Замужняя невеста для короля. Ирина Ваганова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1. Чёрный вдовец
• ГЛАВА 2. Спасайся, как можешь
• ГЛАВА 3. Семья
• ГЛАВА 4. Дворец
• ГЛАВА 5. Испытания
• ГЛАВА 6. Провал
• ГЛАВА 7. Возвращение
• ГЛАВА 8. Рассказ короля
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Юную Романту выдали за барона Кофра — чёрного вдовца, схоронившего трёх прежних жён. Услышав о проклятье, преследующем её супруга, девушка решается просить короля о расторжении смертельного для неё брака. Романте придётся сбежать из Кофрского замка и хитростью проникнуть в королевский дворец.

   Для этого нужно поучаствовать в отборе невест? Легко! Вот только...

   В тексте есть: героиня с уникальным даром, навязанный брак, угроза жизни, отбор невест, приключения и любовь.

ПРОЛОГ

Стоя у пыльного, побитого молью занавеса, я вслушивалась в шум толпы, заполнившей цирк. От волнения у меня подрагивали колени. Руки покрылись гусиной кожей, в откровенном наряде, состоящем из блестящих полосок ткани, было холодно. Видел бы меня сейчас отец! Или муж. К моей радости эти опасные мужчины считали баронессу Кофр погибшей.

   Строго говоря, я и сама распрощалась бы с девочкой по имени Романта, не будь теперешнее моё положение ещё более опасным и унизительным, чем прежде. Каждый вечер перед выходом на арену напоминала себе, что это временно, я доберусь до столицы, гастролируя с цирковыми артистами, а там сбегу, чего бы мне это ни стоило.

   Волновалась я напрасно. Это был не мой номер и не мой успех. Великий мастер иллюзий Гульнаро привлекал толпы своим искусством, именно он обеспечивал выручку, а я была лишь безымянной ассистенткой. Хотя, жизнь моя зависела вовсе не от мускулистого великана с приклеенными усами, я спасала себя сама.

   Прогремел голос шпрехшталмейстера, оповестившего зрителей о выходе на арену несравненного Гульнаро. Тот прошёлся вдоль бортика, поигрывая мышцами рук и плеч. Девятым валом прокатились по рядам восхищённые возгласы и аплодисменты. Рабочие раздвинули тяжёлый занавес и покатили на манеж ящик с прорезями в боковых стенках — мой ежевечерний гроб.

   Я жду. Сейчас Гульнаро демонстрирует зрителям длинные острые мечи. Слышен звон метала и удары разлетавшихся в стороны разрубленных на куски поленьев. Теперь поскрипывает поворотный механизм. Гроб вертят, показывая, что в нём нет двойного дна, и несчастной ассистентке негде спрятаться от несущих смерть лезвий, даже если она свернётся клубочком внутри ящика.

   Завыли трубы, тупым гулом отозвались барабаны. Мой выход!

   Натягиваю на лицо улыбку, неестественно выпучиваю глаза, стараясь не хлопать густо накрашенными ресницами, выныриваю на манеж. Нужно идти красиво. Покачивать бёдрами, в ласковом приветствии разводить руки. Помнится, Лоратта — артистка, исполнявшая эту роль раньше — мучила меня два вечера, гоняя по арене с хлыстиком в руках. Не била, но так страшно щёлкала, что я взвизгивала и подпрыгивала, доводя до икоты смеющихся надо мной артистов.

   «Это мой шанс попасть во дворец и вымолить у короля развод», — так утешала я себя, устав от непосильных трудностей цирковой жизни.

   Делаю круг по манежу, чувствуя, как лицо превращается в безжизненную маску от холода и напряжения. Лиц не вижу, пятнистая шевелящаяся субстанция заполняет темноту за бортиком. Приближаюсь к ящику, запрыгиваю туда и посылаю в пространство воздушный поцелуй. Гульнаро захлопывает дверцу, скрежещет замочком. Снова слышен звон клинков.

ГЛАВА 1. Чёрный вдовец

За год до описанных в прологе событий

   Ожидая позволения войти у двери отцовского кабинета, я переминалась с ноги на ногу и боролась с желанием убежать. В жаркую погоду, как сегодня, можно прятаться в лесу хоть до ночи. Вернулась бы в свою комнату, когда все окна перестали светиться. Год, даже полгода назад, я так и поступила бы. Батюшка горяч, но не держит зла слишком долго. Выбор, что лучше: получить оплеуху и ходить с красной скулой до вечера, или просидеть под замком дня три, я решала в пользу последнего. К одиночеству привыкла и плакала больше для того, чтобы наказание сочли достаточным.

   Теперь, когда мне исполнилось шестнадцать, такие фортели не пройдут. Младшую дочь — бесполезную обузу — и так слишком долго терпели дама. При первой же возможности избавятся. Размышления о дальнейшей судьбе всегда были печальны. Не стоило надеяться, что посторонние люди отнесутся ко мне теплее, чем родня. Уж если мать и отец в разной степени недолюбливали, а брат и его жена откровенно ненавидели, что можно было ждать от незнакомых? И если теперешнее моё положение при всей его неприятности было временным, выйдя замуж, я попаду в вечную кабалу. До самой смерти. Это и пугало.

   Хотя, услышав от моей горничной Ланфы о том, что ко мне посватался барон Кофр, я осознала, что в реальности всё ещё хуже.

   — Тот самый Циантин Кофр? — переспросила я, не желая верить.

   — Да, — таращила глаза Ланфа, — прозванный чёрным вдовцом. С первой женой прожил четыре года. С остальными и того меньше.

   Сложив в уме шестнадцать и четыре, я определила свой век двадцатью годами, и вздохнула: недолго мучиться. В дальних закутках моего сознания тлела надежда, что Ланфа ошиблась или пошутила. Горбатая девушка была единственной в доме, кто говорил со мной уважительно, но то прежде. Теперь, когда я исчезну, а ей придётся опекать мою племянницу, горбунье незачем церемониться с бывшей хозяйкой.

   В раскрытое окно залетал шаловливый ветерок, беспокоя лёгкую занавеску и принося запах цветущей липы. Однообразно кричала кукушка, усиливая тоску, и без того завладевшую моим существом. Я всерьёз подумывала о том, чтобы выбраться через окно. Может быть, обо мне забыли? Тогда, выйдя из кабинета и натолкнувшись на маявшуюся от безделья дочь, отец рассвирепеет. Он не любил признавать собственную неправоту, поэтому домашние старались не попадаться без надобности ему под руку.

   От мыслей о бегстве меня отвлекло повышение тона. Незнакомый мужской голос — довольно низкий — звучал раздражённо и вопросительно. Смысла я не могла разобрать, но удивило меня не это. Отец отвечал ровно и спокойно, словно пытался уговорить собеседника.

   Сердце забилось сильнее. Папа не хочет отдавать меня! Он просит чёрного вдовца уехать восвояси! Я подкралась к двери и, прижав ухо к замочной скважине, стала вслушиваться в слова.

   — И всё-таки я не могу принять такую жертву со стороны молоденькой девочки, господин Бетц! И возмущён вашей преступной холодностью к судьбе собственной дочери!

   — Я спасаю её, барон. Спасаю, — вкрадчиво возражал отец, — доверяю вам, а семью возвращаю к привычной жизни. Поверьте, иначе мы все погибнем! Сын, невестка, внучка, жена… нам ничего не останется, как выставить поместье на продажу, чтобы покрыть долги.

   — Давайте, я ещё раз ссужу вам деньги. Этот год обещает быть благоприятным, период неурожаев пройден…

   — Нет. Господин Кофр, я ценю ваше участие, но будем действовать по первоначальному плану.

   Гость, понизив голос, произнёс длинную тираду, я смогла разобрать только последнюю фразу:

   — Было бы ей лет двадцать пять хотя бы. Ведь совсем ребёнок!

   — Это к лучшему, барон, — юлил отец, — к лучшему. Возможно, ваши враги сжалятся над девочкой.

   — Ладно, — холодно сказал мой будущий муж, — зовите.

   Я отпрянула и с ужасом уставилась на дверь. Скрипнув она приоткрылась, отцовский баритон проник мне в самое сердце:

   — Романта! Ждём тебя.

   Прежде чем сделать первый шаг глубоко вдохнула, словно боясь дышать одним воздухом с тем чудовищем, что ждало меня в отцовском кабинете. Задержки хватило ненадолго. Встав в центре расстеленного на полу красного ковра, я с шумом выдохнула. Повисла тишина. Даже кукушка смолкла. Или её голос заглушали плотно закрытые рамы окна кабинета. Дверь тоже захлопнулась за мной. Сбежать теперь не получится.

   Не проронив не слова, я разглядывала будущего супруга, точнее будет сказать: моего всемогущего хозяина. Он оказался не старым. Выглядел лет на сорок. Поджарый. Густые русые волосы были зачёсаны назад и слегка вились. Аккуратная бородка смотрелась задорно. Небольшой нос не казался хищным. А глаза… В глазах было столько боли и страдания! Впору думать, что это его насильно женят, а не меня отдают за нераскаявшегося убийцу.

   Я нарочно не поздоровалась, но мужчины не заметили моей показной неучтивости. Жених, сохраняя страдальческое выражение лица, смотрел на меня. Отец, словно окаменев в подобострастной позе, не отводил взгляда от него. Молчание затягивалось. Не выдержав, я заговорила:

   — Батюшка, позвольте мне остаться.

   Поймав знакомый колючий взгляд, не смогла продолжить. Обычно за таким взглядом следовала пощёчина, а ещё родитель имел привычку хватать меня за руку и выкручивать кисть так, что в глазах темнело от боли. Заученным движением я спрятала руки за спину и отступила на два шага, оказавшись ближе к суженному. Отсюда я уловила запах еловой смолы и разогретой осыпавшейся хвои. Это почему-то меня утешило.

   Интересно, он всегда так пахнет?

   Мелькнула искра надежды. Что если он сжалится над молодой супругой? Что если прежние раздражали его капризами и расточительностью? Я ведь не такая. Меня воспитали покладистой, терпеливой, незаметной.

   — Мы уедем сейчас же, граф. Давайте подпишем договор. Романта пока может проститься с близкими, — обволакивающим басом сказал мой жених.

   — Разумеется, барон! — отец суетливо подбежал к столу, стал перекладывать бумаги, на миг оторвался от этого занятия и крикнул мне:

   — Иди в комнату! Ланфа собирает вещи, она и проводит тебя в карету жениха.

   — Как, — я забыла, что собиралась быть покладистой и терпеливой, — а свадьба?

   — Обвенчаетесь в домовой церкви. Не задавай глупых вопросов. Тебе прекрасно известно, что в нашем положении не до торжеств.

   Я медленно присела в реверансе и поплелась прочь.

   Свадьба мне была нужна не больше чем само замужество. Но это хоть какая-то отсрочка! Сначала следует разослать приглашения родственникам, встретить гостей, разместить их в доме и в гостинице, назначить день венчания в храме ближайшего села, потеснив крестьянские пары, — я была далека от мысли, что родители согласятся везти меня в город, как это предпочитали делать родовитые соседи. Потом полагались недельные гуляния. По бытующим поверьям число дней праздника задавало длительность счастливого брака. Семь дней, соответствовало семидесяти годам. Глупость, конечно, но люди старались выдержать эту гонку, чтобы их не посчитали скупыми.

   Наше семейство не имело средств на многодневный праздник, но деньги водились у моего жениха, и раз уж отец задумал продать меня ему, мог бы выхлопотать и свадьбу. Увы, последняя возможность отсрочить отъезд провалилась. Это утвердило меня в мысли, что Циантин Кофр не собирается жить в браке хоть сколько-нибудь долго, и меня ждёт та же участь, что и прежних несчастных жён этого монстра.

   В комнату зашла, заливаясь слезами, но они высохли, как только я увидела, что там творится. Все свободные служанки под предводительством моей невестки рылись в выброшенных из шкафа и сундука вещах. Каждая норовила завладеть хоть чем-то из моего имущества. На полу валялись шёлковые чулочки, нарядные панталончики, ночные рубашки, на них то и дело наступал кто-то из мародёров. Ланфа разъярённой кошкой металась от одной служанки к другой, выхватывая из цепких рук то кофту, то юбку. Её бесцеремонно отпихивали. Госпоже она не решалась мешать, жена брата спокойно рассматривали одну вещь за другой и складывала обратно в сундук. Я успела порадоваться, что в моём распоряжении останется хоть что-то годное, но ошиблась, слишком хорошо думая о невестке.

   — С паршивой овцы хоть шерсти клок, — произнесла она любимую свою поговорку, смерив меня ядовитым взглядом, и скомандовала: — отнесите сундук ко мне, девушки.

   Я успела только набрать воздуха в грудь, но возражений так и не сформулировала.

   — Ведьмы! — шепнула Ланфа в сторону закрывшейся двери и повернулась ко мне, старательно изображая улыбку. Получалось жалко. — Говорит: тебе это барахлишко не понадобится, муж новое купит.

   — Сундук-то ей зачем, — недоумевала я, — в чём остатки везти?

   — Мешка, сказала, хватит, — вздохнула горбунья.

   Вообразив себя с мешком, я расплакалась с новой силой. Уж лучше ничего не брать, чем так позориться перед новой семьёй. Кто встретит меня у Кофра, я не имела представления, но должны у него быть родственники. Мать с отцом, брат или сестра. Да хоть и не родственники, слуги уж точно в достатке. Судя по надменному виду самого барона, камердинера он точно имеет, да и прочих, вполне определённо представляющих, какая жена достойна их господина: не деревенщина с мешком тряпок в качестве приданого. Красивый кованый сундук, доставшийся мне от бабушки вместе с качественным бельём и расшитыми вышивкой сарафанами, смотрелся бы куда солиднее.

   Ланфа уселась рядом со мной на кровать и стала поглаживать по спине, причитая: снявши голову, по волосам не плачут. Я кивнула в ответ. Действительно, мне и жить-то осталось чутку да малость, чего о репутации печься, пусть хоть всё королевство потешается надо мной! Но это была бравада наносная, внутри мне хотелось ласки и тепла, а не насмешек и побоев, которых мне и дома хватило с избытком. Горбунья, видя, что я понемногу успокоилась, с озабоченным видом принялась устраивать в сером перекошенном мешке оставшиеся после погрома тряпочки.

   — Вот стерва носатая! — бурчала она, думая, что я не слышу, как она припечатала жену брата, которую кроме как носатой за глаза никто не называл. — Ведь длинно будет, перешивать придётся, зачем девку обобрала!

   А ведь точно — подумалось мне, невестка носом своим, похожим на клюв, до плеча мне едва доставала. Куда ей мои наряды? Жаль, если подрубать станет, самую красоту отрежет. В традиции наших мест кайму по краю подола и рукавов расшивали.

   — Может для дочки побережёт, — встала я, хлопнув себя ладонями по бокам, — она в отца пошла, тоже длинная вымахает!

   — Это ж сколько лет ждать одёжкам! Моль поточит, плесень поест, — поморщилась Ланфа, завязывая мешок. — Пойдём, барышня. В карету отнесу, а как приедешь, не трогай. Слуги подхватят.

   — Подхватят, — согласилась я, — куда им деваться.

   — Ещё спасибо скажут, что баронесса сундук тяжёлый не привезла.

   Я горько улыбнулась:

   — Не такой и тяжёлый, девчата вон как лихо утянули.

   Горбунья покивала и пошла вперёд. Я напоследок посмотрелась в зеркало, за шестнадцать лет видевшее множество моих синяков и шишек, и вздохнула: — Баронесса. Надолго ли?

   Не стоило тянуть время. Отец рассердившись мог послать за мной кого-нибудь, а потом и отчитать, не стесняясь жениха, за нерасторопность. Вряд ли барон вступится, ведь сказал же он: спешит домой.

***

Увидев, что меня ждёт, замедлила шаг. Отныне я буду ездить в таких экипажах? Наши коляски можно было бы принять за лачуги на фоне королевских палат в сравнении с каретой, стоявшей у ворот — эффектной, украшенной позолоченным гербом, запряжённой шестёркой серых в яблоках лошадей. Предложи мне кто-нибудь прокатиться в этом великолепии ещё день-два назад, вприпрыжку бы побежала, чтобы занять место, а потом высовывалась в окно и махала мелькавшим кустам и деревьям. Я взглянула на барона. Он стоял у кареты и обсуждал с моим отцом порядок выплат. Отец, что неудивительно, хотел всё и сразу, мой жених настаивал, что переданных средств достаточно на первое время, а остальное поступит сразу после венчания.

   — Да куда она денется от вас! — горячился родитель. — Не сбежит, не опасайтесь. Она во как воспитана!

