Подарок богов. Ольга Лебедева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Новая жизнь, другой мир, а люди всё те же. Они любят и ненавидят. Умеют сочувствовать, но часто бывают жестокими. И надо как-то научиться выживать, будучи всего лишь женщиной в мире, где само понятие равноправия ещё не существует.

ПРОЛОГ

Весеннее утро взорвало тишину птичьими трелями. Лариса обвела опустевшую комнату прощальным взглядом и подхватила с пола чемодан. Большая часть вещей была отправлена контейнером в город её детства ещё вчера. А того, что осталось, должно было хватить на первое время. Дочь с зятем объявили, что собираются сделать ремонт и купить новую мебель, так что она постаралась забрать с собой всё, что было дорого её сердцу.

   Конечно же, Лариса понимала стремление молодых свить уютное гнёздышко, полностью отвечающее их вкусам и требованиям, и ничуть на них не сердилась. Разве что слегка грустила о прошлом, а ещё немного страшилась того, что ждёт её впереди.

   Когда-то и она мечтала о таком вот тихом семейном счастье рядом с любимым человеком. Да не вышло. Быть может, дочери повезёт больше. По крайней мере, со своей стороны она сделала всё, что могла для своего пусть и повзрослевшего, но всё же ребёнка. Даже оставила молодым двухкомнатную квартиру, в которой прожила без малого двадцать лет. А ведь не каждый отважится на переезд в другой город, разменяв пятый десяток. Пришлось оставить работу, налаженный быт, знакомых и попытаться начать жизнь с чистого листа.

   - Мама, иди завтракать, - послышался голос Вероники.

   Аппетита не было, но отказаться, значило обидеть дочь, а она и так последнее время чувствовала себя виноватой. Хотя временами и не могла скрыть радости от того, что им с Вадимом не придётся уходить на съёмную квартиру, что, несомненно, пробило бы значительную брешь в их семейном бюджете.

   Вадим категорически отказывался продолжать ютиться в скромной двушке втроём.

   Лариса и сама понимала, что, не смотря на сложившиеся между ней и зятем доверительные отношения, ничем хорошим такое соседство не кончится. Рано или поздно начнутся ссоры, за ними последуют выяснения отношений. А с рождением детей обстановка в доме вовсе накалится до предела. И пока не дошло до крайностей, нужно разъехаться и жить отдельно. Вот только подходящего варианта всё не находилось.

   Решение о переезде в другой город было принято неожиданно. Ларисе позвонил бывший сокурсник, с которым они не виделись много лет. Прозвучавшее предложение возглавить финансовый отдел его фирмы, пришлось очень кстати. А уж обещанные в случае её согласия «плюшки» и вовсе показались женщине даром небес. Чего только стоила пусть и служебная, но зато отдельная однокомнатная квартира в новостройке, да к тому же с правом выкупа, что при обещанной щедрым Лёвой заработной плате и имеющихся у неё накоплениях казалось делом вполне осуществимым.

   В реальности же всё вышло даже лучше, чем она предполагала. Коллектив, в котором Ларисе предстояло работать, принял её на удивление радушно. Поначалу она всех сторонилась, потому что никак не могла определиться со своим местом в этой накрепко сплочённой компании, но Светлана Валерьевна из рекламного отдела, а по совместительству жена шофёра Степаныча, взяла над новенькой шефство. И уже через неделю Лариса была посвящена не только во внутренние дела фирмы, но и во всех подробностях ознакомилась с обстоятельствами личной жизни её сотрудников.

   Лёва сильно прибавил в весе и расстался с некогда пышной шевелюрой, однако при этом не растерял присущего ему обаяния. Сотрудники за глаза называли начальника колобком. Он конечно, об этом знал, но никогда не обижался, напротив, сам часто подшучивал над своим небольшим ростом и немалым весом.

   Компания Лёвы занималась импортом товаров для спорта, туризма, отдыха и рыбалки. Неудивительно, что все работающие в ней мужчины были заядлыми рыболовами, а женщины умели приготовить уху на костре так, что пальчики оближешь.

   О переезде Лариса больше не жалела. На это попросту не было времени. Её закружил водоворот людей и событий, превращая жизнь женщины в один нескончаемый праздник. И даже возраст перестал иметь для неё какое-либо значение, она словно скинула с плеч груз прожитых лет и вновь ощутила себя молодой и полной сил. Наверное, это можно было бы назвать счастьем, хотя Лариса несколько затруднялась дать определение тому состоянию радостного возбуждения, в котором пребывала последние восемь месяцев.

   День, ставший последним в её земной жизни, ничем не выделялся из череды прочих дней. Предполагался очередной совместный выезд на природу. Встать нужно было пораньше, чтобы успеть проскочить автомобильные пробки. Рассвет ещё только занимался, а микроавтобус с сослуживцами уже поджидал Ларису у подъезда.

   Синоптики обещали жаркую безветренную погоду, а, значит, ничто не могло помешать активному отдыху трудящихся. Остановились, как обычно, на территории турбазы, так было безопаснее, однако ночевать собирались в палатках, как настоящие дикари.

   Место было оживлённое, но чистое и хорошо обустроенное. Многие приезжали сюда семьями и за несколько лет существования турбазы люди успели перезнакомиться и подружиться. Встречались уже как старые знакомые, обращаясь друг к другу по именам. Расспрашивали про детей и внуков, делились радостями и достижениями. А после жгли костры, вместе готовили ужин и пели песни под гитару.

   Добравшись до места дислокации, Лариса и её сослуживцы разгрузились в рекордные сроки. А после женщины, поручив мужчинам устанавливать палатки, отправились пробовать водичку.

   Вода сначала показалась им слишком холодной и непригодной для купания, всё же лето было в самом начале. Однако восторженные вопли детворы, доказывали обратное. Вскоре разгорячённые тела трёх женщин привыкли к освежающей прохладе, и они поплыли прочь от берега, подальше от шумной толпы.

   Лариса предпочитала плавать брасом. Ей нравился этот размеренный стиль. Можно было долго держаться на воде, не чувствуя усталости. Задумавшись, она не заметила, как заплыла довольно далеко. Её спутницы давно повернули к берегу, а Лариса всё рассекала воду ладонями, наслаждаясь её ласковыми прикосновениями.

   Внезапно подул сильный ветер, по воде пошла рябь, а небо заволокло тучами. Умиротворение разом схлынуло, стало как-то неуютно. Лариса окинула взглядом небо и тихо выругалась в адрес синоптиков. Эти нехорошие люди ни словом не обмолвились о приближении грозового фронта.

   Летние грозы – явление нередкое, но быстропроходящее. Вот только находиться в воде, когда вокруг сверкают молнии, не лучшая затея.

   Свинцовые тучи тем временем обложили всё небо, грозно нависли над землёй, рокоча громовыми раскатами, как бы предупреждая зазевавшихся купальщиков о неминуемой расплате за проявленную беспечность.

   Лариса повернула назад и со всей возможной скоростью поплыла обратно к берегу. Большинство отдыхающих уже вышло из воды, но были и те, кого буйство стихии лишь забавляло. Наверняка завтра странички в соцсетях пополнятся новыми шокирующими кадрами. А вот неудачливой купальщице было не до смеха. Берег приближался слишком медленно. Что поделать, плавала она весьма посредственно, на звание мастера спорта точно не тянула.

   Зато, наконец, нашлось объяснение странной тяжести, поселившейся в её душе в последние дни. Знающие люди назвали бы это предчувствием. Лариса же такими вещами не увлекалась, она была материалисткой до мозга костей и не верила в сверхъестественное. И всё же что-то её тревожило. Уж слишком гладко складывалась её жизнь в последнее время, а пошатнувшееся вселенское равновесие грозило немалыми проблемами в будущем.

   Много позже, вспоминая последние мгновения своей земной жизни, Лариса была уверена, что её душа покинула тело за секунду до того, как в него ударила молния, потому что боли она не почувствовала. Её ослепила короткая вспышка, и почти сразу за этим наступила темнота. Следующее, что она увидела, открыв глаза, было лицо незнакомой женщины – довольно молодое, но очень уставшее, как будто его обладательница не спала несколько дней.

ГЛАВА 1

Низкое предгрозовое небо было изукрашено всполохами молний. Их ветвистые росчерки, казалось, пронзают землю насквозь. Плечи верной служанки гессы Кордианы опасливо вздрагивали каждый раз, как только грохочущие удары грома вспарывали ночную тишину.

   - Боги нынче шибко гневаются, - прошептала она, всерьёз задумавшись о том, не повернуть ли назад. Но потом в её памяти всплыло суровое лицо госпожи, и женщина с тяжким вздохом продолжила свой путь.

   По замшелым от времени ступеням служанка спустилась к реке и осторожно опустила в воду деревянный короб, в котором мирно посапывал младенец. Несколько мгновений она потратила на то, чтобы полюбоваться на хорошенькое личико девочки, умилившись её пухлым щёчкам и розовым губкам, а потом решительно оттолкнула утлое судёнышко от берега.

   - Ну вот и всё, - прошептала служанка онемевшими губами.

   Дело сделано. Приказ госпожи выполнен в точности, вот только спокойствия ей это не прибавило. Она только сейчас осознала, что же на самом деле натворила. Какой тяжкий грех взяла на душу.

   Чувство вины буквально оглушило детоубийцу, обрушившись на неё вместе с очередным оглушительным раскатом грома. Женщина тоненько завыла от горечи и отчаянья, по её щекам покатились крупные слёзы. Она и сама не заметила, как оказалась по пояс в воде, в бесплодной попытке исправить содеянное. Коварное течение оказалось гораздо проворнее пожилой служанки. Оно ловко подхватило люльку с младенцем и в считанные мгновенья вынесло её на середину реки.

   И в этот момент громыхнуло особенно сильно. А потом на землю обрушились потоки воды, за которыми уже невозможно было что-либо разглядеть.

***

- Тимат, глянь-ка, тут младеньчик в коробе. Кажись, мёртвый, - звонкий мальчишеский голос разнёсся над речной гладью.

   Старший брат досадливо поморщился. Младшенький так и не научился вести себя тихо. Не выйдет из него ни хорошего охотника, ни рыболова. Слишком уж шумным и непоседливым он уродился. Не стоило слушать мать и брать этого сорванца с собой. Снова придётся возвращаться домой ни с чем. Наверняка Улас своим криком распугал всю рыбу.

   Потом до старшего брата дошёл смысл сказанного младшим и парень поспешил к тому месту, откуда донёсся крик.

   В деревянном коробе и впрямь обнаружился младеньчик. Сперва Тимату тоже показалось, что он не дышит, но потом маленький ротик слегка приоткрылся и из него вылетел слабый писк.

   - Отнесём найдёныша тётке Аскиле, - немного подумав, решил Тимат. - Она недавно родила, может и этого примет. Всё равно без материнского молока ему долго не протянуть.

   Улас посмотрел на брата с уважением и совсем чуть-чуть с завистью. Тимат никогда не терялся и мог найти выход из любого положения. Сам то Улас едва штаны не обмочил, как только увидел мертвяка. Всё же хорошо, что младеньчик оказался живым.

   Тётка Аскила подарку не обрадовалась, но грех на душу брать не стала – ребёнка приняла из рук в руки. А потом решила – где четверо, там и пятый помехой не станет. Вот только глянув на младенца повнимательней, она поняла, что жить тому осталось недолго. Маленькое тельце пылало жаром.

   - Да за что же мне такое наказание? - в сердцах вопросила Аскила и принялась споро разматывать мокрые пелёнки, дивясь их гладкости и белизне. Первым делом нужно было завернуть ребёнка в сухое, а уж после думать, что делать дальше.

   Впрочем, выбор был невелик. Придётся идти на поклон к Ватауру. Без его чудодейственных зелий тут никак не обойтись.

   Высокого седовласого Ватаура в деревне побаивались, но уважали. Его бледно-голубые глаза смотрели на людей с холодным безразличием. И, тем не менее, Ватаур никогда не отказывал в помощи тому, кто в ней действительно нуждался. Но мог и палкой со двора погнать, если приходили с какой безделицей. Был он из пришлых, а потому о его прошлом никто ничего поведать не мог. Кто он такой, откуда явился и почему решил поселиться в глухой северной деревушке, про то судачили многое. Только правды в тех словах не было ни капли.

   Ватаур жил бобылём, промышлял пушнину, да ещё знал толк в травах. Деревенские как про то проведали, так и потянулись к нему с разными хворями. Вот тогда он и показал соседям свой крутой нрав, пройдясь увесистой палкой по спинам тех, кто решил потешить своё любопытство, прикрывшись мнимыми болезнями.

   Аскила выглянула во двор. Как она и думала, мальчишки топтались неподалёку. Улас давно бы убежал, но Тимат вырос на редкость серьёзным и ответственным парнем. Всего-то пятнадцать годков ему, а поумнее иного взрослого будет.

   Такого бы мужа её Илати, да только не станет сын старосты родниться с голытьбой.

   Настроение у Аскилы испортилось окончательно. Старшая дочь уже встретила двенадцатую весну, а жениха на примете как не было, так и нет. Будто мало у них с Валхом своих детей, так боги ещё и приёмыша послали.

   Тут женщина опомнилась и осенила себя святым знаком. Не стоит гневить богов. Следует с благодарностью и смирением принимать все их дары. Всяк знает, что свыше ничего не даётся просто так. Всё имеет свой смысл.

   - Беги-ка ты Тимат к Ватауру. Скажи, нужно зелье от горячки. Да поторопись, младенчик вот-вот преставится.

   Тимат сорвался с места так быстро, будто его собаки за пятки кусали. А Аскила снова тяжело вздохнула. Всем хороша её Илати: и умница, и красавица, и хозяюшка, каких поискать. Только никому она не нужна без приданного. А где его взять, когда кормилец семьи стал слаб и немощен телом? Славным охотником был её Валх, да вот нарвался в прошлую зиму на медведя и лишился руки. Как сам живой остался, только боги и ведают. Но с тех пор трудно им приходится. Пока сыновья подрастут, да заменят отца, много воды утечёт.

   Мысли Аскилы были безрадостными, однако это не мешало ей суетиться по дому.

   Вернулась Илати, принесла воды из колодца. Опять набрала полные вёдра, ослушница.

   Аскила укоризненно посмотрела на дочь, не поленилась, повторила не единожды сказанные слова:

   - Угробишь здоровье смолоду, никто тебя больную замуж не возьмёт.

   Илати виновато улыбнулась. Хотела то, как лучше.

   А тут и Тимат на пороге появился. Ох и быстро же он обернулся.

   - Вот, тётка Аскила, то зелье, что ты просила, - сказал он, протягивая ей мутный пузырёк, запечатанный деревянной пробкой. – Ватаур велел давать его младенчику по капле вместе с молоком. Об оплате не беспокойся. Я встретил отца по дороге. Он сказал, что приёмыша, если выживет, всем миром поднимать будем.

   Слова Тимата не успокоили Аскилу, лишь вызвали глухое раздражение. Любит староста перед людьми покрасоваться, а как до дела дойдёт, так у него память напрочь отшибает. Когда с Валхом случилось несчастье, он тоже обещался помочь, да по сию пору так и не собрался.

   Парень верно расценил её молчание, потому и нахмурился.

   - Мне то ты можешь поверить, я своё слово держать умею, - произнёс он с горячностью, которую и сам от себя не ожидал. Потому что, не дело детям судить родителей за их поступки, но вот не сдержался. Слова сорвались с губ сами собой, выпуская на волю потаённые мысли. Многие поступки отца вызывали у Тимата злость и осуждение. Особенно пустые обещания, которые тот раздавал с лёгкостью, не собираясь их выполнять. И единственное, что оставалось Тимату, это по мере сил и возможностей подкреплять слова отца делом, чтобы было не так стыдно смотреть людям в глаза.

   Аскила знала, что парню, в отличие от его отца, можно верить. Только много ли будет толку от безусого юнца?

   Всё, что у него имеется, принадлежит отцу, а тот уж больно прижимист, всё под себя гребёт, оглоед.

   - Если ребёнок выживет, буду приносить в ваш дом четвёртую часть добычи, - обозначил свои намерения Тимат и вышел за дверь.

   За спиной Аскилы послышался вздох. А она и позабыла, что Илати всё это время находилась здесь же.

   - Вот что, дочка, - обратилась к девушке мать, – хватит тебе простые рубахи носить. Открывай сундук. Посмотрим, какое из моих платьев тебе сгодится. Сегодня же и перешьём.

   Илати радостно взвизгнула и бросилась в спальню родителей, а Аскила повернулась к приёмышу, которого дочь, кажется, даже не заметила, и капнула в маленький ротик одну каплю тягучего зелья, а после попыталась накормить малышку своим молоком. Грудь младенец не брал. Тогда Аскила сцедила немного молока в глиняную кружку и, смочив чистую тряпицу, принялась выжимать его по капле в приоткрытый рот ребёнка. Наконец, уверившись в том, что сделала всё, как надо, женщина просветлела лицом.

    - Если выживешь, - шепнула она, склонившись к ребёнку, - я дам тебе имя.

   Глаза малышки вдруг распахнулись, и Аскила едва не утонула в их бездонной синеве, не холодной и бездушной, как у Ватаура, а насыщенно-синей, как летнее небо. В деревне то у них все были черноволосые, да кареглазые, а тут вдруг такая диковинная красота невесть откуда взялась. Может и впрямь то боги её семью одарили?

ГЛАВА 2

Пять лет спустя.

   Предательски скрипнула рассохшаяся половица, извещая Аскилу о возвращении старшей дочери. Опять, негодница, явилась под утро. Всё никак не намилуется с Тиматом. Был бы кто другой, женщина давно бы забила тревогу, но этому парню она доверяла. Сказал, что женится на Илати, значит, так тому и быть. Свадьбу, как водится, сыграют после сбора урожая. Соседские мужики помогут молодым поставить дом. Так уж у них в деревне заведено, что большие дела делаются сообща. Всяк знает, что в одиночку в их суровых краях не выжить, вот и держатся друг за друга, помогая, кто чем может.

   Земли вокруг достаточно. Хватит и зерно посеять, и огород посадить, ещё и скотине на прокорм останется. Даже если староста будет возражать, Тимат и без его помощи сможет крепко встать на ноги.

   Аскила осторожно перевернулась на другой бок, стараясь не разбудить мужа, но тот даже не шевельнулся. Крепкий сон у её Валха. Спит и не чует, какие дела нынче творятся. Женщина с любовью посмотрела на лежащего рядом мужчину. Решила, пусть его спит, намаялся, поди, за день. Сыновья хоть и переняли отцовскую науку, да всё одно за ними пригляд нужен. Всего то по двенадцать годков стукнуло близнецам Усхату и Аттаю, а они уже признанные в деревне охотники. На двоих у них получается забивать дичи не меньше, чем когда-то добывал их отец.

   Теперь уж не приходится сомневаться в том, что Лариника принесла в их дом счастье. Маленькая непоседа с золотыми волосами и голубыми глазами стала любимицей всей деревни. Первое время на неё приходили посмотреть, как на чудо. Ну и подарки в дом приносили, не без этого. Каждый надеялся получить частичку божественного дара для себя и своей семьи. Правда были и те, кто смотрел на малышку косо, ну да в семье не без урода, это всем известно.

   Время показало, что правы были те, кто считал Ларинику подарком богов. С тех пор, как золотоволосая малышка появилась в их деревне, не случилось ни одного неурожая. Соседние поселения в прошлом году накрыла засуха, а их поля обошла стороной. А за год до этого полчища саранчи сдохли аккурат на подходе к их землям. Разве это не чудо?

