Оглавление
АННОТАЦИЯ
Я получила почти все, о чем мечтала, пока в моей жизни не появился он. Нас связала ненависть, хоть мы и улыбались друг другу. Но этот мальчик слишком настойчив, и я боюсь, что он узнает мою тайну раньше, чем я смогу воплотить в жизнь свой план.
Она мне не понравилась с первого взгляда. Слишком идеальная, слишком правильная, как будто ненастоящая. Но, кажется, видел это только я. Уверен, эта женщина что-то скрывает. И я непременно узнаю, что именно. Но в этой гонке за ее прошлым я слишком погряз в ней настоящей.
ГЛАВА 1 Лиза
Никому и никогда не испытать чужую боль, каждому суждена своя.
Колин Маккалоу «Поющие в терновнике»
Вдох-выдох…
Мне не по себе, хоть я и готовилась к этой встрече.
Он касается моей ладони, но пожимает только пальцы, как будто ему неприятно. Его рука горячая, а моя ледяная. Контраст.
Я улыбаюсь, глядя в эти черные глаза, и чувствую, как изнутри поднимается колючая волна.
– Лиза, – мой голос срывается, и он замечает это.
Темная бровь красиво изгибается, а губы на секунду кривятся в усмешке. Его взгляд так и кричит: «Я знаю о тебе все». Нет, это паранойя… Но дыхание все равно сбивается, а ладонь потеет. Он меня видит впервые – ничего знать не может.
– Вадим, – слышу его голос.
Он убирает руку и, не скрывая, вытирает ее о футболку.
А я так и хочу сказать: «Избалованная сволочь ты, не видевшая жизни». Но продолжаю улыбаться, снова чувствуя себя одинокой на празднике жизни, когда муж, не замечая моей реакции, обнимает этого мальчика. Он стоит лицом ко мне, и я не ухожу, не отворачиваюсь, продолжая с мазохизмом испытывать на себе этот взгляд.
Глаза в глаза, а моя улыбка как приклеенная. Я не сдамся, не отведу первая.
Наконец-то пытка заканчивается.
– Я приготовила ужин, – робко говорю.
– Лизонька прекрасно готовит, – хвалит меня муж, хлопая Вадима по плечу и направляя его в сторону кухни.
– Конечно, – звучит саркастично, но Миша не замечает.
Мы не понравились друг другу – это факт, а ведь я хотела произвести хорошее впечатление. Должно было получиться.
В кухне ставлю приборы на стол, достаю из духовки противень, но под пристальным и изучающим взглядом черных глаз касаюсь уголком горячей посуды оголенной кожи запястья и ойкаю, едва не выпуская из рук свои трехчасовые труды.
Миша подскакивает с места и, схватив полотенце, забирает противень. Я с благодарностью и нежностью улыбаюсь, снова ловя насмешливый взгляд Вадима.
– Иди обработай, я сам справлюсь, – кивает Миша на ожог.
– Спасибо.
Я ухожу в ванную и, опершись спиной на дверь, выдыхаю. Сбрасываю напряжение, впиваясь ногтями в ладони. Физическая боль иногда помогает, она очищает разум.
«Не будь овечкой, будь волчицей», – звучат в голове слова моего наставника.
Сейчас моя внутренняя волчица царапала когтями грудную клетку изнутри и острыми зубами грызла ребра, пытаясь выбраться наружу.
Давай же, Лиза, ты справишься. Такой долгий путь – не время пасовать перед взглядом какого-то мальчишки. Он пока просто оценивает меня, это скоро закончится.
Открываю шкафчик, обрабатываю ожог и, взглянув на отражение, снова цепляю маску радушной хозяйки.
Я справлюсь.
Возвращаюсь в кухню, где Миша уже сам накрыл на стол, и присаживаюсь рядом с мужем. Он заботливо спрашивает:
– Как рука?
– Все хорошо, – киваю с улыбкой.
Все не хорошо на самом деле, но я адаптируюсь. Еще не такие взгляды терпела и не такие насмешки выносила. И сейчас Вадим едва ли не закатывает глаза, глядя, какую заботу проявляет обо мне Миша.
Час сижу с одним бокалом вина, сижу молча, только слушая. Иногда ловлю на себе взгляды Вадима, но не пристальные, а мимолетные. В них эмоций не рассмотреть, только сейчас они мне и не нужны. Переизбыток за день.
Поднимаюсь, погладив Мишу по плечу, и говорю:
– Я выйду подышать.
Он опять с улыбкой отвечает:
– Конечно, милая.
Идеальная семья, умилительные чувства, трогательная забота – да, это о нас. Моя розовая мечта, наверное, как и у всех девочек. Только розовые очки часто бьются стеклами внутрь, и, уже вытирая кровавые слезы, прозреваешь: нет в мире ничего идеального, а мечты разбиваются о суровую реальность.
Через стеклянные двери кухни выхожу на веранду и опускаюсь в плетеное кресло. Вид на море успокаивает. Особенно сейчас, когда солнце закатывается за горизонт. Я закрываю глаза, чтобы последние лучи коснулись моего лица, но тут же напрягаюсь. Моя идиллия нарушена. Я чувствую присутствие человека за спиной, но не оборачиваюсь.
Отсчитываю секунды...
Через пятьдесят две в соседнее кресло опускается Вадим и закуривает. Я тоже тянусь к маленькому деревянному столику за сигаретами, но замираю. Сейчас, в этих прощальных отблесках дня, глаза Вадима кажутся еще чернее. В них отражаются солнечные лучи, а у меня впечатление, что полыхает огонь.
Зрелище одновременно жуткое и завораживающее.
– Что? Не нравлюсь? – спрашивает Вадим.
Провокационный вопрос.
– Ну почему же? – пожимаю плечами. – Я вас не знаю, – подчеркнуто вежливо поясняю.
– А я кое-что о тебе знаю, Лиза, – произносит мое имя с сарказмом, чуть наклоняясь ко мне через подлокотник кресла. – Ты, как и все, хочешь денег.
Что ж, этот сценарий развития событий я предполагала, так что ответ не заставляет себя ждать:
– Нет, я, как и все, хочу любви.
Смотрю честно и открыто, но Вадим все равно недоверчиво качает головой и, затушив сигарету, говорит:
– Что-то с тобой не так.
– Простите? – делаю вид, что не понимаю.
Я упорно продолжаю обращаться к нему на «вы», как будто провожу границу, но Вадим границ не видит. Он не отвечает на мой вопрос, только рассматривает так, будто я диковинная зверушка в зоопарке.
Теперь волчица скалится, готовясь защищаться, пытаясь показать, что не стоит подходить ближе.
Наконец-то достаю из пачки сигарету, тянусь за зажигалкой, но Вадим успевает подняться, и перед моим лицом появляется огонек. Приподнимаю голову, подкуриваю. Это чертовски неприятно – смотреть вот так на него снизу вверх. Он словно придавливает меня к креслу.
Спрятав зажигалку в карман, Вадим не отходит. Кажется, понятие личного пространства этому парню не знакомо. Я выдыхаю струйку дыма ему в живот и поднимаю глаза.
– Все равно с тобой что-то не так, – повторяет Вадим и наконец-то отходит.
Бросив на меня еще один взгляд, он идет в дом, а я делаю очередную затяжку и снова смотрю на море.
И надо было ему появиться именно сейчас, черт возьми!
Что со мной не так? Хорошо, если он думает, что я просто охотница за деньгами, женщина, которая вышла замуж по расчету, и все в этом духе, но если его мысли текут в другом направлении, то это может быть плохо.
Достаю из кармана телефон и набираю сообщение:
«Он приехал. Я ему не понравилась».
Ответ приходит сразу:
«Ты не можешь не понравиться. Главное – верь в себя».
«Спасибо! Без тебя бы я не справилась!»
«Завтра заеду. Посмотрю на парнишку».
Лучше бы он приехал сегодня – мне нужна была поддержка в лице единственного близкого человека.
– С любовником переписываешься? – слышу вопрос над самым ухом и роняю телефон на пол.
Поворачиваю голову и отвечаю:
– С братом.
Вадим стоит без футболки – на нем только пляжные шорты и полотенце на плече. Я засматриваюсь невольно, а посмотреть там есть на что. Может, есть все-таки в этом мире что-то идеальное не только на обложках глянцевых журналов? От Вадима не ускользает мой взгляд. Он снова усмехается и спрашивает:
– Не хочешь искупаться?
В вопросе мне слышится подвох. Я не знаю, отказаться или согласиться. Как будет лучше? В первом случае он может подумать, что я испугалась, во втором – что я с ним заигрываю. Мне не надо ни одно, ни второе.
– А где Миша? – спрашиваю, поднимая с пола телефон.
– Как всегда, – пожимает плечами Вадим, – работает. Какой-то важный звонок из Питера.
Решай, Лиза, решай быстрее. Колебаться тоже не стоит.
– Я прогуляюсь с вами на пляж, – выбираю что-то среднее.
Мы спускаемся с веранды по лестнице, и я снимаю обувь. Ноги утопают в еще теплом песке, и я снова улыбаюсь, зажмуриваясь.
– Любишь море, солнце и песок? – снова портит момент Вадим. – Так могли бы прикупить бунгало на Сейшелах.
Куда ему понять, каково это, когда он с самого детства катается по курортам? Я же увидела впервые море в тридцать лет и… сразу влюбилась по-настоящему. С первого взгляда, с первого прикосновения. И поняла, что это навсегда.
– Мне и здесь хорошо.
Вадим не торопится в воду. Снимает шорты, рядом с ними бросает полотенце и поворачивается ко мне.
– Так ты тоже из Питера?
– Да.
– Там и познакомились?
А вот это уже напоминает допрос, но я киваю, хмурясь. Вадим больше вопросов не задает, мы молчим, потом он идет к воде.
Странная смена настроения у него. Сразу эти насмешки, намеки, а теперь он вроде бы как старается подружиться со мной. Только я не верю – обычно после подобного следует удар ножом в спину. И его вопросы… Откуда вдруг такой интерес? Решил сменить тактику?
Вадим возвращается на берег, при этом выходя из воды, как модель в рекламном ролике. Он снова нарушает мои границы – подходит слишком близко. Надеюсь, это не очередной тактический ход. Такой вариант тоже может быть: соблазнить, а потом показать Мише, какая у него непорядочная, что еще мягко сказано, жена.
Делаю шаг в сторону и обнимаю себя за плечи.
– Я не кусаюсь, – говорит Вадим.
– Вы не против, если я пойду?
– Да хватит уже мне выкать, мы же типа родственники. Да и ты старше меня лет на пять.
Старше я его почти на семь, а вот определение «типа родственники» отлично нас характеризует.
Не замечаю в сгустившихся сумерках, как к нам подходит Миша. Он обнимает меня за плечи и улыбается:
– Я рад, что вы поладили.
– Конечно, – отвечает Вадим, глядя на меня.
Да ни черта мы не поладили! И вряд ли поладим. У этого мальчика назрел какой-то план.
ГЛАВА 2 Вадим
Все всегда начинается со взгляда.
Я не знаю, какая тревожная кнопка срабатывает в моей голове, но ее взгляд мне не нравится. Она должна удивиться, обидеться на мои усмешки, но ничего похожего не происходит. Будто часами тренировалась смотреть как овечка. И мне кажется, что под этой шкуркой скрывается волчица.
Кто она? Очередная охотница за деньгами? Таких батя раскусывает на раз-два, таких он мог трахнуть пару раз и откупиться брюликами, а не тащить в ЗАГС.
Где он вообще ее подцепил? На светскую даму она не похожа, на выпускницу модельной школы тоже.
Но с ней определенно что-то не так…
Неужели батя ведётся на эту невинную мордашку и совершенно не искреннюю улыбку?
А глазами так хлоп-хлоп, что смотреть тошно. И ни на один мой выпад не отвечает, хотя только дурак бы не понял, что я ее провоцирую.
Не скажу, что она прямо писаная красотка, симпатичная – тут не спорю. Но ведь этого мало. Может, она в постели творит чудеса? Это я вряд ли узнаю. Хотя сам таких чудес навидался в турне по Европе, что этой дамочке и не снилось.
У нее на лице маска, она играет роль…
И это совсем не моя ревность к отцу – это какое-то внутреннее чутье.
Я пока не знаю, что делать. Подружиться с ней? Соблазнить, скомпрометировав тем самым?
Думаю об этом, глядя в потолок и слушая шум моря за окном. Сон не идет, и я спускаюсь на первый этаж. В кухне горит свет, но тихо.
Открываю дверь и вижу Лизу. Она сидит с книжкой, подтянув к себе ноги. Пижамные шорты короткие, а полы развязанного халата лежат на диване, ничего не прикрывая.
А ножки-то у нее ничего.
Блядь!
Срочно надо выпустить пар, пока у меня не начал вставать на мачеху. Хотя чего врать, уже начал.
Она поднимает глаза поверх книги и хлопает ими, осмотрев меня. Ну да, не оделся. Стою перед ней в одних трусах. Лиза быстро берет себя в руки. С приклеенной улыбкой опускает ноги, завязывает халат. Меня эта милая улыбка уже начинает бесить – пусть отцу так улыбается, пока у него не спала пелена с глаз, а мне не надо. Бесполезно.
Интересно, а книжка в руках – это тоже для образа? Взяла бы что попроще, какой-нибудь бульварный романчик, а не Маркеса.
– Не спится? – нарушаю я молчание первым. – Кстати, прикольная татушка. Арабский?
Она даже не краснеет, поняв, что я рассмотрел больше, чем позволяют приличия.
Кивает:
– Да.
– И что там написано, если не секрет? Нет, конечно, можешь распахнуть халат, я сам прочитаю.
– Однажды ты окажешься у моря, и оно унесет на своих волнах боль воспоминаний, – отвечает, не поддавшись на провокацию.
Ладно, давай тогда остановимся на одном варианте. Будем дружить.
Присаживаюсь напротив, достав из холодильника бутылку минералки, и смотрю в эти честные васильковые глаза. Откуда этот эпитет вообще взялся?
Начинаю злиться сам на себя. Что дальше-то будет? Не хватало только всей ванили.
– Лиза, расскажи о себе.
