Оглавление
Сборник произведений авторов Призрачных Миров и Продамана для всех, кто нуждается в дружеской поддержке, добром слове и помощи!
АННОТАЦИЯ
к ЗИМНЕМУ СКАЗОЧНОМУ сборнику 2021 года (№7):
Даруй добро!
Даруй мечту!
Даруй любовь!
***
Вступление для авторов:
Девизом этой акции я бы поставила строчки из старой, но очень задушевной песни: «Что так сердце, что так сердце растревожено, словно ветром тронуло струну…»
Доброта, любовь, благородство – вечные ценности!
Почему бы нам, пишущим людям, не создать прекрасную традицию – в своих зарисовках либо воспоминаниях поблагодарить тех, кто подарил нам жизнь, в первую очередь наших родителей, вспомнив какое-то событие из детства или юности. Почему бы не вспомнить и не поблагодарить педагога, который повлиял на формирование нашего мировоззрения и научил чему-то особенному. Почему бы нам не вспомнить и не поблагодарить случайного человека, который в трудную минуту оказался рядом и выручил, своим поступком оставив след в душе на всю жизнь. Даже вымышленные герои книг, те которые несут людям свет, добро, любовь, надежду, радость способны совершить очень многое для обычного читателя. А о тех, кто каждый день спасает людей, животных, совершая акты истинного милосердия… о них тем более нужно писать и говорить. Вариантов много, только желание сделать шаг – и чудо, ваша доброта, искренние чувства кому-то помогут обрести почву под ногами. Вы вправе выдумать сюжет, совсем необязательно, чтобы он был написан в жанре СЛР.
Вдохновения всем, оно наш поводырь, обязательно подскажет, о чём писать в это трудное время. Главное – искренне донести основную идею: «Творить добро своими руками – благородно и радостно!
Давайте станем волшебниками всего на один день – рождение вашего доброго шедевра и поистине благородного поступка. Сотворим добро для многих!
Организатор акции и составитель сборников – эксклюзивный автор ИМ «Призрачные Миры» и «ПродаМан» – Инна Комарова.
Обложку подготовила – штатный дизайнер ПМ – Марго Огненная.
***
К читателям:
Каждый из нас в это трудное время стремится выразить вам сочувствие, своё внимание, поддержку, дружеское участие. Доброта – и есть акт доброй воли и милосердия. Эта акция – волшебный инструмент, который поможет нам достучаться до ваших сердец. Мы так хотим дать почувствовать всем, кому сейчас плохо, кто нуждается в помощи, что мысленно и сердцем с вами и всегда помним о вас, любимые наши читатели.
***
Если в Вашей жизни пошел дождь, сосредоточьтесь на цветах, которые зацветут благодаря этому дождю.
Радханатх Свами
ЧАСТЬ. НАСЛЕДНИК МОК И ВОВКА. ТАТЬЯНА БЕЛИНСКАЯ
В одной мудрой книге говорится: «Никто никогда не стал добрым по принуждению». А что же можно считать в качестве доброго поступка? Скорее всего, доброта – это желание кому-то помочь, способность прийти на помощь без малейших раздумий. И при этом ничего не требовать взамен.
Вовка
Этот маленький рассказ следует начать с ученика пятого класса Вовки Иванова, который в один солнечный осенний день вприпрыжку бежал домой из школы. Вовка пребывал в очень довольном состоянии, потому что он отличился на уроке математики, решил все задачи в контрольной работе и вдобавок, или вследствие вышесказанного, находился в прекрасном настроении.
Рюкзак с учебниками мальчик держал в левой руке, а правой он сжимал длинный прутик, который для Вовки был и не прутик вовсе, а самая настоящая шпага. А всё потому, что в школе объявили приём в кружок фехтования и они с другом Димой туда записались. Очень хотелось друзьям научиться владеть шпагой как великолепный Д'Артаньян из любимого фильма. Занятия в кружке ещё не начались, но Дима откуда-то узнал, как фехтовальщики приветствуют друг друга перед поединком. Вот это приветствие Вовка сейчас и отрабатывал, время от времени останавливаясь и совершая круги и поклоны шпагой в сторону воображаемого противника.
В самый разгар фехтовальных занятий Вовка увидел, как на асфальтовой дорожке, ведущей к его дому, три вороны активно нападают на нечто маленькое, серенькое и не подающее признаков жизни. Птицы то поднимали клювами этот серый комочек вверх, то бросали его снова на дорогу. Вовка подошёл поближе и разглядел мышонка, прижавшегося к бетонному выступу на асфальте. Выступ этот отделял проезжую часть дороги от зелёного газона. Вороны не оставили несчастному мышонку ни единого шанса добраться до спасительных кустов – слишком высок был поребрик. Сил бороться за жизнь у мыша не осталось и он, свернувшись в клубок, блестя глазками-бусинками, покорно ждал своей незавидной участи.
Вовка посмотрел на соотношение сил и решил, что трое на одного, да ещё такого маленького – несправедливо! Бросив рюкзак на газон, он с криком: «Ну, держитесь, гады!» ринулся на выручку мышонку. Неожиданная атака так возмутила и испугала ворон, что они закаркали во все вороньи горла. Очень уж им не хотелось упускать свою добычу. Недовольные вмешательством в их дела, агрессоры медленно замахали крыльями и, продолжая каркать, точно жалуясь кому-то, улетели. «Ничего, вон там, в мусорном контейнере полно съестного, обойдётесь», – подумал начинающий фехтовальщик.
Этим же прутиком-шпагой Вовка бережно поднял мышонка и аккуратно положил его на зелёную траву газона. Приглядевшись повнимательнее, мальчик увидел на боку мыша кровоточащую рану, да и правое ухо у него было разорвано почти пополам. Мышонок лежал как неживой, глазки-бусинки были закрыты, и Вовка даже начал расстраиваться. Но вот потихонечку мышь стал оживать – пошевелил усами, открыл глаза, заморгал, потом засеменил лапками, направляясь к кустам, и был таков!
А счастливый фехтовальщик схватил рюкзак, оставил на газоне прутик-шпагу, и побежал домой. Ему казалось, что он летит, не касаясь ногами асфальта. На бегу Вовка думал о том, как мышонок доберётся до своей тёплой уютной норки, как обрадуются друзья и вся мышиная родня – ведь наверняка его тоже ждут дома.
***
Когда Вовка с раскрасневшимся счастливым лицом, легко перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на свой пятый этаж, то дверь ему открыла бабушка. Желание поделиться своей радостью немедленно проявилось криком:
– Ба! У меня отличные новости…
Но сказать он больше ничего не успел – бабушка прошептала, приложив указательный палец к губам:
– Тише! У нас «обыск», – и уже громко, явно рассчитывая на чужие уши, добавила, – раздевайся, Володенька, мой руки, я жду тебя обедать.
«Обыском» у них с бабушкой назывался контрольный визит двух дам из органов опеки. С тех пор, как не стало Вовкиной мамы, опекунство над ним оформила бабушка. Сколько слёз, нервов и здоровья стоило ей это оформление, знали только они вдвоём.
Настроение у Вовки испортилось моментально. Хотелось убежать на улицу и там дождаться ухода проверяющих, но нужно идти здороваться, а то попадёт бабушке – дамы запишут в акт проверки, что мальчик плохо воспитан.
Вовка про себя называл одну женщину «Тыква» за её круглую полную фигуру, а другую «Швабра» – за худобу, высокий рост и прямые светлые волосы, торчащие в разные стороны.
Он снял кроссовки, куртку повесил на вешалку, бросил на тумбочку рюкзак и зашёл на кухню. Встав по стойке «смирно!», как учил физрук, набрал в лёгкие побольше воздуха и, выговаривая каждую букву, громко и чётко произнёс:
– Здравствуйте!
Милостивый кивок Тыквы был ему ответом. Швабра сидела к нему спиной и алчно поглощала бабушкино печенье, запивая крепким чаем. Выполнив правила приличия, мальчик скрылся у себя в комнате.
Вовке повезло – пока его не было дома Швабра с Тыквой уже походили по всей квартире, по-хозяйски открывая дверцы шкафов, заглядывали в холодильник, поднимали покрывало на Вовкиной кровати. Замеряли освещённость его рабочего стола и высоту стула. Закончив с «обыском» они уселись на кухне отдохнуть и выпить чаю. Осталась самая серьёзная часть проверки – финансовый контроль расходов.
Бабушка сидела на самом краешке табуретки, прямо глядя перед собой, готовая вскочить в любой момент и выполнить указания грозных дам. Перед ней на столе лежали аккуратно скреплённые квитанции и чеки из магазинов.
Тыква, важно надув красные щёки, и время от времени с досадой покачивая головой, внимательно изучала финансовые документы – сверяла приход с расходом.
В каждой черте лица её, как в чистом зеркале, отражались спесь, глупость и чванство. Даже в самом голосе попеременно слышалась то надменная воля уверенного в безусловном повиновении человека, то недовольство повелителя, приказания которого не исполняются с должной покорностью.
– Анастасия Михайловна, ваши расходы мы по чекам проверили. Замечание одно имеется – мальчику нужно больше белковых продуктов, мяса, рыбы. Его организм должен правильно развиваться. Посмотрите, как он вытянулся вверх, а нужно ещё и мускулы нарастить.
– Мне кажется, что мускулы он нарастит попозже, и не от еды, а от занятий физкультурой, – попыталась робко возразить бабушка.
Проверяющая Тыква только презрительно фыркнула и, отложив в сторону бумаги, присоединилась к подруге, лакомившейся печеньем. Швабра уже отвалилась от чашки с чаем и, стряхнув рукой крошки от печенья на пол, тоже стала высказывать свои претензии неприятным высоким и скрипучим голосом:
– Мы замерили высоту стула, на котором мальчик сидит перед рабочим столом. Эта высота не соответствует его росту. Необходимо купить специальный ортопедический стул, такой стул может регулироваться по высоте. Иначе у ребёнка разовьётся искривление позвоночника. Мы записали этот недостаток в акт проверки, так же как и недостаток белковых продуктов. Если вы до февраля следующего года не решите вопрос с ортопедическим стулом, мы будем вынуждены информировать руководство о нарушении прав мальчика и о ненадлежащем исполнении возложенных на вас обязанностей по опеке.
Бабушка захлопала глазами, закусила губы и постаралась не расплакаться при чужих безжалостных людях. Дамы уже не раз говорили про такой стул, но его цена почти равнялась месячному пособию, которое выплачивали на Вовку. И не получалось у бабушки выкроить нужную сумму из семейного бюджета – внук рос стремительно, обувь и одежда постоянно требовали обновления.
Наконец, настало время окончания проверки и дамы стали собирать свои документы. Швабра подсунула Анастасии Михайловне два экземпляра акта с заключением. Бабушка подписала их не глядя. Один остался у неё, а другой забрали проверяющие.
Когда дверь за дамами из органов опеки захлопнулась, терпение у бабушки закончилось, и она ушла в свою комнату плакать. Бабушка всегда плакала после «обыска» от бессилья и отчаяния. Вот и сегодня легла на свой старенький диван лицом к стене, поджала худенькие коленки к высохшей груди, и, закрыв лицо руками, тихо безнадёжно заплакала. Для Вовки это были самые горькие минуты – он не знал, как утешить и ободрить самого дорогого человека, ну, хоть ложись рядом и вой во весь голос.
Чтобы немного успокоиться он пошёл на кухню и начал мыть посуду. Потом убрал со стола остатки печенья, сахар и чайные пакетики. Акт проверки, квитанции и стопку чеков спрятал в ящик кухонного буфета. Заметив крошки печенья на полу, взял ведро с тряпкой и принялся за уборку. Когда-то бабушка говорила, что нельзя мыть пол сразу после ухода гостей – примета плохая, гости больше не придут.
– Вот и отлично! – сам себе поставил оценку Вовка. – Пусть придут другие, после которых бабуля не будет плакать. – И с ещё большим усердием принялся за работу. Ему казалось, что водой он смывает то тяжёлое впечатление, которое оставили после себя дамы из опеки.
К тому времени как бабушка вышла из своей комнаты, на кухне уже был полный порядок.
– Бабуль! Ты меня кормить сегодня собираешься? Что у нас на обед?
– Второе не успела приготовить, сейчас котлеты сделаю, фарш в холодильнике,– виновато развела руками бабушка, – а на первое грибной суп.
Вовка встал в позу поэта, читающего свои стихи – отставил в сторону левую ногу, поднял высоко вверх правую руку, и немного запрокинув назад белокурую курчавую голову, торжественно произнёс:
– Ах! Люблю я суп грибной.
Даже в дождик проливной
С удовольствием я съем,
Не одну тарелку – семь!
Бабушка прижала его к себе и ласково поцеловала в вихрастую макушку.
– Сам сочинил? Пушкин ты мой любимый.
***
Мок
Если бы люди знали, что пока они ходят в школу, едят котлеты и даже при необходимости прячутся от органов опеки, где-то в этом мире происходит нечто неожиданное и чудесное. И действительно, как раз в это время в мышином подземном жилище поднялся переполох – наследника мышиного короля маленького Мока нашли у входа – совсем обессиленный он недвижимо лежал без чувств, раскинув лапки в стороны. Несколько взрослых сильных мышей бережно перенесли раненого наследника по длинному коридору внутрь.
Теперь он покоился в своей комнате на мягкой подстилке из пуха, перьев, травинок и стружек. Его пытались привести в чувство самые лучшие мышиные лекари. По бесконечным подземным коридорам сновал туда-сюда встревоженный мышиный народ. Кто-то нёс кусочек сочного яблока, кто-то морковку, а кто-то раздобыл в кладовой несколько орехов.
Наконец, после восстанавливающих процедур и манипуляций, Мок открыл глаза, нос его снова стал розовым, а вылизанная лекарями шёрстка блестела, ранка на боку уже не кровоточила. Только разорванное почти пополам правое ухо напоминало о нападении ворон. Одна половинка уха торчала вверх, а другая безжизненной тряпкой повисла вниз. Маленькие лапки Мока потянулись к бархатной мордочке и он, несколько раз чихнув, начал умываться.
По коридорам пронеслась тихой радостью весть: «Он пришёл в себя!»
В подземном мышином королевстве всегда царил мир, покой и достаток – старый мышиный король умело управлял своими подданными. Летом и осенью они плодились, воспитывали детишек. Взрослые мыши забивали кладовые продуктами на зиму, ремонтировали и строили новые подземные ходы и помещения.
Сам король был уже очень стар и слаб, поэтому заранее позаботился о преемнике престола. Выбор пал на самого ловкого и сообразительного из его сыновей – мышонка Мока. Наследника все любили за добрый нрав, светлый ум, и за справедливость. Но из-за своего любопытства он часто попадал в разные истории. Вот и сегодня вышел из норки днём, когда мыши обычно спят, а безопаснее гулять вечером или ночью.
Сегодняшнее приключение с наследником очень расстроило короля. Мок рассказал о своём чудесном спасении и о храбром добром мальчике Вовке. А ведь могло всё закончиться трагедией!
Король приказал собрать в тронном зале своих советников. Необходимо было подумать, как отблагодарить спасителя.
Кратко рассказав о несчастном случае с наследником, король обратился к собравшимся мудрецам:
– Какие будут предложения?
– Сначала мы должны узнать, о чём мечтает Вовка, чего он хочет? – важно надув щёки и шевеля усами, высказался первый советник.
– Но кто может решить эту сложную задачу? – скептически настроенный второй советник тоже подал свой писклявый голос.
Другие мудрые старые мыши молча сидели на задних лапах, скрестив передние на толстых животах, и только многозначительно покачивали головами.
– Я могу попросить своего друга, – вступил в обсуждение наследник Мок, – воробей Смелый каждый день скачет у лавочки, где сидят бабушки. Он может собрать полезную информацию.
Все присутствующие безропотно единогласно согласились с предложением наследника, а король ещё раз убедился, что Мок очень умный и сообразительный мышонок. Так и решили – как только наследник немножко окрепнет и сможет выходить на улицу, то попросит воробья послушать женские разговоры на лавочке.
***
Смелый
Воробей Смелый жил по соседству – его гнездо было в дупле старого клёна, под корнями которого как раз и располагался главный вход в мышиное царство. Весной и летом Смелый не знал горя – еды было предостаточно. Много жуков, букашек на коре дерева, червяков и личинок, до глубокой осени воробей был сыт. Но когда начиналась зима, то найти пропитание становилось трудно. Запасов на зиму воробьи не делали. Единственная надежда на добрых людей, которые развешивали на деревьях кормушки с семечками или просто бросали ему крошки белого хлеба. А иногда воробью перепадала еда от Мока – тот втихаря приносил кое-что из мышиных кладовых.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Получив задание от Мока, воробей буквально по крупицам начал собирать информацию. Во-первых, нужно узнать, где живёт Вовка. Смелый встретил мальчика у школы, и проводил до самых входных дверей в подъезд. А у подъезда неподалёку стояла скамейка, на которой собирались женщины. Осталось вычислить среди них Вовкину бабушку.
