Оглавление
АННОТАЦИЯ
В заброшенном сарае на краю поля находят четырех подростков. Они живы, но находятся в коме. Поскольку никаких видимых следов преступления не обнаружено, дело быстро закрывают.
Но так ли все просто в этом загадочном происшествии? Молодой следователь приходит к выводу, что только разгадка старинной, связанной с этим полем тайны поможет вывести ребят из комы. Он начинает собственное неофициальное расследование…
На этом пути следователь не только подвергают свою жизнь смертельной опасности, но неожиданно находит новую любовь…
ГЛАВА 1. Они все-таки живы
Часы на приборной панели показывали шесть сорок семь.
«Четыре трупа. Подростки. Обнаружены в районе деревни Н. в заброшенном сарае. Похоже передозировка». Суворов вспоминал эти слова дежурного, пока в расстроенных чувствах выбирался из машины: новенькой Лады Икс-Рей цвета «Черная Жемчужина», купленной им два месяца назад. Мимоходом бросил взгляд на ее забрызганный грязью бок и коричневые от жирной глины колеса. Еще больше расстроился.
«И зачем только спрашивается мыл вчера? Чтобы сегодня ни свет ни заря мчаться из Синегорска сюда - в щедро политое дождем поле?»
В расстроенных чувствах прошел по примятой мокрой траве к старому почерневшему от времени сараю. Его зияющие выбитыми досками ворота были гостеприимно распахнуты. Около ворот стояло несколько местных полицейских. Среди них незнакомый Суворову молоденький кадыкастый сержантик.
«Новенький, наверное», - подумал Суворов и, поздоровавшись, шагнул внутрь. Мимоходом отметил, что молоденький сержантик последовал за ним...
На противоположной стороне сарая на расстеленном туристском коврике сидели, прислонившись к стене, четыре подростка. Два парня и две девчонки. Сидели в ряд, словно специально давая возможность вошедшим получше рассмотреть себя. Казалось они просто спали. Но даже в полумраке сарая было видно, как мертвенно бледны их лица, как серы их губы и как одеревенели тела.
Нехорошие, неживые лица и позы, скорее присущие трупам, чем живым… Судя по всему, наркоманы. Передоз.
За свою двухлетнюют практику Суворов успел навидаться таких вот трупаков. Курят или колят всякую дурь. А потом прямиком на тот свет...
- Наркоманы? - поинтересовался Суворов у судмедэксперта, крепкого бритого наголо мужчины лет сорока. Он сидел на корточках около одной из девушек.
- Да нет, не похоже, - покачал головой тот, вставая и протягивая для приветствия руку.
- А что тогда?
- Когда будут готовы результаты анализов, тогда скажу точно…
- Мертвые?
- Да нет, похоже на кому...
- Так они живы? Мне-то сообщили о четырех трупах...
- С точки зрения физиологии, да, живы. Пульс есть. Слабый, но есть…
- Так что ж…- Суворов на миг задохнулся от возмущения. - Почему до сих пор не отвезли их в больницу? Где скорая?
-Так вызвали, ждем, - флегматично бросил тот и пожал плечами.
Солнце уже совсем встало и луч света бьющий через щель, падал на лицо одной из девушек. Как раз той, у которой, по словам сержанта, не было паспорта.
- Красивая, - сказал судмедэксперт, проследив его взгляд.
Суворов согласно кивнул.
«Да, девочка действительно красивая».
Ресницы длиннющие, ноги от плеч, черные волосы собраны в густой хвост. И мертвенно-бледное лицо. Даже отсюда было видно какая у нее нежная, бархатистая кожа.
Справа от девушки сидел коротко стриженный худосочный парень. Его рука сжимала пустой тубус из-под чипсов. Голова запрокинута, рот полуоткрыт так, что обнажились два верхних передних зуба. Слева замерла рыжеволосая девчонка. От мертвенной бледности веснушки, что густо усыпали нос и скулы, казались серыми. Ее голова покоилась на плече симпатичного паренька с забранной на манер самурая косичкой на затылке.
У всех за спинами туристские рюкзаки, которые они так и не успели развязать. Кроме того худосочного парня с пустым тубусом из-под чипсов.
«Ну, прямо какой-то перевал Дятлова, только местного разлива…»
Наверное, он сказал это вслух, потому что стоящий за спиной сержантик тут же добавил:
- Ага, уже даже в местной прессе информация появилась...
Он протянул Суворову свой мобильный. Тот глянул. В глаза бросился броский заголовок:
Четыре трупа подростков обнаружены неподалеку от деревни Н.
«Да уж, оперативно журналисты работают. Кто-то явно слил им информацию, может даже этот сержантик…»
Он снова посмотрел на ребят, поочередно переводя взгляд на каждого. И не удержался: присел на корточки перед черноволосой девушкой, взял за руку. Рука была холодная как у мертвеца. Попытался нащупать пульс, параллельно отметив, что глаза его не обманули: кожа действительно оказалась потрясающе нежной. И никаких царапин, следов от уколов, синяков... Или, говоря языком протокола, никаких видимых повреждений. И никаких признаков жизни.
«Неужели медэксперт ошибся и они все-таки мертвы?»
Но вот его большой палец уловил слабое биение на запястье, даже не биение, а какое-то мерцание…
Он осторожно вернул руку девушки в исходное положение, обернулся к сержантику:
- Документы при них какие-нибудь были?
- Да, паспорта... У всех, кроме... вот этой...
Он показал на одну из девушек и добавил:
- У всех московская прописка...
- Кто обнаружил тела?
- Грибники. Они, кстати, здесь. Пойдемте, покажу.
Сержантик подвел Суворова к пожилой паре, стоящей неподалеку от входа: невысокого полноватого мужчину с седыми вислыми усами и румяную круглолицую женщину. Странно, что не заметил их сразу. Они с испуганным любопытством взирали на происходящее. Оба в резиновых сапогах и старомодных дождевиках. У ног пары сидела рыжая лохматая собака дворовой породы. Рядом валялись две плетеные корзинки. Пустые.
«Значит, только собирались за грибами».
Суворов подошел (собака при этом зарычала, но мужчина тут же осадил ее), представился:
- Следователь межрайонной прокуратуры Суворов...
Пара испуганно кивнула. Собака настороженно следила за ним. Суворов механически отметил про себя, что глаза у нее карие.
- Спасибо...за сознательность. Расскажите, пожалуйста, как, при каких обстоятельствах... обнаружили...эээ.. ребят?
- Да это все Черныш, - ответил мужчина, кивая на пса, - Мы мимо этого сарая часто в лес ходим. Он у нас тут что-то вроде ориентира... Никому он, как говорится, не нужен. Старый, заброшенный… Тысячу раз мимо уже ходили... А тут Черныш ни с того ни сего как рванет к сараю. Как завоет. Мы как глянули, а там… Вроде как неживые все. Жена давай скорее в полицию звонить. Вот...
Женщина согласно закивала.
- А в котором часу это было не помните?
- Помню, конечно. Около половины четвертого, - сказал вислоусый и снова посмотрел на жену. Та кивнула.
- Рано вы в лес-то, смотрю, ходите…
- Так грибы сонь не любят. Да и сон стариковский, знаете ли, короткий...
- А почему Черныш? - полюбопытствовал Суворов.
- Да это внучка так его назвала. Она же его и привела с улицы. Говорит, не хочу шаблонных имен. А то если рыжий, то сразу Рыжик или...этот ...как его...Чубайс.
- Простите, как вас по имени-отчеству?
- Алексей Алексеевич Грошев, пенсионер. В прошлом партийный работник...
- Спасибо, Алексей Алексеевич, за сознательность. Вы больше ничего не заметили?
Грошев вдруг замялся, но неожиданно жена так на него зыркнула, что он тут же отрицательно мотнул головой.
- Вы что-то еще хотели сказать? - попытался разговорить его Суворов, но тщетно.
- Да нет ничего, - уже твердо сказал бывший партийный работник и покосился на супругу.
«Ага, отрицание с утверждением. Явно, старик, хотел что-то сказать»...
- Вы, если что-то вспомните: любую деталь или подробность, даже самую незначительную, мне обязательно позвоните. Вот моя визитка.
Грошев осторожно взял протянутый Суворовым прямоугольник мелованного картона с гербом МВД и сунул в карман дождевика.
Наконец, подъехали скорые. Вразнобой захлопали дверцы. Врачи с оранжевыми пластиковыми чемоданчиками гуськом заковыляли к сараю по раскисшей от дождя колее. За ними санитары со складными носилками. Суворов поспешил к ним навстречу.
- Скорее, дети еще кажется живы, - бросил он вместо приветствия и посторонился, давая дорогу. Врачи и санитары молча проследовали внутрь. Лица их были профессионально сосредоточены.
Вскоре санитары стали быстро выносить из сарая тела ребят и грузить в машины скорой. Следом за последними носилками шли врачи в сопровождении судмедэксперта. Они о чем-то негромко переговаривались. Явственно прозвучало слово «кома».
Суворов провожал каждого из найденных задумчивым взглядом. Да, эти четверо больше походили на трупы, чем на живых людей. Безвольно повисшие руки, смертельно бледные лица... Но они все-таки были живы. Его палец еще помнил слабое мерцание пульса той красивой девчонки.
Что же все-таки с вами случилось, ребята?
ГЛАВА 2. Поход
Солнце палило нещадно. Прогретый воздух казался вязким.
Идти по полю было неудобно: бугристая земля, скрытая под высокой травой, замедляла движение. Ребята не шли - ковыляли.
Впереди Денис - инициатор похода, следом - Алиска и Вика, Жека - замыкающий.
Все, кроме пожалуй Дениса, уже в тысячный раз пожалели, что отправились в этот поход. И стоило забираться в такую даль, когда недалеко от Москвы полно шикарнейших мест…
Легче всего согласилась на эту авантюру Алиска. Она вообще была легкой на подъем.
- А пошли! - весело сказала она и тряхнула рыжей шевелюрой, когда он предложил пойти в поход.
Предложение это было сделано ранним воскресным утром на высоте четвертого этажа в Алискиной квартире...
Они как раз лежали на разложенном в гостиной диване. Ее родители уехали в солнечную Абхазию на целых две недели и трехкомнатная квартира была в их полном распоряжении. Со всеми, так сказать, вытекающими...
Широким жестом откинув одеяло, она встала с постели, потянулась: тоненькая, гибкая, одетая лишь в одну футболку с надписью «Sunny and funny» и огненно рыжая. Даже там. И пошла на кухню готовить завтрак.
Денис проводил ее взглядом и подумал: наверное, так и выглядит семейная жизнь…
Из кухни вдруг донеслось:
- А с чего это вдруг: поход?
- А почему нет? ЕГЭ сдано, документы в ВУЗы поданы, лето в разгаре…
- Логично… Вдвоем?
- Можно вдвоем, а можно еще кого-нибудь взять…
- Давай возьмем, веселее будет. Ты своего Женьку, а я… Вику. Хотя она скорее всего не пойдет, но попробую…
Алиска замолчала. Зашумел, нагреваясь электрочайник. Зазвенела посуда. Вскоре из кухни
потянуло будоражащим кофейным запахом.
-Тебе с сахаром?
- Да, две ложки…
- Только без молока...Оно оказывается кончилось.
- Давай без молока...
Алиска вернулась с двумя чашками быстрорастворимого кофе и тремя бутербродами с сыром и маслом: один ей и два Денису.
Она протянула ему поднос с завтраком, а сама схватила свой лежащий на подушке телефон.
- Вот я сейчас нас сфоткаю и выложу в Инстаграм, - заявила она, приникая к Денису худеньким плечом и вытягивая руку с мобилой.
Тот недовольно поморщился.
- И что у тебя за манера все постить. Счастье любит тишину… Слышала такое?
- Счастье любит счастливых, - засмеялась Алиска, обнажая маленькие аккуратненькие зубки, но фотографировать передумала.
- Я лучше Вике позвоню…
- Прямо сейчас? - пробухтел с набитым ртом Денис.
- Конечно. А что тянуть-то?
И тут же несколько раз тыкнула наманикюренным пальчиком в экран своего телефона. Приникла, прислушиваясь. Лицо ее при этом сразу стало сосредоточенным и непривычно серьезным. Впрочем это продолжалось лишь несколько мгновений. На том конце ответили и Алискино лицо тут же озарилось радостной улыбкой:
-Алло, Викуль, привет. Что делаешь?
Трубка что-то нежно промурлыкала в ответ Викиным голосом. Но, судя по голосу, что-то грустное.
-Ага-ага…понятненько, - закивала в ответ Алиска и заговорщицки подмигнула Денису, - А у меня к тебе предложение...
Вика согласилась неожиданно быстро. Алиска даже сама удивилась. Как оказалось, Вика поссорилась со своим парнем и решила проучить его, а заодно отвлечься от грустных мыслей.
-Теперь дело лишь за твоим Жекой, - сказала Алиска, бросая телефон на диван и снова приникая к Денису.
-Ну, с этим проблем не будет, - буркнул тот, торопливо прожевывая второй бутерброд.
Но закадычный Денискин друг Женька, к которому он заскочил тем же днем, вдруг заупрямился. Совершенно неожиданно.
- Слушай, уж больно далеко. На кой ляд-то? Может куда-нибудь поближе?
- Что ты понимаешь? Там полный отрыв от цивилизации, первозданная природа и все такое…Уж, поверь мне, место - супер.
И, видя что Женька колеблется, привел последний довод:
- И Вика тоже идёт...
- Вика!?... А как же..?
- Ее парень? Они поссорились. Так что это твой шанс...замутить.
-Замутить? - эхом отозвался Жека и от волнения дернул кадыком.
- А что? Когда, если не сейчас? Используй свой шанс, парень.
-И когда?
Денис непонимающе мотнул головой.
-Что когда?
- Когда идем-то?
-Ну, день на подготовку. Купить там продуктов и все-такое. А послезавтра выступаем…
-А Вика точно идет?
Денис заметил, что от волнения у друга даже покраснели уши.
-Точнее не бывает. Не веришь, спроси у Алиски...
И вот они почти в двухстах километрах от Москвы: два часа на электричке, полчаса на автобусе и уже почти час на своих двоих, топают через какое-то неохватное поле к лесу...
