Оглавление
АННОТАЦИЯ
Связываться с ведуньей леса Заповедного - себе дороже. Но связываться с ведуньей, что по сути своей ведьма, вот самая настоящая ведьма и есть, это вообще смертоубийственно. Ведь наша Валкирин собирает самое что ни на есть войско, и в рядах ее воинства станут плечом к плечу вампиры и волкодлаки, анчутки и ауки, а самое главное - легендарный Черный аспид придет.
И да будет битва! Такая, что дрогнет лес… со смеху. Дрогнут враги… от обалдения. Дрогнут реки - от волнения. А еще дрогнет сердечко ведьминское, ведь ему ведомо то, что гонит прочь из мыслей своих Веся.
Внимание! Версия книги предоставленная автором.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Леший метался по моей избе мрачной грозовой тучей. Ну, это если бы туча могла так топать, чтобы сотрясалось все. Даже домовой не выдержал и сбежал к русалкам с кикиморами. За окном день сиял, русалки столы накрывали, кикиморы к огню попривычнее были, от того супец варили, леший гневался, а мы с Агнехраном… а работали мы.
- Так? - вопросил маг, находящийся по ту сторону блюдца серебряного.
Я схему ту просмотрела, воспроизвела - утекала моя магия из круга изолирующего. Не вся, крупинками аки каплями, но утекала.
- Хм, - произнес Агнехран задумчиво, снова схему водрузив на стол перед собой.
Сидел задумчиво, я просто сидела и на него смотрела. Хорошо мне было. Просто вот хорошо. А вот леший гневался и не скрывал того.
- Веся, а аспид где? - вдруг спросил друг верный.
- Дык мне почем знать? - удивилась я.
И так как на охранябушку смотрела неотрывно, заметила, что замер он, вот что-то писал, формулу высчитывая, а тут рука словно окаменела.
- Так ты ж его последняя видала, - леший сел на стул, последний заскрипел жалобно.
- Был разговор, - признала нехотя. - Тактику обсуждали со стратегией. А как закончили, я в избу возвернулась.
И тут вдруг архимаг возьми да и скажи:
- Возвернуась, да… Тиромира на связь вызвала, и разговор с ним имела.
И замерла уже я, как гимназистка на экзамене за подглядыванием в учебник с поличным пойманная.
- Ввввессся?! - взревел леший.
А я на мага смотрю и об одном думаю «Ах ты ж… маг»! И я ему потом отвечу, я ж ему так отвечу, что мало не покажется! Но леший то тут, ему пришлось признаться:
- Союзник наш нежданный, да полезный очень, во время беседы знакомым мне вдруг почудился. Словно видела ранее. И когда видела, не одна была, а с Тиромиром. Вот и спросила, кем человек тот был-то.
Лешинька нахмурился. Агнехран тоже призадумался, да так, словно о своем об чем-то подумал.
- И шо? - вопросил леший. - Вспомнил этот выродок-то?
- В том то и дело, что нет, - с тяжелым вздохом призналась я.
Помолчав, леший предположил:
- Да дело то прошлое, забыл небось.
- А вот это вряд ли, - возразила я. И пояснила другу верному: - Лешинька, Тиромир - маг. Он маг, а у магов память тренируют сызмальства. И коли не помнит он лица мужчины того, что описала я, то дело тут не чисто.
Леший покивал сурово, да и молвит вдруг охранябу:
- А ты, раб бывший, по гордости своей едва ведунью мою жизни не лишивший, скажешь может что?
Видеть Агнехрана лешинька не мог, блюдце ко мне обращено было, вот только я и увидела, и как побледнел, и как сглотнул судорожно, и как взгляд опустил. Терзался Агнехран, виной своей до сих пор терзался, да так, словно себя поедом ел, словно себя за случившееся взаправду ненавидел.
- Агнехран, то дело прошлое, - тихо сказала ему.
Маг лишь усмехнулся криво, и отвернулся вовсе. Мучился он, хоть и скрыть пытался, а мучило его сотворенное. И тогда добавила я:
- Волков мне жаль безмерно, правда это. И скорбь моя по ним велика, но волчий век короток, а твоя ошибка и моя ошибка разом благое дело сотворили - я Ярину сохранила. Ее жизнь ценнее волчьих, маг, для леса во сто крат ценнее.
Поднял на меня взгляд Агнехран, посмотрел так, словно удостовериться хотел - правду сказала, али только утешить его пытаюсь.
А леший он того взгляда не видел, он и сказал:
- Чаща да, она и сотни волков дороже, тысячи волков нужнее. Но давай-ка к аспиду вернемся, Веся. Браслет на тебе, вызови-ка сюда союзника-то нашего.
И тут замерла я. На архимага смотрю напряженно. Да на лешего выразительно. Менее всего сообщать самому лорду Агнехрану о том, что у меня в союзниках аспид хотелось мне. Аспиды они ж вне закона, по закону-то.
И понял то леший, осекся, на блюдо покосился, мол «да заканчивай уж разговор-то», но маг, вместо того, чтобы вопросы задавать, сам вдруг сказал спокойственно:
- Про аспида вашего ведаю. В отряде моем еще шестеро служат. Да только то тайна существенная, разглашению не подлежит, и ты, леший, об этом знать должен.
И тут протянул лапищу леший, блюдце мое скрипнувшее к себе развернул, на архимага поглядел сурово, и как молвит вдруг:
- Ведаешь значит… А может и лично знаком?
- Может и знаком, - все так же спокойственно ответил Агнехран.
Но лешиньку-то уже было не остановить, вел он себя как зверь лесной, аки хищник, добычу почуявший, да и попросил голосом елейно-ласковым:
- А не затруднит ли вас, архимаг имперский, закатать рукав рубашки, на рученьке то правой?!
И тут дошло до меня!
Вот все разом и дошло!
Леший мой решил, что аспид - это архимаг!
Я от подобного предположения чуть дара речи не лишилась, но все же только чуть, потому как слишком невероятно это было бы.
Да и ко всему прочему:
- Лешинька, силы такой нет, чтобы маг мог бы в личину аспида себя облечь, да в ней по лесу Заповедному без труда передвигаться!
Но леший мой на меня лишь зыркнул недобро, и снова в блюдце на Агнехрана уставился пристально.
- Это абсолютно невозможно, - я на спинку стула откинулась, руки на груди сложила непримиримо. - Ни с магией, ни без нее. Ты ж пойми, друг мой верный, чары иллюзии зрительной - те больших затрат энергетических не требуют, а вот чары ощутимые, чары что полностью структуру кожи передают - они весь ресурс сожрут как пустыня в полдень стакан воды впитает. Невозможно это.
Абсолютно таковое невозможно было, вот только леший от чего-то иначе думал.
- Дык, а ежели вместо стакана воды мы реку полноводную имеем?
- Да хоть озеро.
На меня взглянув недобро, леший все же от своего не отступился, и попросил:
- Рукав-то, уважаемый, закатайте.
Я лишь головой покачала удрученно, и пояснила лешиньке:
- Только что ж про иллюзию зримую сказала. Агнехран не просто маг - архимаг он, и ему что один браслет, что сотню тебе как скрыть так и продемонстрировать труда не составит. Больше скажу - он и создать таковой может, и даже держаться тот будет долго - до недели, а может и двух. То ж браслет, его даже я создать могу… - подумала, и мрачно поправила себя же, - могла… А вот как чернота с волос сползет, опять смогу. Да не об том речь. Лешинька, родненький, нам сейчас ведьмака изолировать надобно, это нынче важно сверх меры.
