Фрейлина в Подводной Академии. Тамара Ламур

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Лилиана Кристалл, в прошлом невольница морского черта, а ныне фрейлина принцессы и объект зависти и обожания миллионов жителей Подводного мира, думала, что все трудности остались позади, и теперь ей удастся обрести простое русалочье счастье. Только что делать с повышенным вниманием наследника престола, у которого есть законная невеста, и бывшим хозяином, который не только не смирился с потерей любимой игрушки, но готов на всё ради её возвращения – даже на сделку с ведьмой?

ГЛАВА 1

- Её! - Палец ткнул в кадрофот, с которого застенчиво улыбалась миловидная русалка с облаком лиловых волос. С виду – ничего особенного, но от неё словно бы исходил свет.

   Скособоченная старуха с морщинистой, как старый полип, кожей, вгляделась в снимок, почти возя по нему длинным загнутым книзу носом.

   - А не та ли это малютка, что примерила давеча изумрудную диадему?

   - Не твоё дело! – Собеседник перегнулся через стол, и вода зашипела вокруг раскалившихся рогов. – Делай то, за что тебе платят, ведьма!

   Старуха смерила его прищуренным взглядом и разразилась резким квохчущим смехом.

   - Да ты помешался на ней, мальчик…

   Клиент, теряя терпение, зарычал, и ведьма примирительно вскинула ладонь.

   - Остынь, если хочешь выплыть отсюда со всеми частями тела. – Она многозначительно опустила взгляд пониже его пояса, и посетитель, фыркнув, снова откинулся на высокую спинку стула. – А теперь давай руку.

    Пока молодой мужчина закатывал рукав, старуха с неожиданной для её почтенного возраста прытью собрала с полок, заваленных склянками и пучками каких-то странно пахнущих водорослей, все нужное, бормоча себе под крючковатый нос:

   - Щепотку запрещенных кораллов, и ещё чуток эссенции золотой пиявки… чешуйка черной русалки… и… - бормотание стало совсем неразборчивым.

   Повернулась она, держа в руках фиал густо-фиолетового оттенка, в котором клубилось что-то похожее на сверкающий волосок или тонкий дым.

   - Сожми кулак, - приказала она, и клиент машинально послушался, не в силах оторвать глаза от флакона и чувствуя, как по хребту бежит холод…

   Старуха усмехнулась, показав темно-желтые зубы с крупными клыками, поднесла к проступившей на руке вене палец с когтем и полоснула.

   Мужчина инстинктивно дернулся, подавив стон.

   - Вот таааак, - с удовлетворением произнесла ведьма, ловко подставив фиал под капающую кровь и облизывая морщинистые губы узким, как жало, бледным языком.

   Её дыхание участилось, а зрачки расширились, прикованные к темно-бордовой струйке, стекающей с кожи и срывающейся точно в подставленный флакон.

   Посетитель поморщился, не давая себе труд скрывать брезгливость. Это не осталось не замеченным.

   - Что, не хороша? Хуже твоей зазнобы? - разразилась старуха сухим квакающим смехом, снимая из ранки последнюю каплю и демонстративно слизнула её с пальца.

   - Да вас и не сравнишь! Твоей рожей можно воду в океане травить, - презрительно сплюнул гость и крепко стиснул зубы, потому что ведьма прижгла ранку другим пальцем, останавливая кровь.

   - А так? – Старуха крутанулась вокруг своей оси на хвосте, и к гостю повернулась уже миловидная юная дева с лиловыми волосами, прикрывая ладошками обнаженную грудь…

   - А так? – повторила она нежным девичьим голосом, от которого у посетителя бешено заколотилось сердце, а тело загорелось от желания.

   Он беззвучно открыл рот, таращась на неё. Хорошенькое личико девушки исказила безобразная ухмылка, она показала крупные желтые зубы и снова крутанулась, повернувшись уже уродливой каргой.

   Мужчина тряхнул головой, приходя в себя.

   - Сказал же: вас не сравнить, чью личину не натяни, - процедил он.

   На это старуха ничего не ответила.

   - Когда подействует? – потребовал он.

   - Заклятие уже действует. Теперь осталось только добыть три капли её крови для завершения чар. И помни, что ты берешь на себя ответственность за все последствия и изменения, - произнесла она, протягивая запечатанный фиал уже не фиолетового, а зловеще-багрового оттенка.

   - Да-да, старая песня, ведьма. - Посетитель хотел забрать флакон, но старуха отдернула руку.

   - А-а, - покачала она пальцем у него перед носом. – Сперва скажи, что ты дашь мне взамен?

   Клиент раскрыл заранее заготовленный увесистый кошелек и перевернул. На стол хлынула река драгоценных – алмазных, рубиновых, сапфировых - ракушек.

   Ведьма не удостоила это богатство и мимолетным взглядом.

   - Побрякушки оставь себе, мне они ни к чему. Повторяю вопрос: что ты дашь мне взамен?

   Пять минут спустя посетитель покинул пещеру ведьмы, неся багровый флакон во внутреннем кармане. Стекло было необычно теплым и слегка пульсировало, словно внутри билось крохотное сердце.

   Ведьма проводила его долгим взглядом с порога пещеры и скривила рот в улыбке, больше похожей на шрам.

   - Значит, не хороша, да? – пробормотала она, и в глазах зажегся недобрый огонек…

***

- Подъем, мать, хватит дрыхнуть!

   - Ещё минуточку, - умоляюще протянула Лили. Так хотелось досмотреть приятный сон… только вот что же ей снилось? Секунду назад она это помнила, но бодрый голос подруги, раздавшийся над самым ухом, разрушил сонные чары.

   - Никаких минуточек, - безжалостно припечатала Алька. – Через час общажная проверка нагрянет, а сегодня твоя очередь прибираться в блоке!

   Лили подпрыгнула, как ужаленная, сонно протирая глаза и уже прикидывая фронт работ:

   - Да-да, полы, сантехника, порядок в шкафу и тумбочках… - Инспекция всегда очень тщательно проверяет комнаты адептов Академии, и не дай Морской бог обнаружит водоросль в неположенном месте! – Протереть окна и рамки кадрофотов… Стоп! - перебила сама себя русалка и сфокусировала заспанный взгляд на сидящей на её кровати Альке: на подруге была ночнушка из золотистой ткани и широченная лукавая улыбка. Все мгновенно встало на свои места.

   - Ах ты! – Лили схватила подушку и с притворным возмущением кинула в шутницу, но та ловко увернулась и, раскинув руки, кувыркнулась назад через голову, как проказливая маленькая девочка, и отплыла на середину огромной, прямо-таки необъятной комнаты, которая теперь принадлежала Лили. У самой Альки была не меньшего размера и не менее роскошная.

   - Бе-бе-бе, купилась! – Алька несолидно показала нос и села на пол, прямо на подушку.

   - До сих пор не могу привыкнуть, - призналась Лили, отсмеявшись и в миллионный раз осмотрела свои покои со смесью восхищения и изумления.

   Неужели она теперь здесь живет? А ведь только что готова была проснуться в крошечной общажной комнатке, которую каких-то несколько месяцев назад делила с Алькой и драила каждые две недели перед проверкой. Но за эти несколько месяцев её жизнь круто переменилась: она, обычная провинциалка, чудом поступившая в лучшую Академию королевства, выиграла в ежегодном Отборе и стала одной из фрейлин Её Высочества принцессы Мажэль, разделив эту радость с лучшей подругой, тоже получившей место в свите принцессы.

   Поэтому вместо коморки два на три взмаха плавника глазам предстала просторная комната-грот в светлых тонах: огромная кровать в форме жемчужной раковины, волнообразные окна от пола до потолка, впускающие много света, отделанная кораллом мебель и нити искусственных водорослей из полудрагоценных и драгоценных камней, ползущие по стенам и сплетающиеся в затейливые узоры.

   Спальня соединялась с гостиной, где, по мнению Лили, можно было бы устраивать балы. Но балы во дворце устраивались в другом месте, поэтому обычно гостиная служила для посиделок с Алькой и другими фрейлинами. Под гардеробную отводилась отдельная комната, плюс была ванная… правильнее будет сказать «зала», потому что в первый раз Лили там чуть не потерялась, разглядывая чарующие мозаики.

   Русалка вспорхнула с постели, подплыла к центральному окну, толкнула стеклянные двустворчатые двери и выплыла на террасу. Алька последовала примеру, облокотилась о перила и подперла щеку ладонью.

   - Красота, - со вздохом изрекла подруга, будто не любовалась каждый день на такой же вид из своих соседних покоев.

   - Красота, - согласилась Лили, любуясь балкончиками, за которыми прятались комнаты-гроты других фрейлин, башнями дворца, выполненными в форме коралловых ветвей, парком с раскиданными тут и там беседками, скульптурами и клумбами в форме морских коньков, звезд и прочих подводных обитателей, и, конечно, городом.

   С террасы открывалась волшебная панорама столицы: море крыш уходило вдаль, напоминая рыбью чешую. Мягкий утренний свет заливал городские парки, превращая их в лазурные озера, подчеркивал величественное здание Академии, куда их с Алькой теперь отвозили на личных колесницах, и играл бликами в окнах шикарных особняков примыкавшего ко дворцу элитного района Водопадов, где Эрик когда-то купил Лили навороченный мобильфон «Марин»…

   Воспоминание о бывшем хозяине и всех тех постыдных вещах, что он с ней вытворял, заставило поежиться. Нет, она не будет сейчас воскрешать в памяти ни свою наивность, расплатой за которую стало рабство у этого старшекурсника, ни две недели в плену у него дома! Начался новый семестр, и она перелистнула ту страницу своей жизни. Страницу, в которой осталась и надежда на счастье с однокурсником, Рональдом Шарпом, отвернувшимся от неё после того, как Лили рассказала ему о своей связи с морским чертом…

   Теперь она свободная русалка, которая подчиняется только принцессе и больше никому! И богатая, к тому же: Лили с Алькой разделили пополам главный приз Отбора в размере пятисот тысяч золотых раковин, и за вычетом суммы, которая пошла на погашение долга за бабушкину операцию, ремонт семейного дома в Чернопруднинске и подарки родным, у русалки осталось почти пятьдесят тысяч – совершенно фантастическая для неё сумма. Лили и не умела тратить подобные средства, тем более что проживание, питание и даже наряды фрейлин оплачивались из казны, плюс им ежемесячно выделялась кругленькая сумма на развлечения и походы в салоны: придворные дамы обязаны были поддерживать себя в форме и вести определенный образ жизни, ведь они – лицо королевской семьи.

   Через несколько минут их с Алькой уединение было нарушено стуком в дверь и появлением молодой женщины с темно-желтой чешуей и волосами цвета воды на солнце. Личная горничная Лили чем-то напоминала Дэлайлу, рабыню, прислуживавшую ей, пока русалка была в плену у Эрика, и тоже происходила из северных провинций. Только в отличие от работницы морского черта, Муэр умела изъясняться на здешнем языке, правда с акцентом и коверкая слова. Но служанкой была идеальной – поэтому те, кто мог себе это позволить, брали в услужение именно выходцев севера. Король, естественно, позволить себе мог.

   - Мисса встать? – проворковала она своим трескуче-клокочущим голосом. – Муэр принести мисса завтрак.

   Лили с Алькой переглянулись.

   - Значит, моя тоже на месте. Увидимся у принцессы, - махнула подруга и поплыла в свои покои, где её тоже уже дожидались, чтобы умыть, одеть, накормить и причесать должным образом.

   И так каждый день: сперва личные служанки готовили фрейлин к новому дню, а потом фрейлины делали то же самое в отношении принцессы. Порой Лили смешила эта цепочка, а порой казалась верхом нелепости…

   Час спустя все фрейлины, включая Лили с Алькой, собрались в покоях Её Высочества.

ГЛАВА 2

Принцесса - девушка с почти кукольным личиком, по форме напоминающим сердце, сливочного цвета волосами и глубокими серыми глазами с оранжевыми зрачками, - была само воплощение хрупкости и вызывала подсознательное желание заботиться и оберегать. Наследный принц Мариан обожал младшую сестру, как уже имела случай убедиться Лили.

   А ещё девушка была нема.

   Не от рождения, а лет с семи. Ходили слухи, что все из-за происков врагов нынешнего правящего дома, которые наложили какое-то колдовство, но истинную причину, наверное, знал лишь придворный лекарь, который, конечно, держал рот на замке.

   С принцессой общались на языке жестов, являвшемся одной из базовых дисциплин во всех учебных заведениях Подводного мира. Хотя порой, когда принцесса смотрела на неё своими выразительными глазами, Лили казалось, что она читает пожелания Её Высочества не по быстро мелькающим пальчикам, а прямо в их бездонной глубине.

   - Причешите меня как-нибудь по-новому, - велела принцесса русалке.

   - Тогда «Хвост спинороги» и украшу морскими орхидеями? - предложила Лили.

   - Не орхидеями, удивите меня, - весело сверкнула глазами принцесса. – Считайте себя героиней той легенды, которой приходилось изо дня в день придумывать для старого кашалота новые истории, чтобы он её не съел.

   - Видимо, Ваше Высочество подразумевает на месте кашалота себя? Не заменить ли мне тогда орхидеи ожерельем из зубов?

   Лица остальных фрейлин вытянулись – ни одна не позволила бы себе шутить с принцессой, если на то не будет особого распоряжения, - и Лили засомневалась, не допустила ли излишнюю вольность. В правилах этикета ничего не говорилось о том, можно ли шутить с особами королевской крови.

   Но принцесса беззвучно рассмеялась, рассеяв опасения.

   - Приберегите эту модель для следующего раза, - показала знаками она, отворачиваясь к зеркалу, и Лили приступила к работе.

   Волосы у Её Высочества были знатными: густые и три метра длиной. Уход за ними отнимал полтора часа утром и около часа вечером, когда их требовалось расплести, тщательно расчесать и умастить укрепляющими и ароматическими средствами, а дважды в неделю – нанести маску.

   Каждая фрейлина исполняла четкую роль: одни развлекали принцессу Мажэль новостями и сплетнями из дворцовой и городской жизни, другие занималась нарядом, третьи - организацией аудиенций и так далее. Алька вот подбирала украшения, а Лили заведовала прическами.

   Иногда обязанности менялись местами или дополнялись новыми, но в целом подчинялись устоявшейся рутине. Лили, которая поначалу все время боялась сделать что-то не так, очень быстро влилась и справлялась со своей ролью легко и с удовольствием. В самый первый раз, делая принцессе прическу, русалка страшно волновалась, но Её Высочеству так понравился результат, что назавтра она велела повторить. И на следующий день тоже. В итоге она вверила Лили единоличный уход за своими волосами, к тайной зависти остальных фрейлин, поскольку у принцессы это был особый знак доверия.