По заверениям Дениса, осталось пройти совсем чуть-чуть: через это поле, мимо виднеющегося впереди сарая.
Сарай - ориентир. Слева от него в лес ведет едва заметная тропа. По ней шагать тенистыми чащобами еще примерно с километр. А потом тропа должна была внезапно оборваться на границе леса, чтобы открыть глазам терпеливого путника плавно сбегающий к реке луг...
Так, во всяком случае, помнилось Денису.
Место красивое, но не уникальное. Таких в Среднерусской полосе пруд пруди, но для Дениса это было особое место. Вернее, их с отцом особое место...
Они открыли его для себя пять лет назад, когда пошли в поход. Мама тогда идти отказалась. Наотрез. Не любила она этих походов. Мол, комары, мошки. Какая в этом романтика? Хотя по молодости, по словам отца, ходила частенько.
В походе они, кстати, и познакомились. Самое забавное, что учились его будущие родители в одном институте на одном курсе, но до похода знать друг друга не знали. А тут назначили их вдвоем дежурными по кухне. Отец ответственный за костер, мама - за обед. Кстати, обед она тогда пересолила. И все сразу догадались, что она влюбилась. В папу. Мама, правда, утверждала, что суп она пересолила совершенно случайно и отец тут ни при чем. На что тот лишь иронично улыбался. В семейном альбоме хранилось парочка фотографий с того судьбоносного похода. Отец бородатый с гитарой, мама в кругу подруг около костра… Молодые, красивые, ненамного старше Дениса сегодняшнего. Он, кстати, появился на свет через год после похода.
В общем, мама идти отказалась, а они пошли.
- Я тебе, сынок, такие места покажу. Лучше не бывает. - приговаривал всю дорогу отец.
Забрались они тогда в немыслимые от города дали.
Долго ехали на электричке до Синегорска. Тряслись на автобусе по деревенским проселкам. Потом шли пешком через поле и лес. И вот, наконец, добрались…
Вокруг ни души, лишь лес по обе стороны задумчивой речушки. И тишина с шумом листвы и ветра, деловым жужжанием шмелей, пением невидимых птах...
Они ловили в реке рыбу, варили уху в закопченом походном котелочке, а потом, лежа около догорающего костра, долго смотрели в настоящее ночное небо, которое никогда не увидишь в городе. А здесь оно буквально навалилось на Дениса своим звездным великолепием. Он словно плыл навстречу ему.
Тут главное - различать, где что находится, иначе, полноценного разговора с ночным небом не получится. Так утверждал отец.
«Как опытный охотник различает лесные следы,- говорил он. - так и опытный небесный созерцатель различает очертания созвездий. Где Большая, где Малая медведицы, Полярная Звезда, Ковш…»
Отец умел и учил этому Дениса. Еще учил ставить палатку, ловить рыбу, разводить костер, ну, и, конечно же, варить из пойманной рыбы уху...
Два дня и две ночи прожили они с отцом на берегу этой речушки. И собирались еще не раз и не два вернуться. Наконец-то, уговорить и вытащить с собой маму. Денис даже бросил в речушку монетку. Целых десять рублей. Чтобы уж понадежнее.
Но не случилось.
Через год отец умер. Инфаркт. Прямо на работе…
И Денискина жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов. Тут уж стало не до походов. Денег катастрофически не хватало. На мамину зарплату библиотекаря особенно не разбежишься. Денис стал подрабатывать курьером. Почти забросил учебу. Спохватился уже в десятом классе...
Отец часто снился ему во сне. И в большинстве снов, он видел его на берегу той самой речушки.
Все эти годы Денис мечтал вернуться туда. Ему казалось, что дух отца живет именно там, а не под могильной плитой на городском кладбище…
Накануне больших жизненных перемен (все-так закончилась школа!), он просто обязан был побывать на том самом месте у реки.
- Еще немного, - подбодрил он ребят, но те ответили ему мрачными взглядами.
Даже вечно веселая Алиска показала ему язык и состроила страшную рожицу.
Но не это сейчас беспокоило Дениса, а черная стремительно набухающая по всему горизонту полоса в стороне, из которой они только что пришли.
«Эх, только грозы нам еще не хватало!»
Кроме него, ее приближения, кажется, пока никто из ребят не заметил… Пыхтят позади злые, красные и клянут его почем зря.
Денис вздохнул и достал из кармана мобильный. Часы на нем показывали два часа пополудни…
Было душно...
ГЛАВА 3. Жека-Дека
Женька и Денис были друзьями еще с детского сада.
Их дружба началась с драки: в первый же день они не поделили игрушечный самосвал. После того как его короткое перетягивание завершилось ничьей, в ход пошли кулаки...
Правда, обменявшись всего парой ударов, они сцепились и покатились по полу, яростно пыхтя и сшибая на своем пути игрушки и детские расписанные под хохлому стульчики. Девчонки визжали от ужаса и восторга, мальчишки подбадривали криками. Хрупкая воспитательница, у которой оказались неожиданно сильные руки, на раз - разлепила их друг от друга: потных, красных, тяжело дышащих, на два - развела по разным углам и наказала стоять там до самого обеда. Они честно простояли так минут пять, потом злость стала медленно испаряться, причем у обоих, пока не испарилась совсем. А без злости стоять по углам не имело никакого смысла.
- Меня Денисом зовут, а тебя ? - первым пошел на примирение Денис.
- Женя, - мрачно буркнули из противополжного угла.
- Жека, значит.
- А тебя, значит, Дека? - еще мрачнее отозвались из угла.
- Идет… Дека так Дека… А хочешь забирай самосвал себе?
- Да я им еще вчера наигрался. Так что играй ты….
После обеда они уже были закадычными друзьями. Жека и Дека. Их так все и звали: Жека-Дека.
«Глядите, вон Жека-Дека идут» или «Наталья Сергеевна, а Жека-Дека опять дерутся».
После того самосвала они дрались и мирились несчетное количество раз, но дружбу сохранили до самого школьного выпускного.
Вместе делали домашку, вместе ввязывались во всякие авантюры, вместе ходили на разборки, если вдруг задевали кого-то одного. Делились с друг другом секретами. А когда пришло время, и победами на любовном фронте.
Правда, Женьке хвалиться особо было нечем: не было у него никаких побед на этот фронте. Одни сплошные отступления и разгромы.
- Ты как, все еще «змея» душишь, да? - подшучивал над ним Денис. - В то время, когда космические корабли бороздят просторы вселенной, некоторые отсталые элементы, пытаются взлететь с полевого аэродрома на «кукурузнике»…
- Это почему с полевого, это почему на «кукурузнике»? - бычился Женька.- Все у меня было. Вон на море, прошлым летом с родителями ездил, помнишь? Так там у меня с одной девчонкой, студенткой.. Было… Вот так… Что, не веришь?
- Да, верю-верю, - примирительно соглашался Денис, но по глазам было видно не верил.
У самого Дениса с этим действительно было все в порядке. Первый раз, по его словам это случилось еще в восьмом классе. Троюродная сестра, проживающая в городе Саранске и которая была старше его на полтора года, обучила его всем, так сказать, премудростям, когда Денис был отправлен туда на летние каникулы.
- Ну и как? - потея от любопытства, пытал его Жека.
- Что как? - делал тот вид, что не понимает вопроса.
- Ну в смысле, что ты чувствовал, когда в нее того-этого?
- Подрастешь - узнаешь, - издевался над ним друг, а потом, сжалившись, добавлял, - Словами этого не передать, надо самому попробовать.
Да и без любвеобильной сестры, девушек у Дениса было хоть отбавляй. И вот теперь Алиска из параллельного класса.
Бывшего параллельного...
Теперь они все выпускники. Так странно. Учились, учились 11 лет. С ума сходили из-за этого ЕГЭ. Учителя стращали, родители пугали. Алиска даже с нервным срывом загремела в больницу. На такой же нервянке писали, потом целый месяц ждали результатов. И вдруг бац и все. Свобода. Хочешь иди направо, хочешь налево.
Но только не в Женкином случае, потому что впереди у него маячила армия.
Денису повезло: его комиссовали из-за астмы. И теперь он мог спокойно выбирать себе ВУЗ, в отличие от Женьки, который хоть и набрал больше баллов, чем друг, так толком и не решил кем хотел бы стать. Подал документы туда же, куда и Денис: в Тимирязевку на экономический.
И про Женькину любовь Денис тоже знал. И искренне сочувствовал, так как шансов у друга перед Викиным парнем не было никаких. Тот студент Бауманки, красавец, спортсмен, в клипе у Басты даже снимался. Правда в массовке, но все же..
А Женька? Хоть и высокий, но худой, как богомол...Эх.
И ничего у Женьки с той студенткой на море, если по чесноку то и не было. Он только-только успел пообщаться с ней в холле отеля, да спросить имя. А на следующее утро уже увидел ее, идущей в обнимку с каким-то загорелым качком лет двадцати… Все две недели, он так и провалялся с книжкой на пляже, исподволь наблюдая развитие их бурного курортного романа.
И «змея» он на самом деле «душил». Не часто, но все же. Когда гормоны особенно не давали житья. Тем более, что в интернете с этим, как говорится, без проблем. Он специально выискивал девушку похожую на Вику...
Пару раз она даже ему снилась в эротических снах. В них Вика была удивительно покладистая и ласковая, но всякий раз, когда она с готовностью распахивалась ему навстречу, с ним случался конфуз…
«Даже во сне все не как у всех», - сокрушался он, тихонько, чтобы не заметили родители, пробираясь в ванну.
И вот она шла впереди, такая близкая и такая недосягаемая. Рюкзак закрывал ее почти с головой. Видны были только стройные, обтянутые джинсами ножки и расставленные в сторону обнаженные локти.
«Используй свой шанс», - билась в Женькиной голове брошенная другом фраза.
- Вик, хочешь я понесу твой рюкзак?
- Спасибо, но я сама. Он не тяжелый, - сказала та, даже на обернувшись.
- Хочешь, мой понеси? - предложила Алиска невинным голоском.
- И мой, - оскалился, обернувшись, Денис.
- Ага, разбежались!
- Этот сервис только для самых важных клиентов...Вери импортант клиентс, - понимающе кивнул друг, но скалиться, подлец, не перестал.
ГЛАВА 4. Гроза
Некоторое время ковыляли молча. Первым нарушил молчание Денис.
- Гроза будет, - уверенно сказал он, отирая блестящий от пота лоб.
- Не будет, - также уверенно ответила ему Алиска. - В телефоне об этом ничего нет. Обещают хорошую погоду. Синее небо и все такое...
- А ты обернись…
Алиска, а вместе с ней остальные, послушно обернулась. Позади ребят во весь горизонт стремительно набухала черная полоса.
- Странно. В телефоне ничего об этом нет. Да тут и сигнала кажется нет. А у тебя?
Повернулась она к Вике.
- И у меня, - растерянно произнесла та.
- Аномальная зона, - подал голос Жека.
- Ага, сейчас инопланетяне прилетят. Похитят нас и будут всякими лучами просвечивать и в мозги заглядывать, - подхватил Денис.
- А потом Алиска сможет читать чужие мысли и двигать предметы, - сказал Жека, - Или нет, гнуть ложки…
Но девчонки их шутки не оценили. Вика с тревогой смотрела на надвигающуюся тучу, а Алиска состроила плаксивую физиономию и заявила:
- Как-то мне не нравится перспектива пережидать грозу в поле.
Женька с авторитетным видом изрек:
- Главное не пользоваться мобильными в грозу. Они притягивают молнию…
- Ага, и в поле лучше не находиться, - сказал Денис и добавил,- Вон видите тот сарай. Нам надо успеть до него добраться. Там и переждем дождь. Так что, давайте, ускоримся...
Внезапно налетел ветер. Он словно призывал ребят: бегите со мной. Денису даже показалось, что в спину его подтолкнули чьи-то гигантские ладони.
- Скорей к сараю! - крикнул он, и они побежали.
Мимо летели клочья сухой травы, пыль, какой-то пух..
Следом за ветром пришел дождь: первыми тяжелыми каплями. Капли звонко били по рюкзакам, скатывались за шиворот: холодные, крупные, безжалостные…
А сзади стремительно нарастал шум падающей отвесно воды.
«Не успеем»,- испуганно подумал Женька, тщетно поддерживая рукой бьющий по спине рюкзак.
Но все-таки успели. Влетели в широко распахнутые ворота и замерли на пороге. В нос ударил запах плесени и лежалого сена. А за спинами стеной встал дождь.
ГЛАВА 5. Сарай
Сарай как сарай, но тоскливое чувство вдруг сдавило сердца всех четырех.
- Не нравится мне здесь что-то, - буркнула Алиска и покосилась на Дениса.
- И мне, - сказал тот.
- И мне, - согласился Женька.
- А мне нравится, - сказала Вика и дерзко посмотрела на всех, а потом примирительно добавила, кивнув в сторону поля:
- Лучше здесь, чем там...
А «там»всё казалось пришло в движение. Дождь молотил по худой крыше с такой ненавистью словно хотел пробить ее окончательно. Внезапно совсем близко сверкнуло и громыхнуло так, что содрогнулся весь сарай. Резко запахло сыростью и прелым сеном.
Ребята, не сговариваясь, прошли в середину, подальше от входа.
- Ух, ничего же себе. Я думал сейчас рожу от страха, - весело оскалился Денис, но в глазах его, заметил Женька, веселья не было. Как впрочем у остальных. Вспышки молнии освещали их встревоженные лица.
С потолка вдруг потекло и им пришлось перебраться в дальний угол: там пока еще было сухо.
Денис расстелил на слежалом сене туристский коврик.
«Садитесь пока», - сказал он, очень похоже копируя голос товарища Саахова из «Кавказской пленницы».
Уселись рядком: девочонки посередке, ребята по краям. Под спины подложили рюкзаки.
- Может поедим? - робко предложил Женька, млея от прикосновения теплого Викиного бедра. - У меня вот чипсы есть.
Он ослабил завязки на своем рюкзаке и достал большой ярко-зеленый тубус c весело улыбающейся чипсиной на боку. Ловко поддел пластиковую крышку.
