Адепты обмену и возврату не подлежат. Надежда Мамаева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ЭПИЛОГ
• ГЛАВА. БОНУС

АННОТАЦИЯ

У темных менталисток отлично получается превратить порядок в хаос, а свет - в тьму. Даже если последний - свет учения. А еще они могут раздвинуть стены сознания, несмотря на то, что оные - несущие. Но лучше всего у них выходит бесить!

   (из наблюдений адепта под прикрытием)

   Светлые маги - до зубовного скрежета правильные ребята, которые отлично знают, что можно, а что нельзя и как можно, когда нельзя. Своей невозмутимостью они способны довести черную чародейку до белого каления. А если уж плюют на какие-то условности - то исключительно шквальным огнем.

   (из заметок ссыльной по обмену менталистки)

ГЛАВА 1

— Адептка Кейси Даркнайтс. Сожалею, но я вынужден подписать приказ о вашем отчислении. — Голос ректора был столь холоден, что у меня заледенели не только пальцы. Кажется, я и вовсе вся покрылась инеем от огненно-рыжей макушки до мысов туфель. — Наша академия заботится о своей репутации. И пребывание в ее стенах дочери ренегата…

   Я слушала эту речь, сжимая кулаки, и злилась. Эх... Вот была у мамы дурацкая привычка — выходить замуж. И в седьмом браке она-то ее и подвела. Матушка умудрилась вляпаться в замужество с графом Норби. А нынешний отчим и удружил! Умудрился влезть в тайный заговор против короны. У-у-у! Неужели ему так хотелось переворота в империи, что год потерпеть не мог? Пока я хотя бы учебу не закончу. Сам бы заодно подольше с головой на плечах походил… А теперь я падчерица преступника. Без пары мгновений отчисленный менталист. А это значит — мой дар запечатают. Без вариантов.

   И плевать, что сил у меня не выше третьего уровня. Все равно их заблокируют. Ведь ты можешь быть либо дипломированным пси-магом, либо никаким. Это закон темных земель. И точка. Потому как у недоученного телепата вероятность встречи с Дарящей безумие уж очень велика. А вместе с сумасшествием мага идет и куча проблем для тех, кто его окружает. Часто — смертельных проблем.

   — А если я… буду порочить своим именем чьи-нибудь другие стены? — ухватилась за соломинку. — В каком-нибудь захолустье? Подальше от Тайры?

   Ректор Рагнейл смерил меня внимательным взглядом. Тем легендарным, которым упокаивал нежить без всякого заклинания. Побарабанил пальцами по столешнице и отчеканил:

   — Самая дальняя от нашей темной столицы глушь — это центр Светлых земель, — с намеком, дескать, разве что только там мне удастся завершить обучение, отчеканил ректор.

   Я сглотнула. Потому как единственное, что знала об этих самых Светлых землях, — там тепло встречают детей Мрака. Настолько тепло, что даже жарко. А как еще может быть, когда ты главный гвоздь (точнее, столб) программы аутодафе. А меценатами этой зажигательной вечеринки являются плечистые ребята-инквизиторы.

   А потом представила, как на мои тело и разум ставят запирающие дар печати и…

   — А можно мне… перевестись? В эту самую светлую глушь?

   Рагнейл криво усмехнулся.

    — Перевестись — нельзя. — От этого сухого ответа внутри меня что-то оборвалось. Кровь застучала в ушах. И потому я едва смогла расслышать конец фразы: — А вот поехать по обмену — можно…

   Я сглотнула, чувствуя подвох. Так оно и оказалось.

   — Но не одной, а со Сьерром Эйслингом и Вэрдом Грэйном.

   От названных имен я взвыла. Точнее, от одного. Сьер-то был нормальным парнем. Ну насколько мог быть нормален самоуверенный темный с высшим, десятым, уровнем дара некроманта. Хотя одно то, что он ни разу не пытался меня убить, уже огромный плюс. А вот Вэрд — сноб и аристократ со шрамом в полщеки, с которым у нас с первого курса случилась чистая и незамутненная ненависть. Ну не смог он простить какой-то третьеуровневой магичке, что она увела у него из-под носа кубок по файерболу. Хотя я тут ни при чем! Просто кто-то думал очень громко о своей стратегии рядом со мной. Всего-то на расстоянии в пару полетов стрелы.

   Но сейчас я даже догадывалась, почему ректор решил сплавить этих двоих из Темных земель от благословения подальше. Сьер — талантливый маг, но выходец из низов — совсем недавно умудрился в трактире начистить забрало одному столичному сановнику. И ладно бы магией — не так хоть обидно было бы расфранченному вельможе. Так нет. Сьер поправил аристократу точку зрения ударом кулака в глаз. Побитый на адепта и взъелся. Обещал в казематы засадить.

   Вот сейчас ректор и спасал молодого, талантливого, но дурного на всю его кучерявую голову парня. Как мог спасал, но исключительно в духе темных: не за ручку отведя от беды, а просто дав шанс. А там уж… Если выживет у светлых, некромант — молодец. Нет… Ну значит, незачет по предмету «Адаптация в стане идейного врага».

   Насчет Вэрда… Предположения, конечно, были, почему его отправили в эту «ссылку по обмену». Причем столько, что я сомневалась, что хотя бы одно из них верное. Грэйн — аристократ из древнего рода. Отличный заклинатель и замечательная сволочь. Сын советника самого императора и завидный жених. Что же он мог натворить… Был замешан в заговоре? Пойман на запрещенном ритуале? Набрал кучу смертельных долгов в азартных играх или… Самое страшное — его действительно интересуют культура и нравы светлых?! Да нет! Последнее было абсурдным.

   — Так оформляем программу обмена или отчисление? — напомнил о себе ректор.

   — Давайте лучше ссылк… — прикусила язык в последний момент и поспешила исправиться: — В смысле с радостью протестирую анатомию светлых: попорчу им кровь, помотаю нервы, расшатаю психику...

   Я пообещала бы что угодно, только бы меня послали подальше, в смысле отправили к детям Зари, а не заблокировали дар.

   — Тогда отправление через два удара колокола, — прищурился ректор. — Свободны, адептка Даркнайтс.

   — Тьмы вашему дому, — вежливо попрощалась я, еще не зная, что через двое суток буду мыслить исключительно нецензурно, многоэтажно и кучеряво.

   А все потому, что дорога до академии Южного Предела вымотала меня вконец. Уже поздним вечером третьего дня я, с документами в зубах, вещами под мышкой, в состоянии свежеподнятого зомби, добралась до общежития, дорогу к которому нам указал первокурсник.

   У меня значилась для заселения комната тридцать шесть бис. Парни делили на двоих сорок девятую дробь эй-ти.

   Когда мы вошли в холл, была уже ночь. Охранник подремывал, полагаясь, видимо, на оповещающие чары. К слову, оные, как выяснилось, были рассчитаны на магов максимум восьмого уровня, который считался весьма редким и высоким. Вот только уникума Сьера, с его десятым, эти чары остановить попросту не могли. А я и Вэрд всего лишь пошли след в след за некромантом. Деликатно и тактично, чтобы не шуметь и не побеспокоить дремавшего тролля.

   В общем, это гномы, еще в детстве, лепя куличики, автоматически оценивают высоту опалубки, рабочий объем совочка и качество песка. А мы, дети Мрака, с пеленок учимся разбираться в проклятиях, возвращаться из Бездны отдохнувшими и с сувениром, а еще бываем вежливы до жути. После жути, впрочем, тоже. Если, конечно, это нам выгодно.

   Например, как сейчас.. Поэтому посапывающего тролля и не побеспокоили. А то объясняй опять: откуда мы, зачем и как. А у охранника лапищи внушительные. Такие, что на одну может тебя положить, второй прихлопнуть. Доказывай такому посреди ночи, пока удираешь, что и вправду мы темные по обмену, а не просто дети Мрака. И убивать нас нельзя. И калечить тоже. Потому как мы адепты, а не материал для практикумов по атакующим чарам у светлых боевиков.

   Ничего. И без провожатых до комнат доберемся. Ибо дико спать хочется. А уже завтра утром заселимся официально, как полагается: с возмущенными воплями соседей по комнате и недоуменными перешептываниями адептов за спиной, ну и знакомством с троллем-охранником.

   А пока же я мечтала лишь об одном — постели! И сейчас я пошла бы к своей цели даже по головам. Во всех смыслах прошлась бы: и физически, и ментально.

   Руне с номером моей комнаты, которая располагалась на третьем этаже, я обрадовалась больше, чем гном халявному золотому. Вот только когда я дернула дверь, та не поддалась. И на мою прислоненную, подрагивающую руку не среагировала. Да что же это за ночь сегодня такая!

   Я от души приложила темной магией по запирающему заклинанию. И чары, что были рассчитаны, похоже, на исключительно светлый вандализм, опали. Плевать. Запечатаю дверь изнутри первородной тьмой.

   Сейчас главное — оказаться внутри. Я устала. Дико. Едва я захлопнула дверь, как очутилась в вязкой, плотной, как черное пуховое покрывало, тьме. Пару ударов колокола назад, когда мы еще только проходили через ворота академии, южное солнце стремительно упало за горизонт. И вот сейчас я решила последовать его примеру, только рухнув не в кучерявые облака, а единственную в комнате кровать.

   И тут же охнула, потому как вместо перины подо мной оказалось что-то весьма твердое. Точнее, кто-то. И в тот же миг меня перехватила сильная мужская рука, буквально перекинув через себя. И я оказалась подмята и вжата в постель всей массой внушительного, явно накачанного тела. И ни капли романтики в моем положении не было. Хотя бы потому, что я была зафиксирована в жестком болевом захвате. Носом в матрац.

    — Какого темного?.. Я двое суток в рейде не спал… — Голос говорившего был хоть и сонный, но даже в таком варианте имел широкий эмоциональный, а если короче, то матерный диапазон.

   До меня дошло, что этот тип отреагировал исключительно на рефлексах, когда натренированное тело действует быстрее разума. Причем меня скрутили исключительно в духе светлых, которые сначала угробят, а потом постфактум выясняют, кого именно и за что.

   — Какого светлого?! — в ответ возмутилась я, брыкнувшись. Тоже исключительно на рефлексах. И, судя по сдавленному шипению, даже попала. Куда именно, утверждать не берусь, но точно попала.

   А потом, закрепляя успех, попыталась призвать магию… Но противник успел призвать раньше. Правда, не дар, а логику. Заломив и вторую руку. Так что кастовать заклинание не было никакой возможности. Но ноги-то у меня были свободны!

   Такого коварства противник не ожидал: я, выгнув спину не хуже дуги лука, так, что ступни оказались выше моей головы, резко согнула ноги в коленях и от души врезала пятками по затылку противника.

   Хватка на миг ослабла, и я вдарила потоком силы. Наглеца, узурпировавшего мою кровать, откинуло, а я, вывернувшись ужом, смогла вскочить с постели.

   Впрочем, и светлый почти в мгновение ока пришел в себя. И уже стоял в полный рост, держа в раскрытой ладони ловчий аркан. В полумраке комнаты, что разбавлял лишь тусклый лунный свет, лившийся из окна, да отсвет магического плетения, я смогла разглядеть противника, который был в одних легких полотняных штанах. Высокий, светловолосый, скорее жилистый, чем накачанный. Его поджарое тело явно привыкло к тренировкам с отточенной сталью. Рельеф мышц на руках и груди пересекали тонкие нити застарелых шрамов и вязь рун.

   — Кто ты? — пройдясь ответным изучающим взглядом по моей фигуре, от некогда белых чулок до растрепанной рыжей макушки, спросил светлый. — И что здесь делаешь?

   — Собираюсь лечь в эту кровать, — ткнула пальцем в сторону постели, отозвавшись тоном, в котором не было и тени сомнения. Таким не отвечают, а ставят в известность.

   За возможность нормально выспаться я сейчас была готова убивать… И мы еще посмотрим, кто ляжет: я в свою кровать или этот тип в гроб! Других исходов этой встречи я не допускала. И мысленно начала выстраивать векторы для банальной огневой атаки.

   Увы, хоть я и была телепатом, но… чтобы читать, а тем паче управлять мыслями, сил у меня не хватало. Произвольно я считывала лишь эмоции. И только если сильно поднапрягусь, могла внушить нужные чувства: радости, боли, страха… Так что на ментальный дар я не надеялась особо, а вот на заклинание огненного шквала…

   И пока прикидывала векторы для удара, некстати проскользнула мысль: вот почему мне так не везет, а?! У нормальных темных магов со светлыми битва минимум за Элиссову падь (да и то на дипломатическом поприще!), а у меня — за собственную кровать? Тьфу, позор, да и только!

   — Однако… — Брови незнакомца удивленно взлетели, и он, глянув на меня уже совершенно другим, исключительно мужским взглядом, заявил: — Так решительно и категорично провести вместе ночь в одной постели мне девушки еще не предлагали…

   У меня после этих слов дернулся глаз. Да чтобы Кейси Даркнайтс, темную чародейку, да приравняли к какой-то светлой влюбленной дурехе, готовой на все, дабы переспать с понравившимся ей парнем?

   — А я и не предлагаю! Ты можешь проваливать на все четыре стороны из моей комнаты! — рявкнула я, делая шаг вперед.

   — Вообще-то, справедливости ради стоит заметить, что комната МОЯ, — припечатал наглец, втягивая атакующий аркан в ладонь, сделал шаг вперед и наклонился. Да что там наклонился, навис как скала! Мне даже пришлось чуть запрокинуть голову, чтобы не упираться взглядом в его подбородок. Наши лица оказались близко. Настолько, что мы делили одно на двоих дыхание.

   Я вдруг почувствовала волну раздражения, уверенности и… азарта. И лишь в следующее мгновение поняла: это не мои собственные чувства, а светлого. Я лишь инстинктивно коснулась их своим даром. Не прилагая усилий — так близко мы были.

   И до меня вдруг дошло, что адепт, показывавший нам со Сьером и Вэрдом дорогу, не упомянул, что она идет к мужскому, демоны его дери, общежитию! А про женскую бурсу даже и не заикнулся, паразит! А мы, привыкшие, что в Трейгорской академии здание, где живут адепты, одно, только разделено по этажам, и не уточнили нюансов…

   — Кажется, я слегка ошиблась дверью. — Сделала шаг назад и решила расставить все точки над литерами: — И да, готова заверить: лишать тебя чести я вовсе не собиралась…

   — Хотел бы я на это посмотреть, — хмыкнув, перебил меня светлый, иронично усмехнувшись. И сделал шаг ко мне. — Но, знаешь ли, малышка, я не привык оставлять тех, кто бросил мне вызов, безнаказанными. А ты, определенно, бросила.

   — Могу поднять, отряхнуть и дать прямо в руки, если это так принципиально, — вскинув подбородок, ответила я, впрочем продолжив свое стратегическое наступление в противоположенную от светлого сторону.

   — Не стоит, я сам возьму. — И с этими словами его губы коснулись моих.

   Требовательно, сильно, напористо. Этот поцелуй пленял и ласкал одновременно, накрывал волной, затягивал в бешеный водоворот острых эмоций, в котором уже не разобрать, где мои собственные чувства, а где — светлого.

   Удовольствие. Острое, как оточенный клинок, яркое, как вспышка пульсара. Оно взорвалось внутри, сметая все преграды.

   Горячая мозолистая ладонь очутилась на моей щеке, скользнула на затылок, зарывшись в спутанных волосах. А я сама оказалась прижата спиной к стене.

   Это был поцелуй-шторм, поцелуй-атака. Поцелуй, перед которым пасуют выдержка, логика и здравый смысл. Из головы разом улетели все мысли. Остались лишь ощущения, которые я спустя несколько мгновений все же смогла разделить на свои и чужие.

   И если во мне бушевали волнение, растерянность, негодование и на дне этой бури — удовольствие, то у светлого — превосходство и удовлетворение. И... лишь отголоски возбуждения. Это-то меня и отрезвило. У того, кто целует ради самого поцелуя, эмоции должны быть другими. И на первом месте — влечение. А если нет... Получается, светлый хотел меня лишь припугнуть, проучить нахалку, ворвавшуюся в его комнату.

   Мысли промчались в моей голове со скоростью молнии. А отомстила я еще быстрее. Потому что нельзя просто так взять и поцеловать темную! Без последствий для психики и тела. Я укусила нижнюю губу наглеца. Не в любовной истоме. А как следует. Чтобы всякие белобрысые не мнили, что могут проучить или напугать дочь Мрака!

   Светлый зашипел, выругавшись и отпрянув. А я поднырнула под его руку и дала деру... кхм, устремилась к двери. И вылетела в коридор, оглушительно хлопнув створкой. В следующий миг еще и запечатала вход магией. Не то чтобы это сильно остановит светлого, ринься он за мной... Но хотя бы выбесит! И, лишь сделав несколько шагов по направлению к лестнице, я вспомнила о чемодане, который остался у светловолосого гада. Благословение меня побери! Да что же за ночь сегодня такая!

   Пришлось вернуться. Дверь, не выдержав издевательств то вышибанием, то запечатыванием, то опять вышибанием, просто рухнула в проеме. И я увидела светлого, который все так же стоял рядом со стеной, задумчиво потирая подбородок.

   — Забыла забрать. — С этими словами я подхватила чемодан и, стараясь держать его так, словно тот ничего не весил, с независимым видом и прямой спиной, в полном молчании покинула комнату. Второй раз.

   Правда, когда перешагивала через порог, мне показалось, что я услышала смешок. Сделала вид, что ничего не заметила. Мало ли какие приступы истерики случаются у светлых боевых магов, которым прокусывают губу!

    А на лестнице обнаружилось, что у светлого я забыла еще и свою остроконечную шляпу... Ну и ырх с ней! Пусть блондинчик ею подавится.

   Мимо дрыхнущего тролля я проходила, уже не таясь. Плевать на осторожность, когда внутри меня клокочет гнев! Ну светлый... Решил меня проучить и припугнуть, когда понял, что я не оголтелая девица, решившая прыгнуть к нему в койку? Или просто решил поразвлечься, глядя на девичью панику. Ха!

   Мы темные. У нас жизнь сама по себе уже стресс. Так что нам бояться особо уже нечего. Поэтому мы если и пугаемся, то буднично, без особого страха, что ли...

   С такими мыслями я вышла на крыльцо и взглядом полководца оглядела уже погруженную в спящую негу территорию академии. Судя по тому, что несколько окон горело в здании, что, как близнец, было похоже на мужское общежитие, я прикинула, что мне, наверное, туда. И пошла.

   По каштановой аллее, на которой были лишь я, тьма, тишина и тени прошедшего лета, а по-осеннему яркие звезды на небе шептались меж собой в ожидании двух молодых лун.

   Осенняя ночь... еще не нагая и все еще пряная, густая и терпкая. Но уже укрывающая плечи легким ознобом. Она была южная и потому — бархатная, с привкусом солнечного тепла. Так, словно еще и не листопадень вовсе.

   Это в родной Тайре кленовые листья уже окрасились охрой, багрянцем, золотом и начали опадать. И уже висело в воздухе ожидание кусачего ветра, поземки... И вся твоя суть, глядя на пустеющие ветви, готовилась ко времени санного первопутка. А здесь... Смотри-ка... Даже кроны редеть не думают. Юг, чтоб его!

   А вот когда я добралась до женского общежития, выяснилось, что тамошний охранник, в отличие от своего коллеги, бдел. И я битый удар колокола с ним препиралась. Дошло до угроз. Причем таких, от которых гоблин сел мимо стула. Я без тени сомнения заявила, что если он меня сейчас не пустит по-хорошему, то я скажу ректору утром, что стражник меня пустил. Причем не проверив даже проходной свиток. А до этого вообще спал на посту, пренебрегая обязанностями! Так, что можно было мимо него даже архидемона на веревочке протащить!

   То ли я была весьма убедительна и напориста, то ли страж хотел спать, но, отсыпав мне всего-то дюжину пожеланий поскорее сдохнуть, гоблин махнул рукой: дескать, иди, рыжина языкатая, в свою комнату! Демон с тобой!

   Ну я и пришла. К удивлению, дверь на этот раз ломать не пришлось. Она отворилась сама. Видимо, мое имя и оттиск ауры уже внесли в общий охранный контур академии. Это было приятно. А вот совершенно неприятным оказалось то, что кроватей в комнате стояло три. И на двух из них спали. На одной — даже похрапывая и дергая голой пяткой.

   Я присела на край третьей постели. Осторожно так. А то вдруг опять сюрприз! Но, убедившись, что ложе свободно, вытянулась на нем от души и… тут же отрубилась.

   Поутру над моим ухом кто-то вопил. Вдохновенно и на одной ноте, настойчиво пытаясь разбудить. В общем, рисковал жизнью так, будто уже умирал и ему это дело понравилось. Я, не открывая глаз, сотворила простенькую шугалку, какой обычно отпугивают назойливых мух, и запустила в сторону воплей. Те мгновенно прекратились, сменившись заиканием, топотом и хлопнувшей дверью.

   А я, блаженно зевнув, перевернулась на другой бок в надежде еще немного подремать. Как же! По ощущениям только смежила веки, как раздался голос, от которого задрожали окна, стены и, судя по тональности, психика самого оравшего.

   — Адептка Кейси Даркнайтс! К ректору! Срочно!

   Тело отреагировало на команду быстрее заспанного мозга. Миг — и я была уже на ногах в помятом дорожном платье, с всклокоченными волосами, готовая сражаться, убивать, колдовать, притвориться трупом, перекупить дракона на лету, продать горящую хибару гномам по цене замка, выдернуть перо из жопы феникса… — в общем, что угодно в зависимости от ситуации. Потому как если в темной академии адепта вызывал к себе ректор, это означало одно — покой. Который будет весь твой. Причем вечный. Если не явишься на порог ректорского кабинета, пока горит лучина. Поэтому студиозусы Трейгорской магистерии если что-то и делали в обход устава темной академии, то исключительно тихо. Даже если до основания взрывали башню восточного крыла... Ни один тогда не попался!

   И, только вскочив, я поняла, что академия-то ныне светлая. Выдохнула. Расправила платье заклинанием, причесала шевелюру и пошла.

   Проплутала по коридорам каких-то пол-удара колокола и предстала пред грозными очами господина Морока Тумина (если верить табличке с именем на двери, в которую я только что вошла). Глава академии был уже в летах, с короткой и абсолютно белой бородой и идеальной выправкой, которая без слов говорила: предо мной бывший вояка.

