Капкан лжи. Галина Турбина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ГЛАВА 49
• ГЛАВА 50
• ГЛАВА 51
• ГЛАВА 52
• ГЛАВА 53
• ГЛАВА 54
• ГЛАВА 55
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Лея, расстроенная предстоящей помолвкой, прячется в беседке на берегу реки. Там она встречает странного мужчину. Случайное знакомство, невинное лукавство, вроде бы безобидная игра. Но всё это оборачивается для нее не тем, чем казалось вначале. Впереди у нее боль разлуки с самым дорогим человеком, ложь, которая встанет на пути к счастью, и встреча с тем, кто виновен в ее бедах и кто опять принесет ей горести и печали.

ГЛАВА 1

Лея бежала по малозаметной тропинке, круто спускающейся к реке. Ноги легко несли девушку, она не боялась запнуться и, упав, сломать себе что-нибудь. Необходимо было спрятаться, чтобы все обдумать, успокоиться, и для этого она спешила в свое укрытие, о котором никто не знал, и где никто ее не найдет.

   Проломившись сквозь густые кусты, Лея вылетела на берег. Остановилась, перевела дыхание и уже медленно побрела вдоль неспешно текущей реки, стараясь не наступать на сырой песок. Всё! Здесь ее уже не увидят и не найдут! Сейчас она обогнет вон тот разлапистый куст, нависающий над водой, и ей откроется беседка, практически вросшая в скалистый, обрывистый и высокий берег.

   Вот и беседка! Раздвинув руками ветви, скрывающие вход, Лея, толкнув дверь, застыла ошарашено на пороге – на скамье сидел молодой мужчина и так же удивленно разглядывал ее.

   — Что вы здесь делаете? – вырвалось у Леи.

   — Я не ожидал здесь никого увидеть, – произнес мужчина, вставая.

   — Я тоже!

   — Прошу прощения, но…

   — Вы кто? – настороженно спросила она, невежливо перебив незнакомца.

   — Какое это имеет значение? Здесь я случайно, меня позвали… неважно кто… и ваше появление немного спутало мои намерения. Но не пугайтесь, милая девушка, я вас не трону и не причиню вам вреда.

   — И всё же… кто вы и что здесь делаете? – испугалась Лея, осознав, что находится с незнакомым мужчиной в уединенном месте.

   — Это не важно.

   — Ну, раз так, покиньте немедленно это место, оно мое!

   — Ваше место? – удивленно вскинул тонкие брови мужчина.

   — Да! Когда обвалился берег, это я нашла беседку, и я очистила ее от песка и мусора, отмыла скамьи от грязи. Так что потрудитесь уйти отсюда немедленно!

   — Вы считаете, что это беседка?

   — А что это, по-вашему? – заносчиво вскинула голову она.

   — А, впрочем… почему бы и нет… – задумчиво произнес мужчина, затем качнувшись к ней, заговорщицки спросил: – А хотите, я открою вам тайну этой… беседки?

   — Тайну? У беседки есть тайна? – заинтересовалась девушка.

   — О! Еще какая! – улыбаясь, заверил он.

   Она недоверчиво рассматривала белозубо улыбающегося незнакомца – высокий, худой, узкое бледное лицо, тонкий костистый нос с едва заметной горбинкой, яркие синие глаза, тонкие, но четко очерченные губы. Не красавец, но и не урод. Одет в простой сюртук и темные брюки. На первый взгляд ничем не примечательный молодой мужчина. Но только на первый взгляд… виделось в нем что-то странное, нездешнее. Может так казалось из-за того, как он двигался – текуче, но в то же время чувствовалась в нем сила, или из-за того, как растягивал гласные, когда говорил.

   — И что же это за тайна? – настороженно спросила она.

   — Ну, вначале… это совсем не беседка, – доверительно сообщил мужчина.

   — А что же тогда? – спросила Лея, поднимая глаза на круглый выгнутый купол потолка, напоминающий летний зонтик от солнца, затем оглядела скамьи вдоль стен, состоявшие из плотно пригнанных реек, потемневших от сырости. Дальняя стена, вмурованная в обрыв, выглядела монолитной, по виду мощной и толстой (Лея, когда впервые увидела стену, удивилась – какой же толщины был ствол дерева, из которого сделали это полотно). На ней с трудом различались как будто выжженные клеймами странные знаки, похожие на рунные письмена.

   — Это привратная, – ответил мужчина.

   Он подошел к дальней стене и раскрытой ладонью стал постепенно нажимать на еле видные руны, что-то еле слышно говоря на неизвестном, певучем языке.

   Лея удивленно наблюдала, как вспыхивают синим огнем и гаснут под рукой мужчины символы. Стена заскрипела и под испуганный девичий вскрик сдвинулась с места, открывая зияющую непроглядной темнотой дыру.

   — Что это? – охрипшим от страха голосом, спросила девушка.

   — Та-а-а-к-с… – протянул незнакомец, заглядывая в темноту, – надеюсь, все в сохранности.

   Любопытство пересилило и девушка подошла ближе к открытой двери, чем оказалась глухая стена.

   — Ну, что там? – пытаясь заглянуть из-за плеча мужчины, нетерпеливо спросила Лея.

   — Стойте здесь, – обернувшись к ней, сказал мужчина, – я вернусь за вами.

   И шагнув в темноту, он пропал.

   Девушка поежилась от окатившего ее ледяного страха, но любопытство заставляло вглядываться в непроглядную черноту.

   — Ой! – Лея испуганно отскочила от внезапно появившегося мужчины.

   — Не бойтесь, – улыбнулся он, протягивая ей руку, – пойдемте со мной.

   — А-а-а, э-э э, – неуверенно протянула она, – а, может, вы вначале расскажете – что там находится?

   — Это надо видеть, пойдемте же, – нетерпеливо поманил он ладонью, – я там вам все расскажу.

   Лея настороженно протянула руку, которую мужчина схватил и резко дернул на себя.

   Взвизгнув, девушка в объятиях мужчины преодолела темную завесу.

   Яркий свет неожиданно ударил по глазам и она зажмурилась.

   — Открывайте очи свои прекрасные, – прошептали на ухо Лее.

   И она осторожно открыла глаза.

   — Ух, ты! – восторженно воскликнула она, выпутываясь из объятий крепких рук.

   — Нравится? – самодовольно произнес мужчина.

   — Красота какая!

   Она обвела взглядом просторное помещение. Яркий свет давали установленные на стенах светильники из хрусталя, в которых горели свечи. Ей подумалось – когда же незнакомец успел зажечь столько свечей? Вмурованные в стены осколки стекол (или неужели это драгоценные камни?) отражали свет и разноцветными бликами создавали загадочный, объемный узор, который отражался и в отполированном светлом камне, уложенном на полу. У дальней стены на невысоком постаменте стояла статуя. Перед ней находилась низкая, но широкая каменная скамья.

   — Это алтарь стоит перед статуей, – пояснил мужчина, хотя девушка и не задала вопроса.

   Она сделала пару шагов к статуе, чтобы лучше рассмотреть, с первого взгляда ей показалось, что это живая женщина. Но поняв, что ошиблась, оглянулась на мужчину и увидела, что в проеме двери стояла все та же темнота.

   — А мы отсюда выйдем? – опасливо спросила Лея.

   — Конечно,– беспечно махнул рукой мужчина, – выйти всегда проще, чем войти.

   — Уверены в этом? А я вот сомневаюсь, что выйти всегда легко.

   — Ну, ладно–ладно, не всегда найти выход просто, – согласился незнакомец, – но здесь и на самом деле легче выйти, чем войти, а если вас смущает тьма, то она, как вы убедились, беспрепятственно преодолима.

   — Это храм? – догадалась Лея.

   — Да, это храм, – подтвердил мужчина.

   — И кому он посвящен?

   — Богине Лейве.

   — Я никогда не слышала о ней, – направляясь к статуе, сказала Лея.

   — Это забытый культ… вернее… намеренно вымаранный из нашей истории и из пантеона богов тоже, – произнес мужчина, направляясь следом за девушкой.

   — Нашей истории? – спросила она, дойдя до статуи и развернувшись к мужчине.

   — Нашей истории, – ответил мужчина, сделав акцент на «нашей».

   — А вы кто? Чем наша история отличается от вашей? Откуда вы? – настороженно спросила она и затем неуверенно спросила: – Вы же не…

   — Думаю, нам пора познакомиться, – мужчина слегка поклонился, – разрешите представиться – Лауренс… Вер.

   Она, не обратила внимание, как он на мгновение замешкался перед тем, как назвать имя полностью.

   — Лея, – ответила девушка.

   — Л-е-е-я-я-… – протянул он, – какое красивое нежное имя.

   — Угу, – буркнула она, и отвернулась от мужчины, решив, что ему не стоит знать ее полное имя – Абелия.

   — Лея… я же могу вас так называть? А вы можете обращаться ко мне Лауренс. Предлагаю перейти на «ты»?

   — Да, да, конечно, – рассеянно бросила она, рассматривая статую.

   Высеченная в камне женщина была прекрасна. Раскрашенное в естественные цвета одухотворенное лицо сияло добротой и любовью. Простое платья синего цвета и в тон ему кружевной плат, накинутый на голову, были изображены так искусно, что казались из натуральных тканей, надетых на статую. Впрочем, и сама статуя создавала впечатление живого тела.

   — Я никогда не видела ничего подобного, – прошептала восхищенно Лея.

   — Впечатляет? – произнес над ее ухом Лауренс Вер.

   — Да, хочется припасть к ее груди и забыть все свои невзгоды, верится, что она утешит и все поймет.

   — Когда то она была сама нежность и любовь и покровительствовала влюбленным. В ее храмах свершалось таинство венчания двух влюбленных душ.

   — А что случилось потом? – все так же шепотом спросила Лея.

   — А потом… она обрела черные крылья. Вон, видишь – тень от них изображена на стене позади статуи. Этот храм старый, и статуя стоит здесь еще с тех времен, когда богиня была милостивой и покровительствовала влюбленным. Но даже и здесь отобразилась тень ее приобретенных крыльев.

   Девушка присмотрелась и разглядела неясное изображение в виде темных размытых клякс.

   — Как же это случилось? Почему?

   — В дошедших до нас легендах говорится, что она влюбилась в мужчину, он был человеком. Он изменил ей, предал, а она вроде бы потеряла ребенка, которого носила под сердцем. Богиня не смогла простить возлюбленного и жестоко отомстила ему, несмотря на то, что он раскаялся и умолял о прощении. Она превратила его в чудовище. А сама богиня вместо того, чтобы соединять сердца и души мужчин и женщин, стала разлучать влюбленных, она много чего натворила помимо этого. Поэтому богиня уже не могла быть покровительницей влюбленных, и была проклята и забыта. А храмы заколочены или разрушены.

   — Ужасно… бедная… мне ее жалко. Какую боль она, по всей видимости перенесла, раз не нашла сил простить.

   — А ты любишь кого-нибудь? Или была влюблена когда-нибудь?

   — Что? Нет!

   Девушка развернулась и оказалась лицом к лицу с мужчиной. Вернее, так как он был выше, ей пришлось поднять голову, а ему склониться к ней.

   — А я подумал, что ты прибежала на берег реки, чтобы… встретиться с кем-то. Потому и гнала меня.

   — Нет, конечно же, нет. Просто… это место всегда… меня почему-то… вернее… здесь было легко и я… люблю здесь бывать… тем более, если у меня… что-то случается.

   Она, говорила, запинаясь и заворожено глядя в его глаза, в которых возникали и гасли отсветы странных огней. Его дыхание опаляло лицо и вызывало странную дрожь во всем теле. И Лея вдруг неожиданно поняла, что ладони мужчины сжимают ее талию, а он сам склоняется к ней медленно и вот уже его губы почти коснулись ее губ.

   Опомнившись, девушка толкнула мужчину в грудь, он выпустил ее и отступил на два шага.

   — Прости, – проговорил он хрипло, – я сам не понимаю, что нашло на меня. Впрочем, зная, чей это храм, ничего удивительного в этом нет. Это место пропитано страстью и чувствами всех влюбленных, приходивших сюда не одно столетие.

   — Выведи меня отсюда! – потребовала она.

   — Да, конечно, как пожелаешь. Но ты не должна меня бояться. В храмах богини Лейвы не может произойти ничего против воли женщины. Богиня этого никогда не допустит, а если всё же… то месть насильнику будет неотвратимой и жестокой.

   — Вот еще! А я и не боюсь тебя! – гордо вздернула подбородок Лея.

   — Вот и прекрасно. Прежде чем мы отсюда уйдем, не хочешь ни о чем попросить богиню? Что у тебя случилось?

   — Вряд ли мне поможет чужая и тем более давно забытая богиня, – тяжело вздохнула девушка.

   — И все же… расскажи. Можешь мне, если не веришь, что богиня поможет.

   — А ты сможешь помочь? – усмехнулась она. – Только не говори, что ты бог!

   — Не скажу, – улыбнулся Лауренс, – но поделиться с кем-то иногда полезно для души и сердца.

   — Что ж… – опять вздохнула Лея, – слушай. В общем, меня решили выдать замуж, а я не хочу.

   — А лет тебе сколько? Не рано ли тебе замуж?

   — Девятнадцать. И вроде бы уже пора, но я еще могла бы пару лет спокойно сидеть дома. А маменька и папенька, но в большей степени все-таки маменька, решили, что мне пора замуж. Тем более, что жених уж очень пришелся по душе маменьке и она боится его упустить.

   Последние слова она произнесла зло.

   — Тебе жених не нравится? Старый и некрасивый? – полюбопытствовал мужчина.

   — Да нет, жених молод и вроде бы недурен собой.

   — Так в чем загвоздка?

   — Не люблю я его, он мне даже неприятен! – с горячностью воскликнула Лея. – Как вспомню его руки потные, губы слюнявые… бр-р-р-р… так меня передергивает от отвращения. А как подумаю, что после свадьбы… он… меня… и мне придется… так жить не хочется.

   — Он, что, пытался тебя поцеловать?

   — Ага, – в очередной раз вздохнула она – и я готова за любого замуж, только не за него.

   — Так уж и за любого? – лукаво прищурился мужчина.

   — Я вообще замуж не хочу, – насупилась Лея. – И папеньке так и сказала, а он рассердился. А сегодня папенька заявил, что свадьбе быть, как бы я не упрямилась.

   — А я сегодня собирался обвенчаться с любимой девушкой. Но она отказала мне, когда я появился перед ней с предложением пойти в храм, она ответила, что не думала о наших отношениях так серьезно, – весело проговорил мужчина, но вот только ничего веселого в его глазах не было. – А сейчас мне вдруг пришла в голову мысль – а может потому, что я ей противен и она с ужасом думает о том, как я войду к ней в спальню после венчания?

   — Нет, – помотала головой она, – не по этому. Ничего противного в тебе нет.

   — Ну, спасибо, утешила, – усмехнулся он.

   — А если она другого любит и поэтому отказала тебе?

   — Может и так. Только думаю, ее мой статус не устраивает, она надеется на лучший вариант в качестве мужа.

   — Ну и зачем тебе корыстная невеста?

   — Возможно, ты и права. Зачем мне такая невеста? – произнес Лауренс Вер, доставая из кармана что-то. – Только я уже и брачные браслеты приготовил.

   — Браслеты? – заинтересовалась она, делая шаг, навстречу.

   — Да, смотри, – протянул он на своей ладони золотые браслеты, испещренные чернеными гравировками в виде странных знаков.

   — Необычные, – сказала Лея, рассматривая чужие руны, – у нас их инструктируют драгоценными камнями. А эти украшены какими-то письменами?

   — Этим браслетам очень много лет. Я их укр… взял из нашей… в общем… они принадлежат моей семье уже давно. А хочешь, я их тебе подарю? – неожиданно предложил мужчина.

   — Зачем мне они? – испугалась Лея, и даже спрятала руки за спину.

   — Ну, не знаю… можешь переплавить себе на колечки и сережки.

   — Ты с ума сошел? – ужаснулась она. – Это же брачные браслеты!

   — Ну, тогда предъяви их отцу. Скажешь, что уже помолвлена, и жених в залог оставил брачные браслеты.

   — Как это? – распахнула удивленно глаза Лея.

   — Дай руку! – потребовал он. – Я надену на тебя браслет!

   Лея отрицательно замотала головой.

   — Не бойся! Ничего не будет. Это же не настоящая помолвка, и уж тем более не венчание.

   — Да-а-а? – недоверчиво протянула она.

   — Да!

   Лея медленно вытащила из-за спины руку и вложила свою ладонь в его ладонь. Лауренс Вер осторожно сжал кисть девушки, большим пальцем погладил внутреннюю сторону ее ладони, отчего Лея вздрогнула, затем надел ей на левое запястье браслет и застегнул его.

   — Ну а теперь ты надень на меня, – предложил мужчина, протягивая ей второй браслет.

   Она хотела возразить и возмутиться, но подумав пару мгновений, надела браслет на правое запястье Лауренса.

   Он, улыбнувшись, взял Лею за руку, браслеты слабо звякнули соприкоснувшись. Затем Лауренс развернул к статуе девушку и встал рядом с ней.

   — Богиня Лейва, призываю тебя в свидетели таинства обретения…

   — Что ты творишь? – прошипела девушка, пытаясь выдернуть свою руку из крепкого захвата.

   — Успокойся, это просто игра, – произнес Лауренс, не выпуская руку девушки, – богиня уж давно не появляется в своих храмах.

   — Ой, ли! Да даже если это и так, я не хочу играть в такую игру!

   — Перестань, чего ты боишься? Это же забавно – предстать перед богиней, произнести клятвы, обменяться брачными браслетами, но в итоге не оказаться женатыми. Скажем так… пусть это будет репетицией настоящего венчания, забавной игрой, как я уже сказал.

   — Мне совсем не весело, – буркнула Лея, пытаясь опять выдернуть руку.

   — Все будет хорошо, это же не по-настоящему, – продолжил уговаривать Лауренс, крепко держа девушку за руку. – Вот вернешься ты домой, отец все равно выдаст тебя замуж за слюнявого жениха.

   — Я не пойду за него замуж, лучше сбегу, – пробурчала Лея.

   — И будешь ты стоять в своем храме перед алтарем, – продолжил Лауренс Вер, не обращая внимания на реплику девушки, – и с отвращением слушать жреца, объявляющего вас мужем и женой. А я предлагаю тебе представить, как бы все могло быть по-другому, как бы ты стояла с другим, более приятным тебе мужчиной. Ведь я тебе не противен?

   — Нет, не противен, – нехотя согласилась она.

   — И ты мне нравишься, но, конечно, не до такой степени, чтобы без памяти влюбиться и жениться на тебе по-настоящему. Но вот поиграть… почему бы и нет…

   — И все-таки странное у тебя желание…

   — Считай это моим капризом, прихотью.

   Лея собиралась и дальше возражать, но раздумала. И, правда – почему бы не поиграть? Ведь ей предстоит венчание с нелюбимым, даже отвратительным ей мужем. Так пусть хотя бы в этой игре рядом с ней будет стоять тот, кто ей приятен. Поймав себя на этой мысли, она удивилась – с чего бы незнакомый мужчина ей понравился за такое короткое время? Может и в самом деле виноваты оставшиеся незримые тени пылких чувств многих влюбленных, когда то стоящих здесь перед богиней?

   Лея посмотрела на мужчину, он – она видела это в его глазах – нетерпеливо ждал ответа.

   — Хорошо! – решилась она. – Я согласна на игру.

   — Ты ж моя… – выдохнул он облегченно, обнимая ее за талию и притягивая к себе.

   — Но это только игра, – сказала она строго, упирая указательный пальчик в его грудь.

   — Конечно, не сомневайся, ведь жениться по-настоящему у меня нет желания.

   — Ага, конечно, а недавно желание было, – сказала она, убирая его руки со своей талии и отступая на шаг.

   — Было да прошло, – усмехнулся он невесело.

   — Прошло, так прошло, – не стала спорить она. – А что теперь делать нам? Ведь жреца нет, как в таком случае проводится венчание?

   — А жрец или жрица нам не нужны, – оживился мужчина, – мы же не по-настоящему женимся. Мы просто встанем с тобой перед статуей и произнесем брачные клятвы.

   — Что ж, давай, встанем, – вздохнула она, – только вот я не знаю какие слова произносить.

   — А ты повторяй за мной, – ответил Лауренс, беря Лею за руки.

   — Хорошо, – согласилась она.

   — Лея, согласна ли ты выйти замуж за меня? – торжественно произнес мужчина, стоя напротив девушки и держа ее ладони в своих ладонях.

   — Ну-у-у, как будто бы, да, – с сомнение в голосе ответила она.

   Несмотря на то, что Лауренс убеждал – это все игра, Лее все-таки не нравилось происходившее.

   — Богиня наша великая и милосердная, прими клятвы горячей любви, – повернув голову в сторону статуи, сказал Лауренс Вер, – наши обеты о взаимной верности и заботе друг о друге до конца века нашего.

   Девушка изумленно смотрела на мужчину – какие верность и любовь?

   — Ты что творишь? – прошипела Лея. – Это же ложь!

   — Помни, это все игра, – подмигнул он девушке, скосив глаза на нее, затем продолжил, обращаясь к статуе: – Ты читаешь в наших душах и сердцах и видишь наши помыслы и чаянья. Скрепи наш союз и дай нам свое благословение.

   Девушке хотелось вырвать свои руки из крепкого захвата, прекратить всё это отвратительное представление. Пусть это просто игра, но нельзя так лгать пред ликом богини, даже если она забыта и вполне возможно уже не имеет силы в этом мире. Но на девушку напало странное оцепенение, она слушала слова мужчины, а ее возмущение и желание все прекратить билось где-то глубоко в сознании, но тело не хотело слушаться, впрочем, спустя мгновение, она поняла, что и голос ей не подчиняется.

   — Повтори, – попросил Лауренс Вер.

   — Скрепи наш союз и дай нам свое благословение, – послушно сказала Лея, тут же ужаснувшись этому. Ведь она хотела произнести другие слова!

   Мужчина развернулся к девушке, обнял ее за талию и, притянув к себе, нежно проговорил:

   — Жена моя…

   Не имея возможности пошевелиться и сказать слова по своей воле, Лея с ужасом смотрела на Лауренса, понимая – что-то пошло не так.

   Дальше все произошло, как во сне, когда ты вроде как активный участник и в то же время марионетка чужой воли.

   Мужчина наклонятся к ней и целует. Где-то на краю сознания Лея понимает – это в игру не должно входить. Но как же сладки его губы, как опьяняет его дыхание, которым он щедро делится с ней. И она поднимает руки, обнимает мужчину за шею, он притискивает ее к своему горячему телу. У Леи кружится голова, странная нега скручивает низ живота, поцелуев уже мало. И руки мужчины как будто в ответ на ее невысказанные желания жадно гладят, исследуют тело девушки. И она в каком-то горячечном бреду с трудом осознает, что лежит обнаженная на низкой скамье у ног статуи богини, а мужчина нависает над ней. Но проблеск осознания смывается умопомрачительными поцелуями мужчины, его безумными ласками. И мимолетная боль от потери девичества не отрезвляет, а только вызывает досаду, потому что на краткий миг отвлекает от удушающей странной жажды, которую только чужие губы и руки могут утолить. И Лея опять неумело, но страстно отвечает на поцелуи и отдается, двигаясь навстречу в старом как мир ритме страсти. Взрыв невыносимого наслаждения накрывает и растекается удовольствием по телу до самых кончиков пальцев рук и ног. И Лея уплывает в беспамятство.

   Очнулась она от того, что замерзла. Поняв, что лежит на каменном ложе, с трудом села. Оглянувшись кругом, поняла, что осталась одна, мужчины нет в храме. Может, он вышел ненадолго и скоро вернется? Лея внезапно осознала, что обнажена. Вспомнив все и вспыхнув от стыда, девушка торопливо кинулась к разбросанной неопрятными кучками одежде. Морщась от неприятных ощущений во всем теле, истерзанном чужими губами и руками, оделась, переплела косу, пальцами расчесав волосы, и заметила, что браслет остался на запястье. Захотела его снять, но застежка никак не поддавалась, решив, что снимет потом, прекратила попытки.

   Непроглядная тьма в дверях храма пропустила Лею. Выйдя в беседку, или, как назвал мужчина, привратную, она и там не нашла незнакомца. Он исчез, после того, как соблазнил ее? И что теперь? Они женаты по-настоящему? Или все осталось только игрой? Где теперь ей искать того, кто похитил ее девичество? А стоил ли это делать, раз он сбежал? Он обманул ее! И почему она добровольно отдалась ему? Впрочем, добровольно – это вряд ли. Вспоминая сейчас все случившееся как в тумане, она предположила, что была под каким-то воздействием, кто-то принуждал ее, чтобы она якобы «добровольно» отдалась незнакомцу. Ее отравили? Но она ничего не пила и не ела за последние несколько часов, а в храме тем более. Одурманили каким-то другим способом? Может в храме воскуривались какие-то фимиамы? Но никакого запаха она не ощущала. Так что же произошло на самом деле? Что мужчина сделал с ней? В какой дурманящий сознание туман окунул ее?

   И что теперь ей делать?

   Открыв дверь, Лея вышла наружу и увидела, что уже поздний вечер, солнце скоро зайдет. Пожалуй, ей стоит поторопиться домой. Но все же надо снять браслет, с таким украшением появляться дома не стоит. Будет слишком много вопросов, на которые у нее нет ответа. К удивлению девушки застежка на этот раз поддалась легко. Первым порывов было – закинуть снятый браслет подальше в кусты. Но передумав, Лея засунула браслет карман платья. На запястье остались вмятые следы выгравированного рисунка браслета, но девушка надеялась, что со временем они пропадут. Стараясь не расплакаться, Лея направилась к тропинке, что привела ее сюда.

ГЛАВА 2

Лея, устроившись в своей маленькой гостиной, пыталась читать, но вместо этого прислушивалась к тому, что происходит в коридоре, не раздадутся ли тихие шаги. Но там стояла тишина, ее сестра Илара опять тайком убежала на свидание. Свои покои она закрыла на внутреннюю задвижку, чтобы ни у кого не было сомнений, что она у себя, и ушла через комнаты сестры.

   Строчки расползались перед глазами и Лея, глядя в книгу, все равно уже ничего не понимала из прочитанного, поэтому захлопнув книгу, отложила ее в сторону.

   Когда-то они с Иларой радовались, что их покои соединялись через дверь в спальнях, и они могли свободно попасть друг к другу, и для этого им не надо было выходить в коридор. Но десять дней назад, когда Лея вернулась, Илара потребовала, чтобы поставили с ее стороны щеколду. Лея не обиделась и с пониманием отнеслась к этому – сестра подросла, превратилась в красивую девушку и, скорее всего, желала защититься от бесцеремонного вторжения. Но ведь достаточно было попросить Лею не входить без стука, и та никогда бы не нарушила новое правило. Но Илара решила по-другому.