Все молча протянули к нему ладони. Женька щедро отсыпал каждому. Первой, конечно же, Вике. Она приняла его «дар» с королевской холодностью. Неторопливо положила на язык изогнутую картофельную пластину...
Денис сразу же слопал свою долю и, деловито хрустя, ловко схватил пару чипсин с Алискиной ладошки.
- Эй, не наглей, - возмутилась та, отстраняясь. Но тут же милостиво протянула ему свою порцию.
- Ладно, пользуйся, чипсогрыз…
- Да у меня еще есть, - тут же отозвался со своего места Женька и тряханул полупустым тубусом. - Ешьте!
- Тогда давай, раздавай, бармен, - сразу же потянулся к нему Денис.
Некоторое время хрустели молча, вслушиваясь в шум дождя. Где-то далеко глухо ворочался гром.
- Гроза уходит, значит и дождь скоро закончится, - заключил Денис и вдруг предложил:
- А давайте страшные истории рассказывать?
- Ага, как в летнем лагере, - усмехнулась Алиска.
- А что прикольно, - поддержал его Женька.
- Прикольно? Ну, тогда ты первый и начинай, - в сердцах бросила Вика.
- А че так зло-то? - удивился Женька.
- Да потому что не люблю я все эти страшные ис…
Она вдруг прервалась на полуслове и застыла с открытым ртом.
- Что ты замолчала-то? Что привидение увидела?
Но Вика не ответила. Ее глаза были полны неподдельного ужаса.
Жека проследил ее взгляд и непроизвольно икнул от испуга.
В проеме ворот темнела чья-то фигура...
ГЛАВА 6. Звонок.
Пенсионер Алексей Алексеевич Грошев позвонил на следующий день.
Суворов как раз возвращался от судмедэксперта. Возвращался еще более озадаченным: в крови всех четырех подростков никаких наркотических или каких-либо других веществ обнаружено не было.
- Странная история, - сказал судмедэксперт, передавая ему результаты анализов, - Дети чисты, как стёклышки. В общем, ничем более помочь не могу. Извини, лейтенант.
- Ну, что ж, будем копать, - сказал Суворов, стараясь не глядеть на чьи-то желтые торчащие из-под простыни пятки и бирку с написанной химическим карандашом фамилией на большом пальце левой ноги.
- Копай, копай, следак. Работа твоя такая - копать. Чаю не хочешь? У меня и бутерброды с колбасой и сыром есть. Вкусные...
«Фильмы не врут, - подумалось тут Суворову, - почему-то все медэксперты любят пить чай и есть прямо на рабочем месте, ни смущаясь ни специфическими запахами, ни видом этого самого своего рабочего места».
В отличие от медэксперта, Суворов в таких условиях есть не мог. Видимо, еще не достаточно привык за два года.
- Да нет, спасибо. У себя в отделе потом попью...
Он уже был на полпути к кабинету, когда в заднем кармане джинсов вдруг настойчиво завибрировал мобильный.
- Сергей Николаевич? - строго спросил незнакомый старческий голос и, получив утвердительный ответ тут же представился, - Это Грошев вас беспокоит. Помните вчера утром...?
- Да-да, конечно…
Суворов вдруг ощутил зудение в кончиках пальцев рук и низу живота. Так бывало с ним всякий раз, когда он чувствовал, что напал или вот-вот нападет на след.
- Вы знаете, я тут хотел бы кое-что добавить, - продолжал Грошев. - Вчера как-то не решился… Посчитал лишним. Но в вашем деле лишнего ведь не бывает? Каждая деталь, так сказать, имеет значение. Так вот...Возможно вы знаете, но похожее происшествие имело место в 1979 году. Три подростка были найдены в этом же сарае в похожем состоянии. Кстати, никто из комы из них так и не вышел... Но тогдашнее руководство района запретило предавать дело огласке: местный совхоз праздновал юбилей и подобное происшествие могло, так сказать, испортить праздник…
- Спасибо, Алексей Алексеевич. Это все, что вы хотели мне сообщить?
- Да, к сожалению, это все, что я знаю. Но если вы хотите узнать подробности, вам следует найти местного журналиста Хромова Николая Харитоновича. Он занимался этой темой. Готовил даже целую статью, но ее... зарубили. Как я уже сказал, из-за юбилея. Такое, знаете, время было. Он, кстати, еще жив. Я имею ввиду не юбилей, а журналиста...
- Да-да я понял. Спасибо Алексей Алексе…
- Если вам нужен его номер, то у меня как раз сохранился его телефон. Готовы записать?
- Минуточку….
Суворов буквально ворвался в кабинет, заставив вздрогнуть своего помощника: проходящего летнюю практику студента третьекурсника.
- Быстро. Записывай, - бросил он ему. Тот судорожно схватил первый попавшийся лист бумаги и карандаш.
- Диктуйте, Алексей Алексеевич, - сказал Суворов, глядя в испуганные глаза практиканта.
Распрощавшись с Грошевым, тут же набрал с городского записанный номер, успев отметить про себя каллиграфический почерк своего подопечного.
На том конце долго не подходили и Суворов уже собирался вернуть трубку на рычаг, как вдруг в ней что-то щелкнуло и недовольный, прокуренный, но хорошо поставленный дикторский голос сказал:
- Слушаю.
- Николай Харитонович?
- Ну?
- Здравствуйте, вас беспокоит следователь межрайонной прокуратуры Суворов...
И вкратце изложив цель своего звонка, он попросил о встрече.
- Это вас Грошев надоумил?
Голос в трубке звучал неприветливо, даже враждебно.
- Он… А что?
- Да так ничего...Это он мой материал тогда зарубил, когда еще в горкоме работал, а теперь, видишь, как все повернулось… Даже про старика Хромова вспомнили...Хе-хе.
Голос в трубке помолчал.
- Хорошо, я готов встретиться. В моем весьма неплотном графике полно свободных мест. Так что заезжайте в любое время...
- А сегодня можно? - сразу взял быка за рога Суворов и глянул на висящие в кабинете часы. Стрелки показывали без пяти минут шестнадцать.
Трубка подумала немного и ответила:
- Хорошо, приезжайте сегодня. Записывайте адрес…
ГЛАВА 7. Разговор с журналистом
Хромов жил в так называемом частном секторе. В большом разделенном на две половины рубленном бревенчатом доме. Его правая половина была обита белым сайдингом, большие пластиковые окна смотрели на улицу зелеными противомоскитными сетками, а разбитые во дворе цветники радовали глаза прохожих...
Половина, на которой проживал Хромов, была крайне запущена: посеревшие, давно некрашеные стены, заросший крапивой огород и теплица с пыльной, порванной во многих местах полиэтиленовой пленкой. Здесь явно обитал человек, для которого внутреннее содержание было важнее внешнего. Причем уже давно. Калитка на эту половину, в отличие от соседской, оказалась гостеприимно распахнутой.
Припарковавшись неподалеку, Суворов прошел во двор, поднялся на скрипучее до неприличия крыльцо и постучал в дверь, когда-то выкрашенную синей краской (о чем свидетельствовали ее отслоившейся похожие на чешую остатки).
- Входитите, на заперто, - отозвались из-за двери.
В сенях пахло старыми газетами и куревом.
Суворов миновал небольшой коридорчик и оказался в просторной, но захламленной до нельзя комнате с большим окном.
По стенам от пола до потолка располагались стеллажи с книгами, на полу громоздились стопки журналов и пожелтевших от времени газет. У окна по-хозяйски расположился большой покрытый зеленым сукном стол.
На нем возвышалась электрическая печатной машинка «Ятрань» с гигантской кареткой и заправленным в нее листом писчей бумаги, старинная лампа под зеленым абажуром толстого стекла и полная смятых окурков пепельница. На листе бумаги были напечатаны только два слова «прокрастинация» и «дерьмо». «Видимо, у хозяина печатной машинки философский склад ума»,- подумал тут Суворов и сразу же испугался, что разговора может и не получится.
Журналист сидел у стола в большом обитом кожей кресле. Кожа у кресла была потрескавшаяся.
Завидев вошедшего, Хромов молча указал рукой на такое же кресло напротив. Она было завалено журналами и книгами.
- Сбросьте все это на пол и садитесь, - прохрипел он вместо приветствия.
- Чаю хотите? - предложил вдруг он, наблюдая, как Суворов осторожно кладет на пол связки журналов, освобождая пространство для своей пятой точки.
- Да нет, спасибо. Я недавно из-за стола, - соврал тот.
- Ну, как знаете...
Суворов наконец сел и приготовился задавать вопросы.
В отличие от голоса: хорошо поставленного - дикторского, сам журналист произвел на Суворова неприятное впечатление. Старый, неопрятный, в поношенном замшевом пиджаке с заласами на локтях. На воротнике и плечах перхоть.
Хромов вдруг улыбнулся желтыми прокуренными зубами. Нижний их ряд торчал вразнобой, словно все зубы одновременно захотели покинуть челюсть, но в последний момент передумали.
- Грошев, значит. Жив еще старый (тут он вставил крепкое словцо). Столкнулись мы как-то с ним в магазине пару месяцев назад. Я ему: «Помнишь, плесень партийная, как меня тогда гнобил?» А он глазки прячет и говорит, мол время тогда такое было. И все бочком, бочком к выходу. Видимо боялся, что я скандал на людях подниму. Испугался меня... да... А раньше бывало таким гоголем ходил. На черной «Волге», при костюме и галстуке. «Острота момента, острота момента»... Ну да, ладно….
Тут Хромов замолчал и задумчиво посмотрел в окно.
- А вы знаете, как раньше называлось то поле, где ребят нашли? - неожиданно пробасил он.
Суворов отрицательно мотнул головой.
- Гномье. Гномье поле…
- Никогда не слышал…
- Да, сейчас никто ничего не слышал. Иваны, не помнящие родства. Лучше знают названия американских штатов, чем родного края…
Суворов молча смотрел на него. Сейчас он больше всего боялся, что старика утянет в политику. Тогда пиши пропало. Пока вырулишь на нужную тему, огребешь, так сказать, по полной.
Хромов горько усмехнулся и продолжил:
- Вы знаете, народ ничего просто так не называет… Я закурю с вашего позволения?
Суворов кивнул.
Пока Хромов закуривал, он снова окинул взглядом комнату. На одной из книжных стеллажей он заметил женское фото под стеклом. Приятное, открытое лицо. Старомодная прическа. Такие носили еще в 70-е годы. «Жена..- подумал он. - Интересно, где она?»
О самом печальном думать почему-то не хотелось.
- Мне тогда… наверное, как вам было, - снова заговорил Хромов, выпуская изо рта клуб едкого дыма, - Вам ведь лет двадцать два-двадцать три?
- Почти… Двадцать шесть...
- Ну я и говорю...Глаз у меня точный. В общем, влез я в это дело с головой. Раскопал архивы, порасспрашивал местных старушек. Тогда еще многие живы были, кто слышал про Гнома…
- Про кого?
- Вы не ослышались, - улыбнулся журналист желтыми зубами - Про Гнома… Жил тут до революции - один человек. По фамилии… Впрочем, по фамилии его никто здесь не знал. Звали по кличке: Гном. Прозвали его так из-за маленького роста и небольшого горбика на спине. Он неплохо разбирался в травах и минералах. Тер в ступе что-то. Делал какие-то снадобья. Лечил ими. Говорят, что даже неизлечимых поднимал. Жил на краю леса. Одиноко, замкнуто. Оттого, наверное, и прослыл колдуном. Кстати, сарай, в котором вы ребят своих нашли, ему принадлежал. Он его хутора только этот сарай-то и остался.
- Столько лет… И все стоит? - недоверчиво воскликнул Суворов.
- Да, странно. Мистика какая-то, не находите? Если бы вы знали, сколько раз его пытались снести. И при Советской власти, особенно после той истории с ребятами, и сейчас… А все, глядите, стоит. Что-то все время мешает. Или кто-то...
- И кто же?
Спросил Суворов и весь внутренне захолодел от догадки.
Журналист затянулся, выпустил из бугристых ноздрей дым и сказал, глядя прямо в глаза следователю:
- Гном. Сам Гном и мешает… Да-да, и это, поверьте, не бред и не сумасшествие.
Он, наконец, докурил, сунул окурок в пепельницу и, откинувшись на спинку кресла, продолжил:
- Любил он одну местную девушку. Выходил ее еще маленькой девчонкой. Травами отпоил. Причем сказал родителям, что должна приходить к нему одна. Тогда мол поможет. Не знаю, врал ли, или действительно так дело обстояло. Но родители согласились. И девчонка стала ходить к нему одна. День за днем, год за годом. А после последнего сеанса, так сказать, она покончила с собой. Повесилась. А потом пошли слухи, что из-за того, что Гном над ней надругался. Снасильничал. Хотя доподлинно это было не известно. Ну, местные мужики особо разбираться не стали. Пошли на хутор и забили горбуна до смерти… Говорят Гном кричал им перед смертью, что не виновен, да его никто не слушал… Дом спалили. А сарай каким-то чудом уцелел. И видите все стоит. Все кого-то губит...
- И что убийство так и сошло им с рук?
- Приезжал местный пристав, допрашивал местных, да никто не сознался. К тому же дело-то перед Первой мировой было. А потом и вовсе стало не до того. Не стало ни страны, ни той судебной системы… А полицейские архивы местные мужички пожгли…
Тут Хромов растянул в саркастической улыбке бледные губы:
- Но Гном своим убийцам все-таки отомстил. Говорят, что из тех, кто убивал его, никто живой с Первой мировой не вернулся. А кто вернулся, сгинул в революцию и Гражданскую. Хотя, может тому виной и не Гном был. Кровавая война, кровавое время...
Хромов снова полез за сигаретой. Молча закурил, молча затянулся, глядя в пыльное окно. За ним трепыхался на ветру какой-то сорняк. Молчал и Суворов, переваривая услышанное.
- В общем, большой материал получился, - нарушил молчание журналист, в голосе его чувствовалась обида, - Большой, интересный. Но его… зарубили. Грошев и зарубил. Мол, что за мистика такая. Тем более накануне юбилея местного совхоза.
Тут голос его стал глумливым. Он явно цитировал кого-то. И Суворов догадывался кого.
