Королевская школа. Часть 1. Пария. Александра Плен

До двенадцати лет Дениза жила как в сказке. У нее были любящие родители, роскошный дом, высокий титул. Она была единственной наследницей древнего магического рода и самой большой проблемой был выбор подарка на день рождения. Все изменилось в одночасье. Отца обвинили в измене, королевским указом отобрали титул и все богатства, а ее с матерью вышвырнули на улицу. Вскоре она лишилась и ее. Девочку подобрала старая няня, которая увезла любимицу далеко, на окраину королевства, где никто и не помнил уже о магах. Но и там Денизе не дали спокойно жить. Единственным способом сохранить свободу и честь стала учеба в королевской школе, полное обучение в которой ей оплатил отец незадолго до смерти. И теперь девушке придется выживать среди благородных отпрысков, считающих ее дочерью изменника, бедной нищенкой, изгоем и парией.

***

— Я приеду, — главное сейчас не расплакаться, — на первых же каникулах приеду.

   — Не нужно, — Марта поправила на мне криво завязанный платок и нежно провела ладонью по щеке. — Не беспокойся, у меня все будет хорошо. А ты учись изо всех сил. Это самое важное. Терпи, не вздумай бросать школу. Ты все выдержишь. Ты сильная.

   Наверное, только любящие глаза Марты, моей бывшей няни, разглядели во мне какую-то мифическую силу. Я же видела только испуганную, неуверенную в себе девчонку. Кто бы знал, как я трусила куда-то уезжать! Но выбора действительно не было.

   Я удрученно кивнула и еще раз обняла няню, сильно-сильно стискивая руки за ее спиной, вдыхая родной запах. Женщина легонько отодвинулась, развернула меня и подтолкнула вперед, иначе, наверное, я бы так и не решилась сдвинуться с места. Я медленно поплелась к телеге, оглядываясь назад. Закинула котомку с вещами, сама пристроилась на краешке, все остальное место было завалено мешками с мукой.

   До города меня пообещал довезти мельник, он сам ехал на ярмарку. Далее — поезд до столицы. Марта рассказывала, что сама школа расположена недалеко от нее, чуть южнее, на самом берегу моря. Занятия должны начаться с первым днем осени. До него оставалась неделя. Надеюсь, успею.

   Утро было прохладным. Солнце еще не показалось из-за верхушек деревьев. И пусть на календаре еще лето, в нашем суровом северном краю даже летом иногда трава покрывалась изморозью. Изо всей силы вцепившись в борт телеги, я смотрела на маленькую сгорбленную женщину, стоящую у покосившейся ограды, кутающуюся в старую потертую шаль. Когда она успела так постареть? Видя Марту каждый день на протяжении всей своей жизни, я и не заметила, как согнулась ее спина и побелели волосы.

   Я сглотнула горький комок, стоявший в горле. Поплачу потом, дорога длинная, время будет. Сейчас я не хотела тратить на слезы даже секунду из отпущенного нам времени. Но в глазах все равно расплывалось, превращая Марту в призрачный туманный силуэт. Мельник щелкнул кнутом, и две огромные тягловые лошади потащили тяжело груженую телегу на юг.

   Я смотрела и смотрела на размытые очертания няни, тающие в предрассветных сумерках, пока глаза не начали печь. Хотелось спрыгнуть и побежать обратно изо всех сил. Уткнуться ей в грудь, ощутить ласковые руки на своих плечах. Хотелось остаться здесь, в маленьком глухом хуторе на окраине королевства, где никто меня не знает, где остался единственный человек, который меня любит и который дорог мне.

   Увы, единственный во всем мире.

   Мы с Мартой встали затемно, точнее она встала. Я же так и не смогла накануне уснуть. Вещи собраны были еще вчера. Да и вещи — громко сказано. Два платья, туфли (вторая и последняя пара обуви — ботинки, были сейчас на мне), старое перешитое пальто Марты, гребень, маленькое полотенце, зубная щетка, смена белья.

   Смешно. Я столько раз ездила с родителями в гости к друзьям, в столицу, к морю. И пусть прошло много лет, я прекрасно помню, что мою одежду и игрушки везла отдельная карета, запряженная четверкой лошадей. А сейчас все мои вещи уместились в холщовую котомку.

   Марте пришлось продать козу, чтобы оплатить дорогу. Я отговаривала ее как могла. Одна из двух кормилиц была отдана за то, чтобы я добралась до школы.

   — Все равно я уже не могу за ними ухаживать, силы не те, — отвечала няня на мои мольбы не делать этого. И действительно. В последние несколько месяцев козами занималась в основном я. А также огородом, домом, готовкой. Я отказывалась делать какие-то выводы, а на мои вопросы о здоровье Марта всегда отмахивалась. Зато убеждала она со всей страстью.

   — Это единственный шанс для тебя вырваться отсюда!

   — Зачем мне куда-то «вырываться»? — упрямо не хотела понимать я.— Мне и здесь хорошо. Мы прожили спокойно четыре года и будем жить дальше. Я умею готовить, доить коз, ставить силки на кроликов. Даже если ты не сможешь мне помогать, мы не умрем с голоду.

   Марта улыбнулась и тут же глухо закашлялась.

   — Это не твое, девочка моя, — хрипло произнесла она погодя. — Сколько ты сможешь скрываться? Мне скоро не станет. В лучшем случае тебя отдадут в жены сыну какому-нибудь пекарю или кузнецу. В худшем… — она немного помолчала. — Ты знаешь, что будет в худшем.

   Конечно, я знала. Эти знания вбивала мне Марта на протяжении четырех лет — в худшем меня найдут плохие люди и превратят в рабыню. Запрут в подвале и заставят день и ночь работать на них.

   — Поэтому, тебе нужно учиться, — закончила она веско, — не математике и письму. Это ты знаешь. А развивать свои умения. Силу рода, ее защиту. Я не смогу тебя этому научить, как бы ни хотела. Эти знания закрыты для простых людей.

   Я угрюмо слушала ее наставления уже, наверное, десятый раз за последний месяц. Подобные разговоры с разными вариациями происходили постоянно, как только мне исполнилось пятнадцать лет.

   — Твой отец сделал тебе бесценный подарок… — продолжала она, и впервые я улыбнулась. Это сейчас он стал бесценным, а тогда, четыре года назад, мне казалось, что более бесполезного подарка у меня не было никогда.

   Я тряслась в телеге, наблюдая за тем, как солнце поднимается из-за леса и вспоминала свой последний день рождения в кругу семьи. Мне тогда исполнилось двенадцать. И я была жутким, избалованным монстром.

   Моя семья купалась в деньгах. У меня было все, что только можно пожелать. На дни рождения мне уже не знали, что дарить — у меня было несколько игровых комнат с самыми красивыми и дорогими куклами: обычными, заводными, танцующими, маленькими и в полный рост; сотни шелковых, расшитых самоцветами, платьиц; горы золотых украшений; своя собственная конюшня с каретами, лошадьми, пони; свой собственный повар, учителя, гувернантки, горничные и прочее, прочее.

   И я была единственным ребенком в семье. Не знаю почему. Мама родила меня в ранней молодости, через год после свадьбы, а потом на все мои просьбы подарить сестричку или братика отвечала, что вот-вот, уже скоро, на следующий день рождения, а потом еще на следующий и так далее, а потом я перестала спрашивать. Поэтому мама и папа меня нещадно баловали. Я росла в окружении любви, золота и вседозволенности.

   Сейчас я со стыдом вспоминаю, как изводила своих нянь и гувернанток. Бедная Марта, натерпелась она со мной. Но была единственной, кто с невозмутимостью и безмятежностью сносила все мои выходки. Разорванные платья, испорченные игрушки, разбросанную еду, разлитые на ковер напитки. Однажды я услышала, как вторая няня сквозь зубы выговаривала ей:

   — Как ты терпишь это чудовище? — я тогда выплеснула той, другой, на платье чай. Он мне показался слишком горячим.

   — Она просто маленькая девочка, — ласковым голосом ответила Марта, — и хочет внимания.

   — Она хочет розги.

   Надо ли говорить, что после этих слов девушку уволили в тот же день? Я кричала и топала ногами в папином кабинете, пока он не согласился это сделать.

   Мои двенадцать отмечали в кругу семьи. И это был наш последний совместный праздник. Папа в последнее время постоянно пропадал где-то, я обижалась. Вот и тогда он приехал из столицы буквально на день. Я выспрашивала о подарке, но он загадочно молчал, поясняя, что хочет сделать сюрприз. Я ожидала чего-нибудь необыкновенного, но ничего умного не приходило в голову. Когда золота столько, что с лихвой хватает на самые безумные фантазии, этих самых фантазий и не хватает.

   — Я решил подарить тебе полный курс учебы в Королевской школе, — торжественно произнес отец, когда уселись за праздничный стол, и протянул мне плотный свиток с красивой разноцветной печатью.

   Я недоуменно уставилась на родителя, собираясь закатить истерику. Это потом я узнала, что стоимость учебы в этой школе за пять лет равна стоимости двух, а то и трех доходных поместий или целой флотилии торговых кораблей. Что учатся там самые богатые отпрыски семей нашего королевства. Что все выпускники потом работают на благо страны на самых высоких постах. Но тогда, четыре года назад, я была возмущена и обижена.

   Конечно, папа после моих слез задобрил еще алмазными заколками, так что я вскоре успокоилась и выбросила этот странный подарок из головы.

   Я вспомнила о нем случайно. Когда уже два года жила у Марты. Она учила меня всему, что знала. А знала она немало. Только постоянно сокрушалась, что не может ничего мне рассказать о моей родовой силе.

   — Тебя должен был учить твой отец, — вздыхала она. — И еще, говорят, в Королевской школе есть нужные книги. Там собрана величайшая библиотека.

   Тут я про школу и вспомнила. Принимали в нее с шестнадцати лет, поэтому в течение последующих лет Марта изводила разговорами о том, что мне нужно обязательно туда попасть.

   —Марточка, почему я должна ехать в шестнадцать? — наивно улыбалась я еще полгода назад. — Ведь я могу поехать и в семнадцать, и в восемнадцать.

   — Потому что, тебе нельзя здесь задерживаться, — грозно отвечала она, — со мной уже разговаривали по поводу твоего замужества. Колай, сын кузнеца хочет тебя в жены, и Бакан заходил, у него второй сын подрос.

   — Да что же им от меня надо?! — воскликнула огорченно я, вспомнив того сыночка. Толстый, прыщавый заносчивый мальчишка. Ему самому было немногим больше пятнадцати. Тот еще женишок. Хотя семья у него богатая. Самая богатая в нашем поселке.

   — Ты необычная, Дени, — ответила Марта, — не похожа ни на одну из здешних девушек. А через год-два станешь настоящей красавицей. Да и женятся на хуторах рано, так что в восемнадцать у тебя вполне может быть ребенок, а то и два.

   Мне стало неуютно. Я сама еще ребенок, тощая, нескладная, худая. Грудь совсем маленькая, какая из меня невеста?

   — Да и вряд ли я проживу еще два-три года, — закашлялась няня. Я тут же принялась ее успокаивать, побежала за отваром мяты. Но разговор запомнила. Тем более, что Марта не давала его забыть, раз за разом напоминая о школе.

   Все упиралось в родовую магию. Мой отец, дед и так далее повелевали металлами. Могли чувствовать их под землей и на земле. Могли вытащить из глубокой шахты на поверхность рудную жилу, могли управлять любым металлическим изделием, будь то железный нож или золотое украшение.

   Металл всегда любил меня. Даже без особенных знаний я могла маленькими ручками согнуть толстый прут, распрямить подкову, разорвать надвое цепь. Но вот создавать что-то я была не в состоянии. Для этого нужно было знать определенные слова, уметь направлять потоки силы, обращаться к сути металла. Я этого не умела.

   Какой же я была глупой! Да лучше бы я научилась хоть чему-то путному, чем танцам, этикету или правильной посадке на лошади. Как бы мне сейчас пригодилось пару бытовых заклинаний! Я же к двенадцати годам выучила только одно и то случайно.

   Как-то я порвала золотой браслет и прибежала в слезах в папин кабинет. Он улыбнулся, взял цепочку в руки и произнес «шиба рото дадо». Цепь опять была как новая. Я запомнила слова, особо не раздумывая, что они означают. Жаль.

   Уже потом, после всего, я начала тренироваться у Марты в доме. Смогла починить только несколько медных тазов и погнутую сковороду. Дом у нее был деревянным, забор тоже.

   Я так и сяк тасовала три известные мне слова. Произнося их по отдельности, ничего не происходило. «Шиба рото и рото дадо» так же не давали никаких результатов. А вот «шиба дадо»… Я держала в руках медную ложку, когда произнесла слова. После этого в руке у меня остались золотисто-розовые гранулы. Медь в чистом виде. Я еще распылила несколько гвоздей, чтобы закрепить результат.

   Марта порадовалась моим успехам, но на мое предложение помочь соседям, она резко и категорично ответила:

   — Нельзя! Никто не должен знать о том, кто ты на самом деле!

   Родовая магия. Сила, заключенная в крови. Марта рассказывала, что она вырождается. Еще сто назад ею владели десять семей королевства, а сейчас осталось всего пять. Эти пять семей каждый житель знал наперечет. Род Зорг, умеющий пробуждать силу земли. Они могли равнять горы и вызывать землетрясения. Род Тург, им подвластны растения. Марта рассказывала, что когда-то на спор один из Тургов за ночь взрастил густой высокий лес, окружив им столицу. Род Горн, умеющий двигать вещи на расстоянии. Не слишком прибыльное умение, но ранее пригождалось в доставке грузов издалека. Род Фархов, умеющий воздействовать на животных. Приручать диких, воспитывать и обучать домашних, даже разговаривать с ними.

   И я, последняя из рода Крей — ария Дениза Крей. Хотя, сейчас уже не ария. Титул отобрали вместе со всеми деньгами, поместьями, землями. Сейчас я просто герра Дениза Крей. Бедная нищенка, простолюдинка, живущая вместе с бывшей няней, в ее покосившемся доме, в глухом поселке у Синих гор, на севере королевства, которым правит Рем пятнадцатый.

   Зорг, Тург, Горн, Фарх и Крей. Их имена знают все. Одни из богатейших и древнейших семей королевства. Семей, у которых имя рода состоит из четырех букв. Выше лишь королевский род, у него три буквы. По легенде, изначально имена всех родоначальников состояли из четырех букв. И если второй, третий и так далее отпрыски уходили и создавали свою ветвь семьи, к их фамилии добавлялась буква. Таким образом, чем длиннее родовое имя, тем моложе род, соответственно, чем короче имя, тем старше родословная. Раньше, сотни лет назад, когда королевство было крошечным, родов было немного и имя рода было на вес золота. Сейчас оно разрослось так, что уже никто не придерживается этого правила. Лишь древняя четырехбуквенная кровь, ведущая свою родословную от самих богов, зацикленная на своей исключительности, соблюдает устаревшие законы.

   Были еще семьи, у которых родовая сила исчезла по какой-то причине. Например, у отца или матери она еще была, а в ребенке не проявилась. Ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Каждая такая потеря была серьезным ударом по благополучию нашего королевства, престиж и сила которого как раз и держалась на магах. Ведь они жили только у нас, в Альтее.

   Марта рассказывала, что подобным образом пропала сила рода королевской ветви. Родовая магия у них была самая… неприятная. Они умели слушать эмоции, и внушать людям нужные им мысли.

   — Неудивительно, что их род стал королевским, — сказала я тогда, — не справедливо использовать магию, чтобы управлять людьми.

   Мое высказывание немного опередило няню, следом она мне рассказала, что в королевском роду магия пропала очень давно. И прошлый, и нынешний король не обладают ею. Последним, кто ею владел, был их то ли Рем пятый, то ли седьмой, Древняя древность.

   Подобным образом исчезла сила Мару повелевать погодой. Пропала сила в роду Хорн — умение видеть истину, ранее им всегда доставалась должность верховного судьи королевства, хотя какой-то из Хорнов и сейчас занимает этот пост. Пропала одна из самых лучших, по моему мнению сил — сила рода Берг, умение излечивать самые тяжелые болезни, смертельные раны. И так далее. Няня много всего знала, но увы, не все.

   — Поэтому тебе и нужно учиться, — постоянно повторяла она, — ты должна уметь защитить себя, потому что больше некому. После школы ты станешь сильной, в измене королю ты не замешана, значит, тебя не ждет тюрьма, лишь злословие и сплетни. Это пустяк. Переживешь.

   Я горестно вздохнула. Совсем даже не пустяк. Марта заметила выражение моего лица и ободряюще похлопала по руке.

   — Ты выдержишь, — серьезно продолжала она, — я сама училась в большом городе. Не в столице, конечно, в соседней Ксении, но и там не любят бедных простолюдинов. Сколько я натерпелась, не передать словами. Но выучилась и стала довольно приличной гувернанткой.

   — Почему же ты у нас работала няней? — поинтересовалась я.

   — Потому что гувернанток предпочитают молодых, а когда я поступила к вам на службу, мне уже было за пятьдесят. У меня долго не было работы, и я согласилась на предложение вашего управляющего.

   — Я безумно рада, что ты согласилась, ты сама лучшая няня на свете! — Марта отмахнулась от моей попытки ее задобрить и продолжила наставления:

   — Закончишь школу, поменяешь имя, уедешь из столицы куда-нибудь, да хоть на север, в Бат, найдешь работу. С твоими умениями это не сложно. Устроишься в ювелирную мастерскую или в кузнечную. Будешь много зарабатывать, выйдешь замуж, за кого захочешь, — я скривилась, — а главное — будешь независима и богата. Твоя сила рода — это золотой колодец, Дени.

   Пожалуй, да. Моя сила рода является самой прибыльной, потому что вместе с техническим прогрессом возрос спрос на различные металлы. Именно из-за этого наша семья считалась одной из самых богатейшей в королевстве.

   Мы многое могли себе позволить. Шикарные многолюдные балы каждую неделю, швыряние золота под ноги селянам, кричащую роскошь многочисленных домов, золотые ванные и рукомойники, а еще… могли позволить себе попытаться стать во главе королевства. Замыслить страшное — переворот.

   Не знаю зачем папе это было нужно. Хочется верить, что он затеял все это, погубившее и его, и нас, с какой-то благородной целью — избавить страну от тирана или еще что. А не просто из-за скуки или тщеславия. Потому что… Потому что тогда мне не остается вообще во что-то верить.

***

Мельник довез меня до главных ворот, именно там располагался сельский рынок, попрощался и принялся разгружаться. До центра, где находился вокзал, нужно было топать и топать.

   Я несколько раз была в городе и хорошо его знала. В прошлом месяце мы с Мартой покупали мне рынке обувку, а год назад были на торжественном открытии железнодорожного вокзала. Дорогу в наше захолустье проложили совсем недавно, наверное, мы были одними из самых последних в королевстве. Да и поезд был всего один. Он отправлялся в двенадцать дня и ехал до столицы почти четверо суток.

