А ты не такой? Yana NeTa

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Никто не должен видеть ее слез или страха. За свои ошибки она будет отвечать сама. Некоторые из них уже никогда не исправить. Остается только жить и помнить. И не совершать новых. Но ведь никто не застрахован от повторения пройденного.

   Есть ли на свете тот, кто вернет ей настоящую улыбку, радость жизни и подарит любовь?

ГЛАВА 1.

Весна не торопилась взглянуть на календарь, хотя там весело сияло седьмое марта, да еще и пятница. Пасмурное небо, готовое разразиться колючим снегом, навевало желание не высовываться из дома. С утра на мужчин было больно смотреть – в поисках подарков прекрасной половине человечества они выглядели потерянными и злыми. Мало, кто из них улыбался или просто не был нахмуренным: конечно, все, как обычно, опять этот праздник подкрался незаметно…

   И на фоне этой сырости, плохого настроения, нервозной обстановки вдруг появилась девушка, выскочившая из салона автобуса. Чем она привлекла внимание взвинченной предстоящим забегом по магазинам сильной половины общества? Скорее всего, стремительностью своего передвижения по холодной промерзшей улице.

   Она не была высокой, но на каблуках-шпильках выглядела явно под метр восемьдесят. Норковая шубка-колокольчик, длиной до колена, свободно плескалась вокруг нее, пока она резво перебирала ногами в полусапожках на этих устрашающих каблуках. Капюшон съехал с головы, открывая короткую стрижку серо-пепельных волос, торчавших в разные стороны.

   «Кой черт меня дернул вчера смотреть «лейтенанта Коломбо»? Из какого века это воспоминание? Ведь пока не досмотрела «Идеальное преступление», так и не уснула! Как она там говорила перед убийством своего любовника – у тебя две минуты и сорок секунд. У тебя две минуты и тридцать секунд… Как у меня сейчас. Если я опоздаю, пипец котенку!»

   Эти мысли подталкивали ее мчаться к дверям здания из стекла и бетона. Как только она вспорхнула по ступенькам, двери перед ней разъехались в разные стороны. Девушка, не снижая скорости, заскользила по намытому полу на своих оледеневших подошвах, балансируя, как серфер. Именно так и летела – как на волне. Она достала из кармана шубки магнитный пропуск.

   «У тебя одна минута и десять секунд… Тьфу, ты! Вот прицепился этот фильм».

   – Привет, мальчики-зайчики, – кивнула она охране. – Федечка! У тебя новый зайчик?

   «Наконец-то!» – подумала про себя, прикладывая пропуск к считывателю, и просочилась через «челюсти».

   – Ух, успела! Так как зовут зайчика?

   Она уже спокойно подошла к двум здоровякам в форме службы безопасности. У одного был бейдж с именем «Федор», у второго его пока не было.

   – Упс… Ты еще не дал имя своей крошке?

   – Янка, привет. Хорош хохмить и пугать новые кадры. Иди уже, а то твой отдел заждался тебя. На корпоратив пойдешь?

   – А куда деваться? Пойду, конечно. Шефы расстарались. Говорят, программа – улет. И шишки какие-то по бизнесу прибудут. Посмотрим, потанцуем, побесимся. Пока, голубки!

   Она послала им воздушный поцелуй, махнула рукой и умчалась на лестницу, выход на которую был за постом СБ. Лифтом она уже не успевала воспользоваться.

   – До вечера, Янка-обезьянка! – крикнул ей вслед Федор.

   Он улыбался, глядя на пустой холл, запутавшись в своих мыслях.

   – Что это было? – обалдевшим голосом спросил второй.

   – Это? Янка. Вернее, Яна Яновна Ковальская, заместитель начальника отдела…

   – Лет ей сколько?

   – Да не знаю я. Чего ты завелся так? – Федор с интересом взирал на новенького. – Зацепила, что ли?

   – Языком своим метет не по делу.

   – Не понял.

   – Что это – зайчик, голубки, крошка? Какой-то бордель!

   – Привыкай, Илюха, она так шутит. Со всеми и всегда.

   – Со мной не будет.

   – Как страшно, – спокойно сказал Федя, не понимая Илью. – И что ты сделаешь, если она продолжит? А она продолжит – уверяю тебя.

   – Да завалю ее. И делов-то. Опозорю.

   – Напугал ежа голой *опой! – Федор заржал во всю глотку. – Ты в очередь встань: чтобы ее завалить, одного желания мало. Или делай, как все в этом «прекрасном» обществе.

   – Как?

   – Ври. Ври, что у тебя с ней все было, и тебе больше не хочется. Янке-то все равно. Она знает, что про нее такую хрень говорят, и не обижается на дураков, в том числе и на меня.

   – А ты ее?

   – Нет. И вообще никто. По крайней мере, в этом здании. А работает она здесь почти семь лет, сразу после института пришла.

   – И уже заместитель начальника? Как успела-то? Насо**ла, что ли?

   Федор вздохнул.

   – Вот скажи мне, Илюша, ты тупой? Я про кого тебе сейчас рассказывал?

   – Про Яну-обезьяну.

   – Так. И что я сказал про ее сексуальные интересы?

   – Ничего. Сказал, что она ни с кем.

   – Вот именно. А должность эту она заработала. Своим трудом. Понял?

   – Понял. Но если она еще раз…

   – Обязательно! И не один раз, – с удовольствием заткнул его Федор.

   Что-то разонравился ему новый сотрудник. Надо посмотреть, что за птица такая залетела к ним в коллектив.

   А объект их разговора уже сражался с процессором, который никак не хотел включаться.

   – Девчонки! У всех этот металлолом работает?

   – Да, – дружно ответили ей.

   – Ну почему опять мой сбоит? Что не так со мной? Вся техника от меня гибнет!

   И она демонстративно рухнула на сложенные перед собой руки.

   – Кто-нибудь спасет меня конфетой, пока я вызываю лиходеев? – пробубнила Янка.

   Девчонки любили свою начальницу за ее веселый нрав, справедливость, готовность помочь всегда и во всем. По сути, она и была начальником, так как Ираида Дмитриевна, номинальный руководитель, уже собиралась на заслуженный отдых.

   Яне налили кофе из общей «казны», дали конфету и вернулись к работе. Она вздохнула, выпрямилась и решительно взяла трубку телефонного аппарата.

   – Привет, рыба мОя пушистая, – начала она издалека заманивать программиста. – А не хочешь ли ты в сто сорок пятый раз проверить, почему не работает мой сундук? Да, мышку дергала. Да, сундук пинала. Да, проводки проверяла. Хватит меня экзаменовать. Тащи свою тушку на расправу. Иди, короче, сюда. Быстро!

   – Яна, доброе утро. Совещание у Главного перенесли на двенадцать часов, – сказала вошедшая Ираида Дмитриевна. – Придется без обеда сегодня обойтись. Подготовь вопросы к закупщикам, будем их мутузить сегодня.

   – Договорились. С удовольствием! – хищный тон не предвещал ничего хорошего дружественной структуре. – Вот только сейчас Кит приплывет, спасет мою технику, и я все подготовлю.

   Дверь медленно открылась, и в нее бочком протиснулся молодой мужчина, несколько странно одетый для офиса. На нем был необъятный свитер крупной вязки болотного цвета, камуфляжные брюки на несколько размеров больше и высокие ботинки на шнуровке. Этот образ дополняли длинные неопрятные волосы, почти полностью закрывавшие лицо. И самое главное – он был огромный и ростом, и весом, да просто толстый.

   Яна опять вздохнула. Ей было жалко программиста. Ведь ему снова придется лезть под стол, сгибаться в три погибели. Он, бедный, при этом так пыхтел.

   – Привет, Билл Гейтс. Опять моя техника по тебе соскучилась.

   – Привет, Яя – Яна Яновна. «Оставь надежду всяк, сюда входящий», – ответил ей гнусавым голосом программист. – Может, тебе попробовать на счетах работать и гусиным пером писать? Меньше вреда будет.

   – Лезь под стол, остряк. Регулярно, два раза в неделю ты что-то делаешь с этой железякой, а она все равно не работает. Ты под моим столом что-то спрятал? Ничего другого просто не приходит в голову!

   – Вот еще... Уже лезу.

   Яна отвернулась, до того ей было неудобно наблюдать, как эта махина пытается компактно сложиться. И только по его пыхтению она поняла, что он уже под столом.

   «А я в юбке до колена. Еще не хватало, чтобы и Билл Гейтс про меня басни начал сочинять!»

   – Что там? Жить будет? – спросила вслух программиста.

   – Будет, если не дрыгать ногами и не выбивать вилку из розетки.

   Он начал «сдавать назад», пятясь на коленях. Его свитер сполз, и Яна заметила синяк и кусочек замысловатой татуировки.

   «Мир сошел с ума, – подумала она. – Если уж на такое тело набивают тату, то нормальных мужиков не осталось. Грустно…»

   – Могла бы и подвинуться. Неудобно же, – возмущался противным голосом лиходей, показавшийся полностью из-под стола.

   Янка смотрела на него и сдерживалась из последних сил:

   «Как можно до такой степени не следить за собой молодому мужчине? Ну не хватает тебе денег на нормальную одежду – это ладно, понятно. Но волосы-то нужно мыть! А умываться, чтобы физиономия не блестела, надо? Брр…»

   – Спасибо, ты спас мой мир, – спокойно ответила она на его «наезд». – Иди восвояси. На корпоративе-то будешь?

   – Буду. Обязаловка.

   Он вздохнул и вышел из кабинета. Девчонки переглянулись: комментарии излишни.

   – Вот! А вы говорите «замуж», – все-таки не выдержала Яна. – За кого? Кругом или качки непроходимые, или вот такие экземпляры. Всех хороших мужчин давно разобрали такие же хорошие женщины или еще более прекрасные мужчины.

   Она осторожно нажала на кнопку включения компьютера и, услышав шум заработавшего процессора, сразу успокоилась.

   – Так, концерт окончен. Поехали, девочки.

   Рабочий день закружился в обычных заботах: совещания, споры до хрипоты с опостылевшими закупщиками, планы, звонки, нескончаемый бег по этажам. Когда весь женский состав пригласили в конференц-зал для поздравления, Янке уже не хотелось ни праздника, ни трех тюльпанов, ни вечерних танцев. Она хотела домой, в свою тихую келью, но выбора не было. Получив от руководства заученные к празднику слова, шутки и цветы, дамы разбрелись по кабинетам с тем, чтобы собраться и отчалить по домам – «чистить перышки» к корпоративному мероприятию. Яна тоже, не спеша, оделась и направилась к выходу из кабинета, а потом и из здания.

   В холле уже никого не было, кроме охраны. Федор посмотрел на подходившую к посту Яну.

   – Что? Затрепали сегодня?

   – Есть такой момент, – устало ответила она, проплывая через «челюсти». – До вечера, мальчики.

   – Пока, Яя.

   Она шла к выходу и чувствовала на себе чей-то нехороший, тяжелый взгляд. Мурашки прошлого поползли по спине. Казалось, голова постепенно накачивается вакуумом, и дыхание замирает. Страх, панический, сковывающий все существо…

   Яна еле дошла до дверей, которые начали разъезжаться в стороны, и оглянулась – кто смотрит на нее так? Чей взгляд прожигает затылок?

   Позади нее в холле были шесть человек: два охранника, программист, Главный, его заместитель и…

   «Нет! Откуда? В нашем городе?»

   Московская личность – человек из ее грусти.

   Яна медленно брела по морозно-весенним улицам, пытаясь этим холодом выбить из головы воспоминания.

   «Может, маме позвонить? Просто голос ее услышать. Или папин».

   Сейчас она уже не чувствовала того панического ужаса, что несколько минут назад. Он остался там, в холле здания, зацепившись за его двери. Постепенно отпускали тени далекого-далекого прошлого, на их место вломился он.

   Яна все-таки достала телефон.

   – Мам, привет. У вас с папой сегодня годовщина свадьбы – поздравляю! Голос дрожит? Да я на улице, иду домой. Конечно, без шапки. У меня ее просто нет, ты же знаешь. Капюшона вполне хватает. Ладно, не заболею. Вечером иду в «Мегаполис» с коллективом. Не теряйте меня. Все, пока.

   «Эх, мама… Наши грехи, наши ошибки. Что же делать? Как не поддаться этому настроению? Буду надеяться, что он здесь случайно. Черт! Главный же сегодня разговаривал с кем-то по телефону, приглашал к нам на сходку. Что он говорил потом? Сослуживец армейский, вроде, придет. Вот когда я научусь слушать все, а не только то, что касается меня! Ворона…»

   Так, разговаривая сама с собой обрывками мыслей, она и пришла «на базу». Двухкомнатная квартира на восьмом этаже старого панельного дома досталась ей от родителей в подарок. Себе они купили «трешку».

   Домофон, лифт, дверь. Дома. Именно дома, потому что с этой квартирой связаны только хорошие воспоминания.

   В распоряжении Яны был всего час, чтобы собраться для празднования и доехать до него. Выбор нарядов был невелик: в ее гардеробе пополам офисной и спортивно-джинсовой одежды. Зарплата не радовала большой величиной, и тратить ее на тряпки было ни к чему. Родители делали ей подарки, но только на дни рождения и праздники. Яна не принимала помощи даже от них. Шуба, подаренная на двадцатипятилетие, носилась уже четвертый сезон с большой аккуратностью.

   Вдруг в самом углу шкафа она увидела платье, которое до сих пор висело в футляре: черное, из тонкой кожи, длиной чуть выше колена. Оно было сшито, словно специально для ее тонкой фигуры. Небольшие складки, заложенные на юбке, длинные рукава и даже капюшон – все это дополнялось мелкими заклепками и ремешками. Яна купила его, находясь в полном «раздрае чувств», в прошлом году. Тогда были проблемы общения с заместителем Главного. Чтобы поднять себе настроение, она и приобрела такую обновку, а к ней еще и полусапожки в тему, на высоких тонких шпильках, с серебряными застежками по всему ботинку.

   «Решено. Выбора-то нет. Не в джинсах же или в синем костюме школьницы идти. Лосины или колготки? Лосины. Вот наряд и готов».

   Минимум косметики, только тушь для ресниц и чуть помады, аромат «Amethyst», встрепанные волосы. Добавила серебряные сережки, кольцо с черным агатом и часы. Янка надеялась, что в таком виде она не будет заметной. Ей не хотелось привлекать внимание. Ничье. Она приблизительно знала, как будут одеты другие дамы, и на их фоне Яна будет серой мышкой.

   Вызванное такси доставило ее к «Мегаполису» вовремя. На улице уже курили мужчины, которые приехали прямо с работы. Среди них был и Федор, стоявший здесь просто за компанию. Нового представителя службы безопасности не было видно поблизости.

   – Привет, зайчик, – сказала с улыбкой Яна. – Ты один? Без своей второй половины? Или ты не взял его с собой?

   – Уймись уже, болтушка. Ведь нарвешься когда-нибудь, – с нежным укором пробурчал охранник.

   – Я же с любовью и дружбой в ваш дом!

   Яна похлопала его по груди и вдруг отдернула руку. С удивлением приподняла бровь и спросила:

   – Ты в бронежилете, что ли?

   – Нет. С чего ты взяла?

   – А почему такой твердый?

   Она потыкала его пальчиком. Казалось, перед ней каменная стена.

   – Яночка, – ласково сказал Федор, – это просто мышцы. Но если что, я везде такой.

   – Вот ты и есть болтун, – тут же оборвала его Яна. – Если верить твоим рассказам всему мужскому населению нашего ООО, мне же это должно быть известно. Ты же, вроде бы, оприходовал меня? А? Молчишь, Федечка?

   Вокруг раздался гогот тех, кто стоял на улице. Она обернулась, сверкнула зелеными глазами – как трассирующие пули прошили всех. Смех застрял в горле.

   – А вы лучше? Так же плетете небылицы. Коз… – она вовремя остановилась, выдохнула, улыбнулась одними губами. – Ладно, мужики, проехали. Я же знаю, что ничего не изменится. С праздником вас! Ай, нет – это же девчачий праздник.

   Яна снова повернулась к Федору и уже без улыбки сказала:

   – Иногда болтовня делает больно, а моя – только пощипывает. Не парься, Федечка.

   Он молчал в ответ, взирая на безудержно смелую одинокую девчонку, задравшую подбородок вверх, чтобы не выглядеть крохой рядом с ним, двухметровым идиотом.

   – Прости, Яна, – прошептал он только для нее.

   Она помолчала, сузила глаза, глядя на него, потом просто кивнула и пошла внутрь. Тишина позади нее больно толкала в спину.

   Яна сдала верхнюю одежду в гардероб, спрятала номерок в сумочку и подошла к большому зеркалу, чтобы посмотреть на себя в полный рост, да и вечно торчащие волосы попытаться пригладить. Она увидела в отражении, как из дверей зала вышел Главный со своим гостем. Ей сразу захотелось стать невидимой.

   – Яна Яновна, добрый вечер, – услышала она за спиной.

   Пришлось поворачиваться лицом к лицу: вот он, пришелец из студенческой жизни, сослуживец Главного.

   – Добрый вечер, Сергей Олегович.

   – Яна, ты мою Ленку не видела? – тут же перешел директор на обычную неофициальную речь.

   – Нет. Когда я приехала, на улице были только мужчины.

   – Все! Она мне голову откусит. Я опять забыл за ней машину отправить, – сокрушался Главный. – Да, кстати. Позволь представить тебе моего армейского друга. Нашел же меня, спустя столько лет! Томленов Михаил Борисович.

   – Очень приятно, Яна, – чуть склонив голову, поприветствовал ее столичный гость.

   – Здравствуйте, – ответила она без эмоций, глядя снизу вверх на старого знакомого.

   Сергей Олегович нервничал в ожидании головомойки от жены, поэтому, когда его телефон подал сигнал, он, закатив глаза, отошел в сторону для получения приговора.

   – Ты даже не сказала «взаимно» на мое приветствие, – заметил Михаил.

   – Зачем врать? Нет в этом ничего приятного. Но уж, если ты гость Главного, придется терпеть твое пребывание здесь. Надеюсь, мы не пересечемся больше.

   – У тебя странный наряд для женского праздника. Это протест?

   – Слушай, Миш, – обратилась она к нему, не желая стоять рядом, – считай, что меня здесь нет. Наслаждайся жизнью, своим другом, женщ…

   – Я тебя искал. К тебе приехал.

   – Не опоздал? Нет? Мы с тобой все выяснили девять лет назад. Кстати, мамочка знает, что ты приехал в провинцию, к лимите нецарственных кровей? Она может быть очень не довольна твоим поведением.

   – Ты стала совсем другой, – задумчиво глядя на Яну, сказал он. – Где та милая добрая девочка?

   – Не ты ли ее убил? Вместе с… Пока, Михаил Борисович. Удачного отдыха в нашем прекрасном, душевном коллективе.

   Яна отвернулась и пошла в сторону зала.

   «Снова это жуткое ощущение, что на меня кто-то смотрит ледяным взглядом. Боже, нечем дышать!»

   Ее скрутил страх, но она нашла в себе силы оглянуться назад. Никакого толку – в холле было слишком много людей. Михаил тоже смотрел в ее сторону, но не его взгляд буравил ей спину и затылок. Она прибавила скорости и скрылась за дверями банкетного зала. Столичный гость, казалось, замерз, вернувшись в прошлое. Правильно ли он сделал тогда, прислушавшись к матери. А что он мог? Только отслужил, поступил в институт, был на полном обеспечении родителей. Не хотелось ворошить то время, где он смалодушничал – мягко говоря.

   «Надо добиться от нее прощения», – думал он, не обращая внимания ни на что вокруг, но ее имя, прозвучавшее совсем рядом, заставило прислушаться к разговору двух молодых мужчин.

   – Вот это Янка врезала всем по яйцам. Хоть вали отсюда к хренам собачьим. Убила все настроение.

   – И чего она завелась? Знала же, что все болтают про нее.

   – Кстати, все хочу спросить, почему про нее такие слухи ходят? Я здесь два года работаю. Так можно подумать, что все ее… Ну и я в том числе.

   – Ты к ней подкатывал?

   – Да.

   – И что? Она тебя мигом отшила? Да еще и обсмеяла, наверное, и размер, и время, да? Вот ты позволил себе что-то в ее адрес, и мгновенно получил отдачу – с жесткими насмешками. За это ей и прилетает. И спорили на нее, и ставки делали – бесполезно. Никому не дает, ни на кого не смотрит и послать может, только что не матом. Ведь ни один не добился ничего! Она, как заговоренная. Или обидел кто ее? А теперь и мы, такие же сволочи…

   Дальше разговора не было слышно, потому что мужчины ушли в том же направлении, что и Яна до этого.

   «А мне понятно, откуда у нее такое отношение. Сам ей тогда сказал, что у нее не я один был, хотя точно знал, что я первый и единственный. Идиот. Послушал мамочку – она же лучше знает этих провинциалок. А мы сами-то всего год жили в Москве к тому времени. Это мы были глухими провинциалами, а не Янка. Неужели у нее никого не было после меня? Да и мне особо нечем похвастать. Я ее так и не сделал женщиной. А наследить успел. Правильно она сказала – убил и ее, и… А ведь она любила меня, дурака трусливого. Так любила, как никто ни до нее, ни после».

   Он вместе с последними гостями зашел в большое помещение, украшенное воздушными шариками и цветами.

   «Боже! Какой колхоз», – промелькнула мысль у Михаила, но он придал лицу приветливое выражение и двинулся в сторону махавшего ему рукой заместителя Главного.

   По пути рассматривая столы, заметил Яну, хотя это было трудно. За ее столом сидели дамы в шикарных платьях всевозможных расцветок. На их фоне она казалась просто предметом интерьера. Видимо, этого и добивалась. Янка что-то им рассказывала, наклонившись к центру. Девчонки вытянули шеи, прислушиваясь к ее словам. А потом раздался взрыв хохота и хлопки ладонями друг о друга. И все ей показывали поднятые вверх большие пальцы.

   «Опять сказала какую-нибудь правдивую гадость», – ничего другого просто не приходило в голову.

   – Присаживайтесь, Михаил, – обратился к нему заместитель Сергея Олеговича.

   – Весело тут у вас.

   – Это плановый отдел развлекается во главе со своей ядовитой гюрзой.

   Стало ясно, что и заместитель тоже получил отворот-поворот.

   Народ веселился на полную катушку. Вечер пятницы, впереди три выходных дня, и можно будет прийти в себя после такого празднования.

   Яна тоже не сидела: она и танцевала, и в конкурсах участвовала, и ведущему помогала.

   Наконец, зазвучала медленная композиция, освещение слегка приглушили. Парочки потянулись на танцпол. Яна бывала здесь раньше и знала, где можно «спрятаться». В полутьме зала, незаметная в своем черном одеянии, она проскользнула к самому концу барной стойки. Там был маленький, закрытый с трех сторон уголок. Янку видел только бармен, который знал ее тысячу лет и разрешал там сидеть. Пьющие гости не обращали внимания на этот темный отсек. Она села на высокий барный стул и привалилась плечом к стене. Вздохнула, закрыла глаза и все-таки вернулась в прошлое…

   Конец октября. Второй курс. С Мишкой они познакомились в ее общежитии, куда он приехал в гости к своим бывшим одноклассникам. Это была суббота, прямо в общаге студенты устраивали дискотеку в огромной комнате второго этажа. Его друзья жили на шестнадцатом, а Янка с подружками на седьмом. Этажи делились по факультетам: шестнадцатый – экономической кибернетики, седьмой – химико-металлургический.

   Девчонки уже вовсю веселились, когда она обратила внимание на только что вошедших парней. Один из них выделялся внешне: высокий, красивый. Как получилось, что их взгляды встретились в полутемном помещении среди толпы?

   «Лучше бы этого никогда не было», – сколько раз потом думала, глотая слезы.

   Но это было.

   Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Яна забыла о времени и месте, не слышала музыку, не видела никого вокруг. Только его. И он смотрел так же – не отводил глаз, словно боялся, что она вдруг исчезнет. И медленно двинулся к ней. Янка не дышала – неужели к ней идет это божество? Знакомство, танцы, восторженные взгляды. Потом он поднялся в ее комнату, где она жила с двумя сокурсницами. Чай, скудное угощение и разговоры, разговоры. Михаилу было почти двадцать четыре, ей почти двадцать.

   В следующий выходной он привел для соседки Яны своего друга Олега, с которым вместе учился. Оба были москвичами. Но до его прописки Янке не было дела, она влюбилась. Первая любовь, такая возвышенная и прекрасная.

   Несмотря на очень жесткое воспитание мамы, она решила позволить себе то, чего от нее хотел Мишка. Ей бы, дурочке, приглядеться к тому, как на нее смотрел Олег, тот самый друг – с жалостью смотрел. Но любовь слепа.

   Однако когда Михаил узнал, что у Яны не было мужчин до него, он «дал заднюю».

   – Не хочу брать на себя такую ответственность, – сказал он.

   Янка не знала, радоваться ей или расстраиваться. Ошибки не имеют конечной станции. Надо было сразу завершать бесполезность этого знакомства. На что надеялась глупая птаха?

   И все-таки Михаил не удержал себя в узде. Он был заметно пьян, когда пришел к Яне в комнату. Девчонок не было: одна уехала на выходные домой, вторая ушла ночевать к Олегу – у них уже были полноценные отношения.

   Что дальше? Известная схема: поцелуи, объятия, легкие касания, жар желания. Яна в пылу своей любви такие слова говорила ему, что он протрезвел: неужели так можно любить? Его?

   Самое интересное случилось, когда они все-таки дошли до главного события: у него не оказалось «защиты», но дуракам и море по колено! Попытка сделать из Яны женщину не увенчалась успехом – она не смогла выдержать болезненных ощущений, зато он успел кончить…

   Мишка заверил ее, что здоров, и «залета» не будет, потому что он не сделал главного – не преодолел преграду.

   «Идиот... Да и я тоже была недалекого ума. Но откуда мне было знать особенности всех этих процессов, с моим-то воспитанием? Мама всегда заставляла отворачиваться от телевизора, если там показывали вполне невинный поцелуй».

   Вся эта эйфория длилась до новогодних праздников. И, видимо, маме Михаила не понравилось, что сын увлекся кем-то, кто живет в общежитии.

   Как-то вечером в их комнате общежития сидел Олег с ее соседкой. Он долго мялся, но все-таки начал сложный разговор.

   – Яна, ты бы поосторожнее с Мишкой.

   – Почему? – удивленно спросила она.

   – Он бабник. Нет, по-другому. Он **ядун.

   Янка покраснела.

   – Это ты меня сейчас так назвал? Так у меня с ним ничего не было. Почти…

   – Глупая ты. Совсем ребенок. Он до тебя шлялся по таким бабам, что ты там и рядом не видна. Сейчас-то нет, он только с тобой. Но надолго ли? Да и это не главное.

   – А что главное? – с замиранием сердца спросила она.

   Олег помолчал, набираясь сил, и выпалил:

   – Тебя никогда не примут в его семье. Ни по положению, ни по достатку, ни по… нации. Ему мама уже присмотрела невесту, во всем достойную ее сыночка. А ты далека от их идеала.

   В комнате повисло молчание. Яна посмотрела на соседку, та отвела глаза.

   – Ты это давно знала? И почему молчала? Хотя, некого винить, я же сама влюбилась. Но спасибо за предостережение.

   Янка не поверила этим словам. Но не прошло и недели, как Михаил, с видом побитой собаки, сообщил, что им надо расстаться. Казалось, что остановилось сердце. В голове зашумело, затошнило. Янка рванула в туалет… Когда она вышла, ее встретил перепуганный насмерть «герой».

   – Это же у тебя не то, что я подумал?

   – Не знаю, но у меня задержка уже десять дней. Ты же говорил, что ничего такого не случится.

   – Мне пора домой. У меня экзамен завтра. Мать ругается – я на грани вылета из института. Пока.

   И он исчез, оставил ее одну разбираться в том, чего она не понимает. Время шло. Яна все надеялась, что это у нее из-за переживаний, просто какой-то сбой. Поход к гинекологу, анализы, подтверждение беременности и удивленные глаза врача.

   – Не повезло тебе, деточка.

   – Разве бывает такое? – все еще не верила Янка.

   – Бывает, что и в родильном отделении выясняется, что девственная плева еще сохранена. Тогда акушерка удаляет ее, чтобы не мешала родам. Так куда мне тебя определять: к беременным или на аборт?

   Яна еле сдержалась, чтобы не зареветь.

   – Я подумаю.

   – Думай быстрее. У тебя уже десять недель. Неделя-две от силы, а потом уже только роды.

   Мишка не появлялся. Яна, сгорая от стыда, попросила Олега передать ему о необходимости встречи.

   – Яна, он вряд ли приедет. У него проблемы с учебой, сессию не может сдать, родители в бешенстве. Мать кроет тебя, на чем свет стоит. Но я ему скажу.

   Удивительно, но будущий отец приехал. Янка его ждала, думала, они вместе будут – все-таки ребенок.

   «Дура. Эх, кому-то ошибки обходятся слишком дорого…»

   Михаил приехал только для того, чтобы обвинить ее в том, что она «дрянь, лимита подзаборная, хочет московскую прописку, и вообще неизвестно, скольких она так пыталась надурить». Вывалив на нее весь этот ушат грязи, как по заученному тексту, он снова сбежал.

   Вот теперь все: осталась один на один с проблемой и с семьей, которая не ждала от нее такого поступка. Никак не ждала…

   Мама приехала на следующий день, из поезда вышла, уже вся опухшая от слез. Она попыталась поговорить с матерью Михаила, но выслушала снова потоки грязи в адрес Яны.

   – Где у тебя глаза были? – спрашивала она позже у дочери. – Ты не видела, что он из себя представляет? Маменькин сынок. А его мать? Пусть ей отольются мои слезы.

   Яна молчала в надежде, что ее не заставят делать аборт. Зря… Мама настаивала, плакала, уговаривала, снова плакала, говорила о позоре, о возможности появления больного ребенка из-за алкоголя в крови осеменителя. Яна хотела протянуть дни, чтобы дать жизнь ни в чем неповинному ребенку, но судьба все решила за нее.

   На прием к врачу пошли вместе с мамой, которая была настроена очень решительно. Яна была на грани нервного срыва уже долгое время. Силы иссякали.

   – У плода не бьется сердце. Похоже на замершую беременность, – прозвучал страшный приговор.

   Янка зарыдала.

   – Нет! Он не мог умереть! Нет! Пожалуйста, послушайте еще, – умоляла она.

   Результат был тот же.

   – Неизвестно, когда это случилось. Может, там уже разложение началось. Срочно в больницу. Температура есть?

   – Да, тридцать семь и пять.

   – Срочно! Я напишу направление к своему знакомому. Он не в Москве работает. Зато специалист – золотые руки. К нему студентки только так бегают. За определенную сумму, конечно. Завтра утром сделает чистку, к вечеру уже дома будешь. В институте никто и не узнает.

   Дальше Янка ничего не слышала: адрес, как доехать, какая больница. Только фамилию врача запомнила – Деревянко.

   – И кое-что еще, Яна. Он делает все без анестезии. Придется потерпеть.

   У мамы округлились глаза. Она побледнела, но промолчала.

   Рана утром Яна была уже в приемном покое: обработка, заполнение карты, осмотр. И тут снова удивление врачей на «недоделки» по части лишения девственности. И все это при маме. А Янка, как вчера в кабинете «выключилась», так и не пришла в норму. Ей стало страшно только, когда она уже была на кресле и увидела врача, пожилого худого мужчину, который смотрел на нее почему-то с презрением и злостью. Так показалось Яне. А дальше…

   Она отвернулась, чтобы не смотреть ему в лицо.

   «Вот он – мой первый раз», – только успела поймать свою мысль, как тут же взвыла от адской боли, когда просто пальцами доктор сделал то, что не смог ее, когда-то любимый, человек.

   – Будешь орать, я тебя так выпотрошу, что не захочешь больше вообще ничего и никогда, – абсолютно спокойно сказал ей врач, беря инструмент рукой в окровавленной перчатке.

   – Но мне больно, – заливаясь слезами, кусая губы, проскулила Яна.

   – Больно? Разве это больно? Вот больно!

   Сколько продолжался этот кошмар Яна не помнила. Она, конечно, кричала, плакала, умоляла. О чем? Кого?

   Когда все закончилось, доктор, вздохнув, сказал ей тихо:

   – Теперь ты тысячу раз подумаешь о предохранении и своем умершем ребенке.

   Просто раздавил, почти добил…

   Яна пролежала в общей палате два часа, отвернувшись к стене, и все это время тихо плакала. Слезы просто лились сами. Как дождь. За спиной находились другие пациентки, которые были в прекрасном расположении духа. Где-то на задворках сознания оседали их слова про то, что врач – классный дядька, делает быстро и аккуратно, совсем не больно. Про то, что мужу надо дать по шее за очередной «залет» и отлучить его от тела на пару недель… Яна ни на что не реагировала, хотя ее пытались втянуть в разговор.

   Когда, наконец, стало можно уйти из этого каземата, она еле встала с кровати. Держась тоненькой дрожащей рукой за ее спинку, потихоньку двинулась к выходу. Соседки по палате молчали, глядя, как она ползет к дверям.

   – Всего доброго, – прошелестела Яна, уходя.

   – И тебе, задохлик. Ты этого козла не подпускай к себе, а лучше пошли его на х**.

   Она кивнула и вышла. Так хотелось прибавить скорость, чтобы быстрее вырваться из этих застенков, но внутри все жгло огнем и казалось, что каждый шаг она делает по горячим углям. Мама ждала ее в холле больницы. Когда она увидела дочь, вздрогнула от ужаса. Янка была серо-черного цвета, с провалившимися глазами, повисшими мокрыми волосами и пустым взглядом. Она переставляла ноги, опираясь на стену, и смотрела только на мать, к которой шла. Та бросилась к Яне, подхватила ее под руку и усадила на скамейку у стены.

   – Мама, это так больно, – прошептала сквозь слезы Яна.

   – Хватит! Я тебе говорила, что нельзя до свадьбы? Говорила. Вини только себя. Одевайся. Поехали отсюда. Электричка ждать не будет. Мне еще на поезд надо успеть.

   Она помогла Яне одеться. Когда вышли на улицу, закружилась голова от свежего воздуха. Весна. Жизнь. Мир мчался дальше, несмотря на чью-то трагедию.

   «Что же? Пусть так. Каждый платит за свои ошибки. Но я справлюсь. Никому больше не скажу, как мне больно. Больно везде!»

   Молча, все молча – такси, электричка, метро. И только там, в подземном поезде, мама Яны заплакала.

   – Прости меня, доченька. Я не могла по-другому. Но я успела поговорить с врачом. Он заверил, что дети у тебя будут. Только надо себя беречь.

   – Какие дети, мама? О чем ты? Ты прости меня. Пожалуйста, прости.

   Янка гладила мамину ладонь и понимала, что ей тоже пришлось не сладко.

   – Ты папе ничего не говори. Не надо его волновать.

   – Конечно, не скажу.

   Они попрощались в метро – дальше им на разные «ветки». Время уже поджимало, мама торопилась на вокзал.

   Янка притерпелась к адской боли внизу живота и даже смогла как-то доехать до общежития. В комнате никого не было. Снова одна соседка уехала домой, а вторая ушла к своему Олегу.

   «Хорошо, что никого нет», – еле проползла в голове мысль.

   Яна приняла душ, смывая с себя запахи ненавистного медицинского учреждения, кровь и слезы. Одела пижаму и легла спать, хотя было всего восемь вечера. Ее приняла в свои зыбкие объятия темнота, без снов, воспоминаний, красок, надежд.

   Всю следующую неделю она старалась не нагружать себя физически. Но потом началось ее дежурство по комнате. Она мыла пол, когда ощутила, что низ живота, словно ножом режет. Согнувшись и дергаясь от постоянных спазмов, она все же доделала уборку и легла. Ее трясло. Оказалось, температура тридцать девять и девять. И снова дома никого.

   «Такое ощущение, что я опять в кресле того мясника. Как же больно!»

   Янка искусала себе губы, чтобы не заорать. Потом, не выдержав, накрыла лицо подушкой и тихонько завыла или зарычала, как раненый зверь. Она выпила какие-то таблетки и уснула. Утром все повторилось. Яна не хотела идти к врачу. Она их теперь просто панически боялась.

   «Потерплю», – думала Янка и терпела, терпела.

   Температура упала на четвертый день, а боли в животе давали о себе знать еще три недели. Она знала, как выдержать этот ад, уже научилась. Потом все прошло, даже цикл восстановился.

   Яна жила, как заведенная кукла: учеба – общежитие, учеба – общежитие, учеба – общежитие. Она мало с кем общалась, но со стороны никто не заметил в ней перемен. Ее и так считали замкнутой провинциалкой.

   Вдруг, как-то неожиданно закончился май, и время все стремительнее бежало к сессии. Приходилось нагонять пропуски за время ее отсутствия на занятиях. Взяв лекции, Яна решила посидеть на скамейке, недалеко от общежития, перед центральным входом в институт. В это время здесь уже никого не было, лишь редкие прохожие, идущие под аркой их главного корпуса. Углубившись в лекции, Яна не заметила, как к ней кто-то подошел. И только знакомый голос вернул ее из мира химии.

   – Здравствуй, Яна.

   Мурашки, вздыбившиеся на коже, тут же умерли в конвульсиях. Тело оказалось в ледяном панцире. Но она взяла себя в руки и подняла голову от тетради в сторону говорившего. Отвечать на приветствие не стала, просто смотрела. Яна знала, что изменилась внешне – сильно похудела, глаза перестали улыбаться. В свои двадцать она выглядела намного старше. Просто ждала, что же он скажет. И дождалась…

   – Где же твоя беременность, а? Значит, права мама – тебе была нужна только прописка!

   Презрение в его глазах и высокомерие в голосе могли бы раньше задеть или обидеть ее. Но не сейчас, теперь Яне было все равно.

   – Что же ты молчишь? Расскажи, как ты потеряла ребенка, или еще какую-нибудь ерунду. Кстати, никто так и не тра*нул тебя? Может, мне доделать свою работу?

   Внутри, внизу живота снова резануло так, что в глазах потемнело. Яна хотела уйти, но понимала, что не сможет встать нормально – слишком ее скрутило.

