Девушка и зверь. Галина Романова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА. ВМЕСТО ЭПИЛОГА

АННОТАЦИЯ

Как же трудно быть женщиной, которая занимается мужской работой - ухаживает за драконами! Но что делать, если тебе эта работа нравится? И что делать, если у тебя есть мечта - летать?

   Грета Штольц сама не знала, на что она способна, пока на дракозавод, где она ухаживала за группой драконих, не попал странный дракон по кличке Тамс. Дракон, который убил человека.

ПРОЛОГ

Выйдя из ворот, он остановился, посмотрел по сторонам. Начинал моросить мелкий дождь. Было прохладно и темно. Сейчас бы домой, в тепло и уют…

   Шаги заставили его обернуться. Он нахмурился, тронулся с места и был почти сразу же остановлен за локоть.

   - Герр Миллер?

   - Что вам надо?

   - Вы подумали над моим предложением?

   - Нет.

   - То есть…

   - Мой ответ: «Нет!»

   - И это ваше…

   - Это мое окончательное решение.

   - Но…

   - Я вам уже объяснил. Если у вас плохо с памятью, это ваши проблемы!

   - Нет, герр Миллер, это ваши проблемы. Посмотрите на себя. Вам сорок лет. Больше половины жизни прожито, а много ли у вас за душой? Что вы оставите своей жене и детям, буде с вами что-то случится? А мы предлагаем вам возможность обеспечить свою семью до конца их дней. И всего-то вам надо…

   - Нет.

   - Подумайте еще раз. Это большие деньги!

   - Друзей не продают.

   - Да никто не говорит о продаже! Вас просят всего лишь позволить им немного попользоваться!

   Мужчина сухо рассмеялся:

   - Теперь это называется так? Мне жаль вас, если вы пребываете в этом заблуждении. Прощайте. Наш разговор окончен.

   Он шагнул вперед и исчез за пеленой дождя.

ГЛАВА 1.

Нет. Нет, этого не может быть. Почему он упал? Как такое могло случиться? Этот запах… ведь не может же от запаха? Ох, как пахнет… Но почему он упал? Почему не двигается?

   Не-е-еет!

   От пронзительного трубного звука дрогнули, казалось, сами стены. Рев подхватили соседи. Задрожали стойла, задребезжали стекла. Где-то что-то со звоном лопнуло. Отовсюду стали сбегаться люди. В полутьме мелькали силуэты – натыкались друг на друга, толкались, суетились.

   - Что там? Что случилось? Кто-нибудь! Дверь, черт побери! Пожар? – раздавались голоса. – Вызовите охрану! Скорее! Да что там происходит?

   Из здания неслись трубные крики драконов. Большинство собравшихся сразу кинулось к главным воротам, но те оказались запертыми. Пока оббегали по периметру приземистое старинное здание со стрельчатой готической крышей и полуколоннами, рев внутри нарастал. В нем явственно слышались отчаянные панические нотки.

   - Пожар? Все-таки пожар?

   Запасные ворота, предназначенные для персонала, тоже были заперты, причем изнутри. Пока искали лом и вышибали замок, кто-то догадался выбить в подсобке стекло и проникнуть внутрь, не обращая внимания на торчащие из рамы осколки стекла.

   Смельчак распахнул дверь, впуская внутрь людей и выпуская клубы едкого желтоватого дыма. Высокие потолки спасали людей от удушья, но все равно пришлось приостановиться и отыскать маски, защищающие нос и рты.

   - Что там? Где горит? Все живы?

   Приходилось кричать, чтобы хоть что-то расслышать – внутри рев просто рвал уши.

   Макс был в числе тех, кто уже собирался домой и добрался до проходной, поэтому по тревоге прибежал в числе последних. Заметив в сумерках желтоватые клубы дыма, валящего из дракошни, он сперва, как и все, подумал о пожаре и, прикрывая лицо сорванной на ходу курткой, ворвался внутрь вслед за всеми, спеша к своему дракону.

   «Пирут! Пирут!»

   Ответом был высокий трубный звук, больше похожий на призыв горна. Пирут «услышал» своего человека и подавал ответный сигнал.

   «Держись, Пирут! Я иду!»

   В ответ послышался новый переливчатый звук, чем-то напоминавший флейту. Пирут пытался его успокоить. «Я жив. Со мной все в порядке», - слышалось в нем. Макс усилием воли вызвал у себя чувство радости и умиротворения – мол, я все понял и спокоен за тебя. Когда он подбежал к стенке стойла и прижался к смотровой щели, запрыгнув на приступку, уже никакое усилие не понадобилось – Пирут заметил его и приник к щели со своей стороны, подставив надбровье. Макс протянул руку, почесывая жесткую шершавую кожу. Обоих окутало облако газов, выпущенных драконом из ноздрей.

   Его дракон был жив и здоров, хотя и здорово напуган. Но что случилось?

   Беда.

   Это Макс понял не из мыслеобразов, формируемых Пирутом. Это было ясно и так. В соседнем крыле дракошни, где плавали клубы дыма и слышался рев, уже столпились люди. Другие вожатые, как Макс, пытались успокоить своих зверей, и мало-помалу рев стихал. Но тем яснее слышались голоса людей.

   - Вы только…

   - Смотрите!

   - Глазам не верю…

   - …скорее…

   - Врача!

   - Воды!

   - Зовите…

   - Извини, друг, - Макс слегка ущипнул Пирута за надбровье и похлопал ладонью по тянущемуся в щель носу. – Я должен отойти.

   Тот тихонько заныл, прося остаться, и неожиданно попытался цапнуть человека за одежду.

   «Бу! Назад!» - подал Макс команду, в качестве наказания дергая Пирута за торчащие из ноздри щетинки. Дракон обиженно заревел, но морду убрал, и Макс, спрыгнув с приступки, поспешил в соседнее крыло.

   Все столпились возле денника, где содержался Борх. Максу понадобилась всего пара секунд, чтобы, во-первых, понять, кто поднял такой шум, а во-вторых, что все отнюдь не в порядке. Огромный винно-красный дракон с желтовато-белесым гребнем метался по стойлу, хлопая хвостом, и бился о стены.

   - Борх! Старина Борх! – он попытался вызвать чувство ободрения и радости, хотя не был уверен, что чужой дракон поймет его сигналы. – Артур сейчас… Черт, чем это так воняет?

   Запах действительно стоял такой, что сосредоточиться не получилось бы ни у кого. Не слушая никого, Борх продолжал метаться. От его криков закладывало уши. Казалось, он взбесился. Макс знал, что дракона может усмирить только один человек – тот, с кем он запечатлен. Большая часть драконов успокаивалась от одного вида своего вожатого, и если Артура здесь нет, справиться с разбушевавшимся Борхом не сможет никто. Но где Артур? Ведь они же виделись буквально час тому назад. Неужели он отправился домой раньше?

   - Позовите кто-нибудь Миллера, - попытался распорядиться он, протискиваясь вперед и вызывая мысленно своего Пирута. Иногда такое бывало, что через одного дракона можно как-то воздействовать на другого. Пирут и Борх обычно относились друг к другу лояльно, иногда даже нарочно вставали в пару, что редкость для однополых животных. Но послушает ли Борх Пирута сейчас?

   «Пирут?»

   «Я здесь». – одновременно с ответом накатила волна эмоций – тревога и теплота. «Ты меня звал?»

   «Не могу, - долетело вместе с волной тоски и боли. – Он не слышит меня. Ему плохо, но он не слышит…»

   - Где Артур? – срывая голос, закричал Макс. - Кто-нибудь послал за Миллером?

   Он почти выкрикнул это в лицо старшему драконюху, и тот неожиданно отшатнулся от Макса, как от проклятого.

   - За Миллером? – каким-то странным тоном переспросил он. – З-за Миллером?

   - Да! – сорвался Макс. – Только он…

   В это время драконюх слегка посторонился, бросив взгляд вбок. Макс невольно проследил за ним глазами – и оцепенел.

   Денник Борха был приоткрыт ровно настолько, чтобы можно было разглядеть в клубах валившего изнутри дыма дракона. Тот уже не метался, а пятился, продолжая трубить и кричать. Сквозь дым он казался почти черным. Примерно на полпути от него до двери на щебенке лежало чье-то тело.

   - Артур! Артур!

   Неосознанно, Макс продублировал крик еще и мысленно, пытаясь почувствовать, дотянуться до друга, вызвать его из… оттуда, где он находится. И рванулся в денник, чувствуя, как его хватают за руки, виснут на локтях и плечах, едва не бросаясь под ноги.

   - Да пустите меня! Не собирался я туда кидаться, - Макс ворочал плечами, пытаясь сбросить удерживающие его руки. – Просто, пока Артур приедет…

   - Артур! – драконюх до боли стиснул ему бицепс. – Это Миллер!

   Макс проследил за указующим перстом. Уперся взглядом в лежащее тело. Человек лежал на боку, спиной к людям, разбросав ноги, вытянув одну руку и неловко повернув под себя вторую. Темная куртка. Светлые волосы.

   - Это, - Макс внезапно забыл, как дышать. – Это…

   Взгляд драконюха подсказал остальное.

   - Но… как?

   Порядок удалось установить лишь несколько минут спустя.

   Прибежавшие вожатые кое-как успокоили своих драконов. Отдушины открыли, чтобы дать выход скопившемуся едкому дыму. Бригада спасателей, запустив перед собой десяток виверн, загнала шипящего и плюющегося ядом Борха в дальний угол денника, чтобы дать медикам возможность вытащить тело.

   Все это время Макс не отходил от двери. Он видел, как внутрь проскользнули специально тренированные виверны, как вслед за ними внутрь вошли сперва спасатели, а потом – двое врачей. Медики были тут с самого начала – ветеринары, подававшие советы, но сами пока не спешащие в денник. «Скоряки» подоспели позже.

   Макс немного отмер только, когда мимо него пронесли на носилках укрытое простыней тело.

   - Он… жив? – лицо Артура выделялось на белизне простыни, и Макса невольно передернуло – большую его часть покрывала спекшаяся корка свежего ожога. Одного глаза у человека больше не было.

   Отчаянно трусившая женщина-врач – не каждый день входишь в вольер к разъяренному дракону! – стрельнула в него настороженным взглядом, но ничего не ответила.

   Всей душой Макс потянулся следом – в карету «скоряков», чтобы быть рядом с другом. Но за его спиной раздался сиплый рев, так не похожий на обычный чистый и звонкий трубный глас дракона, что он остановился, оборачиваясь.

   Виверны раз в пять мельче драконов и раз в семь легче, но они берут числом и умением работать в команде. И сейчас, пока две отвлекали Борха, остальные четверо зашли с боков. Одна – самка – прыгнула ему на загривок, в то время как остальные одновременно вцепились в кончики крыльев, там, где перепонка наиболее нежная и чувствительная. А стоило дракону пригнуть под тяжестью самки голову, как двое застрельщиков повисли на его губах, как пара диковинного вида усов. Это заставило Борха наклониться, и спасатели тут же впечатали ему в те же губы пару успокоительных уколов. Борх сипло заревел, силясь вскинуть голову, но, стоило ему распахнуть пасть, как, вдобавок к уколам, ему под язык плеснули из канистры сонный концентрат.

   - Осторожнее! – сорвался с места Макс. - Вы его убьете!

   - Это самое меньшее, что мы можем для него сделать, - бросил через плечо один из спасателей и крикнул кому-то. – Давай «трезвон»!

   - Да вы с ума сошли? После вот этого – сразу «трезвон»? – Макс не поверил своим ушам. – Вы не знаете…

   - …что это за тварь? Он убил человека.

   - Макс – мой друг…

   - Тем более. И вообще, не мешайте нам делать свою работу. Вы вообще кто такой?

   - Максимилиан фон Крюгер, - сухо отрекомендовался тот. – Вожатый...

   Издалека донесся приглушенный крик Пирута. Дракон чувствовал его состояние и звал человека к себе.

   - Это – ваш дракон? – кивнул на Борха спасатель.

   - Это – дракон Артура. Артура Миллера. Того самого человека, которого он якобы убил! – Макс чувствовал, что его всего колотит.

   - Вот как? – казалось, спасатель был растерян. – Выходит, что он…

   - Никогда бы этого не сделал!

   - Почему?

   - Борх… - Макс замялся. – Борх не такой. Он… вы же знаете, что такое драконы и как они связаны со своими вожатыми. Неужели вы допускаете мысль…

   Спасатель посмотрел на Макса так, что мужчина осекся.

   - Я допускаю все. Особенное если сам был этому свидетель, - но все-таки задумался, бросил взгляд на служебных виверн и добавил другим тоном: - Впрочем, это не мое дело. Разбирайтесь с вашими драконами сами!

   Снотворное уже начинало действовать, и Борх ворочался вяло, лишь шлепал по полу мясистый хвост с шипом на конце, да в горле по-прежнему клокотало и булькало. Но светло-янтарные, чуть навыкате, глаза уже заволокло молочной дымкой и третье веко нервно подергивалось, то наползая на зрачок, то опять убираясь. Виверны налегали всем весом, то приподнимая гребни, то опуская их опять. Выждав с минуту – снаружи раздался колокольный перезвон отъехавшей «Скорой» - спасатель дунул в свисток, и приученные животные одно за другим отползли в сторону. Их тут же взяли на сворки, уводя прочь.

   В соседних стойлах беспокоились драконы, и виверны шипели и плевались, так что водящим пришлось едва не волоком тащить их к выходу.

   - Осторожнее! – прикрикнул начальник дракошни. – Звери беспокоятся! Давайте живее!

   - Ваши драконы же безобидны и не представляют опасности! – желчно усмехнулся спасатель, но махнул подчиненным рукой. Мол, не задерживаемся!

   - Мастер!

   Макс оглянулся. Он остался один в стойле Борха. Могучий зверь уже засыпал. Третье веко совсем закрыло его зрачок, и казалось, будто дракон ослеп. Распластав крылья, он медленно заваливался набок под собственным весом. В горле еще раздавались отзвуки гневного рычания, но теперь в нем слышались жалобные нотки. Казалось, дракон плакал, тихо и покорно, как ребенок, которого некому утешить. Они ведь и правда были, как дети. Огромные, порой непослушные, не умеющие распорядиться своей силой дети.

   Макс помотал головой. Еще в кадетском корпусе им на первой лекции строго-настрого внушили: «Самая первая и самая последняя ошибка драковожатого – в том, чтобы очеловечивать драконов. Многим она стоила жизни. Еще большим – разочарования в выбранном пути». Но сейчас Макс ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что дракон плачет.

   - Что же с тобой случилось, Борх? – прошептал он.

   - Мастер! Фон Крюгер! – настойчивый шепот грозил перейти в окрик.

   Он оглянулся. В проеме стояли два драконюха и старший начальник.

   - Выходите поскорее, пока он не проснулся! – начальник дракошни делал ему знаки.

   Издалека донесся пронзительный, тонкий, как свирель, призывный свист Пирута. Зверь беспокоился за своего человека и звал к себе с капризной настойчивостью младенца, потерявшего мать.

   Иду, Пирут. Уже иду! – откликнулся Макс, выходя из стойла Борха.

   За его спиной загрохотала, вставая на место, бронированная дверь. Лязгнули штыри в пазах. Макс приник к смотровой щели. Отсюда была видна завалившаяся набок туша. Покрасневший от крови, перепаханный песок в поле зрения не попадал. На какой-то миг Макс даже посочувствовал драконюхам – им ведь заходить внутрь, менять подстилку, надевать на дракона строгий ошейник и цепи. Многие драконы находились в стойлах на приколе, но для большинства цепи были лишь символическими. О них вспоминали только при ветеринарном осмотре или в процессе седловки, когда важно, чтобы дракон не вертелся и не мешал людям работать. На привязь же сажали молодых, неприученных драконов – чтобы не бесились и не повредили себя, мечась в стойле с непривычки. И сама мысль о том, что Борх тоже будет сидеть на цепи, ужасала. Макс не мог себе представить, чтобы посадить на цепь Пирута. Но…

   Но он напал на Артура Миллера. Напал, несмотря на то, что они вот уже двадцать лет, как были парой. Что же все-таки произошло?

   - Что же все-таки произошло, старина? – прошептал он, глядя на спящего дракона. – Что ты сделал? Что он сделал не так?

   Макс последний раз окинул беглым взором место трагедии. Вот тот стоял его друг. Вон там находился дракон. Потом человек направился к зверю, протягивая руку, а потом… Что случилось такого, что зверь внезапно напал на человека? Напал на того, кто его приручил? Ведь связь «дракон-вожатый» образуется раз и навсегда. Да, век вожатого сравним с веком дракона – от момента, когда кадет первый раз видит молодого зверя и до того момента, когда провожает его, одряхлевшего, на тот свет. Второго дракона у вожатого не может быть. Как и второго вожатого у дракона. Но что заставило разорвать нерушимую связь? Ошибся ли Артур или дело в звере?

   «Нет, только не Борх, - задумался он. – Борх просто не мог поступить так. Он же любит Артура. Он же…»

   Он зверь. А что мы знаем о зверях?

   - Герр Крюгер?

   Он отвернулся. Мелькнувшая было мысль ускользнула.

   - Вас приглашает хозяин.

   Директор дракошни, по совместительству старший тренер, дожидался снаружи. Судя по его одежде, он спешно примчался из дома, даже не успев как следует переодеться. Брюки и рубашка еще были деловыми, но вместо сапог – обычные башмаки, а сверху накинут потрепанный дождевик. Слуга держит на поводу ездового ящера, нервно переминающегося с лапы на лапу. Зверь тоже чуял неладное.

   - Мне отправили гонца, - не тратя времени на приветствия, заговорил мужчина. – Дракон напал на человека? Это правда?

   - Все указывает на это, но… Но вы же знаете, что это невозможно! Борх бы никогда…

   - Так это сделал Борх?

   - Да.

   - А что Миллер…

   - Не знаю. Его увезли в больницу, - Макс по дуге обошел собеседника. – С вашего позволения, я еду туда.

   - Да-да. Я извещу его семью и…

   - Не надо, - отмахнулся Макс. – Я сам.

   Править ездовым ящером он все-таки не рискнул – эти твари остро чувствуют настроение седока и могут запросто отказаться подчиняться мысленным командам – а посему покинул территорию спорткомплекса и направился к стоянке общественного транспорта. Не прошло и минуты, как к нему подкатила двуколка. Макс запрыгнул в нее на ходу, велев вознице гнать, что было мочи.

   Он торопился так, что несколько раз чуть было не вмешался в связку «возница-ящер», телепатически подстегивая ящера на поворотах. Выскочил на ходу, не дожидаясь, пока двуколка свернет на парковочную площадку и через плечо бросил вознице несколько мелких монет, через две ступеньки вбегая в сумрачный вестибюль городской больницы. Ожогово-реанимационное отделение находилось на третьем этаже.

   Он ворвался в коридор, топоча и расталкивая спешащих по своим делам врачей и сиделок, но оказалось, что его уже опередили. Возле одной из палат на крохотном неудобном стульчике сидела, ссутулившись, молодая женщина.

   - Аманда?

   Она вздрогнула, как от удара, бросила на него дикий взгляд, не узнавая, потом оглянулась на дверь в палату и, всплеснув руками, кинулась к нему.

   - Максимилиан!

   Тот стиснул жену друга в объятиях, стараясь не повредить большой живот. До родов Аманде Миллер оставалось чуть больше месяца.

   Женщина разрыдалась, уткнувшись лицом ему в грудь. Она была такого маленького роста, такая хрупкая, что Макс легко мог удержать ее на весу даже с учетом прибавки в весе.

   - Ох, Макс! Макс… Артур, он… - только и было слышно сквозь рыдания.

   - Ты его видела?

   - Нет, - всхлипнула она. – Мне отправили гонца. Сказали, что с Артуром несчастье, я должна быть здесь и… и все. Проводили сюда. Сказали ждать… Максимилиан, что случилось? – она взглянула ему в глаза. От слез ее слегка опухшее лицо словно таяло и расплывалось.

   - Я не знаю, - ответил он. – Говорят, его ранил Борх.

   - Борх? – Аманда отпрянула, упираясь ладонями ему в грудь. – Я не верю. Это невозможно! Артур говорил, что Борх…

   - Да, я знаю. Но… что-то там произошло. Что-то такое… Непонятное.

   - Что? Что случилось? – она уже вцепилась в его куртку, трясла изо всех сил. – Ведь он же говорил… он обещал… он…

   - Я не знаю, - тихо рыкнул он. – Но постараюсь со всем разобраться. Обещаю!

   Тихий скрип двери за спиной прозвучал громом среди ясного неба. Мужчина и женщина обернулись. На пороге палаты замер врач. Несколько секунд он смотрел на оцепеневшую от волнения пару, потом тихо посторонился:

   - Можете зайти.

   Было уже далеко заполночь, когда он отвез Аманду домой, вернее, в дом ее матери. Молодая женщина была в шоке – Артур Миллер скончался буквально у нее на глазах, через несколько минут после того, как посетителям разрешили к нему зайти. После этого не было и речи о том, чтобы бросить молодую вдову одну. Кроме малыша, который должен был появиться через месяц, у Артура и Аманды была еще пятилетняя дочь. Девочка даже не поймет, что у нее больше нет отца.

   Сама Аманда, закрыв глаза мужу, не заплакала. Она словно окаменела, замолчала, уставившись пустым взглядом в никуда и лишь время от времени кивая, когда к ней обращались, но сама не произносила ни слова.

   Артур практически внес ее в дом, раздел, уложил в постель. И остался сидеть, держа ее руку в своей ладони, не смыкая глаз.

   Только утром, когда забрезжил рассвет, он тихо освободил свои пальцы из безвольной руки женщины и, крадучись, покинул спальню.

   Мать Аманды, присматривавшая за маленькой внучкой, встретила его в гостиной, кутаясь в халат.

   - Это правда? – прошептала она, косясь на дверь детской.

   - Да, - стиснул зубы Макс. Он готовился к тому, что придется утешать плачущую женщину, но мать Аманды сохраняла спокойствие.

   - Не понимаю, - она только покачала головой. – Как такое могло произойти? Впрочем, эти ваши драконы… я про них ничего не знаю. Аманда рассказывала, да и Артур тоже. Но все равно. Это ведь… ненормально?

   - Да, - кивнул Макс. – Это ненормально.

   - Но почему это случилось?

   - Не знаю, но…Я выясню. Обещаю.

   Он прибыл в дракошню одним из первых, но все равно опоздал. Как ни торопился, пришлось сначала заглянуть к Пируту – дракон беспокоился и нервно топтался на месте, время от времени взмахивая крыльями. Беспокоились и его соседи. В их трубном многоголосом реве Макс уловил вчерашние нотки ненависти и страха. Звери что-то чувствовали.

   «Пирут! Пирут, это я! -- он постарался вложить в мысленный посыл как можно больше уверенности и силы. – Ты что, не узнаешь меня, старина? Посмотри на меня!»

   «Запах…»

   Макс не был уверен, что эта мысль пришла к нему не от дракона – слишком четкой она была. Этот странный запах. Запах дыма из пасти взрослого зрелого самца или…

   Или чем-то пахло в дракошне вчера вечером? Чем-то, что учуял Борх и что сейчас чувствовали остальные. Но если в дракошне чем-то пахло… или кем-то…

   Макс вспомнил, что действительно почувствовал странный запах, понимая, что напал на след. Чужое присутствие – вот что подтолкнуло Борха к нападению. Его вынудили так поступить. Он не виноват. Кто бы и что бы ни было, он сыграл на знании жизни драконов, их чувств и образа мышления.

   «Пирут, малыш, ты что-то знаешь?»

   Дракон, конечно, не мог ответить на вопрос. Да ответа и не требовалось. Драконы знали. Знали и чувствовали.

   Постаравшись успокоить Пирута – на того подействовало само присутствие вожатого, и он перестал трубить и хлопать крыльями – Макс направился к стойлу Борха. Источник «чужого присутствия» мог находиться только там. Наверное, внутри. Ведь Артур вошел к нему. Борх впустил его, позволил приблизиться. Значит, что-то было совсем рядом. Буквально на расстоянии вытянутой руки.

   Завернув за угол – стойла внутри дракошни располагались в виде буквы «П», Макс сразу увидел распахнутые настежь створки. Сердце дернулось, пропуская удар. В стойле Борха кто-то был. Он бегом одолел последние метры.

   Борха не было. Ошейник и цепи скелетами доисторических змей валялись в углу. Трое драконюхов уже сгребли подстилку в большую кучу, и, пока двое не спеша грузили песок пополам с мелким щебнем, клочками кожи и остатками сухого помета на тележку, третий бродил по углам, выметая из щелей мелкий мусор.

   - Что здесь происходит? – воскликнул Макс.

   - А, герр Крюгер, - один из рабочих оторвался от дела. – А мы тут убираемся.

   - Вижу. Где Борх?

   - Не знаю.

   - Перевели его, - вмешался тот драконюх, что выметал мелкий сор. – Еще ночью.

   - Но почему?

   - Новичка привезут.

   - А… Борх? Он… жив? – память сразу подбросила вчерашний эпизод. Когда спасатель сразу после успокоительного велел дать дракону порцию «трезвона». Неужели препарат дал аллергическую реакцию, и Борха просто-напросто усыпили? С одной стороны, эвтаназия – лучшее, что могло с ним случиться после этого. А с другой…

   - Он в том крыле, - драконюх махнул метлой, указывая направление.

   Макс сорвался с места.

   Здание дракошни было старым и состояло как бы из трех строений. Дальнее крыло было самым старым. Тут и потолки были чуть ниже, и окошки чуть меньше и уже, и пол грубый, и стены толще, а стойла – не такие просторные. И вообще, тут было темно, мрачно и сыро. Это позже были пристроены два других крыла, где зверям было комфортно, тепло и сухо. Но старое не ломали. Здесь даже содержали некоторых зверей, используя стойла для карантина. Из двенадцати сейчас было занято всего три. В одном содержался молодой, недавно доставленный самец, выкупленный у частного лица. Дракон был совершенно необъезженный, потому что покупали его как игрушку для богатого наследника, а когда «малыш» вымахал с двухэтажный дом и озверел, поспешили избавиться от недоевшего питомца. Вторым был старый дракон, доживавший здесь свои дни, полуслепой, с парализованными от старости крыльями. Третьим…

   Третьим был Борх. И он спал. Две цепи, крепившиеся к ошейнику, тянулись к двум вбитым в торцевые стены кольцам. Толстое кольцо из вываренной кожи охватывало его пасть, крепясь дополнительными ремнями к голове. В результате дракон не мог открыть пасть и разве что пробовал языком воздух. Впрочем, это-то как раз не тревожило – драконы могут голодать по нескольку недель, а в полусонном состоянии и вовсе не есть месяцами. Насторожило Макса другое – вокруг ноздрей Борха он заметил какой-то желтоватый налет.

   Это был порошок, насыпанный на морду зверя с таким расчетом, чтобы при вдохе дракон всякий раз вдыхал немного порошка. Трезвон. И, судя по количеству не только того, что осталось на морде, но и рассыпанного по полу вокруг, тут просто чудовищная доза.

   «Они хотят его усыпить!» - мелькнула мысль, и Макс, не раздумывая, сорвался с места.

   Задержав дыхание – частицы трезвона весьма летучи – он стащил куртку и аккуратно очистил не только морду Борха, но и смахнул присыпанные порошком опилки подальше, в угол, после чего опрокинул на это место пару ведер воды, замочив в последнем свою куртку, чтобы растворить трезвон. Полученную массу мужчина аккуратно вымел из стойла и свалил в пустующее соседнее стойло. По уму надо бы вообще убрать эту грязь подальше, но к тому моменту у него уже кружилась голова от недостатка кислорода, и он поспешил выскочить наружу, судорожно хватая ртом воздух. Что ж, будем надеяться, что он не опоздал, и Борх не успел вдохнуть смертельную дозу. Но это будет известно позже, через пару часов или даже дней. А пока…

   - Герр Крюгер?

   К нему направлялся старший драконюх смены.

   - Мне сказали, что вы пришли, но не знали, куда вы направились.

   - Я навещал Борха. Что с ним будет?

   - С ним? Не знаю. Это решать не мне, - драконюх вытянул шею. – Он спит?

   - Да. Пока…

   - Ну и хорошо. Не так-то было приятно слушать его рев! И ведь они все ему подпевали, что характерно. Можно подумать, разделяли его чувства…

   Макс только фыркнул. И это говорил человек, который вот уже тридцать лет работает с драконами! Мог бы, кажется, понять, что это не совсем звери! Что они, в отличие от тех же собак, способны думать и анализировать, что им знакомо чувство благодарности, они могут составлять простейшие причинно-следственные связи и даже имеют начатки аналитического мышления. Их разум находится на уровне пяти-шестилетнего ребенка, как у самых продвинутых в развитии приматов. И если драконы «подпевали» сородичу, то именно потому, что понимали его состояние и разделяли его чувства.

   - А он просыпался?

   - Конечно. Как его, по-вашему, сюда перевели? Будить пришлось. Потом снова усыплять. Мы думали, порошка не хватит. Просто так ведь он не давался!

   Макс промолчал.

   - Я чего вас искал-то… - после небольшой паузы произнес драконюх, - нам сказали, что герр Миллер того… умер ночью?

   - Да. От ожогов.

   - Ага, - драконюх помялся. – Ну, мы так и подумали. Вот ведь… они с Борхом не-разлей-вода были. Редко встретишь, чтобы зверь так к человеку привязывался… И вдруг такое… ни с того, ни с сего. И как это его угораздило?

   - Да, тут, наверное, что-то произошло? Вы как думаете?

   - А чего мне думать? Я на смену заступил, мне и рассказали. Надо того… вещи герра Миллера забрать. Семье там передать или… Ну, не знаю…А вы с ним дружили, вот я и подумал, что вам это и сделать.

   Макс кивнул. Конечно, вдове от лишней пары брюк лучше не станет, но там могли остаться какие-то мелочи. Действительно памятные мелочи.

   Он бросил последний взгляд на спящего дракона и направился в раздевалку, запоздало вспомнив, что и сам сегодня пренебрег ею. А ведь на куртке могли остаться частички трезвона! Этот препарат опасен хотя бы тем, что действует и на людей. Значит, ему непременно надо переодеться и отправить куртку в чистку. А заодно сменить и обувь – ведь частички трезвона могли попасть и на подошвы!

   Он быстро сменил одежду и обувь, засунул грязное в пакет, чтобы унести домой – наверняка придется идти пешком, потому как на конку или в экипаж в пропахшем дракошней комбинезоне не пустят! – и подошел к шкафчику Артура. Помедлил прежде, чем отпереть замок.

   Он открылся неожиданно легко, словно его не заперли, а только захлопнули. Макс распахнул дверцу – и замер.

   Аккуратист Артур обычно раскладывал все по полочкам, разглаживая складки. Для каждой вещи у него было свое место, но теперь… Теперь глазам его друга предстала куча как попало сваленной одежды. Такое впечатление, что кто-то судорожно копался в чужом белье, вороша его и пытаясь отыскать…

   Что?

   Руки Макса дрожали, когда он осторожно прикоснулся к вещам друга. Он брал их одну за другой медленно, словно ядовитых змей, невольно разворачивал и складывал снова. Выходило, конечно, не так аккуратно, как у Артура, но зато давало время подумать.

   Кто-то рылся в его вещах – это ясно, как день. Шкафчик не заперт, а просто захлопнут. Одежда и обувь в беспорядке. Содержимое карманов… все ли на месте?

   Он стал тщательно проверять каждый карман, постепенно перейдя на ощупывание швов и складок – не завалялось ли там какой-то мелочи? Ведь если кто-то рылся в вещах Артура, значит, он что-то искал. И, судя по тому, как все было свалено в кучу, у вора не было времени провести тщательный розыск. Он спешил, и, если его кто-то спугнул, мог не довести дела до конца. Значит, есть шанс что эта вещь все еще тут.

   Но что это за вещь?

   Ключи, несколько монет разного достоинства, карандаш, визитница, обрывок какой-то бечевки, носовой платок – все это извлекалось из карманов и раскладывалось на крышку шкафчика. Последними нашлись пара запонок и небольшое кольцо – Артур всегда снимал его, когда заходил к Борху. Самыми последними нашлись несколько мятых клочков бумаги. Счет от молочника, счет от мясника, обрывок письма…

   Сперва Макс хотел их выкинуть, но потом случайно глянул на почерк – и помедлил.

   Судя по всему, писала женщина. Чувствуя себя, мягко говоря, неуютно, Макс пробежал глазами несколько строк.

   «Пожалуйста, не оставь меня с этой просьбой. Я места себе не нахожу, все думаю о тебе. Мне тебя не хватает. Постарайся сделать все, как задумано, чтобы мы были вместе. Иначе придет час – и ты лишишься любящей тебя

      Магдалены».