Тут Смелому повезло – одна из женщин часто рассказывала про своего внука, называя его «Вовочка». Подруги обращались к ней «Анастасия Михайловна», а иногда просто «Михайловна». Чтобы лучше слышать рассказы Анастасии Михайловны, воробью приходилось скакать у самых её ног, а несколько раз он даже взлетел на спинку скамейки, поближе к её плечу.
– Какой смелый, – улыбались женщины, и угощали воробья кусочками печенья, булкой, а иногда и семечками.
Даже с набитым до отказа желудком Смелому приходилось изображать голодную птичку – пока шёл доверительный разговор между женщинами, он не хотел возвращаться в своё гнездо – нужно собирать информацию. А потому хватал угощение и быстро уносил под старый клён, поближе к входу в жилище Мока. И снова возвращался обратно.
Анастасия Михайловна без устали расхваливала своего внука – рассказывала про его успехи в математике, про победу на городской математической олимпиаде, где призом был новый ноутбук. Вовка занял первое место и по праву забрал этот приз. А ещё он делал большие успехи в фехтовании, и вообще был очень спортивным мальчиком.
Воробью удалось узнать про ортопедическое кресло – необходимое, но трудновыполнимое условие последней проверки органов опеки. Также он понял, что старенький телевизор в комнате у бабушки стал дышать на ладан. Она всё чаще спрашивала у соседок, чем закончилась очередная серия фильма. А когда соседки приглашали её посмотреть сериал, бабушка благодарила их, смущаясь говорила, что ей хватает радио. Там много интересных передач, да и работает оно на кухне – можно, не отрываясь от приготовления обеда, слушать радиоспектакли или музыку по заявкам.
Природа тем временем потихоньку поворачивалась с осени на зиму. Всё чаще шли холодные затяжные дожди, сердитый северный ветер гонял по улицам опавшие листья. А женщины на лавочке сидели всё реже, чаще всего они выходили в магазин или встретить внуков из школы, и сразу возвращались домой, в свои тёплые уютные квартиры. Несколько раз Смелый видел как Анастасия Михайловна, зябко вжимаясь в старенькое пальто «на рыбьем меху», выходила в супермаркет О’КЕЙ за продуктами.
Незаметно подкрался декабрь. Снега ещё не было, но ночные морозы уже сковали землю. Воробей тоже всё реже покидал своё жилище. Наступило суровое время для выживания, и с каждым днём труднее стало добывать пропитание.
Смелый решил, что собрал достаточно сведений и всё, что узнал, рассказал Моку.
***
Вовка
В один из декабрьских вечеров, когда уроки уже были сделаны, а бабушка закончила хлопотать по хозяйству, они уселись в её комнате, чтобы поговорить и поделиться новостями. Вовка очень любил эти разговоры. Новостей у Вовки всегда было очень много, каждый день в школе случалось что-нибудь интересное. Он садился на свою детскую низенькую скамеечку у ног бабушки, клал ей голову на колени, а она ласково перебирала завитки его светлых волос.
– Бабуля, у нас в школе скоро будет новогодний маскарад. Мы с Димой решили нарядиться мушкетёрами. Ты мне поможешь сделать костюм Д’Артаньяна?
– Конечно, помогу, только покажи картинку в своём ноутбуке – какой у твоего героя костюм.
– Там нужен плащ-накидка и шляпа с пером. Плащ ты легко мне сошьёшь, я покажу картинку, а со шляпой трудно. Но можно просто на твой берет перья нашить. Дашь берет? Берет вместо шляпы пойдёт. Перья голубиные я на улице насобираю.
– Что делать, пожертвую свой бархатный берет для такого дела.
Бабушка продолжала гладить голову своего любимого фантазёра. Вовка жмурился от удовольствия и только что не мурлыкал, как кот, которому чешут за ушком.
– Ба! Знаешь, что я куплю с первой получки? Ну, когда вырасту и пойду на работу.
– Даже не представляю, что ты планируешь купить, – не переставая гладить курчавую шевелюру внука, заулыбалась бабушка.
– Телевизор самой последней модели. Чтобы ты могла смотреть свои любимые передачи и сериалы.
От удивления брови у Анастасии Михайловны поползли вверх.
– С чего ты взял, что мне нужен телевизор? Я и без него прекрасно обхожусь. – И всё-таки в голосе у бабушки звучала радость, ведь так приятно, что любимый внук заботится о ней. – Хотя, конечно, – бабушка тяжело вздохнула, – без телевизора немножко скучно. Кстати, ты никогда не говорил, кем собираешься быть, какую профессию себе выберешь?
А Вовку уже совсем разморило, и от ласковых бабушкиных рук его клонило в сон.
– Точно ещё не знаю, но хотел бы быть дрессировщиком тигров, – не открывая глаз и едва шевеля языком, пробормотал он.
– Вовочка, да ты совсем засыпаешь, иди чистить зубы, умываться, а я тебе кровать постелю. Поздно уже.
Быстро почистив зубы и приняв душ, Вовка забрался в постель и тут же моментально уснул. Ему снился цирк и он на арене с тиграми, почему-то в костюме мушкетёра, и вместо хлыста у него шпага в руке. Играла бравурная музыка, и кто-то несколько раз произнёс бабушкиным голосом:
– Спи, мой мальчик! Спи, мой ангел!
***
Мок
В конце декабря жителей мышиного королевства ждали большие перемены. Старый король почувствовал приближение конца своей жизни. Он позвал к себе Мока и, грустно глядя на любимого сына, заявил:
– Сын мой, принимай бразды правления. Эту зиму я уже не переживу. Пока я в силе, хочу передать символы королевской власти – корону, мантию и жезл.
Мок, еле сдерживая слёзы, принял от отца священные предметы.
– А ещё я должен передать тебе своё умение творить чудеса. Это умение передаётся у нас из поколения в поколение, как эстафетная палочка, только невидимая. Запомни, сыночек, необходимые условия, при которых ты станешь волшебником. Первое – ДОБРОТА! Волшебство может быть только добрым, если без добра, то это колдовство. А у нас в роду колдунов не было и не должно быть! Второе – творить чудеса нужно не для себя, а для других.
Король обнял наследника и прижался своим лбом к его голове – таким способом он передавал волшебные силы. Крепко обнявшись, они просидели несколько минут.
– Не горюй, мой мальчик! Скоро придёт мой последний день, и я уползу под корни старого клёна, далеко-далеко, чтобы никто меня больше не видел. Так у нас заведено. Я уйду со спокойным сердцем, потому что уверен в тебе – ты будешь править нашим народом честно и справедливо.
Через несколько дней так и случилось – старый король исчез бесследно. И не было никаких пышных похорон.
А вот восшествие на престол в мышином королевстве – большой праздник. Планировалась инаугурация, парад, а также богатое застолье с танцами – всё как у людей, только люди почему-то презрительно называют это «мышиной вознёй».
Но перед торжествами Мок хотел совершить первое чудо – поблагодарить своего спасителя Вовку. Мок уже знал, какие подарки к Новому году порадуют мальчика.
***
Вовка
Вот и наступили долгожданные новогодние каникулы! Завтра в школе состоится новогодний бал-маскарад. На празднике проведут конкурс на лучший карнавальный костюм. И конечно, костюмы мушкетёров должны занять призовые места.
Вовка стоял перед зеркалом и любовался своим нарядом. Бабушка создала настоящее произведение искусства – из атласного лазоревого халата, кем-то давным-давно подаренного Анастасии Михайловне и ни разу ею не надетого, она сшила мушкетёрский плащ-накидку с большим белым отложным воротничком, отделанным кружевами. Воротник как нельзя лучше подошёл от её нарядной шёлковой блузки. По краям плащ был обрамлён серебряным кантом, а на груди сиял символ рыцарства – мальтийский крест, вышитый яркими золотыми и белыми нитями. Всё точно по картинке, которую Вовка показал бабушке на ноутбуке.
Больше всего Вовку поразила изнанка плаща – она была так же аккуратно сделана, как и лицевая сторона.
– Бабуля, а зачем ты так старалась и тратила время на обратную сторону? Ведь всё равно её никто не увидит.
– Хороший вопрос, – похвалила внука бабушка. – Запомни, когда будешь что-нибудь делать своими руками: верх – для чужих глаз, а изнанка – для твоей души. Это, кстати, касается любого дела.
Вовка запомнил про изнанку, но сейчас его волновало другое: немножко выбивался из общей картины головной убор – старый чёрный бархатный берет. Он, правда, был украшен голубиными перьями, но на мушкетёрскую шляпу всё равно не тянул. Вовка, грустно вздохнув, решил, что все недостатки головного убора затмит плащ, и можно будет претендовать на одно из первых мест на конкурсе.
Неожиданно в прихожей раздался сигнал домофона. Бабушка оторвала восхищённый взгляд от внука, и, тихонько шаркая ногами по паркету, подошла к дверям.
– Кто там? – спросила она, сняв переговорную трубку.
– Откройте, пожалуйста! Доставка из супермаркета О’КЕЙ.
– Мы ничего не заказывали, – растерялась бабушка.
– Вы Анастасия Михайловна Иванова?
– Да.
– На ваш адрес имеется заказ.
Бабушка, недоверчиво покачав головой, всё-таки нажала на кнопку «открыть». Любопытный Вовка в костюме Д’Артаньяна уже стоял с ней рядом.
Услышав громкий стук остановившегося на их этаже лифта, не дожидаясь звонка в квартиру, бабушка открыла дверь. На лестничной площадке три молодых человека в униформе выгружали из кабины лифта какие-то коробки.
– Здравствуйте, Анастасия Михайловна, – с обворожительной улыбкой обратился к ней один из мужчин. – С Наступающим Новым Годом!
– Спасибо, и вас с Новым годом!
– Анастасия Михайловна, принимайте заказ и распишитесь в квитанции за доставку.
Говорил один молодой человек, наверное, он был главный, а двое других подносили коробки к дверям квартиры.
Бабушка очень внимательно и с подозрением разглядывала квитанцию: телевизор «Самсунг», кресло ортопедическое, шляпа маскарадная «Д’Артаньян» и подарочный сертификат супермаркета О’КЕЙ на десять тысяч рублей.
– Я ничего не понимаю, – беспомощно развела руками бабушка. – Откуда всё это?
– Анастасия Михайловна, это благотворительная акция к Новому году от Фонда помощи детям и их опекунам. Ваша семья в банке данных нашего Фонда. Выбор делает компьютер. Разрешите нам войти в квартиру.
– Да, конечно, проходите.
А Вовка с открытым от удивления ртом, молча смотрел на молодых людей. Они были как близнецы-братья. У всех весело блестели тёмные бусинки-глаза, от улыбок шевелились длинные острые усы. Большие круглые уши у всех одинаково торчали из-под бейсболок. Только у главного одно правое ухо было разорвано на две части – одна торчала вверх, а другая висела тряпочкой вниз. Что-то знакомое и уже виденное крутилось в памяти у Вовки, но тот образ никак не накладывался на высокого спортивного мужчину.
Когда на глаза мальчика попалась коробка с надписью «шляпа маскарадная Д’Артаньян», он, забыв обо всём на свете, попросил разрешения примерить подарок. Широкополая велюровая шляпа цвета спелой вишни, богато украшенная разноцветными страусиными перьями, пришлась ему впору и очень гармонировала с накидкой. Вовка, восхищённый великолепием костюма, опять замер перед зеркалом.
Бабушка всё ещё не могла отойти от шока, и пока молодые люди заносили в её комнату коробки и распаковывали их, сидела неподвижно на своём диване, одними губами шепча молитву и время от времени осеняя себя крестным знамением.
Рабочие быстро подключили телевизор, настроили каналы, собрали ортопедическое кресло и занесли его в комнату Вовки. Попрощались, ещё раз пожелали счастливого Нового года, и ушли.
Закрыв за ними дверь, бабушка тихо спросила:
– Володенька, а что это было?
– Акция благотворительная, бабуля, нас выбрал компьютер, – не отрывая глаз от зеркала, счастливо улыбаясь, сообщил Вовка.
– Я бы поверила в твой компьютер, если бы не увидела у одного молодого человека длинный голый хвост, – бабушка говорила почти шёпотом, – уж не нечистая ли это сила?
– Ну, бабуля, не смеши меня! – Вовка согнулся пополам от смеха, – какая нечистая сила? Сейчас многие «прикалываются» и надевают забавные костюмы, а перед Новым годом – особенно.
Бабушка посмотрела на смеющегося Вовку, и ей тоже стало весело. Сконфуженно пожав плечами, она несколько раз махнула рукой, как будто прогоняя прочь все свои сомнения.
– Да, Володенька, наверное, я очень отстала от жизни – простых шуток не понимаю.
Потом радостно улыбнулась и добавила:
– А пойдём-ка мы с тобой чай пить!
***
Эпилог
Такого счастливого Нового года ещё не было у Вовки. На маскараде в школе его наряд занял первое место в номинации «Костюм своими руками». Казавшееся раньше несбыточной мечтой ортопедическое кресло оказалось очень удобным и регулировалось по высоте. А ещё случилось одно радостное событие – позвонили из органов опеки, попросили бабушку приехать за подарком к Новому году – забрать коробку конфет. А также сообщили, что теперь инспектировать семью Ивановых будут две другие женщины – прежние переведены на другую ответственную работу. Когда Вовка узнал про эту новость, то ехидно улыбнулся и про себя подумал: «Вот и сбылась примета, не зря я пол вымыл после них!»
Вовка никогда не узнает, что и у молодого мышиного короля это был незабываемый праздник. Восшествие на престол прошло так, как и планировалось ранее – инаугурация, парад, а также богатое застолье, которое длилось до утра, да и танцы были до упаду. Но для Мока самым запоминающимся событием стали счастливые Вовкины глаза. От этих глаз, время от времени всплывающих в памяти молодого короля, на душе делалось теплее, и вспоминались слова отца:
– Будь добрым, сын, сделав один раз доброе дело, тебя потянет прикоснуться к нему ещё много раз. Но нужно помнить, что не у всех есть желание и возможность делать добро, зато у каждого есть возможность никому никогда не причинять зла.
***
Страница автора на сайте «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Je-sais/books
ЧАСТЬ. ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА. РОБИН КАЭРИ
Декабрь, канун Рождества, 1666 год. Франция, Париж
Люлли. Он сам и его музыка создают настроение и властвуют над сердцами. Восхищённые обсуждения и споры о них не прекращаются при дворе и во всех салонах Парижа. Теперь королевского учителя музыки и танца называют не иначе как Великий маэстро. А ведь не так давно итальянец по происхождению Жан-Батист Люлли удостаивался не более, чем пренебрежительного кивка в свою сторону и презрительной клички «Флорентиец», к которой чуть тише добавляли «демон», намекая на необъяснимую, словно само волшебство, силу, которая звучала в его музыке.
В канун Рождества король разослал приглашения узкому кругу своих приближённых. Прошёл слух о том, что на званом вечере будет исполнена новая пьеса Люлли, которую никто ещё не слышал при дворе короля или в Париже. Новостные листки «Ля Газетт» сообщали, что репетиции новой пьесы проходили строго за закрытыми дверями и под охраной швейцарцев личной гвардии короля. Невозможно описать волнение, с которым парижская публика ждала назначенного вечера и концерта. Это были и те немногие счастливчики, кто удостоились приглашения от короля, и те, кто собирались прийти во дворец в надежде услышать хотя бы отголоски новой музыкальной пьесы Великого маэстро. А в каком ажиотаже бурлил Париж в ожидании новостей и первых отзывов о концерте, которому уже пророчествовали бессмертную славу в веках!
Кареты придворных, как тех, у кого было приглашение на концерт, так и тех, кто не удостоились этой чести, но искали малейшей возможности приобщиться к столь важному событию, прибывали к Лувру задолго до начала вечера. Уже к шести часам все залы и галереи королевского дворца были до отказа заполнены толпами людей, стремившихся попасть как можно ближе к Малому концертному залу.
Карета с гербами Великого графа де Суассона въехала во внутренний двор Лувра и ещё не успела остановиться, когда два лакея в ливреях Королевского дома уже бежали навстречу для того, чтобы открыть дверцы для прибывших почётных гостей.
- Взгляните! Вас несомненно ждут, моя дорогая! А вы всё ещё сомневаетесь, - с этими словами Эжен-Морис де Суассон вышел первым и подал руку супруге, не спешившей покинуть карету.
