Оглавление
АННОТАЦИЯ
Сохранившееся с незапамятных времен в лесной глуши языческое капище становится объектом интересов новоявленной секты. Новый «мессия» жаждет использовать его силу для бизнеса - оживления мертвых. Но на его пути встают духи древнего бора, его хранители и стражи. Волею судеб одним из хранителей лес делает обычную современную девчонку, приехавшую с экспедицией изучить росписи старинной часовни.
ЧАСТЬ 1
Ветка боярышника хлестнула Соню по лицу, вернув ей чуточку здравого смысла. Ещё немного, и девушка упала бы без сил на сухую хвою и островки мха. Она остановилась, тяжело дыша и испуганно оглядываясь. Но вокруг - только толстые стволы сосен, подлесок, да тот самый подсыхающий боярышник, куда она и влетела, не разбирая дороги. Звенящая тишина осколками падала вместе с солнечными лучами сквозь замершие в вышине кроны. Обострившийся слух улавливал только гулкие удары собственного Сонькиного сердца да сорочий стрекот, сообщавший всем о том, что по лесу, сломя голову, носится посторонняя девица. Остальная лесная братия затаилась, перестав шебуршать и чирикать, и казалось, что во всем бору не водилось больше никого - только Соня и сорока.
Но это было не так. Совсем не так. Только что… нет, десять минут назад, или полчаса - Соня не могла уже сообразить, сколько прошло времени с того момента, когда навстречу им с Мариной вышел зверь. Серая шерсть, оскаленные в злобной усмешке сахарные клыки и янтарные глаза, в которых светилась уверенность в том, что добыче от него не уйти. Такого страха, такого панического ужаса Соня не испытывала никогда, даже во время прошлогодней аварии, когда она летела в кувыркающейся машине под откос, считая боками каждый удар и ожидая, какой из них станет последним. Тогда была просто обреченность и боль, а в этот раз… В этот раз один вид мощных лап, вздыбленного бурой волной загривка, и, главное, почти неслышное низкое рычание, заставили Соню вначале полностью потерять присутствие духа, а затем бежать прочь. Трусливо умчаться, словно она - ошалевший, загоняемый охотниками заяц. А Марина осталась там, одна, глаза в глаза со зверем.
У Сони подкосились ноги, и она неожиданно для себя плюхнулась боком на кучу бурелома. Прелые ветки почти беззвучно осели под ней, рассыпаясь сырой трухой. Хотелось горестно плакать, уткнувшись в кулаки, рыдать от бессилия, оттого что она бросила подругу и кинулась спасать собственную шкуру. Предательница, жалкая трусиха, гадина… Соня шмыгнула носом и вздохнула. Надежды на то, что всё обошлось, и Марине тоже удалось убежать, не было. Ведь зверь не бросился за Соней, она не слышала позади топота его лап и хриплого дыхания, она мчалась преследуемая только своим страхом. Это может значить только одно… И думать об этом было очень страшно. Сразу вспоминался их первый день у Алатырь-озера.
***
Тогда в утреннем лесу пела птица.
Серая невзрачная птаха покачивалась на тонкой ветке среди пронизанной солнечными лучами зелени и то захлебывалась трелями, то отчаянно, по-мальчишески, свистела, то замирала, взъерошив перышки на шейке. Тени деревьев постепенно отступали, сдвигаясь и укорачиваясь. Вот блеснуло что-то алой искрой, и птица замерла, уставившись круглым глазом на красные бусины, усеявшие траву. Это было похоже на ягоды, но слишком темные и крупные, и она удивилась. Потом где-то рядом послышались звуки быстрых шагов и шорох травы. Птица вспорхнула повыше и настороженно затихла среди листвы.
И тут над просыпающимся лесом пронесся пронзительный крик, мгновенно распугавший всех пернатых обитателей опушки.
Под деревом, на тропинке, почти незаметной в густой траве, замерла, прижав к груди стиснутые кулачки, светловолосая девушка в коротких, до колен брючках и желтой майке. На мгновение замолкнув, она рискнула приоткрыть зажмуренные глаза и тут же снова громко завизжала. Вторая девчонка, в шортах и рубашке выскочила из-за кустов:
- Маринка, прекрати орать! Что случилось?
Но ответом было только судорожное всхлипывание и взмах руки куда-то вперед.
- Да уж, тут определенно кого-то съели, - хладнокровно покачала головой вторая девушка, миниатюрная, с копной темных вьющихся волос. Потом она подняла с травы полотенце и зубную пасту, выпавшие из рук подруги, и добавила: - А ты что хотела? Природа жестока, тут питаются не колбасой и чипсами. Тут кого-то обязательно убивают на завтрак.
- Сонька, - промычала вторая, блондинка с короткой стрижкой, - но там столько крови… Столько…
- Сколько? - её подруга ещё раз обозрела алые уже подсыхающие брызги на траве и скопившиеся в листьях лопуха лужицы темного вишневого цвета. - Не так уж и много. Хищник настиг жертву на опушке, загрыз её и утащил в лес. Думаю, что это была дикая коза или крупный заяц. Прекрати трястись, и уясни, что общества защиты животных тут нет, тут только закон джунглей и естественный отбор.
- Я так испугалась, - уже почти нормальным голосом пробормотала Марина. - Шла себе, радовалась утру, птичек слушала… И наткнулась на следы побоища. Бедная зверушка! Ладно, пошли умываться. Только нужно зубную щетку найти, посмотри там, пожалуйста, я боюсь.
- Держи, - Соня протянула ей щетку. - Иди, я тебя догоню.
Оставшись одна, она подошла поближе к лопуху, наклонилась и осторожно вытащила из-под него оторванный воротник голубой мужской сорочки. На воротнике алели пятна.
Пробормотав:
- Бедная зверушка, - Соня снова сунула находку в глубину лопушиных зарослей и в глубокой задумчивости побрела к сверкающему в лучах утреннего солнца озеру. Марина уже сбросила тапочки и плескалась, зайдя по колено в воду.
***
Они были совсем разные - серьезная, иногда даже занудливая Марина, ненавидевшая свою типично славянскую внешность, светлую кожу, прямые тонкие волосы и невразумительно-серые глаза. Хотя глядя со стороны на изящную пепельную блондинку, это трудно было представить. Очень даже симпатичная девчонка. Но самой Марине казалось, что выглядит она до ужаса банально, и таких блондинок пруд пруди. Именно поэтому на первом курсе она нещадно красилась и перекрашивалась в немыслимые цвета и оттенки. Пока Сонька не наорала и не предупредила, что нельзя так обращаться с волосами, и что скоро она станет лысой. После чего поставила перед трюмо и поднесла к затылку зеркальце. Марина, увидев просвечивающую сквозь мелированные в три цвета прядки трогательно-розовую кожицу, испуганно охнула и помчалась покупать бальзамы и репейное масло.
На этом эксперименты с красками завершились. А потом и с цветными контактными линзами - у Марины воспалились глаза, и окулист тоже наорал, не хуже Соньки.