Последний раз недобро в блюдце поглядев, леший развернул его блестящей поверхностью ко мне, и вопросил у меня:
- От чего это так важно-то?
Леший как и я знал - ведьмак к нам завсегда ближе по сути, чем маг. Всегда. Но не сейчас.
И опустив глаза, тихо призналась:
- От того, что прикрывает он Тиромира да Ингеборга. И Тиромир не страшен мне, ведаю… лучше всех ведаю, на что способен он. А вот Ингеборг дело другое. Опасен он. Коварен, умен, силен, хитер. И чутье у него как у волка матерого.
- Вижу, его боишься, - проскрипел друг сердешный и самый близкий.
«Боюсь, - ответила мысленно. - Очень боюсь. Есть на то причины».
И на блюдце серебряное посмотрела. Да от чего-то взгляд за рукав правый магов зацепился. Не закатал его охранябушка. Даже не попытался. Оно из гордости должно быть, потому как правду сказала - иллюзию наличия али отсутствия браслета создать не сложно, но левый рукав Агнехран закатал давно уж, когда с третьего раза не вышло у него с изоляционной схемой, а вот правый нет. Правый даже застегнут был, закреплен запонкой золотой, что костер изображала… И оно ж мелочь, несущественная вовсе. Да и глупость несусветная, я точно знала - аспид это не охранябушка. Охранябушка бы не целовал насильно. И не обнимал бы во сне… стыд-то какой. Как вспомню, что остаток ночи с аспидом коротала, жар на щеках и гнев в душе поднимается. Да только кто ж знал, что намерения у аспида не самые мирные… или вконец мирные, если посмотреть в контексте желания семью завести.
- От чего покраснела? - поинтересовался словно невзначай маг.
- Да так, - волосы невольно поправила, - проблемы расового непонимания, сложности взаимодействия, и я потом об этом подумаю.
Агнехран с тем согласен не был, и спросил осторожненько:
- Обидел кто?
Вздохнув тяжело, отмахнулась усталым:
- Разберусь.
И на мага посмотрела вопросительно. Агнехран допекать вопросами не стал, а к схеме вернулся - честь и хвала ему.
Закончили быстро - я лазейки находила, он их запечатывал. Споро работалось, интересу еще ведьма добавляла, все никак не унималась-то, и в окно лезла, и в трубу печную, и даже в щель под дверями пыталась, но архимаг это дело такое - хрен поспоришь. Это я тут, на своей территории даже архимагу была не по зубам, а любая ведьма, пусть даже и древняя, супротив него это так, на один зуб.
Да только менее всего ожидала я, что вдруг спросит Агнехран:
- А все же, кто обидел тебя, Веся?
Промолчала я. В окно поглядела, не вернулся ли аспид, но того еще видно не было… И вот видно его еще не было, а мне уже не по себе было. Что скажет? Что ему скажу? Как выпутываться-то? Аспид в моем лесу мне не соперник, это я точно знаю, да только… не я в лесу сила главная, это вот меня беспокоить начало.
- Веся, - позвал маг.
Повернула голову, взглянула на него и на губах солнечным лучиком расцвела улыбка. Улыбнулся и он в ответ. И хорошо вдруг так на душе стало, словно лежу в траве, под лучиками солнечными нежусь, а и в лесу все хорошо, и у людей в округе, и Водя очередной бунт русалок разогнал - те по весне каждый год бунтуют, утопленниц требуют, а Водя им настоятельно «размножайтесь естественным путем, все естественное, оно завсегда лучше-то и правильнее».
И…
И тут леший проскрипел:
- Веся, время-то чай не резиновое.
И вот весь настрой позитивный мой смело набежавшей тучей черною. Вздохнула печально, и подумала, что вот Гиблый яр отчистим от нежити всяческой, и тогда я себе належусь в травке, да наотдыхаюсь под солнышком. А то и на бережку у заводи устроюсь, всласть наплаваюсь, потом лежать буду, в небо синее смотреть и… и вдруг подумала, что мне чего-то хватать то не будет. А чего?
Чего же?
- Схема, - произнес Агнехран.
Уныло вздохнула, силушку по конструкции пустила и… и все. Я ее и так пустила, и эдак. Силу леса призвала, ее по лабиринту сверкающей схемы магической пустила - и снова ничего.
К изображению сверкающему пригляделась - а хитро сделано! Архимаг так устроил все, что выпущенная магия обратно в круг возвращалась, да не потоком цельным и заметным, а каплями незримыми.
- Вот это да! - воскликнула не удержавшись. - Это потрясающе!
Улыбнулся мне Агнехран.
А вот леший нахмурился зело, да и вопросил вдруг:
- А скажи мне, Веська, это что ж получается, таковой конструкцией и тебя удержать можно, да? Верно я это дело понял?
Хм.
Призадумалась я, голову к правому плечу склонила, вглядываясь в линии магические, к левому плечу, да и вынесла свой вердикт:
- Нет, меня нет. Я же частью к тебе привязана, лешинька.
И посмотрела на архимага, а он от чего-то улыбаться перестал, нахмурился.
- Чай обидела чем-то? - спросила встревожено.
- Нет, что ты, - усмехнулся как-то странно охранябушка. - Тиромиром и Ингеборгом сейчас и займусь, откладывать не стану.
Я кивнула, соглашаясь, и тут вспомнила:
- А ведьма-то как?
На меня Агнехран посмотрел задумчиво, опосля нахмурился, будто только сейчас про ведьму то и вспомнил, пожал плечами могучими:
- А чего ей будет? Я с ведьмами дел не имею и никогда не име… - и тут осекся охранябушка.
Не понятно мне было, от чего маг закручинился, зато леший смекнул и слово свое вставил:
- Чай и в прошлый-то раз ведьму какую недооценил?
И сжались челюсти у мага, ярость в глазах промелькнула, но врать не стал, признался честно:
- Недооценил.
Заинтересовалась я живо и вопросила:
- Это Славастену что ли?
Исподлобья глянул на меня маг, кивнул нехотя.
- Не печалься, не ведьма она, - поспешила я Агнехрана успокоить. - Но притворялась всегда знатно, это да. А так, по существу, не ведьма.
Посмотрел на меня архимаг задумчиво и спросил:
- А как вы, ведьмы, определяете, кто ведьма, а кто нет?
О, это вопрос сложный был.
Очень сложный.
И время то оно конечно не резиновое, но объяснить то надобно.
- Ну как, - начала я слова подбирать. - Ведьмы бывают разные… очень разные. Делятся они на три основные категории. Первые - это прирожденные. Таких большинство, они годятся слово злое сказать али доброе, заговорами лечить могут, травы лечебные чуют, судьбу увидать способны. И с ними не ясно - пробудится сила в них, али нет, в основном не пробуждается, и живут себе всю жизнь как и все, как люди. Вторая категория - природные ведьмы. К этим сила приходит, как из детского возраста выйдут. Такие силу получают от земли-природы, от того и зовутся так - природные. А вот третьи это категория особая - ведьмы в силу вошедшие. Настоящие сильные ведьмы. Такие на многое способны, ведь не только свою магию имеют, а и того кого на алтарь возложили получают. Вот третьи то, они и видят - кто какая ведьма.
Выслушал мои объяснения путанные архимаг, да и спросил вкрадчиво:
- А ты, стало быть…
- Прирожденная, но в силу вошедшая. От того в третьей категории я, от того и вижу - кто ведьма, кто нет. Над кем несправедливость повисла грозовой тучею, кто светел как солнышко, а кому злоба и тщеславие глаза застилают.
