... – ответила я, скользнув глазами ниже.

   Гродский запнулся и покраснел. Я тоже. Он соскользнул вновь руками в грязь, выругался, скатился с меня в ту же жижу. Дёргаными движениями поднялся, чуть снова не поскользнулся. Удержался и с ненавистью подал мне руку:

   – Поднимайтесь.

   – Кажется, мне лучше утонуть... – пробормотала я.

   – Поднимайтесь, чёрт вас дери! – прорычал он и сам схватил мою руку.

   Придерживаясь другой за крыло самолёта, выдернул меня из лужи и поставил на ноги. Гуччи стекал с меня болотными слезами. Чупа-Чупс с ужасом посмотрел не на меня, а на свой транспорт.

   – Теперь только выкапывать. Что вы тут вообще делали?! – проорал Гродский.

   – Легенду проверяла.

   – Какую ещё легенду?! – выкатил глаза Чупа-Чупс.

   – Это только для женщин, вас не касается. И не надо на меня кричать... – буркнула я, пытаясь отряхнуться и понимая, что это бесполезно.

   Он воздел руки к небу, поскользнулся, шлёпнулся на пятую точку и, забирая ногами и отчаянно ругаясь, схватился за крыло и кое-как снова принял вертикальное положение. С ненавистью и отчаянием взглянул на меня. Кажется, палачи смотрят ласковее на своих жертв.

   Мессершмитт убедился, что ноги больше не разъезжаются, навис надо мной и громыхнул:

   – Скажите, что?! Что вам надо от меня?! Без этих всех штучек! Деньги? Сколько?! Сколько вам надо, чтобы вы отсюда уехали?!

   На задворках моего мозга мелькнула цифра бюджета для корпоратива нефтяников и то, что это выход, а легенда работает, но при виде его лица, и глаз, и гнева в моём сердце что-то щёлкнуло, ухнуло и полыхнуло огнём, и я гневно продекламировала на всю степь:

   – От вас?! Ни-че-го!

ГЛАВА 16

Милена

   Я развернулась и пошла прочь, сжимая кулаки и тщетно стараясь не скрипеть мокрыми кроссовками. А в них ещё и хлюпало с таким звуком, словно я на склизкую жабу с каждым шагом наступала. Гуччи мерзко лип к спине, от волос несло тиной. Меня можно было поздравить: уезжала комсомольцем, вернусь вонючей русалкой.

   – Эй! – послышалось сзади.

   Я обернулась: ненавистный экземпляр вражеского пола выбрался на сухую землю и смотрел на меня, отряхивая куртку.

   – Маломишкино в другой стороне! – рыкнул экземпляр.

   – В курсе, – буркнула я и ускорила шаг, направляясь к невидимому из-за кустов коню.

   Чупа-Чупс догнал меня.

   – Если вы решили замёрзнуть в степи и простудиться мне назло, предупреждаю, зря стараетесь. Я только обрадуюсь. Но попрошу Оксану напечь круассанов на поминки.

   Я резанула по нему взглядом.

   – Не дождётесь!

   И тут из зарослей чего-то смутно похожего на оливу заржал Бумер.

   – О, так вы с конём! – заявил Владимир. – Хоть что-то удачно!

   Я подошла к Бумеру и начала отвязывать узду от деревца – та, как назло, не отвязывалась. Я взглянула на феодала и еле сдержалась, чтобы не показать ему язык, чувствуя сладкую прелесть превосходства:

   – Для меня удачно! Вас я кататься не приглашала!

   Он сузил глаза, бессовестно привлекательный под луной своей взъерошенностью подбитого героя, и уткнул руки в бока. А я ехидно расхохоталась и по-королевски махнула ему:

   – Так и быть: разрешаю пробежаться рядом.

   Его глаза сверкнули, и я, гордая своей победой, наклонилась за рюкзаком и подстилкой. Едва я поднялась с ковриком в руках, Бумер скакнул в мою сторону. На нём уже сидел верхом Владимир. Как это?!

   Оторопев, я не успела придумать уничижительную фразу. Он склонился, подхватил меня за талию и усадил перед собой на круп коня.

   Коврик выпал в траву.

   – Прекратите! – взвизгнула я, ударив его по груди ладонью.

   Он обездвижил меня сильной рукой, прижал к себе, словно я мышка какая-нибудь, и сказал:

   – Цыц!