- « В то время как весь советский народ строит светлое будущее, корреспондент районной газеты ковыряется в замшелом прошлом. Что у нас не о чем писать? Или вы настолько профнепригодны, то не в состоянии найти интересные темы в современности?»
Он скривился, как от боли.
- С тех пор, знаете, у меня все как-то наперекосяк пошло. Жена ушла… Пить начал. Слава богу, что детей нет. Подохну, так никого и не подставлю, никто плакать не будет.
Хромов махнул тяжелой рукой и снова затянулся сигаретой.
- Вы знаете, я вам в это дело лезть не советую. Нехорошее это дело. И место там нехорошее. Ребята потревожили Гнома. За то и поплатились...
ГЛАВА 8. Следственный эксперимент №1
Единственным незапароленным оказался телефон рыженькой - Русиновой Алисы Владленовны, 2001 года рождения. Так значилось в ее паспорте.
«Ну что ж, воспользуемся моментом, глядишь и прояснится что-то», - подумал Суворов, включая телефон Алисы и кликая на иконку с фотографиями.
Обычные девчачьи снимки: ножку влево, головку назад, в купальнике, с подружками, в кафе за столиком, у столика, на выходе из…
Наконец, он нашел то, что искал. Последние два фото.
Селфи на фоне на автобусной остановке рядом с этим треклятым полем. Селфи на фоне пятнистой коровы.
Типа, деревенская экзотика.
Четыре улыбающихся физиономии сгрудились, чтобы попасть в кадр. За спинами торчат туристские рюкзаки. И все. В общем, никакой ясности по делу.
Зашел в Инстаграм. Фоточки, лайки, виртуальные чмоки. Юмор, чьи-то чужие, напечатанные красивым шрифтом мысли. Селфи на фоне моря, селфи на фоне бассейна. Снова в купальнике, в платье, за столиком кафе, в постели и даже в ванной с игриво высунутой из пены коленочкой...
Как же они любят выставлять свою жизнь на показ! Не знают разве, что счастье любит тишину?
Через Инстаграмм нашел остальных трех: все они были подписаны друг на друга.
У парней все было примерно также, только малость побрутальнее. Фото в тренажерном зале, на море, у бассейна, юмор, цитаты мудрых и не очень… Прикольные фото и мемы. Вот Денис и Женька сидят на фоне красного Феррари, победно растопырив пальцы. Вот они все вместе на выпускном. Ребята в костюмах, девчонки в модных платьях...
В общем, все как у всех.
Кроме Вики. У той аккаунт оказался закрытым.
«Молодец, девочка»,- мысленно похвалил он ее, однако испытал при этом чувство легкого разочарования…
А может все-таки правы ребята, а он не прав? Как говорится, откройся миру и мир откроется тебе.
«Ага, откроется»,- тут же заговорил в нем голос скептика. Сколько тел таких чересчур открытых романтиков пришлось повидать Суворову за свою работу. Мир прекрасен, но и жесток одновременно. Никогда не знаешь, когда и откуда прилетит. Вот и этим четверым прилетело...
Ему мысли снова вернулись к сараю и словам журналиста.
Что же все-таки там произошло? Может действительно какая-нибудь мистика? Но до конца в это верить ему не хотелось. Должно же быть какое-то разумное объяснение. А то Гном, заброшенный сарай, который никто не может разрушить, кровавая месть. Мол, потревожили нечисть и поплатились…
Чистый Гоголь, одним словом.
А что если…?
Ему вдруг в голову пришла странная идея: провести ночь в том злосчастном сарае. Глядишь, и прояснится что-нибудь. И чем больше он думал об этом, тем больше она ему нравилась.
Он специально задержался на работе подольше. Потом заехал в магазин: купил бутылку кефира и «улитку» с изюмом. Выбрал самую румяную. В общем, ужин холостяка. Поел тут же на парковке у магазина...
Когда выехал из города, солнце уже село. Лишь полоса заката еще тянулась над горизонтом щедрым ярко-алым мазком. Но вскоре и она поблекла, а затем и вовсе растаяла в сером гаснущем небе.
Вечер был тихим, спокойным. Дорога пустынной. Редкие машины с включенными фарами торопились в город. В попутном направлении почему-то никого не было.
В голове крутились сказанные журналистом слова: «Ребята потревожили Гнома. За то и поплатились».
«Ну что ж, вот и проверим. Проведем, так сказать, следственный эксперимент, а я выступлю в роли подопытного кролика».
Вот и знакомый съезд. Примятая многочисленными колесами трава еще не успела подняться. Суворову вспомнилась передача про тундру. В ней, помимо прочего говорилось, о том, что след оставленный в тундре машиной не заживает десятки, если не сотни лет.
Он так увлекся мыслями, что невольно прибавил скорость. Лишь когда Икс-Рейчик сильно тряхнуло на ухабе, Суворов вернулся в реальность и нажал на тормоз...
«Что же я делаю? Зачем? - спрашивал он сам себя в этот момент,- Дело явно будет закрыто за отсутствием состава преступления… Тебе что больше всех надо?»
И сам себе отвечал: «Да, надо. Иначе какой же ты следак?»
А может быть, Суворов, если бы тебя ждала дома любимая женщина, ты бы так не рассуждал? А торопился поскорее закончить работу и не занимался бы явно бесперспективными делами? Возможно, хотя и не факт, что торопился бы…
Ведь в его жизни уже была любимая женщина. Была да сплыла.
«Правильный ты больно, Суворов, до скушноты», - сказала она ему на прощание. - И оказывается давно уже женат. Да-да, женат. На своей чертовой работе!»
Надя, Наденька, Надюша.... Надежда Соколинская. Кстати, Вика Костомарова чем-то напоминала ее.
«Для тебя работа важнее всего остального. Важнее жизни. Ты так и не уяснил для себя простую истину, что мы работаем для того, чтобы жить, а не для того, чтобы работать».
В общем, оставила в его жизни след, как та машина в тундре, и он все никак не зарастает. И наверное, тоже не будет зарастать сотню лет.
Суворов так увлекся своими мыслями, что затормозил почти у самых ворот. Некоторое время сидел, вглядываясь во мрак сарая. Потом решительно выдохнул и вышел из машины, громко хлопнув дверью...
ГЛАВА 9. Те трое
Суворов просидел в сарае всю ночь. Сидел, вслушиваясь в шорохи и вглядываясь в скользящие по полу тени. Но ничего не произошло. Шорохи так и остались шорохами, а тени - тенями. Заснул уже под утро. Проснулся от холода, в неудобной позе с затекшей шеей и больной спиной. Над полем висел густой туман. Где-то далеко в районе деревни позванивал одинокий колокольчик.
«Видно, что-то не сошлось в этой формуле, - подумал он вставая и потягиваясь, - Не хватает какого-то ингредиента. Но какого? Что-то ты упустил, Суворов? Но что? Вот бы понять…»
Беда, что спросить точный рецепт было не у кого.
«Но ничего-ничего, мы разгрызали и не такие орешки»,- мысленно подбодрил он себя, садясь в машину и заводя мотор. Мягкий рокот Икс-Рейчика вселял уверенность…
Домой Суворов приехал уже в девятом часу утра. Позвонил практиканту. По его расчетам, тот должен уже быть на работе. И не ошибся.
- Леша, ты пока там в шкафу разберись. Дела по алфавиту сложи, а я скоро буду. Если, кто из начальства будет интересоваться, скажи я по делу ребят кой-куда поехал. Понял?
- Понял, Сергей Николаевич...
- Ну, и молодец.
В который раз он порадовался, что именно ему достался этот немного нескладный, но толковый парнишка-практикант.
Суворов вдруг почувствовал, что страшно голоден.
В холодильнике кроме тройки яиц, да куска полузасохшего сыра было шаром покати. «Ничего, для завтрака сойдет», - усмехнулся Суворов. С этим расследованием он как-то забыл про необходимость поддерживать хотя бы минимальный холодильно-продуктовый баланс.
«Вот она - жизнь холостяцкая!» - грустно подумал он, осторожно опуская в кастрюлю яйца и заливая их холодной водой из-под крана.
С родителями, а потом Надей все было по-другому.
Родители-пенсионеры уже как год жили в Крыму: поехали помогать с внуком. А еще годом раньше старший брат женился на крымчанке - владелице небольшого частного отельчика.
Но это, как говорится, была уже совсем другая история.
Своим переездом новоиспеченные бабушка с дедушкой преследовали еще одну цель: устроить личную жизнь младшего сына. Им очень нравилась Надя и они всячески намекали ему, что были бы рады видеть ее своей невесткой.
Но с Надей, увы, не сложилось. Хотя, они честно пытались. Видимо, работа следователя и личная жизнь - две вещи несовместные…
Они расстались четыре месяца назад. Однако, расстраивать родителей Суворов не хотел, и те до сих пор пребывали в уверенности, что их младший сын живет гражданским браком с замечательной и очень хозяйственной девушкой Надей.
Поставив вариться яйца, он быстро побрился, принял душ.
Мысли оставленные без присмотра, властно вернули его в прошлое, к Наде…
Она терпела целый год. Но под конец, не выдержала. Да и кому понравится, когда в самый неподходящий момент, твоего мужчину могут вызвать на работу. А таких неподходящих моментов только за последний год было штук десять, если не больше.
- Мы работаем для того, чтобы жить, Суворов!
- А я считаю, что у настоящего мужчины должно быть настоящее дело.
- А у тебя, значит, Суворов, настоящее дело?
- Да, настоящее. А что, ты не согласна?
Глаза злые, и в них слезы.
- Да нет, отчего ж, согласна, работа как работа, видимо я - не настоящая женщина. В твоем понимании. Но ты знаешь, Суворов, мне НА-ДО-ЕЛО. Надоело ждать, надоело переживать, надоело переносить жизнь, в конце-концов. Это не жизнь, Сережа, а каторга какая-то…
Тогда она, едва ли не в первый раз, назвала его по имени, а не по фамилии.
Позавтракав, Суворов прямиком направился в гости к тете Маше, Марии Степановне Аксеновой.
Тетя Маша была его соседкой по лестничной клетке, а по совместительству - главным архивариусом местного судебного архива. Это с ее легкой руки он и стал в конце концов следаком.
Архив районного суда располагался в центральной части города в добротном каменном доме еще дореволюционной постройки. Говорят, что когда-то принадлежал он местному винно-водочному королю - купцу Малявину. Малявин и его многочисленное потомство сгинули в годы Гражданской войны, оставив городу на память сам дом, здание винзавода, да клюквенную настойку «Маляву», известную далеко за пределами района.
В просторных сводчатых подвалах бывшего купеческого дома, а также на всех его двух этажах, располагались стеллажи с полками. И на каждом стеллаже плотно, как солдаты в строю теснились папки с закрытыми судебными делами. Самые старые располагались в подвале. Более новые - в самом здании.
Дела эти потихонечку оцифровывались немногочисленными и очень пожилыми сотрудниками архива, дабы в случае необходимости до них можно было бы добраться в пару «мышиных» кликов.
Приходить сюда Суворову нравилось: тихо, спокойно… Фикусы в кадках. Сиди себе, дела листай, да чай пей. Вся городская суматоха оставалась за порогом. Дела архивные не терпят суеты.
Тетя Маша тут же усадила его пить чай с «Шарлоткой».
- Пекла не я - мультиварка, - сразу призналась она. - Коллеги на день рожденья подарили. Теперь вот осваиваю. Ты в следующий раз приходи, я тебя таким творожным пудингом угощу - закачаешься.
Пить чай было у них с Суворовым давнишней традицией. И началась она еще в те времена, когда восторженный третьеклассник Серёжа Суворов впервые наведался в архив по приглашению своей соседки и маминой подруги тети Маши...
Можно было смело сказать, что тетя Маша провела здесь все свои послеинститутские годы. Как попала сюда по распределению молоденькой девчонкой, так и проработала до нынешних времен, дослужившись до старшего архивариуса.
Более того, тетя Маша была не только гостеприимным человеком, но и замечательным рассказчиком. Именно это, а не чай с плюшками привлекали сюда школьника Сережу. Рассказы о делах давно минувших дней, о раскрытых и нераскрытых преступлениях все больше занимали его воображение. И в итоге привели к тому, что, Сережа Суворов знал кем хочет стать еще задолго до выпускного. В отличие от большинства своих одноклассников.
- Да, я тебе про это дело сама все расскажу, - сказала тетя Маша, как только он изложил суть своей просьбы, - В нашем районе они жили. Хулиганы были отпетые. Сколько девчонок они попортили, скольким ребятам носы поломали. Держали в страхе весь район. Да и чужаки к нам тоже заходить боялись. Поговаривали, что они даже убили человека в пьяной драке. Но у одного из парней, кажется Виталик его звали, папа был родственником местного директора совхоза. Большая шишка по тем временам. Совхоз - миллионер. Его директор - орденоносец. В общем, этот орденоносец отмазал родственничка, а заодно друзей его непутевых… А мой Васечка-то покойник, как раз тогда за мной ухаживал. И каждый раз провожал меня до дома. Боялся, но провожал. Пару раз нам везло, а на третий… Мы как раз из кино возвращались. Смотрим, а в моем дворе гоп-компания сидит. И те трое, которыми ты интересуешься, тоже там. Да, еще слышим, кто-то сзади шумный идет, путь к отступлению отрезает. В общем, моему жениху сто процентов не сдобровать. А он возьми и придумай: прыгать на одной ноге.
- В смысле: прыгать на одной ноге? - непонимающе мотнул головой Суворов.
-В прямом. Чтобы его не избили. А избить могли, я тебе скажу, чуть ли не до полусмерти. За то, что чужак, ну, из другого района, за то, что за девчонкой местной ухаживает. В общем, запрыгал он, а я рядом иду, типа прыжки его контролирую. Те, что во дворе сидели, мигом нас окружили. Что, мол, за дела, спрашивают. А Васька мой и говорит: мол, поспорил я, что на одной ноге смогу от кинотеатра «Прометей» до Машкиного дома допрыгать. А она вот идет контролирует, чтобы не смухлевал... «От «Прометея» - так это ж целых три километра - изумилась шпана.- А на что спорил то?»