И тут вдруг охранябушка возьми да и скажи:
- Я бы хотел, чтобы ты была только прирожденная, и прожила свою жизнь счастливо, как и все хорошие люди.
И скользнули слезы по щекам непрошенные. Вытерла поспешно. Я бы тоже этого хотела. Такого бы я хотела, всем сердцем. Всем моим сердцем! Но позади меня четыре могилки цветами распускаются по утру.
- Пустое то, - сказала негромко. - А Велимиру задержи, сделай милость, не то бед натворит - мало не покажется.
Вздохнул Агнехран и тихо сказал:
- Да я все для тебя сделаю, Веся. Абсолютно все.
Замерла я, на охранябушку гляжу потрясенно, слов нет.
Да тут кто-то взял яблочко наливное, да и забрал его, связь между мной и магом разрывая.
И погасло блюдце, чуть не кинулась трясти его, чтобы обратно все возвернуло, но помрачнела под суровым взглядом лешего.
- Веся, - протянул друг сердешный, - а дальше-то что?
Вздохнула я, взгляд подняла на лешего. Знали мы, что дальше будет. Оба знали.
Ничего не будет. Ничего…
И все же лешему я призналась:
- Не хватает мне его. Хочется в окно выглянуть, а там охранябушка мастерит чегось.
- Угу, избенку твою разбирает по бревнышкам, крыши над головой тебя лишая.
- Только на три четверти разобрал! - вскинулась тут же, справедливость отстаивая. - Это не считается! Четвертая-то часть осталась!
- Ага, одарил нас архимаг милостью великой, четвертую стену снести не успел, низкий ему за то поклон! - злой сегодня был леший.
Вусмерть злой. И вот от чего, спрашивается?!
- Веся, не люблю я магов. Этого особливо.
И стоит, смотрит пасмурно.
Я на него мрачно.
Он на меня хмуро.
И тут не сдержалась я, да и высказала:
- Ведаю, что он маг! Ведаю, что чуть Гиблый яр не сгубил! Ведаю, что недруг он нам! Я все ведаю, лешинька, все знаю, да только… не хватает мне его. Чтобы суп сварил, да не по просьбе-приказу, а от сердца чистого. Чтобы одеялом прикрыл, ибо понимает по-человечески - хоть и ведунья лесная, а неуютно мне на сырой земле, холодно. Чтобы… просто чтобы он был… Просто где-то рядом.
И тут дверь открылась и увидели мы аспида.
И что последние слова мои слышал, то ясно было как утро ясное, потому как не скрипнула лестница, покуда поднимался по ней, значит за дверью стоял. Вот только вопрос - сколько он там стоял? И неужто все услышать успел?
- Вернулся? - вопросил леший от чего-то недружелюбно.
Промолчал аспид задумчиво. Ничего говорить не стал лешему, а вот мне сказал:
- Водяной мне надобен. Самому позвать, али подсобишь с вызовом?
Переглянулись мы с лешим. Поднялась я, клюку свою захватила да и отправилась к водяному. А то, что аспид шел позади меня, это я не просто знала - это я чувствовала. Взгляд у него какой-то был - всей спиной чувствуемый.
***
К водяному шла неспешно. Поначалу на берег Заводи вышла, перекинулась словом с русалкой подоспевшей, и от туда уже открыла тропу заповедную к болотам, где по словам русалки и находился Водя.
И вот иду, стало быть, никого себе не трогаю, а позади раздается:
- Скажи, ведунья лесная, от чего на тропе той, поглядела на меня странно так?
Интересный вопрос. Я даже оглянулась, словно надеялась что может птица какая спросила, али олень, или может даже волк. Понадеялась на чудо, но увы, пришлось принять суровую реальность - спрашивал аспид. Аспиду и ответила:
- А ты когось еще поцелуй-то насильственно, я и не так смотреть начну.
Хмыкнул насмешливо, да и спросил:
- А если и поцелую, что тогда?
«Охранябушке тебя сдам!» - подумала мстительно.
- По обстоятельствам, - ответила, шагая неспешно.- Могу магией обидеть, а могу и клюкой промеж глаз. И знаешь, аспидушка, клюкой-то оно, думаю, понадежнее будет.
Рассмеялся аспид, ничего больше говорить не стал.
А вот меня любопытство взяло.
- Скажи, коли не трудно, аспид, а не встречались ли мы с тобой раньше?
И вот вроде иду легко и свободно, а сама напряглась. И боязно, и любопытственно, и точно знаешь - соврет ведь сейчас.
Но аспид оказался не таков.
- Не то чтоб встречались, - произнес он безразлично и даже надменно слегка, - но однажды помню, видел девчонку в платье ученическом, счастливую и цветущую как все весны разом за сто лет. Тебя видел.
И замерла я.
Обернулась.
Стою, гляжу на аспида через плечо, клюку сжимаю, на правду проверяю.
И надо же, правду сказал, не стал лукавить. Удивительно так. И неожиданно.
- Двое магов было с тобой, - продолжил аспид, остановившись в шаге от меня. - Один силен, и твоя аура с его переплеталась, полагаю - ты ему помогала часто, да ценой для тебя великой, а второй любил тебя беззаветно и преданно, но ты того не замечала, другом его считала. Прав я, хозяйка лесная?
Прав. Да не скажу никогда о том.
- Обознался, - солгала неожиданно.
Сама вообще удивилась, просто с чего врать-то взялась?
- Ну-ну, - произнес аспид.
Я о дальнейшем спрашивать не стала, дальше по тропе пошла, да и перевела тему разговора:
- А, говорят, много вас среди людей живет.
- Кто говорит? - вкрадчиво аспид поинтересовался.
- Кто-то! - жестко осадила чрезмерно любопытствующего.
Да и остановиться пришлось, потому как поняла, что глаза зеленью на клюку отсвечивают. Не заметила бы, а отполированная она у меня, ухоженная, вот блеск глаз своих заметила. Вот только от чего гневом-то засветились яростным? От чего сердце сжалось? Почему в душе словно холод зимний да студеный? Что со мной?
- От чего ж негодуем? - аспид ближе подошел, на меня с улыбкой глядит.
Не ответила ему, стояла молча. Слова его припоминала, да и вдруг поняла, что так не понравилось - аспид правду сказал. О Тиромире правду. О том, что пользовался маг силой моей, да дорого мне это стоило. Очень дорого. Только сейчас не о цене речь-то, цена то дело второе. А я… стыдно мне стало. Оно ж как - когда тебя обманули, да дурой набитой считали, но об этом лишь тебе ведомо - так легче. Для гордости, для равновесия душевного, для меня. А если о том, что Тиромир мной пользовался, даже посторонний ведал, тогда хоть волком вой, хоть и поздно уже страдать.
- Скажи, - молвила, постояв, - ты то, что сказал мне, ты это по ауре видел?
Подошел аспид еще ближе, в глаза мне посмотрел, да и кивнул утвердительно.
Вот значит как…
Выдохнула с шумом, нахмурилась и уточнила:
- А окромя тебя кто еще видел?
- Из людей? - уточнил аспид, да только томить не стал, ответ дал сразу: - Архимаги. От чего ж по-твоему Тиромир звание магистра получить не мог никак? Видели, что не по силам ему испытания, что без помощи твоей не справляется.