   «Что же сказать ему, чтобы отвалил и забыл о моем существовании? Правду? Всю?»

   Она продолжала молчать, глядя ему прямо в глаза. Яна забыла, что он говорил когда-то, как ему нравятся ее зеленые глаза, нравится то, что они меняют цвет в зависимости от настроения или здоровья. Сейчас у нее были болотно-зеленые глаза. Значит, ей или больно, или плохо.

   Не захотела Яна ничего говорить ему. Начала неловко вставать, закусив губу, но Миша сел рядом с ней и взял за руку.

   – Посиди. Не уходи. Я знаю, что я сволочь. Гад последний. Трус и предатель. Знаю, и мне с этим жить. Но я не мог поступить иначе. Это моя семья. У нас все решает мама... Яна, я знаю, что ты была беременна. Что ты сделала? Аборт?

   Яна молчала долго, он ее не торопил, просто держал за руку. А она этого не замечала, окунувшись опять в тот кошмар.

   – Я не смогла бы его убить. Он умер сам.

   Мишка отдернул руку. Яна перевела на него почти черный пустой взгляд – взгляд неживого человека.

   – Он умер, потому что никому не был нужен, кроме меня. А я оказалась слабой, не способной его защитить. От всех вас. Вы не хотели, чтобы он был. Он вам мешал. Вы победили.

   Она резко встала и, превозмогая боль, пошла к общежитию. Не оглядываясь на свое прошлое…

ГЛАВА 2.

Рядом кто-то чихнул, выдернув Яну из воспоминаний. Она выглянула из своего уголка и нос к носу столкнулась с лиходеем из IT-отдела.

   – Блин, Янка! Ты чего тут прячешься? Напугала меня, зараза такая. Я же заикой останусь!

   «Лохматое чудище», глаз которого никто не видел уже несколько лет, стучал себя кулаком в грудь, будто он задыхался.

   – Ты себя-то когда последний раз лицезрел в зеркале? А я не заикаюсь до сих пор, хотя знаю тебя со школы.

   – Ой, ладно, малёк! Ты в каком классе в нашу школу перешла? В пятом? А я ее уже заканчивал! Что ты там знаешь?

   – Но ты почему-то помнишь, когда я в школу пришла. Подозрительно это, – Янка начала веселиться и подкалывать его. – Скажи, как выпускник мог запомнить пятиклашку? А? Ты был тайно в меня влюблен?

   – Скажешь тоже! – фыркнул программист. – Просто помню, как ты, самая маленькая из всех, кто был в коридоре, встала на защиту какого-то длинного пацана, которого долбили мелкие шакалы. И тебе тогда крепко досталось, но ты не ушла.

   Яна удивленно посмотрела на него.

   – Это ты их разогнал? Слушай! Спасибо тебе, столько лет спустя. А то они нас с Женьком конкретно бы отдубасили.

   – Вот поэтому и запомнил тебя, чудо с косичками.

   – А я помню только кого-то огромного, кто раскидал этих придурков. Какой у тебя рост?

   – Это секретная информация.

   – А вес?

   – Еще более секретная. Не борзей, Янка-обезьянка.

   – Вот! Сам первый меня обозвал тысячу лет назад. За тобой стали все повторять. И здесь тоже. Поэтому ты – Кит!

   – Ладно, я не обижаюсь. Слушай, ты долго еще здесь торчать будешь? Может, по домам? Нам в одну сторону. Я бы тебя подвез.

   – Договорились. Мне тоже тут надоело. Давай, еще минут десять-пятнадцать посидим, покрутимся и тихонько свалим. Я только девчонкам скажу. И руки помою после всех этих конкурсов.

   – Ладно. Я рядом за столом. Махнешь тогда.

   Яна пошла вдоль стены, обходя беснующийся в танце народ. Она преодолела уже половину пути до своего места, когда зазвучала медленная мелодия. Свет почти погас, продвигаться стало сложнее. Вдруг Яна на кого-то натолкнулась, чьи-то руки придержали ее под локти.

   – Янка, ты чего, как слепыш, тычешься в людей, – пробасил сверху Федор.

   – В тебя воткнешься – сразу без конечностей останешься. Или, в лучшем случае, с фингалом под глазом.

   Она попыталась обойти его, но он не отпускал.

   – Яна, пошли, потанцуем?

   Она замерла, повернула к нему голову, силясь рассмотреть в темноте его глаза, но мерцание световых эффектов лишало ее этой возможности.

   – Федечка, ты же спортсмен, не пьешь совсем. Так что с тобой приключилось, что ты до меня снизошел? Тебе подсыпали отраву? Или всех хороших разобрали, остался «пользованный» товар?

   Он не стал ее дальше слушать, просто за локоть вытащил к танцующим. Яна не особо сопротивлялась: а зачем привлекать лишнее внимание?

   – Ну ладно, давай потанцуем. Только потом слишком много не ври про свои боевые успехи.

   Рука Федора легла ей на спину, точно на поясницу. Яна думала, что второй рукой он возьмет ее ладонь. Но нет, Федор ее просто обнял, слегка прижал к себе и начал двигаться в такт мелодии, вовлекая Янку в танец. Она поняла, что Федечкин настрой слегка превышает допустимую долю романтизма, а для нее это – табу. Дыхание мужчины попадало ей на волосы. Что-то неприятное, чужое завозилось в груди – это не ее мужчина. Яна чуть отстранилась.

   – Слушай, Федя. У меня стойкое ощущение, что ты с кем-то поспорил в очередной раз. Или вообще надеешься на невозможное.

   Она почувствовала, как он губами касается ее виска.

   – Почему «невозможное»? Ты нравишься мне уже давно. Но ты, как ежик – ни головы, ни ножек. Не знаю, за что тебя схватить.

   Яна еще дальше от него отодвинулась. Даже не пробовала вырываться и убегать, чтобы не стать центром пересудов. Федор начал тянуть ее к себе. Она подняла на него холодный взгляд, безразличие которого было видно даже в темноте.

   – Если не успокоишь свои хотелки, можешь остаться без яиц. Дважды предупреждать не буду.

   – Не дергайся. Я просто сказать тебе хотел, чтобы ты была осторожной.

   – С кем? С тобой?

   – И со мной тоже.

   Яна закатила глаза, покачала головой и ответила тихо:

   – Придурки. Какие же вы придурки.

   Музыка закончилась, Федор повел Яну к ее столу. В это время заиграла другая, которую довольно часто крутили в последнее время по всем каналам. Федя снова ее пригласил.

   – Нет, Федечка, хорошего по капельке. Иди других «потанцуй». Такой экземпляр не должен простаивать без работы.

   – Заноза.

   – Позвольте пригласить, Яна? – голос был до тошноты знаком: московский гость.

   Первым порывом было отказать, но она заметила, как в их сторону смотрит половина зала, и не захотела еще больше притягивать к себе интерес.

   – Хорошо.

   Михаил взял ее за руку и повел к танцующим парам. Сердце в груди Яны грохотало, как канонада. Естественно, обняв ее, Михаил это «услышал» своими пальцами и прижал к своему телу. Она уперлась ему в грудь локтями, не подпуская близко. Он не настаивал, отодвинулся.

   – Яна, я же слышу твое сердце. Оно колотится, как пойманная птичка.

   – А знаешь, почему? Потому что не хочу, чтобы ты меня трогал.

   – Боишься не удержать лицо?

   – Боюсь не удержаться и дать тебе по лицу.

   – Не сдерживайся – врежь мне.

   – Пачкаться не хочу. Не отмоешься от тебя потом.

   – Прости меня, Яна.

   – Бог простит. А ко мне не надо с такими вопросами. Я не священник… Когда же эта музыка кончится?

   – Ян…

   – Да что тебе от меня надо? Ты все мне сказал девять лет назад. Я тебе тоже. В чем проблема? Что-то еще забыл навесить на меня? Или мама привет решила добавить?

   – Я тебя люблю.

   – Ой, не смеши мои сапожки. Кто тебе поверит? Ты не способен любить никого, кроме себя. Вот и живи себе в удовольствие.

   – Я всегда тебя любил. Смалодушничал. Испугался. Выбрал, как казалось, легкий путь. Но я не могу так жить. Мне нужна только ты. Меня никто так не любил, как ты.

   – Так вот в чем проблема – тебя не сильно любят! Не хватает внимания к себе, любимому! А как же мамочка? Она ведь нашла тебе жену – такую, как надо.

   – Я не люблю ее, а она меня… Янка, не могу я тебя забыть.

   – Меня сейчас стошнит. Прямо на тебя. Я серьезно.

   – Откуда в тебе столько цинизма? Ты же носила моего…

   – Не смей! – Яна остановилась посреди танца и загробным голосом продолжила. – Никогда не смей касаться ни словом, ни мыслью – ничем – памяти моего малыша. Понял?

   Она сбросила с себя его руки, отошла на шаг, выдохнула и, обойдя Михаила по полукругу, направилась к выходу из зала. Мелодия закончилась, в зале сразу стало светлее, все потянулись к столам. Боковым зрением Яна заметила, как программист стучит по запястью с часами. Она показала ему раскрытую ладонь – пять минут на водные процедуры – и вышла в холл. Здесь никого не было, кроме дремлющей в гардеробе бабульки.

   «Что за день сегодня гадкий? Откуда эти тени прошлого полезли? Что ему надо? И ощущение, что на меня все время кто-то смотрит. Не по-доброму. Быстрей бы домой».

   Яна прошла до самого конца коридора, где были обозначены две комнаты: мужская поближе, женская в самом углу. И снова страх забился где-то в горле. Она резко повернулась назад – никого.

   «Не ходи в туалет! Дома руки вымоешь! Иди назад!» – кричали ей все ощущения.

   Яна потопталась немного перед дверью, потом нажала выключатель, медленно открыла дверь и оглядела все помещение, на редкость чистое, без «ароматов», просторное и пустое. Откуда же этот подкатывающий к горлу панический ужас? Или это появление забытого призрака разбудило другие кошмары?

   Янка часто и коротко задышала, но все же пересилила свой страх и зашла.

   Дверь за ней бесшумно захлопнулась, отсекая все звуки. Стало слышно, как воет на улице ветер. Маленькое окошко под самым потолком, видимо, выходило в какой-то темный переулок – за стеклом была чернота. В этой тишине бело-кафельного помещения стало совсем неуютно. Яна смотрела на себя в зеркало и видела уставшее лицо, грустно опущенные уголки губ, испуганные глаза. Она включила холодную воду и сунула в нее руки, чтобы немного привести в норму свои дрожащие нервы.

   Когда от ледяной воды уже онемела и посинела кожа, Яна закрыла кран и направилась в угол санузла, чтобы оторвать бумажное полотенце. Она стояла спиной к входной двери, когда услышала ворвавшийся в помещение приглушенный звук музыки, и даже не успела оглянуться, как свет погас. Снова стало тихо: тот, кто выключил свет, закрыл дверь. Только где он сам – снаружи остался или все же зашел? Сердце не просто билось – оно мельтешило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть Яна не могла. Ее словно парализовало. Кромешная тьма, ни звука в туалете и еле слышная музыка в отдалении.

   Когда от недостатка кислорода, перед глазами все покраснело, она вспомнила, что надо дышать. По капле, часто-часто начала вдыхать воздух, приходя в себя.

   «Вот дура! Здесь, может, никого и нет, а я уже чуть не умерла!»

   Вытянув руки перед собой, Яна начала делать острожные шаги по направлению к двери. Ей казалось, что она идет уже очень долго, когда немного привыкшие к темноте глаза различили высокую темную фигуру у двери, до которой оставался всего метр…

   «Все. Вот оно. Ведь чувствовала же!»

   Она даже закричать не могла, спазм сжал горло, по телу пробегали волны ужаса, накатывая все чаще и сильнее, в считанные секунды – ее уже трясло. Яна рванула назад, пытаясь найти в темноте кабинку, в которой, думала, сможет закрыться. Но стоило ей повернуться спиной к этой безмолвной махине у стены, как она тут же почувствовала огромную лапищу, закрывшую ей рот и нос одновременно. Янка вцепилась обеими руками в его ладонь, пытаясь отодвинуть ее от лица: в легких и так не хватало кислорода. Но она чувствовала, что человек, схвативший ее, очень силен, и у нее нет шансов вырваться. Чем больше она будет биться, тем меньше сил у нее останется.

   Он прижал ее спиной к своему твердому телу, по-прежнему закрывая дыхательные пути. Янка тоже не отпускала его руку, вцепившись в нее пальцами с коротко-стриженными ногтями. Человек обхватил ее за талию, приподнял и сделал два шага. Потом опустил на пол и буквально впечатал в стену. Западня! Яна ускользающим сознанием понимала, что она даже ногу не сможет поднять – тело зажато между НИМ и стеной.

   «Господи! Это – просто страшный сон. Это сон! Я сейчас проснусь. Господи, мне нечем дышать! Боже, помоги мне! Как семнадцать лет назад…»

   Ужас сковал ее тело, легкие жгло, в голове, будто вакуум образовывался, тошнота пустого желудка дергала его спазмами. Ей было все равно, что надо этому человеку – паника поглотила ее полностью.

   – Стой смирно, – шепот заставил ее вздрогнуть.

   Яна повиновалась.

   – Я сейчас приоткрою тебе дыхание. Ненадолго. Не вздумай брыкаться, – снова шепот. – Ну? Кивни хоть, с*ка.

   Столько ненависти было в его свистящем шепоте, что Яна каждой клеточкой и волосинкой ее почувствовала; слегка кивнула. Он чуть сдвинул ладонь, открывая ей возможность дышать носом. Она втягивала воздух судорожно, дергаясь всем телом.

   Он дал только три глотка. Потом снова перекрыл дыхание. У Яны перед глазами поплыли красные шары, сознание отключалось. А напавший начал шарить левой рукой по ее груди, пытаясь расстегнуть молнию. И тут – спасибо новому платью – он понял, что не сможет добраться до ее тела: все запечатано и застегнуто на триста замков. От злости Он тряхнул ее, как былинку. В голове снова все зазвенело.

   – Ну ладно, тварь… – снова опаляющий шепот у виска.

   Он поднял ее, схватив рукой поперек тела, и потащил к тумбам с умывальниками. Там поставил на пол и наклонил лицом в раковину. Янка все еще держалась за его ладонь, но уже все слабее и слабее. Она понимала, что он хочет сделать. Но, представив эту мерзость, закрутилась в его руках, как уж, пытаясь выскользнуть или хотя бы вдохнуть воздух. Бесполезно! Его правая рука перекрывала возможность дышать.

   Яна услышала, как он расстегивает бляху ремня, потом звук молнии.

   «Лучше пусть убьет…»

   Она начала поднимать правое колено, пока оно не уперлось в раковину, а потом резко опустила его вниз, надеясь, что попадет каблуком ему по пальцам, подъему ноги – все равно куда. Если нет, он ее просто изобьет от бешенства. И попала!

   – Ааа!!! – послышался его вой.

   Яна, стоя на его ноге, другой ногой лягнула назад, наудачу, и тоже попала по голени.

   – С*ка! Б**дь, – зашипел он и легко отшвырнул ее в сторону кабинок.

   Одна из дверей была приоткрыта, и Янка налетела затылком на ее ребро. Она глухо застонала и растеклась лужей по полу, но сознание не потеряла, как и тогда, много лет назад. Она слышала, как напавший на нее, матерясь и охая, выскочил за дверь.

   «Все, сейчас-то он точно не вернется».

   Лежа на ледяной плитке, вдыхая по капле горящими легкими кислород, глотая слезы и заталкивая тошноту куда-то внутрь, Янка снова и снова благодарила высшие силы, что уберегли ее от такого кошмара уж в который раз.

   «Бедный мой ангел-хранитель! Ты уже измучился, наверное, с такой подопечной. Прости меня за постоянное беспокойство».

   Она привстала на локте. Казалось, что в шторм на палубе ровнее и легче стоять, чем сейчас, полулежа на полу. Потихоньку села и привалилась спиной к закрытой двери, той самой, которая подарила ей шишку на затылке.

   «Кит, ну где ты? Давай уже, крути хвостом, плавниками – чем хочешь, крути. Только плыви сюда».

   Программист в это время сидел за столом с коллегами из своего отдела и с беспокойством поглядывал на часы. Прошло уже десять минут, а Яна не возвращалась в зал.

   «Может, я не так ее понял, и она ждет меня в холле?»

   Пока все общались между собой, уже сильно подогретые горячительными напитками, он встал и направился к столу планового отдела, где на спинке стула висела сумочка Яны. Девчонки отвлеклись от своих секретов только на мгновение, ведь Яна их предупредила, что она скоро уйдет с Китом. Он взял ее сумку, буркнул что-то на прощание и пошел на выход. Так же, как и Яна десятью минутами ранее, поразился тому, что в холле никого нет, кроме храпевшей бабульки.

   Кит пошел в сторону туалетов.

   «Странно, свет выключен. Где же она?» – подумал он и, все-таки приоткрыв дверь, замер.

   В полосе тусклого света, падающего из коридора, он увидел ноги в черных лосинах и запоминающихся сапожках. Кит рванул дверь, ударил рукой по выключателю и вломился в «дамскую комнату».

   – Янка! Что с тобой?

   – Уснула на минуточку. Притомилась… Да шучу я. Головой приложилась прямо в дверь.

   – Яна, ты… это... Только не пугайся: у тебя кровь в волосах.

   – Ты сам в обморок не упади, маленький китенок, – ее голос звучал все тише и тише.

   Его она не боялась. Нервная система сразу отпустила тормоза и «поплыла». Яна начала сильно дрожать и задыхаться. Кит поднял ее и поставил на ноги.

   – Надо валить отсюда. Давай промокну тебе рану.

   Он приложил к ее затылку оторванное бумажное полотенце, надел капюшон на голову, обнял за талию и повел к выходу.

   – Яя, соберись! Где номерок?

   – В сумке, – все еще вздрагивая, ответила Яна. – Холодно!

   – Сейчас.

   Они вдвоем дошли до гардероба, где бабуля спала «громче всех». Кит привалил Яну к стене, быстро нашел их одежду и вернулся.

   – Давай-ка, одевайся.

   Он помог Яне, свою куртку сунул подмышку и, снова обняв девушку, потащил ее на улицу. За дверями развлекательного комплекса бушевала весенняя метель: секущий ветер, колючий снег, замерзающие лужи в осколках льда под ногами. Осторожно спустившись по лестнице, они направились на автостоянку. Яне стало лучше. Она быстро приходила в нормальное состояние. Видимо, холодный воздух действовал лучше всего.

   – Кит, ты обнимаешься просто профессионально! Будто каждый день это делаешь, – чуть хриплым голосом проговорила она.

   – Ясно. Вернулась обезьянка. Очухалась, – не выпуская Яну из рук, беззлобно проворчал программист. – Тебя куда везти? Может, лучше ко мне? Хоть рану обработаем.

   – Нет, не могу. Мама будет звонить на домашний номер. Если не отвечу, всех на уши поднимет.

   – Ясно. Тогда садись, поехали к тебе. Живешь в старом дворе, недалеко от школы?

   – Ага.

   Яна не обратила внимания на машину, к которой они подошли. Кит просто открыл перед ней дверь, помог сесть и закинул свою куртку на заднее сидение. Потом обошел машину и сел на водительское место.

   – Дай ремень, я тебя пристегну.

   – Я сама.

   Она все делала с закрытыми глазами. В голове потихоньку оседал шум, перестали летать серебряные звездочки.

   «Что нас не убивает, делает сильнее. Так и живем», – улыбнулась своим мыслям.

   – Яна, ты расскажешь, что с тобой произошло за эти десять минут?

   – Если бы только за десять минут. Ночи не хватит, чтобы все рассказать.

   – А мне спешить некуда. Время-то всего десять вечера.

   Она открыла глаза и скосила на него.

   – Ладно, Кит, посмотрим. Поехали уже из этого чертова места.

   Но так получилось, что Яна, того не замечая, ответила на все его вопросы об этих десяти минутах ее отсутствия. Кит вытащил из нее все подробности. Слушал спокойно, не дергался от злости, хотя внутри все кипело.

   – Не переживай, Яя. Он больше тебя не тронет. Урод.

   – Забьешь его хвостом? – устало улыбнувшись, пошутила она. – У тебя вон тоже синяки есть. Я видела сегодня. Извини уж, и кусочек татухи видела. Что у тебя набито?

   – Это секретная информация.

   – Подумаешь, важный какой. И как ты его найдешь?

   – Это уж мое дело… Приехали.

   Он вышел, помог Яне выбраться, достал из багажника какую-то сумку и закрыл машину. Потом взял девушку под руку и направился к подъездам.

   – Указывай путь, болезная.

   – Сам такой. И как ты ходишь без верхней одежды? Холодно же!

   – Мне не холодно под китовым-то жиром.

   – Не обижайся.

   Так они и дошли до ее подъезда, а потом и до квартиры. Яна открыла дверь, и вовремя, потому что старый телефонный аппарат уже разрывался. Вздохнув, взяла трубку.

   – Да. Все нормально. Я уже дома. Мам, всего-то одиннадцать. Ладно, успокойся, ложись спать. Да, завтра приду. В шесть, как договаривались. Спокойной ночи.

   Она положила трубку, обернулась на Кита.

   – Чего ты замер? Проходи, не бойся меня. Я не пристаю к мужчинам.

   – Я знаю. Ты вообще одиночка.

   Она просто кивнула на его слова и пошла в спальню, чтобы снять с себя спасший ее сегодня наряд. Переоделась в спортивный костюм и вернулась в большую комнату. Кит колдовал над своей сумкой.

   – Чай будешь? – спросила Яна.

   – Давай. Я не люблю питаться всей этой столовской едой, а чай – это хорошо. Сейчас я тебе рану обработаю. Заодно посмотрим, нужен ли врач.

   – Лучше без врачей.

   Янка передернула плечами и прошла на кухню, зашумела вода, загремели чашки.

   – Я руки вымою? – повысил он голос.

   – Ага! Только не пропадай надолго, как я, – хмыкнула девушка.

   Дома ее совсем отпустило. Можно уже и пошутить, тем более, с безобидным коллегой по работе. Он быстро вернулся, вооруженный каким-то подобием аптечки.

   – Кит, теперь я в ванную – надо смыть с себя кровь врага. Чайник на плите. Располагайся.

   – Иди, драчун боёв без правил. Я пока заварю чай по-своему.

   Она быстро вернулась, слегка бледная без косметики, больше похожая на двадцатилетнюю девчонку. Вся эта мирная возня совсем расслабила Янку. Кит осмотрел ей голову и вынес вердикт:

   – Жить будешь. Ничего страшного – кожа чуть лопнула. Потерпишь, пока я заклею?

   – Клей меня.

   – Договоришься! Лучше расскажи еще что-нибудь из своей бурной жизни. Как тебе так везет на уродов?

   Он обрабатывал ей рану: чуть жгло, пахло каким-то медицинским препаратом, в целом, терпимо.

   – Первый раз мне «повезло» в одиннадцать лет, – руки Кита дрогнули, но Яна не заметила и продолжила рассказ. – Февраль, я возвращалась из школы после первой смены. Наверное, около часа дня было. Дом, где мы раньше жили, в центре города находится. Казалось бы, что может случиться? От школы по времени всего пятнадцать минут идти. Где-то на полпути показалось, что за мной кто-то следит. Я оглянулась – действительно, за мной шел некто, одетый в зимнюю куртку летчика с поднятым воротником, в шапке, надвинутой на самые глаза. Но я увидела эти глаза – голубые, холодные, не мигающие. Он смотрел, будто вынес приговор. Мне стало страшно. Я прибавила ходу, но он не отставал… Если бы у меня был телефон! Но у меня его еще не было. Так мы и зашли во двор вдвоем. Четыре подъезда «хрущевки». Мой первый, а идти к нему через весь двор, пустой двор в это время дня. Я, совсем ребенок, и все же почувствовала опасность от этого человека. Остановилась у второго подъезда, поставила портфель на скамейку. Он прошел мимо меня, зашел и поднялся на второй этаж. Он смотрел на меня из окна таким же немигающим взглядом. Да, забыла сказать: на первом этаже не было квартир, потому что с другой стороны дома были магазины. Я стояла, ждала, чтобы хоть кто-нибудь прошел по двору! Никого. Я стала замерзать. Но ведь понимала, что он не просто так смотрел. Чего-то ждал? Чтобы я, дурочка, зашла внутрь. В конце концов, я решила идти к своему подъезду. Прошагала восемь ступенек до двери подъезда, когда почувствовала его за своей спиной. Животный ужас – вот что напоминали мои ощущения. Я уже открыла деревянную дверь, но в последний момент отошла в сторону, уступая ему дорогу. И закрыла за ним. Снова спустилась к скамейке и поставила на нее портфель. И все повторилось: он смотрел на меня из окна второго этажа, а я мерзла на улице. Жуткое чувство, когда по тебе ползает тяжелый взгляд человека, который хочет сделать тебе плохо. Я почему-то была одета в осеннее пальто и вязаную шапку. И все на мне было малиново-красного цвета: шапка, пальто, сапоги, даже портфель был вишневый! Может, этот цвет ему бросился в глаза тем серым февральским днем? Я к тому времени была такого же роста, что и сейчас, метр шестьдесят четыре. Все из-за плавания и баскетбола – я любила спорт… Минут пятнадцать стояния на улице привели к тому, что я уже дрожала от холода. В это время открылась дверь, и из подъезда вышла молодая женщина, соседка с третьего этажа. Мы поздоровались, и она ушла. Моя мысль тогда показалась мне правильной: если он ничего не сделал такой красивой тетеньке, что он сделает мне? Ошибка, наивная ошибка! Я взяла портфель со скамейки и пошла в подъезд.

   Яна замолчала, полностью погрузившись в воспоминания далекого детства. Она начала задыхаться, грудь часто поднималась, но он ей не мешал – пусть выльет эту боль. Может, она этого никому не говорила?

   Янка выпрямилась, сидя на стуле, как будто приготовилась к атаке.

   – Снова восемь ступенек уличной лестницы. Дверь подъезда. Семь ступенек первого марша. Я поднялась уже на самую верхнюю. А он в это время спустился со второго пролета, и оказался слева от меня, как бы проходя мимо. Мы поравнялись с ним, идя навстречу друг другу, левое плечо к левому плечу. «Все, – думаю, – прошла!» Нет. Он резко схватил меня за лицо и толкнул назад, вниз со ступенек. Я выронила портфель и пролетела все семь ступенек до самого входа в подъезд, припечатав головой чугунную батарею. Но вырубилась всего на несколько секунд, чтобы, придя в себя ощутить на своем лице его руку в колючей перчатке. Я пыталась вырваться, крутилась, мычала. Он просто зажал мне нос и рот, и через какое-то время я стала задыхаться. Страшно, когда тебе нечем дышать… – Янка снова передернула плечами, пытаясь вдохнуть как можно глубже, словно воздух для нее на вес золота. – Он прошипел мне, чтобы я не дергалась. Я кивнула. Он чуть ослабил хватку на моем лице. Я была рада этим микронам воздуха, у меня уж в глазах все почернело. А этот ублюдок времени даром не терял – он пошарил прямо по пальто, в поисках моей груди, которую и сейчас-то с трудом найдешь, чего уж про тот возраст говорить. Он замер, видимо понимая, что перед ним ребенок, а не девушка. «Ты в каком классе учишься?» – спросил меня. Я подняла руку в перчатке с прижатым большим пальцем. Но на первом этаже не было света. Он схватил меня за руку. Сжал ее, как тисками, аж пальцы хрустнули. И ручонка-то была цыплячья. «В четвертом, что ли?» – спросил. Я покивала. Родители меня на год позже в школу отдали. Я самая старшая и рослая была в классе. В общем, он мне сказал, чтобы я не кричала, когда он уйдет, а то он меня потом найдет и зарежет. Я снова покивала. Он оттолкнулся от моего лица, резко встал и выскочил из подъезда. А я, как говорится, теряя тапки, понеслась домой на четвертый этаж. Забарабанила в дверь, что было силы. У нас в то время бабушка парализованная жила, мамина мама. За ней ухаживали по очереди то мамина сестра, то наша семья. В этот день дома была моя тетя. Она открыла дверь и уж начала меня ругать, что я стучу, как сумасшедшая. Но потом сразу замолчала и в испуге заревела. Она затащила меня в квартиру. Не знаю, какой она меня увидела, но, наверное, очень плохо все выглядело, если у нее была такая реакция. Я находилась в шоковом состоянии. Объяснить, что случилось, смогла только минут через двадцать. И все твердила, что мой портфель внизу остался. Тетушка, вооружившись ручкой от сковородки, спустилась на первый этаж. Там, конечно, никого не было. А мой красивый портфель был ободран при падении с лестницы. Я же его сразу выронила, но, скорее всего, протащила вместе с собой. Я до вечера лежала на диване, не шевелясь. Я боялась закрыть глаза, потому что этот ужас начинал оживать в памяти, и сразу же я задыхалась. Мама пришла с работы, они плакали с тетей вдвоем. И будто боялись до меня дотронуться. Может, истерики моей боялись? А я просто не хотела шевелиться. Мне казалось, что чувствую его взгляд на себе… Все же я дошла до ванной и посмотрела на себя в зеркало. Мама дорогая, ты бы видел меня! Все лицо в царапинах, грязное, а в глазах полопались сосуды. Вампир! А завтра в школу. И каких только слухов про меня не ходило! Так что я привычная к человеческому любопытству и безразличию к беде. Меня потом встречали со школы то мама, то тетя, пока бабушка не умерла. Дальше снова сама. И каждый день, проходя через этот подъезд, я сходила с ума от страха. В конце концов, мы переехали вот в эту квартиру. А в пятом классе ты меня уже видел. Знаешь, а этот гад так и не успокоился. Он ведь нападал в каждом подъезде нашего дома. Учитывая меня, было четыре таких случая. И только мне повезло. Почему он меня пожалел? Тем, другим было тринадцать, восемнадцать и двадцать шесть. Вот здесь его и поймали. Дальше не знаю, мы переехали.

   Янка замолчала. Она успокоилась, подняла взгляд на молчавшего лохматого человека, который уже давно сидел напротив и слушал ее исповедь.

   – Вот тебе и вся правда. Ой, нет, не вся! Еще в общаге, уж на четвертом курсе, пытался один пристроиться, пока я спала. Пришел в гости к соседкам, а я в своей комнате была. У нас блоки состояли из двух отдельных комнат, санузла и общего коридорчика. Так вот он, вроде, вышел в туалет, а сам нырнул в мою комнату. И та же песня: рот зажал, а я-то в пижаме, раздевать недолго. Но и тут облом вышел – его девчонки спохватились, пошли искать и услышали мое мычание. Он, идиот, и дверь не закрыл. Ну, они ему и вломили от души. А еще говорят, что снаряд не падает дважды в одну воронку. Вот ко мне почему-то прилетает, как будто медом намазано! Ладно. Закончим вечер воспоминаний. В сон клонит.

   – Ты, Яя, ложись. Я подожду, пока ты не уснешь. Побуду здесь. Меня-то ты не боишься?

   – Нет. Не знаю, почему. Вот сегодня я почувствовала этот мерзкий взгляд на себе, когда с работы уходила, и потом – весь вечер в «Мегаполисе». Но от тебя угрозы нет. Да ты не волнуйся, я не задохнусь… Может быть, – добавила она шепотом.

   – Вот именно – может быть. Иди, ложись. Я буду охранять твой сон. Чисто по-братски.

   Яна ушла в спальню, переоделась, залезла под одеяло и под мелькание разноцветных звезд уплыла в космическое пространство. В чае, который заваривал Кит, было успокоительное. Он понимал, что ей это поможет расслабиться, и не ошибся. Спустя некоторое время, Кит заглянул в комнату к Яне – она глубоко и спокойно дышала. Лицо выглядело расслабленным, будто и не было вечером нападения, а позже жутких воспоминаний.

   Он вернулся в большую комнату, сел на диван и задумался. Вспоминал свое детство – маму, отчима, младших сестру и брата, потом школа, институт, армия. Ему тоже было не сладко, были и издевки, но он быстро нашел свой путь решения проблем. И ему это очень помогло по жизни. А вот Яна…

   «Кто мог напасть, и как его вычислить? Яна говорила, что отдавила ему ногу каблуком, а у нее страшные шпильки. Так что, могла и сломать, если попала по пальцам. Второй ногой ударила по голени – это очень болезненное место. В любом случае, на одну ногу этот урод будет хромать. Надо, значит…»

   Из спальни послышался вздох Яны. Кит подорвался с места и метнулся к ней.

   «Что с ней не так? Ведь добрейшее создание! Никогда сама, первая не полезет в бутылку. Но уж если ее тронуть, мало не покажется. Не забьется в ракушку, тут же даст отпор. И не боится никого».

   Янка снова вздохнула во сне, передернула плечами, и лямка совсем сползла, открывая вид на тонкие ключицы и грудные косточки. Кит осторожно накрыл ее одеялом. Она тут же опять его сбросила. Он повторил свои действия. Яна снова раскрылась. Кит покачал головой.

   «Не подчиняется никакому давлению. Привыкла сама все решать. Только почему разрешает такой контроль родителям?»

   Он вышел в коридор, где оставил свою сумку, долго в ней что-то искал. Наконец, обнаружив необходимое, оставил сумку там же, а сам вернулся в спальню. Кит сел на пол рядом с кроватью Яны. Его поза была похожа на медитацию. Перед ним лежал кулон, чем-то напоминавший оберег. Несколько минут сидел неподвижно с закрытыми глазами. Потом взял предмет в руку, встал, подошел к Яне и, держа амулет за шнурок, покачал им над головой девушки. Его губы беззвучно шевелились. Прочитав что-то, только ему ведомое, он аккуратно приложил эту вещь ко лбу Яны. Она улыбнулась во сне.

   «Все… Теперь все у тебя будет хорошо».

   Кит снова укрыл ее, и Яна не сбросила одеяло.

   Он не спал всю ночь и не хотел. Вспомнил, что завтра восьмое Марта: надо поздравить маму, сестру, да теперь еще и Янку порадовать. Рано утром ушел, взяв ее ключи. Вернулся через два часа, когда было уже десять. В ванной шумела вода, на кухне гудела кофеварка. Кит положил на пол в коридоре принесенные вещи, и прошел на кухню. Через пять минут Яна вышла, с мокрой головой, в махровом халатике.

   Она вздрогнула, увидев Кита.

   – Блин! Напугал! Где ты был-то?

   – С праздником.

   Он вытащил из-за спины букет тюльпанов и протянул ей.

   – Ой… Спасибо. Красивые! Люблю тюльпаны. Мне папа их всегда дарит.

   Она подошла к нему и поцеловала в щеку, закрытую, как ширмой, волосами.

   – Твоей гриве любая девчонка позавидует. Может, хвост будешь делать?

   – Подумаю. Там, в коридоре, тебя еще кто-то ждет.

   – Да ты что! Кто же?

   Она направилась в коридор, включила свет…

   – Мяу! Мяу!

   – Мамочка! Какой маленький!

   – Это – дикий зверь из дикого леса.

   Яна с недоверием посмотрела на Кита, потом на черного котенка.

   – Наговариваешь на ребенка.

   Она присела на корточки и протянула руку, чтобы погладить его, но котенок зашипел и выгнулся дугой.

   – Опа… – удовлетворенно сказа Кит.

   – Ты где взял этого бойцового кота?

   – По объявлению нашел. Тебе такой и нужен – защитник и дикарь.

   – Думаешь? А чем кормить?

   – Я все купил: еду, витамины, туалет, переноску. Сама потом посмотришь. И лекарства для глазика, лечить его надо.

   – Спасибо. А я справлюсь? У меня никогда не было животных. Не разрешала мама.

   – Понятно. Зато теперь есть. И, конечно, справишься. Только имя придумай.

   – А может, Кит?

   Котенок истошно заорал.

   – Отзывается, – с хитрой улыбкой сказала Яна.

   – Как скажешь, пусть будет Кит.

   Яна уже привыкла к его гнусавому голосу, но порой ей казалось, что он специально так говорит.

   – Яна, мне пора. Давай, я тебя вечером к родителям отвезу, а потом домой верну.

   – Так и будешь меня охранять?

   – Пока не найду этого урода – да, буду охранять.

   – Ладно, к половине шестого подъезжай. Я выйду.

   – Нет. Я сам поднимусь за тобой.

   Она весь день была занята котенком. Сама удивлялась, почему не приходят воспоминания прошедшего вечера. Как будто это было с кем-то другим, или кто-то рассказал ей страшную историю. Изредка ломило голову в районе затылка, но заботы о маленьком Ките не оставили боли не единого шанса. Яне пришлось побегать за ним по квартире, чтобы все-таки показать, где лоток. Потом изловчиться и закапать ему в глаза, что вызвало бурю негодования от мелкого бесенка – он царапался, кусался, мяукал, вырывался. Все-таки лечение удалось, но Кит по шторам залез под потолок, а слезть не смог. Пришлось ставить стул, на него табурет и, балансируя, отдирать котенка от штор вместе с нитками и петлями. В общем, к вечеру, когда за ней приехал Кит-программист, Яна была готова его поколотить за такой подарок. Но она была счастлива: котенок-оторва, с ним не заскучаешь.

   Раздался звонок в дверь, Яна посмотрела в «глазок».

   «Ага, свои. Можно открывать».

   – Привет. Вот это бандита ты мне притащил! – с восторгом начала она. – Ни минуты покоя!

   – Ничего, привыкнешь. Ты готова?

   Он оглядел Яну с ног до головы: джинсы, свитер. Все по-домашнему.

   – Да. Только надо этого мелкого прохвоста в переноску засунуть. Повезу его знакомиться с родителями. Поможешь его найти и поймать? Я закрыла дверь в спальню, это исчадие там.

   – Пошли.

   Кит тихонько приоткрыл дверь.

   – Яя, как тебе не стыдно? Милейшее создание, а ты про него такие слова.

   Котенок спал на покрывале, свернувшись клубочком.

   – Вот ведь, меня вымотал, а сам посапывает. Бери его, и в домик. Глянь-ка! Он не черный, а в полосочку! У меня кот-хамелеон. Он меняет цвет.

   Осторожно подняв Кита, его тезка переложил котенка в голубой домик. Проказник так и не проснулся. Янка свалилась на стул, измученная, но довольная.

