Не отвергай босса, опасно! Маргарита Светлова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

История Юли и Марата. Она пережила предательство любимого, бросившего её и обвинившего в измене. Юля уверена — это был только повод, ведь у неё, кроме него, никого не было и не будет. Она решила всю свою жизнь посвятить дочери, но у судьбы свои планы. Теперь она работает на человека, которого, возненавидела. Возненавидела ли?

   Он грезит ей уже несколько лет, все попытки забыть её потерпели крах. Ненависть сжигает его изнутри, или это что-то другое? Теперь она полностью в его власти, а то, что не любит, это его не волнует: стерпится — слюбится. Марат отступать не намерен, он заставит её полюбить. Получится ли?

ГЛАВА 1

— Я вас оставлю. Марат, лови ключ. Как пообщаешься со своим приобретением, закроешь дверь.

   С этими словами Аверин покинул нас, а я растерялась от слова «приобретение». Что бы это значило? Молча перевела растерянный взгляд на будущего работодателя — он опять с торжеством смотрит на меня. С чего вдруг? Молчу, жду действий и разъяснений с его стороны.

   — А теперь поговорим, радость моя, без посторонних, — вставая с кресла, произнёс холодным тоном Калагов. Подошёл к ксероксу, взял первый лист договора, который я подписала. Отксерив его, повернулся в мою сторону и со зловещей полуулыбкой на губах, от которой дрожь по телу пробежала, произнёс: — Советую ознакомиться с документом. — Пройдясь по мне оценивающим взглядом, добавил: — Тщательнейшим образом.

   «А вот и действия», — мысленно усмехнулась я.

   И тут же решила установить грань дозволенного. Нечего со мной разговаривать в такой манере, не позволю об себя ноги вытирать даже криминальному авторитету.

   — Я не ваша радость, — сквозь зубы процедила. Бесит такое снисходительно оскорбительное отношение.

   — Пока нет, но советую постараться быть именно радостью. Разочаровывать меня не советую — чревато последствиями, от которых ты будешь не в восторге.

   — Запугиваете? — С усмешкой смотрю на самовлюблённого джигита.

   — Нет, ставлю в известность, — всё так же холодно произнёс он, медленно направляясь ко мне.

   Смотрю на этого мужчину, не скрывая своего презрения, и в то же время моя женская сущность замирает, видя, как грациозно он передвигается, словно хищник. Марат — олицетворение грёз миллионов женщин, настоящий альфа-самец, от него исходит такая... сексуальная энергетика, что дышать становится тяжело. Но я беру себя в руки, понимая, что не имею права даже думать в этом направлении. Хватит с меня одного печального опыта, сыта по горло.

   — Хорошо, — отвечаю так же холодно.

   Он уже подошёл ко мне так близко, что ощущаю жар его тела. Я была поражена своей реакцией на него, которая, к слову, мне совсем не понравилась. Мне ещё влечения к будущему боссу до полноты проблем не хватало. Знаю, чем все такие шашни заканчиваются, и я в число брошенных с разбитым сердцем не стремлюсь. Я испила эту горькую чашу до дна и повторения не желаю.

   — Умница, люблю послушных девочек.

   Я вновь одарила его взглядом, полным презрением и негодования — хоть как-то показать ему, что я думаю на сей счёт. Он усмехнулся, внимательно смотря на меня сверху вниз, считывая каждую эмоцию на моём лице.

   — Не обольщайтесь, — отвечаю ему рассержено.

   На подсознательном уровне я поняла, что сглупила, и подписанный мной договор ещё выйдет мне боком. Вон какой довольный вид у джигита, словно Арабского коня ему в дар преподнесли. Стоит, строит из себя ледышку, такой холодный, как айсберг в океане. Можно подумать, я не знаю, какие взрывные и горячие мужчины южных кровей. Кого обмануть собрался своим надменным и холодным видом? Да и не поверю, что он только выполняет просьбу друга. Слишком пристальное внимание к моей персоне, и это меня пугает. Очень. Где я ему дорогу перешла?

   — Зачем мне второй раз с договором знакомиться? Или, пока мы разговаривали, в нем волшебным образом новые пункты появились? — ехидно спрашиваю его, вернее, нарываюсь.

   Зачем я это делаю? Всё просто: я поняла, что нужно отыграть всё назад — нельзя мне у него работать. Глядишь, разозлится и пошлёт меня ко всем чертям — на этот результат я и уповаю, хамя ему. Ведь эта сволочь, как мужчина, на меня действует не должным образом, возможно, сказывается отсутствие интимной связи, вот и отреагировала на него. Аж противно от себя стало.

   — Рекомендую ознакомиться. Когда ты придёшь ко мне на работу, первые пункты должны быть уже выполнены.

   — Дурдом, — выпалила, не сдержавшись.

   Взяла листок и, отойдя от него на приличное расстояние, решила пробежаться глазами по уже знакомому документу. Когда прочла первые пункты, поняла, что ни черта я с ним не знакома! То, что теперь должна одеваться, как монашка, — пусть, я даже за — не стремлюсь привлекать внимание мужчин. Но вот чтобы я прошла медкомиссию и предоставила справку от гинеколога и венеролога, что абсолютно здорова, — это не просто перебор, это оскорбление. Я что, девка безмозглая, которая спит со всеми подряд?!

   — Не подскажете, в чём связь между справкой от врачей и работой вашей помощницей? — шиплю я чуть слышно, сверля его злобным взглядом. Затем до меня доходит, что этих пунктов в договоре ранее не было.

   У меня всё заледенело внутри. Обманули! Подставили! Я ещё раз пробежалась взглядом по документу и не поверила в происходящее, когда дошла до пунктов, обязывающих меня к интимной связи с нанимателем, не под четырнадцатым номером, как ранее, а, мать твою, под пятым! Я взорвалась, взревела, как раненный вепрь, позабыв, кто стоит передо мною. Пелена ярости накрыла разум, и я забыла о последствиях. С такими, как он, на повышенных тонах говорить не стоит.

   — Что за филькину грамоту вы мне подсунули? Я это не подписывала! — Трясу листком.

   — Женщина, громкость убавь, я этого не люблю. Подписывала, причём при свидетеле, — невозмутимо отвечает Калагов.

   — А мне как-то безразлично, что вы любите! Уму непостижимо, взяли и подменили документ! Слов просто нет, аферисты вселенского масштаба!

   Я не вняла предупреждению и продолжила истерить, читая далее. Ну а как тут не впасть в истерику, а?

   — Что значит «любые контрацептивы под запретом»! Я в суррогатные матери не нанималась!

   — Читай, — перебил он меня холодным тоном, посмотрел на дисплей вибрирующего смартфона. Явно пришло сообщение. Коварно усмехнувшись, Калагов перевёл взгляд на меня.

   Вздрогнув от него, я опустила глаза и продолжила читать. Оказывается, и с мужчинами теперь общение под запретом, но этот пункт мня не волновал, я и сама не стремлюсь. Секс меня вообще не интересовал никогда, недаром мой муж перед уходом сказал, что я фригидная ледышка, не то, что моя подруга. Больно было, словно нож в сердце воткнул. Хотя бытует мнение, что женщина бывает холодна, если мужчина неумелый, но не могу судить — с другими не была близка. Но с тех пор стараюсь избегать мужчин, боюсь услышать нечто подобное от другого. Да и не только это, просто боюсь вновь обжечься.

   Благо, первое время после расставания с мужем беременность отпугивала мужчин, но стоило выйти на работу, началось... Только поэтому я изображала слепую любовь к Аверину. Мужики видели объект моих грёз и понимали, что им ничего не светит. Всё было прекрасно, пока не донесли, что у нашего босса новая секретарша, и я решила пойти посмотреть, кто она. Увидела Лизу, и мой разум словно помутился — она напомнила меня ещё до того, как я стала дрянью. Не знаю, что на меня нашло, но я захотела спасти её от своей участи. Уверена, её сердечко не устоит перед таким импозантным мужчиной, как Аверин. А он совратит её, уверена, такую хорошую чистую девочку он вряд ли пропустит. А когда добьётся, бросит и на одного светлого человечка станет меньше. Пусть лучше уволят её и она найдёт более безопасную для своего душевного спокойствия работу. Не каждый может с достоинством пережить предательство. Я не смогла.

   — Знаете что, Марат Рустамович, — цежу сквозь зубы и поднимаю взгляд на мужчину, — по-моему, эту писульку вы составляли, не пользуясь органом, для этого предназначенным, а именно мозгами, судя по написанному, — медленно мну листок, — вы думали... кх... другим органом, который, кстати, для этого не предназначен. — Показала глазами в область ширинки, вновь подняла взгляд. — Посему читать записки сумасшедшего я не намеренна, уж тем более изучать тщательным образом. Извините, но душевное равновесие мне дорого. Посему считаю, что место этому «шедевру» здесь.

   Медленно подхожу к урне для мусора и, бросая туда скомканный лист бумаги, разворачиваюсь к несостоявшемуся боссу, продолжаю:

   — Простите, что не смогла оценить ваш фундаментальный труд и за отказ работать на «почётной» должности вашей персональной шлюхи. Но по мне, полы мыть предпочтительней, чем делать то, что там написано.

   — Смелая? — как ни в чём не бывало интересуется он.

   — Нет, злая. А если более точно выразиться — я в ярости! — далее продолжаю испытывать его терпение в надежде, что психанёт и пошлёт меня ко всем чертям.

   Если бы я знала на тот момент, что джигит уже всё для себя решил и мои жалкие потуги вывести его из себя — напрасный риск, то прикусила бы язык и не нарывалась на неприятности.

   — Ну это типичное состояние для женщин, которые понимают, что разгульный образ жизни больше продолжать не смогут.

   Я аж поперхнулась от такого гадкого обвинения и решила уточнить:

   — Пр... простите, какой образ жизни?

   — Беспутный, — не моргнув и глазом, оскорбил он меня вновь.

   Ах ты, козёл горный! Я смекнула: если он меня считает такой, почему бы и не играть эту роль? Он явно брезгует гулящими женщинами, вон, сплошные запреты в лжедоговоре прописаны. Хотя к чёрту игры, скажу всё, что думаю на этот счёт, заодно и узнаю рамки дозволенного, хоть буду знать, когда вовремя заткнуться или что можно говорить, а что нет. Как говорится, проведу разведку боем, надеюсь, не прикопает меня в лесочке.

   — Куда нам до вашего беспутства, — дала волю женской язвительности, — как насчёт справочки от вас?

   — О как! Ты, оказывается, следила за моей интимной жизнью? Не скажу, что польщён, скорее, удивлён, — с сарказмом ответил он.

   — Что вы, я не следила! Просто земля слухами полнится, не могу же постоянно затыкать уши, когда очередная ваша пассия рассказывает, какой вы мачо! — парировала я. Преувеличила, конечно, но и он тоже загнул.

   — А вот слухи слушать не стоит. Мои любовницы подписывают контракт о неразглашении наших отношениях, так что те, кто так красочно описывает свой интимный опыт, явно не были со мной близки.

   — Ну-у, — протянула я, — тогда они сны с вашем участием описывали, — не осталась я в долгу. — Кстати! — воскликнув, подняла палец вверх. — Насчёт ваших любовниц... Не пойму, зачем нанимаете меня на работу со столь своеобразными обязанностями, если у вас в этом плане всё в ажуре? — Он удивлённо приподнял бровь, пришлось освежить память: — Сами же только что утверждали, что у вас с этим нет проблем. Да и до уровня ваших драгоценных я, мягко выражаясь, не дотягиваю. Или всё же проблемы имеют место быть, раз решились на столь отчаянный шаг? — Посмотрела на него, как психиатр смотрит на больного. Может, подействует, и он откажется от бредовой идеи.

   — Все вопросы задала? — ушёл он от ответа.

   — Если честно, ответы мне и не нужны, так как работать я на вас не собираюсь, — решила прекратить этот фарс, надоело. — И нашу встречу постараюсь забыть.

   Ответив, разворачиваясь к выходу и уже ухожу, но он останавливает. На меня напал ступор после его слов.

   — Работать всё же придётся. Деньги перевели тебе на счёт пять минут назад, пока ты плевалась в меня ядом. Кстати, я это позволяю тебе первый и последний раз. И то только потому, что ты на данный момент не являешься моим сотрудником, и...

   Он замолчал, а вот мне эта заминка не понравилась. Явно он что-то недоговаривает, уверена, эта недомолвка скрывает ещё более шокирующую информацию. Пока я размышляла, что бы это значило, он продолжил меня отчитывать:

   — Но впредь чтобы не позволяла себе ни такого тона, ни таких высказываний.

   — Минуточку, какие деньги? — пропустила его угрозу мимо ушей — сейчас меня волновал другой вопрос. — Зачем перевели? — спросила сдавленным голосом.

   — Радость моя, я говорил, чтобы с договором тщательно ознакомилась? — усмехнулся он, наблюдая за моим ошарашенным видом.

   — Допустим, — однозначно отвечаю ему и мысленно себя ругаю, что не дочитала до конца новый документ.

   Ну почему я такая порывистая временами бываю?! А он каков! Стоял, терпел мои выходки, выжидая, когда сможет меня прижать. Уверена, ждал, бандюга, когда деньги переведут. Вот интересно, зачем ему всё это? Пока я пыталась понять причину, побудившую его на столь своеобразный поступок, он продолжил:

   — Ты же предпочла хамить мне, а не изучать то, что я тебе дал.

   У меня появилось желание рвануть к урне и достать злополучный документ, еле удержалась от порыва.

   — Можно ещё раз ознакомиться со своими обязанностями? — попросила я, всё же сумев взять себя в руки и придушить приступ гордыни на корню — не до этого сейчас.

   Изобразив смирение, с мольбой посмотрела на него, зная, что восточные мужчины любят это.

   — Ты кое-что забыла.

   Он явно издевается, дурой не была, сразу смекнула, куда он клонит.

   — Пожалуйста, — заставила себя произнести это слово нормально, а не с шипящими нотками, как хотелось.

   — Можешь же, когда хочешь.

   Ответив с ленцой, он плавной походкой подошёл к ксероксу и вновь снял копию. Повернулся в мою сторону, пальчиком поманил к себе. От этого жеста у меня непроизвольно глаз дёрнулся, но информация нужна, поэтому пришлось подчиниться. Продолжая изображать смирение, я подошла к нему.

   — Позволите ознакомиться со списком своих обязанностей? — Протягивая руку, делаю вид, что я сама покорность.

   — Не так быстро, радость моя.

   При слове «радость» я всё-таки прокололась — непроизвольно скривилась, словно кусок лимона проглотила. Увидев это, джигит хмыкнул, но всё же я смогла взять себя в руки и замерла в смиренной позе, потупив взор, чтобы он не увидел в глазах истинные чувства, которые испытываю к нему. Стою, такая невинная овечка, изображая смирение, мысленно уже договариваюсь с киллером устранить столь раздражающего меня типа. Приблизительно три минуты веду мысленные переговоры, уже и скидку выторговала, а объект моих преступных мыслей не спешит снизойти до объяснений. По какой причине тянем кота за бубенчики и испытываем мою нервную систему на прочность?

   — На, изучай — вырывает меня он из мира грёз голосом, от которого словно стужей повеяло.

   Вот, спрашивается, зачем устраивал рекламную паузу? Беру листок из его рук и, не смотря на Калагова, начинаю изучать записки сумасшедшего, сдерживая ярость, что клокочет внутри меня. Уму непостижимо! Он действительно выжидал эти чёртовы пять минут, ведь, согласно договору, если я в течение этого времени не переведу деньги обратно, то расторгнуть договор невозможно.

   — Скажите, это какая-то шутка? — спросила дрогнувшим голосом и в растерянности посмотрела на него.

   — Я похож на человека, который шутит? — приподнял он правую бровь и с иронией посмотрел на меня.

   — Скажите тогда, зачем всё это?

   Я была в шоке — из этих писулек следует, что я сама ему продалась!

   — Я так хочу, — невозмутимо ответил он. — Исчерпывающий ответ?

   — Нет, мне нужны мотивы вашего столь странного поступка.

   — Придёт время, и я обязательно тебя просвещу, — продолжал издеваться он.

   Я ещё раз пробежалась глазами по тексту. Меня голыми руками не возьмёшь, я из коммерческого отдела, договоры читать умею и лазейки в них находить тоже могу.

   — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, согласно этому кх... документу, на данный момент я не являюсь вашим сотрудником, и это означает, что власти надо мною у вас пока нет. Так?

   Смотрю на него в упор, пусть только скажет, что не так, я ему такое... устрою! Я в том состоянии, когда море по колено.

   — Так, — не стал отрицать он.

   — Тогда я могу позволить себе не стесняться в выражениях?

   — А до этого стеснялась? — хмыкнув, парировал он.

   — Относительно.

   — О как! — Усмехнувшись как-то зловеще, он, слегка наклонив голову набок, внимательно рассматривал меня. — Ну давай, говори, а я послушаю. Ведь это редкая удача — услышать, что в действительности думает женщина.

   — И вы меня не накажете, в лесочке не прикопаете после моей пламенной речи? — решила на всякий случай проверить границы дозволенного.

   — Что ты?! Я своё берегу, тем более у меня на тебя большие планы. — И он прошёлся взглядом по мне.

   — Отлично, начнём с планов, — оживилась я, получив добро на допрос. — Не подскажете, почему вы со мной так поступаете? Разве то, что тут написано, допустимо в наше время? Это ж бред, такой документ ничего не стоит...

   — А ты попробуй не выполни какой-то из пунктов, и посмотрим, стоит он чего-то или нет, — вновь невозмутимо ответил он. Ну просто непробиваемый тип!

   — Ладно, зайдём с другой стороны. Я вас не знаю и не могу понять, с чего такое отношение ко мне. — Молчит, я продолжаю: — Может, я в детстве вам игрушку случайно сломала или ещё что-то в этом роде?

   — Нет, не сломала. Когда я в игрушки играл, ты ещё ползала.

   — Понятно, дело не в детской обиде. — Я ходила по кабинету Аверина, мысленно ища причину его нелепого поступка, и, не найдя ответа, снова обратилась к нему: — Тогда в чём?

   — Придёт время — скажу.

   Посмотрела на него, тяжело вздохнула, поняв, что из него правды не вытянешь.

   — Слушайте, мы с вами взрослые люди и прекрасно понимаем, что условия, указанные в этом документе, мягко сказать, странные. Вы — мужчина привлекательной наружности, уверена, без проблем найдётся женщина, которая выполнит всё и бесплатно. Зачем тратить деньги и время на женщину, которая вас не желает? Даже за полмиллиона, которые сегодня мне перевели. Давайте договоримся: я вам возвращаю деньги, и мы мирно расходимся, о нашем пикантном разговоре никто не узнает.

   — Нет, — сказал как отрезал.

   — А если сто тысяч сверху в качестве отступных накину?

   — Нет.

   Вот же упрямый!

   — Ну вы и крохобор! — возмутилась я. — Ладно, давайте сто пятьдесят, и по рукам.

   — И это меня не устроит, — упёрся он.

   — Хорошо, озвучьте, что вас устроит, — я едва сдерживала шипение.

   — Ты подо мной, — не отрывая от меня сканирующего взгляда, объявил он, я аж дар речи потеряла, — для начала. И то не факт. — От его совсем не целомудренного предложения моё лицо обдало жаром, когда я представила эту картину. — Радость моя, а ты, оказывается, смущаться умеешь, — ехидно подколол он.

   — Нет, это я от злости, так что давайте отбросим мои физиологические особенности и перейдём к делу. Как я поняла, один раз под вами — и мы в расчёте. Так? — начала я, ведь он не сказал заняться сексом, а полежать под ним минут пять я вполне могу.

   В одежде, разумеется. А что, это вариант! Он сказал — я сделала. А если возмутится, то извините, нужно чётко озвучивать свои пожелания. Условия сделки требуют точности — это я как специалист коммерческого отдела говорю. Смотрю на него и понимаю, что даже полежать под ним — это слишком! Бредовая идея.

   — Нет, этот вариант отпадает.

   — А что так? — спрашивает он ехидным голосом.

   — Слушайте, у меня от вашего договора слегка разум помутился, вот и несу чёрт знает что. Какой договор, такие и предложения, — отвечая, я отворачиваюсь от виновника моего психического расстройства и вновь смотрю в документ, усиленно ища лазейки. — Дурдом! — вновь не сдержала я эмоции.

   — Согласен, документ не совсем обычный, но какая работница, таков и документ.

   А вот это уже оскорбление в прямом смысле слова! Всё, джигит, держи удар. Дал добро говорить, что вздумается, — готовься к нервному срыву! Ты после моего монолога сам от меня дёру дашь. Каков гад...

   — Так, может, ну его, этот договор, а? — дала ему последний шанс на спасение.

   — Радость моя...

   После слова «радость» мой глаз вновь предательски дёрнулся. С ума сойти, ещё не работала, а уже аванс получила в виде нервного тика! Полмиллиона не в счёт. Даже страшно, что будет со мной, если я с ним сейчас не договорюсь о расторжении лжедоговора.

   — Можно не употреблять ко мне обращение «радость моя»? Бесит, — процедила я, не поворачиваясь к оппоненту по дурацким переговорам. Смотреть на него не могу!

   Злит и в то же время смущает, пробуждает непристойные мысли. Это что-то новенькое для меня, даже муж не вызывал у меня подобные эмоции.

   «Может, любовника завести?» — проскочила шальная мысль.

   Я вновь пробежалась взглядом по тексту, ещё надеясь найти там лазейку, опять наткнулась на пункт о запрете на любые отношения с мужчинами. Это тоже не вариант, не позволит. А если прижмёт, как быть? С этим я точно спать не буду из принципа!

   — Я знаю, — услышала над ухом его голос с бархатными нотками.

   Твою ж... Меня словно разрядом тока ударило, замерла, даже как дышать, забыла. Аромат его парфюма подействовал на меня словно дурман — он волнует и будоражит кровь. Кое-как взяв себя в руки, я от греха подальше решила отойти. Этот мужчина лишает меня равновесия и мешает здраво мыслить. Сейчас мне ясность нужна. Договор во что бы ни стало нужно расторгнуть. Срочно!

   — То есть вы специально пытаетесь меня разозлить? — задав вопрос, пытаюсь сделать шаг от соблазна, но Калагов резко перехватывает меня и притягивает к себе.

   Итог: я стою плотно прижатой спиной к нему.

   — Отпустите! — возмутилась я.

   — На твоём месте я бы громкость убавил, ты же собралась меня убедить расторгнуть договор? Так давай, покажи, насколько ты хороша в этом деле. Может, сумеешь сделать мне предложение, от которого я отказаться не смогу. И учти, у тебя на всё про всё десять минут. После истечения этого времени переговоры заканчиваются и ты смиренно принимаешь всё, как есть. И ещё начнёшь следить, что и кому говоришь. Хамства и неуважения с твоей стороны я больше не потерплю.

   — Неужто накажете? — не скрывая ехидства, интересуюсь.

   — С превеликим удовольствием, — тихо засмеялся он, а в моей голове замелькали картинки одна ужаснее другой.

   — Только не говорите, что у вас склонность к БДСМ, — сказала слегка осипшим из-за волнения голосом.

   От такой перспективы мне стало не по себе — кто как, а я на такое не готова! Мой муж всегда был ласковый и предупредительный в постели, и пусть не было огня и страсти, о которой пишут в романах, но и отвращения не было. Но БДСМ...

   — Нет, такой наклонности у меня нет, но если ты захочешь...

   — Нет!

   — Радость моя, не стоит так нервничать, всё зависит от тебя, будешь послушной — я к тебе относиться буду нормально, — начал он со мной разговаривать, как с душевнобольной. Пропустила мимо ушей его приторные речи — не до этого сейчас, тут каждая секунда на вес золота.

   — Не могли бы дать мне возможность со всем договором ознакомиться, чтобы понять, чего конкретно вы от меня хотите?

   — Обязательно, но, — его рука плавно опустилась мне на живот, — только после того, когда тут, — усилил нажим рукой, — появится часть меня.

   Я в АУТЕ!

   Секунд пять я была в растерянности, затем не могла поверить, что это происходит на самом деле со мной. Благо, его нежное поглаживание по животу меня вырвало из ступора, и я резко рванула от него. Он не стал меня удерживать, отпустил. Разворачиваясь к нему, я выдала:

   — Вот тут, — показываю рукой на живот, — части вас никогда не будет! — Его взгляд изменился, стал острый, как бритва, но меня уже было не остановить. — Беременность для меня больная тема, и договор свой дебильный засуньте себе...

   Куда, конечно, не стала уточнять, это уже будет перебор, не маленький, сам догадается, надеюсь.

   — Семь минут, — слышу в его ледяном голосе предупреждение, значит, догадался.

   — И что будет через семь минут? — посмотрела на него с усмешкой, не убьёт же меня он в самом деле. Поэтому продолжаю: — У нас на дворе двадцать первый век, рабовладельческий строй, хочу напомнить, отменён. Уж не знаю, чем я так обидела вас, но поступаете вы сейчас не как зрелый мужчина, а как обиженный подросток.

   Он на мою речь никак не реагирует, даже злость из взгляда исчезла. Стоит, смотрит — само равнодушие, меня это ещё больше разозлило.

   — В общем так, я вам возвращаю всю сумму, так и быть, сверху добавлю, но ровно на один поход к психологу, он, как я поняла, вам просто необходим. И больше к этому разговору не возвращаемся, я вас не знаю, вы — меня. Договорились?

   — Пять минут, — с неким предвкушением отвечает он.

   Вот точно психически нездоровый человек, а на вид красавчик. М-да, несправедлива с мужчиной судьба. Хотя, может, он и заслужил?

   — Через пять минут меня тут не будет. — Разворачиваюсь, чтобы уйти.

   — Сомневаюсь в этом. И договор я не позволю расторгнуть. Никогда.

