Купить

Дочь медведя, или Предсказанная перевёртышу. Оксана Чекменева

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Получить в раннем детстве тёмную магию, за которую казнят – жестокий подарок судьбы. Сиротство, детство, проведённое в лесу, чтобы скрыть рано проснувшуюся запретную магию – не самое удачное начало жизни.

   Но теперь у меня появился шанс – скрыв тёмную магию под проснувшейся светлой, поступить в Имперскую магическую академию. Главное – не выдать себя и держаться подальше от бессмертных, когда-то уничтоживших всех обладателей тёмной магии.

   Только кто же знал, что они в этой академии встречаются буквально на каждом шагу?

   

***

От автора: Как обычно – это добрая, светлая, жизнеутверждающая сказка. Однотомник.

   Входит в цикл «Предсказанные», который является продолжением цикла «Долина оборотней»

   

ПРОЛОГ

Северо-Западное побережье Империи.

   Год 4288. Начало лета

   Восемнадцать лет назад

   – Ты что творишь, мерзавка? – визгливый голос тётки Нуты заставил меня вздрогнуть и шлёпнуться с неустойчивых корточек на землю, потеряв равновесие. Перепугавшись, я постаралась как можно скорее втянуть в ладони змейки тьмы, уничтожая морковную ботву, к которой они случайно прикоснулись. Но следующие же слова показали, что спрятать её я не успела. – Ты это что?.. Ты мраком балуешься, что ли, подзаборница?!

   – Нет! Нет, вам показалось! – я замотала головой, ещё надеясь на чудо. – Это просто тени от руки. Тени!

   Сильные пальцы – из таких не вырвешься, уж я-то знаю, – привычно схватили меня за шиворот и вздёрнули на ноги.

   – Мракобеска! Так я и знала, что добром это не кончится, не зря не хотела мать твою на порог пускать, когда она заявилась к нам, пузатая, да без мужа! – громко причитала тётка Нута, волоча меня с огорода во двор, и её вопли слышали, наверное, на другом конце села. – Мракобеску нагуляла, дрянь такая! Ну ничего, ничего, стража с вами с обеими разберётся, помяни моё слово. Турес, Турес! – закричала она, зовя среднего сына, и когда тот появился, отдала приказ. – Бери лошадь, скачи в Бережки, там стража магическая есть. Скажи, мракобеску поймали.

   – Да ладно! – не поверил он ей.

   – Что – ладно, что – ладно?! Ты что, матери родной не веришь? Я сама, вот этими глазами видела, как Ринка мрак выпускала, зараза! Быстро скачи, говорю. Может, нам ещё и награду какую за мракобеску дадут, зря, что ли, эту паразитку столько лет поили-кормили!

   – Ага, сейчас, – Турес умчался в сторону конюшни, а меня грубо швырнули в погреб так, что я чуть по ступенькам вниз не скатилась, а потом дверь захлопнулась. Развернувшись, я застучала кулаками по крепким доскам.

   – Тётя, не надо! Это просто тень была! – в отчаянии выкрикивала я, слыша, как она вешает на дверь погреба большой замок и запирает его.

   – Тень, как же, – подёргав замок, чтобы убедиться, что он крепко держится, хотя у меня не хватило бы сил открыть даже незапертую толстенную дверь погреба, хмыкнула она. – Вот приедут маги, они разберутся. И с тобой, и с матерью твоей непутёвой.

   После чего раздались тяжёлые шаги – заперев меня, тётка спокойно ушла по своим делам.

   – Неправда! Мама хорошая! – безнадёжно выкрикнула я и снова стукнул в дверь кулаками, но только ушибла их. Опустившись на верхнюю ступеньку и сжавшись в комочек, я расплакалась, приговаривая: – Мама хорошая. И я хорошая. Я не виновата.

