Шанталь или Корона против. Часть вторая. Екатерина Боброва

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвертая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА седьмая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая
• ГЛАВА одиннадцатая
• ГЛАВА двенадцатая
• ГЛАВА тринадцатая
• ГЛАВА четырнадцатая
• ГЛАВА пятнадцатая
• ГЛАВА шестнадцатая
• ГЛАВА семнадцатая
• ГЛАВА восемнадцатая
• ГЛАВА девятнадцатая
• ГЛАВА двадцатая
• ГЛАВА двадцать первая
• ГЛАВА двадцать вторая
• ГЛАВА двадцать третья
• ГЛАВА двадцать четвертая
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что делать, если любимая родина встречает указом об аресте и обвинением в убийстве? Жених пытается добиться милости императора, дядя готовит побег из тюрьмы, а неведомые личности уже порушили все их планы, выкрав из-под носа псов императора.

   Да здравствует свобода! Долой императора! Смерть магам, а наемников на плаху, ибо нечего честным дарьетам навязывать фиктивные браки!

ГЛАВА первая

Северный ветер бился в высокие стрельчатые окна, гудел в каминных трубах, скрипел неприкрытой дверью в конце длинной анфилады комнат. На витражах вспыхивали алые пятна о уходящего за горизонт солнца. С улицы тянуло стылой сыростью, и его величество плотнее придвинулся к горящему камину, с раздражением вспоминая, что днем опять шел снег, а весна в этом году, точна ветренная дева, никак не хотела приходить.

   - Фракания… - мелькнуло в докладе секретаря, и император не смог избавиться от возрастающего недовольства. Говорили там, за морем, царило настоящее лето, цвели цветы, к завтраку подавали первую клубнику со сливками. А ему, Тадеус-Эрам-Шари, императору сильнейшей на трех материках державы, кто-нибудь подал клубнику к завтраку? Нет, традиционно там были скучные доклады, нелепые указы и справки. Точно император - не человек. А попросить, так фраканский посол мгновенно решит, что клубника – верный шаг к сердцу императора. Притащит ведро, а вместе с ним - свою персону. Придется лицезреть его смазливую рожу, слушать льстивые речи и намеки на долгое и успешное сотрудничество между странами, будто можно сравнивать Фраканию – плюнь и переплюнешь – и Роланию, где от одной границы до другой за десяток дней не доберешься. От одного вида этого человека клубника потеряет свой вкус, и император, в который раз за день, приказал себе забыть о собственных желаниях.

   Полено в камине с треском выпустило сноп искр, секретарь вздрогнул и сбился. Император поморщился – очередной трус. Надо сменить, а стоит ли? Варгах писал, что через неделю возвращается с лечения на водах, лучше потерпеть и рядом снова будет верный, знающий его с детства человек.

   - Ваше величество, к вам господин придворный маг, - в комнату, согнувшись, точно сломанная палка, заглянул второй секретарь. Очередной бесполезный трус, которых сотнями притягивала к себе власть трона, и чьей смелости хватало лишь на выбор себе хозяина. Этот, например, подрабатывал аж на пятерых. Шари держал его из интереса – сколь долго тот сможет водить за нос своих нанимателей. К тому же из парня вышел прекрасный источник распространения информации. Обронил слово - и можешь быть уверен: к вечеру о нем будут извещены три министра и два промышленника.

   - Пригласи, - кивнул император, жестом отсылая секретаря с ежевечерним докладом прочь. Самое важное он услышал, остальное прочтет утром.

    Звук шаркающих шагов заставил императора улыбнуться. Вся столица считала магистра – дряхлым стариком, доживающего последние дни. Но проходили годы, а старик все так же шаркал по коридорам дворца, иногда неделями не выходя из своей лаборатории. Дошло до того, что раз в год среди придворных начинали упорно курсировать слухи о смерти Чернобородого - так мага прозвали за черную, в контраст седоволосой шевелюре, бороду. Столь необычное сочетание заставляло многих верить, что знаменитая борода и есть источник силы. И никто, кроме императора, не знал, что цвет бороды – это след проклятия, которое магистр так и не смог снять за эти годы.

   - Проходите. Выпьете? Есть неплохой коньяк. Один умелец наладился делать. Прислал пробную партию для одобрения. Думаю, предложить ему стать поставщиком двора. Что скажете?

   Император кивнул на столик, стоящий между кресел. В хрустальном графине темнела жидкость цвета янтаря.

   - Скажу, если бы знал, не полз – бежал, - ухмыльнулся магистр, наливая себе коньяк в широкий бокал и вдыхая терпкий аромат напитка. – За здоровье нашего величества, - приподнял бокал, сделал первый глоток, прислушался и одобрительно крякнул, выдавая вердикт: - Дайте ему контракт года на три, позже все равно начнет шельмовать и портить.

   Император согласно прикрыл глаза. Все они искали выгоду в отношениях с короной, будто та – дар небес: делать ничего не надо, деньги и блага сами сыплются сверху.

   - Что-нибудь слышно о моем, - он паузой скрыл волнение, - кузене Леоне?

   - Жив, - магистр Кортэн ВанТойшхас поднял бокал, посмотрел сквозь него на огонь, покрутил в руках и одобрительно пробормотал: - Умеют же, когда захотят.

   - Ему сильно досталось, но мой человек виделся с целителем на борту парохода, тот заверил – угрозы жизни нет.

   - А девушка? Как ее там? Шанталь?

   - Шанталь ВанКовенберх. Приятно, знаете ли, сознавать, что иногда и я могу ошибаться.

   - Неужели жива? – император подался вперед.

   - Жива и вполне здорова, - магистр одним глотком наполовину опустошил бокал, - за последние дни я почти сроднился с ней, и знаете, какой вывод сделал? Боги хранят наивных, безголовых и отчаянных.

   - Вас послушать, так на войне выживают лишь дураки, - хмыкнул император и попросил: - Мне тоже плесните. В бездну запрет целителя.

   Бокалы были наполнены и подняты во взаимном уважении.

   - А ведь поначалу вы хотели убить девчонку.

   - Хотел, - согласился маг, - и все еще хочу. Посметь украсть единственный опытный образец и замкнуть его на себе! Все же было ошибкой, не ставить в известность вашего кузена об истинном значении охранной печати…

   - Вы не знаете Леона… Он бы точно все испортил своим благородством. Признайте, магистр, девчонка оказалась настоящим подарком. Испытания прошли идеально. Сущность прекрасно справилась, защищая хозяйку. Ей хватило сил совладать даже со смертельным проклятием, а ведь мы о таком и не мечтали!

   Император вскочил с кресла, в волнении заходил перед камином.

   - И получили подтверждение тому, что испытания ведем не только мы, - заметил магистр.

   - Если они только и могут, что делать активацию на смерти владельца, им до нас далеко, - отмахнулся император. – Когда я представляю десятки таких сущностей на поле битвы, - Шари замер, прикрывая глаза, - становится страшно.

   Он вдруг широко улыбнулся, шагнул к креслу, поднял бокал и залпом осушил...

   - А самое приятное – управлять ими могут обычные люди. Мы заставим нас уважать, магистр. Клянусь, весь мир будет нас уважать.

   Маг молча покачал головой. Его давно перестала волновать власть. Все, что было действительно важно – это восстановление былых знаний о магии. Но что делать, если ради оплаты дорогих исследований приходилось создавать опасные игрушки, тем более его коллеги из других стран занимались тем же самым.

   Нельзя остановить камень, несущийся с горы. Вопрос лишь в том, кто первым окажется на его пути.

   - Завтра они будут здесь.

   - Я отдам распоряжение о встрече.

   - И как вы намерены поступить? – уточнил магистр, заметив опасный огонек в глазах императора.

   - По закону, мой дорогой, исключительно по закону. Куда катится мир, если женщины становятся убийцами? Ее голову требуют родственники убитых, я не могу отказать подданным чужой страны. Придется ей ответить перед законом, но прежде вы успеете пообщаться. Исследования должны быть завершены.

   - А ваш кузен?

   - Я не дам согласие на его брак с преступницей. Пусть получит урок – нельзя за меня решать свою судьбу. Что касается семьи ВанКоверберхов… Посмотрим на поведение девчонки. Будет послушна - заслужит милости для своей семьи, но оставлять ее в живых – опасно. Мы и так дали много поводов для раздумий нашим противникам.

   Я никогда не была в тюрьме и потому еще по дороге к трем автокарам напридумывала себе всевозможных ужасов от крыс до убийц в соседях по камере.

   - Ведите себе хорошо, дарьета ВанКовенберх, - со значением произнес офицер, когда мы уселись во второй по счету автокар, - и проблем не будет.

    Прошлая я сейчас едва бы сдерживала слезы, нынешняя со злостью прикидывала, что пятеро мужчин – многовато для тесного автокара. Двоих еще можно было попытаться одолеть, вытащив револьвер из кобуры, но пятеро – глупо даже пытаться, это я понимала, несмотря на всю силу своего отчаяния. Никогда бы не думала, что пожалею об отсутствии черепа, но как бы сейчас он пригодился!

   Мои сопровождающие и не подозревали о кровожадных мыслях, что бродили в моей голове. Вряд ли им было известно о наших приключениях во Фракании. В их глазах я – слабая, избалованная дарьета, от которой ожидалась истерика – надо будет обязательно закатить – и ничего больше. Напряженные позы, встревоженные взгляды, бросаемые за спины – здесь боялись не меня.

   Но почему тогда меня сопровождают в тюрьму, точно я - закоренелая преступница? Три автокара, каждый полный вооруженных мужчин. Неужели думают, я голыми руками тех троих убивала? Боятся – сбегу по дороге?

   Нет, глупости. Причина столь усиленной охраны в женихе и дяде. Вот кого опасались солдаты. И все же сомнения остались…

   Мама учила, дарьета должна быть вежливой при любых обстоятельствах, так что я решила начать разговор с вопроса.

   - Скажите, пожалуйста, мы направляемся в Лоранию?

   Сидящий напротив меня офицер покосился с неодобрением и промолчал. Зато мой вопрос разрядил обстановку, охранники расслабились, спрятали револьверы в кобуры.

   Вот и ответ, Шанти. Тебя они не боятся.

   Я попыталась отодвинуться от прижавшихся с боков мужчин – и тут же заработала окрик:

   - Дарьета, я просил не дергаться.

   - Мне жарко и душно, - простонала жалобно, - здесь воздуха мало.

   Я демонстративно задышала ртом, попыталась обмахнуться ладонью, но ее тут же перехватили, а около моего носа закачался граненый ствол револьвера.

   - Выбирайте, дарьета, я сейчас вас оглушу, свяжу и в таком виде довезу до столицы. Гарантирую, ни жарко, ни холодно вам не будет. Или вы молча, не дергаясь, смирно сидите и глаз от пола не отрываете. Понятно? – рявкнул он.

   Я подпрыгнула, свела зрачки к маячившему около носа дулу револьвера и кивнула.

   - Молчать, не дергаться, сидеть смирно, - повторила послушно, добавив, слегка понизив голос: - Они так же говорили, а потом раз – и умерли.

   - Молчать!

   Я испугалась, что он меня ударит, и зажмурилась, но мужчина сдержался и даже револьвер опустил.

   - Много болтаете, дарьета, - проговорил, тяжело дыша, точно вместо разговора со мной занимался бегом, - а знаете, что происходит с такими болтушками?

   Я не знала, но подозревала – ничего хорошего, а потому ответила вопросом на вопрос.

   - А знаете, что происходит с теми, кто мне угрожает?

   Кажется, офицер пожалел, что позволил мне говорить.

   - Вы, я вижу, сделали выбор, - он демонстративно перехватил револьвер за ствол. Я тут же представила, как рукоять опускается мне на затылок, и отпрянула назад, вжавшись в спинку сидения.

   Офицер довольно усмехнулся.

   - Так-то лучше. Советую поспать, дорога долгая, - и он вытянул ноги, специально коснувшись сапогами моих ног, вынуждая поджать их. Ненавижу! А ведь это только начало. Сколько таких «офицеров» еще будет тыкать револьвером мне в лицо!

   Осознание глубины ямы, в которую я падала, острым отчаянием полоснуло по сердцу. Как вышло, что в родной стране я стала убийцей? Что ждет впереди? Суд, приговор, казнь? А моя семья? Что станет с ними?

   Внезапно я поняла, что с боков исчезло давящее присутствие. Мои сопровождающие сдвинулись, освободив вокруг меня кусочек пространства.

   Так-так. Сколько времени в пути с Рильсгара до Лорании? Двое суток, если остановимся на ночь. У меня еще будет возможность произвести впечатление на охрану, надо набраться терпения и выждать удобный момент.

    И почему именно сейчас мне вспомнилась Ракель с ее постоянными ругательствами? Нет, я не стану делать глупостей, но и сидеть в ожидании, пока меня спасут, не хочу.

   Городской особняк ВанДаренбергов

   - Леон, когда ты вернулся?

   С мраморной лестницы величаво спускалась женщина в черном, в пол, бархатном платье. Белый кружевной воротник, закреплённый брошью с крупным изумрудом, подчеркивал тонкую изящную шею. Волосы дарьеты были уложены вверх и, по последней моде, закреплены золотой сеткой. От затянутой в корсет узкой талии волнами расходился широкий подол.

   - Только что, мама, - устало промолвил Леон, отдавая плащ слуге, - могу я, в свою очередь поинтересоваться, что ты делаешь у меня дома? Разве мы договаривались о встрече?

   Ракель выразительно округлила глаза и приоткрыла было рот, дабы указать дэршану на неподобающее поведение с матерью, но охнула, получив тычок в бок от Хасселя.

   - Ты с друзьями? – дарьета ВанДаренберг обратила свой взор на стоящих в холле людей, мигом вычленив из встречающих хозяина слуг и дворецкого чужие лица. Благожелательно изучила Хасселя, а вот на Ракель, одетой в мужскую одежду, ее спокойствие дало сбой. Дарьета сглотнула, побледнела, но все же нашла в себе силы улыбнуться:

   - Добро пожаловать.

   Хассель светски поклонился и, выпрямляясь, дернул Ракель за рукав. Та, опомнившись, изобразила кивок, потом шаркнула правым ботинком, а в конце присела в реверансе, кончиками пальцев ухватившись за штаны. У дарьеты ВанДаренберг дернулся правый глаз, она поспешно отвела взгляд от странной гостьи, целиком сосредоточив свое внимание на незнакомом дэршане.

   - Если останетесь на ужин, я велю поставить приборы на стол.

   - Не стоит, - Леон говорил на ходу, направляясь в кабинет, - мы поужинали в поезде. Мама, прости, много дел. Встретимся завтра и поговорим.

   - Стоять! – окрик прокатился по лестнице, затих эхом на верхних этажах. Дарьета ВанДаренберг нервно поправила рукав, улыбнулась и шагнула с лестницы на мраморный пол холла.

   - Прошу прощения, мне с сыном надо срочно обсудить важные семейные дела, - смотрела она при этом исключительно на Хасселя, - вы можете пока отдохнуть с дороги. Вам приготовят комнаты. Сын, жду тебя в кабинете.

   Быстрым шагом прошла мимо Леона, и тот, извиняясь, развел руками.

   - Иди, - беззвучно проговорил Хассель и, ухватив Ракель за талию, подтолкнул девушку к лестнице, - а мы пока разместимся и приведем себя в порядок, а то твоя мама нервный тик заработает при виде нашей Ракель. И не шипи, разве я не прав? Женщина должна выглядеть как женщина, а не как матрос с судна. Леон, не знаешь, где можно быстро раздобыть одежду?

   Дэршан повернулся к дворецкому:

   - Тарлис, позаботьтесь о гостях и предоставьте им все необходимое, - распорядился он, поспешив в кабинет.

   Дворецкий ответил глубоким поклоном, потом с кислым лицом окинул гостью неодобрительным взглядом и бросил пренебрежительно:

   - Следуйте за мной. Вас разместят в крыле прислуге, а дэршана в гостевых комнатах на втором этаже.

   Ракель фыркнула, одарила дворецкого убийственным взглядом, пробормотав себе под нос:

   - Смелый, да?

   И Хассель поспешно увлек ее по лестнице на второй этаж, спасая дворецкого от немедленной расправы.

   Тарлис протер белоснежным платком вспотевший лоб, глубоко вздохнул, успокаивая зашедшееся сердце. А девка-то, ну девка! Ведьма! Взглянула – точно кинжал в сердце воткнула.

   Что творится?! Совсем хозяин забыл о своем положении. Притащил домой невесть кого, а ему возиться. И при всем уважении, если гости одеты как бродяги, то место им на черной половине дома со слугами, а не в гостевых покоях на втором этаже. Поддерживать порядок в доме можно лишь соблюдая правила, а если их нарушать, во что превратится благородный дом? Был бы жив старший ВанДаренберг, разве допустил бы он подобного безобразия?

   Дворецкий покачал головой, на всякий случай достал из кармана амулет от сглаза и нарочито медленно двинулся следом за странной парой.

   - Ты понимаешь, что творишь, безголовый мальчишка?!

   Дарьета ВанДаренберг шагнула к Леону. Рвано вздохнула, выдохнула и замерла, вглядываясь в лицо сына.

   - Вижу, не понимаешь. Упрямец! Во что ввязался?

   - Мама, я разберусь. Не вмешивайся.

   - Не вмешивайся? – терзаемый дарьетой платок не выдержал и треснул. – Ты так ответишь императору? Не вмешивайтесь, ваше величество? Веришь, он послушает?

   Леон побледнел, на скулах заиграли желваки.

   - Что он тебе сказал? И когда?

   Из дарьеты словно весь воздух выпустили, она прошла к дивану, села, держа по привычке спину ровной, а подбородок высоко поднятым. Утомленно прикрыла глаза.

   - Вчера днем мне приказали, - взгляд Леон наполнился яростью, - прибыть во дворец. Его величество указал на твое плохое воспитание и недостаточное уважение к его монаршей особе. Я не понимаю, - Фэльма ВанКовенерх беспомощно посмотрела на сына, - ты столько сделал для страны, неужели нельзя было пойти навстречу, - ее голос сорвался на крик: - И одобрить эту бездной проклятую помолвку!

   Она перевела дыхание, расправила надорванный платок и продолжила:

   - ВанКовенберхи – не идеальная, но приемлемая партия. К тому же я слышала, средняя дочь хороша собой и не пустышка. Я знаю, ты предпочитаешь умных женщин, потому и связался с ВанДаргмейр, но поверь, я готова на любую невестку, только не на Роалину. А теперь можешь объяснить, почему Шанталь ВанКовенберх признана неподходящей партией для тебе?

   Леон не выдержал, отвел взгляд. Дошел до кресла, пододвинул его к дивану, сел, вытянул ноги, остро жалея, что в присутствии матери нельзя налить что-нибудь крепче чая.

   - Шанталь арестована.

   - Что? – Фэльма округлила глаза и даже рот приоткрыла. – Но почему?

   - А вот это я и хотел выяснить у своего венценосного родственника, - со злостью выговорил Леон, - за последнее время у меня к нему накопилось мно-о-ого вопросов.

   - Ничего не выйдет, - покачала головой Фэльма. – Его величество внес тебя в список нежелательных персон для двора. На сколь долгий срок – не знаю, но пойдешь завтра – только на посмешище себя выставишь.

   - Я должен, мама, должен. И вытащу ее из тюрьмы, чего бы мне это не стоило.

   Дарьета по-новому посмотрела на сына. Отметила утомленный вид, синяки под глазами и лихорадочный взгляд, который так не вязался с маской невозмутимости на лице. Впрочем, сейчас сквозь истаявшую маску были различимы и решимость, и болезненное упрямство, и боль.

   Фэльма скорбно улыбнулась – неужели ее сыну не повезло влюбиться? Столь плачевное чувство для тех, кому нельзя выбрать себе пару. А если - ее сердце болезненно сжалось – он не смирится? Пойдет против императора, против правил высшего света и женится на той, кому уже закрыт путь в благородные дома?

   - Пойду я, - она встала, - но ты должен быть готов ко всему. Знаю, нелегко это принять, особенно, если девушка невиновна, но ты не хуже меня знаешь, его величество всегда ставит интересы страны выше любых браков или чьих-либо чувств.

ГЛАВА вторая

Мои мысли были столь далеки от мыслей благородной дарьеты, что впору было идти, нет, бежать на покаяние в ближайший храм. Например, в тот, мимо которого мы сейчас проезжали: простой, деревенский с выкрашенной в синий – цвет неба – краской. Бедный храм с покосившимся забором был под стать деревеньки: пара десятков домиков, грязный снег на обочине, глубокие лужи на дороге и проезжающие по ней три автокара – жители еще месяц нас обсуждать будут.

   К моему удивлению, мы свернули с главного тракта почти сразу как выехали за город, и наш путь превратился в сплошные потрясывания, подбрасывания и подкидывания нижних частей тела с жестких сидений автокаров. Не знаю как мои тюремщики, но я отбила себе все, что могла. Давно уже были забыты приличия, и мы с соседями по очереди заваливались друг на друга. По началу еще извинялись, смущались – исключительно я, а потом перестали. По мере нашего продвижения к столице, усталость все больше опутывала липкой паутиной, превращая нас в бледные тени самих себя.

   Мне был любопытен выбор маршрута, но офицер на мой вопрос лишь непочтительно усмехнулся, а когда я поинтересовалась: кого он так боится, что прячется по деревням, избегая удобного тракта, посоветовал не лезть во взрослые дела. Еще и намекнул, что кляп у него всегда под рукой – в левом кармане, а в правом - револьвер.

   Пришлось замолчать и сделать крайне неутешительный вывод из столь бесцеремонного поведения. Я могла сколь угодно надеяться, что арест – ошибка. И стоит мне появиться во дворце, как добрый и мудрый император выслушает объяснения, все поймет и отпустит, но внутри зрело твердое убеждение – нет, не отпустит. И обвинение в тройном убийстве не случайно, как не случайно и то, что меня арестовали, стоило ступить на родной берег.

   И где справедливость? Где милосердие? Разве я преступница?

   А кто выпустил череп? Кто испортил охранное заклинание своей кровью? Кто наделил сущность жаждой убийства? Разве этого мало для обвинения?

   И за что мне это? Ну сколько можно расплачиваться за один глупый поступок?