   Он потряс кулачищем, и мне захотелось поскорее спрятаться в карете.

   Истинного господина трудно было пронять подобными жестами и утверждениями. Барон отвернулся от собеседника, проследив за тем, как Ланфа укладывает в багажный отсек мешок с моими вещами и отходит в сторону.

   — Разве гувернантка не едет? — удивился он.

   — Э-э-э… зачем? — протяжно спросил отец, — У вас, я уверен, достаточно прислуги.

   — А я уверен, что моей юной жене захочется иметь знакомого человека на новом месте, — сухо возразил барон и повернулся к Ланфе, — ты согласна отправиться с госпожой, милая?

   Горбунья покраснела и приосанилась, польщённая непривычным обращением:

   — А чего ж не поехать! — Испугавшись собственной смелости, она добавила: — Если господин не против.

   — Он согласен. Беги, собери вещи. — Кофр дождался, когда служанка скроется за ближайшими кустами, и велел кучеру: — Посадишь её и догонишь нас, мы пройдёмся.

   Он кивнул моему отцу, прощаясь, и пригласил меня идти по дороге. Признаюсь, я ликовала. Не один раз ещё буду вызывать в воображении вытянувшееся лицо родителя. Разумеется, он не собирался отпускать со мной Ланфу. Расторопная и безответная горбунья работала почти бесплатно. Угол в каморке под лестницей, остатки господского обеда, кусок хлеба и чашка простокваши на ужин — всё, что ей полагалось. Иногда в честь праздника получала что-то из старой одежды, да пятак на пряник, чтобы погулять на ярмарке, глазея на то, как другие делают покупки. Выходка жениха повеселила меня. То, что барон забрал Ланфу лишь затем, чтобы позлить моего отца, я не сомневалась. Не мог же он, в самом деле, думать о моём удобстве?

   — Ну вот, ты и улыбнулась, — сказал барон, когда мы вышли за ворота и направились по просохшей укатанной дороге в сторону тракта.

   — Спасибо, ваша милость, — не сумев сформулировать, за что же я благодарю, замолчала.

   — Зови меня Циан. Хорошо? — Я без особенной готовности выполнить просьбу кивнула, а он поинтересовался: — Твоё семейное имя Рома? Так?

   Мне оставалось только пожать плечами. Ромой меня называла бабушка давным-давно. Она умерла. Остальные обходились вообще без имени, либо выкрикивали полное: Романта. Воспоминание о бабуле опечалило меня. Вот, уезжаю. Теперь даже букетика к ней на могилку не смогу принести. Чтобы не показать слёзы, я отвернулась и стала разглядывать покачивающиеся верхушки берёз. Молодая листва казалась глянцевой, радовала глаз приятным светло-зелёным цветом. Синеву неба местами скрадывали полупрозрачные мазки облаков. «Кошачьи хвосты» — так их называют. Они предвещали ухудшение погоды.

   — Долго нам ехать?

    Ещё не решила, что лучше для меня: долго или недолго. Слышала, что земли барона лежат на Кофрском полуострове, который точнее было бы назвать островом, так узок перешеек, соединяющий его с материком. До моря путь неблизкий, мы не можем добраться туда быстро.

   — Карета доедет за неделю, — подтвердил мои догадки барон и тут же опроверг их: — но у меня неотложные дела, поэтому оставим её и будем в замке уже к вечеру.

   Не в силах разгадать эту шараду, я замолчала, чтобы не получить новую. Неторопливо шагала по серому полотну дороги, поглядывала то на выстроившиеся вдоль неё белые стволы берёз, но на мураву, слегка припорошённую пылью, то на собственные ботиночки с криво завязанными шнурками — я торопилась на зов отца, завязала кое-как, и не успела поправить. Мы ещё не дошли до тракта, когда за спиной послышался цокот копыт.

   Барон довольно резко оттянул меня за локоть на обочину. Мера оказалась излишней, кучер остановил карету чуть раньше, нам пришлось немного вернуться. Коренастый молодой мужчина в рубахе из серого льна и штанах из прочной холстины соскочил с козел, раскрыл дверцу кареты и опустил подножку. На обтянутом замшей диванчике в обнимку с плетёным кузовком сидела насмерть перепуганная Ланфа. Увидев горбунью, барон хмыкнул.

   — Я предлагал в багаж положить. Не даёт! — оправдывался кучер.

   — Пусть, — разрешил Кофр, — нам недолго ехать. Остановишь у поворота на озеро.

   — Как прикажете, ваша милость.

   Усевшись рядом с гувернанткой, я мельком взглянула на расположившегося напротив жениха. Он уже не выглядел удручённым, спокойное немного усталое лицо сохраняло сосредоточенное выражение. Очень хотелось проникнуть в мысли Циантина Кофра. Остановка у озера меня пугала. Зачем? Барон всем говорил, что спешит домой. Ехать долго, к чему лишние задержки? Или он задумал поплавать? Я прежде не имела знакомых, живущих на берегу моря, но от тех, кто совершал путешествия в те места слышала, что ни озёра наши, ни реки ни в какое сравнение не идут с морской водой. Но не топить же он меня собрался? Плавала я плохо и собственное предположение ввело в ступор. Я неосознанно вцепилась в руку Ланфы, и никакая сила в мире не могла бы отодрать меня от служанки.

   — Госпожа, — шепнула горбунья, уловив дрожь в моих пальцах, — я не дам вас в обиду.

   Кофр очнулся от задумчивости и посмотрел прямо на Ланфу:

   — Ты любишь Романту?

   — А… — таращилась на барона девушка, — что?

   — Не хочешь её смерти?

   — Смерти? — голос Ланфы дрогнул. — Так, значит, это правда?

   Кофр пропустил её вопрос мимо ушей и начал объяснять:

   — Я доверю тебе тайну, от того как ты сохранишь её, зависит жизнь твоей госпожи.

   — А меня, — вздрогнула я, — не просветите?

   — Разумеется, расскажу вам обеим, — барон и выжидающе посмотрел на горбунью, та кивнула, прижав руку к груди. Кофр, немного помолчав, чем довёл меня уже до крупной дрожи по всему телу, продолжил объяснения: — Никто не должен знать, что Романта стала моей женой. Для слуг, родственников и гостей она — двоюродная племянница, приехавшая для обучения.

   — Значит, свадьбы не будет? — с надеждой спросила я.

   — Таинство проведём в отдалённом храме, со священником я договорился, он будет молчать. — Барон свёл брови к переносице, всё ещё глядя на Ланфу, — Обещаешь помалкивать?

   — А как госпоже может навредить…

   — Тебе знать необязательно, — резко оборвал её Кофр, — я нанял тебя на работу, будь добра исполнять то, о чём прошу, без лишних вопросов.

   — Слушаюсь, ваша милость, — часто-часто закивала горбунья.

   Лицо барона разгладилось, он хлопнул ладонями себя по коленям, словно ставя точку в неприятном деле, и повернулся, выглядывая в окно:

   — Романта, мы сейчас выйдем, а твоя гувернантка поедет дальше.

   Мысли в моей голове закружились, словно заведённые, но разумных объяснений поведению жениха я так и не придумала. Карета остановилась, кучер распахнул дверцу. Барон вышел первым и подал мне руку. С чувством обречённости покинула я карету, оглянулась на Ланфу, та смотрела с жалостью. Жених, не дожидаясь отправки экипажа, потянул меня по тропе в сторону от тракта.

   — Куда мы? — решилась я спросить, когда стих шум отъезжающей кареты.

   — Домой, — Кофр взял меня за руку и, стараясь придать голосу мягкость, уточнил: — Доверю тебе ещё одну тайну. Тут речь о моей жизни. Надеюсь, ты не используешь её во вред.

   Обещаний с меня он не брал, объяснять, почему отослал Ланфу, не стал. Пытаясь себя успокоить, я решила, что мы идём к тому самому храму, где нас обвенчают, но дорожка петляла между сосен, пересекала ромашковые полянки, не выводя к жилью. Наконец деревья расступились, открывая вид на круглое озеро с тёмной торфяной водой. Рука барона крепче стиснула мои пальцы, я пискнула от боли.

   — Прости, не хотел, — прошептал он. — Доверься.

   Можно подумать, мне оставалось что-то другое. Выйдя на крохотный песчаный пляж, мы остановились. Чуть поодаль над водой возвышался плоский камень, на него указал барон и, пока я разглядывала, гадая, что может быть интересного в простом камне и ради чего мы покинули карету, жених присел и, обхватив меня за бёдра, поднял над землёй. Я вскрикнула и вцепилась в его плечи.

   Барон, идя вброд, перенёс меня как ребёнка, поставил на камень, взобрался на него и сам. Я, обняв свои плечи, ждала. Кофр замер в шаге от меня, развёл руки, повернув ладони к небу, и посмотрел вверх. Всё это напомнило представление заезжих актёров, как-то я видела одно. Лохматый, обряженный в серебристый балахон лицедей изображал могущественного мага, вот так же величественно стоял и выкрикивал непонятные фразы. Тогда ничего необычного не происходило. Зрители посмеивались, хлопали, топали, свистели. Остальные актёры старательно изображали трепет. Сейчас произнесённые заклинания раздвоили пространство. Картина у меня перед глазами помутнела и заколыхалась. Я, заподозрив неладное, решила, что вот-вот грохнусь в обморок. Глянула на поверхность воды, но увидела только поднимавшиеся от камня белые лучи. Они оплели нас, словно кокон и совершенно спрятали мир от моих глаз.

   — Что это? — тревожилась я.

   Барон не ответил, продолжая говорить на незнакомом языке. Я бы схватилась за него, чтобы почувствовать себя уверенней, но не отважилась, лишь сильнее впилась ногтями в собственные плечи. Боль помогала не потерять чувство реальности.

   Трудно казать, сколько прошло времени, не удивлюсь, если час, а может быть — две минуты. Наконец, лучи стали расплетаться и втягиваться обратно в тело камня. Мне открылись скалы, омываемые пенистыми волнами, усыпанная галькой прибрежная полоса, а вверху на холме белые стены замка.

   Барон спрыгнул с камня в воду и снова взял меня на руки. До берега было не больше десяти шагов, и скоро я ступила на землю.

   — Вы Привратник? — догадалась я.

   Мой жених отрицательно покачал головой:

   — Забудь. Если бы не важное дело, предстоящее мне завтра, не открылся бы.

   Мне оставалось только вздохнуть, объяснений уж точно не дождусь. Магия привратников запрещена, каждого, кого застигнут практикующим её, казнят.

   Угораздило же! Интересно, гибель прежних жён чёрного вдовца связана с его тайной? Быть может, заподозрив, что супруга собирается предать, Кофр лишал её жизни? Вряд ли я когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы.

***

Циантин снова взял меня за руку и повёл вверх по тропинке. Я не ходила так с тех пор, как умерла бабушка. С ней мы часто гуляли за ручку. Тогда мне было семь, минуло почти десять лет и, ощущая себя ребёнком, я испытала смешанное чувство покоя и тоски.

   Наступив на тянувшийся за ботинком шнурок, чуть не упала. Барон держал крепко и не дал соскользнуть вниз.

   — Простите, — смущённо пробормотала я, вытянув руку из его ладони, присела, чтобы завязать.

   — Говори мне «ты», и Циан. Мы же договорились.

   — Простите, мне трудно так сразу, — я распрямилась и посмотрела в окружённые едва заметными морщинками глаза. Цвета штормового моря — такое сравнение пришло на ум.

   Жених снова схватил мою руку и потянул вперёд.

   — Мы — родня. Пусть никто не догадывается, что ты моя жена, но будут считать племянницей. В нашей семье принято обходиться без титулов и прочей лицемерной чепухи.

   — Я ещё не жена вам, — хватило смелости возразить, немного сердилась за покровительственный тон. — И не родственница.

   — С этим как раз проще, — усмехнулся Циантин, игнорируя мой выпад, — твоя мать происходит из боковой ветви Кофров. Сестра прадеда сбежала с каким-то торговцем.

   Вот как! Я слышала от бабушки романтичную историю любви её бабушки, но будучи ребенком, восприняла как легенду, выдуманную и рассказанную в числе прочих.

   — Это очень дальнее родство…

   — Не важно. Даёт мне право представлять тебя роднёй. Так что, — он слегка сжал мою ладошку, — будь добра, притворись. Мне будет проще.

   Я кивнула. Что оставалось делать? И так слишком много вякала. Отец бы такой дерзости ни за что не потерпел. Исхлестал по бы щекам да и всё. Стало тепло на душе: может, и не таков чёрный вдовец, как о нём рассказывают? И всё-таки подозрительно, что скрывает от всех будущую супругу. Зачем? Надоели слухи? Хочет расправиться с женой так, чтобы никто не пронюхал, что он убил и четвёртую? Других объяснений мне на ум не приходило.

   Прежде чем преодолеть последний участок подъёма, я обернулась посмотреть на море. Оно спокойно катило свои волны. На них качались чайки, большой баклан парил в небе. Я видела этих птиц на картинках в книге о путешественниках, но в реальности всё выглядело куда тожественней! Дух захватывало. Что ж, пусть недолго я поживу в этом чудесном месте, мои последние годы будут наполнены бризом, запахом водорослей, купанием в солёной воде.

   Мы наконец поднялись на ровную площадку, там стояла карета, запряжённая шестёркой серых в яблоко лошадей.

   — Как, — замедлила я шаг, — они добрались раньше нас?

   — У меня две совершенно одинаковых, — с улыбкой ответил барон, — никто не должен догадаться, что я открываю переходы.

   — Это запрещено.

   — Мне позволено пользоваться порталами, но нельзя проводить по ним других людей. Раз я поехал за тобой, должен был привезти в карете. Так мы и сделаем.

   Он отправился за мной. За дальней родственницей — так все думают. Зачем взял с собой Ланфу? Говорил отцу, что мне нужно знакомое лицо на новом мете, но гувернантка будет добираться ещё неделю, так что забота обо мне — ложь.

   — Я могла бы остаться в карете.

   Циантин посмотрел на меня, брови его удивлённо поднялись:

   — Доверить невесту кучеру? Хм… — он покачал головой и жестом призвал поторопиться.

   Увидев нас, коренастый парень соскочил с козел и поклонился:

   — Ваша милость… барышня…

   — Давно ждёшь? — спросил барон.

   — Как договаривались, к полудню подъехал.

   Кучер был похож на того, с кем осталась Ланфа, как персики с одной ветки. Наверняка они братья. Возможно даже близнецы, и одеты одинаково. Вряд ли я ошибусь, предположив, что Кофр принимал меры, чтобы не афишировать свои магические способности. Если начнут опрашивать свидетелей, те подтвердят, что барон покинул замок и прибыл в поместье моего отца в том же самом экипаже. Меня это предусмотрительность пугала. Привыкнув к открытой жестокости отца и научившись противостоять ей, я не представляла, как приспособиться к хитростям и коварству. Именно так воспринимала действия будущего супруга.

   В карете мы сели рядом. Циантин продолжал держать меня за руку. Это теперь казалось естественным и больше не удивляло меня. Вообще, после перехода через портал у меня возникли родственные чувства к этому человеку. Я бы не рискнула назвать их любовью, как было с бабушкой. Привязанность, пожалуй. Барон Кофр был первым человеком, к которому я по-настоящему привязалась. И это за такой короткий срок! Тут виновата магия, не иначе.

***

Меня поселили в прекрасных светлых комнатах. Гостиная, обставленная в классическом стиле, имела выход на балкон с видом на море. Отсюда вела арка в кабинет, где от пола до потолка высились заполненные книгами шкафы, а у стены пристроился двухтумбовый стол и лёгкое кресло с зелёной подушкой на сиденье. Спальня имела полукруглый альков с широкой кроватью, комод и туалетный столик. Вся мебель из крашеного белым дерева. К спальне примыкала гардеробная с пустыми полками для обуви и многочисленными плечиками на длинной штанге. Лишь два халата — махровый и шёлковый висели там. Я с грустью вспомнила об оставшемся в карете мешке, но волнения мои оказались напрасными. Пришла служанка, сняла с меня мерки и вскоре принесла целый ворох одежды. Следом за девушкой в гардеробную протопали двое парней, нагруженных коробками с туфлями.

   Распоряжалась всем дородная домоправительница. Ей меня представили первой. Женщину звали Роза, но она не имела ничего общего с теми нежными цветами, к которым я привыкла. Однако, познакомившись с Кофрским цветником, я убедилась, что пышущая здоровьем домоправительница вполне соответствовала крупным ярким и дурманящим бутонам — здешним розам.