   Но это была неправда. Я была виновата. Сделала то, что делать было нельзя, выдала нашу тайну, и теперь нас с мамой схватят и убьют. И это только моя вина. Моя…

   Мама учила меня прятать тьму, никому её не показывать, не рассказывать о ней. Это очень опасный дар, говорила она, таких, как мы, убивают. Я не понимала, за что, почему, но мама просто шептала мне: «Поверь, доченька, просто поверь», – и я верила. И никому не показывала то, что научилась делать.

   Но полоть грядки было так тяжело. Они были большие, а сорняков много, они плохо выдёргивались, а некоторые ещё и кололись. И тогда я стала уничтожать сорняки своей тьмой – всё равно на огороде я была одна, тётка Нута приводила меня утром и говорила: «Вот это тебе до обеда задание. И попробуй только не сделать!» – и уходила. А перед обедом проверяла.

   И я делала – иначе оставалась без обеда. Сначала дёргала сорняки руками, а потом догадалась использовать свою тьму. Потихоньку, осторожно, стараясь не задеть ростки редиски или морковки. И у меня уже неплохо получалось, даже оставалось время немного посидеть, помечтать или поиграть в камушки. И руки уже так не болели, и ноги, и спина.

   А сегодня тётка Нута зачем-то пришла на огород раньше времени – может, лука или петрушки для супа нарвать, хотя обычно или мне велит, или младшего сына Гритьку посылает, – а я замечталась и не услышала. А теперь нас с мамой убьют, и виновата в этом только я.

   Надо было подождать, когда у меня другая магия проснётся и мою тьму спрячет, а я не удержалась. Мама говорила, что мы должны жить в этой деревне, потому что здесь магов кроме неё нет, и никто не заметит, что у меня неправильная тёмная магия проснулась раньше времени. Вот проснётся правильная, и плохую за ней не будет видно. Только мамочка никогда не говорила, откуда у меня эта плохая магия, только сказала, что я ещё маленькая и не пойму. А потом плакала, целовала меня и всё шептала: «Прости меня, доченька, прости».

   А я уже не маленькая, мне семь лет, и я всё понимаю. Мне Гритька объяснил, что такое ублюдок и подзаборница, это значит, что моя мама замужем не была, а ребёнка нагуляла, и у меня нет папы. У Гритьки тоже папы нет, но он не ублюдок, потому что, тётка Нута – вдова, её муж, мамин брат, утонул, а мои родители в храм не ходили, и метки брачной у мамы нет. И поэтому тётка Нута маму не любит, и меня не любит, и заставляет нас много работать.

   Мама на берегу работает, с рыбаками, у неё телекинез, она вещи может поднимать не руками, а магией. Только она слабый маг и сильно устаёт. А меня тётка Нута заставляет грядки полоть, говорит, я должна свой кусок хлеба отрабатывать, а то кормишь меня, кормишь, а всё не в коня корм.

   Это потому, что я расту плохо. С тех пор, как у меня тёмная магия проснулась, я почти не выросла, на чуть-чуть совсем. А мама говорит, что не знает, почему так, она всегда нормально росла, но её магия проснулась как у всех остальных, в пятнадцать лет, а у меня в четыре. И с тех пор у нас с мамой появилась тайна.

   И из-за этого мы не можем отсюда уйти, хотя в доме тётки Нуты нам очень плохо. Раньше, когда был жив её муж, дядька Фрил, он за нас заступался, а когда утонул, его жену уже не скрывала, что терпеть нас не может. Мама собиралась перебраться в город, где нашла бы себе работу получше, ведь я уже подросла и могла оставаться дома одна, пока она на работе, но тут проснулся мой тёмный дар. И мама долго плакала и за что-то просила у меня прощения, только не говорила, за что. Только сказала, что в город нам теперь нельзя, и про мою тьму никто знать не должен, а то нас с ней казнят.

   А сегодня тётка Нута обо всём узнала. И нас с мамой теперь убьют. И понимая это, я снова разревелась.

   Не знаю, сколько я просидела в погребе, обед, наверное, уже прошел, потому что очень хотелось есть. Я даже подумала спуститься вниз и поискать что-нибудь среди остатков прошлогодних овощей, но тут недалеко от погреба послышался мамин голос:

   – Где моя дочь?

