Его королевское высочество наследный принц Теонисор Арракийский поспорил со своими друзьями, что каждый из них за месяц сможет превратить невинную девушку, выпускницу пансиона благородных девиц, в шлюху. При чем тут я? Моя семья остро нуждается в деньгах. От этого в прямом смысле этого слова зависит жизнь моей мамы. На что я готова буду пойти ради того, чтобы она жила? И можно ли купить не только тело, но и душу?
***
Пролог
Его королевское высочество наследный принц Теонисор Арракийский развалился в кресле, из под полуопущенных ресниц внимательно разглядывая собравшуюся в гостиной публику. Увы, но подобный контингент привести во дворец было невозможно, так что пришлось устраивать вечеринку в его личном загородном особняке. Принц отпил еще глоток вина и едва заметно поморщился, когда одна из девиц легкого поведения слишком громко взвизгнула, получив смачный шлепок по попе. Девки, вино, карты и друзья неожиданно перестали радовать Его Высочество. А виной всему была она. Теон поморщился, стоило вспомнить о мачехе. И угораздило же папашу жениться на этой зануде и моралистке! Ведь ничего не боится! Даже читать нотации ему! Ему! Будущему правителю этой страны! Принц глотнул вина и скривился. Мысли о мачехе испортили вкус даже отличного Варронского десятилетней выдержки!
– Чего грустишь, Высочество? – поинтересовался граф Петер Венеж, опускаясь рядом на диван, – что, снова тебе женить хотят?
– Отстань, а! – напоминание о женитьбе испортило и так ужасное настроение, – не трави душу!
Да, женитьба была еще одним поводом для грусти. Мачеха давила на отца, убеждая того в необходимости наследников, а тот, в свою очередь, – на Теона. И ладно бы ему сватали какую-нибудь заморскую принцесску, так нет! Принцессы казались "матушке" слишком избалованными, капризными и ветряными и она предлагала ему, принцу, выбрать в жены кого-нибудь из выпускниц нежно любимого, собственноручно созданного и самолично опекаемого мачехой пансиона "Благородных девиц"! Где, между прочим, примерно половина воспитанниц были из простого, не знатного, дворянства!
– Ой, нашел о чем переживать, – хмыкнул Петер, – и из этого твоего пансиона выходят обычные девки! И между ног у них всё точно так же устроено! А каждая девка в душе – шлюха! Уж тебе ли не знать! Кто из фрейлин королевы не пустит тебя к себе под юбку, если хорошенько попросить! Вот именно! И эти твои "благородные" ничем не лучше!
– Не лучше..., – протянул принц и внезапно лицо его просветлело, – Петер, ты – гений! Зови сюда Людвига и Риана! У меня к вам дело.
– Победитель получит в собственность Варронское княжество со всеми виноградниками.
Принц не мелочился. Если уж задумал устроить дорогой мачехе хорошую подлянку, так стоит ли жалеть какого-то куска земли. Даже земли его личных владений.
– Остальные – гвардейские должности в моем личном полку? Вы в деле?
– Да! – первым отозвался Людвиг. Его семья была безумно родовитой, но не слишком богатой и виноградники Варрона могли это исправить.
Петер и Риан молча кивнули.
– Итак, господа, ваша задача: превратить выпускницу пансиона "Благородных девиц" в шлюху. Срок – месяц. Ровно через тридцать дней мы соберемся здесь же и на ваших коленях должны сидеть девушки. Одетые как шлюхи, ведущие себя как шлюхи, готовые принять мужчину как шлюхи. Понятно?
Собравшиеся задумчиво кивнули.
– Девушку можете выбрать сами. Анкеты и подробные характеристики я предоставлю. А вот методы совращения я хочу обговорить. Заранее. И кинуть жребий. На выбор будет сила, слово и деньги. Выбирайте, господа!
И принц положил на стол три перевернутые игральные карты.
Деньги вытянул Адриан Ортэн.
Посидев ещё немножко, лишь бы его уход не выглядел подозрительно, Риан попрощался с принцем и вышел из особняка. И первым делом отправил магического вестника главе собственной службы безопасности. Деньги... Деньги у него водились. Все же его семья вышла из купцов и с помощью нескольких удачных браков сумела получить сначала дворянство, а потом и забраться на самый верх. Сейчас они были графами. Уже два поколения. А деньги... деньги его род по прежнему и любил, и прекрасно умел зарабатывать. Да и сам Риан. Ему скоро должно было исполнится двадцать восемь и отец уже десять лет назад ввел его в дела и постепенно отдавал на откуп среднему сыну всё больше и больше. Так что мужчина прекрасно знал, что деньги почти всесильны. И купить на них можно не только невинность хорошенькой выпускницы пансиона Благородных девиц. Купить можно всё! Нужно только найти ту, что согласится продаться. И вот тут он не собирался отдавать все на откуп принцу. Его анкеты – это прекрасно, но ему, Риану, не помешает и альтернативный источник информации. Не сказать, чтобы он так уж сильно хотел выиграть. Он вообще довольно прохладно относился и к принцу, и к его "друзьям", но отец всегда говорил, что если уж взялся за дело, нужно сделать его хорошо. И молодой мужчина собирался следовать его заветам. Даже в этом не слишком благородном споре.
Вечером следующего дня у него на столе уже лежали несколько папок с именами потенциальных участниц. Всё, что сумели найти спецы за сутки. И хотя времени было непростительно мало, Риан надеялся, что ничего на самом деле важного они не пропустили. И он нашел! Нашел идеальную кандидатку для покупки. И он не будет Адрианом Ортеном, если девчонка не продастся! Сама придет к нему! И согласится на все условия!
Мужчина встал из-за стола и отдал несколько распоряжений. Нужно было известить принца о своем выборе, всё подготовить и немного подождать.
Закончив со срочными делами, мужчина взял со стола небольшой портрет и вгляделся в изображенную на нем девушку. Надира Гаррат, двадцать один год. Судя по собранной его людьми информации, её отец привез мать из похода против Парасского эмирата и женился. Не смотря на то, что этот брак из наследника довольно обеспеченной семьи превратил мужчину в отлученного от рода. Но он не унывал. Служил, дорос до полковника, купил дом недалеко от столицы и несколько лет назад вышел в отставку. К тому времени у него было уже четыре дочери. Надира – старшая. И всё было хорошо, пока три года назад мать девушки в очередной раз не забеременела. К тому времени ей было уже за сорок и доктора в один голос уговаривали женщину избавиться от ребенка. Но... Это был мальчик. Долгожданный наследник после четырех девочек и она решила рожать. Чуть больше двух лет назад на свет появился Артан Гаррат, но его рождение стоило матери здоровья и едва не забрало её жизнь. Да и сам ребенок... Риан посмотрел копию медицинской книжки. Он жил только потому, что отец пригласил на роды лучших магов-лекарей. И до сих пор ребенку периодически, раз в несколько месяцев, требовались дорогостоящие медицинские процедуры. Как и его матери. Сначала Лексей Гаррат потратил все свои накопления, потом начал влезать в долги и, наконец, вынужден был заложить поместье вместе с домом. Он вернулся на службу, но его жалования вместе с пенсией хватало только на спасения одного. Или сына, или жены. А он не мог выбрать, погружая свою семью все глубже в пучину бедности. Например, за обучение Надиры была задолженность уже за два полугодия.
Риан провел пальцами по портрету. С него на мужчину смотрела хрупкая смуглая девушка с пронзительно серыми глазами и темной как ночь гривой, расплескавшейся по плечам. Я дам тебе шанс спасти свою семью, девочка. И, надеюсь, ты не откажешься! Я бы не отказался...