   Шанти-Шанти, если твои домыслы верны, то расплата наступит скоро. Аристократов у нас расстреливают. Аристократок тоже. Могут, правда, заменить казнь на пожизненное заточение в монастыре, но, боюсь, это не мой случай. Мужчины свято уверены - женскую болтливость только могила исправит.

   Череп, проклятие, магия… Со всем этим определенно связаны маги. Но как такое возможно? Маги занимаются целительством, помогают с погодой и урожаями, развлекают публику фокусами. Любая иная деятельность под строгим контролем государства. Да и не слышно о магах давно. Иллюзионисты еще мелькают в печати, остальные – точно вымерли. А скольких я встретила во Фракании? Трех! Больше, чем за свою прошлую жизнь. И двое – явно не в иллюзиях были сильны.

   Я снова и снова прокручивала бой на пристани. Ощущение чужой силы. Жуткое чувство, когда жизнь перестает принадлежать тебе, когда перехватывают нить, и ты понимаешь – еще чуть-чуть – и она оборвется, открывая дверь в бездну.

   Ненавижу магов еще больше сторожевых псов. Внутри до сих пор холодеет при воспоминании о битве. Неужели маги снова набирают силу? Хотят вернуть те жуткие времена, когда все подчинялось им?

   Нет, невозможно. Мир изменился. У нас появились порох, оружие, двигатели. Какие-то безумцы пытаются освоить полеты в небо, чтобы распугивать там птиц. Да и медицина не стоит на месте. Мы все меньше нуждаемся в чудесах, так что же случилось во Фракании? Только ли попытка овладеть военными кодами?

   От всех этих размышлений у меня разболелась голова. О Леоне я запретила себе думать, потому как сердце при мыслях о женихе начинало ныть, а на душе становилось так тоскливо, что впору о петле думать, а не планы на побег строить.

   Я хотела и боялась того, что он меня освободит. Больше всего пугало то, что попытка добиться моей свободы разрушит его жизнь. Вряд ли на расстрел, но в ссылку наш император вполне может отправить. Не хочу, чтобы Леон пострадал. Ему и так досталось из-за меня. Если сбегу – не будет ли лучше исчезнуть? И больше никогда его не увидеть?

   От накатившей горечи в глазах защипало, и я поспешно их прикрыла, скрывая слезы от тюремщиков.

   Шанти, прекрати. Ты прошла через столько испытаний, так почему простой арест ввергает тебя в отчаяние? Может потому, что ты считаешь его предательством? Но эти люди, пусть они и твои земляки, выполняют приказ. Вопросы надо задавать тому, кто его отдал.

   - Тормози.

   Наш автокар засигналил, и мы остановились на окраине поляны. Хлопнули дверцы, тюремщики, не скрывая облегчения, выползали из машин размяться.

   - Эй, дарьета, - офицер просунул голову в салон, - вас проводить до кустиков или сами дойдете?

   - Дарьета ВанКовенберх, - поправила, искренне сожаления, что правила высшего общества запрещают опускаться до уровня обидчика. А значит, ни чая в лицо, ни такого же «Эй, дэр», офицер не получит.

   - Справлюсь, - стараясь сохранить достоинство и не морщиться, я выбралась из машины.

   Апрель. Где-то поспела клубника, цветут цветы, а у нас среди деревьев лежат сугробы, небо хмурится серыми тучами, и березняк стоит голый. И как приличной дарьете найти здесь «кустики»? Разве что набросать валежник и спрятаться за ним?

   Рыхлый наст не держал, и я шла, проваливаясь по щиколотки. Снег попал в ботинки, так что мокрые ноги мне были обеспечены. В лесу сугробы выше, но упрямство вело меня дальше, к группе елок.

   - Эй, - за веревку, привязанную за талию, меня дернули назад, и я вынуждена была ухватиться за ствол березы, чтобы удержать равновесие.

   - Долго еще?

   Отвечать не стала. Подняла подол и шагнула дальше. Сзади выругались, но дергать перестали.

   Да-да, меня, точно козу на привязи, сопровождали в лес. Стыдно так, что от злости холода не чувствовалось.

   До елок добралась с мокрыми ногами, мокрым подолом платья и плаща, заранее предвкушая прелесть дальнейшего путешествия и простуду, которая ко мне привяжется.

   Ничего, Шанти, простуду скоро вылечат. Выстрелом в сердце.

   Нырнула за елку, выбрав самую разлапистую. Мой тюремщик остался метрах в пяти. Вроде и далеко, но вопиюще близко, а уж про приличия стоит набрать полный рот снега и промолчать.

   Я с тоской оглядела лежащий впереди лес. Не смотря на снег, в воздухе пахло весной. Весело перекликались птицы, белели пушистыми комочками почки вербы, и там, впереди, меж белых с черными полосками стволов, лежала свобода. Недоступная для меня свобода, потому как бегаю по сугробам я не быстро. И побегом лишь согреюсь, да тюремщика повеселю.

   Слева зашумело, заскрипело, запели сухостои, точно ветер решил поиграть в салочки с деревьями. На душе стало беспокойно, и я быстро оправила платье, одернула плащ, а мой тюремщик уже торопил, дергая за веревку. Не мне одной внезапно стало не по себе в оживающем лесу. А деревья и точно просыпались, сбрасывая с веток остатки заиндевелого снега. В чаще гудело и выло на разные голоса.

   - Волки? – почему-то шепотом спросил меня мужчина. Я прислушалась. В шуме набирающего силу урагана действительно пару раз прорезался далекий вой.

   - У вас оружие, - пожала плечами, не видя особых проблем, даже если стая успеет нас догнать, - отобьемся. А если боитесь, дайте лучше мне. Я хорошо стреляю.

   - Вот еще, - оскорбился тюремщик, но оружие достал и курок взвел.

   Следующий вой, прозвучавший гораздо ближе, заставил вздрогнуть нас обоих. Было в нем что-то неправильное, а главное – волки не могут бегать так быстро, если только стая обманом не брала нас в кольцо.

   - Оборотни! – взвыл вдруг сопровождающий, и точно обезумевший лось ломанулся в гущу елок. Меня дернуло, уронило, протащило по снегу, ударяя о стволы и царапая ветками. Резкий рывок, и движение прекратилось. Я потянула за веревку, та послушно поползла ко мне. Конец был измазан чем-то темным и оборван.

   Я вскинула голову, улавливая краем глаза мелькнувшую за стволами тень. Стиснула зубы, медленно встала, прижалась к стволу, готовясь распрощаться с жизнью. Ну какая разница, умру я пару дней раньше или позже? Расстреляют меня или съедят?

   Прикрыла глаза, чтобы не видеть того, кто скрывался в елках. Скрип снег, едва слышный в продолжающемся бесноваться ветру. Бешенный стук моего сердца. Обжигающая щеку слеза. Чужое дыхание. Я чувствовала смрад зверя, тяжелый запах свежей крови. Зажмурилась сильнее. Почему он не убивает? Почему медлит?

   Выстрел взорвал пространство вокруг меня, и боль от впившейся в шею щепки вернула к жизни. Я без сил, сглатывая слезы, опустилась на снег. И стало все равно, что вокруг продолжают звучать выстрелы, что меня трясут, задают какие-то вопросы, а потом к губам подносят флягу и насильно вливают в рот. Темнота, наконец, приняла меня в свои объятия.

   - И все же удивительно, почему он вас не тронул, - офицер разглядывал меня, точно таракана, ожившего после встречи с ботинком.

   - Вы его спугнули выстрелами, - с деланно равнодушным видом пожала плечами, всеми силами стараясь скрыть бившую меня дрожь. Холод от мокрых ног распространялся вверх по телу, заставляя ежиться и плотнее кутаться в плащ. Тепло от влитого в меня алкоголя закончилось, как и обморок. Я вновь ехала в компании тюремщиков с той лишь разницей, что внутри автокара нас было пятеро.

   - Дарьета, - протянул мужчина, не отрывая от меня настороженного взгляда прищуренных глаз, - поверьте, у него было достаточно времени, чтобы перегрызть вам горло. Да и беднягу Томпта, - кивок на пустующее рядом с ним место, - он уволок, не особо надрываясь. Все, что оставил после себя: окровавленный снег, фуражку и револьвер, из которого так и не успели выстрелить.

   Я сглотнула ставшую вязкой слюну.

   - Может, вы избавите меня от подробностей, дэр?

   Офицер криво ухмыльнулся, ни разу не впечатлившись моей просьбой.

   - Дорога дальняя, скоро ночлег, мне нужно знать, какие еще сюрпризы вы таите в себе, дарьета.

   - С чего вы решили, что я порадую вас откровенностью? – спросила сердито. Саднящее горло и заледеневшие ноги – плохие помощники в разговоре. Хотелось закрыть глаза и помечтать о том, что скоро меня ждет теплая постель и горячий чай.

   - Вы хоть немного представляете себе особенности поведения измененных?

   - До сегодняшнего дня, я верила - их полностью истребила императорская гвардия.

   Офицер поморщился от моего сарказма, но его лицо тут же приняло нарочито сочувствующий вид, и я замерла в ожидании гадости.

   - Измененные, - от ленивого лекторского тона замутило, - животные, подвергнувшиеся длительному, как правило еще в утробе матери, магическому воздействию.

   Я прекрасно помнила те байки, что ходили среди слуг об обнаруженных в помете пару-тройку монстров вместо щенков. О пожравших матерей тварях. О… многих иных малоприятных вещах, которые никогда не узнала бы воспитанная дарьета, не будь она столь любопытна.

   - Как вы, наверное, знаете, измененные не могут иметь потомства, у них высокая регенерация, увеличенная в несколько раз продолжительность жизни, и они, до проклятой бездны, умны. Императорская гвардия успешно уничтожила почти всех, но эти твари выучились прятаться в недоступных дебрях, где их сам хозяин бездны не найдет. И поэтому, мне любопытно, что или кто сегодня выманил тварь к нам на дорогу?

   У меня был готовый ответ: голод, но офицер прав – зачем ему бедняга Томпт, когда в лесу полно дичи.

   Я нервно поправила завязки плаща, уж больно мне не понравился испытующий взгляд мужчины.

   - Не смотрите на меня так, словно это я его к себе приманила. И совсем я, - запнулась, - не вкусная.

   - Видите ли, я – не эксперт в оценки вкусности мяса юных дарьет, меня в них привлекает несколько иное.

   По мере осознания смысла произнесенных мужчиной слов, мои щеки начали алеть румянцем.

   - Но знаете, по какой еще причине, кроме вашей гипотетической невкусности, измененный может не тронуть жертву?

   Он точно издевался. В другом месте и в другое время, я бы поставила нахала на место, но без защиты семьи, что может сделать преступница? Правильно, сжать ладони до впившихся в кожу ногтей и заставить себя забыть о гордости дарьеты.

   - Если жертва уже отмечена другим хищником. Вы точно не желаете мне ничего рассказать, дарьета?

   Я прикрыла глаза, давая понять – разговор окончен, но офицер считал иначе.

   - У меня приказ – доставить вас в столицу живой. Думаю, вы и сами в этом заинтересованы. Так что к бездне ваше упрямство, помогите мне, дарьета!

   Я крепче зажмурилась. Заинтересована? Прожить еще пару-тройку дней, заполненных унижением и допросами? Живя одной лишь надеждой, что у Леона хватит сил и влияния меня спасти?

   - Через два часа мы остановимся на ночлег. Советую, забыть о своем упрямстве и рассказать мне все. Поверьте, дарьета, я умею слушать.

   Вот в этом я не сомневалась. Мне не только выслушают, но и вывернут жизнь наизнанку. Чужой человек станет взвешивать и оценивать мои поступки, мысли, желания. Мерзость. Ненавижу сторожевых псов.

   Я задышала глубже, успокаиваясь и загоняя слезы обратно.

   Измененный. Бездна, как давно это было! Сколько мне тогда исполнилось? Семь? Не важно.

   Я точно знала - императорской гвардии не уничтожить до конца тварей, потому что они продолжали появляться на свет, не смотря на запрет императора. Возможно, причиной был странный гость отца, живший у нас в то время, может, еще что-нибудь, но тварь я увидела первой – черного уродца, с шипастой на загривке шерстью, с кривыми клыками, ядовитыми иглами на хвосте. Он был мокрый и едва стоял на ногах после рождения. Я испуганно собралась позвать взрослых, но монстр жалобно тявкнул, а Мизра, любимая борзая отца, закрыла его своим телом. Потом тяжело, по-человечески вздохнула и подтолкнула уродца ко мне.

   Я спрятала его на чердаке в конюшне, кормила тайком мясом, пирожками и котлетами, а через три недели он выпрыгнул навстречу, стоило открыть дверь, скатился с лестницы и исчез, напоследок наградив уколом ядовитых игл в плечо. Десять дней я провалялась в горячке, выжила чудом и вот теперь… Нет, не может быть, чтобы щенок пометил меня своей жертвой. И уж тем более я не собиралась рассказывать о своей детской глупости императорскому безопаснику.

   Все его домыслы о тварях… Чушь и ничего больше. Я никогда не слышала, чтобы в наших краях встречали измененных или пропадали люди. Меня никто не преследовал и не пытался съесть, а о том детском случае я вспомнила только после слов офицера. До встречи с черепом в моей жизни было так мало магии, что и говорить не стоило.

   И все же какое-то странное чувство заставляло чутко прислушиваться к звукам снаружи, а в памяти вновь и вновь прокручивать столкновение с чудовищем.

   Дорожный трактир явно знавал лучшие времена. Те, когда не было имперских трактов, по которым носились автокары, или те, когда люди предпочитали ездить в каретах, а не передвигаться по железной дороге. Сейчас его крашенные стены были покрыты серым налетом грязи, доски на крыльце угрожающе скрипели, а перекосившаяся дверь не закрывалась плотно, оставляя широкую щель на улицу.

   Трактир медленно старел вместе с хозяином – высоким худощавым стариком, чья выправка выдавала в нем отставного военного. Он вышел из-за стойки к нам навстречу, держа в руках свечу в подсвечнике.

   - Комнаты, ужин, дарьете – чай и горячей воды, - принялся распоряжаться офицер, стоило нам переступить порог погруженного в полумрак зала. И трактир ожил. Из подсобки выползла заспанная девица, откуда-то вынырнула пара ребят лет пятнадцати. В зале добавилось свечей, и тройка единственных посетителей недовольно щурилась – мы нарушили их тесное общение с бутылкой мутной браги.

   Наш путь сюда затянулся. Из-за поломки одного автокара, не выдержавшего издевательств разбитой дороги, мы провели в быстро сгущавшихся сумерках лишних два часа. Нервничали водители, втроем копаясь в нутре машины. Нервничали охранники, косясь на темноту леса за спинами и кидая обвинительные взгляды на меня. Мерзла я, сидя в стылом нутре машины.

   И сейчас, чувствуя себя абсолютно разбитой, я опустилась на скамейку. От холода и усталости не хотелось есть, но горячий чай мне необходим, чтобы завтра не лишиться голоса. Впрочем, было бы забавно посмотреть на лица дознавателей, когда они попытаются провести допрос, получив в качестве ответов мое сипение.

   - Ваш чай, дарьета, - на стол довольно чистый, хоть и без скатерти опустилась глиняная кружка. Я вдохнула аромат трав и, подняв голову, вопросительно посмотрела на стоящую передо мной женщину.

   - Вы бледны, я сочла нужным добавить трав, - пояснила та, - не волнуйтесь, ничего такого. Немного брусничного листа, малина, душица и мята.

   Мне бы яду, но брусничный лист тоже сойдет.

   - А мы сейчас проверим, такого или нет, – и офицер, чтоб его бездна проглотила, сделал щедрый глоток из моей кружки. Прислушался к вкусовым ощущениям и разрешительно кивнул: - Пить можно.

   С какой целью он сейчас на яд проверял? Чтобы защитить или чтобы предотвратить мое самоубийство? Я по-новому взглянула на мужчину, ища на его лице признаки помешательства. Говорят, род занятий отражается на личности. Надеюсь, этот не слишком здоровый человек сохранит остатки здравого смысла до приезда в столицу.

   С тяжелым вздохом я отодвинула испорченный чай.

   - Принесу вам новый, - еле слышно шепнула женщина, потом добавила сочувственно: - Комната скоро будет готова.

   Все-таки наш народ любит сирых и убогих. Понимала ли она, кого видит перед собой? Знала ли, что означают мундиры заявившихся в трактир людей? Скорее всего, да. И все равно сочувствовала той, кого везут в тюрьму

   Я благодарно улыбнулась женщине, та кивнула и вернулась на кухню.

   Через пару минут появился мальчишка с подносом, воровато огляделся и быстро поменял кружки, поставив на стол точно такую же.

   Я ухватилась за нее обеими руками, с блаженством ощущая, как тепло струится по ладоням.

   В зале становилось шумно, мужчины отогревались чаем, и никто не сделал поползновения заказать спиртного у хозяина. Мальчишка бегал между гостями, разнося еду и кружки с чаем. Странно, мне казалось, вначале их было двое. Может, второй помогает на кухне?

   - Ваш ужин, - передо мной на стол опустилась тарелка с кашей, и я даже не удивилась, когда рядом появился этот ненормальный с ложкой в руке. Я не находила объяснений поведению офицера. Может, его укусил измененный? Или те, кто работают на корону, все немного того?

   - Что же вы не едите? – изволил осведомиться офицер, видя, что я не притронулась к тарелке.

   - Благодарю, не голодна, - встала из-за стола, - если не возражаете, я вас покину.

   Офицер обвел меня подозрительным взглядом, но поводов для возражения не нашел.

   - Идите. Только без глупостей. Трактир полон моих людей, кругом глухой лес.

   О да. Кто-то постарался сделать так, чтобы я не смогла сбежать.

   Мысленно пожелав офицеру ночных кошмаров, я поднялась на второй этаж. Из-за второй двери выглянула старуха, подслеповато уставилась на свечу в моей руку, потом поспешно поклонилась и открыла шире дверь.

   - Ваша комната, дарьета, - еще один поклон.

   Дверь закрылась, я подняла свечу повыше, оглядываясь. Что же… кровать есть. На столике таз с горячей водой и лежат чистые полотенца. Через пару минут, подперев дверь стулом, я снимала плащ. Торопливо обтерлась теплым полотенцем, умылась и, не снимая платья, улеглась на постель. Прикрыла глаза, чтобы тут же распахнуть их – за окном прозвучал далекий, но знакомый вой, а потом окно тихо заскрипело. Я села на кровати, обернулась, жалея, что успела погасить свечу.

   От брошенного таза фигура уклонилась. Ловко скользнула ко мне, перехватила руку, больно завернула за спину. Я охнула, и чужая ладонь тут же запечатала мне рот, а яростный шепот ожег кожу на шее:

   - Тише, дернешься и порежу.

   Если бы незваный гость знал истинное положение вещей, он бы не стал беспокоиться. Последнее, о чем я думала – это чтобы позвать на помощь.

   Снизу послышались крики, сначала удивленные, затем злые, прозвучал выстрел. От окна раздался шорох.

   - Нас засекли, - прошептал кто-то невидимый из темноты.

   - Уже понял. Помоги, девчонка с норовом.

   - За послушных и не платят столько, - хохотнул мужчина.

    По лестнице загрохотали шаги, но меня ловко в четыре руки обмотали веревкой, не забыв засунуть тряпку в рот. Один из похитителей взвалил меня на плечо и перелез через подоконник.

   Апрельская ночь встретила знакомым холодом. Мужчина, придерживая мое тело, легко спрыгнул на крышу крыльца, потом на землю. В заложенную бревном дверь трактира били чем-то тяжелым, из окна второго этажа грохнул выстрел, раздался звон разбитого стекла. Похититель выругался, пригнулся и метнулся со двора. Я успела уловить, как вслед нам из окон выбираются синие мундиры, услышать, как офицер кричит, что лично пристрелит идиота, который станет стрелять.

   Еще через мгновение от трактира и погони нас отгородил забор. Пахнуло лошадьми, меня забросили в седло, следом вскочил похититель. Перехватил, усаживая и прижимая к себе спиной, звучно гикнул, и тишина вокруг ответила эхом не меньше десятка голосов. Лошади с места сорвались в галоп, устремляясь в самую чащу темного леса.

ГЛАВА третья

- Это был последний, - мужчина в черном халате снял очки, протер стекла и устало оглядел сжавшегося в углу клетки человека. У того был бессмысленный взгляд, из приоткрытого рта стекала ниточка слюны, кончики пальцев были сгрызены до крови, а в поврежденном мозгу осталось единственное желание – умереть. На какие только ухищрения они не шли, чтобы не допустить самоубийств: держали в пустых клетках, кормили под присмотром с деревянной посуды, связывали. Предпоследний откусил себе язык и захлебнулся кровью.

   Магистр с раздражением оглядел полностью голого мужчину – одежду перестали выдавать после того, как одного вынули из петли, на которую была пущена рубашка. Сидящий в клетке экземпляр отличался богатырским телосложением, был простодушен, туповат и продержался дольше остальных – пять дней после активации связи, но и его пожрала бездна, оставив пустую оболочку без проблеска разума.

   - Магистр, может, стоит все же сообщить его величеству? – осторожно уточнил помощник.

   Чернобородый досадливо поморщился. Он прекрасно понимал - исследования зашли в тупик. Человеческий разум без магической защиты не мог выдержать контакта с призванной из нематериального мира сущностью. Три, максимум пять дней - и испытуемый сходил с ума.

   Магистр совершил огромную ошибку, когда поспешил доложить императору, что ему удалось достичь не только стабилизации и привязки к материальным предметам, но и подчинить сущность с помощью кровной связи. Оправданием поспешности служила острая нужда в средствах. На восстановление прежних знаний, на обучение учеников, на поиски, а главное – на выкуп книг и артефактов у коллекционеров, на все это нужны были деньги, и немалые.

   Загнанная в угол, обескровленная запретами, магия слабаков была не нужна правителям. К тому же в их душах боролись страх перед магами с искушением использовать магическую силу себе во благо. Вот и его величество был готов расстаться с золотом, только если оно пойдет во славу и процветание государства.

   Любой запрет можно обойти, даже если он касается прямого запрета на участие магов в военных действиях. Магистру это удалось. Никаких магов. Обычные люди, связанные кровью с призванными сущностями из нематериального мира. Оставалось найти то, что позволит испытуемым оставаться в живых и сохранить рассудок. Над этим магистр и работал последние месяцы.