Она кладет книгу на стол и, сложив руки, как примерная ученица, говорит:
– Родилась я в Питере, родители погибли рано, воспитывал меня старший брат. Окончила я филологический факультет, работала в школе учителем русского языка и литературы. Два года назад вышла замуж за твоего отца и уволилась с работы. Вот и все.
Ничего себе! Она, оказывается, училка. Ладно, тогда беру свои слова про Маркеса обратно.
Только все равно мне что-то не нравится в ее рассказе. Слишком заучено, что ли? Да и как-то безэмоционально, будто пересказывает биографию какой-нибудь книжной героини.
– А что так? – тщательно пытаюсь скрыть сарказм. – Не пристало жене крутого бизнесмена трудиться за гроши? Ну да, наверное, не по статусу.
– Я работаю, – без капли обиды отвечает Лиза. – Только теперь из дома. Редактором.
Какая, блин, идеальная баба! И вся такая хорошая, добрая, открытая, без капли стервозности, еще и работящая, хотя у бати денег на три жизни хватит.
Ну хоть убейте – не верю я ей.
Невозможно не проявлять хоть каких-то негативных эмоций.
– Интересный ты человек, Лиза.
– Обычный, – едва заметно ведет она плечом.
– Ладно, – поднимаюсь, – спокойной ночи.
Иду к выходу из кухни и слышу ее голос:
– Вадим!
Черт! Она так соблазнительно произносит мое имя, что хочется сходить в душ подрочить, представляя ее губы на моем члене. О-о-о… Куда меня, мать твою, понесло?
– Что? – оборачиваюсь, но смотрю не в глаза, а как раз на эти самые губы.
– Давай ты будешь одеваться, выходя из комнаты, договорились?
Так и тянет съязвить в ответ, что-то вроде: «Боишься не устоять?», но я лишь киваю в ответ:
– Конечно, Лиза.
Да, с дружбой пока тоже напряженка, но ничего – прорвемся через актерскую игру.
Я возвращаюсь в комнату и, взяв телефон, набираю своего питерского приятеля. Конечно, можно было у Лизы узнать ее девичью фамилию, номер школы, где она работала, но, думаю, слишком подробный допрос вызвал бы подозрения.
Антоха отвечает сразу, несмотря на позднее время.
– Вадим! – радостно орет он в трубку. – Возвращение блудного друга.
– Привет.
– Ты в Питере?
– Нет пока, но как приеду, обязательно закутим.
– Говно вопрос, – радуется Антоха.
– Слушай, твоя мать все еще работает заведующей ЗАГСа?
– Ну да, а ты что, жениться собрался? – друг там, кажется, охренел.
– Вот еще! Хочу узнать побольше о новой жене отца. Организуешь?
ЗАГНАННЫЙ ЗВЕРЕК
Шел дождь, постепенно перераставший в ливень.
Сидя на заброшенной стройке, она плакала. Холодно, сыро… Капли долетали через проем в стене, который должен был стать окном, и она вздрагивала, когда они ледяными иголками впивались в кожу. Но это единственная крыша над головой, которую она могла себе позволить.
Желудок болезненно свело спазмом – он уже даже не урчал. Голова кружилась, но прохлада, пришедшая с дождем, немного отрезвила. Она натянула рукава старого свитера на ладони, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Глупая, глупая девочка…
Сбежала, прячется по грязным мокрым углам, скоро умрет от голода. Но лучше так, чем снова испытать липкое прикосновение к своей коже.
Вздрогнув не столько от очередной капли, сколько от воспоминаний, она уткнулась лбом в колени и всхлипнула.
Она и до этого чувствовала себя одинокой, а теперь была потерянной, как будто единственным человеком, выжившим на земле после апокалипсиса. Свернуться бы сейчас калачиком на этих досках и уснуть. Там будет тепло и уютно. И никто никогда не обидит. И никто никогда не предаст.
Шаги… Сразу ей показалось, что это игра воображения, что дождь так шутит с ее сознанием, но нет. Скрипнула доска, а потом шаги начали приближаться.
Она боялась поднять голову. Ее нашли. Нашли и теперь отведут к нему.
«Бежать», – закричал разум, но тело не слушалось, оно было слишком слабым.
Да и куда бежать? Ни денег, ни документов.
Принять участь, которую ей уготовили? Ни за что!
– Эй, – услышала тихий мужской голос.
Она подняла глаза и увидела перед собой молодого человека лет тридцати. Он рассматривал ее удивленно, нахмурившись, а потом протянул руку.
Нет!
Дернувшись, она начала забиваться в угол, как загнанный зверек, глядя на незнакомца глазами, полными испуга, даже ужаса.
Парень выставил перед собой руки и сказал:
– Спокойно, я не обижу.
Она не поверила. Они все так говорили – и лимит доверия был давно исчерпан.
– Эй, девочка, иди сюда, пока не провалилась на этаж ниже.
Он казался добрым, но она все равно не верила. Лучше упасть и свернуть шею, но не даться ни в чьи руки.
Она нервно пригладила спутанные светлые волосы, от которых уже пованивало, и посмотрела на дыру в полу всего в нескольких сантиметрах от ее ноги.
– Ладно, – настаивал парень. – Как тебя зовут?
Почему? Почему он спрашивает?
Она думала долго, все еще косясь то на парня, то на дыру в полу, а потом сквозь слезы в синих глазах сказала:
– Маша…
ГЛАВА 3 Лиза
Открываю глаза, ощущая, как бешено колотится сердце в груди. В мой остров спокойствия нагло и бесцеремонно вторгся мальчишка, который умнее, чем я могла предположить.
Парню двадцать пять лет – пусть прожигает папины деньги, катает молодых девочек на своей «Бентли» и в ус не дует, но не лезет в мою жизнь, а тем более в душу.
И вот что мне с ним делать?
Я поднимаюсь с кровати и набрасываю халат, но уже возле двери останавливаюсь и переодеваюсь. Вовремя вспоминается взгляд, которым он наградил ночью мои ноги… Такой черный, почти осязаемый, как прикосновение. Больше не хочу, чтобы он так на меня смотрел. Я вообще хочу, чтобы он снова уехал в Европу и не больше никогда не появлялся в моей жизни.
А если?..
Закалываю волосы, стоя перед зеркалом, и улыбаюсь своей мысли. Пока он не начал игру против меня, можно начать первой. Пора поговорить с мужем.
Убираю улыбку стервы и снова становлюсь милейшей женщиной, которая обожает мужа и готова подружиться со своим пасынком.
Пасынок… Пф-ф! Почти мой ровесник.
Спускаюсь вниз. В кухне Миша один. Пьет кофе, читает новости – обычное утро. Я наливаю из кофейника полную чашку и сажусь напротив мужа.
Он поднимает на меня глаза и улыбается:
– Доброе утро, милая. Я так зачитался, что не заметил, как ты вошла.
– Доброе утро, – выдыхаю, напустив грусти в глаза.
– Что-то случилось?
Миша опускает свою горячую ладонь на мою, лежащую на столе. Я мнусь, отвожу взгляд, закусываю губу – все признаки сомнения.
– Понимаешь, – наконец-то говорю, – я, конечно, рада познакомиться с Вадимом…
– Взаимно, – слышу за спиной и мысленно чертыхаюсь.
Не успела. Но вижу, что удочка заброшена. Миша смотрит настороженно. Переводит взгляд с меня на Вадима, но молчит.
Итак, радушная хозяйка.
Поднимаюсь и спрашиваю:
– Вадим, кофе?
– Не откажусь, – кивает он, проводя рукой по волосам.
Я смотрю, как он их взъерошивает, и думаю, что так он выглядит даже милым. Наверное, слишком долго задерживаю взгляд, потому что Вадим вопросительно поднимает брови. Отворачиваюсь и дрожащими… Дрожащими?! Да, именно такими руками наливаю кофе и ставлю чашку перед ним.
– Лиза, ты сегодня неважно выглядишь, – заботливо замечает Миша.
– Голова болит.
– Ты говорила, что Филипп заедет.
– Да.
Он приедет. Скорее бы! Мне надо прижаться к нему, разделить это напряжение, попросить совета.
– Кто такой Филипп? – спрашивает Вадим без интереса.
– Брат Лизы, – отвечает за меня Миша.
– Ах, да. Ты ночью мне о нем рассказывала.
Кажется, моя идея летит к чертям. Вадим меня переиграл, разгадал намерения. Его фраза звучит двусмысленно. Миша смотрит с немым вопросом во взгляде. И смотрит на меня, вынуждая оправдаться:
– У меня была бессонница, а Вадим спустился попить воды. Вот мы и поговорили немного.
Снова усмешка в черных глазах, и мне остается только представлять, как бы я опустила кофейник ему на голову.
Впервые за два года я оправдываюсь перед Мишей! А ведь этот мальчишка здесь меньше суток. И чувствуя я себя из-за этой ситуации настолько паршиво, что… Держи себя в руках, Лиза!
Спасает меня от этого абсурда звонок. Я иду к двери и снимаю трубку видеодомофона, когда вижу машину Фила возле ворот. Почти выбегаю на крыльцо, забыв об обуви, и только он выходит на улицу, как я бросаюсь на родную грудь.
– Лиза, ты чего? – Фил отстраняет меня за плечи.
– Я не могу, не могу, не могу…
– Прекрати истерику.
– Забери меня отсюда, пожалуйста, забери, забери, – снова как заведенная повторяю я.
Не знаю, что меня добило. Так бывает. Держишься, держишься, держишься… А потом секунда – срыв.
Я сминаю пальцами футболку на мужской груди и трясу головой.
Пощечина отрезвляет. Я замираю, а Фил перехватывает мои запястья и говорит:
– Лиза, хватит.
Киваю. Он прав. Он как всегда прав.
– Какие теплые родственные отношения.
Меня начинает раздражать привычка Вадима появляться не вовремя. Он стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, и лениво нас рассматривает. Я понимаю: он видел слишком много.
Надо как-то исправить ситуацию. Смотрю на Фила в поисках поддержки, но его взгляд направлен на Вадима.
Отпускаю футболку, заправляю выбившуюся прядь за ухо и делаю глубокий вдох. Фил кладет руку мне на плечо и чуть сжимает. Я понимаю этот жест – срочно исправляй.
Улыбаюсь и говорю:
– Это Вадим – сын Миши. А это Филипп – мой брат.
Главное – не заострять внимание. Ничего не произошло, все нормально. Если в этом убедить себя, то можно убедить и всех остальных.
Мы поднимаемся на крыльцо, Фил жмет руку Вадиму и кивает:
– Приятно познакомиться.
Какой недоверчивый взгляд, почти рентгеновский, как будто хочет просканировать до мозга костей. Не получится.
Но я все равно ежусь, когда черные глаза останавливаются на моем лице. Руки леденеют, а ноги становятся ватными. Фил замечает и подталкивает меня в спину, спрашивая:
– Вы уже завтракали? Умираю с голода.
– Сейчас приготовлю.
Готовка отвлекает, хотя иногда кажется, что Вадим наблюдает за мной. Я спиной чувствую его взгляд. Паранойя, не иначе.
Миша с Филом обсуждают новости бизнеса, и я не вникаю в этот разговор, пока не слышу слова мужа:
– Да, надо будет на пару дней съездить в Москву.
Оборачиваюсь, забыв о включенной плите:
– Мы уезжаем?
– Лиза, тебе не обязательно, – улыбается муж. – Я задержусь максимум на неделю. Тем более ты не любишь перелеты.
Ситуация ухудшается с каждой минутой. Я, наверное, выгляжу совершенно потерянной, перевожу взгляд на Вадима и почти с мольбой спрашиваю:
– А ты тоже уезжаешь?
– Неа, – усмехается он и добавляет: – У тебя там что-то горит.
Выключаю плиту, раскладываю завтрак в три тарелки, потому что мне сейчас кусок в горло не полезет, и выхожу на веранду. Дрожащими руками подкуриваю, делаю затяжку, и мне на плечо опускается тяжелая рука.
– Лиза, ты ведешь себя отвратительно.
– Фил, – отвечаю тихо, – этот мальчик мне не верит, если он начнет копаться в моем прошлом…
– Остынь и соберись. Кстати… – задумчиво тянет Фил, забирая у меня сигарету и делая затяжку.
Что он еще придумал? Надеюсь, нашел выход.
– Что? – тороплю я.
– Может, тебе с ним переспать? Мальчик тогда сосредоточится на твоих прелестях, да и уровень доверия вырастет.
Сразу до меня даже не доходит смысл сказанного. Я просто хлопаю глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.
Он это серьезно? С ума сошел, что ли?
– Ты идиот?!
Фил морщится и оглядывается на открытую дверь.
– Не ори. Я просто предложил тебе выход.
– Обалдеть какой выход! – не могу успокоиться. – Это будет конец всех наших трудов.
– Да, наверное, ты права. Я уже говорил, что ты у меня умница, – Фил притягивает меня к себе за талию и оставляет легкий поцелуй на виске.
Я забираю сигарету обратно и, сделав очередную затяжку, кашляю. Опять он раскурил так, что мне крепко. Он всегда так делал. У нас не было денег, и сигарета была одна на двоих. Две затяжки Фила – полсигареты, а потом я докуривала.
– А теперь, милая, идешь в дом и ни на секунду не забываешь, что ты хорошая жена.
Киваю. Он умеет убеждать. И я уже чувствую себя увереннее. Вот только отъезд Миши… Я готова летать хоть каждый день, лишь бы не оставаться в доме с его сыном.
Надо придумать, почему я должна уехать с мужем.
Фил, кажется, понимает, о чем я думаю, и говорит:
– Останься, Лиза. Ты же помнишь, чтобы уничтожить человека…
– Надо его узнать, – заканчиваю фразу.
– Вот и молодец. Пойдем.
Мы возвращаемся в дом. На кухне никого нет. Я мою посуду, а Фил доедает остывший завтрак. Я молчу, помня о привычке Вадима появляться бесшумно и не вовремя. Да, этот невыносимый мальчишка быстро довел меня.
– Налей кофе, – просит Фил. – И пойдем на веранду.