Пришлось смириться. Бесцветная типовая блондинка, ну и пусть! Не все мужчины считают блондинок дурочками. Поэтому будем ждать именно такого.
Вот и ждет.
То ли дело Соня, Сонька, Софочка - дитя такого множества народов, что родственники сами с трудом в них разбирались. Особенно поражал Сонькино воображение некий арабский шейх, ещё до революции привезший из пустыни белого верблюда специально для Сонькиной красавицы-прапрабабушки. Правда, с шейхом у них что-то не сложилось, и своенравная прапрабабушка, закатив во дворце пару скандалов, вернулась обратно в Россию с маленьким прадедушкой на руках.
Сын шейха стал известным врачом и женился на француженке, решившей ради него остаться в Советском Союзе. Чтобы поддержать семейную традицию, внук шейха женился на цыганке, а их три дочери, в свою очередь - на еврее, корейце и длинном тощем полуэстонце-полубелорусе с примесью польской крови. Последний и стал Сонькиным папашей. От него дочке достались только бледные веснушки на точеном носике. Все прочее, включая темные кудри, смуглую кожу, ямочки на щеках и склонность к авантюрам, она унаследовала от остального фамильного интернационала.
Когда пришла пора получать паспорт, Соня недрогнувшей рукой в графе «национальность» вывела: «русская». А, собственно, что ещё она могла написать без угрозы замучить работников паспортного стола вычислениями восьмушек, шестнадцатых и тридцать вторых частей той или иной крови в своем непоседливом организме?
Дружба Марины и Сони началась с того, что при получении учебников им в институтской библиотеке досталась одна на двоих последняя «История искусства древнего Востока». Вначале первокурсницы едва не поссорились, а затем решили, что готовиться к экзамену куда удобнее вдвоем.
И вот уже окончен второй курс, а они по-прежнему не разлей вода.
***
Зачем они приехали сюда? Какие ветра, какие сквозняки судьбы заставили их, избалованных горожанок, привыкших к горячей воде и метро, тащиться за тридевять земель в лесную глушь? И хоть бы смысл был… Просто не нашлись, что возразить, когда вызвал их декан и предложил поехать на практику с группой, собирающейся обследовать часовню в Осолонках. Дескать, уникальный объект, по данным Грабаря часовенка сия была построена не позднее двенадцатого века, а уже потом её обезобразили переделками. И вроде как имеются сведения, что росписи там были самого Феофана Грека «со ученики» - мастер частенько подхалтуривал по селам и городишкам. Так что надо поковырять стены и узнать, что там под поздними росписями прячется, а заодно и обмеры часовни сделать - для специалистов из управления охраны культурного наследия.
Соня с Мариной удивились, с чего это их, студенток, хотят послать на такое важное и ответственное задание. И только приехав на место, поняли – оттого что желающих ехать в тьмутаракань к Алатырь-озеру и Осолонкам среди нормальных людей быть не могло.
Небольшая каменная часовня стояла на высоком берегу, заросшем травой. А вокруг… В общем, вокруг почти ничего и не было: глухомань, леса на сотни километров, редкие заброшенные деревеньки, крупнейший населенный пункт - поселок при электростанции в сорока верстах, он же районный центр. Говорят, раньше были тут скиты, охотничьи заимки, да их уже лесом затянуло. А ближайший когда-то городишко Пыхов затопили с полвека назад, когда плотину строили, вот и осталась одна часовня на горушке. Купол её давно прогнил и провалился, от дверей и оконных стекол и следа не осталось. Да и стены часовни, хоть и ровно оштукатуренные снаружи и когда-то беленые, сейчас выглядели плачевно.
Аристарх Львович задумчиво походил кругами вокруг часовни и принялся на повышенных тонах объясняться с привезшим их на раздолбанном УАЗике мужиком. Паша и Саша поскидывали с подкатившего следом грузовика кучу досок и пару рулонов рубероида, выгрузили тюки и ящики, и машины, кряхтя и раскачиваясь на рытвинах, покатили обратно в поселок. Договорились, что через пару недель вместе с провизией ещё стройматериалы привезут, чтобы до нормальной реставрации часовни хоть как-то её залатать.
- А где тут что? - растерянно спросила Соня, озираясь.
- Что - что? - не понял Аристарх Львович, а Луиза громко и ехидно вздохнула.
- Ну, где тут мы будем спать и питаться? - Соня уже поняла, что сморозила глупость, но пока не поняла, какую.
- Спать - в палатках, питаться кашей с тушенкой, что непонятного? - осклабился Паша. А Саша громко загоготал и подмигнул растерянным студенткам.
Они-то считали, что раз их куда-то везут, то и условия должны обеспечить. А оно вон как - палатки, тушенка.
- Но тут же, вроде, есть какая-то деревня рядом? - поддержала подругу Марина. - Можно ведь там на постой устроиться.
- Не советую, - веско сказал Илья и сверкнул стеклами очков.
- Почему?
- Просто - не советую. Потом поймете, почему, а объяснять долго.
- И все-таки мы сходим туда, - упрямо заявила Соня. - Только покажите, где она.
- Сходите, почему не сходить. Осолонки вон в той стороне, - Луиза указала куда-то вдоль берега и наискосок. - Там дорога есть. - Она засмеялась, а Илья укоризненно покачал головой, но ничего не сказал, подхватил с земли здоровенный рюкзак и зашагал к кустам шиповника, выбирая место для лагеря.
Марина потянула за руку растерянную Соню. Всё равно от них никакого толку при установке палаток не будет, так что лучше действительно сходить в деревню и познакомиться с аборигенами.
***
Дорогу, две почти заросшие колеи, они нашли без труда и скоро нырнули в чащу. Впрочем, чащей назвать этот лес было бы не совсем правильно. Старые огромные сосны, непривычный, просторный мир, заполненный запахами и звуками, непривычными и будоражащими. Девушки притихли и только вертели головами, вздрагивая, когда с ветки неожиданно и шумно срывалась грузная птица или где-то поверху шуршал ветер, сыпля шишками и сухими рыжими иголками.
Наконец, привыкнув немного к лесу, Марина вздохнула:
- Ну и занесло нас. Просто Берендеево царство. Не то, что наши пригородные лесочки - хоженые-перехоженые.
- Ну, хоженые - это если дальше дачи носа не высовывать, - улыбнулась Соня и остановилась. - Смотри, там лось, на поляне!
Девушки замерли, пытаясь сообразить, опасен ли дикий лось, и куда им прятаться от него. Потом Марина рассмотрела животное и засмеялась:
- Интересно, какой у этого лося надой? Пошли, это обыкновенная корова, пасется себе на привязи.
Хихикая, они прошли мимо буренки, проводившей их задумчивым взглядом. Если есть скотина, значит, недалеко должны быть и люди. Эта мысль приободрила подруг, заставляя идти быстрей, несмотря на постоянно путавшиеся в траве ноги. Но дорога все вилась и вилась между деревьями, и когда, наконец, между ними появился просвет, путницы испытали облегчение.