   Максу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что с этой запиской не так.

   Обычно сон дракона очень чуток, они могут проснуться от любого шороха, даже раздавшегося за стенами. Поэтому, как правило, дракошни размещают подальше от города, дабы неизбежный шум города не раздражал зверей. По этой же причине так популярны сторожевые виверны – их практически невозможно застать врасплох, а привычка и дрессура помогает им отличать своих от чужих и не тратить сил понапрасну. Вообще подобраться к дракону незамеченным невозможно, но только не в том случае, если он заранее накачан снотворным.

   Вот и Борх лишь вяло дернул нижним веком, когда возле его стойла остановились чужие шаги. Разум среагировал с задержкой – ну, человек и человек. Ну, ходит и ходит. Ну, остановился поблизости. Лишь потом сквозь дурман пробилось осознание того, что этот человек ему не знаком.

   Чужой. Неизвестный. И не один. Есть второй. Второй знаком, но…

   … которого больше нет.

   Двое остановились у загородки, подойдя с разных концов, с минутной задержкой, чтобы никто не догадался, что они – вместе. Один прошел через запасной, давно не использовавшийся проход, предназначенный только для людей. Когда к старой дракошне пристроили новый корпус, надобность в этом, лишнем, входе отпала. Дверь хотели заложить и устроить в образовавшемся тамбуре кладовую, но руки не доходили. Поэтому никто не обратил внимания на постороннего человека, который, если честно, не имел права находиться тут без сопровождения. Но в старом крыле содержалось слишком мало драконов, чтобы поднятую ими тревогу можно было воспринимать всерьез. Тем более в середине дня, когда любой шум мог вызвать беспорядки.

   Двое, остановившись у загородки, посмотрели на спящего дракона.

   - Он… точно спит? – поинтересовался тот, что пришел вторым.

   - Точно, - кивнул первый. - Ему дали столько стимуляторов, что он не проснется и через трое суток.

   - Мне не нравится, как у него дергается нижнее веко. Такое впечатление, что он вот-вот откроет глаза!

   - Ничего удивительного. Это ведь бывший боевой дракон.

   - Бывший…- в голосе гостя послышалось недоумение.

   - Да, - первый покачался на носках и перекинул на ладонь папку, которую до этого держал под мышкой. – Дракон. Кличка – Борх, - начал зачитывать он, - номер 531/24, самец. Родители неизвестны. Возраст – около двадцати двух лет. Рожден зимой в местечке Крачаны. Количество яиц в помете неизвестно. Количество живых братье и сестер неизвестно. Масть матери неизвестна. Масть отца неизвестна. Масть дракона – винно-красная, особые отметины – шрамы на плечах. Родился, как сказано, в местечке Крачаны за полтора года до окончания Островной кампании. За полгода службы произвел двести сорок шесть боевых вылетов, принимал участие в эвакуации Порта Гульда. Участвовал в эвакуации Шестого полевого госпиталя и миротворческой операции под кодовым названием «Листопад». Принимал участие в разгроме банд «Береговых братьев», участник конвойного сопровождения. Имел три боевые награды, причем ве получены после войны, за участие в ликвидации последствий оной... Списан после ранения крыла. После реабилитации неоднократно принимал участие в спортивных состязаниях различного уровня… Ну, тут список его наград и побед, - другим тоном закончил он, - зачитывать все не буду. Держите. Здесь весь пакет документов.

   Гость взял папку, перевернул несколько вложенных туда листов.

   - Действительно, боевой, - пробормотал он. – А я думал, это так… характеристика.

   - Вы в каком веке живете? Пора бы привыкнуть…

   - Я просто не думал…Но это лишь повышает его ценность.

   - Особенно в свете последних событий, не так ли?

   - Да, но здесь неполный комплект документов.

   - К сожалению, его достать не удалось, - гость хмыкнул. – Пришлось довольствоваться тем, что есть.

   - Тем, кто есть, - жестко поправил его первый. – Не стоит сбрасывать дракона со счетов. И мне во что бы то ни стало нужен полный комплект. С информацией о родителях дракона!

   - Да, но…

   - Я плачу деньги за зверя с родословной! Что это за дракон, чьи родители неизвестны? - возмутился первый. – Я могу подождать еще немного. Могу оплатить дополнительные расходы, но мне нужны эти данные. Не разочаровывайте меня.

   Гость захлопнул папку и сделал шаг, вплотную приближаясь к смотровой щели. Впился взглядом в драконью морду. Нижнее веко Борха дрогнуло опять. На миг в щели мелькнул ярко-оранжевый глаз.

   - Но главное, - сказал человек, - чтобы он не разочаровал меня.

ГЛАВА 2.

Грета, как всегда, подошла к проходной одна из первых. Ночной сторож только-только отпирал ворота, когда девушка прошла к турникету, проворачивая рукоятку.

   - Ого! – сторож поспешил отомкнуть засов. – И не спится тебе!

   - Так ведь уже почти без четверти шесть, - отмахнулась девушка.

   - То-то и оно, что «почти». Охота в такую рань вскакивать? Поспала бы…

   - Не спится, - Грета прошла под сводом, задержалась на пороге, вдыхая прохладный утренний воздух. Утренняя свежесть была разбавлена характерными запахами дракошни, и все запахи ощущались четко, как яркие краски на детском рисунке.

   Было еще сумрачно, рассвет только занимался, и глубокая ночная тень закрывала площадь, украшенную статуей вздыбленного дракона с распахнутыми крыльями. Дракона удерживали с двух сторон двое обнаженных юношей, красуясь рельефом мускулатуры. Их тела были напряжены. Казалось, если они чуть-чуть ослабят цепи, огромный зверь сорвется с постамента и умчится вдаль. Надпись на постаменте гласила: «Во имя добра». Чуть ниже мелким шрифтом сообщалось, что памятник установлен в честь легендарного производителя Скрута, прародителя породы бронированных летунов. Вокруг постамента были разбиты четыре клумбы.

   Правее возвышалось двухэтажное административное здание – дирекция, зал заседаний, бухгалтерия. Левее – один из маточных корпусов. Остальные корпуса, а также хозяйственные службы располагались в глубине дракозавода, и Грета, обойдя скульптурную группу, направилась туда.

   Массивное здание из красного кирпича, построенное еще в позапрошлом веке, с модными тогда ложными окнами и лепными карнизами стояло вторым в ряду таких же одинаковых зданий. Отличалось оно разве что пятнистой крышей – часть кровли заменили в прошлом году. Правее был открытый манеж для прогулки производителей. Если обойти здание слева, можно было пройти к хранилищам.

   Грета налегла плечом на створку двери, отжимая ее в сторону. Первые сантиметры всегда шли тяжело, но только до тех пор, пока не открылась щель, достаточная для того, чтобы просунуть руку. Грета проворно запустила внутрь запястье, нашарила рычажок и потянула. Сработал запирающий механизм, и дверь распахнулась. Девушка еле успела выпустить ее из рук, чтобы ее не унесло в сторону.

   Изнутри пахнуло тяжелым запахом звериных тел, нагретых опилок, навоза, ржавчины и кислой травы. Девушка постояла минутку, ожидая, пока в тамбуре немного выветрится накопившееся за ночь амбре, и только потом нырнула внутрь.

   Подсобное помещение делилось на три части – переднюю, где стоял стол дежурного, по стенам висели цепочки, щипцы, намордники и бухты крапивных веревок, затем комнатку для переодеваний и наконец, комнату отдыха сторожа, где тот проводил большую часть времени, выползая только в уборную. Он и сейчас там спал и встрепенулся, когда Грета решительно постучала в дверь.

   - Доброе утро!

   - А? Что? – сторож с усилием протер ладонями лицо, спустил ноги на пол, нашаривая обувь. – Ты что ли, Гретхен? Уже утро?

   - Давно. Все нормально? – девушка вернулась к шкафчикам, открыла свой, вытаскивая рабочий комбинезон и стаскивая куртку.

   - Вроде да.

   - «Вроде нормально» или «да, нормально»? Как Мунка?

   - Нормально твоя Мунка себя чувствует. Чего ей сделается?

   - У нее срок подходит. Ты проверял?

   - Да, - сторож возился в своей каморке, чем-то гремел, что-то перекладывал с места на место.

   - Два раза? – Грета отвернулась и торопливо стала раздеваться. Комбинезон можно было натянуть одним движением, но перед этим надо было раздеться до нижнего белья.

   - Два раза, - кивнул сторож. – А… - дошло до него чуть позже, - ты мне не веришь?

   Девушка не ответила, возясь со штанинами и лямками. Решительно убрала волосы, свернув в жгут, под косынку. Рассовала по карманам мелочи – несколько ампул с витаминными добавками, пару пинцетов, складной нож.

   - Я на осмотр.

   - Уже? – сторож засуетился, вывалился из своей каморки. – Только пришла и уже на работу? Присела бы, посидела, кофе сейчас приготовлю. Поговорим… Новости обсудим. Куда торопиться? Другие не скоро подойдут.

   - Другие меня не интересуют. У них своя работа, у меня – своя. Мне засиживаться некогда. Я пошла!

   Грета шагнула за порог, окунувшись в атмосферу дракошни. Первым делом привстала на цыпочки, отодвинула волоконное окошко, впуская свежий воздух, и поспешила распахнуть все остальные окна, проветривая помещение. Начинался очередной рабочий день.

   Грета была единственной девушкой-драконюхом на всем заводе, выбив себе место со скандалом и едва не дойдя до суда. Существовал четкий список профессий, которыми могли овладевать женщины, и драконюх явно не принадлежал к их числу. Женщины еще недавно вообще были серьезно ущемлены в правах. Во времена бабушки Греты женщина могла претендовать всего на несколько профессий – учительницы, сиделки при больных, секретарши, переписчицы, горничной, прачки, торговки на рынке или продавщицы в большом магазине… ну, и больше никаких. Лишь прогремевшая двадцать лет назад Островная кампания как-то изменила положение вещей, и во времена матери Греты женщинам дали больше свобод, но до сих пор существовали профессии, в которые они не допускались. Если бы не помощь деда, который просто-напросто надавил на владельца завода барона фон Штутгарда, не видать бы ей этой профессии, как своих ушей.

   Поначалу все были уверены, что она не справится. Бабушка отказалась разговаривать с блудной внучкой: «Лучше бы телеграфисткой пошла или, на худой конец, в мастерскую!» Мама боялась и все уговаривала быть осторожнее: «Если что, просто уходи. Здоровье дороже!» Отец пожал плечами. Брат смеялся. Они были уверены, что Грета продержится недолго. Ну, если три с половиной года – это недолго, то да… тут они правы. Это мало.

   Каждый день в дракошне начинался одинаково. Первым делом – осмотр. Пройти вдоль двойного ряда стойл, заглядывая в каждое и отмечая, что изменилось за ночь. На каждой двери была закреплена восковая табличка. На ней надлежало отмечать условными значками все перемены. Раз в месяц табличка менялась.

   Под началом Греты было не много, не мало, две дюжины драконих маточного стада. Немного, учитывая, что всего было тридцать стойл. Но, с другой стороны, так даже лучше – ведь в этой дракошне содержались в основном самки производящего стада, занятые воспитанием малышей. И часть стойл были пусты.

   Девушка аккуратно повернула рукоять газового рожка, заставив вспыхнуть два светильничка у входной двери. Их слабое, постепенно усиливающееся, сияние осветило длинный высокий проход между массивными перегородками. Он уходил ввысь, теряясь под стрельчатой кровлей – потолка и, соответственно, чердака в старых зданиях не было. Там, в вышине, где еще гнездилась ночная тьма, были только дубовые балки перекрытий и упиравшиеся в них колонны.

   Отделение медленно просыпалось. Со всех сторон слышались шорохи, похрустывание и утробные вздохи. Драконихи чутко реагировали на свет и появление человека, а также принесенный им свежий воздух.

   Грета не спеша пошла по проходу. Он был так широк, что, даже раскинув в стороны руки, она не могла дотянуться до чуть выступающих вперед колонн, разделяющих стойла. Понадобилось бы две таких, как она, чтобы перекрыть проход.

   Она шла зигзагом, двигаясь от стойла с правой стороны к стойлу с левой стороны, постепенно продвигаясь к противоположным дверям. Остановившись возле стойла, привставала на цыпочки, чтобы, прищурившись, прочесть надписи на табличках – медной, гравированной, и восковой, временной. Таблички висели на высоте ее лба и прочесть надписи не составляло труда – но лишь при полной свете, когда горят на полную все четыре газовых рожка, распахнуты настежь противоположные двери, а в ряд узких, всего четыре ладони в ширину, окошек, размещенных под потолком, льется яркий дневной свет. Большая часть жизни драконих маточного стада проходила в полумраке.

   Начинался новый день. Особенное внимание следовало уделить больным или тем самкам, которые собирались отложить яйца – а также тем, у кого срок насиживания подходил к концу. Чаще всего то и другое – появление кладки и вылупление детенышей – приходилось на ночные часы.

   Ее мечта должна была вот-вот осуществиться – из двух дюжин самок у пяти были свои кладки, и еще три содержались вместе с подрастающими малышами. Остальные пока были холостыми, но если хоть одна войдет в охоту, то скоро появится новая кладка.

   За перегородкой было тихо. В темноте виднелся только силуэт – слабо шевелящаяся бесформенная масса. «Мунка, - прочитала Грета на табличке. – Масас+Агтан, с-к, 362/11, темн-мрамор.»

   - Ты как? – шепотом окликнула ее Грета, приникнув к смотровой щели. – Все хорошо?

   Ответом был утробный вздох. Темно-мраморная дракониха Мунка в прошлом году снесла четыре яйца, и вот-вот на свет должны были появиться малыши. Если она не ошиблась в расчетах, вылупление должно было произойти со дня на день.

   - Мунка? Мунка? – позвала девушка и попыталась повторить ее кличку мысленно. Вернее, не повторить, а вызвать в голове образ драконихи. Настоящие вожатые именно так и общаются со своими питомцами – по образам, иногда лишь дополняя их именами. Эту дракониху никто не обучал, не тренировал, она не проходила обряда запечатления, после которого у зверя пробуждаются зачатки разума. Она была просто ручным зверем и обращаться с нею надо было соответственно.

   Темная масса шевельнулась. Дракониха медленно приподнялась – замаячила заостренная голова на гибкой шее.

   - У тебя все в порядке? – прошептала Грета. – Никто не родился?

   Мунка вела себя спокойно, под ее лапами никто не попискивал. Жаль. Ладно, идем дальше.

   В следующих четырех стойлах содержались три холостые самки, и Грета, прищурившись, прочитала пометки на восковых табличках. Две из трех должны будут подвергнуться проверке – вошли ли они в охоту? Обычно после отъема детенышей драконихам дают отдохнуть полгода, и лишь после этого снова еженедельно подвергают проверке, выясняя, готова ли она к размножению. Девушка сделала пометку на табличках и пошла дальше.

   У вино-красной Педды все было хорошо – два детеныша спали между передних лап матери. Покой и нега царили в соседнем с нею стойле, где розово-мраморная Молан дремала, обвив свою тройню хвостом. Троица – три таких же, как мама, мраморных самочки – уже выросла достаточно, чтобы в следующем месяце их можно отсадить. Ладно, сделаем пометку. Поставим значок «-30» и напишем «отъем». Теперь каждый день надо будет менять надпись – сперва на табличке будет «-29», потом «-28», потом «-27» и так далее, чтобы не забыть. За трое суток Молан надо будет добавить в пищу допинг, чтобы мать стала сонной и вялой и не пыталась силой отбить детей.

   Кстати, как там голубая Классо? У нее как раз недавно отняли детенышей. Сколько дней самку еще держать на допинге? Грета поспешила к соседнему стойлу. На восковой табличке оставалась всего одна пометка «1+». Значит, сегодня последний день. Хорошо. Через полгода Классо тоже можно будет отвести в манеж к самцу на пробу.

   А ее соседка Франс пойдет на пробу сегодня первый раз. Для нее, если честно, это первая проба вообще. Франс самая молодая из ее подопечных, она поступила практически в тот же день, когда сама Грета начала тут работать, на второй или третий день, содержась до этого в карантине. С тех пор миновало почти десять месяцев, накануне Франс начала выказывать признаки возбуждения – у нее на плечах и бедрах проступили светлые пятна и полосы – верный признак того, что самка достигла полной зрелости. Интересно, какие у нее будут детеныши? Цвет новорожденных дракончиков всегда отличается от цвета родителей. А Франс была редкой масти – игристо-жемчужная. Грета гордилась Франс – и не только за ее красоту. Самочка происходила от самого Фокара, знаменитого боевого дракона, одного из трех основателей породы бронированный боевой, будучи младшей и последней дочерью одного из его пяти сыновей-производителей, знаменитого спортивного чемпиона Ферга. И по матери у нее тоже все в порядке – ее мать происходит из гнезда Санала Огнекрасного, сына легендарного Скрута.

   У ее стойла девушка задержалась бы и дальше, но надо закончить осмотр. По левую руку были заняты четыре стойла, по правую – шесть. Грета решила продолжить обход с этой стороны потому, что в одном из стойл там видела на яйцах золотая в яблоках Сиона. Ее малыши тоже должны вот-вот появиться на свет. Сиона, кстати, не спала – из ее стойла доносились шорох, скрежет когтей и…

   …чавканье?

   Девушка со всех ног бросилась к драконихе, прильнула к смотровой щели, силясь разглядеть в темноте стойла, что там происходит. В нос ударил запах крови, послышался леденящий душу тоненький писк, но его прервал хруст.

   Хруст костей!

   - Нет! Сиона, нет!

   Дрожащими пальцами Грета вцепилась в защелку. Надо было с силой надавить на торчащий шпенек и после этого провернуть рукоять два раза от себя до упора. Только после этого можно отодвинуть засов. Такая сложная конструкция была устроена потому, что драконы нередко развлекались, просовывая когти или кончики хвоста в щель и теребя замки. Им еще удавалось надавить на шпенек и отжать засов, а порой даже провернуть рукоять в нужную сторону, но пока никто не додумался проделать это в нужной последовательности. Обычно девушка с пониманием относилась к этой сложности, но в те секунды прокляла все на свете.

   Когда она ворвалась в стойло, все было кончено. Неизвестно, что напугало молодую мать, но она, едва малыши вылупились, тут же набросилась на них и сожрала. Сиона встретили Грету шипением, сидя на груде скорлупок. Ее морда и когти передних лап были выпачканы в крови. В пасти болталось то, что осталось от последнего детеныша.

   - Ты… ты… - от возмущения у Греты потемнело в глазах. – Что ты наделала, скотина такая?

   Самка вскинула крылья и злобно зашипела сквозь стиснутые челюсти.

   Опомнившись, девушка попятилась. До нее дошло, что она осталась практически один на один с разъяренной самкой, только что потерявшей малышей. Да, такое иногда случалось. Молодые неопытные самки часто поедали свой помет. Иногда дракониха могла съесть слабого или уродливого новорожденного. Случалось родиться мертвым детенышам. Девять из десяти родов драконих в неволе не обходились без смерти новорожденных. Но все равно это были первые роды в ее отделении. И закончившиеся так?

   Крик Греты взбудоражил остальных самок. Спящие проснулись и спросонья заревели. Им отозвались бодрствующие. Сиона выплюнула останки детеныша и присоединила свой голос к общему хору. Девушка проворно метнулась за порог и только успела захлопнуть дверь, как самка атаковала. Если бы не автоматическая защелка, дракониха вышибла бы створку. А так ей осталось лишь реветь и раз за разом биться головой о стенки стойла, пока Грета торопливо запирала ее обратно.

   Шум и рев привлек внимание сторожа.

   - Чего там у тебя стряслось? – уже переодетый в обычную городскую одежду, он стоял на пороге, не спеша проходить внутрь отделения. Грета налетела на него с кулаками.

   - Ты… Ты…- девушка не находила слов. – Сиона. Малыша!

   - Чего – «малыши»? Ну, копошилась она там чего-то с вечера. А что?

   - Она их съела!

   - Да ну? – весьма натурально удивился сторож.

   - Сам посмотри! – взорвалась Грета. – Она их сейчас доедает… доела…

   Не выдержав, девушка всхлипнула, закусив губу. Подумать только! Сколько времени ждала, надеялась хотя бы посмотреть на новорожденных – и вот…

   - Да ты чего, Гретель? – по-своему понял ее всхлипы сторож. – Никак, ревешь? Так это дело-то житейское. Оно часто бывает. Знаешь…

   Он попытался ее обнять, но девушка вывернулась из неловких объятий и стукнула мужчину кулаком:

   - Нет! Не знаю. И знать ничего не хочу! Это была твоя обязанность – следить за кладками! Там таблички висят… Ты был должен! А ты… проспал!

   - Ну, бывает. Ну, я ведь на минутку всего… Она бы их все равно сожрала, как пить дать!

   - Я докладную напишу! – рявкнула Грета, обрывая разговор.

   - Пиши. А чего не написать? Воля твоя…А у меня смена закончилась. Мне пора. Или, хочешь, - уже сделав пару шагов, он остановился, осененный идеей, - я Тернеру сам все расскажу, а? И писать тебе ничего не придется. А то пока напишешь, пока Тернера поймаешь да докладную отдашь… Еще наорет сгоряча. А ты ведь не виновата ни в чем. А тут – я. Ну как? Пойти сказать?

   Грета втянула воздух сквозь зубы, стараясь успокоиться. В словах сторожа был резон. Сообщить о факте поедания потомства, конечно, надо. Но смотря кому. Новый бригадир мастер Тернер, пришедший месяц назад, показал себя крутым и решительным начальником. За дело он взялся всерьез и многим уже угрожал лишением премии или увольнением. Его недолюбливали и побаивались. Он вполне мог вменить Грете в вину гибель потомства Сионы. И, как единственной среди драконюхов девушке, ей бы не поздоровилось. Да, пожалуй, ничего не говорить пока – так проще. В самом крайнем случае, она успеет посоветоваться с кем-нибудь и придумать подходящее объяснение.

   - Ладно, пусть так, - кивнула она.

   - Тогда я пошел. А ты не реви. Эх, и чего у вас, женщин, постоянно из-за ерунды глаза на мокром месте?

   Продолжая ворчать себе под нос, сторож ушел, оставив Грету одну с двумя дюжинами драконих и кучей работы. Слезы слезами, а дело делать надо. К тому же, неплохо бы забрать останки детенышей и скорлупу. Вдруг выяснится, что потомство было нежизнеспособным? Тогда снимется хоть часть вины…

   Она вытерла слезы и решительно шагнула обратно в коридор. На осмотр оставалось не так уж много времени. А у нее и так дел по горло.

   Драконихи уже все проснулись. Соседки Сионы волновались, нервно фыркали, шлепали хвостами и порыкивали. Темно-винная Тахм время от времени трубила, задрав голову. Девушка торопливо сделала все необходимые пометки на восковых табличках и вернулась к стойлу Сионы.

   Та начала проявлять беспокойство и с ворчанием кружилась на месте, тычась носом в разворошенное гнездо. Ошметки смешанной с навозом подстилки и клочки гнезда пополам со скорлупками летели в разные стороны. Дракониха постанывала, и в ее голосе слышалось подлинное чувство.

   - Что, сообразила, наконец, что натворила? – Грета осторожно забралась на приступку, заглянув в стойло сверху. – Горе-мамаша!

   Сиона ответила утробным стоном. Среди развороченной подстилки что-то показалось. Что-то черненькое. Уцелевший детеныш?

   Да, это был новорожденный дракончик. Обе – девушка и зверь – увидели его одновременно. Самка с утробным уханьем сунулась к малышу, и Грета, не отдавая себе отчета в том, что делает, перемахнула через верх стойла, спрыгивая внутрь. Больно ударившись пятками, она покачнулась, теряя равновесие и, упершись ладонями в пол, торопливо подбросила свое тело вперед и вверх, как бегун с низкого старта:

   - Не дам!

   Это была несусветная глупость – кидаться в гнездо только-только слопавшей потомство самки. Но Грета сообразила это поздно, когда уже схватила тощенькое тельце и прижала к груди. Головка детеныша беспомощно болталась на тонкой шейке, хвост и задние лапки волочились по полу.

   Над нею нависла голова драконихи. Сиона дышала тяжело, в горле ее клокотало и булькало.

   - Не дам! – девушка попятилась. – Ты одного уже слопала. Я не дам тебе съесть второго!

   Тут она словно споткнулась. У Сионы было четыре яйца. Где, в таком случае, остальные детеныши? Неужели тоже съедены. Тогда не резон тем более отдавать последнего. К сожалению, выкормить новорожденного дракончика не так-то просто, даже невозможно. Но Грета об этом не думала. Спасти малыша. Это главнее.

   Она попыталась подняться на ноги, все еще прижимая к себе мокрое холодное тельце и стараясь не думать о том, что детеныш, возможно, мертв. Сейчас это не главное. Сейчас важно вынести его из стойла и…

   Дура! Какая же она дура! Стойло заперто снаружи. А она внутри с возбужденной самкой. И выйти наружу невозможно. Если только…

   Смотровая щель была в нескольких шагах за спиной. Если дракониха не кинется сразу, есть шанс.

   - Погоди. Сиона, погоди. Не надо, - забормотала Грета, не спуская глаз с драконьей морды и ища в ее глазах малейший признак гнева. – Спокойно. Спокойно. Ты же хорошая девочка. Ну, Сиона?

   Домашние драконы легко идут на контакт. Они умнее свиньи и собаки, где-то на уровне дельфинов, и могут запомнить до полутора сотен слов. Не говорить вслух, нет – у них не так устроено горло! – но различать их и соответствующе реагировать. Однако, драконихи маточного стада намного глупее. Ведь с ними никто не занимается специально. Самочек даже не тренируют, как самцов, с полной вкладкой. Они лишь проходят курс дрессуры, чтобы слушались определенного набора команд и подчинялись человеку. Но, как назло, все команды, которые могла знать Сиона, вылетели у Греты из головы. И она продолжала бормотать себе под нос какую-то чушь, медленно, бочком перемещаясь в сторону двери.

   Шаг. Еще шаг. Еще шажок… Так, теперь осторожно завести руку за спину. Нет, не дотянуться. Надо еще шаг назад. Или вбок? Оглянуться и уточнить расстояние нельзя – пропадет контакт со зверем. Сиона вроде как слушает ее бормотание, но надолго ли ее хватит?

   Хлопнула дверь.

   - Штольц!

   Все вздрогнули. Голова Сионы взвилась вверх, огромная самка приподнялась на задние ноги, и девушка, воспользовавшись мигом, прянула назад, внезапно врезавшись лопатками в загородку. Торопливо зашарила рукой, отыскивая смотровую щель. Пальцы скользнули по занозистому краю.

   - Штольц, ты где? Отвечай! – перекрывая ворчание и шипение маток, по коридору загрохотали шаги. – Вечно ее нет на месте! Што…

   - Я тут, - не выдержала она. Рука, наконец, коснулась запора, но посмотреть и примериться, как открыть его наощупь, она не могла. – В стойле!

   - Ты что там делаешь? Осмотр закончила или…

   - Тут… помогите!

   Не стоило этого делать. Сиона рявкнула и с грохотом опустилась на все четыре лапы. Хвост бешено скользнул из стороны в сторону, ударив по стенам. Она царапнула пол когтями, заревела, мотая мордой.

   От броска – и смерти – Грету отделяли мгновения, но откуда-то издалека прилетел властный окрик:

   - Сидеть!

   Обе чуть не плюхнулись задницами на пол. Одна – потому, что ее от падения удержала загородка, а вторая – потому, что была слишком возбуждена.

   - Стоять! Место!

   За спиной заскрежетал засов. Грета спиной вперед буквально вывалилась в коридор. Видя, что противник ускользает, Сиона взвилась и кинулась в атаку.

   - Сидеть! – на ее пути встал человек. В руке его, словно по волшебству, появилось стрекало. Голубые искры посыпались в разные стороны, когда человек ткнул им дракону в нос. Выпад был так точен, что острие попало точно в переносицу, в самое мягкое место. Дракониха затрубила и отпрянула, мотая головой. Из ноздрей ее повалил дым.

   - Назад! Пошла вон! Место! – выкрикивая команды, человек сделал пару шагов в стойло, но не стал развивать успеха и одним прыжком вернулся в коридор, после чего рывком вернул загородку на место и торопливо запер.

   - Ну, Штольц, этого я…

   Но девушки в коридоре уже не было. Выругавшись, ее спаситель направился по коридору, громко зовя беглянку по имени. Его крик сливался с ревом и трубным гласом остальных маток.

   Грета сидела в кладовой на сундуке, в который складывали брикеты витаминных добавок. Стащив куртку, она завернула в нее тельце новорожденного дракончика. Он был угольно-черный, со светлыми пальцами на передних лапках и размытым бурым пятном на груди и животе. Очень маленький даже для новорожденного, примерно с кошку. Тоненькие лапки подогнуты, но хвост и головка болтаются, как тряпочные.

   - Ты что себе позволяешь? – дверь распахнулась. Разъяренный мужчина вырос над девушкой. – Штольц, ты совсем с ума сошла? Кто дал тебе право врываться в стойло? Чем ты вообще тут занимаешься? Делать тебе нечего? Что там у тебя? – он, наконец, заметил болтавшийся хвост.

   Грета поправила головку детеныша.

   - Он мертвый, - прошептала она. – Он совсем мертвый.

   - Кто?

   - Сиона, - Грета старалась говорить и держаться спокойно, но голос дрожал, а перед глазами все плыло. – Она… у нее вылупились детеныши. Ночью. И она… она всех… кроме вот этого. А этот мертвый…

   - Вот как? – мужчина внешне успокоился, но в нем еще чувствовалась злость. – Значит, ты проморгала вылупление?

   - Это не я. Это Ганс! – вспомнила она сторожа. – Это его обязанность – следить за матками ночью. Он должен был… Он вам разве не сказал, как все было?

   - Нет.

   - Вы его видели?

   - Да.

   - И он вам ничего не сказал? Почему?

   - Меня это не интересует. Меня больше волнует, что ты делала в стойле Сионы?

   - Она съела своих детенышей. И я подумала… решила…

   - Подумала и решила, что этого ей маловато. И что человечина придется ей по вкусу? Чем ты вообще думала? И думала ли ты вообще? Хоть когда-нибудь в своей жалкой жизни ты хоть раз хоть о чем-нибудь задумывалась?

   Грета втянула голову в плечи, пережидая вспышку ярости со стороны бригадира. Герхард Тернер пришел на дракозавод не так давно, но его взрывной характер уже успели узнать все, а многие – даже пострадать от него. Он не просто дотошно входил во все мелочи и всюду совал свой нос. У него было свое мнение относительно того, как должны работать подчиненные. Бригадир Тернер был уверен, что дела завода идут из рук вон плохо именно потому, что люди обленились и не выполняют своих обязанностей. И он железной рукой взялся наводить порядок, причем в самом прямом смысле слова. Ибо одна его кисть, та самая, в которой он сжимал неизменный стэк с вживленным в него электродом, была закована в сталь. И никто не знал, перчатка ли это или протез.

   - Я… думала, - уловив паузу, попыталась вставить Грета.

   - Сомневаюсь. Женские мозги для этого не приспособлены.

   Девушка вспыхнула. Ей часто говорили, что она взялась не за свое дело, но редко когда намекали на это столь прямолинейно.

   - Приспособлены, - возразила она.

   - Да? В таком случае, какого дьявола вы тут делаете? Расселись тут, а дело стоит. Осмотр закончила?

   - Почти. Осталось…

   - Не осталось! – перебил бригадир. – Времени у тебя не осталось, Штольц! Сейчас время кормежки, и ты должна мне еще подать списки маток для проверки и случки. А ты вместо этого сидишь и обнимаешься с никчемной тушкой.

   - Он… - девушка прижала к себе остывшее тельце. – Он…Да как вы можете?

   - Могу, - Герхард Тернер поиграл желваками. – Драконихи часто пожирают свой приплод, если чувствуют, что что-то не так. Ты должна была изучить животных, с которыми собиралась работать. Какой же ты драконюх после этого! Понабирали тут… с высшим образованием.

   - Я… - Грета вскинула голову, - курсы проходила.

   - Ты мимо курсов проходила, Штольц. А надо было на курсах не только место занимать. Вытри сопли и марш работать! Обход вот-вот закончится. Тебе еще стойла чистить и маток кормить. Приду – проверю!

   Ворча себе под нос что-то нелестное для женщин вообще и про женщин, лезущих в мужское дело, в частности, герр Тернер направился прочь, и уже на пороге бросил через плечо:

   - И про списки случных маток не забудь! Сегодня день взятия проб!

