Вурдлачка. Олеля Баянъ

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ 1. ПРЕДАТЕЛЬСТВО
• ЧАСТЬ 2. ОБМАН
• ЧАСТЬ 3. ДРУЖБА
• ЧАСТЬ 4. СЕМЬЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

За предательство дорого заплатишь. За обман будешь долго страдать. За дружбу придётся ответить. За семью отдашь жизнь. Я расскажу вам историю, историю вурдлачки.

ЧАСТЬ 1. ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Что такое предательство? Ответьте себе на этот вопрос честно. И забудьте. Потому что предательство возникает тогда, когда обманывают наши ожидания. Мы требуем от людей того, что они выполнить не могут или не хотят, что чаще всего и бывает. И вот мы заявляем о предательстве.

      Каким оно бывает? Разным. Мелким или большим. Коварным или случайным. Но мы гордо величаем тех, кто не оправдал наши ожидания, предателями. А сами мы часто задумываемся над собственными поступками? Может, мы сами совершаем непростительные вещи изо дня в день, не замечая их, зато горазды укорить других в предательстве.

      С чего начинается предательство? Не знаю. Для меня оно началось в тот вечер, когда мама принесла меня младенцем в подоле к своему старшему брату. Его жена родила дочку буквально сутки назад, и их ребёнок, обмытый, с правильно перерезанной пуповиной, в чистых пелёнках, лежал в колыбельке, в тёплом доме.

      Меня же, чуть живую от холода, завёрнутую в оторванную от материнского платья грязную юбку, даже не положили поближе к очагу. Не дай Единый , заражу их первенца!

   Наутро мама умерла. Она так и не сказала, кто был моим отцом. О своей непутёвой сестре дядя никогда не рассказывал. И вот первое предательство: мама надеялась, что брат позаботиться о её ребенке, но на меня он никогда не обращал внимания, свалив все вопросы моего воспитания на свою жену, которой было не до меня.

   Пока я была маленькой, ещё только училась ходить, разговаривать и понимать окружающий меня мир, то разница в отношении к Риране, моей сестре и ровеснице, и ко мне не виделась огромной. Наоборот, я, казалось, совсем не замечала того, что стоило мне взять игрушку, как её тут же забирали и отдавали родной дочери.

   Первым ярким из раннего детства воспоминанием стала порка после того, как я назвала тётку «мамой». Если бы тогда, будучи маленьким ребёнком, я знала, что это не так, то никогда бы не назвала её так. Не было у меня никакого умысла. Я просто повторила за сестрой.

   Тётка порола так, что кожа на спине не заживала ещё месяц. Во время наказания она ещё и приговаривала:

   – Ах, ты, байстручка! Мать нагуляла и подохла, чтобы не возиться. Решила избежать людского суда. Я тебе не мать, приблудная дрянь!

   Каждое слово сопровождалось хлёстким ударом, разрывающим кожу. Запах крови долго ещё витал в воздухе.

   В тот день я всё и узнала о женщине, подарившей мне жизнь. С тех пор частенько слышала от сварливой супруги дядьки, постоянно попрекавшей меня куском чёрствого хлеба, нечто подобное.

   Этот урок запомнился навсегда. Но укротить мою с рождения бойкую натуру одной лишь поркой не удалось.

   Много ещё чего повторялось за Рираной в надежде, что и меня похвалят, погладят по головке и обнимут. Надежда умирала в муках. Страшных и болезненных.

   Дети у длаков с раннего детства приучались помогать взрослым по хозяйству. Уже четырёхлетки сами могли накормить домашнюю скотину, подмести двор, натаскать воды. Девочки ещё учились готовить, стирать, убирать и шить.

   Я всегда старалась помочь… дяде. Тётка меня на дух не переносила. А дети ведь всё чувствуют! С той порки я перестала искать ласки у неё. Вместо этого решила податься в помощницы к дяде. Понятное дело, что мужскую работу я не могла выполнять, но мне так хотелось быть нужной, так хотелось душевного тепла, что делала то, что ещё не под силу маленькому ребёнку.

   Постепенно у меня получалось справляться с некоторыми обязанностями. Так я научилась косить траву, рубить дрова, топить печку и чистить загоны у скотины. Дядька, как и всякий мужчина, был скуп на похвалу. Но мне хватало и того, что никто не донимал придирками, когда я работала.

   Именно этим и занималась тётка, стоило мне присоединиться к ней и Риране. Особенно доставалось мне во время шитья и вышивания. Нападки нервировали меня, из-за чего стежки не получались ровными. К концу этой пытки руки у меня оказывались исколотыми. Кроме того, на посиделках присутствовали и другие женщины нашего селения с дочерьми. И все они с молчаливого позволения тётки относились ко мне свысока и с презрением. Сирота без роду и племени.

   Вся чёрная работа по дому постепенно перешла на мои плечи. Сходить на речку и постирать грязное бельё? Зимой? Хорошо! Сходить в лес за дровами в метель? Без проблем!

   Вот тогда я окончательно поняла, что лишняя в этой семье. Уйти не получилось. Вернули и избили до полусмерти. Била снова тётка, а дядя стоял рядом и молчал. Рирана же выглядывала из приоткрытой двери.

   А что я могла? Отказаться?! Кнут был всегда наготове. Его использовали при малейших проявлениях моего неподчинения. Было ещё одно действенное средство, чтобы я повиновалась, – голод. Если не действовал арапник, рассекавший плоть до мяса, применяли голодовку. Меня и так кормили не лучше скотины. Да и той давали только свежее. Если кусок хлеба, то обязательно чёрствый и заплесневелый. Если суп, то прокисший. Ни чая, ни компота я не пробовала. Только студёная вода и зимой, и летом.

      Однако дядю и его семью нельзя винить строго. У них было пятеро детей, да и жили они не богато. И я в качестве ещё одного рта, действительно была лишней.

   И вот второе предательство – мама не подумала о том, что у её брата появятся свои дети, когда навязала ему меня. Выкинуть на улицу меня дядя не смог, но и кормить было тяжело. Места в доме было мало. Своих детей дядька с тёткой укладывали на печку, сами спали на узкой кровати. Мне же выделили место на лавке у входа. Зимой в виде поощрения за хорошее поведение позволялось приставить лавку к печке. Так, свернувшись клубком и прижавшись спиной к тёплой стене печи, я проводила зимние ночи. А чуть забрезжит рассвет, подскакивала и вылетала из избы, чтобы заняться своими обязанностями. Тогда меня никто не донимал упрёками.

   Возможно, мне стоило помереть в детстве, но у судьбы были иные планы на мою жизнь. Хорошо, что я о них не знала, а то непременно наложила бы на себя руки.

   С пелёнок мне приходилось бороться за жизнь. Вероятно, поэтому я и стала такой живучей и никогда не болела, в отличие от своих двоюродных сестёр. Только дело было в том, что от недоедания я питалась различными травками и корешками, которые собирала в лесу. Видимо, они подпитывали моё тщедушное тельце и заодно лечили его.

   Летом с зеленью проблем не было. Но вот зимой приходилось туго. Кора деревьев, чей запах не отталкивал, а наоборот, разжигал аппетит, была не очень приятной, твёрдой и холодной. Однако и она шла в употребление, когда тётка зажимала кусок чёрствого сухаря.

   Пожаловаться? Кому? Я никому не нужна была. У всех и без меня полон рот забот, свои дети, свои проблемы. Всем жителям деревеньки было всё равно, что случится со мной.

   Но я продолжала бороться за никчёмную жизнь.

   Однажды я услышала, как пел проходивший мимо гусляр. Местные поговаривали, что он был магуром. Тихо об этом шептались. Вслух почти никто ничего не говорил. Так я и не узнала ничего про магур.

   Однако другое меня привлекло в странном гусляре. За песней он рассказал сказку. В ней загадочный магур поведал о девочке, принцессе, которую мать спасла от предателей. Свою дочь она спрятала у родственников, не назвав настоящего имени девочки. Та росла сиротинушкой. Её мать скончалась от болезни, которую подхватила во время побега.

   Родственники морили девчушку и держали в чёрном теле. Но вот, когда жизнь сделалась совсем невыносимой, сиротка сбежала из дома и подалась куда глаза глядят. В пути она встретила много разных людей, плохих и хороших. Случилось ей познакомиться и с героями, великими правителями, талантливыми и одарёнными. Среди них был человек, знавший её отца. Он-то и раскрыл тайну её происхождения. Потерянная принцесса нашлась. Нашлись и другие родственники, радостно встретившие её. И прожила она долго и счастливо.

   Похожа история?

   Вот я и примерила её на себя. И попыталась сбежать. Недалеко ушла. Поймали меня. Да и куда я уйду в метель? Замёрзла бы, если бы не нашли вернувшиеся с заработков воины, уходившие наёмниками к тем, кто мог оплатить их услуги. Поймали и вернули в деревню. Да так отходила меня арапником тётка, что думали, помру.

   Ан, нет, выжила. Выжила и как начала расти, что обноски от старшей сестры Рираны сделались мне малы, пока я валялась в горячке и бреду. Вытянулась и стала похожей на жердь.

   Теперь даже старые вещи Рираны мне не перепадали. Они все переходили к её младшим сёстрам, которых – о ужас! – было четверо. Ри была их первенцем. А их всех необходимо было обеспечить приданым. И я в качестве ещё одной девицы их семье точно не нужна была. Мало того, что лишний рот, так ещё и соперницей могла стать, когда подойдёт время замуж выходить.

   Только какая из меня конкурентка! Длинная, тощая, с огромными глазами. Волосы торчат во все стороны, и не продрать их гребнем. Может, если б вырядить меня в платье по размеру, но где ж такое взять? Денег отродясь в руки не давали. Только видела.

   Дядю и тётку только недавно наградил Единый сын. Какой же пир тогда закатил дядька! Пришли к нему старые ученики, ставшие воинами и заслужившие славу храбрецов и умельцев. Они принесли подарки и угощения, названия которых я даже не знала.

   Дядька в молодости был хорошим мечником, хотя и длак. Но случилось так, что подставили его, и попал он в ловушку. Выбрался живым, да вот только хромым остался на всю жизнь, да пары пальцев лишился. Зато голову сохранил.

   С тех пор дядька учил мальчиков-длаков воинскому ремеслу. К сожалению, денег в семью это мало приносило. Благодарные родители вместо этого делились урожаем, оружием, тканями, из которых потом сёстры с тёткой шили платья, сорочки или скатерти на продажу. Именно поэтому по хозяйству помогала я. Дядька не мог совладать с лошадью и коровой из-за давнего увечья.

   Пир запомнился не только столами, впервые ломившимися от лакомств и ароматных кушаний, но и первой в моей жизни стычкой.

   Всё началось с того, что тётка прогнала меня со двора. Временно. Чтобы у гостей на глазах не мельтешила. Мой вид, наверное, вызвал бы парочку неудобных вопросов для моей родни.

   Пришлось уйти в лес. Я долго бродила. Хорошо, что стояло лето, голодать не пришлось. Даже прикорнуть успела в тенёчке.

   Меня разбудили незнакомые голоса. Прислушавшись, услышала тихий скулёж. И кого-то он мне напоминал.

   Бесшумно подкралась к компании из трёх ребят с наветренной стороны, чтобы скрыть свой запах. Длаки. Они окружили свою добычу – бурую волчицу. Маленькую такую. Было заметно, что она только-только вышла из детского возраста.

   У длаков взросление начиналось с момента первого оборота. Он происходил в период созревания. Полное совершеннолетие у длаков наступало в тридцать лет, как и у всех долгожителей, к коим относились менявшие шкуру.

   Парни оказались настойчивыми и сильными. Один из них «надавил» силой на волчицу. Та заскулила и обернулась.

   На земле сидела обнажённая Рирана.

   – Пожалуйста, не надо, – взмолилась она.

   Её лицо было мокрым от слёз. Только никто не внял её просьбе.

   Один из парней шагнул к ней, грубо схватил за руку и вздёрнул, вынуждая сестру подняться. Она вскрикнула. Длаки противно загоготали.

   Длак, принудивший Рирану вернуть человеческий облик, подошёл к ней, провёл по её спине и звонко шлёпнул по ягодицам. Она закричала и попыталась вырваться. Тот, что держал, отпустил её, и сестра тут же угодила в объятия к третьему. Он не стал церемониться, швырнул её на землю и стал срывать с себя одежду. Первые двое схватили Рирану, чтобы сильно не сопротивлялась, и их друг мог над ней надругаться.

   Сестра закричала.

   Взгляд заметался в поисках того, что могло бы помочь нам. Я увидела вырванную с корнем молодую берёзку. Недолго думая, схватила бревно и бросилась к Риране на выручку.

   Длаки не ожидали того, что кто-то им помешает, и замерли, уставившись на меня во все глаза. Заметили они слишком поздно, поэтому и элемент неожиданности сработал.

   Бревном я смела их, придавив ушлых парней им же. Схватила Рирану за руку и помчалась, что было духу из лесу. Остановились мы только у самой деревни, но так, чтобы никто нас не заметил.

   Я хотела, было, оставить сестру одну, чтобы принести ей одежду, но та ни в какую не соглашалась ждать одной. Её трусило после пережитого. Хотя, меня нервы били не меньше. Если парни признают меня, то не миновать мне очередной порки.

   Тяжело вздохнув, достала из тайника платье, которое умыкнула из тряпок, и отдала его Риране. Одевшись, та немного успокоилась.

   – Спасибо, – прошептала она.

   Скрыть неподдельное изумление у меня не получилось. Наверное, оно выглядело смешным, потому что сестра улыбнулась. Я смутилась ещё сильнее.

   Так мы просидели до позднего вечера, пока не стихли звуки празднования. Только тогда мы решились выйти из моего укрытия и вернуться домой. Тётка злилась на меня, потому что скотина осталась некормленой. Она схватилась за кнут, но тут ей в ноги с криком кинулась Рирана:

   – Матушка, не надо! Она спасла меня!

   Запинаясь, вся в слезах, сестра рассказала, как я ей помогла, как избавила её от насильников. Та сперва не поверила, но, присмотревшись к одежде дочери, убедилась в истинности её слов.

   С этого момента моя жизнь стала немногим лучше, чем прежде.

   Голодом морить перестали. Какие-никакие обноски стали отдавать. В начале зимы меня вообще ожидал богатый подарок – шуба. Тёткина шуба. Старая, дырявая, молью поеденная, но всё же шуба. Я подлатала её, как смогла – шить я не умела, пальцы были словно деревянные, когда в руках держала иголку, и с радостью носила вещь всю зиму.

   Ещё одним важным событием в той жизни стало знакомство со знахаркой из соседней деревни.

   Афтотья, так звали старуху, застала меня, когда я собирала травки для себя и для младшего брата, который прихворал. Она быстро смекнула, в чём мой талант, и взяла меня под своё крыло.

   Жить я стала на две семьи. Знахарка этого не одобряла, но понимала, что я рвалась домой из-за подруги, которой стала мне Рирана. Отношение тётки ко мне тоже изменилось, когда она доглядела, что от дружбы с Афтотьей я притаскивала травки и снадобья, которыми пользовались все домашние.

   Не все приняли новую помощницу знахарки. Было дело меня даже оболгали, подменили снадобье на другое, и корова у нашего соседа сдохла.

   Сколько было крику!

   Вся деревня сбежалась к нашему дому, требуя выдать оборванку.

   – А ну, разошлись! – с порога гаркнула на пришедших вершить самосуд тётка. – Нечего наговаривать на девчонку. Сами опрохвостились, а на девку все беды повесить решили. Носом-то пронюхали бы, и нашли бы виновного.

   Я была удивлена и несказанно рада её заступничеству.

   Дело в том, что жили мы на границе Длачьего удела, по соседству с землями странных вурдов , пришедших из Нижних миров, и Резигардом, человеческим государством. Мы – длаки, люди, умеющие менять свое обличье на звериное. Нас выдавали наши глаза, принадлежавшие тому животному, в которого мы превращались. Наши реакции и сила превосходила человеческие. Обоняние, зрение и осязание также были в разы выше, чем у свободников.

   Первая трансформация обычно ознаменовала половое созревание, происходившее в двенадцать-четырнадцать лет. У меня такого не произошло. Когда мне минуло пятнадцать лет, превращения так и не последовало. Совсем немногое было у меня от длаков – выносливость, сила да острое обоняние.

   Порой мне казалось, что мой нос способен распознать ещё больше запахов, чем у других. Благодаря этой особенности знахарка Афтотья и приметила меня, как она однажды созналась мне. Я не винила её в этом, а наоборот, радовалась, ведь мне нравилось собирать травки, промывать и сушить их. Затем следовало некоторые из них варить, другие измельчить. Причём одно и то же растение можно было использовать в разных средствах, по-разному приготовив. Этот процесс настолько погружал меня в себя, что я бы занималась этим всё время.

   И был у меня ещё вытянутый зрачок, зато в остальном глаза почти человеческие, потому что не могло быть у свободника зелёной радужки с красными крапинками. Маленькие клыки не в счёт. Над ними лишь смеялись у нас в деревне. Вообще-то, надо мной всегда насмехались и унижали в деревне и близлежащих поселениях.

   Единственным человеком, заступавшимся за меня, стала Рирана. Ей гордилась вся семья. Ри считалась красавицей. Её роскошным темно-каштановым волосам с красным отливом завидовали все женщины. И дело не только в цвете, но и в локонах, завивающихся так от природы. Я видела такие локоны на кукле, принадлежавшей дочери старосты нашей деревни.

   К шестнадцати годам Рирана расцвела. Теперь местные девицы завидовали и её ладной фигурке с шикарными формами. Только одним не вышла сестра – ростом. Она была маленькой, что отразилось и на её звере. Бурая волчица была мелкой на фоне других волков.

   А, может, предательство зарождается тогда, когда появляется зависть?

   Я завидовала сестре-красавице. Рядом с ней я выглядела нескладной дылдой, лишённой женских округлостей. Мои каштановые волосы тоже вились, но мои кудряшки были настолько тугими и мелкими, что пока не отрасли, чтобы их собрать в пучок, вокруг головы волосы торчали, словно одуванчик. И это служило поводом меня так обзывать. Кстати, это самое безобидное прозвище. Расчесывать подобную гриву было настоящим мучением. Расчески застревали и ломались. Когда волосы достигли плеч, я с радостью стала их собирать в хвост, а потом и в пучок. Лишь бы не расчесывать.

   Да, зависть – нехорошее чувство. Но от него никуда не деться. Хоть раз, но каждый из нас его испытывал. Признайтесь себе в этом. Никогда не лгите себе. Признайтесь, и пусть это будет вашей тайной. Вашей и вашего сердца. И не маскируйте зависть благими намерениями. Это подло. Вот еще один вид предательства. Вы предаете не только тех, кому завидуете, но, в первую очередь, самих себя, потому что уже не можете быть честным даже наедине с собой.

   Завидовала я сестре ещё и потому, что у неё была семья, которая любила её. Ри дарили подарки на дни рождения и праздники, покупали новую одежду взамен старой. Я же довольствовалась её обносками. И то не всеми. Ведь были ещё и младшие сестры, которым эти вещи нужнее. Стоит ли говорить о том, что одежда Рираны была мне короткой и мала? На Чучело я обижалась, но молча глотала несправедливое отвращение окружающих, прячась ото всех в домике знахарки, где занималась самым желанным делом – готовила снадобья и мази, которые потом у Афтотьи брали жители местных деревень.

   Так и дальше продолжалось бы, если б не одним летним вечером тётка не завела странный разговор за ужином.

   – Сынок кузнеца, Вербор, засматривается на нашу Диону, – приторным голоском, как бы невзначай проговорила она.

   От её пристального взгляда мне стало не по себе. Даже кусок в горло не лез.

   – Это очень хорошая партия для тебя, Диона, – впервые высказал свое мнение в отношении меня дядя. – С учётом того, что ты не можешь обращаться, да и приданого за тобой нет. Он лучший вариант. В почёте будешь жить.

   И в чёрном теле, забыл он добавить. У бесприданниц судьба такая – работать за кусок хлеба на семью мужа и не иметь собственного мнения. Это много позже, когда я выросла, жизни хлебнула через край, ко мне пришло осознание того, что в тот момент я не могла так думать, потому что не умела мыслить самостоятельно.

   Я была, как дикий зверёк. Шла к тем, кто мог дать кусок хлеба. Мной легко было управлять, но всё же внутренняя чуйка у меня была. И она-то шептала, что не стоило радоваться такому предложению. Кроме того, кто ж не знал в деревне и округе о бешеном нраве младшего сыночка кузнеца. Понятное дело, никто не отдаст родную кровиночку за буйного замуж. А выродка можно. Вот к сестре, например, посватался глава клана, жившего в неделе пути от нас. Видел он Ри на весенней ярмарке, приглянулась ему красавица, и через несколько дней сваты стояли у нашего порога. Меня тогда отправили к знахарке, чтобы глаза не мозолила, а то вдруг сорву сговор. Только когда гости уехали, я слышала, как сестрёнка плакала.

   Рирана созналась только мне, что не мил был её тот длак. Огромный и жестокий воин – таким он предстал в моём воображении по рассказу сестры. Я тогда подсыпала ей успокоительных травок, а то извелась бы вся она.

   И теперь настала моя очередь. Чем замуж за бешеного, я лучше убегу. Попрощаюсь с Афтотьей и сбегу. Так я решила в тот момент, склонив голову, чтобы никто не увидел в моих глазах огонь непокорности к тем, кто растил меня.

   Куда бежать?

   В Гидаирскую академию ядологии и травологии. Знахарка рассказала, что это лучшее в нашем мире заведение, где научат обращаться с травами много лучше, чем она сама. Столько всего Афтотья рассказывала мне про эту академию, что я иногда представляла себя её студенткой. Правда, надо научиться читать и писать. Счёту меня научила сама знахарка. Только кто ж меня тут этому научит? Найду кого-нибудь.

   Под благовидным предлогом выскользнула после ужина из дома и побежала к знахарке. Та не ожидала меня увидеть в тот вечер. Я надеялась получить у неё поддержки, но, оказалось, всё наоборот.

   – Совсем, как мать в своё время, – укоризненно покачала она головой. – Сбежала накануне свадьбы. Долго о ней не было ни слуху, ни духу, а потом заявилась с тобой. Хочешь повторить её судьбу? Зачем я тогда тебя учила? Знаешь ли, там, в большом мире твои знания немногого будут стоить. Для того, чтобы заниматься травками, тебе придётся выучиться и получить диплом о соответствующем образовании. А ещё и сертификат на деятельность. Иначе тебя могут наказать. А тут? Собирала бы травки и помогала бы своим, глядишь и приняли бы тебя, да простили бы, что не можешь шкурку поменять.

   Разве это не предательство? Мне было больно слышать такие слова. Пока я шла к наставнице, то долго размышляла и взвешивала все «за» и «против» будущего замужества. Знала бы Афтотья, что её речь подтолкнула меня бежать уже этой ночью, не откладывая побег на завтра.

   Понурив голову, я вышла из её избы, которая была мне убежищем. Погрузившись в раздумья о том, куда мне податься, я не заметила волка, кинувшегося ко мне. От страха язык прирос к небу, и крик застрял в горле. Зверь обратился, и передо мной предстала обнаженная Рирана. Она тут же начала одеваться в платье, свернутое в куль, который она держала до этого в зубах.

   – Я тебя заждалась, – проговорила сестра.

   – Чего тебе? – грубо буркнула я.

   Сейчас мне было настолько безрадостно, что на вежливость не хотелось тратить силы.

   – Я хочу сбежать в Резигард, – заявила она. – И поступить в их академию.

   – Зачем тебе это?

   – А затем, что студенты находятся под защитой академии вплоть до её окончания, – радостно сообщила Ри. – И никто, слышишь, никто не может заставить их выйти замуж против их воли. Нас там защитят.

   Только теперь я подняла голову и заглянула ей в глаза. Мне не верилось, что послушная дочь, любимица своих родителей, способна бросить выгодного жениха и убежать в неизвестность. Я прищурилась, не доверяя её намерениям.

   – Ди, вместе у нас больше шансов, – сестра схватила меня за руку и умоляюще посмотрела на меня. – Я знаю, что ты тоже хочешь сбежать. И я полностью на твоей стороне.

   Сомнения все ещё терзали меня, когда я услышала:

   – Если не согласишься, то я всё расскажу родителям. Тебя поймают и сразу же отдадут Вербору, а тот церемониться не станет. Сразу выбьет из тебя неположенные мысли, – чего-чего, а угроз и открытого шантажа я от неё не ожидала.

   – А после окончания? – здравый смысл не повёлся на заманчивую идею. – Туда добираться не меньше месяца, а то и больше, а у нас нет ни денег, ни еды. Я уже молчу о сменной одежде.

   – Я всё это припасла, – тихо призналась сестра. – А после окончания нас могут направить куда-нибудь, где не будет хватать специалистов нашего профиля. Я ж говорю, своих студентов академия не бросает.

   Ох, и вопил же мой разум, что не надо соглашаться, но сердце просилось вырваться из опостылевшей деревни. Да и песня гусляра-магура бередила душевный покой.

   Той же ночью, забежав в тайник, куда сносила необходимые вещи Рирана, мы взяли всё, что смогли унести с собой, и покинули деревню, не попавшись никому на глаза. По пути я собрала травки, которые отбивали наш запах, чтобы по нему нас не обнаружила погоня. Неделю мы шли лесом, а потом и вовсе подошли к Шву . Почему так называлось место, я не знала, но наши всегда сторонились его, рассказывая о монстрах, бродивших в этой опасной зоне.

   – Я туда не пойду, – отказалась я.

   – Ди, – взмолилась сестра. – Уже давно не было нападений, больше полувека. Все это россказни старожил, чтобы запугать малышей и таких, как мы с тобой, – уговаривала она меня. – Тут мы пройдем быстрее, я узнавала. А если вернёмся к дороге, то там нас быстро схватят и вернут домой.

   Не слова Рираны, а страх быть пойманной заставил меня согласиться с выбранным маршрутом. И действительно, за всю следующую неделю нам никто не попался по пути. Никто, значит, ни животных, ни чудовищ, ни людей мы не повстречали за всё время пребывания в Шве. К счастью, у нас был небольшой запас еды – пока шли по лесу, сестра несколько раз поохотилась, поэтому хлеб, припасённый Ри, у нас остался нетронутым. В еду шли съедобные корешки и травки, которые я находила.

   Когда мы покинули Шов, я вздохнула с облегчением. Да и Рирана заметно расслабилась. Выбрались мы аккурат к тракту, но шли рядом с ним, скрываясь за деревьями. Мы всё ещё страшились погони. Через пару дней наш съестной запас иссяк. До самого вечера мы тащились голодными и в сумерках набрели на поселение, проживавшее за счёт путников, ходивших этим трактом.

   Подходящая таверна нашлась быстро. С огромным аппетитом мы уплетали сытный ужин, состоявший из мясной похлебки. Давно уже не кушали ничего жидкого. На ночь остались тут же, сняв одну кровать на двоих в общей комнате на десятерых. Мы рассудили, что сбережений у сестры было мало, а потому не стоило разбрасываться деньгами.

   Утром, плотно позавтракав, мы нашли попутчиков, которые двигались в столицу, где и располагалась академия. Нет, не так. Это я назвала их попутчиками, но на деле пришлось заплатить за место в караване. Так у нас осталась одна четвёртая часть от накоплённых денег.

   Рирана всегда была общительной. Ей не составило труда подружиться с главным в караване и договориться о работе. Она превращалась в волка и отправлялась на охоту. Из принесённой ей дичи готовили обед и ужин. Меня же сестрёнка пристроила на кухню, где я разделывала добытые ей тушки. Так, к концу путешествия мы не только вернули потраченные средства на караван, но и подзаработали сверх этого. Немного, но нам должно было хватить этих денег, чтобы продержаться первое время в городе. Мы на это надеялись.

   Прибыв в столицу через три недели после присоединения к каравану, Рирана нашла дом, где сдавались комнаты. Едва мы заселились, как она убежала искать работу. Я осталась ждать её. К вечеру сестра примчалась с радостными новостями – ей удалось найти два места в одной таверне.

   Утром мы вместе направились туда. Хозяин заведения дал нам несколько заданий, по итогам которых сестра стала подавальщицей в зале, а меня отправили на кухню мыть посуду. Нет, я не обиделась. Я давно уже привыкла, что лучшее никогда мне не доставалось.

   Работа посудомойки оказалась изнуряющей. После смены я валилась с ног. Ри тоже уставала. И, когда пришли домой, она по секрету призналась, что завидовала мне.

   – Мужики не глазеют на тебя, не пытаются ущипнуть да побольнее, – с тяжким вздохом произнесла Рирана. – Везёт же тебе!

   Да, забыла она упомянуть, что и платят ей больше, чем мне. И руки у меня болели после целого дня мытья посуды. Ноги не устали, нет. Я привыкла долго ходить по лесу в поисках трав, поэтому это было несложно. С другой стороны, я радовалась, что мне не нужно появляться перед большим количеством людей. Я стеснялась. Стеснялась своего высокого роста, худой и плоской фигуры, торчащих во все стороны волос. Стоило мне оказаться в центре внимания, как тут же становилась косноязычной и неловкой. Пару слов не могла связать под пристальными взглядами людей, поэтому избегала любые сборища народа, стараясь уйти подальше от толпы и нежелательного внимания.

   В конце недели мы получили заработанные деньги. И первым делом бросились покупать букварь, перья, чернила и бумагу, чтобы научиться читать и писать. Правда, тут мы оплошали. Никто из нас даже букв не знал. Книжка, которую называли букварём – по ней все учились читать – стала для нас непреодолимым препятствием.

   Мы бились, словно рыба об лёд, но ничего у нас не получалось. Две недели прошли впустую. Мы даже стали носить на работу букварь и, когда выдавалась редкая свободная минутка, садились за учёбу. Несколько дней хозяин таверны молча наблюдал за нами, усмехаясь в бороду. Дольше мужчина не выдержал и произнёс, как читаются буквы. Рирана схватила практически сразу. Я же с трудом запомнила первые три буквы. Возясь со мной, сестра и сама запуталась.

   – Э, не-э, так дела не пойдут, – протянул хозяин. – Так вы не научитесь читать. Пошли, научу тебя, – он поманил Ри за собой. – А потом ты и сестру подтянешь.

   Сестра, улыбнувшись мне, подскочила и последовала за мужчиной. Меня же позвали на кухню, где появилась грязная посуда.

      Вечером Рирана показала мне алфавитницу, книгу, по которой учили детей читать. Это подарок от хозяина таврены. Через несколько дней сестра умела читать, но плохо и по слогам. Через неделю полностью освоила алфавитницу и читала медленно.

   Её успех показал, насколько мы с ней разные. Мне с трудом давалась грамота. Буквы, порой, плясали перед глазами и менялись местами. Часть из них всё время выпадала из памяти, и только с помощью посторонней подсказки я могла вспомнить, как они читаются.

   Владелец таверны хвалил нас за стремление получить образование. Я стала замечать, что он с большей охотой помогал Риране осваивать азы грамоты, научил её даже писать. Со мной мужчина так не возился. Его снисходительный взгляд меня обижал, но я старалась изо всех сил ухватить те крохи, что мне перепадали.

   Зависть сеяла семена в моей душе, но я безжалостно выпалывала сорняки, душила губительное чувство, которое с каждым разом всё сильнее и быстрее укоренялось во мне.

   Но нашлась спасительная лазейка даже для такой бездарности, как я.

   Мне помог тонкий слух, присущий всем длакам. А может быть, и не всем длакам…

   Когда Рирана читала владельцу таверны, я напрягала органы слуха, вычленяя в хаотичном потоке разнообразных звуков голос сестры и сосредотачивалась на нём. Так я быстрее запоминала. Со старой Афтотьей только таким образом и проходило обучение. Она тоже не умела читать и писать. Приходилось запоминать то, что она говорила. Если напутать что-то при варке снадобий и зелий, то травница не брезговала отходить меня розгами.

   Удивительно, но моя маленькая хитрость сработала. Я водила пальцем, а сама повторяла то, что запомнила из услышанного. Сначала удавалось немного. Да и хмурый взгляд хозяина таверны подсказывал, что я делала что-то не так. У меня был маленький словарный запас. Однако постепенно я научилась с одного раза запоминать то, что прочитала Ри. Перестала даже водить пальцем, который выдавал меня, если я не попадала в нужную строчку. Хоть хозяин и хвалил меня, но делал он это без того энтузиазма, которым щедро одаривал мою сестру, зубрившую грамоту днём и ночью.

   А вот с письмом не получилось овладеть также быстро, как с чтением. Моя хитрость тут мне не помогла. Скорее, уж навредила. Буквы всё равно плясали перед глазами. Прыгали с места на место. Перо в руках удержать не получалось. Только кляксами заляпывала бумагу. Когда я испортила пятый по счёту лист, то отказалась упорствовать в этом деле.

   Писчая бумага хоть и стоила недорого, но в тех стеснённых обстоятельствах, в которых мы вынуждены были существовать, каждый пункт расходов казался нам дорогим. Приходилось экономить на всём.

   Помимо красоты, Ри была и сообразительной девушкой. Видимо, поэтому на неё слетались все мужчины. Я видела, как на сестру засматривались посетители таверны. Да и просто прохожие на улице оборачивались вслед прекрасной длачке. Можно было подумать, что Ри не замечала интереса противоположного пола к ней. Но это не так. Украдкой, так, чтобы никто не видел, она радовалась, видя восхищение в глазах мужчин.

   Зависть сделала меня настолько наблюдательной?

   Ещё неделю сестра потратила на освоение письма. Как-то вечером она показала мне образец своего почерка. Красивый! С лёгким наклоном вправо. Некоторые буквы украшали завитушки. Тогда я осознала, что мне никогда не догнать Рирану.

   Думаете, что научиться писать за такой короткий срок невозможно? Пф-ф. Длаки смогут. Координация и контроль за собственным телом у нас лучше, чем у других народов, населявших Единый мир, а потому заставить свои пальцы и кисть двигаться так, как нужно, не составит труда.

   У меня снова возникла мысль, что мой отец не был длаком. Своё тело я контролировала намного хуже, чем все остальные соплеменники. Ущербность не давала мне поднять голову и распрямиться. Я всё больше замыкалась в себе.

   Однажды Рирана не пошла со мной на работу, сославшись на одну идею, которую ей хотелось проверить. Пожелав ей удачи, я отправилась в таверну мыть посуду. Вечером, когда пришла домой, не застала сестру там. Она вернулась спустя два часа после меня. Ничего не рассказав, Ри завалилась спать, заявив, что очень устала.