   – Спасибо тебе, Орка, – с хитринкой в глазах сказала она.

   Слегка вздрогнув, Кит покосился на нее.

   – Почему «орка»? Был же кит?

   – Орка – это косатка, кит-убийца. Латинское название: Orcinus orca. Ты же собрался найти и наказать придурка. Вот, теперь ты Орка.

   – Скажи честно, ты просто не знаешь моего имени. Вот и придумываешь всякие прозвища.

   – Знаю, тебя зовут Мартин. В школе за спиной называли Мартом. А я тебя Китом называю, потому что…

   – Я толстый, огромный, неповоротливый – всем известные факты. Ладно, Орка, Кит, Март – как хочешь. Поехали уже. Твой злодей проснулся, вон – глазенками хлопает, зевает во всю пасть.

   Янка засмеялась:

   – Поехали. Только пакет с орхидеей возьму – мама их разводит.

   Оделась быстренько и выскочила в подъезд, Кит нес переноску с орущим котенком.

   – Ну и характер у твоего питомца, – тихое бурчание веселило Яну все больше.

   – Слушай, Орка, как здорово, что ты меня вытащил оттуда вчера, подарок мне такой сделал. Вот моим сейчас дурно станет от этого маленького гостя!

   Они вышли на улицу, направились к огромной черной машине.

   – Это твоя?

   – Да, моя. «UAZ Patriot». Тебя что-то смущает?

   – Нет. Она тебе… очень идет, – Янка быстро закивала головой. – Очень идет. Как в нее забираться?

   – На ступеньку встаешь, и ты уже в машине.

   Они расселись, переноска с котом на заднем сидении, Яна рядом со своим подопечным.

   – Готовы? Адрес? Поехали!

   Где-то на полпути, Мартин заговорил:

   – Яна, у меня есть знакомые в силовых структурах. После твоего рассказа… Короче, я сегодня «пробил» ту, старую историю. Недолго прожил после суда тот гад: или сам, или ему помогли. Полгода всего. В общем, забудь. Поняла?

   – Ага, – тихо ответила она. – И снова спасибо.

   – Не за что. Почти приехали. Я тебя до дверей провожу с этим обормотом.

   – Ладно.

   – Во сколько приехать?

   – Часов в десять. Позвоню?

   – Договорились.

   Он помог Яне вылезти из машины, взял переноску и пошел за ней. Доставив до дверей, просто махнул на прощание и сбежал по лестнице вниз.

   Она нажала на звонок, дверь почти сразу открылась.

   – Пап, привет!

   – Здравствуй, доченька, – папа всегда так ее называл. – Проходи. Мать на кухне с утра крутится. Как будто у нас тут целый полк соберется. Всего-то трое. А что это у тебя?

   – Это мой бойцовый кот. Защитник! Кликуха Кит.

   Услышав свое имя, котенок опять громко замяукал. На этот звук из кухни выглянула мама.

   – Что у вас происходит? Ой, киска!

   Яна думала, что родители не примут ее воспитанника, но он им понравился. Его тут же выпустили, попытались погладить – увы, безуспешно. Он зашипел, вывернулся из рук, пошел боком-боком на хозяев, растопырив свой крысиный хвостик мелкими ворсинками. Кит очень забавно старался всех напугать, но у него ничего не получилось. Его оставили в покое, разрешив резвиться, где ему захочется.

   Поцеловались, обнялись, папа подарил тюльпаны Яне, мимозу супруге – ежегодная традиция. Янка вручила маме красивые серебряные серьги, а ей подарили сертификат на много-много-много в ювелирный магазин, чтобы она сама выбрала то, что по нраву.

   Наконец уселись за стол, но не усели произнести первый тост, как зазвонил телефон: аварийная ситуация на предприятии, необходимо срочное инженерное решение, и папе пришлось уехать.

   – Празднуйте без меня. Устройте девичник.

   Папа поцеловал Яну и заспешил на выход. За ним уже выехала машина.

   – Как у тебя на работе? – проводив мужа, спросила мама.

   – Нормально все. Работаем, развиваемся.

   – Как вчера погуляли?

   – Да все хорошо... Вспомнила сейчас, как ты меня спрашивала в школьные годы: «Что получила?» Я: «Четыре». Ты: «А кто-нибудь получил пять?». И я даже соврать тебе не могла, всегда честно отвечала.

   – Я же знала, что ты можешь учиться только на пятерки. А ты ленилась.

   – Да-да, мама. Все так и есть. Просто вспомнила.

   – Ты же самая умная девочка.

   Мама обняла Яну, погладила ее по голове, вздохнула.

   – Если бы ты знала, как я себя корю: не надо было тебе в Москве учиться.

   – Опять ты за свое. Мам, ну при чем тут ты? Меня же насильно никто не тащил, я сама все сделала. И сама виновата в том, что малыш не выжил.

   – Прекрати! Нет тут твоей вины. Слабая была, молодая, нервничала много – вот и результат. А ты представь, что было бы с папой, если бы ты была матерью-одиночкой?

   – Да ничего бы не было. Не те времена уже.

   – Нет-нет. И не говори мне об этом. Все произошло так, как должно быть. Господи! Я всю жизнь трясусь – как бы с тобой чего не вышло. И обязательно выходит!

   – Может, не надо представлять все эти ужасы? Наши мысли материальны.

   – Но я ничего не могу с собой поделать. Только и боюсь за тебя. Сколько лет прошло, а ты так ни с кем и не начала.

   – Не было человека, чтобы понравился. Да и боюсь я.

   – Чего, Яночка?

   – Ну, уж если такой у нас разговор пошел… Боли я боюсь, мама. Тот врач, он такой ужас во мне оставил, ты не представляешь.

   – Очень даже представляю. Я же с ним говорила после операции. Срок у тебя был большой, плод крупный.

   – Не надо медицины. Почему так жестоко поступил именно со мной?

   – Могу только догадываться. Там болтали гардеробщицы, что его дочь снова «залетела». Опять ему самому пришлось ее чистить. Ничего с ней, дескать, поделать не может. Вероятно, ты на нее была похожа. А я ведь уговорила тогда и заплатила за обезболивание. Деньги взяли, но обманули. Он шел мимо меня, я и спросила, как все прошло, рекомендации какие. Он сказал, что все нормально, дети у тебя еще будут, а вот дальше матом сказал, даже повторять не хочется. «Не скоро ей ***ться захочется. Чтобы впредь не шлялась», – почти шепотом сказала его слова.

   – Ясно все. Не хочется ничего и никого. Тут он сделал работу на все сто.

   – Ты прости меня, я тогда на тебя накричала. Нервы сдали. Такое напряжение! Эту мамашу московского козла не могу вспоминать без содрогания. Пусть не будет им счастья.

   – Мама, нельзя так. Твои слова и мысли опасны для людей, – с грустью проговорила Янка. – И мне не за что тебя прощать. Это я заставила тебя столько пережить. Для тебя это такой позор.

   – Ты же знаешь, я выросла в деревне. Такие случаи у нас были – к этим девушкам и их семьям относились с презрением. Они потом уезжали.

   – И правильно делали. Какой-то пещерный век.

   – Что поделать? Я в этом росла, впитала в себя. По-другому не могу.

   – Мам, а вот тот случай, когда мне было одиннадцать…

   – Боже! Только не это.

   – Скажи, почему вы плакали с тетей Валей? Почему не вызвали милицию? Почему вообще не говорили со мной? А папа знал?

   – Конечно, я рассказала папе, когда он пришел с работы. И он ходил, и написал заявление. Почему ты решила, что мы ничего не делали? Ему там сказали, что обязательно придет следователь. Но поскольку ты была несовершеннолетней, тебя не привлекали к следствию, потому что почти сразу он напал на девушку из другого подъезда. Потом, сама знаешь, накопилось много случаев, а твой был «без последствий». Вот и решили не травмировать психику еще больше расспросами и деталями. Плакали мы с Валентиной от страха, что такая сволочь напала на ребенка – он же мог… Мне и сейчас сердце рвет от ужаса. Ты лежала с открытыми кровяными глазами и не двигалась. Я боялась тебя трогать, потому что ты могла испугаться любого касания. Потом я подошла, села рядом с тобой, гладила тебя по волосам. Но, наверное, сделала больно – ты встала и ушла в ванную, словно меня и нет рядом.

   – Я не помню этого совсем.

   – И еще: мы просто решили не напоминать тебе об этом, чтобы быстрее забылось. Переехали из того района. А почему ты спрашиваешь?

   – Вот и хочу забыть, выкинуть из сердца, а для этого собрать недостающие детали. Ладно, мамочка, хватит о прошлом… Где этот жук затихорился?

   Яна хотела встать, но мать взяла ее за руку и усадила обратно.

   – Последнее, чтобы закрыть вечер воспоминаний... Когда твой второй курс подошел к концу, я узнала кое-что из новостей по телевизору. Вряд ли ты смотрела этот канал – что-то там про аварии на дорогах. В общем, погиб тот доктор в автокатастрофе, вместе с дочерью. И на дороге-то никого не было, а машина на огромной скорости вылетела с трассы, врезалась в деревья и загорелась. Вот так.

   Яна сидела, не шевелясь. Сегодня она узнала и про того, кто напал на нее семнадцать лет назад, и про «врача». Бумеранг нашел своих «героев»? Не хотелось об этом больше думать. Вдруг на кухне что-то упало, разбилось и послышалось поспешное бегство. Яна подскочила, бросилась на поиски, за ней мама. На полу, около кухонного стола лежали осколки тарелки и слегка подранная куриная ножка. Самого воришки и хулигана не было ни видно, ни слышно.

   – Ах ты, маленький шкодник! – возмущалась Яна. – Куда спрятался? Выходи. Скоро домой поедем.

   Из-за кухонного диванчика показалось сначала черное ухо, потом глаз, потом вся мордочка.

   – Мяу! – очень жалобно провозгласил кот о своей беде.

   – Еще и жалуется! Ты зачем ногу схватил? Она же больше тебя.

   Яна сходила за кошачьим домиком, открыла дверцу и положила туда кусочек корма. Котенок сразу же помчался за едой, тут его и захлопнули.

   – Посиди немного под арестом. Дай мне все убрать, а потом домой поедем.

   – Яночка, я сама все сделаю.

   – Да ладно, мам. Разогревай еду, папа же скоро вернется.

   Она убрала последствия нападения кота на курицу, потом написала что-то в телефоне, и тут же пришло ответное сообщение. Яна проверила его и начала собираться.

   – Мама, мы пойдем уже.

   – А как же ты с этим ящиком доедешь? Такси?

   – Нет, за мной уже приехал коллега по работе.

   Мама тут же повернулась от плиты к дочери.

   – Кто он? Почему ты ничего не рассказала про него? – тон сразу стал взволнованно-требовательным.

   – Давай сделаем так, мама. Если будет в моей жизни кто-то важный, я сообщу об этом. А сейчас – это просто коллега по работе. По доброте душевной к животным. И все. Не придумывай ничего себе.

   – Жаль.

   – Угу. Все, мы пошли.

   Они обнялись, поцеловались. Яна погладила маму по плечу.

   – Не волнуйся, все будет хорошо. Я постараюсь.

   – Хорошо, Яночка, береги себя. Позвони мне из дома, когда придешь!

   – Ладно, – со вздохом согласилась дочь, понимая, что маму не изменить.

   Бежать по лестнице с домиком кота Яна не решилась, поэтому постояла с мамой, пока ждала лифт, потом попрощалась и уехала. Несмотря на события предыдущего дня и тяжелые воспоминания, настроение было хорошее, даже весенне-веселое.

   Двери лифта разъехались в стороны, и Яна увидела Мартина, который стоял, привалившись плечом к стене. Вид у него был очень уставший, как будто он вагоны разгружал.

   – Как можно за четыре часа так себя умотать? – спросила она.

   – Это секретная информация.

   – Ты случайно не супермен? Не спасаешь ли людей под покровом ночи?

   – Нет, я обычный программист. Давай сюда бандита.

   Он взял из рук Яны домик и пошел к дверям подъезда.

   – Сейчас мой папа подъедет, – сообщила она.

   – И? Мне тридцать три года. Как-то поздно пап бояться.

   – Да? Хорошо. Мне-то вообще ничего не страшно.

   – Это точно. Тебе же сам черт не брат.

   Они вышли из подъезда и нос к носу столкнулись с папой Яны. Это была немая сцена. Кот разрядил обстановку, почувствовав холодный воздух и завозившись в домике. Янка «отмерла».

   – Папа, познакомься, это мой коллега по работе, Мартин. Вызвался помочь нам с Китом.

   Котенок, как всегда подал голос, услышав свое имя.

   – Добрый вечер, Мартин, – папа подал руку для рукопожатия. – Меня зовут Ян Андреевич.

   Мартин коротко и твердо пожал руку отцу Яны и представился:

   – Добрый вечер. Будем знакомы – Мартин Модервал.

   – Интересное имя. И фамилия необычная. Запоминается.

   – Пап, нам пора, а то котенок замерзнет.

   – Да-да, конечно. Яна, ты чаще звони, а то мы волнуемся.

   – Хорошо, пап. Пока!

   Она поцеловала отца в щеку, обняла его, прижавшись к родному плечу.

   – Все будет хорошо, папочка. Не переживай.

   Мартин и отец кивнули друг другу. Молодые люди погрузились в машину и уехали. Ян Андреевич ушел раньше, чтобы не показаться назойливым.

   – Хороший у тебя папа, – задумчиво протянул Мартин.

   – Да, самый лучший. Я их очень люблю. Они поженились, когда маме было двадцать пять, папа на год старше. Кстати, вчера было двадцать девять лет их совместной жизни. Я родилась через девять месяцев и десять дней после их свадьбы, – с улыбкой вспоминала мамины рассказы Яна. – Они всю жизнь любят друг друга. Просто папа, как любой мужчина, не так ярко выражает свои эмоции и чувства, а мама его ревнует ко всем и всему. А ты расскажешь что-нибудь о себе, или это «секретная информация»?

   – Да особо и нечего рассказывать. Я – дитя студенческой любви. Мама после третьего курса поехала в США, в какой-то лагерь, работать с детьми, что-то типа воспитателя. Там же работал мой отец, плотником. Он индеец.

   – Да ты что! – оживилась Янка. – Настоящий? С перьями?

   – Не знаю подробностей, – с опаской скосил на нее глаза потомок краснокожих воинов. – Короче, случился я. Как рассказывала мама, отец умолял ее остаться. Очень любил ее. Но она не захотела жить в тех условиях, в каком-то их поселке. Он так и не женился. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, мама вручила мне подарок от него: амулет племени моего отца, она хранила его все эти годы. Моя мама вышла замуж, родила еще сына и дочь. У меня хороший отчим, нормально ко мне относится. Но я давно с ними не живу. Сегодня съездил, поздравил маму и сестру.

   – А родного отца ты видел?

   У Яны почему-то сжалось сердце. Она вспомнила вечно одинокого высокого старшеклассника. Он тогда почти ни с кем не общался. И не был таким упитанным.

   – Да, мы видимся, разговариваем с ним по скайпу. Редко, правда. Он в гости зовет на лето. Рыбалка, охота, горы… Может, и поеду.

   – Надо поехать, – активно закивала головой Яна. – Это же родная кровь, твои корни. Надо ехать!

   – Да. Обязательно. Слушаюсь.

   Она вернулась из горячих прерий в холодный салон «UAZ Patriot».

   – Вот можешь ты зацепить. А говоришь, я кусачая. Сам такой.

   – Не спорю. Приехали. Выгружаемся.

   Он помог донести злющего Кита домой. Как только его выпустили из домика, он тут же принял боевую стойку, чтобы напасть на обидчиков. Яна, глядя, на вздыбленную шерстку, усмехнулась.

   – Интересно, как мы с ним переночуем? Не загрызет ли он меня?

   – Он сам найдет место для сна. Дикие животные очень самостоятельные.

   При свете лампы в коридоре Яна заметила ссадины на руках и скуле Мартина. Она подняла на него вопросительный взгляд.

   – Нет, это не по твоему вопросу, – ответил ей он. – Это мои дела. Ты собираешься куда-нибудь в эти два дня? Приехать, отвезти?

   – Не надо, я дома побуду, дел накопилось много. Тебе и так забот прибавила. Спасибо большое за помощь. И вообще – за все.

   – Угу, ладно. Тогда до вторника? Заехать утром за тобой?

   – Нет, я сама.

   Она подошла к нему, взяла за руку. Под пальцами ощутила свежие ссадины, но не стала больше задавать вопросов – все равно не скажет. Яна была на голову ниже. Но это не помешало ей встать на носочки и чмокнуть его в щеку, полузакрытую волной волос.

   – Пока, Мартин.

   – Пока, Яна.

   Он вышел за дверь и привычно сбежал по лестнице. До вторника можно отложить мысли о наказании негодяя. План его обнаружения уже был готов, осталось дождаться начала трудовой недели.

ГЛАВА 3.

Всегда кажется, что впереди еще много свободного времени, и можно все успеть, но – увы, оно пролетает пулей. Так и эти два выходных дня проскочили мигом. Домашние незаметные хлопоты забирали много времени, а с бесчинствующим котенком, сутки проскакивали, как взмах ресниц. Не один раз вспомнила Яна дарителя этого мелкого разбойника. Только почему-то перед глазами вставал тот парень-выпускник, которого она помнила еще со школы из-за его необычной внешности: чуть раскосые черные глаза, открытое лицо с широкими скулами, никакой щетины, пухлые губы и спортивное телосложение.

   «Да… Что время делает с людьми?» – крутились в голове грустные мысли и образы растолстевшего Мартина.

   И снова утро, и снова все бегом.

   И Янка, снова опаздывая, спешила на работу. Погода мало изменилась за эти дни – холодно, скользко, ветрено. Опять народ наблюдал бежавшую на каблуках-шпильках девушку, отчего хотелось закрыть глаза – до того травмоопасно это выглядело.

   Бег по скользким ступенькам, разъезжающиеся двери, скольжение по мокрому полу до «челюстей» – Янка махала над головой пропуском и выдавала на ходу:

   – Мультипаспорт! Лилу! Мультипаспорт! Лилу Даллас!

   Она приложила пропуск к считывателю и проскочила через проходную.

   – Ух! Успела. Что вы на меня так смотрите? «Пятый элемент» с Брюсом Уиллисом не смотрели, что ли? Темнота! Что вы, как неживые? Привет, малыши-переростки!

   На вахте были те же: Федор и Илья. Последний закипел сразу же.

   – Слушай, мелюзга! Я тебе не позволю…

   – Ой-ой! Как страшно! – она сделала круглые глаза и быстро-быстро заморгала ресницами. – Ладно, не парься, не буду тебя трогать. Уж больно ты нервный. Чувством юмора природа не наградила. Да, Федечка? Пусть дуется, как мышь на крупу. А тебе, большому доброму дяденьке, я скажу по секрету, что у меня теперь есть бойцовый кот!

   – Кто? Бойцовый кот?

   – Да! И если ты будешь хорошо себя вести, я когда-нибудь покажу тебе фотку. Так хочется похвастаться!

   И пока Федор приходил в себя от обилия информации, Яна умчалась на лестницу.

   – И почему она меня так бесит? – спросил себя вслух Илья.

   – Не знаю. Меня она смешит и удивляет. Ну и нравится, конечно. Только к ней не подберешься. Все уже пробовали. Кроме Главного, его зама и программиста – с этим все понятно. Может, и тебя она зацепила?

   Илья пораженно смотрел на Федора, осознавая, что он прав, ему действительно нравилась Яна. Мало того – он хотел быть тем, на кого она посмотрит без усмешки или равнодушия. Только с его «бычьим» поведением он, похоже, отодвинул ее от себя.

   Яна забежала в кабинет:

   – Всем привет! Со вторником вас! Это неделя на день короче!

   Пока она раздевалась, ее взгляд упал на стол, посередине которого красовался лист бумаги с напечатанной картинкой и текстом:

   «Я хочу сыграть с тобой в одну игру, твоя задача – найти все конфеты, последняя перед тобой…»

   Внизу был изображен странный человечек, ехавший на трехколесном велосипеде, а под ним лежала конфета в синей блестящей обертке с цифрой «шесть». Девчонки тихо посмеивались.

   – Это что? Квест? А кто это сделал?

   – Кто знает? Мы пришли, здесь уже все было так разложено. Ищи, Яна, секретики.

   – Да, конечно. Больше делать мне нечего.

   Она наклонилась к процессору и отдернула руку назад, спрятав ее за спину: на двух вставленных рядом флешках расположилась еще одна конфета, в красном фантике с цифрой «один».

   – Ага, уже две нашлись. Ну и ладненько, как раз к кофе.

   Яна взяла конфету и нажала на кнопку включения компьютера. Тишина, никакого гудения, работы вентилятора, вообще шума – НИЧЕГО. Она мгновенно «завелась»:

   – Я этого программиста!

   Бросила конфету на стол, взяла телефон и набрала знакомый номер:

   – Привет, это Ковальская… Да, не работает. Ничего я не дергала и не буду. Иди сюда, и сам убей эту рухлядь!

   Яна аккуратно положила телефонную трубку на место, чтобы от злости не шарахнуть ее обо что-нибудь.

   – Когда же это закончится? Почему только у меня не работает это адское устройство?

   – Оно ждет утреннего визита лечащего врача, – подала версию Настя, самая молоденькая девчонка из их коллектива.

   – Думаешь так, да? Без него не будет работать?

   Настя пожала плечами.

   – Если Билл Гейтс к нам не зайдет, мне кажется, день будет прожит зря. Без вашего беззлобного юмора тут сдохнуть можно от тоски: одни цифры с утра до ночи. Ян, а можно я вместо тебя к заму схожу?

   – Да с удовольствием. Иди, конечно.

   В этот момент дверь приоткрылась и в нее, опустив лохматую голову, зашел Мартин.

   – Всем привет, – пробурчал он и направился к Яне. – Что опять случилось? По мне соскучилась? Ищешь повод для встреч? Ух, ты! Конфетка.

   И пока Яна приходила в себя от его слов, взял с ее стола конфету, развернул ее и закинул в рот.

   – Отомри уже. Зачем звала-то?

   – Ну, ты наглец! – восхищенно проговорила Янка. – Сочтемся. Лечи, доктор, мою технику.

   Он вздохнул, покачал головой и полез под стол – сразу к проводам. Для такого крупного мужчины там было очень мало места. Яна стояла над ним, скрестив руки. И снова его свитер чуть съехал, обнажая кусочек татуировки.

   «Что же у него там набито?»

   Ее распирало от любопытства, она сделала шаг к нему, но он начал свое движение из-под стола, и Яне пришлось отступить.

   – Уборщица, наверное, зацепила удлинитель и выдернула его из розетки. Все нормально с твоим сундуком. Гоняешь меня туда-сюда.

   Она хотела огрызнуться по поводу полезности пробежек для него, но смолчала, чем вызвала изумление всего коллектива и самого Мартина. Он покинул кабинет, прихватив с собой и вторую конфету, пока Яна задумалась о чем-то.

   – Ловок, ничего не скажешь, – хохотнув, сказала, Настя. – Ему вообще сладкое нельзя, а он трескает за обе щеки.

   Дверь снова открылась, но теперь это была секретарь Главного.

   – Яна, к заму на ковер. Он сбесился там: звонит тебе, а ты не берешь телефон.

   Яна повернулась к девчонкам.

   – Были у меня звонки в мое отсутствие или сейчас?

   – Нет, телефон молчал.

   Секретарь снова сказала:

   – Давай быстрее, сама ему все объяснишь.

   Яна посмотрела на Настю – хочет ли она пойти вместо нее? Та замотала головой – ни за что!

   Визит к Станиславу не сулил ничего хорошего. Он всегда цеплялся к точкам-запятым. А если оказывался не прав, что и было в подавляющем большинстве случаев, то никогда не извинялся. Вот и сейчас Яна постучала и зашла в его кабинет:

   – Доброе утро. Вызывали?

   На нее холодно смотрели светлые глаза молодого холеного мужчины. Контраст цвета глаз и темных волос давал плюс его яркой внешности. Высокий, симпатичный, всегда строго одетый, он производил впечатление на женскую половину коллектива. Но все это было до той поры, пока Станислав не начинал говорить.

   – Ты проститутка, чтобы тебя вызывать? Какого черта ты не отвечаешь на звонки?

   Яна сузила глаза, от хорошего настроения осталось лишь воспоминание.

   – Кто дал вам право так разговаривать с людьми? – ее голос звенел от напряжения. – Я не нахожусь в вашем подчинении. У меня есть мой непосредственный руководитель. Впредь все задания и вопросы только через Ираиду Дмитриевну.

   Яна повернулась к двери.

   – Стоять! Иди сюда! Сколько раз говорить – все данные должны быть с НДС! Тут твоя виза стоит. Вылетишь на хе* отсюда!

   Она медленно повернулась, слегка улыбнулась.

   – Опускаться до вашего уровня – все равно, что себя нечистотами замарать. А теперь по делу: в таблице предпоследняя колонка «Сумма НДС», последняя «Сумма с НДС». Учтены все ваши пожелания и замечания, хотя ни одного не было по делу, и в Холдинг все равно уйдет другая таблица. Эта – персонально для вас. Наслаждайтесь.

   Она развернулась, как по команде «Кругом», и нажала на дверную ручку.

   – С*ка! – услышала шипение зама.

   – Всего доброго.

   И вышла за дверь, плотно прикрыв ее. С той стороны послышался удар, и что-то разлетелось на осколки. Яна вздрогнула, оглянулась назад и покачала головой.

   – Псих. Лечиться надо.

   Она шла в свой кабинет с испорченным настроением. Девчонки вопросительно подняли головы.

   – Все нормально, надо было пояснения по таблице дать. Работаем.

   Без пяти пять пришло сообщение от Мартина: «Отвезу домой». Яна ответила: «Ок». Кто же будет отказываться от такого счастья? Не надо трястись в автобусе и потом еще топать от остановки.

   – Так! Все помнят, что в пятницу идем в «Фараон»? – спросила Настя. – Никаких отказов не принимаю. Только в случае смерти разрешаю не прийти. Родители оплатили весь день рождения. Так что нас ждет жаркий ночной клуб!

   Девчонки, довольные завизжали. Яна бы лучше не пошла, но выбора не было. Надо хоть Мартину сказать.

   – Настя, дорогая, я приду, но ненадолго. У меня котенок маленький, нельзя его так бросать.

   – Котенок? И ты молчала?

   Все были возмущены.

   – Я вам фотки завтра покажу. А пока мчусь к неизвестности: что он там устроил за целый день?

   Она, как всегда, последняя вышла из кабинета, закрыла его и направилась на лестницу. Медленно спускаясь по ступенькам, вспоминала утреннюю стычку с замом. Почему он так на нее реагирует? По сути дела, они по работе никак не связаны, и их данные он требует только из вредности – чтобы был повод наорать, как сегодня.

   Проходя в задумчивости мимо охраны, она попрощалась, помахала рукой и вдруг…

   – Яна, с прошедшим праздником тебя, – снова голос из прошлого.

   Михаил с букетом, красивый, самоуверенный, богатый.

   – Супруге подари, – не останавливаясь ни на миг, сказала она и прошла к дверям.

   – Яна!

   – Прощай.

   – Яна, я не могу без тебя.

   Она громко рассмеялась.

   – Кто тебе поверит, Михаил Борисович! И вообще, тебя столица заждалась. Пора отчаливать.

   Она набросила капюшон и вышла на улицу. Московский гость ринулся за ней. Федор и Илья переглянулись: соперник нарисовался?

   Мартин из машины наблюдал за происходящим перед входом в здание и удивлялся:

   «Чего надо этому «однополчанину» Главного от Янки? Старый знакомый? Гляньте-ка, с цветами приполз, а она не берет, руку выдергивает из его захвата. Так дело не пойдет».

   Мартин откинул волосы назад, собрал их в хвост, вылез из машины и направился к Яне. Подходя, услышал:

   – Нет, никогда, ни за что. Уезжай к жене и маме.

   – Но у тебя же никого не было после меня.

   – У меня и тебя не было.

   Она заметила Мартина и сбежала к нему по ступенькам.

   – Прости, я тебя задержала.

   – Нет, у меня есть время до восьми. Поехали?

   Яна кивнула и взяла его под руку. Они пошли к машине.

   – Вот ЭТО и есть твой выбор? – язвительным тоном прозвучал вопрос за спиной.

   Мартин напрягся, но в долю секунды взял себя в руки. Янка чуть сжала его локоть, потом, не поворачивая головы, бросила через плечо:

   – Да он золото. А ты… Ну ты и сам знаешь, кто ты: трус, предатель, слабак. Пока. Беги к мамке.

   Мартин ухмыльнулся, снял ее руку со своего локтя и шепнул:

   – Подожди.

   Он повернулся к ступенькам, вздохнул и спокойно спросил:

   – Что-то есть сказать по делу? Девушка указала тебе направление движения. Еще раз увижу рядом с ней, сломаю что-нибудь – на свой выбор.

   Михаил спустился по лестнице с королевским достоинством и подошел нос к носу к Мартину.

   – Пошел ты! Слышишь, немытая обезьяна? Не смей прикасаться к ней своими лапами. Она моя.

   Яна впервые после школы увидела прямую спину Мартина. Он был всего на пару сантиметров выше Михаила, но из-за своих габаритов казался махиной. Она, хоть и была напугана поведением двух мужчин, похожих сейчас на бабуинов, но от таких слов залетного москвича возмутилась:

   – Ты ничего не напутал? Последний раз говорю – отстань от меня.

   Довольная ухмылка на лице индейца спровоцировала Михаила на активные действия. Он неумело замахнулся, Кит легко уклонился от удара и нанес ответный – в живот. Краем глаза увидел удовлетворенные лица охранников, наблюдавших за ними через стекло. Потом Илья жестами показал, что они камеру отключили, и сами ничего не видели.

   Ни слова не говоря, Мартин отошел от согнувшегося Михаила к Яне, просто взял ее за руку и повел к машине. Она ни разу не оглянулась.

   Помог ей забраться в салон, обошел свой «танк» и основательно уселся в водительское кресло. Вздохнул, завел двигатель и спокойно спросил:

   – Как прошел твой день, Яя?

   – Все в норме – упахались, как всегда. Всем все надо, всем все дай, и желательно – уже вчера. Да все, как обычно. И рассказать-то нечего.

   – Так уж и нечего? А про Стаса?

   – А что про него говорить? Как всегда, придурок. Оскорбил, наорал, пригрозил увольнением. Да он всегда так. Только не знаю, со всеми ли?

   – Нет, он только тебя так «любит».

   – Фиг с ним. Ты поднимешься ко мне проведать это исчадие?

   – Что, все так плохо? – с сомнением спросил Мартин.

   – Я думаю, что намного хуже, чем мы можем себе представить.

   – Я не сильно твоего поклонника приложил?

   – Совсем не сильно.

   – Ты кровожадная.

   – Ага.

   Так, в незатейливом разговоре и доехали до ее дома.

   Яна открывала дверь своей квартиры очень осторожно. Боялась, что котенок выскочит в подъезд и убежит куда-нибудь, но Кит не вышел навстречу. Зато результат его хозяйствования был виден с порога.

   – Вот, посмотри! Ужас. Весь вечер убирать придется. Признайся, его выгнали из ада, а ты его пожалел? Где еще можно было найти это чудовище?

   Все, что было на угловой этажерке – помада, расческа, записная книжка, ключи от почтового ящика – валялось на полу. Там же шарф, перчатки, брошка. Осторожно переступая через разбросанные вещи, Яна прошла дальше, чтобы оценить размеры катастрофы. В большой комнате на ковре высыхала лужа – от разбитой вазы с подаренными тюльпанами остались только осколки и погрызенные цветы. Ни одна фотография в рамочке не осталась не замеченной – или валялись на полу, или были повалены. Книга, оставленная на диване, тоже была «прочитана» – отпечатки маленьких зубов почти на каждой странице.

   – Яя, иди на кухню, – позвал ее Мартин.

   И там царила разруха: с плиты сброшена пустая сковородка, которая от удара погнулась и вряд ли теперь закроется крышкой. Мыло и моющие средства, поверженные, прятались в раковине, истекая жидкостью для мытья посуды. Тряпки и губки нигде не было видно. Наверное, утащил куда-то.

   – Как? Как, скажи, такое маленькое существо провернуло все это? Хорошо хоть шкафы еще не открыл. И где он сам? Что-то совсем уж тихо.

   – Мы еще спальню не видели.

   – Вряд ли там что-то другое. Это не Кит, а Бандит!

   В целом и в спальне было то же самое: все, что лежало на поверхностях, переместилось на пол. Хорошо, что не было горшков с цветами. И шкаф с бельем не смог отразить атаки – хоть дверцы были закрыты, но полотенца разбросались по всей территории. Само исчадие мирно спало на покрывале, свернувшись калачиком. Подумать, что такую огромную работу проделал именно он, было невозможно. Кит олицетворял собой саму невинность и непричастность к преступлениям.

   – Так бы и оттрепала за уши негодника, – совершенно беззлобно сказала Яна.

   – Давай помогу убрать? – предложил Мартин.

   – Что ты! Не надо. Я сама все сделаю. Тут надо еще подумать, куда от него прятать вещи. Дверцы шкафов связать между собой. Но спасибо за предложение. Ты же спешил куда-то?

   – Да мне надо на работу вернуться, доделать кое-что.

   – Тогда пока?

   – Пока.

   – И спасибо, что помог сегодня. Это уже становится закономерностью.

   – Мне не сложно.

   Как только дверь за Мартином закрылась, и Яна оглянулась назад, сразу увидела вздыбленного котенка, который шел на нее боком, распушив свой хвостик-метелку, и при этом еще подпрыгивал. Не рассмеяться было невозможно. Эти устрашающие атаки бойцового кота поднимали настроение в один момент. Вечер Яны прошел в заботах о скучавшем весь день маленьком Ките.

   А Мартин вернулся на работу, но в здание не пошел. Припарковался даже не на автостоянке, а чуть поодаль, и стал ждать. Свет горел в нескольких окнах: у Главного, его зама и на первом этаже охраны.

   Вспомнилось сегодняшнее раннее утро: Мартин приехал ни свет ни заря. Кое-что сделал в своей серверной. Потом взял у уборщицы ключ и пошел в кабинет планового отдела. Там выдернул удлинитель из розетки и вернул ключ. Уборщица знала, что этот лохматый парень работает с компьютерами и ему может потребоваться доступ в любой кабинет, поэтому она даже не заострила на этом внимания. Затем он вышел на улицу, чтобы «встречать» мужчин их предприятия – тех, кто был на корпоративе седьмого марта. И один из них приехал раньше остальных. Глядя, как он корячится, вылезая из машины, можно было бы посочувствовать, но Мартин знал все из первых рук. Он продолжал наблюдать. Мужчина дошел до лестницы и, переступая обеими ногами по каждой ступеньке, поднялся до самой верхней. Даже издалека было видно, как он морщится от боли. Прошел, хромая, внутрь. Через некоторое время в его окне загорелся свет.

   «Судя по всему, Янка все-таки славно приложилась каблуком», – подумал, ухмыляясь, программист.

   Ради чистоты эксперимента Мартин дождался прихода на работу всех представителей мужского пола: хромой был только один. На часах было без пяти восемь, а Яна так и не появилась.

   «Опять опаздывает», – вздохнув, подумал тогда Мартин…

   Когда свет в одном из окон верхних этажей выключился, он вернулся из воспоминаний. На улице к этому времени совсем стемнело, и машину Мартина не было видно. А вот холл первого этажа освещался прекрасно, и было видно, как озирается Станислав, выходя на улицу.

   – Ничтожество. Ну что же, поехали, – заводя машину, вслух сказал Кит.

   На следующее утро программист снова приехал на работу пораньше. На это никто не обращал внимания, так как все давно привыкли. Мартин, не спеша, поднялся на этаж руководства. И пока уборщица находилась у Главного, он открыл ключом Стаса его кабинет, положил на стол какой-то лист и ушел, снова закрыв дверь. Потом «навестил» плановый отдел, проверил конфеты номер два, три, четыре – те оказались не тронутыми. Почесал затылок и перепрятал их в другие места. И самое главное – отключил питание монитора Яны. Довольный тем, что все успел, Мартин ушел к себе в серверную.

   Как ни странно, сегодня Яна не опаздывала. Спокойно зашла в холл, поздоровалась с охраной, никого не цепляла. Отметив вход пропуском, направилась на лестницу.

   – Яна, как там твой бойцовый кот? – спросил Федор.

   – Не говори мне про него. Я еще не готова разговаривать с людьми, – как зомби, на одной ноте, проворчала она в ответ и ушла.

   Охранники переглянулись. Такой «занозу» они еще не видели.

   – Похоже, кот у нее действительно монстр, раз так умотал девчонку, – сделал вывод Илья.

   А Кит просто выспался вечером и потом всю ночь играл, прыгал, загребал в своем туалете, ел, лазил по Яне и постоянно мяукал-разговаривал. Одним словом – весело у нее промелькнула ночь.

   Она зашла в кабинет в момент бурного обсуждения какой-то новости.

   – Привет, девчонки. Что случилось-то? Такой у вас шум стоит.

   – Яна, Стас написал заявление! Оказывается, вчера допоздна работал, и что-то ему стегануло в голову – решил уволиться! – Настя рассказывала все это на повышенных тонах. – А потом поехал домой, и что уж у него там случилось, никто не знает, но он свалился с лестницы второго этажа своей шикарной квартиры. Сломал оба запястья, обе ноги и нос.

   – Да уж, не повезло. Но Главный вряд ли подпишет ему заявление, и Стас в больнице отлежится, а потом вернется к нам.

   – Главный уже подписал. Правда, не увольнение, а перевод в филиал, в Подмосковье.

   – Да? Господи, спасибо! – воскликнула Яна. – Надеюсь, больше не увижу его рож… лицо.

   Она повесила верхнюю одежду в шкаф и прошла к своему столу. Осторожно включила компьютер и, услышав шум, успокоилась. А Настя не могла остановиться, ее просто распирало от желания «все обсудить».

