Изменчивый ветер. Кэтти Спини

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30

АННОТАЦИЯ

Обычная симпатичная девушка, тренер по спортивным танцам, однажды попадает в театр. Но не в качестве зрителя, а ключевой актрисой в конкурсном спектакле! Тут же на нее налетает Ветер, сильный, свежий и коварный. Он пытается закружить ее и размыть границы между реальными чувствами и чувствами, предписанными ролью.

   Что же выбрать? Остаться в сомнительно тихой гавани или покориться воле изменчивого Ветра? А ведь он тоже не так однозначен, как кажется на первый взгляд. Он полон неожиданностей и сюрпризов.

   Место действия: Верона.

   Настроение: Эмоционально-драматическое

***

ОТ АВТОРА

   Приветствую тебя, дорогой читатель, в своей новой истории, на страницах которой ты попадешь в театр! Да-да, в самый настоящий театр в Вероне! И попадешь ты не только в зрительный зал, но и за кулисы. Ты встретишься с весьма разнообразными героями: простыми и понятными и противоречивыми и загадочными: с симпатичной девушкой, преподающей спортивные танцы, с ее очаровательной и забавной маленькой ученицей, с ее любящим, но подозрительным мужчиной, с очень притягательным, но легкомысленным актером и роковой актрисой, с властным и авторитарным главным режиссером и просто хорошим и чутким балетмейстером. Поступки некоторых героев иногда будут казаться не слишком привлекательными с точки зрения морали, но помни, что у каждого поступка есть своя мотивация: личная драма. А главное, не спеши делать выводы и разочаровываться в героях, ибо далеко не всегда все именно так, как кажется на первый взгляд.

   Приготовься, читатель: нас ждут сильные и противоречивые эмоции.

   И, конечно, будет прогулка по городу. Как ты, наверное, догадался, мой внимательный читатель, героем романа станет прекрасная средневековая Верона.

   Но мне пора закругляться.

   Смотри, занавес уже поднимается…

ГЛАВА 1

Тот, кто играет с любовью, играет с огнем.

   Тот, кто играет с огнем, однажды опалит свои крылья.

   В маленьком и уютном театре Вероны с громким названием «Universo (it. – Вселенная)» перед освещенной сценой собралась внушительная группа людей. Конечно, нет ничего удивительного в том, что перед сценой театра собираются зрители. Но эти люди не были зрителями! В зале сидели актеры, режиссеры, постановщики, балетмейстеры, дирижеры, художники, звукооператоры, аранжировщики и прочие неотъемлемые части механизма, под названием «спектакль». Все они расположились на мягких сидениях, и это было, с банальной точки зрения, необычным явлением, потому что как правило в зрительном зале сидят зрители, а вовсе не те, кто создает спектакль.

   Но и такое периодически случалось в этом театре. Например, когда в команде появлялся новый и очень важный человек, от которого зависела дальнейшая жизнь всего творческого коллектива.

   На сцене перед столь необычной публикой возник весьма привлекательный уже немолодой мужчина. На нем не было строгого костюма, и вообще вид у него не слишком соответствовал занимаемой им должности. Потертые синие джинсы, видавшие виды кроссовки, рубашка навыпуск и взлохмаченные волосы никак не выдавали в нем директора. А это был именно директор, руководитель целого театра, в котором работали несколько десятков актеров, и ставилось множество интересных и успешных спектаклей. Его театр среди жителей Вероны был самым любимым и популярным из-за увлекательного и разнообразного репертуара. Актеры, работавшие в этом старинном здании, построенном два века назад, не были известны на всю страну, и даже в самой Вероне они могли ходить по улице и нередко оставаться неузнанными. Но это не значит, что они являлись посредственными и заурядными актерами. Напротив, это были очень талантливые и творческие личности.

   – Итак, как я вам уже говорил, наш театр примет участие в международном театральном фестивале, который будет проходить во время рождественских праздников. Мы выступим с двумя спектаклями в надежде, что хотя бы один займет призовое место. Если же спектакль займет первое место, то занятый коллектив на месяц отправится в Севилью с турне по Испании, что позволит задействованным лицам прославиться в Европе, а пара актеров, исполняющих главные роли, будет приглашена к работе в севильском театре.

   Директор сделал паузу и внимательно осмотрел затихшую публику. Он прекрасно знал, кто из них претендует на подобный бонус, и ему хотелось увидеть улыбку этого человека.

