Таверна "Две Совы". Колдовать и охотиться - запрещается! Мария Милюкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

В тёмном-тёмном лесу стоит тёмная-тёмная… Ой, да ладно, нормальная у меня таверна! Чистенькая, опрятная. Тролль готовит так, что пальчики оближешь, а фея хоть и нервная, но зато в уборке ей равных нет. Мой фамильяр зелья на продажу варит: приворотные, боевые, лечебные, любые, лишь бы за них платили. Умный он у меня. А я, как ведьма-хозяйка, за баром стою, постояльцев расселяю да сплетни собираю.

   И всё у нас было хорошо. Даже отлично. А потом к нам заселился охотник на ведьм и …свёл меня с ума.

   Цикл книг: ФАМИЛЬЯРЫ И ВЕДЬМЫ

ГЛАВА 1.

   – Етишкино горнило! – Заорал гном и так треснул кулаком по стойке, что кружки подпрыгнули. – Брешешь!

   – Не-а, – я продолжила невозмутимо сортировать флаконы перед носом низкорослого бойца. – Полстакана маханул.

   – И не свалился?

   Пришлось максимально загадочно приподнять бровь, уходя от ответа. Соврать гному себе дороже – узнает, уважать перестанет. А это значит, что тут же пойдет молва и клан горного народа в мою таверну ходить перестанет. Это сильно ударит по торговле, ибо пьют гномы так же часто, как зарабатывают ожоги в своих кузницах.

   – Наливай! – уверенно заявил постоялец и пригладил огромную бороду.

   Заинтересованные гости тут же подтянулись к стойке, с любопытством посматривая на смельчака.

   Я улыбнулась. Выставила перед гномом кружку. Откупорила бутыль и щедро плеснула янтарное пойло в тару.

   – Уверен? – На всякий случай уточнила я.

   Гном кивнул и даже облизнулся, боязливо косясь на напиток.

   – Тогда оплата вперёд.

   – Чё вперед-то? – Возмутился смельчак. – А мож ты брешешь?!

   – При тебе насыплю! – Пообещала я, протягивая руку за монетой.

   Золотой перекочевал ко мне в карман, и я достала из-под полы заветный мешочек. Сбор был отменным, не зря Сова гонял меня за травами всю ночь. В жизни не забуду, как носилась по буеракам, как провалилась в берлогу медведя (хорошо, пустую!), как промокла до нитки, попав под дождь. Не спорю, эта трава уже сто раз себя окупила, но сколько мучений пришлось вытерпеть!

   – Ох, ведьма, гляди-и, – с улыбкой пробормотал гном. – Если обманешь…

   – Тебя? Никогда! – Я тоже улыбнулась, сделала вид, что не заметила холодный блеск в глазах рудокопа, мстительно добавила в кружку ещё одну щепотку травы и подула на напиток. Пойло тут же забурлило. Надо же, обманывать у меня получалось всё лучше. Даже мне уже начало казаться, что я колдовством подогрела настойку, а не добавила туда заговоренную соль.

   – На, употребляй. Когда обратно полезет, на улицу беги, а то Фая с тебя ещё серебрушку за уборку стребует.

   – «Когда»? Даже не «если»? – Гном покосился на мелкую фею, гордо восседавшую на моем плече, поднял взгляд к потолку (видимо, подсчитывал возможные убытки) и с тревогой посмотрел на двери.

   – Точно. «Когда».

   – Не побегу, – неуверенно пробасил он, выдохнул и залпом выпил содержимое.

   На таверну опустилась благоговейная тишина. Лишь потрескивал огонь в камине, да шипел жир, падая на угли с жарившегося на вертеле кабанчика.

   Гном крякнул. Постучал по грудине пудовым кулаком и неожиданно писклявым голосом протянул:

   – Норма-ально пошло…

   – Мужик! – одобрительно закивали зеваки.

   – Ставлю серебрушку, что сдюжит!

   – Принимаю!

   Гном, услышав о ставках, выпучил глаза, сдерживая просящееся наружу пойло. Я с ужасом смотрела, как вздуваются вены на его шее, как краснеет лицо.

   – Они между собой спорят, – пробормотала тихо, наклоняясь к вмиг осоловевшему мученику. – Ты руки не разбивал, тебе доли не будет.

   Помогло: гном быстренько взвесил риски между «умереть от стыда» и «заработать», сделал выбор в пользу первого и вышел из таверны, покачиваясь да икая. Мы тактично замолчали, выжидая положенное для опустошения желудка время.

   – А чё ждем-то? – весело проорала Фая, подлетая к окну. – Спит ваш гном прямо у порога. Убрало с одного глотка.

   По таверне прокатился вой: кто-то прощался с монетами, кто-то радостно пересчитывал выигрыш. Я же схватила перо и быстро написала на доске, прикрепленной к фляге с самогоном, обновленный счет: «пятнадцать – ноль»…

   Таверна была моим детищем, моим спасением. Если бы не она, меня давно бы не было в живых.

   Моя история была стара как мир. Седьмая дочь крестьянина приглянулась очередному титулованному богатею. Посоветовавшись с матерью, я решила, что лучше сгинуть от лап волков в лесу, чем лечь в кровать с прыщавым зазнайкой. После такого «счастья» мне бы никогда не удалось выйти замуж и создать семью. Впереди меня ждала бы жизнь ночной бабочки, – болезненная и крайне опасная, потому не долгая. И я сбежала. Как смогла выскользнуть из деревни (достаточно крупной, надо сказать), как покинула земли людей и добралась до поляны, затерянной на границе с Пустошами, до сих пор не понимаю. Наверно, чудом. Меня не разорвали орки, не пленили и перепродали тролли, не схватили ведьмы. Пока плутала по лесу, не встретила ни одного эльфа, не заметила в небесах дракона. Мне невероятно повезло.

   На исходе третьих суток я наткнулась на покосившийся заброшенный дом посередине леса и забилась в самый дальний угол строения. Днем собирала ягоды и грибы, чтобы не умереть с голоду, ночью дрожала от ужаса и холода, таращилась в темноту в ожидании плотоядного нелюдя или охотника, отправленного обделенным любовью воздыхателем за моей головой. Так прошла неделя. Потом вторая. Мой временный дом постепенно преображался: я вымела мусор, убрала паутину, прутьями прикрыла окна, а мхом – щели. Кроватью мне служил еловый лапник, посудой – криво слепленные из глины чаши. Я была счастлива. Одинока, напугана, но счастлива.

   Сова появился, когда я собирала малину. Ягоды были мелкие, неказистые, но такие ароматные, что их сладкий запах чувствовался уже в двадцати шагах от кустов. На мгновение я забылась, потеряла бдительность, наслаждаясь давно забытыми чувствами радости и умиротворения. В детстве всегда хмурые сестры улыбались, когда я, гордая и довольная собой, протягивала им в ладошках малину.

   Огромная белая туша спикировала мне на голову, кубарем скатилась через плечо и грохнулась на землю, отчаянно хлопая крыльями. Я завопила, увернулась от кривых когтей и бросилась бежать, но поскользнулась и позорно свалилась в малинник рядом с обессиленной птицей.

   Я пожалела сову. Почему – не знаю. Накинула на ослабевшую птицу передник и донесла до сарая, взвизгивая каждый раз, как она пыталась достать меня когтем или клювом, затем насильно напоила лесную тварь водой и накормила ягодами. Тогда Сова выглядел неважно: глаза заволокло мутным гноем, а проплешины на коже были такими большими, что я не понимала, как он вообще смог лететь без перьев, да еще и при свете солнца. К вечеру третьего дня Сова признался, что он бывший фамильяр, что умеет говорить и что терпеть его осталось недолго, ибо он умирает. Я подумала, полежала в обмороке (два раза!) и решила: во-первых, внешность – не главное. Птица, зверь или дух в образе совы – какая разница?! Главное, душа добрая. Во-вторых, разговаривает – это даже хорошо, будет с кем коротать ночи. В-третьих, умирал он ровно до того момента, пока не свалился мне на макушку, теперь он просто болеет, а я его лечу. Сова меня выслушал, рассмеялся и объяснил, что фамильяр без хозяина и недели не протянет, а его ведьму как раз семь ночей назад охотник лишил головы. Я, справедливо рассудив, что одной в лесу страшно, а вдвоем бояться веселее, предложила себя в качестве новой хозяйки. Сова согласился подозрительно быстро, но тогда я не придала этому особого значения.

   С фамильяром жить стало проще. Я с неделю привыкала к жителям Приграничья, училась не визжать при виде троллей и не таращиться на гномов. Нелюди особого внимания на меня не обращали: новой ведьмой тут было никого не удивить, а ведьмой с фамильяром – тем более. Феи и эльфы и вовсе обходили стороной мой сарай, считая ниже своего достоинства даже смотреть в его сторону. Я в свою очередь играла в новую себя: сидела тихо как амбарная мышь и учила негласные законы с правилами под чутким руководством Совы.

   Фая пришла к нам сама. Однажды вечером она влетела ураганом в мою комнату и нагло заявила, что теперь я – её лучшая подруга и ничто это не изменит, даже я сама. Так как Сова лишь подозрительно беспечно взмахнул крыльями, мне пришлось согласиться на столь «лестное предложение». Попробуй отказать фее! Именно с подачи таких вот милых крошечных девиц с крылышками и появляются на Приграничье квакающие принцессы. Только через неделю я узнала, что Фаю прогнали из стаи за мерзкий характер и острый язык; И что пришла она ко мне с подачи моего же фамильяра, случайно наткнувшегося на изгнанницу ночью. Характер у Фаи был, мягко говоря, не сахар, а голосина и того хуже. Но в уборке она творила такие чудеса, что на остальные минусы я махнула рукой. Вот тут мне следовало бы прислушаться к себе, задуматься, почему так хитро блестят глаза у Совы. Но я снова отогнала подозрение – дел было слишком много.

   Потом пришел Грахъякорхоолаастрагр, если коротко – Грай. Грай был троллем. Всамделишным, настоящим троллем со всеми вытекающими: кожей цвета первой листвы, жесткой щетиной на затылке и плечах, квадратной челюстью, двумя огромными клыками и… талантом к приготовлению еды. Я тихонечко сползла по стене, рассмотрев в дверях нелюдя, и, заикаясь, поинтересовалась, будет ли уважаемый тролль меня жрать или тоже хочет дружить. Грай робко сложил пудовые кулачищи на круглом пузе и с трепетом выбрал дружбу «как и обещал снежный птах, а коли слово дал, то держи или башку оторву и в зад вставлю, бартыц мне в ухо». Здесь мое чутье взбесилось и заорало благим матом, требуя подумать, что творится вокруг, но я снова от него отмахнулась.

   В этот лес люди не заходили. Они в принципе редко появлялись на Приграничье. Разве только вельможи да торговцы проезжали мимо, но и те с такой охраной, что хватило бы заселить небольшой городок. Нечего было им тут делать: мужчин нелюди убивали, продавали в рабство или натаскивали на них молодняк, а с женщинами что вытворяли, даже подумать страшно. Я ещё маленькой слышала предостережения сестер: «Не ходи, Бенька, за стену, уведут тебя эльфы, сграбастают тролли и поминай как звали». Единственными людьми, что могли жить на Приграничье, были ведьмы. Их не то чтобы не трогали, скорее, просто обходили стороной. Потому прикинуться одной из них было крайне разумным выбором.

   Удивительно как сложилась жизнь: с теми, кого надо было опасаться и от кого следовало бежать сломя голову, я и подружилась. И даже больше: всем сердцем полюбила нервную Фаю, вечно недовольного Сову и огромного добряка Грая, ругающегося как портовый грузчик.

   А потом мы решили открыть таверну. Для нелюдей. Прямо здесь, в лесу, в этом сарае. Наша разношерстная компания уже начала вызывать нежелательный интерес других рас, а работники таверны, живущие под одной крышей, никому странными не показались бы. Я, как «ведьма» (ох и хохотал Грай, когда я с пеной у рта доказывала, что Сила у меня есть, но сейчас я просто заболела и колдовать не могу!) взяла на себя обязанности номинальной хозяйки (то есть, разливала горячительные напитки и колдовские зелья), тролль занялся кухней, Фая следила за чистотой, а Сова… Сова был как тайный советник короля: никто его толком не видел, но без него ничего не решалось. Мой фамильяр успевал везде и всюду: контролировал закупку продуктов и строительных материалов, варил зелья и снадобья, учил меня обманывать ушлых гномов и внимательных эльфов, маскировать отсутствие магии ловкостью рук. Он отвечал за охранные амулеты (перепившие гномы и тролли устраивали потасовки в зале с завидной регулярностью), следил за наполненностью кладовых припасами (съестными и не очень) и самое главное – отслеживал, чтобы правила таверны неукоснительно соблюдались гостями. Он же заказал у эльфа-полукровки деревянную вывеску. Вывеска получилась настолько запоминающейся и красивой со всеми её завитушками и прорисованными деталями, что Сова тут же предложил (приказал!) обновить фасад таверны – покрасить облупившееся, отстроить отвалившееся, застеклить разбитое, дабы соответствовать.

   Помню как мы, задрав головы (все, кроме здоровенного Грая), с восторгом рассматривали деревянную вывеску: огромная птица будто парила над нашими головами, держа в когтях табличку, на которой искусными вензелями было начертано: «Трактир «Две Совы». Отдохни, перекуси, закупись. Колдовать и охотиться – запрещается».

   – А почему две-то? – пробасил тролль, почесывая круглое брюхо.

   – Потому что ведьма с фамильяром-совой сама отчасти становится птицей, – закатив глаза, надменно поведала Фая. – Ты такой большой, а мозга в черепушке нет совсем, да?

   Тролль щелбаном отправил фею в кусты. Та успела лишь взвизгнуть, проломив в густых ветвях премиленький лаз.

   – А кто, тьма мне в печенку, следить будет, чтоб не охотились? – снова забубнил Грай. – Хотел бы я посмотреть на того ненормального, что запретит тому же охотнику забрать его добычу.

   – Мне тоже интересно, – я уставилась на Сову. Фамильяр задумчиво рассматривал свою деревянную копию с табличкой и молчал. У меня же ни времени, ни желания молчать не было:

   – А если он за мной придёт?

   – Беня, это на какой же ляд ты ему сдалась? – расхохотался тролль. – Или просто так помечтать о прынце захотелось?

   – Прибила кого при дворе, да? – пискнула Фая, выбираясь из кустов задом вперед. – Признавайся.

   – Никого я не прибивала!

   Кто знает этих богатеев? Вдруг оскорбился недожених моим побегом и нанял охотника, чтобы меня убить? Или и того хуже – вернуть!

   Охотники были отдельной кастой. Поговаривали, что ездили по деревням воины в черных плащах и забирали мальчиков – обязательно круглых сирот, чтобы привязки к родимому дому не было. Из них выбивали (буквально!) сострадание и жалость, воспитывая жестоких убийц и отличных ищеек. Свои услуги охотники продавали очень дорого, но и гарантировали исполнение заказа. Даже смерть не могла их остановить: заказ принимал следующий охотник и так до тех пор, пока задание не будет выполнено. Вроде как жили они в Пустошах вместе с драконами и духами. Но рассказать так ли это на самом деле еще никому не удавалось, – из Пустошей ни один смельчак еще не возвращался.

   – Свои же следить и будут, – проворковал фамильяр и даже прикрыл глаза, вполне довольный собой. – Трактир станет единственным местом на границе, где можно будет купить или продать товар без налогов и подтверждения права собственности. Запрет на охоту будет неукоснительно соблюдаться, вот увидишь.

   – Да-а? А откуда у нас те товары возьмутся, ась? – поинтересовалась фея. – И где рынок ставить будем? Прямо вот тута, посерёд крыльца? А кто за ними грязь убирать будет? Опять я?

   – Никакого рынка, – важно заметил Сова. – Только самое необходимое, редкое и в единственном экземпляре.

   Я пожала плечами. В груди последний раз что-то ёкнуло и растворилось: теперь таверна была моим домом, а нелюди – семьей. Тут или полное доверие или сразу в петлю! Судя по взглядам, переглянувшиеся друзья подумали о том же самом.

   Так мы и жили уже четыре года: недоведьма, полуфамильяр, психованная фея и влюбленный в травки-приправки тролль…

   – И капають, и капають, – сварливо проорала Фая, проносясь под потолком с тряпкой в руках. – Что ж вы мимо рта еду несёте, остолопы? А я – вытирай. Беня, в следующий раз с этих дурней бери серебряник. У-у, кривотяпы бородатые!

   Я еле сдержала улыбку, но согласно кивнула, подыгрывая подруге.

   – За что? – тут же наигранно завопили гномы, провожая фею осоловевшими взглядами. Все трое были завсегдатаями и знали, что Файка для видимости ругается. Характер у нее такой.

   – За вредность! – Буркнула фея.

   Я поставила бутыль на самое видное место, поправила табличку. Пятнадцать – ноль! Удивительно, но даже тролли не выдерживали крепости напитка. Сначала предложение Совы: «Кто на ногах стоять останется и в желудке выпитое удержит, пьет бесплатно, пока не упадет», я встретила скептически. Глупость какая – нелюдей задарма поить! В их глотки можно бездну влить и то место останется. Но со временем я поняла хитрый план фамильяра – вызов и подмешанная в напиток трава шанса на победу не оставит! Против такой смеси не устоит никто: гномы пробовали перепить эльфов, тролли – гномов, и все как один рухнули, едва перешагнув крыльцо. Многие растягивались прямо у стойки, не успев сделать и шага.

   Я потянулась, разминая мышцы, осмотрела таверну. Я обставляла её сама: несущие балки под потолком покрасила цветочной краской, очаг выложила камнями. Столы и лавки сколачивал Грай из крепких дубовых досок, но по моим рисункам. Файка добавила уюта, развесив пучки трав и вязанки лука и чеснока, накрахмалила занавески, расставила букетики цветов по углам. Барную стойку украшала ажурная ковка: пришлый гном расплатился за ночлег и еду пару лет назад.

   Сегодня народа было немного: около десятка завсегдатаев и один эльф (судя по недостаточно острым ушам – полукровка). У всех были оплачены комнаты, столы заставлены тарелками с едой. Гномы тихо переговаривались, внимательно изучая расстеленную на лавке карту, эльф откровенно зевал, а два тролля резались в кости, все ещё с любопытством поглядывая на дверь. Зря они ждали гнома, после моей настойки он до рассвета проспит.

   Тучи медленно затягивали небо, в окна заглядывала сизая луна. Редкие капли дождя стучали по стеклам, убаюкивая не только гостей, но и меня. Камин уже прогорел, но раскаленные угли давали столько тепла, что хватило бы на зажарку ещё одного кабанчика.