   Пришпорил коня. Бумер тронулся с места сразу вскачь. Мои щёки ошпарил прохладой ветер. Горячая мужская ладонь сжала мои плечи и руки, а другая уже управляла конём. Тот будто ждал такого поворота событий и перешёл на радостный галоп. Предатель! Возмущение всколыхнулось во мне яростным приливом.

   – Не цыц! Никакой не цыц! – закричала я, понимая при этом, что поводья не в моих руках, и стоит Владимиру отпустить меня, я грохнусь на полном скаку.

   – Цыц, – повторил Чупа-Чупс и ещё крепче прижал меня к себе.

   – Там мой коврик! И термос! И фонарь!

   – Там мой самолёт, – горячие губы обожгли ухо.

   Я почувствовала на виске его дыхание, в бёдрах всё сжалось. Но Владимир отстранился, а Бумер буквально за секунды разогнался до такой скорости, что я уже боялась вздохнуть лишний раз. Прижав уши, как нашкодившая кошка, я только смотрела расширенными глазами, как разлетается перед нами степь, и небо, и звёзды. Оставляя за собой флёр болотной грязи, мы гнали и гнали. И внутри меня разрасталось такое чувство, будто так и должно быть. Адреналин, немой восторг от ночной гонки с препятствиями. Мурашки стадами сурикатов пробегали по телу и концентрировались в животе и бёдрах, а особенно там, где моя спина ощущала позади горячую, твёрдую и уверенную опору – центр урагана в бешеном, неистовом ритме скачек. Так вот ты какой, Чупа-Чупс! И почему-то возникла уверенность, что с ним я не упаду. Совершенно точно!

***

До самого Маломишкино он не сказал больше ни слова. Впрочем, я тоже. К сожалению, мы не заблудились, у Владимира будто в голове был вставлен навигатор. Я даже немного привыкла, и в голове пролетали романтические образы: то всадник без головы, то три мушкетёра, то лихие казаки и отважные рыцари, спасающие нежную и тонкую девицу, в смысле меня... Но вся эта глупость мгновенно выветрилась, едва он подвёз меня к моему забору, остановил коня и насмешливо бросил:

   – Рекомендую отмыться. От вас изрядно воняет.

   Я развернулась через плечо, увидела его лицо с полосами грязи, чуть ли не как у Рэмбо, презрительно смеющиеся глаза, и выпалила:

   – Я-то отмоюсь, а вам баня не поможет!

   Я спрыгнула с коня, даже как ни странно, не сломав себе ни шею, ни копчик. Чупа-Чупс возвышался надо мной со своим отвратительным высокомерием. Скривив красивые губы в усмешку, он чуть наклонился и проговорил уверенно и тихо, словно в душу пробрался:

   – А с чего вы решили, что вы чище меня?

   – Я...

   Увы, я не нашлась, что ответить, все мысли выветрились из моей головы. Но потом я опомнилась и ответила залихватским задором:

   – Может, и не чище. Зато прицельнее! – я толкнула калитку и задрала с подчёркнутой весёлостью подбородок: – Пойду рисовать на стене звёздочку за подбитый Мессершмитт!

   Если он и сказал что-то в ответ, я не услышала, я пошла к крыльцу походкой от бедра.

   И тут из моей хаты высыпали бабоньки:

   – Мыла?! Милена! Милк, ты чего так рано-то?! Солнце ещё не взошло!

ГЛАВА 17

Владимир

   – Всё, тащите!

   Я махнул рукой. Трактор с утробным рычанием тронулся, и за ним высвободилась из грязи моя малышка – белая, хоть и изрядно вымазанная по самое брюхо спортивная Цессна12. На душе полегчало, несмотря на то, что я и так знал: всё будет в порядке.

   – Теперь куда, Георгич? – перекрикивая шум моторов, заорал на всю степь тракторист Максим, пожалуй, самый нормальный и смышлёный из деревенских.

   – Домой, – кивнул я. – Кирилл там тебя встретит. Погоди-ка.

   Я подошёл проверить крепления, тросы. Подёргал, удостоверился и потом провёл рукой по белому боку Цессны. Гладкий металл, приятное касание. Жива, моя малышка! Я улыбнулся уголками губ.

   – Всё, увози.

   – А ты, Георгич? – проорал Максим. – Давай в кабину! Я потесниться могу!!