   – Один из спектаклей будет дан прямо здесь, в Вероне, а второй, очевидно, в другом городе, скорее всего в Милане, то есть он будет выездным. Мы поставим два спектакля: один исторический, и именно он будет представлен на оценку жюри здесь, дома, а второй, выездной, расскажет современную историю, отвечающую духу Милана.

   Актеры с интересом взирали на своего руководителя. Перспективы, о которых он говорил, не могли не радовать. Они наполняли энтузиазмом, воодушевлением и желанием блеснуть своим талантом с максимальной самоотдачей.

   – Этот проект я решил доверить новому для вас человеку, – продолжил директор. – Во-первых, свежая струя внесет в наш коллектив новые идеи. Во-вторых, это один из самых гениальных режиссеров, которых мне довелось встречать. И не только я так считаю, мои слова подтверждаются статистикой: этот человек постоянно участвует в подобных театральных конкурсах и имеет за плечами немало побед. А еще он может похвастаться работой со знаменитыми актерами в известных театрах Италии и множеством спектаклей, снискавших огромный успех. Итак, встречайте: Грациелла! – пафосно произнес он.

   На сцене, будто по мановению волшебной палочки, появилась привлекательная женщина лет сорока. Безупречно сидящий деловой костюм подчеркивал ее необычно стройную для сорокалетней синьоры фигуру. Модное «каре» было ей очень к лицу и делало отличную рекламу ее парикмахеру. Правда, взгляд из-под светло-русой длинной челки казался весьма надменным и вызывал настороженность. Да и улыбка, игравшая на губах, отражала излишнее высокомерие, выдавая самоуверенную карьеристку, которая явно привыкла к тому, чтобы подчиненные актеры ее слушались. Это сразу почувствовали все присутствующие без исключения. И, разумеется, приуныли.

   – Дорогая Грациелла, – немного фамильярно обратился к ней директор, – как я уже говорил, два сценария, с которыми мы планируем выступить, готовы. В вашем распоряжении все актеры нашего театра, хотя если вам будет кого-то не доставать, как мы и договаривались, пару человек можно привлечь со стороны. Оба сценария писались под нашу ключевую пару актеров, потому я хотел бы, чтобы они оба были задействованы в главных ролях, – сказал директор таким тоном, который скорее походил на указание, нежели на пожелание. – Разрешите вам представить Лýну и Венто (прим.автора: Luna – Луна (спутник Земли), а также женское имя; произносится с ударением на первое «у». Vento – ветер. В данном случае, псевдоним актера). Прошу вас обоих подняться на сцену. – Директор повернулся к залу, приглашая названных актеров познакомиться с главным режиссером.

   С одного из сидений поднялся мужчина, неоспоримо красивый, неумолимо притягательный, со стильной взъерошенной стрижкой, с не менее стильной эспаньолкой, спортивный и модный. Ему было тридцать семь, хотя выглядел он куда моложе. Он явно пользовался громким успехом у женского населения, а в знак «благодарности» разбивал им сердца. Не было необходимости узнавать его ближе, чтобы понять: весь облик мужчины просто кричал о том, что венецианский Казанова являлся его родственником, который щедро поделился с ним своими генами. У Венто имелась уже целая коллекция этих разбитых сердец. Женщины, попавшие в сети его притягательности и обаяния, говорили неопытным наивным особам: «Только не воспринимай его всерьез. Он типичный stronzo (it. – сволочь; эгоистичный человек, думающий только о себе и своих потребностях и не думающий о чувствах других), который всего лишь играет в любовь».

   – Луна, к сожалению, еще не приехала, – прозвучал его бархатистый голос. – Она где-то на подъезде к городу встала в длинную пробку.

   – Очередной идиот доездился, – прокомментировал кто-то из присутствующих, и по залу пролетел ироничный смешок.

   Венто пружинящей походкой поднялся на сцену и обворожительно улыбнулся новому главному режиссеру. Пока он шел по залу, взбегал на сцену по боковой лесенке, а затем приближался к ней, Грациелла не сводила с него глаз. Неожиданно ее надменный взгляд засветился волнением. Впрочем, ненадолго. Как только Венто оказался рядом, она смерила его оценивающим взором, и по лицу ее невозможно было понять, произвел ли он на нее впечатление, и, если да, то какое. И это смутило Венто. Ведь он привык с первого взгляда нравиться женщинам.

   Но существовало нечто, что смутило Венто куда больше: Грациелла вызвала у него отторжение, что редко случалось. Обычно молодые и красивые женщины вызывали в нем исключительно позитивные чувства и желание познакомиться с ними ближе. Или даже очень близко, в зависимости от обстоятельств. А в тот момент перед ним стояла женщина, с которой в ближайшем будущем ему придется тесно сотрудничать, но которая вызвала в нем волну неприязни.