   Удивительно спокойный вечер. Добрый такой, чистый. Так и тянет зарыться с головой в пуховой одеяло и подремать…

   – Файка, подмени, – я махнула рукой, отвлекая фею от уборки. – Сова ждет. И еще – эльфу больше не наливай, а то совсем осоловел. Если он петь начнет, мы и к рассвету не закроемся.

   Фая понятливо кивнула и уселась на стойку, сложив ручки на пушистом подоле платья. Я в очередной раз завистливо вздохнула: красивые они – феи. Кукольное личико, шикарные наряды, блестящие крылья, а волосы и вовсе золотистый водопад. Сила, опять же, есть. А мне что досталось: высокий рост, голубые глаза и русые волосы чуть ниже лопаток? По-хорошему, мне бы косу носить да сарафан красный, а я в штанах бегаю да в тунике, перешитой из мужской рубахи. Мать бы увидела – отругала.

   Я быстро поднялась на второй этаж, прошла вдоль комнат гостей, прислушиваясь к храпу постояльцев, и юркнула в неприметную дальнюю дверь.

   Сова снова мудрил над книгами. В его комнате пахло сеном и грибами, под потолком висел сизый дым. Комоды, заваленные фолиантами и склянками, утопали в сумраке, и только неровный огонек свечей позволял рассмотреть убранство.

   – Окно хоть открывай, не продохнуть! – прикрикнула, силясь рассмотреть в тумане белую птицу. – Сутками сидишь в четырех стенах и дышишь непонятно чем.

   – Бенитоита, не повышай голос, – привычно нахохлился фамильяр. – Учу тебя, учу, а повадки как были деревенскими, так и остались.

   Сова взмахнул крыльями, сбивая дым, хлопьями парящий над глиняной чашей. Я с любопытством осмотрела содержимое тарелки: трава, трава и ещё раз трава.

   – Салатик готовишь? – съязвила, пряча улыбку.

   – Сбор ведовской, – гордо заклекотал фамильяр. – Ну-ка, вдохни.

   – И что будет? – я с сомнением покосилась на чадящее сено. – У меня рога снова не вырастут?

   – Не вырастут. Зато появится Сила ведьм. Хватит на одно заклинание. Это на случай, если кто-то заподозрит в тебе человека.

   – На одно заклинание? – радостно заорала я, прокручивая в голове, что именно хочу наколдовать в первую очередь: волосы до пят, платье в пол или ресницы – да чтобы длинные, как у коровы!

   – Одно! – перепугался Сова. – Даже не думай на ерунду тратить! У него побочный эффект знаешь какой?!

   – Все-таки рога? – понятливо скуксилась я. – Вечно у тебя эти… эффекты.

   Но призрачный шанс заполучить Силу стер инстинкт самосохранения. Я наклонилась над чадящей чашей и старательно вдохнула дым. Глаза заслезились, в горле запершило, страшно захотелось чихать и кашлять.

   – Ну, – с любопытством заглянул мне в глаза фамильяр. – Что чувствуешь?

   – Ничего, – я прислушалась к себе, но ничего толкового не обнаружила. – Может, напутал что-то?

   – Я никогда и ничего не путаю, – обиделся Сова. – Но перепроверить не помешает. Перед сном зайди ещё раз.

   Фамильяр вернулся к книгам, начисто забыв о моем существовании. Я ещё немного полюбовалась его крыльями – белыми, как первый снег, затем тихонько вышла из комнаты и только потом зашлась в удушающем кашле.

   Опыты Сова проводил надо мной с завидной регулярностью. То антипохмельное средство проверяет, а я потом голоса лишаюсь, то слух звериный наколдует, а я облысею. Он настой приготовит, чтобы волосы отрасли, а у меня вместе с шевелюрой зубы лезут. В последний раз меня гномы за глаза бобрихой называли аж две луны кряду.

   К счастью, на изменения моей внешности гости особого внимания не обращали, списывали на старческий склероз. Мол, я настолько древняя ведьма, что забываю колдовство обновить и личико подправить. С легкой подачи Грая по лесу даже стал расползаться слух, будто я настолько безобразная, что даже самого крепкого на нервы орка при виде меня в настоящем облике схватит сердечный приступ. Я злилась. Но, нет худа без добра – остановиться в таверне имени уважаемой могущественной меня захотели все нелюди Приграничья. Кроме самих ведьм: охранные заклинания Совы, блокирующие Силу и не позволяющие колдовать, отпугивали их так, будто у меня на заднем дворе жил дракон…

   Я откашлялась и спустилась в зал, кивнула Фае, зорко следящей за гостями, прошла к очагу и проткнула тонким железным прутом тушу – кабанчик прожарился полностью. Умопомрачительный аромат витал по всей таверне, выбивая слюну. Завтра после полудня должны прийти гномы Железных гор: такую прорву голодных ртов только целой дикой свиньей и можно накормить. Грай с самого утра у печи крутится – мясо маринует, овощи чистит. Файка комнаты подготовила.

   Снаружи пророкотал гром. Яркая вспышка молнии расчертила небо, черными кольями высвечивая деревья. Дождь забарабанил быстрее, отбивая гулкими ударами черепицу крыши. В трубе завыл ветер.

   – Я одна дымоход больше чистить не буду, – завопила Фая и, причитая, полетела на кухню. – Грай, ты же мне завтра поможешь? Ну, Гра-ай, а я тебе за это больше соль в горшки кидать не буду…

   Судя по отборному мату, тролль, наконец, узнал, кто проказничал на кухне последнюю неделю.

   Я усмехнулась, отложила прут и вернулась за стойку. И в этот момент входная дверь распахнулась. Зловещая высокая фигура, закутанная в плащ, перешагнула через порог.

   Я подняла взгляд на капюшон. И посмотрела прямо в обманчиво-теплые карие глаза. И чуть не завыла от ужаса.

   В таверне будто стало мало места, воздух закончился. Эльф, до этого задумчиво перебиравший струны лютни, вздрогнул, нахмурился и уставился на гостя. Гномы отложили карту; Тролли застыли, сжали кулаки, готовые броситься на чужака.

   Я схватилась пальцами за стойку, сжала её изо всех сил в попытке сохранить равновесие. И лицо.

   – Уважаемому охотнику нужна еда или постель? – прохрипела, с трудом ворочая языком.

   Он пришел за мной? Через четыре года? Или по своим делам рыщет на Приграничье? Как давно Сова обновлял охранные заклинания? Хватит ли общей силы оберёгов и нелюдей, чтобы обездвижить охотника? Мне уже пора бежать? Но куда?

   Гость закрыл ногой дверь, снял плащ, являя нам тренированное тело, затянутое в кожаную броню, поморщился, заметив у порога огромную лужу. И двинулся ко мне через весь зал, оставляя на полу цепочку мокрых следов.

   – Ведьма. – Приветствие было обыденным. Без издевки или угрозы. Только теплые карие глаза неотрывно следили за каждым моим движением. Я поспешила отвести взгляд, ошарашенная наплывом чувств – нельзя мужчине быть таким красивым. Особенно охотнику. Нечестно это!

   Я отвернулась, налила в кружку эль, радуясь, что гость не видит моих дрожащих рук, и максимально небрежно поставила напиток на стойку. Стук глиняной кружки казался неестественно громким в гробовой тишине таверны.

   Серебряная монетка со звоном упала передо мной.

   Мы были в расчете.

   – Комнату и еду, – проворковал охотник, полируя меня взглядом. – Сколько?

   – Три золотых – сутки с полным пансионом, – я схватила тряпку, смахнула монету в заговоренный ящик, протерла несуществующую пыль за стойкой, старательно пряча взгляд. – Три серебряника – кровать в общей комнате и завтрак.

   Он продолжал на меня смотреть. Я чувствовала внимательный взгляд каждым нервом, каждой клеточкой. Даже волосы на затылке зашевелились от ужаса, а рот наполнился слюной.

   – Отдельную комнату на неделю, – наконец решил гость и бросил передо мной туго набитый мешочек.

   Тролли, прислушивающиеся к нашему разговору, выругались, гномы поддержали. Эльф вовсе убрал лютню и, покачав головой, поднялся по лестнице на второй этаж.

   Охотнику здесь были не рады. Но и высказать недовольство вслух никто не посмел. Хозяйкой была я, заселить постояльца было моим решением, потому нелюди проглотили досаду. Зачем я это сделала? Не знаю! От страха, наверно, или забыла, что можно отказать в ночлеге. Сказала бы, что мест нет, и не пришлось бы седеть раньше времени! О-ох…

   – Второй этаж, первая комната слева. Колдовать и охотиться в таверне и рядом – запрещено. Пополнить запасы можно с полудня каждого дня и до захода солнца. Завтрак на рассвете, остальные приемы пищи по вашему желанию. Уборка каждый день, – выпалила я, подняла взгляд на мужчину и, поражаясь собственной храбрости, добавила. – Не прибейте мою фею, когда она явится к вам с метлой и свежим бельем.

   Вместо ответа гость усмехнулся и, сграбастав плащ, удалился. Я слышала, как скрипнули ступени под его весом, как открылась и захлопнулась дверь в его комнату.

   Я не удержала на ногах, села на пол, всё ещё сжимая полотенце. Испуг прошел, и теперь мелкая дрожь сотрясало тело. Что я натворила? Зачем позволила ему остаться?

   Фая подлетела к бару, села на мое колено и, покрутив пальцем у своего виска, заботливо поинтересовалась:

   – Бенька, ты сбрендила, да? Ты зачем его пустила?

   – Н-не знаю…

   – Что он тут делает?

   – П-понятия не имею…

   – А рожа почему зеленая?

   Я удивленно заморгала. Зелени на загорелой коже охотника я не заметила, только аппетитные губы и озорные глаза. И волосы – короткие сбоку, а челка чуть длиннее. Так и хотелось её схватить и…

   Воспитывали меня в строгости: никаких поцелуев до свадьбы, обнимашек в кустах и хихиканья на завалинках. Парочкам позволялось томно смотреть друг другу в глаза и то на расстоянии шага или через преграду в виде забора. Мне до свадьбы было как до Дальнего моря пешком – ещё двум сестрам сначала мужей надо было найти. Но кавалер у меня всё же был – Симка, сын плотника. Высокий, здоровый детина, конопатый как созревший подсолнух. Я к нему ничего не испытывала, ни влечения, ни симпатии, но и отвращения тоже не было. Потому мы считались сложившейся парой. А потом грянул городской вельможа и я сбежала. Мать, когда в условленном месте через неделю встретились, рассказала, что Симка целый день переживал. Всё грозился зубы выбить моему новому ухажеру, а к вечеру передумал, – другую встретил. Я не расстроилась, лишь плечами пожала и на еду накинулась.

   Но четырехлетнее общение с похабными троллями, циничными гномами и красавцами эльфами сделали свое дело: я узнала (спасибо, что в теории!) о любовных утехах всё что можно и нельзя. Но никогда и ни к кому я ещё не испытывала таких чувств, как к кареглазому охотнику. От одного только взгляда на его безупречное лицо меня кидало в жар, мысли путались, ноги подкашивались. С другой стороны, точно так же я тряслась и потела, когда мне под юбку пытался залезть городской дрыщ. Но одно отличие всё же имелось – охотника огреть скалкой по голове у меня желания не было.

   – А сейчас ты прям как огурец стала, подгнивший, с пятнами. Пупырышков только не хватает, – почему-то обрадовалась Файка. – Опять Сова экскременты… эксперименты над тобой проводил, да?

   Я переварила услышанное, взвизгнула, подскочила и, скинув с медного отполированного блюда лесные орехи, уставилась на свое отражение.

   Мама дорогая!

   – Со-ова!!!

   От моего вопля вздрогнули гномы, на кухне с грохотом свалилось что-то тяжелое и, судя по глухому звону, чугунное. Грай высунулся в двери, осмотрел зал, угрожающе помахивая ножом для мяса, заметил меня и так широко улыбнулся, что клыки зацепились за нижнюю губу:

   – Бенька, ты точно ведьма? Сейчас больше на лягуху смахиваешь.

   По зале пролетели скрываемые кашлем смешки. Я даже не оглянулась на гостей, откинула поднос в сторону и понеслась вверх по лестнице.

   Что там говорил мой шибко умный друг: «побочный эффект»? Сейчас посмотрим, как чары ведьм действуют на фамильяров! Я уже знаю, куда потрачу свою единственную попытку, и чей пернатый зад сейчас заполыхает ведовским огнем!

   – Иди-ка сюда, птич-ка! – Я пинком открыла дверь, влетела в комнату. И застыла. Язык будто прирос к нёбу, а испуг и вовсе парализовал. Замерев с перекошенным от ярости лицом, я уставилась на кожаную броню, обтягивающую широкую мужскую спину.

   Охотник медленно обернулся. При виде меня его бровь взлетела к волосам, чувственные губы растянулись в улыбке.

   – Ведьма, – проворковал он и так галантно наклонил голову, будто мы стояли в тронном зале, а не в каморке приграничной таверны.

   Сова вскочил на жердочку над столом, похлопал белоснежными крыльями и, изумительно имитируя удивление, поинтересовался:

   – Что-то случилось? Я тебе нужен?

   – Не… эм… ох, – только и смогла выдавить я.

   Щеки предательски заполыхали. Как это выглядело на зеленой коже, я старалась не думать. Охотник с любопытством всмотрелся в моё лицо. В карих глазах заплясали смешинки, улыбка стала шире.

   – Бенитоита? – Фамильяр запустил когти в деревяшку и нахохлился. – Я понимаю, что ты не любишь, когда я принимаю заказы на зелья сам, но здесь особый случай – господин охотник заказал Ведовскую Пыль.

   Я промычала нечто нечленораздельное, с трудом выковыривая из памяти всё о вышеупомянутом зелье. Ответ меня не обрадовал: ничего я не знала. Или с перепугу забыла.

   – Я уже взял заказ, – пришел на помощь Сова. – Знаю, как ты любишь готовить такие редкие зелья.

   Мне оставалось в ответ лишь важно кивнуть. Люблю – не то слово! Хлебом не корми, дай по трясине побегать за очередной вонючей травкой, а потом ночь напролет её же варить.

   – Тогда не буду вас задерживать, – охотник прошел к двери, едва задев меня плечом. От этого легкого прикосновения дыхание сбилось, а ладоши вспотели. Видимо, мужчина это заметил, – остановился и даже зыркнул в мою сторону хитрым довольным взглядом.

   – Сказали, что не будете задерживать, – напомнила я. – И не забудьте про фею.

   Охотник в ответ еле заметно пожал плечами и вышел за дверь.

   Я уставилась на Сову, Сова – на меня. Испуг сменился яростью. Мне было жизненно необходимо на ком-то сорвать злость, и мой фамильяр подходил для этого как нельзя лучше:

   – Ты-ы…

   – Тсс, говори шепотом.

   – Я шепотом орать не умею-у!

   – Тогда отправляй гостей по комнатам. Встретимся на кухне, там и поорёшь. Если желание останется. И предупреди наших, чтобы не расходились.

   – Почему? – подозрение червяком проползло в душу.

   – Потому что мы по шею в гуано! – заклекотал Сова. – Что такое «гуано» знаешь или перевести?

   – Не надо!

   Я выскочила за дверь, осмотрела коридор и чуть ли не на цыпочках прокралась к лестнице. Когда шла мимо комнаты охотника даже дыхание задержала. Страшно-то как! Аж жуть!

   Я почти скатилась по ступеням и влетела в зал. Мысли скакали бешеными конями: закрыть заслонку очага, убрать со столов, запереть двери… Железный крюк камина словно издевался: сколько я не дергала, как на нем не висела, но откинуть так и не смогла. В конце концов, надо мной сжалился один из троллей-постояльцев. Он не только закрыл очаг, облизнувшись на пышущую жаром тушку кабана, но и внес в таверну дрыхнущего под дождем гнома. Хороша хозяйка – забыла гостя на улице!

   – Завтра целую ножку получишь, – клятвенно пообещала я, силой выпихивая помощника к лестнице. – Сейчас – спать!

   Гномы ушли, когда я запирала дверь. Файка помогла с посудой. Мы затушили свечи, оставив на барной стойке только тарелку с тлеющим ведовским сбором. Её загадочного голубоватого света хватало, чтобы не натыкаться на столы и не спотыкаться о лавки.

   На улице всё чаще рокотал гром. Яркими косыми стрелами вспыхивали молнии. Дождь барабанил по крыше так, будто надеялся пробить в ней дыру. Изредка снаружи доносился треск древесины и скрип веток, царапающих по черепице. Гроза… И чего охотнику дома не сиделось в такую погоду?!

   – Дымоход как пить дать забьет, – покачала головой Файка. – Сразу после завтрака мы с Граем на крышу полезем. Ты огонь-то не разводи.

   Я махнула рукой, осмотрела зал ещё раз и помчалась на кухню.

***

Кухня была вотчиной Грая. Нам позволялось заходить, заглядывать и проходить через неё к запасной двери, ведущей во двор, но ни в коем случае – готовить, делать замечания троллю (тем более что-то советовать!) и прикасаться к посуде. Грай даже фее позволял намыть котлы только в том случае, если не успевал сам, то есть, крайне редко.

   Кухня была разделена на две основные части: комната с печами и разделочными столами и закуток для нас – посидеть, отдохнуть, перекусить. Далее шел лабиринт из кладовок, коптилен, холодных комнат и шкафов для просушки трав. Даже я, отстраивая таверну с нуля, не знала, где и что хранится у запасливого тролля.

   Сейчас мы сидели в зоне отдыха, давились чаем на травах, поглощали булочки с малиновым вареньем и молчали. Сова вышагивал по столу и таращился на нас, выпучив глаза – фамильяр думал. Мы не мешали.

   Когда чай закончился, а от пирожков осталась лишь пустое блюдо, Сова встрепенулся и глубокомысленно изрек:

   – Дела-а…

   Мы переглянулись и дружно кивнули.

   – Значит так, дорогие мои нелюди, – фамильяр покосился на меня и добавил. – И Бенька. Спешу сообщить вам пренеприятнейшее известие.

   – К нам приехал гуано? – понятливо хмыкнула я.

   – Оно самое, – Сова вздохнул. – У меня для вас две новости. Первая – охотник остановился в таверне на неделю.

   – А хорошая какая? – пискнула Фая. – После плохих новостей всегда идут хорошие!

   – Это и была хорошая. Плохая, – он заказал Ведовскую Пыль.

   Дружный вздох друзей только подтвердил мои подозрения, а именно – мы вляпались. Отстраивали таверну, налаживали торговлю, зарабатывали репутацию и – бац! – лишились всего этого в одночасье.

   – Что такое «Ведовская Пыль»?

   Три пары глаз уставились на меня с удивлением и немым укором. Первым отмер Грай. Он треснул себя по лбу и прохрипел:

   – Я и забыл, что ты не ведьм…

   – Тсс, – Файка прислушалась к тишине таверны, кивнула и шепотом продолжила. – Это сбор травяной. Его готовят, сушат и растирают. Меленько так, что на пыль похоже.