   Сегодня Её Высочество одели в перламутровых тонах, а завершающим штрихом опустили на лицо вуаль, которой традиционно прикрывались принцессы.

   Вскоре после этого Лили с Алькой и ещё три фрейлины, учившиеся в Академии, были отпущены на занятия.

   Подруга куда-то улетучилась и появилась, только когда русалка уже ждала на крыльце колесницу.

   - Вот, - провозгласила она с довольным видом, водрузив Лили на голову массивную изумрудную диадему в виде переплетенных водорослей с отходящими от них лучами.

   Лили попыталась снять украшение.

   - Давай сегодня ты?

   Но подруга решительно воспротивилась.

   - Ну уж нет! На этой неделе твоя очередь, так что не спорь.

   Русалка вздохнула и, смирившись, убрала руку.

   - Порой я тебя совсем не понимаю, - заявила Алька. – Любая другая удавилась бы или удавила за право носить её, а ты стесняешься.

   Она была совершенно права: Лили стеснялась. Вернее, чувствовала себя не в своей тарелке. Всю жизнь она была обычной ничем не примечательной рыбешкой, а тут вдруг оказалась в фокусе пристального внимания всего королевства. И эти взгляды, откровенно любопытные, завистливые, вожделеющие, восхищенные, недоброжелательные, вызывали желание снова стать невидимкой. Ношение изумрудной диадемы победительницей Отбора в течение года было традицией и величайшей честью, поэтому отказ от этой чести жители королевства сочли бы оскорблением. В итоге Алька и Лили носили её по очереди: неделю одна, неделю другая.

   - Ваша подруга права: отказываться нельзя. Тем более что ни на ком ещё диадема не смотрелась лучше, - раздался рядом низкий голос, от которого вдоль спины пробежали легкие мурашки.

   Лили с Алькой обернулись одновременно и одновременно же присели в поклонах.

   - Ваше Высочество.

   Спрут склонил голову в ответном поклоне, и глаза с голубыми зрачками и красновато-оранжевыми радужками остановились на Лили. Во взгляде наследного принца Мариана не было ничего сального или двусмысленного, но русалка вспыхнула, не в силах оторвать глаз от плит крыльца.

   Каждый раз, когда она видела этого смуглого молодого мужчину с серьезным лицом, отличавшимся какой-то завораживающей суровой красотой, то вспоминала, как его сильное тело прижимало её к стене, пока сам он резко входил в Лили, приподняв за бедра… И как безрадостна для обоих была эта вынужденная близость на конкурсе, призванная спасти её от яда.

   Хоть брат принцессы Мажэль ни словом ни взглядом никогда не напоминал о том дне и даже больше не оказывал русалке мелких знаков внимания, которыми одаривал во время проведения Отбора (на который опять-таки именно он помог попасть), Лили чувствовала себя не в своей тарелке в его присутствии. Корила себя за это, ведь прекрасно сознавала, скольким ему обязана - не только своей жизнью, но и жизнью бабушки, а ещё свободой от Эрика, - но ничего не могла с собой поделать: сталкиваясь с ним, вместо благодарности или хотя бы вежливой непринужденности, смотрела в пол.

   - Печально, что наше крыльцо представляет более приятное зрелище, чем я, - и в поддразнивающем голосе действительно прозвучал отголосок печали.

   Лили вскинула глаза, разозлившись на себя: да что же она в самом деле!

   - Нет, что вы, я…

   Но принц уже плыл к колеснице, которую ему только что подали: сегодня он и его отец весь день должны были провести на военных учениях.

   - Что с тобой?! – возмутилась Алька, пихнув её локтем. – Он тебя так и пожирает глазами, а ты даже улыбнуться ему не можешь!

   - Неправда, не пожирает.

   - Правда, пожирает. Спорим, что он уже во всех красках представлял, как вы с ним и в колеснице, и в ванной, и на этом самом крыльце, и даже на троне…

   Нет, Алька была совершенно невозможной! И ведь даже стукнуть нечем – на этот раз подушки под рукой нет. Разве что диадемой, но после такого придется звать придворного лекаря – весила «величайшая честь» ого-го!

   - Прекрати! - простонала Лили, смеясь и закрыв ладонями пылающее лицо.

   Знала бы подруга, как близка была к истине в своих шутках! Но даже Альке русалка не рассказала о том, что произошло между ней и Марианом.

   - Я серьезно, Отбор позади, свято блюсти девичество уже нет необходимости. И мы, в конце концов, не в каменном веке живем! Почему бы не улыбнуться принцу?

   - Потому, - тихо ответила Лили. – Нам не следует забывать свое место. Да, сейчас мы во дворце, но это ещё не делает нас одними из них.

   Алька вздохнула: обе знали, что принц помолвлен, потому что обязан жениться на особе королевской крови, и максимум, чем могло обернуться его внимание – это положением официальной фаворитки. А любовницей, даже официальной, даже самого принца, Лили быть не хотела. И представлять себе не хочется, каково это каждый день отпускать любимого мужчину в постель к другой. Нет, «другой» была бы как раз она, а он бы возвращался к законной супруге. Так что лучше не доводить ситуацию до той стадии, когда Мариан станет для неё чем-то большим, чем будущим сувереном.

   Она и так уже отдала кусок своего сердца тому, кто теперь даже смотреть в её сторону не хотел… Воспоминание о Роне и их несбывшихся отношениях больно кольнуло сердце, и Лили даже обрадовалась, когда Алька вернулась к первоначальной теме.

   - А спорим, что своими щупальцами он может творить настоящие чудеса?

   - Ты неисправима, - покачала головой русалка, смеясь. – А сама-то хоть одному поклоннику дашь шанс?

   - Я пока дууумаю, - заявила Алька, имитируя капризный голосок пресыщенной жизнью и всеобщим внимание красотки, и манерно захлопала ресницами.

   Тут подали их колесницы, и Лили, все ещё улыбаясь, села в свою. Машинально огляделась и… замерла. Улыбка так и примерзла к губам. На сидении лежал браслет. Изящнейший. Тонкий коралловой обруч и перламутровые горошины жемчуга. Рука Лили судорожно метнулась к шее, на которой когда-то красовались ожоги от ошейника. Браслет был точной его копией, только уменьшенной.

   - Брэвис, это ты положил? - окликнула она возницу, уже зная ответ.

   Мужчина с песочного цвета волосами, забранными в хвост, обернулся.

   - Нет, мисса. Наверное, опять от какого-то поклонника. Вам не нравится, убрать?

   Не нравится. Настолько не нравится, что сердце суматошно колотится, а по спине бежит озноб... Лили не сомневалась, кто этот «поклонник». В последнее время она находила подобные «пустяки» стоимостью в средней руки конька в самых неожиданных местах: на перилах своего балкона, под подушкой, в уединенной беседке парка, где любила бывать только она, – и никто не видел, как и когда они там появились. Все остальные подарки проходили прежде проверку придворным магом и лишь потом передавались фрейлинам, но вот эти преспокойно просачивались напрямую. И такое происходило в супер-охраняемом не только гвардейцами, но и магией дворце!

   Презенты были недвусмысленным посланием: Эрик способен достать её всюду.

   - Нет, все в порядке, - выдавила она улыбку. – Едем, а то можем опоздать на официальную часть. Только… подними, пожалуйста, верх.

   Брэвис выполнил просьбу, отгородив русалку от любопытных взглядов, от которых теперь невозможно было нигде скрыться, и хлестнул коньков.

ГЛАВА 3

Лили так и не прикоснулась к браслету, даже отсела подальше, словно он мог внезапно наброситься на неё. От Эрика всего можно ожидать…

   Хотя встречи в любом случае не избежать: сегодня – первый день нового семестра, так что они наверняка увидятся в общем зале на официальной части.

   Чтобы как-то отвлечься от этих мыслей, Лили стала думать о семье. Ежемесячно выделяемых фрейлинам средств русалке хватало с головой, поэтому часть из них она даже откладывала в дополнение к нетронутым пятидесяти призовым тысячам. Тратить на себя слишком много она не умела, поэтому заплывы по бутикам в основном заканчивались очередным подарком для Джес или бабушки с дедушкой, которые русалка отправляла в Чернопруднинск. Алька ругалась, твердя, что Лили имеет право и себя немного побаловать, но русалке не давала покоя мысль о том, что пока она ведет шикарную жизнь во дворце, её родные прозябают в захолустье. Бабушка с дедушкой даже отказались от предложения Лили купить им новый дом – только на ремонт согласились.

   Они-то вполне довольны и так, но Джес другое дело. На следующий год сестренка заканчивает школу, поэтому Лили планировала нанять хороших педагогов, которые подготовят её к поступлению. Отчасти поэтому русалка и не спешила сорить деньгами. Пригодятся для чего-то поважнее тряпок и развлечений.

   На подъезде к Академии пришлось сбавить скорость, потому что во дворе толпилась куча народа. Сдача сессии и каникулы были позади, поэтому все теперь спешили пообщаться и поделиться новостями.

   Появление пяти колесниц с фрейлинами встретили одобрительными возгласами, кое-кто даже попытался сунуть голову к Лили, но охрана была начеку.

   Да, одним из новых элементов её жизни была охрана. Два амбала, которые теперь всюду сопровождали её и ждали возле дверей окончания занятий. С одной стороны, Лили бесконечно это нервировало: она и так нигде не могла скрыться от назойливого внимания, а качки-молоты ещё больше выпячивали её положение. С другой, она понимала, что такая предосторожность нелишняя, все-таки в данный момент у неё на голове находится ни много ни мало стоимость постройки одной из башен Академии. Ну и наконец, телохранители служили дополнительной защитой от Эрика. По крайней мере, Лили спокойнее было думать, что в случае чего, они смогут за неё постоять…

   Брэвис распахнул дверцу колесницы и протянул руку, помогая Лили выплыть. На девушку обрушился шквал оваций, выкрики, свист, вспышки мобильфонов. Все спешили поздороваться с ней, поинтересоваться, что новенького, даже те, кто раньше и не подозревал о её существовании, поэтому не знал, что же у неё, собственно, старенького.

   Русалка обернулась и увидела, как остальные фрейлины покидают колесницы. Три другие вызывали чуть меньший интерес, как победительницы прошлых лет, к ним привыкли, а вот Лили с Алькой были новичками. Подруга купалась в овациях и всеобщем обожании, широко улыбалась, позировала на мобильфоны и охотно отвечала на вопросы.

   - Привет, как дела? – улыбнулся Лили какой-то красавчик, кажется, с третьего курса.

   Единственное, что она о нем помнила, это сердитое: «Смотри куда прёшь!» пару месяцев назад в буфете.

   - Хорошо… - растерянно пробормотала она, и парень так искренне лучезарно улыбнулся, словно ему ответила сама Морская Богиня.

   Потом с ней поздоровался ещё один, и ещё, и вскоре она уже сбилась со счета, сколько парней хотели знать, как у неё дела, сообщили, что она «потрясно» выглядит и предложили подвезти вечерком до дворца…

   Прямо пропорционально росли недовольные и завистливые взгляды девушек. Раньше, глядя на гордо плывущих по коридорам фрейлин, Лили испытывала лишь восхищение, наивно веря, что и остальные его испытывают, поэтому не замечала всего того негатива, который направлен на девушек. Теперь же она чувствовала его буквально каждой чешуйкой. Зависть. Глухая, раздраженная зависть клокотала в толпе, заставляя неуютно ежиться и быстрее пробираться ко входу в Академию, на пороге которой она неожиданно увидела… ректора.

   Афрон Баязид был, как всегда, одет с иголочки, в наглухо застегнутый строгий костюм, делавший его выше, суровее и неприступнее.

   Он одарил Лили мрачным взглядом, словно попрекая за нарушение общественного порядка, а потом вдруг поклонился и протянул руку.

   - Адептка Кристалл. Рад приветствовать в стенах Подводной Академии имени короля Тхорэра II-го, - официальным тоном произнес он.

   В первую секунду русалка растерялась, а потом вспомнила, что это традиция: ректор провожает победительницу Отбора нынешнего года в Академию в новом семестре. Она обернулась на Альку, но та застряла на полпути, позируя с каким-то смазливым блондином, и Лили не оставалось ничего другого, как положить свои слегка подрагивающие пальцы на твердую ладонь ската.

   Она заплыли внутрь, и шум стал тише. Лили с облегчением перевела дыхание, телохранители поотстали, соблюдая почтительную дистанцию.

   - Как вы? – тихо спросил ректор, и девушка ощутила едва заметное пожатие.

   Отчего-то оно подействовало на неё успокаивающе. Этот мужчина вообще всегда действовал на русалку успокаивающе. Нет, в самом начале Лили его боялась до дрожи, считая чуть ли не бесчувственным куском льда с поверхности Северного океана, но мнение кардинально изменилось после того, как он спас её от банды насильников и поддержал в трудный период.

   - Непривычно, - так же тихо ответила она, не зная, как выразить ту растерянность и смятенность чувств, которые сейчас испытывала.

   Оказавшись на пике популярности, Лили вдруг поняла, сколько здесь всего… фальшивого? Те, кто раньше и смотреть не желал в её сторону, презрительно морща носы на бедную провинциальную русалку, наперебой спешили заделаться друзьями, теперь, когда она богата, знаменита, а на её голове – изумрудная диадема.

   Наверное, Алька права: надо просто наслаждаться моментом, а не ковыряться в себе и ситуации. Вот только не ковыряться не получалось…

   - Привыкнете, - усмехнулся скат и тут же снова стал серьезным. – Просто будьте осторожны. Далеко не всем можно верить, а сейчас процент желающих обмануть резко возрастет, когда вы… - Он перевел глаза на её диадему, и Лили захотелось сорвать венец с головы.

   Неужели отныне все будут видеть в ней лишь смазливое приложение к этим изумрудам? Скат словно прочитал её горькие мысли. Лицо и голос смягчились:

   - Вы для них теперь символ. – Лили вдруг поняла, что под «ними» ректор подразумевает далеко не только адептов Академии. - Символ королевства, символ того, что в мире нет ничего невозможного, символ другой, райской сказочной жизни. Воплощение красоты, ума, женского идеала и всех мыслимых добродетелей. А идеалы принято обожать и ненавидеть в равной степени. Поэтому просто… будьте осторожны, - повторил он. – Во всем.

   - Мне это не нравится, - призналась Лили.

   - У символа не может быть чувств, - невесело улыбнулся мужчина и остановился, внимательно на неё посмотрев. – Позвольте дать вам совет, адептка Кристалл.

   Лили кивнула: скат уже доказал, что ему можно доверять.