Аж нехорошо стало мне, от осведомленности такой. Тиромир и Славастена скрывали. Хорошо скрывали. А я… помогала им в этом. Потому что хотела, чтобы Тиромиром гордились все, потому что любила. Просто любила, отдавая всю себя. И оно может и отдала бы безропотно, да только хоть бы спросил, а он не спросил даже…
Ну да то дело прошлое.
И дернув головой, я то прошлое от настоящего как отрезала. Потому что незачем теперь о прошлом думать. Да, глупая была, но на ошибках учатся. Да, позволяла собою пользоваться, но больше никому не позволю. Да, любила, но больше не полюблю.
Урок получен - урок усвоен, и я закрыла ту страницу жизни моей раз и навсегда. Теперь моя жизнь это лес. Мой Заповедный лес. И уж если о чем и тревожиться, так это о нем, о судьбе его, процветании существ его населяющих. Об этом думать надобно, а прошлое… прошло оно уже. Не вернешь, да и не хочется.
И вздохнула я, спину распрямила, подбородок запрокинула, в небо синее поглядела. И перестала. Думать о себе перестала. Еще успею, потом, когда-нибудь.
- Что ж, - сказала, не гладя на аспида, - поторопимся.
- Вот как? - лениво осведомился зверь вообще не лесной, чудище огнелюбивое. - И что, небось и вопросов более не задашь? О прошлом может еще, что узнать хочешь?
- Не хочу, - холодно ответила, обойдя аспида, да вперед направившись.
- От чего же? - алхимик не торопясь за мною направился.
Не торопясь, но шаг у него был такой, что это он шел неспешно, а вот я… гордость моя страдала опять, да не покажу никогда.
- Не интересно, от того и не спрошу, - ответила сдержанно.
Усмехнулся господин Аедан, а не сказал более ничего. Оно и понятно - злая я, глаза сейчас зеленые, а душа стылая. Но прошлое это прошлое, отпусти и забудь. Вот и я - отпустила и забыла.
Все забыла, только от чего-то, все равно на аспида злая почему-то. Правду, конечно, сказал, но бесит!
***
Я сменила одну тропу заповедную на другую, кружным путем пошла, чтобы мимо болот пройти - там и так сейчас сутолока, а тропа моя заповедная в месте, где проходит, время то замедляет. И оно можно бы и пройти, да не хотелось болотникам с болотницами мешать. Итак натерпелись-намучались, меня им еще не хватало.
- Отчего кружим? - поинтересовался невзначай аспид.
- По границе болот идем, не хочу напрямик, - ответила ему, о болотном народе думая.
Тяжело им сейчас, ох как тяжело.
И вот идем с аспидом, а тот возьми и спроси:
- Скажи, хозяйка лесная, а не изумилась ли ты количеству болотников, да тому, что прибыли быстрехонько?
Оглянулась на него через плечо, плечами пожала, да и ответила:
- Аспид, сколько раз тебе говорить - это Заповедный лес. Здесь не спросят, откуда ты пришел. Не будут терзать вопросами, как без крова, без дома остался. Здесь не осудят, не упрекнут, и не попрекнут ничем. Заповедный лес - он всех принимает, всех привечает, всем помогает. Заповедный лес он, понимаешь, такой… добрый, да заботливый.
Помолчал аспид, а опосля все же вопросил:
- То есть на бумаги разрешительные ты и не взглянула?
Пожала плечами снова, ответила беззаботно:
- Леший навродь смотрел.
И тут догнал меня аспид, дорогу мне заступил, наклонился к лицу моему страшны й весь, и как прорычит:
- То есть ты даже не ведаешь, кого в лес свой пустила?!
Нет, ну достал же уже!
Постояла, губы кусая, на аспида неодобрительно глядя. Опосля клюкой сдвинула листочек ближайший, за ним в своей добротно сплетенной паутине паук мирно отдыхал.
- Скажи-ка мне, аспидушка, - молвила вежливо, - вот кто ж это такой?
Выпрямился господин Аедан, на меня поглядел, на паука, снова на меня, а в глазах змеиных одно сплошное непонимание, да в разумности моей очередное сомнение.
- Паук это, - подтвердила я все сомнения аспида. А опосля подалась к чудищу, да и прошептала вкрадчиво: - И вот, ты не поверишь, аспидушка, но мне абсолютно все равно, откель прилетел-приполз он, и какова была его прежняя жизнь-судьбинушка. Живет себе и живет, правил не нарушает - мне этого достаточно.
Аспид глаза сузил, а я добавила:
- Болотники да болотницы, что в лес мой пришли, не несли в себе злобы, подлости и желания вред причинить. Другие у них дела-заботы, и обязанность моя - им в беде помочь, а не про беду ту расспрашивать. А если уж совсем начистоту говорить, вот совсем откровенно, то опаснее тебя, аспидушка, в моем лесу и нет никого!
И обойдя застывшего монстра, я весело по тропе зашагала. Настроение от чего-то стало светлое, и на душе как-то тепло. И так сразу и не распознать от чего, но тепло же, хорошо, солнечно.
А потом впереди Водя показался. В рубахе льняной, шароварах чешуйчатых, да как меня увидал и с улыбкой широкой. Подошла я, волосы его светлые аки пшеница зрелая поправила, да на болотников опосля поглядела. Сидели болотники полукругом перед водяным, сидели суровые, но как я подошла ото ж встали все, поклонились поясно, молвили «Тины болотной тебе, хозяйка лесная». Я в ответ поклонилась, все чин по чину.
- Присядешь, Весь? - вопросил Водя заботливо.
- На коленку? - недобро и с издевкою, поинтересовался аспид.
Я на аспида глянула хмуро, хотелось бы ответить, но он моего ответа не ждал, к водяному холодно обратился:
- Об чем речь ведете, водяной? О делах внутренних, али о войне, где не ты один в поле воин?
Ну, тут я на болотников поглядела, опосля на помрачневшего водяного, затем только на гневного аспида. Дело ясное, что дело темное, а в целом-то видать Водя свои военные инициативы затеял, о том и говорил ныне с болотниками.
- Господин Аедан, дело-то общее, ваша правда, - заговорил один из болотников. - Да токмо суть то в чем - вы свое дело хорошо знаете, а мы свое. Прав уважаемый водяной Водимыч, коли соберемся всеми силами, да удар нанесем, пятьсот шагов лесу гиблого за ночь-то отвоюем!
Но посмотрел на него аспид скептически, опосля ко мне повернулся и у меня почему-то спросил:
- Водимыч?!
А что тут сказать.
- Ну да, - плечами пожимать уже устала, - по отцу. Отца то звали Водим, вот Водомир по отцу-то и Водимыч. А что не так-то?
Выражение лица аспида, хоть и было трудно определяемым, но все же показалось странным слегка.
- Отец, значит, был, - все так же странно протянул аспид.
- А то, - поддакнул болотник. - Великий был водяной Водим Водимыч, мудрый, справедливый, хозяйственный. Ох и настрадались мы с ним.
Аспид от чего-то опять на меня посмотрел, да взгляд его выражал уже вообще полное непонимание чего-либо.
- Ну, - я сглотнула, пытаясь как-то так слова подобрать-то, чтоб не обидеть никого, - тут, аспидушка, дело такое - водяные да болотники враги исконные по природе своей. Водяные они, особливо коли сильные, стремятся из пруда в озеро, из озера в реку, из реки в моря, а там и до океанов недалече. Карьера у них, понимаешь? Карьерный рост таковой.
Судя по взгляду, аспид уже ничего не понимал.
Вздохнула, рукава закатала, да и попыталась с другой стороны зайти:
- Не каждое семя становится деревом!