   – Та-ак, и что она делает?

   – Открывает невидимое! – замогильным голосом провыла фея.

   Я собралась было рассмеяться, но увидела серьезные лица-морды друзей и передумала:

   – Ты сейчас серьезно? Охотник решил поднять нежить? Кто-то помер раньше времени, а он не успел задание выполнить и хочет его прибить во второй раз?

   – Ой, не мели чушь, Бенька! О некромантах сто лет уже никто не слышал.

   – Ведовская Пыль – как собака-ищейка, – встрял в разговор Грай. – Смешал с зельем, выпил и смотри что было.

   – Что «что было»? – вконец запуталась я.

   – Он кого-то ищет, – сжалился над моими умственными потугами Сова. – А наше зелье ему в этом поможет.

   – Ищет? Кого он ищет? – Мне стало дурно. – Меня? Он ищет меня?

   Друзья так усердно и с такой жалостью рассматривали пол, что я как-то сразу поняла – меня. Точно меня. Почему бы и нет? Видимо, городской богатей оказался злопамятным и нанял-таки охотника.

   Я тоненько завыла.

   Надо бежать!

   – Уйдем! – Затараторила я, подскакивая с места. – Уйдем дальше, к Пустошам. Там построим новую таверну. Начнем сначала!

   – Не получится, – покачал головой Грай. – Ему Пыль другая ведьма сделает, и он всё равно придет. Не кипятись, лягуха, мы же точно не знаем, за чьей башкой он явился.

   – Ну да, правильно, – немного успокоилась я. – Если бы за мной, то сразу и прибил бы, верно? Зачем ему комнату снимать?

   – Или он не уверен, что ты – это ты. Потому и заказал Пыль. – Как всегда, не подумав, ляпнула Фая.

   На фею тут же посыпались упреки, а я без сил опустилась на лавку.

   – Он считает тебя ведьмой, помнишь? – Сова приблизился, цокая когтями по столешнице, и заглянул мне в глаза. – Не ты ему нужна, успокойся.

   – Это ещё хуже! Значит, я помогу найти ему очередную жертву.

   – А может его заказ тот еще… бартыц?! – предположил Грай. – А что? Я тут историю слышал от гномов. Был какой-то пупсарь при дворе. Все девок себе выбирал помоложе. Один раз к девахе полез, а та дочкой вельможи оказалась. Мелкая ещё совсем была, у мамки под юбкой бегала. Так сказывают, будто один охотник сам к папаше пришел, заказ на того максая официально взял и даже денег не попросил. Вздернул бартыца на главной площади и всего дел. Во как!

   Я задумалась, прокрутила в голове рассказ тролля, перевела что смогла, и на душе стало как-то легче. Не звери же эти охотники, в конце концов! С любым разумным существом можно договориться. Жизнь я себе не спасу, но смерть-то выбрать получится?! Быструю и безболезненную?!

   – Давайте изменим Пыль? – предложила я, поражаясь собственной подлости. – Чуть напутаем, немного передержим, а ему скажем, что не получилось…

   – Совсем девка сбрендила от страха! – Завопил Грай и витиевато выругался. – Ты думай что говоришь!

   – А что такого?

   – Говорят же, к другой ведьме обратится, а о нас такая молва пойдет, ни один гном на огонек не заглянет!

   – А если мы ему ту Пыль сварим, а она ему понравится? – мстительно поинтересовалась я. – Тогда к нам охотники табунами ходить будут! И вот тут точно ни гнома, ни тролля, ни эльфа за версту не увидишь!

   – А Бенька права, – пискнула Фая, слетела с плеча Грая и уселась на макушку Совы, свесив ножки. Фамильяр согнал ее взмахом крыла и задумчиво уставился на пустое блюдо.

   – А я тут ещё вспомнил, – пробормотал тролль. – Он в дождь шёл, а сапоги-то чистые. Только плащ и намок.

   – И что? – недовольно откликнулся Сова.

   – Говорят, что охотники на драконах летают, – Грай многозначительно подвигал бровями. – Выходит, где-то рядом огнедышащий ящер бродит. Во как!

   – А ещё говорят, что охотники все сплошь евнухи, – разозлился фамильяр. – Всему верить никаких нервов не хватит!

   – Евнухи? – ужаснулся тролль, побледнел и схватился огромными руками за пах. – Это как «чик и всё»?

   – Ну да.

   – Под самое трусцо?!

   Сова ответить не успел, – в зале вдруг раздались осторожные шаги. Файка пискнула, схватила со стола вилку и направила ее в сторону двери. Грай нахмурился, фамильяр вытянул шею, а я осталась сидеть. Не потому что не испугалась, наоборот – от ужаса снова застыла.

   В зале звякнула посуда, раздалась еле слышная ругань, загремели глиняные чашки. Мы переглянулись и, не сговариваясь, выразительно посмотрели на тролля как на самого сильного и устрашающего представителя нелюдей.

   – А если там дракон? – воспротивился Грай.

   – Ты голову-то пусти в ход, – рассвирепела Фая. – Как бы он сюда поместился?

   Грай поднял глаза к потолку, подумал, согласно кивнул и неслышно выскользнул в двери, вооружившись сковородой.

   Мы притихли, прислушиваясь к шорохам. Сначала ничего не происходило: ветер пел в трубе, дождь барабанил по крыше, шуршали вездесущие мыши. Потом что-то упало, вскрикнуло, завыло и загрохотало.

   – От етитская бартыца, скалку тебе в трусцо! – зарычал из темноты Грай, и мы тут же ринулись в зал.

   Первой в двери вылетела Файка, устрашающе размахивая вилкой. Судя по последующему пронзительному воплю, столовый прибор нашел-таки цель!

   – Оставь моего тролля в покое, ящерица! – верещала фея, переходя на ультразвук. – Прокляну! Зачарую! Околдую-у!

   – Аа-а! – я ничего столь же пугающего не придумала, потому просто пронеслась по залу, подскочила к стойке, рассмотрела в сумраке сгорбленную фигуру, нависшую над Граем, и огрела её первым, что попало под руку – глиняной бутылью с давно прокисшим пивом.

   – Ой! – сказала фигура и мешком завалилась на тролля.

   – Пинай его, Бенька! – воодушевленно визжала фурия с крылышками. – Так его! Так! Сюда пинай, тут больнее!

   – А ну, прекратить возню! – Сова, бешено размахивая крыльями, тяжело рухнул на деревянные бочки, поскользнулся, чуть не свалился на пол, но вовремя вонзил когти в крышку и выровнялся.

   Я послушно замерла с занесенной для удара ногой, Фая спикировала к стонущему под весом грабителя другу и испуганно завопила:

   – Он первый начал! Он первый напал! Гра-ай, ты живой, дружочек?

   – Файка-а, – протянул тролль, крякнул и, скинув с себя неизвестного, легко поднялся на ноги. – Не мельтеши, в глазах рябит!

   – Олухи! – фамильяр уставился на меня так, будто это я была виновата в творившемся безобразии. – Чего стоишь? Огонь разведи, штопать будем.

   – Чего штопать?

   – Кого! Бедный, бедный гном. Что ж тебе не спалось-то?!

   Фея взлетела под потолок к люстре и защелкала пальцами, зажигая свечи магией. Теплый желтый свет рассеял сумрак, являя растерянным нам бессознательное тело гнома. Того самого, что запечатлелся на доске под номером пятнадцать.

   Грай легко поднял нелюдя за грудки, торжественно вынес его из-за стойки на вытянутых руках и положил на ближайший стол лицом вниз. Мы окружили раненого, осматривая повреждения.

   – Ой, ё-о!

   На лбу гнома назревала огромная сизая шишка от удара сковородой, на затылке красовалась неглубокая рваная рана с застрявшими в волосах крошечными осколками глины, из обтянутого штанами зада торчала вилка. В довершение всего мятая одежда (а теперь и стол!) были залиты пивом, и кислый запах уже вовсю растекался по зале.

   – Что тебе тут понадобилось, болезный? – поинтересовался Сова, заглядывая в один приоткрытый глаз очухавшегося гнома.

   – Водички хотел попросить, – простонал несчастный.

   – Ну, попросил?

   – Не успел. Что у вас тут за охранное ведовство стоит? Отдубасило так, что до сих пор в глазах двоится.

   Сова клацнул клювом, указал крылом на раненого и улетел, шумно хлопая крыльями.

   – А неча было лезть, куда не надо, – выругалась Файка, когда фамильяр скрылся из вида. – Водичка в комнате твоей стоит. Её бы и пил.

   – Кончилась, – горестно вздохнул гном в бороду.

   Тролль покачал головой, покосился на меня и, натянуто улыбнувшись, задумчиво изрек:

   – Это тебе ещё повезло, – Беня забыла заклинание обновить.

   Гном попытался посмотреть в мою сторону, но лишь скрипнул зубами от боли:

   – Гофур-кузнец из Скалистых гор благодарит вас за столь своевременное беспамятство, драгоценная ведьма.

   – Бенитоита, – пискнула я и, подумав, добавила. – Для друзей – Беня.

   Гофур вскинулся, хотел что-то сказать, но снова застонал. Мы тут же забыли об этикете и склонились над покачивающейся вилкой для совета.

   Требовалось решить: вытащить столовый прибор сразу или подождать Сову, дабы предусмотрительно снабдить гнома: а) обезболивающим, б) противовоспалительным и в) кровоостанавливающим зельями. И самое главное, – если раненому понадобится перевязка, то кто её будет делать.

   Грай предложил не мучить бородача и просто прижечь рану раскаленным прутом; Фая – затолкать вилку поглубже и ждать, когда она сама рассосется. Я ничего не предлагала, только глаза таращила.

   Спорить не стали и просто разделили задачи: Фая занялась столь любимой ею уборкой, Грай – ранами гнома, я же отправилась спать. Собственно говоря, меня просто выгнали. Не имея колдовских сил, я больше мешалась под ногами, чем помогала. Для видимости меня немного поуговаривали, и я, великодушно согласившись оставить раненого на попечение друзей, удалилась.

   Будь моя воля, направилась бы сразу в Пустоши. Этот вечер меня вымотал непередаваемо. Еле переставляя ноги, я поднялась по лестнице и сразу направилась к комнате фамильяра. Долго прислушивалась через дверь к царапающим звукам когтей и даже хотела постучать, но так и не рискнула. Сова наверняка был зол, и своим визитом я лишь рисковала перевернуть чан его ярости на себя.

   Я тенью скользнула в свою комнату и рухнула на кровать, даже не раздеваясь – сил не было. Визит охотника выбил почву из-под ног. Но самое страшное ещё ждало впереди – семь дней с ним под одной крышей. Семь дней мне придется врать, уходить от ответов, контролировать свои действия, слова и движения.

   Я не поняла, как уснула. Сновидения были странными и обрывистыми: сначала я вытаскивала вилку, но она не поддавалась, потому пришлось упереться в зад гнома ногой. Потом я гонялась за Фаей и требовала отдать крылья, а она визжала, что я сбрендила и что лягушкам крылья не нужны, но это меня мало волновало. После будто бы пришел охотник и, стоя у моей кровати, долго смотрел, как я сплю, а я только делала вид и старалась глубоко дышать. Последним воспоминанием был мелькнувший в окне моей комнаты огромный глаз, окруженный золотом чешуи.

   На рассвете примчалась фея. Настоящая.

   – Беня-а! – проорала она мне в ухо, переходя на ультразвук. – Ого-го-го!

   Меня подбросило на кровати от испуга. Сердце чуть не вылетело из груди. Я продрала глаза и с ужасом уставилась в окно – дракона на улице не было.

   – С ума сошла? Чего орешь-то?

   Файка свалилась мне на колени и, заикаясь от возбуждения, пробасила:

   – Я! Была! У него! В ко-комнате!

   – Тьфу ты, холера! – Я скатилась с кровати, вскочила на ноги и запрыгала, размахивая руками: лучшего способа прогнать остатки кошмарного сна и придумать было невозможно.

   Фая переместилась на мою подушку и улеглась на спину. С её лица не сходила блаженная улыбка.

   – Он тако-ой…

   – Кто и какой?

   – Охотник, – мечтательно закатила глаза фея. – Краси-ивый…

   Мне стало не по себе: уж не свихнулась ли часом подруга от красоты такой неземной?!

   – Ничего так, – согласно кивнула я, отдышалась и потопала к умывальнику. Частично, чтобы умыться, на самом деле – спрятать от глазастой Файки заполыхавшие щеки.

   – У тебя глаза что ли покосели? – рассердилась фея. – «Ничего»? Да он… он…

   – Красивый? – подсказала, брызгая на лицо водой.

    – Да, – вскинулась Фая. – Будь он помельче, заграбастала бы себе, а так – забирай!

   – С ума сошла? – я вздрогнула и даже покосилась на дверь. – Ты смерти моей хочешь?

   – Тю, – рассмеялась Фая. – Тебе с ним детей воспитывать не надо. Покрутила любовь-морковь, а там глядишь, на очередной охоте его и прихлопнут. Только не влюбись. И для начала зелень вот эту с кожи сыми, страх один!

   Я скорчила гримасу, чем только рассмешила фею, но взгляд на отражение бросила: н-да… будто лицом по траве возила и в тину с головой закапывалась! Одним словом, – жаба! Только бородавок для полного счастья не хватает.

   – Завтра-ак, бартыцины дети! – прогромыхал снизу Грай и несколько раз шандарахнул половником по чугунной сковороде. – Налетай, а то не достанется!

   Таверна ожила. Захлопали двери, зазвенело оружие, застучали сапоги по половицам. Гомонящие постояльцы с хохотом спускались по ступеням, с шумом рассаживались за столы.

   – Полечу, – Файка метнулась к двери, но перед тем как вылететь в коридор, обернулась. – Ты подумай, Бенька, такие жеребцы как он на дорогах не валяются.

   – У таких жеребцов конюхи есть.

   – У этого нет, – уверенно заявила она и вылетела прочь.

   Я вниз не торопилась, Грай прекрасно справится один. К тому же, он обожает наблюдать за раздачей тарелок, смотреть на уплетающих еду постояльцев и принимать комплименты. В том, что они будут, никто не сомневался: и дня не проходило, чтобы кто-нибудь не поблагодарил тролля за стряпню.

   Готовил Грай потрясающе. Даже самые скучные блюда он умел подать так, что гости расшнуровывали мешочки с монетами и слезно просили добавки. Единственное, что у тролля никак не получалось – это легкое цветочное вино эльфов. Ядреный гномий самогон, ягодные настойки фей, пиво людей и даже нектар драконов (по слухам, его варили те же гномы, только продавали втридорога) он повторял и даже превосходил оригинал. Но эльфийское вино… Оно было капризным, нежным и благородным. Суровому троллю оно не открывало свои тайны. Сколько Грай ни мучился, сколько ни переводил продуктов, но раскрыть секрет его вкуса так и не смог. Но были и плюсы: таверна пополнилась запасами эксклюзивных напитков с многообещающими названиями «Попытка номер…»

   Я тянула время как могла: в кой-то веки сама заправила кровать, разложила одежду. Три раза порывалась заплести волосы, но руки дрожали, я отвлекалась, и на голове получалось всё что угодно кроме косы. В конце концов, плюнула на прическу, вспомнив старую байку, которую любила рассказывать старшая сестра.

   …Дело было зимой. Снег валил так, что дальше пяти шагов ничего не видать. Но именно в такую погоду приспичило одному мужику к ведунье пойти.

   Пришел он, значит, сел перед старухой и ка-ак даст кулаком по столу: «Всё, ведьма, – говорит. – Ищи мне невесту или дом спалю».

   Старуха перепугалась, пыталась дурню объяснить, что травницы в будущее не заглядывают, да куда там – он же орать начал, того и гляди на бабку с кулаками набросится.

   Травнице делать нечего: давай руками над косматой головой жениха водить, даже глаза для правдоподобности закатила и затряслась как припадочная. Да как заорет:

   – Вижу-у, вижу-у… скоро встретишь свою ненаглядную. А теперь иди с миром.

   – А какая она? – не унимался мужик. – Как выглядит? Могёт, я её знаю?

   – Так это, – старуха, не будь дурой, в окно выглянула, девку какую-то приметила и давай её описывать. – Высокая она.

   – Люблю высоких, – мечтательно пробормотал мужик. – А ещё?

   – Стан тонкий, но нрав не кроткий, – почесала лоб старуха и на всякий случай добавила. – Уу-у…

   – А ещё? – мужик от этого «Уу-у» бзбледнул, но с места не сдвинулся.

   – Ну-у… сапоги черные вижу, да платье длинное. Черное. Развева-ается. Плащ у неё есть. С капюшоном.

   – Тоже черный? – заикаясь, просипел гость.

   – Черный. В общем, она – баба в черном, – согласилась старуха и мстительно выпалила. – И с косой!

   Мужик жениться передумал тут же. Домой побежал. Пока бежал, всем Богам обещания дал: хмельное не пить, юродивым помогать, налоги платить вовремя. И надо же было такому случиться, что он ту девчонку на дороге и повстречал. Вышла она к нему из снежной пелены: черный плащ развевается, капюшон лицо прикрывает.

   И хватил того жениха удар. Да такой, что насилу откачали.

   А мораль сей байки такова: коса у девушки не всегда к месту. Иногда можно и с распущенными волосами походить…

   Нет, пора смотреть правде в глаза: к такому конюху как я, тот жеребец и на драконий выдох не подойдет. Да и не надо мне это! Совсем не надо!

   Оделась быстро: натянула штаны и длинную рубаху, подвязалась кушаком. Только вот одну пуговицу на груди застегнуть всё-таки «забыла». Так и спустилась в зал: в старом наряде, с распущенными волосами и с зеленым лицом.

   В таверне оказалось неожиданно тихо. И пусто. Столы были заставлены тарелками, над чашами с малиновым отваром ещё клубился пар. Несколько туго набитых дорожных сумок сиротливо лежали на лавках, ожидая хозяев.

   Я покосилась на двери, ведущие в кухню, заглянула за стойку бара и поежилась: а куда все подевались?!

   – Гра-ай, ты где?

   – Уу-аа, оо-аа!

   Пронзительное глухое завывание пробрало до костей. Перед глазами поплыли круги – дракон?! Дракон сожрал моих друзей и сейчас доедает постояльцев?!

   – Тяни, етишкино горнило! – услышала я знакомый голос, доносящийся с улицы. – Ох, подсадите, бородатые, сломает ведь! Куда-а? Да не тяни ты, не тяни…

   По крыше прокатилось что-то тяжелое и грохнулось на землю с глухим стуком. Раздалась ругань множества голосов, перемешанная с отборным матом. А потом завопила Файка.