   Билет я купила самый дешевый, деньги нужно было беречь. Неизвестно, что ждет меня в столице. Конечно, ехать в общем вагоне, сидя на деревянной лавке, то еще удовольствие, но выхода не было. Повезло — мне случайно досталось место у окна. Можно хотя бы прислонить голову к стеклу и подремать. И пусть я не спала прошлую ночь, сонной я себя не ощущала. Скорее испуганной.

   Я впервые еду так далеко, да еще совсем одна. Как бы было хорошо, если бы со мной смогла поехать Марта! Я с трудом заглушила пронзившую сердце боль. Дело сделано, теперь только вперед и никаких сожалений.

   Точку в наших спорах о поездке поставил тот же Колай. Неделю назад рано утром я несла сметану и сливки семье Рыски, бывшей ученице Марты, иногда они покупали у нас молочные продукты. Вышедший из-за угла Колай меня сильно испугал, я даже выронила котомку. Сын кузнеца был взрослый, старше меня на три, а то и на четыре года. Высокий, мускулистый, даже можно сказать красивый. По крайне мере, деревенские девчонки сходили по нему с ума. Марта говорила, что он многих попортил. Правда, не объяснила, что это значит. Попортил одежду? Волосы? Лицо?

   — Торопишься? — как бы между прочем поинтересовался он, загораживая путь. Я, признаться, струхнула. Ранее утро, на улице ни души. Мощная фигура парня казалась огромной, особенно по сравнению с моими мелкими пропорциями.

   — Да, — пискнула я и попыталась его обойти, подняв с дороги узелок. Колай шагнул вбок, заслоняя проход.

   — Не спеши, есть разговор, — я испуганно прижала к себе сметану, уставившись под ноги. — Твоя тетка говорила о том, что я хочу на тебе жениться?

   По легенде Марта приходилась мне теткой и забрала после того, как мои родители погибли.

   — У меня нет приданого, — выдавила из себя с трудом, упорно не поднимая глаза.

   — Я возьму тебя как есть, без приданого.

   Какое благородство!

   — Мне еще рано замуж, — попыталась зайти с другой стороны.

   — По мне так в самый раз. Все, что надо, выросло, — пробасил Колай и крепко схватил меня за плечи.

   Его руки, тяжелые как пудовые гири, прижали к груди. Я на секунду ощутила огромное тело Колая, твердое как камень, и себя, маленькую, потерявшуюся в крепких объятиях. Макушка даже не доставала ему до подбородка. И как только его губы коснулись виска, я принялась бешено вырываться. Слезы брызнули из глаз. Он что-то говорил низким утробным голосом, гладил по спине, бокам, опускал руки ниже, откровенно лапая, я же ничего не слышала. Паника накрыла с головой. В конце концов я вырвалась или он отпустил, не знаю. Бросилась по дороге, прижимая к себе узелок, а вслед мне неслись слова: «Я все равно на тебе женюсь! От меня еще никто не убегал» …

   Обратно я добиралась домой огородами, прячась за ботвой и заборами. На мой рассказ об утренней встрече Марта только и сказала:

   — Надо ехать, спокойно тебе здесь жить не дадут.

   Да. И самое жуткое. Она объяснила, что меня ждет в замужестве, чтобы уж точно испугать до икоты. Рассказала, что становиться женщиной страшно больно, что шестнадцать лет пусть и подходящий возраст для замужества, но не для меня. Крестьянские девушки взрослеют раньше и более выносливые. Я же благородная, мне еще как минимум пару лет нужно добрать. И так далее. Я краснела, бледнела, с ужасом слушая, что меня ждет. Потом няня добавила, что Колай упрямый и не отступится, а она не сможет меня защитить. Решение ехать было принято быстро.

   И вот я трясусь в поезде, боясь лишний раз встать в туалет. Иначе могут занять мое место у окна. Котомку с вещами я положила под себя. И мягче, и от воров хоть какая-то защита. Деньги были спрятаны в ботинке. Туда они точно не доберутся. Обувь можно с меня снять только вместе с ногами. Я сама застегивала глухую металлическую защелку на щиколотке и расстегнуть ее могла только я.

   Пару раз я задремала и сквозь сон слышала, как меня легонько ощупывают, пытаясь найти кошель. Я сразу же просыпалась, но ни разу никого не поймала за руку. Постоянно меняющиеся соседи делали вид, что ничего не происходит.

   Может быть, лучше было бы потратить все деньги и купить билет во второй класс?

   — Пирожки! Свежие пирожки! С мясом три медьки, с картошкой одна! — в вагон заскочила пухленькая темноволосая женщина с сумкой. Я подняла руку.

   — Два с картошкой, пожалуйста, — произнесла я, протягивая крошечные монетки. Голодный желудок с утра бунтовал, требуя хоть какой-то еды.

   В дорогу Марта дала мне пирог с капустой и шарик козьего сыра. За два дня от них не осталось и следа. Третий день я питалась яблоками, которыми меня угостила большая шумная семья, ехавшая со мной целый день и вышедшая в Бире. Четвертый пришлось голодать, только к вечеру мы остановились в Эсту, следующей остановкой был Шалир, столица нашего королевства.

   Я страшно устала. Болело все: спина, ноги, голова. Поспать удалось две ночи и то кое-как. В остальное время народу набивалось столько, что меня, как самую худенькую, сдвигали к окну так плотно, что почти впечатывали в стекло.

   Пирожки я проглотила за секунду и осталась голодной. Спустя некоторое время, смирившись, что ничего больше не достанется, желудок успокоился. Я опять уставилась в окно. Поселков и городков становилось все больше. Сменился и пейзаж, теперь мы чаще ехали по степи, лесочки если и были, то небольшие, низенькие, скорее рощи. Не сравнить с высокими северными деревьями.

   В Шалир по расписанию мы должны приехать в полдень, в последний день лета. Затем дорога до школы и… Что дальше? Марта учила меня быть решительной и смелой. Спрашивать, требовать ответа, идти напролом. Я же дочь своего отца, ария Дениза Крей, наследница древнего рода. Но, во-первых, идти напролом было совсем не в моем характере, я была не такая сильная, как Марта, а во-вторых, мне было страшно. Казалось, моя двенадцатилетняя беззаботная и роскошная жизнь была сном, чудесным и нереальным. А реальность — жесткая деревянная лавка, холщевая котомка с бедными пожитками, пустой голодный желудок и неизвестность впереди.

***

— Отойди, нищенка, здесь не подают, — гаркнул один из охранников, стоящих у ворот, мельком взглянув на меня.

   Я испуганно отшатнулась. И вовремя — в проем как раз въезжала роскошная карета, запряженная вороными. Колесо проехало в дюйме от моих ботинок. Я выпрямилась и сжала кулачки. Я сильная. Я смогу. И пусть мой внешний вид, действительно, оставлял желать лучшего, что неудивительно после четырех дней дороги, я задрала нас и высокомерно произнесла:

   — Уважаемый, меня зовут герра Дениза Крей, у меня проплачен полный курс учебы в Королевской школе.

   — Совсем умом тронулась?! — разозлился тот.

   — Проверьте в секретариате. В списках, оплативших должно быть мое имя, — невозмутимо продолжила я, изо всех сил сдерживая противную трусливую дрожь. — Не судите по одежде, не придется потом извиняться.

   — Да я тебя… — начал было он, но вдруг запнулся.

   Я увидела легкое сомнение, проскользнувшее в глазах. А что если вдруг?.. Один процент из ста. И он испугался. Я стояла со спокойным уверенным видом, пусть и одетая в грязное, пропахшее потом платье, но моя осанка, тонкое лицо с благородными чертами…

   — Ладно, схожу, — пробурчал охранник, и уже со спины прошипел: — но если ты меня обманула…

   Я даже не посмотрела в его сторону. Я принялась рассматривать громадное величественное здание, построенное, как мне рассказывала Марта, более трехсот лет назад Ремом пятым. Высокий металлический забор окружал огромную территорию школы. Кованные ворота с королевским гербом сейчас были распахнуты настежь, за ними — широкая подъездная аллея, ведущая к парадному входу с мраморными колонами. Чистый почти белый песок сверкал на солнце, создавая поразительный контраст с темно-красным кирпичом стен.

   Школа стояла у самого моря, с одной стороны почти нависая над скалистым обрывом. «Наверное, с верхних этажей открывается великолепный вид», — подумала я. Вдали, внизу виднелся порт со стоящими на причале многочисленными кораблями. До него было как минимум десяток миль. По широкой дороге в столицу бесконечным потоком везли грузы. Отсюда, с горы, обозы казались крошечными темными песчинками, катящимися по тонкой желтой ленте.

   Направление мне показал кучер, к которому я подошла на вокзале.

   — Иди в сторону порта — не ошибешься, — произнес он, — выйдешь через южные ворота, а дальше около пяти миль на запад. Да ты сразу увидишь высокое здание с башенками на скале. Мимо не пройдешь, — усмехнулся старик и добавил, — а лучше давай я тебя довезу.

   Вежливо извинившись, я отказала. Что такое пять миль? Мелочь. Особенно по сравнению с тем, сколько я уже прошла.

   Естественно, пять миль в устах кучера для меня превратились в десять. Но я упрямо шла вперед, решительно выспрашивая редких прохожих, не позволяя себе лишний раз задуматься над тщетностью всего, что делаю. Не позволяя даже мысли возникнуть повернуть назад.

   Что-то долго нет охранника. Меня захлестнул ледяной страх, тисками сдавил сердце, сковал руки и ноги. А вдруг папа забрал заявление, если его потеряли, уничтожили… что тогда? Что мне делать?

   — Извините, герра, — рядом раздался голос мужчины. Я вздрогнула и медленно обернулась, цепляя на лицо маску невозмутимости, — вас попросили зайти к директору.

   — Где находится кабинет? — холодно поинтересовалась я.

   — Сразу после входа на право, на первом этаже, — поклонился мужчина, и добавил словно пытаясь оправдаться в моих глазах. — В школе легко заблудиться, поэтому везде расположены указатели. Идите по ним.

   Я кивнула и, с усилием переставляя ноги, направилась по аллее. Первый этап позади. Как же пригодились подсмотренные мной те немногочисленные сцены, которые демонстрировали мама или папа, общаясь в гостиной с неугодными торговцами или раздражающими надоедливыми просителями. У мамы менялся голос, осанка. Все ее поза выражала презрение. Сейчас я попыталась скопировать ее, и у меня получилось!

   — Добрый день, — постучавшись, я приоткрыла дверь, — я Дениза Крей.

   За дверью находилась просторная комната без окон, с красивыми креслами, расположенными вдоль стен, оббитыми синим бархатом. Наверное, приемная. Напротив входа была еще одна дверь с висевшей в центре медной табличкой «Директор королевской школы арий Китеп». Немолодая женщина в строгом темном платье, сидевшая за столом справа, недоверчиво вытаращила глаза.

   — Этого не может быть! — воскликнула она потрясенно.

   Я же тяжело вздохнула — опять придется изображать высокомерие и что-то доказывать.

   — Пусть девушка зайдет в кабинет, — раздался приглушенный голос. Женщина встрепенулась, подскочила и открыла дверь с табличкой.

   Арий Китеп подписывал какие-то бумаги. И бумаг, по-видимому, у него было много. Стол был завален ими полностью. Мужчина был совсем седой, с глубокими морщинами, прорезавшими лоб и щеки, кустистыми бровями и нездорового цвета кожей. С первого взгляда я решила, что он очень стар, почти дряхл, но когда директор поднял голову, и я встретилась с цепким умным взглядом, то поняла, что ошиблась.

   Приставка арий предусматривала благородную кровь. Передо мной сидел истинный аристократ, и я вежливо присела в реверансе.

   — Добрый день, арий.

   — Не такой уж и добрый, если я вижу дочь Фредерика Крея на пороге, — хохотнул он, и я почти не обиделась на явную грубость, таким веселым тоном она была произнесена. Мужчина пристально рассматривал меня. Я немного покраснела, представив, что он сейчас видит. Простое крестьянское платье с пятнами грязи по подолу, запылившиеся ботинки, серая котомка, стянутая обычной веревкой, растрепанные грязные волосы.

   — Не ожидал, — наконец произнес он, откинувшись на спинку кресла, — неужели малютке Дени уже исполнилось шестнадцать? — Я подняла подбородок и сжала губы. Он опять усмехнулся. — Узнаю этот взгляд. Коронный взгляд Фредерика.

   Я встрепенулась. Он знал моего отца? Они были друзьями? Как же мне хотелось расспросить директора о папе! Хоть капельку сведений о нем, о его прошлом! Но нельзя. Отец предатель и изменник, да и не время сейчас.

   — Так вы меня возьмете в школу? — голос все-таки дрогнул.

   — Я не могу не взять тебя, Фред оплатил полный курс, — ответил арий задумчиво, — но прими мудрый совет — уезжай. Ты не сможешь здесь учиться. Уезжай туда, где жила. Я дам тебе денег, своего рода компенсацию за отказ. Много денег.

   Я на мгновенье задумалась. Далеко ли я уеду с огромной суммой? Несколько медяков я могла запихнуть в ботинок, но больше? И даже если довезу золото до Марты… Вспомнила Колая, его жадные руки, вспомнила слова няни, что без знаний я легкая добыча.

   — Я остаюсь, — твердо заявила, — буду учиться. Имею право.

   Директор равнодушно пожал плечами. Не знаю, расстроило его мое решение или нет, по лицу ничего нельзя было разглядеть. Мне показалось, что ему все равно. Одной студенткой больше, одной меньше. Арий встал, стремительно прошел мимо меня и приоткрыл дверь в приемную.

   — Мили, оформи девушку, — женщина неохотно кивнула, — оплата за пять лет, полный пансион. — И уже ко мне: — проходи, Дениза. Герра Милена все расскажет. Удачи в учебе.

   — Спасибо, арий, — прошептала я, глазам почему-то стало горячо. Мужчина отмахнулся от моего спасибо, словно от надоедливой мошки, и вернулся к себе. Я подошла к секретарю. Женщина что-то быстро писала в огромной толстой тетради. Вся ее фигура, лицо, даже руки выражали негодование.

   — Это, — она протянула золотую круглую брошь, — твой полный пансион. Приколи к платью и не снимай.

   — Куда дальше? — я взяла брошь. Внутри нее были вырезаны какие-то символы, потом рассмотрю.

   Секретарь поджала губы, явно собираясь нагрубить. Потом бросила быстрый взгляд в сторону закрытой двери директора и процедила:

   — По коридору направо комендантская, покажешь брошь, тебя поселят, выдадут одежду, обувь, план школы. На втором этаже малая библиотека, получишь необходимые учебники и тетради, — в конце она не удержалась и уничижительно фыркнула: — Ты вылетишь отсюда через месяц. Может быть, даже раньше, — я не обратила внимания на ее слова. Марта предупреждала, что в мой адрес сразу же начнут злословить. Я была к этому готова. Почти.

   Подхватив котомку, направилась на выход, стараясь идти степенно и не подпрыгивать от восторга.

   Я — студентка! Меня зачислили! Плевать на косые взгляды, сплетни, презрение, следующие пять лет я под защитой школы. Никто не посмеет меня тронуть. Студенты неприкосновенны, так сказала Марта, а ей я верю больше всего на свете.

   Комендант не обратил внимания ни на мою фамилию, ни на одежду. Быстро взглянул на брошь, протянул ключи.

   — Комната двести десять на четвертом этаже, — произнес он уставшим голосом, — если что в ней не устраивает, обращайтесь ко мне. Одежду и обувь выберите сами, первая дверь по коридору.

   Я радостно кивнула и направилась в гардеробную. На широких полках лежали стопки с темно-синей формой школы. Я нашла свой размер, подобрала платье и обувь. Еще полагался плащ, что-то типа мантии в сине-красных цветах школы. Прихватила и его. Подумала и взяла еще один комплект. На всякий случай.

   Загрузившись по самую макушку, побежала на четвертый этаж. Открыла ключом дверь с табличкой «Двести десять» и замерла в восхищении. Что здесь может не устраивать?!

   Апартаменты были великолепны. Маленькая прихожая вела в небольшую светлую комнату с односпальной кроватью, письменным столом у окна, красивой добротной мебелью из красного дерева. Широкий шкаф, четыре обитых бархатом стула, полки для книг. Пока пустые. Посреди комнаты на полу лежал темно-синий ковер. Такого же цвета шторы украшали окно.

   Положив вещи на кровать, толкнула дверь, ведущую в умывальню. Крошечная ванная, уборная, начищенный медный умывальник. Я застыла в восхищении, у Марты удобства были на улице, я уже и забыла, когда последний раз пользовалась настоящим унитазом.

   Я в раю! У меня отдельная, прекрасно обставленная комната. Тогда я даже не подумала, что по сравнению с теми деньгами, которые студенты платят за обучение, комната выглядит даже бедновато. Просто я так давно не видела красивых вещей, что безумно соскучилась по ним. Соскучилась по мягкой кровати, коврам под ногами, горячей воде, чистой новой одежде из дорогой ткани, льняным простыням.

   Через мгновенье я уже с остервенением стягивала с себя старое платье. Сейчас же помоюсь и переоденусь. Сил не было терпеть грязь и запах пота. Потом за учебниками. И еще нужно найти столовую. Желудок уже даже не возмущался, угрюмо затих и готовился начать переваривать сам себя.

   Заплетя мокрые волосы в косу, надев ученическую форму и приколов брошь к воротничку, вышла в коридор. Настроение было великолепное. Впервые за многие дни я почувствовала уверенность в будущем.

***

Здание королевской школы было построено триста лет назад специально как учебное заведение. Со стороны оно казалось величественным неприступным замком, неприспособленным для комфортной жизни. С толстыми стенами, сторожевыми башнями, крепостной стеной, от которой осталась лишь часть, обращенная к столице. Но внутри было уютно, красиво и практично. Просторные коридоры давали разминуться даже пятерым студентам, идущим в ряд, высокие узорчатые окна обеспечивали здание солнечным светом даже лучше огромных хрустальных люстр, свешивающихся с полотка. Широкие лестницы были устланы синими ковровыми дорожками.

   Здесь властвовали богатство, честолюбие и амбиции. Роскошная школа для элиты королевства. Его лицо — визитная карточка, величественный монумент доброте и дальновидности королевского рода Ремов.

   Правое крыло, смотрящее на море, было отдано под жилые комнаты для студентов и учителей, кроме первого этажа, где находились административные кабинеты.

   Левое крыло занимали разнообразные аудитории. В центре были столовая и большая школьная библиотека, которая занимала три этажа. Гордость школы. Малая библиотека, где выдавали учебный материал, тетради и канцелярию была рядом с комендантской комнатой.