   — Объяснитесь, Даркнайтс! — без обиняков начал Тумин. — По какой причине вы, не успев прибыть в академию, бесчинствуете? Или думаете, раз прибыли по обмену, вам здесь все дозволено?

   Я сглотнула, внешне показывая, как трепещу, раскаиваюсь и сожалею. При этом про себя костерила вчерашнего светлого. Вот ведь фискал! У-у-у! Нажаловаться успел. А я-то всего лишь комнаты перепутала. И, подумаешь, дверь слегка вышибла. Что сразу кляузничать-то?

   — А ваш доносчик не упомянул, что сам меня спровоцировал?! И, между прочим, покушался на мою девичью честь! — И ведь ни словом не соврала! Действительно намекал, приставал и даже целовал. А то, что я сама была поначалу не сильно против … Это уже детали.

   Вот только от моего заявления у ректора дернулась щека. Но я была неумолима:

   — Я могу поклясться в этом! — припечатала я.

   — Раз готовы, госпожа ведьма, то клянитесь, — сквозь зубы, явно не веря ни одному моему слову, процедил ректор. И по его тону я поняла, что он был бы рад, чтобы слова зарока испепелили меня на месте и одной головной болью у него стало бы меньше.

   А если что… Тумин бы на вопрос темной стороны об адептке по обмену просто отписался, дескать, девица Даркнайтс возврату не подлежит. Поскольку даже праха для погребальной урны от нее, нарушительницы клятвы, не осталось.

   Я поморщилась. Все же есть в этом мире вещи вечные. И я не о вечной любви или дружбе: для них, мы, темные, считаем, жизнь слишком коротка. А вот для ненависти — самый раз. Ибо отомстил, передохнул, потом еще раз отомстил. И наконец контрольная вендетта в голову. Сплошное удовольствие. На такое века, отпущенного тебе Тьмой, точно хватит!

   У детей Зари, полагаю, тоже была какая-то своя философия на этот счет. Вроде доблестной борьбы благородного света с противной тьмой. Или еще какая пафосная гадость, следуя которой можно стать героем (часто — посмертно).

   Наверное, поэтому вражда между светлыми и темными неискоренима. Хотя ныне она и зажата в тиски мирных договоров меж нашими империями. И именно эти самые ограничения не давали сейчас ректору прибить меня, а мне — в ответ — от души его проклясть.

   — Я не ведьма, а темная менталистка, — из вредности поправила я Тумина, заодно честно предупредив, чего от меня ждать. Неслыханная щедрость для темной! А затем пустила в его сторону волну расположения, притупляющую злость, а с ней и бдительность.

   — Для меня ведьма — не ориентация дара, а уровень неприятностей, которые возможны от конкретной чародейки, — отчеканил ректор. — У вас он максимальный. Поэтому для меня вы ведьма. И если бы не приказ императора… — И он перебил сам себя, видимо поняв, что разоткровенничался. Хотя… ну что в этом такого? Подобное часто бывает, если рядом с тобой маг разума. Путь даже и слабосилок. Ректор тоже догадался, откуда родом его словоохотливость, и резко сменил тему: — Клянитесьсь, раз сами вызвались, госпожа те-ле-пат-ка…

   «И телепайте отсюда!» — он не сказал, но его тон столь непрозрачно намекнул, что никакого дара менталиста не нужно было, чтобы понять посыл.

   — Клянусь, что ко мне приставали в стенах вашей академии! — я произнесла максимально широкую формулировку, а то мало ли… Зароки — та вещь, с которой аккуратность никогда не бывает излишней. Вдруг вчерашний светлый не адепт вовсе, а аспирант какой-нибудь. А ты ляпнешь, что приставал именно адепт… И гибни потом без всякой пользы для дела в пламени клятвопреступника.

   Ректор испытующе на меня глянул. Мгновение. Второе… И в мою сторону прокатилась волна жиденького разочарования. Видимо, он не сильно рассчитывал, но все же слегка надеялся на то, что я лгу.

   — Хор-р-рошо, — раздраженно побарабанил он пальцами по столешнице. — Разберемся. Если это была провокация со стороны других адептов или навет… Даркнайтс, знайте, я недолюбливаю таких, как вы, детей Мрака: мои предки отдали свои жизни, защищая Серебряный хребет от темных. Но гораздо больше я ненавижу ложь. И не потерплю ее ни от кого. И наказание обманщику вне зависимости от того, кем бы он ни оказался, будет одинаково суровым. А теперь — свободны.

   Я уже подошла к двери, но все же не выдержала и, обернувшись, произнесла:

   — Спасибо. — И, увидев вопрос в глазах Тумина, пояснила: — За то, что для вашей ненависти тьма и свет равны.

   Я действительно была благодарна. Ведь ректор мог бы и не разобраться, а, воспользовавшись предлогом, просто выставить меня за порог академии. Наверняка в местном уставе нашелся бы пунктик вроде «не вышибать двери темной магией». А если бы не было… дописали бы! В этом деле главное — желание. А Тумин не пожелал. Решил вникнуть…

   На крыльцо я вышла в тот самый миг, когда прозвенел колокол, оповещая о начале завтрака. И я влилась в тонкий нестройный ручеек адептов, решив, что его течение и приведет меня к столовой. Так оно и вышло. И я даже увидела Сьера и Вэрда, сидевших рядом с одинаково постными минами и смотревших на кашу в тарелках. На их лицах крупными литерами было написано, что они недавно встали. Причем не с постели, а в очередь за отвратительным настроением.

   Увидев меня, кучерявый махнул, приглашая присоединиться к ним. Вэрд солидарно кивнул, дернув углом рта, но шрам, стягивавший его щеку, исказил ухмылку до гримасы. Но я и так поняла, что оба рады меня видеть. Ну, насколько могут быть рады темные, которые, вообще-то, по натуре одиночки. Но это если среди своих… А вот во вражеском лагере мы, не сговариваясь, предпочитали держаться вместе. В тихом, спокойном месте, которое находится максимально далеко от подвигов.

   И когда я с подносом, на котором стояла тарелка с густой мясной кашей и взвар, с раздачи вернулась к парням, они синхронно подвинулись, давая мне место, чтобы присесть.

   — Ну, как первое утро? — закинул удочку Сьер.

   — Ты знаешь, я предпочел бы на заре слышать колокол побудки, а не твое имя, — надменно фыркнул Вэрд.

   Я хотела ответить что-нибудь уничижительное, но… Увидев, как кучерявый придвигает к себе тарелку, в которой была внушительная горка каши, с сомнением уточнила:

   — Сьер, ты прямо уверен, что все это съешь?

   — А почему нет? — удивился он.

   — Ну… как вариант — ты можешь лопнуть.

   — А может, у него цель всей жизни — треснуть! — вмешался Вэрд. — И он к ней идет. А ты ему в этом ответственном деле мешаешь!

   — Она фкуфная, — засунув ложку в рот, ответил кудрявый. — Вы просто ничего не понимаете.

   — Угу, может, в каше я и не понимаю, — не остался в долгу меченый аристократ, — но кое в чем разбираюсь. Например, если поутру ректор требует к себе нашу Кей, значит, она уже успела что-то натворить.

   А я в этот момент увидела моего вчерашнего знакомца и причину моего сегодняшнего рандеву с ректором.

   — Ты неправильно произносишь, Грей. — И, не сводя глаз с блондина, зловеще пообещала: — Не «натворить», а «натворю»… Через пару мгновений.

   — Это из-за него? — мгновенно понял Сьер.

   — Мы в деле, — плавно вставая со своего места, отозвался Вэрд.

   — Только сначала я сама, — умерила пыл парней, прищурившись.

   Подловила я блондинчика у лестницы и, не думая мелочиться, сграбастала магией за грудки, утянув под ступени.

   — Ну ты и паразит! — выпалила я в ярости.

   Хотела еще высказать много всего лестного. Столько, что на большую гору и маленький могильный курган хватило бы. Но мне не дали, перебив:

   — Магию от меня убрала… — холодно, словно хотел заморозить одними словами, произнес тип и осекся, заметив масть чар, которые я применила, — …темная? — закончил он и прищурил глаза.

   И в следующий миг меня саму едва не отбросило к противоположенной стене от отката. Даже пришлось сделать пару шагов назад, чтобы устоять. А все потому, что мое плетение Мрака походя разорвал один эльфанутый… А у кого еще может быть надменное породистое лицо с прямым носом, острыми высокими скулами и глазами насыщенно-зеленого цвета, какой у людей почти не встретишь? А вот у перворожденных — запросто. Прибавить к этому еще и чуть заостренные уши, которые не бросались в глаза лишь по одной причине — были скрыты волосами, которые едва не касались широких мускулистых плеч. Нет, однозначно в типе, стоявшем передо мной, текла кровь перворожденных.

   Только вот утренняя щетина, что пробивалась на волевом подбородке, темный (при светлой-то шевелюре!) разлет бровей да и в целом пусть подтянутое и жилистое, но не тонкокостное телосложение намекали, что белобрысый явно смесок. И скорее полукровка не из первого поколения, а из второго — квартерон. Немудрено, что в ночи я приняла его за чистокровного человека.

   Но вот холодности и презрения, которые исходили сейчас от светловолосого, хватило бы на чистокровного потомка древних. На целую дюжину эльфов!

   — У тебя есть ровно дюжина ударов сердца, чтобы объяснить, кто ты такая и что здесь делаешь, пока я тебя не убил, — отчеканил он.

   И вроде бы даже атакующего аркана при этих словах в его руке не появилось. Но внутри было стойкое ощущение: этот гад белобрысый словами не разбрасывается. Разве что трупами врагов.

   — Ты, сво… — набрала я в грудь побольше воздуху.

   — Твое время истекает, ведьма, — невозмутимо перебил меня светлый паразит.

   Я поперхнулась вдохом. И этот за ректором следом!

   — Я тебе не ведьма! — в тихом бешенстве отчеканила я и, забыв об угрозе, сделала шаг вперед и ткнула ногтем в грудь белобрысого, оказавшуюся по ощущениям твердокаменной. Внутри все кипело от злости: кто тут перед кем оправдываться должен? Уж явно не темная, которую оболгали! — Я менталистка! По обмену сюда приехала. Вчера вечером! И всего-то комнаты перепутала. А ты тут же решил подработать вестником…

   Светлый нахмурился и, сложив руки на груди, произнес:

   — В смысле?

   — В смысле, стучать ректору с утра пораньше — это твой фирменный стиль?

   — А твой — врать и оскорблять? — Мою руку, ту самую, пальцем которой я ткнула в рубашку белобрысого типа, обхватила мужская ладонь.

   — Не советую прикасаться ко мне, дочь Тьмы.

   — Не советую лгать обо мне, исчадье света, — в тон ответила я, пытаясь вырвать запястье у адепта.

   Куда там! Держал так, что единственное, что я могла вырвать, — это собственную кисть из сустава. Пришлось плюнуть и сделать вид, что так и задумано. И то, что меня держат, ничуть не смущает.

   — Мне? Лгать Скале? Какой еще бред ты придумаешь?!

   — А кому еще было на меня жаловаться? Я больше никого не выбесила, чтобы на меня кляузничать…

   — Ты же темная… Мало ли кого еще успела достать за эту ночь, — с циничной усмешкой, такой, при которой взгляд пронзает твой мозг холодом, ответил светлый.

   Я прикрыла глаза. Не хочешь по-хорошему — будет по-моему!

   Попыталась окунуться в его эмоции. И тут же ощутила, как под броней хладнокровия бьются волны чистой, неразбавленной ярости. Ничуть не уступавшей той, что клокотала у меня внутри. Вот только не было в светлом ни капли злорадства, торжества от свершенной мести. Скорее уж праведный гнев оскорбленной чести. Как будто это и не он вовсе донес ректору… А что, если и вправду не он? Ну так, версия в порядке бреда? Но кто же?

   Но если все же не он? Тогда, выходит, я слегка погорячилась... Ну как слегка… Довела светлого до состояния: «Спалю ведьму к инквизиторам безо всякого костра, одним взглядом!» И, судя по эмоциям эльфанутого, еще немного — и здесь будет чей-то труп! Чей-то мой…

   Вот ведь… Хотела заставить одного надменного остроухого испугаться, а в итоге поняла, что у меня появились шикарные перспективы сделать себе отличную карьеру. Посмертную. Привидения при академии.

   Выдохнула. Сглотнула и, медленно открыв глаза, сделала то, на что способна темная только в случае смертельной опасности…

   Искренне извинилась!

   — Прости, похоже, я погорячилась, — выдохнула — как в Бездну провалилась.

   Мгновение. Второе. Третье. Кажется, замерло само время. Воздух загустел, а окружающие звуки канули в вечность. Почувствовала себя натянутой до предела струной. Я. Темная. Признавала свою вину. Вслух!

   — Просишь прощения? — иронично изогнув бровь, уточнил светлый.

   Я сглотнула, а кулаки непроизвольно сжались от злости. Вот ведь! И так через себя перешагнула, сделала почти невозможное, а он…

   — А если дам? Что с ним будешь делать? — насмешливо поинтересовался эльфанутый.

   — Сниму башмаки и буду бегать! Вприпрыжку. От переполняющей радости, — тоном, совершенно не соответствующим этой самой «радости», отозвалась я.

   — Ты извиняешься. Но произносишь это без почтения… — и по тому, как он это сказал, я поняла: да этот паразит банально провоцировал. Меня! Темную!

   Светлый тонко улыбнулся, словно поняв: я обо всем догадалась. И его слова, сказанные с пренебрежением, стали тому подтверждением:

   — Вы, сумрачные, не думаете, а идете на поводу у эмоций.

   — Мы просто ими живем. А вы, светлые, со своим холодным расчетом лишь существуете! — вспылила я. Все же извиняться — это явно не мое. И даже начинать не стоило. Зато я высказала все, что думаю: — Вы настолько разумны, логичны, правильны, что не способны возбуждать. Только вымораживать! — И, забывшись, резко дернула руку на себя.

   К удивлению, удалось высвободиться. То ли эльфанутый перестал держать столь крепко, то ли просто не ожидал. И я, воспользовавшись моментом, стремительно развернулась на каблуках. Так, что волосы, взмыв волной, наверняка хлестнули этого невыносимого типа по груди.

   — Так, значит, вот как просят прощения темные. — Светлый взглянул на меня критически, словно определил мне цену — ломаную медьку, — и закончил с намеком: — Тогда, пожалуй, лучшим из извинений станет, если ты не будешь попадаться мне на глаза. Я понятно выразился?

   — Более чем! — фыркнула я.

   Уходила гордо, но максимально быстро. Не то чтобы боялась пульсара в спину — откуда-то была уверенность, что этот не ударит, — скорее верх взяла многолетняя привычка. Ибо бегство — самый неожиданный аргумент в любом диспуте. А что? Тут даже возразить некому.

   И я бы даже чувствовала себя победительницей, если бы меня не догнала… нет, не вспышка заклинания, а волна эмоций светлого. Превосходство. Уверенность. Раздражение… Понятные и объяснимые. Но мне почудилось еще что-то. Странное чувство с чуть вяжущим, терпким вкусом. Он был едва различим, но все же… Захотелось оглянуться, чтобы увидеть этого полукровку еще раз. И, возможно, по выражению лица попытаться прочесть, что именно я только что ощутила. Но я лишь сжала ладони так, что на коже отпечатались следы полумесяцев от ногтей.

   А вот когда вышла в коридор и завернула за угол, то увидела картину, вызвавшую бы в другой момент даже умиление: Сьер и Вэрд стояли рядышком. У окна. Один держал на изготовку в раскрытой ладони чары. Судя по плетению — маскирующие. Второй — лопату. И где только ее успел раздобыть?

   — Ну что, прячем труп? — с надеждой спросил Сьер, выразительно качнув череном заступа.

   — Чей? — не поняла я.

   — Ну, раз ты живая, то явно не твой, — резонно заметил Вэрд, не торопясь, впрочем, втягивать в ладонь заклинание.

   — Этот светлый жив. Я слегка ошиблась.

   — Насколько «слегка»? — подозрительно уточнил Сьер.

   — Настолько, что пришлось извиняться, — призналась раздраженно.

   — Знаешь, Кей, помнится, после твоей попытки даже не извиниться, а поговорить с одной ведьмой из клана Полуночных та провела три седмицы в лазарете, а восточная стена общежития обвалилась, — некстати напомнил Вэрд. — Поэтому мы со Сьером, как бы это сказать, слегка удивлены.

   — Ну если вам так хочется покойников, то сами идите и убивайте! — процедила я, пытаясь удержать себя в руках. И понимая: ни демона не выйдет! Вырвусь. Я себя знала.

   Сьер на этот выпад расплылся в широкой улыбке.

   — Кей, быть взбешенной сейчас — твое неприкосновенное право. И никто, слышишь, никто не может его у тебя отнять. Это право дано нам, сумеречным, самой Тьмой! Психуй, кричи, вздыхай, скрежещи зубами, бубни, закапывай врагов… Ни в чем себе не отказывай! — И он широко раскинул руки, так и не выпустив из правой лопаты. Потому пассаж про «закапывай» вышел уж очень выразительным.

   А я… вместо того, чтобы яриться, лишь прикрыла глаза ладонью и помотала головой. Ну вот как на Сьера сердиться? У этого балагура просто уникальная способность переводить: любой разговор в шутку, через дорогу под белые ручки на тот свет врагов и нервные клетки демонов в чистую энергию. И все это — не переставая радушно скалить свои белые зубы.

   — Пойдемте уже отсюда, — наконец выдохнула я.

   Вот только не успела и шагу ступить, как по всей академии вновь разнесся голос ректора, которого (как я узнала позже) адепты за глаза величали исключительно Скалой. Господин Тумин желал видеть меня вновь. А еще Сьера и Вэрда в актовом зале. Ну и заодно всех светлых там же. Вот только в отличие от остальных наша троица удостоилась поименных приглашений. И это меня отчего-то не радовало.

   Мы с парнями переглянулись. Делать нечего. Пошли. Причем хозяйственный Сьер — с лопатой наперевес. К слову, на нее весьма выразительно косился младшекурсник, когда мы уточняли дорогу до местного зала собраний. И я его понимала: с таким инвентарем куда логичнее узнавать путь к кладбищу.

   Когда тщедушный паренек, выдав подробный маршрут, не отошел, а буквально отбежал от нас, я тихо предложила:

   — Слушай, Эйслинг, а ты не мог бы спрятать свой заступ куда-нибудь? А? Я, конечно, понимаю, что ты сейчас без слов даешь понять: мы, темные, кого угодно уроем… Но, может, не будем столь буквальны?

   Сьер хмыкнул с чувством превосходства. Но лопату в ближайшие кусты все же припрятал. А меня стало разбирать любопытство: откуда он ее вообще достал? Хотя… Хороший некромант всегда заступ найдет. А Сьер Эйслинг был не просто хорошим, а выдающимся магом смерти.

   А наглецом и ехидной — еще большим. И умудрялся доводить даже демонов бездны до нервного срыва. Но сегодня он был на удивление немногословен. А Вэрд и вовсе в обычное-то время предпочитал не тратить слова попусту. Да и я не горела желанием поболтать. Поэтому до зала мы добрались в молчании. Причем не сговариваясь шли плечом к плечу и в ногу. И выражение лиц, подозреваю, у нас тоже было одно на троих. Мрачненькое.

   Ждать начала собрания долго не пришлось. Едва колокол пробил восемь раз, ректор, экономя свое время и наши нервы, объявил, за каким ырхом, собственно, захотел нас всех лицезреть.

   — Адепты! Академия Южного Предела всегда была одной из лучших в империи. Не только в столице, но и в этих стенах издавна постигали тонкости магии, дипломатии и военного и лекарского дела потомки величайших светлых родов. Наши выпускники первыми встречали тем… — он осекся и тут же исправился: — …Песчаных и морских монстров на южных рубежах и охраняли пределы страны, следуя девизу академии: «Долг. Честь. Верность»…

   Я усмехнулась. Мой внутренний пафосометр аж зашкалил. Лозунг был в исключительно светлом духе. Не то что у наших темных войск залповой противодраконьей обороны: «Сами не летаем и другим не дадим!» — гласил он. Вот! Коротко и по существу.

   Меж тем ректор, которого, судя по угрюмому выражению лица, собственные слова ничуть не вдохновляли — но регламент-с! — быстренько свернул с помпезной вступительной части, смысл которой сводился к тому, что в этих стенах обучаются самые-пресамые элитнутые на всю голову маги. И кто же, кроме них, таких-растаких замечательных, выдюжит темных адептов, прибывших по обмену из Трейгорской магистерии.

   — Поэтому, — подошел к сути ректор, оглядывая притихший зал зорким оком, — прошу их любить, жаловать и не пытаться… очернить. — Пауза во фразе Скалы была почти незаметной. Но вот отчего-то мне показалось, что сначала он хотел сказать «убить». Меж тем Морок Тумин без обиняков продолжил: — Они и так для этого достаточно темные! Также напоминаю, что боевую магию нельзя использовать вне занятий. При этом неважно, на кого направлено атакующее заклинание: на светлого чародея или на сумеречного! Будет нарушение — отчислю. Лично. И стану настаивать на запечатывании дара. Потому что маг, не способный контролировать свою силу, ее не достоин!

   Да уж… Сурово тут. Лишиться дара из-за какой-нибудь подставы мне не хотелось. А то, что они будут, — как пить дать. Мы с Вэрдом и Сьером переглянулись, подумав об одном и том же.

   Но ничего, прорвемся. Назад-то к темным все равно дороги нет. Что у меня, что у Эйслинга… Насчет аристократа не знаю, но если выслали с нами, значит, тоже что-то серьезное.

   — Кей, — тихо произнес Вэрд и чуть поморщился, отчего шрам, стягивавший щеку, исказил черты его лица. — Предлагаю временное перемирие. Пока мы с тобой здесь, то не мстим друг другу…

   — А мстим всем вокруг, — перебил его кучерявый, чем заставил Вэрда еще больше скривиться.

   — Когда они начнут первыми, — закончила я.

   — Идет, — согласился меченый.

   — Договорились, — кивнул Сьер.

   Я открыла рот, чтобы продолжить, но тут громкий голос ректора ударной волной прокатился по залу:

   — Кейси Даркнайтс, Сьер Эйслинг и Вэрд Грэйном. Поднимитесь на сцену. — И пока мы шкандыбали к оной, Тумин отчеканил: — Попрошу запомнить, адепты, это наши ГОСТИ… — выделил он последнее слово особо.