- У меня что-то голова кружится, - пожаловалась Марина.
- Это от избытка кислорода, - утешила её Соня. - После городского воздуха сразу привыкнуть к сосновому бору сложно. Но ещё хуже будет возвращаться опять к выхлопным газам.
- Успокоила, - хмыкнула действительно побледневшая Марина. - Смотри, вот и деревня.
- Это - деревня?!
Десяток почерневших изб, несколько покосившихся не то сараев, не то хлевов да огороженный жердями участок, на котором виднелись овощные грядки и кучки низкорослых подсолнухов - вот и все, что открылось им. Просто довольно большая прогалина в лесу, на которой когда-то поселились люди, вырубили деревья, построили из них дома, выкопали колодец - справа виднелся долговязый журавель из двух жердей - да так и обитают тут из века в век. Даже улиц не было, избы стояли, как попало, врастая завалинками, а кое-где уже и нижними венцами стен в землю.
- И куда теперь идти? - растерянно спросила Соня, ожидавшая, что их появление вызовет если не ажиотаж, то хоть какую-то реакцию со стороны местного населения. А тут даже собак не видно, не то, что людей. Сбоку, наконец, мелькнуло что-то движущееся, оказавшееся здоровенным козлом с обломанным рогом. Козел внимательно рассматривал их дурными желтыми глазами и тряс бородой.
- Он бодается? - попятилась от козла Марина.
- Ну откуда мне знать? - Соне внезапно стало весело. - Ты лучше у него спроси.
- Очень смешно, - обиделась подруга. - У него, между прочим, рог, как пика, если ткнет - мало не покажется.
Но козел бодаться не собирался. Иронически мекнув, он бодрым аллюром скрылся за длинным сараем, всем видом показывая, что пришелицы перестали его интересовать.
- Пошли к той избе, - предложила Соня, - там из трубы дым идет.
- Пошли, нужно же людей найти. Зря, что ли, топали.
Изба вблизи выглядела очень старой, но ещё довольно крепкой, с облупившимися голубыми наличниками на окошках. Соня вначале робко постучала в дверь, а потом, видя, что никто не спешит им открывать, загрохотала кулаком. Внезапно дверь сама собой отворилась, и стали видны сенцы, заставленные ведрами и увешенные по стенам березовыми вениками и каким-то тряпьем.
- Да заходите, не заперто, - внезапно послышался позади скрипучий голос.
Когда и откуда появилась высокая старуха в синем платье и подбитой серым кроличьим мехом безрукавке, они не заметили. Хозяйка спокойно рассматривала их, щурясь на солнце, в руках её была запотевшая кринка. «Наверное, из подвала вылезла» - решила Соня.
- А я как знала, что гости будут, за лесом моторы тарахтели, - сообщила старуха. - Вот и молока кстати достала, пойдемте, напою.
Они сидели в небольшой комнатке, бедной, но чистой, пили из кружек молоко и заедали его серым ноздреватым хлебом. Рассматривали фотографии, натыканные в большую самодельную рамку: какие-то бравые усатые мужики в гимнастерках, девушки с косами, подростки, выстроившиеся шеренгой.
- А остановиться тут у нас негде, - качала головой бабка Валя, так она велела себя звать. - Тесно у всех. С тех пор, как крыша у Сергеича завалилась, он ко мне в светелку перебрался. Да Мишаня ещё ночует, когда прохладно. Так-то он на сеновале приспособился, но там ветром продувает.
- А у других? - допытывалась Марина.
- А у других то же самое. Анатольевна сама на ладан дышит, так к ней Митрофановна переехала, подруги они. И Сергеич ещё крутится, чтобы, значит, на подхвате быть. Там вообще домишко с гулькин нос. А в Алевтининой избе приезжие поселились, из тех, чей черед настал.
- Какой черед? - удивилась Соня.
Старуха замолчала, словно не зная, что ответить. Потом пожала плечами:
- Черед, и все. То нам неведомо. К дедам нашим вы и сами не пойдете - махру день и ночь смолят, пни старые. А остальные тоже по двое-трое ютятся.
- Колхоз какой-то, - удивленно пробормотала Марина.
- Не, колхозов у нас никогда не было. Тут отродясь одно старичье кукует на отшибе, какие с нас работники, - махнула рукой бабка. - Не место вам тут, девоньки, тоска одна. Вот за молочком приходите, да за медом. Вот я вам сейчас туесок принесу настоящего, лесного.
С этими словами старуха подхватилась и исчезла в сенцах.
- Странная она, - шепнула Соня.
- Да не странная, просто не хочет лишних хлопот. Наверное, боится, что мы начнем шуметь, музыку включать, парней водить.
- Каких парней? - удивилась Соня. - Пашу и Сашу? Не смеши! Могла бы хоть с соседями поговорить, вдруг кто-нибудь и согласился бы нас приютить.
Марина ей не ответила, она вдруг встала и быстро заглянула под белую, вышитую ришелье занавеску, висевшую в правом «красном» углу, там, где обычно в избах находится божница. Потом удивленно пожала плечами и вернулась за стол.
- Что там? Иконы?
- В том-то и дело, что нет… Я думала, бабка их от чужих глаз прячет, ворья боится, а там - только сушеные травы. То ли хозяйка ярая атеистка, то ли… - она замолчала.
- Атеистка, скорей всего, - пробормотала Соня, внезапно ощутив какое-то непонятное беспокойство. - Вон, на фотографиях, все пионеры и командиры. Безбожники.
- Знаешь, Сонь, я уже не хочу тут селиться. Лучше мы уж там, вместе со всеми. И не из-за икон, ты не думай. Просто не хочется каждый день в такую даль бегать. Тут ведь километра два, если не больше.
- Уговорила, - с явным облегчением улыбнулась Соня. - Лучше занудство Аристарха терпеть, чем с бабками-дедками клопов кормить.
- А клопов у нас нет, - улыбнулась зашедшая в этот момент в комнату хозяйка. - И тараканов тоже. Откуда бы им тут взяться? А в остальном правильно - молодость к молодости должна тянуться, нечего ей со старостью тосковать. Вот вам лесные гостинцы.
Бабка Валя поставила на стол сделанный из луба туесок, трехлитровую банку молока и ещё банку варенья из мелкой лесной клубники. Потом предложила ещё молока налить, но гостьи уже напились им под завязку и стали прощаться. Соня хотела заплатить старухе, но та только руками замахала и ничего не взяла. Потом она проводила девушек до леса и, подхватив хворостину, пошла за сарай.
Марина обернулась на деревню и почесала в затылке:
- Что за название странное - Осолонки?
- Наверное, старообрядческое, - ответила Соня, прижимая к груди банку с вареньем. - Ты под ноги смотри, а то мед на дорогу вывалишь.
- Осолонки… Осолонь, противусолонь - это вроде как про стороны света или про солнце?
- Не помню я, что-то знакомое, а откуда, кто его знает. Была бы библиотека под рукой или интернет, другое дело. Только где тут ближайший интернет, даже предположить боюсь.