– И мне, если можно, – Вадим так неожиданно появляется в кухне, что чашка выпадает у меня из рук.
Раскалывается на две почти одинаковые части, и я смотрю на них, пытаясь унять бешеный стук сердца. Да что же это такое?
– Какая-то ты сегодня нервная. Может, тебе врачу показаться? Он тебе таблеточки от нервов пропишет, – заботливо говорит Вадим, приседая на корточки.
Я стою истуканом, глядя сверху на его темную взъерошенную макушку. И снова подступает истерический смех. Он у моих ног. Чем не ирония?
Фил напоминает о своем присутствии покашливанием, и я, отмерев, поднимаю глаза на него. Выражение лица «Лиза, возьми себя в руки». Быстро киваю и вежливо говорю, пропустив иронию Вадима мимо ушей:
– Спасибо.
– За что? – удивляется он.
– За то, что убрал осколки.
Вот неужели просто «пожалуйста» не мог ответить?
Наливаю кофе, ставлю на поднос и несу на веранду. Занимаю свое любимое кресло, Фил опускается в соседнее и, оглянувшись, шепчет:
– А мальчик-то тебя хочет.
Округляю глаза. Наверное, у нас слишком разные представления об этом понятии. Мне-то кажется, что Вадим меня ненавидит.
– Ты что несешь? – тоже шепотом спрашиваю.
– Может, конечно, это подсознательное желание иметь все то, что имеет папочка. Но надо подумать, как сыграть на этом.
– Ты когда успел стать психологом? – не без сарказма замечаю я.
– Лиза, зубки спрячь и выйди из образа стервы, нам это не надо.
Приходится внять его совету, потому что к нам присоединяется Вадим. Третьего кресла на веранде нет, так что он берет кофе, закуривает и становится напротив нас. Переводит взгляд с меня на Фила, а потом замечает:
– Вы совсем не похожи.
ГЛАВА 4 Вадим
Я все больше убеждаюсь, что с этой женщиной что-то не так.
Еще и этот братец… Он мне кажется каким-то мутным. Залепил Лизе пощечину, а она все равно как будто в нем поддержку ищет. Странно это все, очень странно.
И, конечно, не могу промолчать, когда мы втроем выходим на веранду. Понимаю, что не всегда близкие родственники должны быть «двое с ларца, одинаковы с лица», но не могу не заметить вслух.
Надо будет еще узнать, чем занимается этот Фил и что он вообще за человек.
После моего замечания, что они совсем не похожи, Лиза отвечает снова с этой приторной милой улыбкой:
– Так бывает.
– Ага, – соглашаюсь.
И, наверное, кто-то мог бы сказать, что я просто ревную батю к этой женщине, но интуиция орет, что мои сомнения вовсе не беспочвенны.
Фил тушит сигарету и говорит:
– Я, наверное, поеду с Михаилом Львовичем в Москву, у меня там тоже дела.
Вот еще один момент. Отец собирается уезжать, говоря при этом, что Лиза не любит перелеты, но она рвется с ним. Боится оставаться со мной в доме, удаленном от города, от людских глаз? Неужели думает, что я ее тут прирежу? Ну, или что еще…
Не о том, Вадим, думаешь. Ох, не о том…
Но я с какой-то дурацкой радостью думаю, что мы охрененно повеселимся, когда отец уедет. У меня будет несколько дней, чтобы расколоть этот орешек.
– И когда вы уезжаете? – спрашиваю у Фила вполне добродушно.
– Сегодня вечером.
Лиза вздрагивает, как только слышит мой голос. Она вообще ведет себя сегодня по-идиотски. Как будто что-то порвалось внутри. Копилось, копилось – и в итоге рвануло. То истерики, то разбитые чашки, то нервнишки.
– Тогда попрощаюсь с отцом, мне надо уехать в город. Не знаю, когда вернусь. Кстати, Лиза, – улыбаюсь так открыто и мило, – не одолжишь машину? А то я свою на СТО загнал.
Она недоверчиво хмурится на секунду, но потом отвечает:
– Конечно, только и Мишина в гараже.
– Не люблю мерсы, дай лучше свою простенькую «Шкоду».
– Ну хорошо, – пожимает она плечами.
– Я потом, честное слово, организую чистку салона.
Лиза снова хмурится и спрашивает:
– В смысле?
– Ну если я в салоне кого-нибудь трахну. Знаешь, я полгода жил в США, там и вошло в привычку трахаться в машине.
Она начинает кашлять, подавившись дымом. Фил вообще никак не реагирует на мои слова. А я мысленно улыбаюсь. Мальчишеская выходка, но мне почему-то до чертиков захотелось увидеть, как она проявляет эмоции, а не носит маску.
– Не смей трогать мою машину, – цедит сквозь зубы, а братец кладет ладонь на ее локоть, наверное, успокаивает.
– Ну ладно, – отвечаю я.
Иду в дом, сразу в кабинет отца. Он сидит за столом и печатает, бросая иногда взгляд на документ рядом. Заметив меня, он улыбается и закрывает ноутбук.
– Пап, – говорю, садясь в кресло, – ключи от машины дашь?
– Конечно, в прихожей в ключнице.
– Когда вернешься?
– Через пару дней, если все пройдет хорошо.
– Тогда до встречи. Я в город съезжу. Не знаю, успею ли вернуться до твоего отъезда.
– Вадим, – зовет меня отец, когда я уже подхожу к двери.
Оборачиваюсь, улавливая в его голосе нотки, за которыми должна последовать просьба.
– Что, пап?
– Понимаю, ты не очень должно быть доволен моим браком. Она почти на тридцать лет меня младше, но я люблю ее. Тебе надо это принять. Мы с твоей мамой тоже любили друг друга, только… – отец замолкает, прервав минуту откровенности, и потом добавляет: – Не обижай Лизу, когда я уеду. Она очень ранимая.
Ранимая? Боже, батя, что с тобой сделала эта баба? Но я киваю, отвечая:
– Конечно, я все понимаю.
Обманывать родителей нехорошо, но никто же не узнает об этом. Я почему-то уверен, что Лиза промолчит, что бы здесь ни случилось в отсутствие отца, хотя сегодня утром она пыталась как-то меня очернить перед отцом. Не успела – я вовремя появился на кухне. Так что интуиция не подвела – не так проста эта дамочка.
Уезжаю в город. Сразу просто катаюсь по улицам, потом обедаю в кафе и еду к пляжу. Цепляю двух девчонок. Одна вроде скромница, а вот вторая после пары коктейлей начинает вешаться мне на шею. Кажется, она не против продолжить только начавшийся вечер. Я угощаю ее еще коктейлями и стараюсь быть обаятельным, хотя мысли только о том, как отреагирует Лиза, когда я притащу в дом первую попавшуюся девку.
Отец присылает сообщение: «Я уехал, звони».
– Поедем ко мне? – сразу поворачиваюсь к… Блин, как ее зовут-то? Оля, кажется.
– Ну, – жеманничает она, сексуально захватывая губами трубочку.
– Подругу подвезем, куда скажешь, – обещаю я.
После недолгих, но таких необходимых уговоров она соглашается. Молчаливую девчонку отвозим в гостиницу и едем ко мне. Вернее, в дом отца.
– Ого, ты богат? – спрашивает Оля, когда открываются ворота и мы въезжаем во двор.
– Типа того, – не разочаровываю я девчонку.
– И выход прямо к морю? – довольно хлопает она в ладоши, выйдя из машины.
– Да, – отвечаю я и, обняв девчонку за талию, веду в дом.
На первом этаже темно и тихо. Неужели Лиза уже спит? Поднимаемся с девчонкой на второй этаж, я при этом громко рассказываю об интерьере, хотя это никому не интересно. Но срабатывает. Лиза выходит из комнаты и, посмотрев на нас с Олей, спрашивает:
– Что здесь происходит?
– Рассказываю девушке о доме, – отвечаю я серьезно и, хлопнув свою спутницу по заднице, говорю: – Иди вон в ту комнату, – указываю пальцем на дверь, – я сейчас присоединюсь.
Оля уходит, игриво машет мне ручкой, закрывая дверь, а я снова смотрю на Лизу. Она стоит, сложив руки на груди, и как будто ждет от меня оправданий.
Но я молчу, тоже глядя на нее, и улыбаюсь.
– Вадим, – она делает шаг ко мне, – я не хочу видеть в своем доме шлюх.
В ее доме? Серьезно?
Тоже делаю шаг и теперь стою почти вплотную к ней.
– Это дом моего отца. И ты такая же шлюха.
Даже в темном коридоре вижу, как меняется ее взгляд. Все маски сброшены, все актеры сыграли свои роли. Жду ответа, но она молчит, только между нами будто воздух начинает искриться.
А потом… Черт возьми! Она делает неожиданный выпад и, заломив мне руку, можно сказать, бросает меня грудью на стену, приперев своим телом. А сиськи у нее ничего, судя по всему. И вообще, может, она все-таки учителем физкультуры работала?
Я настолько теряюсь, что даже не сопротивляюсь. Но не могу не отметить, что для нее это не впервой. Движения точные, пусть и не профессиональные. Как у детей, которые растут на улице.
– Никогда! Слышишь, никогда не смей меня больше так называть.
Так вот что ее задело. Но меня она тоже плохо знает.
Я перехватываю свободной рукой ее руку, которая лежит на моей спине и прижимает меня к стене, и быстро меняю наше положение. Теперь я сзади, но Лиза, в отличие от меня, брыкается, так что приходится навалиться на нее всем телом, чтобы удержать в этом положении.
Твою… Что ж она так дергается? И, конечно, тем самым трется об меня. У меня уже, блядь, стоит, и Лиза не может это не почувствовать. Я наклоняюсь к ее уху и спрашиваю:
– А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
И я понимаю, что был бы не против, если бы она согласилась.
ГЛАВА 5 Лиза
Что ж, если Вадим будет каждый день уезжать и появляться только ночью, то мы вполне сможем сосуществовать в одном доме.
После отъезда Миши и Фила я устраиваюсь на веранде и работаю, пока не начинает разряжаться ноутбук. Иду в кухню, ставлю его на зарядку и делаю себе легкий салат на ужин. Вадим, думаю, поест в городе. И вообще, в кухарки к нему я не нанималась.
Начинает темнеть, и я ухожу в комнату, намереваясь еще немного поработать.
Отрываю взгляд от экрана, когда слышу в коридоре шум. Мне показалось, или это женский смех?
Выхожу, когда Вадим с какой-то светленькой девочкой проходят мимо моей комнаты. Девушка явно навеселе, и только дурак бы не понял, чем они собираются заниматься в комнате. Мне вроде бы дела до этого быть не должно, но сама мысль, что в паре метрах от меня Вадим будет трахать девку, которую только что подцепил, раздражает.
А когда он еще и называет меня шлюхой, в голову ударяет злость, даже бешенство. Маска радушия отлетает в сторону, и я заламываю Вадиму руку и прижимаю его грудью к стене. Он, кажется, такого не ожидает и даже не сопротивляется. Но быстро оправляется от шока, и мы меняемся местами. Я брыкаюсь, но от этого становится только хуже. Запястье сводит болью при каждом движении, и я ощущаю член Вадима. Почему-то это ощущение притупляет даже боль. Он что, извращенец какой-то, что возбуждается от насилия?
– А что тебя так бесит? Завидуешь или присоединиться хочешь?
Он точно больной. Нормальному человеку в голову не придет такое спросить. Я перестаю извиваться и спокойно говорю:
– Не смей больше ко мне прикасаться. Кто знает, какую заразу ты от своих девок мог подхватить.
– О, а у тебя, оказывается, есть чувство юмора.
Он все еще прижимает меня к стене, но я стараюсь не сосредотачивать на этом внимание. И тут Вадим разворачивает меня к себе лицом, но не отпускает, когда я пытаюсь сделать шаг в сторону. Захватывает ладонью мое лицо под подбородком, надавливая большим и указательными пальцами на скулы.
– Отпусти, – упираю ладони в грудь Вадима, пытаясь его оттолкнуть.
Не получается. Он только сильнее наваливается на меня, вжимая в стену, и снова мои мысли возвращаются к тому месту, что теперь упирается мне в живот.
Вадим растягивает губы в улыбке, которая мне совсем не нравится. Господи! Что еще ему взбрело в голову?
Я ожидаю чего угодно… Но… Черт возьми!
Он меня целует. От неожиданности я открываю рот, и Вадим беспрепятственно проникает в него языком. Грубо, с напором, без права на капитуляцию.
Легкая щетина чуть царапает кожу, пальцы теперь давят еще сильнее на лицо, но мне не больно. И будь на месте Вадима кто-то другой, мне бы даже понравился этот поцелуй. Умелый, возбуждающий…
Нет! Впиваюсь ногтями в запястье Вадима, и он отстраняется, оставляя на моих губах послевкусие сигарет и мятной жвачки.
– Какого черта?! – повышаю голос.
– Запишись на завтра к врачу, посев сдашь или еще что, мало ли.
Вот гаденыш!
– Ты… ты… – даже слов не могу подобрать.
– Ага, – улыбается он, легко проводя пальцем от шеи вниз и останавливаясь на груди. – О, кажется, кто-то возбудился. Сама справишься с напряжением или помочь?
– Придурок!
– Стерва!
На этот раз я легко отталкиваю Вадима и хлопаю дверью в свою комнату. Прислоняюсь к ней спиной и дышу часто-часто.
Что сейчас произошло? И почему я это допустила?
Чертов мальчишка переходит все границы. Тоже мне, гуру секса, мать его. Определяет возбуждение, надо же, какие познания в столь юном возрасте.
Сволочь! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Но снова и снова возвращаюсь мыслями к нему. А воображение упорно подбрасывает картинки, как он сейчас трахает эту девицу.
Глотаю таблетку снотворного, чтобы до утра избавиться от навязчивого дерьма в своей голове.
Просыпаюсь от шума за окном. Машина. Надеюсь, этот несносный мальчишка свалит снова до ночи. Поднимаюсь с кровати и чуть отодвигаю штору. Открыта калитка во двор, ворота закрыты. Видна машина такси, в которую садится протрезвевшая девушка. Вадим как-то холодно с ней прощается. Что, не удовлетворила?