   Хлопнула дверь. Грета последний раз вздохнула и выпрямилась. Времени действительно оставалось мало, и если она и дальше будет сидеть и жалеть мертвого детеныша, не видать ей этой работы, как своих ушей. Бригадир Тернер въедлив до невозможности. Он способен превратить ее жизнь в кошмар и вынудит уволиться. И тогда уже придется проститься не только с мечтой о карьере, но и с самим шансом для женщин чего-то добиться.

   Она осторожно развернула куртку, сложила трупик в углу на старый мешок из-под витаминов. Списки пробных маток надо отнести в ветеринарку. Туда же можно прихватить и останки дракончика – для вскрытия. Если выяснится, что он уже родился мертвым, а не убит матерью по неосторожности, ей будет немного легче. Значит, действительно судьба и сделать ничего было нельзя.

   Наскоро умывшись и сменив рубашку – у нее их было всего две рабочих рубашки, на теплое и холодное время года – Грета вернулась в отделение. Драконихи уже успокоились. Лишь двое или трое продолжали ворчать и нервно топтаться на месте. Одной из них была Сиона. Потерявшая детенышей мать, как заведенная, рыскала по стойлу, разбрасывала подстилку и останки гнезда Скорлупа уже была растоптана ею в пыль. Ох, сколько предстоит работы! Пожалуй, в одиночку с нею не сладить. Надо выпросить у врача успокоительное, иначе, пока она не смирится с потерей гнезда, ее даже покормить не получится.

   Размышляя об этом, Грета принялась за чистку остальных стойл. Запрягла в тележку старого ездового ящерка, прихватила веревку с петлей на конце и несколько полосок сушеного мяса.

   - Мунка! Мунка, а у меня что есть! – зашептала она в смотровую щель. – На вкусняшку! Мунка, иди сюда! – и просунула в щель обе руки – с мясом и с петлей.

   Дракониха встрепенулась, услышав свою кличку, и не спеша придвинулась ближе. Ноздри ее шевелились, ловя запахи сушеного мяса. Грета терпеливо ждала, и, когда из пасти драконихи высунулся длинный гибкий язык, выбросила вперед вторую руку, с петлей.

   Бросок был точен, и петля туго стянулась на основании языка. Мунка обиженно взревела, но Грета уже закрепила другой конец веревки на специальном крюке на балке, и она осталась стоять, не шевелясь, чтобы не было так больно языку.

   Теперь надо было действовать быстро. Языки драконов весьма гибки и эластичны, они могут растягиваться, и, если постарается, Мунка можно освободиться. Тогда придется уносить ноги.

   Грета торопливо заработала лопатой, сгребая перемешанный с подстилкой навоз ближе к двери. По счастью, драконы весьма чистоплотны, и всегда наваливают кучу в одном каком-нибудь углу. Уберешь его – очистишь все стойло. Проблема в том, что подстилка – это не песок и не опилки, как у лошадей, а мелкие камешки. Вместе с навозом получается тяжеловато. Очистишь два стойла – и надо вывозить тележку и вываливать помет в яму, иначе ящерок просто не сдвинет такой груз с места.

   По счастью, Мунка в последнее время ела мало и куча получилась невелика. Управившись, Грета рассыпала по полу несколько пригоршней камешков и освободила язык драконихи, в качестве компенсации протянув ей обещанное мясо. Мунка обиделась и не стала брать кусок. Подношение упало на пол. Ничего, потом она его слопает.

   Дальше дело пошло. С холостыми самками проблем не возникло, но, вычищая навоз, проверяя, у кого в поилках закончилась вода, Грета заодно присматривалась к их поведению. Обычно дракониха, которая скоро войдет в охоту, нервничает и чаще хлопает крыльями, словно собирается взлететь. Кроме того, у нее может изменить цвет чешуя – проступают пятна или полосы на плечах и ляжках. Правда, в полумраке их нелегко разглядеть. Но лучше добавить парочку лишних, чем забыть какую-нибудь. И Грета заносила в блокнот одно имя за другим, заранее исключив только Сиону, Мунку и еще нескольких драконих, у которых были кладки и детеныши. В результате в списке оказалось девять кличек. Почти половина из двух дюжин.

   Она закончила уборку, задержавшись на несколько минут позже обычного. Увы, так было всегда, и это служило дополнительным источником трения между нею и бригадиром. Герр Тернер был убежден, что женщине не место на дракошне. Поэтому он постоянно выискивал у нее недочеты и ошибки, а на общих собраниях постоянно сравнивал девушку с другими драконюхами. Грета терпела, стиснув зубы и не жаловалась, хотя могла бы сказать, что две дюжины маток для нее, как для женщины – слишком много, и надо убрать хотя бы четверых, для ровного счета. Но она молчала. Ей сразу дали понять, что, потребовав справедливости, она буквально признается в том, что не справляется с работой и подаст повод для увольнения. Нет, ей придется тащить на себе этот воз, выслушивая наставления о том, что другие драконюхи работают с таким же количеством подопечных и не только справляются, но у них еще остается время помогать ей, отстающей слабачке. А ей никто не помогал, ну, разве что на первых порах, когда она элементарно не знала, где лежит лопата и грабли, откуда черпать новый керамзит на подстилки и как удобнее набрасывать петлю на язык, чтобы попасть не на чувствительный кончик, а на более грубое основание. Но вот уже шестой месяц она работает одна, без помощи и подсказки. Она давно научилась справляться с трудностями. Если бы только это было замечено! Нет, все видят только ошибки и недостатки, а победы и достоинства замечать не хотят!

   Было уже четверть одиннадцатого, когда она бросила взгляд на часы. Час оставался на кормежку животных, потому что в одиннадцать… Да, сегодня четверг, значит, в одиннадцать Тернер созывает малое собрание. Малое – значит, приглашаются исключительно драконюхи, в то время как в понедельник бригадир созывает всех, вплоть до сторожей. Если она опоздает…а ведь ей еще относить список маток к ветеринарам! Ох, когда же все успеть!

   Девушка бегло просмотрела календарь. Драконов кормят не ежедневно. Каждый день питаются только детеныши, да и то первые три года после рождения. Потом их постепенно переводят на другой режим. Так-так. Сегодня четверг, значит, едят матки из стойл по правой стороне. И то одну справа можно пропустить – у нее кладка. А во время насиживания матка почти ничего не ест. Это, кстати, одна из причин, по которой драконихи могут сожрать свое потомство – с голодухи самка может наброситься на все, что пахнет кровью и шевелится при этом.

   Поправив упряжь порядком уставшего ящерка, Грета погнала его к кухне за кормами. Раздача кормов уже закончилась, и мясник устало курил, прислонясь к дверному проему.

   - А, Грета, - приветствовал он ее. – Ты сегодня быстро!

   Девушка поморщилась. Здесь ее всегда приветствовали одинаково, когда бы она ни заявилась.

   - Все готово? – она спрыгнула с повозки.

   - Да. Вон там, - мясник кивнул на несколько корзин в углу. – Помочь дотащить?

   - Да, спасибо, - девушка с натугой вздернула первую. В ней грудой лежали свежеразрубленные куски свиных туш. Запах крови слегка дурманил, но уже не вызывал тошноту и отвращение. Ну, кровь и кровь. Ну, мясо и мясо. – Сегодня как всегда?

   - Да. Слово мясника! – гордо выпятил грудь ее добровольный помощник. – У тебя ничего нового?

   «Новое» значило, что у одной из маток вылупились детеныши, значит, нужна дополнительная порция мяса и комбикормов. Обычно молодым мамашам в качестве компенсации полагались не куски туш, а целые и даже живые животные – парочка кур или молочных поросят.

   - Нет, ничего, - вздохнула она.

   - Ну, если что, только свистни. У меня десяток кур всегда наготове!

   Вдвоем они перетаскали все десять корзин за несколько минут, и Грета погнала ящерка обратно. Оставалось всего двадцать минут.

ГЛАВА 3.

Ветеринарный пункт находился на отшибе, за главным корпусом, где содержались производители. Оттуда постоянно тянуло тяжелым духом мускуса и зверинца – менялась только его сила, в зависимости от направления ветра. Сегодня погода стояла тихая и запах ощущался едва-едва. Но Грета все равно потянула носом. Самцы драконов пахли не так, как самки. Их аромат возбуждал, заставляя вспомнить все легенды о том, что в древности драконам жертвовали исключительно девственниц, а некоторые физиологические жидкости именно самцов активно использовались не только в парфюмерии, но и в бытовой химии и даже в магии. Девушке ужасно хотелось задержаться, но она заставила себя ускорить шаг – мало ли, что! Эдак надышишься испарениями самцов-производителей – и накинешься на бригадира Тернера с поцелуями. Бр-р! Только этого не хватало!

   Ветеринарный пункт стоял на небольшом возвышении, в окружении нескольких старых сосен. Приземистый белый каменный дом с двумя дверями в торцевых стенах. К одной стене примыкал небольшой загон. Второй загон, с врытыми в землю столбами, на которых болтались цепи, располагался чуть поодаль, шагах в двадцати. Сейчас там было пусто, но главная дверь приоткрыта и часть форточек тоже распахнута.

   Внутри пункт представлял собой длинный сквозной коридор, в который выходило несколько дверей. Поудобнее перехватив завернутое в мешковину тельце детеныша Сионы, Грета постучала в дверной косяк:

   - Есть кто-нибудь?

   Одна из дверей распахнулась:

   - А? Что?

   - Фиона! К тебе можно?

   - Ой, Грета? Давай, только быстро! – вторая девушка выскочила в коридор, делая приглашающие жесты.

   Они с Фионой были давними подругами. Вместе когда-то учились в школе, вместе решили поступать в кадетский корпус, но Фиону в самый последний момент отговорила мать. Тогда только-только разрешили учиться на врачей и девушкам, и она уломала дочь сменить профессию. Мол, если уж тебе так приспичило заниматься драконами, то хотя бы по-женски. Лечить – это женское дело. Помощницей ветфельдшера тоже быть почетно. Так Фиона и стала работать здесь. Конечно, ей не доверяли проводить операции или давать лекарства заболевшим зверям, но смешивать микстуры, мыть инструменты и убирать в лаборатории разрешали. Она же занималась исследованиями и проводила опыты.

   - Ты просто так забежала или по делу?

   - По делу, - Грета завертела головой, отыскивая дверь с табличкой «Лаборатория». – Вот список маток для пробы.

   - Ладно, - Фиона взяла листок и, не глядя, сунула его между листками журнала учета случек, чтобы потом переписать и поставить в график. – Что у тебя еще?

   - Вот, - девушка осторожно отогнула край мешковины. – У меня сегодня… в общем…

   - Есть детеныши? – оживилась подруга. К только-только появившимся на свет дракончикам обязательно приглашали ветеринара для осмотра.

   - Нет. Она их всех слопала. А вот этот – последний. Он был уже мертвый, когда…

   - Восьмой.

   - Что?

   - Это уже восьмой мертворожденный с начала месяца, - пояснила Фиона. – Несут и несут… прямо поветрие какие-то. Каждая третья кладка получается с дефектом. Герр Вольт уже не знает, что и думать.

   - Может быть, дело в корме? Мы даем им… вернее, чего-то такого им не даем, вот и получается… Или, наоборот, причина в другом, - предположила Грета. Мысль о том, что она не одна пострадала, что и у других драконюхов тоже гибнут новорожденные, как-то странно успокоила ее и настроила на деловой лад.

   - Я не знаю. Мы этим занимаемся, но причина пока не ясна. Тут может быть все, что угодно – от ошибок при составлении витаминных смесей до психологического аспекта… Что? Не смейся, - обиделась Фиона, - драконы знаешь, какие чувствительные! Они же умнее собак и слонов. Почти как дельфины и некоторые обезьяны! С некоторыми из них можно даже договориться…

   - Я знаю, - кивнула Грета, вспомнив своих подопечных. Некоторые драконихи иногда смотрели на нее так пристально, что, казалось, вот-вот заговорят по-человечески.

   - Ты ничего не знаешь. Ты работаешь с матками и даже не представляешь, на что способен по-настоящему умный «ручной» дракон!

   - Как раз представляю, - заспорила девушка. – Мой дед воевал. У него был свой дракон. Он… получил тяжелые ранения в последнем бою. Ему оторвало крыло и распороло бок. Спасая деда – они падали с большой высоты – он, уже смертельно раненый, успел сгруппироваться так, что мой дед отделался только ушибами. А его дракону вдобавок перебило хребет. И он еще жил и смог даже попрощаться с дедом перед тем, как…- она осеклась, вспомнив, как всегда плакал дедушка, вспоминая этот эпизод. – В общем, знаю не хуже некоторых!

   - Поэтому ты и должна понимать, что иногда драконихам бывает некомфортно производить на свет детенышей… при некоторых обстоятельствах. Наверное, они думают, что уж лучше убить своих детей, чем обречь их на… на такую вот тяжелую жизнь.

   - Ничего себе – «тяжелую»! Сиди и жди, пока накормят.

   - Вот именно! А дикие драконы охотятся сами. И не по расписанию, а когда чувствуют потребность. И их добыча не валяется на земле, а сопротивляется.

   Грета задумалась. Она и сама раньше, слушая рассказы деда и обучаясь в кадетском корпусе, задавалась такими вопросами. Но только услышав подтверждение своим сомнениям из уст подруги, осознала их правдивость.

   - Ладно, - помолчав, сказала Фиона, - оставляй своего…Посмотрим, от чего умер этот!

   Девушка осторожно положила свою ношу на прозекторский стол, развернула мешковину, снова посмотрела на тощенькое тельце и беспомощно поджатые лапки. Подумала, что, в свете сказанного, для этого малыша лучше, если выяснится, что он уже родился мертвым. Значит, дело может быть не в том, что его мать подсознательно тосковала по свободе и нарочно задавила малышей, а в том, что ее, например, просто неправильно кормили в прошлом и позапрошлом году. Или в том, что осень и зима были слишком холодными, и отопление работало с перебоями. Или… а, не важно. Годится любая причина!

   В коридоре послышались неровные шаги.

   - Это что еще такое?

   Девушки обернулись. За их спинами возник ветврач, доктор Арнольд Вольф, невысокий, лысый, полноватый, пожилой, но все еще энергичный. С драконами он работал еще когда Грета на свет не родилась.

   - Что вы тут делаете? – чуть прихрамывая, доктор вошел в лабораторию. – Это что?

   - Это – детеныш. Мертвый. Мы хотели…

   - Ясно. Отнести в ледник. И за работу! – он хлопнул в ладоши. – Еще не все пробирки вымыты и пол не подметен.

   - Как – «пол не подметен»? – изумилась Грета. – А разве вы не будете им заниматься? Вскрытие проводить или…

   - «Или», - мрачно буркнул доктор. – Есть дела поважнее. Надо срочно приготовить несколько препаратов и разморозить вакцины. Времени мало, а моя помощница тут лясы точит! А ну, марш за работу! И вы, милая девушка, тоже возвращайтесь на свое рабочее место и не отвлекайте занятых людей! Или ваш рабочий день уже закончен?

   Он недвусмысленно показывал на дверь, и Грета бочком-бочком отодвинулась к ней.

   - Я принесла еще и списки драконих на пробу, - сделала она попытку.

   - Оставьте на столе. Я просмотрю.

   - Я уже…

   - Тогда что вы тут делаете? Оставили труп и списки – и можете быть свободны! Марш-марш!

   Доктор энергично захлопал в ладоши, словно аплодировал самому себе. Но при этом теснил гостью за порог.

   Пришлось подчиниться. Сказать по правде, Грете и самой не хотелось дольше задерживаться в ветамбулатории. Там так едко пахло реактивами, кровью, больницей и дезинфекцией! Неудивительно, что доктор Вольф такой мрачный. И как это Фиона с ним уживается? Впрочем, может быть, она сама такая же мрачно-увлеченная, и это только Грете кажется, что с некоторыми людьми тяжело работать?

   Например, их бригадир, герр Тернер. Он придирается только к ней. И дело, наверное, все-таки в ней самой, потому что с другими драконюхами он разговаривает совсем другим тоном! Не говоря уже о тренерах. Тех он разве что не облизывает. Лишь она существо словно второго сорта.

   С другой стороны, раньше, до прихода бригадира Тернера, тут впрямь было все иначе. Грета еще застала те времена. И не так, чтобы уж совсем чуть-чуть. Она ведь последние полгода в кадетском корпусе частенько сюда прибегала после занятий. Правда, к ее посещениям относились с прохладцей и недоверием. Мол, что девушке здесь делать? Гальку разгребать? Навоз вычищать? Куски мяса совать в разинутые пасти? Поиграет, развлечется – и найдет себе настоящее дело, достойное девушки. А если ей так нравятся драконы, пусть выходит замуж за тренера или вожатого. Милое дело! Терпели ее только потому, что, какая-никакая, она все-таки была девушкой, а на дракозаводе с ними было туговато. На тридцать мужчин женщин здесь всего трое. Будет четвертая!

   Если честно, в чем-то они были правы. Грета действительно любила драконов, любила по рассказам деда. И не слишком расстроилась, когда выяснилось, что ее примут сюда только драконюхом. В конце концов, это лучше, чем ничего. Она втянулась в работу, полюбила ее, найдя общий язык не только с драконами, но и с коллегами-мужчинами. Однако через четыре месяца после начала ее работы пришел новый бригадир. И жизнь изменилась раз и навсегда. И надо было приспосабливаться к новой жизни, потому что уйти и все бросить Грета не могла.

   Похороны Артура состоялись в пятницу, и в тот день Макс не посещал дракошню. Но на другой день, пусть и с опозданием, он явился туда.

   Вчерашний день прошел тяжело. Аманда плакала, не переставая, и еле стояла на ногах, цепляясь за локоть Макса. Пришедшие проводить друга в последний путь вожатые сторонились ее, словно были в чем-то виноваты, и вдову окружали только родственники, которых оказалось неожиданно много. Большинство бросало на Макса подозрительные взгляды – с чего это он так крепко обнимает женщину, только-только потерявшую мужа?

   Макс знал, что о них будут сплетничать. Масла в огонь подлил тот факт, что после поминок он сам отвез Аманду домой и остался у нее на ночь. Правда, они ни минуты не оставались наедине – в доме с ними были мать Аманды и ее пятилетняя дочка. Но разве это остановит злые языки?

   Поэтому Макс на другое утро сбежал в дракошню сразу, как только рассвело. Правда, пришлось заехать к себе в казарму, чтобы переодеться – это его немного задержало, и на месте он был только в девять часов, хотя обычно приходил в восемь.

   Внутри царила привычная суета. Туда-сюда бегали с тачками или мешками драконюхи. В тренерской комнате раздавались голоса, прохаживались возле стойл со своими драконами другие вожатые. Где-то кого-то запрягали. Кого-то вели на растяжку. Громыхала тележка запоздавшего разносчика. Промчался толкавший всех локтями букмекер, громко зовя кого-то по фамилии. Макса заметили двое-трое знакомых, приветствовали окриками и жестами. Был обычный день. Как будто и не случилось недавней трагедии. Что ж, жизнь продолжается. Скоро очередной смотр, и надо быть готовым ко всему.

   Макс заглянул на минутку к Пируту – дракон перестал копаться в окровавленных останках овцы, вскинул голову и невнятно протрубил приветствие – заодно пообщался с ухаживающим за ним драконюхом, лишний раз напомнив, что пора бы изменить рацион, поменьше добавляя животных кормов и побольше заменителя – перед началом тренировочного сезона застоявшемуся дракону неплохо бы припустить жирок. После чего явился в гардеробную.

   Там уже были почти все вожатые, но в первую секунду показалось, что он попал в пустыню – все разом замолчали, уставившись на него.

   - А мы думали, вы опоздаете, герр Крюгер, - приветствовали его сразу несколько голосов. – Думали, что не придете…

   - Почему это я должен пропускать разминку? – он прошел к своему шкафчику, на ходу стаскивая куртку. – Сегодня день малой пробежки, не так ли?

   - Так, но… после вчерашнего…

   - Вчера хоронили не меня, - он отвернулся.

   - Простите, - чужая рука легла ему на плечо. – Мы все понимаем. Артур был и нашим другом…но…

   Он сердито сбросил чужую ладонь с плеча.

   - В пролете, - буркнул, принимаясь переодеваться.

   Утешитель отошел. Постепенно тишина, вызванная его появлением, нарушилась. Послышались негромкие голоса, беседа возобновилась, но теперь в ней чувствовалась какая-то нарочитость. Словно людям было не интересно обсуждать своих драконов, личную жизнь или предстоящий смотр.

   Макс уже заканчивал переодеваться и закреплял на талии специальный пояс, утяжеленный свинцовыми пластинами, когда снаружи раздался глухой рев, тут же подхваченный остальными драконами. Слабые крики людей потонули в этом шуме.

   Не медля ни секунды, вожатые сорвались с места, кинувшись в дракошню, вслух и мысленно окликая своих зверей.

   «Пирут! Пирут, спокойно! Я здесь! Я с тобой! Пирут! Все хорошо!» - Макс почувствовал отклик дракона, но слабый, смазанный, словно зверь отмахивался от человека – мол, слышу, но сейчас не до тебя.

   Вожатые разбежались по дракошне, и в присутствии своих напарников драконы стали один за другим затихать. Но гневный рев не смолкал. Бушевать мог лишь один дракон.

   Лишь один.

   Продолжая окликать Пирута, Макс рванул к старому крылу, куда уже спешили тренеры, драконюхи и младший обслуживающий персонал.

   Проснувшийся Борх бушевал в слишком тесном для него стойле. Лишь благодаря цепям, которые надежно удерживали его на месте, он не мог дотянуться до противоположного угла, где прижимался к стене незнакомый человек. Оскаленная морда дракона, пусть и стиснутая стальным обручем намордника, была всего в паре локтей от его груди. Раздвоенным языком Борх уже раз или два чуть было не коснулся человека. Тягучая едкая слюна в хлопьях желтой пены стекала сквозь щели меж зубов так, что уже образовалась небольшая лужа, в которой плавали опилки и керамическая крошка. Стремясь дотянуться до человека, Борх буксовал, загребая когтями и расшвыривая в стороны подстилку. Когти его уже скребли по бетону с противным скрежетом. Хвостом он лупил по противоположной стене, и Макс отстраненно подумал, что эдак зверь может себе что-нибудь повредить. Счастье, что ему связали крылья – если бы, буяня, он поранил перепонку, последствия были бы катастрофическими. Такая травма крыла у драконов означала, как правило, списание и, как следствие, эвтаназию.

   Но это потом. Сперва – человек.

   От оставшейся приоткрытой двери его отделяла всего пара метров, но эти метры он должен был пройти буквально под челюстью дракона. Сейчас он оставался в мертвой зоне, но рано или поздно сдадут либо его нервы, либо крюки и цепи, которыми удерживали Борха. Максу уже слышался зловещий хруст ломающегося металла.

   Все невольно застыли. Собравшиеся тут люди знали, на что способны драконы, но мало, кто видел зверя в такой слепой ярости. Даже когда на камнях в стойле лежало окровавленное тело его вожатого, Борх не был настолько взбешен.

   Нет! Нет! Только не это! Только не так! Не хочу! Нет! Прочь…

   Макс потряс головой. Чужие мысли лезли в сознание, отвлекая. Но чьи это мысли? Человека или…

   «Борх! Борх, не надо!»

   Он кинулся к дверному проему, но затормозил, когда облепленная пеной драконья морда резко развернулась в его сторону. Еще шаг – и он столкнется с бронированным носом, который почти высунулся наружу.

   Послышались отчаянные крики. Люди отпрянули в стороны. Макса самого качнуло назад. Краем уха он услышал, как кто-то кричит кому-то:

   - Погодите! Стойте! Не надо…

   «Кому это? Если только…»

   Решение пришло мгновенно.

   - Слушайте меня, - не двигаясь с места и внимательно глядя на Борха, крикнул Макс, - сейчас я его отвлеку, а вы попытайтесь вытащить того парня через верх. Спустите сверху веревочную петлю и дергайте. Понятно?

   Ему захотелось поверить, что среди нестройных голосов послышались и согласные крики. У них должно получиться – потолка, как такового, нет – кровлю поддерживают перекрещивающиеся балки. Перекинуть через одну из них прочную веревку с петлей на конце и поднять потом человека – плевое дело. Цепи помешают дракону высоко задрать морду. Главное, чтобы они проделали все это быстро.

   «Пирут! Пирут?»

   Издалека мутным эхо донесся ответ – дракон чуял своего человека и волновался за него.

   «Все хорошо, Пирут. Я жив и здоров. Позови Борха! Борха!» - он попытался телепатически передать образ разъяренного дракона, и услышал пронзительный рев. Пирут «увидел» угрозу и издал боевой клич, собираясь драться за жизнь своего вожатого. И Борх, что удивительно, внезапно содрогнулся, как он удара. Его взгляд на миг потускнел – он тоже «услышал» противника и ответил ему.

   Макс задержал дыхание. Он знал, что драконы могут переговариваться друг с другом, но на каком уровне происходит их общение? Беседуют ли они, как люди, или идет всего лишь обмен чувствами и эмоциями? На что они способны? Наука пока не нашла ответов на некоторые вопросы. Известно лишь, что у них есть довольно сложная система символов – их «язык» насчитывает до пятидесяти звуков, которые подкрепляются определенным набором жестов. В кадетском корпусе языку драконов посвящен целый годичный курс, потому как известно, что драконы способны учиться друг у друга отдельным «понятиям» и могут комбинировать эти звуки, выстаивая сложные «предложения». Кроме того, они могут научиться воспринимать отдельные издаваемые человеком звуки и жесты, понимая от сотни до полутора сотен слов человеческого языка. Пирут и Борх были одними из самых «болтливых» зверей, но о чем они сейчас говорили?

   Как бы то ни было, Пирут что-то «рассказывал», а Борх «слушал», не пытаясь «возражать». Правда, в горле его клокотало рычание, а слюна продолжала капать с клыков, но он несколько успокоился. И Макс уже почти поверил в то, что Пируту удастся «образумить» Борха, но тут все нарушилось.

   Послышался негромкий удар и короткий вскрик:

   - Черт! Больно!

   Борх встрепенулся и развернулся так стремительно, что Макс тоже вскрикнул.

   Вожатые и драконюхи не теряли времени даром, и, пока Макс и Пирут отвлекали Борха, действительно перекинули веревку через ближайшую балку. Как им это удалось – сейчас не важно. Важно, что какой-то умник догадался привязать к ее концу небольшое грузило, чтобы веревка упала прямо перед лицом незадачливого исследователя. И она упала. Ему на макушку.

   Борх рванулся обратно с такой яростью, что одна из цепей все-таки не выдержала и лопнула с сухим звоном. Освобожденная лапа взметнулась в воздух, и человек в стойле закричал. К своему удивлению, Макс почувствовал, что он кричит не только вслух, но и мысленно, пытаясь дозваться до разума разъяренного дракона. Будь на месте Борха любой другой зверь, у него был бы шанс, но здесь и сейчас…

   - Назад!

   Сам не понимая, что делает, Макс рванулся вперед и вцепился в намордник, повисая на голове Борха. Остановить дракона он бы не смог, но тот настолько не ожидал, что к нему прикоснутся, что замешкался на те несколько мгновений, которые и были нужны людям. Натянувшаяся веревка резко рванулась вверх вместе с вцепившимся в нее человеком.

   Краем глаза заметив движение, Борх дернулся. Макс разжал пальцы, падая и проворно откатившись в сторону, а дракон развернулся и попытался достать человека, но было поздно – тот оказался уже под самым потолком. Оставшиеся не у дел драконюхи поспешили закрыть стойло, наложив засов и оставив дракона бушевать взаперти.

   Незадачливого укротителя драконов спустили на веревке в коридор, и его тут же обступили со всех сторон. Макс пробился в центр, работая локтями. Перед ним стоял, ошалело озираясь по сторонам, молодой парень, не старше девятнадцати лет. Черты его лица еще носили следы детскости. Совсем мальчишка.

   - Т-ты, - Макс сжал кулаки, борясь с желанием ударить типчика. – Т-ты откуда взялся?

   - Из корпуса, - хлопнул ресницами тот. – Курсант четвертого курса Роберт Дален.

   - Что ты здесь делаешь?

   - Я прибыл для прохождения практики. Меня направили первого из группы, как отличника по всем дисциплинам.

   - Отличника, - Макс рванул ворот куртки, словно тот его душил. – Да из тебя отличник, как из дерьма – пуля. Ты что там делал? – ткнул он пальцем в сторону стойла. Утробный рев уже стихал, переходя в глухие вздохи и стоны.

   - Я… шел на контакт. Это ведь мой дракон.

   - Что?

   Макс похолодел. Он не верил своим ушам.

   - Это мой дракон… в будущем, - как ни в чем не бывало, сообщил курсант. – На распределении мне сказали, что он остался без вожатого, ну я и вызвался…

   - Т-ты, - Макса опять начало трясти. – Ты точно отличник? Ты разве не знаешь, что у дракона не может быть двух вожатых?

   - Может, - так спокойно ответил парень, что он задохнулся. В спокойном голосе Роберта звучала такая уверенность, что ею поневоле заразился даже он. И именно эта уверенность заставила Макса круто развернуться на каблуках и поспешить в кабинет начальника дракошни.

   Тот был у себя, не спеша читал какие-то бумаги, которые по одному подсовывала ему секретарша, скучная старая дева с сухо поджатыми губами. Начдрак не дрогнул, когда Макс ворвался в его кабинет, лишь пару раз стукнув для приличия в косяк:

   - Можно?

   - Оставьте нас, Сюзанна, - начдрак, казалось, был не удивлен. Дождался, пока за секретаршей закроется дверь и только после этого поинтересовался: - В чем дело?

   - Дело в… в Борхе, - Макс сглотнул. – Драконе Артура Миллера. Вы знаете, что к нему заявился новый вожатый?

   - Да. Знаю, - начальник сохранял спокойствие. – Я сам лично ездил в корпус, знакомился с личными делами выпускников. Некий Дален показал себя с наилучшей стороны, и я счел возможным выделить ему оставшегося без вожатого дракона…

   - Но этого нельзя делать! – перебил Макс. – Борх его не примет. Он…

   - Он – дракон, оставшийся без вожатого, - начдрак чуть привстал. – В войну такое тоже бывало. Если погибал вожатый, дракон продолжал воевать. Вам это известно ничуть не хуже, чем мне…

   - Да, но мне известно и то, что такие драконы, формально продолжая воевать, на деле использовались как смертники. И срок их службы составлял от нескольких дней до двух недель. После чего они… «жертвовали собой».

   - Но сейчас не война. И мы не можем позволить себе потерять такого дракона, как Борх. Он еще молод, у него прекрасные данные. В конце концов, он победитель нескольких крупных соревнований. Без родословной, но он родился на войне, как и твой Пирут, а кто там, на фронте, следил за правильным заполнением свидетельства о рождении? Как бы то ни было, разбрасываться таким… материалом я считаю бессмысленным. Тем более, что мне уже поступали предложения, как им распорядиться. И я решил. У Борха будет новый вожатый. Этот Дален должен уже прибыть сюда, и я собирался…

   - Он не только уже прибыл сюда, - не удержался от сарказма Макс, - он уже сунулся к самому Борху.

   - Вот как?

   - Да. И только чудом остался в живых.

   В двух словах он рассказал, что произошло в стойле.

   - Поторопился, - резюмировал начдрак, выслушав собеседника. – Ну, это все молодость и желание делом оправдать доверие. Это дорогого стоит.

   - Борх его не примет, - уперся Макс.

   - Если так – попросим второго. Или даже третьего. Но у Борха будет новый вожатый. Или, - он медленно встал, - или здесь не будет самого Борха.

   Запах. Запах. Опять этот запах. Он сводит с ума. Он бесит. Он… От него темнеет в глазах, кружится голова. Хочется убежать. Он душит. Он убивает.

   Кто здесь? Кто здесь опять? Не-на-ви-жу-у-у!..

   Грета с усилием толкнула дверь, протискиваясь в щель. Очень хотелось сделать это незаметно, но дверь предательски заскрипела. Сидящие на скамьях вдоль стен люди разом обернулись.

   - Опаздываешь!

   - Извините, - Грета бочком продвинулась вдоль стены, пристраиваясь на краешек скамейки.

   Бригадир Тернер смерил ее недовольным взглядом.

   - Ну, и куда это годится? Штольц, о чем мы тут только что говорили?

   - Понятия не имею, - пожала плечами девушка. – Я только что подошла и…

   - И, конечно, ты была занята важными делами. А что у нас в одиннадцать часов общее собрание, тебе было наплевать! – бригадир бросился в атаку, явно не собираясь возвращаться к обсуждаемому вопросу. – И вот так всегда. Вы что, не понимаете, какая на вас лежит ответственность? Наш завод – практически единственный в стране, не считая двух частных предприятий, кто занимается выращиванием и разведением драконов! Породистых драконов, что немаловажно. Мы несем ответственность за каждого зверя, за… качество выпускаемой нами живой силы. И в такой момент находятся люди, которые относятся к своей работе спустя рукава!

