Дело о похищенных туфельках. Лена Тулинова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ, в котором неизвестный увозит студентку
• ГЛАВА 1, в которой мы знакомимся с главным героем – Флаймингом Лидом – и агентами магического сыска
• ГЛАВА 2, в которой мы знакомимся с Антонией Бреннер, танцовщицей
• ГЛАВА 3, в которой у агентов появляется дело, а Флайминг Лид бежит впереди паровоза
• ГЛАВА 4, в которой Флайминг Лид получает воспитательный тумак
• ГЛАВА 5, в которой Антония Бреннер выступает на чужой территории
• ГЛАВА 6, в которой Флайминг Лид получает удар в челюсть
• ГЛАВА 7, в которой Тони пытается репетировать с Мэттом, а Лид берёт урок у Ары
• ГЛАВА 8, в которой шеф Миллс говорит: «У нас дело»
• ГЛАВА 9, в которой мы знакомимся с капитаном Эстер Тидо
• ГЛАВА 10, в которой Антония Бреннер остаётся без жилья и без туфель
• ГЛАВА 11, в которой Флайминг Лид узнаёт, что записан волонтёром
• ГЛАВА 12, в которой Антония танцует на открытии фестиваля
• ГЛАВА 13, в которой Лиду приходится переодеваться
• ГЛАВА 14, в которой Антония танцует в несчастливой паре туфель
• ГЛАВА 15, в которой дело о туфельках растёт
• ГЛАВА 16, в которой Флай, Антония и Ода едят мороженое
• ГЛАВА 17, в которой Ода и Флай узнают кое-какие подробности, а Медоед приезжает за Одой
• ГЛАВА 18, в которой укрепляются отношения
• ГЛАВА 19, в которой происходят неожиданности
• ГЛАВА 20, в которой выясняются некоторые подробности дела
• ГЛАВА 21, в которой занятые люди танцуют
• ГЛАВА 22, в которой агенты осматривают тело, а Эстер придумывает имя
• ГЛАВА 23, в которой танцуют все
• ГЛАВА 24, в которой кое-что проясняется
• ГЛАВА 25, в которой у фальшивой Лидии Пай и в самом деле пропадают туфли
• ГЛАВА 26, в которой становятся известны результаты допросов
• ГЛАВА 27, в которой Лидия и Малыш опрашивают пострадавшую
• ГЛАВА 28, в которой заходит разговор о честности
• ГЛАВА 29, в которой Флай пытается признаться, а Миллсу всё время звонят
• ГЛАВА 30, в которой Тони завтракает с Флаймингом Лидом
• ГЛАВА 31, в которой Флаю говорят, что его стажировка закончена
• ГЛАВА 32, в которой Лидия Пай появляется и исчезает
• ГЛАВА 33, в которой Ода нюхает туфли
• ГЛАВА 34, в которой Флай танцует под «Вспышку»
• ГЛАВА 35, в которой все молодцы
• ГЛАВА 36, в которой Медоед, Орлео и Рести слышат музыку
• ГЛАВА 37, в которой Антония Бреннер засыпает на стуле
• ГЛАВА 38, в которой все идут на полуфинал
• ГЛАВА 39, в которой Флайминг Лид снимает штаны
• ГЛАВА 40, в которой Ода делает предложение, а остальные просто счастливы
• ЭПИЛОГ, просто эпилог

АННОТАЦИЯ

В городе Мантизоре кто-то начинает похищать сначала туфли для танцев, а потом и их прекрасных хозяек. На беду, как раз начинается танцевальный фестиваль, так что танцовщиц вокруг действительно много: за каждой не уследишь. За дело берётся отдел магического сыска, и в том числе стажёр Флайминг Лид.

   Он любит танцевать. Но, конечно, о том, в каком виде ему придётся участвовать в этом деле, он и не подозревал!

   А тем временем одна из танцовщиц, Антония Бреннер, одержима желанием попасть в финал конкурса на фестивале. И ни противный партнёр по танцу, ни полиция, ни даже похитители и маньяки все вместе взятые не сумеют ей помешать.

   В общем, добро пожаловать в Мантизор на танцевальный фестиваль. Будет интересно!

ПРОЛОГ, в котором неизвестный увозит студентку

Если два совершенно чужих человека любят одну и ту же музыку, они уже чуть-чуть знакомы. Если в разных городах, на разных континентах огромной планеты двое одновременно танцуют один и тот же танец – они на самом деле уже немного влюблены друг в друга. Просто ещё не знают об этом.

   Музыка и танец – это речь, при помощи которой могут общаться совершенно незнакомые люди, даже если они говорят на разных языках. И не потому ли, услышав из остановившегося авто знакомую мелодию, Эллани улыбнулась и без малейшего страха заглянула в оббитый дешевой искусственной кожей салон?

   Водитель, перегнувшийся через пассажирское сиденье, чтобы распахнуть перед девушкой дверцу, улыбнулся в ответ.

   – Куда вам?

   – Общежитие академии искусств, улица Карлея, шесть, – быстро сказала Эллани. – Пожалуйста, поскорее!

   И заскочила в авто, едва не уронив с ноги туфельку.

   – Осторожнее, – засмеялся водитель. – Этак вы можете её потерять!

   – Это туфли подруги, – сказала девушка.

   И, ощутив внезапное доверие к человеку, который слушал «Пляску на костях» – её любимую песню у «Вспышки» – добавила:

   – Пришлось одолжить: мои сегодня утром кто-то украл.

   – И что же, вы и в полицию заявили? Всё-таки кража, – сочувственно сказал водитель.

   – Вряд ли полиция станет искать туфли, к тому же они были ношеные, – ответила Эллани. – Ох, пожалуйста, поскорее! Комендант ни за что не хочет пускать опоздавших девушек без целой серии нотаций. И всё это время мы стоим на улице…

   – Это слишком жестоко: заставлять хорошеньких девушек стоять на улице в такой ужасный день, – сказал водитель, впрочем, не прибавляя скорости.

   «Вспышка» закончила свою лихую и в то же время драматичную повесть о последней любви поэта, и магнитола выдала следующую песню. Эллани поневоле стала подпевать, ведь это была «Обнимай меня», а под неё начинали петь и куда более грубые, циничные и суровые люди! Даже вон водитель принялся прихлопывать руками по рулю автомобиля!

   – Обожаю «Вспышку», – пробормотала Эллани во время проигрыша, где перекликались скрипка, гитара и виолончель.

   – Правда? Вы, верно, сами неплохо поёте, – сказал водитель.

   Она повернулась к нему. Симпатичный мужчина, подумалось девушке, жаль, что староват для неё. Ему, наверное, никак не меньше сорока! Хотя сложно сказать при тусклом свете уличных фонарей. Вот включил бы он светильник в самом авто! Но тогда, наверное, ему будет плохо видно дорогу…

   – Ах нет, я с танцевального, – махнула Эллани рукой. – Петь – это не моё. Но если хотите посмотреть, как я танцую – то можете посетить фестиваль. Уже меньше, чем через месяц…

   – Помилуйте, милая девушка, – засмеялся водитель, – во время фестиваля у меня не будет и минутки свободной. Вот бы вы станцевали для меня… только для меня!

   Если бы не потрясающее соло на виолончели, которое последовало после последнего припева, если бы не эти протяжные, ласкающие слух звуки, от которых так и хотелось думать о любви – Эллани бы насторожилась. Но музыка кружила ей голову.

   И она засмеялась так, словно этот мужчина уже был её мужчиной, её добычей, любовником, лежащим у её ног. В конце концов, сорок лет – это ведь вовсе не старость! Что плохого, если этот красивый, пусть и не самый молодой, человек увидит её танец?!

   – Знаете, вот вы бы чуточку ускорились! Тогда я не получу сегодня от комендантши горячих собачьих ушей… И в таком случае почему бы нет? Я станцевала бы для вас, – сказала Эллани и с беспокойством посмотрела на часы.

   Водитель засмеялся чарующим, мягким, бархатистым смехом, от которого у девушки от затылка и до самых ног пробежались мурашки.

   – А если я поеду медленнее, то вы для меня ещё и споёте, – непонятно сказал он.

   Эллани глянула в окно и вскрикнула:

   – Вы пропустили поворот! Общежитие направо!

   Смех продолжался. В нём внезапно появился игривый ритм, под который прямо-таки хоть танцуй. Но Эллани уже не могла пошевелиться. Застигнутая враждебной магией врасплох, она обмякла на сиденье.

   Авто притормозило у светофора. Широкая полоса света от уличного фонаря прошла наискось через салон, и молодой постовой увидел идиллическую картину: мужчина и красивая девушка, сидящие в автомобиле, над чем-то смеются так искренне и весело, что подмывает расхохотаться вместе с ними. Из приоткрытого окна лилась приятная музыка. Водитель повернул голову, подмигнул постовому. Затем голова девушки склонилась набок, словно она хотела уснуть на плече водителя. Устала, наверное, решил постовой и улыбнулся, переключая внимание на другие машины. Водитель тронул авто с места вместе с другими, влился в общий поток вечерних машин, удалился прочь, не превышая положенной скорости. А постовой всё улыбался. Нечасто встретишь такую милую пару, как эта, думал он.

ГЛАВА 1, в которой мы знакомимся с главным героем – Флаймингом Лидом – и агентами магического сыска

Ясным утром в конце весны в здание Следствия, Розыска и Поимки нарушителей Закона вошёл молодой человек. Был он не самого высокого роста, довольно худощавый и, кажется, весьма симпатичный. Во всяком случае, так могло показаться на первый взгляд, который, как правило, редко бывает слишком уж придирчивым. Разве что посмотрит какая-нибудь дама с последним шансом на выданье! Но и такой взгляд непременно бы отметил, что у молодого человека превосходная фигура с узкими бёдрами, гибкой спиной и сильными плечами. И лёгкая, пружинистая походка танцора.

   Молодой человек, сильно смущаясь, объяснил дежурному на проходной, что его ждут в отделе Магических Правонарушений, куда он и пришёл. «По направлению от Академии Магического Сыска», – добавил посетитель с плохо скрываемой гордостью. Его отправили в упомянутый отдел, заставив расписаться в журнале посещений.

   «Стажёр Флайминг Лид», – такую подпись оставил молодой человек. И отправился по лестнице вверх и налево – именно туда указал дежурный.

   Начальник отдела Магических Правонарушений, агент Андор Милс, нынче не выспался и выглядел особенно угрюмо. Он и в обычные дни никогда не улыбался и вечно хмурил густые чёрные брови, а теперь и вовсе казался ужасным букой. «Бука» – это словечко было из лексикона Тьелли, с которой Милс расстался совсем недавно. «Выбери, на ком ты женат, – гневно сказала она напоследок, – на мне или на своей работе! Кто тебе дороже? Жена или эти твои маньяки?!»

   Он бы непременно сказал, что жена, если бы ему не позвонил главный инспектор. Андор схватил трубку телефона, а Тьелли схватила ручку чемодана. Так они и расстались, даже не попрощавшись по-человечески. И сейчас, в десятом часу утра, Андор Милс пил тёплую водку и закусывал подтаявшими карамельками. В его кабинете было жарко. Вентилятор не справлялся с необычайным для последнего месяца весны зноем, а кондиционер традиционно не работал.

   Бодрый стук в весёлом ритме заставил брови Милса сойтись к переносице, заложив на лбу резкие глубокие морщины.

   – Войдите, – кисло сказал Андор.

   И уставился на юношу, вчерашнего студента, которого прислали на место всегда такой собранной и энергичной Эрики. Ну и зачем ему, Андору Милсу, кто-то вместо Эрики? С чего ей вообще вздумалось уволиться в связи с выходом замуж? Безответственное решение. Наверно, её муж тоже, как Тьелли, начал ставить всякие условия.

   – Светлого неба, – поздоровался вчерашний студент. – Меня зовут…

   – Я знаю.

   – Я стажёр…

   – Мне это известно. Что-нибудь ещё?

   – Я…

   – Понятно. В конференц-зал.

   И Милс раздражённо крутанул телефонный диск.

   – Рести. Через две с половиной минутой чтобы все были в конференц-зале.

   Молодой человек по имени Флайминг Лид не воспользовался ни магией, ни интуицией, ни даже детективными навыками, чтобы найти пресловутый конференц-зал. Ему всего лишь понадобилось развернуться спиной к двери шефа и посмотреть на стену напротив. Три двери, и над той, что посередине, большая табличка. Прочтя, что на ней написано, Лид повернул ручку этой двери и увидел длинный стол с письменными принадлежностями и штук двадцать стульев. Зал оказался комнатой, похожей на пенал. Окно напротив входа плотно забрано шторами, под потолком одинаковые прямоугольные светильники, источающие резкий белый свет. Пока Флайминг Лид стоял на пороге и разглядывал скудное убранство конференц-зала, его нельзя было обойти. Наверное, поэтому его так сильно толкнули сзади.

   – А говорят, новичок прибыл, – сказали ему в спину.

   Флайминг обернулся. Позади стояли два молодых человека-крепыша, ростом повыше, чем он сам, а в плечах изрядно шире. Строгие тёмно-серые мундиры чуть ли не трещали на них по швам.

   – Да не, врут, – обходя Лида, словно тот был не более чем корзинкой с мусором, сказал один из крепышей.

   – Да правду говорю, – сказал второй.

   У Лида было не так уж много вариантов: признаться, что он этот новичок, иронично втянуться в беседу или сделать вид, что не услышал. Пока стажёр соображал, что же именно выбрать, парни уселись за стол и продолжили:

   – Говорят, матёрый новичище. Зубастый, страсть!

   – Да ладно? А я слышал, девку прислали. Плоскую, как доска, парнем изо всех сил притворяется.

   Лид молча обошёл стол и сел напротив этих двоих. И опять ничего не успел придумать, как в конференц-зал вошла полноватая блондинка с очаровательными ямочками на щеках. Она была одета в светло-серую юбку и белую блузку. Флайминг обратил внимание на стройные ножки с аппетитно выпуклыми икрами. Блондинка села по правую руку от него и громко сказала:

   – Светлого неба! Вы новый стажёр? Уже познакомились со здешними придурками?

   – С какими? – спросил в ответ Лид.

   Женщина указала на парней напротив. Те противно заржали.

   – Ой, кто здесь? – дурашливо сказал Флайминг. – Я и не заметил, что тут кто-то есть. А вы, должно быть, Ода Гартон?

   – Наводили справки? – улыбнулась блондинка.

   – Мне просто сказали, что здесь работает лучший специалист по добыче информации, и назвали это имя.

   Ода явно была польщена. А парни напротив – не очень.

   – Посмотрим, сколько дней он продержится, – сказал один, темноглазый и загорелый.

   – Кто? – продолжал дурачиться другой, рыжеватый и веснушчатый.

   – Это оперативники, их держат за тупую силу, – сказала Ода. – Один мозг на двоих, да и тот в архив сдали.

   Парни прыснули со смеху. Кажется, характеристика их не смутила. То ли и правда придурки, то ли привыкли ими притворяться настолько, что уже не злились на подколки. Как показалось Лиду, тут было скорее второе. Кажется, в этом коллективе просто принято язвить, порою не слишком добродушно.

   Но тут вошли шеф и с ним двое агентов в тёмно-серой униформе, и разговоры смолкли.

   – Позвольте представить стажёра, – отрывисто сказал Андор Милс. – Флайминг Лид. Выпускник магической академии.

   – Агент Рести, – представилась сухощавая шатенка лет сорока пяти или, может, чуть больше.

   – Рестанда Сольвинс, называть только «агент Рести», – подсказала Ода Гартон шёпотом.

   – Девлин Талангер, – сказал один из «придурков», темноглазый и смуглый.

   – Малыш, – пояснила Ода, и Девлин показал ей кулак. – Впрочем, его можно звать Дев. Он у нас необидчивый. У него много талантов – он сам не знает, сколько. Если ты чего не можешь или не знаешь, можно спросить у Дева. Он или сделает, или нет. Думать, как ни странно, умеет, только старается этого не показывать.

   – Смотря как попросишь, – добавил Малыш Талангер и подвигал бровями.

   В ответ Ода Гартон швырнула в него ластиком, лежавшим перед нею в письменном наборе. Малыш, который был здоровенный, как бык, ластик поймал и уже собирался пульнуть его обратно… Но тут шеф Миллс постучал пальцами по столу и велел Оде продолжать знакомство новичка с остальными. Флайминг Лид про себя сделал заметку, что шеф Миллс куда терпеливее и добрее к своим агентам, чем это может показаться на первый взгляд. Будь он на самом деле невыносимо строг – и агенты ни за что не посмели вести себя как дети.

   – Ну и Кокус Винфи, по прозвищу Медоед, – закончила знакомство Ода. – Мастер высаживания дверей, скособочивания физиономий, ломания рёбер и так далее. Впрочем, ещё он умеет стрелять и бегать. Говорят также, что он боевой маг. Для умственной работы лучше не применять, хотя иногда подаёт здравые идеи.

   – Ага, к примеру – пообедать, если следствие зашло в тупик, – откомментировал Малыш.

   – Да иди ты, – беззлобно буркнул Медоед.

   Флайминг не знал, кто такие медоеды. Медведи какие-нибудь или птицы, решил он. Рыжий Кокус был более плечист и мордат, чем его товарищ, и олицетворял грубую силу в худшем её представлении. Так, как он, выглядели первобытные люди в учебнике по истории за четвёртый класс общей школы. Лид-школьник всегда отличался скромным телосложением, и от подобных здоровяков старался держаться подальше… или хотя бы уворачиваться и удирать. Нет, он не был трусом, вовсе нет. Скорее, придерживался разумного мнения, что грубой силе можно противопоставить что-то иное, чем такую же силу. К примеру – ловкость и скорость.

   От раздумий Лида отвлек суровый голос шефа.

   – Стажёр Лид расскажет о себе сам.

   – Ааа… я… Стажёр Флайминг Лид, прозвища пока нет, – встав с места, представился Лид. – Выпускник Академии Магического Сыска, немного владею рукопашным боем, стреляю посредственно. Поисковая магия, незаметная установка волшебных маячков, менталист… немножко.

   – Немножко менталист, – с удовольствием произнесла Рести. – Как мило!

   – Агент Рести, – очень мягко и осторожно произнёс Миллс.

   – Диплом сыщика, – закончил Флайминг Лид, – и свидетельство об окончании творческих курсов по лицедейству. И ещё я танцую.

   Он и сам не знал, для чего прибавил последнее. И ожидаемо было услышать кислое:

   – Ну, это не понадобится, – от шефа Миллса.

   Знакомство состоялось.

ГЛАВА 2, в которой мы знакомимся с Антонией Бреннер, танцовщицей

С самого утра последнего дня месяца ильмиха, посвящённого, как известно, богу любви Ильми, в здании Ассоциации Традиционных парных танцев толпились люди. Правила требовали непременной регистрации всех участников. И выполнять эти правила следовало неукоснительно!

   Студия «Мантизор данза» прибыла почти в полном составе. Но и другие танцевальные коллективы не подкачали! От маленьких частных школ Мантизора и до академии искусств – все спешили представить своих танцоров на крупнейшем конкурсе государства! Он проводился раз в три года, и самое захватывающе, что участвовать в нём могли все, от малышей и до стариков, от новичков до матёрых профессионалов. Причём были предусмотрены конкурсы для пар, состоящих из профи и любителей. Фестиваль длился целый месяц и заканчивался великолепным парадом.

   Но вот запись, по мнению некоторых участников, можно было бы начинать и заранее. Некоторые желающие записаться стояли тут ещё до открытия здания Ассоциации, и казалось, что очередь не становится короче.

   Устроившаяся на крыльце Ассоциации танцев девушка пришла не так давно, но устать уже успела. Девушка была прехорошенькая, и на неё многие посматривали с удовольствием. В ней сочетались изящество и сила. Как и у многих, кто профессионально занимается танцами, у неё была подтянутая фигура, небольшая грудь и великолепные ноги. Светлые волосы девушка оставила распущенными – только заколола по бокам, чтобы не лезли в лицо. Иногда ветер рассыпал локоны по плечам, забрасывал на лоб и глаза прядку-другую – девушка энергично дула на них, нетерпеливо заправляла за ухо, и в этих простых движениях сторонний наблюдатель мог видеть энергичный характер танцовщицы. Антония Бреннер – а именно так её и звали! – была упряма, полна жизни, всегда готова сорваться в танец или взорваться. Это говорили и все, кто её знал.

   Сейчас Антония просто-таки сгорала от нетерпения. Она вообще не очень-то любила ждать. А тут приходилось бессмысленно тратить столько времени! Кроме своей очереди, она ждала ещё и партнёра – с ним вместе следовало регистрироваться. То, что он запаздывал, раздражало Антонию. Выходило, что она отстоит всю очередь за двоих, а Мэтт появится под конец. Придёт весь такой свежий и не уставший, может быть, даже поевший и выпивший кофе. И будет недоумевать, почему «сладкий Тончик» так огрызается, прямо как будто вовсе не сладкий.

   Кофе, кстати, уже хотелось. И как назло, поблизости ни одного автомата не оказалось. А кафе – вон оно, на другой стороне площади. Пока дойдёшь – очередь потеряешь безвозвратно. Антония вздохнула и поискала глазами кого-нибудь знакомого. Увы, из её студии было всего несколько человек, да и те далеко позади. Ну хотя...

   – Эй, Дина! – окликнула Антония девушку из младшего танцевального класса. – Вы с Клаем пришли, да?

   Из-за ограды возле Ассоциации тут же выглянул и сам Клай – высокий, худощавый рыжик с ярким румянцем на щеках.

   – Отдыхаем тут по очереди, – сказал он весело.

   – Может кто-нибудь из вас постоять за меня? Я вон за той девушкой в жёлтой шляпке.

   Жёлтая шляпка незамедлительно обернулась и смерила Антонию слегка презрительным взглядом. Девушка тут же ответила задаваке гримасой. «То, что ты стоишь на пару ступенек крыльца выше, дорогая, вовсе не значит, что и по лестнице мироздания ты занимаешь место выше, чем я», – вот что означала гримаска Антонии.

   – Если что-нибудь надо, то я могу сбегать, – предложил Клай. – А то, чего доброго, очередь потеряешь. Где твой-то?

   Антония пожала плечами и достала из сумки на плече кошелёк. Не то чтобы очень толстый, но сейчас ей больше хотелось кофе, чем экономии.

   – Мой дождётся того, что ему придётся выстаивать очередь отдельно, – сказала девушка. – Купи мне, будь добр, стаканчик кофе без сливок и сахара, и ореховое печенье. Два печенья.

   – А если орехового нет?

   – Тогда кусочек морковного кекса.

   – Эй, кому-нибудь ещё что-нибудь принести? – выкрикнул Клай.

   Он был добряк, и это многие знали. Дина, его партнёрша, иногда даже дулась на него за излишнее добродушие. По её мнению, Клаем слишком часто помыкали и пользовались. Вот и сейчас из очереди потянулись к нему руки с купюрами.

   – Эээ, как бы не перепутать, – засмеялся парень и принялся записывать заказы на обрывке афиши фестиваля.

   – Главное, мне принеси без сахара и сливок, – напомнила Антония.

   Через несколько минут она держала высокий стакан с кофе – о чудо, в нем и в самом деле не обнаружилось ничего лишнего! – и влажный кусок морковного кекса.