***
Надира
В карету я садилась, полностью погруженная в невеселые размышления о своем будущем. Я не была дома уже почти девять месяцев, всё это время получая лишь коротенькие письма от родных. И с каждым письмом... нет, ничего особенного сестры мне не писали, но я чувствовала, ощущала буквально кожей, что дома дела стремительно ухудшаются. И лишь запрет родителей, остро желающих, чтобы хотя бы я получила достойное образование и шанс на удачный брак, удерживал девчонок от того, чтобы рассказать мне правду. А сейчас... сейчас наш путь лежал как раз мимо Тирса, небольшого городка в предместьях столицы, где и находился наш дом. И проехать мимо и не заглянуть домой, не обнять маму и сестер было неправильно! Совершенно неправильно! Поэтому я даже не удивилась, когда карета свернула с тракта в сторону города и остановилась возле знакомых ворот нашего особняка. Я так хотела попасть домой, что меня это совершенно не удивило. И лишь когда сопровождающая нас матрона сунула мне в руки запечатанный конверт и произнесла:
– Всего доброго, леди, не смею вас больше задерживать! – я очнулась!
В голосе наставницы было столько яда, что я, наконец, осознала, что это – не правильно! Мы никак не могли приехать сюда. Просто не могли и всё тут! Я растерянно оглянулась на девушек, с которыми мы должны были работать на переводами со старотреонского, но они спали. И на миг мне показалось, что обе девушки находятся под воздействием магии. Настолько непробудным был их сон. Когда распахнулась дверца кареты и кучер предложил мне руку, они даже не дернулись.
– Но..., – я теребила в руках врученный мне конверт, – а как же монастырь?
– Это теперь уже совершенно не ваша забота, – показала острые зубки женщина, – и поторопитесь пожалуйста, не стоит нас задерживать!
Я ещё раз кинула быстрый взгляд на Анну с Лизой и покинула карету. Мои чемоданы уже стояли возле калитки, поэтому, стоило мне отойти в сторону, как лошади резко развернулись и под понукание кучера резво побежали прочь, оставляя меня одну. На пороге родного дома.
По очереди втащив чемоданы в калитку, я села прямо на один из них и распечатала письмо. И едва сумела сдержать стон. Это было официальное уведомление о том, что, в связи с неуплатой за последние два семестра, я отчисляюсь из пансиона с возможностью восстановления и получения аттестата лишь после полного погашения задолженности. "Значит, дома дела ещё хуже, чем я могла себе представить", – думала я, осторожно волоча тяжеленный чемодан в сторону дома. Если бы я только знала, как ошибаюсь! Дела были вовсе не ужасны. То, что происходило, иначе как катастрофой назвать было нельзя: папа не нашел денег на очередной курс восстановления для мамы!
Когда я вошла в комнату, мама лежала в постели. И лишь слабо улыбнулась мне потрескавшимися губами, да протянула руку. Я рухнула на пол рядом с кроватью, прижалась щекой к её теплой ладони и затряслась в рыданиях. Мама умирала! И всё мы знали об этом. Умирала! И я ничего, совершенно ничего не могла сделать для того, чтобы её спасти! Ещё несколько недель, может быть пара месяцев и она тихо уйдет, если только мы не найдем где-то огромную для нас сейчас сумму для оплаты курса магического лечения.
– Не плачь, милая, – голос её стал таким же сухим, как и она сама, словно выцветшая за то время, пока я её не видела. И даже смуглая от природы кожа сейчас выглядела просто серой, болезненной, – ты же знаешь, что это должно было случиться еще два года назад. Я и так украла у неизбежности два года жизни!
Меня затрясло ещё сильнее. И даже когда слез уже не осталось, я по-прежнему продолжала сидеть возле её постели, не в силах подняться и уйти. Я физически не могла уйти от неё! Просто не могла! А мама лишь смотрела на меня своими огромными темными как грозовое небо глазами и ласково гладила по голове. Она смирилась. Смирилась и приняла то, что уходит.
Вскоре она задремала и когда я собралась уже было просидеть тут до самого утра, тихонько скрипнула открывающаяся дверь и Зуля, осторожно скользнув в комнату, тронула меня за плечо и прошептала:
– Надь, там посыльный пришел, просит, чтобы к нему вышел старший в доме.
Я с неохотой поднялась, бросила ещё один взгляд на маму и вышла из комнаты.
Посыльный, серьезный молодой человек в форменной куртке, вручил мне толстый конверт с несколькими магическими печатями и неторопливо удалился. А я прошла в отцовский кабинет, взяла нож для бумаг и вскрыла письмо.
На то, чтобы изучить его содержание мне потребовалось около получаса. И ещё примерно столько же времени я неподвижно сидела в папином кресле, не зная, что же делать. В письме оказалась копия закладной на дом и участок земли и уведомление о том, что в связи с двойной просрочкой выплаты, нам в течение двух недель предписывается покинуть дом, который будет выставлен на торги. Но это было ещё не всё! Так же в конверте содержалась небольшая записка лично от владельца закладной, который сообщал, что сейчас находится в Тирсе и готов встретиться для обсуждения ситуации и поисков наилучшего варианта погашения долга. На улице уже наступил вечер, когда я вышла из дома и решительно двинулась в сторону центра города. Неизвестный мне господин, назвавшийся Адрианом Ортеном указал, что проживает в "Золотом тельце" – лучшей гостинице города и именно туда я и направилась. А что мне ещё оставалось делать? Мама болела и фактически уже не вставала с постели, отец был на службе в столице и приезжал только на выходные, а шанс договориться с кредитором был только сейчас. И упускать его было нельзя!
Холл гостиницы встретил меня блеском роскоши. Нет, наверняка он сильно уступал подобным же заведениям в столице, но по меркам Тирса всё здесь буквально кричало о достатке. И я в своей строгой гимназической форме без единого украшения неожиданно почувствовала себя белой вороной среди разодетой в пух и прах публики. Администратор гостиницы окинул меня презрительным взглядом, но когда я назвала причину визита, неожиданно подобрел и, попросив следовать за ним, провел меня в ресторан и усадил в отдельный кабинет, сообщив, что господин Ортен сейчас подойдет и предложив меню. Я лишь мельком посмотрела на блюда с космическим ценами и отложила глянцевую книжечку. Не за тем я сюда пришла, совершенно не за тем. Да и единственное здесь, на что у меня, пожалуй, хватит денег – это бокал воды. Но вот как раз воды то в меню и не было!
Ждала я не долго, не прошло и десяти минут, как плотные занавеси раздвинулись и в кабинет вошёл мужчина. Молодой, около тридцати, высокий, с правильными чертами лица и холодной улыбкой акулы бизнеса. И лишь тогда я, полностью погруженная в собственные переживания, осознала, насколько неприличной оказалась наша встреча. Наедине. В отдельном кабинете, защищенном от окружающего мира не только плотными шторами, но и магией, с совершенно незнакомым мне мужчиной.
– Адриан Ортен, – представился он, вальяжно устраиваясь в удобном кресле напротив меня, – с кем имею честь?
– Надира Гаррат, – прошептала я, опуская глаза, – я пришла поговорить с Вами о доме...
– Гаррат, значит, – задумчиво протянул мужчина, внимательно разглядывая меня. Я буквально кожей чувствовала его взгляд, скользивший по мне, – если честно, приглашая на встречу представителя семейства Гаррат, я надеялся, что буду иметь честь пообщаться с вашим отцом. В крайней случае – с матушкой.
– Отец на службе и приедет только на выходные, мама не встает с постели, – тихо призналась я.
Мужчина хмыкнул и замолчал, потому что в этот момент к нам проскользнул официант, принесший ещё одно меню.
– Ну что ж, – констатировал мой собеседник, внимательно изучая предложенные блюда, – тогда я поговорю с вами. Что будете? Не беспокойтесь, так как именно я стал инициатором встречи, то и платить буду сам.