   Так продолжалось ещё дней шесть, пока я не заметила на её пальцах въевшиеся следы чернил. Деваться от заданного прямо вопроса было некуда, и сестра поведала мне, что устроилась на другую работу – теперь она переписчица у одной вдовы и переписывала письма и приглашения своим красивым почерком.

   – Я боялась, что ты будешь мне завидовать, – призналась Рирана.

   Я подняла свой взгляд на сестру и встретилась с её. Сказать ей или нет? Зависть колола меня, но я осознала одну простую истину: мне нравилось быть в тени других. Там никто не замечал меня. Там было спокойно. Пока другие метались, я со стороны наблюдала за их частыми неудачами и редкими победами. Мне привычнее было плыть по течению реки, чем сопротивляться ему. Если бы не предложение Ри о побеге и учёбе в академии, то я, скорее всего, вернулась бы домой через неделю, или пока меня не пригнал бы назад голод. Сама бы я вряд ли продержалась бы одна так долго.

   – Я переживала, – сказала я ей и отвернулась на кровати к стене.

   Спустя несколько дней Ри ворвалась в комнату, где я ждала её возвращения с работы. В руках она держала две огромных бумажных упаковки. Когда сестра развернула их, то там оказались два платья. Красивых и с пышными юбками. Оказалось, что её нанимательница требовала определенного стиля в одежде, поэтому Риране пришлось раскошелиться и приобрести два новых наряда.

   Девушка примерила их по очереди. Она покружилась в каждом из них перед зеркалом. Когда я наблюдала за ней, зависть кольнула меня, заставляя опустить голову, чтобы спрятать это нехорошее чувство. Уколола и исчезла.

   Чему завидовать? Тому, что на красивой Риране и платье будет красиво смотреться? А меня хоть во что обряди, всё равно краше не стану. Как была Чучелом, так им и останусь. Ничего не скроет моего уродства.

   Когда я подняла голову, то уже улыбка растянула мои губы и ничто не выдавало тех чувств, что я испытывала. Сестра, заметив меня в отражении зеркала, улыбнулась мне в ответ, подбежала к упаковкам и достала оттуда пару чулок.

   – Это тебе, – протянула она мне. – Твои совсем износились. Ноги у тебя все в мозолях.

   Я взглянула на свои, несколько раз штопанные, но уже снова дырявые. Мне стало стыдно за зависть. И на моих глаза навернулись слезы.

   – Спасибо! – я бросилась с раскрытыми объятиями к Ри.

   – Ты чего? – обняв меня, она спросила, отстраняясь от меня, чтобы посмотреть мне в лицо.

   – Спасибо! – прошептала я снова, крепко её обнимая и стыдясь тех чувств, что испытывала до этого момента. Так стало стыдно, что дала себе зарок всегда защищать свою маленькую сестрёнку.

   Это была новая первая вещь, которую мне купили. Купили специально для меня! Моя вещь. Я засыпала с этими словами в мыслях и в обнимку с новыми чулками, которые утром надела и пошла на работу. Но когда я пришла в таверну, то сняла их. Боялась, что испачкаю. Так и простояла всю смену в старых, дырявых. В них и в мечтах.

   Я мечтала, что однажды тоже буду так кружиться в красивом пышном платье со множеством юбок, но не перед зеркалом, а на балу перед огромной толпой людей, и все будут взирать на меня с восхищением. Люди будут шепотом обсуждать мой наряд и моего спутника. Женщины с завистью будут поглядывать на нашу пару.

   Звон разбившегося стакана вернул меня в суровую реальность, где я сирота, зарабатывающая себе на хлеб мытьём посуды.

   В конце смены я подошла к барной стойке, у которой нас рассчитывал хозяин в конце каждой недели. Он отсчитал положенную мне сумму, затем посмотрел на свои записи и от моей кучки монеток одна обратна перекочевала в его мешочек.

   С нескрываемым сожалением я проводила эту несчастную монетку. Хозяин заметил мой взгляд и, вздохнув, вернул ту самую монетку к моей получке.

   – Не надо, – опередила я его прежде, чем он положил её к моей стопке.

   Мужчина усмехнулся, но не передумал.

   – Гордячка, – произнёс он, отдавая мне честно заработанные деньги. – И полное отсутствие каких-либо честолюбивых планов. Тяжело тебе придётся в жизни с таким отношением. Посмотри на свою сестру. Рирана научилась читать и писать и бросила быть подавальщицей. Знаешь, а ведь часть посетителей только из-за неё приходила сюда. Больно уж хороша она!

   Ничего не отвечая, я молча забрала деньги и вышла.

   Может, и гордячка. Может, и нет никаких у меня планов. Но подачки мне не нужны. Я намеревалась выкинуть эту злосчастную монетку, когда мой взгляд зацепился за сгорбленную фигурку оборванки, чью голову покрывала грязная тряпка. К женщине жалась девчушка с огромными, в пол-лица глазами.

   Я подошла к ним и положила монетку в протянутую руку нищенки. С несвойственной побирушке резвостью попрошайка схватила меня и притянула за руку к себе. Из-под тряпки на меня смотрела беззубая старуха с огромными зрачками, поглотившими почти весь белок. Она перевернула мою руку ладонью вверх и всмотрелась в линии, испещрившие её.

   – Тяжёлые роды, – прошамкала нищенка скрипучим голосом. – Я не смогу прийти. Она придёт, – и указала на девочку, взиравшую на меня с ужасом. – Найди её и помоги, – наказала старуха, повернувшись к ребёнку, который пристально рассматривал меня своими огромными глазищами с расширившимися зрачками, но уже без ужаса.

   Слова оборванки напугали меня. Я вырвала руку и бросилась прочь от неё.

   Рожать?

   Нет. Я не хотела рожать. Совсем. Почему-то мне казалось, что я, как и моя мать, умру, едва родив младенца на свет, где он будет мучиться также, как и я. И зачем рожать? Мне нечего дать ребёнку, потому что сама нищая.

   Не останавливаясь, бежала до самого дома, где мы снимали комнату. Вихрем я пронеслась по коридору, взлетела по лестнице, ворвалась в комнату и захлопнула за собой дверь. Я прижалась к ней лбом, выравнивая дыхание. Отдышавшись, развернулась и узрела сестру.

   Уже само её присутствие меня озадачило. Она никогда не приходила раньше меня, после того как сменила место работы. Обычно я дожидалась не меньше часа возвращения Рираны. Но не только ранний приход сестры удивил меня. В таком виде мне никогда еще не доводилось её видеть. Рирана сидела на кровати, уперев локти в колени. Её ладони обхватили взлохмаченную голову. Она раскачивалась в такт тихим завываниям.

   Испугавшись, что сестру кто-то обидел – беззащитная красавица была лакомым кусочком для всяких негодяев, я бросилась к ней и села на колени перед ней.

   – Ри, – позвала я её, осторожно убирая волосы с лица родного мне человека.

   – Что делать, Ди? – прошептала она. Её взгляд бездумно блуждал по моему лицу. – Что делать? – вскричала Рирана, вскакивая со своего места и отталкивая меня.

   – Что случилось? – я не на шутку перепугалась. Мысли одна страшнее другой полезли в мою голову. Неужели её…

   – Мы не сдадим вступительные экзамены! – прокричала невменяемым голосом сестра.

   После её слов с моих плеч будто гора свалилась, и я выдохнула с облегчением. Робкую улыбку на моих губах сковала фраза сестры:

   – Чего ты смеёшься? – впала в истерику она. – Мы правда не сдадим экзамен даже на общемагический профиль. Я сегодня узнала, что, помимо умений читать и писать, нужно уметь и считать. А экзамен послезавтра! – воскликнула девушка, взмахивая руками. – При всём своём желании мы не успеем научиться складывать, вычитать, – тут Ри в задумчивости пожевала губы. – Умножать и делить, – уже медленнее произнесла она.

   Я не выдержала и громко расхохоталась.

   – Ты что, совсем не понимаешь? – разозлилась Рирана и бросилась на меня с кулаками.

   Легко уйдя от её ударов, я вывернулась и толкнула сестру. Та полетела на кровать лицом вниз. Не теряясь, я села верхом на неё и скрутила ей руки. Ри зарычала.

   – Сядем на экзамене вместе, и я решу тебе все задачки, – тихо проговорила я ей.

   От удивления у сестры расширились глаза и раскрылся рот.

   – Ты умеешь считать? – с нескрываемым изумлением спросила она.

   – Афтотья научила, – подтвердила я её слова. – Знаешь ли, с травками нужно, в первую очередь, именно считать. Этому меня сначала и научила знахарка.

   Сестра прекратила вырываться. На её лице отразилась активная работа мысли, поэтому я отпустила ее руки и встала с неё, пересев на свою постель.

   Следующий день мы потратили на отдых. Никто из нас не пошёл на работу, потому что мы обе взяли отгулы, чтобы подготовиться к вступительному экзамену. Внешне я была спокойна, в отличие от нервной Ри. У той всё валилось из рук. Даже кружку умудрилась разбить. Зато ночью сестра спала как убитая, а я не могла заснуть. Лишь под утро забылась тяжёлым сном.

   – Вставай, соня, – растолкала меня Рирана, которая уже привела себя в порядок. – Иди умойся, а я завтрак приготовлю.

   Но еда просто не лезла мне в горло. От запаха жареной яичницы тошнило, поэтому я ограничилась только чаем из травок, которые мне удалось собрать за время пути в столицу.

   И вот мы подошли к огромным воротам, ведущим в академию – наше спасение. Мы были не одни. Еще несколько сотен юношей и девушек разного возраста стояли перед входом в оплот знаний.

   От большого количества людей я сгорбилась и опустила голову ещё ниже, чем обычно. Отовсюду мерещились пристальные взгляды, устремлённые на меня, отчего спина сгибалась сильнее. Я старалась спрятаться, сделаться незаметной. Вдобавок, меня мучил страх, что не сдам. Ри пройдет испытания, а я – нет. Из-за сильных переживаний чай попросился назад, но я сдержала рвотные позывы, но мутило меня знатно.

   Ворота со скрипом открылись, и абитуриенты повалили по ограждённой дороге в здание, где проходил экзамен. Из-за магического барьера на нас смотрели студенты академии, которые приступят к занятиям только с началом листопада, второго месяца осени. Ждать нового учебного года оставалось совсем немного, через пару дней хмурень уступит свои права следующему месяцу. И тогда часть из сегодняшних абитуриентов повторно вступит под своды храма знаний, чтобы приобщиться к студенческой жизни.

   Вот бы и я оказалась в их числе!

   Как рассказала Рирана, в академии студентам предоставляли общежитие. Если я поступлю, то получу крышу над головой на следующие пять лет. И трёхразовое питание в студенческой столовой. Правда, кормят там не очень, но ведь кормят!

   Об этом сестра узнала у своей нанимательницы. Женщина в возрасте с удовольствием поделилась сведениями об академии. Когда-то она окончила это учебное заведение.

   Пока шли к аудитории, я зазевалась, потому что рассматривала огромное здание академии, расположившейся в громадном замке и ещё нескольких корпусах, отведённых под общежития. Поторопиться меня заставила Ри, наступив на ногу. Когда мы вошли, все места сзади уже заняли. Сестра неодобрительно зыркнула на меня, мол, видишь, из-за тебя не успели на последние ряды. Пришлось довольствоваться свободными местами за первым столом, слева от преподавателей, уже занявших длинный стол у доски.

   Нам раздали по четыре листка. Первым шёл маленький рассказ, который нужно было прочитать экзаменационной комиссии. Второе задание требовало решить примеры на сложение, вычитание, умножение и деление. Как раз то, о чём говорила Рирана. Сутью третьего испытания было написать сочинение на заданную тему, указанную вверху листика.

   Последним и самым сложным заданием шёл диктант. Ни я, ни сестра не знали о диктанте совсем ничего. Даже не слышали никогда. Именно с него и начали экзамен. Оказалось, что нужно было записывать текст за человеком, диктующим слова. У меня совсем не получалось писать. Я сразу же испачкала пальцы, заляпала свой листок. В итоге сестра забрала мой бланк для диктанта и сама написала за меня, успевая при этом оформлять свою работу. Мне же пришлось усердно изображать вид, что я писала.

   Как только закончили диктовать, пять преподавателей прошлись по аудитории и собрали работы. Я свою работу отдавала с тревогой. Вдруг они заподозрят обман и выгонят меня. Но мужчина в преподавательской мантии с выражением величайшей скуки принял мой листик без каких-либо замечаний. Только скривился, заметив пятна на бумаге.

   Затем нам дали время на подготовку к чтению. Я знала, что не справлюсь с этим заданием, поэтому покорно ждала последней очереди. Зато Ри была в числе первых и хорошо отчитала свой рассказ. Не догадываясь о моей проблеме, сестра удивилась, когда я попросила её прочитать текст, выданный мне, но всё же прочитала. За что я была ей премного благодарна. Мне хватило одного раза, чтобы запомнить текст для его дальнейшего воспроизведения перед членами экзаменационной комиссии.

   Рирана же начала потихоньку рвать на себе волосы. Водилось за ней такое: едва она встречала на пути препятствие, как тут же впадала в мгновенную истерику. В аудитории было слишком много людей, поэтому сестра не голосила, а беззвучно шевелила губами о грядущем провале.

   Так как я приняла решение идти в числе последних отчитывающих свой текст, то поделилась с Ри своими думами: она зачитывает примеры, а я решаю их, после сестра записывает их. С некоторой долей скепсиса Рирана согласилась. Довольно быстро мы порешали все примеры и пару задач. У меня даже осталось время, чтобы повторить по памяти небольшой рассказ, прочитанный сестрой.

   Меня трясло, когда я садилась на стул перед экзаменационной комиссией. Голос дрожал. Его едва было слышно. Слава Единому, что никто не попросил говорить громче. Я видела, что когда такое сказали одному из поступающих, то он повесил голову, сдал листки с незаконченной работой и вышел из аудитории.

   Когда же вернулась на своё место и принялась за сочинение (я не верила, что напишу его, но попытаться стоило бы), то я с удивлением обнаружила исписанный листок. Сестрёнка лишь подмигнула мне и продолжила дописывать свою тему. Я смотрела на выполненную работу широко раскрытыми глазами и не верила.

   Почему?

   – Ты правильно решила все примеры, – на грани слышимости прошептала Рирана, и я поняла, что спросила вслух и тут же согнулась сильнее, чтобы стать как можно незаметнее. – Я подсмотрела в работу одного из поступающих. Я видела его у своей нанимательницы. Он много готовился для поступления сюда, – она замолчала и продолжила писать своё сочинение.

   Для виду я взяла перо и мгновенно поставила пару клякс на бумагу. Ри с укором посмотрела на меня, и мне пришлось убрать перо, пока я не заляпала всю работу, которую за меня выполнила сестра.

   Первой сдала Ри. Через пять минут и я вышла из аудитории. Сестра ждала меня за стенами академии.

   – Результаты вывесят завтра, – едва увидев меня, стремительно подлетела она. – Так что, долго мучиться не придётся.

   Правда, ожидание далось мне с трудом. Я вся извелась. Как и утром, вечером от волнения кусок в горло не лез. Так голодной и легла спать. Мне всё время казалось, что обман раскроется, меня с позором выгонят на оглашении результатов. Так и проворочалась бы всю ночь, но я побоялась, что разбужу Рирану, поэтому заставляла себя смирно лежать на узкой кровати и пялилась в потолок.

   Действительно, уже ранним утром списки поступивших вывесили на специальной доске. Её уже обступили вчерашние абитуриенты. Несмотря на толпу народа, Ри протиснулась к спискам. Её радостный визг разве что мёртвый не слышал. Я глубоко вздохнула и приготовилась к тому, что моего имени там не будет.

   Рирана подбежала ко мне и крепко обняла, оглушая счастливым верещанием.

   – Мы поступили! – прощебетала она, хватая меня за руки и кружа.

   – Поздравляю, – безэмоционально ответила я.

   – Ты меня услышала? – сестра встряхнула меня за плечи. – Ты поступила! – вскричала Ри.

   Даже после этих слов я не поверила ей. Не могло так просто мне повезти. Только не мне! Но постепенно смысл её слов дошёл до моего разума, и я метнулась к спискам. Не обращая внимания на толпившихся людей у доски, я растолкала стоявших на моем пути и принялась искать своё имя. Хорошо, что использовали алфавитный порядок. Напротив моего имени, Диона Серова, стояли баллы за вступительные экзамены. Их общее число оказалось семьдесят четыре.

   В тот момент я совсем забыла, что у меня были проблемы с чтением, что я совсем не могла читать. В моей памяти навсегда отпечаталось это число. Кровь словно побежала быстрее по венам.

   Увидев подтверждение словам сестры своими глазами, только тогда я поверила в свершившееся. Слёзы затуманили взор. Я и не заметила, как меня оттеснили к краю толпы. Рирана оттащила меня подальше от всё больше собиравшихся людей, чтобы те не затолкали меня.

   – Пошли за пропусками, – потянула она меня к воротам, где стояли преподаватели академии.

   Нам выдали по большому круглому медальону с эмблемой академии, представлявшей оттиск очертаний замка. Едва мы их получили, как наперегонки бросились к комнате, которую снимали в течение месяца. Собрали свои вещи, счастливые сдали ключи владелице дома и снова отправились в академию, но теперь уже в качестве студенток.

   Нам выделили небольшую комнату на двоих на седьмом этаже. Комендант женского общежития даже удивилась тому, что мы попросились вместе.

   – Обычно все хотят жить по одному, – произнесла она, встретив недоумение на наших лицах. – Но мест мало, поэтому селим всегда по двое. Иногда даже и по трое.

   Нам выдали по два студенческих платья, две мантии – одна повседневная, вторая парадная, комплект постельного белья, замену которого проводили каждые две недели. График его смены висел рядом с кабинетом коменданта. И это всё, что нам полагалось. Сестра ещё бурчала что-то о канцелярских принадлежностях, а я рассматривала платья и мантии, всё ещё не веря в удачу.

   Комната оказалась шикарной, на мой взгляд. В небольшом коридорчике нашлось место для шкафа, напротив которого висело зеркало в пол. Правда, оно было заляпанным, но это легко было исправить, просто протерев его. Дверной проём без двери вёл в комнату, где две кровати стояли у противоположных стен. Рядом с окном стоял длинный стол, за которым свободно могли поместиться два человека. Столешница лежала прямо сверху трёх тумбочек, каждая по четыре ящика.

   Ри плюхнулась на кровать слева.

   – Ура! Свобода! – прокричала она.

   Всё ещё не понимая причин, побудивших её бросить семью и выгодного жениха, я покачала головой и принялась раскладывать скудные пожитки в шкаф. Мысленно даже вознесла благодарность Единому. Впервые Он одарил меня своей милостью. Заправляя постель хрустящим бельём, я пообещала себе никогда больше не винить Его в своих бедах. И как трудно мне ни было, это обещание я сдержала.

   В первый день первокурсникам провели экскурсию, сразу же после обеда. Нам показали, что левое крыло замка отводилось для лекторских занятий. Там располагались большие и малые аудитории. В правом крыле находились кабинеты для практических занятий и лабораторий. Библиотека разместилась в центральной части замка, занимая два первых этажа и подвальные помещения. Третий этаж отведён для праздничных мероприятий – балов и выступлений студентов. Верхние этажи центральной части замка занимали кабинеты руководства академии.

   Знакомство с академией закончилось в библиотеке, где нам выдали необходимую литературу. Мы с трудом донесли книги до нашей комнаты. Вечером же состоялся приветственный ужин в честь поступивших. Первым выступал ректор с поздравительной речью. К нему присоединились и деканы факультетов, которые приняли новых студентов. Самым многочисленным оказался факультет общемагического профиля, куда мы как раз и были приняты. Нашим деканом оказался седой старичок в широкой мантии и колпаком на голове.

   Внезапно наше внимание приковали студенты, которые стали выходить из столовой, едва преподаватели закончили приветственные речи. Мы с Ри так и не поняли причины, пока не вернулись в общежитие. Очередь в душ, находившийся в подвале, была настолько большой, что девушки стояли уже на первом этаже.

   Решив подождать немного в комнате, пока людей в очереди поубавится, мы с сестрой приготовились к первому учебному дню. Когда мы спустились, то народа в душ не уменьшилось, а, наоборот, даже прибавилось. Нам было невдомёк, что скоро отключат горячую воду, и незадолго до закрытия общежития в полночь подачу воды в душ отключили.

   В тот вечер мы не помылись. Зато утром, ни свет ни заря, были первыми, кто сходил душ, где всё-таки появилась горячая вода. Счастливые, мы отправились на завтрак. Лично я была довольна разваренной овсянкой, а вот сестрёнка носом воротила. Видя, с каким аппетитом я уплетала кашу, Ри отдала мне свою порцию.

   Закончив с завтраком, мы поторопились на первую пару. В аудитории у нас вышла размолвка. Сестра хотела сесть за последние парты, а мне – за первую, чтобы лучше видеть и слышать преподавателя. Тогда я ещё сомневалась в своих способностях. Если быть честной до конца, о своих талантах мне не было известно.

   Поджав губы, Рирана села за первую парту. С благодарной улыбкой я присоединилась к ней.

   И в тот день произошло первое разочарование, постигшее меня в прославленной академии – преподаватель на пару не явился. Ни сестра, ни я не понимали, в чём причина. Впрочем, как и все остальные первокурсники, которые стали постепенно расходиться.

   К концу занятия в аудитории осталось едва ли десять человек, когда пришёл преподаватель. Внимательно посмотрев на нас, он что-то буркнул себе под нос и задал домашнее задание – прочитать первые два параграфа к следующему занятию по «Истории Единого мира», его предмету.

   Почти то же самое ожидало нас и на следующих двух парах. На «Силоведении», где должны были рассказывать о типах сил, существовавших в Едином мире, нам задали самостоятельно ознакомиться с тремя главами, касающимися магии. Дав задание, преподавательница ушла от нас. На следующем уроке она даст нам тест и таким образом проверит, как мы справились с заданием.

   Сходив на обед, наш курс надеялся, что хотя бы занятие физической подготовкой пройдет насыщеннее, чем предыдущие два урока. Как бы не так! И тут нас ждало полное разочарование. Мы снова оказались предоставлены сами себе. Преподаватель разрешил нам побегать по стадиону, поиграть в мяч и поразмяться на снарядах – так назывались какие-то сооружения из брёвен.

   Вечером, придя в нашу комнату в общежитии, Рирана первым делом кинулась к учебникам. Открыла один из них по истории и схватилась за голову, громко застонав. Без толкового словаря написанное там было не понять. Исторические события излагались в высоком стиле – как он называется, сказала Рирана. Она узнала о нём из книг, которые читала у своей нанимательницы.

   Последующие дни протекали в таком же духе. Не таким мне виделся мир в стенах академии. Я мечтала, что нас будут учить, нам будут помогать, задавать дополнительные задания, лекторы будут рассказывать так, что будешь слушать их с открытым ртом. Грёзы об образовании разбились о жестокую реальность: мы оказались там никому ненужными.

   Причина этого лежала на поверхности – взяточничество. Об этом выведала сестра у старших курсов. Они с ней быстро шли на контакт, да и Ри была милой и приветливой девушкой, с которой приятно пообщаться. Она разузнала, что в конце семестра, приходившийся на последние две недели лютеня, преподаватели начнут едва ли не открыто говорить о том, что сдадут экзамены те, кто за них заплатит. При этом экзаменационный балл зависел от суммы, которую платил студент. Тех, кто не платил, отчисляли из академии. Неважно, знали ли они материал или нет. Как говорили старшекурсники: «Сессию проплатить не забываешь – из академии не вылетаешь».

   Услышанная информация не только огорчила, но и напугала. Денег у нас было немного. Предстоящая сессия и отсутствие стабильного заработка не внушали надежд на удачную сдачу экзаменов. Денег, которые я получала за мытье посуды, однозначно не хватит даже на минимум баллов, необходимых для пропуска в следующий семестр. Хотя, если работать сверхурочно, то, возможно, и хватит.

   Когда наступил конец первой учебной недели, я с облегчением вздохнула и тихонько порадовалась, что не рассталась с местом посудомойки. Хозяин таверны, Тэрок, ждал меня на выходных. Он порадовался новостям о том, что мы с Ри поступили. Я поговорила с ним об увеличении рабочего дня и количества трудовых дней. Тэрок обрадовался, что не придётся искать нового работника. Добрый человек!

   – Ты первая, кто держится за работу посудомойки, – усмехаясь, проговорил он. – Обычно все бегут отсюда уже через месяц, а то и раньше.

   – Так я больше ничего и не умею делать, – повязывая фартук, ответила ему. – Разве что, в травках малость разбираюсь. Но без нужного диплома заниматься этим запрещено, – честно призналась я.

   – Эко сколько в тебе наивности и искренности! – удивился хозяин. – Да разве ж хватит у всех денег на эти бумажки? – тут он развел руками. – Так что, подрабатывают знающие люди зельями и травками в обход государства. Дешевле продают свои снадобья, чем в лавках. Может, и не всегда помогают они или не от той хвори они, да люди к ним идут, потому что не у всех есть лишний золотой на лекаря и, тем паче, на целителя.

   Его слова запали мне в душу. Афтотья многому меня научила, многое поведала. Да и сама я могла чему-нибудь научиться, ведь в академии была огромная библиотека – попрошу в свободное время сестру почитать мне книги, глядишь, новый рецепт запомню. И у нас вели курс общей травологии, на котором мы должны изучать общеизвестные снадобья, зелья, яды и противоядия. Так как это был общий курс, то и сведения были общими.

   Поразмышляв ещё где-то пару недель, я принялась за то, что умела лучше всего – сварила снадобья. Спросите, откуда у меня были ингредиенты на них? Под ногами. Да-да, именно под ногами.

   Дело в том, что в академии было пять теплиц, три из которых забросили. Двух оставшихся вполне хватало для того, чтобы снабжать академию необходимыми травами для зелий и лабораторных работ. Одну использовали студенты. Незаконно и в обход преподавателей. Остальные две были непригодными для использования.

   Так я думала сначала, но, исследовав их ночью, обнаружила, что одно помещение в крайней теплице неплохо сохранилось. Да и росли там растения, которые требовались при лечении обычных ран, кровотечений, ожогов и простуды. Это открытие пробудило во мне неведанные доселе чувства. Много позже я поняла, что так о себе дал знать авантюризм, живший во мне, но я его тщательно скрывала.

   Сидя вечером в комнате и дожидаясь возвращения Ри с работы (она тоже не рассталась со своей нанимательницей, поэтому заработок свой сохранила), я от волнения сгрызла все ногти на руках. Когда сестра вошла в комнату, моё сердцебиение участилось, лицо загорелось, уши покраснели. Моё состояние не укрылось от Рираны, но она поняла его иначе.

   – Надеюсь, Ди, ты не решила бросить учебу в академии? – поинтересовалась она.

   Я помотала головой и нервно сглотнула. В горле пересохло. Впервые я собиралась высказать желание. Своё желание.

   – Говори уже, не томи, – поторопила меня уставшая сестра.

   – Ри, я хочу продавать снадобья, – тихо пролепетала я, боясь, что она поднимет меня на смех.

   Но я ошиблась. Рирана была моей единственной подругой. Она неплохо знала меня и, самое главное, верила в меня.

   – Ну, наконец-то, Ди! – воскликнула сестрёнка, обнимая меня. – А я-то думала, что тебя надо будет к этому подталкивать. Теперь мы точно насобираем нужную сумму, чтобы не вылететь из академии.

   Той же ночью я и нашла сохранившееся тепличное помещение. Хорошо, что у меня была способность видеть в темноте, как у длаков. Ри в это время, обратившись в волка, ходила вокруг и своим воем предупредила бы меня, появись кто-то рядом с последней теплицей.

   Позднее сестренка выяснила, что последняя теплица не представляла для студентов и преподавателей особой ценности, потому что там не росли редкие и дорогие растения, поэтому на неё никто не обращал внимания. Я звёзд с неба хватать и не стремилась. Хватит и того, что я буду продавать самый ходовой товар.

   Мы решили, что ходить туда будем по ночам, чтобы не привлекать внимания к лакомому кусочку. Сестра также будет караулить, пока я буду ухаживать за растениями и срезать необходимые ингредиенты.

   Оставалось решить последнюю проблему: где варить? Тут не обошлось без подсказки Рираны. Она снова пообщалась с другими студентами и выяснила, что те, кто промышлял зельями, варили их прямо в лабораторных, на занятиях. Преподавателей всё равно не было. Студенты же старались соблюдать технику безопасности, иначе, в случае инцидентов, руководство академии могло прикрыть их незаконную деятельность, а уличённых в ней, в лучшем случае, отчислят, а в худшем – отдадут под суд.

   С нашего курса никто не посещал лабораторию, закреплённую за группой. Никто банально не связывался с такой трудной деятельностью. Если кто-то отравится, приняв сваренное тобой снадобье, то точно от тюрьмы не отвертишься.

   Так я стала варить зелья в лаборантской. Сначала Ри сторожила у двери, чтобы заранее предупредить, если кто решит зайти в помещение. Однако потом мы узнали, что никто не мог войти в лабораторию, если у него не было там по расписанию занятий. Наши же одногруппники старались это время провести с пользой для себя – тоже зарабатывали деньги для сессии.

   С какой осторожностью я несла маленькие скляночки с целебными зельями в нашу комнату! Казалось, все вокруг знали причину моей радости, отразившейся на лице в виде улыбки. Но реальность такова, что никому не было дела до меня.

   Затем стал острый вопрос сбыта сваренных лекарств. Кому их продавать? Где их продавать? Вот он – тупик. Однако у судьбы были свои планы. Мне помог один случай, произошедший в таверне.

   Кухарка второпях перевернула сковороду с кипящим маслом, и брызги попали на нее. Кожа сразу же вздулась пузырями. Поднялась суета. Кто-то побежал за знахаркой, но пока та придёт, кухарке уже нельзя будет помочь. Ей на руку попало много масла, и та будет долго восстанавливаться, если срочно не оказать помощь.

   Пузырьки со снадобьями я носила с собой. Всё надеялась на счастливую случайность. Счастьем, конечно, тут и не пахло, но возможность заявить о себе появилась. Я ухватилась за неё мертвой хваткой, несвойственной мне, как я считала прежде.

   Выхватила из сумки нужные склянки. Налила в небольшой таз холодной воды, вылила в него одно из зелий. Из посудины повеяло лёгким морозцем. Под видом того, что пришла поменять воду, подсунула кухарке таз с зельем. Я знала, что боль исчезнет спустя пару минут.

   – Что это? – удивилась дородная женщина. – Что ты мне дала?

   На такое развитие событий я не рассчитывала, когда подсовывала лекарство, и впала в ступор. Щёки и уши у меня покраснели. В горле пересохло, а язык присох к гортани. Выдавить из себя получилось жалкое бормотание. Меня, скорее всего, отстранили бы от кухарки, если бы не вмешался хозяин таверны.

   Я же сказала, он добрый человек. Тэрок довольствовался малым. Нет, жил он в достатке, но не делал из зарабатывания денег смысл своей жизни. Работников мужчина не обижал. Наоборот, всячески помогал и вовремя платил. На моём пути ещё встретятся люди, подобные ему, но, к сожалению, их будет довольно мало.

   Так вот, Тэрок не позволил оттеснить меня и разрешил помочь кухарке, когда масло смылось с её руки в растворе. Я наложила повязку, пропитав бинты другим зельем, которое восстанавливало кожу после ожогов, предварительно смазав пострадавший участок кожи мазью собственного приготовления. Женщина смотрела на мои действия с опаской и явным недоверием. Заметив её подозрительный взгляд, хозяин таверны вступился за меня:

   – Тара, не кривись! Сейчас вот придёт знахарка и такую цену заломит, что, доплатив, лучше сходить уже к лекарю. А девчонке спасибо скажешь и дашь столько, сколько не жалко, – и подмигнул мне.

   Нежданное заступничество смутило меня ещё больше. Внимание людей, пусть и знакомых, нервировало, поэтому я поскорее приступила к своим обязанностям – мытью посуды.

   Вечером в общежитии меня ждала взволнованная Рирана. Едва я переступила порог комнаты, как она тут же вывалила последние новости:

   – Мы больше не пойдём в теплицу.

   – Почему? – ошарашенно спросила я.

   – Я узнала, почему студенты избегают последнюю теплицу, – сестра встала с кровати и нервно прошлась по комнате. – Там пропадали люди. Около десятка человек исчезли в теплице.

   Жизнь жестока. Всегда была несправедливо жестока ко мне.

   – Мы там были. Мы никого не учуяли, – привела я весомый аргумент, трогая карман, в котором звенели пара мелких монет, что дала мне кухарка.

   – Это ещё не означает, что там никого нет, – возразила Ри. – Сама знаешь, что есть травки, маскирующие запах человека и его намерения.

   Тут нечем было крыть, но от своего я не отступила. Молча продолжила бегать в теплицу и таскать оттуда травки, из которых потом варила в лаборатории снадобья.

   Умолчать о своём решении заставила меня благодарность кухарки, которая всучила ещё пару монет за помощь. На следующий день после инцидента она пришла в таверну и показала, что ожог уменьшился вдвое, по сравнению с тем, каким он была вчера. Я сменила ей повязку и посоветовала не мочить её до завтра. Ещё через пару дней на руке не осталось ни следа от полученной травмы. У меня тогда закралась мыслишка, что в роду у кухарки были длаки, потому что слишком быстро для свободника у неё зажила кожа от ожога.

   С лёгкой подачи Тэрока все работники, да и сам хозяин, стали обращаться ко мне за снадобьями от простуды, лёгкой хвори и небольших ран. Платили за них меньше, чем знахарям, но я радовалась и тому, что получала дополнительный заработок. Монеток в шкатулочке, подаренной мне, вместо денег, за зелье, становилось всё больше каждую неделю.

   Я оберегала своё сокровище – деньги, так необходимые для сдачи сессии, которая неумолимо приближалась. Тайком даже любовалась монетками. У меня никогда не было раньше денег. Мои собственные сбережения придавали немного уверенности в своих силах. Мечтала, когда достану и покажу сестре эти накопления, она не скроет удивления и будет тоже радоваться вместе со мной. Пусть Рирана и пообещала, что поможет оплатить сессию, но она и так много сделала для меня, поэтому мне не хотелось быть обязанной ей ещё больше.

   От сестры не укрылись мои ночные вылазки. Ри была недовольна, но изъявила желание ходить со мной. Мол, вдвоём не так страшно, и, если появится реальная опасность, кто-то из нас сможет позвать на помощь.

   Занятия мы практически перестали посещать. Смысла приходить на них не было никакого, потому что никто нас ничему не учил. Единственной нашей целью стало зарабатывание денег, чтобы заплатить за сессию и не вылететь из академии.