   Хотя мог бы выстоять с нею очередь – даже если и дистанция. Партнёрство в танце подразумевает, что всё пополам, в том числе и ожидание, а не то что один где-то отдыхает, а второй торчит в вестибюле Ассоциации, не зная, куда деться от скуки!

   Антония даже стала прислушиваться к болтовне вокруг, вот до чего ей было тут скучно. Правда, невольно: к жёлтой шляпке присоединилась зелёная кепочка, и заговорили они громко, без стеснения.

   – Слышала, да? Говорят, у Ары Деннитсон украли её любимую танцевальную пару.

   – Пару?

   – Ну туфли, – в нетерпении топнула зелёная кепка. – Госпожа Ара вне себя от злости. Гоняла нас по залу, ведьма.

   Антония подавила вздох. Ара Деннитсон слыла известной танцовщицей и хореографом. К ней в студию записывались только самые счастливчики, а среди них выделялись отдельно те, кого она соглашалась учить лично.

   – Если б у меня поклонники украли туфли, я от счастья бы померла, – вздохнула жёлтая шляпка. – Но мне до такой славы ещё плясать и плясать.

   – Вот напляшешься – и тоже будешь злая, как Ара, – сказала зелёная кепка. – Она вчера чуть всю студию не разнесла с досады.

   – Ара – богиня, а тебе повезло, что ты у неё учишься, – наставительно изрекла жёлтая шляпка.

   – Если б ты у неё училась, ты бы поняла – из неё богиня как из вон той кубышки чемпионка.

   И обе танцовщицы захихикали. И их партнёры тоже! А до этого стояли – не отсвечивали. Антония покосилась на «кубышку» – и ничего плохого в девушке не заметила. Формы, конечно, завидные, и мышцы сильные, просто девушка невысокая и очень фигуристая. Выпуклые грудь и зад, крутые бёдра. Это никогда не мешало танцевать, даже, как считалось, давало преимущество. Среди тоненьких танцовщиц фигуристые очень выделялись и привлекали внимание жюри. А партнёр у «кубышки», кстати, завидный: рослый, широкоплечий.

   – Стоит оставить тебя одну, а ты уже приглядела себе нового парня, – произнёс весьма знакомый голос. – И облизываешь его глазками.

   Зазевавшись на других участников, Антония пропустила появление Мэтта.

   – Тончик-батончик, – проворковал он. – Моя развратная бывшая.

   – Иди знаешь куда? – предложила Антония.

   Вот не устала бы она стоять в очереди, то точно устроила бы партнёру по танцам скандал!

   – Я тебе во сколько сказала тут быть? – спросила девушка.

   – Ну, я решил, что ты всё равно придёшь и займёшь очередь для меня, – сказал Мэтт.

   – Нет уж, я для тебя не занимала, – громко сказала Антония.

   – Но Тооони!

   – Иди в конец очереди и занимай отдельно, – потребовала девушка.

   На них поглядывали. Кто-то даже хихикал. Ещё не хватало, чтобы жёлтая шляпка посмеялась над нею! Но остановиться Антония уже не могла. Она сорвалась!

   – Партнёрство означает нечто большее, чем просто топтание в паре, Мэтт! Погляди, все стоят по двое, все!

   – Вон тот стоит один, – встряла жёлтая шляпка, указывая на молодого человека почти у самой стойки записи.

   Антония мельком взглянула – да, один. В чёрном костюме, несмотря на жару. Строгий покрой не мог скрыть отличной фигуры и выправки. Аккуратный стриженый затылок наводил на мысль, что парень – военный, а не танцор. Тут молодой человек, видимо, осознав, что стал предметом чьего-то внимания, обернулся, и Тони увидела выражение рассеянного восторга на его лице. Быть может, оттого оно показалось девушке почти детским.

   – Может, он вообще не на регистрацию, – пробормотала Антония.

   И правда, парень что-то спросил у регистраторши и удалился вглубь здания.

   Запал уже прошёл, и дальше они достояли с Мэттом вместе. На его заигрывания Тони не отвечала, за «сладкий Тончик-батончик» пару раз даже лягнула по ноге, но в целом ожидание прошло спокойно.

   И только когда они уже выходили из этого здания, Антония снова увидела того, стриженого. Тот стоял у самого выхода рядом с яркой, сухощавой дамой, курившей тонкую сигаретку. Дама была очень и очень немолода, сердита и чем-то страшно взбудоражена. А стриженый парень изо всех сил сдерживал восторженное выражение лица, но глаза выдавали. Они сияли так, что казались не карими, а золотистыми.

   – Так, говорите, туфли пропали вечером, – донеслись до Антонии его слова.

   – Да! Прямо из моей гримёрки! Я собиралась проводить вечернее занятие для любителей, – гневно пуская дым из носа, произнесла дама.

   Антония и дальше бы послушала, но Мэтт взял её под локоть и прошипел:

   – Сладкий Тончик не пропускает ни одних симпатичных штанишек? Пошли, мы опаздываем в студию!

   И хотя Тони смотрела вовсе не на парня, а на женщину, которая, скорее всего, была той самой ведьмой Арой Деннитсон, она послушалась партнёра. Она слишком вымоталась, чтобы спорить, а необходимость репетировать вовсе не отпала. Но про себя девушка твёрдо решила: после фестиваля найдёт себе другую пару. С этим уже никакой возможности существовать рядом не было. Сейчас уж делать нечего, ведь партнёра, как известно, посреди танца не меняют. Но уж после фестиваля – точно.

ГЛАВА 3, в которой у агентов появляется дело, а Флайминг Лид бежит впереди паровоза

– Собирать слухи – недостойно агента, – сказала Ода Гартон чуть суховато.

   Она взяла над Лидом негласное шефство. Не Малышу же с Медоедом новичка доверять? И теперь, когда Флайминг делился с нею новостями, немного сердилась сама на себя. Парень должен привыкать сам!

   – Но исчезновение студентки института искусств, о котором писали две недели назад, началось именно с того, что она заявила о пропаже туфель. Это известно из слов её подруг по общежитию, – сказал Флайминг Лид.

   – Ты что, цитируешь заметку по памяти? – удивилась Ода.

   – У меня хорошая память, – не унимался Лид.

   – Ну вот что, стажёр, – вздохнула агент Гартон, – туфли пропали, тем более старые, ношеные – это не то чтобы не преступление… Но не преступление по меркам нашего отдела. Может, леди Деннитсон сама их выбросила!

   Флайминг Лид вобрал в лёгкие побольше воздуха, прежде чем выпалить на одном дыхании:

   – Вы не понимаете, вот ведь какое дело. У танцоров новые туфли не в чести. Новые туфли на тренировке или на выступлении – это плохо. Вот уже обтоптанная пара – это другое дело.

   – Это почему же? Ведь на выступлениях-то вон какие все красивые, блестящие, – удивилась Ода. – Я же видала года три назад концерт на площади! Все так и сверкают своими нарядами, а уж обувь-то! Потрёпанная пара небось весь вид испортит!

   – И всё-таки они потрёпанные, – упрямился Лид. – Их можно покрасить, начистить до блеска, но это непременно будут ношеные туфли. А у Ары Деннитсон они ещё и счастливые. Она никогда не потеряет и не выбросит счастливую пару туфель, вот ведь какое дело.

   – Ну допустим, – не сдавалась и Ода. – Допустим! Но где тут связь между исчезновением девочки-студентки с её обычными городскими туфлями – и известным хореографом, которой уже сколько? Пятьдесят?

   – Сорок шесть, – ответил Флайминг.

   – Пропажа туфель тут лишь совпадение. И тем более это не занятие для нашего отдела, потому что тут не замешана магия, и даже состав преступления просто длиной с варакушкин хвостик. Украли туфли! Сама-то ара Деннитсон вполне на месте, жива и здорова.

   – Это так, – кивнул Флай. – И даже разрешила мне записаться во вторую группу!

   – Ну, тут я тобой горжусь. А когда ж ты будешь танцевать?

   – Вторая группа – это не для новичков, хоть и любительская, – продолжил Флайминг, и лишь тут осёкся. – Ну… я записался на вечер. После девяти вечера ведь буду уже свободен.

   – Ну-ну, – кивнула Ода Гартон. – Ты, видать, не понял, куда попал.

   Она постучала по столу карандашом, а затем поднялась со своего места и кивнула Лиду.

   – У тебя есть своё рабочее место. А мне надо закрыть кабинет.

   – Значит, за госпожой Деннитсон не будет установлено наблюдение? – спросил Флай, идя за агентом Гартон к выходу из её кабинета.

   – Да на каких основаниях? – рассердилась Ода.

   – Её могут похитить.

   – Не думаю, – сказала Ода.

   Подтолкнула парня, чтобы поспешил выйти, и удивилась, какой он, оказывается, крепкий и жилистый. Здоровяк Медоед, хоть и превышал Лида размерами чуть ли не вдвое, а всё же не был такой… будто бы из канатов сплетённый.

   – Не беги впереди паровоза, Флай. Даже если брать в расчёт самый плохой вариант, то я тебе скажу: не было установлено, что при похищении Эллани Ши применялась магия. А мы всё-таки отдел по магическим правонарушениям.

   Лид поплёлся на своё рабочее место – в большой кабинет, где, кроме него, сидели оба здоровяка «на все руки». Малыш Талангер практиковался по мгновенному выхватыванию пистолета из кобуры. Медоед Кокус увлечённо просматривал какие-то дела, зажав в зубах красный карандаш. Время от времени он радостно рычал и начинал что-то подчёркивать, да так яростно, словно от этого зависела его жизнь.

   – В голову уже ничего не лезет, – вздохнул Малыш. – Лучше б на место ещё разок съездили, а, Медоед?

   Кокус пожал широкими плечами и закрыл папку.

   – Поехали, а? – настаивал Талангер.

   – Да что это даст? Пока эта старая лисица не согласится добровольно дать показания, мы не продвинемся. А выжимать их из неё насильно нельзя.

   – Толку-то с твоей магии, раз ничего выжать не можешь, – буркнул Талангер.

   – А ты возьми с собой менталиста, Дев, они ж хитрые – жуть! – посоветовал Медоед.

   Лид сделал вид, что не подслушивает. Перед ним на столе лежало несколько газетных вырезок – об одном и том же преступлении, которое отдела не касалось. Вот их-то он и принялся раскладывать. И фотографию Эллани Ши не забыл. А заодно – это уже из личного архива, так сказать! – положил рядом и фотографию Ары Деннитсон. Вернее, конечно, рекламную листовку, на которой немолодая, но всё ещё прекрасная Ара в платье, обнажавшем безупречную ногу почти до нижнего белья, танцевала данзу.

   – Красотка, – сказал вдруг Малыш, заглядывая Лиду через плечо.

   Медоед одним прыжком оказался рядом и тоже посмотрел на фото.

   – Старовата маленько, но аппетитная. Я б её повалял, – продолжал Талангер.

   Флайминг Лид вспыхнул.

   – Это знаменитый хореограф, Ара Деннитсон, – выпалил он.

   – Ну и что? Чем это помешает ей поваляться с красивым парнем? – удивился Малыш.

   И оба агента расхохотались.

   Лид спрятал фотографии в папку, завязал тесёмки, а папку убрал в ящик стола и запер на ключ. У него пока не завелось никаких своих дел, поэтому в ящике было до печального пусто.

   – Слушай, и правда, пошли со мной, – пригласил Малыш Талангер. – Там одна дамочка, ни за что не признаётся, что видела убийц. Они, видишь ли, маги. Я подозреваю – обработали они её, а не запугали, и в этом случае у ней стоит блок. Ты ж менталист, наверняка умеешь эти блоки обходить!

   – А ты сам не менталист? – подколол Флай.

   – Увы, я всего лишь недостойный снисхождения всяких умников боевая единица.

   – Врёт. Боевой маг – это я, а Дев у нас всего лишь магтех, да и то бывший, – сказал Медоед.

   Флай вздохнул.

   – Тогда надо взять у шефа Миллса разрешение на использование ментального вмешательства, – сказал он.

   – Вот зануда, – возмутился Малыш. – Но… с другой стороны, если ты такое разрешение получишь – то ты даже зануднее, чем я думаю!

   – Это он типа тебя уважать будет, если получишь, – пояснил Медоед, посмеиваясь. – Вот только Миллса узанудничать – это надо быть гением. У нас тут до тебя Эрика Сили была, так вот – она его даже блоки ставить научила.

   Агенты переглянулись и снова засмеялись. Весельчаки, надо же.

   Флайминг Лид понимал, что происходит. Не надо быть умником семи пядей во лбу, чтобы сообразить. Его подговаривают вовсе не брать никаких разрешений, а слегка нарушить правила. Будет совсем небольшое несоблюдение норм, ему, как стажёру, вообще можно отговориться, что, мол не знал. Зато на этой чаше весов куда более снисходительное отношение двух товарищей по отделу.

   Но на другой чаше… те самые правила. А Флай, как недавний выпускник, их чтил и уважал. К тому же неизвестная ему Эрика Сили словно только что послала вызов его способностям!

   – Я всё-таки попробую, – сказал Лид.

   – Если не получится – то со мной пойти уже не сможешь, – предупредил Талангер, холодно блестя глазами.

   Но Медоед внезапно поддержал стажёра:

   – Зато если получится, шеф тебя зауважает.

   В этом Лид сомневался.

   Шеф Андор Миллс включал и выключал вентилятор. В кабинете из-за опущенных жалюзи было темновато. И душно. Пахло спиртным и карамельками.

   – Светлого неба, шеф Миллс, – поздоровался Флай.

   И опытным менталистом не надо быть, чтобы понять: Миллс не в духе.

   – Светлого, стажёр Лид, – шеф подчеркнул слово «стажёр», словно заранее расставляя приоритеты по своим местам. – Агент Гартон сообщила, что вы любитель поспешных выводов и беготни впереди паровозов. Это она так сказала.

   Миллс улыбнулся уголком рта. Непривычное к улыбкам лицо слегка исказилось, будто от чего-то очень кислого.

   – Да, шеф, я подумал, – смущённо начал Флайминг. – Я знаю, что рано судить по каким-то там туфлям…

   – Раз уж у вас есть какие-то подозрения, изложите письменно, – предложил шеф. – И поскорее. Вы за этим зашли?

   Лид кивнул, потом, опомнившись, помотал головой.

   – Агент Ма… агент Талангер зовёт меня поучаствовать в деле. Ему надо допросить свидетеля, – сказал он. – По его мнению, я могу пригодиться как менталист. Требуется вмешательство, и я подумал…

   Шеф Миллс посмотрел на молодого человека с возрастающим интересом. Если только что его взгляд был подобен равнодушному взору на пробегающую мимо козявку – то теперь стал похож на внимательный взор энтомолога на Очень Необычную Козявку.

   Добившись таким образом некоторого повышения в глазах шефа, Лид приободрился и выпалил:

   – Позвольте поучаствовать, подпишите, пожалуйста, разрешение на ментальное вмешательство!

   – Это вас Талангер сподобил сбегать за разрешением? – спросил Миллс невинно.

   Лид на секунду запнулся. Опять для него расставлена хитрая ловушка! Скажи он, что Талангер попросил подписать бумагу – шеф поймёт, что это ложь. Он ведь наверняка прекрасно знает, что Малыш не любит всяческих проволочек и уговаривал стажёра не ходить к несговорчивому Миллсу. Но наябедничать на это Флай тоже не мог: это было бы попросту некрасиво. А подавать всё как личную инициативу тем более нехорошо. Стажёрам с инициативами слишком часто лучше не лезть, а он только что устроил пресловутую пробежку впереди паровоза. Ода Гартон, конечно же, была права…

   – Вы можете уточнить у агента Талангера, – сказал Флай, что, разумеется, звучало чуточку нагло, но могло сойти за верный ответ.

   Теперь на него смотрели как на Действительно Редкую Козявку, а не на какую-то там.

   – Я дам разрешение только в том случае, если агент Талангер проследит, чтобы оно не было чрезмерным, – сказал Миллс. – Пригласите его, пожалуйста, стажёр Лид. Документ получит он, как старший. И знаете…

   Стажёр Лид встрепенулся.

   – Я бы не советовал вам слишком крепко связываться с Малышом и Медоедом, – шеф улыбнулся двумя уголками рта сразу, отчего стал похож на едока кислых яблок с известной картины художника Ризана «На спор».

   – Я свободен? – спросил Флай.

   – Не забудьте как можно скорее записать все свои размышления и подозрения по поводу пропажи обуви, стажёр, – кивнул Миллс. – Идите.

ГЛАВА 4, в которой Флайминг Лид получает воспитательный тумак

Ближе к полудню, когда все предварительные дела уладились, Девлин Талангер свистнул Флаймингу Лиду.

   – Стажёр! Вперёд!

   И не удержался, добавил:

   – Целый час по твой милости потерян!

   Лид не считал час потерянным. Во-первых, у них теперь было разрешение, а благодаря ему соблюдались важные правила. К примеру, о том, что магическое вмешательство в жизнь гражданских должно быть оправданным. Во-вторых, пока шеф что-то внушал Малышу, Флай успел записать свои соображения про то, почему потеря туфель важна для танцора и отчего он считает, что следом за исчезновением этой важной обуви может последовать похищение и самой танцорши. Он также высказал мысль, что магических следов может и не быть, но похищение студентки точно имело место, и там тоже фигурировали туфельки, хоть и не танцевальные. А значит, если даже магический сыск не возьмётся за это дело, информация о пропавшей паре обуви госпожи Деннитсон должна попасть куда следует. Детективы, расследующие дело о студентке, пусть знают, что это возможная серия.

   В общем, как мы понимаем, стажёр Лид проявлял свойственное новичкам рвение и исписал бы ещё не один лист бумаги, если б не Талангер. Служебная машина уже ждала их на парковке, и внутри оказалось душно и жарко.

   Лид повозился на пассажирском сиденье и спросил:

   – А оружие мне скоро дадут?

   Малыш пожал плечами и усмехнулся:

   – Пока не положено. Но когда за тебя замолвят словечко верные напарники…

   – В напарники я бы лучше выбрал Оду Гартон, – ответил Флай.

   – Думаешь, тебе обломится от старушки Оды? Дохлый номер, парень, она не даёт сослуживцам. Даже шефу!

   – И хорошо, – сказал Флай, – я не собираюсь смешивать личные и служебные отношения. Я тут подумал…

   – Ты много думаешь. Иногда надо давать своему телу шанс успеть сделать что-то до того, как подумаешь, – высказался Талангер. – Тело, инстинкты, понимаешь, Муха?

   Конечно, Флай мог бы заметить, что инстинкт у Малыша, похоже, всего один: размножения. Но решил всё-таки на этот счёт промолчать. Возразил только против «Мухи»:

   – Мне не нравится, как вы меня назвали, агент Талангер.

   – Можно просто «Дев», – повернулся к нему Малыш. – А «Мухой» будешь временно, пока не подберём тебе что-нибудь покрасивее. Или пока не перестанешь быть назойливым.

   Машина вывернула на Большой Мантизорский проспект. Сейчас, в месяц ильмих, тут было особенно красиво, цвели пышные древовидные сайлины – больше всего розовых и белых, но встречались и бледно-лиловые. Аромат их, нежный и деликатный, витал повсюду, и даже автомобильные выхлопы не могли забить его.

   Но Малышу, видимо, не было дела до прекрасных цветущих сайлин, до контраста почти чёрных стволов и тёмной зелени со светлыми соцветиями, до дивного запаха и даже до пыли и гари улиц.

   – Я тебе вкратце расскажу, что ты должен знать. Понял? В кафе-баре «Три пера» прямо перед закрытием застрелены трое: два посетителя и официант. Мотивы неизвестны, убийц видела только барменша Алисия Ролер. Тётка вроде бы тёртая, немолодая, но бойкая. Говорит, что не разобрала, кто стрелял, и знать не знает, за что и кому могло прилететь. Я вот думаю, не в посетителях дело, а в официанте, и Алисия его знает хорошо. Сама она тётка наблюдательная, ну ты же понимаешь – у барменов глаз на всё намётанный, чуткость под кожей вместо крови и всё такое.

   Флай на всякий случай кивнул. Интересно, что при всей грубоватости и тщательно изображаемой недалёкости Малыш только что процитировал замшелую классику эпохи расцвета Великой Драмы. А именно – мастера трагедий, великого Пико.

   – Так вот, я к ней и так, и сяк – а поверь мне, Муха, я умею ладить с женщиной, будь ей два года или двести лет. Они меня обожают.

   – Даже Рести? – не выдержал Флайминг.

   – А что Рести? – сделал вид, что не понял, Малыш.

   Флай тоже пользовался блоками. Жизнь менталиста слишком тяжела, если пропускать сквозь себя постоянные потоки чужих эмоций. Но и без блоков стажёр сообразил, что для Малыша Рести значит нечто чуточку большее, чем просто женщина.

   – Агент Рести вас обожает, агент Талангер?

   – Ну, это чисто рабочие отношения, на работе что Ода, что Рести – агенты, а не девушки, – мягко засмеялся Малыш. – Вернёмся к барменше. Она, как по мне, скрывает что-то не по своей воле. Твоя задача поговорить с нею и понять: есть ли там чужой блок или нет. И для начала только это. А там уж будем действовать по обстоятельствам.

   – У вас ведь есть разрешение, – сказал Флай. – От Миллса.

   – Вот именно, – вздохнул Малыш. – Он знает, а стало быть, руки у нас немножко связаны.

   – То есть… если б разрешения на ментальное вмешательство не было, мы могли бы его осуществить. А когда оно есть, то не можем?

   Флай попытался осознать эту хитрую дилемму, но понял, что слегка запутался.

   – Муха, вот ты зелёный, – коротко и сердито хохотнул Талангер. – Если есть разрешение, то считай, что дело под контролем начальства. А если нет, то кто ж узнает, вмешивался ты там во что-то ментально или нет?

   – А вдруг этот человек жалобу подаст? – возмутился Флай.

   – Так это уже твоя задача как менталиста – чтоб не подал! – фыркнул Малыш. – Поэтому без особого моего дозволения ты теперь ни во что не лезешь. Проверяешь, есть ли блок, а там я уж решу, что делать дальше.

   – Ну, а если нет? – полюбопытствовал Флай.

   – Тоже решу, – недобро засмеялся Талангер. – Ооп, мы приехали! Смотри-ка, я из-за тебя чуть мимо бара не проехал!

   Он залихватски притормозил за дюйм до знака «стоянка запрещена» и бодро хлопнул дверцей. Флай поскорее выскочил из машины и посмотрел на вывеску кафе-бара. «Три пера», несмотря на название, ничего общего с бандами и бандитами не имел, слыл добропорядочным заведением – даже странно, что здесь, в приличном районе, и вдруг совершено такое преступление! Трое убитых, подумать только!

   – А давно ты работаешь над этим делом? – спросил Лид уже почти на пороге.

   – Закрытая информация, – ответил Малыш, ухмыльнувшись, и добавил почти без паузы:

   – Недавно.

   Барменша Алисия стояла за стойкой и явно маялась без клиентов. Бокалы перетёрты, на стеклянных полках с бутылками ни пылинки, повсюду полнейший порядок, если только считать порядком полное отсутствие посетителей даже в зоне кафе.