   Убедившись, что наряды и туфли развешаны и расставлены, Роза выпроводила лишних и приступила ко мне:

   — Не переживай, барышня, всё новое. Ношеное мы сразу раздали.

   Тут до меня дошло, что гардеробную заполнило наследство погибших баронесс. Вернее, одной или двух — тех с кем мои размеры счастливым образом совпали. Пришлось смириться, не ходить же всё время в халатике. В собственном наряде, я сварюсь ещё до того, как Кофр задумает меня прикончить. Честно говоря, такого изобилия не то что у меня, даже у матери и невестки вместе взятых, не было за всю их жизнь. Права была носатая, забирая сундук с моим барахлишком. А я-то ещё переживала, глупая. Хорошо бы смотрелся сундук на входе и выходе из портала! Пожалуй, и не поместился бы на камне.

   Дни до приезда Ланфы я потратила на знакомство с замком и его окрестностями. Порадовалась тому, что Циантин скрыл, что я его невеста. Бедная, к тому же, дальняя родственница барона никого не интересовала, я могла разгуливать, где заблагорассудится. В компании не нуждалась. Обедала и ужинала за общим столом, а завтрак просила подать в комнату. Так делали все живущие в замке.

   Там обитало не так много народу. Мать Циантина — вдовствующая баронесса — старушка себе на уме, ни разу не поднявшая на меня глаз. Её брат — дядюшка барона — весельчак и балагур. Супруга дядюшки — бледная и тощая, по всей видимости, не здоровая дама. Их дочь — старая дева, имевшая виды на кузена, за давностью лет и благодаря шлейфу смертей разочаровалась в нём. Я, было, предположила, что кузина убивала невесток, чтобы расчистить себе путь к сердцу Циантина, но отказалась от этой мысли, видя, как девица выпускает на свободу пойманную в столовой бабочку.

   Все эти люди мало повлияли на моё существование. Он не рвались общаться, и я, привыкнув обходиться без глупой болтовни и показной заботы, предпочитала одиночество. Барон целыми днями занимался делами. К нему один за другим ехали арендаторы, он принимал их в кабинете и подолгу обсуждал виды на урожай, поставки вина к королевскому двору, налоги, пошлины и борьбу с болезнями и вредителями. Меня для жениха будто и не существовало.

   — Осваивайся, — все, что он сказал мне, пообещав заняться со мной науками в начале зимы. До этого времени у него горячая пора.

   Я подумывала о побеге. Мысли эти возникали и гасли. Сбежать из замка было не сложно, меня никто не запирал. А вот выбраться с полуострова, минуя кордон на перешейке, не получится. Одинокая путешественница — пешая или верховая, если удастся увести лошадь из замковой конюшни — привлечёт внимание взимающих пошлину мытарей. Им наверняка успеют сообщить о сбежавшей племяннице барона.

   Не оставляя надежд спастись бегством, я отложила исполнение этих намерений, надеясь сначала как следует подготовиться. Не сомневалась, что верная Ланфа мне поможет. Она вот-вот должна была приехать. Мне почему-то казалось, что Циантин, обещая заниматься со мной позже, тогда же и устроит венчание. Раз у него так много дел, справедливо будет предположить, что семейную жизнь он начинать не торопится. Увы, но я ошибалась. Уже на следующий день после появления горбуньи, жених пришёл ко мне в гостиную и предупредил, что утром мы поедем венчаться.

   — Своим скажу, что хочу показать тебе Счастливую бухту. Утром девушки принесут свежесрезанные цветы, не забудь захватить.

   — Свадебный букет? — спросила я едва слышно.

   — Обойдёмся без глупых традиций, — усмехнулся Циантин, — никто не поверит, что ты отправилась в Счастливую бухту без подношения нимфе. — Он повернулся к моей гувернантке: — Ты будешь свидетельницей. Помнишь, о чём я тебя просил?

   Ланфа округлила глаза, закрыв ладонью рот. Кофр кивнул и вышел, мы остались вдвоём. Сердце моё скакало как сумасшедшее. В горле пересохло так, что язык прилип к нёбу. За минувшую неделю я привыкла к вольготной жизни, но ещё не успела ей вдоволь насладиться. Столь поспешная свадьба огорчила меня до крайности. Умом понимала, что отсрочка была вызвана ожиданием единственного посвящённого в нашу тайну человека, а сердцу не хотелось расставаться с надеждой, что я сумею убежать, прежде чем Циантин назовёт меня своей.

   Горбунья же выглядела гордой от важности предстоящей ей миссии. Глаза её лучились счастьем. Я почти уверилась в том, что Ланфа не поддержит меня, задумай я побег.

***

Попробовать стоило. Я долго расхаживала по комнате, собираясь с мыслями. Служанка мялась у порога, поглядывала за дверь, будто торопилась куда-то.

   — Тебя ждут? — спросила я. Ланфа покрутила головой и вопросительно уставилась на меня. Набрав воздуха в грудь, я решилась: — Поможешь мне убежать?

   — Куда? — такой удивлённой горбунью я ещё не видела.

   — С Кофрских земель.

   Полминуты Ланфа хлопала ресницами, лицо её стало печальным.

   — Зачем бежать, барышня? Разве плохо здесь? Да и куда податься-то… домой явишься?

   Услышав её предположение, я вздрогнула всем телом. Под отцовскую крышу меня и плётками не загнали бы.

   — Ну-у… — протянула я, не признаваясь, что до сих пор не задумалась о цели побега, — … устроюсь где-нибудь. В школе могу преподавать.

   — Да кто ж тебя на работу возьмёт? В школе! — сердито сдвинула брови горбунья. — А то там своих учёных нет. Жильё опять же нужно! А защитит тебя кто, если обидчик найдётся?

   Стало неловко за собственную наивность. Почему такие простые вопросы не пришли в голову мне самой? Сбежать от жениха — полдела. Средств у меня не то что на жизнь, даже на дорогу домой не найдётся. А дома я никому не нужна, в этом сомнений не было. От огорчения ноги мои ослабли, пришлось сесть на оттоманку. Я упёрлась кулаками в её атласное сиденье и опустила голову. Ланфа опустилась рядом и обняла за плечи:

   — Что ж ты от своего счастья бежать задумала, Горюшко?

   Она принялась рассказывать мне, каков человек барон Кофр. Поискать ещё такое золотое сердце. От замечания о том, что сама горбунья не так давно называла чёрного вдовца кровопийцей и злодеем, отмахнулась. За неделю дороги моя гувернантка наслушалась от кучера рассказов о лучшем в королевстве хозяине, и слухи о его жестокости иначе как бреднями завистников теперь не называла.

   — Послушаешь тебя, — упрямилась я, — так и жёны его не мрут словно мухи осенние.

   Вздохнув с печальным стоном, Ланфа отпустила мои плечи и сложила руки на коленях. Пришлось мне выслушать повесть о несчастном Циантине Кофре. Впервые он женился четырнадцать лет назад, и не было во всём королевстве пары более счастливой. Молодые обожали друг друга, насмотреться не могли в любимые глаза. Но длилось это блаженное состояние один день. Разбирая поздравительные письма, молодожёны натолкнулись на одно, испортившее не только праздник, но и всю жизнь. В послании сообщалось о проклятье, запущенном в день свадьбы баронета.

   — Что за проклятье? — перебила я Ланфу. — Речь о супруге? Она должна была умереть?

   Горбунья пожала плечами:

   — Толком никто не знает. Вернее, из слуг никто. Из подслушанных разговоров стало ясно, что дело в старшем, ныне покойном, бароне Кофре.

   — Что с ним не так?

   — Прежний хозяин был проходимцем.

   — Кем?

   — Этим… — Ланфа помахала руками, изображая крылья, — что вызывают демонов из преисподней и летают на них словно птицы. — Она с прищуром посмотрела на меня: — Нынешний-то тебя так и перенёс сюда?

   Я невольно потянулась к ладанке, висящей на шнурке. Бабушка подарила когда-то в надежде, что святая вещица будет меня хранить.

   — О боги! Почему проходимец? Привратник. Или Перевозчик, но это запрещено. — Я не стала уточнять, что призыв демонов тут не при чём, с засевшими в голове Ланфы предрассудками бороться было бесполезно.

   — Не знаю, как по-научному. В народе проходимцами зовут. Так вот, — продолжила рассказ горбунья, — барон этот, отец нашего, отказал одной ведьме. Та просила перебросить её к сыну в столицу. Болел сын-то, хотела спасти.

   Она замолчала, вглядываясь в моё лицо, словно пыталась определить, понимаю ли я глубину проблемы.

   — Ну и?

   — Не согласился проходимец этот. Запрещено, говорит. Прям как ты сейчас.

   — Правильно отказал. Кому ж охота на плаху?

   — Правильно-неправильно, а прокляла она баронета. Мальчонке тогда лет шесть было. А чтоб побольней ударить, сделала отложенное проклятье: на женитьбу. Вроде и счастье и сразу тебе — несчастье.

   — А потом что?

   — Понятно, что. Первая супруга умерла, он, хоть и любил её, а второй раз быстро женился. Но уж, говорят, по-обязанности, чтобы род продлить. Да только эта и того не протянула. Через три с половиной года откинулась.

   — Отчего они…?

   — Первую отравили. Отравителя не нашли. Так завертелось: старший барон сразу за ней помер, вроде как вину свою чувствовал за проклятье, переживал сильно. Баронет в отъезде был. А как вернулся, похоронами занялся, а потом уж поздно было искать.

   — Вторая?

   — Со скалы упала. Одна любила гулять, морем любоваться.

   У меня мурашки по спине побежали. Я тоже любила гулять и любоваться морем, не представляя, что это может быть опасно.

   — Барон ещё раз женился, как я помню, — толкнула я задумавшуюся служанку.

   — Не хотел. Эта сама пришла к нему. Старше его была, на титул позарилась. Не любила. Гуляла сильно. Забеременела даже.

   — У неё ребёнок был?

   — Ждала. От ловеласа какого-то. Барон в столицу уехал на год, когда вернулся, незаметно было, но люди понимают, что за пять месяцев дети не родятся.

   Я закусила губу, прикидывая, где может быть этот ребёнок, и сколько ему лет, но Ланфа, покачав головой, отмела мои догадки:

   — Родами и померла. Вместе с дитём схоронили.

   — Ужас какой. — Помолчав немного, я с укором сказала: — А ты хочешь, чтобы я за проклятого замуж шла.

   Горбунья посмотрела на меня виновато, но тут же улыбнулась обнадёживающе:

   — Может, ещё и обойдётся. Он же сказал: тайну сохраним. Значит, некому тебя убивать-то.

   Хотелось бы верить, но что-то не верилось. Головой я всё-таки кивнула и служанку отпустила. Она, прежде чем убежать, поделилась радостью:

   — Я ведь тоже замуж выхожу!

   — За кого это?

   Дома у нас горбунью никто всерьёз не принимал, парни, каких у отца в работниках было мало, в её сторону даже не смотрели. А тут, не успела приехать, уже и замуж!

   — Мот. Кучер баронов.

   — Это… с которым ты ехала?

   Ланфа зарделась и погладила больное плечо:

   — Жалел он меня. Горбушечкой называл. — Она гордо тряхнула головой: — А я ему говорю, что сильная. Правой рукой трудно, зато левой хоть лошадь запрягу! Поспорили даже.

   — И что? — смеясь спросила я, — запрягла?

   — Он помогал. Вместе запрягали.

   — Понравилось, значит, ему с тобой вместе? — мне стало грустно оттого, что даже горбунье счастье улыбнулось, а мне придётся идти за нелюбимого, к тому же старого, вдовца.

   Служанка кивнула и призналась:

   — Пригласили вот знакомиться. Родителям меня покажет. И брату. Двойник у него — Том.

   Я кивнула:

   — Ну, иди.

   Ланфа выпорхнула, но вернулась и заглянула в комнату:

   — Ты, барышня, это… смирись. Всё хорошо будет. Я тебя в обиду не дам!

   Проводив служанку взглядом, я горько усмехнулась: с такими защитниками кто мне страшен?

   Чтобы успокоиться, вышла на балкон. Сегодня мне ещё ничего не угрожало, но как только стану женой проклятого барона, ведьмина месть коснётся и меня. Что же, так и ждать смерти каждый день, или года три не волноваться? Несчастных баронесс убивали не сразу, можно надеяться, что и мне милостиво разрешат пожить хотя бы немного. Понаблюдав, как солнце прячется за горой, обнимавшей бухту с правой стороны, я помахала ему и сказала, давая клятву:

   — Не позволю себя уничтожить. Приготовлюсь, как следует, и сбегу хоть на край света!

   После разговора со служанкой я изменилась, стала серьёзнее и целеустремлённее. Чувствовала в себе новые силы и крепость духа. Ещё не знала как, но решила: раздобыть денег, оружие и научиться чему-нибудь полезному, чтобы можно было наниматься на работу. Глуп был мой план или умён, но приняв его, я обрела цель. Погодите хоронить Романту Бетц! И до Романты Кофр вам не добраться! Я сумею за себя постоять!

***

На прогулку меня собирала Роза. Посещение Счастливой бухты домоправительница считала делом серьёзным, и не доверила простым служанкам готовить к нему юную девушку. Моё волнение перед нежелательным венчанием она, не зная его причины, принимала как должное, не успокаивала, а напротив, запугивала, рассказывая истории о проворонивших удачу девицах.

   — Выйдешь на уступ, постой, помолчи, — вещала Роза, — Упаси тебя боги смеяться или ножкой топать. Говори тихо, с уважением.

   — Что говорить? — спросила я без любопытства.

   — Счастья проси, чего ещё? — удивилась моей глупости домоправительница. — Цветы по одному бросай, с задержкой. Бросила — погляди, тонет или нет.

   — А как должно?

   — Чем меньше потонет, тем лучше.

   Я кивнула и обернулась к зеркалу. Роза выбрала для меня шёлковое платье жемчужного цвета с пышным подолом, со складками на талии и расклешёнными, похожими на крылья рукавами. Длиной оно мне доходило до щиколоток, открывая серые туфельки с круглым носком и каблуком-бочонком. Наряд вполне сошёл бы за свадебный. Фаты только не хватало. Вместо неё мне досталась светлая шляпа с большими полупрозрачными полями — чтобы голову не напекло.

   На настоящей свадьбе я была один раз, лет десять назад — когда брат женился. Гуляли, как и полагалось, неделю. Много пили и ели, вели громкие разговоры, иногда дрались. Отец и трезвый мог ударить любого, а уж пьяного его вчетвером нужно было держать. Разумеется, такого праздника я не хотела, но и полное отсутствие меня огорчало. Не зря народ традицию соблюдал. Тайное венчание не предвещало ничего хорошего: и трёх лет в браке не проживу, как повезло прежним баронессам. Вся надежда на нимфу Счастливой бухты, вдруг получится вымолить у неё толику везения.

   Ланфа тоже принарядилась, выплаченное бароном жалование потратила на зелёный сарафан и кружевную белую косынку. Покрутившись передо мной, сообщила, что на свою свадьбу тоже так оденется.

   — Меня никто не увидит сегодня, — хитро подмигивала она, — подумают, что новое.

   — Как не увидят? Кто каретой будет править?

   — Барон велел пролётку заложить, сказал: сам поедет.

   Так и получилось. Барон правил лошадью, а мы с Ланфой, как две госпожи сидели в пролётке заваленные свежими цветами.

   Проехав по тянущейся вдоль края плато дороге, остановились на площадке подковой огибающей залив. Здесь море врезалось довольно глубоко в береговую линию, образуя ту самую Счастливую бухту. К воде спуститься было невозможно. Скалы обрывались вертикально. Лишь узкий уступ подобно высунутому языку нависал над водой.

   Предусмотрительные крестьяне огородили этот «трамплин» сложенным из камней парапетом, чтобы в попытке докричаться до нимфы, пытавшие счастья девицы не свалились бы со стометровой высоты.

   Циантин выделил нам на беседу с нимфой полчаса и стал прогуливаться в тени кипарисов. Я шагнула на уступ первой. Обнимала охапку цветов и шептала:

   — Нимфа Счастливой бухты, помоги сбежать от барона. Подари настоящую любовь.

   — Кидай цветы! Барышня! — крикнула мне Ланфа.

   Очнувшись от задумчивости, я перевесилась через парапет и выпустила из рук все стебли. Не проследив за падением букета, почти бегом вернулась на площадку. Пока горбунья договаривалась со своим счастьем, я смотрела на жениха. Он, одетый в обычный костюм из белёного льна, в задумчивости покручивал в пальцах сорванную с дерева веточку и рассматривал пыль под ногами. Услышав мои шаги, встрепенулся:

   — Едем?