   – Да нет, спасибо. Пешком пройдусь.

   Максим жестом показал, что понял, и тронулся в сторону Маломишкино, а я – в обратную. Взглянул на растущее поодаль деревце: если не ошибаюсь, мне туда. Утро было ещё раннее, я не ожидал, что справимся так быстро. Но в офис на машине не хотелось добираться – наверняка вся трасса до Ростова стоит в пробках. А мою малышку Цессну стоило проверить после такой экстренной посадки. И отмыть как следует.

   «Поработаю сегодня дома, – решил я и взглянул на умные часы. – Время есть, скайп тоже. Добьём все вопросы с Киром».

   Мужики с лопатами, выбравшись из илистого ручья, ленивые, медленные, как байбаки на солнце, остановились покурить. Я отстегнул каждому за работу, сдержанно поблагодарил и направился к дереву. Уже отошёл на приличное расстояние, как до моего слуха донесся смех:

   – Ну, надо жы, Пипетка Мессершмитта сбила! Во даёт!

   Пипетка? Какая Пипетка?!

   Я замер, ошеломлённый. И тут до меня дошло: Мессершмитт – это ведь я!

   А Милена, выходит, Пипетка? Безжалостен народный глас!

   Я усмехнулся, но услышал и следующий обрывок разговора:

   – Та молодец, девка! Даром, шо городская.

   – И я гляжу: хорошая тёлка пропадает, буфера такие, подкатить, что ли? – голос принадлежал чернявому верзиле со смазливой рожей.

   – А чё, Стёпка, давай!

   Я обернулся, возмущённый. Мужики потопали вразвалочку к деревне. Громче всех ржал, как конь, долговязый, смуглый Степан. Я нахмурился и сжал кулаки. Захотелось развернуться и с разбегу опрокинуть его наземь, чтобы к ней не подходил. И тут же я опешил сам от себя.

   «Что со мной творится?! Разве я неандерталец? Что за буйство идей?»

   Я поморщился и, выдохнув из себя пену мыслей и эмоций, зашагал дальше. Вообще опускаться до драки не в моих правилах. Не потому, что я испытываю хоть каплю страха перед кем-либо, я знаю, что в моих руках хватает силы и ловкости. Я просто считаю драку неприемлемым методом для цивилизованного человека.

   Степной ветер трепал мне волосы, пробирался под расстёгнутую куртку, докучливый, пронырливый, как всякий бродяга. Я это люблю – простор, тишину, безграничность! Воздух! Когда ветер всё в груди продувает, как аэродинамическая труба, выносит напрочь то, что там тянется, тужится, скрипит день ото дня.

   Я прошёл метров сто до одинокого дерева с короткими, кряжистыми ветками, застывшего на фоне голубого неба, как китайский иероглиф. Коврик для занятий фитнесом ярко-красным пятном выделялся в разливе сочной весенней травы. Отброшенный наскоро бежевый плед вместе с пресловутой лазерной указкой с розовым пушком на колпачке завершал натюрморт. Она даже заочно умудряется дразниться.

   Я наклонился, покрутил в пальцах орудие преступления.

   Сейчас почему-то злости не было. Не то, что вчера. Я был в бешенстве, когда едва не разбился, а она хлопала своими ресницами, не понимая всей серьёзности содеянного. Я чуть не сожрал её, пока вёз домой, потому что нельзя было допустить, чтобы особа с не самым высоким интеллектом и моральными качествами действовала на меня подобным образом! У меня IQ, как у Илона Маска, Энштейн меня побери! Только в чём смысл, если оно к чертям отключается, когда я прижимаю к себе эту бандитку и чувствую тёплый запах ванили от светлой макушки. Интеллект, осознанность и здравый смысл обрушиваются в бессознательное, а точнее – в штаны. Да, рядом с ней я думаю только о сексе.

   «Ну и занялся бы сексом», – сказал бы Кир. И, наверное, был бы прав.

   Но она меня бесит! Она — хаос, чёрная дыра, бермудский треугольник, где отключаются законы сохранения энергий, а электромагнитные волны ведут себя, как мартовские коты.

   Я подтянул к себе её плед. Ну конечно же, очень приятный на ощупь. А каким ещё мог быть её плед?!