   – Явилась! – противный голос тётки Нуты звучал гораздо ближе. – Надеешься мракобеску свою спасти? Не получится! Скоро здесь маги будут из Бережков, они с вами разберутся, преступницы.

   – Риони, ты здесь? – окликнула мама.

   – Мама, мама! – я снова застучала кулаками по двери погреба.

   – Отопри замок, – это она тётке Нуте велела.

   – Ага, щас, бегу и спотыкаюсь! Вот он, ключик-то, попробуй, отбери!

   – Мне это не потребуется, – голос мамы звучал так, что у меня мурашки по спине побежали. – Лучше отойди с моей дороги, Нута.

   – Ты… Ты чего?.. – казалось, тётка Нута задыхается. – Ты тоже мракобеска?!

   – Я. Сказала. Отойди! – Мама говорила так, словно каждое слово было камнем, падающим на землю. Потом что-то со звоном упало, дверь погреба распахнулась, а на пороге стояла мама, протягивая мне руку. В другой её руке был шар из тьмы. А на земле валялся замок, и дужки у него просто не было.

   – Идём, доченька, – сказала она, и я тут же вскочила и уцепилась за мамину руку. Куда угодно, только бы с мамой. Теперь было уже не так страшно.

   – Стой! Стой, мерзавка! – тётка Нута не пыталась подойти, держалась в сторонке. – Стой, а то собаку спущу!

   Ой! Если она спустит с цепи злющего Лохмача, он нас точно покусает! Но мама не испугалась, она обернулась и запустила свою тьму в сторону загона с курами, проделав здоровенную дыру в ограде.

   – Лучше делом займись, – кивнув на выбегающих на свободу курей, ответила мама, а потом подхватила меня на руки и вышла со двора на улицу. Оглянувшись, я увидела, как Гритька, выглянув из-за старой яблони, махнул мне рукой. Я помахала ему в ответ, а потом уткнулась маме в шею, слыша позади крики тётки Нуты:

   – Куда! А ну стоять! Гритька, да лови ж ты их, а то весь огород потопчут!

   Я надеялась, что про нас она теперь забыла.

   Мы шли долго, очень долго. И очень быстро, почти бежали. Сначала мама несла меня на руках, потом я шла сама, пока не устала, потом она несла меня на спине, а потом я снова шла сама. Почти сразу же мы свернули с дороги в лес и шли теперь по нему, напрямик, без дороги.

   Мы почти не разговаривали, только вначале я рассказала, как тётка Нута увидела мою тьму, но мама не ругалась, только вздохнула тяжело. Ещё я спросила, куда мы идём, и мама сказала, что нам нужно добраться до океана, но не к пристани, где она работала, а в одно безлюдное место, у неё там уже три года припрятана лодка, и мы уплывём далеко-далеко, и маги не смогут нас найти. Мама спрятала эту лодку, когда узнала, что у меня проснулась тёмная магия, вот на такой вот случай.

   – Мы правда мракобесы? – спросила я намного позже, когда ехала у мамы на спине и жевала кусок хлеба, который она брала с собой на обед, но не успела съесть – прибежал Гритька и всё ей рассказал. Если бы не он, мама бы не успела меня забрать, маги приехали бы раньше.

   – Нас так называют, – помолчав, вздохнула мама. – Тех, у кого тёмная магия. Плохое слово, мы так себя не называли.

   – Мы? А есть ещё такие же, с тёмным даром? – тут же заинтересовалась я.

   – Я не знаю, может, кто-то ещё чудом спасся и спрятался, как я. Но я о них не знаю. Нас назвали преступниками и всех уничтожили.

   – Но ты же не преступница! – с полным убеждением в своей правоте, воскликнула я.

   Мама долго молчала, я даже подумала, что она не ответит.

   – Я никого не убивала сама, – наконец, ответила она. – Но делала то, что делать не должна была. Молодая была, многого не понимала, многое принимала на веру. И мне очень жаль, что из-за моей ошибки страдаешь ты, моя хорошая. Прости меня, доченька, прости.