   — Зараза! — Бросаю на него злой взгляд, чуть ли не сплёвывая, с шипением произношу: — Как же меня достали мужики с изнеженной психикой.

   Тут же отвернувшись от непробиваемого типа, направилась к выходу в надежде, что последняя фраза заденет его и он отступится. Ну не заставит же он меня в действительности делать то, что в договоре прописано!

   — Далеко собралась, радость моя? — слышу в спину вопрос.

   — Раз договор расторгнуть нельзя, пойду напоследок оторвусь по полной. Душа, знаете, требует разнообразия и разврата. Сейчас буду мужиков вылавливать и насиловать со страшной силой, постараюсь экспресс-методом опыта набраться. Для вас, между прочим, стараюсь, цените. — Не скрывая ехидства, продолжаю: — Хотя, надеюсь, насиловать всё же не придётся, постараюсь обойтись простым совра...

   Договорить я не успела — меня резко разворачивают, и я даже не поняла как, но оказалась прижата его мощным телом к стене. Как он это провернул?

   — Убью! — произносит он угрожающе тихо, его взгляд полыхает ненавистью.

   Вот она, грань, которую он не позволит переступить! Вот его слабое место! Хотела Юля вывести его из себя, радуйся — вывела. Теперь осталось мелочь — остаться в живых.

   — Не убьете, свидетелей много, — пытаюсь дальше делать вид, что не боюсь, а у самой внутри всё от страха замирает, или не от страха?

   Чёрт его знает, этот мужчина на меня действует странно, одна часть меня желает придушить его, а вторая изнывает от желания узнать, каково с ним заниматься любовью. Ведь хорош, зараза, хоть и идиот.

   Заниматься любовью?! Чур меня! От осознания, какие у меня мысли бродят в голове, я непроизвольно вздрогнула.

   — А кто сказал, что тебя я убью? — вернул он меня в реальность. — Речь шла о твоих любовниках, а ты, радость моя, будешь жить и знать, что по твоей вине пострадали люди. Разумеется, я не имел в виду физическое устранение человека, а вот испорченную жизнь им гарантирую. Ты же понимаешь, что убить можно не только физически. Правда, есть более лёгкий вариант наказания для них — я им переломаю конечности. Готова такой груз по жизни нести?

   — Вы это серьёзно?

   Я посмотрела в его глаза и поняла — не шутит.

   — А я похож на шутника?

   Он продолжал сверлить меня взглядом.

   — Нет, не похож, — непроизвольно вырвался вздох обречённости.

   Стоп. Какой обречённости? Я сдавать свои позиции не намерена, буду бороться, а получится это или нет, время покажет. Зато пыталась, а не пала к его ногам, как спелое яблочко с дерева. Приняв решение, я продолжила, тем более, как выяснилось, физическое устранение мне не грозит.

   — А зря, чувство юмора вам бы не помешало, а смех, знаете ли, продлевает жизнь, — попыталась разрядить обстановку, уж больно мне его взгляд не понравился. Словно в омут затягивает — жуткое ощущение.

   Вот зачем, спрашивается, хотела его вывести из себя? Пусть будет ледяной глыбой, чем огнедышащим драконом. Хотя о чём я? Ну, прижал к стеночке, это ещё не характеризует его как горячего южного парня. Так, вспылил немного, бывает. И всё-таки он какой-то неправильный джигит. Другой бы на его месте уже давно меня послал, а этот просто непробиваем. Обидно, я так старалась, рисковала, и всё коту под хвост.

   — Желаешь мне долгих лет жизни? — с ехидством поинтересовался он.

   — Да ничего я вам не желаю. — Попыталась вырваться, не отпускает, ещё сильнее придавил к стеночке. — Мужчина, прекратите меня вжимать в стену, а то...

   — А то что? — с прищуром посмотрел на меня.

   — Да ничего. Просто хочу напомнить, что ваш чёртов договор не вступил в силу! И у вас на меня пока прав никаких нет! Так что не лапайте меня, бесит!

   — Я ещё и не начинал. — Хмыкнув, он продолжил: — Детка, договор — это всего лишь свод правил, а права я на тебя получил, когда Аверин снял с тебя защиту. Так что, рыба моя, стой и внимай.

   — То есть я была под защитой Аверина? — не поверила я.

   — Да.

   — Зараза, это ж надо была так опростоволоситься! — вырвалось у меня непроизвольно.

   Ну а как тут не вырвется? Когда осознаёшь, что босс оберегает своих сотрудников от притязаний извне. А я, как дура, всё испортила сама, теперь приходится расплачиваться за свою самодеятельность.

   — Не нужно сокрушаться, всё, что ни делается, к лучшему.

   Успокоил, блин!

   — Может, для вас оно и к лучшему, а я что-то не в восторге от сложившейся ситуации. У меня, знаете ли, совсем другие планы были, и вы в них никак не входили. Понимаете, о чём я?

   — Это твои проблемы, — процедил он сквозь зубы — злится.

   Ничего, дорогой, это теперь будет твоё постоянное состояние, если не отступишься, уж я-то постараюсь держать тебя в тонусе. Ты на своей шкуре узнаешь, что русская женщина не только коней на скаку останавливает, но и виртуозно играет на нервах.

   — А по-моему, ваши, — не скрывая ехидства, ответила я. — Сразу предупреждаю: характер у меня скверный, намучаетесь вы со мной...

   Понимаю, что попытка слабая, но и её упускать нельзя. Хотя, что я пыжусь? Видно же, что всё бесполезно.

   — Ничего страшного, справлюсь, я всего добиваюсь желаемого результата.

   М-да самоуверенность наше всё!

   — Кто ж спорит, может, и добьётесь, но какой ценой? — не осталась я в долгу. — Ответственно заявляю: лёгкой победы не дождётесь! Нервы я помотаю вам знатно, так что я предупредила, теперь вы знаете, чего ожидать от меня. Цените мою откровенность.

   — Оценил, принял к сведению, теперь ход за мной, пять минут истекло.

   — Я вся во внимании, поразите меня в очередной раз! Хотя вряд ли, больше уже некуда.

   Стоит, испепеляет взглядом. Тоже мне, напугал! Меня не пробьёшь ни взглядом, ничем, моя броня крепка и танки наши быстры, правда, не совсем быстры — уйти же не успела. Но кто знал, что он так поступит? В следующий раз обязательно увеличу скоростной режим при отступлении.

   — Итак, начнём. С этого дня ты больше не носишь провокационные наряды, увижу в них — оттрахаю так, что ходить не сможешь.

   Ничего себе заявочки! Чуть не присвистнула от удивления. Но внешне, конечно, не показала, более того, перешла в наступление.

   — Фи, — фыркнула я, беспечно пожав плечами, — тоже мне, нашли, чем пугать! Женщину? Сексом? — И так ехидненько интересуюсь, слегка прищурив глаза: — Мне это расценивать как рекламную кампанию, или вы просто хвастаетесь?

   — Расценивай, как хочешь, я предупредил, — не повёлся он на провокацию. Жаль.

   — Тогда я тоже выскажу, что думаю. В договоре чётко написано, что ваша власть наступает только после окончания мой работы на господина Аверина. — Смотрю — злится, а я счастлива. — Так что до этой поры я буду надевать всё, что считаю нужным.

   — Стерва, — не сдерживается он.

   — Спасибо за комплимент. Скажу вам по секрету…

   Высвободила руку и поманила его пальчиком, чтобы наклонился. Он посмотрел на меня с подозрением, явно ожидая подвоха, но приблизился, и я ему чуть слышно на ушко:

   — Я — стерва высшей категории, так что советую подумать, стоит ли нанимать такого сотрудника. Про ребёнка даже говорить не буду, бракованный будет. От осинки не рождаются апельсинки.

   — Детей. — Отстраняется и смотрит на меня пронизывающим взглядом.

   — И много планируете? — продолжаю издеваться.

   — Очень.

   У меня глаз предательски дёрнулся, а этот гад ехидненько так:

   — Нервишки шалят?

   — Нет, это я вам подмигиваю, пытаюсь таким образом наладить контакт. Получается? — изображаю преданность во взгляде.

   — Нет, глаза выдают всю стервозность твоей натуры, — парирует он.

   — Но-но, попрошу без оскорблений! На свою натуру посмотрите, тиран двадцать первого века с замашками султана!

   — Вырвать бы тебе змеиное жало...

   — И лишиться органа, который может вам принести неописуемое удовольствие? — перебиваю его.

   — Дрянь распутная, многих таким способом удовлетворяла? — спрашивает, а у самого желваки на скулах заиграли.

   — Что вы! Только вам буду хвалебные оды исполнять... Минуточку, вы сказали «распутная»? Не подскажете, что хотели сказать этим? — распахиваю глаза от удивления, хотя прекрасно понимаю, что он имел в виду.

   — Всё, стерва, ты меня достала! — рычит он.

   Я хотела ему сказать, что это только начало, самый смак ждёт его впереди, но меня заткнули наглым образом. Таким... ошеломляющим поцелуем, что ноги подкосились, пришлось руками вцепиться в его плечи, чтобы не упасть. Вот это я понимаю — страсть зашкаливает! Не мужик, а самый настоящий вулкан! Все поцелуи до этого показались пресными и блёклыми. Умеет Калагов целовать, да так, что теряешь связь с реальностью. Кажется, я пропала!

ГЛАВА 2

Пока я боролась со своей растерянностью и всеми силами пыталась сопротивляться влечению, а получалось, как ни прискорбно, плохо. Его страсть набирала обороты, затягивая меня в водоворот таких... греховных ощущений, что дух захватывало и сердце замирало от восторга. В объятьях такого мужчины хочется раствориться, такому, как он, нет сил сопротивляться. Никогда не думала, что я на такие вещи падка, что могу гореть только от одного лишь поцелуя и изнывать от желания, плавясь в его руках. Не было такого никогда!

   Мне стало страшно. Вот оно, его оружие против меня! Поцелуй приобрёл вкус горечи, и только это помогло прийти немного в себя. Я собралась с силами и попыталась оттолкнуть его. Калагов замер, оторвался он моих губ, посмотрел на меня чёрными, как сама бездна, глазами. Я зажмурилась, не в силах выдержать этот взгляд — он проникает в душу и пленит её.

   Это потом я узнаю, чем грозит такой греховный взор и что буквально смогла избежать самого настоящего изнасилования. Ведь, как оказалось, если он так смотрит — считай, тормоза у него отказали, он берёт и не спрашивает.

   Хотя, если посмотреть правде в глаза, сейчас на изнасилование это как-то не тянет — я сама принимала в этой вакханалии участие. Опять противно от себя стало, что так отреагировала, поддалась соблазну. Может, я действительно развратная, как утверждает бывший муж и Калагов?

   — Чтобы это было в первый и последний раз, — его злой голос прервал моё самоедство.

   Распахиваю глаза и с вызовом смотрю на объект, который вывел меня из колеи, злюсь на него, но больше на себя.

   — То же самое и вас касается, — говорю, а сама пытаюсь справиться с дыханием. Оно прерывисто, будто я кросс пробежала.

   Да и у соучастника этого мини-эротического беспредела тоже дыхание сбилось. Ага, значит, и он остался неравнодушен к поцелую! Это немного успокаивает.

   — Игры закончились, радость моя, — беря меня за шею рукой, начинает он.

   — Роль Отелло репетируем или...

   Что «или» не успела сказать, так как этот подлец опустил руку мне на грудь и весьма ощутимо сжал её. Я в растерянности опустила взгляд на его руку и немного опешила. Со мной никто так не поступал! Только я собираюсь призвать его к порядку ударом по лицу, мои руки перехватывают и поднимают над головой.

   — И это тоже, иначе... — цедит он сквозь зубы, его взгляд стал острый, как бритва. Ты посмотри, цаца какая!

   — Иначе что? Поразите сексом, как Зевс молнией? И я, не сдержав восторга, испущу дух? — не уступала я.

   — Смелая? — зловеще усмехается. — Ну-ну, посмотрим, как запоёшь, когда я выполню свою угрозу. А как будешь кричать при этом...

   — Я? Кричать? — не сдержала смешка. — И не подумаю! Для услады ваших ушей не издам и звука, — отвечаю и не сомневаюсь в сказанном.

   — Что-то я в этом сомневаюсь. Ты, конечно, не кричишь, но стонешь довольно-таки громко.

   Зависла. Пытаюсь вспомнить, когда я такое делала. Несколько секунд потратила, блуждая на задворках памяти, но так и не припомнила. Я вообще в постели лишних звуков не издавала, молчала, как партизан на допросе. Вначале из-за того, что в другой комнате постоянно мама бывшего ночевала, а когда стали жить отдельно, уже и в привычку вошло. Тем более из-за чего там горло срывать? Не понимаю.

   — Сон рассказываете или делитесь мечтой? — не сдержала ехидства.

   Смотрю, взгляд у мужика темнеет, он опять наклоняется, и явно не для разговора.

   — Нет! — истерично вскрикнула я.

   Остановился, смотрит, не мигая, уже зло как-то.

   — Слова «нет» чтобы при общении со мной не было.

   Ничего себе заявочки!

   — Огласите, пожалуйста, весь список запретов, а то этого в «гениальном» документе нет. — Смотрю на него невинными глазами и наслаждаюсь его бессилием.

   — Оглашу, радость моя. — Хмыкнув, он продолжает: — А сейчас слушай внимательно и попытайся ничего не упустить. Поверь, для твоего блага делаю акцент на «не упустить», больше таких задушевных бесед у нас не будет. Я говорю — ты исполняешь, если не выполнишь мои требования, потом просьба не рыдать и не обвинять меня во всех смертных грехах. Понятно?

   Впивается в меня колким взглядом, аж дрожь по телу пробежала.

   Молчу. Жду, когда закончит сыпать угрозами, да и устала я как-то от общения с ним. Нервы ведь не железные, и так из последних сил держусь, лимит хамства и бравады на исходе.

   — Умница, — не скрывая ехидства, хвалит он. И продолжает просвещение: — Провокационные одежды не носить, о ярком макияже забыть, любую поездку согласовывать со мной.

   — Что, и в магазин отпрашиваться? — вырвалось у меня непроизвольно.

   — Нет, в магазин не нужно, с тобой будет всегда ходить мой человек.

   — Вы в своём уме? На дворе двадцать первый век! Вы мне ещё паранджу прикажите носить! Я не собираюсь выполнять эти дурацкие требования! Да отпустите вы меня, в конце концов, провели демонстрацию своих поцелуев, и хватит!

   — А ты попробуй не исполнить хоть что-то из озвученного мною.

   Чувствую, что препирательства ни к чему не приведут, будет только хуже. Замолчала, сделала вид, что согласна.

   — Это всё? — смотрю на него, не скрывая злости.

   — В договоре есть адрес клиники, куда ты должна сходить, от других специалистов справки недействительны. И если пила противозачаточные препараты, то с сегодняшнего дня они под запретом.

   Тут я поняла, что дела хуже, чем я предполагала, и мужчина реально решил меня оплодотворить. Меня затошнило от подобной перспективы, боль пронзила моё сердце. Не хочу больше повторения прошлого, мой тоже хотел, а когда узнал...

   Ну что ж, по крайней мере, понятно, что, пока справку не принесу, меня трогать не будут. А значит, у меня есть время придумать, как избежать общения с этим мужчиной. Возможно, придётся срочно бежать в другой город. А что? Тоже вариант, почему я об этом не подумала раньше?! Это же выход! Ведь они не всесильны, есть места, где их власть не распространяется. Решено, сделаю вид, что согласна, а сама буду готовить почву для побега. Заберу документы, дочку, и прощай, джигит. Меня всё равно тут ничего не держит, даже маме я не нужна — не оправдала надежд.

   — Хорошо, — изображаю покорность. Опускает, с ухмылкой смотрит на меня. — Если на этом всё, то я пойду?

   Не дождавшись ответа, разворачиваюсь, и тут же он дёргает меня за руку. Я так разозлилась, решила и ему причинить боль. Сделала вид, что оступилась, вонзила в его ботинок каблук туфли, но ожидаемого крика боли неслышно, давлю сильнее, опять тишина. Да что за чёрт! Мысленно возмущаюсь, что результата нет.

   — Ой, извините, — с невинным видом произношу, продолжая упорно давить, — я оступилась.

   Перевожу взгляд, чтобы насладиться хотя бы гримасой боли Калагова, но у него даже мускул не дрогнул. Обидно.

   — И не раз, — отвечает он, при этом его взгляд не выражает ни единой эмоции.

   — Извините за то, что испортила вашу обувь, надеюсь, не сильный ущерб нанесла бюджету? — меня вновь понесло.

   — Нет, я в состоянии перенести эту потерю без каких-либо последствий, а вот ты — нет.

   — В смысле? — насторожилась я.

   — Не пугайся, финансово ты не пострадаешь, я с тебя плату буду брать другим способом.

   В его взгляде вижу предвкушение. Ну-ну, пока справку не принесу, ты ко мне не притронешься. Будешь ждать положенный срок, а он так и не наступит, так как к тому времени я буду уже далеко.

   Зараза! Опять у меня проблемы из-за мужчины!

   — Хорошо, расплачусь той валютой, которую потребуете. — Высвобождаю руку. — Я могу идти?

   — Пока можешь.

   С подозрением смотрит на меня, явно чувствует неладное. Пришлось и дальше строить из себя стерву, раз начала изображать её.

   — У вас помада на губах, — подойдя к двери, произнесла я. — Я бы, конечно, вам об этом не сказала, но этот оттенок вам как-то не к лицу. Хотите, я позвоню к визажисту и она подберёт нужный тон?

   — Какая же ты стерва, — доставая платок, произносит он.

   — А я этого и не скрываю, более того, горжусь этим!

   Произнеся последнюю фразу, я выскочила из кабинета и рванула в курилку.

   Взяв у сотрудника сигарету с зажигалкой, направилась на крышу. Мне было необходимо глотнуть свежего воздуха, прийти в себя и ещё раз обдумать ситуацию.

   Когда я добралась туда, меня уже порядком колотило — все эмоции, что сдерживала, вырвались наружу. Хотелось закричать от отчаянья, плакать от бессилия, но слёз не было — выплакала несколько лет назад. Теперь только душа моя рыдала и корчилась от боли. Господи, за что мне всё это?! Что я такого преступного совершила? За что они так со мной?

ГЛАВА 3

Я ведь раньше и не думала, что моя жизнь превратится в подобие ада, а я — в стопроцентную стерву. Глупая была, вечно витала в облаках, старалась для мамы быть хорошей дочерью, чтобы она могла мной гордиться. Училась хорошо, всегда её слушалась. А как не слушаться? Ведь после смерти отчима дела фирмы отнимали у неё всё время, теперь она руководила ей, и я старалась не создавать проблем. Не могу сказать, что мама это ценила, скорее, воспринимала как должное. Единственный человек, который видел мои старания, была бабушка — Валентина Степановна, не родная по крови, а мама отчима, мы с ней часто созванивались, от неё тепла я видела больше, чем от родной матери. Парадокс.

   В десять лет я познакомилась с Катей, девочкой из детдома, мне было так жаль её, что я решила подарить ей свою любовь. Хотела, чтобы знала: в мире есть человек, который её любит, и она не одинока. А возможно я старалась этим себе помочь, ведь я тоже не купалась в любви и внимании. Со временем она стала моей лучшей подругой, мы отличались как день и ночь: я скромная, а она боевая, ничего не боялась, я даже восхищалась ею. В отличие от неё, я всегда думала, что говорить и что делать, боялась маму расстроить, ведь один её осуждающий взгляд для меня был чуть ли не трагедией. Так что подруга чудила, а я, затаив дыхание, слушала рассказы о её приключениях. В общем, трусихой и тихоней я была ужасной.

   Шли годы, мы взрослели. Когда окончили университет, казалось, что вот она — свобода! Не будет вечного осуждающего взгляда мамы, её вечных запретов, одёргиваний, которые зарождали во мне комплекс неполноценности. Она в последние годы сильно изменилась, угодить ей было почти невозможно. Иногда казалось, что уж слишком она превозносит себя над другими. Ведь не миллионерша, а так, средний бизнес, в золоте мы не купались. Я работала, как и все ребята, в свободное от учёбы время. Она одобряла, говорила, что тоже сама себя обеспечивала — тут я не спорю, это хороший опыт, хоть общаться с людьми научилась нормально.

   И всё же мне не хватало простого общения с ней, услышать её совет, поделиться своими сомнениями и тревогами. Она отмахивалась от разговоров — некогда. Мол, жизненного опыта должна самостоятельно набираться, она и так мне много дала, родив со смазливой мордашкой. А вот на постоянные походы в салон красоты, пластические операции у неё время было. Мне уже казалось, что весь доход от фирмы стал уходить на поддержку её красоты. Валентина Степановна смеялась и говорила: «Ещё годок, и ничего натурального у твоей мамочки не останется». Та только фыркала в ответ. Её зацикленность на своей внешности и на том, что скажут другие, уже стала походить на психическое заболевание. Ну нельзя на это жизнь тратить! Теперь я точно знаю: важнее детей нет ничего на свете! А она...

   Правда, один раз я решила, что она переменилась, ей вдруг стала небезразлична моя судьба. Как-то раз мама пригласила в гости партнёров по бизнесу вместе со своим сыном, настоятельно рекомендовала мне присмотреться к их отпрыску. Когда я увидела Серёжу, то он пробудил во мне только смущение, я ощущала на себе его цепкий взгляд. Это теперь я понимаю, что означал тот взгляд. Он оценивал меня, как корову на рынке, подхожу я ему или нет. По окончании званого ужина он пригласил меня на свидание. С того момента всё завертелось.

   Мне казалось, лучше парня на свете нет. Он был внимателен, всегда относился ко мне с уважением, делился планами на будущее, говорил, что видит только меня в качестве жены и матери его детей. Я была на седьмом небе от счастья. Не терпелось поделиться с подругой новостью, что теперь и у меня есть парень! Ждала дня, когда она приедет с базы отдыха и я с ней поделюсь своей радостью.

   Рассказав ей все, показав фотографию, ожидала, что она порадуется вместе со мной. Но она, наоборот, Серёжу невзлюбила, говорила, что он надменный и неприятный тип, даже на моей свадьбе была мрачнее тучи. Это теперь я понимаю причину такого поведения: полюбила она его, завидовала, вот и страдала. Почему мне сразу не сказала о своих чувствах? Я бы отказалась от него ради неё, тогда я его ещё не любила. Это чувство пришло потом, когда мы стали постоянно проводить время вместе, сейчас я думаю, что это была простая привычка.

   Я поверила в сладкие речи и придумала себе невесть что, приняла желаемое за действительное. Итог — разбитые мечты.

   Но за дочь ему спасибо. Помню, как планировали рождение ребёнка, я устроилась на работу к самому... Аверину! Счастливая была, думала, что ещё немного и купим квартиру, уедем из дома родителей Серёжи. Мы, конечно, могли жить и в моей квартире, которую за два года до смерти мне подарил отчим, но Сергей говорил: «Ютиться в одной комнате не намерен, не привык к стеснённым условиям».

   Согласилась. Только мама его житья не давала, перебралась в спальню рядом с нами, заходила к нам, когда вздумается. Беспардонной дамой оказалась. Но я не спорила, зачем из-за такой мелочи ругаться? А ведь вначале была приятно удивлена, что бывают родители, которые любят детей и заботятся о них. Хотя этот восторг продлился недолго, и со временем я поняла, что излишняя опека тоже плохо — дети эгоистами вырастают.

   Так — мужем и женой — мы уже прожили почти год и решили купить отдельную квартиру. Денег, что накопили, не хватало, Сергей стал уговаривать меня продать мою жилплощадь, но что-то меня останавливало. Я не соглашалась, мотивируя тем, что пусть будущему ребёнку останется. Он злился и продолжал давить на меня. Кстати, Валентина Степановна была со мной солидарна, говорила, если выкину такой финт, чтобы больше ей не звонила, с дурами общаться не желает, ей моей мамы достаточно, вторую её нервная система уже не выдержит. Так и держала бы оборону, если бы не один случай.

   Мы решили отметить годовщину нашей свадьбы поездкой на море. Сергей был постоянно в разъездах, но два дня на это выкроил. По нашей задумке я, Катя, Дима — друг подруги, приехали туда раньше на два дня, а Сергей должен был подъехать позже. Работа у него новая появилась, уже целый год из одной командировки в другую мотается. Но я не возмущалась — значит так нужно, потерплю.

   Тот отдых мне запомнился надолго. Я чуть не утонула — какой-то парень меня столкнул с мостика, на который я по глупости зашла полюбоваться морем. Меня спас бородатый байкер, а то быть мне русалкой в море лазурном. Плавать я не умею, боюсь воды и в пятнадцать лет уже тонула, тогда тоже какой-то мужчина вовремя заметил и спас тонущего головастика.

   В этот раз Катерина предложила отметить моё уже третье рождение. Пошли в бар, я пить спиртное не стала — всё надеялась зачать ребёнка. Мы шутили, танцевали, и мне стало нехорошо. Оставив ребят развлекаться, отправилась домой. Дальше ничего не помню. Очнулась на улице, отель горит, а рядом взволнованный Серёжа. Меня увезли в больницу, и там я узнала, что, когда я спала в своём номере, начался пожар, говорили, это был поджог.

   Сергей спас мне жизнь. Как после этого ему отказать и не продать жилплощадь? Он рисковал, спасая меня, а я откажу ему? Когда мы вернулись домой, он вновь поднял вопрос о продаже моей жилплощади, я не отказала. Мало того, я, дура, позволила квартиру на него записать. Это стоило мне отношений с Валентиной Степановной — не простила она мне эту глупость. Как жизнь показала — и правильно сделала.