   Новоприбывших было немного. То ли уже все приехали и расселились, то ли приедут завтра, к началу занятий. В библиотеке я встретила двоих парней — первокурсников, и уже, идя с учебниками назад по коридору миленькую девушку с огромным чемоданом, открывавшую ключом двести восьмую комнату.

   — Я Фани Лоренсис, первокурсница. Ты тоже новенькая? — сразу же принялась она знакомиться.

   Я отметила, что девушка не указала ария, значит не дворянка. Хотя была одета богато и модно. Скорее всего, дочь состоятельного торговца или государственного служащего.

   — Дениза, — представилась я, отметив, как же хорошо, что я успела переодеться в форму, — приехала сегодня утром.

   Если девушка и заметила, что я не назвала род, то не стала заострять внимание.

   — Дай мне час, чтобы разложить вещи, потом пойдем и поищем столовую вместе, — дружески улыбнулась она, у меня внутри поселилась призрачная надежа на обретение подруги.

   — Конечно. Стукнешь в дверь, когда будешь готова.

   Фани действительно оказалась отпрыском богатого купеческого рода. Ее отец торговал специями, имел несколько десятков кораблей и множество магазинов в разных городах королевства. Мы быстро нашли по указателям столовую. Наверное, если бы я была одна, я бы растерялась, потому что никогда не сталкивалась с подобной системой кормежки. Поэтому я тихонько следовала за Фани и делала все то же самое, что и она. Девушка пошла за подносом, я за ней, потом она взяла приборы — я тоже, затем Фани двинулась к длинному проему в стене с выставленными блюдами и начала набирать что-то в тарелку. У меня разбегались глаза. Такого изобилия я не видела давно. Взяла суп с гренками, кашу с изюмом и орехами, крылышко цыплёнка, два сладких пирожка и стакан сока.

   — А ты молодец, выглядишь худышкой, а аппетит зверский, — весело подшутила надо мной Фани, сама она ограничилась салатом из каких-то листиков и бледно-розовым компотом.

   — Ехала издалека, не успела пообедать, — пояснила я неохотно. Огромный зал, отданный под столовую, был почти пустой. Я насчитала около десяти ужинающих в одиночестве студентов, наверное, все новенькие.

   — Ты права, — подтвердила мои предположения Фани, — основная масса со второго по пятый курсы уехала на каникулы и приедет либо завтра, либо сегодня поздно вечером. А многие вообще живут в столице и приезжают лишь на учебу.

   — А так можно?

   — Конечно! Полный пансион закрепляет за тобой комнату, но жить в ней или нет — твое дело, многие арии считают ниже своего достоинства ночевать в школе, у них есть собственные дома в Шалире, — мне повезло, Фани была болтушкой и совершенно не комплексовала в присутствии незнакомых, так что я должна была только слушать и в нужных местах поддакивать.

   — А у тебя полный на пять лет? — спросила она, я молча кивнула, Фани уважительно присвистнула. — А мне папаня только один год оплатил, — видя мое недоумение пояснила, — сказал, что, если за курс не найду себе здесь жениха, выйду замуж за того, за кого он скажет. Мне уже восемнадцать. Давно пора.

   — Э… — я в непонимании уставилась на жаждущую замужества особу.

   — Ты думаешь, девушки сюда приехали учиться? — продолжила Фани, понизив голос. — Глупости. Здесь учатся самые богатые парни! Сыновья самых знатных и родовитых семей королевства. Даже на свадебных балах не найдешь столько выгодных партий.

   — Свадебных балах? — переспросила я со смешком, слишком странно это звучало.

   — Ага, — кивнула подружка, — так называют общественные королевские балы. Они проходят каждый месяц в последних числах. На них съезжаются все, кто хочет найти себе пару. И девушки, и парни. Бывала я на них. Тоска смертная. Куча дебютанток, а молодых людей кот наплакал, выбрать не из кого.

   — И арии там бывают?

   — Ты что, совсем деревня? — Фани была поражена моим невежеством. — У арий пары подобраны чуть ли не с рождения. Нужны им эти балы.

   — А за год успеешь? — осторожно поинтересовалась я, возвращая разговор в прежнее русло...

   — Успею, — твердо заявила Фани, — даже самый худший здесь, все лучше, чем какой-нибудь папин партнер по специям. Ты знаешь, какое папа за меня приданое дает! — похвасталась она. — Огого!

   С ней было весело и легко. На мгновенье я даже забыла, что я та самая дочь предателя, казненного за измену. Я мысленно представляла, как день за днем прилежно учусь, общаюсь со студентами, сама рассказываю смешные истории, и никто меня не презирает, никто не унижает. Вот бы было здорово.

   — А давай с тобой дружить! — предложила Фани, прощаясь в коридоре, — ты хоть и младше меня, но вроде ничего.

   Я заулыбалась и кивнула: «Давай». Мы распрощались довольные друг другом и договорились завтра утром вместе сходить на завтрак.

   Вечером я еще раз помыла голову и искупалась. Развесила платья в шкафу, расставила по полкам немногочисленные учебники, приготовила тетради и карандаши.

   Фани сказала, что завтра будут лишь вводные лекции, ничего серьезного, и вообще она не учиться сюда приехала, поэтому на лекциях будет лишь делать вид, а на самом деле выискивать симпатичного парня, который поведет ее под венец. Папаня специально настаивал на том, чтобы она ночевала в школе, хотя у них огромный особняк в столице, якобы для того, чтобы ничего её не отвлекало от поисков будущего мужа.

   Смешная она, подумала я, забираясь под одеяло и с наслаждением растягиваясь на вкусно пахнущей лавандой простыне. И засыпая, повторяла без конца: «Милостивые Божички, пусть все будет хорошо, пусть никто не узнает как можно дольше, пусть…»

***

Утром в столовой было гораздо больше народу. Если бы не Фани, которую пришлось ждать почти час, я бы позавтракала раньше, столовая открывалась в семь. Но девушка слезно умоляла ее подождать, и я сидела на стуле, в точно такой же комнате, как у меня, и весело наблюдала, как она прихорашивается перед зеркалом.

   — В школе обязывают носить только форму, зато драгоценностей можно навешать сколько угодно, — хихикала она, натягивая на палец очередное кольцо. Уши, шея, запястья и волосы уже переливались и сверкали самоцветами.

   Я опять набрала полный поднос еды: кашу, блинчики, блюдце с медом, травяной чай и два воздушных пирожных, Фани ограничилась чаем с малюсенькой булочкой.

   — Я ужасно быстро толстею, — вздохнула девушка, жадно рассматривая мой поднос, — стоит только понюхать пирожное, тут же прибавляется лишний килограмм. Вот выйду замуж и перестану себя ограничивать.

   Представляю, как удивится ее будущий муж, однажды обнаружив в доме пышку вместо стройной симпатичной девушки. Хмыкнула и решила, что это не мое дело. Принялась за еду, наслаждаясь каждым кусочком. Не скажу, что в доме Марты мы голодали, но пирожных со взбитыми сливками или каши с волосскими орешками у нас, конечно, не было.

   Фани отщипывала по крошке от булочки, вертела головой, высматривая потенциальных кавалеров. И было из чего — народу в столовой с каждой минутой прибавлялось. Большая часть столов уже были заняты. И да — девушек было гораздо меньше парней.

   — Вон-вон, смотри, как тебе? — периодически шептала Фани, я бросала взгляд в сторону, куда она указывала, одобрительно кивала или насмешливо фыркала, когда уж попадался совсем никудышный экземпляр. Мне было не интересно, гораздо больше интересовал завтрак.

   В очередной раз подняв голову я вдруг встретилась глазами с пристально смотревшим на меня парнем, сидевшим за два прохода от нас, у окна. Мимо воли я залюбовалась — парень был поразительно красив. Благородная голубая кровь проявлялась во всем — тонких чертах лица, словно вырезанных талантливым скульптором, волевом подбородке с ямочкой, ироничном изгибе губ, ярко-синих выразительных глазах, самоуверенно взирающих на нас, простых смертных, широких плечах, гордой посадке головы. Темно-синяя форма школы ему несказанно шла, особенно в комплекте с белокурыми волосами. Он сидел за четырехместным столиком вместе с еще одним парнем и двумя девушками.

   — Куда ты смотришь? — поинтересовалась Фани, оглядываясь. Я, очнувшись, испуганно опустила голову и принялась ковырять пирожное. — Ну ты даешь, детка! Эти женихи точно не про нас!

   Я смущенно кашлянула и перевела глаза на Фани, изо всех сил стараясь смотреть прямо, все еще чувствуя щекой пристальный взгляд.

   — Почему? Ты их знаешь? — небрежно поинтересовалась, пряча заинтересованность.

   — Кто же их не знает! — хохотнула девушка. — Блондин арий Хорн, шатен арий Зорг, два самых влиятельных и благородных студента.

   Я на секунду задумалась, вспоминая. Зорг, это тот, кто повелевает силой земли. Хорн… Род, потерявший силу видеть истину. Значит, его отец — верховный судья, тот, кто подписал моему отцу смертный приговор.

   — Зорг на пятом курсе и скоро женится, ждет лишь окончания школы, — продолжала Фани. — Они с арией Сорти с детства помолвлены, даже учиться поступили вместе. Он с ней не расстаётся, так что здесь все глухо. Торус Хорн, — Фани мечтательно вздохнула, — перешел на третий курс. Он самый красивый мужчина в королевстве. За ним бегают все наследницы. Вон одна из них сидит рядом. Так и жаждет нацепить на палец помолвочное кольцо, но пока мимо. Говорят, что с детства он был помолвлен, но потом семьи Хорнов и Маро рассорились, и он опять один. Теперь арии Нурв пытаются договориться с верховным судьей соединить судьбы их доченьки и наследника Хорнов.

   Нурв. Я покопалась в памяти. Очень давно они умели создавать иллюзии. Сила их рода была, скажем так, более развлекательная. Дальние предки служили королевскими шутами. Больше ничего припомнить не удалось.

   — Ария Оттана Нурв, та еще стерва, — продолжила говорить Фани, слегка понизив голос, — клянется, что захомутает Торуса еще в этом году.

   Я с трудом подавила в себе желание взглянут в сторону их стола. Девушек я не разглядела.

   — Откуда ты всех знаешь? — Фани на меня посмотрела, как на несмышленого ребенка.

   — Я всю жизнь жила в столице и за последние два года не пропустила ни одного бала, — победно заявила она, — а вот ты из какой дыры приехала? Их фото в каждой маломальской газетенке печатают. Хорн так вообще фигурирует почти во всех скандальных хрониках.

   Я даже не успела ничего придумать вразумительного. На стол упала длинная тень и над моей головой раздался высокомерный голос.

   — Как тебя зовут? — я вздрогнула и подняла голову, возле нашего стола стоял тот самый блондин, знаменитый арий Торус Хорн, и вблизи он выглядел еще лучше, чем издалека. — Кто тебе разрешал на меня пялиться?

   Сначала я подумала, что он обращается к Фани. Это она привлекательная девушка, с идеальной прической, женственной фигурой и сапфирами в ушах. Но нет — он смотрел прямо на меня, не отрываясь. Я смутилась и с перепугу затараторила:

   — Вы тот самый арий Зорг? Сила рода земли? Я столько о вас читала! — стараясь влить в слова побольше восторга, я несла сентиментальную чушь. — Вы волшебник! Умеете управлять землей, скалами. Я и не мечтала, что увижусь с вами когда-нибудь.

   С лица блондина сползла нахальная самоуверенность. С каждой моей фразой его все больше перекашивало. Так ему и надо. Пялюсь, понимаете ли! Да я смотрела от силы пару секунд. Кто еще пялился!

   — Это я… Я Дарий Зорг, малышка, — весело произнес подошедший парень чуть старше, тот самый шатен, что сидел столиком. Я тут же перевела восторженный взгляд на него, позабыв о Хорне.

   — О, простите! О вас столько всего говорят, — лепетала я, самозабвенно строя из себя провинциальную дурочку, — вы умете взывать к почве, делать плодородной даже пустыню. А в прошлом году раздвинули землю, создав длинный водоносный канал, ведущий к засушливым восточным территориям. Настоящий подвиг.

   Краем глаза я отметила, как не нравится блондину происходящее, как его коробит от внимания, направленного не на него.

   — Ладно, ладно, — поднял руки Зорг, прерывая мой поток восхвалений, — я понял, что ты мной восхищена. Ты первокурсница?

   Я кивнула, улыбнувшись. На самом деле если я и преувеличила свои восторги в отношении Зорга, то ненамного. Мое восхищение было искренним. Его род один из немногих, кто преданно и добросовестно служит на благо нашего королевства на протяжении сотен лет. Они не лезли в политику, не занимали высокие государственные посты, не были замечены в скандалах, не пытались свергнуть короля. Они тихо и мирно делали свою работу — возделывали землю, прокладывали каналы, поворачивали вспять реки. Настоящие работяги.

   — Не думал, что в школу начали принимать детей, — наконец процедил молчавший до этого блондин. — Сколько тебе лет, деточка?

   — Достаточно для поступления, — произнесла я, нехотя переводя взгляд на ненавистного Хорна, сына человека, отправившего моего отца на казнь.

   Красавчик недобро сузил глаза. Я молча смотрела ему в лицо, пытаясь найти хоть какой-нибудь изъян, но кроме непомерной наглости недостатков не было. Что-то внутри меня, отвечающее за чувство прекрасного, трепетало от эйфории, разглядывая парня вблизи. Абсолютно все — волосы, лицо, фигура и рост, все было идеальным.

   «С него бы статуи в храмах лепить», — подумала отрешенно.

   В глазах Хорна мелькнула насмешка, а губы изогнулись от понимающей ухмылки. Я мгновенно очнулась, заставляя себя отвести взгляд. Надеюсь, он не подумал, что я наивная пустоголовая дурочка, одна из его поклонниц?

   Увы, посмотрев вокруг, я опечалилась - Фани тоже зачарованно открыла рот и смотрела на Хорна, словно тот сошел с небес к нам, простым смертным.

   - Твое имя такая тайна или ты потеряла дар речи от восхищения? – его голос приобрел бархатные нотки. У меня от стыда заалели щеки.

   От полного позора спасло прибытие двух красавиц. Темноволосая сразу же собственнически взяла Зорга под руку, наверное, та самая Сорти, его невеста. Другая, единственная из всех одетая не в форму, а в красивое расшитое серебряной нитью платье, стоившее, по-моему, как год обучения, окинув нас с Фани пренебрежительным взглядом, заявила:

   — Что вы здесь забыли? Здесь нет ничего, достойного нашего (она выделила это слово) внимания. — Потом повернулась к Хорну и, томно растягивая слова, промурлыкала. — Пойдем, дорогой. Мне еще нужно переодеться и зайти к коменданту. В моей комнате дурно пахнет.

   Мужчины позволили девушкам их увести. Я облегченно выдохнула — не раскрыли. Разговор вымотал. Не к чему мне такое внимание. Совершенно не к чему. Я, конечно, понимала, что рано или поздно, все узнают мой род, но хотела еще немного пожить спокойно.

   — С ума сойти, — отмерла, наконец, Фани, — я разговаривала с Зоргом и Хорном, невероятно!

   «Допустим, не разговаривала, а молчала», — мысленно поправила я ее.

   — Подружки не поверят! — продолжала она восторженно. — В первый же день в школе познакомиться с двумя самыми знаменитыми студентами! Нужно рассказать отцу. И маме. И сестрам. Теперь на меня обратят внимание и другие парни. Они же видели, как к нам подошли два ария? — это уже ко мне.

   — Может, лучше пойдем на лекцию? — попыталась вразумить я девушку, уныло бросив взгляд на огромные бронзовые часы, висящие над дверью столовой. — Пять минут осталось, а нам еще аудиторию искать.

   Мы встали и отнесли подносы.

   — Как думаешь, все видели, что мы знакомы с Зорг и Хорном? — допытывалась Фани, пока мы шли по коридору, раз в пятый за последние пару минут.

   — Видели, видели, — успокоила ее я.

   — Значит, мы теперь на особом положении, от кавалеров отбоя не будет? — я пожала плечами. Что касается взаимоотношений с противоположным полом, я была дилетантом. — Или нам нужно их подтолкнуть? Если что, я выбираю первая. Тебе все равно еще рано, можешь немного подождать. И все-таки почему они к нам подошли?

   — Не знаю и знать не хочу, — устало ответила я. От бесконечных вопросов Фани голова шла кругом. Страшно подумать, что будет, когда она действительно начнет с кем-нибудь встречаться.

   Мы сели на последнем ряду. Первокурсников было человек сорок. Я пересчитала — пятнадцать девушек и двадцать пять парней.

   — Хороший расклад, — прошептала Фани, склонившись к моему уху.

   Большая часть студентов казались взрослыми. Лишь я и еще парень, сидящий на первой парте, выглядели, как малолетки. Кстати, очень примечательный субъект. Цвет формы немного отличался от всеобщей, сидел ровно, словно шомпол проглотил, ни с кем не разговаривал, смотрел прямо перед собой, как не живой. Справа от его парты, у стены, замерли двое громадных мужчин, одетых в черное.

   — Кто это, там внизу, за первой партой, справа? — в конце концов, не удержалась я.

   — Бог мой! — воскликнула приглушенно Фани, подскочив на стуле. — С нами будет учиться сам наследник!

   — Кто? — решила, что ослышалась.

   — Его высочество арий Эдвард Рем, младший сын короля, — пояснила Фани и добавила благоговейно, — как же мне повезло, я и не представляла, что такое может случиться, ведь он совсем юн, шестнадцать исполнилось в прошлом месяце. Я даже была на балу, посвященному этому событию. Правда, принца так и не увидела. А сейчас мы с ним будем сидеть на одной лекции! Теперь точно все обзавидуются.

   Фани затихла, переваривая невероятное событие. Я же трусливо поежилась от внезапного озноба. Как я буду смотреть в глаза его высочеству? Я дочь человека, убившего его старшего брата, пытавшегося убить его отца и захватить трон. Боги! Что за невезение. Сначала эти двое, Зорг и Хорн, удостоили аристократическим вниманием, теперь наследник будет учиться вместе с нами. Многовато событий за одно утро. Осталось только узнать всем мой род и день удался.

   «Как в воду глядела», — простонала мысленно я, увидев секретаря директора, входящую в лекционный зал. От нее я уже точно ничего хорошего не ожидала. Почему она меня невзлюбила? Что ей сделал мой отец? Я-то еще не успела…

   — Уважаемые студенты, — женщина положила папки на тумбу и обвела всех пристальным взглядом, — вводную лекцию должен проводить арий Китеп, но его срочно вызвали во дворец к королю. Я его заменю.

   Далее она рассказала о том, как и кем была основана школа, какое прекрасное образование она дает, сколько студентов, закончивших ее, стали знаменитыми государственными деятелями, учеными и изобретателями. Странно слышать эти пафосные слова, так как простые люди здесь не учатся, они просто не могут себе этого позволить. Так, где же заслуга самой школы? Сюда изначально поступают лишь богатейшие отпрыски. Они и становятся знаменитыми. Двойные стандарты.