Соня внезапно замолчала. Из-за дерева навстречу им вышел мужик. Светлые, словно изо льда глаза уставились на подруг настороженно, хотя мужик улыбался. Обычный такой человек, среднего роста, средних лет и незапоминающейся внешности, без бороды и усов, зато в форменной фуражке. В руках мужик нес косу.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Марина.
- И вам здоровья, девицы, - мужик усмехнулся, обнажив отборные белые зубы. - Откуда такие красавицы в наших богом забытых краях?
- Из экспедиции, - почему-то робко пробормотала Соня.
- А, ну знамо дело, к нам иначе и не ездят, только по надобности. А я лесник местный, Мишаней зовут. Ежели дров надо вам будет нарубить, обращайтесь.
Он ещё раз сверкнул улыбкой и холодом глаз, закинул косу на плечо и неспешно зашагал к деревне. И с каждым его шагом там словно прибавлялось движения и звуков: появились гонимые бабкой Валей овечки, на жердяную ограду взлетел и заголосил огненно-красный петух, заковыляла с огорода к избе согбенная старушечья фигурка и кто-то, невидимый с дороги, задвигал колодезным журавлем.
Подруги переглянулись. Желание у них было одно - поскорей вернуться в лагерь, к пусть не очень приятным, но хотя бы понятным людям.
К часовне они спешили, словно возвращались домой.
***
В двух палатках, в каждой из которых могло бы разместиться по десятку человек, устроились просторно и без затей, в одной - студентки и Луиза, в другой - мужчины. Аристарх Львович выгородил себе даже нечто вроде кабинетика, где установил раскладной стол и разложил бумаги. Бюрократ. Начальник.
Паша варил что-то в котелке, подвесив его над костром. Пахло подгоревшим салом. Луиза копошилась внутри часовни, раскладывая инструменты: острые шпатели, мастихины, кисти, набор плоских ножей. Марина задумчиво осмотрела фрески. Ничего особенного, конец девятнадцатого века, библейские сюжеты, размноженные не очень старательными мазилами с образцов. Это были даже не фрески, а картины маслом по штукатурке. Краска кое-где покрылась белым налетом и трещинами, но отслоений, как ни странно, не было. Сверху было намалевано несколько похабных слов и рисунков - творчество современных богохульников.
- Ну что, - обернулась Луиза и насмешливо прищурилась, - Сходили в Осолонки?
- Сходили, - вздохнула Марина. - Ну их в баню, эти Осолонки. Убогое место.
- Это верно, я там однажды побывала, - на лице Луизы появилось несвойственное ей серьезное выражение. - Идите, устраивайтесь. Сегодня работать уже поздно, а завтра начнем. - Она словно машинально потерла шею, которую постоянно прикрывала то воротником, то пестрой косынкой. Как-то Соне удалось рассмотреть на шее преподавательницы два небольших давних шрамика.
Марина уже надувала резиновые матрацы и раскладывала в палатке спальники. А ещё есть наматрасники - вот высохнет скошенная Сашей трава, и можно будет набить их душистым сеном. Ну что ж, не так уж плохо, на самом деле. Или не студентки они, в конце концов, чтобы ныть из-за перспективы всего лишь месяц ночевать в палатках? Зато озеро рядом - с синей шелковой водой, с зарослями камыша, перемежаемыми островками замечательной мягкой травы. Уж чего-чего, а пляжей тут вдоволь. Девушки переглянулись и принялись потрошить свои сумки в поисках купальников.
Потом, после купания и обещанной каши с тушенкой, наступил тихий звездный вечер. Сидеть у костра сил уже не было, и они забрались в палатку. Под унылые крики какой-то беспокойной болотной птицы уснули почти мгновенно.
Марине приснился Никита - с его обычной улыбкой и рассуждениями о том, что жить нужно легко, сегодняшним днем, потому что завтрашнего может и не быть. А ведь, казалось бы, прошло уже три месяца с того дня, как она встретила его около института с некой черноволосой барышней. И по тому, как Ник на неё смотрел, поняла - всё. Он живет сегодняшним днем, и сегодня она, Марина, ему больше не нужна. Странно, что она не поняла этого раньше. Хотя чувствовала что-то, просто не понимала.
Тогда Сонька одна заметила, сразу. Увела с лекций, купила бутылку какого-то сладкого и липкого вина, и они пили этот компот в дальнем углу парка. Пили и плакали, а потом смеялись. И Марине после было ужасно плохо, но не от предательства Никиты, а от совершенно несообразного с крепостью и количеством выпитого похмелья.
Как Сонька догадалась, что ей именно это и было нужно?
С того дня, случайно встретив бывшую любовь, она ничего более не испытывала, кроме приступа тошноты.
И вот этот сон… Берег моря, и пальмы, и какие-то парни с гитарой. И она в алом развевающемся парео танцует с одним из них, и вдруг видит, что это - Ник. От неожиданности, ноги врастают в песок, музыка смолкает и она слушает, что он ей говорит. А потом поворачивается и просто уходит - идет вдоль полосы прибоя и собирает большие рогатые раковины.
Интересно, к чему снятся море и раковины?
***
В то первое, памятное неприятным приключением утро, Соня вернулась в лагерь хмурая. Марина, легкая душа, уже и забыла, как визжала от страха, а Сонька все нервничала.
Паша и Саша спозаранок стучали молотками, сколачивая примитивные леса, чтобы подобраться к куполу часовни, остальные пили чай с сушками и плавлеными сырками. Аристарх Львович за что-то выговаривал Илье. Соня взглянула на фотографа и обомлела. Его шея была обмотана вафельным полотенцем, на котором проступали пятна крови. В ответ на испуганный взгляд девушки, Илья пожал плечами:
- Вот что бывает, когда не умеешь обращаться с топором, хотел нарубить дров и поленом едва яремную вену себе не вспорол. Идиотизм, правда?
- Ты лучше не топором, а камерой поработай, - не поднимая глаз, сердито сказала Луиза. - Нужно зафиксировать состояние объекта до начала работ.
- Сейчас будет сделано, леди! - несмотря на желание казаться бодрым, выглядел Илья не блестяще - был бледен, а под глазами залегли синие тени.
***
Именно с этого момента и началась ежедневная рутинная работа. Пока Саша и Паша, гогоча и переругиваясь, сколачивали временный купол, обтягивали его рубероидом и сооружали щиты размером с оконные и дверной проемы, чтобы установить их после обследования росписи, Марина и Соня лазали с рулеткой по часовне. Иногда к этому процессу привлекался и Илья - в качестве подсобной силы. Аристарх Львович, которому работы не нашлось вовсе, основную часть времени проводил в палатке. Соня подозревала - валял дурака, читая детективы и решая кроссворды. Поймать его на этом не удалось ни разу, но и смысла в его сидении под душным брезентом не было никакого. Луиза колдовала со шпателями и дурно пахнущими склянками внутри часовни.