   - Когда вот это на вас, - он слегка тронул диадему, - вы символ, идеальный и непогрешимый. Но символы тоже нужны не всегда и не везде. И когда вы снимаете диадему, то снова можете становиться девушкой, которая чувствует, и которой может что-то «не нравиться».

   Хороший совет: при посторонних, особенно на официальных мероприятиях, будь добра прячь чувства и поддерживай образ. Но сняв диадему, в кругу близких и друзей, можешь снова становиться просто Лили.

   - Спасибо!

   Мужчина слегка поклонился.

   - А теперь, прошу меня извинить, должен удалиться, чтобы проверить все перед началом официальной части. Вы ведь подготовили речь?

   Они уже подплыли к актовому залу.

   - Да.

   - Тогда у вас есть ещё немного времени, чтобы её повторить.

   Он снова отвесил церемониальный поклон, и на этот раз Лили не стала смущаться, а сделала ответный, с достоинством и грацией, которую обязана была демонстрировать фрейлина и «символ».

   Ректор удалился, а она поискала глазами укромный уголок, чтобы развернуть водоросль и в последний раз пробежаться глазами по намеченным тезисам (хотя понятие «укромный» приобретает новый смысл, когда за тобой повсюду следуют двое телохранителей), как вдруг наткнулась на того, к встрече с кем не была готова, хотя знала, что и с ним сегодня обязательно увидится.

   Широкоплечий юноша с падающими на плечи каштановыми волосами и слегка раскосыми зелеными глазами замер в нескольких взмахах плавника от неё, не пытаясь приблизиться, но не отводя от неё взгляда, словно это было выше его сил. Наверное, он уже какое-то время был здесь и наблюдал со стороны её общение с ректором.

   - Рон! – непроизвольно вырвалось у Лили, и парень дернулся, как от пощечины.

   По его лицу пробежала болезненная судорога, и сделавшая инстинктивное движение в его сторону русалка, застыла. Он не хочет её видеть, он её не знает и любил не Лили, а ту девушку, которой на самом деле не существовало. Так он сказал в их последнюю встречу на балконе дворца, когда русалка призналась, что была близка и не раз с Эриком Дэвлином, пока встречалась с Роном…

    Правда он не знает, что близка была Лили не по своей воле, но какое это теперь имеет значение, если она в его глазах все равно навсегда распутница и предательница.

   - Привет… - произнес он хриплым чужим голосом, по прежнему не отводя взгляд.

   - Привет, - ответила Лили, не зная, что ещё добавить.

   Спокойствие, поселившееся внутри после разговора с ректором, разбилось вдребезги. Сердце суматошно стучало, а дыхание не желало успокаиваться. Рон качнулся вперед, словно хотел что-то добавить… но так и не добавил, и пауза мучительно затягивалась.

   Как же больно ей было в тот вечер, когда он отвернулся от неё! Лили чувствовала себя грязной и недостойной, но именно тогда она пообещала себе, что оставит прошлое в прошлом, и сумела выплыть для награждения с гордо поднятой головой, улыбаться весь вечер репортерам и безмятежно отвечать на вопросы, словно внутри ничего не раскалывалось от горечи.

   Лили сделала глубокий вдох. Символ, она всего лишь символ, у которого нет чувств. И сердце которого не может обливаться кровью, потому что у идеалов нет сердца.

   Церемонно кивнув на прощание, она проплыла в зал мимо Рона, который так и не двинулся с места, провожая её тоскливым взглядом…

ГЛАВА 4

В актовом зале, уже на три четверти заполненном адептами, Лили нервно оглянулась по сторонам, ища глазами Эрика. Несмотря на телохранителей за спиной, она чувствовала неприятную уязвимость. Все это время она ощущала себя более-менее защищенной за стенами дворца, но Академия – другое дело.

   Однако морского черта нигде не было видно, и русалка понемногу успокоилась.

   - Вот ты где! – Алька, умевшая появляться буквально из ниоткуда, потащила её к специально отведенным для них местам в центре зала на небольшом возвышении.

   Ректор беседовал возле сцены с высоким аристократического вида мужчиной с иссиня-черными волосами, собранными в хвост, и небольшой горбинкой на носу. Тот поглядывал вокруг с видом превосходства, и Лили узнала дона Валерио, советника Его Величества. В памяти сразу всплыла картина: он и его помощник Хью жестко имеют – по-другому не скажешь, - в раздевалке после танцев двух адепток и главных недоброжелательниц Лили, Вивиан и Кору, которые таким способом «улаживали» ради участия в Отборе то досадное обстоятельство, что давно не являлись невинными.

   Ректор время от времени поджимал губы и слегка морщился, когда дон Валерио провожал заинтересованным взглядом хорошеньких адепток, и Лили поняла, что скату он тоже не нравится.

   - Гляди, кто там! – дернула её подруга.

   Русалка посмотрела в указанном направлении и отвернулась.

   - Да, мы уже виделись, - ответила она, старательно изображая равнодушие.

   Ей даже удалось произнести это так, что голос не дрогнул. В соседнем секторе сидел Рон.

   - Давай приглашу его, пусть сядет рядом!

   - Нет.

   - Не знаю, какая пиранья между вам проплыла, но вы ещё помиритесь! Рон – отличный парень, дай ему шанс!

   Да, он-то отличный, только не считает отличной Лили.

   - Нет, и, пожалуйста, больше не будем об этом говорить.

   Тут прозвонили раковины, и зал притих, приготовившись слушать ректора. Алька отодвинулась, чинно усевшись на свое место на расстоянии примерно метра от Лили, и вперилась в сцену.

   Русалка тоже выпрямилась, настраиваясь, как вдруг спину окатило мурашками предчувствие надвигающейся опасности, но обернуться Лили не успела, потому что прямо над ухом раздался бархатистый вкрадчивый голос:

   - Привет, малёк. Изумрудно выглядишь, - говоривший втянул носом воздух, - и ещё вкуснее пахнешь.

   Девушка окаменела, не в силах шевельнуться и чувствуя, как до предела напряглись плечи. Эрик сидел прямо за ней! И от одной мысли об этом её сковало животным ужасом, а пальцы судорожно вцепились в подол.

   Вскочить, немедленно уплыть, позвать охранников, замерших возле стены! Нет, нужно успокоиться, нельзя привлекать внимание. Морской черт ничего не сможет здесь сделать, ей нечего бояться, она в зале, полном народа. Пока русалка пыталась себя так успокоить, тревожные звоночки внутри не умолкали. Лили с тоской покосилась на Альку, но та увлеченно слушала ректора, уже вещавшего со сцены.

   Нет, подругу она сейчас тоже не будет дергать. Лучше всего сделать вид, что она ничего не слышит. Лили промолчала, выпрямив до ломоты спину и сдвинувшись на самый краешек сидения.

   - Тебе понравился подарок?

   Он спрашивал о браслете, ждавшем её в колеснице, и, несмотря на решение игнорировать Эрика, Лили не выдержала.

   - Нет, - одними губами ответила она, зная, что морской черт её прекрасно слышит. – Оставь меня в покое, Эрик.

   - Ты действительно этого хочешь, малёк?

   - Да, - с надеждой выдохнула Лили.

   К дону Валерио возле сцены присоединился ещё один мужчина – белокурый, уверенного вида, богато, но нарочито небрежно одетый. Он показался Лили смутно знакомым, хотя русалка готова была поклясться, что видит его впервые в жизни. Правда она и не особо всматривалась, напряженная в ожидании ответа морского черта, как натянутая тетива.

   Сзади театрально вздохнули, и по спине хлынула новая волна мурашек, когда горячее дыхание коснулось её шеи. Русалка ощущала себя сейчас рыбешкой, повернувшейся спиной к хищнику.

   - Мы оба помним, что слова и желания у тебя расходятся, - лениво произнес морской черт и провел пальцем по её плечику, чуть приспуская блузку, отчего тело обдало жаром, а низ живота свело пульсирующей судорогой.

   Потому что Лили действительно помнила. Как принуждал её раз за разом. Помнила это ощущение полной беззащитности, стальной захват на своих запястьях, ошейник на горле, собственное отчаянное сопротивление, слезы и чужую плоть, насильно вторгающуюся в её тело снова и снова. Как помнила и унизительное болезненно-острое наслаждение, от которого билась и кричала под Эриком…

   - Больше нет, - едва слышно выдавила она.

   - Пооомнишшшшь, - прошептал морской черт, перегнувшись вперед и провел языком вдоль её шеи от основания к мочке уха.

   Соски моментально напряглись, а по телу прокатилась истома, от которой захотелось расплакаться: избалованный богатством и женским вниманием, развращенный до мозга костей, неуравновешенный и жестокий, Эрик, тем не менее, обладал мучительной властью над её телом.

   Вот и сейчас под юбкой началась непроизвольная трансформация, и между бедер стало влажно… Слава Морскому богу, что никто не видит её позора!

   Нет, она здесь не останется! Лили попыталась вскочить и вдруг поняла, что… не может этого сделать. В прямом смысле не может. Тело стало неподъемно тяжелым и не желало подчиняться. Русалка попыталась обернуться к стене, возле которой дожидалась охрана, и не смогла даже на миллиметр двинуть головой.

   - Что со мной? – спросила она, и хотя губы лишь едва шевельнулись, Эрик её услышал.

   - То, что тебе понравится, - промурлыкал он, потерся носом о её щеку и, вобрав в рот мочку уха, пососал. Его правая рука тем временем оказались у Лили на груди и, с удовольствием огладив упругую окружность, начала одну за другой расстегивать пуговички… Эрик делал это нарочито медленно, наслаждаясь её паникой и смущением.

   Спиной русалка чувствовала, как он тесно к ней прижимается.

   - Остановись, - умоляюще выдохнула она, объятая ужасом: Эрик совсем с ума сошел! Раздевает её посреди зала, полного адептов! А вдруг Рон сейчас смотрит на неё? Лили даже не могла проверить, так ли это, парализованная чарами. Да и Алька сидит в каком-то метре от них. Стоит подруге повернуть голову и… но Алька не поворачивала. Да и остальные, похоже, не находили ничего странного в том, что новую фрейлину, «воплощение красоты, ума, женского идеала и всех мыслимых добродетелей» обнажали самым наглым образом на виду у всех! Эта реакция, точнее отсутствие должной реакции, было совершенно невероятным, немыслимым, невозможным… и до Лили дошло:

   - Они не видят, да? Ты подсовываешь всему залу другую картинку и глушишь звук?

   - Догадливый малёк, - прошептал Эрик, соблазняюще задирая её юбку.

   Горячая ладонь морского черта двигалась вверх, сминая ткань, пока не достигла нежно-молочной кожи бедра и кружева чулок, крепившихся к поясу подвязками: на смену хвосту уже пришли ножки.

   И пояс, и чулки были вызывающего алого цвета. Лили бы в жизни не надела ничего подобного! Не говоря уже о том, что она лишь однажды видела такое в витрине русалочьего бутика. В воображении Эрику было не отказать: комплект ощущался на теле, как настоящий…

   - Нравится? – проурчал морской черт.

   - Нет! - в отчаянии воскликнула Лили.

   - А так? – палец перебрался на узкую полоску кожи между верхней частью чулка и трусиками, тоже вызывающе алого цвета, да ещё и полупрозрачными посередине, и принялся водить вверх-вниз, едва касаясь, вызывая непроизвольную жаркую дрожь.

   Лили хотела закусить губу, но ментальный блок, отрубавший сигналы головы телу, который ставил Эрик, не позволил даже этого.

   - Нет, - ответила она, часто дыша и сглатывая в те моменты, когда палец останавливался совсем близко от края трусиков. - Это отвратительно! В них я похожа на…

   - Шлюху? – подсказал Эрик, и ладонь у неё на груди с силой сжалась, породив болезненное желание, от которого тело вспыхнуло, как в лихорадке, а над губой выступили капельки пота. Чужая рука принялась мять и терзать грудь, пощипывая ноющий набухший сосок. – Хочешь отдеру тебя, как шлюху, малёк? Соскучилась по нашему… общению? – Палец переместился на трусики, погладив через ткань девичью щелку, такую горячую и влажную сейчас, что палец преспокойно скользнул бы внутрь… и не один… и не только палец.

   А она чуть не забыла, что Эрик любит всякие грязные словечки. Только вместо возмущения вдруг почувствовала дикое возбуждение.

   - Нет, - простонала Лили в панике, - отпусти меня, я не хочу!

   - Ты никогда не хочешь. Поначалу… А вот я соскучился, - и палец надавил на щелку, чуть-чуть войдя внутрь, прямо вместе с вымокшей тканью трусиков, и Лили дернулась, застонав и выгнувшись, но рука на груди властно прижала её обратно к морскому черту.

   Ректор тем временем говорил со сцены прямо напротив Лили о той чести, которой удостоились все здесь собравшиеся, потому что учатся в лучшей Академии королевства, о высоком моральном облике и принципах, которые они обязаны демонстрировать, об ответственности, которую они, будущие молодые специалисты, несли перед народом.

   Взгляд ската на мгновение остановился на русалке, и сердце превратилось в кусок льда от ужаса, но с губ сорвался новый стон, который она не в силах была сдержать, потому что Эрик принялся дразнить и теребить возбужденный бугорок у неё между ног, доводя Лили до помешательства. Перед глазами плавали красные круги, а тело мелко дрожало, само подстраиваясь под ритм поглаживаний.

   Она прекрасно понимала, что скат сейчас видит другую Лили: спокойно сидящую и внимательно слушающую речь, но все равно умирала от страха разоблачения и стыда. Уши пылали, щеки пылали, между бедер текло и пылало…

   - Как насчет того, чтобы сделать это прямо на глазах у старины Афрона? – усмехнулся Эрик.

   Уж кем-кем, а стариком тридцати двухлетнего ректора нельзя было назвать даже с огромной натяжкой.

   Готовый сорваться с губ отказ захлебнулся в очередном стоне, потому что морской черт чуть приподнял её бедра, небрежно отодвинул край трусиков и резко ввел в неё палец. А потом вытащил… А потом снова ввел, имитируя половой акт. Мышцы крепко обхватывали его в попытке получить разрядку, а потом неохотно отпускали.

   Вторую руку Эрик переместил Лили на горло и сжал. Дышать стало трудно, в ушах зашумело, зал слегка померк, будто приглушили свет, зато звуки - хриплое прерывистое дыхание морского черта и её слабые беспомощные стоны, - зазвучали словно в микрофон.

   А палец продолжал двигаться в сводящем с ума ритме.

   - Я соскучился. Очень соскучился, малёк. Вернись ко мне… - пробормотал морской черт, ткнувшись носом ей в шею и тоже едва владея собственным голосом.