   Но, несмотря на это, Илара по-прежнему доверяла сестре, но как подозревала Лея, все же не все рассказывала. Впрочем, у Леи тоже были свои секреты и такие, что сестре об этом знать не следует. Но то, что Илара закрутила запретный роман с сыном управляющего поместьем, с сестрой поделилась. Но, как предполагала Лея, она это сделала из своих корыстных соображений – чтобы сестра помогала бегать на свидание, покрывала шалости. Но, пожалуй, шалостью это трудно назвать. И как так случилось, что Илара смогла уговорить ее? Почему она поддалась на уговоры? Ведь получается, если с Иларой случится что-то непоправимое, Лея будет виновата в этом. И вот теперь она сидела и с тревогой ждала возвращение сестры со свидания.

   Лея поднялась и, пройдя к выходу из покоев, присела на низкую кушетку у двери.

   Беспокойство Леи росло, так как сестра все не появлялась. Уже скоро начнет светать, проснутся слуги, и они могут застать Илару крадущейся по дому в такой ранний час. А как не была строга маменька со слугами и не терпела обсуждение господ, разговоры между слугами, все-таки, могут пойти. А там и до ушей отца и матери дойдет. И что будет тогда? Кого из сестер сошлют для исправления в монастырь надолго, а кого поспешно выдадут замуж? Ах, нет, пожалуй, лучше и не думать, что с ними сделает разгневанный отец.

   Несколько лет назад он наказал ее. Конечно, Лея была виновата, но то, как поступил с ней отец… это слишком… жестоко. Но отец считал и до сих пор в этом уверен, что сделал все на благо семьи, и дочь должна быть благодарна ему, как он все так хорошо устроил. А то, что она страдала все годы, он не понимал, или не желал понимать. Лея не хочет что-то подобное для сестры, и необходимо поговорить серьезно с ней, как только она появится, и следует немедленно прекратить потакать в ее безумствах. Теперь Лея очень жалела, что поддалась на уговоры сестры и позволила втянуть себя в эту авантюру. Когда это случилось впервые, Илара уходила на пару часов. А вот уже второй раз она приходит на рассвете и по ее виду было видно, что свидания стали не целомудренными.

   Как не прислушивалась Лея, но едва слышный стук застал ее врасплох. Она вздрогнула и, торопливо поднявшись, открыла дверь, в проем которой тут же проскользнула Илара.

   — Где тебя носило, уже почти утро за окном… – прошипела Лея

   — Ах, Леечка, – прошептала Илара, блаженно улыбаясь, – тебе следует тоже завести поклонника и бегать к нему на свидание, чтобы понять, какого это…

   — Прекрати! – оборвала сестру Лея. – Ты понимаешь, что все зашло слишком далеко? И пора это пресечь, пока не стало слишком поздно.

   — Говори тише, – попросила опять шепотом Илара, – я пока пробиралась по коридорам нижнего этажа, чуть не столкнулась с кухаркой, оказывается, слуги уже проснулись. Они так рано встают?

   Лея протянула руку к сестре и потребовала:

   — Отдай немедленно.

   — Что я должна отдать? – изумленно распахнула глаза Илара.

   — Ключ от дверей для прислуги.

   — Нет, нет, он мне еще понадобится, – тихо рассмеялась Илара, отступая в сторону спальни.

   Лея, поняв маневр сестры, быстро встала на ее пути, не давая пройти, чтобы та не могла скрыться в своих покоях.

   — Ты не уйдешь, пока мы не поговорим. Я думала, что это невинное развлечение, но вижу, что все зашло слишком далеко.

   — Ну, Лея, я так хочу спать, – заканючила Илара, – поговорить мы можем и позже.

   — Нет, – твердо ответила Лея, – я хочу тебе сказать сейчас, что больше не буду покрывать тебя. Через два дня приезжает отец, и я не хочу, чтобы он застал тебя крадущийся ночью со свидания, или чтобы кто-нибудь доложил ему о твоих безумствах. Если ты думаешь, что никто не знает, то ошибаешься. И у стен есть уши и глаза. Ничего не может пройти бесследно, а тем более такое.

   — Ах, – поморщилась Илара, – как не вовремя ты вспомнила, что старшая сестра, ведь я уже обещала Лиандру, что приду следующей ночью к нему.

   — Не придешь, я не позволю.

   — Да что с тобой такое сегодня?! – воскликнула зло Илара.

   — Не кричи, – шепотом попросила Лея.

   — Тебя не было несколько лет, – прошипела Илара, – ты жила все эти годы с тетушкой, забыв о нас, а теперь, когда она умерла, вернулась и строишь из себя старшую сестру.

   — Я жила вдали от семьи не по своей воле, вернее…

   — Ах, да, знаю-знаю, – перебила Лею сестра, – тетушка была больна, ей требовалась сиделка. Но ты-то причем? Какую роль ты исполняла при ней? Выносила горшки и меняла ей простыни? Нет! Ты этого не делала, для грязной работы есть прислуга. Так зачем же ты жила у тетушки, сестричка? А? Как родители могли отправить дочь, которая только что заневестилась, к старой больной родственнице? Может, расскажешь правду? Только не легенду, что тетушка тебя очень любила и хотела сделать наследницей своего состояния. А для этого ты должна была провести с ней ее последние дни, которые затянулись на годы. Но ведь все не так? Ведь наследства там кот наплакал. У меня есть подозрения на этот счет. Не просветишь меня, сестренка, за что тебя сослали?

   — К сожалению, ничего, кроме того, что ты только озвучила, я рассказать тебе не могу.

   — Не хочешь, ну и не надо, – пожала плечами Илара, – только я уверена, что за твоим отлучением от семьи кроется тайна, и предполагаю, что она пахнет не очень хорошо.

   — Думай что хочешь, – устало вздохнула Лея, – но на свидание ты больше не пойдешь. Или я все расскажу отцу, когда он приедет. Как думаешь, что будет с тобой? Как скоро ты окажешься замужем за первым подвернувшимся женихом, который будет молчать, что ты досталась ему уже не девственницей? И что сделает отец с твоим любовником? Думаю, тому мало не покажется.

   — А с чего ты решила, что меня заботит его судьба? Да, я провела с ним очень даже приятно время. Но он мне не ровня, и, кстати, прекрасно это понимает. Моя дорогая сестра, скажу тебе, чтобы ты не беспокоилась о моей нравственности – я не потеряла девственность. Если ты еще не знаешь, то могу просветить – можно оставаться невинной по общепринятым представлениям, но в то же время быть такой распутной… Ведь получать удовольствие в объятиях мужчины и дарить ему то же самое возможно, оставаясь нетронутой там, где придется доказывать свою чистоту мужу.

   Сказав последние слова, Илара хихикая, обошла сестру и отправилась к себе через ее спальню.

   — Это было твое последнее свидание, – сказала Лея в спину сестры.

   — Как скажешь, – бросила Илара, полуобернувшись, – мне и самой уже надоел этот управляющий, вернее, его сын.

   Лея слышала, как сестра со своей стороны закрыла дверь на задвижку и вяло подумала, что надо бы попросить смазать ее.

   Лея сбросила халат и забралась в постель, хотя спать не хотелось. Она вспомнила слова Илары, которая даже не подозревала, как была права. Да, все так и было – ее, Лею, несколько лет назад изгнали из семьи, заставили отречься от самого дорого, заверили, что по-другому никак нельзя и что это самый подходящий и разумный для всех выход из создавшийся ситуации. Ее убедили, что за свои прегрешения надо расплачиваться, а они и так делают все возможное, чтобы ее плата оказалась мизерной и чтобы не понесли наказание те, кто ни в чем не виноват, но могут пострадать из-за нее.

   И она согласилась, не понимая толком, что теряет слишком много. Но тогда она надеялась, что ей позволят пусть не быть постоянно рядом, но хотя бы иногда… Но этого не случилось, ее, как сказала Илара, отлучили от семьи на несколько лет, мотивируя тем, что так будет лучше для всех, но в первую очередь для нее самой.

   Ворочаясь на кровати, вспоминая горькое прошлое, Лея всё никак не могла уснуть. Ей бы сейчас поплакать, может, стало бы легче, но, видимо, лимит на слезы закончился.

   Ее очень обеспокоила сестра. Когда она превратилась в распутную девку? Когда Лея уезжала, как ей тогда казалось на несколько месяцев, Иларе было пятнадцать. Она была нежной, чувствительной девочкой, боящейся сделать кому-то даже нечаянно больно, или, не дай боги, обидеть ненароком. А теперь сестра – уверенная в себе девица, зацикленная на себе, совершенно не думающая о других. Что произошло с ней за эти четыре года?

   Поняв, что все равно не уснет, Лея встала и вызвала горничную, чтобы умыться и одеться. Утро уже наступило, и давать повод для подозрений не стоит.

   Спустившись в столовую к завтраку, она застала там свою мать – контессу Таилию Бедмод.

   — Доброе утро, маменька, – поприветствовала Лея, усаживаясь за стол.

   — Как спалось, тебе, Абелия? – спросила мать, намазывая масло на свежую булочку.

   Лея слегка поморщилась, она не любила свое полное имя, а так же то, как мать его сокращала – Бель. Впрочем, и тетушка ее называла Белой, а чаще Белочкой, но почему-то звучащее из ее уст это сокращенное имя Лею не раздражало.

   — У меня бессонница, маменька, видимо, отвыкла от родного дома. Но надеюсь, что мой сон наладится. А как вам спалось?

   — Меня, в отличие от тебя ничего не мучает, поэтому у меня хороший сон.

   Лея отодвинула от себя тарелку.

   — Что, аппетит, как и сон, тоже пропал? – усмехнулась мать, продолжая завтракать.

   — Позвольте навестить Бастиана, я видела его всего…

   — Нет! – перебила Лею мать. – Отец вызвал тебя не для этого.

   — А для чего?

   — Ну, уж точно не для того, чтобы ты виделась с мальчиком или как то участвовала в его жизни. Конт скоро приедет и все тебе объяснит. А ты, как благодарная дочь и, надеюсь за это время ставшая благоразумной, примешь смиренно волю отца.

   — Боюсь даже представить, что приготовил мне отец, – пробормотала Лея.

   — Бель! Что ты там бурчишь себе под нос?

   — Я говорю, что, разумеется, подчинюсь воле отца, – громче произнесла Лея.

   — То-то же!

   — Но аппетит у меня и, правда, пропал, – проговорила Лея, вставая из-за стола, – я, пожалуй, пойду к себе.

   — Иди уж, – махнула рукой мать.

   Уходя из столовой, Лея подумала, что Илара уже которое утро не появляется в столовой, а мать это нисколько не беспокоит. По всей видимости, это в порядке вещей. Когда-то и ей, Лее, теперь она это прекрасно понимала, дали слишком много свободы, что и привело к трагедии. Того же она не хотела для сестры. Поэтому, как только вернется отец, она попытается поговорить с ним, донести до него, что Илару следует больше контролировать. А еще лучше, раз мать не может следить за нравственностью младшей дочери, нанять дуэнью, которая будет строго следить за подопечной. Да, так будет лучше для сестры!

ГЛАВА 3

Вернувшись в свои покои, Лея надела соломенную шляпку, накинула на плечи легкий шарф и направилась из дома в сад. Бредя по дорожкам мимо затейливо подстриженных кустарников и обходя нарядные клумбы, Лея надеялась хотя бы издалека увидеть гуляющего после завтрака Бастиана. Так уже было, но Лея не подошла к нему – отец строго-настрого запретил ей это делать. Она пыталась спорить, отстаивала свое право видеться с ребенком, но отец вынудил Лею, в том числе и угрозами, дать ему клятву, что она выполнит его приказ. Он обещал познакомить ее с мальчиком, когда сочтет нужным. Но сказал, что не сделает этого никогда, если она нарушит его запрет. А нечаянное столкновение с мальчиком будет считаться нарушением клятвы? Она же не искала специально встречи, просто гуляла…. мда… но, пожалуй, это не пройдет…

   Поэтому, как бы Лее не хотелось увидеть мальчика ближе, возможно, даже обнять его, нарушать данный отцу обет она не станет. Так хотя бы оставалась надежда, что все-таки ей будет дозволено общаться с мальчиком, который по закону и в глазах всех был ее братом, но на самом деле таковым не являлся. Отцу нужен был наследник, и он его получил… любая проверка покажет, что мальчик его кровный очень близкий родственник.

   Лея услышала веселый крик и звонкий смех из той части сада, где был еще один вход в дом, ведущий в детскую, там когда-то и они с сестрой жили. Остановившись, и немного подумав, Лея так и не решилась туда пройти. Одно дело, если бы мальчик выбежал сам перед ней, ослушавшись няню, совсем другое, если она намеренно выйдет к мальчику. Отец узнает о ее своеволии и что тогда будет, даже не хотелось думать. Каким жестоким он может быть, она знает.

   Нет, отец не забывал про нее и все эти годы, как и мать с сестрой, он писал ей письма. А когда навещал, рассказывал о том, что происходило в семье, и даже о Бастиане иногда упоминал, а увлекшись, с гордостью рассказывал об его успехах. Но заметив жадно-заинтересованный взгляд Леи, сразу замолкал или тут же переводил разговор на другую тему.

   Пройдя еще немного по дорожке, Лея тяжело вздохнула и, развернувшись, направилась обратно к дому. Обогнув очередную клумбу, она увидела идущего ей навстречу отца.

   — Здравствуй, дочь, – сказал он, подойдя к Лее.

   — Здравствуйте, отец, – ответила Лея, склонив голову, – не ожидала вас здесь встретить. Когда вы вернулись?

   — Недавно и сразу же захотел увидеть тебя.

   Лея подняв голову, удивленно смотрела на отца. С чего вдруг она так сильно понадобилась ему, что он поспешил ее разыскать?

   — Вариант, что я соскучился, ты не рассматриваешь? – усмехнулся отец, правильно поняв взгляд дочери.

   — Я рада вас видеть, отец, – потупив взор, сказала Лея.

   Конт Бедмод согнул руку в локте и предложил дочери прогуляться по дорожкам.

   Лея оперлась на руку отца и они направились обратно в глубь сада.

   — Ты давно не была дома. Рада, что вернулась?

   — Не знаю… – честно призналась Лея. – Единственное что меня радует в возвращении, это возможность видеть Бастиана.

   — Ты же гуляешь по саду затем, чтобы увидеть его? – высказал свои подозрения отец.

   — Я… мне… бы хотелось… – испуганно залепетала Лея, – но я его не видела… он там… в другой стороне… я туда не ходила…

   — Ну-ну, – похлопал отец ладонью по руке дочери, лежащей на его локте, – успокойся, я понимаю твои чувства. Поэтому и пока не разрешаю тебе видеться с мальчиком. Я хочу, чтобы ты уяснила – он твой брат, а не… Ты за столько лет должна была это принять и смириться.

   — Я пыталась, честно пыталась, – повесила голову Лея, – но… как-то плохо это у меня получается… И я бы очень хотела, чтобы вы наконец-то разрешили мне видеться с Бастианом. Ведь он… считается моим… братом, поэтому ничего странного никто не увидит, если я буду… любить его… заботиться о нем.

   — Заботу о Бастиане оставь нам с матерью, а тебе нужно выйти замуж и родить своих детей, – твердо заявил отец, – и я уже подобрал тебе жениха.

   — Что?

   От неожиданных слов Лея запнулась и упала бы, если бы не цеплялась за локоть отца.

   — Что такого страшного я сказал? – не останавливаясь, но замедлив шаг, спросил отец.

   — И… кто… он? – тихо поинтересовалась Лея.

   — Он достойный молодой человек из древнего рода, не беден, хорош собой. Завтра он прибудет с визитом.

   —Уже завтра… – обреченно выговорила она.

   — Ты же не думала, что никогда не выйдешь замуж?

   — Я об этом вообще не думала.

   — А следовало бы задуматься, – недовольно проворчал отец.

   Лея хотела сказать, что для «достойного молодого человека из древнего рода» она, как невеста, вряд ли подходит, потому что уже не юна и потеряла невинность, что скрыть от мужа будет невозможно. А значит с этим женихом, скорее всего, не все так радужно, как хочет внушить ей отец. Но промолчала об этом.

   — У меня будет возможность отказаться от его предложения руки? – спросила Лея, продолжая идти рядом с отцом, опираясь на его руку.

   — Ну, зачем ты так сразу? – вздохнул отец, глядя прямо перед собой, а не на дочь. – Ты приглядись к нему. Я не стану неволить тебя, если он покажется тебе… отвратительным. Но, надеюсь, этого не будет. Что ты хочешь? Что или кого ждешь? Того, кто… но если бы он был заинтересован в тебе, то давно бы появился. Я так и не нашел его и мне даже не удалось выяснить кто он такой.

   Лея убрала свою руку с локтя отца и замерла на месте, отец тоже остановился и развернулся к дочери.

   — Я… никого не жду. И я уже говорила, это была случайная встреча. Ошибка, за которую я дорого заплатила.

   — Зато теперь у меня есть сын, наследник, – улыбнулся отец.

   — У вас, но не у меня, – заметила горько Лея.

   — У тебя будут дети, – строго сказал отец, – для этого тебе нужно выйти замуж. И поэтому завтра появится твой предполагаемый жених. Только предполагаемый, уясни это, Лея. И я надеюсь, на этот раз ты будешь благоразумной и не будет никакой случайной встречи после которой… в общем ты меня поняла.

   — Я вас поняла, – покорно склонила голову Лея.

   — Что ж, иди в дом, – разрешил отец, – а я дойду до крыла, где находится детская, проведаю… сына.

   Лея развернулась и, не оглядываясь, направилась к дому.

   Следуя по тропинкам сада, Лея размышляла о разговоре. Итак, это все-таки случилось – отец решил выдать ее замуж. Последний год он только намекал ей об этом, но не предпринимал ничего, а теперь все серьезно.

   Несколько лет назад она думала, что это неизбежно когда-нибудь будет в ее жизни. А хочет ли она сейчас, чтобы у нее был муж, свой дом, дети?

   Она долго жила далеко от родного дома, в глуши, в доме тети, куда ее, Лею, сослали за проступок, который ей очень дорого обошелся, перевернул всю жизнь. За этот грех, слабость, за то, что поддалась чужим уговорам, доверилась незнакомцу, она дорого заплатила, ее вынудили отказаться от самого дорогого. И вернулась она, конечно же, не по своей воле, но с надеждой, что ей позволят видеться с ребенком, заботиться о нем. А теперь получается, что она опять будет вынуждена покинуть дом, где живет Бастиан?

   Лея дошла до дома, поднялась в свои комнаты, сняла шляпку, кинула на кресло палантин и, раскинув руки, ничком упала на кровать.

   Конечно, прошло четыре года, и вполне возможно, внешность этого мужчины могла выветриться из памяти. Но Лея и спустя совсем немного времени после той встречи, уже не помнила его лица. И это было странно. Ведь она же не забыла случившееся в чужом храме, ей мерещилось даже, что она помнила запах кожи и дыхания незнакомца, вкус его губ, а так же не забыла как его звали – Лауренс Вер. Это имя она сказала отцу, когда тот допытывался у нее с кем она согрешила. Но отец не нашел его, как ни старался. Кто-то поверхностно был с ним знаком, кто-то что-то о нем слышал, но никто толком не мог вспомнить кто такой и как выглядит Лауренс Вер, а сам он исчез.

   После той встречи Лея долго не приходила на берег реки, в беседку. А потом… когда поняла, что встреча не осталась без последствий, всё-таки осмелилась посетить беседку, и делала затем это не раз. Но никого уже не находила там, и дверь, через которую мужчина провел в храм, опять выглядела так же, как и раньше – старая и облезлая стена. Лея даже оставила записку в беседке на видном месте, но свернутая в трубочку бумага так и лежала нетронутой.

   Когда родители завели разговор о дате предстоящей помолвки, испуганная, не знающая что ей делать дальше, она всё же открылась матери, а та все рассказала отцу. Лея объяснила родителям, что встретила незнакомца в беседке на берегу реки, но о скрытом храме не призналась и об игре тоже, а уж о браслете, который спрятала, тем более. Отец, когда узнал обо всем, велел снести эту беседку, а то, что останется, засыпать землей. А Лее запретил туда ходить.

   После этого Лея не была на берегу реки ни разу, впрочем… у нее и не было уже такой возможности. Ее сослали подальше от дома, чтобы все скрыть. А беременной стала притворяться мать. Незадолго перед родами Леи мать, жаловавшаяся на якобы плохое самочувствие, была отправлена отцом к морю. Но на самом деле она поехала к своей сестре, у которой жила Лея. И вернулась контесса Бедмод уже с ребенком, которого родила ее дочь. Этого мальчика выдали за сына конта и контессы Бедмод. А Лея еще долгих четыре года жила вдали от семьи, а главное – от своего ребенка.

   Отец последнее время, навещая дочь, не заговаривал с ней о замужестве, только намекал. Так с чего же теперь он вдруг решил выдать ее замуж? Тетя умерла три месяца назад, и только совсем недавно отец забрал Лею. Затем, чтобы выдать замуж? За молодого и достойного мужчину? Да с чего бы?

   Ведь особой ценности на ярмарке невест она не имеет – уже не юна, потеряла невинность, и даже родила ребенка. Красотой тоже не блещет. Когда Лея стала посещать балы и званые вечера, у нее появились поклонники, но у других, видимо, более красивых по сравнению с ней, их было, как ей тогда казалось, больше. Нет, в глаза многие называли ее миленькой, иногда восхищались перед контессой Бедмод, какая у нее дочь хорошенькая, но и были те, кто шептали Лее в спину: «Бедная девочка, не повезло ей, лучше бы она была похожа на мать».

   А вот Илара похожа на мать и такая же красивая – высокая, гибкая, белокурая, синеглазая, с тонкими чертами лица, с небольшим ртом и изящным носиком. Именно такие девушки нравятся мужчинам.

   А Лея уродилась в родню отца, где почти все были невысоки, коренасты, в придачу к этому большинство из них рыжеволосы и конопаты. У Леи, как и у отца, не так ярко был выражен родовой цвет волос, только немного медью отливали русые волосы, а кожа была чистой и белой. Но остальное все было на месте – щекастое лицо, курносый нос, крупный рот. Единственное, что утешало Лею – несмотря на невысокий рост, сложена она все же гармонично, к тому же худощава, в отличие от кузин, которые еще ко всему прочему упитаны, с пухлыми и короткими ногами и руками и пальцами, похожими на сардельки.

   Юная Лея как-то рассказала родителям о злобных шепотках за спиной и высказала обиду, что вся материнская красота досталась Иларе, а ей остались только крохи.

   — Ты считаешь себя некрасивой? – подняла удивленно тонкие брови мать. – Какие глупости! Ты очаровательная, а с деньгами твоего отца и титулом виконтессы просто неотразима. А эти злобные ведьмы тебе просто завидуют.

   Отец же рассмеялся и поддержал жену, он заверил Лею, что она самая прекрасная девушка на свете, и добавил шутливо – вся в него.

   Но то, что конт Асгунд Бедмод красавцем не слыл и был на полголовы ниже жены, никак не мешало им в счастливой семейной жизни. Лея была уверена – родители любят друг друга. Она не раз наблюдала их нежности, пылкие взгляды, лукавые или плотоядные улыбки, бросаемые друг другу, которые они, разумеется, пытались скрыть от детей и слуг, но далеко не всегда им это удавалось. Но и ссорились они тоже страстно, громко, а примирения были такими же бурными.

   И несколько лет назад, перед тем, как она совершила глупость, перевернувшую ее жизнь, Лея была удивлена и возмущена, что ее собирались отдать замуж за неприятного для нее мужчину, в то время как родители любили друг друга. На что мать ответила: «Меня за конта Бедмода тоже выдали замуж насильно, но я же сумела полюбить его. А твой жених молод и хорош собой, в отличие от твоего отца». Возражения дочери она не стала даже слушать.

   Тогда, несколько лет назад, Лея не хотела замуж, но потом… со временем… мысли о замужестве приходили ей в голову.

   Так что, Лея солгала отцу – она думала о замужестве, но каждый раз отгоняла от себя эти мысли. Но они опять возвращалась. Первые два года Лея даже не хотела ничего слышать о мужчинах, но затем… здоровое и молодое тело стало требовать того, что уже познало когда-то – объятий мужчины. Не сказать, чтобы это постоянно терзало Лею, но иногда… иногда ее изводило страстное томление, пламенная жажда, что когда-то удовлетворили чужие руки и губы. Ей было стыдно, что ее мучило плотское вожделение, она пыталась бороться с ним: загружала себя хлопотами по дому, изматывала себя трудом в саду, самолично (чем вызывала удивление и пересуды у слуг) вскапывая грядки и пропалывая цветники, лишь бы уснуть уставшей и не видеть снов, в которых приходил он… ее незнакомец и искушал опять.

   Лее даже приходила в голову мысль – завести любовника. А что? Она же уже не невинна. Но нет! Она ведь не падшая женщина, несмотря на всё то, что с ней произошло. А вот если выйти замуж… Но и за это ей тоже было стыдно – хотеть выйти замуж только чтобы удовлетворить свой телесный голод. Да и не видела она вокруг себя никого, кто бы ей понравился до такой степени, чтобы она могла представить себя в его объятиях. Может это было еще и оттого, что они с тетушкой вели почти затворническую жизнь и мужчин, которые могли бы привлечь ее внимание, Лея видела не так уж и часто, а знакомилась с ними и того реже.

   К тому же она была порченным товаром, мало того, что не сохранила девичью чистоту, так еще и…. Нет, она не будет об этом думать, этот ребенок ее брат и никак иначе. Но душа болит об этом мальчике, несмотря на то, что она его видела всего один раз… когда он родился.

   И отец заблуждается – она никогда не забудет этого ребенка, даже если родит другого. Она носила его под сердцем девять месяцев, рожала в муках… а его отобрали у нее. Вернее… убедили, что так будет лучше для всех, и в первую очередь для ребенка – у него не будет клейма бастарда.

   Неожиданная мысль заставила Лею распахнуть глаза и резко сесть на кровати. Она до этого никогда не задумывалась о том, что та игра могла быть настоящим венчанием. А что если так и есть? И замуж ей нельзя выходить, так как она уже замужем! И ребенок рожден в законном браке!

   Осознание, что происшедшее с ней четыре года назад могло быть настоящим венчанием, но так ли это на самом деле она может никогда и не узнать, привело ее в ужас. Спрятав лицо в ладони, Лея испуганно бормотала:

   — Нет, нет, нет, это же не может быть…

   — Что не может быть? Что с тобой? – услышала Лея.

   Отняв от лица ладони и поняв голову, она увидела сестру.

   — Что тебе надобно? – недовольно спросила Лея.

   — Мне ничего не нужно, – пожала плечами Илара.

   — Тогда зачем пришла? – всё так же неприветливо отозвалась Лея.

   — Да просто так, захотела тебя увидеть.

   — Ну и уходи, раз тебе ничего от меня не нужно.

   — Да что с тобой? – уже обеспокоенно спросила Илара, усаживаясь на кровать рядом с Леей и попытавшись обнять ее, но та оттолкнула руки сестры и отодвинулась вглубь кровати.

   — Ничего не случилось, – вздохнула Лея, – прости, но сейчас я бы хотела остаться одна.

   — Я, конечно, оставлю тебя, раз ты так хочешь, – произнесла Илара, вставая с кровати, – но ты можешь мне рассказать всё, что тебя тревожит или расстраивает. Ты можешь мне довериться, сестра.