   Малыш, назвав Алисию «тёткой», не особо погрешил против истины: барменша оказалась весьма колоритной женщиной лет пятидесяти, с наполовину выбритой головой и татуировками в виде игриво переплетающихся змеек. Эта татуировка начиналась за левым ухом и через шею уходила под бретельку топа. Пока Лид вспоминал, что означают змеи на языке тату в Ригордии, Алисия потянулась и вышла из-за стойки навстречу гостям. Намётанный глаз легко мог определить, что женщина не столько полная, сколько очень плотного телосложения. Выглядела она так, словно могла бы составить достойную партию Медоеду. Рядом с нею Малыш и впрямь стал казаться малышом, а уж Флайминг – тем более.

   В то же время Алисия Ролер так приветливо улыбнулась агенту и стажёру и поздоровалась таким приятным голосом, что стало ясно: женщина она добродушная и вряд ли агрессивная. Улыбку подделать легко, но настоящую приветливость, выражающуюся даже не лицом и глазами, а идущую откуда-то из глубин, не сумел бы сфальсифицировать самый опытный прохиндей.

   – Светлого неба, Алисия, – сказал Малыш.

   – Уж и не знаю, чем я вам так приглянулась в прошлый раз, – кокетливо сказала барменша, – но с тех пор я не стала свежее и лучше, так что забирайте, как есть, агент Талангер. Кстати, капитан Тидо тоже заходила, но взаимности так и не добилась. Или уж вы зашли выпить? Так у нас тут преступление два дня назад было, мы ещё не открылись.

   – Кхм, – сказал Малыш, слегка ошарашенный многословным приветствием.

   В его жизни было множество женщин. Целая коллекция, включающая школьную учительницу, старше Малыша на десять лет. Но теперь, когда ему стукнуло целых двадцать восемь, он внезапно понял, что пора остепениться и стать разборчивей. Тем более – со свидетелями кровавых преступлений, которым уже стукнуло полсотни лет. Поэтому он принялся подыскивать слова, которые за ненадобностью были им убраны на дальние полки памяти, сразу за старыми победами и ненужными уликами из прошлых дел.

   – Выпить, – внезапно опередил его стажёр Муха. – Пожалуйста. Чего-нибудь со льдом.

   – Чего-нибудь покрепче или для деток? – ласково спросила его Алисия.

   – Крем-соду со льдом, спасибо, – смущённо ответил Муха. – Весь день впереди.

   – Капельку ванильной настойки? – проворковала Алисия, не спеша уходить за стойку.

   Малыш с изумлением наблюдал, как она вьётся возле парня, который ведь был младше лет на тридцать. При этом стажёр выглядел глупо, но не суетился – только улыбался, как полный придурок, но ведь ни один закон в мире этого не запрещает.

   – Разве что капельку, – сказал Муха.

   – А напарнику вашему ничего не дам, он вредный, – тоном капризной девочки сказала Алисия, наконец-то уходя на своё рабочее место.

   – Мы не напарники, это мой наставник, – сказал стажёр, – вы его простите, служба такая.

   Да что ж происходит-то? Малыш уже раскрыл рот, как Лид вдруг дёрнул его за рукав.

   – Улыбайтесь, Дев, – прошептал он. – Я ничего не вижу, мне надо её коснуться, чтобы взломать блок.

   Талангер попытался улыбнуться. И понял, что теперь в баре две придурошных ухмылки. Сложно это, делать вид, что ты полный придурок, что бы там ни говорила Ода Гартон!

   Тем временем Алисия, действуя быстро и чётко, уже протёрла и без того идеально чистый высокий бокал на короткой толстой ножке, аккуратно налила ванильной настойки (запахло ароматной горечью), закинула четыре стремительно оплывающих от жары кубика льда и поверх налила крем-соды. Украсила веточкой карамелизированной мяты. Талангер смотрел на это снисходительно. Алкоголя в чайной ложке ванильной настойки мало, а так – детский же напиток. Видно, Муха ещё не вышел из того возраста, когда подобные коктейли кажутся чем-то взрослым! Сам Талангер предпочитал более брутальные напитки, а крем-сода – это для девочек и маленьких мальчиков, спасибо.

   – Пожалуйста, – бокал оказался перед стажёром, и тут Муха снова удивил Малыша: поймал руку Алисии и повернул раскрытой ладонью вверх.

   – Гадать, что ли, будешь? – проворковала барышня.

   И не успел Малыш вмешаться, почуяв неладное, как стажёр сказал:

   – Погадаю, если попросите. Вижу личный интерес, казённый дом… кровь вижу.

   – Угу, смешно, – сказала Алисия, хотя про смех-то как раз никто и не говорил.

   И потянула руку прочь от стажёра.

   – Не позавчерашнюю кровь вижу, – сказал Муха. – Вашу.

   – Вот если я всё вашему Талангеру или ещё кому из нюхастых расскажу, тогда и будет вам моя кровь, – сердито прошипела барменша.

   Талангер посмотрел на стажёра самым злобным из арсенала взглядов, но встретился с ясными карими глазами, такими честными и невинными, что замешкался с замечанием. Муха снова успел первым:

   – Госпожа Ролер, нам просто необходимо, чтобы ваша кровь осталась вся при вас!

   – Стажёр, что ты творишь? – запоздало рявкнул Малыш.

   – Блока нет, – бодро рапортовал стажёр. – Страх есть. Он и действует как блок.

   – Конечно, есть, – огорчилась барменша.

   – Вы больше любите свою работу, чем кажется. И боитесь её потерять. А убийцы… вы просто их знаете.

   – Да, знаю, – Алисия отошла на пару шагов от стойки, видимо, опасаясь, что Лид снова её возьмёт за руку. – Но я сказала, что буду молчать. А они сказали, что пока я молчу – буду жить.

   – А как они узнают, что сказали именно вы? – полюбопытствовал Флай.

   – Сказали, что они маги и всё увидят, – раздражённо вздохнула Алисия.

   – Они не маги, – заверил Муха.

   – Стажёр, уходим, – прорычал Талангер, вне себя от злости и огорчения.

   Мало того, что ничего не вызнали, так ещё и хуже сделали!

   – И пусть уходит, – сказала Алисия. – Я впредь не желаю его видеть. Слышишь, мелкий? Ещё раз придёшь – получишь вместо льда битого стекла в бокал!

   Талангер, злясь на себя и стажёра Муху, принялся толкать напарника перед собой к выходу, и тут, словно выстрел в спину, прозвучали слова барменши:

   – Агент, останьтесь.

   Не веря своим ушам, Малыш повернулся к Алисии Ролер. И услышал:

   – Пусть мальчишка подождёт снаружи, у меня есть для вас немного информации.

   Стажёр просиял и выскочил из кафе-бара вприпрыжку.

   Спустя всего пару минут вышел и Талангер. Взял рацию, запросил наружное наблюдение за баром «Три пера» и загнал в машину Лида.

   – Ты у меня получишь, – сказал как можно более злобно.

   Но разве можно провести щенка-менталиста? Тот лишь беспечно улыбнулся.

   – Она назвала имена. А ментальное вмешательство было минимальным.

   – Так нельзя! – выпалил Малыш.

   И сам осёкся, понимая, что щенок ничего плохого не сделал.

   – Вас же распирает от радости, что дело раскрыто, – сказал с лёгким упрёком Лид. – А я никаких правил не нарушил.

   Дело, конечно, ещё далеко не было раскрыто. Но Малыша и правда распирало. Он дал щенку лёгкого воспитательного тычка в рёбра и тронул машину с места.

ГЛАВА 5, в которой Антония Бреннер выступает на чужой территории

– Дружественная встреча? – удивилась Тони. – Сегодня? Я ничего не слышала.

   – Должна была идти длугая пала, – пояснил танцмейстер Бато Кей.

   Он был тонок, невысок и узкоглаз – как любой выходец из юго-восточных земель, некогда бывших великой империей. Тогда и республику Ригордию не основали, и королевство Ригора существовало, и времена те сейчас казались чем-то сказочным. И по сей день уроженцы Теселены не умели выговорить «р», коверкая даже название республики, за что этих людей недолюбливали ригорцы.

   – А почему не пошли? – уточнила Антония.

   – Леона заболела, – пояснил Бато. – Ты идешь. Вместе с Мэттом. Холошо?

   – Холошо, – проворчала Тони.

   У неё не имелось особых планов на этот вечер, но вот Мэтт – тот всё утреннее занятие трындел, что встречается с новой девушкой в кафе. Чего он от Антонии ожидал в ответ, девушка понятия не имела, только кивала и мычала.

   – А может, ну его, Мэтта? – на всякий случай с надеждой спросила девушка. – Вы-то ведь тоже идёте. Давайте станцуем вдвоём.

   – Нужно палу, – строго сказал танцмейстер Бато, хотя было видно, что предложение ему польстило.

   – С кем хоть мы дружественно встречаемся-то? – спросила Тони.

   – Идём в студию Алы Деннитсон, – гордо заявил Бато. – Высокий уловень. Вы с Мэттом будете холошая пала. Поговоли с ним сама, у меня улок. Встлетимся возле студии Деннитсон!

   Повздыхав немножко для порядка, Тони оповестила Мэтта об изменении в планах. Парень не обрадовался, но сказал, что придёт.

   – Только встречу свою новую девушку у её работы, провожу до дома – и буду на месте. Студия Деннитсон, с ума сойти! Это же просто мечта.

   Тони с облегчением вздохнула: Мэтт говорил кисло, но не отказывался от дополнительного дела, и то ладно. Хотя, зная его, могла бы и заподозрить неладное.

   Да-да, Мэтт попросту не пришёл к студии Ары Деннитсон в восьмом часу вечера. А тем временем привлечённые «дружественной встречей» танцоры собрались в немыслимом количестве!

   – Откроем большой танцевальный зал, – с удовольствием сказал проходящий мимо открытой раздевалки администратор – видный немолодой мужчина.

   А в раздевалку тем временем узкоглазым смерчем ворвался учитель Бато в чёрном блестящем костюме и уложенными волосами. У него были чудные волосы – длинные, прямые, он зачёсывал их в высокий хвост и сдабривал лаком с блёстками. Жалкие светло-русые кудряшки Мэтта, которые тот укладывал волнами, ни к какое сравнение не шли с этим великолепным султаном.

   – Где Мэтт? – сурово спросил Бато, потрясая причёской.

   Антония дёрнула плечами и ответила:

   – В общем-то мне даже всё равно, где он, но я с удовольствием влепила бы ему пару раз по щекам, потому что прийти он обещал.

   – То есть Мэтта нет? – и без того узкие и тёмные глаза танцмейстера сделались чёрными щёлочками. – Опозолить меня пелед Алой Деннитсон! Убийцы вы, вот кто!

   Если послушать мейстера Бато, не зная его, можно подумать, что он то обвиняет всех в ужасных преступлениях, что клянётся свести счёты с жизнью. Но на самом деле он просто всеми поддерживал легенду о том, что люди Империи тщеславны, импульсивны и обожают ритуальные убийства и самоубийства. Как-то раз он обмолвился, что всё это сказки: в Империи такое происходило не чаще, чем в любой другой стране, но некоторые истории оказались очень красивы и их возвели в абсолют.

   Впрочем, кое-что было недалеко от истины: вспыльчивость танцмейстера. Он преклонялся перед мастерством других хореографов, но и себя считал не хуже. Вся его жизнь была постоянной конкуренцией с лучшими! А если учесть, что в Мантизоре да и вообще в Ригордии множество танцевальных студий, школ и клубов, потому что здесь обожают танцы, конкуренция эта не прекращалась даже на миг. Некоторые ученики Бато всерьёз верили, что он и во сне выписывает ногами кренделя!

   – Я не убийца, – сказала Тони, – я же пришла. Это только Мэтт нехороший человек, а я очень даже хорошая. Застегните мне платье, будьте любезны, мейстер Бато.

   Тонкие прохладные пальцы прошлись вдоль застёжки. Ещё одна забота партнёра: помогать с костюмом. Не так давно они с Мэттом всегда следовали этому правилу!

   – Идёмте сразим всех, – сказала девушка, когда с застёгиванием платья было покончено. – Покажем, что наша школа лучшая.

   Танцмейстер Бато только закатил глаза. У него частенько менялось настроение – стрелка прыгала от показателя «ура, мы гениальны» и до «увы, нас никому нельзя показывать».

   – А с Мэттом я потом побеседую, – добавила Тони, видя, что до второго показателя осталось разве что пара делений.

   Как оказалось, в большом зале собралась чуть ли не вся студия. Стыд должен был испытывать Мэтт, раз уж он не пришел! Но судя по шёпоту разновозрастных учеников, муки совести могла бы ощутить и великая Ара Деннитсон, которая пока не почтила собственную студию присутствием. То и дело Антония слышала вопрос «а где же Ара?» и неуверенные ответы «ну, может ещё придёт» или «наверно, у неё остальные туфли пропали тоже!» Но вот появились два тренера и с ними их очаровательные партнёрши, и – чудо из чудес! – на маленькую полукруглую сцену взошли музыканты, настоящие живые музыканты – гитарист, ударник, скрипач, контрабасист и пианист. Э, да у них тут роскошно! Уже давным-давно повсюду установлены проигрыватели с двумя колонками, а у Деннитсон по-прежнему, по старинке, пять музыкантов настраивают инструменты и ловят одобрительные взгляды.

   И вот она, царица танцев, арзала, терзающая душу своим совершенством и не отпускающая от первого до последнего такта. Учитель Бато держит руку Тони в своей, вытянутой, держит самыми кончиками пальцев, пропуская короткое вступление прекрасной и яростной мелодии «Птицы на кончике смычка». Рыдает скрипка, вторит ей гитара, и контрабас угрюмо приговаривает однообразное «пум-пум-пум». Он словно предупреждает о трагедии, к которой неминуемо летит сердечко девушки, которую в уязвимости её любви сравнивают с птичкой, севшей на смычок.

   Рывок, и Антония оказывается в двойном кольце умелых рук, и сверкают чёрные узкие глаза, словно два тёмных ножа, и учитель Бато наступает, атакует, будто он – вовсе не танцор, а фехтовальщик, наёмный убийца. Но Антония влюблена в Бато, она не убегает, она стремится навстречу опасности. Их танец – поединок добра и зла, льда и огня, и, когда внезапно, с последним аккордом, всё заканчивается, злодей стоит над телом поверженной девы, а контрабас за четыре последних такта успевает сказать «ну ведь я же предупреждал», и струны разгорячённой гитары ещё слегка гудят от напряжения, и в тишине зала слышится сначала напряжённый выдох, и уж потом – аплодисменты.

   Тони пару секунд продолжала лежать на полу, держа обе ладони на ступне танцмейстера, когда увидела стремительно приближающиеся ноги – сухие, тонкие и в то же время сильные лодыжки танцовщицы. Ниже – серые туфли с облупленными мысками, выше – пышные юбки. Бато подал Антонии руку, и девушка встала, очутившись лицом к лицу с самой Арой Деннитсон. Да, немолода, да, уже не так прекрасна, как в былые годы, но как хороша! Подтянутая фигура, длинная шея, тонкие руки, обнажённые платьем смелого покроя! Никаких морщинок, и только в тёмных волосах – седые пряди. Глаза подкрашены на манер южных красавиц, на ресницах дрожат лёгкие капельки стразов. Ара была так прекрасна, словно готовилась для большого выступления, а не простой встречи в студии!

   – Прошу прощения, – сказала танцовщица приятным высоким голосом, – мне пришлось задержаться, потому что кто-то похитил ещё две пары моих туфель.

   Кто-то в зале тихо ахнул, и Тони поискала глазами. Непонятно было, кто издал этот звук – но в той стороне почудилось девушке определённо знакомое лицо! Приятное, с выразительными карими глазами.

   Между тем Ара, великолепная и чуточку грозная, уже оттеснила от учителя Бато Антонию и потребовала данзу. Грянула музыка, и два учителя встали друг напротив друга. Данза никогда не была танцем-поединком, танцем – выяснением отношений между двумя людьми. Данза была ритмичной и бойкой пляской, в которой партнёры всегда ощущали единение. В стремительном ритме не выдержать никакого боя – здесь можно лишь держаться заодно! Танцоры лёгким галопом пробежали по диагонали танцевального пространства, затем Бато принялся крутить Ару так и сяк. В их танце не было ни одного, даже самого малюсенького, отрепетированного па. Более того, танцоры впервые видели друг друга! Но это не мешало им наслаждаться открытиями – в танце, быстром, открытом, озорном. «Моя девчонка – маленький цветок» – вот как называлась песня, под которую сейчас танцевали данзу Ара и Бато. И надо сказать, танцевали чудесно! Тони уже отдышалась и теперь поглядывала и на учителей, и на учеников. Заодно поискала и Мэтта: вдруг он тоже опоздал?

   Но нет, никакого Мэтта.

   Затем танцмейстер Бато поставил Антонию в паре с одним из новичков. Тот двигался весьма прилично, только немножко скованно. Ара и Бато с двух сторон крутили их обоих так и сяк, объясняя тонкости ремесла и перебивая друг друга. Тони только посмеивалась над тем, как яростно учитель Бато сверкал глазами и тараторил, путая звуки:

   – Палтнёлам необязательно любить, главное – стласть! Пусть ненавидят, лишь бы стластно!

ГЛАВА 6, в которой Флайминг Лид получает удар в челюсть

Когда занятие окончилось и учителя, станцевав напоследок в паре ещё разок, удалились, а за ними и маленький оркестр студии покинул зал, кто-то включил проигрыватель. Понеслись куда менее классические мелодии, и Флай понял: теперь начнутся свободные танцы. Он выбрал ту девушку, что пришла без пары и танцевала с Бато Кеем. Здорово танцевала! Пригласил – и с удовольствием ощутил под рукой крепкие мышцы. Девушка была сильной, гибкой, жаль только, что на Флая она почти не смотрела. Она показалась ему немного рассеянной: то и дело поглядывала на других танцоров, будто кого-то искала в толпе. Танцы пошли сплошь расслабленные, «разгильдяйские», как в академии говаривал танцмейстер Волль. Но ведь и такие нужны – просто чтобы отдохнуть и в то же время… В то же время поймать телом ритм и качаться на его волнах, отдавшись чистой импровизации.

   – У вас, кажется, не очень хорошее настроение, – заметил Флай, когда девушка запнулась о его ногу.

   – Вы тоже не лучший партнёр, спасибо, – чуть раздражённо ответила красавица.

   А она была красавицей! Светлые волнистые волосы, ясные серые глаза, а уж сложена просто дивно. В новой студии, куда парень пришёл не далее как позавчера, договорившись с Арой, ему пока даже не подыскали постоянную партнёршу. Вот бы ему такую! А лучше всего – именно эту. Тут Лид слегка вздохнул: ведь девушка-то была из танцевального клуба Бато Кея, а он-то наметил для себя занятия именно в студии Ары Деннитсон.

   И, кстати, пока она не ушла, он целый час оглядывал толпу! А когда ушла, старательно отмечал, кто вышел следом. Всё это до тех пор, пока не отдался танцу с красивой, притягательной блондинкой.

   Блондинка, в свою очередь, и правда не слишком-то интересовалась молодым человеком. Он был умеренно-симпатичный, и она даже вспомнила, где и когда его видела – два дня назад, в очереди на запись. Это именно он с восхищением смотрел на Ару! А, как известно, девушки плохо относятся к таким взглядам, раз уж они направлены на другую – даже если бросающий их человек прекрасен, словно бог любви Ильмих.

   К тому же она всё-таки никак не могла успокоиться с отсутствием Мэтта на этом вечере, и дело вовсе не в том, что он не внял её просьбе. А в том, что он, похоже, и танцевальную карьеру в последнее время стал ценить значительно ниже, чем раньше. Это было ещё обиднее, чем если бы Мэтт бросил Тони как девушку! Многое, что простилось бы Мэтту как партнёру по постели, Антония не могла простить ему же как партнёру по танцам.

   – Как вас зовут? – спросил молодой человек.

   – Не всё ли равно? – с досадой ответила вопросом на вопрос Антония.

   – Не хотел обидеть, – ответил он с недоумением. – Просто… раз уж дружественная встреча перешла в дружеские танцы… Меня вот зовут Лид, и я раньше занимался танцами в академии Магического сыска!

   – А зачем там танцы? – удивилась Тони.

   – А зачем они вообще? – мудро улыбнулся Лид. – Конечно же, чтобы были!

   Антония парню так и не представилась. Весёлый, залихватский морской танец закончился, пары распались. Стали играть в «змейку», но тут в зал заглянул администратор и с лёгким упрёком оповестил молодых людей, что студию пора закрывать: иначе к утру её в порядок не приведут! Танцоры группами, парами и поодиночке устремились к выходу, и уже на крыльце кто-то тронул Тони за локоть.

   – Я знаю, что вы из клуба мейстера Кея, – сказал Лид – а это оказался снова он! – Но всё-таки вы могли бы иногда приходить сюда. Тут свободный вход, ну, кроме платных занятий у госпожи Деннитсон!

   – Вы не очень-то похожи на того, кто способен оплатить занятия у госпожи Деннитсон, – удивлённо заметила Антония. – Они же стоят целую кучу денег!

   Уж очень просто и неприметно он одевался, этот выпускник академии Магического Сыска! Хотя им, магическим сыскарям, наверно, так положено? Но нет, всё равно: парень выглядел слишком… Слишком просто, чтобы брать такие дорогие уроки. У него небось и на приличную пару туфель денег едва хватает!

   Лид взял девушку за руку и с небольшой запинкой произнёс:

   – Я чувствую, вы не в настроении сегодня… Но всё равно спасибо вам! Большое спасибо за вечер! Вы просто… вы были великолепны!

   Антония уже почти улыбнулась, как вдруг из темноты вылетел разъярённый Мэтт и со всего маху ударил Лида в челюсть. Девушке показалось, что тот вот-вот полетит со ступеней крыльца, но Лид в последний момент восстановил равновесие и тут же уклонился от следующего удара. Ответил неожиданным, сильным и точным ударом в ухо, а сам уже оказался за спиною оглушенного Мэтта. Лёгкий, вёрткий – бабочка, а не юноша.

   Вообще от обиды и злости на этого гада она и сама бы с удовольствием оказалась за Мэттовой спиной и от души поддала бы ему ногой под тощий зад. Лететь тут было недалеко, небось сильно бы не ушибся.

   Но Лид поступил иначе – пинать Мэтта не стал, а схватил его сзади и выкрутил руки.

   – А ну стоять! За нападение на агента Магического Сыска вы понесёте наказание! – выпалил он.

   Тут Антония всё-таки решила вмешаться. А то влипнет, где перед началом конкурса искать нового партнёра, да ещё срабатываться с ним, сживаться? Это с Бато любая почувствует себя великой танцоршей, просто потому, что он сам великий танцор. А с другими предстояла бы тяжкая и долгая работа.

   – Извините его, Лид, мне с ним ещё на фестивале танцевать! – сказала Тони с тяжёлым вздохом. – Отпустите моего партнёра. Обещаю, что я его сама накажу.

   И, поняв, что высказывание получилось очень уж двусмысленным, поспешно добавила:

   – Отпинаю по полной.