«На ящик пива»,- отвечает мой Васька, а сам все прыг да прыг. Так до моего подъезда и допрыгал. А те ему: «Мужик. Пацан слово дал - пацан слово сдержал. Только пиво-то с нами чур выпей». «Да, не проблема», - отвечает мой. А сам еле дышит. Допрыгался. В общем, пришлось ему целый ящик пива для тех парней покупать. Но зато с тех пор, провожал он меня без всяких проблем. Никто его не трогал. Как говорится, местная шпана подорожную ему выписала. Вот. Так и поженились. И жили душа в душу до самой Васечкиной смерти…
Тут тетя Маша вздохнула, глаза ее увлажнились. Муж Марии Степановны умер год назад. Суворов тогда принимал непосредственное участие в организации похорон.
-Так вот, про твоих хулиганов, - продолжила тетя Маша, немного успокоившись. - Что их тогда занесло на то поле, никому не известно. Может за самогоном в деревню ходили, может еще зачем? Теперь уж не узнаешь. А в том сарае они скорее всего от грозы укрывались. В тот день страшная гроза была. В общем, нашли их уже под утро. Не живые, не мертвые. Кома. Какие только специалисты их не изучали. Даже из Москвы профессора приезжали. Да толку никакого. Они так до начала девяностых пролежали, а потом их от системы жизнеобеспечения отключили. Родители поумирали. Некому стало финансировать…Вот такая печальная история… Ладно, пойдем, дело твое посмотрим.
Они спустились в подвал. Тетя Маша уверенно нащупала на стене выключатель. Тут же вспыхнули и загудели люминесцентные лампы под потолком, освещая ровные ряды металлических стеллажей. Они походили на солдат, терпеливо ожидающих на плацу своего генерала.
Тетя Маша была здесь как рыба в воде. Быстро нашла нужный стеллаж, полку. Вынула из шеренги папочку и протянула Суворову.
- На, Сереж, изучай.
Три патлатых подростка настороженно смотрели на Суворова с черно-белых фотографий с загнутыми от времени краями. Двое, как и положено для паспортной фотографии, при костюмах с галстуками, третий - с расстегнутой рубахой с широким по той моде воротником. Копия протокола осмотра, копия судмедэкспертизы, постановление о закрытии дела за отсутствием состава преступления. Пожелтевшие фотографии найденных тел. В отличие от «его« ребят, эти трое не сидели, а лежали в разных углах сарая. Двое - ничком, один - на спине. Рядом с последним темнела бутылка.
«Наверное, из-под самогона», - подумал Суворов. Но в самом заключении, как ни странно, ясно говорилось, что в крови у всех троих алкоголя обнаружено не было. Видимо, не успели принять до визита Гнома. Если, конечно, это был он. Следов повреждений на теле также не обнаружено. В общем, все очень похоже на нынешнее происшествие. И также никаких зацепок.
Хотя нет, в отличие от того давнего происшествия, зацепка все-таки у Суворова была.
- Теть Маш, а вы про Гнома что-нибудь слышали? - спросил он, протягивая ей обратно папку.
- Какого еще гнома? Ты что про кино какое-то спрашиваешь?
- Да нет, жил тут до революции один…
- Нет, Сереженька, не слышала..
- А то, что то поле, где ребят нашли, Гномьем называлось, знали?
- Нет, - удивленно взметнула бровями тетя Маша.- А ты расскажи. Давай-ка , пойдем еще чайку попьем и ты мне все расскажешь.. И про гнома твоего и про поле.
- В другой раз, теть Маш, в другой раз. Пора бежать на службу. Спасибо за информацию и чай.
ГЛАВА 10. Горбун
Викины глаза были полны неподдельного ужаса.
Жека проследил ее взгляд и непроизвольно икнул от испуга.
В проеме ворот темнела чья-то фигура.
Непропорционально большая голова, грубые словно вырубленная из топора черты, всклокоченная борода. И руки чуть ли не до земли.
Незнакомец вперил в сидящих тяжелый взгляд и сказал глухим голосом:
- Что вы здесь мокнете, ребята? Пойдемте-ка лучше со мной. Тут у меня дом неподалеку. Я вас чаем напою. Он у меня особый, на травах заговоренных заваренный…
Повисла неловкая тишина.
- Да нет, спасибо, нам и здесь неплохо, - наконец, ответил за всех Денис. В голосе его слышалась плохо скрываемая дрожь. - А чай у нас тоже есть… В термосе.. Вот..
Он показал на свой рюкзак, хотя доподлинно знал, что никакого термоса с чаем там нет. Была лишь двухлитровая бутылка с колой и поллитровка вискаря, взятые для вечерних посиделок у костра. Так, на всякий случай.
- Ну, нет так нет, выбор сделан, - сказал человек и повернулся, явно собираясь уходить.
На фоне сплошной дождевой стены четко обрисовалась его уродливая фигура с небольшим горбом на спине. Она напоминала вздувшуюся с одного бока бочку, к которой чья-то безумная фантазия приделала непропорционально крупную голову и тонкие короткие ножки с большими, как у клоуна ступнями...
Горбун был одет в длинную мокрую от дождя рубаху темно красного цвета, подпоясанную тонким кожанным ремешком. Под рубахой угадывались бугры мышц. На ногах - мягкие сапоги без каблуков… Комичный и одновременно наводящий ужас.
Алиска была близка к обмороку. Едва только горбун появился в воротах сарая, она схватила Дениса за руку так сильно, что ее нарощенные ногти впились ему в ладонь. Но он не почувствовал боли. Вика невольно приникла плечом к Женьке, а тот продолжал сжимать в руке пустой тубус из-под чипсов.
В этот момент каждый из них ощущал, что нечто смертельно опасное стоит сейчас на пороге заливаемого дождем сарая. И что сарай этот - ловушка. И что ловушка эта уже захлопнулась.
А горбун вдруг снова повернулся к ребятам. Постоял так некоторое время, словно изучая каждого, и наконец, остановив свой взгляд на Вике, сказал:
- Ну, что ж, не хотите идти все вместе, тогда порознь пойдете. И ты пойдешь первой.
И Вика (недотрога Вика!) покорно встала и пошла к выходу...
Это было настолько неожиданно, что никто из ребят даже не попытался остановить ее. Они лишь зачарованно смотрели на происходящее.
Первым нашелся Женька.
- Вика, ты что с ума сошла, куда ты идешь? - закричал он, бросаясь следом. Но та даже не обернулась. Он потянулся, чтобы ухватить ее за руку, но между ним и Викой вдруг встал горбун с перекошенным от гнева лицом. Он словно возник из ниоткуда. Это было так неожиданно и страшно, что Женька едва не обмочился.
А дальше случилось и вовсе невероятное: рот горбуна, даже не рот, а какой-то черный провал, вдруг стал стремительно растягиваться. За какие-то секунды он стал просто огромным. И этот рот явно хотел проглотить Женьку. Одновременно с этим надрывно взвыли гитарные струны и чей-то роковый голос пропел прямо из надвигающегося мрака: «Ты поп-аал!» Причем последнее «ал« перешло в неприятный перекрывающий гитары визг. Под этот визг он и полетел куда-то во мрак, с ужасом понимая, что этот мрак и есть проглотивший его рот. И от этого стремительного падения во мрак он вздрогнул и … проснулся.
Он сидел на своем месте в сарае. По крыше все также молотил дождь. Напротив стояла Вика. Увидев, что он открыл глаза, она как-то странно улыбнулась и стала стягивать с себя футболку. У Жеки при виде этого сразу же пересохло во рту и застучало в висках.
- Ну, что же ты растерялся, иди ко мне, - сказала она каким-то низким, развратным голосом, - Ты же всегда этого хотел, ну смелее...
Стянув через голову и отбросив прочь футболку, Вика завела за спину руку, явно намереваясь расстегнуть ажурный лифчик черного цвета.
Жека сглотнул и покосился на друзей. Денис и Алиска безмятежно спали прислонившись друг к другу.
- Не бойся, они не проснуться, а если и проснуться, нам же на них наплевать, ведь так?
У Жеки сладко защемило сердце.
В тот момент, когда чашечки лифчика дрогнули, чтобы вот-вот обнажить восхитительно белое, нежное, запретное, он, как назло, проснулся…
Проснулся, как ему показалось, от сильного тычка в плечо.
Никакого сарая не было и в помине. Не было и дождя... А был серый день и поросшее вереском неохватное поле.
Какой вереск? Какое поле? А где сарай, где Вика и ребята?
Но плечо почему-то ныло по настоящему.
Чей-то знакомый голос чуть ли не в ухо сказал ему:
- Ну, что ты ждешь, беги за ней. Ты же всегда этого хотел. Докажи, что ты мужик!…
- Дека, ты? Ты где? Я не вижу тебя…
Совсем рядом рассмеялись. Кажется, Алиска. Но он не был уверен в этом до конца.
- Беги, иначе опоздаешь...Не будь лузером, бро!
Это снова Денис.
Но где же он прячется? И за кем ему надо бежать? Хотя в глубине душе уже знал за кем. Вика... Вика?!
Жека вдруг увидел ее, бегущую прочь. Она была ослепительно голой. Почувствовав, что Женька смотрит на него, она обернулась, обнажив в улыбке белые зубы.
-Так это же сон, Дека? - еще не веря, уточнил он, - Мы же во сне?
- Да-да, мы во сне, - смеялся голос друга. - А значит можно все.
- А значит можно все, - эхом отозвался Женька.
- А значит можно все, - где-то совсем рядом со смехом произнес женский голос. Кажется, то снова была Алиска.
Жека вскочил и побежал вслед за Викой. Неожиданно легкий, словно наполненный изнутри воздушными пузырьками. Он бежал и все более распалялся, глядя на ее голые ноги, аккуратно очерченные ягодицы, по форме напоминавшие сердце, разметавшиеся по спине волосы.
В голове билось: «Моя, моя и больше ничья».
Не было больше ни ее парня спортсмена, ни подколок друга, ни сайтов с голыми красотками…
Только он и она. И это было восхитительно. Он желал сейчас лишь одного: чтобы этот сон подольше не заканчивался.
А Вика все ближе, ближе.
«Дурочка, тебе не уйти от меня. Я же быстрее, я же сильнее тебя.»
И это тоже было восхитительно.
Трава больно хлестала его по ногам, но он не замечал этого, захваченный погоней. Вот он уже различает крохотную родинку на ее левой ягодице. Капельки пота на спине…
«Моя, моя и больше ничья! Моя, моя!»
Разноцветные, потревоженные их бегом бабочки мягко тыкались ему в лицо. Сильно пахло какой-то травой: ее сладковатый медовый дух забивал кажется все. Но только не запах разгоряченного бегом Викиного тела. Он ощущал его все сильнее. Он буквально впитывал его раздувающимися ноздрями, ртом. И это все больше распаляло, раззадоривало, пьянило.
«Я же быстрее, я же сильнее тебя! Моя, моя и больше ничья!»
Вика обернулась, попыталась что-то сказать. Глаза ее были испуганными. В этот момент он догнал ее и повалил в траву... Восхитительно голая, раскрасневшаяся, Вика была вся в его власти.
«Моя и больше ничья. Во сне можно все!»
- Пусти, слышишь, пусти! Женька, ну, пожалуйста! - то ли смеялась, то ли плакала она.
- Вика, так это же сон, мы же во сне…- бормотал он и покрывал поцелуями ее мокрое от слез лицо, шарил по нежному животу и спине, мял маленькие упругие груди…
Она сопротивлялась: сначала слабо, потом все сильнее, все отчаяннее. Под конец она уже рвала ему спину ногтями, но он не чувствовал боли…
- Придурок, это не сон! Не сон! Слышишь?! - вдруг так яростно закричала она, что Женька невольно замер, пораженный страшной догадкой:
«А если это действительно не сон?»
На него словно вылили ушат ледяной воды.
В обращенных к нему глазах было столько ненависти и боли, что он вздрогнул и проснулся...
Он лежал на туристском коврике в обнимку с расстегнутым Викиным рюкзаком, уткнувшись лицом в ее толстовку. От толстовки приятно пахло какими-то цветочными духами.
По крыше сарая все так же монотонно молотил дождь. Рюкзаки остальные ребят и его в том числе валялись рядом. Ребят при этом не было. Он приподнял голову, осмотрелся.
Ребят нигде не было!
«Как же они могли бросить меня здесь?»
Жека вскочил как ошпаренный, крикнул:
- Эй, вы где там? Дека, Алиса, Вика? Ау?
В проеме ворот вдруг мелькнула девичья фигура. Знакомые джинсы, футболка...
«Вика», - догадался он и закричал:.
- Вика, подожди меня!
Но та даже не обернулась.
- Пожалуйста, подожди…!
Он бросился бежать, но ноги не слушались его. Они словно сделались ватными.
- Что со мной происходит? Что здесь вообще происходит? Почему я не могу проснуться? - в отчаянье прокричал он.
И ему вдруг ответили. И это было самое страшное.
- Ты в лабиринте, парень, - сказал чей-то хриплый и насмешливый голос.
«Горбун. Это он говорит сейчас со мной», - понял Женька, мгновенно покрываясь холодным потом.
А вот и он сам. Стоит у входа в сарай в своей красной рубахе, уперев в бока руки, а за его спиной льется бесконечный дождь.
- Что за лабиринт? Где все ребята? Нам надо домой…
Последнее он произнес чуть не плача.
- Домой? А домой вы уже не вернетесь, - сказал горбун и улыбнулся черным ртом, - Вы же в лабиринте. Отсюда еще никто не находил выхода…
ГЛАВА 11. Денис
Сарая не было, как и не было ребят. Денис стоял на едва угадывающейся во мраке лесной тропинке с рюкзаком за спиной. Слева и справа мерцали скупо разбросанные по траве светлячки. Ночь вокруг трещала и щелкала на все лады.
Где-то далеко явственно слышался шум дождя. Но тропинка под ногами была сухой. «Видимо, еще не дошел досюда», - подумал Денис.
Впереди, в просвете между деревьями мерцал огонек. С каждым шагом он разгорался все ярче и ярче.
«Костер»,- понял Денис и сердце его забилось в предчувствии. Он ускорил шаг, потом побежал. И буквально скатился на берег тихой речушки, продравшись сквозь кусты. Скатился и тут же замер потрясенный.