   В эту секунду мне стало жаль его. Жутко разозлилась на ведьму, сломавшую жизнь человеку за поступок его отца. Каково было влюблённому баронету узнать, что дорогая его сердцу женщина обречена, как и другие, кого он назовёт женой! Я прижала ладонь к груди, где висел бабушкин медальон, и зажмурилась, отгоняя сочувствие. Неужели Циантин надеется, что скрывая от людей нашу женитьбу, убережёт меня от проклятья? Мне всегда казалось, что это работает иначе. Деваться, увы, было некуда, я кивнула и пошла к пролётке. За мной уже семенила Ланфа, она забралась следом и сияя сообщила:

   — Не потонули! И мои, и твои, все плавают!

   — Потонут, — хмуро отозвалась я.

   Храм, где служил верный барону священник, оказался неподалёку. Прямо за околицей утопающего в абрикосовых садах села, мы свернули к каменному зданию с колоколенкой и заехали на задний двор. Там барон соскочил с козел и привязал лошадь. К главному крыльцу не пошли, мой жених стукнул в низенькую дверцу, спрятанную в нише абсиды. Нам тут же открыли. Старый облаченный и праздничные одежды священник склонил седую голову со словами:

   — Всё готово, ваша милость. Двери заперты, как и договаривались.

   Миновав узкий полутёмный коридор, мы оказались в центре храма, украшенного в честь недавнего праздника цветочными гирляндами. Торжественность обстановки диссонировала с моим подавленным состоянием. Ланфа с любопытством осматривалась и даже рот открыла от восхищения.

   Саму церемонию я плохо запомнила. Сначала старик внёс наши имена в церковную книгу, открыв её на странице, предшествующей последним записям. Специально оставил для нас три пустые строки. Получилась небольшая путаница в датах, но зато последующие молодожёны не смогут увидеть, что незадолго до них венчался барон Кофр. Взглянув на числа, я сообразила, что Циантин договорился с храмовым служителем сразу после моего появления в замке.

   Потом, сцепив наши руки двойным венчальным браслетом, священник водил нас кругами. Я ещё подумала: вот откуда у Циантина взялась манера ходить за ручку, привык за три церемонии. Потом мы повторяли слова, зачитанные стариком из служебной книги. Ланфа, с поклоном забирая у нас браслеты, что-то говорила, но я не слушала. Мне казалось, что ничего громче стука моего сердца не существует во вселенной.

   Пушечным выстрелом стали для меня слова:

   — Объявляю вас супругами. Циантин, поцелуйте жену, Романта, поцелуй мужа.

   Что? Кофр повернулся ко мне, я почувствовала, как его ладонь легла мне на талию. Признаться, я столько думала о смерти, что совершенно выпустила из виду жизнь. Мне придётся жить с этим человеком! Дань, месяц, год… Столько, сколько позволит проклятье, но я должна буду делить с ним постель, целовать…

   Ужас, мелькнувший в моих глазах, не позволил супругу сделать большего, он легко коснулся губами моей щеки и шепнул:

   — Что ж ты так испугалась, ласточка моя. Не трону, пока сама не пожелаешь.

   Я вывернулась из его объятий и сердито глянула на священника:

   — Всё?

   Тот, не ответив, заспешил к тёмному ходу, чтобы выпустить нас из храма.

   Всю дорогу в замок я, то корила себя, то оправдывала. Можно ли ожидать от заброшенной родителями шестнадцатилетней девочки понимания сути супружества? Я не имела ни малейшего представления о том, как всё это должно происходить. И с кем? С человеком, по возрасту годящимся мне в отцы? Имевшим несколько женщин и похоронившим их? Будь у нас любовь, я восприняла бы всё иначе. Но сейчас на ум приходили только детские впечатления, когда я под дверью супружеской спальни брата случайно услышала крики. Всю ночь потом не спала, уверенная, что на следующий день невестку найдут мёртвой.

   У кого мне спрашивать совета, теперь, когда из дома меня по-сути вышвырнули? Мать мучилась мигренью и даже не вышла меня проводить, не то что просветить в интимных вопросах. Невестка озаботилась дележом нарядов и не задумывалась о моих чувствах. Ланфа? Она и сама была не особенно сведущей. Только теперь встретила своего мужчину. Горбунья обнимала меня, трепала по плечу, стараясь поддержать. Я мысленно благодарила, но говорить с ней не могла. Слишком разные у нас были впечатления впереди. Я старалась не смотреть на обтянутую белой тканью спину мужа. Скоро он станет обладать мной. О! Только бы Циантин выполнил данное в храме обещание, только бы позволил свыкнуться с неизбежным!

***

Обед и ужин прошли без барона. Говорили, он отлучился в город ради срочного дела. Я чувствовала себя свободнее в его отсутствие, не понимая, как теперь должна вести себя по отношению к нему. Ещё раньше муж просил называть его по имени, что мне пока не давалось. Разве что в мыслях. Остальные родственники обращались к барону: «Циан», как и сказал он в первый день знакомства.

   Со мной тоже никто не разговаривал, как это обычно и бывало. Только тётка барона спросила за обедом, как мы съездили в Счастливую долину, бросала ли я цветы и что с ними стало. Услышав, что они остались на поверхности, побледнела ещё сильнее и отвела глаза. Её муж рассмеялся со словами:

   — Неужели ты до сих пор веришь в эти крестьянские бредни, Женни?

   Она промолчала, зато встряла их дочь, ехидно заметив:

   — У Лотты и Дэнизы, помниться, потонуло всё до единой веточки.

   Это были имена третьей и второй жены Циантина. Мне очень хотелось спросить о первой супруге, ездила ли та к нимфе, но я не решилась.

   Мужа я увидела незадолго до сна. Признаться, услышав твёрдую поступь за дверью, сжалась от ужаса. На мне уже была надета коротенькая ночная сорочка из батиста и шёлковый халатик. Смешно было надеяться, что препятствием для мужчины могут стать платье или штаны, но так я чувствовала себя совершенно беззащитной. Прижавшись спиной к комоду, я вцепилась в его ручки по бокам от себя. Должно быть, зрелище представляла потешное, Циантин войдя улыбнулся и, чтобы не смущать меня развернул кресло у туалетного столика и сел, показывая, что нападать не собирается.

   Меня это немного успокоило и дало сил услышать его слова:

   — Отправил поручение поверенному. Завтра твоя семья получит оставшиеся деньги. — Он подождал реакции на сообщение, удивлённо подвигал бровями и сказал: — Думал, ты беспокоишься о них.

   — О тех, кто меня продал?

   — Рома… мне не нравится твой настрой. Разве здесь кто-то обидел тебя?

   — Нет, — я опустила голову. — Прости… я понимаю, что теперь должна… но мне плохо от одной мысли…

   Барон с шумом выдохнул и стукнул себя по колену кулаком:

   — В таком случае не стоило приносить этой жертвы. Понимаю, что ты решилась на это ради семьи…

   — Я? — вскинула я голову, ещё сильнее цепляясь за комод, словно боялась, что ноги откажутся держать меня. — Я решилась? Вы с отцом всё решили за меня. Вот!

   — Погоди… — Циантин встал и принялся расхаживать по комнате, запустив пятерню в шевелюру. — Тебя отдали замуж, не спрашивая согласия?

   — А то ты не знал! — окончательно осмелела я.

   — Разумеется, не знал. Это незаконно!

   — С каких это пор выдавать дочь за богатого, действуя в интересах семьи, незаконно?

   — Тебе шестнадцать!

   — С половиной.

   — Родители обязаны содержать тебя до восемнадцати. А дальше, как повезёт. Либо замуж, либо искать средства к существованию.

   — Есть такой закон? — голос мой дрогнул.

   — Нужно было сразу сказать мне, что тебя выдают насильно. — Циантин прекратил метаться и встал напротив меня. — Я бы отказался от сделки. Предлагал же Бетцу дополнительно денег в долг, он вполне мог выкрутиться, если пшеница в это году вызреет и её соберут без потерь. — Он легко коснулся пальцами моего подбородка, заставив посмотреть в глаза. — Почему молчала?

   По его словам, я сама сглупила. Но мне никто не давал изучать своды законов! Откуда было знать о праве до восемнадцати лет жить на содержании родителей? Кроме того, от привычки говорить, когда тебя не спрашивают, меня отучили в глубоком детстве. Кофр не поинтересовался, согласна ли я идти за него. Решил, что девчонка отдаёт себя за деньги для семьи, да и всё.

   — Раз это незаконно, можно отменить? — робко спросила я, воображая лицо папаши, когда я вернусь домой и заявлю, что он обязан заботиться обо мне ещё полтора года.

   — Нет, — Циантин почесал подбородок и привычным жестом огладил бороду, — нас повенчали. Отменить нельзя.

   — Никто не может разорвать наш брак?

   — Король в принципе может, но он не станет.

   — Почему не станет?

   — Что сделано, то сделано. Послушай, ласточка, ты дала клятвы, теперь не докажешь, что не соглашалась выходить за меня.

   — Никто не знает…

   — Свидетели слышали твои слова.

   — Я попрошу Ланфу, а ты священника, сказать…

   — В королевском суде достаточно видящих правду магов. И ещё… — он качнул головой, словно решаясь на следующие слова: — Я успел привыкнуть к тому, что снова… женат. Не соглашусь на расторжение.

   — Но ведь мы ещё не настоящие супруги, — покосилась я на кровать, дрожа всем телом, боясь, если мои слова спровоцируют насилие.

   — Плотская жизнь — наше личное дело, — покачал головой муж. — Можем начать сейчас, можем подождать. Захотим, будем спать вместе, нет, так нет. Когда и сколько, никого не касается.

   Мои щёки стали горячими. Я наконец, отпустила ручки комода и прижала ладони к лицу.

   — Мне страшно.

   Скорая смерть пугала меня. Нависшее надо мной проклятье лишало последнего мужества. Циантин истолковал мои слова иначе:

   — Вижу, что не готова, оставим всё как есть. Подожду, когда созреешь. — Он прошёл к двери и замер на миг, сказав через плечо: — честно говоря, и меня к тебе не влечёт. Дитё-дитём.

   Сказал и ушёл. Это прозвучало обидно. Уверена, что будь на моём месте другая девушка или женщина, она сочла бы себя оскорблённой. Я же испытала огромное облегчение. Бросилась на не разобранную кровать, уткнулась в подушку и расплакалась. От радости расплакалась. Почему-то решила, что проклятье не подействует, пока я — девственница. Барон считал, что достаточно сохранить наш брак в тайне, мне же так не казалось. А вот отсутствие супружеской связи вполне может сбить проведение с толку. В конце концов, нимфа Счастливой бухты приняла мою жертву, есть надежда, что я сбегу от барона. Теперь я хорошо представляла цель побега. Нужно добраться до столицы, упасть в ноги королю и добиться расторжения брака.

ГЛАВА 2. Спасайся, как можешь

Жилось мне после свадьбы неплохо. Даже очень неплохо, в сравнении с прежними годами. Циантина видела редко, он отлучался из замка, совершая объезд принадлежавших ему земель или подолгу пропадая в столице. Как-то попросила взять меня в поездку, в тайне надеясь, что сумею улизнуть от мужа и попасть во дворец, но тот ответил решительным отказом:

   — Нам лучше не показываться вместе на людях.

   Получалось, обитать в Кофрском замке, притворяясь бедной родственницей, я вправе, а вот дефилировать на столичных улицах об руку с «дядюшкой» не могу. Пришлось готовиться к побегу в расчёте на пересечение половины страны.

   Прежде всего, требовались деньги. Здесь дела обстояли сравнительно благополучно. Циантин дал распоряжение домоправительнице выделять мне оговорённую небольшую сумму на еженедельные покупки. Разумеется, пополнив кошелёк, я отправлялась в город «по магазинам», но ничего не тратила, складывая добычу в дальнем уголке нижнего ящика комода. Хорошо, что никто не требовал отчёта. Ездили мы с Ланфой на пролётке, которой правил Мот.

   Ещё одним развлечением были прогулки по окрестным горам. Изредка удавалось покататься верхом, в сопровождении виконта Дуттла. Этот человек казался мне ужасно неискренним, но одной пока не разрешали выезжать. Хотя общество дядюшки супруга тяготило меня, беседы принесли неожиданную пользу. Как-то виконт проболтался о том, что ему пришлось выяснять степень родства приживалки с бароном. Удивляться тому, что присутствие никому не известной девчонки раздражало обитателей замка, не приходилось. Сами они привыкли безраздельно пользоваться гостеприимством Циантина, но делить кров с кем-то ещё не желали.

   — И какие сведения вам удалось раздобыть, виконт? — поинтересовалась я, с трудом удерживая себя от того, чтобы пустить лошадь в галоп, умчаться как можно дальше, лишь бы не видеть смеющегося лица Дуттла.

   — Батюшка твой, в самом деле, разорён, правда, долги каким-то чудесным образом сумел погасить, и надеется восстановить прежние доходы, — виконт подмигнул: — уж не племянничек ли мой поспособствовал?

   — В мужские дела не вмешиваюсь. Родство, подтвердилось, как я понимаю?

   — Да… — в голосе мужчины улавливалось разочарование. — Твоя мать из Кофров вышла. Женни считает… — наклонившись в мою сторону, он доверительно понизил голос: — У тебя есть дар привратника? Возможно, Циантин задумал приготовить себе смену?

   — Мы никогда не говорили об этом. — Я наконец ударила бока лошади пятками, пустив её вперёд.

   Дар привратника! Почему Женни сделала такой вывод? Циантин как-то говорил своим, мол, привёз племянницу, чтобы обучать. Из этого, действительно, можно заключить, что он готовит преемницу.

   Мысль эта крепко засела в моей голове, но ни от кого другого кроме супруга я не могла услышать подтверждение или опровержение. Барона ждали к середине осени, ещё недели две-три оставалось до его возвращения и на сей раз я жаждала его увидеть с особым нетерпением. Пока задумала покопаться в библиотеке. Книги в моём кабинете подбирали бывшие обитательницы. Три разных направления их интересов можно было проследить. Одна супруга чёрного вдовца обожала бульварные романы, другая интересовалась путешествиями и приключениями, третья предпочитала мистику и страшные истории. Ничего полезного для себя я не обнаружила. Спросила разрешения у Розы посетить главное книгохранилище замка. Домоправительница прожгла меня недовольным взглядом, потом пробурчала:

   — Его милость не любит, когда в его отсутствие кто-то шастает там.

   — Мне нужно подготовиться к учёбе, Циан говорил, что скоро начнём заниматься. Мне нужны книги.

   — Ладно, — Роза достала из бездонного кармана фартука связку ключей и, погремев ими, выбрала нужный, — пошли.

   Пришлось лезть на чердак западной башни, именно здесь хранились невостребованные обитателями замка фолианты. Мне, прежде всего хотелось бы перебрать книги в кабинете мужа, но туда меня точно никто не пустит, пока хозяин не вернулся.

   — Спасибо, — я кивнула Розе, как только он отперла хранилище, — оставь меня здесь на пару часов.

   Домоправительница запалила потолочный светильник с помощью длинного шеста и горда сообщила:

   — На днях девочки прибирались тут, повезло тебе, а то наглоталась бы пыли по уши.

   Потом она протянула мне магический фонарик, посоветовав беречь заряд, которого хватит едва ли на час.

   — Я могу и без него…

   — Зачем глаза ломать, на полках темно, а мне всё одно в город его везти на пополнение.

   Управлять магическим фонарём просто. «Гори» — светится, «Погасни» — перестаёт. У нас дома были такие, давно не работали, тратиться на магическую подзарядку отец не хотел. Хотя, получив деньги за меня, наверное, может себе это позволить. Я отогнала мысли о родителе и, ещё раз поблагодарив уходящую домоправительницу, принялась изучать содержимое стеллажей.

   К моей большой радости, в книгохранилище царил строгий порядок. Имелся перечень томов, разделённых по темам, с указанием ряда, полки и места на ней. На торцевых стенках стеллажей крепились большие таблички с номерами. Проштудировав список тем, я слегка разочаровалась. Ничего похожего на «Привратникам», «Перевозчикам» или хотя бы «Проходимцам» не нашлось. Вполне определённые названия разделов не совпадали с моим интересом. Пошла в «Разное».

   Это был самый дальний и тёмный угол. Уборщицы не добрались до него. Как только я протиснулась к покрытым пылью полкам, в нос ударил сухой шершавый запах пересушенной бумаги и подточенного жуками дерева. Стиснутые плотным строем книги с плохо читаемыми названиями на корешках не выказывали особой радости от моего появления. Тревожить их сон было страшновато. Я осветила одну полку за другой, выискивая что-нибудь подходящее. О! «Магические карты» — интересно. Привлекло меня слово магические, и я не ошиблась, освобождая томик из хватки соседей.