   Всё бы так и шло, если бы не жадность людей…

   Заканчивался студень, неумолимо приближалось время экзаменов, как всех студентов подняли ни свет ни заря. По всем общежитиям и строениями академии пронёсся мужской голос, приказывающий всем собраться в центральном холле. Заспанные студиозы с наспех накинутыми мантиями поверх пижам и ночных сорочек пришли в главный холл, как им и было велено. Никто не понимал причину, по которой нас так рано подняли.

   Мы с Ри крепко держались за руки, чтобы не потеряться в толпе. Снова раздался тот же мужской голос, призвавший к тишине. Все головы поднялись и обратились на источник звука. Наверху лестницы стоял мужчина в окружении других. Он цепким, но беглым взглядом осмотрел всех собравших студентов.

   Я заметила, как его глаза чуть дольше задержались на Риране. До меня донеслось участившееся дыхание сестрёнки. Её пульс забился быстрее. Зрачки расширились. Крылья носа затрепетали, словно выискивали в людской массе один единственный и неповторимый запах. Запах истинной пары.

   У длаков существовал закон, согласно которому пара выбиралась по запаху. Аромат будущего супруга или супруги сначала раздражает, потом манит, а под конец возбуждает. Но не всегда удавалось найти человека, на которого так бы реагировала внутренняя сущность.

   Поговаривали, что истинные пары связаны духовно. Их души соединены красной нитью. Правда, обнаружить её могли лишь те, кто видел души: магуры и калики перехожие . Первых, насколько мне известно, истребили в Едином мире. Вторых – уничтожили во время Битвы с Древними.

   Взглянув на сестру, я только теперь поняла, почему она сбежала – хотела найти истинную пару и познать любовь. Я снова перевела свой взгляд на незнакомца. Теперь он уже, не отрываясь, смотрел на Ри. Впрочем, как и она на него.

   Кто-то из приближенных к мужчине несильно толкнул его. Встряхнув головой, он заговорил:

   – В конце прошлой недели король Резигарда присвоил несколько месторождений, принадлежащих нам, – мужчина выждал паузу и добавил: – вурдам.

   Ужас объял собравшихся. Кислый запах страха ударил по острому обонянию. Я скривилась, учуяв его, к горлу подступила тошнота. Реакция студентов была понятна. Вурды совсем недавно по меркам Единого мира переселились из Нижних миров в Срединные . Они редко покидали свои территории, а тут вдруг захватили академию!

   Почему я так решила?

   Всё просто – вурды были одеты почти одинаково. Все в длинных кафтанах без рукавов тёмных цветов. Из-под них выглядывали сапоги, в которые заправлены широкие брюки. У многих виднелось оружие, привязанное к поясу на ремне. И стояли захватчики как раз на выходах. Я заметила воинов, потому что быстро осмотрелась, разыскивала пути отступления.

   Совсем недавно Тэрок, хозяин таверны, где я работала посудомойкой, обсуждал с одним из своих знакомых этих самых вурдов. Из их разговора я и почерпнула сведения об этом народе.

   Рирана продолжала смотреть на говорившего мужчину с затаённой надеждой. Про себя порадовалась за сестрёнку. Хоть кто-то из нас удостоится в полной мере счастья. Она нашла то, что искала.

   – Теперь в Резигарде правит цэ-Сарь, Адалрикус Первый, – провозгласил мужчина.

   После такой новости в холле поднялся настоящий гвалт. Многие выражали несогласие и посылали вурдов. Вдруг часть из воинов трансформировались на глазах. Из их спин вытянулись длинные и толстые щупы, длинные волосы превратились в более тонкие щупальца. Все эти странные отростки шевелились. Лица воинов исказили жуткие гримасы. Рты оскалились, выставляя на показ по три ряда тонких острых зубов. Рычание вурдов напугало так, что студенты вмиг притихли.

   – Цэ-Сарь назначил меня, Адаларда Четвёртого, – представился говоривший, – вашим ректором.

   Никто даже звука не проронил после заявления Четвёртого. Я видела, как многие взволнованно переглядывались. Смена ректора могла привести к изменениям порядков в академии. Студенты не знали, чего ожидать от нового руководства.

   – Нам известно о взяточничестве в академии, поэтому все преподаватели будут уволены. Мы наймём новых учителей, профессионалов в тех дисциплинах, которым они буду обучать, – объявил Адалард. – С учётом вышесказанного зимняя сессия отменяется. С завтрашнего дня у вас каникулы, которые продлятся две недели. За это время мы найдём преподавателей, проведём ревизию учебных аудиторий и лабораторий, заменим старые учебники на новые.

   Услышав об отмене сессии, студенты радостно загудели.

   – Даже не надейтесь, что эти экзамены вам засчитают. Вы их будете сдавать в летнюю сессию, – насмешливо заметил новый ректор. – Резигардская академия кровников (РАК), отныне именно так будет именоваться наше учебное заведение, встанет в один ряд со Скаршианской академией магии (САМ) , Великоградским университетом , Гидаирской академией ядологии и травологии (ГАЯТ) , а также с Императорской целительской академией (ИЦА) . Так что, готовьтесь к тяжёлым учебным будням. Разойтись! – приказал Четвёртый.

   Команда, как оказалось, касалась не только студентов. Вурды также сменили облик на человеческий и больше не пугали нас, освободив выходы из холла. Студенты медленно уходили из места сбора. Только Рирана даже не шевельнулась, смотря на то место, где стоял ректор.

   Теперь Адалард смотрел на сестру, чуть прищурив глаза. К нему подошел его соратник, заговоривший тихо и почти на ухо Четвёртому. Пока он гневно что-то говорил, вурд несколько раз оглядывался на Ри. В последний раз он надолго задержал взгляд на ней.

   Не выдержав, я загородила собой сестру, благо высокий рост позволял это сделать. Оскалила рот, демонстрируя короткие клыки. На пальцах удлинились ногти. Вся моя поза выражала предупреждение врагам. Друг ректора презрительно фыркнул на мои действия защитить Рирану. Адалард был более сдержан. С явной мукой во взоре он отвернулся и ушёл вверх по лестнице.

   Только когда ректор скрылся, оцепенение спало с сестры. К ней вернулось нормальное восприятие мира, но былая весёлость ушла из нее. Вместо улыбки, на её лице отразилась грусть.

   – Что случилось? – участливо поинтересовалась я у неё, когда мы пришли в нашу комнату.

   – Это он, Ди, – тихо проговорила она.

   – Я уже поняла, что он твоя пара, но никак не пойму причину твоей печали.

   – Он вурд и занимает высокое положение в обществе. Четвёртый – это ближайшая родня самого цэ-Саря. Я же длачка, лишённая поддержки своей семьи, – слёзы покатились по её щекам. – Совсем недавно ко мне пришло письмо от родителей. Они нашли меня и просили вернуться. Точнее, нашёл меня один из друзей моего жениха. Поэтому мать умоляла меня вернуться, пока ещё вожак стаи хочет на мне жениться. Теперь ты понимаешь, что нам с Четвёртым никогда не быть вместе. Если сюда придёт мой жених, он может заявить свои права на меня, и никакие слова об истинности пары не спасут меня, – тут Ририна упала лицом на подушку и разрыдалась.

   Что-то кольнуло в сердце от её слов. Мне нечего было сказать в утешение, поэтому я гладила её по спине, но от этого Ри ещё пуще заплакала. Я прижалась к ней, пытаясь разделить её боль.

   Как и сказал новый ректор, всех преподавателей уволили в тот же день. Студенты наблюдали, как они покидали академию. Кто-то быстро и тихо, а кто-то из них пытался прихватить что-то из инвентаря учебного заведения. Этих останавливали и обыскивали. Как догадывались об этом вурды, мне неизвестно, но всех воров выпроводили с пустыми руками.

   За последующие две недели академия преобразилась. Отремонтировали аудитории, обновили оборудование в лабораториях, завезли новые учебники. Даже интерьер коридоров и холлов изменился. Площадка для физических тренировок также подверглась реконструкции, появились новые снаряды и полосы препятствий, которых раньше не было.

   Теплицы отремонтировали, только последнюю не тронули. Из-за строительных работ пришлось прекратить туда наведываться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Я случайно услышала, как другие студенты болтали о том, что подслушали разговор кого-то из вурдов. Они сказали, что руководство посчитало, что делать упор на травологию в академии кровников нецелесообразно.

   В связи с этими изменениями пришлось отказаться от полного рабочего дня у Тэрока. Хозяин таверны расстроился, конечно, но согласился нанимать меня на выходных, когда наплыв посетителей больше и когда у меня нет занятий.

   Однако изменения коснулись не только академии. В городе появилось довольно большое количество вурдов. Коренные жители смотрели на них косо и побаивались. Находились и такие, кто открыто выступал против завоевателей. Однако вурды вели себя культурно, никого не обижали за зря. Взялись за ремонт театра и столичной библиотеки. Город преображался на глазах, как и академия.

   Нашлись и те, кто воспротивился новой власти.

   Было подавлено четыре бунта. Одно восстание несогласных разогнали воины во главе с цэ-Сарем и его сыновьями. К сожалению, тогда и пролилась первая кровь невинных жителей, обычных горожан. Восставшие прикрывались живыми людьми, защищая себя. Вурды, да и многие резигардцы, не простили повстанцам такого предательства. Всех участников и главарей восстания казнили.

   Никого из студентов эти кровавые события каким-то чудом не задели. Никто из них не попал под влияние недовольных, тем самым избежав смерти. Однако с нами провели воспитательные беседы, где чётко и доходчиво разъяснили, что не потерпят в стенах академии предателей и отступников. И всем несогласным с новым режимом (были такие, чего скрывать) предложили уйти. Все понимали, что уйти можно, но вот поступить снова уже не получится. Да и в другое заведение тоже могут не принять. Новое руководство намерено внимательно следить за теми, кто будет поступать и обучаться в стенах академии.

   На выходных нам разрешили выйти в город. Хозяин таверны рассказал, что новый правитель, носивший титул цэ-Саря, негативно относился к незаконной деятельности, поэтому я прекратила приторговывать снадобьями до лучших времён. Тем более, что готовить их было не из чего и негде.

   На время реорганизации академии, именно это слово использовали вурды, когда говорили о переобустройстве учебного заведения, Рирана совсем исхудала. Её взор потух. Тени залегли под глазами. В какой-то день она даже на работу не пошла. Все мои попытки растормошить её проваливались. По ночам я слышала, как она глотала слёзы, отвернувшись к стене.

   Академия преобразилась не только внутри, но и снаружи обновили внешний вид.

   Наконец, начались первые учебные будни. Разбудить сестру на первое занятие никак не удавалось.

   – Ри! – вскричала я. – Если ты не будешь заниматься, то быстро вылетишь из академии. Тогда у тебя не будет ни единого шанса завоевать Адаларада.

   – Ты так думаешь? – мгновенно отреагировала она.

   В её глазах впервые за долгое время появился блеск.

   Нет, я так не думала. Где она, и где он? Простых людей не назначают на пост ректора академии. Рирана же простая деревенская девчонка. Шансы малы. Но должен же Единый хоть к кому-то благоволить? Тогда это, непременно, будет сестрёнка. Она такая хорошенькая и добрая. Вот кто заслуживает счастья.

   Я кивнула, пытаясь запахом не выдать собственной лжи. Приободрённая Ри встала и быстро оделась. Через полчаса, позавтракав, мы сидели на первой лекции в ожидании нового учителя по «Истории Единого мира».

   Проиграла интересная бодрая мелодия, ещё одно нововведение, которое знаменовало начало занятия, и в аудиторию вошёл мужчина в преклонном возрасте. Одет он был просто: брюки, заправленные в сапоги, застёгнутый под самое горло камзол и наброшенная сверху мантия. Он степенно подошел к кафедре и раскрыл папку, которую положил на неё. Только после этого профессор посмотрел на студентов.

   – Меня зовут профессор Диралан Зоран, – представился он. – И сейчас мы проверим присутствующих по списку, – и принялся называть фамилии студентов.

   Когда профессор дошёл до наших с сестрой имен, он поинтересовался:

   – Вы двойняшки?

   – Нет, двоюродные сёстры, – ответила за нас двоих Рирана.

   – Вы длак, – констатировал Зоран, и Ри кивнула, подтверждая его слова. – А вы, Диона, обращаться умеете?

   И вот тут я покраснела. Лицо горело, как раскаленный металл. Мне с трудом удалось выдохнуть, не то что ответить на вопрос. Сестрёнка под столом наступила мне на ногу. Я быстро замотала головой.

   – Жаль, – произнес преподаватель. – Всех длаков хотят перевести в отдельную группу, – заметил он и продолжил перекличку. – Итак, вернёмся к моим требованиям. Если вы пропускаете занятие, то вы обязаны написать от руки реферат, тему которого я выдаю сам, и законспектировать необходимый материал из трёх разных источников по теме пропущенной лекции. Итак, записываем тему сегодняшней лекции – «Объединение миров: причины и последствия».

   Быстро записывать у меня не получилось. Понаставила кучу клякс. Лист заплясал перед глазами. Я повернулась к Риране. Та строчила, почти не сокращая слова. Я не удержалась от тяжёлого вздоха, которым привлекла внимание профессора.

   – Какие-то проблемы, Серова? – спросил он.

   Я быстро помотала головой и скрючилась над листками, куда, делая вид, записывала лекцию, сама же запоминала информацию на слух.

   – К следующей паре прочитайте параграф номер три. И не забудьте, каждый урок мы будем начинать с письменной самостоятельной работы, – дал домашнее задание профессор в конце урока.

   Все волком посмотрели на него. Мы никогда не писали письменных работ и не отрабатывали пропущенные занятия. Никто не сомневался в том, что преподаватель ничего не забудет, хотя тот и был в преклонном возрасте. Все уже ощутили изменения, произошедшие с академией. Лёгкой жизни не будет. Эту мысль подтверждали и старшекурсники.

   Когда мы высыпали в коридор после вновь проигравшей мелодии, возвестившей об окончании занятия, наша группа разбрелась, кто куда, пока было свободное время до следующего урока. Я не успела оглянуться, как Ри тоже растворилась в толпе уходивших одногруппников, с которыми мне так и не довелось познакомиться. Страдала ли я по этому поводу? Нет. Привычнее было находиться в одиночестве.

   Единственным местом, привлекающим меня, стала библиотека. Ещё вчера всем студентам поменяли учебники на новые. Мне понравился запах недавно напечатанных книг. Шелест бумаги, которую никто не листал, ласкал слух. И нигде не было пометок и вырванных страниц! Да, в тот момент я полюбила книги. Читать я их не могла, но зато подслушивала, как читали другие. Иногда студенты зачитывали отрывки, и я запоминала прочитанной другими вслух.

   Перемена длилась около сорока минут, поэтому отпущенное время я решила провести именно в библиотеке. Мне не терпелось заглянуть в раздел книг по травам и зельям. Хотелось хоть в чём-то преуспевать.

   Мои надежды оправдались. Там действительно были новые книги. Их я почуяла сразу, едва переступила порог библиотеки. На моё счастье (мне несказанно повезло), в этой секции оказалась девушка. Сестра не раз говорила мне завести знакомства, пообщаться с кем-нибудь, но я стеснялась и боялась.

   – Привет, – первой поздоровалась незнакомка. – Тоже увлекаешься травами?

   – Д-да, – ответила я ей, а у самой руки запотели, в горле ком застрял. Вытерла ладони о подол платья и протянула руку. – Привет. Диона.

   Выпалила быстро. Не поднимая взгляда от пола. Страшно было. А вдруг она не захочет со мной познакомиться? В деревне со мной никогда не здоровались. Да и тут, в столице, никто не спешил общаться со мной.

   – Таиса, – пожала девушка мою ладонь. – Я тут на магическом факультете учусь. Хочу стать боевым магом.

   С Таисой Драмг было удивительно легко общаться. Она легко умела расположить к себе собеседника. У неё это получалось даже лучше, чем у Ри. Мы проболтали почти всю перемену.

   Я спешила на следующее занятие, «Силоведение», в приподнятом настроении – у меня появился первый друг после сестры. Точнее, подруга.

   – Представляешь, у всех групп ситуация схожа с нашей, – поделилась новостями сестра, едва мы с ней встретились. – Проверяют посещение, предупредили о самостоятельных. Академию действительно хотят поднять на высокий уровень, – она от радости захлопала в ладоши.

   Мне оставалось улыбнуться ей в ответ, хотя внутри всё стыло. Радость от общения с Таисой медленно затухала. В обновлённой академии мне долго не проучиться. Вопрос о моём отчислении довольно быстро поднимут. Особенно, когда прознают, что я не умею читать и писать. Без этих ключевых навыков делать здесь нечего.

   «Силоведение» вела хрупкая, даже болезненно худая женщина, одетая почти в точности, как и профессор Зоран. В её одеяниях было больше элегантности, заявляющая о том, что преподавательница не из простых, а из знати. Предположение подтвердилось, когда она представилась:

   – Меня зовут Хейдагарда Семьдесят Четвёртая, – вурда снисходительно улыбнулась, потому что на наших лицах появилось недоумение, вызванное её именем. – Вижу, вы совсем не разбираетесь в элементарных вещах, – профессор присела на краешек стола. – Этот вопрос мы рассмотрим на «Обществознании». Кстати, у вас его веду тоже я, – тут её улыбка растянулась шире. – Поблажек не ждите.

   В целом, её требования оказались такими же, как и у учителя истории. Во время проверки студентов по списку Хейдагарда единственный раз подняла от него голову, когда назвала имя сестры. Преподавательница посмотрела на Ри, прищурив взгляд.

   Кстати, мне удалось рассмотреть глаза вурдов – у них они были с вертикальными зрачками. Цвет радужки не отличался от обычных, только был ярче, непривычно насыщенным. У длаков глаза такие же, как и у животного, в которое они обращались.

   Пристальное внимание к сестрёнке я приняла за угрозу, поэтому, полагаясь на инстинкт, оскалилась и утробно зарычала. Ри под столом наступила мне на ногу. Если она продолжит калечить мою правую ногу, то я выйду из академии с оттоптанной стопой.

   – Проблемы с трансформацией? – небрежно поинтересовалась профессор, переведя свой взгляд на меня.

   – Нет, – на удивление, чётко ответила я, хотя и соврала.

   Хейдагарда развернулась к нам спиной и швырнула учебники в сторону. Я успела заметить лишь тёмную тень, промелькнувшую слева, когда её вещи ещё летели со стола.

   – Быстрее, – раздался её голос сзади в тот момент, когда книги с шумом упали в притихшей аудитории. Студенты обернулись к преподавательнице, прислонившейся к стене в конце класса, – вурдов никого нет. Так что, длаки нам не помеха, – на этих словах она взглянула на меня. – И травить нас бессмысленно, – заметила профессор, уже склоняясь над первой партой, расположенной у окна ряда. – У нас абсолютный нюх, способный распознать любые изменения в вашем теле.

   А вот эта информация явно предназначалась мне. У любой эмоции свой запах, который вплетается в уникальный аромат тела человека. Преподаватель учуяла, что я соврала.

   Закончив вводную часть, Хейдагарда начала читать лекцию. Несмотря на её надменность, которую она уже выказала, вела вурда занятие интересно. Семьдесят Четвёртая рассказала, что всех живущих в Едином мире можно разделить по двум критериям: по наличию силы и длительности жизни. В первом случае люди делились на свободников, то есть не обладавших никакими способностями, и владеющих силой. Второй критерий различал векожителей – те, кому отпущен всего лишь век или даже меньше, и долгожители – те, кто мог прожить больше века. В основном, долгожители могли доживать до тысячелетнего возраста.

   – Долгожители не бессмертны, – заметила преподавательница. – Их всех можно убить. И чем старше долгожитель, тем труднее это сделать. Обращаю ваше внимание, что долгожителями могут быть и свободники, а владеющие силой прожить только век.

   – Как узнать, долгожитель ли ты или нет? – задал вопрос кто-то с задних парт.

   – Легко, – профессор кивнула. – Необходимо сосредоточиться на своей внутренней сути, её называют жизненной силой. Это энергия, за счёт которой живёт человек. И когда она заканчивается, наступает смерть. И сегодня вы познакомитесь со своей жизненной силой, таким образом вы узнаете, сколько вам отпущено. Следуйте моим указаниям, – скомандовала она.

   Мне очень хотелось заглянуть внутрь себя, чтобы понять кто я, узнать, почему не получается сменить облик. Я выполняла всё, что говорила Хейдагарда. Закрыла глаза. Расслабилась. Мыслями сконцентрировалась на сердце – физическое воплощение жизненных сил. Сначала ничего не видела и не чувствовала. Спустя долгое время, не отвлекаясь на посторонний шум, ощутила дикий жар, перед мысленным взором предстал огромный чёрный шар, испещрённый красными пульсирующими жилами. Я попыталась проникнуть сквозь него, но меня откинуло и обожгло. Мой вскрик боли заставил студентов отвлечься от указаний профессора.

   – Серова, что случилось? – строго спросила она.

   От её тона мои плечи сильнее ссутулились, голова ниже склонилась над партой. Язык снова присох к гортани. Кровь прилила к лицу.

   – Я обожглась, – промямлила я.

   – Обо что? – высокомерно поинтересовалась Семьдесят Четвёртая. – Ты увидела жизненные силы? – в миг став серьёзной, уточнила преподавательница.

   Я кивнула. На мгновение на её лице проступило удивление, которое профессор тут же скрыла.

   – Сиди и не двигайся, – приказала преподавательница, метнувшись ко мне.

    Росчерком молнии она мелькнула и оказалась рядом со мной. Хейдагарда наклонилась ко мне. Её лицо исказилось в трансформации, волосы на её голове зашевелились, из-за спины показались щупы. Склонившись к моей шее, она глубоко вдохнула воздух над внутренней ярёмной веной.

   – Странно, – едва заметно пошевелила вурда губами.

   Я услышала её только потому, что сидела рядом. Слух у длаков, как и у животных, был тоньше, по сравнению со свободниками. Все студенты в аудитории пристально наблюдали за нами, что не ускользнуло от внимания преподавательницы.

   – Много длачьей крови. Длаки долго живут, а потому и ты проживёшь больше векожителей. Насколько больше, будет зависеть от крови отца, – и добавила чуть тише: – Которую я совсем не чувствую.

   Рирана сидела рядом со мной. И, в отличие от меня, она была настоящим длаком. Сестра тоже слышала слова Семьдесят Четвёртой. Ри пожала плечами, показывая, что и ей не понятны слова профессора. Спросить, что женщина имела в виду, я побоялась и постеснялась.

   К концу занятия только пятерым из группы удалось увидеть свои жизненные силы и определить срок, отпущенный им. Пытаться это узнать вне аудитории нам запретили во избежание несчастных случаев. Кроме того, задали аж целых два параграфа для самостоятельного изучения. И это была только вторая пара.

   Впереди был обед. На него мы шли безрадостные, потому что после у нас было занятие физической подготовкой. Чего ждать от этого урока?

   И Ри, и я ковыряли еду в тарелках. Если у сестры и раньше случалось такое, то у меня впервые. Меня не потчевали в доме родственников вкусной едой. После прихода вурдов в академию блюда стали сытнее и аппетитнее. Даже на вид они стали привлекательнее. Но ни запах, ни внешний вид пищи не вызывали у меня желания её съесть, потому что появилось предчувствие, что не стоит наедаться. Хотя, чего лгать самой себе, мне было страшно. Прочитать два параграфа для меня неосуществимо.

   Студентам, помимо необходимого минимума в одежде, новое руководство выдало костюмы, предназначенные для занятий физической подготовкой или для полевых занятий. Так что, на тренировочную площадку пришли все переодетыми. Никто не хотел получить выговор.

   Опасения подтвердились, когда наша группа оказалась на спортивной площадке. Новым преподавателем оказался вурд. Он даже не потрудился представиться, а просто заставил нас бегать почти целый час. Потом были приседания, отжимания, качание пресса, подтягивания, растяжка. К концу занятия никто, даже мы с Ри, не мог шевелиться.

   Мы непросто обрадовались, а поверили в чудеса, когда услышали заветную фразу:

   – Урок закончен, – произнес преподаватель с доброй усмешкой.

   Мне показалось? Он улыбнулся? Я встряхнула головой и устало поплелась в общежитие, чтобы помыться и переодеться. После душа, отстояв очередь, мы с сестрёнкой с трудом поднялись на седьмой этаж. Даже идти на ужин сперва не хотели, но, подумав, что до завтрака далеко, а в обед мы толком ничего не поели, все же потащились в столовую. Из нашей группы никого не оказалось. Да и вообще, студентов было маловато.

   Мы заняли ближайший стол и принялись вяло уплетать ужин. Аппетита особо не было. Рядом со мной с шумом поставили поднос. Мелькнули волосы огненного цвета.

   – Привет, Дио, – радостно поздоровалась Таиса, лучезарно улыбаясь мне.

   Рирана так и замерла, поднеся ложку к открытому рту. Сестра переводила изумлённый взгляд с меня на девушку и обратно.

   – Тебе не нравится, как я сократила твоё имя? Извини, не буду, – сразу сникла Таиса, заметив моё оцепенение и неверно его истолковав.

   – Ди, – сказала сестрёнка и протянула руку девушке: – Рирана, сестра Дионы.

   – Таиса, – познакомилась та с Ри.

   – А где ты встретила Ди? Она обычно тихоня и боится с кем-нибудь общаться, кроме меня, – набросилась сестра на новую знакомую с расспросами.

   – В библиотеке, – тут же ответила Таиса. – Я бы не сказала, что ты тихоня, – повернувшись ко мне, заметила она. – Просто ты не любишь привлекать внимания. Тебе легче быть в тени. Знаешь, это хорошее умение для воинов.

   Я пожала плечами, продолжая устало ковыряться ложкой в тарелке.

   – Ваших не видно, – продолжала болтать Таиса. – Физическая подготовка? – весело поинтересовалась она, быстро уминая ужин, не забывая при этом поддерживать разговор.

   Мы кивнули с кислым выражением лица.

   – Нашу группу это завтра ожидает, – продолжала щебетать новая знакомая. – Вам ещё повезло, что она была последней парой. Вон, у старших курсов она идёт первым уроком. Они еле-еле доползли до аудиторий. Но и им сегодня повезло, у них было занятие с профессором Зораном. Он такой душка! – трещала без остановки эта сорока. – А вы слышали, что старшекурсникам придётся пересдавать многие предметы? – мы покачали головами. – Из-за этого им продлили последний семестр. Говорят, что половина точно не сдаст экзамены и их оставят на второй год. Либо отчислят, если те не захотят завершить обучение.

   К концу ужина у меня заболели уши от болтовни Таисы. С нескрываемым предвкушением блаженной тишины я шла следом за Рираной и нашей подругой в общежитие. С явным удовольствием закрыла дверь в нашу комнату и упала на кровать, чтобы крепко заснуть.

   Утром первая пара стояла у Семьдесят Четвёртой – «Обществоведение». И перво-наперво, что нам рассказали, так это об устройстве жизни вурдов. Самым главным, то есть правителем, считался цэ-Сарь. Он же был Первым. Сейчас страну возглавлял цэ-Сарь Адалрикус Первый. Цэ-Сарь – это титул правителя у вурдов. Никаких других титулов у него не было.

   Затем шла Сотня. Семьи, что входили в неё, носили, вместо фамилии, порядковый номер, определяющий их место и степень важности в масштабах государства.

   – В качестве аналога можно привести аристократию и иерархию титулов, от герцогов до баронетов, – пояснила Хейдагарда, когда кто-то из студентов выразил недоумение. – Чем меньше порядковый номер, тем выше ранг вурда. Так, например, наш ректор – Четвёртый. Со Второй по Пятую семьи входят ближайшие родственники правящего цэ-Саря.

   Я взглянула на сестрёнку. Она сидела с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Заметив пристальный взгляд преподавательницы, Ри понурила голову, сгорбилась, спрятала руки под парту. Я придвинулась ближе к ней и накрыла своей ладонью сжатые в кулаки руки сестры. В ответ она грустно улыбнулась.

   Мы понимали, что разница в социальном положении велика. Вряд ли такой человек, как Четвёртый, обратит внимание на Рирану, девчонку, сбежавшую из дома от нелюбимого жениха.

   – Сотня – это почти закрытые касты, – продолжала профессор.

   – Почему почти? – поинтересовался кто-то с последних парт.

   – Потому что раз в сто лет проводятся кастовые бои. Это единственный способ для семьи подняться выше. Обычно подобные, хм, соревнования начинаются с низов. У нас они начинаются с верхов.

   – Почему? – задала вопрос девушка, сидящая справа от нас.

   – Мы, вурды, считаем, что если изменился правитель, то должны измениться и мы, – с гордостью изрекла Семьдесят Четвёртая.

   Она поведала, что бросить вызов семье, стоявшей выше на ступеньку, можно только один раз за все игры. И только один представитель от бросивших вызов будет бороться за возможность подняться выше всему клану. Точно так же со стороны принимавших вызов (отказ равносилен признанию в слабости и засчитывался поражением) выступал только один боец. Исход их боя решал, останется ли за прежней семьей каста или они упадут ниже.

   – Так ведь, если Первого кто-то поборет, то Первый становится Вторым, – заметил еще один наш одногруппник. – И если он проиграет, то тут же становится Третьим. Значит, ему может бросить вызов и Четвёртый, и так далее.

   – Верно, – кивнула Хейдагарда. – И тот, кто был Первым, может стать Последним, если не отстоит право своей семьи.

   – А почему только один воин? – сыпались на профессора вопросы.

   – Вы должны знать, что у долгожителей, несмотря на то, что они взрослеют внешне, как и векожители, но вот родить ребёнка у них получится только по достижении совершеннолетия, то есть после тридцати лет. Рождаемость у долгожителей, в отличие от векожителей, низкая. Раньше у долгожителей появлялось не более двух детей. Теперь нередко рождается и третий ребенок. Участились случаи появления у долгожителей близнецов, двойни и даже тройни. Самые известные из них – Аракшинские близнецы , Великоградская троица . Ах, да! – воскликнула преподавательница. – Чуть не забыла про Скаршианских близнецов . С последними встречаться не советую.

   – Почему? – наша группа на этой паре других слов, видимо, не знала.

   – Если вы хоть немного слышали об их матери, то можете смело удвоить то, что творила она по молодости.

   – А кто их мать? – не сдержала любопытства я.

   – У-у, – протянула Семьдесят Четвёртая. – Впереди у нас много, очень мно-ого работы, – небольшая пауза. – Королева Скаршии, её величество Иналина регина Скаршия, – последовал ответ на мой вопрос.

   В конце урока профессор скомандовала достать чистые листки и подписать их. Затем каждому раздала вопросы по прослушанной лекции. Мне с трудом удалось ответить на задание. Непривычная писать рука выводила слова с ошибками. Кляксы так и норовили замарать лист. Все же удача не оставляла меня. Рирана прочитала мне вопросы, и я на них ответила, как смогла. Строчки, буквы – всё плясало перед глазами, но всё же за помощью к сестре повторно я не посмела обратиться. Надо было учиться самостоятельности. Всегда прятаться за Ри не получится. К звонку я дописала ответ. Сама.

   По прошествии многих лет придёт понимание, что в то время я была чистым листом, на котором писали учителя. Они создали условия, чтобы я полюбила учиться. Впоследствии это во многом определить моё будущее. Но впереди меня ждало немало приключений.

   Следующим занятием у нас стояла «Общая травология». Всю перемену наша группа обсуждала услышанное об обычаях вурдов и их необычной для нас иерархии. Рирана снова повесила нос и не принимала участия в разговоре. Я не знала, чем ей помочь, потому молча стояла рядом.

   Обучать нас варить зелья и яды пригласили добродушную толстушечку, от которой пахло ванилью и шоколадом. Уже благодаря источаемому аромату, она всецело завладела моим вниманием. Профессор Нинон Зелини, так представилась пышечка, водрузила на свой стол ящичек, в котором было не меньше десятка пробирок с зельями.

   – Кто желает определить, что здесь за зелья, ориентируясь только на запах? – с лёгкой отдышкой поинтересовалась Зелини.

   Разумеется, вызвались «знатоки». Они по очереди подходили к ящичку, доставали из него пробирки, открывали пробки, нюхали и говорили название зелья. Преподавательница ничего не говорила, когда смельчаки определяли, что за снадобье находилось внутри склянок. Она молча делала пометки в журнале.

   До меня доносился слабый запах, источаемый зельями, но его мне хватило, чтобы узнать, что за жидкость находилась внутри каждой открытой пробирки. Последнее снадобье никто не определил. Всё, что называли, не подходило. Я помнила аромат зелий. Почему-то у меня хорошей была только память на запахи. Их мой разум сразу запечатлевал.

   Рирана пару раз пихнула меня под столом и взглядом указала на учительский стол. Я помотала головой. Тогда сестра подняла руку и, не дожидаясь разрешения, обратилась к профессору:

   – Она знает все зелья, – и показала пальцем на меня.

   Я чуть не задохнулась от возмущения. Все взгляды обратились на меня, отчего стало жарко, и я покраснела.

   – Прошу, – ласково и с затаённым любопытством в глазах жестом пригласила меня профессор Зелини.

   На негнущихся ногах я подошла к столу и замерла. Бросила испепеляющий взгляд на сестру, но та будто его и не заметила вовсе. Ри подмигнула и ободряюще улыбнулась. Наконец-то, она отвлеклась от грустных мыслей. Обречённо вздохнув, я повернулась к ящичку, достала первую пробирку и откупорила. Повеяло морозцем.

   – От ожогов, – нервно проговорила я.

   В правильности этого ответа я не сомневалась. Преподавательница одобрительно кивнула. Обрадованная её поддержкой, я продолжила изучать содержимое следующей пробирки. Я уже знала, что в ней – аромат зелья ещё раньше учуяла, когда другие пытались определить, но решила не испытывать удачу и делать, как положено.

   – От порезов, – увереннее произнесла я.

   В третьей пробирке была более вязкая субстанция, больше напоминающая мазь. Явственный кисло-соленный запах сморки однозначно указал на ответ:

   – От ушибов.

   И так было со всеми остальными склянками. Только на последней пробирке я запнулась. Жидкость в ней выглядела, как вода, – прозрачная и без запаха. Я даже посмотрела на свет через пробирку, но и это ничего не дало. Откупорила пробку и понюхала. Никакого запаха. Тогда я, было, еще раз наклонилась понюхать, как раздался голос профессора:

   – Не стоит, – предупредила она.

   – Это не вода, да? – робко спросила я.