Около костра сидела знакомая фигура. Отец. Он что-то помешивал в подвешенном над костром котелке. Денис верил и не верил своим глазам.
«Папа!» - хотел крикнуть он, но слова почему-то застряли в горле и на глаза сами собой навернулись слезы.
- Ну, здравствуй, сын,- сказал, не оборачиваясь отец. - садись, уха почти уже готова.
- Папа...Но ведь…
- Ты хочешь сказать, что меня нет, ведь так?
- Да..
- Слушай, какая теперь разница, раз ты видишь меня и я говорю с тобой… Садись-ка лучше к костру.
Денис послушно сел, позабыв сняв рюкзак. Тут отец впервые посмотрел на сына.
- Быть может ты рюкзак-то все-таки снимешь, да сядешь поудобнее?
Денис деланно хохотнул над своей рассеянностью, но отец даже не улыбнулся..
- Расстроил ты меня, сын. Ты знаешь, мертвым открывается то, что не видно живым. В том числе и не самое хорошее.
Денис напрягся.
«Что он имеет ввиду?»
А тот продолжал.
- Я всегда считал тебя хорошим парнем. Пока не увидел это…
Он кивнул в костер.
- Что ты увидел? - не понял Денис, но внутренне напрягся, чувствую, что сейчас будет что-то не очень хорошее..
- А ты смотри сам, - сказал отец, - Смотри на огонь, он все тебе покажет.
- Что за бред? - пробормотал Денис, но послушно всмотрелся в языки пламени.
Вначале он ничего не увидел кроме этих языков, а потом ему показался чей-то оскал. И он вспомнил….
Вспомнил то, что давно постарался забыть. И почти забыл, и даже поверил в то, что это был тогда не он, а другой мальчишка из другой жизни…
Языки пламени плясали перед глазами, но Денис уже не видел огня: он снова был семилетним мальчуганом, так не вовремя вышедшем погулять во двор десять лет назад...
Кот был обычный, дворовый. С ободранным ухом. И кажется бедовый. Пойманный Стасом за шкирку, он мог лишь жалобно мяукать и косить на того испуганными желтым глазом.
- Ну что, зараза, попался? - с ненавистью сказал Стас и воровато глянул по сторонам: нет ли поблизости сердобольных старушек и девчонок.
Но двор был пуст. К несчастью пойманного кота.
- Пошли на детскую площадку, - приказал Стас Денису и тот покорно поплелся за ним. Ему категорически не нравилась эта затея, но он боялся Стаса.
И дернула же его нелегкая пойти гулять именно в этот момент! Вышел бы минутой раньше или минутой позже и не столкнулся бы с этим проклятым Стасом.
Тот стоял около подъезда и явно кого-то высматривал. В руку у него был небольшой газетный сверток. Увидев Дениса, Стас тут же обрадованно махнул ему рукой.
- Эй, малек, иди сюда, Дело есть.
И заговорщицки подмигнул.
- Вот тебе нитки.
Он достал из кармана небольшой моток капроновых ниток.
- Будешь помогать.
- Что помогать? -спросил Денис, мучась от невозможности отказаться. Про Стаса во дворе ходила дурная слава.
- Сейчас, увидишь - сказал тот, разворачивая сверток и кладя его рядом с подъездом. В свертке была нарезанная соломкой докторская колбаса.
- Будем ловить на живца.
- Кого ловить?
- Кота-подлеца. Видишь, что с моей рукой сделал.
Тут Стас задрал рукав толстовки и показал Денису здоровенный красный шрам.
- А за что?
- В том-то и дело, что ни за что, - зло сказал Стас и сплюнул. - Такая уж это подлая порода - коты. А теперь давай-ка отойдем в сторонку и подождем.
Они отошли к стоящей около подъезда лавочке, уселись на нее и стали ждать. Вернее, ждал только Стас, а Денис судорожно искал предлог, чтобы сбежать. Но предлога, как назло, не придумывалось.
Ждать пришлось недолго: место было прикормленное. Сердобольные старушки частенько оставляли здесь что-нибудь съестное для дворовых собак и кошек.
Не прошло и пяти минут, как колбасе подскочил какой-то худой ободранный кот. Еще до конца не веря своему счастью, он на миг застыл над газеткой, а потом жадно вцепился в первый кусок. Тут же заглотнул его и вцепился во второй. Но бдительности при этом не терял: косил по сторонам желтым настороженным глазом и жадно поглощал кусок за куском.
А Стас терпеливо ждал. Ждал, когда колбаса полностью завладеет вниманием кота. И дождался…
Кот, занятый поеданием очередного куска, и опомниться не успел, как оказался висящим в воздухе. Его холка была зажата цепкими пальцами Стаса.
- Ну вот и попался, - ласково пропел тот и повернулся к Денису: - Эй, малек, ай-да суд вершить.
- Какой суд?
- Справедливый и негуманный,- сказал Стас, - Пошли говорю.
- Ну, пошли, - со вздохом подчинился Денис. - А куда?
- На детскую площадку, - сказал Стас и, обращаясь к коту, с ненавистью добавил, - Ууу, зараза блохастая, сейчас ты у меня получишь.
В общем, они пошли на детскую площадку, расположенную в середине двора.
- Смотри и учись, малек. Никогда и никому ничего не спускай. Даже котам, - важно изрекал по дороге Стас, периодически встряхивая несчастную жертву на предусмотрительно вытянутой руке. Кот злобно шипел, выпускал когти, но ничего поделать со своим положением не мог.
Денис мысленно молил, чтобы им навстречу попался кто-нибудь из взрослых. Но двор, как назло, был пуст. Словно кто-то специально постарался сделать именно так, чтобы все задуманное Стасом осуществилось без помех.
Но вот, наконец, мольбы Дениса были услышаны: навстречу экзекуторам попался какой-то полный лысенький дядечка. Денис с надеждой устремил на него взор и так гипнотизировал до того, как они поравнялись, мысленно умоляя:
«Ну, обрати внимание, дядя, сделай замечание этому козлу Стасу, ну, пожалуйста!»
Но дядя прошествовал мимо, лишь рассеянно скользнув по «козлу Стасу» взглядом.
Больше никто не встретился. Вездесущие голуби и бродячий пес, испуганно взираваший на них из-за мусорного бака, были не в счет.
На детской площадке Стас сразу же полез внутрь деревянной выкрашенной в канареечный цвет избушки.
Кот, видимо что-то предчувствуя, зашипел и дернулся так, что едва не вырвался из руки мучителя. Тогда Стас с силой приложил его о стенку домика. Денис зажмурился.
- Что замер? Обоссался что ли? Веревку давай...
- Я?- возмущенно задышал Денис, доставая из кармана и протягивая Стасу нитки…
- Не, сам давай…
- Что сам? - не понял Денис
- Как что? Петлю делай. Видишь, мне сейчас как-то малость не с руки.
Кот снова дернулся. В широко раскрытых зрачках застыл ужас.
- А я не умею... петлю то…
- Во молодежь-то пошла: ничего не умеет, - возмутился Стас, потом бросил быстрый взгляд на кота, на свою свободную руку. Прикинул что-то.
- Ладно, научу. Так, берешь этот конец, заводишь сюда… Нет-нет, не туда, а сюда… Так, завязываешь, так… правильно...Молодец, малец, соображаешь. Из тебя будет толк.
По руководством Стаса Денис быстро смастерил петлю, но одевать ее на голову несчастного не торопился. Спросил с надеждой в голосе:
- А может это не тот кот, а?
- Тот или не тот. Какая разница. Казнить будем этого. Чтобы другим неповадно было. Ну, давай, набрасывай ему шею. А то щас какая-нибудь мамашка со своим детенышем притащится. Крика не оберешься. Да смотри, чтобы не цапнул. А то рука гнить будет….
И видя, что тот все еще колеблется, раздраженно добавил:
- Давай, надевай, говорю, а не то сейчас самого вешать заставлю.
Денис вздохнул и набросил на кота веревку, стараясь при этом не встречаться с ним взглядом. А кот словно нарочно не сводил с Дениса больших желтых глаз. Странно притихший и покорный. Вот эта покорность больше всего и терзала Дениса
«Эх, ну почему же никого нет, а?» - мысленно вопрошал он.
- Теперь давай мне. Смотри и учись, - сказал Стас.
Он вырвал у Дениса конец веревки и тут же резко поднял ее вверх. Одновременно с этим, он выпустил кошачий загривок. Веревка под грузом натянулась, петля мгновенно ушла под шерсть. Кот дернулся, из широко открытой пасти его пошла пена, вывалился длинный белесый язык. Под конец, он описался.
- У, зараза, все-таки успел напакостить, - с ненавистью сказал Стас, ловко привязывая кота к балке под потолком..
Тело еще дергалось. Все слабее и слабее, пока, наконец, не обмякло совсем.
- Ну все - дело сделано, пошли. Пока никто не видел. Лишний шум нам не к чему, верно?
На ватных ногах Денис выбрался первым из домика. Перед глазами стоял бьющийся в агонии кот.
К площадке неторопливым прогулочным шагом направлялись две мамашки с колясками.
«Эх, на минуточку бы пораньше, где ж вы были?» - подумал Денис и с неприязнью посмотрел на женщин.
- Молодец, ты - настоящий пацан, - сказал на прощание Стас и похлопал по плечу, - На держи краба..
Ладонь Дениса на мгновение больно стиснули и отпустили. Он был, наконец, свободен. Он побрел в сторону своего подъезда.
Вслед вдруг долетело:
- Ах да, малец, если кто тронет, зови меня, я разберусь.
Во дворе Денис увидел несколько знакомых ребят. В руках одного из них был футбольный мяч. Они приглашающе замахали ему, но Денис сделал вид, что не заметил. Сейчас ему хотелось лишь одного: забраться с головой под одеяло и так и сидеть целый день до самого вечера…
Он вдруг осознал, что сделал что-то невыносимо гадкое, страшное, что возможно навсегда отделило его от нормальных людей. От того Дениса, которым он был еще полчаса назад: до того как вышел в этот треклятый двор и не встретил живодера Стаса…
Но наступил новый день, потом еще один и еще. И душевная боль стала стихать, пока не затихла вовсе. А может его и не было - этого кота?
Кстати, на следующий день он заглянул на детскую площадку. Не мог не заглянуть, хотя ему и было страшно. Казалось, что все вокруг знают, что он живодер и убийца. Дошел до домика, заглянул внутрь. К величайшему облегчению, там никого не было, кроме двух малявок с косичками что-то деловито обсуждающих. Они прервали свой разговор и недовольно посмотрели на Дениса. Он тут же молча ретировался. На душе немного полегчало.
Единственным напоминанием о повешенном коте оставался лишь Стас. С тех пор, он взял над Денисом негласное покровительства, а при встрече всегда здоровался с ним как с равным. Громко хлопал грязной пятерней о Денисову ладошку и с силой сжимал. И Денису, что греха таить, было в какой-то степени лестно это знакомство. Во всяком случае, во дворе, да и в школе его опасались задирать: знали, с кем дружбу водит.
А через год Стас пропал. Говорили, что его посадили: попался на краже. Но с той поры Денис его больше не видел. В общем, само собой исчезло последнее напоминание. Хотя, если по чесноку: это было не с ним и не правда. Ведь он никогда не был живодером…
Никогда!
ГЛАВА 12. Коты
Треск прогорающего костра вернул его в реальность. Если это конечно можно было назвать реальностью.
Отец, отвернувшись от Дениса, задумчиво ворошил палочкой угли. Плечи его были устало опущены.
- Пап, а может можно все исправить? Ведь что-то можно сделать?
- Исправить? - отец повернул к нему свое лицо. В неровных бликах костра оно показалось Денису вырубленным из камня. - Скажи, сын, ты можешь вернуть чужую жизнь?
Он снова отвернулся к костру, прошептал едва слышно:
- Подумать только, мой сын забрал жизнь у живого существа...
- Это не я! Это Стас...
- Ты был рядом с ним, ты помогал ему. У тебя был выбор.
- Но он грозился избить меня, если я откажусь. Что я мог сделать, па?
Но отец не ответил. Его уже не было.
Денис сидел один около затухающего костра, тупо глядя на мерцающие прощальным светом угли. Тьма, уже ничем не сдерживаемая, обступила со всех сторон. Позади угрюмо нависал темной массой лес. Впереди неприветливо чернела река.
И что он нашел в этом месте? Без отца здесь нечего делать. И зачем он только затеял этот дурацкий поход?
А потом он услышал шорох, вернее шорохи. Их было много. Множество черных теней мягко подкрадывались к нему со всех сторон. Сотни глаз горели во мраке желтым недобрым огнем.
Денис в ужасе вскочил, думая в какую сторону бежать. Но было уже поздно. Вокруг колыхалось кошачье море. И это море явно собралось по его Дениса душу.
Они шипели, они гортанным голосами выкрикивали какие-то слова. Вначале он не понял, что это именно слова, но потом, когда вслушался, то ясно разобрал, ЧТО кричали ему коты.
- Вешатель! Убийца!
Слова едва угадывались, но это действительно были слова.
- Вешатель! Убийца!
Сколько в Сети таких забавных роликов с «говорящими» котами. Денис частенько лайкал такие. Теперь это не казалось забавным.
Вдруг кошачья толпа расступилась и вперед вышел какой-то ободранный кот. На его шее болтался обрывок веревки. Денис всмотрелся и с ужасом понял, что этот тот самый когда-то повешенный им со Стасом кот.
- Помнишь меня? - прошипел кот и тут же утвердительно добавил, - Помнишь.
«Какой ужасный гортанный голос», - подумал в этот момент Денис.
-Теперь пришла пора, - шипел кот, медленно приближаясь, - Вернуть должок..
- Какой должок?- пролепетал Денис, пятясь к потухшему костревищу. -Ты... вы мне ничего не должны...
- А вот сейчас и узнаешь...Только смотри, от страха не обос..
И кот прыгнул, не договорив.
Это было сигналом для остальных. Сотни злых желтых огней разом взлетели и обрушились на Дениса со всех сторон. Сотни когтей и зубов впились в него.