   Побежала к столу в центре хранилища. Круглый гигант из орехового дерева позволял разместиться на его просторе десятку раскрытых книг вместе с читателями. Я разложила первую карту — виноградники Кофрского полуострова. Свернула. Следующая — удобные выпасы для овец. Хм… магия тут каким боком? Открыла оглавление. Перечисленные там карты касались хозяйственной деятельности. Отдельной главой были выделены магические ритуалы и заклинания, способствующие урожайности культур, установлению благоприятной погоды и сбережению от воров.

   Пожалуй, овладев этими премудростями, я обрела бы выгодную профессию. Услуги магов ценились дорого, отец, по крайней мене, никогда не мог нанять таковых. Осталось выяснить, имеются ли у меня способности. Без дара проведение ритуалов и произнесение заклинаний будет обыкновенным мошенничеством.

   Оставила книгу на столе, надеясь забрать её к себе и как следует проштудировать, отправилась в пыльный угол, глянуть, что ещё из «разного» может мне пригодиться. И тут удача обрушилась на меня горным водопадом: «Как выявить и развить слабый дар», «Пособие для начинающего привратника», «Справочник магических терминов и определений». Рылась я на стеллажах довольно долго, заряд фонаря истончился, а без освещения рассмотреть что-либо в густых сумерках было невозможно. Пришлось довольствоваться добытым.

   Всё бы ничего, но домоправительница грудью встала на защиту господского имущества.

   — Барышня, я итак скрепя сердце позволила тебе здесь орудовать, а тащить книги не могу позволить. — Безапелляционно заявила она, гася свечи люстры.

   — Я прочитаю и всё верну, честно-причестно! Циантин разрешил бы мне, не сомневайся.

   — Вот приедет его милость, и договаривайся с ним.

   Я готова была расплакаться, если б только мои слёзы растопили это преданное барону сердце. Опустив голову поплелась к стеллажам, но на моё счастье домоправительницу отвлекли, она прошла к лестнице и перегнулась через периллу, разговаривая с тем, кто стоял на два пролёта ниже. Мигнув к затенённой нише прямо у двери в хранилище, я спрятала там книги и вернулась вглубь помещения. Роза, отчитав кого-то, шагнула к дверям:

   — Что возишься? У меня дела!

   Я бегом выскочила из книгохранилища и, опасаясь, что Роза заметит книги в темноте ниши, встала так, чтобы загородить их. Домоправительница заперла замок и сказала примирительным тоном:

   — Ладно тебе унывать! Другое что почитай, а потом у барона попросишь эти.

   Я только вздохнула в ответ, соображая, как теперь пронести добычу к себе. Роза ушла, а я всё стояла и думала.

***

Спрятать книги под платьем было заманчиво, но обтянутые шерстяной тканью углы кричали о попытке скрыть улику. Обкладывала себя томами на уровне талии, опускала подол и вертелась, придерживая их руками. Так было чуть лучше, но я рисковала упустить один из фолиантов, и не сомневаюсь, что выпал бы он в самый неподходящий момент. Всё шло к тому, чтобы оставить «улов» здесь и вернуться за ним ночью. Сложила, огляделась, нет ли чего-нибудь подходящего, прикрыть стопку. Замерла, услышав скрип ступенек.

   — Ваша милость! — Это Ланфа. — Чего запропала? Виконт с ног сбился, ищет.

   — Сколько тебе говорить: не зови меня так.

   Горбунья поднялась на площадку и облокотилась на периллу, оправляя фартук на выпирающем животике.

   — Так нет здесь никого! Да и как же звать, — она хитро прищурилась, — барышней уж нельзя.

   — Можно, — нахмурилась я, — а лучше, по имени.

   — По имени? — Ланфа удивлённо округлила глаза.

   — А что? Мы теперь вроде как подруги, да и не долго тебе в прислуге ходить осталось, — я показала глазами на её живот.

   Горбунья в отличие от меня не отказывала мужу в близости. С другой стороны, её Мот не отправлял жён в царство праотцов, в отличие от барона.

   Ланфа потянулась ко мне с объятьями:

   — Ромашечка! Ты самая любимая и даже единственная моя подруга!

   Я легонько погладила горб не её правом плече, отвечая на ласку. Интересно, все беременные такие сентиментальные? Я знала, что не все. Помнится, моя невестка злилась как чёрт, пока носила племянницу. Даже на свёкра бросалась. Брату приходилось вступаться за жену, что бы отец не пришиб её сгоряча.

   — Что? — задумавшись, я упустила смысл сказанного Ламфой.

   — Дуттл послал за тобой. Хочет ущелье какое-то показать.

   — Верхом?

   — Пешком вроде, седлать не велел.

   Это показалось странным. Пешком я обычно гуляла одна. Все подходы к замковым землям тщательно охранялись. Ни один злоумышленник не мог просочиться ни к морю, ни к плато. Барон устроил кордоны после покушения на вторую супругу, а в последнее время даже усилил их. Это усложняло моё положение, незаметно покинуть замок я не могла.

   — Хорошо. Иду, — нужно было спускаться, пока виконт ещё кого-нибудь не отправил на мои поиски. Я оглянулась. — Послушай-ка, можешь незаметно вынести отсюда вон те книги?

   Горбунья прищурившись вгляделась в темноту и пошла к нише, развязывая на ходу фартук.

   — Сделаю. А куда их?

   — У меня в кабинете засунь на вторую полку книжного шкафа. Там есть местечко. А если спросят, где взяла…

   — Не спросят, — хмыкнула Ланфа, пеленая моё богатство, я вечно с тюками бегаю.

   Я улыбнулась сияющей от счастья подружке и пустилась вниз по лестнице.

   — Наконец-то! — прогремел голос Дуттла, едва я объявилась в холле главной башни. Виконт обернулся к служанке, стоявшей с плащом в руках, — Давай-давай, милая, не спи!

   Девушка торопливо подбежала ко мне и помогла одеться.

   — Ветрено, — сказала она, отводя глаза, — и дождь собирается, — было заметно, что служанка удивлена прогулке господ в такую неприятную погоду.

   Я кивнув поблагодарила и вышла следом за виконтом на крыльцо. По небу толстыми слизнями ползли тёмные тучи. С моря дул сырой ветер.

   — Там хорошо, — успокоил меня спутник, жестом приглашая идти за ним.

   — Где, там?

   — В Узком ущелье.

   Мне стало неуютно от его весёлого голоса, за притворной бравадой таился нехороший интерес.

   — Виконт, — начала я, замедляя шаг, — зачем нам идти туда?

   — Кто не видел Узкого ущелья, считай, не был в Кофрском замке.

   — Не очень-то я сюда стремилась, — пробурчала я себе под нос, но пошла-таки за Дуттлом.

   Обогнув восточную башню, мы попали на неприметную тропу. Она вела к просвету между двумя невысокими горами, одна из них тянулась к морю и огибала залив, а другая отгораживала замковые земли от предместий ближайшего городка. Я присмотрелась: нельзя ли пробраться по усыпанному камнями склону в город? Охраны с этой стороны не было, но и путь был слишком опасным. Стоит стронуть один непрочно лежащий камень, как вся громада поползёт вниз, погребая под собой незадачливого путника. Сунувшись, пожалуй, сделаешь мужа вдовцом в очередной раз.

   Шли мы недолго, миновали распадок, обогнули по тропе следующую за двумя ближайшими гору и остановились у глубокой, узкой расщелины. Казалось, стоит как следует разбежаться и перепрыгнешь на ту сторону. Внизу поблёскивал ручей. Весной он нёсся бурным потоком, наполненный талой водой, летом пересыхал, благодаря недавним дождям набрался сил, но оставался полоской, похожей на спящую змею. На краю каменистой площадки была врыта скамья, рядом стояла табличка. «Внимание! Опасная зона, возможен камнепад». Я указала виконту на предостерегающую надпись, он отмахнулся:

   — Излишняя предосторожность. Зато посмотри, какой открывается вид!

   Он уселся и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая меня присоединиться. Я послушно опустилась на скамью и посмотрела вдаль. Прямо за ущельем начиналось ровное заросшее дубами пространство, над их тёмно-зелёными кронами высились далёкие снежные вершины. Небо над горной грядой словно по заказу очистилось, белые шлемы сверкали как полированное серебро. Дух захватывало от величия этой картины. Так бы сидела до самого заката и медитировала. Окружавшие нас холмы загораживали от ветра, было тепло, сухо, уютно и красиво.

   — Спасибо, — поблагодарила я виконта.

   Тот засмеялся и обвёл пространство широким жестом:

   — Дарю!

   Хотя мне очень понравилось Узкое ущелье, я не собиралась бывать там, вообще решила отказаться от прогулок. До возвращения супруга хотела выяснить: стою ли я хоть чего-нибудь как его магическая родня. Всё время решила посвящать изучению справочников и пособий, добытых из книгохранилища.

***

Похоже, выявлять и развивать магический дар никому в Кофрском замке не требовалось. Книгу до меня не раскрывали, некоторые страницы слиплись и приходилось листать их очень осторожно, чтобы не порвать. Пособие было старым и новым одновременно. Обложку попортило время, а внутри ещё сохранился блеск чернил. Допускаю, что переписчик применил сохраняющее заклинание. Хотя, бумага желтела в реальном времени и грозила превратиться в прах, не обнови я его. Знать бы как!

   Найдя в столе чистый блокнот и карандаш, я стала делать заметки, на случай утери первоисточника. Прежде всего меня интересовали признаки неразбуженного дара. К сожалению, у меня таковых не было, а вот мама мучилась сильнейшими мигренями, у неё бывали необъяснимые перепады настроения и с каждым годом удлинялись периоды уныния и необъяснимой тоски. Проштудировав главу, я уяснила, что организм одарённого человека начинал давать сбои после рождения детей, если с первым можно было проскочить, второй делал процессы необратимыми.

   Так и случилось с моей матерью. Она связала свалившиеся на неё немощи и неприятности со мной — располнела, подурнела после родов, постоянно пребывала в угнетённом состоянии. А дело-то было в невостребованных магических способностях. В наших краях маги редко встречаются, матери никто не помог, мне же оставалось только радоваться тому, что я выяснила причину её недомогания и могу избежать такой же судьбы.

   Видела два пути: пробудить дар, если он есть, или не рожать. Со вторым пока бояться было нечего, но рано или поздно муж потребует от меня наследника, это очевидно. Перешла к изучению методик по развитию и сохранению способностей. Здесь обнаружилась маленькая неприятность. Все советы, касающиеся начала работы, сводились к поиску наставника. Вычитав очередной такой, я в сердцах бросила книгу на стол, встала и принялась метаться по кабинету. Неужели нельзя обойтись своими силами? Пусть и слабыми. Логика подсказывала, что супруг не откажет, обратись я к нему с просьбой о помощи в этом деле, но почему-то признаваться ему остерегалась. Может чары дополнительные наложить на меня, чтобы я не воспользовалась магией для побега.

   Сам факт собственной одарённости я не подвергала сомнению. Должны же быть у человека хоть какие-то надежды на спасение! Твёрдо верила, что научившись колдовству, я нигде не пропаду, и средства к существованию найду, и замуж выйду по любви.

   В этот момент ко мне в кабинет постучалась и заглянула Ланфа:

   — В гостиной мымра тебя ждёт, — сказала она, имея ввиду кузину барона Денизу. Та рвалась в кабинет, но я строго приказала служанкам никого не допускать сюда.

   На всякий случай спрятала книгу в стол и вышла к гостье. Мы не общались со времени моего появления в замке, визит меня удивил. Дениза сидела в кресле и смотрела на облака за окном. Отдалённое сходство с Циантином можно было уловить в её лице, черты были чуть мельче и от этого невзрачнее. Особенным поводом для огорчения девушки были волосы, русые, вьющиеся, как и у моего супруга, но настолько тонкие и редкие, что ей приходилось пользоваться шиньонами.

   Дождавшись, когда я усядусь напротив неё, родственница тоном задушевной —подруги поинтересовалась:

   — Почему ты ведёшь себя как затворница?

   — Я?

   — Папа столько раз приглашал тебя на прогулки…

   — Почему бы тебе самой не выезжать с ним?

   Занявшись изучением книг, я отказывалась составлять компанию виконту, ссылаясь на непогоду.

   Дениза состроила печальное лицо и покачала головой:

   — В десять я меня укусила лошадь, я их боюсь. Мама тоже не любит кататься верхом.

   — С некоторых пор я тоже не люблю.

   Моя собеседница поджала губы и помолчала, сверля меня недовольным взглядом:

   — Надеюсь, ты не вообразила чего-нибудь?

   — Чего? — растерялась я.

   — Уж не думаешь ли, что папа приударил за тобой? Ему просто не с кем кататься. Одиночество не для него, а здесь такая тоска! — Она вздохнула. — Нам с мамой нравится тишина и размеренное существование, отец предпочёл бы столицу…

   — Дениза! — я встала. — Это в конце концов, оскорбительно!

   Не то что бы меня задели предположения пустоголовой кузины мужа, я торопилась вернуться к занятиям и не собиралась тратить время на болтовню. Она тоже поднялась:

   — Разве? — буравила она меня своими небольшими глазками. — Зачем ты приехала сюда, разве не для того чтобы охмурить барона?

   — Охмурить? Ты о ком говоришь, о чёрном вдовце? — Я готова была скрыться в кабинете, но задержалась в дверях.

   — То есть у тебя хватает ума сообразить, что Циан опасен?

   — Уходи, Дениза. Мне не нужен ни барон, ни твой папаша, так и передай Женни, если это она тебя прислала.

   — Не трогай мать! — взвизгнула она. — И не смей уходить, когда с тобой разговаривают. Кто ты такая? Приживалка? Содержанка?

   Это уже переходило все границы. Я сжала кулаки и едва не крикнула ей в лицо о том, что я вообще-то — баронесса, а вот кто они все и по какому праву смеют унижать меня! Опомнившись, резко развернулась и спряталась за дверь. В кабинете постояла, прижавшись спиной к притолоке, охраняя вход как кариатида, но услышав удаляющиеся шаги, уговорила себя успокоиться. Недолго мне терпеть это общество. Выучусь открывать порталы и только меня здесь и видели!

   Выхватила из ящика книгу и со злостью раскрыла. Не знаю, остервенение ли моё повлияло, или дар чудесным образом проявился, но страница, прежде испещрённая непонятными символами, преобразилась. Я с лёгкостью расшифровала главу «Самостоятельная тренировка». Начиналась она словами о том, что следует практиковаться в развитии дара даже в том случае, когда наставник вынужден отлучиться.

   Это то, что мне нужно!

***

К ужасу моему самая нужная и, самая старая книга, судя по тому, что она в отличие от остальных была рукописной, рассыпалась. Пришлось перерыть справочники и пособия в поисках восстанавливающего заклинания. Обнаружив его едва ли не на последних строках последней страницы, я обрадовалась, но применять не спешила. Не хотелось разочарований. Что если не сработает? Вдруг способности к магии — всего лишь воображаемая соломинка, за которую я ухватилась.

   Довольно долго сидела, откинувшись на спинку кресла, и изучала трещинки в углу на потолке. Пригласили в столовую. В обществе новой родни я чувствовала себя стеснённо. С удовольствием стала бы обедать и ужинать в своих покоях, но Роза, когда я обратилась к ней с просьбой, заявила, что нарушать ради меня порядок, заведённый в семье барона, не намерена.

   Впрямую меня не задевали. Всё оставалось как прежде. Свекровь вообще была молчаливой, изредка отвечала брату односложно и резко, с теплотой обращалась к племяннице, тоже не многословно. Женни ела, сосредоточенно глядя в тарелку на четыре счёта, на пятый посматривая то на одного, то на другого сотрапезника молниеносно и сердито. Дениза старательно презирала меня. Виконт делал всё новые попытки «подружиться». Он изображал непринуждённую беседу, поддерживаемую лишь дочерью. Я торопила дни до возвращения мужа в надежде, что с его появлением представление за столом прекратится, и персонажи наконец оставят свои роли.

   Получив очередную порцию унижений, вернулась в кабинет. Иногда ловила себя на мысли, что отцовские пощёчины задевали меня меньше чем подозрительность обитателей Кофрского замка. И то, и другое было одинаково несправедливым. Но злость родителя оправдывали скудность средств и нежелание меня содержать, а чем я не угодила родне мужа? Барон волен распоряжаться своим кошельком, не отчитываясь ни перед матерью, ни перед её младшим братом.