   – Мне ночью звонила подружка, она дежурила вчера в приемном покое «Сокольской больницы», когда туда привезли по «Скорой» Стаса. Она там работает медсестрой. Так вот: по версии врачей, его избили – уж очень аккуратно все сломано. Но Стас не подтвердил их версию. А еще оказалось, что у него сломаны пальцы на правой ноге, косточки разбиты. Восстановят, конечно. Но хромать будет долго.

   Яна вздрогнула: «Неужели это был Стас?»

   Но она тут же отвлеклась от нити разговора и своих мыслей, потому что не включался экран компьютера. Она вскочила, проверила все провода, наклонилась к удлинителю.

   – Опа! Еще одна конфета. Надо спрятать, а то опять кто-нибудь слопает. Но эта фигня снова не работает.

   Девчонки расположились поудобнее в ожидании утреннего шоу. Яна позвонила по известному номеру.

   – Привет, солнце мое. Нет, я не ошиблась, именно ты мне и нужен. Я не знаю, что ты делаешь с моей техникой, но теперь у меня не работает монитор. Ну, сколько можно? Что? Да все проверила! И розетку, и удлинитель, и черта лысого – все равно не работает. Кнопку? Блин, какую еще кнопку посмотреть? Мааартииин! Спаси! Конфету? Дам, конечно!

   Она положила трубку на место, достала из ящика конфету, вздохнула и положила на стол.

   – Вымогатель.

   – Так неинтересно, – протянула Настя. – Даже не обзывались.

   – С тебя и новостей про Стаса хватит. Теперь ищи себе другой объект обожания.

   Яна знала, как переключить любопытную сотрудницу от своей персоны на нее саму.

   – А я уже нашла. Вы видели нового охранника, того, что с Федором дежурит? Красавчик! Большой, суровый.

   – Настя, сколько тебе лет? – спросила Яна.

   – Двадцать два будет в пятницу.

   – А ему лет тридцать пять. Он уж не один раз женат, наверное. Да и стар он для тебя. Найди помоложе, и с чувством юмора.

   – А мне этот понравился. Или тебе тоже?

   – Спаси и сохрани! – возмутилась Янка. – Мне такого счастья не надо – амбал здоровенный, и смеяться не умеет.

   Ее фразу услышал вошедший Мартин. Глядя на него, казалось, что он домой вообще не уходит – та же одежда, волосы висят, закрывая лицо.

   – Всем привет, – прогундел он и направился к столу Яны. – Конфету давай.

   – Сначала сделай.

   Она схватила лакомство со стола и завела руку за спину. От этого движения полы застегнутого пиджака чуть поехали в стороны и оголилась грудная клетка до того места, где должны появиться выпуклости под названием грудь, если «это» вообще можно было назвать таким словом. Мартин покачал головой, но ничего не сказал. Он обошел стол, наклонился, еще раз все проверяя, а потом нажал кнопку включения экрана, который тут же засветился.

   Яна округлила глаза.

   – А кто его выключил? Я точно не делала этого, и не знала, что есть такая волшебная кнопка.

   – Конфету.

   – На. Вообще, мне их подарил тайный поклонник, а ты почти все съел, – обиженно сказала Яна, уже вовсю орудуя мышкой.

   – Поклонник? Надо же! – изумился Мартин. – Конфеты вкусные, если что.

   – Мне так и не досталось ни одной.

   Мартин пожал плечами и пошел к двери.

   – Девочки, на пятницу никаких отмазок, – не обращая внимания на программиста, напомнила Настя. – Всем составом в «Фа-ра-он».

   Слово, произнесенное по слогам, казалось, толкнуло Мартина в спину, но он быстро, пока никто не видел, посмотрел на Яну и вышел. Она не заметила его взгляда, полностью погруженная в разбор сообщений электронной почты. Все кивнули Насте и тоже углубились в работу.

   Мартин вернулся на свое рабочее место, закрылся изнутри, как он часто делал, и задумался: что-то события, по его мнению, выходили из-под контроля. Он вспомнил, как вчера следовал в отдалении за машиной Стаса, как дожидался, пока кто-нибудь не пойдет выгуливать свою собаку, и он сможет зайти в подъезд.

   Дальше все, как по нотам. Как обычно, собрал волосы в хвост, пешком поднялся на четвертый этаж и позвонил в дверь. Он был уверен, что Стас не будет спрашивать: «Кто там?», а просто откроет дверь. И в том, что там нет глазка, он тоже был уверен. Не ошибся.

   – Какого черта тебе надо? – спросил Стас, уже переодевшийся в домашний халат.

   Мартин просто толкнул его с дороги и зашел в квартиру. Стас неловко отступил, опираясь на больную ногу, и тут же поморщился.

   – Ты не оборзел ли, Модервал?

   – Я? Нет. А вот ты? Что у тебя с ногой?

   – Я не разрешал обращаться ко мне на «ты».

   Первый резкий удар в нос охладил его пыл и снизил уровень высокомерия. Кровь потекла из двух ноздрей сразу, а звездочки, летевшие из глаз, были в них и видны.

   Стас, рухнувший на коридорный диванчик, побоялся встать.

   – Что ты хочешь?

   – Пиши заявление об увольнении.

   Стас замотал головой – ни за что!

   – Зря. Тебя ведь никто не услышит. И долго не найдет, если ты вдруг неосторожно пойдешь по лестнице. Ну? Понял? Пиши.

   Стас, хромая, пошел на кухню. Драться он не умел, в армии не служил, выглядел нормально только из-за занятий в тренажерке да спортивного питания. И еще он понял – программисту известно, что у него с ногой. Стас не был дураком.

   Он написал заявление и подвинул его к Мартину.

   – Все?

   – Нет. Теперь умойся, будем кино про тебя снимать.

   – Какое кино? – с ужасом представил самое худшее Стас.

   – Не бойся, не порно. Ты мне не интересен. Документальное признательное кино.

   – Чего?

   – Ты все понял, не тяни время. Умойся вон в раковине.

   Мартин достал телефон, навел камеру.

   – Не заставляй меня злиться.

   Стас умывался медленно и тщательно, пытаясь найти варианты решения непредвиденной проблемы, но в голову ничего не приходило.

   – Хорош плескаться. Садись. Мне не терпится узнать, за что ты так ненавидишь Ковальскую.

   А ведь все свелось к обычной карьерной зависти: похвала Главного в адрес Яны и ее отдела привела к неконтролируемой злости, а потом и ненависти. Напал на нее, потому что хотел опозорить перед всем коллективом сразу. И остаться при этом неузнанным. Мартин слушал его и понимал, что Стаса надо изолировать, хотя бы на несколько месяцев. А там, в больнице он найдет этому козлу доктора-психиатра. Полечат… Закончив запись, прокрутил ее еще раз, чтобы Стас понял – никакого блефа. Не в его интересах еще раз где-нибудь попасть с той же темой. А дальше… Мартин не любил «учить уму-разуму», но здесь по-другому было никак нельзя.

   Его мысли вернулись в сегодняшнее утро.

   «Почему они выбрали именно «Фараон»? А чего я, собственно, беспокоюсь? Все равно она «туда» не пройдет, у нее нет карты клуба. Так, побесятся чуток и по домам. Тем более, у нее Кит под присмотром. И все-таки надо быть внимательнее».

   Он услышал звук входящего сообщения. Открыл.

   От Яны: «Это был он? Ты его «уволил»?»

   Мартин усмехнулся и ответил: «Да. Да».

   В ответ тут же прилетела подмигивающая рожица с поцелуйчиком.

   «Отлично: мне почти тридцать три, Янке двадцать восемь – я получаю поцелуй смайликом. Кому из своих рассказать – засмеют».

ГЛАВА 4.

Ни в четверг, ни в пятницу компьютерная техника Яну не подводила. Ей даже стало скучно, она привыкла по утрам «беседовать» с Мартином. Но он словно избегал ее. Зато Илья стал всячески проявлять внимание: то шоколадку подарит перед работой, то цветочек уже на выходе из здания. Причем в пятницу он появился даже в свой выходной. Это не нравилось ни Яне, ни Насте, ни Федору. Вот еще один неожиданный воздыхатель, которому Яна не верила совсем. Зная его азартные наклонности, она была уверена, что охранники поспорили на нее.

   «Взрослые же люди, а ведут себя – первый класс, вторая четверть».

   Не доверяла он и Михаилу ни на йоту, а он не оставлял попыток поговорить с ней.

   «Когда же он уедет? У него отпуск, что ли?» – думала Яна, пытаясь пробраться незамеченной к своему подъезду.

   Михаил уже знал, где она живет, и поджидал ее там. И каждый раз она проходила мимо, не реагируя на его слова. Просить Мартина о помощи ей было неудобно. Да и не боялась она Мишку. Скорее, он ее раздражал.

   С котом продолжались бои местного масштаба. Яна отдавала ему должное – в туалет он ходил только в отведенное место. И на этом его положительные качества заканчивались. Ел он очень много для такого щуплого тельца. Каждый день встречал Яну истошным мяуканьем, бросался на ноги, рвал колготки, царапался и даже пытался кусаться. Было ощущение, что он постоянно чувствует себя на баррикадах, отвоевывает что-то для себя. Но Яна терпеливо переносила его скверный характер, старалась не делать так рано выводы. Ведь для малыша изменилось гораздо больше в жизни, чем для нее. Хотя брешь в ее бюджете уже стала значительной…

   В «Фараоне» в пятницу вечером было, как всегда, многолюдно. Громкая музыка, хорошая кухня, и только подруги за столом – нормальный отдых в конце рабочей недели. Правда, Яне пришлось приобрести «выходной наряд» и нести его на работу, так как Настя требовала от всех «праздничную униформу». Но зато даже внешний вид придавал праздничности их совместному мероприятию: кораллово-красное платье с глубоким вырезом, подчеркивавшее тонкую фигуру Яны, очень шло ей.

   Как это обычно бывает, за час были сказаны все тосты, выпито более половины заказанного алкоголя, и друг за другом уже никто не следил. Яна не пила вовсе, и ее никто не заставлял: знали категорическое «нет». Она уже подумывала смыться домой, так как Кита надолго одного оставлять нельзя. Что он там натворит от обиды? Но пока решила посидеть еще минут двадцать. Ее внимание привлекла сначала одна парочка, прошедшая через их зал куда-то в сторону административных комнат, потом, вторая, третья. Люди явно торопились.

   «Что у них там, интересно? Ну не бордель же. Любопытство сгубило кошку, Яна. Не ходи туда!»

   Когда очередная парочка, лавируя между столами и танцующими, ушла в том же направлении, Янка не выдержала. Она взяла свою сумочку, помахала девчонкам, прыгавшим на танцполе, и пошла в ту же сторону, что и непонятные гости. Постояв какое-то время в стороне, она увидела, что визитеры пользуются какой-то карточкой, которую прикладывают к кнопке на стене: панель отъезжает в сторону и почти сразу же задвигается. Проскочить без такой карточки не удастся. Но у Яны уже «загорелось»: еще бы, это же целое приключение! И она уже не слышала голоса разума, какого-то страха или инстинкта самосохранения.

   Янка простояла за колонной с полчаса, прежде чем ей повезло: какая-то парочка вздумала целоваться, проходя через эту панель, и в порыве страсти мужчина не заметил, как положил карточку мимо кармана. То есть и они прошли, и карточка осталась за порогом. А уж как они выходить будут, это Яну не волновало. Главное, что у нее есть заветный пропуск. Она подхватила его, но сразу не пошла, пропустила еще несколько человек и, наконец, решилась. Приложив заветную карточку к волшебной кнопке, Яна прошла в открывшийся проем. Панель почти сразу за ее спиной бесшумно встала на место. Полуосвещенный коридор уходил куда-то влево. Другого пути не было. Яна пошла вперед – не стоять же на месте.

   «Интересное сооружение. Папа сразу бы сказал, сколько сюда вложено средств, надежно ли, долго ли строили, и соответствует ли всем СНиПам, ТБ и прочей фигне. Вряд ли он знает, что такое есть у нас в городе».

   Так, разговаривая сама с собой, она дошла до большого зала с высокими потолками. Легкая музыка была слышна уже на подходе к нему. Яну поразило большое количество красиво одетых людей, и тут она не особо выделялась своим красным платьем. Скорее, наоборот – смотрелась скромно, но ей было все равно. Любопытство терзало душу – что же это? Тайное общество? Шабаш нечистой силы? Высший свет?

   Она пошла по периметру, вдоль стены. Первый же открывшийся ее взору «салон» оказался игорным заведением. Несколько столов с зеленым сукном и серьезные лица не привлекли ее внимания. Азартные игры Яна не любила и даже побаивалась людей, ими увлеченных. Однако она была в явном меньшинстве, так как здесь все места были заняты. Рядом с мужчинами или чуть поодаль ворковали сопровождавшие их дамы.

   Не спеша, любопытная гостья двинулась дальше. Следующее большое помещение было отдано любителям бильярда. И здесь тоже было многолюдно. В дальнем углу Яна заметила барную стойку.

   «И что здесь такого, если надо делать какие-то тайные пропуска? Понятно, что казино не везде разрешено, но ведь не из-за нескольких столов строить эти катакомбы! Должно еще что-то быть»

   К ней незаметно подошел официант, больше похожий на супермодель, рекламирующий здоровый образ жизни. На его подносе стояли бокалы с шампанским. Яна поблагодарила, но отказалась. Он также незаметно исчез.

   Вход в третье помещение был закрыт. Рядом стояли мужчины, будто из службы охраны президента.

   «Федору с Ильей до них, как до Солнца, – подумала Яна, проходя мимо с задумчивым видом. – Значит, что-то интересное будет именно здесь. Но что? Вообще, все это похоже на мужской клуб. Наверное, поэтому девушки были только в сопровождении мужчин. Тогда я привлекаю внимание, шастая тут в одиночестве. Надо где-нибудь притаиться и понаблюдать, а потом уж и домой».

   Она ожидала чего-то большего и поэтому была слегка разочарована. Все эти мужские забавы не для нее. Решила остаться, чтобы уж до конца выяснить назначение этого странного помещения. Янку начинал терзать стыд перед одиноким маленьким Китом, ждавшим ее на развалинах квартиры. Она пообещала себе еще пятнадцать минут присутствия.

   – А сегодня здесь народу столько! – услышала рядом восторженный женский голос. – Неужели он сам сегодня будет? Он все реже и реже появляется.

   – А зачем ему? – ответил ей мужчина. – Как совладелец этого клуба, он может вообще не выходить из дома или жить где-нибудь в Европе. Так, для собственного удовольствия. Хотя, насколько мне известно, он по-прежнему чемпион, никем не поверженный. И всегда новых приветствует лично. Или гостей из других клубов. Нам повезло, что получили приглашение…

   Голоса затихали, отдаляясь от Яны. Здесь, в большом общем зале стоял постоянный гул от разговоров, музыки, передвижения людей, обслуживающего персонала. Вдруг открылись те самые двери, и все ринулись туда. Яна, подхваченная толпой, тоже перемещалась в том же направлении. Хотела она или нет, но теперь ей уже не выбраться из этого потока.

   В полутемном помещении все как-то быстро рассредоточились, заняли выгодные места поближе к рингу, похожему на боксерский, но значительно больше по размерам.

   «Да ё-моё! Стоило оно того? Вот это мне вообще не интересно. Я ворона – столько времени потеряла! – Яна ругала себя, на чем свет стоит. Она вообще не любила драки, жестокость, рукоприкладство даже в спорте. Могла понять только в качестве самообороны или защиты слабого. – Хорошо, что даже на каблуках я все равно ниже большинства здесь, не так заметно будет мое движение на выход».

   Яна озиралась тихонько, высматривая, как лучше ей пробраться назад. В это время начал нарастать гул, зрители все заходили и заходили, перекрывая пути к отступлению. Где-то на другом конце этого помещения загорелся желтоватый свет, и публика взревела, приветствуя кого-то. Яна посмотрела на ринг – там уже крутился какой-то мужичок, размахивая руками и микрофоном. К нему запрыгнул огромный человек в странной одежде: на нем были какие-то солдатские штаны и тяжелые ботинки со шнуровкой. На стене, почти под потолком, возникла голограмма с его изображением.

   «Монстр!» – подумала Янка и от страха зажмурила глаза.

   А толпа вокруг бесновалась, скандируя «Зверь! Зверь! Зверь!»

   Ей казалось, что лопнут перепонки. А тот, что на ринге, бил себя в грудь, выл, напрягая связки до надувшихся на лбу вен. На какой-то миг стало тише, и мужичок что-то проорал в микрофон, показывая рукой на противоположный угол, который загорелся белым и синим, переливающимся светом, и зрители заорали, засвистели, затопали ногами. Яне казалось, что она попала в какой-то фильм ужасов: кого можно так приветствовать?

   Что они орали, было не разобрать. Что-то похожее на «Окка! Окка!»

   «Черт! Что я здесь делаю? Идиотка!» – все больше раздражаясь на себя, думала Яна.

   Рядом с голограммой первого бойца появилась картинка второго.

   «Господи! Этот еще страшнее».

   На ринг запрыгнул высокий стройный мужчина, тоже обнаженный по пояс, в черных брюках и босиком. Яна видела его лицо, разукрашенное цветными полосами, и волосы, собранные в хвост. Рядом с ней завизжала какая-то женщина. Янка подпрыгнула от неожиданности и, наверное, оглохла на одно ухо.

   «Чокнутая баба! Сейчас кончит от восторга», – злясь уже на соседку, думала она и поглядывала в сторону выхода.

   Наконец, кричавшую женщину утихомирил мужчина, что был рядом с ней. Та, все еще задыхаясь, с вылупленными глазами, шептала: «Орка… орка…»

   Яна в изумлении перевела взгляд на ринг: кто это похитил прозвище ее Кита? Тот, кто был с длинными волосами все еще стоял к ней лицом, слушая вместе со Зверем маленького мужичка. Тот закончил свою речь, они ему кивнули, и «малыша» сдуло с ринга. Прозвучал удар гонга.

   Яна замерла. Она впервые в жизни смотрела на такое. Иногда ей доводилось на несколько секунд задержать свой взгляд на боксе, который любил папа. Но не больше. Бои без правил и он не смотрел.

   «А тут вообще непонятно, что. Показательная драка, что ли?»

   Первым кинулся на соперника здоровяк, но атака не удалась, потому что «разукрашенный» легко увернулся от нападения. Яне вообще показалось, что он танцует. Боец слегка подпрыгивал все время, перенося вес тела с одной ноги на другую, и было непонятно, какое действие начнется и с какой стороны.

   Толпа ревела «Орка», теперь Яна четко различила прозвище второго бойца. И снова Зверь бросился первым, пытаясь нанести удар своим пудовым кулаком. Орка «ушел» вниз, почти на шпагат и оттуда нанес удар по ребрам Зверя. Монстр захлебнулся и, пошатываясь, отошел назад, держась за место боли. Орка вскочил на ноги, как пружина, и снова, танцуя, закружил вокруг рычащего Зверя.

   Он повернулся спиной к тому месту, где стояла в толпе Яна. Хвост черных волос перекинулся вперед во время его прыжка. Во всю его спину шла татуировка кита и еще чего-то. Больше Яна не успела разглядеть, боец снова уходил от атаки, нанося удары в ответ. Она не могла смотреть на этот мордобой. Как бы Орка не ускользал от ударов, но и у него была рассечена губа, а Зверь вообще был похож на мясной прилавок.

   Яна начала пробираться потихоньку на выход. На нее никто не обращал внимания. Проходя сквозь зрителей, она слышала, что будет еще четыре боя. Этот – только первый и, похоже, Зверь был повержен – так заорали «Орка!», что стало ясно, кто победил.

   Яна вышла в полупустой зал. Ее слегка тошнило от вида крови, и она поплелась к барной стойке. Парень-бармен тут же спросил, что она желает.

   – Воды, просто воды.

   – Первый раз здесь? – спросил он, передавая ей стакан.

   Она кивнула, глотая воду.

   – Где ваше сопровождение? А то вы очень бледная.

   Яна махнула рукой в сторону зала, бармен кивнул и отвернулся. Она допила воду, посидела еще немного и пошла к выходу, но отвлеклась опять на шум и пропустила нужные двери. Зашла в другие и, еле переставляя ноги, плелась в задумчивости все дальше. Не по тому коридору. Когда она уперлась в глухую стену, Яна пришла в себя. Огляделась, поняла, что забрела в какие-то подсобные или частные помещения. Где-то шумела вода, напоминавшая звуки душевой; где-то приглушенно играла музыка; где-то раздался хлопок, похожий на открытое шампанское.

   Вода стихла. Яна пошла потихоньку назад: главное, не ошибиться с поворотом. Проходя мимо какой-то двери, она услышала:

   – Давай, милая, глубже, – послышался протяжный мужской стон. – Еще глубже. Горло расслабь.

   Словно черт дернул Яну за руку: она аккуратно нажала на ручку и приоткрыла маленькую щелочку. То, что она увидела, опалило ее, оплавило… Сама она такого никогда не делала, да и не видела. Только слышала краем уха разговоры девчонок.

   Лицом к ней, широко расставив ноги, стоял обнаженный мужчина, укрытый только своими длинными волосами. На его теле кое-где поблескивали капельки воды: видимо, это он принимал душ. Его голова была чуть откинута назад, глаза закрыты. Перед ним на коленях расположилась девушка в «леопардовом» платье.

   «Таких в зале точно не было. И это не обслуга», – сделала для себя выводы Яна.

   Ее мысли собрались в кучку и толкали друг друга, мешая понять, что перед ней происходит: мужская рука на затылке девушки, он направлял ее движения. Она держала руки за спиной. Те звуки, которые она издавала, напоминали приглушенные стоны. Ее тело вздрагивало и тянулось к мужчине, но он не приближал ее, просто пользовался. Его размеренные поступательные движения уже не оставляли сомнений в их совместном процессе.

   Это было так горячо, что Яна задохнулась от ощущений. Она вдруг представила себя на месте этой девушки и покраснела. Схватила себя за горло, из-за этого дернула ручку. Мужчина резко открыл глаза и перевел взгляд в ее сторону. Янка прикрыла дверь, уперлась в нее лбом. Она понимала, что это действо не прервется из-за того, что кто-то заглянул к ним. Частое дыхание мешало думать, в груди что-то жгло, низ живота непривычно тянуло.

   «Господи, зачем я пошла сюда?»

   Яна оторвалась от двери, помотала головой, схватила какой-то журнал с полки на стене и, обмахиваясь им, решительно пошла по коридору в сторону зала в поисках выхода. Мозг не подчинялся командам, голова была пустая.

   Она ничего не понимала: внешне «Орка» был похож на Мартина, но фигура! Татуировку в нижней части спины она не успела разглядеть. Все, никаких других данных не могла вспомнить, словно мозг блокировал что-то.

   Все-таки ей удалось найти нужный коридор, но пришлось притормозить, потому что впереди кто-то выходил. Яна подождала минуту и тоже подошла к заветной кнопке, приложила карточку, юркнула за порог, а карту бросила назад: пусть найдут и передадут хозяину.

   Она старалась пройти так, чтобы ее не заметили девчонки, которые все еще отдыхали в клубе. Заглянула в гардероб, оделась, находясь все еще под впечатлением от событий вечера. Так и вышла на улицу, прижимая к себе журнал, на обложке которого был он, Орка, но это Яна увидит только дома.

   Все, произошедшее за сегодняшний вечер, не укладывалось в рамки обычной повседневной жизни, больше походило на какое-то кино. Хотя, что уж там говорить, жизнь Яны ей самой напоминала фильм-драму с открытым финалом. Она так сильно погрузилась в свои ощущения и впечатления, что не заметила, как впереди идущий человек остановился, и воткнулась в его спину. Толчок не был сильным для крупного мужчины, а Яна потирала себе лоб.

   – Яна? – совершенно неожиданно прозвучало ее имя.

   Она подняла взгляд на стоявшего перед ней… Илью.

   «Господи! Только этого и не хватало мне в довершении всего».

   – Привет, Илья. Что ты здесь делаешь?

   – По делу приходил. А ты?

   – Всем отделом отмечали день рождения Насти. Девчонки еще там, а мне домой пора. Присоединяйся к ним, они будут рады.

   – Нет, не хочу. Как ты домой доберешься?

   – На такси.

   – Может, лучше я тебя подвезу?

   Яна не чувствовала от него прежней агрессии. Скорее, наоборот – явный интерес. Но это ее тоже не пугало. Она ему уже не раз давала понять, что его ухаживания «мимо кассы». Не грубила, конечно, помня, что Илья и юмор – несочетаемы.

   – Подвези, – просто сказала Яна. – Устала я сегодня.

   Они направились на стоянку, Илья «пиликнул сигналкой», ему отозвался какой-то черный внедорожник. В свете фар Яна не увидела марку машины, да ей это было и не интересно. Он открыл ей переднюю дверь, помог сесть. В общем, вел себя нормально, чисто по-мужски. Когда тихо заурчал двигатель, включил обогрев, заметив, что девушка немного дрожит.

   – Сейчас согреешься.

   Яна кивнула.

   – Извини, я сегодня плохой собеседник. Совсем нет настроения. Да еще дома этот прохвост, наверное, разнес все, что ему не нравится.

   – На самом деле такой черт?

   – Малюсенький чертенок. Но вреда от него! А все равно хороший.

   – Адрес говори.

   Она сказала и отвернулась к окну, за которым проносился светящийся огнями город. На улицах уже было мало людей. Хотя их полумиллионный промышленный город никогда не отличался оживленным передвижением народа, даже вечерами и в выходные дни.

   – Яна, ты всегда такая разная: то смеешься, то выпадаешь из общения напрочь.

   – Все, наверное, такие. Нельзя же все время изображать радость, а то примут за придурка.

   – Изображать радость? Странно. Никогда бы не подумал.

   Они снова помолчали.

   – У тебя есть любимый человек? – неожиданно спросил Илья и повернул к ней голову.

   – Илья, – вздохнула Яна, – я не хочу грубить, но это не твое дело. Если ты имеешь какие-то виды, не трать зря время. И это не зависит от наличия у меня кого-то.

   – Вообще без шансов?

   – Честно? Да. Ты очень привлекательный мужчина – внешне, точно. И может быть, даже надежный. Не знаю. Но «химия» – она или есть, или ее нет. Вот я ее не чувствую. Без обид.

   – Да чего уж там обижаться. Приехали. Проводить до дверей?

   – Нет, спасибо. Ты и так мне помог. Все. Пока.

   Яна остановила его желание снова за ней поухаживать, открыла дверь и вышла. Илья подождал, пока она не скрылась в подъезде, и уехал. Слова Яны не убедили его – слишком нравилась ему эта печально-неугомонная девушка.

   Как ни странно, в квартире почти не было заметно деятельности котенка. И его самого тоже не наблюдалось. Яна сняла верхнюю одежду, обувь и прошла в кухню. Там бросила журнал на стол, отправилась искать Кита и обнаружила его спящим.

   Так сладко спал малыш! Казалось, что он улыбается во сне. Таким тихим редко его удавалось увидеть. Правда, натащил на кровать разных вещей, которые считал своими игрушками. Яна решила пока не трогать Кита, а посидеть с чашкой чая наедине, обдумать увиденное в том клубе. Хотя она понимала: слишком мало у нее информации, чтобы делать выводы.

   Яна вздохнула и тихо сказала:

   – Спасительный чай просто необходим организму.

   Так и не переодевшись, пошла на кухню, включила чайник, и ее взгляд упал на журнал, которым она обмахивалась, покидая место «горячей сцены». С обложки на нее смотрел Орка в образе индейца.

   – Да что ж такое-то, а? Почему столько совпадений? Он отдаленно похож на Мартина, но это точно не он.

   Яна уже забыла про чай, взяла журнал и отправилась с ним в большую комнату. Уселась, поджав ноги, на диван, натянула на себя плед и открыла первую страницу.

   – Черт! На немецком языке. Стоп. Как?

   Не понимая ни слова, она листала страницы, с которых на нее смотрел Орка в разных образах. Почему ему посвящена огромная статья? И столько красивых фоток!

   Яна подолгу рассматривала каждую из них, все больше убеждая себя, что это не Мартин. И не заметила, как уснула…

   Янка увидела себя в незнакомой комнате, с большими окнами, на которых не было штор. Что она здесь делает? И почему почти раздета? Яна повертела головой, но никого не увидела. Ей захотелось прикрыть свою грудь. Вдруг она кожей ощутила чье-то присутствие позади нее. Захотелось оглянуться, но, как это бывает во сне, не смогла. Дыхание участилось, сердце затрепетало. Был ли это страх, такой привычный для нее? Нет! Это что-то новое, заставляющее пылать. И ждать… Чего ждать? Она не знала, потому что ничего подобного в ее жизни не было. Яна стояла, не шевелясь. Этот кто-то приблизился к ней – от него шло тепло, его дыхание гладило ее шею. Она хотела оглянуться, но почему-то наоборот – закрыла глаза. И ощущения стали еще острее: почувствовала касание его губ на своем плече. Легкие поцелуи медленно оживали на спине, между лопатками, вызывая дрожь тела. И снова – эти непонятные тянущие ощущения внизу живота.

   Огненная волна поползла ниже, вызывая безотчетное стремление двигаться навстречу его рукам, телу. Как? Как такое возможно? Кто это? Ведь он не дотронулся до нее ни разу, только губами слегка, а она уже тянулась к нему, не могла спокойно стоять, дышать… Стало не хватать воздуха… Так хотелось увидеть его! Яна силилась повернуться к нему… Почувствовала, как он прижался сзади своим сильным телом к ней – и снова ее оплавило, как там, в коридоре, когда она увидела его. Кого? Руки обняли ее за плечи, прижимая все сильнее к себе. Влажный поцелуй чуть ниже уха, шелк гладких длинных волос, коснувшихся ее возбужденных сосков. Рваный вздох!

   И Яна проснулась. Сердце стучало в горле, на висках выступила испарина, дыхание, как у спринтера.

   – Что это было? Я никогда так не чувствовала. Хотя мне и сравнить-то не с чем.

   Она выпуталась из пледа, журнал съехал на пол. Яна посмотрела на обложку, подумала о чем-то и убрала глянец в полку журнального столика. Организм никак не хотел успокаиваться: щеки горели как-то изнутри, уши вообще пылали, словно она что-то где-то стащила. Яна решила охладить себя в душе. И хотя она не любила даже еле теплую воду, не говоря уж о холодной, настроилась все же на ледяную экзекуцию. Но выдержала только, дотронувшись пальчиками ноги до водопада.

   – Да пошло оно все! Еще заболеть не хватало.

   И сделала себе тепленький душ. Вода немного ее успокоила. Со времен тренировок в бассейне Янка больше любила душ, чем отмокание в ванной. Сейчас струйки воды сбегали по ее худому телу, лаская и нежа. Она закрыла глаза и попробовала вспомнить свой странный сон. И тут же ее спину опалило сильное мужское тело – настолько живы еще были ощущения. Янка схватила губку, налила на нее гель и начала себя тереть, пытаясь отогнать непонятные, даже пугающие воспоминания. Но ей не давало покоя – кто это был за спиной? Почему не было страха? Значит ли это, что она знакома с ним? Или просто видела?

   Наконец, она вышла из душа и вздрогнула – на нее с укором смотрел малыш Кит.

   – Опять есть хочешь? Ну, пойдем. Только не кусайся!

   Поздно. Он уже изловчился и тяпнул ее своими остренькими зубками за голую ногу.

   – Ай! Хорошо-хорошо, сейчас оденусь.

   Почему-то котенок не выносил ног в колготках или голых. Янка надела пижамные брюки, насыпала Киту корм, долила водички и ушла отвоевывать свое спальное место, пока кот принимал поздний ужин. Как только голова коснулась подушки, тут же подступил спасительный сон. Яна уже не слышала, как рядом с ней пристроился котенок, и тоже засопел.

   Видимо, кто-то на небесах пожалел Яну и дал ей выспаться. Проснулась она только в десять утра, и то, если бы не телефон, спала бы дольше. Конечно, звонила мама, спрашивала, как она сходила с подружками, какие у нее планы, и сообщала разные прочие новости. Дочь отчиталась перед родительницей, пообещала приехать в следующие выходные и, закончив разговор, решила уже подниматься. И тут на нее нахлынули воспоминания прошедшего вечера и сна.

   – Так. Надо выпить кофе и заставить мозг работать – отсечь все лишнее и попробовать понять, что же происходит вокруг и со мной.

   Снова душ, зарядка, кофеварка. Кит бегал за ней хвостиком, наблюдая, нет ли возможности вцепиться в ногу, но ничего не получалось – пижамные брюки все закрывали. Яна обновила ему воду, положила еду, и сама села завтракать. Она смотрела в окно. Мысли разбежались и никак не хотели складываться воедино.

   Почувствовала, как жарко стало ногам чуть выше колена. Котенок уже насытился и снова улегся спать, только теперь на хозяйке. Яна улыбнулась: что же, будем думать вместе.

   Вспоминая вчерашний вечер при свете белого дня, ей уже было не так неуютно. Да, она не любила мордобой. Но какое дело ей до этого клуба? Ее туда никто не звал. И то, что она там увидела, надо забыть – ее это никак не касается. Да, Орка напомнил ей Мартина. Но у них просто похожие клички и длинные волосы. И еще почему-то Орка в журнале в образе индейца. И что? Просто немного похож типаж. А если еще там подмазали, тут подрисовали…

   Признаваясь самой себе, Яна не хотела, чтобы Орка оказался Мартином, или наоборот. Мартин – ее друг, хоть и не объявлял себя таковым. А Орка – опасный боец, любитель женщин «пониженной социальной ответственности».

   – Нет! Пусть Орка остается в своем клубе, а Мартин останется программистом. Это же два совершенно разных человека. Мартину я доверяю. Он мне даже нравится.

   Яну несколько беспокоили его сбитые руки. Но он же мог и просто за что-то зацепиться.

   – Какой из него боец? Он и ростом ниже, и комплекция не та. Хотя смог же он и Мишке врезать, и Стаса проучить.

   Эти мысли и рассуждения не оставляли ее все выходные. Она уже и с котом все обсудила, за что была оцарапана неоднократно. И все-таки не хотела «отдавать своего» Мартина: он уже родной, с ним Яна многим поделилась, а Орка совсем чужой, опасный, ну и кое-что еще…

   Едва дождавшись утра понедельника, Яна пришла на работу в семь-тридцать утра, чем вызвала столбняк у службы охраны. Она деловито поздоровалась и прошла на лестницу, не дожидаясь лифта; открыла кабинет своим ключом, так как никого из коллег еще не было; сняла шубу, оставила сумку, закрыла дверь и пошла в серверную. Она знала, что Мартин приходит на работу раньше всех. Подходя к его двери, она почувствовала аромат кофе.

   «Ага, есть повод».

   Стукнув по двери два раза для приличия, она тут же ее открыла и заметила, как мгновенно сгорбился, словно втянул голову в плечи Мартин.

   – Привет, – обратилась она к нему.

   – Привет. Чего это так рано? – прогундел он.

   – Кое-что по работе надо сделать до восьми. Да успею еще! Угостишь кофе, а то я позавтракать не успела. У тебя и кружечка еще одна есть – вон у стены стоит.

   – Чего это вдруг я должен тебя угощать?

   – Не будь жадиной, я и конфетки притащила – оставались две потеряшки. А я их сегодня в нижнем ящике стола нашла. В обмен на кофе возьмешь?

   – Ладно, давай.

   Она подошла к столу и положила конфеты. Мартин встал с кресла и потянулся за чашкой, которая стояла на дальнем углу, у стены. Свитер его снова задрался, и показалась татуировка. Янка, не отдавая отчет своим действиям, совсем не планируя этого, взяла его свитер за край и резко потянула вверх, выворачивая наизнанку.

   Ее, как молнией пронзило…

   Свитер изнутри был утеплен не хуже пуховика, причем дополнительная плотная ткань аккуратно пришита по низу, чтобы не выехала при движениях. На спине красовался уже знакомый кит, синяки, мышцы…

   Мартин выпрямился, посмотрел с высоты своего роста на замершую Янку. Отошел в сторону, собрал волосы в хвост и навалился плечом на стену. Она повернулась к нему, не выражая ничего своим взглядом. Просто смотрела на него, не мигая. Мартин поднял руку и вынул из-за щек какие-то штучки – лицо сразу стало другим. Яна повернула голову к столу, на глаза попался измятый листок со знакомыми словами и страшненьким велосипедистом:

   «Я хочу сыграть с тобой в одну игру…»

   Взяла его в руки, взглянула на молчавшего Мартина.

   – Значит, игра, – утвердительным голосом сказала она, ничем не выдавая своего разочарования.

   – Я тебе ничего не обещал, – незнакомым голосом произнес он.

   Яна покачала головой.

   – Я тебе доверилась, рассказала про себя. Я думала, ты не такой, как все. А ты не такой? – спросила она с угасающей надеждой в голосе.

   – Я обычный.

   Янка кивнула.

   – Да, ты обычный… Илья хотя бы честно не прикидывался другим. Значит, ты Орка? И как я угадала?

   Аккуратно положила картинку на стол и пошла к двери. Мартин перекрыл ей дорогу.

   – Ты все-таки пробралась в клуб? Может, ты еще и подглядывала за мной?

   Почувствовала, как румянец заливает ее щеки, и промолчала.

   – Ясно. Так что? Всем доложишь про меня?

   – Что? – она задохнулась от возмущения. – Что ты сказал? Да пошел ты!

   Что было силы, толкнула его в грудь, но он даже не шелохнулся.

   – Уйди с дороги, – едва сдерживая слезы, прошептала Яна.

   – Прости, я не то сказал.

   – Уйди.

   – Нет.

   – Уйди… – зашипела она.

   Сейчас она напоминала ему того самого злющего растрепанного котенка, которого сам ей принес.

   «И никто его не выгонял из ада. Он честно купленный кот, за пятьдесят рублей в кафе «Буфет», рядом с зоопарком… У нее сейчас начнется истерика, надо как-то остановить, отвлечь», – обрывки мыслей проносились в голове, прежде чем Мартин сгреб Яну одной рукой, притянул к себе, глядя почти черными глазами в ее искрящиеся слезами обиды зеленущие глаза.

   Все крепче прижимая сопротивлявшуюся девушку к себе, не давая ей возможности вырваться, левой рукой он слегка прихватил ее волосы и приподнял голову. Она захлебнулась словами, сбитым дыханием, когда почувствовала легкий укол на губах – такое же покалывание, как во сне.