   Старики говорят, что в давние времена от таких вот напастей людей оберегали хасуры. Только нынче их правители не те, что были раньше. Не осталось в них ни доброты, ни сострадания. Давно уж никто не обращался к хасурам за помощью. Привыкли как-то обходиться своими силами. А вот дань они собирают исправно, и попробуй только не уплати положенного в срок, мигом нашлют наводнения и ураганы. Не пожалеют ни старых, ни малых, всех оставят без крова и пищи. Такое уже случалось и не раз. С тех пор люди стали бояться и ненавидеть хасур, но выступать против них уже не решаются, справедливо полагая, что лучше потуже затянуть пояса в голодный год, чем хоронить погибших и заново отстраивать разрушенные дома.

   От тягостных мыслей Аскила вновь вернулась к той единственной, что наполняла счастьем её душу. Сбылась её давняя мечта - хорошего мужа выбрала себе Илати. Радостно было Аскиле за дочь. Даже когда сама выходила замуж за Валха, кажется не чувствовала себя такой счастливой, хоть и любила его сильно.

   Аскила позволила себе ещё немного помечтать, а после уж встала – её день начинался задолго до рассвета.

***

Лариника проснулась от тихого смеха сестры. Илати кружилась по комнате, чудом не задевая выступающие углы.

   Глядя на неё, и Лариника начала улыбаться. Она прислушивалась к настроению сестры, пропускала через себя её радость и чувствовала, как внутри неё начинает распускаться чудесный цветок. Жаль, что такие чистые и светлые эмоции встречались ей не часто. После них Лариника чувствовала себя всемогущей. Казалось, стоит только захотеть, и она с лёгкостью сможет повелевать ветром и облаками, научится понимать язык птиц и зверей, и даже растения непременно откликнутся на её призыв.

   Однажды Лариника не удержалась и попробовала воздействовать на гадюку, пробравшуюся на их подворье.

   «Пошла прочь!», - мысленно приказала Лариника ядовитой гадине, и та её послушалась. Не сразу, конечно, сперва попыталась возразить: шипела яростно, только что ядом не плевалась. Но в конце концов подчинилась и повернула обратно в лес.

   А Лариника без сил опустилась на землю, ноги её не держали. И всё же она поняла главное – её фантазии реальны, вот только насколько велики её силы, ещё только предстояло выяснить. Главное тут не надорваться. Не помешал бы знающий человек, тот, кто помог бы ей во всём разобраться. Да где же такого взять?

   Не будучи уверенной в том, как отнесутся к её необычным способностям жители деревни, Лариника, именуемая в прошлой жизни Ларисой, решила хранить всё в тайне. Становиться изгоем в её планы не входило. Да и родителей было жалко. Необычность дочери может отразиться на них не самым лучшим образом. А им и без того приходится нелегко.

   Пять лет назад, очнувшись в теле младенца, Лариса испытала настоящий шок. После долго болела, то ли от перенесённых телом реципиента испытаний, то ли от нервного потрясения. А быть может, причина была и в том, и в другом одновременно. Но как бы то ни было, она выжила, хоть и не знала радоваться ей или огорчаться по этому поводу, ведь впереди ждала неизвестность.

   Постепенно Лариса смирилась и с новым телом, и с новым именем, и с этим отсталым миром, и с тем, что пришлось учиться всему заново: сначала ползать, потом ходить, бегать, говорить. К слову, новое имя ей очень понравилось. Оно представлялось ей, как производное от двух имён: Лариса и Вероника. Как будто получила маленький привет из прошлого.

   Первый год жизни ожидаемо стал для неё самым сложным в плане недееспособности. Разумом взрослой женщины Лариса понимала, что никуда ей от этого не деться и хочешь, не хочешь, придётся терпеть определённые неудобства, как моральные, так и физические, пока тело не наберёт силу. Но кто бы знал, как тяготила её эта беспомощность. Когда не можешь сама о себе позаботиться и вынуждена уповать на чью-то милость.

   Как ни странно, имелись и положительные моменты попадания в тело младенца.

   Во-первых, у Ларисы было время выучить чужой язык и немного освоиться в незнакомом месте, не выдавая своего иномирного происхождения.

   Во-вторых, ей не было нужды заботиться о пропитании и крыше над головой.

   Оказавшись под защитой семьи, маленькая Лариника не голодала, не мёрзла, не подвергалась какому-либо риску или насилию, в общем, не испытывала физических трудностей. Даже не смотря на то, что отец её оказался безруким калекой. Да, семья их жила не богато, но и не бедствовала, не в последнюю очередь благодаря Аскиле – её матери. Именно эта сильная женщина не позволила мужу впасть в отчаяние, когда с ним случилось несчастье. И вместо того, чтобы спиться или наложить на себя руки, он взялся за обучение сыновей охотничьему делу и довольно успешно. При других обстоятельствах, Валх не стал бы так рано давать мальчишкам в руки оружие, считая, что им нужно ещё немного подрасти и окрепнуть. Вот только жизнь не спрашивает, хотим ли мы становиться взрослыми. Так и Усхату с Аттаем рано пришлось повзрослеть.

   Иногда Лариса думала, что попала не слишком удачно. Окружающая действительность, мягко говоря, не внушала ей оптимизма. В прошлой жизни она была городской жительницей и потому с ужасом представляла себя в роли безграмотной крестьянки, с натруженными руками и измученным частыми родами телом. А именно такое будущее её и ожидало, если только не случится ничего из ряда вон выходящего. Однако, она понимала, как мало надежды на то, что в её нынешней жизни что-то изменится. И скорее всего, придётся довольствоваться тем, что есть.

   Изрядная доля оптимизма, прихваченная Ларисой из прошлой жизни, помогла ей примирится с действительностью и продолжить жить дальше, старательно отмечая все положительные моменты и не зацикливаясь на мелочах вроде неустроенности быта и неясного будущего.

   Поддержанию позитивного настроя попаданки немало способствовало наличие у неё сестры близняшки Вилланы. Эта кроха стала смыслом её жизни. Забота о ней помогла Ларисе не скатиться в пучину отчаяния, когда никакие разумные доводы уже не действовали. Душа взрослой женщины видела в этом ребёнке свою не родившуюся внучку и дарила ей всю себя.

   Аскила только диву давалась, глядя на то, как Лариника опекает сестру. Поначалу такое поведение крохи казалось всем странным, а после к этому привыкли и уже не обращали внимания на то, что одна малышка настойчиво учит ходить другую, вытирает ей слёзы, успокаивает и всегда встаёт на её защиту.

   Со временем Аскила стала замечать и другие странности в поведении Лариники. Её ничему не приходилось учить. Девочка сама находила себе занятие. То примется двор подметать, то за помывку посуды возьмётся. И всегда рядом с ней крутилась Виллана, стараясь во всём подражать сестре.

   К пяти годам девочки стали настолько самостоятельными, что с лёгкостью выполняли нехитрую работу по дому, пропалывали грядки и кормили цыплят. Аскила не могла нарадоваться на дочерей. Она давно не вспоминала о том, что светловолосая Лариника им чужая. Да и Валх принял девочку как родную. В деревне же год-другой посудачили о найдёныше и тоже забыли. У людей хватало своих забот, чтобы помнить, кто из Валховых девчонок появился на свет из материнского чрева, а кого из них принесла река. Достаточно было того, что и Аскила, и Валх признали Ларинику своей, большего и не надо.

   А Лариника решила не останавливаться на достигнутом, однажды решив для себя, что она вовсе не обязана мириться с окружающими её невежеством и безграмотностью. Пусть здешнее образование, если таковое вообще существовало, ей не доступно, хватит и того, что у неё уже имеется. Ещё и других сможет научить кое-чему полезному. Начинать, разумеется, нужно с малого, в противном случае можно и надорваться. Сперва следует обучить чтению и письму сестру, как самого близкого человека, к тому же воспринимающего все её странности, как нечто само собой разумеющееся, а после и до остальных дело дойдёт.

   К слову, Виллана ни разу не задумалась о том, что Лариника чем-то отличается от других детей, да вот хотя бы от неё самой. Им просто было весело и интересно вдвоём. А ещё, находясь рядом с Лариникой, она чувствовала себя защищённой. Даже к матери Виллана не ощущала такой сильной привязанности, какую испытывала к сестре, которую почему-то считала старшей, хотя они и родились в один день.

   Новая игра увлекла её сразу. У Вилланы даже глаза расширились от удивления, когда она поняла, что слова можно рисовать точно так же, как они рисовали собачку, солнышко или домик.

   Малышка окунулась в неизвестный мир букв и слов со страстью первооткрывателя. А Лариника к тому же умело подогревала её интерес, намекая на возможность передачи тайных сообщений друг другу при помощи таких вот рисунков. Вскоре Виллана довольно сносно читала по слогам короткие слова и немного коряво выписывала угольком на бересте отдельные буквы.

   О бумаге и простейшем карандаше можно было только мечтать. Зато угля хватало с лихвой, как и бересты. Её заготавливали отец с братьями в большом количестве в конце весны. После долго сушили и складывали в сухом сарае. Дальше мастерили из неё колчаны для стрел, делали различные короба, а ещё плели лапти – незаменимую обувь для всех жителей деревни, от мала до велика. С весны до осенней распутицы удавалось сносить не одну пару лаптей, так что плели их постоянно. Из-за своего увечья отец мог только руководить сыновьями, но делал он это настолько толково, что у братьев любое изделие выходило на диво ладным. Находились и покупатели на короба и берестяные плетёнки. Расплачивались, кто чем мог: птицей, холстиной, зерном. Прибыток выходил небольшой, но и он семье в семье был не лишним.

   Вот такой ценный материал присмотрела Лариника для своих нужд. Ей сгодились и те берестёнки, что по каким-то причинам забраковал отец. Мать обычно использовала их для растопки печи, но дочери в столь малой просьбе отказывать не стала. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось…

   Местного алфавита Лариника не знала, да и сильно сомневалась в его существовании. Уж слишком допотопным выглядело всё вокруг. Разумеется, с подворья многого не разглядишь, им с сестрой по причине малолетства запрещалось выходить за ворота, но хотя бы раз за всё время мать с отцом должны были обмолвиться о каких-нибудь письменах или грамотах, если бы таковые имелись. Так нет же, создавалась впечатление, что безграмотность тут распространена повсеместно. Хорошо хоть худо-бедно научились считать. Да и то пользовались этим знанием неохотно. К примеру, говорили: заготовили полклети зерна. Вместо того, чтобы назвать точное количество мешков, которое сгрузили в ту самую клеть. Кур и гусей вообще не считали. Корова-кормилица была одна, ещё имелась пара коз, да пяток овец – вот и всё хозяйство. Чего его считать? Лошадь при необходимости брали у соседа. Охотнику она ни к чему, корми её целый год, чтобы воспользоваться раз-другой, если возникнет такая необходимость, а она, по причине отцовского увечья, возникала не часто.

   Вот такое простое житьё-бытьё, можно сказать, не жизнь, а топтание на месте, из года в год, из века в век, с непременным соблюдением сложившихся веками традиций и заветов предков, которые ни в коем случае нельзя нарушать.

   «Нельзя то оно нельзя, но если очень хочется, то можно», - сказала себе Лариника и принялась потихоньку расшатывать устоявшуюся систему, перво-наперво решив бороться с безграмотностью.

   Не долго думая, за основу местного алфавита она взяла родную кириллицу. Применить метод транслитерации оказалось не сложно. Знакомые буквы отлично вписались в чужой язык. А пытливый ум Вилланы воспринял подобное слияние как должное. Даже сложные для понимания мягкий и твёрдый знаки не вызвали у неё недоумения. Детям вообще свойственна лёгкость восприятия всего нового и необычного. Это стариков трудно бывает в чём-либо убедить, но Лариника и не собиралась вставать на этот заведомо проигрышный путь. Ей хватит и малышни. С ними она всегда сможет представить обучение, как занятную игру, а за такое ни один взрослый ругать не будет, и угрозы для сложившихся устоев в том не углядит.

   В пятилетнем возрасте мозг охотно воспринимает информацию. Вот и Виллана схватывала всё на лету. Лариника не могла на неё нарадоваться. Вскоре девочка без запинки считала до ста и знала все буквы алфавита. А ещё она с большим удовольствием декламировала короткие стишки, сохранившиеся в памяти Лариники из прошлой жизни.

   Кто из мам не разучивал с детьми стихи незабвенной Агнии Барто про качающегося бычка и несчастного зайку? Запоминается легко, а заодно учит детей сочувствию и сопереживанию. Правда, пришлось сшить для Вилланы некое подобие мягкой игрушки, выпросив у отца кусочки меха, для наглядности, так сказать.

   Заяц вышел довольно неказистый, но Виллана визжала от восторга, тиская в руках мягкую игрушку. Усхат с Аттаем тоже выглядели довольными. От младшей сестры им достались слюнявые поцелуи и искренние уверения в том, что они самые лучшие братья на свете.

   Лариника скромно умолчала о своей причастности к созданию длинноухого недоразумения. Всё равно одна она бы с такой работой не справилась. Не с её детскими пальчиками прокалывать тугой мех. Так что помощь братьев пришлась очень кстати.

   В награду Лариника с Вилланой решили устроить для Усхата и Аттая небольшое представление, посмотреть на которое собралась вся семья.

   Лариника с Вилланой читали стихи. В роли зайки выступал сшитый на скорую руку игрушечный заяц, бычка пришлось изображать Виллане, но эта роль ей безумно нравилась, так что все остались довольны. Напоследок сёстры рассказали выученную недавно сказку про колобка. В лицах, со всем доступным пятилетним актрисам артистизмом.

   По окончании представления отец крякнул довольно и провёл крепкой мозолистой ладонью по склонённым головкам дочерей. Потом притянул обоих к себе поближе и расцеловал их зардевшиеся щёчки.

   - Ох, и горазды вы сказки сказывать, красавицы, - вымолвил он наконец.

   Этот немногословный мужчина обычно скупился на похвалы, тем ценнее были для Лариники его слова. А она то думала, что отец не обращает на дочерей никакого внимания, занятый лишь воспитанием сыновей.

   Мать в свою очередь промокнула выступившие слезинки краешком фартука и подытожила дрогнувшим голосом:

   - Большие-то какие стали, а уж умницы, каких свет не видывал.

   - И то верно, - поддержал её отец. Довольная улыбка ещё долго не сходила с его губ.

   Братья просили показать ещё что-нибудь, в крайнем случае, повторить всё сначала. Сестрички легко поддались на их уговоры. Им и самим это было в радость. Неизбалованным вниманием девочкам было приятно видеть улыбки на лицах родителей и наблюдать неподдельный восторг в глазах братьев. В общем, вечер удался на славу.

   И только Илати, как обычно не было дома. Старшая сестра опять убежала к своему ненаглядному Тимату и наверняка снова останется с ним до рассвета.

ГЛАВА 3

В замке рода Аливасар царили панические настроения. Глава рода гесса Кордиана изволила гневаться. Внешне её недовольство обычно никак не проявлялось, разве что складка между бровей становилась чуть глубже, да синие глаза темнели, как небо перед грозой. И горе тому, кто в это время встречался ей на пути. За такую неосторожность, бывало, расплачивались годами жизни, а самые слабые могли и вовсе её лишиться.

   Сильнейшая представительница рода Аливасар имела обыкновение впадать в неистовство, если что-то шло вразрез с её планами. И тогда все обитатели замка старались слиться с окружающей обстановкой, лишь бы не попадаться ей на глаза.

   Обычно гесса Кордиана довольно быстро приходила в себя, и жизнь возвращалась в привычное русло, но только не в этот раз.

   Все дружно гадали, что же такого ужасного могло случиться, и не пора ли искать убежища у ближайших соседей. Или лучше сразу отправиться в путешествие по диким местам, не дожидаясь начала репрессий? Те, кто бывал в человеческих поселениях, утверждали, что там встречается немало интересного. И люди не такие уж дикари, как заявлялось раньше. В любом случае, находиться рядом с ними намного безопаснее, чем сейчас в замке.

   Положение усугублялось ещё и тем, что причина гнева гессы Кордианы оставалась никому неизвестной. Даже супруг главы рода и двое сыновей пребывали в неведении относительно очередной вспышки её гнева.

   Гесса Кордиана не спешила делиться своими переживаниями и подозрениями даже с начальницей своей охраны. Что, по мнению многих, было и вовсе странно. А глава рода просто вынуждена была молчать и терзаться в одиночестве. Не могла же она заявить во всеуслышание о своей причастности к исчезновению внучатой племянницы – дочери гессы Малини?

   Некоторые хасуры до сих пор поглядывали на неё с подозрением. И лишь отсуствие прямых доказательств её вины, удерживало недоброжелателей от решительных действий. Гесса Кордиана вовремя позаботилась об отсутствии улик, не оставив ни единого шанса тем, кто стремился ей навредить.

   В то время, когда был похищен ребёнок, она была занята тем, что выслушивала нудный доклад управляющего землями, находящимися в ведении рода Аливасар, и в этом не было ничего необычного. Раз в месяц гесс Арнил представлял своей госпоже подробный отчёт обо всех расходах и доходах за прошедший период.

   Владения Аливасар были обширными и практически повсеместно населены людьми – похожими на хасур существами, но развивающимися крайне медленно и неохотно. За несколько столетий они всего лишь научились строить себе жильё и кое-как обрабатывать землю.

   Идея воспользоваться плодами трудов более многочисленного, но менее развитого сообщества родилась почти сразу после прибытия хасур в этот мир. Тут то и пригодилась врождённая склонность представителей рода Аливасар к ментальной магии. Несколько сильных внушений заставили людей быть более сговорчивыми. В результате чего у хасур пропала необходимость заботиться о пропитании, и как следствие, появилась возможность больше внимания уделять развитию науки и искусства.

   По словам гесса Арнила, в последнее время у людей стали развиваться ремёсла, но пока всё это находилось на столь примитивном уровне, что не вызывало ни малейшего интереса у хасур.

   В общем, требовалось немало времени, чтобы ознакомиться со всеми делами, а также наметить планы на будущее. Обычно гесс Арнил начинал читать свой доклад сразу после завтрака, а заканчивал далеко за полночь, и всегда рядом с ними находился кто-то из слуг. Таким образом, гесса Кордиана оказывалась вне подозрений.

   Единственная свидетельница преступления, она же и исполнительница – старая служанка, в ту же ночь впала в беспамятство, да так и скончалась, не приходя в сознание. Она была так стара, что все сочли её смерть естественной. Никому и в голову не пришло связать имя старухи с похищением младенца.

   Гесса Кордиана тяжело вздохнула, приводя мысли в порядок: насколько всё было бы проще, если бы её внучатая племянница родилась со средним, а ещё лучше со слабым даром, это она смогла бы стерпеть. Но с такой наследственностью, у девчонки просто не было шанса родиться даже середнячком.

   Первый звоночек прозвенел для неё более года назад. Тогда гесса Кордиана смогла убедить себя в том, что ей лишь почудилось колебание магических потоков за пределами Аливасара. Это случилось в то время, когда Лариника пыталась воздействовать на змею.

   Короткий и неуверенный всплеск силы привлёк внимание магички, но не насторожил. Он был столь незначительным, что она легко приняла его за отголосок собственной силы. Главе рода иногда приходилось воздействовать на окружающих, внося незначительные коррективы в их мысли и чувства. Хоть это и было небезопасно для объекта воздействия, совесть её не мучила. А как ещё прикажете удерживать в подчинении многочисленных подданных, которые так и норовят показать зубки?

   Чтобы занять такое высокое положение гессе Кордиане пришлось не единожды поступиться совестью и моралью, но сожалений по этому поводу она не испытывала. Даже в отношении родной сестры, отдавшей ей свою силу.

   Харвана выросла слабым, безвольным существом и всё равно не смогла бы управлять врождённым даром. Потеря контроля для неё была лишь вопросом времени и сестра это понимала, как никто другой. Ничего не стоило уговорить её на проведение ритуала по передаче силы.