   Вскоре мы купили квартиру, но мужа я по-прежнему практически не видела, последний раз интимная связь у нас с ним была за неделю до злополучного отпуска. Но, возможно, это было и к лучшему. Говорят, на ранних сроках этого делать не стоит. Уже больше двух месяцев у меня не было женских дней. Я боялась об этом кому-то говорить, не хотела спугнуть удачу, ждала. Пошла к врачу, он отругал меня, спрашивал, почему так долго не шла. Ну как я могла объяснить, что боялась услышать, что результат отрицательный? У меня были задержки и ранее. Я встала на учёт в тринадцать недель, очень переживала, что живота практически нет. Доктор смеялась, говорила, это нормально, такое бывает, будет животик, и такой, что ног не увижу.

   Счастливая пришла домой, мужу ничего по телефону не сказала. Через три дня он вернулся, я накрыла праздничный стол. Он удивился, поинтересовался в своей ворчливой манере, по какому поводу банкет. Сказала.

   Боже, что началось... Я его никогда таким разъярённым не видела, всё приготовленное полетело на пол, а он, словно зверь, начал меня в прямом смысле истязать. Это был ад в прямом смысле слова: он бил меня по лицу, требуя от меня имя любовника. Я, обливаясь слезами, молила его прекратить, говорила, что не было у меня никогда никого, но он не слышал. В него словно бес вселился! Я вырвалась, попыталась убежать, он сбил меня с ног и принялся пинать. Пинать! Беременную! Ненавижу. Закрывала живот, пыталась спасти свою кроху. После пятого удара он выдал:

   — Собирай свои манатки, и чтоб духу твоего не было в моём доме, шлюха!

   Его трясло от злости, а я скулила от боли. А потом я первый раз сказала ему «нет». Напомнила, что большая часть денег за квартиру моя. И если он продолжит меня избивать, я напишу заявлению в полицию. Это остудило его пыл. Он продолжал сверлить меня ненавидящим взглядом, затем выдал:

   — Чтобы, как только синяки сойдут, пошла и сделала аборт, чужих выродков я не потерплю!

   А если я этого не сделаю, то могу собирать чемодан — квартира оформлена только на него. Он серьёзно думал, что после такого я останусь с ним жить?

   Он ушёл, а я, умываясь в прямом смысле кровавыми слезами, позвонила маме, мне было страшно. Я не знала, что произошло, почему мой муж превратился в зверя и откуда у него такая уверенность, что это не его ребёнок. Кстати, до сих пор не могу понять этого. Мама долго не брала трубку, а когда взяла, ей опять было некогда, пообещала, что, как освободится, перезвонит. И не важно, что дочь захлёбывается слезами, и не важно, что я могла потерять её внучку. И всё же через час она снизошла до меня, перезвонила.

   Лучше бы она этого не делала... После разговора с ней я поняла, что у меня нет мамы и не было никогда. Она требовала, чтобы я сделала аборт и, ползая на коленях, просила у Сергея прощения. А если я этого не сделаю, то нет у меня больше матери. Дочь, опозорившая её, считай, мертва. Я поняла, что никогда ей не была нужна. Как же было больно, хотелось кричать в голос, но я сжалась в комочек и, сидя на полу, качаясь из стороны в сторону, просто выла от боли и безысходности, твердя одно и то же: за что?

   Долго так просидела, не могла прийти в себя после двойного удара. И тут вспомнила, что у меня есть Катя, она мне обязательно поможет! Я была просто не в состоянии адекватно принимать решения, мысли путались в голове, словно вакуум образовался. Она обязательно придумает, как справиться с проблемой!

   Эта мысль мне придала сил, я встала и направилась в ванную, чтобы смыть себя кровь — этот изверг мне нос разбил, повезло, что не сломал. Увидев себя в зеркале, ужаснулась: лицо опухшее от слёз, в крови. Постанывая от боли, дышать было тяжело, приняла душ. Только на следующий день узнала, что от удара у меня образовалась трещина на ребре, других тяжёлых повреждений не было. Можно сказать, отделалась лёгким испугом, синяки не в счёт.

   Душ помог прийти немного в себя, позвонила подруге, надеясь, что она поможет с переездом, да и просто поддержка мне была необходима, ведь два человека, которых я любила, предали меня.

   После звонка подруге их было уже три. Я истерично рассмеялась, корчась от боли. Потом горько плакала, а затем наступила пустота, эмоции покинули меня.

   Не убирая разбросанный «праздничный» ужин с пола, я зашла в спальню и упала на пол — на супружеское ложе не могла лечь, противно, там спал тот, кто меня избил. Тот, кто меня предавал изо дня в день, прикрываясь командировками, а сам тем временем с «подругой» развлекался. И сейчас раны душевные залечивал. Тошно. А она с таким злорадством мне об этом рассказывала, пока я молча слушала её отчёт об их страстном романе. А также какая я тварь, которая в воде не тонет и в огне не горит.

   Прикрыла глаза, чувствовала себя опустошённой, сил даже думать не было. «Всё, нет у меня никого, я осталась одна», — это были последние мысли перед тем, как я провалилась в спасительный сон.

***

Проснулась ближе к полудню, тело болело, затекло, так как я проспала в одной позе. Встала, поплелась на кухню, словно зомби, убрала весь бардак, увидела сигареты, машинально взяла и прикурила, затянулась, подавилась дымом, меня пробил кашель, боль отдавала в правой стороне, это меня привело в чувство. Что я творю?! Я же беременная, да и я не курю вообще! Закрыла глаза, собралась с мыслями.

   Итак, нужно срочно искать квартиру, подавать на развод. Этого человека я больше видеть не желаю, да и никого из предателей. Но для начала нужно сходить к врачу, убедиться, что ребёнку ничего не угрожает. Зашла в ванну и ужаснулась своему отражению: синяки проявились, опухоль не ушла. Но у меня выбора не было, замазала, как могла, надела очки, вызвала такси и отправилась в больницу.

   Увидев меня, врач вначале потеряла дар речи, потом уговаривала обратиться в полицию, мотивируя тем, что такое прощать нельзя. Если он так поступил со мной, то и с другой тоже такое проделать может. Вот тогда во мне первый раз проснулась стерва. Я вспомнила поговорку: порадуемся за то, что нас бросили, и поплачем за тех, к кому они ушли. Плакать в этом случае я точно не собиралась. После осмотра я успокоилась — с ребёнком всё в порядке. Уже собралась уходить, но Елена Сергеевна — мой гинеколог — поинтересовалась:

   — Ты собираешься возвращается к этому тирану?

   — Нет, он ушёл, дал время для принятия решения: либо я делаю аборт, либо вымётываюсь из квартиры.

   — И что ты решила? — напряжённо смотря, поинтересовалась она.

   — Буду искать квартиру, другой вариант не рассматривается.

   — Вот и молодец! — обрадовалась она. — Многие женщины рожают для себя, да мы вообще сами решаем, когда становиться матерью...

   Сейчас я бы с ней поспорила — господин Калагов решает это за меня. Но в тот момент я ей поверила. Мало того, она помогла мне с квартирой. Казалось, что я справлюсь совсем.

   Но стоило выйти на работу, начались постоянные перешёптывания за спиной, жалостливые взгляды не давали забыть о том, что произошло. Почему люди считают, что имеют право бередить рану своими вопросами? Им какое дело? Если посчитаю нужным, скажу, нет же, лезут в душу! И ведь только чтобы посмаковать подробности, осуждая меня, — я подала на раздел имущества, за это предприимчивая Катерина мне отомстила, распустив слух на работе, что я нагуляла ребёнка и муж меня выгнал. Так что мне мыли косточки все, кому не лень.

   После этого психологическое давление началось с двух сторон: на работе осуждали, некоторые не скрывали презрения, а Катерина с завидной регулярностью посылала мне фотоотчёты о счастливой жизни с Серёжей. Казалось, я не выдержу, был момент, когда я малодушно хотела прекратить свою агонию, открыла газ... и вдруг почувствовала шевеление дочери. У меня словно пелена с глаз упала. Боже, я чуть не загубила жизнь невинного дитя, и всё из-за подлых людей! Кстати, с некоторыми я расквиталась, когда вышла из декрета, но тогда я была беззащитна, но не теперь. Хорошей девочки больше нет, такие не выживают, таких губят подлые люди

   С того дня я приняла решение абстрагироваться на работе, не обращать внимания на пересуды сотрудников, а работать и зарабатывать деньги — в декретном отпуске меня содержать некому, а значит, нужно подкопить средства.

   Благо, что Аверин, узнав о моих проблемах, не стал углубляться, правду говорят или нет. Вызвал к себе и задал только один вопрос: помощь нужна? Я отказываться не стала, и он помог. Дал адвоката, который с лёгкостью выиграл дело, и бывшему супругу, согласно решению суда, пришлось-таки выплатить мне мою долю. Но с того момента пошли слухи, что у меня с Авериным шашни, и, возможно, он и есть отец моего ребёнка, раз помогает. Идиоты, да и только.

   А я — тварь неблагодарная — отплатила ему чем? Подлостью. Прав он, что выгнал, — заслужила.

   Я ушла в декретный отпуск, постаралась больше не вспоминать плохое, думать только о хорошем. И ведь получалось. Появление Алисы подарило мне радость жизни, только с ней я оживала. Прошло полтора года после рождения дочери, обстоятельства вынудили выйти на работу, благо зарплата позволяла нанять няню. Но стоило выйти на работу, опять начались косые взгляды и пересуды. Да и Катерина начала через кого-то из сотрудников распространять новые слухи. Вот тогда моё терпение лопнуло, да и ещё болезнь дочери подкосила. Я обозлилась и последние два года жила жаждой мести, хотела раздавить Катерину, что житья мне не даёт. Мало ей, что мужа увела? Или не может простить, что отсудила у них свои же деньги? Да и мужу бывшему хотела отомстить, потому что считала, что по его вине дочь больная родилась. Так и жила до случая с Лизой.

   С того дня я много пересмотрела, поразилась, что всё это время отравляла своё существование жаждой мести. Да пошли они лесом, много чести вспоминать о них!..

***

От размышлений о прошлом меня вернул в реальность звонок Лизы. Девушка действительно волновалась за меня, было приятно почувствовать, что моя судьба кому-то небезразлична. Я понимала, что довериться вряд ли смогу, но всё равно была тронута до глубины души.

   Стою, курю, не в затяг — по-настоящему не умею. Говорят, помогает сосредоточиться. Судя по тому, что ответов на свои вопросы найти не могу, врут. И всё же пытаюсь найти хоть какое-то объяснение неадекватному поведению Калагова. То, что это не розыгрыш, уже поняла. Да и его поцелуй — смесь жажды обладания, отчаянья и злости — говорит о многом. Получается, он меня знает, и чем-то я ему насолила, раз злится. Он хочет меня, и я ему нравлюсь. Вопрос лишь в том, когда он успел проникнуться ко мне. И почему он злится? Кажется, даже ненавидит. А раз ненавидит, почему хочет детей? Дурдом. Остаётся бежать, пока ещё можно. Чувствую, что всё это только вершина айсберга, а мне проблемы не нужны, я настроилась радоваться жизни, и мужчинам в ней не место, тем более таким, как Калагов. Он — не Серёжа, одними синяками и трещинной в ребре не отделаюсь. А я не могу рисковать, у меня дочь.

ГЛАВА 4

После разговора с Лизой на крыше я немного пришла в себя, но ответов на волнующие вопросы так и не нашла. А больше всего переживала из-за разговора с первым мужем — его желание забрать ребёнка меня настораживало.

   В то, что он у меня сможет отобрать ребёнка, не верила, но, как говорится, бережённого бог бережёт, так что придётся всё-таки уехать из Москвы. Жаль, конечно, но выхода у меня нет, да ещё этот джигит с замашками тирана...

***

Через три дня я поняла, что план осуществить будет очень сложно — за мной, словно тень, следовал крупный мужчина бандитской наружности. То, что следить будут, знала, но, когда поняла, что и за дочкой ведётся наблюдение, разозлилась. Один из громил оставался возле детского сада и пропадал из виду, когда я забирала Алису.

   «Сволочь, обложил!» — мысленно возмутилась я и собралась взять телефон Калагова, чтобы сказать ему, что об этом думаю. Сейчас Алису посажу в машину и переговорю с надзирателем номер один.

   — Солнышко, посиди немного в машине, мне нужно у одного дяди кое-что спросить, — присаживаясь на корточки, обращаюсь к своей девочке.

   — Спросишь у дяди, где мой папа, да? Ведь ты его ищешь, правда?

   Ну вот что тут скажешь? Я не знаю, что случилось, но дочь уже целый месяц задаёт один и тот же вопрос. Раньше редко, а сейчас почти каждый день, и я не знаю, что ответить. Скажешь, что папы нет, — расстроится, и приступа не миновать, решила придумать сказку, мол, папа потерялся, но мы обязательно его найдём. Сказать-то сказала, а как выкручиваться дальше, не знаю. Загнала себя в угол враньём, а сказать правду боюсь.

   — Мама, а мне Петя сказал, что я врушка, — шмыгнула она носом.

   — Почему он так сказал? — насторожилась я.

   — Он говорит, что папы не теряются, вот. — И столько в глазах моей девочки печали было при этом...

   Сдался ей папа! С чего вдруг у неё возникла такая потребность?

   — У других, может, и нет, а наш потерялся.

   Улыбаюсь в ответ, а у самой ком в горле.

   «Дочка, это я врушка, а не ты, прости!»

   Она принимает ответ, обнимает меня маленькими ручками.

   — Какой же он у нас потеряшка, — вздыхает. — Ему, наверное, плохо без нас, страшно.

   — Нет, моя хорошая, наш папа ничего не боится, — через силу смеюсь, беру её на руки, сажаю её в машину. Вот кто меня за язык тянул! Ругаю себя, пока иду к человеку джигита.

   — Многоуважаемый, не могли бы вы дать мне номер телефона господина Калагова?

   Мужчина окинул меня взглядом, который говорил: «Что пристала, букашка?». Я же взяла себя в руки и продолжила:

    — Уж очень хочется поблагодарить его за заботу.

   — Не положено, — прогрохотал охранник, а у меня от злости чуть ли пар из ушей не повалил.

   — А что положено? — интересуюсь, изображая саму любезность.

   — Охранять, — ответил «мистер красноречивость».

   Поняла, что от этого твердолобого истукана ничего не добьюсь. Психанула.

   — Зараза!

   Разворачиваюсь и вижу, как мимо меня медленно проезжает чёрный внедорожник. Догадаться, кто в нём, было несложно. Я еле удержалась, чтобы не рвануть за ним. И почему я не удосужилась телефон у него взять? И тут до меня дошло: «Твою ж... Калагов видел дочь!».

   Не нравится мне это, зачем ребёнка в свои игры впутывать? Смотрю, джип останавливается и сдаёт назад. Ну уж нет, я не собираюсь разговаривать с ним сейчас, когда Алиса в машине!

   Быстро взяла себя в руки. Бояться и переживать будем потом, развернулась и чуть ли не бегом направилась к своей машине. Быстро села, завела мотор.

   — Дочка, пристегнись, — говорю и поворачиваю голову к своему солнышку.

   — Мамочка, я уже пристегнулась.

   Она удивилась, почему я таким тоном говорю.

   — Прости, счастье моё, не заметила, — уже мягко отвечаю ей и даю по газам.

   Мне повезло — джигит не стал меня преследовать, но стоило доехать до дома, зазвонил телефон. Посмотрела, номер незнакомый.

   — Да? — отвечаю излишне резко.

   — Радость моя, чтобы в первый и последний раз ездила с такой скоростью, — начинает он.

   — А то что? — начинаю я закипать, открывая дверь квартиры.

   — Прав лишу, рисковать жизнью ребёнка из-за дури не позволю! — Молчу, так как ответ его меня немного удивил и в то же время напугал. Прикрываю телефон, обращаюсь к Алисе: — Солнышко, иди ручки помой. — Зашла в комнату, закрыла дверь и, чуть ли не рыча, продолжаю: — Господин Калагов, у меня к вам просьба, — замолкаю, стараясь взять себя в руки, чтобы не заорать на него, — хотя неверно — у меня две просьбы. Уберите с глаз долой своих цепных псов и не смейте вмешивать в наши разборки мою дочь! — говорю строго, чеканя каждое слово.

   — Уверена, что только твоя? — тихо смеётся он. А меня холодный пот прошиб.

   — Что вы этим хотите сказать? — чуть слышно спрашиваю. Может, это он моему мужу помогает?

   — Скоро узнаешь, — продолжает издеваться он.

   Нет, сюрпризов мне не нужно, я их не люблю.

   — Марат Рустамович, признайтесь, вы мне за что-то мстите?

   — О, и как зовут меня, вспомнила — прогресс налицо, — рассмеялся он. — Это не месть, успокойся. Ты бы почувствовала разницу. Скажем так, я беру то, что по праву моё.

   — Можно уточнить — что «ваше»?

   — Ты, радость моя.

   Тяжело вздыхаю. Интересно, когда я стала его? Точно ненормальный. Но последующие его слова меня напугали.

   — А раз у тебя есть ребёнок, то и он будет моим. По-моему, это логично, не находишь?

   — Для вас есть хоть что-то святое?

   — Есть. Семья. — Я молчу, потому что слов нет, а он продолжает: — Ты же умная девочка и прекрасно понимаешь, что жить мы будем вместе, и наше знакомство с Алисой неизбежно.

   — У нас договор, моя дочь там не упоминалась, — напоминаю ему о документе.

   — А ты уверена, что подписала именно договор? — продолжает он веселиться. — Я говорил, а ты не слушала. Я дал тебе только список правил, а вот что ты подписала на самом деле, скоро узнаешь.

   — Вы мне позвонили, чтобы довести до нервного срыва? — сорвалась я.

   — Нет, это не входило в мои планы, да и переживать у тебя нет повода. Ребёнка я не обижу, более того, воспитаю хорошим человеком, в отличие от тебя.

   Я взорвалась.

   — Ну, раз я такая дрянь, то какого... — Делаю паузу, а затем как рявкну: — Вы ко мне пристали?!

   — Ты же умная, догадайся сама, — равнодушно отвечает он.

   — Извините, но не всем дано разобраться в лабиринте ваших хитросплетений. И ещё, не смейте приближаться к моей дочери, иначе я вам глотку перегрызу!

   — Неплохо, но не впечатлила. Потренируйся ещё немного, может, получится меня пронять. А теперь слушай меня внимательно, — теперь в его голосе появились стальные ноты, — что мне делать, я буду решать сам, свой воинственный пыл умерь — я этого не люблю. Ещё один раз со мной в таком тоне заговоришь и будешь жить у меня дома. — Делает паузу и добивает меня продолжением фразы: — С дочкой. Я тебе время свыкнуться с этой мыслю не дам, приеду и заберу вас.

   — А если буду тихой и послушной? — начала я примирительным тоном, а сама уже начинаю прорабатывать план побега.

   — Дам время, чтобы ты смогла привыкнуть ко мне и подготовить ребёнка к переменам.

   — Очень великодушно с вашей стороны, — все-таки съязвила я.

   — Цени, радость моя, — вновь рассмеялся он, — и ещё, глупости не делай.

   — И не собираюсь. Разве я могу с вами тягаться.

   — Рад, что понимаешь, — смягчился он. — Через пятнадцать минут тебе привезут продукты. Те, что ты покупаешь, не очень хорошего качества, ребёнку они на пользу не идут.

   У меня нет слов. Хотя есть.

   — Может, я сама буду решать, чем кормить свою дочь?

   — Мне приехать?

   Шантажист!

   — Спасибо за заботу! — еле сдерживаю рычание при ответе.

   — Не стоит благодарности, это моя обязанность, до встречи, радость моя. — И отключается.

   Стою, как дура, смотрю на телефон, пытаюсь прийти в себя. Нужно бежать — это ясно как день, но как это сделать при тотальной слежке? Никогда бы не подумала, что помощь придёт от того, от кого уж точно не ждала. И главное, в чём-то похожие проблемы нас сблизят, и я вновь научусь доверять.

ГЛАВА 5

Я чувствовала, что Лизу хотят подставить, два раза ей звонила и предупреждала, чтобы та была осторожнее, на душе было беспокойно. Уж кто, а я на себе испытала подлость людскую, поэтому и переживала за девушку. Пришла на работу, всё было как обычно, но под конец рабочего дня собралась выйти в другой отдел, устала ждать лифт. Только хотела открыть дверь на лестницу, как с другой стороны случайно уловила разговор, из которого стало ясно, что кого-то хотят подставить — говорившая объясняла, где ждать жертву и как поступить с ней.

   Даже из обрывков фраз стало понятно — девушку ждёт страшная участь. А когда я догадалась, о ком речь, рванула в коридор позвонить Лизе, предупредить о готовившемся покушении, но та как назло не брала трубку. Я забежала в отдел кадров и попросила свою должницу дать номер телефона Люды — как я поняла, она её хорошо знает. Та начала ломаться, пришлось немного надавить, дала.

   Выскочила в коридор, нарвалась на Милу и Наташу — нашу новую сотрудницу, которая тут уже работала раньше. И то, что она подлая тварь, мне известно — видела её методы, очень хитрая особа. Она обратилась ко мне, и я окончательно убедилась, что давала распоряжение подельникам именно она.

   Девушки тут же принялись меня обрабатывать, поливая Лизу грязью и обвиняя чёрт знает в чём! Предлагали отомстить. Это не месть, это самое настоящее убийство — после такого она точно не оправится. По их плану моя задача заключалась в том, чтобы я пришла в приёмную и незаметно налила в чай Лизе какой-то препарат. Идиотки с психическим отклонением! Пришлось им ответить, что я девушку, конечно, не люблю, но не до такой степени. Отвернулась и быстрым шагом пошла от ненормальных, попутно набирая номер телефона Люды. Только начала говорить, что собираются сделать с Лизой, так почувствовала удар. Кажется, я ненадолго лишилась чувств.

   Очнулась от того, что какой-то парень приподнимает меня и испуганно интересуется:

   — С вами всё нормально?

   Перевожу взгляд — Люда удерживает Наташу, та шипит от боли.

   — Кажется, нормально, — пожала плечами неуверенно. Боль в области удара чувствуется, но не смертельно — небольшой шум в голове, и всё.

   — Кажется, — проворчал парень, — а кровь откуда? Так, милая, иди-ка ты ко мне на ручки, мы сейчас сходим тебя в порядок приведём.

   — Да бог с кровью! Лиза в опасности, эта тварь на неё трёх мужиков натравить хочет! — начала я.

   — Не переживай, опасность миновала. И не спорь с Мишей, он лучше знает, что делать в таких случаях, — продолжая удерживать преступницу, — по-другому я эту девушку назвать не могу — ответила Люда.

   — Хорошо, — спорить не стала.

   Позволила парню себя отнести в туалет, Миша помог отмыть кровь, сетуя, что опоздал, и я пострадала. Он снова взял меня на руки, я возмутилась.

   — Малышка, не спорь, может, у тебя сотрясение, вот к врачу свожу, он мне скажет, что всё нормально, тогда, пожалуйста — ходи ножками. За то, что пыталась спасти кнопку, я готов тебя на руках носить.

   — Давай ты меня до приёмной отнесёшь, а там посмотрим, — не стала я спорить. Хочет парень геройствовать — пусть.

   Но стоило войти в приёмную, я поняла — лучше бы я ножками шла, и плевать на сотрясение. Взгляд Калагова был весьма красноречив, и не нужно быть провидцем, чтобы понять — проблемам быть.

   — Что за... — рыком начал джигит и уже сделал шаг в нашу сторону.

   И тут Лиза с Людой, не сговариваясь, перегородили ему путь. Я была поражена их поступком. Хрупкие девушки собрались бросить вызов грозному криминальному авторитету? И, несмотря на то, что тот явно был в ярости. А как иначе, ведь к его собственности посмел прикоснуться другой! От их манёвра ревнивец опешил, в растерянности посмотрел на Аверина. А Миша прошествовал к дивану и аккуратно опустил меня на него.

   — Юля! — посмотрев на меня, Лиза в ужасе воскликнула, наверное, заметила, что на блузке расплылись пятна крови и волосы влажные.

   — Оставить панику! — произнесла незнакомая блондинка, подошла ко мне и деловито начала осматривать. Медик, наверное. — Голова кружится? Тошнит?

   — Нет, всё нормально, — сделала вид, что всё в полном порядке.

   Мне было неуютно от всеобщего внимания, да и горящий яростью взгляд Калагова словно прожигал насквозь. Мне страшно, и в то же время смелость девочек вдохновила. Они же могут открыто говорить «нет», так почему я не могу? Почему сейчас-то испугалась? Не знаю, возможно, его взгляд так подействовал? Возможно, увидела его, и всплыл его страстный поцелуй, который, зараза, то и дело всплывает в памяти!

   Вот, спрашивается, зачем он это сделал? Жила и не знала, что такое бывает. А теперь... Встретившись с ним снова, осознала — бежать просто необходимо, не устою перед его чарами, поддамся соблазну. Такие, как он, опасны.

   Так, оставить пессимистические мысли! Главное — больше не позволять ему к себе прикасаться, а что всплывает — сотрётся из памяти... надеюсь.

   И всё же страсть разгорается в один миг и лишает женщин разума. Видела подверженных ей, наблюдала, как рушится семейная жизнь, как сгорают они в этом огне и остаются на пепелище своих надежд. А то, что я ощущаю при виде его, явно смахивает на первую искру этого пагубного чувства. С одной стороны, я его ненавижу, с другой — отчаянно хочу оказаться в его объятьях. Парадокс.

   От невесёлых мыслей меня отвлёк строгий голос блондиночки:

   — И всё же я рекомендую обратиться в травмпункт, чтобы исключить сотрясение, — произнесла она со знанием дела, — и нужно засвидетельствовать травму. Как я поняла, Наташа тебя ударила? — обратилась она ко мне.

   — Поехали, — услышала голос Калагова, он попытался отодвинуть Люду, но та направила на него пилочку, намекая, что тот может лишиться своих чёрных очей.

   А подруга Лизы оказалась не из робкого десятка, самому криминальному авторитету угрожает. И чем? Пилкой для ногтей! А я сдала позиции? Помялась под него?! Ну уж нет!