Черт! Мне до этого вообще не должно быть дела. И ехидничать тоже не стоит.
Отхожу от окна, переодеваюсь и иду вниз. Наверное, надо сделать вид, что вчера ничего не произошло? Вот только этот мальчишка меня будет провоцировать и провоцировать, а сдерживаться становится все труднее. И съязвить в ответ что-нибудь ой как хочется.
В кухне пусто, но стоит запах кофе, и дверь на веранду открыта. Темная макушка виднеется над спинкой моего любимого кресла. Он специально его занял? Так, Лиза, спокойно. Я уже начинаю искать в каждом его действии и слове подвох. Скорее всего, Вадим просто не понял, что это мое кресло.
Нам придется как-то общаться и уживаться. Главное, чтобы недолго.
Наливаю себе кофе и тоже выхожу на веранду, приветливо говоря:
– Доброе утро.
Вадим сразу окидывает меня взглядом, к которому мне пора бы начать привыкать, но каждый раз дрожь пробирает, и кивает:
– Доброе.
Ни намека на насмешку – ровный, спокойный голос. И я уже хочу облегченно выдохнуть, как он добавляет:
– Как спалось? Эротические сны не мучили?
Только не вестись на эту провокацию. Улыбаюсь и тоже спокойно отвечаю:
– Мучили. Скучаю по твоему отцу.
– Ага, и поэтому у вас разные комнаты?
– А вот это не твое дело.
– Может, и не мое. Но я обязательно узнаю, что ты скрываешь.
МАМОНТЕНОК
Когда она впервые почувствовала настоящую боль?
Это не разбитые коленки, не прикосновение бормашины к чувствительному зубу, не драка в песочнице – не все то, что кажется детям трагедией, но забывается мгновенно.
Мама всегда называла ее умной девочкой, глядя с нежностью на своего ангелочка.
Читала Машенька с трех лет, писала с пяти, считала и все-все-все помнила. Это казалось странным, выдумкой маленькой девочки, которая рассказывала воспитательнице в детском саду, что, когда ей было три года, они с мамой ездили в Москву. В подробностях описывала гостиницу возле ВДНХ, в которой они жили, площадь трех вокзалов, Красную площадь. Повторяла названия станций метро по порядку, запомнила названия улиц.
Феноменальная память – так говорили, но все равно недоверчиво качали головой.
А она помнила. Хотя многое хотела забыть. Особенно тот день.
Как хорошая и примерная девочка, она проснулась с утра, почистила зубы, умылась. Мама еще не вернулась после ночной смены, но осталось недолго, всего-то полчаса.
Раздался звонок в дверь. Мама учила, что открывать никому нельзя, а у нее самой есть ключи. Если вдруг мама их забудет на работе или потеряет, то у них был условный сигнал: три коротких, один длинный. Точно так же звонила и тетя Света, соседка, которая иногда заходила в отсутствие мамы.
Сейчас же звонили долго и настойчиво.
Машенька прижала к груди нового плюшевого мишку и тихонько подошла к двери. Она была тонкой, звукоизоляции никакой, так что можно было расслышать все, что происходило в подъезде. Машенька приложила ухо к холодному дереву, выкрашенному серой краской, и услышала незнакомый мужской голос:
– Может, нет никого?
– Она сказала, что девочка одна дома, – ответил уже женский голос. – Не мог же шестилетний ребенок уйти один из дома в девять утра.
– Женщина сказала, что ей пять.
Машеньке было пять с половиной, и она хотела открыть дверь и поправить незнакомых людей. Но так делать было нельзя. Снова протяжный звонок, потом стук. Машенька вздрогнула и чуть не выронила своего мишку.
– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос.
Это была тетя Света. Маленькое сердечко трепыхалось в груди, как воробушек, попавший в силки, но боль пронзила его следующих слов, которые сказал мужчина:
– Нам надо забрать ребенка.
Куда забрать? Зачем? Где мама? Машенька ничего не понимала. Пусть они подождут, мама скоро придет с работы.
Вопрос озвучила тетя Света:
– В смысле? А где Лиза? Ну… мать Машкина.
– Бросила она, похоже, девочку.
И тут сердце Машеньки как будто просверлили ненавистной бормашиной. Стало больно. Она не думала, что слова могут причинять боль, не понимала, как это происходит. Только вчера она плакала, слушая песенку мамонтенка в мультфильме, она жалела маленького, потерянного на льдине, чувствуя легкие уколы в области груди. А сейчас там все разрывалось, обливалось чем-то едким. Слезы мочили светлую мишкину шубку и впитывались в поролон внутри. Ни одна игрушка на свете не впитывала в себя столько детских слез, как этот мишка, пока его через несколько лет не отправили на помойку.
– Где моя мама? – с вызовом спросила Машенька, после того как встала на цыпочки, повернула ключ в замке и распахнула дверь.
Тетя Света прижала руку к бюсту, суровый дядя в форме и то подобрел, а низенькая женщина всплеснула руками:
– Как можно было бросить такого ангелочка?
Машенька хотела закричать, что никто ее не бросал, что мама вот-вот вернется, но слова смешались с рыданиями.
Все взрослые смотрели на нее так, как вчера она сама смотрела на мамонтенка. В ее феноменальной памяти тут же всплыли слова:
«Пусть мама услышит,
Пусть мама придёт,
Пусть мама меня непременно найдёт!
Ведь так не бывает на свете,
Чтоб были потеряны дети».
Да только она не потеряна – она брошена.
– Тетя Света, а у вас зеленка есть? – спросила она у соседки сквозь слезы.
Та машинально кивнула, а потом встрепенулась:
– А зачем тебе? Поранилась? – осмотрела девочку с ног до головы.
– Да. Я ее выпью, чтобы сердце залечить, а то здесь болит, – стукнула Машенька себя кулачком в грудь и тихонько, шмыгнув покрасневшим носом, добавила: – Так с коленками мама делала…
Тетя Света тоже расплакалась и начала причитать:
– Бедная девочка, бедная девочка…
Только от этой боли лекарства не было. Для взрослых временным обезволивающим был алкоголь, но он не лечил. А что делать маленьким деткам? Забывать… Но это невозможно для ребенка с фотографической памятью.
Тогда Машенька и узнала, что такое настоящая боль. Это когда ранят в самое сердце.
ГЛАВА 6 Вадим
Она улыбается на мои слова о том, что я все равно узнаю, что она скрывает, а я, идиот, смотрю на ее губы. Не могу выбросить из башки нашу вчерашнюю стычку в коридоре. Да и чего таить, всю ночь не мог. Трахал девчонку, а думал о своей мачехе. Нормально, блин? Ни черта не нормально! Чувствую себя гребаным извращенцем.
Отвожу взгляд, мысленно матеря и себя, и ее. Лиза не говорит о вчерашнем, ведет себя как ни в чем не бывало. Но кто знает, что у нее в голове. Расскажет отцу или нет? Может, уже рассказала?
Черт! Я даже не знаю, чего от нее ожидать. Не женщина, а большая загадка. Смотрю, как она снова закуривает, и вдруг спрашиваю:
– Какие планы на сегодня?
Лиза поворачивает голову и, окинув меня удивленным взглядом, отвечает:
– Хочу в город съездить. А что?
– Ничего, – пожимаю плечами. – Я тоже собирался. Можем поехать вместе.
– Будешь цеплять очередную шалашовку? Тогда лучше нам поехать врозь.
– Ого, – удивляюсь я. – Какие слова от интеллигентной и милой мадам. И вообще, – понизив голос, добавляю, – такое впечатление, что ты ревнуешь.
– Вот еще, – фыркает Лиза. – Ты льстишь себе, мальчик.
Она собирается подняться с кресла, но я оказываюсь рядом с ней раньше. Ставлю руки на подлокотники, наклоняюсь. Лиза смотрит с непониманием, но держится. И хоть она сейчас в моем капкане, не выглядит загнанной или забитой в угол.
– Еще раз назовешь меня мальчиком, пожалеешь.
Усмехается, чуть подается вперед, и наши лица оказываются слишком близко, непозволительно близко.
– И что ты мне сделаешь? – спрашивает она.
Ее дыхание щекочет губы, остается на них запахом кофе и сигарет, и мне хочется ощутить этот вкус ярче, сильнее, языком провести по ее губам, чтобы он проник в меня. Лиза снова откидывается на спинку кресла. Запах совсем исчезает, и я непроизвольно тянусь следом за ним, наклоняюсь ниже.
Чертова баба! Как она это делает? Почему я не могу сопротивляться?
Снова злюсь и на себя, и на нее и сквозь зубы говорю:
– Я тебя уничтожу.
Она смеется, причем искренне и весело. Но я не вижу причин для радости. И тут мне прилетает удар ногой в живот. Делаю машинально несколько шагов назад. А с ней нельзя расслабляться – можешь получить удар в любой момент. Лиза поднимается и уже без тени улыбки говорит:
– Не получится.
Я смотрю на нее и не понимаю, кто передо мной. Вот от такого взгляда, как сейчас, от этой ледяной интонации у меня мурашки пробегают по коже, хотя я не особо впечатлительный. Сейчас передо мной не милая овечка, которой она хотела казаться, а самая настоящая волчица, только оскала не хватает. И ей веришь. Веришь, что не получится, потому что такая сама кого хочешь может уничтожить.
Мы сверлим друг друга взглядами, пока Лиза снова не цепляет маску милейшей женщины и не спрашивает:
– Завтракать будешь?
Может, взломать медицинскую базу и проверить, не наблюдалась ли она у психиатра? Такие изменения навевают мысль о шизофрении. Тоже взяв себя в руки, отвечаю:
– Буду.
– Сейчас приготовлю.
Господи, не женщина, а милейшее создание. Теперь я понимаю, почему отец не просто трахнул ее пару раз, а женился.
Лиза уходит в кухню, а я снова закуриваю, и тут в кармане вибрирует телефон. Достав его, смотрю на экран. Опа! Вовремя.
– Да, – отвечаю, сдвинув слайдер.
– Привет, дружище, – радостно говорит Антоха. – Пробил я твою мачеху.
– И? – тороплю его, оглядываясь на дом.
– Девичья фамилия ее Калиновская, зовут Елизавета Ивановна. Мамка еще подняла старые записи, свидетельство о рождении тоже есть на это имя. Ну, больше из ЗАГСа ни хрена не достать, ты ж понимаешь. А, ну еще детей у нее нет.
Как будто я сам этого не понял.
– Спасибо, Тох.
– А ты почему сам ее не пробил?
– Я программист, а не хакер.
– Ой, Вадим, ты еще в школе взламывал электронные дневники и правил всем оценки.
Было в моей жизни и такое, но тогда казалось, что это забава, а сейчас осознаешь, что это нарушение закона. Хотя ради такого дела можно попробовать.
Попрощавшись с Антоном, я возвращаюсь в дом. Лиза колдует возле плиты, делая вид, что не замечает моего присутствия. Оно мне и не надо. Молча пересекаю кухню и иду наверх. В комнате открываю ноутбук, пару минут смотрю на экран, сомневаясь, а потом ищу Калиновскую Елизавету Ивановну.
Вроде бы все чисто, но я упорен в своих поисках. После всех баз данных просто вбиваю ее имя в поисковик. Это мне вряд ли что-то даст, тем более что женщин с таким именем может быть много. Добавляю к поиску «Санкт-Петербург», но снова ничего.
Может, я действительно сошел с ума? Может, она на самом деле просто полюбила мужчину, который на тридцать лет ее старше? Отец выглядит для своих лет неплохо. Ему идет седина, фигура как у молодого, он умен…
Я стал поздним ребенком, над которым тряслась мать, но отец был всегда строг. Матери было тридцать пять, ему – тридцать семь, хотя они были женаты уже пятнадцать лет, когда я появился на свет. И мы не были сразу семьей с достатком. Только когда мне исполнилось лет восемь, отец начал строить бизнес. Многим нужны годы, чтобы добиться такого взлета, но у него развернулось все как-то быстро. Теперь батя только успевает открывать филиалы по всей стране. А мама… Мама живет в Швейцарии. Я помню, как они разводились и ее слова: «Не прощу, ты бросил ее».
Я легко пережил их развод, даже слишком легко. И теперь я то здесь, то там. Но больше один – катался по миру, учился у лучших, иногда навещая предков. Но в России не был два года, а тут такая новость: батя женился.
Стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Я закрываю ноут и кричу:
– Входи!
Лиза открывает дверь, морщится, глядя на смятую кровать, и говорит:
– Завтрак разогреешь. Я уезжаю.
Усмехаюсь в ответ:
– И ты за этим ко мне пришла?
Она снова морщится:
– Завтра приедет домработница, скажи, чтобы поменяла постельное белье.
– И сказать ей, чтобы использованные презервативы убрала?
– Малолетний идиот, – тихо говорит Лиза, захлопывая дверь.
Вот стерва! Почему она меня может довести одной фразой?
ГЛАВА 7 Лиза
Нахождение под одной крышей с ним ужасно нервирует. Вадим продолжает меня провоцировать, цеплять словами, и быть милой и добродушной становится все сложнее. Я сегодня уже сорвалась, и он увидел другое мое лицо.
Сажусь в машину, выезжаю со двора и направляюсь в сторону города.
Мальчишка собирается меня в чем-то уличить? Узнать, что я скрываю? Что ж, тогда его ждет большое разочарование. Пусть ищет, раз ему так хочется. Поищет, поищет – и успокоится.
Бросаю машину на парковке в центре города и решаю прогуляться. Интересно, а чем сейчас занимается Вадим? Останавливаюсь посреди улицы и трясу головой, чем привлекаю внимание прохожих. Черт возьми! Какая мне разница?
Он стал занимать слишком много места в моей голове, в моей жизни. А память совсем не услужливо подкидывает слова Фила: «Может, тебе с ним переспать?»
Наваждение какое-то, честно слово.
Останавливаюсь у небольшого книжного магазина, смотрю на вывеску, пока в окно не стучит хозяин и не машет мне рукой, призывая зайти. Улыбаюсь и толкаю дверь. Приветливо звенит колокольчик, в нос ударяет любимый запах книг.