   Я заметалась по зале в поисках чего-то острого или тяжелого: убить дракона не убью, но (взгляд упал на очаг и тонкий металлический прут, которым тролль проверял готовность мяса) шкурку подпорчу! Теоретический опыт в прокалывании седалищ я как раз накануне приобрела, пора его на практике освоить.

   Я сграбастала прут, взмахнула им пару раз, примериваясь к весу, и уже собралась было бежать на улицу, но краем глаза заметила у лестницы движение и резко развернулась. Охотник подходил ко мне с неизменной улыбкой на губах. Вот, значит, как выглядит смерть? А то баба, да в черном, да обязательно с косой! Не-ет, моя смерть – красивый мужик с карими глазами и совершенно потрясающей улыбкой.

   – Что случилось?

   От такого простого вопроса я оцепенела, но быстро отмерла: падать в обморок некогда – Файка в беде.

   – Ещё не знаю, – я вытянула перед собой прут: то ли продемонстрировала орудие будущего усекновения дракона, то ли похвасталась, что в принципе на это решилась.

   – Понятно, – наемник нахмурился и цепким взглядом осмотрел очаг. На крики с улицы даже внимания не обратил: подошел к тушке кабанчика (мне пришлось отскочить в сторону, освобождая ему дорогу) и схватился за вертел. Мышцы на его руках вздулись, ткань рукавов опасно затрещала, – силен, зараза!

   Охотник переложил коронное блюдо на стол и нырнул в очаг, заглядывая по дымоходу вверх:

   – Что там? – с замиранием сердца поинтересовалась я. – Дракон?

   – Хуже, – наемник сапогом раздвинул угли и занял место кабанчика. – Граб.

   – Граб? – я чуть не завыла, отчаянно соображая: кто такой Граб? Очередной вид нелюдя? Он опасен? Конечно, опасен. Охотник же сказал – хуже дракона!

   – Выйди на улицу и спроси, какой он длины, – голос звучал глухо и разносился эхом по таверне. – Быстро.

   Я послушно вылетела на крыльцо.

   Дождь закончился на рассвете. На листьях ещё стояла роса, а земля перед таверной и вовсе превратилась в густую жижу. Гости стояли вдоль стены, все как один задрав головы. Я тоже перевела взгляд на крышу и не удержалась от вскрика:

   – Ёханьки!

   – Бенька-а, – эхом разнеслось по округе голосом Грая. – Бенька, это ты-ы? Оттащи Фаю, пришибу-у…

   Ни одного! Ни одного раза за четыре года чистка дымохода после грозы не проходила без казусов! Но только на этот раз сие занятие привлекло столько зевак. Мне даже спрашивать было не нужно, я и так знала, что произошло: наверняка Грай полез на крышу, поскользнулся и ухнул в дымоход головой вперед. Файка, как бдительная и верная подруга, успела схватить его за ноги, и все это время спасала троллю жизнь, не позволяя ему провалиться ещё ниже. По крайней мере, она (красная от натуги, бешено махая крыльями и отчаянно таща Грая из трубы за сапог) так и думала.

   На этот раз троллю не повезло: в дымоходе застрял неведомый Граб и не позволил ему провалиться в очаг. Может, это было и хорошо: второго кабанчика к приходу гномов мы бы зажарить не успели, а то месиво, во что превратился бы первый после приземления на него огромного тролля, подавать к столу не рискнул бы даже пьяный орк.

   – Какой он длины? – вспомнила я вопрос охотника.

   – Какой у него длины? – передали по цепочке посетители таверны.

   – Я похабщину такую спрашивать у друга не буду! – завопила фая. И так как краснеть дальше ей уже было некуда, просто зло выругалась.

   Гости повернулись ко мне в ожидании второго вопроса.

   – Какой длины Граб? – исправилась я.

   – Какой длины у него Граб? – передали по цепочке.

   – Совсем ополоумели? – фея неожиданно побелела от ярости. – Вам сейчас какая раз…

   – Метра три! – гаркнул из дымохода тролль.

   Лица гостей вытянулись.

   Гномы недоверчиво воззрились на троллей, тролли – на крышу.

   – Да ну-у, – недоверчиво просипел один из них.

   – Что значит «да ну», бартыц мне в ухо? – взревел из трубы Грай. – Мне лучше знать! Я прямо сейчас на него смотрю! Не вытащите меня – так и помру с ним в обнимку!

   Я махнула рукой на мгновенно вспыхнувший спор и помчалась обратно в таверну. Охотника обнаружила в камине. Вернее, его ноги. Вся остальная часть тела исчезла в дымоходе. На столе лежала броня, сильно напоминающая обшитую железными пластинами обычную куртку.

   – Говорит, три метра, – отчиталась я кожаным сапогам, окруженным углями, по которым нет-нет да пробегали юркие змейки огня.

   – Плохо. Здесь не пройдет. Придется дыру пробивать, – глухо ответил дымоход голосом охотника. – Или наверх толкать.

   Я мгновенно загрустила: дыра в стене станет для нас огромной проблемой, дыра в кирпичной кладке камина – катастрофой приграничного масштаба. Таверну придется на время закрыть, кирпич купить, очаг восстановить, стены заново обшить…

   Охотник выглянул из очага, похлопал по стене, посмотрел на мое растерянное лицо и поинтересовался:

   – Что решаешь?

   – Наверх, – тут же решила я, позеленев под пристальным взглядом карих глаз. – Точно – наверх!

   – Хорошо, – мужчина вылез из очага, подошел ко мне и, протянув руку, легко вырвал из пальцев единственную защиту от драконов и охотников – железный прут для мяса. – Вытащим трубочистов для начала. Там посмотрим.

   – Им будешь вытаскивать? – Я осмотрела на штырь, и мне стало совсем нехорошо.

   – Проткнем, насадим и вытащим, – охотник продемонстрировал весь процесс извлечения тролля из трубы и вдруг широко улыбнулся. – Испугалась?

   – Нет, – пролепетала, с трудом ворочая языком от ужаса. – Я старая ведьма. Поранишь тролля – превращу в жабу.

   Спасибо, Сова, за одну попытку колдовства! Плевать на зеленое лицо и косые взгляды постояльцев, сейчас я была даже этому рада.

   – Тебе не видно, но я окаменел от ужаса, – серьезно ответил охотник. – Слушаюсь и повинуюсь, старая страшная ведьма! Фею не прибивать, тролля не протыкать – запомнил.

   Я кивнула, махнув рукой на откровенную иронию в голосе, и послушно поплелась следом за парнем на улицу. И лишь на пороге до меня дошел смысл его слов:

   – Я не говорила, что я страшная!

   – Опасная, я имел в виду страшно опасную тебя.

   Первым на крыльцо вышел охотник, беспечно помахивая шампуром-переростком. За ним плелась я, бормоча под нос ругательства.

   Нет, каков наглец! По всем правилам он должен если не бояться, то хотя бы опасаться злобную меня! А он дерзит! Никакого чувства самосохранения. Если слухи о силовом выбивании страха у охотников правдивы, то может и история о вынужденном вступлении в клан евнухов тоже не байка? Как выразился Грай: «чик под самое трусцо» и всё, приехали.

   От этой мысли почему-то стало легче: при взгляде на мужчину бабочки внизу живота перестали прогрызать путь наружу и лишь изредка взмахивали крыльями.

   – Етишкино горнило, наша ведьма охотника околдовала! – всплеснул руками хромой Гофур, сияя огромной сизой шишкой на лбу.

   Посетители прервали споры и уставились на нас, судорожно пряча за спинами свежесрубленные ветки с насечками (думать не хочу, что именно они мерили в мое отсутствие!).

   – Всё понимаю, соображаю, но противиться её приказам не могу, – подлил масло в огонь охотник и даже растерянно развел руками. Гномы дружно шарахнулись в стороны, уворачиваясь от железного прута. – Так что, нелюди, не злите старую …красавицу-ведьму. А то будете как я – исполнять её прихоти до конца жизни.

   – Шо делается, дышло мне в грызло?!

   – Кому рассказать, не поверят!

   – Ну, Беня, ну и удивила…

   Я растерянно остановилась, осмысливая услышанное. Охотник явно надо мной издевался. Знает, что я не ведьма или только проверяет подозрения?

   – Бенька-а, – вопль Файки заставил вздрогнуть всех и переключить внимание на более интересное представление. – Он выскальзы-ывае-ет!

   Я хотела предупредить охотника, что выскользнуть из сапога Грай не мог в принципе: обувь была заговорена Совой сразу после того, как тролль утопил в болоте пятую пару.

   Я хотела.

   Но не успела.

   Охотник зажал прут в зубах, разбежался, подпрыгнул и зацепился руками за навес крыльца. Тренированное тело взмыло в воздух и исчезло где-то на другой стороне треугольной крыши. Вместе с ошарашенными постояльцами я смотрела, как парень забирается всё выше, цепляясь за еле видные щели в бревнах.

   – Паук, етишкино горнило! – озвучил Гофур вслух то, о чем подумал каждый. – Этот горный баран и по мраморной стене заберется!

   «Баран» недовольно покосился на гнома, заставив последнего смущенно потупиться в шикарную бороду, и продолжил взбираться к трубе.

   – Бенька-а, – вопила между тем Фая, сотрясая голосом черепицу. – Позови Сову-у!

   Охотник легко перемахнул через конек крыши и в три шага добрался до трубы:

   – Ну что тут у вас?

   – Бенька-а, это не Сова-а!

   Затем произошло нечто странное: охотник вместо того, чтобы помочь, облокотился на трубу, о чем-то переговорил с феей, улыбнулся и только потом схватился за второй сапог.

   – И-и… эх, – донеслось сверху. – Тя-нем!

   Тролль не поддавался. Неведомый Граб, судя по всему, тоже.

   Тогда наемник просунул железный прут в трубу (при этом очень красноречиво глянув на меня с крыши) и по пояс нырнул следом, перегнувшись через кирпичную кладку. Фея все это время продолжала героически держать тролля за сапог.

   Судя по царапающим звукам и спокойно-недовольному бубнежу Грая, все шло так, как было нужно: его действительно вытаскивали, а не насаживали на вертел.

   Наконец охотник выпрямился (без прута!) и, кивнув фее, схватился за ногу тролля.

   – И-и… раз!

   – Вылазит! – радостно проорал какой-то гном.

   – И-и… раз!

   Тролль хрипел, Файка отчаянно работала крыльями, охотник тянул.

   – И-и… раз!

   Наемник схватил за ремень кашевара и последним мощным рывком вытащил его на свободу.

   Зеваки зааплодировали. Я покачала головой – ни одного раза за четыре года! Ни одного! Как так-то?

   – Благодарить не буду, – недовольно прохрипел Грай охотнику, отряхиваясь от сажи (по мне, вбивая её еще глубже в ткань). – Но мяска тебе подкину. Идёт?

   – Идёт, – с улыбкой ответил наемник. Видимо, знал, что от тролля ждать большего было просто невозможно.

   Дальше разобрать слов я не смогла, но судя по тому, что расходиться эта троица не собиралась, дела на крыше ещё оставались.

   Я вздохнула и направилась в таверну. Зеваки остались на улице месить грязь под ногами. Их выбор.

***

Проблема нашей разношерстной компании заключалась в том, что никто толком не понимал, как должна функционировать таверна. Мы знали каждый понемногу. Общего опыта хватало, чтобы худо-бедно существовать, но о развитии разговора не шло. Остальные тонкости постигались методом проб и ошибок. И каждый год их становилось только больше. И проб и ошибок.

   Сейчас в зале было относительно тихо. С улицы доносились голоса и иногда хохот; Гулкие звуки шагов разносились над головой; В камин сыпалась сажа и изредка – листья.

   Граб – что же ты такое?

   – Аи-и, – завопило из трубы.

   Копоть посыпалась пластами, на угли рухнули ветки.

   Эдак они мне таверну спалят! Кто же чистит дымоход, не потушив очаг?

   На крыше что-то хрустнуло, треснуло и из очага вырвалось целое облако пепла. Победный рев постояльцев перемешался с мягким звуком удара о землю.

   Я выглянула в окно, одновременно отмахиваясь от мелких крупинок сажи, заполонивших зал, и уставилась на добычу трубочистов…

   Неведомый граб оказался обычным деревом. Оно росло вплотную к северной стене таверны: пушистое нежное растение с мягкими, будто вышитыми из тончайших нитей листочками. Осенью оно превращалось в золотистое облако, и я часто выходила на улицу с чашкой малинового отвара, стояла и просто смотрела, как медленно и неторопливо падают в траву его листья.

   Сейчас на земле валялась одна из веток граба. Наверно та самая, что в сильный ветер царапала черепицу. Может, сломалась, или в дерево попала молния? Как бы там ни было, ночью ветка ухнула в трубу, начисто перекрыв приток воздуха.

   – Всё, представление закончено, – беззлобно пробасил с крыши Грай. – Расходимся, бартыцины дети, нечего аппетит на воздухе нагуливать. Никаких запасов на вас не хватит, оглоеды!

   Постояльцы, хохоча и громко обсуждая эпичное освобождение из плена тролля и дерево, потянулись в таверну. Я тут же юркнула на кухню: убраться Файка мне всё равно не позволит, а встречаться с охотником лишний раз желания не было. К тому же, мой желудок заурчал, требуя еду.

   Завтрак казался безвкусным: омлет, отбивная и салат из редьки исчезли во рту в мгновение ока. Только после того как переключилась на пирожки, поняла, что от стресса покидала в тарелку всё, что попалось под руку.

   Я сидела за столом и меланхолично жевала очередную сдобу, прислушиваясь к гомону посетителей, когда на кухню ввалилась дымоходная банда. В полном составе, чтоб ей икалось!

   Грай, несмотря на исполосованное ветками лицо и перемазанную сажей одежду, выглядел довольным. Фея (в помятом платье и со всклокоченными волосами) откровенно кокетничала с охотником. Сам охотник отшучивался, но, увидев меня, приподнял бровь и широко улыбнулся:

   – Ведьма.

   Я не ответила на приветствие, уткнулась в тарелку, пряча лицо и взгляд в пирожках. На ум пришли только ругательства и те – орочьи.

   – Скидай портки, спаситель, – прощебетала Фая на ухо наемнику, томно поморгала глазками и расхохоталась. Охотник усмехнулся, но стянул лишь рубаху: по-мужски, через голову, сграбастав ее ручищами со спины.

   Я стала изучать тарелку еще внимательнее, а ругаться – тщательнее.

   Файка придирчиво осмотрела полуобнаженного постояльца и щелкнула пальцами (ее платье тут же засверкало от чистоты, а упругие золотистые локоны упали на спину тяжелым водопадом):

   – Так и быть, красавЕц, штаны оставь. Куртку в комнату закину, а это простирну. А ты пока напяль рубаху Грая. Неча нас с Бенькой завлекать. Ну, во-от… другое дело.

   – Утонул, бартыц мне в печенку, – расстроился Грай и, судя по звуку, шандарахнул охотника по плечу. – Не переживай, нарастишь ещё мяса, какие твои годы.

   Я, наконец, позволила себе посмотреть на наемника: широкие плечи, рельефная мускулатура и длинные ноги. Куда ему еще расти-то? До размеров дверного проёма?

   Панибратские отношения между нелюдями и охотником мне совершенно не нравились. Неужели только я одна выстояла перед его сногсшибательной улыбкой и всё ещё помнила, что он… нет, не враг, но и не друг! Ещё вчера все на него косились, а сегодня носятся как курица с яйцом: поел ли, отдохнул ли, все ли перышки почищены… Тьфу!

   Файка резво вылетела в двери, Грай удалился в лабиринты кухни. Не иначе тоже пошел приводить себя в порядок. Я вздохнула: прикрываться пирожками больше не получалось – места в желудке не осталось. И так уже придется из-за стола выкатываться.

   – Сегодня займусь твоим заказом, – я встала, стараясь не смотреть в карие глаза, и направилась к двери, чудом сдерживая икоту.

   – Хорошо.

   Хорошо ему. А мне – нет.

   – Со-ова! – Я манерно вышла в зал и сразу бросилась вверх по лестнице; Чуть не сбила спускающегося гнома, врезалась в тролля, выходящего из общей комнаты, но до цели добралась.

   – Сова, надо поговорить! Сейчас!

   Я нашла фамильяра у дальней стены, копошащимся в толстенных книгах. Таких старых и ветхих, что он переворачивал их не когтями, а специальным зажимом, обитым мхом.

   – Бенька, не до тебя сейчас.

   – Очень даже до меня! Ты когда собираешься охотника выпроваживать? Когда начнешь Пыль варить …сушить …изготавливать? Мне его ещё долго терпеть? Ещё пара дней и Файка ему все благовония в комнату перетаскает, а Грай уже с себя последнюю рубаху снимает, – я встретила удивленный взгляд Совы и тут же исправилась. – Не последнюю, но ведь отдаёт!

   Я прошлась по комнате, не сдержалась и выругалась.

   – Он везде. Куда ни глянь, куда ни плюнь, тут же появляется. И это его: «ведьма-а», тьфу! И ведь улыбается постоянно. Я такая смешная? Кстати, а когда вот эта красота с меня уйдет?

   – Зелень? – флегматично поинтересовался фамильяр, переворачивая очередную страницу книги. – Колданешь и сразу пройдет.

   – Я уже готова колдануть! Сейчас как отправлю тебя в Пустоши!

   – Зачем? – удивленно вскинулся Сова.

   Я зарычала, не в силах сдержать негодование:

   – Ты меня не слышишь что ли? Пыль-охотник-убирайся?!

   – Точно, – фамильяр, не отрываясь от книги, махнул крылом в сторону второго стола. – Там список трав для его заказа. Собери и принеси. Вечером готовить будем.

   – Ошалел? – Я взвизгнула так, что оглушила сама себя. – Гномы Железных гор на подходе! Мне их расселять надо.

   – Фая расселит.

   – Сегодня эльф съезжает и два тролля, глаз да глаз за ними!

   – Грай посмотрит.

   – Не пойду я в лес одна!

   – Почему?

   – Почему? Почему?! Медведи там! И орки. И ведьмы. И много ещё кого! И все с клыками или с когтями.

   – Они к тебе не подойдут. Оберег не забудь.

   – От ведьм обереги не спасут, – привела я последний аргумент, но Сова проигнорировал и его.

   – Не ной. Хочешь избавиться от охотника? Тогда иди в лес.

   – Хорошо, что не за подснежниками послал, – я схватила со стола список трав и воззрилась на каракули. – Это что такое? Тремб… тромбон?

   – Тысячелистник.

   – Вот это? – Завопила я, с ужасом рассматривая нечитаемые закорюки. – Я твои руны ни в жизнь не переведу! Кто ж так пишет?

   – Оберёг, – пропустил мимо ушей мои праведные крики Сова. – Не забудь.

   Я стащила с прибитого к стене крючка тонкую бечевку с вплетенным в неё невзрачным камнем, повесила на шею, привычно спрятала под рубаху – подальше от любопытных глаз, и снова уткнулась в руны:

   – Так, а это что? Голо-би-ка… Голубика?