   — Я с вами никуда не поеду, — чётко проговаривая каждое слово, ответила ему, попыталась вложить во взгляд всю злость.

   — Мне это воспринимать как бунт? — ледяным голосом угрожающе процедил Калагов, пронзая меня злым взглядом.

   — Воспринимайте, как хотите, но ответ остаётся прежним. Даже больше скажу: вы — последний человек, от которого я приму помощь.

   Потому что ты опасен для меня. Потому что оскорбляешь, унижаешь и угрожаешь. Потому что, несмотря на это, хочу твоих прикосновений. Ненавижу себя за это! Как можно после такого желать мужчину?! Мерзко от себя, горько, что потаскухой оказалась. Прав Серёжа был, увидел эту червоточину во мне, а я всё его ругала, мол, я святая... Что избил — не прощу. А вот насчёт другого... Как же тяжко осознавать свои пороки. Смотрю на него взглядом, полным ненависти, но не его ненавижу...

   После моих слов он был готов ринуться и придушить меня, но Аверин его остановил.

   — Марат, не стоит.

   Тот полоснул меня красноречивым взглядом и ушёл в кабинет к боссу. Не простит он мне этот бунт, накажет. Но как? Страшно.

   — Миша, бери ключи от моей машины и Юлю, — от невесёлых дум меня вырвал деловой тон блондиночки, — валите отсюда, пока горячий южный парень не вернулся. Уж больно мне не понравился его взгляд, — девушка сделала правильный вывод.

   — И мне тоже, — поддержала её Лиза.

   — Лиз, с тобой всё нормально? Что-то у тебя глаза подозрительно блестят и дыхание странное... — К ней подошла деятельная девушка и начала прощупывать её пульс. Лиза смущённо посмотрела на моего спасителя.

   — Ты случайно последние полчаса ничего не пила? — поинтересовалась я. Кажется, до меня дошло, по какой причине у неё странные ощущения.

   — Чай, — показала на пустую чашку глазами.

   — Ты сама его наливала?

   — Нет.

   — Тогда диагноз ясен — она выпила напиток, в который Мила успела влить препарат, — выдала всё та же блондинка.

   — Яд? — ужаснулась я.

   — Судя по симптомам, другое средство, — осипшим голосом ответила Лиза и густо покраснела.

   Упс, кажется, кому-то будет сегодня хорошо — я догадалась по её покрасневшему от смущенья лицу, что за симптомы беспокоят Лизу.

   — Всё, опасности Лизиному здоровью нет, чего не скажешь о Юле. Так что, Миш, иди-ка ты стремительной походкой от проблем, — начала подталкивать ко мне Люда парня.

   — Что-то мне подсказывает, что я к этим проблемам стремительно приближаюсь, — пробурчал он, наверное, вспомнив взгляд Калагова, — но чего не сделаешь ради прекрасных дам! Придётся геройствовать, — рассмеялся он. — Надеюсь, мне это зачтётся на небесах.

   А он не из робкого десятка, как и девочки, что заступились за меня.

   — Ой, да прекрати причитать! Мы тебя прикроем, — крутя пилочку в руках, пообещала Люда.

   Зря она — этим оружием от таких, как Калагов, не защитишься, он просто не захотел устраивать сцен при посторонних. И её не тронул по какой-то другой причине. Так просто такие люди не отступают. Хотя какой отступает? Реванш будет, главное после этого выжить.

   Зараза! Он же может шантажировать дочерью! Нужно срочно бежать, сегодня, край — завтра! Но как?

ГЛАВА 6

Прошло уже четыре года и четыре месяца после встречи, которая превратила мою жизнь в ад — голубоглазая русалка отравила мой разум. Это какое-то наваждение, её образ ничем не вытравить из памяти. Говорят, время лечит, но не в моём случае. Каждый день похож на пытку, ничего не помогает, не могу забыть её! Всё перепробовал — тщетно, люто ненавижу и отчаянно... А вот это слово я даже мысленно говорить не буду. Не переношу его до скрежета зубов. Подумать только, я веду отчёт времени после того злополучного дня!

   Много лет назад судьба вновь столкнула меня с головастиком, которого я когда-то спас. Он вырос и превратился в прекрасную русалку с глазами цвета лазури, манящими и опасными. Когда я увидел её, идущей по берегу моря, не узнал сразу, но стоило заглянуть в глаза, когда второй раз вытаскивал из водной стихии, я вспомнил! Таких глаз я никогда не видел, даже когда она была ребёнком, я уже понял, что из этой девочки вырастет невероятная красавица, от которой будут терять разум мужчины. Я даже представить не мог, что этой жертвой стану я, и, спасая её очередной раз, погиб сам. Судьба.

   Проклинаю тот день, когда согласился на авантюру Глеба. Не приехал бы туда, не вкусил сладость её губ, не ловил с жадностью её стоны, не познал бы, что такое рай, а через день — ад. Увидев, как она обнимает другого мужчину и смотрит на него глазами, полными обожания, шепчет «люблю»... Такого подлого лицемерия я в жизни не видел — ночью со всей страстью отдавалась мне и говорила «люблю», а теперь то же самое другому! С того дня я не переношу это слово, оно для меня стало олицетворением лжи и коварства. Неважно, кого она обманула: его или меня, сам факт омерзителен. Выкинул букет роз, которые принёс ей в больницу, и пообещал себе забыть подлую лгунью, возненавидел её за рай и ад. С того момента и началась моя агония под названием «русалка».

   Уехал в Москву, пытался всё забыть, но не мог — её образ словно въелся в мозг, а сны о ней не давали покоя, и это было самой настоящей пыткой. Я одержим ей! Если бы мне кто-то сказал, что такое бывает, не поверил бы.

   И через шесть месяцев увидел её вновь! Она шла по улице и была беременна! При виде её грудь сдавило, дышать стало нечем, благо был не за рулём, а то аварии не миновать, моё сердце пронзила такая... острая боль, что в глазах потемнело. Посмотрев на меня, водитель даже испугался. Немудрено, ведь я был белый как мел. С трудом пришёл в себя, запрещал себе думать о ней, ушёл с головой в работу.

   Через два года я увидел её вновь, узнал, что она работает у Артура. Хотел плюнуть на гордость. Я был в отчаянии, но друг не дал, напомнил про карточный долг, а он превыше всего. Да я бы и на него плюнул, если бы случайно не уловил разговор сотрудниц Артура. Они говорили, что Юля — любовница моего друга и муж её выгнал из-за того, что та понесла от этой связи. Это был очередной удар. Получается, что она одновременно со мной переспала и с моим другом, и у неё ребёнок от него. Я решил не поднимать этой темы, хотя первое время не понимал, как Аверин может не принимать участия в воспитании своего ребёнка. Ведь дети — дар свыше! Но потом всё же решил, что он это делает, только старается не афишировать. Друг не может быть шакалом, я его знаю.

   После этого я старался к нему на работу больше не приходить, только по острой необходимости — не желал бередить рану, которая не заживала и продолжала кровоточить. Его звонок и предложение меня удивили, оказалось, он вообще с ней никогда не имел интимной связи.

   Вот я идиот, столько времени зря потерял! Давно бы её за шкирку и домой, а там разобрались бы. Потрепыхалась бы немного и успокоилась. Она секс любит — так я ей его дам столько, что на других у неё сил не останется. Теперь она от меня никуда не денется, не отпущу, хватит, настрадался!

   В этот же день приставил к ней своего человека, позвонил Кириллу и Глебу. Первый потерял дар речи, когда услышал суть моей просьбы, затем долго ругался, говорил, что я и Аверин умом повредились. Второй же только сетовал на то, что находим себе проблемных женщин и ему работы прибавляем, но других комментариев не было. Уверен, он ждёт личной встречи, чтобы в глаза свои мысли по этому поводу высказать. Правда, поржал немного и пошёл собирать информацию. Мне нужно было хоть что-то знать до встречи с моей добычей. Я специально не интересовался ей раньше — боялся сорваться.

   Утром мне было уже известно, что Юля действительно в разводе уже как четыре года и два месяца, у неё дочь, зовут Алиса, девочке четыре с половиной года. Когда услышал возраст, меня посетила мысль, что девочка может быть моей, ведь примерно в это время мы были близки, и муж её утверждает, что это не его ребёнок. Его или нет — без разницы, теперь девочка моя, я от дара небес отказываться не буду, тем более девочка от моей русалки, она — частичка неё.

   Кирилл принёс документы, которые я просил, ругался долго, сетовал «зачем тебе чужой ребёнок?». Пришлось напомнить, что отец тот, кто воспитывает, а не тот, кто зачал, и, если воспитывать её буду я, значит, она моя. Тот спорить не стал, мол, твоё дело, молча покрутил у виска и ушёл.

   Позвонил мой человек, доложил, что видел, как она разговаривала с каким-то мужчиной возле детского сада. Неужели бывший вспомнил про дочь? Или Юлю собрался вернуть? Если да, то поздно — я своего не отдам, ноги переломаю, если понадобится, и память отшибу. Я её трижды из лап смерти вытащил не для того, чтобы бесхребетнику отдать. Он от них отказался, а я заберу. Тем более для меня мужчина, бросивший своего ребёнка и беременную жену, — не мужчина вовсе. Он мог развестись, но обеспечивать обязан и в воспитании ребёнка должен принимать участие.

   Шакал.

   Через час-два документа были готовы: один для того, чтобы проверить её, и, если она согласится, то задача Артура — подменить документ. Я хочу убедиться, готова ли она будет лечь под меня. Если да, то и методы её воспитания будут соответствующие. Если нет, то скажу, что это просто проверка, так как сотрудницы с такими моральными устоями мне не нужны. И уже потом, как только она станет у меня работать, я начну её обрабатывать. Никуда не денется, рано или поздно сдастся под моим напором.

   Согласилась.

   Было неприятно осознавать, что она ещё и продажная тварь. Помню сочувствующий взгляд друга. Он всё сделал, как я и просил, потом оставил нас наедине, теперь ход за мной. Пора её просветить, какая её ждёт участь.

   Разозлилась, огрызаться начала. Ты посмотри на неё! А где та краснеющая девушка, что опускала взгляд и дрожащим голосом говорила «спасибо» за спасение? Тогда даже в глаза не смела смотреть, а с моей татуировки не отводила взгляда. Говорила, не знает, чем отблагодарить, пошутил: «Отдай мне, красавица, своё сердце».

   Смутилась. Ответила, что я в её сердце останусь навсегда как человек, который спас, но отдать она его не может. Развернулась и убежала. Отдала этим же вечером, только не сердце, а тело, и отдавала охотно, даже сознание потеряла, когда кончила. Куда скромность растеряла?

   Ну да ладно, то, что было, — прошлое, его не изменить. Сейчас передо мной стоит разъярённая стерва, плюющаяся ядом. Интересно, это часть её игры или она на самом деле в ярости?

   А она изменилась очень. Взгляд ожесточённый.

   Ты смотри, хамить мне вздумала! Она думает, со мной можно вести себя как со своим шакалом? Нет, девонька, пусть я и одержим тобой, но это не означает, что об меня можно ноги вытирать и вить верёвки, в нашей семье всегда главой буду я!

   Смотрю на неё и еле сдерживаюсь, хочется сорваться, послать всё к чертям и получить сполна всё, о чём я грезил ночами. Я не мечтаю о её любви — такие, как она, не умеют этого — сейчас мне нужно только её тело, чтобы немного сбить желание, оно мешает ясно мыслить.

   Хочу её так, что в глазах темнеет, но держусь.

   И всё-таки она меня довела, не сдержался, впился в её губы голодным поцелуем, пил её с жадностью. Околдовала меня, ведьма, нет сил бороться с влечением к ней. Но я смог взять себя в руки, спасибо ей — сопротивляться начала, вспомнил, что у друга в кабинете. Посмотрел ей в глаза — в них отражались страх и растерянность.

   А потом она вновь превратилась в стерву! Ну-ну, язви, девочка, пока можешь, недолго тебе осталось, я с тебя спесь собью. Она последний раз съязвила и скрылась за дверью.

   Два дня дались тяжело, хотел приехать к ней, забрать, но понимал, что её дочь нужно подготовить к переменам, так сразу нельзя с ребёнком, она ещё кроха, зачем пугать малышку? На третий день не выдержал, поехал посмотреть на Алису, не знаю почему, но очень хотелось посмотреть на девочку и как с ней общается Юля.

   Она меня не разочаровала, было видно, что она излучает любовь к своей девочке, от стервы и следа не осталось, я увидел пусть не скромную русалку, но женщину, которая трепетно и нежно любит своё дитя. А значит, стерва — это просто защитная маска для других. Ну что ж, придётся ей с ней расстаться, скоро она ей не понадобится. Отныне защищать её буду я. Или я опять ошибаюсь?

***

Утром следующего дня вся наша неразлучная четвёрка была у меня в офисе — мы собрались, чтобы уточнить наши действия. Глеб выяснил, что на Лизу планируется нападение.

   — На, будущий папаша, — протянул листок с заключением о моём отцовстве, — в суд когда пойдёшь? — не скрывая неудовольствия, начал Кирилл.

   — Надеюсь, это не понадобится, — начал я.

   — Так какого... я юлой крутился, тебе документы подделывал?! — взорвался он.

   — Это своего рода подстраховка, — ответил за меня Артур.

   — Больные, причём оба, — раздражённо вынес он вердикт, садясь в кресло.

   — И не говори. Видел, какие они договора своим девчонкам подсунули? — присоединился к нему Глеб.

   — Имел возможность ознакомиться с «гениальными» документами, составленными ревнивыми параноиками. Вот что из нормальных мужиков лю... — начал он, но увидел мой предостерегающий взгляд и замолчал. — Ну, ты понял, что я хотел сказать. — Он посмотрел на Кирилла.

   — Вот как своих встретите, посмотрим на вас, — не остался в долгу Артур.

   — Ну уж точно такие договора подсовывать не будем, — начал Кирилл.

   — И мозги не растеряем, — вторил ему Глеб.

   — Мои мозги на месте, — процедил я зло.

   — На месте, говоришь? Зашибись! — всплеснул друг руками. — Она такое сделала, а ты по ней сходишь до сих пор с ума! Или ты думал, я не вспомню твою русалку, когда наводить справки о ней буду? И ещё ты, кажется, забыл, что она нерусских считает вторым сортом, на дух не переносит? Или мне вновь озвучить её милую беседу с её бывшей подругой? Марат, где твоя гордость, чёрт возьми! — взорвался Глеб.

   — Довольно! — Со всей силой ударил кулаком по столу. — Запомни, Глеб, — процедил я, — если я её выбрал, для меня она лучше всех, и не смей оскорблять её ни словом, ни взглядом. Со своей женщиной я разберусь сам. И решать только мне, хорошая она или нет. Свою заведи и вешай на неё ярлыки.

   — Да не кипятись, я же переживаю за тебя, — начал он примирительно.

   — Я не прошу за меня переживать, — сбавил я обороты.

   — Так, я не понял, что случилось четыре года назад? — растерянно поинтересовался Кирилл.

   — Сердце она ему вырвала, — процедил Глеб и осуждающе посмотрел на меня.

   — Как вырвала, так и вернёт, — встал на мою сторону Аверин. — Вам не понять, но, когда встретите свою единственную, сами готовы будете на многое пойти. Так что осуждению тут нет место. Но только врубиться не могу, если вы раньше пересекались, почему она тебя не узнала?

   — После грима, который на меня наложил Глеб, меня даже мама родная не узнала бы.

   — Ты сам потребовал, забыл? — возмутился друг.

   — Разумеется, требовал. Ты представляешь картину: босс приезжает на работу, вся рожа чёрная, а где была борода — белое. Я же не буду объяснять сотрудникам, что маскировка у меня была и для чего это нужно было.

   — Тогда вопрос снимается, — хохотнул Артур, представив, наверное, загар, который я описывал.

   — Слушай, но ведь Воронцова чуть твою под монастырь не подвела, ты же из-за этого её уволить решил, — не унимался Кирилл.

   — Да, но не забывай, она уже два раза звонила Лизе и умоляла быть осторожнее, а тварям безразлично благополучие других. А значит, какая та часть её прежней, ещё осталась.

   — Артур, можешь пояснить, что ты этим хочешь сказать? — обратился я к другу.

   — Могу, — невесело улыбнулся он и начал рассказ. — Юля не была раньше такой озлобленной, она была милой и отзывчивой девушкой, всегда старалась помочь другим, чем-то мою Лизу напоминала. Я же своих сотрудников знаю отлично...

   А изменения случились приблизительно четыре с половиной года назад. Она приехала из отпуска, и через два с половиной месяца её было не узнать — она просто излучала счастье. Многие гадали, что случилось, но она молчала. Теперь я понимаю — она узнала, что ждёт ребёнка. Так вот, она неожиданно заболела, никто на это особого внимания не обратил, ведь всякое бывает, заболел человек. Но когда она пришла, я её не узнал: взгляд потух, она напоминала тень, потом поползли слухи, что её муж выгнал, мол, она нагуляла ребёнка. Несколько раз проезжал мимо неё вечером и видел, как она шла домой со слезами на глазах. Тогда я попросил у Полины узнать, что стряслось. Та и поведала мне, что Воронцова разводится со своим мужем и он действительно её выгнал. И живёт с её подругой. Вызвал её к себе, предложил помощь. Помню, как она подняла затравленный взгляд и только кивнула. Ещё заметил, что при разговоре со мной она закрывала руками живот, словно защищая дитя. Нет, не поглаживая, как многие женщины, а защитный жест.

   Я дал ей адвоката — Марию Степановну. Чувствовал, что с мужчиной Юля на контакт не пойдёт. И оказался прав. Марии Степановне с трудом удалось её разговорить, выяснилось, что муж потребовал, чтобы та сделал аборт, иначе он разведётся с ней. Воронцова отказалась и сама подала на развод, кстати, находясь ещё на больничном. Что между ними произошло, не знаю, но только этот подлец решил отжать у неё квартиру, в которой семьдесят процентов доли — это её сбережения и сумма от продажи её однокомнатной квартиры. Представляете, она, глупая, после отпуска отдала деньги и позволила ему оформить жилплощадь на себя. Вопрос: могла бы это сделать корыстная тварь? На такое идут только влюблённые дуры...

   — .Прости, Марат, если этим сделал тебе больно, — закончил рассказ Аверин.

   — Это прошлое. Что было дальше?

   — Ну а дальше она суд выиграла, потом ушла в декрет, а когда вернулась из него, изменилась. Стала жёсткая — из-за людей ожесточилась, вероятнее всего, ведь потом слухи пошли, что ребёнок мой. Я смеялся долго, но отрицать не стал, считал, что это своего рода для неё защита, поговорят немного и сплетни утихнут. Так в принципе и случилось. Но ты, Марат, зря тогда не сказал, что у тебя к ней серьёзно. Я бы в жизни не встал на твоём пути. А так мне стало за неё страшно. Я же тебя знаю, покувыркаешься и бросишь, мало того я потеряю хорошего сотрудника, так ещё и ей повторно жизнь поломаешь. Ведь как бы она ни строила из себя стойкую женщину, а проблем у неё достаточно: дочь родилась, а потом выяснилось, что у неё астма, говорят, результат нервозного состояния при беременности.

   — И ты её с таким диагнозом на север отправил? — не выдержал я.

   — Ты за кого меня считаешь? Нет конечно. Заставил бы её понервничать немного в воспитательных целях, а потом незаметно для всех устроил на другое место. Извини, но у себя не мог оставить — принцип.

   — Ну ты и жук, — не сдержался я.

   — Можно подумать, для тебя это новость, — не остался он в долгу.

   — Я как понял, Марат как раз в это время с ней и кружанул, а если он что-то делает, то явно интим был. Так какого чёрта я подтасовкой занимаюсь, если есть вероятность, что ребёнок Марата? — влез неугомонный Кирилл, и после его слов вся компания испытующе посмотрела на меня.

   — Это не факт, — поделился своими сомнениями.

   — А может настоящий тест ДНК сделаем? Чем чёрт не шутит! Глядишь, а это твой ребёнок. Тогда уже с полной уверенностью сможешь её прижать.

   — Кирилл, я прижму её этим только в крайнем случае. Если окажется, что реально ребёнок от меня, и я вынуждаю её жить с собой, что она подумает?

   — Что ты это делаешь из-за ребёнка, разумеется, — понял он, куда я клоню.

   — Вот именно, а мне это не нужно, мне нужна она, и мне абсолютно всё равно, являюсь я биологическим отцом или нет.

   — Да ладно, так уж и безразлично? Неужели не хотел, чтобы это была твоя кровь и плоть? — не поверил Кирилл.

   — Ты прав, если бы этот ребёнок был мой, счастью моему не было бы границ, а с другой стороны, если она не моя биологическая дочь, это не делает её хуже. Она же частичка жены, которую я л... ну, вы поняли.

   — Ладно, диагноз понятен, — подал голос Глеб, — но вы не знаете главного: её «подруга» — крот, которого мы уже полгода снабжаем дезинформацией. Как вам это новость?

   — Нормальная. Я, конечно, ей благодарен, что она увела мужа у Юли, тем самым расчистила мне путь, но в то же время она ей насолила, так что лишний стимул наказать её не помешает. И ещё, Глеб, я бы хотел посмотреть видео-материалы, которые мы с тобой отсняли тогда — меня смущает, что Юля дважды в тот день чуть не погибла.

   — Ты хочешь сказать, любовники решили от неё избавиться из-за квартиры? — поймал суть моей мысли Кирилл.

   — Всё возможно. Кто её муж? Как выглядит, знаю.

   — А вот с ним тоже интересная история: он работает, как и его зазноба, на нашего врага — Тимура...

   Меня отвлёк телефонный звонок, пришлось ответить. Оторвал меня от разговора двоюродный брат, предупредил, что приедет Аля — его сводная сестра. Эта девушка нас всех в своё время достала, у неё просто мания. Ей нужно выйти замуж обязательно за обеспеченного мужчину. И она не гнушается никакими методами в достижении цели. Друзей моих пыталась охомутать и даже меня не обделила вниманием: прихожу с работы, а она в неглиже. После этого случая она у меня пулей вылетела из дома. И попытки совращения прекратила. Да и о друзей зубки пообломала, но то и дело мы ловили её заинтересованные взгляды, что невероятно злило.

   Сейчас у неё новое увлечение — наш общий враг Тимур, и она решила пристроить его сестру, Марьяну, выдав замуж за кого-то из нас. Тот не возражал, разумеется, из корыстных целей встречался с дурой Алей, которая думала, что у него к ней серьёзно. Я брату говорил, чтобы он её приструнил, но, видать, она ему мозг выела, раз он сдался.

   — Этого мне для полного счастья не хватает, — обречённо выдал я.

   — Что стряслось? — всполошился Кирилл.

   — Аля приезжает, — услышав новость, первый среагировал Аверин.

   — Я скоро женюсь, — тут же нашёлся он.

   — А у меня Юля и дочь, — не отстал я от друга.

   С другой стороны, нужно немного узнать, что в тылу врага творится. Марьяна умом не блещет, значит, её разговорить можно. И если бы я раньше на это пошёл, то в нынешней ситуации рисковать не стану. Мне лишних проблем с русалкой не нужно.

   — А у меня работы много, — выпалил Глеб на одном дыхании.

   Мы дружно посмотрели на Кирилла.

   — Да вы что, издеваетесь? От неё же потом отделаться практически нереально!

   — А ты маму попроси, она быстро отвадит, — напомнил ему о грозном оружии.

   Мама Кирилла нас постоянно выручала, она наша защита и опора в тех случаях, когда мы уже потеряли всякое терпение и красноречие, чтобы отвадить очередную светскую львицу. Но не бить же женщину, если она не понимает? Приходилось иногда вызывать тяжёлую артиллерию. Уж не знаю, что она им говорила, но после разговора с ней преследования прекращались. Правда, мне приходилось это делать однажды — меня злить боятся.

   — Я-то, конечно, её могу позвать, но потом она мне весь мозг выест со своим «когда женишься?», «где внуки?». Это вы, ненормальные, детей хотите, а я ещё не созрел. Чёрт! — взвыл он. — Марат, ты меня под монастырь подводишь! Как только она узнает, что у тебя есть дочь, хана мне!

   — Не драматизируй, ты ж не маменькин сынок, да и Марьяна ей явно не понравится, — рассмеялся я, смотря на его лицо, полное страданий.

   Да и заставить Кирилла что-то сделать, если тот не желает, невозможно, даже маме. Единственное, что она может — изводить его своим «когда женишься?».

   — Я не спорю. Просто она мне вчера звонила, целый час распиналась, какой Артур молодец, остепенился... Вы хоть представляете, что начнётся, когда она про Марата узнает? Иногда кажется, если она найдёт девушку, которая, по ее мнению, мне подходит, она вырубит меня, утащит в церковь, и очнусь я глубоко женатым.

   — Ну, церковь — не ЗАГС, штампа в паспорте нет, да и службу отстоять нужно, — развеселился я.

   — Да ну тебя. Это я образно. Ладно, встречусь я с ними, но ты, Марат, пойдёшь со мной как родственник Али.

   — Кирилл, да какой я её родственник? Она сводная сестра моего двоюродного брата! — попытался я откреститься.

   — Ничего не знаю, охмурять дуру в одиночку не буду, — упёрся он.

   Пришлось согласиться сходить один раз, а дальше пусть действует на своё усмотрение. В последствии я об этом пожалел. Как выяснилось, Марьяна была влюблена в меня и решила во что бы то ни стало выйти за меня замуж.

ГЛАВА 7

Пока ехали до больницы, Миша напряжённо о чём-то думал, да и я молчала — обдумывала план побега. Взгляд Калагова о многом сказал, и то, что для этого человека нет ничего святого, мне ясно. Единственное я не могу понять: почему он ко мне прицепился? Я же не красавица писанная!