   Мама говорила всё медленнее, тяжело дышала. Видно было, что она очень устала, но продолжала быстро идти по лесу. И я не стала больше ни о чём расспрашивать, лишь уткнулась носом ей в плечо и прошептала:

   – Я люблю тебя, мамочка.

   Солнце клонилось к закату, когда вдали послышался собачий лай. Сначала едва слышный, потом всё отчётливее. К тому времени я уже с трудом шла за мамой, спотыкаясь на каждом шагу, да и она уже тоже шла совсем медленно и дышала тяжело. Но услышав лай, она схватила меня на руки и снова побежала.

   Но вскоре силы совсем её оставили. Мама опустилась на землю возле огромного поваленного дерева и расплакалась, крепко меня обнимая, а собачий лай слышался уже совсем близко.

   – Не успели, – шептала она сквозь слёзы. – Берег совсем близко, но даже если и добежим – нас всё равно увидят, скрыться не получится. Прости меня, доченька, я не смогла тебя защитить.

   – Дамочка, что у вас случилось? – раздался низкий голос совсем рядом, и из-за поваленного дерева высунулась огромная лохматая голова. Я взвизгнула и крепче прижалась к маме, пряча лицо у неё на груди, чтобы не видеть страшного говорящего зверя. – Не надо меня бояться, я маленьких девочек не ем. Может, помочь чем могу?

   Чем нам может помочь страшный лесной зверь, которого я сейчас боялась сильнее, чем приближающихся магов с собаками. Маги и собаки – это что-то знакомое, мама же тоже маг, а тут что-то большое и лохматое. Хотя голос хоть и низкий, но не сердитый.

   – Да! – вдруг вскинулась мама. – Да, помогите нам, пожалуйста. Спасите мою девочку, умоляю.

   – А что случилось-то?

   – За нами гонятся, слышите? С собаками.

   – Как не слышать-то. Давно услышал, понять не мог, что в нашем лесу с собачьей сворой делать, охота здесь самим императором запрещена из-за нас, нечисти. Запретили нас убивать императорским указом ещё несколько зим назад, да и других зверей заодно, заповедник здесь теперь. А тут травля. Неуж-то на вас охотятся?

   – На нас, – кивнула мама. – Мы – не такие, как все, магия у нас опасная, и хотя мы её во вред не используем, всё равно нас уничтожат, раз узнали про это. Я-то ладно, мне уже не спастись, а вот дочка моя – невинное дитя, она жить должна. Укройте, её, пожалуйста. За вашим запахом её собаки не учуют, а я погоню уведу. Пожалуйста.

   – Давайте, – и ко мне протянулись две здоровенные лапы с огромными когтями. Я замотала головой и ещё крепче вцепилась в мамину одежду.

   – Риони, – мама с силой отцепила от себя мои пальцы, – послушай меня. Ты должна жить, слышишь? Ради меня! Иди с дядей медведем, он тебя спрячет. Вот тут, – она достала из-за пазухи свёрнутый лист бумаги, помятый и потёртый, и сунула в мою ладошку, я машинально сжала пальцы, – я написала всё. Прочти.

   – Мама, мама, нет, – расплакалась я, чувствуя, как огромные лапы осторожно подхватывают меня и переносят на другую сторону дерева.

   – Прости, доченька! Ты только живи, моя дорогая, только живи. Я люблю тебя.

   С этими словами мама вскочила и лентой тьмы слезала небольшой куст, растущий неподалёку, сдёрнула с плеч шаль, замотала в него куст и взяла на руки так, что издалека казалось – у неё на руках ребёнок. В последний раз наши глаза встретились, а потом мама развернулась и побежала прочь от собачьего лая, который был уже совсем близко.

   – Давай-ка сюда, – медведь затащил меня в яму, выкопанную прямо под этим поваленным деревом и, повернувшись так, что я оказалась возле земляной стенки, обнял меня лапами и прижал к своему животу, загораживая своей спиной от солнечного света. Вонь от него была хуже, чем от Лохмача, но я даже не поморщилась, догадавшись, что в этой вони и есть моё спасение.