   Крепко прижатая спиной к его груди Лили чувствовала, что его колотит такая же дрожь желания, как и её.

   - Я никогда не была твоей, Эрик. По доброй воле – никогда.

   Морской черт зарычал, и ладонь крепче стиснула её горло, доведя почти до полуобморочного состояния.

   - Ты хуже ведьмы! Что ты со мной творишь!

   Что курсивомона курсивом с ним творит?!

   - Ты больше не сделаешь из меня вещь, - задыхаясь, выдавила русалка.

   - Да что я тебя уговариваю! - со злостью бросил он и, убрав руку с горла, толкнул её между лопаток, заставив подняться и упереться руками в поручень, отделяющий ряд для почетных гостей. – Ты же по-другому любишь.

   Почувствовав, что снова может двигаться, Лили попыталась вывернуться, но Эрик притиснул её обратно.

   - Не дергайся, иначе я сниму с нас заслон, и вся Академия полюбуется, как я пялю тебя раком.

   Он задрал ей юбку до талии, дернул трусики вниз, оставив пояс с чулками, и звонко шлепнул по попке. А потом крепко намотал волосы на кулак и вошел одним размашистым толчком на всю длину. От секундной боли на глазах выступили слезы. Не дав ей опомниться, Эрик начал двигаться, резко и сильно, не щадя, наращивая темп и теребя свободной рукой её подпрыгивающую грудь.

   Лили подняла затуманенные глаза и, снова встретившись взглядом с ректором, попыталась зажмуриться, но веки парализовало.

   - Нет уж, смотри, - прошипел Эрик. – И он пусть смотрит.

    Смотрит, но не видит… Морской Бог, когда же этот кошмар закончится! А вот тело не находило ничего кошмарного в происходящем. Оно наслаждалось каждым грубым толчком, отдающимся короткой болью и жаркой волной удовольствия, до слабости в коленях, до подкашивающихся ног. Наслаждалось ощущением чужого горячего органа, скользящего внутри, изнемогало от нарастающего напряжения, собирающегося вокруг сокровенного местечка искрами будущего фейерверка.

   Лили выставила руку назад, из последних сил пытаясь оттолкнуть морского черта, но рука тут же оказалась заломлена за спину.

   Эрик рычал, вбиваясь в неё с яростным напором, буквально насаживая на себя.

   Короткий миг, и они кончили вместе: собравшиеся внизу искры вспыхнули разом таким невероятным экстазом, что зала на несколько мгновений померкла, а перед глазами вспыхнули изумрудные звезды.

   - Лилиана Кристалл! – раздалось настойчивое и, похоже, уже не в первый раз.

   В тот же миг вода вокруг забурлила, словно от пола разом взмыли тысячи пузырьков, огладив её тело, промчавшись по одежде и дернув русалку назад. Или это уже Эрик дернул… С зала как будто упали невидимые занавески.

   Секунда, и все прекратилось.

   Лили несколько раз моргнула, приходя в себя, и огляделась. Все головы были повернуты к ней.

   - Да? – произнесла она слабым голосом, обнаружив, что сидит на своем месте и снова может нормально говорить и двигаться. Кофточка на ней была застегнута на все пуговицы, а из-под приличной длины юбки, слава Морскому богу, выглядывал плавник.

   Не оборачиваясь, она знала, что Эрик по-прежнему сидит позади – слышала его учащенное дыхание.

   На сцене был дон Валерио, а рядом - тот самый белокурый солидный мужчина, показавшийся ей странно знакомым… Что-то в его чертах неуловимо напоминало… но кого?

   - От имени короля и руководства Академии поздравляем вас с победой в Отборе и оказанной величайшей честью, и просим проплыть на сцену для произнесения приветственного слова и открытия нового семестра, - с явным раздражением произнес дон Валерио, которому, видимо, пришлось окликнуть её несколько раз – труд, к которому он не привык.

   Лили поднялась, чувствуя, как каждое движение вызывает в теле отголосок только что испытанного оргазма.

   - Но сперва, - перехватил микрофон второй мужчина, - Эрик, будь добр, уважь девушку.

   Во взгляде незнакомца, вперившегося в морского черта за её спиной, сверкнуло неприкрытое раздражение, и Лили захлестнула волна ужаса: что он имеет в виду? О чем попросил и почему именно Эрика? Неужели какой-то стон или часть картинки все-таки проскользнули через ментальную завесу?

   - Адептка Кристалл, - раздался позади насмешливый голос. – Не будете ли вы так любезны повернуться и принять этот скромный дар, который и рядом не валялся с вашей неземной красотой и высочайшими добродетелями, включая девичью честь, в которой никому из здесь присутствующих не придет в голову усомниться…

   - Эрик! - прорычал мужчина со сцены и тряхнул головой, отчего волосы колыхнулись, обнажив… подпиленные рога. Но тут же взял себя в руки и чарующе улыбнулся дону Валерио и ректору. - Простите моего сына. Порой мне кажется, что его стоит отправить на следующий Отбор, чтобы учил вместе с конкурсантками этикет.

   В зале раздались сдавленные смешки, но Лили было совсем не до смеха. В этот момент она в полной мере прочувствовала смысл выражения «между молотом и наковальней», потому что на сцене рядом с доном Валерио был сейчас директор Единого Подводного банка и по совместительству отец Эрика, который, наверняка, тоже обладает ментальным даром, из чего следует…

   Захотелось лишиться чувств. Просто закрыть глаза, и чтобы этого зала с направленными на неё взглядами и ждущими выражениями на лицах, не стало.

   Чудовищным усилием воли Лили заставила себя повернуться и вздрогнула, увидев Эрика так близко. Несмотря на насмешливый голос, зрачки у морского черта были расширены, а дыхание все ещё не успокоилось. Он тоже явно не отошел от их близости и был не прочь повторить.

   - Королеве Академии, - произнес он с кривой улыбкой и махнул цветком, который держал в руках.

   Странно… обычно фрейлинам в этот день дарили морские орхидеи, а он предлагал какой-то незнакомый белоснежный цветок, удивительно красивый, но с узкими хищными листьями…

   - Спасибо, - пробормотала Лили, протянув к нему руку, но Эрик внезапно отодвинул свою, словно сомневаясь в чем-то. Посмотрел на цветок, на Лили и спросил так тихо, что русалке показалось, будто голос звучит только в её голове. Возможно, так оно и было.

   - Последний шанс, малёк. Будешь моей?

   Лили охватила ярость: за свой недавний страх, за слабый голос, с которым никак не удавалось совладать, за самодовольство Эрика, считающего, что ему все позволено.

   - Никогда! - выдохнула она, глядя ему прямо в глаза.

   Морской черт оскалил зубы и протянул ей растение со словами:

   - Ты сама выбрала. Я пытался по-хорошему.

   Лили не стала тратить время, стараясь разгадать смысл его странных слов, и схватила цветок, но тут же ойкнула: под длинными с серебристым налетом листьями прятались шипы. Несколько капель её крови упали на стебель. Лили почти с обидой посмотрела на яркие рубиновые крапинки.

   - Ты не умеешь по-хорошему, Эрик, - печально произнесла она и, кинув цветок на сидение, поплыла на сцену для произнесения речи.

ГЛАВА 5

Запретив себе думать об Эрике и о том, что сейчас произошло, Лили бубнила со сцены заученные слова, но мысли её витали далеко. Нет-нет, она, конечно, не бубнила, а произносила заготовленную речь с выражением, делая паузы в нужных местах и не забывая одаривать слушателей чарующими улыбками, только слова эти казались какими-то пустыми, шли не от сердца.

   За последние полгода её глаза открылись на многое. И то, что раньше по водоскрину казалось настоящей сказкой, теперь повернулось своей изнанкой. Те, кем она прежде восхищалась, оказались не такими, как русалка воображала в своих розовых мечтах. Неужели при слишком близком рассмотрении все становится безобразным?

   Кажется, ей хлопали, и бурно, а потом на сцену выплыла Алька. Вот её пламенная речь отличалось чувством и искренностью. Подруга действительно, как ребенок, радовалась изменениям, которые пришли в их жизнь. Официанты тем временем начали обносить присутствующих бокалами с розовым водорослевым шампанским, начав, конечно, с именитых гостей.

   Лили спустилась со сцены и поскорее выплыла в коридор.

   - Лилиана Кристалл!

   Лили обернулась и похолодела, увидев лощёного директора Единого Подводного банка. Издалека он был так похож на Эрика, что становилось не по себе. Но когда мужчина подплыл, стало видно, что белокурые пряди у него чередуются с серебряными – видимо, он все-таки гораздо старше, чем выглядит, - да и лишен вальяжности её бывшего хозяина. В облике сквозила собранная деловитость и уверенность сильного мира сего, на мизинце поблескивал перстень с рубиновой ракушкой.

   - Сальварес Дэвлин, - представился он, быстро и довольно пренебрежительно оглядев её от макушки до плавника.

   - Для меня честь знакомство с вами, айрэ, - вежливо поклонилась Лили, стараясь ничем не выдать волнение.

   - Честь? – насмешливо протянул морской черт и вдруг снова стал до ужаса похож на Эрика. Но сходство мелькнуло и опять спряталось за маской самообладания. Очевидно, Дэвлин-старший умел контролировать себя не в пример лучше сына. – Приятно, что нынешние юные девы все ещё помнят, что это такое.

   Лили вспыхнула, но не от смущения, а от гнева.

   - Кстати, о юных… - он выдержал намеренную паузу, - девах. До меня дошли слухи, что мой сын увлекся одной из них. Подчеркиваю: одной. Продолжай он интересоваться десятками, как раньше, меня бы это мало заботило. И заинтересовался настолько, что она даже жила у него дома…

   Ярость Лили росла с каждой секундой, но она сдерживалась изо всех сил. Директор главного банка королевства и представитель могущественнейшей магической фамилии – это не какой-нибудь адепт, которого можно осадить и высказать в лицо, что думаешь. Поэтому приходилось терпеть. Глотать и терпеть.

   - Девица оказалась хитрой и сумела усидеть на двух стульях: проникнуть в самые высокие круги, несмотря на плебейское происхождение, и при этом удержать его внимание. Видимо, посчитала полезным придержать, пока ищет во дворце более выгодные варианты. В общем, как говорится, произошла из канавы, но сумела далеко заплыть. Высокопоставленный любовник открывает множество перспектив, как вы знаете.

   - Нет, не знаю, - ответила Лили дрожащим от гнева голосом. – А теперь, с вашего позволения, мне нужно плыть.

   Она отвернулась, взмахнув хвостом.

   - Стоять, - раздалось позади.

   Сальварес Дэвлин произнес это негромко, но таким тоном, что Лили примерзла к месту, безо всякой магии, и медленно вернулась обратно.

   Она не понимала, что ему от неё нужно. Пусть оставит её в покое! Она хочет забыть и о нем, и об Эрике, и о всей расе морских чертей вместе взятой!

   - Так вот, Эрик порой может быть слишком импульсивен и совершать необдуманные поступки, не понимая, что любое яркое проявление эмоций – это слабость, которой не преминут воспользоваться другие, - продолжил её собеседник как ни в чем не бывало.

   - При чем здесь я? – сдержанно спросила Лили.

   - Ты и есть яркое проявление эмоций.

   - Я этого не хотела, айрэ. И понимаю, какая пропасть лежит между… той девой и вашим сыном. Более того, не имею ни малейшего желания её преодолевать.

   Сальварес Дэвлин склонил голову набок, снова бесцеремонно оглядев её, но на этот раз внимательнее, словно бы вглядывался во что-то не лежащее на поверхности.

   - Я же говорил: хитрая, - резюмировал он. – Ту, что сразу уступила бы, Эрик забыл бы на следующий день. И красивая. У моего сына хороший вкус, это радует. Сколько?

   - Что «сколько»?

   - Сколько стоят твои услуги?

   Лили не сразу поняла смысл вопроса, а когда поняла задохнулась от возмущения:

   - Вы… вы… - нужные слова никак не находились. Её душили слезы и обида. Недавнее напряжение, помноженное на нынешнее оскорбление, вырывались дрожью во всем теле.

   А Сальварес Дэвлин тем временем обогнул её кругом, словно выбирал морского конька на ярмарке, и снова остановился лицом к лицу. Взял за подбородок, не давая отвернуться.

   - Сколько ты стоишь? – медленно повторил он. – Ты и сама понимаешь, что, как покровитель, я многое могу предложить. А вот переплывать мне дорогу не стоит.

   Лили смотрела в породистое холёное лицо и четко понимала, что не привлекает Дэвлина-старшего. Вернее, может, и привлекает, но как и любая другая смазливая девушка. И это мерзкое предложение он ей сделал только для того, чтобы отвратить от неё Эрика. Тот не осмелится пойти против отца или же побрезгует ею после него…

   Пытаться просто откупиться от неё Сальварес не стал - видимо, решил, что Лили может обмануть и свалить все потом на настойчивость Эрика. Или же хорошо зная своего сына. А так она гарантированно оказывалась недосягаемой для Эрика, оставаясь при этом у него под носом. Идеальный план. И отвратительный.

   Вновь нахлынуло тоскливое ощущение полной беспомощности. Словно в ответ на её отчаянную мысленную мольбу, из дверей показались телохранители. Но не успела Лили испытать облегчение, как Сальварес Дэвлин вскинул ладонь, не оборачиваясь.

   - Ждите снаружи. – И те покорно поплыли к выходу из Академии…

   Стало жутко. Действительно жутко, потому что переплывать дорогу этому мужчине с холодными глазами, походя отдающему приказы королевским слугам, действительно было опасно. Для жизни. Но согласиться на его предложение и стать любовницей… ни за что на свете! Хотя тогда она бы точно избавилась от Эрика, как и мечтала, мелькнула в голове горькая усмешка.

   - Мне не нужен покровитель.

   - Конечно, нужен, - фыркнул айрэ. – Для чего ещё тогда устраивают эти пляски с Отбором, а девки готовы глотки друг другу разорвать за победу и шанс попасть во дворец и привлечь внимание кого побогаче да повлиятельней?

   А ведь правду говорит… Большинство разговоров у конкурсанток крутилось именно вокруг выгодного замужества. Вот только Лили участвовала в состязании ради свободы и своей семьи.

   - Хотя твоя пляска на открытии Отбора мне понравилась, – бесстрастно произнес он. - Ты во всем такая же темпераментная?

   Рука морского черта вдруг соскользнула с её подбородка, легла на грудь и больно сжала сквозь ткань. Лили содрогнулась от отвращения. Как бы ни были похожи отец и сын, на Эрика её тело, пусть и против воли, всегда реагировало ответным желанием, а вот прикосновение Сальвареса было противно.