   – Только не по ногам, – прошипел Мэтт. – И не по лицу… И не…

   – Останется только задница, она всё равно бесполезная, – безжалостно сказала Тони.

   Фонарный свет, косо падавший от крыльца студии, высветил удивлённое лицо Лида.

   – Это ваш партнёр? По танцам? Который сегодня не пришёл? Тогда зачем он на вас напал?

   – Не на меня, Лид, – ответила Тони. – Он прыгнул на вас.

   – О, тогда понятно, как это он так точно попал мне в подбородок, – потёр челюсть Лид. – Но для танцора плоховатая форма. Удар слабоват.

   – Хороший танцор и не должен никого бить, – буркнул Мэтт. – К тому же я метил в глаз.

   – Точность движений тоже важна для танца, – наставительно сказал Лид и чуть сильнее скрутил Мэтту руки, и тот особенно трагично простонал:

   – Уууюййй!

   Мимо шли люди из студии Ары Деннитсон, с любопытством поглядывали на их троицу, иногда отпускали шуточки – несмешные, по большей части.

   – Вы уверены, что я могу отпустить его, милая дама?

   – Я не милая дама, – оборвала Лида Тони.

   – Тончик, скажи ему, – проскрипел хороший танцор.

   – Отпустите его, уж я постараюсь, чтобы он понял, что нельзя нападать на людей ни с того, ни с сего, – сказала Антония.

   – Я не ни с того, – ответил отпущенный Лидом Мэтт. – Я ведь в окно видел, что вы танцуете! Как он смеет с тобой танцевать вообще? Да ещё провожать! Да ещё отвешивать сомнительные комплименты – уж я-то знаю, в чём ты великолепна, уж никак не в танцах!

   – Извините, господин Лид, – изысканно поклонилась Антония.

   Они уже сошли с лестницы на тротуар, так что ступеньки уже не были помехой. Тони размахнулась и влепила Мэтту парочку сочных пощёчин.

   – Если бы ты пришёл вовремя, танцевал бы с кем положено, а потом с кем бы захотел, это раз. Я уже не твоя девушка и свободное время могу танцевать с кем захочу. Это два. И три…

   Она опять замахнулась, и Мэтт зажмурился. Но Тони опустила руку.

   – И он меня не провожал и не будет провожать, придурок. Это три. Проваливайте оба, понятно вам?

   Развернувшись на каблучках, девушка гордо пошла к автобусной остановке. Мэтт сплюнул на тротуар и двинулся в другую сторону. А вот Лид повёл себя очень странно: он сел в маленькую серую машину, припаркованную через дорогу, но тронулся лишь тогда, когда увидел, что девушка зашла в автобус. И аккуратно ехал до её остановки, а потом бросил машину и проследил за танцовщицей до самого дома. Убедившись, что за нею нет слежки (если не считать его самого), Флайминг вернулся к своему верному автомобильчику и поехал восвояси. Жил он на съёмной квартирке на углу Триумфального проспекта и Звонкой улицы, то есть довольно далеко от тихого зелёного района, в котором обитала девушка.

   Всю дорогу на губах Лида блуждала загадочная улыбка. Он потирал ушибленный подбородок – удар у Мэтта на самом-то деле был очень даже не слаб! – и всё равно улыбался, словно получил нечто большее, чем синяк.

ГЛАВА 7, в которой Тони пытается репетировать с Мэттом, а Лид берёт урок у Ары

– Это наш лучший номер, – застонала Антония, в отчаянии садясь на пол. – И ты делаешь столько ошибок! Что на тебя нашло, а?

   Мэтт сердито плюхнулся рядом.

   – Что это вчера вечером было? – спросил он.

   – Это я тебя должна спрашивать! – вскричала девушка, отодвигаясь от парня как можно дальше. – Что такое ты вчера устроил?

   На красивом лице Мэтта не появилось и тени раскаяния или смущения! Он лишь ухмыльнулся своей самой кривой и противной ухмылкой. Даже в дни пылкого увлечения этим холёным красавцем Тони никогда не любила эту ухмылку: она была настолько циничная, что девушка сразу начинала просить парня не делать этакую гримасу.

   – Все вы, девчонки, просто жуткие жабы, если дело касается денег или других личных интересов, – сказал Мэтт. – К примеру, взять тебя: ты же просто похотливая дрянь.

   – Я не просила тебя давать мой подробный портрет, Мэттью, – вспылила Тони. – И кто тут похотливый кабан, если не ты?! Удрал на свидание вместо того, чтобы пойти со мной выступать, а теперь меня же пытаешься обвинить в похоти?

   – Я задержался, да, – с достоинством заявил Мэтт, – и что я вижу? Ты уже нашла мне замену как в танцах, так и в обниманцах! Уверен, Тончик-батончик, что, не дай я ему по роже – вы бы вместе дошли до твоего дома и там…

   – Если ты добиваешься, чтоб я тебя разрумянила пощёчиной, то продолжай, – сквозь зубы выговорила Тони. – А нет, так заткнись и продолжим репетировать номер. Как бы ты ни вёл себя, скотина, а я хочу выступать! Да! Я хочу в конкурс, хочу дойти самое меньшее до полуфинала, а может, и победить!

   Мэтт с лёгким кряхтением поднялся на ноги.

   – За это я тебя и полюбил, Тончик-батончик. За целеустремлённость. Хочешь победы – возьмёшь любой ценой. Да?

   – И тебе не мешало бы поучиться, – выпалила Антония, чувствуя, что ещё немного, и вместо «танца ветра» будет бешеная пляска урагана, от которой её партнёра размажет по зеркальным стенам зала.

   Вот, вот, эту бы энергию и в танец, как убеждал Бато Кей! Страсть в первозданном виде, жаль только, что не любовная. Что бы там ни говорил знаменитый танцмейстер, а на ненависти двигаться хуже: сам не заметишь, как сгоришь.

   – Мои победы – моё дело, Тончик, – тем временем пробурчал Мэтт, и Тони вдруг осенило.

   Она поняла, отчего он вчера был так зол и почему сегодня вял, но язвителен.

   – Тебе просто вчера не перепало на свидании, – сказала она. – В этом всё дело, да? И ты рассчитывал на секс из жалости с бывшей девчонкой, которая ждала тебя весь вечер на танцевальной встрече? Ути-пути, миленький, как же ты ошибался! И, в общем-то ты был недалёк от истины: Лид мне понравился! Во всяком случае, танцует он лучше тебя!

   Теперь в зале заштормило: ведь тут назревало уже два урагана ненависти и страсти. Мэтт рывком поднял Тони, и, прижимая к себе, двумя резкими поворотами перекрыл расстояние от почти середины зала до угла, где стоял проигрыватель. Музыка водопадом ринулась наружу из двух маленьких колонок, мутным потоком закружила танцоров. Они забывали дышать, то и дело сбивались, срывались и падали в бездонные пропасти, и тогда тела их словно тащило по перекатам жестокой мелодии и жёсткого ритма. Будь это выступление на конкурсе – оно бы не получило больше пяти баллов, но вольный номер сорвал бы шквал аплодисментов. «Стласти» здесь было хоть отбавляй – в зале даже стало нечем дышать. И, едва музыка завершилась, Мэтт чуть ли не отбросил прочь теперь уже ненужное и бесполезное тело партнёрши, а она – она кинулась назад, в атаку, чтобы доказать ему: нет, между ними всё кончено лишь в любовном плане. А в профессиональном всё только начинается!

   – Я бы убил тебя, если б мог, – процедил парень, перехватывая девушку за запястья. – Все вы, девчонки, просто ведьмы.

   – Ты просто неудачник, и сваливаешь всё на нас, – насмешливо ответила Тони. – Продолжим репетицию?

   Но Мэтт развернулся и вышел.

   Задыхаясь, чуть не плача злыми огненными слезами, Антония смотрела на захлопнувшуюся за ним дверь.

   Ну… ну ладно. Ведь не убивать же он пошёл, на самом-то деле?

   В танцевальный класс заглянул учитель Бато, сверкнул узким чёрным полумесяцем глаза.

   – Поссолились? – спросил он.

   – Нет. Всё отлично, – отрывисто ответила Тони.

   – Вот и холошо, – сказал Бато. – Сейчас детская глуппа будет. Пловедёшь улок?

   Тони кивнула. За детские занятия хорошо платили, а ей что-то вдруг до зуда в пятках захотелось съехать с квартиры. Слишком уж недалеко она была с домом Мэтта – не хотелось даже думать о том, что он вот так может ворваться к ней. Да и ключ он до сих пор не отдал, якобы забыл!

   А Флайминг Лид в этот же день потратил свой обеденный перерыв и выпрошенный сверху час на урок у безупречной Ары Деннитсон. Группа у неё была маленькая – всего четыре человека, то есть две пары. Флай пришёл пятым, и то лишь потому, что несколько дней назад он оказался единственным, кто выслушал жалобы танцовщицы на пропавшую обувь. И убедил, что этим делом займутся. Увы, со вторым, как мы знаем, вышла некоторая заминка. Хотя Флая и обнадёживало то, что шеф Миллс велел ему записать свои соображения о туфлях!

   Итогом его беседы с Арой и стали уроки в студии. Администратор, правда, долго ворчал, да и сегодня бросал на Флая косые неприязненные взгляды. До всего-то ему было дело, этому администратору! Он даже нередко стоял в дверях и подглядывал в щёлку на танцоров. Был он высоким, довольно красивым человеком сложноопределяемого возраста: то ли сорок пять, то ли пятьдесят, а то ли и больше! Небольшая полнота таких мужчин даже красит, считали многие девушки из студии, поглядывая за завидного холостяка. При солидных доходах танцевальной школы администратор отнюдь не бедствовал материально.

   Как заметил Флай, Ара выделяла господина Эдвелла – обращалась к нему подчёркнуто вежливо, улыбалась ему особенно тепло, и тот отвечал взаимностью.Но

   Нынче, танцуя с Арой – другой пары ему не нашлось – Флайминг Лид видел, что дверь в зал слегка приоткрыта. И даже почудилось ему, что серый, чуточку навыкате, глаз виден в щель! И кругловатый подбородок, очень гладко выбритый, и скульптурно-фактурный нос!

   – Не отвлекайся, Лид, – сказала Ара.

   Они остановились, не дожидаясь, пока закончится танец. Две пары продолжали кружиться как ни в чём не бывало. Ара Деннитсон тяжело дышала, старательно не подавая вида, что устала.

   – Это уже седьмое занятие на сегодня, – сказала она недовольно, видя, что Лид смотрит с сочувствием. – Эх, как хорошо быть молодым и не уставать! Молодым и талантливым! Вон как Пит с Клер!

   Флай только глазами захлопал. В паре Пита и Клер выделялась только девушка – лёгкая, словно пёрышко, смешливая. Многие танцоры в работе и репетициях сохраняли на лице выражение сосредоточенности, смотрели словно внутрь себя, а если и улыбались – то улыбка их была подобна намертво зафиксированной лаком причёске. Клер же смотрела на партнёра и на других живым, озорным взглядом, двигалась не заученно, а словно сама проживала музыку, а улыбалась так, что на душе становилось тепло и светло. Побольше бы таких девушек, думалось Лиду. И ещё – внезапно пришло в его голову! – такое оживление на лице очень шло бы той милой блондинке. Как её назвал партнёр? Тончик-батончик? Ужасно. Её зовут, должно быть, Антония или как-то так.

   Да! Пара Пита и Клер продолжала вертеться и извиваться соответственно с резвым ритмом баккорты, а Ара следила за ними, отчего-то грустно улыбаясь.

   – Но ведь вы талантливы, – сказал Флай галантно. – Вы безумно талантливы, госпожа Деннитсон!

   На что Ара только усмехнулась – неожиданно жёстко и недобро.

   – Это только годы, десятилетия изнуряющей работы. Дисциплина и вся жизнь в бесконечных репетициях. А у вас, молодой человек, и у Клер, и ещё у редких людей – никакой дисциплины и бездны работы. В вас всё двигается под музыку само. Вы сами звучите и вибрируете. Море ошибок, ужасная техника, недостаточный опыт – и несомненный талант. Даже жаль, что вы юноша.

   – Э… отчего же? – изумился Флай, но ответа не получил.

   Великая танцовщица покрутила ногой и проворчала невпопад:

   – И ещё туфли эти.

   На сухощавой лодыжке уже появилось красное пятно: ремешок натёр нежную тонкую кожу.

   – Давайте на сегодня закончим, – предложил Флай. – Вернее, закончим этот урок, а потом я приду вечером. У меня ведь, как ни крути, будет полчаса?

   – Если я найду пластырь, то целый час, – пообещала Ара.

   И дверная щель стала чуть шире. Это господин Эдвелл не выдержал и всунулся чуть больше, чем обычно.

   – У меня есть пластырь, – сообщил он.

   – У вас есть отменный слух, господин Эдвелл, – сказала Ара чуть суховато.

   И, когда Флай уже собрался и пошёл к выходу, придержала молодого человека за руку:

   – От него просто мурашки по спине, да?

   У Флайминга никаких мурашек от Эдвелла быть не могло, и он лишь плечами пожал в ответ.

   – Вы его в чём-то подозреваете? Опасаетесь? – спросил он.

   – Ах, вы слишком молоды, Лид, – хохотнула Ара, – не в этом смысле мурашки, а совсем в другом! В нем ведь тоже есть дар! – и она поманила к себе администратора.

   Тот лёгким, танцующим шагом направился к ней по светлому паркетному полу – так, словно фея звала его плясать на залитый лунными лучами луг!

ГЛАВА 8, в которой шеф Миллс говорит: «У нас дело»

По тону, которым шеф Андор Миллс говорил «у нас дело, дорогие агенты!» всегда можно было понять, насколько это дело важное и насколько пристально за ними будет следить начальство. На этот раз, едва он вошёл в конференц-зал, как собравшиеся уже поняли: дело предстоит не только интересное, но и весьма заковыристое. В руках шеф держал сразу несколько папок, а на лице его красовалось такое кислое выражение, что каждому в зале захотелось закусить сладкой конфеткой. Вроде тех, которые Миллс держал в кабинете на случай, если ему захочется выпить чего-то крепкого: агенты уже прекрасно знали, что он заедает алкоголь карамельками с тягучей начинкой. На крайний случай сгодятся и шоколадные конфетки, и даже засахаренные орешки, но шеф Миллс всем сладостям предпочитал дешёвые карамельки «сливочный рай». И плевать он хотел на всех, кто говорил, что водку или виски конфетами не закусывают, особенно в девять утра.

   Но это было лирически-карамельное отступление, а нас, конечно, как и агентов, интересует вопрос: что шеф принёс им этим ясным и тёплым утром?

   – Итак, у нас дело, – сказал Миллс, оглядев присутствующих из-под низких и насупленных бровей.

   Агенты Малыш и Медоед переглянулись, будто провинившиеся школьники, хотя вчера их дело по убийству троих человек в баре было всё-таки закрыто. Агенты Рести и Ода, напротив, устремили чистые взоры на шефа и даже немного подались навстречу ему. Стажёр Муха… то есть, конечно, Флайминг Лид потёр подбородок, синяк на котором уже начал отливать лёгкой желтизной.

   – Согласно отчёту стажёра Лида, – начал с него шеф, – шесть дней назад у Ары Деннитсон, танцовщицы из одноимённой студии, пропала пара обуви для классических танцев. Согласно дополнению к отчёту, спустя сутки после обнаружения первой пропажи у этой же леди пропали ещё две пары обуви, того же самого назначения. Фотографии прилагаются.

   На стол легла тонкая папочка, подписанная Лидом. Затем несколько фотографий. Это явно были увеличенные и обрезанные снимки с каких-то выступлений Ары, и на них отчётливо виднелись прежде всего ноги. Где-то по колено, где-то лишь до лодыжек. Три пары туфель, очень похожих – чёрные, на небольшом устойчивом каблуке, с круглым, потрёпанным мыском. Хотя нет, одни отличались – ремешок серебристый, а не чёрный.

   Ода Гартон, сидевшая ближе всех к Флаю, первая заметила, с каким лицом он смотрит на фотографии. Это было выражение крайнего отчаяния.

   – Стажёр Муха явно без ума от женских ножек, – сказал Медоед.

   – Стажёр Муха позавчера был на занятиях этой дамы и видел её садящейся в такси, – сказал Флай механически. – Вечером, в десять часов.

   – Не спешите с выводами, стажёр Лид, – сказал шеф. – Я продолжу. Вчера, третьего числа дадаля месяца, ровно в шесть утра за Деннитсон зашёл администратор по фамилии Эдвелл, которого, по его словам, Ара просила её провожать, опасаясь не в меру ретивых поклонников. Она полагала, что именно они воруют её танцевальную обувь. Перед тем, как пойти на занятие, Ара обратила внимание администратора на то, что в соседнем доме, одноэтажном строении под номером тридцать шесть по улице Магистра Пинопея, проживает одна из постоянных клиенток студии, Клер Тользи. И предложила забрать также и её: всё равно у девушки было одно из самых ранних занятий, в семь тридцать, хотя и не в группе Ары Деннитсон. По словам Ары, иногда они ходили до студии вместе. Эдвелл и Деннитсон постучались к девушке, но никто не вышел. Соседка, выглянувшая на стук, сообщила, что Клер уехала на автомобиле совсем недавно, точное время она не знает. Номер и марка не установлены. Цвет серебристый.

   Малыш Талангер вздохнул:

   – Ох уж эти соседки! Ну почему женщины умеют вставать спозаранку, но не умеют определять марки машин и запоминать номера?

   – Потому что соседка не подумала, что это может понадобиться? – агрессивно спросила Рести. – Или потому что просто хотела спать? Её будили второй раз за утро: сначала подъехавшее авто, потом Ара с Эдвеллом! И клянусь, Талангер, я тебе припомню, как ты не мог вспомнить, во что была одета подозреваемая по делу с кошками! Когда ты только и мог сказать, что у неё выпуклые икры, а значит, она была в юбке. Видеть подозреваемую, и даже не запомнить её одежду и внешность как следует! Ох уж эти мужчины!

   Флай покосился на неё с опаской. Он уже уяснил, что Рести не любит, когда женщин обвиняют в глупости, распущенности, невнимательности и в других грехах – а Малыша, кажется, недолюбливает отдельно.

   – Достаточно, Рести, – кашлянул Миллс, и женщина ту же умолкла. – Администратор поначалу и не думал заявлять о пропаже клиентки. Мало ли куда она собиралась пойти или поехать? Но она не явилась на разминку в шесть тридцать, не пришла на основное занятие к семи и пропустила репетицию в полдень. Её партнёр первым поднял тревогу, уже в семь тридцать, но его слова не приняли во внимание. По свидетельству очевидцев, он сказал, что они договаривались репетировать всё утро, а затем в обед и ещё вечером, с семнадцати до двадцати, и что она не могла пропустить все занятия разом. Тем более, что за них было заплачено вперёд.

   – Ничего себе – плотный график, – сказала Ода Гартон. – Я бы умерла.

   – Конкурс начинается на следующей неделе, – шёпотом пояснил Флай. – У выступающих и у их учителей сейчас нет ни минутки свободной.

   И смолк, заметив строгий взгляд шефа Миллса.

   – Автомобиль марки «Бисквит-эконом-сто», номерной знак «роза-восемь-ноль-ноль Мант» серебристого цвета был найден полицейскими из двадцать первого участка района города Мантизора в Северном районе вчера, в девятнадцать часов одиннадцать минут. За десять минут до этого по телефону того же участка поступило заявление от господина Эдвелла, администратора студии танцев Ары Деннитсон, о пропаже Клер Тользи, двадцати семи лет, шатенки.

   – Он может говорить на канцелярском наречии сутками напролёт, – шепнула на ухо Лиду Ода Гартон. – Не устаёт!

   – То есть «кекс» был в угоне? – подняв руку, спросил в этот же момент Малыш.

   Автомобильчики «бисквит» славились аккуратной формой кекса под названием «кубик»– точь-в-точь как эти славные обитатели почти всех городских кондитерских, только на колёсах. И сходство ещё подчёркивалось серыми и серебристыми оттенками – точь-в-точь формочки для выпечки из посеребрённой бумаги. Ну и название, конечно, тоже: «Бисквит»! Эти машинки предназначались в основном для дам, иногда их называли «хозяйственной сумкой на колесах», подчёркивая, что домохозяйки любят ездить именно на таких машинах. Но, разумеется, «кекс» звучало куда короче!

   – Не бегите вперёд стажёра, агент Талангер, – сказал шеф, и агенты удивлённо моргнули: нечасто услышишь, как шутит Миллс. – Заявления об угоне «бисквита» в полиции не нашлось. Зато заявление Эдвелла поступило за десять минут до того, как был найден автомобиль. И оно осталось бы на столе у капитана Тидо, если б не одно «но».

   Агенты затаили дыхание, и только Флай, напротив, едва слышно выдохнул, выпустив воздух сквозь сжатые зубы.

   – Следы магии, – сказала Рести.

   – Следы магии, – подхватил Миллс. – Тем не менее, нам придётся вести дело вместе с капитаном Тидо и её людьми, так как всё это происходит в Северном районе и на её территории. Копии дела по первому исчезновению предыдущей девушки, Эллани Ши, двадцати лет, тоже переданы нам. Прошу ознакомиться, пока я…

   – А туфли?! – раздался звонкий голос Флайминга Лида.

   – Что – туфли? – спросил Миллс.

   – Туфли второй пропавшей, Клер Тользи? Они все на месте?

   Шеф кашлянул и вытащил тонкий листочек бумаги из самой верхней папки.

   – Показания партнёра Клер по танцам, Питера Бойла, – сказал он. – Первого числа дадаля месяца, перед дружеской встречей с представителями студии Бато Кея, Клер действительно искала танцевальную пару туфель, но решила, что оставила их дома. Вчера, третьего числа, в двадцать два часа проводился обыск в доме пропавшей – с целью установления пропажи какого-либо имущества. Присутствовавший при обыске партнёр среди прочего указал, что среди повседневной обуви отсутствует та самая пара танцевальной обуви. Поэтому я не исключаю возможной связи пропадающих женщин с пропавшими туфлями, но и не…

   – Надо установить наблюдение за танцующими девушками и женщинами, – заторопился Флай. – А ещё всем сказать, чтобы тут же оповещали о пропаже обуви, теперь же очевидно, что это связано?! И хорошо бы до фестиваля поймать этого похитителя! Чем раньше, тем лучше! На фестивале будут такие толпы – там попросту не заметить преступника. И о пропаже туфель будет в разы больше заявлений: кто-то где-то просто потеряет, у кого-то завистницы утащат, кто-то вообще у подружки оставит. И Ара! Надо охранять Ару! Как-никак, у неё пропало уже три пары!

   – Возможно, вы высказали здравую идею, – одобрил Миллс. – А сколько осталось до фестиваля?

   – Запись уже закрыта, пятнадцатого открытие, двадцать девятого финал, тридцатого закрытие фестиваля, праздничная программа, – без запинки ответил Флай.

   И с удовольствием заметил, что агенты переглянулись. Да! Это снисходительное «не пригодится» шефа оказалось совершенно не пророческим.

   – Эээ… пятнадцатого хаттоха, я надеюсь? – вопросил Миллс.