Я вспыхнула от стыда и подняла на него глаза. И неожиданно увидела, что он смеется, просто смеется надо мной! Дразнит и играет! И когда? Когда дома у меня лежит умирающая мама, которую можно было бы спасти, будь у нас нужная сумма денег! Руки сами собой сжились в кулачки и я вскочила, собираясь покинуть этого наглеца, громко хлопнув дверью. К счастью для Адриана дверей в кабинете не было, да и самого его прикрывал официант. А то желание кинуться на него и вцепиться ногтями в холеное лицо было почти непереносимым. И лишь вылетев из гостиницы в теплый вечер я осознала, что только что лишила свою семью шанса остаться в нашем доме. Сама! Боже! Ну почему я такая дура! Дикая, эмоциональная дура! Не просто так меня в пансионе дразнили дикаркой! Кровь диких южных народов была слишком горячей, чтобы сдерживать себя в подобных ситуациях. Вот и сейчас я снова сорвалась! Сорвалась и сама, своими руками лишила родных дома! Я отошла от входа в гостиницу, рухнула на первую попавшуюся скамейку и затряслась в рыданиях. Боже! Ну почему! Почему я такая? Ведь даже мама, в которой южной крови было ровно в два раза больше, чем у меня, вела себя гораздо спокойнее и сдержаннее! Дура! Ну какая же я дура! Когда мне на плечи лег нагретый теплом чужого тела плащ, я вздрогнула и подняла голову. И торопливо вытерла бегущие по щекам слезы. Потому что рядом со мной сидел не кто иной, как лощеный красавчик, который только что довел меня до настоящего срыва.
– Поговорим здесь? – поинтересовался он у меня, вытягивая длинные ноги вперед и откидываясь на спинку лавочки, – или поднимемся ко мне в номер?
Я огляделась. Мы сидели в небольшом уютном скверике. Совсем недалеко отсюда сновала разодетая толпа, но здесь было спокойно и тихо. Слишком спокойно и тихо. Я перевела взгляд с лица мужчины на его руки и увидела небольшой драгоценный камень, сверкнувший острой гранью. Амулет. И, судя по всему, не просто защищающий от прослушивания, но и отводящий глаза. Иначе почему так равнодушно посмотрел на нас вон тот парень? Словно и нет здесь никого. И никогда не было!
– Давайте здесь, – согласилась я, с удивлением наблюдая за тем, как мужчина вытаскивает из кармана белоснежно белый платок и протягивает мне. Но платок взяла. Своего то у меня не было, а вытирать слезы руками...
– Итак, – начал мужчина, когда я привела себя в порядок, насколько это вообще было возможно в этой ситуации и вопросительно посмотрела на него, – я, конечно, собирался обсудить этот вопрос с представителями старшего поколения твоей семьи, но раз уж так получилось, то спрошу у тебя. На что ты готова, Надира, ради того, чтобы спасти свою мать?
И он так пронзительно посмотрел мне в глаза, что солгать в этот момент было просто невозможно. И я честно, не задумываясь о последствиях, призналась:
– На всё!
***
Адриан
– На всё, – твердо сказала девчонка и подняла на меня глаза, полные такой бесконечной надежды, что я ощутил себя настоящим подлецом. Ведь были же, были среди выпускниц этого клятого пансиона девушки, с радостью продавшиеся бы за красивые цацки, домик в пригороде или небольшой пансион на всю оставшуюся жизнь. Были... Но я выбрал не их, а вот эту, готовую пойти на всё ради спасения жизни своих родных. Пожертвовать собой. Перестраховщик хренов! И на кой мне потребовался самый надежный вариант? И вот как сейчас сказать этой святой простоте, что именно я собираюсь у неё купить? А сказать придется. Выбор сделан и изменить его вряд ли возможно. Так что...
– Мне нужна любовница. На месяц. В конце которого тебе придется принять участие в светском мероприятии, явно демонстрируя окружающим свой статус, – сообщил я, внимательно наблюдая за лицом девушки. Её эмоции читались на нем так открыто, словно были написаны на лбу большими буквами. Непонимание, изумление, растерянность, ярость...
– Да вы! Как вы! – Надира вскочила, сжимая кулаки, тяжело, с хрипами дыша, хотела ещё что-то сказать, но задохнулась и, резко развернувшись, бросилась прочь.
Я наблюдал за ней совершенно спокойно. Внешне. О том, что в этот момент творилось внутри, лучше было не думать. А ведь казалось, я – та ещё зубастая акула, привыкшая жрать тех, кто поменьше и послабее. Вот тебе и акула! И какой черт дернул меня влезть в этот дурацкий спор?
Девушка уже скрылась за деревьями, когда я услышал, как резко смолк стук её каблучков. Несколько минут было совершенно тихо, а потом я услышал шаги. На этот раз уже приближающиеся ко мне, а не отдаляющиеся.
Надира села на скамейку, не отрывая взгляда от вцепившихся в юбку пальцев. Она вся буквально пылала. Красными были не только лицо и уши, но даже шея. И кусочек кожи, видимый в более чем скромном вырезе, и спросила она у меня почти шепотом. Видимо голос девчонке тоже всё ещё не слишком повиновался:
– Почему именно я?
– Я расскажу, – пообещал я, протягивая руку и накрывая её пальцы своими, – после того, как мы обговорим основные детали сделки и ты принесешь клятву молчания на артефакте.
Девушка вздрогнула, ощутив моё прикосновение, но сдержалась и руку не убрала. Я оказался прав. Она действительно готова была пойти на всё. Но радости не было. Вообще! Более того, ещё никогда в жизни я не чувствовал себя такой невероятной сволочью!
– Пойдем, – я встал, продолжая удерживать тонкие пальцы и направился в сторону её дома, – поговорим по дороге. И, заодно, я тебя провожу.
Надира лишь молча кивнула и, по прежнему не поднимая глаз, последовала за мной. И так же молча кивала, когда я озвучивал условия сделки. И послушно поклялась молчать, когда я вытащил нужный мне амулет. Лишь услышав об условиях пари и той роли, что будет ей уготована, девушка вдруг побледнела и до крови закусила губу. И стояла так не меньше пары минут: неподвижная, застывшая, с закрытыми глазами и отчаянно бьющимся сердцем. Я слышал его удары даже на расстоянии пары шагов. А потом она открыла ставшие странно светлыми глаза и спросила:
– Я уже не могу отказаться?
– Можешь, – пожал плечами я, – я в любом случае не планировал скрывать от тебя что-либо или принуждать силой.
– Ты просто меня покупаешь! – горько усмехнулась она.
Я лишь молча пожал плечами. Ну да, покупаю. Но она, по крайней мере, получит хоть что-то. В отличие от остальных девушек. И если у той, что достанется Людвигу, ещё были шансы, то вот Петер в сочетании с правом на насилие был по-настоящему опасен. Во всех смыслах этого слова.
– Мне можно подумать? – так и не дождавшись моего ответа, спросила девушка, – хотя бы до завтра.
– Можно, – согласился я. – Завтра в девять я уезжаю. Прикажу кучеру завернуть к твоему дому. Если надумаешь, жди меня у ворот.
Девушка лишь молча кивнула и, не прощаясь, скрылась за калиткой. Мы оба знали, что она согласится. У неё просто не было другого выхода.
***
Надира
Уснуть я так и не смогла. Лежала неподвижно, прислушиваясь к ровному дыханию спящей рядом сестры и изучая тени на стене, рожденные неторопливо крадущейся по небосклону луной и думала, думала, думала... О том, что если я соглашусь, уже завтра маме можно будет вызвать мага-лекаря и к концу недели она сможет встать с постели. О том, что после лечения брату больше не будет грозить вечная инвалидность, о том, что мы останемся жить в своем доме. Я снова и снова повторяла это и знала, что согласиться – правильно, и всё же... Ветер шевелил кусты за окном и из переплетений теней на меня смотрел отец. Строгие глаза, в которых поселилась мука, когда ему впервые сообщили о том, насколько тяжело прошли роды. Как он воспримет мой поступок? Он, всю жизнь считавший, что честь дороже жизни. Всю жизнь учивший этому и нас, своих дочерей. И если бы речь шла лишь о моей жизни, я не стала бы выбирать. Лучше уж умереть! Но мама... И братик... И сестрички... И дом... И вечное клеймо падшей женщины не только на мне, но и на всем роду. Смогут ли сестры после того, что я сотворю, выйти замуж? И как воспримет мама то, что я выкупила её жизнь своей честью? А необходимость лечь в постель с мужчиной, что не будет мне мужем? А лечь придется. Это господин покупатель обговорил отдельно. И не один раз.