   Она отшатнулась, и в этот момент двери зала снова распахнулись. Оттуда выплыл официант с подносом, на котором осталось всего два бокала с розовым шампанским.

   - Айрэ, - поклонился он, почтительно протягивая один морскому черту, и тут почувствовал витающую в воде напряженность и обеспокоенно уточнил: – Я помешал?

   - Отнюдь. – Морской черт взял бокал и, не отводя глаз от Лили, пригубил. – Мы как раз заключали сделку, так что самое время скрепить её шампанским.

   Лили покачала головой, когда официант предложил ей второй бокал с содержимым более насыщенного, как ей показалось, оттенка. Никаких сделок она с морским чертом не заключала и скреплять ничего не собирается!

   - Нет, спасибо.

   - Это традиционный напиток, мисса, - настаивал официант.

   - Простите, но у меня болит голова.

   За дверью внезапно поднялся шум, означавший, что официальная часть подошла к концу, и сейчас в этот коридор хлынет толпа адептов.

   Официант, видимо, от неожиданности, дернулся, бокал, качнувшись, не устоял на подносе, и шампанское выплеснулось на Лили.

   - Простите, мисса! Я такой неуклюжий! – Он бросился отирать её салфетками в попытках спасти безнадежно испорченный наряд.

   - Ничего страшного. - Это была одна из её самых любимых кофточек, но Лили даже обрадовалась предлогу покинуть морского черта. – С вашего позволения, мне нужно привести себя в порядок. Айрэ, - поклонилась напоследок она.

   Морской черт с легкой усмешкой наблюдал за суетой.

   - Плывите, Лилиана. Приведите в порядок и себя, и мысли, чтобы понять: это не та сделка, от которой можно отказаться.

   Зал начали покидать адепты, и первым выплыл…

   Эрик. Он нахмурился, переводя взгляд с отца на Лили и обратно.

   - Что здесь происходит?

   - Плывите, Лилиана, - спокойно повторил Сальварес и отвернулся к сыну. – Ничего, сейчас у нас с тобой встреча с доном Валерио у ректора.

   - В морскую бездну этого старого хрена! Я хочу знать, о чем вы только что говорили! – прорычал тот, не обращая внимания на любопытные взгляды других адептов.

   Дальше Лили уже слушала, унося оттуда плавник так быстро, как только могла. И только оказавшись снаружи, спряталась возле фонтана и дала волю слезам.

***

- Что с тобой, Лили? Тебя… кто-то обидел?

   Русалка подняла глаза и без особого удивления увидела рядом Рона. Она вообще как-то разучилась чему-либо удивляться.

   Акула тут же отодвинулся, словно она была прокаженной, и, сам осознав это, смутился. Лили промокнула глаза и невесело улыбнулась.

   - Нет, Рональд Шарп, у меня все замечательно. Я популярна, богата, живу во дворце. Чего ещё можно желать?

   - Тогда почему ты плачешь?

   - От счастья, Рон! Ну, конечно же, от счастья!

   Он с сомнением посмотрел на неё, но ничего не ответил. Мялся рядом… и не уплывал.

   - Что-то ещё? – уточнила русалка.

   Ей в тягость было его присутствие. Присутствие того, кто знал, что в её жизни имели место постыдные вещи, знал и отвернулся от неё в тот самый момент, когда она раскрыла ему сердце, когда больше всего нуждалась в поддержке. И вот фактически их первый разговор после тяжкого объяснения и разрыва на вечере в честь церемонии закрытия Отбора. Лили не думала, что Рон ещё когда-нибудь с ней заговорит.

   Акула качнул головой. И снова последовала неловкая пауза. Лили слишком устала для разбирательств и недомолвок, поэтому поднялась, чтобы найти свою колесницу и вернуться во дворец.

   Голова внезапно закружилась, а в глазах начало двоиться. Секунда, и все прошло.

   - Что с тобой? – Рон машинально потянулся поддержать её, но Лили уже справилась с недомоганием и отодвинулась от его руки.

   - Все в порядке, - ещё одна пустая ничего не значащая улыбка.

   Она же счастлива. А счастливые девушки улыбаются. Так ведь?

   - Тебе… плохо, да? – тихо спросил акула, и русалка поняла, что на этот раз он спрашивает не о физическом состоянии.

   Наверное, прежняя Лили расплакалась бы или попыталась уладить все с Роном, но нынешняя Лили научилась лучше владеть своими эмоциями.

   - Ты потерял право спрашивать об этом, Рон, когда бросил меня.

   - Лили…

   - Нет, ничего не говори. И радуйся: той девушки, что разбила тебе сердце, больше нет.

   Она отвернулась и, не оборачиваясь, поплыла к колеснице.

***

Эрик злился. Нет, не так: он, Морской дьявол дери, был вне себя от ярости!!! Старикан так и не признался, о чем они там шушукались с мальком, юлил, уводил разговор в сторону, как он это умеет. Эрик вспомнил испуганное лицо Лили в тот момент, когда выплыл из зала. Испугалась, потому что отец угрожал? Или потому что Эрик их застукал? А о чем говорили? Да о чем ещё, грызи их пираньи, могли договариваться старый баснословно богатый кобель и смазливая девка?!

   Эрик от души хлестнул коньков, и те, жалобно заржав, попытались прибавить скорости, хотя и так мчались на максимальной. Ещё несколько таких же, от души, ударов, и полегчало. Ненадолго. Потом ярость снова вернулась, кипя где-то возле сердца. А беспомощность во взгляде настоящая или притворная? Шлюшка, тварь, паскудина!!! Почему он не может перестать думать о ней?! Как чары какие-то наложила... Может, и правда наложила? Стоит провериться у семейного мага. Кстати, о чарах. Когда заработают? Ведьма сказала, что начали действовать сразу… так когда ждать эффекта? И какого? Конечный-то результат он знал, но как именно это случится? Да не все ли равно, как…

   В памяти, словно наяву, встали огромные колдовские глаза и упрямо сжатые губы. Никогда не будет она его, значит? Это мы ещё посмотрим! На коленях приползет, будет умолять трахнуть её… или хотя бы сделать ему минет.

   Отсюда мысли перекинулись к недавнему сексу, и член встал, как каменный. Эрик едва не застонал, пытаясь справиться с возбуждением. Захотелось немедленно повернуть колесницу, отыскать русалку и затрахать до полусмерти, продолжать, пока не полегчает, но он удержался. Ещё немного подождать, и сама... это будет даже слаще. Официант сделал все, как надо: там неважно, выпить зелье или обмазаться им. Главное, чтобы соприкоснулось с объектом.

   Да, скоро сама приползет! Замечтавшись о том, как это будет, Эрик скользнул взглядом по сторонам и чуть не врезался в мчащуюся навстречу колесницу, увидев на остановке Лили. Та была к нему спиной, о чем-то разговаривая с пожилой дамой, и облако волос колыхалось за спиной лиловым туманом…

    Сперва подумалось: мерещится. Морской черт тряхнул головой, но видение не исчезло. Резко дернув вожжи и проигнорировав встречного возницу, обложившего его трехэтажным матом, Эрик подкатил к остановке.

   - Потеряла свою колесницу? Подбросить до дворца, малёк?

   Русалка обернулась, и он моргнул. Не Лили. Хотя чем-то похожа...

   Старушенция, с которой девушка беседовала, поспешила на общественную колесницу.

   - Откуда вы знаете?

   - Что знаю? – тупо переспросил Эрик, ещё не справившись с удивлением. Прежде он не встречал в столице русалок с таким же цветом волос, как у малька.

   - Что мне нужно во дворец.

   Тут он заметил небольшой потрепанный саквояжик у неё в руках.

   Ситуация становилась все более занимательной.

   - А зачем тебе туда? Поболтать по душам с королем? – хмыкнул он.

   Провинциалы вообще туповаты: рассчитывает так просто попасть во дворец. А девчонка явно провинциалочка – чистенький, но дешевый, наряд, багаж, восхищение, с которым она озирается по сторонам…

   - Не с королем. – Девушка гордо выпрямилась. – Там моя сестра живет, она новая фрейлина, победительница Отбора этого года.

   Эрик снова впал в ступор. На целую минуту.

   - Так ты сестра Лилианы Кристалл?!

   - Да. Вы её знаете?

   Нет, ему сегодня просто чертовски фартит!

   - Конечно, малышка, - он раскинул руки, - я её лучший друг!

   - Вы Рональд Шарп? – наивно поинтересовалась она, и Эрик покривился.

   - Я гораздо лучше этого неудачника. Меня зовут Эрик Дэвлин. – Он вылез из колесницы и взялся за её саквояж. – Давай, запрыгивай, отвезу тебя во дворец.

   Но тут малышка спохватилась и потянула саквояжик на себя, не отпуская.

   - Лили никогда не рассказывала про вас в письмах.

   Эрик скрипнул зубами. Ещё бы, потому что такие письма пришлось бы помечать 18+, а девчушка явно несколько годочков не дотягивала.

   - Про тебя она мне тоже не рассказывала. Давай вместе на неё обидимся и все выскажем при встрече?

   Русалочка все ещё колебалась.

   - Брось, мы с ней отличные приятели, я тоже учусь в Академии, видишь? – Он щелкнул по своему значку в виде буквы «А», с трудом сдерживая раздражение. Закинуть бы её в колесницу, и всех делов, но вокруг полно народа. – Что она обо мне подумает, если узнает, что я бросил её младшую сестренку на произвол судьбы в столице, полной опасностей? Или думаешь, я собираюсь завезти тебя куда-нибудь и надругаться?

   Девчонка покраснела до корней волос. А вот это ему уже нравится: ему всегда нравилось, когда малёк смущалась.

   - Ладно, давай позвоню ей, и она сама тебе все подтвердит? – Он сделал вид, что тянется к мобильфону.

   Девчушка закусила губу.

   - Не надо! Я вам верю… Эрик.

   А вот это зря.

   Эрик лучезарно улыбнулся.

   - Уверен, твоя сестра будет в восторге, что мы успели тесно познакомиться, - произнес он, придерживая русалочку за талию и помогая ей сесть в колесницу, небрежно бросил саквояж назад и взялся за вожжи.

   - Меня зовут Джес, - смущенно произнесла она, скромно оправив задравшийся выше колен подол.

   - Да кому какая разница, конфетка, - сверкнул клыками Эрик и хлестнул коньков.

ГЛАВА 6

При ближайшем рассмотрении волосы оказались не лиловыми, а фиолетовыми, и это почему-то раздосадовало. Сходство тоже проявлялось как-то моментами и касалось скорее не внешности, а выражения лица и чего-то неуловимого, как это часто бывает у близких родственников. Малышка с любопытством крутила головой по сторонам и тихонько ахала при виде небоскребов, или когда другие колесницы слишком близко проносились. Один такой лихач чуть не задел Эрика, и морской черт так цветисто послал этого недоумка в бездны морского ада – свою детку последней модели Эрик любил больше, чем… пожалуй, только её-то он и любил, - что девчонка снова зарделась.

   - У вас очень красивая колесница, - произнесла она после паузы.

   Эрик повернулся к ней, приподняв уголок губ в многообещающей улыбке.

   - У меня всегда все самое лучшее, малышка.

   - Я не малышка! – надулась она. – Мне уже шестнадцать.

   - Неужели? – притворно удивился он. – Я думал, лет двенадцать-тринадцать.

   Девчушка аж задохнулась от возмущения.

   - Я школу на следующий год заканчиваю, вот! – провозгласила она, как главный аргумент.

   Эрик окинул её неторопливым взглядом.

   Нежное личико с чуть острым подбородком, темно-синие глаза, обрамленные густыми опахалами ресниц, вздернутые грудки, и даже под этими жуткими тряпками видно, что талия узка, а бедра не по годам развитые, есть за что ухватиться…

   Девственница. Тут к ведьме не ходи. Небось, и не целовалась никогда, думает, что от этого дети рождаются.

   Джес смущалась и трепетала от этого неприкрыто-откровенного взгляда. Никто ещё не смотрел на неё так, как… как на девушку!

   - Да, теперь вижу, что ошибся, - признал морской черт, и русалочка с торжеством выпрямилась. - Шестнадцать – это уже серьезный возраст. Готов спорить, от парней отбоя нет?

   Девчушка вздохнула, и Эрик понял, что это больная тема.

   - Ба с дедой говорят, что сначала надо вырасти, получить хорошее образование, найти работу, а уже потом думать о женихах, - перечислила она скучным голосом.

   Эрик послал сочувствующую улыбку.

   - Сложно, должно быть.

   - Да! То есть нет… - она затеребила подол. - Они же хотят, как лучше, и Лили же вот смогла. И теперь у неё есть все: богатство, сказочная жизнь во дворце, море поклонников…

   На последнем слове Эрик чуть не порвал коньку рот удилами, совершив ненужный маневр, и послал в бездны очередного возничего. Девчушка притихла, и он изобразил виноватую улыбку.

   - Прости, давно не катал девушек, отвык прилично себя вести. Знаешь, может, твои бабушка с дедушкой и правы. Если б я рискнул ещё когда-нибудь влюбиться, то точно запал бы на тебя. Но после той истории…

   Он тяжко вздохнул и отвернулся, наблюдая за девчонкой в боковое зеркало.

   Она растерянно замерла, а потом в лице проступила нерешительность, сменившаяся сочувствием и любопытством – гремучая смесь, увлекшая не одну женщину в беду. Русалочка робко тронула его за руку.

   - А почему ты больше не влюбляешься? Что за история?

   Эрик снова повернулся к ней с печальной улыбкой.

   - Долгий рассказ. Тебе правда интересно?

   - Конечно!

   - Тогда почему бы нам не найти укромный уголок, чтобы спокойно пообщаться? Как-то, знаешь ли, не слишком удобно обнажать сердце посреди оживленной трассы… Не возражаешь?

   - Нет, конечно, не возражаю!

   - Тогда я знаю один хороший тихий район…

   * * *

   Лили просто места себе не находила. Металась по дворцу туда-сюда: то кидалась во двор, когда подъезжали новые колесницы, то с надеждой хваталась за мобильфон при входящих вызовах и чуть не плакала, когда это оказывался какой-нибудь очередной поклонник, предлагающий встретиться вечерком где-нибудь в приятной обста…

   Лили кидала трубку, не дослушав, и снова принималась метаться.

   - Успокойся, уверена, с ней все в порядке, - подплыла к ней Алька и принялась массировать плечи.

   - Уже почти восемь! – в отчаянии воскликнула русалка, указав на индиговую темень вод за окном. – На станции подтвердили, что Джес прибыла в столицу утренним китом, спустилась на перрон, и больше её никто не видел!