   «У него же разбита губа».

   И это была последняя осознанная мысль, потому что поцелуй смел все остатки разума. Когда она целовалась последний раз? Да с Мишкой, и тогда ей это очень нравилось. Но разве то были поцелуи? Вот сейчас…

   А Мартин сам не понимал, почему его так повело. Он вообще не любил целоваться в губы – слишком это интимно. Или кровь предков не принимала этот процесс? Больше любил прикосновения. Но с Яной утонул в водовороте ощущений: тело мгновенно ожило, задрожало, руки все сильнее прижимали девушку. Он расставил ноги шире и вдавил ее в себя, чувствуя, как желание огнем прошлось по внутренней стороне кожи, выжигая на ней странный рисунок.

   «Что со мной? Это же просто Янка, пятиклашка со смешными косичками, худая, как жеребенок! Девчонка, совсем неопытная – сразу видно. Надо остановиться».

   И не смог: левая рука все еще держала волосы, не длинные, мягкие на ощупь и такие непокорные на вид. Правая рука медленно ползла вниз со спины на талию, и ниже. Мартин, следуя животному желанию, потерся своим возбуждением о ее бедра и почувствовал, как дернулась Яна, пытаясь отодвинуться. А выпускать ее он не хотел. Наоборот… Губами пробуя ее губы, удивился, что они без блеска или помады, такие упругие, слегка пухлые. Приятно было ощущать, как она вздыхает, когда он языком ныряет внутрь, проводит по зубам, по внутренней стороне ее рта. Раньше он сам такого никогда не делал, а тут хотелось коснуться ее языка.

   Он переместил обе руки на пояс ее юбки и «пополз» пальцами вверх, под водолазку. Нежная бархатная кожа спины. Янка беззвучно ахнула, чего и добивался Мартин: она открыла в немом вскрике рот, его язык тут же проник на завоеванную территорию, обводя и дразня ее язычок, вызывая его на поединок. Но Яна не понимала, чего он хочет. Она просто слегка пососала, как леденец, его язык. Стон или рык, вырвавшийся из его груди, окончательно подломил ее ноги – пришлось вцепиться в его свитер, чтобы не упасть.

   Поддерживая ее за спину другой рукой, уже не соображая, что делает, Мартин гладил ее ребра, постепенно переходя все выше и выше, к груди. Наконец, он осторожно провел пальцами поверх кружева бюстгальтера, едва касаясь возбужденного соска. Янка вскрикнула ему в рот, снова хотела оттолкнуть, и опять он ее не отпустил. Мартин чувствовал жжение в ранке разбитой губы. Он не хотел пачкать девушку кровью и поэтому отстранился немного, продолжая целовать ее в висок, ухо, спускаясь к шее.

   – Мартин, Мартин, хватит, я сейчас упаду, – зашептала она прерывисто.

   – Я держу тебя.

   В коридоре послышался звук захлопывающейся двери какого-то кабинета, и это привело их в чувство. Яна отступила назад, покачнулась, он молниеносно подхватил ее снова.

   – Нет-нет, все нормально, – пробормотала она, упираясь в его грудь. – Мне пора.

   Помотала головой, собирая свои мысли воедино.

   – Я никому ничего не скажу, можешь не волноваться. – Он хотел что-то сказать, но Яна не позволила себя перебить. – Это твоя жизнь, и я не имею никакого права говорить о ней ни с кем. Мне не надо дважды объяснять: я все поняла. Ты действительно ничего не обещал. Я приняла твою заботу и жалость за симпатию к себе. Ошиблась. Больше тебя не побеспокою.

   Она уже твердо посмотрела на продолжавшего молчать Мартина и усмехнулась своим мыслям. Потом освободилась из его объятий и шагнула к двери. Там остановилась, оглянулась и отрешенно сказала:

   – Орка, ты не забудь в Мартина перевоплотиться, а то мало ли – увидит кто, а ты подумаешь, что это я всем доложила.

   Он вздрогнул, когда она назвала его бойцовской кличкой. Пока пришел в себя, ее и след простыл. Мартин постоял, пытаясь скинуть возбуждение, но ничего не выходило, хоть в холодильник засовывай свое хозяйство. Он медленно снял резинку с волос, перебросил часть их вперед, на глаза, уперся руками в колени, постоял пару минут. Потом засунул в рот мешающие говорить валики и вышел из серверной. Направился в сторону туалета. Шел, как обычно на работе, чуть сгорбившись. Навстречу ему из женской комнаты вышла Яна. Ее взгляд был пуст, глаза слегка покраснели, но в целом она выглядела, как обычно.

   – Привет, – кивнула ему и пошла дальше.

   – Привет, – еле слышно ответил он.

   «Ну вот, все само собой и решилось. Отчего же так мерзко на душе, словно котенка задавил?» – такие мысли не оставляли Мартина весь день.

   А Яна вполне спокойно и уравновешенно отработала весь день, заканчивая годовой отчет. Девчонки ее не отвлекали, шепотом обсуждая события пятницы. Спросили только, не заболела ли, потому что намотала шарф на шею, да периодически передергивалась. Яна ответила, что знобит немного, но это не критично. Закончила проверку без пятнадцати пять, поставила свою визу и положила отчет на стол Ираиде.

   По окончании рабочего дня всех, как смерчем, вынесло из кабинетов. Яна посидела, как обычно, минут десять, убирая все в шкафчики. Потом, не спеша, оделась и пошла на лестницу. Уже миновала вахту, как Илья ее окликнул:

   – Яна! Пошли завтра в кино.

   Она оглянулась, увидела округлившиеся глаза Федора и спокойную улыбку Ильи.

   – Пойдем, – согласилась она. – Если только не заболею – знобит что-то. Пока, мальчики.

   Помахав рукой на прощание, поправив шарф, она вышла на улицу и вздохнула полной грудью. Весна…

   Спустилась по ступенькам и направилась в сторону автобусной остановки. На улице уже не было снега и льда, хотя все еще было холодно и сыро. Янка решила прогуляться до дома пешком: тут недалеко, не успеет замерзнуть. А заодно ей необходимо было остудить горячие мысли.

   «С чего я вдруг решила, что Мартин стал относиться ко мне как-то иначе, не так, как раньше. С этими конфетами цирк устроил. Что хотел сказать? Да ничего! Просто пожалел после моих откровений. Дура! Ворона! Чтоб я еще кому-то сказала про себя хоть слово! Да ни за что. И компьютер все время ломался – тоже его рук дело. Просто издевался надо мной. Ему так весело было. За дразнилки, что ли? Так ведь он первый меня обезьяной назвал, еще в школе. Да ну его. Все ясно. Спасибо, что защитил, но на этом все. – Она даже не замечала, что слеза тонкой змейкой бежит по щеке. – Не вышло, как в сказке «Аленький Цветочек»: полюбила ты меня в образе чудища безобразного, полюби же теперь в образе человеческом. Три ха-ха! Меня саму кто бы полюбил».

   Так и дошла до дома, разговаривая сама с собой. А там ее встретил Кит, ожидавший ужина, игры, баловства. Сегодня он не нашел ничего, что можно раскидать. Это значит, точно что-нибудь спрятал где-то за диваном, под ковром, под ванной. Потом найдется.

   Присев перед ним на корточки, Яна сказала:

   – Хоть ты не обманщик, не прикидываешься другим котенком, не жалеешь. Ты честный разбойник. За это получишь добавки.

   Она делала все на автопилоте, не позволяла себе ни задуматься о ком-то, ни вспоминать, ни тосковать. Даже есть не стала, просто умылась, проверила будильник и легла спать. Кот улегся рядом поверх одеяла. Он не вредничал, наверное, чувствовал, что хозяйка не в настроении. Яна сразу уснула, чтобы во сне оказаться там же, откуда сегодня бежала – рядом с Мартином, именно с ним.

   Программист уже спускался по лестнице и выходил в холл, когда услышал слова Ильи о походе в кино с Яной. И ее согласие, с некоторыми оговорками. Мартин грустно усмехнулся: не сам ли подталкивает ее к Илье? Только Яна и про него ничего не знает, а там много интересного.

   – Пока, Билл Гейтс, – попрощался с ним Федор.

   Илья кивнул и поднял кверху ладонь, типа, он тоже присоединяется к словам товарища.

   – Пока, мужики, – пробубнил Мартин.

   Он обратил внимание, как внимательно к нему приглядывается Илья, но сделал вид, что ничего не заметил. Вышел на улицу, сквозь волосы глянул по сторонам: вдалеке заметил бредущую с непокрытой головой Яну.

   «Почему не поехала на автобусе? Ведь простынет. Какая же она своевольная».

   Мартин подошел к своей машине, завел движок для прогрева и достал телефон. Подумал и набрал чей-то номер.

   – Привет, милая. Как настроение? Хотел заехать к тебе. Пустишь? Тогда уже еду.

   Грустная улыбка не покидала его лицо, когда он садился в свой танк, собирал волосы в хвост и выезжал с парковки в противоположную от Яны сторону. Через некоторое время его машина остановилась в коттеджном поселке, что был на окраине города, в самом экологически чистом районе их промышленного монстра. Мартин вышел, вдохнул полной грудью и посмотрел на одноэтажный, довольно-таки большой по площади дом. Из окна ему махала рукой черноволосая девушка. Он широко улыбнулся, послал ей воздушный поцелуй и направился по тропинке в дом. Своим ключом открыл дверь и прошел внутрь. Навстречу ему бросилась собака, хаски. Она всем видом показывала радость от встречи с ним.

   – Привет, Март! – послышался девичий голос. – Иди на кухню, будем чай пить с вишневым пирогом.

   – Иду, Марина, иду.

   Он снял обувь, куртку и пошел на голос.

   – Сними ты свою фуфайку, запаришься же. У меня жарко.

   Мартин послушался и снял свой утепленный свитер, под которым была обычная футболка с эмблемой какого-то заморского городка. Потом он прошел на кухню, где у окна сидела молодая красивая девушка: одна нога ее находилась в гипсе от стопы и выше колена, вторая была в каком-то каркасе. Собака тут же улеглась рядом с ее ногами. Девушка потянулась к Мартину руками, он присел на корточки перед ней и дал себя обнять, погладил собаку по голове, за что получил облизывание ладони.

   – Что приключилось с тобой, старший-старший брат? Вдруг среди недели решил ко мне заехать, – с интересом, граничащим с любопытством, спросила девушка.

   – Хотел рассказать тебе кое-что и получить плохую оценку.

   – Если ты знаешь, что оценка будет плохая, значит, ты где-то накосячил.

   – Так и есть. Наверное. Не уверен.

   – Мой руки, садись за стол и рассказывай, а я за тобой поухаживаю.

   – Сначала скажи, как твои успехи?

   – Все по графику. Теперь я твердо знаю: нельзя делать то, что опасно. Тем более без разминки и в одиночестве.

   – Хорошо, что ты это поняла. Не прошло и…

   – Мартин, сколько раз можно говорить, ты не виноват! Никто так не думает, кроме тебя. Мне же не десять лет было и даже не двадцать.

   Девушка сделала удивленные глаза и покачала головой, словно не веря, что ей столько лет. Мартин засмеялся.

   – Это тебя надо было назвать Мартой-мартышкой.

   – Если бы я раньше родилась, так и было бы. Но у нас – Мартин, Марат, Марина. У меня есть старший-старший брат и старший брат. Кстати, Марат вчера звонил: они с папой сейчас в Германии по делам.

   – Да, знаю, отец звонил. Ладно, угощай меня.

   Он сел за стол, на котором все уже было готово для чаепития.

   – Значит, скоро побежишь снова? – спросил Мартин сестру.

   – Скоро только сказка сказывается. К середине лета надеюсь забыть про костыли. Тогда уж и вернусь в строй.

   – Посмотрим, что врачи скажут.

   Она кивнула. Налила чай, отрезала большой кусок пирога и все это подвинула брату.

   – А ты?

   – Я уже ела. Ты рассказывай, что натворил.

   – Ох, Маринка… Ты помнишь Яну Ковальскую? Она на три года старше тебя, в одной же школе все учились.

   – Конечно, помню. Ты с ней, кажется, сейчас вместе работаешь? Или не только работаешь?

   – Ты сразу – быка за рога. Пока только работаю.

   – Пока? Ой, мне плохо. Плохо мне. Водички налей.

   – Хватит дурачиться. Слушай.

   И он рассказал сестре кое-что из событий прошедшей недели, опуская те секреты, что поведала ему Яна. Говорил только о себе и о ней. Марина внимательно слушала, иногда качала головой, удивленно поднимала брови, смеялась.

   – А зачем ты ее комп из строя выводил? Увидеть, что ли, хотел?

   – Нет, просто нравилось, как она вычурно обзывается, намекая на мои формы. Прикольно с ней поругиваться.

   – Блин! Тебе точно тридцать с хвостиком? Не тринадцать? Как ты додумался-то? Так, а с конфетами что?

   – Хотелось отвлечь ее от грустных мыслей, чтобы не думала о том, кто на нее напал, почему, как от него спастись? Хотел направить ее энергию в мирное русло.

   – Направил?

   – Похоже, нет. Она еще и в клуб пробралась.

   – То есть, теперь она знает, что Орка и Мартин – один и тот же человек. Конечно, у нее возник вопрос, почему ты все скрываешь. Не хочешь ей рассказать?

   – Сейчас уже поздно, наверное. А еще вчера я и вовсе не думал, что надо кому-то что-то объяснять.

   – Да уж, ситуация… – протянула девушка. – Она тебе нравится?

   – Понимаешь, я никогда не воспринимал ее, как женщину. Для меня она почему-то осталась в том же пятом классе. А ведь она очень красивая девушка. Не знаю, может, и нравится.

   – Ну тебя! Как можно не знать, нравится или нет? Ты мне не все говоришь просто.

   – А вот ты лучше скажи: может ли понравиться Мартин, и не понравиться Орка?

   – Бред какой-то. Ты хочешь сказать, что ей понравился программист, и не понравился боец?

   – Похоже на то.

   – Я – пас. Ничего не понимаю. По мне, и выбора-то нет. Тем более что ты все равно Орка.

   – Ладно, жизнь покажет. Слушай, к нам в клуб скоро придет новый боец. Ты бы его прогнала по базам, а то мне совсем не до этого. Ты его знаешь – Белый Тигр.

   – Ух ты! Познакомишь? Будешь с ним биться? А какой он? Большой?

   – Что это с тобой? Чуть из гипса не выпрыгиваешь. Я не планировал с ним биться. Его не надо представлять, вводить, он уже известен. И да – большой. Посмотрим, в общем. Мариш, мне пора, а то завтра на работу. У тебя все есть? Может, смотаться в магазин?

   – Не надо, мама все привезла. Ты дверь сам закрой. Я тут посижу, а потом уж и спать пойду.

   Мартин наклонился, чмокнул ее в щеку. Присел к собаке, потрепал ее за уши и вышел на улицу. Было уже совсем темно. К дому он подъезжал, так и не зная, что делать дальше. Но уже точно чувствовал, что Янка зацепила его. Поднялся в квартиру – тихо, одиноко. Раньше его это не напрягало. А сейчас? Что изменилось?

   Спать не хотелось, просто сидел в комнате с выключенным светом. Как только в памяти возникал их спонтанный утренний поцелуй, так у него сразу сбивало дыхание. Мартин и отжимался, и подтягивался, и душ холодный принимал – бесполезно, Яна не выходила из головы. После очередной сотни приседаний он не выдержал: просто лег на пол, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Он позволил воспоминаниям и ощущениям вернуться.

   «Она такая худенькая. Все косточки ощущаются под кожей. А пальцы до сих пор горят от ее кружева. Волосы пахнут, словно летним дождем и какими-то цветами. Может, пионами? Губы… – И снова вдох застрял в горле, сердце подпрыгнуло и замерло, чтобы потом забиться о ребра сильно-сильно. – Губы не мягкие и податливые, они упругие, как будто упрямые. Так и хочется сделать их послушными, пройтись языком от ее рта вниз, по шее, к груди и еще ниже, ниже… Никогда не делал, а с ней хочу. Я хочу ее всю!»

   В спортивных штанах давно все ожило и теперь просто жаждало разрядки.

   «Какого черта? Почему ты застряла в моей голове? Пальцами провел бы по ее ногам, медленно поднимая узкую юбку. А потом на внутреннюю сторону бедра – у нее, наверное, такая нежная кожа. И выше, ближе. А там уже все влажно, горячо, тесно, сжимается само, непроизвольно – ждет меня. Сначала мои пальцы, потом я сам; чувствую всем телом, как она стонет тихо, будто не хочет быть услышанной. Нет, моя хорошая, я хочу тебя слушать. Громче, громче, вместе, перемешивая наши стоны, вздохи, содрогания. Нечем дышать ни мне, ни тебе. Зацелую – везде! Хочу, чтобы извивалась, горела, отдавалась сама…»

   Его накрывало горячей волной, что ползла по спине от затылка вниз, обжигая кожу, рождая неуправляемые импульсы и дикое желание. Стиснутые зубы скрипели, вены на шее напряглись; казалось, что сейчас вырвется вой или крик из саднящего горла.

   «Нет, милая, не пойдешь ты завтра в кино. Не пойдешь».

ГЛАВА 5.

Яна очень плохо спала ночью: ей было то жарко, то холодно. И еще мешал котенок – он вдруг решил спать прямо на ней. Если она переворачивалась на живот, Кит ложился ей на лопатки. Если Яна укладывалась на спину, кот, перебирая по ней лапами, как по катящемуся бревну, забирался на грудь. И все бы ничего, но он по пути следования обязательно выпускал коготки, а это было весьма ощутимо. Когда он, угнездившись, все же засыпал, то становился тяжелым и давил на ее кости. Отказаться от кошачьих услуг было невозможно – Яна пыталась его сбросить, но он приходил снова.

   Промучившись до пяти утра, она все-таки встала и поняла, почему кот так себя вел: он ее лечил, потому что температура было около тридцати восьми, и жутко болела голова. Тем не менее, Яна умылась, наелась всяких таблеток и, периодически вздрагивая, начала собираться на работу. Наверное, от лекарств или от самовнушения, но ей стало легче. Она убрала за котом, покормила его и пошла на работу.

   Яна не спешила, потому что вышла с запасом по времени. Спокойно доехала на автобусе, без скачек дошла до проходной. Там дежурил только Федор, Ильи не было. Но это и хорошо, потому что вдруг Яне вспомнилось, что сегодня в планах у нее какой-то кинопросмотр. А ей так хотелось снова лечь, укрыться с головой, чтобы никого и ничего не слышать. И не видеть.

   – Привет, Яна. Ты чего-то выглядишь не айс. Заболела?

   – Федечка, ты всегда прям в своих изысках. Да и правильно: чего зря лапшу переводить.

   – Какую лапшу? – Федя не уловил полета мысли. – Ты не бредишь случайно?

   – Лапшу, которую на уши вешают. Что ты, Федя, совсем уж мышей не ловишь, – проворчала Яна.

   Она отметила свой пропуск и пошла на лестницу, чувствуя, как озноб снова пробирает до основания. В кабинете никого не было. Яне не хотелось снимать пальто, в нем так тепло.

   «Странно: когда я заболеваю, у меня сразу прихватывает горло, а сейчас такого нет. Может, это нервы? Здравствуй, старость?»

   Так и не сняв верхнюю одежду, она нажала кнопку включения компьютера. Тишина.

   «Плавали. Знаем, – вяло подумала Яна. Пришлось встать, обойти стол, проверить все розетки, вилки, кнопки. Компьютер заработал. – Что, Орка? Фантазии не хватает? А вот у Мартина хватило бы. Что за чушь я несу? Это – один и тот же человек. Ой, что ж так плохо-то, а?»

   Она снова обошла стол и села, кутаясь в пальто и шарф. Загрузила электронную почту: непрочитанным висело только одно письмо, пришедшее в семь утра от отдела программного обеспечения. Яна поняла, от кого это, но все же открыла его. Там было фото с изображением косатки, выпрыгивающей из воды. В углу написано «прости».

   Она грустно усмехнулась и ничего не ответила, удалив письмо в «корзину».

   – Яна, здравствуй, – обратилась к ней Ираида Дмитриевна, вошедшая в кабинет.

   – Доброе утро.

   Яна кивнула вдобавок в знак приветствия, но начальница заметила, что она сидит одетая и какая-то сгорбленная.

   – Ты не заболела? Может, домой пойдешь? У тебя отгулов больше, чем дней отпуска. Или врача вызовешь. А то здесь всех заразишь.

   Яна поняла, что это шанс отлежаться и не свалиться совсем.

   – Да, наверное, лучше домой. Я сейчас заявление напишу. Отчет у вас на столе, я вчера доделала, визу поставила.

   – Хорошо, я посмотрю. Если будут вопросы, позвоню. Давай-ка, чеши домой. А как ты доберешься?

   – На такси.

   – Нет, подожди. Я сейчас машину попрошу у Главного.

   – Что вы, не надо!

   – Тихо.

   У Яны не было сил спорить. Она написала заявление и оставила на столе, кто-нибудь из девочек отнесет потом «трудовикам». Ираида о чем-то договорилась и сказала:

   – Выходи, там тебя встретит шофер и отвезет домой. Если надо в аптеку, по дороге остановишь его. Все, иди, пока народ не повалил.

   Яна кивнула, выключила питание в компьютере, встала и пошла к выходу.

   – До свидания, – сказала Ираиде, все больше содрогаясь от озноба.

   – Лечись! – напоследок приказала начальница.

   Она шла по коридору в сторону лестницы, миновала серверную, где обитал Мартин. Дверь у него была плотно закрыта. Яна спустилась вниз, подошла к проходной, пропуская спешивших на работу людей, здороваясь со всеми. Илья, увидев ее, сначала заулыбался, а потом настороженно пригляделся:

   – Привет. Ты заболела?

   – Привет, Илья. Да, что-то нехорошо. Написала заявление, пока на пару отгулов. Надеюсь, все нормализуется. Ты извини, что подвела тебя с кино.

   – Не переживай. Поправляйся. Сходим еще, какие наши годы!

   Яна улыбнулась вымученной улыбкой и кивнула. Она отметила пропуском уход и, махнув охране рукой, вышла на улицу. Покрутила головой в поисках рабочей машины Главного, но к ступенькам подъехала «Audi Q7» черного цвета. И это была явно не машина для разъездов по объектам строительства. Яна не двигалась с места, надеясь, что за рулем не тот человек, который… вышел из машины.

   – Доброе утро, Яна Яновна. Готов поработать твоим шофером, – произнес Михаил с улыбкой.

   Она хотела оглянуться на вахту, но потом решила не вмешивать ни Илью, ни Федора, спустилась по ступенькам и подошла к машине.

   – Я с тобой не поеду, лучше сдохну.

   Развернувшись резко в сторону остановки, чуть не рухнула, но вовремя оперлась на машину.

   – Не дури! – повысил голос Миша. – У тебя уже истощение на лицо, а ты все не замечаешь.

   – Не твое дело, – огрызнулась Янка, доставая телефон и набирая чей-то номер. – Пап, привет! Ты далеко от моей работы? Ой, как хорошо! Можешь за мной заехать? Жду.

   Положив телефон в карман, она оглянулась на свое страшное прошлое.

   – Я не знаю, зачем ты торчишь в нашем городе, но вполне серьезно тебе говорю: если из-за меня, то это глупая затея.

   – Яна, сядь в машину, давай поговорим.

   – Не о чем. Как ты не понимаешь? Я не могу сказать, что ненавижу тебя, но ты – пустое место для меня. Навсегда. Ведь у тебя есть жена, дочь, семья. Что ты от меня хочешь?

   – Чтобы было все, как тогда. Я хочу той твоей любви. Мне никто не нужен, кроме тебя.

   – Миш, ты меня не считай за дуру. Я повзрослела – с помощью тебя и твоей мамы. Ты никого не любишь, кроме себя. А «та моя любовь» тебе нужна для самолюбования. Жена и дочь тебя не любят? Так и ты их не любишь. Вы квиты. Все. Уезжай. Тебе нечего здесь делать.

   – Но у тебя же никого нет.

   Она оглянулась на него, смерила взглядом с головы до ног и жестко влепила:

   – Нет сейчас, будет потом. И это точно будешь не ты. Не доводи все до ненависти. Тебе презрения мало?

   Он хотел сказать что-то еще, но поперхнулся от ее слов. А Яна увидела машину отца, показавшуюся на повороте, и пошла к ней, ускоряя ход. Здесь и сейчас Михаил понял, что когда-то давно отказался от чего-то огромного, настоящего, сильного. Имея семью, хороший достаток, перспективы в бизнесе, он не имел счастья. И виноват в этом сам. За все надо платить.

   Яна подошла к машине, села в нее, поцеловала отца в щеку.

   – Спасибо, пап. Я переработала, наверное. Взяла пару дней отгулов. Ты маме не говори, а то она примчится сразу же. Не надо ее волновать.

   – Не скажу, конечно. Только ты точно не заболела? Совсем синяя стала, как куренок в отделе «птица» времен моего детства.

   Янка засмеялась. С папой было тепло и уютно, весь ее юмор точно в него.

   – Не заболела, просто устала. Поехали, пап.

   Он завел машину и аккуратно вырулил на дорогу.

   – Что за хмырь крутился рядом с тобой сейчас?

   – Как всегда, в точку – именно хмырь, и нечего о нем говорить. Лучше скажи, ты с объекта ехал? Авторский надзор?

   Яна знала, как отвлечь отца от любой темы: надо говорить о работе. Так и доехали до ее дома: он говорил, Яна слушала.

   – Спасибо, папа. Вечером позвоню маме, вроде, как после работы.

   Она снова чмокнула его в щеку, вылезла из родного старенького «Chevrolet» и пошла в подъезд. Дома ее встретил заспанный Кит, который даже не успел принять устрашающую позу. Яна проверила его туалет, мисочки – видимо, он еще никуда не уходил с ее кровати. Пока она снимала пальто, обувь, кот с недоумением выглядывал из спальни: никак не предполагал, что хозяйка вернется, а он еще ничего не успел сделать.

   Яна проверила телефон на входящие звонки и сообщения – ничего. Перевела в беззвучный режим и отправилась спать. Она чувствовала какое-то лихорадочное состояние, но сил на проверку температуры не было. На кровати ее встретил возмущенный Кит.

   – Не ругайся. Это, вообще-то, моя кровать. Так что или двигайся, или иди спать в другое место.

   Янка залезла с головой под одеяло и «выключилась». Просто организм устал подавлять и прятать стресс, ему требовался обычный отдых. Она проспала весь день, ничего не видя во сне. Полное обнуление программы. Проснулась оттого, что кот трогал ее лапкой за нос. Проверял или будил? Яна села в кровати, растрепанная, как старая метелка, с трудом вспоминая, почему она дома. Взяла телефон: удивилась – почти шесть вечера! А сколько пропущенных звонков и сообщений от… Мартина.

   – Ого! От Мартина?

   Основная мысль: что с тобой, как себя чувствуешь, ответь, хватит обижаться, я приеду в восемь.

   – Что? Зачем? Нет!

   Пока она соображала, что ответить ему, телефон завибрировал вместо звонка. Яна ответила, не глядя:

   – Слушаю.

   – Почему ты ничего не отвечаешь?

   Она посмотрела на контакт, потому что не узнала голос. Мартин?

   – Я спала. А ты хочешь…

   – Я приеду в восемь.

   – Почему именно в восемь?

   – Я звонил весь день, ты не отвечала. Сейчас уже тренировке, освобожусь и приеду.

   – Зачем? И кто из вас приедет: Мартин или Орка?

   Он помолчал, а потом спросил:

   – У тебя еда есть?

   – У меня чай есть. И лимон.

   – Ясно.

   – Зачем ты приедешь?

   – Надо поговорить. Я расскажу тебе все, о чем ты спросишь. Лечить буду, если надо. Массаж сделаю. Приготовлю ужин. Накормлю тебя.

   Ровно в восемь запиликал домофон, Яна открыла, не спрашивая. Все равно ждать некого, кроме Мартина. С мамой поговорила – она ничего не заподозрила; с папой тоже пообщались – ему Яна сказала, что все нормализуется, просто надо было выспаться.

   Кит затаился в углу спальни, что-то или кого-то сторожил – охотник, добытчик!

   Яна не особо напрягалась с нарядом: белая футболка и спортивные брюки. Посмотрела на себя в зеркало:

   «Краше в гроб кладут. Но пусть Орка видит меня во всей красе. Нервы проверим заодно».

   Раздался дверной звонок. Яна глянула в глазок и удивилась, увидев, что волосы Мартина туго заплетены в косы: это что-то новенькое.

   Открыла дверь, посторонилась, пропуская его в квартиру. Кот уже примчался из своего насиженного угла и с возмущением рассматривал оккупанта: кто это пожаловал без его ведома? Мартин зашел с большим пакетом в руках, поставил его на пол, снял куртку, обувь и повернулся к коту:

   – Привет, Кит.

   Почему котенок так реагировал на имя, было неизвестно, но он опять что-то громко высказал и умчался в свой наблюдательный угол.

   – Привет, Яя, – тихо, полувопросительно произнес он.

   – Привет, – никак не обращаясь к нему, сказала Янка. – Заходи.

   Она прошла в кухню, оглядываясь на гостя. Мартин взял пакет и сказал:

   – Меня все еще зовут Мартин.

   Яна остановилась, оглянулась, но промолчала. Он вздохнул, спокойно проследовал мимо нее и начал разгружать сумку. Яна стояла у стены и смотрела, как ее стол заполняют продукты: фрукты, овощи, куриное мясо, специи, молочные продукты, мед, шоколад. Глаза становились все шире.

   – Куда столько? И зачем? Я мало ем.

   – Это хорошо, что хотя бы мало, но ешь. Мне иногда кажется, что ты питаешься росой или солнцем. Сейчас апельсиновый сок сделаю, выпьешь – для тонуса.

   Он вымыл руки, апельсин, разрезал его пополам и выдавил в стакан, который стоял на раковине. Готовый напиток протянул Яне. Она взяла его в руку, отхлебнула глоточек и зажмурилась от удовольствия.

   – Вкусно! Прохладненький, с мякотью. Спасибо, Мартин.

   Он кивнул в ответ.

   – Так. Рассказывай – температура, горло, кашель?

   – Ничего. Видимо, стресс сказался. Или просто усталость.

   – Я так и подумал. В этом есть и моя вина. Давай сделаем так: расслабляющий массаж, потом ты отдохнешь, а я пока приготовлю ужин. И потом все тебе расскажу. Как тебе такой расклад?

   – Как скажешь, я в этом ничего не понимаю.

   Мартин забрал у нее стакан и повел в спальню.

   – Снимай футболку, ложись на живот. Я пока крем возьму.

   Яна послушно выполнила указание: легла и сразу почувствовала усталость и ломоту в спине. Закрыла глаза.

   – Если руки покажутся холодными, потерпи немножко, у меня они быстро согреются.

   – Угу. Мартин, расскажи сам, что считаешь нужным.

   – Хорошо. Я без подробностей, схематично. Ничего особо интересного и нет.

   Он смотрел на ее узкую спину, по которой можно было изучать анатомию, строение человеческого скелета: придется очень осторожно ее трогать, а то синяки останутся. Но ему очень хотелось заняться не массажем. Мартин осторожно положил руку Яне на спину. Она вздрогнула. Кожа теплая, нежная, манящая.

   – Ты боишься?

   – Нет, наверное. Просто не привыкла, чтобы меня кто-то трогал вот так.

   Он не стал задавать вопросов, не для этого он здесь.

   – Как ты думаешь, Яна, легко ли живется человеку с такой экзотической внешностью? Я с раннего детства понял свое отличие от основной массы населения. Сначала мы с мамой жили одни. Потом она познакомилась с отчимом. Нормальный, ответственный, добрый человек. Он немец с Поволжья. Тоже непростая судьба у него и его родни. В общем, когда мне исполнилось пять, у меня появился брат, а еще через три года сестра. Марат и Марина. Я никогда не чувствовал разницу в отношении родителей к детям. Просто я был старшим, на мне и ответственности больше. Как-то раз я пришел с улицы с очередными синяками. Мама все вздыхала, глядя на мои постоянные ссадины и шрамы. А отец (я отчима так называю) сказал, что хватит это терпеть. И отвел меня к своему другу в секцию бокса. Так, в десять лет я начал заниматься спортом. Собственно, и до сих пор. То ли я устал от побоев и стремился всему быстро научиться, то ли от природы это, но мне легко все давалось. Через полгода занятий я забыл, что такое быть избитым. Нет, сам я никогда в драку не лез, но отбиваться научился. Я занимался всеми доступными видами борьбы. Мне это нравилось: развивать свое тело, дух. Я ведь все равно всегда и везде ощущал себя чужим, кроме своей семьи. В выпускном классе ты меня видела. Потом был институт без военной кафедры, а значит два года армии. Там тоже «весело» было. Но справился. Когда я получил диплом… Нет, это потом. Брат и сестра тоже увлеклись силовыми занятиями вместе со мной. Я предупреждал, но Маринка никогда и никого не слушала. Она начала нагружать себя тайком от нас. Короче, около восьми лет назад у нее начались проблемы со здоровьем. Серьезные. Изменения в составе крови. Когда спохватились, чуть поздно не оказалось. Ей потребовалось дорогостоящее лечение. Нашли клинику в Германии. Отец связался с родственниками, чтобы ускорить процесс, они помогли, но все финансы были на наших плечах. Так, в двадцать четыре я впервые попал на закрытые бои.

   – То есть карьера бойца ради сестры?

   – Получается так. Вся семья жилы вытягивала, чтобы спасти ее. Марат уже заканчивал учебу в институте, он взял на себя организацию моих встреч в разных клубах. Нагрузка была большая, мягко говоря. Отец с мамой жили тогда в Германии у его родственников, пока Марину лечили. Кто-то увидел мои фотки, показал кому-то. В общем, предложили хорошие деньги за несколько фотосессий. Экзотическая внешность… Я единственное условие прописал – чтобы журналы не продавались в Россию. Конечно, понимал, что их могут купить в киосках, на вокзалах, да где угодно. Но все равно – это единицы, а не тираж. Так я еще и моделью стал. Раз в год я весь отпуск проводил в Германии, с утра до ночи участвуя в фотосессиях. Спал по два-три часа. Но это ерунда, зато Маринку мы «вытащили». Здесь дела тоже шли в гору. Марат нашел то здание, где ты была, «Фараон» потом там появился. В общем, это его детище полностью. Я только в качестве приманки. Но все же два-три раза в месяц я в боях участвую и сейчас... Что касается моего маскарада. В самом начале, как только я получил диплом, не хотел, чтобы знали, чем занимается программист крупного предприятия: бои, модельный бизнес. Это не серьезно. Меня бы просто не взяли на работу. Ясное дело, что зарплата, которую я получаю на работе, это копейки в сравнении с боями и семейным бизнесом. Но я не хотел светиться, и так уж от природы заметная физиономия, поэтому и стал так кардинально менять внешность. А потом уже привык. Зато сразу видно, кто чего стоит: такого урода никто за человека не считает и можно при нем говорить, что в голову придет... По сути «Фараоном» владеет моя семья: на маме финансы, бухгалтерия, налоги. Отец – по хозяйственным вопросам, Марат – переговоры, организация, реклама.

   – А сестра?

   – Марина – физиотерапевт, массажист. Она опять дел натворила, – вздохнул Мартин. – И тут уж точно я виноват.

   Он накрыл Яну полотенцем, потом покрывалом. Очень хотелось волосы погладить, но он сдержался, спасло то, что руки в креме.

   – А в чем ты виноват? – Яна тут же попыталась сесть.

   – Лежи тихо, можешь только голову повернуть. Я показал ей и Марату некоторые упражнения с подручными средствами, когда мы ездили на дачу к друзьям. Просто дурачились! Мне-то это знакомо. Показал все, дурак набитый, рассказал, как и сколько я делаю подходов и прочее. Эта мартышка опять решила в одиночку позаниматься. Ночью! Мы ее нашли утром, без сознания, на улице, рядом с этими самыми подручными средствами: рельсами, бетонными блоками, шинами. Она порвала себе ахиллово сухожилие на одной ноге, а на второй повредила колено.

   – Может, ее проще связать? – предложила Яна.

   – Кто бы говорил! Но отец ей так и сказал. Она уже полгода лечит ноги. Поэтому – снова напряжение по всем фронтам. Я ей свою собаку отдал, скучно же одной дома, даже поговорить не с кем. Все работают, только в выходные можно встретиться, а Марина отдельно живет, почти на природе. Вот и выпросила у меня хаски. Ты отдохни минут тридцать, я пока придумаю ужин. Если тебя еще что-то интересует, задашь свои вопросы позже.

   Мартин встал, направился в ванную, чтобы вымыть руки. Но можно было бы и еще кое-что засунуть под струю ледяной воды.

   «Нельзя пока дать волю своим желаниям. Янка слабая, как мышонок».

   На кухне Мартин чувствовал себя уверенно. Быстренько приготовил куриный суп для бессильных и слабых, овощной салат, картошку помыл, высушил, разрезал пополам, насыпал специй и – в микроволновку.

   – Вот и хватит. Незачем на ночь наедаться.

   Время неуклонно приближалось к десяти вечера. Все было готово, и он отправился за Яной. Кот продолжал сидеть в углу.

   – Да что же ты там нашел, бандит?

   Никакой ответной реакции – Кит охотился. Мартин зашел в спальню и застыл. Он боялся шевелиться, дышать, смотреть. Перед ним на кровати лежала девушка, которую он знал шестнадцать лет. И не знал вовсе. Яна спала, скорее всего, не глубоко. Дыхание было размеренным. Оно поднимало грудь, которая была полностью открыта мужскому взору. Если бы Мартин не знал, сколько лет Янке, мог бы обвинить себя в вожделении подростка, потому что грудь не дотягивала до «единички». Но даже такая маленькая, она была совершенна. Небольшие, нежно-розовые соски не были возбуждены. Казалось, что их вообще никогда не трогали руки мужчины.

   Мартин сглотнул. Он не мог оторвать взгляда от девушки. Прошлогодний след от купальника был едва заметен. Кожа настолько просвечивала, что видны были голубые венки. И родинки… Маленькие, россыпью раскинувшиеся на коже и уснувшие там навсегда.