И не только в полной темноте, одетой в плотную ночную рубашку, когда мужчина имеет право лишь приподнять её край. Этого Адриан не сказал, но я понимала, что от любовницы ждут большего, чем от жены и не питала иллюзий. Луна скрылась за облаком и я повернулась на бок, плотнее натягивая на себя одеяло. Жизнь, круто изменившаяся после рождения брата, снова делала невероятный кульбит, буквально выбивая почву из под ног. Согласиться? И обречь семью на позор, а себя на вечное одиночество после окончания контракта? Отказаться? И своими руками убить родного человека. Об этом сегодня не было сказано ни слова, но если прошло уже две недели с момента, когда нужно было проводить поддерживающие процедуры, а отец так и не вызвал лекаря, значит шансов нет. Как и денег. И имею ли я право решать такие вопросы сама?
Если бы отец был дома, я пошла бы к нему. Не постыдилась! Хотя о чем это я? Если бы он был дома, я бы и вовсе не встретилась бы с этим человеком! Ведь не стал бы он предлагать отцу продать собственную дочь? Или стал? И что ответил бы ему папа? Я представила, как его породистое лицо превращается в кровавое месиво и на белую шелковую рубашку брызгают капельки крови и вскочила с кровати. Мне срочно требовался совет! И так как с мамой о подобном говорить было нельзя, а сестры были ещё слишком малы для подобного, оставался лишь один человек, к которому я могла бы обратиться.
Нянюшка всегда спала чутко, так что, стоило мне войти в комнату, как она вздрогнула и открыла глаза. Я на цыпочках подошла к её постели и опустилась на пол, прислонившись спиной к кровати. Рядом в колыбельке тихонько сопел братик. Он был уже почти здоров, врачи обещали, что ещё год и несколько десятков лечебных процедур и он полностью оправится. Но у нас не было этого года, просто не было!
– Что, Надинушка? – ласково спросила пожилая женщина, вынянчившая и меня и всех моих сестер, а теперь заменяющая брату умирающую мать, – что, родная моя?
И я прижалась щекой к её руке и затряслась в рыданиях. Молчать я больше уже не могла!
Утро наступило слишком рано и совершенно внезапно. Кажется, ещё минуту назад было темно, и вот уже за окнами рассвело и дом постепенно начал просыпаться. А я всё никак не могла закончить свою исповедь. И слезы лились вместе со словами и вместо слов. И я всё никак не могла не то что успокоиться, даже перестать говорить. А потом часы пробили восемь утра и я поняла, что пора вставать и идти за своими чемоданами, которые я так и не успела вчера разобрать.
– Ты куда, Надюша? – удивилась няня, когда я встала, – неужто собираешься с этим охальником уехать?
Я только молча кивнула.
– Сядь! – строго приказала мне пожилая женщина, – и не дури! Если бы хотел отец тебя продать ради того, чтобы мать спасти, давно бы уже кого нашел. Да не в любовницы, а в жены отдал бы! Поняла? Ты мало того, что девка красивая с сильной магией, так и родословная хорошая, да и образование! Поди подороже нескольких медяшек стоишь! А с этим твоим я сама побеседую! Иш, нашелся, думает, коли он при деньгах, так всё за них купить можно! Не бывать тому! Некоторые вещи не продаются!
– Но мама! – испуганно пискнула я, с ужасом осознавая, какую ошибку допустила, рассказав всё няне, – мама!
– Я сказала, не дури! – прикрикнула на меня няня, поднимаясь с кровати, – а то запру!
И, посчитав разговор оконченным, вышла из детской, на последок грозно сверкнув глазами и велев мне присмотреть за Артом.
Все утро я простояла возле окна, выходившего к воротам. Видела, как в начале десятого у нашего дома остановилась карета, из неё вышел Адриан, подошёл к ожидающей его нянюшке и о чем-то долго с ней разговаривал. Потом он вернулся в карету, взял что-то, передал по-прежнему стоящей возле ворот женщине, махнул рукой, прощаясь, учтиво поклонился дому, словно видел, знал, что я внимательно наблюдаю за ним, заскочил на козлы рядом с кучером и карета тронулась. Я проследила за тем, как она исчезает за поворотом, краем глаза увидела, что няня уже подходит к крыльцу, подхватила на руки брата и кинулась ей навстречу.
Вечером приехал отец. Приехал, не смотря на то, что ждали его лишь на выходные. Я кинулась ему на встречу и замерла, так и не добежав, вдруг осознав в ужасе, что я едва не опозорила его на всё королевство! Стало больно! Папа, увидев выражение моего лица, нахмурился, отцепил сестер, висящих у него на шее и, подхватив меня под руку, повел в кабинет. Где с утра лежал простой белый конверт со сложной магической печатью, открыть которую мог лишь адресат. Письмо от Адриана моему папе.
***
Адриан
Отказ Надиры если и выбил меня из колеи, то не слишком надолго. Если честно, я испытал скорее облегчение от осознания того, что не придется участвовать в этом фарсе и играть богатенького развратителя хороших, чистых девочек. Я не был таким и подобная роль мне откровенно претила. Так что, получив отказ у ворот дома Гарратов, я со спокойным сердцем выкинул из головы этот дурацкий спор и погрузился в дела. И не вспоминал о нем, пока примерно через неделю ко мне в кабинет не постучался помощник, сообщивший, что меня желает видеть господин Лексей Гаррат по важному личному делу. Я осмотрел лежащие на столе бумаги, глянул на часы, показывающие уже без четверти шесть, и сказал Маку, чтобы он проводил господина в кабинет и был свободен. Если мне сейчас попытаются набить морду, пусть это хотя бы произойдет без свидетелей! Помощник понятливо кивнул и испарился.
Полковник оказался высоким мощным мужчиной чуть за пятьдесят с цепким внимательным взглядом и идеальной осанкой старого вояки. Единственным, что выбивалось из образа, была седина, сильно изменившая когда-то очевидно иссиня черную прическу. И, глядя на то, как этот мужчина приближается ко мне, я неожиданно осознал, как мне повезло, что Надира отказалась от моего предложения. Потому что, согласись она, и этот волк в собачьей шкуре просто сожрал бы меня за позор дочери. Сам бы сгинул, но сожрал. Я отчетливо увидел это в его серых, совершенно таких же как и у дочери глазах.
Но сейчас зверь был спокоен: остановился напротив моего стола, смерил меня внимательным взглядом и совершенно неожиданно протянул руку. Я поднялся и ответил на рукопожатие, совершенно не понимая, что происходит. Но, уверен, сейчас мне всё объяснят.
– Лексей, – представился гость, насмешливо сверкнув глазами. Видимо моё напряжение от него не укрылось.
– Адриан, – сообщил я то, что он и так прекрасно знал, – чай, кофе, сигару? Может быть заказать ужин?
Волчара ухмыльнулся понимающе и отрицательно покачал головой, показывая, что разговор будет серьезным. Я молча кивнул маячившему за гостем помощнику и тот понятливо испарился. Мы остались одни.
– Хороший кабинет, – неожиданно произнес полковник, – всё такое благородное и добротное. Дорогое наверное?
Я нахмурился. Он что серьезно? Он пришел ко мне обсудить стоимость обстановки моего кабинета? Гость бросил на меня ещё один внимательный взгляд и оскалился, показывая свою звериную натуру. Стало страшно. Такой если решит, что ты – враг, не остановится ни перед чем! Несколько минут мы сидели в молчании. Я ждал. Раз уж он сам пришел, значит расскажет. А полковник похоже что-то сам для себя решал. Я прямо кожей ощущал, как где-то у него внутри в опасном равновесии застыли чашечки весов. И сейчас любая мелочь могла склонить их в одну из сторон. Вопрос только в какую?