   - Ну, она же первый раз в столице. Могла немного заблудиться, а мобильфона у неё нет. Просто постарайся расслабиться, ты уже сделала все, что могла. Твоя сестренка наверняка ищет путь во дворец.

   - Уже десять с лишним часов ищет! – простонала Лили, закрыв лицо ладонями, и тут же решительно выпрямила плечи. – Нужно плыть в город искать её! И как я сразу не додумалась?

   - Искать, то есть плавать по вечерним улицам и выкрикивать её имя? – осторожно поинтересовалась Алька.

   - Да! – Лили кинулась к двери, но на полпути остановилась, почувствовав головокружение, в глазах снова начало двоиться, как сегодня утром, возле фонтана. Это странное недомогание повторялось весь день, длилось недолго и проходило бесследно. К лекарю Лили не обращалась, списывая все на нервное переутомление из-за последних событий.

   Вот и на этот раз дурнота прошла через пару секунд, зато в голове родилась новая идея:

   - Лучше поплыву прямо сейчас к Её Высочеству! У неё ведь должен быть экстренный способ связаться с отцом или братом, чтобы подключить к поискам придворного мага и гвардейцев?

   Как некстати, что король с принцем сегодня весь день на военных учениях и до сих пор не вернулись!

   Алька вздохнула.

   - Лили, послушай…

   - Нет, ты не понимаешь! Джес – маленькая наивная девочка, впервые выехавшая за пределы Чернопруднинска, и не куда-нибудь, а в столицу. Обмануть её – проще, чем отнять конфету у ребенка!

   - Не такая уж и наивная, если сумела подделать документы… - пробормотала Алька, но русалка её уже не слушала.

   Неладное Лили почувствовала сразу, как только, вернувшись во дворец, услышала в мобильфоне бабушкин голос. У бабушки нет мобильфона. И во всем Чернопруднинске он есть только у мэра и ещё пары зажиточных семей.

   Голос бабушки сбивался и дрожал. Записка, побег, подделанное удостоверение, чтобы купить билеты на станции… Хорошо хоть глупышка послание догадалась оставить! В нем она умоляла бабушку с дедушкой не сердиться, потому что она «просто не может поступить по-другому». Она должна быть рядом с сестрой и надеется, что они её поймут и не станут слишком ругаться.

   Узнав подробности, Лили как с цепи сорвалась. Перво-наперво позвонила на станцию, узнала, что с прибытия кита прошло уже три с лишним часа, а до дворца – максимум сорок минут езды даже на общественных колесницах с пересадками.

   Потом она обзвонила все госпитали и, прости Морской боже, морги. Сама съездила на станцию, показывала кадрофот Джес и спрашивала, не видел ли кто девушку…

   Принять заявление Морские Стражи отказались, сказав, что с момента исчезновения должно пройти три дня. Три дня, за которые с молоденькой девушкой в столице может случиться что угодно! Если уже не случилось… стоит только вспомнить криминальный район Зарифья, в котором на Лили однажды напала банда насильников, и если бы не ректор… Нет-нет, она не будет думать о худшем, просто у Джес могли закончиться деньги, и она добирается своим ходом… и застряла где-нибудь возле красивой витрины… немножко заблудилась… все будет хорошо!

   Но сидеть и просто ждать, ничего не делая, она не собирается.

   - Обращусь к Её Высочеству! Она же сейчас в павильоне в саду с остальными фрейлинами?

   Даже не выслушав ответ, Лили вылетела из комнаты. Алька молча плыла рядом, уже не пытаясь увещевать.

    Во дворе Лили уже собиралась повернуть вслед за уплывшей вперед подругой к куполу в глубине сада, когда услышала шум у ворот.

   Там притормозила до боли знакомая колесница, в которой сидели Эрик и…

   - Джес! – крикнула русалка, бросившись к ним.

   Сестра плакала: худенькие плечики тряслись, по щекам текли слезы…

   Страх за Джес и ярость против морского черта смешались в такой взрывоопасный коктейль, что Лили совсем потеряла голову. Она убьет Дэвлина! И пусть её потом за это судят!

   Но тут Джес обернулась на оклик, и Лили вдруг поняла, что та не плачет, а смеется - хохочет до слез над чем-то, что только что сказал Эрик…

   - Лил! - вскричала сестренка и, ужом выскользнув из колесницы, радостно бросилась ей на шею.

   Обняв её, живую и хотя бы внешне невредимую, Лили испытала такое огромное облегчение, что навернулись слезы.

   Эрик тоже покинул колесницу и направился было к ним, но Лили яростно сверкнула глазами:

   - Не смей приближаться! Держись от неё подальше!

   Взвинченная до предела, она сейчас готова была выхватить пику у одного из гвардейцев, безэмоционально наблюдающих разворачивающуюся сцену, и проткнуть морского черта.

   - Что он тебе сделал? – тряхнула она за плечи Джес, с тревогой вглядываясь в лицо сестры.

   - Купил мороженое и покатал по городу, - недоуменно ответила та, переводя непонимающий взгляд с Лили на Эрика. Потом кинулась к колеснице и выхватила с заднего сидения сумочку в форме морской звезды, с лэйблом элитной фирмы на видном месте, и восторженно помахала ею. – А ещё купил вот это чудо! Правда же прелесть?

   Лили взглянула на «прелесть», выхватила её и швырнула обратно.

   - Скажи, Джес, он к тебе приставал?

   Сестра залилась краской от щёк до самого плавника.

   - Как тебе не стыдно, Лил! – укорила она страшным шепотом, бросив извиняющийся взгляд на Эрика. – Конечно, нет! – Лили почудилось, или в последней фразе действительно мелькнуло сожаление?

   - И это мне-то должно быть стыдно?! – задохнулась она.

   - Эрик, что происходит?.. – растерянно пролепетала ничего не понимающая Джес, повернувшись к морскому черту за объяснениями, и Лили по сердцу полоснул и этот тон, и взгляд: сестренка словно просила поддержки и защиты у Эрика – Эрика! – против неё, Лили.

   - Кажется, я забыл предупредить, конфетка, что мы с твоей сестрой немного повздорили в прошлый раз. Не думал, что она такая злопамятная мегера, и до сих пор не простила мне тот небольшой промах.

   Он сокрушенно покачал головой – сама несправедливо осужденная невинность.

   - Ну ты что, Лил! – Джес поднырнула под руку Эрику, состроив ей умильную мордочку, и тот по-свойски приобнял её за плечи, словно они знакомы тыщу лет. – Прости его, он же хороший! Я заблудилась, а он нашел меня и привез сюда. И был таким милым! Разве можно так долго дуться из-за какого-то пустяка?

   Вот так. Джес уже придумала для его «небольшого промаха», о котором ничего не знала, кучу оправданий, и по всему выходило, что это Лили тут самая большая злыдня.

   «Прости его» - словно он случайно ей хвост придавил... И раскаивается. А Эрик ни секунды ни в чем не раскаивался – Лили прекрасно видела это по едва заметной усмешке.

   Такого она снести уже не смогла. Дернула сестру за руку, отлепляя от морского черта.

   - Привез – десять часов спустя! Да как ты могла, Джес?! Сбежала из дома, обманула станционных служащих! Ты хоть понимаешь, что все мы чувствовали, пока не знали, где ты?! Я все морги обзвонила, а в один даже съездила! И ты сделала это, зная, что бабушка только-только перенесла серьезную операцию на сердце!

   Младшая русалочка сникла, задрожав подбородком, и покосилась на морского черта, переживая, что получила несолидную выволочку, как какой-нибудь ребенок, у него на глазах, а ещё стыдясь, что он узнал её страшную тайну про побег. Что Эрик теперь о ней подумает?..

   - Я не хотела вас расстраивать – ни тебя, ни бабушку с дедушкой, - пролепетала Джес самым несчастным тоном и шмыгнула.

   - Но ты расстроила, - строго произнесла Лили, забирая её саквояж из колесницы. – Плывем во дворец, там поговорим. А ты, - повернулась она к Эрику, - не вздумай и близко подплывать к Джес, или…

   - Или? – с вызовом переспросил он, оскаливая клыки и впервые за время этой нелепой сцены выходя из образа хорошего парня. – Что ты мне сделаешь, а, малёк?

   Лили пробрала дрожь – слишком свежа была привычка подчиняться этому голосу. Наверное, Эрик почувствовал её состояние, потому что ухмылка стала шире, наглее.

   - Что-нибудь, что заставит тебя пожалеть об этом, - наконец выдавила она. – Всё, Джес, плывем.

   Сестренка кинула тоскливый взгляд на морского черта и вяло махнула:

   - Пока…

   Он подмигнул ей в ответ.

   - Раз уж нас тобой все равно обвинили во всех смертных грехах… - и внезапно притянул её к себе и поцеловал. Естественно не целомудренным братским поцелуем, а в лучших традициях картин для взрослых: тесно прижимая к себе и пропихивая ей в рот язык.

   Лили остолбенела, а Джес пискнула и обмякла в его объятиях, слегка дрожа.

   Морской черт сам прервал поцелуй, подтолкнув русалочку обратно к Лили.

   - Ну все, прощай, малышка. И не обижайся: буду хранить это воспоминание поближе к сердцу.

   Какой там обижаться! Джес смотрела на него широко распахнутыми полными обожания глазами…

   - Ты… ты… - задыхалась от возмущения Лили.

   Морской черт нахально улыбнулся ей, запрыгнул в колесницу и укатил.

   - Плывем, - дернула сестренку Лили, наконец опомнившись.

   И Джес покорно поплелась за ней, посекундно оборачиваясь на исчезнувшую за поворотом колесницу.

   7.

   Лили молча провела сестру в свои покои, и лишь когда за ними закрылась дверь, повернулась к притихшей Джес.

   - А теперь послушай меня, это очень важно: больше никогда и ни при каких обстоятельствах ты не должна общаться с Эриком Дэвлином! Не должна искать встреч с ним, а если он вдруг сам найдет способ увидеться с тобой, - она запнулась, содрогнувшись от такой перспективы, - постарайся как можно скорее оказаться от него подальше. Я, со своей стороны, сделаю возможное и невозможное, чтобы такой встречи не состоялось, но и ты пообещай, что послушаешься.

   - Но почему?

   Джес действительно искренне не понимала – Лили видела это по её глазам. Один Морской бог знает, что Эрик успел ей там наплести!

   Лили растерялась. Не могла же она назвать сестре истинную причину! Если бы назвала, то это, наверняка, раз и навсегда отвратило бы её от морского черта – Джес очень близко к сердцу принимала обиды, нанесенные кем-то Лили, и такому обидчику уже не могло быть прощения и оправдания. Но да простят Лили морские глубины, она не могла рассказать Джес, что с ней сделал Эрик. Просто не могла! Не только Джес – ни единой живой душе в Подводном мире…

   К тому же, Лили всегда служила для неё примером, образцом. А после победы в Отборе стала чуть ли не небожительницей: глаза Джес светились восторгом и чистой радостью за сестру в их последнюю встречу, гордостью за Лили без малейшей капли зависти. И как после такого рассказать, через что Лили пришлось пройти? Разбить чистую мечту Джес о прекрасном сказочном мире, в котором живет её сестра?

   С другой стороны, сердце русалки разрывалось от одной мысли, что морской черт может обидеть её девочку, её малышку Джес, которая никогда с мальчиком и за руку-то не держалась, не то что…

   Впрочем, как и сама Лили на тот момент, когда судьба столкнула её с Эриком.

   Если он хотел уколоть её побольнее, отомстить за отказ остаться его игрушкой, то не смог бы придумать лучшего способа, даже если б искал сто лет. Стоило только представить, что он может воспользоваться наивностью и чистотой Джес, и внутри все переворачивалось от гнева и страха.

   Лили решительно отогнала пугающие мысли. Нет, она не позволит этому случиться!

   - Потому что Эрик Дэвлин – негодяй, каких поискать, - ответила она.

   - Но он сказал, что он твой друг! – возразила Джес. – Как ты можешь отзываться так о друге из-за какой-то пустяковой…

   - Он мне не друг! – взорвалась Лили.

   - Но он сказал…

   - Мало ли что он сказал! Он солгал, Джес! Эрик Дэвлин – чудовище и первый бабник Академии. Единственное, что ему нужно от девушки, это затащить её в постель, сломать и выкинуть, как ненужный хлам. У него нет сердца, и ему плевать на чувства других!

   - Ты его просто не знаешь! – Лили поразилась, с какой горячностью Джес бросилась на защиту морского черта, которого знала всего один день.

   - А ты знаешь?!

   - Да! Он просто производит такое впечатление, а на самом деле он совершенно другой! Милый, веселый, внимательный, ранимый, а то, о чем ты говоришь, - просто маска. Он сам мне рассказал: все дело в одной девушке, которая…

   - Нет, Джес, я не желаю слушать об Эрике Дэвлине и уж тем более не желаю слушать, как ты его оправдываешь и защищаешь. Пойми, он специально запудрил тебе мозги, чтобы соблазнить, воспользоваться неопытностью…

   - Тогда почему не воспользовался?! Мы провели вместе целый день, но за это время он ни разу даже не попытался ко мне пристать, хотя возможностей было предостаточно! Если он такое чудовище, как ты говоришь, почему же я тогда сейчас здесь, целая и невредимая? А ведь если б он не нашел меня на той остановке, кто знает, что могло случиться? В столице хватает мерзавцев. – Тут Джес явно повторяла чужие слова, возможно, как раз Эрика. - Попадись я кому-то из них и, может, меня уже не было бы рядом с тобой! Может, меня и в живых-то уже не было бы!

   Ещё чуть-чуть, и Джес его спасителем и чуть ли не святым объявит.

   - Хватит, - оборвала эту восторженную оду Эрику Лили. – Больше мы не будем говорить об Эрике, и точка. Не знаю, почему он повел себя так нетипично, но…

   - Может, я ему просто понравилась…

   - Ты НЕ понравилась ему, - резче, чем хотела, перебила её Лили. И увидев дрогнувший подбородок сестры, добавила уже мягче: – Не потому что ты не можешь понравиться парню, а потому что Эрик Дэвлин не любит никого, кроме себя, и если он притворяется, то в угоду каким-то своим целям. И если он тебя не обидел, то нам остается только благодарить Морского бога за это и не искушать больше судьбу. Но запомни: что бы он ни сделал, поступил он так не по доброте душевной и не потому что заботился о твоих чувствах, а потому что у него были на это свои причины. Наверняка, так он хотел подобраться ко мне или сделать мне побольнее через тебя. Потому что ничто не причинит мне большей боли, чем нанесенная тебе обида…

   Кажется, Джес не расслышала последних слов, выцепив из всей тирады Лили только одну мысль.

   - Он был милым со мной… потому что хотел завоевать тебя?