   Я слушала, как король благоволит выпускникам, и всем, кто закончит пятый курс, автоматически будет предложен высокий пост.

   — Для студентов разработана специальная программа поощрения, — продолжала женщина. — Каждый год по итогам экзаменов будет отобран лучший студент и лучшая студентка. Они будут награждены специальной грамотой, и после пятого курса смогу сами выбирать пост из списка предложенных.

   Потом напомнила, что правила школы висят в каждой комнате на стене. Их должны прочитать и знать все. Я сделал это еще вчера вечером. Три несчастные строчки. Немного правил для самого знаменитого учебного заведения королевства.

   Каждый студент является неприкосновенным. Если он оплатил курс, то никто не сможет его исключить. Есть только две причины. Первая — если он совершит убийство. Вторая — если он не сдаст две сессии подряд.

   Все студенты равны. Все живут в одинаковых комнатах, носят одинаковую форму и питаются в одной столовой. Никому не оказываются аристократические или другие предпочтения. Здесь я скептически улыбнулась. Никто не запретит высокородным унижать тех, у кого нет титула. И этого не изменить. Сильные всегда унижают слабых.

   И третье — если студент надумает по каким-либо причинам покинуть школу или после исключения по его вине, уплаченные за учебу деньги не возвращаются. Ну здесь я бы вообще не переживала. Вряд ли я захочу покинуть такое хорошее место.

   Да, было еще одно правило, скорее приписка мелким шрифтом — школа закрывается на два летних месяца. Все студенты должны покинуть ее на этот срок.

   — А теперь давайте знакомиться, — я очнулась от раздумий и с опаской уставилась на женщину, стоящую за лекторской тумбой. Приплыли.

   Герра Милена раскрыла толстый журнал и принялась называть имена студентов в алфавитном порядке. Названные поднимались. Кто вежливо кланялся, кто не удостаивал общество даже кивком. Я с ужасом ждала, когда назовут мое имя, почти не запоминая тех, кого уже называли.

   — Студентка Дениза Крей, — я медленно поднялась с лавки. Обвела взглядом аудиторию. Большинство обернулось, с интересом глядя на новое лицо. Я видела, как интерес в их глазах постепенно сменяется на подозрение, потом на понимание и потрясение.

   Женщина тянула паузу, не спеша назвать следующего студента, специально давая всем время на осознание того, кто я такая.

   «Это точно она?», «Та самая?», «И как она только посмела?», «Откуда у нее деньги на школу, ведь их род лишили всего?», «Дочь изменника» … Шепотки становились все более громкими, уколы все более болезненными. Заметив, как Фани быстро собирает тетради и пересаживается на соседнюю парту, я гордо вскинула подбородок, обвела зал пристальным взглядом, коротко поклонилась и села на место.

   — Арий Натаниель Фархис, — произнесла Мили, еще один студент встал.

   Я ничего не видела, в ушах стоял гул, сердце колотилось, как ненормальное. Весь мир сейчас для меня сосредоточился на темно-синем вензеле школы, нарисованном на титульном листе тетради.

   Не моргая, распахнутыми сухими глазами я бессмысленно таращилась на него, ощущая тот же самый дикий холод и бесконечный страх, какой пережила четыре года назад. Словно это случилось лишь вчера.

***

После моего дня рождения папа сразу же уехал в столицу. Он возглавлял компанию по строительству железной дороги, что неудивительно, так как металл в его руках был послушным и ласковым. Мы с мамой остались дома. Через месяц пришло сообщение, что папу арестовали за организацию переворота, убийство наследника престола и покушение на короля. Вскоре должен был состоятся суд. Мама сразу же собралась и отправилась в столицу. Я со слугами осталась в поместье и принялась ждать новостей.

   Не случится ничего плохого, уговаривала я себя. Это какая-то ошибка, недоразумение. Слишком неправдоподобно. Мой прекрасный добрый щедрый отец и вдруг измена? Убийство?

   Наивный самонадеянный ребенок, верящий в чудеса.

   Мы сидели как на иголках и могли лишь из газет узнавать новости. На суде папу и еще нескольких человек признали виновными и приговорили к смерти через повешенье. А потом приехала мама…

   Она постарела сразу на двадцать лет. От красавицы, которой я восхищалась, не осталось и следа. Бледная кожа, искусанные в кровь губы, трясущиеся руки. Мы со слугами не могли добиться от нее ни слова. Мама молча зашла в свою комнату и больше из нее не выходила.

   А еще через неделю в городок прибыл отряд королевских стражников. Они окружили наш замок, согнали всех вниз, в главную гостиную, и зачитали королевский указ. Тогда я узнала, что король лишил нас дворянства, всех поместий и денег. Нам было велено убраться из дома дословно «в том, что сейчас на них надето».

   Нас вышвырнули на улицу вечером. Стояла середина осени, и пусть для настоящих холодов было слишком рано, ночью подмораживало, а лужи затянуло тонким хрупким ледком. Я была одета в домашнее бархатное платьице и шелковые туфли, которые мгновенно промокли, стоило выйти во двор. Мама же вообще была в пеньюаре и тапочках, так как гвардейцы подняли ее из постели.

   Мне было безумно страшно. Я тащила маму в городок, до него было несколько миль, там жила мамина подруга, жена знаменитого ювелира. Она часто бывала на наших балах, а ее муж с моим папой были хорошими партнерами. Я надеялась, что они нас приютят. Наивная. Они даже не вышли на порог, послали слугу, чтобы тот прогнал нас.

   Я повзрослела за один день, точнее за вечер. Я бегала, стучалась в каждый дом, но никто нам не открыл. Пропали многочисленные друзья папы, куда-то делись торговцы и просители, оббивавшие пороги нашего дома, оказались не дома приятели и просто знакомые, регулярно посещавшие наши балы.

   Было дико холодно. Я страшно устала, мне хотелось лечь на землю и заснуть, мама уже так и сделала, мне не хватало сил поднять ее, я могла только тормошить. Она была словно неживая. Тогда-то нас и нашла Марта.

   Она отвела нас к себе. Дом стоял у леса, был небольшим, одноэтажным, внутри было пыльно, темно и странно пахло, но, когда мы вошли в него, мне он показался самым уютным на свете. Марта объяснила, что дом долго пустовал, так как она жила вместе с нами в замке, но здание еще крепкое и крыша хорошая. А еще в доме есть печка и немного дров.

   Мама угасла быстро. Мы обе простудились, когда бродили по городку в поисках пристанища. Мне через несколько дней стало лучше, помогли нянюшкины отвары и настойки, мама же не желала ничего ни пить, ни есть. Она лежала, уставившись в потолок с открытыми глазами, и молчала. Я плакала, звала ее. Все без толку — она не хотела жить.

   Однажды утром она просто не проснулась. Мы похоронили ее на местном кладбище, в первый день последнего месяца осени. Меньше чем за два месяца я потеряла родителей, дом и свою беззаботную богатую жизнь.

   И словно мне еще было недостаточно горя, через два дня после похорон мамы случилось еще кое-что. Как-то вечером Марта зашла в комнату и заявила, чтобы я собиралась в дорогу. И быстро.

   — В городке появились странные люди, — пояснила няня, — они ищут бывших владельцев поместья. Особенно их интересует девочка, дочь казненного Фредерика Крея. Меня предупредила соседка, она сегодня была на рынке.

   Мы покинули городок под покровом ночи, взяв с собой только необходимую одежду и деньги. На севере страны, почти у самых Синих гор, у Марты пустовал маленький старый домик, достался он ей от родителей. Скорее всего, он нежилой, сокрушалась Марта виновато, последний раз она была там около пяти лет назад. Но лучшего способа исчезнуть, она пока придумать не может.

   Дорогу я запомнила плохо. Мы шли пешком, ехали на попутках, ночевали на постоялых дворах, сеновалах, а когда не везло — в лесу, у костра. Была зима, я тяжело заболела. Сказалась первая, не до конца вылеченная простуда, смерть папы и мамы и бесконечный тошнотворный страх, изматывающий хуже любой хвори.

   Марта потом мне говорила, что уже и не надеялась, что я поправлюсь. Я не помнила, как мы добрались до ее хутора, не помнила, как она меня лечила и чем, не помнила, когда кончилась зима. Я слишком долго балансировала между жизнью и смертью, слишком долго пребывала в своих жутких кошмарах, поэтому, когда выздоровела, прежней уже не была.

***

В столовую я шла под прицелом десятков ненавидящих взглядов, стараясь держать голову прямо и не споткнуться. Ария Дениза Крей, дочь ария Фредерика Крея ни за что не опустит ее. В моих жилах течет древняя голубая кровь, пусть у меня отобрали родителей, титул, поместья, они не могут отобрать магию повелевать металлами. Не могут отобрать чувство собственного достоинства.

   Аппетита не было совершенно, но я упрямо загрузила поднос вкусностями и села за последний столик в углу. Первый день самый тяжелый. Главное его пережить, дальше будет легче, все привыкнут, новость обо мне не будет казаться такой шокирующей.

   Вдруг на мой стол приземлилась свернутая в узел салфетка. Я вскинула голову. За соседним столиком, через проход, нагло улыбался темноволосый юноша, сворачивая вторую. Я испуганно опустила глаза. Мгновенье — и с другой стороны прямо в тарелку с супом плюхнулась половина пирожка. Брызги разлетелись по столу и попали на платье. Я сжала зубы. Снаряды все чаще и чаще атаковали мой стол изо всех сторон. Салфетки, огрызки яблок, булочки… Я сидела, погребенная под горой мусора, словно оплеванная, и изо всех сил старалась не расплакаться.

   «Не дождутся! — решила я про себя. — Они ни за что не увидят моих слез!» Все самое страшное в жизни со мной уже случилось четыре года назад, а эти детские глупые шалости с едой, мне как комариный укус.

   Гордо задрав нос, поднялась, отряхнула платье от крошек и грязных салфеток, отнесла поднос на раздачу. Не смотря по сторонам, усердно держа спину ровно, покинула столовую. И уже в своей комнате, заперев дверь на ключ, позволила себе упасть на кровать и разрыдаться. Обиднее всего несправедливость. Безнаказанная, жестокая, позорная. Почему? За что? Что я сделала? Мстить и жаловаться бессмысленно, приходиться только смириться…

   Неужели, я бы выросла такой же? Унижала тех, кто ниже меня по происхождению? Смотрела бы на всех свысока? Делала подлости? Если бы моего отца не арестовали и не казнили, если бы король не лишил нас титула и богатства, я бы стала такой как они?

   «Может быть, — я грустно улыбнулась своему отражению в зеркале, застирывая платье в раковине, — а может, и нет».

   Да, я была тем еще чудовищем в детстве. Избалованным и непослушным. Но я была любима родителями, я всем сердцем чувствовала их любовь и заботу. Да и папа вырос в богатой знаменитой семье, я не знаю, каким он был в юности, но в зрелом возрасте был справедливым, добрым, внимательным. Значит, и я бы переросла свои капризы. Просто это случилось быстрее, из-за горя.

   Уговорив таким образом себя, я более-менее успокоилась. На ужин решила не идти. Еще одного унижения не переживу, да и красные опухшие глаза не дадут соврать, что меня не задевает направленная на меня всеобщая ненависть.

   Проснулась я рано, оделась в новую форму, так как старая еще не высохла, умылась, почистила зубы. В зеркале отразилось бледное узкое лицо с огромными испуганными глазами. Плюс был один — от слез не осталось и следа, но нужно что-то делать с затравленным выражением. Нет, смиряться я не собиралась. Если я не выйду на завтрак, а потом и на обед, то вскоре умру с голода.

   У меня есть два варианта дальнейшего существования. Первый — я сейчас беру себя в руки, выхожу из комнаты, иду завтракать, потом на занятия и учусь изо всех сил. Второй — сдаюсь, бросаю школу. Еду назад на хутор и выхожу замуж за Колая. Терплю его грубые ласки и рожаю ему детей.

   Наверное, в моем понимании, последнее было самым страшным наказанием. Глаза сверкнули злостью. Я сжала кулаки. Так-то лучше. Пусть только попробуют меня тронуть! Они увидят, на что способна Дениза Крей!

   Первая салфетка прилетела справа. Я вскинула глаза — тот же парень, что и вчера. Он стал еще более наглым и самоуверенным. Безнаказанность развращает? Я не стала дожидаться, пока в меня прилетит что-то еще.

   Специально, производя как можно больше грохота, я встала, отодвинув стул. Зал притих. Я обвела столовую презрительным взглядом. Мимо ходом заметила Фани, сидевшую с какими-то студентками, наследника с телохранителями, внимательно наблюдавшего за мной с ничего не выражающим лицом, вчерашнюю четверку ариев со своими девушками на том же месте, у окна. Торус смотрел на меня оценивающе, с легким любопытством. Я не задержалась ни на одном лице лишней секунды.

   — Мне говорили, что в школе учатся отпрыски самых благородных семей королевства, — громко произнесла я, теперь даже те, кто не смотрел на меня, повернули голову, — воспитанные, образованные, с безукоризненными манерами. Но тем, кого я здесь вижу, больше подходит характеристика свиней. Лишь они разбрасывают еду и сеют грязь вокруг себя.

   — Ты кого назвала свиньей?! — воскликнул парень, первым бросивший в меня салфеткой, — грязная простолюдинка!

   Я холодно усмехнулась. Он что, действительно думает, что оскорбил меня, назвав простолюдинкой?

   — Вы правильно приняли мои слова на свой счет, герр, — произнесла я, твердо смотря в его наглые глаза, — ни один простолюдин не будет бросаться едой. Слишком хорошо мы, простолюдины, — я специально выделила это слово, — знаем, как тяжело она добывается. А вот такие, как вы, вполне могут вести себя, как свиньи.

   Парень разозлился. Он резко вскочил и двинулся в мою сторону. Я уже приготовилась защищаться, нащупывая рукой столовый нож, как вдруг со стороны окна раздался грозный рык:

   — Хватит! А ну сел на место! — я повернула голову, Дарий Зорг встал и грохнул кулаком по столу. На секунду мне показалось, что здание школы содрогнулось. Словно по стенам и полу прошла мелкая дрожь.

   — Дениза права, — продолжил он громко, — вы ведете себя не как благородные арии, а как дикари. Мне стыдно, что в школе происходит подобное. Если я еще раз увижу такую выходку, будете иметь дело со мной.

   Зорг сел. Я тоже. Мои руки дрожали так сильно, что я не могла взять вилку. В конце концов, решив, что есть с грязного подноса мне не позволяет воспитание, я отнесла его назад, взяла чистый, поставила на него еще одну тарелку с кашей и отошла на свое место. Все это под прицелами ненавидящих взглядов. Словно ничего не произошло, я принялась неспеша есть, смотря строго в тарелку.

   Постепенно столовая пустела. Студенты шли на занятия. Мне тоже было пора, но я все никак не могла решиться встать. На самом деле я страшная трусиха. Смелость и решительность, проявленные мной недавно, были совсем не свойственные моему характеру. Это скорее вынужденная мера, вспышка отчаянья. Я всегда была спокойной, тихой и робкой. По крайней мере, последние четыре года.

   — А ты сообразительная, быстро нашла защитника, хоть и притворяешься робкой мышкой, — я повернула голову — Торус Хорн опять возвышался над моим столом. На красивом холеном лице застыла насмешливая гримаса. — Ты во всех сферах такая ловкая и изворотливая?

   «О чем это он?» Я непонимающе нахмурилась.

   — Я не прочь проверить твой опыт, — в голубых глазах блеснуло что-то странное, пугающее, — ты же знаешь, в какой комнате я живу?

   Наконец, до меня дошло. Я покраснела от негодования. Мне хотелось сказать что-то грубое, обидное, оскорбительное, подобное его гнусным словам. Изо всех сил подавив гнев, решив, что достойным ответом будет равнодушие, ответила:

   — Вы куда-то шли, арий Хорн? Вот и идите дальше, — отвернулась и начала ровненько складывать на поднос приборы и салфетки, словно важнее этого занятия нет ничего на свете.

   Несколько секунд стояла тишина. Потом я услышала тихое:

   — Гордая, значит… — Хорн хмыкнул, — в твоем положении гордость это совершенно лишняя черта характера. Ты могла бы далеко пойти, избавившись от нее.

   — Мне далеко не нужно. Предпочитаю оставаться на своем месте, — я взяла поднос и понесла его на стойку. Хорн что-то пробормотал в спину, я не услышала или не захотела. И без его слов настроение было вконец испорчено.

   После утреннего события со мной прекратили явно задираться. Я словно перестала существовать, стала изгоем, неприкасаемой. Я решила, что так даже лучше. Ничего не будет мешать учебе, а именно для этого я приехала сюда. Учиться.

***

Я и училась. В аудиториях всегда садилась за последнюю парту в последнем ряду. Вокруг меня сразу же образовывалась зона отчуждения. Словно одно мое дыхание было заразно. Лекции и практические занятия по общим предметам происходили вместе с парнями. Кроме них были еще особенные предметы. Для девушек отдельно, для юношей отдельно.

   Прочитав расписание, я удивилась. Что может быть такого секретного, чтобы обучаться отдельно? На первом же уроке госпожа Нарана, учительница домоводства, пояснила:

   — Мальчики будут учиться военному искусству, их занятия спортом будут более насыщенными, чем ваши. Так же в их программу включена более интенсивная верховая езда, владение всеми видами оружия. Вы же освоите азы лекарского искусства, искусство ведения домашнего хозяйства, флористики, рисования, музыки.

   — Зачем нам уметь лечить? — воскликнула одна из девиц, по-моему, какая-то ария. — У нас столько денег, что мы можем купить любого лекаря и не одного.

   — Пока вы пошлете за лекарем, пока он приедет, пройдет время, — терпеливо пояснила Нарана, — а случаи бывают разные. Вдруг ваш маленький сынишка проглотит шарик или случайно поранится? У вас будет минута, чтобы оказать ему необходимую помощь. Хорошая жена и мать должна знать и уметь все, не только вести дом и выглядеть красиво, — припечатала она строго, и даже у арии не нашлось возражений.

   Профессор Нарана была милой и приятной. На нее хотелось смотреть, ее голос хотелось слушать. Красивое ухоженное лицо, манеры истинной леди, безупречное платье, плавная походка. Именно такой, по моему разумению должна быть счастливая женщина, домохозяйка, любящая и любимая жена, мать. Не знаю, ее способность нравиться всем была врожденной, или она ее приобрела за многие годы преподавания, но все первокурсницы восхищались ею, и я была не исключением.

   А главное, узнав мое имя, она даже бровью не повела. Относилась ко мне так же ровно и доброжелательно, как и к другим студентам.

   Ее предмет и еще математика стали для меня самыми любимыми.