   – Да, – подтвердила Зелини. – Это не вода. Это яд. Даже его запах, которого никто не чувствует, может отравить человека. При вдыхании вызывает рвоту и сильное головокружение, отбивает напрочь аппетит, – продолжала преподавательница. – Садитесь, Серова. Сегодня я поставлю вам высший балл за ответ. Итак, достаем тетради, записываем тему и теоретический материал. После перемены на практике посмотрим, что вы усвоили.

   Меня похвалили. И снова это «в первый раз». От радости лицо искрилось, и от меня можно было свечи зажигать. Когда я села на свое место, то сестрёнка наклонилась и прошептала мне на ушко:

   – Молодец! А ты не верила!

   Улыбкой я поблагодарила её и приготовилась «записывать» теорию.

   Профессор Зелини стала для меня кумиром, образцом для подражания. Я старалась записывать дословно за её неторопливой речью. Забылись кляксы, ошибки в словах. Всё внимание ушло на то, что говорила преподавательница по «Травологии». От усердия я даже губу закусила.

   На обед мы пошли всей группой. Ко мне подошла наша староста. Я взглянула на неё исподлобья.

   – Молодец, Диона, – похвалила меня она. – Я не успела рассказать, но в академии ввели соревновательный момент. В конце семестра будет подсчитываться общее количество баллов в каждой группе, заработанные ее студентами. Выиграет та группа, которая наберёт наивысший балл. Сегодня ты принесла нам пять баллов.

   – Да, Диона, ты – молодец! – подхватили другие одногруппники.

   Я вся горела. От макушки до самых кончиков пальцев на руках покраснела. Рирана слегка толкнула меня в бок и подмигнула, мол, смотри, тебя уважают.

   – С-сп-пас-сибо, – заикаясь, выговорила я.

   Наша группа ввалилась в столовую с шутками и весельем. Мы с сестрёнкой взяли подносы с супом и жаркое и заняли облюбованный столик. Через несколько минут к нам подсела напротив рыженькая Таиса.

   – Слышала, ваша группа сегодня получила высший балл по «Травологии» у строгой Зелини, – сразу начала она, не притронувшись к обеду.

   Я снова покраснела, что не укрылось от внимания Таисы.

   – Это же ты принесла группе пять очков?

   Её вопрос застал меня врасплох. Я спрятала ладони под стол, зажала их между коленями, ссутулилась так, что подбородком достала до груди.

   – Да, это она, – гордо объявила Ри, обхватив меня за плечи, тем самым вынуждая выпрямиться.

   – Так я и знала, – кивнула подруга. – У Зелини совсем мало групп получили очки. Она очень строга и требовательна. Мне удалось выбить из неё только четыре.

   – Наша Ди хорошо разбирается в травах и зельях, – важно заметила сестрёнка. – А что за новые правила? Для чего нужны эти баллы? Что они дадут?

   – А вы разве не слышали? – удивилась Таиса и пересказала нам.

   Оказывается, что по завершении учебного года каждая группа набирает определённое количество баллов, начисление которых происходит за успехи в учёбе и общественной работе и прочие достижения. Целью нового руководства стало привлечь студентов к обучению. Наградой для первых трёх групп-победителей станет поездка в Великоградский университет. Там они проведут целый месяц. За это время счастливчики-студенты посетят несколько занятий, смогут прогуляться по городу, где проходила величайшая битва за Единый мир четверть эпохи назад, и примут участие в праздновании юбилея победы над Древними.

   – Всем старшим курсам отказано в этой привилегии, – радостно сообщила под конец подруга. – Им придётся подтвердить свои оценки за прошлые экзамены. Так что, у групп первого курса большие шансы выиграть поездку. Соревнование началось, – подмигнула она и, забрав опустевший поднос, удалилась.

   По идее новые условия должны были развести нас с рыженькой магичкой, но на деле оказалось совсем наоборот. Мы помогали друг другу. Даже когда Таиса узнала о моих проблемах с чтением и письмом, сама вызвалась читать общие курсы и лекции, чтобы я могла их выучить. Рыжеволосая девушка стала мне второй подругой после сестры. Верным другом, всегда верившим мне и в меня, кто бы что ни говорил.

   Постепенно я начала общаться и с одногруппниками. Правда, этому предшествовало несколько событий. А именно наступил третий день обучения в обновленной академии. Как и обещал, Диралан Зоран дал нам в начале пары самостоятельную работу, которую я с треском провалила, сдав чистый листок. У меня банально не получилось написать. И как чистый, заляпанный кляксами.    

   Честное слово, я пыталась, но у меня ничего не вышло. Перо выскальзывало. Строчки прыгали и двоились. Преподаватели зорко следили, чтобы студенты не списывали. Если на физической подготовке после истории я еще как-то держалась, то после обществоведения впала в уныние. Снова замкнулась в себе.

   Следующий день принёс некоторое облегчение: на лекции по «Общей травологии» я успешно ответила на вопросы. Профессор Зелини опрашивала нас устно, поэтому мне удалось отличиться. На практическом занятии у меня было лучшее зелье от ушибов, приготовление которого мы изучали сегодня. Хуже дело обстояло с «Обществознанием». За отпущенное время на уроке я не успела написать ответ.

   Так продолжалось неделю. Попытки сестры и Таисы хоть немного приободрить не дали никакого результата – я ходила мрачнее тучи. Окончательно добила меня самостоятельная по истории, когда я в очередной раз сдала пустой листок в конце урока. Глаза застилали слезы, в ушах шумела кровь. Мне представлялось, что едва покину кабинет, как ребята из группы начнут упрекать в глупости и потребуют моего отчисления из-за неуспеваемости. Пустые листки давно уже занизили рейтинг группы.

   Я настолько погрузилась в грустные мысли, что не сразу услышала голос профессора Зорана, окликнувшего меня. Ему пришлось несколько раз меня позвать, когда я услышала его.

   – Серова Диона!

   Я вся скукожилась, стоило мне обернуться к преподавателю. Проходившие мимо одногруппники бросали на меня укоризненные взгляды. Наш рейтинг падал. Шансы на поездку в Великоград таял на глазах. Причём все старались, учили, отвечали правильно, а рейтинг не поднимался. Он поднимался, но не так, чтобы мы выбились в заветную тройку.

   А что я могла поделать? Как справиться с неизвестной хворью?

   – Лапушка, что случилось? – участливо поинтересовался он, глядя на меня поверх оправы очков. – Из-за чего глаза на мокром месте? – спросил преподаватель, взяв мой чистый листок.

   – И-извините, – утёрла я нос рукавом.

   – Какие события помешали Древним осуществить вторжение раньше? – спросил меня Зоран.

   – О готовящемся вторжении предупредила калика перехожая. Её звали Лельсин. Это произошло в первую годовщину возвращения вурдов в Единый мир, посвящённую открытию прохода из Нижних миров в Срединные, – ответила я его словами, которые запомнила с прошлой лекции.

   – Поразительно! – воскликнул профессор. – Но почему вы сдали чистый листок? – он положил мою работу на стол передо мной. – Я не понимаю. На уроках вы отвечаете. Ваши ответы самые полные.

   Вот и настал тот момент, которого я больше всего боялась. Он снился мне в кошмарах и представлялся совсем иначе. Оттягивать разоблачение не имело смысла.

   – Я не умею читать и писать, – призналась я, и слёзы потоком хлынули из глаз.

   Конец. Теперь меня выгонят с позором из академии.

   – Полноте, Диона, – подвинув стул, учитель по истории усадил меня на него. – Вы умная и способная девушка. Профессор Зелини не может на вас нарадоваться. Впервые ей встретилась такая талантливая ученица. Знаете, как она вас нахваливает! – воскликнул Зоран.

   Меня похвалили? Профессор надо мной не смеётся? Он меня утешает?

   Всю свою долгую жизнь я буду благодарить Диралана Зорана за то, что не оттолкнул меня, а наоборот, поддержал в трудную минуту. Не выгнал, а протянул руку помощи.

   Я оторвала взгляд от пола, подняла голову и встретилась с внимательным взором преподавателя. Зоран смотрел на меня с участием. Наверное, именно его чуткость сподвигла меня раскрыться. Я рассказала о том, как училась читать и писать, что из этого ничего не получилось. Как додумалась всё запоминать на слух. С первого раза. Правда, для этого пришлось потренироваться, зато теперь могу воспроизвести всё, услышанное когда-либо, слово в слово.

   Профессор Зоран слушал моё признание, не перебивая. Он качал головой и сильно удивился, когда я повторила отрывок из его вводной лекции.

   – Хотя, зачем я вам это рассказываю? – вслух произнесла я. – Всё равно ведь выгоните.

   – Э-хе-хе, лапушка, – похлопал преподаватель меня по плечу. – Не спеши прощаться с академией. Знаешь ли, я лично знаком со Златогарой Стратилат, – тут он замолчал, видимо, давая мне возможность проникнуться уважением к озвученному имени, но я его, увы, не знала. – Это ректор Великоградского университета. Так вот, госпожа Ректор любит трудные случаи. И если ты попадёшь к ней, она непременно поможет тебе.

   – Но как я к ней попаду? У меня нет денег даже чтобы добраться до Великограда.

   – Забыли про конкурс, Серова?

   – Нет. И тут-то я как раз мешаю своей группе выиграть приз.

   – Я поговорю с преподавателями, объясню ситуацию, думаю, мы сможем принимать от тебя устные ответы вместо письменных.

   – Да разве ж другие пойдут на такое? – возразила я, но в душе загорелся огонёк надежды. Кровь забурлила. Я даже подалась вперёд, ближе к Зорану.

   – Пойдут-пойдут, – заверил профессор. – Понимаете ли, Диона, позвольте мне к вам обращаться по имени, да, вы не можете читать и писать. Однако вы нашли способ компенсировать это неумение. Замечу, что с первого раза запоминают только иллюзионисты, разумники и мыслители. Вы не принадлежите ни к первым, ни ко вторым, ни, тем более, к третьим. Вы смогли сохранить свой секрет довольно долго, но при этом не забывали учиться. Кроме того, Зелини не позволит отчислить вас. Она за вас уже заступилась. Так что, как только откроется причина вашего, х-м, отставания от других, Нинон сразу же возьмёт вас под своё покровительство.

   Выходила я из аудитории в самом приподнятом настроении. Не верилось, что профессор не поругал, а успокоил и вселил надежду в сиротку.

   Сестра и Таиса уже ждали меня в столовой. На их лицах застыло беспокойство. Когда же я им передала разговор с преподавателем, то они расслабились. Мы с большим аппетитом пообедали.

   В тот день «Силоведение» я тоже завалила, но из кабинета уходила с решительным настроем, несмотря на то, что заработала недовольный взгляд от Семьдесят Четвёртой. Её неодобрение не сломило моего боевого духа. Всё-таки слова Зорана возымели эффект. Я готова была бороться за своё место в академии.

***

Особое отношение преподавателей не укрылось от внимания сокурсников. Одногруппники, как только за день мы получили наивысший балл (на письменные вопросы я отвечала устно учителям), завалились в нашу с Ри маленькую комнатку. Пришлось им рассказать о своей проблеме. Точнее, этим занялась сестрёнка.

   – Мы заметили, что у тебя проблемы, – заявила Мира, – но не думали, что всё так плохо. Извини, что плохо думали о тебе.

   – Мы думали, что ты бунтуешь против новой системы, показываешь свой характер, – добавил парень по имени Малик. Он прослыл у нас шалопаем, подстраивал различные шутки над студентами и пару раз над профессорами, иногда препирался с преподавателями, но всегда блестяще отвечал на уроках.

   Я покачала головой на его замечание.

   Ребята меня не бросили. Они составили график, когда и что каждый из них будет читать, если задаётся материал на самостоятельное изучение. Никто не отлынивал. Все старались мне помочь. В свою очередь, и я оказалась незаменимой. Так, например, если кто не успевал записывать лекцию, то ребята знали, что могли спросить у меня. Никому из них я не отказывала.

   – Если из группы вылетит студент за неуспеваемость, то мы сразу опустимся на последнее место в рейтинге, – объяснила наша староста рвение ребят.

   И я была им очень благодарна за поддержку. Пусть основой для их помощи послужила банальная корысть, личное желание – посещение Великограда, знаменитого города, где произошло немало исторически важных событий нашего мира, но благодаря этому я почувствовала себя частью студенческого сообщества. Отверженность уступила место сопричастности.

   Мои успехи в учебе становились выдающимися. Тут, в стенах Резигардской академии кровников, у меня и родилась мечта – поступить в Гидаирскую академию ядологии и травологии. Желание изучать травы, зелья и яды подстегивала и преподаватель по «Общей травологии», профессор Зелини. Она частенько рассказывала о своей учебе в ГАЯТе. Я видела, что у неё остались приятные воспоминания о студенческих годах. Но с особой теплотой профессор рассказывала о временах, когда она училась в Великоградском университете и о госпоже Ректоре. Из-за её рассказов мне тоже захотелось побывать там.

   Новость о моей способности с первого раза запоминать материал разлетелась мгновенно. Однако на следующий день после того, как я призналась Зорану, случилось кое-что…

   Мы сидели на практическом занятии по «Травологии». Нас разделили на подгруппы по три человека, и Нинон Зелини вышла, получив уведомление от ректора. Ко мне и Риране присоединили Шаллу. Тихая, с переменными успехами в учёбе, девушка. Пару раз мы теряли из-за неё прилично баллов, но мы старались и её поддержать.

   Работать с противоядием нужно было осторожно из-за того, что все ингредиенты требовалось тщательно взвешивать и добавлять ровно столько, сколько написано в рецепте. Лишняя щепотка могла испортить зелье и снизить его эффективность. За неправильно приготовленное противоядие снижали баллы всем членам подгруппы.

   Рирана давно усвоила, что мне нельзя мешать, когда я варила снадобья, поэтому сестрёнка молча исполняла мои указания. Но не Шалла. Она все время норовила сделать всё по-своему. Девушка спешила и в итоге сыпанула чамбора больше, чем требовалось.

   – Это ты виновата, – обвинила меня Шалла, когда зелье потемнело, и, надувшись, отошла в сторону.

   Странно, но на её слова я совсем не обиделась. Даже не заметила их. Всю свою жизнь меня только и делали что обижали, а я молчала, забившись в дальний угол.

   Я оглянулась на одногруппников. Кто-то из них заметил нашу размолвку, кто-то продолжал сосредоточенно варить зелье, и ничто не могло их оторвать от практического задания. Все работали. Работали на благо группы, чтобы ее рейтинг не упал.

   Взгляд вернулся к котелку с испорченным снадобьем. Нет! Не позволю заработать низший балл! Я сделаю всё, чтобы наша группа смогла выиграть поездку в Великоград.

   Как только решение было принято, я тут же бросилась к шкафу, где располагались ингредиенты для практических занятий. Открыла дверцу, и на меня хлынула дикая смесь различных ароматов. Я прикрыла глаза, погружаясь в какофонию запахов.

   Нужны были такие компоненты, которые исправят ошибку Шаллы. Просто увеличить дозу остальных составляющих не получится, потому что каждый ингредиент кладется в определённое время и в строгой последовательности, чтобы сохранить свойства трав.

   Ещё на лекции я хорошо запомнила запах правильно приготовленного противоядия на всех этапах его создания. Теперь оставалось это воспроизвести. Ориентироваться пришлось на собственный нюх, не обращая внимания на названия, которые были написаны на этикетках.

   Я сыпала компоненты на глаз, изредка задерживаясь рядом с котелком, чтобы размешать полученную смесь. И настолько увлеклась этим делом, что когда оставалось доложить пару последних ингредиентов, голос Семьдесят Четвёртой напугал меня:

   – Где Серова?

   Я оторвалась от котелка и посмотрела на вурду. Она взирала на меня с ярко выраженным возмущением. Крылья носа трепетали. Губы Хейдагарда сжала. Её взгляд сделался пронзительным, словно пронизывал насквозь. Под ним мне стало неуютно, страшно. Вернулось то время, когда я была изгоем в деревне. Ссутулилась. Униженно пригнулась к земле, уменьшая свой рост.

   – Пошли со мной, – приказала она, схватив меня за руку, и потащила за собой.

   Мы неслись сломя голову по коридорам академии, вихрем ворвались в её кабинет. Семьдесят Четвёртая швырнула меня в кресло и уселась на своё место за столом. Повисла тишина. Я скрючилась в кресле, боясь слово произнести. Вроде бы нигде не нарушила правил. Зачем я ей?

   – Итак, Серова, – поставив локти на стол, посмотрела на меня Хейдагарда, – почему вы не рассказали мне о своей проблеме?    

   Ответить я не успела, да и не знала, что ответить, как дверь в кабинет Семьдесят Четвёртой с хлопком раскрылась. На пороге стояла запыхавшаяся профессор Зелини. Тяжелой поступью она вошла в комнату.

   – Хейдагарда, – процедила преподавательница по «Травологии», приближаясь к владелице комнаты.

   – Воспитанные люди сначала стучат в дверь и дожидаются позволения войти, – перебила её Семьдесят Четвёртая. – Так что, подожди в коридоре, пока я разговариваю со своей студенткой, чью группу я курирую, – с угрожающей улыбкой произнесла она. Из её спины мгновенно вылетели четыре щупальца. Один из них выдворил из кабинета Нинон Зелини, замершую от неожиданности, второй – захлопнул дверь, третий и четвёртый – придвинули шкаф, чтобы заблокировать вход.   

   Повисла тишина, но ненадолго. В дверь забарабанили с обратной стороны. Профессор Зелини требовала, чтобы её впустили, кричала, что со студентами так нельзя обращаться, равно, как и с преподавателями. Но Хейдагара не реагировала на слова преподавательницы, а в некоторых местах пламенной речи Зелини даже закатывала глаза, например, когда Зелини заявила о наглости некоторых кровников. Через пять минут профессор успокоилась. Семьдесят Четвёртая вновь обратила свой взор на меня.

   – Итак, Диона, я жду ответа на заданный вопрос, – и приподняла правую бровь.

   После разыгравшейся перед моими глазами сцены я чувствовала себя ещё более не уверенной, чем в начале разговора.

   – Диона, я знаю, что у вас проблемы с чтением и письмом, но не как не с речью, – не дождавшись от меня ни звука, проговорила куратор группы. – Я очень расстроена, что вы пошли не ко мне, своему куратору, с проблемой, а к другому преподавателю! А я узнала только спустя долгое время о ней.

   Дверь с оглушающим грохотом выломали. Она и шкаф разлетелись щепками по кабинету. Я едва успела пригнуться и спрятаться за спинкой кресла, как над головой пролетел обломок шкафа.

   В клубах пыли проступила высокая и худощавая фигура ректора. Из-за его спины торчали четыре щупальца, как у Семьдесят Четвёртой. Адаларад Четвёртый стоял, широко расставив ноги, руки опущены. На пальцах удлинились ногти, превратившись в острые когти. Вурд свёл брови, приподнял верхнюю губу и оглядел кабинет Хейдагарды, с которой что-то случилось, стоило Четвёртому взглянуть на неё. Семьдесят Четвёртая согнулась, стараясь припасть к земле как можно ниже. Её взгляд стал заискивающим. Глаза то и дело закатывались под лоб, но сознание женщина не теряла. Со стороны казалось, что её мучает судорога.

   – Ты сам меня позвал, – просвистела сквозь сжатые зубы Хейдагарда. – Я тебя предупреждала, но ты заставил меня работать в академии, оторвав от научной работы.

   – Верно, – согласился ректор с ней. – Но это не даёт тебе права себя так вести.

   Адалард Четвёртый говорил так, что у меня все внутренности смотались от страха в клубок. На Семьдесят Четвёртую невозможно было смотреть без сострадания: её всю скрючило в кресле, словно на неё воздействовали невидимой силой.

   – Вас не напугали?

   Я не сразу поняла, что обратились ко мне, а только тогда, когда вурд коснулся моего плеча. Громко икнув, я подпрыгнула. Адалард смотрел точно на меня, и я вспомнила про вопрос, поэтому быстро покачала головой.

   Вообще-то, напугали. Сильно напугали. И не столько поведение куратора, сколько его собственное, и глаза, налившиеся кровью, но никогда ему в этом не признаюсь, потому что страшно. Да, в то время меня можно было назвать трусихой.

   – Отпусти, – прошипела Хейдагарда.

   – Вы свободны, Серова, – приказал мне ректор, развернув кресло, на котором я сидела, к выходу. – У вас идёт урок.

   Просить меня повторно не пришлось. Я вылетела из кабинета и понеслась в лабораторию, где проходила практическая часть курса «Травологии».

   – Всё в порядке? – сразу же поинтересовалась профессор Зелини, едва я переступила порог учебной аудитории.

   – Д-да, – и проследовала к сестре.

   Я попыталась спрятаться за её спиной, но не получилось. Ри невысокая, а я дылда, и выглядела ситуация комично, но в тот момент мне так не виделось.

   Тем временем преподавательница приступила к проверке практической работы. Каждую работу она громко комментировала, указывала, что получилось, давала советы, как избежать типичных ошибок. Некоторые студенты пытались доделать или подправить своё зелье, пока профессор разбирала содержимое в горшках других.

   И я не была исключением. Шалла что-то ещё добавляла в зелье, потому что пахло оно иначе до того, как меня забрала Семьдесят Четвёртая. Приходилось очень быстро размешивать варево, чтобы ускорить процесс приготовления. Спешка, безусловно, негативно отразится на качестве противоядия, однако сейчас выбирать не приходилось: либо так, либо неуд по практике, который понизит рейтинг нашей группы.

   Приготовление настолько захватило меня, что я не сразу обратила внимание на застывшую рядом со мной Зелини, наблюдавшую за моими действиями. Одногруппники тоже молчали. Когда я поднесла ко рту лопатку, чтобы слизнуть немного зелья (Афтотья часто так делала, поэтому я тоже иногда пробовала на вкус сваренные мной снадобья), профессор нарушила тишину, чем и испугала меня:

   – Пробовать не рекомендую. Много всего намешано тут. С животом долго будешь мучиться.

   Я так и замерла с поднесённой к самому рту лопаткой.

   – Ты хоть помнишь, что и в каких пропорциях сюда сыпала?

   Я опустила глаза в пол. Левой рукой почесала затылок, пока правой опустила на подложку необлизанную лопатку. Посмотрела на Рирану.

   «Ну, же, Ди, давай!» – читалось в её глазах.

   Сестрёнка взяла меня за руку своей тёплой маленькой ладошкой. Она одна верила мне и в меня.

   Я виноватым взглядом посмотрела на профессора и покачала головой. Я точно не смогу сказать, потому что не видела, что туда клала Шалла. А что мне сказать? То, что Шалла испортила зелье, а мне пришлось это исправлять? Была я уже в такой ситуации и знала, чем это все закончится.

   В тот раз в деревне стали дохнуть коровы. Афтотья дала смесь травок, которые нужно было запаривать, и тот настой давать скотине. Запаривать, а не варить. Я так и передала жителям деревни, разнося по домам траву для настоя. Кто услышал, у тех животинка оклемалась. Кто прогнал меня, грубо забрав травяной сбор, и недослушав до конца – лишился кормилицы. Да вот только все шишки полетели в меня. Я ж незнамо от кого рождена. Мать же меня нагуляла. Небось, чёрным ведовством она промышляла, что и передалось девчонке. Как они это поняли? Легко. От чего ж я не могла превратиться в зверя? То-то же. Злая сила заперла зверя.

   – Домашнее задание у меня на столе. Пусть староста раздаст каждому индивидуальное задание. А ты, Серова, пойдёшь со мной к ректору, – сказала она, взяв меня за руку.

   И второй раз за этот насыщенный день меня повёл преподаватель куда-то. Правда, сейчас я точно знала, куда меня вели. Однако уверенности это знание не прибавляло. Наборот, поджилки тряслись сильнее с приближением обозначенного места.

   Вспомнился вид ректора в кабинете Семьдесят Четвёртой. Я попыталась вырваться, но Зелини крепко меня держала и целеустремлённо вела за собой по коридорам и лестницам академии. Она даже не приостановилась у секретаря, прошла мимо, отмахнувшись от него, и ворвалась в кабинет главы академии.

   Адалард Четвёртый сидел за широким столом лицом к входу. Тёмно-бордовые обои в купе с тяжёлой, массивной мебелью подавляли морально. Мне с моим немаленьким ростом стало ещё неуютнее.

   Наш шумный приход его совсем не отвлек от важного дела, которым он был занят. Вурд медленно оторвался от бумаг и посмотрел на нас – сначала на преподавательницу и на начавшую плакать меня. Под его кроваво-красным взглядом мне стало совсем плохо.

   – Четвёртый! – воскликнула в нетерпении профессор Зелини. – Я требую подписать договор с Гидаирской академией ядологии и травологии! – в ультимативной форме заявила она.

   – Меня не устраивают условия, которые выдвинула ГАЯТа, – лениво протянул ректор, вставая из-за стола.

   Его взгляд снова обратился ко мне, и моё сердце пропустило удар. Я почувствовала угрозу, исходившую от него. Все мои звериные чувства взбунтовались, предупреждая об опасности, но тело не слушалось. Оно окаменело.

   – Разве нельзя договориться? – продолжая настаивать на своём, эта бесстрашная женщина совсем не понимала, что находилась в шаге от того, чтобы вурд не разорвал её.

   Зверь чует зверя. Мой же, пусть и неполноценный, осознавал превосходство и неимоверную силу противника, а потому организм в защитной реакции стал приглушать собственные запахи, которыми обладал каждый человек. У всех нас был индивидуальный набор ароматов, источаемых нашим телом.

   Как только от меня стало меньше пахнуть, глаза Адаларда Четвёртого расширились от удивления, крылья его носа сильнее затрепетали, с шумом вдыхая воздух, но мой внутренний зверь спрятался, затаился, чтобы избежать встречи с сильным хищником.

   – Нельзя, – процедил сквозь зубы он. – Я не намерен терять своих студентов и ставить их в более приниженное состояние, по сравнению с учащимися ГАЯТы.

   – Но нам не хватает учебников, не хватает специалистов, чтобы учить своих, – возразила профессор Зелини.

   Казалось, что этот спор между этими двоими имел долгую историю. Слишком уж свободно вела себя преподавательница, ничуть не страшась флюидов гнева, испускаемых ректором.

   – Что мне делать с ней, скажи-ка на милость, а? – преподавательница указала на меня. – Адалард, ты только представь, что она, самоучка, только что составила новое зелье, по свойствам ничуть не хуже оригинального! – не замолкала она. – Ей же нужно больше часов на «Травологию»! И яды не помешало бы изучать. Глядишь, и противоядие против семиктара изобретёт, – слова лились из неё нескончаемым потоком.

   Наверное, профессор Зелини не остановилась бы, если бы не шум в приёмной. Сначала послышался грохот, потом кто-то закричал, раздалось рычание, звон разбитого стекла. Дверь в кабинет ректора раскрылась с громким стуком. На пороге стояла ощерившаяся бурая волчица.

       Сестру я узнала сразу, впрочем, как и ректор. Протяжно, он с шумом вдохнул воздух. Зрачки волчицы расширились, она припала к полу. По её телу прошли судороги, свидетельствовавшие о начале трансформации.

   Так, если она сейчас обернётся, то предстанет перед всеми голая?!

   Эта мысль пробилась в мою голову. Не мешкая, я стянула с себя мантию и накинула её на Рирану, которую загородила собой от чужих взглядов. Вовремя! Через пару секунд на полу сидела обнажённая сестрёнка, одетая в мою студенческую форму.

   Я помогла ей подняться. Движения давались ей с некоторой болью. Так всегда бывало после смены обличия, пока мышцы привыкали к новому облику и строению тела. Потом она проходила.

   – Диона ни в чем не виновата, – сразу же выпалила Ри, судорожно вдыхая.

   Жилка на её шее забилась сильнее. Кровь по её венам заструилась быстрее, оттого сильнее ощущался приятный аромат, который исходил от сестры.

   – Серова, ты решила, что я буду ругать твою сестру? – переспросила профессор Зелини так, словно её только что оскорбили до глубины души. – За что её ругать? – уже обиженным тоном поинтересовалась преподавательница. – Она, между прочим, лучшая на вашем курсе. И вот для таких способных студентов, как она, – Зелини некрасиво указала на меня пальцем и обратила негодующий взор на Четвёртого, – я хочу выбить ещё одного преподавателя по зельям и хорошие учебники, – эта женщина не боялась требовать с ректора.

   Тот за всё время, как появилась сестра, ни разу не шелохнулся. Он даже не моргнул. Его взгляд был прикован к тонкой девичьей фигурке, которую я старательно скрывала от вурда. Тщетно! Сестра так и норовила выглянуть из-за моей спины. Хорошо, что хоть она додумалась вдеть руки в рукава и застегнуть мантию на пуговицы. Только вот в месте, где расходились полы плаща, виднелась изящная ножка с маленькой стопой. И ректор смотрел точно на видневшийся участок тела. Казалось, он даже не обратил внимания на то, что сказала преподавательница.

   В приёмной послышалась возня, затем шум. На этот раз что-то большое упало. Раздались проклятья. В дверном проёме, дверь так никто и не закрыл, возникла фигура Семьдесят Четвёртой.

   – Эту требуют вернуть в семью, – с трудом переводя дыхание, проговорила куратор нашей группы, кивнув на Рирану. – Её муж утверждает, что Рирану украли и насильно здесь удержив…

   Договорить Хейдагарда не успела. В один миг щупальца из спины ректора вылезли и разломили массивный стол. Я закрыла собой сестрёнку от щёпок, Семьдесят Четвёртая своими щупальцами сдёрнула с места Зелини, потому что в ту полетели крупные обломки стола.

   – Адалард! – закричала Хейдагарда.

   Её щупальца вытащили нас с преподавательницей по травологии из кабинета.

   – Приведите себя в порядок и в мой кабинет, – донеслось отрывистое вслед нам, и она захлопнула за нами дверь.

   – Девочки, что происходит? – поинтересовалась ошеломлённая Нинон Зелини, которая под давлением эмоций села на пол. – Я впервые вижу Адаларда таким.

   Мы могли только покачать головами, потому что сами были под впечатлением от услышанной новости.

   Рирана замужем?!

   Пристальный взгляд на сестрёнку подсказал, что она не менее удивлена, чем я. Ри сама не понимала, как такое могло случиться. Она не давала своего согласия. Брачного ритуала не было. Всё это сестрёнка рассказала мне по дороге в общежитие. Но до него мы так и не добрались.

   – Вот ты где!

   Жених Рираны преградил нам путь. Огромного длака сопровождали несколько вурдов, напрягшиеся, услышав слова «мужа».

   – Я смотрю, мои подозрения оказались верными, – он медленно приблизился к нам. Цепким взглядом Воибор пробежался по хрупкой фигурке сестрёнки. – Ублажаешь кровопийц? – от внимательного взора длака не укрылась нагота Ри под мантией. – Так я и думал. Они себе тут устроили питомник и обитель наслаждений, – он схватил за руку сестру. – Пора домой.

   – Ди! – взвизгнула от страха Рирана.

   Воибор дёрнул на себя сестру. В этот самый момент я решилась и со всей силы ударила его по предплечью. Его рука обвисла, Ри получила желанную свободу.

   – Беги обратно, – крикнула я ей, а сама кинулась на длака с кулаками, но удлинившиеся когти на руках мешали бить, поэтому я стала наносить хлёсткие скользящие удары ими.

   Однако видалый воин быстро пришёл в себя и парой точных ударов сбил меня с ног. Воибор перевернул меня лицом к земле, намотал мои кудри на ладонь здоровой руки и принялся бить мою голову о дорожку, выложенную булыжником.

   До этого самого момента вурды не вмешивались, оставаясь сторонними наблюдателями, но как только первая кровь обагрила камень, они оторвали длака от меня, но тот изрядно приложил меня. Правый глаз ничего не видел, перед левым стояла красная пелена. Дышать через нос не получалось. Его разбили вдребезги. Рот тоже быстро наполнялся кровью. Приходилось сплевывать, при этом язык не слушался. Почти все зубы остались на дорожке, когда один из вурдов поднял меня. Лицо горело. И неудивительно! Кровь текла, не переставая.

   Пока меня несли, я пару раз находилась на грани потери сознания, но, к сожалению, оно не покидало меня. Видеть сквозь красную пелену было трудно, но голоса я слышала прекрасно.

   – Диона! – нежный голосок сестрёнки я всегда узнаю. Сейчас он был наполнен тревогой.

   – Так как она длак, то организм и сам восстановится быстро, но стоит ускорить этот процесс, – это тараторила профессор Зелини.

   – Не забывайте, для ускоренного восстановления необходим источник, значит, потребуется зелье «Жидкие кости», – сейчас говорил целитель, заведовавший лекарским отделением в нашей академии.

   – Осторожно! Поверните её на бок. Крови слишком много, – даже Семьдесят Четвёртая пришла.

   – Вот «Жидкие кости», – кто-то из лекарей принёс зелье.

   Мне раскрыли рот и влили туда противную на вкус жидкость, перекрывая доступ к воздуху. Я закашлялась и выплюнула всё, что влили. Кто-то повторно надавил мне на челюсть, вынуждая открыть рот.

   – Не надо, – остановила Семьдесят Четвёртая. – Кажется, ей уже лучше.

   – У длаков не настолько быстрая регенерация, – заметил с чувством собственного превосходства целитель.

   – Это всем известно, но посмотри на её нос! Он практически сросся, – заметила тихо Хейдагарда.

   Очень тихо, что услышала только я её, потому что вурда наклонилась ко мне близко, испытывающим взглядом осматривая мой нос.

   – Давайте вольём в неё ещё раз, – бойко предложила Зелини.

   Остальные с ней согласились, лишь куратор нашей группы промолчала. Когда стакан поднесли ко мне во второй раз, то я уже сама взяла его и выпила до дна парой больших глотков. На зубах заскрипела яичная скорлупа, входившая в состав зелья, и не только она. Температура тела резко подскочила. Стало жарко. Однако на это я не обратила внимания, потому что багряная пелена постепенно спадала с глаз, к тому же и правый глаз открылся. Пару раз чихнув, я задышала полной грудью через нос.

   – Ну, вот, теперь ты полностью здорова, – с гордостью заявил целитель, бывший родом из Восточной Империи.

   – Ди? – сестрёнка подошла ко мне и взяла меня за руку. На моих пальцах удлинялись ногти, становясь похожими на когти дикого зверя. Их рост не замедлялся.

   – Серова, – позвала меня Семьдесят Четвёртая, прикладывая ладонь ко лбу. – Нет-нет-нет! – закричала она вслед моему угасающему сознанию.

***

Привычка не открывать глаза сразу после пробуждения прочно вошла в мою жизнь. Только так можно было, не подвергая себя опасности, оценить обстановку вокруг, скрыть свой запах от возможных хищников.