   – Под образ исторического сценария подходит, – изрекла Грациелла тоном, который только усилил первое негативное впечатление. – Второй я еще не читала. Что касается женской роли, то у меня есть своя кандидатура.

   – Грациелла, мы ведь с вами договаривались… – начал директор.

   – Да, вы дали мне возможность привлечь двух актеров со стороны, – усмехнулась она.

   – Моя партнерша, Луна, идеально подходит на обе роли, – вмешался Венто, попытавшись скрыть свою неприязнь и улыбнуться одной из самых чарующих улыбок.

   Венто в самом деле был уверен, что его партнерша прекрасно справится с ролью. Она была превосходной актрисой, хорошей любовницей, и хотя их интрижка давно закончилась, между ними царила гармония, и на сцене они играли непревзойденным дуэтом. Они уже лет десять работали вместе, оставаясь близкими друзьями.

   – Она ваша ровесница. А в первом спектакле нужна молодая девушка, – возразила Грациелла. – И вообще, я режиссер и куда лучше кого бы то ни было могу подобрать актерский состав.

   Венто смерил ее неодобрительным, почти негодующим взглядом, но быстро взял себя в руки и не стал возражать. Если он хочет попасть в оба спектакля, то начинать с конфликта не лучшая идея. А он очень хотел играть в обоих спектаклях, потому что в этом случае шансы на победу увеличивались вдвое. Его целью была только победа, которая позволила бы реализовать самую страстную мечту: уехать из Италии…

***

Стелла не без труда нашла свободное местечко для своего крошечного Фиата-500, правда, парковка оказалась далеко от того ресторана, в который она направлялась. Но в какой-то степени Стелла этому даже порадовалась: она так давно не была в Вероне, хотя жила всего в часе езды от этого старинного города.

   Верона – это город любви, нежной романтики, лирики и поэзии, и Стелла была счастлива, что наконец-то жизнь привела ее в это чудесное место. Она шла по набережной реки Адидже и любовалась ее сверкающими сине-зелеными водами. Раскидистые деревья спасали от сентябрьского палящего солнца, а ветерок, шелестящий в них, обдавал прохладой.

   Вдоль реки тянулись невысокие дома, покрытые потрескавшейся штукатуркой разных цветов. Под зелеными распахнутыми ставнями сушилось выстиранное белье, и ветер забавлялся, играя в складках материи. Из окон доносились всевозможные ароматы готовящихся обедов, и Стелла поняла, что страшно проголодалась. Времени в запасе у нее имелось предостаточно, потому она купила в ближайшей джелатерии мороженое – фисташковый и дынный шарики в вафельном конусе – и теперь неспешно шла по зеленому скверику в направлении ponte Pietra. Это был пешеходный мост, с которого в обе стороны открывался чудесный вид на домики, башенки, колокольни и купола Вероны, причем подобные красоты простирались в обе стороны от моста. Но Стелла направлялась туда не только ради того, чтобы порадовать глаз архитектурными шедеврами Вероны, а еще и ради того, чтобы порадовать желудок кулинарными произведениями.

   Наконец она увидела вдали холм, по которому вверх, к замку Сан-Пьетро, по зеленому склону, поросшему стройными кипарисами, словно стрелами, устремившимися в ярко-синее небо, карабкались аккуратные светлые домики, а у самого подножья холма располагались остатки римского театра. Стелла несколько минут с восхищением рассматривала представшую ее взору панораму. Вид был достоин того, чтобы украсить какую-нибудь открытку: яркий, красочный, живописный. Она не могла оторвать от него глаз и даже на миг забыла, куда, собственно, шла.

   Но навигатор в ее руках подал голос и настойчиво предложил свернуть с набережной. Ресторан располагался совсем близко, казалось, непосредственно у моста, но набережная почему-то заканчивалась, и выйти на мост можно было только через прилегающие переулки.

   К удивлению Стеллы, ресторан, который она искала, оказался тем самым, куда она вряд ли решилась бы пойти, прежде всего, из-за весьма непривлекательных цен. В остальном он только притягивал к себе, словно магнит, длиннющим списком блюд и расположением. Буквально нависнув над рекой, здание смотрелось в ее прозрачные зеленые воды. Фасад увивали вьющиеся растения с яркими цветами, окрашивающими стену в разноцветные оттенки и придающими зданию невероятно живописный вид. Погода стояла жаркая, потому посидеть на открытой тенистой террасе у воды было истинным наслаждением.