   В травмпункте нам повезло, народу практически не было, так что я быстро прошла осмотр. Сотрясения не было, только немного нарушен кожный покров на голове, и то незначительная рана, даже зашивать не нужно. Вышли оттуда, и Миша повёз меня на квартиру, где проживают он и Люда.

   — Миша, зачем мне туда ехать? — начала я.

   — У тебя проблемы, и мы попытаемся придумать, как их решить, одной тебе не справиться, — с невозмутимым видом ответил он, смотря на дорогу.

   — А может мне не нужна ничья помощь?

   — Юль, когда-то тебе нужно начинать вновь верить людям...

   — С чего ты взял, что я не верю? — перебила его.

   — Видно. И прекращай из себя дикобраза строить, а то тебе это не к лицу. Тем более кнопка вся извилась, переживает за тебя из-за Калагова. Кстати, что у тебя с ним? Она так ничего толком и не объяснила. Сказала, что беда, но, в чём она заключается, не озвучила.

   — У меня с ним ничего, а вот у него какие-то претензии, — тяжело вздыхая, пожаловалась я.

   — В смысле? — Он оторвал взгляд от дороги.

   — Да в прямом! Я с ним точно не пересекалась, а он злится на меня, будто я его ограбила!

   — Уверена, что не встречалась? Кнопка тоже первое время так утверждала насчёт Аверина.

   — И?

   — Что «и»? Встречались в одном особом месте — мелкая фобию, блин, побороть решила... Поборола, вон, теперь замуж выходит в приказном порядке.

   — А почему она не помнила его? — стало жутко любопытно.

   — Он в маске был и не очень хорошо с ней пообщался. Она его вазой по голове в воспитательных целях, видать, удар его так впечатлил, что тот проникся к ней глубокими чувствами.

   — Что, в любви признался? — в предвкушении романтической истории затаила я дыхание.

   — Нет, вначале напугал, шантажировал. До этого рабский договор она подписала. Аверин — хитрый лис — её обманул, она-то в банке думала, что кредитный договор подписывает, а получилось кабальный, с услугами, которые озвучивать не буду, не маленькая — догадаешься. И, проведя её через все круги ада, признался в любви. Так что ты покопайся в задворках памяти, может, и ты Калагова приласкала чем-нибудь по голове.

   — Нет, такого экстрима у меня точно не было. А Лиза, оказывается, не из робкого десятка.

   — Это точно, маленькая, а тяпнет так, что мама не горюй, — рассмеялся Миша.

   — Вы с Людой родственники? — решила уточнить.

   Их забота друг о друге меня тронула.

   — Нет, мы с ней друзья, наши мамы дружили, она мне как сестра.

   — Это хорошо, когда такие отношения, я даже вам завидую. Не каждому дано найти настоящего друга, который понимает тебя.

   — Юля, дружба — не гладкая дорога, а извилистый путь с выбоинами. Всякое бывает: ссоры, недомолвки... Так что не идеализируй. И у нас был момент, когда мы друг от друга отдалились и не делились тревогами. Итог: несколько лет испорченных отношений. И моих, и Людиных. Вот только недавно выяснили всё, вспылили, подулись полчаса, а затем помирились.

   Мы ехали, и я всю дорогу думала над его словами. Выходит, я действительно сама себе напридумывала то, чего нет. Теперь я ясно осознала, что к Катерине относилась потребительски, она мне была нужна, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, помогала ей, а сама себя за это хвалила. Мол, вон я какая хорошая, дарю любовь, а была ли она? Скорее, принимала желаемое за действительное. За это и поплатилась. Когда делаешь что-то хорошее, не нужно ожидать, что тебе ответят тем же. Это получается не бескорыстный поступок от чистого сердца, а торгово-рыночные отношения: ты — мне, я — тебе.

   Стоило нам зайти в квартиру, как буквально через минуты две влетели две разъярённые фурии.

   — Соня. — Сходу протянула мне руку блондиночка.

   — Юля. — Пожала в ответ.

   — Вот и познакомились. Извини, что мы немного во взбудораженном состоянии, пришлось рвать когти от самцов, возомнивших себя охотниками, — пробегая мимо меня, затараторила она.

   — Псы смердящие, — процедила Люда и последовала за Соней.

   — Быстро они, видать, на такси примчались, — посмеиваясь, поделился со мной Миша.

   — Нет, Аверин по «доброте» душевной решил «помочь», — выходя из ванны, чуть ли не сплёвывая, ответила блондиночка.

   — Да что стряслось-то? — недоумевал парень. — Примчались злые, яд с зубов капает.

   — Пойдёмте в зал, всё обсудим, — предложила она.

   Собравшись, мы перешли к обсуждению насущных проблем. Как выяснилось, они были у всех нас, кроме Миши.

   — Люд, начнём с тебя. Что тебе этот дикарь в кабинете Аверина сделал? — начала опрос проблем Соня.

   — Ну, если в нескольких словах, «барышня, ваша грудь меня сразила, позвольте вас поматросить и бросить. Не согласны? Это неважно — шерифа проблемы туземцев не волнуют».

   — Вот гад! — всплеснула руками блондинка.

   — Так... — вставая с дивана, начал Миша, — это тот хмырь, что, грудь твою сканировал?

   — Он самый, но ты, Миша, не лезь на рожон, он чертовски натренирован — я пикнуть не успела, как оказалась у него на плече.

   — Чего? — Он сел обратно. — Да я ему...

   — Чего, морду набьёшь? Не получится. А если рыпнешься, он тебя мигом пристроит в места не столь отдалённые, а потом я тебе передачки носить буду. Не смей лезть, я сама с ним справлюсь! — остудила его пыл подруга.

   Мишка прищурил глаза, наклонил голову, всматриваясь в лицо Люды.

   — Сама, говоришь? Справишься? Ну-ну, удачи! — Он встал и перед тем, как уйти, произнёс: — В общем так, я пропускаю часть собрания, где вы дружно будете говорить, какие мужики козлы, и присоединюсь к вам, когда уже к решению проблем перейдёте.

   — Ты куда собрался? — всполошилась его подруга.

   — Котлеты вам жарить, а то слишком стройные, привлекательные, вот мужчины на вас и клюнули. А так потолстеете, страшные станете, я и спать спокойно начну. Докрутились попами до проблем, мать вашу!

   — Котлетки, говоришь? Иди, — тут же оживилась блондиночка, — готовь, они нашей красоты стоят. — Стоило парню уйти, она подмигнула мне. — Котлеты готовит — закачаешься. Одним словом — релакс.

   — Мы ушли, и они переключились на вас?

   — Если честно, я сама виновата, — начала Соня, — когда Кирилла увидела, меня как током ударило, ну и немного спровоцировала в нём инстинкт охотника. Кто ж знал, что он в атаку сразу пойдёт.

   — Но если он тебе понравился, может, зря отталкиваешь? — Я не поняла её, ведь сама сказала, что аж как током ударило.

   — Нет, от таких, как он, держаться нужно как можно дальше, мне он для моей цели не подходит. Опасный мужик и своенравный, с виду мягкий и пушистый, а на самом деле дикий беспощадный хищник. Как они все, между прочим. Что-то общее у них есть.

   — Согласна с определением «дикий». Я тоже неправа, не нужно было с ним так разговаривать. Надеюсь, они о нас уже забыли. Так что переходим к проблеме Юли. Давай, колись, чем мужика разозлила? Раз у нас вечер покаяний получается, — обратилась ко мне Люда.

   Не знаю, как у девчонок вышло меня расположить к себе, но я им всё-таки рассказала вкратце суть проблемы с Калаговым.

   — Значит, говоришь, не встречалась ранее? Странно. Его взгляд, мимика, собственническое поведение говорят, что он считает тебя своей. И он твой выпад просто так не оставит. Его разговоры о дочери говорят, что настрой у мужика серьёзный. Так что у тебя два выхода: приручить зверя или залечь на дно и переждать бурю. Возможно, ждать придётся долго, — высказала свою точку зрения Соня.

   — Я выбрала второй — бежать, но проблема в том, что он меня обложил. Как в такой ситуации поступить, не знаю.

   — А дочку маме отдать на время, пусть она с ней в санаторий съездит, пока ты улаживаешь дела.

   — К маме не вариант, мы с ней не общаемся, я её надежд не оправдала, — отмела это предложение.

   — Ха, — воскликнула блондинка, протягивая мне ладонь, — добро пожаловать в клуб не оправдавших надежд родителей, у меня такая же ерунда. Ты замуж не за того вышла или чем-то ещё не угодила?

   — Я родила дочку, на аборт не пошла.

   — Нет слов, — только и смогла сказать блондинка. — Ладно, потом как-нибудь устроим вечер грустных историй. Некоторые кровью братаются, а мы проблемами своими.

   — Сонь, твоя идея увезти девочку в санаторий хорошая, нужно решить, как это провернуть. Например, отвести её могу я, всё равно уволиться решила — не хочу работать на человека, который позволяет так со своими сотрудниками обращаться. Кому как, а мне неприятно, что со мной так варварски поступил его друг, у нас на дворе двадцать первый век. Я могу Юлины документы подменить, ей же на работу устроиться в другом месте придётся. А поедешь ты к нам, я главбуху утром позвоню, она женщина хорошая, поможет пристроиться. И это нужно провернуть в течение двух дней. Завтра я займусь подготовкой документов, ты на работу принеси мне всё необходимое, чтобы мы могли путёвки купить. И ещё...

   Её перебил звук мелодии смартфона Сони.

   — Номер незнакомый, — смотря на дисплей в задумчивости, произнесла она.

   — Ответишь? — настороженно спросила Люда.

   — Наверное, кто-то из клиентов, — ответила Соня, вздохнула тяжело и приняла вызов.

   — Да? — начала она, а затем поменялась в лице. Было видно, что девушка злится, но когда она стала отвечать, мы поняли, кто звонил. — Послушайте, я всё понимаю: лето, гормоны разбушевались... Так направьте их на другую девушку, не тратьте время и красноречье даром, вам со мной ничего не светит... — Пауза, потом Соня срывается: — У меня есть мужчина, так что... — Собеседник что-то ей ответил и, видимо, положил трубку. — Каналья! — всплеснула она руками.

   — Сонь, что случилось? — не сговариваясь спросили мы.

   — В общем так, я тоже отдохнуть захотела, санаторий и другие прелести курорта посмотреть, да и в отпуске давно не была, так что, Люда, едем вместе.

   — Соня, — с нажимом обратилась к ней Люда.

   — Что Соня?! Мужик в раж вошёл, нужно ненадолго скрыться из его зоны видимости, пусть остынет. Такие долго не горюют, их чувства вспыхивают, как искра, и быстро гаснут. Так что пока я буду нежиться на волнах лазурного моря, он к другой переметнётся.

   Только закончила свой монолог блондиночка, раздалась мелодия уже на смартфоне Люды. Та посмотрела на дисплей...

   — Тоже номер незнакомый, и что-то мне подсказывает, это звонит любитель больших форм, — усмехнулась Люда.

   — Ответишь? — поинтересовалась я.

   — Разумеется. Такому не ответишь — сюда припрётся...

   — Да? — ответила Люда сухо, скривившись, слушая оппонента, что подтвердило нашу версию — звонит Глеб. — Мужчина, — процедила она сквозь зубы и сделала паузу, видно, подбирала приличные слова, — я, конечно, всё понимаю — вы сражены моими формами, но проблема в том, что мне не понравились ни вы, ни ваша манера поведения, — культурненько пыталась отшить, видимо, учла свою ошибку в прошлом при общении с ним. — Да не собираюсь я привыкать! — взрывается она, собеседник что-то отвечает. — В общем так, маньяк с замашками варвара, не беспокойте меня более, в противном случае я обращусь в полицию, она-то остудит ваш пыл!

   На это он ей что-то отвечал, причём долго так, Люда еле сдерживалась, чтобы не послать его уже определённо не в культурной форме. Наконец тот закончил ей выносить мозг и отключился.

   — Люд, отшила? — взволнованно спросила Соня.

   — Кажется, наоборот, намертво пришила, — тяжело вздохнула, — ну, или почти намертво.

   — Так чем разговор-то закончился? — не сдавалась её подруга.

   — Если вкратце: угроза его не впечатлила, своим отказом я, кажется, его ещё больше распалила. Пообещал укротить мой буйный нрав, а когда закончит, я буду у него из рук есть и чуть ли не песок под ногами целовать — влюблюсь до потери мозгов.

   — Самоуверенный тип, ничего не скажешь, — высказала уже я своё мнение.

   — Да пошёл он. Это пустой трёп. Не будет же он в самом деле меня преследовать, — отмахнулась она. И тут же добавила: — Но бережёного бог бережёт! Юля, жду завтра документы, и через три дня мы с Соней летим на юг.

   Она что-то начала искать глазами на столе.

   — Девочки, через десять минут прошу к столу, будем портить ваши фигуры.

   Миша зашёл в комнату с полотенцем в руках. Увидев, что его подруга что-то ищет, молча засунул руку в карман, вытащил пилку для ногтей и протянул ей.

   — Миш, у тебя, что, в кармане склад пилок? — поразилась я, вспомнив, что он уже такое проделывал раньше.

   — Нет, ещё три штуки есть, дать? — Вытащив из кармана пилки, посмотрел на нас, покачал головой и положил их на стол.

   — Зачем? — растерялась я.

   — Ну, например, для Люды она действует успокаивающе, как для младенца соска. Это ещё с детства завелось, она тогда ногти грызла, ей мама дала пилку со словами «когда захочешь погрызть, возьми пилочку». Теперь, стоит ей занервничать, она берёт её в руки и успокаивается. Поэтому я всегда имею при себе несколько — мне свои нервные клетки дороги, а она у меня дама взрывная.

   — Ты что, всегда, когда нервничаешь, ногти подпиливаешь? — Смотрела на её немаленький маникюр и не могла понять, как при такой привычке у неё ногти длинные остались. Или она не нервничает?

   — Да нет, мне главное руки занять. Первое время подпиливала, а потом просто в руках крутила — это меня успокаивает, — усмехнулась она.

   — А куда дела, что я тебе в офисе дал?

   — Этот абориген конфисковал, — нажаловалась она на друга Аверина.

   — Какой плохой дядя, у ребёнка соску отобрал, — покачал головой парень, посмеиваясь.

   — Издеваешься? — зло посмотрела она на друга.

   — Нет, подтруниваю, — хохотнул он. — Девочки, вы уже прошли часть собрания, в которой весь мужской пол в козлов записали, или ещё нет?

   — Эту часть собрания мы завершили, выяснив, что у нас проблемы практически идентичны. Выношу предложение: объединиться в борьбе против них, — начала Люда.

   — Правильно, вместе мы сможем против них выстоять! — поддержала её Соня. А после выдала: — Одна за всех.— И протянула руку на середину стола.

   — И все за одного! — Подала свою в ответ, и так же поступила Люда.

   — Вы ещё пилочки скрестите, как шпаги, мушкетёры в юбках, блин! — заржал Мишка. — Кстати, а где Д’Артаньян?

   — Надеюсь, своего кардинала насилует со страшной силой. Виагра ей в помощь, — рассмеялась Соня.

   — Тьфу на тебя, охальница! — сплюнул Мишка и быстро ретировался на кухню.

   — Фи, какие мы нежные, прям как воспитанница пансионата благородных девиц, — хохотнула Соня.

   — Есть такое, — поддержала её Люда.

   — Он же твой друг? — удивилась я, что она за него не заступилась.

   — Не спорю, друг, но это не отменяет того, что он бывает до тошноты правильным.

   — А это плохо? — поинтересовалась я.

   — Ещё как, особенно если апельсины воруешь, а он выполняет функцию совести, — пожаловалась она на друга.

   — А зачем воровать-то?

   — Как зачем? Мне их давали строго дозировано, аллергия якобы у меня на них, один раз высыпала, и всё, лавочку прикрыли. Знаешь, как хотелось, поэтому и воровала.

   — А как же аллергия?

   — Да никак, больше не проявлялась, поэтому я и воровала смело, раз на моем лице ничего не высыпало, на меня подозрение не падало, а вот на Мишу...

   — Понятно, — рассмеялись мы всё. Поняли, что Люда наглым образом подставляла друга, а тот, как истинный джентльмен, брал вину на себя.

   — Так, потом предадимся воспоминаниям детства, сейчас у нас есть дела поважнее. Юль, у тебя есть родственники, кто бы смог нас подменить на море? Ведь отпуск продолжаться вечно не может, и есть вероятность, что тебе понадобится больше времени, чем мы думаем, — перешла Соня к делу.

   — Есть мама отчима, только она на меня зла из-за того, что я квартиру продала и отдала деньги бывшему.

   — Её негодование можно понять, но она же не может злиться вечно. Кстати, надеюсь, ты отжала свои деньги при разводе? — напряжённо смотря на меня, поинтересовалась Соня.

   — С помощью Аверина удалось вернуть. — После этих слов у девушки взгляд смягчился.

   — Вот и ладненько, завтра звонишь родственнице, посыпаешь голову пеплом и якобы в честь примирения даришь ей путёвку в санаторий. Там мы её дождёмся и побудем некоторое время, чтобы ребёнок к ней привык. А я завтра перебираюсь к тебе, чтобы расположить к себе твою дочь. Она у тебя с посторонними на контакт идёт?

   — Нормально, её ещё пока никто не обижал, так что, думаю, всё будет нормально.

   — Отлично, скажем ей, что я её крёстная. Кстати, она у тебя крещёная?

   — Нет, — немого растерялась от напора Сони.

   — Непорядок. Ладно, если я с ней найду общий язык, и она потянется ко мне, буду её крёстной.

   Я даже как-то растерялась.

   — Соня, а не слишком ты форсируешь события? Может, вы вообще с Юлей больше не увидитесь, — высказала своё мнение Люда.

   Я была того же мнения.

   — Ну это вряд ли. А вот насчёт крёстной — я же сказала «если». Так что время покажет.

   Она ещё хотела что-то сказать, но нас прервал Миша:

   — Мушкетёры, на кухню марш портить фигуры.

   Мы спорить не стали, отправились ужинать. Как оказалось, Соня была абсолютно права насчёт котлет Миши — это просто шедевр кулинарного искусства. Пока я поглощала пищу, даже забыла о своих проблемах. Но только мы перешли к чаепитию, Миша попросил посвятить его в наш план, а выслушав его, поинтересовался у меня:

   — Говоришь, что и за дочерью следят? — нахмурил он брови.

   — Да.

   — Серьёзно за тебя мужик взялся. Ты уверена, что по голове ему ничем не била?

   — На всё сто.

   — Странно, — задумался он, — хотя это и не важно, раз ты решила сбежать. Но что-то мне подсказывает — зря.

   — Почему?

   — У меня есть предположение, что он тебя всё равно найдёт, а вот когда это произойдёт, готовься к бурной встрече. Ты в свободное время на всякий случай пошарь на просторах интернета в поисках статьи на тему «как задобрить злого мужчину».

   — А что читать-то? — влезла Соня. — Секс и лесть вкупе с покаянием любого успокоят.

   — Как у тебя всё легко, — покачал головой Миша, — по-твоему, сексом можно все проблемы решить?

   — Почему же только сексом? Ты забыл про покаяние и лесть. Кстати, можно ещё мужика вкусно накормить, — не сдавалась она.

   — Всё, закрыли тему, с вами спорить себе дороже, — прекратил бесполезный разговор Миша. — В общем так, — обратился он уже ко мне, — я поговорю с другом, он поможет незаметно вывести ребёнка из твоего дома.

   — А зачем нам твой друг? — не поняла я.

   — Юль, как зачем? Нас же всех знают и сразу могут заподозрить неладное. А вот если выйдет какой-то мужчина, скажем, с мальчиком, на него не обратят внимания, — внесла ясность Люда.

   — Логично, — поддержала её Соня, — а ещё я к тебе буду приходить немного в изменённом виде. Они же не всех жильцов дома знают, зашла какая-то тётка в подъезд, и не факт, что к тебе.

   Только мы обсудили план действий и перешли к уточнению деталей, нас перебил звонок уже моего телефона. На кухне наступила гнетущая тишина, все напряжённо смотрят на мой смартфон.

   — Юлька, ответь, явно твой абрек звонит, — решила вывести меня из ступора Соня. Я только собралась ответить, она добавила: — Про покаяние не забудь, ты как бы сегодня провинившаяся сторона.

   Я коротко мотнула головой в знак согласия и приняла вызов.

   — Да? — пролепетала, надеясь, что не переборщила с интонацией, и посмотрела на Соню — та показала палец кверху, значит, всё отлично.

   — Время для общения закончилось, — с места в карьер начал джигит не терпящим возражения тоном. Так и хотелось его послать, но сдержалась, а он продолжал давать указания: — Даю тебе пять минут на прощание, и ни минутой больше. По истечении этого срока чтобы была у меня в машине. Не спустишься вовремя — я поднимусь.

   — Хорошо, — стоило ответить, он тут же отключился.

   — Это был Калагов.

   — Ясно, что он, а не фея крёстная, — хохотнула Соня.

   — Злой? — взволнованно поинтересовалась Люда.

   — Не особо, кажется, — пожала я неуверенно плечами.

   — Эй, ты чего нос повесила? А ну-ка поменяй выражение лица!

   — А какое у меня должно быть выражение лица? — разозлилась я.

   — Ты забыла про покаяние, так что как хочешь, но постарайся изобразить раскаянье. Не сразу, конечно, немного побудь в прошлом амплуа, а как он приструнит, сделай вид, что осознала свою ошибку. В общем, не маленькая, как пускать пыль в глаза мужикам, знаешь.

   — То-то и оно, что ни черта не знаю.

   — Пусть считает, что победил! Поняла?

   — Допустим, я прикинусь паинькой и он в качестве подтверждения захочет, скажем... обнимашек с поцелуями?

   — Дай мужику, что он хочет, пусть порадуется напоследок, — невозмутимо ответила Соня.

   — Но... — начала я было возмущаться.

   — Никаких «но»! От тебя не убудет от каких-то поцелуев. И вообще, ради цели можно немного и потерпеть!

   — А если он захочет большего? — не унималась я.

   — Эй, — пригрозила она мне пальцем, — я сказала покаяние, а не интим! Улавливаешь разницу?

   — Я-то улавливаю, а вдруг он нет?

   — Юль, ты прям как маленькая. Не знаешь, какие в этом случае отмазки говорят женщины?

   — Какие? — влез Миша.

   — Волосы и ногти болят! — процедила Люда, сверля друга осуждающим взглядом.

   Тот понял, что вопрос действительно бестактный, молча стал рассматривать свою чашку. Мы быстро обменялись номерами телефонов, и я направилась к двери.

   — Юль, смотри не перепутай покаяние с интимом! — подколола-таки меня напоследок Соня.

   Видно, хотела мне этим поднять немного настроение. А вот Люда меня перед уходом перекрестила. Миша подмигнул и пожелал удачи.

ГЛАВА 8

Вышла из подъезда, чёрный внедорожник стоял неподалёку, как и его хозяин, который пристально смотрел на меня. Бр-р... Его взгляд, словно лютый мороз, пробирал до костей. Я стараюсь делать вид, что мне фиолетово, подхожу к нему медленно, остановилась, жду дальнейших распоряжений «хозяина».

   — Как себя чувствуешь? — неожиданно мягким голосом задаёт он вопрос.

   А я на автомате отвечаю:

   — Не дождётесь. — И тут же фигурально прикусываю язык, дабы не продолжить обращением «товарищ гадюки».

   — Язвишь? — криво усмехнулся он.

   — Пытаюсь, — не стала отпираться, — получается? — ехидненько интересуюсь.

   — Садись в машину, — пропустил вопрос мимо ушей.

   Я уверенной походкой подошла к его монстру, открыла дверь и застыла. Причиной моей заминки была узкая юбка-карандаш. Так, и как мне залезть в машину?

   — Помощь нужна? — услышала над ухом голос ненавистного джигита.

   Вздрогнула от неожиданности, а когда его рука по-хозяйски легла мне на талию, забыла, как дышать, благо ненадолго. Собравшись, я всё же смогла ответить ровным голосом:

   — Не могли бы мне помочь, если вас это не затруднит?

   — Меня — нет, но как быть с твоими принципами? — Он придвинулся ко мне вплотную.

   Ох, вот что творит гад?! У меня ж давно мужчины не было, сволочь! Ух ты ж, как на меня его близость действует! Так, стоп, что-то я не в том направлении думать начала.

   — Не могли бы вы уточнить, о каких принципах идёт речь? — задала вопрос спокойным тоном. Но каких это усилий мне стоило!

   — Могу, — ответил и тут же прижал меня к себе. Изверг! Попыталась отодвинуться — не позволил. — Ты сказала, что я последний человек, от которого примешь помощь.

   — Я была в состоянии аффекта, — тут же нашлась я, вспомнив о покаянии.

   — О как, — усмехнулся он, — хорошо, сделаю вид, что поверил. Но запомни, радость моя, чтобы это было в первый и последний раз.

   — Хорошо, больше подобного не повторится, — согласилась я в надежде, что он всё-таки посадит меня в машину и прекратит испытывать на прочность своей близостью. Но он почему-то не спешил идти даме на помощь. — Ну, что стоим? Кого ждём? — не выдержала я.

   — Ты должна кое-что сказать, чтобы я помог, — тихо произнёс он, обдав мой висок своим дыханием.

   От этого мурашки пробежали по моему телу, как стадо диких мустангов, а когда его рука легла на мою пятую точку и сжала её, я не выдержала:

   — Эй, вы что себе позволяете?! — воскликнула и попыталась освободиться.

   — А ну прекрати, — шикнул он и начал нежно её поглаживать.

   Зараза!

   — Пожалуйста! — пискнула я.

   После этого слова меня подхватили на руки и усадили на пассажирское сидение. Я же пыталась взять себя в руки, уж больно хотелось ему сказать пару «ласковых». Но, вспомнив о плане, вновь прикусила язычок.