За время своего двухлетнего отсутствия Олимпия де Суассон успела многое обдумать и пережить, и, казалось бы, сумела отпустить былое. Расстояние и время не могут залечивать раны ни душевные, ни сердечные. Зато они прекрасно помогают разглядеть в далёком и недавнем прошлом всё то, что до той поры не хотелось ни замечать, ни признавать. Обратив взгляд наверх, в сторону знакомых окон королевских покоев, украшенных зелёными венками из остролиста и красных лент, Олимпия мысленно спросила себя, ожидала ли она как когда-то встретить нетерпеливый взгляд желавшего видеть её Людовика? Тихий вздох был неопровержимым подтверждением того, что да, она ждала этого, испытывая страх и вместе с тем надеясь на чудо.
Но прошлого не вернуть. Бывшая фаворитка его величества поправила чёрную бархатную маску, защищавшую не утратившее свежести юных лет лицо от ледяного декабрьского ветра, но тут же решительно сорвала её и оставила на сиденье в карете.
- Друг мой, вы не утомлены после поездки? - с неподдельным участием в голосе спросил граф, терпеливо ожидая её у дверцы кареты под моросящим мелкой россыпью снегом.
Поездка от самого Суассона в Париж оказалась для графини тем ещё испытанием! А первая настоящая метель только добавила дискомфорта в долгой дороге. И всё-таки, когда по прибытии в их дворец в Париже она получила письмо с приглашением в Лувр на особый концерт маэстро Люлли, Олимпия настояла на том, чтобы, не откладывая, послать гонца с донесением о её прибытии. Да, она вернулась! И у неё была весомая, нет, драгоценная, причина для того, чтобы немедленно появиться при дворе в тот же вечер, и тем более присутствовать на концерте Люлли.
О, в каком упоительном предвкушении она провела всё время пути от самого Турина назад во Францию! Ведь именно ей удалось открыть местонахождение и выкупить редкий и самый мистический, окружённый легендами и тайнами музыкальный инструмент во всей Европе - Волшебную скрипку мастера Амати. Оценит ли король этот сюрприз? Об этом Олимпия не думала, не желая возвращаться к ещё не забытым переживаниям. Но в чём она была уверена, так это в том, что сам Люлли - Великий маэстро, весь королевский двор и просвещённая парижская публика оценят этот подарок. Сюрприз будет воистину великолепным и волшебным!
- Вам нужно ещё время, любовь моя?
Она посмотрела в глаза мужа, которые светились любовью к ней и готовностью даже после долгой разлуки ждать, сколько бы ни потребовалось. Эжен-Морис Кариньян-Савойский продолжал стоять возле открытой дверцы кареты, не опуская протянутую к Олимпии руку, уже заметно дрожавшую от холода из-за дующего ледяного ветра и не прекращавшегося снега.
- Нет, мой дорогой, - с улыбкой ответила графиня и кивнула мальчику-пажу, приехавшему вместе с ними.
Тот проворно выпрыгнул из кареты с противоположной стороны и подбежал к ним. В руках у него был небольшой футляр из буйволовой кожи, с любовью завёрнутый в шерстяную шаль.
Задержавшись всего лишь на одно мгновение на ступеньках парадного крыльца, Олимпия снова взглянула на верхние окна.
Задрапированные гардины дрогнули, словно кто-то стоял там и наблюдал за прибывавшими в Лувр каретами придворных. Неужели это был он!? Нет, это было бы слишком хорошо, а во всё хорошее она больше не верила. Нет, не для неё. Не для них вместе. Больше никогда!
- Спасибо, - тихо шепнула она мужу и, опираясь на его руку, поднялась по скользким ступенькам.
- Маурицио, не отставай! - приказала она мальчику-пажу, нёсшему футляр с сокровищем.
В анфиладе комнат и галереях перед Малым концертным залом толпилось множество народа. Можно было не сомневаться, что на премьеру новой пьесы Великого маэстро собрались ценители музыки всего Парижа и даже из самых отдалённых уголков Франции, так как это событие имело гораздо большее значение, чем просто придворный концерт.
- Его светлость Великий граф де Суассон де Кариньян де Дрё и Её светлость Великая графиня де Суассон де Кариньян де Дрё! - объявил церемониймейстер и тут же шум разговоров, царивший у дверей в зал, стих.
Всеобщее внимание было обращено к появившейся супружеской чете. Лицо Олимпии излучало уверенность в успехе приготовленного ею сюрприза, тогда как её супруг Эжен-Морис с обожанием и нескрываемым восторгом смотрел на неё. Оба они, не обращая внимания на гул приглушённых разговоров, главной темой которых сделалось возвращение ко двору гофмейстерины королевы и первой пассии короля, прошли сквозь расступавшуюся перед ними толпу к широко распахнутым перед ними дверям Малого концертного зала.
Первым, кого она увидела, был сам Людовик. Он сидел в глубоком кресле рядом с королевой в окружении придворных, стоявших на почтительном расстоянии от него. Король вежливо кивнул им, и уже вернулся к прерванной беседе с Генриеттой Орлеанской, когда что-то заставило его вернуть взгляд к графине де Суассон. Заметил ли он любимый с юных лет, весёлый блеск её чёрных очей и был ли вновь очарован неподражаемым шармом мадемуазель Манчини? Свидетелям этой сцены оставалось лишь гадать о причинах внезапной перемены в настроении Людовика, а он подозвал месье Бонтана - своего первого камердинера и что-то тихо шепнул ему. Тотчас же по знаку месье Бонтана лакеи принесли табурет с бархатным сиденьем и высокой спинкой, поставив его рядом с креслом короля.
- Мы рады видеть вас, дорогая графиня! Если бы не премьера новой музыкальной пьесы маэстро, то этим вечером я бы хотел услышать ваши рассказы о путешествии в Италию. До нас дошли вести о том, что вы встречались там со многими знаменитостями, не так ли? - Людовик с намёком посмотрел на стоявшего позади него маркиза де Виллеруа. - Истории о ваших приключениях в Альпах и поездке в Турин не перестают будоражить умы наших придворных. И мы хотим наконец-то услышать обо всём из первых рук!
- Сир, - сдержанно улыбнувшись сначала Людовику, а потом и Франсуа де Виллеруа, Олимпия наклонила голову и присела в глубоком реверансе. - Вы очень добры к вашей покорной слуге. Но мои истории ничто в сравнении с произведениями маэстро Люлли. Во всех итальянских княжествах, где я гостила, только и говорят, что о блистательных балетных постановках при дворе Вашего величества и о музыке Люлли. Флоренция с гордостью величает себя родиной Великого маэстро музыки и танца.
- Да! Флоренция, - кивнул король и снова переглянулся с де Виллеруа. - Вы слышали, маркиз? О нашем балете говорят даже в Италии! Что ж, это ли не прекрасная слава? Но я желаю, чтобы к лаврам танцоров добавились и лавры победителей.
Он поднялся, чтобы встретить графиню, не преминув отвесить галантный поклон и поцеловать её руку. Этот знак особого благоволения тут же сделался предметом негромких пересудов. Все взоры были нацелены на Великую графиню, а также на мальчика-пажа, которому она приказала оставаться рядом с ней. Завёрнутый в шаль предмет, который он бережно прижимал к груди, успел привлечь любопытное внимание придворных, и самые азартные из них делали ставки, споря о том, что бы это могло быть.
- Жан-Батист Люлли! Дирижёр королевского оркестра Сорока Малых Скрипок, маэстро музыки и танца! - раздалось громкое объявление церемониймейстера двора, и лишь появление в зале виновника торжества во главе свиты из сорока музыкантов заставило Людовика отвлечься и прекратить испепелять заинтересованным взглядом лицо Олимпии.
- Маэстро! - превосходно играя роль радушного хозяина, Людовик приветствовал Люлли, приглашая его подойти ближе для вручения орденской ленты, пожалованной в честь грядущего Рождества и за заслуги перед королём, Францией и изящными искусствами.
Пока длилась церемония награждения, Олимпия успела несколько раз переглянуться с Франсуа де Виллеруа. Тот беспрестанно переминался с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании, когда можно будет освободиться от несения придворных обязанностей и остаться наедине с графиней, чтобы расспросить её обо всех приключениях и таинственных событиях, настигших её в путешествии в Турин и обратно, о которых она писала ему в личной переписке. Его голубые глаза светились живым и неприкрытым интересом вместе с чисто мальчишеским озорством. И вот уже в который раз Олимпия мысленно задалась вопросом, каким образом Франсуа, в свои двадцать два года, будучи полковником и вице-губернатором Лиона, умудрялся соответствовать строгости наложенных на него обязанностей и при этом сохранял лёгкий нрав никогда не взрослеющего непоседы?
Но вот церемония подошла к концу после того, как Люлли с чисто итальянской пылкостью произнёс хвалебную речь в адрес Людовика - Короля-Солнце и Марии-Терезии - королевы Франции и досточтимой супруги величайшего из монархов. Олимпия не могла не отметить, что в этот раз не прозвучало льстивых речей в адрес королевской фаворитки - Луизы де Лавальер. Неужели не всё было незыблемо и спокойно в чертогах небожителей? Но верная своему правилу не загадывать ничего наперед, графиня со спокойствием истинной римлянки взирала на пылавшего энергией и вдохновением Люлли, дожидаясь удобного момента, чтобы удивить и ошеломить гордого сына великой Флоренции.
Но ещё больше ей хотелось лицезреть удивление Людовика! О, ради этого она откладывала отъезд из Турина, ожидая прибытия из Флоренции драгоценной посылки от Великого герцога Тосканского, ради заинтригованного блеска в его серо-голубых глазах, по-прежнему любимых ею и единственных во всём свете, способных пробудить в её сердце чувства, которые по-настоящему никогда не угасали.
- Сир, - тихо произнесла Олимпия, как только Люлли умолк и отступил на несколько шагов.
- Ах да, сердце моё! - Людовик тут же повернулся к ней, и это давно забытое обращение всколыхнуло искорки былых чувств. - Вы предупредили нас о сюрпризе. И каков же он?
- Это подарок для маэстро. Тот самый, о котором мы некогда договорились с Вашим величеством. Вы же помните? - ответила она, чуть слышно произнеся самые последние слова, относящиеся только к нему одному, к памяти в глубине его сердца. Ведь они оба не забыли, - и это сквозило в его взгляде, потеплевшем и сделавшимся столь интимным, что на мгновение ей показалось, будто бы и не было тех долгих пяти с половиной лет, не случилось всего того, что навсегда и безвозвратно разделило их судьбы. Именно это она боялась увидеть в его взгляде, тогда как её сердце продолжало надеяться. Ах, глупое сердце, отданное навек с первой любовью!
- Да! Это особенный дар для маэстро, который я привезла из Италии, - с решительным видом, словно ничего не происходило в её душе, Олимпия поднялась и сделала знак мальчику-пажу, чтобы он подошёл к ней.
По лицу Людовика пронеслось облачко разочарования. Ещё минута и он был готов забыть годы размолвки, разделявшие их. Но, не сказав ни слова, она своим отстранённым видом напомнила ему о том, что невозможно было дважды войти в одну реку.
- Что же, - торжественным тоном, который как нельзя лучше подходил для того, чтобы скрыть свои чувства, король заговорил, обращаясь одновременно ко всем. - Мы все внимание! Прошу вас!
Маурицио развернул спрятанный в шерстяной шали футляр, и с почтением, бережно, словно священную реликвию, открыл его, прежде чем протянуть графине де Суассон.
Она обратила к королю вежливую улыбку и глубокий реверанс в знак учтивости, которая полагалась великому монарху, и подошла к Люлли. Тот продолжал стоять с почтительно опущенной головой, застыв в тревожном ожидании, когда раскроется интрига.
- Я взяла на себя смелость просить Великого герцога Тосканского об огромной уступке ради того, кто музыкой и своим талантом прославил Флоренцию, и своё нынешнее отечество - Францию.
- Ваша светлость, вы слишком добры ко мне, - покрывшись красными пятнами от переживаемого волнения, произнёс Люлли. Он всё ещё не смел допустить мысли, о том, что могло лежать в неказистом на вид футляре, страшась поверить в возможность невероятного чуда.
- Великий герцог Фердинандо согласился уступить и передал мне инструмент, который, по его словам, предназначен только для самого достойного из музыкантов. Когда он узнал, что я просила от имени его величества за вас, мой дорогой маэстро, Великий герцог прислал мне эту скрипку со словами, что этот инструмент - король среди всех музыкальных инструментов и его волшебную силу способен пробудить лишь король музыкантов.
Фердинандо Тосканский пожелал, чтобы музыка этой скрипки звучала в руках короля виртуозов для великого короля Франции, - с торжественной драмой в голосе произнесла графиня. Её речь тут же пробудила живой отклик среди собравшихся и вызвала бурю аплодисментов жадной до невероятных и драматических событий публики.
- Скрипка Амати! - слышались приглушённые восклицания со всех сторон. - Знаменитая Волшебная скрипка великого мастера!
Олимпия взяла футляр и протянула Люлли, который всё ещё не решался поверить своему счастью.
Наконец он взял скрипку дрожащими от волнения руками. Не сумев сдержать рыдания, одной рукой он попытался закрыть лицо. Но все в зале уже стали свидетелями того, как по щекам гордого покорителя Парнаса, маэстро танца и музыки катились настоящие слёзы.
Удивлённая и поражённая столь неподдельным проявлением чувств Великого маэстро публика приглушённо ахнула. Вздохи и тихий, как дуновение ветра, шёпот пронеслись по залу. Никогда ещё при королевском дворе не видели Люлли, растроганного до слёз! Неколебимый, гордый как сам Тарквиний, несговорчивый ни с кем, кроме самого короля, Великий маэстро рыдал навзрыд, прижимая к груди драгоценный подарок. Тёмно-красная лакированная поверхность старинной скрипки отливала матовым блеском, так что настоящие ценители с первого же взгляда могли распознать знаменитый цвет того особого лака Амати, который отличал все инструменты великого мастера. Их сохранилось всего несколько. И если верить легенде, то скрипка, привезённая во Францию графиней де Суассон, была самой последней и знаменитой из всех созданных великим мастером. Та самая Волшебная скрипка Амати, которая вот уже пятьдесят лет молчала в ожидании, когда её возьмёт музыкант, способный пробудить её настоящую силу. И всё это время она хранилась в сокровищнице Медичи в Палаццо Веккио во Флоренции!
- Я меня нет слов, сир! - выдавил из себя Люлли и с благодарностью посмотрел в лицо Олимпии. - Я в онемении перед этим чудом!
- Но как же так? - произнёс Людовик, чьё любопытство, как, впрочем, и всех остальных, было задето за живое. - Неужели вы не можете ничего сказать нам? Тогда сыграйте! Возможно, музыка расскажет о том, что за история связывает вас и этот инструмент. Ведь это так? Вы уже держали её в ваших руках, не так ли?
Люлли без слов кивнул в ответ на эту прозорливую догадку, взглянул ещё раз на скрипку и провёл пальцами по струнам, ответившим ему тихим, на удивление чистым после полувекового молчания звуком. Удовлетворённо улыбнувшись, он склонил голову и поклонился королю и всем зрителям, после чего протянул руку к Маурицио, и тот с готовностью подал смычок.
- И всё же, прежде чем я начну, - окрепшим голосом заговорил Люлли, - я прошу вашего позволения поведать давнюю историю, которая связывает меня с этим великим инструментом.
- Мы ждём, маэстро! - охотно согласился Людовик и на этот раз переглянулся с Марией-Терезией, которая всё это время не переставала смотреть на Люлли, сжимавшего в руках скрипку с таким почтительным благоговением, словно это был младенец Иисус.
- Да! Мы ждём, маэстро, - королева присоединила свой голос к соизволению короля и доброжелательно кивнула маэстро.
В зале пронёсся гул шепотков и вздохов, предвосхищающих занимательную историю. Разыгравшаяся у всех на глазах драма затронула сердца большинства зрителей.
Люлли заговорил. Его голос был сначала таким тихим и едва слышным, что заставил всех замолчать и прислушаться к нему. Но с каждой минутой маэстро говорил всё громче. Его речь лилась мощным потоком, уже не просто заставляя слушать его, а увлекая всех вновь пережить вместе с ним историю, которая произошла в далёкие времена в Тоскане, в великой Флоренции.
***
Декабрь, 1645 год. Великое герцогство Тосканское, Флоренция
Стояла тихая декабрьская ночь, все обитатели тесного дома, притулившегося к покосившейся от старости водяной мельнице, спали после долгого дня, полного трудов - одного из череды таких же дней, похожих друг на друга, сменявшихся год за годом, и вот уже многие десятки лет оставаясь неизменными. Из поколения в поколение мужчины из семьи Лулли владели той мельницей и небольшой пекарней, что стояла на окраине маленького селения на берегу Арно недалеко от Флоренции. Прадеды и деды ныне здравствующего мельника пользовались достатком и уважением, которое придавало им неизменное положение мельников и пекарей. Так было и так будет впредь. Всегда. Ведь именно об этом просил Всевышнего старый мельник в своих молитвах каждую неделю на воскресной мессе в церквушке Святого Маттео. И эта твёрдая как гранит данность пугала мальчика - его младшего внука, надежду и опору семьи Лулли. Безысходность давила на душу и тянула его в кромешный омут кошмаров и во сне, и наяву, подобно тяжёлому мельничному жернову, привязанному к шее.