   Стелла остановилась неподалеку от входа и достала книгу. Она пришла заранее и полагала, что ее знакомая вряд ли удосужится последовать подобному примеру: та была вечно занятой и всегда куда-то спешила, потому никогда не тратила времени на ожидания.

   – Ciao, cara (it. – привет, дорогая!)! – послышалось сзади приветствие ровно через пять минут после назначенного часа. – Прости за опоздание, с трудом нашла парковку.

   – Не переживай, Грациелла, я тоже думала, что придется парковаться на другом конце Вероны, – улыбнулась Стелла. – Зато у меня было время почитать. Я на самом интересном моменте, не могу оторваться, – засмеялась она, засовывая небольшую книгу в рюкзачок.

   Грациелла внимательно посмотрела на Стеллу, будто на некий экспонат в витрине магазина, который она собиралась приобрести. Видимо, эта молодая девушка двадцати семи лет с небесно-синими глазами, каскадом прямых светлых волос, очаровательной улыбкой, тонкими аккуратными чертами лица и спортивной, хорошо сложенной фигуркой оставила Грациеллу вполне довольной. По крайней мере, закончив свой пристальный осмотр, Грациелла искренне расцеловала Стеллу в обе щеки и, взяв под руку, направилась к входу в ресторан.

   – У меня для тебя интересное предложение, – заговорщически сказала Грациелла, когда они сделали заказ, и официант удалился его исполнять.

   – Какое? – с любопытством спросила Стелла. Она уже два дня сгорала в этом любопытстве, поскольку прекрасно отдавала себе отчет в том, что просто так Грациелла не пригласила бы ее пообедать.

   – Главная роль в спектакле, – невозмутимо произнесла Грациелла, а потом рассмеялась, увидев выражение лица собеседницы.

   – В смысле, меня на главную роль? – изумилась Стелла.

   – Именно! – торжествующе подтвердила Грациелла, наслаждаясь произведенным впечатлением.

   – Послушай, Грациелла, я ведь не актриса…

   – Как не актриса? – Грациелла нахмурила брови. – Прекрати, Стелла! Неделю назад я была на твоем выступлении в Роверето…

   – Ты была у нас в театре?! – поразилась Стелла. – Но почему ты не обнаружила своего присутствия?

   – У меня не было времени, я даже не осталась до конца спектакля, хотя, надо признать, что он хорош! Но я приехала, чтобы убедиться, что ты не потеряла свои навыки. Ты прекрасно выступала, – искренне похвалила Грациелла.

   – Да, но это ведь танцевальный театр! Я участвую только в танцевальных спектаклях и никогда не участвовала в классических!

   – Ах, – махнула Грациелла рукой, облегченно вздыхая. – В этом спектакле танец как раз является наиважнейшим элементом. Главная героиня должна все делать, танцуя, все свои чувства и эмоции выражать через призму танца, потому ты подходишь идеально.

   – Это немая роль? – уточнила Стелла.

   – Нет, конечно! – фыркнула Грациелла.

   – То есть я все равно должна в какой-то степени играть классическую роль?

   – Разумеется! Причем главную роль, – уточнила Грациелла. – Но учитывая ее танцевальную составляющую, никто лучше тебя роль не сыграет.

   – А главный герой?

   – Он справится, за него не волнуйся. И ты тоже! Я еще никогда не ошибалась с выбором актерского состава для спектакля.

   – Спасибо, Грациелла, но мне кажется, ты меня переоцениваешь…

   – Ничуть, – безапелляционно заявила та. – Послезавтра первая репетиция, застольная (прим.автора: Застольная репетиция – первая репетиция, на которой все усаживаются за стол и занимаются первой читкой пьес, уточнением реплик, обсуждением с постановщиком общего замысла и идей и проведением действенного анализа всех сцен). Времени у нас не так много. Через три месяца начинается фестиваль.

   – Это что, конкурсный спектакль?! – ахнула Стелла.

   – Конечно!

   – Послушай, я тебе безмерно благодарна за доверие, но я не уверена, что смогу сыграть классические элементы. Я не хочу тебя подводить.

   – Этого и не произойдет. Я ведь работала с тобой несколько лет назад, я видела твое выступление на прошлой неделе и знаю, на что ты способна, – спокойно возразила Грациелла. – Ты очень артистична!

   – В танце, Грациелла! – упрямо твердила Стелла.