– Лизонька, – радостно восклицает Генрих Львович. – Неужели все уже прочитала?
– Почти, – киваю я. – Где у вас нехудожественная литература?
– Вон там одна полочка в углу, не берут особо.
– Спасибо.
Иду в конец магазина и бегло просматриваю надписи на корешках. Возможно, стоит положиться только на интуицию, но подкрепить ее трудом умного человека не лишнее. Нахожу книгу Виктора Шейнова «Искусство управлять людьми» и снимаю с полки. Возвращаюсь к кассе, где Генрих Львович удивленно цокает языком, но молча пробивает товар, а потом спрашивает:
– Не хочешь чая с ромашкой и имбирем?
– Конечно, – улыбаюсь в ответ.
Генрих Львович подходит к двери, переворачивает табличку и, повернув ключ в замке, зовет меня в подсобку. В маленьком помещении поместился только стол и два стула. Я устраиваюсь на одном, прислоняюсь спиной к стене и смотрю, как Генрих Львович колдует над чашками.
Познакомились мы, когда Миша только купил для меня дом в этих краях. Я стала часто захаживать в магазин и вскоре стала любимым постоянным покупателем. Генрих Львович обожает книги, а вот поговорить о литературе особо не с кем, поэтому чаепитие стало нашей традицией. И чай у него вкусный.
Сегодня мы обсуждаем творчество Умберто Эко, но я в разговоре участвую вяло, больше слушаю Генриха Львовича. И наконец он качает головой, когда я допиваю чай:
– Ты сегодня что-то печальная.
Улыбаюсь в ответ:
– Все хорошо. Пойду я, наверное.
– Заходи, Лизонька.
– Конечно.
Домой возвращаться не хочу, и это чувство угнетает. Я как будто человек без своего угла, которому некуда пойти, поэтому приходится скитаться по улицам. А все из-за мальчишки, которому не нравится жена отца.
Я встречала разных людей и многим давала отпор, но этот… Опять залез в голову, черт возьми!
Дохожу до небольшого сквера и, опустившись на скамейку, открываю книгу. Читаю где-то полчаса, пока не понимаю, что ничем профессор психологии Шейнов в моей ситуации не поможет. Придется полагаться только на себя, но я не знаю, как правильно поступить.
Достаю из сумки телефон и, покрутив его в руке, звоню Мише. Он долго не отвечает, и когда я уже почти отчаиваюсь услышать его голос, раздается:
– Да, милая.
– Привет, – выдыхаю я. – Как дела?
– Все в порядке. А что с голосом? – обеспокоено спрашивает муж.
– Ничего, все хорошо.
– Лиза, я же слышу.
– Когда ты вернешься? – добавляю в голос ноток мольбы.
– Не знаю. Как и говорил, через пару дней. Милая, в конце-то концов, что случилось? Я начинаю беспокоиться.
Кажется, момент настал.
– Понимаешь, мне кажется, что твой сын меня ненавидит.
Теперь вздыхает Миша, долго молчит, и я уже думаю, что выбрала неправильную тактику.
– Лиза, он привыкнет к тебе. И даже полюбит. Просто дай ему время.
Вот это вряд ли. И вообще, только любви его мне не хватало.
– Да, – грустно отвечаю, – наверное, ты прав.
– Я вернусь, и мы поговорим об этом.
Прощаюсь с Мишей и задумываюсь. Что ж, вроде бы и не нажаловалась, и никаких ультиматумов не поставила, но удочку забросила. И самое главное – Вадим об этом не знает.
Настроение делает скачок вверх, и я иду к парковке, где оставила машину. По дороге домой прикидываю, что завтра можно будет в разговоре с Мишей вскользь упомянуть, что его сынок таскает непонятных девок в дом. Или вдруг Вадим еще что-нибудь выкинет.
Пусть медленно, но верно и незаметно я уничтожу этого мальчишку, а не он меня. Он своими мелкими и детскими выходками меня больше не проберет.
Но как же я ошибаюсь…
Открываю дверь в дом, и сразу же у меня вырывается:
– Не поняла…
По лестнице спускается девушка. Не вчерашняя – уже другая. Спускается она в одних трусах, хотя и трусами этот клочок ткани не назовешь. Заметив меня, девчонка скрещивает руки на груди и говорит:
– Ой.
Я же могу спокойно отреагировать? Да, могу… Нет! Не могу! Обещала себе, но стоило столкнуться, как тут же сорвалась.
Бросив сумку на пол в коридоре, иду к лестнице. Думаю, Вадим предупредил, что здесь еще живет его мачеха, иначе реакция у девушки была бы другой. Сейчас она стоит, не двигаясь, только хлопает глазами. В шоке, похоже.
– Пошла вон, – тихо говорю я, подойдя к ней.
– Что?
– Слуховой аппарат подарить?
– Но…
Эта малолетняя сучка в моем доме еще и пререкается. Злость быстрее мысли. Хватаю ее за волосы, наматываю на кулак и тащу девчонку вниз. Она начинает верещать и звать Вадима. Пытается сопротивляться, царапает ногтями мою руку, но я все равно выталкиваю ее за порог и закрываю дверь. По лестнице не иду, просто взлетаю вверх и без стука захожу в комнату Вадима. Пусто, но из душевой слышится шум воды.
Окидываю взглядом комнату, морщась. Вот это порыв страсти, что так все разбросано. И два использованных презерватива у тумбочки. Стараясь на них не смотреть, двумя пальцами поднимаю лифчик, нахожу топ в пайетках и джинсовую юбку. Иду к себе в комнату и, открыв окно, выбрасываю вещи. Слышу, что девчонка колотит в дверь, перегибаюсь вниз и предупреждаю:
– Две минуты тебе одеться и свалить отсюда, иначе разговаривать будешь с ментами.
Закрываю окно и смотрю на свои дрожащие руки. Вот же пробрало меня!
– Ты чокнутая.
Перевожу взгляд на дверной проем. Вадим стоит, привалившись плечом к косяку, но расстроенным из-за того, что я выкинула его однодневку на улицу, не выглядит.
– А ты, – тычу в него пальцем, – похотливое животное. Тебе что, плевать, кого трахать?
Вадим усмехается и, ничего не ответив, уходит.
Кажется, наша неприязнь перерастает в войну.
ГЛАВА 8 Вадим
Признаться, я виноват.
Сам отправил девчонку голышом на кухню за водичкой, когда увидел в окно машину Лизы. Но такого поворота я не ожидал. И чего она взбесилась, выбросила вещи в окно, скорее всего, перед этим вытолкав мою очередную девушку на одну ночь за дверь?
Конечно, расчет был именно взбесить Лизу, но я не ожидал, что она поступит именно так. Думал, придет ко мне, закатит скандал, нажалуется отцу…
Что ж, дамочка непредсказуема. И эта непредсказуемость еще больше меня убеждает, что она что-то скрывает. Ну не ведет она себя как обычная баба, хоть убейте!
И сейчас она прожигает меня своими синими глазищами, тыча наманикюренным пальцем в мою сторону, еще и похотливым животным называет.
Нет, ну как будто завидует или ревнует.
Я ухожу, оставив мачеху гневаться. Не стану сейчас вступать в перепалку – пусть думает, что у меня в голове, и мечется из угла в угол. И, оказавшись в своей комнате, я почему-то представляю, как она ногтями с французским маникюром впивается в свои ладони, как ее глаза темнеют от злости и она нервно трясет головой, от чего светлые волосы перестают быть уложенными волосок к волоску. Ох, наверное, это было бы завораживающее зрелище…
С фантазией у меня будь здоров, поэтому так и хочется, как прыщавому подростку, запустить руку в штаны и подрочить, пока эта картинка стоит перед глазами. Я, кажется, окончательно свихнулся.
Переодеваюсь и иду вниз. Через кухню выхожу на веранду, а оттуда спускаюсь к морю. Все-таки отец молодец, что купил дом с выходом к пляжу. К своему пляжу. Он вроде бы ничем не огорожен, но место выбрано так, что сюда, кроме как через дом, не попасть.
В некурортный сезон здесь, наверное, невыносимо уныло и одиноко, но сейчас город полон девчонок и развлечений. Туристически бюджетное место, которое оккупировали студенты и люди, чьи финансовые возможности ограничены.
Мое внимание привлекает аппетитная фигурка на берегу. Я сразу зависаю, а потом вспоминаю, что здесь никого не может быть, кроме… Бля, у меня опять стоит на нее. Пусть теперь не возмущается, что я таскаю в дом девушек – нехер щеголять в таком виде передо мной.
Морщусь. Я становлюсь опять противен сам себе, но блуждаю взглядом по ее телу. Родинка под левой лопаткой, выделяющиеся позвонки, волосы собраны на затылке, тонкая талия, а задница такая, что хочется подойти и сжать ладонью ягодицу. Лучше сразу обе двумя руками.
Снова так ярко представляю свои руки на этом месте, что не замечаю, как зад сменяется передом и передо мной уже красуется плоский живот с проколотым пупком. За эту мелочь и цепляюсь:
– Тебе не кажется, что в твоем возрасте такие побрякушке уже не актуальны? – киваю на сережку в пупке.
– Не нравится – не смотри.
Бля, нравится, еще как нравится. Но я подхожу к Лизе и указываю на море:
– Вот море мне нравится. И знаешь, чем вы похожи?
Она с интересом смотрит на меня, с немым вопросом в глазах. Но я молчу, жду, пока сама спросит.
– И чем же?
Наконец-то! А то молчание угнетало.
– Видишь, оно такое спокойное, красивое, так и манит к себе, – кладу я руку Лизе на плечо, но она даже не дергается, так внимательно меня слушает. – Но под его гладью неизведанный мир, полный опасностей и тайн. Что хранит в себе эта глубина? Тысячи погибших кораблей, миллионы хищных зубов… И еще в любую минуту тебя может поглотить волна, накрыть собой и потянуть вниз.
– Но ты, заходя, не знаешь ни глубины, ни температуры, – продолжила Лиза за мной. – Это лотерея. Ты можешь знать по словам других, но, впервые оказавшись рядом с бушующей стихией, будешь все равно сомневаться. Так вот я скажу тебе, Вадим, ты ныряешь в омут с головой. Возможно, там слишком мелко – и ты сломаешь шею.
Лиза, поведя плечом, сбрасывает мою руку и идет в дом, а я смотрю ей вслед. Смотрю, как даже при движении ни малейшего изъяна на ее заднице не появляется. Идеальная, блядь, женщина.
Странные у нас отношения. Даже до идиотизма странные. То мы взрываемся не вовремя, то играем роли, причем без прописанного сценария. Но локация всегда есть – ее надо только пройти. Вопрос только в том, сколько жизней я потеряю. В играх я разбираюсь, даже создал несколько, так что… Нырну в эту глубину, надеясь, что все-таки выплыву.
И я ныряю. Сейчас я с морем не сражаюсь – не хватает волн, хоть какого-то проявления его силы. Неужели я действительно продолжаю их сравнивать?
Лиза и море…
Море и Лиза…
Нет, наваждение. Я слишком много о ней думаю. И, черт бы ее побрал, хочу. Но как-то болезненно – лишь бы взять. Как какая-то чертова инфекция, которую ненавидишь, но независимо от твоего чувства она проникает в тебя. Вот Лиза такая же. Я как будто болен, меня лихорадит то от ненависти, то от желания.
Не стоило мне ее целовать – это запустило болезнь.
Вода не помогает, не выводит из этого состояния. Плюнув, выхожу на берег и, не надевая шорты, иду к дому. Вижу сквозь стеклянные двери, как Лиза закрывает дверцу холодильника и выходит из кухни.
Везде она!
Лиза, Лиза, Лиза…
– Лиза! – зову ее, она оборачивается. – Можешь сделать кофе? Пожалуйста, – добавляю я мягко, – мне еще всю ночь работать, а я пока душ приму.
Мы снова в амплуа. И я вижу, что она это понимает, но все-таки кивает и возвращается в кухню.
– Хорошо, – говорит, подходя к кофемашине.
– Спасибо, – улыбаюсь я и иду наверх.
Чувствую себя Джеймсом Бондом без пистолета, когда захожу в ее комнату. Здесь все пропахло ее духами, но в интерьере нет человека – только дизайнер.
Перевожу взгляд на стол. Нет, ноут в другой раз. Пока просто шарю по полкам, причем быстро и поверхностно. Вот почему я делаю это только сейчас, ведь целый день был в распоряжении, пока Лиза находилась в городе?
Открываю верхний ящик комода. Там нижнее белье. Хочу захлопнуть от греха подальше, но цепляюсь взглядом за край черно-белой фотографии, которая торчит возле правой стенки, прямо за красными трусиками.
Беру в руки фото. На нем серьезная маленькая девочка, прижимающая к груди плюшевого мишку. Видно, что фото старое, потасканное. Рассматриваю лицо на фотографии – определенно оно мне знакомо. Лиза?
Переворачиваю снимок и вижу надпись: «Маша Лукьянова, 1996 год».
Сестра? Вполне вероятно.
Надо узнать, есть ли у Лизы, кроме брата, еще и сестра.
ДИКИЙ ВОЛЧОНОК
Он распахнул ей двери. Тот дом, которым недалекие родители пугают своих детей, тот, обитатели которого становятся изгоями в коллективах, но при этом их по-своему жалеют. Детский дом…
Машенька верила, что мама за ней вернется. Но с плюшевого мишки с каждым днем все больше исчезал запах ее духов, и это как будто рвало их связь.
Здесь она была как породистый щенок среди дворняг, но со временем становилась такой же: облезлой, озлобленной, оскаленной.
«Будет больно, потом привыкнешь», – говорила девочка постарше, ненамного старше Машеньки, но как будто жизнь прожившая.
А мама все не приходила… Надежды на ее появление таяли с каждым днем, и умная девочка поняла, что надо подстраиваться. Иначе здесь не выжить.
Серые коридоры будто бы были пропитаны унынием и безысходностью. Ни на секунду нельзя было расслабляться – каждый словно ждал этого момента. От жесткой кровати маленькое тельце затекало к утру. В столовой не нравилась еда.