   Таким образом, гесса Кордиана обрела своё могущество и избавилась от конкурентки. Поступок Харваны негативно сказался на способностях её дочери Малини. Девочка родилась со слабым даром и никогда не смогла бы возглавить род.

   Зная это, гесса Кордиана расслабилась и выпустила племянницу из виду. Да что там, она намеренно не обращала на неё внимания, не интересовалась её личной жизнью, за что и поплатилась.

   Ребёнок Малини оказался зачат не от мужа. Это выяснилось уже после родов, когда на свет появилась голубоглазая девочка вместо ожидаемого всеми мальчика.

   Малини сильно ослабла, думала, что не выживет, и поделилась с тёткой своим секретом. Она просила у неё разрешения увидеться напоследок с любимым, собиралась обо всём рассказать мужу. Наивная дурочка. Супруг и сам всё бы понял, как только бы стало известно, что у его жены родилась дочь.

   Гесс Арнадир слаб, но не глуп. Ему известны пределы собственных возможностей. От такого как он могли родиться лишь сыновья. А над созданием этого голубоглазого чуда явно потрудился кто-то другой. И этому другому вовсе не обязательно знать о малышке.

   К счастью, Кордиане было под силу решить эту проблему. Лёгкое воздействие на разум Малини, и воспоминания о былых чувствах оказались надёжно запрятаны в самые дальние уголки её памяти. Достать их оттуда будет непросто. Для этого нужно, по меньшей мере, знать, что искать, а этого не знает никто. Кроме того самого Ватаура, но вряд ли ему это будет интересно. За многие месяцы этот мужчина ни разу не вспомнил о бывшей любовнице. Он давно покинул Аливасар и никто не знает, жив ли он до сих пор или уже умер.

   Среди хасур иногда встречались такие вот неприкаянные души, вечные странники, бунтовщики, сильные духом и телом. Никому не удавалось подчинить их своей воле. Если возникала нужда в сильной наследнице, то для зачатия использовали только таких, как Ватаур. Результат, как говорится, был гарантирован. Проблема заключалась в том, что гесса Кордиана не собиралась уходить на покой, и соперница ей была не нужна.

   Глава рода Аливасар не учла только одного – силы чувств племянницы к своему любовнику. Малини действительно любила Ватаура всей душой, и никакое ментальное воздействие не смогло погасить его образ в сознании любящей женщины. Она продолжала помнить, отчего её жизнь с каждым днём становилась всё более невыносимой. Дошло до того, что жизнерадостная красавица замкнулась в себе, превратившись в жалкое подобие себя прежней.

   Кордиану такое положение дел полностью устраивало. Она успокоилась и думать забыла о том первом звоночке, как вдруг получила второе предупреждение. И вот оно-то прозвучало набатом, так что не отмахнёшься и не сделаешь вид, что не поняла, от кого прилетел этот привет из прошлого. Знать бы ещё, что стало причиной выброса такого огромного количества силы.

   К сожалению, Кордиана не могла это выяснить без посторонней поддержки. Всё, на что хватало её умений, это определение направление выброса, но не конкретного места. С равной вероятностью оно могло находиться как рядом с Аливасаром, так и в нескольких днях пути от него. Это и спасло Ларинике жизнь во второй раз.

   А произошло на самом деле вот что.

   Когда близнецам исполнилось по шесть лет, родители разрешили им покидать пределы подворья. До этих пор Лариника не имела ни малейшего представления о том, насколько велика их деревня, и сколько жителей в ней проживает. Высоченный забор заслонял от неё окружающий мир, и чем дальше, тем страшнее было покидать надёжные стены ставшего родным дома.

   В отличие от неё, Виллана совсем не испытывала страха. Вероятно потому, что даже не догадывалась о том, какие опасности могут подстерегать их во внешнем мире. А ещё она свято верила в то, что сестра защитит её от любых напастей, как это случалось всегда.

   Вот только напасти до сих пор были ненастоящими: показная суровость отца, шумное недовольство матери, безобидные шуточки старших братьев. Лариника понимала всю несерьёзность этих «угроз» и потому легко принимала «удар» на себя, уверенная в том, что ни с ней, ни с сестрой не случится ничего плохого.

   К сожалению, в отношении внешнего мира такой уверенности у неё не было и в помине.

   Достаточно было взглянуть на искалеченную руку отца, от которой осталась едва ли половина, чтобы постараться держаться подальше от леса, подступающего вплотную к деревне с двух сторон. А ведь помимо медведей в том лесу наверняка обитало немало других хищников. Лариника не раз слышала протяжный волчий вой, на который никто из взрослых не обращал внимания, настолько он был привычен их слуху. Только собаки заходились надрывным лаем, услышав голос извечного врага, но стоило Валху на них прикрикнуть и они быстро умолкали.

   И всё же она не готова была провести всю жизнь взаперти, а потому делала вид, что так же как и сестра радуется предстоящим переменам.

   По случаю так называемого выхода в свет, мать решила пошить младшим дочерям взрослые наряды, точно такие, какие носила она сама и вступившая в возраст невесты Илати. До этого дня Лариника с сестрой бегали по двору в одних рубахах длиной ниже колен, ничуть не смущаясь скудостью своей одежды. Теперь же к их нижним рубахам планировалось добавить верхние платья без рукавов, окрашенные в яркие сочные цвета. По местным меркам это было чем-то из ряда вон выходящим. Тут не принято было расходовать на детей красивые ткани. Какой в этом смысл, если уже через полгода придётся шить для них новую одежду? Проще использовать небелёное полотно, с ним и возни меньше. Однако сама Лариника не видела в этом ничего особенного, не показываться же на глаза людям в исподнем.

   А вот Виллана считала иначе и отнеслась к своему преображению очень серьёзно. Сестра как-то сразу превратилась из милого шаловливого ребёнка в маленькую капризную женщину.

   Началось всё с того, что она долго не могла определиться с выбором. И жёлтое платье, и голубое смотрелись одинаково нарядно, особенно в сравнении с теми рубахами, что они носили до сих пор. Лариника сестру не торопила, давая ей время определиться, и вмешалась только тогда, когда поняла, что дело может окончиться слезами.

   - Мы можем носить эти платья по очереди, - предложила она наилучший по её мнению выход.

   Виллана сморщила носик и приготовилась закатить истерику. Она не хотела делиться новыми нарядами ни с кем, даже с любимой сестрой. Рассуждения маленькой жадины были просты и логичны. Если однажды сестра уступила ей зайца, то вполне может обойтись и без платья.

   Лариника с опозданием поняла, какую ошибку совершила, потакая капризам сестры. Увлекшись опекой над девочкой, она забыла о том, как пагубно действует на неокрепшую психику ребёнка вседозволенность.

   - Они мои, - истерично закричала Виллана, заступая дорогу сестре.

   Лариника застыла на месте, не зная, как поступить, но тут вмешалась Аскила. Её такие мелочи, как легкоранимая детская психика, волновали мало. Несколько увесистых шлепков по голому заду вернули Виллане здравомыслие. Она сразу же согласилась поделиться с сестрой абсолютно всем, что имеет, за исключением любимой игрушки, конечно. Вот только наказания было уже не избежать. И красивые платья, и её горячо любимый заяц отправились на хранение в сундук.

   - Пока не поумнеете, будете сидеть дома, обе, - вынесла свой вердикт Аскила.

   Виллана горько рыдала, уткнувшись лицом в подушку, а Лариника, вопреки обыкновению, даже не пыталась её успокоить. И это было странно, непонятно, а потому пугало до жути.

   Всхлипнув ещё раз, Виллана, не выдержав отстранённости сестры, полезла к ней мириться.

   К приходу отца мир в семье был восстановлен. И на следующий день сёстры всё-таки вышли в люди.

***

Верхние платья здорово сковывали движения, но девочки и не думали капризничать по этому поводу. Они с любопытством оглядывались по сторонам, не решаясь отходить от ворот. Открывшийся их взорам мир, казался огромным. По обе стороны от их дома тянулись высокие заборы чужих подворий. Впереди виднелась река. К ней вёл пологий спуск. В воде плескались ребятишки. Виллана потянула было сестру туда, но мать строго настрого запретила им подходить к воде.

   - На берегу так и быть посидите, но от воды держитесь подальше, - велела Аскила перед тем, как вернуться к своим делам. - Намочите платья, пеняйте на себя, - пригрозила она напоследок, уже стоя в раскрытой створке ворот.

   Разумеется, мать переживала не из-за их нарядов. Лариника, в отличие от сестры, это понимала, просто, по мнению Аскилы, только такая угроза и могла уберечь малышек от беды.

   Виллана смотрела на реку с восторгом и ужасом одновременно. Столько воды она никогда не видела. Опасения матери были напрасны, девочки и не думали приближаться к реке. Одна ясно понимала, чем может окончиться для них столь близкое знакомство со стихией, а вторая бессознательно чувствовала исходящую от воды угрозу.

   Чуть выше по течению женщины полоскали бельё. Громко переговариваясь между собой, они, тем не менее, не забывали поглядывать в сторону купающихся детей и конечно же не могли не заметить появления Лариники и Вилланы на берегу.

   Их разговоры сразу же сменили свою направленность.

   - Гляньте-ка, бабы, как Аскила девчонок своих принарядила, ну чисто невесты, - заметила одна из женщин.

   В её голосе не слышалось ни злобы, ни зависти. Это была простая констатация факта, приправленная щепоткой иронии. Ровно настолько, чтобы не обидеть, а вызвать у детей улыбку.

   Лариника это почувствовала и смущённо улыбнулась в ответ на шутливое заявление женщины, а Виллана гордо приосанилась, будто и впрямь была невестой.

   - И приёмыша вровень с кровным чадом поставила, - прошипела вторая. Именно, что прошипела, хоть и говорила так же громко, как первая.

   Лариника слегка нахмурилась. Она и сама подозревала, что чужая в этой семье. Не потому что к ней относились иначе, чем к другим детям. Просто внешние отличия между ней и другими членами семьи были слишком велики. По её мнению, в паре кареглазых брюнетов не могла родиться голубоглазая блондинка. Оставалась надежда на то, что, кто-то из предков Аскилы или Валха имел такую же внешность, как у неё, и рецессивные гены проявились, спустя несколько поколений.

   В действительности, всё оказалось проще и сложнее одновременно. Вот так неожиданно выяснилось, что Ларинику взяли в свою семью совершенно посторонние ей люди и целых шесть лет растили, как родную дочь, ни единым словом не обмолвившись о том, что она у них приёмная.

   Будь Лариника простым ребёнком, слова незнакомой женщины ударили бы её наотмашь, нанеся непоправимый вред детской психике, но всё вышло совсем не так, как ожидала злая баба.

   Вместо того, чтобы разреветься, Лариника светло улыбнулась и нежным голоском произнесла:

   - Мама Аскила самая лучшая, у неё такое большое сердце, что в нём нашлось место не только для родных детей, но и для несчастной сиротки вроде меня.

   Виллана по причине малолетства не понимала, о чём идёт речь, но детским чутьём угадала, что вон та некрасивая тётка с перекошенным ртом пытается навредить её сестре. Малышка, не долго думая, зачерпнула горсть мокрого песка и швырнула его в обидчицу Лариники.

   Не попала, конечно, но нужного эффекта добилась. Тётка сначала позеленела от злости, а потом стала красной, как помидор и попёрла тараном на детей, попутно скручивая в тугой жгут мокрую тряпку.

   Виллана взвизгнула от страха и, сломя голову, кинулась прочь. Всё произошло слишком быстро. Лариника опомниться не успела, как сестра пропала из виду.

   А Виллана и сама не ожидала, что всё так получится. Она ведь считала себя очень шустрой. А тут споткнулась, упала и уже в следующую секунду оказалась в воде. Взмахнув нелепо руками, девочка попыталась удержаться наплаву, но добилась лишь того, что наглоталась речной воды и камнем пошла ко дну.

   Истошно заорала какая-то баба:

   - Убииилиии!

   К её воплям подключились другие. На женские крики из ворот выбежала Аскила. Заметалась взглядом по берегу, отыскивая своих дочерей. Голубое платьишко Лариники заметила сразу, а вот жёлтого платья Вилланы нигде не было видно.

   Сорвав с головы платок, несчастная мать подбежала к реке. Кинулась в воду, заламывая руки и выкрикивая имя утонувшей дочери. Всё было тщетно, Виллана не отзывалась.

   Лариника, будто в дурмане, медленно подняла руки вверх и, повинуясь её движению, речная вода колыхнулась, а потом начала медленно отрываться от земли. Странное и страшное это было зрелище: река выгнулась дугой, как спина у рассерженной кошки. Заиленное дно обнажилось, открывая человеческим взорам подводное царство. Дети с визгом рванули на берег. Толща воды, зависшая над их головами, пугала до жути. В нескольких шагах от себя Аскила увидела тело Вилланы. Мокрые волосы облепили мертвенно-бледное лицо девочки. Подхватив дочь на руки, безутешная мать завыла от горя.

   С трудом переставляя непослушные ноги, Аскила поплелась на берег и опустилась на влажную траву, продолжая прижимать к груди безвольное тело ребёнка.

   Она не видела, как вода опустилась обратно, не чувствовала, как Лариника дёргает её за подол. В глазах женщины застыла безысходность. Слабая боль от пощёчины, которую отвесила ей приёмная дочь, заставила Аскилу очнуться.

   - Думаю, я смогу её спасти, но мне нужна твоя помощь, - сказала Лариника, серьёзно глядя в глаза матери, и, видя её непонимание, смущаясь, добавила: - Я ещё слишком мала, одной мне не с этим не справиться.

   На миг Аскиле показалось, что с ней говорит взрослая женщина.

   - Что нужно делать? – спросила она, из последних сил цепляясь за остатки надежды.

   Ларинике и в прошлой жизни не доводилось спасать утопающих. О том, как делать искусственное дыхание, она знала лишь в теории, но других вариантов всё равно не было. Никто не предпринимал попыток вернуть ребёнка к жизни. Все только тем и занимались, что сочувствовали Аскиле, да обсуждали виновницу происшествия, которая благоразумно скрылась из виду, как только поняла, к чему привели её действия.

   К счастью, времени прошло не так много, и шансы на возвращение Вилланы к жизни были очень велики. Повезло и в том, что Аскила не была истеричкой. Превозмогая отчаяние, несчастная мать смогла взять себя в руки и постаралась в точности выполнить все указания Лариники: сперва удалила воду из лёгких ребёнка, а затем чередовала надавливания на грудь Вилланы с выдыханием воздуха ей в рот.

   Лариника руководила процессом, отдавая матери указания. Аскиле показалось, что прошла целая вечность, прежде чем их усилия увенчались успехом. Виллана наконец судорожно вздохнула и тут же зашлась в кашле, извергая остатки речной воды из лёгких. Прокашлявшись, она задышала ровнее, а затем открыла глаза. Аскила, не веря своему счастью, прижала ожившую дочь к сердцу, чувствуя ответное биение маленького сердечка. По её щекам потекли слёзы.

   За их пеленой женщина не видела, как Лариника без сил опустилась на траву и прикрыла глаза. Страх, сковавший сердце маленькой чудотворицы, отступал неохотно, ему на смену приходило облегчение.

   Уплывающим сознанием Лариника отметила наступившую тишину. Деревенские бабы смотрели на золотоволосую девочку со смесью ужаса и восхищения, не смея громкими возгласами тревожить покой странного существа, одной своей волей способного вернуть мёртвого человека к жизни.

ГЛАВА 4

Жизнь в отдалённой лесной деревушке протекала размеренно, без шума и потрясений. По крайней мере, так казалось Ватауру. Мелкие дрязги соседей его не волновали. Он вообще старался держаться от людей на расстоянии. Не то, чтобы отказывая им в разумности, но и не ставя их на один уровень с хасурами.

   Первоначальные попытки войти с ним в контакт быстро угасли из-за отсутствия встречного интереса с его стороны. А для того, чтобы не вызвать волну ненависти или агрессии в ответ на такое пренебрежение, Ватаур взялся избавлять людей от серьёзных недугов. С его знаниями и умениями, это не составляло труда.

   Шаткое перемирие длилось седьмой год, и Ватаур всё чаще подумывал о том, чтобы снова отправиться в путь. Он и так чересчур долго оставался на одном месте. Душевное равновесие, утраченное из-за связи с чужой женой, казалось, было им восстановлено. Малини больше не являлась ему во снах, и он даже перестал желать смерти её супругу – ничтожному гессу Арнадиру, не достойному называться мужем прекраснейшей из женщин.

   Непрошенные воспоминания об очаровательной Малини, нежной и хрупкой, как весенний цветок, отозвались в груди Ватаура глухой болью. Спокойствие оказалось мнимым. Его душу вновь затопила тоска. В том, что они встретились слишком поздно, не было ничьей вины. Просто так вышло, что на момент их знакомства похитившая его сердце женщина уже принадлежала другому.

   Их чувства вспыхнули ярко, не оставив ни единого шанса на сопротивление. И тем неожиданнее прозвучали для Ватаура слова Малини, произнесённые ею в их последнюю встречу:

   - Нам нужно расстаться, - сказала она без тени эмоций, держась холодно и отстранённо, как никогда прежде.

   И даже взгляда не отвела, когда он, растерянный и оглушённый попытался заглянуть ей в глаза, чтобы убедиться в том, что это всего лишь неудачная шутка. И в самом деле, не могла же его Малини говорить об их расставании всерьёз?

   Оказалось, ещё как могла и немедленно подтвердила свои намерения небрежно брошенной парой фраз, окончательно разбив ему сердце.

   - Не приходи больше. Не хочу тебя видеть. Прощай, - выпалила Малини на одном дыхании, взирая на него потухшим взглядом, в котором больше не было ни любви, ни жизни.

   Ватаур смотрел на неё и не узнавал. Перед ним стояла совсем другая женщина. Не та, которую он полюбил и ради которой готов был пойти на многое, даже связать себя узами брака, что при его свободолюбивом характере было сродни жертве.

   Он так и не понял, когда Малини успела так измениться. Вряд ли те несколько дней, что они провели в разлуке, могли повлиять на её отношение к нему. Быть может, ей стало жаль мужа? Или её замучила совесть? Ни для кого ведь не секрет, что женщинам временами свойственна неуместная жалость.

   Или она испугалась общественного порицания и потому решила пожертвовать их любовью, дабы сохранить своё доброе имя?

   На самом деле, Ватауру было плевать на причины, приведшие их к расставанию. В те дни он и дышал то с трудом, а думать и вовсе не мог, инстинктивно стремясь убраться из Аливасара подальше. Он не стал требовать от Малини объяснений, не сказал ей ни слова упрёка. Просто исчез из жизни любимой женщины, как она и просила.

***

Время шло. Душевные раны зарубцевались.

   Расставание с любовью всей своей жизни далось Ватауру нелегко. Он чувствовал, как разрастается внутри него пустота, вытесняя из души все те светлые чувства, что были там раньше. Его волосы посеребрила ранняя седина, а взгляд сделался холодным и безразличным, как вечная мерзлота.

   Оставаться рядом с Малини Ватаур не мог, просто не вынес бы её безразличия. Он тогда вообще никого не хотел видеть, но и жизнь в полной изоляции не принесла ему облегчения. Людское поселение, затерянное в лесной глуши, показалось ему подходящим пристанищем для добровольного изгнанника, пытающегося уберечь себя от саморазрушения и начать жить заново.

   Люди оказались на удивление отзывчивыми существами. Когда он только начал строить свой дом, они, не спросясь, явились ему на помощь. Валили лес, обтёсывали брёвна, откуда-то привозили камни для фундамента.

   Своими слаженными действиями люди напоминали Ватауру муравьёв. Он даже на время забыл о своих переживаниях, так поразила его человеческая доброта. Но удивительнее всего было то, что его добровольные помощники ничего не потребовали взамен.