   – Мадонна! Неужели ты не способна разговаривать на сцене?! Когда-то ты считала, что и танцевать на сцене не способна, но я тебя убедила, и, как видишь, театр танца стал твоим призванием.

   – Не совсем, – остудила ее пыл Стелла. – Театр танцев – это мое увлечение, которому я посвящаю свободное время. А мое призвание – это тренировать тех, кто хочет покорить вершины спортивного танца.

   – Ты стала тренером? – удивилась Грациелла.

   – Да. И, между прочим, в прошлом сезоне двое моих подопечных заняли призовые места, – с гордостью похвасталась Стелла.

   – Занимательно, – усмехнулась Грациелла, но можно было с уверенностью сказать, что мир спорта ее мало интересует. – Надеюсь, ты сможешь все совместить.

   – Не уверена.

   – Брось. Оставишь на три месяца свое увлечение. Точнее просто передислоцируешь его в другой театр.

   – Грациелла, это невозможно! Ведь на меня рассчитывают, у нас репертуар на полгода вперед расписан! – пылко возмутилась Стелла.

   – Ваш театр по-прежнему держится на одном энтузиазме, – хмыкнула Грациелла с некоторым недовольством. На самом деле, она была раздосадована, что ей приходится уговаривать эту упрямую девчонку. Она-то полагала, Стелла будет на седьмом небе от счастья, а в реальности оказалось под большим сомнением, что она в принципе согласится. – Выступить с давно отрепетированными танцами не проблема. Просто не бери ничего нового на ближайшие три месяца, – сказала Грациелла, всем своим видом показывая, что ее слабо волнуют такие ничтожные проблемы, как репертуар театра танцев.

   – Я по-прежнему не уверена…

   – Стелла! – не выдержала Грациелла, не привыкшая к возражениям. – Я предлагаю тебе интересный амбициозный проект, а ты ломаешься, словно капризная фрейлина перед балом! Пойми, что помимо высокого призового фонда, победа в конкурсе дает возможность отправиться на месяц с выступлениями в Севилью, а потом остаться работать в местном театре. А ты как раз знаешь испанский! Неужели ты не хочешь достичь новых высот?! – предприняла она попытки надавить, зная, что Стелла любит ставить себе высокие планки и достигать их, что в ней все еще живет страсть к соревнованию и победе в нем.

   – Грациелла, я просто не уверена в своих силах!

   – В пятницу на репетиции тебе представится случай обрести эту уверенность.

   – Пятница у меня загружена: сразу две тренировки.

   – Не пытайся найти отговорки. – Грациелла сурово посмотрела на Стеллу. – Все люди взрослые и способны понять, что жизнь иногда вносит коррективы.

   – Одна из моих учениц – шестилетняя девочка, – иронично заметила Стелла.

   – О, неужели? – Грациелла изогнула бровь. – Разве ты тренируешь детей?

   – Нет. Это получилось случайно: одна из моих спортсменок, которая в прошлом сезоне завоевала золото, месяц назад привела ко мне свою знакомую. Она маленькая, но забавная.

   – Месяц назад? Ты можешь ее передать кому-то, вы совсем мало с ней работаете, – со знанием дела заявила Грациелла.

   – Нет, я не могу ее кому-то передать. Я взялась ее тренировать, и я не намерена бросать свои обязанности из-за новых предложений, – твердо произнесла Стелла. – К тому же, за месяц у нас с ней сложились потрясающие отношения. Она еще с первого занятия сказала, что хочет только со мной заниматься, а за месяц мы неимоверно сдружились. Я не могу ее бросить.

   Грациелла возвела глаза к потолку, теряя терпение.

   – Стелла, в конце концов, ты можешь изменить расписание! Ты можешь не бросать ее, но нет никакой трагедии в том, чтобы изменить график тренировок! Поговори с ее родителями – и ты убедишься в этом!

   – Знаешь, что самое абсурдное в этой ситуации? – вдруг рассмеялась Стелла. Увидев вопросительный взгляд своей настойчивой собеседницы, она загадочно произнесла: – Что я ни разу не разговаривала с ее родителями.

   – То есть как? – все еще не потеряла способности удивляться Грациелла, несмотря на плохо скрываемое раздражение.

   – А вот так. Когда моя взрослая ученица попросила взять Карлотту, я пригласила девочку с родителями в нашу студию спортивного танца. Но девочку привела няня. И, собственно, она и продолжает ее водить. А из родителей я общалась только с отцом Карлотты, но исключительно по электронной почте.