– Эх, врезать бы тебе как следует, мальчишка, – наконец с некоторым сожалением произнес посетитель, – чтобы знал, как подобные твоему предложения делать хорошим девочкам, но не буду. В одном ты оказался прав: моей семье действительно очень нужны деньги. Да, и я тут поинтересовался по своим каналам. Те две девушки, что отправились в монастырь вместе с дочерью, так до него и не доехали. Более того, в монастыре их никто и не ждал. И где они сейчас – неизвестно. А Надира дома. В безопасности. И ты честно рассказал ей всё, прежде чем попытался купить.
Я молча пожал плечами. То, что он знает о пари меня не удивило. Информация об этом потихоньку расходилась среди заинтересованных лиц, а учитывая то, что его дочь знала и предлог, под которым их вывезли из пансиона, и куда они должны были отправиться, узнать, доехали ли девушки до места, труда не составило.
– Вы решили принять моё предложение о долгосрочном кредите? – поинтересовался я, вспомнив о письме, что написал после разговора с девушкой и вручил женщине, встретившей меня у ворот.
– Нет, – покачал головой мужчина, – хотя за предложение спасибо, в других обстоятельствах я принял бы его не задумываясь.
– А сейчас? – осторожно уточнил я.
– А сейчас у меня есть вариант получше. Как ты смотришь Адриан Ортен на то, чтобы выиграть в этом блядском споре? Выплатишь мне половину стоимости Варронских виноградников по минимальной границе стоимости. Правда тебе, естественно, придется предварительно жениться на Надире. Извини, но первым и единственным мужчиной моей девочки может стать только муж.
– Что? – в изумлении переспросил я, поднимаясь, – вы серьезно? Вы предлагаете мне выставить свою жену шлюхой?
Вспышка ярости оказалась столь яркой и неожиданной, что я с трудом удержался от того, чтобы уже самому не броситься на этого мужчину, позволившему себе предложить мне подобное!
– А мою дочь значит сделать шлюхой было можно? – прорычал Гаррат, тоже поднимаясь, – но нет! Я не предлагаю тебе подобного! Так что сядь! – проговорил он, внезапно успокаиваясь, – и послушай!
И он так посмотрел на меня: насмешливо и в то же время одобрительно, что я неожиданно осознал, что он просто проверял, проверял мою реакцию на его слова. И, судя по всему, отреагировал я правильно. По крайней мере мужчина продолжил:
– Моя жена родом из Парраса. И там есть традиция представления молодой супруги родным и друзьям мужа. Девушка, одетая в традиционный наряд новобрачной, должна продемонстрировать всем лучшие свои качества. Для этого можно играть на музыкальном инструменте, петь или танцевать. Но больше всего ценится танец. И не просто танец, а танец "Покорности мужу". – последние слова мужчина выделили голосом и как-то мечтательно улыбнулся.
– И что? – не понял я.
– А то, – пояснил Лексей, – что ты даже не представляешь, что из себя в Паррасе представляет традиционный наряд представления новобрачной. А уж танец... Скажу честно, я так и не решился показать Самиру в этом наряде никому из окружающих, хотя её это страшно обижало и танцевала она только для меня, пока..., – мужчина неожиданно резко оборвал себя и помрачнел, – а, впрочем, не важно! Важно то, что репутации Надиры, а значит и твоей, и одежда, и танец не нанесет почти никакого урона. Нет, принц, конечно, будет в ярости, когда узнает, что вы женаты. Да и из столицы, скорее всего, придется уехать на годик-другой, но разве моя дочь того не стоит?
Я поднял на него удивленные глаза, пытаясь переварить полученную информацию. Традиционный танец "Покорности мужу"? Что за бред?
– Но, – начал было я и замолчал, удивляясь сам себе. Неожиданно мысль о том, что гибкая как лоза смуглая красавица всё-таки окажется в моей постели, в моей жизни, оказалась неожиданно приятной.
– Подумай сам, – продолжил мужчина, когда я так и не нашел, что ему возразить, – ты – второй сын. И если за наследника рода Ортен кто-то из древних родов и согласится выдать свою дочь, то тебе светит в лучшем случае дочь барона.
– Или купца, – сообщил я, – переговоры уже идут.
– Или купца, – не стал спорить Лексей, – но ты ведь и сам понимаешь, что это будет не самым лучшим вариантом. А тут ты получишь представительницу хоть и не самого известного, но довольно древнего рода. Я, конечно, на службе получил потомственное дворянство, сам виноват, нужно было с отцом по другому разговаривать, но чего уж теперь, молодой был и влюбленный по уши. К тому же у девочки сильный магический дар, сам понимаешь, управлять им она толком не может, но дети его точно унаследуют. Да и понравился ты ей. Как бы не расстроило её твоё предложение, я же вижу, что она до сих пор забыть тебя не может. Да и Варронские виноградники неплохое приданое, не находишь?
Я запустил руку в волосы и едва не застонал. Он что, серьезно? Перевел взгляд на лицо сидевшего напротив мужчины и понял. Да! Совершенно серьезно!
– Мне нужно поговорить с отцом. Решение слишком серьезное и затронет всю семью, – наконец произнес я.
– Отлично! – кивнул неожиданно подобревший волчара, – тогда заканчивай свои дела и поехали. Надеюсь, твой родитель сможет нас принять прямо сегодня!
К моему немалому изумлению, когда Его Светлости графу Лионелю Ортэну изложили весь услышанный недавно мной бред, он заинтересованно вспыхнул глазами и сообщил:
– Риан выплатит вам одну треть стоимости виноградников, одна треть будет его. Одна пойдет в качестве приданого для девочки.
И всё, больше ни одного возражения! Более того, два хищника, очевидно, прекрасно поняли друг друга и через пару часов бурных обсуждений я вышел из кабинета отца, держа в руках два договора. Первый – договор о намерениях, гласил, что я в течении трех дней должен жениться на Надире Гаррат. И второй – в котором были прописаны обязательства сторон по дележу возможного выигрыша, в случае его получения. Так же отец огорошил меня новостью, что он начал новый торговый проект как раз с Паррасом, так что, если уж всё так хорошо складывается, сразу после объявления результатов пари я с молодой женой отправляюсь в эмират, непосредственно руководить и управлять. На пару-тройку лет. А то может и побольше...
***
Надира
Толком рассказать о предложении Адриана я так и не смогла, краснела, бледнела, запиналась и когда отец со вздохом уточнил, кто может нормально объяснить, что именно здесь происходит, с удовольствием сбежала из кабинета за нянечкой. Та пробыла там тоже не слишком долго. Я сидела в детской с братом на руках и внимательно прислушивалась к тому, что происходит в коридоре, так что то, что отец вышел, не стало для меня сюрпризом. Если честно, я думала, что он придет к нам, но папа замер на миг возле двери в детскую и направился дальше. К их с мамой спальне. И не вышел оттуда до самой ночи. А утром, к тому времени как я проснулась, его уже не было.
Я металась по дому, совершенно не понимая, что происходит. Маме стало чуть лучше и она с удовольствием выходила на улицу и долго сидела на солнышке, греясь в его теплых почти по-летнему лучах. А еще она собрала нас, девочек, и сообщила, что необходимо повторить традиционные танцы её родины. Нам с Зулей повторить, а младшим выучить, пока... Фразу мама так и не закончила, но мы и так знали, что означает это страшное "пока".
Неожиданно танцы меня увлекли. Тело вспоминало выученные до автоматизма движения и приятно ныло вечерами, напоминая о том, что все годы в пансионе я учила совершенно другие танцы, сильно уступающие традиционным парасским и в скорости движений, и в необходимой для них гибкости. А ещё удивительно приятно было видеть восхищение в глазах младших сестер, учить которых мама уже не могла, а Зуля, как выяснилось, оказалась не очень хорошей наставницей, предпочитавшей удрать гулять, а не объяснять довольно неуклюжим девчонкам снова и снова как делается тот или иной поворот или шаг.