   Его величество пребывал в святой уверенности скорого завершения проекта, щедро оплачивая исследования. И магистр собирался как можно дольше поддерживать эту уверенность. Но чем дальше продвигались исследования, тем суровее становились лица помощников и больше ночей магистр проводил без сна.

   - Новая партия готова?

   - Почти закончили отбор.

   - Включите в нее женщин и детей старше десяти лет.

   Помощник побледнел, кивнул с усилием. Сделал пометку в книге.

   Чернобородый не сомневался - выполнит. В преданности своих людей он был уверен. Что касается морального выбора… В науке нет места принципам. Он не использовал женщин и детей лишь по одной причине: верил, что подчинить сущность можно лишь силой. Оказалось – заблуждался.

   Отдать одну из призванных сущностей главе службы охраны и безопасности граждан было жестом отчаяния или все же выбором провидения. В тот момент он надеялся - полевые испытания принесут нечто новое, позволяющее продвинуться в исследованиях. Надежды отчасти оправдались. Вмешавшаяся в операцию девчонка не только установила связь, но и смогла остаться в живых, а главное – ни единого признака безумия.

   Через печать дневника магистр наблюдал за происходящим. И пусть большую часть времени обзор загораживала ткань сумки, но и подслушивая, он узнал немало. Вот только главного – чем эта особа отличалась от испытуемых – узнать не сумел.

   - Завтра она будет здесь. Все готово?

   Его последний шанс на успех. Он вывернет девчонку наизнанку, но узнает ее секрет, а если та сумеет остаться в живых, отдаст императору. Пусть устраивает суд и выносит приговор, если ему так хочется поиграть в справедливость.

   Придворный маг не верил в абсолютную уникальность. Людей на свете много, где-то обязательно найдется человек с такими же свойствами, надо лишь поискать. Но пока девчонка одна, он сделает все, чтобы сохранить ей жизнь.

   - Да, - кивнул помощник и отчитался: - Комнату подготовили, в клетку всегда успеем перевести, все же дарьета, не крестьянка. Стены обили войлоком, окно заделали кирпичом. Вместо кровати – тюфяк на пол. Ничего острого или опасного. Если только не опоздаем, и девушка не сорвется по дороге сюда.

   - Я позаботился, чтобы старший был в курсе.

   Едва мы удалились от трактира, как похитители перешли на шаг, осторожно направляя лошадей по едва видимой в лунной свете тропинке. Погони они, похоже, не опасались. И то правда, пешком нас не догонят, а машины по лесу не пройдут.

   - Все здесь? – окликнули сзади. Мужчины провели перекличку, попутно выяснив, что Рыжего зацепило в плечо, а Жбану досталось по голове, когда он портил двигатель в машине. Я насчитала двенадцать голосов, окончательно уверившись, что погони не будет. Как и быстрого уведомления его величества о постигшей сторожевых псов неудаче.

   Кроме холода, добравшегося до внутренностей, меня мучила неопределенность. Я не знала – радоваться случившемуся или впадать в отчаяние. Если меня похитили ради выкупа, разбойникам придется постараться, чтобы тайно передать меня жениху и получить награду. Если похищение спланировано кем-то еще… В душе зашевелилось дурное предчувствие. Даже не зная обстоятельств, я понимала: не станут разбойники ради выкупа нападать на трактир полный стражников. А если ради просьбы, подкрепленной золотом? И кто мог постараться? Дядя? Леон? Нет, они точно не успели бы все организовать. Корона ни при чем. Тогда кто?

   Меня начала бить дрожь, заставляя плотнее прижиматься к похитителю. Тонкое платье – плохая защита от стылой апрельской ночи. Мужчина заметил мое состояние, прижал плотнее и укутал нас обоих плащом.

   - Потерпите, пара часов, и мы будем на месте.

   Я замычала, намекая, что кляп – жутко неудобная вещь.

   - Обещаете вести себя тихо?

   Пообещала активным кивком. Избавленная от кляпа, с облегчением вдохнула холодный воздух, облизала пересохшие губы, открыла рот…

   - И никаких вопросов, - предупредили сзади.

   Голос внезапно показался смутно знакомым, но в голове плавала мутная усталость, мысли, замороженные холодом, напоминали студень, и я сдалась, позволив себе расслабиться и прикрыть глаза.

   Сквозь дрему ощутила, как копыта застучали по насту дороги, как лошади перешли на рысь, а холодный ветер забрался под плащ, выстуживая остатки тепла.

   Меня аккуратно сняли с лошади, куда-то понесли. Бережно развязали, уложили на твердое, сверху прикрыли чем-то теплым, и я окончательно провалилась в беспокойный сон. Куда-то бежала, увязая в глубоком снегу, искала Черныша, дралась с тенями, дрожала под проливным дождем, горела от жара в пустыне. И так по нескольку раз, не в силах вынырнуть из липкого кошмара.

   - Дэр, - от порога сторожки лесника приветственно приподнялся Рыжий, баюкая раненую руку. Еще четверых он насчитал в лесу, и судя по тому, что его заметили на дальних подходах, – банда свое дело знала хорошо. Дозорные передвигались умело и бесшумно, и лишь слабый магический дар позволил ему засечь их.

   - Сиди, - махнул, возвращая раненного на место, - где все?

   - Тир с Принцем поят лошадей, остальные отдыхают и готовят обед.

   Про дозорных, молодец, умолчал. И правильно, он для банды – чужак, наниматель и доверие ему лишь на размер кошелька с золотом полагается.

   - Девушка?

   - Еще не выходила.

   Озабоченно нахмурился – скоро полдень, с другой стороны, девушке пришлось несладко, да и легла вчера поздно, но беспокойство заставило ускорить шаг и почти ворваться в сторожку. Внутри жарко горел очаг, воздух был наполнен запахами жаренного мяса, пригорелой каши, лошадиным потом и немытыми телами. Мужики честно пытались вести себя тихо, но что такое четверо здоровяков в тесной избе? При его появлении негромкий смех стих, разбойники повернулись ко входу, Жбан отнял баклажку с холодной водой от головы и привстал с лавки.

   Но Фридгерса мало интересовали временные соратники. Он прошел к углу, отдернул грязную занавеску и замер, всматриваясь в лицо девушки. В глаза бросились покрасневшие щеки, обметанные губы, спутанные волосы и тяжелое с присвистом дыхание, но главным сюрпризом стало другое – он знал эту девушку и меньше всего ожидал увидеть ее здесь. Но дневной свет не оставлял сомнений: его рыжее солнце металось в бреду на грязных шкурах.

   - Так вот вы какая, дарьета ВанКовенберх, - присел на край топчана, взял горячую ладонь в руки, погладил нежную кожу.

   Во Фракании она использовала другую фамилию, да и Шанталь – не такое уж редкое имя, чтобы он даже в мыслях допустил совпадение. Значит, это ради нее он бросил все дела и отложил взятый в империи заказ. Ради нее третьи сутки спал урывками. Ради нее ему было обещано внушительное вознаграждение. Ради нее он перешел дорогу роланской короне. Не в первый раз, но теперь придется чаще оглядываться.

   Впрочем, об этом еще будет время спросить у солнца, главное – быстро поставить ее на ноги. Если он потеряет заказ по дороге – не простит самому себе.

   Поднялся, повернулся к разбойникам, и те попятились под его тяжелым взглядом.

   - И никому не пришло в голову проверить, откуда столь крепкий сон, когда вы топочете здесь, точно табун лошадей?

   - Так… это… - главарь сглотнул, вытянул шею, стараясь заглянуть Фридгерсу за спину, - кто их дарьет знает. Может, они всегда так спят?

   Фридгерс прищурился, и главарь успокоительно поднял руки:

   - Поняли мы, поняли.

   - А что случилось-то? – с простодушным удивлением спросил Жбан, и Фридгерс скрипнул зубами, сдерживая порыв метнуть нож в лоб, за которым пряталось столь малое количество мозгов.

   - Воды нагреть. Отправь кого-нибудь в деревню. Нужен мед, молоко. Самогон есть?

   Главарь повеселел:

   - Обижаешь, конечно, есть. Мы же договорились: пока не закончим, ни капли. Целая баклажка.

   - Вот с нее и начнем, - кивнул Фридгерс.

   По одному виду матери Леон понял - визит во дворец не удался.

   - Да что он себе позволяет! – воскликнула дарьета ВанДаренберг, в сердцах швыряя перчатки на банкетку. – Думает, меня можно держать в приемной, точно безродную девку! А потом отправить домой!

   Фэльма, не раздеваясь, прошла в кабинет, открыла бюро, достала хрустальный графин, плеснула себе золотой жидкости, осушила залпом. Леон, с удивлением наблюдая за матерью, поспешно прикрыл дверь. Не хватало еще дать слугам повод для сплетен.

   - Все так плохо? - спросил, потому как настолько злой он не видел мать, даже когда сбежал с навязанного свидания, выпрыгнув со второго этажа.

   - Паршивее не бывает, - подтвердила Фэльма, поджимая красивые полные губы. – Я ведь предупреждала: неважно, сколько сил ты отдаешь на благо страны, если понадобится – император использует тебя так, как ему потребуется.

   - Меня сместили с должности? – прищурился Леон.

   - Пока нет, - покачала головой Фэльма, - но курсируют упорные слухи об опале и твоем скором отбытии за Касторские горы.

   Леон стиснул кулаки, глубоко вздохнул, приказывая успокоиться и унять горящий внутри гнев. Как они и предполагали, его постараются удалить со двора. Императора можно было считать кем угодно, но не дураком. Он не хочет скандала, а удаление со двора - шанс для ВанДаренбергов избежать позора. Помолвка не одобрена. А что в газетах писали, так мало ли кто ошибся… Газеты выпустят опровержение, принесут извинения. ВанДаренберги подтвердят: знакомство с девушкой было поверхностным, и они здесь пострадавшая сторона. Идеальный расклад с точки зрения света, но не для него.

   И почему внутри зреет уверенность, что не будет никакого суда? Что приговор вынесен, и вряд ли им окажется монастырь или ссылка в северные губернии. Кто-то очень хочет скрыть произошедшее, ведь мертвые не болтают, и Леон подозревал, кто. Надо вернуться к началу этого безумного дела.

   - Ты куда? – спросила мать, увидев, как он стремительно выходит из кабинета.

   - Задавать вопросы.

   На улице противно моросил дождь, все небо было обложено серыми тучами. Весна в этом году вела себя, точно истеричная старая дева, то и дело проливающая целые водопады слез. Леон с тоской вспомнил бесконечно синее небо Фракании, теплый морской бриз, напоенный ароматами цветов, и в душе поднялось глухое раздражение, а в голове замелькали мысли далекие от верноподданнических.

   Хассель еще утром отправился в тюрьму: готовить почву. Для чего конкретно, как выразился шпион короны, будет ясно по ходу судебного процесса. Заодно он собирался надавить на контакты и обеспечить встречу с племянницей, которая должна была прибыть в столицу сегодня днем или ближе к вечеру.

   Вот только Леон не верил ни в процесс, ни в желание кого-либо оказать помощь и навлечь на себя гнев императора. Как часто бывает – в достатке и благополучии у тебя десятки друзей, в беде остаются единицы.

   Но они и сами справятся. У него есть несколько ниточек, за которые можно дернуть, напомнив прошлый долг. Да и Хассель не простой дэршан. Но сначала информация.

   Верховный маг жил на окраине столицы. Поместье Чернобородого занимало большой участок довольно дорогой, из-за близости ко дворцу, земли, но никто и не пробовал намекнуть магу на чрезмерную, даже по меркам высшего света, площадь. Более того, соседствующие дома продавались или сдавались по самым низким ценам. Мало кто решался селиться поблизости от проклятых, как ходили в народе слухах, земель. Что только не рассказывали местные после пары стопок водки. И про мертвецов, охраняющих парк. И про замученных на алтарях девственницах, чьи мечущиеся души жалобно воют по ночам. И об измененных тварях, способных за один раз перекусить человека пополам.

   Леон в поместье бывал несколько раз, но ни мертвецов, ни изменённых тварей, ни тем более душ не встречал. То ли они его боялись, то ли местные зарабатывали себе на выпивку кровавыми баснями.

   Кованые ворота медленно открылись, пропуская автокар. Слева и справа потянулся парк, больше похожий на слегка причесанный лес. В глубине, среди стволов, мелькали бока зданий, и Леон впервые задумался: а зачем магу столько? Флигель для слуг, конюшня, кладовые и особняк – вот то, чем обычно довольствовалась знать. Он же насчитал с десяток домов – и это только те, что виднелись с дороги.

   В душе зашевелились сомнения в лояльности магов. А не пропустил ли он главное зло, гоняясь за мелочью, чье недовольство короной выливалось в гневные речи и разбрасывание листовок?

   - Дэршан ВанДаренберг, - дворецкий встретил его на мраморных ступенях парадного входа, с учтивым поклоном раскрыл зонт, пряча гостя от дождя, - прошу следуйте за мной. Вас ждут.

   Леон удивленно вскинул брови: он не предупреждал о визите, а значит либо Чернобородый обладает способностью видеть будущее, либо маг в курсе дела.

   Хозяин ждал его в кабинете. Окна были плотно зашторены тяжелыми гардинами, от горящих в камине дров по стенам плясали причудливые тени, единственная зеленая лампа на столе не разгоняла полумрак. В комнате было тепло и душно, но несмотря на жару, маг кутался в халат, одетый поверх домашнего костюма.

   - Проходите, мой мальчик, не стойте на пороге.

   Они все для него были «мальчиками». И даже сорокалетний казначей стоически переносил подобное обращение. Исключение делалось только для императора.

   Леон одернул пиджак, испытывая непреодолимое желание снять его, закатать рукава рубашки, распахнуть окно и впустить внутрь свежесть дождя.

   - Ужасная погода, не правда ли? Мои старые кости не любят сырость. Вот и сижу тут, как мышь в норе, греясь у огня.

   «Скорее, как паук у паутины», внес мысленную поправку Леон.

   - Не стойте, присаживайтесь.

   Леон прошел к столу. Хозяйское кресло со скрежетом проехалось по паркету, он сел, ощущая, как кожа мягко прогибается под телом. Маг ценил комфорт, окружая себя дорогими вещами. Интересно, за чей счет обеспечивается роскошь? И Леон оценивающим взглядом обвел кабинет.

   - Неожиданно, - Чернобородый с интересом взглянул на гостя, нагло занявшим его место за столом, - всегда знал, что вы неординарны.

   - Это вы неординарны, ваше магейшество. Настолько, что решили подшутить над глупым работником короны и подсунули ему опасную игрушку. Признайтесь, хотели убить?

   Леон наклонился вперед, сложил пальцы домиком, принимая привычную на допросах позу.

   Маг неопределенно хмыкнул, сел на стул для посетителей, поправил халат и выжидательно посмотрел на визитера. Страха в его глазах не было.

   - Магистр, вы в курсе: чистосердечное признание смягчает вину. Не желаете сэкономить мне время, а вам срок заключения? Или хотите, чтобы я пришел сюда с обыском?

   Магистр прищурился, принимая игру, потом широко улыбнулся:

   - Провоцируете на нападение? Я уже лет, как восемьдесят, не реагирую на провокации. Надеюсь, вы помните, что для обыска требуется личный приказ императора? Мне будет искренне жаль, если вы забудете о такой мелочи или, не дай бездна, придете с подделкой.

   Леон тоже улыбнулся. Так широко, что скулы свело.

   - У меня прекрасная память, ваше магейшество. Она не дает забыть ни о друзьях, ни о врагах.

   Чернобородый развел руками.

   - Понимаю ваши чувства, но магия – тонкая наука и требует неукоснительного соблюдения правил. Моей защиты не должен был коснуться случайный человек. Вы знали об этом и обещали исполнить. К тому же мне показалось или вас не слишком беспокоила жизнь воришки? Поправьте, если я неправильно запомнил ваши слова: «Вор – мелкая сошка и нам не интересен. Он должен привести к своему нанимателю. Вот его мне и достаньте.».

   Леон скрипнул зубами, вынуждено признавая, что старик частично прав.

   - Это была не просто защита, это была призванная тварь, уважаемый.

   - Какой ужас! – воскликнул маг, мастерски демонстрируя потрясение. – Я пропустил такое чудо?

   Леона передернуло, когда он вспомнил горящий алым взгляд «чуда».

   - Вы понимаете? – маг вскочил с места, зашагал по кабинету, потом бросился к Леону и тут же отпрянул: - Ах, ничего вы не понимаете! Это легенды! Когда-то наши предки умели их не только призывать, но и подчинять. Сейчас… - он вернулся на стул, опустил голову в горестном жесте, - мы пытаемся, но…

   - Но магия – тонкая наука, - понимающе кивнул Леон, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в черную бороду мага и не оторвать ее к бездне. Прямо врать магистру не давала клятва верности императору, зато недоговаривать он научился мастерски.

   - И откуда тварь взялась в дневнике, вы не знаете?

   - Насколько долгим был контакт вашей, хм, невесты с печатью?

   Леон помрачнел, побарабанил пальцами по столу.

   - Сутки, не меньше.

   - Ваша невеста – сильная женщина, - уважительно наклонил голову маг, продолжая: - У меня есть предположения о том, что именно изменило защиту, превратив ее в опасную тварь, но я не стану перегружать вас магическими догматами. Позвольте разобраться, а потом, обещаю, я предоставлю вам объяснения. Но для начала мне надо встретиться, так сказать, с активатором.

   - Разве вы не все сделали для этого? Прислали целый отряд? Дарьета ВанКовенберх уже должна быть на подъезде к столице.

   - Увы, - на этот раз абсолютно искренне вздохнул магистр, - вашу невесту сегодня ночью похитили из придорожного трактира. И весь мой, как вы выразились, отряд, не смог им помешать. Я не имею ни малейшего понятия, где сейчас дарьета ВанКовенберх, а вы?

   Маг впился в лицо Леона острым взглядом.

   - Кто? – выдохнул мужчина, чувствуя, как почва уходит из-под ног, а внизу разверзается бездна.

   Маг развел руками.

   - Мой человек связался со мной пару часов назад. Я отправил его навстречу отряду. Автокары были повреждены, отряд не смог продолжить путь, но и преследовать они тоже не могли – похитители ушли в лес на лошадях. Со слов очевидцев – орудовала опытная банда.

   Маг помолчал, потом сочувственно добавил:

   - Я бросил все силы на поиски, но считаю, вам тоже нужно знать.

   Леон резко поднялся с недовольно скрипнувшего кресла.

   - Где?

   - Деревня Верхние Дубки. Трактир семьи Торос.

   Леон шагнул к двери, обернулся:

   - Не надейтесь, что я не вернусь к нашему разговору. Не знаю, какую игру вы затеяли, магистр, но девушку вы не получите. Так и передайте его величеству.

   От громкого звука хлопнувшей двери маг поморщился. Кряхтя, поднялся. Пробормотал: «Мальчишка. Едва ходить научился, а угрожает.».

   Открыл шкатулку, стоящую на каминной полке. Достал крохотную золотую брошку в виде мастерски сделанной мухи. Подул, и та встрепенулась, расправила крылья, зажужжала. Магистр распахнул окно, выпуская муху на улицу. Она спланировала вниз, села на плечо выходящего из дома мужчины и быстро спряталась в складке плаща.

   - Найди ее, мой мальчик, - проговорил магистр, провожая взглядом уезжающую машину, - найди для меня.

ГЛАВА четвертая

   Торопливый стук в дверь прервал лечебные процедуры на самом интересном, и Фридгерс накинул одеяло на обнаженную спину девушки. Поморщился, но вряд ли соратники, выгнанные на улицу, решили сунуться просто так.

   - Кто? – рявкнул для острастки.

   - Дэр, это мальчишка из трактира с новостями.

   - Пусть заходит.

   Задернул штору, скрывая девушку, и вышел встречать гостя.

   - Дэр, - один из двух близнецов – кто именно: Тафр или Гастар - он не различал, склонился в поклоне.

   - Говори, - разрешил мужчина. Мальчишка жадно проводил глазами брошенный на стол мешочек, звякнувший монетами, сглотнул и зачастил.

   - Дэр, как вы убрались, что было! Что было! Солдаты нас изрубить хотели, но главный не дал. Хозяин ему под нос прошение сунул, что в округ отправляли о разбойниках. Еще три месяца назад заступиться просили, а оттуда ни слуху ни духу.

   Фрид о разбойниках не только слышал, но и лично нанял в помощь.

   - Дальше.

   Мальчишка запнулся, вздохнул, собираясь с мыслями, и вдруг съежился, готовясь выложить неприятную новость.

   - Там… это… маг к нам приехал. Как появился, я сразу к вам. На лошадь вскочил и сюда, чтоб предупредить, - он с надеждой посмотрел на мужчину, точно тот сейчас достанет волшебный меч и пойдет рубить мага на кусочки. Фрид и сам был бы рад это сделать, но волшебного меча у него не было, а последняя стычка с магом оставила пару неприятных отметин на шкуре.

   - Забирай, - толкнул мешочек к мальчишке, - и дуй обратно, пока не хватились.

   - Нее, - тот просиял, вскочил, запихнул деньги за пазуху, - меня не хватятся, брат прикроет.

   Фрид проследил, как за парнишкой хлопнула дверь. Взъерошил волосы, тяжело вздохнул – чувство наступающих на пятки неприятностей не отпускало с момента, как он узнал Рыжее Солнце. И отлеживаться времени нет. Вот-вот на пороге избушки возникнет отряд во главе с магом.

   - А что это вы делаете, дэр? – осторожно поинтересовался главарь, с подозрением глядя, как мужчина заворачивает пряди рыжих волос в свечной воск.

   - Подарочки, - кратко ответил Фридгерс, - пяти, думаю, хватит. Один по центральному тракту отошли, два пусть на станцию отвезут. Дальше сам сообразишь куда. Мне двоих самых надежных и сообразительных дай. Остальных по домам отправь – отсиживаться. Деньги припрячь, запьют на радостях, не дай бездна, вскроется все. Неделю чтоб на улицу носа не совали, пока не утихнет.

   Главарь недовольно засопел.

   - Не маленькие, понимаем. Вы сами-то не попадитесь с больной девкой на руках.