   – Да, ты права, странно. Но, полагаю, даже по электронной почте вполне можно изменить график тренировок, – гнула Грациелла свою линию. – Надеюсь, я наконец уговорила тебя?

   – Хорошо, я приду на застольную репетицию, – сдалась Стелла после некоторого раздумья. «В конце концов, прежде чем отказаться, надо хотя бы посмотреть, что она мне предлагает», – рассудила она.

   – Отлично, – довольно улыбнулась Грациелла. – Есть несколько деталей, которые мне необходимо с тобой обсудить.

   – Какие?

   – Во-первых, в этом театре все выступают под псевдонимами, причем весьма интересными. Театр называется «Universo», и актеры имеют различные имена, связанные с темой Вселенной. Хотя нет, не все… – задумчиво проговорила она. – Но твое имя отлично вписывается в эту концепцию. Я так и вижу на рекламном плакате надпись «Stella e Vento nello spettacolo… (it. – Звезда и Ветер в спектакле…)» Названия пока, кстати, нет.

   – Венто? – переспросила Стелла.

   – Да, а что? Ты его знаешь?

   – Нет, просто интересный псевдоним… – Стелла пожала плечами.

   – Вполне соответствует его сути: ветреный и поверхностный тип. – Грациелла презрительно скривила губы. – Типичный stronzo. Потому не вздумай завязать с ним интрижку, если не хочешь в подарок получить осколки от твоего сердца.

   – Грациелла, что ты такое говоришь? Чтобы сердце разбить, им надо завладеть. А мое сердце давно отдано другому.

   – Ты замужем?

   – Нет. – Стелла покачала головой.

   – Что за грусть я слышу в твоем голосе? – полюбопытствовала Грациелла.

   – Мы уже четыре года вместе, а он ни разу не заговаривал о браке.

   – Ты еще слишком молода, чтобы спешить и расстраиваться. И потом, мы ведь в Италии живем. С нашими законами относительно браков и разводов (прим.автора: Развод в Италии – процесс, длящийся годами и предполагающий выплату алиментов не только на ребенка, но и на супругу. То есть после развода муж обязан содержать жену (именно жену, даже если у них никогда не было детей) до тех пор, пока она не вступит в новый брак, или ее доходы не станут превышать доходы супруга. В редких случаях, к выплате алиментов обязывают жену) можно понять мужчин, что они долго ждут, прежде чем поклясться перед святым отцом в вечной любви, – хмыкнула Грациелла. – Поэтому радуйся, что живешь не одна, – произнесла она со странной интонацией.

   – Порой мне кажется, что я живу именно одна. – Стелла печально опустила плечи. – Мы проводим в моей квартире только вечера в будние дни. А в выходные он вечно уезжает в командировку. Иногда и на более длительный срок уезжает в Испанию. А я каждый раз боюсь узнать, что наша любовь – ложь, и на самом деле он женат и имеет детей…

   Грациелла закашлялась, подавившись, и Стелла, оборвав фразу, с беспокойством уставилась на собеседницу.

   – Такое не редкость, – изрекла та, откашлявшись. А потом резко решила сменить тему: – Так вот, как я уже сказала, твое имя идеально вписывается в концепцию театра относительно вымышленных имен. Скажем всем, что это твой псевдоним.

   – Но почему не сказать правду: что мое настоящее имя отлично подходит?

   – Никто в театре настоящих имен не знает. Твое имя тоже никому знать не обязательно. И, кстати, второй момент, о котором я хотела поговорить: тебе лучше не распространяться о своей личной жизни. Это мир театра, и он зачастую грязен и жесток, а артисты лишь прекрасно играют свои роли и в жизни. Никогда не знаешь, какая деталь может лишить тебя покоя.

   – Откровенно говоря, я теперь еще больше боюсь окунаться в этот внушающий опасения проект, – нервно хмыкнула Стелла. – У нас в театре танцев царит дружеская атмосфера, уютная и открытая, как в семье.

   – «Universo» – театр другого полета. Но бояться не стоит. Пока о тебе знают только, что ты актриса, выступающая под псевдонимом Стелла, тебе ничто не грозит. Но главное – никто не должен знать, где ты живешь и чем занимаешься. Ты скажешь, что выступаешь в главных ролях в театре танцев. И это все, что ты скажешь.

   – Грациелла, я не могу и не умею лгать!

   – Это не ложь, это правда. Ты ключевая актриса танцевального театра Роверето, разве нет? Вовсе не обязательно уточнять, где именно ты выступаешь.