На выходные папа не приехал и даже танцы не смогли отвлечь меня от тяжелых мыслей о будущем моей семьи и меня самой. Что-то назревало, я ощущала это буквально кожей, как скорая гроза ощущается тяжелой духотой в воздухе. Что-то, что навсегда изменит мою судьбу, но я даже предположить не могла, что именно. И если чего и ждала, то точно не того, что на самом деле случилось.
Утром среды к дому приехал курьер, вручивший коротенькую записку для мамы. Я унесла её в комнату и осталась, увидев, как она махнула мне рукой, прося подождать, вскрыла конверт, прочитала несколько написанных там слов, побледнела и судорожно потянулась к стоящему на столике стакану с водой. Я подскочила к кровати и поддержала её, помогая напиться, и осторожно уложила обратно на подушки. Злополучное письмо лежало поверх одеяла и я, осторожно заглянув в него, увидела несколько выведенных аккуратным отцовском почерком слов: "Он согласился. Приеду вечером."
– Сядь, милая, – слабым голосом попросила мама, не открывая глаз, и когда я опустилась рядом с её кроватью, положила руку мне на голову. – Ты же знаешь традиции моей родины?
– Конечно! – разговор неожиданно показался мне опасным. Хотя о чем это я? Я ведь не далее как вчера рассказывала младшеньким о брачных традициях Парраса.
– Хорошо, – кивнула мама, – Надя, ещё до окончания этой недели ты выйдешь замуж.
Если бы у меня на голове не лежала тонкая рука, я вскочила бы с пола с криками, а так я лишь в полном изумлении повернулась к по-прежнему лежащей с закрытыми глазами маме.
– Что???
– Замуж за того молодого мужчину, что собирался купить тебя в любовницы, – пояснила мама слабым голосом. – И станцуешь для него традиционный парасский танец "Покорности мужу". Ему и его родственникам и друзьям. Я не знаю, доченька, зачем это нужно, но отец сказал, что это спасет семью. И тебя тоже. Подробностей я не знаю. Он приедет вечером, тогда и расскажет.
– Что???
Я все-таки вскочила и беспомощно заметалась по комнате. Этого просто не может быть! Танец "Покорности" – это же! Это же!!! Я замерла, словно наткнувшись на выросший передо мною гранитный столб. Они что, хотят, чтобы я сделала это на том самом проклятом приеме в присутствии принца? Мысли метались в голове вспугнутой стайкой диких птиц. Мама, выросшая в совершенно другой культуре, не понимала, насколько неприличными являются и наряд танцовщицы, и её движения в местной культуре, но отец! Как он согласился на подобное? И тут меня обожгло, словно кипятком. Замуж! Я не просто стану временной любовницей, я выйду за Адриана замуж! И весь позор ляжет не на семью отца, воспитавшего блудницу, а на мужа, позволившего своей супруге подобное!
С громким стоном я сползла на пол и схватилась за голову. Выйти замуж за совершенно незнакомого мужчину! Станцевать перед этим сборищем богатых и знатных мерзавцев и потом всю жизнь ловить на себе презрительные взгляды мужа, не способного ни простить, ни забыть позор, которым я покрою его имя! И за что мне такое наказание!!? Да лучше бы я согласилась взять деньги и стать его любовницей! Великий! И что мне делать?
Делать ничего не пришлось. Вечером приехал отец, с порога пригласивший меня в кабинет и сообщивший о скорой свадьбе. Ну как скорой. У меня был ещё целый день на то, чтобы подготовиться. Выйти замуж я должна была только послезавтра.
– Папа, но зачем? – простонала я, снова хватаясь за голову, – он же не простит мне позора! Никогда!
– Возможно, – спокойно произнес отец и я, не веря своим ушам, подняла на него глаза, – а, быть может, ни разу не вспомнит об этом. Все будет зависеть от тебя, дочка. Только от тебя! Я в своё время так безумно любил твою маму, что мне было всё равно на то, что она иноземка, не знающая ни языка, ни культуры моей страны. И то, что она не дворянка, тоже не имело никакого значения. А ты, пожалуй, сейчас даже красивее своей матери двадцать лет назад. И я не говорил тебе, но мне уже пару лет поступают предложения о браке. И это даже с учётом того, что у тебя совершенно нет приданого. Так что перестань паниковать. Адриан – хороший парень и вполне способен разделить тебя саму и наш с ним договор. И, поверь, если бы я был уверен в том, что он не способен сделать тебя счастливой, никакой свадьбы не было бы!
На этом разговор собственно и закончился. Отец встал из-за стола и отправился в комнату к маме. А я – в свою.
А на следующий день начался настоящий кошмар. Нет, если бы я не пролежала, не в силах заснуть, большую часть ночи и не подскочила с рассветом, все происходящее, возможно, и не представлялось бы мне в столь мрачных тонах. Но я пролежала. И сейчас почти ненавидела и портниху, пытающуюся "быстренько" подогнать мне по размеру готовое свадебное платье, купленное в единственном на весь город магазине, и завистливо вздыхающих сестер, которым достался лишь кусочек правды о моей скоропалительной свадьбе, и всю эту ситуацию, абсурдную до ужаса но, тем не менее, вызывающую радостное оживление у всех вокруг. Было ощущение, что все мои домочадцы так устали от постоянного ожидания неминуемой беды, что даже краткая передышка вызывала у них восторг вне зависимости от причины ее появления. А потом возле ворот остановилась карета и я, застыв от ужаса, обнаружила, что уже насколько минут глупо таращусь в окно, на уверенно приближающегося к крыльцу нашего дома мужчину. Моего будущего супруга. Что он тут делает? И зачем приехал? Разве они с отцом уже обо всем не договорились? Или он передумал и решил не связывать свою жизнь с недостойной его девушкой?
Риан остановился возле крыльца и поднял голову, внимательно осматривая окна второго этажа. Я с тихим охом отшатнулась и, не слушая причитаний швеи, начала торопливо стягивать с себя платье. Мне очень срочно нужно было вниз, туда, где в холле уже слышался знакомый спокойный голос моего жениха.
***
Адриан.
Решение поехать в Тирс и поговорить с невестой с глазу на глаз было спонтанным. Но я, неожиданно оказавшийся в статусе жениха и почти женатого человека, неожиданно не стал ему противиться. Действительно, а почему бы и нет? К тому же мне, честно сказать, очень хотелось посмотреть уже своими глазами на этот мифический паррасский танец, который и Лексей Гаррат и мой отец посчитали достаточным для того, чтобы выиграть спор с принцем. И заодно решить, готов ли я позволить подобное не просто случайной любовнице, а собственной жене.
Собрался я быстро. Всего и надо то было, что отправить записку отцу и взять "дорожный" чемодан, в котором всегда хранился минимально необходимый набор путешественника. Наша семья имела разнообразные интересы в разных частях королевства, так что периодически приходилось резко срываться из столицы по торговым делам.
К дому Надиры я подъехал после обеда и, велев кучеру подождать, решительно двинулся к высоким и когда-то роскошным дверям. Никто здесь меня сегодня не ждал, но это делало ощущение правильности собственного поступка ещё более ощутимым. Особенно, когда в окне второго этажа мелькнула и почти сразу же пропала знакомая черноволосая головка.
На стук вышла уже знакомая мне пожилая женщина, несколько дней назад сообщившая, что юная леди очень сожалеет, но вынуждена отклонить мое предложение. И не знай я, в чем суть этого самого предложения, решил бы что девушка отказалась погулять в парке или сходить в театр, а не продать незнакомцу свое тело, настолько невозмутимой она выглядела.
– Здравствуйте, – я едва заметно улыбнулся, – могу ли я поговорить со своей невестой?
Служанка едва заметно изменилась в лице, но быстро взяла себя в руки и отступила в сторону, освобождая мне проход.
– Подождите пожалуйста, – проворчала она, оставляя меня в небольшой светлой гостиной, – я сообщу госпоже о вашем визите.