Неужели в его жизни никогда не будет того чуда, о котором рассказывал фра Дзиннари? Добрый человек - францисканский монах согласился взять маленького Джанни под свою опеку в студёную зиму, когда по всей округе свирепствовала чума. Ведь после смерти старшего сына Вирджинио отец всерьёз опасался за жизнь младшего Джанни - наследника их семейного состояния и дела многих поколений их предков. Однако обучение у фра Дзиннари заронило в душе мальчика зерно надежды, что его жизнь может измениться, и пробудило в нём желание учиться и совершенствоваться в игре на скрипке. Джанни открыл для себя волшебный мир, полный звуков музыки и яркого света. Новые ощущения никогда не угасали, а вдохновение и многоголосие мелодий всегда царили в его душе. Фра Дзиннари поведал маленькому ученику историю о волшебной скрипке, которая могла наделить музыканта, игравшего на ней, даром увлечь души слушателей, да так, что они никогда больше не смогут забыть её волшебную мелодию. Но более того, волшебная скрипка обладала даром исполнять мечты музыканта, который сумеет извлечь из её струн мелодию собственного сердца. И вот об этом мистическом даре Джанни не переставал думать каждый миг, когда мысли его не были заняты счётом и записями в огромной домовой книге, в которую его суровый дед, старый мельник, приказал записывать все расходы и доходы от мельницы и пекарни. Если бы только можно было найти ту волшебную скрипку! Джанни знал, о какой мечте он мог поведать ей! И сыграть мелодию от самого сердца он сумел бы - ведь эта мелодия не переставала звучать в его голове, и это была самая сокровенная песня, сочинённая им, посвящённая мечте всей его жизни, пусть пока ещё короткой и лишённой ярких моментов, о которых хотелось бы вспомнить. Впрочем, такой момент всё-таки был - это был тот миг, когда от прикосновения смычка впервые запели струны маленькой скрипки, подаренной ему фра Дзиннари.
Ночная тишина давно воцарилась на небольшом подворье старой мельницы. Замер остановленный на ночь мельничный жернов, не скрипели колодки и шестерни водяного колеса, о которое тихо разбивались волны реки Арно. Даже плеск воды был таким тихим, словно древний Арно застыл во сне в те недолгие ночные часы, когда старый мельник, вся его семья и работники отдыхали от дневных трудов.
Никто не заметил фигуру, проскользнувшую в узкую калитку чёрного выхода со двора к берегу реки туда, где были построены деревянные мостки, с которых служанки набирали воду для кухни и стирки. Длинная тень упала на серебрившуюся в лунном свете ленту ряби на реке и тут же исчезла, слившись с темнотой, окутавшей всю округу.
Бежать! Нужно бежать что было сил для того, чтобы успеть к ожидавшей его на причале грузовой барке. Знакомый мальчишка - сын лодочника Марчелло подсказал Джанни, что за пять медяков его возьмут в лодку и доставят в город к причалу, возле которого собирались подводы, везущие товары на торговую площадь в центре Флоренции. Если всего пару медяков накинуть сверх обычной цены, то возница даже имени не спросит - довезёт так!
Джанни было необходимо попасть во Флоренцию в Палаццо Веккио - в сокровищницу Медичи! И та ночь была решающей, так как на следующий день старый мельник намеревался послать его и кузена Леандро в монастыри, в которые они ежегодно перед Рождеством доставляли муку. Проезжавший через их селение фра Дзиннари гостил в доме мельника накануне и за ужином рассказал новость о том, что в Палаццо Веккио по приказу Великого герцога Тосканского будет проводиться слушание всех желающих попасть в придворную капеллу музыкантов и из числа выберут самых одарённых. Для Джанни это был шанс всей жизни! Если сам Великий герцог Фердинандо или один из его братьев, или их именитые гости услышат его игру на скрипке и проникнутся его мечтой, то они, без сомнения, возьмут его под своё покровительство. И он будет учиться ещё усерднее и станет величайшим музыкантом, которого слышала великая Флоренция!
- Джанни! Это ты? - послышался голос из темноты.
Вглядываясь в кромешную тьму, мальчик не увидел никого, пока ветер не разогнал тучи, собравшиеся в ночном небе, и не открыл проём для серебристого света полной луны.
- Джанни! Скорее! Мы только тебя ждём, - крикнули снизу, и наконец-то он сумел разглядеть покачивавшуюся на реке лодку.
Тяжело нагруженная мешками с товаром, плоскодонная посудина просела так низко, что казалось ещё один пассажир заставит её пойти ко дну. Однако сын лодочника смело протянул руку и позвал друга по имени: «Джанни!». Этот уверенный призыв окончательно отмёл сомнения в душе внука мельника, и тот ухватился за протянутую ему руку, как за последнюю ниточку, связывавшую его с надеждой изменить своё будущее. «Теперь или никогда!» - прозвучало в его голове, и он сделал шаг навстречу судьбе, чтобы не оставаться навсегда привязанным к жерновам старой мельницы, где ему, как и всем мужчинам семьи Лулли, предстояло вырасти, проработать до старых лет и умереть мельником в череде многих поколений, ушедших в безвестность.
- Давай, малыш! Нечего топтаться там. Переходи на корму и сядь на тюки с сеном. Не мешайся тут, - прикрикнул лодочник, не одобрявший побег, затеянный внуком мельника, ровно до того момента, когда целых семь монет легли в его заскорузлую ладонь.
Джанни устроился на корме, поджав ноги под себя. К груди он прижал единственное своё имущество - узелок с тетрадью, в которую записывал выученные с помощью фра Дзиннари ноты музыки. В этой тетради было всё его достояние - самое дорогое в жизни, кроме маленькой скрипки, которую дед разбил о камень, разозлившись из-за того, что непутёвый внук, сын такого же никчёмного неумехи, не выказывал должного прилежания к работе на мельнице - наследии их почтенных предков.
Лодка медленно скользила по воде, хотя порой казалось, что она неподвижно застыла на волнах, захваченная в плен длинными водорослями, поднимавшимися со дна. Берега Арно неторопливо проплывали мимо, и унылый вид утопавших в предрассветном тумане прибрежных лугов застыл серым полотном на казавшейся неподвижной картине. Забывшись в тревожном сне, Джанни не переставал бежать от костлявых пальцев старой как мир судьбы наследного хозяина мельничных жерновов и будущего, в котором не было места мечтам о новой музыке и прекрасных творениях, которые он мог создать.
Бежать! Не помня себя, не чувствуя под собой ног! Навстречу свету и манившей его прозрачно-голубой дымке сокровенной мечты о музыке и славе!
- Джанни! Эй, проснись! Мы уже скоро будем на месте, - чья-то рука легонько встряхнула его за плечо, и он испуганно подскочил, готовый бежать.
- Спокойно, малыш! А не то лодку перевернёшь. Невелика потеря - всего лишь тюки с сеном везём. Но не хочется в такое промозглое утро оказаться в холодной воде, - лодочник весело подмигнул разволновавшемуся пассажиру и показал рукой в сторону берега:
- Мы уже на окраине Флоренции, малыш!
Пока он спал, пейзаж на берегах Арно успел смениться, и из камышовых зарослей и заливных лугов предстал перед ним в виде череды ярких нарядных домиков, утопающих в тени стройных кипарисов и окруженных виноградниками.
- А вот и пристань! Как раз вовремя, чтобы сено сгрузить на подводы. Держись моего сына, он покажет, к кому напроситься, чтобы до рыночной площади довезли, - крикнул лодочник и указал на выстроившиеся на пристани подводы, готовые принять товар, прибывавший по реке. - Только смотри, медяки при себе держи до последнего. Не отдавай всю плату сразу. Тамошний люд не чета нашим селянам. Заберут деньги и оставят тебя одного на дороге. С них станется.
Сжав кулачок на тощем кошелёчке, который висел у него на поясе, Джанни с восхищением и интересом рассматривал казавшиеся ему огромными здания, выстроенные вдоль берега. Он был на полпути к своей цели! Ещё немного, и он прикоснётся к струнам Волшебной скрипки Амати, которая подарит исполнение заветной мечты всей его жизни. О, бедный наивный Джанни! Знал бы он, что вместо Палаццо Веккио он угодит в сети воровской шайки и познает незавидную участь бездомного попрошайки!
***
Декабрь, канун Рождества, 1645 год. Флоренция
Дробный грохочущий стук тяжёлых деревянных башмаков гулким эхом разносился от дальнего конца галереи к её началу, разрывая тишину и покой, царившие в полуденные часы. Джанни казалось, что его сердце, бившееся всё громче и сильнее, вот-вот выскочит из груди и покатится по холодным каменным плитам. Волнение железной хваткой сдавило его горло, да так, что было невозможно дышать, а страх подгонял бежать ещё быстрее, не чувствуя ног под собой.
- Джанни! Стой! Мы тебя поймаем! - гулкое эхо мальчишеских голосов разнеслось причудливым и пугающим многоголосием под стрельчатыми арками высоких потолков.
Добежать бы до какой-нибудь двери, чтобы скрыться за ней! Замереть, застыть! Исчезнуть из мира! Навеки пропасть, чтобы никто не видел его, не настигли бы разозлённые из-за очередной неудачи приятели из шайки бездомных мальчишек с городского рынка, искателей лёгкой наживы в виде чужих кошельков.
- Джанни, стой! Хуже будет, когда мы догоним тебя!
Это он знал наверняка. И поэтому, не останавливаясь, бежал через казавшуюся бесконечной анфиладу залов огромного дворца, рискуя попасться стражникам. Ах, да если бы хоть кто-нибудь попался на его пути! Но, как назло, ни в одном из залов в это самое время не было ни души.
Наконец, он достиг последнего зала. Дальше бежать было некуда, а пути назад нет. Это конец!
Оглянувшись, он сжал кулаки, готовый к драке: просто так он не сдастся, пусть хоть дух из него вышибут!
- А ну, прочь отсюда, отребье! - послышалось из-за двери. Видимо, кто-то из дворцовой прислуги всё-таки заметил ватагу уличных мальчишек. - Здесь не место всякому ворью да черни! Прочь! Прочь пошли, пока я стражу не позвал!
Из последних сил Джанни побежал вглубь зала, туда, где в нише под высоким балдахином с красиво задрапированным полотном на постаменте, похожем на алтарь, лежал открытый футляр со скрипкой.
Тусклые отсветы играли на лакированной поверхности верхней деки и заворожили взгляд мальчика, заставив позабыть о преследователях. Рука потянулась к струнам, а сердце бешено заколотилось в ожидании чуда. Ведь стоит лишь коснуться струн, как это делали музыканты, и музыка тотчас же польётся из недр волшебной скрипки! Он ни на минуту не сомневался, что это была именно та самая Волшебная скрипка великого мастера Амати - самое главное сокровище во всей Флоренции!
Но ничего не произошло. Струны оказались жёсткими и не податливыми, и ответили на прикосновение его пальцев глухим гудением, которое захотелось немедленно прекратить. Нет. Не то! Даже отдалённо это не было похоже на волшебство музыки, которая завораживала его каждый раз, стоило ему услышать игру на скрипке.
Обескураженный и удивлённый, Джанни отступил от постамента и обернулся. Он и не услышал, как вслед за ним в зал вошёл кто-то ещё, и теперь этот человек стоял у него за спиной, с усмешкой наблюдая за тщетной попыткой пробудить старинный инструмент.
- Она молчит, - констатировал он очевидный факт и скрестил на груди руки, утопавшие в широких рукавах длинной мантии.
- Простите меня, синьор! Я случайно здесь оказался. Я сейчас же уйду!
- Вздор! Я знаю, почему ты здесь, и сейчас тебе лучше не выходить отсюда. Может, я и не молод, как ты, но мой разум меня пока ни разу не подводил. Я знаю тех, кто гнался за тобой. Ничего хорошего от них не жди. Я пригрозил им стражей, так что в самом дворце они тебя не тронут. Но на улице, - господин красноречиво пожал плечами и строго посмотрел в лицо мальчика. - Ты не из их числа. Твои пальцы… - он показал на руки, замершие с прижатым к груди свёртком. - У тебя чуткие пальцы. Но это не рука вора. Нет, не похоже на то.
- Это были мои приятели, - попытался возразить Джанни, в глубине души опасаясь того, что и в самом деле могло ждать его за стенами дворца.
- Приятели, которые пообещали побить тебя? - усмехнулся господин. - Разве те, кто заставляют красть, приятели? А если ты попадешься на краже, то побегут ли они за тобой в тюрьму? А? Что-то я сомневаюсь, что они те приятели, ради которых стоит лгать возможному благодетелю.
- Я не лгу! - от последних слов незнакомца Джанни опешил и ещё ниже опустил голову, не желая, чтобы тот заметил страх в его глазах.
- А правду ты не говоришь. Значит, если не лжешь, то готов солгать!
- Нет, синьор! Клянусь, я не лгу вам!
- Ответишь напрямик, если я спрошу? - прищурившись, господин наклонился и двумя пальцами поднял его подбородок, заставив мальчика смотреть в его глаза.
- Отвечу.
- Зачем ты трогал инструмент? Ты хочешь украсть его?
- Нет! Я и не подумал бы о таком! - вопрос господина вызвал негодование в душе Джанни, а вот от страха не осталось и следа.
- Ты - музыкант? - строго спросил господин, не отпуская его.
- Нет!
- Тогда зачем ты трогал скрипку? Ну же, отвечай!
- Я хотел услышать её голос! - выпалил Джанни, готовый сознаться во всём как на духу под суровым взглядом чёрных глаз, которые буравили его насквозь.
- И услышал?
- Нет. Она молчит. Это странно даже. Её струны… они молчат!
- Ничего странного. Инструмент не поёт без участия маэстро. Струны этой скрипки пели в последний раз лет тридцать назад, когда на ней играл великий музыкант всех времён.
- А разве... - понимая, что речь шла о чём-то даже более серьёзном, чем выдумки про чудеса этой Волшебной скрипки, Джанни сглотнул и обернулся, чтобы посмотреть на инструмент. - Разве она не поёт сама по себе? Я видел, как в руках музыканта скрипка играла музыку. И это было как волшебство. Как чудо!
- Чудес не бывает, мальчик! Но бывают чудесные руки - да! Эта скрипка была создана как раз такими вот чудесными руками, каких ни у кого больше нет. И она пела. О да, мой мальчик, это и есть Волшебная скрипка Амати! И она пела когда-то! Да так, что слушавшие её больные исцелялись, а сердца людей, переживших агонию потери, воспаряли к небесам. Переставали скорбеть души сирот и обездоленных. Она пела, как целый хор ангелов небесных. Но только в руках достойного музыканта. Настоящего маэстро.
- Почему же она молчит теперь? - в глубине души Джанни почувствовал невыразимую тоску - вот если бы он мог услышать чудесное пение Волшебной скрипки, с ним тоже случилось бы чудо! И он сумел бы перебороть страх, уйти из шайки, перестать служить Долговязому Джанкарло, быть свободным!
- Великий Амати создал эту скрипку. Это было его последнее творение. Он завещал её своему младшему внуку и взял с него слово, что он никогда не оставит её и не перестанет играть, пока его пальцы могут чувствовать струны.
- И что же?
- Маэстро Томмазо Амати был придворным музыкантом Великого герцога Тосканского и не прекращал играть на этой скрипке, даже когда сделался совсем старым, а его ноги разбил паралич. Он играл здесь, в Палаццо Веккио. В этом зале перед семьёй Великого герцога, собранием городских старейшин и папским легатом в канун празднования Рождества. Это и был последний раз, когда случилось чудо, и музыка скрипки великого Амати исцеляла души и сердца слушателей. Да, мой мальчик, тех, кто помнит тот день, уже мало на земле! Было то тридцать лет назад. Маэстро был щедр и отдал все силы музыке, но себя не берёг. Его близкие и те, кто слушали его концерт, даже не поняли, как всё произошло. А он отнял смычок от струн, закрыл глаза, слушая, как пропела последняя нота и вот... Слушатели ещё не пришли в себя от музыки, а вдруг воцарилась такая тишина, что можно было услышать, как за стенами выли ветры зимней вьюги. И вот, когда все ожидали услышать следующую ноту, вместо музыки раздался тихий вздох - маэстро так и испустил дух, держа в руках смычок и скрипку. Вот в этом самом зале. Он сидел там, где стоит постамент. Это в память о нём и о его чудесной музыке Великий герцог велел поставить мемориал. Волшебная скрипка Амати молчит. Она покоится здесь уже тридцать лет.
- И с тех пор никто не играл на ней?