Аспид моргнул. Водя на меня поглядел очень скептически. А болотники ничего, эти свои, нечисть мы, друг друга завсегда поддержим, и они с интересом слушать принялись.
И даже поддакнули мудрым:
- Не каждый конь борозду испортит.
И покивали сей мудрости всем своим мудрым советом. Ну я тоже кивнула, деваться некуда, своих надоть поддерживать. И на аспида посмотрела с вызовом.
А тот возьми да и скажи:
- Честно? Я уже даже знать не хочу, что вот это всё значит.
- Ну вот! - взбодрилась я. - Вот и чудненько! Так бы и сразу.
И обратилась к Воде:
- Так об чем речь-то?
Водяной видать еще пытался понять фразу про коня и борозду, но мне ответил все-таки:
- Уважаемый болотник Засор Гнилович верно сказал, совещаемся мы тут, расчеты провели, да и подсчитали, что единым ударом часть Гиблого яра отвоем за ночь эту.
И на меня поглядел одобрения ожидая. Но я нахмурилась. Опосля головой укоризненно покачала, да и сказала как есть:
- Не дело это, Водя. У нас одна война, общая, это так, но есть у нее главнокомандующий, - и я клюкой в аспида ткнула.
Не рассчитала слегка, в грудь ткнула с силою, даже удивилась что устоял.
- Прости, пожалуйста, - повинилась искренне.
- Ничего, переживу, - мрачно ответил аспид.
Ну вот и чудненько.
- Таки вот, Водя, у нас есть главнокомандующий, - повторила ранее сказанное, и просто по инерции на него указала.
А в руке то клюка.
Разом охнули все болотники, а мне стыдно так за свою неловкость стало, что покраснела аки маков цвет.
- Пппрости, пппожалуйста, - прошептала, на всякий случай клюку в другую руку переставив.
- Ничччего, пережжживу, - прошипел аспид.
Как неудобно-то получилось, и ведь не со зла, и стыдно-то как.
Но собралась, вновь заговорила велиречиво, и начала с:
- Есть у нас главноко…
И тут у меня клюку отобрали. Молча. Без слов. Просто отобрали, а опосля любезно предложили:
- Продолжай, госпожа лесная хозяйка, что-то мне подсказывает, что без клюки речь твоя плавне будет, и… безопаснее.
Да какой продолжай? Болотники от смеха чуть не хрюкают, водяной улыбку с трудом сдерживает, а клюка сменой руководства определенно недовольна, еще секунда и призовет лешего.
- Клюку отдай, - попросила вежливо.
Аспид молча отдал. И главное отдать отдал, но сам на меня смотрит, и по глазам ведь вижу, что тоже с меня забавляется. Лешего на них на всех нет!
И тут я подумала - а действительно, у меня ж леший есть. Вот как есть леший!
И понеслась по лесу мысль потаенная, другу верному адресованная:
«Лешинька, Водя тут воду мутит, аспид о том проведал и гневается. Что делать-то?»
Друг сердешный понял все сходу:
«Водяной договорился с болотниками об одиночных военных действиях? Не дело это, аспид по праву гневается. Буду сейчас, не тревожься».
И помчался ко мне.
А я стою и думаю - вот хорошо же, когда леший есть. Да такой, на которого в любой беде положиться можно, кто поймет, когда сама себя понять не можешь, да защитит… пусть и от разговора неприятного.
Леший появился кряжистым сучковатым, с корой трещащей - то есть гневаться изволил. На водяного поглядел так, что даже этому охальнику стало совестно, ему и молвил:
- Коли сплести прутья вместе - вовек не разломать, а коли по одному - и дитя малое справится. Война у нас дело общее. Коли какая инициатива - так не болотников, а всех созывать надобно, и моровиков, и вампиров, и оборотней, а пуще всего - главнокомандующего нашего!
И тут леший ткнул пальцем кряжистым в грудь аспида.
И хороша была речь, и слова правильные, и по делу все… а только повалились болотники со смеху прямо в болото, водяной пополам сложился от хохота, а аспид ничего, выдержанный, только лапу лешего от себя отодвинул, да и произнес сдавленно:
- Как много общего у тебя с хозяйкою.
Опосля вспыхнул пентаграммой алхимической и исчез.
А леший затоптал пепел оставшийся, на меня поглядел, да и спросил недоуменно:
- Весь, что не так-то?
Болотники ушли под воду и гоготали уже там, над ними токмо пузыри виднелись. Водя тоже смеху предавался, по каменюке бил кулаком и все никак успокоиться не мог, а я… я…
- А что я? - возмутилась спасительно. - Почему сразу я? Я им вообще тоже самое говорила, а видишь вот что творят, ироды.
Ну леший при всех чинить расспросы не стал, объявил только повелительно:
- На закате у избы Весиной. До совета военного, так и быть, допущу, за твои прошлые заслуги, водяной. Но коли еще сговорах за спиной хозяйки моей проведаю, на себя пеняй.
И клюку у меня отобрав, ударил леший оземь.
***
В лесу дел было много. Савран как раз привез саженцы, так что требовалось рассадить, полив организовать, да защиту от зайцев, а то знаю я их - только отвернешься, тут как тут, и сразу давай грызть все саженцы.
Работала магией, леший направлял да подсказывал, коли что где не туда. Иной раз под землю уходил, менял потоки воды подземной, чтобы и полив был, и не загнили в болоте деревца.
Вообще действовали мы и не по правилам, и не по инструкции. Сажать купленные деревца не стала бы ни одна уважающая себя лесная хозяйка, но… я как-то не очень себя уважала, если уж на чистоту. Да и ждать, покудова из семени проклюнется росток, опосля гадать выживет не выживет и стоять в природный процесс не вмешиваясь, природе первую роль отводя, это не по мне было. Нет, я за природу и естественный рост подлеска, но то подлесок - а мне сады плодородные надобны сейчас. Мне кормить чисть да нечисть, мне зверье прокормом обеспечивать надобно. Ну и не последнюю роль в деле моем игнорирования инструкций играло то, что… не дочитала я их. Ну не смогла я. Месяц пыталась. Как есть месяц. Да только как проклятое это пособие по лесоводству - токмо открою, пол странички прочту и все, сплю. Как есть сплю. Хорошо так за весь месяц тот отоспалась, прямо на поправку пошла, на мир другими глазами открыла, а инструкция та… По-хорошему, надо бы ее из-за печи достать бы.
- А знаешь, что не нравится мне? - высунулся вдруг леший из земли.
- Криво посадила? - встревожилась я.
Просто магия дело такое - концентрации внимания требует, а я о своем задумалась, могла и дел наворотить.
- Да нет, - лешинька вылез весь, постоял рядом, в ряды яблонь вглядываясь, - тут то все по делу. Ты мне вот что скажи, Веся, как аспид проведал-то, об том, что водяной затевает?
Призадумалась я, да и признать пришлось:
- О том не ведаю.
Постояла еще.
Клюка верная рядом была, я стояла, протянув ладони в сторону стремительно поднимающегося сада, одной ногой ведьма, силу из себя черпала, другой ведунья - у леса брала. И сейчас самое сложное начиналось - нужно было плоды заложить, чтобы урожай был, чтобы не зря, не пропали труды наши втуне.
Леший позади встал, одна его рука кряжистая крепко обхватила, вторая, та что с ведуньей стороны, по руке моей протянулась корнями-лианами, леший теперь в мою магию свою направлял, корректируя действия мои исходя из своего опыта и знаний. Они у него были, и опыт и знания, а все что имела я, только магию. И то запас ее ограничен был.