   - Я так не отношусь, - буркнула Грета, прекрасно поняв, что вся эта тирада была нарочно направлена против нее. – Я стараюсь изо всех сил.

   - Плохо стараешься, Штольц! У тебя опять дракониха слопала весь приплод!

   - И вовсе не «опять»! И не только у меня, если уж на то пошло! – обиделась девушка. – И причина этого еще неизвестна. Может быть, детеныши уже родились мертвыми? Тогда я не виновата…

   - А кто виноват? Дядя? Кто кормил драконов? Кто за ними ухаживал? Кто следил за самками?

   - Ухаживаю я. И кормлю я. Но рацион питания составляю не я! И ночами не я тут дежурю. Так что ответственность стоило бы поделить на троих. Или за то, что у других драконюхов тоже бывали случаи гибели приплода, тоже я несу ответственность? А может, я отвечаю и за тех самок, которые лопали своих малышей в позапрошлом году? Это еще надо разобраться, с чего это в последнее время произошел такой… м-м… обвал? Стоит, наверное, проанализировать показатели за последние пять-семь, а то и десять лет!

   Ее отпор возымел действие. Тернер промолчал, не перебивая, но выражение его глаз было зловещим.

   - Мы проверим, - произнес он нарочито спокойным тоном. – Мы обязательно проверим. И выясним, кто в этом виноват.

   - Вот когда выясните, тогда и швыряйтесь обвинениями, - пошла на попятную и Грета.

   Она уже привыкла, что почти на каждом собрании бригадир прохаживался на ее счет. То у нее грязнее всех стойла. То самки беспокоятся и ведут себя агрессивно. То она все медленно делает. То забывает что-либо сделать вообще и приходится за нее потом работать другим. Теперь вот детеныши. Другим драконюхам тоже доставалось, делал он замечания и тренерам, но чтобы на каждом собрании!.. Это уже было не смешно, и в коллективе давно прекратились шуточки на тему: «Он к тебе придирается? Значит, он к тебе неравнодушен!» Хорошо, что коллектив в основном мужской! Кроме лаборантки Фионы и учетчицы Агнесс, других женщин не было. Нет, работала еще одна, помощница тренера, но не так давно уволилась, посчитав, что для нее это слишком тяжело. Эта женщина в свое время воевала и пошла на тяжелую работу потому, что ее, бывшую фронтовичку, никуда не хотели брать на «женские работы». Мол, пойдя на войну, она утратила право быть женщиной.

   - Когда мы все выясним, будь уверена, тебе сообщат, - пообещал бригадир. И, поскольку Грета не ответила на его выпад, перешел к другим делам.

   Другие дела касались в основном работы тренерского состава. В отдельном корпусе содержались одиннадцать молодых дракончиков, которых сейчас активно приручали и тренировали. К каждому уже приходил вожатый – тот наездник, который был за ним закреплен. И тренеры по нескольку часов в день занимались с этой парой – натаскивали молодняк, учили человека и зверя понимать друг друга. Еще восемь молодых зверей, находясь там, стояли «на доводе» - они были слишком крупными, чтобы держать их вместе с матерями, но слишком маленькими и слабыми, чтобы начать тренировать. За этими дракончиками пока не было закреплено ни одного вожатого. Экзамены в кадетском корпусе, который их готовил, должны состояться только через два месяца. И только после этого можно будет планировать церемонию Закрепления.

   - У нас на данный момент восемь молодых зверей, - говорил бригадир. – Не считая самочек, которые поставлены на выращивание. Этого мало. Можно сказать, что мы едва ли не впервые будем вынуждены устроить что-то вроде конкурсного отбора. На церемонию едва ли не впервые будут допущены все молодые драконы. Абсолютно все самцы. Без какого-либо предварительного тестирования.

   - А почему мы самочек отсеиваем? – услышала Грета свой голос. Не то, чтобы ей так хотелось воевать с Тернером, просто незаслуженная обида еще кипела в груди. Промолчать в таком состоянии она точно не хотела. – Ведь, если мне не изменяет память, самки на тренировках могут показывать неплохое полетное время! Кроме того, они тоже способны к обучению и вполне могут пройти церемонию Закрепления! Такие опыты проводились, я читала…

   - Она читала, - фыркнул Тернер. – А ты читала, к чему приводили такие «опыты»? Ты вообще знаешь, чем организм самки отличается от организма самца? Отличие женщин от мужчин тебе известно?

   Сидевшие вдоль стен и молчавшие все время драконюхи и тренеры заерзали. Двое-трое усмехнулись, кто-то скорчил понимающую гримасу и даже перемигнулись, показывая, что ценят юмор начальства.

   Грета почувствовала, как горячая волна гнева прилила к щекам и ушам. Она прикусила губу.

   - Да, я знаю…

   - Чем мужчина отличается от женщины? Ну, это-то понятно. А чем самка дракона отличается от самца кроме размеров и… так сказать первичных половых признаков?

   - Э-э… - девушка действительно много читала о драконах, да и учеба в кадетском корпусе даром не прошла, и она сообразила, какую ловушку ей готов подстроить бригадир, но отступать не стала. – Дело в репродуктивном цикле, не так ли?

   - Так, - ехидно улыбнулся Тернер. – Да, самки могут показывать хорошие спортивные и не только спортивные результаты. У них тоже есть разум. Они тоже могут пройти церемонию Закрепления, но все усилия сходят на нет, когда самка достигает зрелости. А когда наступает половая зрелость драконихи?

   - На одиннадцатый год жизни и…

   - И после этого ее разум засыпает. Он полностью подчиняется одному инстинкту – размножения. И подчиняет себе разум человека. Ты, Штольц, не можешь себе представить, что происходит при этом с мозгом мужчины. Хотя, где тебе…

   Он отмахнулся, и Грета забыла обо всем на свете.

   - Почему это не могу? – она вскочила. – Думаете, что женщины – существа второго сорта? Что мы ни на что не годимся, кроме как готовить, стирать, убирать и…

   - Насчет уборки – уж кому бы помолчать. Ты за дюжиной драконов убрать не в состоянии…

   - За двумя дюжинами драконов! – она попыталась показать это на пальцах. – В то время как у остальных по двадцать, а то и восемнадцать подопечных! У меня – самая большая группа. Если бы я имела такую же нагрузку, как мужчины, я бы тоже вовремя справлялась со своими обязанностями!

   - То есть, ты признаешь, что слишком слаба для такой работы? – улыбнулся мужчина. – И что тебе стоит, пожалуй, написать заявление об уходе?

   Грета прикусила губу. Она давно поняла, чего добивается бригадир, и ей было ужасно неудобно, что она сама только что поставила себя в глупое положение.

   - Нет, я этого не признаю. Я просто хочу справедливости…

   - А с тобой поступили несправедливо? Тебя в свое время приняли в кадетский корпус. Тебе дали возможность доучиться. Тебя даже допустили до экзаменов… хотя ты и не добрала нужного количества баллов для того, чтобы стать вожатой. И тебе приняли на эту работу и до сих пор терпят и сквозь пальцы смотрят на твои чисто женские проблемы. Тебе даже пару раз помогали закончить уборку, когда ты… недомогала. Так что не тебе бы говорить о несправедливости!

   Грета стиснула зубы, чтобы сдержаться и не наговорить грубостей. Ей не нужны лишние проблемы. И так бригадир ее еле терпит. Еще парочка таких скандалов – и придется действительно собирать вещички. И куда она пойдет? В частных дракошнях у нее еще меньше шансов устроиться на эту работу – в государственном предприятии, по крайней мере, можно заручиться поддержкой законодательства. А если не драконюхом – то куда? Не так уж много профессий открыто для женщин даже сейчас, когда страна активно проводит политику «борьбы женщин за свои права». И как посмотрят родственники, знакомые и соседи на то, что она уйдет из дракошни? Скажут: «А мы говорили!» - и замучают нотациями.

   - В общем, - заметив, что она молчит и смотрит в пол, Тернер, как ни в чем ни бывало, продолжил собрание, - всем драконюхам и тренерам дается новая установка. Брать в работу весь отобранный молодняк. Не делить на перспективных и слабых. Уделять внимание каждому дракону. И каждому давать полную нагрузку. С явными слабачками заниматься отдельно – рассчитать программу индивидуальной нагрузки, чтобы к церемонии распределения хотя бы нарастили мускулатуру. Всем понятно? На расчеты даю неделю. Через неделю на следующем собрании доложить график нагрузок и тренировок по каждому молодому самцу. Индивидуальный график нагрузок. Вам понятно?

   Трое тренеров, сидевшие плечом к плечу, закивали, бормоча что-то себе под нос.

   - Не маловат срок? – подал голос один из них.

   - Можете брать в помощники кого-нибудь из драконюхов, - смилостивился бригадир. – Думаю, для проминки может подойти любой, кто более-менее держится в седле.

   Как ни велика была ее обида, Грета встрепенулась. А ведь это шанс! Она подняла руку.

   - Можно?

   - Чего тебе еще, Штольц?

   - Я… можно, я тоже буду помогать? Если все равно, кого брать на проминки и…

   - И как ты себе это представляешь? Тренерство – работа для настоящих мужчин!

   - Но я тоже умею ездить верхом! И, если бы я добрала те полтора балла, я бы была вожатой…Я могу помочь! И потом – это же несправедливо, если от моей помощи откажутся на том основании, что я – женщина! Вы сами говорили, чтобы я не заикалась о несправедливости. А тут несправедливость и есть!

   - Остынь, Штольц, - повысил голос бригадир. – Кто тут говорил о том, что тебе мешают работать? Будешь успевать вовремя убирать в своем отделении – будешь помогать тренерам. А на нет – и суда, как говорится, нет! Поняла?

   Грета сумрачно кивнула:

   - Поняла.

   - А раз так, то не о чем больше разговаривать! Продолжаем! – бригадир отвернулся от девушки и, не меняя интонации, перешел к следующему вопросу.

   Расходились полчаса спустя. Герхард Тернер следил за временем – в двенадцать начиналась работа тренеров и надо было успеть подготовить упряжь, поставить на растяжки молодых дракончиков, убрать все лишнее и проверить состояние тренировочного плаца. Кроме того, два раза в неделю устраивалась проминка для «рабочего состава» - холостых драконих и самцов-производителей надлежало выпускать на разминку. Кого-то – просто порезвиться в крытом манеже, а кого-то и оседлать и пролететь на них парочку кругов над заводом. В такие дни драконюхи должны были помогать тренерам – выпускать или, наоборот, загонять в стойла своих подопечных и сами их расседлывать.

   Грета любила такие дни. Когда она брала за язычное кольцо очередную самку и вела ее в манеж – летать многие драконихи разучились от сидячего образа жизни – ей казалось, что она сама ненадолго вырывается из тесных рамок, которые для нее установила жизнь. Хоть на минуту, на часок забыть о том, что вся твоя жизнь расписана по дням и часам, а ты принадлежишь не себе, а долгу. Эх, жаль, что драконихи не могут летать! Крылья-то у них есть, но самки разучаются ими пользоваться именно потому, что на них никто не летает. Самые старые настолько отвыкают от полетов, что их можно выпустить даже в открытый манеж – они будут чинно прохаживаться туда-сюда, потягиваться, шлепать хвостом и задирать друг друга. Но ни одна не попытается улететь. Лишь у самых молодых есть шанс, таких как Франс или Кассо. Но драконих не пускают на церемонию Закрепления. И проблема тут, как ни странно, в физиологии, тут Тернер прав. Ибо что будет, скажем, на соревнованиях, если попадется хоть одна дракониха в охоте! Она будет думать не о победе в гонках, а о том, где бы заполучить самца. А во время войны. Представьте себе – эскадра драконов готовится к боевому вылету, а одна из «боевых единиц» возжелала любви. И – готово, полет насмарку. Вместо того чтобы атаковать врага, все – абсолютно все! – боевые драконы кинутся в бой за право оплодотворить «боевую единицу». И никак это не изменишь. Разве что стерилизовать дракониху.

   Нет, ну правда же! Что, если…

   Грета остановилась так резко, что ее тут же толкнули в спину:

   - Что застыла?

   Девушка обернулась и почувствовала, как к щекам прилила кровь. За спиной стоял Генрих, один из молодых тренеров. От его улыбки и синих глаз могли растаять, кажется, даже полярные льды.

   - Я… я просто… - залепетала девушка, чувствуя себя бессильной от того, что самый красивый парень завода стоит в двух шагах и смотрит на нее с улыбкой. – Я… задумалась и…

   - О чем? – он сделал движение, как будто хотел толкнуть ее в плечо.

   - Так… ни о чем, - мелькнула горькая мысль, что завоевать сердце такого красавца невозможно. Слишком многие женщины обращают на него внимание.

   - Если ты по поводу собрания, - Генрих подмигнул, - то не бери в голову. Мало ли, что Терновник наболтает? Это его работа – дрючить всех и каждого, чтобы не дрючили его, - с первых дней к бригадиру Тернеру приклеилось прозвище «Терновник» из-за его колючести, но сама Грета стеснялась называть его так даже в мыслях, чтобы не накликать неприятностей.

   - Да, только кого-то он почти не трогает, а на кого-то наезжает постоянно! – прорвалась наружу давняя обида. – Из-за того, что я – девушка…

   - Из-за того, что ты девушка, он не дает тебе дороги? Противится твоему желанию стать тренером? – Генрих подмигнул снова, придвинувшись чуть ближе.- Так в чем проблема? Стань тренером и утри ему нос!

   - Да-а! А как это сделать, если я…

   - Если ты, - парень коснулся плечом ее плеча, - как-нибудь заглянешь на тренировку, я подскажу тебе кое-что. Договорились?

ГЛАВА 4.

Не заметить этого человека было невозможно. Незнакомый худощавый мужчина в сером длинном плаще настороженно и цепко озирался по сторонам, переминаясь с ноги на ногу у бокового входа в дракошни. Он выглядел настолько чужим и чуждым всей обстановке, что не насторожиться Макс не мог. Что он здесь делает? В дракошнях все друг друга знают, потому что с драконами нельзя так, как с лошадьми или коровами. Дракон – зверь серьезный, непредсказуемый. Начать с того, что далеко не каждый может с ними работать. И немалую роль в выборе работника играет сам дракон. Одних людей они не подпускают к себе ни под каким видом, зато других слушаются, как родную мать. Кадетский корпус раз в год выпускает пару дюжин кадетов, но далеко не все становятся вожатыми. Кому-то уготована участь обслуги, а кому-то настоятельно рекомендуют поискать себе другую работу – драконы «не принимают».

   И вот теперь – чужак. Постороннее лицо пытается проникнуть в дракошни? Это, мягко говоря, сложно, если возможно в принципе.

   Пока он размышлял, незнакомец, решившись, попытался прошмыгнуть боком в щель между неплотно прикрытыми створками – драконюхи нарочно не закрывали боковые ходы плотно, чтобы не тратить время каждый раз, когда надо выйти.

   Резко изменив курс, Макс устремился вдогонку за незнакомцем. Догнал, поймал за рукав:

   - Простите… - говорить приходилось на полтона громче обычного, но Макс уже привык в дракошне повышать голос.

   - Вы мне? – незнакомец произнес эти слова обычным голосом, который практически потонул в шуме дракошни. Макс только по губам догадался о произнесенных словах.

   - Да. Я, - Макс быстро окинул незнакомца взглядом. Обычное гражданское лицо, ничем не примечательно. Такой человек может быть кем угодно – приказчиком в лавке, учителем словесности в школе, страховым агентом, даже дамским портным или парикмахером. – С кем имею честь и что вы тут делаете?

   - Ого! Не слишком ли много хотите знать, э-э…- на сей раз он тоже повысил голос, да еще и подался вперед. Сразу видно чужака. Если будет так надсаживаться, сорвет связки. Опытный драконюх скоро приучается кричать, не напрягаясь.

   - Крюгер. Максимилиан фон Крюгер, - представился он. – Вожатый.

   - О! – незнакомец улыбнулся. – Вы были близким другом Артура Миллера, трагически погибшего на прошлой неделе?

   - Да, а вы…

   - Прошу прощения. Отто Грюнвальд, - гость протянул узкую ладонь. – Частное лицо.

   - Частное… Вы знаете, что частным лицам запрещено появляться здесь?

   - Почему?

   - Драконы. Они чувствуют чужаков.

   - И?..

   - И могут напасть, - Макс даже не рассердился на столь неосведомленного человека.

   - Знаете, думаю, эта опасность несколько преувеличена, - улыбнулся Грюнвальд. – Насколько я мог заметить, драконы все заперты в стойлах. Высота их, - он смерил взглядом массивную ограду, - такова, что достать меня они вряд ли смогут, если не подходить вплотную и не совать руки внутрь. Более того, большинство драконов на меня никак не реагировали… За исключением этого шума. Или я ошибаюсь, и они постоянно так… ревут?

   - Трубят. Драконы лишены возможности издавать низкие звуки. Не то строение гортани. Вернее, реветь могут только самки. А вот самцы…Но вы правы. Они так… ревут часто.

   - И причина…

   - Причины бывают разными, - признал Макс.

   - В таком случае, не все ли равно, на кого реагируют драконы?

   Он похолодел. Мысль, которая вот уже несколько дней не давала ему покоя, внезапно напомнила о себе и обрела четкость.

   Борх атаковал Артура, своего вожатого, с которым он был в паре больше двадцати лет. Атаковал внезапно, но что, если дракона спровоцировали? Макс ведь нашел ту странную записку. Но кто мог его спровоцировать, если посторонний человек не может вот так запросто проникнуть в дракошню? Или может и доказательство этому сейчас стоит перед ним.

   - Кто вы такой?

   - С этого и надо было начинать, - тон Грюнвальда изменился, в голосе появилась сухость и властность. Ловким жестом он выхватил маленькую книжечку, сунул собеседнику под нос. – Частный детектив.

   Макс отступил. Он ожидал чего-то в этом роде.

   - Вы расследуете убийство Артура Миллера?

   - И да, и нет, - уклончиво ответил Грюнвальд. – Речь идет о некоторых… скажем так, непонятных событиях, так или иначе связанных с драконами.

   - А что, кроме Борха, еще кто-то нападал на своих вожатых? – догадался Макс.

   - И да, и нет, - повторил детектив. – Просто некоторые звери внезапно стали выказывать… одинаковую реакцию. И как раз на своих вожатых, что характерно. Они атаковали вожатых, калечили или убивали их, а потом…

   - Успокаивались?

   - Можно сказать и так. За последние три года было зарегистрировано восемь случаев нападения драконов на вожатых. Из них шесть – со смертельным исходом. В двух случаях люди остались живы, но лишь один из пострадавших может передвигаться без посторонней помощи. Дракон «всего-навсего» откусил ему ногу по колено.

   - Да уж, - Макс вспомнил изуродованное лицо Артура. – Ему еще повезло… А что драконы? Они…

   - Если вы интересуетесь, остались ли они в живых, то пятерых пришлось усыпить. Еще один сломал себе шею, пытаясь взлететь. И лишь двое остались в живых на достаточно долгое время…

   - Долгое для чего? – насторожился Макс.

   - Если бы я знал… Эти драконы исчезли. И никто не знает истинной причины их, скажем так, неадекватной реакции. А вы сами понимаете, насколько это важно для того, чтобы предотвратить инциденты в будущем.

   - Считаете, что драконы и дальше будут нападать на своих вожатых?

   - Не только на вожатых. В трех случаях из восьми жертвами становились другие люди.

   - Вот как? – Макс постарался вложить в вопрос как можно больше недоверия.

   - Вот так, - с нажимом ответил Грюнвальд. – И кое-кто весьма заинтересовался этим делом. В нем надо разобраться…

   - И вы пришли сюда…

   - …к девятому дракону-убийце. Который пока еще не исчез.

   - Понятно. Можно еще один вопрос?

   Детектив молча кивнул. Уже начал беречь горло. Это понятно – так орать не каждый может. В кадетском корпусе вожатые в обязательном порядке проходят уроки вокала. Там действует сводный хор, где будущие вожатые тренируют легкие и голосовые связки. По той же причине во время обязательных физических разминок их заставляли постоянно выкрикивать всякие речевки. Макс давно привык к тому, что приходится повышать голос.

   - Кто вас на…

   Он не договорил – ладонь детектива весьма нелюбезно закрыла ему рот. После чего Отто Грюнвальд привстал на цыпочки, дотянувшись до его уха и спокойным, даже ласковым тоном прошептал:

   - А вот этого вам знать не обязательно. В ваших же интересах!

   «Договорились!»

   Словно это обещанием счастья звенело у Греты в ушах, стучало в крови. Она не слышала ничего, не понимала ничего. Голова кружилась, все валилось из рук. Она договорилась с Генрихом! Он обещал помочь! Вот так просто. Сам подошел и сам предложил. А что, если это начало чего-то большего? Господи, да она готова стать его личным драконюхом, убирать и кормить его драконов, лишь бы быть с ним. Генрих не станет загонять ее в угол между плитой и детской кроваткой. Он поймет ее стремление быть, не как все. Кто знает, может быть, они потом вместе уйдут с завода и начнут самостоятельную карьеру. Генрих – вожатый драконов, она – его помощник и заместитель.

   Нет-нет, об этом еще рано. Сначала надо хотя бы доказать Тернеру, что она что-то может.

   Тренеры занимались с молодняком каждый день. Но тренировки все были расписаны чуть ли не по часам и минутам. Начинались они в полдень, когда драконюхи, сделав половину работы, уходили на перерыв.

   В тот день Грета нарочно копалась подольше, с особым тщанием выметая все углы и ровными рядами выстраивая метлы и грабли в кладовой. Потом еще развесила по гвоздикам ремни, перетряхнула фартуки, сложила ровненькой стопочкой пустые мешки из-под комбикорма, протерла пыль и паутину по углам. В общем, занимала себя деятельностью, убивая двух зайцев – во-первых, к работающей девушке никто не придерется, не прикрикнет – мол, чего сидишь, сложа руки? А во-вторых, работа помогала справиться с нервами. Еще бы! Она впервые пойдет не просто подсматривать за работой тренеров. Она идет туда по приглашению! Значит, увидит все от начала до конца, узнает кое-что новое. Может быть, даже попробует что-то сделать сама.

   В кадетском корпусе у будущих вожатых обязательно была практика – верховая езда. Правда, тренировались кадеты больше на низкорослых ездовых ящерках, которые хорошо умели только бегать по кругу. С драконами они имели дело только на последнем курсе, перед подготовкой к написанию диплома, да сразу после вручения оного. Ибо вскоре после завершения учебы проводилась своеобразная церемония выбора. Аналогичная церемония существовала и в среде драконов – когда молодые, еще дикие молодые самцы первый раз испытывали на себе умственное влияние человека. Во время церемонии происходило слияние разумов человека и зверя, возникал ментальный контакт, единственный на всю жизнь. Это и называлось церемонией Закрепления – закрепления нерушимой связи, порвать которую могла только смерть.

   Что там было на самом деле, Грета не знала. На экзамене она не добрала буквально полтора балла, и ее не допустили до церемонии. Причем в науках девушка оказалась на уровне остальных парней, ее «завалили» исключительно на физической подготовке. Ведь Грета была единственной девушкой и некоторые физкультурные дисциплины просто пропустила. Этим она не занималась, что дало профессорам повод снизить ей выпускной балл – и навсегда закрыть для нее дорогу в небо.

   Грета все равно не стала отступать. Да, вожатой она стать не смогла – с таким-то аттестатом! – но выбрала работу драконюха, которая оказалась в чем-то сродни. И, выгребая навоз, меняя подстилку, задавая корм и наливая воду, она мечтала о том, как однажды взлетит в воздух на своем драконе. Пусть вожатой ей не стать, но стать тренером она бы наверняка смогла.

   И вот сегодня, кажется, у ее мечты есть шанс осуществиться.

   Закончив работу, Грета последний раз окинула взглядом кладовую, заглянула в подсобки, чтобы все проверить и вышмыгнула за дверь. Плотно притворила створку и, воровато оглянувшись, поспешила в сторону тренировочного плаца.

   Он располагался в стороне от остальных помещений дракозавода, за третьим маточным отделением, за отделением молодняка, возле самых кормохранилищ. Пройти к нему можно было лишь вдоль зданий, по периметру, либо напрямик, мимо старой водонапорной башни и прогулочных загонов, где обычно вальяжно разгуливали или лежали на солнышке драконихи.

   Уже на полпути Грета решила, что опаздывает, и припустила бегом.

   Собственно, тренировочных плацев было три – два для молодняка и один для производителей. Самцов гоняли примерно раз в месяц, по графику. Их выводили все драконюхи, держа на цепях. В загоне на самца надевали ошейник с длинной цепью, крепили седло, и тренер садился верхом. После чего дракона отпускали, и он в два прыжка взмывал в небо – пока рывок цепи не возвращал его обратно. Какое-то время, яростно трубя, дракон носился кругами, насколько хватало цепи, пока не опускался на землю. Там его заставляли немного пробежаться туда-сюда и возвращали в стойло. Грета видела эти разминки, но издалека.

   Два других плаца были немного меньше. И на одном из них были установлены многочисленные препятствия и снаряды – молодые драконы должны были проползать под ними или перепрыгивать через них, а то и проскакивать насквозь, плотно прижав к телу крылья. На втором вдоль ограды были разложены седла разных конструкций, детали упряжи всех размеров, а также стояло несколько волокуш, нагруженных бочками и камнями.

   Кажется, Грета подоспела вовремя – еще издалека она услышала жалобный трубный звук, словно играл неумелый горнист. Девушка улыбнулась. Молодые дракончики всегда так жалобно трубят, когда на них первый раз надевают упряжь!

   Она успела только подойти к ограде ближайшего загона, когда из дверей вырвался молодой кремовый с полосками дракончик. На загривке его несколько криво сидело седло, на котором скорчился человек. Седло крепилось к ошейнику. Длинная цепь, лязгая, волочилась за ним.

   Грета ахнула – человеком верхом на необъезженном драконе был сам Генрих. Одной рукой держа поводья, другой он небрежно касался шляпы. Он казался полностью сосредоточенным на том, что происходит, но, подскочив к плацу, сорвал шляпу и приветственно взмахнул ею.

   Грета невольно отпрянула – неужели Генрих снизошел до нее? Она попятилась, и тренер на дракончике ворвался на плац. Там он чуть ослабил повод, и дикий зверь закружил на месте, стал подпрыгивать и время от времени срывался в скачку, хлопая крыльями.

   Промчавшись до конца плаца, Генрих ухитрился развернуть дракона и поскакал на нем обратно.

   - Груз!

   Ожидавшие вместе с Гретой драконюхи засуетились. Кто-то приволок цепь с двумя крюками на противоположных концах. Один конец закрепили на днище какой-то бочки, а другой, раскрутив на манер лассо, старший драконюх ухитрился перебросить наезднику, когда тот проносился мимо. Цепь натянулась. Бочка тяжело запрыгала по земле.

   Точно так же прицепили еще три бочки – две справа, две слева. Они волочились за драконом, грохоча и подпрыгивая. Грета прислушалась к звукам.

   - Они что, набиты чем-то?

   Пожилой драконюх Томас, облокотившийся на ограду, покосился в ее сторону:

   - Ну да, камнями! А ты как думала?

   - Камнями и песком, - любезно пояснил с другой стороны его коллега, молодой драконюх Эрик, ловким движением запрыгнув на верхнюю перекладину верхом. – А иногда мы песок еще и смачиваем перед тренировкой.

   - Зачем?

   - Чтоб тяжелее был, - молодой человек подмигнул и улыбнулся. – Малышам надо мускулы наращивать. Вот и стараются, тянут. Сначала по две бочки таскают, потом – по четыре, потом – по шесть. А после того, как восемь бочек с места сдвинут, к другим тренировкам приступаем.

   - К каким? – Грета невольно придвинулась ближе. Сердце у девушки учащенно билось. Тренировки! Они ведь проходят по определенному плану. Да, они проходили это, в корпусе. Но одно дело – лекции, учебники и ответы у доски, и совсем другое – самой поучаствовать в этом…

   Да, кроме теории, в которой она обогнала многих своих соучеников, была еще и практика. Каждый курсант был обязан «наездить» определенное количество часов. Вот только для этого ученикам выдавали, как правило, ездовых ящерков или старых, ко всему равнодушных драконов, которым все надоело. Они позволяли делать с собой все, что угодно – даже отпиливать на память чешуйки с хвоста – лишь бы поскорее оставили лежать под искусственным светом и дремать в ожидании очередной кормежки. И уж, конечно, все это не шло ни в какое сравнение с настоящими тренировками. Тем более, Грете, которую старались задвинуть подальше, не подпуская к зверям.

   - Потом – скачки, - с умным видом пояснил Эрик. – Простые и с препятствиями. Дракону надо учиться пользоваться своим телом. Скачки на время, на скорость… и так далее.

   - А летать? Когда они учатся летать?

   Вопрос остался без ответа – описав по плацу круг, Генрих приближался к ним. Молоденький дракончик под ним слегка запыхался, но бежал все также ровно.

   - Снимать? – Эрик потянулся к упряжи.

   - Нет. Еще кружок дам и готово. Выводите пока следующего. А ты…

   Он придержал дракончика и неожиданно протянул Грете руку:

   - Давай сюда.

   - Что? – девушка уставилась на ладонь тренера так, как будто это было щупальце, усеянное шипами.

   - Ты хотела проехаться на драконе? Так давай, прокачу!

   - Сейчас?

   - А когда? Тренироваться надо. А ему такая нагрузка не повредит. Наоборот, - он потрепал зверя по шее, - твой вес – как раз то, что надо.

   Это решило дело. В конце концов, это часть работы, а она хотела именно работать. Ну и то, что прокатиться предлагал сам Генрих.

   Привстав на ограду, она поймала протянутую руку и перелезла на спину дракона. Вернее, устроилась на передке того, что здесь называлось седлом. Совсем не такое, как у ездовых ящерков, оно отличалось отсутствием передней луки. Вместо нее была выемка, словно тут вырезали кусок. В выемку при поднятой голове как раз и помещалась холка дракона, так что казалось, будто всадник сидит, обхватив его шею коленями. Именно так было устроено спортивное седло, разве что снабженное дополнительными креплениями для талии и ног. И то, и другое имели высокую, в полтора локтя, заднюю луку, но у тренировочного седла она несла пару подлокотников.

   - Дополнительная страховка, - пояснил Генрих.- На всякий случай. При полете еще и подголовник пристегиваем. А то раньше бывало, что, парни шеи ломали.

   Все это он рассказал девушке, пока Грета устраивалась поудобнее. Вернее, пыталась смириться с тем, что сидеть ей придется почти на коленях у тренера. Между широко раздвинутых коленей тренера. И прижиматься ягодицами к… Да, Грета в свои двадцать три года после почти года работы драконюхом знала, что там помещается у мужчин. И даже имела какой-никакой опыт, но…Но это же Генрих! Он… Он не такой, как все! Он… Девушка почувствовала, что краснеет.

   - Мне неудобно, - прошептала она.

   - Тогда слезай и помалкивай, - спокойно сказал он. – Мое время дорого. Через пару минут сюда приведут второго «бегунка». И мы либо едем сейчас, либо не едем вообще.

   - Сейчас, - стиснула зубы девушка. В конце концов, чего она испугалась? Ну, кто станет приставать к ней на спине бегущего дракона? Даже наоборот. Грета была бы не против, если бы Генрих к ней пристал. Но чтобы не делал это на глазах у всех. Вон Эрик, например, застыл в дверях, чуть не разинув рот. Теперь будет болтать на всех углах, что ее тренер обнимал…

   А и пусть болтает! Ради такого и потерпеть можно. Она сидит на драконе! На настоящем драконе.

   - Вперед.

   Генрих сам дал команду, ткнув дракончика острой палкой. Управляют драконами по-разному. Голосовые команды они слушают только от «своего» человека, остальные могут хоть обкричаться – реакции не последует. Часто в ход идут жесты – у дракона широкий обзор, а они сами частично общаются с помощью поз и движения шеей, крыльями и хвостом, так что тут даже может возникнуть диалог. Но сидящий в седле всадник выпадает из поля зрения дракона – то, что происходит на загривке, дракон увидеть просто не в состоянии. Даже если вывернет шею и оглянется, все равно остается крошечный островок «слепого пятна». Грета как раз и находилась сейчас в этом пятне, и дракончик мог увидеть разве что ее ноги, свисающие по бокам шеи. Поэтому править надо было с помощью системы поводьев, либо специальной палки с острым наконечником. Ею либо постукивают по плечам и шее дракона в определенном ритме, либо колют. Девушка, конечно, знала все команды – это они проходили. Но сейчас от волнения не смогла бы вспомнить и половину, так что Генрих правил сам. И ей не было нужды волноваться о том, что мужчина станет приставать – ведь в другой руке мужчина должен держать поводья Правда, он прижался к ней животом и грудью, едва не наваливаясь, но это-то как раз и можно было потерпеть.