- Никто.
- Но как же так? - глотая слёзы разочарования, спросил Джанни. - А как же легенды о волшебной силе, которая заключена в музыке этой скрипки? Это что же, всё пустые враки, да?
- Вовсе нет, - и глазом не моргнув, ответил господин.
- Но ведь она молчит!
- Она запоёт вновь, как только окажется в руках настоящего маэстро. Но до той поры, увы, она продолжает молчать.
- А как же узнать, кто настоящий, а кто - нет? - допытывался Джанни, с опаской думая о том, что возможно своими вопросами он испытывал терпение доброго господина. И поэтому следовало бы ему подумать о возвращении на мельницу, раз уж истории про исполнение мечты оказались пустыми и никчёмными.
- Ну, во-первых, далеко не каждый знает о силе этой скрипки, - невозмутимо ответил господин, и наконец отпустил подбородок мальчика. - А во-вторых, не каждый, кто знает о чудодейственной музыке Волшебной скрипки Амати, способен сыграть на ней так, чтобы пробудить в ней эту чудесную силу.
Услышав эти слова, Джанни почувствовал, как тоскливо сжалось его сердце! Он посмотрел на скрипку, потом на господина и, пересилив страх, одолевавший его, спросил:
- Вы позволите мне попробовать, синьор? Клянусь, я тотчас же уйду и никогда больше не посмею явиться вам на глаза, если у меня ничего не выйдет!
- Позволить тебе сыграть на Волшебной скрипке великого Амати? - в прищуренных глазах мелькнул интерес к мальчику, но от волнения тот ничего не заметил. - Да это же великая честь! Что ты готов отдать за то, чтобы тебе позволили сыграть хоть раз на этой скрипке? Чем ты готов отплатить за такую милость?
- Не знаю, - с обескураженным видом Джанни смотрел в лицо господина, который и не насмехался над ним, а наоборот, говорил вполне серьёзно и даже протянул к нему руку в ожидании платы.
- Что ты прячешь в этом свёртке? - сухо спросил господин и показал на тетрадь, которую Джанни прижимал к груди.
- Я не могу отдать её! Это всё, что у меня есть, синьор! В этом вся моя жизнь, - ответил Джанни, но голос в душе подсказывал ему довериться незнакомцу.
Он развернул тряпицу, в которой была завёрнута пухлая тетрадь, стряхнул налипшие ниточки и протянул в нетерпеливо схватившие её руки.
- Так, - беззвучно шевеля губами, приговаривал господин и, помусолив палец во рту, не спеша листал страницы. - Интересно. Весьма. Это твои записи?
- Да, синьор.
- Кто учил тебя грамоте? Здесь ноты. И это ведь не с улицы взято, а? Кто учил тебя музыке? - строгий тон и вопросы вновь обескуражили Джанни, но он был готов сражаться и на этот раз за то, чтобы доказать, что записи в тетради были его собственными сочинениями. Его и только его одного!
- Так кто же? - вопрос прозвучал снова и теперь ещё строже.
- Меня учил фра Дзиннари, - сглотнув тяжёлый ком, ответил Джанни и поднял решительный взгляд. - Он - монах из ордена францисканцев. Он учил меня игре на скрипке. И он научил меня, как записывать мелодии, которые играют в моей голове.
- Мелодии? - усмехнулся господин. - И много мелодий в твоей голове?
- Да, синьор, - не отводя взгляда от его лица, ответил Джанни.
- Что ж, интересно, - строго посмотрел на него господин, и его тонкий палец упёрся в строчку на одной из страниц. - Вот. Вот эту мелодию сыграй. Если уж что-то и пробудит скрипку великого Амати, так только то, что создано таким же великим маэстро, - тихо прошептал он, и тут же глянул в глаза мальчика. - Впрочем, не обольщайся. Мне только интересно послушать, как прозвучит эта мелодия.
Как только смычок коснулся струн инструмента, раздался протяжный, режущий ухо скрип. Это невозможно было назвать мелодией, но юный скрипач крепко зажмурил глаза и продолжал играть. Разогретые струны инструмента, долгое время хранившего молчание, поддались его пальцам и тихо запели. Постепенно они оживали, освобождаясь от оков сна, а Джанни продолжал играть. Он заставил Волшебную скрипку Амати петь мелодию, которая играла в глубине его души, до того времени так и не находя выход.
- Что здесь происходит? Кто посмел?
Гневный окрик заставил сурового господина отвлечься от музыки, лившейся из-под смычка в руке мальчика, и обернуться с недовольным видом к вошедшему в зал человеку.
- Это я, синьор капельмейстер! - ответил он, и появившийся в дверях пожилой господин ответил ему низким, подобострастным поклоном:
- Монсеньор! Я прошу прощения! Я услышал звуки скрипки, и вот решил узнать, кто посмел взять инструмент с алтаря.
- Вот именно! С алтаря, - согласился с ним господин и кивнул Джанни, чтобы тот продолжал играть.
Только когда всё то, что накопилось в сердце мальчика, было сыграно им на Волшебной скрипке, он с глубоким вздохом отнял смычок от вибрировавших тугих струн. Всё. Это был конец его мечты - она только что сбылась. Но сбудутся ли желания, которые теснились в его груди всё время, пока он играл? С обречённо поникшими плечами он положил инструмент в футляр на постаменте и отошёл от него, ожидая, что ему прикажут уйти. Назад к постылой жизни на дедовской мельнице.
- Это было хорошо, - наконец произнёс господин в мантии и поманил капельмейстера, который стоял поодаль. - Подойдите, синьор Миллесенте! Это.… А как твоё имя, молодой человек?
- Моё имя? - широко раскрыв глаза, переспросил Джанни, опасаясь верить собственным ушам.
- Хорошо. Давай так, я представлюсь первым, раз уж я здесь хозяин. Моё имя - Леопольдо де Медичи, - терпеливо ответил на бестактный вопрос мальчика младший брат Фердинандо, Великого герцога Тосканского. - Теперь я могу узнать твоё имя?
- Джанни. Простите, ваша милость! Я - Джанбатиста Лулли, сын Лоренцо ди Мальдо Лулли.
- Так, - Леопольдо де Медичи повернулся к капельмейстеру и жестом указал на мальчика. - Этот юный музыкант весьма одарён. Хотя сейчас его игра вряд ли впечатлит и голубей на площади. Но следует иметь в виду, что даже драгоценные камни не сверкают в полную силу прежде, чем их не огранят.
- Совершенно верно, ваша милость! - поспешил согласиться с ним синьор Миллесенте.
- Послушай, Джанбатиста, что ты скажешь, если я предложу тебе место в придворной капелле? Я не спрашиваю, что скажет на это твой отец, - с пониманием отметив нерешительность в глазах мальчика, брат Великого герцога наклонился и тихо повторил:
- Я спрашиваю только тебя.
- Я хочу этого всей моей душой, синьор, - произнёс Джанни. – Но не должен ли я…
- Что? Спросить разрешения у твоего отца? - усмехнулся Леопольдо де Медичи. - А не поздно ли? Ты ведь во Флоренции, мой мальчик! А здесь всё решаем мы - Медичи.
- У моего деда, - сглотнув тяжёлый ком, прошептал Джанни, но тут же крепко стиснул кулачки и дерзко посмотрел в глаза одного из Медичи. - Да, синьор! Я благодарю вас! Я буду лучшим музыкантом во всей Флоренции, вот увидите!
- Да. Мы ещё услышим тебя, - добрая усмешка залегла в уголках губ Леопольдо де Медичи. - Синьор капельмейстер, я беру этого мальчика под моё покровительство. Его содержание и все расходы на учение будут оплачены из моей личной казны. Имейте это в виду. Итак, готовьте его выступление в концерте перед гостями Великого герцога в канун Великого поста. Это будет мой личный сюрприз для него. А пока что счастливого Рождества!
Не замечая больше склонившегося перед ним в глубоком поклоне капельмейстера, Леопольдо де Медичи вложил тетрадь с записями в трясущиеся от волнения руки Джанни, и направился к выходу.
- И да! Но пока ещё не позволяйте ему играть на Волшебной скрипке Амати, - сказал он, обернувшись в дверях. - Ему рано ещё терзать струны великого инструмента. Однако время придёт, и эта скрипка запоёт в руках Лулли. Великого виртуоза Флоренции! Да-да! Запомните его имя!
***
Февраль, канун Великого поста, 1646 год. Флоренция
В канун начала Великого поста, праздничный день, который в простонародье прозвали Марди Гра или Жирный Вторник, все улицы Флоренции были украшены лентами и цветочными гирляндами. Хороводы и шествия заполнили городские площади и улицы, танцуя и веселясь напоследок перед долгими неделями строгого поста и воздержания. Толпа бурлила и шумела под стенами Палаццо Веккио в ожидании выхода Великого герцога Тосканского с праздничной приветственной речью и, главное, с щедрыми подарками для всех горожан. В этот день Медичи щедро одаривали собравшихся на площади у Палаццо Веккио горстями золотых дукатов, которые Великий герцог и его братья бросали толпе. Но, кроме того, в самом Палаццо проводился праздничный концерт, в котором могли выступить лучшие из музыкантов Флоренции. И по традиции для одного из них Великий герцог назначал личную пенсию с пожизненным правом играть при всех королевских и княжеских дворах Европы от имени города Флоренции.
В огромном зале из-за собравшейся там толпы народа было так тесно, что и повернуться было невозможно, а тем более протиснуться сквозь толпу, чтобы занять место вблизи от высокого постамента, на котором были расставлены кресла Великого герцога, всех членов семьи Медичи и почётных гостей города Флоренции.
Джанни повезло оказаться в числе тех счастливчиков музыкантов, которым разрешили играть в тот день перед самим Великим герцогом в Палаццо Веккио. Попади он туда с улицы, то не смог бы и на шаг приблизиться к своей заветной мечте - быть услышанным самим герцогом Фердинандом. И даже теперь ему пришлось надеть костюм Арлекино, как того потребовал распорядитель концерта, чтобы в числе других музыкантов и танцоров развлекать танцами и комедией гостей Медичи.
Время летело быстро и незаметно, и вскоре подошла очередь «сына мельника», как его прозвали музыканты, давно уже состоявшие на службе в дворцовой капелле.
- Джанбатиста Лулли! - объявил распорядитель, поморщась от неблагозвучности нового для него имени.
На подгибающихся от нервной дрожи коленях, Джанни вышел к постаменту и поднялся наверх по высоким ступенькам. Остановившись у самого края, он то смотрел вниз на лица людей в толпе, которая была похожа на бурные от непогоды волны на реке Арно, то оглядывался на сурово взиравших на него Великого герцога и его гостей.
- Ну же, сыграй для нас! - Великий герцог Тосканский нетерпеливо хлопнул ладонью по подлокотнику своего кресла.
В воцарившейся тишине можно было услышать затаённое дыхание ждавших своей очереди музыкантов, шелест страниц в нотной книге главного капельмейстера и тихий скрип башмаков.
- Играйте, молодой человек, мы ждём! - повторил герцог и со скучающим видом подпёр подбородок.
Руки, заледеневшие от холода, не переставали дрожать. Он с трудом чувствовал собственные пальцы! Джанни нерешительно поднял смычок и провёл им по струнам. Скрипка молчала. Она не ответила даже на второе прикосновение. И только с третьего раза тишину прорезал пронзительный и резкий звук неверно взятых нот. Зажмурившись, Джанни был готов услышать свой смертный приговор, когда до его ушей донёсся знакомый с детства стук тяжёлых деревянных башмаков.
Кланяясь попеременно то в одну, то в другую сторону, протискиваясь сквозь толпу, к постаменту вышел высокий мужчина. О нём можно было бы сказать, что он был хорош собой, если бы не сгорбленная, сутулая, как у старика, спина.
- Он ещё умеет танцевать, ваша милость! - заговорил он, обращаясь лично к Великому герцогу. - Лулли! Его зовут Лулли Джанбатиста. Это - мой сын. Поверьте, ваша милость, он хороший работник. А танцор - превосходный. Такой, что никто на месте не усидит, всех танцевать за собой поднимет!
- Да что ты мелешь, бездельник! - послышался голос из толпы. - Не слушайте его! Бездельники оба, что этот, что тот! – и к постаменту вышел коренастый, плечистый старик, дрожащие колени которого свидетельствовали о многих летах тяжёлого труда, а ещё больше о любви к крепкому вину. Точная копия первого мужчины, который был его сыном, этот старик поднял мозолистую ладонь, отмёл со лба пряди серебряных завитушек и со злостью взглянул на сына.
- Молчи, несчастный! Ты хоть не позорься. Неучем и лентяем вырос. Вот и внука мне подарил - такого же, как и ты бездаря. Незачем почтенную семью позорить! Отпустите малого со мной, ваша милость. Что нам эти скрипки? Что, музыкантов мало что ли в великой Флоренции? А работа не ждёт! У меня мельница стоит. Без дела не останутся. Ни тот, ни другой.
Его сын с лицом, перекошенным от отчаяния после тщетных попыток переубедить упрямого старика, повернулся к нему и крепко ухватил за руки.
- Отец, я уйду с вами, воля ваша. Но не позволю загубить будущее Джанни! Его вы не заберете! Я не дам убить в нём талант, как вы сделали со мной и с моими племянниками, - он резко развернулся и обратился к Великому герцогу Фердинанду, которого заинтересовала эта драма в отличие от необходимости слушать музыкантов, ждущих милости быть принятыми ко двору.
- Кто-нибудь, выпроводите этих смутьянов прочь! - приказал распорядитель праздника, но Великий герцог властно взмахнул рукой:
- Нет! Я хочу увидеть, как танцует это малый. Пусть танцует! - и он посмотрел на мальчика. - Танцуй! Если ты и впрямь хорош, как говорит твой отец, я позволю тебе остаться при дворе. Если же будешь упрямиться, как осёл, то я велю всыпать тебе розог на конюшнях и вышвырнуть прочь и тебя, и твоего отца!
- Джанни, танцуй! Ты можешь, мальчик мой! Ты можешь! - крикнул своему сыну Лоренцо Лулли. - Танцуй так, как если бы твои ноги могли поднять тебя к небесам, Джанни!
- А это интересно, - пробормотал один из гостей Великого герцога и ободряюще помахал мальчику:
- Покажи нам что-нибудь весёлое, Арлекино! Не зря ж на тебе этот костюм одет.
В зале послышался смех, а кто-то из толпы зрителей даже выкрикнул весёлые шутки в адрес вырядившегося в костюм Арлекина мальчика.
Интерес, промелькнувший в глазах Великого герцога Тосканского, ободряющая улыбка одного из почётных гостей французского посланника Роже де Лоррена и призывающее хлопанье публики - от всего этого Джанни вдруг остро ощутил внутри жжение, как будто его охватило настоящее пламя. Сначала он почувствовал это в кончиках пальцев, которые всё ещё сжимали струны скрипки, а затем и в руке, державшей смычок. Взмах, ещё один... и ещё! Молчавший до того инструмент издал звонкую трель, но не резкую, не режущую уши, а мелодичную и завораживающую.
Зал тихо ахнул, зашелестели бумажные веера в руках красавиц, послышались приглушённые вздохи и тихий шёпот восхищения. Со струн скрипки в руках мальчика лилась звучная и энергичная мелодия, такая захватывающая, что многие в зале и впрямь ощутили приятный зуд в ногах, когда хочется пуститься в пляс. Проиграв первые пассажи написанной им же песенки, Джанни остановился. Но только на миг, чтобы угасли сыгранные им звуки, а уже в следующую минуту смычок вновь ударил по струнам, и они запели зовущую в пляс песенку. На этот раз юный музыкант не только играл на скрипке, он ещё и танцевал, легко и непринужденно исполняя прыжки и такие уморительные сальто, что толпа разразилась громкими аплодисментами ещё до того, как музыка перестала играть, а сам танцор застыл на месте в ожидании решения Великого герцога.
- Браво! - и тут вместо герцога Фердинандо заговорил его гость - французский посланник шевалье Роже де Лоррен.
Пользуясь привилегией почётного гостя, он поднялся и, не переставая громко хлопать в ладоши, подошёл к Джанни.
- А он нравится мне! - сказал он, обернувшись на ходу к герцогу. - Я хочу взять его в мою свиту. Моей племяннице как раз нужен кто-нибудь для обучения итальянской речи. А этот малый не только говорит на прекрасном тосканском языке, но ещё и недурно играет на скрипке. Да и танцор он превосходный.
- Вы ещё не слышали его игру на Волшебной скрипке Амати, - вставил своё слово молчавший до этого Леопольдо де Медичи и повернулся к старшему брату - Великому герцогу. - Вы помните тот день в канун Рождества? Вы спросили о том, кто пробудил струны скрипки великого мастера Амати в сокровищнице. Так то был он! Я уверен, что из него вырастет великий музыкант, и не хотел бы отпускать его из Флоренции. Но пожелания гостя, - тут он развёл руками.