   После первого вводного урока по арифметике я подошла к профессору Лейбнику и робко поинтересовалась, когда нас будут учить родовой магии. Полный лысоватый мужчина громко расхохотался. Я нахмурилась, собираясь обидеться, но он вытер слезы в глазах и добродушно произнес:

   — Уважаемая герра Крей, владеющих родовой магией сейчас в школе ровно два человека. Вы и арий Зорг, который учится на последнем курсе. Если вы думаете, что для одной вас директор организует отдельные лекции, вы ошибаетесь.

   — Но как же тогда мне… — я понуро затихла.

   — Само-сто-ятель-но! — по слогам произнес профессор, подняв указательный палец. — В библиотеке вам выдадут любые книги, берите, изучайте, экспериментируйте, — он опять хохотнул, — только тихонько, чтобы никого не покалечить, а то знаю я вас, молодых магов.

   После этих слов я прониклась к профессору математики безграничным уважением. Остальные учителя были не столь симпатичны. Ботанику и природоведение преподавала аскетичная хмурая женщина, она цедила сквозь зубы и никогда не улыбалась. Географию — молодой мужчина, почему-то сразу же меня невзлюбивший. Ну да ладно, я сама географию не слишком уважала, так что это было взаимно. Литературу читала пожилая женщина, лебезившая перед ариями и холодно разговаривавшая с остальными, не столь благородными студентами.

   Возможно, я бы полюбила чтение, но у нас с Мартой не было книг и купить их было не на что, да и негде. Няня постоянно сокрушалась, что мы ничего не взяли, когда убегали, у нее там была хорошая библиотека, особенно учебная. Поэтому обучала она меня по памяти.

   Физику и химию вел один человек — профессор Руперт Гаарон. С этими предметами у меня сразу наметились большие проблемы, так как Марта ничего мне о них не говорила. Но я не была одинока в своем невежестве, так как большинство студентов об этих предметах узнали в первый раз. Профессор заверил нас, что углубляться в них мы не будем (все облегченно выдохнули), химию будем изучать один год, а физика вскоре трансформируется в астрономию и естествознание. А на последних курсах нас ждет вообще разделение. Кто захочет, будет изучать физиологию и анатомию, другие, скорее мужчины, навигацию и механику, и так далее.

   Уроки мне показались легкими. Две лекции по полтора часа до обеда, и два практических занятий по часу после. И все свободны. Большинство студентов уезжали в столицу, где жили у родителей или в собственных домах. Мои окна выходили на порт, поэтому после трех часов пополудни я наблюдала вереницу шикарных карет, выезжающих из школы. Несколько раз даже видела паромобили. Это было новейшее изобретение, мой отец участвовал в разработках еще когда строил железную дорогу. Они ехали медленно, страшно чадили, но стоили как десяток карет вместе взятых. Скорее, это был статус, а не удобство.

   Как же сейчас я была рада, что Марта не бросила меня учить после того, как мы поселились на хуторе. Иногда, после тяжелого дня на огороде, чистки сарая или дойки коз, я падала без сил, не способная даже умыться. А Марта каждый вечер заходила ко мне в комнату, упорно заставляя повторять квадратные корни и правила правописания. Зимой, когда работы было меньше, мы изучали алгебру и геометрию.

   А выходя с няней в лес за хворостом, я перемножала в уме двузначные числа, выкрикивала названия рек, озер и городов королевства, играя с ней в слова. Несколько недель проучившись в школе, я стала понимать, каким прекрасным учителем была моя бывшая няня, гораздо лучше некоторых профессоров, преподававших здесь. У нее не было семьи, детей. Я стала ее семьей.

   Она отдала мне всю себя, без остатка, до самого донышка, баюкая мои ночные кошмары, рассказывая сказки, отвлекая от тяжелых воспоминаний. Я так и не сказала ей, что в своем сердце я давно называю ее мамой.

   Приеду на каникулы и обязательно скажу. А пока решила написать письмо. Не знаю, дойдет ли, но попытаться стоило. После того, как открыли железную дорогу, в поселке появился почтам, а наш сосед, регулярно ездящий на ярмарку, забирает все письма для хутора.

   Медяков оставалось совсем немного, но для одного письма, думаю, хватит.

   Да, еще одна проблема и очень серьезная — где достать денег? Форму, проживание и питание мне предоставляет школа. Но есть личные нужды — белье, заколки или та же отправка писем. Впереди зима, не думаю, что школа выдаст шарф или варежки.

   Я взяла листок и принялась перечислять способы заработка, доступные мне. После часа бесполезного пыхтения над списком я со вздохом отложила листок. Не густо.

   Работу в трактирах я отмела сразу. Вряд ли меня кто-нибудь возьмет, слишком худая и мелкая. А если и возьмут, то сталкиваться с подобными Колаю мужчинами буду довольно часто. Брр. Я вспомнила предупреждение Марты и поежилась.

   Смотреть за ребенком? Ночью родители и так дома, получается, только на выходных? Кому понадобится такая странная няня?

   Мести улицы? Стоять за прилавком? Я хихикнула, опять же ночью?

   Стать компаньонкой старушке? Все не то!

   Мне бы что-нибудь несложное, с возможностью работать в выходные, недалеко от школы. Ведь придется ходить пешком. Я посмотрела в окно. Вдалеке виднелись массивные высокие здания Шалира, окруженные кольцом зелени. Сердце сжалось от боли. Две недели назад, в день приезда, я пробежала столицу насквозь, не смотря по сторонам. Мне было страшно увидеть главную площадь, на которой казнили папу, поэтому в столицу я не ногой. Я перевела взгляд в сторону моря. Порт. Вот куда мне нужно.

   Решив на ближайших же выходных отправиться на разведку, пошла в библиотеку. Пора браться за родовую магию. Чем раньше начну ее изучать, тем лучше.

***

— Все книги по интересующей вас вашей тематике находятся на стеллаже номер восемь в пятом ряду, — устало и как-то механически произнесла женщина-библиотекарь за стойкой. — Выносить из зала нельзя. Читать только здесь. Соблюдать тишину. Руки чистые?

   Почтительно покивав в ответ на все требования герры Виолетты, я отправилась в недра библиотеки. Сколько же здесь книг! Тысячи и тысячи! Высоченные стеллажи, почти до потолка были заполнены до отказа. Рядом с каждым стояла приставная лестница. Номер восемь найти не составило труда. Только маленький он какой-то. Узкий и невысокий. И по сравнению с другими стеллажами смотрится бедненько. Я огляделась, все равно, чтобы перечитать даже эти книги потребуется огромное количество времени.

   С чего же начать? Возьму, пожалуй, «Родовая магия. История» и «Основы языка морави. Том первый». Именно на нем говорил папа, когда творил заклинания. Забытый язык магов, обозначающий истинные названия вещей и предметов. Сейчас он никому не нужен. Все логично — нет магов, нет языка.

   «История» показалась скучной, какие-то сказки, легенды, похожие на те, которые рассказывала няня на ночь. Тысячи лет назад магии было столько, что чуть ли не все люди были магами. Они умели управлять огнем, водой, воздухом, предсказывать будущее, читать мысли и прочее, прочее. Я скептически хмыкнула — ну точно какие-то боги, а не простые смертные.

   Каждый из магов считал себя сильнее и могущественнее другого, из-за этого происходили частые войны. Они истощили землю и в конце концов поставили людской род на грань вымирания. Тогда боги спустились на землю и увидели, к чему привели их дары людям. Они забрали магию у всех, кроме жителей одного глухого села в горах. Там жил самый миролюбивый и добрый народ, который не участвовал ни в войнах, ни в распрях. Кузнеца звали Крей, пахаря Зорг, знахаря Берг, мирового судью Хорн и так далее…

   Я дочитала и отложила книженцию. Слишком сказочно и надумано. Какие-то боги, которых потом никто никогда не видел. Наш народ не слишком религиозен. В королевстве, конечно, есть храмы, но их мало и предназначены они лишь для брачных обрядов. Еще там по праздникам красиво поют и предлагают кушанья бедным. Я лишь однажды была в храме, в нашем хуторе его не было, Марта возила меня в городок. Вдоль стен там стояли какие-то каменные статуи, украшенные цветами, лиц я не разглядела. Но, по-моему, их было около тридцати.

   Легенда совершенно не поясняет, куда сейчас девается магия? Боги снова приходили на землю, только мы этого не заметили?

   Лучше займусь чем-то более полезным и целесообразным. Я открыла «Основы языка» и принялась переписывать в тетрадку алфавит. Анкр, Берг, Верт, Горн… Крей… И только когда добралась до своей буквы, я догадалась, что алфавит — это почти все названия родов с магией, по крайней мере тех, которых я знаю. И всего их тридцать две. Что бы это значило? Я отложила догадки на потом.

   Далее шли правила орфографии и правописания. Я так увлеклась, что даже не заметила, как стемнело. Зал почти опустел, я потянулась, разминая ноющие мышцы. Еще немножко — перепишу эту главу и все.

   — Привет, — к моему столу подошел Дарий Зорг и уселся напротив.

   — Добрый вечер, арий, — искренне заулыбалась я. Мне нравился этот спокойный, уверенный в себе молодой мужчина. Он был не очень красив, с тяжелым подбородком и крупными грубоватыми чертами лица, но весь его вид выражал такое дружелюбие, честность и открытость, что все мимо воли проникались к нему доверием. И я была не исключением.

   — Принялась за изучение родовой магии? — он мельком посмотрел на разложенные книги. Я кивнула. — Похвальное решение.

   — Я хотела вас поблагодарить за то, что вступились тогда, в столовой, — выдавила я через силу, отводя взгляд. Вспоминать тот эпизод было стыдно, но я не могла не выразить благодарность. А так как мы почти не пересекались, то раньше не было возможности.

   Дарий отмахнулся, словно ему было неприятно.

   — Не обижайся на них, — ответил он, — они просто избалованные детки и привыкли верить всему, что им скажут.

   — Но ведь мой отец действительно организовал заговор против короля и пытался его убить, — тщательно подбирая слова, произнесла я, — его судили и казнили за измену. Королевский указ напечатали во всех газетах. Их ненависть объяснима.

   Я смотрела на Дария и видела, как в его глазах мелькнула растерянность. Он молчал, пристально рассматривая свои ногти.

   — Не все так однозначно, — в конце концов, неохотно выдавил он, — не стоит верить всему, что написано в газетах. Но, боюсь, этот разговор не к месту.

   Я поняла, что пора менять тему, больше он мне ничего не скажет. Только вот сердце забилось, как сумасшедшее, питая вспыхнувшую надежду. Неужели?.. Боюсь даже предположить, что мой отец невиновен. Ведь я в самом деле ничего не знаю. Знаю лишь то, что папа уехал в столицу, а через месяц его казнили. От мамы я не добилась ни слова. А газеты… Верить им действительно неразумно.

   — Сложный язык Морави? — простодушно поинтересовалась я. — Как думаете, за какое время я его выучу?

   — Совсем не сложный, — улыбнулся Дарий, обрадовавшись вопросу. — Я тот еще бездельник и то выучил его за три года. Ты умненькая, тебе понадобится меньше. Тем более, до нас дошли не все слова. Большинство утеряно. Эти два тома почти все, что от него осталось. — И еще, — добавил он почти сразу, — советую пока сосредоточиться на контактных формулах.

   — А что это?

   — Ты же знаешь, что можно воздействовать на предмет, к которому ты прикасаешься или на тот, который находится на расстоянии? — я кивнула. — Так вот. Формулы, позволяющие воздействовать на расстоянии, очень сложные. Нужно знать высшую математику, чтобы их применять. Досконально изучить геометрию, стереометрию, планиметрию. Мгновенно рассчитывать расстояния, трехмерное расположение предмета в пространстве, угол выброса силы и многое другое. — Дарий ухмыльнулся. — Мне проще. Я всегда знаю, где находится земля, чаще всего она у меня под ногами. Мне не нужно так сильно углубляться в математику. А вот для твоей магии она необходима.

   Только после его слов я поняла, что делали в кабинете отца множество чертежей с геометрическими расчетами. Как жаль, что он ничего мне не рассказывал о своей работе. Не успел. Сначала считал меня маленькой. А потом его казнили.

   — Верх мастерства, — продолжал Дарий, — это вытянуть на поверхность рудную жилу. Крей был виртуозом в этом деле. Мой отец работал с ним. Фредерик тянул жилу, а папа успокаивал землю. Подобная работа — это всегда насилие над природой, но она очень дорого оплачивалась. Самое трудное в родовой магии — это работать на расстоянии, особенно тогда, когда не видно предмета воздействия. Для этого нужны сложные расчеты.

   Было ужасно интересно. Я подперла щеку ладошкой, слушала Дария и вспоминала, как однажды подглядывала за гостями на балконе. Мне тогда было семь. Бал был в честь дня рождения мамы. Папа подошел к ней, держа в руках золотой слиток. И тут зал замер. Из слитка начал появляться росток, он медленно тянулся в высь, на стебле распускались листики, произрастали маленькие колючки, а затем… Бутон. Сначала крошечный, он постепенно наливался, разбухал, и вдруг раскрылся золотыми лепестками. В руках у папы была немыслимо прекрасная золотая роза. Зал взорвался овациями. Мама даже заплакала от счастья. Это было настоящее чудо.

   На следующий день я расспрашивала папу об этом заклинании. Хотелось самой что-нибудь подобное сделать. Но папа только отмахнулся. Сказал, что оно очень сложное. Нужно было правильно рассчитать размеры цветка, скорость произрастания соизмеримую с весом слитка. Причем на каждый этап роста были свои собственные слова и расчеты. Очень сложные расчеты. Чтобы сделать этот цветок он просидел две недели за чертежами. Только сейчас я начала понимать истинную суть его работы.

   — Какая идиллия! — над нашими головами раздался насмешливый голос, я подняла взгляд и мысленно застонала — к нам пожаловал любимец всех девушек школы, сам арий Торус Хорн. — Твоя невеста заждалась, Дарий. Ты отправился на пять минут занести книгу в библиотеку и пропал на полчаса.

   — Ой! — хмыкнул маг земли, вытаскивая из-под полы сюртука небольшую брошюру. — Я и забыл про нее. Сейчас сдам.

   Дарий встал и поспешил к библиотекарше. А Хорн уселся лицом ко мне и начал бесцеремонно разглядывать, словно выискивая недостатки. Прошелся по верху скромного форменного платья, скользнул по шее, ушам, рукам, естественно, свободным от каких-либо украшений. Я с трудом подавила желание спрятать ладони под стол. Мои коротко подстриженные ноготки не шли ни в какой сравнение с его ухоженными руками с маникюром.

   — Оставь Дария в покое, — вяло растягивая слова произнес он, — если так нужен покровитель, то у меня есть на примете парочка не очень разборчивых парней. Им сгодится и такая, как ты.

   На моем лице не дрогнул ни один мускул, но внутри все задрожало от ярости. Потрясающе красивый парень сидел напротив меня, а я удивлялась, как может такой привлекательный внешне человек быть гнилым внутри? Как уживаются в нем физическая красота и моральное уродство? Разве такое возможно?

   Решив, что лучшей реакцией на его слова будет равнодушие, я опустила глаза и принялась, как ни в чем не бывало, дальше переписывать слова в тетрадку.

   — Что это? — Хорн протянул руку и перевернул титульный лист книги, на пальце блеснул вычурный массивный перстень с темным камнем. Пижон, подумала я и ответила, не удержавшись от ехидства:

   — Не думаю, что вам это будет интересно, арий.

   Я заметила тот момент, когда он прочитал название книги. Его лицо окаменело, губы сжались, превратившись в тонкую полоску. Ага! Я нашла больное место великолепного ария Хорна! Потеря родовой магии предками сказалась на характере не лучшим образом.

   — Думаешь, тебе это поможет выбраться наверх? — Хорн небрежно отшвырнул книгу, словно она была заразной. — Ты все равно останешься бедной нищенкой, дочерью убийцы.

   — Ну вам-то это не поможет в любом случае, — улыбнулась торжествующе. Как же приятно дергать хищника за хвост. Раньше не замечала за собой подобных рискованных желаний.

   Хорн гневно вскочил, стул с грохотом отлетел в сторону. Студенты, еще оставшиеся в зале, удивленно обернулись.

   — Попрошу не ломать мебель, — воскликнула герра Виолетта, приподнявшись за своей стойкой. К нам спешил Дарий, озабоченно переводя взгляд с меня на своего друга.

   — Что здесь произошло?

   Я невинно пожала плечами. Хорн же прошипел сквозь зубы:

   — Эта девчонка много себе позволяет. Жалкая крестьянка, а гонору, как у арии.

   — Ну, допустим, не жалкая, — постарался развеять напряженную обстановку Зорг и, не зная о чем был спор, необдуманно произнес: — У нее есть то, чем не могут похвастаться большинство ариев — родовая магия.

   В тишине зала отчетливо послышался скрип зубов. Я смущенно потупила взгляд, надеясь, что мое лицо не слишком явно выражает злорадство.

   — Ладно, пойдем, Тор, — произнес Дарий, поднимая валяющийся стул, — оставь Денизу в покое, ей и так немало досталось в жизни. Поужинаем в «Короне»? — и уже мне, улыбнувшись: — До встречи, Дениза. Учись прилежно.

   — До встречи, — эхом прошептала я, проводя взглядом спину уходящего Зорга.

   — Даже не мечтай! — вдруг со злостью прошипел Хорн, который по-прежнему стоял рядом. Я с удивлением перевела на него взгляд. — Тебе никогда не удастся заполучить Дария. Они с Сорти помолвлены с десяти лет. Даже если он якшается со всяким сбродом, это ничего не изменит!

   Я глубоко вздохнула, отчаянно стараясь выглядеть невозмутимо. «Всякий сброд», значит. Сколько уже было таких вот болезненных уколов и сколько будет.

   — Почему ты молчишь? — да что же он не отцепится никак? Оставьте меня в покое, арий. Я не хочу высокородного внимания, не хочу ни с кем ссориться. Дайте мне спокойно проучиться пять лет и уехать восвояси.

   Дарий уже дошел до двери, а Хорн все никак не двигался, ожидая моего ответа.

   — Арий Зорг добрый великодушный человек, — произнесла я ровно. — В отличие от остальных студентов, он единственный, кто знает, что такое настоящее благородство. И если он и обращает на меня внимание, то лишь с бескорыстным желанием помочь и защитить. Я не питаю напрасных надежд в отношении него.

   — Надеюсь, ты и дальше будешь так же благоразумна, — презрительно скривил губы Хорн.

   Я чувствовала, что чаша моего терпения вот-вот переполнится. Еще немного, и я скажу что-нибудь действительно грубое.

   — Тор, сколько можно ждать? — в открытую дверь читального зала заглянул Дарий. Хорн молча развернулся и зашагал к выходу.

   — Библиотека закрывается! Всем сдать учебный материал! — громко заявила библиотекарь, я принялась складывать книги. С этими ариями так и не успела дописать главу.