   Я не смог удержаться, поднёс плюш к носу и оказался в плену запаха ванили. Сами собой закрылись глаза. Просто наваждение какое-то! К счастью, часы на руке пискнули, уведомляя о пришедшем сообщении. Ура, мне нужно документы от юристов проверить! У меня дела есть!

   Я быстро поднялся, собрал следы пребывания представительницы племени Барби, которые не представят интереса антропологам будущих времён. Нашёл в одуванчиках её фонарь и пошёл к деревне. Далеко впереди плыли в солнечном мареве тёмными контурами мужики. Ещё дальше крошечным солнечным зайчиком отблескивала закрылка самолёта. Из-под самых ботинок юркнула из одного пучка травы в другой ящерка. Птицы вспорхнули и начали переговариваться. Утро дышало небом, гладило землю облаками. И всё было вокруг настолько свежим, настолько прозрачным, что мне снова стало хорошо и правильно. Настоящее заражает нормальностью – вот такая квантовая запутанность частиц.

   На подходе к Маломишкино я вспомнил, что цивилизованный человек, а при этом наговорил соседке гадостей. Она, конечно, сама виновата – сделала глупость, но ведь действительно не со зла. И главное, зачем было потом так ёрзать всю дорогу и пахнуть?!

   И тем не менее, говорить девушке, что она воняет, при том что это была самая натуральная защитная ложь, – по меньшей мере не красиво. Я обязан извиниться.

   Я подошёл к косой калитке, поискал звонок. Не нашёл, разумеется. Взглянул на саманный домик и не поверил своим глазам – на выбеленной стене красовалась звезда. Свежая, жирная. Красная. Вот же... Пипетка!

   Входная дверь скрипнула, и на пороге появилась она. В белом халате королевской махровости и меховых тапочках типа унт. Розово-сонная, эротично растрёпанная, но с ведром. Шагнула вперёд. Пояс зацепился за гвоздь в стене. Халат распахнулся. Маечка на бретельках, призывно торчащая грудь, точёные ножки из коротких откровенных шортиков с кружевами.

   «К чёрту IQ!» – подумал я и, как бык и тореадор вместе взятые, бесцеремонно толкнул калитку и вошёл.

   12 Марка самолёта

***

Милена

   День задался с утра! Оно началось с распахнутого халата, скрипа калитки и слегка неадекватного на вид Чупа-Чупса. Он влетел в моё имение с шипящим «Здрассьте», вбежал на две кривые ступеньки и навис надо мной опять со своим:

   – Здрассьте, Милена!

   – Начинаете с имени, чую недоброе... – с опаской проговорила я и быстро запахнула халат.

   Его внимание так и осталось в том месте, где грудь, и лишь со вторым вздохом перископ противника переместился вверх и столкнулся с моими глазами. Взгляд у него был довольно тяжёлый. Вдруг Мессершмитт улыбнулся, тоже весьма странно и натянуто, точно не к добру.

   «Выпил он, что ли? – поёжилась я. – Или принёс мне лично постановление суда о нанесённом ущербе самолёту, авиационной промышленности и планете Земля в его лице?»

   Судя по электричеству, поблескивающему в глазах напротив, так оно и было. Чёрт!

   Я попробовала сойти со ступенек, Гродский и не подумал сдвинуться. Опёрся рукой о столбик деревянной колонны крыльца, наблюдая за моими движениями со всё более возрастающим интересом и с не сулящим ничего хорошего напряжением.

   Глянув в карие глаза, я подумала о чемоданах и ближайшей электричке. Если мне в долги впишут ещё и самолёт, останется только двинуть с дельфинами на Тайланд, к маме. Где бы она ни жила, надеюсь, не выгонит.

   – Зайдите попозже, я только проснулась, – пробормотала я и на всякий случай мотнула ведром.

   «И вообще на голодный желудок, без кофе, макияжа и бюстгальтера я не готова к бою, а к перекрёстному обстрелу тем более...» – мысленно добавила я.

   Хоть бы пошевельнулся, гад!

   Что-то зашуршало в кустах на краю оврага, я метнула взгляд туда. Козёл. Рогатый представитель парнокопытных объедал кору с молодого деревца, больше ничего интересного. Второй продолжал напряжённо пялиться на меня плотоядным взглядом с затаённой угрозой.

   – О, мой коврик! – обнаружила я под мышкой гостя своё имущество.

   – Да... собственно, – сказал Чупа-Чупс и протянул мне всё, утерянное ночью при злополучном эксперименте.