   - За меня не переживай, - оборвал его Фридгерс. Бросил в печку остатки рыжих волос, и те ярко вспыхнули, наполняя воздух вонью. Отдернул занавеску, легко поднял закутанную по самую макушку фигурку. Поправил одеяло. Обвел разбойников тяжелым взглядом.

   - Искренне надеюсь, дэры разбойники, нам с вами больше не свидеться. Ради вашего же здоровья и благополучия. Благоволения бездны вам.

   Разбойники нестройно отозвались на пожелание, больше похожее на угрозу. Главарь указал пальцем на двоих своих людей, и те поднялись с лавки. Подхватили багаж, обменялись рукопожатиями с лесными братьями и вышли под начинающее наливаться закатом небо.

   Фридгерс планировал на лошадях доехать до станции Кодроволо, названной в честь одноименной деревеньки, оттуда отослать одного из помощников с лошадьми, самому нанять автокар и крюком, через юг, добраться до Гардарии. Ближайшие порты наверняка перекрыты, но он и не собирался глупить и соваться туда. К тому же, если в дело вступили маги, придется покидать страну через незаконные каналы.

   Фридгерс не боялся погони – и не от таких уходили. Немного беспокоила девушка – не хотелось применять силу, но у него не останется других вариантов, если она будет пытаться сбежать. Заказчик ясно дал понять – девушка нужна живой. На пару синяков он закроет глаза.

   Впрочем… Фрид вспомнил их первую встречу. Он точно понравился Шанталь, иначе она не назвала бы его своим женихом. Так что проблем с девушкой не будет. Уговорит. Романтические дарьеты любят красивые слова и поцелуи. Пара улыбок, комплиментов, и девушка начнет ему доверять. Главное, не спугнуть. И он довольно улыбнулся, предвкушая их общение.

   Хотелось умереть. Миновать стадию заключения, допросов и сразу к палачу. Пусть избавит от головной боли отсечением. Или это будет пуля в лоб? Я согласна даже на веревку, что ляжет на саднящее горло. Лишь бы вырваться из цепких объятий тьмы.

   Я проваливалась в черные ямы беспамятства, выныривая из них на краткие моменты. Кусочки действительности мешались с кошмарами, и я не понимала, где правда, а где вымысел.

   Дорога. Салон автокара. Лицо Фридгерса, которого здесь быть не могло. Голос Леона, зовущий меня по имени. Смех Ракель. Теплые руки дяди на моем лбу и удрученный вздох. Горечь лекарства. Горячее питье. Ракель, помогающая переодеться ко сну, и пахнущая лавандой постель.

    Я проснулась среди ночи, мокрая от пота, как мышь, но способная мыслить.Комната была погружена в тихий полумрак. Сквозь отдернутую штору на дощатый пол ложились лунные полосы, в углах темнели силуэты мебели. Я приподнялась на кровати, и пружины скрипнули, выдавая. Тут же около окна шевельнулась тень, превратившись в мужской силуэт.

   Кашлянув, я потерла саднящую грудь. После того, как меня в одном платье провезли по ночному лесу, не удивительно, что заболела. Интересно, кто меня лечил? Или лекарство было частью бредовых видений?

   - Кто вы? - спросила у тени.

   Мужчина взял стул, устраиваясь в темном углу. Прищурившись, я попыталась сквозь тьму комнаты разглядеть черты его лица, но смогла определить лишь высокий рост.

   - Что вас связывает с магами, дарьета ВанКовенберх? – спросил мужчина, закидывая ногу на ногу. Его голос звучал приглушенно, точно он пытался его изменить.

   Вспомнив о приличиях, я плотнее закуталась в одеяло. Неприятный вопрос вызвал боль в груди, и я с силой начала растирать нежную кожу, мысленно призывая успокоиться и не наговорить лишнего.

   - Я жду, - напомнил мужчина.

   Я бы тоже хотела услышать ответ, а еще лучше навсегда забыть о существовании магов, черепов и прочих сущностей. Потому как с их появлением моя жизнь стала напоминать бездну. Похищение, убийство, публичный дом и битва на пирсе, а в заключении – арест. И вот теперь это странное нападение шайки разбойников. Мучительно интересно, что еще я пропустила, пребывая в горячке. И где Ракель с дядей?

   - Вы работаете на корону? – спросила, не особо рассчитывая на ответ, но мне соизволили его дать:

   - Нет.

   - Но это вы похитили меня из таверны?

   - Мне показалось или вы были не против? – с легкой иронией уточнил мужчина.

   О да! Я была не против избавиться от компании псов императора, но дарьета не может с незнакомцем… Бездна, да одно нахождение в комнате наедине с мужчиной рушит мою репутацию, точно дождь снежную крепость.

   - И возвращаясь к моему вопросу, почему маги столь заинтересованы в вашей персоне? И что вы делали во Фракании?

   Он знает про Фраканию. Неужели дядя смог так быстро организовать мой побег? Или это Леон?

   - Поймите, дарьета, я не смогу вам помочь, если вы не расскажите мне все, без утайки, - настойчиво произнес мужчина, добавив в голос теплоты и сочувствия.

    Я облизала пересохшие губы и попросила:

   - Покажите лицо.

   Не знаю, почему вдруг это стало так важно. Но прежде, чем начать говорить, мне хотелось посмотреть в его глаза. Он видел меня спящей в ночной рубашке. Рисковал жизнью, подставляясь под пули. Он был со мной эти дни...

   Провела рукой по голове, чтобы поправить наверняка сбившиеся и нечёсаные волосы. Волосы действительно были спутаны, но их оказалось ужасно мало.

   - Мои волосы! – ахнула.

   - Простите, дарьета, пришлось обрезать. Я выдавал вас за младшего брата, пока вы болели.

   Я тихонько застонала, переваривая услышанное. Он выдавал меня за младшего брата! Тапочки святого Гранта. Прижала ладони к вспыхнувшим щекам. Кажется, возвращается жар.

   - Вам нехорошо?

   Мужчина встал, приблизился. Я с трудом удержалась, чтобы не нырнуть под одеяло, точно испуганный зверек. Прохладная ладонь легла на лоб, проверяя температуру, и я вспомнила ощущение чужой ладони на своем лбу. В этот момент на меня снизошло бездной проклятое озарение – не было ни Ракель, ни дяди. Все это время рядом со мной находился незнакомый человек.

   Боги, пусть он окажется женат, стар и уродлив! Пусть у него будет пять, нет, шесть детей и десять внуков! Я согласна быть его младшим братом. Буду стирать одежду, готовить еду. Научусь ходить широким шагом и сплевывать на землю. Бездна, я буду лучшим младшим братом на свете, только…

   Тьму пронзили искры, и, вспыхнув, затеплилась свеча, стоящая около кровати. На меня глянули знакомые серые глаза, напомнившие пыльную дорогу фраканской деревушки. Фридгерс с явным недовольством произнес:

   - Жаль, что вы не решились довериться мне, Шанталь. Выпейте лекарство.

   Я взяла кружку, с трудом удерживая ее в дрожащих руках. Мысли в голове испуганно метались, но я медлила с вопросами, боясь услышать ответы.

   Мужчина присел на край кровати, и пришлось собрать волю в кулак, чтобы не шарахнуться на пол, не метнуться к двери и… Нет, о побеге думать рано.

   - Вижу, вам не по душе роль младшего брата. Мне и самому она кажется неудачной. Вы совсем не похожи на мальчика, дарьета. Теперь, когда мы немного оторвались от погони, можно вернуть ваш облик. Я приобрел парик и одежду. Утром примерите.

   Глоток горького лекарства помог прийти в себя.

   - И чью роль вы отвели мне?

   - Моей жены, конечно.

   На протянутой ладони желтым блеснуло кольцо.

   - Это шутка, да? – я попыталась улыбнуться, подозреваю, выглядела моя попытка жалко.

   Фридрегс остался безучастен. Не попробовал смягчить лицо или проявить сочувствие во взгляде. Бездна! Мне требовалась крупица тепла, но мужчина смотрел холодно и оценивающе, точно прикидывая, как лучше меня использовать для одних ему ведомых целей.

   Я поежилась от прошедшего по спине холодка. Странное чувство - я помнила этого человека совсем другим: заботливым, приятным и нежным. Сейчас передо мной сидел незнакомец, который пугал до дрожи. И для следующего вопроса мне пришлось собрать все свое мужество:

   - Вас ведь наняли, чтобы меня спасти? Я имею в виду, моего жениха или дядю?

   В конце мой голос позорно дрогнул, и я прикусила губу, злясь на себя за слабость.

   - Простите, дарьета, что не оправдал ваших надежд.

   Нет, он точно издевается.

   - Но для моего рода занятий существует строгое правило – личность заказчика не раскрывается. Со мной связываются через посредников. А насчет спасения… Если таковым можно считать ваше похищение из-под носа стражников, то – да. Я – ваш спаситель. Сейчас моя задача – не допустить новой встречи с законниками и безопасно вывезти вас из страны.

   - Но зачем? – не сдержала вопрос. В моем сознании образ милого юноши из Фракании окончательно заменился на беспринципного наемника, работающего за деньги. Иными словами – заказчиком моего похищения мог оказаться кто угодно: от дяди до родственников убитых черепом людей.

   - Зачем вам не встречаться с псами короля или зачем бежать из страны, где вас желают видеть исключительно за решеткой?

   Вот же…. Порождение бездны. Неужели так нравится издеваться над девушкой, переворачивая слова с ног на голову и выставляя дурой? Я ведь не рассчитывала на многое… Глупо рассчитывать на что-то, когда тебе обрезали волосы, выдали за парня, а потом предложили стать фиктивной женой. И все это, не спрашивая моего согласия. Впрочем, о чем это я? Какое согласие, когда для этого человека я - вещь. А разве у вещи спрашивают мнение, прежде чем взять в руки?

   - И куда вам приказали меня доставить? – спросила хмуро. И без того паршивое настроение стремилось в бездну.

   - Вам это все равно не поможет, - ответил сей несносный человек, соизволив все же пояснить: - Заказчик может перевезти вас в любую страну. А если попадетесь, что маловероятно, так как я – профессионал, но если попадетесь – не сможете выдать наш маршрут или разболтать его по дороге.

   - Я не из болтливых, - фыркнула, заработав недоверчивый взгляд. Ах да! Каждый мужчина уверен, что язык женщины не в состоянии пребывать в закрытом рту, но я собиралась со временем убедить Фридгерса в обратном.

   - Рад за вас, - наемник расщедрился на скупую улыбку, а еще на заботу: - Вы не выпили лекарство.

   - Не хочу, - вернула кружку на прикроватную тумбочку.

   - Придется, - взгляд мужчины потяжелел, - как и ответить на мои вопросы. Мне, знаете ли, крайне любопытно, когда вы успели обзавестись женихом или предлагали жениться на вас будучи обрученной?

   Я вспыхнула. Привстала на кровати, гневно комкая край одеяла.

   - У вас есть хоть капля воспитания?! Как вы смеете задавать подобные вопросы незамужней девушке!

   А этот проклятый сын бездны только усмехнулся в ответ. Нагло и вызывающе.

   - Вы!

   Мою руку он перехватил, больно сжав запястье, и тихо предупредил:

   - Не стоит тратить на меня свои силы. У вас их и так не много. Подумайте о том, что завтра вас ждет тяжелая дорога. Вы же хотите увидеть своего жениха? Вряд ли он обрадуется, получив известие о вашей смерти. Так что выпейте лекарство и будьте хорошей девочкой, а я сделаю все, чтобы вы не попали в тюрьму.

   Он разжал руку, я тут же оттолкнула его, плюхнувшись на кровать. Только сейчас меня накрыло понимание, что я стояла близко к мужчине, будучи одетой лишь в ночную сорочку. Но вместо уместного для дарьеты стыда, меня затопила злость. Кто он такой, чтобы распоряжаться?! Кто такой, чтобы указывать?!

   - Вон! – выпалила, указывая на дверь. – Сейчас же вон из моей комнаты и не смейте показываться мне на глаза! Видеть вас не желаю!

   - Как будет угодно моей дражайшей супруге, - он посмел отвесить издевательский поклон, ловко отбив брошенную в него подушку.

   Щелкнул замок. Меня заперли. Бездна! Я откинулась на кровати, успокаивая дыхание.

   Думай, Шанти, думай. Кто-то заплатил этому сыну бездны. И этот кто-то может оказаться как другом, так и врагом.

   Но где были мои глаза? Как можно было принять наемника за приличного человека и предложить ему жениться на мне! Что сказала бы мама, узнав, насколько неразборчива ее дочь. Наемник и дарьета! Отчаявшаяся дарьета и искусно притворяющийся наемник. Проклятая Фракания с туманящим разум воздухом. Ненавижу наемников и клубнику.

   Но что делать? Для начала – выздороветь.

   Пришлось, пересиливая тошноту, допить горькое лекарство до дна. А после меня сразу потянуло в сон. Уже засыпая, я первым делом наметила себе обыск комнаты с утра. Мне нужны подсказки и вещи, чтобы подготовить побег. Я не собираюсь ждать встречи с заказчиком. Последние дни ясно показали, как мало в жизни надежды на чудо. Если этот человек выложил за меня кучу золота, то вряд ли для того, чтобы познакомиться поближе.

   «Сбегу, обязательно сбегу», - повторяла, засыпая.

   Свет фар выхватывал из темноты кусочки дороги, точно перелистывал страницы бесконечной книги. Мимо смазанными тенями проносились силуэты деревьев подступающего к самой обочине леса. Мелькали стены деревенских домов с темными окнами. Лишь у трактиров призывно светились масляные фонари, навевая мысли о горячей еде и сладком сне.

   Автокар на огромной скорости мчался по тракту. Леону оставалось надеяться, что этой глухой ночью на дороге они одни, остальные же путники изволят почивать в теплых постелях. Если бездна не проявит свой поганый характер, и зверье не вздумает перебегать дорогу, то послезавтра он доберется до цели. До одной рыжеволосой цели.

   Машина подскочила на ухабе, Андэр всхрапнул, толком не проснувшись. Леон выругался, крепче стискивая пальцы на руле и до боли в глазах вглядываясь в слегка рассеивающийся под светом фар ночной мрак. Потряс головой, прогоняя сонливость. Второй день в дороге. От леса за окном рябит в глазах, и кажется, что в жизни не осталось ничего, кроме полосы дороги, руля и краешка капота, а люди и дома – плод его усталого воображения.

   Надо остановиться, отдохнуть, но похитители вряд ли будут ждать, пока он выспится. Единственный шанс догнать – быть быстрее. Двигаться не только днем, но и ночью.

   Вернувшись вчера домой, он обнаружил, что Хасселя ещё нет. Пришлось оставить записку и уходить. Благо личный автокар вернули из ремонта, и машина ждала в гараже, готовая отправиться в путь.

   Здравый смысл советовал не торопиться, дождаться Хасселя с его напарницей, но внутри что-то толкало, выгоняя из дома в сумерки надвигающейся ночи. И потому Леон, быстро собравшись, оставил записку, кратко обрисовав ситуацию и направление, с которого планировал начать поиск, а так же добавил свои подозрения в отношении магистра.

   В управлении он побывал днем. Забрал срочные бумаги, оставил прошение о продлении отпуска, взбодрил подчиненных и озадачил начальство отчетом. Больше его в столице ничего не держало.

   Первым порывом было отправиться одному, но когда дорогу к гаражу заступил Андэр, он позволил помощнику составить компанию. И пусть слуга не умел водить, до сих пор считая машины порождением бездны, у него были иные полезные качества. К тому же Леону доложили, как плотно взяла Андэра в оборот мать. Бедняге пришлось нелегко, и в его взгляде, направленном на Леона, читалось столько мольбы, что он не выдержал, кивком разрешив себя сопровождать.

   К утру первой ночи, когда пригороды столицы остались позади, пришло понимание – он знает, куда везут Шанталь. Стоило отклониться от верного направления, как сердце начинало ныть, руки холодели и беспокойство, точно дикий зверь, вгрызалось в грудь.

   Во Фракании он ощущал девушку по-разному. Сначала, как некий безликий маячок, потом, когда оборванная магом связь вернулась, добавились эмоции. И где-то там, среди злости на беглянку, по крупицам копилась нежность, чтобы на пирсе выплеснуться в бурю эмоций: от дикой боли до вымораживающего душу страха и осознания, что он может потерять самое ценное на свете.

   После уничтожения черепа исчезли и признаки магической связи. По крайней мере свои чувства к девушке он считал обычной влюбленностью. Не было ничего странного в желании оберегать Шанти, как и в потребности сжать в своих объятиях, прижать к себе и никуда не отпускать. Ни одна женщина на свете, кроме матери, не была ему так дорога, как Шанталь. Ни одну женщину он столь сильно не боялся потерять. Но разве не чувствуют то же самое сотни тысяч влюбленных мужчин?

   И все же то, что происходило сейчас, выбивалось за рамки человеческой любви. Подозревал ли магистр об этом? Скорее всего, да, иначе не стал бы отправлять Леона на поиски невесты. Чернобородый – гад, но гад умный и должен был понимать - добровольно Леон невесту не отдаст. Значит, приготовил какую-нибудь гадость. А может… Леон покосился на сладко спящего помощника, но тут же потряс головой. Нет, Андэр не может работать на магов. Он их не переносит еще больше, чем технику.

   Помощник завозился, сладко зевнул, и у Леона от зависти свело челюсти. Мысль об отдыхе он поспешно отогнал. На рассвете подремлет пару часиков - и хватит.

   - Дэршан, как вы? – с заботой уточнил помощник, не скрывая тревоги.

   - Нормально.

   Голос звучал точно скрежет высохшего дерева по камню.

   Андэр понятливо вздохнул, но настаивать на остановке не стал. Понял уже, что это бесполезно. С шумом выдохнул через нос и щедро предложил:

   - А может, я того? За руль? Вы мне покажете, что жать, я вас сменю, а вы поспите?

   Леон мгновенно представил его за рулем, с выпученными от ужаса глазами, и вздрогнул.

   - Боюсь, в таком случае следующей остановкой для нас станет бездна. Лучше позаботься о нормальном завтраке. Скоро будет станция. Отправим телеграмму Хасселю, заправим автокар и поедим.

   Помощник тут же повеселел, принявшись насвистывать что-то задорное. Добывать еду в самых заброшенных местах было его призванием. Причем непременно вкусную и полезную.

   А Леон в тысячный раз за эту ночь подумал о Шанти. Как она там? Страдает? Спит или мучается бессонницей со связанными руками? И скрипнул зубами от накатившего осознания собственной беспомощности. Слабак! Не смог защитить. Позволил увезти свою женщину.

   От поднимающейся изнутри волны темной ярости хотелось кого-нибудь убить, а точнее, тех сынов бездны, которые посмели прикоснуться к Шанти. Если они что-нибудь с ней сделали… Они точно трупы. Леон готов ответить за убийство каждого, кто причинил ей вред. Лишь бы Шанти была в порядке, лишь бы с ней ничего не случилось. А те, кто ее мучили, ответят за каждый упавший с ее головы волос.

ГЛАВА пятая

Утро было недобрым. Его не спасали ни солнечный свет, щедро льющийся в окно, ни беззаботный птичий гомон, доносящийся с улицы, ни сладкий запах сдобы, шлейфом расходящийся вслед торговке пирожками. Я сглотнула голодную слюну и нырнула обратно в комнату, захлопывая створку окна.

   Лежащая внизу улица могла принадлежать любому из сотен провинциальных городов нашей империи. Типичные двух-трехэтажные дома с высокими крышами и резными ставнями на окнах. У кого имелось достаточно золота, возводили каменные стены под стропила. Те, кто победнее, использовал камень для первого этажа, отданного под лавки и мастерские, второй, третий - жилые - строились из дерева.

   На мостовой блестел, покрытый утренней изморозью, булыжник. По тротуарам широкой улицы торопился в обе стороны народ. Скрипели повозки, влекомые флегматичными лошадьми, звучным гудком распугивали из-под колес зазевавшихся прохожих редкие автокары. Текла нормальная обывательская жизнь, и я остро ощутила свое одиночество. Меня, точно камень, вышвырнули на обочину. Снова одна. Без поддержки семьи, друзей, жениха.

   Странное дело. В чужой стране, когда за спиной горели сожженные к отступлению мосты, собственное одиночество воспринималось легче. А здесь я фактически была не одна.

   От одной мысли о наемнике в висках закололо, руки сжались, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Этот сын бездны не оставил мне одежды, и я стояла у окна, кутаясь в одеяло, с отвращением перебирая доступные для девицы в ночной рубашке варианты.

   Обратиться за помощью к прохожим – проще сразу сдаться властям. Народ у нас в меру жалостливый. Девице поможет, только если у этой девицы волосы не обрезаны, как у закоренелой преступницы, и ею, согласно словам наемника, не интересуются маги. С короной у нас отдельные смельчаки любят поспорить – вполголоса и оглядываясь, но с магами предпочитают не связываться. А могут и к ведьмам, не разбираясь, причислить. Пусть те и остались в сказках, но кто сказал, что одна рыжая, симпатичная не окажется вдруг исчадием бездны?

   Я представила, как сонную благонравность городка разрывают возгласы: «Ведьма! На костер!», и отшатнулась от окна. Спасите боги от такого.

   Наемник не поскупился, оплатив номер в приличной гостинице. И я целиком одобряла его выбор. Наслышана, какой ужас творится в провинции, особенно в бедных районах.

   Воображение тут же сыграло со мной дурную шутку, и пусть номер был чист, без живности на полу, белье на постели - белым, мне захотелось принять ванну, но в номере был только крохотный закуток с раковиной и отхожим местом. Ни еды, ни денег – кольцо, и то подделка, - ни горячего чая для больной. В тюрьме хотя бы кормили три раза в день по расписанию.

   Если бы не волосы, выдававшие во мне то ли заразную больную, то ли беглую преступницу, давно подняла бы шум, требуя служанку.

   В номере я промаялась до полудня, успев пройтись по родословной наемника, особое внимание уделив той, бездной проклятой, глупости, заставившей обрезать мои волосы.

   Наконец ключ скрипнул, дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый мужчина с подносом в руках. Одет визитер был в приличный костюм, но небрежно заправленная рубашка, закатанные рукава пиджака выдавали привычку носить дешевое и простое. А еще было в его внешности и в том, как он двигался, нечто такое, заставившее меня забиться в дальний угол кровати, укутаться до подбородка в одеяло и с сожалением вспомнить, что кошелька нет и жизнь обменять не на что.