   — Спасибо, Илара, – попыталась улыбнуться Лея, – возможно… я когда-нибудь тебе всё расскажу… но не сейчас.

   — Ну что ж, тогда я, пожалуй, пойду.

   — Да, – кивнула Лея, – будь так добра, оставь меня.

   Илара направилась к выходу из спальни, а Лея подумала, что может быть и надо остановить сестру и поделиться с ней своей тайной, но тут же одернула себя – не стоит этого делать.

ГЛАВА 4

После ухода сестры, Лея еще некоторое время размышляла о том, что произошло в храме на берегу реки несколько лет назад. Уже живя у тетушки, она пыталась хоть что-то найти о богине Лейвы, но ни в библиотеке тети (а у нее она была обширная), ни в местном архиве ничего не было о культе забытой богини. Единственное что она выяснила – это была богиня тех, кто когда-то жил на этих землях до того, как их захватила тогда еще молодая и агрессивная Империя. А вот упоминание бога Иль, которому поклонялись илевийцы, Лея находила в книгах не раз.

   Она подумала, что надо бы наведаться в домашнюю библиотеку и там попытаться найти что-нибудь об этой богине и заодно обо всех богах коренного населения. Хотя… насколько она помнила содержимое библиотеки, вряд ли она там что-то найдет.

   Но у отца в кабинете есть своя личная библиотека. Лея знала, что там хранились, в том числе, и древние редкие книги. Но туда попасть не так уж и просто. Кабинет всегда закрыт, когда там нет отца, а ключа у Леи, разумеется, нет и достать его неоткуда. А отец вряд ли позволит воспользоваться его личной библиотекой. Хотя… почему бы и не попробовать попросить отца? А вдруг он разрешит?

   Заодно она узнает, возможно, еще что-нибудь из истории этой земли. То, что она знала, вернее, ей когда-то преподавали учителя, было скудно и поверхностно. А то, что она прочитала за последние годы в найденных книгах, тоже не особо добавило ей знаний.

   На этих землях много лет назад было княжество Илевия, жившее обособленно и закрыто. Ходило много слухов о народе обитавшем здесь. И в том числе, что они колдуны, черные чародеи, и что совершают богомерзкие ритуалы, и что они приносили человеческие жертвы, и даже пили кровь младенцев. Но это были только слухи, никаких неопровержимых доказательств, насколько знала Лея, не было. Но и этого для молодого, воинственного и тщеславного императора, подмявшего под себя в короткий срок соседние государства, оказалось достаточно, чтобы объявить войну княжеству и вторгнуться на его территорию. Ну, еще бы – ведь княжество с его густыми лесами, обширными полями и богатыми ископаемыми очень лакомый кусочек.

   Завоевание княжество было долгим, кровопролитным и очень жестоким. Илевийцы яростно сопротивлялось, воевали все – от мало до велика, и стар и млад встали на защиту своей земли. Но несмотря на это княжество было завоевано, а местное население планомерно и жестоко уничтожалось. Женщин за малейшее подозрение, часто надуманное и лживое, объявляли ведьмами и сжигали на кострах. Мужчин заподозренных в колдовстве ждала не менее жестокая смерть. Пытались создавать приюты для осиротевших илевийских детей, но их быстро разбирали родственники и даже просто посторонние люди, и прятали так, что уже невозможно было найти.

   Население постепенно истреблялось, опустошались города, села. Но это и было целью империи. Освободившиеся дома и земли щедро раздавались императором отличившимся захватчикам, их семьям.

   И это поместье, где сейчас жила семья конта Бедмода тоже когда-то было подарено предку Леи за заслуги перед империей. И обедневший, захолустный род, где и было ценного, что только громкий титул, вдруг стал богатым – император щедро наградил за безупречную и преданную службу землями, оставшимися без хозяев. Награбленное предком за время войны тоже сыграло свою роль в обогащении рода Бедмод.

   Остатки войска княжества после окончательной победы над ними ушли на север. Изрядно потрепанная имперская армия пыталась их там настигнуть, но гибельные болота и густые непроходимые леса встали на их пути. В дальнейшем выяснилось, что и народ постепенно уходил вслед за своим войском, бросая насиженные места, родные дома, унося с собой только самое ценное. И все попытки имперских служак проследить, куда и как уходит коренное население, не увенчались успехом. Люди казалось просто растворялись в воздухе.

   Коренное население до сих пор называли илевийцами, но само княжество Илевия исчезло, превратилось в Северо-Восточную провинцию Империи Мараис.

   Мало кто из оставшегося местного населения соглашался идти в услужение к захватчикам, они отказывались их кормить, обихаживать. Но в завоеванное княжество с целью наживы хлынули толпы людей из имперских сопредельных земель. Кому-то, кто успел, удавалась занять пустующий дом, осесть в деревнях и городах, замещая местное население. Но были и те, кому ничего не досталось, помыкавшись и поняв, что всё уже разграблено и прибрано к рукам до них, они были вынуждены наниматься в услужение к господам, идти в работники и батраки.

   С тех пор прошло немало лет, но большинство коренных жителей, что остались, не ушли по каким-либо причинам, до сих пор жили обособленно, своими общинами, стараясь редко, только по необходимости, общаться с теми, кто незвано пришел на их земли. Коренных жителей было очень мало, они не учились в школах империи, им было недоступно и дальнейшее образование. А впрочем, они и не стремились к этому. Насколько знала Лея, у коренного населения были свои школы, где все преподавалось на илевийском языке. Раньше, сразу после войны и много позже им запрещалось иметь свои школы, разговаривать на родном языке, но со временем этот запрет был снят.

   Илевийцы не вступали в браки с захватчиками, не рожали от них детей. Впрочем, имперцы тоже не стремились жениться на илевийках. А уж заводить детей от них вообще считалось чем-то нечистым и позорным.

   Как-то Лее попались куцые листы дневника имперца времен войны с Илевией, где она вычитала, что ходили слухи – во время войны изнасилованные илевийки скидывали плод любыми способами или, даже убивали родившегося ребенка от насильника-завоевателя.

   Все, что Лея знала, она почерпнула из книг, из старых документов, которые случайно попадали ей в руки последние годы. Но вот о богах и тем более богинях княжества Илевии, она так ничего почти и не нашла. Все местные храмы на этих землях были разрушены, уничтожены. А на их месте возникли храмы тех богов, которым молились в империи.

   И встретившийся Лее на берегу реки мужчина, который провел ее в храм забытой богини, вполне возможно, был коренным жителем. Это было так невероятно, что до этого Лея далеко не сразу додумалась, но постепенно все больше склонялась к мысли, что это вполне возможно.

   Выходит, ее ребенок, которого конт Бедмод выдает за своего сына, наполовину илевиец? Но это вряд ли понравится отцу Леи, поэтому она и не думала кому–либо признаваться в своих подозрениях.

   Если всё же отец ее ребенка илевиец, то этого мужчину она больше никогда не увидит, и ребенок от нее ему точно не нужен, он никогда его не признает. А если вдруг среди имперцев появятся подозрения, что мальчик наполовину илевиец, то тот станет изгоем, для него будут закрыты все двери. Так что пусть он считается сыном конта Бедмода. Клеймо отродья илевийца и к тому же незаконнорожденного легло бы тяжким бременем не только на ребенка, но и на нее, Лею и на всю ее семью.

   Но возможно, все это только ее страхи и Лауренс Вер не илевиец.

   Размышления и воспоминания Леи прервал приход служанки, которая робко оповестила, что конт и контесса Бедмод ждут в столовой виконтессу уже некоторое время. Удивленная Лея поняла, что уже наступило время обеда. Она вспомнила как отец не любил опозданий к столу и с некоторой долей злорадства подумала, что вот уж теперь Иларе придется появляться к завтраку.

   Переодеваться уже было некогда, но Лея оглядев себя, решила, что прическа не особо растрепалась, а платье не так уж сильно и помялось.

   В столовой ее встретил недовольный взгляд отца, после ее извинений он оглядел ее с головы до ног, но ничего не сказал, только кивнул головой, чтобы она села за стол.

   За обедом отец рассказывал о своей поездке в столицу провинции, о своих делах там, выказал озабоченность новым советником наместника, возглавившим Тайную службу. А появился он всего три года назад в окружении наместника провинции, но уже вскорости стал его доверенным лицом. Этот новый советник непонятно кто и откуда, сам он говорит, что родился в Центральной провинции, бывшим когда-то королевством Мараис, с которого и началась одноименная империя. А еще советник утверждал, что его близкие родственники все погибли из-за несчастного случая. Для него это стало величайшим горем, и потому он уехал подальше от тех мест, где родился и вырос – решил начать новую жизнь. Разумеется, все это проверялось Тайной службой, ведь уж слишком быстро ниоткуда появившийся чужак стал близок к наместнику. Но конт Бедмод не доверял результатам проверки Тайной службы, потому что спустя короткое время новый советник вдруг стал его главой.

   Лее это было не очень интересно, и она слушала отца вполуха. Но напряглась, когда тот торжественно заявил, что хочет сказать нечто важное для семьи. Отец сказал то, что Лея уже знала – он оповестил семейство о том, что нашел жениха для Леи, который прибудет завтра. Услышав об этом Илара, сидевшая рядом с сестрой, хмыкнула себе под нос: «Ну, наконец-то».

   Мать, радостно улыбаясь, сказала, что сама лично завтра проследит что наденет старшая дочь и как причешется.

   Лея только слабо улыбнулась в ответ на слова матери.

   Весь остаток дня Лея провела в библиотеке, а после ужина попросила у отца дозволения посмотреть книги в его личной библиотеке. Отец был удивлен такой просьбой, но сразу не отказал, сказал, что подумает над этим.

   А наутро приехал гость.

ГЛАВА 5

Утром Лею разбудила мать. Уже тщательно одетая и причесанная, она, ворвавшись в спальню еще не проснувшейся дочери, велела ей срочно подниматься и немедленно идти мыться.

   Лея, с трудом разлепив глаза, села на кровати и обреченно посмотрела на контессу Бедмод и маячившую за ней служанку.

   — Но маменька, еще же так рано.

   — Нам надо выбрать, в чем ты появишься перед гостем, – не терпящим возражения тоном, ответила мать, а затем велела служанке доставать из гардероба платья.

   Лея почти до утра листала книги, которые принесла из библиотеки, но, к сожалению, не из отцовской, туда ей пока доступа не было. Но кое-что она вычитала и из тех книг, что нашла. И над этим стоит подумать.

   Так что совершенно не выспавшаяся Лея мрачно наблюдала, как мать роется в ее одежде.

   — Бель! Это что такое! – возмущалась контесса Бедмод. – У тебя так мало платьев и среди них нет ни одного подходящего! Неужели же отец скупился и не давал тебе средств, чтобы ты прилично и красиво одевалась?

   — Отец не скупился, – вяло ответила Лея, кутаясь в одеяло, – просто для тех мест, где я жила последние годы эта одежда очень даже приличная и не дешевая.

   — Но тебе же не в чем встречать гостя! – гневно воскликнула контесса, оставляя в покое гардероб и подходя к кровати. – Почему ты не сказала, что тебе нужны новые платья?

   — Я даже не представляла, что еду домой затем, чтобы выйти замуж, – сказала Лея, не сумев скрыть зевок.

   — Фу! Какая невоспитанность! Прекрати зевать! – возмутилась мать.

   — Но я хочу спать, – возразила Лея.

   — А что ты делала ночью? – подозрительно прищурилась контесса.

   — Читала.

   — Мда-а-а, – контесса, поджав губы, покосилась на стопку книг на столе и оплывшие свечи в канделябре. – Зачем тебе это надобно? А впрочем… лучше читай, чем… Ну, довольно разлеживаться, поднимайся. Долго я еще буду стоять перед тобой?

   Лея, вздохнув, вылезла из теплой постели.

   Далее контесса заставила Лею все-таки перемерить те платья, что по ее мнению были не так ужасны, но опять ни одно из них не устроило контессу. Раздраженно оглядев дочь, она предложила одолжить что-то у Илары. Лея возразила, что платья сестры ей будут длинны и велики. Тяжело вздохнув, мать согласилась с этим, и добавила, что подшивать и ушивать уже некогда.

   — Что ж ты такая мелкая уродилась! – досадливо воскликнула контесса. – Надо было ранее заняться твоим гардеробом. Но я не думала, что все так печально с твоей одеждой.

   Лея хотела ответить: ведь она не первый день дома, неужели же мать не видела в каких платьях выходит старшая дочь? Но Лея не стала озвучивать эти укоры, вместо этого она вытянула одно из платьев, что были разбросаны по всей комнате, и неуверенно предложила:

   — Может это?

   — Нет, – возразила контесса, – возьми лучше вон то, голубое.

   — Ну что ж, голубое, так голубое, – обреченно вздохнула Лея.

   Пока Лея умывалась, контесса еще раз пересмотрела платья, тяжело вздыхая, затем велела служанке убрать их, оставив одно.

   Завтрак принесли в покои Леи, контесса подгоняла дочь, пока та ела.

   — Маменька, но гость же еще не приехал, и возможно он только к вечеру появится, а вы мне не даете спокойно поесть.

   — Нам еще надо тебя причесать. А гость может появиться в любую минуту, – возразила контесса, – так что ешь быстрее.

   Когда доверенная горничная контессы уже третий раз переделывала прическу, пришла Илара. Оглядев замученную сестру, она заявила, обращаясь к матери:

   — Маменька, ну и зачем эти нагромождения из локонов и начесов? Лея и так не юная девушка, а с этой прической она выглядит старше. У Леи свежее личико, надо прической это подчеркнуть, а не наоборот – выдать ее возраст. Тем более что платье, конечно, миленькое, но оно простое и эта помпезная прическа к нему не подходит.

   — Да, пожалуй, ты права, – задумчиво осмотрев на Лею, согласилась контесса.

   И опять волосы Леи чесали, завивали, укладывали. Но теперь к этому процессу подключилась и сестра. Результат устроил всех.

   Затем начался подбор драгоценностей. Илара настояла на неброских, но изящных колец и серег. А на шею было решено ничего не надевать – очень скромное декольте платья украшало нарядное дорогое кружево.

   Оглядев себя в зеркале, Лея осталась довольна своим видом.

   — Спасибо, – сказала она, улыбаясь сестре.

   —Ты очень красивая, – улыбнулась в ответ Илара.

   — Могло быть намного лучше, если бы твой отец сказал мне об этом раньше, – проворчала контесса.

   — Ты понравишься своему жениху, – заверила Илара.

   — Думаю, его привлекает совсем другое, – грустно усмехнулась Лея, – ведь меня он еще не видел. Так что вполне возможно, ему все равно как я выгляжу.

   — Брак по расчету не исключает любви в этом браке, – заметила мать.

   — Будем надеяться, что нашей Лее повезет, – отозвалась Илара на слова матери.

   Раздался стук в двери покоев, вошла запыхавшаяся служанка и сообщила, что конт Бедмод просит спуститься в гостиную контессу Бедмод и дочерей, чтобы поприветствовать гостя.

   — Он уже приехал? – удивленно воскликнула контесса, поднимаясь из кресла.

   — Да-да, – закивала служанка.

   — Та-а-ак, – оглядев дочерей, сказала мать, – мы все прекрасно выглядим. Спускаемся вниз, и пусть этот гость ослепнет от нашей красоты.

   Лея и Илара рассмеялись.

   Когда спускались по лестнице, Илара прижавшись на миг к сестре, прошептала той на ухо:

   — Волнуешься?

   — Удивительно, но нет, – так же шепотом ответила Лея.

   Сестра недоверчиво хмыкнула.

   Но Лея на самом деле не волновалась. Может потому, что подумать об этом у нее не было времени – весь прошлый вечер она провела над книгами, а с утра ее отвлекла бурная деятельность матери. А может потому, что ничего от нее не зависело. Конечно, отец обещал ей, что она сможет отказаться от жениха, если тот ей не понравится. Но Лея не очень-то верила этому. Так что… стоит ли волноваться и переживать из-за того, на что она не сможет как-то повлиять или изменить?

   В гостиной их ждали конт Бедмод и гость. Отец подошел к жене, она протянула ему руку, которую он, склонившись, поцеловал.

   — Милая, позволь представить тебе нашего гостя маркиза Герга Неддера, – произнес конт, выпрямляясь и разворачиваясь к гостю и обращаясь уже к нему: – Маркиз, прошу познакомиться: моя жена контесса Бедмод и наши дочери Илара и Абелия.

   Гость склонил в приветствии голову, задержав на краткий миг взгляд на Лее.

   — Я рада принимать вас в нашем доме, маркиз, – даря ему вежливую улыбку, сказала контесса.

   — У вас очень красивый дом, контесса, – ответил маркиз с такой же вежливой улыбкой.

   Пока конт Бедмод представлял их друг другу, пока все обменивались любезностями, Лея исподтишка рассматривала того, кто станет ее женихом. Ну что ж… молод, невысок, худощав, смазлив, пожалуй, даже не в меру. Лее подумалось, что мать у нее красавица, а отца сложно назвать даже симпатичным. Но так, наверное, и должно быть. А тут… этот жених краше ее, Леи.

   Лея искоса взглянула на Илару и обмерла – та не сводила жадного взгляда с маркиза. Пришлось незаметно ткнуть локтем сестру в бок, чтобы та очнулась. Илара недоуменно посмотрела на Лею, моргнула несколько раз и опустила глаза, пряча горящий взгляд.

   Отец увел гостя, чтобы он освежился после дороги в выделенных для него комнатах, а заодно и дом ему показать. Мать упорхнула, чтобы проследить за готовящимся обедом.

   Лея прошла к дивану и села на него, с тревогой наблюдая за сестрой. Та так и стояла посреди гостиной, глядя на двери, за которыми исчез гость с отцом.

   — Илара! – окликнула сестру Лея.

   — Что? – очнулась та, повернувшись к сестре.

   — Что с тобой?

   — Тебе повезло, – вздохнула Илара, подойдя к сестре и сев рядом с ней, – он так красив…

   — Да, красив, – согласилась Лея, – но ведь это не главное.

   — А что же, по-твоему, главное? – неожиданно зло произнесла Илара.

   — Чтобы он оказался добрым, заботливым, – примирительным тоном сказала Лея.

   — Добрым и заботливым? – усмехнулась сестра. – А если бы он оказался старым и противным, то что бы ты сказала тогда? Тебе же в постель пришлось бы с ним ложиться. А такому красавчику, как наш гость, не обязательно быть скучно-добродетельным.

   — Ну что ты говоришь, Илара? Ведь если все сладится, мне с этим мужчиной жить всю оставшуюся жизнь. Так что я предпочту, чтобы мой муж был не красивым, а скучно-добродетельным.

   — А пусть у вас ничего не сладится! – выкрикнула Илара, подскакивая с дивана.

   Лея ахнула, а сестра стремительно выбежала из гостиной.

ГЛАВА 6

Лея, ошарашенная словами Илары, растерянно смотрела на хлопнувшую за сестрой дверь.

   Что это было? Что такое случилось с Иларой? Ей так понравился маркиз? С первого взгляда? Да, он красив, но всех его достоинств они еще не знают, а ведь внешняя красота не самое главное. Да и не может она, Лея распоряжаться маркизом, он же не вещь, которую можно передарить. И пока еще не ясно, состоится ли их помолвка. Может быть теперь, увидев свою предполагаемую невесту и сравнив с сестрой, маркиз откажется от нее. Но если все же маркиз согласится жениться на ней, Иларе придется смириться? Или ее чувства так глубоки, что она будет страдать? Да откуда взяться глубоким чувствам, если маркиза Илара увидела впервые?

   Отец занят гостем, мать домашними хлопотами, до обеда еще есть время. Значит, надо пойти к сестре и поговорить с ней. Вполне возможно, что она, Лея, не так все поняла. Илара и раньше была вспыльчивой, но быстро отходила, и ей потом самой же было стыдно, и она каялась и просила прощение за свою несдержанность, за то, что обидела ненароком.

   Лея поднялась с дивана и решительно направилась в покои сестры. Дойдя до них и постучав, она не услышала отклика. Толкнув дверь, поняла, что та открыта. Медленно потянув ее за ручку, Лея осторожно вошла и, пройдя в маленькую гостиную, увидела сестру, забившуюся в угол дивана.

   — Прости, Лея, – всхлипнула Илара, заметив ее, – я не должна была так говорить. Но я не могу совладать со своими чувствами.

   Лея бросилась к сестре и, сев рядом, обняла ее. Илара положила голову на плечо Леи и заплакала.

   — Ну что ты, что ты, – утешала Лея сестру, прижав ее к себе и гладя по голове, как маленькую девочку.

   Илара подняла голову и, обняв сестру за шею, горячо зашептала ей в лицо:

   — Отдай его мне, сестра. Ты же осталась к нему равнодушной, так ведь?

   — Опомнись, Илара! – убирая руки сестры со своей шеи, воскликнула Лея. – Маркиз не вещь! И тем более, от меня ничего не зависит.

   — А ты откажи ему! Скажи отцу, что ни за что на свете не выйдешь за него замуж и предложи маркизу меня.

   — Ты сошла с ума, – покачала головой Лея. – С чего бы он тебе так понадобился? Мы же видим его первый раз в жизни.

   — Ну и что? Я за мгновение поняла, что он тот, кто мне нужен. Это был как удар молнии! Вспышка! И я его уже люблю. Он такой красивый, изящный. Он не для тебя.

   — Да, он красив, по мне так слишком. Но ведь внешность не самое главное в мужчине.

   — Отдай его мне! – опять потребовала Илара. – Я красивее тебя и ему больше подхожу.

   Лея поднялась с дивана и, расправив платье, произнесла:

   — Ну, вот что, сестренка, я хочу тебе сказать. Маркиз приехал для того, чтобы познакомиться со мной, как с предполагаемой невестой. А этот твой… каприз… ничего не стоит. Нельзя влюбиться за одно мгновение. Если вдруг… у нас с маркизом ничего не выйдет… то можешь попытаться заполучить его. А пока… умерь свои странные желания, и я очень тебя прошу – веди себя соответственно своему положению, не делай глупостей. Твои сумасбродства ни к чему хорошему не приведут, а вот… погубить могут. Поверь мне… я знаю о чем говорю.

   — За какие же такие сумасбродства тебя сослали к тетушке? – понимающе усмехнулась Илара. – По всей видимости, грехи твои были тяжкими, раз на несколько лет отлучили от семьи.

   — У тебя очень богатое воображение, как я посмотрю. Но я надеюсь все же, что благоразумие и девичья гордость возьмут верх.

   Развернувшись, Лея вышла из покоев сестры. Вначале она хотела уйти к себе через дверь в спальне, но передумала, ушла к себе через коридор.

   Войдя в свои покои, Лея прошла в спальню, хотела броситься на кровать, но вовремя вспомнила, что этого делать нельзя. Скоро обед, на котором будет и гость, поэтому выглядеть она должна пусть не безупречно, но по крайне мере опрятно и прилично. А если она помнет это платье и поменяет его на другое, то маменька будет очень недовольна, что дочь своевольно переоделась.

   Поэтому Лея прошла к столу и аккуратно, тщательно расправив платье, села на стул. Раз пока есть время, стоит еще раз перечитать то, что она нашла про княжество Илевия. Но буквы разъезжались перед ее глазами, и ничего из прочитанного она не понимала. В голове крутились слова Илары, ее странное поведение.

   Лея просто не могла понять ее. Что за блажь нашла на сестру? То, что та влюбилась, Лея не верила. Ну да, маркиз красив, но его красота какая-то… сладкая что ли…. И рост у него невысокий, он ростом почти с Илару, если маркиза нарядить в женское платье, то оно ему пойдет. Лея хихикнула над этими своими мыслями.

   Да, этот маркиз приехал вроде как ее жених, но она осталась равнодушна к нему. Пока по крайней мере… А Илара утверждает, что влюбилась в него с первого взгляда. Так имеет ли право Лея стоять на пути счастья сестры?

   А с другой стороны… маркиз же тоже имеет право выбора. Наверное… А если и ему Илара понравится и он предпочтет жениться на ней, а не на старшей сестре?

   Но что об этом гадать? Все скоро само собой разрешится.

   На обед Лея шла уже не такая спокойная, как утром на встречу с гостем. Она немного беспокоилась об Иларе, подозревала, что та может как-то выдать свое отношение к маркизу. И опасения Леи оправдались, увы…

   Во главе стола, как всегда сидел конт Бедмод, по правую руку от него, в знак уважения, усадили гостя, рядом с ним Лею, по левую руку, напротив них – контессу и младшую дочь.

   Илара весь обед почти не отводила от маркиза взгляда, строила ему глазки, смотрела на него томно из-под ресниц, а когда ловила его случайный взгляд, улыбалась маркизу лукаво и, пожалуй, даже зазывающее.

   Лея видела, что отец, увлеченно занятый разговором с гостем о наместнике и столичной жизни, не обращал внимания на Илару и казалось, не видел ее вызывающего поведения. А мать внимательно слушала разговор мужчин, иногда что-то говорила, и лишь изредка искоса смотрела на младшую дочь, сидевшую рядом с ней, но та каким-то неуловимым чутьем это понимала и тут же опускала свой взгляд в тарелку.

   За сестру Лее было стыдно – она ясно видела, как та навязчиво пытается привлечь внимание маркиза.

   А маркиз почти не обращал внимания на Илару, к ее величайшей досаде, которую Лея иногда видела на ее лице. Гость ухаживал за Леей, спрашивал у нее: что ей положить, наливал напитки, не дожидаясь того, как это сделают обслуживающие их слуги. Отец в это время одобряюще смотрел на маркиза и старшую дочь.

   В конце обеда конт предложил Лее показать гостю сад. Контесса горячо поддержала мужа, заверив, что таких растений, как у них, маркиз не видел даже в столичных домах, а Лея прекрасно разбирается в ботанике и сумеет все рассказать о насаждениях в их саду.

   Маркиз выразил согласие и Лее ничего не оставалось, как повести гостя в сад, немного удивляясь тому, что родители так легко оставляют их наедине, ведь помолвки еще не было. Или они считают, что ей все равно терять нечего? Эта мысль отдалась горечью в ее душе.

   Уже выходя из дверей столовой, Лея оглянулась и посмотрела на кусающую досадливо губы Илару и поймала ее злой взгляд.

   В саду Лея, ведя по дорожкам маркиза, добросовестно рассказывала ему о цветах на клумбах и о причудливо обрезанных кустарниках и деревьях. Маркиз слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. А Лея, вынужденная общаться так тесно с маркизом, отмечала, что ее первое впечатление было немного ошибочным. Это она начала понимать еще за обедом. У молодого мужчины были большие карие бархатные глаза, затененные длинными ресницами, небольшой, прямой нос, пухлые и яркие губы с капризным изгибом, густые, блестящие, слегка вьющиеся темные волосы длиной до плеч. Но, несмотря на невысокий рост и худощавость, фигура у него оказалась вполне мужская, с достаточно широкими плечами и длинными ногами. Говорил он уверенно и твердо, в его голосе слышалась вполне мужская хрипотца, смотрел прямо, а его жесты были скупыми и совсем не манерными и уж тем более не женскими. В общем, первое впечатление, что он похож на девушку, развеялось. Теперь Лея видела в нем молодого мужчину, пусть и очень красивого.