   «А не учебное пособие для отработки боевых заклинаний», — так и вертелось на языке. Но я сдержалась. Все же ректор лучше меня знал собственных подчинен... в смысле адептов. И если посчитал, что нужно, чтобы они увидели и запомнили в лица студентов по обмену… Значит, надо.

   — На этом пока все. Собрание окончено. Все свободны, — отчеканил Тумин и не преминул напомнить, что занятия начинаются через четверть удара колокола, и опоздавших ждут штрафы.

   Знать, что именно это за штрафы — карцер или написание реферата, мне не хотелось, но… одно важное дело я не могла оставить незавершенным. И поспешила следом за собравшимся уходить ректором.

   — Просите, господин Тумин, — окликнула я его, заставив остановиться и обернуться.

   Подлетела к нему и, нацепив на лицо самую милую и очаровательную улыбку, спросила:

   — Простите, но вы не могли бы уточнить, кто и как меня обидел?

   У ректора дернулась щека. И я его даже понимала: все же утром адептка уверенно заявляла, что знает не только кто первым начал, но и что именно. Не прямым текстом, но… когда клянутся, обычно абсолютно уверены в своих словах. Потому как кара за ложь при произнесении зарока настигает мгновенно.

   — До этого мига я считал, что вам это лучше известно, — прямо-таки военным тоном сурово произнес ректор.

   — Я тоже так считала. Но оказалось, что у меня слегка неточные сведения…

   Ректор прищурился, словно прикидывая: прибить ли меня, наплевав на приказ императора о программе обмена и на скандал, или у него еще наберется немного спокойствия, чтобы меня вынести хоть какое-то время.

   И судя по тому, что я была все еще жива, ректор отыскал-таки у себя неприкосновенную заначку терпения. Или просто решил: у детей Мрака логика отсутствует как атавизм и проще дать темным требуемое и не ломать свой мозг, пытаясь понять, что это было?

   — На вас пожаловались ваши соседки по комнате. Заявили, что вы на них напали.

   — Во сне? — вырвалось у меня. Из всего, что касается соседок, я запомнила лишь дрыгающуюся голую пятку.

   — Нет. Наяву, — посуровел (хотя я думала, что дальше некуда) ректор. — По их словам, они успели уже встать с сигналом побудки, когда вы запустили в них сгустком черной магии…

   Судя по всему, на моем лице что-то такое отразилось, потому как Тумин кашлянул:

   — Напоминаю, Даркнайтс, что не только атакующие заклинания, но и проклятия, и ДАЖЕ благословения, вне занятий запрещены. Как и любое иное нанесение вреда другим адептам…

   Та-а-ак, кажется, не я одна читала трактат знаменитой Вивьен Блэквуд о том, как можно отомстить добрым словом. А еще сотворить благое дело и удрать, пока тебя не начали горячо благодарить.

   — И в мыслях подобного не было, — на честном глазу соврала я, запуская в сторону ректора волну расположения.

   Увы, она ударилась о ментальный щит. И, словно напоровшись на скалу, стремительно схлынула. Кто-то принял к сведению наш утренний разговор и подготовился. Но навряд ли против Эйты такой заслон сработает… А ведь она тут скоро появится.

ГЛАВА 2

Мне, признаться, очень не хотелось бы, чтобы наш с ректором нынешний диалог превратился в мой личный некролог, а последняя глава дипломной стала эпитафией. Но, учитывая нынешнее уравновзбешенное состояние Скалы, заикнись я об Эйте, такой исход разговора оказался бы самым вероятным.

   Ректор меня тут же закопал бы. Вместе с белочкой. И плевать, что под ногами сейчас два этажа перекрытий (каменных!) и подвалы. Его бы это не то что не остановило, даже не смутило. Прикопал бы, и все, — столько сдерживаемой силы и яростной злости сейчас исходило от Тумина. И эти эмоции буквально пропитывали воздух.

   Я его откровенно раздражала. Тем, что являлась дочерью Мрака. А еще и тем, что была попытавшейся использовать на нем свой дар менталисткой.

   К слову, телепатов даже сами темные не любят, что уж о светлых-то говорить. Благо мой дар среди детей Бездны очень редок, а у соседей я и вовсе не слышала упоминания об оном… Именно поэтому вчера вечером, перед заселением в общежитие, в ректорате здешней академии, глянув на мою специализацию, только хмыкнули. И, шлепнув зачарованной печатью по обменному свитку, распределили на факультет боевой магии. Дескать, тут год проучишься, а на защиту диплома вернешься к себе в Трейгор…

   За лучшее в сложившейся ситуации было бы безмолвие с моей стороны. Вот только темные не умеют молчать. Разве что помалкивать. В чем разница? Помалкивают чаще всего с ехидным видом. Что я и сделала, решив сказать Скале об Эйте никогда-нибудь!

   В смысле если удастся провести исследования без огласки — то «никогда», если попадусь — то «нибудь».

   С этими мыслями я мило улыбнулась Скале. Тот явно что-то начал подозревать, потому как нахмурился, напомнив мне одного архидемона на практикуме по экзорцизму.

   Помнится, я тогда вместо того, чтобы изгнать поселенца, выбив его из тела магическим хуком, начала вести с сущностью Мрака задушевную беседу. В смысле такую, за которую выходцу Бездны захотелось меня придушить. И под конец сеанса психоанализа желание это стало у рогатого столь велико, что он самоизгнался из несчастного смертного только лишь ради того, чтобы меня прикончить. Но не смог.

   Я оказалась сногсшибательным магом. В смысле сшибла демона с ног на полном ходу, еще и протащила арканом до пентаграммы, в которой и заперла. Так вот, этот выходец бездны точно так же на меня смотрел через силовой заслон. Хмуро, пытаясь понять, как и где он со мной прокололся. К слову, потом он пару раз, когда я проваливалась в Бездну, пытался меня прикончить и отомстить. С фантазией так пытался. Я оценила. И как итог — мы стали не то чтобы приятелями, но хорошими и верными врагами, почище, чем иные — друзьями. И ценили друг друга. Потому как достойного противника еще попробуй найди.

   — Что-то еще, адептка Даркнайтс? — напомнил о себе ректор.

   Я лишь замотала головой.

   — Тогда бегом на занятия. Здесь вам не Трейгор. Мы не терпим опозданий и пропусков!

   Я намек поняла и, коротко попрощавшись, помчалась сначала в общежитие за вещами, а затем и на занятие, которое вот-вот должно было начаться. Увы, комната была пуста. Да и времени у меня на то, чтобы разобраться с соседками, пока не было. Но это не значило, что остыну и не буду мстить. Нет. Это лишь говорило о том, что моя вендетта будет более изощренной.

   С холщовой торбой, перекинутой через плечо, я влетала в аудиторию ровно за миг до удара колокола. Пробежала взглядом по партам, выискивая свободное место, и чуть не выругалась. Вот скажите, как честной темной держать обещание «не попадаться на глаза» одному полукровке, если этот самый тип учится в одной с ней группе?

   Правильно, делать вид, что она человек слова. Захотела — дала его под проценты, захотела — вернула с прибылью! А то и вовсе сделала вид, что ничего не говорила. Потому я с независимым видом прошла к парте, где еще было одно свободное место.

   Сьер уже сидел у окна вместе с Вэрдом. Причем второй аккуратно так прятал сбитые костяшки. Хм… кого уже успел приласкать наш аристократ? Эйслинг тоже как-то слишком беззаботно улыбался. По опыту знала, что за этим его радужным оскалом могут таиться неприятности. Крупные. В основном — для окружающих.

   — Обойдешься. Занято. Разве что в проходе место осталось, — буркнула мне вместо приветствия холеная девица, когда моя холщовая сумка опустилась рядом с ней на сиденье, и скинула со скамьи мою торбу.

   Вот не открой адептка рта — сошла бы за благородную лэриссу: чуть вздернутый нос, изящно выгнутые брови, правильные черты лица… А вот умением утонченно хамить природа эту беляночку обделила. И хабалистая натура перечеркивала все преимущества внешности девицы. А еще и манеры…

   Я посмотрела под ноги, на сумку, из которой вывалились свитки, и ухмыльнулась краем рта. Ну-ну…

   Вся группа замерла в ожидании. А я, подняв взгляд, мазнула им по новым одногруппникам, заметила у одного из адептов, бугая с последней парты, расквашенный нос. Так… Похоже, вот о кого стесал кулак Вэрд… И судя по тому, что на парней светлые усиленно не обращали внимания, они сумели себя поставить. А теперь мой черед. Или я прогнусь, или меня прогнут.

   — А почему бы и да? — на темный манер ответила я. Вопросила как можно более невинно, при этом растянув губы в приветливой улыбке. Даже Сьера переплюнула в демонстрации степени радушия у детей Мрака.

   А сама же меж тем активировала заклинание, которое заискрилось и зазудело на кончиках пальцев, готовое сорваться в полет.

   В следующее мгновение и стол, и скамья так резко дернулись в мою сторону, что на полу очутились не только моя сумка, но и сама дева. Только своей пепельной шевелюрой успела в воздухе взмахнуть, как припечаталась об пол. И взвыла не хуже гарпии в период гона.

   — Ах ты тварь! — перестав хватать ртом воздух, возопила она.

   Я натурально оскорбилась. Хоть бы что-то новое уже! Ан нет! Ни капли фантазии… Правда, последний, кто меня так назвал, помнится, еще и крикнул самонадеянно: «Не догонишь!» Ну-ну…

   — Это ты, милочка, похоже, еще настоящих тварей не видела. — Я чуть склонила голову. — Но я, так и быть, могу познакомить с отборными и прямо-таки фантастическими сущностями Мрака. Тебя на какой уровень Бездны для этого провалить?

   — Угрожаешь? — рассерженной змеей зашипела белобрысая.

   — Как можно? — Я была воплощением доброжелательности. — Лишь хочу помочь восполнить провалы в бестиологии. Сдается мне, этого предмета нет в здешней учебной программе, раз ты так плохо ориентируешься в вопросе, — закончила с притворным сочувствием.

   — Ну все, дрянь, я тебя размажу на дуэли! — выкрикнула она, вскакивая на ноги. — Сегодня вечером жду на восточном ристалище!

   И выразительно плюнула на ноги. Эх, жаль, магией не запустила, а вызвала на поединок. Последние, судя по реакции разом одобрительно загудевших одногруппников, тут не запрещены. А то нарвалась бы на штраф. Но, судя по всему, адепты академии Южного Предела чтили правила. А жаль!

   — Тогда я выбираю оружие, — не поведя бровью, отозвалась я, хотя внутри екнуло. Все же я, мягко говоря, не являлась мастером прямых противостояний.

   Вот только я была бы не темной, если бы даже собственный испуг не использовала себе же на пользу. Подхватила эмоцию усиливающейся тревоги, собрала ее, скрутила в тугой сгусток, который вылетел из моей груди, чтобы тут же впечататься в тело светлой.

   Вот так. Немного уравняем шансы. Пусть сегодня боевой опыт идет рука об руку со страхом у этой белобрысой. А если удастся еще и поймать мое «оружие», то вообще будет тактическое превосходство.

   — Что там выбирать? — спесиво фыркнула светлая с интонацией: «Ну и дура же ты, темная!» — В магических поединках оно только одно, и это… — договорить она не успела.

   Хлопнула дверь, и в аудиторию пружинистым шагом вошел преподаватель.

   Магистр окинул притихшую аудиторию взглядом, узрел меня, белобрысую и нашу парту, находившуюся в процессе миграции, быстро сориентировался в ситуации и вместо приветствия произнес:

   — Адептка Самира Айден! В качестве штрафа за то, что не смогли отстоять свои территории, реферат по истории Шум-Вуйского кризиса.

   Моя противница, словно рыба, выброшенная на берег, лишь беззвучно открыла от возмущения рот и тут же его захлопнула. Видимо, поняв, что любой звук будет расценен как попытка возразить, а значит, и отхватить еще какое-нибудь наказание.

   У меня же в голове в мгновение ока пронеслось все, что знала о Шум-Вуйском кризисе, и я оценила намек преподавателя.

   Ведь если историки сильно не врали, то четыре столетия назад едва не разразилась война между светлыми и темными. Это было противостояние политиков, дипломатов и военных. И просто стояние — двух флотилий, чьи корабли бросили якоря недалеко друг от друга в вольных водах.

   Спор тогда был за Шум-Вэйские острова, которые принадлежали светлым, но находились в водах темных. Ну, наш Властелин и решил их отжа… в смысле мирно, без лишних трат из казны, присоединить.

   В ход тогда пошли магия, шантаж, шпионаж, угрозы, дипломатия… Но все закончилось беременностью! Понесла единственная наследница рода Минис, того самого, которому и принадлежали эти острова. По версии светлых — девичьей наивностью и доверчивостью воспользовался один из послов. И ладно бы просто обесчестил. Нет! Он, как порядочная сволочь, еще и жениться успел!

   Лэр Минис, беззаветно любивший свое единственное дитя, скрипя зубами, вынужденно признал брак дщери, чем снискал гнев светлого императора. Потому, не дожидаясь ареста, отец по-быстрому вписал острова Шум-Вуй в приданое девицы и тут же на оные земли и отплыл.

   Это была одна из самых позорных страниц для истории дипломатии светлых. И пусть потом они пытались оспорить законность захвата земель, утверждая, что брак вынужденный, а лэр Минис и вовсе заочно осужденный преступник, но… плевать темные на это хотели. Особенно один бывший посол, оказавшийся на редкость любящим и прямо-таки для темных нетипично верным семьянином.

   Не знаю, в курсе ли тех событий была белобрысая Самира, или у нее имелась иная версия случившегося, но посмотрела она на меня очень выразительно. Словно решила разом отомстить и за себя, и за то, что вынуждена писать штрафной реферат, и за отобранные хитростью острова, вокруг которых до сих пор шли споры. Дескать, там вотчина пиратов, с которыми не могут справиться сами темные, а их светлые друзья готовы в этом бескорыстно помочь... Только дайте высадиться на берег — и сразу… подсобим!

   А пока Самира испепеляла меня взглядом. Я же и не думала не то что вспыхнуть — даже покраснеть, преподаватель обратился уже ко мне:

   — Я магистр Гаральд Ильв. А вы адептка Кейси Даркнайтс, полагаю? — полувопросительно уточнил он.

   Пришлось согласно кивнуть.

   — А вам в качестве наказания…

   Он говорил, а я прямо представила, как в голове преподавателя мелькают карточки с названиями «отработка в столовой», «мытье полов», «расчистка копыт кэльпи»… Так сказать, темным все самое элитно-черное, в том числе и работу! Вот только я не предполагала, что самое мрачное и беспросветное в здешней академии — это преподавательское чувство юмора.

   — …помощь адептке Айден в подготовке реферата. Так что информацию в свитках будете искать вместе. И писать тоже. Я за этим прослежу. А теперь верните парту туда, где взяли, и начинаем лекцию. Тема сегодняшнего заня…

   Магистра прервал протяжный скрип на одной ноте. Это мы со светлой, не сговариваясь, толкнули парту обратно. Магией. Но слегка с разным вектором.

   На места мы сели в оглушающей тишине и в звенящей ненависти, которая витала в воздухе.

   — …занятия, — нарушил воцарившееся молчание лектор, невозмутимо продолжив: — Восстание Хеллвильской нежити.

   Его голосу вторил стук по доске зачарованного грифеля, выводящего название лекции. И мы все старательно заскрипели перьями.

   Магистр Гарольд Ильв оказался лектором удивительным во всех отношениях. И дело тут даже не во внешности. Хотя и она была примечательной: волосы даже не рыжего, а огненного оттенка, заплетенные в длинную косу, по которой пробегали сполохи пламени, и красные глаза с вертикальным зрачком, чешуйки на скулах… Я никогда до этого не видела саламандр и поначалу даже засомневалась, не дракон ли это в полуобороте?

    Вот только кожаные огнеупорные перчатки с раструбами на руках преподавателя намекали на то, что все же нет, это не дракон. Крылатым обычно не нужны такие меры предосторожности. А вот к саламандрам прикасаться могут далеко не все и не долго. И если останется шрам от такого ожога, его не свести даже самому искусному лекарю.

   Но гораздо интереснее оказалась метода преподавания магистра. Если коротко ее описать, то… каждый адепт должен быть либо поощрен, либо наказан, но лучше сразу и то и другое. Поэтому от пристального магистерского ока не укрылся никто. И ничто. В том числе и фингал на здоровяке, которому тоже назначили отработку. И громилу с формулировкой «за негибкость ума» отправили тренировать гибкость тела, уворачиваясь от клыков и когтей обитателей бестиария при чистке клеток этих тварей.

   Вэрд, быстро сообразив, натянул на костяшки пальцев край рукава рубашки. А лекция меж тем продолжалась. И даже перемежалась вопросами со стороны преподавателя, что давало нашим пальцам отдохнуть, а мозгам — напрячься. Я сидела тихо. Не то чтобы в голове моей по теме восстания нежити гулял ветер… Но скажем так: в вопросах умертвий я была скорее практиком, чем теоретиком. Если что, то при помощи Сьера могла и стажировку по восставшим мертвякам организовать. Но светлые в вопросах теории явно знали больше.

   Поэтому я лишь внимательно слушала. И ответы, и лекцию, оказавшуюся на удивление интересной. И основная заслуга в том была преподавателя. Помнится, в Трейгоре я на истории магии засыпала под бубнеж магистра Рухуса. Да старик и сам порой придремывал на лекциях, умудряясь меж посапываниями сонно надиктовывать даты сражений, цитируя целые абзацы из учебника.

   Даже пожалела, что раздался набат колокола, оповещая об окончании занятия. Магистр Ильв попрощался и покинул аудиторию, и следом за ним ринулись адепты.

   Я тоже подхватила свиток, запихнула в холщовую торбу перо, закрутила чернильницу и влилась в поток студиозусов. Вот только у порога аудитории кто-то толкнул меня в спину, а потом я почувствовала, как чиркнуло заклинание. Рассекающее, как поняла мигом позже. Потому как из порезанной сумки на пол высыпались свитки.

   Я выругалась и от злости сделала то, что вообще-то приличные менталисты себе не позволяют. Но я сегодня была зла и плевать хотела на приличия. Потому я выплеснула эмоции в ближний круг. Тех, кто оказался в паре локтей от меня, тут же окунуло в не самые приятные ощущения. И они инстинктивно отшатнулись.

   А я, залатав сумку магией, начала собирать листы и свитки. Эмпатическая волна рассеялась за мгновения, но светлые так и продолжали обтекать меня.

   В принципе, сама виновата. Заслушалась историей Шумерлинских топей и потеряла бдительность. А ведь подобной мелкой подлости стоило ждать. А вот чего ждать не стоило — это помощи. Тем более от светлых. Но парень, присевший рядом со мной, без слов начал споро собирать свитки и передал мне их мне.

   — Держи.

   Он протянул их мне, чуть заметно улыбнувшись.

   — Спасибо. Но разве ты не должен вредить идейному врагу? В смысле мне? — без обиняков спросила я.

   — Лучший способ навредить неприятелю — это заключить с ним мир на выгодных для тебя условиях, — уже широко усмехнулся он.

   — Я так понимаю, передо мной будущий дипломат? — Я вернула усмешку, вставая.

   Следом за мной поднялся и светлый. Он был высоким. Поэтому, стоя близко, пришлось вскинуть голову. Нетипично темные для сына зари волосы, собранные в короткий хвост, нос с горбинкой, жесткий, без стеснения оценивающий прищур… Не знай я, что передо мной светлый, могла бы и усомниться: а не темный ли он северянин?

   — Скорее тот, кто желает слегка обогатиться, — не стал юлить собеседник. — Ну и да, дипломат.

   — Обогатиться? — Я поправила сумку на плече.

   На заклинании должна продержаться до вечера, а там, если останусь живой после поединка, нужно будет ее зашить. Все же чары в плане латок — вещь ненадежная и коварная: всегда норовят истончиться в самый неподходящий момент.

   — Ну да, — ничтоже сумняшеся кивнул светлый. — Вечером же дуэль. И наверняка будут делать ставки. Вот я и хочу узнать: какой ты противник…

   — Непредсказуемый, — честно призналась я, глядя на ушлого студиозуса.

   — Хм… Значит, ты и вовсе можешь не прийти? — уточнил светлый и, вспомнив о правилах приличия, представился и протянул руку: — Кстати, меня зовут Олав. Олав Локир.

   Пришлось ответить взаимной любезностью:

   — Кейси Даркнайтс. — С этими словами пожала предложенную пятерню. На всякий случай, правда, приготовив при этом отражающее заклинание. А то мало ли: шибанет стазисом при контакте, и стой, как самая умная, посреди аудитории до второго пришествия в оную адептов.

   — Я знаю, — с чувством превосходства отозвался он.

   Но я следующей же фразой сбила самоуверенность со светлого.

   — А что до дуэли… Могу не прийти я… А может — и Самира.

   — Чтобы Искра не пришла? Да ни за что! — произнес и, увидев мою приподнятую бровь, осекся. — Или может? — спросил у меня.

   Я лишь невинно пожала плечами.

   — Ну ты, темная… — то ли удивленно, то ли восхищенно протянул он.

   — Каков вопрос, таков и ответ. И, кстати, не много ли этих самых вопросов?

   — Для организатора сегодняшних ставок? — наивно удивился светлый. — Не думаю.

   Вот жук! Я хмыкнула. Похоже, и среди светлых есть нормальные люди и нелюди, с кем можно договориться.

   Правда, осуществить сей же миг задуманное не удалось: в аудиторию начали входить адепты из другой группы. Да и нам нужно было спешить на практикум по магической защите.

   Вот только когда я заходила в тренировочный зал, то спиной почувствовала взгляд. Обернулась, безошибочно определив его направление, и увидела эльфанутого. Тот стоял у стены, скрестив руки на груди. Мрачный, как грозовая туча.

   А меж тем солнце, не иначе как наплевав на хмурую мину адепта, вовсю радостно бликовало от его льняной макушки. И та выглядела столь белой, что напоминала первый снежок… Хм, Снежок… Я ехидно улыбнулась, глядя в глаза полукровке. А затем, не дожидаясь ответа, следом за Олавом поспешила занять свободное место перед мишенью.