   – Да, но ты сама сказала, что театр, в котором я выступаю, совсем другого полета! Как я могу выдавать себя за признанную опытную актрису?

   – Это никого не касается, Стелла! Важен твой талант, и важно, чтобы ты поставила себя правильно в этом коллективе. Если ты расскажешь, что живешь в богом забытом Роверето, выступаешь в каком-то местном театрике, а по жизни работаешь тренером, подумай, как на тебя посмотрят? Как на какую-то выскочку, которая хочет нагреть руки на чужой славе. Мне, кстати, тоже не нужна подобная репутация: что я привела в уважаемый театр неопытную провинциалку, – заявила Грациелла безапелляционно.

   Стелла закусила губу. Она изначально догадывалась, что подобная ложь нужна Грациелле, а вовсе не продиктована заботой последней о сохранении спокойствия Стеллы.

   – Я не прошу тебя лгать, Стелла, – мягко, но настойчиво продолжила Грациелла. – Я просто прошу тебя не открывать определенные детали твоей жизни. Говорить ложь и не открывать правду – это разные вещи, согласись?

   Вся эта затея нравилась Стелле все меньше. Однако в прошлом она была спортсменкой. Пока травма не поставила крест на профессиональных занятиях спортивными танцами, она успела завоевать несколько медалей в этом виде спорта. К счастью, ей не пришлось совсем завязать с танцами, но участвовать в соревнованиях она больше не смогла. Потому от тоски и крушения надежд ее спас танцевальный театр в крошечном городишке, где она нашла себя.

   Амбиции, жажда соревнований и побед не давали жить спокойно, потому Стелла и решила попробовать себя в тренерской роли в том же самом спортивном клубе, в котором училась и за который выступала. Пусть в качестве тренера, но она вернула себе возможность участвовать в соревнованиях и радоваться победам. Но всегда для полного счастья не хватало одной маленькой, но важной детали: личного участия. И именно возможность подобного личного участия в проекте Грациеллы не позволила Стелле наотрез отказаться от сомнительного предложения.

ГЛАВА 2

Как всегда воскресным вечером Джан вернулся из командировки поздно. Стелла никогда не ложилась спать, не дождавшись любимого. Так и в этот раз она устроилась на диване в гостиной и читала книгу. Она наконец-то отвлеклась от беспрестанных раздумий о встрече с Грациеллой и размышлений над тем, правильно ли поступила, приняв предложение, и погрузилась в волшебный мир исторических новелл.

    С той самой минуты, как Стелла покинула ресторан, сомнения не давали ей покоя. Она не представляла, как сможет все совместить, но точно знала, что свой театр не бросит на произвол судьбы даже на три месяца. В крайнем случае, она действительно откажется от новых ролей на это время. И уж точно не бросит ни одну из трех своих учениц.

   Стелла испытывала острую потребность с кем-нибудь поговорить о заманчивом предложении, потому не могла дождаться возвращения своего любимого мужчины, а он как назло вернулся лишь к полуночи.

   – Ну, рассказывай, как провела выходные, amore (it. – любовь моя)? – спросил Джан, устало опускаясь в кресло со стаканом воды в руках.

   – Ты не представляешь, с кем я сегодня встречалась! – с горящими глазами произнесла Стелла, садясь рядом с ним и вкладывая свою миниатюрную ладошку в его большую ладонь. Ее распирало от нетерпения, и она не стала затягивать с разговором.

   – Хочешь, чтобы я угадал? – усмехнулся Джан, поднося ее руку к губам и целуя кончики пальцев.

   – Вряд ли тебе это удастся. С Грациеллой! – выпалила Стелла, а потом рассмеялась. – Полагаю, это имя тебе ни о чем не говорит.

   – Абсолютно, – согласил Джан и отпил глоток воды.

   – Это успешный режиссер, благодаря которому я однажды попала в свой театр танцев. Я даже не знала, что она вернулась в наши края, потому ее приглашение поужинать было приятным сюрпризом.

   – Я рад, что ты встретилась со старой знакомой. – Джан зевнул, теряя интерес и совершенно не подозревая, что главная новость еще впереди.

   – Она предложила мне сыграть первую женскую роль в одном из ведущих веронских театров, – воодушевленно поведала Стелла. – Этот спектакль участвует в театральном фестивале, и артисты, сыгравшие в постановках, которые займут призовые места, поедут в турне в Испанию! А артисты, сыгравшие главные роли спектакля-победителя, получат предложение работать в севильском театре!

   Глаза Джана сделались огромными и испуганными. Он едва не выронил стакан из рук.