Госпожа и так в курсе, захотелось сказать мне, но я промолчал, послушно сел на уже видавший виды диванчик и приготовился ждать. Оставалось надеяться, что полковник не будет против моего общения с его дочерью.
Надира появилась быстро. Не прошло и десяти минут, как в коридоре раздались быстрые шаги, дверь распахнулась, я встал с дивана, развернулся, желая поприветствовать девушку, да так и замер, не сумев ничего сказать. А моя будущая жена между тем решительно захлопнула дверь, отсекая нас от собравшихся в коридоре зрителей и танцующей походкой, плавно покачивая бедрами, двинулась ко мне.
– Это что? – наконец сумел выдавить я из себя, продолжая беззастенчиво пялиться на прозрачные низко сидящие шаровары, прихваченные внизу лентами, и открывающие моему взору крохотные расшитые золотом трусики, от которых вниз по бедрам вились тоненькие ниточки с продетыми сквозь них, звенящими при каждом шаге монетками, на полностью обнаженный живот с сияющим во впадинке пупка камешком, открытые плечи, такие же прозрачные рукава и плотный лиф, охватывающий и поддерживающий маняще полную грудь.
И блестящие черные волосы, укрывающие ее жгучей волной до самого пояса.
Девушка успела подойти ко мне вплотную и остановиться рядом, когда на меня с неотвратимостью лавины обрушилось осознание: это тот самый традиционный паррасский костюм для танца. И второе, не менее яркое. Я безумно, невероятно хочу эту девушку. Прямо здесь и сейчас! И отказаться от неё уже не смогу. Только не после того, что увидел!
***
Надира
Я поняла, что надеть то, что я надела, было очень-очень плохой идеей, стоило мне шагнуть в комнату. Адриан, поднявшийся при моем приближении, застыл и таращился на меня в таком изумлении, как будто у меня, как минимум, выросла вторая голова, а потом его взгляд обжег мои обнаженные плечи, скользнул по ложбинке груди вниз, замер, наткнувшись на камешек, венчавший вставленное в пупок колечко, облизал бедра и, внезапно потемнев и потяжелев, вернулся к моему лицу. Оставалось только порадоваться, что под плотной паранджой он не видит, как вспыхнули стыдом мои щеки! И что в коридоре осталось столько свидетелей, что в случае необходимости будет кому прийти мне на помощь. Ну это если мужчина вдруг надумает прибить меня прямо сейчас! Что называется, для профилактики! Чтобы и не подумала позорить подобным нарядом доброе имя его рода!
– Кхм, да, этот наряд несколько более... необычный, чем я рассчитывал, – наконец странно охрипшим голосом проговорил Адриан и кивнул мне на стоящее напротив дивана кресло, – Надира, мы ведь можем поговорить?
Первым, самым естественным, желанием было прикрыться, сказать "нет", сбежать обратно в коридор к сестрам и нянечке, переодеться в положенное молодой девушке моего происхождения платье и чинно войти в комнату, словно бы ничего не случилось, но я мужественно это самое желание подавила и осторожно опустилась в кресло. Монетки радостно звякнули, тонкие шаровары и так почти ничего не скрывавшие, еще сильнее разошлись, обнажая бедра и притягивая мужской взгляд и я увидела, как судорожно дернулся кадык у севшего напротив меня жениха. Он, похоже, был в ярости.
– Я не буду сидеть на приеме, – тихо прошептала я, отчаянно борясь с желанием прикрыться хотя бы руками, – предполагается, что гости увидят меня только во время танца.
Мужчина перевел на меня растерянный взгляд, словно не понимал, что именно я сейчас ему сказала и, тоже наплевав на правила хорошего тона, с силой потер рукой лоб, пробормотав:
– Танца? Ах да! Есть же ещё и танец! Черт! А ты не могла бы переодеться? А то у меня мозг отключается, стоит на тебя посмотреть!
И в этот момент я ощутила, как охватившее меня смущение стремительно сменяется злостью. Переодеться? Переодеться ему? А как я, спрашивается, должна буду танцевать вот в этом перед десятками мужчин, что соберутся на меня посмотреть? Как?
– Зачем ты согласился? – я вскочила и заметалась по комнате, Каждый раз, когда меня захватывали эмоции, оставаться неподвижной я не могла физически. За что постоянно получала выговоры и отработки от наставниц пансиона. Девушка моего положения должна была выслушивать упеки, смирно стоя с опущенными вниз глазами, благодарить за наставление и благовоспитанно удалиться, а не бегать по комнате, словно тигр в клетке, крича и ругаясь. Но я не могла! Просто не могла сейчас быть благовоспитанной! Когда угодно, но только не сейчас!
– На что согласился? – не понял Адриан, не сводя с меня внимательного взгляда.
– Жениться! – простонала я, на миг замирая возле окна и резко оборачиваясь к неожиданно поднявшемуся мужчине, – зачем ты согласился жениться на мне? Ты же понимаешь, что после того, что произойдет на приеме, мы не сможем жить нормально! Просто не сможем!
– Надира, – мужчина совершенно неожиданно поймал мою руку и одним рывком подтянул к себе, обхватив за талию и плотно прижав к груди, – успокойся! Ничего страшного ещё не случилось!
Я уткнулась лицом в его рубашку, дернулась раз, другой, пытаясь освободиться, сжала кулаки, собираясь со всей силы стукнуть наглеца по плечу и совершенно неожиданно ощутила, как обмякает моё тело в его руках, становясь слабым и совершенно чужим. А потом меня начала бить крупная нервная дрожь.
– Тише, тише, девочка! – жених, словно ощутив, что я сейчас совершенно не в состоянии двигаться, легко подхватил меня на руки, и, сделав несколько шагов, сел на диван, устроив меня на своих коленях. – Успокойся! Всё хорошо! Слышишь меня! Слышишь?
Я лишь неуверенно кивнула, ощущая, как медленно отпускает меня ужас, охвативший всё моё существо вчера утром, когда я впервые услышала о скором замужестве.
– Тебе уже лучше? – осторожно поинтересовался Адриан, когда я пошевелилась и попыталась неловко отстраниться, – может быть попросить, чтобы заварили успокаивающий чай или вызвали врача?
– Не нужно, – вздохнула я, явственно осознав, что он и не подумал меня отпустить, несмотря на то, что должен был это сделать при первой же попытки освободиться.
Хотя о чем это я? Мы с ним оба нарушили сегодня все возможные и невозможные правила приличия, начиная от моего наряда и заканчивая тем, что сейчас я сидела у него на коленях! А завтра он станет мои мужем и тогда...
– Тогда накинь вот это, – мне на плечи лег сюртук из тонкой шерсти и мужчина наконец-то отпустил меня, пересадив на диван рядом с собой, – и давай поговорим более предметно. Итак, чего ты боишься, Надира?
***
Адриан
Ощущение гибкого девичьего стана в моих объятиях не отпускало меня даже когда я уже попрощался с собственной невестой и всеми её домочадцами и покинул дом. И не только. Стоило прикрыть глаза, как перед моим внутренним взором снова вставала полуобнаженная девушка, смотрящая на меня огромными испуганными и в то же время полными надежды глазами. Я разделся, лег на кровать в самом дорогом номере местной гостинице и неожиданно осознал, что с нетерпением жду завтрашнего дня! Жду момента, когда смогу назвать её своей и остаться наедине по-настоящему! Без шушукающихся за дверью гостиной сестёр! Без угрозы, что в любой момент дверь в коридор может открыться, пропуская в комнату служанку с чаем. Или войдет кто-нибудь из родственников девушки. Пожалуй, только мысль о том, что Надире снова станет нехорошо, если меня застукают с сидящей на коленях девушкой, заставила меня выпустить её из объятий.
"Надо будет завтра же вернуться домой, – подумал я, ловя себя на совсем уж неприличных фантазиях, – вот сразу после храма и поедем!"