   — Мэйс Абелия, я ничего не смыслю в этих цветах и кустарниках, – сказал маркиз, когда они уже отошли достаточно далеко вглубь сада. – Нет–нет, не подумайте, вы интересно рассказываете, видно, что вам садоводство нравится. Но давайте присядем вон на ту скамейку и поговорим о другом.

   Лея согласилась. Маркиз предложил ей руку, на которую она после небольшой заминки, все же оперлась. Подведя к скамье Лею, маркиз помог ей сесть и устроился рядом, развернувшись к ней лицом.

   — Мэйс Абелия, я слышал, как контесса Бедмод называла вас Бель, а конт Леей. Как мне будет дозволено обращаться к вам? – спросил маркиз, прямо глядя на Лею. – Или вы предпочитаете полное имя?

   Лею немного удивило то, как быстро маркиз старался перейти к более не формальному обращению друг к другу. Но возражать и возмущаться она не стала.

   — Я бы предпочла Лея, – сказала девушка, тоже ответив прямым взглядом, решив, что притворно смущаться и кокетливо опускать глаза, похоже, не имеет смысла, да и не умела она этого делать.

   — Спасибо, а ко мне тоже можете обращаться просто Герг.

   Лея согласно кивнула и выжидающе посмотрела на маркиза, пусть он продолжает разговор. Ей самой пока нечего было ему сказать.

   — Я бы хотел с вами, Лея, поговорить откровенно. Вы же знаете, зачем я здесь?

   — Да, знаю.

   — Тогда я скажу честно. Пока мне трудно сказать что-либо о своих чувствах к вам… мы для этого недостаточно знакомы.

   Лея про себя усмехнулась – Иларе было достаточно одного взгляда на него, чтобы понять о своих чувствах.

   — Но уже кое-что о вас я понял, – продолжил меж тем маркиз. – Как мне кажется, вы скромная, разумная и неизбалованная девушка, в отличие от вашей сестры. Простите, что я вынужден это говорить. Но я прекрасно видел, как ваша сестра пыталась увлечь меня.

   — Она юная и пока еще не научилась прятать свои чувства, – заступилась за сестру Лея, ей не понравилось, как об Иларе говорил маркиз. – А вы… слишком красивы… и произвели на нее огромное впечатление.

   — А на вас… как я понял… моя красота не произвела впечатление? – скупо улыбнулся маркиз.

   — Глупо отрицать, что вы невероятно красивы, – слегка пожала плечами Лея и добавила, улыбнувшись в ответ: – мне с вами, увы, не сравниться.

   — Вы тоже красивы, Лея, – заверил маркиз. – Но для девушки это не порок, а достоинство. А моя… внешность, – мужчина слегка поморщился, – увы, мне чаще мешает и досаждает. Еще раз прошу прощения, что так отозвался о вашей сестре. Но я видел, что вы обратили внимание на ее поведение, поэтому хотел бы заверить вас, что она меня не заинтересовала, в отличие от вас. Я не жалею, что согласился познакомиться со старшей дочерью конта Бедмода. И хотел бы, пока гощу в вашем доме, не терять время зря, а провести его с пользой, то есть попытаться узнать вас лучше. Поверьте мне… я очень желаю, чтобы в моем браке жена была мне, по крайней мере, приятна и не только внешне, впрочем, как и я ей. Я надеюсь на то, чтобы она стала мне другом, а не просто согревала мою постель и рожала наследников. Прошу прощения, если шокировал вас этими словами, они, возможно, показались вам слишком откровенными, но я хочу быть с вами откровенным и сразу рассказать вам что я жду от своей пока невесты, а потом жены. И услышать то же самое от вас.

   — Да, я бы тоже хотела того же самого, – с трудом выдавила из себя пораженная Лея. – Быть вашим другом.

   — Простите, Лея, я, по всей видимости, все же слишком тороплюсь со своей откровенностью. Но у нас еще будет время поговорить. А сейчас нам уже пора возвращаться. Давайте, все же будет соблюдать внешние приличия.

   — Но, как только родители отправили нас с вами в сад, они их уже нарушили, – не удержалась от колкого упрека в адрес родителей Лея.

   — А мы никому об этом не расскажем, – улыбнулся маркиз, вставая и подавая Лее руку. – В поместье же нет посторонних?

   — Кроме вас в нашем доме, насколько я знаю, гостей нет. Будем надеяться… Герг, что эта прогулка наедине с вами не повредит моей репутации, – ответила Лея, поднимаясь со скамьи с помощью маркиза.

   — А я надеюсь, что нам разрешат и впредь оставаться наедине. Со своей стороны я клянусь вам, что не позволю в отношении вас ничего порочащего, – проговорил маркиз, все еще держа ладонь Леи в своей ладони. – Мы будет просто общаться, разговаривать, узнавать друг друга лучше. Прошу прощения, если все это кажется вам странным, но вы же не хотите оказаться внезапно замужем за совершенно чужим для вас мужчиной?

   — Нет, разумеется, я бы хотела, чтобы тот, за кого я выйду замуж, был мне хоть немного близок и достаточно приятен, – ответила Лея, осторожно вытягивая руку из пусть нежного, но все же захвата, руки маркиза.

   — Простите, Лея, – опомнился маркиз, отпуская ладонь девушки.

   — А что будет, если за время, что мы проведем вместе, симпатия так и не появится? – спросила Лея, отступая на шаг от маркиза, так как они стояли непозволительно близко.

   — Нежели же вы не поняли, что вы мне уже нравитесь? – улыбнулся мужчина. – Если бы это было не так, я бы сейчас распрощался с вами навсегда.

   Лея ничего не ответила на это, она обошла маркиза и направилась к дому. Маркиз тут же догнал ее и пошел рядом.

ГЛАВА 7

Лея и Герг вошли в дом, он поклонился ей и прежде чем оставить ее, выразил надежду, что и вечером они смогут остаться наедине или в саду, или в доме. Лея в ответ только кивнула согласно.

   Она решила вернуться в свои покои, ей было необходимо обдумать все, что сказал маркиз. Ах, да, не маркиз, а Герг, ведь теперь они могут называть друг друга по имени. Но вначале она хотела поговорить с Иларой.

   Лея, войдя в спальню, подергала соединяющую их с сестрой покои дверь, но та оказалась закрыта. Вздохнув, Лея вышла в свою гостиную и не успела устроиться на диване, как к ней без стука ворвалась мать с двумя женщинами, в одной из которых Лея опознала местную портниху, другая женщина была, по всей видимости, ее помощницей, так как держала в охапке несколько платьев.

   — Ждите здесь! – велела контесса женщинам остаться в гостиной и, взяв за руку дочь, потащила в спальню.

   — Ну же, рассказывай! – потребовала мать, закрыв за собой дверь.

   — Что рассказывать? – спросила Лея, попытавшись забрать свою руку из крепкого материнского захвата.

   — Ты прекрасно знаешь, о чем я тебя спрашиваю! – раздраженно воскликнула контесса, еще крепче сжимая руку дочери. – Маркиз Неддер после вашей прогулки сразу же направился к твоему отцу. Что он скажет ему?

   — Я предполагаю, – вздохнула обреченно Лея, перестав вырываться, – маркиз попросит разрешение погостить у нас еще несколько дней.

   — Уф-ф, – выдохнула облегченно контесса, отпуская руку дочери.

   Лея хотела добавить, что он сказал – она ему понравилась, но промолчала. Все еще было так зыбко и почему-то теперь тревожно. Ведь маркиз, похоже, не знает ее страшной тайны. Пока жених был призрачным, Лея не думала о том, как ей придется оправдываться перед мужем, что не сберегла себя. Но теперь… что будет теперь? Может, стоит спросить об этом у матери, пока не стало поздно?

   Но мать не дала ей возможность поговорить.

   — Ты мне будешь должна все подробно рассказать, но, несмотря на то, что я умираю от любопытства, пока на это у нас нет времени. Нам надо немедленно что-то делать с твоим гардеробом, – заявила контесса, открывая дверь спальни и маня дочь за собой. – Пойдем, сейчас что-нибудь придумаем на вечер, как-то попробуем переделать то, что я подобрала. Ты же не можешь появиться в платье, что на тебе сейчас, еще и на ужине. И заодно обсудим, что тебе необходимо сшить немедленно. А когда уедет маркиз, поедем в наш город, чтобы накупить всего что нужно для шитья, и готовые платья посмотрим в магазине.

   Лея, тяжело вздохнув, направилась за матерью. И опять началась бесконечная примерка платьев, принесенных, и тех, что опять достали из ее гардероба. Контесса и швеи листали прихваченные с собой журналы, обсуждали, что и как можно быстро переделать в имеющихся в наличии платьях – где что убрать или наоборот добавить: кружево, ленту, тесьму, кант или еще какую-либо отделку. Тут же доставались булавки, иглы, нитки, посылалась в швейную мастерскую поместья служанка, чтобы принесла то, что нужно.

   Лея вначале с интересом включилась в процесс переодевания и обсуждения переделки платьев, но это быстро ее утомило, в отличие от контессы и швей. Те с удовольствием увлеченно листали журналы, прикладывали к платьям кружево и ленты, отпарывали то же самое от подолов, корсажей и декольте.

   Контесса отлучалась ненадолго, чтобы распорядиться насчет чая для гостя и мужа. А Лея пила чай у себя.

   Наконец спустя несколько часов было переделано окончательно одно платье и наметано к переделке еще три. Швея и ее помощница ушли, забрав с собой недоделанное и пообещав, что к утру все будет окончательно готово.

   Контесса, устало вздохнув, велела Лее надеть новое, вернее, уже переделанное платье, к ужину и, оставив свою служанку, чтобы та помогла и сделала прическу, тоже ушла.

   Лея после ухода матери еще раз проверила в своей спальне дверь к Иларе, но та опять была закрыта. Постучав и не найдя отклика, расстроенная Лея была вынуждена собираться к ужину, времени на то, чтобы добиваться внимания сестры уже не было.

   Идя в столовую, Лея с тревогой думала о том, что еще вытворит Илара за ужином. Но к ее удивлению сестра сидела за столом тихо, опустив глаза и показательно не смотрела на маркиза. Но это не обрадовало Лею, а наоборот обеспокоило. Что же случилось с Иларой, раз она так себя ведет?

   А маркиз во время ужина был само очарование, он раздал кучу комплиментов и контессе и Лее, и даже Иларе, на что та фыркнула и что-то пробурчала себе под нос. На этот раз не было серьезных разговоров между мужчинами, все были вовлечены в веселые рассказы маркиза. Он поведал несколько смешных, но вполне приличных анекдотов из жизни двора наместника и столичной знати, и все смеялись над ними (кроме Илары, та только кривилась, пытаясь изобразить улыбку).

   После ужина мужчины ушли в кабинет конта. Лея облегченно выдохнула – она устала, ей не хотелось и дальше развлекать маркиза, и уж тем более вести серьезные разговоры ним.

   Илара тоже быстро ретировалась, сказав, что гость утомил ее своим весельем так, что у нее заболела голова. Контесса задержала Лею, попросив сопроводить ее в малую гостиную, где, усадив рядом с собой на диван дочь, вцепилась в нее как клещ, велев рассказать все, что было во время дневной прогулки между ней и маркизом.

   Лея пыталась отговориться, что ничего такого между ней и маркизом не было, но мать выпытала у нее все в подробностях, и осталась очень довольна.

   — Я была уверена, что ему ты понравишься, и он скоро скажет, что согласен на брак с тобой, – удовлетворенно произнесла контесса. – А ты молодец, выбрала правильное поведение с маркизом. Насколько знаю, ему в жены нужна скромная, спокойная и неизбалованная девушка.

   — Он не знает самого главного обо мне, маменька, – осторожно возразила Лея.

   — Что ты имеешь в виду? – озадачилась мать.

   — Ну… что вы, маменька… как же… вы же знаете, что… я… уже…

   — А… ты об этом… – протянула контесса, догадавшись, что ей хочет сказать дочь, затем твердо добавила: – Так ему и не надо знать.

   — Но ведь он сам обо всем догадается… когда мы… поженимся.

   Контесса бросила взгляд на закрытую дверь гостиной и, наклонившись к дочери, доверительно прошептала:

   — Если ты о потерянном девичестве, то ты не первая, и ты не последняя, кто выходит замуж не невинной. Я помогу… обмануть мужа, он и не поймет ничего.

   — Что?! – ошарашено произнесла Лея.

   — Но ты не подумай, – свела грозно брови мать, – я досталась твоему отцу девственницей. Просто… не все же такие честные, как я, так что… воспользуемся чужим опытом.

   — Начинать брак с обмана мне бы не хотелось, – тихо возразила Лея, вспомнив слова маркиза о том, что он хотел бы видеть в жене друга.

   — А ты замуж хочешь? Счастливой хочешь быть? Хочешь, чтобы муж тебя любил, жалел и баловал? А чтобы уважал, тоже хочешь?

   Лея неуверенно кивнула.

   — А мужчины большие собственники и не терпят, когда женщинами кто-то до них пользовался, тем более теми, кто становятся их женами, – все так же шепотом, но жестко произнесла контесса. – Один небольшой обман может спасти твою предстоящую счастливую жизнь в браке. Мужчины, как дети, верят в то, во что хотят верить.

   Лея ошарашено смотрела на мать, таких циничных слов она не ожидала от нее услышать.

   — И не надо так на меня смотреть, ты еще потом спасибо мне скажешь, что я помогла тебе.

   — Ваша помощь когда-то лишила меня ребенка, – горько проговорила Лея.

   — Лучше молчи об этом, – бросив опять взгляд на дверь, прошипела зло контесса, – и не смей впредь даже заикаться о том, что…

   Оборвав себя, контесса встала и, глядя на дочь сверху вниз, произнесла:

   — Не будь хоть на этот раз дурой, Абелия. Не упусти своего счастья.

   Лея очередной раз пораженная грубыми словами матери, изумленно смотрела на нее.

   — Иди к себе, Бель, мужчины задержатся в кабинете отца надолго, я распорядилась отнести туда горячительные напитки и закуски. Думаю, пьяным маркиз не станет перед тобой появляться. Да и не стоит тебе пока его таким видеть.

   Сказав это, контесса ушла. А Лея, вздохнув, тоже встала и направилась к себе. Разговор с матерью удивил ее и в какой-то мере расстроил.

   Она вспомнила о странном поведении сестры и поговорить с ней захотелось еще сильнее. На этот раз дверь между спальнями оказалась открыта и Лея зашла беспрепятственно.

   — Илара, – позвала Лея, вглядываясь в темноту спальни, – ты спишь?

   — Нет, – не сразу донеслось в ответ из комнаты.

   Лея почти на ощупь прошла далее и увидела в неверном свете луны сидящую в изголовье кровати сестру.

   — Иди сюда, ко мне, Лея, – предложила Илара.

   Лея осторожно подошла и села на кровать, затем, подобрав платье, полезла дальше и устроилась рядом с сестрой, подоткнув себе под спину подушку.

   — Помнишь, как мы вечерами в темноте забирались на кровать и разговаривали, мечтали, строили догадки, что нас ждет во взрослой жизни? – с еле уловимой тоской в голосе спросила Илара.

   — Я все помню, Ири.

   — Вспомнила мое детское имя? Но я уже не ребенок. И в отличие от тебя не люблю, когда сокращают мое имя.

   — Хорошо, Илара, – согласилась Лея, – я больше не буду так тебя называть.

   — Где ты была? С маркизом?

   — Нет, ты же видела, его увел отец. Я разговаривала с маменькой.

   — Что она хотела от тебя?

   — Да, так… спрашивала о маркизе, как мы провели время в саду.

   — И как вы провели время? – усмехнулась Илара. – Тебе было не скучно с ним? Он ведь такой зануда.

   — С чего ты взяла? – удивилась Лея. – Я этого не заметила.

   — А я встретилась с ним днем недалеко от его покоев, – с вызовом сказала Илара, и Лея явственно услышала в ее голосе звеневшие злые слезы. – И он прямо посреди коридора прочел мне длинную и нудную лекцию о чести и достоинстве девушки из порядочного и знатного рода. И брезгливо морщился при этом, и смотрел на меня, как… на…. Представляешь! Он отчитывал меня, как… как… я даже слова подобрать не могу! Только вот я чувствую себя униженной после этого, так как будто меня смешали с грязью!

   Их покои далеки от той части дома, где поселили маркиза и там нет ничего, что могло бы понадобиться срочно посетить днем. И Леи захотелось спросить сестру – что же она забыла там? Но вместо этого попыталась изобразить сочувствие, придвинувшись к сестре и обняв ее.

   — А в конце он сказал, чтобы я больше не смела строить ему глазки и произнес это так… что у меня пропало всякое желание вообще на него смотреть, – продолжила жаловаться Илара, уже всхлипывая. – Как он смел так разговаривать со мной?!

   — Илара, милая, – гладила по плечу сестры Лея, – может… тебе показалось, что он был груб… возможно, он не хотел тебя обидеть, возможно… ты не так все поняла…

   — Все я так поняла! – отталкивая сестру, воскликнула Илара. – Забирай себе маркиза, он мне не нужен. И вообще – уходи из моей спальни! Видеть не хочу ни тебя, ни твоего противного маркиза. Уходи!

   Лея медленно сползла с кровати.

   — Ну? Чего ты ждешь? Уходи немедленно! – бушевала Илара.

   А у Леи не было ни сил, ни желания утешать ее, оправдываться перед ней, подбирать какие-то слова, чтобы обличить и осудить маркиза в неподобающем поступке. Что ж, пусть она, Лея, черствая, не способная в данный момент на сочувствие и возможно потом ей будет стыдно, ее будет мучить совесть, раскаянье и неприятие поведения маркиза по отношению к Иларе. Но сейчас сидящую где-то в глубине души жалость к сестре перекрывала злорадная радость, что маркиз осадил зарвавшуюся Илару. И Лея допускала, что сестра что-то сделала или сказала маркизу, чем разозлила его и вынудила так себя вести. Так что может быть и каяться потом Лее будет не в чем?

   — Мне очень жаль, Илара, что между нами встал мужчина, я не хотела этого. Но мы ведь родные сестры и должны… – попыталась все же оправдаться Лея.

   — Убирайся! – взвизгнула истерично Илара.

   Лея, поняв, что сейчас все бесполезно, развернулась и ушла к себе.

   Думать сейчас о сестре, маркизе и о себе было больно и тревожно, поэтому чтобы отогнать эти мысли, она попыталась почитать книги, которые принесла из библиотеки, но быстро поняла, что устала – день был слишком насыщенным.

   Лея вызвала служанку, чтобы та помогла ей раздеться и принять ванну. После этого легла спать.

   Ночью ей померещилось, или было на самом деле: Илара стояла около ее кровати и шептала: «Я все равно узнаю твой секрет, я докопаюсь, за что тебя сослали к тетушке. И тогда маркиз убедится, что ты еще грешнее меня».

ГЛАВА 8

Утро, к облегчению Леи, началось для нее спокойно. Никто не пришел ее будить, никто не заставлял перемерять платья и никто не терзал ее волосы. Появилась служанка, чтобы помочь умыться и одеться, она сообщила, что контесса разрешает дочерям позавтракать в своих комнатах. Удивленная Лея вызнала у служанки, что ни маркиз, ни конт к завтраку не выйдут, поэтому и такое послабление для всех остальных. Лея на это рассмеялась – видимо, отец и Герг так хорошо вечером посидели, что не в состоянии встать.

   Конт иногда, очень редко, мог себе позволить лишние возлияния, но дочери никогда не видели его пьяным. О том, что папенька опять напился, они узнавали только наутро, когда маменька устраивала ему показательный скандал и весь дом это слышал.

   Неужели же и маркиз подвержен этому пагубному пристрастию?

   И удержится ли маменька на этот раз от скандала? Ведь у них же важный гость в доме.

   Ела Лея в пеньюаре, чего давно уже не делала. Когда она вернулась в родной дом, совместные завтраки ее немного раздражали, она привыкла за годы житья в доме тетушки не торопиться утром никуда, тем более к столу. Впрочем… Илара же не всегда появлялась утром за столом и маменька это терпела. Но ей, Лее, было сразу сказано, что завтрак только в малой столовой.

   Поев, Лея решила выйти в сад, там должен сейчас гулять Бастиан. За всеми хлопотами и переживаниями вчерашнего дня Лея почти не вспоминала о нем. И ей сейчас было почему-то стыдно от этого.

   Немного подумав, она решила надеть одно из своих платьев, что привезла с собой. Новые платья еще не принесли, а вчерашние не подходили по разным причинам: подол одного оказался немного замаранным в траве, а другое было далеко не утренним.

   Но вероятность встретить маркиза в саду в этот ранний час была не велика, так что и старое платье сойдет. А потом, когда принесут переделанные, она наденет другое, более подобающее.

   И прическу не стала делать, только велела служанке заплести косу и уложить ее вокруг головы.

   Еще бы и маменьку нигде не встретить, пока будет выбираться из дома.

   В саду оказалось сыро и прохладно, по всей видимости, ночью прошел небольшой дождь, и Лея пожалела, что не взяла плащ или хотя бы нужно было накинуть сверху шаль или шарф. Но возвращаться не стала.

   Она предположила, что никто не сможет застать ее в саду, так как у них в доме важный гость, маменька занята домашними хлопотами, а так же «воспитанием» отца, а сам он, наверное, лежит с головной болью. Могут попасться слуги, но вряд ли маменька дала им задание следить за старшей дочерью, но могла спросить у няни, подходила ли та к Бастиану. Но у нее, Леи, пока гостит маркиз, вряд ли будет еще возможность увидеть, или хотя бы услышать мальчика.

   Поэтому она рискнула и, услышав смех ребенка, подошла ближе.

   Ей повезло, Бастиан бегал по дорожке почти рядом с кустом, где затаилась Лея. Он убегал от няни, а та его пыталась шуточно поймать.

   Он был такой маленький и у него был такой звонкий голос и заразительный смех! И мальчик совсем не похож на нее. Но вполне мог сойти за брата, ведь, был белокурым и синеглазым, как и ее мать и сестра.

   Ей так хотелось выйти, обнять его, прижать к себе! Волна обиды и злости на родителей накрыла ее. Зачем они так с ней? Ну, хорошо, они защитили ребенка от клейма незаконнорожденного, и она, наверное, должна быть им благодарна за это. Но почему же они запрещают ей хотя бы изредка видеть ребенка? Что изменится, если она будет как-то участвовать в его жизни, играть с ним, заботиться о нем? Ведь она не собиралась открывать секрет, требовать вернуть ей сына. Она прекрасно понимала, что это невозможно, что для ребенка будет лучше, если он останется ее братом, а не сыном.

   Она закусила костяшки пальцев на руке, чтобы не разрыдаться и не выдать себя. Пожалуй, стоит убираться отсюда, иначе она не выдержит и выйдет к ребенку.

   Лея осторожно выползла из кустов, встала, отряхнула намокший подол платья, вытерла ладошкой навернувшиеся слезы и перешла на другую дорожку, которая вела к дому.

   Воздух был, несмотря на середину лета, сырой и прохладный, и Лея замерзла. Обхватив себя руками, она предавалась горьким мыслям и медленно брела, стараясь совладать со слезами.

   Вывернувшего из-за поворота маркиза, она не сразу заметила. А когда увидела, прятаться или сбегать уже было поздно.

   Выглядел маркиз прекрасно, разве что был немного бледен.

   — Лея, что-то случилось? – обеспокоенно спросил он, подходя к девушке.

   — Нет-нет, все хорошо… Герг.

   Он подошел слишком близко, протянул руку к ее голове и вытащил из ее волос пару листочков. Дрожащая от холода Лея растерялась и не оттолкнула его вовремя.

   — И все-таки с вами что-то случилось, – не терпящим возражений тоном произнес маркиз.

   — Ничего страшного, просто я… не подумала, что сегодня может быть прохладно, а когда гуляла, то… поскользнулась и упала…

   Ей было неприятно лгать, но сказать правду она не могла.

   — Вы плакали, сильно ушиблись? – обеспокоился маркиз. – Помочь дойти до дома… или донести?

   — Нет! – испугалась Лея и отступила на шаг от мужчины. – Я немного ушибла коленку, но мне уже не больно.

   Как же неприятно ему лгать!

   — Вам надо было вернуться назад в дом, как только увидели, что в саду мокро и холодно, – укоризненно произнес Герг.

   — Да, надо было, – согласилась Лея, ежась и удивленно наблюдая, как маркиз расстегивает сюртук и снимает его.

   — Простите мою вольность, Лея, – сказал маркиз, делая шаг к девушке и накидывая ей на плечи свой сюртук, оставаясь в одной тонкой рубашке, – но я не могу видеть, как вы дрожите.

   Маркиз тут же отступил, но Лея на краткий миг оказалась в его объятиях, ощутила крепкие руки, сжавшие ее плечи и горячее дыхание, опалившее ей висок.

   Смущенная и растерянная Лея, стянула полы, кутаясь в чужую одежду, и не знала, что сказать маркизу, что сделать. Наверное, надо было с возмущением отдать обратно сюртук, отчитать маркиза за эту вольность?

   Но ей так было приятно тепло сюртука, отданное телом маркиза, запах исходивший от него.

   Опомнившись, отчаянно краснея, она все-таки попыталась вернуть сюртук.

   — Не надо, Лея, – остановил ее маркиз, – вы замерзли, если хотите, это просто жест вежливости с моей стороны. Простите, я не хотел вас обидеть или оскорбить.

   — Спасибо, – смущенно проговорила Лея, кутаясь обратно, – я на самом деле замерзла.

   — Разрешите, я вас провожу до дома, а так как вы теперь не мерзнете, мы торопиться не будем, – предложил маркиз.

   — Но вы замерзнете, пока мы дойдем до дома.

   — Не переживайте за меня, – улыбнулся он, – мне не холодно.

   — Что ж… в таком случае… проводите меня, – согласилась Лея.

   — Я, с разрешения вашего отца, искал вас. Один из слуг признался, что видел, как вы направились в сад, – говорил маркиз, идя медленно рядом с девушкой. – Не беспокойтесь, вашей репутации ничего не грозит. Мы с вашим отцом вчера вечером договорились, что я уеду сегодня после обеда. Нет, не переживайте, не потому, что я отказываюсь от вас. Наоборот, мы решили, что вы приедете в ближайшее время в столицу. И уже там я стану открыто ухаживать за вами, а потом вскорости мы объявим о помолвке.

   Лея, услышав это, споткнулась, маркиз поддержал ее за локоть, но тут же отпустил, как только убедился, что она крепко стоит.

   — Так быстро? – удивленно произнесла Лея, разворачиваясь к маркизу. – Вы же хотели, чтобы мы узнали друг друга лучше.

   — Вы мне понравились, Лея, – проникновенно произнес маркиз, глядя в глаза девушки. – Мне кажется, я уже все про вас знаю.

   — Вы не можете знать про меня все, Герг, – сказала побледневшая, ошарашенная Лея.

   — Самое главное я знаю – вы скромная, спокойная, не избалованная девушка.