   Получив тычок, дракончик тихо крикнул и потрусил вперед. Седло под Гретой заходило ходуном. Она не была пристегнута, в отличие от тренера, и не знала, за что хвататься. Пробежав несколько шагов, дракончик стал разворачиваться, чтобы поскакать вдоль ограды, и девушка почувствовала, что сползает.

   - Шея, - обжег ее ухо шепот Генриха. – Хватайся за шею.

   - Его? – толстая шея покачивалась перед глазами. Дракончику не нравилась дополнительная тяжесть на загривке, и он, чтобы сохранить равновесие, то вытягивал ее параллельно земле, то, наоборот, задирал. Из-за этого его бег был неровным.

   - Да.

   По шее драконов тянется ряд шипов – гребень. По форме и цвету драконы разных видов и пород отличаются друг от друга. По размерам гребня судят о наступлении зрелости, по его наличию или отсутствию при рождении определяют пол. У этого красно-полосатого дракончика гребень был развит в меру, и был ярко-красным, словно облит свежей кровью. На ощупь он действительно оказался теплым и даже мягким, покрытым чем-то вроде кожицы. Значит, малыш еще не половозрелый – у зрелых кожа сползает, оставляя гладкую кость, как рога у оленей. В этой кости просверливают отверстия, в которые потом пропускают поводья. Тем не менее, Грета вцепилась в гребень, обхватив ладонями два выступающих шипа. Теперь ее движения были подчинены движениям дракончика, и она даже смогла поймать ритм, покачиваясь вперед-назад.

   Чувство было упоительным. Ее словно несла упругая живая волна. Вверх-вниз, туда-сюда. Топот тяжелых лап странным образом попадал в резонанс с ее сердцебиением и дыханием, и в какой-то момент Грете показалось, что это скачет она сама. Девушка не сдержала вздоха разочарования, когда дракончик остановился, описав круг.

   - Уже все? – вырвалось у нее. – Давай еще!

   - Ну, нет, - Генрих фамильярно похлопал ее по спине. – Я рад, что тебе понравилось, но хватит на первый раз. Малышу надо отдохнуть. Он и так отлично поработал. Перспективный зверек… Да и второго уже привели.

   Томас и еще один драконюх держали на растяжках нового дракончика, мраморной расцветки. Эрик протянул руку, чтобы накинуть ремень на морду первого. Уставший, тот не особенно сопротивлялся.

   Не дожидаясь, пока драконюхи распрягут красного, Генрих сам отстегнул крепления и спрыгнул наземь, протягивая руки, чтобы снять Грету.

   - Покаталась?

   Девушка соскользнула в его объятия. На миг обвила руками шею мужчины.

   - Мне ужасно понравилось. Можно еще?

   - Можно, но не сегодня. На сегодня хватит.

   - Но…

   - Никаких «но»! Для первого раза достаточно, - с этими словами ее довольно бесцеремонно выпихнули за ограду. Расстроенная, Грета сделала несколько шагов, когда в спину неожиданно прилетело: - У тебя есть хватка, кстати. Ты чувствуешь зверя.

   - Правда? – развернулась она обратно.

   - Ага, - криво усмехнулся Генрих, взлетая в седло мраморного дракончика. – Приходи заниматься. По вторникам, в это же время. Идет?

   И, не дожидаясь ее счастливого кивка, ударил мраморного палкой, посылая вперед.

   - Ты уходишь? – Аманда коснулась руками его плеч, сжала пальцами лацканы куртки, заглядывая в глаза.

   - Да. Ты знаешь, что мне пора.

   - Прости, - женщина, тем не менее, не спешила разжимать пальцы. – Я все никак не могу привыкнуть…

   - Я тоже, - он придержал ее за расплывшуюся талию. – Но надо… надо смотреть правде в глаза и… жить дальше.

   - Жить, - ее глаза на опухшем лице наполнились слезами. Она плакала эти дни постоянно, это стало уже привычным, как восход солнца и тиканье больших напольных часов. – Как жить?

   - Как все. Ты не одна. У тебя есть дети. Тебе есть, для кого жить.

   - Есть, для кого жить, - повторила она ломающимся голосом и отвернулась, закусив губу. – Макс, если бы ты знал…

   Он знал. Вот уже несколько дней, со времени похорон Артура, Макс практически ночевал у него дома. Он боялся оставить Аманду Миллер одну наедине с ее проблемами. В следующем месяце ей уже рожать, и она осталась без поддержки мужчины как раз в такой ответственный момент. Конечно, ее не бросили – родственники слетелись на похороны и продолжали постоянно напоминать о себе. Одни предлагали молодой вдове переехать в домик поменьше. Другие сыпали советами, как жить. Третьи просто сокрушались. Но, несмотря на это, молодая женщина по-прежнему чувствовала себя одинокой. Ей было страшно. Страшно одиночества. Страшно того, что ее судьбой хотят распоряжаться другие. Страшно рожать. Страшно жить.

   - Я знаю, - он погладил ее по волосам. - Но и ты тоже должна…

   - Знаешь, Макс, - она попыталась улыбнуться, - когда ты приходишь вечерами и садишься в гостиной у камина, мне кажется… мне кажется, что все остается как раньше. Что вот-вот откроется дверь и зайдет Артур. Как будто он просто послал тебя вперед, предупредить, что задерживается и чтобы я не волновалась. В такие минуты я… - голос ее дрогнул, сломался, - я такие минуты я почти счастлива…

   - Я знаю, - повторил он. – Но, кроме тебя, это не знает никто.

   Всхлипнув, Аманда уткнулась лицом ему в грудь. Макс неловко погладил ее по вздрагивающим плечам. Ему было неудобно. С женой – вдовой – друга он именно что дружил. Еще несколько недель назад Аманда шутила над его холостым положением – мол, как же это так, представитель рода баронов фон Крюгеров и до сих пор не озаботился продолжением фамилии. Ему уже тридцать шесть лет, давно не мальчик. Мол, Максимилиана надо срочно женить. Он отшучивался, уверяя, что лучше Аманды все равно не найти. Он часто заходил к ним вечерами, проводил время в их семейном кругу. А теперь Артура нет, но он все равно продолжает заходить. И даже ночевать. И это уже стало заметно.

   Пустить сплетню легко. Гораздо труднее доказать свою невиновность. И ведь он действительно заходит к Аманде чуть ли не каждый вечер. И либо остается ночевать, либо покидает ее дом после полуночи. Никто ведь не знает, что спит он в гостиной на диване. Никто не верит, что он всего лишь поддерживает молодую вдову в память о дружбе с ее мужем. И почему это люди склонны верить именно в то, что не соответствует действительности, а истину просто не желают замечать?

   - Мне пора, - он наконец отстранился, удерживая Аманду на расстоянии вытянутых рук.

   - Знаю, - она изо всех сил старалась успокоиться, прижала ладони к животу. – Ты придешь вечером?

   Он знал, что она живет этими встречами, что они нужны ей больше, чем ему, но покачал головой:

   - Не знаю. Сегодня я хотел… заняться одним делом… долго откладывал. Если не займусь им в ближайшее время, у меня будут неприятности.

   - Понимаю, - она судорожно вздохнула.

   - Держись, Аманда, - он отступил, сходя с крыльца. – Ты должна быть сильной. Тебе есть, для кого жить.

   Она прикусила губу и молча покивала головой.

   Извозчик подкатил сразу – ездовой ящерок сам тянул повозку вперед и затормозил перед самой грудью Макса, тычась носом в подставленные ладони. Макс не удивился – все ящерки так реагировали на вожатых. Наверное, чувствовали слабые флюиды, которые отличали их от обычных людей. Но мужчина отстранил морду ластящегося к нему животного, вскакивая на сидение:

   - На Нойманштрассе.

   Необходимо было заехать домой хотя бы на пару минут – показаться на глаза дворецкому, передать матери, что он в добром здравии и сменить сорочку. Баронство накладывало определенный отпечаток на образ жизни. Хочешь – не хочешь, а приходится соответствовать имени и титулу. Например, жить не на территории дракошни, хотя там у него была комната в общежитии для вожатых, одеваться соответствующим образом, время от времени посещать светские мероприятия… И с особой тщательностью выбирать друзей и знакомых.

   Максимилиан фон Крюгер был в этом отношении паршивой овцой. Несмотря на то, что был единственным наследником своего отца, он предпочитал вести свободный образ жизни. Начать с того, что сбежал на фронт, приписав себе два года. Причем сбежал не откуда-нибудь, а из юридического колледжа, куда должен был поступить.

   Все открылось практически сразу по прибытии, потому что случай свел его со знакомым родителей, который прекрасно знал наследника фон Крюгеров в лицо. Его уже собирались отправить домой под усиленным конвоем – мол, война уже заканчивается, и в ней мы обойдемся без пятнадцатилетних мальчишек – когда он увидел Пирута и стал вожатым. Самым молодым вожатым, если уж на то пошло – через месяц после того события ему исполнилось шестнадцать лет, в то время как в армию принимали только с семнадцати. Когда испуганный и разгневанный отец отыскал блудного отпрыска, Макс успел совершить семь боевых вылетов и заслужил свою первую награду. Кадетский корпус он заканчивал заочно. Там же и тогда же познакомился с Артуром Миллером, который был на три с половиной года старше и который на первых порах взял «пацаненка» под опеку. Было это без малого двадцать лет назад.

   Заехав домой и отбыв возле матери обязательные полчаса – все полчаса старая баронесса читала непутевому отпрыску нотации по поводу того, как безответственно он себя ведет, «обхаживая» мало того, что вдову, ожидающую второго ребенка, но и женщину, которая намного ниже его по происхождению. И что он, как последний представитель фамилии, должен как можно скорее сочетаться законным браком с подходящей девушкой. Макс выслушивал монолог матери, кивал, поддакивал, время от времени пытался возражать – из приличия, чтобы не обижать старушку – потом напомнил, что, кроме младшей ветви, в которой мужчиной остался он один, есть и старшая, представленная аж тремя наследниками, выслушал новый поток слез и упреков – и отбыл на дракошню. Он и так уже задерживался почти на полчаса. А ведь скоро гонки на приз Кубка Огня! Последние серьезные гонки летнего сезона. Сегодня ему предстоит начать усиленные тренировки.

   Об этом он и думал, подъезжая к главным воротам, но, едва переступил порог, пройдя под сумрачными, хранящими прохладу сводами, как сразу понял, что о тренировках можно забыть.

   Трубил Пирут. И в его голосе была боль.

   Макс сорвался с места, отчаянно зовя дракона.

   «Пирут! Пирут, я здесь! Что с тобой, Пирут?»

   Вместо ответа слышалась только боль и истерика. Дракон был напуган, возмущен, растерян и разгневан одновременно. Уже ворвавшись под своды дракошни, Макс услышал тревожные клики других драконов и беспокойный грохот когтей.

   Пирут метался в законе – топал ногами, хлестал по стенам хвостом и пытался расправить крылья. Несколько раз он высоко подпрыгивал и начинал хлопать крыльями, но всякий раз падал обратно и трубил еще громче.

   *Страшно/больно/страшно*

   Поблизости от стойла толпилось несколько помощников тренеров и драконюхов. Слышались тревожные голоса:

   - Второй за месяц…

   - И опять никто ничего не знает!

   - А что случилось-то? Почему он взбесился?

   - Никто не знает, говорю тебе! С чего вдруг?...

   - Взбесился? Кто взбесился? Пирут? Но ему, кажется, все прививки сделали!

   - И что с того? Борх тоже был привитой, а сошел с ума. Да еще и своего вожатого прикончил…

   - От чего взбесился Борх – это еще выяснить надо. А тут…

   - А тут вообще не понятно. К нему кто-нибудь заходил?

   Последнюю реплику во весь голос выкрикнул сам Макс, и все обернулись в его сторону. Кто-то вздохнул с облегчением, кто-то всплеснул руками в удивлении: «Надо же! Живой!» - кто-то просто растерянно пожимал плечами.

   - Да кто ж тебе скажет-то? – вздохнул пожилой мужчина, весь словно присыпанный мукой, с обвислыми усами и весь какой-то помятый. Он не производил впечатления человека, заслуживающего доверие, но Макс и многие знали что на самом деле Старина Саймон проработал на дракошне практически всю свою жизнь и знает об этих зверях столько, что остается только диву даваться. И уж если Старина Саймон не знает, что происходит, значит, случай действительно невероятный.

   - Кто к нему заходил в стойло? – Макс отчаянно заработал локтями, протискиваясь вперед.

   - Да никто… мы не видели… все как обычно… А кто еще мог прийти, кроме обслуги?

   - И обслуга, - Макс круто остановился и развернулся, ища говорившего, - конечно, ничего не видела и не замечала.

   - Нет! Ничего такого? – люди синхронно замотали головами.

   - Что ж, - Макс собрался с духом, сжимая кулаки, - тогда я пойду к нему.

   И решительно рванул на себя задвижку.

   Запереть его можно было одним движением руки – достаточно хлопнуть дверью посильнее. А вот отпирать приходилось с трудом. Это дало мужчине несколько секунд, чтобы сосредоточиться и найти в смотровой щели голову дракона.

   - Пирут! Пирут! – окликнул он друга вслух и мысленно. – Не бойся, это я!

   Ответом был новый крик ужаса. Боли, правда, было намного меньше.

   Страшно. Мне страшно!

   - Внимание! Я вхожу!

   С этими словами Макс толкнул створку стойла, открывая неширокий проход, в который мог протиснуться только один человек.

   - Всем оставаться на местах! Пирут! Пирут, это я!

   *Боль. Боль и гнев.*

   Его буквально придавило к стене, заставив подавиться воздухом. Нет, дракон не корчился в агонии, его не скрутила неимоверная боль, но для человека испытываемых им эмоций было более чем достаточно. Казалось, что в живот воткнуло лезвие ножа. Раскаленного ножа. Нечто подобное он уже испытывал прежде, когда на одной из тренировок неудачно упал и поранился о торчащий из земли штырь. Рана была неглубокой, но длинной – просто косая царапина – но его поразила сила эмоций Пирута, которые испытывал дракон, переживая за человека. И теперь он переживал за Пирута.

   Усилием воли Макс выпрямился, стараясь отделаться от мысли, что в его животе разгорается пожар. На самом деле ничего подобного нет. Это фантомная боль. Это внушение. Это сила мысли. Это больно не ему, это страдает Пирут.

   - Мальчик! Малыш! Пирут! – закричал он, вскинув руки и шагнув к забившемуся в угол дракону. – Не бойся! Я здесь! Я с тобой!

   Больно! Больно!

   И страшно.

   Драконы, как люди, знают страх смерти. В отличие от большинства животных, они могут понять, что умирают. Они боятся умереть и могут предчувствовать смерть, правда, понимая это по-своему. Люди прячут свой страх за религию – мол, закончив земное существование, мы продолжаем жить где-то в ином мире в виде духов. Для дракона конец жизни – это конец всего. Поэтому дракона так тяжело послать на смерть. Она должен понять, что есть что-то важнее, чем его жизнь и добровольно согласиться обменять одно на другое. Но страх, который сейчас испытывал Пирут, не был страхом смерти. Это было нечто иное. И сейчас Максу было некогда копаться в его чувствах. Надо было успокоить дракона и устранить причину боли.

   - Пирут! Пирут, ответь мне!

   - Ма-акра-ахкер…

   Драконы не могут «произносить» человеческих имен – для них они слишком короткие. Кроме того, из-за особенности гортани они не могут произносить некоторые звуки. Поэтому Макс давно уже привык, что по-драконьи его имя «звучит» именно так.

   Да, это я.

   Позволь мне подойти!

   Забившийся в угол дракон тихо взревел, мотнув головой. За оградой стойла кто-то предостерегающе закричал – мол, не надо, герр Крюгер! – но он уже сделал шаг вперед, протягивая руку.

   Пирут полулежал, вывернувшись так, чтобы максимально уменьшить нагрузку на плечи. Обычно драконы опираются на передние конечности, развернув крылья так, чтобы не повредить перепонки. Но Пирут, кажется, не мог лечь. Что-то мешало ему. Что-то у основания левого крыла. Дракон держал его приподнятым, наполовину развернув, и было заметно, что ему с трудом удается сохранить равновесие.

   Приблизившись – когда расстояние между ними сократилось вдвое, дракон перестал реветь – Макс заметил, что под крылом, там, где под мышкой натянута кожа, все потемнело. Кровь? Да, характерный запах драконьей крови не спутаешь ни с чем. Но ее вытекло слишком мало для той истерики, которую закатил Пирут. Драконы вообще достаточно спокойно относятся к пролитию крови – одним из методов лечения вообще является кровопускание, а на некоторых фермах драконы сдают кровь регулярно, поскольку она входит в состав десятка лекарств, а иногда используется и в пищевой промышленности. Кровяная колбаса. Слышали о такой? На теле дракона есть несколько точек, где прокол с целью собрать немного крови не вызывает такой реакции. Кровь стекает из прокола по шлангу в специальную емкость, а дракон в это время спокойно сидит или закусывает.

   Но это не тот случай. Тот, кто ранил Пирута, прекрасно знал, что под крылом такой точки нет. И все равно – слишком уж яркая реакция.

   Макс приблизился, пригнувшись, нырнул под приподнятое крыло. Огромная туша зверя содрогалась. Пирут был крупным, но поджарым драконом спортивного, гоночного типа. Однако он все равно весил как три откормленных лошади-тяжеловоза. И если ему вздумается «прилечь» на человека, от того останется мокрое место. Особенно сейчас, когда достаточно просто перенести тяжесть с правой стороны на левую.

   - Спокойно, Пирут, спокойно. Это все еще я! Я здесь, Пирут. Я с тобой, - он тихо погладил основание драконьей шеи, почесал вытертые следы от упряжи.

   Дракон отозвался невнятным ворчанием, принимая ласку человека и зовя поторопиться. Продолжая чесать, Макс постепенно придвигал руку к его подмышке. Под крылом было темновато, на место ранения падала тень, так что действовать приходилось осторожно.

   - Я здесь, мальчик. Я здесь, Пирут. Все хорошо.

   Постепенно он добрался до крыла. Запах крови ощущался слабо – человек успел принюхаться. А вот и рана. Небольшая, всего-навсего разрез примерно на три пальца шириной, но, судя по всему, глубокая. Видимо, удар был нанесен широким кинжалом или ножом мясника. И, к сожалению, провести экспертизу невозможно – дракон даже ему не даст разрешения ковыряться в ране. Если только принести все кинжалы и ножи с похожим лезвием и надеяться, что зверь опознает нужный. Но…

   Макс не сразу понял, что его так смущало, а когда сообразил, то тихо выругался.

   Рана, если он правильно понял, была довольно глубокой, нанесенной длинным лезвием. Однако с этой стороны убийца не смог бы достать ни одного жизненно важного органа. И даже повредить мышцу с этой стороны он бы не смог – для этого надо встать под брюхо дракона и бить не прямо, а чуть вбок, наискосок. В кадетском корпусе Макс изучал анатомию драконов, и он знал, где что расположено. Но, кроме этих знаний, была и элементарная логика. Ведь если ударить ножом, а потом вынуть его, из раны потечет кровь. А здесь ее вытекло слишком мало. Значило ли это, что нападавший ухитрился не задеть ни одного сосуда, кроме поверхностных капилляров? Или рану успели чем-то заткнуть?

   - Стой спокойно, Пирут.

   Пальцы человека коснулись краев раны. Дракон перестал дышать. Макс чувствовал только, как мелко дрожит огромное тело. Ощупав края раны, он осторожно привстал на цыпочки и…

   … и увидел, что в ране что-то торчит.

   Затычка? Как гуманно. Или…

   Пирут, замри.

   Пальцы тихо обхватили странный предмет. Ощупали. Хм…пробка? Похоже на то. Теперь надо действовать осторожно.

   Затаить дыхание. Подцепить ногтями. Потянуть.

   Нет, не так.

   Дернуть.

   Изо всех сил.

   И как можно скорее отскочить в сторону, спасаясь от хлынувшей из раны крови и нервно машущего крыла.

ГЛАВА 5.

Его встретили, как героя, вернувшегося с того света, тем более, что выглядел он соответствующе – весь в крови, песке и перемешанного с ним помета. Судорожно, до боли в пальцах, сжимая в кулаке затычку – источник боли Пирута – Макс кое-как стряхнул на пол перепачканную куртку, с благодарностью принял вылитое на голову и плечи ведро воды, одной рукой, неловко смывая грязь с лица и волос.

   - Вы живы? В порядке? Что с Пирутом? – кричали ему со всех сторон. Драконы продолжали бушевать, но теперь в их трубных кликах слышалось что-то вроде облегчения. Они знали, что их товарищу оказали помощь и радовались этому, заодно продолжая возмущаться тем, что соседа ранили.

   - С Пирутом, - Макс сплюнул – на губах остался вкус драконьего помета, - с ним все будет хорошо. Его слегка поцарапали, а чтобы он подольше беспокоился, заткнули в рану… кое-что. Теперь ему будет легче. Пусть ветеринар обработает рану, и все.

   - А что там было?

   Макс крепче сжал ладонь. Он знал – чувствовал – что это за предмет, но не хотел говорить.

   - Палка. Простая деревяшка. Как затычка для бочки. Не думаю, что ее сейчас можно отыскать в мусоре… Ладно, я пойду и переоденусь во все чистое, а вы тут приберите.

   И, двумя пальцами подцепив изгвазданную куртку, направился в раздевалку.

   Если там кто-то и был до того, как ранили Пирута, сейчас все вожатые выскочили и поспешили к своим драконам, так что у Макса было несколько минут одиночества. Не теряя времени, он бросил грязную куртку в угол, сгреб из шкафчика рабочий комбинезон и поспешил в душ. Запершись изнутри и пустив воду тонкой струйкой, чтобы не вылилась раньше времени, осмотрел находку.

   Это была… пробирка. Обычная пробирка, заткнутая пробкой. Внутри нее помещалась свернутая в трубочку бумажка – пробка нужна была для того, чтобы бумага не намокла от крови. Открыть ее не составило труда.

   «Не лезьте не в свое дело – и больше никто не пострадает».

   Некоторое время Макс просто молча смотрел на бумажку. Послание звучало недвусмысленно, но, тем не менее, наводило на сомнения.

   Что значит «Не в свое дело»? Что это за не его дело, в которое он лезет? Разве он пытался что-то разнюхать?

   Ну да, пытался. Он беседовал с детективом Грюнвальдом. Он интересовался, что ждет Борха. Он не оставлял своим вниманием вдову Артура. Он пытался протестовать против нового вожатого для дракона. Он сомневался, что Борх мог просто так взять и убить своего человека. Но неужели…

   «Да, это правда, - пришла ясная мысль. – Борх – не убийца. Он – орудие убийства. От Артура Миллера избавились… Но кто и зачем?»

   Голова кружилась от нахлынувших мыслей. Чтобы удержаться на ногах, Макс прислонился к стене и сжал виски ладонями.

   Значит, Артура действительно убили. С помощью дракона. Борх, как он и предчувствовал, ни в чем не виноват. Его заставили, воспользовавшись… чем? Что такого сделали с драконом, что заставило его напасть на человека?

   Вспомнилась записка, найденная в вещах Артура. Куда он ее засунул? Что там в ней было? Писала женщина по имени Матильда, писала о том, что очень хочет быть с ним вместе и умоляет что-то предпринять. Подпись была, а вот верхняя половина была оторвана и понять, кому она адресована, уже нельзя. Мог ли Артур, получив такое послание, порвать его? Мог. Хотя бы для того, чтобы ни о чем не узнала его жена, Аманда. Но почему он не выкинул обе половинки записки? Куда делась вторая часть?

   Макс снова посмотрел на пробирку и извлеченное из нее послание. Почерк там и тут был разным, но почему-то возникла твердая уверенность, что обе записки как-то связаны. Может быть, эту, вторую, написал тот, кто знает о первой? М-да, сам того не желая, автор послания только подстегнул рвение Крюгера. Если бы не его «предупреждение», он, может быть, и забыл об этом деле. В конце концов, есть профессиональный детектив, который…

   Стоп. Ну, конечно! Все так и есть! Кто-то увидел, как Макс беседует с Отто Грюнвальдом. Кто-то знал, что Максимилиан фон Крюгер может себе позволить нанять частного детектива, который расследует дело об убийстве Артура Миллера. И этот кто-то был уверен, что Макс просто давал детективу последние указания перед началом работы. То, что Макс в последние пару дней не выказывал никакого видимого интереса к судьбе Борха, приняли за прикрытие – дескать, я тут ни при чем, это все Грюнвальд…

   Что же теперь делать?

   Решение пришло мгновенно.

   Надо найти Грюнвальда. И отдать ему записку от Матильды. В любом случае, это зацепка. Если Грюнвальд опытный детектив, он воспользуется подсказкой и выйдет на человека, который знал о записке. Да. Отдать обе записки. И заодно, как ответный жест доброй воли, поинтересоваться, кто на самом деле нанял детектива.

   За стенкой послышались голоса – вернулись в раздевалку вожатые. Кто-то постучал в кабинку душа:

   - Макс, ты еще там?

   - А где мне еще быть? – он торопливо сунул записку в пробирку, заткнул пробку и сунул послание подальше, вставая под струю воды. – Отмокаю.

   - Давай скорее.

   - Сейчас!

   Выйдя из душа, он словно попал под перекрестный огонь – вожатые буквально закидали его вопросами. Всем хотелось узнать, что произошло. Макс отвечал осторожно, потому что продолжал размышлять, строя планы и догадки.

   - Кстати, парни, - уже под конец решился задать он вопрос, - а вы тут такого низенького худощавого типа не видели? Плащ до пола, сам такой… проворный.

   - Постороннего? На дракошне? Да кто его пустит? Здесь все свои. А что? – угасший было интерес вожатых загорелся снова. – Ты знаешь, кто пробрался в стойло Пирута?

   - Нет. Не знаю. Но мне нужен этот человек. Его зовут Отто Грюнвальд. Он… был здесь. Вчера или…

   Но ни вчера, ни сегодня никто из вожатых чужака не видал. И это тоже было важно. Тоже заставляло задуматься.

   Ветеринар оказался на месте. Он как раз закончил обрабатывать рану Пирута и собирал чемодан.

   - Вы зря волнуетесь, - ответил он, когда Макс обратился к нему с вопросом. – Рана, конечно, неприятная и болезненная, но не опасна. В этом месте, как вы знаете, проходят нервные окончания. Прокол просто достал до них. Оказалось достаточным залить внутрь обезболивающее, чтобы все прошло. Я даже не стал делать заглушку. Просто пусть он не напрягает крылья несколько дней, и она сама затянется.

   - Значит, на несколько дней я, так сказать, отстранен от полетов?

   - Да, можно сказать и так. Но вы легко отделались. Кто бы это ни был, он не нанес дракону серьезных повреждений.

   - А мог? Ведь если перерезать большую поднимающую мышцу…

   - Это исключено, - ветеринар был высок ростом, массивен и смотрел на Макса сверху вниз. – Рана была нанесена с учетом анатомии драконов.

   - То есть, тот, кто ранил Пирута, знал их строение?

   - Одно из двух. Либо это специалист, скажем, ветеринар, как я. Либо… либо у него весьма удачная и легкая рука и такой удар получился у него случайно.

   - Либо это человек, который просто много знает о драконах. Ведь для того, чтобы нанести такую рану, не обязательно быть ветеринаром?

   - Нет, не обязательно.

   - А что вы еще можете о нем сказать?

   - О Пируте?

   - Нет, о том, кто его ранил.

   - Я не детектив, - усмехнулся ветеринар. – И добавить к сказанному мне больше нечего кроме того, что рана не опасна. До свидания!

   Закрыв чемодан, ветеринар подозвал помощника и направился прочь. Макс сквозь смотровую щель поглядел на Пирута. Тот уже успокоился и терпеливо ждал, пока драконюхи закончат менять подстилку. Грязь уже вымели, и теперь двое мужчин рассыпали по стойлу смешанный с керамической крошкой песок. Дракон, перестав испытывать боль, взирал на людей равнодушно.

   Равнодушно.

   Сорвавшись с места, Макс кинулся догонять ветеринара.

   - Простите, - с разбегу он схватил того за рукав и встряхнул, - я вот тут подумал… Ведь рана нанесена в таком месте…

   - Да. Для этого надо подойти к дракону вплотную. То есть, повторяю, знать анатомию драконов…

   - … и чтобы дракон знал этого человека?

   - Да, разумеется.

   - То есть, - Макс почувствовал, как зашумело в ушах, - Пирута ранил кто-то из своих?

   Ветеринар промолчал, но ответ был ясен и так.

   Новость о ранении Пирута распространилась быстро. Макс шел по драконюшне и отовсюду его окликали:

   - Ну, как дела? Что с Пирутом? Сильно он пострадал?

   Макс отмахивался, не вступая в разговоры. Он искал Грюнвальда.

   Найти детектива оказалось легко – достаточно было прислушаться к звукам дракошни. Высокие каменные своды, строгостью линий и стремлением ввысь, к поддерживаемому колоннами потолку, чем-то напоминающие старинный готический собор, образовывали пространство, в котором любой звук рождал мощное эхо. Трубили и вздыхали драконы, фыркали тягловые ящерки, тащившие по проходам скрипучие тележки, груженые навозом и песком для подстилок. Шаркали лопаты уборщиков, время от времени раздавался чей-то призывный крик…

   - Осторожнее, вы там! Куда вас…

   Негромкий ответ заглушил трубный крик дракона. С ним причудливо переплелась брань. Привычное ухо Макса вычленило упоминание драконьего дерьма и такой-то матери. Он прибавил шагу, заворачивая за угол.

   Это было новое крыло, где потолки были ниже и прямее, колонны смотрелись не колоннами, а просто столбами, окна не напоминали щелки шириной в локоть, а смотрелись вполне себе нормально. Некоторые даже открывались, впуская свежий воздух, так что тут не так сильно воняло драконьей мочой и зверями. Под потолком даже прилепилась пара ласточкиных гнезд.

   Здесь было просторнее и светлее и содержались в основном молодые драконы, из числа перспективного молодняка, которым необходима регулярная тренировка для развития мышц. Макс на своем Пируте вылетал для разминки и тренировки раз в три дня, а этих гоняли через день. И сейчас половина стойл пустовали – это было заметно по распахнутым дверям. В этих стойлах шла уборка, и из еще одного как раз верхом на своем драконе выезжал молодой вожатый.

   Он-то и кричал невысокому худощавому человеку в длинном плаще, который прижался к стенке противоположного стойла. Уборщик, трудившийся в соседнем стойле, бросил лопату и поспешил дернуть его за рукав, оттаскивая в сторону.

   Сам Макс тоже остановился и дал возможность дракону широким шагом проследовать по коридору в сторону выхода. Его вожатый, сидя в тренировочном седле, выворачивал шею, чтобы рассмотреть, что происходит за спиной, но потом был вынужден отвернуться – дракон почуял Макса, смирно стоявшего у стены. Он потянулся к нему, шумно сопя и пробуя воздух раздвоенным языком, но прежде, чем зверь успел коснуться человека, вожатый дотянулся и обжег его стрекалом. Обиженно рыкнув, дракон прибавил шагу. Макс уловил отголосок мысленной речи, с которой вожатый обратился к своему дракону и, улучив минуту, проследовал дальше.

   Невысокий человечек в длинном плаще оказался тем самым детективом Отто Грюнвальдом. Сейчас он казался еще меньше – со спины так вовсе подростком. Сходство усиливалось тем, что перед ним, держа лопату наперевес, стоял уборщик и строго ему выговаривал.

   - Что вы здесь делаете? – вещал он. – Кто вам вообще разрешил тут находиться?

   - Я кое-кого искал, - довольно спокойно отвечал детектив.

   - Здесь посторонним запрещено находиться. Убирайтесь вон и не мешайте работать!

   - Почему? – детектив не обратил никакого внимания на приказной тон.

   - Потому! Это вам не общественные дракошни, где можно за десятку взять напрокат ездового ящерка. Здесь спортивные и боевые драконы. Это довольно агрессивные звери. Некоторые из них проходили специальную подготовку…Да тут все, черт побери, прошли спецподготовку в той или иной мере! – вскричал он. – Они натасканы особым образом, а иные так дорого стоят, что… А, да что с вами говорить! – он отмахнулся лопатой, и Макс удивился, как проворно отскочил в сторону маленький детектив. Он не ожидал от сугубо мирного человечка такой прыти. Похоже, тот тоже проходил какую-то подготовку.

   - Короче, вам тут не место! – заключил уборщик. – И потрудитесь очистить помещение, пока хуже не стало.