Хорошо было уже то, что не происходило ничего необычного. Только однажды, спустя пару дней, ни свет, ни заря поднявшаяся Соня заметила что-то яркое в серой золе потухшего костра. Поковырявшись палкой, достала небольшой кусок голубой ткани с оплавленной перламутровой пуговичкой. Завернув находку в лист подорожника, она отправилась к тому месту, где Марину в первое их утро напугала кровь на траве.
Прошедший за это время дождик уже успел смыть всякое напоминание о том событии. И под лопухами, куда Соня сунула оторванный воротник рубашки, тоже ничего не было. Она порыскала вокруг, убедилась, что не перепутала место и глубоко задумалась. Была ли на том воротнике пуговичка, Соня не помнила. А если и была, то кому понадобилось сжигать его в костре? Или это сожгли саму рубашку? Но кто?
Марине она опять ничего не сказала. А если бы и сказала, что изменилось бы? Разве не отправились бы они в лес, услышав от Сергеича, что пошли грибы-колосовики, причем, не сыроежки с подберезовиками, а отборные боровички? Все равно пошли бы.
***
Но вначале они познакомились с Сергеичем и Анатольевной. Откомандировала их в Осолонки Луиза, заявившая, что каша с тушенкой за неделю не только ей уже поперек горла стала и хорошо бы добыть яиц, молока и творога. Идти не очень хотелось, но хоть какое-то развлечение. С собой взяли пустые стеклянные банки и пластиковую канистру для молока. Деревня опять встретила их настороженной тишиной, даже однорогого козла не было видно. И дым нигде не вился, и звуков никаких, словно вымерли Осолонки.
Они прошли мимо избы бабки Вали, заметив, что её дверь подперта березовым полешком. Означать это могло одно - хозяйки нет дома. Зато дверь соседнего домишка, вросшего в землю чуть ли не по окна, была нараспашку.
- Эй, хозяева, есть тут кто? - крикнула Марина в проем, из которого тянуло запахом кислого теста.
- А заходите! - ответил им глухой голос.
В комнате, на огромной железной кровати с ажурным подзором тонуло в подушках сморщенное старушечье личико. Тела под пухлым ватным одеялом не было заметно, словно лежал под ним ссохшийся лист, а не человек. Над выцветшим ковриком на стене в ряд висели украшенные бумажными цветочками, портреты худощавого мужчины, трех парней и одной девочки лет десяти. Видно было, что портреты увеличивали с маленьких фотографий - лица были размыты и неумело подретушированы.
- Добрый день, - поздоровались подруги.
- Здравствуйте, милые. Вот спасибо, что навестили. Ох, и радость, - зашамкала губами лежащая. - Хоть перед смертью на вас, молодых да красивых, полюбуюсь, а не на сморчков старых. Посидите рядом, детушки.
- Да мы только хотели молока купить, - растерялась Марина. - А есть ещё кто-то?
- Есть, куда им деваться, вот-вот появятся.
Словно в подтверждение её слов, заскрипели половицы, и в избу вошел старик. Невысоким ростом, кудрявой седой бородой и яркими губами он походил на сказочного гнома.
- Ну что, проведал? - бестелесная старушка внимательно взглянула на вошедшего из-под сморщенных век.
- Проведал, - подтвердил старичок-гном. - Тебе кланялись.
- Небось, ждут, не дождутся. Ничего, скоро встретимся… - она неожиданно улыбнулась, отчего лицо ещё больше сморщилось, а между впавших губ появился одинокий коричневый зуб. - А тут девоньки за молочком пришли, ты уж дай им всего, что надо. И бражки, бражки не забудь.
- Ладно, Анатольевна, все сделаю. Отдыхай спокойно. - Гном обернулся и шаловливо подмигнул Соне. - Пошли-ка со мной, красавицы. Молока у нас нынче много, Красавка да Рыжка с июньских трав доятся, хоть залейся.
Разговор с Сергеичем затянулась, был старичок болтлив, и отпускать гостей ему явно не хотелось. Пришлось и чай пить, и вареники с картошкой есть, и бесконечные рассказы про местных старух выслушивать. По словам Сергеича выходило, что собрались они тут, словно согнанные временем. Ни у кого уже почти и детей не осталось, а уж о мужьях и говорить нечего. У Анатольевны ещё в войну все сгинули, другим тоже лиха хватило. Митрофановну Мишаня в городе на вокзале подобрал, куда её невестка спровадила с глаз долой. О себе Сергеич говорил мало, хотя выходило, что он тоже не местный. А потом старичок сообщил им, что ежели в течение трех дней будет ещё дождик, то пойдут первые белые грибы, из тех, что вырастают, когда рожь начинает колоситься. Колосовики, значит. Не пропустить бы.
***
- Странное дело, - удивлялась Соня на обратном пути. - Я-то думала, они тут все родились, а они, оказывается, приезжие. Дом престарелых какой-то.
- А ещё, - с трудом таща сумки, набитые банками, бутылками и крынками, пропыхтела Марина, - я одного не пойму, где тут у них кладбище?
- Что? - словно пораженная громом остановилась Соня. - Кладбище? Причем тут кладбище?
- А притом, что раз обитают тут почти одни старики, то наверняка и умирают. И где их тогда хоронят? Логично было бы, если бы кладбище около часовни устроили. Самое подходящее место. Так? А его там нет. И лес вокруг деревни нетронутый, и дорог больше нет.
- Точно нет?
- Точно. Я у Сергеича спросила. Всего одна дорога, тупик. Есть ещё старая просека – хотели электричество когда-то тянуть, но не стали. И просеку так и не дорубили до поселка.
- Ну не знаю, не в лесу же они их закапывают. Хотя всякое может быть. - Соня остановилась, потому что Марина опустила сумки на землю и простонала:
- Всё, теперь твоя очередь. Как раз полдороги.
Соня шагнула к сумкам и внезапно замерла. Марина проследила за её взглядом и тоже онемела. По поляне, где паслась все та же привязанная рыжая корова, бегали дети. Две маленькие девочки в коротких платьицах, носились друг за другом, то прячась за коровий бок, то неожиданно выскакивая и корча забавные рожицы. От остолбеневших в изумлении подруг до поляны было не больше полусотни метров, но ни одного звука, ни крика, ни смеха оттуда не долетало. Вот одна из девчонок кувыркнулась в траву, и вторая почти настигла её, но промахнулась и тоже шлепнулась, дрыгая босыми ногами. Крова лениво жевала, отмахиваясь хвостом от мух. Тишина.
- Откуда тут могут быть дети? - почему-то шепотом спросила Соня. - И почему они молчат?
- Не знаю, может быть, это внучки к какой-нибудь бабушке в Осолонки на лето приехали, - так же шепотом отозвалась Марина. - А молчат… Спроси что полегче.
В этот момент одна из девочек, та, что была с виду помладше, лет шести, вскочила на ноги и заметила стоящих на дороге девушек. Соне показалось, что она что-то сказала другой девочке, и та обернулась. А в следующую минуту дети уже сорвались с места и исчезли за деревьями. Словно их и не было.