   — Нет-нет, – замотала головой Лея, – вы должны лучше меня узнать, прежде чем…

   — Не надо так пугаться, Лея, наша помолвка будет не завтра. У нас еще будет время, чтобы мы узнали друг друга еще лучше. Я, конечно, мог бы остаться на пару дней, но не вижу в этом смысла. Тем более, что меня, увы, ждет служба.

   — И где вы служите, Герг? Я про вас ничего не знаю.

   — Я служу в Тайной службе наместника. А остальное мы узнаем друг о друге уже в столице.

   — Как пожелаете, Герг, – обреченно произнесла Лея.

   — Вы не рады этому? – неожиданно нахмурился маркиз. – Я вам совсем не понравился?

   — Простите, но я ничего пока не могу сказать, – ответила она, потупив взгляд и внезапно раздраженно подумав: он, наконец-то озаботился тем, что она чувствует к нему. – Я вас слишком мало знаю.

   — Вы… у вас… кто-то есть? – все так же хмурясь, предположил маркиз.

   — Что? – вскинула удивленный взгляд Лея.

   — Тот, к кому вы испытываете… теплые или даже…. сильные чувства? – пояснил он.

   — Нет, разумеется! – возмущенно воскликнула она. – Я несколько лет жила вдали отсюда, почти взаперти в доме тетушки.

   — Я об этом знаю, – согласно кивнул Герг Неддер. – Простите меня, Лея, но прежде чем ехать в поместье конта Бедмода, я узнал о вас, как мне казалось, все. Или не все?

   — Я не знаю, все или не все, но если вас что-то смущает, или хотите узнать, спросите у меня прямо об этом.

   — И вы мне все честно скажете?

   — Честно все скажу, – подтвердила Лея, надеясь, что ей не придется ему часто лгать.

   — То же самое я обещаю вам, – твердо сказал маркиз.

   — Возможно, это не самый подходящий момент, – нерешительно произнесла Лея, – но… Илара моя сестра. А вы… по ее словам… в общем, что произошло между вами вчера?

   — Что ж… если хотите знать… ваша сестра чуть ли не буквально предлагала мне себя… причем в таких выражениях, что можно было понять – жениться мне на ней для этого не обязательно.

   Лея ахнула пораженно.

   — Но, возможно, вы все же не так поняли ее? – смогла выдавить из себя оглушенная услышанным Лея.

   — Возможно, – не стал отрицать маркиз, – но уточнять у нее я не стал, а постарался ее оттолкнуть, не физически, разумеется.

   — Она очень обижена на вас и считает, вы ее оскорбили.

   — Ничего… это пойдет ей на пользу. Простите, что я это говорю, но вашему отцу надо было еще пару лет назад озаботиться тем, чтобы найти жениха вашей сестре. Но я, пожалуй, предложу вашему отцу взять и младшую дочь в столицу. Там она найдет много чего и… кого, что развеет ее… скуку. А впрочем… нет, это плохая идея, ваша сестра слишком легкомысленная…

   — Нет! Давайте, и ее возьмем в столицу.

   — Я подумаю об этом, но окончательное решение все равно примет ваш отец.

   Лея развернулась и продолжила идти по дорожке.

   — Я буду с нетерпением ждать вашего приезда, Лея, – сказал маркиз, идя рядом с девушкой.

   Они уже почти дошли до дома и Лея остановилась.

   — Я тоже буду ждать нашей следующей встречи, – ответила она, снимая чужой сюртук и протягивая его мужчине. – Возьмите, Герг, думаю, не следует мне появляться в нем в доме.

   — Хорошо, – согласился маркиз, забирая из рук Леи свой сюртук. – Но в таком случае поспешим в дом, а то вы опять замерзнете.

   — На прощание я бы хотела задать вам еще один вопрос, – сказала Лея, когда они уже вошли в дом и остановились в холле.

   — Мы еще не прощаемся, Лея, я уеду после обеда.

   — И все же… сколько вам лет, Герг?

   — Тридцать два, – улыбнулся маркиз.

   — Я, конечно, не умею определять возраст мужчин, но мне думалось, что вам не больше двадцати пяти – двадцати семи.

   — О! Вы и на самом деле не умеете определять возраст! – рассмеялся мужчина. – Чаще всего, кто не знает сколько мне на самом деле лет, дают не больше двадцати трех. То, как я молодо выгляжу, как и… привлекательность, мешает и досаждает мне всю мою жизнь. Впрочем… ради справедливости стоит заметить, что иногда и помогает.

   — М-м-м, простите меня… но есть какое-то объяснение вашей молодости?

   — Говорят, что в нашем роду когда-то давно затесался илевиец. – прошептал загадочно маркиз, склонившись к Лее. – А, как известно, они жили долго и долго же сохраняли молодость.

   — Да? Я не знала этого об илевийцах, – так же шепотом ответила она.

   — Большинство людей очень мало знают о них. Но то, что во мне есть пара капель илевийской крови, не оттолкнет вас от меня, Лея? – продолжал шептать мужчина.

   — Ну что вы! Разумеется – нет.

   — Я рад. Но это тайна нашего рода, поэтому я могу быть уверенным, что вы промолчите и никому ничего не расскажете?

   — Конечно же, Герг, я никому ничего не расскажу.

   — Вы удивительная, Лея, – уже громко произнес маркиз. – И в скромном платье вы еще красивее, оно в отличие от нарядного не заслоняет вашей красоты, и вам очень идет коса вокруг головы, она смотрится, как корона.

   — Спасибо, – смутилась Лея.

   — Я рад, что мы встретились.

   — Увидимся за обедом, – улыбнулась Лея и, развернувшись, направилась к лестнице, ведущей в ту часть дома, где были ее покои.

   — Увидимся, – ответил ей вслед Герг.

   Идя к себе, Лея подумала, что раз илевиец «наследил» в роду Герга, то, возможно, у него есть книги, которые могли принадлежать когда-то илевийцам.

   Лея собралась было заглянуть к сестре, но быстро отмела эту мысль. К обеду еще было рано переодеваться и она, сбросив немного промокшие туфли и сняв чулки, забралась на диван с ногами, укрыв их пледом.

   Пока есть свободные минуты, надо все обдумать. То, что она узнала от маркиза, ее очень расстроило. Как Илара так могла? Что с ней стало за эти годы? В кого она превратилась?

   А может маркиз прав – Илару стоит забрать с собой в столицу? А почему их отец всего пару раз возил их в столицу провинции, и то, когда они были еще детьми, хотя сам бывал там не редко? Соседи, которые не так богаты, как Бедмоды, каждую дочь, а их у них четверо, вывозили на сезон балов в столицу, как только те достигали семнадцати лет. И женихов они находили там. А за кого выйдет замуж Илара, если останется в этом поместье? Или отец подберет ей жениха сам в столице?

   Несколько лет назад родители нашли жениха ей, Лее. И ничего хорошего из этого не вышло. Кстати, маркиз сказал, что все о ней знает, а, значит, и о прошлом ее женихе тоже осведомлен? Так он еще и докопается до причин, почему свадьба не состоялась несколько лет назад. И расстроится новая помолвка еще до ее заключения. А Лея не хочет этого.

   Она вспомнила, как маркиз накинул на нее сюртук, как ее обдало жаром и как застучало часто сердце в тот момент. Нет, равнодушной к маркизу она не осталась. И, пожалуй, быть за ним замужем ей понравится. Но как же муторно на душе от того, что она солгала ему. А еще хуже, что и впредь ей придется его обманывать.

   Радовало то, что придется поехать в столицу провинции. Последние годы она жила затворницей в доме тетушки, как будто отбывала срок за преступление. Да почему же, как будто? Она на самом деле была наказана за грех, в котором, если приглядеться, не виновата.

   Лея попыталась вызвать в памяти лицо ее случайного знакомого, который сломал ей жизнь. Но опять ничего не вышло. Не помнила она его!

   А что было бы, не встреть она тогда его? Вышла бы замуж за того, кто ей был противен? Так может, все было и к лучшему?

   Ох! До чего же она додумалась!

   Долго Лее праздно не пришлось сидеть, нагрянули мать и швеи. Они принесли перешитые платья. Лея, тяжело вздохнув, отдалась в их руки.

   На обед она спустилась нарядной, с красивой прической. Маркиз опять ухаживал за ней за столом, а Илара по-прежнему старалась отводить взгляд от них. Но пару раз Лея все же ловила ее злой взгляд.

   В конце обеда маркиз сообщил всем, что уезжает, но пообещал скорую встречу.

   Прощались Лея и Герг под взглядами родителей и Илары, поэтому сказали друг другу только соответствующие ситуации сухие слова.

   После отъезда маркиза конт Бедмод сообщил семье, что к концу лета они все уезжают в столицу провинции. И вернутся, возможно, уже после сезона балов, а он начинается ранней осенью и длится почти до весны.

   Контесса ахнула от такой новости, ей предстояло столько хлопот в связи с отъездом.

   А Илара, услышав это, взвизгнула от радости и как маленькая захлопала в ладоши, а потом смилостивилась улыбнуться сестре, прошептав той:

   — Я найду себе еще лучше, чем твой маркиз.

   — Я буду только рада этому, – улыбнулась Лея.

ГЛАВА 9

Следующие несколько недель были сумасшедшими для Леи, впрочем, и для всей семьи тоже.

   Контесса развернула бурную деятельность. Вдруг оказалось, что не только Лея нуждается в обновлении гардероба, но и мать с Иларой тоже. Мать вывезла дочерей в город, что был недалеко от их поместья. Несмотря на то, что город был небольшой, лавки с модными и дорогими тканями в нем присутствовали, а так же швейные мастерские. Так как шить пришлось много и быстро, поэтому после того, как контесса вместе с дочерьми выбрали и закупили ткани, были наняты и привезены в поместье швеи из самой дорогой и популярной мастерской, заплатив за всё баснословную сумму. Дом превратился в огромную швейную фабрику.

   Лее быстро надоела вся эта суета, зато Илара и мать с жаром и азартом спорили над тканями и моделями платьев, плащей, шляпок, и прочего, что так было необходимо женщинам.

   В город мать и Илара наведывались постоянно, чтобы докупить еще что-то: белье, перчатки, шляпки, ленты, гребни, шпильки и прочее… прочее. Лея старалась отговориться чем-нибудь и не сопровождать их.

   Отец не знал, куда ему спрятаться, ведь его тоже пытались привлечь к обсуждению нарядов, но, впрочем, его мнение в этом ничего не решало, Зато ему разрешалось безропотно оплачивать счета, которые исправно поступали, конт морщился, видя сумму, но ничего не говорил против.

   Но помимо забот о шитье нарядов, у контессы были и другие заботы. Поместье надолго оставалось без хозяйки. И хотя у них была ответственная экономка, контесса Бедмод привыкла сама вести дом, во всё вникать и всё контролировать. И теперь контесса составляла огромные списки для экономки – где и что делать каждый день, за кем и за чем пристально следить, а так же наказывала присылать ей отчеты каждую неделю.

   Еще одной головной болью для контессы был столичный особняк, который стоял все прошедшие годы без должного досмотра. Разумеется, было написано письмо столичной экономке, но этого, по мнению контессы, было недостаточно, она вначале сама хотела туда поехать и лично проследить, как там готовятся к приезду семьи Бедмод.

   Но до столицы было два дня пути, это если верхом, а в карете еще дольше. А если туда, да обратно, а еще и там надо во всем разобраться, так что на это уйдет уйма времени и сил, которых было в обрез.

   Тогда конт вызвался уладить всё с особняком. Жена скрепя сердце согласилась его отпустить, и он с радостью уехал, получив несколько страниц инструкций от жены.

   Отца не было почти две недели, видимо, он решил не торопиться, напуганный тем, как его жена готовилась к отъезду.

   Лея, понимавшая отца, тоже пыталась прятаться. Но это чаще всего это не удавалось, ее быстро находили и опять заворачивали в ткани, кололи иголками, а заодно выговаривали, что все это для нее же делается, а она неблагодарная…

   Пока не было отца, она решила сходить к реке, где когда-то стояла беседка, оказавшаяся храмом чужой богини. Лея и сама не знала, что она там хотела найти. На какие вопросы она собиралась там получить ответ? Насколько она знала, беседку по приказу отца разломали, но храм не нашли. Почему? Потому, что он им не открылся? Или те, кто ломал, не поняли, что одна из стен – дверь? Но как бы там ни было, Лею уже давно тянуло туда.

   И сбежав очередной раз от матери и ее назойливых швей, она отправилась на берег реки, туда, где когда-то встретила незнакомца.

   К ее удивлению тропка, по которой она несколько лет назад бегала, не заросла. И Лея безошибочно вышла к той скале, где когда-то стояла беседка, хотя самой ее уже не было, но стена, служившая входом в храм, оказалась на месте, ничем и никак не укрытая и не засыпанная. Девушка осторожно подошла к стене и опасливо осмотрела ее – на ней, как и прежде виднелись странные и чуть заметные символы, похожие на руны. Неужели же их не увидел отец и те, кто здесь был, чтобы снести беседку?

   Протянув руку, Лея дотронулась до одного из символов, провела по нему рукой, он под ее ладонью неожиданно слабо засветился. Испугавшись, Лея отпрянула от стены и с ужасом уставилась на руну, которая загоралась все ярче и ярче. Наконец она погасла, но за ней следом стали светиться и гаснуть в странном порядке и другие, к которым Лея и не притрагивалась.

   Лея, замершая на месте, не могла сдвинуться с места. Она с невыносимым страхом ждала, что сейчас вот-вот откроется дверь. И что появится за ней? Или даже возможно кто-то выйдет оттуда?

   Но дверь не открылась, и никто не вышел. Мигание рун прекратилось и странное оцепенение схлынуло с Леи. Обретя волю над своим телом, она развернулась и стремглав кинулась обратно по тропинке.

   Запыхавшись, ощущая колотье в боку, Лея все равно не останавливалась, пока не достигла крыльца входа с торца дома. До парадного у нее не хватило бы сил добежать. Усевшись на ступеньку, она перевела, наконец, дух, тяжело дыша.

   Выбежавшая из двери служанка, чуть не запнулась о свою молодую хозяйку. Ойкнув, она поклонилась неловко и обеспокоенно спросила:

   — Госпожа! Чегой-то с вами? Может позвать надобно кого-то?

   — Нет, никого не надо звать, – ответила Лея, поднимаясь.

   Она, не обращая внимания на любопытствующий взгляд служанки, вошла в дом через вход, которым в основном пользовалась прислуга.

   Добравшись до своей комнаты, Лея обессилено упала в кресло.

   Что это было на берегу реки? Почему руны откликнулись на ее ладони? Она и до этого, несколько лет назад, трогала их, но ничего подобного не было! Паника, как душное одеяло, накрыла ее. Дрожа, Лея подтянула колени и, обхватив их руками, тяжело и прерывисто дышала, с ужасом думая о том, что та игра могла оказаться всерьез. Ведь почему-то же символы отозвались на ее прикосновение. А если бы она не убежала, то дверь бы открылась для нее? Может ли так быть, что ее венчание в храме чужой богини было настоящим? Тогда выходит, что замуж за Герга ей нельзя? Возможно ли, что если бы она не поддалась страху и не убежала, то нашла бы ответы на свои вопросы?

   Уткнувшись в колени лицом, она разрыдалась. За что ей это? Почему чужая богиня вдруг повенчала ее с незнакомцем?

   Пытаясь справиться с паникой и успокоиться, Лея размышляла о том, что ей теперь делать. Искать странного незнакомца? Но как и где она его найдет, если даже отец не смог этого сделать? Стоит ли все рассказать родителям? Ведь теперь, наверное, надо отказать маркизу? А если все-таки та игра так и осталась игрой и ничем более? А символы загорелись лишь потому, что она уже была до этого в храме?

   Новые рыдания вырвались у Леи. Ей понравился Герг, она уже начала мечтать о жизни с ним. Неужели же им придется расстаться?

   Неожиданная злость вспыхнула внутри так, что Лея заскрипела зубами. Да почему чужая богиня, о которой она даже и не подозревала еще несколько лет назад, распоряжается ее судьбой? Она не просила повенчать ее с незнакомцем! Хотя нет, она приносила клятву перед ее ликом! Но ведь это была игра, обман! Слова были неискренними!

   Лея вспомнила о браслете. Быстро соскочив с кресла, она прошла в спальню и достала из потайного ящика туалетного столика браслет, что оставил ей незнакомец.

   Осмотрев его, она не увидела никаких изменений. Выгравированный рисунок был все так же тускл и еле заметен. Лея осторожно, с опаской, провела пальцем по странным символам и подумала, что ей надо выучить язык бывшего княжества Илевия. Но вот только сделать это будет очень даже непросто.

   У девушки уже был собран ее личный баул, куда она сама сложила вещи, которые собиралась обязательно взять с собой – книги, тетради с ее записями, мелкие памятные безделушки. Поддавшись непонятному порыву, Лея положила туда и браслет, обернув его полотняной салфеткой и перевязав лентой.

   Лею посетила неожиданная мысль. А что если ей сходить в храм Творца всего сущего, которому поклонялись в Империи? Сможет ли жрец Светлого бога Триера определить замужем она или нет?

   Лея прошла к кровати и взяла в руки статуэтку бога, неизменно стоящую у изголовья. Считалось, что она охраняет от темного бога Сомбра, который может приходить во сне, когда дух слаб и беззащитен.

   Ближайший храм Творца был расположен на границе трех поместий, включая и земли Бедмодов. Некоторые устраивали в своих поместьях маленькие часовни, или в самом доме отдельную комнату для молений. И неистово молились там, восславляя бога и по каждому незначительному поводу обращались к нему, уповая на его поддержку и милость. Но в доме конта Бедмода не было этого.

   Отец и мать, разумеется, чтили бога Триера, но никогда не были сильно богобоязненными и слепо набожными. Они считали, что для того, чтобы бог хранил их семью и дом, достаточно иногда молиться, по великим праздникам посещать храм, отдавать туда установленную храмом долю своих доходов, выделять разумные средства на благотворительность, и держать в каждой спальне изображение бога. Отец всегда рассчитывал на свои силы, а не на призрачную поддержку бога. Как говорил конт – на бога надейся, а сам не оплошай.

   В доме тетушки тоже не было ни часовни, ни молельной комнаты, храм они посещали городской.

   Лея, держа в руках статуэтку, вглядывалась в суровый лик бога. Что она хотела там рассмотреть? На какие вопросы получить ответ?

   Осторожно поставив статуэтку на место, она решила, что завтра же – сегодня уже поздно – посетит храм бога Триера.

   За ужином Лея сообщила матери, что утром хочет съездить в храм. Мать ее поддержала, заявив, что надо бы всей семьей посетить храм, поговорить со жрецом, получить благословение на отъезд. Поэтому, они дождутся отца и только потом все отправятся в храм. Лея не посмела спорить с матерью, надеясь, что ей удастся поговорить со жрецом наедине. Ведь для этого там существовали специальная крошечная комната, расположенная в глубине храма, за статуей бога.

   К удивлению Леи Илара заявила матери, что хотела бы исповедаться, поэтому она попросит о приватной беседе со жрецом. Мать проворчала, что какие еще там грехи могут быть у незамужней девицы. Лея на это хмыкнула. Но тут же поддержала сестру, сказав, что и она тоже хочет поговорить со жрецом. Мать подозрительно посмотрела на нее и после ужина задержала старшую дочь.

   — Я надеюсь, ты не собираешься всё открыть жрецу? – настороженно спросила контесса.

   — Нет, разумеется, нет, маменька, – заверила ее Лея. – Я не сошла с ума. И прекрасно понимаю, что Бастиану лучше будет, если он останется моим братом, а не…

   — Молчи! – остановила ее мать. – Я говорила тебе, чтобы ты даже не заикалась об этом? Мы с твоим отцом хотим для тебя лучшего, вон даже такого завидного жениха нашли. Не испорть всё, Абелия!

   — Конечно, маменька, – склонила голову Лея. – Я благодарна вам за все.

   — То-то же!

   Теперь Лея с нетерпением и с затаенным страхом ждала возвращения отца из столицы. Ей хотелось разобраться во всем, и в тоже время она боялась, узнать о том, что ее венчание с незнакомцем настоящее. Что она тогда будет делать?

   Вернувшийся отец без энтузиазма встретил предложение жены посетить храм, но нехотя всё же согласился.

ГЛАВА 10

Поездка в храм постоянно по каким-либо причинам откладывалась, разные дела оказывались главнее, чем посещение храма. Но за три дня до поездки за ужином Лея твердо сказала, что без благословения жреца Светлого бога не поедет.

   Родители удивились такому рвению дочери, до этого не замеченной в истовом поклонении бога, но опять согласились, что храм посетить надо. И решили, что, так как откладывать далее уже нельзя, то завтра же и поедут. Храм находился не так уж далеко от их дома, если выедут рано утром, то обратно должны были вернуться после обеда, если ничего их не задержит.

   На следующий день почти вся семья отправилась в храм, не взяли только Бастиана. Считалось, что до семи лет ребенок безгрешен и никаким соблазнам не подвержен, темный бог не может заполучить чистую детскую душу, поэтому посещение храма, благословение жреца ему не обязательно.

   В храм женщины должны были входить в скромном и максимально глухом платье, открытыми допускались только кисти рук, на голову нужно было накинуть платок или шарф, так, чтобы скрыть шею и волосы. Поэтому контесса и ее дочери оделись соответственно, несмотря на духоту летнего дня.

   Храм включал в себя целый комплекс, кроме самого здания храма там были и еще два дома – в одном жил жрец, а в другом те, кто служил при храме, были также хозяйственные постройки, и приют для сирот, имелся и заезжий дом для тех, кто желал провести в молитвах не один день. Все это было огорожено высоким и крепким каменным забором, а с внешней его стороны ютились маленькие домишки тех, кто ухаживал за скотом и обрабатывал храмовые поля, раскинувшиеся вокруг.

   Как-то конт обмолвился, что храм может выдержать осаду не один день.

   До самых ворот храма вела широкая и наезженная дорога. Обыкновенно в храм можно было попасть через калитку в крепких воротах, но сегодня они были распахнуты – семью Бедмод ждали.

   Дорожная карета семьи Бедмод въехала во двор. Вышедших из кареты конта и его семью встретил главный жрец. Вначале семья поочередно приложились лбом к ладони жреца, протянутой тыльной стороной, ладонь другой руки он клал на голову и проговаривал короткое благословение. Затем жрец сопроводил всех в храм, который представлял собой конусообразное здание. Он возвышался над ограждением и был виден издалека, узкие окна, больше похожие на бойницы, расположены были так высоко, что без длинной лестницы до них было не добраться, а на самом верху храма находилась колокольня. Но прошло уже немало времени, как колокола звонили последний раз – война закончилась много лет назад, и оповещать о бедах, глобальных пожарах или набегах илевийцев не было нужды, потому что этого уже давно не случалось.

   В храме было сумрачно и прохладно. Свет, еле пробивающийся сверху из узких окон, почти не достигал пола, а зажженные светильники, стоящие на высоких треногах, были расставлены так, что освещали только середину храма и статую Светлого бога Триера, стены же терялись в темноте и казалось, что их вообще нет. Но всем было известно, что на стенах были фрески, изображающие бога и его деяния.

   Конт и контесса, а так же их дочери прошли к статуе бога, который был изображен суровым мужчиной с мудрыми глазами. Одной рукой он опирался на рукоять меча, воткнутого острием вниз у его ног, в другой руке держал цветок из хрусталя. Меч олицетворял карающую силу бога, цветок – душу человека, которая, несмотря на грани, прозрачна для бога, а еще хрусталь символизировал чистоту души, которую человек должен блюсти.

   У ног статуи стояла глубокая каменная чаша, куда семья Бедмод поочередно глубоко поклонившись, положила подношения – золотые и серебряные монеты, а так же заранее написанные записки с просьбами к богу.

   Некоторые приносили не только деньги, но и дорогие сердцу вещи, которые они отдавали богу с надеждой, что он поможет.

   После подношений все стояли еще какое-то время у ног высокой статуи, склонив головы и шепча молитвы. Затем конт сказал жрецу, который столько лет знает их семью, что они перед отъездом хотели бы исповедаться, получить наставление и благословение. К жрецу было принято обращаться за помощью, за советом и поддержкой. Он, как духовный служитель бога и приближенный к нему, мог наставлять на путь истинный, посоветовать или наоборот отсоветовать от чего-либо, к жрецу приходили, если человек нуждался в участии, опоре, или стоял на распутье, не зная, как ему поступить. А так же жрец, как посредник бога, благословлял от его имени на какие-либо деяния или намерения. Жрецы были слуги божьи и обращаться к ним было принято так же – божий или благочестивый служитель.

   Жрец пригласил в исповедальню, что находилась за статуей бога, первым главу семьи. А остальных младший жрец отвел к скамьям, которые стояли почти у выхода из храма. Там женщины должны были дожидаться своей очереди, тихо молясь или слушая младшего жреца, читающего книгу деяний и наставлений бога.

   Конт не задержался в исповедальне, после того, как он вышел, туда направилась контесса, она тоже была там недолго. Следующей вызвалась Илара, сказав, что у нее тоже грехов мало и выйдет она оттуда быстро. А Лея видела, что сестра ерзала на скамье и видно было, что ей не терпится пойти в исповедальную комнату.

   Вопреки своим словам, Илара была у жреца долго, отец даже задремал на скамье под бормотание младшего жреца. Вышла Илара задумчивой и отрешенной.

   Сестра уже села на место, а Лея все медлила, не поднималась.

   — Бель, ты передумала, не пойдешь? – шепотом спросила мать, склонившись к дочери. – Надо тогда сказать жрецу.

   — Нет-нет-нет, я пойду, – ответила Лея, торопливо вставая.

   Мать вздохнула за спиной дочери и прошептала:

   — Будь благоразумной, Абелия.

   Лея, не оглядываясь, направилась к статуе бога, за которой находилась каморка-исповедальня.

   Жрец, когда девушка вошла, спросил:

   — Мне задернуть штору, чтобы разделить нас?

   Лея знала, что так иногда делают, якобы это способствует большей откровенности, когда человек не видит жреца, его глаз, его эмоционального отклика на исповедь.

   — Нет, не надо, – отказалась она.

   — Тогда садитесь, мэйси Абелия, – кивнул жрец на стул напротив себя.

   — Благочестивый слуга бога нашего Светлого, вы помните меня еще маленькой девочкой, поэтому можете, как и прежде, называть меня Леей и говорить мне «ты».

   — Хорошо, Лея, – согласился жрец, – ты тоже можешь мне просто говорить – божий служитель Паранс, как и прежде. Тебя не было четыре года. Там, где ты жила, посещала ли храм?

   — Да, божий служитель Паранс, посещала.

   — Молилась ли, исповедовалась ли?

   — Да, божий служитель, молилась и исповедовалась.

   — Во всех ли грехах каялась?

   — Не во всех, божий служитель, – опустив голову, прошептала Лея.

   — А сейчас желаешь ли в этих грехах признаться?

   — Это не только моя тайна, божий служитель, – еще ниже опустив голову, прошептала она. – Я не вправе ее открывать даже вам.