   «Бежать! Бежать!» — эта мысль пульсировала в голове после каждой трапезы. К боязни проклятья примешалась распухающая с каждым днём обида на семью барона. Теперь я оценила его решение захватить с собой Ланфу. Горбунья, действительно, стала моей подругой и поддерживала изо всех сил. Из-за беременности её освободили от обязанностей по дому, поручив лишь заботу обо мне, но и это будет продолжаться недолго, Ланфа родит, уйдёт в семью, и я останусь одна. Хотя… сбегу раньше.

   Подстегнув таким образом свою решимость, я сразу по возвращении взялась за испорченный фолиант. Прочла заклинание восстановления и зажмурилась.

   Выйдет? Не выйдет? Сумею? Не сумею?

   Услышала лёгкий шелест, по щеке скользнул едва ощутимый ветерок, будто бабочки пролетели и потревожили воздух шёлковыми крыльями. Всё ещё не поднимая век, я коснулась обложки. Провела ладонью по твёрдой гладкой поверхности. Получилось? Взглянула и вскрикнула от радости. На лицевой поверхности и на форзаце сияли тонкие золотистые линии изящного орнамента. Плохо читаемое прежде название превратилось в чёткий оттиск залитых золотом букв. Поспешила раскрыть фолиант. Белые страницы из плотной бумаги испещряли каллиграфические записи. И что оказалось сюрпризом для меня: прежде пустые листы содержали описание ритуала открытия портала. Я спасена!

   Разумеется, мне сразу же захотелось применить на практике добытые сведения.

   Запомнить сложные заклинания и многочисленные возгласы я не могла. Принялась переписывать в блокнот. Его проще будет вынести из замка. Кроме собственно ворожбы, требовалось крепкое представление о месте, куда надеешься перенестись. В конце главы вместе с предупреждением о том, что новичку не следует заниматься переходами без присмотра, было упоминании о карте порталов. Карта порталов? Я схватилась за другой фолиант. В нём среди многочисленных рисунков встречался мне один безымянный. Это было схематичное изображение страны, усеянное перечёркнутыми кружочками. Где-то две диагональные линии, где-то три, где-то четыре. Одно из четырежды зачёркнутых стояло в бухте около Кофрского замка. Нетрудно было догадаться, что эти врата привели нас с мужем сюда. Метка с перекрестьем стояла на изображении озера неподалёку от отцовского поместья.

   Как я сразу не догадалась, что карта даёт представление о сети порталов в нашем королевстве! Внимательно изучив остальные значки, я выбрала целью путешествия столицу. Круг, ощетинившийся четырьмя линиями, красовался неподалёку от королевского дворца.

   Одевшись в тёплый костюм для верховой езды — широкие в бёдрах и зауженные в икрах штаны, заправленные в сапоги, и пальтишко с разрезом сзади, я схватила блокнот и побежала к морю. Встретившиеся служанки проводили меня недоумёнными взглядами. Вполне понятными, ведь госпожа не приказывала седлать, а оделась так, будто собирается совершить конную прогулку. А я-то лишь позаботилась об удобстве, брести по щиколотку в воде до заветного камня в ботиночках и юбке было бы сложно.

   Мне в очередной раз повезло. Море отступило шагов на пятьдесят, до изрытого углублениями каменного бока докатывалась лишь каждая пятая или седьмая волна, не захлёстывала, нежно ласкала и уходила обратно. Я пробежала по каменному пляжу, запрыгнула на плоский валун и огляделась: никто не следит за мной?

   Наверху было пусто, по тропе тоже никто не спускался. Я раскрыла блокнот, прочла первое заклинание. Вспомнила, как стоял барон во время перехода. Развела руки. Нужно было развернуть ладони к небу, мешал блокнот. Я зажала его между колен, повторила заклинание, изобразив нужную позу.

   Ничего не произошло. Камень оставался глух к моим мольбам. Напрасно я вновь и вновь перечитывала заклинания и выкрикивала возгласы. Нельзя сказать, что не поменялось совсем ничего. Силы из меня будто выкачали. Стало очевидно, что стоит продолжить, свалюсь прямо тут и замёрзну на сырых камнях.

   Побрела домой. Не сомневаюсь, что вид имела такой, будто лошадь таскала на своих плечах. Даже на то чтобы сверить свои записи с книгой сил не осталось. Доплелась до спальни и прямо в одежде улеглась на кровать. Проваливаясь в небытие, услышала шёпот: — «Начинай с малого».

   — Правильно, — прошептала я, едва шевеля губами, — учиться надо на близких расстояниях.

***

Меня спасла горбунья. Встревожилась, не найдя в кабинете, заглянула в спальню где я, не сняв ни пальто, ни мокрые сапоги, лежала поверх белого атласного покрывала. Позвала людей на помощь. Прибежавшая Роза послала за лекарем. В чувство меня привели не сразу, а когда я открыла глаза и спросила, где бабушка, Ланфа расплакалась.

   — Бабушка её умерла давно, — объяснила она остальным, — наверное, покойница приходила за барышней во сне!

   Ничего такого я не помнила. Снов не видела, почему звала бабушку и сама не понимала. Вообще плохо соображала и не могла шевелиться. Меня раздели, уложили под одеяло, напичкали пилюлями.

   Весь следующий день Ланфа просидела у моей постели. Поила с ложечки куриным бульоном, развлекала байками из жизни замковой прислуги. Домоправительница, здорово напуганная моим необъяснимым недомоганием, распорядилась носить еду мне в покои, чему я была несказанно рада. До самого приезда мужа не приходилось общаться ни с кем, кроме слуг.

   Силы мои восстановились уже на третий день, но покидать замок лекарь не советовал, пришлось практиковаться в комнатах. Теперь я серьёзнее отнеслась к предупреждениям, вычитанным в книгах, и не рисковала пробовать силы на сложных магических ритуалах. Ограничивалась перемещением на пять-шесть метров. Сначала в пределах собственной гостиной: из одного угла в другой, потом и сквозь стены начала проникать. Тут важным условием было доскональное знание места, куда планируешь попасть. А ещё в помещении не должно находиться людей и животных — они имеют привычку двигаться, и ты не представляешь ситуацию, сложившуюся там в нужный момент. Всё это, разумеется, касалось начинающих Привратников. Могущественные маги легко справлялись и не с такими трудностями.

   В день возвращения Циантина я освоила попадание на балкон прямо из кабинета. Задумала проникнуть тайным образом в покои мужа и порыться в его библиотеке, но не успела.

   — Рома! — с криком вбежала в гостиную моя горбунья. — Иди скорее мужа встречать!

   Кутаясь в шаль, я продолжала стоять на балконе до тех пор, пока Ланфа не обнаружила меня здесь.

   — Чего кричишь, — сказала я недовольно, — вдруг услышит кто.

   — Кому слышать? Там все уже. Иди!

   — Успею, — буркнула я себе под нос, — пусть сначала остальные…

   — Как? — горбунья тянула меня за руку. — Ты жена, первая должна!

   Она придирчиво осмотрела моё тёмно-вишнёвое платье, кивнула одобряя, и легонько подтолкнула к выходу. Осознавая её правоту, я поплелась встречать вернувшегося из длительной поездки супруга.

   Все уже были внизу. Двумя линиями вдоль стен холла выстроились слуги, в центре стояли родственники. Я замерла за их спинами. Циантин успел сбросить дорожный плащ на руки камердинеру и обнять матушку. Быстрым движением приласкал кузину, кивнул тётке, пожал руку дяде и, обойдя его, ринулся ко мне.

   — Рома! Как ты? Мне сказали, болела? — он притянул меня к себе за плечи, поцеловал в висок и отстранившись посмотрел в глаза:— Скучала?

   — Всё хорошо, — ответила я, чувствуя, как щёки становятся горячими. Успела заметить недоумённый взгляд свекрови и злобный Денизы. Женни демонстративно отвернулась, а виконт, на секунду потерявший приветливое выражение лица, с усилием вернул его.

   Барон, всё ещё глядя на меня с улыбкой, обратился ко всем:

   — Я быстро приведу себя в порядок и жду всех в столовой. У меня важное сообщение.

   Поскольку наши покои располагались рядом, шли мы вместе. Я чувствовала спиной прожигающие взгляды родни, но внутренне ликовала: съели? Теперь видите, кто в доме интересен для его хозяина? То-то! Приходилось признать, что непривычная роль заметного и важного для кого-то человека, пришлась мне по вкусу.

   И всё же идти в столовую я побаивалась, Роза вынуждена была напомнить мне о том, что хозяин велел всем членам семьи собраться. Ужин подали раньше обычного. Аппетит у меня пропал совершенно, когда Циантин, отвечая на вопрос виконта, сообщил:

   — Случилось, дядюшка. Нечто необъяснимое случилось. — Он обвёл взглядом притихших женщин и продолжил: — Кто-то пытался открыть Кофрский портал.

   — Как? Наш портал? В бухте? — посыпались вопросы.

   — Мы не можем чувствовать себя в безопасности, как раньше? — это спросила вдовствующая баронесса.

   — Не волнуйся, матушка, — тепло откликнулся барон, — мою блокировку не так-то просто сломать. Да и попытка была, прямо скажем, неумелая.

   — В стране появился неучтённый Привратник? — подала голос Дениза.

   Они продолжали обсуждать неожиданно возникшую проблему, пытаясь оценить все риски, а я сидела каменным изваянием. Признаться? Успокоить их, сказав, что опасности нет, а неискусный маг это всего лишь я?

   — Рома! — голос мужа заставил меня вздрогнуть: — ты неважно выглядишь. Ещё не оправилась от болезни?

   — Да. Простите, — я встала, — пойду к себе. Прилягу.

   — Но ты ничего не съела, — заметил Дуттл.

   — Не хочется. — Я торопливо выбралась из-за стола и убежала.

   Не ложилась. Напротив, принялась вышагивать из угла в угол, сцепив руки в замок и потрясая ими в неудовольствии от собственного поступка.

   Значит, на портале стоит блокировка. Как я поняла со слов мужа, за каждый из них отвечает назначенный королём Привратник. Врата заперты на магические засовы, абы кто не просочится. Мои надежды на проникновение во дворец через портал рухнули. Придётся придумать иной путь.

ГЛАВА 3. Семья

Подкралась зима. На Кофрском полуострове она была непривычно мягкой. Снег лежал только на вершинах гор. Я немного скучала по морозу, по заиндевевшим веточкам нарядных берёз, пушистым шапкам на ветвях елей. В детстве любила бродить по зимнему лесу, любуясь его нереальной чистотой, вдыхать свежий, пахнущий снегом воздух и представлять себя царевной зачарованного мира. Здесь же предпочитала сидеть в комнатах и не высовываться наружу, где то моросило, то лило, то обдувало сырым ветром. В замке топили печи, стены и полы в моих покоях были тёплыми. Иногда, особенно тоскливыми вечерами, я выходила в каминный зал, где собиралось всё семейство, и сидела у огня, созерцая игру языков пламени, слушая потрескивание горящих дров и разговоры мужчин.

   Не особенно вслушиваясь в смысл деловых бесед, я всё-таки уловила их общее настроение. Виконт сетовал на то, что племянник не жалеет себя и не хочет подумать о том, каково придётся его наследникам. Барон отшучивался, говоря, что наследникам придётся подождать. Следующий вопрос Дуттла прозвучал загадочно:

   — Ты, разве, переменил решение?

   Мужчины сидели чуть дальше от камина. Я обернулась и перехватила весёлый взгляд супруга. Циантин подмигнул мне и ответил виконту:

   — Получил отсрочку, так скажем. Большего тебе знать не нужно, дядя.

   Довольно много времени муж проводил в моём кабинете. Как и обещал, занялся со мной уроками. Прежде всего, выяснил уровень знаний, полученных в родительском доме. Учителей нанимали до тех пор, пока неурожайные годы не подточили отцовские доходы. Когда пришлось экономить, делали это, начиная с младшей дочери. На память я не жаловалась: в истории, литературе и географии ориентировалась неплохо. С грамматикой и арифметикой тоже проблем не возникало. Барон остался доволен и обещал повысить мой уровень настолько, чтобы я могла не только не выглядеть невеждой в обществе, но и помогать будущим детям в освоении наук.

   Все эти разговоры меня весьма удивляли. Неужели Циантин всерьёз надеется обмануть проклятье? Помалкивала, не спорила. С удовольствием слушала увлекательные лекции мужа, в самых разнообразных сферах он имел глубокие познания и преподносил их интересно и доходчиво. Раза три пыталась завести разговор о магических навыках. Муж отвечал скупо. Мне удалось лишь разобраться в истоках запрета на деятельность Перевозчиков.

   Каждый сильный Привратник без проблем осваивал способы перевода других людей по сети порталов. Услуги эти стоили дорого, пользовались ими редко. До поры опасности с этой стороны никто не ждал. Возможно, так и оставалось бы, не случить в стране попытки переворота. Время правления прадеда нынешнего короля окрасилось большой кровью.

   Всё закончилось бы плачевно для правителя, не окажись рядом с ним Привратника. Услыхав шум боя за дверьми приёмной, тот быстро сориентировался и, схватил короля за руку, перенёсся вместе с ним к порталу, а оттуда в Кофрский замок.

   — Сюда? — переспросила я. — Это был твой предок?

   — Дед. Он получил аудиенцию и вёл переговоры о поставках вина ко двору его величества. В тот момент они вполне удачно дегустировали Кофрское Рубиновое, — Циантин улыбнулся так широко и открыто, что я засмеялась:

   — Здорово! Получается, барон спас Эдмунда-багрового и его наследников!

   — Наследник, к счастью, путешествовал, поэтому уцелел. Разъярённые заговорщики убили её величество и кое-кого из приближённых. Это угнетало моего деда до конца жизни. Но, увы, времени на то, чтобы спасти королеву, у него не было.

   — Теперь понятно, почему порталы заблокировали, а магию Перевозчиков запретили.

   — Всех причастных казнили сразу. Тех, кого подозревали в нелояльности, упекли в тюрьму, снабдив сковывающими дар браслетами. Эдмунда прозвали багровым, хотя бойню начал не он.

    — А снять блокировку с Кофрского портала никто кроме тебя не может? — Я притворялась, что обеспокоена.

   — Для этого нужно завладеть ключом. Передам я его только очень верному человеку. На смертном одре, не раньше, — он потрепал меня по щеке и с наигранной строгостью приструнил: — Всё бы тебе на посторонние темы отвлекаться!

   Эх, Циан, Циан! Это были самые необходимые мне темы. Я всё ещё не решалась признаться в том, что обладаю магическим даром, а как иначе объяснить свой интерес пока не придумала.

***

Уроки наши были прерваны приездом столичного гостя. Пользуясь тем, что супруг занят, я отложила в сторону учебники, заменив их справочниками и пособиями. Следовало бы вернуть фолианты в книгохранилище, но я тянула с этим, надеясь выписать себе в блокнот как можно больше полезных заклинаний и ритуалов. Увлеклась так, что не заметила заглянувшую в кабинет Ланфу.

   — Ромашечка! Идём, скорее, они там о тебе говорят!

   Я дёрнулась, закрывая собой книги:

   — Уф! Напугала!

   — Пойдём скорее, подслушаем. — Горбунья так напирала, что я не смогла не подчиниться. Ещё не разобравшись, куда она меня зовёт, спрятала фолианты и встала:

   — Что? Кто меня ждёт?

   Выйдя из покоев, я двинулась к лестнице, но Ланфа ухватила меня за локоть и потянула по коридору мимо комнат мужа.

   — Они в курительную пошли.

   — Меня пригласили в курительную? — изумилась я, замедляя шаг.

   Горбунья закатила глаза, поражаясь моей бестолковости:

   — Хлыщ этот столичный, твоему сказал, мол, обсудим воспитанницу в курительной. Там с глазу на глаз, понимаешь?

   — Меня-то зачем ведёшь туда? — остановилась я, выдёргивая руку из хватки Ланфы.

   — Да не туда! Послушаем просто. Место знаю, там воздуховод, слышно как будто под ухом шепчут.

   Сомневалась я недолго. Раз речь обо мне, почему бы не послушать?

   Поддев ногтями дверцу без ручки, Ламфа отворила её и пихнула меня в темноту. Я ойкнула, стукнувшись локтём о близкую стену.

   — Тш-ш-ш… — зашипела горбунья, и сказала тихо-тихо: — особо не топчись, выдашь себя. Я уйду, тут дымно, не выдержу.

   Она прикрыла дверь, и я осталась одна в крошечной — не больше трёх шагов по диагонали — каморке.