   – Спасибо...

   Я забрала вещи и, воспользовавшись образовавшейся прорехой, бочком прошмыгнула с лестницы к огороду. В дом не хотелось. Там беспорядок, таз на столе и нет свидетелей, а тут хотя бы козёл...

   Гродский не ушёл. Я почувствовала взгляд на спине, по ней пробежал холодок. И я тут же рассердилась на себя: показать врагу свой страх, спасовать, ну уж нет, много чести! Вдохнув в грудь воздуха, я обернулась как можно решительнее:

   – Так что вы хотели? Вообще сейчас не лучший момент, я ещё не завтракала и...

   – Как раз об этом, – не очень внятно произнёс Чупа-Чупс и снова натужно улыбнулся: – О еде.

   Пауза.

   – Я хотел вас пригласить в ресторан. На обед.

   Треск в кустах.

   Думаю, козёл шмякнулся без сознания. И я почти. Но в следующую секунду сообразила, что мне не угрожают судебными приставами и долговой ямой. О, Боже, какая радость! И я коротко выдохнула:

   – Нет.

   – Почему нет?

   Кажется, он удивился. Вот как! Уже решил, что я возликую и паду ниц, облобызав помещичьи ботинки? Я ещё выше задрала подбородок.

   – А что, на ваш взгляд, я теперь недостаточно жутко воняю, чтобы испортить вам аппетит?

   Гродский спустился за мной с крыльца, вновь перегородив своей широченной спиной пути к отступлению. Шагнул вперёд. Я – назад. Оказалась в углу между побеленной стеной и внешней частью крыльца, аккурат между граблями и лопатой.

   – А-а, это... – проговорил он глухо. – Ну так я собственно... хотел извиниться. Так что... извините. Был не прав...

   – Вспылил? – ехидно подсказала я.

   – Ну да. Собственно... Я же не имел в виду ваш настоящий запах, – нахмурился он. – Но в гневе сказал. Вы тоже ответили неприятной сентенцией. Так что будем считать, что мы квиты. К чему эти детские споры? Нам не пять лет. К тому же вы мне сами дали повод разозлиться. Мой самолёт...

   – Да, ваш самолёт, – кивнула я сухо, решив закончить комедию прямо сейчас. – Признаю, что была неаккуратна и стала причиной вашего... кхм... падения. Надеюсь, вы примите мои искренние извинения по данному поводу. Мне очень жаль.

   Гродский глянул на звёздочку на стене, которую с особым тщанием вывела ночью Оксана, и констатировал:

   – Нет, вам не жаль.

   Я подумала и согласилась:

   – Не жаль.

   – Надо же, вы снизошли до правды! – Он высокомерно выпятил губу. – В общем, давайте считать, что мы как взрослые люди готовы на примирительный ужин и...

   – Нет, не давайте! – резко мотнула я головой. – Ни на ужин, ни на обед, ни на полдник я с вами не пойду!

   – На завтрак? – угрожающе спросил он.

   Я усмехнулась.

   – Тем более. Куда вы можете пригласить меня, такую вонючку? В хлев?

   – Что за занудство – придираться к словам! Значит, нет? – буркнул он и сверкнул глазами.

   – Нет.

   – Сто процентов?

   – Двести.

   Он выдохнул так, что больше было похоже на рык.

   – Но ведь я вам нравлюсь.

   – Да что вы говорите?! – расширила я глаза, поразившись такой наглости.

   – Вы флиртуете со мной. Постоянно. С самого начала.

   – Нет.

   – Я вижу.

   – Купите очки.

   – В каждом слове...

   – И слуховой аппарат.

   – Вы пользуетесь людьми, но со мной не вышло, так что...

   – О Боже, вам ленточку принести? – воздела глаза к небу я.

   – Какую ещё ленточку?

   – Завернёте себя, как подарок! Чтобы счастье не заветрилось! Хотя знаете что? Лучше не надо! Идите к чёрту без упаковки!

   – Вот не зря вас прозвали Пипеткой! – буркнул Гродский и никуда не пошёл.

   – Меня? Пипеткой? – опешила я.

   – Угу, я-то хоть Мессершмитт. – Он скривился в усмешке.

   – Не льстите себе, это по праздникам. В быту для всех вы Чупа-Чупс, у которого ниже головы ничего нет! Пусто! Пластиковая палочка и...