   Длаки – хищники, как и вурды.

   Иногда мне удавалось скрыться от тётки и других жителей деревни таким способом. На этот раз привычка тоже не подвела меня. Сердцебиение ничем не выдавало меня. Управлять своим пульсом я научилась давным-давно, ведь именно он разносил кровь по телу, начинавшему источать запахи, соответствующие эмоциональному состоянию человека.

   Чутьё подсказало, что я не одна в лекарской палате. Говорили тихо. Лишь способные менять обличие могли уловить беседу двоих.

   – Как она? – вопрос вышел из уст ректора академии.

   – Сейчас её состояние пришло в норму, – голос принадлежал Семьдесят Четвёртой.

   – Обычно у длаков не бывает такой реакции на «Жидкие кости», – заметил он.

   – У девочки редкая аномалия сродни аллергической реакции, – ответствовала преподавательница. – Никто не сделал пробы, поэтому пришлось идти на крайние меры.

   – Вырвать все ногти и зубы у неё? Переломать практически все кости? И так пару раз. Садистские методы у тебя, Хейдагарда.

   – Ты забыл про образовавшиеся на коже костные наросты, – самодовольно добавила она и, тяжело вздохнув, продолжила: – К сожалению, это был единственный способ быстро вывести переизбыток кальция из организма студентки, – пояснила куратор группы. – Пару дней поест каши. Писать её никто не будет заставлять. Всё равно не сможет, – она взяла меня за руку, размотала, наверное, бинты с одного из моих пальцев. – Вот, посмотри. Ногти уже на треть отросли.

   – Но спасать такими радикальными мерами можно было и не в присутствии её сестры и Нинон. Вторую откачали нюхательными солями, а вот первую пришлось долго успокаивать. Её до сих пор мучают кошмары, хотя уже прошла неделя.

   – Знаешь, не эта Серова беспокоит меня, – негромко, но твёрдо произнесла Хейдагарда, забинтовывая обратно мои пальцы.

   Тут Адалард Четвёртый промолчал. Только шумный вдох выдавал его чувства. Я же напрягла слух, чтобы не проронить ни словечка из дальнейшего разговора.

   – Я тебя как друга предупреждаю, разорви эту связь с девчонкой, – с мольбой обратилась к нему преподавательница.

   – Ты же знаешь, что не могу, – печально выдохнул ректор.

   – Можешь, – почти в полный голос возразила она. – Вспомни Пятого. Ради необходимого союза с Восточной Империей он порвал установившуюся связь со своей любовницей, которая была, между прочим, длаком. У него же получилось.

   – И что вышло? Его любовница убила и Пятого, и его жену. Её до сих пор не могут найти.

   – И, судя по всему, вряд ли найдут, – задумчиво произнесла Хейдагарда. – И всё равно тебе надо разорвать связь.

   – Второго шанса не будет, – не отступал Адалард Четвёртый.

   – Да, не будет. Но девчонка останется в живых.

   На этих словах я чуть не выдала себя, пропустив сильный удар сердца, но беседовавшим явно было не до меня. Их больше занимала тема разговора.

   – Ей не придётся носить под сердцем монстра, который убьёт её во время родов.

   – Говоришь, как моя бабка, – перебил её ректор. – Только не забывай про Великоградскую троицу.

   – О, Единый! – воскликнула Хейдагарда. – Их появлению посодействовали сами агры, а все свои знания и тайны они унесли в могилу.

   – Может, у Пятого что-то, да и осталось, – предположил Адалард. – Всё-таки с ним они делились своими знаниями о крови.

   – Пятый тоже в могиле. Кроме того, я входила в комиссию, которая разбила бумаги с его исследованиями. Там ни о чём подобном не говорилось.

   – Трудно устоять, – прошептал ректор. – Её аромат возбуждает, дарует мне силу. Все мои инстинкты рядом с ней обостряются.

   – Я тебя прекрасно понимаю, но иначе ты убьёшь её, – вынесла вердикт Семьдесят Четвёртая. – Мне очень жа…

   – Так, пошли ко мне в кабинет. Завтра состоится заседание суда над неудавшимся мужем. Нам надо ещё раз пробежаться по основным моментам, – Адалард не дал ей договорить.

   Визитёры удалились, а я, открыв глаза, уставилась в потолок, обдумывая услышанное. Как рассказать о таком сестре?

   Долго оставаться в одиночестве мне не дали. Сначала пришёл лекарь, осмотрел меня. Он же дал мне выпить тонизирующую настойку. Потом нагрянули Таиса и Рирана. Первая, смеясь и шутя, ворвалась в палату и плюхнулась на мою кровать.

   – Это было эпично! – затараторила Таиса.

   Сестрёнка, сияя радостью, бросилась меня обнимать. Вместе они помогли мне принять сидячее положение, подложив под спину подушку. Подружка продолжала болтать, не замолкая ни на минуту. Ей хотелось как можно быстрее поделиться новостями.

   – Как ректор выпрыгнул из окна своего кабинета, – пояснила Таиса. – Ты не представляешь, что там потом началось. Адалард так отделал этого зарвавшегося длака, что тот стал похож на отбивную. Правда, потом прибыл и сам цэ-Сарь, Адалрикус Первый. Позднее появились старейшины длаков. Они требовали выдать Рирану. Утверждали, что она является женой Воибора.

   – Только я не давала своего согласия на свадьбу, – Ри еле успела вставить своё замечание, как Таиса снова принялась пересказывать:

   – На ректора так много грязи вылили! Всё из-за того, что он побил длака. А ничего, что этот длак, – на этих словах подруга закатила глаза, – сам избил слабую студентку так, что мы испугались за тебя. Боялись, что он голову тебе размозжил. А потом эта аллергия на лекарское снадобье.

   – Я так испугалась за тебя, Ди, – со слезами на глазах призналась сестрёнка. – Прости, что ты из-за меня пострадала, – её голосок дрожал.

   – Ну, вот опять, – цокнула Таиса. – Хватить лить слёзы. Всё обошлось же!

   Я обняла Ри, которая устроилась поверх одеяла, которым меня укрыли, и положила голову мне на плечо. Так мы слушали нашу неугомонную подружку.

   Таиса поведала обо всём, что случилось. Сначала вкратце, а потом в подробностях и красках, поражая нас своей актёрской игрой.

   Адалард Четвёртый действительно выпрыгнул из окна своего кабинета, когда закричала Рирана. Оказывается, это он отодрал от меня Воибора, воющего от боли. Длака скрутили и поместили в клетку, потому что тот превратился в громадного чёрного волка.

   Тем временем меня доставили в лекарский корпус, где напоили зельем, спровоцировавшим аллергию. Семьдесят Четвёртая, ругаясь и проклиная целителя, лекаря и Зелини за их оплошность, начала срывать с меня образующийся на коже костный панцирь. Нервишки у преподавательницы травологии оказались слабенькими. Она упала в обморок. Зато Рирана, созерцая «кровавую расправу» надо мной, как сирена, заверещала на всю академию. Ректор во второй раз примчался в трансформированном виде, напугав во второй раз Нинон Зелини, повторно потерявшую сознание, когда узрела Адларда в боевом обличии.

   – Когда разобрались с тобой, и твоей жизни не стало ничего угрожать, началось самое интересное, – Таиса даже ладошки потёрла в предвкушении второй части рассказа.

   Воибор прибыл в Резигардскую академию кровников, чтобы забрать свою жену. Он даже предоставил брачное свидетельство, одобренное старейшинами, которые явились вслед за длаком. Всё бы ничего, но, вместо отпечатка ладошки Рираны, был отпечаток её отца. Сестрёнка была несовершеннолетней, поэтому родители могли распоряжаться жизнью своих чад. Её муж взывал к справедливому суду, обвинив Адаларда Четвёртого в насильственном удержании Ри и издевательствами над ней. Своё поведение в отношении меня оправдал шоком при виде едва одетой жены, на лице которой был написан испуг.

   – Я бы тоже испугалась и заорала, если бы он меня схватил, – прокомментировала Таиса, не сдерживая презрения к длаку.

   Дальше было ещё веселее.

   Адалард, понимая, что раздувается скандал, вовремя отправил сообщение цэ-Сарю. Адалрикус Первый явился вместе с судьями, беспристрастными и справедливыми, чего и добивался Воибор. Только вот статус правителя позволил Первому обратиться к Союзу центральных стран, члены которого и являлись самыми верными служителями закона: император Восточной Империи, король Миражина, повелитель Драгхвара, градоправительница Великограда, наместник из Гидаира, представитель от драконидов (у них не было правителя).

   – Но самым эффектным появлением стал приход королевы Скаршии, – и подружка поведала о том, как Иналина регина Скаршия возникла перед людьми из четырёх стихий одновременно, как в один миг налетел сильный ветер, с неба, которое осветила молния, полил ливень, земля затряслась. – И всё это сразу. Ты представляешь?

   Мне сложно было это вообразить. Лёгкая зависть кольнула внутри: девочки видели вживую правителей сильнейших государств Единого мира.

   Думаете, родители Ри действительно выдали её замуж?

   Нет. Она была их первенцем. Первых детей всегда любят больше других. Они и не думали так поступать с Рираной, поругались, но потом смирились с её выбором. Но не Воибор.

   Была задета мужская честь. И длак пошёл на подлость.

   Люди из его стаи выкрали брата Ри, единственного сына в семье, который впоследствии станет продолжателем рода, и стали угрожать родителям сестрёнки его жизнью. Вот и согласился дядя на этот фиктивный брак.

   – Об этом рассказала влетевшая в зал суда герцогиня Нолан-Скаршия, – делилась деталями Таиса. – Вся такая в чёрном балахоне, – тут она призадумалась и добавила: – На смерть похожая.

   – Не верь ей, – скривилась Ри. – Герцогиня Асия Нолан-Скаршия красивая женщина. И со смертью у неё нет ничего общего, – стрельнув взглядом в Таису, возразила сестрёнка.

   – Неважно, – отмахнулась подружка. – Ты бы видела взгляд Воибора! Я сразу поняла, что он струсил, едва ректор произнёс имя цэ-Саря. А когда появились правители центральных стран, – протянула Таиса. – После услышанного старейшины отвернулись от него, доверив решение о его дальнейшей судьбе более мудрым правителям.

   – Хорошая сказка, – вырвалось у меня.

   – Не веришь? – встрепенулась Таиса. – Я бы тоже не поверила, если бы не видела этого своими глазами.

   Я покачала головой.

   – Ради какой-то длачки собирать правителей? – едва я задала вопрос, девочки отвели взгляды в сторону. – И что вы от меня скрываете?

   О содержании ответа я догадывалась, но надо было его услышать. Сердце замерло в груди. Дыхание остановилось.

   – Адалард Четвёртый открыто признал меня своей истинной парой, – прошептала Ри.

   Теперь настала моя очередь отводить взгляд. Едва слова слетели с губ сестрёнки, как мой пульс подскочил, разгоняя кровь по венам быстрее обычного. Я отлично помнила разговор ректора и Семьдесят Четвёртой, а её слова горели в памяти, но заикнуться не могла.

   Таиса восторгалась поступком Адаларда. Рирана же… У неё глаза горели счастьем и любовью.

   Рассказать или промолчать?

   – Мы с ним уже не раз встречались, – поведала сестрёнка. – У моей бывшей работодательницы. Мы даже танцевали пару раз, – покраснев, поделилась она с нами.

   – Да ты что! – Таиса никогда не сдерживала своих эмоций. – А вы целовались уже? – шёпотом поинтересовалась она.

   Ри зажмурила глаза и спрятала лицо у меня на плече. Подружка захлопала в ладошки и засмеялась. Я лишь судорожно вздохнула и обняла сестру.

   Как поступить?

   Я позорно промолчала.

   Ни словом, ни полусловом – никаким способом не намекнула Риране, что у их отношений с ректором нет и не будет будущего.

***

Когда меня выписали, и я вернулась в нашу комнату, то сперва её не узнала. Она вся утопала в цветах. Самых разных. Все они благоухали. Мне с моим носом пришлось туго: обчихалась. Слишком много цветочных ароматов. Пришлось нам с сестрой раздать почти все букеты.

   Дело с Воибором закрыли. Впрочем, и его тоже. Отправили на каменоломни в герцогство Нолан, где заправлял всем Меч её величества регины Скаршии Рэйнер Нолан-Скаршия и его жена, та самая герцогиня, которая раскрыла правду о поступках длака. Также с неудавшегося мужа сняли статус вожака и запретили участвовать в боях за лидерство. Брак с Рираной признали незаконным и расторгли. Её младшего брата ещё во время слушаний нашли и вернули родителям.

   Академия, и не только она, ещё месяц гудела, обсуждая эти события. Постепенно интерес к теме пропал. Неумолимо приближалось время экзаменов. Студенты принялись готовиться к проверке знаний за целый год. Они не давали прохода преподавателям, стараясь отработать пропуски и недочёты, чтобы получить допуск к экзаменам.

   Наша же группа подсчитывала заработанные баллы и уже готовилась к отъезду в Великоград. Мы набрали больше всех баллов, потому что не бросали отстающих. Помогали им всей группой. До сих пор приятна поддержка одногруппников, которые читали мне материал из учебников. Я же, в свою очередь, помогала им с «Травологией» и практическими по ней. У нас почти не было несдавших Зелини теорию и практику.

   Этот факт, как и то, что Ри была истинной парой для Адаларда Четвёртого, стали плодотворной почвой для слухов.

   По академии поползли сплетни, что наша группа выиграла только потому, что там училась Рирана, за которой ухаживал ректор. Не мог же он не помочь своей паре! Я тоже не раз слышала разговоры студентов, что сестрёнке завышали оценки. Возможно, не знай я, как обстояли дела, если бы не видела, как Ри зубрила по ночам, как она тренировалась варить зелья, то тоже бы задумалась об этом. Но я была свидетелем того, как она прикладывала огромные усилия, чтобы не быть последней и не быть середнячком. Как-то Рирана даже призналась, что хотела быть первой, чтобы не опозорить имя любимого.

   Адалард Четвёртый же не давал поводов для подобных слухов. В течение учебной недели он старался не пересекаться со своей парой. Лишь свежие букеты, появляющиеся время от времени в нашей с сестрой комнате, сообщали, что вурд ждёт выходных, когда сможет забрать возлюбленную из академии и провести с ней два чудесных дня.

   Рирана таяла от знаков внимания Адаларда. Её глаза светились любовью и безграничным счастьем. Она с нетерпением ждала конца учебной недели, чтобы, вернувшись после выходных, вспоминать о прекрасно проведённом времени.

   А я с замиранием слушала её рассказы о посещении новых мест, встречи с друзьями Четвёртого и ела угощения, которые она привозила специально для меня. Таиса тоже нередко присоединялась к нам и лакомилась вкусными деликатесами.

   Возможно, я продолжила бы бездействовать, если бы не один случай.

   Возвращаясь из лаборатории, где профессор Зелини разрешила мне заниматься дополнительно, я открыла дверь в нашу комнату и увидела то, что обычно должно оставаться между двоими…

   Ректор обнимал мою сестру. И не просто обнимал, он её лапал, спустив платье с её хрупких плеч. Вурд не прекратил её целовать, когда я ворвалась в комнату.

   Моё внимание привлекло лицо Рираны. На её щеках блестели слёзы. Никто. Не смеет. Обижать. Мою сестру.

   Отреагировала я мгновенно.

   Подскочила к ним, оттолкнула с силой Четвёртого. Он отлетел к противоположной стене и приложился хорошенько. В этот самый момент я спрятала Ри за своей спиной и встала в боевую стойку, которой нас научили на уроках физической подготовки.

   – Ди! – Рирана повисла на мне сзади. – Всё хорошо. Лард меня успокаивал. Это не он меня обидел.

   Сестрёнка быстро поняла причину моей внезапной смелости, которая мгновенно улетучилась, когда я осознала, кого толкнула.

   Адалард поправил свой длинный кафтан без рукавов, смерил меня взглядом.

   – Поговорим позже, – кивнул он Ри и вышел, тихо претворив дверь.

   Приводя себя в порядок, сестрёнка поделилась событиями, которые привели к этому эпизоду.

   Оказывается, Рирана из последних сил старалась не замечать распускаемых кем-то слухов и косых взглядов. Да, она встречалась с ректором академии, но он не давал ей никаких поблажек. А тут к ней подошла Шалла (это она единственная в группе не хотела дополнительно учиться, отказывалась от помощи одногруппников и тянула нас назад) и прямо в лицо сказала:

   – Как же мне повезло оказаться в одной группе с истинной парой Четвёртого. Мне гарантирована поездка в Великоград.

   Шалла и стала причиной слёз. Её слова прорвали стену внешнего безразличия сестрёнки к сплетням. Она заявилась в кабинет ректора и сказала ему о расставании. Адаларду с трудом удалось убедить её отказаться от этой затеи. И его убеждения плавно переместились в нашу комнату, где я и стала свидетельницей горячих утешений.

   Я выслушала её и извинилась за своё поведение, но внутри у меня всё заледенело. Страх за сестрёнку сковывал все внутренности.

   Именно этот эпизод подтолкнул меня к… библиотеке.

   Правда этому решению предшествовали долгие размышления. Мне необходимо было помочь Ри. Защитить её. Уберечь от смерти, что, в свою очередь, означало не дать ей забеременеть.

   Благодаря Афтотье, я знала, что есть зелье, прерывающее беременность. Только вот последствия его применения грозили полным бесплодием. Тут уж как повезёт, говорила старая травница. В моём же случае не везение должно играть роль, а тонкий и умелый расчёт, который мог появиться только в результате определённых знаний и умений. Где всё это можно получить? Правильно, в библиотеке.

   Обращаться с этим вопросом ни к кому не стала. Просто потому, что ни Семьдесят Четвёртая, ни профессор Зелини, ни кто-либо другой не помогут в этом деле. Только больше возникнет проблем.

   Библиотекарь отвёл меня к интересующему разделу в читальном зале и оставил. Я предполагала, что искать надо было в лекарских снадобьях, но моя неспособность читать меня снова подвела. Едва я принялась за книгу, как меня начало тошнить, закружилась голова, буквы пустились в пляс.

   Но я не отступила.

   Продолжила упорно вглядываться в их причудливый танец, заставляя замереть хотя бы на миг.

   В этот день меня постигла неудача. Однако я не бросила. На следующий день я снова пришла и взяла ту же книгу, принимаясь за её «чтение». Неделю я промучилась безрезультатно. Лишь, когда я, совсем отчаявшись, ухватилась за первую букву и мысленно проговорила её, знаки сложились в знакомые слова. Пришлось потратить ещё пару дней, чтобы научиться бегло читать. С каждым разом открывая книгу, я начинала быстрее воспринимать написанное в ней.

   Мой план был прост – приготовить противозачаточное зелье. И я нашла его рецепт. Но он оказался довольно сложным в варке и долгим. Пришлось сперва сварить снадобье для прерывания беременности. Так, на экстренный случай. Если не успею создать противозачаточное, с которым была полная засада.

   Для начала нужна была кровь Рираны. Только на её основе получится это зелье. Каждый ингредиент проверялся на совместимость. Кровь выступала индикатором и мерилом для количества того или иного вещества. И я её получила: менструальная кровь.

   Мне было стыдно. Стыдно врать сестре, когда я забирала тканевые прокладки в стирку, а сама их отнесла в лабораторию. В этот момент почувствовала себя предательницей. Я предала доверие Ри.

   Рассказать ей правду? А нужна ли ей эта правда? Не посчитает, что я ей завидую? Ведь я действительно временами ей завидовала.

   Все сомнения я откинула прочь и принялась отмерять ингредиенты.

   Спасибо огромное профессору Зелини. Она разрешила мне проводить дополнительное время в аудитории для практических занятий. Преподавательница даже похвалила меня за моё рвение (а меня в этот момент ещё одна волна стыда охватила). Я почти всегда была там одна, что помогло мне избежать лишних вопросов.

   Все необходимые вещества, травки и настойки пришлось купить самой. На это я потратила все свои сбережения, заработанные у Тарока в таверне. Часть из нужных травок нашла в заброшенных теплицах академии. Пришлось продираться сквозь бурьяны и репейники, которыми они заросли. Исцарапалась в них знатно.

   И вот после очередной такой вылазки я застала Рирану, разносящей в пух и прах нашу комнату.

   – Это я-то ему не пара! – взревела сестрёнка, почти превращаясь в волка. Она остановила оборот за миг до того, как потерять человеческий облик. – Наши сущности чувствуют друг друга! – вскричала Ри, переворачивая свою кровать.

   У длаков силушки по боле будет, чем у свободников. Как ещё кровать не рассыпалась, неизвестно.

   – Это она ему не пара! – на этот раз от сестрёнки досталось моей кровати.

   Я с замиранием дыхания наблюдала, как от дальней правой ножки оторвалась скляночка с зельем для прерывания беременности, как она, едва не коснувшись потолка, начала падать вниз. Разумеется, я ринулась к ней, чтобы поймать. Но Рирана оказалась ближе. Она перехватила пузырёк и прочитала надпись, которую я сама написала своим корявым почерком с кляксами:

   – Для аборта Ри.

   В комнате повисла тишина.

   Наши взгляды встретились. Тяжёлый сестрёнки, и виноватый мой.

   – Как. Это. Понимать! – и она швырнула на пол зелье.

   В этот раз я успела поймать его, упав под ноги Рираны.

   – Ты приготовила для меня абортное зелье? – заорала сестра. – Ты вместе с той тварью, которая считает, что я Ларду не пара? Как ты посмела меня предать! – она склонилась надо мной. – Я же считала тебя своей сестрой!

   – Его ребёнок убьёт тебя, – мне с трудом удалось вытолкнуть из горла эти слова, поднимаясь с пола.

   Во второй раз в комнате воцарилась непродолжительная тишина.

   – Повтори, что ты сказала, – прорычала Рирана.

   – Если ты родишь от Четвёртого, ты умрёшь, – я стойко перенесла её взгляд.

   – Ты с ней всё-таки сговорилась, – не спрашивала, а утверждала сестрёнка. – Спелась с врагом. Завидуешь? Точно! Ты мне завидуешь. Да ты знаешь, кто ты? Ты предательница! – прокричала она и бросилась на меня с кулаками, продолжая бросать мне в лицо обидные слова, которые отпечатались в моей памяти, хотя я понимала, что сказаны они в пылу.

   Уроки физической подготовки не прошли даром ни для меня, ни для Рираны. Я смогла блокировать половину её ударов, вторая половина достигла своей цели, но единственное, что я защищала, – это пузырёк с зельем. Одновременно с этим рассказывала сестре о подслушанном разговоре в лекарском отделении, пока выздоравливала.

   – Семьдесят Четвёртая врать не станет. Ректор ей доверяет, – убеждала я Ри, уклоняясь от очередных ударов, становившихся всё слабее и слабее.

   Совсем скоро она без сил опустилась на пол и зарыдала в голос. Я подсела к ней и обняла её. Сестрёнка попыталась было отпрянуть от меня, но я только крепче сжала её в объятия. Рирана уткнулась лицом в моё плечо и плакала. Она проплакала долго.

   – Я думала, что это неправда, – хрипло проговорила сестрёнка, когда поток слёз иссяк. – Что она это специально придумала, чтобы разлучить меня с Адалардом, – рассказывала Ри про вурду, явно из богатой семьи и с видами на ректора, подошедшую к ней и раскрывшую информацию о несовместимости вурдов и длаков. – И что же теперь делать, Ди?

   Сестрёнка заглянула мне в лицо своими яркими глазами, умытыми слезами. Семьдесят Четвёртая была категорична в своём мнении. Но у меня язык не поворачивался, чтобы обезнадёжить Ри.

   – Именно поэтому я и сварила абортное зелье на экстренный случай, если мы ничего не придумаем, – теперь, когда истерика прекратилась, сестра могла меня спокойно выслушать и не перебивать. – Сейчас я готовлю тебе противозачаточное. Осталось совсем немного. Так мы сможем отложить решение вопроса, пока не найдём нужного нам ответа. Ведь Четвёртый говорил о Великоградской троице. Наша группа стала лидером. Этим летом мы едем в Великоградский университет. Возможно, что там мы найдём решение.

   Такой ответ устроил сестру.

   Вместе мы привели в порядок разгромленную комнату и улеглись спать.

   Экзамены сдавались, на удивление, легко. Уже ни у кого не осталось сомнений, что наша группа поедет в Великоград, о чём намеревалось сообщить всей академии на празднике, посвящённом окончанию тяжёлого учебного года.

   Подготовка к балу шла полным ходом. Девушки шили себе наряды, парни – костюмы. И только я одна не подверглась всеобщему веселью и предпраздничной лихорадке, потому что готовила зелье для сестры.

   Оставалось действительно немного, как у меня закончились ингредиенты. Совсем. Достать их было неоткуда. Я ещё раз сделала вылазку на заброшенные теплицы и нашла там парочку трав. Правда, одна из них была ещё не готова. Нужен был распустившийся цветок, а он пока находился в бутоне.

   В библиотеке вычитала, что он распускается вечером. И для моих целей его надо срезать ночью в первый день цветения, который как раз выпадал на празднование окончания учебного года.

   В пышном платье цвета морской волны, украшенном кружевом и маленькими блестящими кристалликами, Рирана была неотразима. Длинные тёмные волосы с красноватым оттенком собрали в замысловатый хвост на левый бок. В причёске, как и на платье, сверкали прозрачные камни, напоминающие капельки росы. В шикарном наряде сестра совсем не напоминала деревенскую девчонку, она была похожа на аристократку, что с нетерпением ждет своего первого выхода в свет.

   Моя одежда была скромнее: я оделась во всё тёмное. Вместо красивых туфель, сапоги, в которых занималась на уроках физической подготовки. Предстояло снова пробраться в заброшенные теплицы и прождать там, пока не распуститься заветный цветок.

   Выйти из общежития незамеченной удалось легко, что неудивительно, ведь все отправились на бал. Я двигалась почти бесшумно, только трава шелестела. Летняя ночь опустилась довольно быстро, укутав своим тёплым бархатом, пахнувшим разноцветьем. Ни факел, ни фонарь мне не потребовались – я прекрасно видела в темноте, благодаря длачьему наследию.

   Хотя никого не встречалось на моём пути, я всё же иногда останавливалась, чтобы прислушаться к окружающим меня звукам. Ничего подозрительного.

   Нужную теплицу отыскала сразу, села на землю рядом с кустиком, на котором было всего лишь парочка бутонов, и приготовилась ждать, разглядывая освещённую праздничными огнями академию. Из неё доносились радостные звуки и весёлые мелодии.

   По моим меркам прошло не меньше часа, прежде чем один из бутонов начал распускаться.

   И вот последний лепесток развернулся. Я протянула руку, чтобы сорвать его, почти коснулась пальцами стебелька, но тут же сжала их в ладонь. Рано! Глубокий вдох – цветок еще не начал источать сладкие ароматы, привлекая ночных насекомых для опыления, а значит, что процесс ещё не завершился.

   Едва я почувствовала, что цветок заблагоухал, как тут же срезала его и положила в коробочку, потому что тепло человеческих рук для него было губительным.

   С довольной улыбкой я направилась в академию, в аудиторию практических занятий по «Травологии», чтобы доварить противозачаточное зелье для сестрёнки.

   Я настолько обрадовалась и погрузилась в свои светлые мысли, что совсем забыла про меры предосторожности. На моём пути внезапно появились странные существа, чем-то напоминающие длаков в обороте. Это были волки. Но какие-то неправильные волки. В их глазах не отражалось сознание, словно они были пустыми марионетками. И их шерсть подозрительно шевелилась.

   За спинами тварей в небе взорвались разноцветные салюты, последовал запоздалый грохот от их взрыва. Монстры (мне хватило мгновения, чтобы разглядеть их неправильные челюсти с вывернутыми клыками и слишком длинными языками) отвлеклись на шум, и я воспользовалась этим, чтобы броситься обратно во тьму теплиц.

   Только одного я никак не могла знать: чудовищ оказалось больше. Одно из них сбило меня с ног, когда я подбежала к теплице. Я упала на землю и ударилась головой о камень.

***

Дверь в комнату с шумом отворилась.

      – Ди, Ри, я тоже еду с вами, – радостно сообщила рыжеволосая Таиса, улыбка на лице которой быстро погасла.

      Будущий боевой маг увидела Рирану с опухшим лицом и покрасневшими глазами, та сидела на кровати, уткнувшись носом в колени. Рядом с ней на постели лежал смятый листок бумаги. Не дожидаясь приглашения и разрешения, Таиса взяла бумагу и села на кровать Дионы, осторожно разворачивая лист.

      Рыжеволосая девушка молча прочитала содержимое письма, посмотрела на подругу, затем снова на письмо. Потянувшись, положила его на стол. Встала, прошлась до двери и обратно.

      – Я не верю в это, – сказала Таиса, наконец, и плюхнулась рядом с Рираной.

      – Думаешь? – безжизненным голосом произнесла та.

      – Ди не такая. Она тебя очень любит. Она ни за что бы не ушла, не попрощавшись и не объяснив причины своего ухода прямо в лицо.

      – Ди – трусишка, – покачала Рирана. – Она всегда боится сказать слово. Ей проще молча сделать, чем рассказывать.

      – Диона – верная подруга, – настаивала на своём Таиса.

      Рирана хрипло рассмеялась. Только вот смех был грустным.

      – Она скрывала от меня причину, по которой мне нельзя быть с Адалардом, – слёзы покатились из глаз Ри, и та зашмыгала носом. – Молчала и варила втайне от меня зелье, которое прервёт беременность, если я понесу от него.

      – Но ведь в новой жизни нет ничего плохого, – удивилась подруга.

      – Есть! Потому что я рожу монстра, который убьёт меня и будет сеять смерть повсюду, пока его кто-нибудь не убьёт, – прорыдала Рирана. – А она сбежала, стоило ей предложить учиться в ГАЯТе.

      – Ну, не надо так говорить, – попыталась возразить Таиса.

      – А как надо?! – взорвалась Ри, вскакивая с кровати. – Вот ты, – она ткнула пальцем в грудь подруги, – ты знала, что она научилась читать и писать?

      Изумление, появившееся на лице подруги, было красноречивее любых слов.

      – Вот видишь! И ведь никто об этом не знает, – продолжала Рирана. – Едва поднялась из грязи, как тут же решила кинуть меня. Предательница!

      Едва длачка бросила слова обвинения, как замерла. Её резко скрутило, и она упала на пол, выронив небольшой флакончик. У неё изо рта потекла густая тёмная, почти чёрная кровь. Взгляд из сознательного медленно становился стеклянным.

      От ужаса Таиса закричала. Она кинулась к подруге, пару раз ударила ту по щекам. Никакой реакции! Схватила флакончик и прочитала название, написанное корявым почерком вперемешку с кляксами: «Абортное».

   Рыженькая выскочила в коридор:

   – Кто-нибудь помогите!

   В ответ была тишина. Прошло уже два дня после бала, и студенты, которым не повезло, разъехались. «Счастливчики» ушли в город, чтобы купить необходимое в дорогу.

   Таиса вернулась в комнату, взвалила на спину подругу, перекинув её руки себе через плечи на грудь и поволокла её на себе вниз. Там их увидела комендантша и вызвала преподавателей и лекарей.

   Юную магичку сразу же оттеснили от пострадавшей, но про Таису не забыли. Семьдесят Четвёртая лично её допросила о произошедшем. Таиса всё рассказала, что знала, подробно описав разговор с Рираной. Пусть это и была стрессовая ситуация, но магичка справилась с паникой, потому что только детали в тот момент могли помочь подруге спасти её жизнь.

   – Я так понимаю, что это зелье сварила Диона, – Таиса достала из кармана брюк флакончик и передала его Хэйдагарде. – Может, она что-то напутала.

   – Нинон! – позвала та профессора по травологии.

   Толстушечка, пыхтя, подбежала к ним и взяла сосуд.

   – Нужно время, чтобы определить состав, – предупредила профессор Зелини. – И найти противоядие.

   – Тогда пошевеливайся! – прокричала Хейдагарда, в прямом смысле слова уносясь в неизвестном направлении.

   Спустя минуту, она вернулась в сопровождении ректора. Несмотря на бледный цвет кожи, Адалард Четвёртый цветом лица напоминал белоснежную простынь.

   – Я связался с наследником второй провинции из Восточной Империи. Он один из сильнейших целителей, – проговорил Адалард. – Но нужно обезвредить яд, иначе его усилия пропадут даром.

   Однако никто из лекарей не мог определить, что с Рираной. Той становилось всё хуже и хуже. Пульс замедлялся. Она умирала.

   Отсчёт пошёл на считанные минуты.

   – Противояд…– Зелини не успела договорить, потому что споткнулась и полетела на пол с вытянутой вперёд рукой, в которой держала зелье.

   Оно выскользнуло из ладони, но вурды славились отменной реакцией. Адалард и Хэйдагарда одновременно выпустили щупальца из спины, чтобы подхватить флакон. И оба схватили его. Семьдесят Четвёртая уступила право ректору, и тот вылил содержимое в рот своей возлюбленной, разжав той челюсти, сведённые судорогой.

   Минут пять все напряжённо следили за состоянием Рираны и облегчённо выдохнули, когда та с хрипом вытолкнула из лёгких воздух. Адалард тут же подхватил её на руки и исчез из поля зрения.

   – Он отправился к магам-портальщикам, чтобы перенестись во вторую провинцую, – пояснила Хэйдагарда. – Что это было? Кто приготовил такое ядовитое варево?

   – Прости, Хэйда, – повинилась Нинон. – Это моя вина. Я не доглядела. Я позволила Дионе Серовой работать в лаборатории, чтобы девочка могла развивать свой талант зельевара, но я не думала, что она начнёт варить сильнодействующие яды. Я быстро управилась, потому что почувствовала в лаборатории похожий запах, оставшийся во флакончике, который сохранила студентка Драмг, – профессор кивнула на Таису.

   – Теперь всё понятно с исчезновением Дионы, – проговорила Семьдесят Четвёртая. – Никто никуда её не приглашал. Она просто сбежала, чтобы избежать правосудия за своё злодеяние.

   – Диона не такая! – горячо возразила Таиса.

   – Даже близкие люди совершают поступки, от которых волосы на затылке становятся дыбом, – холодно заметила Хэйдагарда. – Ничего! Мы найдём её, чтобы предать суду.

   – Вы не посмеете! – вступилась за подругу магичка.

   – А то что? – подначивала её вурда.

   – Я расскажу родителям! – бросила в запале Таиса.

   – Если бы ты находилась под защитой своей семьи, то ты бы училась в Скаршианской академии магии, – резко ответила Семьдесят Четвёртая.