- Да ещё и в праздник! - согласился Великий герцог. - Что ж, быть посему! Шевалье, этот юный музыкант, - и он показал на Джанни. - Отныне он под вашим покровительством.
- Помни, Джанбатиста, Флоренция не забудет тебя! - произнёс Леопольдо де Медичи и улыбнулся мальчику. - Ты ещё будешь играть на Волшебной скрипке Амати. Время придёт.
***
Декабрь, канун Рождества, 1666 год. Франция, Париж
Никто из собравшихся в зале не заметил, когда речь маэстро сменилась музыкой его скрипки. Она лилась так тихо и плавно, словно звучала в глубине души каждого, и в то же время, будто бы звучала с самих небес. Слёзы стояли в глазах всех слушателей: и романтично настроенных юных красавиц; и кавалеров, украдкой смотревших на них с тайным обожанием; и суровых маршалов; и циничных многоопытных прожжённых интриганов; и азартных бретеров; и даже у всего несколько минут назад непоседливо переминавшихся с ноги на ногу пажей; и у не взрослеющих непосед. В тот вечер музыка Волшебной скрипки Амати не оставила равнодушным никого из слушателей.
Сам король сидел в своём кресле, опустив голову на ладонь, и с грустью смотрел перед собой, изредка обращая взгляд к сидевшей рядом с ним Олимпии де Суассон. Она не отвечала ему и даже не смотрела в его сторону. Оба знали, что огонь былой страсти больше не разгорится, но их взаимная привязанность осталась неразрывной, став крепче и дороже самых пылких обещаний и клятв.
Последние ноты пьесы угасли в тишине, но никто не смел прервать воцарившееся молчание. Было слышно потрескивание поленьев, рассыпавшихся в жарком пламени в огромном камине. Сквозь щели наглухо закрытых ставней снаружи доносилось завывание настоящей рождественской метели. Из-за особенно сильных порывов ветра колыхались и тихо шелестели гардины.
- И всё же мы так и не услышали ту самую мелодию, - вдруг произнёс Людовик и выпрямился в кресле. - Ту мелодию, которую вы сыграли на этой скрипке для герцога Леопольдо, мой друг.
Люлли смутился. Король называл его другом, но только при их личном общении, а не на публике. Это было впервые, как и то, что Людовик внимательно слушал его рассказ.
- Сир, та мелодия осталась только в записи в детской тетради, - ответил чуть погодя Люлли и с удивлением посмотрел в лицо короля, который лукаво улыбался ему и остальным гостям.
- А что же случилось с той тетрадью? - спросил Людовик, явно не собираясь оставить нежелательную для маэстро тему.
- К сожалению, мне пришлось расстаться с ней, - глухо произнёс Люлли и опустил голову так, что из-за прядей чёрных волос, упавших на лицо, было невозможно увидеть его глаза.
- Что же, сегодня канун Рождества! Вечер волшебных чудес и возвращений. Мы только что услышали самую чудесную музыку, благодаря вашему таланту, - Людовик с благодарной улыбкой посмотрел на Олимпию. - А также благодаря дружбе и немалой настойчивости графини де Суассон. Я слышал, что было непросто уговорить Великого герцога Тосканского уступить этот волшебный инструмент. Представьте же, друзья мои, что на этом чудеса рождественского вечера не заканчиваются!
Волнение и гул возобновившихся приглушённых разговоров мгновенно наполнили зал, сменив царившую всего минуту назад благоговейную тишину. Все задавались справедливым вопросом: что могло поспорить по неожиданности и грандиозности с тем, что только что произошло?
- Мы получили донесения от нашего чрезвычайного посла в Венеции маршала дю Плесси-Бельера. И кроме сводок о погоде и планах открытия новых торговых путей Великой Республики с восточными государствами, маршал пишет о некоем архиве, доставшемся ему в результате долгих переговоров и торгов. И в этом архиве, среди манускриптов великих мыслителей нескольких эпох, в том числе и древнейших времён, когда миром правили императоры Великого Рима, оказалась одна любопытная вещица.
Глядя с улыбкой на маэстро, застывшего с недоверием в глазах, Людовик сделал ему знак, приглашая подойти ближе.
- Маркиз, подайте, пожалуйста, тетрадь, - король обернулся к де Виллеруа.
Маркиз с поклоном тотчас же протянул ему пухлый свёрток из сшитых вместе листов бумаги, обёрнутый плотной тканью и перехваченный грубой бечёвкой.
- Этого не может быть! Я был вынужден продать её и никогда бы не подумал, что её сберегут для меня, - прошептал Люлли и необдуманно, порывистым жестом протянул руки к тетради.
- Она ваша, мой дорогой маэстро. Тот, у кого её выкупил маршал, уверял, что узнал автора этих нотных записей и дорожил ими, - король охотно передал тетрадь в руки Люлли. - Впрочем, это не помешало ему заломить изрядную цену. Сдаётся мне, что в будущем она будет стоить ещё больше - ведь ваша слава растёт, дорогой маэстро!
- Чем я могу отплатить Вашему величеству за этот дар? - спросил Люлли, глотая комок солёных слёз, подкативших к горлу.
- Мой дорогой маэстро, мы и так в неоплатном долгу перед судьбой за то, что вам довелось однажды сыграть мелодию с этих страниц перед человеком, изменившим вашу жизнь, - заговорил Людовик, с философским видом уперев подбородок о ладонь. - Пожалуй, мне бы хотелось услышать ту мелодию. Ведь это и есть настоящая мелодия мечты, рождённая в сердце музыканта. Пусть она прозвучит в исполнении Волшебной скрипки Амати. Это и будет самым большим рождественским подарком для всех нас. Может быть, мы не настолько же талантливы, но как знать, с этой мелодией чудо может коснуться каждого в этот вечер.
И Люлли играл. Самозабвенно и так проникновенно, что никто из тех, кто слушали мелодию его детской мечты, не остался прежним. Для каждого тот памятный вечер в канун Рождества сделался новым началом: кто-то сделал признание любви всей своей жизни; кто-то набрался смелости и представил себе план осуществления мечты, о которой думал лишь украдкой; кто-то обрёл решимость принять на себя ответственность и должность, предложенную королём.
Мечты и желания, судьбы и великие свершения - всё это кажется волшебством и невероятным чудом, но когда в нашей душе пробуждается сила желания и уверенность в себе, то для нас нет границ возможного.
Маленький Джанни - внук старого мельника стал величайшим музыкантом целой эпохи, одним из зачинателей классического балета и основоположником Французской оперы. А чего сумеем добиться мы, если поверим в себя и в свой талант?
***
Страница автора на сайте: «ПродаМан»: https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books
ЧАСТЬ. САМАЯ ДОБРАЯ БАБА ЯГА. TATIANA BEREZNITSKA
1. «Золотая рыбка» энд «Ласточка»
За неделю до нового года выпал снег.
Ксана, кутаясь в белую, под кролика, шубку, спешила на работу. Утреннее небо, сплошь затянутое облаками, словно нехотя роняло на город редкие снежинки. На деревьях по соседству с остановкой скандалили галки. Они сидели вразброс по веткам, похожие на неряшливо смотанные мотки кудели, и перекликались пронзительными недовольными голосами. У поребрика снег был девственно свежим и искрился в свете ещё не погасших фонарей, но чуть дальше, ближе к середине тротуара, тонкой цепочкой уже чернели следы. Автобус подошёл вовремя, и Ксана впорхнула в него белой птицей. Настроение было приподнятым. Во-первых, снег. Во-вторых, за неделю до нового года настроение просто обязано быть приподнятым. И, наконец, в-третьих, она ехала на работу, а свою работу Ксана любила именно перед новым годом.
— Но Ника Альбертовна! — Ксана стояла перед начальницей, моложавой дамой в облегающем зелёном платье. В тёмных, стриженных под каре волосах, несмотря на возраст, не было заметно ни одного седого, по офису ходили шутливые слухи, что время от времени Ника Альбертовна использует излишки праздничных эмоций в личных целях для омолаживающих процедур.
— Ксения, я, по-моему, ясно выразилась.
— Но ведь график был утверждён ещё месяц назад. И мы все уже договорились, все роли распределены.
— Ксения, тебе знакомо такое понятие как «форс-мажор»?
— Да но...
— Твоё участие на утреннике в саду «Золотая рыбка» отменяется. Вместо этого я тебя поставила на завтрашний утренник в «Ласточке». И ещё на два на этой неделе там же. Ну, какая тебе разница тот садик или этот? И там и там дети.
— Да но... — ну как Ксана могла ей объяснить, что в их квартет-тандеме Миша-Ксана-Леночка-Олег все настолько уже притёрлись, что в случае того самого форс-мажора смогут отыграть любую импровизацию, читая партнёров даже по выражению глаз.
— Никаких но. Всё уже решено и утверждено, — голос Ники Альбертовны не допускал никаких возражений. Всё должно было идти по её плану. Только так.
— Ника Альбертовна, — Ксана сделала ещё одну, последнюю попытку. — Так на «Ласточку» Снегурочкой стояла Марина.
— Марина и будет Снегурочкой.
— А как же я?
— Ты будешь играть Бабу Ягу. Костюм возьмёшь на складе, если что-то не подойдёт, разрешаю дополнить самостоятельно. Грим... Ну ты же у нас талантливая девочка, справишься.
Складом громко именовалась комната в конце коридора. Их контора занимала несколько комнат третьего этажа в старом, дореволюционной постройки здании. Для склада было выделено помещение в торце с глухими стенами. Ксана щёлкнула выключателем и оглядела несколько сиротливо висящих костюмов — всё, что осталось. Костюм Бабы Яги висел в самом углу. Юбка в виде буровато-серых треугольников, болотного цвета жакетка отороченная мехом а-ля драная кошка и парик из пегой пакли. Ну да, персонаж сугубо отрицательный и красоваться ему совершенно незачем. Ещё и ни одной репетиции. Марина и Вадим ребята неплохие, но чтобы слаженно работать этого маловато.
— Не горюй, Ксюн, справимся, — в комнату из коридора ввалился Вадим. Худощавый в отличие от Мишки, высокий, с узким аристократическим лицом и чуть ли не греческим профилем, даже непонятно, как он вписывался каждый раз в роль Деда Мороза. Но Ксана не раз слышала, что дети его безоговорочно принимали за настоящего «дедушку». И Марина тоже была хорошей Снегурочкой. Всё же команда ей досталась неплохая, могло быть и хуже. — Ты бери костюм, а мы с Мариной и Ольгой тебя подождём в репетиционной. Прогоним пару раз сегодня, пока там свободно. С гримом Олька поможет.
— Ага, — Ксана с тоской вспомнила свой «родной» костюм Снегурочки. Серебристая парча с голубыми узорами, белоснежная опушка по рукавам и подолу.
— Есть информация, что Нике Альбертовне срочно понадобилось пристроить свою племянницу. Информация непроверенная, но сама понимаешь, — Вадим деланно развёл руками. — Не ставить же родную кровиночку на роль вселенского зла. Да не переживай. Сыграешь ты ещё Снегурочку. Ещё и Дездемону сыграешь.
Ксана не удержалась от смешка.
— Не надо мне Дездемоны. Пусть её племянница НикАльбертовны играет. Я ещё, может, пожить хочу.
***
2. Дашкины будни
— Даша! Опоздаем! — трубит папа из недр коридора.
Сегодня папа — мамонт. Сначала Даша хотела сделать его слоном, а себя слонёнком. Но зимой слону было бы холодно в их городе, а недавно папа прочёл ей книжку о мамонте. Мамонт это почти как слон, только лохматый. И жил он там, где много снега. Так что папа сегодня мамонт. Странно только, что не бывает папонтов. Так было бы правильнее. Но папа сказал, что бывают только мамонты. Несправедливо как-то по отношению к папам-мамонтам.
Даша застегивает пуговички на любимом платье, салатовом в мелкий горошек с аппликацией-бабочкой, и садится надевать колготки. Она уже давно умеет делать это сама. Ещё мама научила Дашу. Но мама ушла, оставила их с папой одних.
— Дашутка!
Голос папы раздается теперь из кухни. Значит, Дашу уже ждёт на столе чашка сладкого чая и папин фирменный бутерброд — ломтик поджаренного батона с сыром и яйцом. Наверное, папа считает, что без этого первого завтрака к тому времени, как в садике накроют на стол, Даша так проголодается, что станет похожа на их кота Марика, когда они его только нашли жавшимся к батарее в подъезде. Сейчас Марик уже не такой. Он вырос и стал, как говорит папа, упитанным. Даше хотелось бы погладить сейчас Марика, почесать его за пегим ухом так, чтобы он замурлыкал громко-громко. Но Марик забрался на шкаф, лежит там и не собирается слазить. Только лениво щурит на Дашу свои янтарные глазищи.
Чай выпит, бутерброд надкусан, есть пока совсем не хочется.
Папа проверяет Дашин рюкзачок — ничего не забыла? Даша забыла. Она срывается с места и бежит к себе в комнату, на одной ноге тапочек, на второй сапожок. В комнате она быстро-быстро достаёт из ящика с игрушками розовую ленточку и запихивает в карман. Вот теперь ничего не забыла. Ленточку Даша обещала Насте. У Насти кудрявые каштановые волосы, большие голубые глаза и пятнышко румянца на одной щеке. Настя кукла. Старая кукла, с которой почти никто не играет. Разве что только Андрюшка, когда ему нужен пассажир, берёт её покатать на большом грузовике. А Даше жалко Настю. Она же не виновата, что старая и совсем не похожа на тех кукол, которые живут у Даши и других девочек дома.
Ленточка очень красиво будет смотреться в Настиных каштановых волосах.
За ночь выпал снег. Он до сих пор продолжает идти. Только как-то лениво, словно нехотя. Наверное, устал, решает Даша, это ж не шутка идти всю ночь, чтобы город стал таким ослепительно белым. Она успевает сгрести ладошкой с лавочки у подъезда немного снега, пока папа открывает машину. И оставить отпечаток сапожка рядом с крыльцом. Снег белый и колюче-холодный.
На пороге группы Дашу с папой встречает утренняя воспитательница. Сегодня это Елена Сергеевна в строгом бирюзовом платье и приколотой к нему брошью в виде бабочки. Елена Сергеевна Даше нравится, она никогда никого зря не ругает и здорово читает сказки. В комнате за спиной Елены Сергеевны виднеется нарядная ёлка. Ёлку поставили несколько дней назад. От неё пахнет хвоей и праздником. А ещё мандаринами. И их группа тоже называется «Мандаринки».
После завтрака вместо прогулки Дашу и ещё нескольких ребят оставляют «дежурными по группе». Даша смотрит в окно на заснеженный двор. Прогулки немного жалко, она хотела слепить снеговика, но в почти пустой группе тоже можно интересно провести время. Настроение быстро меняется, снеговик подождёт. Его она слепит с папой, а это гораздо интереснее.
Пока нянечка Нина Владимировна моет в подсобке посуду, Ромка находит большой гвоздь. Даша успевает ещё повязать кукле Насте ленточку и сделать бант, как начинается игра в докторов. Гвоздь торжественно провозят по комнате на грузовичке. Теперь это не просто гвоздь, теперь это инструмент главного доктора. С помощью него доктор начинает делать прививки цветам в горшках, которых в группе «Мандаринки» великое множество. Спецбригада в лице Иришки и Даши под предводительством главного доктора Ромки и в сопровождении водителя Андрюшки поочерёдно объезжают каждый цветок и царапают гвоздём один из листьев. Иногда Ромка милостиво позволяет кому-нибудь из ребят сделать самому «прививку». Операция проходит успешно. Они успевают завершить всё до того, как нянечка домывает посуду.
К возвращению с прогулки группы и Елены Сергеевны происходит зарождение великого «медицинского» братства.
После прогулки все идут в музыкальную комнату и репетируют танец снежинок к завтрашнему утреннику.
На обед дают вермишелевый суп и ленивые голубцы. На десерт компот из сухофруктов.
***
3. Когда ты не Снежинка
Руслан тихо выругался. Так, чтобы Дашка, сидящая тут же за кухонным столом и старательно разрисовывающая фломастерами русалочку в раскраске, не услышала. За два года, с тех пор как Алёна ушла от них с Дашей, он научился варить манную кашу, любимый Дашкин вермишелевый суп и даже делать морковное пюре и тефтели. Но какао до сих пор оставалось за гранью его возможностей. Хитроумный напиток так и норовил то сбежать, то пригореть, то вообще превратиться в непонятную бурду коричневого цвета. У Алёны он получался безукоризненно. Первое время после ухода Алёны Даша всё время просила какао на ночь, даже плакала, когда Руслан пытался подсунуть вместо него покупной шоколадный коктейль или сладкое молоко. Гораздо позже, он догадался, что вкус какао для Даши был неразрывно связан с мамой. Похоже, она верила, что мама вернётся, если Даша будет его пить по вечерам. Придёт, расскажет ей сказку и уже никуда не уйдёт. Вот только маме ни Даша, ни тем более Руслан, больше не были нужны. И никакое волшебное какао не в состоянии было это изменить.