   Снизу тянуло свежим табаком. Курительная была почти подо мной, в стене вдоль пола имелись узкие щели, сквозь них пробивался свет. Я разобрала речь двух человек: мужа и незнакомца. Они обсуждали качество табака, и я внутренне отругала служанку за самоуправство: притащила меня сюда неизвестно зачем! Хотела уже выбираться, как незнакомец произнёс моё имя:

   — Нет, ты объясни, кем тебе приходится эта Романта Бетц? Кем? Уж не удочерить ли ты её собираешься?

   — Хоть и удочерить, кого это волнует, — смеясь ответил муж.

   — Циан! — сердился гость, — тебе хорошо известно, кого это может волновать! Не дело удочерять почти совершеннолетних девиц!

   — Почему же? Своих детей у меня нет…

   —— Циан! Я тебе по дружбе говорю: брось чудить. Сначала заявляешь, что больше не женишься никогда, теперь это!

   — Моктус, я помню о том, что ты мне друг, но вынужден разочаровать: следовать твоим советам не стану.

   — Напрасно. — Послышались шаги и недовольное пыхтение, человек, названный мужем Моктусом, расхаживал по курительной и напевал себе под нос бравурную мелодию. Наконец он снова заговорил: — Едешь через полстраны, везёшь сюда родственницу, настолько дальнюю, что и роднёй её считать как-то странно. Зачем? Хочешь досадить Дуттлу? Его семейству?

   — Никому я не хочу досаждать, — серьёзным тоном ответил Циантин, — Я действительно, привязался к Романте. Воспринимаю её как ребенка, о котором нужно позаботиться, уберечь её от… неважно.

   — Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить! — бодро воскликнул Моктус, перестав расхаживать.

   Излагал он чётко и ясно, словно произносил заготовленную речь, а я не верила, что слышу всё это.

   Следующей осенью в столице будет устроен отбор невест для короля. Моктуса назначили главным распорядителем. Пока ещё официальных объявлений не было, болтать о предстоящем отборе не следует, а вот подготовить к нему девочку — то есть меня — просто необходимо.

   — Это хороший шанс устроиться во дворце, — убеждал моего мужа столичный друг, — даже если её не выберет король, будут и другие претенденты. Ни одна из двенадцати невест не останется без жениха, в этом я убеждён! Осталось только пройти сквозь сито проверок и попасть в число этих двенадцати счастливиц.

   — Нет.

   — Но почему? У неё есть все шансы! Красивая, стройная, фигурка просто загляденье…

   — Нет, Моктус, и оставим этот разговор.

   — Слышал, ты с ней занимаешься историей и литературой. Очень хорошо. Там, скажу по секрету, будут самые разнообразные испытания, в том числе и на эрудицию.

   Я бы послушала, какие ещё доводы приведёт хлопочущий за меня человек, но от волнения или от густеющего дыма, меня стал душить кашель, пришлось покинуть каморку и, чтобы меня не поймали на месте преступления, побежать к себе. Схватив шаль, выскочила на балкон и замерла, глядя на серый горизонт, едва отделяющий море от неба.

   Новость обрадовала меня. Появился удобный повод, чтобы попасть во дворец. Сбежав от барона и добравшись до столицы, я смогу притвориться участницей отбора и проникнуть туда, где можно встретить короля. А там… брошусь в ноги, расплачусь… Неужели сердце его величества не дрогнет?

   — Эх, папа, — сказала я вслух, — что ж ты так продешевил? Отдал меня проклятому барону, а мог предложить самому королю.

***

Я едва не простыла, стоя на балконе, зато запах дыма, въевшийся мне в кожу и волосы, выветрился. Домоправительница, найдя меня, долго возмущалась неразумным поведением «глупой девчонки»:

   — Итак здоровье слабое, так ещё на холоде раздетая торчишь!

   — Нормальное у меня здоровье, — слабо возражала я.

   — А кто валялся в постели после прогулки? Я, по-твоему?

   — Больше не буду, Роза, — проще было согласиться.

   — Ладно. К ужину иди. Велели раньше подать. Уезжает Моктус.

   — Кто он, этот Моктус? — изобразила я невинное любопытство.

   — Не знаешь? — возмутилась домоправительница, она укоризненно покачала головой. — Королевское семейство надо изучить, иначе какая же ты госпожа?

   — Он принц?

   — Князь, а его величеству приходится троюродным дядей.

   — Моктус из той ветви, кто переворот готовил?

   Роза замахала не меня руками:

   — Тех казнили, в тюрьмах сгноили. Что ты! Он женат на двоюродной тётке короля, а та — дочь сестры Эдмунда-багрового.

   — Как ты это всё помнишь?

   Домоправительница засмеялась довольная моим удивлением:

   — Дениза долбила королевскую родословную целый месяц, а мне поручили за этой шалуньей присматривать. Уж лет пять прошло, а я всё никак эту чушь из головы не выброшу.

   За разговорами мы дошли да столовой, там уже все расселись, я проскользнула к своему стулу и оказалась как раз напротив Моктуса, сидевшего подле Женни. Пряча от него глаза, я смотрела исключительно в тарелку и от волнения отправляла в рот одну ложку за другой, точно меня месяц не кормили. Перца сыпанула себе зачем-то, во рту всё горело, я заедала жжение хлебом, пила воду, не замирая ни на секунду. Если и были у его светлости планы на меня, как на участницу отбора, он отказался от них во время этой трапезы. Зато супруг остался доволен моим неудачным выступлением.

   Мучил меня надоедливый вопрос: обратиться к Моктусу за помощью, или не рисковать? Решила-таки попытать счастья. В момент общей суеты, когда все покидали столовую, я будто ненароком оказалась рядом с князем и шепнула ему:

   — Уделите минуту времени перед отъездом?

   — Подожди меня в каминном зале, — сказал он, едва заметно шевеля губами.

   Камин ещё не разжигали, в просторном помещении было прохладно, я ходила, чтобы согреться. Хозяева прощались с гостем, и я засомневалась, что он вспомнит обо мне. Вспомнил. Услышав быстрые шаги, я обернулась.

   — Похоже, я забыл их где-то здесь, — крикнул Моктус кому-то прежде чем войти в каминный зал, — нет-нет я сам поищу.

   Он стремительно приблизился ко мне и взглянул прямо в глаза:

   — Что ты хотела, Романта Бетц? — замявшись, промолчала, поэтому он спросил ещё: — Заметил, как ты взволнована, что-то беспокоит?

   — Ваша светлость, умоляю, позвольте уехать с вами.

   — Со мной? — удивлённо поднял брови мужчина.

   — Мне нужно попасть во дворец короля.

   — Хм… — герцог отступил и с минуту изучал моё лицо. — Прости, Романта, барон не позволит мне увезти тебя.

   — Я незаметно проберусь в вашу карету! — воскликнула я, не сомневаясь, что сумею провернуть эту шутку довольно легко.

   Моктус покачал головой:

   — Побег воспитанницы Кофра свяжут с моим именем. Это нехорошо. Нет.

   Я, глотая слёзы, заныла:

   — Пожалуйста, это очень важно для меня.

   — Вот что мы сделаем, — герцог снял перстень с мизинца и протянул украшение мне. — Уговори Циана попутешествовать, скажи, что мечтаешь увидеть страну. Когда приедете в столицу, убежишь от барона, раз ты такая ловкая, а страже у ворот королевского дворца покажешь перстень. Меня позовут, я выйду тебя встретить.

   Он кивнул прощаясь и стремительно пошёл к выходу. Я стояла неподвижной колонной, сжимая подарок в кулаке. Это — победа! Ещё один шаг приблизил меня к свободе!

***

Весна — яркая, буйная, смелая — подарила мне решимость. Видя, как расцветает земля, каким буйством откликается природа на тепло и свет, я не могла торчать в четырёх стенах. Занятия наши Циан прекратил, ему тоже не сиделось в замке, он отправился объезжать земли, оправдываясь необходимостью проведать арендаторов, узнать, всё ли у них хорошо — барон был заботливым хозяином. Вернуться обещал через две недели, я наметила этот срок крайним для побега.

   Совет герцога оказался слишком наивным. Не так хорошо Моктус знал своего друга, как думал. Моё нытьё о желании путешествовать, супруг не воспринял всерьёз. Холодный тон его отказов не оставлял надежд на перемены, и я решилась бежать.

   План был продуман до мелочей, но я тянула с его воплощением. Наслаждалась хвойными ароматами в кипарисовой роще, любовалась цветущими абрикосами, гуляла по берегу моря, прощаясь навсегда с его бесконечным простором и переменчивым характером, кричала вместе с чайками, стоя на краю утёса. Каждый вечер ложилась в постель, убеждая себя, что завтра поеду в город якобы на представление гастролирующего так цирка, о котором Ланфа прожужжала мне все уши. В цирк, разумеется, не пойду, оставлю Тома ждать меня на площади, а сама пробегу дворами к стоянке извозчиков. Найму экипаж и… в путь!

   Однако наступало завтра и я снова откладывала отъезд.

   Мирное существование прервалось одним тихим вечером. Трудно угадать, откуда мне пришла счастливая мысль отнести изъятые из книгохранилища фолианты на место, но осуществление этого благородного намерения спасло мне жизнь.

   Ланфы в замке не было, она в последнее время появлялась только по утрам, пока были силы таскать огромный живот — горбунья шутила, что родит слоника или верблюжонка. Да и просить беременную служанку подниматься с тяжёлыми фолиантами по лестницам, я бы не стала. Самой тоже не хотелось на глазах у всех ходить с книгами в руках, решила переместиться в книгохранилище с помощью заклинания. Заодно потренироваться, а то совсем забросила это дело.

   Собрала книги в охапку, хорошенько представила место рядом с ореховым столом в центре библиотеки, прочла заклинание и мигом очутилась в полутёмном пыльном помещении. Потолочный светильник зажигать не стала, обошлась магическим фонарём.

   Вернув фолианты в раздел «разное», стала бродить между стеллажей. Сколько тут было всего интересного! С удовольствием прихватила бы с собой десяток томов, но кто же ездит в цирк с книгами! Всё моё притворство мигом рассекретят.

   Посещение библиотеки настроило меня на философский лад, я так глубоко задумалась, что пошла к выходу, будто попала сюда обычным путём. Отворив дверь, опомнилась: почему не заперто? Позже я узнала, что служанки пришли в книгохранилище убираться и успели открыть замок, тут их срочно позвали в главную башню, девушки забыли запереть и унеслись на зов.

   Собственно, дверь не стала бы для меня препятствием, но куда бы я решила перескочить, большой вопрос. А так, неторопливо спускалась и даже остановилась в переходе, услышав шум беготни и крики.

   Что случилось?

   Пожар. Горел мой кабинет. Полыхал так, что будь я там, превратилась бы в факел.

   Слуги по цепочке передавали тазы и вёдра, наполненные водой, из моих покоев слышались крики, валил белый дым.

   — Рома! — басом закричала домоправительница, бросаясь мне навстречу и обернувшись к толпе бросила: — Она жива! Она здесь!

   Из дыма вывели Мота в мокрой одежде. Он пытался найти меня в кабинете, предварительно облившись водой, чтобы не обгореть.

   Говорить я не могла, только переводила взгляд с одного лица на другое и беззвучно шевелила губами. Роза увела меня в свою комнату, напоить чаем и успокоить:

   — Кабинет пришёл в полную негодность. Остальные комнаты целы, сейчас там приберут, спать будешь у себя.

   Я кивала соглашаясь, хотя спать «у себя» было страшно.

   Мне повезло, что деньги догадалась хранить в спальне. Куда бы я уехала, потеряв в огне сбережения?

   Больше всего угнетало меня то, что я не знала, кому могу довериться. Сердцем чувствовала искренность Розы, но и ей не призналась, что не пойду в свою спальню. Вернее, я скрылась в своих покоях, но оттуда перенеслась в соседние и ночевала в спальне мужа. Вот он удивился бы, приехав этой ночью!

***

Спала я тревожно. То слышались шаги за стеной, то казалось, что за окном светят фонарём. Особенно мучали мысли: кто-то хочет моей смерти, или пожар всего лишь случайность?

   Я не успела поговорить ни с кем из родственников, но Роза передала мне слова виконта. Тот предполагал, что поджёг совершили с помощью магии. Свидетели заметили, как в окно кабинета влетела шаровая молния. На моё ядовитое — не сам ли Дуттл запустил эту молнию — Роза возмутилась. По её словам, господин очень переживал и всё причитал, говоря, что нужно было Циану отпустить меня в столицу, жива бы осталась.

   Мне пришлось согласиться с домоправительницей. О моём статусе никто не знал, зачем желать смерти бесправной приживалке, услать подальше, и ладно. Ошибся мой супруг, тайна замужества не спасает от проклятья, а времени на то чтобы расторгнуть брак меньше, чем я надеялась.

   Разбудили меня птицы. Окно в спальне было закрыто не плотно, звенящая, переливчатая, мелодичная песня зарянки заполнила комнату. Я потянулась, благодарно улыбаясь невидимой солистке, и открыла глаза. Несколько мгновений ушло на то, чтобы сообразить, где нахожусь. Обстановка в спальне мужа отличалась от моей, здесь было сумрачно, преобладали спокойные цвета: насыщенный зелёный, приглушённый оливковый. Подумалось, что барон неплохо смотрелся бы здесь. Надёжный, заботливый, уравновешенный мужчина — полная противоположность моему отцу. Пожалуй, я бы не отказалась стать женой Циана по-настоящему, не будь этого злосчастного проклятья!

   Медлить не стоило. Роза может приказать горничным прибраться здесь к приезду хозяина, трудно будет объяснить всем, что делает «воспитанница барона Кофра» в его постели. Я поспешно оделась и прошмыгнула в свои комнаты. В кабинет заглянула, но ужаснувшись прикрыла дверь. Вид обугленной мебели, испорченного прогалинами ковра, закопчённых стен, удушливый запах гари и сырости не позволили перешагнуть порог.

   В спальню не пошла, осталась дожидаться завтрака в гостиной. Прибежавший с подносом поварёнок спросил не надо ли мне чего кроме каши, молока и булочки. Я с улыбкой отказалась. Села за стол и посмотрела на мнущегося мальчишку:

   — Что?

   — Тут это… письмо вам. — Он кивком указал на дверь, — воткнуто было, а я, когда открывал, уронил.

   — Ну, принеси.

   Мальчишка выскочил из гостиной и тут же вернулся с конвертом. Бережно положил его на угол стола и умчался.

   Слегка помятый конверт из белой плотной бумаги не имел ни марок, ни штемпелей. Размашистым почерком было написано: «Романте Бетц». Я ела кашу, поглядывая на широко расставленные, не соединённые между собой буковки и гадала: кому вздумалось писать мне? Открывать не спешила, хотела позавтракать спокойно. Мало ли что там!

   Гувернантка, придя за посудой, покосилась на письмо, поморгала, но так и не задав вопроса, ушла. Я, всё ещё не решаясь вскрыть конверт, взяла его с собой и вышла на балкон. Над морем стелилась сиреневая дымка, птицы уже смолкли, зато со стороны кузницы доносились звуки ударов металлом по металлу и слышались недовольные окрики: мастер выражал недовольство своим учеником.

   Надорвав край конверта, я вытащила сложенный пополам лист.

   «Если хочешь узнать правду о бароне Кофре, приходи к Узкому ущелью в полдень».

   Подписи не было.

***

В полдень…

   Рассеянно глядя вдаль, я сложила письмо и убрала обратно в конверт. Нужно ли мне знать правду о чёрном вдовце? Что такого особенного неизвестный отправитель собирается мне сообщить? Идти или не идти? Не могла принять решение.

   Вернулась в комнату, бросила письмо на оттоманку и пошла переодеваться. Сегодня же уеду отсюда. Хватит, загостилась. Выбрала платье из прочной ткани, не слишком нарядное, зато достаточно удобное, чтобы провести в нём не меньше двух недель. Раз я «иду в цирк» не могу прихватить смену, придётся покупать в дороге. И пищу тоже, даром кормить меня никто не станет. Только бы денег хватило! Скопленная мной сумма казалась астрономической, но логика подсказывала, что это до тех пор, пока не начались траты. Растает моё богатство быстрее, чем хотелось бы. Ничего, буду экономить, мне не привыкать. Обулась в ботинки на толстой подошве. Здесь в них жарко, но ведь поеду на север, а там земля ещё не просохла и дожди льют чуть ли не каждый день. Лето притаилось за калиткой.

   Собравшись как могла, вышла во двор. Разыскала в конюшне Тома:

   — Отвезёшь в город?

   Мужчина кивнул, помня наш уговор:

   — В цирк? Так это… на утреннее представление опоздали, теперь в шесть вечера будет.

   — Да-а? — излишне, пожалуй, огорчилась я. — Но мы ведь можем пораньше отправиться? Я по торговым рядам пробегусь.