Но Машенька привыкла, она закалилась, адаптировалась. Она превратилась из домашнего щенка в дикого волчонка. Зубы у нее еще не были острыми и не могли порвать ненавистные глотки, но оцарапать ими она уже могла.
На ее теле появлялись синяки, когда еще не успевали сходить предыдущие, но Машенька знала, что никому не пожаловаться – всем плевать. Она перестала плакать по ночам, отправила в мусор потерявшего мамин запах мишку и ожесточилась.
Ей сказали, что мама уехала, а лучше бы – что умерла. Она бросила синеглазого ангелочка со светлыми кудряшками, и на смену горю пришел вопрос: «Почему?»
Она знала, что не успокоится, пока не найдет ответ на этот вопрос. Вот только надо вырасти, надо покинуть это место…
Но все изменилось.
Все изменилось так неожиданно.
Прошло всего-то полгода, но за это время Машенька повзрослела как будто на несколько лет.
И вот пришла женщина с добрыми черными глазами, рядом с которой можно было почувствовать себя снова маленькой девочкой, а не борющимся за жизнь зверенышем. Машенька открылась ей, готова была произнести забытое слово «мама» и узнать новое слово, которое она никогда не произносила.
Папа…
Неужели теперь у нее будут и мама, и папа?
ГЛАВА 9 Лиза
Море…
Он портит своей ассоциацией даже эту, недоступную никому, страсть. Я и море… Да, пожалуй, в его словах что-то есть, но из уст Вадима это звучит как-то пошло.
И, черт возьми, у мальчика-то стояк, когда он невинно дотрагивается до моего плеча и всего лишь глазами пожирает тело.
Ухожу, так и не окунувшись. Правду говорят, что зона сексуальности – три метра. И если рядом с возбужденным человеком находится другой, то он почувствует эту волну. Я чувствую. Невыносимо остро чувствую.
Он же только трахался, чтоб его!
А потом он как ни в чем не бывало просит меня сделать кофе. Снова как будто ничего не было. А что, собственно, было? Я вытолкала девицу, имени которой Вадим даже не вспомнит завтра, на улицу голышом? Не думаю, что это его огорчило. Наши вечные перепалки? Это уже вошло в привычку – на это мы оба не обращаем внимания, принимая как должное.
И тут… Нет! Какая же я дура! Он отвлекает мое внимание.
Выскакиваю в коридор, сумка валяется на том же месте, где я ее и бросила, а больше ничего Вадим не найдет. Забираю с собой сумку на кухню, а потом проливаю кофе себе на руку, когда вспоминаю, что недавно чистила ее. Как у любой девушки, у меня тоже скапливается там иногда куча ненужного барахла, которое нужно иногда выбрасывать: чеки, квитанции, целлофан от сигаретных пачек, старые зажигалки, мелочь. И недавно как раз я разбирала сумку, а фото…
Несусь наверх, но выдыхаю, увидев, что в моей комнате пусто и все лежит на своих местах. Выдвигаю ящик комода, забираю фото и, не придумав ничего лучше, засовываю его в лифчик. Давно бы пора от него избавиться, но не могу… Пока еще держит. Как напоминание.
Выхожу из своей комнаты и стучу – да, на этот раз стучу – в дверь комнаты Вадима. Слышу громкое «да» и открываю, но проглатываю фразу, которую хотела произнести.
Он это специально делает? Или это просто дерьмовые совпадения?
Вадим стоит предо мной в одном полотенце, которое обмотано низко. Я вижу больше, чем должна, и взгляд надо отвести, но я списываю все на эстетическое удовольствие от созерцания фигуры с обложки. Я уже, в принципе, видела все, но плавки ведь сидели выше полотенца.
– Ты сейчас его прожжешь, могу снять, если пытаешься понять, что там, – усмехается Вадим.
– По-твоему, я членов не видела? – язвительно спрашиваю, сложив руки на груди.
Этот идиот только пожимает плечами и рывком сбрасывает полотенце. А для меня это так неожиданно, что я даже не сразу отворачиваюсь. Теперь я точно вижу все. Вадим успевает натянуть боксеры, когда я наконец-то отворачиваюсь и выхожу.
Хочется орать в голос, но я давно привыкла сдерживаться. Правда, в последнее время это удается все хуже и хуже. Я становлюсь оголенным проводом, подключенным к сети. Тронь – ударю.
Спускаюсь вниз, выхожу на веранду и закуриваю. Получается не с первого раза, но все же вдыхаю терпкий дым. Еще раз и еще… Еще…
И не боится же, гаденыш, что я нажалуюсь Мише.
А в голове снова слова Фила: «А мальчик-то тебя хочет».
Завыть бы, выцарапать из головы эти воспоминания. Но лучше всего сделать так, чтобы Вадим снова уехал. Только как?.. Он, кажется, обосновался здесь прочно и надолго. А я не могу выдерживать его присутствие, потому что… Отбрасываю эмоции с каждой затяжкой, стараюсь думать, а не вспоминать, с чем я жила всю жизнь, и остается…
Нет!
Это невозможно!
Не может остаться между нами только влечение. Но отрицать это невозможно – нас дико тянет друг к другу, на уровне каких-то животных инстинктов. Вадим ведет себя как любой мальчишка, а я поддаюсь, хотя училась манипулировать людьми, должна быть умнее и взрослее. Не получается.
Вспоминаю его смуглую кожу с капельками воды, усмехающиеся черные глаза, выступающие тазовые косточки над краем белого полотенца, а потом… Я даже сжимаю футболку внизу живота, потому что меня будто скрутило схваткой – так остро реагирую на воспоминание о подтянутых ягодицах и увиденном мной члене.
Я сумасшедшая? Скорее всего, да. Иначе это не назвать.
На этот раз я даже сгибаюсь от острого ощущения, как стянуло живот. Озабоченная психопатка!
– Тебе плохо? – слышу за спиной.
Катись отсюда, ох, катись…
Тушу сигарету и хочу уйти, но Вадим перехватывает мою руку чуть выше локтя и спрашивает:
– Есть парадно-выходной наряд?
– Что? – не понимаю я.
– В соседнем городе сегодня одно мероприятие, связанное с моей работой. Хочу, чтобы ты поехала со мной.
Смотрю на Вадима с полминуты. Не знаю, что и думать. То ли он меня опять разводит, то ли еще какая стратегия. Я уже не понимаю, чего ожидать.
– Зачем? – спрашиваю наконец-то.
– Чтобы на тебя все дрочили, пока я заключу выгодную сделку.
– Это комплимент?
– Можно и так считать.
– А твои девушки не годятся? – не сдерживаюсь я, хоть понимаю, что звучит с нотками ревности.
– Они не годятся. Таких можно один раз трахнуть, но вот чтобы взглядом отыметь и мысленно… Тут ты лучше всего сгодишься.
– Охренеть, – только и могу сказать я, но понимаю, что, возможно, могу потом это использовать. – Ладно, давай съездим, все равно делать нечего, – равнодушно бросаю и иду в дом, а мне в спину доносится:
– В десять будь готова.
Не оборачиваясь, пальцами над головой показываю «ок» и иду наверх.
Что же ты, мальчик, опять задумал? Хотя выглядит так, будто просто решил наладить контакт и снова сделать вид, что ничего не произошло.
ГЛАВА 10 Лиза
Я смотрю на свои вытянутые руки, но не могу унять дрожь. В последнее время со мной такое часто случается, хотя сейчас вроде бы и повода нет. Неужели меня просто испугала собственная реакция?
Все было же нормально, мы даже поговорили как нормальные люди. Но с Вадимом за день столько событий и эмоций, что уже путаешься. Путаешься в себе, в его мотивах, ищешь подтекст, издевку.
Итак, он меня куда-то пригласил по своей работе. Насколько я помню – он программист.
И что меня ждет? Кучка ботаников, разговоры на непонятные мне темы? Прием – дело такое, что не угадать, кто и кому будет нужен. Но Вадим уверен, что я помогу ему заключить какую-то сделку. А своими мозгами сработать слабо? Когда надо, он хорошо думает, даже слишком хорошо.
Ладно, чем не способ наладить контакт? И заодно, надеюсь, у Вадима появятся дела, которые отвлекут его от моей скромной персоны. Может, ему даже снова придется уехать… Эта мысль греет душу, и я готова флиртовать хоть целую ночь, только бы это помогло мне избавиться от Вадима.
Открыв шкаф, осматриваю критично свой гардероб. Обойдусь без пафоса – классика всегда в моде, только добавлю пару штришков. Черное платье, широкий красный пояс и красные туфли.
Без пяти десять раздается стук. Как деликатно, мать его!
Открываю дверь и даже теряю дар речи на минуту. В костюме Вадим выглядит… хм, впечатляюще. Даже старше своего возраста. «А он симпатяга», – хихикает внутренний голос.
Мы рассматриваем друг друга, а потом черные глаза останавливаются на моих губах, и Вадим усмехается.
– Что? – спрашиваю с вызовом.
Вот не хотела же никаких стычек! Но он может вывести даже без слов.
– Мне всегда казалось, что блондинка и красная помада – это вульгарно, но тебе идет. Думаю, каждый встречный мужик мысленно примеряет твой рот к своему члену.
И снова… Это комплимент или что? Обидеться бы сейчас и захлопнуть дверь – пусть сам заключает свои сделки. Но почему-то я спрашиваю:
– Ты тоже?
– Боюсь, мой член в твой рот не поместится.
– Пф, – фыркаю в ответ. – Поменьше гонору.
Обойдя Вадима, спускаюсь вниз и выхожу во двор. Вот что за дурацкий разговор? Детский сад, честное слово, а я все равно не могу промолчать. Провокатор чертов! Его бы таланты в нужное русло…
– Даже не представляю, о чем ты так замечталась, учитывая наш разговор наверху, – появляется следом за мной на крыльце Вадим.
Наверное, рассчитывает, что я отвечу что-то вроде: «Точно не о твоем члене».
Придурок! Молчи, Лиза, молчи. Не стоит снова заводить разговор об этом.
Ставлю дом на сигнализацию, иду к машине. И снова джентльменский жест – Вадим открывает мне переднюю дверь. Меня это удивляет, но я не показываю. Странно все, в нем как будто пытаются ужиться взрослый мужчина и мальчишка.
Мы едем молча, под тихую музыку, и я бросаю редкие взгляды на Вадима. Не знаю зачем, но мне кажется, что это поможет понять его. А потом вдруг прошу:
– Расскажи, чем ты занимаешься.
Короткий взгляд в мою сторону, полный недоверчивости, но хоть обошелся без своей фирменной ухмылки.
– А тебе зачем?
Пожимаю плечами.
– Нет, ну если ты работаешь на ФСБ и это секретная информации…
– Интересное предположение, – смеется Вадим. – На самом деле я занимаюсь всем понемногу. Могу сайт склепать, могу программу написать, могу игру даже создать. Заказы есть, очень хорошие заказы, так что с голоду не сдохну. А если сегодня договорюсь с одним человечком, то вообще буду в шоколаде, – он на секунду поворачивается ко мне и подмигивает.
Как озорной мальчишка сейчас в предвкушении новой игрушки – и я не могу сдержать улыбку. Так, стоп! Не хватало начать ему симпатизировать, хотя в данный момент тонна обаяния перебивает доводы разумы. Но я закалена – давно не верю милым людям. И Вадим может через пять минут снова выкинуть какой-нибудь фортель. Меня, кажется, никто и никогда так не катал на эмоциональных качелях, как этот мальчишка. Хоть ты на лбу ему напиши: «Организую эмоциональную встряску. Недорого».
– То есть ты живешь только на свои деньги? – возвращаюсь к разговору, чтобы отвлечься от мыслей об обаянии Вадима.
– Есть у меня карта, выданная отцом, но я ею пользовался в последний раз года три назад.
Замолкаю, отворачиваясь к окну. Почему меня его слова выбивают из колеи, если я знаю, как никто, что внешность обманчива? И что за странное чувство поднимается в груди? Уважение, что ли?
Остановись, Лиза. Он час назад вел себя как полный придурок, а теперь я за пару нормальных фраз готова проникнуться?
– Что, – слышу уже с насмешкой, – думала обо мне хуже, чем я есть на самом деле?
– Вот еще, – отвечаю, – я о тебе вообще не думаю.
– А вот сейчас я даже не предполагаю, а уверенно могу заявить, что ты лжешь. Ты думаешь обо мне. И намного чаще, чем тебе хотелось бы того, потому и бесишься.
ГЛАВА 11 Вадим
Я не ошибся – она умеет себя подать. И выглядит… сексуально. Я мог бы подобрать другой эпитет, но это определение все равно лидирует. Уверен, на нее все будут пускать слюни и пытаться дотянуться своими сальными ручонками до упругой задницы.
Эта мысль почему-то бесит… Наверное, за батю обидно.
Оставив машину на парковке, мы молча идем к открытой террасе ресторана на воде. Там уже полно людей, поэтому, только мы поднимаемся, я машинально кладу руку чуть выше этой самой привлекательной задницы. Лиза вздрагивает и бросает на меня вопросительный взгляд.
– Чтобы вдруг тебя никто не зажал в углу, подумав, что ты здесь одна, – пожимаю плечами.
– Наоборот, – тихо говорит она, – чужое хочешь всегда сильнее.
– Так мне и надо, чтобы тебя хотели, но не трогали.
Лиза снова смотрит на меня, на этот раз ее взгляд как будто спрашивает: «Ты меня сейчас шлюхой назвал? Или что это значит?»
Я выдаю улыбку, после которой обычно девушки лезут ко мне в штаны, и, видя, что мы уже стали объектом всеобщего внимания, сильнее прижимаю Лизу к себе.
– Мне надо выпить, – скорее сама себе говорит она, и я беру с подноса мимо проходящего официанта бокал шампанского.
– Расслабься и получай удовольствие, сейчас познакомимся с хозяином вечера.
Замечаю Матвея Васильевича и направляюсь к нему, так и не убирая руку с талии Лизы. Да, все мужики на нее пялятся – скоро очередь в туалет образуется, пока они дрочить там будут. Пялятся и женщины, но с завистью. Зря я еще сомневался, брать ее с собой или нет. Но не ошибся. Если отец поплыл от ее прелестей, то и все остальные поплывут.