- Слабеешь, - заметил лешинька.
Кивнула, поток ведьминской магии ослабила, опосля к магии леса перешла.
- Из Гиблого яра можно взять, - подсказал леший.
Соблазн был, да соблазн великий, вот только:
- Коли силу Гиблого яра возьму, а войну проиграю - вся эта роща погибнет.
И силу леса отпустила я, прошептала заклинание ведьминское, да обмякла на руках лешего.
Поддержал меня друг верный, упасть не дал и посмотрели мы с ним на яблочный сад. Поднялись деревца, чуть выше роста человеческого, да хоть и молоды, а урожай уже дать могли. И зацветут сады через несколько дней, пчелы налетят, им корм будет, а опосля начнут зреть яблоки. На этом этапе снова вмешаюсь, нам урожай чем скорей, тем лучше.
- Не бережешь ты себя, - укорил леший, поднимая на руки.
***
Уложил на хвою во сосновом бору. Кряхтя сел рядом, да на меня старался не смотреть. Оно и понятно, зрелище то не самое приятное - трясло меня как в ознобе, колотило, зуб на зуб не попадал, и… так хотелось, чтобы пришел охранябушка, да укрыл теплым пледом. Есть такие вещи, что только человек поймет да посочувствует - холодно мне было, тепла хотелось, а леший ему что зима, что весна, что лето, все одно. И мне так было. Казалось, позабыла уже о том, что тепло бывает. Свыклась с ролью ведуньи лесной, с тем что спишь на сырой земле, что на озноб и внимания не обращаешь, что о жизни своей не думаешь вовсе, а жизнью леса живешь, и думать больше не о чем.
- Аспид тебя ищет, - сказал вдруг леший.
- Чеггго еммму? - говорила с трудом.
- Хто ж его ведает? - задумчиво отозвался лешинька. - Но сказал, коли не отвечу я, али ты не отзовешься, браслетом обручальным тебя призовет.
- Эттого только не хватало, - сил на разговоры не осталось. - Отзовись, скажи не могу я пока из лесу выйти.
Кивнул леший, поднялся, собираясь уйти.
- Клюку захвати, - прошептала я.
Ему ж аспида с войском через лес вести, ему клюка нужнее.
И глаза закрыла, в сон проваливаясь.
И как только погрузилась в сон лесной, отступил холод, озноб ушел, все ушло.
***
Дел в лесу все так же невпроворот было. Болотницы под присмотром Рудимы сажали морошку болотную, волки зайцев непослушных от свежепосаженной рощи гоняли, Савран вез последнюю на сегодня телегу со снедью да сажинцами.
А потом вдруг изменилось что-то.
По губам что-то теплое потекло, чьи-то руки держали крепко, да связь с лесом стала иной, не такой прочной, не сливалась я более с лесом-то, словно с земли меня подняли.
Глаза распахнула, да в сумраке наступающих сумерков, и увидела аспида. Тот крепко меня держал, на колени к себе усадив, и поил теплым супом, да так держал, что волей-неволей, сонная, а сглатывала.
Да только это пока спала!
А как проснулась, губы сжала, на аспида взглянула, гнева не скрывая.
- Гневайся не гневайся, а суп придется допить, - глядя мне в глаза, зло уведомил аспид.
Сильнее зубы стиснула.
- Ну, тебе решать, леса хозяйка. Допьешь, я твоего Водимира Водимыча так и быть, не трону, а не допьешь…
- Ассспид, - прошипела я, - предупредила ведь - только тронь кого в лесу! Вот только попробуй!
Усмехнулся Аедан змееглазый, да и сказал насмешливо:
- Так то оно так, хозяйка лесная, да только водяной же не в лесу.
И на меня посмотрел, выразительно и намекательно очень.
А затем вдруг вздохнул тяжело и махом единым выговорил:
- Угрожаю, да. И плохо это, тоже понимаю, не дурак. Веся, ну а что я делать должен был? Ты лежишь на сырой земле, бледная, холодная, дрожишь вся. А я ждать не могу, у меня бой сейчас. Выпей суп, об одном прошу, и спи себе дальше, я перину принес, одеялом укрою, и спи, никто ж тебя не трогает.
Да как же не трогает? Вот, сидит, на коленях своих держит, а там, даже леший не ведает что дальше-то будет, глядишь и опять с лобызаниями своими-то…
- Отпустить? - спросил настороженно аспид.
Кивнула, с колен его сама слезла, на перину. Суп взяла как был в миске глубокой, пила торопясь, и ото сна отойти пытаясь, и взгляд на аспиде сфокусировать. А не фокусировался. Сумрак он темный, аспид - черный, то еще зрелище.
- А что с боем-то там? - поинтересовалась, так, на всякий случай отодвинувшись слегка.
Аспид за действиями моими проследил молча, но выразительно, затем сообщил:
- Спи сегодня. Водяной с болотниками в деле, так что к Заводи тебе ходить смысла нет. О вампирах и волкодлаках позабочусь, прикрытие леший обеспечит.
- Мой леший? - встревожилась я тут же.
Не то чтобы другой какой был, а все же куда ж они моего лешего забрать засобирались-то?
- Не твой, - сказал, как отрезал аспид. - Маги в деле, они на себя первый удар примут, опосля и мы удар нанесем.
Потянулся аспид, укутал плечи мои одеялом, поднялся, шею размял, да и спросил вдруг:
- А что, в избенке тебе не спится?
- Спится, - отозвалась задумчиво, и добавила о своем все так же думая: - Только когда силы нужны, сон в избе он и последним стать может. Последним в жизни. А бор сосновый лечит и восстанавливает.
Постоял аспид, поглядел на меня странно, помолчал.
Снова на меня посмотрел.
Я на него.
Жуткое зрелище - аспид черный во мгле наступающей словно растворялся, и чем темнее становится, тем меньше чудище видно, только глаза горят змеиные. Да так горят, словно магию вот прямо сейчас господин Аедан и использует.
- Алхимия? - вопросила невзначай.
Кивнул.
То, что кивнул, только по глазам-то и отследить можно было.
- Спать ложись, - сказал задумчиво. - Доброй ночи тебе, хозяйка лесная.
Развернулся аспид, да и уже почти вспыхнул в круге алхимическом, когда прошептала вслед:
- И тебе… доброй.
На сей раз от аспида даже искорок не осталось. То ли нарочно так сделал, обо мне позаботился, то ли так получилось. Но аспид-то исчез, а вот магия его - нет. Будь я ведьмой и не почувствовала бы, а так… ведунья я, и коли магию в моем лесу применяют, я ощущаю это.
Вот и сейчас ощутила.
Леший появился неожиданно - вылез из земли, на меня посмотрел глазами, что зеленым светом в сумраке светились, да и молвил:
- Тебе это не понравится.
- Что именно-то? - я взялась суп допивать.
- Их «план», - леший вылез, прошел ко мне, сел рядом.
И выглядел мой лешинька как-то странно. Завсегда спокойственный да уверенный, ныне сидел понурившись, и глядел не на меня - в землицу перед собой.
- Леш? - я миску с остатками супа отставила, к нему ближе подобралась. - Лешинька, что случилось-то?
Помолчал друг верный, наверх поглядел - там, где небо начинало сиять звездами, да и так молвил:
- Агнехран-маг и аспид наш - как-то связаны. Как не ведаю, но действуют вместе и согласовано. А еще, Весь, ошибки они совершают… одинаковые.