   Месяц, посвящённый божеству Хатто, отвечающему за плодородие, был следующим после только что начавшегося месяца дадаля. Цветущая богиня Дада даровала земле ковёр из цветов, первую летнюю жару и аромат клубники. Но никак не покой агентам и танцорам!

   – Нет, шеф, пятнадцатого дадаля, – ответил Флай.

   – Но сегодня уже четвёртое, – сказала Рести трагично.

   – Но ведь всё равно надо искать быстро, – сказала Ода. – Чисто теоретически, обе жертвы могут быть живы.

   – Ну так за работу, а мне придётся ненадолго вас покинуть, – пробурчал шеф Миллс, и, оставив папки на столе, вышел.

   Не успели агенты проводить его взглядами, как в коридоре послышались чеканные шаги подкованных ботинок.

   – Офицер Тидо, – сказала Ода Гартон.

   Медоед засопел:

   – Страшная баба. Я из-за неё уволился из полиции. Натуральный зверь-баба, как в сказках!

   – Но аппетитная. Я бы повалял, – тут же откликнулся Малыш Талангер.

   – Есть на свете хоть одна женщина, которую ты бы не повалял? – возмутилась Рести.

   – Есть, – пожал плечами Малыш, – но, если я назову имя, ты меня убьёшь.

   Судя по взгляду Рести, она и без этого была готова пойти на страшное преступление. Но уже спустя секунду женщина улыбнулась.

   – Ты всё-таки придурок, Дев, – сказала она.

   – Так точно, агент Ольвинс, – отчеканил Малыш и тут же прикрылся одной из папок с делами.

   – Хватит. Давайте подготовимся, – сказала Ода Гартон. – Иначе Тидо никого не пощадит. Она не такая добрая, как Миллс.

   Стажёр при этих словах опасливо покосился на дверь. Ничего себе характеристика у капитана полиции! И правда, лучше взяться за дело. А танцевать, видимо, он сегодня не выберется.

ГЛАВА 9, в которой мы знакомимся с капитаном Эстер Тидо

Если бы Флайминг Лид вошёл в кабинет шефа Миллса, он увидел бы стройную спину, тонкую талию, стянутую широким ремнём, тёмно-синюю униформу с брюками и очень коротко стриженный светлый затылок, приоткрытый сдвинутым на лоб белым беретом. У синей рубашки были короткие рукава, открывавшие мускулистые руки. Кисти рук в белых перчатках покоились на ремне.

   Капитан Эстер Тидо стояла по стойке смирно перед старшим по званию. И Флайминг Лид не сумел бы увидеть на её лице улыбки, ведь она так и осталась бы стоять к нему спиной… Если только не обернулась бы, чтобы оценить опасность. Но и в этом случае на лице капитана уже не было бы ни следа улыбки, которая предназначалась только шефу Андору Миллсу.

   – Вольно, капитан, – сказал Миллс и тоже улыбнулся. – Вы можете сесть.

   Она вызывала в нём желание перестать, наконец, хмурить брови и напрягать все мышцы лица в строгой гримасе. Сильная женщина, храбрая, волевая и очень требовательная в работе. Миллсу приходилось работать с Эстер над парой особенно сложных дел, и он знал, что она строга как к себе, так и к другим, невзирая на звание, должность, место службы. Будь ты патрульным, магом-сыскарём, подозреваемым или свидетелем – капитан Тидо требовала дисциплины и субординации от всех. Но при этом она казалась шефу Миллсу единственным человеком, с кем он чувствовал себя в своей тарелке.

   – У вас есть человек, который танцует, – начала Эстер.

   – Стажёр? Да. Если перестанет спешить и горячиться без меры – из него выйдет толк.

   – Не спешите выбить из человека горячность, – посоветовала капитан Тидо, и в уголках её тонких губ появилась ироничная усмешка. – Сами знаете – остывшее сердце и к работе холодно.

   Шеф посмотрел на Эстер с подозрением, но встретился взглядом с невинными серыми глазами. Зачем она так низко надвинула на лоб свой берет? Кокарда с гербом Ригордии – виверной, обвивающей вычурный щит – находилась точнёхонько над бровями! Андор Миллс уже почти сказал, что его собственное сердце ничуть не остыло, но вместо этого откатился на своём кресле к маленькому сейфу-холодильнику, стоявшему рядом с обычным сейфом. Из холодильника приветливо сверкнули стеклянными боками разнокалиберные бутылки. Миллс выбрал не глядя, стукнул о стол двумя приземистыми стаканами, налил на два пальца прозрачной, чуть зеленоватой жидкости, добавил немного содовой, а затем подбросил в каждый стакан по кубику льда и по веточке увядшей мяты.

   – Ммм, пьём на службе? – Эстер Тидо наконец-то сняла берет и перчатки и заткнула их за ремень, а затем села напротив Миллса и взяла стакан.

   – Так зачем вам наш танцор? – поинтересовался шеф Миллс после первого глотка.

   Капитан Тидо тоже отпила немного «молока фей» – так назывался этот не слишком изысканный коктейль – и слегка зажмурилась.

   Миллс ждал. Эстер задумчиво похлопала по карманам брюк, извлекла слегка помятую карамельку и сгрызла её, не смущаясь удивлённого взора Миллса.

   – Вот гляньте, – сказала Тидо, – первая пропавшая у нас кто? Студентка академии волшебных искусств, танцовщица. Возможная жертва – преподавательница танцев. И вторая пропавшая тоже танцует, правда, на платной основе. Разве уже не вырисовывается портрет жертвы?

   – Вырисовывается, но только слегка, – Андор Миллс разложил на столе веером три фото. – Первой двадцать лет, стройная блондинка. Второй двадцать семь, хотя выглядит она сильно моложе, стриженая брюнетка, склонна к полноте. И тут же сорокашестилетняя Деннитсон! Да ещё с тремя пропавшими парами туфель вместо одной.

   – У неё по умолчанию башмаков для танцев больше, чем у любой ученицы, – невозмутимо возразила Эстер. – А так, она по типажу… хм.

   По типажу Ара Деннитсон не была близка ни к одной из двух похищенных девушек. Тёмные с лёгкой проседью волосы, худощавая, подтянутая фигура – но обе девушки невысокие, а Ара достаточно рослая на их фоне.

   – Вот видите, шеф Миллс, – глотая холодное «молоко фей», заключила Эстер, – а ваш стажёр, быть может, своим взглядом профессионала определит сходство трёх жертв. Помимо того, что они танцуют, всё-таки должно быть что-то ещё.

   Шеф кивнул.

   – Я тоже так думаю, – сказал он. – Но пока нам не хватает данных.

   – Нам не хватает информации, – сказала Ода Гартон. – Не складывается ничего: портрет жертвы, профиль убийцы…

   – Тел нет, – возразила Рести. – Профиль – преступника. Пока не доказано, что жертвы убиты – он не может считаться убийцей.

   – Похититель, – ввернул Малыш.

   – Туфленюх, – добавил Медоед.

   – Прозвище маньяка? – оживился Флайминг Лид.

   – Мы не даём прозвищ маньякам, – сердито сказала Рести и поджала и без того тонкие губы.

   – Башмачная фея, – не унимался Медоед.

   – Башмачная фея – это хорошо, – хохотнул Малыш Талангер, – правда, Башмачная фея крадёт лишь один ботинок, да и тот лишь под Святую Ночь.

   – А во второй плюёт, – добавила Ода задумчиво.

   – Плюёт? – пуще прежнего захохотал Талангер. – Ты не из Мантизора, что ли? Всякий мальчишка знает, что это не плевок, а…

   – Вот не знаю, я же не мальчишка, а девочкой я всегда была хорошей, – не смутилась Ода, – у меня никто башмаков под Святую ночь не крал. И не гадил в них!

   – Хорошие девочки не ходят на свидание с Медоедами, – сказал Малыш.

   – Это было не свидание! – взревел Кокус Медоед. – Мы давно расстались!

   – Да, – краснея, добавила Ода. – И вообще, мы отвлеклись от дела.

   Но агенты не угомонились бы, если б Рести на правах старшей не хлопнула по столу сухой маленькой ладошкой.

   – Достаточно, детки, – тоном учительницы сказала она.

   Флай заметил, что оба «агента на все руки» словно уменьшились в объёмах, даже головы вжали в плечи. Очевидно, они знали, что бывает, когда у агента Рести заканчивается терпение. А было заметно, что оно почти иссякло!

   – Ладно, поржали, и хорошо, – сказал Кокус. – У меня есть дельное предложение. Видите ли, я считаю, что портрет жертвы надо составлять, вынеся Ару Деннитсон за скобки. В таком случае у нас есть портрет: молодая красивая женщина, рост невысокий, хорошая физическая форма, энергичная, талантливая. Занимается танцами. Уровень танцевания, вероятно, не шибко высокий. Небогатая, одинокая.

   – Почему одинокая? – удивился Флай, перелистывая содержимое одной из папок. На слово «танцевание» он, конечно, повёл носом – но и только-то.

   – Ну ты смотри, одна в общежитии, другая – как тебе сказать? То учительница по танцам за нею заезжает, то партнёр её начинает искать. Мама-папа где? Муж где? Нету! Так и с первой: искали её только комендант и подружки.

   – Но у Ары Деннитсон есть взрослая дочь, пожилые родители, и у неё пропало целых три пары туфель, – заторопился Лид.

   – Лишний повод вынести дамочку за скобки, – сказал Малыш.

   – Почему это её надо за скобки?! – возмутился Лид.

   – Потому что она старая, – сказал Медоед. – Ей сорок шесть, она высокая, у неё пропала не одна пара обуви, она не одинока – видишь, целый ряд отличий.

   – Я бы пока не стала её списывать со счетов, – встала на сторону Лида агент Гартон. – Вот, я всё записала. Преступнику неважен цвет волос и, возможно, не так важен возраст. Но на второе я бы всё же обратила внимание. Возраст жертвы частенько бывает связан с возрастом преступника, во всяком случае, если в похищении есть сексуальный подтекст. А что-то мне подсказывает, что эти похищения такой подтекст имеют. В таком случае Кокус может оказаться прав и Ара – не вполне «наша» клиентка. Это не значит, что мы не будем за ней наблюдать, Лид, – добавила Ода, увидев, как встрепенулся стажёр. – Но наша задача рассмотреть в первую очередь кандидатуры молодых женщин от двадцати до тридцати лет, невысокого роста, проживающих в одиночестве.

   Стажёр Лид поёжился. Он-то видел, в каком количестве записывались на конкурс невысокие девушки от двадцати до тридцати. Их же человек пятьсот, не меньше! Допустим, не все из них одиноки. Он вдруг снова вспомнил ту, которую ударивший его парень обозвал «Тончик-батончик». И высказался:

   – Надо запросить списки с фестиваля и проверить по ним семейное положение танцовщиц. И ещё – а могу я опросить Ару Деннитсон? И всё-таки надо предупредить всех танцующих женщин. Двух жертв недостаточно, чтобы точно определить портрет… но слишком много, чтобы позволить преступнику похитить ещё кого-то. Пусть сообщают о пропаже туфель, о подозрительных личностях! Всех, конечно, не защитишь, но…

   – Ару Деннитсон уже расспрашивали достаточно, – сказал Талангер, – посмотри, вот копия её беседы со следователем.

   Он сунул Флаю папку, и молодой человек принялся листать бумаги. Одна привлекла его внимание. Подробная опись вещей первой жертвы, Эллани Ши, составленная со слов подруги, последней видевшей девушку.

   – На ней были танцевальные туфли, – сказал стажёр. – Она не переобулась и была в танцевальных туфлях. То есть пропала не одна пара танцевальных туфель, а две!

   – Ты подтасовываешь, – устало возразила Рести.

   – Давайте лучше по поводу магии обсудим, – сказала Ода. – Там хотя бы всё понятно!

   – Что именно понятно? – спросил Малыш, водя пальцем по фотографии прекрасных и изящных ног Ары.

   Лид ревниво следил за его пальцами: ему было неприятно, что этот пошляк и бабник так делает.

   – Понятно, что действовал менталист, такой же, как стажёр Муха, – оповестила всех Ода. – Следы магии зафиксированы магофоном на улице Семи Повстанцев, Северный район.

   – Там, где нашёлся «Бисквит»? – спросил Флай.

   – Именно. И в самой машине следы магии ощущались тоже. Стажёр Лид… А вы когда-нибудь учились снимать следы магии?

   Стажёр встал и взволнованно кивнул.

   – И сличать умеете? – уточнила Ода.

   – Я знаю теорию сличения, но практику не проходил, – зардевшись, сообщил Флай.

   – Тогда вам придётся научиться сразу в поле, – улыбнулась Ода. – Сейчас капитан Тидо побеседует с шефом и, должно быть, сможет нас проводить на место событий. Следы там, наверно, уже слабенькие, но профи наверняка сумеет их снять.

   Лид просиял.

   – Я готов, – сказал он так радостно, словно его звали угощаться именинным тортом, никак не меньше.

   – Вот же бедолага, – посочувствовал Малыш.

   – Смотри, чтобы она тебя не сразу съела, тогда растянешь удовольствие, – посоветовал Медоед.

   – Ну, ну, капитан Чудо – не такое уж тидовище, – попыталась защитить полицейскую даму Ода, но увы – перепутала слоги.

   И как не вовремя!

   В конференц-зал как раз и вошло «тидовище» в сопровождении вечно угрюмого шефа Миллса.

   «Э, да они друг друга стоят!» – подумал Флай, увидев суровую, спортивно сложенную женщину лет этак тридцати пяти, в сине-белой полицейской униформе.

   – Полиция Северного района, капитан Тидо, – сказала женщина, и на её лице не появилось даже намёка на улыбку.

   Как будто кто-то ещё не знал, кто она! Кокус «Медоед» Винфи и вовсе попытался съёжиться на стуле, но под мрачным шефовым взглядом распрямил плечи, а затем нехотя встал с места.

   – Рад приветствовать, – гаркнул он по всей форме.

   – Вольно, – сказала капитан Тидо. – Излагайте, что успели намыслить.

   И уселась на место Миллса. Тот немного подумал и, придвинув стул, устроился на уголке, справа от полицейской дамы. Агенты наперебой начали делиться соображениями про портрет жертвы и о том, что менталисту необходимо взять след. Лид же молчал. Он думал о том, что не меньше пятисот девушек и молодых женщин прямо сейчас, возможно, находятся в опасности.

ГЛАВА 10, в которой Антония Бреннер остаётся без жилья и без туфель

Едва придя домой, Тони учуяла этот запах. Он был ей отлично знаком! Сколько раз уже она говорила Мэтту, что ей он не нравится! Сколько просила сменить одеколон, даже сама дарила пару раз что-то получше. Но именно этот запах он предпочитал всем остальным и продолжал использовать, сколько бы «Тончик-батончик» не крутила носиком.

   – Мэтт, – позвала Тони.

   Партнёр выглянул из её спальни – собственно, это была и гостиная, и кабинет, и столовая, и всё остальное, потому что квартирка, снимаемая Антонией Бреннер, не отличалась большими размерами. Прихожая, санузел и всё остальное. Дверь-ширма отделяла спальное пространство от кухонного, и только-то.

   Вот из-за этой двери-ширмы и высунулся Мэтт – в трусах на босу ногу и с взлохмаченной головой. Это навело Тони на мысли не самые радужные, но она всё цеплялась за надежду, что партнёр просто отсыпался в её квартире, а не…

   – А что ты тут делаешь? – спросил он.

   – Это ты тут что забыл? – удивилась Тони. – Я снимаю эту квартиру не для того, чтобы ты здесь ходил в одних трусах! Тебя тут быть не должно.

   – Но я здесь, – зло сказал Мэтт, – а тебе советую погулять где-нибудь… часов до одиннадцати.

   – Да иди ты… гуляй сам! – вскричала Тони. – И так уже темно на улице, куда ещё-то гулять?

   – Мэттью, тебе помочь? – мяукнул из-за ширмы женский томный голосок.

   Только тут Антония увидела в прихожей туфли. И одновременно с осознанием того, что тут происходит, из-за двери выползла полуобнажённая пухленькая девица с размазанным по лицу макияжем.

   – Это моя квартира! Убирайтесь оба! – не выдержав, завопила Тони, но её уже вытолкнули прочь.

   Девушка в гневе стукнула кулаком по двери. Ключ остался там, внутри, как и всё имущество, поэтому Тони решила не отступаться. Она пинала, стучала, кричала, звонила, пока на лестничную площадку не начали выглядывать соседи. Сначала молча, затем с претензиями.

   – Днём надо с хахалями разбираться, – сказала одна соседка.

   – У порядочной муж бы не загулял, – сообщила другая.

   – Я себе никогда такого не позволяла, да и супружнику тоже, – поделилась опытом третья.

   – И не ори тут, – гаркнул чей-то из них «супружник», обдавая всё общество запахом перегара. – Имей к мужику снисхождение, он тебя обеспечивает, пока ты пляшешь, может и погулять немного!

   – Мы расстались, – разъярённо зарычала Тони. – И я сама прекрасно себя обеспечиваю!

   – Так тебе и надо, – ответили соседи.

   Девушка ещё раз лягнула дверь, но никто ей не открыл. Можно было бы, конечно, позвонить из автомата хозяевам квартиры, но не на ночь же глядя?! Тони решила, что придётся отложить выяснение о правах на завтра, а сейчас подумать, где провести ночь. Вытерла лицо – ого, оказывается, сколько слёз-то набежало! – и спустилась по лестнице вниз. Придётся идти к матери, а не хочется!

   Уже на остановке, глядя на большие часы, освещённые фонарем, девушка решила – нет, только не к матери. Сил нет выслушивать бесконечные «нашла бы себе нормальную работу» и «только шлюхи со сцены ногами машут». Пешком, невзирая на расстояние, Тони вернулась в танцевальную студию Бато Кея, постучалась, дождалась, пока сторож откроет.

   – Потеряла ключи, идти некуда, – сказала почти честно. – Денег на гостиницу нет.

   – Позвонить, что ли, просишь? – удивился пожилой сторож.

   – Переночевать, – почти шёпотом сказала Тони. – Пожалуйста!

   – Да ведь негде.

   – Я в раздевалке, на скамеечке, – попросила девушка.

   Сторож уже, кажется готов был сказать «нет», но, приглядевшись к Тони, покачал головой. Девушка почувствовала, как проворно скользнула по её щеке маленькая слезинка. Ну нет, только не плакать! Ведь она не для того столько уже сделала в этой жизни, чтобы разнюниться! Она резко дёрнула головой, и уже думала, что придётся уйти, когда сторож вдруг сказал:

   – В раздевалке так в раздевалке. Постой, одеяло тебе принесу. Чаю хочешь?

   Тони хотела. И чаю, и печенья, и джема на зачерствевшем ломтике серого хлеба, и выговориться. Но от последнего воздержалась. Только поблагодарила и поплелась в раздевалку. Тут пахло потом, ношенной обувью – кто-то, несмотря на запрет, постоянно оставлял здесь туфли. Прежде чем погасить свет, Тони поставила свою сумку возле скамейки, в ногах. Там у неё лежало платье для тренировок – не пришлось вот постирать! – гетры, смена белья и танцевальные туфельки.

   Спать на скамейке было не очень-то удобно. Вытащив туфли и оставив их на полу, Тони сунула сумку под голову. И заснула почти сразу, даже не успев наплакаться вдоволь.

   Сторож разбудил её часов в шесть. По счастью, в студии был душ, и девушка смогла помыться, но надевать пришлось уже ношеное бельё, а это не способствовало хорошему настроению.

   Но надо было придумать, что делать дальше, действовать – звонить хозяину квартиры, менять ключи, и, главное, расставаться с Мэттом теперь уже навсегда и безоговорочно. Первым делом Тони дождалась учителя Бато и спросила, с кем она может поменяться.

   – А что случилось? – узкие глаза Бато превратились в два тире. – Ну-ка выкладывай!

   Сторожу с его сочувствием Тони не поддалась, но танцмейстер повёл себя жёстко.

   – Быстло, – сказал он. – Иначе никаких новых палтнёлов.

   – Мэтт привёл в мою квартиру подружку, – сказала Тони, – а меня выгнал! Он за эту квартиру никогда не платил, там ни носка его не осталось! Представляете? И вчера он меня попросту оттуда вытолкал, чтобы там… на моей постели…

   – То есть это личное, – сказал учитель Бато.

   – Личное, – буркнула Тони.

   – Тогда танцуй с ним. Лишних мальчиков всё лавно нет. А с девочкой не положено – только в комических дуэтах, в импровизации и театлализованных номелах. Хочешь в эстладную глуппу?

   Тони помотала головой. Нет, она хотела победить в основном конкурсе! Но как?

   – С таким партнёром всё равно далеко не пройти, – проворчала она. – Из-за своих шашней он совершенно потерял интерес к танцам!

   – Я с ним поговолю по-мужски, – пообещал танцмейстер. – Скажу, что он меня убивает!

   – Хорошо, – безнадёжно ответила Тони, хотя что ж тут было хорошего.

   В этот день Мэтт опоздал. И ещё с полчаса о чём-то яростно спорил с учителем Бато. Но потом вёл себя сдержанно, танцевал технично, разговаривал с Тони только по существу и, самое главное, вернул ключи.

   Когда девушка вернулась домой, то увидела, что там всё перевёрнуто. Эта парочка словно нарочно перерыла весь дом! Ругаясь последними словами, девушка принялась наводить порядок. Всё постельное бельё пришлось увязать в тюки, чтобы отнести в прачечную. Больше всего досталось полке с обувью – осенние сапожки, тёплые ботинки, лёгкие сандалии валялись в куче, среди мусора и щепок.

   – Ну ты поплатишься, Мэтт, – прошипела Тони, прикидывая, получится ли починить полку.

   На другой день она попыталась высказать всё Мэтту в лицо, но тот лишь пожимал плечами.

   – Тончик, да я не прикасался к твоим вещам. Ну, кроме, может, кровати, понимаешь? Кому надо лазить по твоим полкам и выворачивать из комода твоё бельишко? Нет, и моя девушка этого не делала. Когда мы уходили, всё было более или менее в порядке.

   – То есть это не вы перепачкали все чашки, вывалили всё из комода, не убрали постель, разбросали весь мусор и сломали обувную подставку? – переспросила Антония. – Полка, кстати, не моя, а хозяйская, придётся платить за неё!

   – Тон… Антония, – сказал Мэтт, кажется, порядком струхнув перед напором партнерши, – ну допустим, кровать не застелили, да, но я сказал Жоди, чтобы помыла посуду, и…

   – Тогда что ты мне врёшь? – рассердилась Тони. – Напакостили, удрали, ещё и врут!

   В зал заглянул танцмейстер Бато.

   – Тут из полиции плишли, плосим всех в зрительный зал, – сказал он без улыбки.

   Партнеры переглянулись. Пришлось окончить ссору досрочно, но Тони показалось, что Мэтт пока не всё сказал. Ну и ладно! Как будто ей будет легче от оправданий!

   В большом зрительном зале уже сидели на стульях почти все посетители утренних занятий и персонал первой смены. На сцене стоял широкоплечий светловолосый парень с крупными чертами лица, а с ним рядом – немолодой мужчина в полицейской форме.