   – Волчья ягода.

   Я застонала, помахала бумагой перед фамильяром и взвыла:

   – Это. Не. Читаемо! В принципе! Переводи сейчас же!

   – Фая переведет, – зашипел на меня Сова, не отрываясь от книги. – Ты мне мешаешь.

   – Если меня там убьют, я тебя убью!

   – Если тебя убьют, я сам помру через неделю максимум, – беспечно отмахнулся от меня фамильяр.

   Я выругалась, хлопнула дверью и выскочила в коридор.

   – У-у, нахал пернатый!

   – Помощь нужна?

   – Ну, естественно, – я так разозлилась, что даже забыла испугаться. – Вот про это я и говорю – куда ни плюнь!

   Охотник, остолбеневший от моего неожиданного появления перед его носом, нахмурился и заметно растерялся:

   – Не понял.

   – Что здесь написано? – я мстительно сунула ему под нос бумагу с птичьими загогулинами, изображавшими руны.

   – Какой-то список… Травы, дерево, ягода… Это для меня? – заметно оживился наемник.

   – Отож! – я поспешно убрала листок за пазуху и ринулась дальше по коридору, обогнув плечистого парня. – Опаздываю, не видишь?!

   Сплошь идеальный мужчина к нам на огонек заглянул: и троллей спасает, и фей в себя влюбляет, и головы нелюдям сносит, небось, с одного удара! Еще и в каракулях совиных разбирается! Будто мало у него плюсов. Идеальный жеребец, максай меня задери!

   – Можно с тобой?

   Я споткнулась и чуть не полетела с лестницы. Чудом успела схватиться за перила, отдышалась и только потом почувствовала сильную хватку охотника на своем плече.

   – Р-руки, – выдохнула, каменея от ужаса.

   Наемник разжал пальцы и даже отступил на шаг:

   – Прости. Так что, можно?

   – Хочешь со мной по лесу бегать и по болотам прыгать?

   – Да. К тому же, я соскучился.

   Я выдохнула, досчитала до десяти. Руки трястись перестали, но сердце всё ещё бухало в груди.

   – Зачем? В тепле не сидится?

   – Говорю же, соскучился.

   Работа у него конечно странная: выслеживай, броди по чащам и гадай, в какой берлоге заказ спрятался. И он сам тоже странный – как по такому можно скучать?

   – А это правда, что вы на драконах летаете? – ляпнула быстрее, чем успела подумать.

   Бровь охотника игриво взлетела к волосам, губы расплылись в многообещающей улыбке:

   – Покатаю на драконе, возьмешь с собой?

   – Возьму, – уверенно продалась я. – Зови.

   – Не здесь. Он к Приграничью не прилетает – люди тут. Не любит их. Целиком проглатывает и даже жевать не пытается. А потом изжога, рези в желудке…

   – О! – понятливо просипела я, представив процесс драконьего насыщения. От страха даже волосы на голове зашевелились. – Ну да, ну да.

   – К Пустоши подойдем, там призову.

   – А мне туда не надо, – я скатилась со ступеней и вылетела на улицу, кивнув Фае.

   Наемник оказался настырным – следовал за мной тенью, не отставал ни на шаг. Я поняла, что сбежать от него не получится (сохранив достоинство, точно) и остановилась на опушке леса. Ровнехонько под раскидистой березкой.

   – Не отстанешь? – понятливо поинтересовалась, оборачиваясь к парню. Для пущего эффекта даже тяжело вздохнула. Но наигранные тоска и грусть должного эффекта не возымели, – охотник снова усмехнулся и покачал головой:

   – А ты хочешь?

   – Очень!

   – Неправда.

   – Это ещё почему?

   – Слишком быстро ответила.

   – Слушай, – с легким истерическим повизгиванием затараторила я. – Иди ты… в зал! Перекуси. Или отдохни. Тебе же наверняка надо кого-то там искать, верно? Чего ты за мной по пятам бродишь? Я соберу всё как надо: не перепутаю, не обману. Будет тебе Пыль.

   – Слушай, ведьма, – так же проникновенно ответил он, надвигаясь на меня с ухмылкой медведя, разглядевшего заросли малины. – Из-за твоего боевого раскраса и наигранной злобы все забыли, что ты всё ещё человеческая женщина. Что ты устаешь, можешь заболеть, чувствуешь боль и холод. А я помню. Сейчас у меня …отдых. И будь я проклят, если буду смотреть, как ты бегаешь по лесу одна. Я тебе помогу. Это ясно?

   – Здо-орово, ты у нас ещё и рыцарь в сияющих доспехах…

   – Чего?

   – Я – ведьма!

   – Женщина ты. И весь сказ.

   – Бенька, дышло мне в грызло, ты чё, в лес? – заорал Грай, вываливаясь на крыльцо. – А чего молчишь-то?

   Я вздрогнула и обернулась.

   Ой, ё-о…

   – Нет, я с охотником погулять…

   Наемник если и удивился, то вида не подал: широко улыбнулся и нагло приобнял меня за плечи. Я посерела, но руку не сбросила: из двух зол, как говорится!

   – Надолго гулять-то? – Не унимался Грай, вытирая ручищи о белоснежное полотенце.

   – Как… – Я поняла, что голос охрип, откашлялась и заявила более уверенно. – Как получится.

   Тролль вдруг ехидно оскалился и понятливо кивнул:

   – Ну, вы это… долго не гуляйте, а то трава прошлогодняя ещё кольями стоит, всё трусцо поцарапаете.

   Я стиснула зубы, выбирая между позором и очередным заданием Грая. Выбрала позор. Из двух зол, Беня, из двух зол…

   – Идём? – спас положение наемник, схватил меня за плечо и уверенно потянул к деревьям. Я глянула на ухмыляющегося тролля и чуть ли не бегом ворвалась под спасительную тень леса.

***

Утренняя роса ещё стояла в низинах. Косые солнечные лучи прорезали воздух. Пели птицы. Я уверенно топала вперед, изредка поглядывая на пушистые заросли ельника и думала о том, что вляпалась по самые …не балуйся.

   Во-первых, жуткий и страшный охотник следовал за мной по пятам. Кто знает, что творится в его голове?! Вдруг он только и ждал когда останется со мной наедине? Прирежет меня под первым же кустом, а в таверне скажет, что я потерялась!

   Во-вторых, отдохнуть и насладиться одиночеством не получится. Мне придется не только весь день честно искать травы, но и контролировать каждое свое слово. Узнай наемник, что я не ведьма (или подтверди он свои догадки) и мои проблемы резко перейдут в пункт «во-первых».

   И, в-третьих, чтобы найти требуемое, нужно понять, что я вообще ищу. «Пойди туда – не знаю куда, сорви то – не знаю что» сейчас не подойдет. Мы же хотим приготовить Ведовскую Пыль, а не превратить охотника вместе с его заказом в кузнечиков?! Придется делать вид, что я знаю требуемые ингредиенты, иначе… смотри «во-первых».

   – Чего он хотел?

   – Грай? Озадачить меня очередной просьбой.

   – Это как?

   В голосе наемника было столько неподдельного интереса, что я на мгновение забыла о страхах и выпалила:

   – Самому или некогда по лесу скакать или неохота, потому он подкидывает заказы мне. То листья лавра ему принеси, то гвоздику. Надоело.

   – Почему? Это вроде не сложно.

   – Вот смотри, недавно Грай просил базилик. Царь-трава еще кличут, – объяснила, заметив непонимание в карих глазах. – На крапиву похож. Заросли по пояс. Трава приятная: мошка над ней не кружится, комары не летают. Опять же, в мясо если добавить, то аромат тако-ой…

   – Та-ак, а в чем подвох?

   – Орки, – выпалила я и вздохнула.

   – Я не понял, – честно признался наемник и прибавил шаг, чтобы идти со мной рядом.

   Я покосилась на его плечо, подвернутые рукава рубахи, обнажающие узлы мышц, и снова вздохнула:

   – Эта трава жару любит. Как только чуть похолодало, всё – зачахла. А у пещер орков костры горят сутками, деревья солнце не закрывают, камни ветер загораживают. Её там столько, что глаза разбегаются.

   – Я так понимаю, что растет базилик только там и орки делиться им не хотят? – понятливо улыбнулся охотник.

   – А когда они вообще хотели чем-то делиться?

   Я вспомнила, как неслась по лесу, сжимая в руках выдранное с корнем растение, и распугивала птиц визгом. Только через несколько миль бешеного галопа поняла, что орки даже не пытались меня преследовать, – так надо мной хохотали, что бежать не смогли.

   С тех пор я Грая о своих вылазках в лес не предупреждаю: и шкура целее будет, и репутация.

   – Мясо, надеюсь, получилось? – охотник даже не усомнился в том, что мне не удалось достать базилик. Стало приятно.

   – Не поверишь, Грай её всю в настойку добавил и гномам за три золотых продал. Гад!

   Наемник рассмеялся, открыто, задорно. Так искренне, что даже я улыбнулась.

   – Зачем тебе Пыль? – поинтересовалась максимально равнодушно, одновременно выглядывая в частоколе травы черные с сизым налетом бусинки волчеягодника.

   – Надо, – уклончиво ответил охотник и вдруг протянул руку. – Давай список. Вместе искать сподручнее.

   Я задумалась больше для видимости, но мысль, что наемник предложил помощь лишь из вежливости и сейчас передумает, подтолкнула к действиям:

   – Ты зачитываешь, я ищу. Волчеягодник тут посмотрим, а за тысячелистником в сосняк сходим.

   Охотник быстро изучил ингредиенты и усмехнулся.

   – Что? – я сморщила нос и расстроено покачала головой. – Каракули не разберешь?

   – Нет. Радуюсь, что в списке нет базилика.

ГЛАВА 2.

   Тихая охота проходила в теплой дружеской обстановке. Я всего один раз обозвала охотника безруким орком (и то шепотом и за дело – наемник умудрился сорваться с косогора и лишить нас половины собранного сбора), а он с трудом сдержался от высококлассного тролльего мата в мою сторону три раза, и не сдержался – один раз.

   В остальном мы просто гуляли. Я таращилась на траву, охотник – на меня. Потом мы менялись местами.

   Лес на приграничье был сложным и строптивым как необъезженная кобылка. Сосняк сменялся зарослями березок, даже в самых незначительных низинах стояла вода, поджидая зазевавшихся путников под толстым ковром мха. Буераки плавно переходили в поляны, поваленные деревья гнили в широких болотистых оконцах. По лесу будто пробежался пьяный пахарь и перекорежил Приграничье с одной ему неведомой целью.

   Я облизывалась на коричневые шляпки боровиков, выглядывающих из прошлогодних иголок, но собирать их не спешила: охотник уже нес в руках ощутимую охапку трав и взвалить на него еще и грибы… Хотя-а, можно же по карманам распихать?!

   – Почему «Бенька»?

   Вопрос врасплох не застал, но подумать пришлось. Я старательно выковыряла из памяти историю четырехгодичной давности. Знал ли любвеобильный ухажер мое имя? Конечно, да. Если он нашел меня в деревне, значит, выяснил и где живу и чем занимаюсь, а так же как зовут моих сестер, родителей и всех родственников до седьмого колена. На редкость любопытный тип!

   – Так короче.

   – Короче от Бенитоиты?

   Наемник вдруг выругался, сбился с шага и чуть снова не полетел носом в кусты. Я, недолго думая, выхватила из его рук душистый веник и прижала к себе драгоценный сбор:

   – Давай-ка я понесу. Заново собирать букет у меня сил не хватит.

   – Бенитоита…

   – Беня. Так удобнее.

   – У твоего отца было интересное чувство юмора …Беня.

   – У мамы. Имя она давала. А почему интересное?

   – Как бы сказать-то, – наемник почесал лоб и добавил. – Уж больно оно редкое.

   – Редкое? У нас в деревне мужик жил – пьянь страшная. И днем и ночью с бутылём в обнимку бегал. Так вот его звали Кароль. Вот где редкость! Никто его по имени не называл. Боялись.

   – В какой деревне?

   Я прикусила язык, но было поздно. Сейчас уйти от ответа или отмахнуться, значит, ещё больше подогреть интерес к моей персоне.

   – Давно это было. Еще до того, как Сила проснулась, – нагло соврала я. – Сейчас того селения нет уже. Стёрлась. Сгинула. Заросла. А у вас имена есть?

   – Бывает. Подожди-ка, – охотник огляделся, выбрал поваленное с корнем дерево, похлопал по шершавой черно-белой коре. Ствол отозвался глухим мертвым треском.

   – Совместим приятное с полезным, – подмигнув, расплылся он в улыбке и ловко всадил в ствол широченный изогнутый нож. Думать не хочу, где он его прятал всё это время! Но теперь понимаю, почему наемник недавно выполз из ямы таким бледным и почему всё-таки выругался: наткнись он во время полета на эту железяку, пропорол бы себя насквозь.

   Я привалилась спиной к высоченной сосне и с запозданием впечатлилась находчивости парня: вот как надо от вопросов уходить – красиво, ловко, не подкопаешься! Спросит кто-нибудь твое имя, а ты – хрясь! – и нож вытащила. Красота! Вмиг пропадает желание знакомиться.

   Я тоскливо наблюдала, как мужчина ловко нарезает сухую кору на длинные ленты, а потом плетет из них премиленький туес с ручкой. Голова-а! А я – по карманам да по карманам…

   – Держи, – корзинка перекочевала ко мне в руки. – Я займусь мандрагорой, а ты грибами.

   Я кивнула, скрывая в снопе травы удивление – в списке была мандрагора?! Тогда беру свои слова обратно – взять с собой охотника было прекрасной идеей.

   Мандрагора – проклятие травников. Сущий дьявол среди растений. Головная боль всех ведьм! Фиолетовые связки цветов в облаке из мясистых зеленых листьев прятались то среди зарослей лопуха, то в папоротниках. Найти мандрагору было сложно не только из-за его способностей маскироваться, но и потому, что это крайне вертлявое растение бегало со скоростью нашкодившего ежика. При малейшей угрозе оно вытаскивало из земли корни, сильно смахивающие на человеческие конечности, и удирало, визжа как перепуганный поросенок.

   К охоте на мандрагору ведьмы и травники готовились заранее – выбирали самую ловкую ворожею, тщательно продумывали план захвата растения, вымачивали одежду (и себя любимых) в отварах, чтобы перебить человеческий запах, мастерили затычки для ушей. Нервных и легких на расправу ведьм отсеивали сразу, потому что мандрагора обладала удивительным свойством – отталкивать любое направленное в неё колдовство или заговор. Ловкость рук, сильные ноги и выносливость – единственное, что было необходимо для этой охоты.

   Обычно мы ловили мандрагору вместе: Грай загонял, я и Файка направляли на открытое место, Сова налетал сверху и хватал растение острыми когтями.

   Сейчас были только я и охотник.

   Н-да…

   – Вперёд! – я сунула букет в корзину и поставила ношу на бревно. Для убедительности даже сложила руки на груди и уставилась на улыбающегося наемника с максимальной строгостью. – Как собираешься его ловить?

   – Руками.

   – Ты – охотник, понимаю. О вас легенды ходят и всё такое, но если забыл, напомню: ты два раза споткнулся на ровном месте, один раз улетел с косогора и помял сбор, три раза чуть не напоролся на ветку и дважды чуть не выколол себе глаз. Вон, до сих пор кожа красная. Ты не умеешь ходить по лесу – это факт. Повторюсь: как ты собираешься его ловить?

   Наемник улыбнулся ещё шире и мелодично протянул:

   – А ты?

   – Что – я?

   – Ты прошла в пяди от ловушки на оленя и даже не заметила прикрытую травой ловчую петлю. Я чуть в неё не угодил из-за того, что понадеялся на острый глаз ведьмы. Дважды! Больше я таких промашек не допускал, потому пришлось прыгать на затаившегося в овраге орка прямо перед твоим носом. Уж извини, что пока я его вырубал, растерял половину трав. Я пытался ему объяснить, что сей букет крайне для меня важен, но он не расчувствовался. По поводу выколотых глаз – стоит придерживать ветки, когда ты кабаном продираешься через заросли. И помнить о том, что позади идет человек. Потому сейчас ты будешь собирать грибы, на которые облизываешься все утро, а я – ловить мандрагору.

   Я высокомерно вздернула бровь.

   Сова учил меня и травоведенью, и колдовству. В теории я знала многие растения и их свойства, но никогда не готовила зелья сама. Вызубрила большинство заклинаний, но ввиду отсутствия Силы ими не пользовалась. Сейчас передо мной стояла дилемма: бежать, сломя голову, в таверну и после спешно удирать в Пустоши или огреть охотника каким-нибудь заклинанием (благо одна попытка у меня была) и только потом удирать в Пустоши.

   – Ты меня проверяешь, Беня? – с подозрением протянул мужчина. – Зачем?

   Я медленно выдохнула, с трудом сохраняя внешнее хладнокровие. Со стороны это было похоже на еле сдерживаемую ярость, но так даже лучше. Пусть не думает, что я его боюсь. Вернее, пусть не знает!

   – Ты охотник. Сам должен понимать, – наконец выдавила я. И так как поднимать бровь было уже некуда, вздернула подбородок.

   – Думаешь, ты – моя цель? – понятливо кивнул он. – Тогда почему сдала комнату?

   – Потому что тебе нужна была крыша над головой, – не признаваться же ему, что я просто перестала соображать от испуга?! – А зачем ты пошел со мной в лес?

   – Скучно. Помочь хотел. Ты думала, что я тебя убью, но всё равно позволила пойти?

   – Я старая и страшно могущественная, забыл?

   – Насколько?

   – У женщин возраст спрашивать не принято! – возмутилась я.

   – Насколько могущественная?

   – Очень! Сильно могущественная! Неимоверно! Дракон в юбке!

   – О как?!

   – А то!

   Разговор не клеился. Казалось, охотник давно меня раскусил и теперь просто издевался, потому я отвечала ему с улыбкой, чтобы иметь возможность в любое время заорать: шутка-а!

   – Объявляю официальное перемирие! – вдруг выпалил он и даже протянул мне руку. – Обещаю не убивать и не охотиться ни на тебя, ни на твоих друзей.

   Я оглядела широкую мозолистую ладонь мужчины и поежилась.

   – На сколько?

   – Например... пока живу в таверне.

   Шесть дней? Уже неплохо.

   – Клянешься? – на всякий случай уточнила я. Мы с сестрами обычно ещё на мизинчиках клялись, но просить об этом наемника было совсем неудобно.

   Охотник рассмеялся, схватил меня за руку и крепко сжал пальцы. Бабочки в животе тут же отбросили крылья и вгрызлись в кишечник. Я от наплыва эмоций даже присела.

   – Даю слово. Ни я, ни мои братья не тронут никого из вас пока действует перемирие.