   Гродский полыхнул взглядом, снова выдохнул рык из груди и заявил безапелляционно.

   – Нет, да?

   – Да!

   – Ладно. Раз не хотите с едой, будет без еды.

   – Что без е...

   Договорить мне не удалось. Гродский шагнул ко мне, хотя и так расстояния между нами почти не было, а то что оставалось, полыхало, как донские станицы после отступления белогвардейцев. Он взял меня за плечи одной рукой, другой притянул мой затылок.

   И поцеловал.

   Меня обожгло. Дрожь электричества пробежала по моему телу от макушки до пяток. Волны высоковольтного напряжения взвинтились по телу спиралями к губам... И схлынули, оставляя место ватной слабости. Я вдруг потянулась к ненавистному противнику сама. Словно он нашёл своими жадными горячими губами внутри меня выключатель, кнопку, от которой в бёдрах, в животе всё ожило, закололось, скрутилось жгутом, а мозг потёк, как горячее желе.

   «Так не бывает!» – что-то вскричало во мне сквозь волны неуправляемого блаженства.

   «Вот гад! Я же против!» – транспарантами женского протестного движения всколыхнулось упрямство, напоминая, что теперь я из тех, кто швыряет букеты в лицо шовинистам.

   «Решил, что ему всё можно? Взять, что плохо лежит?» – отозвался с броневика в подкорке здравый смысл.

   «Это я плохо лежу?! Я вообще-то стою! И ложиться не намерена!» – встало на дыбы Эго и дало мне силы отпрянуть. Оттолкнуть с силой его одной рукой. С размаху шваркнуть противника по спине ведром. Он отшатнулся, непонимающе охнув. Наступил на грабли. Древко садового инструмента врезалось ему со всего маха в лоб, как Копьё Нибелунгов. Дрыннн.

   Владимир пошатнулся, но не упал. Встряхнул головой. Оперся ладонью о столбик крыльца, то заскрипело.

   Я сглотнула и испугалась за него.

   Гродский взглянул на меня осоловелыми глазами, в которых смешались хмель, оторопь и обида. Ещё раз встряхнул головой. Схватился за неё рукой и проговорил:

   – Чёрная дыра. Я же говорил... Вы – чёрная дыра. Всё к чертям! Пипетка антиматерии...

   Он снова глянул на меня, как раненый бык на корриде.

   – П-простите... Б-больно? – пробормотала я.

   – Нет! – гаркнул он. – Не больно! И всё! Больше не повторится!

   Развернулся на сто восемьдесят градусов и как-то слишком прямо, чеканя шаг, проследовал до калитки, а затем и дальше. Мимо большой, налитой, как арбуз, тётки в цветастом халате и кофте. Боже, а она здесь откуда?

   Владимир беззвучно, чётко и быстро ушёл. Я стояла, оторопевшая от происходящего и от того, что бушевало внутри меня. По-прежнему, с ведром в руке. Тётка подошла к околице с восторгом на лице:

   – Доброго здоровьичка! – пискляво, не подобающе телосложению царь-пушки, сказала она.

   – Здрассьте, – выдохнула я и вытерла тыльной стороной ладони губы.

   В голове на унцию прояснилось.

   Тётка обрела более человеческие очертания – натуральная Трындычиха в чувяках и китайском платье, пошитом солдатами подпольного труда вслепую. Краснощёкая, наливная, лет на двадцать меня старше. Она приникла к забору и сказала:

   – Я чого шла-то...

   – Чего? – постепенно отходила от шока я.

   – Та со скандалом же к тебе, – с восторгом ответила тётка. – Я Светлана, Света Швыдько, рыжей Любки мамка.

   – Какой Любки?

   – Та рыжей. С косицами толстыми, что у тебя вчерась была. Она слямзила рассаду да пару саженцев, сказала, тебе посадила. Мол, за игру! А я: за яку-таку игру?! Чи не казино же? В общем, надрала Любке задницу. Шла к тебе и думала, скандалом обойтись или морду набить, чтоб впредь дитачек не надувала. Огрызкина мамаша тоже хотела...

   Я облизнула опухшие, ещё горячие губы.

   – Ну, и что решили?