   — Что ж, надеюсь, что настанет такое время и ты во всем признаешься, – немного помолчав, сказал жрец. – А сейчас в каких же грехах ты желаешь признаться? Или ты нуждаешься в чем-то?

   — Да, божий служитель, я нуждаюсь в вашем совете… или в вашем… в общем… скажите, божий служитель… брак, освещенный другими богами… может ли считаться в Империи… действительным.

   — Какими другими богами, Лея? – нахмурился жрец. – Неужто ты имеешь в виду темного бога… в этих стенах даже имя его запрещено произносить!

   — Нет-нет-нет! – испугалась Лея. – Я… но… ведь до того, как Империя пришла на эти земли, здесь же поклонялись другим богам?

   — С чего ты это взяла? – удивился жрец.

   — Ну… я читала… интересовалась… немного, но книг об этом мало.

   — Мне твой интерес странен. Но… если тебе так любопытно… здесь… в храме… в подвалах есть большая библиотека. Можешь приезжать, я разрешу тебе читать некоторые из книг.

   — Мы уезжаем послезавтра, божий служитель, и вернемся, скорее всего, весной. А ответ я бы хотела получить сейчас.

   — С тобой что-то случилось, Лея? – прозорливо спросил жрец. – Кто-то смутил тебя чужими богами?

   Лея немного подумала и все же решилась признаться.

   — Я… узнала от одного… человека о богине Лейве. Он сказал, что она когда-то благословляла браки здесь, на этой земле.

   — Я все же хотел бы поговорить с тобой более подробно о том, кто тебе рассказал об этой богине.

   — Это было случайное давнее знакомство, и мы уже вряд ли когда-нибудь встретимся. Так брак, благословленный этой богиней, может быть настоящим в Империи? – настаивала Лея.

   — Да, в преданиях илевийцах эта богиня когда-то существовала, ей поклонялись. Но, насколько знаю, эта богиня стала у них воплощением зла. Но в Империи никаким чужим богам и богиням не должно поклоняться, тем более думать, что они что-то значат для людей. Единственный, кто властен над человеком – Светлый бог Триер. Он Творец всего сущего, только он распоряжается душой, жизнью, судьбой человека. В нашей Империи только в его храмах благословляется брак между мужчиной и женщиной. И даже темный бог… враг и обольститель душ не властен над человеком, если тот чествует Светлого бога, Творца нашего, молится ему и ведет праведный образ жизни, не позволяет излишествам и соблазнам разным главенствовать над душой и телом.

   — Но… все же… если, предположим, только предположим… были… случайно… в виде игры… произнесены брачные клятвы в храме богини Лейвы… то, выходит.. это ничего не значит? И что будет, если после тех клятв, произнесенных перед ликом богини, клятвы произнесутся уже в храме Светлого бога, но другому мужчине?

   Жрец внимательно смотрел на Лею, а она, осознав, что сказала лишнее, вскочила со стула.

   — Я… пожалуй… пойду…

   — Нет, подожди! – резко остановил ее жрец. – Сядь!

   Лея плюхнулась обратно на место.

   — Где ты видела храм этой богини? – строго спросил жрец. – И с кем ты там была?

   — Я… нигде не видела… и ни с кем не была… это я так… придумала… что-то на ум… мне это пришло, – испуганно бормотала Лея, – в книгах я… вычитала. У тетушки скучно мне жилось… вот и читала много и… попались… как-то мне книги об этой богини. И мне любопытно стало, а может ли эта богиня браки… благословлять и будут ли они действительными…

   — Ох, тревожно мне за тебя, Лея. Скрываешь ты что-то. И боюсь, лжешь мне сейчас.

   — Отпустите меня, – попросила она, коря себя, что наговорила лишнего, чувствуя, как подступают слезы, – я ничего не знаю про эту богиню, только то, что вычитала в книгах.

   — Я знаю тебя с младенчества, помню, ты была бесхитростной и веселой девочкой. И мне очень сейчас хочется верить, что ты…все это вычитала в книгах. Но так как ты уезжаешь, и уже не сможешь посещать мой храм, я напишу письмо жрецу одного из столичных храмов, он не самый большой и богатый, но там служит умный, а самое главное, мудрый божий служитель. Я расскажу тебе подробно, где храм находится и я прошу, нет, пожалуй, требую, чтобы ты посетила его. Кто-то смутил твою душу, и тебя надо наставить на путь истинной веры в Светлого бога.

   — Спасибо, я благодарна вам, божий служитель, и непременно приду в храм, который вы мне укажите.

   — Иди, дитя, молись чаще, и верь, что только Творец всего сущего бог Триер властен над нашей судьбой и обязательно посещай храм Светлого бога.

   — Да, непременно, – вставая со стула, заверила Лея, – я обязательно буду молиться и не только перед сном. И храм столичный, который вы мне укажите, посещу сразу же, как приеду в столицу.

   Пятясь, Лея выскользнула из каморки.

   Контесса, увидев покрасневшую дочь, ее затравленный взгляд, испуганно охнула и кинулась к ней.

   — Что?! Что?! В чем ты призналась? – вцепившись в плечи дочери и встряхивая ее, спрашивала мать.

   — Маменька, – прошептала Лея, – прекратите, мы в храме.

   Контесса отпустила дочь и застыла на месте, с ужасом глядя на жреца, вышедшего вслед за Леей.

   — Прошу прощения за эту сцену, божий служитель Паранс, – сказала контесса, – но Лея вышла такой… взбудораженной… я испугалась, что… у нее… что… с ней что-то случилось.

   — Что могло с вашей дочерью случиться в храме, мэйсис Бедмод?

   — Что она рассказала вам? – спросила напряженно контесса и попыталась улыбнуться. – Она у нас такая выдумщица.

   — Но вы же знаете, что я не могу вам в этом признаться, мэйсис Бедмод.

   — Вы нас простите, божий служитель Паранс, моя жена устала, хлопоча перед отъездом, она слишком беспокоится о наших дочерях, ведь им предстоит появиться в столичном обществе, и поэтому надумала себе что-то не то, – сказал конт, подошедший к дочери и жене.

   — Ничего страшного не произошло, – ответил жрец, – мать всегда беспокоится о своих детях. Вашей жене стоит отдохнуть.

   Лея перевела взгляд на Илару и удивилась тому, с какой любопытной жадностью та смотрела на всех.

   — Но раз мы уже все открылись божьему служителю Парансу, исполнили свой долг перед богом нашим Светлым, то, пожалуй, нам уже можно и уезжать? – спросил конт.

   — Прежде чем вы уедите, я бы хотел дать адрес храма, я настоятельно советую, чтобы ваша семья именно его посещала в столице, а так же письмо к его жрецу. Лея уже обещала мне, что она непременно выберет этот храм, – произнес жрец, внимательно оглядывая все семейство.

   — Да, я обещала, – подтвердила Лея, – божий служитель Паранс столько лет нас знает и он хочет передать нас мудрому и доброму служителю.

   — Что ж, пусть будет так, – согласился конт, – нам не надо будет стоять перед выбором, в какой храм идти, а то в столице их не меньше десятка.

   Обратно семья ехала молча. Мать кидала на Лею озабоченные взгляды. Отец хмурился и тоже посматривал на Лею, но никто из них не решался спросить у нее что-либо в присутствии младшей дочери. Илара, как только сели в карету, стащила с головы шарф и, отвернувшись к окну, о чем-то размышляла.

   Лее тоже было о чем подумать. Жрец сказал, что только бог Триер может благословлять браки, но… у Леи остались сомнения. Жрец сказал, что только в храмах Светлого бога в Империи разрешено заключать браки. Но ведь это не отменяет того, что брак может быть заключен и в храмах других богов? Божий служитель прямо на вопрос Леи о том, что будет, если повторить уже произнесенные клятвы, так и не ответил. И у Леи создалось впечатление, что жрец знает о чужой богини намного больше, чем сказал. И теперь она опять была в сомнениях, почти как и прежде. Может столичный жрец поможет во всем разобраться?

   Когда вернулись в дом, Лея перед тем, как подняться вместе с Иларой к себе, улучила мгновение и шепнула матери, что не сказала ничего жрецу о Бастиане. Контесса облегченно выдохнула.

   За ужином конт сообщил, что поедут в двух каретах. В одной – дочери и служанка, в другой – родители, Бастиан и его няня, но отец будет временами ехать верхом.

   — Как?! – удивленно воскликнула Илара. – Зачем вы берете брата в столицу?

   — Он наш ребенок, Илара, и он слишком мал, чтобы на несколько месяцев остаться без матери, – строго сказала контесса.

   — Ну, конечно, – скривилась Илара, – вы же каждый вечер желаете ему спокойной ночи, как он без этого сможет уснуть.

   — Не дерзи! Да, я желаю своему сыну спокойной ночи и доброго утра, так же, как и вам, когда вы были маленькими. Или тебе обидно, что для вас я этого уже не делаю?

   — Вот еще! – фыркнула Илара. – Я уже взрослая!

   — Вот и веди себя соответственно, – заметила мать, – и не ревнуй к брату.

   Илара опять скривилась, но промолчала.

   А Лея обрадовалась, что мальчик поедет с ними. Возможно, в пути она будет более тесно общаться с Бастианом, и в столице тоже.

   После ужина отец задержал Лею и сообщил, что тетушка оставила завещание, в котором все свое имущество оставила племяннице. Конт предложил дочери продать тетушкин дом, ведь он теперь никому не нужен. Но Лея отказалась, сказав, что пока не хочет его продавать.

   — Да зачем он тебе? – раздраженно спросил отец.

   — Я прожила там несколько лет, не самых лучших в моей жизни лет. Но я привязалась к дому, и я не знаю, как может повернуться дальше моя жизнь. Вдруг тетушкин дом мне еще пригодится.

   — Не пригодится, – веско произнес конт. – Ты лучше скажи, что такого наговорила жрецу?

   — Ничего такого, так… ерунду всякую. Про то, что случилось четыре года назад, я ничего не сказала и про Бастиана тем более промолчала.

   — Ну-ну, надеюсь, ты и дальше будешь молчать.

   — Разумеется, отец.

   Еще через один день сборов семья Бедмод уехала в столицу. Во время поездки и остановок в пути, как Лея и надеялась, она не раз подменяла уставших няню и мать, забирала к себе Бастиана, развлекая неуемного и озорного мальчика, который не хотел чинно сидеть во время путешествия. За такое короткое время она безумно привязалась к мальчику, впрочем, и он стал ее выделять из всех. Илара же старалась вообще не общаться с братом, была недовольна его присутствием в карете, где они ехали с сестрой и удивлялась тому, что Лея играла, кормила и укладывала спать мальчика.

   — Он не твой ребенок, он наш брат, отдай его матери и няне, – ворчала Илара, – он мне надоел.

   — Они от него устали, – улыбалась довольная Лея, – а у маменьки разыгралась мигрень.

   — А мы разве не устали? – возмущалась сестра.

   — Я нисколечко, а тебя он не трогает.

   — Конечно, не трогает! Скачет, как… не знаю кто по карете, покоя от него нет.

   — Пересядь к родителям.

   — Нет уж, с меня и одного раза хватит, я не хочу опять внимать нудным наставлениям маменьки, как вести себя в столице, а так же слушать оглушительный храп папеньки. Я лучше потерплю этого… маленького… непоседу.

   — Тогда терпи.

   Илара тяжко вздыхала и отодвигалась к окну.

   Спустя четыре дня они добрались до столицы.

ГЛАВА 11

Уставшая Лея зашла в свои комнаты, прошла в спальню, бросив веер на туалетный столик, присела около него на стул и посмотрелась в зеркало. В нем отражалась молодая женщина в нарядном бальном платье, пышную прическу украшали совсем недавно вошедшие в моду перья южной экзотической птицы. Лея раздраженно выдернула эти перья, за ними следом посыпались шпильки и прическа сразу же скособочилась. Но дальше терпеть в своих волосах перья мертвой птицы уже не было сил.

   Надо бы позвать служанку, чтобы она помогла раздеться и разобрать волосы, освободить их от шпилек, заколок, украшений, приготовила ванну. Потом… она позовет служанку потом, а пока посидит… подумает… и хоть немного успокоится.

   Почти два месяца назад вся семья Бедмод приехала в столицу Северо-Восточной Провинции. Лея приехала вслед за женихом, вернее, за тем, кто должен был стать ее женихом – маркизом Гергом Неддером. Но о помолвке пока не объявили. А Лея уже стала сомневаться – будет ли это когда-нибудь.

   Все это время маркиз вроде как ухаживал за ней: на балах подходил к их семье, исполнял мелкие поручения для Леи, вроде того, чтобы принести воды или мороженого, приглашал на танцы, во время которых делал невинные комплименты, присылал огромные корзины с цветами для нее в их особняк. Нанес семье Бедмод несколько дневных визитов, во время которых их ни на миг не оставляли наедине. И это все! Он ни разу не заговорил о том, что он чувствует к ней, ни разу не вспомнил, что было между ними в поместье!

   Лея, разумеется, понимала, что столичное общество это не их дом в поместье, где они могли без последствий для ее репутации гулять в саду наедине друг с другом. Здесь же за это ее бы быстро осудили и приговорили. Но все же… все же…

   Она несколько дней назад высказала отцу свою озабоченность, что маркиз не стремится к тому, чтобы сделать ей предложение. Конт ответил, что маркиз поступает правильно, нельзя делать что-то более того, что совершает он, чтобы не нанести вред репутации Леи. Он ухаживает за Леей в пределах этикета. И настанет время, когда он, конт, и маркиз объявят о помолвке, и это не будет казаться поспешным решением и не вызовет кривотолков в обществе. Да и объявлять о помолвках было принято в конце сезона.

   Но Лея все равно удивлялась. Ведь она знала, что помолвки совершалось и без всякого ухаживания в обществе. Просто родители и жених, или его отец, договаривались и все на этом. Бывало даже, что невеста до свадьбы видела жениха пару раз. И помолвки, если не было никаких сомнений и существовали предварительные договоренности, объявляли и в начале сезона. Так что, если вдруг объявят об их помолвке, вряд ли будут сплетни и осуждения в столичном обществе.

   А может маркиз до сих пор еще присматривается к ней? Колеблется, стоит ли делать предложение или еще подождать? Хочет узнать ее ближе, чтобы потом не жалеть о совершенной ошибке? Но они почти не остаются наедине, а если и разговаривают, то эти разговоры пустые и никчемные, не затрагивающие ничего личного. Так что узнать друг друга ближе у них не было возможности.

   А все эти балы, званые вечера, визиты стали Лею утомлять.

   Она вспомнила, как в первую неделю, когда они приехали, не получили ни одного приглашения ни на званый вечер, ни тем более на бал. Да, конт Бедмод был богат, имел титул, но в столичном обществе его мало знали, и соответственно не спешили приглашать куда-либо.

   Илара нервничала и выказывала Лее обеспокоенность, что их не приглашают на светские рауты. Они посетили пару вечеров, но те были не такими, куда бы сестра хотела попасть, и она стала возмущаться еще больше тем, что родители не завели полезных связей среди столичной знати. Семью Бедмод мало кто знал и ждал здесь. А кто станет приглашать в высшее общество ни с того, ни с сего конта и его семью, приехавших из глубинки? Илара даже пыталась и отцу это высказать, но тот только отмахнулся от нее.

   Но Лея тогда больше переживала о том, что ей ограничили общение с Бастианом, как только они приехали в столичный особняк. Нет, ей разрешили навещать мальчика, даже пару раз она желала ему спокойной ночи, и то только потому, что он капризничал и требовал к себе Лею. Но все основное время он проводил с няней, а Лее разрешили только недолго и не часто быть с ним.

   А еще тогда она немного беспокоилась и удивлялась, что маркиз Неддер ни разу не навестил их. Когда она за обедом задала этот вопрос отцу, то выяснилось, что маркиз уехал по делам ведомства, где он служил. Услышав это, Лея пыталась успокоить всех, сказав, что когда вернется маркиз, то все изменится. А Илара зло рассмеялась на это.

   — Ты не понимаешь? Он просто раздумал! – повысила она голос на сестру. – А чтобы не выставлять себя негодяем, выдумал дело и смылся под этим предлогом! И теперь сидит где-нибудь и выжидает, когда мы, помыкавшись в столице, с позором уберемся в свое поместье!

   — Герг благородный человек, – заступилась за маркиза Лея, – он бы не стал так делать. И он не клялся мне ни в чем, а значит и ничего не должен, поэтому и прятаться ему нет нужды.

   — Прекрати, Илара! – попыталась осадить контесса дочь. – Бель права – маркиз благородный человек.

   — А, ты уже называешь его по имени? А может он узнал что-то порочащее тебя? – не унималась Илара. – Я надеюсь, сестренка, ты не наделала глупостей, когда оставалась с ним наедине?

   — Довольно! – неожиданно рявкнул отец и хлопнул ладонью по столу.

   Все замолчали и испуганно посмотрели на него.

   — Илара! Прекрати порочить маркиза и свою сестру, извинись перед ней немедленно!– потребовал конт. – Иначе тотчас же отправишься в поместье!

   — Прости, Лея, – сквозь зубы проговорила Илара.

   — Ступай к себе, – распорядился отец.

   Илара не посмела ослушаться, поджав губы и бросив на сестру злой взгляд, поднялась из-за стола и вышла из столовой.

   — Лея, твоя сестра не права, – сказал отец, после того, как младшая дочь ушла, – у нас с маркизом, конечно, пока устные договоренности, но он, как благородный человек, их выполнит. И маркиз не бездельник, он служит, и не всегда волен делать то, что хочет. А насчет того, что нас не приглашают на балы… то и тут твоя сестра не права. Права она только в одном – нас плохо знают в столице, мы не частые гости здесь. Но мы появились чуть раньше, сезон балов только-только начинается и еще толком не открыт, да и не все пока осведомлены кто появился на этот сезон, а значит, и приглашения мы еще получим, когда будет бал у тех, кто помнит нас и приедут те, кто нас хорошо знает. Надо просто подождать немного.

   — Конечно, отец, и мне не трудно подождать. И я верю… что маркиз исполнит все свои обещания.

   Так и случилось, на следующий день им прислали сразу три приглашения, а через два дня и маркиз вернулся.

   Когда семья собиралась на свой первый большой бал, контесса нервничала и замучила дочерей наставлениями, как себя следует вести. А еще она переживала по поводу пошитой и купленной не в столице одежды и аксессуаров. Конечно, они со швеями использовали самые последние модные журналы, но все же одно дело картинки, а другое дело вживую виденные платья, которые в мелочах могут отличаться. И вот эти мелочи могут выдать, что контесса и ее дочери из глубинки. Но все обошлось, их платья были не хуже, а в большинстве и лучше, а так же и драгоценности богаче.

   С манерами и бальным этикетом тоже все оказалось прекрасно, недаром мать выписывала гувернанток и учителей даже не из столицы Провинции, а из столицы самой Империи.

   На первом же балу, где Лея встретилась с Гергом, и он пригласил ее на пару танцев, на нее обратили внимание, а заодно и на Илару. Впрочем, ради справедливости следует заметить, красавицу сестру заприметили и рассмотрели сразу же, а после того, как рядом с ними был замечен маркиз Неддер, популярность Илары выросла.

   У Илары, что было и не удивительно, образовалось много поклонником. Но и у Леи их было немало. Может сказалось, что маркиз Неддер оказывал ей знаки внимания, или то, что она была сестрой такой красавицы и те, кто был отвергнут ею пытались таким образом взять реванш. А может что-то другое. Но сегодня один мужчина сказал ей, что эти перья в прическе ей очень шли – они подчеркивали ее необычную красоту яркой экзотической маленькой пичуги, которая выделяется в стае уже привычных и немного надоевших и уже ничем не примечательных других птиц.

   И сказал это советник наместника, глава Тайной службы, удививший сегодня Лею. И удивление это не сказать, чтобы было приятным, скорее даже это был испуг.

   Она и раньше видела советника на балах, но издалека, он не подходил к ней, а маркиз не выказывал стремление познакомить ее со своим непосредственным начальником.

   А сегодня, когда маркиз отлучился за водой для нее, а родители оказались в другой стороне бального зала, советник подошел и пригласил ее на танец.

   Увидев, как мужчина направился к ней, Лею охватило странное волнение, ей на миг показалось, что к ней подходит хищник, очень сильный и хитрый хищник, которому не ведома жалость и снисходительность. Лее даже почудился странный отблеск пламени в его синих глазах. Она растерянно и испуганно моргнула и наваждение пропало: перед ней стоял мужчина с непримечательной внешностью.

   А когда он заговорил, то Лея опять была поражена. Нет, вроде бы, она никогда не слышала его, но что-то всколыхнулось у нее внутри и разбежалось мурашками по всей коже от звука его голоса.

   — Разрешите представиться – Лауренс Тейвер, – произнес он, склоняясь перед ней в поклоне, вернее, только намечая его.

   Дальше он сообщил, что давно уже наблюдает за ней и высказал свой странный комплимент, граничащий с фривольностью.

   Лея, оглушенная своим впечатлением от этого мужчины, не осадила его, когда он произнес это. Но у нее хватило ума и сил, чтобы отказать, сославшись на усталость, когда советник пригласил на танец. Ей вдруг ни с того, ни с сего показалось, что если он возьмем ее за руку, то произойдет что-то страшное. Мужчина извинился и ушел, не сказав больше ни слова.

   Подошедший к Лее маркиз, хмуро спросил, глядя вслед уходящему советнику, что тот хотел от нее.

   — Приглашал на танец, – ответила она, все еще под впечатлением от своей реакции на этого мужчину, – я отказала.

   — И правильно сделали, – сказал маркиз, все еще хмурясь, – я настоятельно советую вам сторониться его.

   А Лея была не против этого, ей очень не понравились свои ощущения, что вызвал советник.

   Сейчас, сидя у туалетного столика, она опять вспоминала свои впечатления и эмоции от близости этого человека. Они были очень странными. Что это было? И имя у него было то же самое, что и у незнакомца из храма богини.

   И Лее подумалось, что она так и не выбрала время, чтобы найти храм, который посоветовал их жрец.

   Вздохнув, Лея все же позвонила в колокольчик, вызывая служанку.

   Во сне ей приснился незнакомец из храма богини Лейвы, она опять не видела его лица, но голос на этот раз узнала.

ГЛАВА 12

Утро для Леи началось с визита в ее спальню матери. Когда она начала ее тормошить, Лея вяло подумала, что это уже становится неприятной традицией.

   — Абелия! Поднимайся немедленно! – тряся за плечо дочь, требовала контесса.

   Лея с трудом открыла глаза и села на кровати. Мать бросила в нее пеньюар и раздраженно произнесла:

   — Жду тебя в холле… поторопись.

   Удивленная Лея сползла с кровати и, накинув пеньюар из плотного шелка, затянула туго пояс, сунула ноги в домашние туфли, и, недоумевая, направилась вслед за только что вышедшей матерью. Что такое невероятное случилось, что мать велела ей в пеньюаре выйти из комнат? Да уже это невероятно, ведь она запрещала появляться не одетой и непричесанной где-либо, кроме своих покоев.

   Лея с трудом поспевала за матерью, та неслась по коридору, как будто кто-то за ней гнался.

   Уже свернув к лестнице, ведущей в холл, Лея ощутила навязчивый и густой цветочный аромат.

   — Что это? – хрипло проговорила она, застыв на верхней ступени широкой лестницы.

   Весь просторный пол холла, выложенный каменной плиткой в затейливый узор, был заставлен корзинами с цветами и даже на нижних ступенях лестницы из такой же плитки стояли букеты вдоль витых столбиков перил. А между разных размеров и фактур корзин с всевозможными цветами высились узнаваемые коробки со сладостями из самой модной и дорогой кондитерской.

   — А это все, – обведя рукой цветочное и пестрое богатство, пояснила раздраженно контесса, – принесли тебе ранним утром.

   — Мне?! – удивленно воскликнула Лея. – От кого? От Герга?

   — Если бы, – все так же раздраженно бросила мать.

   — Тогда от кого? – недоумевала Лея.

   — Что за шум с самого раннего утра? – услышала Лея и, оглянувшись, увидела сестру.

   Та была одета в домашнее утреннее платье.

   — Вот… маменька говорит, что это все для меня, – растерянно произнесла Лея.

   — Маменька, а вы уверены, что это для Леи? – спросила Илара, обойдя сестру и стремительно спускаясь по лестнице.

   — Прочитай карточки, а я еще не ослепла, – раздраженно ответила контесса, тоже спускаясь за младшей дочерью.

   Лее ничего не оставалось, как последовать за ними.

   Дойдя до первой корзины, стоящей на лестнице, Илара нагнулась и вытащила из букета карточку.

   — Лауренс Тейвер, – прочитала она.

   — Кто? – Лея запнулась и чуть не упала.

   — О! Здесь еще что-то есть, – опять наклоняясь, произнесла Илара.

   — Что там еще? – обеспокоенно спросила мать.

   Илара нашла в корзине конверт, разорвав его, вытащила записку и прочитала:

   — Абелии Бедмод, самой красивой и необыкновенной.

   — Что за наглость! – возмутилась контесса. – Что он себе позволяет!

   Илара достала из другой корзины конверт, разорвала его и опять прочитала:

   — Вы также диковинны и красивы, как эти цветы.

   — Да как он смеет! – задохнулась от ярости мать.

   А Лея подумала – хорошо еще, что он ее пичугой не назвал, как на балу.

   — Отец знает? – хмурясь и кусая губы, спросила Илара.

   — Нет, он рано утром уехал по делам, – держась за сердце и тяжело дыша, сказала контесса.

   — Лауренс Тейвер… это тот самый глава Тайной службы? – поинтересовалась Илара.

   — Тот самый, – откликнулась мать, опускаясь на ступеньку, видимо, ноги не держали ее.

   — Маменька, вам плохо? Вызвать лекаря? – испугалась Лея.

   — Не надо мне лекаря, – вздохнула тяжко контесса.

   — Каменные ступеньки холодные, не надо на них сидеть, давайте я помогу вам встать, – предложила Лея, протягивая руку матери.

   — Да отстань ты от меня, – досадливо отмахнулась от помощи мать.

   — Глава Тайной службы очень влиятельный человек, – заметила задумчиво Илара, вертя в руках карточки и разглядывая корзины и коробки, – и далеко не бедный, по всей видимости.

   — Но почему… зачем… я не понимаю… – растерянно бормотала Лея, тоже оглядывая холл.

   — Где ты с ним пересеклась? – зло спросила мать, тяжело поднимаясь и поворачиваясь к Лее. – Какие авансы ему давала?

   — Какие авансы, маменька?! – испуганно воскликнула Лея. – Наоборот! Он пригласил меня на танец, а я отказала ему.

   — А отказов он, по всей видимости, не приемлет, – усмехнулась Илара, сминая карточки и записки и бросая их себе под ноги. – Ты раззадорила его, сестренка.

   — И он решил погубить мою репутацию, прислав цветы и сладости с фривольными записками?! – воскликнула Лея. – Это низко!

   — Так! Он, конечно, очень влиятельный, но мы не станем терпеть оскорбления. Все это нужно отправить ему обратно, – веско произнесла мать.

   — Да что такого? – пожала плечами Илара. – Это просто цветы и сладости, их не предосудительно посылать.