   Позже Ватаур понял, что такая вот безвозмездная помощь при строительстве дома в этих местах является делом обычным. И если разобраться, то не так уж она бескорыстна. Тут действовал общеизвестный принцип – ты мне, я тебе. И однажды настанет день, когда ему придётся принять участие в возведении дома одному из участников нынешнего строительства.

   Поразмыслив немного, Ватаур признал сделку честной и не вызывающей у него протеста. И если понадобится, он готов отплатить добром за добро.

   Совместными усилиями дом был поставлен за три недели. И Ватаур, не собиравшийся оставаться надолго на одном месте, сам того не ожидая, провёл в этой деревне без малого семь лет.

***

Этот день начался как обычно. Ранний подъём, работа над собой, включающая тренировку и медитацию, затем омовение ледяной водой, сытный завтрак и приём недужных соседей.

   Ватаур помнил, как вышел во двор, как привычно расправил плечи и подставил лицо ветру, неожиданно принёсшему с собой водяную пыль. И это в безоблачный солнечный день, когда воздух буквально дрожит от зноя, а пересохшая земля молит о дожде.

   Ватаур распахнул глаза, и они расширились ещё больше, когда он увидел, как река, выгибаясь подобно рассерженной кошке, поднимается чуть ли не до небес, тем не менее продолжая течь в положенном ей направлении, но только более не касаясь земли.

   Мужчины хасуры были не так чувствительны к проявлению силы, как женщины их расы, потому Ватаур и не ощутил энергию этого всплеска, даже находясь в непосредственной близости от него. Однако, столь явную демонстрацию силы даже он не мог оставить без внимания. Кто-то из его сородичей находился в деревне и более того творил что-то странное, не поддающееся никакому объяснению. Ватаур не понимал, зачем кому-то понадобилось поднимать реку, но собирался это выяснить, причём немедленно.

   Он решительным шагом направился в сторону взбесившейся реки, потом перешёл на бег, подгоняемый нетерпением.

   Люди на берегу кричали, плакали дети. Там явно что-то случилось. Неужели кто-то погиб? И могло ли это случиться по вине одной из его соплеменниц? Только женщины-хасуры обладали достаточной силой, чтобы вот так легко управлять стихией. Мужчины-хасуры тоже были одарены, но гораздо скромнее.

   Малини – мелькнула первая мысль, но Ватаур тотчас её отогнал. Это не могла быть она. Его любимая практически не обладала даром. После поступка её матери Малини достались лишь жалкие крохи родовой силы.

   Но кто ещё мог явиться в глухую деревню и с какой целью устроил тут акцию устрашения? Кажется, у местных не было проблем с выплатой дани. Или он чего-то не знает?

   Гадать можно было до бесконечности. Река тем временем вернулась в своё русло, а люди, образовали круг и напряжённо за чем-то наблюдали.

   «Да что там творится?» - вознегодовал Ватаур, пробиваясь сквозь толпу.

   Окинув быстрым взглядом открывшуюся его взору картину, Ватаур моментально всё понял. Мать спасала утонувшего ребёнка, причём это ей удалось, судя по тихому плачу темноволосой малышки. Проблема заключалась в том, что эта женщина являлась местной жительницей, а потому не могла обладать даром подчинять стихии.

   Ватаур продолжил озираться по сторонам. Его внимание привлекла девочка в голубом платье, неподвижно лежащая на траве. Что-то в ней было неправильно. Как и в поведении людей, не спешащих ребёнку на помощь.

   Неужто она мертва?

   Сердце Ватаура тревожно ёкнуло. Он сделал шаг, другой и опустился перед малышкой на колени.

   Но стоило ему хорошенько её рассмотреть, как он не смог удержаться от ругательства: девочка не была человеком. Сомнений быть не могло, в ней текла кровь хасуров, причём очень сильная кровь. Пожалуй, он никогда в жизни не сталкивался со столь высоким потенциалом. Совсем ведь кроха, а смогла управлять рекой. Да к тому же удерживала её чересчур долго, оттого и свалилась без сил, глупышка.

   Ватаур протянул руку и убрал с лица девочки светлую прядь. Его прикосновение привело малышку в чувство. Она открыла глаза, а Ватаур с ужасом и неверием отшатнулся. На него смотрела Малини, точнее уменьшенная копия его любимой.

   Он невольно сморгнул, прогоняя наваждение. И взглянул на ребёнка ещё раз, замечая явные отличия. Собственно говоря, похожими были только глаза, в остальном девочка ничем не напоминала его возлюбленную: овал лица, форма носа, лба и ушей – всё в ней было иным.

   Ватаур испытал облегчение пополам с грустью. Ему было бы тяжело изо дня в день видеть подобие Малини перед собой, а в том, что отныне его жизнь будет тесно связана с жизнью этой малышки, он даже не сомневался. Дитя его расы, особенно одарённое богами столь щедро, нуждается в наставнике, контролирующем развитие его дара. В противном случае, он будет представлять реальную угрозу для окружающих, если только не погубит себя раньше, как это едва не случилось сейчас.

***

Аскила ещё долго прижимала бы Виллану к груди, но малышка вдруг начала вырываться. Она тихо сопела и упорно выворачивалась из материнских объятий. А когда оказалась на земле, неверной походкой направилась к тому месту, где лежала её сестра.

   - Лариника моя, - заявила недавняя утопленница сорванным голосом и посмотрела недобро на незнакомого мужчину, протягивающего руки к её сестре. Этот взгляд Вилланы знали все её родные. Он означал крайнюю степень упёртости. Бровки нахмурены, личико немного опущено вниз, того и гляди начнёт бодаться, как годовалый бычок.

   Ватаура сразу же отпустило. Вид решительно настроенной малышки сильно его позабавил. Он даже позволил себе улыбнуться краешком губ, чего не делал очень давно.

   - Значит, её зовут Лариника, - то ли спросил, то ли просто высказал мысли вслух странный дядька, совсем непохожий на её отца и братьев.

   Виллана насупилась ещё больше и сложила ручки на груди. Несколько материнских шлепков не смогли искоренить в ней собственнические чувства, особенно в отношении сестры. А этот незнакомец смотрел на Ларинику так, словно собирался забрать её себе.

   Второй раз за сегодня Виллана повела себя необычно. Боязнь потерять сестру оказалась сильнее страха за себя любимую, к тому же, спиной она ощущала материнскую поддержку.

   - Мама! – закричала Виллана во весь голос, едва только вспомнила о матери, а потом снова зашлась в кашле, так как слишком переусердствовала, призывая родительницу на помощь.

   Аскилу и звать не нужно было, она и без того стояла у дочери за спиной и с опаской смотрела на Ватаура. Взрослая женщина, в отличие от ребёнка, сразу же обратила внимание на внешнее сходство чужака с её приёмной дочерью. Не то, чтобы они были очень похожи, но бледная кожа и голубые глаза в их деревне являлись редкостью. Не исключено, что Лариника из тех же краёв, что и Ватаур. И почему только ей раньше не пришло это в голову?

   С запоздалым страхом Аскила подумала, что целитель может знать людей, у которых пропала дочь. Но она тут же успокоилась, вспомнив о том, что чужак появился у них задолго до Лариники. Её в ту пору ещё и на свете не было, когда Ватаур поселился в их деревне. А значит, ему о ней известно не больше остальных.

   Лариника тем временем не отрывала взгляда от незнакомца. По её лицу было трудно понять, какие чувства она испытывает. Однако внимательный наблюдатель уловил бы в её глазах любопытство и толику симпатии. Поведение мужчины, как и его внешний вид говорили сами за себя. Он был высоким и сильным, но не жестоким. Виллану с её дерзостью не обругал и не обидел, хотя легко мог поставить зарвавшуюся девчонку на место. И заодно высказать Аскиле за плохое воспитание дочери. Но ничего из этого он не сделал. Казалось, его ничто не волновало, кроме самой Лариники.

   А ещё у него были странные льдисто-голубые глаза и бледная кожа. Он так сильно выделялся из толпы, что сомнений быть не могло – этот мужчина здесь такой же чужак, как и она сама.

   В груди Лариники затеплилась надежда. Она-то думала, что угодила в отсталый мир с первобытнообщинным строем. Однако этот мужчина выглядел так, словно попал сюда из эпохи капитализма. Она даже заметила у него на груди серебряную цепочку, предположительно от карманных часов. На поясе незнакомца висел настоящий кинжал в ножнах, качеством исполнения многократно превосходящий те охотничьи ножи, что имелись у отца и братьев Лариники. А ведь Валх с сыновьями считали, что их оружию нет равного, и страшно им гордились.

   Про одежду мужчины и говорить не стоит. Слишком дорогой материал, сложный крой и вычурная отделка. Такого в их деревне точно не шьют. Достаточно посмотреть на толпящихся вокруг людей, чтобы убедиться в правильности своих догадок.

   Немного озадачивало само его присуствие в этом месте.

   По всему было видно, что мужчина не бедствует, но почему-то предпочитает отсиживаться в этой глуши, вместо того, чтобы вернуться туда, откуда пришёл.

   Естественно, в голове Лариники возникли вопросы, на которые ей только предстояло найти ответы.

   Кто он? Беглый преступник? Странствующий философ?

   Лариника решила не спешить с выяснениями, надеясь, что у неё ещё будет время во всём разобраться. Главное она поняла – этот мир не так прост, как ей показалось вначале. Он велик и многогранен. И это даёт ей определённую надежду на будущее.

   Но до той поры, когда она сможет самостоятельно распоряжаться своей судьбой, ей предстояло ещё дожить. Лариника ясно осозновала, что в свои шесть лет без родительской опеки она мало что может. Так что нет смысла торопить события, управлять которыми она пока не в состоянии. Незнакомец, конечно, сильно её заинтересовал, но он чужак, и чего от него ожидать, неизвестно. А вот семья – дело другое. Она всегда поддержит и не даст в обиду. В этом Лариника не сомневалась.

   Аскила словно услышала её мысли, шагнула вперёд и склонилась над ней со словами:

   - Идём-ка, дочка, домой. Хватит вам с сестрой на сегодня. Нагулялись, поди.

   - Постойте, - спохватился Ватаур, когда Аскила взяла обеих дочерей за руки и повела их к воротам. – Нам нужно поговорить. Это важно.

   Удивление жителей деревни достигло предела. По толпе пронёсся гул голосов, в котором любопытство боролось с возмущением. А как иначе, ведь никогда прежде чужак не выражал желания поговорить с кем-то из них. Видать, сильно девчонка его зацепила. Ишь, как засуетился. За Аскилой припустил едва ли не бегом.

   Несомненно, свидетелям происшествия хотелось узнать больше, вот только они понимали, что в этот раз им придётся умерить своё любопытство. Аскила будет держать язык за зубами, а к чужаку так и вовсе не стоит подходить с расспросами, всё одно без толку.

***

- Муж вернётся после полудня, тогда милости просим, - не стала упрямиться Аскила.

   Ватаур кивнул в знак согласия и зашагал своей дорогой, погружённый в свои мысли.

   А народ ещё долго не расходился. Как бы там ни было, а не каждый день в деревне чудеса творятся, да ещё такие. Тут есть, что обсудить. Те, кто не видел, с чего всё началось, желали услышать подробности. И очевидцы охотно делились своими впечатлениями от случившегося, сожалея лишь о том, что поднявшуюся до небес реку видели почти все. К слову, переполох на берегу поднялся такой, что и глухой бы услышал. Вот и повыскакивали все со своих подворий, чтобы выяснить причину шумихи.

   На фоне более чем странного поведения реки спасение Вилланы не произвело на людей должного впечатления. Никто толком так и не понял, что малышка практически вернулась из мира мёртвых. Все решили, что она просто наглоталась воды. Такое часто случалось с деревенскими ребятишками. А то, что сердечко у неё не билось, о том знали только Аскила и Лариника, но они этим знанием ни с кем делиться не стали, проявив благоразумие.

   Староста направился было в дом Валха, но Аскила не пустила его на порог:

   - Мужа дома нет, - бросила она в приоткрытую створку ворот. – Не гоже мне без него гостей принимать.

   И что тут поделаешь, не ругаться же с бабой.

   Выдержка старосту не подвела, хотя было желание снести воротину и поставить нахалку на место. А с Валхом он всё одно поговорит. Гнать надо девчонку из деревни, пока не случилось беды. Пускай, куда хочет её девает, а он, староста, своё решение принял, и люди его поддержат. Надо лишь толково им всё разъяснить. У самих-то ума не хватит правильно всё понять. Радуются, дурни, сами не знают чему. А того не ведают, что вся эта силища однажды может повернуть против них. Этак теперь против Валховой семьи слова дурного не скажи, мигом в ответ прилетит. И что ещё этой пигалице в голову взбредёт, не известно. Вот о чём думать надо.

   Староста покачал головой, сплюнул себе под ноги, досадуя на человеческую глупость, и пошёл вразумлять народ.

***

До прихода мужа Аскила металась по дому, не находя себе места. К счастью, дочки и думать забыли о недавнем происшествии. Они устроились в углу у печки и как обычно принялись выводить угольками на бересте какие-то знаки. Лариника с серьёзным видом что-то объясняла сестре, а Вилланка то и дело лезла к ней обниматься, будто давно не виделись. И даже про зайца своего не вспомнила ни разу. Игрушка так и осталась лежать в сундуке.

   Вернувшаяся чуть позже Илати, только добавила тревог Аскиле. Она рассказала о том, как староста при всех возводил напраслину на Ларинику. Как стращал народ и требовал изгнания её из деревни.

   - Вот ведь старый недоумок, - не сдержалась Аскила, - и ведь как всё измыслил, подлец. Значит, решил извести нашу Ларинику, козёл безрогий.

   Илати прежде не слышавшая от матери бранных слов, открыла рот от удивления. А гнев Аскилы всё нарастал, вытесняя из сердца тревогу.

   - Ну погоди, змей подколодный, и на тебя найдётся управа, - продолжала кипятиться Аскила.

   Такой и застал её муж, когда вернулся из леса. Пока шёл с сыновьями по деревне, соседи успели поведать ему о случившемся. Не без труда, конечно, но Валху всё же удалось собрать воедино свидетельства нескольких очевидцев. И так же как Аскила он был искренне возмущён попытками старосты настроить людей против Лариники.

   - Ничего у него не выйдет, - пробасил Валх, поглядывая на жену с беспокойством. – Люди, чай не звери, чтобы безвинное дитя жизни лишать.

   Аскила только рукой махнула. Лицо у неё сделалось как неживое.

   Дети притихли, муж тяжело вздохнул, готовясь высказать вслух то, что решил ещё там, за порогом.

   - Коли так случится, что все повернут против нас, уйдём из деревни. Всё лучше, чем с нелюдями жить.

   Илати всхлипнула и уткнулась в плечо матери. У неё то вся жизнь могла рухнуть в одночасье. Кто знает, согласится ли Тимат отправиться вместе с ними? Захочет ли ради неё оставить обжитые места?

   Лариника делала вид, что увлечена игрой с Вилланой и вовсе не прислушивается к разговору родителей, а сама с ужасом представляла возможные последствия вызванного страхом человеческого безумия. Для их семьи такое добром не кончится, это точно.

   Оставаться в деревне было опасно, но и решение отца ей не нравилось, хотя бы потому, что идти им было некуда. Разве сможет Валх с одной рукой отстроить для них новый дом? В лучшем случае, придётся им ютиться в землянке. Летом ещё ничего, можно и потерпеть, а вот зимой всем придётся худо. И вряд ли удастся дожить до весны без потерь.

   Лариника надеялась, что существует другой выход, но в голову, как назло, ничего не приходило.

   В доме охотника воцарилось уныние. Даже шумные обычно мальчишки притихли, оглушённые словами отца. Илати тихо плакала, укрывшись за занавеской. Аскила сидела с застывшим лицом. Виллана жалась к сестре, по обыкновению ища у неё защиты.

   Тягостную тишину разрушил громкий стук в ворота.

   Аскила встрепенулась, тыльной стороной ладони отирая непрошенные слёзы. Вспомнила наконец о намерении Ватаура зайти к ним в гости для важного разговора, о чём не замедлила сообщить Валху.

   Все разом засуетились. Аскила принялась накрывать на стол, Илати стала ей помогать. Мальчишек мать послала в погреб за снедью, а младшим девочкам велела перебраться в свою комнату, чтобы не мешать взрослому разговору.

   Валх лично отправился встречать нежданного визитёра, прикидывая в уме, зачем тот явился. После сегодняшних событий этот визит не сулил их семье ничего хорошего. Однако, законов гостеприимства никто не отменял и Ватаура встретили честь по чести, как дорого гостя.

   По заведённому издревле обычаю, серьёзному разговору должна была предшествовать беседа на отвлечённые темы. Однако обе стороны проявили нетерпение и перешли сразу к делу.

   Первым слово взял Ватаур, сходу заявив, что забирает Ларинику к себе.

   Аскила встала было на дыбы, но муж её осадил:

   - Ступай-ка ты, женщина, присмотри за детьми. Как бы чего не натворили.

   И как ни хотелось ей ослушаться, броситься на защиту пусть и приёмной, но ставшей родной дочери, противиться мужу Аскила не посмела. Однако, перед тем как уйти, не удержалась, так сверкнула глазами на гостя, что тот едва квасом не подавился.

   - Дочь мы тебе не отдадим, не по-людски это, - сказал Валх, принимая сторону жены.

   У притаившейся за занавеской Аскилы отлегло от сердца. Однако слова Ватаура заставили её вновь разволноваться.

   - Лариника не ваша дочь, - произнёс он жёстко. - Она вообще не человек. И ей нужна помощь.

   - Я свою дочь в обиду не дам, - Валх выделил голосом слово «свою». Он хотел ещё что-то сказать, но Ватаур не дал ему договорить.

   - Ты, верно, не понял меня, охотник, - воскликнул он раздражённо, - повторяю, Лариника – не человек. Она из расы хасур и действительно представляет опасность для всей деревни, если только не научится управлять своим даром. Сегодня лишь чудом удалось избежать жертв. Станешь упорствовать и однажды пожалеешь об этом. Ответь мне, готов ли ты взять на себя ответственность за гибель многих людей?

   Валх поражённо молчал. Аскила тихо всхлипывала, вытирая мокрые щёки передником.

   Ватаур дал им время прийти в себя. Эти люди вызывали у него симпатию. Ларинике определённо повезло с приёмными родителями. Будет непросто забрать её из семьи, но дольше тянуть нельзя. Неконтролируемые всплески силы – вещь опасная и непредсказуемая. В первую очередь для тех, кто будет находиться с ней рядом. Девочка показалась Ватауру достаточно разумной, чтобы понять это и принять его решение как должное.

   Так и вышло. Лариника сама вышла к нему и не по-детски серьёзно заявила:

   - Я пойду с вами, но с одним условием.

   Ватаур вопросительно выгнул бровь, и Лариника продолжила: - Вы не станете препятствовать моему общению с семьёй.

   Даже седовласого хасура удивили слова шестилетнего ребёнка. Прочие же застыли в немом изумлении. Все, кроме Вилланы, у которой злой дядька опять собирался отнять сестру.

   В общем, истерика в доме Валха всё же случилась, но успокаивать пришлось совсем не ту дочь, которой предстояло покинуть семью.

ГЛАВА 5

Ватаур полагал, что давно вышел из того возраста, когда эмоции преобладают над разумом, а любые мало-мальски значимые поступки продиктованы велением сердца. Но он ошибался. Как показала жизнь, ни прожитые годы, ни обретённый опыт не являются гарантией здравомыслия, и он по-прежнему склонен к безумствам.