Но мне не до рассуждений сейчас было, тревога страшная змеей подлой заползала в душу.
- Лешинька, не томи! Говори как есть! - потребовала повелительно.
Леший говорить не стал.
Подивилась я тому, но не стал, и на землю как оказалось - неспроста глядел.
Повернулся ко мне, ладонь кряжистую к моей щеке приложил, в глаза заглянул, да и увидела я - круг алхимический он не простой магией был, он передавал. Все передавал. Каждое произнесенное здесь слово, каждое действие, да даже всплеск магический. За нами следили самым бессовестным образом!
«Уничтожим?» - вопросил леший мысленно.
«Где этот гад сейчас?» - так же мысленно вопросила.
Леший показал - аспида он мне показал. Аспида, что стоял на краю болот, там где до Гиблого яра было ближе всего потому, как река в том месте сужалась, да напряженно молчит. А подле него ждут указаний вампиры и оборотни, набирают силу моровики, разминаются бадзулы… Но медлит аспид. А от чего медлит дело ясное - неладное заподозрил, разговор наш услыхав, и следит сейчас за мной и лешим.
«Мы ему что, скоморохи в ярморочный день?!» - от чего-то злость нахлынула да такая, что с трудом на месте усидела.
«Видать навроде того, - подтвердил леший. - Что делать будем?»
Я еще не знала, что делать, но уже злилась и не без повода - за мной следить, в моем же лесу, да что ж это деется?!
И хотелось разрушить круг подглядательный, снести, смести, уничтожить, да показать аспиду кто в лесу главный, вот только…
«Лешинька, ты ж глянь, он стоит, ничего не делает, ждет» - сказала другу верному.
«Да, - согласился леший, - твоя правда, ждет. Вопрос в одном - чего ждет?»
«Действий, - ответила, на аспида мрачно взираючи, - он ждет моих действий. Видимо планов у аспида два, один воплотит коли я в круге этом останусь, другой коли выйду из него».
«Твоя правда, - поразмыслив немного, снова согласился леший.- И что ж теперь?»
Помолчала я, возможности свои прикинула, да и ответила:
«Возвращайся к нему. Я следом».
Склонил голову леший, связь нашу разрывая, да согласие выражая, и как был под землю ушел.
А я вот в этот момент об одном подумала - где клюка моя? Где лежит она, бесхозная? И каково ей там, одинокой…
Маленькая деталь, о которой едва ли подумает аспид.
А я легла на перину, в одеяло теплое закуталась, глаза закрыла… и скользнула из кокона теплого, бесшумно, да незримо.
Аспид-аспид, я же ведунья, меня в моем лесу кругом алхимическим не удержишь.
Постояла вне границ аспидовой магии, полюбовалась собой спящей на перине, поежилась в платье легком, да и позвала мысленно:
«Лешинька?»
«Славно справилась, не заметил ничего, по первому плану действуем», - отозвался мой верный друг.
Поразмыслив, спросила осторожненько:
«А что за план-то?»
Просто ведь знать не знаю, ведать не ведаю ни про какой из планов.
А и леший от чего-то вдруг с ответом помедлил, словно размышляя о чем-то, да без меня размышляя!
«Лешинька! - позвала гневно».
И словно издали вздох тяжелый услышала, а мой соратник, ответил нехотя:
«Хороший план, Веся. Очень хороший. Любая ведунья одобрила бы, сто пудово одобрила бы, да только…ты ж у меня ведьма».
Подумал, и добавил:
«И я у тебя тоже, не того уже, не расчетливый. План хороший, Веся, но мне он не по нраву, потому что я точно знаю - тебе он вообще не понравится».
Задумчиво по хвое опавшей прошлась, плечи зябко обняв, да и топнула ногой, путь себе открывая.
***
У Дуба Знаний никого не было. Ни кота Ученого, ни Мудрого ворона, видать там они, с лешим, аспидом, вампирами да волкодлками, в гуще событий самой.
Подошла к дубу, к самым корням, что вглубь земли уходили. Глубоко, до самой воды подземной, до глинистого слоя, до воды, что и в реку впадала. Одной рукой себя обнимала, озябла ж совсем, второй прикоснулась к коре дуба, ладонь распластала, да пустила магию по стволу, по корням, до водоносного слоя, до самой до воды, по ней до реки, а уж в реке-то все было просто.
«Покажи!» - не попросила, потребовала я у водяного.
Водя показывать не хотел, ох как не хотел, всей кожей чувствовала, что против он, да только не в тех мы отношениях, чтобы водяной солгал.
И как наяву увидала озерцо, что близ моей избы появилось неспроста - Водя постарался, ради болотников, чтобы силы не тратили понапрасну, да опосля воду отчистил, мне прозрачный водоем оставляя.
И пытался Водя слукавить, и так озеро показал, и так, и как кувшинки на нем распускаются, и как в нем луна отражается, и как рыбки мелкие, красивущие резвятся, и…
«А может хватит уже?» - вот сил моих иногда с ним нет.
Расстроился, и остальное показал.
Как провез Савран последней ходкой провизию купленную, как устроили пир совещательный мои славные воины, да как на карте-картине раскрывается план аспидов… да и не только аспидов. В этом плане Агнехрана рука чувствовалась незримо!
На востоке, со стороны степей ветряных, две ловушки установили. В одной билась, бесновалась, металась от края к краю великая древняя ведьма Велимира! В другой, скрытой до поры до времени, понуро ведьмак сидел. Сидел, да не дергался.
А Водя мне и слова аспида передал так, словно своими ушами слышала:
«У нежити есть одна особенность - если ее поднимает из мертвых ведьма, она помнит того, кто отнял ее жизнь. Запоминает, в каком бы невменяемом состоянии не находилась».
И я содрогнулась всем озябшим телом.
Да, это правда - запоминают. Не ведомо как, но помнят.
И страшным воспоминанием из прошлого пришел дикий смрад гниющей плоти, ритуальный зал и труп. Труп, который я заставила восстать. Забавно, но нежить отчетливо запоминает лишь того, кто ее убил, а того, кто заставил восстать из мертвых - нет. И я этому рада. И тогда была рада, и сейчас все-таки рада. Скольких я подняла для Тиромира? Многих.
Тиромир мечтал о славе. О том, чтобы о нем говорили. Чтобы узнавали. Чтобы славили. Чтобы не называли, ни в глаза, ни за глаза ублюдком ведьмы и бастардом Ингеборга. Он мечтал об этом, и я мечтала тоже. К этой мечте мы отправились вместе.
Идея и путь ее воплощения пришли спонтанно - мы гуляли по улочкам центра столицы, я с Тиромиром, счастливые, не размыкающие рук, и Кевин, наш верный рыцарь Кевин. Он первый и почуял неладное - а мы не видели, мы едва ли что-то видели кроме друг друга. Мы веселились как дети, забавляясь тем, что магией, на расстоянии, рисовали славные усики примадонне королевского театра. Тиромир шептал мне на ухо заклинания, а я колдовала - ведьмы ведь не оставляют следов, в отличие от магов. И вот когда я уже завершала правый ус залихватски загнутым кончиком, Кевин увидел мужчину, и среагировал первым - заслонив меня с Тиромиром, и окликнув несчастного. Сначала окликнув, после потребовав, чтобы тот остановился. Но человек не останавливался. Ни когда услышал требование, ни когда Кевин призвал магию. Для этого человека остановиться - значило уже никогда не подняться. И он упал, сначала тяжело рухнув на колени, после завалившись на бок. Я кинулась к нему первая, едва ли осознав, что багровое пятно расползающееся по его рубашке - это кровь. Я кинулась к нему первая, именно поэтому услышала предсмертный хрип «Дочь… моя дочь».