   Я выдернула ладонь из руки охотника, растерянно прошлась по поляне, справляясь с нервозностью, и снова вернулась к наемнику – пришедшая на ум мысль намекнуть на свой ведьминский возраст сейчас казалась единственно верной. Думать, хорошей она была или как обычно, времени не было.

   – Скажи-ка бабушке, как тебя зовут?!

   Сработало! Охотник опешил. Уставился на меня и даже глаза прищурил, будто разглядывал солнце через закопченное эльфийское стекло.

   – Ба-абушке?

   – Женщине, – я кокетливо похлопала ресницами, с удовольствием отметив, как он растерянно нахмурился. Пока охотник сомневался, я была в сравнительной безопасности. Это плюс.

   – Зачем?

   – Как это зачем? Мы с тобой почти друзьями будем целую неделю! Как-то же я должна тебя называть.

   – Диаз, – неуверенно протянул он и с кровожадной ухмылкой медведя добавил. – Бабушка.

   Он определенно мне не поверил! Это был минус. Жирный такой минус. Размером с отъевшегося селезня.

   – Мандрагора, – напомнила и мстительно усмехнулась. Меня так и подмывало бросить: «Фас, Диаз», но дергать судьбу за хвост я не стала. – Иди, лови, чего стоишь?!

   Наемник бросил на меня хитрый взгляд из-под бровей и медленно стянул с себя рубаху. Я уставилась на голый торс мужчины, на рельефные мышцы груди и рук, и почему-то вспомнила утренний вопль Фаи: «Краси-ивый…»

   Уходить Диаз не торопился, стоял, позволяя рассмотреть себя со всех сторон. Я тут же почувствовала себя покупательницей в лавке сладостей. Только на витрине было столько сахарных вкусностей, что на языке даже оскомина появилась. Отворачиваться было катастрофически поздно, потому я просто наклонила голову, пряча заполыхавшие щеки, и медленно протянула:

   – Хилый какой! Неужто тебя жинка не кормит?

   Улыбка наемника стала шире, взгляд – хитрее:

   – Посмотри за рубахой, Беня. Если она потеряется, тролль расстроится.

   Вместо очередной колкости показала ему язык. Диаз в ответ сверкнул зубами и, развернувшись, скрылся за деревьями. Стало совсем тоскливо: бабочки дожевывали кишечник, жар со щек перешел на уши, глаза слезились от стыда и неловкости. Чтобы хоть как-то отвлечься, переключилась на грибы.

   Коричневые шляпки боровиков выглядывали из листвы то тут, то там, намекая на сытный ужин. Я воодушевленно откапывала изо мха и травы крепкие ножки подосиновиков, очищала от иголок волнистые юбки лисичек.

   В грибах я понимала мало, хотя и выросла в деревне. Никак не могла запомнить, какие опята были «правильными» – в юбке или без. Меня одинаково пугали на срезе ножки и фиолетовые и розовые оттенки. А классификация «съедобные, условно-съедобные, несъедобные и ядовитые» и вовсе вводила в ступор. Это как: хорошо пошло, не очень хорошо, помер и тоже помер, но в жутких муках?

   Раньше мой чудо-сбор сортировали сестры, теперь эта священная миссия легла на плечи Грая. Благо грибы я собирать любила и приносила их в таверну корзинами. После тщательной проверки и разделения часть из них тролль отправлял Сове на зелья, часть оставлял на засолку, остальное – на жарку с картошечкой.

   Мухоморы были единственным видом грибов, который я знала. И страшно этим знанием гордилась! Вот и сейчас я с азартом складировала грибы в лукошко, обходя стороной только красные шляпки с белыми точками.

   Мандрагора сидел в черничнике в десятке шагов от меня, вытянув широкие листья поверх кустов. Фиолетовые цветочки кивали в такт легкому ветру, разнося еле заметный пряный аромат. Перепуганные его запахом насекомые недовольно жужжали, жались к деревьям, но близко к сладким ягодам не подлетали.

   Я задумчиво уставилась на растение, подумала и села на траву, отложив в сторону какой-то неопознанный гриб, сильно смахивающий на боровик. К моему великому удивлению, мандрагора удирать не собирался, даже не попытался вытащить корни из земли.

   Я задумалась ещё тщательнее: может, из-за цвета кожи он спутал меня со своим собратом? Мало ли на Приграничье хищных растений, промышляющих охотой на подберезовики?! Даже если и на двух ногах.

   – Курлык? – удивленно поинтересовалась с тощей осинки серая птаха, косясь на меня одним глазом.

   – Сама в шоке, – честно призналась я и снова посмотрела на мандрагору.

   Растение меня услышало, кожистые листья настороженно приподнялись, корни в черничнике зашевелились, россыпь фиолетовых цветочков сжалась в букет.

   Я замерла, приготовилась сорваться с места при малейшем резком движении растения. Мандрагора, судя по напряженным листьям, тоже.

   – Раз, два, три, четыре, пять, тролль идет тебя искать, – тихо протянула я, не сводя взгляд с маленьких симпатичных цветов. – Прячься, будь умнее, – тролль бегает быстрее.

   – Уи-и! – завопило растение (видимо, считалочка не понравилась) и сорвалось с места, взбивая землю и траву. Крупные черные ягоды разлетелись в стороны вместе с кустами и дерном.

   – Аа-а! – Не осталась в долгу я и радостно припустила следом, наплевав на почти полное лукошко неклассифицированных грибов.

   – Курлык! – то ли удивилась, то ли благословила меня на охоту птичка.

   Мандрагора бегал быстро и зигзагами как перепуганный заяц. Если бы не визг и пучок кожистых листьев, воспаряющий над травой на особенно удачных подскоках, я бы давно его потеряла из вида.

   Через милю забега меня охватил какой-то опьяняющий азарт. Было что-то волнующее в этой погоне. Я, наверно, начала понимать охотника и его выбор – выслеживать, загонять, хватать… было в этом что-то первобытное, правильное.

   – Уй-ёо! – заверещал мандрагора (по крайней мере, мне послышалось именно так) и резко вильнул в сторону. Я не стала думать, что стало причиной смены направления бега, просто последовала за ним. Напролом, через хилые кусты, усыпанные красными ягодами. И шипами!

   Диаз вынырнул из густого ельника, мгновенно оценил обстановку и ринулся за нами.

   – Слева заходи! – заорал он, снова скрываясь в кустах.

   Я с удвоенной силой припустила за мандрагорой.

   Мне повезло – ельник сменился сосняком. Бежать по ковру из иголок было удобно и сравнительно просто: всего-то успевай переставлять ноги да следи за корягами. Нервировал только визг растения. Чем ближе я к нему приближалась, тем больше хотелось зажать уши. Шальную мысль – колдовством лишить себя слуха – отмела. Неизвестно, как оно на меня подействует! Вдруг оглохну навсегда?!

   Мандрагора тоже понял, что свернул не туда – маленькие ножки замелькали с удвоенной частотой, листья на макушке встали дыбом.

   – Стой! – зачем-то заорала я.

   Растение меня не послушалось, взвизгнуло и рысью промчалось в густой ельник, выглядывающий из-за сосен.

   – Сто-ой!

   – Уии! – Радостно провизжало растение и скрылось в раскидистых лапах.

   Бартыц! Удрал!

   – Хрясь!

   Мандрагора вылетел мне навстречу прелестным кульбитом, перевернулся в воздухе и грохнулся на землю, широко раскинув корни. Ботва грустно повисла, цветочки боязливо свернулись в бутоны. Я, не особо задумываясь над фактом, кто огрел растение, бухнулась на колени и схватила добычу за листья.

   – Есть! – мой вопль оглушил бы и мандрагору, не будь он деморализован неожиданной встречей с крепкой веткой, которую Диаз, шагнув из зарослей, как раз отбросил в сторону.

   Сначала меня распирало от гордости. Я! Поймала! Мандрагору! Сама! Я словно наяву видела удивленного моим достижением Грая и снисходительно-одобрительный взгляд Совы. А потом охотник помахал мне ещё двумя поникшими корневищами, сильно смахивающими на кривую репу, и задумчиво пробормотал:

   – Надеюсь, трех хватит. Понятия не имею, сколько надо для Пыли.

   Только немного помятый вид Диаза и царапины от еловых веток на его теле немного остудили мою злость и зависть. Как? Как он смог изловить двух(!) мандрагор настолько быстро и так тихо?! Их паническое верещание было бы слышно за сотню шагов!

   – Этого хватит, – почти выплюнула я и, развернувшись, потопала обратно к корзине. Попробую перевесить чашу весов находок грибами!

   Лукошко и немного взгрустнувший букет нашли быстро. Охотник снова натянул на себя рубаху Грая, я вцепилась в сбор, тем самым намекнув сильномогучему мужчине, что корзину потащит он. Перед тем как выдвинуться в сторону таверны, Диаз вытащил из кармана штанов тканевый мешок и утрамбовал в него два корня мандрагоры. Я с ужасом воззрилась на безжалостно сминаемые листья растения и неосознанно прижала к груди свою добычу.

   – Ты всегда с собой сумку носишь? – не выдержала я. – Вдруг чего положить в неё приспичит, да?

   – Ага, головы убиенных туда складирую. Некоторым заказчикам физические доказательства нужны, – серьезно ответил Диаз, но, заметив мое вытянувшееся лицо, поспешно добавил. – Шутка, Беня, шутка! Там лежали монеты, но я серьезно потратился.

   – Монеты-ы?

   Шиш я поверю в эту байку! По самым слабым прикидкам размера мешка и количества вмещающихся в него монет выходило, что «потратился» Диаз не просто серьезно, а как минимум купил того самого дракона с потрохами! И как, скажите на милость, такую сумку таскать? На горбу что ли? Или к седлу привязывать?! Если только к драконьему, лошадь под таким весом даже на ноги не встанет!

   Охотник ловко перевязал горловину мешка веревкой и привычно перекинул его через плечо. Я красочно представила, как тюкнулась о накаченную спину отрезанная голова очередного заказа и с трудом сдержала рвотный позыв.

   – Идём?

   Вместо ответа я развернулась и потопала в сторону таверны, прижимая к груди охапку растений. На мгновение я забыла, кем был Диаз! Забыла и просто ловила мандрагору вместе с улыбчивым парнем. А потом вспомнила. И это воспоминание приложило меня не хуже пыльного мешка.

   – Не любишь делиться добычей или не доверяешь? – охотник красноречиво посмотрел на притихшего в моих руках мандрагору.

   Я прижала растение к себе ещё сильнее и прибавила шаг:

   – Или!

   До таверны шли молча. Я пыхтела в букет, с трудом высматривая дорогу через листья и стебли, Диаз просто шагал рядом. На его каменном лице не отражались ни эмоции, ни чувства. Вот и гадай – счастлив он от того, что я молчу или сейчас от ярости лопнет.

   Солнце стояло высоко в небе, когда я вывалилась из зарослей орешника на поляну перед таверной. Грязь перед крыльцом давно высохла и застыла потрескавшейся коркой. Идти по ней было неприятно, но все равно лучше, чем месить сапогами жижу. Диаза, казалось, и вовсе не волновало по чему ступают его ножищи – широкие размашистые шаги унесли его к крыльцу вперед меня.

   Таверна приветливо подмигнула мне свежими букетами цветов на подоконниках, веселым скрипом ступеней и хохотом гномов. Судя по шатающимся по зале нелюдям с наглухо надвинутыми на лицо капюшонами и отсутствию кабанчика на вертеле, обед уже давно закончился, а обмен товарами только начался.

   Я обошла замершего на пороге Диаза и уверенно потопала на кухню, пряча зеленое лицо в букете. Несколько гномов многозначительно хмыкнули, по-своему расценив мои пылающие щеки и расцарапанную рожу охотника.

   – Что происходит? – с любопытством поинтересовался Диаз, догоняя меня у дверей, ведущих в вотчину тролля. – Откуда столько народа?

   – Купля-продажа-заказы, – заученно оттарабанила я. – Твоя стезя.

   – Краденым приторговываете?

   Я обернулась, не дойдя до дверей несколько шагов, посмотрела в теплые карие глаза (в них не было ни намека на ехидство или презрение, только спокойное любопытство) и осторожно протянула:

   – Не-ет, мы принимаем гостей, за оплату предоставляем им кров, еду и защиту, а в ответ просим лишь соблюдать правила – не колдовать и не охотиться. Что они делают дальше, не наша забота.

   – Хитро. Но глупо, – кивнул охотник. – Королевская стража за такое и вздернуть может.

   – Стражи на Приграничье нет.

   – Но ведь вас кто-то может им сдать?

   – Охотники могли бы, – я мстительно усмехнулась. – Но буквально вчера один из них остановился у нас на ночлег и тем самым подтвердил, что в нашей таверне нет ничего запрещенного. Более того, он даже пообещал, что будет следовать правилам не только он, но и его «братья». Теперь любой из нас, даже опоенный зельем Правды, скажет, что этот благородный охотник сам пришел, сам попросился на ночлег и даже заплатил за неделю вперед. Вот насколько мы добропорядочны и кристально честны!

   Я опустила букет и, наслаждаясь оторопью Диаза, замогильным голосом прошептала:

   – Теперь ты один из нас-с…

   – Жуть какая! – расхохотался охотник. – Ты перевернула мои слова, ведьма!

   – Незнание закона не освобождает от ответственности! – гордо продекламировала я любимую фразу Совы. – К тому же, обратного доказать ты не сможешь.

   – Не собираюсь я ничего дока…

   – По чём мандрагора? – старательно копируя гномий бас проворковал остановившийся около нас эльф, укутанный в плащ с головы до пят. Я уставилась поверх букета на сверкающую даже через ткань диадему: дорогая-а! Не иначе как чистокровка к нам на огонек заглянул.

   – Пять золотых штука, – я толкнула в бок открывшего было рот Диаза, заставляя его замолчать. – Две отдам за девять.

   – Дорого, – качнулся капюшон. – Даю два золотых за штуку.

   – Пять, – упрямо повторила я. – На Белом озере неделю выслеживала, дешевле не отдам. И так от сердца отрываю.

   – Четыре, – расстроился гномо-эльф.

   – Четыре, – я пожала протянутую тонкую руку нелюдя и быстро выпалила, пока он не успел отдернуть пальцы. – И с тебя песня после ужина.

   Эльф задумался, но всё же кивнул. Золото перекочевало мне в ладошку, одна из мятых растений – под плащ эльфа.

   Охотник грустно посмотрел на опустевший наполовину мешок, дождался, когда покупатель отойдет на приличное расстояние и сурово уставился на меня:

   – Что это было?

   – Ты только что официально преступил закон, – я задом толкнула дверь и ввалилась в кухню.

   Диаз последовал за мной, помахивая мешком с таким видом, будто хотел треснуть им по голове одну вредную недоведьму.

   – Преступать закон – моя работа, а это было… я даже не знаю, что это было!

   – Ой, да ладно! Ты сам говорил, что потратился. Я заработала тебе четыре золотых, радуйся.

   Монеты со звоном опустились на стол, корзина с грибами бухнулась рядом.

   – А ты под шумок заработала выступление эльфа.

   – Заметь, – выступление чистокровного эльфа!

   Диаз бросил мешок на пол и вышел из кухни. Молча. Монеты так и остались лежать на столе.

   И как это понимать? Жутко страшный охотник обиделся?

   – Бартыц мне в печень, опять по грибы бегала? – Грай пронесся мимо меня, угрожающе помахивая нашпигованной яблоками тушкой гуся. – Где трубочиста потеряла?

   – Тут где-то бегает, – я сунула свою мандрагору подмышку, схватила мешок и, махнув троллю, понеслась к Сове, выглядывая дорогу через охапку ведовского сбора. – Разберешь?

   – Отож!

   Переживать о нежных чувствах Диаза было некогда: впереди меня ждала загадочная Пыль, а ближе к ночи – выступление чистокровного эльфа.

   А жизнь-то налаживается!

***

Комната Совы привычно утопала в колдовской дымке. Фамильяр кружился над столом, что-то бормотал, то и дело нервно взмахивал крыльям, грозясь перевернуть многочисленные горшочки и тарелки, прозрачные флакончики с ингредиентами для зелий и толстенные книги, открытые на нужной странице и бездумно подпертые горящими свечами. А ну как полыхнет?!

   Я прошла через комнату чуть ли не на ощупь, нашла свободный угол на дальнем столе и выгрузила на него букет. Аромат трав защекотал нос, перебивая чад свечей.

   – Сова, а ты вообще никогда спишь?

   – Духи не спят, Беня. Подай меч.

   Я осмотрелась, приметила на стене ржавый кривой нож и протянула сове. Фамильяр взлетел, ловко перехватил сталь когтями, опалив меня высеченным от соприкосновения снопом искр, и вернулся к столу. Видимо, угадала, – железяка действительно являлась мечом.

   – Собрала травы?

   – Вроде, – я пожала плечами. – Твой почерк только охотник смог разобрать.

   – А там что? – фамильяр покосился на мешок.

   Я бросила добычу на сноп и наигранно безразлично ответила:

   – Мандрагора для тебя, эту себе заберу.

   – Зачем? – Огорошил меня Сова.

   – Как это – зачем? Для Пыли твоей.

   – С какой такой радости? Ведовство это древнее и хитрое, условно-живых растений не приемлет. Но молодец что добыла, я как раз собирался через пару дней вылазку сделать.

   Я почувствовала, как резко похолодало в комнате. Еще немного и на стеклах появятся завитушки инея. Или это на меня дыхнула сама смерть?! Красивая такая смерть, с теплыми карими глазами.

   Я обняла свою мандрагору ещё крепче и часто заморгала, сбивая слезы страха:

   – Диаз сказал, что растение есть в списке.

   – Диаз? – Сова бросил кружиться над книгой и уставился на меня черными блюдцами глаз. – А вот с этого места поподробней!

   Я облизала пересохшие губы, вспомнила момент официального знакомства с охотником и затараторила, честно рассказывая фамильяру всё, что происходило за это утро и половину дня. Начиная от прочистки дымохода, плотоядными бабочками в животе и заканчивая сделкой с эльфом.

   Когда я замолчала, Сова сидел, вытянув шею, и таращился на меня с нескрываемым удивлением. Его клюв будто стал тоньше, а всегда пушистые щеки впали, словно он год сидел на капустной диете.

   – О-о, – многозначительно выдал, наконец, фамильяр и медленно моргнул.

   – И-и? – в тон ему ответила я. – Что не так? Помимо того, что охотник живет в нашей таверне. И того, что нам помогает. И того, что он довольно… красивый. И того, что он меня обманул. Он не верит, что я ведьма, да? Конечно, не верит! Я его заказ, да? Тогда почему он меня не убьёт, чего ждет? Измывается, да? У-у, бартыц!

   – Не выражаться мне тут! – рявкнул вдруг Сова и втянул голову в крылья, приобретая привычный птичий вид. – Что за деревенские словечки?!