   – Та не, яка морда? Який скандал? Мне бабы у сельмага говорят: она ж, Пыпетка, ты то есть, самого Чупа-Чупса сбила, Ксюха, мол, даже звёздочку на стенке нарысовала. Та я не поверыла. А теперя сама тебе краски принесу, вторую можешь рисовать, за то что второй раз барина огрела. Красота!!

   Я моргнула, пытаясь уловить логику. Но проще было разгадать дзенский коан, типа хлопка одной ладони.

   – А рассада как же? – спросила я, переминаясь и понимая, что утро может стать по-настоящему кровавым. Захотелось надеть на голову ведро и сказать, что я в домике. – Могу выкопать, только скажите, где ваша. Для меня оно всё одинаково.

   – Та не, – рассмеялась добродушно тётка. – Хай с ей, с рассадой, шо у меня её мало, что ли? Сама не знала, куды столько! Пущай тебе будет. За барина-то!

   Она сияла, как Чеширский кот с арбузными грудями. А её логические цепочки вставляли круче, чем грибы Алису в Зазеркалье. Надо было улыбнуться и промолчать, но я не сдержалась:

   – А за что вы его так ненавидите?

   – А за шо ж его любить? Подлюка он и есть. Мужика мово с работы турнул: мол, пьяный чуть на тракторе не перевернулся и коней не сбил. Председателю и участковому заявление накатал. Та мало ему було! И мне малину перепортил: У Черненков купил огород под свою полосу взлётную, точь-в точь по кромочке, а у меня не купил. Та ещё и говорит, что мы его самозаняли, типо по документам не наше. Та яко его собачье дило, кто чего занял, ежели тогда ни барина, ни самолёта и в помине не было, а мы вже картошку там сажали? Вот я и говорю: подлюка! Людям нормальным спокойно жить не дает! Теперь вона летает, коров пугает, ирод!

   – А-а, – кивнула я на всякий случай, стараясь не скривиться от простой народной мудрости: «что упало, то наше, рот не разевай и людям не мешай».

   – В общем, респект тебе от нас и уважуха, Милена Рыжикова. Так моя доча старшая говорит, насмотрелась роликов в интернете. Всем расскажу, как ты спровадила барина, посмеётся народ.

   – Лучше не надо! – нахмурилась я.

   – Та як же не надо? – всплеснула руками тётка и добавила: – Надо! Ну я тады пошла. Не благодари!

   И поплыла, как тесто из печи, по тропинке к улице. Из кустов выглянул пришедший в себя козёл. Мы покосились друг на друга. Я быстро набрала воды и заперлась у себя в доме. Больше гостей не хочу, никого не хочу. У меня стресс.

   Я взяла скотч, вышла и намотала на крючок на калитке, чтоб не повадно было лезть. А со стороны улицы приклеила объявление:

   «Не беспокоить!»

   Чувствовала я себя отвратительно, настолько, что даже всхлипнула: Пипетка-пулемётчица, сбивающая Мессершмиттов. Ведь ему было больно, и он такой глупый! И я... балда.

ГЛАВА 18

Милена

   За окном всё ликовало, посвистывало, заливалось трелями – утренник у пернатых шёл на ура, а мне хоть плачь. Я закрыла форточку, чтобы не слышать всей этой безудержной радости. Расчирикались тут!

   Забралась с ногами на допотопный стул и уткнулась взглядом в новёхонький, только вчера купленный электрический чайник. Рядом со всей посудой он со своим цветовым индикатором выглядел, как засланец из высокоразвитых миров.

   Буря внутри меня не утихала. С одной стороны, Владимира было жалко, наверное, шишка на лбу вырастет – такой звон стоял. Даже показалось, что сейчас из карих глаз фонтаном посыплются звёздочки, как у Дональда Дака. С другой стороны, я продолжала злиться. Выходило, что для него нормально – бросить тусклое «извини» и тут же накинуться на едва знакомую девушку с поцелуями! Без цветов, конфет и прочей романтической милоты, без намёков, подарков, ухаживаний, признаний, разговоров... Я так похожа на доступную?!

   Я нахмурилась, во мне увеличился градус до полного кипения.

   А эта его фразочка: «Без еды» – вот дурак! Я не отдаюсь за еду! И это его самоуверенное нахальство: «Я тебе нравлюсь». Как же! Вот прямо в обмороке от обожания! – я в сердцах грохнула кружкой по столу. Допотопная сахарница подскочила, как на пружинке. Приземлилась на столешницу так, что отлетели ручки.