   Он, заняв место за рулём, завёл двигатель автомобиля, и мы плавно тронулись с места. Я отвернулась к окну, изображая интерес к пейзажу за окном.

   — Чтобы я не видел, что кто-то посторонний к тебе прикасается. Твоё тело должно знать только мои руки, — ледяным тоном произнёс он.

   Ничего себе заявочки!

   — А то что?

   — Руки переломаю, а возможно и ноги...

   — Мишку не смей трогать! — перебила его. — Он мне, между прочим, помощь оказывал! — заступилась за парня.

   — Поэтому у него руки и целы, — мрачно смотря на дорогу, ответил невозмутимо он.

   — Огласите весь список запретов! — не сдержалась и всё-таки вспылила я.

   — Всему своё время.

   Зараза!

   — Мы куда едем? — взяв себя в руки, решила поинтересоваться маршрутом, а то мне через два часа за дочкой в сад нужно. — И зачем вы за мной приехали?

   — Странный вопрос, не находишь? — Мазнул по мне равнодушным взглядом.

   — Вопрос закономерный, а вот ваше поведение действительно странное.

   — Ничего странного нет в том, что я за своей женщиной приехал.

   Дурдом!

   — Мужчина, я не ваша женщина, — решила немного развеять его заблуждение.

   — Будешь. — Я только рот открыла, чтобы ему высказать протест, как он меня перебил: — Только скажи, что нет. И я сверну в лесочек...

   — Что, прикопаете там?

   — Нет, сделаю тебя своей женщиной, раза четыре подряд. — И плотоядно посмотрел на меня.

   — Опять саморекламой занимаетесь? — всё-таки съязвила я. Ну а что, должна же я от избытка яда избавиться, а перед домом паинькой прикинусь.

   Он посмотрел на меня пристально, как-то зловеще усмехнулся и поменял маршрут, то есть попросту развернул машину и направился к выезду из города.

   — Эй, вы куда? — испугалась я.

   — Делать тебя своей женщиной.

   Он что, серьёзно?

   — В лесу? — сдавленным голосом поинтересовалась я.

   — Можно в лесу, можно и в чистом поле.

   — Я всё осознала, была не права, давайте возвращаться в город, — перешла к плану «покаяние».

   — Рад, но... я уже настроился, — издевательски потянул он.

   — Я медкомиссию не прошла! — я тут же нашла выход из патовой ситуации.

   — Ничего страшного, у меня презервативы есть, — продолжал он издеваться.

   — У меня на них аллергия!

   — Да? — удивился он. И, поразмыслив немного, добавил: — Хорошо, рискну без них.

   — Слушайте, я не могу в лесу или в чистом поле, — уже по-настоящему начала нервничать.

   — Почему не можешь? Разве это не романтично? Природа, звёзды... — Бросил на меня лукавый взгляд.

   А вот это что-то новенькое. Я удивилась, а потом вспомнила и решила удивляться дома.

   — Какие звёзды?! — всплеснула я руками. — Небо тучами затянуло, в любой момент дождь пойдёт. Да и звёзд ещё нет — на улице вечер, а не ночь!

   — Хорошо, мы это сделаем в машине, — продолжает он с невозмутимым видом мотать мне нервы.

   — Мы не можем этого сделать нигде! — заголосила я.

   — Назови причину, по которой я должен отказаться от удовольствия? — припарковав машину к обочине, поинтересовался он.

   Замолчала, опустила взор в пол, изображая стыдливость — немаленький, должен же он знать о женских днях.

   — Я жду. — Он развернулся ко мне всем телом. Молчу. — Радость моя, растеряла красноречие? Или яд закончился?

   — Никаких проблем, его у меня в избытке, могу сцедить. Нужно?

   — Нет, оставь его себе, на ухажёров тратить будешь, — отказался он. — И не уходи от темы. Так почему мы не можем это сделать нигде?

   — Догадайтесь сами, — процедила я.

   — Да ладно, — явно понял мой намёк, — а ну-ка иди сюда, сейчас проверим.

   Вот тут я не выдержала, заголосила, как ненормальная, и попыталась открыть дверь машины. Но та была заперта.

   — Ты что кричишь, как девственница? А ну цыц! — Схватив, он с лёгкостью меня развернул, задрал юбку и так ехидненько: — О, чулки! Люблю...

   Я потеряла дар речи и хватала ртом воздух. Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Такого со мной ещё не было! Но долго я в состоянии полнейшего ступора не продержалась. Стоило его руке подобраться к кромке трусиков, я залепила ему звонкую пощёчину. Пусть хоть убивает, но с собой так обращаться не позволю! Совсем охренел!

   Подняла взгляд, и сердце пропустило удар. Он смотрел так, что складывается впечатление — стоит мне дёрнуться, он тут же разорвёт меня.

   — Это что сейчас было? — процедил сквозь зубы. Видно, что Калагов из последних сил сдерживался, желваки на скулах так и ходят.

   Страшно. Сразу вспомнился Сергей — он так же на меня смотрел, когда бил. Собрала всё своё мужество.

   — Самооборона, — только на это слово у меня хватило сил.

   Но показывать ему, что мне страшно, я не хотела, поэтому постаралась его произнести ровным голосом, а в душе обмирала от страха. Он рвано вздохнул, и его рука взметнулась, я на автомате вскрикнула и прикрыла лицо руками, замерла, ожидая удара.

   — Не понял... — Пауза. — Это что сейчас было? — с рычащими нотками в голосе спросил он.

   Я открыла лицо, не отвечая на его вопрос и поправляя юбку. На него не смотрела — стыдно.

   — Кто? — одно слово, но от тона, которым его произнёс Калагов, кровь стынет в жилах.

   — Вы о чём? — спросила и отвернулась к окну — не могла смотреть на него.

   Мне стыдно, что меня били. Понимаю, что не я должна этого стыдиться, но одно дело понимать, а другое — чувствовать. Не думала, что придёт день, когда я вновь почувствую себя жертвой.

   — Я спрашиваю, кто на тебя поднимал руку?

   У меня воспоминания того ужасного вечера пролетали перед глазами, словно это случилось вчера. Резко повернулась к нему.

   — Хотите взять мастер-класс? — с сарказмом поинтересовалась.

   — Хочу этому уроду руки переломать. — Он напряжённо смотрел на меня.

   — А почему не ноги? — вырвалось у меня, вспомнив, как Сергей меня пинал.

   Тишина.

   — Так кто, Юль? — первый раз назвал меня по имени.

   — Меня никто не бил, — чеканю каждое слово, — так что закрыли тему. — И бросила на него злой взгляд.

   — Не хочешь говорить — не нужно, я сам узнаю.

   Он завёл мотор и развернул своего монстра в сторону города.

   — Не смейте лезть в мою жизнь. И копаться в прошлом не смейте!

   — Тебя забыл спросить, что мне делать, — напряжённо смотря на дорогу, ответил он, — и не смей больше так делать, иначе...

   — Иначе что? Ударите?

   Он резко съехал на обочину и остановился. Развернувшись ко мне, взял меня за подбородок и развернул лицом к себе.

   — Женщин бьют только трусливые шакалы, так что попрошу меня не оскорблять.

   — А как же ваше «накажу»? Тут явный намёк на рукоприкладство.

   — Если я решу тебя наказать, то уж точно не таким способом, бить женщин — последнее дело. Я не приемлю насилия над слабым полом, — еле сдерживая ярость, ответил он.

   — Значит, вы против насилия? — В упор смотрю на него. — Тогда как назвать ваше поведение? Ворвались в мою жизнь, устроили слежку, угрозами принуждаете к интиму... Как это назвать?!

   — Судьба, — коротко ответил и наклонился ко мне, продолжая удерживать меня.

   Я тонула в омуте его чёрных глаз, сердце встрепенулось и замерло в ожидании.

   — А если я против такой судьбы? — чуть слышно спросила.

   — У тебя не выбора, — ответил, продолжая меня гипнотизировать.

   — Выбор есть всегда.

   — Но не у тебя, моя радость.

   — Почему?

   Вместо ответа получила поцелуй, полный нежности. Я ожидала от него напора, страсти, но никак не нежности. Из-за растерянности забыла, что мне полагается сопротивляться. Да о каком сопротивлении может идти речь, если, когда целуют так нежно и трепетно, сердце от восторга замирает, голова идёт кругом и хочется, чтобы это волшебство не кончалось?

   — Теперь понимаешь почему? — прервав поцелуй, чуть слышно прошептал он мне в губы.

   Твою ж... И как устоять перед таким мачо? Так и хочется ему сказать: «Ещё хочу!».

   Так, стоять, гормоны! Это только страсть, а она скоротечна!

   Призвала себя к порядку и попыталась ясно мыслить. Прикрыла глаза — не могу выдержать его взгляд. Смотрю в них и погружаюсь в омут, из которого, уверена, могу и не выбраться. Как же сильно меня тянет к нему! И самое удивительное — я его всего-то ничего знаю. Невероятно! Он мой враг, а я... Ладно, потом над этой проблемой подумаю. А сейчас нужно собраться и действовать. Я не забыла, какими могут быть вероломными мужчины. Мне урока с мужем на всю жизнь хватит! Пусть он и проигрывает по всем фронтам Калагову в умении вскружить женщине голову только одним поцелуем, но он оказал мне неоценимую услугу: вбил в прямом смысле одну истину. Мужчины мягко стелют, но очень жёстко спать, а иногда и больно. Так что простите, криминальный авторитет, но я пас, в «люблю-хочу» больше не играю!

   Сейчас самый подходящий момент, чтобы прикинуться паинькой, пусть думает, что он смог добиться своего. Гад, ненавижу! Ведь он и правда смог меня выбить и колеи! Ну, ничего, я девочка сильная, справлюсь и с влечением к нему.

   — Юля, посмотри на меня? — с бархатными нотами в голосе перешёл он к следующей стадии обольщения.

   Ага, не на ту напал, я уже в норме и готова дать тебе отпор! Открываю глаза и смотрю на него растерянным взглядом. Игра начинается.

   — Юль, не нужно мне сопротивляться, я не хочу на тебя давить...

   Ага, как же! Давить ты не хочешь! Верю. Ты посмотри на него, врёт и не краснеет! А сейчас он что делает? Не давит? Ха! Хотя, может, по его меркам он и не давит? Даже страшно представить, что будет, когда он это начнёт делать.

   — Хорошо, попробую, — пролепетала.

   Надеюсь, не слишком быстро по его меркам сдалась?

   Молчит, сканирует меня взглядом — явно не поверил. И всё-таки я поспешила с согласием, нужно было немного поломаться.

   — Давай проверим... — Не отрывая взгляда, он перемещает руку на мою грудь!

   «Совсем охренел!» — заорала я мысленно, но вслух только издала судорожный вздох.

   Стыдливо прикрыла веки, надеюсь, мой вздох он примет за лёгкое возбуждение. А я потерплю. Как там Соня говорила? Дай мужику то, что он хочет? Ладно, пусть потрогает, от меня не убудет, тем более ради достижения цели можно и потерпеть. Путь порадуется, гад!

   Но, как оказалось, груди ему было мало, он вновь перешёл к поцелуям! Боже, стоило его губам коснуться моих, и сердце пропустило удар. Зараза! Что творит! Ещё немного — и я за себя не ручаюсь! Но нельзя же так с голодными до секса женщинами!

   — Ты тоже хочешь не меньше меня близости, вон как сердечко стучит, — улыбаясь, озвучил результат своего эксперимента.

   Спасибо, что сказал, а то я не в курсе! Из последних сил сдерживаю свой яд, который рвётся наружу, кажется, открою рот, и язвительные слова фонтаном из меня польются. Как же хочется ему ещё раз воспитательную оплеуху отвесить, аж ладошка зудит. Терплю.

   — Ты опять молчишь? — Он приподнимает вопросительно бровь.

   — Я должна что-то сказать? — не сдерживаюсь-таки я.

   — Ну хотя бы признать, что я прав и ты хочешь меня...

   И это называется не давит? Слов просто нет! Ладно, скажу ему, что хочет, а то он может и к пыткам перейти, чтобы услышать желаемое.

   — Я всё-таки не железная, разумеется, моё тело откликается на ласку опытного мужчины. — И опускаю вновь якобы стыдливо глазки, в которых плещется ярость.

   Как-то так, другого ты признания не услышишь!

   — Ты неисправима, — хмыкнул он и отстранился от меня. — Ладно, на сегодня достаточно, завтра продолжим.

   Чего? Я от такой перспективы чуть воздухом не подавилась. Мне что, ещё и завтра его сексуальные притязания выносить придётся? Смотрю на него и понимаю — притязаниям быть. Главное, чтобы ограничился только обнимашками да поцелуями, на интим я не согласна.

   — Машину твою уже пригнали к дому.

   Я обрадовалась, что завтра такси не вызывать, и сегодня тоже.

   — Спасибо, — благодарю его. Надо же показать, что я исправляюсь.

   — За дочерью поедешь на такси, за руль сегодня не садись.

   Ну, начинается!

   — Это ещё почему? — осторожно спрашиваю я.

   — У тебя травма, забыла? — Бросает мимолётный взгляд на меня.

   Ты посмотри на него, про травму вспомнил, а когда мне юбку задирал, что-то о ней и не думал. Лицемер!

   — Нет, не забыла, — отворачиваюсь к окну — не хочу на него смотреть, бесит!

   — Радость моя... — У меня вновь непроизвольно глаз дёрнулся. Я уже ненавижу эти слова! — Не стоит воспринимать это как давление на тебя.

   «Да неужели?» — чуть ли не вырвалось. Но в ответ говорю совсем другое:

   — А я так и не думаю. Я прекрасно понимаю, что это забота с вашей стороны.

   — Сделаю вид, что поверил, — с усмешкой в голосе ответил он.

   Ну а я сделаю вид, что поддалась вашим чарам и на всё согласна. Идиотские отношения: он мне не верит, я ему нагло лгу. Спрашивается, зачем нам продолжать этот фарс? Хотя это только я задаюсь этим вопросом, а у джигита на этот счёт своё мнение.

   Дурдом!

   — Юля, я понимаю твои возмущение и желание послать меня ко всем чертям...

   О, хоть одна здравая мысль! Удивил. Давай дальше, порази меня своим прозрением.

   — Была такая мысль, не скрою.

   Решила тоже его немного поудивлять правдивостью, не ему же одному это делать. После моих слов он хмыкнул и продолжил:

   — Не уверен, что была. — Я повернулась к нему и попыталась сделать удивлённо оскорблённое выражение лица. — Ты думаешь, я поверю в твою капитуляцию?

   Не поверил. Ну, в принципе, ожидаемо.

   — Мне всё равно, поверите или нет, — пожала я плечами и отвернулась к окну, чтобы и далее делать вид, что пейзаж меня интересует больше, чем разговор с ним.

   Ведь нельзя же сразу прикинуться паинькой, заподозрит неладное, и так слегка прокололась.

   — А вот это зря. На твоём месте я бы попытался расположить человека, от которого будешь зависеть.

   Ты посмотри каков, а? Слов просто нет, чтобы описать всю гамму чувств, что я сейчас к нему испытываю!

   — Почему зависеть? Я же работать буду, так что вы слегка преувеличиваете свою роль в моей жизни, — еле сдерживая ярость, произнесла максимально спокойным тоном.

   — Работать? — он рассмеялся. — Радость моя, я позволил тебе работать только для того, чтобы ты немного привыкла ко мне, да и дочь подготовила к переменам. Как только это произойдёт, о работе забудь. Так что цени — я дал тебе время для адаптации.

   — Спасибо, оценила, — процедила я сквозь зубы, не удержалась.

   — Тон смени, иначе вместе поедем за ребёнком, и начнёшь с сегодняшнего вечера радовать меня, как подобает хорошей и преданной жене.

   — Но-но, попридержите коней, я вам не жена! — вырвалось у меня.

   — Это пока, — невозмутимо ответил он, а у меня дар речи пропал от такой перспективы.

   Я за него замуж? Да проще сразу пулю в лоб!

   — Может, я в статусе любовницы останусь, а?

   Смотрю — брови хмурит. Ладно, зайдём с другой стороны.

   — Ну или в гражданском браке пока поживём, так сказать, проверим свои чувства? Не вижу необходимости спешить с браком, менять паспорт, у меня ведь характер не сахар, можете пожалеть о своём скоропалительном решении, — осторожно начала.

   — Нет, — коротко ответил он и полоснул меня злым взглядом.

   — Почему?

   — Потому что я своих решений не меняю, будет так, как я сказал, другой вариант меня не устраивает. Так что быть тебе, радость моя, скоро Калаговой, а не Воронцовой.

   Я в АУТЕ!

   — И всё же на вашем месте я бы не спешила со мной сочетаться узами брака, поверьте, через месяц сами поймёте: я не та женщина, которая вам нужна. Да и отношения без люб...

   — Не смей говорить это слово при мне! — рявкнул он неожиданно, я аж подскочила в кресле.

   — Я тоже это слово не особо люблю, но зачем так бурно реагировать? Кстати, хоть что-то общее у нас с вами нашлось — не верим в любовь. Так зачем тогда вы всё это затеяли?

   — Придёт время — узнаешь. А сейчас довольствуйся таким ответом: я хочу, чтобы ты всегда была рядом и я мог на законном основании в любой момент воспользоваться твоим телом. Проблема в том, радость моя, что я не могу долго обходиться без секса. Злой становлюсь. Вот как сейчас. Зол на тебя, а пар не могу спустить, приходится ждать, когда ты прекратишь из себя девственницу строить. Но моего терпения надолго не хватит, так что...

   Вот же козёл! И как после этих слов изображать покорность? Да я его придушить готова!

   — Вы, конечно, простите, — перебиваю его, — но брак — это не разрешение на использование тела женщины для сброса сексуального напряжения, когда приспичит. У вас немного неверные понятия о семейной жизни.

   — Правда? — изогнул он вопросительно бровь.

   — Определённо. И ещё, раз уж речь зашла о вашем воздержании, может, вы к любовницам сходите? Удовольствие получите, глядишь и спокойнее станете, на меня кричать не будете, а я за это время постараюсь свыкнуться с мыслью... — Вот с какой мыслью, я так и сказать не могла — язык не поворачивался.

   — Продолжай, — снисходительно позволил он выдвигать бредовые идеи.

   — А что продолжать? Я всё сказала, — ответила, с опаской смотря на него. Ведь чем больше общаюсь, тем сильнее убеждаюсь — он психически не здоров.

   Угораздило же меня привлечь внимание криминального авторитета с психическими отклонениями. Вот где я так нагрешила? Господи, отведи напасть, но не настолько же я грешна, чтобы так меня наказывать!

   — Ты свои обязанности на других не перекладывай, — перебивает он мои мысленные стенания о загубленной жизни. Мля, когда я успела такой обязанностью обзавестись? Чуть не ругнулась вслух, а он продолжает меня убивать «радужной» перспективой: — И запомни: сексом мы будем заниматься очень часто, так что на других мужчин у тебя сил не хватит.

   — Опять рекламируете себя? — не сдержала я едкого замечания.

   — Отчего же, нет, — его лицо озарила зловещая улыбка. — Не веришь? Могу продемонстрировать.

   — Нет, — выдала я немного истерично, выставила руки вперёд в защитном жесте, — я верю вам.

   — И?

   — Буду морально готовиться к ратному подвигу на интимном поприще, — тяжело вздохнув, ответила. Затем вспомнила, что быстрая капитуляция его насторожит, и продолжила строить из себя дуру: — Надеюсь, премиальные будут?

   — Если касается побрякушек и тряпок — будут.

   Он считает, что это у меня в приоритете? Я буду его ублажать из-за каких-то подачек, пусть и дорогих? Ну он и циничная тварь! Да засунь свои подачки... Так, стоп, что-то я разошлась. Пусть думает, что я падкая на это. Мне-то какая разница, если через несколько дней я сбегу?

   — Договорились, но учтите, дешёвка меня не устроит, — с вызовом посмотрела на него.

   — Учту, — усмехнулся он.

   Я посмотрела в окно и поняла, что мы уже приехали и стоим возле моего дома. Надо же, за разговором даже не заметила.

   — Спасибо, что подвезли, — выпалила и попыталась открыть дверь, но та не открывалась.

   — Юль, ты ничего не забыла? — вкрадчивым голосом спросил он.

   — Ой, и правда! — всплеснула я руками, повернулась к нему, быстро коснулась губами его губ и только собралась отстраниться, он приобнял меня за талию и притянул к себе.

   — Не так, — выдохнул в губы и накрыл их. Зараза, умеет же он целоваться! Стоило ему прервать поцелуй, у меня непроизвольно вырвался вздох разочарования. — Ну так что, договорились? — не выпуская меня из объятий, поинтересовался он.

   — Разумеется, да и выбора у меня, собственно, нет, — опять решила поразить его правдивостью.

   — Рад, что понимаешь, — поедая моё лицо взглядом, произнёс он чуть слышно, — и не делай глупостей, не нужно меня провоцировать.

   — И не собираюсь, — нагло смотря ему в глаза, вру.

   Он нехотя отпускает меня, нежно касаясь лица рукой, произносит:

   — Сейчас только от тебя зависит, как будут развиваться наши отношения. Прошу, не буди во мне зверя, он тебе не понравится, потом страдать будешь.

   Такое ощущение, что он подозревает о побеге и просит не совершать его.

   — Не буду.

   Не знаю, поверил он или нет, но, когда я вышла из машины, меня начал бить озноб. Казалось, что он точно знает о моём замысле и предупреждает о последствиях, если я решусь на него. Но после нашего разговора я решила не отказываться от задуманного — быть его подстилкой не желаю. Да, меня тянет к нему, но уважение к себе дороже похоти, да и дочь обязывает вести себя правильно. Какой я подам ей пример, если она станет свидетельницей того, как мать родная продалась за побрякушки? Не для того я её родила, чтобы воспитать продажной тварью, таких и без нас полно. У меня голова есть, а значит, заработать на жизнь я в состоянии. Так что побег не отменяется — я рискну.

ГЛАВА 9

Мне пришлось вызвать такси, чтобы поехать за дочерью. Провоцировать его сейчас я не имела права, нужно еще три дня потерпеть тиранические замашки Калагова.

   Ты посмотри на него! Ворвался мою жизнь и заставляет делать так, как он желает! Возомнил себя властителем моей судьбы. Ну ничего, скоро вы узнаете, что не всегда бывает так, как хочется. Жаль, не увижу его рожу, когда он помёт, что игрушка для интимных утех сбежала...

   Только мы с дочерью приехали из садика, в дверь позвонили. Открыла её, а там курьер, даже спрашивать не стала от кого — и так понятно. Взяла пакеты — любопытно, что в них — и пошла в кухню, открыла, а там в контейнерах приготовленный ужин. Я прикинула, что гордость неуместна. Я устала, да и нервное напряжение дало о себе знать, посему без угрызений совести разогрела ужин, и мы с дочерью его съели за милую душу. И самое забавное, что я как бы ела недавно, но, почувствовав аромат блюд, вновь захотела кушать. Интересно, из какого ресторана пища? Готовят так, что пальчики оближешь!

   Вечером пришло смс от моего врага, он желал добрых снов, пришлось ответить ему тем же, хотя вслух я пожелала ему гореть в геенне огненной. Утром я укрепилась в этом желании — эротический сон с его участием на меня произвёл неизгладимое впечатление. Ругая его на чём свет стоит, пошла закаляться в надежде, что холодный душ остудит моё воображение и немного приведёт в чувство...

   Когда отвезла дочку в садик и направилась к машине, мне перегородил дорогу уже знакомый внедорожник. Делать нечего, открыла дверь зверя, чтобы узнать, чего желает господин.

   — Садись, на работу отвезу.

   — Зачем? Я сама на машине приехала, — удивилась я.

   — Оставь её здесь, я на работу и до садика вечером буду сам тебя возить.

   Тяжело вздохнув, спорить не стала, села к нему.

   — Юль, ты ничего не забыла? — со смешком спросил он.

   «Нет, конечно, сон помню отчётливо, вы там ого-го каким мужчиной оказались!» — мысленно съязвила, но потом вспомнила, что поздороваться забыла, да и поблагодарить не мешало за заботу. Я же теперь хорошая девочка.

   — Доброе утро. Спасибо за ужин.

   — И тебе доброе, — засмеялся он. — Но я вообще-то не об этом говорил.

   — А о чём? — включила я дурочку.

   — Могла бы поцеловать своего мужчину.

   Моего? Да нафиг ты мне сдался, ненормальный!

   — Знаете, я так сразу не могу, — попыталась я отказаться от такого приветствия. Я поражаюсь, как так можно? Я знать его почти не знаю, и сразу целовать?! Дурдом!

   — Придётся, — с некой угрозой в голосе произнёс он и посмотрел на меня строгим взглядом.

   Зараза! Я мысленно ругнулась, но исполнила его просьбу. Хотела лишь коснуться его губ, но он перехватил меня и уже на свой манер поприветствовал. А учитывая, какой у меня сегодня был сон, эффект был соответствующий. Мне кажется, он колдун. Ну не может женщина ни с того не с сего так желать мужчину! Нет, я, конечно, о привороте не говорю, но...

   В общем, четыре дня для меня были ещё тем испытанием на прочность: он привозил меня на работу, забирал с неё и обязательно при встрече и прощании целовал так, что у меня мозг плавился. Я выходила из его машины на ватных ногах.

   Его забота тоже удивила — я ожидала, что он начнёт меня уговаривать сплавить дочь на вечер кому-нибудь, чтобы он мог получить желаемое, но нет, оказалось, что для него дети — дар небес и они важнее наших желаний. Он готов потерпеть, потому что Алиса нуждается во мне. Приятно, но не верю.