   – Тише, тише, не плачь, – раздался нежный женский голос, и что-то мягкое коснулось щеки. Открыв зажмуренные глаза, я увидела прямо у себя перед носом белочку, гладящую меня по лицу. – Тише, а то собаки услышат. Твоя мама хотела, чтобы ты жила.

   Я прикусила губу и задавила рвущиеся наружу рыдания. Хотелось реветь в голос, но белочка была права – мама не хотела, чтобы меня нашли.

   – Вот и молодец, – крохотная лапка стёрла слезы с моей щеки. – Эй, ребята, поможем дядюшке Клыку малышку спасти.

   – Поможем, – послышалось несколько голосов, и я почувствовала, как какие-то небольшие зверьки, размером не больше кошки, ложатся на меня, укрывая, словно одеялом. На ноги лёг кто-то покрупнее, и даже на щеке возле уха свернулся кто-то совсем крошечный и очень мягкий. Только лицо осталось не укрытым.

   – А теперь – всё замерли и молчим, – шёпотом скомандовала белка, прижавшись к моей макушке, и все сделали, как она велела, я тоже.

   Собачий лай приближался, потом стали слышны голоса переговаривающихся мужчин, подбадривающих друг друга и собак, мол, след совсем свежий, нужно поспешить. Мне показалось, что они пробежали прямо у нас над головами, я замерла и затаила дыхание, но меня и правда никто не унюхал за запахом медведя и остальных животных. Лай и голоса удалялись, но мы оставались на местах. Потом послышался ещё один голос, я не поняла, мужской или женский:

   – Я прослежу за ними, не вылезайте, пока не разрешу, – а потом раздалось хлопанье крыльев.

   – Перо проследит, – шепнула белочка. – Пока лежим.

   И мы лежали. Было душно, тяжело от навалившихся зверей, плохо пахло, а самое главное – было страшно и очень хотелось плакать. Но я терпеливо лежал, понимая, что от этого зависит моя жизнь. Наконец, снова хлопанье крыльев и тот же голос:

   – Всё, вылезайте. Они другой дорогой ушли, здесь не появятся. Но на всякий случай Клюв и Крыло остались наблюдать и, если что – предупредят нас.

   Звери, лежащие на мне, быстро выбрались из ямы, а потом и меня подхватили медвежьи лапы и вытащили наружу. В неярком свете заходящего солнца я увидела вокруг много зверей и птиц – больше десяти, дальше я считать ещё не умела. Некоторые звери были мне знакомы: две большие серые собаки – это волки, поменьше, рыжая и с пушистым хвостом – лиса. Белочку я тоже знала, и зайчиков, а ещё были длинные зверьки с короткими лапками – и побольше, и совсем маленькие, я таких никогда не видела. И ещё один побольше, похожий на толстую собачку с белой полосой на мордочке, а рядом – несколько точно таких же, но маленьких. И ещё – словно большой ёжик с очень длинными иголками. И все они окружили нас и смотрели с любопытством.

   Наконец, толстенький, с полосой, не выдержал:

   – Дядюшка Клык, и что тут у вас случилось?

   – Вот, – медведь показал на меня, – за этой девочкой и её мамой маги гнались, вроде как убить хотели. Мать её попросила дочку спрятать, а сама погоню увела. Перо, что там дальше было? – обратился он к сове, сидящей на ветке того самого поваленного дерева, под которым мы прятались.

   – Мне очень жаль, девочка, но мамы твоей больше нет, – сова печально на меня посмотрела и вздохнула. – Но тебя она спасла, те люди решили, что вы погибли обе.

   Я села прямо на землю и снова разревелась. Мама, моя дорогая мамочка! Её больше нет, она оставила меня и никогда не вернётся. Никогда меня не обнимет, не поцелует, не споёт песенку на ночь. Не заступится за меня.