   — Можем, отчего ж! — с готовностью кивнул кучер. — Сразу после обеда и тронем.

   Возразить мне было нечего. После обеда, так после обеда, подкрепиться перед дальней дорогой — не грех. Вздохнула и пошла гулять. Немного побродила по краю плато, полюбовалась морем. Солнце стало припекать. Близился полдень. Сходить к Узкому ущелью, раз время есть? «Пойду, — решилась я, — посмотрю, что за человек хочет со мной пообщаться, послушаю, что расскажет о бароне».

   Миновав распадок, обошла гору и остановилась, вглядываясь вперёд. Ждут ли меня? На скамье кто-то сидел. Со спины узнать было невозможно. Мне стало не по себе. Стояла не меньше минуты, рассматривала одетую в бесформенный тёмный балахон фигуру. Человек на скамье не шевелился. Было похоже, что он медитирует, наслаждаясь синевой неба над зелёной возвышенностью по ту сторону Узкого ущелья. Ступая как можно тише, стараясь не хрустеть мелкими камушками, я приблизилась к скамье.

   — Эй! — позвала. — Письмо мне вы прислали? — Фигура не шевелилась, я чуть попятилась, испугавшись неизвестно чего, и ещё раз окликнула незнакомца: — Эй, вы слышите меня?

   Снова ни звука, ни движения. Спит?

   Теперь уже не таясь, я преодолела оставшееся до скамьи расстояние и заглянула в лицо сидящего там человека… Это не человек! Манекен в рыжем парике, облачённый в плащ с капюшоном, таращил на меня стеклянные глаза.

   Я резко обернулась, ища того, кто так обидно пошутил. Заметила шевеление на горбу ближайшей горы. Тень мелькнула за нависающей над обрывом глыбой. Та покачнулась и стала медленно оседать.

   — О-о-о! — простонала я, прикидывая путь, каким ринется вниз эта штуковина.

   Нужно было спасаться, но на тропу, приведшую меня сюда уже сыпались довольно крупные булыжники, ещё немного и меня посечёт каменный град. А ещё через мгновение сбросит на дно ущелья и раздавит мощной осыпавшейся сверху волной.

   Избежать гибели я могла лишь одним способом: перепрыгнуть на ту сторону ущелья. Закричала, нет, заорала в страхе слова заклинания, гипнотизируя просвет между стволами, растущих там деревьев.

   Силы, потраченные мной на этот дикий прыжок, лишили меня сознания. Я очнулась, лёжа на мягкой траве в тени увитого плющом платана. Листья его напомнили кленовые, но могучий ствол и раскидистая крона не позволяли признать эти деревья близкими родственниками. Ветер что-то нашёптывал, плутая между ветвями. Отвечая ему, гудели шмели.

   Не представляю, сколько времени я пролежала. Тело ныло. От неудобного положения затекли мышцы. Во рту и в носу было сухо, словно там посыпали извёсткой, кожу лица стянуло как гипсом. Я села, посмотрела через Узкое ущелье. Скамейки на той стороне не было, на её месте возвышалась груда камней, в воздухе витало ещё не осевшее облако пыли. Тропу перегородили обломки скалы.

***

Лишь в одном я была твёрдо убеждена: лучший выход для баронессы Кофр сейчас — исчезнуть из Кофрского замка. Судя но настойчивости моего врага — человек это или демон — в живых он меня не оставит. Будь возможность попасть в город, минуя земли барона, я бы так и сделала.

   До знакомого пляжа добиралась больше часа. Пока шла среди платанов, всё было неплохо, использованная впопыхах магия основательно подкосила меня, но на ногах я держалась. Подобрала на выходе из зарослей крючковатую палку и опиралась на неё как на посох, с сожалением покидая благословенную тень. Приклеенное в зените солнце жгло так, что в своём практичном наряде я рисковала свариться заживо, поэтому шла еле-еле.

   По моим расчётам обед уже подали, и я надеялась проникнуть к себе в спальню незамеченной. Только бы служанки не сунулись приглашать в столовую. Ни есть, ни видеть никого не хотела, всеми силами стремилась как можно быстрее убраться из этого места. Сразу бы и уехала, но к большому сожалению, не захватила с собой кошель, а без денег как я доберусь до короля?

   Не стала проходить через ворота, представила пятачок свободный от акации позади восточной башни и перенеслась туда сразу от дороги. Не задерживаясь, вторым рывком, перескочила в гостиную занимаемых мной до этого дня покоев.

   Сначала вздохнула с облегчением: толстые стены умудрились сохранить прохладу. Потом с сожалением: жаль будет расставаться с уютными комнатами. Но жизнь дороже, о чём настойчиво напоминал запах гари проникающий сюда из кабинета. Не мешкая, кинулась в спальню, достала кошелёк, поразмыслив, сунула его в небольшой саквояж, туда же отправился блокнот с записями, кое-какие попавшие под руку мелочи.

   Перестав суетиться, присела на кровать и только теперь обратила внимание на необъяснимую, совершено непривычную тишину. Вполне естественный шум для наполненного людьми замка стих, будто стояла глубокая ночь. Не сдержав любопытства, я вышла на балкон и перевесилась через ограждение, высматривая кого-нибудь во дворе. Пусто. Молчит кузница, никто не стирает и не развешивает бельё, не тащит корзины со снедью, не бранит проштрафившегося мальчишку-поварёнка, не судачит, не смеётся.

   Не сразу я нашла объяснение столь резкой смене обстановки в Кофрском замке. В тот момент больше всего огорчил замок на двери конюшни. Куда подевался Том? Мы же договорились ехать в город!

   Вот тут-то меня и осенило: грохот камнепада наверняка слышали в замке.

   Я вернулась в гостиную и поискала письмо, оставленное на оттоманке. Его не было. Одно из двух: либо его забрал отправитель, либо нашла служанка. В любом случае, о том, что в полдень я пошла к Узкому ущелью, стало известно. Раз так, можно с уверенностью утверждать, что воспитанница барона Кофра погребена под рухнувшей скалой.

   Суеверный ужас охватил моё существо. Крупная дрожь волной прошла по всему телу. Случайностью был не пожар и не обвал, случайностью было моё спасение. Смерти я избежала лишь благодаря магии, так вовремя осознанной и прирученной мною.

   Опустившись на атласное сидение, я заплакала. Лила слёзы, как маленькая девочка, которую без всякой вины заперли в сырой, пропахшей плесенью кладовке, лишили ужина и забыли о её существовании.

   О Циан! Зачем ты согласился взять меня в жёны?!

   Посидела, похныкала, жалея себя. Постепенно унялась дрожь, вернулись силы, высохли слёзы.

   Плачь — не плачь, а побег никто не отменял. В чём не было сомнений, так это в том, что второй раз я не совершу вчерашней ошибки. В огне не сгорела — камнями завалили. Из каменного урагана выбралась — утопят, пожалуй. Или отравят. Или с лошади сбросят. Нет уж, пусть мой враг считает задачу выполненной.

   Следовательно, никому не нужно показываться на глаза. Даже Тому. Придётся топать в город пешком. Благо, тут не так далеко, к вечеру доберусь. Изменив первоначальный план, я решила прихватить с собой кое-какие вещи. Не здешние, заметят, пожалуй. А вот собственный мешок, так и провалявшийся в углу шкафа всё это время, я забрала.

   Ощущения у меня были такие же, как в тот день, когда отец продавал меня барону. Подступающий к горлу комок, слёзы… оставляемый навсегда дом… полная неизвестность впереди… мешок с барахлишком в руках.

***

Первого человека, которого я встретила, покинув Кофрский замок, был старик из соседнего селения. Плелась я под палящим солнцем, с трудом волоча ноги и проклиная себя: — «Зачем взяла мешок!» Не такой он оказался тяжёлый, но за спиной нести было нестерпимо жарко, а перекладывать из руки в руку неудобно. Услыхав неспешные постукивания подков по камням дороги, я отошла на обочину. Меня нагоняла повозка, запряжённая каурой лошадёнкой. В кузове теснились бидоны, в воздухе витал тонкий аромат кислого молока — крестьянин вез в город творог, масло и сыворотку.

   Я с поспешностью приняла предложение старика составить компанию в пути, забросила ношу в угол телеги, уселась на слежавшуюся солому и с удовольствием потрясла ногами, ох как они устали! На вопрос, не Кофрского ли барона я служанка, честно ответила:

   — Нет, не служанка.

   — Говорят, там девицу ищут погибшую.

   — Ищут, вроде, — я прикусила губу, стараясь не показать волнения.

   — Надо ж! — сокрушённо качал головой крестьянин, — обвал случился. Зимой чаще лавины сходят, если снега навалило, а летом-то что? Э-эх! — Он стегнул лошадку, словно она была виновата в трагедии. — А ты куда направляешься?

   — В цирк. Представление хочу посмотреть. — Я примолкла, но поймав заинтересованный взгляд старика, продолжила: — С кучером договорилась, что отвезёт, а его на разбор завалов послали.

   — Оно и понятно, — возчик одобрительно кивнул. — А представление я тоже видел. Мужик там девицу мечами протыкает, а она целёхонька. Колдовство! Иначе никак.

   Старик рассказывал о цирке, о городских и деревенских новостях, а я смотрела на удаляющиеся башни замка, чувствуя неловкость. Ланфа, конечно, рыдает, считая меня погибшей. Но сообщить горбунье о том, что жива, я не могла. Вряд ли она сможет удержать это в тайне от барона, а тот незамедлительно организует поиски. Нет, умерла, так умерла! О том, каково будет Циантину узнать о том, что его хитрость не удалась, и проклятье настигло очередную жертву, я старалась не думать.

   Старик довёз меня до центральной площади, где раскинул свой шатёр цирк-шапито. Поблагодарив доброго крестьянина, я предложила ему монетку, но дед широко улыбнулся, качая головой:

    — Брось, барышня, какие деньги, приятно было прокатиться с такой красавицей!

   Я заключила, что путешествие моё началось вполне удачно. Правда, следом шло разочарование. Извозчики наотрез отказывались везти меня на ночь глядя.

   — Утром с превеликой радостью, — отвечали все, как сговорившись, — а сейчас чего? Не успеешь отъехать, как на постой просись. Поблизости и трактиров приличных нет!

   Уточнив, какая потребуется плата, если выезжать утром, я приуныла. За поездку в столицу мне придётся выложить половину сбережений. Что ждёт меня в конце пути, я не знала. После аудиенции, на которую рассчитывала попасть с помощью князя Моктуса, трудности не окончатся. Получив развод, нужно будет устраиваться: снять жильё, питаться, одеваться. А доходов, пока не найду работу, не предвидится. Но это потом. Сейчас нужно было где-то провести ночь. Я бродила по дворам, спрашивала у встречных, нет ли где поблизости свободного угла, и незаметно вернулась на площадь. Народ толпился у будки с кривой вывеской «Касса». Зазывала выкрикивал:

   — Последнее представление! Спешите! Смертельный номер великого Гульнаро! Акробаты! Жонглёры! Торопитесь увидеть! Цирк покидает Кофрский полуостров! Последнее представление…

   Что мне оставалось делать? Конечно, идти в цирк!

   Тратиться на билет я не стала. Обошла шатёр и заглянула за откинутый полог служебного входа, охраняемого толстой карлицей. Мне бы представить хорошенько, что там дальше и перескочить. Попробую, а не получится, так пойду за билетом.

   — Явилась что ли? — хмуро глянула на меня карлица, — Устраиваться?

   Я машинально кивнула:

   — А можно?

   — Быстро ты, — толстуха мотнула головой, приглашая меня пройти.

   Я не заставила себя упрашивать. Прижала к себе мешок и просочилась мимо убогого стража.

***

Оказавшись закулисами цирка, я растерялась. Здесь царила непонятная постороннему человеку, но какая-то очень разумная суета. Гибкие, миниатюрные девицы, одетые в блестящие купальники, разминались перед выходом на манеж, в огороженном сеткой вальере лаяли пушистые собачонки, силачи с похожими на надутые шары мускулами играли чугунными гирями, туда-сюда сновали рабочие сцены, одетые в одинаковые тёмно-синие костюмы.

   Куда идти? Только я сообразила в какой стороне находятся зрительские трибуны, как почувствовала, что меня тянут за юбку:

   — Идём, провожу к директору!

   За спиной стоял карлик, едва достающий мне до пояса. Одет он был в оранжевую рубаху и жёлтые штаны на лямках. На голове топорщился искусственными волосами рыжий парик. Издали этого человека вполне можно было принять за ребёнка. Однако тянул он меня с недетской силой.

   — Э-э-э... зачем? — поробормотала я с удивлением рассматривая необычного человечка.

   — Жена сказала: на работу устраиваешься, разве нет?

   Я опасалась, что поднимется шум, и меня прогонят, пришлось кивнуть, однако идти к директору я не собиралась:

   — Хотела сначала представление посмотреть, можно?

   Карлик ухмыльнулся:

   — Насмотришься ещё, — он помолчал, оглядывая меня с ног до головы, потом вздохнул: — Ладно. Пойдём проведу в директорскую ложу, откуда хорошо видно. Может, ещё и не возьмут в номер дылду такую.

   — В директорскую? — я испугалась, что всё-таки столкнусь с тем, с кем и не надо бы.

   — Там пусто сегодня, последнее представление. Ночью собираемся и...

   — Что "и"?

   — Берём курс на столицу.

   Больше он мне ничего не объяснил, маленькими, но очень быстрыми шажочками подскочил к стоявшей неподалёку круглой ширме, раскрашенной абстрактным ярким рисунком, отодвинул ткань и кивком велел оставить мешок. Я послушно бросила вещи и поспешила за карликом, который не оглядываясь побежал дальше.

***

Представление так захватило меня, что на целый час я забыла и о поисках ночлега, и о голоде, хотя с тех пор, как напилась из родника, ничего во рту не держала, и о том что выдала себя за другую девушку, хитростью пробравшись в директорскую ложу. Потешные собачки ловко выполняли приказы дрессировщика: прыгали через обруч, ходили на задних лапках и кружились под музыку. Воздушные гимнастки выполняли трюки под самым куполом. И страшно за них было, и дух захватывало от красоты их тел и движений. Жонглёры и эквилибристы удивляли техникой недостижимой обычному человеку. Рыжий лилипут, тот с кем я успела познакомиться за кулисами, всем мешал, везде лез и очень этим веселил публику.

   Завершал выступления иллюзионист Гульноро — эффектный мужчина с обнажённым торсом, в обтягивающих мускулистые ноги трико. Он устрашающе размахивал длинными мечами и, во что я совершенно отказывалась верить, проткнул ими ящик, где за пару минут до этого укрылась тоненькая блондинка с ярким макияжем.

   Я сжала кулаки и молилась за незнакомку, больше всего на свете желая увидеть её целой и невредимой, что вскоре и произошло, Гульнаро распахнул дверцу ящика, вывел из него улыбающуюся ассистентку. Овации едва не оглушили меня.

   Все артисты, участвующие в представлении вышли на поклон, а я, немного разочарованная обманом, который подозревала в заключительном номере, покинула ложу с тем чтобы незамеченной ускользнуть из цирка. Нужно было только забрать оставшийся за кулисами мешок.

   До ширмы с моими вещами не дошла каких-нибудь пять шагов, путь преградил толстый мужчина в белой рубашке с жабо и во фраке. Интуитивно поняв, что это и есть директор цирка, я замерла как загипнотизированная.

   — Так это ты? — с недовольным видом спросил толстяк.

   — Что? Нет, извините...

   — Сам вижу, что нет, — пробурчал он, схватив меня за локоть,— как только у этой паршивки совести хватило позвать тебя!

   Я терялась в догадках, кого директор называет «паршивкой», но это скоро выяснилось. Он поманил пальцем ту самую блондинку, что выступала с Гульнаро, и спросил вкрадчивым басом:

   — Эту вместо себя предлагаешь? А? Она в ящике-то поместится вообще?

   Девушка удивлённо взглянула на меня и затрясла головой:

   — Господин директор, я тут ни при чём, не знаю кто она такая!

   Пользуясь моментом, я попыталась выдернуть локоть из хватки толстяка, но тот сжал его ещё крепче, заорав на блондинку:

   — А где тогда обещанная замена?

   — Но я сама пока могу выступать… — лепетала напуганная артистка, — ещё и незаметно совсем!

   — О боги! — поднял взор к потолку директор, — где вы берёте таких бестолковых дурочек на мою несчастную голову? Сначала она прыгает в постель к этому самцу, а потом, будучи беременной, надеется увернуться от его мечей! — Он вздохнул и отпустил мою руку, обращаясь теперь ко мне: — Не