   Рукой нащупала кулон на груди – единственное украшение. Сжала с твердым намерением - не отдавать.

   Мужчина бросил в мою сторону нечитаемый взгляд, без усилий удержал поднос одной рукой, второй прикрыл дверь, повернул ключ. Я прикинула, успею ли метнуться к окну, и с сожалением поняла - нет.

   - Обед, - объявил он. Поставил поднос на стол, повернулся, принявшись без всяких церемоний разглядывать мою особу.

   Ответила тем же.

   Что сказать… Встретишь такого ночью на узкой дорожке, счастье, если оставишь себе жизнь.

   Тонкий шрам, начинающийся под глазом и пересекающий левый уголок губ, придавал вечную ухмылку шута. Короткие, с проседью волосы. Узкое, в чем-то породистое лицо. Не ошибусь, если в предках данного типа отыщутся бастарды. В деревнях такое не редкость.

   У мужчины была высокая, обманчиво сухощавая фигура. Наш конюх, помнится, подковы гнул такими «тонкими» пальцами.

   Я встретилась с мужчиной взглядом и с трудом подавила порыв нырнуть под одеяло с головой. В темных глазах стыло странное выражение, от которого у меня снова упорно закрутились мысли о кошельке.

   - Смелая дарьета, - с усмешкой оповестили меня.

   Спасибо, я в курсе. Смелая, но глупая.

   - Ешь, - приказал и внес ясность: - Посуду заберу через полчаса.

   Хлопнула дверь, повернулся ключ.

   Я выдохнула, растерла лицо ладонями.

   Так-так, Шанти. Каков был один из твоих «гениальных» планов? Подкараулить того, кто войдет в комнату, вырубить стулом по голове? Вот «товарищ» посмеялся бы! Нет, поржал.

   И почему я решила, наемник действует один? Бездна! Побег будет труднее, чем я рассчитывала, и не разумнее ли будет дождаться помощи? Но что, если она не придет?

   Я уже могла оценить профессионализм действий Фридгерса. И теперь не знала, смогут ли меня найти дядя с женихом до того, как окажусь за пределами Роланской империи. К тому же здесь не Фракания. У нас не воруют дарьет, не продают в публичные дома. Здесь я могу сбежать, не опасаясь подобных неприятностей. Но сначала обед.

   Я оценила выложенную на подносе еду. Они точно издеваются! Ни кусочка хлеба, ни булочки или сухарика. Ничего, что можно было отложить в дорогу. Горячее молоко, каша с мясом, суп. Отдельно чашка с травяным чаем.

   Кажется, дэр наемник решил исключить даже малейшую возможность для побега. Вот только он не знает, насколько ВанКовенберхи упрямы. Так просто я не сдамся.

   Выпила молоко и травяной чай, а вот съесть ничего не смогла. Кусок в горло не лез, хоть и понимала - силы понадобятся, но болезнь и волнения убили аппетит.

   При виде нетронутого обеда подручный наемника недовольно хмыкнул, однако говорить ничего не стал. Молча забрал поднос и вышел, закрыв дверь. Я снова осталась одна наедине со своими мыслями и сомнениями. Доверять Фридгерсу? Бежать или оставаться с наемником? Больше всего меня смущал интерес магов. Зачем им я? Хотели выяснить подробности про череп? Или битву на пристани? И кто все-таки заплатил за меня наемнику?

   - Твоя одежда, женушка.

   Зашел, бросил на кровать несколько свертков. Один приоткрылся, и шелковым водопадом из него выплеснулись светлые волосы. Парик? Серьезно? И почему мы стали на «ты»? Он на самом деле верит, я стану изображать его жену?

   Скорчила недовольную гримасу и объявила, стараясь скрыть поднявшееся раздражение:

   - Парик – лишнее. Возможно, вы не знаете, но незамужней дарьете неприлично носить чужие волосы в столь юном возрасте. К тому же в этом сезоны модны капоры. Купите мне один, и он отлично скроет короткие волосы.

   Мужчина остановился напротив кровати, сложил руки на груди, окинул тяжелым взглядом, и мне в голову пришла умная мысль, что мы наедине. Он – сильнее, и мои запросы должны его волновать в последнюю очередь.

   - Ты наденешь парик, - отчеканил, - и будешь выполнять все, что скажу, без капризов и истерик.

   - Иначе? – подняла брови.

   - Иначе, - лицо наемника смягчилось, а вот возникшее на нем лукавое выражение мне совсем не понравилось, - я не только заставлю надеть парик, но и изображать прилюдно новобрачную. Готова подарить поцелуй?

   - Только попробуй, - прошипела, натягивая одеяло до подбородка.

   - Жаль, - нисколько не разочарованно протянул этот сын бездны, - но если решишь потренироваться – намекни. Я всегда к услугам прекрасной дарьеты. И можешь не стесняться, - он откровенно издевался, - твой муж лично ухаживал за больной женой.

   - Ты! – выдохнула, остро жалея, что жених застрял неизвестно где. Вот сейчас я бы собственноручно проводила наемника в казематы. Еще и палачу этого гада отдала бы на вечерок. Он заботился обо мне лично! Переодевал! Подлец! Нет, хуже, чем подлец!

   - Твой муж, дарьета, - отвесил, дурачась, поклон и тут же посерьезнел: - Шанталь, не глупите.

   Мне наконец удалось справиться с душившим гневом и прислушаться к словам Фридгерса.

   - Вы так уверены, маги интересуются именно мною?

   - А вы считаете, один из них совершенно случайно оказался в том убогом трактире? Аккурат после вашего побега?

   Я вздрогнула. Передернула плечами, не в силах сдержать пробежавшую по телу дрожь. Накатила дурнота. Я точно вернулась в подвал фраканского хутора. Трупы, рыжие волосы мага, бледное лицо, запах горелого мяса, череп с горящим алым глазницами. Подняла ладонь ко рту, давя приступ тошноты.

   - Что такое?

   Кровать прогнулась, меня обняли за плечи, притянули к себе, и я уткнулась в мужскую грудь.

   - Ты что-то вспомнила, девочка? Поделишься?

   Я помотала головой. Нельзя рассказать, не раскрыв своей глупости и срыва тайной операции. Кстати, не в этом ли причина «личного приказа императора»? Но Леон обещал: никаких последствий моего проступка не будет. Мол, ты – моя невеста, и дело становится семейным, но что, если он ошибался? Хорошая теория, вот только в нее никак не вписывается неизвестный маг.

   Я отстранилась, меня не стали удерживать, вытерла глаза. Что поделать, мы, дарьеты, крайне чувствительны к чужой жалости, но объятия наемника еще не повод для откровенности. И надо что-то делать с нашим общением. Я предпочла бы остаться на «вы», но наемник путался, точно дебютантка на первом балу.

   - Ты понимаешь, чем больше я буду знать, тем проще будет помочь.

   Я прикусила губу, потупилась и отрицательно мотнула головой.

   - Шанти, бездна тебе побери, - меня грубо встряхнули за плечи, - твое упрямство только все осложняет, и, если понадобится, я заверну тебя в ковер и протащу через полстраны на плече, поняла!

   Куда уж понятнее, но ковер – не повод сокращать мое имя.

   - Для вас – дарьета Шанталь. И могу одолжить парик, чтобы сделать бороду.

   Наемник скривился, представив то же, что и я: засаленный халат, длинную бороду и намотанные на голову тряпки. Ковры к нам в империю попадали через пустыню с юга, и купцы оттуда отличались экстравагантностью в одежде, а еще культом экономии воды. Мылись они крайне редко, но качество привозимых ими ковров заставляло мириться покупателей с запашком от продавцов.

   - Шанталь, поверьте, ковер еще более неприличный способ перемещения для незамужней дарьеты, чем путешествие в парике.

   Надо же, запомнил мои слова.

   - Я верю, вы достаточно разумны, чтобы это оценить. Сейчас у нас нет времени на разговоры, надо покинуть гостиницу. Вам помочь с одеждой?

   Я представила его руки на своей спине и торопливо развернула свертки. Фридгерс приобрел юбку и блузку. Разумно.

    - Нет, благодарю, справлюсь сама.

   - У вас полчаса на сборы. Пообедаете в дороге, я попрошу запаковать еду нам с собой, раз вы решили объявить голодовку.

   И вышел, не забыв закрыть дверь на ключ. Так то, Шанти. Жалость – попытка добиться откровенности, а ковер – припугнуть. Не стоит питать иллюзий и видеть заботу там, где ее нет. Теплый шарф с плащом – гарантия того, что я снова не простужусь. Шерстяные чулки и удобные сапожки – по той же причине. Фридгерс – профессионал, вот и парик подобрал максимально не похожий на мой родной цвет волос.

   Я подошла к зеркалу. На меня смотрела девица со светлыми волосами, с детства знакомым лицом, одетая скромно, но добротно, и меня посетило странное чувство, точно я смотрю на кого-то чужого.

   Шанти, а ведь ты больше не золото ВанКовенберхов. Волосы отрастут, но смогу ли я остаться собой? Не потеряюсь ли между побегами, тюрьмами и убийствами?

   - Дарьета, мы вас ждем, - в дверь просунулась бандитского вида рожа, я вздрогнула, отвела взгляд от зеркала, подхватила плащ и вышла из комнаты.

   До ближайшей станции мы добрались в дорожной карете, влекомой по тракту четверкой лошадей. Попутчиков было трое: служительница богини и пожилая семейная пара. Монахиня дремала, а вот дэра проявила к нам живейший интерес. Разглядывая нас с теплой улыбкой, она расспрашивала о свадьбе и путешествии к родственникам.

   Я с радостью отдала разговор на откуп Фридгерсу. Забавно было узнать, что мне на год больше, чем на самом деле. Что я единственная дочь, у меня золотой характер и самая красивая внешность на всем белом свете.

   На мою беду фантазия у наемника оказалась богатой – ему бы романы писать. Под конец путешествия мне хотелось одного: заткнуть болтливый рот «мужа» его же шейным платком.

   На особо трогательных моментах: «А потом я встал на колено и протянул кольцо», мою руку подносили к губам и нежно целовали. Я кривилась – исключительно про себя – сдерживала желание вытереть мокрую кожу об юбку и улыбалась так, что скулы сводило.

   Второй наемник, представившейся Крейгом, одобрительно кивал на мою улыбку, точно лично ему сдавала экзамен на притворство. Надо ли говорить, что из кареты я не вышла – выпорхнула с горящими от смущения и злости щеками.

   - Ты! – ткнула пальцем в грудь наемника, когда мы оказались в отдалении от зрителей.

   Брови Фридгерса взлетели вверх, а на губах заиграла столь самодовольная улыбка, что я закрутила головой в поисках чего-то увесистого и подходящего для вразумления. Как назло, мусорная урна стояла в десяти шагах. Пришлось вразумлять словесно, отбросив воспитание и вежливость.

   - Еще раз устроишь подобное, и я предпочту ковер твоему обществу, понял?

   Брови взлетели еще выше, а улыбка стала шире.

   - Мы уже делим один ковер на двоих, колючка. Если тебя найдут, мне достанется пуля или веревка на суку ближайшего дерева. Таких, как я, кончают без суда и следствия. Впрочем, - он скомкал улыбку и окинул тяжелым взглядом, - меня убьют быстро, а вот что ждет тебя…

   Я сглотнула, поежилась – солнечный день вдруг показался холодным, а ветер, пробравшийся под плащ, ледяным.

   - Меня ждет жених, - вскинула подбородок.

   - Где?

   Этот сын бездны еще и оглянулся, заставив меня сжать кулаки и мысленно пожелать ему сдохнуть.

   - Неужели?! – он притворно охнул, махнув рукой в сторону проходящего мимо нас почтенного вида дэра, чей объемный живот не мог скрыть даже просторный плащ. – Представишь?

   Крейг уже не потешался, а откровенно ржал, что, к моему удивлению, нисколько не смягчало его зверской физиономии. Я с трудом оторвала взгляд от перекошенного лица: одна сторона навечно застыла из-за шрама, а вторая растягивалась в ухмылке.

   - Катитесь в бездну, - искренне пожелала обоим и, резко повернувшись, зашагала в сторону вокзала.

   Мужчины догнали меня через три шага. Пристроились, точно сторожевые псы, по сторонам. Фридгерс пробовал подхватить под локоть, но я не дала.

   Поезд к южным окраинами империи отправлялся через три часа, и, все еще недовольную меня, пригласили на обед. Ну, как пригласили. Ухватили за руку и молча потащили куда-то. Вбитое с детство воспитание не позволило устраивать публичный скандал, а потому я тоже молча, но с крайне невоспитанными мыслями, следовала за наемником. Оказалось, в таверну.

ГЛАВА шестая

   - Дорогая, вы нам не поможете?

   В лавку нижнего белья вошли старушки, того приятного вида, когда в одежде превалируют спокойные тона, на руках кружевные, в тон, перчатки, седина скрыта модными шляпка, а в поблекших с возрастом глазах все еще горит юношеский задор. Над их головами показалось лицо Крейга. Мужчина в одно мгновение отыскал меня взглядом и убрался обратно на улицу, торчать около витрины. И ведь лично проверял, что в лавке нет запасного выхода, чем напугал владелицу до побледневшего лица и заикания в голосе. Она, бедная, решила, что ее грабить пришли. Нет, всего лишь побаловать необходимыми обновками меня.

   - Конечно, дэры, к вашим услугам, - вяло улыбнулась продавщица, нервно поправила прядь волос и кинула тоскливый взгляд на деревянный шкафчик, стоящий в углу, явно мечтая добраться до его содержимого и успокоить нервы, когда мы уберемся прочь.

   Старушки, судя по внешней схожести – сестры, увлеченно зарылись в разложенные на прилавки панталоны.

   - Марьяра, смотри какие, - одна из сестер потрясла парой. Короткие, по моде, панталоны были нежного голубого цвета, а их тонкое кружево оставляло мало места для мужской фантазии. - Мне бы такие, когда мой сокол был жив, - сообщила, зардевшись.

   - А сейчас они тебе зачем? Демонов в бездне соблазнять? – фыркнула Марьяра, безжалостно отбирая голубую нежность и отправляя ее обратно в стопку. – Вот эти посмотри, - она расправила белую из грубой ткани пару необъятных, на мой взгляд, размеров.

   - Они мне большие, - мотнула головой старушка и упрямо потянулась за первым выбором.

   - Глупая, - припечатала Марьяра, - а натягивать на тебя их как будут? Смотри, - тонкий шелк затрещал под грубым нажимом, - резинка тугая, ткань не тянется. Ты о чем думаешь, старая?

   - Сама старая, - обиделась сестра, - может, я и там, - она подняла глаза к небу, - красивой хочу быть.

   Вторая сестра тоже воздела очи к небу, но совсем с другим выражением на лице.

   - Дура ты, Катрель, кому сверкать голубыми трусами собралась? Ты еще туфли на каблуках купи, чтобы демоны от хохота передохли.

   - Ничего ты не понимаешь, - поджала губы Катрель, потом тяжело и смиренно вздохнула: - Ладно, давай свои паруса. В них еще пяток меня поместится, но ты права. Главное - легко наденутся. Но тапочки с помпонами я все же куплю, поняла?!

   - Хорошо, - махнула рукой Марьяра, - будут тебе помпоны, - и обратилась ко мне: - Дэра, вы уже выбрали?

   Я кивнула и отдала стопку белья для расчета. Старушки пристроились сбоку. Некоторое время все молчали. Продавщица шевелила губами, складывая, старушки оценивали мои покупки. Первой не выдержала Катрель.

   - Простите, дорогая, но по какой причине вы столь рано решили собрать вещи последнего пути?

   Я вздернула брови и взглянула на свой выбор под другим углом зрения. Женщина за прилавком тоже замерла, держа в руках пару непритязательных панталон старого фасона, длиной по колено, из грубой, серого оттенка ткани.

   - Вы же замужем, - старушка кивнула на кольцо, - почему себя хороните?

   Почему – почему? Потому, что замужество – ложь, как и вся моя теперешняя жизнь. Я - государственная преступница, разыскиваемая за тройное убийство не только псами императора, но и магами, а «муж» пытается вывезти из страны, чтобы продать неизвестному покупателю.

   И кому, спрашивается, демонстрировать голубые панталоны? Наемникам, магам или солдатам? Разве что от отчаянья…. Хотя нет, от отчаянья тоже не стоит. Такими вещами опасно дразнить мужчин.

   Но, главное, что-то мне подсказывает: кое-кто обязательно сунет любопытный нос в покупки.

   - Вы юны и прекрасны. Поверьте моему опыту, в вашем возрасте надо заботиться о продолжении жизни, а не об ее окончании.

   Мой опыт подсказывал - смерть подкрадывается внезапно, и ей совершенно все равно, что на тебе надето.

   - Смотрите, какая прелесть.

   Мне протянули черное кружево коротких панталон, следом в тон им – сорочку.

   Мои пальцы, не удержавшись, заскользили по дорогой материи. В моем гардеробе, помнится, был такой комплект. Чуть более закрытый, более подходящий для юной девушки, но такой соблазнительно черный…

   Воспоминание о доме тоской сжало сердце. Хочу к маме. Я согласна без возражений знакомиться со всеми, предложенными мамой, молодыми людьми. Не капризничать за столом. Не грубить тете Натулле. Улыбаться дяде Крильгу. Не ссориться с сестрами. Я готова быть самой послушной и примерной дочерью, только бы вернуться обратно.

   - Слышала, от красного мужчины сходят с ума. Обязательно попробуйте.

   Мне чуть ли не насильно впихнули в руки нечто красное и тонкое на ощупь. Вот интересно, сбежать от сведенного с ума Фридгерса возможно? Рискнуть?

   От раздавшегося за спиной:

   - Любимая, ты скоро? Нам пора.

   Я вздрогнула, как и продавщица. В четыре руки мы принялись торопливо заворачивать купленные мною панталоны и нижние рубашки в бумагу.

   - Будете платить? – владелица лавки кивнула на все еще зажатую в ладони красную ткань.

   Судя по любопытным взглядам старушек и неодобрительно поджатым губам, наемник все же нарушил священное правило и вошел в лавку. Я представила, как выложенная на прилавок вещь оказывается под его взглядом.

   - Да, - прошептала одними губами.

   - Добавлю верх, - с ничего не выражающим лицом так же одними губами проговорила эта святая женщина. Наклонилась, просунула под бумажным свертком красный верх. Поддержала, давая возможность незаметно убрать комплект в карман плаща, и только после объявила сумму покупок. Фридгерс, без возражений, оплатил, сдачу оставив на чай.

   Уходя, я оглянулась, чтобы поймать три крайне одобрительных взгляда и голубое кружево, мелькнувшее в руках Катрель. Кажется, сегодня кто-то его купит.

   Вагон мерно раскачивался под стук колес. Мимо проносилась зеленая стена леса, ярко освещенная солнцем. Пахло чаем с лимоном, а еще той сложной смесью запахов людей, механизмов, еды, которую можно назвать одним словом: дорога.

   Я и Фридгерс расположились в вагоне второго класса, Крейг удалился в соседний общий вагон.

   Переполненный вокзал, в котором волнами качалась людская толпа, вызвал у меня острое чувство одиночества. Мне до боли в сжатых ладонях хотелось попросить кого-нибудь о помощи. Например, вон того представительного мужчину в мундире служащего железной дороги. Густые седые усы делали его похожим на доброго персонажа из сказки. Я не знала этого, но чувствовала - не откажет, если брошусь к нему с криками о помощи.

   Сначала вызовет охрану, арестует Фридгерса, сочувственно выслушает мой рассказ, щедро орошенный слезами, поделится носовым платком, а потом за мной придут. Неважно кто, главное - они будут работать на корону. Сколько дней понадобится, чтобы увидеть стены столичного каземата?

   Даже если ко мне прислушаются и первым делом поставят в известность отца, я уверена – за домом следят. Псам императора не составит труда опередить и забрать меня первыми.

   - Не стоит, - с убийственным спокойствием проговорил Фридгерс, до синяков сжимая мой локоть, - ты же не хочешь, чтобы я кого-нибудь убил из-за тебя?

   От его голоса, а главное, от уверенности, с какой это было произнесено, внутри все сжалось и заледенело.

   - А сможешь? – тихо спросила, все еще отказываясь верить, что милый Фридгерс, угостивший обедом во фраканской таверне, мне приснился. Ну не могла же я так ошибиться, чтобы среди белого дня разделить трапезу с настоящим головорезом?!

   Фридгерс вежливо раскланялся с пожилой парой, отодвигая с их пути замешкавшуюся меня, и, заметив, что женщина с беспокойством оглянулась, улыбнулся:

   - Простите, моя жена ждет ребенка. От духоты ей дурно.

   Женщина одарила меня полным сочувствия взглядом.

   - Ох, милая, берегите себя. Дорога – это так утомительно. Обязательно выпьете чай с лимоном. Вам полегчает.

   Фридгерс снова поклонился:

   - Благодарю за совет, я прослежу, чтобы она его выпила.

   От вежливости наемника мне на самом деле стало дурно, а очередная порция лжи вызвала волну ярости. Брат, новобрачная, теперь беременная. Он кем угодно меня назовет лишь бы достичь цели. Репутация? Нет, это слово ему не знакомо, как и сочувствие, и доброта.

   Та женщина ошиблась. Мне не чай с лимоном нужен, а револьвер. Хватило бы и одного патрона. В эту сволочь я не промахнусь.

   - Значит, мы и ребенка уже ждем? – спросила, сама удивляясь количеству яда в голосе.

   - Наши отношения развиваются столь стремительно, дорогая.

   От горячего шепота, опалившего нежную кожу шеи, бросило в жар. Со стороны мы, наверное, смотрелись красивой парой. Муж, нежно, почти трепетно придерживающий за талию молодую жену. А что волком на окружающих смотрит, так ясное дело – ревнивый.

    - Бездна, я бы предпочел, чтобы ты оказалась глупой и послушной или чтобы влюбилась в меня.

   Я фыркнула, намекая на очевидную глупость.

   - Но я ошибся, хотя… - рука, лежащая на талии, вдруг на мгновенье крепко вжала меня в мужское тело, а Фридгерс выругался на носильщика, уронившего к нам под ноги чемодан.