   Преподаватель был уже тут. Он стоял посреди зала, расставив ноги на ширине плеч и оглядывая студиозусов единственным глазом. Второй скрывала черная повязка. Абсолютно лысый череп. Магистр был невысоким и жилистым, как ремень.

   — В следующий раз не опаздываем! — отчеканил…а она. Только по голосу я поняла: занятие будет вести не магистр, а чародейка!

   И невольно окинула ее фигуру еще раз новым, уважительным взглядом. Если эту лэриссу назначили вести занятия по магической защите, то она точно ведьма! И плевать, что светлая. Ведьма. И точка. Потому как не всякий матерый боевой маг способен скрутить в бараний рог толпу адептов-оболтусов. Так, чтобы те не только подчинялись приказам, но и… прониклись предметом!

   А судя по тому, как сейчас вся группа пристально следила за каждым вздохом одноглазой, все маги к выпускному курсу не только прониклись осознанием и важностью предмета, но и суровостью магессы, которая его преподает.

   Вспомнила нашего преподавателя по боевым чарам, которого за глаза в академии звали Кувалда! Так я ему даже в прыжке до плеча не доставала. Сплошная гора мышц. Такой демона в бараний рог скрутит безо всякой магии. Хотя и дар у него был под стать фигуре… Выдающийся, одним словом. И я помнила, как он нас гонял на своих занятиях. С них мы приползали такими, что искренне завидовали зомби.

   И если на третьем курсе у меня, как адептки, выбравшей распределение «теория чар», изнуряющие тренировки на полигоне закончились, то Сьер с Вэрдом месили носом полигон до самого демонова обмена.

   И сейчас, глядя на лысую макушку наставницы, я нутром чуяла: эта хоть внешне на Кувалду ничем не похожа, но по характеру… они оба одной Бездны демоны. И гонять меня тут будут и в хвост, и в рога. Если не больше. Ибо это мужик может пожалеть рыжую малахольную девицу. А от лэриссы пощады не жди!

   И, придя к таким выводам, я мысленно взвыла. А взгляд чародейки пробежал по рядам солда… студентов и остановился на мне.

   — Темная, — скорее уточнила, нежели спросила она тоном, в котором был намек: «Мы с тобой, случаем, ни на каком костре не встречались?»

   Я ответила ей прямым взглядом с вызовом: «Да! И кажется, я вас там не дожгла». И по мимолетно скользнувшей усмешке на губах магессы я поняла: сработаемся. Если не убьем друг друга сразу, то обязательно сработаемся.

   Вслух же сказала иное. Причем произнесла это до зубовного скрежета нейтральным тоном:

   — Кейси Даркнайтс, адептка по обмену из Трейгора.

   — Дар и уровень? — без обиняков задала она следующий вопрос.

   — Третий уровень. Темная менталистка.

   И если при первых словах по залу прокатились смешки, то при последних наступила гробовая, слегка матерная тишина, которой лучше всего подходило восклицание: «Вот арх!» И в мою сторону тут же стрельнули несколько раздраженных взглядов светлых. Я, как истинная темная, от этой бомбардировки уклонилась и напустила на себя гордый и независимый вид.

   Впрочем, когда одногруппники узнали, что Вэрд — черный заклинатель теней, а у Сьера десятый, высший уровень некроманта, то возмущенно фыркнула даже преподаватель. «Какого хрунта мне этих темных подсунули?!» — она, конечно, не сказала вслух, но так выразительно посмотрела, что лучше бы выругалась.

   — Что ж, — обращаясь к нам, темным, произнесла наставница, — меня можете называть Норин Ллойд. И на ближайший год я стану вашим ночным кошмаром.

   Судя по тому, как захмыкали адепты, госпожа Ллойд уже была ужасом, причем не из сновидений, а весьма реальным, коллективным, приходящим строго по расписанию и требующим жертв, которых по ошибке именовали адептами.

   И за глаза наставницу называли не иначе как Коса. Не знаю, имелась ли при этом в виду речная отмель или прическа, а может, и вовсе рабочий инструмент госпожи Хель. Тот самый, которым Смерть собирает свою кровавую жатву... но факт оставался фактом. Коса. И все тут.

   Но это было потом, а пока…

   — Отрабатываем сегодня атакующий аркан Мирнорин, — отчеканила преподаватель. И голос ее был при этом столь сух, что безо всякого заклинания обезвоживания мог превратить свежий труп в мумию за пару мгновений.

   Но адепты, в отличие от мертвяков, оказались ребятами покрепче. И даже не вспотели. Лишь пристально следили за Ллойд и тем, как она вычерчивает прямо в воздухе круг силы, поясняя, в какие точки нужно влить энергию, как выстроить векторы для максимально эффективного удара…

   А когда с теорией, которая заняла добрую четверть удара колокола, было покончено, наставница продемонстрировала то, как аркан применяют в бою.

   — Приступаем к отработке! — отчеканила Ллойд и сама направилась к Сьеру.

   Ну да, маг десятого уровня, да еще и темный… Если у него что-то пойдет не так, то лучше к этому «не так» преподавателю быть поближе, чтобы трупов было поменьше.

   Я же осталась предоставленной сама себе и попробовала повторить плетение. То, что оное являлось детищем исключительно светлых магов, было понятно еще при объяснении, но… на практике все оказалось гораздо хуже. Непривычная комбинация, какая-то абсолютно непонятная логика построения... Да у меня, в конце концов, рука была набита на совершенно другие пассы! И вообще, я теоретик. Вот!

   Глянула украдкой на Вэрда, потом на Сьера. Первый упрямо хмурился. И пусть у аристократа аркан так и норовил вырваться из рук, как с привязи кэльпи, почувствовавший открытую воду по весне, но все же темный справился с заклинанием! Сумел его хотя бы сотворить. Правда, подозреваю, при этом влил в плетение сил втрое больше положенного, но все же.

   У Эйлинга дела были чуть получше. Все же сильный дар позволял не экономить на магии, и структурная сетка вышла почти ровной.

   А вот я со своим низким уровнем… Но если уж назвался адептом по обмену, учись светлой магии, пусть оная у тебя и чернильного оттенка.

   Первый мой аркан сдулся с комариным писком под ехидные смешки соседей. Второй, пульсируя все больше надувающейся пиявкой, лопнул. На семнадцатый раз я, как творческая, то бишь готовая натворить и вытворить все что угодно для достижения цели, личность, плюнула и заменила часть классического светлого плетения на темную составляющую. В теории все должно было работать.

   На практике, как оказалось, тоже. Вышло даже лучше. Взятая из прабабкиных гримуаров формула (родовая, о которой и многие темные-то не знали!) запустила спин эй-джи, а затем и бис в противоход. Раскручиваясь вокруг своей оси в разные стороны, элементы оснований сработали в резонансе, что усилило всю конструкцию и, следовательно, уменьшало энергозатраты мага, увеличив разрушающую силу атакующего плетения. Оно получилось даже лучше, чем исходное. Я на миг залюбовалась. Если бы светлые использовали этот вариант…

   А потом подумала: и хорошо, что не использовали! Нам, детям мрака, незачем, чтобы у противника было хорошее оружие. В том числе и атакующие чары. Так что… сейчас по быстренькому сделаю один выстрел в мишень, мне засчитают занятие — и все! Только нужно сосредоточиться, отпуская аркан, чтобы он попал прямехонько в цель…

   И тут Сьер, замахнувшись, бросил свои чары в мишень. Раздался грохот, заставивший всех разом вздрогнуть. Стену, в которую врезалась не устоявшая на креплении мишень, особенно. Кладка пошла трещинами. А я… потеряла на миг концентрацию.

   Слетевший с моих пальцев мощный аркан, петляя по уникальной и неповторимой траектории пьяного зайца, отрикошетил от стены, оставив в каменной кладке вмятину, потом от потолка, размозжив одну из балок перекрытия, и устремился к тучному адепту, который стоял в дюжине локтей от меня.

   — Твою ж!.. — успел выкрикнуть тот и выставить кривенький щит. Заслон, в котором было столько дыр, что заклинание отразилось лишь чудом. От удара парень покачнулся, но, походя сдав зачет по фигурному шатанию, все же устоял.

   А отзеркаленный аркан, вновь поменяв траекторию, полетел прямиком в лицо какой-то девице. Та единственное, что успела, — это как следует обвизжать несущуюся на нее опасность и сжаться в комок. Я, пытаясь призвать обратно собственную магию, представила, как от дурехи сейчас останется запеченное место, и заорала:

   — Ложись!

   И в этот момент на пути смертельной магии оказался Снежок. Как он успел пролететь за миг с десяток локтей, обогнав, казалось, само время, ума не приложу. Но он поймал открытой ладонью плетение так, словно это было летевшее яблоко. Вот только при этом его рука пылала факелом от пальцев до локтя.

   Аркан, который светлый крепко сжал, взвился пойманной гадюкой, зашипел, а потом опал темной плетью. Я наблюдала завороженно за тем, как съеживается мое заклинание, превращаясь в черный жгут. А когда подняла голову чуть выше…

   Есть взгляд, в котором можно утонуть. Так вот, у Снежка сейчас был такой, в котором можно утопить. С гарантией. Чтоб одна ненавистная рыжая околела, наглоталась студеной воды и камнем пошла на дно.

   — Даркнайтс!

   Голос преподавателя зазвенел в кристальной тишине зала, заставив меня обернуться. И я увидела, как ко мне широким, размашистым, исключительно мужским шагом приближается наставница.

   — Объясните, что это было?

   — Атакующий аркан Мирнорин.

   — Я знаю, как выглядит Мирнорин! — прошипела она гадюкой. — И это точно не он.

   Она по пути подобрала то, что осталось от моих чар, и теперь с интересом изучала.

   Я же поняла одно: грядут, чеканя шаг, неприятности. И чтобы их минимизировать, стоит выглядеть раскаявшейся. Но вот пакость: хоть и старалась смотреть на наставницу, изображая искреннее сожаление и вставляя: «Сама не знаю как…», «Откуда такое мощное? Понятия не имею! У меня только третий уровень дара!» — почему-то нет-ет да и косилась в сторону. Туда, где, повиснув на шее у Снежка, его истово благодарила за спасение русоволосая девица.

   Она так активно демонстрировала свое «спасибо», что хотелось посоветовать адептке делать это чуть тише. А то мне за нее стыдно стало. Ну правда, я впервые видела, как можно строить глазки прямо из декольте. Вот как это делают из-за края веера — лицезрела, из кустов тоже. Да моя кузина даже из замочной скважины умудрилась флиртовать, когда в оной встретились два взгляда: ее и симпатичного некроманта.

   Но чтобы заигрывать вот та-а-ак, как эта лэрисса? Грозясь утопить в глубоком вырезе своей рубашки не только взгляд Снежка, но и его всего целиком… А этот с-с… светлый, чуть наклонив голову, вальяжно изучал и девичью акваторию в целом, и конкретно буйки.

   — Даркнайтс, и все же меня интересует, какие из классических оснований вы заменили? — наставница допытывалась у меня с настырностью льерны, учуявшей добычу.

   — Да ничего, — щедро добавив в голос растерянности, отозвалась я и развела руками, хлопая ресницами так активно, что еще немного — и взлечу.

   — И какое именно из «ничего»? — напирала на меня наставница, явно не купившись на мою игру.

   Мне в свою очередь расставаться с семейными наработками не хотелось. Я же планировала просто показать эффектный аркан и получить зачет за занятие. Ллойд мазнула бы взглядом по мишени и пошла инспектировать других студиозусов. И даже не узнала бы, что в ее заклинании что-то поменяли… Но из-за досадной случайности я сейчас лихорадочно соображала, что из общих, универсальных заклинаний подойдет в качестве костыля и обеспечит максимально похожий эффект.

   Пауза затягивалась, я успела почувствовать, как вспотела моя подкорочка, и… Решение отказывалось находиться! И все тут! Ибо подозреваю, что ученые светлые умы, корпевшие над доведением атакующего аркана до совершенства, перепробовали множество комбинаций, которые были известны. Известны им.

   А что, если просто запутать? Взять формулу этажей так в двадцать, к ней присоединить еще парочку и… опрокинуть с получившейся верхотуры наставницу? И я лихорадочно начала вспоминать самые зубодробительные из общемагических уравнений.

   — Даркнайтс, не пытайтесь казаться глупой. У вас для этого слишком умный взгляд.

   От такого откровения я чуть не зашипела злой мантикорой, узревшей волкодлака. Прокололась! И как по-идиотски!

   — А мне тренер всегда говорил, что у меня ветер в голове, — из чистого упрямства возразила я.

   — Ветер? Значит, у вас полно свежих мыслей, — ничуть не растерялась наставница.

   Я вздохнула: деваться некуда. И тягомотно, в лучших традициях поговорки: «Томном зануды гундости истина» — начала уводить Ллойд — матерого мага-практика — в дебри теории. Столь дремучие, что пролезть через них могли только гибкие адептские мозги. А вот крепкие и закостенелые профессорские — легко поломаться.

   Вот только первой из строя вышла не преподаватель, а крыша. Перебитая балка выразительно затрещала и... Я вскинула голову и увидела, как зазмеилась по дереву трещина.

   Наставница молниеносным движением вскинула руку и запустила в потолок укрепляющим заклинанием, а затем отчеканила:

   — На сегодня занятие закончено. Свободны.

   Я уже было обрадовалась, но…

   — А адептка Даркнайтс пройдет со мной. К ректору.

   Я лишь обреченно простонала и возвела очи к потолку, искренне пожалев, что крыша рушилась так медленно. Нет чтобы бац — и мы в лазарете. Особенно Снежок со своей девицей. И не надо отвечать на вопросы.

   Но увы… Пришлось в напряженном молчании идти по уже знакомому коридору к дубовой двери. Оную я бы с радостью век не вспоминала. Но кто же мне даст!

   Ллойд вошла к ректору с деликатностью тарана, проломившего замковые ворота. Ее даже змеища — секретарша, шипевшая, щерившая клыки и готовая того и гляди плюнуть ядом, — не смогла задержать. Наставница лишь посмотрела на частично чешуйчатую лэриссу, взглядом пообещав завязать той хвост узлом, и… И, собственно, перешагнула через оный.

   Глава академии Южного Предела печалился. Основательно и с самоотдачей. Перед ним высилась кипа отчетов. А во взгляде ректора, которым он окидывал эти бумажные горы, сквозило неприкрытое желание накрыться каким-нибудь свитком подлиннее и тихо ползти в сторону погоста.

   Но это было лишь до того мига, как ректор узрел меня. Он дернул глазом недоверчиво, но весьма емко вопросил:

   — Опять?

   Я лишь вздохнула. «Опять» — это некромантам на практике могилы копать, а я — всего лишь «снова».

   — Ну что на этот раз? Даркнайтс развалила восточную башню академии? — спросил Тумин, и не подозревая, насколько близок к истине.

   А затем он потер висок и, как мне показалось, с некоторой даже радостью оторвался от документов, кинув перед собой лист, на котором крупными литерами было выведено: «Отчетная смета на месяц санного первопутка на закупку репы в столовую».

   Эх, Кейси Даркнайтс, до чего ты докатилась! Спасаешь светлых! Да еще от таких тяжких мук, как проверка финансовых ведомостей.

   А вот Ллойд поступила как истинная темная и не дала Мороку Тумину насладиться мгновением радости, безапелляционно заявив:

   — Господин ректор, она фиктивная адептка! — отчеканила Ллойд тоном, каким обычно обличают наушников и шпионов. А затем положила перед ректором остатки от моего аркана, погруженные в магическую заморозку.

   Это была часть остова, сейчас больше всего напоминавшая туманный сгусток, внутри которого все же можно было рассмотреть векторы силы. А в одном из узлов плетения даже замер на полубороте вращения узел с неправильным, резонировавшим спином. И вот все это — внутри абсолютно прозрачного куба стазиса.

   — Простите? — Похоже, Морок удивился ничуть не меньше моего такому заявлению. И с интересом стал рассматривать «подношение».

   — Кейси Даркнайтс минимум аспирантка. Но скорее всего — магистр первой ступени. Ее знания значительно превышают университетскую программу, — пояснила преподаватель. — И у меня вопрос: что она забыла в этих стенах?

   — Свой диплом! — не выдержала я, но Ллойд и ректор проигнорировали мой крик души.

   — А поподробнее? — Тумин чуть подался вперед, облокотившись на стол и уперев подбородок в руку.

   И Ллойд рассказала ему о случившемся. Подробно. И о нетипично сильном аркане у меня, третьеуровневой магички. И о том, что заклинание было слегка странным на вид. И (самое поразительное!) даже мое описание формулы почти дословно пересказала! А под конец наставница добавила, как о сущей мелочи:

   — Да, на занятии от рикошета аркана еще крыша поехала.

   — У кого?

   — У зала для отработки заклинаний.

   — Второй раз за месяц? — тоном «как же это все меня достало!» возмутился ректор. А потом прикрыл глаза. Вдохнул, выдохнул и…

   — Даркнайтс, а теперь ваша версия случившегося? — Он указал взглядом на остатки аркана и добавил: — Но, говоря, взвешивайте каждое слово, потому как от ответа будет зависеть, останетесь ли вы в этих стенах.

   И я призадумалась: стоит ли попробовать скормить ректору лапшу, приготовленную по коронному рецепту темных? Когда сначала кипятишь собеседнику мозг, а потом с милой улыбкой развешиваешь макаронины по чужим ушам. И вот что-то подсказывало, что не стоит. Так и до обвинения в шпионаже недолго. А за ним — возврат на родину и блокировка дара.

   — Про формулы… я просто хотела вас запутать. А что до уровня знаний. Я же теоретик… — призналась Ллойд. — А на самом деле использовала часть родового плетения.

   — Какого? — тут же сделала стойку Ллойд. Давя. Вынуждая раскрыть секрет.

   И я почувствовала исходящую от одноглазой волну азарта и ожидания. Она была яркой, плотной и… Наставница была не единственной, кто в этом кабинете испытывал подобные чувства. Усилием воли призвала свой дар и постаралась считать эмоции ректора. И пусть тот укрылся за отражающим щитом… Но отголоски смогла услышать. И меня поразило то, что вместе с раздражением Тумин испытывал интерес. Причем острый. И да, тоже ждал…

   Сейчас Тумин и Ллойд были похожи. Не внешне. Эмоционально. Как сработавшаяся пара законников. Плохая и хороший. Как на допросе. Или… это и был допрос, на котором меня пытались расколоть! Напугать высылкой, развести, как сопливую ведьмочку-сеголетку.

   Я оценила. И подход. И изощренность. Изящная психологическая партия в исключительно темном духе. Словно и не уезжала из родного Трейгора!

   И пусть вокруг были светлые маги, но… не сильно-то они и отличались от нас, темных. Методами — уж точно. Вот мастью дара — да. Ну еще внешне… Дети Зари были по большей части светлокожими блондинами. В отличие от сынов и дочерей Мрака, которые в основном щеголяли с шевелюрами оттенков ночи. А вот рыжие, такие, как я, рождались по обе стороны хребта. И этим пользовались разведки обеих империй, посылая шпионов. Рыжих среди агентов, по слухам, было больше всего.

   Не учуяла бы эмоции Ллойд, купилась бы на эту игру точно!

   — Извините, но это семейная тайна, — твердо ответила я, зная, что сейчас меня еще раз попробуют продавить и…

   Главное — прогнуться, но не сломаться, не показать, что меня страшит возвращение в Трейгор. Потому что, пока светлым это неизвестно, я в относительной безопасности.

   — И все же… — предприняла еще одну попытку Ллойд.

   — Я уже говорила, что в силу особенностей уровня дара я не могла создать аркан. Поэтому пришлось использовать замену на родовые плетения.

   — Но вы так не хотели раскрывать семейную тайну, что решили запудрить мне мозги? — подытожила за меня Ллойд.

   — А вы поступили бы иначе? — Я посмотрела наставнице прямо в глаз. — Открыли бы походя семейный секрет? Или предпочли бы позорно провалиться в первый же день?

   Удар сердца. Второй. Третий.

   И в гудящей, как пчелиный рой, тишине раздалось ее:

   — Так же.

   Ллойд усмехнулась. Вот только момент испортила сумка. Именно в это время скрепляющее заклинание распалось и разрез разошелся. Несколько свитков упало на пол. Пришлось опускаться на колени и собирать их. А потом по новой наскоро латать дыру. И когда я наконец закончила, наставница добавила:

   — Даркнайтс, возвращаясь к сегодняшнему случаю: это был первый и последний раз, когда мы с тобой выясняли отношения. Я не терплю лжи и споров. И вообще, у меня с адептами договорные отношения.

   — В смысле они всегда и все договаривают? — догадалась я и по тому, как сверкнул единственный глаз наставницы, поняла: угадала.

   — А если не хочешь откровений, то не используй того, о чем не готова рассказать.

   Я про себя облегченно выдохнула: этот раунд закончился ничьей. А я получила урок: нельзя недооценивать хитрость светлых.

   — Свободна, — отпустил меня ректор.

   И я с радостью поспешила покинуть кабинет.

   Приемная оказалась пуста. Я и смогла выдохнуть уже открыто. Едва не попалась! Ведь расскажи я об одном заклинании, не успею моргнуть глазом, как из меня выпотрошат все секреты! И плевать, что здесь я вообще-то менталистка, а не светлые.

   Я тихо шагнула прочь, но в коридоре начала копаться в сумке, пытаясь найти лист с расписанием, чтобы узнать, какие еще занятия есть сегодня. И… льерну мне в печенки! Неужели я выронила его в кабинете ректора, когда порвалась в очередной раз сумка, и не заметила? Все же вроде сложила…

   Ничего, сейчас вернусь, постучу и заберу. План, гениальный в своей задумке, при реализации споткнулся о первый же пункт. Постучать. Потому как то, что я услышала, было намного интереснее любых расписаний:

   — Думаешь, темная солгала? — раздался из-за неплотно прикрытой двери голос Ллойд. Без меня, в неформальной обстановке они перешли на «ты»

   Укрывающий полог вышел у меня сам собой. Я замерла, обратившись в слух. Речь-то явно шла обо мне.

   — На этот раз? Навряд ли.

   — Почему?

   — Она теоретик… А у них обширные знания.

   — И мизерные умения! — возразила преподаватель. — А у девчонки навыки отличные. Из нее вышел бы неплохой боевой маг. Находчивый, смелый, гордый, защищающий свои принципы…

   — И наглый, — добавил ректор. — Прямо как ты, Норин, в молодости.