   - Но ведь здесь, - детектив указал на одно из стойл, - нет дракона…

   - Сейчас нет. Но вот-вот они начнут возвращаться с тренировки, и что будет, если застанут тут вас?

   - Ну и что?

   - А то, что вы – чужак. А чужим тут не место. Драконы очень остро это чувствуют. Понятно?

   - Драконы умеют отличать своих от чужих?

   - А то нет? Они ж не такие тупые, как вы себе воображаете! Думаете – ящерица с крыльями, она ящерица и есть. А вот и нет! Драконы – они…

   В этот момент Отто Грюнвальд заметил стоявшего у выхода Макса и приветственно махнул рукой:

   - Вот он! Вот тот, кого я ищу! Герр Крюгер!

   Его облегчение и приветственный пыл были несколько наигранными, и Макс поспешил приблизиться.

   - Герр Крюгер, - уборщик покрепче перехватил лопату. – Вы…Вы его знаете?

   - Да. Герр Грюнвальд, - Макс изобразил поклон. – Рад встрече.

   - Здравствуйте. Наконец-то я вас нашел! – детектив неожиданно схватил руку Макса и торопливо ее затряс.

   - Хм… На самом деле, это я вас искал, - слегка опешил от таких проявлений чувств тот.

   - Это большая удача, что мы друг друга так быстро нашли, - улыбнулся детектив.

   - Ну и хорошо, - ворчливо вклинился в их диалог уборщик. – В таком случае, герр Крюгер, не будете ли вы добры увести вашего друга отсюда? Здесь…

   - Да, я знаю. Идемте, Грюнвальд! – он поманил детектива за собой. Разговаривать в присутствии уборщика не хотелось. Он прав, чужих тут не бывает. Но тем серьезнее оказывалась проблема.

   Они миновали коридор и через щель в боковых дверях, через которые обычно пригоняли овец и телят, выбрались на зады. Тут заросли кустарника скрывали ограду, за которой и содержались предназначенные на корм животные. На самом деле жили они на ферме, расположенной примерно в двухстах метрах от дракошен. Время от времени из находящихся там животных отбиралась небольшая партия и перегонялась сюда. Тут овцы, телята и молодые свиньи содержались некоторое время, пока их одного за другим не съедали драконы. После чего загон чистился и пригонялась новая партия.

   Сейчас внутри находилось несколько телят и овец. Они лежали на земле или бродили туда-сюда. Большинство сосредоточилось возле сваленного в углу сена, пережевывая жвачку.

   - Здесь поспокойнее, - объяснил Макс. – Пока не настало время очередной кормежки, сюда практически никто не заходит.

   - Этих животных всех… съедят?

   - Да. Большую часть – сегодня вечером. Оставшихся – завтра утром. Послезавтра пригонят новую партию. Драконы едят не ежедневно. Взрослому дракону достаточно питаться раз в три дня летом и раз в семь дней зимой. Во время интенсивных тренировок они едят примерно через день-два. Так что дюжины животных в день вполне хватает на пятьдесят драконов.

   - Они поедают их… живьем?

   - Целиком, вы хотите сказать? Нет. Мой Пирут может за раз слопать целую овцу или подсвинка. Но вот с таким подрощенным теленком он вряд ли справится. Приходится рубить тушу пополам – одну половину отдают одному дракону, вторую – другому. И каждую тушу приходится рубить на мелкие части. У дракона очень узкий пищевод, поэтому еду он поглощает только небольшими порциями. Поэтому кормление обычно затягивается надолго.

   - Это…

   - Это зрелищно, - перебил Макс. – Вы не поверите, но некоторые люди – и даже дамы! – платят деньги, чтобы посмотреть на кормежку дракона. Раньше карликовых драконов возили с цирками и устраивали представления.

   - Заставляя драконов пожирать животных… на глазах у публики?

   - «Заставлять» - это сильно сказано. Так называемые карликовые драконы – это те же наши звери, просто выбракованные в детстве как слабые или немощные. Если самка не убивает слабого детеныша, его изымают, выкармливают и продают. Вернее, продавали раньше, пока эту практику не прикрыли.

   - Почему?

   - Чистота крови. Несмотря на свои относительно небольшие размеры, эти недоростки вполне себе способны к размножению. И производят на свет таких же недоростков… порой с физическими недостатками. Наши ездовые ящерки – как раз потомки таких вот недоростков. Когда-то родился детеныш без крыльев, но его не усыпили, а пустили в размножение – и вот вам результат. Самку дракона ведь весьма сложно стерилизовать. Ни один ветеринар за такое не возьмется…без разрешения властей. А нет официального разрешения – нет и стерилизации. И драконихи-недоростки размножались. А куда девать не нужный хозяевам приплод? Раздавать друзьям и знакомым? Или просто выкидывать на помойку? Некоторые нерадивые хозяева так и поступали. После войны их было особенно много на окраинах больших городов.

   - Да-да, я помню… Было кое-что несколько лет назад…- пробормотал Грюнвальд. – Их массово отлавливали… уничтожали…

   - Да, такие одичавшие недодраконы, к сожалению, не способны жить в домашних условиях. В определенный период жизни дракончик должен пройти запечатление – у него в мозгу должен сформироваться образ человека… хозяина и друга… Обычно это происходит в возрасте трех лет, когда заканчивается интенсивный рост тела и начинается рост мышечной массы и первый всплеск гормонов. Если в этом возрасте рядом не будет человека, которого дракончик запечатлит как «своего» - все. Он так и останется диким и не способным к обучению. Такого проще и гуманнее убить.

   Заметив людей, к ограде подковылял теленок, стал тыкаться мордой. Макс отступил на полшага.

   - Я кое-что читал о драконах, - помолчав сказал Отто Грюнвальд. Он порылся в карманах, нашел яблоко и попытался скормить его теленку. – Но, конечно, знаю о них меньше вас…

   - Да, иначе вы бы не стали бродить просто так по дракошне. Вы для них чужой. Незнакомый. К вожатым драконы привыкли. К уборщикам и драконюхам – тоже. А вот остальные… даже высшее начальство старается лишний раз не появляться внутри, чтобы не спровоцировать вспышек агрессии, особенно перед соревнованиями.

   - Но мне необходимо! Я веду расследование и должен был…

   - Побывать на месте преступления?

   - Да. Кстати, - дождавшись, пока теленок доест последние кусочки яблока, детектив тоже отступил от ограды, - вы сказали, что искали меня?

   - Да. У меня для вас кое-что есть. Я немного думал о том, что случилось с Артуром…

   - Это дело крайне подозрительное. Если верить тому, что я узнал о драконах, зверь не может напасть на «своего» человека?

   - Да. Артур закрепил Борха. Как и я. Правда, он сделал это немного раньше срока.

   - Почему?

   - Шла война. Самый конец войны, когда надо было приложить последние усилия. Мы… оставалось совсем немного до победы. Мальчишки бежали на фронт из опасения, что не успеют повоевать… Как будто в смерти есть доблесть…- он осекся, поняв, что отвлекается и рассказывает о себе.

   - Смерть за свой народ, за свою страну всегда благородна и возвышенна…

   - Да. Я, можно сказать, успел. Мне было всего пятнадцать, я как раз закончил школу и меня ждал юридический колледж. Семья решила, что с нас хватит войны - два моих кузена как раз были призваны и… Не обо мне речь. Артур… он попал на фронт «вовремя». Ему уже исполнилось восемнадцать. Это был зимой. Одна из драконих отложила яйца. Драконихи во время войны не размножались – было просто некогда. И если самка погибала в бою, она… не оставляла потомства. А эта как-то успела. Не помню точно, что там была за история, почему вожатые решили свести драконов, мало того, что не в положенный срок, а и на фронте, но, как бы то ни было, была кладка. И малыши должны были вылупиться зимой. Из пяти яиц, к сожалению, детеныши появились только из трех. Самец и две самочки. Одна, насколько помню, почти сразу умерла от переохлаждения. Такая же участь ждала и двух других детенышей, но Артур… Он как раз находился там и… закрепил новорожденного дракончика. Без этого Борха и его сестру, скорее всего, ждала бы смерть. Кто станет возиться с малышами? А тут у них был свой человек… Как бы то ни было, Артур пусть и не стал самым молодым вожатым, но его Борх стал самым молодым из боевых драконов. Свой первый вылет он совершил в три с половиной года, когда другие дракончики только приступают к тренировкам. И он успел даже получить первую награду, когда мы встретились. Правда, к тому времени война уже заканчивалась…

   - У вас, кажется, тоже в активе есть боевые вылеты?

   - Ну да. Я влетел в нее на Пируте буквально в последние две-три недели. Потом было участие в подавлении локального конфликта. В одной банановой республике местный диктатор решил немного поиграть в империю и напал на соседнее государство. Оно запросило помощи у международного сообщества. Нас и отправили с миротворческой миссией, как добровольцев – мол, только что закончилась одна война и никто не заставляет вас снова надевать форму… Мы с Артуром и записались вместе. Занимались в основном доставкой гуманитарной помощи, эвакуацией мирного населения и раненых… Как-то раз наша колонна попала в зону боевых действий. А у меня как раз был груз припасов. Ну я и… принял решение атаковать. Собственно, это все.

   Макс оборвал сам себя. На самом деле было далеко не все, но распространяться на эту тему дальше означало отвлечься от того главного, ради чего он искал детектива.

   - Я хотел вам кое-что показать… не знаю, пригодится ли в вашем расследовании, но… Вот!

   Порывшись в карманах, он достал обе записки – и ту, с предупреждением, в пробирке, и самую первую, с оторванным верхом, и рассказал, как он получил обе.

   - Не знаю, пригодится ли это… Меня заинтересовала подпись. Жену… то есть, вдову Артура зовут Аманда. А здесь к нему пишет некая Матильда.

   - Вы подозреваете супружескую измену и месть отвергнутой любовницы? – оживился Грюнвальд.

   - Нет. Но… Артур не такой. Не был таким, я хочу сказать. Я его знаю.

   - Полностью и до конца мы не знаем даже самих себя, что уж говорить за других, - возразил детектив, но записки взял. – И я бы посоветовал вам поменьше… смотреть по сторонам.

   - А вам – наоборот, быть повнимательнее, - в тон ему ответил Макс. – Пирута ранил кто-то из своих. Кто-то, кто мог спокойно зайти в стойло. Может быть, кто-то, кто знает о Матильде и как-то связан с нею.

   Некоторое время детектив молчал. Потом стиснул локоть собеседника.

   - Если так… будьте очень осторожны.

   Вечер на дракошне всегда тих. Драконы, как правило, ведут себя спокойно. Большую часть времени они либо дремлют, либо стоят или сидят неподвижно, уставившись в пространство пустым взглядом ящерицы - медитируют. Лишь чувствуя голод или возбуждение от тренировок, они крутятся в стойле, порой привставая на задние ноги и взмахивая крыльями. Поэтому они так бурно реагируют на любой шум – чаще всего от досады или злости на то, что им не дали спокойно подремать.

   Но этот дракон не дремал. Он лежал, сунув голову под крыло, а чуть подрагивающий хвост свидетельствовал о том, что зверь не спит.

   Двое мужчин остановились, не доходя несколько шагов. Один придержал другого за локоть:

   - Не подходите. Он волнуется…

   - Что-то подозревает?

   - И не только он. Крюгер тоже ведет себя подозрительно.

   - Кто это?

   - Вожатый. Друг Миллера. Он… иногда задает вопросы.

   - Только иногда?

   - А еще он нанял детектива…

   - Что-то узнал?

   - Думаю, да.

   - И как много, по-вашему, он узнал?

   - Думаю, достаточно. Мы послали ему предупреждение…

   - Ранив его дракона? Глупее ничего не могли выдумать?

   - Надо было действовать…

   - Надо было сразу убрать Борха! Нет дракона – нет проблемы!

   - Не беспокойтесь, Борха уберут. Уже завтра его тут не будет. Я договорился.

   - Куда вы его… денете?

   - Пока – как договаривались. А там… как пойдет. В конце концов, его всегда можно будет перепрятать.

   - Что же касается этого детектива…

   - Считайте, что его больше нет!

   Сегодня баронесса фон Крюгер была настроена решительно. Макс только увидел сурово поджатые губы матери и сразу понял, что спорить и настаивать на своем не стоит. Лучше один раз уступить и сыграть роль почтительного сына, чем развязывать долгую войну. Так он делал уже несколько раз – смиренно опускал глаза, выслушивая все, что собирается сказать мать, а потом, через день-два, продолжал делать все по-своему.

   - Максимилиан, - голос баронессы был сух и холоден. – Наконец-то ты вспомнил о том, что у тебя есть свой дом! Неужели у чужих людей лучше, чем здесь? Тут в твоем распоряжении целое крыло на втором этаже. Четыре комнаты! А там?

   Макс опустил взгляд. Обычно вожатые жили в небольшом общежитии, вплотную примыкающем к дракошням. Лишь немногие ночевали не там – те, у кого были семьи и те, кому надо эту ночь побыть со своим драконом. Из пяти ночей Макс две проводил там, еще две – в гостях у кого-нибудь из семейных вожатых, стараясь не особенно стеснять Артура и Аманду. И лишь пятую проводил дома.

   - А слуги! – продолжала госпожа баронесса. – Ладно, я согласна, в наше время держать раздутый штат – признак дурновкусия. Но хотя бы одного лакея мог бы взять! Кто чистит там твое платье? Кто подает завтраки и обеды? Кто следит за чистотой и порядком?

   - Мы все, - ему удалось вставить слово. – По очереди.

   - И ты тоже?

   - Да, маменька. Я вам говорил…

   - Нет. Это немыслимо! – женщина всплеснула руками и закатила глаза. – Чтобы потомок Крюгеров кому-то подавал завтрак? А может, сразу кофе в постель?

   - Почему бы и нет, - Макс не смог подавить улыбку. – Если в постели хорошенькая женщина!

   Воображение тотчас же нарисовало соответствующую картинку. Только у девушки в постели было лицо Аманды, и счастливой она отнюдь не выглядела.

   - Женщина, - мать уловила в речах сына только то, что было интересно ей. – Кстати, о женщинах. Ты пока еще не задумывался о браке?

   Только привычка контролировать свои чувства и эмоции помогла Максимилиану. Привычка – и то, что с некоторых пор мать заговаривала о браке с завидной регулярностью – с тех пор, как стало ясно, что у кузена после трех дочерей больше не будет детей, а, следовательно, у старшей линии баронов фон Крюгер может никогда не появиться наследника имени и титула.

   - Задумывался, - признался он. Еще бы! С подачи матери ему приходилось время от времени о нем думать. По крайней мере, в гостях.

   - И что ты думаешь?

   - Что это неизбежное зло…

   - Зло! – сердито фыркнула баронесса. – Ты рассуждаешь как дикарь. Твой брак необходим…

   - Я же говорю – это неизбежно!..

   - И относиться к нему надо со всей ответственностью. Ты – последний представитель династии, не считая Роберта. И ты должен жениться на подходящей девушке.

   - Вы ее знаете?

   - Да!

   Сказано это было таким тоном, что Макс понял, что попал в ловушку.

   - Мария фон Гросс, - выпалила мать с победной улыбкой. – Ее род не настолько древен, как наш, Гроссы получили дворянский титул при императоре Вильгельме Первом. Однако, она – тоже наследница старшей ветви. Ее дядя и дед удвоили свое состояние во время войны, поставляя нашим войскам обмундирование. Два замка – здесь и в горах… И, - мать сделала паузу, подавшись вперед, - у них тоже есть драконы!

   - Да? – Макс постарался ничем не выдать своей заинтересованности. Да, он прекрасно знал, что, кроме двух государственных, есть пять или шесть частных дракозаводов. Содержать их могут только богатые люди, поскольку государство контролирует численность драконов в стране. Еще двадцать лет назад дракозаводов было немного больше, но из численность сократилась. Драконы – оружие, кто бы что ни говорил. И давать его в руки кому попало?

   - Да. Я не знаю подробностей, но ведь можно навести справки, - улыбнулась баронесса, видя его заинтересованность. – Ты подумай, какая это может быть удача! Невеста с таким солидным приданым! И ты бы мог заняться разведением этих зверей… на законных основаниях.

   - На законных? Что вы имеете в виду, маменька?

   - Ну как же… В газетах пишут…

   - Что именно?

   - Я не знаю точно. Йоганн что-то говорил за завтраком. Я не вникала. Хочешь – побеседуй с ним, он их читает!

   Йоганн – вернее, дядюшка Йоганн – был кузен матери, одинокий старик-оригинал, который всю свою жизнь посвятил изучению «малых сих», как он именовал насекомых. У него была обширная коллекция бабочек, и в поисках оригинальных экземпляров он объехал половину мира. Так и не создав своей семьи, он с некоторых пор поселился в замке кузины и неоднократно грозился оставить племяннику в наследство свою коллекцию. Несмотря на солидный возраст, дядюшка Йоганн живо интересовался всем, что происходит в мире. Конечно, в газетах не всегда пишут правду, но…

   - Я так и сделаю, мама.

   - Отлично! Значит, ты останешься на обед, - баронесса схватилась за колокольчик и тут же принялась отдавать приказы вошедшей на зов горничной. – Ах, как жаль, что ты не предупредил меня об этом заранее! – сокрушалась она в конце. – Нельзя быть таким безответственным, Макси! В конце концов, мы – твоя семья. Мог бы уделять нам чуточку больше времени!

   Она продолжала ворчать, но уже умиротворенно, как кошка, заполучившая в свои когти жирную мышь. И Макс с тоской подумал, что и так жертвует ради семьи слишком многим. Душевным здоровьем, например. Но, с другой стороны, невеста с приданым в виде частного дракозавода… Это стоило того, чтобы задуматься.

   Дядюшка Йоганн почти безвылазно жил в своем восточном крыле, выползая из него только ради завтраков с кузиной и семейных вечеров. Он обрадовался племяннику так, словно тот вернулся из дальних стран.

   - Наконец-то! – сухонький живой старичок раскинул ручки, заключая Макса в суетливые объятия. – Почтил вниманием старика! Не забыл! Господи, Максимилиан, как ты вырос! И как похож на своего отца!

   - Я вырос уже лет пятнадцать как… - Максу было немного неловко от столь бурного проявления радости. Вожатый дракона – не профессия, а образ жизни. И в этой жизни нет места бурным эмоциям и иным привязанностям. Драконы – как дети, такие же ревнивые и порой капризные. А учитывая их размеры и силу, утихомирить такого «капризулю» - дело нелегкое и порой опасное для жизни.

   - Это все равно, - отмахнулся дядюшка. – Мы с тобой так редко видимся, что я уже забыл, каким ты был при нашей последней встрече! Когда, бишь, это было?

   - Весной. На Масленицу, - подсказал Макс. – Мы собирались всем семейством по случаю первого причастия крошки Лизбет.

   Лизбет была самая младшая из его двоюродных племянниц, как раз в начале весны девочке исполнилось тринадцать лет. Именно тогда жена брата и призналась матери Макса, что все попытки обзавестись мальчиком до сих пор заканчивались неудачами и, видимо, придется на этом остановиться.

   - Этой весной? – дядюшка почесал кончик носа. – Не припомню… То есть, помню, что мы там собирались, я еще подарил девочке мою только что вышедшую монографию о пяденицах, но вот видел ли я тебя? Не припоминаю… Впрочем, какое это сейчас имеет значение, раз ты здесь! Идем, я покажу тебе кое-что интересное. Совсем недавно доставили… Такой экземпляр… Думаю, речь идет о новом виде.

   Он ухватил племянника за локоть и потащил в лабораторию. Макс уперся:

   - Дядя, ваш новый вид от вас не убежит. Я хотел спросить о новостях.

   - Что? Новости? А я о чем тебе толкую! Новый вид ночных…

   - Я имел в виду новости из мира драконов.

   Старичок всплеснул ручками.

   - Что я слышу? – воскликнул он пронзительным голоском. – Ты – и не знаешь, что творится в твоем мире? И ты пришел ко мне в надежде от меня узнать что-то новое о твоих зверях?

   - Драконы не мои. Драконы – государственные…

   - Уже нет! В парламенте в первом чтении принят закон, разрешающий содержать драконов в частном владении. Куда катится мир? Неужели ты не читал газет?

   К стыду своему, Макс был вынужден признать, что действительно вот уже пару недель, после смерти Артура, практически не прикасался к прессе, за исключением спортивных колонок и расписания соревнований. Последний раз это было на другой день после похорон друга, когда он прочел некролог, опубликованный, кстати, в разделе спортивной хроники. Нет, он несколько раз слышал, что при нем уборщики, коллеги-вожатые и тренеры обсуждали какие-то статьи, но не прислушивался. А надо бы!

   - Так вот, милый мой, парламент, наконец, признал тот факт, что существуют частные дракозаводы. Они смирились с тем, что какая-то часть драконов фактически не принадлежит государству. Теперь этому просто придан статус закона. И любой, у кого достаточно средств, может позволить себе приобрести дракона… Правда, с соблюдением определенных формальностей. В статье упоминалось, что потенциальный владелец должен предоставить ряд документов, которые доказывают его право содержать дракона. Какие именно документы – пока не уточняется. Но едва там, наверху, придут к единому мнению, - он отмахнулся, - мы будем по уши в драконах!

   - Едва ли, - пожал плечами Макс. – Они медленно размножаются и медленно растут. Драконихи достигают зрелости в десять-одиннадцать лет, и яйца они откладывают раз в два-три года, а самцы драконы способны к размножению только с пятнадцати лет… Вырастить дракона – все равно, что вырастить ребенка…

   Он осекся, сообразив, что его Пирут уже несколько лет как «совершеннолетний» и его, фигурально выражаясь, тоже уже можно женить.

   От мыслей о своем драконе – подумать только, если император одобрит принятый парламентом закон, Пирут может стать его собственным драконом! – он перескочил к мыслям о женитьбе. У невесты, которую нашла мать, в приданом может оказаться дракозавод. Если он женится на Марии фон Гросс, он может забрать Пирута и поместить его туда. И если там есть подходящие по возрасту и происхождению драконихи, то… Мысли заметались. Перспективы открывались просто сногсшибательные. Но одновременно где-то в глубине души грыз червячок. Какая-то мысль не давала покоя. Что-то очень важное могло быть с этим связано. Но что? Болтовня дядюшки мешала сосредоточиться и как следует подумать.

   Ладно, время еще есть.

   Только вечером он смог наконец-то вырваться от родственников. Не заезжая к Пируту – завтра он проведет с ним весь день, а сейчас надо изучить статью и как следует обо всем поразмышлять – он сразу направился к Аманде Миллер. Время, конечно, позднее, но вдова друга не может ему отказать. Тем более что это – последний раз. Макс уже решил, что переедет от нее в ближайшее время. Сперва перевезет вещи в общежитие, а потом постепенно переселится в замок. Поскольку, если это правда, Пирут скоро станет его личным драконом. И жить они будут вместе.

   Он открыл дверь своим ключом, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Аманду, но та встретила его в гостиной. Женщина свернулась калачиком в кресле и с тихим вздохом спустила ноги на пол, когда он вошел.

   - Наконец-то!

   - Ты почему не спишь? – вздрогнул он. – Тебе надо следить за собой и…

   - Тебе пришло письмо.

   Макс удивился. Обычно вся корреспонденция ему доставлялась либо в замок, либо в общежитие. Сюда, как правило, приходила только рассылка спортивных бюллетеней, да и то потому, что они читали ее вместе с Артуром.

   - Откуда?

   - Там нет адреса. Только штамп, - глаза Аманды в темноте горели, как две свечки. Макс торопливо щелкнул выключателем, затопив гостиную тусклым светом газовых рожков.

   Длинный узкий конверт лежал на столике. Ярко-синяя печать бросалась в глаза.

   - Откуда это, Максимилиан? – Аманда смотрела на него так, словно это был ордер на выселение.

   - Из медицинской лаборатории, - он взял конверт, осмотрел со всех сторон. Кроме штампа и его имени, на конверте больше ничего не было. Доставлено явно не почтой. Скорее всего, письмо просто подкинули в ящик вместе с другой корреспонденцией.

   - Ты заболел? – в голосе женщины послышалась тревога.

   - Не уверен. Хотя… Дай-ка мне нож.

   Пальцы Аманды так тряслись, что Максу пришлось перехватить ее запястье. Справившись с легким волнением – кто мог ему писать? – он развернул сложенный в несколько раз листок. На пол упала картонка с отпечатанным на ней шрифтом, с боков украшенная печатями. Бланк с результатами анализов.

   Почерк в сопроводительном письме был незнаком.

   «Герр Крюгер, - стояло там, - сообщаю вам о том, что ваши подозрения полностью подтвердились. На записке от некоей Матильды, которую вы любезно предоставили следствию, обнаружены следы рутового порошка чистейшей выборки. О его количестве судить не могу, но концентрация в предоставленном образце наводит на серьезные размышления. Благодарю за предоставленную информацию. Надеюсь, вы сумеете воспользоваться полученными от меня сведениями и сохраните это в тайне в интересах следствия и своей собственной безопасности.

   Остаюсь преданный делу, О. Грюнвальд».

   - Что такое «рутовый порошок»? – прошептала привставшая на цыпочки Аманда. Оказывается, она читала письмо через его руку.

   - Наркотик. Рута красноцветная… Слышала о таком растении? Ее сок – и порошковый концентрат из него – весьма возбуждающе действуют на…

   Он осекся.

   Весьма возбуждающе действуют на драконов!

   Мысли заметались в голове, сталкиваясь, переплетаясь и путаясь. Свойства руты открыли довольно давно, когда люди первый раз столкнулись с драконами. Было доказано, что от природы драконы не агрессивны, и лишь сок руты – в сочетании с некоторыми другими ингредиентами – способен вызывать приступы слепой ярости. Нанюхавшись рутового порошка, дракон теряет над собой контроль и может атаковать все, что попадется в поле зрения, и это часто использовали в бою. Конечно, существуют и препараты, оказывающие обратное действие – если есть «драконий возбудитель», то существует и «драконий успокоитель». Артур Миллер не мог не знать об их существовании. Но в кармане его куртки был найден листок, в который было завернуто какое-то количество рутового порошка. Если Борх почуял этот запах, он мог напасть на своего вожатого.

   Но зачем Артуру давать Борху наркотики? Если он хотел покончить с собой – есть менее болезненные способы. А если он хотел, фигурально выражаясь, утянуть за собой дракона… тут тоже можно найти другой способ. Или он хотел, чтобы Борх остался в живых? Но опять-таки зачем?

   А если это сделал не Артур?

ГЛАВА 6.

В дракошню он в тот день приехал с особенным чувством.

   Итак, рутовый порошок. Каким-то образом он попал на одежду Артура, и, учуяв этот запах, Борх потерял над собой контроль. Возможно, он просто чихнул и случайно выдохнул несколько искр и облако газа, который воспламенился, окутав человека. Ожоги были не настолько сильны, чтобы привести к мгновенной смерти, но, услышав крик боли от человека – своего человека, которого он ранил по неосторожности – Борх мог запаниковать и случайно ударить его хвостом или лапами, просто для того, чтобы оттолкнуть или сбить пламя. Увы, он волнения он не рассчитал силу удара, и Артур получил несколько переломов, которые, в сочетании с ожогами, привели к его смерти.

   Картина вырисовывалась правдоподобная. Но она же рождала много новых вопросов.

   Каким образом рутовый порошок попал на одежду Артура? Сам он посыпал им свою куртку или кто-то постарался? Порошок был принесен в кульке из обрывка письма. Если Артур тут ни при чем, и неведомая Матильда писала не ему, то адресатом был тот человек, который порошок достал. И не он ли потом повредил Пирута, подбросив ему записку? Но если так, то выходит, что Артура убрали нарочно. Почему? Зачем? Кому простой вожатый перешел дорогу?

   И, самое главное, что будет теперь, когда он узнал эти подробности?

   Не отвечая на приветствия попадавшихся на пути драконюхов, тренеров и уборщиков, Макс не стал заходить к Пируту, а сразу прошел в старое крыло.

   Он чувствовал себя так, словно шел сквозь строй. Кругом были знакомые лица. Новички сюда приходили редко – чаще всего это были выпускники специального кадетского корпуса при военном училище. Просто так прийти с улицы и заявить, что, мол, мне нравится работать с драконами и я согласен хотя бы навоз за ними выгребать, невозможно. Человек должен заранее представлять, что такое драконы и чем они отличаются от лошадей. Это был замкнутый мир и первый раз в него попадали практикантами после первого курса училища. Попадали, чтобы остаться тут навсегда… или уйти, не выдержав напряженной работы.

   Да, в стойло к дракону не мог зайти человек с улицы. Детектив Грюнвальд потому и бросился всем в глаза, что он был как раз таким чужаком. Но тогда выходит, что преступник среди работников дракошни? Кто именно?

   Скорее всего, это не простой уборщик и не драконюх – во-первых, у них слишком много работы и просто некогда плести интриги. Да и, как ни крути, этот человек станет свидетелем. Тем более что порошок попал на одежду Миллера в раздевалке. Туда входить могли либо сами вожатые, либо тренеры. Но он всех их знает не первый год. Новичков нет. В голове не укладывалось, как тот, с которым ты проработал бок о бок много лет, мог решиться на убийство.

   С другой стороны, а почему бы преступнику не прийти со стороны? Скажем, из другой дракошни или с дракозавода? Эти люди тоже умеют работать с драконами, они не являются такими уж чужаками и у них может найтись легальный повод появиться здесь – скажем, какие-то дела со здешним начдраком. Например, отбор будущих производителей. Предлог вполне правдоподобный, можно пройтись вдоль стойл, осматривая все кругом. Затем зайти вместе с тренерами и вожатыми в раздевалку и, улучив минуту, подсыпать рутовый порошок Артуру.

   Нет, это тем более бред. Неужели никто не заметил накануне постороннего человека?

   А кто-нибудь кого-нибудь об этом спрашивал? А если Грюнвальд…

   Но тут мысли Макса дали сбой. Потому что как раз в эту минуту до подошел к стойлу, где содержался Борх…

   Вернее, где он должен был содержаться. Поскольку стойло пустовало.

   Двери были распахнуты настежь, и уборщик заканчивал шкрябать лопатой по бетонному настилу, собирая в кучу остатки подстилки.

   - А где…

   Сердце замерло, когда он заметил непривычную пустоту. Судя по тому, что поилки и кольца для привязи на месте не было, предстояла полная дезинфекция помещения. Означать это могло только одно.

   - Дракон? – уборщик поднял голову. – Нет дракона, герр Крюгер.

   - А где он?

   - Не знаю. Перевели куда-то. Отсюда вообще велено всех драконов убрать – тут, говорят, ремонт будет наконец-то…

   Ремонт старой части дракошни действительно был важен – перекрытия грозили рухнуть, в старых рамах образовывались щели, рождавшие сквозняки, а допотопная система отопления ломалась стабильно после каждого похолодания. Надо было хотя бы перестелить полы, заменить окна и трубы, но всякий раз средств хватало только на то, чтобы залатать кое-какие дыры. Деньги могла принести аренда – в пустующие стойла вполне можно было бы поставить несколько молодых драконов – но именно из-за сквозняков и ломающегося трубопровода этого дракошня как раз и не могла себе позволить. Государство, конечно, поддерживало ее дотациями, но их все равно не хватало. Сейчас деньги откуда-то взялись, но об этом Макс подумал мельком – все его мысли занимал исчезнувший неведомо куда Борх.

   Не чуя под собой ног, он кинулся к начдраку за разъяснениями. Тот встретил его, как желанного гостя:

   - Вы по поводу вашего дракона? Пирут оправился? Он сможет участвовать в соревнованиях?

   - Пирут чувствует себя нормально. До соревнований еще есть время, но…

   - Вы можете отказаться. Кубок Огня, конечно, престижная премия, но через неделю будет разыгран кубок Большого Шлема, а за ним серия соревнований на приз Золотого Пламени. Это не менее важная…

   - Нет, я…

   - Если вы решите не участвовать и в этом соревновании, - начдрак, кажется, не слышал собеседника, - я вас пойму. Но все-таки затягивать не стоит. Дракон должен работать. Пусть вполсилы, но должен…

   - Я об этом и хотел с вами поговорить! – выпалил Макс. – Мне хотелось узнать – что решили насчет Борха?

   - Б-б… - начдрак словно споткнулся. – А что – Борх?

   - Что будет с Борхом?

   - А что с ним может быть?

   - Его судьба…

   - Ах, это…О нем уже позаботились.

   - Я это знаю. Его убрали…

   - Да.

   - Но как? Как вы могли так поступить?

   - А вот так, - начдрак развел руками. – Он лишь занимает здесь место и… мешается. Поэтому было принято решение избавиться от балласта.

   - Борх – не балласт! Борх – боевой дракон…

   - Дракон, который совершенно бесполезен! Он здесь не нужен. Он не идет на контакт с другими вожатыми. Отказывается от общения и работы. Он демонстрирует все признаки дикого зверя.