- Феи, - выдохнула Соня.
- Что?
- Это были лесные феи.
- Так… Если уже до фей дошло, значит дело плохо, - разозлилась Марина. - А это всего лишь девчонки корову сторожат.
- Но почему молча, почему убежали?
Выражение лица Сони все меньше нравилось Марине.
- Потому что это не нормальные дети, а немые и дикие! Потому что в лесу живут! - жестко отрезала она. - А теперь бери сумки и пошли домой, иначе нам тут и лешие, и русалки, и черт знает кто начнет мерещиться. Сонька, ты же современный человек, а веришь во всякую чушь!
- Я верю только своим глазам, - упрямо поджала губы Соня. - И я видела…
- Ни черта ты не видела! Я видела то же самое, двух местных девчонок, больше никого.
Лес шелестел им в спину, и Соня могла поклясться, что когда они, наконец, вышли на опушку, из зарослей ещё нераспустившегося иван-чая выглянула хитрая рожица и показала им вслед язык.
За ужином, уплетая деревенский творог со сметаной, Марина рассказала про встреченных в лесу девочек. Паша саркастически вздернул бровь, Аристарх Львович с сомнением покачал головой, а Илья, как ни в чем не бывало, пробормотал:
- Лесовицы это были.
- Кто? - едва не подавилась Марина.
- Лесовицы. Местные лесные духи. Что-то вроде дриад, лешачихи мелкие. Я как-то читал сборник местного фольклора, там про них упоминают. Только странно, что они вас сразу не заметили. Разве что заигрались…
- Ещё один ненормальный, - буркнула Марина.
- Ну, вы спросили, я ответил, - примирительно улыбнулся Илья. - Не исключено, что это были ученицы второго «Б» класса Осолонковской средней школы Маша Петрова и Таня Иванова.
- Нет в Осолонках никакой школы, там одни старики живут да лесник. Хотя странно, лесники обычно на собственных кордонах обитают, а этот в квартиранты к бабке Вале пошел.
- А у него изба со всем хозяйством в прошлом году сгорела, сейчас отстраивает помаленьку, - подала голос Луиза. - Я хотела с ним договориться, чтобы с куполом помог. Занят, говорит. Да и странный он какой-то, нелюдимый, улыбается, а смотрит волком.
Тут Луиза поймала на себе внимательный взгляд Ильи и замолчала. Аристарх Львович спохватился, что надо ещё отчет писать, и встал. Вскоре у тлеющих углей остались только Соня и Марина. Разговаривать не хотелось, а спать было ещё рано. В сгущающейся темноте пологий склон к лесу казался кручей, а внизу, среди стволов и ветвей таились десятки изучающих, насмешливых или равнодушных глаз. Знать бы, чьих…
***
Ночью их разбудила барабанная дробь дождевых капель по брезенту. Закутываясь с головой в спальник, Марина подумала, что назавтра будет сыро, слякотно и хмуро. Но утро порадовало сияньем солнца, блеском влажной травы и хорошим клевом - Паша наловил целый кукан крупных карасей и принялся варить уху.
А Соня вспомнила, что говорил им Сергеич насчет белых грибов-колосовиков. Но Марина покрутила пальцем у виска и объяснила, что за одну ночь грибы не вырастают и надо идти за ними завтра, а лучше - послезавтра. Так что в лес, прихватив вместо корзин пластиковые ведра, они пошли спустя два дня. Аристарх Львович отпустил их без звука - жареных грибов хотелось всем.
Девушки высматривали в лесу места, где сосны перемежались березами и осинами, и шарили там, как научил их старый гном Сергеич. Первый крепенький боровичок с коричневой бархатной шляпкой на толстенькой ножке вызвал восторженные вопли, и сразу появился азарт. Они старались держаться рядом, боясь потерять друг друга, аукали и запоминали дорогу.
Часа через полтора ведра заметно потяжелели, а лес стал казаться совсем глухим. По солнцу, светившему сквозь кроны и по компасу, прихваченному из запасов экспедиции, выходило, что они идут по дуге вокруг деревни, но никаких признаков того, что Осолонки где-то рядом, не было. Наконец среди деревьев появился просвет, и они вышли на небольшую поляну.
- Ого… - Марина села на камень, которых тут было несколько, и огляделась. - Что это такое, по-твоему?
Соня обошла поляну по краю, постояла около плоского куска плитняка, на котором лежала краюха подсохшего хлеба, какие-то листья и цветы, потом потрогала висящих на кустах деревянных кукол, украшенных ленточками, и пожала плечами. Вверху громко и сердито зацокала белка, что-то свистнуло и порскнуло в заросли, и снова наступила тишина.
- А ведь это похоже на капище, - Соня колупнула носком резинового сапога черные угли огромного кострища в центре поляны. - Только идолов не хватает. И камни лежат довольно равномерно по кругу, и жертвенник есть.
- Ну ни фига себе, - Марина словно приросла к своему камню и только головой во все стороны крутила. - И ведь тут постоянно кто-то бывает, хлеб вот принес.
- А костер давно жгли, я думаю, в прошлом году ещё, - Соня выдернула травинку, росшую между головешек, и показала её Марине. - И мы обе догадываемся, кто тут бывает.
- Сергеич?
- И Сергеич тоже. - Соня вздохнула. - Ну что, пошли дальше, не будем местных духов нервировать.
- Подожди, у меня ноги болят, и голова опять кружится. Я только немножко посижу.
Марина сползла с камня на землю, села, прислонившись к валуну спиной, и закрыла глаза. Она была бледна, и даже черты лица заострились. Неужели ей действительно так плохо? Что делать? Соня озабоченно присела перед подругой на корточки и приложила ладонь к её лбу. Он был холодный и влажный.
- Маринка, да что с тобой?
- Погоди, я сейчас… - она замолчала, словно уснув на несколько долгих минут, потом внезапно открыла глаза. - Вроде, полегче стало. Пойдем, пора нам. Скорее!
С удивлением Соня увидела появившийся на ее щеках лихорадочный румянец, словно у подруги начался жар. Марина легко вскочила на ноги и, подхватив ведро, двинулась в заросли, старательно обходя поляну стороной. Соня бросилась вслед, боясь, что в таком состоянии подруга может и не заметить, что она отстала. Черт знает, что происходит… Они почти бежали по лесу, уже не обращая внимания ни на грибы, ни на то, что солнце оказалось совсем в другой стороне.
***
А потом из-за ствола дерева прямо на них вышел зверь. Огромный волк. И всё превратилось в ужас…
Теперь Соня сидит одна и совершенно не знает, что ей делать. Куда она бежала и сколько времени? Пожалуй, все-таки не больше десяти-пятнадцати минут. А вот куда… Она помнила только мелькание бесконечных стволов. Кажется, несколько раз сворачивала, чтобы не налететь на них, и мчалась дальше. Как назло, солнце ушло за облака, и даже этот ориентир нельзя было использовать. А компас остался у Марины.