   За неделю я закончила переписывать первый том. По всей комнате были развешены листочки со словами древнего языка. Анкр — солнце, Берг — здоровье, Верт — огонь, Горн — ветер, и так далее. Как и следовало ожидать Крей — металл, Зорг— земля. Весь алфавит состоял из четырехбуквенных слов, которые производились из первых букв алфавита и означали буквально следующее: кром — слиток, дословно крей — металл, омок — кусок. Дадо — конец, так как дарт — смерть, дона — жизнь. Глаголы образовывали другую группу. Я решила пока учить те слова, которые относятся к моей магии металлов.

   Одиночество в школе не тяготило меня. Я научилась быть незаметной. На завтрак приходила одной из первых, сразу после открытия столовой, а открывалась она в семь. Студентов, способных на такой подвиг, почти не было. Так что завтракала я в одиночестве. На обед — самой последней, перед вторым звонком на занятия. Ужинала так же перед закрытием столовой. Большинство учеников не ужинали, уезжали в столицу.

   Но как я не пряталась, все же иногда случались проколы. Пусть меня не задирали открыто, помня о предупреждении Зорга, мелкие пакости все же устраивали.

   — И где же она пропадала последние четыре года? После того, как Крея казнили и король лишил их род всего, о них больше никто не слышал, — громким шепотом произнес женский голос за спиной, достаточно громким для того, чтобы услышала я, и не только я. Мои плечи напряглись, ожидая гадости. Я почти не разбирала, что кладу на раздаче в тарелку, спеша унести поднос и сесть за столик.

   — Бродяжничала? Попрошайничала? — хихикнул еще одна. Не буду оборачиваться. Не буду.

   — Может, собой торговала? — предложила третья из девиц.

   — Да кто на нее польстится? Ни фигуры, ни лица. Даже последний матрос побрезгует.

   Наконец, парень впереди меня освободил проход, и я смогла сбежать. Щеки горели.

   В следующий раз, когда подобное произошло, я была готова. Едва услышав ехидный шепот за спиной, поставила поднос и развернулась. Неприятно кольнуло то, что рядом с тремя девчонками стояла Фани. Я смерила их вызывающим взглядом и произнесла:

   — Если кому интересно, где я провела последние года, поясню, дабы избежать лживых домыслов. — Мой твердый звонкий голос разнесся по всей столовой. Я опять в центре внимания, ничего, привыкла. Фани же смущенно отвела глаза. — Я жила у тети на хуторе у Синих гор. Ее имя Марта Гаруба.

   — Откуда мы знаем, что ты не врешь? — фыркнула одна из девиц.

   — Не откуда, — согласилась я, — тогда позвольте узнать, откуда вы с таким уверенным видом утверждаете обратное? В школе учат выдумывать небылицы и выдавать их за правду?

   Отвернувшись, я взяла свой поднос и пошла к столику. Хватит терпеть. Теперь я не оставлю без внимания ни единого лживого слова, ни единого грязного слуха.

***

В первый же выходной я отправилась на разведку в порт. Не рискнув выйти через главные ворота, я обошла школу со стороны моря, легко раздвинула толстые металлические прутья забора, и выбралась, выровняв их после. Спустилась к воде и пошла вдоль набережной. До этого момента я любовалась морем из окна, сейчас же шла рядом с ним и наслаждалась каждым вздохом.

   Море поразило меня. Словно огромное неповоротливое животное, оно бормотало что-то бессвязное, всхлипывало, сопело, а потом игриво смешно фыркало, как жеребенок, выплескивая солнечные брызги. Я влюбилась в него сразу и безоговорочно. В терпкий горьковатый запах. В непослушный ветер, играющий с моими волосами. В бесконечную синеву, уходящую за горизонт, вызывающую внутри безотчетное желание уплыть туда, далеко-далеко, забыв обо всем, начать жизнь с чистого листа в краю, где обо мне никто ничего не знает.

   Громадные пароходы разгружались в доках. Издалека они казались игрушечными, вблизи же напоминали горы, нависающие над пирсом. Хоть было и раннее утро, в порту бурлила жизнь. Я с жадностью смотрела на кипевшую вокруг работу. Тюки, огромные мешки, ящики, клетки с животными. Бесконечное количество разнообразных грузов грузили на подводы с тягловыми лошадьми и сразу же вывозили из порта. Нескончаемым круглосуточным потоком товары шли в столицу. И дальше расходились по королевству.

   «На это можно смотреть вечно, — мысленно подтолкнула я себя, — но так работу не найдешь». Отвернулась и направилась вглубь льнущих друг к другу халуп и лачуг. Вскоре трущобы закончились и мне стали попадаться вполне приличные дома. Таверны, гостиницы, магазины. Все не то. Вот! Я увидела вывеску «Ювелир. Золото почти даром». Золото тоже металл, может быть, я смогу в чем-нибудь пригодиться.

   — Вряд ли я смогу вам что-нибудь предложить, герра, — скептически произнес владелец лавки, окидывая меня цепким взглядом дельца. Хорошо, что я оделась в форму, да еще и приметный плащ школы накинула. По крайне мере, выглядела прилично.

   — Но хоть в чем-то я могу пригодиться? — робко поинтересовалась я. — Мне очень нужна работа.

   Немолодой мужчина выглядел респектабельно, одетый в дорогой камзол с серебряными пуговицами, с ухоженными руками и напомаженными волосами, он имел вид состоятельного коммерсанта. Но почему-то мне было не уютно рядом с ним.

   — Говорите, вы из рода Крей? Сила рода — металл? — я кивнула. Странно, в его глазах я не увидела обычного презрения и брезгливости, наоборот, они алчно загорелись.

   — Что вы умеете?

   — Немного чинить металлические вещи.

   — Шлифовать камни? — я отрицательно махнула головой. Он принялся загибать пальцы. — Огранка? Резьба? Чеканка? — моя голова опускалась все ниже. Ювелир тяжело вздохнул.

   — Предлагаю вам подучиться, — произнес он через минуту, — приходите через год, я на вас посмотрю.

   — Но что мне делать сейчас? — голос предательски дрогнул. Глупо было с нулевыми знаниями надеяться на какую-нибудь приличную работу. — Мне очень нужны деньги.

   Видели бы меня сейчас папа или мама. Я, наследница рода, обласканная фортуной, родившаяся с золотой ложкой во рту, умоляет ювелира из третьесортной мастерской дать ей какую-нибудь работу. Я упрямо вздернула подбородок. Ни мама, ни папа не увидят этого, потому что их нет. А Марта поддержала бы меня. Она всегда говорила, что главное — выжить, а о честолюбии подумаем потом.

   — Послушайте мой совет, герра, — в голосе ювелира мелькнуло раздражение, — через две улицы от меня в сторону порта находится кузнечная мастерская одноногого Кассана. Предлагаю попытать счастья у него. Хоть вы и Крей, но я не готов платить вам деньги лишь за имя.

   Кузница находилась в еще более неблагополучном районе. Два раза мне свистели в спину какие-то подозрительные субъекты. Один раз я вовремя отскочила от вылившихся сверху помоев. Звон ударяющего металла о металл я услышала издалека. На душе стало тепло. Чем ближе подходила к кузнице, тем настроение неуклонно повышалось, словно одна близость огромного количества металла наполняла меня силой.

   Ворота кузницы были распахнуты. Внутри полным ходом шла работа. Кассан представлял собой колоритную личность. Огромный, как дом, с деревянной ногой, с ручищами толщиной в мою талию, с красным потным лицом, он лупил молотом по плоскому листу стали, лежащему на наковальне, выбивая фейерверк искр. Я несколько минут зачарованно наблюдала за действом.

   — Заблудилась, деточка? — кузнец отложил молот и вытер пот мощной ладонью.

   — Я ищу работу, — улыбнулась я. Почему-то в этот раз фраза слетела с губ легко и свободно. Мужчина хохотнул, будто мои слова его развеселили.

   — И что ты умеешь? — вступил он в игру.

   Я смело подошла ближе и взяла толстый прут, стоящий у наковальни, и свернула в бублик.

   — Крей?! — восхищенно выдохнул кузнец. Я кивнула. — С ума сойти! У меня в кузнице живая легенда!

   Впервые я увидела человека, который бы так открыто и искренне восхищался тому, что я ношу имя Крей. Он словно увидел что-то расчудесное. Глазам стало горячо. Я смущенно опустила голову, распрямила бублик и поставила прут в сторону.

   — Девочка, — кузнец вытер руки о какую-то тряпку и подошел ближе, — дай посмотреть на тебя поближе.

   Я подняла голову и посмотрела на мужчину, стараясь сдержать слезы. Его неприкрытое восхищение искренне тронуло меня. Так давно я не слышала добрых слов, давно не видела в чьих-то глазах такого обожания и восторга.

   — Я всю жизнь работаю с железом, — произнес он, с улыбкой, — для меня имя Крей сравни божественному. Однажды в юности мне посчастливилось увидеть, как твой отец помогал строить ограждение на пирсе. Он гнул металлические листы и прутья голыми руками. Это было самое грандиозное зрелище, которое я когда-либо видел. Половина порта собралась посмотреть на это. Именно тогда я и решил стать кузнецом. Твой отец тогда учился в школе. Как и ты сейчас? — последнюю фразу он произнес вопросительно.

   — Да, учусь, — хрипло ответила и поинтересовалась: — Так вы возьмете меня на работу? Я пока еще немного умею, но буду учиться изо всех сил.

   — Конечно, возьму! О чем разговор! Для меня честь работать с наследницей Крея.

   — И вас не смутит, что мой отец изменник? И нашу семью лишили титула?

   — А зачем мне в работе титул? — удивленно заявил кузнец. — У нас в порту нет аристократов. В почете только умения и честность. Что там произошло в Шалире никто толком не знает.

   — Спасибо вам! — слезы все-таки потекли из глаз. Всхлипывая и совсем не по-арийски хлюпая носом, я пыталась вспомнить этикет. — Меня зовут Дениза, а как мне в вам обращаться?

   — Ну-ну, не плачь, — мужчина заметался по кузнице, в итоге вытянул откуда-то какую-то тряпицу более-менее белого цвета. Протянул мне. Я вытерла слезы и попыталась пошутить.

   — Женские слезы всегда срабатывают. Правда? — Мужчина хохотнул и протянул свою ручищу.

   — Будешь звать меня папаша Кассан, так меня все кличут, — я решительно пожала мозолистую ладонь, хотя до этого момента ни разу никого так не приветствовала. — Ну а теперь покажи, что ты умеешь. Только аккуратно, не измажь свое красивое платьице.

   Металла в кузнице было много. Раздолье для такой, как я. В школе металлическими были только подсвечники и приборы в столовой. Ну и так, по мелочи — ключи, защелки, гвозди. Мебель деревянная, стены каменные. Здесь же я чувствовала себя в своей стихии. Починив несколько предметов и распылив на руду маленькую ржавую подкову, которую было не жалко, я извиняюще развела руками:

   — Пока все, но вы мне скажите, что нужно, я найду заклинание в книге и выучу.

   — Хорошо, я подумаю, — ответил Кассан, сразу превратившись в серьезного предприимчивого торговца, — будешь приходить по выходным, утром. И возьми сменную одежду, здесь бывает очень грязно. Платить буду процент от работы, — я радостно кивнула. Мы еще немного поговорили и меня отправили домой.

   В школу летела, как на крыльях. Удача все-таки балует меня! Сначала в трудную минуту подарила Марту, потом школу, а теперь Кассана. На обед я не успела, ничего страшного, голод — самое последнее, что меня волновало. Я приняла душ и переоделась. Снизу, с третьего этажа, доносился смех и звон бокалов. Наверное, вечеринка. Студенты, особенно те, кто приехал издалека и жили постоянно в школе, часто устраивали пирушки. Не арии. Те слишком лелеяли свою гордыню и ни с кем не общались, кроме себе подобных. Вечеринки организовывали богатые детки, типа Фани, которая до сих пор искала жениха. Если я ни с кем не общаюсь, это не значит, что у меня нет ушей и глаз. Я сижу на последнем ряду, все студенты у меня перед глазами.

   Через месяц уже было видно, что первокурсники разбились на импровизированные группы. Арии, естественно, держались вместе. Вторая группа состояла из отпрысков богатых торговцев, государственных чиновников и старших чинов военных. Кстати, парень, который первым бросил в меня салфетку, был сыном адмирала военного флота. Тот еще засранец.

   Третья — те, кому родители оплатили год, два учебы. Почти все — девушки, прибывшие в школу сугубо для поисков жениха. Их было заметно сразу. Фани и еще три ушлые девицы напропалую кокетничали с парнями, не только с первокурсниками, но и со старшими курсами, они же в основном и устраивали вечеринки.

   Оставалась последняя группа, состоящая из двух человек — меня и наследника. Мы всегда были окруженные пустотой, изолированы ото всех. Только он сидел за первой партой, я за последней. Два отщепенца — пария, с клеймом дочери изменника, и самый знатный ученик в школе, с телохранителями, не оставляющими его ни на секунду.

   Не знаю, как для других, для меня программа первого курса оказалась легче легкого. Такое ощущение, что преподаватели разрабатывали план обучения исходя из того, что мы умеем лишь читать и писать.

   Странно, ведь многие приехали сюда в восемнадцать или девятнадцать лет, после домашнего обучения. Мне казалось, что я более подготовлена, чем тот же девятнадцатилетний Гехард, сын адмирала. Он не знал элементарного — что такое координата на плоскости или квадратный корень. Я не говорю уже о том, как вычислить площадь круга. А совсем уж стыдно было не знать с какими государствами граничит наше королевство и сколько морей омывают его берега.

   Учитель географии, словно чувствуя ненависть парня ко мне, постоянно стравливал нас на уроках. Если Гехард не мог ответить на вопрос по практике, показать на карте реку или горный массив, следующей всегда вызывал меня. Я легко отвечала на вопросы, а сынок адмирала поедал меня ненавидящим взглядом.

   Мое нежелание ходить в столовую с большинством студентами сыграло со мной в итоге скверную шутку. Гехард выследил меня. И когда я с полным подносом шла к столику, он вытянул ногу на проходе. Не упала я чудом. Тарелка с супом наклонилась, жидкость разлилась по подносу, залив приборы, хлеб и частично попав на платье. Я поставила испорченный поднос на ближайший столик и обернулась к нагло улыбающемуся парню.

   — Что я тебе сделала? — произнесла устало, глядя на молодое симпатичное лицо. — Почему ты так поступаешь?

   Развалившись на стуле, он пожал плечами.

   — Не знаю, — ответил насмешливо, — наверное, потому что могу. Потому что мне нравится.

   Я в замешательстве смотрела на Гехарда. «Потому что могу?» И это объяснение?

   — Ты из тех, кто в детстве мучил котят и отрывал лапки мухам? — сквозь зубы процедила я.

   — Почему же в детстве? Я и сейчас иногда это делаю, когда нет более интересных развлечений, — казалось, ему нравится шокировать.

   Было ясно, что разговаривать и взывать к разуму бесполезно. Подобные индивидуумы понимают только язык силы. Есть такой сорт людей — самых мерзких на свете. Им хорошо лишь тогда, когда плохо другим.

   — Убогие у вас развлечения, герр, — пора уходить, позавтракать не удалось, скоро на занятия, а мне еще переодеваться. Я отвернулась, и направилась к выходу.

   — Я что-нибудь обязательно придумаю, интереснее, — крикнул он мне в спину. — Тебе понравится!

   — Это вряд ли, — сквозь зубы пробормотала я, сталкиваясь нос к носу с входящими в столовую Хорном с арией Оттаной.

   Оба были ослепительно хороши. Высокие, статные, элегантные, с породистыми холеными лицами, застывшими в своем высокомерии. На Хорне, кроме броши и кольца, не было никаких украшений, на девушке же сверкал прелестный жемчужный комплект — серьги, браслет и ожерелье. Похожий был у мамы, но на ней розовые жемчужины смотрелись не так восхитительно, как на жгучей брюнетке, шедшей под руку с Хорном. Я отступила в сторону, пропуская парочку. Хорн вздернул бровь, с усмешкой оглядывая меня сверху вниз, задерживая взгляд на мокром пятне. Оттана же процедила сквозь зубы уничтожительное:

   — Нужно предложить директору кормить всякий сброд на кухне. Нечего им делать рядом с нами.

   Они проплыли мимо меня величественно и горделиво, словно гигантские ледяные айсберги. Я фыркнула, скривившись, и тут же наткнулась на насмешливый взгляд Дария. Он с невестой шли следом.

   — Привет, Дениза, — добродушно поздоровался Зорг, — ты уже позавтракала?

   Я кивнула, улыбнувшись.

   — Сорти, познакомься с Денизой Крей, — Дарий подвел невесту ко мне ближе. — Она первокурсница и обладает силой повелевать металлами. Это удивительное умение и очень полезное.

   — Приятно познакомиться, ария, — я смущенно покраснела и присела в реверансе. Сорти коротко присела в ответ. На лице Дария расцвела улыбка. Он был рад, но я-то видела, что его невесте не весело. Глаза у Сорти оставались холодными, а вымученная улыбка не скрывала ее истинного отношения ко мне.

   — Извините, я пойду. Приятного аппетита, — я откланялась, про себя решив ходить в столовую вместе с основной массой студентов. Не думаю, что при Зорге Гехард посмеет снова подставить подножку. А Сорти не стоит такого прекрасного человека, как Дарий. Она такая же, как все арии — напыщенная и насквозь фальшивая.

   Какой же он замечательный! Добрый, внимательный, воспитанный. И пусть Дарий не слишком красив, это не главное. За ним, как за каменной стеной. Он производит впечатление настоящего мужчины, основательного как земля, прочного как гранит.

   Жаль, что я для него маленькая девочка, которая нуждается в защите. А любит он Сорти.

   Я еще раз посмотрела в зеркало и пригладила волосы. Надо спешить. Первой шла лекция профессора Лейбника. Сегодня он обещал начать учить нас вычислять и измерять углы на плоскости. Очень нужная тема для меня, так как почти в каждом уравнении для использования силы на расстоянии приходилось вычислять угол поворота и направления.

   А пока формулы для меня были сплошной тарабарщиной, набором непонятных символов. По-моему, я слишком медленно осваиваю родовую магию. Иногда, после бесконечной зубрежки, в голове оставалась каша из цифр, алфавита, кусков формул. Все путалось, хотелось плакать от бессилия. А ведь была еще основная учебная программа, которую никто не отменял. И если по одним предметам мне было все понятно, то другие я изучала с нуля, как и все.

    Успокаивало то, что у других студентов дела шли не лучше. Пожалуй, я была самой примерной и старательной. Еще бы — никуда не уезжала из школы, кроме первого выходного, не ходила на вечеринки, ни с кем не встречалась. Идеальная ученица — с утра до вечера за книгами. Ну еще принц Эдвард выделялся на общем фоне. Он всегда вовремя сдавал домашние задания, правильно отвечал на вопросы на общих практиках и не пропустил ни одной лекции. В то время как другие арии частенько устраивали себе прогулы.