   У него пересохли губы от желания дотронуться, поцеловать, возбудить эти скромно спавшие, но так заманчиво вздымавшиеся вершинки. Он уже ощутил на языке нежную кожу соска, почувствовал, как он твердеет под его напором, как хочет все больше ласки и внимания.

   Мартин намотал свои косы на руки и потянул их, приводя себя в норму. Перед глазами поплыли красные круги.

   – Мартин? Ты давно здесь стоишь? – ее голос прозвучал немного хрипловато.

   Оказывается, он закрыл глаза, и это, наверное, спасло его от встречи взглядом с Яной. Отвернувшись, он ответил:

   – Я только зашел. Ты задремала. Одевайся, надо поужинать. А потом я поеду домой, завтра мне на работу.

   – Сейчас, я сейчас.

   Слышно было, как она возится сзади. Мартин всеми силами пытался отогнать от себя образ полуобнаженной Яны. Получалось с трудом.

   «Ночь воспоминаний и желаний я себе обеспечил».

   – Я готова, – сказала ему Яна.

   Она подошла к нему сзади, дотронулась до руки. Ладошка была теплая, пугливая. Мартин медленно, осторожно прижал ее сверху своей рукой, повернулся к Яне и удивился, когда понял, что без каблуков она совсем маленькая рядом с ним: ее макушка не касалась его подбородка.

   – Мой рост метр девяносто два, вес восемьдесят восемь – больше не секретная информация.

   Его голос звучал тихо и спокойно. Яна не заметила никакого возбуждения или беспокойства.

   – А мой рост метр шестьдесят четыре. Вес не знаю.

   – В любом случае, тебе надо поесть. Ты же голодная?

   Яна просто кивнула, глядя снизу вверх в темно-карие глаза с густыми черными ресницами.

   Мартин, не выпуская ее руки, пошел на кухню. Мельком глянул на кота, который черной кляксой просочился на кровать своей хозяйки, заняв тепленькое после нее местечко.

   «Жулик…» – только такое слово пришло на ум.

   На кухне Мартин выпустил руку Яны и указал ей на стул, приглашая присесть.

   – Куриный суп – обязательно, остальное на твое усмотрение.

   Яна глотала слюнки от запаха, вида еды и мужчины, который все это приготовил. Потому что Мартин – именно Мужчина, с большой буквы. Пока он отвернулся к плите, она прошлась взглядом по его телу.

   «Господи! Как же хочется до него дотронуться. Таких желаний у меня раньше не было. А тут – какие-то легкие волны внизу живота, уходящие еще ниже».

   Яна обратила внимание сразу, как только Мартин пришел, на приятный аромат, который его окружал. Ясно, что после тренировки он принял душ. Может, поэтому косы и заплел, чтобы не ходить с мокрыми волосами.

   Появившаяся перед ней тарелка вернула ее из области грез.

   – Ешь, – спокойно сказал Мартин и сел напротив.

   Они ужинали, поглядывая друг на друга, не разговаривая. В квартире не было слышно никаких других звуков, кроме сопровождавших их трапезу. И это было по-домашнему тепло. Яна давно так не сидела за столом, визиты к родителям не в счет. Значит, последний раз был еще до института, когда она жила в семье.

   – Спасибо, я наелась. Даже устала немного.

   – Я сейчас все уберу и поеду домой, – сказал Мартин, вставая из-за стола. – Завтра достанешь из холодильника и разогреешь. Тебе тут на целый день хватит. После работы приеду, проверю.

   – А ты приедешь? – тихо спросила Яна.

   – Да. И даже если ты будешь спорить, я все равно приеду.

   – Просто из-за того, что ты заботишься обо мне? Как о младшей сестре? О друге?

   – Нет. Потому что я так хочу. И целовались мы с тобой, явно не по-братски или дружески.

   Янка почувствовала, как румянец заливает щеки и уползает по шее к груди. Она даже ощутила кожей ткань футболки. Мартин домыл посуду, вытер руки полотенцем и повернулся к Яне.

   – Я хочу к тебе приехать, потому что ты мне нравишься. Очень.

   Его почти черные глаза заглянули ей прямо в душу. Янка вдохнула и задержала воздух, замерев под его взглядом.

   «Почему я не боюсь его? Почему доверяю? Я ведь понимаю, что будет дальше. Я этого хочу? Не знаю, я не знаю, как и что делать. У него были такие девушки! Куда уж мне?»

   Мартин все читал по ее лицу. Он сделал к ней шаг, чуть наклонился и прижался своими пухлыми губами к ее рту, не давя, не наседая, не требуя – просто, чтобы коснуться, почувствовать тепло тела. Она тихо вздохнула, потянулась к нему, и… он отодвинулся.

   – Все, мне пора. Иначе я не сдержусь. А ты слабенькая сейчас. Ложись спать. Завтра приеду.

   Яна кивнула головой, глядя как бы со стороны на его быстрые сборы. Уже в коридоре он оглянулся, обжег взглядом ее всю. Потом улыбнулся и вышел, тихо защелкнув за собой дверь.

   Всю дорогу до дома и оставшуюся ночь Мартин думал, вспоминал, проживал свою жизнь заново. Все, что он рассказал Яне – простая констатация фактов, без эмоций, слез, ужаса потери и страха надежды. Именно страха, потому что надеялись до последней капли крови. Той крови, которая по странной игре судьбы, подходила Марине – его крови.

   Он давно жил отдельно, купив себе квартиру сразу, как только появились «свободные» от лечения деньги. Никто не знает, сколько непролитых слез выжгли ему сердце. Мартин любил свою семью, даже родного отца, которого никогда не видел, не считая редкого общения по скайпу. Но сестра и брат были для него равными частями его души и сердца.

   То, что случилось с Мариной, навсегда поселило страх потери. Может, еще и поэтому Мартин никого не хотел пускать в свою жизнь. Как, собственно, и Марат с Маринкой. Родители отчаялись дождаться внуков. И вот – Яна, маленькая смелая девчонка-пятиклашка, выросшая в привлекательную несгибаемую девушку. А он и не заметил, как она повзрослела. Зато сегодня увидел: перед глазами снова и снова появлялась картинка ее расслабленного состояния после массажа. Руки сразу же становились горячими, дыхание учащалось.

   «Когда же рассвет? Все равно не уснуть. Но что-то не дает покоя. Я упустил какую-то деталь. Кожей чувствую – впереди опасность. Надо сосредоточиться, чтобы быть готовым».

   Но желание застилало глаза, усыпляя чувство самосохранения. Как ни пытался Мартин поймать нечто, терзавшее его подозрениями, так и не смог.

   Утро встретило его ярким солнышком. Хотелось позвонить Яне, чтобы узнать о ее самочувствии, но все-таки не стал этого делать. Скорее всего, она еще спала. И снова в памяти мелькнуло то, как она лежала, раскрывшись…

   Отчаявшись отвлечься от этих картинок, Мартин вошел в привычный ритм – душ, зарядка, завтрак, дорога. И – вот оно! То, что не давало ему покоя – у ступенек лестницы, что ведет в рабочие пенаты, стояла «Audi Q7» черного цвета с московскими номерами, почти перегородив остальным машинам въезд на парковку. Мартину на его «танке» вообще не протиснуться. Пришлось разворачиваться и ехать к другому шлагбауму. Благо, было еще раннее время. Но он уже понял, что разборок не избежать.

   Прошел через вахту, на которой сегодня не было ни Федора, ни Ильи, поздоровался и поднялся к себе. Он просто ждал.

   В девять утра ему позвонила секретарь Главного и пригласила на аудиенцию в шестнадцать сорок пять.

   «Пятнадцать минут на мое увольнение? Долго что-то. Ладно, придется другое место искать».

   Новость о том, что «Билл Гейтс жестоко избил» армейского друга Главного, быстро облетела все этажи. Вездесущая Настя из планового отдела не смогла усидеть спокойно, она скинула возмущенное сообщение Яне, оправдываясь перед коллегами:

   – А то ведь она выйдет на работу, а цапаться по-доброму будет не с кем, если пухлого Кита уволят.

   Всем нравился смешной программист, и никто не верил в россказни московского гостя. Неужели Главный позволит собой манипулировать?

   Не считая этого приглашения, не сулящего ничего хорошего, рабочий день у Мартина прошел хорошо. Заявок было много, отдыхать и чай пить некогда. Да и мысли его были устремлены в вечер, где его ждала встреча с Яной. Он надеялся, что она выспалась и набралась сил, хоть немного.

   Часа в три Мартину позвонила сестра:

   – Без предисловий, Март. Белый Тигр больше не боец. У него была серьезная травма полгода назад. Удивляюсь, как он вообще встает каждое утро и ходит. Короче, он потерял все: рекламу, агентов, друзей, девушку-модельку. Стал не нужен никому. Куча операций, восстановление, полный крах карьеры. Так что, зачем он мог в клуб приходить, я не представляю.

   – Спасибо, Маришка. Скоро Марат вернется. Он и переговорит, тогда все узнаем. Сама как? В субботу заехать к тебе?

   – Позже позвоню. Пока не знаю, где буду.

   – Хорошо, звони тогда. Пока… Интересная информация. Очень интересная.

   В назначенное время Мартин стоял в приемной Главного, ожидая приглашения.

   – Пройди, можно уже, – сказала с сочувствием секретарь.

   Он кивнул, прошел к двери, нажал ручку и зашел. За брифинг-приставкой сидела Яна, напротив нее московский гость. Главный смотрел то на них, то на вошедшего программиста. Он отлично знал своих работников и совсем не знал того, с кем когда-то служил в армии. Но разобраться надо.

   – Здравствуйте, – обращаясь ко всем, сказал Мартин.

   Яна кивнула, не отрывая взгляда от Михаила.

   Тот, ухмыляясь, смотрел на нее.

   – Здравствуй, Мартин, – обратился к нему по-свойски Главный, чем вызвал удивление у сослуживца. – Тут на тебя жалоба созрела. Пока только жалоба. Но тут у некоторых есть желание и в полицию написать заявление.

   – Жалоба кого и на что? – спокойно спросил Мартин.

   – Да вот, наш потенциальный клиент говорит, что ты его избил на глазах Яны Ковальской, чем унизил его честь и достоинство.

   – Даже так?

   – Молчи, неандерталец! – рявкнул Михаил.

   Этого Янка не смогла выдержать.

   – Так, мне надоел этот цирк! Сергей Олегович, попросите службу безопасности предоставить вам записи с камер наблюдения: сами увидите, что ваш гость домогался моего внимания, а Модервал просто вступился за меня.

   Она все это говорила, повернувшись к Главному, а потом снова посмотрела на Михаила и спросила ледяным тоном:

   – Или, может, ты сам хочешь рассказать, почему я не хочу с тобой общаться? Начни с самого начала, ничего не скрывай. Скажи все слова, что говорил раньше, и те, которые льешь мне в уши сейчас, будучи женатым. Ну же, давай! Ты же можешь.

   – Яна Яновна, вы знакомы? – с удивлением спросил Сергей Олегович.

   – Да, к сожалению.

   – Наше прошлое знакомство никак не отменяет того, что этот ублю… ваш работник напал на меня.

   – Да что ты! Он просто так подошел и врезал тебе? Хватит врать.

   Яна раскраснелась, глаза сверкали. Мишка был восхищен ее силой духа, но он был уверен в своей правоте. А Мартин спокойно стоял и смотрел в окно.

   – Я уже видел записи, – сказал Главный.

   – Ну и? Ты его уволишь? Или мне писать заявление?

   Сергей Олегович повернул ко всем монитор и включил просмотр видео, на котором Михаил хватал за руку Яну, она вырывалась, потом они спустились по лестнице, и на следующем кадре Мартин уходил вместе с ней к своей машине.

   – Это не все! – повысил голос московский визитер. – Здесь нет его нападения!

   – Зато хорошо видно, что ты пристаешь к Ковальской, – жестко осадил его Главный. – И вот еще что хотел тебе сказать, Миш. Я не знаю, когда ты успел скурвиться, был же нормальным мужиком в армии, но я тебе заявляю открыто: никаких договорных отношений с твоей компанией не будет. Они и не были мне интересны, но я готов был тебе помочь. Однако… Ковальская, Модервал, вы свободны. Я тут сам дальше разберусь. Мартин, благодарю. И всего доброго.

   Яна встала из-за стола, оперлась руками на него и, наклонившись вперед, ближе к Михаилу, сказала ему тихо:

   – А ты беги, маме пожалуйся, что тебя лимита подзаборная обижает. Она снова тебя спасет, еще счастливее будешь. Если еще раз увижу тебя в обозримом пространстве, я тебе всю твою холеную физиономию разукрашу. Пиши на меня заявление, ты же мужик! По документам. Я тебя предупреждала – не доводи до ненависти, хватит и того презрения, что уже есть. Теперь все уяснил?

   Она выпрямилась так резко, что Миша автоматически дернулся и прикрыл лицо руками. Главный хохотнул, Мартин улыбнулся уголком рта.

   – Прошу прощения, Сергей Олегович, – спокойно сказала она Главному.

   – Ничего-ничего, мне даже понравилось. Надеюсь увидеть завтра на работе.

   – Да, конечно, до завтра.

   Яна пошла к дверям, где стоял Мартин. Он так и не понял, зачем его приглашали, если Главный все знал. Открыв дверь, пропустил Яну вперед, потом вышел сам. В приемной уже никого не было.

   – Яна, подожди, – тихо позвал ее Мартин.

   Она повернулась к нему, посмотрела в глаза и сделала шаг, другой, третий. Подошла вплотную, вздохнула и положила голову ему на грудь. Мартин прижал ее к себе.

   – Ты – маленький мышонок, который размахивает цветочком, защищая медведя, и пищит: «Не подходи!»

   – И пусть. Пусть я мышонок, но не позволю никому говорить гадости про тебя. Тем более…

   – Я понял. Пойдем отсюда?

   – Пойдем. Ты меня отвезешь?

   – Конечно. Я же обещал проверить, как ты поела, – он наклонился к ней и нежно поцеловал в губы.

   Когда проходили через «вахту», охранник спросил:

   – Яна Яновна, как там? Никого не уволили?

   – Нет, все нормально, – ответила она и улыбнулась охранникам, – враг разбит по всем фронтам и бежит восвояси.

   – Вот и пусть валит! Нечего тут воду мутить. Еще не хватало нашего программиста наказывать из-за какого-то хлыща.

   Охранники уже отвлеклись от Мартина и Яны и с увлечением обсуждали, как надо бы еще врезать этому «сослуживцу».

   – А если бы они знали, как ты меня защитила, вообще бы на руках несли до машины. Я же им и всем их родственникам ремонтирую всю электронику за «спасибо», – усмехнулся Мартин. – Очень ценный кадр.

   До машины, которая находилась на другом конце парковки, дошли молча. Яна чувствовала, как адреналин еще гонит кровь по венам в ускоренном режиме, как колотится сердце испуганной птахой. Злость на Мишку и страх за Мартина – чего было больше сейчас в ее душе?

   – Яна, садись, о чем ты задумалась?

   Мартин держал открытой дверь своего «танка» и протягивал ей руку. Янка улыбнулась, позволила ему подсадить себя и почувствовала, что он чуть дольше, чем это было необходимо, сжимал ее ладонь. От этого мужского прикосновения, словно горячие искорки побежали под кожей, вызывая легкую дрожь и предвкушение… Чего? Она не знала.

   Мартин сел на водительское место, пристегнул ремень и сказал:

   – Если бы ты знала, как мне уже надоела эта утепленная форма одежды! Но зато очень действенно – никто не узнает во мне Орку. Даже ты.

   – Это точно. Если бы не тату, я бы и не узнала. Слушай, а ты можешь у меня душ принять, – сказала и покраснела, представив, как он выходит в капельках воды.

   Она отвернулась к окну, чтобы Мартин не заметил ее состояния, но он все понял и чуть улыбнулся уже своим мыслям.

   – Посмотрим. Может, и воспользуюсь твоим предложением.

   Его слова еще больше заставили Яну волноваться. Потом ее мысли вернулись к Михаилу. Мартин заметил, что она нахмурилась, и не стал ей мешать – пусть еще раз пройдет внутри себя некоторые моменты, чтобы потом их похоронить навечно.

   Яна сложила все кусочки паззла, и перед ней предстала целостная картина. В любовь Мишки она не верила. Он любил и ценил только себя. Для нее навсегда останется загадкой, почему он тогда «запал» на нее и был вполне счастлив, просто светился от восторга, когда видел ее. Сбегал из института, ехал через всю Москву на метро, чтобы встретить с последней пары, погулять в парке. Куда все это тогда ушло? Оно было уничтожено, сожжено напалмом ненависти его матери.

   Яна вернулась в сегодняшний день, пытаясь мысленно разложить полученные сведения по полочкам:

   «Получается, он хотел заключить договор с нами о поставке своих чертовых котлов. А я, оказывается, до сих пор одинока только из-за того, что он – «единственная любовь всей моей жизни». Решил, наверное, снова осчастливить? Вот же… Неужели так уверен в себе? С другой стороны, чему удивляться: он всегда без труда получал желаемое. Только вот с Мартином получил совсем другое, да и я не повелась на его треп. Надеюсь, окончательно и бесповоротно перевернута эта грустная страница моей жизни».

   Она вздохнула и повернулась к Мартину.

   – А когда у тебя следующий бой? – с замиранием сердца спросила его.

   – В пятницу вечером.

   Яна снова отвернулась к окну. Она боялась. Ей страшно было, когда она увидела начало того боя. Еще ужаснее стало сейчас, зная, что на ринге будет Мартин.

   – Не бойся, – тихо и ласково сказал он и взял ее за руку, продолжая рулить только левой. – Со мной ничего не случится. Обещаю тебе.

   – Как ты узнал, о чем я думаю?

   – Просто почувствовал твое беспокойство.

   Мартин уже остановил машину во дворе ее дома и теперь спокойно смотрел на Яну. Его взгляд не выражал никакого волнения.

   – Пошли? – спросила она.

   Он кивнул, и они вышли из машины. Подъезд, лифт, квартира. С каждым шагом Яна чувствовала возрастающее напряжение. При том, что Мартин оставался спокойным и расслабленным.

   – Ты заходи первый. А то Кит сейчас бросится мне на ноги и порвет очередные колготки, да и ноги раздерет заодно.

   Стоило ключу завозиться в замке, как с той стороны двери раздались кошачьи жалобы и возмущение, это мяуканье звучало безостановочно. Когда только котенок успевал воздух вдохнуть? В приоткрытую дверь тут же показалась его любопытная мордочка с оскаленными зубками. Увидев ноги в брюках и ботинках, он попятился назад, присел и начал готовиться к атаке. Он перебирал лапками, крутил попой, двигал ушами – все сразу! Оставалось только с криком «Банзай!» кинуться на противника. Но Мартин опередил Кита и присел перед ним на корточки: тот от неожиданности перевернулся на спину, нелепо отталкиваясь от воздуха. В конце концов, он вскочил на лапки и бросился наутек – в спальню, проскальзывая по полу на повороте.

   – Да, интересного кота я тебе принес, – изрек Мартин, улыбаясь. – Он своими повадками больше похож на рысь. Может, его матушка согрешила с каким-то диким зверем? Зоопарк-то там рядом.

   – Уж не знаю, но он всегда такой – готовый атаковать или защищаться. Даже во сне с кем-то дерется, все время дергается.

   Яна разулась, Мартин выпрямился, и они оказались лицом к лицу.

   Она сразу почувствовала жар, исходивший от него: как будто в пустыне, когда одновременно с вдохом горячий ветер бьет в лицо, и нечем дышать, только раскаленный зной, опаливший губы и легкие.

   Яна смотрела ему в глаза и ощущала себя капелькой росы, которая вот-вот упадет от чьего-то легкого прикосновения к стебельку, на котором она застыла в своем последнем миге.

   Мартин сделал к ней шаг и прижал к стене – всем телом сразу. Мгновенный огонь полыхнул под кожей, сбивая все сразу же: голова закружилась, внутри все тянулось к нему навстречу, а он все сильнее прижимал ее к себе. Яна оказалась в плену между стеной и мужчиной. Они даже не успели скинуть верхнюю одежду, но этого никто из них не помнил. Мартин изо всех сил пытался сдерживать участившееся дыхание, не хотел напугать ее своим напором, но понимал, что это ненадолго – слишком сильным было желание обладать этой женщиной. Только ей!

   Его возбуждение нашло необходимую точку соприкосновения, и как только он толкнулся вперед, не контролируя своих движений, Янка тихо застонала, вцепившись в его куртку обеими руками. Его ответный стон больше напоминал тихое рычание. Мартин снова непроизвольно толкнулся вперед, она резко вдохнула, приоткрыв рот. И это, как магнит, притягивало: его губы целовали, язык прошелся по контуру и осторожно погладил ее пугливый язычок. Время замерло, а потом... Это невозможно было остановить – все равно, что пытаться встать на пути гигантской волны. Бесполезно, не спастись.

   Яна в полной мере чувствовала его усиливавшееся желание. Дыхание было горячим, частым, это выбивало ее из равновесия. Ей так хотелось тоже лизнуть его губы. Теряя остатки самообладания, она сделала это. Мартин тут же запустил руку ей в волосы, легонько сжал их, поворачивая ее голову так, как ему удобно для полного контроля их движений. Он то целовал ее губы, то посасывал язык, но ему этого было мало.

   – Янка, какая ты вкусная. Не могу оторваться.

   – Не отрывайся.

   Она прошептала это, едва слышно, но Мартин понял все, до последней буквы. Отклонившись назад, но не отодвигаясь совсем, словно боялся ее отпустить, расстегнул куртку и скинул на пол. Так же стремительно стащил через голову свой утепленный свитер и отправил его к куртке. Потом, глядя в глаза, взялся за ее шарф, разматывая его, и тот полетел туда же. Медленный танец его пальцев не ускорялся, давая Яне возможность остановить, но она молчала, прикрыв глаза и ловя каждое мгновение их близости. Пуговицы пальто сдались под напором и ловкостью рук Мартина, полы разошлись в стороны.

   – Дай мне силы и выдержки, – прошептал он.

   Пальто аккуратно съехало вниз и легло туда же, к вещам на полу.

   – Обними меня, – его шепот действовал, как гипноз.

   Яна вскинула руки ему на плечи, ощутив напряженность мышц. От ее прикосновения они подрагивали, словно Мартин вот-вот сорвется, но – нет, он мягко целовал уголок ее рта, осторожно уводя чуть влажный след к тонкой шее, на которой в бешеном ритме пульсировала голубая венка. Он поймал ее губами, понимая, что целует саму жизнь.

   Как хотелось Яне дотронуться до его кожи! Но она, даже в близком к эйфории состоянии, все равно стеснялась. Почему-то была уверена, что у него гладкая смуглая кожа… Из глубин памяти всплывали картинки – фильмы про индейцев. Она их очень любила, всегда с замиранием смотрела. И мама была не против, потому что там не целовались. А если и снимали скальп – ну так «это же кино». Конечно, у тех индейцев были разрисованные лица, и отсутствовали татуировки, зато обязательно красивое безволосое тело и смуглая кожа.

   Янка не удержалась и засунула пальцы за ворот футболки, на спине.

   «Боже! Атласная горячая кожа. Ой…»

   Она почувствовала, как рука Мартина делает то же самое, а потом переходит вперед, лаская кожу шеи, ключиц.

   – Ай! Черт! – вскрикнула Янка, разом выскакивая из непривычного дурмана.

   – Что?

   Мартин отодвинулся и увидел, как она поморщилась и опустила глаза вниз. Он посмотрел туда же и увидел вцепившегося ей в ногу котенка. Кит «закогтился» и еще зубы пустил в ход. Как его оторвать от хозяйки?

   – Его надо было сразу кормить. Он ест, как бегемот! Наверное, до крови подрал, – с сомнением в голосе сказала Яна. – А когда он вырастет, что тогда? Мартин, возьми на кухне, в нижнем ящике корм в пакетике, насыпь ему, иначе мне идти с ним на ноге – его сейчас не сбросить.

   Как только Мартин зашуршал кошачьей едой, мелкий «бандит» оттолкнулся от Янки и помчался на звук сыплющегося в миску корма.

   – Ты разбойник. Разве можно девочек обижать? Тем более такую красивую и добрую, как наша Яя.

   Яна слушала увещевания Мартина и улыбалась. Он возник рядом совершенно неожиданно:

   – Давай-ка посмотрим, что натворил этот людоед?

   Он включил в коридоре свет и присел перед ней на корточки.

   – Ну да, прокусил кожу и оцарапал. Надо обработать. Где аптечка?

   – Я сама. Ты же в душ хотел.

   Опять у нее слова вырвались раньше, чем она подумала. Щеки тут же залил румянец.

   – А я не откажусь, – тихо проговорил Мартин.

   – Только у меня нет футболки твоего размера.

   – И не надо. У меня запасная одежда всегда есть в сумке.

   – А зачем? – с любопытством спросила Яна.

   – Я иногда хожу на тренировки каждый день, поэтому сменная одежда обязательно при мне.

   – Ясно. Иди тогда, чистое полотенце возьми там, в шкафчике. А я пока разогрею все и приведу себя в порядок.

   Она кивнула вниз, указывая на испорченную одежду. Мартин согласился.

   Яна прошла в комнату, слыша, как за спиной закрылась дверь в ванную. Она, обессиленная, села на диван. Ее все еще трясло от эмоций и ощущений, и даже нападение кота не сбило этот настрой. Такое поведение Кита не было для нее чем-то необычным, обрабатывать раны она и не думала. Вдобавок к этому ее фантазия рисовала Мартина под душем, и где-то внутри, внизу живота что-то ныло и тянуло.

   Наконец выдохнув, Яна встала и направилась в спальню, быстро переоделась в домашнюю одежду: брюки и майку. Взяла с собой кофту и вернулась на кухню. Там довольный Кит умывался, надраивая лапкой мордочку и ушки.

   – Ты бандит. Дикарь. Пират. Портишь мне вещи. А я за тобой хожу, кормлю, спать с собой разрешаю.

   Она ворчала, кот занимался своим делом. Яна разогрела еду, достала тарелки. Вода в ванной перестала шуметь.

   «Вот бы мама сейчас увидела эту картину – из моей ванной комнаты выходит мужчина, после душа! Нет, лучше ей этого не знать».

   Сзади послышался шорох, Яна оглянулась и замерла…

   «К черту бы этот ужин!» – подумала она.

   Мартин был в спортивных штанах, футболку держал в руке. Его кожа, влажная после душа, была гладкой и смугло-красноватой, как предполагала Яна.

   – К черту ужин, – обжигая взглядом, тихо сказал он, повторяя ее мысли-мечты.

   Она забыла надеть кофту и стояла перед разгоряченным мужчиной в маечке на тонких бретельках и в домашних брюках, которые из-за ее худобы съезжали постоянно, обнажая все косточки. Сама девушка своей «стройности» не замечала, просто уже привыкла к таким формам. Мартин сделал к ней один большой шаг и сразу оказался рядом. Яна смотрела на него, не отрывая взгляда.

   – Если тебя что-то напугает, или будет не по себе, просто скажи мне об этом. Не молчи, хорошо? – попросил он.

   – Хорошо.

   Мартин подхватил ее на руки, она обняла его за шею – так много соприкосновения кожи к коже. Осторожно проходя дверные проемы, он отнес Яну в спальню. Посадил на край кровати, а сам присел на корточки перед ней.

   – Ты такая худенькая, боюсь сделать тебе больно.

   – Не теряй время на разговоры, Орка.

   Услышав из ее уст свое боевое имя, произнесенное шепотом, Мартин напрягся: не надо бы ей будить в нем зверя, рано еще. Аккуратно взяв ее за плечи, уложил спиной на кровать. Сам лег рядом, опершись на локоть. Яна смотрела на него, взгляд был чуть-чуть настороженный. Мартин, едва касаясь, провел пальцами по контуру ее губ, подбородку, скулам, и дальше – вниз, выводя на шее какие-то замысловатые узоры. Казалось, рисует ее в своей памяти.

   – Ты такая красивая, Яна, – еле слышно сказал он. – Хочу трогать тебя всю.

   – Трогай.

   Она подняла руку и погладила его волосы, опускаясь пальчиком по гордому профилю, переходя на шею, грудь и чувствуя твердые мышцы. Мартин не был качком, в нем все гармонично сочеталось. Он поймал ее руку и прижал к своим мягким большим губам. Яна задышала чаще. Продолжая держать ее ладошку, наклонился к губам, мягко поцеловал, вызвав тихий стон, и самообладание начало отступать. Но тут Яна сама прихватила его нижнюю губу, высвободила руку и обняла за шею. Больше намеков Мартину не требовалось: он углубил поцелуй, язык уже хозяйничал во рту Янки, сплетаясь с ее языком. Они не замечали ничего вокруг – были только их жаждущие тела.

   Ладонь Мартина легла сначала на ее живот, потом начала медленно перемещаться вверх, к груди. Яна ждала этого, ей хотелось ощутить снова его касание там, как было тогда, в серверной. Она уже задыхалась от поцелуя, когда он выпустил ее губы, продолжая целовать скулы, шею, ключицы, опускаясь все ближе к груди. Не смог больше терпеть – так хотелось попробовать на вкус эти маленькие напряженные бусинки.

   Рука оттянула край майки, и горячие губы накрыли нежно-розовый сосок. Янка вскрикнула от обжигающего удовольствия, вцепилась ему в волосы.

   – Мартииин! Как хорошо, горячо…

   Он сам не мог остановиться, словно никогда не делал этого раньше. Но ее маленькая грудь вызывала в нем дикие желания. Мартин переместился к другой груди, и снова тихий вздох-вскрик и шепот сквозь пересохшие губы:

   – Мартин…

   Ему мешала ее майка, но приходилось изворачиваться, а хотелось зацеловать всю до полной потери сознания и ориентации в пространстве. Янка крутила головой, стонала, сжимала ноги. Он видел и понимал, чего она хочет; снова впился в ее рот, а рука хозяйничала, поглаживая, прищипывая, лаская. Потом его ладонь поползла ниже, забралась под ее брюки и слегка прижала живот. Яна приподнимала бедра ему навстречу, цеплялась руками, за что придется. Мартин не смог себя сдержать: его палец дотронулся до того самого места, что разжигало в Янке огонь. Она была очень горячей. Он нажал на клитор и чуть потер его… То, что случилось дальше, стало даже для него, с его немалым опытом, полной неожиданностью: Янка распахнула глаза, в них плескалось непонимание. Она бы и закричала, но Мартин все еще целовал ее, не выпуская из захвата. А тело жило своей жизнью, оно содрогалось, скручивалось, Яна сжимала ноги все сильнее, и он уже не мог шевельнуть пальцем. Наконец, Мартин выпустил ее губы, и она испуганно всхлипнула, вцепившись в него ногтями и все еще вздрагивая. Слезы выступили у нее на глазах:

   – Что это было? Что это было? Я так испугалась.

   Он смотрел на нее и улыбался.

   – Чего ты испугалась?

   – Такие необычные ощущения.

   – Тебе было плохо?

   – Не знаю. Я никогда такого не испытывала. Что ты сделал со мной? Что это было?

   – По-моему, это был оргазм.

   – Что?

   – Ты не знаешь, что такое оргазм?

   – Слышала, – прошептала она.

   Мартин поправил на ней одежду, обнял, пристроив ее голову себе на плечо. Яна вздохнула, завозилась и все-таки спросила:

   – Это всегда так происходит?

   – Как?

   – Как взрыв, как смерть, как глоток жизни.

   Он повернул ее лицо к себе: в глазах все то же непонимание и настороженность. Мартин улыбнулся.

   – Обещаю – тебе будет не страшно, а запредельно хорошо. Нам будет хорошо.

ГЛАВА 6.

Когда чего-то очень ждешь, время ползет, как трехсотлетняя черепаха. Мартин по своей сути был очень терпеливым и выносливым человеком, но в этой ситуации весь самоконтроль летел к черту. Он сам себя не понимал: ведь не пацан же! Да, ему очень нравилась Яна. Очень! Но не вот так же – чтобы хотеть видеть ее каждую минуту, трогать, слушать, дышать вместе с ней. Когда и как она пробралась в его сердце?

   Мартин никогда не доверял женщинам. Было ли это связано с тем, что к нему относились, как к экзотике, или это была его природная устойчивость к женским чарам? Теперь это ничего не значило. Он имел большой опыт, но зато не было какой-то любви в прошлом. Мартин открылся для начала отношений. А Яна?

   У нее все наоборот: опыта ноль, но что-то нехорошее, связанное с этим, из столицы, она пережила. Мартин и так, и сяк пытался представить, что же было у Яны в прошлом, но потом бросил эту затею. Есть только здесь и сейчас, он и Янка. И никто им не помешает, если они сами этого не позволят.

   Тогда, в среду вечером, Яна уснула у него на плече. Она так сладко спала, получив свое первое в жизни наслаждение, что Мартин решил ее не будить. Конечно, он испытывал дискомфорт – и это мягко сказано, но пережить можно. Зато его гордости не было предела от осознания того, что это был ее первый фейерверк в жизни. Мартин не мог стереть улыбку с лица, пока собирался домой. Оставив ей записку на прикроватной тумбочке о том, что второе послание (если первое прочитает кот) лежит на кухонном столе, он уехал. Мог, конечно, и остаться. И все же… Она проснется, вспомнит, как все было, засмущается, а тут он. Нет, пусть побудет одна и тоже поразмышляет.

   Кит сидел в коридоре на его ботинке, в очередной раз намекая, что он здесь главный, и эта женщина его. Мартин не стал ему ничего доказывать, просто пересадил на пол, проверил свою обувь и сказал:

   – Иди спать. Но Яну не обижай.

   И погрозил ему пальцем. Бесстрашный взгляд кота говорил о том, что все беседы бесполезны, и он сам все знает.

   Тихо закрыв дверь, Мартин закинул сумку за плечо и сбежал, как обычно, по ступенькам вниз. Настроение было отличное.

   В четверг утром, проходя через вахту, он вспомнил о предложении Ильи пойти в кино с Яной. Внутри скрутился тугой узел – ревность. Он пробубнил приветствие и пошел к себе, спиной чувствуя взгляд Ильи. Но выдавать своя второе «я» Мартин не собирался.

   Он не стал ничего «портить» в кабинете Яны: ее два дня не было на работе, там и так завал, не до баловства. Включил электрический чайник, использование которого на рабочем месте было нарушением – все это знали, но делали. Вынул из-за щек валики и только собрался налить себе утренний кофе, как дверь резко открылась и тут же захлопнулась.

   – Привет, Мартин.

   – Привет. Ты чего с утра такая кипучая?

   Мартин смотрел на нее и чувствовал прилив крови к неудовлетворенному вчерашним вечером месту, но все равно встал и сделал шаг навстречу, видя ее смущение и озорной блеск в глазах.

   «И как она умудряется все это совместить? Янка сейчас похожа на ту самую отважную пятиклашку с тонкими косичками».

   – Ты нашла мои записки? – спросил он, проводя кончиками пальцев по ее щеке.

   Она потянулась за его рукой, как котенок за лаской, даже глаза прикрыла от удовольствия.

   – От первой осталось лишь воспоминание, Кит ее «прочитал» от края до края. Но я с боем успела отобрать у него клочок, на котором были какие-то буквы, почти изглоданные. Просто решила, что ты не мог уйти, не оставив мне ни словечка. Пошла на кухню и нашла то, что было благоразумно спрятано в бутылку. «Послание от Мартина» прочитано. Прости, что я уснула.

   – Ты еще не восстановилась после всех потрясений, поэтому, как я тебе и написал, отдых – прежде всего.

   Он наклонился и слегка прижался к ее губам, Янка вдохнула, готовясь к глубокому поцелую, но его не последовало.

   – Мы все успеем, – шепнул ей Мартин и отодвинулся от нее.

   Она навела резкость, поджала губы и изрекла:

   – Так-так-так. Кажется, я поняла – ожидание плюс воздержание, потом взрыв?

   – Ты не забыла, что мы на работе? Через пять минут сюда повалит народ. Ты хочешь, чтобы все узнали?

   – Нет, не хочу. Пусть хоть твоя репутация останется незапятнанной.

   Она улыбнулась, повернулась на каблуках, готовая уйти, но все же спросила:

   – У тебя сегодня тренировка, наверное, перед боем?

   – Да, допоздна. А завтра ты придешь в клуб?

   Яна посмотрела на него и кивнула, но глаза были грустные.

   – Только я не буду смотреть, ладно? Я не смогу: вдруг тебя ударят.

   – Ударят, и не один раз. Но я ударю больше.

   Она покачала головой.

   – Я пойду, но смотреть не буду, просто подожду тебя, погуляю там, посижу где-нибудь в уголке.

   Мартин достал из кармана карточку клуба с отметкой «VIP» и отдал Яне.

   – Если ты не хочешь смотреть бой, приходи к девяти – наверное, я уже освобожусь к этому времени.

   – Хорошо, – прошептала Яна, поднялась на носочки и поцеловала его в уголок рта.

   Мартин тут же поймал ее и прижал к себе, давая понять, как хочет ее. У Янки вырвался тихий стон.

   – Что ты со мной делаешь, Яя? Иди. До завтра.

   Это прозвучало так, что она поняла – все случится в пятницу…

   Как долго тянулись дни, часы, минуты, секунды!

   Яна еще в четверг сказала Илье, что никуда с ним не пойдет, потому что в этом нет никакого смысла. Похоже, он этому не удивился. Единственное, что попросил, не вычеркивать его из списка потенциальных друзей без чувства юмора. Должны же быть и такие. Она согласилась, тем более что задатки к шуткам у него есть.

   Федор взирал на их общение с легкой грустью и завистью: почему он не смог вовремя себя остановить и ввязался в эти дурацкие сплетни о ней? Идиот…

   В пятницу после работы Яна заехала домой, покормила котенка-злодея, позвонила родителям и начала собираться в клуб. Как же у нее дрожало все внутри! Почему она так боялась за Мартина? Ведь он успокоил ее, что противник не силен, и бой будет скоротечным. Только на потребу зрителям надо подольше «потанцевать» на ринге. Но Янке все равно было не по себе.

   Она приехала в клуб без пятнадцати девять. Незаметной тенью проскользнула к тайному входу и воспользовалась картой. Куда идти, она уже знала. Шум толпы был слышен задолго до подхода к залу.