   Что там «хотя» я не услышала, как и ответ на вопрос про убийства. Проверять же на практике желания не было. От одной мысли, что из-за меня могут пострадать невинные люди, внутри разливался холод, а в горле вставал комок.

   - Ты серьезно? – вздернула бровь. По купе разнесся аромат крепкого чай с лимоном.

   - Если ты еще не заметила, я всегда серьезно выполняю свои обязанности, как и обещания, - Фридгерс бросил в чашку два кусочка рафинада, помешал и пододвинул ко мне, - к тому же ты бледная. Чай тебе не помешает.

   - Мы не помешаем? – в наше купе вошли трое. Два парня и девушка. Форменная одежда, фуражки, перевязанная бечевкой стопка книг и портфели. Студенты.

   - Конечно, нет, - Фридгерс вернул себе маску заботливого мужа. Подозреваю, на его улыбку у меня скоро начнет кривить лицо и дергаться глаз, - мы с женой как раз собирались пить чай. Составите компанию?

   Точно, уже дергается. И на жену, и на улыбку. Еще немного, и я не смогу выйти замуж. Никогда. Потому как не смогу забыть эту фальшивую семейную жизнь.

   - Дорогая, чай остывает.

   Бездна! Нужен револьвер. Хотя еще немного, и у меня хватит сил, чтобы зарезать эту сволочь столовым ножом.

   - Какая вы красивая пара! – искренне восхитилась девушка, представившаяся Далаей.

   Очень «красивая» пара. Наемник и преступница. И чем только я это заслужила?

   Мою руку снова присвоили, пришлось срочно придумывать повод: «Дорогой, ты не закажешь еще чай?», чтобы вернуть руку себе.

   Последние дни сплошь отравлены ненавистью. Сначала я боялась и ненавидела жениха, потом череп, затем в эту компанию ненадолго затесались маги, хозяин борделя и два недостойных молодых человека, похитивших меня с улицы. Теперь моя ненависть целиком и полностью сосредоточена на одном человеке, который с унизительной настойчивостью снова завладел моей рукой, поглаживая пальцем тыльную часть ладони.

   Воздух купе показался горячим. Мне срочно надо было выйти, чтобы не наделать глупостей. Пять минут одиночества, как глоток свободы.

   Фридгерс, слава небесам, не стал задавать неприличных вопросов. Позволил выйти, увязавшись следом. Мы шли по вагону, мимо открытых дверей купе, мимо разговаривающих, спящих или смеющихся людей.

   - Простите, - я посторонилась, пропуская низенького человека в дорожном костюме качественного пошива. Фридгерс напрягся, проследил, как пассажир скрывается за дверью соседнего вагона, и легонько подтолкнул меня:

   - Пошли.

   Мужчина закрыл за собой дверь в вагон первого класса, перевел дух. Быстрым шагом дошел до третьего по счету купе, постучал и тут же вошел. Леон вскинул на него вопросительный взгляд.

   - Да, вы правы. Они сели в этот поезд. Едут в соседнем вагоне. Я не стану спрашивать, как вы об этом узнали.

   - Они? – прищурился дэршан.

   - Мужчина. Военный или служил. Опасен. С ним ваша невеста. Внешне с ней все в порядке. Хотя было непросто узнать ее в парике. И, - он замялся, - вам это не понравится, но я должен сказать. У вашей невесты на руке чужое обручальное кольцо.

   Отец нынешнего императора пожелал открыть двери высших заведений не только для знати, но и для простых граждан. Для обучения все еще надо было заплатить приличную сумму денег, но в обществе царило новое веяние – поддержка гениев из народа. Кто-то потом отрабатывал стоимость учебы «благодетелю», кто-то вносил своей славой имя мецената в анналы истории. И с каждым годом меценатов становилось все больше, учреждались гранты, создавались фонды, а стены университетов наводнялись студентами из народа.

   Судя по скромной одежде, перед нами сидели трое таких счастливчиков, едущих на практику в какой-то провинциальный городок.

   - Мы будем учить детей в местной школе, - гордо поведала Далая – высокая, худая как щепка девица, с длинным лицом, тонкими волосами и большими, красивыми глазами.

   Я отвела взгляд, скрывая зависть. Они будут учить детей, а я неизвестно доживу ли до следующей недели. А если и выживу, чем будет наполнена моя жизнь? Жизнью мужа, приемами, сплетнями высшего света? Выходами в свет и попытками затмить других дарьет? Выбором платья и прогулками по магазинам?

   Впервые я задумалась над тем, зачем живу. Чтобы улыбаться и танцевать? Чтобы выполнять прихоти мужа? Хорошо, если боги дадут детей, а если нет?

   «Мы будем учить детей». Я представила, как вхожу в класс, где на меня с парт смотрят десятки пар любопытных глаз, как дети ловят каждое мое слово, и я открываю для них новый мир. Титул «дарьета» уже не казался идеалом жизни.

   - Значит, вы тоже считаете, что власть не должна быть сосредоточена в руках одного человека? – осведомился у «мужа» Аргус. Третий студент, представившийся Вальгерием, большей частью молчал, кивая в особо значимых моментах спора.

   Ох уж эти «дорожные знакомства» … Минимум этикета, обращение по именам и желание выплеснуть свою жизнь на случайных людей. Наш разговор очень быстро свернул в сторону политики.

   Я всегда считала, высшее образование – благо. Оно помогает нашей стране оставаться великой. Подбрасывает топливо двигателю прогресса. И просто украшает общество умными, образованными людьми, но оказалось, ум – не всегда хорошо. Порой его излишек приводит к опасным заключениям.

   - Если этот человек избран из народа, - делая вид, что задумался, проговорил Фридгерс, - но и тогда велик шанс, что избранник решит задержаться у власти, превратившись в нового императора.

   Мы не просто обсуждали императора, мы обсуждали совершенно крамольные вещи: власть без его величества. И пусть у меня были личные причины не любить Тадеуса-Эрам-Шари – сложно любить того, кто приказал тебя арестовать – но даже я понимала: власти нужна сильная рука. Если отрубить у тела голову, ноги не будут знать, куда идти, руки – что делать. Как бы ни был плох его величество, на нем держится все. Убери – и страна посыплется по бревнышку.

   Наемник был лишен верноподданнических чувств. Совершенно аморальный тип. Так что студенты нашли в его лице полное понимание своих идей.

   Я сидела, краснея от смущения, вынужденная слушать этот бред, потому как мой единственный вопрос:

   - А вы считаете, ваш человек из народа будет знать, как управлять государством?

   Вызвал бурю негодования со всех сторон.

   Мне доказывали, что управлять страной можно научиться на ходу. И если человек умен и талантлив, если у него хорошая команда советников, если есть минимальный опыт управления, то ничего сложного нет. Главное, чтобы человек целиком и полностью отдавал себя стране, чтобы любил и заботился исключительно о благе народа.

   Этакая утопическая идеальная личность. Мне страшно стало за детей, которых они собирались учить.

   Вот кого надо арестовывать. Вот кто несет вред государству, а не такие заблудшие души, как мой отец. Если бы могла – сама арестовала, но о чем мечтать, когда в первую очередь арестуют меня. И будем мы сидеть в соседних камерах… Быстро же невзгоды способствуют развитию терпения. Поэтому я сидела молча, внутренне кипя от негодования.

   - Собирайся, скоро выходим.

   Я удивленно вскинула брови. Никто не удосуживался держать меня в курсе планов, и это несколько нервировало.

   - Мы пересаживаемся на ночной «Острец».

   - Рады были знакомству.

   Я едва заметно фыркнула. Наемник и студенты-вольнодумцы – самая подходящая друг другу компания. Жаль, молодые люди не в курсе истинного лица моего «мужа». Не думаю, что их теплое чувство «взаимопонимания» останется прежним, узнай они, кто он на самом деле.

   - Ночной? – спросила тихо, когда студенты вышли в коридор.

   - Да, дорогая. Нас ждет одно купе на двоих. Не считаешь, это - прекрасная возможность ближе узнать друг друга.

   Я прикусила губу, искренне надеясь, что слова – очередная провокация, которые, как я заметила, обожает делать наемник.

   - Желаешь узнать, как сильно я могу расцарапать твое лицо? Или пристрелить, пока ты будешь спать?

   Фридгерс прищурился, прошелся по мне оценивающим взглядом.

   - Знаешь, мое задание еще никогда не было таким, - он понизил голос, наклонился, едва касаясь губами щеки. Я с трудом заставила себя не отстраниться, - приятным.

   Его палец очертил линию моего подбородка, я все же дернулась и искренне пожелала:

   - Сожри тебя бездна!

   Фридгерс ответил искренним смехом.

   - Ты так не похожа на дарьету, что я начинаю сомневаться, ту ли девушку похитил?

   Колеса застучали сильнее, вагон тряхнуло.

   - Подъезжаем. Отложим наш разговор, милая, до вечера.

   А мне очень хотелось, чтобы Фридгерс до этого вечера не дожил.

ГЛАВА седьмая

Поезд стоял на путях, пыхтя и покашливая, как давний любитель махорки. Вокруг суетились пассажиры. С очередным пронзительным гудком вокзальная суета цепенела, чтобы через мгновенье вспыхнуть с удвоенной силой.

   В толпе мелькали синие форменные куртки рабочих. Прошла строем рота солдат. Я засмотрелась, но меня дернули за руку, еще и за талию приобняли – не вздохнуть - и потащили за собой, как чемодан.

   Мне всегда нравилось путешествовать, но сейчас в роли бесправного багажа путешествие теряло свое очарование.

   Бездна, как хочется, чтобы меня оставили в покое! Я желаю столь малого: забиться в угол, закрыть глаза и забыть обо всем.

   Проводник вежливо поклонился, занес багаж в купе и удалился, получив на чай.

   - Располагайся.

   Фридгерс продолжал играть в заботливого мужа, но я знала, рано или поздно игра ему надоест. И тогда забота превратится в жестко ограниченные рамки: встать, сесть, молчать. Я содрогнулась, и это не укрылось от мужчины.

   - Замерзла? Потерпи, я распоряжусь, чтобы нам подали ужин. А пока не хочешь разобрать покупки?

   Я помотала головой, присаживаясь на мягкий диван около окна, но Фридгерсу мое согласие и не требовалось. Мужчина зашуршал бумагой, я даже дыхание затаила. Неужели хватит наглости рыться в женском белье?

   Хватило.

   - Дорогая, - Фридгерс разочарованно растянул в руках панталоны строгого покроя, вдобавок такого унылого серого оттенка, что мог вызвать приступ хандры даже у самой благочестивой девицы. К ним прилагалась такого же «веселого» цвета нижняя сорочка.

   - Знаешь, по нижнему белью можно многое сказать о женщине. Я ожидал что-то более, - он взмахнул кистью, - изящное или кружевное.

   Кружевной комплект, лежащий в кармане плаща, казалось, жег сквозь подкладку.

   - Или такая честь исключительно для меня?

   От пристального взгляда мужчины захотелось провалиться сквозь землю. Я торопливо отвернулась к окну, кляня проницательность наемника и свой глупый план. Жаль, накатившие сумерки не позволяли правдоподобно изобразить интерес к лежащему за ним пейзажу.

   - Наивная глупышка, - горячий шепот ожег кожу, Фридгерс ухватил меня за подбородок, задирая голову. Серые глаза наемника потемнели, пальцы, сначала жестко сжимавшие подбородок, расслабились и принялись поглаживать кожу. Я замерла.

   - От твоей глупости только одна польза, - в голосе наемника зазвучали мурлыкающие ноты, – этот серый страх хочется быстрее снять. Проверим?

   Мое воображение живо нарисовало проклятую бездной картинку, от которой щеки полыхнули румянцем. О чем я только думала!? Надеялась, что кого-то остановит серый цвет?

   - Ты все правильно поняла, - Фридгерс придвинулся еще ближе, его губы почти касались моих. От острого аромата чужой туалетной воды закружилась голова, воздуха стало катастрофически мало, я задыхалась, а нависший надо мной мужчина и не думал отстраниться.

   - Мне заказали доставить тебя живой. Больше условий не было. Так назови причину, по которой я должен отказать себе в удовольствии скрасить наш путь?

    Я выдохнула, приказывая себе дышать, а также думать и действовать.

   «Давай, Шанти, соберись».

   Облизала губы. Взгляд наемника мигом зацепился за них, пальцы снова сжались, причиняя боль, не давай ни малейшего шанса отстраниться. Ладонь легла на затылок, фиксируя окончательно. Фридгерс потянулся ко мне. Я прикрыла глаза, молясь небесному отцу, чтобы все получилось, и левой рукой осторожно пробралась под мужской пиджак.

   Поцелуй вышел жестким, жадным и наглым, а еще совершенно не похожим на поцелуй Леона.

   Пальцы нащупали наконец ручку револьвера. Сосредоточившись, осторожно потянула ее на себя, и очень удивилась, когда мимо будто вихрь пронесся, а Фридгерс внезапно исчез.

   Распахнула глаза, чтобы уловить смазанное движение, короткий полет наемника и его громкое приземление передо мной на столик. Я вскочила.

   Хрум. Столик не выдержал и обломился. Фридгерс вместе с обломками рухнул на пол. Глухо застонал. Жив сын бездны!

   - Идем!

   Точно во сне я встретилась взглядом с Леоном. Незаметно убрала револьвер в карман плаща и протянула руку. Мужчина на мгновенье притянул к себе, и это объятие сказало больше любых слов. Волна тепла, окутывая, прошлась от макушки до пяток. В глазах ожидаемо защипало от накатившего облегчения – я больше не одна, меня нашли, а значит, все будет хорошо.

   Леон отстранился первым. Коридор уже наполнялся тревожными голосами. Через десяток ударов сердца, мы спешно покинули вагон поезда.

   Уверенным шагом Леон шел сквозь толпу. Моя рука лежала на сгибе его локтя. Вторую ладонь он положил сверху, сжимая пальцы, точно боясь, что я исчезну. Подступающая истерика рвалась изнутри, и приходилось прилагать огромные усилия, дабы не дать ей свободу.

   «Самообладание – все для женщины, - поучала меня мама. - Даже если ты попала в неловкое положение, сделай вид, что ничего не произошло, а случившееся так и задумывалось».

   Я шла, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица – не от лживого мужа сбежала, а с женихом встретилась после разлуки. Получалось плохо. Меня потряхивало, бросая то в жар, то в холод, и внутри все обмирало от страха.

   Шаг. Еще один. С напряженной спиной я каждый миг ожидала окрика: «Стоять».

   Вот показался хвост состава - мы добрались до вагонов третьего класса, когда нам наперерез выскочил Крейг. В его руках хищной рыбкой мелькнуло лезвие ножа.

   - Не так быстро, дэршан.

   - Знаешь меня? – поинтересовался Леон, чуть отступая и прикрывая меня собой.

   - Так вы у нас птица важная. Мы хоть, народ темный, но картинки в уборной на газетах не брезгуем разглядывать.

   Намек вышел грязным, однако Леон не клюнул на провокацию. Шепнул:

   - Держись позади.

   Отпихнул за спину, ловким ударом выбил нож из рук наемника. Рядом завизжала женщина, я обернулась, мечтая заткнуть ей рот. Женщина поймала мой взгляд, осеклась и решила самым безопасным будет упасть в обморок.

   Леон сцепился с Крейгом, ухватил его за грудки и внес противника обратно в вагон, из которого тот выскочил. Я даже загордилась женихом. Какой сильный!

   Вбежала следом, чтобы увидеть, как Леон открывает дверь на другую сторону поезда. Краем глаза уловила торчащие из коридора ботинки и, задержав дыхание, прыгнула в расставленные руки жениха.

   - Бегом, - приказал он, нехотя выпуская из объятий, но продолжая держать за руку.

   Около здания вокзала мы перешли на шаг. Поднялись на платформу, шагнули под свет фонаря, снова став приличной парой, прогуливающейся по перрону.

   - Доброго вечера.

   Служитель порядка козырнул, направляясь к нам быстрым шагом. Я ощутила, как напрягся Леон и тут же расслабился, широко улыбнувшись.

   - Доброго вечера, уважаемый. Какие-то проблемы?

   - Что вы, дэр.

   - Дэршан, - поправил его Леон.

   - Ох, простите, - мужчина снял фуражку, промокнул платком лоб. – Неспокойно сегодня в городе. Три ограбления за одну неделю. Вот и усилили режим.

   Он развел руками, извиняясь.

   - Могу я взглянуть на ваши документы?

   - Конечно, - Леон достал из внутреннего кармана пальто удостоверение личности, значок, и служитель тут же вытянулся, торопливо водрузил фуражку обратно.

   - Простите за беспокойство.

   На бумаги он даже не взглянул. Перевел взгляд на меня.

   - А дарьета? – спросил, чуть запнувшись.

   - Моя невеста, - мне досталась ласковая улыбка и ободряющее пожатие пальцев.

   - Вот ты где, дорогая!

   Я вздрогнула и в который раз помянула бездну. Еще немного, я сама туда отправлюсь, лишь бы избавиться от наемника.

   Леон не стал оборачиваться, вместо этого склонил голову набок, смотря мне в глаза.

   - Дорогая? – повторил, ухитряясь вложить в одну слово целую гамму эмоций от недоумения до ледяной ярости.

   Ни место, ни компания к объяснениям не располагали, и я ограничилась пожатием плечами: как-то так вышло.

   - Эм, - хмыкнул служитель, настороженно оценивая пополнение. Его явно не обрадовали ни потрепанный вид, ни наливающийся красным синяк на скуле вновь появившегося лица. Зато сильно обрадовали меня.

   - Мои документы, почтенный, а это документы моей супруги. Простите за вид, мы немного повздорили. Семейные разборки.

   Фридгерс играл легко и непринужденно, точно каждый вечер гонялся за женой, пугая прохожих избитым лицом.

   Служитель крякнул, побледнел, но документы исполнительно просмотрел. Вернул владельцу.

   - Так значит, это вы беспорядок в поезде учинили?

   Фридгерс покаянно кивнул.

   - Ущерб я возместил, можете проверить.

   Мужчина снова снял фуражку, поскреб проглядывающую на макушке лысину.

   - Документы в порядке. Но все же, дарьета, кем вам приходятся эти мужчины?

   - Я ее жених.

   - Муж.

   Раздалось одновременно с двух сторон. Бездна, какой позор! Если меня не арестуют и не казнят, я точно сойду с ума.

   А главное, мы все больше и больше вызывали подозрений. Вот служитель оглянулся, явно ища кого-то. Я проследила за его взглядом и похолодела. К нам шел мужчина в черном костюме. На груди ярко выделялся вышитый знак магической службы – алый кристалл.

   Вот теперь полная бездна!

   Я высвободила руку, трусливо отступая. Следующие слова холодом обожгли горло.

   - Простите, неловко вышло. Это мой муж и мой бывший, - подчеркнула, - жених. Увы, мы расстались.

   - А кто-то не захотел с этим смириться, - вбил последний гвоздь в мои объяснения Фридгерс. В сторону Леона я даже дышать боялась, не то что смотреть.

   - Мы сами разберемся. Семейным кругом.

   Наемник тоже заметил идущего к нам мага.

   - Н-да… - служитель еще сомневался, а потому обратился к коллеге: - Вы подтверждаете их слова, дэршан?

   Мое сердце пропустило удар. Я понимала, он должен сказать: «Да», но глупое сердце молило об ином.

   - Все верно.

   Безразличные слова ударили, сбивая дыхание. Я задохнулась, мир дрогнул, рассыпаясь. Точно издалека я слышала голос Фридгерса, меня тянули за руку, я послушна шла.

   - Он идет следом.

   - Вижу. Проклятие.

   - Надо нанять извозчика.

   - Мне кажется или вам нужна помощь?

   Я очнулась, разглядывая остановившуюся перед нами коляску и трех студентов, выглядывающих из нее.

    - Знаете, я с первых минут поняла, насколько вы, Аргон, необыкновенны! Ваши взгляды – настоящая революция в обществе, ваши аргументы столь убийственны, что сковывают оппонентов не хуже цепей, а от вашего хладнокровия у меня замирает сердце и стынет кровь. Вы – прирожденный лидер.

   А еще вор и убийца. До бездны талантливый молодой человек.

   От слов девушки брови Леона ползли все выше и выше, а голова опускалась вниз, пряча лицо в тень. Он явно не ожидал угодить в столь интересную компанию, а мне было до прикушенной губы жаль студентов. Нашли кого спасать: палача, наемника и убийцу. Я же говорила, наш народ жалостлив к обиженным и убогим.

   Покосилась на Далаю. Была бы настоящей женой, давно бы приревновала к наемнику. Во взгляде девушки лишь дурак не увидел бы слепого обожания. Фридгерс дураком не был. Он был профессионалом, а потому с легким равнодушием заслуженного актера принимал восторги публики. Сколь угодно можно было ненавидеть наемника, но то, как он мгновенно приспосабливался и выворачивал ситуацию под себя, вызывало уважение.

   Если не брать во внимание политические взгляды Далаи, девушка была мне симпатична. Не хочу, чтобы наемник воспользовался ее наивностью. Она же не знает, что у обожаемого ею «лидера» нет ничего святого.

   При посадке, с небольшим сражением, я выиграла место между Далаей и Вальгерием. Мужчины явно рассчитывали на более близкое соседство, но наступающий на пятки маг не оставил им времени для споров. Под пристальными, окрашенными недовольством, взглядами я успела уже пожалеть о своем решении, а потому демонстративно любовалась местными пейзажами, пока Леон так же демонстративно не задернул штору. Надеюсь, исключительно из опасения быть увиденным с улицы.

   - Далая заметила, как на вокзале к вам прицепился мундир. Мы решили: вы в бегах, потому как без вещей и не сели на поезд. Вот и помогли, - Вальгерий смущенно замолчал. На моей памяти это была самая длинная, сказанная им фраза.

   Фридгерс одобрительно улыбнулся, чем вконец смутил юношу, а меня кольнула совесть - они еще дети и совершенно не представляют, во что ввязались! Но что я им скажу? Правду? Бездна, нет. Только хуже сделаю.

   - Подскажите, уважаемые, здесь есть станция автокаров? – уточнил Леон, видимо, думая в том же направлении, что и я. Фридгерс еле слышно проворчал: «Позер».

   - Не позер, а рационалист, - глядя исключительно на меня, поправил его Леон. От тона жениха пахнуло тюремным холодом, а во взгляде я читала вынесенный наемнику приговор. - Предпочитаешь верхом?