   — Не была бы такой, при зачистке в Алжирасских пустошах не выжила бы, — отбрила она.

   Они замолчали. Надолго.

   — Ты так вцепилась в темную… — наконец задумчиво обмолвился ректор.

   — Этот ее аркан… Знаешь, если бы у моего отряда в той пустоши был не классический Мирнорин, а вот такой, как у этой рыжей, то в пустошах не полегла бы половина моего отряда. Разрушительная сила заклинания при небольшом потенциале мага…

   Дробь, словно кто-то в задумчивости постучал пальцами по столешнице, и голос ректора:

   — Знаешь, а эта идея с обменом, может, не такая и дрянная? Хотя, чувствую, главной боли эта троица темных мне добавит. И расходов тоже. — Видимо, при последних словах ректор припомнил порушенную крышу.

   — Их стоило бы распределить по разным дланям, — хмыкнула Ллойд. — Тогда урона будет меньше.

   — Но чаще, — тут же ввернул Тумин. — Но раз уж ты подняла эту тему — тебе и решать вопрос. Вместе с куратором их группы.

   — Нет, Морок, каким был в студенческие годы, таким и остался, — возмущенно прищелкнула языком преподаватель.

   — Неотразимым?

   — Невыносимым, — поправила Ллойд, со смешком добавив: — Тебя даже степные кочевники вынести из походной палатки, почти оглушенного, не смогли.

   — Ты мне долго тот случай с выездной практики припоминать будешь.

   — Нет, не долго, — в голосе Ллойд послышался смешок, — всего лишь всю жизнь и лет триста посмертия.

   А я слушала их и понимала: да ну его, этот листок с расписанием. Лучше уйду-ка я по-тихому, пока еще в силах поднять груз свалившихся на меня знаний.

ГЛАВА 3

Ну и денек! Не успела проснуться, как сразу начала жить. Да так стремительно, что сама за собой слегка не поспеваю. А ведь еще не вечер… В каком бы тихом, уютном склепе отдохнуть и укрыться, чтобы до дуэли при таких-то скоростях дотянуть? А ведь надо еще поймать мое оружие…

   Вообще-то на магических поединках возможно использовать собственно магию. И только ее. С собой на ристалище запрещено проносить арбалеты, мечи, драконов в истинной ипостаси, плюющихся огнем… Целый список!

   Его составители попытались ничего не упустить и, конечно же, упустили. Среди запрещенного не упоминали Эйту. Хотя ну кто в здравом уме притащит с собой белочку? Правильно, тот, кто пишет по ней диплом! Потому что пункт первый при теме «Способы сопротивления безумию магически одаренных существ» — это поймать пушистый объект исследования. То бишь Эйту.

   Потому на алтарь обряда призыва одной пушистой я принесла в жертву не одну женскую истерику. Благо все они были не мои! И вот сейчас мне нужно было добыть еще один психоз.

   Удар колокола, ознаменовавший обеденный перерыв, застал меня за размышлениями: кого бы выбесить по-быстрому ради Эйты? И мысли как-то сами собой перетекли с вещей злободневных и мелочных на неизменные и извечные: чаяния мои стали исключительно гастрономического характера. Потому как завтрак из-за одного эльфанутого я прервала, не успев толком перекусить. Оттого на лекции мне хотелось есть. А вот на практикуме — уже нет. Только жрать!

   Потому я плюнула на грандиозные планы по вооружению и направилась в столовую. Дуэли дуэлями, а есть нужно вовремя! Там же и встретилась со Сьером и Вэрдом, узнав, что занятие по целительству отменили и на сегодня мы свободны. Все это парни мне выдали, пока мы стояли на раздаче. Я же поделилась частью услышанного, рассказав о каких-то дланях, в которые нас собрались отрядить.

   — Выясню, что это за пятерни такие, — коротко кивнув, заверил Сев. Причем сделал это столь уверенно, что я поняла: точно добудет информацию. Даже если тот, у кого он будет спрашивать, и понятия до этого не имел о местных дланях.

   Мы еще перекинулись парой слов, а вот когда получили тарелки с чем-то однородным, густым и кроваво-красным, то синхронно озадаченно замолчали.

   — Что это? — уточнил у повара кучерявый.

   — Тинделя из калины, — тоном «ну и темнота же дремучая эти адепты!» буркнул гном.

   Он был одного роста с Вэрдом. И такой аномалии могло быть лишь одно объяснение — табурет. Обычно горники доходили даже мне, невысокой, лишь до плеча. А вот подставка могла добавить пару локтей высоты повару, а с ними и очень-очень много единиц заносчивой гордости.

   Последняя сочилась в каждом звуке фразы, которую он нам выплюнул:

    — Чего встали, как будто за вами очереди нет? Шевелитесь!

   Пришлось идти дальше. Благо на второе была более привычная еда — каша со шкварками. А вот когда мы сели за стол и я попробовала таинственную тинделю… Что ж, на вкус она оказалась вполне недурна. И лишь когда я ополовинила тарелку, то в голову мне пришла гениальная идея! Как все провернуть с пользой для дела и истерикой для тела. Благо польза — моя, а истерика — чужая.

   Разделавшись с кашей и махнув на прощание рукой парням, я поднялась из-за стола и пошла на второй круг по добыче тиндели. В смысле опять встала в очередь на раздачу.

   Повар при виде меня недовольно качнул головой так, что с оной едва не сверзился внушительный белый колпак, и, прищурившись, уточнил:

   — Вернулась?

   — Зло всегда возвращается! — ничуть не смутилась я и широко, исключительно по-темному, улыбнулась.

   Тиндели мне таки дали. Причем самую большую миску. Видимо, из расчета, чтобы зло либо подавилось, либо утонуло, но так или иначе издохло. Я едва дотащила добычу до своей комнаты и очень обрадовалась, когда оказалось, что та пуста.

   Моих соседок не было. Я коварно усмехнулась, припомнив утренний разговор с ректором. Что ж, наушницы… Мы, темные, никогда не обижаемся! Мы делаем выводы и сразу планируем месть.

   Вот только ждать соседок пришлось долго. Целый удар колокола на полу пролежала в одном тонком батистовом безобразии. Аж подмерзать начала и пожалела, что на мне нет шерстяных носков и панталон с начесом. Но оно того стоило! Когда девицы вошли в комнату, уже укрытую вечерними сумерками, то сразу не разглядели антуража. А вот узрев наконец труп рыжей девицы, лежавшей в пентаграмме в одной ночной сорочке и облитой кровью…

   Я думала: от визга стекла в окнах полопаются. Адептки верещали так вдохновенно, словно ни разу мертвяка не видели. Ну такого, который зовет загробным голосом, вставая из пентаграммы и обещая отомстить… А еще ловко уворачивается от одних пульсаров, а другие и вовсе отражает (спасибо экранирующему браслету-амулету на запястье).

   Соседки попытались рвануть вон, но дверь, запечатанная заклинанием, и не подумала отворяться. Я чувствовала их страх. Он был шквалистым, бившим наотмашь.

   И я, потянувшись к своему дару, подхватила эту волну ужаса, приподняла ее, скрутив пенным буруном, и, придав ускорения, толкнула обратно к соседкам. Это были их собственные чувства, не навязанные. Просто усиленные в несколько раз. Те самые, которые сжимают сердце, закрывают разум от доводов логики, перекрывают кислород, застят глаза… И хочется лишь одного — предаться панике. Причем не просто паниковать, а исключительно по направлению к выходу.

   Их эмоции нарастали. Становились все более концентрированными и… Есть! Достигли того порога, перешагнув который я могла бы постучаться в дверь к Эйте.

   Раскрыла вытянутую руку и начала собирать концентрированный страх светлых. Он тянулся от спин ломившихся в запертую дверь девиц видимыми только мне нитями, которые свивались в кудель. А та все быстрее вращалась на моей ладони, превращаясь в гигантский клубок. И когда он достиг нужных размеров, я обрезала связи.

   В этот же миг дверь распахнулась и соседки вывалились в коридор, а затем тут же навалились с той стороны створки. Не удивлюсь, если они для верности еще и запечатали ее заклинанием.

   А я приготовилась ждать. Потому как могла поспорить на свой любимый алхимический котелок, что сейчас эти две магички помчатся к ректору. Жаловаться. Опять.

   Интересно, что они скажут ему на этот раз? Что по общежитию носится беспризорный труп темной? И попросят ректора его поискать. А сами пока посидят в засаде. В какой-нибудь безопасной засаде с толстой дубовой дверью, обшитой листами зачарованного металла, в компании теплого чайка, плюшек — и подальше от академии.

   Об этом я раздумывала, пока, удерживая одной рукой эмоциональный кокон, второй ловко доставала из так и не разобранного чемодана с вещами зачарованную колбу. А затем стало не до размышлений. Слишком ответственной была процедура.

   Зубами выдернула притертую пробку и аккуратно, стараясь не расплескать ни капли квинтэссенции страха, начала медленно загонять его в склянку. Закончив, удовлетворенно хмыкнула и заткнула горловину.

   Глядя на то, как за стеклом беснуется белесая дымка паники, выдохнула: получилось!

   За разум этих двоих я не опасалась. Нельзя сойти с ума, когда того почти нет. Да и нервная встряска была для них хоть яркой, но непродолжительной.

   К слову, самая грандиозная истерика, эмоции которой я собирала, случилась от мыши. Полгода назад полевка каким-то чудом оказалась под ногами моего соседа по парте. Как он орал! Я, как менталистка, аж восхитилась.

   Оказалось, что темный, который был выше меня на полторы головы, шире в плечах раза в три и способен безо всякой магии тянуть в одиночку повозку на посрамление лошадям, боялся пискух. Трупов не боялся, а вот мышей — да.

   Я тряхнула головой, отогнав воспоминания. Ностальгировать буду потом. А сейчас нужно быстро прибраться, пока по коридорам на бис не прогремело мое имя в исполнении Морока Тумина. Переоделась, помыла пол, стерев с него и пентаграмму, и щедро разлитую тинделю, имитировавшую кровь. Избавилась от всех улик и еще раз вернулась к своему чемодану. К встрече надо подготовиться как следует. И это я не о рандеву с Тумином.

   Достала бутылек с эликсиром и опрокинула в себя его содержимое. Горькая жидкость прокатилась по горлу, казалось, разъедая его изнутри, и упала в желудок.

   — Какая же гадость! — крякнула я, поморщившись. — В следующий раз буду варить на обычном огне, а не алхимическом.

   Такой зарок я давала себе каждый раз и… вновь готовила на жар-камне. Потому что так быстрее!

   Противный эликсир я вынуждена была пить с самого детства. Один глоток в седмицу. А все потому, что моя мета проснулась слишком рано. В три года вместо обычных дюжины. И дар оказался сильным.

   Ребенок-телепат, который читает мысли. И не только читает, но может еще диктовать свою волю, навязывать ее окружающим, сам не понимая, что творит. Что может быть опаснее?

   Ведь в таком возрасте слишком рано еще обучать ментальным практикам по контролю сознания: дитя просто не поймет, что от него хотят. А всем вокруг держать поднятыми щиты, а слугам носить защищающие сознание амулеты, которые в любой момент могут выйти из строя, если будет пси-атака посильнее….

   И мама приняла решение — частично заблокировать мой дар. Третий уровень вместо девятого.

   Из-за этих ограничений моя мета — лучистый кристалл — до сих пор не превратилась в полноценную. Все так же блуждала по телу, напоминая отжившую цветную татуировку. Правда, блеклую из-за зелья.

   Но я была благодарна маме за такое решение. Потому как слишком одаренные маги ценны, чтобы оставлять их без пристального надзора. И оный не только со стороны преподавателей. Тайной канцелярии менталист, способный читать мысли, очень бы пригодился. А это — седьмой уровень. Восьмой — способность к полноценной телепатической беседе. Говорят, у Темного Властелина высший, десятый.

   А мне и с третьим неплохо. И за столько лет, что я пила эликсир, мое тело уже настолько привыкло к ограничениям, что, подозреваю, даже не прими я больше ни глотка, уровень дара не поднимется.

   Это как бинтовать девочке ноги с детства, чтобы ступня была миниатюрной и напоминала распускающийся цветок лилии. Когда же малышка превратится в девушку и снимет ленты, ее ноги так и останутся миниатюрными. Кости, за долгие годы привыкшие к одному положению, не выпрямятся. Они на всю жизнь останутся деформированными.

   То же самое и с магией.

   Но я все равно предпочитала не рисковать и, отправляясь к светлым, прихватила бутылек с привычно противной жидкостью.

   Вынырнула из размышлений и критически осмотрела идеально чистую комнату. Побарабанила пальцами по спинке кровати.

   Время шло. Скандал запаздывал.

   Из-за двери доносились лишь привычные, обыденные звуки: шум шагов, отголоски разговоров. Но где же громогласное «Даркнайтс!»? Стало даже слегка обидно. Я тут старалась… И?

   Спустя четверть удара колокола ректор в лучших традициях демонолога вместо призыва темных сил провалился… в смысле явился в Бездну сам. Точнее — явился в мою комнату. Без стука открыл дверь, перешагнул порог и…

   — А где труп Даркнайтс?! — возмутился он. — Почему она… живая?

   Мне же показалось, что вместо заминки, которая на миг возникла в словах Тумина, должно было прозвучать слово «еще».

   И мы с главой академии уставились друг на друга. В его взгляде читалось: «Опять?» Я отвечала недоумением: «О чем вы?»

   А что? Хочешь доказать, что тебя оболгали, — организуй еще пару «ложных вызовов». И все. После них словам доносчиков уже веры не будет. Так что…

   Тумин стоял недалеко от входа. За его спиной топтались две моих соседки.

   — Адептки Карен Той, Линси Пафин, объяснитесь, — приказал ректор, наполовину развернувшись к девицам.

   — Она мертвой была! — обвинительно тыча в меня пальцем, начала пухленькая невысокая девица, поморщив свой высокомерно вздернутый нос.

   — Чушь! — фыркнула я. — С того света живым еще никто не возвращался!

   — Сожалею, Пафин, но Даркнайтс права. — Ректор сложил руки на груди. — Как ни старайся, но из зомби человека не сделаешь, — он произнес это таким тоном, как будто не раз пытался. Лично.

   «Так, значит, эта сдобная плюшечка, у которой щеки по бокам свисают, — Линси Пафин», — сделала я мысленную заметку.

   — Ни на что не намекаю, но это второе обвинение в мой адрес за день, с которым, попрошу заметить, реальность не согласна, — скучающим тоном произнесла я, глянув на ногти, словно любовалась новеньким маникюром. Увы, ни маникюра, ни совести у меня не было.

   Ректор с шумом выдохнул. Вслух он ничего не сказал, но я чувствовала, как от него исходит раздражение. И приготовилась услышать что-то в духе: «Как же вы меня достали! Больше без настоящего трупа не беспокоить!» — но я недооценила выдержку Тумина. Он лишь прищурился и произнес:

   — Светлые славятся своими честностью, открытостью и радушием… — начал ректор, а меня так и тянуло уточнить, не имеет ли глава академии в виду радушно открытую крышку гроба для одной темной? Но сдержалась. А глава академии меж тем продолжил: — Поэтому я жду от вас, Карен, Линдси, что вы проявите их в полной мере.

   — А расселение?.. — В голосе второй соседки — русоволосой симпатичненькой светлой, которая могла похвастаться весьма привлекательными для мужского глаза формами, — разочарование можно было черпать ведрами.

   Ректор ничего не ответил, но та-а-ак посмотрел… От подобных взглядов гербарии могут засохнуть оптом, не то что какие-то девичьи надежды увянуть.

   Ушел Тумин в полном молчании. А мы вчетвером остались: я, двое светлых и наша с ними взаимная ненависть, от которой буквально искрился воздух.

   В общем, обстановка, про которую темные говорят: не всем порой суждено дожить до рассвета.

   Я, прищурившись, посмотрела на соседок. Злилась ли при этом на них? Конечно, нет! Но мысль о том, чтобы сделать этих светлых еще и просветленными (до мудрой седины на всю голову), меня прямо-таки манила. Особенно снежная шевелюра подойдет пышке-зазнайке, которая гордо задирала свой нос, как будто была минимум наследница престола, узревшая чернь в моем лице.

   — Мы этого так не оставим! — наконец разорвала тишину шипящим от злости голосом русоволосая красотка и воинственно шагнула вперед, тряхнув локонами. Как там ее ректор назвал? Карен, кажется.

   К слову, девица весьма выгодно смотрелась на фоне невысокой сдобной подружки. И что-то мне подсказывало, она сама прекрасно это знала и умело работала на данном контрасте. Ведь даже сейчас, угрожая мне, не задумываясь, Карен встала в выгодной позе. Так, чтобы ее грудь казалась максимально соблазнительной, а талия тонкой. Еще и волосы откинула, чтобы те упали волной на плечо. Позерша.

    А это, в свою очередь, наводило на мысль, что не так она и уверена в собственной неотразимости… Что ж, учтем-с на будущее…

   — Конечно. Ни в коем случае не оставляйте! А то, когда мы, темные, рядом, все что угодно может пропасть. Даже ложные обвинения, — все так же с напускной скукой начала я. — И ты потом бегай, ищи их по всему погосту, в могилы к зомби заглядывай…

   — К-к-как ложные?! — возмутилась толстушка.

   — Какие еще могилы? — вторила ей русоволосая.

   — Обыкновенные. В которых дети Мрака обычно хоронят тех, кто не знает о правиле трех «П», — я решила сначала ответить Кейси, чтобы слегка сбить с русоволосой спесь.

   — Что за правило? — спросила она ожидаемо. Еще и плечом дернула недовольно так. Дескать, что за чушь ты несешь?

   — Поняла. Простила. Похоронила, — пояснила я и добавила с намеком: — К слову, хочу заметить, что я зла на вас, дорогие соседки, уже не держу. — И мило улыбнулась.

   Светлые как-то разом сбледнули с лица и даже матом слегка покрылись. Правда, пока беззвучным. Прониклись, видимо, родимые. Осознали до конца, с кем им предстоит делить комнату. А может, просто судорожно пытались понять, какое чернословие я уже успела на них навесить, что они не почувствовали даже.

   Я же про себя усмехнулась: жизнь темных — это игра в карты одновременно и с демонами Бездны, и с кромешниками, что живут в глубинах наших собственных душ. Потому мы всегда готовы к блефу. И если уж лжем, то исключительно профессионально, а не по-дилетантски. Как-никак опыт пальцем не раздавишь.

   Потому-то прозвучавшим словам светлые поверили. И взирали сейчас на меня со смесью суеверного ужаса и ненависти. А я решила воспользоваться ситуацией и забить последний гвоздь в крышку гроба наших с девицами добрососедских отношений.

   — Кстати, после этого, — я выразительно обвела взглядом идеально прибранную комнату, — любые ваши обвинения будут восприниматься как ложные. — Я мило улыбнулась и пояснила: — Ведь вы два раза наушничали на меня ректору. И в обоих случаях мне удалось убедить Тумина, что ваши нападки — плод богатой фантазии, которую питает ненависть к нам, темным, — закончила столь сладким тоном, что его можно было класть в чай вместо сахара.

   Увы, мне достались любительницы горького, которые от моих слов мигом скривились. А я, видя такую реакцию, не смогла сдержать улыбку. Все же милые у меня соседушки. А темному, как говорится, хороших светлых и обидеть приятно.

   — Тварь! — выкрикнула толстушка, сжав кулаки.

   Сейчас она больше всего напоминала поросенка. Визгливого. Решительно настроенного, но безобид…

   Арх подери эту психованную девку! Я едва успела уклониться от ее пульсара. Про безобидную беру свои слова назад. На стене, аккурат в том месте, которое еще миг назад было за моей спиной, ныне красовалось черное пятно копоти, змеившееся трещинами штукатурки.

   — Отчисление? Или еще пару раз пальнешь, чтобы я могла требовать сразу запечатывания дара? — старалась говорить холодно и отстраненно, не показывая того, что сама испугалась. Сердце колотилось безумным арестантом, который, казалось, еще немного — и совершит побег из грудной клетки, просто проломив прутья ребер.

   Но я сжала зубы. Это война. И эмоции на ней были непростительной слабостью. Так что плевать на страх. К демонам сомнения. Этот раунд будет за мной. И точка. Да, я оказалась одна против двоих. Да, они на своей территории. Но если я сейчас уступлю, значит, будут пытаться продавить меня и дальше. И не только соседки. Все светлые. Вся, архи ее дери, академия!

   — Это я тебя сейчас запечатаю! Каждое сказанное слово заставлю обратно проглотить! — взревела толстушка, и… в ее руке оказался огненный аркан.

   — Сожги ее, Линдси! — подначила свою подружку русоволосая, впрочем, сама не вступая в поединок.

   Аркан взвился в воздухе. Я едва успела увернуться. Так что хлыст пламени просвистел рядом с моим боком, щелкнув о стену. Задень он меня — тело обожгло бы болью. Не убило, но… до сегодняшней дуэли я бы точно не дошла.

   Заклинание кнута было простое и действенное. Вот только имелся у него один недостаток, из-за которого его использовали исключительно на нежити, а не в бою с разумным противником. Оно питалось напрямую от источника силы мага.

   Я зло усмехнулась. И когда толстушка второй раз замахнулась, то направила в ладони свою тьму и… Огненная плеть полетела прямо в меня. Успела прогнуться, когда аркан просвистел надо мной. Миг, когда языки пламени едва не лизнули мои скулы, превратился в вечность. И рука, окутанная чернотой, схватила аркан. А потом по нему же я направила уже свою силу.

   Все произошло быстро. Настолько, что светлая сразу не поняла, почему ее заклинание вдруг полыхнуло всеми оттенками мрака. Моя сила пробежала по связующему нас с толстушкой плетению и ударила в нее так, что она взвыла.

   Заклинание тут же рассыпалось. Зато взревела сигнальная тревога. А за ней в нашу комнату ворвалась целая толпа. Возглавляла ее дежурная по этажу. Но, сдается, еще немного — и примчатся преподаватели.

   А я чувствовала себя опустошенной и… счастливой. Потому как смогла не нарушить устава! Не использовала атакующих закланий, проклятий и даже благословений против адептов академии! Все, как завещал ректор.

   И только осознав, по какому поводу радуюсь, усмехнулась. Докатилась, Даркнайтс! Раньше ты веселилась оттого, что сумела попрать правила и не попасться, а сейчас… Нет, однозначно эти светлые не то что темного добрые дела совершать заставят, но даже демона до исповеди довести могут.