   Наследник был собран, дисциплинирован и хладнокровен. Ни с кем не шел на контакт, не с кем не общался, кроме своих телохранителей. Хотя многие арии хотели бы взять его в свой круг.

   Иногда я ловила на себе его задумчивый пристальный взгляд. Тогда мне становилось мучительно стыдно. Словно, не мой отец, а я была виновата в смерти его старшего брата. Странно было видеть на юном лице такие умные проницательные глаза. Словно наследнику было не шестнадцать, а как минимум в два раза больше. А может быть, он, как и я, быстро повзрослел?

   Вот так и учились. Я с принцем зубрили, Фани с остальными девушками искали женихов, арии отбывали проплаченные курсы, зарабатывая статус выпускника королевской школы. Остальные богатые герры стремились оправдать надежды родителей и получить высокий пост после ее окончания.

***

Спустя месяц после отправки письма Марте я получила ответ. Письмо пришло в школу и ожидало меня в комнате коменданта.

   «Я ни секунды не сомневалась в том, что тебя примут. Твой отец очень хвалил директора ария Китепа, характеризуя его как честного и порядочного человека… Он уже двадцать лет возглавляет школу».

   Марта писала, что у нее все по-старому. Она взяла двух мальчишек учить грамоте. Те еще оболтусы. Розочка окотилась, и теперь у нее еще одна козочка. Колай очень разозлился, что я уехала, но сейчас вроде успокоился и переключился на дочь мельника. Яблоня во дворе дала огромный урожай, и теперь у Марты полный подвал моченых яблок. И все такое прочее. Я читала о простой и понятной сельской жизни и слезы катились из глаз. Как же хотелось сейчас быть рядом с няней, обнять, прижаться к ее груди. Даже мама не была мне так близка, как Марта. Всю свою любовь мама отдавала папе, он для нее был солнцем и луной. А я просто его продолжением, на меня падали лишь отблески ее любви.

   «Ты молодец, что нашла работу. Я не сомневалась в твоем уме и знаниях. Приезжать ко мне на каникулах не нужно, лучше сосредоточься на изучении родовой магии». Я закончила читать. Нет, я поеду. Вряд ли зимой. Зимние каникулы длились всего неделю, а вот летние целых два месяца. Я села за ответ, и принялась описывать и приукрашать свою жизнь. Об удобной комнате, вкусной еде и внимательных преподавателях я уже написала в первом письме. Сейчас нужно написать о том, что я подружилась с арием Зоргом, и он помогает мне в учебе. Что с нами учится наследник, и он показался мне вполне приличным парнем, хоть и очень одиноким. А еще о Кассане. «Как бы мне хотелось, чтобы вы познакомились друг с другом, — писала я, — вы бы обязательно нашли общий язык».

   Мне нравилось работать в кузнице. Каждое утро первого выходного я пробиралась через забор и спешила в порт. В основном я занималась не сложными вещами. Гнула крюки для подвешивания туш в скотобойне. Кое-что чинила, кое-что очищала от ржавчины. Это заклинание выучила следующим. Еще я легко делала пружины — оборачивала тонкий металлический стержень о другой, намного толще, делая завитки. Я подозревала, что в принципе все это мог делать и Кассан, но он специально оставлял мне подобную легкую работу, чтобы я была при деле.

   Поначалу в кузницу массово шли паломники посмотреть на живого Крея, то есть меня. Они просили меня что-нибудь согнуть или выпрямить. И когда я своими маленькими пальчиками сворачивала в бублик толстый стальной прут, они хлопали в ладоши как дети.

   — Как это тебе удается?

   — Что ты чувствуешь, когда берешь металл в руки?

   Я пыталась объяснить, что для меня металл, как глина, мягкая и послушная. Если я прилагаю даже малейшее усилие, он поддается, и я могу лепить из него что угодно. Поэтому я и пользуюсь в основном карандашами, так как перо легко ломается, если я о чем-то задумываюсь. Металл ласковый, теплый, покорный. И совсем не опасный. Я чувствую его рядом, словно доброго друга, и умею управлять им, но пока держа в руках. На расстоянии я не умею воздействовать. Но и с этими умениями, я стала самым популярным развлечением в этой части порта. Многие знакомые Кассана приходили в кузницу просто посмотреть на меня.

   Я удачно выбрала место работы. На кораблях использовали медную или бронзовую посуду, ни глиняная, ни фарфоровая не применялась из-за хрупкости. После штормов у нас с Кассаном было много работы. Я целыми днями чинила погнутые тазы, кастрюли и прочую утварь. Правда, и получала за это медяки, зато быстро и просто.

   А однажды нам с Кассаном повезло. В порт прибыл корабль из южных стран с большой партией серебряных изделий — подсвечники, сервизы, подносы, солонки и многое другое. По секрету сказали, что это был заказ для самого короля. Так получилось, что короба плохо закрепили и при качке они сорвали крепления, и тонкая изящная посуда рассыпалась по трюму, а сверху еще на нее упали другие грузы. Королевский подрядчик рвал на себе волосы — вся партия испорчена. Огромные деньги выброшены на ветер. Он пожаловался одному, тот передал второму, в итоге слухи дошли до нас. Кассан предложил свои, точнее мои услуги.

   Для ювелира работа была сложная и кропотливая. Я же за день починила всю партию. И заработала целый золотой. Это были огромные деньги. На нашем хуторе за золотой можно было безбедно прожить год. Я сразу же спрятала его в своей комнате. Отдам Марте, когда приеду к ней на каникулах.

   Так постепенно день за днем я училась жить и работать. Я почти не вспоминала прошлое. Не жалела о потерянном богатстве, титуле. Высокомерие, тщеславие, самоуверенность и все прочее, присущее мне раньше, слетело, как шелуха, вместе с детской наивностью. Только почему-то иногда я просыпалась в слезах и безумно колотящимся сердцем. Но это так, пустяки.

   Я прекрасно ладила с простыми работягами. Здоровалась с матросами и грузчиками, улыбалась прачкам и поварихам. А дядюшка Кассан и вовсе стал для меня другом и наставником.

   Теперь у меня были деньги на разные мелочи. Иногда я даже покупала газеты, чтобы уж совсем не отставать от жизни. Теперь понятно, откуда Фани столько знала о том же Хорне или других высокородных наследниках. Вся их жизнь была на виду. Мне бы, наверное, не понравилось, если бы каждый мой шаг был известен всем — с кем я ужинала в ресторации или с кем отправилась в театр. Помолвлена ли или только собираюсь. Хотя, может быть, привыкла бы рано или поздно и перестала обращать на это внимание?

   В газетах печатались в основном пустые светские сплетни, но иногда мне попадались и приличные статьи. О том же канале, который проложила семья Зоргов, или открытых новых линиях железной дороги, или какие товары привезли в столицу из южных стран, или еще интереснее — о выставках технических новинок, новой паровой самоходной повозке или дельтаплане.

***

Наступила зима, я купила в порту добротное шерстяное пальто с меховым воротником и такую же шапочку.

   Следующим выученным заклинанием был разогрев. Нужно было сказать «хато» и указать нужную температуру в градусах. Но увы, держа металл в руке, раскалить его было проблематично, пару раз я серьезно обожглась. Пришлось мне осваивать бесконтактные заклинания. А с ними возникли проблемы.

   Тренировки заканчивались одинаково. И в первый, и во второй, и в третий раз металл на наковальне после слов «Хато родо тесо дадо» стекал жидкостью на пол. Раскалить просто до мягкого, но не жидкого стояния не получалось.

   Сегодня я так же, как и всегда после ужина пошла в читальный зал библиотеки и продолжила переписывать словарь. Зал мне очень нравился, он был огромен и почти всегда пуст. Редко когда были заняты даже четверть столов. Высоченный потолок терялся в темноте. По проходам гуляли сквозняки, в глубинах мрачными исполинами стояли бесконечные стеллажи с книгами. На стенах в два ряда висели портреты лучших выпускников школы. Как я не искала, но портрета папы так и не нашла, хотя Марта говорила, что он с отличием ее закончил.

   Я потянулась, разминая ноющую шею, наклонила голову и… встретилась с глазами с арием Хорном, сидевшим напротив через три столика. Перед ним лежала раскрытая книга, но он в нее не смотрел. Темным хмурым взглядом он смотрел на меня. Невольно я обернулась назад. Что интересного он мог там увидеть? За моей спиной было пусто, только через два прохода сидел одинокий молодой человек и что-то читал. Опустив глаза в тетрадь и взяв ручку, я выбросила Хорна из головы. Ну пришел арий в библиотеку, что такого? Правда, по-моему, я видела, как он вечером выезжал из ворот на своем паромобиле. Только у него и еще у какого-то ария была эта последняя техническая новинка, и в школе слышно было всем, как Хорн въезжает или выезжает на территорию.

   Когда герра Виолетта объявила о закрытии читального зала на часах было девять. Я принялась собирать книги, мазнув быстрым взглядом по столу, за которым сидел Хорн. Стол был пуст.

   На следующий день повторилось то же самое. Может быть, Хорну нужно сдать доклад или курсовую? Почему тогда он не пишет, а пялится в мою сторону? Это начинало нервировать. Слишком часто в последнее время мы вроде бы случайно сталкиваемся повсюду. В парке, в коридорах школы, иногда даже в общежитии.

   Хорн неизменно окружен хихикающими смазливыми студентками. Они, как бабочки на огонь, слетаются к нему, не в силах устоять перед его обаянием. Он и сам как огонь - яркий, харизматичный, незаурядный. Лучший студент школы, один из богатейших наследников королевства, завидный жених и просто самый красивый мужчина королевства. Сколько сердец разбилось из-за его ветрености, сколько девушек покинули школу не в состоянии простить ему измен. Поговаривали, что даже одна из брошенок отравилась.

   Бедная Оттана. Ей не всегда удается разогнать его поклонниц. Но она старается изо всех сил. Однажды я наблюдала неприятную сцену. Ария Нурв зажала в углу коридора арию Касси, первокурсницу, учившуюся в моей группе, и что-то зло ей вычитывала. Вроде Касси видели в комнате Хорна рано утром.

   Официально Оттана пока не является невестой Торуса, он как бы одинок, но девушка ведет себя так, словно помолвка уже состоялась.

   Хорн наоборот, делает все, чтобы у влюбленных девушек оставалась надежда – окружает себя воздыхательницами, устраивает вечеринки, приглашая студенток в свой особняк. В общем – жуткая неразборчивость!

   Вот Дарий всегда появляется только с Сорти. Его верность и порядочность достойны восхищения. Вспомнив Дария, я мысленно улыбнулась.

   Когда я перестала прятаться, мы стали чаще встречаться в столовой. Или за завтраком или за обедом, обязательно. Дарий подходил к моему столику и вежливо здоровался. Иногда, когда не было Сорти, даже присаживался рядом. Другие студенты недовольно косились, но имя Зорг было весомым не только в школе, но и во всем королевстве и затыкало рты даже самым отъявленным сплетникам. Я наслаждалась нашими краткими разговорами за едой. Даже странно, мне, оказывается, не хватало обычного человеческого общения.

   — Как твои успехи в изучении магии? — поинтересовался Дарий как-то. Я рассказала, что с контактными заклинаниями проблем нет. А вот с удаленными…

   — Даже выучив цифры до ста и научившись подставлять их в самые простые формулы, у меня не получается правильно направить поток силы, — пожаловалась я.

   И рассказала, как недавно решила протестировать заклинание «магнит». Оно было самое простое — произносишь «кататодо» и добавляешь радиус действия. И весь металл на расстоянии этого радиуса должен оказаться рядом с тобой. Конечно, тот, на который хватило бы моей силы. А вот ее-то регулировать я и не могла.

   — Хорошо, что я тренироваться решила в комнате и радиус указала два ярда, — продолжала иронично, — так как точно знала, что в пределах этого радиуса ничего, кроме нескольких монет и подсвечника нет.

   — Заинтриговала. И что произошло? — Дарий наклонился ближе.

   — Сказала формулу и мысленно потянулась к металлу, как написано в учебнике, — я таинственно потянула паузу, — и вырвала замок, петли и все гвозди из входной двери. Пришлось вызывать коменданта, отдавать целый серебряный, чтобы ее починили, — закончила я покаянно.

   Дарий весело расхохотался, все в столовой обернулись.

   — Я помогу, — произнес он, бросая взгляд на часы. — Сейчас у меня практика, потом нужно отвезти Сорти в столицу. Как на счет вечером в библиотеке, сразу после ужина?

   Я восторженно кивнула. Внутри стало тепло и радостно. «Это не свидание», — повторяла себе бесконечное число раз, тщательно причесываясь и заплетая косу, надевая чистое выглаженное платье, которое сегодня забрала из прачечной. Единственное украшение, золотая брошь школы, десять раз была переколота с воротника на грудь и наоборот.

   Перед выходом я посмотрела на себя в зеркало и тяжело вздохнула. Как бы ни старалась, красоты во мне не прибавилось. Пусть я уже не такая болезненно худая — сытная еда сделала свое дело. Щеки округлились и ключицы уже так не выпирали наружу, до красавицы Сорти мне далеко, как до луны.

   — Ты же чувствуешь металл? Так как я землю? — спросил Дарий, когда мы уселись за самым дальним столиком в читальном зале.

   — Да, конечно, — улыбнулась я, — он теплый, ласковый, мягкий.

   — Точно! — обрадовался Дарий. — Я тоже ощущаю землю как живой организм, дружелюбный ко мне. А в каком месте ты чувствуешь сосредоточие силы?

   Я непонимающе уставилась на Зорга. Он улыбнулся и пояснил:

   — Когда в юности меня учил отец работать с родовой магией, я стоял босиком на земле. Наверное, именно из-за этого моя сила сосредоточена в ступнях, — я удивленно округлила глаза. — Теперь, каждый раз, когда я обращаюсь к своей магии, она идет вниз от моих ног. А у тебя как?

   Я на минуту задумалась.

   — Папа меня не учил, — вздохнула сокрушенно, — сначала была маленькая, потом в королевстве начали строить железную дорогу, и я его почти не видела несколько лет. Он приезжал только на праздники. А потом… ну вы знаете. Так что всему я учусь сама. А где находится моя сила? — я пожала плечами. — Наверное, в руках. Когда я беру в руки металл, он меняется.

   — Хорошо, пусть будут руки, — согласился Дарий. — Когда используешь силу на расстоянии, ты мысленно протягиваешь руки на то расстояние, которое указала в формуле.

   Я хихикнула, представив руки длиной в милю.

   — И используешь столько силы, сколько бы использовала при контактном заклинании, — продолжал Дарий. — Например, ты хочешь согнуть ложку, — он вытащил из кармана серебряную ложечку и протянул мне. На мой удивленный взгляд пояснил, — стащил из столовой. Попрактиковаться.

   Я взяла в руки ложку.

   — Согни, — я легко согнула ее пополам.

   — Ты делаешь это автоматически, не задумываясь, когда ложка в твоих руках, — произнес Дарий, — ты просто представляешь, как хочешь ее согнуть и сгибаешь. Запомни это ощущение. А теперь давай на расстоянии.

   Он взял у меня ложку и положил примерно в десяти дюймах от меня.

   — Пробуй. К формуле добавь длину и угол.

   — Я не умею еще рассчитывать углы, — я положила ладони на стол напротив ложки и произнесла формулу «бенд халф тери лимб осло дадо», дословно «сгиб середина десять дюймов прямо конец». Мысленно я потянулась к ложке, взяла ее в руку и согнула, приложив столько усилий, сколько прикладывала минуту назад, держа ее в руке. Ложка согнулась пополам.

   — Вот видишь, — восхитился Дарий, — все просто. Ты умница.

   Потом взял мои руки в свои и ласково сжал. Я покраснела от похвалы.

   — Вот, значит, как сейчас расплачиваются за защиту? Ложатся под защитников? — я непроизвольно дернулась и вытащила руки из ладоней Зорга. У стола стоял арий Хорн. Это стало какой-то скверной традицией.

   — А твоя невеста знает, Дар, что у тебя появилась любовница? — он смотрел на нас сверху вниз, в глазах горела ярость.

   Я ошарашенно и непонимающе наблюдала за таким явным и бурным проявлением чувств.

   — Что ты несешь, Тор? — раздраженно произнес Дарий. — Я учу Денизу магии.

   — Это теперь так называется? — казалось его друг с трудом сдерживается, — выбрали хотя бы более укромный уголок, а не лапали друг друга посреди читального зала.

   Я не верила своим ушам. Да что это с ним? Невинное касание рук он приравнял к «лапанью»?

   — У вас извращенный ум, арий Хорн, — я смогла, наконец, перебороть оцепенение, — вы судите всех по своим собственным порочным наклонностям. Конечно, этого бы не случилось, если бы вы не потеряли способность видеть истину. — Хорн нервно дернулся. — Прискорбно понимать, что без своей родовой магии вы не способны увидеть дальше собственного носа.

   Я намеренно била по самому больному. Но мне не было жаль этого напыщенного индюка. Я бы смогла спустить ему оскорбления в свой адрес, но он оскорбил Дария, человека, которого я безмерно уважаю.

   — Да как ты смеешь… — прошипел Хорн, склоняясь над столом. «Довела», — подумала я со страхом, сжимаясь в комочек.

   — Хватит! — Дарий резко встал, его мощная фигура внушительно и грозно нависла над нами. — Не знаю, что с тобой сегодня случилось, Торус, но твои предположения беспочвенны. Ты должен извиниться перед Денизой.

   — Я?! — рявкнул взбешенный Хорн. — Перед этой простолюдинкой? Да скорее солнце упадет на землю, чем это когда-нибудь случится!

   — Тогда тебе нечего здесь делать, — спокойно произнес Дарий, — оставь нас. Мы продолжим заниматься учебой.

   — Я очень хочу посмотреть на эту учебу, — саркастически процедил сквозь зубы Хорн, садясь на стул напротив меня, и сделал приглашающий жест, — давайте, занимайтесь.

   С опаской косясь на неадекватного друга, Дарий сел.

   — Так вот, Дениза, тебе просто нужно больше тренироваться, — начал говорить он. — Все заклинания на расстоянии ты должна сначала отработать контактным методом и запомнить те ощущения и степень силы, которую ты применяешь. Затем, добавляешь расстояние и угол поворота. Понятно?

   — Да, — коротко кивнула я.

   Ощущение легкости и доверительности общения прошло. Трудно было расслабиться, когда Хорн сидит напротив и не сводит глаз с моего лица.

   — Ты что-то еще хотела спросить? — я обреченно посмотрела на Дария и отрицательно мотнула головой. Тот все понял. — Тогда на сегодня все, — дружелюбно улыбнулся он. — Если что будет непонятно, сразу же обращайся ко мне, больше не порть двери и окна.