Тиромир создал и отправил призывающее заклинание, а мы с Кевином, не слушая его предостережения, бросились по дороге в парк, откуда пришел этот мужчина. Это было и удачей, и поражением одновременно. Кевин повел себя как котенок при виде цепного пса - котенок выгибает спину и топорщит шерсть, пытаясь казаться больше, а Кевин призвал магию иллюзии, чтобы казаться не студиозом, а полноценным могущественным магом, и преступник бежал, бросив жертву, которую еще не успел добить. Но проку с того? Догнавший нас Тиромир рвал и метал - этого убийцу, тихого убийцу, разыскивала вся стража и все маги. Он убивал юных. Мучительно и долго. Вырисовывая лезвием и кровью узоры их чудовищной смерти, и рисунок на той девушке он только начал, а потому Тиромир разразился бранью на Кевина, спугнувшего убийцу, ведь если бы не Кевин, Тиромир его схватил, вот тогда бы, только тогда бы, он прославил бы свое имя.
К сожалению, в тот момент мы с Кевином любили его одинаково. Я как единственного возлюбленного и целый свой мир, Кевин преданно и верно, как настоящий друг. Нам не понравилось Тиромиром сказанное, оба мы сочли сохранение жизни девушки важным, куда более важным, чем слава от поимки ее мучителя. Но Тиромира мы любили. Оба любили. От того в отделении городской стражи мы взяли вину за усы примадонны на себя, и честно отсидели положенные пятнадцать суток за хулиганство.
Отсидели бы и больше, по закону положено было двадцать пять суток, но появился Ингеборг. Ему хватило ума понять, что шептать мне заклинания если кто и мог, то только Тиромир, никого другого он бы и на шаг ко мне не допустил, а путанные объяснения сына архимага не впечатлили.
Нас выпустили из тюрьмы аккурат до черной кареты Ингеборга, а оттуда, после непродолжительного пути, препроводили в тюрьму магов. И Ингеборг пригрозил, что если сами все не расскажем, Тиромир отправится в нижние камеры, где нет ни света, ни доступа к магии, за то, что обучал ведьму, то есть меня, заклинаниям, коие ведьма, то есть я, знать права не имею. Пришлось рассказать. И слово свое архимаг не сдержал - Тиромира посадили в магическую тюрьму. На двадцать пять суток. Сына Ингеборг никогда не жалел, а вот я жалела, места себе не находила, каждый день к нему приходила и Славастена не препятствовала - меня к нему пропускали, а вот ее нет. Из всей этой истории можно было бы вынести массу выводов и извлечь не меньшую массу уроков, но Тиромиру двадцать пять суток в заключении пошли на пользу, и тюрьму он покинул с конкретной и определенной целью - найти «тихого убийцу».
Сначала он искал вместе с Кевином, сам поднимал убитых, пытаясь узнать последние предсмертные воспоминания, но убийца был не только жесток, но и хитер, а потому лицо скрывал маской. Тиромир терпел неудачу за неудачей, и тогда за дело взялась Славастена. Закон о нераспространении магических заклинаний? Да плевать на него Славастена хотела. Ученица исчезала за ученицей, класс пустел, а меня Тиромир не трогал до последнего, жалел, берег, любил… Искренне любил, действительно искренне - пока я в тюрьме сидела, ночи у меня под дверью проводил, сказки рассказывал, иной раз и пошлые, чтобы стражники заслушались и не прогоняли его.
Когда же все изменилось?
«Surge! Surge! Surge!»
«Валкирин, любовь моя, ты сможешь, ты справишься, я уверен в этом»…
И я справилась. Подняла мертвого.
Мы многого от этого не ждали - лишь предсмертные воспоминания требовались, да такие чтобы убийцу найти можно было, но нежить поднятая ведьмой, от нежити поднятой магами отличалась и отличалась сильно. Скоростью отличалась, силой, и… памятью. А еще чутьем, почти звериным.
И поднятая мной девушка отправилась к своему убийце.
Тиромир, подхвативший меня, когда упала, передал Кевину и ринулся за нежитью. В итоге нежить привела к тому, кто отнял ее жизнь, Тиромир заключил нежить в магический контур на пороге дома преступника. Сам он отважно схватил убийцу, а Кевин нашел в подполе картины, те самые ужасающе-чудовищные, что этот мерзавец рисовал на телах своих жертв, и тем однозначно доказал причастность мужчины к убийствам.
Это был оглушительный успех. Все газеты пестрели заголовками, Тиромира наградил сам король, маги-сыскари кинулись наперебой к Ингеборгу, чтобы сына талантливого тот одолжил, да только Ингеборг идиотом не был. В себя я пришла в лазарете от его внимательного взгляда, да только - все знали, что Тиромир его сын, а потому Ингеборгу я была выгодна. И от того, что ради Тиромира не то чтобы молчание хранить - жизнь отдать готова была, и от того, что сыновний успех самому Ингеборгу славу нес.
И все же когда все изменилось? Когда? Когда в глазах любимых чувство вины исчезло, а губы, что целовать хотелось без устали, произнесли словно невзначай: «Валкирин, а сможешь еще раз?».
Смогла.
И еще, и еще, и еще…
Каждый раз себя не жалея, каждый раз все отдавая до капли, до последнего вздоха…
Да только чем больше отдаешь, тем меньше в ответ жди. И не осталось: «А сможешь еще раз?», стало: «Его нужно поднять сейчас, в четыре утра у стражи пересменка, незаметно пройдем. Поторопись, Валкирин».
Больно.
Уж казалось бы отболело, прошло, забылось, скрылось за мутью необходимости выживания и яркой вереницей светлых добрых дней, ан нет, стоило вспомнить, и заболело сердце ретивое. Больно.
Ну да боль мне сейчас не поможет, о другом думать надобно. О том, что я, видать, оказалась явно не первой ведьмой, кто из мертвых поднимал нежить. И архимагу Агнехрану то, получается, было ведомо. А еще стало ведомо, что нежить поднятая ведьмой своего убийцу помнит и жаждет отмщения. Он это знал, точно знал, иначе как объяснить, что весь план строился на том, что нежить, почуяв древнюю ведьму Велимиру, ринется к ней?!
А в том, что ринется, аспид не сомневался, даже стрелки из лесу прямо к ловушке вели, да у ловушки той имелась и особенность - ведьма, что бесновалась в ней, выйти не могла, а вот нежить… для нее проход открыт был полностью. И это почитай, как если бы привязали Велимиру к дереву посреди леса, сковали по рукам и ногам, да и оставили на растерзание ночному зверью! Впрочем, драматизирую - руки с ногами ничем не сковывали, но что сможет сделать ведьма с таким количеством нежити? Ничего. Будет бороться, до последнего сражаться, да только бой этот заранее проигранным считать следует, не сдюжит ведьма, даже самая древняя и могущественная. Не сдюжит. Нет у нее ни шанса.
Да, леший был прав - не понравится мне этот план, совсем не понравится.
«Дальше что?» - вопросила безрадостно.
«Дальше ведьмак, - ответил Водя. - Как ведьма останется без сил, нежити озверевшей путь к ведьмаку укажут».
Содрогнулась я. Да и было от чего - ведьмак он по грани ходит, нежить, нечисть, чудища всяческие, в нем своего за версту чуют, а коли на темную сторону перейдет, то и поднимать нежить, и повелевать