Но все равно, нужно идти, не сидеть же на одном месте. Озеро никуда не денется, оно огромное, и находится на западе. Примерно на западе. Если выйти на берег, то часовню видно издалека. Теперь главное - найти Марину. Если удастся. И не встретить зверя. Потому что больше у неё не хватит сил от него убежать.
Мысли панически скакали, и Соня, стараясь действовать вопреки им, медленно встала и огляделась. Кажется, она бежала с этой стороны. Да, вот взрыхленная хвоя, словно по ней промчалась не она, а лось с нарушенной ориентацией. Вздохнув, девушка поплелась по собственным следам. Сбилась она только однажды, в густой траве, и пришлось бродить кругами, отыскивая след. А солнце все не появлялось, и даже начал накрапывать мелкий дождик, почти весь застревающий где-то вверху и только редкими каплями остужающий её горящие щеки.
Когда она услышала голос Марины, решила, что это галлюцинации. Замерла, пытаясь определить, откуда доносится крик.
- Соня, Сонька, аууу! - надрывалась подруга.
Спотыкаясь, она бросилась на голос, налетела на Марину, хватая её плечи и не веря, что она цела и невредима, что чудеса случаются. И тут же принялась рыдать, просить прощения и снова трясти за плечи. Стараясь успокоить впавшую в истерику Соню, Марина обнимала её, утешая как маленькую, и, наконец, разозлилась. Да что же это такое, вначале удирает куда-то, а потом возвращается в истерике. А что случилось то? Скорее всего, это и не волк был, а деревенская собака. И не такой уж страшный. Хотя смотреть на оскаленную пасть было неприятно.
Когда Сонька, словно заяц, улепетнула, бросив её, Марина вначале растерялась. А этот волк, а может пес, всё стоял и в упор смотрел на неё, словно спрашивал - боится она или нет. Она не боялась, хотя это было непривычно, все-таки обычно она была трусихой. Но сейчас у неё в сжатых ладонях было оружие, в каждом кулаке по упругому, покалывающему подушечки пальцев шарику. Марина не задумывалась, откуда они взялись, были и всё.
Может быть, она принесла их оттуда, от камня, забравшего у неё усталость и давшего силу? Она не знала. Но если только этот волк-пес тронется с места, то получит сначала один шарик, она даже знала куда - в черный влажный нос, за которым дыбится короткая серая шерсть. А второй - в грудь, в светлое беззащитное пятно. Но это лучше не надо, это может его убить.
Она смотрела на то место, где только что были лапы, готовые оттолкнуться от земли, бросая мощное тело вперед, к горлу жертвы. Там распрямлялись листья, а Волк исчез точно так же бесшумно, как и появился. Она раскрыла ладони и подкинула шарики вверх, не глядя, куда они улетают, сшибая сухие шишки и сосновые иголки. И остался только их шорох.
А потом Марина подобрала брошенное подругой ведро и просто бродила по лесу в поисках Сони и звала её.
А потом Соня набросилась на неё со слезами.
Нет, с ней-то точно всё в порядке. Зато Сонька, оказывается, жуткая трусиха.
И вообще, пора возвращаться.
Потому что хватит им на сегодня приключений.
***
Продолжением странного дня был странный вечер. Где-то вдалеке над лесом гуляла гроза, озеро потемнело и украсилось белыми бурунами, хотя ветра не было. Во время передряг почти все грибы они растеряли, поэтому решено было из того, что осталось, сварить суп. И когда Илья наклонялся, чтобы помешать его в котелке, Соня за воротом футболки отчетливо видела на его шее багровые рубцы. И это был не след от удара поленом, это были затягивающиеся раны от острых клыков.
Потом он оборачивался, и за отражением хмурого неба в стеклах его очков угадывался напряженный взгляд.
Саша и Паша молча тесали какие-то колья и вколачивали их в землю. Топоры в их ловких руках сверкали лезвиями.
Аристарх и Луиза о чем-то шептались в палатке.
И только Марина, как ни в чем не бывало, напевала песенку и перочинным ножиком что-то вырезала из куска сосновой коры.
Чтобы хоть немного отвлечься, Соня полезла в свою дорожную сумку и достала сборник детективов, который начала читать ещё в поезде. Из сумки вывалился бесполезный в этих краях мобильный телефон. Она машинально включила его на просмотр фотографий, и взгляд зацепился за снимок, сделанный ею на вокзале перед отъездом. Группа улыбающихся людей: Паша и Саша, похожие как близнецы, хотя они даже не родственники, Луиза под руку с лохматым Ильей в голубой рубашке, Марина, Аристарх Львович. Соня долго смотрела на фотографию. Потом убрала мобильник в сумку и вернулась к костру.
Илья протянул её ложку с грибным супом, чтобы попробовала и оценила. Суп был вкусным.
***
- Ты слышала?! - разбудила Соня Марину среди ночи. - Что это? Вой, крики.
- Я не знаю, - отбивалась Марина. - Я сплю, отстань!
- Господи, как можно спать, когда такое творится? И Луиза куда-то исчезла.
- Как исчезла?! - до Марины, наконец, начало доходить сказанное подругой. - Шутишь?
- Какие могут быть шутки! Нет её, сама убедись!
С трудом открыв глаза, Марина уселась на своем ложе. В большой палатке не было необходимости спать вповалку, поэтому вдоль брезентовых стен они соорудили себе отдельные спальные места. Посередине установили низенький, сколоченный Сашей и Пашей дощатый столик. Очень удобно и никто никому не мешает. Сейчас на столе горел фонарик, питаемый аккумулятором. Постель Луизы была пуста.
- Куда она могла уйти? - Марина зевнула и потянулась.
- Понятия не имею. Я проснулась, а её нет. И эти звуки… Как будто воет кто-то.
- Ну, это может птица кричать. Филин какой-нибудь или этот… козодой. Дикая природа. А сколько времени?
- В том-то и дело, что два часа. Может быть, надо разбудить Аристарха Львовича и сказать, что Луизы нет?
- Не паникуй. Она ведь сама ушла, никто не тащил. Иначе мы бы услышали. Скорее всего, она отправилась на обычное свидание.
- Это с кем? - с подозрением спросила Соня.
- С Ильей, к примеру. - Марина ещё раз протерла глаза. Спать хотелось просто немилосердно.
- Илья младше её лет на пять, если не больше.
- Ну и что? Кроме него есть ещё Саша, Паша и Аристарх… Они тоже мужики.
- Ты ещё вспомни, что ещё есть лесник и деды в Осолонках, - с сомнением покачала головой Соня.
- Деды - вряд ли. А вот лесник… Может и лесник, нам-то что? Луиза взрослая баба, и её личная жизнь нас не касается. Погуляет и вернется. Давай спать, а.
Марина уснула почти мгновенно, а Соня лежала и таращилась в темноту. Тот же самый крик повторился, на это раз он звучал тише, в отдалении. Неужели, так могут кричать птицы? Нет, это был короткий отрывистый вой, и в нем слышались одновременно боль и ликование. Хотя, кто его знает, она же не орнитолог, о том, как кричат местные птицы имеет весьма смутное представление.