   На этот выпад магичка фыркнула и выбежала из лекарского корпуса. Ей срочно требовалось побыть одной, чтобы подумать над случившимся. Рирана на праздничном балу ещё рассказала, что Диона отправилась в заброшенные теплицы за недостающим ингредиентом. Туда Таиса и направилась.

   Она бродила по дорожкам, освещёнными солнечными лучами. Приближался полдень. Начиналась жара. Пот струился по телу, неприятно пропитывая одежду. Но магичка не свернула с намеченного пути. Девушка исследовала каждый клочок земли и у дальней теплицы обнаружила примятую коробочку из-под конфет. Рисунок на ней был знаком. Таиса вспомнила, что сладости в этой упаковке привезла Рирана из одного из выходных, проведённых с Адалардом. Магичка открыла коробочку. Внутри лежал завядший цветок и маленький клочок бумаги, исписанный корявым почерком и заляпанный чернильными пятнами. Это был рецепт обработки цветка.

   Таиса закрыла коробочку и вернулась в главное здание академии. Она нашла проректора. Он работал в своём кабинете.

   – Милая, я пока занят, – сказал он, не отрываясь от бумаг.

   – Регьяр, я хочу перевестись с Скаршианскую академию магии, – твёрдо произнесла магичка, подойдя к столу.

   Вурд медленно поднял голову, встретился взглядом с девушкой, отложил писчие предметы в сторону.

   – Это твоё решение? – слишком спокойно поинтересовался он.

   На мгновение девушка засомневалась. Она посмотрела на коробочку. Надо докопаться до истины. Нельзя вот так всё оставить! Или она не Драмг!

   – Да, – ответила Таиса.

   В сердце больно кольнуло. Но она успокаивала себя тем, что не была истинной парой для вурда. Их отношения не продлятся долго. Они обречены. Так лучше сразу отрезать, чтобы потом не страдать.

   – Хорошо, – кивнул проректор. – Я подготовлю все документы. Можете собирать вещи и готовиться к переезду.

***

Пробуждение давалось тяжело. Очень тяжело. Словно что-то придавливало меня сверху. Веки отказывались раскрываться. Наконец-то, мне удалось продрать глаза, которые тут же заслезились от света, создаваемого магическими факелами, закреплёнными на стенах.

   При попытке пошевелиться затошнило. Мир раздвоился и закружился. Замерла. Спина горела огнём, словно её прижгли раскалённым металлом.

   Не помню с какой попытки удалось свесить руку с лежака. Потом ногу. Последним усилием перевернулась и упала на спину.

   Дикая боль разлилась по телу. Непрекращающийся крик вырвался из моего горла.

   Темнота приняла меня в свои бархатные, но колючие объятия.

   Когда вновь пришла в себя, то снова лежала лицом вниз. Лицо как раз помещалось в вырезе деревянного лежака. Правда, на этот раз руки и ноги были чем-то зафиксированы. Спина не так сильно болела, как в прошлый раз. Я поёрзала, пытаясь подняться, но у меня не получилось.

   Послышались шаги. Стук двери. Снова шаги, только теперь рядом. Увидела сапоги. Одни маленького размера, но широкие, и три пары большого размера.

   – Поднимите рабочий стол, – приказал женский голос.

   Мне он показался очень знакомым.

   Раздалось жужжание, и стол, к которому я была прикована, поднялся вертикально. Я обрадовалась, увидев её. Она-то точно мне поможет.

   – Ну, здравствуй, Серова, – с кривой улыбкой поздоровалась профессор Зелини.

   Я открыла рот, но ни звука не проронила. Словно лишилась голоса.

   – Не можешь говорить? – приторно поинтересовалась она. Я кивнула. – Разумеется, не можешь, – довольно протянула Нинон. – Тебе ведь оборвали нервную связь с речевым аппаратом. Знаешь ли, крайне неудобно, когда подопытные орут. Это отвлекает от работы.

   Какие подопытные? Почему они орут? Где я? Что вообще происходит?

   – Позволь я расскажу тебе одну историю, – Зелини, видимо, поняла по моему озадаченному и испуганному выражению лица, что я испытывала. – Это лаборатория. Здесь, – она обвела руками помещение, – собрались гении, которых не связывают узы моральных дилемм. Мы поклоняемся одному божеству – науке. И тебе оказали великую честь стать частью новых открытий, послужить материалом для опытов, которые раздвинут наши представления о мире, теле, – Нинон провела по моей щеке, – душе, – прошептала она медленно.

   Но почему я? Я ведь не особенная!

   – Ещё какая особенная, – присоединилась к нашему разговору Семьдесят Четвёртая, вошедшая в дверь. – Ты на три четверти длак и на одну четверть вурда.

   Что?

   Обе сумасшедшие засмеялись.

   – Ты не привела за собой хвост? – уточнила Зелини.

   – Нет, – покачала головой Хэйдагарда. – Сюда невозможно никого привести. Лаборатория подземная. В неё нет входа и из неё нет выхода. Только один портал. И лишь тот, кто знает его координаты, может попасть сюда. Это для того, чтобы не пыталась сбежать, – она похлопала меня по щеке. – На этот раз нам ничего не помешает, – обратилась вурда к Нинон.

   Куратор моей группы зашла за спину.

   – Придётся отрезать, – изрекла она.

   Холодок побежал по моей спине.

   – Всё-то тебе отрезать надо, – недовольно пробурчала Зелини. – Давай оставим, понаблюдаем ещё.

   – Началось заражение. Кожа покраснела, – Хэйдагарда была непреклонна. – Рэм, неси пилу и избавь нас от этих отростков. Надо было брать свежие щупы.

   Холодок превратился в мороз. Я ощутила приближение чего-то тёплого сзади, как раздался глухой удар, сопровождаемый человеческим вскриком.

   – Хм, – Хэйдагарда обошла вокруг меня, пристально разглядывая, – всё-таки оставим, – вынесла она окончательный вердикт. – Понаблюдаем ещё. Хочешь посмотреть? – это Семьдесят Четвёртая спросила у меня и, не дожидаясь ответа, перекинула через моё плечо щупалец, подобный тому, который я видела у Четвёртого, только у меня он безвольно висел.

   С расширившимися от ужаса глазами я посмотрела на Хэйдагарду, потом на Зелини.

   – Ты на четверть вурда, – повторила Семьдесят Четвёртая. – Помнишь, когда ты лежала в лекарском корпусе, я рассказывала Адаларду про Пятого и его любовницу-длачку? – заметив мой удивлённый взгляд, она рассмеялась, а Зелини заливисто захохотала. – Твой отец – их ребёнок. Мы сумели всё обставить так, что подозрения пали на эту длачку, а сами закрыли её в нашей лаборатории, дождались, когда родится чудовище, напоили его свежей кровью матери и посадили в клетку. Временами сдаивали его. Ты знала, что слюна монстра, рождённого от союза вурда и длака, – основной ингредиент для семиктара?

   Разумеется, что я не знала.

   – Пока однажды ты не захотела пустить его на новые эксперименты, – присоединилась к рассказу Нинон. – Мы не воспитывали его. Он даже разговаривать не умел. Только рычал по-звериному. Мы специально при помощи мыслителя залезли в его голову, чтобы лишить этой возможности. Разумным он нам не нужен был. Именно поэтому у тебя были трудности с чтением и письмом. Это последствия нашего вмешательства в разум твоего отца. С возрастом он стал буйным, неуправляемым. И мы решили запустить в его клетку женщин. В нём не было ничего человеческого. Сначала он их всех разрывал и сжирал.

   Мой отец – чудовище, людоед и душегуб. От осознания этого стало муторно. Но этим двоим, казалось, нравилось доставлять мне не только телесные мучения, но и душевные.

   – И вот запустили мы в его клетку длачку, – гаденько улыбнулась Нинон. – Твою мать.

   – Мы даже не ожидали, что он начнёт за ней ухаживать, – продолжила Хэйдагарда. – Оставлял ей лакомые кусочки, отдал ей свой лежак. Если она не хотела есть, то он её кормил. Правда, её потом рвало от той пищи, но он не оставлял попыток накормить свою самку.

   – Не учли мы только одного фактора, – тут голос Зелини превратился в лёд, – упрямства твоей матери. Она научила его говорить. Барьер, что установил мыслитель, рухнул. Он научился думать и мыслить. И вот однажды им удалось сбежать. Только мы их быстро догнали, но они не дались без боя. Твой отец оказался достаточно силён, чтобы почти разделаться с нами, а вот твоя мать, как выяснилось, трусиха. Она бросила твоего отца и скрылась.

   – Только когда мы вернулись и обследовали нашу лабораторию, то поняли, что толкнуло их на побег. Твоя мать была беременна. – Видя, что я не понимала, как они это определили, Семьдесят Четвёртая пояснила: – Кал, моча.

   Меня передёрнуло от того, что они возились в таком, но по их лицам поняла, что ради своих идей и планов будут ковыряться и в чём-то похуже.

   – Ты не представляешь, каким для нас стало сюрпризом твоё появление в академии, – воодушевлённо произнесла Нинон. – Мы даже воспряли духом.

   – Правда, ты едва не загубила плод стольких лет экспериментов, – перебила Хэйдагарда. – Я думала, ты сдохнешь, но нет! – ты оказалась живучей. Тогда-то у нас и пропали сомнения в твоём происхождении. Стала понятна твоя неспособность читать и писать. Хорошо, что Четвёртый сейчас занят своей парой. Представляешь, твоё абортное зелье чудесным образом превратилось в сильнодействующий яд. И подружка твоя сбежала в САМ. Не будет путаться под ногами.

   – Хватит! – словно что-то вспомнив, спохватилась Зелини. – Пора приступать к следующей стадии. Наслаждайся, детка. Дальше будет только больнее, – злорадно добавила она.

   Всё тело охватила невыносимая боль, разрывающая на части. Дикая. Помутнившая мой рассудок. Поглотившая всё на долгие годы, превратив их в сплошные пытки.

   Ещё несколько месяцев я беззвучно звала на помощь, умоляла спасти меня перед тем, как теряла сознание. Потом просила Единого сжалиться надо мной и позволить мне умереть. И каждый раз приходя в себя, я сталкивалась с новым днём, сулившим ещё более изощрённые опыты над моим телом, через год потерявшим человеческое обличье. Я стала походить на тех недоволков, которые загнали меня у теплицы.

   А затем исчезла надежда. Ещё какое-то время в голове билась единственная мысль о выживании, но и она вскоре потухла. Всё разумное осталось позади.

   Место человека занял зверь.

***

пять лет спустя

   – … А Девятый и Драмг идут в правый проход. Помните, у нас пять минут, прежде чем элементалисты разрушать эту лабораторию, – предупредил группу Анстар Скаршия, один из Скаршианских близнецов.

   Все разбрелись по указанным направлениям.

   Таиса Драмг, теперь уже с дипломом квалифицированного боевого мага, происходившая из семьи лучших магов-ищеек, шла по магической ниточке, которую она разработала за время обучения специально для поисков пропавшей без вести подруги. Магическая нить происходила от единственной вещи, оставшейся от Дионы, – полуразвалившейся коробочки от конфет и почти истлевшего цветка. Единственная зацепка была едва видна, всё время подрагивала и норовила исчезнуть. Магичка не отступала. Она шла, словно предчувствуя победу. Шаг, и нить оборвалась.

   – Таиса, прекрати эти бесплодные попытки, – произнёс Девятый, заметив, что связь оборвалась.

   – Ты трус, Регьяр, – хлёстко бросила девушка, обернувшись к вурду. – Боишься, что это ваши преподаватели учинили весь этот беспредел. Ведь тогда пострадает репутация вашей академии, – она отвернулась и принялась внимательно осматривать двери, решая, за которой из них заперта подруга. – Если мы найдём Диону здесь, то мои предположения окажутся верными. Я отдам Зелини и Семьдесят Четвёртую на растерзание чёрным магам. Без суда. Следствие я уже провела.

   – И обратилась к третьему отпрыску королевской четы Скаршии, – добавил Регьяр.

   – А ты думал, что я брошусь к тебе? – не отрываясь от дела, спросила Таиса. Замки был защищены сложными плетениями. Пришлось потратить на них драгоценное время.

   – Что ты ему предложила? – не унимался бывший возлюбленный.

   – Себя, – съязвила она.

   – Ты им даже не пахнешь, – глухо прошелестел Девятый.

   Драмг никак не прокомментировала его замечание, потому что открыла первую дверь. Никого. Только темнота и смрад гниющей плоти, сырости, смерти. Девушка с трудом удержалась, чтобы не лишиться содержимого желудка.

   Открыли вторую дверь. И в этой комнате смердело не лучше, чем в первой. Таиса сделала шаг и споткнулась обо что-то. Девятый успел подхватить девушку, но та вырвалась и отшатнулась от него, внимательно следя за тем, как это «что-то», лежавшее у двери, испражнилось и поползло к стоявшей в углу миске, размазывая нечистоты.

   Магичка щёлкнула пальцами и зажгла слабый огонёк, чтобы осмотреться. Свет ударил по глазам существа, которое едва уловимо для человеческого взгляда забилось в угол, закрыло голову непропорционально длинными руками-лапами с толстыми и острыми когтями на пальцах. Всё тело было покрыто непонятно чем, похожим на шерсть и на тонких червячков одновременно. Ступни были похожи на человеческие, тоже с когтями, огрубевшей кожей. Они были более длинными, чем у людей. Морда (лицом это никак назвать не удавалось) чем-то напоминала былое лицо подруги, только теперь вытянутой формы, челюсть, усыпанная несколькими рядами острых зубов с торчащими клыками, выдавалась вперёд. Само тело стало костлявым. Чётко выделялись рёбра.

   – Диона, – тихо позвала Таиса подругу.

   Но монстр громко зарычал и оскалился в сторону магички. Трансформировавшись, Девятый загородил собой Драмг, которая всё-таки выглянула из-за спины своего защитника.

   – Это я, Таиса, – продолжила она, пытаясь достучаться до Дионы.

   – Она уже не человек, – сказал вслух Регьяр то, что было понятно и с первого взгляда, но магичка не желала этого признавать. – Все результаты экспериментов над людьми подлежат уничтожению. Ты знаешь порядок.

   Драмг развернула вурда к себе лицом и медленно сползла перед ним на колени.

   – Умоляю, не убивай её, – прошептала она, хватая его за руки, целуя их.

   Таисе самой было противно, но надо было потянуть время, чтобы его осталось ровно столько, чтобы хватило самим убраться из подземной лаборатории. И ни на что более!

   – Хочешь, я снова стану твоей любовницей? – предложила магичка. – Каждую ночь только для тебя? И неважно, будет у меня заказ или нет, каждую ночь я буду засыпать рядом с тобой.

   Раздался оповещающий сигнал о сборе. Вурд негромко ругнулся. Он разгадал манёвр Таисы, но слишком поздно.

   – Запомни своё обещание, – поймал её на слове Регьяр.

   Девушка громко сглотнула, но кивнула.

   Девятый подхватил её на руки и бегом переместился к месту сбора. Третий наследник Скаршии, Анстар, создал огромный портал, перенёсший всех участников зачистки наверх. Едва группа появилась, как элементалисты разрушили лабораторию. Столп пыли, огня и воды взмыл в небо.

   Таиса, сидевшая на руках любовника, возносила молитву Единому, чтобы тот спас подругу. Шанс призрачный, но всё же был. Когда запустили маячки для обнаружения выживших монстров, Драмг надеялась, что Диона смогла выбраться. Магичка даже приготовилась защищать её, когда ту найдут. Но заклинания молчали.

   – Лаборатория уничтожена. Вместе с ней уничтожены и все результаты экспериментов, – оповестил всех принц Скаршии.

   Только после его слов Таису накрыло лавиной вины. Надо было вытащить Диону самой! Девушка обхватила крепко Регьяра за шею, уткнулась ему в плечо и беззвучно зарыдала, оплакивая погибшую подругу.

ЧАСТЬ 2. ОБМАН

Что такое обман?

   Первое, что приходит на ум, – это действие человека, чтобы ввести в заблуждение другого. Потом вспоминают об умалчивании, когда тот, кто знает, намеренно молчит о важной информации, и об искажении, когда один выдаёт неверную информацию за достоверную. Но как ни называй, всё это – ложь.

   Но зачем обманывать? По большей части люди лгут, преследуя свои корыстные цели. Одни хотят получит место, которое им в нормальных условиях не принадлежало бы. Другие мстят, умалчивая о чем-то существенном. Третьи прикрывают свои бесчестные поступки, заявляя о благе, которое совершали, когда обманывали друзей и близких.

   Почему нас обманывают? Люди лгут случайно, вынужденно, специально или руководствуясь ещё какими-нибудь «но», однако сути вранья не изменяет. Ужасно, когда обманул друг, родственник или человек, которому ты всецело доверял. Они предают нашу веру в них. После мы с опаской и предубеждением относимся к другим людям, тщательнее подходим к выбору товарищей. Но не их обман самый страшный.

   Хуже всего – обманывать самого себя…

***

Пинок. Жрать. Потом боль. Не успеть, голод.

   Свет!

   Не трогай! Р-р!

   Р-р! Я сильнее!

   Свет погас. Хорошо.

   Нет, плохо. Кругом смерть. Она идёт. Бежать. Бежать. Бежать! Огонь. Выхода нет. Повсюду расцветает огненный цветок.

   Свернуться. Стать меньше. Незаметным. Щупальцами обвить тело.

   Больно! Огонь сильно жжётся. Горячо!

   Хлопок. Полёт. Удар, и снова больно.

   Лежу. Тихо-тихо. Не шевелюсь. Терплю. Жрать. Затаиться. Тишина. Прохлада. Свет месяца. Хорошо.

   Щупы втянулись в спину. Встать. Размяться. Потянуться. Жрать.

   Тепло живого существа. Не думая, схватить. Сожрать. Вкуса почти нет.

   Ещё жрать.

   Никого поблизости. Ночные шорохи стихли. Первая добыча своим писком распугала всю живность в округе.

   Раздался запах крови. Свежей. Пригнуться к земле. Идти на манящий запах. Поляна. Вокруг волка-охотника свора диких собак, желающих полакомиться, не приложив усилий.

   Р-р!

   Внимание на меня. Я подхожу. Вонючие псины скалятся, но расступаются. Стоило мне на них повторно рыкнуть, как они, поджав хвосты, умчались поскуливая.

   Волк не хочет отдавать честно заработанную дичь. Он готов защищать своё.

   Р-р!

   Не внял он предупреждению. Щуп вылетел из спины мгновенно, пронзив его насквозь. Сначала убитая им жертва, а потом и он сам становится моим ужином.

   Рассветные лучи коснулись верхушек деревьев. Резануло по глазам.

   Укрытие. В чащобе нашлось укромное местечко в переплетении корней двух могучих дубов. Подрыть подкоп. Протиснуться между корнями.

   Свернуться калачиком. Счастье – впервые за долгое время наесться и заснуть спокойным сном.

   Теперь еда стала появляться каждый день. Правда, приходилось её добывать, а она часто не соглашалась быть съеденной, сопротивлялась, дралась, кусалась, царапалась и даже убегала. Однако скрыться не могла. Если добыча учуяна, то быть ей съеденной, как бы она не старалась удрать.

   Всё было бы хорошо до тех пор, пока живности не стало мало, а потом и вовсе исчезла.

   Искать. День ото дня приходилось уходить дальше от убежища. Дичь бежала. Еды мало. Голод. Злость.

   Хорошее убежище. Оставить. Жрать. Кровь.

   Много крови. Чужая территория. Волки окружили. Сильный вожак нападает. За ним все остальные. Рвусь в самую гущу. Прокусывают шерсть, кожу, отрывают то немногое мясо, оставшееся на теле после длительного недоедания.

   Р-р!

   Ярость застилает глаза. Все рефлексы ускорились. Инстинкты обострились. Щупы протыкают всех попавшихся на пути. Когтями и зубами добиваю тех, кто был близко от меня. Через несколько мгновений вся стая полегла.

   Теперь много еды. Можно отдыхать. Раны затянулись. Правда, еды уменьшилось.

   Через день она протухла и завоняла. На её зловоние пришли падальщики. Хитрые. Они подворовывали. Хватали и убегали. Быстрые. Почти, как я, но я быстрее. После ран быстро передвигаться трудно. Тело не восстановилось. Отгонять трупоедов – лень. Да и падали больше не хотелось. Хотелось свежатинки.

      Другое место. Со своим хозяином. Сильный противник. Непобедимый. Мы учуяли друг друга.

   Я и ограл.

   Самый грозный хищник в лесах. Крупнее медведя раза в три. Быстрый, несмотря на свои огромные размеры.

   Схватка. Удар большой лапой. Я отлетела и врезалась в дерево. Оттолкнулась от него и прыгнула на ограла. Тот отмахнулся от меня. Упала на обломок скалы. Совсем недалеко горы.

   Поднялась. Но не кинулась бездумно. На безопасном расстоянии обошла его. Ограл крутился на месте, следил за мной.

   Ударить можно только со спины.

   Щуп вылетел и молнией ударил противника со спины. Только вот я заскулила. Ограл тряхнул головой и атаковал меня. Пришлось уходить от его огромных лап с длинными когтями. Пару раз он меня достал. Нанесённые им раны не затягивались быстро, как обычно.

   Хозяин территории бил снова и снова, разрывая кожу. С каждым ранением я становилась медленнее. Попытки ударить его со спины прекратила. Поняла, что шкура у него там толстючая. Её не пробить.

   Любое животное всегда будет защищать только одно место.

   Горло.

   Ограл побежал на меня. Из последних сил бросилась к нему под лапы. Проскочила между ними, щупами обхватила вокруг туши и зубами впилась в шею, вгрызаясь в горло, в то самое место, где билась жизнь. Помогала себе когтями, раздирая в разные стороны.

   Противник взвыл и упал, придавив меня собой. Кровь из горла хлыстала, заливаясь мне и в рот, и в нос. Дышать было трудно. Чтобы не захлебнуться, пила бьющую ключом кровь поверженного соперника.

   Чистая жизненная сила пьянила. Мир завертелся перед глазами. Уже ничего не давило сверху. Стало легко. На небе звёзды загорелись. Потом потускнели.

   Я заснула на поле боя, чтобы очнуться в клетке.

   Первой реакцией на заточение стала попытка выбраться, сломать клетку. Но она оказалась неудачной. Прутья не гнулись.

   Р-р!

   Вторая попытка. И снова неудача.

   Продолжала бороться с новой тюрьмой, не переставая метаться, гнуть и грызть неподатливый металл.

   Дверь в комнату открылась, и вошли двое мужчин. Один из них нёс ведро.

   – Р-р!

   – Смотри-ка, очнулось это чудовище, – сказал один другому. – А я так надеялся, что оно ещё долго проваляется или сдохло. Теперь придётся накормить. Может, ты это сделаешь? Что-то мне страшно. Вон, своими красными глазюками как зыркает, следит, чтоб так и схрумкать нас живьём.

   – Твоя работа – вот сам и выполняй её, – отказался помогать его товарищ.

   Они оба трусили.

   Первый с опаской подошёл к клетке, чтобы закинуть туда кусок мяса. Этого я и ждала. Выпустила щупы и порвала его на куски. Второй дожидаться очереди не стал и дал стрекача. Вернулся быстро и с сопровождением. К этому моменту я забрала к себе ведро и чавкала, урча от удовольствия: мясо-то оказалось свежим.

   – Эту тварь больше не кормить, – вынес кто-то из вновь прибывших вердикт.

   В тот момент меня мало интересовали его слова, поэтому я продолжила набивать брюхо едой.

   Следущую неделю ко мне никто не приходил. Сперва были новые попытки выбраться из тюрьмы. С каждым днём голод усиливался и под конец уже не давал спать. Сил не было ни на что. Хотелось жрать.

   Терпеливый зверь всегда дождётся своей добычи.

   – Не сдохла, тварь? – подойдя к клетке, поинтересовался тот, кто запретил меня кормить.

   Он пришёл с куском мяса, источавшим вкуснейший аромат крови.

   Я жалобно заскулила, усыпляя его бдительность. Для пущей убедительности забилась в дальний угол.

   – И где тебя только нашли племянники нашего тана ? Так напились, празднуя выпуск из Школы, что совсем не помнят, как тебя, страшилище, притащили, – мужчина говорил и подходил ближе. – Сразу надо было тебя прибить. Да вот только Хизэши-нами запретил, – он приблизился к клетке и поставил ведро, продолжая говорить. – Сказал, пусть твоя шерсть и похожа на червей, когти толстые, но острые, а в пасти три ряда зубов, тварь ты безобидная, – тараторила жертва, выкладывая мясо в миску. – Только где ж ты безобидная? Ты ж одним махом раскромсала Ясицу. Бедолага!

   Миг. Всего лишь один мне потребовался, чтобы выбить миску, раскрыть пасть и проглотить его руку вплоть до самого плечевого сустава.

   Второй миг. Мужик осознал, в каком положении оказался, но ничего уже нельзя было изменить. Мои челюсти сомкнулись, с лёгкостью откусывая руку. Человек заорал и, дёрнувшись назад, упал, закрывая уцелевшей рукой рану, из которой фонтаном хлыстала кровь.

   На крик прибежала охрана во главе с тем, кто запретил меня кормить. Сперва он подбежал к раненому другу, выругался, помог тому подняться, и вместе они ушли. Вооружённые солдаты наставили на меня копья, наконечники которых искрили разрядами молний. Охрана умудрились меня затыкать до полумёртвого состояния. Убежать из клетки я не могла, уворачивалась от копий, но их было слишком много, а я ослаблена голодом. Удары молний замедляли регенерацию тела.

   Почему только не забили насмерть, непонятно до сих пор. Наверное, думали, что сама подохну. Но мужик, которому откусила руку, был прав: тварь я живучая.

   Раны затягивались, но медленно. Было бы больше еды, то поправилась бы за считанные минуты. На полное выздоровление ушло трое суток. Мясо, протухшее и свежее, было проглочено моментально. Даже миску сгрызла, настолько сильным было чувство голода. С каждым часом жрать захотелось ещё больше. Чтобы сэкономить энергию, легла посередине клетки и заснула, чутко прислушиваясь к звукам.

   Ещё неделю ко мне никто не приходил. От нехватки воды сморщились мышцы и кожа, видневшаяся сквозь «высохшую» шерсть, а от голодовки кости выпирали сильнее обычного.

   На восьмой день дверь отворилась. Вошли двое. Один из мужчин знаком, он запрещал меня кормить, а вот второй явно был из аристократов.

   – Хизэши-нами , не стоит подходить к тварюге. Она чуть Широ не сожрала, – он бежал впереди своего хозяина и всячески ему препятствовал.

   Незнакомец жестом заставил слугу умолкнуть. В метре от клетки он замер, внимательно рассматривая меня. Я тоже не спускала с него пристального взгляда.

   Молодой мужчина, с длинными прямыми волосами до пояса, их цвет был необычным – словно белый немного оттенили зелёным, в широких шёлковых одеждах, поддерживаемых узким поясом на талии. Из-под нижнего края рубах выглядывали штаны, прихваченные у лодыжек. Узкое лицо. Узкий нос. Узкие губы. Узкие глаза. И раскосые.

   Равест. Высокородный.

   Хизэши-нами резко выставил руку перед собой, обращённую ладонью ко мне. Не сдержавшись, я кинулась к прутьям, оскалилась и зарычала, брызжа ядовитой слюной.

   Однако меня ничего не ударило, ничего плохого со мной не случилось. Только светлое зелёное сияние стало расползаться от ладони равеста. Я тут же отскочила. Сияние не исчезло, а упорно двигалось ко мне. Над переносицей у мужчины появилась морщинка. Он закусил губы.

   Когда сияние коснулось меня, то оно не ужалило, а наоборот, окутало теплом, пахнувшим весенней листвой, которую согревают солнечные лучи.

   Боль, холод и голод оставили моё тело, а равест со стоном опустился на колени и опёрся на пол ладонями. Тяжело задышал.

   – Мой господин… – едва слуга бросился к хозяину, как тот остановил его жестом и повелел:

   – Принеси мяса и воды.

   – Мой господин, не стоит эту тварь привечать. Она злобная и кровожадная…

   На этих словах я села ровно, перестала скалиться и просто улеглась на пол клетки. Высокородный равест устало усмехнулся.

   – Принеси мяса и воды, – повторил он приказ.

   – Но…

   – Живо! – прикрикнул равест на слугу, и того мигом сдуло.

   Мужчина тяжело поднялся, неторопливо подошёл к клетке вплотную и сел рядом с дверцей. Внутренне я приготовилась к смертельному прыжку для человека. Готова была его убрать в тот самый момент, когда он откроет клетку. Стоило лишь немного подождать. Усыпить его бдительность.

   Однажды у меня такой трюк прошёл, когда я была ещё в лаборатории. Мне удалось сбежать прямо со стола после очередного эксперимента. Тогда ещё мои мучители не знали об ускорившейся регенерации. Человек был рассеян и не обратил внимания, что я за ним пристально наблюдала. Он снял с меня сдерживающие цепи, не проверив сначала, в сознании ли я или нет. Едва была допущена ошибка, как один из моих щупов проткнул его. Ещё многих в тот день я убила, чтобы сбежать из лаборатории. Да вот бежать было некуда. Единственным выходом был портал, как мне и говорили с самого начала.

   Вот и сейчас я ждала, когда этот самонадеянный равест оступится. Я втянула носом воздух. Мои рецепторы разложили его запах на составляющие. Травы. От него приятно пахло травами. Вот тонизирующая настойка, а это аромат лечебного зелья против простуды. Но самым настойчивым запахом был запах противоядия. Словно мужчина его только что сварил.

   Равест тем временем немного отдышался и открыл клетку. Он ещё руку не успел убрать, как мои челюсти сомкнулись на его запястье.

   Не страх и не боль отразились на его лице. Удивление. Неподдельное, искреннее удивление. Даже сердце равеста простучало именно изумление. Запах тела также подтвердил подлинность его эмоций.

   – Я хотел тебя накормить, – ошеломлённо проговорил он. – А ты меня укусила.

   Теперь настала моя очередь удивляться. Находясь в шоке, я выпустила его руку из пасти. Как равест понял, что я женского пола?

   – Я целитель, – ласково усмехнувшись, мужчина здоровой рукой погладил меня по голове между ушами.

   От такой смелости я села по-собачьи и уставилась на него. Он продолжил меня ласкать, почесывая.

   – Я проверил тебя своей силой и понял, что ты женского пола. Правда, я не знаю, что ты за зверь. Прежде, такие, как ты, мне не встречались. Ай! – воскликнул равест, принимаясь растирать укушенное запястье здоровой рукой. – Как жжётся! У тебя, оказывается, слюна с сюрпризом. Малоприятным сюрпризом, – добавил он, пытаясь исцелить себя, а слюна окрашивала его кровь в чёрный цвет. Вены на руке стали чёрными.

   Только вот я знала, что это бессмысленно. Слюна не шла ни в какое сравнение с ядовитыми железами, но могла и убить. Медленно. Укус успеет к этому времени затянуться, и про него никто не вспомнит, а человек умрёт. Но был способ, как остановить распространение яда – высосать его.

   Я оттолкнула носом его здоровую руку и, надкусив свою щёку с внутренней стороны (моя кровь нейтрализовала действие ядовитой слюны), принялась облизывать укушенные места, попутно высасывая свою слюну, которая попала в раны.

   Почему стала помогать ему? Он мне понравился. Единственный встреченный мной человек, который не хотел меня убить или причинить жуткую боль. За время, проведённое в лаборатории, я научилась превосходно определять намерения людей в отношении меня, опираясь на запах их тела. Так вот, его тело говорило о полной безопасности для меня. Кроме того, проще убежать из открытой клетки, чем из запертой.

   За облизыванием его руки меня и застал вернувшийся слуга, который от испуга швырнул миску с водой и плошку со свежим мясом в мою сторону и выбежал прочь из комнаты, что-то крича про кровожадного монстра, сожравшего молодого господина. Только слуга при броске не рассчитал траекторию полёта посуды. Она полетела прямо в «съеденного» господина. Мне жалко стало портить его красивую одежду, пропитанную приятными ароматами трав, поэтому я выпустила щупы, которыми остановила полёт мисок.

   Новая волна удивления, исходившая от равеста, приятно польстила. Учуяв его восхищение моими умениями, я даже негромко заурчала от удовольствия, не отрываясь от дела. Когда же закончила, то выразительно облизнулась и чуть ли не прильнула на манер кошки к мужчине, ошеломлённо наблюдавшим за своим запястьем. Следы от укуса затягивались на глазах.

   – Поразительно, – прошептал он.

   Замурчав, я щупами подобрала разбросанные куски мяса и почти моментально их проглотила. Сразу же почувствовала себя лучше. Тело стало преображаться. Шерсть снова «ожила».

   – Можно? – спросил равест разрешения прикоснуться ко мне.

   Я сама подставилась ему под руку.

   – Какая у тебя интересная шёрстка, – удивился он в который раз за нашу короткую встречу, поглаживая меня.

   Конечно, интересная. Это ведь маленькие щупальца, анализирующие не хуже носа и языка.

   Своим чутким ухом я уловила приближение не меньше десятка человек, звенящих железом. И я подготовилась к новым зрителям: положила голову на колени равесту, продолжавшему меня гладить, и громко мурчала.

   Через минуту они, воины, вооруженные до зубов, ворвались в комнату.

   – Господин, не двигайтесь! – приказал, видимо, главный в отряде. – Сейчас мы уничтожим тварь!

   – Опустить оружие, – твёрдо произнёс мой равест.

   Да-да, именно мой. Он же вроде как за меня, не обижает. Я прищурилась, рассматривая воинов. Все в штанах, заправленных в сапоги. Верх – широкие рубахи, длиной до середины бедра, на поясе подхваченные узким поясом. Доспехи тоже были интересными. Они состояли из небольших прямоугольных пластин, соединённых между собой. Руки защищали по одной широкой пластине до локтя. От локтя до запястья – наручи. Половина воинов была с копьями, вторая половина – с ташами . И все они целились в меня.

   – Мой господин, просим вас, отойдите от твари, – умоляюще проговорил главный из отряда. – Вы единственный наследник нашего тана.

   – Хизэши, – раздался негромкий, но уверенный мужской голос сзади воинов.

   Мой равест встал и низко поклонился вошедшему мужчине. И не просто голову склонил, а всем туловищем наклонился вперёд.

    От нового человека веяло властью. Ступал он степенно, без суеты. Одежды на нём роскошнее, чем на моём человеке. За ним следовали несколько магов. Этих я всегда учую. Магия пахнет молнией, внезапной грозой. Я присмотрелась к этим двоим. Один действительно был силён. Поле вокруг него было ярко-синим. А вот второй по силе ниже среднего. Если и нападать, то надо начинать с него.