   Я улыбнулась в ответ. Какой же он все-таки замечательный. Как повезло Сорти.

   — Пойдем, Тор, — Дарий встал, — не будем мешать Денизе.

   Хорн молча поднялся. Я невольно сравнила двух мужчин, стоящих напротив. Дарий был внушительный. Высокий, с широкими плечами, крупной головой, большими руками. Он был больше похож на нашего кузнеца на хуторе, чем на родовитого аристократа. Хорн же был истинным арием. Хотя… Я удивленно моргнула, рост у них был одинаковым. Просто Хорн был тоньше в кости, скорее худощавый, чем мускулистый. Но он не производил впечатление слабого. Он был атлетически сложен, поджарый, как чистокровный рысак. Если бы они соревновались, даже не знаю, на кого бы я поставила.

   — До свидания, Дениза, — произнес Дарий, я очнулась от задумчивости и с улыбкой попрощалась.

   Хорн ограничился холодным высокомерным взглядом. Ну и ладно, его отношение ко мне меня не волнует. Главное, чтобы не оскорблял Дария.

   — Ты зачем цепляешься к Денизе? — тихий шепот разнесся в тишине читального зала. Я скосила взгляд. Хорн и Дарий медленно удалялись вглубь, в темноту.

   — Она меня бесит, — прошипел Хорн. Я мысленно усмехнулась: «А как ты бесишь меня!»

   — Тогда просто игнорируй, — резонно ответил маг земли, — не подходи и не обращай внимания.

   Точно! Не трогайте меня, арий Хорн, я прекрасно обойдусь без ваших высокородных придирок. Не трогайте и не смотрите в мою сторону так, словно прикасаетесь. Не провожайте глазами, сталкиваясь в коридоре. Забудьте о моем существовании, и я забуду о вашем.

   Как я не прислушивалась, больше ничего не услышала. Мужчины отошли далеко и вскоре вышли за дверь.

   С тех пор я ни разу больше не замечала Хорна в библиотеке, или он хорошо скрывался. Иногда ловила на себе его пристальный взгляд в столовой. Из-за всего этого я даже начала осторожничать с Дарием. Если он подходил к моему столику и здоровался, я не задерживала его разговорами и почти не улыбалась. Не хочу быть виноватой в ссорах между ним и его невестой из-за глупых слухов о нас.

***

Первая сессия прошла тихо и незаметно. Экзамен был один — по математике, ее я знала на отлично. Остальные предметы сдавали зачетами. А зачеты получали или за диктанты, или за курсовые работы, которые легко можно было написать с помощью книг в библиотеке. Трудности возникли лишь у Гехарда, он два раза пересдавал математику. Но то ли он все-таки выучил предмет, то ли учителям было достаточно полной оплаты студентами за обучение, но преподаватели не придирались и не допекали. Это было странно. Исходя из того, что выпускники школы занимали высокие посты в государственных структурах, они должны быть совершенны во всем. Марта рассказывала, что ее учителя гоняли и в хвост и в гриву, хотя она училась в обычной провинциальной школе.

   Кстати, я, наконец, добралась до своего любимого заклинания «шиба рото дадо». Дословно это обозначало «состояние/форма память конец». Память формы или помнить состояние? Одно я поняла точно — бесполезно искать логику в древнем языке магов, проще просто зазубрить формулы. И кстати, абсолютно все формулы заканчивались на «дадо». Это была этакая импровизированная магическая точка.

   Мне очень нравились занятия по практике с профессором Нараной. Всю осень мы изучали различные виды растений, в том числе лекарственные. А зимой перешли к настойкам. Не только лечебным. Она нас учила делать даже домашнее вино и наливку. Весной мы проводили уроки на воздухе — катались по парку школы на лошадях. Оказывается, в школе была приличная конюшня. Парни обучались прыжкам через препятствия, стрельбе на ходу, строевой подготовке.

   Нас же Нарана учила правильной посадке в седле при галопе, шаге или рыси, так, чтобы сразу было видно благородную девушку. Рассказывала, как достойно объезжать других всадников, спешиваться или ездить по неровной местности. И еще многим разным тонкостям, о которых я даже не догадывалась, хотя в детстве у меня был учитель верховой езды.

   Кассан «одалживал» меня своим знакомым. Мне было легко поставить забор или вогнать глубоко в землю металлические колья, избавить крышу или водопроводные трубы от ржавчины. Я не гнушалась даже самой неблагодарной работы, ведь за нее мне платили. К весне мне удалось насобирать уже два золотых, и я несказанно гордилась собой, представляя, как привезу Марте деньги. Те четыре года, которые я прожила у нее, она кормила и одевала меня. Зарабатывала медяки, обучая соседских детей грамоте.

   В общем, я поняла одну важную истину — даже с такими знаниями, какие у меня сейчас, я не пропаду. А если буду учиться дальше, то и вовсе разбогатею. Только бы у Марты было все в порядке. Последнее ее письмо вызвало недоумение. Она странно отвечала на мои вопросы, словно не понимала их. Больше описывала погоду и дела в деревне, чем свою жизнь. А о здоровье, о котором я ее спрашивала, и вовсе ничего не написала.

   Наверное, эти тревожные мысли и сделали меня немного рассеянной. Я спешила на практику и лишь в последний момент увидела, что на встречу по пустынному коридору идет Хорн. Я всегда контролировала наши столкновения и вовремя убиралась с дороги, если вдруг замечала его или кого-то из ариев на своем пути. Сегодня Хорн был без обычной свиты. Без неизменно сопровождающей его Оттаны, его многочисленных друзей или скорее подхалимов. Один. Я опустила глаза в пол, шагнула вправо, под самую стенку, но не успела пройти и пару шагов, как почти сразу же уткнулась лбом в твердую грудь.

   — Куда же ты так торопишься, что даже не видишь, куда идешь? — я тяжело вздохнула и отстранилась. Вот ведь мошенник — специально встал на пути.

   — Извините, арий, — пролепетала я, пытаясь обойти его слева. Не удалось — Хорн обхватил мою талию и крепко сжал, удерживая на месте.

   — Побольше уважения в тоне! — голос был холодным и властным. Интонация совсем не вязалась с горячими ладонями, которые обжигали мою кожу через платье.

   Я подняла голову и посмотрела Хорну в лицо. В его глазах плескалось что-то странное, я не могла подобрать названия. Но кожа почему-то покрылась мурашками.

   — Уважение нужно заслужить, — произнесла я спокойно, усмиряя вдруг заколотившееся сердце, — одной лишь приставки «арий» для этого недостаточно.

   Хорн беззлобно усмехнулся. Так, словно ему нравилась моя дерзость. Словно ему надоедает постоянная лесть и подобострастие. Хочется чего-то остренького. Я на секунду залюбовалась преобразившимся лицом. Как я не презирала Хорна, уголок моей души, отвечающий за чувство прекрасного, не мог не признать — такого красивого мужского лица я еще не видела. И когда он улыбался, от него будто исходило солнечное сияние, — я мысленно дала себе подзатыльник и снова дернулась, пытаясь вырваться. Не тут-то было. Руки клещами сомкнулись вокруг талии, не давая ни малейшей надежды освободиться.

   — Тор, отпусти Денизу, — я с облегчением повернулась к подошедшему Дарию. Он встал рядом и с беспокойством смотрел на нас.

   — Пусть сначала извинится, — вскинул голову Хорн. Он опять выглядел как высокомерный мерзавец. Только пальцы, словно живя своей собственной жизнью, беспрерывно проводили вверх и вниз по рубцу платья.

   — Простите меня великодушно, арий Торус Хорн, — издевательским тоном произнесла я, стараясь не отвлекаться на эти поглаживания, — за то, что случайно оказалась на вашем пути и позволила себе неосторожность попасться на ваши аристократические глаза.

   Хорн молчал, не реагируя, но губы сжались, а глаза зло сощурились.

   — Отпусти девушку, — повторил Дарий, положив ладонь ему на плечо, тот небрежно ее сбросил.

   — Только тебе ее можно трогать? Для себя бережешь? — поинтересовался блондин.

   Я задохнулась от возмущения. Почему он все время намекает на отношения между мной и Дарием? Ничего кроме дружбы между нами не было и быть не могло.

   — Знаешь, — угрожающе произнес маг земли, — ты мой друг, но иногда так и хочется тебе вмазать.

   — Попробуй, — произнес насмешливо Хорн, наконец убирая руки и разворачиваясь к Дарию. Я тут же отскочила назад, пошатнувшись. — Помнится, последний раз, когда мы были в тренировочном зале, ты проиграл.

   Я испуганно переводила взгляд с одного парня на другого. Дарий и Хорн исподлобья глядели друг на друга, словно перед поединком. Неужели, они сейчас начнут драться? Из-за меня?

   — Спасибо за помощь, Дарий, — я тронула его за рукав сюртука, Зорг повернул голову, — я пойду. Практика скоро начнется.

   Мне удалось его отвлечь.

   — Иди, Дениза, — глаза мага земли потеплели, он смущенно улыбнулся, словно сам был виноват в этой странной ситуации, а не один высокомерный мерзавец, — удачи в учебе.

   Я медленно пошла по коридору, постоянно оглядываясь назад, но ничего страшного, по моему мнению, не происходило. Друзья разошлись в разные стороны. Хорн отошел к окну и стоял, вцепившись в подоконник, Дарий отправился по своим делам.

   И что это было? Неужели, Хорн меня так ненавидит, что доброе отношение Дария ко мне выводит его из себя? Или само мое существование? Может, у него был зуб на моего отца? Четыре года назад Хорн был еще юнцом, а отец строил железную дорогу в королевстве. Вряд ли они встречались.

   Постаралась выбросить Хорна из головы, меня больше беспокоило то, что косвенно из-за меня Дарий может лишиться друга.

   Я едва успела вбежать в кабинет, как прозвенел третий звонок. Сегодня на практике у профессора Нараны мы занимались перевязками. Преподаватель показывала на примере, как нужно правильно накладывать жгут и делать фиксацию плеча при вывихе. И тут я заметила у Фани на пальце кольцо. Да она его особо и не прятала, хвастаясь напропалую всем своим подружкам так громко, что даже профессор возмутилась. Значит, долгожданная помолвка все-таки состоялась. Цель достигнута. Женихом был студент третьего курса, некий герр Критерус. Я его не помню, но думаю, благоразумная Фани не прыгнула выше головы. Она еще мне в первый день говорила, что не станет мечтать о невозможном. Арий ей не светит ни при каком раскладе, даже если бы ее отец владел половиной Шалира. Что ж, пусть будет счастлива. До конца первого курса оставался месяц, она с блеском уложилась в заданные сроки.

   А на следующий день, за завтраком, под пристальными взглядами Хорна, Оттаны, Сорти и остальных ариев, Дарий сел с подносом за мой столик. Я смущенно поздоровалась, боясь поднять глаза. Щеки заполыхали румянцем.

   — Я хотел с тобой поговорить, Дениза, — серьезно начал Дарий, я напряглась, не зная, чего ожидать. — У меня начинается предвыпускная практика, я буду готовиться к экзаменам. А потом и вовсе покину школу.

   Я молча ковырялась в каше. Сердце болезненно сжалось. Неужели, он прощается со мной?

   — Ты останешься одна, — продолжал Дарий, — я больше не смогу приглядывать за тобой. Посторонним нет хода в школу, а после сдачи экзаменов я стану посторонним.

   — Вы никогда не будете для меня посторонним, арий Зорг, — пролепетала я дрогнувшим голосом, поднимая голову.

   Дарий тепло улыбнулся.

   — Не для тебя, для школы, — уточнил он. Казалось, ему было плевать, что все о нас только глаза не обломали, плевать, какие могут слухи пойти, плевать, что подумает невеста. Он не прятался по углам, чтобы поговорить с парией, он подошел при всех и сел за мой стол. Хотела бы я быть такой уверенной в себе.

   — Вот адрес моего поверенного в Шалире, — он протянул картонный лист с напечатанным текстом. — Меня могут отправить в любой уголок королевства, но где бы я ни был, герр Кретон всегда доставляет мне письма. Обещай, что если что-нибудь случится, ты напишешь мне.

   Я кивнула, не в силах выдавить ни слова. Дарий ласково накрыл ладонью мои дрожащие пальцы.

   — Ну-ну, все будет хорошо, Дени, — улыбнулся он, похлопывая меня по руке, — ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. А после того, как ты закончишь школу, я с удовольствием возьму тебя на работу.

   — Договорились, — кивнула я сквозь слезы.

   Больше мы с Дарием не разговаривали так доверительно. Он с головой ушел в учебу, потом уехал на практику. Если мы и встречались случайно в коридорах, то лишь здоровались. Хорн тоже притих. Может быть, и у него на третьем курсе были серьезные экзамены, а может, он потерял ко мне интерес, так как все вокруг начали усиленно говорить о его помолвке с Оттаной. Вот и замечательно, это к лучшему.

***

В конце весны нас, первокурсников, ожидало уже два экзамена. На этот раз к математике добавилась география. По домоводству я сдала зачет, сделав перевязку и сварив противорвотное. По литературе нужно было лишь написать сочинение на заданную тему, а по природоведению составить перечень съедобных грибов в северных лесах королевства. Проще простого — мы с Мартой их часто собирали.

   Неожиданно для себя я обнаружила, что являюсь образцовой ученицей-первокурсницей. Списки лучших студентов были вывешены на доске объявлений в холле. Именно нам с наследником будут вручать грамоты. Кольнуло тревожное предчувствие. Поговаривали, что иногда на награждении присутствовал сам король и высшие чины королевства, но чаще всего директор награждал сам. Хорошо, если бы было так и в этот раз.

   В первый день лета нас собрали в зале для торжеств. Всех триста пятьдесят учеников. Я выбрала себе неприметное местечко у колонны, чтобы не мозолить глаза, и рассеянно слушала поздравительную речь ария Китепа. Я уже представляла, как через неделю сяду на поезд и поеду к Марте. Представляла, как она обрадуется моему неожиданному приезду, подаркам, которые я купила для нее — теплой пушистой шали из пуха горной козы и новому изобретению, за которое мне пришлось выложить целых три серебряных — не гаснущей лампаде. В лавке заверили, что внутри лампы залита какая-то хитрая жидкость, и огонек может гореть целый месяц без подзарядки, освещая большую комнату. С Кассаном я уже попрощалась, остались незначительные детали — предупредить коменданта общежития, сдать ключ, убрать в камеру хранения вещи.

   — Честь вручать грамоты лучшим студентам королевской школы сегодня предоставлена нашему бывшему выпускнику, верховному судье королевства, достопочтенному арию Велиру Изакилю Хорну! — торжественно закончил директор.

   Студенты зашумели. Я досадливо скривилась. Вполне ожидаемо. Его сыночек был лучшим студентом третьего курса. Его имя так же было в списках.

   Начали награждать с пятого. Дарий Зорг и некая ария Адана Фарит поднялись на небольшой постамент. Мне почти ничего не было видно, да я особо и не переживала. От сильных мира сего лучше держаться подальше.

   До первого добрались быстро, не успела я приготовиться к тяжелой обязанности и попенять на свою не всегда положительную черту характера — во всем стараться быть первой, — как директор произнес:

   — Его высочество арий Эдвард Рем и герра Дениза Крей.

   Студенты передо мной расступились. Я неохотно поплелась к верховному судье, предчувствуя недоброе. Чем ближе подходила, тем яснее сознавала, что не хочу никакой грамоты, никаких поздравлений, а хочу сбежать отсюда так далеко, как только возможно. Зачем я так хорошо училась? Велир Хорн был… даже не знаю, как сказать. Подобных ему людей я еще не видела. Конечно, он был безупречен. Величественен и красив той зрелой холеной красотой мужчины, которая проявляется с годами. А еще порочен и крайне опасен. Эта опасность так явно горела в его глазах, что мне казалось все должны были ее заметить. Или она лишь для меня персонально?

   Мы с наследником подошли с разных сторон одновременно.

   — Поздравляю, ария Дениза Крей, — вкрадчивым бархатистым тоном произнес судья.

   Его голос, улыбочка на полных губах… Меня непроизвольно пробрала дрожь. Неужели, через двадцать лет Торус станет таким же омерзительным? Все предпосылки в наличии. С другой стороны, какая мне разница? Я так испугалась, что не сразу заметила, как он назвал меня арией. Ошибся? Или специально хотел уколоть?

   — Спасибо, арий Хорн, — вежливо ответила я, принимая грамоту в тоненькой золотой рамке. Точно такая же была вручена наследнику. Цепкий, маслянистый взгляд судьи не отпускал ни на секунду, ощупывая с ног до головы, рассматривая, как какую-то зверушку, выставленную на потеху.

   — Можете идти, герра, — вперед вышел директор, кивнул мне и коротко поклонился Эдварду. — Ваше высочество.

   Мы с великим облегчением покинули судью, мимолетно переглянувшись. Так близко принца я видела впервые.

   «Еще совсем мальчишка», — я отвела взгляд от юного гладкого лица. Мне показалось, или на тонких бледных губах промелькнула улыбка? Тогда это первое проявление чувств, которое я увидела за год.

   После награждения нас пригласили на праздничный обед в столовой. В центре стоял огромный многослойный торт, украшенный белоснежными воздушными розами. Каждый мог подойти и отрезать себе кусочек. Пусть другие девушки кривились и фыркали, обходя его стороной, пусть берегли фигуру, я не стала скромничать и отрезала себе два куска. Подобное лакомство я ела больше пяти лет назад, еще живя с родителями.

   «Второй кусок был явно лишним», — корила себя я, выходя из столовой. Мне еще сумку собирать и прибраться в комнате не мешало бы. Пусть горничная наведывалась каждый день, пока мы были на уроках, но она в основном делала влажную уборку и меняла постельное белье. Остальное я взяла на себя.

   — Герра Крей, вас вызывают в кабинет директора, — ко мне подошел охранник. Я удивленно посмотрела на мужчину. — Немедленно.

   — Хорошо, — кивнула и направилась в жилое крыло.

   Что от меня понадобилось арию Китепу? Он уже со всеми попрощался и объявил конец учебного года.

   Герра Милена окинула меня сердитым взглядом и процедила сквозь зубы:

   — Присядьте, вас вызовут.

   За директорской дверью разговаривали на повышенных тонах. Я подошла ближе и села на стул, самый ближний к двери. Возможно, удастся что-нибудь расслышать?

   Не обращая внимания на недовольное ворчание секретаря, я стала прислушиваться к разговору. Один из них точно ария Китепа, а другой?

   — Вы хотите изменить правила, которым уже более трехсот лет? — директор был зол, в его голосе я явственно различила негодование, — их писал сам Рем первый. Именно эти устои, постоянство и стабильность помогали нашему королевству процветать сотни лет.

   Второй голос что-то тихо произнес.