Одежда затрещала, из ран брызнула кровь. Он словно мгновенно оказался внутри железного утыканного острыми иглами шара. В какой-то момент боль заполнила собой все тело, взорвалась в мозгу.
«Надо добраться до реки, там спасение»,- понял он и помчался из последних сил к реке, облепленный орущими, визжащими, рвущими его тело котами. Он сбрасывал и отдирал их от себя, он топтал их ногами и душил. Но все было тщетно. На него тут же набрасывались другие, еще более злые и голодные.
Не успел он пробежать и пары десятков шагов, как поскользнулся на чьем-то кошачьем теле и упал.
«Это конец. Они не дадут мне подняться!»-понял он и взвыл от отчаянья и боли.
Но Денис ошибся. Когда загнутый кошачий коготь, пробив веко, стал рвать из глазницы глазное яблоко, он все-таки проснулся…
ГЛАВА 13. Большая Берта
В какой-то момент Алиска осталась одна.
Она даже не заметила когда. Просто повернулась, а вокруг никого. Ни Дениса, ни Жеки, ни Вики. Хотя она ясно помнила, как увидела Горбуна, как Вика словно зачарованная пошла с ним в дождь, а Жека пытался ей помешать, а потом…
А потом, она как будто очнулась и обнаружила себя стоящей посреди сарая. За его стенами все-также монотонно шумел дождь. На расстеленном Денисом туристском коврике сиротливо валялись покинутые рюкзаки и пустой зеленый тубус из под чипсов. И ни души.
- Эй, ребята, где вы? - крикнула Алиска. Но ответом ей было молчание.
- Денис, Жека?
Она бросилась к выходу. За серой водяной завесой лежало неприветливое поле с полегшей от дождя травой. Алиска вытянула руку и тяжелые холодные струи ударили в ладонь. Она зябко поежилась: выходить под дождь не хотелось. Да и ребят там тоже не было видно.
- Ну здравствуй, Алисочка, вот мы снова встретились, - вдруг сказал за спиной чей-то преувеличенно ласковый голос.
Алиса обернулась и завизжала от ужаса. Перед ней стояла Берта.
Берта Боркович, покончившая жизнь самоубийством еще два года назад...
Она пришла к ним в девятом классе. Толстая, неповоротливая и очень замкнутая.
На первом уроке ее привела знакомиться завуч Вера Викторовна. В тот день, таким уроком была история. Она то и сыграла роковую роль в жизни новенькой. А еще Алиска. Может быть, если первым уроком был бы какой-нибудь предмет, то все сложилось бы по другому, но история, как известно, не знает сослагательного наклонения.
Берта появилась в классе именно на этом уроке и в тот самый момент, когда Алиска судорожно листала учебник в поисках нужной страницы. Судорожно потому, что учительница истории Инна Станиславовна в этом момент задумчиво вела пальцем по раскрытом классному журналу, прикидывая, кого бы сейчас вызвать к доске, а в Алискиной голове по изучаемой теме была полная и безнадежная пустота.
В общем, шансы получить двойку по истории росли с космической скоростью. Ведь закон подлости никто не отменял, по которому, как известно, к доске всегда вызывают тех, кто не готов. За редким исключением.
Но Алиска в это исключение явно не попадала. Ее душа жаждала чуда. И это чудо свершилось: дверь в класс вдруг распахнулась и на пороге появилась завуч Вера Викторовна с новенькой.
- Ребята, позвольте вам представить нашу новую ученицу Берточку Боркович, - сказала завуч, всем корпусом поворачиваясь к ней. - Теперь она будет учиться с вами. Поприветствуем ее, ребята.
Настороженное лицо Берты тут же залилось краской. Она выглядела явно не в свой тарелке..
Ребята весело загудели. Появление новенькой гарантированно отодвигало неминуемое: вызов к доске. Повеселела и Алиска. Она, как раз открыла учебник истории на странице, где была напечатана черно-белая фотография большого немецкого орудия с подписью: «Большая Берта» на позиции.
«Таких совпадений не бывает, это знак», - подумала Алиска, и ткнув сидящую рядом соседку, показала ей фото и подпись. Та прыснула, а Алиска уже повернулась назад...
Вскоре по классу полетел легкий смешок. Зашуршали учебники. Ребята находили нужную страницу и смеялись. На лице завуча отразилось недоумение. В глазах новенькой испуг.
Масла в начинающийся скандал подлила сама Алиска.
- У нас теперь тоже есть своя Большая Берта! - громко заявила она под всеобщий хохот.
- Зачем же ты так, Алиса, - впервые подала голос, все это время молчавшая учительница истории Инна Станиславовна.
А Берта… Берта покраснела еще больше, расплакалась и выскочила из класса.
В общем, случился страшный конфуз.
Алискиных родителй даже вызывали в школу. И Алиска прилюдно, вернее приклассно извинилась перед Бертой и клятвенно пообещала больше так ее не называть.
Но та извинений не приняла. Это Алиска поняла по ее взгляду: полному ненависти. Берта лишь краснела и прятала злые глаза. Правда, все-таки произнесла едва слышно:«Прощаю». По требованию классной руководительницы они пожали друг другу руки. Вернее руку пожала только Алиска. Берта лишь протянула ей свою вялую и влажную ладонь.
Алиска слово сдержала: никогда больше не назвала ее Большой Бертой, а только Берточкой. Даже често попыталась с ней подружиться. А однажды, взяла и напросилась в гости. К великому Бертиному удивлению. Наверное, от удивления, та и согласилась привести домой ту, которую ненавидела всеми фибрами своей души.
Жила Берта в просторной двухкомнатной квартире в новостройке. С папой, мамой и хомяком. Хомяка звали Тимоша и особого впечатления на Алиску он не произвел. Обитал он в клетке с дверцей и что-то без конца жевал, тут же откладывая за собой маленькие коричневые катышки. Но Берта, кажется, была от него без ума. Она даже достала Тимошу из клетки и, прижав на мгновение к щеке, сунула в руке Алиски.
- Посмотри, какой он классный!
- Угу, миленький, - пробурчала Алиска, осторожно прижимая хомяка к себе и боясь, как бы из него вдруг не посыпались катышки.
- Он мой самый верный друг. Он всегда меня слушает и знает все мои секреты. И знаешь, мне кажется, ты ему понравилась, - сказала Берта и впервые одарила гостью скупой улыбкой.
Хомяк посмотрел на Алиску равнодушными глазками-бусинками и попытался выбраться из рук. При этом его большие щеки смешно дергались.
- Смотри, не урони, он у меня такой шустрый, - нежно сказала Берта и тут же засюскала,- Тимоша хороший, Тимоша...
К Алискиному облегчению, их позвали на кухню пить чай и Берта вернула хомяка обратно в клетку.
Алиске очень хотелось вымыть после него руки, но она постеснялась. К тому же, она испугалась, что этим может оскорбить Берту. Тогда уж точно с надеждой на дружбу можно попрощаться.
Бертина мама, такая же крупная, как и дочь, показалась Алиске очень милой и гостеприимной. На кухонном столе девочек ждал пирог с яблоками и свежезаваренный чай.
- Очень хорошо, что ты к нам зашла, Алисочка, - приветливо сказала мама. - Берта про тебя очень много рассказывала...
При этих словах Берта покраснела и с укоризной посмотрела на нее. А мама, как ни в чем не бывало продолжала:
- И вот, наконец, мы с тобой познакомились. Надеюсь, что вы станете с Берточкой настоящими подругами… Ты, не стесняйся, бери пирог. Берточка, поухаживай за одноклассницей....
Алиска была готова провалится сквозь землю от стыда и чтобы хоть как-то переменить тему разговора, кивнула в сторону старинный резного буфета занимавшего чуть ли не пол-кухни.
- Какой красивый. Очень старый, наверное?
- Да, - сказала мама, - Он сделан еще до революции. Это наша семейная реликвия.
- Прабабушкин, - с гордостью добавила Берта, - Меня назвали в ее честь...
Но дружбы не получилось. Первый визит стал же и последним. Обычно словоохотливая Алиска в присутствии Берты чувствовала себя неуютно. В общем, отношения завяли, так и не успев расцвести....
К тому же, ее не покидало чувство вины: хотя она извинилась и больше никогда не называла Берту обидной кличкой, было уже поздно.
Маховик, как говорится, раскачался на полную. Поезд тронулся, лед треснул и бедная толстуша Берта Беркович стала для всех Большой Бертой. Даже учителя за глаза называли ее именно так.
Причем в классе ее никто не третировал, не издевался, но Берта, как-то сразу оказалась изгоем. Алиска даже не знала есть ли у нее подруги. Но похоже, что кроме хомяка Тимоши, у Берты никого не было. Ее внутренний мир так и остался для Алиски загадкой.
Как выяснилось, уже во время следствия, незадолго до самоубийства Берта зарегистрировалась под ником «Маленькая фея» в одной из соцсетей.
На ее аватарке была изображена хорошенькая розовощекая фея с прозрачными крылышками и волшебной палочкой. Наверное, такой она представляла себя в тайных мечтах.
На своей страничке Берта опубликовала первый и единственный пост:
«Здравствуй, незнакомый друг или подруга. Если у тебя проблемы в жизни, ты чувствуешь себя одиноким, то напиши мне. Я обещаю, что не буду смеяться. Быть может я не смогу их решить, но обязательно посочувствую тебе, ведь сочувствие - это так важно!»
Пост провисел месяц, но никто, ни одна живая душа даже не лайкнул его.
А спустя неделю, в один из дождливых осенних дней, Берта поднялась на крышу шестнадцатиэтажки и бросилась вниз…
Потом они всем классом ходили на ее похороны.
Записной остряк и балагур Димка Волокитин после сказал, что Большая Берта отстрелялась и добавил: «Прощай, орудие». За что и получил пощечину от Алиски. Словно пощечина, что-то могла исправить в нелепой и страшной судьбе бедной толстушки Берты Беркович.
И вот теперь она стояла рядом с Алиской и радостно улыбалась, как старой знакомой. Живая и невредимая.
- Ну что, пойдем?- спросила она, продолжая все также радостно улыбаться. И от этой улыбки мурашки побежали по Алискиной спине.
- Куда? - как можно непринужденнее поинтересовалась она. Но голос все равно предательски дрогнул.
- Да ты не бойся, Алисочка. Тебе понравится, пойдем, - сказала Берта и первой шагнула в дождь…
Алиска послушно побрела следом и к своему удивлению оказалась не в мокром от дождя поле, а на крыше какой-то высотки...
То, что это крыша Алиска поняла сразу. Вокруг высились такие же высотные дома. Снизу доносился гул и гудки спешащих по улицам машин. Серое осеннее небо намекало на скорый дождь. Его шум явственно слышался где-то неподалеку.
Берта стояла лицом к Алиске и уже не улыбалась. Глаза ее точились ненавистью, как тогда в классе, когда Алиска извинялась перед ней и обещала больше никогда не называть ее Большой Бертой.
- Ты знаешь, это все из-за тебя, - сказала она, - Если бы не ты, в моей жизни все было бы по-другому.
- Ты не права, Берточка, не права, - затараторила Алиска, стараясь не показывать своего страха. - Все проблемы внутри человека, а не снаружи.
- Все мои проблемы из-за тебя, - упрямо повторила Берта и в тоне ее голоса, звучала угроза.
- Хорошо… Из-за меня...так из-за меня. Ты прости меня, пожалуйста. Но прозвище-то было очевидным. Не я, так другая обратила бы внимание…
- Только ты обратила внимание на это. Слышишь, только ты!
По лицу ее пробежала тень. Она мотнула головой, словно отгоняя от себя какое-то наваждение, и заговорила прежним ласковым тоном:
- Хотя, что это я на тебя наезжаю. Пойдем-ка лучше посмотрим на город с высоты. Ты ведь никогда не видела такой красоты.
И хотя Алиска сотни раз бывала на крыше с мальчишками, но спорить с Бертой отчего-то не решилась.
- Да ты не бойся, подойди ближе, - ласково пропела та и, словно подавая пример, первой подошла к краю.
И Алиска сама не поняла, как оказалась вдруг около невысокого отделяющего от пропасти ограждения.
Где-то далеко внизу по зажатым между домами улочкам шустро шныряли разноцветные автомобильчики. Похожие на шары деревья, переливались на ветру различными оттенками зеленого. А люди напоминали спешащих куда-то муравьев...
- Правда, красиво? - вдруг шепнула ей на ухо Берта. Она каким-то непостижимым образом снова оказалась за спиной у Алиски - Да ты не бойся, подойди поближе...Ну что скажешь? Так и хочется оттолкнуться от края и лететь, ведь верно? Ты хочешь полетать?
Алиска не ответила. От страха у нее отнялся язык и все тело будто онемело.
- Оп-ля, - вдруг весело сказала Берта и легонько подтолкнула Алиску в спину. От неожиданности та потеряла равновесие, замахала руками в нелепой попытке ухватиться за воздух, и... рухнула вниз…
- Мама! - только и успела крикнуть она, выпученными глазами глядя на белую крышу какой-то припаркованные внизу машины. Желудок и сердце стали вдруг одним целым и это целое повисло на тоненькой готовой вот-вот лопнуть ниточке. Причем, красного кровавого цвета.
Белая крыша стремительно приближалась.
Когда до нее было не больше вытянутой руки, Алиска вздрогнула и проснулась.
Вся футболка была мокрая от холодного пота. Она сидела в сарае между Викой и Денисом. За Викой виднелся Жека. Никто из них не спал.
Алиска заметила, что у всех троих ошарашенные, если не сказать испуганные лица.
За стенами сарая все также монотонно шумел дождь...
ГЛАВА 14. «Закрывай ты это дело, Суворов»
- Ты там, Суворов, особенно не усердствуй. Дело ясное. Просто несчастный случай, - голос майора Зубова по телефону звучал устало, но в нем чувствовались раздраженные нотки, - И хватит копать. У тебя что, работы мало? Так я добавлю! На тебе еще дело Каркло висит, помнишь?
Суворов помнил, как не помнить: ведь работы действительно было хоть отбавляй. А в сутках только двадцать четыре веселых часа. А жить-то когда?