   Сложно найти более подходящее определение его действиям в тот памятный день. Единственное, что, по мнению Ватаура, он сделал правильно – это забрал Ларинику из приёмной семьи. Далее ему следовало передать малышку гессе Кордиане, поручив главе рода заботу о ребёнке. Вероятно, он так бы и поступил, не появись у него время на раздумья. В силу независящих от него обстоятельств, решение вопроса откладывалось на несколько часов и Ватаур принялся размышлять. И чем дольше он думал, тем больше ему не нравилось происходящее.

   Как-то сами собой в памяти всплыли воспоминания шестилетней давности, когда в его дом прибежал взволнованный мальчишка и поведал странную историю о принесённом рекой младенце. Тогда Ватаур не придал значения этому эпизоду. Он вручил парню требуемое зелье и выбросил эту историю из головы.

   Теперь то он, конечно же, сожалел о той своей безучастности. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что младенец не просто так угодил в реку. От девчонки кто-то явно пытался избавиться, причём очень грамотно. Вода, как никакая другая стихия умеет стирать следы и редко отдаёт свою добычу. Убийца не сомневался в том, что у его жертвы нет ни единого шанса на спасение, и всё-таки Лариника выжила, не смотря на все его старания.

   Естественно, перед Ватауром встал вопрос: не попытается ли этот кто-то довести начатое до конца, как только Лариника вновь окажется в зоне его внимания?

   Ответ, по мнению целителя, был очевиден, как и то, что кроме него, малышке не на кого рассчитывать. Он её единственная надежда. И пусть Ватаур понимал, что не сможет обучить Ларинику всему необходимому, ведь кое-какие знания были доступны лишь женщинам их расы, но преподать основы самоконтроля по силам даже ему. А большего ей пока и не требуется. Ни к чему вкладывать в руки ребёнка смертельно опасное оружие. Пусть сначала научится ответственности и сдержанности, сейчас для неё это главное. А что делать дальше, покажет время.

***

Проблемы начались сразу, как только Ватаур с Лариникой переступили порог его дома. Выяснилось, что малышке попросту негде спать. Об этом новоявленный опекун как-то не подумал, не до того ему было.

   Осмотрев своё будущее жилище и убедившись в отсутствии самого необходимого, Лариника глянула на него с таким укором, что Ватауру стало не по себе. Будто он не взрослый мужчина с немалым жизненным опытом, а нашкодивший мальчишка, бездарно проваливший первое в жизни ответственное задание. Давненько ему не приходилось смущаться, а тем более краснеть, да к тому же перед какой-то там малявкой.

   К счастью, приёмные родители Лариники не пустили дело на самотёк. Они не успокоились, пока не устроили дочь, как следует.

   В доме Ватаура сразу стало шумно и тесно от гостей. И самое ужасное, он не мог выставить их за порог, потому что поклялся терпеть многочисленных родственников девочки, даже в ущерб собственному спокойствию. А те словно задались целью испытать на прочность его терпение.

   Мелкая воинственная капризуля с тёмными волосами так и вовсе решила обосноваться у него в доме. Родителям удалось унести её только после того, как она уснула.

   Наконец в доме Ватаура наступила благословенная тишина. Слышалось лишь тихое посапывание Лариники. У малышки выдался нелёгкий день. И завтрашний будет не легче. Ей предстоит узнать о себе много нового. Понять, что она не человек, почувствовать свою принадлежность к древней могущественной расе хасур и постараться наметить основные этапы своего развития.

   Ватаур не сразу обратил внимание на разбросанные возле лежанки Лариники кусочки бересты. А когда принялся их собирать, то случайно зацепился взглядом за детские каракули. И неожиданно для себя осознал, что видит перед собой не что иное, как письмена. Определённо, в этих палочках и закорючках имелся какой-то, пока неведомый ему, смысл.

   Какое-то время Ватаур сидел, поражённый своим открытием. Пока он старательно отгораживался от общения с внешним миром, люди, оказывается, изобрели собственную письменность. И, судя по всему, немало в этом преуспели, раз уж взялись обучать грамоте даже малолетних детей.

   Эта новость имела все шансы стать сенсацией в мире учёных, занимающихся наблюдением за развитием человеческого общества, если только о ней не стало известно ранее. Всё же шесть лет, проведённых Ватауром в добровольном изгнании, срок немалый.

   А он и не заметил, как пролетело время. Дни сменялись ночами, вслед за летом приходила осень. Годовой цикл завершался шумными зимними праздниками, но всё это проходило мимо сознания Ватаура. Он будто наблюдал за всем со стороны, ни во что не вмешиваясь, ничем особо не интересуясь.

   В полированном зеркале отразился сурового вида мужчина с глубокой складкой между бровями и холодно поблёскивающими глазами. Удивительно, как малышка не испугалась такого вот нелюдя? Доверчиво вложила в его руку свою маленькую ладошку и, помнится, даже улыбнулась, демонстрируя белые ровные зубки.

   Ватаур попытался изобразить приветливую улыбку и сам же отшатнулся от увиденного.

   - Совсем я тут одичал, - покачал он головой, рассматривая собственное отражение.

   Ухмылка вышла гораздо лучше. Она напомнила Ватауру то, каким он был раньше – энергичным, целеустремлённым, любящим жизнь. Встреча с Лариникой больше не казалась ему случайной. Теперь он был уверен в том, что эта кроха послана ему богами не просто так, а для вразумления и обретения смысла жизни. И надо быть последним глупцом, чтобы отказаться от такого подарка.

   Пора было кончать с добровольным затворничеством и возвращаться к нормальной жизни. К тому же у него появился серьёзный повод наведаться в родовое гнездо. Но случиться это не раньше, чем Лариника научится контролировать свою силу. Исключительно в целях безопасности придётся какое-то время выдавать её за мальчишку. Малышке придётся быть очень осторожной и максимально сдержанной при посторонних, чтобы не обнаружить себя раньше времени, пока угроза её жизни не будет устранена полностью.

***

- Закрой глаза, расслабься, дыши ровно и глубоко.

   Голос Ватаура звучал приглушённо. Лариника постаралась выполнить все его указания, но сопение Вилланы, пристроившейся по соседству, сильно отвлекало, не давая настроиться на нужный лад. Оставалось набраться терпения и ждать, пока сестрёнку окончательно сморит сон. Тогда можно будет полностью отдаться любимому занятию.

   В такие моменты Лариника чувствовала себя особенной. Сначала по телу прокатывалось тепло, наполняя душу радостным ожиданием. Постепенно эмоции нарастали, обретая небывалые яркость и чистоту. После появлялось слабое покалывание в кончиках пальцев, а в районе солнечного сплетения образовывался тугой комок силы, от которого всё дрожало и пело внутри.

   Задача Лариники состояла в том, чтобы удержать эту силу в себе, не позволить ей выплеснуться наружу. И девочке это легко удавалось. Втайне она даже гордилась собой, стараясь не обращать внимания на Ватаура. Проще было списать его вечно хмурый вид на дурной характер, чем пытаться докопаться до истины.

   Поначалу Лариника пыталась принять тот факт, что она не человек, но вскоре бросила эту затею, решив не забивать себе голову подобной ерундой. Она ничем не отличалась от людей, кроме некоторых суперспособностей, которые в последнее время почти не проявлялись.

   Отношение родных к ней тоже не изменилось. Кажется, они решили, что Ватаур ошибся на её счёт. В их понимании, хасуры – это что-то возвышенное и далёкое от реальности, и их приёмная дочь никак не может принадлежать к расе небожителей. Просто потому, что ничто человеческое ей не чуждо. Уж Аскила то знала это наверняка.

   В общем, всё шло почти как обычно, за исключением того, что теперь Лариника жила в доме Ватаура, а Аскиле приходилось готовить на две семьи, потому что Виллана категорически отказывалась оставлять Ларинику одну. Довольно часто, заигравшись, она оставалась ночевать у сестры. В этом отношении для неё мало что изменилось. Благо, Ватаур держал данное им слово и терпеливо сносил круглосуточное присутствие Вилланы в его доме.

   Несколько недель целитель уводил девочек в лес, подальше от деревни. И там учил Ларинику медитировать. Присутствие Вилланы, как ни странно, сыграло в их занятиях положительную роль. Лариника оставалась спокойной, если рядом была сестра. И волновалась, если та пропадала из виду.

   В деревне тоже всё успокоилось. Правда, Ватауру пришлось переговорить с главным зачинщиком беспорядков – местным старостой и пригрозить, что покинет деревню вместе с Лариникой, если тот продолжит настаивать на её изгнании.

   Староста дураком не был. Он сразу понял, чем обернётся для него уход Ватаура. Деревня лишится отличного целителя, и народ не забудет, по чьей вине это произошло.

   - Да пусть живёт, - махнул он рукой. – Ну а коли случится что, так я за то не в ответе.

   - Об этом не беспокойся, - перебил его словоизлияния Ватаур, - девчонка теперь под моей опекой. А значит, мне и ответ за неё держать.

   На том и разошлись. И с тех пор по деревне поползли слухи, что целитель взялся обучать дочерей Аскилы своему ремеслу. Многие завидовали удачливости малышек. К лекаркам в деревнях относились с большим уважением. С такими умениями девчонки нигде не пропадут и мужей себе смогут выбрать самых лучших.

   А Ватаур действительно понемногу знакомил малышек с целебными свойствами растений. И даже выделил им стопку писчей бумаги, которую делал сам, чтобы они могли записывать рецепты различных элексиров.

   Лариника очень заинтересовалась техникой изготовления бумаги, и Ватаур обещал открыть ей этот секрет в обмен на обучение местной грамоте.

   После его предложения малышка долго и заразительно смеялась. А потом объяснила, что придумала всё сама: и алфавит, и правила чтения и письма. Так что вряд ли их обмен можно назвать по-настоящему честным.

   Ватаур был сильно удивлён, и он удивился ещё больше, когда Лариника показала ему странную систему чисел, делавшую процесс выполнения математических действий невероятно простым и удобным.

   И тут перед Ватауром встала непростая дилемма. С одной стороны, как хасур он давал клятву не делиться имеющимися у него знаниями с людьми, а с другой – Лариника не человек, и он вправе учить её всему, что знает сам. А она вольна поступать с этими знаниями так, как сочтёт нужным, потому что клятвы никакой не давала.

   И всё же, сперва он попытался объяснить девочке обоснованность этого запрета, вызывающего у Лариники сильное недоумение и даже протест.

   - Ты должна понять, - Ватаур как всегда был серьёзен, - мы не имеем права вмешиваться в процесс развития человеческого общества. Это может привести к катастрофе. Тебе кажется, что ты совершаешь благое дело, а на самом деле это то же самое, что вложить в руки ребёнка остро отточенный нож. Существует небольшая вероятность того, что малыш не поранится в первый же момент, но я бы на это не рассчитывал.

   Лариника слушала Ватаура и в чём-то с ним соглашалась. Естественно, не стоит давать людям оружие и технологии, которые они не в состоянии понять и тем более применить на практике. Но чем им может навредить простая бумага или умение запечатлевать на ней слова и мысли?

   Наставник и ученица спорили долго, до хрипоты. Лариника оказалась на редкость упряма. Впрочем, у Ватаура характер был не лучше. И вряд ли им удалось до чего-то договориться, если бы сам Ватаур не думал точно так же, как Лариника. Вот только до встречи с этой странной малышкой у него не было ни единого шанса обойти запрет. Клятвопреступники умирали долгой и мучительной смертью. Зато теперь перед ним разворачивались такие перспективы, что аж дух захватывало.

***

Как только новая жизнь обрела некое подобие размеренности, Лариника решила, что пора налаживать отношения с местной ребятнёй. Затея обучить деревенских мальчишек и девчонок грамоте всё ещё ожидала своей реализации.

   Лариника долго думала, как бы подступиться к разновозрастной детворе и не находила решения. Для начала детей надо было чем-то увлечь. Она принялась вспоминать игры своего детства, потом вспомнила дочь, друзей и начавшую было налаживаться жизнь. В результате загрустила, даже тайком всплакнула, печалясь о прошлом и едва не впала в уныние.

   От затяжной депрессии Ларинику спасла Виллана.

   Шустрая и смышлёная девочка успевала везде. Пока Лариника под неусыпным контролем Ватаура изучала язык хасуров и предавалась горестным воспоминаниям, её сестрёнка отправлялась на поиски приключений. У неё это называлось «пойду, проведаю маму».

   По дороге домой Виллана знакомилась с детьми и часто забывала, куда направлялась изначально. К реке она больше не подходила, а другой опасности в деревне для неё не было. Зато вдоль заборов росли чудесные цветы, из которых можно было плести красивые венки, и чтобы не проводить время в молчании, Виллана начинала рассказывать подружкам те занимательные истории, которые придумывала для неё Лариника.

   К чести Вилланы, она никогда не приписывала себе авторство. Напротив всегда подчёркивала, какая у неё чудесная сестра. И часто напоминала остальным, что обязана Ларинике жизнью. Дети ей завидовали и всё настойчивее намекали, что не против подружиться с такой замечательной во всех отношениях девочкой.

   Виллана упорствовала, понимая, что как только появится Лариника, ей придётся отойти в тень. Так что она, как могла, отговаривалась, продолжая наслаждаться всеобщим вниманием. И всё же настал тот день, когда истории закончились, а дети просили ещё, и тогда Виллане ничего не оставалось, как обратиться к сестре за помощью.

   А дальше всё сложилось само собой. Как и ожидала Лариника, дети оказались очень восприимчивы ко всему новому и необычному. Они впитывали знания, как губка. С удовольствием разучивали стихи и песни. Всего через месяц знали все буквы алфавита, а самые способные даже пытались читать по слогам.

   К слову, опасения Вилланы оказались напрасными, её положение заводилы и души компании с появлением Лариники только упрочилось. Ведь она уже умела не только читать, но и писать, а потому в отсутствие сестры с большим удовольствием примеряла на себя роль наставницы.

***

Лето перевалило за середину. Наступила ягодная пора. В один из дней Аскила вручила дочерям по лукошку и отправила их за малиной.

   Разумеется, они пошли не одни, а ринулись в лес шумной ватагой, распугав мелкое лесное зверьё.

   Спелые сочные ягоды так и просились в рот. Первым делом дети наелись до отвала, а после уж принялись наполнять лукошки. Малинник был огромный и до ужаса непролазный. Взрослому человеку пришлось бы прорубаться сквозь переплетение старых и новых побегов. А вот детвора с лёгкостью проникала в самые дебри, туда, где малина была и крупнее, и слаще.

   Старшие девочки предупредили младших не слишком увлекаться, далеко не расходиться и чаще поглядывать по сторонам, чтобы избежать столкновения со змеями. А вот о главной опасности поведать забыли или побоялись неосторожным словом накликать беду. Только это не уберегло детей от нежеланной встречи.

   Так уж случилось, что Лариника с сестрой оказались в стороне ото всех. Виллана весело щебетала, размахивая плетёной корзинкой, ягод в которой было всего-то с горсточку. Остальные проказница отправляла прямиком в рот, отвечая задорной улыбкой на подначки сестры, у которой лукошко оказалось наполненным до середины.

   Лариника смотрела на неунывающую Виллану и улыбалась, чувствуя, как в душе разливается тепло, прогоняя недавние печали. И словно вторя её настроению, высоко в небе ярко светило солнце.

   Порыв холодного ветра заставил Ларинику поёжиться.

   «Откуда бы ему взяться в эту пору?», - подумала девочка и огляделась по сторонам. Чёрный мохнатый загривок лесного хозяина она увидела сразу. Медведь лакомился сладкой ягодой на другом конце малинника, оттого сестрички и не заметили его сразу. У них ещё был шанс покинуть опасное место по-тихому, но тут Виллана запела свою любимую песню чистым высоким голоском, чем и привлекла внимание зверя.

   Тихое урчание, едва различимое за птичьим щебетом, немедленно переросло в утробный рык. Дети в один момент побросали лукошки и, не помня себя от страха, помчались в деревню.

   Лариника схватила сестру за руку и потащила её за собой, хоть и понимала, что от медведя им не убежать. А тут ещё застигнутая врасплох Виллана принялась упираться. Но потом и она услышала рёв зверя за спиной, сопровождаемый хрустом сухих веток малины, и припустила вперёд Лариники. Впрочем, руку сестры она так и не отпустила. А когда та, споткнувшись о выступающий из земли корень, упала в траву, Виллана тоже остановилась, даже не помышляя о бегстве.

   Драгоценные мгновенья, отведённые им на спасение, оказались утраченными безвозвратно. Да и были ли они у сестёр? Перед лицом неизбежного не стоило себя обманывать. И Виллана, и Лариника точно знали, что у них нет ни единого шанса остаться в живых после встречи с хозяином леса.

   Лариника, поняв, что сестра осталась с ней рядом, живо перевернулась с живота на спину, а потом также быстро вскочила на ноги, чтобы встретить опасность лицом к лицу. Налитые кровью глаза зверя не сулили пощады. Медведь быстро приближался. В душе Лариники вскипел такой гнев, что она невольно подалась вперёд, выплёскивая наружу всю свою ярость.

   Виллана напротив, отступила на шаг. Её любимая сестра сейчас вовсе не казалась ей хрупкой тростинкой. Она бесстрашно смотрела в глаза зверя, и тот вдруг остановился, попятился назад и заскулил, как побитый щенок. А потом припал на живот, да так и пополз к Ларинике, продолжая скулить и просительно заглядывать ей в глаза. Виллана видела, как расслабились плечи сестры, как она смело протянула к медведю руку и коснулась ладонью его загривка.

   В это было трудно поверить, но матёрый хищник вдруг сделался ласковым и ручным, как домовый кот. Лариника трепала его по холке, а он, окончательно разомлевший от ласки, взял и перевернулся кверху пузом, демонстрируя полное и безоговорочное доверие странному человеческому детёнышу, который оказался ему не по зубам.

   Прислонившись спиной к дереву, Виллана некоторое время наблюдала за этой умильной картиной, но вскоре бездействие ей надоело. Врождённая неусидчивость придала девочке храбрости. И вскоре сестрички уже в четыре руки наглаживали лесного хозяина, весело смеясь и переговариваясь друг с другом.

   Возвращаясь в деревню, Лариника с Вилланой решали, как поведать родителям о встрече с лесным зверем. Обе девочки понимали, что умолчать о случившемся не получится, у происшествия оказалось слишком много свидетелей, скоро вся деревня будет гудеть, как растревоженный улей. Вряд ли родители обрадуются известию о том, что едва не лишились обеих дочерей. Отец станет корить мать, та будет винить себя и в доме начнётся разлад.

   Можно, конечно, не говорить всей правды. Пусть мать с отцом думают, что они убежали вместе со всеми.

   Девочки понимали, что только чудо спасло их от гибели. Ещё бы придумать, что делать с ручным медведем. Впрочем, Лариника не обманывалась, она была уверена, что для всех остальных зверь по-прежнему опасен.

   - Можно приказать медведю не нападать на людей, – внесла очередное предложение Виллана, наверное десятое по счёту.

   На что Лариника ей ответила:

   - Приказать то я могу, да разве ж он послушает? Пойми, Виллана, природу зверя не изменить. Если меня не будет рядом, он снова начнёт убивать.

   - Тогда просто уведи его отсюда подальше, - Виллана внесла ещё одно, как ей казалось весьма дельное предложение.

   - Ну да, а как только я уйду, медведь опять вернётся. Нет, этот вариант тоже не годится, - покачала головой Лариника. – Надо посоветоваться с Ватауром. Он знает много такого, о чём я могу только догадываться.

   Виллана слушала сестру с интересом и согласно кивала головой. Ватаур был единственным, кому удавалось приструнить эту егозу. Его слово значило для неё очень много. Может быть, даже больше, чем слово родного отца. Идея Лариники явно пришлась Виллане по душе.

   - Тогда идём скорее к нему, - поторопила она сестру и первой побежала к дому всеведущего наставника.