   – Прошу слушать внимательно, – сказал здоровяк, – вот это полицейский офицер Реджин, а я оперативник из отдела по магическим преступлениям, агент Талангер. У нас к вам очень важное обращение.

   Полицейский прокашлялся и добавил:

   – Просим передать то, что вы услышите, вашим коллегам и друзьям. Также информация будет полезна всем вашим знакомым женского пола, от двадцати до тридцати лет, одиноким, кто занимается танцами.

   Тони удивлённо оглядела зал. Помимо описанных лиц женского пола тут было полно и других людей! Но никто не ёрзал, как она, все старались по крайней мере делать вид, что слушают. Так что у Антонии не оставалось выбора.

   – В Мантизоре стало неспокойно. Пропали две молодые женщины, – продолжил агент Талангер. – Их исчезновению предшествовала пропажа танцевальных туфель. В связи с этим, дамы, просьба сообщать в полицию о пропаже обуви.

   Инструкции и ответы на вопросы заняли довольно много времени. Тони с увлечением слушала. Ведь это было так интересно и важно! О том, что она сама вполне подходила под портрет жертвы, девушка даже не думала. Ну как же, ведь она-то на самом деле не одинока – просто живёт одна.

   Последствия бурной ночи негодяйской парочки она смогла устранить только через три дня – ведь большую часть времени Антония всё-таки проводила в танцевальной студии, а не дома! И лишь вернув домой постиранное белье, расставив всё по местам и кое-как сколотив полочку, девушка увидела, что не хватает запасной пары танцевальных туфель.

ГЛАВА 11, в которой Флайминг Лид узнаёт, что записан волонтёром

– Итого, у нас десять пар пропавших танцевальных туфель от молодых женщин возрастом от двадцати до тридцати лет. Также поступили жалобы на пропажу двух пар осенних ботинок из общежития академии искусств, пару женских сапожек. А также две, – шеф Миллс посмотрел на лист бумаги, лежащий перед ним и окончательно скис, – нет, три пары обуви, похищенной у несравненной Ары Деннитсон.

   «Несравненная» было сказано с некоторым сарказмом в сторону Флайминга Лида, который весь так и вытянулся струной, словно охотничий пёс, почуявший добычу.

   – Вам есть что сказать, стажёр, – не спросила, а констатировала Рести.

   Сегодня она принарядилась. Причесалась, оделась по-особенному.

   Рести, по наблюдениям Лида, явно собиралась стареть красиво. Она всегда подчёркивала красоту небольших карих глаз лёгким макияжем, носила прелестные блузки, скрывающие всё, что, по мнению Рести, следовало прятать, и юбки, выгодно подчёркивавшие фигуру. У агента Рести были стройные ноги и узкие бёдра, и, как не преминул однажды высказаться Медоед, в любви она наверняка могла бы дать фору любой девчонке и скрывала за строгостью свой пылкий нрав.

   Кстати сказать, Лид, поняв, что попал в компанию к двум неисправимым бабникам, уже подумывал, что рано или поздно попросится в кабинет подальше от них. С весёлой, говорливой Одой Гартон или строгой и язвительной Рести общаться куда приятнее. Особенно стажёру опостылели постоянные сальные шуточки в адрес ни в чём не повинных конкурсанток! Но кто б его спрашивал!

   Так вот, Рести нынче была на редкость красива. И Лиду казалось, что он понимал, отчего.

   – Стажёр позавчера и вчера отлично показал себя в поле, – сказала полицейский капитан, Эстер Тидо – причина нарядности Рести.

   Вот она как раз ни грамма косметики на загорелом лице не имела. И волосы стригла коротко, не укладывала в сложные причёски. Флай ещё пару дней назад успел прощупать ментальный фон капитана, когда та крепко жала ему руку. И ему понравилось то, что он «увидел» – капитан Тидо была поистине крепким орешком не только внешне.

   – Я запомнил след магии и готов сличать его с новыми, если они случатся, или же с носителем, если встретится, – доложил стажёр Лид. – Предположительное место похищения мы тоже осмотрели, но там всё уже давно стёрлось, развеялось.

   – Разве известно место похищения Эллани Ши? – удивился шеф Миллс.

   – Патрульный видел похожую на неё молодую женщину в машине, но её поведение не было похоже на поведение жертвы, – сказала Эстер. – Девушка слушала музыку, беседовала с мужчиной, смеялась. Тем не менее мы проверили место. Увы: оно слишком оживлённое, на перекрёстке проспекта Героев-Освободителей и улицы Крылатой.

   Все помрачнели. Это и впрямь были очень оживлённые улицы и крайне активный перекрёсток.

   – Ну, а машина? Постовой-то хоть запомнил её, в отличие от той домохозяйки? – с надеждой спросил Талангер.

   – Увы, – развела руками капитан Тидо, – только заметил, что машина старая и битая, вроде бы «Руш» или «Вальдо». Цвет белый. Сами знаете, эти марки похожи.

   – Ни номера, ни марки?! – возопил Малыш. – Постовой что – женщина?

   Повисла неловкая пауза, во время которой Эстер Тидо метала молнии из глаз, а Рести невозмутимо шуршала бумагами из очередной папки.

   – Мужчина, – ответила Тидо. – А в чём, собственно, дело?

   – Мальчики же от рождения обязаны различать и запоминать марки и номера машин, – проворковала Рести, – особенно мальчики-полицейские!

   – Но не при напряжённом же движении, – удивилась Тидо, – будни, вечер, час пик, вы хоть представляете поток машин?

   Агенты захмыкали на разные голоса. «Конечно, представляем, – хмыкала Рести, – но ведь Малыш всегда считает мужчин умнее, чем мы! Вот пусть и убедится, что любой может не запомнить даже самую важную деталь! Любой!»

   «Конечно, представляем, – хмыкал Малыш Талангер, – понаберут в полицию кого попало, даже марку машины запомнить не могут!»

   «Понимаем-понимаем, – хмыкал Кокус Медоед, – вы только объясните Рести, что забывчивость полицейского – это одно, а невнимательность ничем не занятой домохозяйки – совсем другое!»

   «Ещё как понимаем, конечно, – хмыкала Ода Гартон, – у всех есть право на ошибку! Но как же жаль, что патрульный не запомнил марку, это помогло бы нам в расследовании!»

   Шеф Миллс и стажёр Лид хмыкать не стали. Флай просто отметил в уме разнообразие хмыков, а шеф произнёс:

   – Скорее всего, машина числится в угнанных. Надо проверить, нет ли заявления об угоне белого автомобиля производства Эсгарты. Ведь и «Руш», и «Вальдо» – их марки.

   Ему не было дела до внимательности и памяти свидетелей. Всё, что там произошло на перекрёстке, случилось больше недели назад, дело прошлое. А им надо было двигаться вперёд, здесь и сейчас.

   – Полагаю, этим займётся полиция, – продолжил шеф.

   Лид поднял руку.

   – Стажёр?

   – Надо установить наблюдение хотя бы за теми девушками, которые одиноки, – сказал он.

   Талангер прыснул со смеху, но его никто не поддержал.

   – Наблюдение будет установлено в первую очередь за теми, кто остался без танцевальной обуви, – сказал Миллс, – в список даже не включены те, у кого потерялись ботинки и сапоги. Остальные пока просто предупреждены. На открытии фестиваля дополнительно объявим, чтобы одинокие девушки ходили хотя бы в компании друг друга.

   – Я навёл справки, – Флай выложил на стол небольшой аккуратный блокнот. – Я навёл справки, одиноки не только те, у кого украдены туфли. Вот, – он раскрыл блокнот на исписанной сверху донизу страничке, – тут тридцать два имени… это помимо тех, у кого украли…

   – Стажёр, – мягко сказала Эстер Тидо, – у меня в отделении нет столько людей.

   Флай растерянно заморгал. Ода Гартон залюбовалась его длинными ресницами и не сразу опомнилась – только когда Медоед её тронул за локоть.

   – Но вам найдётся дело на фестивале, – добавила Эстер. – Вы и два менталиста из моего участка уже добавлены в список волонтёров. Я бы вас даже в танцоры записала, вы меня впечатлили на вчерашнем занятии, но…

   Тут уж всем агентам, включая даже невозмутимого шефа Миллса, стало интересно.

   – Он что – затащил вас на танцы? – первым прорвало, конечно, Малыша Талангера.

   Медоед только крякнул.

   – Выбирай выражения, агент Талангер, пока не схлопотал выговор, – резко сказала Тидо.

   Из голоса полицейского капитана моментально пропали и мягкость, и мелодичность. Ода даже прыснула в кулачок, а Рести, напротив, нахмурилась.

   – Мне хотелось оценить уровень подготовки стажёра к важному делу, – сказала капитан Тидо. – И повторюсь – я бы сумела записать его в танцоры, хотя запись официально уже закрыта, но у него нет партнёрши. Ещё двое из моих записаны как участники любительской части конкурса, Лидия Пай и Руис Орлео. Итого четыре человека на фестивале будут следить за происходящим изнутри.

   Надо было видеть лицо Флайминга Лида в этот миг! Его глаза так и вспыхнули!

   – Это… Позвольте поблагодарить вас, капитан Тидо, – выпалил он.

   – Соблюдение субординации – лучшая благодарность, – сказала Эстер Тидо суховато.

   Когда она и шеф Миллс вышли, Медоед шёпотом сказал:

   – Тидовище-то! Тидовище! Мухе нашему симпатизирует, э! Муха, пользуйся шансом.

   – Зачем? – спросил Флай, не поднимая глаз от своего блокнота, в котором он что-то чертил.

   – Пробьёшься по службе, чудило! – сказал Малыш.

   – Зачем? – снова спросил Флай.

   Он чувствовал их эмоции, ничем не сдерживаемые, чувствовал очень отчётливо, почти кожей. И ему нравилось то, что улавливалось – никакой зависти и вражды, только удивление и даже, кажется, радость.

   Только Рести была закрыта, замкнута. Вот кто держал свои чувства под замком.

ГЛАВА 12, в которой Антония танцует на открытии фестиваля

– Я хочу поменять партнёра.

   Когда безумно хочется танцевать, а пуще того – когда одних танцев уже мало и тобой движет желание побеждать и доказывать всему миру, что ты лучше самой Ары Деннитсон… Вот тогда плохой партнёр страшно мешает. Особенно если в танцах он по-прежнему хорош. А вот как человек…

   Антония скрипнула зубами. Чем вот она думала, когда сошлась с Мэттом?! Конечно, он был красив и привлекателен, да только разве этого достаточно? Ведь с первых же свиданий её уже царапало так многое! Его снисходительные ласки, его желание доминировать в танце, жизни и постели. Его наплевательское отношения к желаниям Тони. Ан нет, Антония Бреннер смотрела сквозь пальцы на эти сигналы, потому что была влюблена, как похотливая кошка. Думать противно, как она раз за разом поддавалась на обаяние великолепной плоти и даже не вспоминала о нанесённых походя обидах.

   Припоминала их сейчас, глядя на Бато Кея, и не могла удержаться от слёз. Они были так близко на подходе, что во рту чувствовался их вкус.

   – Плости, что?! – переспросил танцмейстер с недоумением. – Я не ослышался?

   – Я хочу поменять партнёра, – повторила Тони, сжимая кулаки так, что ногти впились в потные ладони.

   – Я понимаю, что не время, и понимаю, что… Но есть же Коул, есть Бритен, – заговорила Антония, – у Бритена партнёрша вообще ногу сломала, и я думала…

   – С Блитеном тебя категолически нельзя ставить в палу, – сказал Бато. – Вы же с ним вловень по лосту! Пусть ждёт, пока выздоловеет Мойли.

   – Так и конкурс уже пройдёт, пока она выздоровеет, – умоляюще сказала Тони. – Пожалуйста, мейстер Бато!

   Он покачал головой.

   – В вас двоих есть всё, чтобы победить.

   – Но Мэтт откровенно мне гадит! Он мне всю жизнь портит, – вскричала Тони.

   – Между вами всегда кипела стласть. Это то, что необходимо для танца и для победы, – не сдавался Бато.

   – Он больше не любит танцы, во всяком случае так, как я, – прижимая руки к груди, умоляла Антония, – он не хочет побеждать, у него на уме одни только пакости и никакой страсти! Из-за него мне приходится искать новую квартиру, из-за него у меня нет покоя.

   – Ну так не надо тащить свою личную жизнь в танцевальный зал, – отрубил Бато Кея, и в его узких глазах блеснуло тёмное пламя. – Завтла отклытие фестиваля. Никто не ищет нового палтнёла накануне выступлений. Наступи хоть лаз на свои чувства лади будущего, Тони! Повель, у всех пал бывают плоблемы, но они всё лавно делжатся годами!

   Тони в сердцах хлопнула ладонью по зеркальной стене. Отпечаток маленькой руки остался на светлой поверхности.

   – Возьмёшь детскую глуппу? – как ни в чём не бывало, спросил Бато. – Они завтла танцуют на отклытии.

   Куда ей деваться? От Бато, детских групп, открытия и мерзавца-парнёра? Тони обречённо кивнула.

   Открытие для зрителей – это весёлое действо. Яркое, красивое. В начале торжественные речи, в середине зажигательные танцы, в конце – фейерверк и пляски до упаду. Знаменитости и приглашённые звёзды, живой оркестр, великолепнейшие танцоры. Бэнд «Вспышка» вживую исполняет лучшие хиты, и на сцене с кажущейся лёгкостью крутятся элегантные пары, как правило – лучшие ученики всех мало-мальски приличных студий. Для зрителей – удовольствие. Для танцоров – работа.

   Хуже только волонтёрам. Вот Ара Деннитсон – почётный член жюри. Ей сказали, что её номер между двумя детскими, и она в ярости швыряется флаконами с лаком, щётками для волос и прочими мелочами. Открывать будет не она, завершать концерт будет другая – и великолепная Ара вымещает злобу на скромных девочках «подай-принеси», работницах закулисья.

   Тони увидела смутно знакомое лицо, тёмные волосы, которые, видимо, были аккуратно приглажены, но растрепались, большие выразительные глаза с искоркой любопытства и небывалого энтузиазма. Парень тащил два ярко-синих, пышных, чудесных платья с блёстками.

   – Лид?

   Он остановился на бегу, улыбнулся Антонии и пожал плечами.

   – У вас красивое платье, вам идёт голубой цвет. Извините, я до сих пор не знаю, как вас зовут, – сказал он.

   – Антония, – ответила Тони. – Лид, вы не видели моего партнёра? Такой высокий, светло-русый, в чёрно-жёлтой рубашке, желтых брюках и черном кушаке…

   Лид посмотрел в сторону одной из гримёрок.

   – Он скоро будет, Антония, – сказал так, словно её имя ему было приятно произносить. – Простите, мне надо бежать.

   – Это для близняшек?

   – Да, их выступление шестнадцатым номером, они ждут.

   – Бегите! – сказала Тони, но едва Лид тронулся с места, вдруг решилась:

   – Лид!

   – Что?

   – Вы же из магического сыска. Что вы тут делаете?

   – Работаю волонтёром в свободное от службы время, – смущённо улыбнулся парень. – Если вдруг повезёт, то смогу выступить в любительском конкурсе.

   И сорвался с места, таща два пышных блестящих наряда.

   Тони не сразу поняла, что улыбается, словно дура. Отчего этот скромный паренёк вдруг вызвал в ней приятные чувства? Видимо, это оттого, что в прошлый раз он так ловко обошёл Мэтта. И вообще он симпатичный. Надо же, любит танцы и готов выступить в любительском. Если повезёт! Тони знала эту надежду новичка на какое-нибудь «повезет» – из любительского профессионалы в любой момент имели право выдернуть кого-нибудь в большой конкурсный зал. Правила предусматривали экстренную замену партнёра. А ещё была творческая часть, импровизация и смешанный конкурс, где профессионалы танцевали с любителями – правда, в последнем случае пары подбирались всё-таки сильно заранее.

   «А ведь это мысль! – подумалось Тони. – Поискать среди любителей подходящую пару и выступать в смешанном конкурсе, особенно если Мэтт подведёт в основном турнире!»

   – Вот ты где, – выскочил откуда-то партнёр. – Ищу тебя везде, а ты тут прохлаждаешься. Наш номер девятый, это через два танца.

   Тут из большой «артистической» гримерки донеслись шум и звон.

   – Деннитсон бушует, – сказал Мэтт с противной ухмылкой. – Старость не радость.

   – Но она совсем не старая, – возразила Тони.

   – Женщины после тридцати – все старые, а ей за сорок, – ответил Мэтт. – Не просто старая, а настоящий хлам!

   Тони вспыхнула. Это так отвратительно прозвучало! Особенно в отношении Ары Деннитсон, прекрасной, подтянутой, красивой и подвижной! Её тело жило в танце и вне его – энергичное и тренированное. Хлам! Как он так может говорить – о женщине, о танцовщице?!

   Но возразить ей не дали – выступление вот-вот должно было начаться, Мэтт потащил Антонию почти насильно к выходу на сцену. Обернувшись на новый всплеск ярости Ары, Тони увидела, как в гримёрку входит Лид – уже без вороха нарядов, подтянутый и сосредоточенный, словно дрессировщик у входа в клетку с хищником.

   Концертная эстрада мало подходит для настоящего танца. Но в запасе каждого танцора есть ненастоящие – укороченные в угоду условиям. Они не проще – ведь всё время надо думать, что под ногами не ровный пол зала, ограниченный лишь четырьмя сценами, а обрывистый берег сцены. И хотя сцена была большая, а все-таки развернуться толком негде. Да ещё «Вспышка»! Признаться, Антония никогда себя к поклонникам этого бэнда не относила. Очень уж у них была резкая, полная неожиданных синкоп музыка! Того и гляди, запнёшься, даже если мелодия давно знакомая. Хорошо, что они успели хотя бы пару раз порепетировать здесь, в здании Ассоциации Парных танцев, когда бэнд только-только приехал. И благослови Всевышняя «Вспышку» хотя бы за то, что они прибыли чуточку заранее…

   Слепящий свет, громкая музыка, никакой уверенности в партнёре – и волна тепла, идущая из зала, где сидели зрители. Словно на границе жары и холода вёл её Мэтт – и Тони чувствовала и жар, и холод так, будто была обнажена. И ступала пальцами босых ног по битому стеклу…

   Но танец, танец подхватил и понёс – так стремительно, что начни Тони и в самом деле падать со сцены, её бы и это не остановило! Как жаль, что он почти сразу закончился. Жалкие две минуты выступления, и чуть сбитое дыхание, влажные ладони, горячая рука Мэтта на талии… Как можно успеть прожить жизнь за пару минут?! Как успеть насладиться этим за столь краткое время?! Нет, нет, нельзя останавливаться, надо продолжать и выступить на турнире как можно ярче.

   – Как минимум до полуфинала, – вырвалось у Антонии.

   – Звучит как угроза, – ухмыльнулся Мэтт.

   – Нормально звучит, – огрызнулась девушка.

   Всё это время они картинно улыбались на публику и раздавали воздушные поцелуи. Ушли со сцены – и тут же новая пара заняла их место.

   Тони скинула туфли и босиком пошла к общей гримёрке. Хотелось уже распустить тугую причёску, от которой ломило всю голову, и снять танцевальный наряд. И ещё стереть с лица яркий макияж вместе с прилипшей улыбкой.

   Празднество открытия продолжалось, даже за кулисами музыка слышалась громко и напористо, а Тони ощущала себя в стороне от всего.

   Ей не хватало плеча – пусть даже Мэттова, ненадёжного, но только он шёл поодаль с таким видом, словно его чем-то страшно обидели.

   – В чём опять дело? – спросила Антония.

   – Ни в чём, – ответил парень. – Просто ощущение, что я зря стараюсь. Ты меня опять перетанцевала.

   – Глупости. Мы хорошая пара. Бато сказал, чтобы мы держались друг с другом несмотря ни на что, – сказала Тони, сильно кривя душой.

   Она не чувствовала в нём больше сильного партнёра. Не доверяла ему, потеряла уверенность в нём и чувство его поддержки.

   Девушка уселась на свободный стул перед мутноватым зеркалом – в таком лица кажутся вдесятеро старше и куда более больными и усталыми, чем на самом деле. Положила туфли рядом, вытянула ноги. Ей бы танцевать и танцевать до бесконечности, словно бабочка, подхваченная игривым летним ветром, а не сидеть с угрюмым видом! Мэтт потоптался рядом, походил по гримёрке, зачем-то наклонился, вроде как перезавязать шнурки на ботинках. А когда выпрямился, то похлопал Тони по плечу и сказал:

   – До завтра.

   – Не останешься на вечерние танцы? – спросила она непонятно зачем.

   Вовсе ей не хотелось веселиться и отплясывать в его компании. Куда лучше подошёл бы Лид, но где его сейчас искать? К тому же у Лида наверняка с раннего утра уже работа, ему и не до танцев. И вообще не стоит сейчас думать о посторонних парнях, вот что! Окажется потом не лучше Мэтта – и что тогда ей, Тони, делать?

   – На танцы? Чтобы ещё сверх конкурса танцевать? Не хочу. Если б не ты, я бы давно бросил, – буркнул Мэтт и поспешно ушёл.

   Тони не могла долго засиживаться, стулья были дороже всех благ мира, девочки и девушки ждали своей очереди. Толпились, посмеивались, толкали локотками партнёров, если те стояли рядом. Некоторые переодевались, ничуть не смущаясь, что мужчины видят их бельё и обнажённые тела – а мужчины уже привыкли и не заглядывались. А то и вовсе вежливо отводили глаза. Кто-то налетел на стул, извинился. Тони показалось, что она увидела в зеркале знакомое лицо – мужское, очень красивое, но не сумела опознать, кто это. Обладатель лица мелькнул в отражении и пропал в разноцветье нарядов и причёсок.

   Она накинула на платье манишку, сняла накладные ресницы, стёрла румяна и помаду, с другом расчесала склеенные лаком светлые волосы, и пошла переодеваться. На полпути к шкафчику вдруг вспомнила о туфлях и вернулась к зеркалу и стулу, где уже сидела другая девушка. Туфель на полу уже не было.

ГЛАВА 13, в которой Лиду приходится переодеваться

– А вот стажёр хотел танцевать, – привлёк внимание Флая чрезмерно возбуждённый голос капитана Тидо.

   – Но это – стажёр, – как-то неловко подчеркнул другой голос, шефа Миллса.

   – Ну и что? Пара заклинаний умелого визуалиста, и готово, – хмыкнула капитан. – Стажёр Муха, ползи сюда, перебирай живее лапками.

   «Она пьяна», – понял Флай, но встал из-за своего стола в кабинете, который по-прежнему делил с Малышом Талангером и Кокусом Медоедом, и вышел в коридор. Стоявшие там, напротив открытой двери, шеф и капитан полиции встретили стажёра одинаковым «мда». Алкоголем от них вроде бы не пахло, но Флайминг уловил что-то в их эмоциях – этакое знакомое!

   Он даже потянулся к шефу, чтобы проверить свои ощущения и догадки, но тут капитан Тидо взяла стажёра за грудки и притянула к себе.

   – Стоять смирно! – скомандовала она резко, и Лид, насколько позволяла ему цепкая хватка полицейской дамы, выпрямился. – Отвечать по существу! Смотреть на меня, глазами не бегать!