А проверять она не пойдет. Ни за что не пойдет. Ей и в палатке не слишком-то уютно и спокойно, а уж в ночном лесу и подавно. Опять вспомнилась странная история с окровавленным воротником рубашки. И этот зверь в лесу… И девочки. Как их назвал Илья? Лесовицы? И зачем только они с Маринкой согласились поехать в эту глушь? Спали бы сейчас спокойно в своих кроватях…
Покрутившись с боку на бок, Соня заставила себя закрыть глаза. Замелькали стволы сосен, солнечные лучи, шляпки грибов в зеленой траве. Замелькали, закружились, увлекая за собой. И снова появился зверь - лобастая голова, чуткие уши, янтарные глаза. Зверь стоял, не двигаясь, и смотрел, а у нее не было сил убежать…
Она не слышала, как на рассвете влажная от росы рука откинула полог палатки и внутрь проскользнула женская фигура в мокрых до колен джинсах. Обернувшись, Луиза что-то шепнула и тихо засмеялась. А потом ещё некоторое время вслушивалась в удаляющиеся шаги.
Спать, спать… хоть немного поспать.
Вон, девчонки как сопят. И одна из них, ох, непростая - зверь рассказал, лесной стукач.
Она заглянула в лицо безмятежно раскинувшейся на набитом сеном матрасе Марины. Ничего, разберемся, кто ты - друг или враг. Но это потом.
А сейчас - спать.
***
Утром девушки незаметно приглядывались к Луизе. Но та выглядела совершенно обычно - шорты, майка, зеленая бандана и темные очки. И только сушащиеся на веревке джинсы свидетельствовали, что ночью им ничего не померещилось - реставраторша действительно бродила где-то до самого рассвета. До росы. Вот и думайте, что хотите.
Это им, студенткам, Луиза кажется чуть ли не старухой. А как же, кандидат искусствоведения, доцент и прочая, а ведь в свои тридцать пять или около того, она выглядит ещё весьма и весьма - стройная, подтянутая, с насмешливым взглядом и капризным изгибом всегда тщательно подкрашенных губ. Был ли у Луизы муж и дети, ни Сонька, ни Марина не знали. Да и сама Луиза раньше их мало интересовала - обычная преподавательница, в меру строгая, в меру ехидная. Узнав, что она тоже едет в Осолонки, девушки только плечами пожали - какая разница.
И вдруг, надо же - какие-то тайные похождения…
Девчоночье любопытство заставляло присматриваться и к мужской половине экспедиции - кто он, таинственный кавалер, с которым их соседка по палатке ночку коротала?
Но ни Илья, ни Саша с Пашей, ни, тем более, Аристарх Львович ничем себя не выдали и с Луизой общались, как обычно - не вздыхали томно, не касались украдкой её руки. Даже многозначительных взглядов в её сторону не бросали.
После завтрака все занялись своими делами - рабочие принялись шурфовать фундаменты, чтобы проверить их прочность, Луиза, вооружившись растворителем и тряпичными тампонами, продолжила счищать красочный слой с росписи в дальнем углу, а Марине с Соней поручили вычертить по сделанным обмерам план часовни.
- Ну и что ты думаешь? - шепотом спросила Марина, склонившись над планшетом с топосъемкой. - Кто это был?
Соня в ответ только плечами пожала. Выявить Луизиного хахаля по горячим следам не удалось.
Из палатки доносилось попискивание рации - это Аристарх Львович связывался с райцентром. Обычные мобильные телефоны тут не работали - слишком далеко были станции. Да и кому тут, в диких лесах, нужна сотовая связь?
- Завтра сходим в Осолонки? - неожиданно предложила Марина. - Что-то у меня на душе неспокойно. И как они там одни живут? Даже электричества нет.
- Как живут… Как тысячи лет в этих местах жили, - вздохнула Соня. - Лесом да огородом. Коровы, пасека ещё. Курицы.
- А хлеб? Я тут ни одного поля с пшеницей или рожью не видела.
- Муку им Мишаня привозит, - пояснил подошедший сзади и услышавший разговор Илья. - Как в лесхоз в район едет, так на обратном пути в свой уазик пару мешков кладет. Ну и мыла там, спичек, соли. Сахару. Пенсии-то у большинства мизерные, а кое-кто вообще ничего не получает - документы пропали.
- Разве так бывает?
- Бывает, к сожалению… Человек уходит из дому и почти ничего о себе не помнит. Склероз.
- А ты откуда это знаешь? - поинтересовалась Марина.
- С лесником разговаривал. Он у них тут вроде опекуна добровольного. Если с ним что случиться, тяжко старичью придется.
- Да что с ним может случиться? - удивилась Соня. - Он ведь довольно молодой ещё, лет сорок, если не меньше.
- Мало ли… - неопределенно пожал плечами фотограф и машинально потер шею в том месте, где виднелись рубцы. - Отца его, прежнего лесника, тут лет десять назад убили. Говорят, браконьеры. А там - кто их знает.
- Сволочи какие! - с чувством произнесла Марина. - А дом ему тоже браконьеры сожгли?
- Нет, дом сам сгорел. Мишаня вышел в стайку корову подоить, а уголек из поддувала и выкатился. Был бы дома - потушил, а так - все быстро занялось. Во всяком случае, это он так рассказывал. Ладно, вы чертите, а я пойду обед готовить. Завтра вам дежурить по кухне.
- Странно, - покачала головой Марина, когда Илья отошел.
- Что странно? - не поняла Соня.
- Мне лесник показался жутко нелюдимым и необщительным, а с Ильей ишь как разговорился.
- Ну, мало ли… Может, они за рюмкой чая весь вечер общались, вот и разговорился. Смотри, куда линию ведешь, раззява, тут угол другой должен быть!
ЧАСТЬ 2
Перед обедом все, кроме Аристарха Львовича, отправились на озеро купаться. Саша и Паша быстренько прыгнули в воду и поплыли к небольшому островку, расположенному метрах в ста от берега.
- Каждый день туда плавают, - задумчиво произнесла Сонька. - Может, у них там флакончик припрятан?
- Какой флакончик? - не поняла Марина. - Водки что ли?
- Ну, водки вряд ли, - хмыкнула Луиза, сбрасывая на траву шелковый халатик и оставаясь в стильном фиолетовом купальнике. - У нашего шефа нюх, как у ищейки. Сразу бы почуял.
Изначально в их небольшой группе был установлен сухой закон, и, в принципе, никого это особо не напрягало.
- А может, у них любовь? - голосом кинопровокатора заявил Илья.
- Что?! - ахнули Сонька и Луиза. А Маринка хихикнула и сообщила, что у Паши, вообще-то, есть молодая жена и сынишка двух лет от роду. Они его на вокзале провожали.
- Действительно, - усмехнулась Луиза. - Шатенка в сарафане. Помню такую.
- Эх, такую версию вдребезги