   Меж тем раздался голос, заставивший галдевшую толпу примолкнуть:

   — Адептки! Всего ничего прошло с того момента, как я оставил вас одних! Даже из общежития выйти не успел…

   М-да… кажется, мы с девочками слишком рано начали веселье. Нет чтобы подождать хоть четверть удара колокола, пока начальство подальше отойдет. Если не в мир иной, то хотя бы от порога.

   — Объяснитесь! — рявкнул Тумин.

   — Да ничего такого… — Я была сама невинность. Но, увы, ректор самой наивностью не был. И, не поверив мне, повернулся к толстушке.

   — Да-да. — Она, на удивление мне и своей симпатичной подружке, истово закивала. — Я хотела комнату подсветить и не рассчитала с заклинанием.

   Русоволосая Карен на это поджала губы и смолчала. А я же подумала: а мои соседки быстро учатся. Даже в этот раз не стали жаловаться и пытаться обвинить в провокации. Правда, пышку Линдси потряхивало. Похоже, от осознания того, чем ей может грозить открытое нападение на меня.

   Тумин еще задал несколько вопросов, но, не получив вразумительных ответов, прищурился и попрощался тоном из серии «я буду пристально следить за вами».

   Я же гадала, вернется ли ректор к нам в третий раз. Так сказать, на бис. Но нет. Соседки решили повода для этого не давать. И даже на слова в мой адрес ввели жесточайшие санкции или, иначе, подчеркнуто игнорировали.

   Это меня устраивало. Хотя я не обольщалась. Это было всего лишь временное затишье в начавшейся войне. И я не удивлюсь, если поутру обнаружу всю свою одежду изрезанной, а в бутылочках с жидким мылом и шампунем будут чернила.

   Именно поэтому я не стала распаковывать чемодан, а наоборот — наложила на него охранные чары. Благо переодеться в штаны, рубашку и красную кожаную куртку я успела еще до привода Тумина соседками. И теперь, подхватив бутылек с закупоренным страхом, отправилась на поиски Эйты.

   И уже у порога я обернулась и не смогла удержаться:

   — Девочки, мне с вами было так хорошо, что все, спасибо, я пошла.

   — Чтоб ты сдохла! — уперев руки в бока, процедила русоволосая Карен, сдув упавшую на лоб прядь. Надо же! Заговорила!

   — Непременно, но в следующей жизни. — Я подмигнула и, уже взявшись за ручку двери, в полуобороте глянула на толстушку, как бы невзначай бросив: — До этого я думала, что это мы, темные, каждый сам за себя… Но сдается, что и вы, светлые, в этом от нас не отличаетесь: твоя подружка сегодня тебе тоже не захотела помочь. И да, на твоем фоне она смотрится гораздо выигрышнее. Подумай об этом на досуге.

   Закрыла дверь. И, стоя в пустом коридоре, начала про себя отсчет. Три. Два. Один.

   — А ведь эта темная права! — послышалось обвинительное из-за закрытой створки. — Почему, когда я кинула в нее пульсар, ты меня не поддержала? Или хотя бы не остановила. Мы же подруги!

   — Я просто соблюдала правила! И вообще, подумать не могла, что ты решишь атаковать! А эта рыжая специально так сказала, чтобы нас рассорить! — столь эмоционально отозвалась Карен, что я даже заподозрила в ней не просто истеричку, а потомственную скандалье.

   Я в красках представила, как русоволосая, раскрасневшись, тычет своим пальцем в запертую дверь. Наверняка сейчас она обвинит меня еще в чем-нибудь… Минимум во лжи и гнусности. Хотя, зная силу женского воображения, может дойти и до того, что и в тысячелетней вражде светлых и темных единолично виновата тоже исключительно я.

   Было бы забавно послушать версии, но мне было пора. Белочка сама себя не поймает.

   Поэтому я развернулась и направилась по коридору прочь от двери.

   Вышла на крыльцо общежития и посмотрела на окрестности взглядом полководца, который вспоминает: какую крепость он тут еще не брал? Мне нужно было тихое, укромное место, где можно уединиться, подумать и, если что, труп без свидетелей прикопать. Склеп, например. Но что-то мне подсказывало: светлые относятся к походам на погост без причины, как бы помягче сказать… нетолерантно.

   А кроме как на кладбище, одной у меня остаться шансов не было: на территории академии, как я успела убедиться, везде сновали адепты. И в парке тоже не было пары свободных приличных кустов. В одних засел рой мошкары, в других — влюбленные парочки. Чуть дальше были ристалища. За ними — небольшое озерцо, и вдалеке виднелась каменная стена ограды.

   С другой стороны впритирку к академии стояли учебные корпуса, лаборатории, а позади них — общежития, бестиарий, теплицы с магическими растениями и хозяйственные постройки, полигоны и тренировочные ангары. Причем некоторые из них строились не иначе как по замковому принципу: когда улочки должны быть не шире длины копья, чтобы, случись захват супостатами крепости, те не смогли спокойно проскакать галопом по мостовым.

   Невольно возникла мысль: а сколько лет вообще Академии Южного предела? Судя по кладке некоторых стен, она могла быть возведена еще до исхода темных за Серебряный хребет…

   Может, и так. Правда, похоже, с тех пор магистерия значительно разрослась… Вон сколько разных построек и мест.

   И куда из мест ни плюнь, обязательно попадешь в какого-нибудь светлого.

   В отчаянии я закинула голову, закрыв глаза и обреченно выдохнув. А когда распахнула, чтобы посмотреть в небо, увидела на синем фоне флюгер и… Чердак! Ну конечно! Там-то никого не должно быть. Нужно только найти вход.

   Поэтому целеустремленной походкой направилась к трехэтажному зданию, оказавшемуся прачечной для адептов. На первом этаже ровными рядами стояли большие медные тазики с артефактами для стирки, а также проточными лоханями для полоскания. На втором оказались сушильные комнаты, а на третьем — столы для глажки.

   На последнем-то я и задержалась — искала лестницу на чердак. И нашла. Правда, люк был закрыт. Но, судя по тому, сколько раз взламывали висевшее на нем запирающее заклинание, не только нас, темных, на пути к цели не удерживали какие-то хлипкие замки. Что простые, что магические.

   Потому я воровато оглянулась, чтобы убедиться, что свидетелей нет, и поступила по примеру моих предшественников — аккуратно разомкнула плетение чар. Несмазанные петли скрипнули, и я шустро поднялась по лестнице — только сапоги по ступенькам мелькнули — и очутилась на пыльном чердаке. Скупой свет проникал сюда через мутное стекло слухового полукруглого окна, створка которого была приоткрыта.

   Я еще раз осмотрелась, убедившись, что, кроме меня и пары пауков, тут больше никого нет, и закрыла люк. А затем, не тратя времени понапрасну, приступила к ритуалу призыва Эйты: достала из кармана кусочек припасенного мела и начертила пентаграмму. Рассекла ладонь, окропив собственной кровью ее углы, и напитала рисунок силой. А затем шагнула в его центр, скрестила ноги и, открыв склянку с закупоренным в нем страхом, нараспев начала читать заклинание, над разработкой которого я корпела долгие месяцы.

   А все потому, что, перерыв все фолианты и свитки в университетской библиотеке, да и в столичной публичной тоже, не нашла ни одного описания ритуала призыва белочки. Архидемонов, самых страшных порождений глубин бездны, самых страшных тварей Мрака… — обрядов по ним было сколько угодно. Этих товарищей темные маги беспокоить по своим нуждам не стеснялись. А вот рыжую пушистость почему-то настолько опасались, что даже не пытались пробовать.

   В общем, не было до меня желающих лицезреть Эйту добровольно. Или, наоборот, были, но эксперимент получался столь удачным, что становился не только первым, но и единственным. И после оного маги попадали в Лабиринты безумия.

   Как итог — пришлось экспериментировать на свой (и чужой!) страх и риск. Опытным путем я вывела формулу призыва. Она оказалась не сильно отличной от таковой для демона сотого уровня. Правда, с авторскими доработками.

   Но конечной целью исследования был не вызов самой Эйты. Белка в моей дипломной работе была всего лишь средством, которое тестировало прочность второго моего заклинания — защитного. Сложные чары, на расчет только матрицы которых ушло больше года, стали барьером на пути к разуму мага от воздействия Эйты.

   Надо ли говорить о том, как взбеленилась госпожа Безумия при нашем знакомстве? Я тогда призвала ее в первый раз. Помимо собственных чар, которые должны были защитить разум, я еще обвешалась и кучей защитных артефактов. Их на мне тогда было едва ли не больше, чем блох на бродячем псе.

   Белочка пришла, рассчитывая встретить мага, готового вот-вот потерять остатки разума. А тут я… Вся красивая такая: в амулетах, со взором горящим. Сижу в центре пентаграммы и радостно на нее смотрю, потирая руки со словами:

   — Наконец-то!

   Эйта не сразу поняла, что вызов был ложным. А псих — наглый симулянт. Уж больно я была в тот момент похожа на ее обычных клиентов. Пришлось разочаровывать…

   Она обиделась. Очень. И пообещала, что свести меня с ума для нее теперь дело принципа. Поэтому теперь мои психозы, нервные срывы и кошмары — ее работа.

   В ответ я просияла.

   Эйта такой реакции отчего-то не обрадовалась, а насторожилась и плюнула на пол со словами:

   — Арх с тобой, темная! — И исчезла.

   А я после памятной встречи подналегла уже не на учебники, а на практические занятия. Хотела до автоматизма отточить разработанное заклинание ментальной защиты, чтобы держать его постоянно. И сумела. Так что ужасы во сне и истерики наяву, которыми Эйта, верная своему слову, обеспечивала меня исправно, прекратились, как только я научилась жить с поднятыми щитами.

   А через месяц мы вновь встретились с Эйтой. Рыжая была еще более злой. Оценила мой барьер. Попробовала взломать. И почти пробила. У меня тогда кровь от ее атак из носа буквально хлестала. Спас руководитель диплома. Он был не в курсе того, что я именно в этот день решила провести ритуал. Но оказался в нужном месте в нужное время. И сделал то единственное, что было возможно, чтобы меня спасти, — ударил свою адептку по голове. Я благополучно потеряла сознание.

   Мой разум тогда померк, исчез из системы координат реальности… А раз сводить с ума оказалось нечего, а профессор Эйту просто не замечал (или виртуозно игнорировал), то пушистая, матерясь, исчезла.

   Когда я пришла в себя, то первым делом вернулась к расчетам, усилив направляющие оси плетения. А потом получила взбучку от руководителя диплома. К слову, последняя завершилась словами то ли увещевания, то ли одобрения:

   — Даркнайтс, вот смотрю на тебя и никак не могу определиться: Тьма послала мне такую чудную дипломницу в наказание или в награду? — Причем ударение в слове «чудную» прозвучало весьма своеобразно.

   — Это почему? — От любопытства подалась вперед. И даже осмелилась высунуть нос из-под лазаретского одеяла.

   — Потому что в твою голову приходят гениальные идеи. Но, похоже, лишь затем, чтобы там умирать.

   Я фыркнула. А куратор меж тем продолжил:

   — Но если ты все же каким-то образом сумеешь выжить, не свихнуться и довести исследования до конца, то ими точно заинтересуются не только маги-теоретики, но и врачеватели душ.

   — Да уж… Смотрю, что идеи в дипломной настолько гениальны, что целители и так уже за мной приехали, — иронично заметила я и кивнула на лекарский блок, в котором обреталась после удара по затылку.

   — Говоря о врачевателях, я имел в виду, что твоя работа уникальная, сложная и нужная... И я сожалею, не могу помочь тебе в исследованиях так, как бы хотел.

   Я кивнула. Потому что сама прекрасно понимала то, о чем руководитель не сказал. Что нас, менталистов, ничтожно мало. Поэтому не существует и отдельных факультетов для магов разума. Потому адептов с моим даром учат на других факультетах. А руководителями при написании дипломов обычно становятся просто опытные маги-теоретики.

   Куратор в тот раз больше ничего не сказал, лишь скомканно попрощался и ушел. А я посчитала, что раз не запретил заниматься экспериментами дальше — значит, разрешил. И я продолжила свое общение с Эйтой. И с каждым призывом белочка становилась все хитрее, изощреннее. Играя на таких гранях психики, о существовании которых я до этого даже не подозревала.

   Я узнала о нескольких стадиях пси-атаки безумия. Сначала грубая, сминающая атака. Потом, если клиент Эйты не поддавался, изматывающее ежедневное давление. В случаях, когда и оно не давало результатов, пушистая приступала к задушевным беседам, медленно поворачивая мировоззрение собеседника под нужным ей углом. Таким, под которым крыша точно не просто зашелестит черепицей, а понесется вниз под крик: «Йо-ху!»

   Именно на этом этапе наших взаимоотношений с пушистой мы сейчас и застряли. Потому она, когда соткалась в своей рыжей шубке передо мной, принюхавшись, первым делом спросила:

   — Какая вкусная в этот раз у тебя истерика… Нажористая… М-м-м, поделишься рецептиком?

   Я подумала: а почему бы и «да»? Все равно с чего-то надо начинать наш задушевный (в смысле, когда на кону стоят мои душа и разум) разговор. Ну и поведала о соседках и тинделе.

   — Даркнайтс, ты страшный человек! Довести до нервного срыва простым калиновым супом… — восхитилась Эйта и с гордостью добавила: — Сразу видно: моя школа!

   Я дернула глазом: комплимент был сомнительным.

   — Ну что? — ударила в лапы Эйта. — Опять играем в атаку и защиту?

   — На этот раз только в нападение, — честно призналась я.

   — Ты не будешь сопротивляться? — недоверчиво уточнила Эйта.

   — Я?! — приподняла удивленно бровь. — Буду, конечно. Мне мой разум еще пригодится. Я просто приглашаю тебя на дуэль.

   — Обычно на нее вызывают, — педантично заметила рыжая.

   — Это когда с кем-то хотят драться. А когда чем-то, то исключительно приглашают. Так что я именно приглашаю тебя. В качестве оружия.

   От этого известия белка аж хвостом дернула. А потом, словно спрашивая у мирозданья, протянула, уперев руки в пушистые бочки:

   — И за какие такие добрые дела мне досталась эта всесторонне недоразвитая темная? Я-то думала, что после того, как я, воспитав одного мужа, построив в ряд двадцать три бельчонка и посадив во время с-с-счастливой с-с-семейной жизни, — последние слова она прошипела, словно хотела произнести слегка другое, — свою нервную систему в ноль, мне от судьбы должны быть только поощрения! А не такие вот… Недоразумения! Которые меня норовят вместо тарана использовать! — И она возмущенно фыркнула.

   — Это еще почему я недоразвитая? — подозрительно вопросила я. Хотя упоминание о числе деток пушистой меня тоже впечатлило.

   — Да у тебя одно чувство страха находится в зачаточном состоянии! А инстинкт самосохранения на ранней стадии развития.

   А потом белка, словно перебив сама себя, замолчала. Будто ей в голову пришла гениальная, а значит, не сулящая мне ничего хорошего идея.

   — Так я предлагаю не использование, а сотрудничество, — осторожно начала я, не дав повиснуть паузе.

   — Как ты оригинально говоришь слово «использование». И кого?! Меня!!! — вскипела Эйта. — Да я тебя за это!.. — Она выразительно ударила кулаком одной лапы о раскрытую ладонь другой.

   Вот всегда знала, что с белочкой можно договориться. Правда, чаще не по-хорошему, а до неприятностей… Кстати, сейчас, сдается, и узнаем, чьих конкретно.

   Я слитным движением подалась вперед. Незаметный пасс рукой активировал матрицу заклинания, которую я все время беседы держала в голове.

   Но белка ударила первой. Волна впечаталась в грудь, отчего я опрокинулась спиной вперед, лишь чудом не свернув шею. И оказалась в самой устойчивой из поз — лежа. Миг — и очутилась на четвереньках. Когда носки сапог, колени и ладони уперты в пол. Вскинула голову и увидела, что рыжая готовится к еще одной атаке. На этот раз уже ментальным пси-щупом. Перебивая формирующийся в лапе рыжей жгут, который через мгновение ударил бы по мне волной корежащих сознание эмоций, я швырнула в Эйту своим арканом.

   Метила в рыжую, но та оказалась шустра! Успела отскочить и выругалась:

   — Светлый разум и благие знамения тебе в печенки, темная! — дернула она усом. — Ты мне, паразитка такая, все настройки переноса сбила.

   Я победно оскалилась, словно это и задумывала. Хотя на самом деле даже понятия о том, что так можно было, не имела.

   Но вид, что у меня все под контролем, сделала. Это ведь светлые все продумывают детально. А мы, темные, страшны своей импровизацией. И вот сейчас, судя по экспрессивному восклицанию рыжей, благодаря ей, родимой, я как-то умудрилась нейтрализовать способность Эйты к исчезновениям. И рыжая не сможет какое-то время от меня удрать, растворившись в воздухе. И только я обрадовалась, что у меня появился шанс ее поймать, как белка не иначе как вспомнила, что «удрать» — очень многогранное понятие.

   И когда я во второй раз взметнула аркан, она просто прыгнула с места в приоткрытое слуховое окно. Я с низкого старта рванула за ней следом.

   Створка, которая была вполне широкой для пушистой, меня едва не поймала. Я, протискиваясь в нее, даже успела подумать, что, если застряну в ней сейчас, это будет одним из позорнейших эпизодов в моей биографии. А она, к слову, была оными очень богата, так что было с чем сравнить.

   Я дрыгнулась и все же вывалилась на скатную крышу. Эйта бодро улепетывала от меня по коньку. Я ринулась следом, и… на втором же шаге черепица под ногой поехала. И я вместе с ней, рефлекторно взмахнув в воздухе руками.

   «Убьюсь ко всем светлым на грыг!» — была моя последняя связная мысль.

ГЛАВА 4

А после нее остались лишь нецензурные междометия и одно универсальное, очень емкое слово из трех букв — арх! Им можно было выразить и испуг, и изумление, и сомнения, и радость, и злость, и… вообще, арх — все чувства! Ну я и выражала, щедро делясь впечатлениями от оных с миром, когда балансировала и пыталась удержаться на краю крыши, за которым уже начинался водосток.

   — Падай уже, зараза рыжая! — цыкнула на меня зубом Эйта.

   — От рыжей слышу! — выдохнула я и сумела-таки сотворить самый простенький, а главное — быстрый аркан. Щелкнула им на манер кнута, целя в трубу дымохода.

   Силовая плеть обвила кирпичную кладку и тут же натянулась до предела. А все потому, что одна пушистая, видимо, устала ждать, пока я самостоятельно определюсь со светом: тот или этот меня манит к себе сильнее, и решила помочь.

   Эйта запустила в меня сгустком сырой силы. Так сказать, подарила «дружеский» пинок для ускорения. Вот только я маятником отклонилась, уходя от удара.

   Правда, при этом пришлось чуть ослабить хват заклинания, и… на миг мое тело зависло практически параллельно земле. Подметки в таком положении упирались в край крыши, а волосы свесились над брусчаткой на высоте почти четвертого этажа.

   Внизу, на земле, кто-то истошно заорал. Но слов было не разобрать. Да и я была занята слегка другим — прикидывала, удастся ли выжить. И если да, то как именно.

   — Ты же меня свести с ума хотела, — крикнула я Эйте, пытаясь подтянуться и привести тело в горизонтальное положение, — а не убить! Я же этот твой… вызов профессиональной гордости.

   — Ты не только вызов! Ты еще и заноза в заднице, от которой хочется избавиться! — вновь прицеливаясь, фыркнула Эйта. — Так что урон профессиональной гордости я как-нибудь переживу. А вот здравствующую тебя — навряд ли!

   И с этими словами швырнула в меня силой.

   Я, понимая, что особого простора для маневра у меня нет, перехватила аркан чуть ниже и… Уходя от удара, развернула тело, зависшее параллельно земле. Теперь небо было не сверху, а справа. А брусчатка — слева. И я просто пробежала по краю ската.

   Сгусток магии чиркнул где-то за спиной, уйдя вниз. И почти тут же я увидела, как кряжистый дуб срезало под корень. Он медленно начал заваливаться на уже собравшуюся внизу толпу.

   А я же, воспользовавшись тем, что набрала приличный разгон, сумела маятником пробежать не только по кромке крыши, но и подняться чуть выше, на сам скат. На миг мое тело замерло в верхней точке полукругового движения. И, чтобы после этого не качнуться назад и не полететь обратно к краю, я отпустила аркан и упала на черепицу всем телом. Но на счастье мне, та держалась крепко. И я не заскользила вниз, как с горки.

   — Ну и верткая же ты, зараза темная. Так бы на тебя и смотрела, не отрываясь, — то ли взбешенно, то ли восхищенно присвистнула белка, — в гробу!

   А потом она увидела, как я шустро поднимаюсь на четвереньки, а в моей ладони разгорается бирюзовой синевой ментальная печать.

   — Да чтоб тебя льерны сожрали! — выругалась она, совершенно некультурно оборвав наш разговор, показала мне хвост и дала деру.

   Я устремилась за ней, хотя и понимала: это провокация. Не так устрашилась Эйта пси-печати, но хотела, чтобы я в погоне за ней просто навернулась с крыши и разбилась.

   Наверняка и в слуховое окно хвостатая сиганула по этой же причине — выманивала.

   Потому как, если бы просто хотела скрыться от меня, уже давно удрала бы, пока я арканила дымоход. А белка решила подзадержаться и прикончить одну наглую менталистку.

   Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока я смотрела вслед пушистой, выжидая момент для броска печати. Вот Эйта доскакала до края, напружинила лапы и перемахнула на другой скат, чуть не упав при этом… Передними лапками вцепилась в самый краешек и, помогая себе хвостом, подтянулась за какую-то долю мига: я только собралась метнуть заклинание, а она уже была в другом месте, бодро скача по черепице.

   И вот сдается мне, если бы у Эйты все в порядке было с телепортацией, она не стала бы так рисковать. А просто, маня за собой, телепортировалась бы на соседний скат. А это значит, кое в чем пушистая все же не обманула: у нее и правда с исчезновением проблемы.

   Я, прикинув беличью траекторию, все же швырнула печать. Белка шарахнулась, но ее все же зацепило. И она рыжим шариком покатилась по крыше и врезалась в трубу.