   - Но что с ним будет? И где он сейчас, если не у нас?

   - Это не ваше дело, фон Крюгер. У вас есть свой дракон, с ним и работайте. А в чужие дела не суйтесь. Борха здесь больше нет.

   Макс стиснул кулаки, заставив себя успокоиться.

   - Куда его увезли?

   - Куда-куда, - начдрак отвлекся, стал перебирать на столе бумаги. – Куда вообще увозят таких опасных животных… В надлежащее место, где он уже больше не сможет никого убить или покалечить.

   - Борх не виноват, - в волнении Макс пристукнул кулаком по столу. – Его подставили…

   - Кто?

   - Истинный убийца!

   - Чей?

   - Артура Миллера.

   - Вот как? – начдрак поднял тусклый взгляд. - По-вашему, Миллера хотели убрать нарочно? Но с чего вы так решили? Ведь полиция занималась этим делом. Они брали анализ крови у дракона и не выявили никаких отклонений от нормы. Борх просто… взбесился. Это иногда происходит с возрастными драконами. Тем более, бывшими боевыми. Вы ведь знаете, что Борх был на данный момент самым старым боевым драконом?

   - Да, знал. Но я знаю и то, что Борх не мог убить Артура. Просто Артур кому-то мешал…

   - Кому? – начальник выглядел усталым. – Крюгер, мне понятно ваше желание докопаться до истины. Но истина уже есть. Она состоит в том, что дракон убил человека. Дракон. Понимаете? Зверь. Вы, вожатый, не первый год работающий с драконами, должны понимать, насколько они опасны. Вы думаете, что мы приручили драконов? Нет, эти они позволили нам пользоваться их силами. Сдают, так сказать, сами себя в аренду на выгодных им условиях. Драконы умнее большинства зверей, зоологи до сих пор спорят о том, насколько их язык и поведение сложны. Об их разуме ходят легенды… А, да что я вам проповедую азбучные истины, известные чуть ли не каждому ребенку! – отмахнулся он. – Мы не можем прямо обвинить Борха в убийстве просто потому, что в нашем законодательстве отсутствует статья, признающая за этими зверями гражданские права и. Борх может быть признан орудием убийства…

   - Он не раб, чтобы…

   - Но и не полноправный гражданин. Поэтому с ним разобрались, как со зверем. Все, Крюгер. Если это все, что вы можете мне сказать, прошу оставить мой кабинет. У меня еще есть работа… Да и у вас тоже.

   Его недвусмысленно выпроваживали. Что ж, пока придется подчиниться. Но это не значит, что он оставил мысль докопаться до истины. Он узнает, кому выгодно было убрать Артура и при чем тут Борх.

   Накануне Грету опять вызвал к себе бригадир. Девушке пришлось выслушать еще одну нотацию – оказывается, в среду приезжает высокая комиссия, отбирать молодняк для церемонии Закрепления. На встрече также будет подниматься вопрос о перспективах драконоводства – финансировании завода, изменении в его работе, возможно, о пополнении поголовья за счет обмена молодыми матками из других заводов, чтобы не допустить кровосмешения. Поэтому надо было срочно отдраить все помещения и разве что бантики драконихам на макушки не повязать.

   - Чтобы все блестело и сверкало, хоть с пола мороженое ешь! – повысил голос Тернер. – Смотри, Штольц, с тебя спрос особый.

   - Это потому, что я – девушка?

   - Именно потому. Ты – единственная девушка-драконюх. В твое отделение комиссия обязательно придет, чтобы проверить, как ты работаешь. И если найдут хоть пылинку… А они найдут, позорище ты мое…У тебя там постоянно то подстилка старая, то воды в поилках меньше нормы, то окна запылились.

   - Если вы так боитесь, может, сразу переведете меня из драконюхов в уборщики? – набычилась Грета. – А на мое место поставите кого-то, кто не ударит в грязь лицом?

   - Кого? Можно подумать, я тебе нового драконюха рожу! – скривился бригадир. – И перевести тебя в уборщики уже не могу. Если только по собственному желанию…

   На это Грета согласиться не могла. Мало того, что такое заявление бригадир может и не подписать – тогда ему придется действительно перекидывать из других отделений драконюхов на этот фронт работ. Грета еще и слишком много потеряет. И дело не только в зарплате. Просто у уборщика нет шансов подняться наверх. Уборщик только убирает грязь – помогает вывозить мусор, чинит поломанный инвентарь, подметает дорожки и осенью сгребает листву с газонов. Он не чистит драконов, не кормит их, не следит за детенышами. Драконюх может рано или поздно подняться до тренера. Уборщик тренером – и вожатым – не станет никогда. Даже если его и повысят до драконюха.

   - Иди, - отмахнулся Тернер. – Через час приду, проверю, как ты убралась в своем отделении.

   Часом, конечно, дело не ограничилось. Грета скребла, мыла, переставляла и чинила мебель в подсобке почти до часу дня, пока, наконец, мастер Тернер не сжалился над нею и не отпустил на обед.

   - Все равно чище не станет, - отмахнулся он.

   А ведь сегодня был вторник! Вторник, когда Генрих обещал продолжить с нею занятия! И она из-за приезда комиссии опоздала на тренировку на три четверти часа.

   Не чуя под собой ног, девушка устремилась к тренировочному плацу. Еще издалека она увидела, что тренировка в разгаре.

   На сей раз все тренеры работали вместе. Гуськом, под присмотром старшего из них, они ехали на молодых драконах, заставляя их идти ровным шагом. Как только один из них приостанавливался или ускорялся, следовало наказание – удар шокером. Сложнее всего приходилось головному дракону – он должен был задавать темп. Старший тренер, мастер Фид, равномерно щелкал кнутом, не спуская с него глаз. И все драконы должны были делать шаги строго под этот звук.

   - Рик! Ровнее! Ганс, держи своего! Томас, проснись! – звучало то и дело. – Рик! Рик, твою мать! Держи его!

   Только одно имя не прозвучало ни разу – имя Генриха. Это значило, что старший тренер просто не нашел, к чему придраться.

   Тихо, чтобы не отвлекать драконов, Грета подошла к ограде и встала рядом с остальными драконюхами. В стороне, опираясь на метлу, топтался уборщик. Его не принимали в общую компанию, и Грета невольно посочувствовала этому немолодому уже мужчине. Всю жизнь с метлой и никакого просвета… Нет, она не скатится до подметальщицы дорожек!

   Молодые драконы – два винно-красных, один серо-мраморный, один шоколадный и два тигровых – вышагивали друг за другом. Поджарые, длинноногие, они были неуловимо похожи друг на друга, несмотря на различие в масти. Они нервничали, дергали шеями и шлепали хвостами. Если какой-нибудь дракончик тормозил, кончик его хвоста мог задеть по носу идущего следом. А нос у дракона – чувствительное место. И обиженный запросто мог вцепиться в обидчика зубами. В прошлом году, например, такое было. Причем один из драконов пострадал так сильно, что его пришлось усыпить – ему перервали горло.

   - Так себе идут, - переговаривались драконюхи. – Сырые еще.

   - Шоколадный заднюю лапу тянет.

   - Надо врачам сказать – пусть посмотрит, чего с ним.

   - Мраморный вроде ничего…

   - На нем Генрих сидит, вот он и держится.

   - Да, Генрих – лучше всех! – не выдержала Грета. – Он с любым драконом справится!

   На нее воззрилось четыре пары глаз. Кажется, обернутся даже старший тренер – мол, это еще что за новости?

   А потом раздался смех. Нестройный, но обидный.

   - Женщина… - один из драконюхов покачал головой. – Генрих, конечно, орел-парень, да только к драконам подход нужен. Это тебе не белье постирать!

   - Думаете, Генрих не справится? – Грета проглотила обиду.

   - Не уверен. Не родился еще тот дракон, с которым мог справиться любой тренер. Церемония Закрепления, она, знаешь…

   - Знаю, - теперь Грета обиделась. Как-никак, она обучалась в кадетском корпусе и там ее, как и всех, к церемонии готовили. И если бы не те полтора балла, которые ей снизили – задали дополнительный вопрос, на который у нее не нашлось ответа, - она бы еще в прошлом году прошла ее вместе с остальными выпускниками! – На церемонии молодой дракон и будущий вожатый выбирают друг друга. Должен произойти мысленный телепатический контакт разумов. Найти подходящий… подходящий только тебе и больше никому. Полное совпадение возможно, по статистике, только в одном случае из десяти. Во всех остальных случаях требуется долгая взаимная притирка.

   - Грамотная, - с уничижительным оттенком проворчал драконюх и отвернулся.

   Грета осталась стоять на месте, нарочно не глядя по сторонам. За год она так и не смогла стать полностью своей в мужском мире, несмотря на то, что старалась изо всех сил.

   На плацу тем временем произошла очередная перестановка – старший тренер время от времени приказывал наездникам поменяться местами. Кто-то придерживал дракона, давая себя обогнать, кто-то, наоборот, пришпоривал своего. В конце концов, серо-мраморный дракончик под седлом Генриха возглавил колонну, и в таком положении они проделали два последних круга.

   - Хорош, - по-особому щелкнул кнутом старший тренер. – До вечера на растяжки поставить – и все. Хватит на сегодня.

   Словно только и ждали этих слов, драконюхи засуетились, отводя в сторону планки, огораживающие плац, и молодые дракончики один за другим стали покидать его. Шагали они немного бодрее, чем на последнем кругу – видимо, радовались отдыху. Некоторые шлепали хвостами, игриво мотали головами и даже пробовали расправить крылья.

   - Р-ро! Р-ро, не балуй! – покрикивали тренеры, шлепая их по макушкам.

   Грета взволнованно смотрела, как мимо нее проходят молодые звери. От них пахло как-то особенно, не так, как от самок. Было в них что-то неукротимое, дикое, природное. Эти дракончики, казалось, были живым воплощением своих предков. Видимо, первый прирученный человеком зверь точно так же мотал головой и хлопал крыльями и хвостом, порываясь подняться в воздух. С другой стороны, если верить легендам и старым летописям, все было совсем не так. И приручением драконов люди обязаны одному человеку, которого теперь все именовали Франциск Драководец. Он был ученым, удалившимся от мира после трагедии, которая погубила всю его семью. Спасение он нашел в работе – решил во что бы то ни стало написать научный труд, для чего удалился в горы, где внезапно нашел брошенное драконихой гнездо. Детеныши вот-вот должны были вылупиться из яиц. Франциск выходил малышей, правда, выжило из пяти только двое. Это и были самые первые домашние драконы. Но от них, от этой пары, пошла большая часть современных домашних драконов. До конца жизни Франциск Драководец занимался только изучением этих зверей, оставив бесценные труды. Грета в свое время прочла их все.

   Один за другим молодые дракончики входили в двери, сопровождаемые драконюхами. Грета протиснулась следом и молча наблюдала, как их ставят на растяжки – в каждом стойле к потолку крепились два крюка. На дракона накидывали что-то вроде намордника, который подтягивался к этим крюкам с помощью цепей. Таким образом, дракончик фиксировался в жесткой позе с поднятой головой и должен был стоять, практически не шевелясь и даже не переступая с лапы на лапу. Одни относились к этому спокойно, другие сразу начали нервничать и трубить тоненькими, еще детскими, голосами.

   - За что их так? – не выдержала девушка, когда один из винно-красных дракончиков почти закричал от боли, когда его голову за цепи вздернули вверх.

   - А как иначе осанку выработать? – пожал плечами Рик, один из драконюхов. – Пускай привыкают. Им упряжь носить.

   - Но в полете дракон шею вытягивает, а тут…

   - Так дикие и на земле шею тянут. А они не дикие, а домашние.

   - Но так им горло пережимается. Дышать неудобно…

   - Ничего, привыкнут. Чем раньше на растяжку ставить начнут, тем лучше. И не задохнутся они, не бойся. Им же ничего не надо делать – просто стой себе спокойно.

   - Да что ты перед нею хвост распустил, рассказываешь ей все? – оборвал Рика Томас. – Разве ж она поймет?

   - Я пойму! – воскликнула Грета. – Я, может быть, тоже в корпусе училась. На вожатого, между прочим…

   Это ее замечание было встречено привычным уже фырканьем. Мол, знаем мы, как ты училась. Раньше еще смеялись и чуть не дразнили – женщины вожатыми не бывают, у них мозг меньше, чем у мужчины. Грета раньше обижалась, потом привыкла и перестала обращать внимание на подначки, тем более что с большинством драконюхов она общалась только во время собраний. Но сегодня ее почему-то задели эти смешки.

   - Да, я училась, - повысила она голос.

   Генрих о чем-то серьезно беседовал со старшим тренером и на ее возглас ответил не сразу.

   - Чего еще?

   - Генрих, - Грета подбежала, хватая его за руку, - скажи им, что я могу стать тренером? У меня посадка есть и вообще… способности…

   - Способности? – переспросил старший тренер. – У тебя? Но ты же женщина… то есть, девушка! У девушек нет таких способностей, какие есть у мужчин!

   - Неправда, - Грета все ловила руку Генриха, хотя тот старательно прятал их за спину. – Генрих меня на дракона сажал, и сам сказал, что я…

   - Генрих? – старший обратился к младшему. – Это правда?

   - Да вы больше ее слушайте, герр Мунк! – скривился тот. – Пустил разок в седле посидеть и за повод подержаться, так она уже себя невесть кем возомнила.

   - Посидеть в седле?

   - Покататься.

   - Покататься? – Грета не поверила своим ушам. – Ты… ты меня просто… покататься?

   - Ну да. Неужели я стану женщину… хм… девушку учить тренерскому делу? Вот еще глупости.

   Подслушивающие драконюхи обидно рассмеялись, толкая друг друга локтями и негромко переговариваясь. Вот, мол, чего удумала – учиться на тренера! Подстилки менять и корм задавать – на большее она не годится.

   В глазах у Греты потемнело, Защипало под веками. Чувствуя, что сейчас расплачется, она стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, попыталась что-то сказать, но горло перехватило, и, выдавив невнятно: «Дела…» - она поспешила прочь. Хотелось забиться куда-нибудь и дать волю чувствам. Ну, почему жизнь так несправедлива! Она только-только начала верить в то, что и у нее может быть будущее, что жизнь не ограничивается уборкой стойл и помощью матери по дому. Что она может стать первой, а не одной из…

   Ноги сами понесли ее в обход тренировочного плаца на прогулочный, туда, где выгуливались драконихи первого отделения. Там и сейчас лежали на солнышке четыре самки. Разучившиеся летать, они просто нежились на земле, раскинув лапы, крылья и хвосты. Вид этих драконих, которые практически никогда не поднимались в небо – полеты разрешены только самцам – расстроил Грету еще больше. Неужели и она тоже обречена…

   Четыре драконьих головы повернулись в ее сторону. У двух из них чешуя и наросты на голове крошились и были испещрены наростами и наплывами, выдавая почтенный возраст этих матрон. Две другие были еще молоды, если судить о размерах наростов и рогов. Но во взглядах тех и других светилось одинаковое понимание жизни – она такая, какая есть и не стоит пытаться что-то изменить.

   - Нет! Нет, - простонала Грета и заплакала уже в голос, хватаясь за один из опорных столбов. Драконихи молча смотрели на нее.

   Тут ее и нашел Генрих. Приблизился, дотронулся до вздрагивающего плеча.

   - Ну, ты чего ревешь? – нарочито беззаботно заговорил он.

   - Уй… уйди, - всхлипнула Грета. Она только-только начала успокаиваться, а тут слезы были готовы политься снова.

   - Да было бы из-за чего слезы лить! – руку с плеча он не убирал. – Подумаешь…

   - Да! – вскинулась девушка. – Тебе хорошо говорить. Ты – тренер. Ты – мужчина… А я…

   - А ты девушка. Ну и что?

   - Ну и все! Меня нельзя учить тренерскому делу. Меня можно только пустить покататься…

   - Ах, вот ты о чем? – парень рассмеялся и вдруг привлек ее к себе, поглаживая по спине. – Ну, пойми ты, дуреха, что не мог я Мунку по-другому ответить! Он же человек старой закалки. Он же не видел, как ты держишься в спортивном седле. И естественно, что он не будет никому верить. Но он поверит, если ты сможешь выучиться и покажешь им всем…

   - «Если сможешь…» - стоять, прижавшись к мужчине, было неожиданно приятно. Может быть, потому, что это был сам Генрих, самый красивый работник завода. – А кто меня будет учить?

   - Я, кто же еще! Не веришь? – он отстранил девушку, заглядывая в лицо. – Требуешь доказательств?

   - Я… я н-ничего, - она смешалась под его пристальным взглядом.

   -Требуешь, - заявил он. – Все женщины всегда требуют доказательств. И я тебе докажу. Пошли!

   Перехватил ее руку, потянул за собой.

   К удивлению Греты, они направились обратно, к отделению молодняка, но свернули направо, а не налево, к тренировочному плацу и главному входу. Вместо этого Генрих потащил ее куда-то в обход, к складу с амуницией. Там раньше был вход, но его заделали, когда выстроили новый, расширив отделение молодняка. Крыша старого входа, крытая не огнеупорной черепицей, а просто плашками, слегка просела. Из-под нее лезла молодая трава и даже деревца, а у частично провалившихся внутрь воротин бурно росли сорные травы. Идеально для пожара. Конечно, молодые дракончики еще не умеют выдыхать пламя, но все когда-то происходит в первый раз. Случайно чихнет засидевшийся среди молодняка рано повзрослевший самец – и готово!

   Грета не успела высказать вслух свои замечания, когда Генрих протестующее сжал ее руку и подмигнул:

   - А теперь тихо, ни слова. Она у меня нервная!

   - Кто – «она»? – мигом испугалась девушка.

   - Увидишь, - на губах парня заиграла улыбка. – Постой здесь, никуда не уходи. Я сейчас!

   С этими словами он поставил ее в угол, между стеной и зарослями бурьяна, и убежал к главному входу.

   Грета нервно переминалась с ноги на ногу. Минуты ползли еле-еле, и девушке казалось, что ее оставили тут нарочно. Сейчас кто-нибудь пройдет мимо, увидит ее, спросит, что она тут делает. А что она скажет? Что ее сюда привел и оставил тут Генрих? Тогда точно не спасешься от пересудов. Позор. Как можно быть такой легковерной? Одно слово – «женщина», иными словами, «дура легковерная».

   И только она решила потихоньку уйти, как послышались шаги и негромкий голос:

   - А она точно в порядке?

   - Точнее не бывает. Сами увидите. Я к ней утром заглядывал.

   - Ну, ладно. Иди.

   - А вы один-то справитесь?

   - Справлюсь… - и смешок.

   Грета похолодела. Это был голос Генриха. Но с кем он разговаривал? И о ком?

   Тренер появился из-за угла, неся в двух руках по ведру.

   - Ты еще тут? Молодец. Сбегай за угол, захвати там корзинку и поживее.

   Удивленная девушка повиновалась. В корзине оказалось несколько крупных костей с остатками мяса и пара свежих, только-только зарубленных, куриц, еще с перьями. Отрубленные не до конца головы висели на полосках кожи. Кости были выпачканы в желтой кашице со знакомым пряным запахом. Витаминная добавка для молодняка.

   - Это зачем?

   - Увидишь.

   Генрих осторожно отодвинул створку двери, сминая бурьян, и бочком протиснулся внутрь.

   - Давай сюда. Только тихо, - послышался его голос.

   Сунув вперед себя корзинку, девушка последовала за ним.

   Это был отгороженный от остального помещения бывший тамбур, сейчас усыпанный песком и превращенный в стойло. Свет просачивался сквозь щели под крышей тонкими усеянными пылинками лучами.

   В стойле тихо переминался с ноги на ногу некрупный дракончик необычно светлой, почти белой, масти. Голенастый, как все подростки-отъемыши, он, тем не менее, казался хрупким и больным.

   - Что это? – оторопела Грета.

   - Не «что», а «кто», - ревниво откликнулся Генрих. – Это Туча.

   - Туча? – переспросила девушка.

   - Да, - в голосе парня послышалось нетерпение. – Это самочка. И она моя.

   Оцепенев от волнения, девушка смотрела, как тренер поит самочку, скармливая ей куриц и кости. Постепенно смысл сказанного стал до нее доходить.

   - Твоя? Как так – твоя?

   - А вот так. Может у меня быть личный дракон?

   - М-может, но…

   - Думаешь, ты одна о чем-то мечтаешь? – продолжал парень. – Ты вообще хоть кого-то, кроме себя, замечаешь? Думаешь, только ты такая особенная, а мы дальше своего носа ничего не видим? Да, это самочка. Она из помета Треки от Бамбса Шестикрылого. Их четыре было, она слабая самая. Ее уже списать хотели, а я выкупил. Дочка самого Бабмса не может быть слабой.

   Грета тихо покивала головой. Насытившись, молодая дракониха тыкалась человеку в ладони и позволяла чесать себе макушку, там, где чуть позже начнут пробиваться рога с «короной» из характерных наростов. Треку девушка знала – она стояла в первом отделении вместе с той четверкой, которую она только что видела. Сейчас у Треки была очередная кладка. А вот про Бамбса она только слышала. Этот знаменитый производитель к ним на завод прилетал три года тому назад, специально для того, чтобы оставить тут потомство. Из-за этого у них тогда сдвинулись сроки прохождения практики – начальство не хотело, чтобы в такой ответственный момент под ногами путались кадеты-недоучки.

   - Ты… ее закрепил?

   - Рано еще. Но мне кажется, все к тому идет, а? – парень улыбался в полумраке.

   - Но, если ты ее закрепишь, она…

   - Дошло, наконец? Да, я мечтаю стать вожатым. А что? Нельзя?

   Девушка уловила в его голосе знакомые интонации, но не могла не сказать:

   - Но драконихи не способны к закреплению!

   - Кто тебе сказал?

   - Ну…

   - Никто просто не пробовал. А я попытаюсь!

   Он вскинул голову, и почему-то смутилась, чувствуя себя ужасно неловко. И, чтобы хоть как-то загладить вину, брякнула первое, что пришло в голову:

   - А почему ее зовут Туча, а не иначе? Там же должна быть в конце буква «б». Тааба, например или…

   - А я так захотел. Она – моя. Совсем моя. И звать ее будут так, как хочу я, а не как положено записывать в племенные книги. Понятно?

   - Но…

   - И пусть мою Тучу никогда не занесут в племенные книги, - словно не слыша ее, продолжал Генрих, - мне на это наплевать! Поняла?

   - П-поняла, - попятилась Грета. – Извини… я пойду?

   Парень только отмахнулся.

   День приезда комиссии совпал с днем проб. Скорее всего, так было сделано нарочно – высоким гостям хотели продемонстрировать работу завода, так сказать, по прямому назначению.

   Пробы драконов – это всегда зрелище. В небо поднимается и там кружит на длинной привязи, описывая петли и «восьмерки», молодой горячий самец. Гребень торчком, хвост извивается, из ноздрей пышет дым, а его трубному гласу отвечают запертые в своих стойлах остальные производители, так что получается целый хор. Драконы вообще в этом отношении очень «музыкальны» - если кто-то один начинает трубить или реветь, то остальные не просто подхватывают его рев, но стараются сплести мелодию. В их голосах всегда прослеживается ритм и мелодия, есть «солист», чей рев звучит громче всех, а есть «хор», который служит как бы фоном.

   И вот такой «концерт» звучит до тех пор, пока не появляются драконихи.

   Их приводят по одной, по очереди. И, стоит самцу заметить самку, как песня меняется. Дракон начинает метаться на привязи, ритм и мелодия нарушатся и порой превращаются в самые обычные визгливые вопли. От волнения дракон может даже схватить зубами свой хвост и завертеться волчком. Дракониха же не остается равнодушной к такой небесной акробатике. Она начинает топтаться на месте, тоже по-своему танцевать, хлопает крыльями и трубит, шлепая хвостом. Разве что не пытается взлететь. Если их голоса сливаются в одно, а взмахи крыльев становятся синхронными, то это значит, что дракониха готова для зачатия. Тогда надо успеть увести ее, пока дракон не спикировал на нее и все не испортил.

   По счастью, такое происходит крайне редко – по пять-семь драконих выводят на пробу, и в лучшем случае отвечает на призыв только одна. Остальных покажут самцу только через неделю.

   У Греты в ту среду отобрали больше всех драконих – четверых. В первом отделении трех, в третьем – двух. Поэтому она должна была открывать и закрывать этот своеобразный парад.

   Начать девушка решила с самой старшей драконихи своего отделения – шоколадной Тинб. Она была самая спокойная, кроме того, приходилась сестрой Треки, матери Тучи. Недавняя сцена не выходила у Греты из головы. А что, если ей тоже подобрать слабенького списанного дракончика и попытаться его выходить? Три драконихи из ее отделения сидели на яйцах, еще пять должны были отложить яйца в ближайшие несколько недель. Выбор есть. А если получится, то она возьмет малыша из потомства Тинб. Вот будет здорово! Только кого выбрать? Самочки чаще рождаются слабыми, их легче списывают – дескать, все равно подохнет. Но зато с записью самца в племенную книгу меньше хлопот. А без записи куда деваться с личным драконом? Его не возьмут на соревнования и, тем более, «на работу».

   Увы, сегодня мечтам не суждено было осуществиться. Тинб никак не отреагировала на песню влюбленного самца. Напрасно он кружил над головой, извиваясь всем телом. Она лишь пару раз хлопнула крыльями и прокричала что-то визгливым голосом. На песню этот вопль не был похож совершенно.

   Пришлось вести ее назад.

   То же самое было со следующей драконихой, Манд. И она осталась равнодушной к призывам партнера. Но вот третья, тигровая Ости, выказала беспокойство, едва оказалась под открытым небом. Она так дергала головой, что Грета всерьез боялась, что у драконихи оторвется язык. Приходилось то и дело дергать за петлю, сдавливающую корень языка, чтобы боль немного отрезвила самку. Но все равно Ости так нервничала, что ее с трудом удалось втиснуть с загон. И там она продолжала топтаться на месте, шлепая хвостом и невнятно что-то ворча. Язык ее дергался в пасти так, что ременная петля пару раз чуть не выскользнула из руки девушки. Грета, как могла, упиралась ногами в землю, дергая петлю – самка продолжала беспокоиться. А тут еще и самец заметил, что происходит что-то не то. Он прервал любовную песнь на середине и стремительно ринулся к земле. Миг – и он опустился возле Ости. Та закашлялась – трубить из-за связанного языка она не могла – и рванулась к нему навстречу.

   От неожиданности Грета не удержала повод. Она успела только сделать пару шагов, когда ее нога запнулась обо что-то, и девушка рухнула на утоптанный до твердости камня плац, ткнувшись носом в землю и выпустив петлю из руки. Получившая свободу Ости галопом кинулась к самцу, а Грета взвыла от боли. Ей показалось, что у нее сломан нос.

   Шум и крики обрушились на девушку, как водопад. Почти ничего не видя от слез, оглушенная болью, она как сквозь вату слышала рев драконов и крики людей. С трудом ей удалось подняться, и, прижимая ладони к лицу, она сквозь ресницы видела только размытые пятна – два огромных, слившихся в одно, непрерывно двигающихся, переливающихся, перетекающих друг в друга, как в калейдоскопе, тела и еще несколько пятен поменьше, которые с криками метались рядом.

   Кто-то яростно затряс ее за плечо. Что-то заорал. Грета замотала головой.

   - Очнись, дура! Очнись! – разобрала она.

   Девушка что-то пролепетала.

   - Ты в порядке? – это был другой голос, потише, смутно знакомый. Злости в нем было меньше, и Грета всхлипнула.

   - Не реви! Вставай!

   - Ты… ты идиотка! – снова встрял первый. – Смотри, что наделала? Ты…

   - Погодите! Она в крови. Девушка не…

   - Не виновата? – разорялся первый. – Ты только погляди…

   - Вижу! Грета?

   - Штольц, ты уволена!

   Это прозвучало так неожиданно, что она словно проснулась.

   - Что?

   - Уволена! – над нею маячило багровое от ненависти лицо бригадира Тернера. – Из-за твоей халатности…

   - Погодите, герр Тернер! Не порите горячку! – увещевал его каким-то чудом оказавшийся рядом Генрих. – Ничего не случилось…

   - Не случилось? – бригадир был в такой ярости, что, не будь Грета так напугана своей собственной судьбой, она бы забеспокоилась, как бы у ее начальника не случился инфаркт. – Да ты только посмотри…

   - Все в порядке, герр Тернер! – Генрих улыбался. – Их уже растащили. И не стоит кричать. Любой мог запнуться об этот камень. И уж если кто виноват, то это уборщики, которые не осмотрели плац перед началом проб. Камни нужно убирать постоянно! Черт его знает, откуда они лезут и лезут! В прошлый раз нашли какую-то ржавую железяку. Однажды – кусок колючей проволоки… Теперь вот камень! Она не виновата! Ее не за что увольнять.

   Грету захлестнула волна горячей благодарности. Какой же Генрих все-таки хороший. Как он ее защищает!

   - Я… не виновата, - пролепетала она. – Если бы не камень… я бы удержала. Удержала, честное слово…

   - Удержишь ее, как же! – Генрих улыбался и подмигивал, пытаясь обратить все в шутку. – Вон она какая горячая дамочка!

   Пока они болтали, трое уборщиков и двое тренеров, которые случились поблизости, кое-как растащили драконов. С самцом оказалось справиться проще – достаточно было несколько раз провернуть ворот, к которому крепилась цепь от его ошейника, чтобы зверь отступил, нервно хлопая крыльями и хлеща хвостом. Сложнее было справиться с разбушевавшейся Ости – она долго металась по плацу, прорываясь к дракону, и пока один из уборщиков, изловчившись, не повис на ременной петле, так и свисавшей с ее языка, дракониху не утихомирили. Получив несколько раз удар шокером, она присмирела, и ее подвели к Грете.

   - Отведи назад, - бригадир старался на нее не смотреть. – И бегом. И вытри лицо.

   Грета сама знала, что выглядит не лучшим образом – она расквасила нос, и кровь заливала ее губы и подбородок. Она вытирала ее рукавом, только еще больше размазывая.

   - Я… уволена?

   Тернер демонстративно отвернулся:

   - Посмотрим… Убери ее. Живо!.. А вы все – по местам! Комиссия вот-вот прибудет, а у нас тут такое безобразие творится! Бегом-бегом!

   Он уже не обращал на девушку внимания, и Грета сочла за благо убраться подобру-поздорову.

ГЛАВА 7.

Комиссия! Как она могла забыть! Эти люди должны явиться сюда к полудню. К тому моменту все работы на дракозаводе должны быть закончены, стойла убраны, звери накормлены и вообще… Надо спешить! Тем более что ей на пробу надо отвести к дракону еще одну самку. Если Грета замешкается или вовсе не приведет ее, Тернер ее точно уволит. И никакие рекомендации и заступничество деда ее не спасет. Мама будет так рада, что дочь бросила заниматься неженским делом, запишет ее на какие-нибудь курсы, например, кройки и шитья, и станет усиленно искать мужа. Найдет какого-нибудь сорокалетнего респектабельного холостяка…

   Нет. Только не это. На дворе не средние века, она сама знает, как ей жить. Она справится!

   С этими мыслями Грета сорвалась с места, бегом волоча упиравшуюся Ости за собой. Дракониха мотала головой, не хотела уходить, но она еще не отошла от уколов шокером, да и язык ременная петля сдавила изо всех сил, так что ей пришлось подчиниться.

   Кое-как запихнув ее в стойло, Грета торопливо сменила рубашку. На рабочей оставались кровавые пятна, а драконы весьма чувствительны к запаху крови. Это, кстати, одна из причин, почему ее то и дело пытались уволить – раз в месяц, чувствуя ее, драконы просто сходили с ума. Хорошо, что Грета всякий раз именно на эти дни брала выходной! Но если цикл чуть-чуть сбивался, начинались проблемы. А тут не несколько капелек крови, а словно она ею умылась! Поэтому пришлось действительно умываться, приводя себя в порядок.

   В результате они опоздали. Когда девушка вывела из стойла последнюю на сегодня, голубую Классо, комиссия уже заявилась на плац для проб. На позапрошлой неделе Классо случали с самцом, и надо было привести самочку на вторичную пробу. Если, наоборот, отпугнет самца, значит, она ждет потомство. Тогда на случку в следующий раз она поведет всего двоих – игристо-жемчужную Франс и эту противную Ости. А сейчас комиссии можно и Классо продемонстрировать – она самая спокойная и с нею не должно быть проблем.