   И, выдержав паузу, добавила:

   – Только не отвечай сразу «нет». Подумай. Хочешь выступать в турнире?

   – Да, – выпалил Флай, прежде чем успел внять совету Эстер.

   Конечно, она предложила не отвечать «нет», но всё равно сначала следовало поразмыслить, прежде чем давать хоть какой-то ответ. Но Лид оказался не готов к вопросу и слишком ему обрадовался. Даже не вспомнил о недавних словах капитана о визуалисте. А ведь следовало держать это в уме. Ведь зачем-то же она упомянула его – обладателя редкого дара.

   – Вот видите, Миллс, – Эстер повернулась к начальнику отдела магического сыска. – Я же говорю, он хотел танцевать, несмотря ни на что.

   – Вам следовало сначала сказать, что вы задумали, Эстер, – неуверенным голосом ответил Миллс.

   И снова Флаю показалось, что он немного нетрезв.

   – Пойдёмте со мной, стажёр, – рявкнула капитан Тидо. – У меня к вам исключительно важное дело. Я его забираю, Миллс.

   – Не забудьте вернуть в целости и сохранности, – улыбнулся шеф.

   Улыбка у него получилась неуверенной. Флай вполне разделял его чувства, какими бы трудно опознаваемыми они сейчас ни казались. Его только что подвела собственная порывистость и торопливость.

   – Могу я узнать…

   – Ты согласился, Лид, – металлическим голосом сказала Тидо. – Назад дороги нет. Лидия беременна, понимаешь? А у нас больше нет ни одной девушки, которая умела бы танцевать. У нас и парень так себе двигается – примерно как робот-стюард в комедии «Убийство на пароходе», но они хотя бы могли составить пару.

   Флай хотел сказать, что «Убийство на пароходе» – кровавая драма в духе раннего кинематографа с его жуткими нападениями на невинных девушек и молодых парней… Но уже спустя секунду просто слабо пискнул:

   – Простите, что? Лидия?!

   На правое плечо легла тяжёлая рука шефа Миллса.

   На левое – не менее тяжёлая рука капитана Тидо.

   – Пройдёмте с нами в кабинет, стажёр Лид, – задушевно произнёс первый.

   – И никому не слова, стажёр Лид, – точно таким же тоном добавила вторая.

   Когда они успели так спеться, Флай и понятия не имел. Но чуял, что для него это не к добру, ох не к добру.

   Перед ним бухнулся на стол запотевший стакан со льдом и чем-то подозрительно золотистым. Ждавший в кабинете человек – рыжей в яблоках масти, с крупным породистым лицом, как у коня – приветливо улыбнулся. У него зубы торчали вперёд, а глаза, обрамлённые короткими рыжими ресницами, казались почти бесцветными. Только самую чуточку голубоватые, как будто цвета неба с молоком.

   – Я не пью, – пробормотал стажёр.

   – А придётся, – жестко сказала Тидо. – Пей, мальчик. Сам сказал, что хочешь танцевать.

   Человек-рыжий конь кивнул.

   – Не бойся! Я визуалист опытный. Сделаем из тебя славную Лидию Пай, не хуже настоящей.

   – Только не беременную, пожалуйста, – пробормотал стажёр.

   Тяжёлая рука на правом плече и не менее тяжёлая на левом прижали его к стулу, а рыжий конь протянул Флаю стакан. Ему бы воспротивиться: ну что может навизуализировать человек, который на себя, кажется, даже в зеркало ни разу не взглянул?! Но Эстер Тидо вдруг сказала:

   – Не бойтесь, стажёр. Это будет только иллюзия. Хорошая, надёжная, даже опытный маг не проглядит её насквозь. Даже на ощупь будешь казаться девушкой. Но останется всего лишь иллюзией. Сам по себе будешь весь, как был – парнем, вплоть до всяких погремушек.

   Но «погремушки» у несчастного стажёра всё-таки похолодели. Под пристальным взором человека-рыжего коня Флай дрогнувшей рукой принял стакан и сделал три небольших глотка. Звякнули льдинки о стекло. Закашлялся почему-то шеф Миллс.

   – Вот и отлично. А дальше? – спросил он, откашлявшись.

   – Лидия Пай работает в паре с Руисом, они танцуют в любительском конкурсе. Взгляд изнутри поможет стажёру определить, кто пристальней других следит за танцовщицами. Ну а если ваши туфельки, стажёр, похитит какой-нибудь маньяк…

   У Флая от напитка заледенело всё внутри, но при этом голову, в особенности лицо, так и обдавало жаром. Он едва слышал, что ему говорят. Но старательно запоминал! Ведь это было важно. И, кстати, очень хорошая идея. Где бы только раздобыть теперь костюмы – все эти платья, туфельки, чулочки и что там ещё есть у них, у девушек.

   А Эстер Тидо и тут не подвела.

   – С обувью уж прости, тебе придётся самому. Отдел сможет выделить тебе определённую сумму на необходимые покупки.

   – Да? А вы хотя бы примерно знаете, сколько стоит заказать приличную пару обуви?

   – Я тебе покажу, что я делаю с неприличной обувью, чтобы пришлась по ноге и не тёрла, а ты за это будешь хорошим мальчиком, – рука на левом плече стала заметно тяжелее, нажала до боли. – Во сколько тебе обойдутся туфельки по ноге – неважно, шеф Миллс берёт расходы на себя.

   Новый приступ кашлял одолел шефа. Но Миллс ничего не сказал.

   – Зато, – добавила Тидо, – Лидия отдаст тебе пару-тройку хороших платьев.

   – А в брюках нельзя? – испугался Лид.

   – Я имею в виду платья для выступлений, – сказала Эстер. – Такие, знаешь, с рюшечками-оборочками. И даже обещала подогнать по фигуре.

   – Ой, ну боги мои, да вы поглядите, что за тело, – сказал маг-визуалист недовольным голосом. – Как под эти плечи подгонять платье? И под эту талию? Совершенно не девочка!

   «И хвала всему пантеону! Только этой проблемы только не хватало – на девочку походить!» – подумал Флай.

   – Ну я на вас надеюсь, – сказал шеф визуалисту. – И это, может, необязательно делать фигуру женской? Эти все, ну…

   Миллс очертил перед собой пару выпуклостей, встретился взглядом с насмешливой и ехидной Эстер Тидо и осёкся.

   – Всё сделаю как надо, – ответил маг. – Вы думаете, партнёр за него хвататься не будет? А если будет, он же нащупает не то, что видит, и будет поражён.

   Лид так и поперхнулся воздухом, представив, что может нащупать внезапный партнёр.

   – Ничего, мы же его предупредим, – сказала Тидо. – Вы, главное, наколдуйте всё-таки тело так, чтоб, если его там в душе девочки застукают, никаких неожиданностей не поднялось. По крайней мере, видимо.

   Визуалист расхохотался, а Флай едва не сорвался с места. Ну за что ему такая невезуха?

   Сорваться не получилось, потому что руки с плеч никуда так и не делись. А маг продолжал свою ужасную деятельность:

   – Так, брови и ресницы у нас и так не хуже, чем у Лидии, оставляем. Не дёргайте так лицом, стажёр, вы же не хотите быть некрасивой девочкой с кривым личиком? Или с нервным тиком?

   – Я вообще не хочу быть девочкой, – вздохнул Лид. – Но кто бы меня спрашивал…

   – Мы спросили, – поспешно заявила капитан Тидо. – Вы сказали, что хотите танцевать? Сказали, стажёр!

   – И не моргайте пока, – добавил визуалист.

   Голове стало ещё жарче – видимо, от магии. В животе тоже стало тепло и приятно. Зато внезапно запершило в горле. Флай схватился за шею и получил по руке от Тидо.

   – Не дёргайтесь, Лид!

   – Вы ведь потом вернёте его в прежнее состояние? – выразил опасение шеф Миллс.

   – Он и сам сможет, коли понадобится, – заявил визуалист, – я ему скажу, как. Ну вот, поглядите, кто у нас тут? Красавица!

   – Только на Лидию не очень похоже, – критически заметила Тидо.

   – Ой, ну я так вижу, – сказал маг. – А не нравится, тогда давайте, колдуйте сами.

   Флай открыл глаза и слабым голосом попросил зеркало. Голос показался ему… странным. Не мужским и не женским.

   – А вот говорить пока не советую, – быстро сказал визуалист. – Иначе будете хрипеть и сипеть. Вы же красивый голосок, как у девочки, хотите?

   Флай только отчаянно замотал головой.

   Не хотел!

   Другое дело, что придётся!

   В зеркале он увидел собственную давным-давно знакомую физиономию. Она была у него с рождения, только менялась в зависимости от взросления – росла, худела, покрывалась подростковыми прыщами и юношеской мягкой щетиной…

   – Я не изменился, – пробормотал Лид, невзирая на запрет.

   – Ой, да вы не в зеркало глядите, а как бы мимо, – небрежно заметил маг. – В зеркале вы себя видите, не как остальные. Вам надо рассеять взгляд и глядеть чуть выше. Ну? Видите?

   И Флай правда увидел – эффектную молодую женщину лет двадцати пяти. Острые скулы, точёный подбородок, чуть раскосые карие глаза, каштановые, волнистые волосы длиной немного ниже плеч. Красивая женщина! Разве что губы были, на его вкус, тонковаты. Флай коснулся своего лица, боясь почувствовать под пальцами чужое, и наткнулся на лёгкую щетину на нижней челюсти. Фффух. Это его немного обрадовало.

   – Да, бриться надо будет почаще, – словно поняв, что он там нащупал, сказал маг-визуалист, – лучше всего каждый день. И не пользуйтесь мужскими крэмами и одэколонами, всеми богами прошу. Купите что-то для девочек. А то будете пахнуть как не девочка – и тогда всё моё искусство пропадёт зазря!

   Флай затравленно огляделся. Как ему выйти отсюда незамеченным? Ведь не приведи Ильмих, его увидят! Особенно Медоед и Талангер…

   – Я захватила для вас кое-какие вещи, сказала Эстер, обнаруживая тем самым, что она заранее рассчитывала на скорую победу над Флаем. – Переоденетесь в туалете.

   – Лучше здесь, – поспешно сказал шеф Миллс. – Если вы стесняетесь, стажёр, мы можем выйти.

   – Ой, боги мои, какие все нежные, – закатил молочные глаза рыжий маг.

   – Зато красивые, – сказала Эстер. – Эх, мне бы такие глаза!

   – У вас замечательные глаза, – тут же сказал Флай.

   И вдруг перехватил суровый взор шефа Миллса. Кажется, опять поспешил: надо было оставить эту фразу старшему по званию. Нет, нет, с этой работой определённо надо перестать вести себя слишком поспешно! До добра это не доведёт!

   – Вот вам блузка. Брюки и туфли пока оставьте эти – ничего страшного, – сказала капитан Тидо нежным, словно воздушный крем на пирожном, голоском. – Я помогу вам уложить волосы.

   Флаю выдали невесомое белое нижнее бельё и шелковистую блузку с пышной пеной оборок – видимо, Тидо нарочно подобрала такой фасон, чтобы замаскировать отсутствие манящей женской груди. Впрочем, он не то чтобы жаловался: чем менее привлекательной женщиной он будет, решил стажёр, тем проще отбиться от Малыша и Медоеда.

   Он ещё завязывал на шее бант, венчавший этот шедевр портновского искусства, когда в шефский кабинет, постучав, но не дождавшись разрешения, влетел именно Талангер. При виде посетителей шефа он затормозил, но не остановился.

   – У меня срочное, – доложил он. – Там туфли. Туфли нашли!

   – Все? – вырвалось у Флая.

   Ой зря. Если до этого Малыш не фокусировал на нём взгляда, то теперь присмотрелся и нашёл Лидию Пай привлекательной. Это стало понятно по глазам, которые обрисовали всю его фигуру – сначала с головы до ног, а потом обратно. И по сальной улыбке, которую Малыш сдерживал с трудом – но которая упорно просачивалась из-под натянутой маски безразличия.

   – Что там с туфлями, агент Талангер? – спросил шеф Миллс.

   – Туфли первой жертвы, Эллани Ши. Патрульные нашли их на пустыре за проездом Трёх Углов.

   – А саму жертву?

   – Пока ищем, – ответил Малыш.

   – Откуда известно, что это её туфли? – спросил шеф. – Мало ли что там на пустыре валяется!

   – Так из описания подружек, – сказал Малыш. – Характерно стоптанные, с пряжками. И размер сходится. И ещё… Можем показать их девушкам из общежития. А можем дать собаке какой понюхать. Шеф! Танцевальные туфли, чёрные, третий размер, каблуки чуть скошены внутрь, на ремешках пряжки в виде бабочек. Всё сходится.

   И снова остановил ищущий взгляд на Флае. Не нравилось ему это внимание со стороны Малыша, ох не нравилось!

ГЛАВА 14, в которой Антония танцует в несчастливой паре туфель

За девушками, у которых пропали туфли, установили наблюдение.

   За ними следили так неотвязно, что Тони решила ничего и никому не говорить о двух парах туфель, пропавших у неё. А то этак и в туалет спокойно не сходишь, и в душе не помоешься без наблюдателей! И вообще, она уже твёрдо убедила себя в том, что это делает Мэтт. Может быть, со своей мерзкой подружкой. И вообще, думала она, глядя на себя в зеркало, какому маньяку глянется этакая-то красота? Круги вон под глазами, опять не выспалась и плохо поела. Худая. Нескладная. Слишком широкие плечи, слишком сильные ноги. Кому могут понравиться настолько сильные ноги? Они же как у лошади…

   Тони стояла перед зеркалом в тренировочном наряде. Обтягивающее трико и короткая полупрозрачная юбка, гетры – чтобы разгорячённые мышцы не прохватило. Последняя пара туфель – черные, удобные, хорошо, что в прошлом году не выбросила, а ведь собиралась. Пришлось только отнести их в срочный ремонт, чтобы заменить набойки, а потом купить новые стельки да вклеить их. Туфли были ещё тем хороши, что у них были открытые носки – не для всех видов танца одобряемая модель, но никто никогда не снижал за это баллы. Но зато и оббитых носов нет! Правда, имелся у них один минус помимо старости – туфли были несчастливые. В них Тони уже проигрывала соревнование.

   Она стояла и угрюмо смотрела на всё по отдельности, не видя цельной картины – тоненькая, лёгкая и в то же время удивительно сильная девушка со светлыми волосами, выбившимися по бокам из гладкой причёски.

   Сегодня в пять начало серии отборочных туров. Они с Мэттом в первой серии, и им необходимо оттанцевать номер хотя бы пару раз. А Мэтта нет.

   И жаловаться бесполезно, и вообще… Всё словно восстало против того, чтобы Антония Бреннер получила свою маленькую долю славы – ну хотя бы долечку, как у мандаринки! Её скромные планы дойти до полуфинала, кажется, были на грани срыва.

   Тони шмыгнула носом, качнула головой. Выше подбородок, прямее спину. Развернуть плечи, заставить всё тело прийти в полнейшую готовность – и дать танцу подхватить тебя. Невидимый партнёр был учтив и вежлив. Обаяние, харизма – пусть не так высок и красив, как Мэтт, зато улыбается так, что на душе становится тепло и сладко. Как-то само по себе вдруг оказалось, что воображаемый партнёр обрёл узнаваемые черты. Теперь у него появились коротко стриженные тёмные волосы, выразительные карие глаза с длиннющими ресницами и приятный голос.

   С ним было бы хорошо танцевать. Вот только он воображаемый. Ну почти. Где-то ходит, с кем-то целуется, кому-то улыбается своей невообразимо обаятельной и мягкой улыбкой. Занимается, видимо, в студии Ары Деннитсон, с нею и общается: вот к примеру, вошёл к ней вчера, словно в клетку к хищнику, и Тони даже не знает, уцелел или нет!

   Она танцевала заученно, бездумно и легко. Мысли текли сами по себе, не повинуясь ритму музыки, что звучала из маленького проигрывателя. Поэтому, наверно, и сбилась с такта, запнулась ногой о ногу и сердито топнула.

   Хватит мечтать о несбыточном! Надо думать об отборочных! Сегодня, в пять! Пойти туда с Мэттом – хоть за яйца, но притащить его! Получить номерок, оттанцевать номер. И завтра – конкурс, конкурс! Упоительное ощущение, словно пол – это палуба корабля, а потолок – небо, и гул голосов зрителей, и жюри, выставляющее оценки. Запах духов и пота, запах танца и работы, запах жизни, которая течёт в жилах тем сильнее, чем жарче танец!

   Мэтт застал Тони кружащей по залу под чёткий, чеканный ритм данзы. Тони поймала его странный взгляд: словно немного удивлённый.

   – Где тебя носит опять? – спросила девушка.

   – Где носило, там уже нет, – рассеянно ответил партнёр. – Тебе, я смотрю, и без меня не скучно.

   Сегодня он оказался вполне терпим. Они прогнали номер целых три раза, и последний – без сучка, без задоринки. От входа раздались скупые аплодисменты – оказывается, танцмейстер Бато стоял и наблюдал за парой. Тони сердито засопела: она считала, что последний прогон должен быть без зрителей. У неё это было особой приметой, и нарушение её грозило немыслимыми неудачами и бедами. Однажды на соревновании у девушки слетела с ноги туфелька, слетела и осталась болтаться, держась на ремешке. И половину танца Антония ставила ногу так, словно каблучок всё ещё был там, под пяткой. Она ни разу не сбилась с ритма, и станцевала прекрасно. Но за потерю туфельки баллы всё же сбавили! И кстати, это те самые туфли сейчас на ней. И именно поэтому они перешли в разряд несчастливых.

   И, пожалуй, то была единственная серьёзная неудача, которую Тони могла припомнить – но примета, что за последним танцем нельзя подсматривать, у неё всё равно оставалась.

   У всех есть приметы и суеверия. Вот ни у единого человека без этого не обошлось, считала Тони.

   – Я вижу, вы поладили, – сказал Бато. – Так и знал: ваша лазмолвка – это влеменно. Да? Тепель вы готовы.

   – Готовы, – бодро ответил Мэтт, опередив Тони.

   И только когда они оба шли получать номерки, спросил:

   – Не боишься?

   – Чего?

   – Ты в несчастливых туфлях.

   – С чего ты взял? Они просто старые, – ответила девушка.

   – А где другие?

   – Ты мне скажи, – нарочито равнодушно сказала Тони.

   Но Мэтт лишь пожал плечами.

   – Хорошо хоть, не в новых пошла, – сказал он. – Ну что. Вперёд?

ГЛАВА 15, в которой дело о туфельках растёт

– Патрульные говорят – магия всё-таки чувствуется там. Но слабая, – сказал Малыш.

   – А менталисты умеют по такому следу находить? – спросил, всовываясь в кабинет, Кокус Медоед, который явно подслушивал. – А то, может, Муха сгоняет? Вместо собаки.

   – Не умеют, – сказал Флай и от неожиданности прикрыл рот рукой.

   Голос сформировался и больше не хрипел, а звучал крайне мелодично. Странно только было слышать его не от хорошенькой собеседницы, а как бы изнутри себя.

   Медоед, как и Малыш, тоже оглядел его с интересом, и отчего-то Флаю захотелось прикрыться руками. В отличие от своего коллеги, Кокус не стал обрисовывать изучающим взором всю девичью фигуру, а сразу уставился на грудь. Флай не раз встречал выражение «раздевать глазами». И «поедать взглядом». И прочие устоявшиеся фразы! Да что там встречать! Разве сам он никогда не смотрел на девушек вот так?! А теперь такому осмотру подвергали его. Легко и непринуждённо взгляд Медоеда расстегнул на блузке пуговки и крючки бюстгалтера на спине, мысленно освободил груди фальшивой Лидии от белоснежных кружевных чашечек и теперь с наслаждением изучал то, что было скрыто. И это, вопреки домыслам мужчин, вовсе не взволновало Флая, а скорее даже наоборот. В голову сразу же закрались мысли о безопасности и защите. Только придётся теперь помнить, что защищаться тоже надо, не выходя из образа.

   – А вы откуда знаете, девушка, про менталистов-то? – спросил Малыш вкрадчиво.

   – Это лейтенант Лидия Пай, – сказала Эстер холодно и настолько остро, что о её слова наверняка можно было порезаться, как об осколок льда. – Она участвует в деле.

   – Ловля на живца? – оживился Медоед. – Хм. Я бы клюнул! Кстати, Лидия Пай, хотите посмотреть на моего живца в деле?

   – Нет, – сразу же вырвалось у Флая. – Не думаю, что ваш живец меня воодушевит!

   – Если девушка говорит «нет», то это скорее всего «да», – заметил Медоед невинно.

   – Агент Винфи, я рекомендую воздержаться, – начал было шеф, но его перебила капитан Тидо.

   – Как стоите, агент? В кабинете двое старших по званию. Не желаете расстаться со своим живцом – отвечайте по существу! И только тогда, когда вас спросят! – отрывисто и сурово рявкнула она.

   И Флая так и обдало её истинными эмоциями: как ледяной водой из ведра. О да, теперь он понимал, отчего Медоед боится симпатичного капитана, Эстер Тидо! Ведь люди, не одарённые магией, всё равно улавливают и холод, и неприязнь, и строгость. А она любила держать подчинённых в своём маленьком крепком кулаке. Требовала от них по полной – впрочем, как и от себя.

   Вдохновлённый этим примером Флай перехватил руку Талангера, хищно тянущуюся к новообретённому бюсту, и сжал запястье так, что Малыш засипел:

   – Аййй! Лиииидия, что вы делаете?

   – Это особое рукопожатие, – прощебетал Флай. – Для тех, кто тянет лапы куда их не просят.

   – Оййй, всё, я понял, – пропыхтел Малыш. – У вас у участке все дамы такие, да, капитан?

   – Берите в моём участке кинологов, собак и идите осматривать место находки, – велела Тидо, не поведя и бровью в сторону Талангера. – И если узнаю, что кто-то подкатывает яйца к лейтенанту Пай – враз всем живцов поотрываю, забудете, как в туалет без трубочки ходить! Поняли?

   Агенты-здоровяки сникли, переглянулись, рапортовали, что поняли, и быстренько вымелись из кабинета. Флаю тоже было пора уходить: фестиваль-то ведь шёл полным ходом, и ему требовалось находиться там, в гуще событий. Он получил от мага-визуалиста необходимые сведения о том, как вернуть прежний облик и как при помощи чар самостоятельно вернуть личину. Записал всё в блокнот, пообещал потренироваться дома перед зеркалом, и отбыл. Между тем шеф Миллс и капитан Тидо куда-то улизнули – оставалось надеяться, что помогать с розыском преступника и тела жертвы, а не выпить по рюмочке за успех дела.

   Флайминг Лид выбрался из кабинета, убедившись, что никто не следит за ним, но уже у выхода из здания Следствия, Розыска и Поимки нарушителей столкнулся с Одой Гартон.

   – О, привет, – сказала она. – На задание?

   – Хорошего дня, – вежливо ответил Флай, не очень понимая, с кем здоровается Одна – с Лидией или всё-таки именно с ним.

   Ода улыбнулась, явив чудо из чудес – ямочки на круглых, пухлых щёчках, отчего стала ещё милее, чем была.