   - Возможно… Я не знаю, чего он хотел, Джес. Знаю лишь, что тебе нужно держаться от Эрика как можно дальше, в идеале на другом конце океана, и что ты заслуживаешь кого-то в миллионы раз лучше, чем он. Кого-то, кто будет уважать тебя, беречь и заботиться о твоих желаниях, а не использовать, когда нужно, и выкидывать, когда надобность отпадет, или что похуже.

   Но по сосредоточенному лицу Джес было не понять, расслышала ли она последние слова, сумела ли Лили до неё достучаться.

   - Он меня не обижал, - наконец тихо произнесла сестра, особенно выделив «он», словно подчеркивая, что обида имела место, но исходила не от Эрика.

    И вот что прикажете с ней делать? Лили ведь хочет, как лучше, желает Джес только добра! Пусть сейчас сестра слишком расстроена, чтобы понять это, но позже осознает, что так для неё лучше.

   - Надеюсь, ты отнесешься к моим словам со всей серьезностью, Джес. А сейчас я хочу знать, как ты могла сбежать из дома?! Если бы ты сказала, что желаешь побывать в столице, мы бы нашли выход. Бабушка с дедушкой свозили бы тебя сюда, да я сама, в конце концов, приехала бы за тобой и забрала на выходные, но вот так: в спешке, ночью, с поддельными документами… Что на тебя нашло?

   Джес, которую она знала всю жизнь, и которую видела совсем недавно, была доброй послушной девочкой, старательной и серьезной, которая никогда не огорчала бабушку с дедушкой. Да, возможно, иногда она проявляла легкомыслие, свойственное всем подросткам, но не в таких же вопросах!

   - Я… сама не знаю, - пролепетала Джес с совершенно убитым видом. – Не могла иначе: вдруг поняла, что должна быть здесь, рядом с тобой. Вот просто помру, если не приеду!

   - Что значит здесь, со мной?

   - Жить, - пояснила Джес и, увидев выражение лица Лили, заторопилась: – Ты не подумай, что это сгоряча, я все хорошенько обмозговала: я нисколечки не буду никому мешать! Стану жить у тебя в комнате, она ведь огромная, - Джес сделала широкий жест, - тут не то что на двоих - на пол-Чернопруднинска места хватит. Буду прибираться, держать все в порядке и подменять тебя у Её Высочества, пока ты на занятиях в Академии, если захочешь, конечно.

   Лили наконец обрела дар речи.

   - Неужели ты это всерьез, Джес?

   Спросила и тут же поняла: ещё как всерьез. Сестренка смотрела с таким выражением, словно Лили сейчас решала, какой проводок у взрывчатки перерезать, словно от ответа зависела ни много ни мало её жизнь!

   - Это что, из-за Эрика?

   - Ну при чем здесь Эрик, Лил! Я ведь ещё не знала его, когда решила приехать. Я просто поняла, что не могу иначе, хотела быть рядом с тобой, помогать всем, чем смогу. Я не обременю тебя, честно-честно! Ты меня даже не заметишь.

   - Ты ведь и сама понимаешь, что не можешь остаться в столице.

   - Но почему?! – в отчаянии воскликнула русалочка.

   - Потому что ты должна закончить на следующий год школу! Потому что такие важные вопросы не решаются ночным побегом из дома и постановкой всех перед фактом!

   - Я бросила школу.

   - Что?!

   - Я ведь не могу быть и там, и здесь одновременно, верно? А здесь, рядом с тобой, быть гораздо важнее. Если для тебя моя учеба имеет такое значение, я могла бы перевестись в какую-нибудь школу в столице…

   - Совсем недавно она и для тебя имела значение!

   - Да, может быть, - равнодушно откликнулась Джес, - а, может, я просто не задумывалась, надо ли мне это. Училась, потому что так нужно и правильно. Но для кого нужно и правильно? Уж точно не для меня. А Чернопруднинск – дыра безо всяких перспектив, не зря же ты оттуда уехала.

   - Я уехала, потому что поступила в Академию, и после того, как закончила школу, а не потому что мне ни с того ни с сего взбрело в голову все бросить и отправиться в чужой город, никого не предупредив.

   - Но я же предупредила! Оставила записку…

   Лили почувствовала, что сердится. К тому же, опять начала кружиться голова, и двоиться в глазах, что не облегчало ведение спора.

   Все это было так не похоже на Джес! Ещё две недели назад та целый вечер щебетала про предстоящий тест по истории и тревожилась из-за его результатов, а сейчас говорила о своей прежней жизни, как о досадной песчинке, застрявшей в плавнике. Зато о переезде сюда ворковала с горящими глазами.

   Неужели это Лили виновата: раздразнила сестру рассказами о дворцовой жизни, вовремя не заметила, что та теряет интерес к своим делам и учебе?

   Но желание Джес было совершенно не осуществимо, не только потому что той нужно заканчивать школу, а дворец не проходной двор, где может поселиться любой желающий - хотя и этих причин более чем достаточно, - а ещё и из-за пугающего интереса, проявленного Эриком к её сестре. Ведь не поленился же целый день развлекать подростка, хотя Эрик, которого она знает, и минуты не стал бы терпеть то, что ему не по нраву, и прогнул бы всех под свою волю! А Лили ни за что не поверит, что ему действительно понравилось просто болтать с Джес, а не планировать, глядя на неё, всякие мерзости, вроде той, что он совершил напоследок. Поцеловать Джес взасос – да как он мог! Она же ещё ребенок!

   Лили невольно окинула взглядом Джес и вдруг с удивлением поняла, что этот «ребенок» превратился в прехорошенькую девушку, а она и не заметила.

   В памяти всплыло, как язык Эрика настойчиво раздвигал губы Джес, как рука нагло легла пониже талии, и все внутри затрепетало от возмущения. Пусть себя Лили когда-то защитить не смогла, но она сделает все, чтобы уберечь от морского черта Джес! И сейчас для этого есть только один путь: поскорее отправить беглянку назад и надеяться, что Эрик забудет о ней в самое ближайшее время.

   Джес продолжала что-то говорить, убеждая её, но Лили не слушала.

   - Довольно. Сегодня я безумно переволновалась и устала: то, о чем ты говоришь, невозможно.

   - Но…

   - Нет, - отрезала Лили, - ты не останешься в столице, и точка. Перевод из школы за год до окончания – полная глупость, во дворце тебе жить не позволят, а я полдня провожу на занятиях, поэтому не смогу присматривать за тобой.

   Не говоря уже о том, что самой Лили придется разбираться ещё и с Дэвлином-старшим – русалка чувствовала, что так просто он не отстанет.

   В этот момент дверь открылась, и в комнату вплыла Алька. Джес бросилась к ней, как к последней надежде, схватила за руку.

   - Привет! Ты ведь Аля, да? Я Джес, сестра Лили. Уговори её позволить мне остаться здесь! Ну, пожалуйста!

   Алька на миг растерялась от такого напора.

   - Здесь, то есть во дворце? – осторожно уточнила она и бросила на Лили многозначительный взгляд. Лили устало вздохнула и качнула головой, отчего та снова закружилась, да так сильно, что пришлось опереться о стол.

   - Да! – Джес с надеждой заглянула ей в глаза. – А то она сейчас заладила, что это невозможно…

   - И она совершенно права, - невозмутимо подтвердила Алька, непривычно взрослая и разумная.

   Лили была благодарна ей за поддержку.

   - Извини, но тебе не разрешат остаться во дворце, - заключила подруга, - а у твоей сестры есть учеба и обязанности фрейлины. Пойми, она просто не сможет разорваться между вами.

   Видя, что Джес готова расплакаться, Лили подплыла и мягко обняла её за плечи:

   - Давай договоримся так: ты заканчиваешь школу, а потом мы подумаем насчет твоего переезда в столицу, хорошо? Всего-то полтора года, они пролетят, глазом не успеешь моргнуть.

   Джес, чья последняя надежда – на помощь Альки, - провалилась, сникла и кивнула.

   - Вот и молодец, Джеси. А сейчас я свяжусь с бабушкой и дедушкой, успокою их и скажу, что ты вернешься завтра. На общественном ките не поедешь, дам тебе свою колесницу и постараюсь договориться с Его Высочеством, чтобы тебя сопровождали гвардейцы.

   Джес снова кивнула, слишком расстроенная, чтобы возражать. Да и что она могла возразить, если все уже сказано?

   - А спать будешь на моей кровати, я лягу в гостиной.

   Подождав ещё одного кивка, Лили приступила к выполнению озвученных планов.

ГЛАВА 7

Лили было жарко, так жарко, что она скинула с себя покрывало, потом ночнушку, потом брызнула на лицо воды из чашки на тумбочке, но легче не стало. Лоб и щеки оставались холодными, но внутри все горело, заставляя ворочаться на неудобном диване. В голове сумбурно мелькали отрывки событий сегодняшнего дня.

   Мариан печально улыбается ей…

   …Пальцы перебирают сливочные волосы принцессы Мажэль, путаются в них, погружаются, как в зыбучие пески…

   …Хочешь отдеру тебя, как шлюху, малёк?

   Толчки внутри тела, вбивающие жар все глубже внутрь неё…

   …Тебе плохо, Лили, да?

   Вы для них теперь символ…

   Прости его, он же хороший!

   Воплощение красоты, ума, женского идеала и всех мыслимых добродетелей…

   …Может, я ему просто понравилась…

   …Последний шанс, малёк. Будешь моей?...

   …Никогда!...

   Сознание окончательно запуталось, и последняя жаркая волна, обрушившись на мечущуюся на диване русалку, заставила её тихонько вскрикнуть, а, схлынув, оставила по себе… двух совершенно одинаковых девушек, только чешуя и волосы второй были немного темнее.

   Первая затихла, наконец погрузившись в спокойный глубокий сон, а вторая со стоном прижала ладонь ко лбу и вспорхнула с дивана, зависнув над спящей. Потом посмотрела вниз, вздрогнула и медленно убрала руку. Пару мгновений черные, как сама морская бездна, глаза с недоверием изучали бледную хрупкую девушку, а потом на губах проступила ухмылка.

   Темная русалка облачилась в брошенную на пол ночнушку, с удовлетворением оглядела в зеркало свое тело под полупрозрачной тканью и поплыла туда, куда её повел инстинкт.

   * * *

   Ещё никогда в жизни Джес не было так плохо. С того самого момента, как Лили оставила её в своей спальне, пожелав спокойной ночи, слезы катились и катились из глаз. Джес думала, что уж сестра-то поймет! Поймет, как для неё важно быть здесь! Правда, Джес и сама не смогла бы объяснить, почему для неё так важно было приехать в столицу, просто это пришло, как абсолютное знание, озарение. Чего она не ожидала - что Лили даже слушать не станет.

   Конечно, Джес ведь для неё теперь – обуза, помеха в её прекрасной дворцовой жизни! Нет, она не осуждала Лил, но и смириться не могла. Завтра её отправят назад, в Чернопруднинск, и её жизнь будет кончена! Все её инстинкты, все существо восставало против отъезда! Но что она может поделать…

   Взгляд зацепился за стоящий на полу саквояжик, так и не разобранный, и Джес в сердцах пнула его хвостом, отчего вещи вывалились, а потом упала ничком на кровать, сотрясаясь от рыданий.

   Она должна ещё раз поговорить с Лил! Она будет убедительной, она сможет уговорить! Джес подскочила с кровати и бросилась к двери, ведущей в смежную гостиную, где легла спать сестра, но тут створка сама открылась, впустив Лили.

   В отличие от неё, та была совершенно спокойна. От недавней тревоги не осталось и следа: лицо старшей русалки казалось застывшей маской и ничего не выражало.

   - Лили! – бросилась к ней Джес и схватила за руку. – Послушай, понимаю, что повела себя отвратительно: напугала бабушку с дедушкой и тебя, но я все исправлю. Только позволь мне остаться!

   Взгляд Лили был прикован к окну, а на лице отразилась легкая досада, словно её раздражала непредвиденная задержка.

   - Делай, как хочешь… - обронила она и сделала движение к окну, но ошарашенная Джес удержала её за руку.

   - Что?! Так ты разрешаешь мне остаться, правда?! – Она радостно взвизгнула и бросилась сестре на шею. – Ты не пожалеешь, обещаю! Знаю, что переживаешь за меня, поэтому не буду общаться с Эриком, если для тебя это так важно! А если случайно с ним столкнулась, спрячусь так надежно, что он в жизни меня не найдет!

   Лили наконец отвлеклась от созерцания окна и насмешливо посмотрела на неё.

   - Зачем столько усилий? Думаешь, ты ему нужна?

   - Что?.. – растерянно попятилась Джес.

   Лили улыбнулась уголками губ, но взгляд остался холодным, злым. Глаза при таком освещении казались совсем черными.

   - Бедная малышка Джес, никому-то нет до тебя дела: Эрику Дэвлину от тебя даже тело не нужно, как он сегодня доказал, потому что он хочет только меня. Все мужчины меня хотят: я умна, красива, богата, купаюсь в роскоши, я воплощенное желание. А ты капризная девочка, чуть симпатичнее, чем посредственная, но сама из себя ничего не представляешь, источник хлопот, и только. Вечная младшенькая сестра, о которой мне нужно заботиться. Пожизненное ярмо на шее.

   - Зачем ты так говоришь? – Джес уже задыхалась от слез. – Что здесь с тобой сделали, Лил? Ты ведь так на самом деле не думаешь, я тебя знаю…

   - Знаешь? – насмешливо переспросила Лили. – Или думаешь, что знаешь, потому что старшая сестра, которая приплывет по первому зову, исправит твои ошибки, поможет и утешит – это очень удобно. Удобно иметь такую палочку-выручалочку, любящую и безотказную. Пора взрослеть, Джес. Отныне ты сама по себе: хочешь оставайся, хочешь уплывай, но теперь разбирайся со своими проблемами самостоятельно.

   Она обогнула остолбеневшую Джес, распахнула окно и выплыла через террасу наружу, слившись с ночной водой.

   Джес ещё с минуту не могла сдвинуться с места, не в силах поверить, что только что услышала эти слова от самого близкого существа на свете.

   А потом бросилась к опрокинутому саквояжу и принялась судорожно запихивать вывалившиеся вещи обратно. Разбираться с проблемами самостоятельно?! Что ж, она никого больше ими не обременит. Перед глазами расплывалось от слез, в горле застрял колючий комок, а сердце разрывалось на части. Джес схватила последний из лежащих на полу предметов, но до сумки не донесла, тупо уставившись на него: элегантная перламутровая отделка, крошечные блестящие рычажки… Мобильфон. Не её.