   И кстати, ужин нам готовит его личный повар. Калагов считает, что я устаю на работе и вечером должна уделять внимание ребёнку, а не торчать на кухне. Так что товарищ начал обрабатывать меня с удвоенной силой. Больше не было угроз, а сплошные забота и нежность, которая постепенно превращалась в страсть. О том, что сны с его участием стали регулярны, я молчу. А как может быть иначе, ведь после его поцелуев я становлюсь словно пьяная. Такого я не испытывала никогда в жизни!

   Он же тоже еле сдерживался, было видно, что ему с каждым разом становилось сложнее меня отпускать, но сдерживал себя. Да и я, если говорить начистоту, решила — пусть хоть маленький кусочек удовольствия получу и сохраню его в памяти. Ведь уверена, что такого я больше не испытаю никогда. Таких, как Калагов, единицы. Эх, если в моей жизни не было Сергея, не знала бы я, что мужчинам верить нельзя, тогда был бы шанс. Но я усвоила урок, да и отношения наши с Калаговым начались не с романтики, а с оскорбления и угроз. Так что предположить, что будет дальше, не составляет труда. Сергей, в сравнении с ним, блоха, которую Калагов раздавит и не заметит. И всё равно я наслаждалась каждой секундой, когда он ласкал меня. Эти ощущения останутся со мной на всю жизнь. Даже боль внизу живота, которая возникала после всего этого, не омрачала. Я понимала — всё это физиология, так должно быть.

   Побег пришлось совершить не через три дня, как планировали, а через пять — путёвок на нужную дату не оказалось. А с мамой отчима я всё-таки помирилась, рассказала ей всё как на духу. Ругалась она, конечно, долго, дурой заслуженно меня называла, спрашивала, почему ей не позвонила. Как ей объяснить, что стыдно было? В общем, поворчала она немного, но согласилась через две недели выехать в санаторий и побыть там с правнучкой сколько нужно. Я была счастлива, что хоть с этой проблемой разобралась — как оказалось, моя судьба ей небезразлична. Я даже тихо плакала от счастья в ванной, чтобы дочка не видела.

   Лизины подруги оказались замечательными девушками, они помогали мне всеми правдами и неправдами. Соня пришла ко мне в таком наряде, что я её даже и не узнала. Отсмеявшись, я познакомила её с Алисой, и девушка с дочкой сразу нашли общий язык, хотя неудивительно — Соня же психолог. Как оказалось, дети — её страсть, она надышаться не могла на Алису, в её взгляде было столько... любви, но иногда проскальзывала и боль. Странно, почему она не вышла замуж и не родила ребёнка? И почему в её взгляде видны отголоски какой-то трагедии? Но спрашивать не стала. Захочет — сама расскажет.

   За два дня до побега Калагов задал мне вопрос:

   — Радость моя, а почему ты себе ничего не покупаешь? — Он оторвал взгляд от дороги, посмотрев на меня взглядом дознавателя.

   Вот что ему ответить? Сказать, что в подачках не нуждаюсь? Так это сейчас делать нельзя.

   — Я выбирала, что себе купить, — начала выкручиваться.

   Хотя завтра я действительно хотела снять всю сумму и передать Лизе, чтобы она через Аверина вернула их. Я уже и письмо написала, мол, вы мне противны, и у меня есть любимый, я ухожу к нему, не стоит унижаться и искать меня. В общем, текст написан так, что любой уважающий себя мужик пошлёт меня ко всем чертям.

   — Выбрала? — иронично поднял он бровь.

   — Да. Шубу из соболя, давно такую хотела, — сорвала, не моргнув и глазом.

   — Юля, это карманные расходы, если хочешь шубу, скажи какую — я куплю. А деньги, что перевёл на карточку, для всяких мелочей предназначены.

   Задолбаешься на такую сумму всякие мелочи покупать.

   — А я думала, что могу их тратить на своё усмотрение и это своего рода аванс.

   — Нет, не аванс, — рассмеялся он, — но трать, как сама считаешь нужным — тут у тебя полный карт-бланш.

   «Спасибо, господин», — чуть не вырвалось у меня, но я смогла сдержать порыв.

***

Итак, добро получено, всё приготовлено. Настал день побега. За день до этого Соня пришла с другом Миши и познакомила его с Алисой. Сказали дочке, что завтра будут играть в разведчиков, которые находятся в тылу врага. Правда, Соне пришлось пятнадцать минуть объяснять, кто они такие, но дочь поняла и ждала часа, когда её переоденут в мальчика и они улетят на море от врагов, а я по их замыслу буду изображать, что все дома. В общем, придумали для дочки сказку.

   Пришёл Пётр, так зовут друга Михаила, забрал мою кроху. Я сидела как на иголках, ждала звонка по новому телефону, специально купленному на чужое имя, что они приземлились и всё у них хорошо. Как только это произошло, настала моя очередь рвать когти. Я переоделась в Сонину одежду, которую она мне предварительно приготовила, вышла из подъезда, спустилась в метро и вышла на остановке возле магазина. Там была девушка — продавец одежды — с которой Люда заранее договорилась. Переодевшись в примерочной и надев парик, я отправилась на автовокзал и выбрала маршрут Москва-Воронеж, уже оттуда постараюсь таким же способом добраться до места назначения.

   Всё шло гладко: села в автобус, он тронулся, и я наконец выдохнула. Но моя радость была преждевременна. Не успели мы выехать из Москвы, как нам перегородила путь машина полиции. Я думала, что у меня сердце остановится от страха. Зашёл сотрудник милиции и попросил меня покинуть автобус. Пришлось подчиниться — не устраивать же скандал прилюдно, да и чьих рук это дело, понятно.

   Зараза, выследил!

   Только одно успокаивало: моя дочь далеко, а значит, рычага давления у Калагова нет, но всё равно было страшно. Мы приехали на территорию коттеджного посёлка, въехали в раскрывшиеся ворота одного из роскошных особняков и остановились. Стоило им закрыться за нами, у меня появилось ощущение, что я попала в тюрьму.

   Я шла в дом джигита, как на расстрел, понимая, что сейчас меня ждёт нелёгкий разговор. А возможно и не только разговор. Такие, как он, не прощают предательства, а я именно его предала. Прикинулась паинькой, заглядывала ему чуть ли ни преданно в глаза, таяла в его объятьях, а потом кинула, как пацана, да и ещё и такое письмо написала.

   Чёрт!

   Чувствовала, что оно ещё принесёт мне немало неприятностей. Зашла в дом и увидела своего врага. Он смотрел таким взглядом, что от него веяло стужей. Непроизвольно я почувствовала озноб, а, опустив взгляд на его руку, увидела злополучное письмо, и у меня в глаза потемнело от страха.

   Думала, орать начнёт, может, и отступит от правила и поколотит, но нет — он придумал наказание намного страшнее. Лучше бы побил, её богу, чем то, что он собрался сделать в случае моего неповиновения! Вот теперь поняла, что он имел в виду, когда говорил «не буди зверя».

   Стояли, молча смотрели друг на друга, как дуэлянты перед выстрелом. Не знаю, как он, а я ожидала оскорблений и криков, ведь Сергей всегда так делал, если что-то было не так.

   — Набегалась? — неожиданно равнодушным тоном задал он вопрос.

   Я промолчала — не хотела ещё больше его разозлить, ведь неизвестно, каков будет результат. Я уже знаю, если с виду джигит спокоен, то внутри у него бурлит самый настоящий вулкан, который в любой момент может извернуться. А вот что произойдёт после этого, неизвестно, потому что так я ещё ни разу не портачила.

   — Что, красноречие растеряла? — усмехнулся он. — Скажи, радость моя, какая оценка была у тебя за сочинения? Или это действительно твои мысли? — продолжал он обманчиво спокойным тоном, но его взгляд говорил об обратном...

   Зол.

   — Давайте говорите быстрее, какая я дрянь, огласите, как собираетесь наказывать, и покончим с этим! — плюнула на осторожность и начала говорить начистоту. Он уже всё для себя решил, так что не вижу смысла дальше лицедействовать.

   — Всему своё время. Я, кажется, задал вопрос и жду на него ответ.

   — Пять. Это имеет отношение к делу? — процедила я сквозь зубы, делая вид, что мне совсем не страшно.

   — Кх... — удивлённо приподнял он бровь. — Я бы поставил два, — продолжил он.

   Хотелось возмутиться и спросить почему, но решила не провоцировать — пусть тоже яд сцедит.

   — Знаешь, прочёл твоё чтиво.

   Сделал несколько шагов ко мне, я внутренне сжалась, но не отступила и не отвела взгляд. Он подошёл к круглому столику, где стояли цветы, и небрежно бросил моё письмецо на него.

   — Даже поразился, насколько скудное у тебя воображение... — Это у меня-то оно скудное? — Списывала?

   — Слушайте, может, хватит тянуть кота за... — за что, я не стала озвучивать, немаленький, сам догадается. — Там написано то, что я думаю об этой ситуации.

   Его взгляд вспыхнул — мужик еле сдерживал свою ярость. Дура, зачем его провоцирую?!

   — Хорошо, не будем, перейдём к делу. — Продолжал сканировать меня взглядом, от которого душа замирает. — Для начала приведи себя в порядок, твой маскарадный костюм меня раздражает.

   — Ничего, потерпите, меня тоже много чего раздражает, но я же терплю! — вновь у меня вырвалось то, о чём я совсем не собиралась говорить. Но с другой стороны, прогнусь под него — сломает.

   — Тон смени, ты не в том положении. — Он полоснул по мне злым взглядом.

   — А когда я была в том?! — взорвалась я. — Вы не имеете права меня удерживать!

   — А я больше не буду тебя удерживать!

   После этих слов у меня непроизвольно вырвался выдох облегчения. Ну, думаю, дошло, но после того, как он продолжил, я поняла, что заблуждалась.

   — Теперь ты сама за мной бегать будешь, — со злорадством в голосе продолжил он.

   — Что-то я в этом сомневаюсь.

   — Зря.

   — Тогда, может, озвучите причину? — спросила и застыла от страха в ожидании ответа.

   — Вначале приведи себя в порядок, заодно и посмотришь дом, в котором теперь будешь жить. — И рукой пригласил следовать за ним.

   — Я бы это назвала тюрьмой, — процедила сквозь зубы. — И сомневаюсь, что соглашусь тут остаться.

   — Называй, как нравится, — усмехнулся он, — не сомневайся — останешься.

   Мы поднялись по ступенькам на второй этаж, пошли по широкому светлому коридору.

   — Зачем мы поднялись? У вас на первом этаже нет места, где умыться можно?

   — Отчего же, есть, но тебе следует переодеться к ужину, — невозмутимо ответил он.

   Я поразилась его спокойствию. Где оскорбления, крики? Или он копит силы, чтобы поразить меня своим гневом, как Зевс молнией? Ладно, посмотрим, что он там задумал.

   Мы подошли к одной из дверей, он остановился.

   — Хотите продемонстрировать одиночную тюремную камеру, где мне предстоит отбывать срок наказания? — не удержалась и съязвила.

   — Что ты, радость моя, у нас будет одна на двоих камера, не могу же я оставить свою женщину томиться в одиночестве. Придётся и мне испытать все «тяготы» совместного пребывания, — не менее ехидно ответил он, открыв дверь.

   Я подошла и остановилась у входа в комнату. Он слегка надавил мне рукой на поясницу, чтобы не стояла на месте. От прикосновения я не произвольно вздрогнула.

   — Страшно? — поинтересовался он вкрадчивым голосом.

   — Ещё чего, — хмыкнув, шагнула, как выяснилось, в спальню.

   Разумеется, мой взгляд сразу упал на огромную кровать. «Ничего себе! Вот это поле для любовных утех!» — чуть не вырвалось у меня.

   — Нравится?

   — Безразлично, — пожала непринуждённо плечами, пытаясь скрыть, что я впечатлена размерами кровати и шикарным убранством комнаты.

   — Заметно, — со смешком ответил он, — потом испытаешь кровать на прочность, а сейчас в душ и переодеваться.

   Не стала отвечать на его реплику, не давая повода подкалывать меня. Его веселье не особо расслабляло, наоборот, настораживало — если он так спокоен, значит, у него что-то есть, что действительно заставит меня быть с ним. Интересно, что за козырь у него?

   Вошла в ванную — она тоже поражала размером и убранством, в ней ещё было ещё две двери. Интересно, куда они ведут?

   — Одна дверь в комнату с джакузи, другая в душ, — видимо, он прочёл вопрос в моём взгляде.

   — Мне это неинтересно, — отмахнулась я.

   — Умывайся, — проигнорировал он мой ответ, — а я пока принесу вещи переодеться после душа. Наверное, вспотела, пока сбегала от меня.

   — Я не собираюсь переодеваться и принимать душ! Достаточно смыть грим.

   Калагов не ответил, молча вышел. Я сняла парик и умылась. Он вернулся с вещами в руках.

   — Раздевайся и в душ, — коротко дал приказ.

   — Не собираюсь я раздеваться, тем более при вас!

   — Тем более при вас, — передразнил он, покачал головой, положил вещи на столик из светлого мрамора и двинулся на меня.

   Я молча стала отступать, пока не упёрлась в раковину, застыла, с ужасом смотря на него.

   — Придётся, — произнёс он и неожиданно резким движением — я даже пикнуть не успела — разорвал на мне платье. — Мне продолжать, или сама от лохмотьев избавишься?

   — Совсем охренел! — заорала я, находясь в состоянии аффекта.

   — Неверный ответ.

   Он закрыл мне рот таким... сокрушающим поцелуем, что у меня ноги подкосились и я забыла обо всём на свете.

   Но на этом он не остановился: послышался треск рвущейся ткани. Он разорвал моё нижнее бельё. Я на это никак не отреагировала. А как можно реагировать? Когда казалось, что его руки были везде, а властные прикосновение их к моему телу заставляли сердце замирать от восторга. Не знаю, что подействовало на меня: его умение обращаться с женщинами или адреналин, стукнувший в голову. Теряюсь в догадках, но я испытала такие... эмоции, что у меня мир перевернулся. А когда он перешёл к более откровенным ласкам, которые бывший никогда мне не дарил, я потерялась окончательно, вцепилась в него руками, боясь упасть, не смогла сдержать рвущиеся из груди стоны, которые он глушил страстными поцелуями. Калагов придержал меня рукой, чтобы не упала, а второй продолжал сладкую пытку, и, когда казалось, что ещё немного — и я взорвусь от нахлынувших чувств... он вдруг остановился и отстранился от меня. Я не смогла сдержать возгласа разочарования.

   — Признаки твоего отвращения и равнодушия налицо, — произнёс он ровным голосом, словно и не было страсти с его стороны.

   Я попыталась сфокусировать на нём взгляд — от пережитого всё плыло перед глазами, тело продолжала сотрясать дрожь перевозбуждения. Сквозь пелену тумана видела, как он, усмехнувшись, смотрел на свою руку, которой меня ласкал.

   — Ты всегда так истекаешь соками, когда презираешь и ненавидишь мужчину? — спросил, не скрывая ехидства.

   Эти слова словно пощёчина, стало мерзко из-за того, что поддалась на его провокацию.

   — Надеюсь, твоя гордость не сильно пострадала оттого, что в руках мерзавца сгорала от желания? — Продолжая издеваться, он выкинул порванное им же нижнее бельё в корзину для мусора.

   — Ненавижу!

   — Хорошее чувство, ещё один шаг и ...

   — И не мечтайте, — взорвалась я, пытаясь прикрыть наготу остатками разорванной одежды.

   — Я не предаюсь мечтам, а лишь прогнозирую будущее, — усмехнулся он, направился ко мне и прижал к раковине своим телом.

   Казалось, он собрался обнять меня, но нет — смотря мне в глаза, открыл кран за моей спиной. И я поняла — он моет руки.

   — Ты мало того, что сочинение писать не можешь, так из тебя актриса отвратительная.

   Я молчала.

   Вымыв руки, он резко отстранился, прошёлся по мне равнодушным взглядом, отошёл, взял полотенце и, демонстративно вытираясь, произнёс:

   — Даю тебе пять минут привести себя в порядок. Не уложишься — я сам это сделаю. И поверь, лучше до этого не доводить, я не ручаюсь, что смогу сдержаться и не отымею тебя жёстко. По-другому, извини, радость моя, сегодня не получится. А ты хоть и, — сделал многозначительную паузу, дав прочувствовать, кем он меня считает, — но моя женщина, поэтому делаю последнее предупреждение: не провоцируй, пожалеешь.

   — А вы, оказывается, и насилием не брезгуете?

   — Если это нужно для дела — нет.

   — И часто вам приходится угрозами «уговаривать»?

   — Никто не выёживался, в отличие от тебя. Да и ты не особо, тебе напомнить? Или я ошибся, и это были не стоны удовольствия?

   — Может, хватит?!

   — Ты права, не стоит тратить время на озвучивание очевидных вещей. Так что иди и прими душ, успокой свои гормоны, заодно и нервы. Тебе же ещё предстоит узнать причину, по которой ты станешь ручной, как домашний питомец. Забыла?

   Я молча испепеляла его взглядом, полным ненависти.

   — Ты хоть ядом захлебнись, милая, но теперь будешь делать то, что я велю. Пять минут, — напомнил ледяным тоном и оставил меня одну.

   Сволочь! Ненавижу его! И себя за слабость.

ГЛАВА 10

Отвёз её домой, позвонил Глеб и, смеясь, стал рассказывать, как девушки решили объединиться в борьбе против нас. Они же не знают, что наш Глеб по просьбе Артура ту квартиру жучками нашпиговал и убрать не успел. Это оказалось нам на руку.

   Итак, моя радость собралась от меня сбежать? Ну-ну. Глупая, неужели рассчитывает, что я ей это позволю? Да за ней слежка идёт как за особо опасным преступником! По крайней мере, пока.

   Забавно, Глеб с Кириллом заинтересовались подругами Лизы. Возможно и несерьёзно, но на парней напал такой... азарт охотника, что их дичи не позавидуешь. Ребят понять можно: им никто не отказывал, а тут на тебе — не только отказали, ещё и псами смердящими обозвали. Не думаю, что Глеб и Кирилл такое спустят.

***

Уже прошло четыре дня после того, как друг установил жучки в квартире беглянки и принёс мне запись разговора девушек. С одной стороны, было весело это слушать, а с другой — противно. Значит, дай мужику то, что он хочет? Пусть напоследок порадуется?

   Прошло четыре года с лишним, а она всё такая же подлая, лицемерная дрянь. Трепещет в моих руках, когда её целую, и строит план побега. Я уже проклинаю тот день, когда с ней встретился! Может, действительно послать её ко всем чертям? Не хочет, и бог с ней! Не буду унижаться больше. Мерзко на душе. Лучше терпеть эту боль, чем потерять уважение к себе. Тем более должны же чувства когда-нибудь пройти! Ничто не длится вечно. Перетерплю, возможно, через определённое время моя одержимость сойдёт на нет.

   Ладно, сейчас Глеб придёт, скажу, что всё отменяется. Пускай эта лицемерная дрянь катится ко всем чертям! Не хочет полноценной семьи и отца для своей дочери — не буду навязываться.

***

— Марат, а что такой скорбный вид? Кого хороним? — ехидно поинтересовался друг, входя в мой кабинет с папкой в руке.

   — Не кого, а что, — поправил я его. — Глеб, я подумал и решил всё отменить.

   — А-а-а... — потянул он. — Чувства, значит, свои хороним, — хмыкнул он, садясь в кресло перед моим столом.

   — Что-то вроде того.

   — Я бы на твоём месте не спешил, я тут такое узнал...

   — Мне безразлично, — ответил, невзирая на пронизывающую боль в сердце. Решение принято. — С этого дня я знать о ней ничего не хочу, — решил прекратить бессмысленный разговор. Хватит.

   — И всё же я настаиваю, — в упор смотря на меня, с нажимом в голосе произнёс друг, — я не хочу потом выслушивать, что не поставил тебя в известность.

   — Хорошо, — махнул рукой, зная, что он не отстанет, пока не расскажет.

   — Ты же знаешь, что у меня фотографическая память?

   — Глеб, давай без предисловий, а?

   — Не перебивай. — Он смерил меня строим взглядом и продолжил: — Хочу поинтересоваться: ты дочь Юли видел? — Он затаил дыхание в ожидании ответа.

   — Да, видел. — И попытался вспомнить образ девочки, но не смог вспомнить её личико. — Только издали.

   — Тогда это всё объясняет. — Хмыкнув, он полез в папку, достал фотографию и протянул мне.

   Тяжело вздохнув, я решил посмотреть фотографию Лизы и понять, что Глеб пытается сказать. Но когда взглянул на фотографию ребёнка, у меня перехватило дыхание — девочка почти копия моей мамы в детстве!

   — Теперь ты понимаешь, что я пытаюсь до тебя донести? — услышал я, словно издалека, слова друга.

   Голова закружилась от переизбытка чувств. Закрыл глаза, попытался взять себя в руки, сердце стучало, как молот, казалось, что пробьёт грудную клетку.

   — Эй! Новоявленный папаша! — Наклонившись, друг водил рукой перед моим лицом. — Мне за корвалолом сбегать, или так оклемаешься?

   — Спасибо, — поблагодарил друга, как только смог проглотить ком, образовавшийся в горле.

   — Пожалуйста, — хохотнул он и сел обратно в кресло, — но это ещё не всё. Ты, конечно, можешь сказать, что чудеса бывают, но не в твоём случае. Я узнал, что за восемь месяцев до расставания с супругой её муж обнаружил, что бесплоден. А если сопоставить сроки беременности, феноменальную схожесть с твоей матерью, я уверен на сто процентов, что девочка — твоя дочь. И ещё, твоя зазноба по мужикам не шастала ни до беременности, ни после неё. Все слухи о её беспутстве распространяла её «подруга». Как тебе новость?

   — Ошеломляющая, — только это мог сказать.

   Смотрел на фотографию дочери, не мог поверить, что это реальность. Я был счастлив, но это чувство было с привкусом горечи. Меня использовали, как донора, чтобы удержать своего мужа. Раз она его так любила, могла пойти на этот подлог. Только... на что она рассчитывала? Хотя, возможно она и не знала о проблеме муженька, но подсознательно это чувствовала. Предприимчивая девочка.

   — Ну так как, отменять всё?

   — Ни в коем случае! Я не позволю чужому человеку воспитывать свою дочь! При живом отце она не будет расти в безотцовщине, и, если её мама против, ей придётся смириться.

   — Ну, слава богу! Вижу прежнего Марата, а то последние дни ты мне совсем не нравился. Думал, куда делся уверенный в себе мужчина, который не отступает и всегда добивается поставленной цели?

   — Погряз в самоанализе, — признался я.

   — Ты прекращай заниматься этим делом, копание в себе до добра не доведёт. Тем более сейчас, когда ты стал отцом. Тебе повезло, девочка уже большая, и самое сложное позади: нет бессонных ночей, ора младенца, пелёнок... Как представлю всё это, аж в дрожь бросает.

   — Не могу согласиться с тобой, наоборот, я сожалею, что не чувствовал первые шевеления моей девочки, не видел, как она делает первые шаги. Юля украла у меня счастливые мгновения, я должен её за это ненавидеть, но не могу.

   — Я смотрю, вы с Артуром повёрнутые на детях стали, — сокрушаясь, покачал он головой.

   — Вот как встретишь женщину, от которой дыхание перехватит, так посмотрю на тебя.

   — Так я встретил, — рассмеялся он, — меня так шибануло, когда увидел Барби у Аверина в приёмной, думал — всё, забыл, как дышать. Бесился страшно, когда она со своим другом ворковала, злюсь и сейчас, что она живёт с ним вместе. Но, заметь, размножаться и жениться меня не тянет. Одно дело поддаться страсти, а другое — свить гнёздышко. Вечно орущие дети... Бр-р... — передёрнуло друга от такой перспективы. — Да я от тоски свихнусь жить с одной женщиной! — с горячностью добавил он.

   — Значит, не вижу причин преследовать Барби, — решил проверить, насколько он серьёзно настроен.

   — Ну уж нет! — начал заводиться он. — Причины как раз есть: она меня оскорбила. И самая важная причина — я хочу её до одури, мне эта зараза уже снится! Так что, сам понимаешь, нужно переспать, чтобы потерять к ней интерес. А пока она только его разжигает, её сопротивление невероятно заводит.

   — Не боишься, что это может перерасти в нечто большее?

   — Не думаю, что я подвержен такому же недугу, как вы с Авериным. Мы с Кириллом убеждённые холостяки, и брак для нас как клетка для льва.

   Ну-ну, всё именно так и начинается у многих. Вначале азарт, а потом и ЗАГС. Правда, не в моём случае, я сразу пропал, когда заглянул в её глаза — бездонные, словно небо.

   — Посмотрим, — усмехнулся я. А потом перешёл к делу: — Итак, завтра планируется побег, моя дочь и ваши будущие любовницы отвезут её в санаторий, где уже работает мой человек. Это меня вполне устраивает, Алисе на пользу пойдёт отдых там, заодно и подлечат, с врачом уже договорился, а в это время я с её мамой постараюсь разобраться.

   — Слушай, а что разбираться? Скажи, как есть, мол, я отец твоей дочки!

   — Глеб, она и так на меня смотрит как на психически нездорового человека, — с горячностью начал я, — и в чём-то права. Такое болезненное влечение к женщине нельзя назвать нормой. Но не в этом суть! Она же не узнаёт меня, представь, я ей сейчас заявлю такое?! Да она мне психушку сразу вызовет!

   — Так-то ты прав, конечно, — согласился со мной друг. — А может, ей признаешься, что тогда в гриме был? — тут же внёс предложение.

   — Этот тоже вариант отпадает. Скажу ей правду, она ещё большую стену между нами воздвигнет, да такую, что не пробить. Зная свою язвочку, абсолютно уверен, что она сразу подумает, будто мне нужна только из-за дочери, а это не так. Но если женщина что-то в голову себе втемяшит, то переубедить её в обратном практически невозможно!

   — Ну да, женщины такие, — согласился друг.