   – Испугалась? – обратился ко мне мой равест, опускаясь на колени рядом со мной.

   На его лице появилась добрая улыбка. В глазах лучилось веселье. Он совсем не переживал, что маги могут меня поджарить, если я не нападу на них первой. Магам доверять нельзя. Они хуже длаков-наёмников. Коварные и до денег жадные. В лаборатории за ними могла понаблюдать и сделать соответствующие выводы.

   – Хизэши, – повторно позвал вошедший мужчина.

   – Тан, отец, – отозвался мой равест. – Могу ли я забрать себе эту девочку?

   – Эту тварь притащили мои племянники, не удосужившись проверить её на уровень опасности для нас, – он словно не услышал просьбы. – Они будут непременно наказаны. А теперь отойди от монстра. Позволь нашим магам разобраться с ним.

   Я зарычала, оскалила пасть и пригнулась к полу, прижав уши.

   – Нет! – Хизэши загородил меня собой. – Я хочу оставить её себе.

   – Ты мой единственный наследник, наследник второй провинции Восточной Империи. Эта тварь покалечила Широ. Она жрёт людей. Ей не место в твоём питомнике, – отрезал отец моего равеста.

   – Она истощена, напугана и изранена, – мягко возразил наследник. – Любой в такой ситуации поступит также, – он заступился за меня.

   От удивления уставилась на него. Рычать перестала. Выпрямилась и подошла к нему, лбом толкнула в бедро.

   – Лаской можно большего добиться, – добавил Хизэши, поглаживая меня по голове.

   – Всем выйти, – приказал его отец.

   – Но уважаемый тан…, – начал, было, сильнейший из магов.

   – Я сказал всем выйти, – повторил тот тоном, не терпящим возражений.

   Все поклонились и вышли.

   – Хизэши, про тебя давно ходят слухи, как о неспособном правителе. Ты отлично знаешь, что нашу семью подсиживают. Племянники только добавляют политических проблем своими выходками. Тебе следует быть более жёстким и заняться положенными моему наследнику вещами.

   – Отец, я целитель. Другим я никогда не стану. Принимай меня таким, какой я есть, или выбери себе другого наследника, – мой равест был непоколебим в своём решении.

   В тот момент меня не заботило, что я назвала его про себя «моим». А Хизэши никогда не был моим. Я его не знала настоящего. Просто слепо следовала за тем, кто ласкал меня впервые за долгое время.

   Самообман кроется даже в мыслях. Следите за ними.

   – Я жду тебя у себя в кабинете, – бросил его отец и вышел.

   Хизэши тяжело вздохнул и потрепал меня по холке. Я посмотрела на него.

   – Добро пожаловать в мою клетку, – тихо проговорил он, не глядя на меня. – Огромную и золотую.

   Мы с ним вышли из ставшей теперь бывшей моей темницы. Наследник вёл меня чередой коридоров, которые я запоминала при помощи зрительной памяти и обоняния, и привёл в отдельное крыло дворца, являющееся его личной собственностью. Всё это он рассказал мне по дороге, знакомя со своей «золотой клеткой».

   – Никого из моих питомцев не обижай, – наказал равест мне, когда познакомил с другими животными, обитающими в его питомнике – огромном помещении, зале, в котором были расставлены что-то вроде небольших домиков.

   Кого только не было в его зверинце! Мелкие животные, пресмыкающиеся, насекомые и даже хищники. Среди последних был даже детёныш ограла, который при виде Хизэши кинулся к нему, повалил того на спину и принялся облизывать равесту лицо. Наследник второй провинции только засмеялся и погладил малыша, размерами превосходившего самого хозяина.

   Каждому из прирученных животных Хизэши уделил внимание и подарил ласку.

   Странным он всё-таки был. Общался со мной как с разумным человеком, обходился также, но при этом…

   – Хотя, ты просто бедное животное и вряд ли поймёшь мою просьбу, – в его глазах мелькнула грусть. – Мне пора. Подружись с ними, – и направился к выходу.

   Я окинула взглядом всех его питомцев. Они звери. А я? Ни человек, ни зверь – чудовище, созданное в подземной лаборатории.

   В последний момент я успела проскользнуть в закрывающуюся дверь и очутиться рядом с Хизэши.

   – Ты должна остаться здесь, – указал он на дверь.

   Я встала рядом с ним.

   – Отец будет в ярости, – тяжело вздохнул равест и направился в кабинет тана – правителя второй провинции.

   Мы снова прошли вереницей коридоров, спускались и поднимались по лестницам, пока не добрались до просторного кабинета тана. Стены казались тонкими, словно из плотной бумаги. Их украшали акварельные рисунки. Мы вошли не через дверь – её не было, а через отодвигаемую слугой бумажную «стену».

   Тан, правитель второй провинции и отец Хизэши, сидел за столом в широком кресле. Его гость, взрослый вурд, перед ним, к нам спиной.

   – Тан, отец, – низко поклонился мой равест. – Цэ-Сарь, – теперь он поприветствовал таким же поклоном и правителя вурдов.

   Учась когда-то в Резигардской Академии Кровников, я вспомнила, что именно Адалрикус Первый правил сейчас Резиградом, который прибрали к рукам вурды при поддержке центральных стран Единого мира. Опасный хищник. Так он воспринимался моей звериной сущностью, поэтому и прижалась к ноге Хизэши. Его рука тут же легла мне на холку.

   – Приветствую вас, Хизэши-нами, – не вставая, кивнул головой Первый. – Я прибыл к вам по старому вопросу.

   Мой равест устало вздохнул, подошёл к столу и сел в соседнее кресло, рядом с вурдом. Я же улеглась подле ног равеста.

   – Цэ-Сарь, мне очень жаль, но моя помощь здесь бессильна, – негромко проговорил Хизэши. – Больше я ничего не могу сделать. Шесть лет попыток ничего не дали.

   – Вы не понимаете, Хизэши-нами, сильнейший из целителей, – нахмурился вурд. – Давайте я объясню. Если у длаков может быть потомство не от истинных пар, то у вурдов – нет.

   – Я сочувствую вашему родственнику, – начал, было, равест, но в разговор вмешался тан:

   – Сын, плату утроили.

   – Дело не в деньгах! – вскочил со своего места Хизэши. – Это вы не понимаете. Я бессилен. Шесть лет, долгих шесть лет я пытался при помощи моих способностей исцелить её. Но у меня не получилось. Моя сила не находит яд в её теле.

   – Но он там есть, – возразил ему цэ-Сарь. – Временами он появляется там. Еду, одежду, воду – всё проверяют по несколько раз.

   – Значит, её тело само его начало вырабатывать, – тяжело опустился в кресло целитель. – Поэтому я не могу вам ничем помочь. Обратитесь в Гидаирскую Академию Ядологии и Травологии. Возможно, они что-нибудь знают. У них довольно обширная библиотека.

   – Зато у вас с самыми редкими книгами, – заметил Адалрикус Первый.

   – Я ещё раз вам повторяю прописную истину: целительство исцеляет только за счёт ресурсов самого организма. Если чего-то не хватает или нет в организме больного, целители бессильны.

   – А как же целители прошлого? – не мог успокоиться правитель вурдов. – Они же могли!

   В кабинете повисла тишина. Тан напрягся. Цэ-Сарь прищурил глаза, пристально следя за реакцией моего равеста.

   – Да, они могли, – спокойно согласился с ним Хизэши.

   Первый довольно хмыкнул. Он добивался того, чтобы мой равест признал эту истину. Только не долго ему радоваться пришлось.

   – Но при этом они лишали жизни других людей, – тихо, с горечью произнёс целитель.

   – Мне помнится, вы нечто подобным баловались, – уколол его Адалрикус.

   – Я, как вы выразились, баловался специально для вас. Но жизни у людей не отнимал. Только у животных.

   Словно иглой меня пронзила ужасная догадка. Питомник. Хизэши собирал животных для того, чтобы потом убить, а их жизненную силу передать нуждающемуся человеку. Стало не по себе. Однако виду не подала. Хотя на меня никто не смотрел. Правда, цэ-Сарь время от времени кидал на меня изучающий взгляд. Быстрый, неуловимый для остальных, но не для меня. Мои реакции превосходили его. И это я знала, благодаря ужасным экспериментам в лаборатории.

   – Цэ-Сарь, я один, а их много. Кроме того, книги, хоть и редкие, но в них нет нужной информации по тому яду, что поразил Рирану Четвёртую, – продолжил мой равест.

   Услышав имя сестры, я вскочила, не спуская взора с целителя. Только взгляд цэ-Саря остановил меня от дальнейших необдуманных поступков. Пришлось потянуться, как кошке. Ударить хвостом пару раз себя по бокам, как обычно эти животные демонстрируют своё раздражение. Обошла неторопливо кресло, на котором сидел Хизэши, и улеглась с другой стороны. Скрестила передние лапы и на них положила голову. Прикрыла глаза.

   Напускное спокойствие, не более. А внутри всё горело. Воспоминания об учебных буднях заполнили мысли. Сглотнула появившуюся горечь в пасти.

   С прикрытыми глазами я слушала Хизэши, все его размышления по поводу отравления Ри. Она всё-таки выпила абортное зелье, приготовленное мной. Первый упомянул меня, назвав причастной к несчастью. В своём зелье я была уверена. Готовила его специально под сестру. Я даже учебник для кровников проштудировала для этого. Только вот кто-то подменил пузырёк. И в глазах остальных я виновна в трагедии, произошедшей с Рираной.

   – Вот если бы можно было допросить тех, кто приготовил этот яд, узнать его состав, возможно, был бы шанс, – проговорил Хизэши.

   Прозвучали имена моих мучителей. Нинон Зелини живой не далась. Она выпила яд, действующий мгновенно. А вот с Хэйдагардой Семьдесят Четвёртой вышло очень забавно. Это она сдала Зелини.

   Адалрикус Первый ручался за это чудовище. Хэйдагарда входила в круг его доверенных лиц. Он расписывал её заслуги перед вурдами, то, как она внедрилась в шайку фанатиков. Но, к сожалению, она не знала, что за яд использовала Зелини.

   На этом месте захотелось расхохотаться. Если бы я была человеком, то не сдержалась бы, а так, только фыркнула. Я видела горящие безумием глаза Семьдесят Четвёртой, когда она резала меня на живую. Сколько различных ядов Хэйдагарда лично вливала в меня! С каким наслаждением та разворачивала мою грудную клетку, чтобы остановить мне сердце, а затем запустить его. И после этого эксперимента я потеряла человеческий облик.

   Не стерпела. Раскрыла глаза и уставилась на цэ-Саря пылающим ненавистью взором. Вряд ли он поймёт, кто я такая. Мой запах изменился, стал едва уловимым. От прежней меня ничего не осталось. Лишь воспоминания.

   – Значит, придётся готовиться к неизбежному, – подвёл итог их беседе правитель вурдов и поднялся из кресла, чтобы попрощаться.

   После чего он направился к двери, где его настиг голос Хизэши:

   – Я слышал, что герцог Атарант Лёхенрольде в прошлом году с отличием окончил Императорскую целительскую академию.

   – Мы и без этого многим обязаны королеве Скаршии, – не поворачиваясь, ответил Адалрикус Первый. – Нечего впутывать сюда и её внука.

   – Сто лет назад он с отличием окончил Гидаирскую академию ядологии и травологии, а перед этим с таким же результатом и Скаршианскую академию магии, – добавил мой равест. – Таланты внука её величества многогранны. Присмотритесь к нему. Всего доброго, цэ-Сарь.

   – Занятная зверушка, – бросил гость, посмотрев на меня, и вышел из кабинета.

   Едва он вышел, как за дело принялся отец Хизэши.

   – Чего тебе стоило согласиться? – набросился сразу на него тан. – Еще пару лет полечил бы её, и мы поправили бы все финансовые проблемы провинции.

   – Дело в деньгах! – повторился наследник.

   – В деньгах! – стукнул по столу его отец. – Ты можешь спокойно заниматься целительством, варить свои зелья и содержать свой питомник только благодаря…

   – Благодаря себе, – перебил его сын. – Я заработал своими способностями на это всё. Если хочешь найти денег, то меньше надо давать балов, перестань устраивать каждую неделю охоту. Переберись в южный дворец, наконец. Он меньше по размерам. Проще и дешевле его содержать. Умерь аппетиты своих родственников.

   – Наше положение шатко. Назревают заговоры. Как ты этого не понимаешь? – воскликнул правитель второй провинции. – Императору сейчас не до нас. Проблемы со здоровьем, старость, да ещё и внука к власти надо успеть подготовить.

   – Меньше транжирить надо, – Хизэши был неумолим.

   Отец тяжело вздохнул и пожелал доброй ночи, указав на дверь.

   Вместе с моим равестом мы оставили тана одного размышлять над их положением, а сами направились в крыло наследника. Хизэши оставил меня в своём зверинце. Животные не выказывали явного любопытства ко мне, но я слышала и чувствовала, как они принюхиваются. Кто был послабее, сразу же постарались забиться в дальние углы и стать, как можно незаметнее. Кто был посильнее, отнеслись ко мне с настороженностью и спиной ко мне не поворачивались.

   Я улеглась у самой двери. Дождалась, когда все звуки стихли, и неслышно выскользнула из питомника. Повела носом, выискивая среди какофонии запахов тот, который принадлежал Хизэши. Нашла. Тонкий травяной аромат. Я ухватилась за него и пошла по следу. Правда, поплутала немного по дворцу, но апартаменты равеста обнаружила довольно быстро. Да и сбилась я со следа, потому что стража делала обход. Пришлось от них скрыться и пару раз свернуть не туда.

   Удивительно, но дверь в спальню наследника была приоткрыта. Повеяло едкой серой, раздражавшей нюх. Злость. Она так пахнет. Кто-то был очень зол. Позыв чихнуть сдержала, как до моего исключительного слуха донёсся едва различимый металлический звук.

   Медлить не стала. Бесшумно вбежала в комнату и повалила незнакомца, пробравшегося в опочивальню Хизэши, чтобы тут же перегрызть ему горло. К сожалению, он успел вскрикнуть.

   – Умри! – закричал второй убийца и бросился на моего равеста, проснувшегося от звука поваленного человека.

   Хизэши уклонился от удара и выставил свой таш, который прятал под подушкой. Два меча скрестились. Равест запутался в простынях. Преступник замахнулся, но я пригвоздила его к стене своими щупами. Напоследок он всё же рубанул по ним. Два из них разрезал. От боли я взвизгнула, но стрелу, влетевшую в окно, всё-таки заметила. И здоровым щупом её остановила.

   На шум прибежали стражники и слуги. Первые принялись осматривать место покушения и несостоявшихся убийц, вторые запричитали, но их быстро выпроводили из комнат, чтобы в желании угодить наследнику не затоптали следы и улики.

   Начальник охраны отвёл Хизэши в безопасное место, выставил стражу по периметру и там задал ему несколько вопросов. Но какой с него спрос, если он спал и проснулся от шума? Едва спасённый упомянул обо мне, как весь оставшийся рассказ глава не спускал с меня изучающего взгляда.

   После расспросов моему равесту предложили воспользоваться другой спальней, где около всех дверей и окон стояло по два охранника.

   – Не ходите без вашей зверушки. Сегодня она спасла вам жизнь, – поклонившись, начальник стражи оставил нас.

   Хизэши взглядом проводил его, а потом опустился передо мной на колени и обнял за шею.

   – Спасибо, – прошептал он, зарываясь носом в мою шерсть-щупальца, несмотря на то, что она была заляпана кровью убийц. Его это совсем не беспокоило.

   Просидели мы так долгое время. Равест о чём-то усиленно размышлял, потому что иногда тяжело вздыхал.

   – Не знаю, почему ты помогла мне, но всё равно я благодарен тебе, – ещё раз обняв, равест поднялся и улёгся на постель, не раздеваясь.

   Если бы могла, то я бы сказала, что он спас мою сестру, а когда больше не смог ей ничем помочь, то сказал правду и не стал наживаться на несчастье другого. Долги нужно отдавать.

   Я хотела, было, отправиться к двери, как Хизэши позвал:

   – Не уходи. Если хочешь, то можешь спать здесь, – и он похлопал рядом с собой.

   Я осмотрела себя. Кровь хоть и подсохла местами, но всё равно испачкает белоснежные простыни. Их потом только выкинуть останется.

   Медленно подошла и улеглась рядом с кроватью. Наследник пододвинулся к краю, протянул руку и положил на мою голову. Он закрыл глаза, а пальцами продолжал перебирать шерсть. Его дыхание замедлилось, стало глубоким. Хизэши заснул, а я рядом охраняла его сон, размышляя о своей дальнейшей судьбе.

   Стать ручным зверем для него? Охранником? Пожалуй, неплохой вариант. Зато кормить будут и никаких больше экспериментов надо мной. И не надо мёрзнуть долгими зимними ночами в суровые метели.

   Воспоминания тяжёлых лет захлестнули меня с головой. Чудом удержалась, чтобы не завыть. Но вот слеза всё-таки скатилась вниз по морде и упала на пол. Лапой растёрла знак человечности. Я зверь. Зверьём и помру.

   Утро не принесло ничего хорошего. Отец Хизэши лишь взглядом удостоверился, что сын жив, и удалился по своим делам. Мой равест вернулся в свои покои, где отзавтракал. Украдкой я понюхала всю еду. А вдруг отравили? Нет, всё съедобно. После мы отправились в питомник. Хизэши с каждым животным разговаривал, как с человеком. Все звери ластились к нему, радовались новой встречи с ним. Но ведь если он забирал жизни, то это должно было бы оттолкнуть их от него! Ан нет, они шли к нему без страха.

   Я и сама не понимала, что меня привлекало в Хизэши. В нём было что-то такое, что не могло не нравиться.

   Затем отправились в лабораторию. И тут я просто потеряла дар речи, наверное, правильнее было бы сказать дар мыслить, потому что говорить не могла. Так вот, оказавшись в лаборатории, я замерла.

   Она была огромной. Её освещали множество магических светильников, стоило нам войти. По-над стенами располагались книжные шкафы и шкафы для хранения ингредиентов и инструментов. Пять столов находились в центре комнаты, рядом с каждым из них была своя маленькая плита с двумя треногами и печкой для приготовления снадобий. В столах были полки, на которых стояли чистые пробирки, колбы, котелки и ступки с пестиками. В выдвижных ящиках находились ложки с разной длиной ручек, половники, лопаточки, ножи, большие и маленькие, пинцеты и прочая мелкая утварь.

   О такой лаборатории я мечтала, когда оставалась после занятий в академии и варила зелья в учебной аудитории.

   Пока я предавалась нахлынувшим воспоминаниям, Хизэши подошёл к первому столу, раскрыл журнал, что-то в нём прочитал, закрыл его и отошёл к другому столу. Достал котелок и поставил его на треногу, под которой загорелся магический огонёк. Равест влил в него пару кружек воды.

   И понеслось!

   Я села и неотрывно наблюдала за тем, как он готовил ранозаживляющую мазь. Что это за мазь, поняла по ингредиентам, взятым с полок. Её аромат, наполнивший лабораторию, когда мазь была почти готова, ни с чем не спутать.

   Хизэши варил простые зелья до самого обеда. К концу его работы скопилась целая гора грязных котелков и колбочек, которые он переложил в небольшую тачку. Её слуга прикатил, когда наследник попросил его об этом. Грязную посуду увезли мыть.

   Наведя порядок в лаборатории, мы удалились обедать. Незаметно обнюхав пищу хозяина, я принялась за свою.

   В обед никаких происшествий тоже не было. Мой равест взял из лаборатории книгу, и мы заняли в саду одну из многочисленных беседок, оплетённую вьющимся растением в цвету. Книга с тихим стуком упала на пол. Наследник ровно и глубоко задышал. Заснул.

   Я бесшумно встала, подошла к книге. Она была раскрыта как раз на описании зелья, раскрывающего внутренние резервы организма. Правда, последствия употребления такого зелья чреваты смертельной усталостью. В прямом смысле. Если израсходовать абсолютно все свои силы, а риск этого велик, потому что эликсир убирал любые симптомы усталости, то можно умереть. Я обнаружила на полях заметку: Асия Нолан-Скаршия. От имени шла стрелочка к рецепту зелья. Жирный знак вопроса невозможно было проигнорировать.

   Кто это такая? И почему её имя мой равест связал с этим сложным в приготовлении зельем? Может, он всё ещё хочет помочь Ри?

   Если это так, то мне следует выучить рецепт зелья. Я склонила голову над книгой и принялась изучать его состав. Столько редких трав и плодов не видела в жизни! О половине растений даже знать не знала. А про срок его изготовления вообще молчу. Год! Чтобы его сварить, нужен целый год.

   – Хизэши-нами! Хизэши-нами! – позвал наследника запыхавшийся слуга.

   Мой равест дёрнулся, прежде чем проснуться. Потёр ладонями лицо. Я подняла книгу, взяв её в пасть, и подала ему. Он с благодарностью принял мою помощь.

   – Хизэши-нами! – в беседку влетел бледный слуга.

   – Что случилось? – равест нахмурился.

   Принюхавшись к его запаху, я почувствовала смятение и уловила тревогу.

   – Хизэши-нами, император при смерти, – сообщил посыльный. – Вас срочно требуют в столицу Империи.

   Мой равест вскочил и побежал в свою лабораторию, где в сумку уложил где-то пару десятков зелий и снадобий. Затем мы с ним оказались в странной комнате, на полу которой были нанесены круги разного размера. Пространство между ними испещрили незнакомые символы.

   – Не бойся, это портал, – пояснил наследник, заметив мою нервозность.

   Письмена и круги вспыхнули голубым. Круги распределились по вертикали чуть ли не до самого потолка. Мы стояли в центре. Миг, кольца схлопнулись, а когда раскрылись, то мы уже находились в другой комнате.

   У дверей нас встречали совсем другие стражники. Они поклонились целителю, но самый главный из них произнёс:

   – С животными во дворец нельзя.

   – Это мой телохранитель, – объяснил ему Хизэши. – Без неё я здесь не останусь. Вчера на меня совершили покушение, она спасла меня.

   Тот удалился, попросив подождать. Довольно быстро он вернулся, и нас пропустили.

   Двигались мы стремительно по веренице коридоров и лестниц. Я не рассматривала внутреннее убранство дворца, а сосредоточилась на окружающих нас людях, запахах. Так проще найти обратный путь. Никакая иллюзия не сможет тогда сбить с верного направления.

   Наконец, мы вошли в императорские покои. Вокруг кровати умирающего собрались его ближайшие родственники: сын с женой и их единственный ребёнок. Это я поняла по ароматам, исходившим от них. Родственников всегда связывали одинаковые нотки запаха.

   – Хизэши, друг мой, – первым подскочил с кресла самый молодой. – Рад, что тебя застали дома, и ты смог так быстро прийти.

   – Акихиромару, я никогда не оставлю своего товарища в беде, – с грустной улыбкой ответил мой равест. – Жаль, что повод для встречи печальный.

   – Как же я рада, что ты выжил, Хизэши, – рыдая, проговорила женщина, сзади которой стоял отец Акихиромару и обнимал жену за плечи.

   – Рад встрече, Всевидящая Аналина , – мой равест низко ей поклонился.

   Поприветствовав гостя, она снова заплакала.

   – Мама со вчерашнего вечера только и делает, что плачет, – извинился за её поведение Акихиромару. – И ничего не говорит.

   – Нельзя говорить, – прорыдала женщина.

   – Давай, мы оставим ребят, и они попробуют помочь императору, – предложил негромко её супруг.

   Она кивнула и вложила свою хрупкую ладошку в руку мужа, который помог ей подняться. Когда она проходила мимо нас с Хизэши, то упала на колени, громко зарыдав, и руками обхватила меня за шею. Оглушённая её всхлипами, я окаменела.

   – Ты всё равно человек, – она прошептала очень тихо мне на ухо. – Не убивай ребёнка, – и снова громко завыла.

   На этот раз муж подхватил её на руки и вынес из спальни умирающего императора. Женщина обняла его и уткнулась ему в плечо, заглушая плач.

   Человек? Очень смешная шутка. Посмотрите на меня! Я давно уже не человек. Однако актриса из неё хорошая. Когда она опустилась ко мне, я в полной мере ощутила её запах. Если от Акихиромару и её супруга шло волнение, я отчётливо слышала ускоренное биение их пульса, то от неё исходили волны уверенности, даже с учётом того, что Всевидящая ревела навзрыд. Ни одной эманации страха так и не уловила в её аромате.

   Не убивать ребёнка? Какого ребёнка? Взгляд переместился к умирающему. Его отравил ребёнок? Вряд ли. Дети любопытны по своей натуре. Они сперва испробуют яд на себе, а потом подсыпят другому. Или она что-то иное имела в виду?

   Я взглянула на Хизэши, тот улыбнулся мне и губами поблагодарил за сдержанное поведение. Усиленно завиляла хвостом. Приоткрыла пасть и вывалила язык. Достаточно, чтобы продемонстрировать радость?

   Тем временем мой равест и его друг подошли с разных сторон к смертному одру, на котором возлежал правитель Восточной Империи. Хизэши опустился на колени и сжал в своих руках ладонь монарха. Зелёный свет окружил сначала целителя и только потом перебрался на больного. Минут пять ничего не происходило. Выражение лица Акихиромару с каждой минутой становилось мрачнее и мрачнее.

   – Это не отравление, – негромко заявил целитель.

   Лицо принца сделалось ещё угрюмее.

   Вдруг император закашлял. Внук тут же бросился к нему на помощь и приподнял старика, подложив тому под спину и голову несколько подушек. Повелитель, прокашлявшись, сипло задышал. Он обратил свой взор, наполненный благодарностью, на моего равеста, побледневшего от напряжения и траты большой силы.

   – Благодарю, Хизэши, – прохрипел еле слышно один из долгожителей нашего мира.

   От него веяло древностью. В его глазах светилась мудрость прожитых веков, целой эпохи. В них же таилась и живость ума. Разве что, тело подводило императора. Оно уже исчерпало все свои ресурсы, источая тонкий запах тлена, запах приближающегося конца.

   – Ты подрос и стал сильнее, – тут монарх снова зашёлся в кашле.

   – Дед, – внук подал ему стакан воды, но ослабевшая рука уже не сжималась. Тогда принц поднёс стакан к губам немощного и помог тому напиться.

   – Так я и думал, что спокойно умереть ты мне не дашь, – утолив жажду, с улыбкой заметил император, обращаясь к Акихиромару.

   – Не говори такое! Тебе ещё лет двести жить да жить, – воскликнул внук. – Сейчас Хизэши сварит зелье, и ты снова встанешь на ноги, правда? – последнее предложение прозвучало как вопрос. Да и смотрел принц на своего товарища, взглядом умоляя о поддержке.

   Хизэши хотел кивнуть, но ладонь правителя в его руках неожиданно обрела былую силу. Император жестом остановил целителя от поспешного согласия.

   – Уважайте смерть! Я уже многое повидал в этом мире. Стал свидетелем великих событий. В некоторых даже принимал непосредственное участие, – монарх тяжело вздохнул. Ему с трудом далась длинная речь. Отдышавшись, продолжил: – Мне пора на покой. Акихиромару, ты станешь следующим императором. Такова моя воля!

   – Я не стану перепрыгивать через голову отца! – взвился тот.

   – Он женат на Всевидящей, а потому не может править страной, – старик был непреклонен. – Закон един для всех! И мы, сильные мира сего, должны его соблюдать первыми.

   – Мать только и делает, что хохочет или плачет, и ничего не рассказывает о своих видениях, – недовольство наследника Восточной Империи выплеснулось наружу.

   – Она стала мудрее, – усмехнулся император. – Позови родителей, и идите оба прочь.

   Акихиромару явно был не согласен с решением деда, но больше своего мнения не высказывал, только поджал губы. Хизэши низко поклонился и последовал за другом. Стоило нам оказаться в гостиной, как мы услышали заливистый смех двух женщин. Одна из них, Всевидящая, другая – незнакомая мне женщина. От неё приятно пахло цветами, землёй и огнём. Две ярко-зелёные пряди на левом виске выделялись на фоне тёмных волос.

   – Асия, ты неисправимая шалунья, – смеясь, произнесла Всевидящая, но, заметив нас, она поднялась из кресла и потянула за руку мужа: – Дорогой, нас ждут, – и, не прощаясь, удалилась с супругом в опочивальню императора.

   – Рад видеть тебя в добром здравии, Асия, – поприветствовал женщину Акихиромару. – Прости, но я вынужден оставить тебя. Появились срочные дела, – он повернулся к товарищу. – Спасибо за помощь, Хизэши. Я твой должник, – и умчался по внезапно возникшим делам.

   – Тогда и мне пора домой, – задорно объявила женщина, вставая и направляясь к выходу.

   Я услышала, как участилось дыхание Хизэши, как ускорился его пульс. Он явно занервничал.

   – Ваша светлость, – промямлил равест, но женщина его не услышала, повернула ручку и шагнула в коридор. Тогда целитель набрал побольше воздуха в лёгкие и громко окликнул: – Ваша светлость, Асия Нолан-Скаршия.

   – Да, – радостно отозвалась та, оборачиваясь. – Вы звали меня? – она остановилась прямо на проходе.

   – Мне нужно с вами переговорить наедине.

   – У меня есть муж, между прочим, чёрный маг, и трое детей, – окаменела герцогиня. Она одарила целителя пламенным взором.

   – Ох, простите, я не это имел в виду, – нервно залепетал Хизэши. – Я хотел вас расспросить о вашем возвращении из похода в умирающие миры, о том, как вы выжили.

   Громкий хлопок двери возвестил о намерении гостьи задержаться. Её светлость быстрым шагом подошла к моему равесту. В цветочный аромат её тела вплёлся запах настороженности, её сердце забилось быстрее.

   – Кто вам об этом рассказал? – женщина прищурила взгляд и сложила руки на груди.

   Я насторожилась, но вела себя тихо. Хозяину нужно было что-то разузнать. Однако держалась рядом, на случай, если потребуется моя помощь. От герцогини сейчас пахло очень странно. Змеёй, что ли? За цветочным ароматом скрывался шлейф тлена. Его я почувствовала только сейчас.

   – Цэ-Сарь, – незамедлительно последовал ответ. – Я долгое время лечил истинную пару его родственника. Её отравили неизвестным ядом.

   – Понятно, значит, Четвёртый, – голос Асии Нолан-Скаршии смягчился. Она вздохнула, но всё же дала объяснение: – Я выжила за счёт паразитирования на других. Правда, Рэлика помогала мне. Это племянница Первого, – пояснила герцогиня, заметив непонимание в глазах Хизэши. – Так вот, она поила меня зельями. Помню, что эти зелья были из запасов агр. Она пыталась воссоздать их рецептуру, но у неё ничего не получилось.

   – Зелья вам помогли? – допытывался целитель.

   – Не думаю, – покачала головой она. – Я живу за счёт других. И не советую повторять, это смертельно.

   Хизэши заметно приуныл, но нашёл в себе силы поблагодарить её светлость за разговор и попрощаться с ней.

   Мы разошлись с герцогиней у самого выхода. Она, видимо, направлялась к порталу, потому что шла туда, откуда мы пришли. Мой равест избрал другой путь, приведший нас к императорской конюшне. Хизэши попросил оседлать лошадь. Конюх знал императорского целителя, низко поклонился и приказал своим помощникам исполнить просьбу.

   – Так ведь порталом-то быстрее добраться до второй провинции, – заметил конюх, когда подвёл коня.

   – Я пока не намерен уезжать из столицы, – бросил мой равест и пришпорил коня.

   Мы двигались лёгким галопом по широким улицам столицы. Столица Восточной Империи разительно отличалась от Резигарда, где на узеньких улочках едва ли могли разойтись два всадника. Правда, были и там и большие, но их не так много, в отличие от восточной столицы. Здесь дома строились на расстоянии друг от друга, отгораживались высокими и низкими заборами. В Резигарде же дома строились стенка к стенке. Порой, стена одного дома становилась стеной второго, который пристраивали сбоку. В столице вурдов не было такого буйства зелени, царившего в Восточной Империи.

   Всё это время я следовала за Хизэши, находясь слева от него и успевая рассмотреть город. Приходилось наблюдать за дорогой, чтобы никто не смог навредить моему равесту. Убийца не найден. Лошадь побаивалась меня и косилась, но я постаралась бежать за ней, чтобы не пугать её отсутствием запаха. В природе хищники скрывали свой запах, чтобы не выдать жертве своего присутствия.

   Целитель остановился перед воротами храма науки, где постиг азы целительства. На воротах так и было написано: «Императорская целительская академия».

   – Хизэши-нами, добро пожаловать, – поклонились ему стражники, охранявшие вход в академию.

   – Мне в библиотеку, – спешился хозяин, когда нас пропустили. – Она со мной, – погладил целитель меня по холке, когда солдаты с настороженностью посмотрели на меня, решая пускать или не пускать странную зверушку.

   Нас пропустили, даже в сопровождении никого не отрядили. Неужели мой равест такая важная персона? Хотя, если подумать, мало того, что он лечит императора страны, так ещё и правитель другого государства приходит за помощью к нему. Видимо, Хизэши действительно видная личность, сильный целитель. Тогда зачем его убивать? Лучше выкрасть, чтобы использовать его для собственных целей.

   Преподаватели и студенты, встречающиеся нам по пути, вежливо кланялись целителю. Хизэши, словно был лишён тщеславия, и также отвечал всем поклонами, пусть это и задерживало его. Я ощущала по его запаху, что ему не терпелось что-то проверить, и оказалась права.

   Едва он вошёл в библиотеку, как побежал к дальним стеллажам. Их от основной части отделяла решётка. Хизэши прикоснулся к ней, и появился проход, через который мы проникли в секцию с редкими и древними фолиантами. Равест около часа изучал корешки книг с названиями, потом выбрал три тома и сел читать за небольшой столик, который стоял в центре.

   Я легла у входа, прикрыв глаза, но полностью сконцентрировавшись на окружающей обстановке. Обострила все свои чувства и рецепторы, чтобы вовремя заметить опасность.

   Через час в закрытую секцию заглянул ректор. От него веяло откровенной завистью. Я даже лапой нос прикрыла. Вонь экскрементов не скрывал парфюм, которым он пользовался. Ректор прошёл, оставив за собой и удушливый запах кислятины. Так он вдобавок и трус.

   – Очень рад вас видеть, Хизэши-нами, – с раскрытыми объятиями направился он к моему равесту.

   Тот за миг до этого повернулся к нему спиной и постарался спрятать книги, которые читал в стопках, нерасставленных на место.