   – Грай же…

   – Он – тролль! А ты – уважаемая ведьма. Будь добра соответствовать.

   – Здорово! – взбеленилась я. – Помру вся такая правильная и воспитанная.

   – Бенитоита! – Сова нахохлился, превращаясь в утыканный перьями шар. – Не будет он тебя убивать. Тут что-то другое…

   – «Что-то»? Я задниц… – пришлось оборвать себя на полуслове и медленно вздохнуть, возвращая контроль. – Я нутром чую – он за мной пришел! Хочет меня вернуть этому богатенькому максаю. Потому и не убивает – живой нужна.

   – Не-ет, – пушистая нога совы ощетинилась кривыми когтями. – Не то…

   – Что «не то»? А что – то? Он только и ждёт, когда я одна останусь – треснет по башке и увезет!

   – Что ж в лесу не треснул?

   – А может и хотел! Да случайно по мандрагоре попал?! Он палкой знаешь как размахивал?!

   – Настолько косых в охотники не берут.

   – Тогда не знаю. – Я развернулась и потопала к двери, сбивая бедрами стулья. – Ты фамильяр, ты и думай.

   – После заката приходи. Пыль приготовить надо, – крикнул мне вдогонку Сова, возвращаясь к книгам.

   – Вот приготовим, и сразу всё встанет на свои места, – я обернулась и перед тем как хлопнуть дверью, выпалила. – Он её выпьет и сразу меня найдет! Вот тогда я посмотрю, как вы рыдать будете.

   – Беня…

   – Я уже сто лет как Беня!

   Я вылетела в коридор, споткнулась, зачем-то пнула стену и, прихрамывая, ввалилась в свою комнату.

   Злость и страх смешались. Меня переполняла тревога, а из-за накатывающей волнами паники руки тряслись как у перепившего накануне тролля. Я бухнулась на кровать и уставилась на мандрагору, развалившуюся на моих коленях пожухлой репой. Зеленые мясистые листья уже покрылись бурыми сухими пятнами, а с закрывшихся бутонов начали облетать лепестки. Я была сейчас как это растение – ни живая, ни мертвая. И выбирать – добить или вдохнуть в меня жизнь, – мог только охотник! Надо бы прийти к нему и потребовать ответа: зачем пришёл, что задумал, собирается ли меня убивать-воровать?! Ага, так он мне и ответит. А потом догонит и ещё раз ответит!

   Я вздохнула, переложила растение на прикроватный столик и задумчиво щелкнула пальцами по листьям. Себя я спасти не могла, но на судьбу мандрагоры повлиять была в состоянии.

   Удивительно, но это осознание будто меня разбудило. Вместо разоблачительного разговора с Диазом спустилась во двор, выбрала лужайку с наиболее сочной травой и, расковыряв дерн, набрала целый горшок земли, предварительно выложив дно камнями. Под удивленными взглядами торгующихся посетителей снова поднялась в свою комнату и приступила к пункту – «вдохнуть жизнь». Расставила четыре свечи вокруг горшка, тщательно вымерила расстояние. Если промахнусь на палец, уйдет мой заговор в никуда. А попытка-то всего одна!

   Аккуратно, чтобы не повредить и без того хрупкое растение, опустила корень в горшок и, присыпав стебелек землей до самой розетки листьев, нараспев пробормотала:

   – Холод уходит, тепло приходит. Как солнце землю согревает, так моя сила росток питает…

   Пламя свечей стало больше и ярче, откликаясь на зов липовой ведьмы.

   – Холод уходит, тепло приходит…

   Снизу кто-то громко выругался, раздался смачный звук удара и одобрительный выкрик. Звякнула посуда. Звуки таверны отвлекали, но остановиться сейчас, – значит впустую потратить Силу.

   – Как солнце землю согревает…

   За спиной скрипнула дверь. Я даже не обернулась, лишь еле заметно качнула головой, предупреждая любопытную фею повременить с расспросами. Закрыла глаза, протянула руку, коснулась теплых шершавых листьев кончиками пальцев.

   – …так моя сила росток питает. Холод уходит, тепло приходит… Как солнце землю согревает, так моя сила росток питает. Я так сказала!

   Громкое колдовское шипение разорвало тишину комнаты. В лицо ударила ведовская волна, взбила волосы на висках, забралась под рубаху. Я физически почувствовала, как из меня ушла часть Силы. Сразу заболели натруженные ноги, заныли пальцы, оцарапанные шипами дикой розы. А ведь пока носилась по лесу и несла сбор, боль от порезов даже не чувствовала.

   Я открыла глаза и уставилась на мандрагору.

   Получилось? Или я опять что-то напутала с заговором и нам стоит ждать визита какого-нибудь взбешенного гнома, озверевшего от неожиданного вырастания рогов или хвоста?!

   – Что делаешь? – поинтересовалась Фая голосом Диаза и нависла надо мной. В комнате сразу стало как будто меньше места. И воздуха.

   – Мандрагору оживляю, – я скосила глаза вбок и тут же встретилась взглядом с карими омутами.

   Вот… бартыц!

   – Получается?

   Я с ужасом посмотрела на растение и чуть не застонала от облегчения – мандрагора зашевелился, устраиваясь в земле, вытащил верхние корни, поправил ботву: листья еще не до конца окрепли и кренились вбок как пышный парик столичного вельможи.

   – А то! Старая ведьма борозды не испортит. Ты чего ко мне припёрся, охотник? Знаешь, чем такие визиты заканчиваются?

   – Дай подумать, – Диаз ещё раз придирчиво осмотрел растение, пожал плечами и нагло уселся на мою кровать. – В избу пустила, накормила, напоила, спать уложила… пора уму-разуму учить.

   – Чего? Нельзя тебе ко мне! Не разрешаю я!

   – Дело срочное. Поговорить надо.

   – А внизу не поговорить?

   – Тебя там нет, если ты заметила.

   – Я скоро буду!

   – Смотрю, ты внешность подправила. Так лучше.

   Я часто заморгала, осматривая охотника. Диаз переоделся. Чистенькая рубаха сияла, натертая до блеска кожаная куртка скрипела при каждом движении как несмазанные колеса телеги. Файка специально что ли «забыла» натереть ее седельным маслом, чтобы за версту слышать его приближение?

   – Ты рубаху Граю отдал?

   Диаз кивнул, лег на спину и заложил руки за голову, выставив широкую грудь на обозрение. Даже мандрагора в горшке с любопытством повернул листья в сторону кровати.

   – А какой твой настоящий цвет лица? Этот или тот, зелененький?

   – Этот, – я вскочила на ноги, зачем-то поправила горшок, выглянула в окно. – Я просто болела.

   – Ведьмы болеют?

   – Чего тебе надо? Я гостей не принимаю! Говори и выметайся!

   От ужаса во мне проснулась смелость. Я и мужчина, один на один в комнате! Да еще и с закрытой дверью! Кошмар, позор, срамота!

   – Мне надо уйти на некоторое время.

   – Иди!

   – Но я вернусь.

   – Да что ж такое-то?! Возвращайся, расценки ты знаешь.

   – В этом и загвоздка.

   – Я щаз не поняла, ты скидку, что ли, выпрашиваешь?

   Стыд улетучился, злость и корысть накрыли с головой. Я уперла кулаки в бока и нахмурилась. Ох, и не люблю я это дело: «А я у вас постоянный посетитель, дайте комнату с видом на орешник!» или «Я за что вам плачу? Закрепите этот столик за мной». А вот это, самое распространенное: «А ты знаешь кто я такой? Да я вас закрою/спалю/куплю/орков натравлю!»

   – Нет, отсрочку.

   – Не поняла. Ты ж за неделю вперед оплатил. Назад монеты не возвращаю!

   – Беня, после того как ты сваришь зелье, я уйду. На сколько – не знаю. Я хочу закрепить комнату за собой. Вернусь – оплачу.

   – Надолго?

   – Понятия не имею. Как пойдет. Может, пять дней. Или месяц.

   – Месяц?!

   – Готов поднять оплату до пяти золотых за сутки. Одно условие – в комнату не входить, вещи не трогать.

   Вот же… пупсарь недоделанный! Я ещё не согласилась, а он уже требования какие-то выставляет!

   – Диаз, а ты понимаешь, что можешь просто снять кладовку и покидать свое барахло туда? Это дешевле.

   – Мне нужна моя комната, – упрямо возразил охотник.

   Заплати он вперёд, вопросов бы не было – запечатали бы комнату оберегами и всего дел. Но в до-олг… С другой стороны – он же охотник. Попробуй, откажи такому! А если его где-нибудь прихлопнут, я год держать комнату буду?! И куда потом его вещи девать? Прикопать тихонько под березкой или торжественно всучить его собратьям: мол, соболезнуем и все такое, но барахлишко заберите от греха.

   – Мне подумать надо, – определилась я с ответом. – Иди с миром, завтра поговорим.

   Диаз поднялся, одернул куртку и молча вышел из комнаты. Я вытаращилась на мандрагору и растерянно развела руками:

   – Дела-а…

   – Уи-и, – тихонько провыл в ответ очухавшийся куст.

***

В таверне было шумно. Основная часть посетителей и жильцов сгрудились у длинного стола слева от камина. Споры, радостные вопли и стоны разочарования подогревали любопытство не хуже запечатанного ларца с кривой надписью «Угадай, что там», выставленного на праздничной ярмарке.

   Я нырнула за стойку, схватила тряпку и привычно протерла пивные кружки, косясь на загадочное столпотворение.

   – Грай, – ответила на мой удивленный взгляд Файка, сваливаясь на стойку откуда-то сверху. – Снова ставит золото на кон.

   – Сапоги, – догадалась я и улыбнулась.

   Этот трюк срабатывал только с новыми постояльцами. Завсегдатаи уже обломали зубы о заговоренную обувь тролля и в спор не влезали, лишь надменно поглядывали на самоуверенных новичков. Пари было простым: стащишь сапог с ноги тролля – золотой твой, не сдюжишь – отдашь свой. Подкупало то, что Граю, развалившемуся на столе с заложенными за голову руками, не разрешалось двигаться. Сова на развлечение тролля смотрел косо, но помалкивал – золото лишним не было, к тому же Грай честно отдавал половину заработанного на нужды таверны.

   Вот и сейчас пришлый гном (судя по четырем длинным косам в бороде – из Железных гор) пыжился в попытке стащить ненавистный сапог. Остальные гномы подбадривали его зычными криками, потом плюнули и бросились помогать. Остальные просто гоготали.

   – Ко мне охотник заходил, – шепотом призналась я Файке и, встретив её удивленный взгляд, добавила. – Просит за ним комнату оставить.

   – В каком смысле?

   – В смысле – пока он кого-то убивать бегает, мы комнату опечатаем, а потом он вернется и с нами расплатится.

   Файка задумалась. Курносый носик наморщился, крылышки замерли.

   – В долг чё ли? – Определилась подруга.

   – В долг, – вздохнула я. – И вещи его тут останутся. Понимаешь, что это значит?

   – Что мы в них пороемся? – радостно заверещала фея, но спохватилась и прикрыла ладошками рот.

   – Это значит, что если не он убьет, а его, мы крайними окажемся! – прошипела я. – Где его последний раз видели? У нас. Кто его вещи себе захапал? Мы.

   – А чё сразу мы? Его где-то там пошинкуют, а нам, значит, отвечать?! Еще и за бесплатно? Тогда соглашайся, Бенька. Хай комната постоит закрытая, не страшно.

   – Да-а? А молва пойдет – ведьма охотников спонсирует, задарма кормит и процент со сделок берёт, – тогда что?!

   – Тогда тебя даже драконы бояться будут! – охрипла от волнения фея. – Ого-го-го, Бенька! Ты только представь – ты идешь, а у всех ноги трясутся, и от страха глаза пл-л-л… выкатываются!

   – И никто тогда в нашу таверну ходить не будет! Одни охотники. Ты хочешь жить среди них? Я – нет!

   – Тогда что делать-то? – вконец сникла фея.

   – С Совой говорить надо. Собираемся ночью на кухне!

   – А Пыль?

   – А Пылью после займемся.

   По таверне разлетелся вой разочарования: раскрасневшийся гном сдался и отдал ухмыляющемуся Граю золотой. Я покачала головой – когда же до них дойдет, что здесь запрещено охотиться и колдовать только постояльцам?!

   День пролетел незаметно. Обед плавно перетёк в ужин, ужин в ленивые посиделки перед сном. В зале быстро темнело; На небе всё ярче разгорались звезды, а сизая любопытная луна выглядывала из-за редких облаков. Файка разожгла свечи под потолком, Грай – камин, и в таверне сразу стало уютнее. По стенам носились тени, а неровный теплый свет огня убаюкивал. Постояльцы стекались вниз, рассаживались везде где можно: кто-то пропустить кружку-другую перед сном, кто-то – после. Я пересчитала выручку и отправила монеты Сове (Файка, несмотря на крошечный рост, тащила мешок уверенно и всего один раз рухнула на ступени под его тяжестью).

   Сегодня был хороший вечер – гости охотно прощались с медяками и серебряниками, а счет между адовой настойкой Совы и самоуверенными смельчаками изменился на «восемнадцать – ноль».

   Облаченный в плащ эльф прошел мимо меня (я узнала его только по блеску тиары), кивнул и сел у камина, не снимая глубокого капюшона. На его колени лег инструмент, напоминающий лютню. Длинный тонкие пальцы тронули струны, и по зале тут же прокатился ласковый мелодичный звон.

   Гномы и тролли переговариваться не перестали, но из уважения к очередному менестрелю тон понизили. На кухне гремел посудой Грай, подготавливая продукты для завтрака, Файка носилась между столов, то и дело покрикивая на «безруких постояльцев, ща как тряпку в зубы засуну, сами вытирать и будете».

   Перебор струн стал громче и увереннее. Нежная музыка лилась из-под пальцев менестреля, проникала в самые черствые сердца нелюдей. В таверне стало тихо. Так тихо, что я слышала, как шелестит листва за окном. Или это пел эльф… Я не сразу поняла, что слышу голос. Казалось, его рождали струны, звуки будто сами формировались в слова – мягкие, нежные, едва уловимые… Эльф пел о высоких горах что подпирают небо острыми пиками, об облаках что спят на их вершинах. О жаре огненных печей и сильных бесстрашных воинах маленького роста, но с большим сердцем, о том, как они куют прекрасные мечи в раскаленных горнилах подземелий. Он пел о цветочных полях и сладкой пыльце, о крошечных созданиях с солнечными крыльями, что спят на бутонах роз и укрываются их лепестками. Он пел о величественных каменных замках и о бездонных озерах, спрятанных в долинах, о воинах, чья ярость и любовь одинаково огромны. Он пел о деревянных домиках и огородах, обнесенных частоколом, о том, как уютно трещат дрова в печи и как матери поют колыбельные детям. Он пел о дремучих лесах, в которых живут духи и о синем небе, в котором парят драконы и закрывают крыльями солнце…

   Когда эльф замолчал, в таверне не осталось ни единой живой души, что не проронила бы слезу. Я сама судорожно стерла со щек мокрые дорожки и часто заморгала, прогоняя родные образы родителей и сестер.

   – Етишкино горнило, во даёт! – восторженно пробормотал хромой Гофур и шумно высморкался в бороду.

   – Бартыц голосистый! – поддержал его Грай и быстро скрылся на кухне, пряча лицо от постояльцев.

   Файка ничего не сказала, просто ревела, вытирая слезы маленькими кулачками. Я потянулась за чистым полотенцем и только сейчас заметила застывшего на ступенях Диаза. Охотник стоял, стиснув челюсти, стеклянный взгляд остановился в одной точке. Видимо, мысли его сейчас были далеко – где-то в самых дальних закоулках черной души.

   Таверна ожила. Гром аплодисментов взорвал воздух. Эльф поднялся, немного поколебавшись, еле заметно поклонился и стремительно покинул зал.

   Договор был выполнен.

   – Соловей, максай мне в печень! – проорал ему в спину какой-то тролль и так бахнул по столу кулаком, что кружки подпрыгнули. Фея тут же нахмурилась и сорвалась с места, привычно вереща о неблагодарных гостях и её нелегкой доле.

   Я еще раз глянула на лестницу, но охотника на ступенях уже не было – ушел. Я бы на его месте тоже ушла. Домой.

   Ближе к ночи Файка принесла от Совы пустой мешок и четыре золотые монеты. Нехитрое послание для Диаза – чужого не надо, но и своего не отдадим! – я передать не смогла: в зале охотника не было, а подниматься к нему в комнату никто из нас не захотел. Ничего, завтра отдам. Авось, не обеднеет за ночь.

   Постепенно нелюди расходились: кто-то прощался на пороге, похлопывая друг друга по спинам пудовыми кулаками и клянясь в вечной дружбе, кто-то поднимался к себе в комнату, кого-то уносили на руках. В таверне становилось всё тише. Я любила это время. На улице уже вовсю правила ночь, холодные звезды подмигивали из-за туч, а прохладный ветерок подвывал в дымоходе. В глубине зала ещё светились змейками угли очага, за окнами стрекотали кузнечики и цикады, а на барной стойке голубоватым туманом разгорался ведовской сбор ночного освещения.

   – Пс-с, Бенька, шевели ногами, – прошипел Грай, высунулся из-за двери и махнул мне волосатой ручищей. – Только тебя ждём.

   Я бросила тряпку, ещё раз придирчиво осмотрела стойку и прошмыгнула на кухню. Все были в сборе: и друзья, и чашки с малиновым отваром, и свежие булочки. Я уселась на высокий стул, поболтала ногами в воздухе и, подперев руками голову, протянула:

   – И-и? Что будем делать?

   Единодушие друзей протрясало: Фая задумчиво разглядывала пирожки, Грай – потолок, Сова – меня. И все без исключения молчали.

   – Не знаете? Серьезно? Никто? Сова, ну хоть ты?!

   Фамильяр нахохлился, но продолжал держать клюв закрытым. Хороши друзья!

   – Зачем звали тогда, если у вас плана нет? Проблему решать надо, а не витать в облаках!

   – Так это… решай, чё! – буркнул Грай, и остальные поддержали его робкими кивками. Даже Сова. Немыслимо!

   – А почему я? Таверна общая!

   – Бенитоита, есть вещи, в которые мы влезать не можем, – осторожно подбирая слова, заявил фамильяр. – На этот раз мы сделаем так, как решишь ты.

   – Чё это? С чего это? С каких пор?

   – С таких, – грубо прервал меня тролль. – Ты его пустила, тебе и ответ держать!

   – Я три года назад орка пустила! – взвизгнула я. – Кто его тогда пинками выпроваживал? Ты! А сейчас какая муха тебя укусила?