   — Но их так много!

   — Ну и что, маменька, – опять пожала плечами Илара.

   — А эти записки?

   — А эти записки предназначались только для меня, – укоризненно смотря на сестру, произнесла Лея, – и никто не должен был их читать.

   — Ну что ж, извини, Лея, я же не думала, что там написано так… ну пусть будет… смело, – улыбнулась ехидно Илара.

   — Я бы сказала нагло и неприлично, – заметила мать, – и это все надо вернуть.

   — Маменька права, все корзины с цветами и коробки со сладостями надо вернуть Лауренсу Тейверу, – поддержала мать Лея.

   — А что написано в других записках не будешь читать, сестренка? – ехидно полюбопытствовала Илара.

   — Разумеется, нет! Пусть он увидит, что конверты вернулись к нему нераспечатанными… ну кроме тех двух, что ты открыла, – ответила Лея.

   — Ох! – опять схватилась за сердце контесса. – Лучше вашему отцу не знать, что там было написано. Он это так не оставит, а… скандал нам сейчас не нужен.

   — То есть наглость этого… Тейвера сойдет ему с рук? – возмущенно высказалась Лея.

   — А что ты хочешь? – зло воскликнула мать. – Чтобы отец поехал к главе Тайной службы и потребовал у него объяснений или даже дал ему пощечину?

   — Наживать врага в лице второго, а возможно, и первого лица провинции – величайшая глупость, – назидательно произнесла Илара.

   — То есть ты предлагаешь безропотно и даже радостно принять все вот это? – обведя холл рукой, возмутилась Лея.

   — А что, собственно, такого ужасного произошло? – неожиданно зло воскликнула Илара. – Это не первые, и надеюсь, не последние букеты, что прислали мне или тебе. Это просто цветы, которые дозволяется присылать. И сладости, кстати, тоже не считаются неприличным презентом для девушки.

   — Но не в таком количестве и не с такими записками! Это все надо вернуть! – настаивала мать.

   — Я тоже так считаю, – опять поддержала мать Лея.

   — Тем более, что у Абелии есть жених, и принимать цветы и подарки от других мужчин – неприлично, – заметила мать.

   — Жених?! – рассмеялась Илара. – Напомните мне, маменька, а когда же была помолвка у Леи?

   — Не дерзи мне, Илара! Ты прекрасно знаешь, что помолвка – дело решенное и в конце сезона о ней объявят.

   — Что здесь происходит? – раздался грозный голос.

   Увлеченные спором контесса и ее дочери не заметили, как в холле появился отец. Услышав его, они испуганно замолчали и повернулись к нему. А Лея торопливо подобрала записки, брошенные Иларой.

   Контесса, забыв о сердце, быстро сбежала по ступенькам и, лавируя между корзинами и коробками, подошла к мужу.

   — Дорогой, ты быстро вернулся. Как прошла встреча? Ты позавтракаешь с нами? Или ты уже поел? – щебетала контесса, положив на плечи мужа руки и целуя его в щеку.

   — Илара! Кто твой поклонник, что скупил все цветочные лавки? – снимая руки жены со своих плеч и отодвигая ее от себя, все так же грозно спросил конт.

   — А при чем здесь я? – наигранно невинно хлопая ресницами, спросила Илара. – Эти цветы прислали не мне.

   — Лея? – перевел удивленный взгляд на старшую дочь отец и неуверенно предположил: – Маркиз Неддер прислал тебе столько цветов?

   — Н-н-н-нет, п-п-папенька, – обреченно вздохнула Лея. – Эти цветы… прислал Лауренс Тейвер.

   — Кто?! – обескуражено воскликнул отец.

   — Я не знала… я не хотела… вернее… в общем… я отказала ему вчера в танце… и теперь… вот… – лепетала испуганно Лея.

   — Та-а-а к, – протянул конт, хмурясь, – похоже, что с твоей помолвкой тянуть далее не стоит.

   — А что делать с цветами? – растерянно спросила контесса.

   — А зачем вообще их приняли? – раздраженно поинтересовался отец.

   — Но цветы же постоянно присылают… не в таком, конечно, количестве… и принимает их по утрам мажордом (дворецкий). Я сама была очень удивлена, когда мне доложили, что весь холл заставлен букетами. Отправить их обратно?

   — А это что? – разглядев коробки, спросил конт.

   — Сладости из самой модной кондитерской, – вздохнув, сказала контесса.

   — Коробки отправьте обратно с извинительным письмом, что это слишком щедрый и не совсем уместный подарок, а цветы… можете расставить по дому, – дал распоряжение жене конт, затем, направляясь к лестнице и проходя мимо старшей дочери, произнес: – Приведи себя в надлежащий вид, Лея, и я жду тебя после этого в кабинете. И не задерживайся.

   — Да, конечно, папенька, – склонила голову Лея и, вспомнив, что она с распущенными волосами и в пеньюаре, стянула его ворот руками.

   — Иди, Бель, оденься, – велела мать, когда конт поднялся по лестнице и скрылся в боковом коридоре, – а мы с Иларой соберем из всех корзин записки.

   — Вот еще! – фыркнула Илара. – Это дело служанок.

   — Нет! Это сделаем мы с тобой, – веско произнесла мать, – я не хочу, чтобы хоть одна из этих записок попала в чужие руки.

   Лея ушла в свои комнаты, не стала вызывать служанку, сама умылась уже приготовленной теплой водой, надела простое домашнее платье и села перед зеркалом, чтобы расчесать волосы, заплести косу и заодно немного подумать.

   Отец, конечно же, будет спрашивать, с чего вдруг советник прислал такое количество цветов и коробки со сладостями. А что может Лея ответить? Она и сама недоумевала. Ведь она же вчера отказала ему, а он спокойно отошел, и весь остальной вечер не появлялся перед ней. Так с чего вдруг это безобразие с утра?

   Внезапно Лея замерла, а расческа выпала из ее рук. Она вспомнила свой сон – в нем незнакомец из храма богини говорил голосом Лауренса Тейвера. И имя у советника то же самое… а если сократить его фамилию… то получится Вер! Не может быть, чтобы советник был тем мужчиной! Как же так?! Он узнал ее, и поэтому подошел? Но ведь это же не первый ее бал, она уже почти два месяца в столице, так почему же только вчера это случилось? Потому, что только вчерашним вечером ее заметил? Или потому… что вчера она была слишком яркой с этими перьями и просто попалась ему на глаза?

   Лея обхватила себя руками, ее била дрожь. Что теперь будет с ней, если Лауренс Тейвер тот самый Лауренс Вер? Но что он делал недалеко от их поместья четыре года назад? И что он будет делать теперь, если узнал ее? Шантажировать? К чему-то принуждать? Мстить ей? Но за что?

   Лея подняла упавшую на пол расческу, дрожащими руками провела ею по волосам, разделила их на пряди и заплела косу, уложила ее на затылке и заколола шпильками.

   Затем прошла в ванную комнату и поплескала в лицо уже остывшую воду, вытерлась полотенцем и посмотрела на себя в зеркало. Там отражалась она – бледная с безумным отчаяньем в глазах.

   Когда-то Лауренс Вер сломал ей жизнь. И вот теперь, когда вот-вот объявят о ее помолвке с мужчиной, который ей понравился, этот Лауренс Вер опять все рушит.

   Может, стоит сказать отцу о своих подозрениях? Но что тогда он сделает? Потребует от советника жениться на ней, чтобы исправить содеянное? Вот тогда скандала, скорее всего, не избежать. Ведь он может быть и не тем, кого она встретила в беседке, а у нее только подозрения, практически ни на чем не основанные, она же не помнит того Лауренса. А то, что ей приснился голос… ну это не доказательство, как и схожие имена. Лауренс – довольно распространенное имя.

   Впрочем… отец может и не кинуться к Тейверу с требованием жениться на ней, ведь тогда придется раскрыть тайну Бастиана. А отец вряд ли пойдет на это. Ох, Бастиан! А ведь советник может оказаться его отцом!

   Нет! Нет! Она сошла с ума, если видит в советнике того, кого встретила четыре года назад в беседке на берегу реки. А голос, приснившийся ей… ну так это просто сон. И синие глаза тоже не у одного его. Она же почти не помнит Лауренса Вера, и ей просто почудилось, что советник – это он.

   Лея вышла из ванной комнаты и направилась к выходу из своих покоев. Пока она шла по коридору до кабинета отца, как молитву, проговаривала про себя: «Это не он! Это не он! Этого не может быть! Это не он!».

   Отец ждал ее, и как только она вошла, предложил ей сесть напротив него за массивный письменный стол.

   — Как так произошло, что глава Тайной службы прислал сегодняшним утром кажется все букеты из столичных цветочных лавок, а в придачу к этому еще и коробки сладостей из самой дорогой кондитерской? – спросил конт.

   — Я не знаю, папенька.

   — Я так понимаю, вчера на балу что-то произошло между вами, так ведь?

   — Он подошел ко мне и пригласил на танец, я отказала ему, и это все что было.

   — Ты что-то мне не договариваешь, Лея. Два месяца он не обращал на тебя внимания, вчера вдруг пригласил на танец, а сегодня с утра скупил в столице все цветы для тебя?

   — Думаю, во всем виноваты перья, – вздохнула Лея.

   — Какие перья? – опешил отец.

   — Понимаете, папенька… перья в прическе только что вошли в моду, мало кто еще решается на это. А вчера маменька заставила нас с Иларой украсить прическу перьями. У Илары были серо-белые скромные перья, а у меня яркие, разноцветные и пушистые.

   — Они тебе очень шли, – заметил отец.

   — Ну и вот… эти перья и заметил глава Тайной службы, – продолжила объяснять Лея, – видимо, они уж очень бросались в глаза. И я так думаю, за перьями он и меня вдруг рассмотрел.

   — Как ворон прилетел на яркие перышки, – усмехнулся отец.

   — Скорее уж, как сорока, – попыталась улыбнуться Лея, – это они падки на все яркое и блестящее.

   — Да нет, доченька, советник, скорее уж коршун, а не бестолковая сорока.

   — И что теперь будет, папенька?

   — Не зн-а-а-аю, – нахмурившись, задумчиво протянул отец.

   — После того, как ему отправят обратно подарки, он успокоится и отстанет? – с надеждой в голосе спросила Лея.

   — Насколько я знаю этого человека… все будет наоборот.

   — Ох! – испуганно выдохнула Лея.

   — Скажи… этот мужчина… тебе нравится? – осторожно спросил отец.

   — Что вы, папенька! Он пугает меня!

   — Что ж… Тейвер очень влиятельный человек, и от него просто так не отмахнуться, – произнес отец. – Вот и повод, чтобы твою помолвку с маркизом Неддером объявить в ближайшее время. А то… что-то мне не нравится… маркиз вроде и не увиливает, но и в то же время… меня немного беспокоит, что он отложил помолвку до конца сезона.

   — Значит… не мне одной это кажется, – опустив голову, заметила Лея.

   — Ничего, ничего… он не посмеет отказаться от тебя просто так.

   — Вы расскажете ему о… сегодняшнем утре? – подняв голову, настороженно спросила Лея.– Может, не стоит этого делать.

   — Да нет, как раз и стоит. Но только можно ведь и умолчать о количестве букетов.

   — А возможно ли, что узнав все, маркиз сочтет это поводом для расторжения договоренностей?

   — Пока ничего страшного не случилось, – заверил отец, – а значит, и повода для расторжения договоренностей нет. А вот для того, чтобы объявить о помолвке в самое ближайшее время повод как раз и есть.

   — А… если… вдруг появится советник и… попросит моей руки… что вы сделаете, папенька?

   — С чего такие вопросы? Или ты мне все-таки что-то не договариваешь? Лучше признайся сейчас, пока не стало поздно!

   — Нет-нет! – испуганно воскликнула Лея. – Между нами на самом деле ничего, кроме того, что я рассказала, нет. Да он два месяца меня не замечал, и, надеюсь, и дальше не будет замечать.

   — Увы, но это вряд ли. Ты, похоже, его чем-то привлекла.

   — Ага, перьями, – невесело усмехнулась Лея.

   — Ну ладно, иди. Сегодня же мы никуда не выезжаем?

   — Нет, сегодня маменька организует вечер для узкого круга, а через пять дней мы даем бал. Маменька уже вся извелась, готовясь к нему.

   — Ну, иди, иди.

   Лея встала и, склонив голову перед отцом, развернулась и вышла из кабинета.

ГЛАВА 13

Лее очень не хотелось, но пришлось одеться в платье, на которое указала мать, сделать прическу и спуститься в гостиную, чтобы присутствовать на вечере. Такие вечера контесса организовывала уже не в первый раз. Отец находил малейший повод, чтобы уехать на это время из дома. Вот и сегодня его не было.

   Контесса приглашала узкий круг лиц, вернее, старых подруг и приятельниц юности, которые вдруг нашлись, и новых, которые тоже неожиданно появились. Впрочем… почему неожиданно? Маменька очень даже целеустремленно восстанавливала старые связи, налаживала новые и с таким рвением, что создавалось впечатление – она прочно и надолго собиралась остаться в столице и занять в ней важное место, в чем постепенно и преуспевала. Ко всему прочему за короткое время контесса прослыла законодательницей мод, и вчерашние перья были тому подтверждением.

   Сегодня поводом для встречи был предстоящий бал, который совсем скоро дают конт и контесса Бедмод. Контесса изображала, что нуждается в помощи, внимательно выслушивала советы. Но Лея прекрасно знала, что большая часть их не будет воплощена, мать и без советов прекрасно справится.

   Илара тоже не скучала, она и дочери или младшие сестры гостей отсели на диван подальше от своих матерей и тихо шушукались между собой, иногда в их тесной компании звучал смех. Судя по доносившимся до Леи фразам, они зло и остро высмеивали тех, кто, по их мнению, не заслужил, чтобы войти в образованный ими ближний круг, в котором Илара, несомненно, верховодила.

   Лея же следила за столом, и то помогала матери разливать чай, то давала распоряжения служанкам дополнить стол сладостями, вовремя убрать посуду, или принести свежие напитки.

   Сестра несколько раз кивала Лее, чтобы та присоединилась к ним, но она каждый раз с извиняющий улыбкой отрицательно качала головой. Перемывать кому-либо косточки и принимать участие в обсуждении модных новинок у Леи не было никакого желания.

   Мать, увлеченная обсуждением предстоящего бала, почти не обращала внимания на дочерей.

   Убедившись, что она пока не нужна, Лея отошла вглубь гостиной и села в кресло в тени раскидистого деревца, привезенного из жарких стран и теперь растущего в кадке.

   Все это время она старательно отгоняла от себя мысли о Лауренсе Тейвере, а если вдруг они прорывались, то проговаривала про себя отчаянно: «Он не тот Лауренс, не тот!».

   И вот теперь она опять запрещала себе думать о советнике, предпочтя вспомнить Бастиана. Но и о нем она теперь думала с затаенной болью – ведь он мог оказаться сыном Лауренса Тейвера. И ей теперь невольно приходила мысль, что если нашелся тот, кто соблазнил ее, то что будет, когда он узнает о ребенке? Может у нее, Леи, появился шанс обрести сына? Нет! Об этом даже думать нельзя! И нельзя в этом признаваться советнику. Она может разрушить жизнь Бастиана, как когда-то это сделал его отец с ней. И тем более, она не была уверена, что Лауренс Тейвер тот самый Лауренс Вер.

   Лея знала, что цветы, присланные советником, расставили по всему дому, записки маменька сожгла, а коробки из кондитерской отправили по адресу, где жил Лауренс Тейвер. И, возможно, теперь он забудет о ней, а она успокоится и уверится, что он не тот незнакомец из храма на берегу реки.

   От беспросветных мыслей Лею отвлекло появление слуги, объявившего о еще одной припозднившейся гостье. Но та пришла не одна, вместе с ней в гостиную вошел… Лауренс Тейвер.

   — Ах! Прошу простить меня за опоздание, – защебетала весело баронесса Крайб, – но зато посмотрите, кого я вам привела!

   Советник склонил голову в приветствии, а все уставились на него изумленно. Вот уж кого-кого, а его точно никто не ожидал

   Контесса, очнувшись от ступора, поднялась с дивана и, натянуто улыбаясь, проговорила:

   — Какая неожиданность, мэйд Тейвер, но мы рады вас видеть.

   — Прошу простить меня, мэйсис Бедмод, за мое вторжение без приглашения. Мэйсис Крайб так увлеченно рассказывала о ваших вечерах, что мне стало любопытно. Но я не ожидал, что окажусь единственным мужчиной здесь. Еще раз прошу меня простить, но я не с пустыми руками пришел. Я кое-что захватил с собой для вашего чаепития. Прошу принять и не сердиться на меня.

   Советник оглянулся и махнул рукой. В распахнутые двери мужчины в форме рядовых сотрудников Тайной службы стали вносить узнаваемые коробки из кондитерской. Испуганная Лея наблюдала за этим представлением. Он что, решил таким образом вернуть коробки, которые присылал утром?

   Но не только Лея растерялась, ее мать тоже стояла ошеломленная, гости так же притихли.

   — Мэйсис Бедмод, прошу вас, как хозяйку дома, – тонко улыбаясь, проговорил советник контессе, оглушенной происходящим, – принять эти сладости от меня и распорядитесь, пожалуйста, куда можно поставить коробки.

   Лея, как только увидела Тейвера, замерла в своем углу, уповая на то, что на нее не обратят внимание. Но ее надеждам не суждено было сбыться.

   — Или пусть кто-то из ваших дочерей займется этим, – предложил меж тем советник и, посмотрев на Лею, склонил голову, вернее, наметил только это движение.

   Контесса кивнула дочери, и Лея вынужденно встала из кресла и направилась к застывшим мужчинам, на руках которых громоздились коробки. Она, стараясь не смотреть на советника, стала указывать куда сгружать коробки – на все свободные поверхности столов, столиков, тумб и даже на каминную полку. Лее показалось, что коробок было больше, чем утром. Разложив сладкие подарки, сотрудники вышли, не сказав ни слова.

   — Прошу проходите, мэйд Тейвер, – попросила контесса, опомнившись, – присоединяйтесь к нам.

   — Нет-нет, мэйсис Бедмод, я вижу, что мой визит неуместен, – все так же улыбаясь, ответил советник, – и прошу меня просить за это. Надеюсь, сладости вам и вашим гостьям понравятся. Примите их как извинения за испорченный вечер. А сейчас я вынужден откланяться.

   Контесса не успела, а может и не захотела, ничего возразить, как советник, бросив странный взгляд на Лею, направился к выходу из гостиной. Но уже на пороге, остановился и развернулся.

   — Милые мэйсис и мэйс – обведя всех взглядом, произнес советник, – надеюсь, вы разберете между собой эти коробки, не ссорясь и угостите сладостями своих мужей и детей. И да, забыл сказать! Контесса Бедмод, я с превеликим удовольствием посещу ваш бал.

   — Я непременно вам пришлю приглашение, мэйд Тейвер, – заверила контесса, старательно улыбаясь.

   Лауренс Тейвер хмыкнул и вышел. И за этим хмыканьем явно слышалось – попробовала бы ты не пригласить меня.

   После того, как советник ушел, все кинулись к баронессе Крайб с расспросами, как так получилось, что она приехала с советником. И откуда взялись эти коробки со сладостями.

   — Ах, вы не поверите, – оживленно рассказывала баронесса, – но советник пришел к барону с каким-то делом. Честно говоря, мой муж был удивлен, ведь это был незначительный повод, который мог решить и рядовой сотрудник. По крайней мере, барон, я слышала, так сказал советнику. Я, разумеется, принесла в кабинет мужа чай сама, не доверив это служанке. Советник был так любезен, наговорил мне кучу приятных слов, – произнеся это, баронесса зарделась, – и как-то так получилось, даже не знаю как, я пригласила его со мной поехать к вам, контесса.

   — И вы заехали в кондитерскую? – спросил кто-то из гостей, показывая на коробки.

   — Ах! Эти коробки! Я даже не помню, как и откуда они появились.

   — Как?! – удивилась другая гостья. – Неужели же советник заранее заехал в кондитерскую?

   — Ах, нет, разумеется, он же не знал, что поедет на вечер к контессе Бедмод, – возразила баронесса.

   — Тогда он как-то объяснил появление этих коробок? – допытывались гостьи.

   — Объяснил, – наморщила лоб баронесса, затем беспомощно добавила: – Но я забыла.

   Баронесса славилась легкомысленностью и забывчивостью, поэтому никто особо не удивился этому.

   — Ну что же, – сказала контесса, старательно улыбаясь, – какая разница, почему вдруг у советника появились эти коробки. Самое главное, теперь мы можем объесться сладостями. Думаю, что вы каждая захватите с собой хотя бы по коробке, чтобы, не дай бог, не обидеть советника.

   Все согласно загалдели.

   А Лея, как только ушел Лауренс Тейвер, опять села в кресло, затененное южным растением, и оттуда испуганно смотрела на всех. И вздрогнула, когда к ней подошла Илара.

   — Ну что, сестренка, – произнесла тихо она, склонившись к Лее, – видимо, то, что коробки нам вернули из рук сотрудников Тайной службы, следует – советник обиделся, и это было неоднозначное предупреждение, вернее, демонстрация его статуса и того, что ему отказывать нельзя.

   — Что теперь будет? – растерянно проговорила Лея.

   — Думаю, что-то да будет, – усмехнулась Илара.

   — Тебя, как я посмотрю, радует, что у меня проблемы с советником, – укорила Лея, глядя на довольное лицо сестры.

   — А я плакать должна по этому поводу? – наиграно удивилась Илара, распахнув глаза и хлопая ресницами, – Это же не у меня, а у тебя проблемы. И это было так… мило со стороны советника – всучить все-таки подарки так, что уже нет возможности отказаться от них.

   — Спасибо, сестра, что ты поддерживаешь и утешаешь меня, – с иронией в голосе произнесла Лея, вставая из кресла.

   — Но ты же моя сестра, как я могу иначе, – ответила Илара, сладко улыбаясь.

   Лея не стала больше ничего говорить, она подошла к матери и тихо попросила у нее разрешение уйти к себе.

   — Да, иди уже, – вздохнула мать.

ГЛАВА 14

Лея, глотая злые слезы обиды, быстро шла по дому. Как же ей хотелось скрыться от всех, забиться в какую-нибудь нору, и хотя бы там обрести покой и умиротворение. Не хватало ей печали, так теперь еще и советник прицепился! Бастиана она опять редко видит, но уже то хорошо, что всё-таки видит. С Гергом непонятно, вон даже отец стал в нем сомневаться. Сестра ненавидит ее, а мать как будто всю жизнь ждала возвращения в столичную светскую жизнь и теперь плавает в ней, как рыба в воде, втягивая в это и дочерей. Но если Иларе это нравится, то Лея ждет, когда они вернутся в поместье.

   Что теперь будет дальше? Герг, даже не стоит в этом сомневаться, узнает о том, что устроил советник. А если бы уже было объявлено о помолвке, Лауренс Тейвер посмел бы преследовать ее? И что такого нужно советнику? Он – Лауренс Вер? И он узнал ее? Хочет ее окончательно погубить?

   Она еще не выяснила, было ли их венчание в храме богини Лейвы настоящим. Для этого надо бы посетить храм, который рекомендовал божий служитель Паранс. Но мать ни о чем не хочет думать, кроме предстоящего бала, отец… тоже вечно занят. Лея пыталась просить и отца и мать, чтобы они отвезли ее столичный храм, но они, как сговорившись, предложили ей сходить в сопровождении слуги в тот, что находится на соседней улице. Они были всей семьей там пару раз, но Лея больше не хотела туда, он был, если можно так сказать о храме, модным и помпезным. Там было всегда много нарядной и праздной публики. И вряд ли жрец выделит для нее достаточно времени и внимания. Но отец вовремя опомнился и запретил Лее ходить в храм одной.

   Думая обо всем этом, Лея дошла до своих комнат. Но постояв у дверей в свои покои, развернулась и направилась в ту часть дома, где находилась детская. И пусть она не спросила разрешение у матери, но ей просто необходимо увидеть ребенка, прижать его к себе.

   Но Лея не учла, что ребенок живет по другому режиму, чем взрослые. Когда она пришла в детскую, то узнала от няни, что Бастиан уже спит.

   Лея все-таки прошла в спальню ребенка, села на пол у его кроватки, поправила одеяло, осторожно убрала со щеки упавший белокурый локон. Бастиан спал, но Лея помнила какого цвета у него глаза – синие, именно того оттенка, что и у Лауренса Тейвера. Она не помнила лица того, кто был с ней в храме богини, поэтому не могла сказать, похож ли мальчик на своего отца. Но сейчас, когда личико у Бастиана было расслабленным, ей показалось, что он похож на Лауренса Тейвера.

   Она сидела на полу около кроватки и вспоминала о том, что произошло с ней за последние годы, годы отчаянья и тоски. И вот, казалось бы, ее жизнь должна наладиться, забрезжило, возможно, и не безоблачное счастье, но брак с тем мужчиной, который ее бы уважал, по крайней мере, он это обещал, и который ей нравился. Но опять все распадается по прихоти того же человека, что уже разрушил ее жизнь четыре года назад. А если все же Лауренс Тейвер и Лауренс Вер не один и тот же человек? Прямо об этом спросить Тейвера нельзя потому, что еще сохранялась вероятность – это все-таки разные люди.

   Лею накрыло такое отчаянье, что захотелось выть и кататься по полу, чтобы хоть немного выплеснуть из себя то, что было у нее на душе. Но нельзя! Только не рядом с детской кроваткой. Всхлипнув, Лея тут же зажала рот ладонью, чтобы не разбудить малыша. Уткнувшись лбом в край кровати, зажав ладонью рот, она беззвучно плакала.

   Лея вздрогнула, когда кто-то коснулся ее плеча. Подняв голову, Лея увидела няню.

   — Вам плохо? – обеспокоенно прошептала она. – Может позвать мэйсис Бедмод?

   — Нет, нет, никого не надо звать, – отказалась Лея, поднимаясь с колен, и вытирая слезы ладошками, – день сегодня был… слишком… тяжелым.

   — Бастиан капризничал, хотел видеть вас, но я знала, что в доме гости, – признавалась няня шепотом, – поэтому не стала вас звать. Да и… когда вы приходите в детскую, ваша матушка недовольна бывает потом. Вам надо умыться, мэйси Абелия.

   — Да, спасибо, Магда, мне следует умыться, прежде чем выходить отсюда.

   Няня провела ее в ванную комнату Бастиана, протянула ей чистое полотенце, после того, как Лея освежила лицо водой.

   Выйдя из детской, Лея медленно брела к своим покоям. Вывернувшая из-за угла ее личная служанка, увидев молодую хозяйку, резво кинулась к ней.

   — Ох, мэйси Абелия, я обыскалась вас, ищу, ищу, где только не была, даже из дома вышла, – затрещала девушка, – а вас нигде нету.

   — Зачем ты меня искала? – перебила служанку Лея, подумав, что ничего хорошего уже не ждет.

   — Так ваш батюшка велел вам в его кабинет прийти, а я вас найти никак не могу.

   — Отец вернулся?