   Фридгерс нервно дернул уголком губ. Тоже почувствовал. Дотронулся до ворота рубашки – никак петлю на шее растянуть – и состроил самое ехидное из своего арсенала выражение лица. Нет, а на что он рассчитывал, похищая невесту главного палача страны?

   - Сразу видно, дальше столицы нос не высовывал. Здесь такие дороги, автокар на руках нести придется, а я предпочитаю носить на руках женщин.

   Зря он про женщин. Взгляд жениха стал просто убийственным. А я? А мне пятнышко на рукаве пальто срочно понадобилось отчистить.

   Сидящий между мужчинами Аргус нахохлился испуганным воробьем. Парень явно жалел, что согласился впустить нас в экипаж.

   - Далая, вы хорошо знаете эти места? – вмешалась, пока эти двое со слов не перешли к силовым аргументам.

   - Конечно, хорошо. У меня здесь тетя родная живет.

   Я припомнила название города, которое прочитала на вокзале: Великие Ямы, оценила увиденные улицы без мостовых и, уже не сомневаясь в ответе, спросила:

   - Автокаров здесь нет?

   - А зачем они нам? – пожала плечами девушка. – Дороги здесь, что и говорить, не столичные. Тракт от нас далеко. Кому надо – садятся на поезд, доезжают до Кастаны. Там и тракт рядом проходит, и автокары ходят.

   - А лошади-то есть? – спросил Фридгерс, и Далая зарумянилась.

   - Конечно, есть, но каждый держит для себя. Свободные только у дэра Тринза, а он по ночам из дома не выходит. Не переживайте, мы вас разместим, а утром с дэром договоритесь.

   - А если мы дэра попросим за солидное вознаграждение? – с явным скепсисом к словам девушки спросил Леон.

   - Бесполезно, он однажды императорскому дознавателю отказал, а как тот грозиться стал, пулей по ногам охладил, пообещав, что следующий раз не промажет. Ой, простите, мы же незнакомы. Я такая забывчивая становлюсь, когда нервничаю.

   - Ну что вы, дэра, это целиком моя вина. Мне надо было назваться первым. Не возражаете, если ограничусь именем?

   Далая смущенно потупилась, кивнула.

   - Леон, - мой жених помолчал, потом, точно пересиливая себя, добавил: - Брат этого дэра.

   У Фридгерса вытянулось лицо.

   - Старший, - добил его Леон, и глаза наемника полыхнули странной смесью эмоций. Кажется, сквозь ненависть там проскользнуло нечто похожее на уважение.

   - Ой, как здорово! А не скажешь, что братья. Вы совсем не похожи, - Далая наклонилась, пытаясь в полумраке экипажа разглядеть лицо Леона. – Странно, мне кажется, я вас знаю.

   - Вынужден вас разочаровать, Далая, у меня отличная память на лица. Мы не встречались, я бы точно запомнил столь привлекательную девушку.

   Я гневно взглянула на жениха. Что это еще за вольности при живой и сидящей рядом невесте? Мне ответили усмешкой. Дэршан изволит издеваться? Хорошо. И я мило улыбнулась Фридгерсу.

   - Да, Далая, мы – семья.

   Наемник закашлялся, наклонился вперед, и его лицо на мгновенье осветилось дорожным фонарем.

   - Бездна, вы же ранены!

   Далая засуетилась, толкая меня острым локтем. Потянулась за сумочкой, спросила с сочувствием:

   - Это вас так мундиры приложили?

    Фридгерс повернул голову в сторону Леона, чуть скривился, когда пальцы девушки коснулись синяка, втирая мазь.

   - Они самые. Псы императора, твари блохастые.

   Взгляд Леон заледенел, а сам он представлял собой айсберг, излучающий вымораживающее спокойствие. Я поежилась, стараясь не смотреть в его сторону. Фридгерс не маленький. Хочет неприятностей? Леон ему их с радостью устроит.

   - Вы – такой храбрый, - с жаром говорила Далая, нанося уже третий слой мази, - выступить против императора. Восстать против системы. Я восхищаюсь вашим мужеством.

   Кажется, даже Фридгерса проняло. Он отвел руку девушки.

   - Спасибо, достаточно.

   - Сколько я тебя знаю, ты не перестаешь меня удивлять, - с азартом, точно подозреваемый чистосердечно признался ему в десятке преступлений, отметил Леон, добавляя: - Не знал, что у меня такой, гм, мужественный брат.

   Его оговорку поняли только я и Фридгерс. Наемник поскучнел, но тут же плутовская улыбка скользнула по его губам. Я мысленно застонала.

   - Легко быть мужественным, когда рядом такой замечательный и во всем меня поддерживающий брат, - Леона перекосило, а в наемника явно вселился демон: - И конечно, любящая и все понимающая, - держите меня, я сама его убью, - жена.

ГЛАВА восьмая

- Приехали, - объявила Далая, когда экипаж остановился.

   За эти дни я настолько привыкла к наемнику, что, не думая, подала ему руку, выходя из экипажа. Вздрогнула, наткнувшись на взгляд жениха, и приказала себе успокоиться. Я в образе жены Фридгерса, и кое-кто мне этот образ подтвердил, так что к чему гнев, сжатые губы и прищуренные глаза?

   И вовсе не из страха перед женихом я догнала Далаю и завела с ней светский разговор. Не собираюсь я от него бегать. Нам надо поговорить. Только пусть успокоится немного.

   - Слышь, ты бы поменьше лицо свое светил. Если узнают - хана. Студенты нас обоих закопают, как символ победы над властью узурпатора.

   Леон замедлил шаг, дабы их разговор не обзавелся лишними свидетелями.

   - Лучше бы о себе позаботился.

   Наемник помрачнел, но не дрогнул. Крепкий парень. Особо впечатлительные на допросах от голоса палача в обморок падали.

   - Так мне терять нечего. Жизнь наемника недорого стоит, а вот тебе, дэршан, - он ухитрился на ходу изобразить издевательский поклон, - падать гораздо больнее будет. Ты же против короны идешь, преступницу покрываешь. Со стороны твоих коллег выглядит так, словно ты хочешь подвинуть своего обожаемого императора на троне.

   От издевки внутри полыхнуло пламя, и Леону пришлось призвать всю выдержку, чтобы ответ прозвучал ровно.

   - Я не поддерживаю ошибки, которые совершают слуги короны. И не потакаю настоящим преступникам. Жалею лишь обо одном: что легко отпустил тебя во Фракании.

   - Так вот он я, - Фридгерс широко развел руки, идущие впереди парни обеспокоенно обернулись, и мужчина понизил голос: - Как бы тебе это не нравилось, дэршан, мы - в одной лодке. Предлагаю оторваться от погони, а потом разбираться: кому достанется женщина. Ты ведь тоже понял, что за ней охотятся маги, а не император?

   - С чего ты взял? – острый взгляд дэршана многое сказал наемнику.

   - Значит, не понял… - протянул он и предложил: - Подумай на досуге, где она могла перейти им дорогу.

   Вместо ответа дэршан остановился, преграждая наемнику путь.

   - Сколько тебе за нее заплатили? Я дам вдвое больше. Перекуплю твой контракт.

   - Дурак ты, хоть и дэршан, - Фридгерс пнул камушек, и тот запрыгал по свежей грязи улицы, - если у тебя честь, то у других ее быть не может? И не надейся, контракт я выполню.

   Он обогнул Леона и ускорил шаг, догоняя студентов.

   Леон выругался, поминая упрямого наемника и всю его родню, заторопился следом. Не вовремя нарисовался этот идиот. Не понимает во что ввязался? Честь у него… Контракт… Хорошо, что первым его нашел он, а не солдаты. Те бы не церемонились – веревка на сук, вот и весь разговор.

   Он и сам еле сдерживался, чтобы не выхватить из кармана оружие и не всадить пулю меж двух наглых глаз. При всплывшей в памяти картине: его невеста в объятиях другого, неимоверно зачесались кулаки. Леон всегда предпочитал мирный вариант решения проблем. И никогда не понимал ревнивых мужей, которые проходили душегубами по соседнему ведомству. Но, как говорится, лучше один раз выпить вино, чем сто раз о нем слышать. Теперь он, как классический ревнивец: с перехватывающим дыханием в горле, потемнением в глазах, учащенным сердцебиением был готов пристрелить мужчину, посмевшего прикоснуться к его невесте.

   И как он проглядел этого Фридгерса? Хотя здесь его звали Аргон. Имя-то какое нашел… Звучное. Идеально подходящее для заговорщика. Прижать бы… Вырвать имя заказчика, да бесполезно. Дурак и сам его не знает. Общается только через агента. Можно попробовать проследить всю цепочку, но на это времени нет. Надо отправить через проверенных людей Хасселю весточку. Пусть поторопится. А Леон тем временем надежно спрячет Шанти, как только отделается от балласта. Давно бы пристрелил, но поганец умело прикрывается студентами. Даже заговор сюда приплел… Ничего, Леон умеет ждать.

   Мы поднялись на высокий холм к стоящему там большому бревенчатому дому, и я замерла, оглядывая полупрозрачное одеяло тумана, колышущееся внизу под холмом. Стоп. Сейчас весна. Какой, к бездне, туман?!

   - Это и есть наш знаменитый туман, - подтвердила Далая. Ах, да. Она же говорила, что Туманницы получили свое название благодаря туману, который накрывал местное болото каждый вечер и утро, невзирая на время года. Особо густым он бывал в августе и ранней осенью.

   Я припомнила рассказ девушки, которым она развлекала нас во время пути. С благодарностью, потому как после зачисления меня и Леона в заговорщики, атмосфера в карете сгущалась со скоростью наступающих за окном сумерек.

   Далая проводила в поселке каждое лето, немудрено, что и на практику попросилась сюда, уговорив двух друзей составить ей компанию. Места здесь были населенные. Стеклодувный завод, поставленный еще дедом местного дэршана, исправно обеспечивал жителей работой. А потому в Туманницах были школа, мастерские, почта с телеграфом, мельница и даже свой любительский театр.

    Мать Далаи все жизнь прослужила в семье дэршана ВанДассера. За кроткий нрав была приближена к дарьете, став личной горничной, а потом и вовсе введена в семью, как доверенное лицо и компаньонка дарьеты. Немудрено, что дочь любимой служанки отправили учиться.

   Женщины в Роланской империи все больше и больше проникали в учебные заведения. Сначала это были педагогические и медицинские училища, потом к ним добавились высшие учебные заведения. А когда три года тому назад дарьета ВанГарахо получила высшую награду из рук императора за заслуги в области химии, обойдя мужчин-коллег, рухнули последние преграды.

   Не обошлось и без казусов. Высшее общество потряхивало недели три после поступка молоденькой дарьеты, сбежавшей из семьи и пытавшейся под видом мужчины поступить в военную академию. Обман раскрыли быстро, девушку отправили домой к отцу-генералу, где тот быстро выдал прыткую девицу замуж.

   Я слушала Далаю и ловила себя на низкой, недостойной дарьеты зависти. Мое образование было светским. Роланский язык и три иностранных, которыми я владела свободно. Игра на нескольких музыкальных инструментах, знание литературы, истории, этикета. Я могла поддержать разговор на любую тему. Скромно владела математикой – в рамках ведения домашней бухгалтерии. Знала, как вести хозяйство. Умела составить меню на торжественный обед, а при необходимости его приготовить.

   «Милая, в наш сумасшедший век, когда прислугу требуется нанимать, надо быть готовой, что в самый неподходящий момент они могут попросить расчет», - говаривала матушка, надевая фартук и отправляясь с нами на кухню для практического урока.

   Благодаря дяде я отлично стреляла, знала географию, неплохо разбиралась в антиквариате. Но все эти знания пойдут моим приданным. И как распорядится ими муж? Подозреваю, как все. «Разрешите представить - моя супруга. Умница и красавица».

   Горечь разъедала сердце, убивая радость от встречи с Леоном. Противоречия раздирали надвое. Одна часть тянулась к жениху, трепеща от близости. Таяла воском от одного взгляда на мужественное и красивое лицо. У меня прерывалось дыхание от звука его голоса. Хотелось прижаться, ощутить прикосновения сильных рук. Что скрывать, мои губы ждали поцелуев. Сердце дрожало от предвкушения. Мне было страшно, и одновременно я сама позволяла новым чувствам тянуть меня к мужчине.

   Но хотела ли я замуж?

   Как это было глупо и по-женски, стоя одной ногой в могиле, строить планы на будущее. Рассуждать, хочу ли я замуж. Или давать ход робкой надежде – а если поступить в Академию Словесности и Искусств – будет ли Леон против?

   Туман прорезал дикий, выворачивающий душу вопль. Я вздрогнула, выныривая из мыслей, и вцепилась в руку Далаи, сидящей рядом со мной за столом.

   - Ч-что это? – спросила шепотом.

   - Зверь, - так же шепотом ответила девушка. Парни заулыбались – трусишки, но к нашему разговору прислушались. – Местные на болота по ночам не ходят. Днем безопасно, а ночью, - она сделала страшное лицо, - никого в живых не оставляет. В прошлом году охотники приезжали. Ловушки ставили, но зверь умный, ни в одну не попался. Они засаду устроили. Так никто из троих не вернулся. Наш дэршан хотел мага вызвать, но тот столько денег запросил, что… - она махнула рукой, давая понять – приезд мага им оказался не по карману.

   - Еще чаю?

   Я благодарно кивнула. Горячий чай – лучшее средство от расстроенных нервов. Их сегодня мне расстраивали многократно.

   Тетушка Далаи, сославшись на мигрень, удалилась спать, а мы сидели за столом. Я давно бы пошла отдыхать – глаза слипались, - но Леон ушел по делам, успев незаметно притянуть к себе, коснуться губами щеки, опалив кожу жарким дыханием, и тихонько попросить:

   - Без меня ни шага от Далаи.

   Вот и приходилось тянуть время, переживать: где он там по ночам ходит. Один или в компании зверя?

   Еще и наемник весь вечер не спускал пристального взгляда. Вот кого я бы с удовольствием отправила на болота сегодня ночью, но, увы, приходилось терпеть его «дорогая» и играть до зубовного скрежета надоевшую роль. И только мысль, что отобранный револьвер – не единственный, да наличие свидетелей останавливали меня от решительных действий.

   - Давай я помогу, - встала, когда Далай пошла на кухню за сахаром. Девушка устало кивнула, безропотно отдавая мне сахарницу.

   – Иди спать, - сжалилась я над ней, - мы дождемся, гм, брата и тоже пойдем. Не хочу вас стеснять, так что отдельной комнаты нам не надо. Если не возражаешь, я разделю комнату с тобой, а мужчины лягут в одной.

   Далая на мгновенье задумалась, прикидывая что-то, и кивнула. Моя просьба облегчила ей задачу размещения гостей, меня же избавив от соседства с наемником. Пусть дом и был зажиточным по местным меркам, но комнат в нем явно не хватало для гостей.

   Фридгерс перехватил меня в узком коридоре. Прижал к стене, одной рукой перехватил сахарницу, уперев вторую около лица.

   Я толкнула его в грудь. Бесполезно. Слово в стену ударила.

   - Осмелела, крошка? Не рано ли? И где твой спаситель? Удрал, едва появившись?

   - Не твое дело, - прошипела, прикидывая, как ловчее достать револьвер, который переложила в карман юбки.

   - Маленькая, смелая дарьета, - наклонился ближе, - и такая глупая. Твой суженый – пес императора. Заставишь его променять свою честь на тебя? Предать корону? Нарушить прямой приказ императора?

   - Не твое дело, - повторила, но уверенности в голосе поубавилось.

   - Я решу твою проблему.

   Фридгерс отодвинулся. Взглянул холодно, и мое сердце сжалось от подступившего к горлу ужаса.

   - Ты ведь недавно помолвлена? Не сильно расстроишься.

   - О чем ты? – спросила хрипло.

   На меня взглянули с сочувствием и сочли нужным пояснить то, о чем я и сама уже начала догадываться.

   - Он или я, дорогая женушка. Ты нужна нам обоим. Поделить тебя невозможно, отказаться от контракта нельзя. Жаль дурака, но сам напросился.

   И ушел в темноту. Оставив меня стоять в темном коридоре с сахарницей в заледеневших руках.

   В голове вертелись какие-то обрывки мыслей, не желая связываться в логическую цепочку. Наемник с ума сошел? Убийство Леона ему не простят. Даже если ускользнет через границу, въезд в страну будет закрыт навсегда. Такое ощущение, что ему за меня полкоролевства пообещали или амулет вечной жизни. Не могу я поверить, что он выворачивается наизнанку из-за денег. Хорошо, больших денег, но жизнь дороже. А ведь Фридгерс прекрасно осведомлен, кто такой Леон. Любой преступник, столкнувшись с палачом, счел бы за счастье остаться невредимым и поспешил исчезнуть. А этот, сын бездны, не только не исчез, но увязался следом, еще и убийство задумал. И ведь не сумасшедший и не идиот. Остается одно - бессмертный.

   Кто же меня заказал и за сколько, что наемник готов на все, лишь бы выполнить контракт?

   - Комната готова, - встретила меня Далая и осеклась, спросив с тревогой: - Что-то случилось? Вы побледнели. Вам нехорошо?

   Мне было до тошноты страшно, но падать в обморок или закатывать истерику времени не было.

   - Да, вы правы. Я выйду на крыльцо, подышу свежим воздухом. Заодно подожду брата.

   - Ваш муж только что отправился его искать. Хороший он у вас, заботливый.

   Это точно. Заботится, как бы не промазать и в живых «брата» не оставить.

   Я накинула пальто, проверила револьвер. Взвела курок и вышла на крыльцо.

   - Только никуда не ходите, - крикнула в спину Далая, - у нас с непривычки по туману в болото завернуть можно.

   Болото меня волновало в последнюю очередь, даже зверь не так пугал, как наемник, отправившийся убивать моего жениха.

   Туман успел заползти на холм, прозрачным одеялом натянувшись между заборами. Желтая луна, висящая над темным краем леса, заливала окрестности мертвенным серебром. Деревня, сараи, колодец превратились в декорации страшной сказки. Каждый куст стал чудовищем, ветка дерева – затаившимся монстром. Светящиеся окна домов едва просвечивали сквозь туман. Вот ближайшие ко мне мигнули и погасли. В деревне рано ложились спать, и скоро вся округа погрузится в темноту.

   Я поежилась, не решаясь ступить с безопасного крыльца. Крепче сжала револьвер, обругала себя трусихой и спустилась по скрипучим ступеням вниз.

   До боли в глазах всмотрелась в серую массу тумана, пытаясь уловить движение. Не заметив никого, прислушалась. Справа залаяла собака, и я повернула туда.

   Шла медленно, практически на ощупь. Внутри ледяным комом ворочался страх, револьвер мелко подрагивал в руке. Разумнее было бы его убрать, дабы никого не пристрелить с перепуга, но я не могла заставить себя выпустить его из рук.

   Остановилась, всматриваясь. Показалось? Нет. Справа туман сгустился темным силуэтом.

   Я облизала пересохшие губы, моля небо, чтобы это оказался Леон. Силуэт приблизился, став отчетливее, но все еще оставаясь неузнанным. Был он ниже Леона и массивнее Фридгерса. Я торопливо убрала револьвер за спину. Не хватало еще напугать крестьянина оружием.

   - Дарьета ВанКовенберх?

   Сердце провалилось куда-то вниз, перестав на мгновенье биться.

   Мужчина шагнул ближе, и лунный свет высветил его лицо. Маг, дежуривший на вокзале, улыбался приятной улыбкой, но глаза холодно и цепко следили за мной.

   - Вы ошиблись, - прошептала, мечтая в этот момент оказаться, где угодно, а хоть бы и в болоте, главное – подальше отсюда.

   - Не делайте глупостей и отдайте револьвер, - он устало потер лоб, и я бы его пожалела, если бы мой арест не был его работой.

   - В моем положении одной глупостью больше, одной меньше, - усмехнулась с горечью, отступая. Бездна, я точно сошла с ума. Надо сдаться властям и добиваться справедливости цивилизованными методами, а не бегать по лесам.

   - Дарьета, вы - умная женщина и прекрасно понимаете - любая глупость усугубит ваше положение.

   Маг, точно привязанный, скопировал мой шаг. Я снова отступила, намереваясь тянуть время и дождаться Леона. Если только… Бездна! Пока я тут светские беседы веду о своем аресте, его могут убивать!

   - Вы один? – спросила, и мужчина моргнул.

   - Не надейтесь, моих сил хватит, чтобы вас задержать.

   - Я не о себе, - отмахнулась, и брови мага взметнулись вверх, - задержите потом, сейчас надо кое-кому помочь.

   Мой потенциальный сообщник поморщился и недовольно уведомил:

   - Вы еще опаснее, чем указано в рапорте.

   Вот она – слава, Шанти. Только прославилась ты не как первая красавица империи или самая удачная невеста сезона, а как опасная преступница. Да-а-а… Гордиться нечем.

   - Прошу, - умоляющее сложила руки на груди, - обещаю потом отправиться с вами куда угодно. Только помогите.

   Маг скептически осмотрел мои руки, револьвер, прижатый к груди. Я покраснела и убрала оружие в карман пальто. Мужчина недоверчиво хмыкнул, но все же спросил:

   - И кого вы защищаете?

   - Меня, - из тумана шагнул Леон. Живой! Я выдохнула, только сейчас понимая, что все это время дышала через раз.

   - Дэршан ВанДаренберг, – склонил голову маг, - меня предупреждали - вы можете вмешаться. Не советую.

   - Это вам я не советую вмешиваться, - уверенным тоном ответил Леон, - эта девушка – не маг, и соответственно, не в юрисдикции вашего департамента.

   - Но и по-вашему она тоже не проходит, - парировал маг, - а с учетом личной заинтересованности…

   Мужчина не видел то, что видела я. Туман за его спиной потемнел. И я знала еще одного человека, чьи интересы пересекались с этими двумя, и кто мог решить вопрос без юридических проволочек – кровью.

   - Матушка, - вдруг резко сменил тему маг, отступая назад. На его лицо точно надели гипсовую маску, глаза испуганно расширились, рот округлился в немом крике.