   – Туфли больших размеров продаются в магазине-салоне «Ваша прекрасная ножка». За основными полками отдел распродаж – найдёшь там туфельки подешевле. Ну, что ты смотришь, агент Лид? Думаешь, меня можно обмануть блузочками, рюшечками и стрелочками на веках?

   Флай взял Оду Гартон под локоток и оттащил за забор учреждения, на улицу, где и пошёл с нею под ручку. Ни дать, ни взять – закадычные подружки!

   – Что меня выдаёт? – отчаянно и хрипло зашептал он. – Помимо мужской обуви?

   – На башмаки шестого размера я обратила внимание в последнюю очередь, Лид, – сказала Ода, продолжая всё так же мило улыбаться. – Но надо сказать, у визуалиста неплохо получилось. Ты очень славная девушка теперь! А выдали тебя, конечно, манеры. Ну и глаза – глаза ничуть не изменились.

   Она прижалась к Флаю аппетитным бочком, подтолкнула игриво бедром – Флай почувствовал, что краснеет и что иллюзия вот-вот затрещит по швам и лопнет.

   – В общем, иди по магазинам, дорогая…

   – Лидия, – подсказал Флай.

   – Дорогая Лидия! По магазинам, потом на фестиваль, а вечером я тебя навещу с уроками по женским уловкам. Пока можешь сам понаблюдать, как ведут себя девушки.

   – Я что, слишком мужиковато себя веду?

   Ода рассмеялась весело и задорно, и Флай заметил, что на них заглядываются прохожие. Причём на Оду – куда больше, невзирая на то, что она была и не так молода, и не так стройна, как Лидия! Видимо, задорный смех, подрагивающая пышная грудь и ямочки на щеках решали дело!

   Надо будет и в смехе попрактиковаться тоже, решил агент.

   – Нет, не мужиковато. Скорее зажато. Мужиковатым ты и в мужском теле никогда не был, милый Флай, – сказала Ода.

   – Я что, слишком женственный? – ужаснулся Лид ещё сильнее.

   Ода прыснула.

   – Ты классный, – сказала она, слегка щёлкнула Флая в нос и отпустила его. – Приду вечером, жди! Кстати, я люблю ванильное мороженое и шоколадно-вишнёвый кекс!

   И повернула обратно, в сторону работы – Флай лишь посмотрел ей вслед, озадаченно размышляя, что означают последние слова. Мало ли кто что любит? Зачем ему-то знать о вкусовых предпочтениях Оды?

   – Нашли тело, – сказал Медоед, ни на кого не глядя.

   От его шутовской манеры поведения и следа не осталось – так мрачно он выглядел. За каких-то четыре часа поиска этот здоровяк словно постарел и осунулся.

   – Что говорят эксперты? – спросила Тидо без обычного яда в голосе.

   Кокус махнул рукой.

   – Что мне эксперты, – буркнул он. – Она дня три на пустыре под мусором… я сам видел.

   Капитан Тидо похлопала его по плечу.

   – Не раскисай, агент Винфи. Выходит, маньяк держал девушку около десяти дней. Быть может, вторая жертва ещё жива.

   – Жива, как же, – хмуро буркнул Медоед. – И я не раскис, капитан. Я достаточно повидал на этой работенке.

   Эстер не стала спорить. Все они успели повидать достаточно, чтобы перестать видеть кошмары, но всё-таки недостаточно, чтобы зачерстветь, словно асфальт на морозе.

   В конференц-зал стали собираться остальные. Когда все сели, Шеф Миллс оглядел агентов и отдельно – капитана Тидо, её чуть внимательней других.

   – А где агент Муха? – спросил Талангер.

   – На задании, – не вдаваясь в подробности, ответил шеф. – Итак, агенты. Что по девушкам, за которыми установили наблюдение?

   – Бегают, чирикают, стараются не ходить поодиночке. Двое отказались от выступлений, сидят дома, – доложила Рести, занимавшаяся сбором информации по потенциальным жертвам. –Ара Деннитсон выступает, проводит занятия, тоже почти всё время находится не одна.

   – А за ней-то зачем следить? – удивилась Ода. – Мы же вроде установили, что в портрет жертвы она не вписывается. Возраст…

   – Она очень красивая, моложавая, – резковато перебила Рести. – Уж прости, но мне неприятно слышать, что…

   – Что у маньяка не встанет на женщину старше сорока? Правильно. Встанет, – хмыкнул Малыш. – Да ладно тебе, Рести. Не зыркай! Я тебе точно говорю: я не маньяк, и у меня на эту Ару…

   – Агент Ма…Талангер! – прикрикнул шеф Миллс. – Что я говорил про оскорбления коллег?

   – О дружеских перепалках вы ничего не говорили, – буркнул Талангер.

   Но Рести уже успела оскорбиться. Она порвала пару листков бумаги в мелкие клочки, пока капитан Тидо рассказывала о найденном теле. Медоед был непривычно тих и вял, сальных шуточек не отпускал и говорил только тогда, когда к нему обращались.

   – Следов насилия на теле не обнаружено. Только, – капитан Тидо слегка запнулась, – ступни все в водяных мозолях, местами содранных. Как будто она танцевала без устали. Все те дни, когда её искали.

   Медоед сломал карандаш, но ничего не сказал. Только после совещания зашёл к Оде Гартон и спросил:

   – Ты это… слышь…

   Ода, делая вид, что страшно занята перебиранием бумаг, сказала строго:

   – Нет, Кокус, не слышу.

   – Ты б вернулась, что ли, Ода. Я ж давно хотел сказать. Вернись. Я не как в тот раз, я жениться…

   – Поздно вспомнил, – ответила Ода холодно. – Сколько времени прошло?

   – Я не помню, – буркнул Кокус и повернулся к выходу.

   Только тогда Ода Гартон оторвала, наконец, взгляд от бумаг и посмотрела ему вслед. Если бы Медоед обернулся в этот миг, он бы увидел, что на дне светлых глаз Оды ещё осталось немного тепла. Но он в сердцах грохнул дверью, не оглядываясь на свою коллегу, и та запустила вслед скомканную бумажку.

   Что до Флая, то он в этот день приобрёл две пары туфель – повседневные и танцевальные, и долго размышлял, чем же их таким загадочным обрабатывает капитан Тидо, чтобы все эти задники, мыски и ремешки не натирали ног. В повседневных он сходил на фестиваль. Выслушал гневную тираду командира волонтёров по поводу необязательного Флайминга Лида, поискал партнёра настоящей Лидии Пай, которого пришлось посвящать в планы капитана. Партнёр рассердился не хуже командира, искавшего Лида, и заявил, что танцевать с мужиком не станет.

   В танцевальных вышло хуже. На любительской площадке не нашлось лишнего мужчины в партнёры высокой стройной девице, и пришлось встать в пару с девушкой – в качестве замены недостающего парня. Хорошо было напарнику настоящей Лидии – его уже давно увела какая-то девчонка!

   А в профессиональный конкурс Флай сумел бы попасть только в самом крайнем случае. У него и в мужском облике было на это не так уж много шансов!

   И лишь в конце дня Флаю улыбнулась удача. Он увидел часть выступления отборочного тура и тех, кто по итогам вышел в восьмую финала. Среди них – хорошенькую, раскрасневшуюся Антонию. Ох, какая же она была милая! И как неприятно оказалось видеть рядом с нею кислого и недовольного партнёра! Но зато Флай столкнулся с Тони в раздевалке.

   – Ой, – сказала она, задев его локтем. – Извините, девушка!

   И задержалась на нём взглядом.

   – Я вас как будто здесь уже видела!

   – Разве? – удивился Флай, старательно пытаясь не выглядеть слишком зажато. – Ах, возможно, я была у сцены. Я здесь в любительском и немного помогаю за кулисами!

   – Чудной у вас голос, – ответила Тони.

   И стала переодеваться.

   Флай с трудом отвёл глаза, чувствуя, как щёки… да что там, всю голову и шею залило краской. Чтобы спастись от мучительно неловкого чувства (вот странно, другие переодевающиеся девушки его интересовали, но не терзали воспалённого воображения!) он поспешно спросил:

   – Домой, да?

   И вдруг вызвал у симпатичной блондинки слёзы.

   – Ооо… Вы чего? – спросил он удивлённо.

   – Ничего, – ответила Тони. – Вы извините…

   Она спешно принялась вытирать слёзы, но они набегали снова и снова.

   – Это вы извините! Наверно, вы очень устали, а я тут донимаю вас глупыми вопросами, – растерянно пробормотал Флай, от неловкости забыв говорить кокетливо и жеманно.

   Но, кажется, именно искренние ноты расположили к нему красавицу ещё больше.

   – Просто устала. Да, – кивнула она. – И ещё мой партнёр – просто урод, а другого нет. И жить практически негде. И… да, устала. Я устала оттого, что весь мир мешает мне идти к победе!

   Её подбородок дрожал, а на глазах появлялись всё новые слезинки. Флаю очень хотелось ловить их губами, баюкать девушку на руках, прижимать к себе, успокаивать. Но помня, как это было неприятно, когда парни-агенты ощупывали его взглядом или норовили прикоснуться к наиболее прекрасным девичьим частям тела, он не стал этого делать. Только пожал кончиками пальцев руку Тони и сказал:

   – Если хотите, можете переночевать у меня. А я… а я могу побыть на работе, там есть кушетка!

   Тони всхлипнула и покачала головой:

   – Ой, нет. К чему такие жертвы? Пойду к маме.

   И снова всплакнула, правда, уже не так драматично. Флай подумал и сказал:

   – Я на всякий случай запишу адрес и телефон.

   И оставил на гримёрном столике исписанный листочек. Ушёл, чуть прихрамывая – новые ремешки всё-таки натёрли кожу на ступнях.

   Когда он ушёл, Антония взяла листочек двумя пальцами и в задумчивости коснулась надписи – красивый почерк, только очень уж твёрдый для такой милой девушки, подумалось ей. Кто же она, всё-таки? Какой-то знакомый взгляд. Имя под адресом и номером телефона было незнакомое: Лидия Пай. Наверно, просто лицо примелькалось на фестивале, вот и всё.

   Тони положила листочек в сумочку. Ей предстояло ехать к матери в дом, и к этому следовало подготовиться всерьёз. У них с мамой были серьёзные разногласия по поводу жизни в целом и профессии Тони в частности!

   Она вышла из здания ассоциации парных танцев и направилась на автобусную остановку, когда внезапно заметила, что одна из проезжающих мимо машин вовсе не проезжает мимо. Серое, далеко не новое авто! Водителя было плохо видно в сумерках, а свет внутри машины не горел. Дверца гостеприимно распахнулась, и Тони обдало обволакивающими звуками музыки.

   – Садитесь, девушка, – предложил водитель.

   Но Антония решительно прошла мимо, невзирая на приятную музыку и звучный баритон. Не хотелось терять решимость, а в машине она наверняка размякнет и расслабится. Нет, к матери следует прибыть во всеоружии – колючей, звенящей от злости, натянутой, словно самая тонкая струна, которая, если лопнет – так непременно поранит!

   – Да садитесь же, – нетерпеливо сказал мужчина за рулём.

   – Я с незнакомыми не езжу, – отрезала Тони.

   – Так разве я незнакомый? – удивился водитель. – Я, к примеру, сегодня вас видел в восьмой финала. А недавно лицезрел вас рядом с самой Арой Деннитсон.

   Антония слегка дрогнула. Нельзя не питать доверия к тем, кто дышит с тобой одним и тем же воздухом. Воздухом танцевальных залов! Упомянутое имя, опять же, было всегда на слуху среди танцоров. Но тут мелодия в машине закончилась, и началась новая. И Тони прокатилась по синкопам очередной песни бэнда «Вспышка», который она терпеть не могла!

   Это решило дело.

   Она резко ответила «сама дойду» и побежала к остановке, где приветливо подмигивал фарами крутобокий автобус.

ГЛАВА 16, в которой Флай, Антония и Ода едят мороженое

Флай зашёл в кондитерскую, когда она уже закрывалась. До этого он купил в небольшом кафе пару порций острых куриных крылышек, горячей картошки с маслом и салат из молодой редиски и зелени. Конечно, он хотел бы взять ещё отбивную с чесночным соусом, но, взглянув на цену, решил, что шиковать попросту не может.

   Но мимо кондитерской всё-таки не прошёл. Потому что его внезапно осенило. Если Оде нравится мороженое – надо именно его и купить! Довольный собой, Лид вернулся домой с покупками и стал ждать свою новую наставницу. Он, конечно, уловил её интерес к себе, только никак не мог взять в толк – к нему в мужском обличии или же к нему же, но в женском прониклась чувствами пухлощёкая коллега.

   Поставив еду на стол и убрав мороженое в холодильник, Флай заметался по своей квартирке, как в ритме самого быстрого танца – фараденцы. От природы он был не слишком аккуратен. Спасибо матери с отцом, приучили сына к порядку, но всё же, когда его долго никто не навещал, как-то само собой так выходило, что по углам и всяким там поверхностям накапливалась пыль, под кроватью внезапно заводились кучки носков и кое-какого белья, а в кухне образовывались горы немытой посуды. Эх, вот есть же на свете бытовые маги-домашники! Вот бы было здорово совмещать в себе несколько магий. К примеру, быть менталистом, домашником и творцом – необязательно визуалистом, можно и музыкальным магом…

   Флай, мечтая, перемыл посуду, собрал грязное бельё в пакет, чтобы отнести в прачечную, и вдруг застыл посреди комнаты с веником в руке.

   – Вот же дурак, – сказал он вслух с явным огорчением.

   Хорошо, что Тони отказалась у него погостить. И дело вовсе не в беспорядке, а в том, что перед девушкой явилась бы во всей красе мужская квартира, не женская! Вещи в шкафу, картинки на стене, книги в шкафу, масса различных мелочей, от бритвы в ванной и до конспектов на столе честно и беспристрастно свидетельствовали об их хозяине.

   Флай наскоро сгрёб мусор в совок и выбросил в корзину, что стояла недалеко от входной двери. А затем прошёлся по трём имеющимся у него в наличии комнатам и кухне, чтобы оценить размеры бедствия. Нет, всё было в меру приличное, только… Ну допустим, у него когда-то водилась подружка Танни, и он бывал у неё дома. Та презирала розовые занавесочки, пуфики и крошечных собачек, не ставила на буфет двенадцать птичек или раскрашенных в разные цвета котиков-счастливчиков… Но всё равно, едва войдёшь, сразу понимаешь – это дом девушки.

   Что же делало его таковым? Флай отчаянно думал, но в голову ничего не лезло! По счастью, его раздумья прервал дверной звонок – приятная, даже нежная трель. Не спрашивая, Флайминг Лид распахнул дверь и с некоторым удивлением уставился на Оду Гартон. Что-то в его сердце внезапно сжалось, и он понял, что разочарован. Было бы здорово увидеть на её месте Тони.

   Но она ведь ясно сказала, что поедет к матери. А Ода ясно дала понять, что навестит его…

   – Хорошего вечера, – улыбнулась Ода. – Лидия.

   – Здравствуйте, – коротко ответил Флай. – Поможете мне?

   Она кивнула, даже не спрашивая, с чем помочь. Флай помог Оде снять лёгкую накидку песочного цвета, предложил пройти в комнату, но молодая женщина направилась на кухню и села, со стоном вытянув ноги. Лид рискнул проверить её ментальное поле и чуть не охнул вслух. Ведь всего несколько часов назад она кокетничала, смеялась, демонстрируя ямки на щеках. Ни дать ни взять, юная девочка! А теперь вдруг ощущалась менталистом как невероятно усталая и чем-то подавленная женщина средних лет.

   – Простите, Ода, я лезу не в своё дело… Но что-то случилось, – произнёс Флай, наливая гостье холодной воды в стакан и ставя перед нею.

   Она выпила единым духом, вытерла губы тыльной стороной кисти и вздохнула.

   – Ага, ты ж не знаешь… Слушай, Флайминг, давай на ты, а? Когда ты вне работы «выкаешь», я себя старушкой чувствую.

   – Я даже не знаю, сколько вам… тебе лет, – запнулся Лид.

   – Тридцать один, – отрывисто ответила Ода.

   Её рассердил вопрос, но она ответила честно. Не стала кокетничать и убавлять свои годы.

   – Так что произошло?

   – Разное, – сказала Ода. – Нашли тело первой жертвы, в частности.

   – Расскажете?

   – Я бы сначала поела, – ответила коллега.

   Лид спохватился и принялся выставлять на стол все свои нехитрые покупки. Появилась из холодильника и бутылка лимонада, и маринованные огурчики, которые на днях принесла тётка Флая, большая охотница угощать всю родню плодами, выращенными на её маленькой ферме. Ода Гартон охотно отведала и их, и жареные крылышки, и горячей картошки – Флай погрел её на сковороде. Пока она ела, то рассказывала о найденной девушке, а Лид внимательно слушал. Он едва притронулся к еде, так взволновало его сообщение Оды о стёртых до крови ступнях молодой танцовщицы.

   – Но это ведь не всё, – сказал он, когда его гостья закончила рассказывать. – Не верю, что тело убитой могло настолько вывести вас… Тебя из душевного равновесия.

   Ода тут же замкнулась и посмотрела исподлобья. И Лид поспешно переключил её внимание на другие проблемы:

   – Ну да ладно! Мне действительно ужасно нужна помощь! Дело в том, что это мой дом, и он не готов к тому, чтобы Лидия водила сюда подружек.

   – А ты собираешься водить сюда подружек, Лид? – усмехнулась Ода.

   Он пожал плечами.

   – Вряд ли Лидия Пай монашка, – сказал он. – Мне бы помог женский взгляд на мою квартиру, Ода.

   – Ну, судя по кухне, всё не так уж плохо, – пожала плечами женщина. – Вполне терпимо! Я бы только поставила тарелки на полочке лицом в другую сторону, повесила бы полотенце покрасивее, чем этот серый ужас… Ну и, быть может, цветок поставила на подоконник. Но у тебя ведь вряд ли есть комнатные цветы?

   – Вряд ли, – кивнул Флай. – Но я могу купить!

   Он мысленно вздохнул. Не было у него достаточно средств, чтобы покупать всё подряд!

   Ода улыбнулась и махнула рукой:

   – Далеко не у всех девочек есть дома цветочки.

   И пошла по дому, оценивая всё подряд и делая замечания. К удивлению Флайминга, их прозвучало не так уж много.

   – Убери портрет своей девушки, – говорила она, например.

   – Это фотография мамы, – удивлённо ответил Флай.

   – Ой… Ну тогда оставь. Вещи в шкафу все мужские, придётся тебе заняться покупкой белья и платьев. Не могу сказать, что это будет просто! Но зато знаешь, успокою тебя: случайные гостьи и не близкие подружки просто так в шкафы не лезут. А по-настоящему сблизиться за пару дней всё равно ни с кем не сумеешь… Вот эту фотографию точно спрячь: это же ты? Да? С милой женщиной…

   – Я, – Флай тут же заложил фотографию в рамке между книг в шкафу. – Это моя кузина, она…

   – Тем более убери. Она не слишком похожа на настоящую Лидию, вызовет подозрения. Вот сюда можно поставить вазочку, а здесь я бы повесила какую-нибудь картинку с цветами. Хочешь, принесу завтра парочку?

   – Не хотелось бы вас… тебя затруднять, – сказал Флай.

   Ода повернулась к нему. Глаза её сухо сверкали, словно два горячих камешка.

   – Ты считаешь меня старой, Флай?

   – Нет, я… Просто вы… Извините, Ода.

   Лид осторожно взял женщину за руку. Та была очень сухая и горячая. Ода словно горела в жару. Что-то неумолимо распирало её изнутри, мучительно и болезненно.

   – Тебя научили менять внешность? – спросила Ода. – Я не могу сейчас смотреть на женское лицо.

   – Придётся, – ответил Флай. – Потому что я ещё не тренировался.

   Она высвободила руку из его пальцев.

   – Ну хорошо. Давай я научу тебя нашим глупым женским ужимкам, – предложила сдавленным голосом, будто это было последнее, что ей хотелось сделать сейчас.

   – Давай начнём с мороженого, – нашёлся Флай. – Я видел в кино: все девушки едят мороженое, когда им плохо.

   – Тебе разве плохо? – подозрительно спросила Ода.

   – Тебе плохо, – ответил Флай и заторопился в кухню.

   Ему становилось не по себе с коллегой – очень уж страшно было чувствовать чужую боль. Она сочилась из надтреснутой души, и Флай никак не мог понять, с чем она связана. Вернувшись в комнату с ведёрком мороженого и двумя ложками, он застал Оду сидящей на диване. Ноги она подобрала под себя, плечи зябко обхватила руками.

   – Ода…

   – Мороженое в кино – это просто штамп, причём не самый удачный, – сказала она. – Но спасибо, что купил.

   И похлопала рукой по дивану рядом с собой.

   Но не успели они съесть по первой ложечке мороженого, как в дверь позвонили.

   Антония продержалась ровно две минуты. Их хватило, чтобы по указанию матери, любившей во всём порядок, снять туфли, вымыть руки и сесть за стол. Вот, словно и не уходила никуда и никогда из дома! И первую минуту Тони казалось, что она – дома. По-настоящему дома, в полном ощущении безопасности и защищённости. И любви. Отец с матерью ведь её любили, не так ли?

   Но уже во вторую минуту стало понятно: всё это ей лишь примечталось, почудилось! Потому что стоило матери раскрыть рот, как сразу перестало казаться, а стало ясно: тут действительно ничего не изменилось.

   – Надеюсь, ты бросила свои танцульки, чтобы наконец заняться каким-нибудь нормальным делом, – сказала мама.

   – Не бросила, – ответила Тони, беря кусочек пирога.

   Остыл, конечно, но всё равно наверняка вкусный! Мама удивительно хорошо готовила. И вдохновенно! Многолетняя работа поваром ничуть не поумерила этого вдохновения. Говорят, что от однообразной работы кулинары в конце концов заражаются равнодушием и все блюда из их рук начинают выходить совершенно обычные, даже пресные.

   – Не бросила? Ну, как знаешь, – протянула мать. – Но хотя бы вернулась к Мэтту?

   – Нет, не вернулась, – ответила Тони.

   – Тогда зачем ты вообще пришла? – спросил отец из комнаты. – Денег просить?

   Вот тут-то Тони и выскочила из дома, схватив под мышку сумку, едва сунув ноги в туфли и забыв положить на стол пирог. Отличный, вкусный, волшебный пирог с мясом… Так и шла по улице, плача и жуя этот чудесный кусочек, пахнущий домашним уютом. Почему родители были так жестоки? Почему бы им не смириться с тем, что Тони – танцовщица? Хорошая, между прочим, танцовщица, раз танцмейстер Бато постоянно просит её подменить на занятиях или вести детский класс! Она зарабатывает ничуть не хуже, чем отец в своём кредитном отделе или чем мать в семейном ресторане «Сладкий день» – а если выиграет конкурс и займёт одно из двенадцати призовых мест, у неё будет и приз, и повышение в карьере! Разве это плохо? Но нет, мама думает, что Тони была бы хорошим бухгалтером, а танцевать – неприлично. Вертеть задом. Показывать ноги и грудь, почти обнажённые и в блёстках. Разубедить невозможно – мать никогда не включает телевизора, если