   Ватаур новостям не обрадовался, но ругаться не стал, не смотря на то, что Лариника нарушила его строгий запрет на использование силы. Ситуация и впрямь была критической, ведь речь шла о жизни и смерти, тут уж не до соблюдения установленных правил.

   - Не думайте больше об этом, я сам со всем разберусь, - успокоил малышек хасур.

   Виллана воспряла духом, так велика была её вера в Ватаура. Вряд ли она догадывалась, чем закончится для медведя встреча с опытным охотником, а вот Лариника не обманывалась на этот счёт. Да и деревенские мужики наверняка приложат все силы для того, чтобы избавиться от опасного соседства.

   Постаравшись скрыть вздох облегчения, маленькая стихийница обратилась к Ватауру с просьбой утаить от родителей подробности их столкновения с медведем.

   - Главное, чтобы вы сами не проговорились, - ухмыльнулся Ватаур, щёлкнув Виллану по носу.

   Его замечание относилось именно к ней. Лариника всегда была более сдержанной, чем сестра. Виллана же буквально фонтанировала эмоциями и, как правило, выбалтывала всё без остатка, легко забывая об обещании хранить тайну.

   К слову, поведение Вилланы не вызывало у Ватаура вопросов. Она ничем не отличалась от сверстников, разве что была чуть более уверена в себе, постоянно ощущая поддержку сестры. А вот Лариника казалась ему слишком взрослой для своего возраста. Он часто ловил себя на том, что во время разговора старается не смотреть в её сторону. Внешний вид девочки сильно диссонировал с её не по-детски взрослыми рассуждениями, вызывая у Ватаура желание рассмеяться.

   И в самом деле, было невероятно забавно наблюдать за тем, как шестилетняя кроха рассуждает о серьёзных вещах, высказывает своё мнение по любому вопросу и даже пытается его отстаивать. Но если повернуться к ней вполоборота, да ещё заняться каким-то делом, то можно на какое-то время представить, что беседуешь со взрослой женщиной. И тогда речи Лариники неожиданно обретали смысл, и разговор с ней становился необычайно интересным и даже в какой-то мере познавательным.

   К примеру, однажды она спросила его о том, по какой системе производятся расчёты у хасур. Существует ли некий единый эквивалент стоимости различных товаров, или всё происходит, как у людей, путём натурального обмена?

   Откуда только слов таких набралась? Ватаур был уверен, что в человеческом языке слово эквивалент ему ни разу не встречалось. Хорошо хоть удалось практически сразу уловить его смысл, не хотелось выглядеть глупо в глазах шестилетнего ребёнка.

   - У хасур в ходу медные и серебряные монеты. Золотые тоже встречаются, но не часто, - ответил он Ларинике, ожидая вопросов по поводу монет. Деревенской девочке просто неоткуда было знать, что это такое.

   Однако Лариника кивнула головой, словно ей было всё понятно и без его разъяснений.

   - А какое между ними соотношение? – задала она следующий не менее шокирующий вопрос.

   Тут уж Ватаур не выдержал и спросил:

   - Да откуда тебе всё это известно?

   На что Лариника только пожала плечами и оставила его вопрос без ответа.

   Так она делала всегда, когда не хотела о чём-то говорить. Не стоило и пытаться добиться от неё откровенности. Девочка просто замыкалась в себе или делала вид, что медитирует.

   Вот кстати ещё одно новое слово, которым она обозначала их занятия. Определённо, что-то с этим ребёнком было не так. Только что, Ватаур пока так и не понял, но пообещал себе во всём разобраться.

ГЛАВА 6

Приближался двенадцатый день рождения Вилланы и Лариники. Возраст вступления в пору девичества – лучшее время в жизни любой девушки. По такому случаю, матушка Аскила решила пошить дочерям новые наряды, чтобы представить будущих невест в самом выгодном свете. Разумеется, до их свадеб ещё много воды утечёт, но начинать готовиться к этому радостному событию, нужно было уже сейчас.

   Аскила, не без оснований, считала себя женщиной, сведущей в этом вопросе больше других. Но если кто сомневается, пусть вспомнит её старшую дочь Илати, которую Аскила так удачно выдала замуж за сына старосты. А ведь у этого оглоеда ещё один сынок подрастает. Чем не пара её Виллане?

   Резкая боль опустила Аскилу с небес на землю. Замечтавшись, она едва не проткнула себе палец иголкой. К счастью, у столь досадной неловкости не нашлось свидетелей. Над нарядами дочерей любящая мать трудилась в полном одиночестве, желая порадовать девочек неожиданным подарком.

   Вернувшись в реальность, Аскила тут же усовестилась. Пусть неосознанно, но лучшую судьбу она пожелала родной дочери, а о приёмной даже не подумала. Вот и платье для Вилланы расшила яркими маками, в то время как Ларинике достались скромные васильки.

   - Аккурат под цвет её глаз, - нашла женщина слабое оправдание своей попытке представить Виллану в лучшем свете. – Да и не наденет Лариника такой броский наряд. Не в её характере перед людьми красоваться.

   Аскила знала, о чём говорила. Кареглазой хохотушке Виллане нравилось привлекать к себе внимание. Невысокая и плотная, к двенадцати годам она, в отличие от сестры, имела вполне оформившуюся фигуру, а в умении кокетничать ей и вовсе не было равных.

   Порой Аскила задавалась вопросом, откуда в дочери столько женской хитрости, ведь она ничему такому её не учила. Вот и ребята постарше уже стали на неё заглядываться, и, значит, теперь за Вилланой нужен глаз да глаз. Как бы чего не вышло.

   С Лариникой таких проблем не возникало, зато имелись другие. И виной всему был Ватаур, который вознамерился вырастить из девки парня: рядил её в мужские одежды, учил обращению с оружием и умению драться. Да ещё привлекал к своим занятиям деревенских мальчишек. Те и привыкли считать Ларинику, что называется, своим парнем. И как после такого замуж её отдавать?

   Однажды Аскила посетовала мужу на Ватаура:

   - Совсем нашей Ларинике голову заморочил, нелюдь светлоглазый. Всё премудростям её своим обучает, а тому, что девице знать положено, учить не велит.

   - Да ведь ты всё равно его не послушала, - усмехнулся ей в ответ Валх, а потом вдруг посуровел и произнёс с укором: - Ты, Аскила, верно забыла, что Лариника не человек. Так нечего их с Вилланой одной меркой мерить. Другая у неё судьба. А какая, про то нам неведомо. Вот и не лезь со своими бабскими рассуждениями туда, куда не велят.

   Аскила тогда на мужа обиделась, хоть умом и понимала, что он прав. Только разве материнскому сердцу прикажешь? Вот и продолжала она обучать Ларинику нехитрым женским премудростям. Авось в жизни пригодится.

***

Виллана в свою очередь полагала, что Ларинике вовсе незачем выходить замуж. Всё равно ничего путного из этого не выйдет. Только зря мужа изведёт своими странностями. Она же вместо того, чтобы обед приготовить или скотину обиходить, будет часами бродить по лесу, выискивая травы, да корешки. А потом примется ме-ди-ти-ро-вать, сказать попросту – таращиться в пустоту. Как будто в этом есть толк.

   Сестру Виллана бесспорно любила, но даже ей иногда рядом с Лариникой становилось не по себе: то взглянет так остро, будто видит всю её насквозь, аж оторопь берёт, то словно прислушивается к чему-то, то хмурится невпопад, то улыбается своим каким-то мыслям. А о чём думает, о том не говорит.

   Детское восхищение сестрой осталось в прошлом. Теперь Виллана оценивала Ларинику больше, как соперницу. И то сказать, стоящих женихов в деревне раз, два и обчёлся. Ей самой давно приглянулся брат Тимата Улас. С таким парнем скучать не придётся. Характер у него лёгкий, а нрав весёлый, точно ей под стать. Хорошая из них выйдет пара. А ещё Улас ниже Лариники на целых полголовы, так что сестра в его сторону даже не глянет. Значит, и тут волноваться не о чем.

   Мечтая о будущем, практичная Виллана постаралась всё предусмотреть и была уверена, что всё получится именно так, как она задумала. Единственное, чего она не учла, так это того, что у Лариники могут быть свои планы на дальнейшую жизнь.

***

К двенадцати годам Лариника наконец поняла, что невозможно заниматься прогрессорством в отдельно взятой деревне, а сидя на одном месте, многого не добиться и не изменить.

   Что толку с того, что вся местная детвора научилась читать и писать, если это умение не пригодится им в жизни? Выходит, правильно взрослые называли их занятия баловством, хотя с удовольствием слушали в исполнении собственных чад записанные на тонких белых листах сказания Лариники. Вот так незамысловато в народе окрестили поведанные ею истории из другого мира. Казалось бы, чего горевать, ведь ей удалось самое главное - привить детям любовь к чтению, вот только в глобальном смысле это почти ничего не меняло.

   Другие её проекты, по мнению Лариники, тоже потерпели фиаско. Возведённые, благодаря Ватауру, на реке Бистрин мельница и лесопилка так и остались достоянием только одной общины, староста которой оказался настолько прижимист, что не пожелал делиться полученными знаниями с представителями соседних деревень. Зато он охотно взимал плату с приезжих за помол зерна и распил брёвен. Правда, полученную прибыль в виде звериных шкурок, домашней утвари и различных тканей, ему приходилось распределять между всеми жителями деревни, так как строительство мельницы и лесопилки велось общими усилиями. И всё же он умудрялся оставлять себе всё самое ценное, отчего богател день ото дня, превращаясь из старосты пусть в мелкого, но всё же властителя этих земель.

   Спору нет, соседи Лариники стали жить значительно лучше. И наверное можно было придумать что-то ещё, но какой в этом смысл?

   - Ты слишком торопишься, - посмеивался над Лариникой Ватаур, выслушивая жалобные стенания своей ученицы на медленное развитие прогресса. – Всему своё время. Только представь, что каких-нибудь три сотни лет назад, эти люди жили в шатрах, укрытых звериными шкурами, и даже не помышляли о разведении скота и земледелии, довольствуясь милостями природы.

   - Такими темпами они и через тысячу лет будут ездить на телегах и ходить в лаптях, - бурчала Лариника, не желая признавать правоту наставника. Хотя в глубине души не могла с ним не согласиться.

   - Поверь моему слову, девочка, - не сдавался Ватаур, - через тысячу лет на этом самом месте вырастет город, к которому устремятся десятки караванных путей. В нём появятся учебные заведения и мастерские…

   - Высотные здания из стекла и бетона пронзят своими шпилями небо, - со скептической миной на лице подхватила слова наставника Лариника, - по улицам будут ездить безлошадные телеги, а в небе летать железные птицы, перевозящие в своём чреве людей на огромные расстояния. – И закончила на совсем уж траурной ноте словами классика из её прежней жизни: «Жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется — ни мне, ни тебе».

   - Почему не придётся? - несколько озадаченно задал вопрос Ватаур. – Нет, мы конечно не бессмертны, и всякое может случиться… - Тут он вдруг побледнел и спросил прерывистым голосом: - В тебе открылся дар предвидения? Ты что-то знаешь?

   Лариника мысленно отвесила себе подзатыльник. Надо же было так забыться. И как теперь выкручиваться? Если начать отнекиваться, Ватаур решит, что всё настолько ужасно, что она не решается открыть ему всей правды. Но и приписывать себе несуществующие способности тоже не вариант.

   Девочка не придумала ничего другого, как невинно похлопать глазками и пожать худенькими плечиками, изображая растерянность.

   Ватаур истолковал её пантомиму по-своему.

   – Ну что же, однажды это должно было случиться, - произнёс он глухим голосом, теряя остатки хорошего настроения.

   Из всего сказанного Лариника поняла только то, что наставник чем-то сильно встревожен. Однако что-либо выяснить не успела, Ватаур сослался на срочные дела и удалился.

   Несколько дней он никак не реагировал на расспросы своей ученицы, оставляя без внимания её любопытство. Лариника так и не узнала, как трудно было Ватауру принять нужное решение. За прошедшие шесть лет он сильно привязался к девочке. Она стала частью его жизни. Каждый свой день он начинал и заканчивал мыслями о ней. Иногда ему казалось, что легче будет вырвать из груди сердце, чем расстаться с этим ребёнком.

   Только испытав все эти чувства, Ватаур понял, почему хасуры так редко берут учеников, хотя спрос на наставников в Аливасаре велик. Ведь если в семье хасур со средним или слабым уровнем дара рождался одарённый сверх меры ребёнок, родители не могли дать ему все те знания, в коих он нуждался. Тогда и возникала нужда в равном по силе наставнике.

   К Ватауру не раз обращались с просьбой взять ученика, но он всегда отказывался от этой почётной миссии, считая себя не готовым к означенной роли. С Лариникой ему просто не оставили выбора. Он не мог бросить этого ребёнка на произвол судьбы, потому и взялся её обучать всему тому, что знал сам.

   Но всему приходит конец. Настало время передать её в руки другого, более сведущего наставника, причём это должна быть женщина из расы хасур. Забавно, что даже в этом вопросе у Ватаура не было выбора. Доверить воспитанницу он мог лишь своей матери - единственной в Аливасаре женщине, что всё поймёт, не осудит и главное не предаст. К тому же она так давно мечтала о внучке, что без сомнения с удовольствием возьмёт на себя заботу о сироте.

   Решение было принято, и в одно прекрасное утро Ватаур оглушил Ларинику словами:

   - Собирайся, девочка, мы уходим в Аливасар.

   Вероятно, Ватаур хотел отделаться этой короткой фразой, надеясь, что ученица как обычно безропотно выполнит его указания. Но не тут то было.

   У Лариники на этот счёт имелось своё мнение. Быть может, Ватаур и не помнил, что у неё есть семья, зато она об этом не забывала никогда.

   - Мне нужно несколько дней на то, чтобы попрощаться с роднёй: успокоить мать, выслушать наставления отца, переговорить с братьями и сёстрами, - заявила она твёрдо.

   Ватаур успел хорошо изучить свою подопечную, а потому знал, что в такие минуты спорить с ней бесполезно. К тому же, несколько дней отсрочки не имели для них существенного значения. Главное, он решил отвести Ларинику туда, где смогут помочь развиться её дару, а неделей раньше, неделей позже, не столь критично.

   Лариника, поняв, что наставник и не думает возражать, мигом утратила боевой настрой и коротко посетовала:

   - Вот только не знаю, как быть с Вилланой. Боюсь, малышка не готова к расставанию со мной.

   - Вы с Вилланой ровесницы. Ты не забыла? – не удержался от колкости Ватаур. Он никогда не понимал той странной заботы, которую Лариника проявляла к сестре. А больше всего его раздражала готовность представительницы его расы жертвовать своими интересами в угоду человеческому ребёнку. Он и сам часто помогал людям, причём бескорыстно, но всему имелся предел. К его глубочайшему сожалению, Лариника так и не научилась видеть ту черту, переступать которую не стоило ни при каких обстоятельствах. Это могло принести ей немалые проблемы в жизни.

***

По-разному отнеслись родные Лариники к её отъезду.

   Как и ожидалось, известие о нём сильнее всего потрясло Виллану. Её тщательно продуманный план неожиданно дал трещину. Она плохо представляла себе, как будет жить без Лариники и потому вместо истерики впала в задумчивость, чем буквально потрясла всю семью. Такое поведение было ей не свойственно и это настораживало, заставляя ожидать самого худшего.

   К счастью, ничего страшного не случилось. Девочке пришлось заново переосмысливать свою жизнь, а заодно постараться примириться с будущим, в котором не будет Лариники. На это ей потребовалось ровно два дня. А после она предстала перед родителями серьёзная и повзрослевшая. Единственное, что в ней осталось прежним, так это эгоизм. Виллана переживала исключительно за себя, а о том, что станет с Лариникой в чужих краях, она даже не задумывалась, уверенная в том, что сестре хватит сил противостоять любым невзгодам. К тому же с ней будет Ватаур, а значит, и волноваться тут не о чем.

   Аскила тихо вздыхала, собирая приёмную дочь в дорогу. На душе у неё было тяжело. Доброй женщине всё казалось, что она не додала бедняжке любви и тепла. Она корила себя за то, что согласилась отдать Ларинику Ватауру, представляла, как будет маяться сирота на чужбине, и не могла сдержать слёз.

   Валх, в отличие от жены, переживал молча. Только хмурился сильнее обычного и неодобрительно качал головой.

   А вот с братьями Лариника попрощалась неожиданно легко. Молодые здоровые парни восприняли её отъезд с невиданным энтузиазмом и даже толикой зависти. Складывалось впечатление, что они и сами не прочь попутешествовать по миру и только ответственность перед родителями удерживала их на месте.

   Пришла и Илати в сопровождении мужа. К слову, замужество пошло ей на пользу. Перед Лариникой стояла уверенная в себе молодая женщина, счастливая, а потому красивая какой-то особенной красотой. Тимат осторожно придерживал жену за талию, а Илати неосознанно прикрывала ладошкой живот. Без слов было ясно, что молодая семья ожидает первенца.

   - Позволишь? – Лариника приблизилась к старшей сестре и протянула к ней руку.

   Илати сперва отшатнулась, но после взяла себя в руки и согласно кивнула. Видно вспомнила, кто являлся наставником Лариники последние шесть лет.

   Однажды Ватаур при свидетелях заметил, что ученица давно превзошла своего учителя и была бы она парнем, то могла бы стать превосходным целителем. Его слова быстро разнеслись по деревне, не обойдя Илати стороной.

   Лариника уверенно провела ладонью по животу сестры, ощутила частое биение двух сердечек – на диво сильное и уверенное. Сразу определила, что это мальчики. Девочки ощущались иначе. Не удержалась и влила в малышей силу, хоть в этом не было особой необходимости – дети развивались нормально. Перебарщивать не стала, каждому досталось не больше капли, но и этого хватит на то, чтобы малыши росли крепкими и здоровыми, родителям на радость.

   Илати вздрогнула, ощутив разливающееся по телу тепло. На её хорошеньком личике отразилось удивление

   - Уже решила, как деток назовёшь? – спросила Лариника с намёком.

   Так уж в их деревне повелось, что дочерей нарекал отец, а имя мальчикам выбирала мать.

   Илати ахнула и глянула на мужа, желая убедиться, что и до него дошла счастливая весть. В глазах Тимата было столько любви, что другая бы позавидовала. Но Лариника лишь искренне порадовалась за сестру.

   Тем временем за воротами стал собираться народ. Толпа недовольно гудела. Люди не теряли надежды уговорить Ватаура остаться. В их понимании он поступал очень глупо. Кто же в здравом уме станет срываться с насиженного места? Как известно, от добра добра не ищут. Разве плохо жилось целителю в их деревне?

   Непонимание нарастало.

   Успокоить толпу могло лишь обещание вернуться и Ватаур, не раздумывая, его дал. В конце концов, обещание это не клятва. К счастью, люди не видели разницы между этими понятиями и удовлетворились ничего не значащими словами.

   Совесть Ватаура при этом не мучила. Он считал, что и так сделал для этой деревни слишком много, даже вырастил преемницу, хоть это и вышло случайно. Просто Виллана не отлипала от сестры и присутствовала на всех их занятиях. Она то в скором времени и должна была занять его место, причём добровольно и с большой охотой.

   К слову, себялюбивая Виллана неспроста увлеклась целительством. Причиной тому стали почёт и уважение, выказываемые Ватауру жителями деревни. И надо отдать ей должное, к занятиям по травоведению девочка отнеслась серьёзно. Пусть в ней не было ни капли свойственной хасурам силы, но травы она изучила на совесть и наверняка сможет в будущем использовать их целебные свойства на благо себе и людям.