   — Вернулся, вернулся, – закивала служанка, – и вас к себе требуют.

   — А гости…

   — Так разъехались же уже.

   Лея удивилась – сколько же она сидела у кроватки Бастиана?

   — Хорошо, я зайду к себе, а потом…

   — Нет-нет-нет! – замотала отрицательно головой служанка. – Конт Бедмод гневаются… вас требуют к себе.

   Служанка шагнула ближе к Лее, протянула к ней руки.

   — Я вот заколю здесь, а здесь подберу, – вытащив из прически несколько шпилек и ловко закалывая их опять, бормотала служанка, – и можно будет перед батюшкой появиться. Правда глазки у вас покрасневшие, и личико бледное. Ну, так это ж неудивительно, час же ж поздний уже, вы устали.

   — Спасибо, Катрина. Но ты, наверное, права, мне следует поторопиться.

   К кабинету Лея подходила на подгибающихся ногах – что ее ждет за этой дверью? Похоже ничего хорошего.

   Постучав, она вошла и с удивлением увидела, что отец в кабинете не один. Помимо него была еще мать и, заметив Лею, со стула встал Герг Неддер.

   — Здравствуйте, Лея, – проговорил маркиз, склоняя перед ней голову.

   — Здравствуйте, Герг, – растерянно ответила Лея.

   Маркиз смотрел пристально, и, как казалось Лее, совсем не добро. У нее и так подгибались ноги, а тут вообще в глазах потемнело, и она бы упала, если бы ее не поддержал под локоть Герг, быстро шагнув к ней. Он подвел Лею к креслу, стоящему рядом с таким же, в котором сидела контесса, а сам расположился там же, где сидел до этого.

   Конт сидел за мощным столом, по другую его сторону сидел маркиз, а контесса и Лея сидели в креслах, стоящих у стены, между шкафами.

   — Где ты была? – наклонившись к дочери, прошептала контесса, – Тебя не могли найти.

   — Я была у Бастиана, – сказала Лея громко, не подумав, что маркизу незачем это знать.

   — У Бастиана? – заинтересовался маркиз. – Кто это?

   А Лея раздраженно подумала, что Герг мог и промолчать, не влезать в их с матерью разговор.

   — Бастиан наш трехлетний сын, – разъяснил конт.

   — Я знал, что у вас есть и сын, но не думал, что он так мал.

   — Бель слишком к нему привязалась, – намеренно тяжело вздохнула контесса, – ей уже давно пора иметь своих детей, и я надеюсь, это произойдет в скором времени и тогда она сможет в полной мере проявлять свои материнские чувства на ваших с ней детях, маркиз, а не на маленьком брате.

   — Маменька… – пролепетала укоризненно Лея, зардевшись от стыда за бесцеремонность и лицемерие матери.

   Лея поймала внимательный взгляд Герга и опустила голову, пряча глаза.

   — Ну что же, – вмешался конт, – давайте вернемся к тому, ради чего мы здесь собрались.

   Лея подняла голову и тревожно-вопросительно взглянула на отца.

   — Лея, мы пришли к соглашению, – продолжил конт, – и только что подписали документы о твоей и маркиза Неддера помолвки.

   Лея бросила быстрый взгляд на маркиза, тот в ответ улыбнулся, а она поняла, что ни облегчения, ни радости это сообщение ей не принесло.

   — Вот эти документы, – конт встряхнул несколько листов, лежащих у него на столе, – завтра я и маркиз отвезем их в храм, чтобы жрец засвидетельствовал помолвку.

   — А мое согласие не требуется? – спросила Лея.

   — Твое согласие? – опешил отец, затем, бросив взгляд на маркиза, напряженно спросил: – А ты против этой помолвки?

   Мгновения, что Лея раздумывала, все смотрели на нее и ждали ее ответа: кто-то с тревогой, кто-то с раздражением, а кто-то удивленно.

   — Я согласна, – тихо ответила Лея, решив, что ей надобно обязательно в самое ближайшее время посетить храм, который рекомендовал божий служитель Паранс.

   — Что же, – выдохнул облегченно конт, – значит, нам надо договориться о том, когда мы публично объявим о помолвке. Я предлагаю сделать это на балу, который мы даем через…

   — Нет! Я против этого! – внезапно перебила мужа контесса.

   — Что?! – удивился маркиз.

   — Таилия! Что за фокусы? – рыкнул конт.

   А Лея непонимающе смотрела на мать.

   — Ой! Да что вы! – махнула рукой контесса. – Вы не так меня поняли! Я не против помолвки Абелии и вас, маркиз. Я против того, чтобы объявляли об этом на балу.

   — Почему же, мэйсис Бедмод? – вкрадчиво спросил маркиз.— Ведь бал в вашем доме – прекрасный повод объявить о помолвке.

   — Возможно и так, но… я так ждала этого бала! – раздраженно стала оправдываться контесса. – Это должно стать моим триумфом, об этом должны говорить до конца сезона. А если объявят на балу о помолвке… то… все будут говорить только об этом и мой бал… все, что я так готовила, положила столько сил на это… все… померкнет на фоне помолвки нашей дочери и маркиза Неддера.

   — Таилия, ну нельзя же так, – укоризненно покачал головой конт. – Неужели же бал тебе дороже дочери?

   — Мэйсис Бедмод, мы все прекрасно знаем, что помолвку следует объявить как можно быстрее, – бросив осторожный взгляд на Лею, произнес маркиз, – и нам всем известны причины этого.

   — Ничего страшного не случится, если мы объявим о помолвке… ну скажем… через неделю после бала, когда разговоры о нем поутихнут, – легкомысленно заявила контесса.

   — Таилия… Таилия… – качая головой, укоризненно протянул конт.

   А Лея с горечью подумала, что мать и Илара одного поля ягодки.

   — Я столько лет жила в глуши, рожала и воспитывала твоих детей, Асгунд, вела дом, про себя почти забыла. Неужели же я не заслужила хоть немного радости, того, что важно для меня, – обиженно высказалась контесса.

   — Что ж, мне, конечно, хотелось бы, чтобы все узнали, что Лея моя невеста как можно скорее, – неуверенно произнес маркиз. – Но завтра мы узаконим в храме помолвку, и она будет считаться совершенной. А… объявление о ней… мы можем и отложить на… некоторое время. И даже… если… советнику что-то взбредет в голову… вы, конт Бедмод, сможете ему отказать ввиду того, что Лея уже помолвлена.

   — То есть… советник может попросить моей руки? – удивилась Лея. – Да с чего вы, Герг, так решили?

   — Я не решил, но…

   — Позвольте, Неддер, я разъясню дочери, почему мы встревожены, – вмешался конт.

   И после того, как маркиз кивнул согласно, продолжил:

   — Дело в том, что Лауренс Тейвер до этого тщательно избегал общества девиц на выданье. Он, разумеется, посещал светские рауты, но редко танцевал и только с теми, в симпатиях к которым его невозможно было заподозрить, то есть приглашал на танцы глубоко замужних и желательно немолодых женщин, а еще лучше не достаточно привлекательных. А молодых, красивых и незамужних сторонился. Да что уж там… он в их сторону даже не смотрел… до недавнего времени… Я не знаю, чем ты его привлекла… Нет-нет, ты, милая, как по мне, так очень красивая. Но ты моя дочь, и я все же не беспристрастен к тебе…

   — Не сомневайтесь, конт Бедмод, у вас красивая дочь, – улыбаясь Лее, перебил его маркиз, а она в этот миг думала о том, что у нее есть пугающие подозрения, почему советник заметил ее, но рассказать об этом она не могла.

   — Я был всегда в этом уверен, Неддер. Но я продолжу с вашего позволения объяснять Лее, почему мы обеспокоены?

   — Да, прошу прощения, конт Бедмод, конечно же, продолжайте.

   — Так вот… советник, избегающий незамужних девиц, вдруг пытался пригласить тебя, Лея, на танец, а наутро завалил наш дом цветами и коробками со сладостями. Ни в чем подобном он никогда не был замечен.

   — И вы подумали, что у него матримониальные планы на меня? – спросила Лея, безумно не желающая в это верить. – Но ведь и до этого я получала цветы не только от маркиза Неддера, как и моя сестра не была в этом отношении обделена. И это не означало, что все, кто присылал цветы, собирались немедленно просить моей руки.

   — Столько цветов никто не присылал, – заметила контесса.

   — Лея, ты, видимо, меня невнимательно слушала, – вздохнул конт. – Объясняю еще раз – Лауренс Тейвер никогда не был замечен в ухаживаниях за девицами на выданье, тем более в сезон балов. А тут вдруг… стал делать это слишком настойчиво… и я бы даже сказал агрессивно. То, что он тебе прислал неимоверное количество цветов, мы пытались скрыть. Но, увы… это уже разлетелось по столице как пожар. И у нас есть основания думать, что к этому приложил руку советник. А уж чего стоит его выходка со сладостями, которые он буквально всучил в присутствии свидетелей умышленно. То есть, можно предполагать, у него очень даже серьезные намерения по отношению к тебе.

   — Я не хочу этого, – побледнев, проговорила Лея, – этот советник пугает меня.

   — Я тоже не хочу этого, милая, – поддержал ее отец. – Прости, Лея, я, конечно же, мог бы потребовать у Тейвера оставить мою семью в покое, но… неизвестно, что он предпримет после этого… слишком много у него оказалось власти в руках. Поэтому мы и заключаем так поспешно помолвку и завтра засвидетельствуем ее в храме у жреца.

   — А мое присутствие в храме разве не обязательно? – осторожно спросила Лея.

   — Не обязательно, я, как твой отец, могу заключать помолвки и без твоего… согласия. Но ведь ты же согласна, Лея?

   Она посмотрела на маркиза, ей хотелось ему высказать, что если бы он не тянул с помолвкой, то этой ситуации сейчас бы, возможно, не было. Или он думал, что она никуда не денется, а он пока еще приглядится и подумает, стоит ли ему это делать? Но сказала она другое.

   — Я согласна, – подтвердила Лея.

   Пусть лучше маркиз, он ей, в общем-то, нравился, чем советник, который не понятно кто и которого она опасалась.

   — Вот и прекрасно, а публично мы объявим после бала. Но раз все решили и обговорили, – проговорила контесса, вставая со своего места, – то мы с Абелией покинем вас. Время уже позднее, маркиз Неддер, но если вы голодны, я распоряжусь…

   — Нет, я не голоден, – отказался маркиз, поднявшись вслед за контессой.

   — Абелия, следуй за мной, – распорядилась контесса, направляясь к двери.

   Лея не успела встать, как маркиз остановил контессу.

   — Мэйсис Бедмод, подождите, пожалуйста, – окликнул ее маркиз.

   — Что еще вы хотели? – развернулась к нему контесса.

   Лея видела, что мать с трудом сдерживает раздражение.

   — Я прошу у вас, мэйд Бедмод, и у вас, мэйсис Бедмод, разрешения на то, чтобы оставить нас с вашей дочерью наедине буквально на несколько минут.

   — Это еще зачем? – насторожилась мать.

   — Думаю, раз мы уже помолвлены, то это теперь возможно, тем более, что в вашем поместье уже случалось такое.

   — Вы укоряете в этом нас? – подняв надменно брови и вскинув подбородок, произнесла контесса.

   — Помолвка еще не подтверждена в храме, – вслед за женой произнес конт.

   — Поверьте мне, я ни в чем и никого не укоряю, – прижав руку к груди, проникновенно сказал маркиз, – и помолвку мы можем уже считать состоявшейся, я не откажусь от своих слов, тем более, что я подписался под ними. Но мне бы хотелось… немного поговорить с… моей невестой наедине.

   — Мы оставим вас в этом кабинете на несколько минут, – решил конт, поднимаясь и выходя из-за стола.

   — Спасибо, – опустив руку от груди, выдохнул облегченно маркиз.

   Конт подошел к недовольной жене и, взяв ее под локоть, вывел из кабинета.

ГЛАВА 15

Лея с затаенным подозрением наблюдала, как Герг Неддер подходил к ней и садился в кресло, в котором только что сидела контесса. Навалившись на подлокотник кресла, маркиз оказался слишком близко к Лее, она с трудом заставила себя не отпрянуть, а смело взглянула в глаза мужчины.

   — О чем вы хотели со мной поговорить, Герг?

   Он протянул руки и попытался разомкнуть ее стиснутые между собой ладони, лежащие на коленях. Она позволила ему это сделать. Маркиз взяв ее ладони в свои, поочередно невесомо поцеловал их тыльные стороны. И это она ему разрешила.

   — Лея, простите меня, – проникновенно произнес маркиз, оторвав губы от ее ладоней, но не выпустив их из своих рук, – я виноват, что наша помолвка… несколько затянулась и советник обратил на вас внимание. Но позвольте все вам объяснить.

   — Я слушаю вас, – согласилась Лея, все же осторожно вытягивая свои ладони из захвата рук Герга, он отпустил, но неохотно.

   — Вы несколько лет жили в доме своей тетушки уединенно, не посещали светские рауты, да и они там, насколько я знаю, почти отсутствовали. У вас не было постоянных поклонников, никто за вами серьезно не ухаживал. И я подумал… что вам, наверное, хочется… получить все это – балы, поклонники, ухаживания… пусть хотя бы на то время, пока не объявят о нашей помолвке. И я хотел… чтобы у вас был выбор.

   — Вы заблуждались, мне не надо было этого всего.

   А Лея подумала, что объяснения маркиза странные. Ну разве может мужчина дать своей невесте, ладно, пусть предполагаемой невесте, такую волю, чтобы она обратила внимание на других мужчин?

   — Я теперь понимаю, что совершил ошибку, – понурив голову, вздохнул маркиз.

   — А знаете что думаю я о вашей нерешительности в объявлении помолвки?

   — Что же? – настороженно спросил маркиз, подняв голову.

   — Я предполагаю… что вы испытывали меня. Вы хотели посмотреть как я поведу себя, когда на меня обрушится столичная шумная и веселая жизнь. Вы боялись ошибиться во мне, боялись, что я променяю вас на кого-то другого уже после того, как наша помолвка станет публичной. Вы не хотели выставить себя… простите… рогатым… глупцом. Вы так не уверены в себе… или я дала вам повод сомневаться во мне? Ах, да, мы же плохо знаем друг друга! Но вы же сами ничего не сделали, чтобы мы познакомились ближе. Можно, конечно, сослаться, что в столице каждый шаг на виду, и нас могли заметить и осудить. Но если бы мы… были женихом и невестой, то… у нас было бы больше свободы и на нас смотрели бы более снисходительно, если бы мы нарушали, возможно, нечаянно, принятые правила. А может вы ждали от меня каких-то шагов, чтобы приблизить нашу помолвку? Так хотя бы намекнули на это, я-то ждала от вас каких-либо действий.

   Лея старалась говорить спокойно, но обида и усталость сказывались, у нее не было сил притворяться, подбирать слова и поэтому иногда в каких-то фразах прорывались откровенные упреки, а в тоне голоса раздражение и неприкрытая горечь. По мере того, как она говорила, в глазах Герга вначале появилось удивление, сменившееся чем-то другим, что Лея определила, как любопытство.

   — Хорошо, вы меня раскусили, но я рад, что вы высказались откровенно, я теперь знаю, что вы думаете обо мне, – усмехнулся Герг, блуждая по ее лицу взглядом, опуская его на ее губы, на ключицы, видные в скромном вырезе платья и поднимая взгляд опять к ее глазам. – Но я не со всеми вашими обвинениями согласен. Простите меня, Лея, я и на самом деле хотел присмотреться к вам в отличных, чем в поместье условиях. И я на самом деле хотел, чтобы вы увидели, что вокруг много других красивых и достойных мужчин. И вы правы… я не уверен в себе… вернее… я проклят этой красотой, что досталась мне и женщины видят в первую очередь это, а уже потом… нрав… душевные качества.

   — Мне не важна ваша внешняя красота, – вздохнув устало, произнесла Лея, – вы перепутали меня с Иларой, простите, но я бы хотела уйти, час уже поздний и…

   — Подождите, Лея, – остановил ее Герг, опять завладев ее ладонью, и еще больше нависая над ней.

   — Зачем, Герг? Мы уже выяснили вроде бы все, – опуская взгляд, спросила Лея.

   Он был слишком близко, она ощущала его дыхание на своем лице, и это смущало ее.

   — Я глупец, Лея, простите меня, я слишком долго ждал, чтобы сделать вам предложение. И я, наверное, перед тем, как подписать договор с вашим отцом, должен был спросить у вас согласие. Но… советник… ваш отец прав, он слишком рьяно стал проявлять свои симпатии к вам… и у меня не было времени… вернее… я хотел как можно быстрее сделать так, чтобы вы стали моей невестой… чтобы у меня появились какие-то права на вас. Я не хочу вас терять, Лея.

   Лея вскинула взгляд, Герг смотрел на нее с жаром, а его дыхание срывалось. Маркиз наклонился еще ближе и мягко, чуть касаясь, поцеловал ее. Она подумала, что ей следует прекратить это, возмутиться, но нежность его губ, аромат его дыхания взволновали ее, привели в трепет, и не было ни сил, ни желания отталкивать мужчину.

   Но маркиз сам отодвинулся, выпустил ее ладонь, а у Леи чуть не вырвался стон разочарования, она вовремя прикусила нижнюю губу.

   — Простите меня, Лея, – проговорил Герг, вставая из кресла и одергивая сюртук, – я не должен был… но меня извиняет… что вы так красивы… а мы.. наедине… и я не удержался.

   — Я вас прощаю, Герг, – сказала Лея, постаравшись улыбнуться, – за все.

   — Спасибо за ваше мягкосердечие, Лея, я сейчас вынужден уйти, с вашим отцом мы увидимся утром, а с вами, скорее всего, только на балу, что так жаждет провести ваша матушка. Но меня все эти дни, когда я буду вынужден заниматься делами вдали от столицы, будет утешать, что вы моя невеста и скоро станете моей женой.

   — Вдали от столицы? – обеспокоенно переспросила Лея.

   — Да, но на вашем балу я появлюсь, даже если ради этого мне придется бросить незаконченное дело и сбежать оттуда.

   — Я буду вас ждать, Герг.

   — До свидания, Лея, – склонил голову маркиз, – я с нетерпением буду ждать нашу встречу.

   — До свидания, Герг, – мягко улыбнулась ему Лея.

   Еще раз поклонившись и бросив на Лею жаркий взгляд, маркиз покинул кабинет конта.

   Не успел Герг выйти, как появился отец, а Лея удивленно подумала – он стоял за дверью?

   — Уже поздно, Лея, иди в свои покои, тебе уже давно пора спать, – оглядев дочь, сказал отец.

   Она поднялась и направилась к выходу, но отец окликнул ее:

   — Подожди, Лея.

   — Я вас слушаю, папенька, – развернувшись, покорно сказала она.

   — Дочь… мне неприятно это говорить… но прошу тебя… не позволяй маркизу вольностей, даже после того, когда ваша помолвка будет оглашена публично.

   — Конечно, папенька, – вспыхнув от стыда, проговорила Лея, опустив голову.

   — Иди, отдыхай, и помни о своей чести.

   Еще ниже опустив голову, Лея развернулась и быстро вышла из кабинета отца. Ей было стыдно – неужели же отец стоял за дверью и слышал ее разговор с маркизом и догадался, что он поцеловал ее?

   В своих покоях уже отпустив служанку и собираясь лечь в постель, услышала стук в дверь. Открыв, Лея увидела сестру, но не стала приглашать ее к себе.

   — Зачем приезжал маркиз Неддер? – спросила Илара, стоя на пороге.

   — Не к тебе, – раздраженно бросила Лея.

   — И все же? – не отступилась Илара.

   — Ну что ж, ты все равно узнаешь. Отец и маркиз подписали договор о помолвке и завтра утром заверят его в храме.

   — Помолвка еще не венчание, помолвку можно и разорвать, – усмехнулась неприятно сестра.

   — Я устала, в том числе и от тебя, а еще – ты мне надоела, – произнесла Лея и захлопнула дверь перед носом Илары.

   Сон никак не шел к Лее, она ворочалась в постели, поправляя бесконечно подушки и то скидывая одеяло, то снова в него заворачиваясь, пару раз поднималась, чтобы выпить воды.

   И опять, и опять перебирала в памяти все, что произошло сегодня. Мысли о Лауренсе Тейвере не отпускали ее. Кто он такой на самом деле? Он и Лауренс Вер один и тот же человек? А если так, то почему он вдруг обратил на нее внимание? Да еще какое внимание? Почему же до этого не замечал? Почему не искал ее?

   А если он не тот Лауренс, то опять же возникает вопрос: с чего вдруг Лауренс Тейвер так агрессивно, как выразился отец, начал наступление на нее? Чем она его привлекла?

   Но кем бы он ни был на самом деле, этот мужчина пугал ее. Страшно представить, что он еще предпримет, как поведет себя на балу. И Лея подозревала, что даже помолвка с маркизом может не остановить Лауренса Тейвера. Ведь, как сказала Илара, помолвка – еще не венчание.

   Мысли перетекли к Гергу Неддеру. Его объяснения не впечатлили Лею, была в них какая-то… червоточина… что ли, которая мешала верить его оправданиям. Нерешительность маркиза настораживала и не нравилась Лее. Даже его поцелуй был неуверенным, она толком не успела ощутить вкуса его губ, как все, к ее досаде, закончилось.

   Лея провела подушечками пальцев по своим губам, вздохнула – поцелуй был робкий, а ей хотелось бы, чтобы Герг был более настойчив, чтобы их поцелуи стали более откровенными. Но отец прав – нельзя допускать вольностей. А как же ей этого хотелось – смешать дыхание, ощутить его мягкие губы на своих губах, забыться в крепких объятиях мужчины. Но как же жаль… как жаль… что ничего этого пока невозможно разрешать ни ему, ни себе…

   За эти месяцы, что Лея провела в столице, ее почти не мучила тоска по мужским объятиям. Бесконечные балы, танцы, званые вечера, утомительные визиты забирали много сил, и она валилась с ног в своей спальне в конце дня, а чаще всего до своей кровати добиралась далеко за полночь или под утро, и сны ей почти не снились. А стоило Гергу поцеловать ее, вернее, только прикоснуться губами к ее губам, как опять всколыхнулось все, вернулось – страстное томление, жажда мужских ласк.

   О, Светлый бог! Какая же она порочная!

   Лея встала с кровати, который раз налила себе в бокал воды, выпила ее жадными глотками. Затем забралась опять в постель и попыталась изгнать из своих мыслей и Лауренса Тейвера, и Герга Неддера. Наконец усталость взяла свое, и сон сморил ее.

ГЛАВА 16

Лея стояла перед большим зеркалом и с недовольным видом оглядывала себя. Платье, что было надето на ней, шилось уже здесь, в столице, в самой модной и дорогой швейной мастерской. И оно не нравилось Лее – почти голые плечи, крошечные рукавчики ничего толком не прикрывают, в низком вырезе видно часть высоко поднятой груди, ажурное, замысловато сплетенное из тонких звеньев ожерелье, с вставленными крошечными алмазами, блестевшими как слезы, привлекало внимание к декольте. А еще платье, сшитое из очень легкой невесомой ткани бледно-зеленого цвета, при любом движении слишком откровенно, на взгляд Леи, обрисовывало фигуру.

   Лея даже пыталась отказаться идти в этом платье на бал. Но и маменька, и сестра в один голос уговаривали и убеждали, что такой фасон самое острие моды, а тяжелые многослойные юбки уже выходят из моды. Да и вообще, почти все ее платья уже выгуляны, кроме этого. Маменька даже слегла на полдня с мигренью, назвав старшую дочь неблагодарной – у нее, контессы, полно дел, а из-за нее она вынуждена лежать в постели.

   И Лея сдалась, но сейчас, видя себя в ростовом зеркале, уже пожалела, что надела это платье. Тем более, что и прическу ей сделали высокую, подняв волосы и открыв шею, а длинные серьги, выполненные в том же стиле, что и ожерелье, при каждом движении головы, качнувшись, также привлекали внимание.

   Еще раз крутанувшись перед зеркалом, Лея вздохнула – она чувствовала себя почти голой. И кто додумался сделать модным привезенный из жарких стран фасон платьев? В их Провинции такое легкое платье могло быть уместным только, пожалуй, в середине лета. А в эту пору, когда снег уже не раз выпадал и пока еще таял, но скоро ляжет окончательно, в таком одеянии можно с легкостью простыть.

   Подтянув перчатки, Лея проворчала, что хотя бы они длиной выше локтя. Но затем опять досадливо вздохнула – на ужине, за столом, перчатки придется снять и руки окажутся обнаженными.

   А кто же будет ее сопровождать на ужин? Ей хотелось быть уверенной, что, конечно же, это будет Герг Неддер. Он вернулся, утром прислал записку, что прибыл в столицу, закончив свои дела. Значит, на балу он будет обязательно.

   Но так же будет и Лауренс Тейвер. Он все эти дни присылал каждое утро корзину цветов и одну или две коробки сладостей из всё той же кондитерской. Да, всего одну корзину цветов, но в ней всегда лежала записка для Леи, где было написано каждый раз новое четверостишье, восславляющее ее красоту. Один раз вместо конфет обнаружился томик в дорогом нарядном переплете, это была любовная лирика модного поэта.

   Отец хмурился, узнавая об очередной корзине с цветами и сладостях, но молчал, и даже не потребовал вернуть книгу. Мать раздраженно каждый раз распоряжалась втиснуть куда-нибудь в доме букет и так заставленный цветами, а сладости складывались в кладовке, там, как подозревала Лея, уже образовалась гора. Довольной была одна лишь Илара, ей, видимо, нравилось, что у сестры неожиданно появился такой настойчивый поклонник, от которого не так просто избавиться.

   А саму Лею до сих пор мучили сомнения: Лауренс Тейвер и Лауренс Вер – один и тот же человек? И что ему надо? Во вдруг вспыхнувшие чувства она не верила.

   Лея так и не смогла выбраться в храм, который посоветовал божий служитель Парнас. Но отец твердо пообещал свозить ее туда, как только пройдет бал и наконец-то закончится эта суета с подготовкой к нему.

   Внезапно без стука ворвалась мать. Пристально оглядев дочь, она требовательно произнесла:

   — Абелия, ты помнишь, что из бального зала ты никуда без сопровождения не выходишь? Если мне вдруг понадобится помощь, то я обращусь к Иларе. Да, да, к ней! Не надо так кривиться! Ты мне помогала в подготовке, но сегодня, по причинам всем нам известным, ты отстраняешься от этого, потому что должна быть на виду и никуда не отлучаться. Мне не нужен скандал! Я очень надеюсь, что твой маркиз не отойдет от тебя, не подведет всех нас.

   — Я помню ваши наставления, маменька. Но… я буду вынуждена танцевать не только с маркизом.

   — Танцы это другое, – махнула рукой контесса, – можешь танцевать с кем угодно. В кругу танцующих, выполняя фигуры, мало что можно позволить. И я все же надеюсь, что советник не станет откровенно домогаться тебя у всех на виду и надеюсь, что он, как благородный человек не станет прилюдно и намеренно рушить твою репутацию.

   У Леи насчет этого были свои соображения, но она опять промолчала