Мы подходим к Матвею Васильевичу, который улыбается молодой девушке, вполне симпатичной, кстати. Но вдруг Лиза замедляет шаг, и я чувствую, как она начинает дрожать. Поворачиваю голову – все краски с ее лица схлынули, рука с бокалом трясется, а в глазах на секунду мелькает ужас.
– Что случилось? – спрашиваю тихо.
Лиза будто просыпается от ночного кошмара, делает глубокий вдох, медленно выдыхает и отвечает:
– Все в порядке.
Но ее даже голос подводит. Ну вот, честное слово, я ничего не делал и не пытался как-то поддеть ее.
Не успеваю ничего спросить, потому что Матвей Васильевич, увидев нас, тут же отвлекается от своей собеседницы и радостно говорит:
– О, Вадим.
Вот только интересую его явно не я, потому что взгляд престарелого ловеласа так и бродит по телу Лизы. Она все еще легонько подрагивает, а сейчас вдобавок сама прижимается ко мне. Но здесь не сексуальный подтекст, она как будто ищет защиты.
– Здравствуйте, – подаю свободную руку. – Это Лиза.
– Очень приятно. Матвей Васильевич Зарубов, но для вас просто Матвей, – слащаво улыбается и прикладывается к руке Лизы слюнявым поцелуем.
Она ведет себя ненормально, не так, как я ожидал. Пытаюсь переключить внимание на себя:
– Очень хорошо, что вы приехали в эти края. Можем поговорить с глазу на глаз, а не по видеозвонку.
– Да, Вадим, только вот… Ты же понимаешь, что в любом деле конкуренция всегда есть. Мне один паренек сделал предложение, которое на процентов двадцать в денежном эквиваленте перебивает твое.
– Но вы же не знаете о качестве. А мы с вами несколько раз, хоть и не в таких больших проектах, но сотрудничали.
Зарубов вроде говорит со мной, но при этом взгляд его больше задерживается на Лизе, чем на мне. И она к подобному явно привыкшая, учитывая, как вышагивала по помещению под пристальным сканированием десятков глаз.
– Вадим, может, мы обсудим наш проект как-нибудь за ужином? И ваша прелестная спутница пусть присоединяется.
Удивительно, как мужик так развернулся, если думает не головой, а членом. Но моя уловка сработала – он уже думает, как подкатить яйца к Лизе. А значит, у меня есть все шансы заключить сделку.
– Что скажешь? – спрашиваю я, поворачиваясь к Лизе, и чуть сильнее сжимаю ее талию, давая намек.
– Конечно, – улыбается она.
Держится, но что-то здесь не чисто. Надо узнать, не пересекалась ли она с Матвеем Васильевичем где-нибудь. Но Зарубов ее вроде бы не узнает. Странно все это, очень странно.
– Тогда я позвоню на днях? Надо кое-какие дела уладить.
– Буду ждать, – отвечаю я.
Зарубова отвлекает какой-то мужик, и они вдвоем удаляются к столику с закусками. Лиза залпом опрокидывает в себя шампанское и тут же снова перехватывает официанта. Я молчу, глядя на нее. И когда пустеет второй бокал, она язвительно спрашивает:
– Надеюсь, я тебе помогла?
– Более чем. Он уже раздел тебя взглядом и мысленно поимел во всех позах.
– Какая мерзость, – передергивает Лиза плечами. – Мне надо подышать.
Взяв третий бокал, она уходит, а я успеваю пофлиртовать с двумя девушками, которые вручают мне бумажки со своими номерами, пока не понимаю, что Лизы слишком долго нет.
Нахожу ее улице. Смотрит на море, а в глазах – вселенская печаль. Даже не замечает моего приближения, и я понимаю, что мысли ее очень далеко отсюда. А потом вижу, как по щеке Лизы катится слеза. Не верю сразу. Поднимаю голову – а вдруг дождь начался? Но нет.
И вместо того чтобы бросить что-нибудь саркастичное или по-джентльменски уйти, сделав вид, что меня здесь не было, я хочу ее обнять и успокоить.
Ну что за баба? Понимаю, что она умеет вертеть мужиками, но не мной же!
ГЛАВА 12 Лиза
Он знает… Господи, он все знает… Откуда?
Смотрю на Вадима и вижу по выражению лица, что нет. Он не понимает моего состояния, не упивается своей очередной издевкой. Такое совпадение? Хочу истерически рассмеяться, но выдерживаю.
Липкое касание губ к моей руке, мерзкий голос… Я уже не понимаю, кто я и где нахожусь, но странно, что меня спасает Вадим. Его рука, прикосновение к телу – это надежная опора. В этот момент то, что надо.
Выдерживаю и ухожу. Но выдерживаю же!
Полная луна, огни террасы, чуть видные в темноте гребни волн – я расслабляюсь. Настолько расслабляюсь, что возвращаюсь в суровую реальность, когда ощущаю прикосновение воды к своей щеке.
Морская вода? Нет, это моя слеза.
Я не плакала уже много лет, больше и не собиралась, но это столкновение… Вздрагиваю, вспоминая, и резко смахиваю слезу, когда на мои плечи опускается пиджак. Я не вижу, но знаю, что это пиджак Вадима. И что именно он стоит рядом.
В этом молчании образуется какое-то сплетение наших эмоций. Я молчу. Он молчит. И чем больше мы молчим, тем сильнее притягиваемся друг к другу. Я это физически ощущаю.
Разорвать… Разорвать эту эмоциональную связь. Сейчас эта цепь с двух сторон прикована к последним звеньям, намертво впаянным в бетон.
Разорвать…
Еще раз разорвать…
Я смогу. Нельзя ни к кому привязываться, иначе потом будет больно.
– Мы уже можем ехать? – спрашиваю я, чтобы хоть как-то оборвать эти невидимые нити сплетения.
– Хочешь?
Вздрагиваю от вопроса прежде, чем успею переваривать вопрос.
– Поехали, – киваю и, наклонившись, глубоко вкручиваю ножку бокала в песок.
Мы идем к машине, а я ощущаю только два запаха: море и Вадим. Этот пиджак путает все мои мысли, ноги становятся ватными, а в голове бардак.
Смотрю на спину этого мальчика… Нет, мужчины, он уже мужчина. Красивый, сексуальный, самодостаточный, уверенный в себе… Выть бы от этой мысли, но не могу.
Я открываюсь для человека, который вообще ничего не должен знать обо мне. Для человека, которого ненавидела заочно, еще до знакомства с ним.
Эта хрупкая вещь, эфемерная – доверие. Моя одинокая волчица раньше очень хотела прибиться к стае. Но потом нашла прелесть в своем одиночестве.
Пусть Вадим бросит сейчас какую-нибудь колкость, снова заденет меня, потому что это странное чувство мне не нравится. Но он молчит. Только останавливается, приваливается спиной к машине как раз со стороны пассажирского сидения и смотрит на меня так, будто впервые видит.
– Что? – спрашиваю, снова не понимая, чего от него ждать.
– Ты знакома с Зарубовым?
Все замечает, а я вроде бы держалась.
– Нет, – качаю головой.
– Ты снова лжешь, Лиза. Только вот что странно: он тебя не узнал. Делала когда-то пластику?
– Ничего я не делала, – раздраженно бросаю.
– Да? Ты слишком идеальная, чтобы быть настоящей.
Комплимент или?.. Ну давай же, входи в образ обаятельного мерзавца. Нам обоим тогда будет проще, потому что этот взгляд… О, я знаю, как мужчины смотрят на женщин, которых хотят поиметь.
И снова моя волчица показывает клыки, а я не сдерживаюсь. Подхожу к Вадиму и хлопаю его ладонью по груди, говоря:
– Не будет этого никогда, ты понял?
– Чего? – поднимает он брови, перехватив мое запястье.
Близко, слишком близко… Непозволительно.
Он меньше чем за двое суток притащил в дом двух девок, которых трахнул и забыл. Думает, жена отца станет звездой коллекции? Черта с два!
Но мои мысли – только мои мысли. И Вадим же не говорит, что хочет меня трахнуть. Это проекция моего мозга. Дура я, да еще какая!
«Признайся, что попробовала бы», – настойчиво шепчет ехидный внутренний голос.
Нет!
Я даже перестаю дышать под этим взглядом и от собственных мыслей, но Вадим отпускает мою руку и снова открывает мне галантно дверь. Я, сняв пиджак, ныряю в салон. Хлопок двери, потом второй – и машина выезжает с парковки.
Сбрасываю туфли, ставлю пятки на сидение, обхватив колени руками, и смотрю в окно. Вместе с огнями города перед глазами проносятся события нескольких прошлых лет. Все же было хорошо, ровно, удобно, а за несколько дней перевернулось с ног на голову. И причина этого переворота сейчас сидит рядом со мной и смотрит на дорогу.
Сбрасываю наваждение, когда мы покидаем город и выезжаем на трассу. Кошусь на Вадима… Если он захочет покопаться в прошлом Зарубова, то быстро узнает, где этот мерзкий тип работал, а там и сплетни собрать можно. Тогда все соотнести будет не так сложно, и то, что создавалась не один год, рухнет моментально.
Я не могу этого допустить…
– Когда-то я пыталась устроиться к Зарубову секретарем, но условия меня не устроили, – придумываю на ходу банальщину, разрывая тишину салона.
– Он предложил с ним трахаться? – сразу же реагирует Вадим.
– Да, и сразу же на собеседовании.
– И почему он тебя не узнал?
– Думаю, таких, как я, было много.
Снова молчание, и я готова выдохнуть. Вроде бы верит, но кто знает, чего можно ожидать. Обычная история – подобных много, а уж проверить, сколько секретарш трахнул этот чертов извращенец Зарубов, Вадим точно не сможет.
Мы еще немного едем в молчании, пока наконец я не слышу:
– Очень складная история, Лиза. Только почему я тебе не верю?
Я ПОДАРЮ ТЕБЕ НОВУЮ ЖИЗНЬ…
– Не трогай меня! – закричала, как только этот парень снова протянул к ней руку.
– Да не бойся ты, – он улыбался так, что не поверить ему невозможно. – Маша, ты сейчас упадешь вниз.
Она посмотрела на дыру в полу, а потом сделала шаг, который изменил всю ее жизнь.
Этот парень… Нет, он не был добрым самаритянином, но именно ей хотел помочь. Маша еще не знала почему, но чувствовала.
Его горячая ладонь обожгла, а взгляд успокоил. Она оказалась в надежных руках, и от этой мысли даже перестала бить дрожь.
А если он точно такой, как и тот?.. Вдруг попробует?
Она сумеет отбиться, если что. Она научена уже. Умеет защищаться, умеет грызть горло.
– Давно здесь? – спросил этот заботливый парень.
– Несколько часов, – ответила она после заминки.
– Я ищу сестру. Она примерно твоя ровесница, тоже блондинка, такая же симпатичная…
От этих слов Маша дернулась и вырвала руку.
Симпатичная? Он же так сказал? Такой же, как все… Он тоже ее хочет…
– Ты чего? – искренне удивился парень, глядя, как Маша снова забивается в угол.
Она смотрела на него своими синими глазами, в которых плескался испуг, а потом спросила, но с сомнением:
– Вы меня изнасилуете?
– Дурочка! – усмехнулся он и покачал головой. – Откуда только у тебя такие мысли? Рассказать тебе свою историю?
Он хотел поделиться чем-то сокровенным, судя по всему, и Маше это понравилось. Она с интересом уставилась на парня и сказала:
– Расскажите.
Этот симпатяга закурил и, опустившись на балку, заговорил:
– Я ищу свою сестру. Пару дней назад она свинтила сюда из Питера. Скорее всего, шляется вот по таким местам со всяким сбродом и ширяется.
– Как ее зовут? – вдруг заинтересовалась Маша.
– Лиза. И вот черт знает, где ее искать.
Он выглядел уставшим и расстроенным. Маше стало его жаль. И она удивилась, что, несмотря на свои проблемы, этот парень захотел помочь ей. Разве люди так поступают? Наверное, да. Просто Маша еще таких не встречала. Нестерпимо захотелось помочь этому доброму парню, только чем?
– Хотите, я помогу вам искать вашу сестру? – выпалила Маша.
Он поднял глаза и удивленно посмотрел на девушку.
– Идем, для начала тебе надо принять душ и поесть. Я снял номер в гостинице, не пять звезд, даже не три, но на что хватило денег. И прекрати меня бояться. Научись доверять людям.
С доверием у Маши были большие проблемы. И снова мысли только о плохом. Вдруг в гостинице он ее?.. А если он вообще маньяк?
Творилось что-то странное. С одной стороны, маленькая одинокая девочка хотела поверить, принять помощь, не быть больше потерянной в этом мире. Но с другой – уже наученная «добрыми» людьми, она знала, что нельзя опрометчиво доверять, тем более незнакомцу.
Сейчас все внутри разрывалось от противоречивых чувств. Мысли были в раздрае.
– Маша, не бойся…
– Почему вы мне помогаете?
– Я уже сказал, что ты похожа на мою сестру. И мне жаль тебя. Вижу, что в жизни тебе нехило досталось, раз сидишь в недостроенном здании и смотришь взглядом затравленного зверька.
И она поверила… Посмотрела в оконный проем, глубоко вдохнула и сказала:
– Идем.
– Меня зовут Филипп, – представился наконец-то парень. – Можно просто Фил.
Они вышли из здания. Дождь уже закончился, даже выглянуло солнце, и Маша неожиданно поняла, что все будет хорошо, все изменится в лучшую сторону.
Маленькая и не самая уютная гостиница показалась дворцом. Горячий душ, не самый вкусный обед, чуть жестковатая кровать – все было для Маши раем.
– Отдохни, я скоро вернусь, – сказал Фил и отправился на поиски сестры.
Маша уснула и снилась ей маленькая девочка в слезах, прижимающая к груди плюшевого мишку. Она звала маму, пыталась дотянуться, вложить свою маленькую ладошку в женскую руку. Но образ с каждой секундой становился все дальше и призрачнее, пока и вовсе не исчез.