   «Значит, его бой еще не закончен. Господи, поскорей бы!»

   В залах было много людей. Видимо, не все интересовались кровопролитием, кто-то просто пришел отдохнуть в закрытом клубе.

   Яна медленно шла к бару, где работал все тот же парень-бармен. Сегодня на ней было жемчужно-белое платье без рукавов, длиной до пола, строго по тонкой фигуре. В это время послышалось громкое «ах» из зала, потом чей-то визг и через несколько секунд скандирование «Орка! Орка!»

   Янка оглянулась на вход в «бойню», но не пошла туда: они с Мартином договорились, что он ей напишет уже с улицы. Поэтому она присела на высокий стул в ожидании сигнала.

   – Воды? – спросил бармен.

   – А давайте! Гулять, так гулять! – с улыбкой ответила ему.

   – Вы снова скажете, что не одна, и ваше сопровождение в зале?

   – Вы запомнили? – удивилась Яна. – Но это правда!

   – Как скажете. Это не мое дело.

   Мартин предупредил, что такие вопросы ей могут задать ребята из обслуги, научил, что отвечать. И больше ни с кем не разговаривать.

   – Добрый вечер, – прозвучал рядом с ней приятный мужской голос.

   От неожиданности она вздрогнула и резко повернула голову в сторону говорившего. Мужчина был молод, высок, хорош собой и, безусловно, богат. Весь его облик кричал об этом: дорогой костюм, рубашка, галстук. Вихрастые волосы, казалось, не были знакомы с расческой с рождения, но это не портило его внешней красоты.

   «Чего уж скрывать: чертовски хорош. Глаза почти черные, ресницы пушистые, длинные, губы – просто сказка… Но мой Мартин лучше в миллион раз», – размышляла Яна, ничем не выдавая своих симпатий к другому.

   А взгляд мужчины говорил о том, что девушка ему очень понравилась: глаза блестели, обольстительная самоуверенная улыбка играла на губах.

   «Да он просто нагло меня разглядывает!» – подумала она.

   А вслух еле выдавила из себя вполне приличное приветствие:

   – Добрый вечер.

   – Вы здесь одна?

   – Нет.

   – А где же ваше сопровождение? – по голосу было ясно, что он не верит Яне.

   – В зале, где проходят бои.

   – А вы?

   – Я сейчас иду туда.

   – Тогда пойдем вместе, – сказал, как отрезал.

   Она не хотела затевать скандал, который мог бы привести к неожиданным результатам, встала со стула и пошла к дверям, ведущим в «ад». Мужчина шел рядом. Оставалось несколько шагов, когда его кто-то задержал, прихватив за локоть. Он отвернулся от нее, Яна этим воспользовалась и, изменив направление, пошла в сторону коридора, ведущего к выходу из клуба. Лавируя между гостями, она добралась до последних дверей и оглянулась: мужчина крутил головой, злился и ругался на того, кто его отвлек, но Яну не заметил. Она вышла из зала и ускорила шаг, доставая заветную карточку. Еще чуть-чуть, и свобода! Телефон пискнул, информируя о сообщении: «Я на улице».

   Быстрее! Карту приложила, выскочила за отъехавшую панель и почти бегом направилась в гардероб, потом на улицу – к нему в руки, под защиту.

   Мартин заметил ее, когда Яна выскочила на ступеньки, и пошел навстречу. Ему всегда было не по себе, наблюдая со стороны, как она несется на своих высоченных шпильках. Освещение перед клубом было хорошее, поэтому Яна сразу увидела его, раскрывшего ей объятия.

   Быстро по лестнице, еще три шага, и она спряталась у него на груди, закрыла глаза от удовольствия и улыбнулась. Мартин чувствовал, как бьется ее сердце, словно сейчас выпрыгнет. Он гладил ее спину, целовал волосы, просто дышал ей.

   – Поехали отсюда?

   Она кивнула на его вопрос и подняла голову, глядя в глаза с улыбкой

   – К тебе? Или хочешь ко мне? – уточнил Мартин.

   – Ко мне, или от квартиры ничего не останется. Я его покормила перед выходом, но там уже наверняка чистые миски.

   – Тогда – вперед. Я так соскучился.

   Пока ехали в машине, он взял ее за руку, чуть сжал пальцы, разгоняя мысли Янки в нужном направлении. Она не стала рассказывать ему о неприятном инциденте в клубе – зачем? Вряд ли они еще когда-либо увидятся с тем самоуверенным типом. Яна решила больше не ходить по залам: если Мартин позовет ее снова, то она будет ждать в его комнате. Там-то точно безопасно.

   Она старалась не думать о том, что случится сегодня ночью. А в том, что это будет, не сомневалась. Вот только побаивалась боли. В вопросах интимных отношений ей и вспоминать-то особо нечего. Зато последствия были ужасными и адски жестокими. Мартин не задавал вопросов, видел, что волнение Яны все возрастает, но как отвлечь ее, не знал. Потом вдруг вспомнил:

   – Мне завтра к сестре нужно: проведать, по дому помочь, да и просто пообщаться. Поедешь со мной?

   – А удобно? Она же меня не знает.

   – Знает, мы все в одной школе учились, она на три года младше тебя. Так что, заочно вы знакомы, хотя ты вряд ли ее помнишь.

   – Но такая фамилия была только у тебя в школе.

   – Это фамилия отчима. Он меня усыновил, когда женился на маме. И у брата такая же, но он учился в спецшколе с углубленным знанием иностранных языков. А вот Маринку мама записала на свою фамилию – девочке не очень подходит «кит-убийца».

   – Как это? – удивилась Яна.

   Мартин улыбнулся. Он выбрал верную тактику: она отвлеклась от мыслей, которые не давали ей покоя. Ее природное любопытство взяло верх над волнением.

   – С немецкого переводится, как «убийца-кит». Отсюда и мое прозвище Орка. Когда ты дразнила меня на работе китом, это было весело – соответствовало моему облику. Но ты угадала и остальное.

   – Просто совпадение, – улыбнулась Янка на его откровения. – Ой, а мы уже приехали.

   – Да. Подожди, руку тебе подам. Все время боюсь, что ты зацепишься каблуком и рухнешь под колеса моего танка.

   Он вылез из машины, обошел ее и помог Яне выйти. Потом закрыл дверцу, поставил на сигнализацию и повернулся к притихшей девушке:

   – Пошли кормить разбойника?

   Его голос звучал спокойно и тихо. Она кивнула. Дома их встречал возмущенный котенок, но увидев большого мужчину, дал деру в спальню.

   – Он тебя боится! – с восхищением прошептала Яна, одновременно снимая обувь. – Меня все время загрызает, ругается, все разбрасывает и прячет.

   Пока Мартин снимал куртку и разувался, она быстренько убрала «кошкины туалетные дела», налила водички, положила еды и еле успела увернуться от летящего пулей Кита.

   – Ты когда-нибудь наешься? Все время голодный. Так ведь вырастешь бегемотом. Тогда будешь спать на полу, а не на моей кровати, потому что не сможешь запрыгнуть.

   Неожиданно она почувствовала руки Мартина на своих плечах: он обнял ее со спины и прижал к себе.

   – Все? Бандит занят?

   – Да.

   Яна повернулась к нему лицом. Хоть и дрожало что-то внутри, как заячий хвостик, но тяга к этому мужчине была сильнее. Она не могла на него насмотреться, а Мартин также гладил ее взглядом.

   – Ты такая красивая…

   Он наклонился к ее губам, и Яна с готовностью потянулась навстречу. Поцелуй, поначалу нежный, быстро перерастал в страстный, с прерывистым дыханием. Мартин хотел прочувствовать каждый изгиб ее тела, но мешало пальто. Чтобы не напугать Яну своим желанием, он чуть отодвинулся и, глядя в ее расфокусированные глаза, начал расстегивать пуговицы. Сняв пальто, положил его на спинку стула. Янка слегка дрожала: после тепла верхней одежды тоненькое платье сразу пропустило прохладу к телу, грудь напряглась, и ее вершинки заметно проступили через светлую ткань. Мартин поднял руку и протянул ее к этому маленькому совершенству…

   Телефонный звонок заставил их обоих вздрогнуть. Яна посмотрела на часы – было около одиннадцати.

   – Это мама, наверное, – покраснев, сказала она и пошла за телефоном, который разрывался трелями где-то в глубине квартиры.

   Мартин вздохнул, посмотрел на облизывающегося кота и прошептал ему:

   – Хоть ты не вздумай помешать. Будь мужиком!

   Кит перестал двигаться, глядя на говорившего, но через пару секунд снова вернулся к своему важному занятию.

   – Значит, договорились.

   И пошел на голос Яны:

   – Мам, телефон лежал в спальне. Пока нашла его. Да котенок сбрасывает его на пол все время. Вот и взяла с собой вчера, а положить на базу забыла. Все нормально, спать собираюсь. Ага, спокойной ночи! Папе привет.

   Она нажала «отбой» и вдруг словно вернулась в свой сон, когда кто-то стоял позади нее и целовал. Мартин, едва касаясь губами, изучал ее шею. Потом послышался звук расстегиваемой молнии ее платья. Яна закрыла глаза и глубоко вдохнула воздух, задержав его. Платье скользнуло вниз, оставляя хозяйку в одних чулках и стрингах. Больше ничего на Яне не было. Видимо, почувствовав потребность в кислороде, она выдохнула и снова вдохнула. Получилось как-то со всхлипом.

   – Яна, ты не хочешь? Или боишься? – обняв ее сзади, тихо спросил он.

   – Я чуть-чуть боюсь. Боли…

   Такое откровение он не ожидал услышать: «Боли? Но это же не первый раз?»

   – У тебя давно не было этого?

   – Давно, очень давно.

   – Не бойся, я не сделаю тебе больно. Обещаю.

   Яна так и стояла с телефоном в руке, а Мартин целовал ей плечи, спину, каждый выступающий позвонок, опускаясь все ниже. Она часто дышала, во рту пересохло, и чуть не вскрикнула, когда почувствовала его губы на пояснице, а потом ниже, ниже…

   «Что там Мартин находит для поцелуев?»

   Похвастаться пышными формами Янка не могла. Собственно, вообще формами. Как говорил папа, побаиваясь за ее здоровье: «У тебя не телоСЛОЖЕНИЕ, а телоВЫЧИТАНИЕ».

   Голова шла кругом. Яна все еще стояла спиной к нему: одновременно оба чулка поползли вниз, а горячие ладони Мартина касались ее прохладной кожи. От этого контраста казалось, что искры бегут по ней. Как летом горит тополиный пух, если бросаешь на него зажженную спичку: разбегается трескучий огонек во все стороны, пока не поглотит все, что попадется на его пути.

   – Ты такая тоненькая.

   Его шепот – вдруг у самого уха добавил ощущений. Яна уронила телефон, закинула руки назад, хватая его за волосы. Стон наслаждения вырвался у него, Мартин прикусил ей мочку и чуть лизнул ее, одновременно положив руки на грудь. В таком положении у него был полный доступ: он чуть прижал соски, а потом потянул, покрутил, вызывая непрерывные стоны. Вообще, Яна была очень отзывчивой, и Мартину это нравилось. Его заводило еще сильнее ее полное погружение в ощущения. Он не мешал ей делать то, что хочется. Но может, чуть подсказать?

   Мартин отпустил ее и развернул лицом к себе. Перед ним стояла вроде бы та же Янка, но и не она: глаза потемнели и стали еще зеленее, румянец слегка тронул кожу, а губы! Они были красными, припухшими.

   – Раздень меня, Яна, – его голос прозвучал тихо и требовательно.

   Она смотрела на него снизу вверх, облизывая губы. Потянулась к кнопкам его рубашки и расстегнула одну, потом вторую. И вдруг резко дернула полы в разные стороны – кнопки все выдержат.

   – Можно я тебя поцелую? – спросила, не отрывая взгляда от его тела.

   – Да.

   Яне не надо было приноравливаться к росту: она просто прижалась губами к его груди, делая то, что давно хотела – его кожа была гладкой, упругой, горячей. Она лизнула, а потом втянула сосок… И не поняла, как оказалась лежащей спиной на кровати.

   – Яна, нет, не возбуждай меня раньше времени до края. Сегодня все – для тебя.

   – Но я и хотела…

   – Нет. Наслаждайся.

   – Тогда снимай с себя одежду. Всю.

   – С удовольствием.

   Расстегнутая рубашка полетела на пол, туда же брюки, носки. Он взялся за нижнее белье и остановился, вопросительно глядя на Яну. Она кивнула, прикусив губу.

   Когда Мартин разделся, она зажмурила глаза.

   – Прости, я так близко никогда не видела…

   – Да ладно тебе, он не кусается.

   Он быстро закрутил волосы в хвост и лег рядом с Яной. Она все еще не открыла глаза. Мартин оперся на локоть и привстал над ней.

   «Маленькая смелая девчонка... Ты моя».

   Яна почувствовала, как он, едва касаясь губами, целует ее глаза, брови, кончик носа. Улыбка сама по себе подняла уголки ее рта.

   – Ты улыбаешься, – прошептал Мартин, нежно целуя губы, скулы, шею.

   – Да… – выдохнула она.

   Яна открыла глаза и повернула голову к нему.

   – Марти… – последняя буква утонула в поцелуе.

   Страсть взорвалась: они часто дышали, стоны прорывались то у Яны, то у него. Мартин пытался себя контролировать, но ее тело срывало к черту все его собственные запреты. Рука ласкала все, до чего бы ни дотрагивалась. Яна все еще стеснялась таких откровенных прикосновений, но ее желание лишь сильнее разгоралось. Наконец, он оторвался от ее рта и жаркими влажными губами прихватил маленький возбужденный сосок. Янка всхлипнула и выгнулась дугой, пальцы судорожно скомкали покрывало. Мартин слегка прикусил и покатал сосок между зубами и языком. Он следил за реакцией Яны на каждое свое движение, улавливая любую ее эмоцию. Она помотала головой из стороны в сторону от избытка ощущений, закусила губу, чтобы не закричать. Мартин медленно выпустил свою добычу, потом сразу же переключился на другую, такую же красивую жаждущую внимания вершинку. Продолжая целовать и ласкать рукой ее грудь, он доводил Яну до исступления – ей незнакомы были такие ощущения. Она потерялась в сиянии звезд, которые то вспыхивали где-то под веками, то стремительно удалялись. Внутри, внизу живота что-то сокращалось, толкая тело вперед, заставляя его что-то искать: она то упиралась пятками, то разводила колени. Так хотелось чего-то!

   Вдруг Мартин встал с кровати, поднял с пола брюки, вынул из кармана «блестяшку» и положил на покрывало, в досягаемости руки. Яна на какой-то миг отдышалась, чтобы тут же опять застонать – он целовал ее щиколотку, переходя губами все выше и выше. Кожа с внутренней стороны колена и бедер такая нежная чувствительная, любое, еле ощутимое прикосновение, даже перышком, вызывает вздрагивания и неконтролируемые движения.

   Яна приподнялась на локтях и посмотрела на Мартина, который, лаская ее тело и находясь в «полной боевой готовности», ничем, кроме этого, не выдавал своего нетерпения. Его губы были уже совсем близко к тому месту, которое изнывало от желания. Он глянул на Яну и увидел испуг в ее глазах.

   «Ладно… Видимо, это еще рано».

   Осторожно подцепив веревочки нижнего белья, потянул их вниз по ногам и отбросил на общую кучу одежды.

   – Не бойся, я не сделаю ничего против твоего желания, – тихо сказал Мартин, перемежая слова поцелуями, поднимаясь все выше и выше.

   Янке казалось, что ее кожа превратилась в один оголенный нерв. Подбрасывало уже от простого дыхания.

   – Мартин, сделай что-нибудь! Мне кажется, я сейчас умру.

   Он сам уже находился на последнем микроне терпения, поэтому ее призыв подействовал на него, как удар плети.

   – Сейчас, все сделаю. Я не дам тебе умереть – если только со мной вместе.

   Отодвинувшись, быстро нашел и вскрыл «фольгу», облачился под горящим взглядом Яны в «защиту» и двинулся вперед.

   Страх плескался в ее глазах, перемешанный с желанием.

   – С первым разом не будем экспериментировать? – спросил Мартин, чтобы хоть как-то отвлечь ее от ожидания неизвестного.

   Она покачала головой и протянула к нему руку.

   – Иди ко мне.

   Ее шепот, с придыханием, отпустил последние тормоза, Мартин встал на одно колено на кровать, рукой провел по ноге Янки, чуть нажимая. Опустился над ней на локти, она чуть изменила положение, давая ему больше места. Дотронулась до его спины, потом провела руками ниже, до самой поясницы и чуть подтолкнула пальцами. Мартин обхватил ладонями ее лицо, стараясь изо всех сил не напугать ее своим дыханием, хотя сердце колотило в ребра с бешеной скоростью. В висках стучало, красные волны шли перед глазами. Не отрывая взгляда от Яны, толкнулся вперед, прижав член к ее изнывающему лону. Она ахнула, задышала часто, и вся как-то зажалась.

   Он понял, что так будет неудобно и сложно – ей же. Но Мартин хотел именно «глаза в глаза», чтобы Яна видела только его, чтобы стереть ко всем чертям другие воспоминания, чтобы начала жить заново – с этого момента. Он встал на колени, положил ее ногу себе на грудь и поцеловал влажно, горячо нежную кожу, чуть играя языком, чем вызвал непроизвольное судорожное движение тела ему навстречу. И в этот момент его орган нашел «дорогу» – двойной стон, похожий у него на рык зверя, а у Яны на тихий вскрик. Мартин остановился, скрипя зубами, прижимая губы к ее гладкой нежной коже. Несколько секунд, и он повторил толчок – глубже, потом еще.

   «Так тесно! Но как же хочется почувствовать ей собой, без этих чертовых резинок! Ее силу, жар, узость!»

   – Мне не больно, не больно, – шептала она, хватая его за руки, пытаясь притянуть к себе. – Хочу тебя, Мартин.

   Лучших слов он не слышал в своей жизни. Еще – вперед, вперед…

   Дал привыкнуть, потому что Яна так его сжала, что боялся раньше времени закончить этот танец.

   – Как хорошо… Мне хорошо… Сделай, как ты хочешь, Орка!

   Как выстрел прозвучавшее имя чуть не выбило все предохранители его сдержанности. Он опустил ее ногу, отводя себе за спину, вторую – так же. И насадил Янку на себя. Она вскрикнула, замотала головой, зажала его внутренними мышцами, казалось, намертво, но Мартин крепко держал ее за бедра, не давая командовать их наслаждением.

   – Яна, посмотри на меня, – его голос звучал глухо, чуть срываясь. – В глаза мне смотри. Есть только я. Никого больше нет. Слышишь? Только я.

   Она перестала крутить головой, распахнула глаза и смотрела на него, почти не дыша: пряди волос выбились из-под его резинки, кожа чуть покраснела. Точно – индеец. Янка просто любовалась мужчиной, который держал ее в руках.

   – Да, Мартин, есть только ты…

   Она не успела закончить, как почувствовала толчок где-то глубоко внутри, который пустил огненные импульсы под кожей, выбивая воздух из легких. Стон так и остался в горле, потому что следующий толчок не дал ему вырваться. Она закрыла глаза.

   – Смотри на меня, Яна, – прозвучало уже, как приказ.

   Она подчинилась. Мартин все ускорял и усиливал движения. Янка чувствовала приближение той волны, что напугала ее недавно. Внутри все раскалилось до предела терпения, и вдруг Мартин остановился. Совсем, на самом пике! А потом взял ее за руку и потянул на себя. Лицом к лицу, глаза в глаза: его черно-карие горели какими-то отблесками, гипнотизируя ее зеленые. Яна не могла оторвать взгляда от мужчины, которого так долго ждала, иди уже не ждала вовсе?

   Он обнял ее крепко за талию одной рукой, вторую запустил в волосы и приказал:

   – Держись за меня.

   И она ощутила его движение внутри себя, ударяющее в какую-то точку, из которой искрами рассыпались электрические разряды по телу, а он так жестко прижимал ее к себе, что не давал даже дрожать.

   – Мартииин….

   Она дышала то медленно, то часто, сбиваясь на стоны.

   – Давай, Янка, я с тобой.

   Его сильные порывистые движения толкали ее все ближе к краю, с которого она, наконец, сорвалась и, содрогаясь всем телом, выдохнула:

   – Да… Да!

   Всполохи северного сияния? Летняя гроза? Полет в космосе?

   «Что со мной? Где я? Мартин!»

   Ее кружило, уносило куда-то, и только его руки, обнимавшие ее, не давали забыть того, что она больше не одна. Он рядом, только он.

   – МАРТИН!

   – Здесь. С тобой. Всегда…

ГЛАВА 7.

Утро подкралось незаметно, Мартин так и не смог уснуть, а Яна спала, уютно устроившись у него на груди. Он обнимал ее, нежно прижимая к себе. Вспоминал каждый день, прошедший после того запоминающегося корпоратива. Ведь он совсем не предполагал тогда, что его предложение подвезти Янку домой обернется таким близким знакомством. Жалко только, что так долго они шли друг к другу, ведь почти семь лет работали на одном предприятии. Ладно, она на него не смотрела – еще бы, он же толстый Кит. Но почему он «не видел» ее? Идиотские сплетни, ходившие о ней, Мартина не волновали, потому что он знал всю внутреннюю кухню их «доброго» мужского коллектива. Что с них взять? Нет, скорее всего, Яна так и осталась для него той бесстрашной пятиклашкой, которая встала между мелкими шакалами и пареньком, «не от мира сего». Мартин просто не видел в ней взрослую одинокую девушку.

   А теперь увидел.

   «И влюбился… Нет, не то слово. Какое-то детское, несерьезное!»

   Яна стала для него частью его самого. Он уже не видел никого другого рядом с собой. Нет, и снова не так: раньше вообще никого не хотел видеть в своей жизни, кроме семьи. А Яну хочет не просто видеть – она должна быть его вся, целиком, навсегда, днем и ночью.

   Стоило вспомнить про ночь, как тут же начался боевой подъем. Хотелось еще и еще, как будто малолетний юноша, еще ни разу не вкусивший женских прелестей. Но ведь так, как с Яной, у него еще не было – полное единение.

   «Хорошо, что она такая неопытная, – улыбнулся своим мыслям Мартин. – Вместе будем постигать азы. По сути, у меня тоже таких ощущений никогда не было. Как будто я всю жизнь ждал только ее, а до этого – просто спал».

   Яна завозилась у него под боком, обняла левой рукой и закинула колено прямо на стратегически важный и уже готовый к деятельности объект. Мартин глубоко и медленно вздохнул, пытаясь остановить этот «подъем», но не очень у него получалось. Скорее, наоборот.

   – Мартин, ты не спишь? – чуть хрипловатым голосом спросила Яна.

   – Нет, не сплю. Я не смог уснуть в твоей маленькой кроватке принцессы.

   Она прыснула смехом. Ее дыхание пощекотало его грудь, погнав мурашки вниз.

   – Хорошая у меня кроватка, метр двадцать на два. Ты же поместился в длину?

   – Поместился только по той причине, что тут нет второй спинки.

   Мартин одним броском перевернулся и оказался сверху на Янке, упираясь своим возбуждением в нее.

   Зеленые глаза расширились, румянец начал медленно окрашивать кожу.

   – Мартин, – шепотом заговорила она. – Он опять хочет ко мне?

   – И не только он, – тоже шепотом ответил он. – Я тоже хочу к тебе.

   – А душ?

   – Вместе.

   – Как это?

   Ее удивлению не было предела.

   – Вчера ты сбежала от меня, а сегодня пойдем вместе. Я тебе покажу, как это. Не волнуйся – просто душ.

   – А я и не волнуюсь. А почему «просто душ»?

   – Потому что тебе будет больно. Сама поймешь, когда сядешь. Дискомфорт, думаю, обеспечен до вечера точно.

   – Как скажешь, ты же главный. Только сначала надо кота накормить.

   – Само собой.

   Однако Мартин не собирался выпускать Яну, а она и не сильно рвалась. Не хотелось даже на несколько минут остаться друг без друга. Глаза в глаза…

   – Мяу! – послышался требовательный клич из большой комнаты.

   – Надо идти, – целуя Мартина в шею, сказала Янка. – А почему он всю ночь молчал и не лез на кровать?

   – Мы с ним договорились по-мужски.

   – Да ладно! Пошли, посмотрим, что нам за это разгребать придется.

   Пришлось выбираться из объятий…

   Кит сидел на кухне, рядом с пустыми мисками, всем видом показывая свой воинственный настрой, но ничего и нигде не было разбросано.

   – Чудеса! – сказала в восхищении Яна.

   А потом был душ. Как и обещал Мартин – просто душ, но Яна узнала много нового. Поцелуи, объятия, легкие касания, шепот, стоны, вздохи – и все это под струями воды. Впервые Янка «мыла» мужское тело: Мартин налил несколько капель ароматного геля на губку и отдал ей. Она непонимающе смотрела в глаза. Он улыбнулся, взял ее руку и начал водить ею себе по груди, торсу, опускаясь чуть ниже. Яна прикусила губу, чаще задышала, Мартин повернулся к ней спиной, подставляя ей своих тату-китов. Она уже смелее провела губкой по его красивому телу, замечая проступающие синяки, и это несколько сбило ее настрой.

   – Тебе больно же, наверное?

   – Ты о чем? – спросил он, не поворачиваясь к ней.

   – О синяках.

   – А, это. Нет, скорее, привычно. Ничего там особенного и нет. Киты все скрывают.

   – Нет, не все, – тихо сказала Яна. – Я, пожалуй, закончу водные процедуры.

   – Ладно. Я через минутку тебя догоню, – все так же, лицом к стене, сказал Мартин.

   Она выбралась из душевой кабины, завернулась в полотенце и вышла из ванной. Какая-то грусть навалилась вдруг на плечи. В спальне села на кровать, не проявляя интереса к котенку, который изучал кучу их одежды на полу. По большей части, все вещи уже были «рассортированы» по разным углам, но оставались еще брюки Мартина. Учитывая их размер, Кит никак не мог с ними справиться. Безучастно глядя на борьбу кота, Яна вздрогнула, когда зазвонил телефон где-то на полу: в такую рань? В субботу? Кто же это?

   – Слушаю. Мам, привет! Что-то случилось? Не поняла. О чем ты вообще говоришь? Ты позвонила мне в восемь утра, чтобы сказать: тетя Вера с первого этажа увидела чужую машину во дворе, которая уже второй раз здесь «ночует»? А я здесь при…

   Дальше Яна только молчала и слушала. Уже Мартин вышел из ванной и чем-то шуршал на кухне, котенок с ремнем в зубах замер в куче из брюк, а мама все говорила. Яна уже отвлеклась от ее пылкой речи, пытаясь понять, что там делает Мартин.

   – Слушаю, слушаю тебя, мам. Молчу? А что я должна сказать на чьи-то фантазии? Я не слежу ни за кем. Это тете Вере делать нечего, вот она и сует нос в чужие жизни. Но основную мысль я поняла – у нее возникли подозрения, что это именно ко мне относится та самая машина. Так? Мам, как ты до восьми утра-то выдержала и не позвонила раньше? А, тетя Вера только сейчас сообщила! Вот ведь – крыса длинноносая. Да не ругаюсь я. Ладно, мам, я не знаю, про какую машину ты говоришь. Я, пожалуй, пойду завтракать. Нет, сегодня не приеду. И завтра тоже. Вот так получается. Потом объясню. Все, мам. Пока.

   Так, с телефоном в руке, все еще в полотенце она и пришла на кухню, где Мартин, тоже в полотенце на бедрах, уже заканчивал приготовление завтрака. Янка замерла на пороге – образец мужской красоты заботливо выкладывал на тарелки омлет и вопросительно поглядывал в ее сторону.

   – Что будешь: чай или кофе? Я тут похозяйничал немного, пока вы с мамой выясняли что-то про мою машину.

   Яна округлила глаза.

   – Точно! Она же твою машину выследила. А я и забыла, что «Патриот» здесь стоит. Я, честно говоря, про все забыла, – она засмеялась. – Во дает тетя Вера! Спалила уже нас. Она теперь от окна не отойдет, пока не увидит, кто сядет в это авто. А потом начнется допрос с пристрастием. Хорошо, что мы уедем к твоей сестре. Ничего не изменилось? Поедем?

   – Конечно, поедем. Сейчас восстановим силы и рванем. До самого вечера. Ты как раз успеешь отдохнуть.

   Яна почувствовала, как опять предательски краснеет. Мартин подошел к ней, прижал к себе и тихо спросил:

   – Ты ни о чем не жалеешь? После разговора с мамой ты какая-то расстроенная.

   – Ни о чем не жалею, кроме того, что долго не замечала тебя. А расстроенная я не из-за мамы. Твои синяки…

   – Ерунда. Не думай об этом.

   Он поцеловал ее в кончик носа, и Янка сразу заулыбалась.

   – Я уже понял, где у тебя волшебная кнопка, отвечающая за настроение. А тебе не скажу. Кстати, где наш бандит?

   И стало так тепло от этого простого слова «наш». Так тепло!

   – Он пытается мерить твои брюки. Все остальное уже разложено по его местам. Только брюки никак не слушаются.

   Они позавтракали уютно и по-домашнему, поглядывая на полуобнаженные тела друг друга, в предвкушении вечера. Потом Мартин позвонил Марине, выяснил, что ей надо привезти, и сказал, что приедет с Яной. Сестра пищала от радости, она обожала своего старшего-старшего брата и ждала, когда же он встретит ту самую, единственную.

   Когда они вышли из подъезда, держась за руки, и подошли к машине, Яна оглянулась на окна первого этажа – тетя Вера была на посту. Все! Маховик сплетен был запущен.

   Мартин помог Яне сесть в машину, подождал, пока она к нему повернется, и поцеловал ее в кончик носа. Она сразу заулыбалась.

   – Вот теперь можем ехать.

   Он, радуясь, как мальчишка, обошел авто и сел за руль.

   – Сейчас минутку прогреется наш танк, и поедем.

   И снова это слово «наш», от которого сердце Яны подпрыгивало и ускоряло бег. Она смотрела на него, как на чудо, которого никогда не встречала в своей жизни.

   – Так хорошо, – вторя ее мыслям, сказал Мартин. – Вперед!

   Машина аккуратно выехала из зоны видимости тети Веры. Она задумчиво смотрела во двор, размышляя, сейчас ли позвонить Янкиной матери, или до вечера подождать?

   «Нет, все-таки посмотрю, когда эта шлёндра домой вернется. Одна или с волосатым. – И довольная собой, она приготовила печенье, пряники, конфеты для постоянного чаепития и наблюдения за двором, но Яна не шла у нее из головы. – Ишь ты, тихоней прикидывалась, а сама с каким-то лохматым чудовищем… Ведь не раскрасками они там занимались всю ночь. И куда мать смотрит?»

   А Мартин с Яной в это время уже бродили по супермаркету, нагружая тележку по списку, выданному Мариной. Даже если бы сейчас им надо было добираться пешком до Луны, они и не заметили бы – главное, что вместе. Они вспоминали что-то из своей школьной жизни, института, армии, работы. Говорили и говорили, словно тысячу лет не виделись. Мартин удивлялся сам на себя – он никогда там много ни с кем не общался, а тут… И все равно казалось мало.

   Загрузив все покупки в багажник машины, они решили заехать за букетом для Марины.

   – А какие цветы любят твоя сестра?

   – Я всегда ей дарю пионы, но сейчас не сезон.

   – Тогда можно подарить пионовидные розы.

   – Выбирай сама.

   К полудню они все же добрались до места, где жила Марина. Она ждала их на веранде, сидя в кресле, рядом стояли костыли. Собака, лежавшая у ее ног, завидев знакомую машину, вскочила, завиляла хвостом, но от Марины не отходила. Мартин вышел и направился к пассажирской двери, открыл ее и помог Яне выбраться. Собака все это время металась, поглядывая то на одного хозяина, то на другого. Марина что-то сказала ей, и собака понеслась к калитке, запрыгала у входа, «запевая» свою песню.

   Мартин открыл багажник, взял сумки, букет и, кивнув Яне, пошел к дому.

   – Яна, открой калитку, только не заходи пока, а то Динка тебя собьет с ног. Не устоишь.

   Собачьей радости не было границ.

   – Дина! Маленькая моя, привет-привет!

   Мартин опустил сумки и потрепал собаку по ушкам, потом обнял ее. У Янки защемило сердце, глядя на эту встречу. Так они простояли некоторое время, потом хозяин сказал Дине:

   – Это Яна. Она – друг. Не обижай ее.

   Собака подбежала к Янке, ткнулась носом в ладонь, приглашая ее погладить.

   – Конечно, Диночка! Хорошая девочка.

   – Вот и подружились, – сказал довольный Мартин. – Идите сюда, будем знакомиться с хозяйкой. Держи, Маришка, это тебе от нас.

   Девушка приняла цветы, погладила их рукой и чмокнула воздух, посылая брату воздушный поцелуй. Яна с улыбкой шла к дому и смотрела на своего мужчину сияющими глазами. Марина наблюдала со стороны за влюбленными и завидовала, конечно, белой завистью. Она была безмерно рада за своего брата. У того ни разу не было постоянной девушки, а тут – Мартин спокоен и счастлив одновременно. Когда такое было?

   – Привет! Меня зовут Яна.

   – Марина. А я тебя еще со школы помню: олимпиады, конкурсы, соревнования – ты была везде. Как ты все успевала?

   – Ой, не ожидала, что кто-то вообще меня замечал. Да, времени всегда не хватало.

   – Так, девочки, пойдем в дом, – предложил Мартин.

   Он помог Марине подняться, подал костыли, и они все вместе прошли внутрь. Динка осталась на улице. Яна зашла и начала сразу озираться – со всех стен на нее смотрела какая-то девушка-супергерой. К своему стыду, Янка не знала, кто это, о чем и сказала вслух.

   – Мама дорогая! – воскликнула Маринка. – Ты не знаешь Электру?

   – А кто это? – шепотом, с круглыми глазами, спросила Яна.

   Мартин чуть не хохотал, наблюдая возмущение одной девочки и недоумение другой.

   – Прости, Яна, я не предупредил тебя об идоле моей сестры. Она помешана на этой даме.

   – Марин, прости, – с сожалением сказала Янка, – я в кино не хожу, телевизор почти не смотрю и знать-не знаю, о ком речь. Расскажешь?

   – Ладно, расскажу. Даже хорошо, что не знаешь: я тебе фотки, видео покажу!

   – Все, Янка, ты попала, – Мартин покачал головой и пошел разбирать сумки.

   Марина с воодушевлением начала свой экскурс в историю Электры. Яна терпеливо слушала, восхищалась, а потом сказала:

   – А зачем жить чужой жизнью? Ты же другая, не Электра. Тем более она – выдуманный герой, а ты, пытаясь повторить ее трюки, уже травмировала себя. Может, я не права, не знаю, но у меня никогда не было идолов. Да, я хочу быть похожей на папу, но не возвожу кумира из него. На что-то можно ровняться, но подражать полностью…

   Она замолчала, задумавшись о чем-то своем, Марина тоже ушла в себя. Она была удивлена – это же говорили и родители, и братья. А Яна ничего не знала об Электре: значит, Мартин ничего ей не рассказал об увлечении сестры, но она сказала то же самое, что и он.

   – Опа! – Мартин изумился молчанию девчонок. – Вы не поссорились?

   – Нет, – ответила хозяйка дома. – Яна сказала мне что-то важное, и надо об этом подумать. Позже. А сейчас за стол?

   – Пошли. Яна, можешь Динку позвать? Я пока тут Марину перебазирую.

   – Конечно.

   Она вышла на улицу и наблюдала, как собака гоняла по участку, вдоль забора. Простора здесь хватало для забегов. Янка спустилась по ступенькам и направилась к Дине. В это время по дороге ехала какая-то машина. Вдруг она резко затормозила, из нее стремительно вышел мужчина, бросив авто прямо на дороге. Он, не мигая смотрел, как девушка играла с собакой. Глаза сузились, желваки заходили ходуном.

   «Попалась, милая. Никуда теперь не убежишь. Такая хорошенькая, тоненькая, только непослушная. Интересно, к кому приехала?» – мысли неслись в голове наблюдавшего за Яной человека, и уже яркие картинки обладания замелькали в воображении.

   А девушка смеялась, убегала от собаки, которая, радостно повизгивая, прыгала около нее и носилась по участку. Запыхавшись от беготни, незнакомка размотала шарф, и в отвороте пальто стала видна ее тонкая длинная шея. Мужчина, смотревший на нее, резко вдохнул воздух, словно его что-то ударило в грудь: «Ты будешь моей!»

   – Яна, мы тебя ждем. Дина, ко мне.

   Девушка бросилась бегом к позвавшему ее человеку, обняла за шею и потянулась к губам. Наблюдатель закрыл глаза, выдохнул и вернулся к машине. Он сел на водительское место и смотрел через лобовое стекло, как его старший брат страстно целует женщину, которая понравилась ему самому. Не просто понравилась – пронзила сердце еще там, в клубе. Она, как будто была не из этого мира: отрешенная, грустная, одинокая. Хотелось спрятать ее, защитить, но оказалось, что у нее уже есть такой защитник. И это – его брат. Мартин. Дышать становилось все тяжелее.

   «Черт! Как так? Кто эта девушка? Где они познакомились? Может, у них только начало? Не серьезно? Есть еще шанс, что она, увидев меня, откажется от Мартина? Идиот я. Кто, в здравом уме, выберет меня, а не его? Он – лучший».

   Медленно тронувшись с места, он припарковал свой «Мерседес» позади «Патриота», но продолжал сидеть в машине.

   «Яна. Ее зовут Яна. С*ка-судьба! Ну почему? Когда у тебя есть сотни баб, а ты хочешь именно ту, что выбрала твоего брата. Бля**! Какого…»

   Пересилив себя, он успокоился, вышел из машины, заблокировал ее и направился в дом сестры. Его никто не ждал, думали, что они с отцом приедут только завтра, а вернулись раньше. Мужчина открыл дверь своим ключом и прошел в коридор. Стало слышно, как весело на кухне у Маринки: и когда успели так сдружиться?

   – Всем привет, – сказал он, заходя в компанию.