Фантазии, посчитав подобные мысли прямым разрешением, радостно рванули в галоп. Пришлось вставать и плестись в ванную. А потом садиться за проверку квартального отчета. Многочисленные строчки с цифрами были способны отбить желание думать о постороннем у любого нормального человека. К счастью, исключением я не стал.
Церемония была назначена на ранее утро. Ну как на раннее. На восемь часов, сразу после открытия храма. Мы с Лексеем Гарратом прекрасно понимали, что чем незаметнее пройдет обряд бракосочетания и чем меньше людей будут о нем знать, тем меньше вероятность, что за оставшиеся до приема две недели до принца дойдут соответствующие слухи. Так что и время было выбрано соответствующее. Как и храм. Вместо главного городского Гарраты договорились о проведении церемонии венчания с настоятелем небольшой поместной церкви, находившейся на высоком крутом берегу красавицы Мажары, которая в этом месте делала резкий поворот и дальше уже устремлялась в сторону столицы. Церковь эта не относилась к часто посещаемым и ценился больше как памятник архитектуры, но служитель у нее был как и храмовая книга, а большего нам и не требовалось.
Я приехал на место в половине восьмого. Гостей не предполагалось, всё же церемония была почти тайной, но, тем не менее, я прошелся по пустому двору, с удовольствием вдыхая аромат цветущих яблонь. Внизу, на широкой спускавшейся к реке террасе, был городской сад и возле обрыва, в тени, некоторые деревья еще цвели.
– Волнуетесь, молодой человек? – поинтересовался у меня невысокий полноватый служитель, останавливаясь в нескольких шагах позади.
Я оторвался от завораживающего зрелища могучей, искрящейся реки внизу и медленно повернулся к нему. Волновался ли я? Нет! После вчерашнего разговора с невестой я не сомневался в правильности того, что я делаю. Не для того, чтобы выиграть пари. Я, если честно, вообще подумывал отказаться от участия этой недостойной затее и просто помочь семье будущей жены деньгами. Так что дело было вовсе не в желании выиграть. Я просто хотел получить себе эту девушку. И дело было не в одном лишь плотском желании обладать. Хотя, если быть честным, желание сделать её своей кружило голову и заставляло радоваться тому, что одежда на мне достаточно свободна и возможного позора никто не увидит. Просто... Надира мне нравилась. На самом деле нравилась. Её порывистость, искренность и внутренняя сила. То, как ярко отражались эмоции девушки на её непривычно смуглом лице так, что можно было читать её словно открытую книгу.
– Нет, просто залюбовался местными видами, – ответил я, выныривая из размышлений, – уже пора?
– Да, – кивнул служитель, – пойдемте, я провожу Вас.
Когда я входил в высокие двери, на дорожке к храму показалась карета Гарратов.
Надира была очень красивая и такая же бледная. Я стоял у алтаря, терпеливо ожидая, пока девушка, ведомая под руку отцом, пересечет почти пустой зал. На церемонии присутствовали несколько помощников служителя и её родители. Для матери Надиры принесли стул, так как несчастная женщине физически не могла долго стоять. Мой будущий тесть внес жену в храм на руках, поздоровался со мной и лишь после этого вернулся за дочерью. К частью, помещение было не большим и не прошло и нескольких минут, как девушка встала рядом со мной.
Я чуть сдвинулся в сторону и сжал её ледяные пальчики, стараясь поддержать, обещая, что всё будет хорошо! Я рядом и не дам её в обиду!
Надира бросила на меня быстрый взгляд и снова опустила глаза, губы её дрогнули в едва заметной улыбке.
Церемония началась.
***
Надира
– Мы уезжаем в столицу, – сообщил мне муж, едва дождавшись окончания церемонии, – тебе нужно забрать какие-то вещи?
Я в недоумении подняла на него глаза и несколько раз глупо хлопнула ресницами. Мысли путались, а губы все ещё горели от совершенно не целомудренного поцелуя, не давая сосредоточится на его словах. И лишь через несколько мгновений я осознала, что он хочет, чтобы я уехала. Прямо сейчас! С ним! В столицу!
– А как же праздник?
После того как жених вчера покинул мой дом, всё таки сумев убедить меня в том, что затея с нашей скоропалительной свадьбой не грозит обернуться непреходящим кошмаром на всю нашу оставшуюся жизнь, я, отбившись от всех желающих меня видеть, просто упала на постель и проспала почти до самого утра. Но сестры то ждали! И праздничный обед, он ведь уже был почти готов! И ради его приготовления няня с кухаркой сегодня не ложились спать, всю ночь проведя на кухне! Я не могла просто уехать! Не тогда, когда все дома так ждали нашего возвращения!
– Какой праздник? – удивился Риан, кинув на меня странный взгляд. Такой, что щекам внезапно стало очень жарко, а внутри в ответ что-то испуганно ёкнуло.
– Довольно скромный и невероятно короткий, – за меня ответил отец, поддерживающий бледную но старательно улыбающуюся маму, – после обеда уже сможете уехать.
– Доченька! – мама обняла меня, едва слышно всхлипнув, – какая ты красивая! Такой день! Я и не надеялась, что смогу увидеть, как кто-то из моих девочек выходит замуж!
Я прильнула к ней, положив голову на хрупкое плечо и всем своим существом впитывая бесконечную любовь самого родного мне человека. И внезапно меня накрыло осознанием, что сегодня утром я в последний раз вышла из родительского дома, считая его своим. Сейчас как бы у нас не сложилось, что бы не вышло из отцовской затеи с обманом принца, сюда я уже не вернусь. Родным мне станет дом, в который приведет меня стоящий за спиной мужчина. И именно он сейчас будет решать где мне жить, чем заниматься и определять круг моего общения. А сюда я смогу приехать только в качестве гостьи. На время! Всего лишь на время! И только тогда, когда Риан будет не против! Даже сейчас, внезапно я ощутила это совершенно отчетливо, если бы мой муж не захотел оставаться на праздник, никто не стал бы настаивать. Он принял условия, надел на меня брачные браслеты и теперь я принадлежала ему. Целиком и полностью! От последней мысли неожиданно стало очень страшно, но испугаться по-настоящему я не успела. Риан, словно что-то почуявший, мягко взял меня под локоть, заставляя выскользнуть из маминых объятий, и кивнул отцу:
– Конечно мы останемся. Тем более, что Надире, как я понимаю, нужно собраться. Но только на обед. Хотелось бы добраться до столицы до наступления сумерек.
Папа кивнул, бросив на меня внимательный взгляд и, подхватив маму на руки, понес её в карету. Я двинулась было за ними, но Адриан мягко удержал меня и повел к собственному экипажу, ожидавшему его недалеко от нашего. И только садясь в карету, осторожно поддерживаемая мужчиной, я осознала, что вышла замуж! Светлые боги, я вышла замуж за человека, которого видела два раза в жизни, который хотел купить моё тело и который собирался позволить мне танцевать для принца в традиционном парраском костюме!
И это не сон!
Когда Риан сел напротив и коротко стукнул кучеру, чтобы тот трогался, я прижала руки к начавшим пылать щекам и уставилась в окно. Смотреть на мужчину было невероятно стыдно и, если быть уж совсем честной, то немного боязно. Неожиданно вспомнился наш поцелуй у алтаря, когда священник уже закрыл ритуальную чашу с порозовевшей от нашей крови водой, на моем запястье защелкнулся тонкий золотой браслет, определяя мой новый статус мужней жены, а Риан вместо того, чтобы просто коснуться губами моих губ, как было положено по правилам, неожиданно прижал меня к себе, запустил руку в распущенный волосы и с жаром накинулся на мой рот. Он терзал меня, прикусывал губы, дотрагивался до них языком, проникал все глубже, заставляя меня уступать его напору. И отпустил лишь тогда, когда в легких у меня уже совсем не осталось воздуха и я начала откровенно задыхаться. Всё то время, пока мужчина благодарил служителя, расписывался в книге регистрации браков и вел меня к выходу из храма, в последнем царила потрясенная тишина. Похоже, не только для меня тот поцелуй оказался полной неожиданностью!