Открыв глаза, Маша не сразу поняла, где находится. За окном уже было темно, снова начался дождь, а Фила все не было. И, казалось бы, в очерствевшем девичьем сердце зародилась тревога. Она переживала за незнакомого человека. Включив свет, начала мерить шагами маленькую комнату, набивая синяки об угол кровати, но даже не чувствуя боли.
Наконец скрипнула дверь. Маша замерла и уставилась на вошедшего парня. Он поставил бутылку дешевой водки на тумбочку. Что-то случилось – Маша сразу поняла, но боялась спросить. Он бросил на девушку взгляд и попросил:
– Расскажи мне свою историю.
Маша опустилась на кровать и, сжав край одеяла, начала говорить. Фил заслужил правду. За время рассказа он успел прямо из горла выпить половину бутылки, занюхивая своим рукавом. Когда Маша закончила, Фил задумался, а потом покачал головой:
– Да уж, понятно, почему ты сбежала. Документов, как я понимаю, у тебя нет?
Да, документов у нее не было, только старая фотография в заднем кармане.
– Спасибо за все. Я, наверное, пойду.
– Куда ты пойдешь, Маша? Опять на стройку?
– Но что тогда делать? Вы, кстати, нашли сестру?
– Нашел я одного нарика, с которым они вместе ширялись. Лишившись пары зубов, он сказал, что Лиза на волне кайфа решила полетать. Блядь! Ну рано или поздно это должно было случиться. Нарик с такими же отморозками не придумали ничего лучше, как сбросить тело в реку.
– Мне… мне жаль, – сказала Маша.
Фил ничего не ответил, только смотрел долго, а потом предложил:
– Поехали со мной в Питер. Паспорт Лизы у меня, а фотка там такая, что… В общем, нам даже не придется подделывать тебе документы. Ты будешь жить под именем моей сестры, а потом мы придумаем, как поквитаться со всеми, кто сделал тебе больно. Что скажешь, Маша?
Так ведь бывает только в кино? Или нет? Но это шанс на новую жизнь, которую подарил ей Фил.
ГЛАВА 13 Вадим
Какая складная, однако, история про озабоченного босса и секретаршу с моральными принципами. Что ж, может, ничего необычного в этом нет, только как будто история взята из дешевого бульварного романа.
Есть еще вариант… Я просто не хочу ей верить. Мне кажется, что в каждом слове, в каждом жесте, в улыбке сквозит фальшь. Ненадолго проскальзывает что-то настоящее, а потом снова маска и ложь, ложь, ложь…
Но Лиза будто приоткрыла мне на берегу дверь в свою голову. Мы молчали, а в ментальную связь я не верю, и все равно… Было что-то такое, связующее нас. А потом она залепила: «Не будет этого никогда, ты понял?»
И я же, черт возьми, понял, о чем она, хотя вещи и не были названы своими именами. А я сам об этом думал?
Чего уж лукавить, и сейчас думаю. Как будто жена отца прочно поселилась у меня в голове, заняла все мысли. И если поначалу я думал, как бы раскусить этот крепкий орешек и показать ее истинное лицо во всей красе, то сейчас все чаще проскальзывает мысль, что я бы ее трахнул.
Бля! Кажется, я могу удостоиться звания «Сын года», и от этого тошно донельзя.
Лиза, приоткрыв окно, закуривает, а я протягиваю руку, чуть нагнувшись, и забираю сигарету из ее рук. Зажимаю фильтр между губами и чувствую вкус помады. Вместе с никотином он проникает внутрь меня и остается там, даже когда я выдыхаю дым.
Делаю еще одну затяжку и смотрю на белый фильтр с красным отпечатком. Определенно эта женщина умеет проникать глубоко. И сам хрен поймешь, как это произошло.
Когда я останавливаюсь во дворе и глушу мотор, мы оба не торопимся выходить. Сидим в полной темноте, где обостряются другие органы чувств. Я слышу ее дыхание, которое нельзя назвать спокойным, осязаемо чувствую какое-то вдруг возникшее напряжение. Оно и так между нами постоянно витает, но сейчас это что-то другое, без неприязни.
– О чем задумалась? – спрашиваю, чтобы хоть чем-то разбавить эту неловкую сцену.
Лиза резко выдыхает. Кажется, даже вздрагивает и отвечает:
– Ни о чем. Устала.
Мы наконец-то выходим из машины. Лиза почти бежит к крыльцу, на ходу ища в клатче, скорее всего, ключи. Поднимается, роняет клатч, чертыхается, подбирая все. И чего она так нервничает? Это видно невооруженным взглядом, так что пусть даже не отнекивается.
Я включаю свет на крыльце и, подняв выпавшую связку, подаю Лизе. Она не смотрит на меня, но я и не прошу. Молча наблюдаю, как она снимает дом с сигнализации, дрожащими руками вставляет ключ в замочную скважину.
Нет, это уже не из-за Зарубова. Она бы не позволила себе так долго переживать. Думаю, там был мимолетный шок, а потом Лиза быстро взяла себя в руки и даже поведала мне байку про устройство на работу.
Так что у нас получается?
В машине вроде бы ничего не случилось. Все началось именно перед домом. И неужели?..
Мысль настолько сумасшедшая, что я даже отметаю ее поначалу. Но других вариантов нет.
Она так ведет себя из-за меня.
Она почувствовала то же, что и я, и это ей не понравилось. Лиза понимает, что ее маска держится на соплях, а я хочу, чтобы она ее вообще сбросила.
Заходим в дом, и я не успеваю захлопнуть дверь, как Лиза уже, стуча каблуками, несется к лестнице.
– Лиза! – зову ее, ноль реакции, поэтому громче: – Лиза!
Она останавливается на середине лестницы, но не поворачивается, только голову чуть вполоборота и вопрос:
– Что?
Я начинаю медленно, как будто боясь спугнуть, двигаться к Лизе. Останавливаюсь на несколько ступенек ниже, замечая, как напрягаются ее плечи.
– На твоих курсах управления мужиками не говорили, что надо смотреть в глаза? – спрашиваю, усмехнувшись.
– Вадим, – она оборачивается, но замолкает, когда мы сталкиваемся взглядами.
В ее глазах мелькает испуг – и боится она не меня. Скорее себя. В данный момент я тоже боюсь себя и своих мыслей.
– Вадим… – снова повторяет Лиза, наблюдая за моим приближением и цепляясь в свой клатч.
Остановившись на ступеньку ниже, просто вырываю эту гребаную сумочку, которая как преграда между нами, и бросаю через перила вниз.
Маска с лица все больше и больше падает, пока провожу рукой от талии вверх. Лиза смотрит мне в глаза и сжимает кулаки. А я добираюсь рукой до ее затылка и чуть натягиваю волосы.
Стон… Такой стон, что я понимаю: это не боль, а возбуждение. И нет, это не игра моего воображения.
Сейчас наши лица на одном уровне, и своей рукой на затылке я не позволяю ей опустить лицо. Впервые у меня такое дикое желание не только смотреть, но и видеть каждое изменение.
Чуть хмурится – пролегает складка меж бровей. Выдыхает – ее дыхание касается моих губ.
Я натягиваю ее волосы чуть сильнее – снова стон. А потом этот взгляд, который срывает все мои клеммы и предрассудки. Знаю, что нельзя, что этот порыв аукнется нам. Остановила бы меня, но молчит.
Вот как бывает – нам уже слова не нужны.
– Мне понравилась на вкус твоя помада, – говорю тихо и, притянув Лизу к себе, целую.
Она снова упирает руки мне в плечи, но через секунду впивается в них ногтями и отвечает на поцелуй. Она проникает в меня еще глубже вместе со вкусом помады и своим дыханием.
Чертова баба!
Ненавижу и… хочу.
Мы целуемся так, как будто не можем насладиться, как будто мало. Одна ее рука тоже запутывается в моих волосах, и я понимаю, почему Лиза стонала. Сам хочу застонать.
Провожу свободной рукой по бедру, поднимая платье, нахожу край чулок и очерчиваю кружево.
Лиза сама подается вперед, но, кажется, цепляется каблуком за ступеньку и начинает падать. Я лишь немного успеваю поддержать, чтобы смягчить удар, но падаю вместе с ней. И оказываюсь сверху, вжимая женское тело в ступени. Платье уже высоко – я вижу черные чулки, черные стринги и красные туфли.
– Вадим…
Это очень неуверенное предупреждение. Хотела бы – прекратила.
Найдя шов платья сбоку, рву до самого конца, до плеча.
ГЛАВА 14 Лиза
Слышу треск платья и понимаю, что мы перешли черту.
Все изменилось, когда мы подъехали к дому, я почувствовала это. Я знала, о чем он думает – и эти мысли передавались мне. Они меня нервировали, но и… возбуждали.
Чертов мальчишка смог забраться ко мне в голову! Хотя какой он мальчишка, если я уже окрестила его два часа назад мужчиной?
Движения хищника на лестнице, взгляд полный похоти, а я не двигалась.
Сама же хотела… Или нет?
Я же, идиотка, не сдержала стон, когда сильная рука потянула меня за волосы. Это было не больно… Нет, от этого подкосились колени, а живот стянуло в предвкушении. Чертовски эротично, хотя чуть добавить силы – уже жестко.
А потом мы оказываемся на лестнице, мое платье трещит по шву, а я могу думать только о языке Вадима у меня во рту. Он целует с каким-то исступлением, как будто ненавидит за это и себя, и меня.
И… как будто он хочет сделать больно нам обоим.
Мне в ягодицу, в поясницу, под лопатки и в затылок впиваются ступени, но плевать, потому что беспокоит сейчас другое. То, что упирается мне в бедро, пусть и через ткань брюк.
Платье лоскутом, так же как и я, распластывается на лестнице. Вадим стоит надо мной на коленях на ступеньку ниже и смотрит. Разорвать смог, а вот, прервав наш бешеный поцелуй, будто боится снова дотронуться. Он просто смотрит.
Я почти обнажена, хотя одежды на мне предостаточно. Чулки, нижнее белье и туфли. И вдруг приходит осознание, что обнаженнее я еще не была.
Слышу лязг ремня, успеваю лишь прошептать:
– Вадим, нет…
А он уже во мне, даже незаметно для меня отодвинув трусики. Сразу реагирует тело, а потом только голова. Что я делаю? Что я ему позволяю?
Уже поздно говорить «нет», хотя я и повторяю:
– Нет, нет, нет…
Вадим не слышит. Начинает двигаться медленно, хотя сразу вошел жестко, полностью.
Неправильно все это, так нельзя, но… сама же хочу. Нахожу пальцами пуговицы на рубашке, но не выдерживаю – тяну от воротника в бока, разрывая дорогую ткань рубашки от Армани или еще какого дизайнера. Похрен, в принципе.
Вадим снова перемещает руку на мой затылок и вместе с уже грубым толчком сильнее натягивает волосы. Я не могу так… Где-то прошлое путается с настоящим – и я не знаю, чему верить.
Я даже запутываюсь в собственных эмоциях и ощущениях.
Но это приятно.
Боль от впившихся ступенек начинает смешиваться с наслаждением. Я забрасываю ноги на Вадима, цепляя шпильками его брюки вместе с боксерами, и стягиваю вниз. Ему нравится, как я выгляжу – постоянно трогает окантовку чулок, перемещает руку на край лифчика.
Ему нравится ходить по краю, но мы уже перешли все границы. Я схожу с ума с каждым толчком, с каждым прикосновением. И стону уже как порноактриса. А мне похрен. Вадим умеет доставить удовольствие женщине. И сейчас он старается так… Так… Что я схожу с ума. Так что можно смело заключить: дело не в возрасте.
Я лежу на лестнице, занимаюсь сексом с человеком, которого ненавидела давно, хоть до этого момента и не знала, что эмоции имеют такое влияние на физиологию. Любые эмоции… Или я опять сама себя обманываю? Я никогда к нему равнодушно не относилась, и кажется, именно это играет сейчас со мной злую шутку.
Резко выгибаюсь, когда Вадим кусает меня за губу. Мне нравится, как мы балансируем на грани боли и наслаждения.
Толчки становятся резче. Я царапаю его плечи, он сжимает мои бедра, наши дыхания переплетаются, губы терзают друг друга, потому что мы оба понимаем, что дальше все, конец. И это безумство никогда не повторится.
Как в последний раз – именно так мы трахаемся.
Последний поцелуй, какой-то тягучий, прощальный – я через него будто чувствую все эмоции Вадима, слышу его мысли.
А потом тяжесть мужского тела перестает меня вдавливать в лестницу, но я не поднимаюсь.
Слышу, как Вадим поднимает брюки, щелчок зажигалки. Не открывая глаз, протягиваю руку, в которую тут же опускается сигарета.
«Только ничего не говори», – мысленно умоляю я.
Делаю затяжку, Вадим снова закуривает и ложится рядом со мной на лестницу. Мы психи, причем полные.
И я не хочу открывать глаза, не хочу снова видеть этот гребаный мир, в котором все происходит неправильно.
ГЛАВА 15 Вадим
Я хотел оттянуть момент возвращения из этой бездны сумасшествия. Даже старался думать, что это не жена моего отца, а просто сексуальная красивая баба. Всего лишь очередная, о которой я завтра забуду.
Но все было по-другому. С каждым толчком желание не только не уходило, а как будто еще больше нарастало. А когда ее ногти впивались в мои плечи… Черт! Никаких романтических сравнений, но как будто в самую душу.
И Лиза в черных чулках, черном белье, красных туфлях – это самое возбуждающее зрелище в моей жизни. И она меня хотела – я чувствовал это, понимал. И это осознание еще больше накрывало меня чертовой лавиной, от которой не сбежать. Можно только остановиться и смотреть, как тебя сжигает.
Меня накрыло нехило. Лизу тоже. Она целовала меня, она подавалась мне навстречу, она тоже падала в эту пучину боли и удовольствия вместе со мной.
Но все заканчивается…
И тогда накрывает чувство вины.
Я опускаюсь рядом с Лизой на лестницу, подав ей сигарету, и молчу. Она даже не открывает глаза, но такое впечатление, что не меня она не хочет видеть, а просто не хочет видеть. Только распахнет – и все исчезнет. Испарится последний остаток того момента, когда я был в ней, а