   И сразу обратил внимание, как Мартин нежно обнимал Яну за плечо, а она смотрела на него светящимися глазами-лампочками. Перевела взгляд на говорившего, и улыбка застыла только на губах. Глаза перестали гореть.

   – Марат! Привет! – радостно воскликнула Марина и потянулась к брату.

   Он заулыбался, и это совершенно изменило его лицо, преобразившееся от любви и заботы о сестре. Потом повернулся к Мартину: тот встал, обнял младшего брата и сказал:

   – Здравствуй, Марат. О делах потом. Знакомься – это моя девушка Яна. Яна, это мой младший брат Марат.

   Она кивнула ему, чуть настороженно вглядываясь в человека, который вчера напугал ее своим давлением. Узнал ли он ее? Надо ли говорить Мартину о своих неприятных ощущениях рядом с его братом?

   – Очень приятно, Яна.

   Марат смотрел ей в глаза из-под своей лохматой челки, и она поняла, что он хочет скрыть их «знакомство» от всех.

   «Ну, уж нет!»

   – А мне кажется, что я вчера видела вас в клубе. Это же вы допытывались у меня, одна я пришла или в сопровождении?

   – Да? Это была ты? – удивленно подняв брови, обратился к ней Марат. – Никогда не узнал бы. Давай на «ты»? Ведь ты уже почти член семьи.

   Яна покраснела и в растерянности посмотрела на Мартина. Он снова сел рядом с ней, обнял и сказал тихо:

   – Не смущайся так, Марат прав.

   А потом поцеловал ее в кончик носа, и Янка снова засияла. Марина засмеялась, глядя на них.

   – Если бы сама не видела, ни за что не поверила бы: мой старший-старший брат влюбился! Вы такие… невозможные!

   Может, Марат и хотел как-то выбить Яну из колеи, но получилось все наоборот. Он уже тысячу раз пожалел, что приехал без предупреждения, потому что смотреть на счастливые глаза Яны, обращенные не к нему, было очень больно. Поэтому, как только завершился обед, Марат, сославшись на другие неотложные дела, откланялся. Мартин вышел его проводить.

   – Повезло тебе, Яна, выбрать именно Мартина, а не такого, как наш Маратик, – со вздохом сказала Марина.

   – А что с ним не так?

   – Бабник он, просто бабник.

   – Это – не смертельная болезнь. Найдет ту самую, единственную, и успокоится.

   – Пора бы уже, все-таки двадцать восемь лет.

   – И мне двадцать восемь.

   – Ты уже не в счет, ты определилась. А вот Марат…

   Вернулся задумчивый Мартин. Он налил всем кофе и продолжал молчать.

   – Что-то случилась? – Яна спросила, потому что не хотелось терять того солнечного настроения, которое было у нее до появления Марата.

   – Нет, просто Марат рассказал о результатах встречи с одним бойцом, и я задумался. Так, Мариш, я сейчас все приберу здесь, а вы идите, кино какое-нибудь посмотрите.

   Яна хотела помочь, но поняла, что спорить – это лишнее, лучше с сестрой Мартина пообщаться. Они не стали смотреть фильмы, а достали фотоальбомы и углубились в прошлое: вот это гораздо интереснее. Потом к ним присоединился Мартин. Он уселся на пол, перетащил к себе Янку и до конца вечера не выпускал ее. Когда время перевалило восьмичасовую отметку, они засобирались домой.

   – Приезжайте ко мне еще, – попросила Марина. – Скучно одной целый день. От Динки не дождешься ни слова.

   – Ладно, созвонимся.

   Попрощавшись, Мартин с Яной вышли на улицу.

   – Холодно, – зябко поежившись, сказала она.

   Мартин распахнул куртку, притянул девушку к себе и укрыл. Она спряталась у него на груди и почувствовала себя маленькой девочкой, защищенной от всего мира. Как давно это было!

   Яна обняла Мартина за талию, подняла голову и поцеловала его в шею.

   – Нам еще домой ехать. Не заводи меня, – сказал он.

   – Так поехали.

   Они так и дошли до машины: он обнимал ее своей курткой и рукой. Через некоторое время они отъехали от дома Марины и направились в город. Увлеченные друг другом, они не заметили в темноте, что за ними следует машина с выключенными фарами вплоть до выезда на основную дорогу. Она сопровождала их до самого двора, проехав через который, вывернула на проезжую часть.

   Как только «Патриот» заехал во двор, свет на первом этаже в «наблюдательном пункте» тети Веры погас: видимо, длинноносая сплетница не хотела, чтобы заметили ее интерес. Но влюбленные ни на что и не обращали внимания, они прошли в подъезд, держась за руки.

   «Так-так. Время почти десять вечера, а она только явилась! Где весь день кувыркалась? Но посмотрю еще – а вдруг он уедет? Что я тогда скажу? Где доказательства?»

   Просидев у окна до полуночи и переключившись на других соседей, тетя Вера и забыла о времени. Когда же вспомнила, звонить матери Яны было уже поздно. Кляня себя, на чем свет, она завела будильник на семь утра: и все равно, что это будет воскресенье.

   В девять часов утра во дворе появился «Chevrolet» светло-бирюзового цвета, принадлежавший семье Ковальских.

   «О! Сам Ян Андреевич пожаловал на разборки! Это очень интересно!»

   Тетя Вера чуть не разбила лбом окно, так ей хотелось разглядеть выражение лица отца этой «вертихвостки». А он вышел из машины и остановился перед «Патриотом». Эту машину он видел, когда Янка со своим котенком приезжала. И ее тогда встречал молодой мужчина экзотической наружности. Серьезный, спокойный.

   «Да неужели? – подумал Ян Андреевич и медленно пошел к подъезду. В окне первого этажа он увидел самую известную сплетницу всего двора Веру, прилипшую к стеклу. – Так вот откуда ветер дует! Теперь все встало на свои места. Вчера утром кто-то позвонил, и Света вся заметалась. А после сегодняшнего телефонного известия ее уже трясло. Вот она меня и отправила проведать Яну. Ну-ну, посмотрим».

   Он зашел в дом… и через пять минут вышел обратно. Тетя Вера, как она бы сама сказала, офигела:

   «Как так? А где разборки, ругань, позор всего рода?»

   И вдруг отец повернул обратно в подъезд. Тетя Вера от нетерпения уже потирала руки, но звонок в ее квартиру стал полной неожиданностью. Она с разбегу, не глядя в глазок, открыла и попятилась под жестким взглядом Ковальского. Он зашел и закрыл за собой дверь. Верочка замерла, теребя в руках кухонное полотенце.

   – Даже здороваться не буду, – тихо начал Ян Андреевич, но видно было, что спокойствие ему дается титаническими усилиями. – Если ты, старая Шушара, еще раз посмеешь что-то сказать в адрес моей дочери, я тебя засужу – за клевету и оскорбление чести и достоинства нашей семьи. Не буду дважды повторять. Таких, как ты, только рублем бить надо, другого разговора вы не поймете. И не звони моей жене. Никогда. Ясно?

   – Так я... это… а она… а этот… – пыталась что-то сказать Вера, но под взглядом всегда спокойного и уравновешенного мужчины совсем онемела.

   – Я спрашиваю: ясно?

   Она быстро закивала. Ян Андреевич развернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Тетя Вера сильно захотела в туалет, но двинуться с места боялась – вдруг не добежит? И еще ее терзал вопрос: Шушара – это кто?

   Яна смотрела из окна вниз. Она видела, как отец вышел из подъезда, потом вернулся туда, через несколько минут снова вышел. И теперь он стоял у своей машины и курил, глядя на «Патриота». У Яны сердце кровью обливалось:

   «Папочка, прости! Я же не знала, что ты приедешь. Выскочила открывать дверь в футболке Мартина».

   А отец повернулся к дому, посмотрел на «наблюдательный пункт» тети Веры и погрозил кулаком. Потом поднял голову вверх, увидел Янку у окна, улыбнулся и помахал ей рукой. Она сделала то же самое. Ян Андреевич послал дочери воздушный поцелуй, показал жестами, что все отлично, сел в машину и отправился к жене: разговор предстоял сложный и долгий.

   А Яна вернулась воспоминаниями в прошедшую ночь и утро…

   Мартин спал, раскинувшись на всю «кроватку принцессы». Понятное дело – вымотался за прошедшие несколько дней. Сам признался, что не спал уже две ночи. Но это не помешало ему…

   Вчера, как только они вошли в лифт, начали целоваться, словно в последний миг своей жизни. Ведь у Марины они не могли себе позволить лишнего, это ни к чему. Не считая объятий и страстных поцелуев на улице, они вполне корректно себя вели. Но теперь… Яна пробралась руками под футболку Мартина и провела по спине снизу-вверх, слегка нажимая пальцами на напрягшиеся мышцы. Он повернул ее спиной к стенке лифта и прижал своим мощным телом. Накал все возрастал. Они уже забыли, что находятся в кабине, когда звуковой сигнал оповестил о прибытии на нужный этаж. Хорошо, что на площадке не было соседей, а то разговоров было бы на весь двор.

   Кое-как придя в себя, посмеиваясь тихонько, Яна достала ключ и вставила в замок, и сразу же с той стороны двери раздался возмущенный писк котенка.

   – Мартин, готовься к атаке. Его сейчас ничто не остановит. Он, наверное, уже все миски вылизал.

   – Не бойся, я смогу тебя защитить от людоеда-разбойника.

   Если бы можно было представить кота со скалкой или сковородкой в лапе, то это точно был бы Кит. Весь его облик выражал последнюю стадию злости и агрессии в ожидании еды.

   – Мартин, прикрывай меня, пока я доберусь до шкафа с его едой. Вот же проглот! Он все время голодный, даже во сне хочет есть.

   Котенок на руки не шел, шипел, выгибался дугой и боком приближался к обидчикам. Он бесстрашно бросился на ноги Мартина, пытаясь укусить его.

   – Ого, разошелся-то как, – возмутилась Яна.

   Она уже заполнила его миски и этим отвлекла Кита от драки с человеком за свою территорию и женщину.

   – Все, мы спасены: сейчас он поест и подобреет, – глядя на Мартина, сказала Янка.

   Он уже снял куртку, свитер, обувь и выглядел таким домашним, если не смотреть в глаза, которые не скрывали его желания.

   – Иди ко мне, – позвал он, – я помогу тебе раздеться.

   – Звучит как-то двусмысленно.

   – И это хорошо. Знаешь, я уже две ночи не спал. Думал, сейчас рухну и усну. Но нет – вижу тебя и про все забываю. Про усталость, проблемы, бои. Только ты. Где ты пряталась столько лет?

   – На твоем этаже, через три кабинета. А прятался ты – под обликом большого спокойного Кита.

   Яна подошла к нему, он расстегнул и снял с нее пальто, потом шарф, обувь. Сидя перед ней на корточках, медленно перебирая пальцами по ее ноге, провел от щиколотки до колена, вызывая учащенное дыхание.

   – Мне надо в душ, – едва дыша, проговорила она.

   – Мне тоже. Вот теперь пойдем вместе.

   – Мартин, я боюсь.

   – Чего? – спросил Мартин, выпрямляясь и заглядывая в зеленые, почти всегда грустные, глаза.

   – Все так стремительно бежит. Кажется, что за эти несколько дней я прожила половину своей жизни.

   Он прижал Яну к груди, погладил по голове, поцеловал. Немножко покачал, как маленького ребенка.

   – Так и есть. Я не знаю, что связывало тебя с этим столичным хлыщом, но и он часть твоей жизни. Потом были воспоминания детства, неудачная гулянка. Вот отсюда и кажется, что прошел большой временной промежуток. Или у тебя все-таки есть сожаления?

   – Нет. Я счастлива! Но боюсь.

   – Не надо бояться. Я не позволю никому обидеть тебя. Слишком долго я был слеп, чтобы и сейчас закрывать глаза на все, что касается нас.

   – Мне так нравится – «нас», «наш». Разве бывает так быстро?

   – А кто устанавливал какие-то рамки или правила? Не слушай никого, живи своим сердцем.

   Их слова становились все тише, губы ближе, дыхание чаще – одно на двоих.

   – Яна…

   – Мартин…

   Почти одновременно прозвучали имена, руки начали снимать одежду: футболка Мартина, снятая Яной, полетела на пол.

   – Мяу! – возмутился Кит, оказавшийся под одеждой.

   – Пойдем в ванную. Пусть он здесь займется уборкой, – предложил Мартин.

   «Ты выбиваешь меня из равновесия, Яя. Так хочется сказать уже, но рано! Кто поверит в чувства после нескольких дней? Только напугаю. Терпение…»

   Мысли о ней проносились молниями в голове, заставляя сдерживать себя постоянно. Это стоило ему усилий – постоянно контролировать каждое слово, каждое движение, каждый стон.

   Хорошо, что в свое время Ян Андреевич переделал ванную комнату, прихватив площадь кладовки. Теперь здесь была вместительная душевая кабина, тумба для полотенец и много других полезных вещей. А главное, что вдвоем было не тесно.

   – Я почему-то дрожу, – сказала Янка, – зубы стучат от холода.

   – Сейчас согреешься, – сказал Мартин, настраивая воду. – А вообще, завтра ко мне поедем, если ты не против. Ты не против?

   – Я – за, потому что вместе.

   – Вместе, только вместе. Я тебя теперь никуда не отпущу. Никому не отдам.

   – А я и не уйду, не надейся.

   Мартин повернулся к сжавшейся от озноба девушке.

   – Давай-ка, разденем тебя и согреем.

   Он, глядя ей в глаза, начал снимать с нее одежду. И с каждой снятой вещью его взгляд темнел, ноздри подрагивали. Мартин напомнил сейчас Янке красивого дикого мустанга, подбирающегося к понравившейся ему «девочке». Сама же она, в ее представлении, больше походила на маленького нескладного жеребенка, с тонкими ножками, проступающими ребрами и позвонками. Но Мартина нисколько не смущала ее худоба. Он раздел ее полностью и помог зайти в кабинку, под струи теплой воды. Яна закрыла глаза и подставила лицо под «дождь», ловя его ртом и руками.

   Мартин снимал остатки одежды, наблюдая за каждым ее движением, и уже в полной готовности шагнул к Яне. Прижал ее спиной к груди, обнял, согревая своим телом.

   – Тепло?

   – Да.

   Так они простояли несколько минут, чувствуя друг друга.

   Мартин взял с полки флакон с какой-то цветочной картинкой, вылил в ладонь несколько капель и провел рукой по плечам, спине, шее Яны, переходя вперед. Он осторожно обводил скользящими движениями по контурам груди, сужая круги и приближаясь к уже заострившимся соскам. Он слегка провел по ним ладонями. Яна застонала, опустила руки вниз, обнимая его сзади и притягивая к себе, но Мартин продолжал ласкать ее тело, не поддаваясь на зовущие движения. Она дрожала, как натянутая струна, стоны лились сквозь прикушенные губы. Он повернул ее к себе лицом и, поддерживая под спину, осторожно подвинул к стене. Потом поднял с пола свои брюки, достал «конвертик» и облачился в «форму».

   Шагнул к Яне, прижал к себе, разгоняя кровь до невыносимой скачки сердца, обеими руками обхватил ее лицо и со всей сжигающей его страстью поцеловал, глубоко проникая языком. Он так долго сдерживал себя, чтобы не напугать ее своей дикой сущностью! И сейчас готов был уже совсем отпустить тормоза, но в последний момент все же остановился, загоняя свой нрав, как в железные тиски инквизиторских пыток.

   Казалось, кровь продавит грудную клетку и выкинет оттуда сердце, но Мартин терпел, понимая, что Яна пока не готова ко всем проявлениям его натуры.

   Прерывая поцелуй, он сказал:

   – Подними ногу, положи колено мне на бедро, держись за плечи. Или как тебе удобно…

   С каждым словом, проникая в нее все глубже, костеря про себя «чертову резинку», он чувствовал, что долго сегодня это не продлится. Янка сначала держалась за плечи, но потом руки сползли ниже, обняли Мартина за талию, и он ощутил, как она слегка подталкивает его.

   «Пытается ускорить меня? Или ей больно, и она хочет быстрее закончить?»

   – Как хорошо, – вдруг, словно отвечая на его вопрос, зашептала она. – Хочется еще – дольше, сильнее.

   Ему было достаточно этих слов, сказанных полушепотом-стоном. Он выполнил все ее желания, доводя до экстаза своими точными ударами-толчками, от которых Янка просто теряла себя во времени и пространстве. И снова разряды тока по всему телу, содрогания, конвульсии и полет – в каком-то неизвестном измерении, без ощущения своего тела и мыслей, и только рука Мартина держала ее, не давая потеряться окончательно.

   Потом он отнес ее на кровать, вытер полотенцем и укрыл одеялом. Как долго он не ложился, Яна не знала, потому что почти сразу же уснула.

   А утром она подскочила от звонка в дверь, не соображая, почему она голая, и кто вообще мог прийти так рано. Янка схватила футболку Мартина, доходившую ей почти до колен, и помчалась открывать.

   – Папа?

   – Привет, Яна, – он замер, разглядывая ее одежду и заспанный вид. – Ты не одна?

   – Да, – еле слышно, краснея, как свекла, проговорила Яна.

   – Я машину во дворе видел.

   – Да, – еще тише сказала она и как-то вся поникла.

   – Яна, ты что? Боишься меня? – спросил отец в недоумении, не переступая порога.

   – Нет, что ты! Просто мне неудобно, что я в таком виде.

   – Это я не прав, послушался мать, – сказал он, а Яна понимающе кивнула головой. – Ты уже большая девочка, и мы не имеем права вмешиваться. Прости, я поеду домой.

   – Пап!

   – Потом поговорим. Мне надо домой…

   Яна вернулась из воспоминаний, когда ее голую ногу кто-то цепко схватил зубами и коготками.

   – Ай… – зашипела она. – Что ты делаешь, а?

   Она пыталась оторвать котенка от ноги, но получила лапой по руке. Так, с котом на ноге, она и доковыляла до шкафчика, где хранилась его еда. Как только он услышал знакомое шуршание, тут же забыл о своих воспитательных методах и крутился вокруг своей оси, глядя на руки Яны. Он даже не давал накладывать еду – голова уже целиком была в миске. Кое-как отодвинув его и положив корм, Янка начала каждодневный кошачий ритуал: еда-вода-туалет. Все, что угодно, лишь бы не оставаться со своими мыслями наедине.

   «Папа был какой-то спокойный и в то же время напряженный. Как бы не досталось мне потом «на орехи». Чего теперь ждать?»

   С такими мыслями она направилась в ванную. Теперь посещение этой маленькой комнаты вгоняло ее в краску, потому что воспоминания были очень яркими, и они вытеснили из головы мысли о родителях хоть на какое-то время. Потом она вернулась на кухню. Кита уже не было, и миски были чистыми. Все съел.

   Яна чувствовала, как сердце сжимают невидимые тиски, возвращая ее в далекое прошлое. Она то смотрела в окно, то брала телефон в руки, а потом села за стол и замерла, уставившись в одну точку на стекле; не видела, как мимо кухни прошел Мартин, не слышала, как шумела вода в ванной, не заметила, как он подошел к ней. Вздрогнула, когда почувствовала его руки на своих плечах, перевела на него взгляд, и сразу же грустные зеленые глаза превратились в сверкающие и улыбающиеся. Яна встала и потянулась, расправляя затекшие от долгого сидения мышцы. Мартин подхватил ее на руки и чмокнул в нос, чем вызвал смех.

   – Почему ты улыбаешься или смеешься, когда я тебя так целую?

   – Не знаю. Само как-то получается.

   – Значит, я угадал – у тебя на носу волшебная кнопка. Доброе утро!

   Он нежно обнял ее, словно не мог поверить, что держит в руках ту, что и не чаял найти.

   – Садись. Я приготовлю тебе завтрак, – сказала Яна, хотя ей жутко не хотелось от него отрываться.

   – Нет, будем готовить вместе. У тебя очень сложная задача: встать впереди меня, прижаться спиной к моей груди и руководить моими действиями.

   – Так не получится.

   – Посмотрим. А если будешь отрываться от коллектива, я тебя привяжу к себе, и ты уже никуда и никогда от меня не вырвешься.

   – Но я и не хочу ни отрываться, ни вырываться.

   – И правильно, и молодец: понимаешь, что это бесполезно, раз ты попала в плен к индейцу.

   Так, легко и просто говоря о чем-то важном, Яна встала, как ей сказал Мартин. Он подсунул свои руки под ее и показал, как ими пользоваться. Получилось нечто, похожее на управляемый манипулятор. Но в целом приготовление завтрака свелось к поцелуям, объятиям и смеху. Мартин видел, что Янка расстроенная и грустная, поэтому решил немного вернуться в детство и пошалить. Он не стал ее ни о чем расспрашивать: если захочет, то расскажет сама.

   После завтрака они начали собираться к Мартину. Котенок вертелся под ногами, словно понимал, что его опять хотят оставить одного. Но когда увидел свою переноску, попытался удрать. Не вышло – Мартин ловко его поймал и посадил в «домик».

   – Все, кисонька, попался! Сейчас поедем на машине кататься, в индейское поселение. А скоро я тебя научу на поводке ходить, вообще станешь местной знаменитостью.

   Яна удивилась его словам о будущем, не верилось ей в такую безоблачную перспективу.

   Около полудня они втроем выбрались из дома. Когда грузили кота в машину, Яна оглянулась на окна первого этажа, но увидела не тетю Веру, а плотно сдвинутые шторы. Такого еще никогда не было.

   «Чудеса! Тетя Вера покинула наблюдательный пункт? Что же случилось?»

   Но выглянувшее солнце так ласково пригревало через одежду, что печальные мысли окончательно рассеялись. Мартин открыл перед ней дверь, подсадил ее и теперь смотрел в глаза, находясь близко-близко.

   – Ты самая красивая и нежная, Янка. Как хорошо, что ты нашлась, потеряшка моя.

   Это было очень необычно – говорить «моя». Но Мартину хотелось все время напоминать ей и всему миру о том, что он больше не одинок, и его сердце занято этой необыкновенной девушкой. Он поправил ей шарф на шее и хотел уже закрыть дверь, но она схватила его за куртку и притянула назад, чтобы быстро и дерзко поцеловать.

   – Ты сам потеряшка. И если бы не мое любопытство, мы бы так ничего и не узнали друг о друге.

   – Верно, – целуя ее в ответ, сказал Мартин. – Надо уезжать, а то мы устроили здесь просмотр видео, для тех, кому за…

   – Это точно. Тетя Вера в изнеможении нос сквозь шторы просовывает. Хорошо хоть не фотографирует.

   – Любопытная женщина с первого этажа?

   – Она самая.

   – Блюститель нравственности всегда на посту. Я это заметил с первого раза, еще с вечера корпоратива. Когда она вообще спит?

   Он сел в машину, завел ее, и они потихоньку, не пугая голубей, выехали со двора.

   – Хочешь, я тебе стихи почитаю? Не мои, конечно, но они мне нравятся, – предложил Мартин.

   Он не хотел, чтобы она в дороге опять задумалась о чем-то, чего он не знает.

   – Хочу.

   – Автор Ирина Майская:

   Как страшно одному среди людей!

   Способна снять с души такое бремя.

   – Как все верно сказано, – прошептала Яна. – Все, до последней буквы... Я сейчас заплачу.

   – Еще чего не хватало! Мы уже почти приехали. Смотри вперед – вот он дом, в котором я живу.

   – Ничего себе!

   Перед ней был пятиэтажный двухподъездный дом с охраняемой благоустроенной территорией и въездом на подземную парковку.

   – Давно ты здесь живешь? – спросила Яна.

   – Нет, недавно купил, ремонт не делал. Какой она была, в такой и живу. Пошли? Твой «тихоня» уснул? Что-то его не слышно.

   Она посмотрела на переноску, откуда злобно поглядывал Кит.

   – Не спит, точно что-то замышляет. Смотри, Мартин, устроит он тебе «уборку».

   – А там особо и нечего разбрасывать.

   Поставив машину на отдых, они пошли пешком на третий этаж, где была квартира Мартина. Еще на первом стало слышно какие-то разборки на повышенных тонах: в основном, визгливый женский голос.

   – Что происходит? – спросила Яна, взяла за руку Мартина, настороженно поглядывая на него.

   Он пожал плечами.

   – Сейчас узнаем. Шумят на втором, и я догадываюсь, из-за кого весь сыр-бор.

   В это время послышался цокот каблуков на лестнице, и мимо них пронеслась злющая девушка, которая посылала кого-то по всем непроизносимым адресам. Единственное, что в этой речи было цензурным, так это «Марат».

   Мартин шел первым по лестнице, неся в руке переноску, Яна шла за ним. Ее не сразу было видно за его широкой спиной.

   – Здорово, старший брат. Ты решил живностью украсить свой быт?

   – Привет, Марат. Не одному тебе доступно такое счастье.

   В это время послышалось шипение Кита из «домика» и одновременно веселый лай какой-то мелкой собачки. Янка выглянула из-за спины Мартина и увидела Марата, наклонившегося к симпатичному, почти игрушечному песику породы бивер-йоркширский терьер. На девушку нашло какое-то оцепенение, словно сейчас она встретится взглядом с удавом…

   Мартин уже поднялся на площадку, Янка, споткнувшись, догнала его, и в этот момент Марат выпрямился. Он замер. Никак не ожидал увидеть ту, что не шла из головы ни на минуту. Внутри все зажглось, даже мышцы дернулись.

   – Здравствуй, Марат, – тихо сказала она и опустила голову.

   «Почему так неуютно смотреть на него, в его глаза? Не потому ли, что в них огонь? Словно магма, поднимающаяся по жерлу вулкана, готовая в любой момент вырваться, чтобы разрушить мир и покой».

   – Привет. Яна, кажется? В гости? – его голос вернул девушку в реальность.

   – Да, посидим у меня, – заговорил Мартин.

   Он видел смущение Яны и жестом показал Марату, чтобы он оделся. Тот кивнул и ушел вглубь квартиры, но через несколько секунд вернулся в футболке.

   – Нам надо обсудить предложение Тигра, – сказал младший брат.

   – Я уже думал об этом. И я согласен.

   – Хорошо. Тогда я подготовлю договор и скину тебе на почту. Сам все посмотришь.

   Котенку надоело шипеть на собачку, и он истошно замяукал. Песик испугался и бросился вниз по лестнице, Марат за ним, а Янка захихикала.

   – Вот бандит! Все вопросы разом решил.

   – И он прав, – сказал Мартин. – Пошли, нам еще один этаж пройти. Заходите в мой вигвам.

ГЛАВА 8.

Мартин прошел в квартиру и пропустил Яну; поставил на пол переноску и открыл дверцу: Кит выскочил сразу же, ощетинился, попрыгал на одном месте и помчался на разведку территории. А площадь для баловства была большая.

   Яна пока стояла на месте, разглядывая открывшееся пространство: стен, казалось, не было вовсе. Так, какие-то небольшие перегородки. И коридора не было, сбоку виднелся едва заметный вход в гардеробную. Туда она и направилась, Мартин улыбнулся и пошел за ней.

   – Давай я тебе помогу.

   Она опять замерла на пороге и шепотом спросила:

   – Сколько квадратных метров в твоем индейском поселении? Двести?

   – Чуть меньше. Что ты растерялась? Ты же смелая девочка.

   Яна оглянулась на него, кивнула и начала расстегивать пальто, он забрал его и устроил на вешалке.

   – Тебе тапочки нужны?

   – А откуда у тебя женские тапочки? – с шутливым подозрением спросила она.

   – С Аляски – для мамы и сестры. Отец прислал в подарок от его мамы, моей бабушки.

   Мартин подал ей расшитые какими-то камушками тапки без пяток. Яна примерила – оказались очень велики. Она с виноватым видом сказала ему:

   – У меня тридцать шестой размер, а это точно больше. Я могу шлепнуться.

   – Тогда вот тебе вязаные носочки, тоже бабушка старалась.

   Яна больше не сопротивлялась, хотя носочки больше напоминали угги. Приходилось тащить их за собой, как лыжи.

   – Так, – начал рассказывать хозяин квартиры. – Все, как у тебя, только чуть больше. Ванная, кухня, спальня, гостиная и мастерская, она же тренажерка. И еще балкон-веранда. Все.

   – А мебель где? На чем сидеть?

   Она смотрела на почти пустое помещение, где на стене висела огромная плазма. Напротив нее на полу в каком-то хаотичном порядке находились большие подушки. В углу сего минимализма находился камин, очень похожий на настоящий. Яна обошла его сбоку и хотела заглянуть за заднюю стенку.

   – Это электрический камин, – пояснил Мартин, чтобы гостья не мучилась догадками.

   Он пультом включил «огонь и потрескивание», она автоматически протянула руки к «огню».

   – Здорово! Можно прямо здесь лечь и смотреть на огонь.

   – Мы так и сделаем. Попозже.

   Дальше была экскурсия по кухне и мастерской, где и нашелся Кит, усердно «ремонтирующий» старинный компьютер. Он был очень недоволен тем, что ему помешали. Затем ванная с джакузи и душевой кабиной. И спальня, в которой на полу расположился огромный матрас, сбоку – встроенный в стену шкаф и кресло в углу.

   – Вот и все. Осталась только веранда, но там сейчас холодно. Когда станет теплее, будем с тобой там сидеть.

   В целом все было в бежевых и белых тонах. Светло и просторно.

   Больше всего Яну поразили размеры квартиры, ее незахламленность и фотографии на стенах.

   – Расскажешь, кто тут изображен?

   – Это отец – в молодости и сейчас.

   Молодой индеец на черно-белой фотографии был с такими же, как у Мартина, длинными черными волосами. Серьезный задумчивый взгляд, большой рот с крупными губами, худощавое красивое лицо. А на цветном снимке рядом – этот же человек, только спустя лет двадцать пять. Поджарое тело краснокожего мужчины виднелось через распахнутые полы национальной одежды. Человек обнимал одной рукой большую собаку хаски.

   – Вы чуть-чуть похожи. Наверное.

   – Да ладно тебе, не похож я ни на кого. Даже мама так говорит.

   Он взял Яну за руку и повел к камину.

   – Садись или ложись на покрывало, грейся и мечтай. А я пока что-нибудь приготовлю.

   День медленно угасал. Они сидели у камина, рассказывая друг другу истории из детства, юности или просто молчали. Им было хорошо вместе, не хотелось думать о начале новой трудовой недели, и как себя вести на работе. Да много вопросов крутилось в голове, на которые надо было найти ответы. Но не сейчас.

   Зато у других людей, имевших прямое отношение к ним, было совсем не радужное настроение.

   Этажом ниже метался, как лев в клетке, Марат. Хорошо, что его квартира находилась в другой стороне подъезда, иначе бы он так и прислушивался, к тому, что творится наверху. Хотя Марат понимал, что там может происходить, и от этого его всего выворачивало. И еще – он видел, как Яна смотрела на Мартина, а брат на нее. Не хотел в это верить, но и глупцом не был. Не зря все родные называли его «мозгом семьи». Все Марат понимал и видел, но не хотел этого принимать.

   «Как? Как могло случиться, что в одно мгновение моя жизнь стала другой? Все равно, что на огромной скорости въехать в ледяную стену: ей ничего не будет, а ты разорвешься на куски, и их обдаст лютым морозом. Им бы замерзнуть и умереть, но они хотят жить! И сопротивляются – ищут, как растопить эту стену. Бесполезно».

   Хотелось выть от бессилия, а перед глазами так и стояла она, одинокая и потерянная, у барной стойки клуба со стаканом воды в руке. Даже тогда уже было поздно, но Марат же этого не знал! Взгляд ее светло-зеленых глаз, обращенный к нему, выражал лишь недоверие и обеспокоенность. Безмерную грусть. А он… он стал ее рабом. Сразу, бесповоротно и окончательно.

   Около девяти вечера Марат услышал, как заорал котенок в подъезде. Значит, Мартин повез их домой. Как-то легче стало дышать.

   «А вдруг он останется у нее? Нет, не должен. Завтра у него тренировка. Ему надо быть в клубе допоздна. Много вопросов ждут своего решения».

   Кое-как ему удалось взять себя в руки. Он вспомнил, что сегодня расстался с очередной «своей» девушкой, даже не пустив ее на порог. Не хотел, чтобы к нему кто-то заходил и мешал ему представлять, как ЭТО было бы с Яной. И в то же время, гнал от себя эти образы и желания, потому что чувствовал себя виноватым перед Мартином. А своего старшего брата он обожал.

   «Мартин – лучший! И этим все сказано. – Но мозг работал сам по себе, вспоминая, сортируя, фильтруя и собирая на выходе нужную информацию. – Она была очень грустная в клубе, находилась не в зале – значит, она не может смотреть на бой. Ей не нравится то, чем Мартин занимается. Понятно, что она боится за него. И зря, конечно, боится. Его никому не побить. Так, дальше. Была она там не первый паз, потому что легко от меня сбежала. Но теперь уж точно в зале сидеть не будет. Скорее, останется ждать в его комнате. Значит… Нет, нельзя! Не надо мешать. Но я всегда буду рядом. Вдруг ей надоест бояться за него? Там не за горами еще кое-что. Надо просто ждать. Я подожду».

   Этот конфликт раздирал ему сердце: с одной стороны Мартин, с другой Яна.

   «Маринка меня загрызет за такие мысли, если узнает. Значит, надо сделать так, чтобы она не узнала. И вся семья тоже. Никто, кроме Яны… А может, и ей не надо знать. Пока».

   В это же время мама Яны, заламывая руки, металась по квартире. Ян Андреевич после возвращения от дочери долго молчал, разглядывая жену. Она не понимала его поведения, несколько раз спрашивала, что он увидел у нее дома. Но муж ничего не отвечал. Света начала злиться: как вытрясти из него правду?

   И тут его снова вызвали на работу – пожар в каком-то цехе. Если срочно не восстановить разрушенные и покореженные металлоконструкции, будут большие потери производства, а значит, и прибыли. Все это она уже знала наизусть и никогда не задавала лишних вопросов. Но сейчас он уходил и оставлял ее в неведении о том, что же узнал о Янке.

   – Света, я вернусь с работы, и мы серьезно поговорим, – уже в дверях спокойно сказал Ян Андреевич. – Так дальше продолжаться не может. И не смей звонить ни Яне, ни этой крысе Верочке. Все поняла?

   Он никогда так строго с ней не разговаривал. Внутри все задрожало, слезы защипали глаза, но она кивнула, надеясь, что муж смягчится и хоть что-то еще скажет.

   Нет, Ян Андреевич вышел из квартиры, не произнеся ни слова.

   Только в десять вечера он вернулся домой, уставший и весь какой-то посеревший.

   – Серьезный пожар был. Убытки большие от потери производства, подрядчика задушат штрафами. Но хорошо, что без жертв и травм обошлось, – с порога начал рассказывать о случившемся.

   Муж с женой работали на одном предприятии уже около тридцати лет, но совершенно в разных сферах. Тем не менее, вопросы производства всегда обсуждались совместно.

   – Свет, собери чего-нибудь полегче на ужин.

   – Уже все на столе, – тихо сказала она.

   Ян Андреевич вымыл руки и прошел на кухню. Сел за стол, начал есть, но остановился, отложил вилку и посмотрел на сидевшую напротив жену.

   – Давай начну я. Ты знаешь, что я всегда хотел сына. Но когда родилась Яна, понял, что она – лучшее, созданное мной на этом свете. Ты настояла, чтобы у нее было то же имя, что и у меня. Я не спорил. Все, что зависело от меня, я делал. Вы не нуждались ни в чем. Не через край, конечно, но и не бедствовали. Сегодня я впервые задумался: а правильно ли я сделал, доверив тебе полностью воспитание дочери? По сути, я устранился. Взвалил на твои плечи домашние дела, заботы о себе, о дочери. Хотя ты тоже руководитель, начальник лаборатории. Прав ли я был? Нет. Да, я помогал Янке в школьных делах, если что-то ей сложно давалось. Но ведь этих случаев было – всего пару раз за всю школу… Ты вспомни, Свет, мы с тобой оба учились и работали, помогать нам было некому. И она как будто это понимала прямо с рождения! По ночам давала высыпаться: даже в мокрых пеленках не ревела, а просто кряхтела. Она же у нас с полутора лет – самостоятельный ребенок: ела сама, книжки рассматривала сама, спать укладывалась сама – помнишь, как? Я ей нарисовал на кассетах картинки, про что сказка: «Колобок», «Аленький цветочек», «Конек-горбунок». И она сама выбирала, включала, ложилась и слушала. Потом только оставалось выключить магнитофон. Она никогда не ныла: «Поиграй со мной!» Всегда сама себе найдет занятие, молчаливая была, серьезная. А весной? Ей чуть больше двух лет было? Горку во дворе поставили. Не струганая еще, не крашеная. Ты ей из окна пальцем грозишь – нельзя на горку! Она постоит-потопчется и отходит. Но не удержалась, съехала с этой горки! И что? Молчала, пока с нее штанишки рваные стаскивали, только попу почесывала. Помню, ходит по квартире и попенку свою чешет, в глаза посмотрит и молчит. В конце концов, проверили, что у нее там? Заноза. Огромная заноза вошла вертикально, и только кончик сверху торчал. Но Янка молчала! А почему? Потому что чувствовала себя виноватой – не послушалась, пошла на горку. Эх! За все школьные годы ни одной четверки в четверти! Медаль, красный диплом, разряды по трем видам спорта, машину водит, на даче работает, шьет, вяжет… Господи! Света! Что с Яной не так? Почему ты всю жизнь за ней следишь, как будто ждешь, что с ней случится беда, или она тебя опозорит? ПОЧЕМУ??? Я горжусь своей дочерью! – Он замолчал, переводя дух и собираясь с мыслями. – Да, понятное дело, что для любого отца представить, что его маленькая доченька… и какой-то мужик… Но это – жизнь. Лишь бы ребенок был счастлив! Зачем ты сегодня меня к ней отправила с утра пораньше? Тебе позвонила старая сплетница, и ты поверила, что Янка там – что? Притон устроила? С кучей мужиков кувыркается?

   – Ян! Что ты говоришь?

   – Молчи! Яне двадцать восемь лет. Она не замужем. Я вообще не помню, чтобы она с кем-то встречалась! Даже в кино не ходила! На дискотеки, или куда там сейчас ходят?