   Итак, прощальные слова были сказаны, проблемы решены, задерживаться дольше не имело смысла. Лариника в последний раз обняла родителей, подмигнула братьям, послала виноватую улыбку Виллане, помахала рукой Илати и её мужу. А затем шагнула в марево портала, открытого Ватауром при помощи невзрачного амулета, назначение которого Лариника поняла только сейчас. И уже в следующее мгновение она оказалась в другом месте. Да так и застыла с открытым ртом. Неверие, потрясение, восторг – все чувства смешались в ней воедино, не давая опомниться и перевести дух.

   В своих мечтах Лариника представляла себе Аливасар несколько иначе. Разве могла она подумать, что за этим коротким словом скрывается огромный город? Дрожащее перламутровое марево бескрайним куполом укрывало белокаменные дворцы с золочёными шпилями башен, увитыми зеленью террасами и многоцветием роскошных лужаек, по которым прогуливались люди в нарядных одеждах.

   «Нет, не люди, это хасуры», - поправила себя Лариника.

   За редким исключением, людям не было хода в Аливасар. Немногие счастливчики могли похвастаться тем, что побывали в городе хасур. Ватаур относился спокойно к такому положению дел и даже считал его правильным, а вот Ларинику заранее тошнило от подобной дискриминации. Ей было грустно осознавать, что даже лучшие представители расы хасур, к коим она относила своего наставника, оказались не лишены снобизма. К счастью, у Ватаура он проявлялся довольно редко и не столь явно, как у тех, кто никогда не жил среди людей и считал их лишь немного разумнее животных.

   Лариника растерянно оглянулась на Ватаура, стоящего за её спиной. Мужчина выступил вперёд, бросив на неё предостерегающий взгляд. Девочка сразу потупилась и приняла безучастный вид.

   Ватаур довольно хмыкнул и потянул её за собой. Он не виделся с матерью долгих двенадцать лет и теперь мечтал лишь об одном - поскорее очутиться на пороге отчего дома.

***

Перламутровое марево при их приближении подёрнулось рябью, будто выказывая недовольство или предостерегая от необдуманных действий.

   - Это защитный купол, - пояснил Ватаур Ларинике. - На его поддержание тратиться много сил, но оно того стоит. Смотри.

   Мужчина приблизился к куполу вплотную, и, обмотав руку плащом, попытался проникнуть внутрь. В следующее мгновение он был отброшен назад, да с такой силой, что едва удержался на ногах.

   Во второй раз наставник действовал иначе: просто коснулся купола открытой ладонью. И защита его пропустила. Рука Ватаура окунулась в марево, как в кисель. Лариника испугалась, что может остаться на дороге одна, но наставник поманил её ближе. А когда она подошла, то просто схватил её за руку и втянул за собой.

   Лариника прикрыла глаза от страха, ожидая неприятного или даже болезненного соприкосновения с вязкой субстанцией, но его всё не было. Лишь по коже прошёлся легкий ветерок, и больше ничего.

   Тогда она решилась открыть глаза и увидела перед собой улыбающееся лицо наставника. А он, как ни в чём не бывало, продолжил свои пояснения:

   - Таким образом любой хасур может провести в Аливасар гостя. В память защитного купола заносится информация о проникновении чужака и о том, кто несёт за него ответственность. К примеру, в нашем случае ответственность за все твои поступки ложится на меня. Тебе же, в случае чего, грозит лишь изгнание и запрет на дальнейшие посещения Аливасара.

   Лариника не стала уточнять, какое наказание ожидает хасура приведшего неблагонадёжного гостя в Аливасар. Наверняка всё будет зависеть от тяжести проступка, а это разговор не на один час. Она просто молча кивнула, показывая Ватауру, что всё поняла.

   И наставник продолжил:

   - Для свободного прохода в Аливасар нужен ключ, которого у тебя пока нет. Так что, защита тебя не пропустит. Но мы что-нибудь придумаем. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя тут пленницей.

   С этим Лариника была согласна, но и смысла спешить с её легализацией не видела. На ней по-прежнему была мужская одежда, и Ватаур настоятельно рекомендовал изображать из себя мальчика. Значит, что-то его тревожило, хотя откровенничать он по-прежнему не спешил.

   К дому Ватаура вела широкая дорога, выложенная серым искрящимся камнем. Вдоль дороги росли низкие кустарники, обильно усыпанные цветами, по форме напоминающими цветки жасмина, только лилового цвета и обладающие более нежным ароматом. Сразу за ними простирались лужайки с изумрудной травой, по краю которых росли вековые деревья.

   Ларинику не покидало чувство, будто всё вокруг ненастоящее. Окружающий её мир выглядел чересчур идеальным, как на картинке в детской книжке.

   - Здесь всегда так? – Лариника замялась, подбирая нужное определение, но Ватаур её понял.

   - Идеально? – усмехнулся он, глядя куда-то вдаль. – Всегда. Признаться, мне вся эта рафинированность не по душе. Я предпочитаю жить там, где дикий простор и свежий ветер. А тут вечно одно и то же. Даже смены времён года не существует. Аливасар – царство вечного лета и не менее вечной скуки. Только взгляни на эти приторные улыбки и выверенные движения. Даже дети Аливасара ведут себя, как старики. Тут не принято носиться сломя голову и купаться нагишом. Боюсь, что долго я здесь не выдержу.

   Последнюю фразу Ватаур произнёс чуть слышно, но всё же недостаточно, чтобы его слова не достигли ушей Лариники. Всю оставшуюся дорогу они провели молча, каждый думая о своём.

   Дом Ватаура, вернее его родителей, потрясал воображение не меньше, чем все остальные дворцы Аливасара. Иного и быть не могло. Чего-то менее величественного и помпезного тут просто не стали бы терпеть. К слову, слуги в доме тоже имелись, что немало удивило Ларинику. А она то сперва решила, что дверь им открыл отец Ватаура, но оказалось, что это был дворецкий.

   Помня о том, что людей в Аливасар не пускают, девочка предположила, что этот пожилой седовласый мужчина тоже хасур, только занимающий более низкое положение в обществе. По всему выходило, что у расы избранных имелось чёткое разделение на классы. Оставалось выяснить, передаётся ли оно по наследству, или зависит от уровня силы. Помнится, Ватаур говорил, что в семье середняков может родиться очень одарённый ребёнок. Интересно, возвысит ли его это обстоятельство до уровня правящей элиты или так и оставит прозябать в тени тех, кому повезло родиться в правильной семье?

   - Ватаур, ты вернулся!

   Этот возглас вернул Ларинику к реальности. Она осторожно выглянула из-за спины наставника и увидела довольно красивую и весьма моложавую женщину, выглядевшую ничуть не старше самого Ватаура. Пожалуй, их можно было бы принять за брата и сестру, так они были похожи, причём сестра явно была младшей. Но нет, ответный возглас наставника не оставил сомнений в степени их родства.

   - Мама, ты ничуть не изменилась и выглядишь как всегда прекрасно.

   Ватаур слегка склонился, чтобы поцеловать матери руку. Она в свою очередь потрепала его по волосам, как наверное делала, пока он был маленьким мальчиком, но тут же убрала руку, явно испытывая неловкость от своей несдержанности.

   - Ах, дорогой, не знай я тебя, решила бы, что ты мне льстишь, - красавица буквально светилась от радости. – Я счастлива видеть тебя, сын, - произнесла она искренне, - и отец тоже будет рад вашей встрече. Ох, милый, прошло столько лет. С твоей стороны было жестоко держать нас всё это время в неведении.

   В уголках синих глаз женщины заблестели слёзы, но она не позволила им пролиться. Лариника даже подивилась такой выдержке. Сама бы она уже ревела в три ручья, доведись ей встретиться с дочерью спустя столько лет.

   От короткого всхлипа удержаться не удалось, что и привлекло внимание хозяйки дома к стоящему за спиной сына подростку. Женщина удивлённо выгнула бровь, ожидая от Ватаура разъяснений.

   А тот был только рад сменить тему. Оправдываться он не любил, даже если понимал, что виноват, и надо бы извиниться. Да и что тут скажешь – мама, отец, простите, что не давал о себе знать, просто я не хотел никого видеть? Такое извинение больше походило на оскорбление, хоть и являлось бы чистой правдой. Ватаур действительно не желал видеть никого из тех, кому была известна история его неудавшейся любви. Жалости к себе он бы не потерпел, даже от самых близких.

   - Мама, позволь тебе представить моего ученика Ника.

   С этими словами Ватаур схватил Ларинику за шкирку и вытолкнул перед собой.

   - Ник, познакомься с главой рода Арменга, а по совместительству моей мамой – гессой Аларией.

   С лица женщины вдруг исчезли все краски. На миг показалось, что она прямо сейчас хлопнется в обморок, но этого, слава богам, не случилось. Только голос красавицы зазвучал на полтона ниже, и улыбка её враз увяла.

   - Добро пожаловать в мой дом, Ник, - выдавила она из себя с трудом. - Кершис покажет тебе твою комнату.

   Лариника растерянно оглянулась на Ватаура, и тот ободряюще ей подмигнул, как бы подтверждая, что всё в порядке и бояться не стоит. После такого девочка без колебаний отправилась вслед за дворецким. Наставнику она доверяла как самой себе, или даже больше.

ГЛАВА 7

Гесса Алария проводила удаляющегося подростка долгим взглядом, мысленно коря себя за предвзятость, с которой она отнеслась к юному гостю. В конце концов, мальчишка не виноват, что так похож на одну ненавистную ей особу. Хуже другое – то, что это сходство не оставил без внимания её сын.

   Означало ли это, что Ватаур до сих пор испытывает к бывшей любовнице какие-то чувства? Гессе Аларии не хотелось в это верить, но факты говорили сами за себя. Прежде сын даже мысли не допускал об учениках, а на все просьбы о наставничестве отвечал решительным отказом. И вот, спустя столько лет, он является в отчий дом в сопровождении неизвестного мальчишки и представляет его, как своего ученика. Тут есть от чего насторожиться.

   При воспоминании о той роли, которую сыграла гесса Малини в жизни её сына, гесса Алария сжала кулаки. Из-за этой беспутной особы Ватаур покинул Аливасар с разбитым сердцем и долгих двенадцать лет не давал о себе знать. И даже то, что справедливые боги покарали гессу Малини, лишив её единственного ребёнка, не принесло облегчения Аларии, утратившей всякую надежду на возвращение сына.

   Сделав глубокий вдох, Алария обернулась к Ватауру. Она достаточно овладела собой, однако ей требовалось ещё немного времени на то, чтобы упорядочить собственные мысли.

   - Твоя комната ожидает тебя, дорогой, - произнесла Алария с улыбкой во взгляде. – В твоём распоряжении имеется около часа на то, чтобы умыться и переодеться. Ужин, как обычно, в шесть. Прошу тебя не опаздывать.

   - Отдых подождёт, мама, - в голосе Ватаура послышалась напряжённость. – Сперва нам нужно кое-что обсудить, причём наедине.

   Если Алария и удивилась столь вопиющему отступлению от правил, то не подала виду. Она не собиралась позволять эмоциям снова взять верх над собой. Такое не должно повториться, особенно при свидетелях.

   - Ты не хочешь посвятить в свои проблемы отца? – уточнила она на всякий случай.

   Ватаур отрицательно покачал головой.

   - Речь пойдёт не обо мне, - подтвердил сын её худшие опасения, - дело касается Ника

   Алария едва удержалась от того, чтобы, театрально заломив руки, не воскликнуть: «Так я и знала!»

   Вместо этого она выдавила из себя понимающую улыбку и указала приглашающим жестом на кабинет:

   - Мы можем поговорить там.

***

За прошедшие годы тут ничего не изменилось. Это могло показаться странным, но Ватаур впервые обрадовался этому постоянству. Казалось, время не властвовало над Аливасаром: дома не ветшали, мебель не изнашивалась и даже живущие тут хасуры как будто забывали стареть.

   За куполом всё обстояло иначе, но, живя там, Ватаур не обращал на это внимания. Лишь мельком уловив своё отражение в зеркале, он поразился произошедшим с ним переменам. Каждый проведённый вдали от Аливасара день оставил на лице Ватаура свой отпечаток. Пройдёт немало времени, прежде чем морщины у глаз и губ разгладятся, а волосам вернётся их первоначальный цвет. Только выражение самих глаз вряд ли изменится. Они, как известно, отражение души, а его душа уже никогда не станет прежней.

   Ватаур подивился, какие глупости лезут ему в голову, и глубоко вздохнул, готовясь произнести первую фразу.

   Мать его не торопила, и Ватаур был ей за это благодарен. Он ещё раз окинул кабинет пристальным взглядом, окончательно настраиваясь на нужный лад, и наконец выпалил:

   - Ник не мальчик, он – девочка.

   Реакция матери оказалась не такой, какую ожидал Ватаур.

   - Вот как? – как-то чересчур безучастно отреагировала Алария.

   Ни удивления, ни растерянности, ни интереса, лишь проблеск понимания в синих глазах, да лёгкий наклон головы. Она будто бы знала всё заранее.

   Тогда Ватаур заговорил снова: быстро, без остановки, путаясь в словах и мыслях, желая только одного – во что бы то ни стало добиться от матери понимания.

   Алария слушала сына вполуха и думала о своём. А он всё говорил и говорил, не в силах остановиться:

   - Я нашёл Ларинику случайно. Она жила среди людей, не ведая о своём истинном происхождении. Подумать только, ведь именно я спас малышку от гибели, но узнал об этом лишь шесть лет спустя. В тот день в ней впервые пробудилась сила, и это было невероятно. Ты бы видела, мама, что она сотворила с рекой. Словами увиденное не передать. Разве мог я остаться безучастным к судьбе моей соплеменницы? Естественно, я взял Ларинику под свою опеку. Обучил её всему, что умел сам, а когда понял, что пришла пора двигаться дальше, привёл её в Аливасар. Я надеялся, что ты поможешь девочке с развитием дара, научишь им управлять. Прошу тебя, не отказывай мне в такой малости, мама, - почти взмолился Ватаур, не чувствуя в матери отклика на свою тираду.

   - Довольно, сын, я тебя услышала, - Алария откинулась в кресле и устало растёрла виски.

   День, обещавший стать самым радостным за последние двенадцать лет, быстро утрачивал краски, превращаясь в серое и унылое нечто. Аларии не составило труда сложить все факты воедино и понять, какую шутку сыграла с ними судьба. Не было сомнений в том, что Лариника и есть та самая пропавшая дочь Малини. Странно, что сам Ватаур до сих пор ни о чём не догадался. Впрочем, он мог и не знать о том, что его бывшая пассия успела в его отсутствие не только родить, но и потерять дочь. Всё это случилось спустя много месяцев после его бегства из Аливасара.

   Ватаур молча ждал ответа и с каждой минутой промедления мрачнел всё сильнее. Не хотелось верить в то, что его добрая и любящая матушка способна погубить невинное дитя, просто из нежелания брать на себя ответственность за чужую жизнь. Других причин для отказа он не видел.

   - Ты действительно не знаешь, чья она дочь? – голос Аларии прорезал гнетущую тишину.

   - Не знаю, но собираюсь это выяснить, - твёрдо заявил Ватаур. – Как и имена тех, кто заинтересован в её гибели.

   Алария не удержалась от нервного смешка, но, увидев обиду в глазах сына, произнесла миролюбиво:

   - Не сердись, сын. Это всё нервы. Пожалуй, я смогу ответить на оба интересующих тебя вопроса прямо сейчас.

   Ватаур с интересом посмотрел на мать. Она никогда не бросала слов на ветер. Значит, ей действительно что-то известно.

   История, которую он услышал, буквально повергла мужчину в шок.

   - Примерно двенадцать лет назад, - как сквозь вату доносились до него слова матери, - гесса Малини благополучно разрешилась от бремени. У неё родилась дочь. Той же ночью малышку похитили неизвестные злоумышленники. Тело девочки найдено не было, поэтому долгое время её считали живой. Не знаю, как теперь обстоят с этим дела, но поиски прекратились уже давно.

   Алария немного помолчала, переводя дух и давая сыну осмыслить услышанное. А потом не выдержала и спросила:

   - Скажи, Ватаур, неужели ты и впрямь не заметил, что Лариника является отражением своей матери? Да она же вылитая Малини, только моложе.

   Ватаур смотрел на неё, не мигая. Добиться от него внятного ответа в таком состоянии не представлялось возможным.

   Гесса Алария поднялась и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Она ведь тоже не каменная, чтобы спокойно пережить такое.

   Ноги сами понесли её в гостевое крыло, к той, что стала причиной едва не случившегося раздора в их доме. Ларинике несказанно повезло, что путь до её комнаты оказался неблизким. К тому времени как гесса Алария очутилась перед нужной дверью, она успела до конца додумать ту мысль, что не давала ей покоя, но которую она так и не решилась озвучить сыну.

   Что если эта девочка им не чужая? Насколько велика вероятность того, что Ватаур является отцом этого ребёнка?

   - Наверное, я сошла с ума, - одними губами произнесла Алария и занесла руку, чтобы постучать в закрытую дверь.

***

На её стук отозвались не сразу.

   Лариника, пользуясь случаем, нежилась в ванне с горячей водой. Как давно она не испытывала такого блаженства. Умиротворение волнами растекалось по венам. Волнения и тревоги отступили. Было лень не только шевелиться, но и думать. На настойчивый стук в дверь, она решила не реагировать. Однако незваный визитёр не собирался уходить, и Лариника мысленно обругала его последними словами.

   - Как же не вовремя.

   Она досадливо поморщилась, вылезая из ванной и закутываясь в большое пушистое полотенце. Второе поменьше девочка накрутила на голову, пряча под ним длинные пряди светлых волос. И в таком виде отправилась открывать дверь.

   Гесса Алария никак не ожидала застать свою гостью полуголой. Зато ей представилась прекрасная возможность рассмотреть Ларинику получше. Забавная шляпа с широкими полями, ранее едва ли не полностью укрывавшая девичье лицо, теперь валялась на кресле вместе с одеждой и не мешала обзору.

   Алария буквально впилась взглядом в лицо подростка. Первое впечатление, как всегда, оказалось обманчивым: Лариника унаследовала от матери только глаза.

   Всё остальное: прямой нос, высокий лоб, овал лица и даже губы достались ей от отца. Даже странно, что она не заметила этого сразу.

   Вот малышка нахмурилась и у неё между бровей образовалась до боли знакомая складочка. Точно такая же имелась у Ватаура.

   Кажущееся безумным предположение всё больше походило на правду. Однако с таким же успехом оно могло оказаться самообманом, а потому требовало более весомого подтверждения, чем визуальный осмотр.

   - Кровь всё покажет, только ей и можно верить - произнесла Алария шёпотом, продолжая всматриваться в лицо предполагаемой внучки.

   Выглядела она при этом весьма зловеще. Не удивительно, что Лариника отшатнулась и даже хотела скрыться в ванной комнате, когда хозяйка дома попыталась схватить её за руку.

   В голове девочки билась только одна мысль: нужно срочно бежать из этого дома, пока не стало слишком поздно.

   Воздушный поток обхватил Ларинику за талию и приподнял над полом, а за её спиной прозвучал полный раскаяния голос гессы:

   - Прости меня, девочка, за то, что невольно напугала тебя. Обычно я не столь импульсивна, но, поверь, у меня имеются на то причины. Надеюсь, ты примешь мои извинения за неподобающее поведение и позволишь всё объяснить.

   Лариника перестала трепыхаться, прислушиваясь к словам женщины. Что и говорить, хозяйка дома вела себя странно, и это ещё мягко сказано. Она упомянула о каких-то причинах, вот пусть и поведает о них прямо сейчас.

   - Что вам нужно? – решила уточнить Лариника. Ведь не просто так мать Ватаура пришла её навестить.

   - Всего лишь капля твоей крови, - немедленно отозвалась гесса Алария.