«А ты не живешь, Суворов. Ты только работаешь», - вспомнились ему вдруг Надины слова, сказанные в прощальном разговоре. И ее прищуренные, полные сожаления глаза. В них уже не было любви. Интересно, а она вообще любила его хоть когда-нибудь? Суворову хотелось верить, что любила: по крайней мере, вначале их отношений...
Едва открытое дело о четырех впавших в кому ребятах быстро закрыли за отсутствием состава преступления. Потому что по всему выходило, что никакого преступления и не было. Никаких тебе факторов внешнего или внутреннего воздействия. В крови ребят посторонних веществ также не обнаружено.
Правда, в рюкзаке одного из них (кажется, Дениса Максимова), была найдена поллитровая бутылка виски. И то нераспечатанная…
Но все в итоге живы, хотя и нездоровы. Но, как говорили врачи, выход из комы - вопрос времени. Организмы молодые, должны справиться. В общем, дело в архив и из сердца вон.
«Что у тебя, Суворов, работы мало?»
Но что-то в этой истории не давало ему покоя. Может всему виной стал тот разговор с бывшим журналистом. Или слова медсестры в московской больнице, где лежали ребята и которую он попросил сообщать о всех изменениях в их состоянии.
«Я смотрю на них, - сказала тогда медсестра, - и мне страшно: я вижу, что они все внутри какого-то кошмара. Заперты и выбраться сами не могут, сердешные. Где бы найти тот ключ, чтобы открыл им двери в наш мир?»
А может прав был его институтский преподаватель, говоривший, что настоящий следак - это не профессия, это диагноз.
Он, как ищейка, поймал след и теперь запах преступления будет гнать его по этому следу до самого финала.
В субботу, в свой законный выходной, Суворов поехал в Москву опрашивать родителей.
Поехал на свой страх и риск, по собственной инициативе. Специально договорился о встречах с каждым по телефону. Наметил маршрут и очередность встреч. Друзьям и сослуживцам сказал, что едет к однокашникам на встречу. Дабы избежать ненужных инсинуаций. Еще глядишь и до начальства дойдет…
«У тебя, что мало работы, Суворов?»
Заодно, он решил вернуть родителям телефоны ребят. Тем более, что проку от этих залоченных мобил не было никакого. Решил вернуть все, кроме Алискиного. Суворов почему-то казалось, что он еще может ему понадобиться.
Москва встретила его пробками на МКАДе и заторами на Ленинградке. К тому же его угораздило свернуть не на той развязке...
«И какое удовольствие стоять в пробке», - думал он, медленно ползя в очередном заторе и с завистью поглядывая на пешеходов, что легко обгоняли его. Из кабины автомобиля они казались беззаботными и счастливыми. И свободными выбирать любое направление. В отличие от него, запертого в бесконечной пробке, подчиненного безжалостной дорожной логике.
Другое дело за городом. Простор и свобода. Суворов любил скорость и с удовольствием разгонялся на полупустой трассе. Но здесь, в Москве, езда на автомобиле превращалось для него в сплошное мучение. Уж лучше бы пешком...
Он покосился на соседний с ним «Порш». Миловидная блондинка за рулем весело щебетало с кем-то по телефону, одновременно поправляя макияж на загорелом лице. Казалось, пробка нисколько ее не беспокоила.
«Вот, Суворов, учись отношению к жизни»,- мысленно усмехнулся он и нервно глянул на часы на приборной панели.
Наконец, поехали, чтобы спустя пару километров снова почти остановиться...
В общем, он едва успел к назначенному времени на первую встречу: с родителями Алисы.
Жили они в скромной блочной пятиэтажке среди таких же утопающих в зелени гибридов 60-х.
Ему повезло. Рядом с домом оказалось свободное место и он втиснулся туда на своем верном Икс-Рейчике.
На новенькой детской площадке играли дети. Мамаши ревниво наблюдали за своими чадами. А те, еще не знающие взрослых условностей и комплексов, развлекались во всю. Над площадкой не умолкал веселый детский гвалт.
На двери в подъезд стоял кодовый замок. Суворов с досадой полез в карман за телефоном: забыл спросить код. Но на счастье следователя, дверь вдруг открылась. Из-за нее показалась аккуратная старушка с палочкой. Она настороженно ощупала Суворова взглядом, как осьминог потенциальную жертву щупальцами и, недовольно поджав сухие губы, прошкрябала мимо.
Третий этаж. Лестничная клетка перекрыта железной дверью. Нашел звонок с номером квартиры. Позвонил.
Открыл мужчина лет сорока. Видимо, отец: такой же рыжий и веснушчатый.
Суворов представился. Алисин отец пригласил его войти. В коридоре витал аппетитный запах чего-то мясного. Из кухни вышла Алисина мама. Худенькая, светловолосая, с усталым бледным лицом.
- Если потерпите полчасика, накормлю вам обедом, - сказала она, приветливо улыбнувшись. - А пока, могу предложить вам чай или кофе..
Суворов решительно отказался и от обеда и от чая с кофе, лишь попросил простой водички.
- Жарко уж больно...
- Конечно-конечно, сейчас принесу. Проходите пока в гостиную, там и поговорим.
Прошли в гостиную.
«Скромно, но уютно«, - отметил про себя Суворов, окидывая взглядом комнату.
Алисин отец предложил Суворову сесть в кресло, а сам расположился напротив на диване. Вошла мать с высоким запотевшим стаканом. Протянула его следователю, а сама присела рядом с мужем. Лица у обоих сразу же стали внимательными, если не сказать напряженными.
- Вы знаете, я тут не совсем официально, - начал он, опустошив принесенный стакан с холодной водой, - Дело закрыто. Но у меня остался ряд вопросов, которые я хотел бы прояснить, так сказать в частном порядке. Вы не возражаете?
Родители не возражали.
- Мы-то, как никто заинтересованы в продолжении расследования, пускай и не официального, - сказал отец, - только пожалуйста, держите нас в курсе...
Но беседа с ними особой ясности в дело не внесла.
Как не внесла встреча с матерью Дениса и родителями Женьки. Они практически слово в слово повторили то, о чем говорили Суворову по телефону в самом начале следствия...
«Ничего подозрительного не заметили. Пошли ребята в поход. Что здесь такого. Взрослые уже. Всем по восемнадцать исполнилось. Да и никто и предположить не мог что все так обернется. Нет, никаких наркотиков они не принимали. Все дети приличные. Можете не сомневаться. Уж мы бы заметили. У нас с детьми друг от друга секретов нет».
«Эх, знали бы, вы папы-мамы, чем занимаются и что принимают ваши дети вдали от ваших глаз - у вас бы волосы дыбом встали»,- с досадой подумал Суворов, выруливая с очередной придомовой парковки.
И стоило за этим ездить в Москву, убивать почти полтора часа на дорогу туда и столько же обратно...
Лишь мама Вики, которую Суворов навестил последней, чуть ли не с порога заявила, что с самого начала не хотела отпускать дочь. Мол, предчувствие нехорошее было.
- Да их разве удержишь. Сказала, пойду и пошла. И вот…
Она вдруг расплакалась.
- Простите меня, пожалуйста, - беспрестанно твердила она сквозь слезы, а Суворову, который стал невольной причиной этих слез, хотелось провалиться сквозь землю.
- Да, не убивайтесь вы так. Все-таки живы все, - наконец, растерянно пробормотал он. - Рано или поздно придут в себя.
- Вы в этом уверены? - спросила она с надеждой в голосе и как-то по детски шмыгнула носом.
- Конечно,- сказал он, стараясь звучать максимально убедительно. - Организмы молодые, сил много… Конечно, придут в себя.
- Эх, ваши слова да Богу в уши, - прошептала бедная женщина, отирая слезы тыльной стороной ладони. - Я тут на днях в церковь ходила, свечки ставила за всех ребят….
В полумраке прихожей она очень походила на дочь. Такая же красивая. Только фигура пополнее, да волосы не такие густые.
Суворов уже взялся за ручку входной двери, как мать Вики вдруг сказала:
- Вы знаете, в тот день когда Викулечка ушла с ребятами в поход, пропала наша собака Феникс. Шпиц. Но мы зовем его Феня. Вы знаете, он совсем домашний, игрушечный и вдруг... пропал. Муж пошел с ним вечером гулять, а он вдруг сорвался с поводка и убежал. Муж искал его, искал… Все окрестные дворы облазил… Объявление повесил. Вознаграждение пообещали. Все бесполезно. Вы знаете, мне кажется, что он за Викулечкой убежал…Туда, где ее разум сейчас гуляет…
Она снова разрыдалась.
Возвращался домой Суворов уже затемно.
По дороге не выдержал: заехал в придорожное кафе перекусить. Заказал себе сырный бургер, колу и пакетик картофеля по-деревенски. Решил есть не в машине, а в самом кафе.
За соседним столиком сидела компания молодежи. Всем лет по восемнадцать, не больше. Ровесники тех, впавших в кому ребят. Рыженькая девчонка даже немного походила на Алису. Она что-то оживленно рассказывала, размахивая полуразвернутым бутербродом. Ребята одобрительно кивали, смеялись.
«Вот также и те, наверное, сидели в каком-нибудь кафе, что-то обсуждали, строили планы на будущее, - подумалось вдруг Суворову, - А теперь лежат подобно овощам в больнице и их будущее под большим вопросом. И никому в сущности до этого нет дела. Кроме близких...»
Приехал домой совершенно без сил. Все эти разговоры буквально опустошили его, подобно перепаду зимних температур, что безжалостно разряжают автомобильный аккумулятор.
Принял душ и лег спать…
Ему приснилась Надя. Она лежала в больничной палате, вся опутанная проводами. Глаза ее были закрыты, как будто она спала. Но Суворов почему-то знал, что это не сон, а кома. Когда он наклонился к ней, Надя вдруг открыла глаза и сказала: «Это из-за тебя я впала в кому. Из-за тебя и твоей работы!» По щекам ее потекли слезы. Точь-в-точь как у Викиной мамы...
Его разбудил телефонный звонок. Он буквально выдернул его из сна.
Звонила медсестра:
- Сергей Николаевич, вы просили звонить как что-то важное будет...Так вот, одна из пациенток пришла в себя..
- Кто?- спросил Суворов, уже почему-то зная ответ.
- Вика… Вика Костомарова.
ГЛАВА 15. Вика
Какая-то неведомая сила властно утягивала Вику в бездонный мутный омут. И она была не в состоянии противиться этой силе.
Все части ее тела вдруг разом омертвели и налились свинцовой тяжестью. Она могла лишь только смотреть в разверзтую под собой бездну…
Там в глубине подобно гигантским водорослям медленно колыхались чьи-то тени, звучали неясные, похожие на шорохи голоса. И оттуда, она уже ясно различала это, среди теней и шорохов, к ней было обращено чье-то неживое лицо с мертвыми горящими ненавистью глазами. И эти глаза - они ждали ее...
Вика очнулась от чьего-то прикосновения. Прикосновения осторожного, даже можно сказать нежного, но его оказалось достаточно, чтобы развеять кошмар.
Она стояла у входа в сарай, а ее рука покоилась в карикатурно огромной ладони Горбуна, неожиданно мягкой, словно бескостной, но мертвенно холодной. Лицо его было обращено к ней, но глаза при этом закрыты: длинные ресницы касались заросших бородой щек. Ноздри большого бугристого носа раздувались, словно пытались втянуть ее запах.
Горбун потянул Вику за собой. Парализованная ужасом, она не сопротивлялась и не пыталась позвать на помощь. Обернулась уже в воротах, но в сарай был пуст...
Они вышли прочь, и, к удивлению девушки, оказалась не в чистом поле под дождем, который продолжал шуметь вокруг, а словно в каком-то облаке или тумане, таком густом, что они поплыли в нем, как в молоке.
Сильно пахло зверобоем. Вика хорошо знала этот запах: у бабушки в деревне висели в сенях пучки этой травы. Ее сладковатый медовый дух забивал кажется все.
- Куда вы меня ведете? - наконец, осмелилась спросить она.
- Как куда? Чай пить, особый на травах, - ответил тот, не открывая глаз.
- Чай? - растерянно отозвалась Вика.
- Да-да, но ты, если хочешь, пока тут погуляй, осмотрись, а потом приходи. Ладно?
- Где погулять? В сарае?
- Почему в сарае...А что поля для тебя недостаточно?
- Но там же дождь?
- Какой дождь? Никакого дождя нету… Здесь не бывает дождей…
- А ребята? Где мои друзья?
- Друзья? Откуда мне знать, я им не указ и не сторож...
Голос его вдруг стал удаляться, таять. Вместе с ним начал рассеиваться и туман.
Дождя действительно не было. Она стояла посреди цветущего верескового поля. Абсолютно голой.
«Что за ерунда?» - подумала она, инстинктивно прикрываясь и крутя головой в поисках сарая. Но сарая не было и в помине. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось поле под серым неприветливым небом.
Что же все-таки произошло? Неужели, она пошла за Горбуном голой?
Но нет, она хорошо помнила, что была в одежде.
«Так это же просто сон, - вдруг поняла она - Очередной сон или кошмар, насланный на меня Горбуном».
Но как следует поразмыслить над своим состоянием она не успела.
- Беги! - внезапно крикнул рядом с ней кто-то невидимый.
- Беги! - отозвалось эхом в ушах.
И тут же боковым зрением уловила какое-то движение. Кто-то стремительно приближался. Сердце прыгнуло в пятки и она побежала. Страх снова затопил ее до краев...
И все-таки она заставила себя обернуться.
Обернулась и радостно засмеялась.
Женька! Наконец, хоть кто-то из своих!
Но радость тут же сменилась недоумением. Лицо и глаза его были настолько безумными, что она испугалась.
Ноги сами понесли ее прочь.
Женька, если это конечно был он, стал совершенно неузнаваемым. Вместо скромного, немного стеснительного парня, которого знала она, за ней сейчас гнался обезумевший от желания зверь: налитые кровью глаза, перекошенный рот, взъерошенные волосы...
Сочная трава с ненавистью хлестала ее по бедрам, по голому животу, щекотала пухом и осыпала колким семенем. Хватала за щиколотки, словно пытаясь остановить, чтобы тут же с хрустом порваться...
Пару раз, зацепившись за толстый стебель или корень, Вика уже теряла равновесие,