   – Такая! Крупная! Где-то с охотника ростом, – оскалился Грай. Шерсть на его загривке встала дыбом, пальцы сжались в кулак. – Ты, девочка, не думай, мы за тебя кому угодно зыркалки на трусцо натянем, но тут решать только тебе.

   Я почесала лоб, схватила пирожок и, обжигаясь, вонзила зубы в прожаренную корочку. А что происходит?

   – Ничего не поняла, – заявила я, когда сдоба закончилась, а губы перестали гореть. – Такой странный заговор против меня из-за возможного долга Диаза? Я тут прикинула: от закрытия одной комнаты мы потеряем всего с десяток золотых. Впереди ягодные сборы – орки поутихнут, ведьмы будут заняты. Да и посетителей поубавится.

   Все трое аж наклонились, пронзая меня взглядами. Я поперхнулась, отпила отвар и осторожно продолжила:

   – Вернётся – хорошо, заплатит – ещё лучше. А сгинет…

   Шесть пар глаз уставились на меня не мигая.

   Я со стуком опустила кружку на стол и не сдержалась, треснула кулаком по деревянной столешнице:

   – Что происходит?!

   – А сги-инет, – Файка покрутила пальцем в воздухе. – Продолжа-ай…

   – А сгинет, там и будем думать!

   – Очень плохой план! – покачал крыльями Сова.

   – Полный бартыц, – согласился с ним тролль.

   – Тогда сами предлагайте, – елейным голоском проворковала я и вгрызлась в очередной пирожок.

   – Так не можем! – взвизгнула Файка, но тут же ойкнула и замолчала под свирепым взглядом Грая.

   – А почему-у?

   – Понимаешь, Бенитоита, есть такие…

   – Сова, ты по второму-то кругу одно и то же не начинай! Скажите уже, что происходит?

   – А ничего не происходит, – взбеленился вдруг тролль. – Просто обычная сельская девочка в лесу живет, с нелюдями дружит да охотников на ночлег зазывает. Она одна у нас умная, а все другие дураки полные!

   – Грай! – смущенно одернул тролля фамильяр. – Полегче.

   – Да куда там, – махнул рукой нелюдь и последовал моему примеру – накинулся на пирожки. Тратить время на пережевывание не стал, закидывал в рот целиком и так же глотал.

   Я растерянно потупилась. Друзья никогда так со мной не разговаривали. Да, мы ругались, выясняли отношения, делили (иногда с боем!) обязанности, но всегда это было как-то по-дружески. А сейчас…

   – Я честно ничего не понимаю, – тихо призналась, рассматривая пустеющую на глазах тарелку со сдобами.

   – Я же говорил! – фамильяр нахохлился и ухнул совсем по-совиному. Такое от духа услышать было большой редкостью – птицей он не был. Если только внешне. Я в принципе не понимала физические тела фамильяров, – они принимали вид животных или вселялись в их тела? А кем они были до принятия облика – людьми? Ведьмаками?

   – Да как такое может быть?! – Грай поперхнулся, постучал по груди кулаком (я бы от одного такого удара переломилась надвое) и с удивлением уставился на Сову. – Максай мне в ребро, туман и пыль!

   – А вот и нет! – встрепенулась Файка. – Я фальшь за версту чую!

   – Ой, тебя-то вокруг пальца обвести много ума не надо!

   – Чё это? Ты на кого бочку катишь? Да я знаешь чё? Да я…

   – А ну цыц! – окрик Совы получился впечатляюще громким. – Всех в округе хотите в свои планы посвятить или сами разберемся? То-то же!

   Я отложила недоеденный пирожок обратно на тарелку и задумалась – зареветь сейчас или сначала подняться в комнату, а уже потом вдоволь нарыдаться в подушку.

   – Все из-за Диаза, да? Вы злитесь, что я сдала ему комнату?

   – Беня, охотник тут совсем ни при чем, – Сова прошелся по столу, смешно заваливаясь на бок, и прижался к моему плечу теплым пушистым телом.

   – Фальш! – тут же заверещала Файка. – Я же говорила, чую-у!

   – Да помолчи ты уже, чудо с крыльями!

   – Сова, тролль опять меня оскорбляет! Мало я тебе в прошлый раз соли сыпала?! Могу повторить!

   – Ах ты, заноза крылатая!

   – Мы – друзья? – тихо спросила я.

   Удивительно, но меня услышали, замолчали, посмотрели с удивлением.

   – Максай мне в печень! Бенька, чего за вопросы-то? Ясен день!

   – Тогда почему вы на меня кричите? Скажите, что не так? Что случилось?

   Троица переглянулась. Сова нахохлился, Файка перелетела к троллю и села на его плечо, свесив ножки.

   – Ну?

   – Какой вопрос важен на данный момент? – Фамильяр встрепенулся и взобрался на спинку стула. Кривые когти процарапали дерево как нож масло.

   – Решить, оставлять ли в долг за ним комнату, – пробормотала я, украдкой вытирая слезы.

   – Срок?

   – Неизвестно.

   – Опечатаем оберегами?

   – Желательно.

   – Он за них доплатит?

   – Два золотых за ночь.

   Тролль присвистнул, фея удивленно закатила глазки, подсчитывая в уме прибыль.

   – А ну как не вернется? – Грай покосился на Файку. – Не, ну а чё?!

   – Риски есть. Потому я не могу решать это сама, – тяжелый вздох вырвался против моей воли. – Много «если»! Что делать с его вещами? Будут ли его искать, и чем это может для нас обернуться?! И как долго его надо ждать – год, два, десять? Не думаю, что нам кто-то пришлет весточку: так, мол, и так, помер он, не ждите.

   – Тут вопрос в другом, – фамильяр покосился на меня круглым глазом и проникновенно продолжил. – Сколько времени действует его обещание? Охотник али орк – тут уже не важно. Мужику помощь нужна. Он нам не угрожал…

   – Пока, – пискнула Файка.

   – И помогал. Честно рассказал о планах…

   – Почти, максай мне в трусцо!

   – Грай, солнышко мое щетинистое, – пропела Фая на ухо троллю. – Твой максай уже во всех частях тела побывал. Не стыдно?

   – Стыдно у кого видно!

   – Цыц! – ласково оборвал друзей фамильяр. – Беня решает.

   – Да почему я-то?

   – Потому. Итак?

   Я старалась не думать. Если начать просчитывать «за» и «против», то поседеешь или умом тронешься, а я без того была недалека от первого и очень близка ко второму.

   – Оставляем! – без особой радости сообщила я.

   Друзья согласно кивнули.

   – Фая, – Сова уставился на фею как кот на сметану. – Охотнику с утра решение сообщить, перед отъездом его комнату убрать. Потом я её сам запечатаю. Грай?

   – Ну?

   – С собой ему харчи завернуть не забудь. Долг – не долг, но теперь он наш постоялец на неопределенный срок.

   – Отож.

   – Мешок и четыре монеты, – пискнула я. – Отдать ему надо.

   – Фая отдаст. А мы с тобой займемся Пылью.

   – Сейчас? – мне стало дурно. – А поспать?

   Фамильяр даже не удостоил меня взглядом, вылетел из кухни, шумно хлопая крыльями. Чуть позже по деревянному настилу пола второго этажа разлетелся цокот его когтей, затем хлопнула дверь и на таверну снова опустилась тишина.

   – Дела-а, – в очередной раз протянул Грай.

***

Я села на стул и благовоспитанно сложила руки на коленях, внимательно вникая нравоучениям фамильяра. Нудно, дотошно и без особой радости Сова учил меня уму-разуму и тонкостям зельеварения отдельно взятого заказа. А именно – Ведовской Пыли.

   Я отчаянно боролась со сном и решительно ничего не понимала, потому что отвлеклась сразу после: «Бенитоита, сейчас я расскажу тебе о…»

   Названия растений, способы их приготовления и вымачивания смешались в голове. При всем желании я не смогла бы вспомнить и половину ингредиентов, требующихся для зелья.

   Через некоторое время Сова то ли сам устал говорить, то ли рассказал всё, что было нужно, и мы приступили непосредственно к заготовкам. Сначала было просто – я нарезала листья, отмеривала и раскладывала по глиняным чашам измельченную дубовую кору и высушенные лепестки дикой розы. Потом – противно: в ход пошли крысиные хвостики, зубы летучих мышей и еще много чего неприятного. Далее стало вовсе омерзительно: свернувшаяся кровь, ногти орков и прочий тихий ужас, из-за которых ведьм обходят стороной, а то и вовсе плюют в спину.

   Я с постоянной периодичностью отбегала к стене, занюхивая эльфийскими благовониями рвотные позывы, а один раз даже высунулась из окна чуть ли не по пояс. Сове даже пришлось держать меня за штаны когтями, дабы удержать то ли от падения, то ли от побега. Когда я только начала думать, что все самое ужасное осталось позади, фамильяр радостно изрёк: «А теперь все это мы сварим!» и мне стало совсем нехорошо.

   Запах потрясал и выбивал слезу! Если бы не заговоренные стены комнаты, нас придушили бы сами постояльцы (при условии, что я не задохнулась бы раньше!). Моего фамильяра, казалось, вообще ничего не смущало. Он засовывал клюв в чан, в котором булькало и варилось такое непотребство, что даже самая древняя ведьма плевалась бы беззубым ртом; Пробовал на вкус и готовность то, что и в сыром-то виде вызывало острые приступы тошноты и мигрени; Вдыхал зеленые клубы дыма и довольно хихикал. У меня невольно закралась мысль, что он втихаря принял-таки на грудь настойку и вывел наконец-то счёт на уровень «девятнадцать-один».

   Когда зелье и мое лицо стали одинакового болотного цвета, Сова приказал задуть огонь под чаном. Дыма стало меньше, вони – больше.

   – Что теперь? – зажав нос, гнусаво поинтересовалась я, разглядывая довольного фамильяра через пелену слёз.

   – Теперь выпариваем!

   Общими усилиями на горловину чана натянули ткань, перевязали её веревкой. Получилась льняная крышка непонятного предназначения: запах через неё проходил превосходно, пар – ещё лучше. Можно было бы подумать, что она защищала зелье от попадания в него каких-нибудь мошек или пауков, но после такой ароматической атаки в таверне вряд ли выжило хоть одно насекомое.

   Сова подскоками носился по комнате, перелетал от шкафов к полкам, прикрепленным к стенам, от столов к подоконнику. Он вытаскивал из флаконов какие-то веточки и камни, заботливо спрятанные в мешочки и перевязанные цветными лентами, сухие ягоды, сильно смахивающие на обычную малину, и складировал всё это на тканевой крышке. Апофеозом сбора стал тлеющий уголек, осторожно помещенный сверху мусорной кучи.

   – Пфф, – сказала куча и благородно отдалась в жертву. Робкие языки пламени подожгли веточки, облизали камушки. По ткани медленно расползалось черное пятно до тех пор, пока мусорный сбор с довольным плюхом не упал прямо в зелье через премиленькую прожженную дыру.

   Я с любопытством заглянула через образовавшееся отверстие в чан, но ничего, кроме едкого пара не заметила:

   – И чего теперь?

   – Теперь – отойди, – спокойно посоветовал Сова и юркнул за дубовый стол. – Не получилось.

   – Почему не получи…

***

Внешняя фокализация.

   Таверна «Две Совы» утопала в полумраке. Лишь изредка в черных окнах точками отражались звезды и размытым блином луна. Ночь была тихой и спокойной. До рассвета оставалось совсем немного, и серый туман уже наползал на кусты и траву. Прохладный ветер лениво шумел листвой где-то в верхушках деревьев, убаюкивая тех, кто уже вернулся с ночной охоты и тех, кто еще не проснулся на утреннюю.

   Охотник потянулся, несколько раз взмахнул руками, успокаивая разгоряченные после бега мышцы, и осмотрелся – сделать ещё пару кругов вокруг таверны или пора вернуться в комнату? Скоро проснется Грай, можно напроситься на ранний завтрак. Судя по зеленому свечению в окне, Сова возился над его заказом. Может и она спустится раньше?

   И тут таверну тряхнуло.

   Сначала раздалось шипение, затем – хлопок. Скрежет дерева и скрип черепицы резанул слух. Окно в комнате Совы со звоном разлетелось на осколки, и из него повалил едкий зеленый дым.

   – БЕНЯ-А! – Не успел вопль фамильяра затихнуть в воздухе, а Диаз уже несся по ступеням на второй этаж…

ГЛАВА 3.

   Громкий хлопок разорвал воздух. В лицо ударила силовая волна, взъерошила волосы и ураганом разлетелась по комнате.

   – Етить! – я только и успела пригнуться и закрыть голову руками. – Сова!

   – Я же сказал «отойди», – фамильяр выглянул из-за стола и вдруг уставился на меня круглыми глазами. Даже шею вытянул.

   – Что? – я выпрямилась и испуганно осмотрела свои руки. – Ну, Со-ова!

   Наверно, я сплю. По-другому я никак не могу объяснить, почему полыхаю странным зеленым пламенем с головы до пят и при этом не чувствую боли. Яркие малахитовые языки огня обволакивали меня искрящимся коконом, но до кожи и одежды не дотрагивались, – висели на расстоянии трех пальцев от тела. Я чувствовала тепло, легкое покалывание от искр, но ничего более.

   – Бартыц мне в…

   – Не выражайся! – Сова довольно клацнул клювом и раскрыл крылья. – Молоде-ец!

   – Да-а? – я осмотрела свою огненную руку и снова перевела взгляд на выглядывающего из-за стола фамильяра. – Надышалась твоими ушками-травками и чушь теперь всякая снится.

   – Это не сон, Беня!

   – А что? Опять побочный эффект?

   – Я понятия не имею что это! – с восторгом пробормотал дух. – Невероятно!

   Вникнуть в смысл его слов я не успела – дверь слетела с петель от мощного удара и грохнулась на пол, подняв в воздух кучу пыли. Мы с одинаковым удивлением уставились на Диаза, застывшего в проеме. На его лице было столько злобы, что я не придумала ничего лучше как протянуть ему руку и радостно проорать:

   – Смотри, – огонек!

   Охотник нахмурился, перевел взгляд на фамильяра, затем на разбитое окно. Глубокая морщинка между его бровей разгладилась, но настороженный взгляд никуда не делся:

   – Вы в порядке?

   – В полном, – мужественно солгал Сова и взлетел-таки на стол. – Как раз собирались приступить к вашему заказу.

   – А это разве был не он?

   Я проследила за взглядом Диаза и захихикала: чан треснул и развалился на длинные узкие куски, вовсю прикидываясь разомлевшей от жары лилией; Стол и пол заливала густая булькающая зловонными пузырями масса, в которой плавали бутоны роз вперемешку с частями тела грызунов. Если охотник ещё сомневался в наличии у меня Силы, то теперь от этих сомнений не останется и следа!

   – Это? – Сова беспомощно посмотрел на меня. – Нет, что ты! Это…

   – Моё, – уверенно соврала я и даже глазом не моргнула.

   – Твое? – одновременно переспросили охотник и фамильяр.

   – Моё молодящее зелье. Зеленый цвет лица пытаюсь исправить. А то чуть что, сразу «пф-ф», – я потрясла руками, для правдоподобности изображая загадочное «пф-ф». – И всё, как огурец зелёная. Везде.

   Пока оба тугодума осмысливали мою тираду, таверна пришла в движение: захлопали двери, удивленные возгласы постояльцев заполонили коридор.

   – Бартыц мне в трусцо! – донеслось из зала вслед за тяжелыми быстрыми шагами Грая. – Убилися! Как пить дать убилися!

   – Ыыы! – с истерикой в вопле поддержала его фея.

   – Шо происходит?

   – Орки шалят?

   – Может, тролль готовит?!

   – Это что ж он такое готовит, етишкино горнило? Даже не знаю, жрать теперь или нет!

   – Вот это вонища!!!

   – Я тебя запомнил, гном!

   – Дверь! – зашипела я на охотника, округлив глаза. – Быстрее!

   Судя по всему, выглядела я более чем эффектно, потому что Диаз спорить не стал, послушно подскочил к полотну, поднял его и привалил к расщепленному косяку. Даже прижал плечом для верности.

   Через несколько мгновений топот сапог стих и в дверь осторожно постучали.

   – Кто там? – максимально спокойно поинтересовалась я.

   Сова удивленно покосился на Диаза, Диаз – на меня.

   – Бенька, максай тебя задери, что там у вас происходит? – поинтересовалась дверь голосом Грая.

   – Ничего! – я попыталась сбить с себя огонь, но колдовское пламя нагло проигнорировало мои жалкие попытки его уничтожить и, кажется, разгорелось ещё сильнее. Сова тут же на меня зашикал, охотник и вовсе покрутил пальцем у виска, указал на кучу разбросанных по комнате книг и едва слышно произнес:

   – Вспыхнут, уже ничем не потушишь!

   – Да-а? – не унимался Грай и, судя по звуку, прижался к двери ухом. – О чём тогда шепчетесь?

   – Это не мы! – крикнула я, осмотрелась, заметила на столе графин с водой и одними губами произнесла. – Сова, плесни на меня!

   – Нет! – страшным шепотом завопил фамильяр. – Мы не знаем последствий! Вдруг вода станет катализатором?!

   – Чем она станет?! Так, – я застонала, сжимая кулаки, и перешла на негромкий истерический визг. – А ну тушите меня!

   – Всё, я выбиваю дверь! – больше для посетителей объявил Грай.

   – Не надо! – завопила я.

   – Тогда выходи, Бенька!

   – Я занята!

   – Чем? Нельзя по ночам колдовством заниматься! Гости пугаются!

   – Прощу прощения! – я погрозила Сове огненным кулаком. – Завтрак для них бесплатно. Ком-пенсация!

   – Завтраки у нас и так бесплатно, – нудно завыла Файка. – Ты там опять убила кого-то, да?

   – «Опять»? – круглыми глазами уставился на меня Диаз.

   – Никого я не убивала!

   – А по запаху не скажешь. Бе-ень, не знаю, кого ты там разделываешь, но оно уже давно стухло.

   – Кто трубу чинить будет? – снова загромыхал Грай. – Мальчонка токмо намедни дерево из неё вытащил, а ты взяла и кладку снесла.

   «Мальчонка» смущенно улыбнулся и пожал мощными плечами: мол, я только рад, сноси на здоровье.

   – А с крышей что делать, бартыц мне в дышло?! – не унимался тролль. – Того и гляди на лужайку шмякнется!

   – А мне убирай! – обиженно завопила фея.

   – Луна с неба свалится, тоже я виновата буду? – я не сдержалась и перешла на визг. Меня обвиняли в том, о чем я понятия не имела! Меня! Человека! Подумаешь, окно выбило! А шуму-то, словно я пожарную колокольню на площади разрушила.

   – Не будем, если ты на неё колдовать не станешь! – заключила Фая, и ее поддержали дружным хором почти все гости таверны.

   – Беда-а…

   Я растерянно замолчала. Сова спрятал голову