   Ости до сих пор была не в своей тарелке, и когда Грета вышла в коридор, немедленно потянулась к ней мордой. Глупец тот, кто считает, что драконы не умеют выказывать эмоции, потому, дескать, что у них нет мимических мыщц. Мол, какие мышцы под чешуей? Как – «какие»? А эти веки? А язык? А губы? Шевеля языком и прижмуривая веки, драконы вполне могут выказывать весь спектр эмоций. Надо только уметь читать эти знаки. И сейчас Ости явно лезла извиняться, а заодно и требовала ласки. «Я перенервничала, напугана и огорчена, - говорил весь ее вид. – И мне ужасно стыдно. Но и ты должна меня понять…»

   - Да знаю я, знаю, - Грета мельком почесала ей надбровье. – Но потом, ладно? Сейчас меня ждет Классо. Мы опаздываем!

   Та застыла посреди стойла, как памятник самой себе, и Грете пришлось как следует попрыгать и покричать прежде, чем самка соизволила опустить морду и дать набросить на язык петлю. Однако из стойла выбралась охотно, не упиралась. И это было единственным положительным моментом, потому что, когда Грета уже на выходе бросила взгляд на часы, она похолодела. Было уже без четверти двенадцать!

   Она безнадежно опаздывала. Идти с драконихой – Классо явно решила получить от прогулки удовольствие и чуть ли не танцевала – до плаца было минут десять. Там проба займет не менее пяти минут, да надо убрать зверей. Если бы не задержка с Ости, она бы уже вела Классо обратно. А тут… Нет, не привести ее нельзя. Потому как если пропустить сегодняшнюю пробу, в следующий раз по графику Классо она поведет только через две недели. И если она не беременна, значит, в следующий раз в охоту войдет только через полгода. Полгода дракониха будет стоять просто так, снижая показатели, которые из-за гибели выводка Сионы и так невысоки.

   Нет, надо идти. Но…

   Есть! Можно же пройти другим путем, напрямик!

   Напрямик – это сквозь длинное массивное здание из красного камня со стрельчатыми окнами, барельефами и готическими башенками по углам и в центре. Это самое старое здание дракозавода, построенное в позапрошлом веке. От него ведет начало завод. Там до сих пор сохранилось в неприкосновенности стойло легендарного Скрута. Дракон сто девять лет, как умер, дожив до рекордных девяносто шести лет, а над его стойлом до сих пор прибита табличка с его именем. И там в поилке постоянно свежая вода, а на полу – ровный слой крупного промытого песка. Стойло все еще ждет… Туда водят экскурсии.

   В старом здании живут самцы. Восемь драконов-производителей, представители лучших породных линий. Нет, на самом деле их десять – девятый тот самый беспородный дракон-пробник, к которому таскают всех самок и еще один, десятый, еще один беспородный старик, которого лет десять назад поставили сюда доживать его век. Вроде как его подарили кому-то, но владелец был не в восторге от подарка и быстренько сбагрил ненужное животное сюда. За его кормление и содержание платили, иногда на нем катали гостей – и это все. Еще шесть стойл были пусты – одно легендарного Скрута и пять оставшихся от прошлых времен.

   Да, через «самешник», как между собой называли это отделение, можно добраться буквально за три минуты. Это быстро. Она успеет вовремя. Тем более что ворота приоткрыты – как раз чтобы протиснуться вместе с Классо.

   Внутри было неожиданно светло – несомненно, в ожидании комиссии были подняты все щиты на окнах.

   …драконов.

   Не успели Грета с Классо на поводке сделать трех шагов, как над ближайшей загородкой взметнулась вверх угольно-черная голова. За нею – вторая, третья…пятая…Самцы вскакивали один за другим, тянули шеи через верх, привставая на задние лапы, топорщили гребни, раздували ноздри, с шумом втягивая в себя запах самки. И когда понимали, кто перед ними, преображались мгновенно.

   Еще недавно вальяжно-сонные, гордые самим фактом своего существования, осознающие и гордящиеся своим величием и происхождением, аристократы породы во мгновение ока превратились в толпу бешеных зверей, возбужденных и агрессивных. Дракон трубили, ревели, выли и хрипели, мечась по стойлам и в ярости кидаясь на ограду так, что она ходила ходуном. Какой-то бронзовый с подпалинами красавец ухитрился встать на дыбы и бил крыльями, рискуя сломать тонкие кости и порвать перепонки. Другой, винный, с отметинами, просунул морду в щель и вертел шеей, расшатывая ограду. Третий, серо-мраморный, карабкался на ограду. Он уже зацепился передними лапами за край и свесил вниз голову, обдавая горячим дыханием проходившую мимо самку. Еще два самца обратили гнев друг на друга и просто сцепились в схватке, пока третий яростно скреб когтями пол, пытаясь сделать подкоп. У многих даже изменился цвет чешуи. Кто-то даже выдыхал пламя и едкие газы.

   Оказавшись в центре этого буйства плоти, Грета и Классо прижимались друг к другу, стараясь стать как можно меньше. Самочка почти легла на брюхо и прикрыла веки, двигаясь ползком. Девушка изо всех сил тянула ее за собой, сама мечтая упасть на землю и сжаться в комочек. От рева и трубных звуков, казалось, лопнут барабанные перепонки не только у них, но и у всех людей в городке. Дрожа от страха – что будет, если кто-то все-таки ухитрится сломать перегородку? – они пробирались к противоположному выходу, и девушка мысленно считала стойла. Минует десятерых – и все, можно вздохнуть свободно.

   Шесть… семь… восемь… девять…

   - Еще чуть-чуть, Классо! Еще немножечко…

   Десять…

   Уф. Все. Дошли.

   Несколько крайних стойл были пусты. Собственно, уже десятое можно было не считать – там как раз сидел тот молодой «пробник», которого увели на плац. Грета перевела дух. Еще два десятка шагов мимо пустых стойл – можно даже позволить себе оглянуться на «то самое» стойло – и…

   И в этот момент в одном из пустых стойл что-то шевельнулось.

   В «самешнике» было одиннадцать драконов.

   Если бы не держалась за повод Классо, Грета, наверное, так и села на пол. В крайнем стойле действительно сидел незнакомый дракон.

   Вернее, он лежал, подобрав под себя лапы и сложив на спине крылья. Как раз в тот момент, когда девушка и дракониха проходили мимо, из его груди вырвался утробный вздох. Приподнялись и опустились крылья, и именно это движение заметила Грета. И это было его единственное движение. Он единственный, кто никак не отреагировал на появление самки. И это было странно.

   Забыв про все на свете, Грета прильнула к смотровой щели.

   Винно-красный с пятнами на плечах. Крупный, размером почти равный лучшим производителям, но поджарый, словно какое-то время голодал или, наоборот, ему приходилось много работать. Горло сдавливает ошейник.

   Да, дракон сидел на цепи. Единственный из всех драконов, кто был прикован. Даже самые злобные производители не сидели на привязи – разве что если требовалось их оседлать или отвести на врачебный осмотр. А тут… Что он тут делает?

   - Эй, ты!

   Дракон не шевельнулся.

   - Ты случайно не больной?

   Никакой реакции.

   - Ты откуда взялся?

   Нет ответа. Может, он просто ее не слышит? Эти самцы так ревут…

   Самцы! Грета взвизгнула. Как она могла забыть?

   - Погоди! Я сейчас! Классо, за мной!

   Подгоняемые воплями драконов, они с самочкой пулей выскочили наружу. Вслед им несся слитный рев возбужденных самцов-драконов.

   Классо мчалась так, что Грета еле поспевала за нею. Чудом ухитрившись не споткнуться и не упасть, она буквально влетела на плац:

   - Подождите! Мы! Остались еще мы!

   В ее сторону обернулись все присутствующие на плацу. Классо прижимала голову к земле и нервно фыркала, кося выпуклым глазом. Самочка явно не хотела здесь находиться.

   Герр Тернер развернулся в ее сторону:

   - Ты откуда взялась?

   - Оттуда.

   - Значит, это из-за тебя такой шум?

   - Да. Из-за меня и… и Классо. Мы…

   - Вы – что?

   - Мы… это… ну… напрямик…

   - Напрямик? Это через «самешник»? – бригадир побагровел и несколько времени просто хватал ртом воздух. – Да это… Это уму не постижимо! Хотя… где у женщины ум? Нет его! Вот доказательство! Да ты сама не понимаешь, Штольц, что ты наделала?

   Грета опустила голову. Она и сама понимала, что виновата.

   - Но мы же не думали…

   - Вот именно. Вы не думали. Вы думать не умеете… Ну, дракониха-то ладно, она зверь, а вот ты…

   - Вы меня теперь уволите? За то, что я – женщина?

   - За то, что ты – дура набитая! – чуть не взорвался бригадир. – Пошли обе с глаз моих… Да окольным путем пошли, а не как в тот раз!

   - Но как же Классо? Она должна пройти пробы…

   Но и без того было ясно, что результат отрицательный. Напрасно дракон-пробник кружил и ревел – голубая самочка даже не смотрела в его сторону тычась носом в девушку. «Пошли отсюда! Мне тут не нравится!» - говорил весь ее вид. Подчиняясь ее силе, Грета попятилась к выходу. Сам Тернер поспешил в другую сторону, увлекая комиссию за собой. Слышалось, как он болтал, извиняя Грету – мол, девушка, что с нее взять. Она тут вообще по рекомендации ее деда, держим из уважения к старику Штольцу… Обидно.

   Грета вернулась в свое отделение, кое-как затолкала Классо в ее стойло и привалилась к опоре, чувствуя, как ее не держат ноги. Накатила запоздалая разрядка. Она поняла, что только что чуть было не произошло.

   Драконы-самцы считаются агрессивными тварями. Не зря во всех культурах именно дракон олицетворяет злобу, ненависть, вражду – и заодно власть и богатство, ибо к власти и богатству у людей отношение двойственное. Одни мечтают обладать тем и другим, другие ненавидят то и другое – как и людей, властью и богатством обладающих. Отсюда – зависть и желание уничтожить врага. В древности говорили: «Человек может стать драконом, но дракон не может стать человеком». Когда-то слагались сказки о том, что невинную деву приносили в жертву кровожадному огнедышащему чудовищу, но оно, прельстившись красотой и невинностью намеченной жертвы, не убивало ее, а оставляло в живых. Таких сказок и легенд было много – у каждого народа в каждой культуре обязательно была хоть одна, а то и несколько. Порой их сочиняли нарочно – люди изо всех сил старались заглушить древний страх перед драконами.

   Это было в древние времена, когда огнедышащие крылатые звери были лишь легендой и страшилками для детей. Но потом люди столкнулись с ними воочию, и выяснилось, что не все – выдумки. Да, драконы существуют. Нет, они не едят невинных дев. Да, девушек в древности часто приносили чудовищам в жертву. Нет, драконы не влюблялись в них и тем более, не брали в жены. Куда девались девицы? Одних освобождали женихи, не в силах смириться с тем, что на их возлюбленную пал роковой жребий. Другие убегали сами и иногда даже возвращались к родителям. Третьи… наверное, оставались жить у дракона? Легенды много говорили об этом, но ведь не все легенды правдивы. Есть среди них и лживые.

   Правда состояла в том, что драконы были разумными зверями. Разумными, конечно, на свой лад. Они могли общаться друг с другом, у них был свой язык, наполовину из звуков, наполовину из жестов. Они могли обмениваться мыслями не только между собой, но и с некоторыми людьми – с теми, кто обладал врожденными талантами к телепатии. Они даже немного знали и практиковали магию – не такую, как в сказках, с волшебными палочками и заклинаниями, но… Некоторые люди пробовали ею овладеть. У некоторых даже получалось – ведь именно с помощью магии люди как-то сумели приручить не только драконов, но и виверн.

   И все-таки драконы во многом оставались зверями. Дикими зверями, в которых были живы древние кровавые инстинкты. А уж породистые драконы-производители – и подавно. Ездовые драконы, которые воевали или выступали на соревнованиях, перевозили грузы и людей или использовались на других работах, все-таки были ручными. Они прошли церемонию Закрепления, и их разум слился с разумом человека, делая таких драконов спокойнее и умнее. Но производители знали только своих служителей. Ни один из них не ходил в упряжи, разве что на испытаниях. Ни один из них никогда не работал – если только это не были обязательные разминки. В «самешнике» содержались те самые чудовища из легенд, которые легко могли ее растерзать только за то, что она подошла слишком близко.

   Грета раз за разом вспоминала их оскаленные пасти, их когти и горящие от возбуждения глаза. Самцы не видели никого и ничего, кроме соблазнительной самочки. Они плевать хотели на то, что сама Классо не выказывала к ним интереса. Если бы она не ждала потомства – теперь-то, судя по ее поведению, ясно, что скоро и она отложит яйца! – эти звери все до единого кинулись бы на нее, разломав перегородки и…

   Девушка представила, как десять возбужденных драконов накидываются на одну Классо, и ее замутило. Эти звери затоптали бы ее, превратив в лепешку. Если бы они все накинулись на…

   Нет. Не все.

   Память подбросила картинку-воспоминание – соседнее стойло рядом с тем, которое оставлено как памятник легендарному Скруту.

   Одиннадцатый дракон. Дракон со следами упряжи на плечах. Дракон, сидящий на цепи. Единственный из… Кто это? Откуда он там взялся?

   Грета еще дрожала, переживая случившееся, но в ней уже зашевелилось любопытство.

   Высокая комиссия приезжала на драконезавод стабильно раз в полтора-два года, но для бригадира Тернера это была первая комиссия, и он постарался не ударить в грязь лицом.

   Сперва пройти по периметру завода, заглянув в контору, где гостям были предложены легкие закуски и небольшая лекция по истории драководства. После посещения местного музея и беглого знакомства с бухгалтерами и другими клерками – сама экскурсия. Из трех маточных отделений посетить планировалось только два – в то, которым заведовала Грета Штольц, Тернер решил комиссию не водить. Он был почти уверен, что эта девица ему все испортит. Вечно она опаздывает, вечно у нее беспорядок – стойла плохо вычищены, пол подметен кое-как, песок просыпан мимо, а вода в кормушках либо отсутствует, либо ее столько, что часть выплескивается на пол. И в подсобке всегда беспорядок. Правда, последний раз он заходил в ее отделение два месяца назад и с тех пор там не появлялся, но был абсолютно уверен, что там ничего не изменилось. Эта Штольц только позорит коллектив. И ведь вроде как женщина. У них самой природой в генах заложено стремление к чистоте и наведению порядка. Это всем известно – ведь испокон веков именно женщины занимаются уборкой в доме. Значит, у них это в крови. Почему же Грета Штольц не такая, как все? Наверное, она делает все ему назло. Хочет сделать уборку, но упрямо не делает. Мстит за что-то. А за что? Он же ни в чем не виноват! Он наоборот, дал ей самое перспективное отделение. Там больше всего драконих, значит, должно быть больше всего детенышей, а, следовательно, больше она должна получать денег. Нет, не ценит она его заботу. Ну, раз так, и он не будет обращать на нее внимание. Лучше лишние полчаса потратить на осмотр молодняка – скоро церемония Закрепления, на нее будет представлена дюжина молодых вышколенных зверей. С ними уже работают практиканты из кадетского корпуса. Потом гости посмотрят тренировку – Генрих, как лучший наездник, покажет кое-какие достижения, - после короткий визит к ветврачу, на кухню, где драконам готовят еду, затем заглянуть в «самешник» - и банкет.

   Обход завод шел по этому плану до тех пор, пока комиссия не обошла отделения, где содержались самки, и не направилась к полигону, куда уже согнали молодняк. Прибывший вместе с комиссией директор, Вольфганг фон Штутгард, разливался соловьем, уверенно поддерживая Тернера, когда его тронул за локоть один из чиновников.

   - Насколько я понял, мы обошли все отделения, где содержатся драконихи?

   - Да, все, - герр Штутгард переглянулся с Тернером.

   - Все три отделения? На плане, который вы нам показывали, их было три.

   Тернер чертыхнулся про себя.

   - Да, у на их действительно три, но третье… вернее, второе, куда мы вас не повели, оно… находится на отшибе. И там… там в данный момент…

   - Там все то же самое, - пришел на выручку Вольфганг Штутгард. – Мы можем позвать драконюха, и он подтвердит. Герр Тернер, позовите Эрика.

   - Эрика? – переспросил чиновник. - Значит, это ложные слухи…

   - О чем вы говорите?

   - О том, что, насколько нам было известно, у вас тут работают и женщины. Ваша выпускница, герр Зойберг, - он кивнул командиру кадетского корпуса, который не мог не войти в комиссию, ибо это его выпускники через несколько недель будут проходить тут церемонию запечатления. – Как, бишь, ее фамилия?

   - Штольц, - поморщился тот. – Внучка Каспара Штольца. Учитывая героическое прошлое ее деда, нам пришлось пойти ему навстречу и зачислить девушку в корпус.

   - И где она теперь?

   Герр Штутгард уставился на Тернера.

   - Она…

   - Заболела? – подсказал директор.

   - Э-э… да, - ухватился бригадир за эту идею. – Уже второй раз с тех пор, как я тут работаю. Что поделать! Женский организм намного слабее мужского. Хрупкая девушка не выдерживает таких нагрузок, которые по плечу лишь мужчинам. Мы с пониманием относимся к ее… проблемам. И если она задерживается, ее отделение волей-неволей берут на себя другие. Ухаживают за ее драконами, кормят, чистят… Трудновато приходится – надо и своих подопечных обиходить и за чужими присматривать. Но мы не жалуемся. Как-никак, Грета Штольц – всего-навсего женщина. Если хотите, - он сделал широкий жест, - мы можем сходить в ее отделение. Только, боюсь, там еще не успели до конца прибраться. На полу может встретиться мусор… - он бросил красноречивый взгляд на обувь чиновников. – И, поскольку Штольц сегодня больна, вы все равно не сможете с нею побеседовать.

   Тернер врал напропалую, молясь про себя, чтобы эта девчонка действительно ушла домой и не задержалась, как всегда. Иначе она в своем рабочем комбинезоне попадется комиссии на глаза и тогда уж придется отвечать.

   - Поэтому давайте пройдем дальше, - предложил он. – Во второе отделение желающие могут заглянуть в конце программы…- добавил Тернер в надежде, что к тому моменту члены комиссии устанут настолько, что не захотят никуда идти. Но за этим пронырливым стоит присматривать. Такие любопытные как раз и находят недостачи и просчеты.

   Комиссия не пошла во второе отделение, и хорошо сделала, потому что Греты там тоже не было. Едва приведя себя в порядок, девушка отправилась в «самешник» удовлетворять свое любопытство.

   Конечно, было опасно соваться туда вскоре после того, как там разбуянились самцы. Но это было и лучшим способом преодолеть свой страх. Она должна это сделать. В конце концов, она сдавала экзамены и не добрала совсем немного баллов до того, чтобы стать вожатой. Если бы не оценки, она бы стала первой в мире женщиной-вожатой драконов. А вожатый не должен никого и ничего бояться. И плевать, что она работает, по сути, уборщицей. Это временно. Генрих обещал научить ее тренерской работе. Надо быть готовой ко всему.

   С такими мыслями Грета и прокралась в «самешник», предусмотрительно выбрав второй вход, тот, возле которого и посадили неизвестного дракона.

   Обычно «самешник» запирали, но девушка знала, как открыть запор, не прибегая к помощи ключа. Это знали все драконюхи, потому как постоянно таскать громоздкие ключи мало, кому хотелось. Да и замки были сложной конструкции. Поэтому Грета просто-напросто просунула в боковое отверстие замка гвоздь, обнаруженный в лопухах – вернее, он там и лежал, как запасной ключ «для своих» - пошуровала там немного и, дождавшись щелчка, подергала туда-сюда дужку замка. Послышался второй щелчок, после чего замок получилось легко снять. Девушка проскользнула в щель и повесила замок обратно, постаравшись, чтобы он не защелкнулся обратно. Теперь со стороны если посмотреть – дверь заперта. А на самом деле достаточно просунуть руку в щель, потянуть за дужку – и готово.

   В «самешнике» было тихо, настолько тихо, насколько может быть тихо там, где собрались одиннадцать драконов. Утробные стоны, ворчание, шорох когтей по подстилке, шуршание чешуи, писк крыс, подбиравших останки драконьих трапез. На прижавшуюся к стене девушку никто не обращал внимания, хотя две-три головы и повернулись в ее сторону. Огромный угольно-черный дракон с белыми отметинами на рогах и темени тихо рыкнул. Из ноздрей у него показались два дымных облачка. Слод, внук легендарного Скрута, один из лучших производителей породы. Золотистая Сиона из ее отделения – его родная дочь, а Классо и Франс – внучки от дочерей. Если бы эти драконы жили на воле, Слод был бы у них вожаком. И если он сейчас издаст хоть звук…

   Тихо фыркнув, Слод отвернулся, но раздраженно шлепнул хвостом. Звук получился такой, что Грета чуть не описалась. Как из пушки! Если бы надо было пройти мимо стойла Слода, она бы ни за что не решилась. Но, по счастью, ее цель находилась буквально в трех шагах.

   Добравшись до нужного стойла, девушка приникла к смотровой щели. Винно-красный дракон лежал в той же позе. Кажется, он и ноздрей не повел с тех пор, как она оставила его тут почти час тому назад. Спит? Нет, нижние веки приспущены. Значит, просто лежит. Но разве может молодой – судя по состоянию рогов и чешуи, он не старше тридцати лет – и внешне здоровый дракон столько времени проводить в полной неподвижности? И ведь он, в отличие от остальных, никак не отреагировал на появление Классо! Что-то с ним не так.

   - Эй, ты! – окликнула его Грета. – Что с тобой?

   Дракон не шевельнулся.

   - Ты вообще живой? Ты дышишь?

   Тишина. Только чуть дрогнула ноздря. Дышит.

   - Ты кто? Откуда тут взялся?

   Обычно появление нового дракона в стаде – событие. Об этом говорят несколько дней, в отделение посмотреть на новичка приходят все, от бухгалтера до уборщика. А тут…

   Ответа она опять не дождалась, но не успела придумать, что делать дальше – стоять и смотреть на неподвижное тело или все-таки уйти – как послышался скрежет замка, скрип отворяемой створки двери и людские голоса. В «самешник» пожаловала экскурсия.

   Грета заметалась, не зная, куда податься. Бежать прочь? Но ее заметят, пока она будет возиться с запором. Ей и так повезло, что комиссия вошла через другую дверь, напротив. Спрятаться? Но куда? Ведь все стойла заняты.

   Почти все.

   - Не выдавай меня, ладно? – шепнула девушка, ныряя в стойло, над которым висела табличка «Скрут. 020/10, шок-ябл. 96 лет». Упала на четвереньки и заползла под пустую кормушку, поджимая под себя ноги, чтобы стать как можно меньше. Если никто не вздумает зайти в стойло, ее не заметят.

   Шаги десятка человек приближались. Звучал голос бригадира Тернера:

   - Вот, прошу полюбоваться на наших красавцев. Гордость породы, представители лучших династий. На заводе герра Штутгарда представлены только лучшие экземпляры.

   - Да, - послышался раскатистый баритон самого барона, - мы вот уже двенадцать лет как можем позволить себе не только не арендовать производителей с других заводов, но и сами обходимся только собственными резервами. Разве что пару раз мне удалось прикупить нескольких перспективных в плане крови самочек…

   Что-что, а это Грета могла бы подтвердить – Педда из ее отделения как раз и была такой вот «приезжей». Но она прибыла отнюдь не холостой и отложила яйца буквально через неделю после приезда. А сейчас воспитывает четырех малышей, из которых двое – самцы. Самцы от другого отца. Интересно, оставят ли их на заводе, когда драконята подрастут? Если – да, это значит, что барон Штутгард врет в лицо комиссии?

   Но ей-то какое дело? У нее другие задачи – ей надо было кормить драконих, убирать за ними помет, менять подстилку, вести учет детенышей и не лезть не в свое дело. Потому как, если ее отыщут тут… Ой, лучше не думать о таком. Уволят моментально!

   Скучавшие самцы топтались в своих стойлах, хлопали крыльями, трубили и ворчали, так что половину речи девушка пропустила. Она только догадывалась, что членам комиссии представляют всех производителей по очереди, называя клички, возраст и родословную, а также расхваливая драконов, расписывая в таких ярких красках, словно собирались продавать с аукциона. А что? Может быть, герр Штутгард настолько в себе уверен, что захочет и продать одного-двух. Мол, этот лишний!

   Постепенно комиссия продвигалась в ее сторону, и сердце у Греты тоже постепенно ускоряло свой бег. Ибо выйти гости должны были в те двери, которые уже практически открыла она. И если кто-то заметит, что замок навешан чисто для отвода глаз и достаточно слегка потянуть за дужку, все сразу поймут, что в «самешник» проник посторонний. Девушку прошиб холодный пот. Что же делать?

   А комиссия тем временем дошла до…

   - Вот, господа, обратите внимание. Перед вами – то самое стойло, в котором всю свою сознательную жизнь провел знаменитый Скрут Красноглазый, - услышала она роковые слова, от которых чуть не хлопнулась в обморок.

   Комиссия разразилась удивленными и восторженными возгласами. Еще бы! Легенда драконьего мира! Один из трех драконов, с которых практически и началось массовое драконоводство. Основатель трех пород – бронированный боевой, бронированный легкий и крылатун. Кровь его дочерей и внучек привлекалась для создания огненных шестокрылов и островных хвосторогов, а также горных панцирных драконов.

   - Да-да, - продолжал барон Штургард, - мой прадед был первым, кто разглядел необычный потенциал Скрута и решил, что такая кровь не может пропасть просто так. Он на свои средства не только прикупил для него несколько драконих, но и организовал экспедицию на склоны Небесного Гребня, чтобы там отловить нескольких диких драконих, чтобы усилить кровь потомков Скрута. Он же был в числе тех первопроходцев, кто начал целенаправленно скрещивать драконов, выявляя в потомстве лучшие качества и закрепляя их родственными браками. При его сыне, моем деде, начались систематические испытания производителей, дабы на племя оставались только самые лучшие. Старина Скрут к тому моменту был довольно стар, но до последнего участвовал в испытаниях. Именно с его показателями, которые не менялись из года в год, сравнивали молодняк, оставляя на племя только тех, кто хоть на йоту, но превосходил Скрута Красноглазого!

   Против воли, Грета заслушалась. Ибо одно дело – читать учебники, а совсем другие – слышать очевидца.

   - Я помню, еще мальчиком присутствовал на таких отборочных соревнованиях… К сожалению, первое мое посещение тренировочного плаца было и первым соревнованием, в котором старина Скрут не мог принять участия, - голос барона дрогнул.

   Комиссия выразила сочувствие невнятным бормотанием.

   - У нас остались два его внука – прямой потомок и сын его дочери, - помолчав, веселее добавил барон. – Вы их видели. Кроме того, линия Скрута продолжается и на других заводах. Так что его кровь мы не потеряли. И сохранили, как храним память о нем.

   Грета с улыбкой кивала, слушая свое начальство, но на последних словах похолодела:

   - Вы можете сами убедиться – там все прибрано так, словно Скрут вот-вот вернется в свое стойло с тренировки. Даже налита свежая вода! Взгляните…

   Девушка чуть не хлопнулась в обморок. А что, если заглянут? Что, если ее увидят? Достаточно сделать шаг в стойло, чтобы заметить торчащие ноги. И ведь больше скорчиться нельзя – поилка расположена с таким расчетом, чтобы все было на виду! Господи, что же де…

   - А это кто?

   Незнакомый голос заставил ее взвизгнуть от ужаса. Грета невольно подскочила, стукнувшись макушкой о нижнюю часть поилки, и уже готова была выпрыгнуть, как потревоженный заяц – бежать! – но внезапно сообразила, что говорят не о ней.

   - О нем вы, кажется, забыли сообщить?

   - О ком? – Грета, стучавшая зубами от страха, загорелась любопытством. – Ах, это… видите ли, этот дракон…

   - На его стойле нет таблички, - продолжал настырный член комиссии. – Как его зовут? Чей он? Откуда взялся? И… и почему он на цепи?

   - Это, - девушка, которая тоже хотела получить ответы на эти вопросы, уловила в голосе барона нотки неуверенности. – Это… просто… Он поставлен сюда на испытание… временно…

   - Как еще один производитель? Но вы же говорили, что вам вполне достаточно своих…

   - Это не совсем так… То есть, так и нам всех вполне хватает, но… в порядке эксперимента… Мой бригадир, герр Тернер, убедил меня на досуге…

   Грета много бы дала, чтобы увидеть выражение лица барона Штутгарда. И вообще чтобы увидеть, что же там происходит. Потому что, чутко прислушиваясь в надежде найти хотя бы часть ответов на свои вопросы, уловила тихий нарастающий звук. Звук, который мог быть только…

   Тишина. Покой. Пустота.

   Опять? Нет!

   - Ар-р-р!

   Яростный рев, смешавшийся с испуганными криками людей, буквально впечатал Грету в стену. Девушка закрыла уши руками, зажмурилась, скорчившись на полу и уткнув нос в коленки. Над ее головой, над головами перепуганных членов комиссии словно пронесся ураган. От грохота содрогнулась стенка, и люди, толкаясь и вопя от ужаса, кинулись бежать. Вслед им несся полный боли и ненависти хор драконьих голосов, в котором солировал тот самый яростный рев.

   Прошло минут пять прежде, чем драконы успокоились и перестали трубить, и еще минут десять понадобилось Грете, чтобы на четвереньках выползти из своего укрытия. Она неудобно чувствовала себя в мокрых штанах и не представляла, как будет пробираться в свое отделение с пятном в промежности. Господи, только бы никто не встретился! Позор-то какой! Хотя, с другой стороны, судя по истошным крикам, перепугалась не она одна. Хоть это радует.

   Девушка выпрямилась. Взгляд ее упал на соседнее стойло. Неужели этот дракон только что так пронзительно ревел? Неужели отсюда четверть часа назад неслись волны ярости и боли?

   Винно-красный с серыми «яблоками» на боках дракон лежал в той же позе, все также бросив голову на передние лапы. Все также охватывал его горло ошейник, все также змеилась по полу цепь. Но что-то изменилось. За его равнодушием чувствовалось это что-то, и Грета приникла лицом к смотровой щели.

   - Кто ты? – прошептала она. – Как тебя зовут?

ГЛАВА 8.

Последние четверть километра финишной прямой уже ничего не решали, но Макс все равно припал к шее Пирута, посылая его в прорыв.

   Давай!

   Ах-р-р-р…Ма-а-а-аа…

   Поворот вокруг своей оси, чуть сложены крылья, обозначая начало вращения. «Винт» - одна из фигур боевого пилотажа, в спорте и на показательных выступлениях практически не используется, да он и не «винтил», он только обозначил «винт» - все равно нет ни разгона, ни времени. Но зато голубой дракон, летевший справа, шарахнулся в сторону, и это дало Максу и Пируту желаемые доли секунды.

   В финишном кольце они были вторыми, а голубой, уступив, пришел нос с носу с четвертым из лидирующей группы, винно-красным самцом с черным гребнем. Теперь судьи будут до хрипоты спорить, кому присудить третье место.

   *Восторг/досада/нетерпение/бунт.*

   «Нет, мы победили, хотя ты и не был первым! - Макс несколько раз пристукнул дракона по шее кулаком. – Мы все равно смогли. Мы это сделали, понимаешь? Сделали!»

   От человека к дракону и обратно пошли, сталкиваясь, волны эмоций и обрывки мыслей. Все, через что им пришлось пройти за эти несколько недель.

   Боль от потери друга. Тоска. Тревоги. Неожиданно вставшие в полный рост проблемы. Шантаж. Исчезновение Борха. Недвусмысленные угрозы и ранение Пирута. Подозрение…Они сумели со всем справиться. Сумели преодолеть себя, собрать чувства и волю в кулак и заставили себя вернуться к нормальной жизни.

   Хотя, какого черта! Это никак нельзя было назвать нормальной жизнью. Когда выяснилось, что в числе участников соревнования будет один винно-красный дракон, Макса всего затрясло. Разум говорил, что винно-красная масть одна из самых распространенных среди бронированных боевых драконов, но чувства… неужели Борх нашелся? Он места себе не находил, когда узнал, что его стойло опустело. Ему сказали, что Борх умер – остановил себе сердце от тоски по человеку, - но Макс не верил. Не хотел верить, что такое возможно. И, едва узнав об участии винно-красного дракона, в нарушение всех правил кинулся на него посмотреть.

   Его задержал мысленный оклик Пирута – тот угадал желание человека и потянулся сознанием к разуму соперника. И натолкнулся на совершенно чужой образ, который и телепатировал своему вожатому. Только порода и масть – остальное было другим. Второй винно-красный был моложе, стройнее, с горбатой мордой и черными рогами и гребнем, а когти на его крыльях были слегка деформированы. Ошибка так разозлила Макса, что он дал себе слово непременно прийти к финишу перед этим чужаком. Не важно, кто выиграет гонку – главное, чтобы не победил винный.

   И он сдержал свое слово. Но радости это не принесло.