— Что, пап, опять какава не получилось?
Дашка оторвалась от своей раскраски и теперь смотрела на него, ожидая ответа.
— Ну не то чтобы совсем не получилось... — Руслан покосился на коричневое пятно, подгорающее на белой эмали печки.
— Я буду чай, — быстро говорит Даша и вновь утыкается в раскраску.
Сейчас Дашка очень похожа на маму. Алёнкин овал лица, профиль. Даже волосы такие же светлые с рыжеватыми прядками. Только глаза Руслановы. Карие, с короткими ресницами. А вот характер свой собственный — Дашкин. И она больше не ждёт маму.
Руслан обмотал руку полотенцем и, подхватив кастрюльку с неудавшимся варевом, опрокинул её в раковину.
— Пап...
— Что, солнышко? Сейчас заварю чай.
— Неее. Пап, ты не забыл, что завтра утренник?
— Конечно, нет, — Руслан присаживается рядом с дочерью. — И, как и обещал, мы пойдём на твой утренник вместе. На работе я уже договорился.
Даша с серьёзным видом кивает.
— Ты обещал кое-что.
— Что именно?
— Костюм, папа.
Теперь Дашка смотрит на отца укоризненно.
— Я не забыл. Я обещал тебе сюрприз. Подожди минутку.
Костюм он купил ещё неделю назад и спрятал в шкафу. Рыжая пушистая шапочка с ушками, бархатная короткая юбочка с шикарным лисьим хвостом и, особая гордость Руслана, варежки, пошитые в форме лисьих лапок.
— Ой, папа!.. — Дашка смотрит во все глаза на рыжий наряд.
— Нравится?
— Красота! — в знак подтверждения Даша показывает два больших пальца, но тут же гаснет.
— Что-то не так?
— Мы сегодня репетировали танец снежинок. Елена Сергеевна сказала, что мы будем танцевать его на утреннике для Дедушки Мороза. Но я ведь теперь... — нижняя губка Даши дрогнула. — Я же теперь не смогу быть снежинкой?
Утро наступает раньше, чем хотелось бы. Небо сереет не просыпанным снегом. Даша просыпается и тут же вспоминает про костюм, утренник и танец. И настроение у неё делается как это самое небо. Если бы не дурацкий танец, Дашка прыгала бы до потолка — наверняка ни у кого не будет такого шикарного костюма лисички. Противный танец. Она даже немного позлилась на него.
В конце концов, Дашка решает, что костюм ценнее танца и, настроение у неё поднимается, она начинает собираться быстрее.
Скорее бы утренник.
Папа сегодня праздничный, в чёрных джинсах и в светло-серой толстовке вместо костюма. Он дольше обычного причесывается перед зеркалом. Волосы у папы красивые, каштановые, иногда Дашка жалеет, что у неё мамины волосы, а не папины.
Когда они выходят вдвоём из квартиры, у папы в руках костюм лисички, плотно упакованный в специальный чехол. И Даша ловит себя на мысли, что пока никто-никто кроме них двоих не знает, что там внутри чехла.
На улице она задаёт только один вопрос:
— Пап, а лисички, они очень хитрые?
Группа «Мандаринки» Ксане понравилась. Из-за неплотно прикрытой двери было видно почти весь музыкальный зал, ёлку и сидящую на стульчиках нарядную детвору позади которой расположились родители. От разнообразия костюмов рябило в глазах. Мушкетёр, человек-паук, принцессы, целая компания снежинок, пират, лисичка.
Ксана поправила парик на голове, заправила внутрь, выбившуюся русую прядь, и бросила взгляд в небольшое зеркало, висящее на стене. С гримом пришлось повозиться, особенно с крючковатым накладным носом. В сам костюм Ксана внесла изменения. Разбавила серые блеклые лохмотья цветастым посадским платком, а «болотную» жилетку заменила на душегрею из собственных запасов. Так что Баба Яга у Ксаны стала выглядеть эдакой лесной модницей.
— Охо-хо! А кто тут у нас? Какие хорошие детки! Давайте все вместе скажем «Ёлочка, зажгись!»
Услышав знакомый бас Вадима, Ксана приготовилась и ещё раз проверила парик.
— Ёлочка, зажгись! — хор детских голосов затих.
-Зажгись, — эхом пронёсся чей-то запоздавший голосок.
Но даже после третьего раза на ёлочке не зажглось ни одного огонька.
Откуда-то со стороны двери раздался громкий ехидный смех.
— Ничего у вас не получится, детишки!
К ёлке, чуть пританцовывая, выскочила Баба Яга.
Представление шло своим ходом. Дашка во все глаза смотрела на разворачивающееся действие. Хлопала вместе с остальными, когда победили вредную Ягишну. Правда хлопать в варежках было немного неудобно и жарко, но это искупалось всем тем интересом, с которым на её костюм смотрели другие девочки и даже некоторые мальчики.
— А теперь снежинки станцуют для Дедушки Мороза и Снегурочки танец, — произнесла Елена Сергеевна, наряженная в костюм Белоснежки.
Даша насторожилась.
Заиграло музыкальное вступление и девочки-снежинки устремились к ёлке.
Дашкины ноги сами запросились в танец.
— Дашка, ты куда? — услышала девочка удивлённый шёпот отца.
— Дашенька... — Елена Сергеевна попыталась её поймать, но рыжая лисичка оказалась шустрее.
Белые Снежинки закружились в танце вокруг ёлки. И вместе с ними закружился оранжевый огонёк.
Даша танцевала.
***
4. Баба Яга не злая!
— Какие красивые снежинки. Порадовали Дедушку, — басил Вадик. — Благодарствую за танец, а у меня для вас и подарочки есть. Ну-ка, давайте посмотрим, что там у нас в мешке. Вот, это тебе. И тебе...
Девочки в белых платьицах окружили Деда Мороза. Только рыжая лисичка неуверенно мялась чуть в сторонке.
— А ты что стесняешься, ну-ка подойди к Дедушке, — Марина-Снегурочка поманила девочку к себе.
— Она же не снежинка! — пискнул кто-то из рядов зрителей.
— Даша — лисичка, а не снежинка!
— Даша — лиса!
Детвора загалдела на своих местах. Каждому хотелось объяснить непонятливым сказочным взрослым разницу между снежинкой и лисой.
Ксана посмотрела на девочку в оранжевом костюмчике, которая всё так же топталась в сторонке, не решаясь подойти к Деду Морозу. Из-под ушастой шапочки выглядывали светлые кудряшки. Маленькие ладошки в пушистых варежках-лапках теребили подол юбки. Девочка Ксане нравилась. Как она неожиданно присоединилась к танцу, и не сбилась, старательно вытанцовывая несложные танцевальные па. Похоже, девочка репетировала вместе с остальными, а в последний момент что-то не сложилось с её костюмом. Почти как у самой Ксаны. Ей неожиданно захотелось сделать что-то для Даши-лисички. Вадик, конечно, вырулит сейчас так, что все останутся довольны. Но Ксане очень захотелось сделать что-то самой. Не по сценарию, просто так. Рука непроизвольно нащупала карман, на джинсах под юбкой Ягишны и Ксана мысленно поблагодарила того, кто придумал дизайн юбки. Всё-таки свободно висящие лоскуты бывают очень полезны.
Дашка не знала, как поступить, ей и хотелось подойти к Дедушке Морозу и в то же время внутреннее чувство справедливости шептало, что это неправильно. Она же не снежинка. И вообще не думала ни о каком подарке, ей просто хотелось танцевать. Ведь не зря же она так старалась на репетиции. И что с того, что в следующем году папа клятвенно пообещал ей на утренник самый красивый костюм снежинки. Это ведь только через год. А вдруг они будут танцевать уже совсем другой танец или вообще не будут танцевать. Даше хотелось, чтобы папа увидел, как она танцует сейчас и сказал: «Молодец, Дашка!»
— Ну же, Дашенька...
Даша посмотрела на Снегурочку, которая, улыбаясь, манила её к себе.
И тут откуда-то сбоку выскочила Баба Яга. Серые лохмотья юбки пыльной паутиной мазнули по рыжему меху, пёстрый платок сверкнул яркими красками.
— А для лисички от меня лично подарок за смелость! Дай лапку.
Дашка, затаив дыхание, протянула ладошку. Просто от неожиданности.
— Держи, Дашенька-лисичка, да вспоминай бабульку не словом лихим.
На ладошке одетой в пушистую варежку заблестела маленькая заколка-крабик. С обеих сторон на заколке мелкими белыми камешками было выложено по снежинке.
— А теперь давайте все вместе станцуем вокруг ёлочки! — прогудел Дед Мороз. — Берёмся за руки. Ну-ка, ребятки! Какие хорошие детки.
— Давайте, давайте, ну-ка, кто быстрее составит цепочку, — Снегурочка захлопала в ладоши.
Даша ухватила за руку стоящую рядом Танечку, в наряде снежинки. И тут же почувствовала, как легонько сжали её вторую ладошку. Повернув голову, в ту сторону Дашка неожиданно встретилась глазами с Бабой Ягой. Крючковатый нос Ягишны сейчас почему-то показался ей ещё больше. Дашка уставилась на этот большой, похожий на клюв нос, и не сразу увидела, что Ягишна ей улыбается.
— Не бойся, я не ем деток.
— А я и не боюсь! — храбро заявила Даша. — Вы ведь новогодняя Баба Яга, а не всамделишная.
Баба Яга рассмеялась неожиданно чистым звонким смехом.
— Вот и отлично, — она подмигнула Дашке.
***
— Пап, а где живёт новогодняя Баба Яга?
Даша весело топала рядом с отцом. Середина дороги была подметена дворником и по ней вилась тонкая дорожка жёлтого песка. Но у поребрика снег сохранился, и Дашка, презрев удобства, перебралась на белую неровную полосу.
— Наверное, как в сказке — в избушке на курьих ножках.
— В лесу? — ахнула Даша. — Пап, ну там же холодно. И никого-никого нет.
— Даш, ну ты же помнишь, мы с тобой читали сказку. Там Баба Яга жила в избушке на курьих ножках, посреди леса. Помнишь, «избушка-избушка, повернись к лесу задом, а ко мне...»
— Нет, папа, это про настоящую Бабу Ягу сказка. А я тебя про новогоднюю спрашиваю. Настоящая злая и вредная.
— А не настоящая?
— Новогодняя, а не настоящая. Новогодняя Баба Яга не злая! Она только притворяется злой. Немножко... — Даша остановилась и топнула ногой.
— Даш, ну ты чего? — Руслан присел перед дочкой на корточки. — Конечно твоя Баба Яга не злая. А потому и в лесу жить не может. А живёт она в городе, на какой-нибудь тихой улочке.
— Может быть, даже рядом с нами?
— Вполне может быть.
— И с ней живёт кот?
— Или кошка. Большая рыжая кошка.
— Почему именно рыжая? — Даша увлеклась фантазированием. — Может она серая или полосатая.
— Или у неё сразу две кошки, — Руслан поднялся и взял Дашу за руку. Маленькая ладошка на морозе стала холодной. — Дашка, где варежки?
— Ой, забыла в шкафчике. Пап, а расскажи ещё про Бабу Ягу.
— А ещё, может быть она как раз сейчас сидит на кухне и пьёт горячий чай с вареньем.
— Клубничным?
— Может и с клубничным. Дашка, пошли живо домой.
— Пить чай с вареньем как Баба Яга?
***
5. Знакомство
Детсадовская группа «Мандаринки» разбрелась по отведённой им площадке, каждый развлекался, как умел. Кто-то ковырял лопаткой снег, кто-то пытался соорудить крепость в миниатюре. Даша решила слепить снеговика. Первый шар скатался довольно быстро. Даша облюбовала уголок рядом с песочницей, именно туда она докатила основание снеговика. Позади осталась тёмная полоска земли пополам с песком, а кривобокий шар украсился грязным орнаментом и прилипшим пожухлым листом. Со вторым шаром пришлось сложнее, остатки снега возле песочницы были истоптаны. Даше пришлось искать чистый снег, что оказалось довольно непростой задачей. Второй шар был готов только наполовину, когда к ней подошёл Виталька.
— Мало снега? Хочешь, покажу, где есть?
— Правда? — Дашка смерила нежданного помощника взглядом. Витальку она не очень любила и сама не могла объяснить почему.
— Пойдём, покажу.
Снег был нужен. Даша окинула пространство перед собой. Оставшегося не хватит даже на туловище, а ещё надо слепить голову.
— Ну, показывай.
На площадке почти у самого забора стоял открытый павильон. Непонятно зачем он был нужен, играть в нём было совершенно неинтересно. Глухая стенка и боковины, да длинная лавочка внутри у стенки. Вот за этот павильон Виталька и повёл Дашу.
За углом их ждал белобрысый Дима, друг Виталика. Даша остановилась.
— А ты чего тут делаешь?
— Ничего.
— Ага. Совсем ничего, — хихикнул Виталя.
А в следующее мгновение Дашкино лицо оказалось всё в снегу.
Второй утренник прошёл отлично и без всяких неожиданностей. Ксана сложила костюм бабы яги в рюкзачок и, попрощавшись со всеми, выскочила из здания садика. От предложения Вадика подвезти она отказалась, у него с Мариной на сегодня был запланирован ещё один корпоратив, и ей не хотелось напрягать ребят. Тем более остановка рядом. Она шла по дорожке. С обеих сторон звучал детский весёлый гвалт — группы как раз вышли на прогулку. Голые деревья темнели на фоне разноцветных лесенок и гипсовых фигур мультяшных героев. Ксана поравнялась с крайним павильоном расположенным почти у самой калитки-выхода и краем глаза заметила какую-то возню. В следующий момент она разглядела девочку, яростно отмахивающуюся от двух мальчишек.
— Эй, вы что творите?!
Мальчишки кинулись врассыпную, оставляя на поле боя свою противницу.
Ксана подбежала к девочке.
— Ты как?
Девочка подняла к ней мокрое лицо с остатками снега.
— Эти дураки натёрли мне лицо снегом, — сообщила она.
— Даша?
Перед Ксаной стояла вчерашняя лисичка с утренника.
— Да, — Даша захлопала ресницами. — А вы откуда меня знаете?
— Не узнала? — не смотря на ситуацию, Ксана рассмеялась. Чисто и звонко.
— Баба Яга!
Дашка тут же забыла про происшествие с мальчишками. Придирчиво оглядев Ксану с ног до головы, она заявила:
— А с новым носом вам намного лучше. И вообще...
Что вообще она не успела сказать, так как чихнула.
— Пойдём-ка лучше к твоей воспитательнице. Тебя надо в группу и вытереть насухо лицо. А то обветрится и будет потом болеть.
— Да ерунда, — Даша опять чихнула.
— Ты же не хочешь новый год встречать с красным лицом?
— Не хочу, — подумав, ответила Дашка. — Ладно, пойдём. Елена Сергеевна во-он там стоит.
Не дожидаясь ответа, она вложила свою ладошку в руку Ксане и крепко сжала её пальчиками.
***
6. А я буду Бабой Ягой
Руслан заглянул в детскую. Дашка сидела как обычно по вечерам за столом и рисовала в новом альбоме. Вокруг было разбросано не менее десятка цветных карандашей.
— Что рисуешь, лисёнок?
— Бабу Ягу. Только её оказывается зовут Ксана, — Даша подняла альбом со стола и показала рисунок.
На Руслана уставилось узкое лицо в ореоле коричневых волос, похожих на топорщащиеся в разные стороны толстые соломины. На лице были нарисованы синим глаза, причём один из них явно был меньше второго, ярко-красные губы и, совсем маленький, нос. Остальное на листе бумаги уже не поместилось.
— Дашка, ты художник.
— Не, пап, не очень она у меня получилась, — самокритично призналась Даша. — Волосы у Ксаны совсем другого цвета, но у меня не было другого карандаша. И вообще, они у неё собраны в хвост.
Руслан взял альбом в руки.
— Не страшно, что цвет не совсем такой. Слушай, а давай мы пойдём в выходной и купим тебе большой набор карандашей? Выберем такой, чтобы были все нужные цвета.
— И тогда я смогу нарисовать правильно.
— Конечно. У тебя получится.
— Пап, я решила, когда вырасту стану бабой ягой.
В «Детском мире» было людно.
— Девушка, скажите, а фабер-кастелл у вас какой самый большой набор?
Перед Русланом на прилавке лежало несколько разноцветных коробок с карандашами. Разных размеров. Девочка-продавщица, нагнувшись над ящиком под витриной, выуживала ещё один.