   – Для нас большая честь, что вы почтили своим присутствием академию, – все слова его отдавали фальшью. – Вы слышали, что скаршианский подданный с отличием закончил нашу академию? Герцог Лёхенрольде показал весьма выдающиеся результаты, даже в чём-то превосходящие ваши достижения.

   Мне послышалось, или он злорадствовал?

   – Внук регины Скаршии талантлив, – спокойно заметил Хизэши, обходя ректора и направляясь к выходу.

   – Говорят, что император при смерти, – задумчиво протянул он. – И наследник ещё не объявлен.

   Так вот зачем прибежал завистник! Хотел узнать новость первым.

   – Нагло врут, – прервал его целитель, выходя из закрытой секции.

   Он не обернулся, но я следила за ректором и заметила появившееся на его лице недоумение. О чём нагло врут? О том, что император умер? Или наследник уже известен? Или про всё врут?

   Решение этой головоломки на ответ мне увидеть не довелось. Я семенила рядом с хозяином, довольная, что мой равест уделал этого ректора. Хизэши-нами погладил меня.

   Мы выехали из академии, когда солнце уже село за горизонт, оставив после себя лишь багровую полоску у кромки земли. Город затих. Прохожих и повозок видно не было.

   – Можно сократить путь до дворца, – крикнул Хизэши. – Там ещё и шикарный вид на долину открывается, – и свернул лошадь с освещённой улицы в тёмный переулок.

   Я была недовольна его решением, но последовала за ним. Наступающий сумрак не пугал меня, я отлично видела в темноте. То, с какой скоростью мчался равест, говорило, что дорогу он знал прекрасно.

   Через пять минут скачки мы выехали на открытую площадь, обрывавшуюся стеной, уходившей вниз. По верхнему краю только шла фигурная балюстрада. Рядом с ней спешился Хизэши. Он облокотился на перила и наблюдал за угасавшим днём.

   Изменение направления ветра я почувствовала сразу. Как и стрелу, летевшую точно в голову хозяина.

   Её я перехватила, как и целый десяток, запущенный в Хизэши. Лошадь испугалась резких движений и, громко заржав, убежала. Недалеко. Стрела, которую я отбила, попала в неё. Животное упало замертво.

   Целитель замер на месте. С одной стороны, это облегчало мою задачу защитить его, но с другой – он стал отличной мишенью для убийц. Одним щупом я обхватила его и повела под защиту домов. Остальными же отбивалась от стрел. Некоторые из них втыкались в меня. Раны жгло. Наконечники стрел пропитаны ядом.

   Мы ещё не достигли середины площади, как выбежала группа убийц с мечами и копьями. У меня не было никаких сомнений, что лезвия оружий также отравлены. Хизэши всё-таки пришёл в себя и достал спрятанный под широкими одеждами таш. Он бился не хуже преступников, всё-таки сумевших нас разделить. Несильна была я тогда в искусстве боя. Легко поддалась на обманку, вот и ушла далеко от своего равеста.

   Я прыгнула на одного из нападавших и перегрызла тому горло, когда почувствовала укол в щуп, и красная пелена застлала глаза. В пасти мгновенно пересохло. Меня накрыла неимоверная жажда, жажда крови. Нестерпимая и неукротимая.

   В бешенстве я рвала всех, кто попадался на моем пути. Не просто рвала, а щупами превращала людей в кашу, выжимала их до последней капли крови. Монстр внутри ликовал, наслаждался и убивал. Остановиться я была не в силах. С каждым человеком жажда усиливалась. Она обжигала глотку. Она мучила. Чудовище побеждало человека.

   Когда рядом никого не осталось, взгляд зверя зацепился за троих, дравшихся неподалёку. Один отбивался, двое других нападали. Целитель не воин, и он допустил роковую ошибку. Сначала один клинок пронзил его насквозь, затем и второй. Занесённая рука с ташем опустилась. Меч, ударившись о камни, зазвенел во внезапно воцарившейся тишине.

   Ветер подул в лицо, принося запах крови с нотками трав. Убийцы толкнули Хизэши, который с глухим стуком упал на мостовую. Из правого уголка губ потекла струйка крови. Хозяин смотрел на меня. Правая рука потянулась ко мне. Губы зашевелились, но ни одного звука не проронили. Один из убийц взмахнул мечом, чтобы обезглавить целителя.

   – Теперь он…, – договорить он не успел.

   Впрочем, его подельник также ничего не успел понять. Мои щупы снесли обоим головы.

   Красная пелена ещё туманила взор, но человек одолевал зверя. Организм поборол странный яд, вызвавший непреодолимую жажду, сделавшую из меня монстра.

   В мгновение ока я оказалась рядом с Хизэши. Кровь вытекала из ран. Пульс едва слышался. Сердце почти не билось.

   Я откусила кусок собственной кожи с «шерстью», быстро зубами измельчила, хорошо смочила слюной и выплюнула в рану. Языком разгладила, чтобы закрыть всю рану. Щупальцами перевернула равеста и то же самое проделала со сквозными ранами на спине.

   Так делали Зелини и Семьдесят Четвёртая. Они изучали меня, моё изменённое в ходе экспериментов тело и его свойства. Именно «шерсть» стала материалом для новых бинтов, которые они использовали для заживления ран на других подопытных. Мои раны они никак не обрабатывали. И так заживёт!

   Осторожно обхватила целителя щупальцами и побежала во дворец императора. Добралась до него за несколько минут со своей скоростью. У ворот громко и жалобно завыла. Стражники, разумеется, окружили и наставили копья и мечи на меня. Я продолжала выть, бережно раскрывая Хизэши и показывая, что он смертельно ранен.

   – Лекаря!

   – Целителя!

   – Императорский лекарь мёртв!

   На этой фразе я злобно рыкнула. Жив! Он ещё жив! Никому из этих остолопов не позволила подойти. Лишь когда увидела спешившего к нам принца. Я бросилась к нему, рассчитывая получить помощь для Хизэши. Акихиромару понял всё быстро, приказал подготовить покои и созвать лекарей и целителей.

   Доверять своего хозяина никому не хотела, а потому несла его сама в отведённую комнату. Сама же сняла грязные одежды щупами. Обтёрла тело. К моменту прихода первого целителя Хизэши был подготовлен.

   Увидев меня, старый равест струсил. Пришлось отойти в дальний угол и оттуда наблюдать за его действиями. Зелёное свечение охватило Хизэши. И тут же старик отпрыгнул от него.

   – Простите, ваше высочество, но он обречён, – пролепетал этот трус. – Слишком большая потеря крови. Да и яд уже распространился по всему телу.

   – Очистите тело от яда, – потребовал принц.

   – У организма нет ресурсов, чтобы излечиться, – покачал головой целитель. – Мне нечем работать.

   – Так влейте в него необходимые ресурсы! Дайте каких-нибудь зелий, – повелел Акихиромару.

   – Яд не даст зельям сделать своё дело. Он и меня ударил, – и он показал обожжённые ладони. – Теперь я бесполезен, пока не заживут раны.

   Однако друг не сдавался.

   Была ещё целая вереница целителей и лекарей, вливающих в Хизэши зелья. Но, как и говорил первый, ни одно из них не подействовало. В перерывах между их визитами я сделала то, чем никогда не брезговали Нинон и Хэйдагарда: влила в него свою кровь. Немного, ведь она тоже ядовита. В вену на руке воткнула щуп и через него поделилась жизненной влагой. Этого должно было хватить, чтобы ненадолго продлить срок его жизни.

   Когда уже стало ясно, что помочь хозяину никто не сможет, явился его отец.

   Уже при первом покушении я поняла, что сын ему нужен был как источник дохода. Правитель второй провинции даже не удосужился проведать сына после нападения на того в собственной спальне.

   И сейчас родитель вместо того, чтобы искать лекарство, приказал увезти тело сына в Южный замок второй провинции. Именно так

   – Может, стоило позвать герцога Лёхенрольде? – не сдавался только товарищ, за что я была благодарна принцу.

   – Дайте ему спокойно умереть, – воскликнул отец. – Хватить над ним издеваться! Вы только и делали, что использовали его, его дар! А знаете ли вы, какие трудности испытывает его семья?

   – Меньше транжирить надо, – жёстко оборвал его Акихиромару, повторив мысль целителя, лежащего при смерти. – Из-за ваших неуёмных трат Хизэши отказывался от платы за лечение императорской семьи.

   Удивление скрыть мужчине не удалось, но он быстро с ним справился. Бросив гневный взор на сына, тан второй провинции позвал слуг, которые должны были переложить целителя на носилки, чтобы перевезти его в Южный замок. Я зарычала, выпрыгнув из своего угла.

   – И эта тварь всё ещё с ним? – отец Хизэши махнул на меня рукой. – Пусть сама тогда несёт его. Всё равно он уже нежилец. Когда умрёт, можно будет прибить её. Сообщите, когда похороните его рядом с его матерью-наложницей, – бросил он слуге.

   – Он останется здесь! – попытался вмешаться принц.

   – Это мой сын, и я решаю его судьбу, – нагло заявил правитель второй провинции. – И вы не можете мне помешать, ваше высочество, – с довольной ухмылкой добавил он и вышел. – Это один из основополагающих законов нашей империи: правящая семья не имеет права вмешиваться в семейные дела тана.

   Я была категорично не согласна с решением отца Хизэши, но деваться некуда. В голове зрел план. Уверенности, что смогу таким образом помочь, не было. Однако попытаться стоило. И ради этой попытки надо быть рядом с Хизэши, поэтому покорно подняла его и поплелась за слугой, от которого разило кислятиной. Тот боялся меня, но сам тан поручил ему сопроводить сына и его зверушку в Южный дворец.

   Была ещё одна причина, по которой я последовала за слугой в портал. Догадка оказалась верной. Замок был заброшен: повсюду пыль, накрытая тканью мебель. Всего пара человек присматривала за ним. Мне требовалось уединение для воплощения своего замысла. В императорском дворце вряд ли бы появилась такая роскошь. Зато здесь никто не помешает. Да и слуги не поймут, что я делаю. А от парочки свидетелей проще избавиться, если они увидят то, что не предназначено для их глаз.

   То, что я собиралась сделать, запрещено.

   Нас проводили в комнату, которую даже не удосужились подготовить к приезду целителя. Отец Хизэши покинул нас ещё в императорском дворце. Слуга на дрожащих ногах открыл дверь, не сразу попав ржавым ключом в замочную скважину. Едва я вошла, как за мной захлопнули дверь и провернули ключ.

   Что ж, это и к лучшему! Нам никто не помешает.

   Я осторожно положила равеста на кровать. Его сердце еле билось. На мгновение меня одолели сомнения. Ведь я не они? Я же мучить не буду, да? Просто хочу спасти ему жизнь.

   Мягко запрыгнула на постель. Встала над Хизэши, ещё одну секунду раздумывала, а потом впилась в его шею, глотая его остывающую кровь. Щупы вошли в сгибы на локтях и коленях мужчины, отдавая через себя мою собственную кровь.

   Семьдесят Четвёртая и Зелини так уже заставляли меня делать. Не один раз. Они назвали этот процесс фильтрацией. Организм отфильтровывал яд, впитывая его в органы. Потом я заболевала. В процессе выздоровления практически любой яд расщеплялся в моём теле, изменялся под меня (или я под него, не знаю), поэтому больше никакого вреда он мне не причинял, а накапливался в ядовитых железах, что находились во рту, и смешивался с другими отравами, попадавшими в моё тело благодаря Хэйдагарде и Нинон. Мне от них вреда не было никакого, зато другим становилось плохо, вплоть до летального исхода.

   Откуда эти две сумасшедшие знали о способности моего организма очищать чужую кровь, я не ведала. Скорее всего, им это стало известно из предыдущих экспериментов над такими же несчастными, как и я.

   Свою кровь мне пришлось ему влить, потому что без крови человек умирает. Тяжело вздохнула. Потребовалось меньше минуты, чтобы высосать всю кровь из него и заменить её на свою. Я ослабла, потому что мало того, что другой яд проник в моё тело, так ещё и жизненной жидкости стало в разы меньше. Но нужно было подождать около десяти минут, чтобы кровь прошла не один полный круг по моему организму для очищения. За это время ядовитые железы, яд из которых со слюной попадал в желудок, не успеют напитать чужую кровь смертельным количеством токсина.

   В это время Хизэши задышал чаще, правда, дыхание было прерывистым. Сердцебиение участилось под воздействием отравы, впитывающейся в его тело. Мой яд нестрашен. В первые полчаса, а больше времени нам и не потребуется.

   Вот только когда я начала возвращать очищенную кровь равесту, то поняла, где просчиталась. Это я была, привычная к тому, чтобы выживать чуть ли не с одним литром крови, а вот целителю явно приходилось плохо. Его сердце сразу же начало слабеть. Ему не хватало давления.

   Мою кровь Хизэши нельзя было оставлять. И так, в него попало достаточно моего яда, чтобы медленно убить.

   Что же делать? Откуда ещё взять крови?

   Щёлкнул замок, дверь только отворилась, как я направила щуп на слугу, прямо ему в грудь. Пробила сердце, тот даже не вскрикнул, и стала выкачивать из него кровь. Щупом получалось это медленнее, чем ртом.

   Постепенно дыхание у Хизэши выровнялось, хотя всё еще оставалось слабым, как и пульс. Только тогда я прекратила переливать ему кровь слуги. Подождала несколько минут и заново начала перегонять его кровь. Правда, в этот раз я не стала присасываться пастью к его шее. У меня был ещё живой слуга, из которого я забирала чистую кровь и вливала её в целителя через щупы. Кровь Хизэши, вобравшую в себя яд (моя кровь всё-таки была ядовитой для него) из его тела, проходила через меня, а потом отправлялась в сосуд, то есть в слугу.

   И так продолжалось, пока я не почувствовала, что кровь и тело целителя очистились от яда полностью. К сожалению, слуга не выдержал. Его труп придётся убрать до того, как очнётся Хизэши.

   Я отвратительна. Меня совсем не трогала смерть человека. Всё-таки я чудовище, как и мои мучители.

   Пошатываясь, отодвинулась от целителя и упала с кровати. Во всём теле поднялся жар. Яд, каким отравили Хизэши, был действительно сильным. Его действие замедлилось из-за моего вмешательства с «заплатками», сделанными из моей шкуры.

   Первая судорога настигла внезапно. Даже завыть не получилось, настолько было больно. К следующей я готовилась, но всё равно она сковала всё тело. Температура повышалась быстро. Начала мучить жажда, и я поползла в ванную, располагавшуюся в смежной комнате. С трудом повернула щупом вентиль, и холодная вода тонкой струйкой потекла в небольшой бассейн в полу. Новый приступ свалил меня, и я упала на мраморный пол бассейна, ударившись головой…

   В себя приходила под тихое журчание воды. Видимо, прошло немало времени, потому что вода стала не просто холодной, а ледяной. И всё равно я присосалась ко дну бассейна и пила её, невзирая на то, что от холода ломило зубы. Когда напилась, перевернулась на спину и порадовалась, что не додумалась заткнуть слив, иначе бы тут уже плавал мой труп. Убрала с лица спутавшиеся волосы и замерла.

   Медленно поднесла руку к глазам. Это была обыкновенная человеческая ладонь.

   Не смотря вниз, поднялась. Не с первого раза. Ноги совсем не держали, даже поскользнулась, но не ударилась, а удержала равновесие, благодаря щупам. По ступенькам на четвереньках выползла из бассейна. Взором отыскала зеркало, оказавшееся в углу. Оно было большим, во весь рост. Я встала напротив него, и на его блестящей поверхности отразилась голая девушка с длинными спутанными волосами. Худая и высокая. Взгляд остановился на лице. Левая половина почти не изменилась с момента обучения в академии, разве что немного стала повзрослее, а вот правая сторона была изуродована жуткой гримасой. Кожа скукожилась, словно не до конца прошла трансформация, а замерла на середине превращения. И правый глаз остался красным.

   Из спальни донёсся слабый стон. Я быстро, как и в образе зверя, переместилась к больному. Хизэши горел. Раз поднялась температура, то организм ещё способен бороться. Я немного смочила губы равесту и обтёрла его прохладной водой. Он немного притих. Но это ненадолго. Ему нужны лекарские зелья и снадобья.

   Потянуло сладковато-приторным запахом, вызывающим тошноту. Я забыла про слугу. Его надо похоронить.

   В дверь постучали. Быстро завертела головой в поисках одежды. Нашла и оделась. Нетерпеливый стук повторился. Длинные волосы перебросила на правую сторону, чтобы скрыть уродство. Только после этого отворила дверь.

   – Чего так долго? – спросил второй слуга, но не увидев товарища, удивился. – А ты кто?

   – Меня попросили присмотреть за умирающим, – медленно ответила. Язык нехотя ворочался во рту, словно забыл, как разговаривать.

   – А Кицэ где? – он подозрительно прищурился.

   – Ушёл, – на этот раз ответ дался быстрее, но слуга недоверчиво хмыкнул. – Сказал, что у него какое-то срочное дело.

   – Опять до этой нарки побежал, небось, – недовольно фыркнул он. – Что с Хизэши-нами? Жив?

   Я опустила взгляд в пол и задумалась. Ведь кто-то старательно и с завидной частотой пытался убрать целителя. Не будь меня рядом, он бы умер ещё в ту ночь в своей спальне. Сообщить сейчас о его выздоровлении – это значит подвергнуть его ещё большей смертельной опасности.

   Отвечать мне не пришлось, мужчина сам всё додумал:

   – Ну, что ж, печально. Заверни тело в простыню и похороним его рядом с матерью, а я пока напишу письмо тану.

   Слуга ушёл. Я притворила дверь, обернулась и прижалась к ней спиной. Не хотелось оставлять целителя одного, но если его отец сейчас получит извещение о смерти наследника, то больше ничего не будет угрожать Хизэши.

   Оттолкнулась от двери, чтобы поменять простыню под больным. Осторожно, чтобы не потревожить медленно заживающие раны в груди. В грязное бельё завернула мертвеца, хорошо закрепив концы, чтобы в неподходящий момент простынь не развернулась, и легко забросила на плечо.

   Хорошо, что увидела себя в отражении зеркала. Какого бы роста не была девушка, она никогда не сможет поднять мужчину, а уж, тем более, нести того на себе так, словно он ничего не весит. Пришлось скинуть ношу на пол, взять его за ноги и поволочь по полу.

   – Эй, ты совсем что ли, ненормальная? – окликнул меня слуга. – Может, он и мёртв, но всё-таки господин, – мужчина подошёл ко мне. – Нельзя так его тащить. Смотри, голова его бьётся о дверные косяки и ступеньки, не приведи Единый, останутся какие-нибудь отметины. Того и гляди, обвинят нас потом, что это мы его убили, – он зашёл со стороны головы усопшего и поднял того, взяв под руки. – Понесли.

   Теперь он направлял. Мы вышли в сад, прошли его и за оградой обнаружили вырытую яму. Несвежая, но и не слишком старая.

   – Как доставили Хизэши-нами, так мы с Кицэ принялись её копать, – наверное, удивление отразилось на моём лице, раз слуга пояснил наличие ямы. – Вот тут, – он показал на холмик по соседству, – лежит его матушка. Она была наложницей тана, но после родов умерла. Слабенькая была.

   Или кто-то помог.

   Я посмотрела на могилку неизвестной женщины. Как странно, была наложницей, родила наследника, а похоронили за оградой, точно самоубийцу. Так делали в селениях свободников и векожителей. Длаки, как магуры и дракониды, не хоронили покойных, а сжигали их на кострах. Эти народы верили, что огонь быстрее помогал попасть к мирозданию, где душа могла переродиться или стать его частью, если все дела были завершены.

   – Чего стоишь? Помогай давай, – прикрикнул на меня равест, давая в руки лопату.

   Вдвоём мы засыпали землёй тело. Когда мы закончили, солнце уже клонилось к закату.

   – Ладно, пошёл и я в деревню. Больше тут нечего делать. Тан сюда после смерти наложницы не заглядывал. Да и не заглянет, потому что надо много народу нанимать, чтобы привести его в порядок, – добавил слуга, когда я поинтересовалась, почему. – А денег нет. Поэтому никто не пойдёт.

   Я открыла рот, но меня опередили.

   – А ты можешь оставаться. Как раз и замок будет под присмотром. У нас так деревенские ночевали, когда у кого пожар или ещё какая беда приключалась. Понятное дело, что не в хозяйских покоях, – ответил он, догадавшись о сути незаданного вопроса. – Только не выноси ничего из вещей. Иначе вора убьёт проклятьем, – развернулся и ушёл.

   Кажется, всё действительно плохо в делах второй провинции, раз даже замок не могут охранять и следить за ним.

   Я вернулась в спальню и проверила состояние Хизэши. Жар снова поднялся. Обтёрла и дала попить. Целитель так и не приходил в себя. Без помощи лекаря или целителя вряд ли он быстро поправится. Но я была травницей, пусть и самоучкой по большей части, но я многое почерпнула в Резигардской академии кровников, да и дни, проведённые в лаборатории, не прошли бесследно. Первое, что мне нужно было сделать, – это осмотреть кухню.

   Паутина, пыль, грязь, копоть – всё указывало на то, что здесь давно не убирали, да и готовили примерно также. Хорошо, что была подведена вода в замок, можно было тут же набрать полные вёдра, чтобы натаскать необходимое количество. Сперва быстро вымыла внутри шкафов, затем настала очередь посуды. Вычищенные тарелки, кастрюли заняли причитающиеся им места, освободив рабочие поверхности. Большие печи с плитами также нуждались в чистке. С ними пришлось повозиться немногим дольше. Однако и они вскоре едва ли не блестели от чистоты.

   Чем усерднее я работала, тем назойливее лезли в голову разные мысли.

   Почему спасла равеста?

   Этот вопрос не хотел выходить из головы, пока я не начала размышлять над ответом. Во-первых, Хизэши красивый. Во-вторых, он честный. Много ли найдётся людей, признающих своё бессилие и незнание, когда им готовы заплатить огромные деньги? Если подумать, то едва ли не все побьются об заклад, чтобы заполучить богатство. Лишь единицы смогут воспротивиться великому соблазну. В число этих «единиц» входил и мой хозяин. В-третьих, больной оказался добрым человеком. Он пожалел зверушку, накормил, погладил. По правде говоря, мало кто помогает страждущим людям, про животных и упоминать нечего. В основном, большинство пройдёт мимо, кто-то пнёт или прогонит заморыша, и только поистине добрая душа приголубит и поделится куском хлеба.

   Однако стоит ли жизнь одного, чтобы убить другого? Солдаты готовы сложить буйные головы за короля. Люди громко величают это долгом, честью и патриотизмом. А король готов положить голову на плаху ради своих воинов?

   Другое, что меня волновало, пожалуй, больше, чем мотивы, побудившие спасти равеста и для этого пойти на убийство, – превращение. Я стала человеком.

   Моя абсолютная неспособность по собственному желанию менять внешность имела под собой прочные основания. Память услужливо подкидывала фразы и отрывки разговоров Зелини и Семьдесят Четвёртой. Из них складывалась мрачная картина.

   Всё началось с матери. Прежде чем её поместили в клетку к отцу, длачку накачали интересным зельем – семиктаркой. Это настойка на основе сильнодействующего яда – семиктара, пять капель которого превратят тело человека в прах за считанные минуты. В зависимости от дозировки семиктарка оказывала больший или меньший эффект. Так вот, целый стакан этой настойки блокировал способность к трансформации. Нервные окончания, отвечающие за данный процесс, не реагировали на сигналы, посылаемые мозгом. Семиктарка выводилась из организма постепенно вместе с продуктами жизнедеятельности, поэтому необходимо было повторять процедуру. Видимо, мама выпила её незадолго до беременности или на очень раннем сроке. Настойка и повлияла на мою неспособность перекидываться в зверя.

   Ради интереса ненормальные напоили меня скоришкой. Так называлось зелье, полюбившееся целителям за его свойства, ускорявшие процессы жизнедеятельности, тем самым помогая быстрее излечить больного. Именно оно являлось противоядием для семиктарки. Лекарство подействовало: я превратилась в зверя. Обратный оборот не случился. Как меня не принуждали, я не смогла обернуться человеком.

   Тогда меня снова напоили скоришкей. Едва я его проглотила, как тут же тело начало меняться. С того момента стало всё понятно: трансформация возможна только при помощи зелья. Сама я не смогу обернуться.

   В итоге меня оставили в виде монстра, потому что так проще было надо мной экспериментировать. Изменения сразу проступали. Учёных интересовала моя звериная сущность, но не человек.

   Раз я превратилась в человека, значит, использовали скоришку. Другого объяснения у меня не нашлось.

   Но почему тогда Хизэши умирал? Наоборот, она должна была помочь ему. Языком надавила на нёбо над клыком. Из железы выступила капелька. Я растёрла её, пробуя на вкус. У лекарства был ярко выраженный ягодный вкус, но тут я почувствовала горький привкус. Что бы это могло значить?

   Я перебирала в памяти все знакомые растения, ягоды, грибы, коренья – всё, но ничего подобного мне не встречалось прежде. На этом мысли иссякли, как и работа на кухне. Что ж, теперь тут можно готовить не только еду для равеста, но и готовить тонизирующие и лечебные зелья, чтобы быстрее вылечить его.

   Кстати, о хворых. Я заглянула в спальню. Хизэши снова метался в горячке. Простым обтиранием не обойтись. Оставлять его одного было боязно, но деваться некуда. Я ушла в лес, где отыскала нужные травки. На обратной дороге поймала щупом зайца, которого там же и освежевала.

   На чистой кухне приготовила жаропонижающий эликсир. В котелке варился мясной бульон. Попробовала – густой, и довольно заурчала, как делала это в обличие зверя. Сама я довольствовалась костями, громко хрустя ими на всю кухню.

    С полным подносом отправилась в спальню, где сперва напоила тёплым бульоном целителя, всё ещё находившегося в беспамятстве. Вливать приходилось аккуратно и понемногу. Через раз массировала горло, чтобы тот проглотил и не захлебнулся.

   Затем настал черёд лекарства. Я дала ложку. Столовую. Доза большая, подняла бы и лошадь, но самое многое, что могло ожидать Хизэши от передозировки, это сильная головная боль. Кроме того, в его состоянии лучше перебдеть, поэтому я продолжала давать ему лошадиную дозу лекарства.

   На следующий день приготовила раствор для обработки ран на груди и спине. Наложила новые повязки, обтёрла больного и сменила постельное бельё. Комнату, которую мы облюбовали, тоже привела в порядок. Сварила ещё несколько снадобий и принялась за ранозаживляющую мазь, но ей требовалось время, чтобы вобрать лечебные свойства.

   Жар постепенно спадал. Иногда он поднимался, тогда в ход шли обтирки зельями. Именно поэтому я ночевала у кровати равеста, на полу. Когда в бреду Хизэши принимался метаться по постели, то я тут же хватала его щупами, чтобы тот не упал и не навредил заживавшим, медленно, но всё же заживающим ранам.

   День за днём всё повторялось. Я потеряла им счёт. Действия стали напоминать некий ритуал. Я неустанно бдела у кровати больного, иногда отлучаясь, чтобы раздобыть еды в лесу и приготовить очередную порцию зелий и мази, которая сняла сильное воспаление с ран, заделанных моей «шкурой».

   Зайдя в спальню, привычно подошла к кровати и опустилась на пол. Спиной опёрлась на каркас, голову откинула на край постели. Чтобы было удобнее сидеть, левую ногу согнула в колене, а другую выпрямила. Солнце светило вовсю, и его лучи озаряли комнату. Даже несмотря на них, я всё же задремала.

   Волосы на голове зашевелились первыми. За ними щупы выскользнули из спины и метнулись к попытавшемуся встать. Но равесту так и не удалось встать. Во-первых, щупы его удержали на месте. Во-вторых, их вид заставил его замереть.

   Я медленно встала. Целитель замер на постели. Обернулась к нему. Испуг отразился на лице Хизэши.

   – Кто ты? – прокаркал он, переводя взгляд с удерживающих его щупы на моё лицо.

   Я стушевалась, вспоминая про своё уродство. По сути, ответ и не нужен был. В глазах целителя промелькнуло узнавание. Щупы-то не изменились. Их он видел прежде.

   – Ты…

   Сказать ничего не смогла, только кивнула. Равест шумно вдохнул и выдохнул.

   – Спасибо.

   Его благодарность заставила меня посмотреть на него. Робкая улыбка коснулась моих губ. Простое, казалось бы, слово, но как оно меня окрылило, внутри всё затрепетало.

   Хизэши положил руки на заживающие раны, и мерное зеленоватое свечение охватило всё его тело. Несколько минут он диагностировал себя. Я пристально за ним следила, готовая по первому требованию помочь. Внезапно целитель раскрыл глаза и с удивлением уставился на меня.

   – Как тебе это удалось? – он не пытался скрыть шок.

   Я непонимающе взглянула на него.

   – Мало того, что в теле не осталось ни грамма яда, так ты ещё меня накачала нужными зельями, – пояснил равест, но его радость довольно быстро померкла. – Но мне это пока мало чем поможет. Повреждён позвоночник. Ниже пояса я ничего не чувствую.

   Сперва даже не поняла, что случилось. Лишь то, что лицо Хизэши оказалось выше меня, дало понять, что я упала, с шумом опустилась на пол. Ноги меня совсем не держали. Неужели он останется обездвиженным навсегда?

   – Нет, – ответил целитель.

   Наверное, я задала вопрос вслух.

   – Мне потребуется время, чтобы излечить себя, – с тихим смешком промолвил равест. – Правда, на это уйдёт несколько лет.

   Так долго? Мне казалось, что целители быстрее излечивали людей.

   – На самого себя требуется больше энергии, – добавил Хизэши, видя моё недоумение. – Нужно сильнее концентрироваться, чтобы перенаправить ресурсы своего организма в нужное место. Да и слишком уж тонкая это работа – восстанавливать нервы.

   Равест попросился в ванную комнату, и я с радостью бросилась ему помогать. Из уважения (и всё-таки туалет – это интимный процесс, но в лаборатории об этом, кажется, не ведали) заходить не стала, только щупы свои отправила с ним, удлинив их. После искупала его, набрав в бассейн-ванну горячей воды. Пришлось обмотать его бёдра полотенцем, чтобы целитель не чувствовал себя неудобно. Хотя, я заметила его смущение, когда раздевала и мыла. Он старался всё это время не встречаться со мной взглядами.

   Посадила Хизэши в кресло, пока меняла постельное бельё на свежее. Затем принесла немного еды. Бульон целитель выпил сразу, но это отняло его последние силы. Он заснул и проспал до следующего утра. Даже не проснулся, когда я его перекладывала на постель.

   – Почему тебя хотят убить? – задала я давно интересующий меня вопрос, когда мы позавтракали в спальне.

   – Не знаю, – честно ответил он. – Обычно целителей, как и Видящих, воруют и прячут ото всех, чтобы единолично пользоваться их силой.

   Ответ был искренним. Запах его тела подтвердил слова. Вот только что-то не давало мне успокоиться и отступиться от размышлений на эту тему.

   – Ты целитель. Может, ты знаешь или умеешь что-то такое, чего не знают и не умеют другие?

   – На ум приходит только Рирана Четвёртая, – пожал плечами Хизэши. – Но я уже отказался от её дальнейшего лечения.

   – А что с ней? – воспользовалась я случаем, чтобы узнать о судьбе сестры.

   – Как мне рассказали, её отравила сестра, которая потом сбежала.

   – Ты в это веришь? – почему-то мне важно было знать ответ. Его ответ. Мне было важно услышать его мнение, поэтому я ждала с замиранием.

   – Нет, – покачал головой равест и тут же объяснил: – Видишь ли, я учился не только в ИЦА, но и в ГАЯТе. Это…

   – Гидаирская академия ядологии и травологии, я знаю, – опередила его с пояснением.

   Это означало, что в зельях и ядах целитель разбирался не хуже, чем в лечении людей, и мог приготовить как отраву, так и противоядие. Снова в груди заворочался червь, именуемый завистью.

   – Так вот, откуда у бедной студентки могли быть деньги на дорогие ингредиенты для яда? Я молчу уже о том, что надо сперва раздобыть рецепт, и только потом составляющие для зелья. Я не смог идентифицировать яд, что и указывает на редкие компоненты. К тому же, он быстро исчез из крови девушки. Но последствия остались. И убрать их не получается уже длительное время. Странный яд. Первокурсница не могла приготовить нечто подобное. У неё элементарно не хватило бы знаний, – поделился своими мыслями Хизэши.

   Целитель говорил пылко, словно не раз уже доказывал свою правоту. Его рассуждения логичны.

   Вспомнился разговор Семьдесят Четвёртой и Зелини. Подробности той беседы прорывались вперемешку с болью, терзавшей моё тело. Эти две сумасшедших любили потрепаться во время очередного эксперимента надо мной. От воспоминаний тело покрылось испариной, пульс участился. Но я не отступила. И продолжила вскрывать память.

   Они обсуждали, что какой-то сильный целитель взялся за лечение Ри. Их преследовал страх, что он найдёт способ вылечить её. Но Зелини указала на одну важную деталь:

   – Чтобы найти противоядие, нужно иметь на руках яд или хотя бы знать его состав, – она мерзко хохотнула. – Ни того, ни другого у него нет. Мальчишка не сможет ничем помочь.

   Видимо, те слова относились к Хизэши. Однако Хэйдагарда не была столь уверена, как её соратница. В глазах вурды плескалось беспокойство. Она боялась.

   – А когда случилось первое покушение на тебя?

   Перед ответом равест призадумался:

   – Чуть меньше года.

   Я могла ошибаться, потому что потеряла течение времени в лаборатории под пытками, но сомнения отпали под натиском интуиции и простого сложения, ведь Хизэши в разговоре с цэ-Сарем вурдов упомянул, что лечил Ри уже шесть лет. К тому же, по словам равеста, нападения начались примерно год назад. Примерно в это же время разрушили подземную лабораторию и мне удалось сбежать, выбраться из того кошмара.

   Чутьё – слабое доказательство, но оно меня уже давно не подводило. Более того, я знала истинное лицо Хэйдагарды. Кроме Семьдесят Четвёртой, провернуть такое некому. Она испугалась, вот и заметала все возможные следы. Ведь Хизэши был прав в отношении авторства яда. Добавить к этому и то, что, благодаря ему, Рирана была всё ещё жива.

   Мало кто выживал, испив яда из рук Хэйдагарды и Нинон. Почти все подопытные погибали. За исключением меня, но я результат селекции. Либо при нехватке материала, то есть человеческих ресурсов, меня заставляли избавлять людей от яда, чтобы снова отравить их чем-то. Правда, я так и не поняла, зачем этим двоим это было нужно. Все яды