   По спине Лариники прошла волна дрожи. Она резко дёрнулась, невольно разрушая удерживающий её поток, и тут же рухнула вниз, больно стукнувшись пятками об пол.

   - Что вы собираетесь с ней делать? – задала она следующий вопрос, совершенно растерявшись от такого ответа.

   Кто их знает этих хасур. Быть может, они пьют друг у друга кровь или напитывают ею свой купол, будь он неладен.

   - Ничего особенного, дорогая, не волнуйся. Я даже прикасаться к тебе не буду, - поспешила с уверениями гесса Алария.

   И тут же, противореча самой себе, принялась приводить голову девочки в порядок. Высушила и расчесала ей волосы. Заплела их в толстую косу. Затем осмотрела придирчивым взглядом брошенную на кресло одежду, осталась недовольна увиденным и вызвала дворецкого.

   Тот явился незамедлительно, как будто караулил хозяйку под дверью.

   - Кершис, мне нужна чистая одежда для мальчика, - произнесла Алария властным тоном.

   Мужчина и бровью не повёл, лишь мельком глянул на Ларинику и молча удалился. Вот у кого выдержки хватило бы на десятерых.

   Вернулся он очень быстро. Причём помимо одежды дворецкий принёс ещё и пару ботинок.

   - Благодарю вас, Кершис, об обуви я не подумала. Можете быть свободны.

   Слуга поклонился и вышел. А гесса Алария схватилась за край полотенца, в которое всё ещё куталась Лариника.

   - Я сама, - пискнула девочка испуганно, а хозяйка дома весело рассмеялась, из мегеры преображаясь в милую и радушную женщину.

   Глядя на её смеющееся лицо, трудно было представить, что всего лишь несколько минут назад, эта женщина с самым безумным видом требовала поделиться с ней кровью.

   «С сумасшедшими лучше не спорить», - мысленно напомнила себе Лариника и, спрятавшись за небольшой ширмой, принялась облачаться в чужую одежду, которая как ни странно пришлась ей впору. Даже ботинки оказались нужного размера, что тоже было удивительно.

   - Я готова, - с тяжёлым вздохом произнесла Лариника, выходя из-за ширмы.

   Гесса Алария выглядела довольной.

   - Очень хорошо, - сказала она, осматривая девочку с ног до головы. – А теперь мы с тобой прогуляемся до библиотеки. Там ты коснёшься рукой небольшого выступа, только и всего. Обещаю, с тобой не случится ничего дурного.

   - И какой во всём этом смысл? – не удержалась и спросила Лариника, хотя до того решила подражать дворецкому. То есть молча выполнять все указания этой полубезумной женщины. Такое поведение показалось ей единственно верным. Однако любопытство, как всегда, проснулось не вовремя.

   - Ты сама всё поймёшь, - загадочно улыбнулась гесса Алария и приложила палец к губам.

   Лариника фыркнула и улыбнулась в ответ. Что поделать, обаянию этой женщины было трудно сопротивляться. Главное не забывать о том, что она может быть другой: холодной и пугающей до жути. Совсем как Ватаур. Он тоже способен замораживать взглядом, когда бывает чем-то недоволен.

   Воспоминания о наставнике окончательно вытеснили страх из души Лариники, и она смело вошла в помещение библиотеки вслед за хозяйкой дома.

   Гесса Алария, не останавливаясь, прошла к барельефу, на котором была изображена обнажённая женщина с развевающимися на ветру волосами. Левой рукой она прикрывала грудь, а в правой держала самый настоящий кинжал, опасный даже на вид.

   - Коснись пальцем острия кинжала, - велела гесса Алария.

   Лариника посмотрела на неё, как на сумасшедшую, но противоречить не стала, решив, что большого вреда не будет, даже если она слегка поранится. Главное избежать новой вспышки безумия у хозяйки дома.

   Девочка протянула к кинжалу указательный палец и осторожно коснулась заострённого кончика. А дальше случилось нечто невообразимое. Лариника настолько впечатлилась увиденным, что даже забыла о той незначительной боли, которую ощутила, проколов палец.

   Едва её кровь окропила клинок, как тот раскалился до красна. Вслед за этим волосы каменной женщины начали обретать цвет и менять структуру. И сама она вдруг ожила, повела плечами и поймала взгляд Лариники.

   Белёсые каменные глаза незнакомки медленно наливались синью, кожа её розовела. Казалось, ещё немного и она вздохнёт полной грудью.

   - Довольно, - окрик гессы Аларии, вывел Ларинику из транса и заставил отпрянуть в сторону. А она и не заметила, что всё это время продолжала напитывать клинок кровью.

   Девочка с недоумением посмотрела на барельеф, из которого постепенно уходили все краски.

   - Что это было? – спросила она, чувствуя, как по венам разливается сила. Будто не из неё только что выкачали литр крови. На самом деле, гораздо меньше, но всё равно это ненормально ощущать прилив сил после кровепотери, какой бы она ни была.

   - Тебя признал дух нашего рода, - пояснила происходящее гесса Алария. - Отныне ты будешь зваться Лариника из рода Арменга. Гордись этим девочка.

   И сказано это было с такой радостью и гордостью, что Лариника ощутила себя частью чего-то большого и важного. Ей вдруг до ужаса захотелось, чтобы слова этой странной женщины оказались правдой.

   Она вновь перевела взгляд на барельеф.

   Привидится же такое. Кажется, она тоже начинает сходить с ума.

   - Не осталось сомнений в том, что Ватаур твой родной отец, а я, соответственно, твоя родная бабушка. Можешь так меня называть, но только наедине, на публике я предпочитаю обращение по имени, - тем временем продолжала вещать гесса Алария.

   Теперь ей можно было дать не более тридцати лет. Да у Лариники язык не повернётся назвать эту молодую на вид женщину бабушкой. Всё-таки Аливасар очень странное место. Тут все становятся немного сумасшедшими. Не напрасно Ватаур стремится сбежать отсюда.

   - Отец, - Лариника посмаковала это слово на языке и решила, что Ватауру оно подходит как нельзя лучше. Если только он позволит, она будет счастлива так его называть. Только бы этот мужчина и впрямь оказался её отцом.

***

К дому Малини Ватаур не шёл, а практически бежал, расталкивая локтями прохожих и не реагируя на их возмущённые окрики. После слов матери, его будто осенило. Он с горечью осознал, что все прошедшие годы был непростительно глух и слеп ко всему, что его окружает. Замкнулся в себе, отрешился от мира, жил по инерции, не замечая очевидного. А ведь достаточно было хорошенько присмотреться к своей воспитаннице, и ответ пришёл бы сам собой.

   Открывший дверь слуга, наотрез отказался докладывать госпоже о визитёре, под предлогом того, что той не здоровится. Вот только Ватаур был полон решимости добиться цели и отступать не собирался. Только не сегодня. Однажды он уже сделал глупость, позволив Малини единолично принимать решения. И к чему это привело? Они едва не потеряли дочь. Больше такого он не допустит.

   В глубине души Ватаур надеялся, что для них с Малини не всё потеряно, и судьба подарит им ещё один шанс на счастье. К сожалению, твёрдой уверенности в этом у него не было. Прошло слишком много времени с их последней встречи, и вероятность того, что чувства любимой женщины к нему не изменились, казалась призрачной. И всё же оставаться и дальше в неведении, он не мог. Разговор с Малини должен был внести ясность в их отношения. И потому Ватаур продолжил настаивать на своём.

   Шум возле двери привлёк внимание хозяина дома. Гесс Арнадир возник за спиной дворецкого внезапно и осведомился сухим тоном:

   - Что тут происходит?

   Ватаур с ненавистью посмотрел на мужчину, ставшего нерушимой преградой на пути к его счастью.

   - Я хочу видеть Малини, - процедил Ватаур сквозь зубы. Ему было невыносима сама мысль о том, что нужно просить разрешения у Арнадира на то, чтобы повидаться с любимой женщиной.

   - Моя супруга никого не принимает, - с невозмутимым видом отрезал гесс Арнадир и повернулся к Ватауру спиной.

   Дверь медленно начала закрываться и тогда Ватаур резко рванул её на себя, вынуждая дворецкого переступить порог, а затем, схватив слугу за руку, так же резко втолкнул его обратно, проникая вместе с ним в дом. Такова уж была особенность защитных заклинаний. Их легко было преодолеть, проявив чуточку смекалки.

   Между хозяином дома и незваным гостем немедленно завязалась драка. Дворецкий, струсив, умчался за помощью и больше не вернулся. Впрочем, гесс Арнадир и сам неплохо справлялся с нападающим. Он оказался на удивление сильным противником. Ватауру с трудом удавалось ему противостоять. Удары сыпались с обеих сторон, лица и одежда дерущихся вскоре были измазаны кровью, но мужчин это не остановило. Напротив, прибавило им решимости довести выяснение отношений до конца.

   В пылу драки ни Ватаур, ни Арнадир не заметили, что у их побоища появилась очевидица. На ступеньках лестницы, ведущей наверх, в немом изумлении застыла стройная женская фигурка.

   Малини смотрела на творящееся внизу безобразие и не верила своим глазам. Её супруг с остервенением набрасывался на какого-то мужчину, не обращая внимания на раны и боль. Тот нападал в ответ. Пока было не ясно, на чьей стороне перевес, но сам факт происходящего повергал её в шок.

   Гесс Арнадир – общепризнанный образец сдержанности и хладнокровия, напоминал сейчас дикое животное. В его водянистых глазах никогда не мелькало даже проблеска чувств, теперь же в них бушевала ярость. Трудно представить, что могло заставить настолько безэмоционального хасура, как её супруг опуститься до банальной драки. Самой Малини за все годы брака ни разу не удалось вывести Арнадира из себя. Супруг вообще относился к ней, как к пустому месту. Даже брак между ними явился результатом расчёта, который, впрочем, не оправдался. У них до сих пор не было детей.

   Застаревшая боль от потери ребёнка привычно кольнула седце. Когда Арнадир узнал, что Малини беременна от другого, он повёл себя как обычно, то есть не проявил никаких эмоций. Лишь заметил, что готов дать ребёнку своё имя, если супруга прекратит порочащую её связь с другим мужчиной.

   - О разводе не может быть и речи, - вещал он бесцветным тоном, не отрываясь от просмотра бумаг. – Вам выбирать, станет ли ваш ребёнок ублюдком, или будет считаться моим наследником, но продолжения разврата я не потерплю.

   Супруг мог позволить себе надавить на Малини. Её положение в обществе из-за слабого дара, было довольно шатким. Ватаура она любила, но что в этом толку, если они всё равно не могли узаконить свои отношения? Могла ли она, как мать, обречь на страдания своего ребёнка? Ответ был однозначным: конечно же нет.

   И тогда Малини сделала выбор. Она пожертвовала своей любовью. Вот только вскоре выяснилось, что жертва оказалась напрасной. Судьба лишила её всего, что было ей дорого, оставив взамен лишь пустоту внутри.

   Ватаур извернулся и нанёс сокрушительный удар по челюсти Арнадира. Соперник упал на пол и больше не шевелился. Гость, тяжело дыша, отёр кровь с лица и склонился над поверженным врагом. Тот дышал, но был без сознания.

   Только теперь Малини поняла, кто был противником Арнадира, и поразилась ещё больше. Этого хасура она точно не ожидала здесь увидеть.

   Ватаур сильно изменился за прошедшие годы. Да и она не осталась прежней.

   Малини сделала шаг назад, желая остаться незамеченной. Она не хотела, чтобы Ватаур видел её такой – осунувшейся и постаревшей от горя. А он, будто почувствовав её взгляд, поднял голову и уставился прямо на неё. Так они и стояли, глядя друг другу в глаза, не решаясь нарушить тишину.

   Ватаур опомнился первым. Он легко преодолел разделяющее их расстояние и подхватил Малини на руки. Она оказалась даже легче, чем он предполагал.

   - Малини, - выдохнул Ватаур ей в губы.

   От его голоса, полузабытого, но такого родного защипало в глазах и стало горячо внутри.

   Малини всхлипнула и обхватила любимого за шею, намереваясь его поцеловать. Он тотчас уловил её намерения и приник к её губам поцелуем – жадным, страстным и досадно коротким. А заметив её разочарованный взгляд, пояснил:

   - Не здесь, не в этом доме, родная. Я забираю тебя с собой.

   Малини счастливо вздохнула и прикрыла глаза, сожалея лишь о том, что Ватаур не произнёс эти слова раньше, двенадцать лет назад. Тогда их жизнь сложилась бы иначе, и ребёнок, которого она потеряла, возможно, сейчас был бы рядом с ними.

ГЛАВА 8

Следующие пять лет пролетели для Лариники как один день. За эти годы она многому научилась и теперь понимала, почему Ватаур так настаивал на её переезде в Аливасар. Просто чудо, что она никого не убила и не покалечила за то время, что находилась рядом с людьми. Алария часто повторяла, что в ней сильно развиты интуиция и самоконтроль. Оказалось, это важно, когда имеешь дело с природными стихиями. Тут нужно действовать очень тонко, а главное уметь вовремя остановиться.

   Своё семнадцатилетие Лариника собиралась отметить с родителями, так как ужасно по ним соскучилась. С тех пор как Ватаур с Малини решили поселиться в той самой деревне, где прошло её детство, они виделись очень редко. Алария оказалась строгой наставницей и не допускала длительных перерывов в обучении.

   Родители Лариники изредка навещали её в Аливасаре, но надолго тут не задерживались. Отношения между Аларией и Малини оставались напряжёнными. И появление в их жизни Лариники лишь ухудшило положение дел, ведь к взаимной неприязни добавилась ещё и ревность. Дошло до того, что жизнь под одной крышей стала невыносимой для всех. Решение Ватаура и Малини покинуть Аливасар показалось единственно верным, город действовал на них угнетающе, а Алария только добавляла масла в огонь, ежедневно провоцируя невестку на выяснения отношений.

***

Лариника часто вспоминала, как впервые увидела мать.

   Первый день, проведённый ею в Аливасаре близился к завершению, но спокойствие не спешило проникать в дом. В воздухе витал запах надвигающихся неприятностей, а быть может, чего и похуже.

   Не успела Лариника опомниться от того представления, что устроила Алария в библиотеке, а её уже ждало новое потрясение. Исчезнувший неведомо куда Ватаур, вернулся так же неожиданно, как и удалился. Да не один, а с незнакомой женщиной на руках.

   Впрочем, сразу стало ясно, что Алария её знала. Это можно было понять по недовольной гримасе, исказившей прекрасные черты новоявленной бабушки. Хозяйка дома гостье явно не обрадовалась, но вслух высказываться не стала. Напротив, повела себя вежливо. И когда Ватаур поставил женщину на пол, Алария даже выдавила из себя что-то вроде приветствия. На что незваная гостья ответила робкой улыбкой.

   Она явно терялась и не знала, как себя вести. Только присутствие за спиной Ватаура удерживало её от бегства.

   - Ты подурнела, Малини, - не удержалась Алария от шпильки.

   Улыбка женщины мгновенно погасла. Она с тревогой оглянулась на стоящего за спиной мужчину, ища у него поддержки.

   - Мама, - голос Ватаура прозвучал укоризненно.

   Алария пожала плечами - легко ли забыть о лелеемой столько лет неприязни? К тому же, Малини и впрямь выглядела неважно, так что Алария ни словом не солгала. От прежней красавицы осталась лишь тень. Но Ватаур этого будто не замечал. Смотрел на неё с любовью и нежностью.

   У Лариники от жалости защемило сердце.

   Она сделала несмелый шаг вперёд, привлекая к себе внимание. До этого Малини её не видела. А рассмотрев хорошенько, пошатнулась. Ватаур вовремя поддержал свою женщину и произнёс достаточно громко, чтобы все слышали:

   - Боги явили свою милость, любимая, и вернули нам дочь.

   Лариника, вспоминая взгляд матери в тот момент, с трудом сдерживала слёзы. Это было так трогательно, видеть, как Малини, возвращаясь к жизни, буквально расцветает на глазах. Даже Алария тогда прониклась моментом и не стала язвить. Жаль, хватило её ненадолго.

***

- Думаю, после твоего возвращения от родителей, нам следует представить тебя ко двору, - голос Аларии вывел Ларинику из задумчивости.

   Завтрак уже подходил к концу, и только поэтому девушка не подавилась, услышав заявление любимой бабушки.

   Она удивлённо приподняла бровь, копируя мимику деда. С каждым днём этот жест удавался ей всё лучше, вызывая смешинки в глазах пожилого хасура.

   Гесс Саторнил являлся полной противоположностью супруги. Вероятно, поэтому их брак с Аларией оказался столь удачным. Его сдержанность выступала противовесом её импульсивности. Лариника стремилась во всём походить на деда, а он лишь добродушно усмехался в усы, глядя на безуспешные попытки внучки сдерживать свой темперамент.

   Вот и сейчас, Лариника не удержалась и возмущённо фыркнула:

   - Ещё чего.

   Следом за ней вспыхнула Алария. В последнее время ей всё больше не нравилось видеть внучку в мужской одежде. Было время, когда они опасались за жизнь девочки и скрывали её существование даже от близких друзей, выдавая нескладного подростка за дальнего родственника. Но теперь пришла пора объявить во всеуслышание правду о Ларинике. И пусть Кордиана сдохнет от злости – после пяти лет обучения их дорогая девочка ей не по зубам.

   - Довольно мужских нарядов, - вскричала Алария, бросая салфетку на стол. – Сколько можно скрываться? Ты уже не дитя, а я не Малини, чтобы позволить кому-то учинить над тобой расправу.

   - Дорогая, быть может не стоит с этим спешить? – осторожно заметил её супруг. - Кордиана потребует освидетельствования силы источника Лариники. Это вызовет по меньшей мере скандал. Ты сама утверждала не далее как вчера, что теперь наша девочка превосходит по силе главу рода.

   Глаза Аларии победно блеснули. Она много лет мечтала поставить Кордиану на место. И считала, что сейчас для этого самое время. Когда-то эта лживая особа воспользовалась доверчивостью своей сестры и отобрала у неё силу, что и позволило ей обойти других претенденток на место главы рода. Теперь же пришла пора восстановить справедливость.

   - Законы придумывала не я, - заявила Алария запальчиво. – Наша девочка имеет полное право возглавить род. Я уверена, что в Аливасаре Ларинике нет равных по силе. И даже Кордиана в сравнении с ней покажется жалким середнячком.

   Гесса Саторнила, вопреки ожиданиям, нисколько не вдохновила пламенная речь супруги. По долгу службы он часто виделся с Кордианой и хорошо знал, на какие подлости способна эта женщина ради достижения собственных целей.

   - В том, что касается силы источника, я тебе верю, - сказал гесс Саторнил после небольшой паузы. - И продолжил, мрачнея прямо на глазах: - Но мало кто способен сравниться с Кордианой в хитрости и коварстве. Вот о чём следует помнить, дорогая, подставляя Ларинику под удар.

   - Как раньше действовать у неё не получится, - не сдавалась Алария. - Лариника не беззащитный младенец. Случись что, она сможет постоять за себя.

   Этот спор мог длиться вечно, и девушка тихо выскользнула из-за стола. Перед отъездом ей предстояло переделать кучу дел. И первое, с чего она решила начать, это прогуляться по рынку. Нужно было накупить подарков для её многочисленной родни, проживающей в деревне. Особенно хотелось порадовать гостинцами племянников и племянниц. Да и Виллане не мешало бы привезти красивое платье на свадьбу. Пусть её сестрёнка будет самой красивой невестой на свете.

***

В городе Ларинику знали под именем Ник и принимали за ученика целителя. Простые хасуры относились к ней доброжелательно. Это заносчивых аристократов с сильным даром тут не любили, а Ник был одним из них, разве что чуть более удачливым в