   У меня больше никого нет. Я одна. И как я буду без мамы теперь? Я же всё равно теперь умру. Зачем мамочка ушла, зачем меня оставила? Мама, мамочка!

   Я сидела и рыдала, бормоча всё это сквозь всхлипы, пока огромные лапы не обняли меня, не прижали к лохматой вонючей груди и не начали качать, словно маленькую.

   – Тихо, девочка, не плачь. Дядюшка Клык с тобой, дядюшка Клык не оставит тебя одну. Ну, тише, тише…

   – Так что там случилось? – спросил кто-то, и сова продолжила рассказ:

   – Женщина та, со свёртком на руках, добежала до обрыва, дождалась, когда первые маги выбегут из-за деревьев и увидят её, а потом прыгнула в океан. Они кричали, чтобы она не делала этого, чтобы хотя бы оставила ребёнка, но она всё равно прыгнула. Там очень высоко, никто не рискнул прыгнуть за ней. Они долго стояли, наверное, ждали, что она вынырнет, но всплыл только платок. Я подслушала, что говорили эти люди – они поверили, что женщина убила и себя, и ребёнка. Говорили, что в этом месте сильное подводное течение, что тел уже не найти. Потом ушли вдоль берега – там идти удобнее, чем через лес. Девочку искать они не будут.

   Я слушала всё это и понимала, что мама сделала так, что магов мне бояться уже не надо, но что со мной будет дальше? К тётке Нуте возвращаться нельзя, да я и дорогу-то назад не найду, а больше у меня никого нет. И что теперь мне делать, я не знала.

   – А что у тебя в той бумаге написано, – спросила белочка, та, что утешала меня там, в яме.

   Я вспомнила про листок, который дала мне мама, я всё ещё крепко сжимала его в руке. Развернула, разгладила – он сильно помялся, – и увидела, что письмо написано печатными буквами, я только их читать и умела. Повернув листик так, чтобы последние лучи солнца падали на него, я стала читать вслух.

    «Рионелла, дорогая моя доченька, самая-самая любимая.

   Если ты читаешь это письмо, значит, я не успела рассказать тебе то, что ты должна знать. Я ждала, что ты хоть немного подрастёшь, чтобы лучше понять то, что маленькому ребёнку понять сложно, но на всякий случай я пишу это письмо, потому что прошлое может догнать меня в любой момент. И если ты читаешь это письмо, значит, оно меня всё же догнало.

   Я была студенткой не самой престижной магической академии, моя магия была совсем слабой, происхождение – самым простым, и когда на меня обратил внимание сам декан, я решила, что попала в одну из сказок, которыми зачитывалась в детстве. Я полюбила его, я верила каждому его слову, делала всё, что он мне говорил. Этот человек стал твоим отцом, хотя так об этом и не узнал.

   Когда твой будущий отец сказал мне, что есть возможность получить ещё одну магию, я согласилась, не раздумывая и с радостью. Он велел мне привести с собой ещё пять девушек, не открывая им правды, просто придумав предлог – я это сделала, даже не спросив, зачем. Я верила своему любимому, и лишь гораздо позже узнала – этих девушек принесли в жертву, это была плата за дарованную мне тёмную магию.

   Спустя неделю после того ритуала, в нашей тайной организации был объявлен общий сбор – все, имеющие как тёмную магию, так и любую другую, с помощью которой можно сражаться, должны были участвовать в нападении на дракона. Нам ничего не объясняли, лишь сказали, что это – последний шаг к обретению нами бессмертия. Позже я стала понимать, что всё это было очень странно, но тогда я ни над чем не задумывалась, ни в чём не сомневалась, разум мой был словно в дурмане. Но в утро сбора я почувствовала себя очень плохо и просто не смогла встать с постели, а значит, не попала на место сбора. И это спасло мне жизнь – все, кто собрался, чтобы напасть на дракона, были уничтожены. Любой, в ком была тёмная магия, был объявлен бессмертными преступником и казнён.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

139,00 руб Купить