— Вот, посмотрите этот. Шестьдесят штук, хорошая палитра, мягкие, хорошо ложатся на бумагу. Я такие племяннице брала для художественной школы.
— Даш, нравятся? Даша, ты где?
Даша обнаружилась возле стеллажа с блокнотами. Причём не одна.
— Дашка!
— Папа! Ой, — Дашка подскочила на месте. — Пап, это та самая Ксана. Ну, которая Баба Яга.
Руслан уставился на стоящую рядом с Дашкой девушку, в которой совсем ничего не было от крючконосой лохматой старушенции с детсадовского утренника. Невысокого роста, всего ему по плечо. Русые волосы, собранные в короткий хвост, аккуратный носик, белая шубка. Не баба яга, а скорее уж Снегурочка.
— А вы не похожи на Бабу Ягу, — вырвалось у него. — На Снегурочку больше.
Девушка рассмеялась.
— А я и играла Снегурочку. До этого года.
Руслан перевёл взгляд на дочку и увидел, как у той прямо-таки светятся глаза. Дашка, похоже, была просто в восторге от встречи. Он вспомнил, как на утреннике Дашка мгновенно потянулась, к страшненькой на тот момент, сказочной вредной старушке. И вот тебе на — «старушка» оказалась милой девушкой. А он-то подумал тогда не тётечку. И Дашка его сияет сейчас как начищенный медный таз. Да и самому как-то тепло на душе стало рядом. Даже странно. Но ведь это ненадолго. Сейчас они поговорят, ещё может минут пять, и разойдутся. Совершенно чужие люди.
И тут его осенило. Пока затея не стала казаться абсурдной, Руслан решил её озвучить.
— У меня к вам предложение. Сейчас в голову пришло. Только не пугайтесь.
— Пока не испугалась, — лицо девушки стало серьёзным. Исчезла лёгкость, присущая сказочной внучке дедушки.
— Вы заняты на новый год? Только выслушайте, прежде чем послать меня лесом.
— Если вы про мою работу аниматора, то свободна. В этом году эта конкретная Снегурочка осталась без Деда Мороза. Если про что-то другое... Вы уверены, что мне не надо начинать пугаться?
— Более чем. И тогда всё гораздо проще. — Руслан выдохнул. — Не хотите побыть Снегурочкой?
Ксана смотрела на мужчину стоящего рядом с дочкой. Она и сама не могла понять, почему не развернулась и не ушла ещё после первых его слов о неком предложении. Может быть, потому что тогда, в детском саду воспитательница, глядя на убегающую к ребятам Дашу, рассказала Ксане о том, что девочку совсем маленькой бросила мама. Просто однажды собрала чемоданы и ушла, оставив малышку с отцом. А может потому, что у папы Даши оказались такие искренние карие глаза.
— Меня Руслан зовут. Я видел, как на утреннике вы помогли Даше. А сейчас, увидев вас, почему-то подумал, что в новый год нужно хоть маленькое волшебство. И мне пришла в голову одна мысль. Не супер оригинальная. Но... почему бы и нет.
***
7. Баба Яга и К
31 декабря. 19.05
Звонок мобильного застал Ксану в тот момент, когда она уже надевала шубку. Поскольку ей предстояло провести несколько часов на улице, Ксана решила, что не стоит надевать полный наряд Снегурочки. Шубка была заранее украшена мишурой, а из костюма она взяла только кокошник расшитый хрустальными бусинами и стразами.
— Слушаю...
— Добрый вечер, Ксана. Мы уже внизу.
Ксана выглянула в окно и увидела возле припаркованной незнакомой лады приоры маленькую пританцовывающую фигурку. Дашка. Ксана перевела взгляд чуть в сторону, где стояла фигура повыше — Руслан. Похоже, её видно в окно, потому что он поднял руку и помахал.
— Добрый вечер. Сейчас, я уже спускаюсь.
Ксана подхватила сумочку и ключи.
На выходе из подъезда Ксана поправила на голове кокошник, точно так, как она привыкла делать это перед выходом к зрителям.
— Ксана!
Дашка закружилась рядом.
— А я сегодня баба яга, вместо тебя!
На девочке было намотано цветастое нечто. Пёстрая юбка поверх пальтишка, посадский платок на голове, красная нитка рябиновых бус на шее. Но улыбку у Ксаны вызвал накладной нос девочки. Похоже, Дашка слепила его сама из пластилина. И даже приделала сверху большую синюю бородавку.
Она перевела взгляд на Руслана. Тот тоже решил не отставать от дочери. Ярко-красная атласная шуба и такая же шапка, расшитая снежинками, белый парик и окладистая кудрявая борода.
— Добрый вечер, ещё раз.
— Ну что, начнём раздавать чудеса, внученька? — прогудел, подражая киношным дедам морозам, Руслан и вдруг широко улыбнулся. — Ксана, знаешь, кажется, я жалею, что сегодня у меня роль дедушки. А нет сказки, где со Снегурочкой подарки раздаёт добрый молодец?
— Не отлынивать, нет такой сказки, — Ксана погрозила ему, шутя, пальчиком. — А то вновь превращусь в Бабу Ягу.
— Не превратишься, не превратишься, — бесцеремонно вмешалась Дашка, не обращая внимания на переглядывания взрослых. — Сегодня я Баба Яга.
— И, правда, место занято, — Руслан развёл руками, но глаза его смеялись.
— Ну и ладно, — Ксана и сама еле сдерживалась от улыбки. — А где же подарки, Дедушка?
— Обижаешь, внученька. В машине целый мешок конфет и шоколада, — и уже своим собственным голосом добавил. — Дашка сама выбирала. Ну что, пойдём чудесатить на улицах нашего города?
— Можно я буду дарить подарки? — Дашка лисёнком закрутилась вокруг них. — Можно?
А когда они волшебной троицей двинулись к выходу со двора, Дашка улучила момент и, потянув Ксану за рукав, чтобы та нагнулась, шепнула:
— У папы в машине на заднем сидении сложены всякие вкусности, шампанское и термос с кофе. И лимонад. Лимонад для меня. Потому что шампанское он сказал для тебя, и мне он его не даст. Даже вот столечко. Ну и не надо. Там ещё фейерверки и коробка с бенгальскими огнями. Когда наступит новый год, он обещал зажечь их, и тогда я загадаю желание. Только это секрет. Не говори папе.
Дашка заговорщески прижала пальчик к губам.
***
Страница автора на сайте «ПродаМан: https://prodaman.ru/Tatiana-Bereznitska/
ЧАСТЬ. ПЧЁЛ. НАТАЛЬЯ СПОСОБИНА
Календарь в углу монитора сообщал, что на дворе было шестое января. Погода за окном показывала, что ей все равно: с самого утра в Москве накрапывал мелкий дождик. Кирилл Шмелев устало потер глаза и свернул вордовский файл с очередным договором. Работа не шла: Кирилл зависал над каждым предложением и все никак не мог отделаться от мысли, что жизнь проходит мимо. Почему именно сегодня он задался этим философским вопросом, Кирилл не знал. То ли потому, что большая часть праздников пролетела, а он даже ни разу не сходил на каток с Санькой, о чем сын сегодня не преминул напомнить, то ли оттого, что даже завтра, в первый полноценный выходной, расслабиться точно не получится: мать в этом году все же решила собрать всю семью на Рождество. Для чего выбрала его, Кирилла, дом. А это значит, прилетит Витька.
Кирилл скрипнул зубами и, сняв очки, потер переносицу. Если раньше его несказанно радовало то, с какой гордостью родители говорят о нем и как сильно проигрывает в сравнении с ним старший брат, то в последние пару лет это стало всерьез раздражать. Кирилл, желая быть успешнее и правильнее брата, добился всего, чего хотел к своим тридцати трем: красавица-жена, семилетний сын, просторный дом в охраняемом коттеджном поселке, престижная работа... на которой он просто жил в последнее время. У Витьки же не было ничего. Кирилл даже толком не знал, чем занимается брат. Мать тоже имела об этом весьма общее представление. Блудный сын обосновался где-то у черта на рогах, работал, кажется, в сфере айти и к сорока годам не имел ни кола, ни двора. Кирилл же, упахиваясь на работе до красных кругов перед глазами, вдруг однажды отчетливо осознал, что делает это за двоих. А мама, без конца повторявшая, что хоть из одного сына вышел толк, только подтверждала эту мысль.
Кирилл зло отодвинул полную пепельницу, чертыхнувшись, когда окурки рассыпались по бумагам. Курение было, пожалуй, единственной его дурной привычкой. Устранив беспорядок, Кирилл потянулся к ноутбуку, твердо намереваясь наплевать на договор и поехать домой, но рука сама собой кликнула по значку браузера, одну из страниц которого он не закрывал уже много месяцев.
Фон у блога был вырвиглазный: черно-желтый. Почему-то каждый раз Кирилл сперва выхватывал цвета, а потом они складывались в картинку: крупный шмель, сидящий на ярко-желтом одуванчике. Под аватаркой – уменьшенной копией фона – красовался ник: "Пчёл".
В первый раз Кирилл попал на этот блог случайно, кликнув по ссылке на новостном портале, разместившим новости о землетрясении и разборе завалов где-то на краю света. Портал ссылался на блог Пчёла. Пройдя тогда по ссылке на яркую страничку, Кирилл подумал, что блогер, мягко говоря, странный, а потом вчитался и пропал, хотя обычно не имел привычки тратить свое время на ерунду. Мужик со странным ником отчитывался о разрушениях и очень здорово описывал процесс разбора завалов. "Здорово" было не слишком уместным словом для описания трагедии, но другого Кирилл подобрать не мог, потому что он, до того дня ни разу не задумывавшийся, как именно выглядит процесс изнутри, завис на посте и перечитал его два раза.
В профиле Пчёла было указано, что он фотограф. В блоге вправду каждый пост сопровождался несколькими фотографиями. И на любительский взгляд Кирилла, весьма неплохими. Да что там? Классными! Вот и к посту о землетрясении, где Пчёл скурпулезно описывал волонтерскую работу, были прикручены несколько устрашающих фотографий руин жилых домов, но не было ни одного фото раненых или погибших, лишь страшные детали в виде засыпанных пылью детских игрушек, собачьего поводка, разбитых настенных часов. Кирилл полазил по новостям и тут же нашел искомое: не все волонтеры обладали подобными принципами, так что на экране замелькали фото погибших, среди которых встречались даже дети. Тогда с тяжелым сердцем Кирилл вернулся на страничку блога и стал читать все подряд.
Он зачитался в тот день до глубокой ночи, совсем потеряв счет времени, потому что блог Пчёла оказался окном в другую реальность: яркую, порой пугающую, но всегда очень живую. Пчёл действительно оказался фотографом, причем, весьма преуспевающим, раз уж мог позволить себе колесить по миру. А колесил он почти всегда, нигде не останавливаясь на долгое время. Чаще всего волонтерил. Однако не всегда это были последствия терактов или природных катаклизмов. Так, например, Кирилл узнал, что волонтером можно быть на озерах Карелии в засушливые периоды, совмещая съемки потрясающих видов с помощью пожарным расчетам в поиске потенциальных очагов возгорания. Или же можно летать на вертолете над тундрой, выискивая с экологами редкие виды животных. Или же доставлять продовольствие на метеорологическую станцию за чертой Полярного круга. Порой Пчёл надолго зависал на Камчатке, фотографируя медведей. Он оказался настоящим фанатом этих гигантов.
Пчёл писал посты довольно часто, а Кирилл исправно их читал. И не только их, а всю ветку комментариев. Ему нравилось то, каким был Пчёл с гостями страницы: легко подхватывал тон комментаторов, с девушками флиртовал, с мужиками шутил. Он отвечал не всем. Это и понятно, у блога было несколько тысяч подписчиков, исправно комментирующих перемещения Пчёла по миру. Однако если его о чем-то спрашивали, просили совета или озвучивали интересную ему мысль, Пчёл всегда включался в дискуссию. Скоро Кирилл заметил, что комментаторы, особенно девушки, соревнуются в количестве знаков и остроумии. Самым упорным Пчёл подыгрывал, а Кирилл читал и завидовал: порой Пчёлу, который умел быть ироничным и с легкостью выражал свои мысли, а чаще тем, кому он отвечал. Сам Кирилл ни разу так и не осмелился откомментировать какой-нибудь пост, хотя пару раз руки тянулись, но он вовремя себя останавливал. Написать что-то интересно, а уж тем более с юмором у него точно не получилось бы, а выглядеть скучным в глазах Пчёла очень не хотелось. Кирилл злился на себя за такое почти детское поклонение, но поделать с этим ничего не мог. Блог Пчёла стал для него глотком свежего воздуха, и порой Кирилл мечтал, что когда-нибудь он сам, возможно, возьмет отпуск и отправится по миру. Понимал, что это лишь мечты, и оттого все сильнее сердился и со все большей жадностью вчитывался в строчки на вырвиглазном фоне.
Пчёл фотографировал все подряд: пейзажи, людей, города, стройки. Но на кокетливые просьбы девочек сделать селфи всегда отшучивался. Максимум, что попадало в кадр – его тень или тяжелый армейский ботинок. Один раз размытое запястье с кожаным ремешком часов, когда Пчёл снимал вытащенного из пожара котенка.
Порой Пчёл надолго пропадал, и никто не знал, куда и зачем. Каждый раз Кирилл с тревогой думал о том, что мужик может пропасть совсем. За два года он уже привык путешествовать по миру с сумасбродным волонтером и не хотел прекращать. А еще он втайне надеялся, что однажды наберется храбрости и придумает комментарий, который Пчёл заметит, и, возможно, они станут друзьями. Мысль была сюрреалистичной, но Кирилла она грела. У него совсем не было друзей, только коллеги-юристы. И это он тоже осознал совсем недавно.
Захлопнув наконец ноутбук, Кирилл потянулся, размышляя о том, что после Нового года Пчёл еще ничего не писал, и гадал куда на этот раз занесло непоседливого фотографа-волонтера. За последние два года тот облетел половину земного шара, правда, ни разу не был в Москве. Это немного интриговало. Гадая о превратностях маршрута Пчёла, Кирилл отправился домой, надеясь, что пробки на выезд из города в честь праздничных дней не будет.
Сашка встретил поджатыми губами, и был в этом так похож на мать и бабушку разом, что Кирилл расхохотался, чем обидел сына еще сильнее. Лада тоже поджала губы, потому что Кирилл обещал вернуться на два часа раньше. Коротко сообщила, что мать уже приехала и, дежурно чмокнув его в щеку, удалилась разогревать ужин. Кирилл разулся, повесил пальто и направился мыть руки. Выйдя из ванной, наткнулся на мать. Та крепко обняла, обдав ароматом сладких духов, и тут же напомнила о приезде Витьки. Кирилл поморщился. Как будто он мог забыть? Звякнула микроволновка, и Кирилл поплелся в столовую под пересказ событий последних дней. Слушая мать вполуха, он жевал рыбу с картофельным пюре и думал о том, что сумасшедший Пчёл однажды съел жареного скорпиона, о чем не преминул отчитаться в блоге. Кирилл усмехнулся своей тарелке. Он бы так точно не смог.
В аэропорт на следующий день решено было ехать вместе с Ладой. Рейс задерживали. Витька летел из Абакана, и на вопрос Лады, живет ли брат в той дыре, Кирилл пожал плечами. Он не знал, но, вероятно, живет, раз уж летит оттуда.
По переходу, галдя как стая ворон, неслись школьники. Кирилл не взялся бы определить возраст. Некоторым девочкам можно было дать все двадцать, а пара пацанов так и до десяти не дотягивала, но судя по тому, что суровая дама в очках обращалась ко всем "пятый "В", они были-таки одноклассниками. Дети летели из Великого Устюга, гоготали, как ненормальные, и Кирилл подумал, что везти таких лбов в резиденцию Деда Мороза – провальный план. Первая же девочка, обнявшаяся с ожидавшим ее отцом, подтвердила его мысль:
– Такая лажа! Больше не поеду.
Дети обнимались с родителями, гам усиливался. Лада поморщилась и сообщила, что подождет у машины. Кирилл бы и сам с удовольствием подождал у машины, а еще лучше дома, но покорно остался. Настроение стремительно портилось.
Вдруг внимание Кирилла привлек стоявший справа от него мужчина. Он сжал плечи пухлого мальчугана и сказал:
– Вон Лешка!
Мальчишки не выглядели братьями: старший был тощим и ушастым, а младший, даром что ниже на голову, выглядел упитанным крепышом. При виде друг друга их лица засветились неподдельной радостью. Младший бросился вперед, и старший мальчишка, скинув с плеча сумку, подхватил повисшего на нем толстячка, оторвал от пола и попытался покружить, при этом оба едва не свалились. Одноклассники старшего заржали, но тот не обратил на это никакого внимания. Младший выпутался из объятий