   — Слушай, а как вы будете завоёвывать своих девочек на расстоянии?

   — Пусть пока отдыхают, а мы с Кириллом подготовим им сюрприз. Я вообще в восторге оттого, что моя на подлог пошла, какой козырь в руки мне дала... — с блаженством протянул он. А затем, словно вспомнив что-то, подобрался весь. — Кстати, дай свой договор, хочу немного его подправить и заставить свою осознанно подписать. В отличие от вас с Артуром, я не буду подменять документ.

   — Глеб, тебе-то это зачем? — удивился я, но достал новую флешку, чтобы скинуть ему файл с бредовым документом.

   — Да так, развлечься хочу, ещё и с Кириллом поспорили: кто из нас первый заставит подписать свою зазнобу. Тем более не пойму, чему удивляешься, забыл поговорку? Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Так что мы всё с присвистом, точнее, бракованные, наглые собственники с замашками тирана. Я, в отличие от вас, признаю свой недостаток, но бороться с ним не собираюсь.

   — Насчёт бракованных согласен. А вот что для вас это просто развлечение — смахивает на игры подростков, — отдавая флешку с файлом, высказал своё мнение. А потом во мне взыграло любопытство: — Глеб, я даже спрашивать не буду, на что вы поспорили, у меня другой вопрос. Как вы собираетесь заставить их подписать документ, они же на вас не работают?

   — А вот это, — поднял палец кверху, — самое интересное в нашем споре. Я же сказал: девочки отдыхают, а мы готовим почву для сюрприза, — рассмеялся он в голос.

   — Зная, какие вы затейники, девочек ждут ещё те испытания, — развеселился я.

   — Ну, если вести себя будут приемлемо, их ожидают и приятные моменты. Кстати, как ты обходишься без секса? Для тебя это же ещё то испытание. Или любовнице не дал отставку?

   — Дал, конечно. Я не собираюсь оскорблять этим Юлю, она хоть ещё не поняла, что моя женщина, но я-то всё для себя решил. Да и с другими женщинами после неё всё как-то пресно, бесцветно стало. Я думал, что это просто в моём больном воображении, но, когда коснулся её губ, понял — суровая реальность. А насчёт вопроса «как», отвечу: держусь из последних сил.

   — Я уже сочувствую твоей. Уверен, её ожидает сексуальный шок! Такое нужно ещё пережить. Марат — ярый фанат секса, плюс длительное время воздержание... — заржал он.

   — Не вижу тут ничего смешного, у каждого свои бзики, — проворчал я.

   — Так я и не критикую, просто заранее выражаю сочувствие, — продолжал он издеваться.

   — Глеб, как закончишь скалиться, дай знать, и мы перейдём к делу.

   — Да не ворчи ты, подумаешь, немного поглумился. — Я смерил его строгим взглядом. — Ладно, перейдём к делу, — понял он мой намёк, и мы начали обсуждать детали операции.

   После того, как закончили, друг покинул меня, а я долго смотрел на фотографию своей девочки. С одной стороны, я благодарен Юле, что подарила ей жизнь, с другой — мне было горько, что меня так использовали. Неужели женщины думают, что для мужчины ребёнок не настолько важен? По их мнению, мы словно доноры спермы. Но это не так, согласен, не для всех, но для меня дочь — это святое. Я так хочу прижать её к своей груди, почувствовать свою кровиночку. Но пока нельзя, сейчас главное разобраться с Юлей, и действовать придётся жёстко, по-другому быстрого результата не добиться.

ГЛАВА 11

Быстро приняла душ, не углубляясь в самоанализ — подумаю, когда останусь одна. Но вот то, что безумно хочу его, отрицать бессмысленно, да и самообманом заниматься не люблю. Он, словно колдун, окутывает меня своими сетями соблазна, противостоять этому притяжению я не могу. Есть вероятность, что такая реакция из-за длительного воздержания. Нужно у Сони спросить, она психолог, надеюсь, объяснит причину ненормального влечения к человеку, который унижает и оскорбляет.

   С этими мыслями я быстро привела себя в порядок, надела одежду, что джигит приготовил, только одёрнула юбку, он вошёл.

   — Молодец, успела, но только я забыл тебе дать нижнее бельё, — крутя в руке трусики, не скрывая ехидства, озвучил то, что и так мне известно.

   — Обойдусь, — процедила сквозь зубы.

   — Действительно, зачем надевать то, что скоро снимать, — продолжал он издеваться. — Может, наденешь? Я даже могу помочь. Хочешь?

   — По голове вам стукнуть чем-то тяжёлым хочу, аж руки зудят.

   — Злишься? — Промолчала, сверля его взглядом, полным презрения. — Не пытайся расстрелять меня взглядом — не поможет, пойдём, моя злюка, поужинаем.

   — Не думаю, что это хорошая идея, боюсь, при вас у меня кусок в горло не полезет. — Теперь уже он полоснул меня строгим взглядом. — Но, так как выбора нет, придётся подчиниться.

   — Мне нравится, что ты наконец начала воспринимать ситуацию правильно.

   Приобняв за талию, он повёл меня в столовую, где был накрыт ужин на две персоны. Он, как джентльмен, отодвинул мне стул, я села, не сказав ни слова благодарности — обойдётся. На моё неприкрытое хамство от только хмыкнул и расположился напротив меня. Я была вся в напряжении, приготовилась к неприятностям, а в том, что он мне их обеспечит, была уверена на все сто процентов. Он же, по-прежнему не проронив и звука, разложил по тарелкам ужин, и мы в полной тишине начали трапезничать. Я ела и не чувствовала вкуса пищи, просто машинально жевала, а сама пыталась предугадать, что он задумал.

   — Поела? — его вопрос вернул меня в реальность.

   — Да, и вся в нетерпении ожидаю вашего «сюрприза».

   — Хорошо, начнём с твоей знакомой, — в упор смотря на меня, начал он. — С Люды, которая решилась на преступление: подменила трудовую книжку и подделала запись в подлинном документе, помогая тебе. Скажи, что ей за это будет?

   — В тюрьму за такое не сажают, — ответила максимально спокойным голосом, стараясь не показать ему подлинных чувств. Я совсем не хотела, чтобы девушка из-за желания помочь мне пострадала.

   — Ну, если ей приписать ещё некоторые грешки, то можно и срок припаять, — смотря на меня смеющимся взглядом, ответил он.

   — Вы этого не сделаете!

   — Я нет, а вот Глеб может.

   Кто? Глеб? А он-то каким тут боком? Ну, дала девушка отворот поворот, это же не повод ей таким подлым способом мстить. Посмотрела на собеседника и поняла — от этой компашки можно ожидать чего угодно.

   — Это подло, так не поступают настоящие мужчины! — решила хоть так задеть его за живое.

   — Для достижения цели все средства хороши. Я почему тебе о ней рассказал, чтобы ты поняла одну вещь: когда у нас есть цель, мы ни перед чем не останавливаемся, и методы не всегда могут быть гуманными.

   — Вы ненормальные! Или думаете, на вас управы не найдётся!

   — Попробуй. Хотя на твоём месте я бы тон сменил, ведь мы переходим к самому важному.

   — Даже страшно представить, чем меня собрались шантажировать, — скривив губы в подобии улыбки, ответила ему, а сама обмирала от страха.

   — Я отберу у тебя дочь, если ты и дальше будешь себя так вести, — чеканя каждое слово, произнёс он фразу, которую я точно не ожидала услышать.

   — Вы серьёзно? — непроизвольно вырвался у меня нервный смешок. — Каким образом? Вы ей никто!

   Его взгляд стал жутким, казалось, он меня убить готов.

   — Ошибаешься, согласно экспертизе, я её биологический отец, — ответил он ледяным голосом.

   — Мужчина, вы ненормальный! — всплеснула я руками. — Какая экспертиза? Чтобы быть её биологическим отцом, нужно принять участие в зачатии ребёнка. Это так, для справки, если вы этого не знаете.

   — А попробуй докажи, что я с тобой не спал. Лично у меня есть свидетель, который на суде подтвердит нашу с тобой связь.

   Он убил ответом. Вот теперь я поняла — шутки кончились, и этот ненормальный тип действительно может это сделать. Я первый раз в жизни захотела убить человека. С криками «ненавижу» кинуться на него, вцепиться ему в морду когтями. Но позволить этого не могла — истерика и крики мне не помогут, нужно придумать, как его переиграть.

   — Значит, вы не шутите, — мой голос предательски дрожал от еле сдерживаемой ярости.

   — Такими вещами не шутят. Итак, у тебя два варианта. Решить это дело мирным путём, вступив со мной в законный брак, и добровольно согласиться, чтобы я девочку удочерил. Или же через суд. Какой вариант выбирает моя радость?

   — Слушайте, у вас что, гордости нет? Чего вы ко мне прицепились? Зачем идти на такие крайние меры? Или вы больны?

   — Да, болен, тобой, — не стал он отрицать, — а если точнее, одержим. Такой ответ устраивает? — не отрывая от меня пронзившего душу взгляда, признался.

   Я не ожидала такого ответа, поэтому даже растерялась немного.

   — У меня вопрос: когда заболели? — решила уточнить, чтобы попытаться вспомнить, может, действительно с ним ранее пересекалась.

   — Давно. — Капец, исчерпывающий ответ! — Так что считай, что это хроническое заболевание, и от него не излечиться, я пробовал.

   — Беда, — потянула я и нервно начала постукивать пальцами по столу.

   Точно псих, сам и признался. Единственное, что я могу сделать в этом случае, — найти компромат на него. И как мне это сделать?

   — Ну так что ты выбрала?

   — Первый вариант, разумеется, — пошла по пути наименьшего сопротивления, потому что до суда доводить не хотела. С его-то связями понятно, что проиграю. А срок бракосочетания можно и оттянуть.

   — Юля, мой тебе совет: не делай глупостей. — Видимо, он догадался, что я уже ищу выход из ситуации.

   — Не буду, — согласилась, про себя добавив «на этот раз».

   Он что-то хотел ответить, но его отвлёк телефонный звонок. Калагов посмотрел на дисплей, встал, отойдя от меня на приличное расстояние, и принял вызов.

   Итак, у меня есть только один выход — найти на него компромат. Значит, придётся заняться шпионской деятельностью. Интересно, где он хранит особо важные документы? Я начала обдумывать план, но джигит вновь прервал меня:

   — Радость моя, комнату можешь начинать обживать. Я же, к твоей радости, — это слово он особенно выделил, — покину тебя и вернусь завтра к одиннадцати часам. Ты же, моя хорошая, с завтрашнего дня выходишь на новую работу, утром тебя отвезёт личный водитель. Леонид — мой первый помощник, тебя введёт в курс дела.

   — А как же Аверин? — немного растерялась из-за столь быстрой смены места работы.

   — С Артуром я уже договорился. Ты спишь там, где я сказал — нигде больше, — прожигая меня взглядом, указал моё место.

   — Хорошо, — не стала я спорить и тут же начала обдумывать, как мне вскрыть сейф у него на рабочем месте.

   Ведь у него сейф должен быть? И здесь постараюсь разведать обстановку. Сегодня, разумеется, не буду, уверена, он нашпиговал весь дом видеокамерами. А мне проколоться никак нельзя, тут дочь замешана. Решено, буду усыплять бдительность и качественно мотать ему нервы, пусть получает «удовольствие», живя со мной. Хочет брак — я ему его устрою, сам меня выставит вон. И ещё и веру сменит, чтобы перекреститься, когда от меня отделается.

   — Но прошу учесть, что у меня характер скверный и враз переменится! — подготовила почву для скандальчиков, которые буду устраивать.

   Халатик, что ли, найти замызганный, да бигуди не мешало бы отыскать, пусть его удар стукнет от моей красоты по утрам. А что? Он же думает в своём больном воображении, что я краса неписанная. Так что не мешало бы ему подпортить мой образ. Кстати, нужно нижнее бельё прикупить соответствующее, завтра в обед этим займусь.

   — Я и не рассчитываю, что ты сразу изменишься, но и дурака из себя делать не позволю. — Он подошёл ко мне и наглым образом выдернул из-за стола.

   — Что за варварские замашки?! — возмутилась я. — Вам тоже нужно поумерить свой нрав, я вам не рабыня.

   — Придёт время, сама будешь умолять меня быть варваром, и мой нрав тебе будет по нраву. — Прижал меня к себе и начал водить по моему телу рукой. Зараза! Опять на прочность проверяет. — Хочешь кончить? — ошарашил вопросом.

   — Да что у вас один секс-то на уме! — возмутилась и попыталась отстраниться.

   — Потому что я им не занимаюсь, а на тебе трусиков нет, знаешь, как это заводит? — Прижал меня сильнее, и я ощутила его каменную эрекцию.

   — А вы представьте, что на мне панталоны, может, поможет, — пискнула в ответ. Потому что действительно заводит.

   — Не думаю, что поможет, — хохотнул он и накрыл мои губы своими. Зараза... Что творит! — До завтра, радость моя, — выдохнул мне в губы, прервав поцелуй.

   — Денег дай, — я перешла к плану «взбеси мужчину».

   — О как? — хмыкнул он, отпуская меня.

   — Жалко? — начала строить из себя сварливую бабу.

   — Я не про деньги, они в твоей тумбочке в нашей спальне. Я о другом. Уже на «ты» перешла — прогресс.

   — Стремлюсь вжиться в роль будущей жены.

   — Завтра приеду, и начнём этим заниматься, — смотря мне на губы, слегка охрипшим голосом произнёс он.

   — А может, не стоит спешить? — струхнула я.

   — Не увиливай от исполнения супружеского долга.

   Тяжело вздохнула, но спорить не стала. Смысл? Всё равно интима не избежать, оттянуть неизбежное попытаюсь.

   Стоило Калагову уйти, я поднялась к нам в комнату и принялась исследовать помещение. По дому я ходить не стала, незачем мне лишний раз подозрение вызывать, но так хотелось... Особенно тянуло узнать, где находится его кабинет, чтобы устроить там обыск, но на данный момент этого делать не стоило. Поэтому решила посмотреть, как живёт мой враг, что любит. Беглый осмотр спальни дал понять, что мужик чересчур чистоплотен — каждая вещь на своём месте. Пошла в ванную.

   Ну что ж, для начала решила немного внести хаоса. Если это для него важно, нужно этим пользоваться. Так, нужно завтра купить прокладки, тампоны и положить туда, где у него лежат бритвенные принадлежности, и захламить полки кремами, лаком для волос и другими женскими мелочами. Трусики вечером постирать, новые, разумеется, и развесить на батарее. Он утром встаёт, а там эта красота, надеюсь, он будет впечатлён. Хотел жену — получай бардак. И неважно, что я этого сама не люблю, но для дела потерплю. Я посмотрела на тюбик с зубной пастой, такой идеальный, ровненький.

   «А ну-ка, иди сюда, я тебя сейчас немного помну и крышечки лишу, думаю, твой хозяин задохнётся от восторга. О, расчёска! На тебя свои волосы намотаю, и, заметь, я ими добровольно жертвую на благое дело! Дурдом, я уже с предметами стала разговаривать!»

   Покачала головой и вышла из ванной с чувством выполненного долга. Долго ходить не стала, завалилась на чистую, ароматно пахнущую постель. Ничего не скажешь, любит Калагов комфорт. Так, хватит размышлять и оценивать, пора спать, нужно отдохнуть хорошенько, завтра меня ждут великие дела.

ГЛАВА 12

Утром проснулась рано, быстро привела себя в порядок, вызвала такси, чтобы заскочить домой переодеться. Я уже продумала образ: он любит строгость, а я его декольте шокирую. Пусть слюной свой кабинет закапает. Так же нужно заскочить в магазин и накупить всякой всячины и духи с приторно-сладким ароматом. Пусть помучается, а спросит «какого чёрта», скажу, что буду так поступать, пока он не согласится в себе подавить замашки тирана. Пусть считает это бунтом в воспитательных целях. Он меня воспитывает, а я, как жена, не могу, что ли? Пусть на досуге подумает, нужна ли ему такая головная боль.

   Спустилась вниз, а там женщина лет сорока пяти строго так на меня смотрит.

   — Доброе утро, вы, оказывается, ранняя пташка, — сквозь зубы процедила она.

   — Доброе, — поздоровалась тоже с прохладцей и собралась уходить.

   — Вы куда собрались, а кто завтракать будет?

   — Спасибо, дома позавтракаю.

   — Да вы что, хотите, чтобы меня уволили? — взвилась она.

   — Если я не позавтракаю, вас уволят?

   — Конечно, Марат Рустамович за невыполнение обязанностей вышвырнет взашей.

   — А вы, значит, экономка? — посмотрела на неё в упор и поняла, что она мой мини-бардак сейчас убрать может, а мне этого не нужно.

   — И это тоже, так что, завтракать идёте?

   — При одном условии: вы ничего не будете трогать в ванной.

   — А что там? — насторожилась она.

   — Там всё так, как я хочу — не люблю, когда не по-моему. Такое объяснение подойдёт?

   Она с прищуром на меня посмотрела и выдала:

   — Бунтуешь? Это ты зря, не поможет, но попытайся, — усмехнулась. Спорить я не стала, молча пошла на кухню завтракать. — А ты разве не в столовой завтракать будешь? — удивилась она.

   — Не голубых кровей, мне и на кухне вполне комфортно. — И пошла варить себе кофе.

   — Да садись, я всё сама сделаю, — всполошилась она.

   — У меня руки есть, кофе я в состоянии сварить, — отмахнулась, потому что не привыкла, чтобы за мной ухаживали.

   Я, в отличие от матери, барскими замашками не страдала. Пока кушала, домоправительница пристально смотрела на меня.

   — Почему вы так на меня смотрите? — не выдержала я.

   — Мне просто любопытно, что в тебе такого, что мой хозяин уже больше четырёх лет по тебе сохнет? И почему ты только сейчас появилась?

   А вот это важная информация! Значит, больше четырёх с половиной лет назад он заболел мной — серьёзный срок! Странно с его-то «пришёл, увидел, победил» тянуть столько времени. Чем дальше, тем становится интереснее. А эта дамочка просто находка для меня. Решено, буду налаживать с ней контакт.

   — Сама теряюсь в догадках. Я же его не знала раньше, а тут он появился и почти насильно заставляет с ним жить, — тяжело вздохнула.

   — Кого ты обманываешь? А дочь тогда как от него родила? — рассмеялась она.

   Я поперхнулась от такой новости.

   — Вы что-то путаете, Алиса только моя дочь, и Калагов никакого отношения к ней не имеет, — жёстко ответила ей.

   — Ну-ну, — хмыкнула она. — Ладно, уж не знаю, что у вас с ним за отношения, лезть не буду. Но ты смотри у меня, — погрозила она пальцем, — начнёшь его изводить, я тебе в еду пурген насыплю, и так он из-за тебя настрадался.

   — Да вы откуда знаете, или он у вас на груди рыдал?! — тут уже я разозлилась.

   — Марат никогда не жалуется. — Она замолчала, смерила меня осуждающим взглядом, продолжила: — Не думала, что он полюбит эгоистку, у которой вместо сердца осколок льда.

   — Это я эгоистка? А он святой мученик? Да бабник он надменный и с замашками тирана! — Встала, поставила чашку.

   — Может, ты сама виновата, что он с тобой так? А насчёт бабника ты неправа, ты — первая женщина, которую он привёл в дом. А если с кем и встречался, то он парень с горячим южным темпераментом, ему нужно иногда спустить пар.

   — Судя по его разговорам, он это делает регулярно, — процедила я, встала из-за стола и направилась на выход. Надоел этот бессмысленный разговор!

   — Это потому что ты сама виновата! — прокричала она мне в спину.

   Разумеется, я у всех во всем виновата, по-другому быть не может!

***

Я собралась выйти за ворота, но меня остановили — оказывается, личный водитель меня уже ждал и был удивлён, что я так рано. Правда, это только читалось в его взгляде, вслух он ничего не произнёс. Также молча он отправился по маршруту, который я озвучила, ждал меня возле дома, пока я соизволю привести себя в «порядок».

   Я прибыла на работу во всеоружии, а мои покупки повезли к джигиту домой. Когда я зашла в здание, некоторые сотрудники на меня косились с недоумением, а те, кто попал под шлейф моего тошнотворного аромата, морщили носы и старались увеличить между нами расстояние. Кому не повезло, так это первому помощнику Калагова — тот встретил меня возле входа и мужественно старался перенести эту вонь. Да мне и самой что-то нехорошо от неё было, но я держалась.

   Вкратце мужчина стал меня вводить в курс дела. Как выяснилось, на первых порах в мои обязанности входит «сходи туда, подай то». Охренеть! Меня — специалиста отдела продаж! В девочку на побегушках превратили! Ух, я и зла была!..

   — Ты, главное, запомни: заходит шеф, и, если у него брови сдвинуты, старайся стать незаметной.

   — Что, орёт сильно? — предположила я.

   — Марат Рустамович голос не повышает, но может одним взглядом заставить забыть, как дышать, — начал он петь дифирамбы шефу.

   Калагов явился на работу ровно в одиннадцать, зашёл в приёмную, принюхался и свёл брови. Ну, подумала, сейчас начнётся. Но нет, он решил меня очередной раз удивить. Улыбнулся приветливо, подошёл ко мне и прямо при помощнике учудил:

   — Доброе утро, радость моя. — И, пока я ушами хлопала, одарил меня лёгким поцелуем. — Пойдём в кабинет, я тебе что-то интересное рассказать хочу, — продолжил ласковым голосом.

   Я посмотрела на помощника Калагова, пока тот не видел, и глазами спросила, мол, это норма? Тот ошарашенно пожал плечами. Тоже мне помощник, не может определить, что шеф задумал. Ведомая джигитом, я отправилась в его кабинет. Стоило нам войти, маска радушия и любезности с него слетела.

   — Юля, кто тебе разрешал эту вульгарщину надеть? — показал глазами на слишком открытое декольте. — И чем от тебя несёт?

   — Благовоньями от нечистой силы, — ехидно ответила я. — И я буду носить то, что считаю нужным, и заставить вы меня не сможете!

   — Ага, благовонье, говоришь, и нечистая сила — это я. Так?

   У него взгляд потемнел.

   — Вам виднее, — несмело стала отступать.

   — В общем так, дрянь эту выкинуть, а насчёт декольте вопрос решается ещё проще. — Он сделал резкое движение, и я оказалась в его руках. — Пойдём, моя радость, поприветствуем друг друга, как подобает супругам.

   После этих слов он посадил меня на стол и надавил рукой, в итоге я оказалась в положении полулёжа. Перехватив мои руки, он перешёл к поцелуям, от которых вновь кружилась голова. Короче, я потеряла бдительность, за это и поплатилась.

   — Ну вот, проблема решена, через восемь дней обновлю, — подмигнув, произнёс он, с наслаждением смотря на мою грудь.

   Я медленно опустила взгляд и потеряла дар речи! Эта сволочь поставила засосы в области декольте! Вот когда успел? Как? Ну я и дура, обмирала от удовольствия, когда он меня целовал. А он это делал не из-за того, что хотел, а только из корыстных побуждений. Ах ты тварь расчётливая!

   — Сволочь! — вырвалось у меня.

   — Следи за своим язычком, а то я ему другое применение найду. — Грубо взял меня за подбородок и заставил смотреть в свои чёрные омуты. — Запомни, милая: я твои взбрыкивания терпеть не буду, за любую оплошность будешь наказана. Поняла?

   — Да.

   — Вот и хорошо. — Он отпустил меня, я встала на ноги и отвернулась, чтобы привести свои чувства в порядок, заодно и одежду. — Сейчас поедем домой, настало время показать твоё истинное место.

   — И где оно? — еле сдерживая рычащие нотки в голосе, спросила я.

   — Подо мной, разумеется, — усмехнулся он, положил руку мне на ягодицу и ощутимо так сжал её. — Готовься, радость моя, дома тебя ждёт жёсткий секс, потому что другого ты не заслужила.

   После его слов у меня словно что-то в голове перемкнуло, мой взгляд упал на графин с водой, я схватила его, развернулась к Калагову и вылила содержимое ему в лицо. Тут же отскочив и, пока он был в шоковом состоянии, процедила:

   — Остынь, горячий южный парень.

   У него желваки на скулах заходили. Я поняла, что, кажется, довыступалась. Поэтому, не медля ни секунды, бросила в него графин в надежде, что это его ненадолго остановит. Как оказалось, мой расчёт был верен. Воспользовавшись заминкой, я успела выскочить в приёмную. Его помощник в ужасе уставился на меня, увидев взъерошенную и порядком помятую.

   — Задержи его, а я в полицию заявление писать о попытке изнасилования на рабочем месте, — выпалила, пробегая мимо, хватая попутно сумку.

   Уверена, он шефу передаст, а я выиграю немного времени. Ясно, что придётся с Калаговым сегодня встретиться, но пока он доберётся до меня, его злость немного утихнет. По крайней мере, я рассчитывала на это.

   Не знаю, как добралась домой, сняла с себя приторно пахнущую одежду, загрузила её в машинку и пошла в душ смыть этот запах, от которого воротило, заодно и успокоиться немного — трясло меня знатно. Но из душа я выходила в таком же взвинченном состоянии — мне было страшно. Кутаясь в полотенце, я собралась в комнату, как наткнулась взглядом на виновника моих бед.

   Он стоял и смотрел на меня потемневшим взглядом, и у меня сердце от страха биться перестало, горло словно невидимой рукой сдавило — не проронить и звука.

   — Ну что, радость моя, пришло время узнать тебе, что такое горячий южный парень. — Криво усмехнувшись, он сделал шаг в мою сторону.

   Я попятилась назад и через силу смогла вымолвить сиплое:

   — Нет...

   — Да, радость моя, — продолжал надвигаться на меня Калагов.

   Страшно. Не знаю, где взяла силы сбросить оцепенение, придерживая рукой полотенце, резко развернулась и попыталась скрыться в ванной.