   - Шанти, замри, - приказал Леон, делая медленный шаг ко мне. Мой затылок опалило горячее дыхание, волна тошнотворной вони заставила сглотнуть ставшей вязкой слюну. То, что стояло за мной, не было человеком. Я похолодела от ужаса, и каждый волосок на теле встал дыбом.

   - Сделай что-нибудь, – прошипел Леон магу, – отвлеки, чтобы я мог выстрелить.

   Мужчина словно очнулся. Взмахнул руками, а дальше все произошло слишком быстро. Меня взметнуло в воздух, и я со всего размаху ткнулась лицом в покрытую черной густой шерстью спину. Скачок вперед, чей-то громкий крик. Выстрел - и взбешенное:

   - Не стрелять.

   Снова скачок. Потом тварь опустилась на три лапы и понеслась в туман. Со мной.

   Какое-то время позади слышались крики, чья-то отчаянная ругань, а потом туман проглотил все звуки. Со мной остались шумное дыхание зверя, шлепанье лап по кочкам, сырой запах болота и стегающие по нижней части спины ветки.

   Я висела на плече, придавленная одной лапой чудовища. Не стоило и думать о том, чтобы достать револьвер. Груз моего тела не мешал зверю быстро перемещаться на трех лапах, легко переходя на две и снова опускаясь на третью.

   Все мои силы уходили на то, чтобы во время прыжков не откусить язык и не свернуть себе шейные позвонки. Густая жесткая шерсть царапала лицо, лезла в рот. Отвратительно воняло мокрой псиной.

   Мысли в голове метались в такт скачкам от злобных: чтоб ты мною подавился, до отчаянных: свалиться и свернуть себе шею. Пусть жрет труп, мне будет уже все равно. А пальцы сжимались в предвкушении, когда в них окажется револьвер и можно будет нажать на курок.

   «Бей в глаз, Шанти, - учил дядя, - если не уверена, что завалишь зверя с первого выстрела, лучше не стреляй. Но если выхода нет – целься по глазам. От слепого проще убежать».

   И сейчас был тот самый случай, когда у меня не было уверенности, что я завалю измененного с первого или второго выстрела. Если я верно мыслю, передо мной переродившаяся из медведя тварь. Медведи и так сильны, а уж измененные магией… Что там Далая говорила о трех пропавших охотниках? На такую жуть надо целый отряд магов, а не простых смертных с оружием.

   И выхода два. Позволить себя сожрать или попытаться выстрелить, а уже потом быть сожранной, потому как шансы мои против этой махины минимальны.

   Не знаю, сколько времени мы неслись через болото. Порой мое измученное сознание уплывало в забытье, чтобы с очередным скачком вернуться в кошмарную реальность.

   Если долго чего-то бояться, либо сойдешь с ума, либо привыкнешь к страху.

   К моему глубокому сожалению, я теряла рассудок. Мне чудился темный силуэт дома, покосившееся крыльцо, журавль колодца. Зверь остановился и без церемоний скинул меня на землю. На ногах я не устояла. Упала на четвереньки, и мне лапой придали направление к крыльцу. Пропахав носом метра два, я остановилась аккурат около нижней ступеньки. Повернула голову, разглядывая стоящее рядом ведро и прислоненную к нему лопату.

   Точно схожу с ума. Но лежать на холодной земле даже сумасшедшим холодно. Потому я плюнула на видения, приподнялась на трясущихся руках, ухватилась за столб и встала. Сунула руку в карман пальто, с облегчением выдохнула – не потеряла. Выхватила револьвер, одновременно взводя курок. Обернулась и застыла, вглядываясь в темноту. Темнота настороженно смотрела на меня лунным светом, не спеша выдавать свои тайны.

   Я стояла на небольшой опушке, окруженной со всех сторон высоким лесом. За спиной был чей-то дом. Впереди чернел лес, сквозь крону деревьев прокрадывался лунный свет, а вокруг разливалась тишина. И ни души… ни звериной, ни человеческой. Словно я одна в этом лесу.

   Револьвер трясся в руке мелкой дрожью, точно испуганный зверек. Ему в такт отстукивали зубы. Страстно хотелось разорвать тишину выстрелом. Пальнуть в темноту, дабы кое-кому икнулось с перепуга. Меня останавливало то, что зверь не просто икнет, а вернется, дабы объяснить, как не хорошо стрелять по монстрам.

   Но он точно вернется. Так что пусть сейчас, чем под утро, когда меня сморит сон в этом странном доме. Мне до смерти надоело ожидание. Сначала тюрьмы, допросов и суда, потом погони и снова ареста, а после передачи меня заказчику. Если суждено быть сожранной, пусть это случится здесь и сейчас.

   - Эй, ты где? Выходи! Слышишь?

   Адреналин бурлил в крови. Рука с револьвером больше не дрожала, выцеливая тени в лесу. Я жаждала крови. До стиснутых зубов. До побелевших от напряжения пальцев. И потому, когда за спиной скрипнула дверь, развернулась, одновременно нажимая на курок.

ГЛАВА девятая

Выстрел ударил по ушам, прокатился по поляне, растворяясь эхом между сосен. С негодующим карканьем в небо взметнулась стая ворон. Кто-то шумно ломанулся по кустам.

   Меня ослепило вспышкой, приложило чем-то невидимым, отшвырнуло от крыльца на жесткую землю, протащило по траве. Револьвер улетел в темноту. Во рту появился металлический привкус крови. Я замерла, плохо понимая, что происходит, и готовясь к худшему.

   - Так-так, - ворчливо произнес некто, пока я моргала, прогоняя алые точки перед глазами, - давно ко мне девицы по ночам не наведывались. А если и наведывались, то без стрельбы обходилось. Да и то сказать, в наше время женщины больше с детьми, да на кухне хлопотали. Не то, что сейчас. Срам один.

   - Простите, - прошептала, не узнавая в хриплом голосе свой собственный.

   - Простите, - передразнили меня. – Ты всегда сначала стреляешь, а потом извиняешься?

   Я лежала на спине, смотря на рассыпавшиеся по небу звезды, и пыталась унять колотящееся в груди сердце. Это не жизнь, а настоящая бездна.

   Я многое могла сказать. И что нервная система дарьет не предназначена для таких испытаний. И что притащивший меня монстр вот-вот вернется. И нам надо найти мой револьвер, выбрать укрытие и защищаться. И вообще, кто в здравом уме живет среди болот? Разве что преступник, скрывающийся от правосудия? Судя по голосу, он не молод. И почему остался жив? Я не могла промазать с такого расстояния.

   - Молчишь? – неверно истолковал мое затруднение мужчина.

   Невидимая сила вдруг вздернула меня за шкирку, и я повисла, болтая ногами.

   - А не скажешь, красавица, кто послал меня убить?

   Вот тут я не могла стерпеть.

   - Знаете, - выдохнула, мигом согреваясь от полыхнувшей в крови ярости, - вы, может, и были государственным преступником. Судя по вашим замашкам, вас и сейчас с удовольствием упекут в тюрьму, но не надо считать, что каждый, кто случайно оказался рядом с вашим домом, послан убивать. И это невежливо держать меня так, точно котенка, отпустите сейчас же.

   Рядом насмешливо хмыкнули.

   - Из благородных? Еще скажи, я сам виноват.

   - Не вы, - шмыгнула носом. Повалялась, называется, на холодной земле, - тварь с болот. Я защищалась, а тут…

   Замолчала, не сочтя нужным объяснять очевидное. Если умный человек, сам все поймет, а дураку и этого будет достаточно.

   На этот раз хмыканье было задумчивым. И меня все-таки отпустили на землю. Но лучше бы придерживали, потому как от услышанного захотелось свалиться в долгий и глубокий обморок.

   - И я должен поверить, что тебя притащил Черныш? Он, конечно, дурного нрава, но девицами, даже с целью сожрать, сроду не интересовался.

   Дарьеты не ругаются, напомнила себе. А еще не опускаются до уровня собеседника. Но на языке вертелись одни ругательства. Черныш, значит. Девицами сроду не интересуется. Белый и пушистый, ага.

   - А охотниками? – не утерпела.

   - Только для самозащиты. Но человечину не жрет. Не веришь?

   - Нет, - призналась честно.

   - Никто не верит, - с тяжелым вздохом поведал невидимый собеседник. И я начала подозревать, что хозяин не просто беглый, укрывающийся преступник, а еще давно и прочно сошедший с ума человек. Нет, а кто в здравом уме станет жить среди болот и называть измененную тварь Чернышем? И как-то мне не хочется знать, чем он его кормит.

   Я оглушительно чихнула. Хозяин отреагировал неодобрительным вздохом.

   - Женщины… А туда же воевать лезут. Пошли уже в дом, убогая.

   Мой возмущенный ответ поглотил очередной чих.

   - Идешь? – осведомились из темноты и тут же предложили: - Или понести?

   Спасибо, не надо. Лучше я сама. Мне одного «повисеть» хватило.

   - Смотрю я на тебя. Вроде и ладная девка, но такая непутевая…

   Старик горестно вздохнул, воздел очи к закопчённому потолку, и я едва сдержалась от замечания, что хозяин со зверушкой похожи. Оба неучтивы и склонны к насилию.

   Мы сидели за столом в большой комнате, служащей одновременно кухней, столовой и спальней. По темным углам танцевали тени от горящего на столе огарка. Пахло солеными огурцами, сушеными травами и мышами.

   Хозяин не предложил ни чая, ни воды. Сидел напротив, насупившись точно сыч. Густые брови торчали клочками, борода засалена, на волосах темная шапка, которую этот неуч не соизволил снять.

   - Волосы и те неживые на голове носишь, - продолжал ворчать старик, точно мой парик – самое важное, о чем стоит сейчас говорить.

   Мысль об ужасе, в который превратились мои волосы – дарьета, ваши локоны цветом напоминают золото с месторождения Луксарры – не добавила мне настроения.

   Я молча налила воды из ведра в миску, достала из кармана носовой платок, намочила и принялась отмачивать с кожи прозрачный клей, благодаря которому парик выдержал все сегодняшние испытания.

   - Ох, непутевая, - повторил старик, еще и языком цокнул.

   - Мне вот интересно, - обратилась я к печке, которая занимала добрую четверть комнаты и явно была воспитала лучше хозяина, - в наше время от каких дел маг скрывается в болотах, еще и с измененной тварью на пару? Наверное, дурно отозвался об его величестве? Или перешел дорогу в неположенном месте?

   Старик засопел, но промолчал.

   - А может, он принимал участие в последней войне? И чем-то отличился? Чем-то таким, что до сих пор вызывает приступ икоты у псов императора?

   Клей размяк, и я аккуратно сняла парик. С наслаждением растрепала волосы, помассировала корни. А Фридгерс все-таки дурак. Это от простых солдат парик спрячет мою внешность, а магов он не обманет.

   - Еще и стриженная, - вынес окончательный вердикт хозяин.

   - Не бойтесь, не заразная, - ответила и тут же чихнула.

   - Ну-ну, - не поверил мне маг. Встал, зашуршал чем-то на полке, пошевелил угли в печке и подбросил туда поленьев. Поставил чайник.

   - Война, говоришь, - он стоял ко мне спиной, перебирая травы, и я вслушивалась в его скрипучий голос. — Вот ты живешь как все. Больше хорошего, но и плохого хватает. Почти каждый тайком запретное магичит, а ты чем хуже? А потом бац! – и он со стуком опустил жестяную кружку на полку. Я вздрогнула. – Один на поле. Ночью. Свои бросили – посчитали мертвым, а чужие добивать не стали. Знаешь, сколько умных мыслей приходит в голову перед смертью?

   Я знала. Потому как сегодня ночью с жизнью попрощалась не раз. Старик сердито громыхнул кружкой, засыпал туда каких-то трав – я это пить точно не стану – повернулся ко мне.

   - Ты не думай, я сразу понял - тебя Черныш принес, - старик подошел ко мне, протянул руку и снял с плеча длинный черный волос.

   - Охотников я сам, - помолчал, - в трясину завел. Нечего Чернышу человеческой крови пробовать.

   - Так это Черныш вас спас? На поле? – высказала догадку.

   Старик нехотя кивнул.

   - Я когда очнулся, слышу – скулят. Любопытно стало. Дополз, а он на дне оврага лежит, лапой в ловушку попал. А там такая гнусь - если не освободишься, она тебя медленно жрать будет.

   Если они оба здесь, значит, маг ловушку обезвредил, а Черныш его как-то спас. Не могу поверить. Все, что я слышала об измененных тварях: у них нет ни сердца, ни разума. Только голодный инстинкт. Примерно так и высказалась. Старик сердито засопел и спросил:

   - Что ты знаешь об измененных тварях, деточка?

   На «деточку» внимания обращать не стала. Ответила коротко, цитируя учебник:

   - Они рождаются из-за вашей магии.

   Старик тяжело вздохнул, пробурчал:

   - И кому я объясняю?! Ты хоть представляешь, сколько ограничений на нас накладывали в последнее время? И как тяжело работать, когда каждое третье заклинание под запретом? Вот и срывались… А чтобы скрыть следы, шлейф маскировали в живом существе. Идеально – не родившемся. Оно, конечно, себя проявит, но уже после рождения.

   - Это… ужасно! – выпалила.

   Старик сердито засопел, ровно как закипающий чайник. На него он и отвлекся. Плеснул кипятка в кружку, и по избе поплыл запах трав. Я принюхалась, но из знакомого смогла уловить лишь мяту.

   - Ужасно, когда женщина берет в руки револьвер, ходит остриженная в парике, еще и в живых людей стреляет.

   - Знаете, - выдохнула, вскакивая и впиваясь пальцами в край стола, - это уже слишком!

   - Неужели корона настолько обеднела людьми, что стала привлекать на работу благородных дарьет? Я долго живу и настоящую дарьету от поддельной смогу отличить, даже если ее в грязи вывалять. Так давно ты, деточка, на корону работаешь?

   Если честно, то сейчас, после жуткого дня, еще более ужасного вечера и намечающейся бессонной ночи, я менее всего чувствовала себя благородной. Хотелось вернуться, найти упавший револьвер во дворе и пристрелить мерзкого старикашку. Меня никогда так в жизни не оскорбляли. Да солдаты при аресте и то вежливее себя вели!

   - Не ваше дело, уважаемый, - гневно выпалила, мечтая испепелить взглядом мага, - если завели себе зверушку, так следить за ней надо. Он же в страхе всю округу держит. И зря вы надеетесь, что убережете чудовище от пробы человеческой крови. Черныш при мне мага поранил, а может, и убил.

   Старик поменялся в лице.

   - Что ты сказала? Какого мага?

   Невидимая сила ухватила за горло, приподняла над полом, и я мысленно взвыла: «Сколько можно! Что за манера разговора – душить?».

   Выразительно засипела. Старик не внял, продолжая буравить стену за моей спиной. Похоже, ответа от меня не ждали. А потом хозяин и вовсе развернулся, хлопнул дверью, оставив меня носками башмаков царапать пол, точно недоповешенную.

   Когда перед глазами поплыли темные пятна, удавка исчезла. Я рухнула вниз, больно приложившись коленями об пол, а спиной об скамью. Вот же бездна! Проклятый маг, чтоб ему в болоте потонуть вместе с тварью!

   Перевела дух. Растерла место ушиба. С трудом, морщась и кряхтя точно старуха, встала. Прикрывая свечу ладонью, вышла во двор.

   Дрожащее пятно света ползло передо мной по жухлой траве. Я, склонившись, медленно передвигалась по двору, высматривая оброненное оружие.

   Когда за спиной кто-то шумно вздохнул, обреченно закрыла глаза. Но жрать меня не торопились, потому, обмирая от собственной смелости, обернулась. Икнула, попятилась. Передо мной сидел Черныш. Черный, здоровый, лохматый. Морда – пришлось задрать голову, чтобы ее рассмотреть - нечто среднее между медвежьей и волчьей. Нос длинный, как у волка, глаза с продолговатым разрезом, а вот уши – небольшие круглые.

   Тварь недовольно моргнула на свет, раззявила пасть и выплюнула изрядно обслюнявленный мой револьвер.

   Мы замерли. Я считала, что надо мной издеваются. Что думала тварь, было неизвестно, но потеряв терпение, она подпихнула лапой револьвер в мою сторону.

   И где тот идиот, который писал в учебнике о неразумности измененных? Его бы сюда пообщаться.

   - Спасибо, не надо, - попробовала отказаться.

   Тварь по-собачьи склонила голову, фыркнула, клянусь, с насмешкой. Потом подошла, обнюхала мои голову, лицо – я забыла, как дышать. Обошла кругом. Подпихнула лапой под колени, я плюхнулась на теплый, шерстяной бок, а мне на колени легла тяжелая голова.

   Револьвер так и остался лежать на траве и, каюсь, у меня не возникло мысли его подобрать и выстрелить. В сознании прочно укоренилась мысль, что тварь легко меня одолеет, даже если я буду вооружена.

   Безумный вечер перерастал в безумную ночь. Я сидела на лужайке, где-то среди болот, в компании измененной твари. На траве догорала в плошке свеча.

   Рука сама потянулась к черному уху. Пальцы аккуратно перебирали жесткие волоски, и тварь прикрыла глаза, окончательно расслабляясь.

   Сколько мы так просидели в компании луны, я не знаю. Стылый холод упорно подбирался к ногам, и, если бы не теплый бок твари, давно бы превратилась ледышку. Временами я растирала озябшие пальцы и оглашала лужайку громким чихом. Туман серым облаком колыхался между деревьев, но лужайка, точно заговоренная, оставалась чистой. Да и сам туман, наплевательски относившийся к законам природы, являлся порождением магии.

   Лунный свет серебром ложился на траву, вокруг стояла нездоровая тишина, хоть волком вой. Выть и хотелось от мыслей, крутящихся в голове. И вот куда меня очередной раз занесло невезение?!

   Обокрасть и сбежать от жениха, в которого, вопреки здравому смыслу, благополучно и влюбиться. Хотя, наверное, так и любят – вопреки. Потерять Леона и снова встретить, представившись женой другого.

   А что если маг прав? В кого я превращаюсь? И одно ли сейчас чудовище дремлет на поляне, а может, два?

   Какая из меня дарьета? Я не падаю в обморок при виде крови или слыша грязное ругательство. Меня взрывали, в меня стреляли, арестовывали. Я ночую в лесу под открытым небом, хожу в парике, остриженная, меня даже в бордель продавали! Молчу о том, что сегодня у меня были все шансы убить человека! Не быть свидетелем убийства, а стать его исполнителем. А хуже всего уверенность, что я смогу это повторить! Если высшее общество примет меня обратно, я сильно в нем разочаруюсь. И если… Я прикусила губу, сдерживая навернувшиеся слезы. Если Леон сочтет меня неподходящей женой для главы рода ВанДаренберг, я сама разорву помолвку.

   От нахлынувших эмоций сильно сжала ухо Черныша, и тот недовольно всхрапнул.

   Свеча дотлевала в траве, когда огонек заметался и погас под порывом взметнувшегося над поляной ветра. Черныш поднял голову, настороженно вглядываясь во тьму, за пару мгновений до появления гостей.

   Темнота и луна не давали возможности разглядеть детали, да и ветер, бросавший в глаза пыль, мешал. Пока я терла лицо, на поляне стало людно.

   Сильный порыв ветра разорвал пространство, из мерцавшей серебром прорехи шагнули люди, держа в руках масляные лампы.

   Черныш глухо заворчал, его тело подо мной напряглось. Он, как и я, щурил глаза, в которых желтым светом отражались огни ламп. Впрочем, я была уверена - Чернышу темнота не помешает разобраться с гостями, в отличие от меня он прекрасно чуял чужаков по запаху.

   - Шанти, - этот голос я узнала бы из тысячи. Сердце затрепетало, отзываясь. Мысленно я летела к любимому, мечтала утонуть в объятиях, скрыть лицо на груди, выплакать всю боль, отдать страхи. В действительности я осталась на месте, успокаивающе гладя встопорщенную на шее твари шерсть.

   - Шанти, детка, не двигайся.

   Дядя? Откуда? Впрочем, не важно. Важно то, что терпение Черныша закончилось, а глухое ворчание перешло в угрожающее рычание. Еще немного и на поляне будет побоище. Страх придал сил, и голос прозвучал по-командному громко:

   - Черныш, фу! Свои!

   Удивились все. Черныш, кажется, больше всех. Его глаза стали круглыми, нос смешно наморщился, а потом тварь оглушительно чихнула. Черныш легко стряхнул меня, поднялся на четыре лапы. Бездна! Я и забыла, какой он здоровый. Впрочем, это не помешало мне крепко обхватить его шею, прижаться и зло зашептать на ухо:

   - Тронешь их - и ты труп! Понял?

   Пусть я перестала быть дарьетой. Пусть острижена, а обслюнявленный револьвер валяется под ногами. Одежда в грязи, заложенный нос едва дышит, зато я точно знаю, что встану между гостями и тварью. И если Чернышу хочется сегодня крови, пусть сначала отведает моей.

   - Вечно эти женщины все портят.

   Скрипучий голос хозяина заставил Черныша притихнуть и попятиться.

   - Оставь их на час, они и из монстра начнут веревки вить. И кто вам, дарьета, разрешил Черныша гладить? Вы бы ему еще бантик на шею повязали!

   Старик вышел из-за спин гостей. Отчитывали меня – хорошо на «вы» и «деточкой» не назвали – но виновато опустил голову Черныш, а потом и вовсе затрусил в лес, беззвучно растворившись в тумане.

   - Узнаю Шанти, - дядя шагнул ко мне, не убрав впрочем револьвер. Но первым до меня добрался Леон. Прижал к себе так, что дышать стало невозможно. Затем отстранился, судорожно ощупал, выдохнул:

   - Цела, - и снова вжал в себя.

   - А скажите, уважаемый, - поинтересовался где-то за моей спиной «муж». Вот кого я бы с удовольствием скормила Чернышу, - давно вы измененных у себя разводите?

   - Давно, парень, давно. Только развожу я гостей, чтобы его кормить было чем, а Черныш у меня просто живет.

   Леона от слова мага передернуло, да и остальные оценили. Тихо ахнула Далая, помянул бездну Фридгерс. Напряжение на поляне ощутимо возросло. Я уже привыкла к чувству юмора хозяина, но не гости. Что же… если маг за самоуправство превратит меня в лягушку, надеюсь, Леон поселит невесту в более приятное место, чем простое болото.

   - Прошу в дом, выпьем чай и все