   Стоило аппарату оказаться в руках, как экран вспыхнул, и на нем заклубились магические чернила, сложившись в слова:

   «Подумал, подарочек лишним не будет. Соскучишься, просто нажми сиреневый рычажок, конфетка. Твой Э.»

   курсивомТвой Э… курсивом

   Твой.

   Четверть часа спустя Джес выплыла за ворота, перед которыми её ждала тонированная колесница. Обернулась в последний раз на освещенный ночными огнями дворец и, сжав покрепче саквояжик, нырнула в распахнувшуюся дверцу.

   * * *

   Мариан привык спать очень чутко – это один из первых навыков, которые прививают военным. А он не просто военный, он верховный главнокомандующий королевской армии. Но шорох он различил, только когда неизвестный уже оказался в его спальне, каким-то чудом миновав стражу.

   Щупальце машинально выбросилось, схватив копье Энея и приставив его к горлу незваного гостя. Все это Мариан проделал, не успев толком открыть глаза. И лишь в следующую секунду увидел знакомую ауру и почувствовал нежный влекущий аромат.

   - Лилиана! Я же мог вас убить!

   Русалка качнулась вперед, в приглушенное пятно света от подводной луны, и он увидел, что на ней одна только полупрозрачная ночнушка. Тело соблазнительно просвечивало сквозь ткань, вызывая воспоминания, от которых заныло в паху. И нестерпимо захотелось сорвать эту тонкую преграду, обнажить бархатистую кожу, распластать девушку на полу, проникнуть в горячее и узкое, услышать, как она стонет под ним…

   Но он тут же отбросил недостойные мысли, тем более что лицо её казалось бледным, а в ауре различались какие-то новые плетения, которых он не видел раньше, или просто не замечал?

   - Что-то случилось? Вы заболели?

   Он все ещё не мог оправиться от удивления, видя её здесь.

   Русалка подалась вперед, и копье, которое он так и не успел убрать, разрезало завязки ночной рубашки, отчего та сползла, обнажив жемчужно-белое хрупкое плечо.

   - Да, я больна… - отозвалась она низким грудным голосом, от которого что-то внутри Мариана завибрировало, породив в воображении целую череду порочных картин, одна другой слаще.

   А потом раздвинула края ночнушки и шевельнула плечами, освобождая от ткани нежное чувственное тело с крутой линией бедер, соблазнительно торчащими сосками и двумя стройными ножками вместо хвоста. Подплыла к кровати, села на Мариана верхом и, облизнув только что державшее копьё щупальце, направила его в себя со словами:

   - Я больна вами, мой принц!

ГЛАВА 8

- Лили, что ты делаешь?.. – хриплым голосом спросил Мариан, но щупальце не убрал.

   Вместо ответа русалка откинула голову, прикрыла глаза и шевельнула бедрами. С блестящих полуоткрытых губ сорвался грудной хриплый стон, от которого у него потемнело в глазах, а член мгновенно затвердел. Мариан сам чуть не застонал, когда тугие мышцы охватили щупальце влажным жаром. Она была такой горячей, мокрой, пульсирующей внутри, что срывало крышу… Рождало первобытное желание перевернуть на спину, подмять под себя, грубо взять самку, снова сделать своей. Ведь сколько бы он ни контролировал разум днем, отгоняя мысли о Лили, загружая себя дворцовыми делами и решением проблемы Мажэль, ночами тело помнило тот их единственный, не законченный, раз и требовало своего…

   - Зачем? – прошептал он, а губы уже тянулись к соблазнительно выгнутой шейке, ласкали её, пробуя на вкус нежную шелковую кожу, от которой пахло так дразняще-сладко, возбуждающе, бесконечно женственно, что Мариан на миг испугался, почувствовав, как выдвинулись клыки.

   Невероятным усилием, на грани боли, он загнал их обратно и, не удержавшись, впился в шею губами. Останется засос… Одна часть разума укорила за такой юношеский порыв, а вторая довольно заурчала при виде метки на его женщине. Нет, не его.

   - Ты же знаешь, что я помолвлен… - пробормотал он, продолжая спускаться поцелуями к восхитительно округлой упругой груди с торчащими сосками.

   Нет, Мариан вовсе не был монахом, и женщины у него водились, и немало. Вот только все они знали правила игры, и эти правила их устраивали. Внимание наследника, титулы, дорогие подарки, со временем – выгодное замужество, а в обмен – всего лишь тело и необходимость прикрывать его метки... И не сказать, чтобы им было так уж плохо с ним. Мариан всегда заботился об удовольствии партнерши, доводя до пика сперва её, да и сверхчувствительность к эмоциям других, которая была у него в крови, позволяла считывать реакцию по аурам. Кричали его любовницы вовсе не притворно… Женщина может обмануть, а её аура – нет. И сейчас аура русалки переливалась такими оттенками багрянца, переходящего в черно-пурпурный, что в горле пересыхало, а в голове мутилось от ответной страсти…

   После первой встречи с Лили он просто хотел вернуть долг, вторая, ко времени которой он досконально знал биографию русалки и нынешние обстоятельства её жизни благодаря отчету Сэла, породила желание помочь, позаботиться, уберечь, а третья… третья положила начало снам, один из которых воплощался сейчас наяву. Правда, ни в одном из них инициатива никогда не исходила от русалки. Мариан и держался-то от неё подальше, потому что в ауре девушки, когда они случайно пересекались во дворце, читал легкие вплетения симпатии, смущение и щедрыми мазками – стыд и… настороженность. Настороженность злила и раздражала. Словно русалка боялась, что он может наброситься в любой момент!

   При виде его девушка явно вспоминала ту вынужденную близость на конкурсе. Торопливую, неловкую, возле стены… Мариан тоже не забыл её бледное лицо с почерневшими от яда губами и едва слышное, отчаянное: «Нет, пожалуйста, не надо…», пока он механически вколачивался в неё… А ведь он может быть другим: неторопливым и нежным. Или жестким и страстным – все, как она захочет.

   Но настороженность… настороженность и стыд в её глазах заставляли держаться на расстоянии, избегать, прекратить первоначальные ухаживания. Чтобы, не выдержав, снова тянуться к этой хрупкой девушке с распахнутыми миру доверчивыми глазами, ловить её тихий нежный смех среди голосов других фрейлин, проплывая мимо покоев Мажэль, любоваться румянцем смущения в его присутствии и досадовать на этот румянец, зная, что причина – он, Мариан.

   Несколько раз он почти решился сделать Лили предложение. Стать его официальной фавориткой. Конечно, образно говоря «предложение» - принцам не отказывают.

   Но что-то удерживало. Возможно, понимание, что именно Лили это не нужно. Что побрякушки и высокое положение не примирят её с ролью любовницы, что это не то, чего ей хочется. А может, удерживал страх – услышать «как прикажете, ваше высочество» и прочесть отвращение в глазах во время близости, которая окончательно сделает его в её глазах насильником. И чем он тогда будет лучше того урода, который измывался над ней? Но с Дэвлинами он ещё разберется, слишком много за ними накопилось долгов…

   Поэтому мысли о Лили Мариан все последнее время старательно гнал из головы. Какое будущее он может ей подарить? Это только в сказках принцы женятся на бедных простушках, а в реальности жениться он обязан по долгу, а любимой женщине сможет предложить самое большее – роль официальной наложницы и матери бастардов.

   Вот только какое значение имеют эти доводы рассудка и зароки самому себе избегать её, когда вожделенная женщина сидит на нем, горячая, извивающаяся и дрожащая от желания, готовая принять его и так сладко постанывающая? Морской боже, как она стонет… он сейчас кончит от одного звука её голоса!

   И все-таки это на неё не похоже… Почему именно сейчас? И как она вообще решилась приплыть к нему? На миг проскользнула пугающая мысль, что на то есть причина, что её заставили, но на сей раз в ауре девушки не читалось и тени тех чувств, которые так его удручали – только всепоглощающее нетерпеливое сметающее все на своем пути желание. Оно заслоняло прочие эмоции, словно их и не существовало вовсе, словно было только раскаленное жаждущее его прикосновений тело. Её бедра скользили по нему в ритме, от которого кровь гремела в ушах тамтамами и приливала к паху, ладони призывно гладили его шею, грудь, а с губ срывалось бессвязное:

   - Неважно… сейчас… хочу…

   И Мариан перестал сопротивляться самому себе. Если уж ей неважно, то ему и подавно, он сейчас вообще не в состоянии соображать. Одно щупальце захлестнуло шею русалки, второе обвило грудь, заставив девушку выгнуться назад с гортанным стоном, но он тут же заключил нежное лицо в ладони и припал к мягкому шелковистому стонущему его имя рту, наслаждаясь каждым мигом обладания им. Целуя верхнюю губу, потом нижнюю, посасывая, отпуская под протестующий стон и снова захватывая. Сперва нежно и неторопливо, а потом со всевозрастающей страстью и напором, едва сдерживая разгорающийся внутри пожар, заставляющий крепче стискивать девушку в объятиях, в то же время бережно, боясь навредить, обнимать, привязывать к себе, опутывать всеми конечностями.

   Никуда не денется. Его, на эту ночь только его.

   Внезапно Лили с легким смешком толкнула Мариана в грудь. Он упал обратно на подушку и ощутил, что правое запястье привязывают к изголовью.

   - Что ты делаешь? – задыхаясь, спросил он и с удивлением подергал путы.

   - Соблазняю вас, ваше высочество, - последовал ответ губы в губы, но когда он попытался поцеловать прошептавший эти слова рот, русалка увернулась, скользнув сосками по его лицу, и с тихим смешком привязала и вторую руку, напоследок проведя языком по запястью.

   Он дернулся, хрипло выдохнув:

   - Меня не нужно соблазнять, я уже давно готов…

   - Всегда можно быть готовым ещё чуть больше, - обольстительно прошептали на ухо, сопроводив слова круговым движением бедер, от которого перед глазами у Мариана поплыл алый туман, а по телу прокатилась раскаленная лава, собравшись внизу источником звериного возбуждения.

   Он приподнял бедра навстречу, стремясь ещё теснее вжаться в нежное распаленное тело, обнимающее его стройными ногами, но тут же получил легкий шлепок и строгое:

   - Не шалите, ваше высочество.

   Принц застыл, с трудом сдерживаясь. Желание перевернуть русалку, накрыть собой, взять контроль над ситуаций росло с каждой секундой, но он останавливал себя.

   Такое ему было внове от женщины. Он бы без труда порвал эти ленты от балдахина, но решил позволить ей действовать. Пусть делает, что захочет…

   О своем решении Мариан пожалел тут же, когда её рот начал мучительно медленно спускаться от его шеи, то легко, почти невесомо, целуя, то посасывая и прикусывая соски, то выводя языком узоры. Особенно тщательными и затейливыми эти узоры были на его животе, то спускаясь к паху, то в самый последний момент поднимаясь наверх. Мышцы пресса сокращались от напряжения, кожа горела в ожидании нового горяче-влажного прикосновения, заставлявшего тело стремиться к русалке.

   - Лилииии… - простонал он низким голосом, слыша, как от этого звука у девушки учащается дыхание, и видя, как её аура искрит малиново-багровыми с примесью золота всполохами. Саму Лили он не видел, потому что глаза ему тоже завязали, и в результате остальные чувства усилились многократно, улавливая неровный ритм её дыхания и ускоренный – пульса, терпко-сладкий откровенно соблазнительный аромат, исходящий от девушки и пришедший на смену её обычному, легкому и нежному, прерывистые вздохи и каждое прикосновение миниатюрного гладкого совершенного тела, созданного для того, чтобы дарить и получать удовольствие.

   Она на миг отстранилась, и Мариан протестующе зарычал, приподнимаясь навстречу, стремясь вновь ощутить её всей кожей.

   В этот момент головки члена коснулся горячий язык, обвел его по кругу, прошелся вдоль по всей длине и сменился губами, игриво поцеловавшими, вобравшими лишь самый кончик, чуть нажавшими и снова отпустившими…

   И у Мариана окончательно сорвало крышу. Поиграли в женское доминирование и хватит. Он одним движением порвал путы и сгреб, захлестнул русалку. Перевернул, придавил к кровати и подмял под себя. Тело отозвалось острой волной предвкушения, настойчивой потребностью обладать, подчинить, слиться воедино, когда под ним оказалась желанная женщина, горячая, распластанная, беззащитная и полностью в его власти. Последняя мысль доставляла особое удовольствие.

   Он провел ладонью по её коже от шеи и до живота, с наслаждением отмечая, как тело русалки откликается на эту нехитрую ласку, следует за рукой, словно лоскут шелка, выгибается, горит, мечется.

   Зубы болезненно заныли, и на этот раз Мариан не смог подавить рефлексы. Он… попытается осторожно… он не хочет причинить ей вред. Он сдержится. Но уже тогда принц понимал, что сдержаться не получится. Охотничий инстинкт гнал бурлящую лаву по венам, менял тело, заставляя кольца на щупальцах фосфоресцировать и наполнял железы ядом…

   Лили, легко касаясь пальчиками, стянула с его лица повязку, и он увидел, что её зрачки расширены, грудь бурно вздымается, тело в бисеринах пота дрожит, а поблескивающие губы приоткрыты навстречу. Их языки встретились, и русалка, прикрыв веки, призывно раздвинула бедра, распространяя пьянящий чувственный аромат самки.

   Осознание того, что тебя хотят настолько сильно – самый мощный афродизиак.

   Она потянулась обнять его, но Мариан жестко прижал запястья к кровати.

   - А теперь я буду страшно мстить, - угрожающе прошептал он, игнорируя приглашающе распахнутые ноги и вбирая губами твердую маковку соска, потом другую, целуя их и гладя языком под жалобное хныканье русалки, ерзающей под ним и пытающейся прижаться промежностью к его члену, но Мариан удерживал её бедра на месте…

   Страшной мести не получилось. Получилась жаркая, жадная, стонущая, целующая каждый сантиметр солоноватой кожи и тесно переплетающаяся телами. Девушка уже задыхалась, извиваясь под ним с мокрыми от слез щеками, жаждая найти выход этому безумному мучительно-сладостному напряжению.

   - Больше не могу… хочу…

   Он тоже больше не мог, поэтому опустился сверху и очень осторожно, сдерживая себя, чтобы не причинить ненароком боль, прижался к самому сокровенному и начал медленно погружаться в неё. Первые же мгновения долгожданной близости накрыли такой волной умопомрачительных ощущений, что Мариан сдавленно застонал сквозь зубы, опираясь ладонями о кровать по бокам от лица русалки и собирая последние остатки самоконтроля, чтобы не всадиться в неё резко и до самого упора, как того требовало тело.

   Она сделала это сама: хрипло вскрикнула, выгнулась