   А я, не теряя времени даром, помчалась за ней: шанс словить белочку, и при этом чтобы крыша не поехала (и в голове, и под ногами!), может, раз в жизни выпадает!

   Внизу что-то голосила толпа. Но пульс, набатом бивший в висках, был громче. Разбег. Прыжок. Четыре этажа пустоты подо мной на краткую долю мига. Приземление. Зашелестевшая рядом черепица. И наглый рыжий хвост, задорно прыгавший впереди в каких-то двух локтях. Руку протяни и… Я поймала!

   Вот только удержать равновесие после этого не получилось и… Я, не сумев затормозить, по инерции пролетела вперед и оказалась на самом краю конька, который венчал шпиль с флюгером. Шаг, второй, в попытке удержать равновесие, а на третьем я не почувствовала под собой опоры. И мы с пушистой полетели навстречу брусчатке.

   — А-а-а!

   — Ы-ы-ы!

   Я и Эйта заорали почти синхронно. Правда, пушистая — не факт, что только от испуга. Я так ее и не выпустила из левой руки, а падая, еще и сжала. Зато моя правая была свободна. И ей в последнюю долю мига я успела уцепиться за шпиль. Рывок — и две рыжие оказались в подвешенном (во всех смыслах этого слова) положении. Ноги болтались над землей и не могли ни во что упереться. Рука начала соскальзывать. Шпиль затрещал, тем намекая, что рассчитан, вообще-то, на поддержку флюгера, но никак не девиц. Даже если та моральная.

   Кураж погони уходил, а на смену ему пришло осознание: если в игре со смертью всегда есть доля азарта, еще не факт, что тебе выпадет в расклад нужная карта. Везения на нее может и не хватить.

   — Отпусти меня! — забарахталась лапами белка. — Убьемся обе к архам!

   — Ну уж нет! Если гибнуть, то коллективно! — фыркнула я, прекрасно понимая, что, как только разожму ладонь, в которой держала Эйту, эта пушистая тут же попытается не только сама спастись, но и меня скинуть.

   — Зато у тебя вторая рука освободится и ты сможешь подтянуться, — напирала белка.

   — Я не успею, ты меня угробишь раньше, — сплюнув попавшие в рот волосы, возразила я.

   — И в кого ты такая проницательная? — подозрительно фыркнула рыжая.

   — Ни в кого. Я уникальная сама по себе. Таких, как я, не было, нет и навряд ли будут.

   — И не надо! — в сердцах припечатала Эйта.

   А меж тем со внутреннего двора раздавались отдельные восклицания, заставившие меня посмотреть вниз.

   — Неужто это та самая темная?! — вопрошала одна адептка, задрав голову.

   — А кто ж еще. Вишь, какая патлатая рыжая… Точно она. Я ее утром в зале собраний видела.

   — А вечером угробиться решила, — поддакнул какой-то парень, с азартом хрумкая яблоком.

   — Крис, а еще есть? — видя, как смачно чавкает сосед, уже обгладывая огрызок, поинтересовалась та, которая обозвала меня патлатой.

   Я смотрела на уже собравшуюся толпу. В ней было больше всего блондинистых и русых. Хотя меж ними мелькали и пестрые макушки: синие, красные, зеленые. Последние — то ли результат трудов магов красоты, то ли следствие буйства стихийного дара, который нашел выход вот таким своеобразным образом — через цвет шевелюры.

   Впрочем, были среди собравшихся и обладатели каштанового оттенка. И даже парочка брюнетов. А еще мне показалось, что промелькнула одна знакомая снежно-белая макушка. Хотя чего не покажется в миг смертельной опасности? Даже напрочь седая Хель привидится, не то что какой-то полукровка.

   — А усе, это последнее было, — меж тем, вытирая руки о холщовую торбу, заявил студиозус и, приставив ко лбу руку козырьком, задумчиво протянул: — Помочь, что ли, этой ненормальной?

   — Упасть? — с надеждой уточнила девица, в которой я узнала одну из своих соседок — Карен Той. Русоволосую красотку с двумя высшими образованиями в районе декольте.

   — Помочь. Все же она маг, одна из нас.

   — Она темная, — услужливо напомнил еще кто-то.

   — Вот поэтому я и думаю, что лучше: зачет пересдавать или все же…

   — Да не слевитируешь ее! Она того и гляди сорвется! А как начнет падать — грыг в движении поймаешь, — со знанием дела хмыкнул русоволосый паренек, поправляя очки. — А пока висит — бить нельзя. Она же в Ловец молний вцепилась. А флюгер ректор сам зачаровывал. Чтобы он на себя оттягивал…

   Я взвыла. Потому как и у нас в академии тоже были подобные «Ловцы» — они принимали на свой шпиль не только небесные разряды, но и заклинания, если адепты вздумали теми разбрасываться вне тренировочных полигонов.

   — К тому же она свободной рукой не хватается. Значит, не сильно-то и жить хочет. А кто мы такие, чтобы ей мешать? — меж тем раздалось откуда-то философское.

   — Так вон же магистр Тупфир мчится на всех парах, — кивнув в направлении центрального корпуса академии, заметил пожиратель яблок. — Вот он пусть эту ненормальную и ловит.

   Я скосила глаза и увидела, как, подобрав подол мантии, так что были видны порты под ней, мчался пухленький лысоватый преподаватель.

   — Кей, не сметь без меня умирать! — крикнул Вэрд Грейн, расталкивая локтями толпу.

   Чернокнижник пробирался ко мне. В его руке уже разгоралась первородная тьма Пожирающей пасти — не самого приятного из заклинаний, зато действенного. Оно, правда, использовалось для нежити, но сейчас могло бы дать мне шанс выжить при падении. Вот только Вэрд не знал, что рядом со мной зачарованный флюгер.

   Пасть Грейна точно полетела в меня и… прямиком угодила во флюгер. Отдача пришлась в мою руку, и судорожно сведенные пальцы начали скользить вниз…

   В моей голове уже была матрица левитации. Будь расстояние до земли побольше, я бы даже не засомневалась, что успею ее раскрыть. Но три с половиной этажа — это так мало для полета. И так гарантированно много для того, чтобы свернуть шею.

   На крыше послышался странный шелест. Вторя ему, толпа еще более возбужденно загудела.

   Снизу раздалось басовитое:

   — Держитесь, адептка!

   И тут шпиль затрещал и накренился еще сильнее. Мои пальцы заскользили по нему, и я приготовилась развернуть матрицу левитации, и... За долю мига до того, как я полетела вниз, разворачивая матрицу левитации, мое запястье схватила чья-то сильная рука.

   Запрокинула голову и увидела, что меня держит… Снежок! Он, распластавшись на коньке крыши, свесился едва ли не больше, чем на полкорпуса.

   «Какого?» — читалось в его возмущенном взгляде.

   И именно в этот момент в стену под моими ногами ударило заклинание магистра. Преподаватель, видимо, запустил его с учетом моего падения, которого не случилось. И именно оно-то доконало шпиль. Тот затрещал, падая вниз и утягивая за собой край конька. Того самого, на котором распластался мой спаситель в попытке удержать одну темную.

   Мы полетели вниз: я, Эйта и светлый. А чуть обгоняя нас — шпиль с флюгером.

   Я все же успела раскрыть матрицу левитации. Правда, не до конца. Потому приземление вышло не смертельным, но жестким. Очень. Особенно для полукровки, который принял на себя основной удар.

   Я же оказалась лежащей на нем. И все так же сжимающей белочку.

   — Твою ж!.. — простонал Снежок, зажмурившись. — Кажется, опять ребра поломал…

   А когда распахнул глаза, то посмотрел на меня далеким от любой цензуры взглядом. Пристально. Неотрывно.

   К нам уже спешили и адепты, и просчитавшийся с заклинанием преподаватель. Но их фигуры мелькали где-то там, на периферии зрения. А я, как зачарованная, смотрела в зелень глаз одного полукровки и ничего не могла с собой поделать.

   — Не смотри на меня так. — Признание вырвалось помимо воли. Я выдохнула слова почти в губы светлому, сама продолжая тонуть в его взгляде.

   — Как? — эхом отзывался маг, тоже неотрывно смотря на меня.

   — Словно хочешь просверлить насквозь.

   — Прости, но я всех так сверлю...

   Он сглотнул, больше ничего не сказав. И в это единственное мгновение бесконечности, пока мы лежали, глядя друг другу в глаза, казалось, что мир сошел с орбиты. И вокруг нас на бешеной скорости начали свое вращение миллионы реальностей: прошлое, будущее, настоящее и даже то, что никогда не существовало и не произойдет, — все крутилось вокруг нас. А мы — в эпицентре этого безумия — замерли недвижимыми. Завороженными. Происходящим? Или друг другом?

   — Ты живая? — звуки знакомого голоса разбили мое оцепенение. И лишь спустя удар сердца я осознала: в интонации чернокнижника сквозило для темного немыслимое — забота.

   Я с трудом повернула чуть голову, чтобы увидеть озабоченное лицо Грейна. И только его толком разглядеть и успела. Остальное — как-то суматошно и мельком. Потому как меня почти мгновенно зафиксировали стазисом, чтобы, если сломан позвоночник, при транспортировке не сместилось ничего. То же самое проделали со Снежком.

   А потом нас шустро подняли с земли заклинанием левитации и отбуксировали в лазарет. При этом никто не слышал воплей темного, что мне туда, вообще-то, нельзя.

   А все потому, что лекарское дело у темных весьма отличалось от целительства светлых. Настолько, что, пытаясь вылечить, например, сына Тьмы заклинанием светлых, можно было его легко убить.

   Эту мысль Грейну все же удалось донести до местных врачевателей. Правда, не только с помощью слова, но и магического хука. А все потому, что убеждение и атакующее заклинание лучше, чем одно убеждение.

   Чернокнижника услышали. И даже поблагодарили — не дали по шее за выбитую его заклинанием фрамугу. А потом выперли Грейна — аристократа в грыг знает каком поколении — из лазарета, как какого-то беспризорника. Впрочем, так же пожилой маг-врачеватель поступил и с остальной толпой любопытствующих.

   Лазарет у светлых, не в пример одиночным лекарским палатам темных, представлял единый зал на двадцать коек. Между ними в случае необходимости ставили невысокие ширмы. В нем-то мы и остались вшестером. Я, мой спаситель и Эйта — в качестве пострадавших. Маг жизни, его ассистентка и преподаватель — кажется, Тупфир — в качестве экзекутор... в смысле, целителей.

   Благодаря ораторским подвигам чернокнижника, мое лечение ограничилось диагностикой. Выяснилось, что я отделалась ушибами и ничего не переломала. Потому решено было просто оставить меня в лазарете на ночь под наблюдением. Стазис, кстати, сняли.

   А вот у Снежка, который оказался на соседней койке, дела были похуже: он и правда помял пару ребер и вывихнул кисть. Это не считая ушибов. Целитель срастил кости, вправил руку, залечил самые большие гематомы. Вот только делал он это наживую, без обезболивающего заклинания. Правда, перед этим поинтересовался у пациента:

   — Бьеркрин, сможете вытерпеть? Так процессы регенерации быстрее пойдут. И уже завтра будете как огурчик.

   — Зелененьким и в пупырышках? — просипел Снежок, даже в такой момент умудряясь быть ехидной.

   А я, услышав родовое имя полукровки, про себя улыбнулась: какое-то оно было не эльфийское совсем. Но имя определено шло. Даже захотелось покатать его на языке, пробуя звучание. А еще поняла, что полукровка здесь уже бывал. И похоже, не раз. Хотя… у боевых магов посещение лазарета едва ли не в основной учебный курс входить должно. С их-то числом травм на тренировках.

   — Хрустящим на разлом и тверденьким, — фыркнул целитель. — И раз в вас есть силы шутить, молодой человек, значит, и потерпеть найдутся.

   Снежок лишь согласно кивнул. И все время, пока целитель ему складывал кости, сращивая их, не издал ни звука. Хотя, сдается, это была та еще пытка. После оной даже маг жизни одобрительно хмыкнул, дескать, настоящий боевой маг, держался молодцом.

   А затем целитель, попрощавшись и распорядившись, чтобы до утра за нами присмотрели, отбыл. За ним ушла и его помощница.

   И мы остались под пристальным взглядом преподавателя, который, дождавшись окончания целительских манипуляций, пристально глядя на меня, спросил:

   — И зачем вы хотели покончить с собой, адептка?

   — И в мыслях не было, — возразила я. — К тому же, реши я самоубиться, стала бы разворачивать матрицу левитации, пытаясь спастись?..

   — Кто вас знает, милочка. Вдруг не захотели брать грех на душу, убивать еще и его. — И Тупфир кивнул в сторону Снежка.

   — Как не брать грех на душу? — Я прищурилась. — Вы за кого меня принимаете? Я же темная! Там, где эти самые грехи раздают, я их два мешка возьму, а третий еще и сворую!

    — Кхм… — кашлянул преподаватель, кажется слегка смутившись от моей логики.

   А я поспешила разуверить почтенного магистра в суицидальных намерениях.

   — Да я так жить хотела, что умудрилась сделать сразу две почти невыполнимые вещи!

   — Какие же? — полюбопытствовал на свою беду преподаватель.

   — Раскрыть матрицу меньше, чем за удар сердца, и уложить на обе лопатки опытного боевого мага.

   С соседней койки послышалось возмущенное фырканье, а Тупфир и вовсе поперхнулся воздухом. И долго после этого хлопал себя по груди, пытаясь выровнять дыхание. А потом магистр, видимо решив, что для его жизни и здоровья безопаснее расспрашивать Снежка, повернулся к нему:

   — А как вы, адепт Бьеркрин, оказались на крыше?

   — Одну психопатку полез спасать, — недовольно буркнул перебинтованный — аж вся грудь в повязках белела — Снежок.

   — А как вы узнали, что ей вообще нужна помощь? В смысле она не хочет покончить с собой? — тут же поправился Тупфир, утерев при этих словах тыльной стороной пухлой ладони испарину со лба.

   — Если бы она расшиблась, то нам пришлось бы зачет по курсу «Теория и практика спасательных операций» пересдавать. Всей моей группе. А мы и так только на полигоне у магистра Румса перестали грязь месить. Как раз с его занятия и возвращались. И еще одного никому не хотелось.

   — А почему вызвались именно вы? — не унимался Тупфир.

   Снежок скосил на меня глаз и потом нехотя ответил:

   — Мы с парнями на камень-ножницы скинулись. Я проиграл. Пришлось лезть. Заклинанием же ее было из-за флюгера не снять.

   Я от такого заявления чуть не задохнулась. Бедная темная висела там, понимаете ли, на конце шпиля, почти с жизнью прощалась, а они…

   — Все понятно, — тоном «ну и демон с вами, оба живы — и ладно» отозвался на это признание преподаватель.

   И когда повернулся, чтобы уйти, то я вздрогнула. А все потому, что на койке, большую часть которой до этого закрывала объемная фигура преподавателя, лежала Эйта.

   Мысль: «Как могла прошляпить и выпустить из рук… точнее, руки столь ценную добычу» — обожгла ударом кнута.

   Пушистая, откинувшись на подушку, обреченно смотрела в потолок. Ее задняя лапа была перебинтована, а сама она с ожесточением лузгала семечки.

   Увидев меня, она фыркнула:

   — Чего вылупилась, паразитка! Я тут из-за тебя, между прочим! — с негодованием отозвалась пушистая.

   Причем ее гневный вскрик услышала лишь я. Профессор неспешно брел к выходу. Снежок прикрыл глаза и, похоже, если не уснул, то вот-вот готов был отрубиться.

   — Между прочим, если бы не моя подруга, я бы так с неперебинтованной лапой и лежала.

   — А кто она? — шепотом, чтобы не дай Тьма не разбудить светлого, спросила я, любопытствуя.

   — Хель, — отрезала Эйта.

   Я сглотнула. Это что же получалось: почти на соседней (хорошо, через одну) койке от нас была еще и сама Смерть. И мало того, что просто присутствовала, еще и первую медицинскую помощь оказывала.

   — А она сейчас здесь? — осторожно поинтересовалась я.

   — Увы. У нее свидание… — как-то особенно печально вздохнула пушистая и затем невпопад добавила: — Бедная.

   — Почему это бедная? — прошептала я на уровне ультразвука.

   — Потому что все проблемы от этих свиданий. Сначала ходишь на них, цветочки нюхаешь в подаренном букетике. Потом конфеты презентованные трескаешь. А затем бац — у тебя от этих самых сладостей талия поплыла… Сразу до тройни. А твой любимый олух еще и радостно лыбится: дескать, наследники! Первенцы! Попробуй теперь, любимая, от свадьбы удрать! И даже твоей родни не пугается, бессмертный! А ты, наивная, радостно на предложение рога и сердца соглашаешься, не подозревая, что у тебя потом будет целый выводок. И ладно бы только это! Ан нет! Как деточки подрастут — в академии устраивай, замуж выдавай… — Белка, сжав лапу в кулак, словно погрозила всему мирозданию разом. И подытожила: — Вот до чего эти свидания, будь они неладны, доводят. До внуков!

   Вот только хоть Эйта и бурчала, делала она это как-то без огонька. Словно и сама не особо верила в то, что говорила.

   — А с кем она встречается?

   — С мо…

   — Все-таки ты сошла с ума, — раздалось печальное с соседней койки.

   М-да, как-то неловко получилось… Я-то думала, что Снежок уснул. А он, оказывается, слушал. Меня. Одну. Потому что Эйта является лишь тем, у кого есть хотя бы легкая сумасшедшинка. Ну и менталистам. А Снежок был в абсолютно здравом уме и не магом разума.

   — Не хочу расстраивать тебя, — я повернулась к светлому, — но нет. С моими мозгами все в порядке.

   — Еще скажи, что ты сама с собой только что не разговаривала, — скептически отозвался Снежок.

   — И скажу. Я со своим дипломом беседовала.

   На это заявление уже возмущенно фыркнула Эйта. Она даже хвостом дернула в негодовании. И тут же скривилась. Видимо, это движение отдалось болью в сломанной лапе.

   — Диплом! Да я госпожа Безумия! Ты страх потеряла, темная?

   — С дипломом? — почти синхронно с пушистой переспросил светлый. И, судя по его интонации, он почти видел, как за окном в облаках красиво и почти незаметно для прохожих летит моя кукушечка.

   — Да! — обоим сразу ответила я.

   И исключительно для Бьеркрина добавила:

   — У меня тема дипломной «Способы сопротивления безумию магически одаренных существ». Поэтому на крыше я ловила белочку. В смысле Эйту.

   — И, судя по всему, поймала, — как-то не слишком вдохновляюще отозвался Снежок.

   — Как ты догадался?

   — Темная, — голос Снежка прозвучал предостерегающе, — ты ведь в курсе, как поступают с обезумевшими магами?

   И тут я поняла, что мы говорим о разных белочках. Точнее, об одной, но… Я о ней в фас, а он — в профиль!

   — Я в курсе, — прошипела гадюкой, — а еще я менталист. И, поверь, мой разум такой крепкий, что им гвозди можно заколачивать. Причем в крышку гроба твоего недоверия!

   И, плюнув на все, я просто и незатейливо поклялась в своих словах.

   По лазарету пронесся легкий вихрь — мироздание приняло слова моего зарока. И даже не убило после этого. Не знаю, кто из двоих — Эйта или Снежок — был больше этим разочарован. Оба выглядели одинаково недовольными.

   — Значит, ты правда ловила Эйту? — задал контрольный вопрос в голову Снежок.

   — Скажу больше, милый: я лежу почти на соседней с тобой койке, — фыркнула в усы пушистая и, подбросив тыквенную семечку, ловко поймала ее ртом и разгрызла, а потом выплюнула чуть в сторону.

   — Поймала. Кстати, она сейчас тут. И сказала, что ты, милый, очень удивишься этому факту, — последние слова я произнесла, стараясь передать беличью ехидную интонацию. И, не удержавшись, добавила от себя: — А еще она плевать на тебя хотела.

   От такой вольности перевода пушистая, цапнувшая еще одну семечку, закашлялась.

   Светлый не спешил что-то говорить, видимо обдумывая услышанное. А может, просто его сморил сон? Во всяком случае, я увидела, как спустя совсем немного времени Снежок смежил веки, а его дыхание выровнялось.

   Белочка же уделила все свое внимание семечкам, а когда те закончились, повернулась к нам спиной и задрыхла. Заливисто так, с присвистом.

   А я же лежала, как самая умная, таращилась в потолок и думала, что, кажется, моя первая дуэль со светлой сегодня пройдет без меня.

   Потом повернулась на правый бок. Койка подо мной протяжно скрипнула. А лежать оказалось жутко неудобно. Повернулась обратно. Кровать и вовсе застонала желной. Надсадно, противно. Как будто ее крепления век не смазывали. Даже заржавелые дверные петли и то мелодичнее звучат.

   Да еще и меж лопаток что-то уперлось. Да так, что я попыталась извернуться и…

   — Ты будешь спать? — прозвучало сонно сбоку, и Снежок ехидно добавил: — Или зло никогда не дремлет?

   Я и не подумала отрицать:

   — О да, тьма всегда полна сил и энергии… — Вот только эффект фразы смазал широкий зевок.

   А потом я не удержалась и поелозила спиной по матрасу, пытаясь найти положение поудобнее.

   — Угу, я вижу, — не остался в долгу светлый. — Из тебя она так и бьет. Причем контрольным в голову.

   — Из уст светлого сочту за комплимент, — хмыкнула я, попробовав еще раз перевернуться и устроиться поудобнее.

   — Бесполезно, — прокомментировал мои попытки обрести если не душевный, то телесный комфорт Снежок и пояснил: — Здесь такие матрацы, чтобы адепты на них не залеживались и выздоравливали как можно скорее.

   — Угу. Я прямо зад… спиной чую их лечебный эффект, — попеняла и скосила взгляд на белочку, которая вольготно дрыхла на подушке, нет-нет да подергивая здоровой лапкой.

   — Не переживай, все его ощущают, — в голосе светлого мне почудился смешок.

   — А ты, как я посмотрю, здесь бывал, и не раз... — Я вновь повернулась к светлому.

   — Доводилось, — не стал спорить Снежок.

   Мы ненадолго замолчали. За окном багряный закат расправил свои крылья. Послышался звук колокола. Я насчитала семь ударов. Значит, настало время ужина. Время моей дуэли.