   Я с изумлением воззрилась на отломанные керамические «ушки», упавшие на толстый ежедневник, из которого торчал край письма. Да я Терминатор!

   Вздохнув, я потянулась за посланием бабы Тоси. Стоило прочитать его внимательнее, она там целых две страницы Гродскому посвятила. Поначалу я только хмыкнула и по диагонали просмотрела, ища полезную информацию. Теперь с новым вздохом я глянула в единственное северное окошко, выходящее на овраг и замок и развернула письмо. Сердце замерло неловко: голова у него там не разболелась? Со спиной точно всё в порядке? Должно быть, я ведь легонько его долбанула, упредительно... Кто же знал, что грабли стоят на страже моей чести?

   С улицы донеслось:

   – Мылена! Мыла! Ты дома чи ни?

   Я пригнула голову и, как партизан, слезла со стула на йога коврик. Нет меня!

   – Милена! – не унимались на улице.

   Надо было писать на бумажке что-нибудь более доходчивое для местных жителей, типа «Уехала на базу» или «Умерла. За пирожками обращаться в замок». От восхищения скончалась, ага. Прямо, как в сказке у Пушкина. Я втянула голову в плечи, потому как с улицы уже другой голос заорал:

   – Мил! Мила! Мыыылааа!

   Всё равно не выйду. Я засунула конверт с письмом за пазуху, как красноармеец, пробирающийся через минные поля к нашим. На четвереньках отползла в угол к кровати, не просматривающийся снаружи, и влезла на новые, стромкие ещё простыни, купленные вместе с чайником, индукционной плиткой и массой других принадлежностей, о существовании которых я не догадывалась пару недель назад.

   Птицы продолжали заливаться, а гости несколько минут спустя затихли. Ушли, Слава Богу!

   Я подсунула под спину подушку из Икеи и развернула письмо бабы Тоси. По сути, она нам с сестрой приходилась троюродной бабушкой. Или двоюродной? Я до сих пор путаюсь. При виде аккуратно выведенных на листах в клеточку строчках мне сразу почудился её голос, не старый совсем, а такой, как у героинь в советских фильмах – звонкий, чуть крикливый, с лёгкой, патефонной гундосостью:

   «Дорогая Миля! Решила я написать тебе это письмо, потому как мемуары дело буржуйское и кому они даром нужны, а самой себе писать – вроде как алкоголик, грешно. Но выговориться всё-таки хочется. Сначала по делу: дом оставляю, потому что не очень я ко всей нашей родне. Они мне завсегда будто чужие были, а ты как-то повеселее, глазу приятнее, и как ни спросишь, всё у тебя хорошо. Я считаю, это талант у тебя такой от Бога. Раз уж мне все равно оставлять некому, а завещание всегда написать хотелось, как приличным людям, я и решила: хата тебе будет, а не этим нытикам. Только не забывай про свой Божий Дар...»

   Я невольно улыбнулась и пробежала глазами дальше: это я читала, это тоже, это хозяйственные дела и не очень-то нужные. К примеру, баба Тося написала, когда лучше картошку сажать, а вот куда обращаться, чтобы интернет провести, не упомянула.

   Ага, нашла! Сначала была легенда про татарского хана и бессмертник, а потом:

   «Ещё сосед у нас – слышь-ка, ужо пишу «у нас», словно ты тут загодя поселилася, даже как бы веселее от этого, Миля! Зовут нашего крайнего и главного соседа Владимир Георгиевич Гродский. Вокруг никого. Кто сбежал в город, кого Гродский выкупил, а я не продаю. У нас Владимира Георгиевича в деревне не любят. Ну что сказать? Люди дураки. А я считаю с соседями надо дружить, они иногда роднее родни. Тем более такой, как наша...

   Владимир Георгиевич очень хочет и мою хату выкупить, а я не уступаю. Он и денег больших предлагал, и всякое типа заманчивое, но я отказываю. Вот такая я трында (зачёркнуто) вредная старуха... Но Владимир Георгиевич, он хороший на самом деле.

   Ты скажешь, чего Антонине Фёдоровне, старой дуре, втемяшилось про это рассказывать? А вот некому больше... Нашим кому сказать, в психоневралгичку отправят к маразматикам. Хотела до батюшки сходить в нашу церкву, покаяться. Да стыдно.