   Вспомнился тот высокий светлый — местный организатор ставок… Как его?.. Олав, кажется. Накаркал, паразит. И пусть о «может, не придет» заикнулась я сама. Накаркал-то все равно этот носатый. И точка.

   «Эх… А ведь могла бы сейчас утереть нос этой беловолосой, если бы Эйта была посговорчивее… Или могла бы лежать по шею в бинтах, если бы Снежок оказался чуть нерасторопнее… Все же его тело значительно смягчило удар.

   — Спасибо, — хрипло каркнула. Нехотя.

   Благодарить темные умели едва ли не хуже, чем извиняться. И обычно «не убил, хотя мог» на языке детей Мрака и означало это пресловутое «спасибо».

   — За что? — чуть приподнял бровь Снежок. Хотя ведь прекрасно все понял.

   — За то, что пытался меня спасти, — прошипела я, чувствуя себя отвратительно неуютно. И не удержалась, добавив: — Получилось, конечно, не очень, но попытка засчитана.

   — Ты всегда такая милая? Или это мне просто сегодня повезло?

   — Знаешь, у нас, темных, есть поговорка: удача бывает внезапной, поэтому, если повезло, терпи.

   — Как будто у меня есть варианты. — Снежок поморщился. И почему-то мне показалось, что конкретно сейчас терпит он скорее не темную под боком, а боль в поломанных ребрах.

   — Как ты? — Я кивнула на грудь.

   — Лучше…

   — Лучше? — засомневалась я, потому как слишком уж поспешно ответил светлый.

   — Лучше не спрашивай, — в сердцах выдохнул Снежок.

   Я открыла рот, чтобы еще что-то спросить, но именно в это время скрипнула входная дверь и в зал вошел адепт с подносом. Нам принесли ужин. Ели мы в молчании. А едва дежурный студиозус ушел с пустыми мисками, как вновь появился целитель с бутыльком эликсира.

   — Мне нельзя магические лечебные зелья, — напомнила я мрачно.

   — Это настойка грезницы — тоном «когда вы спите, темная, от вас вреда меньше» отозвался врачеватель. А затем я и глазом моргнуть не успела, как в меня влили едва ли не половину склянки.

   Веки почти мгновенно начали тяжелеть. А я не стала сопротивляться. Все же дрема — лучшее лекарство. И в целильне светлых — единственное доступное для темной адептки.

   Дали ли настойку Снежку, я уже не узнала, потому как отключилась.

   А вот утро у меня началось с повышенной кроватации: сила притяжения подушки оказалась столь высока, что я лишь со второй попытки, преодолев немыслимое притяжение, смогла подняться, чтобы сесть.

   Огляделась. Через койку от меня все так же блаженно дрыхла Эйта, укрывшись хвостом, как одеялом. А вот Снежок, как оказалось, уже бодрствовал. И кто после этого из нас двоих зло, которое и не думает дремать? Хотела ему об этом сообщить, но меня опередили фразой:

   — А ты, оказывается, сопишь во сне.

   Не сказать, что я обрадовалась новым знаниям светлого.

   — Я думала, что тебя тоже напоили…

   — Меня и так восстанавливающими зельями накачали. Так что еще и грезница определенно была бы лишней. Одна бессонная ночь — небольшая плата за сросшиеся за ночь кости.

   При этих словах я враз почувствовала все синяки на своем теле, которые сойдут только через седмицу. Ну нельзя же так меня провоцировать и нарываться на проклятие! Хвастаться перед дочерью Мрака тем, что ты почти восстановился и через пару ударов колокола на тебе не будет ни царапинки…

   Как я сдержалась и промолчала — сама не представляю. Но, видимо, на моем лице было написано что-то такое, отчего Снежок все же насторожился. И даже уточнил:

   — Темная?

   — Да? — скопировав интонацию светлого, ответила я.

   — О чем ты сейчас подумала? — И, не дожидаясь очередного вопроса, Снежок пояснил: — У тебя был такой взгляд…

   — Я раздумывала, а не поделиться ли с тобой душевным теплом, — соврала не моргнув глазом. — Сделать так, чтобы мой спаситель согрелся в нем.

   — В смысле ты была бы не прочь испепелить меня? — догадался светлый.

   Я, как истинная дочь Мрака, попыталась проявить дипломатию. То есть ответить так, чтобы не пришлось потом кастовать щит и атакующий аркан.

   — Нет. Просто хотела, чтобы тебе было тепло до самой, — пауза на сотую долю мига, во время которой я мысленного добавила «скорой», — твоей смерти.

   — Значит, все же костер, а не пульсар, — подытожил Снежок. Словно уже не только успел прикинуть все возможные варианты, но и просчитать вероятность каждого из них. И добавил: — Знаешь, если что, на будущее… Не надо меня благодарить за спасение, помощь или что-то подобное. Потому что, боюсь, «спасибо» в исполнении темных можно и не пережить.

   — А-а-ах… — послышался сладостный зевок с соседней кровати.

   Я обернулась и увидела, как с наслаждением потягивается белочка. Пушистая перевернулась на другой бок, глянула на нас со Снежком осоловелым взглядом. Широко открыв рот — так, что показались не только резцы, но и коренные зубы, — еще раз зевнула и, укрывшись хвостом, сонно причмокнула:

   — А, опять вы! Сдохните уж, что ли, раз с ума не сходите? — мечтательно вопросила она и вновь задрыхла.

   Все это время я пристально пялилась на койку, облюбованную рыжей. Полагаю, для светлого это выглядело странным. Он-то эту кровать воспринимал абсолютно пустой…

   — Что опять с тобой, темная? — уточнил мой с-с-спаситель.

   — Белочка просыпалась. Но сейчас снова похрапывает.

   Моим словам вторила целая рулада в исполнении пушистой. Такая выразительная, вызывающая зависть… Мне бы такой уровень невозмутимости, как у этой рыжей.

   Снежок посмотрел на меня таким взглядом, словно еще вчера убедился: у меня с крышей все в порядке. Она никуда не уехала. Просто поехал сразу мой дом. Сразу с фундаментом.

   — Что? — не выдержала. — Я же тебе еще вечером все объяснила. И даже поклялась.

   — Я помню, — тоном «но все равно не верю» отозвался светлый и добавил: — Все же тяжело привыкнуть, что рядом с тобой та, что отнимала разум у великих чародеев во все времена. И вот это великое зло…

   — …пока что без задних лап дрыхнет на соседней кровати, — закончила за светлого я и просветила об особенностях характера пушистой: — Подожди, эта рыжая, как проснется, еще и есть затребует. А после обязательно будет что-нибудь ломать: комедию, психику, на крайний случай — руку.

   — Ты сейчас точно об Эйте говоришь? Не о себе?

   Я посмотрела на перевязанную грудь светлого. Вчера целитель сращивал ребра у Снежка, так что, выходит… этот светлый отчасти прав. Демоны. Как же бесит признавать подобное…

   Хуже только признавать это вслух. Но до такого я еще не опустилась. И не опущусь! Но мысли так и вертелись вокруг того, как эпичненько я вчера чуть не убилась всей академии на радость. И за свое спасение стоит благодарить не только мою ловкость, но и светлого.

   Дабы прогнать такие несвойственные дочери Мрака мысли, припомнила подслушанный накануне разговор ректора и его одноглазой ведьмы — Норин Ллойд. И плевать, что последняя — маг-боевик. Ведьма ведьму видит издалека. Пусть и любая из них, попробуй ее так назвать, жутко обидится.

   Так вот, в кабинете у Тумина они обсуждали меня. И если про то, как вытащить из адептки по обмену секреты темных заклинаний, все было относительно понятно, то вот упоминание каких-то дланей, в которые нас планировали распределить, настораживало своей неизвестностью. И пусть Сьер обещал разузнать об этих пятернях… Зачем дожидаться некроманта, когда у меня тут непытанный объект для допросов, в смысле расспросов, под боком лежит. И главное — он не сможет уйти от ответа! В буквальном смысле ушкандыбать с койки на своих двоих — уж точно.

   Так что проведем время с пользой для дела (общего, темного) и радостью для души (исключительно моей). Достанем светлого до печенок, селезенки и поджелудочной!

   И я приступила к экзекуции. Причем не стала тянуть мантикора за подробности и спросила в лоб:

   — Слушай, я тут узнала, у вас в академии есть какие-то длани. Что это за архи такие?

   Снежок на столь резкую смену темы разговора вскинул бровь. Впрочем, ничем остальным своего удивления он не выказал. Хотя спустя какое-то время не слишком охотно пояснил, что для адептов боевого факультета существует традиция: на третьем курсе их распределяют по дланям, то бишь пятеркам.

   Последние, как было понятно из названия, состояли в основном из пяти магов. Командир принимал решения и собственным даром и жизнью отвечал за остальных. Также в команду входил атакующий. Он был ударно-боевой мощью команды. Щит в пятерке прикрывал напарников. Маскирующий — маг иллюзий — был ответственным за то, чтобы противник не обнаружил длань раньше времени. То бишь до того момента, пока враг не начнет подыхать. Ну и дозорный. Куда же без него малому отряду?

   Судя по обмолвкам Снежка, подбирались адепты в длань не случайно, а по принципу: чтоб друг друга бесили. Ибо ректор свято проповедовал принцип: в академии студиозусы должны получать не только знания, но и умения. В том числе договариваться между собой.

   И что странно, это срабатывало. К выпускному году обучения боевые маги были не только магически, физически, но и психически очень устойчивы и готовы преодолевать конфликты не только в мирных, но и боевых условиях.

   В общем, если описывать педагогический гений ректора, то напарники по команде за время обучения успевали задолбать друг друга настолько, что даже уже не бесили.

   И похоже, что в три таких дружных, слаженных коллектива светлых магов Тумин решил подселить по темному магу…

   Я озадаченно почесала макушку. Вот это ректор зря…

    Даже не сомневалась, что Сьер, Вэрд и я не приживемся в дланях... Все же мы, обитатели Темных земель, сызмальства знаем, что умелая провокация стоит трех конфликтов. А если еще на ней и не попался — то и четырех! Вопрос в другом: выдержат ли нас эти пятерки? И не разорвет ли их от «дружелюбия»?

   Мои размышления прервал приход целителя. Лекарь осмотрел сначала меня, потом Снежка и вынес вердикт: мы свободны. Правда, я — с некоторыми ограничениями. Нагрузки мне еще с седмицу противопоказаны. А потому занятия по телесной подготовке я могу временно не посещать.

   Засим нас отпустили на все четыре стороны, но мы со светлым устремились оба в одну — в столовую.

   К слову, и проснувшаяся Эйта с нами. Причем белочка, несмотря на свою перебинтованную лапу, довольно шустро перепрыгнула с кровати на кровать и… облюбовала плечо Снежка!

   Тот, хоть ее видеть и не мог, похоже, что-то почувствовал. Во всяком случае, дернул оным, чуть не скинув рыжулю.

   — Но-но, полегче! — фыркнула белка. — Не мешок с картошкой несешь.

   — Мешок было бы проще тащить… — не удержалась я тихо, так, чтобы только Эйта услышала, но, увы, как ни старалась шептать, светлый стал свидетелем моего ответа.

   — На что ты намекаешь? Я пушинка! Я легкая! Почти как воздух…

   — Воздух, чтоб ты знала, занимает собой еще и весь объем, — съехидничала я.

   — Она у меня на плече? — вмешался в нашу пикировку Снежок.

   — Как догадался?

   — Он меня чует? — почти в унисон спросили мы с рыжей.

   Вот только ликование хвостатой о том, что у нее появился кандидат в сумасшедшие, ведь если маг ощущает Эйту — это первый признак его возможного безумия, было недолгим. Ровно до фразы светлого:

   — Ты просто пристально смотришь на него и бормочешь.

   — Тьфу на тебя, северянин! — Белка аж впечатала кулачок одной лапки в раскрытую ладошку другой.

   — А почему северянин? — полюбопытствовала я.

   — Потому что у этого отмороженного и бесчувственного к моему обаянию типа даже снег на башке еще не растаял. Ледника кусок!

   Светлый, словно чувствуя, что речь идет о его шевелюре, провел ладонью по макушке, приглаживая вихры, и, подозрительно глянув на меня, спросил:

   — Что?

   — Ничего. — Я приняла самый невинный вид, и он насторожился еще больше. Словно до этого ждал нападения спереди, а сейчас — разом со всех сторон. И даже сверху. И из-под земли тоже!

   Впрочем, на всякий случай стал подчеркнуто игнорировать бухтение белочки, поскольку мы подходили к столовой и концентрация светлых адептов вокруг резко увеличилась. И если Снежок уже притерпелся к темной, которая разговаривает сама с собой, то каждому встречному не станешь же объяснять, что твоя кукушка не улетела в теплые края вместе с утками, а туточки, на месте. И вообще, она жирненькая, раскормленная и даже если захочет подняться ввысь — ничего у нее не получится. Ментальные блоки не дадут.

   В общем, я просто начала усиленно симулировать абсолютную нормальность. И на раздаче была самой адекватностью и воплощением вежливости. Настолько, что перестаралась. Потому как гном, орудовавший половником, косился на меня весьма подозрительно. И, не иначе как памятуя о вчерашней прожорливости одной темной, которая подходила к нему за добавкой тиндели, в этот раз налил сразу миску мясного наваристого супа до самых краев.

   Я радовалась недолго. Стоило отойти с подносом от гнома, как выяснилось, что почти все места в зале заняты. Снежок, шедший впереди, уверенно двинулся к парням за столом — то ли одногруппникам, то ли просто друзьям, — унося с собой поводившую из стороны в сторону носом Эйту, которая предвкушающе потирала лапки.

   А я, повертев головой, все же нашла свободный столик в углу. И направилась туда. Вот только не успела я присесть, как поняла, что забыла захватить ломоть хлеба. Пришлось оставить миску с супом и отлучиться за напластанными кусочками ковриги. Вот только когда я вернулась к столу…

   — Ты что, все сожрала? — изумленно глянув на развалившуюся на столе пушистую, пузико которой напоминало мячик, вопросила я.

   — Очень не сож-ралею, и мне ни капли не ж-раль… Ик! — обхватив живот лапками, подытожила осоловело счастливая белка. И пояснила: — Ну этих светлых! Никакого уважения к госпоже Безумия.

   «Игнорируя рыжую, сами все шустро съели, не дав белке ничего стырить», — перевела я. Вот, похоже, она, несолоно хлебавши у светлых жмотов, и приковыляла ко мне.

   — И вообще! Я, между прочим, твой диплом! — подняла вверх палец хвостатая. — Ты должна меня защищать! От голода, холода и травм. А ты надо мной совсем не работаешь! Даже мух не отгоняешь. Я уже не говорю о том, чтобы меня обмыть… в смысле выкупать в ванне!

   Я посмотрела на свою «практическую часть исследования», которая, развалившись, лежала на столе. Эх… Вот некоторые дубы берут липовые дипломы и проблем не знают… А я, вся такая умница-разумница, умудрилась отхватить себе не деревянный, а пушной!

   — Да уж, никогда не думала, что моя научная работа будет прожорливой настолько, что непонятно: тяжелее ее написать или прокормить?

   — Поклеп! Я и съела-то всего ничего!

   Я выразительно продемонстрировала глубину беличьего ничего. Внушительная миска, в которую пушистая легко поместилась бы целиком, была абсолютно пуста.

   Белка фыркнула, облив меня гордым безмолвием. Или, если проще, не нашлась что ответить.

   А я повторила на бис поход к повару. У того аж борода от возмущения затряслась. А во взгляде была строка сплошной брани, цензурный смысл которой сводился к: «Куда ж в тебя влезает, зараза темная?»

   А я, лучезарно улыбнувшись, протянула гному пустую миску. За добавкой. На этот раз я была бдительна и еду без присмотра не оставляла. А то Эйта, оказывается, была как девичья фигура: за ней следишь-следишь, но чуть отвернешься — и она уже что-то хомячит!

   Но не успела я покончить с завтраком, как в столовую ворвались два исчадь... в смысле чада тьмы: некромант и чернокнижник. Кучерявая макушка первого сына Мрака, Сьера, и так редко отличавшаяся опрятностью, сейчас и вовсе напоминала воронье гнездо. А неряшливый вид дополнял картину.

   Шевелюра у второго, Вэрда, хоть, в отличие от таковой у встрепанного собрата по темному дару, и была аккуратно причесана, но на этом расхождения в степени небрежности облика этих двоих заканчивалось. Одежда на аристократе тоже выглядела надетой наспех.

   — Вот ты где! — первым выпалил кучерявый. — Мы с ног сбились искать, куда ты из лазарета сбежала. Даже решили, что светлые тебя по-тихому прибили и избавились от трупа, прикопав под каштаном.

   После этой тирады темный плюхнулся на табурет напротив меня. Да еще и локтями о столешницу оперся, едва не прищемив хвост Эйте, которую не видел. Пушистая нахалу тут же отомстила. И пусть магии рыжая была лишена, но вредности-то нет! А последняя по силе почище самого могучего дара порой будет.

   И пушистая это в очередной раз доказала, метко попав в косточку локтя Сьера острым когтем. Чую, по ощущениям это было побольнее, чем удариться мизинцем об угол кровати в темноте. Во всяком случае, некромант зашипел и скривился так, что аристократ рядом с ним опускался на свое место осторожно.

   — Какие здесь столы… — потирая больной локоть, прокомментировал Сьер.

   — Драчливые? — невинно уточнила я.

   — Я бы сказал, что не просто дерутся, а активно нападают… — глядя ровно на то место, где сейчас сидела Эйта, и не видя ее, протянул Сьер. Судя по всему, он сканировал столешницу на предмет проклятий, благословений или хотя бы банальных кнопок. Но увы…

   А я поспешила сменить тему разговора.

   — Значит, вы меня искали и беспокоились?

   — Нет. Мы не настолько светлые, — возмущенно фыркнул аристократ, всем своим видом подчеркивая, чтобы я даже мысленно его так не оскорбляла. Чтобы темный — и о ком-то пекся? Что за глупость?! — Просто втроем противостоять врагу легче, чем вдвоем.

   Я сделала вид, что поверила. Парни тоже усиленно изобразили, что поверили в то, что я поверила. А как же иначе? У темных подобный блеф — это почти национальный вид спорта. Называется «обмани меня, если сможешь».

   — До восьмого удара колокола осталось совсем ничего, — меж тем напомнил Вэрд. — Так что раз мы убедились, что с тобой все в порядке, то, пожалуй, все же перекусим перед первым занятием.

   — А где, кстати, оно будет? — полюбопытствовала я.

   — Зельеварение. Практикум в седьмой лаборатории корпуса трилистника, — просветил меня аристократ, начав излучать привычную надменность. И даже незаметно попытался придать своей одежде приличный вид.

   — Что бы я без тебя делала. — Я улыбнулась в ответ.

   — Бежала бы в свою комнату за расписанием. — Он вскинул бровь. — А сейчас, наверное, просто побежишь за сумкой с учебными свитками.

   Вот ведь язва аристократическая! Чтоб ему в суде бурно с другими родственничками-наследниками делить на части постигшее их общее горе!

   — Не переживай, случись такое, и я благородно избавлю остальных наследничков от тягот скорбного бремени и в одиночку взвалю его себе на плечи, — усмехнулся Вэрд.

   А я после этих его слов поняла, что в порыве чувств произнесла фразу вслух.

   — Тогда желаю твоей семье долго здравствовать! — И я развернулась на каблуках, поспешив прочь и в очередной раз убеждаясь: учеба в светлой академии ни одну темную до добра не доведет! Только до ручки. Причем, на радость Эйте, эта самая ручка будет от двери дома скорби. Я тут всего ничего, а уже крепкого здоровья кому ни попадя начинаю желать. И это вместо того, чтобы следовать первой заповеди темных: добился цели сам — добей врагов!

   — Да, перед зельеварением во внутреннем дворе построение должно быть. Наше присутствие обязательно! — донеслось мне в спину.

   Я шумно выдохнула. Ну Вэрд! Не мог сразу сказать?

   Хотела обернуться и что-нибудь ответить, но тут заметила, что у меня на плече, оказывается, уже сидит белочка. Похоже, я так увлеклась перепалкой с аристократом, что не заметила, как Эйта успела перебраться ко мне на плечо и сейчас использовала меня в качестве своего личного транспорта.

   Я открыла рот и захлопнула, так ничего и не ответив темному. И решительно вышла из столовой.

   — А у вас тут ничего, вкусненько, — поводя носом из стороны в сторону, прокомментировала Эйта. — Я уже три истерики и два нервных срыва учуяла. — К тому же, пока у меня лапа не заживет, я недееспособная и все равно никуда телепортироваться не могу.

   — Что, даже испугать до дрожи не под силу? — повернула голову направо и утонила, глянув на дергавшийся из стороны в сторону перед моим носом подвижный пушистый хвост.

   Я тут, понимаете ли, необдуэленная еще, а у меня главное секретное оружие заявляет, что вышло из строя!

   — Может, и могу… А что ты мне за это дашь? — таким тоном спросила рыжая, что я заподозрила: это не белка, а цельный выжига-гном.

   — Глубокое моральное удовлетворение от победы не подойдет? — Я прищурилась.

   — Ну вот какой только мерзости мне ни предлагали, но чтобы такое… Какая гадость это ваше удовлетворение! На меньшее, чем истерика, не соглашусь, — начала деловито торговаться белка.

   — Обязательно девичья? Или мужская тоже подойдет? — уточнила я.

   Ну вот! И суток не прошло, а мы уже перешли с Эйтой к деловым переговорам о сотрудничестве в вопросе дуэли. И надо-то для этого оказалось всего ничего: чуть не убиться на крыше и провести вместе со светлым ночь.

   И даже сошлись на том, что я должна буду белочке нервный срыв в оплату за услугу.

   — Значит, я организую кому-нибудь из светлых нервный срыв, а ты мне поможешь с победой? — уточнила я.

   — Обещаю, — важно кивнула белочка.

   Как раз к этому моменту мы добрались до комнаты в общежитии. Моих соседок уже не было. А потому я, не тратя времени попусту, освежилась мокрым полотенцем, переоделась в чистые брюки, рубашку и колет, собрала сумку, захватив халат для практикума по зельеварению, и поспешила на занятия.

   Белка, что удивительно, оставаться в комнате не пожелала, заявив, что за ночь выспалась, поела и сейчас жаждет развлечений. А раз я ее вызвала, потом самоубиваться не пожелала, а вместо