   – Что?! – воскликнул он.

   – Да-да, представляешь: меня на главную роль в театр Вероны!

   – Но… Ты с ума сошла?! Ты ведь не играешь классических ролей! – В глазах Джана все нарастал испуг.

   – Моя роль в большей степени танцевальная, как сказала Грациелла, и она уверена, что я справлюсь.

   – Но что это за театр?!

   – «Universo», – ответила Стелла, удивляясь реакции любимого. Он, похоже, был настолько ошеломлен, что никак не мог определиться, радоваться ему или огорчаться.

   – Подожди, ты что, собираешься ездить в Верону?! – со страхом спросил Джан, а затем добавил поспешно: – А потом и вовсе уехать в… Севилью?!

   – Севилья пока под очень большим вопросом. Еще надо попасть в финал, – усмехнулась Стелла.

   – Но когда ты собираешься туда ездить?

   – По большей части вечерами и по выходным.

   – По выходным?! – оторопел он. Потом нервно добавил: – Тебя вообще теперь не будет дома?

   – Джан, ты по выходным почти всегда уезжаешь. Какая тебе разница?

   – Я не всегда уезжаю! И потом… Подожди-подожди, – растерянно пробормотал Джан. – Но… ты собралась бросить тренировки? Ты ведь не можешь бросить своих учениц, особенно маленькую Карлотту! Это неправильно! – пылко произнес он.

   – Нет, я никого бросать не собираюсь. Я просто договорюсь с девчонками и с родителями Карлотты насчет возможной смены расписания.

   – Стелла, это абсурд! Тебе внесли какое-то нелепое предложение, а ты теперь всех пытаешься под него подстроить! – возразил Джан, и Стелла изумленно уставилась на него.

   Подобной реакции она никак не ожидала. Он мог изумиться, мог даже начать сомневаться в целесообразности этого предложения, но такой категоричный негатив выглядел поистине поразительным.

   – Почему нелепое? – с любопытством спросила Стелла.

   – Ты не актриса! Ты тренер по спортивным танцам! Это твой основной вид деятельности! И ты не можешь бросить своих спортсменок, особенно маленькую, и уехать работать в Верону!

   Стелла впервые видела, чтобы Джан так нервничал из-за ее занятий.

   – Я никого не собираюсь бросать, я уже сказала тебе. И я не только тренер. Я выступаю в театре танца, хотя ты, видимо, забыл об этом, ибо мои выступления всегда бывают в выходные, а ты в выходные вечно отсутствуешь, – зазвучали нотки обиды в ее голосе.

   – Я ничего не забыл! – бросил Джан раздраженно. – Но насколько я знаю, театр – это твое хобби. А основной вид деятельности – тренер по спортивным танцам.

   – Джан, я совершенно не понимаю твоей негативной реакции, – устало произнесла Стелла. Она хотела получить поддержку, хотела посоветоваться, обсудить и принять правильное решение, но теперь ее сомнения только усугубились.

   – Чему я должен радоваться? Что не буду видеть тебя дома? Что ты будешь пропадать в Вероне, а потом и вовсе укатишь в Испанию?

   – Спасибо, что так веришь в мои способности, – иронично ответила она. – Только что в этом плохого? Ты сам постоянно ездишь в Севилью.

   Джан одарил ее странным взглядом.

   – Я езжу в командировки и вовсе не собираюсь переезжать туда насовсем. Но что мне не нравится больше всего, так это твое желание бросить все важные и привычные занятия ради этого театра! А мне театры вообще не внушают доверия: фальшивые люди, красивые маски, грязные интриги.

   – Мадонна, ты что, боишься, что я буду изменять тебе с кучей актеров? – засмеялась Стелла.

   – Не исключаю такой вероятности! – с чувством произнес Джан, словно именно это и было главной причиной его непрятия. В реальности, подобная мысль даже в голову ему не приходила.

   – Спасибо за доверие. – Стелла надула губки.

   – Я совершенно не хочу, чтобы наши отношения встали под угрозу! – рьяно ухватился Джан за эту мысль. – Представь, что я должен чувствовать и думать, когда ты все вечера и выходные будешь проводить с этими актерами, разыгрывая любовные сценки?

   Стелла опешила. Во-первых, она ни слова не сказала о сущности спектакля. Во-вторых, Джан ни разу за четыре года не приревновал ее к партнеру по танцам, хотя их танцы были очень чувственными и проникновенными. В-третьих, вся его реакция в совокупности настораживала и наводила на мысль, что причина негатива кроется в чем-то другом, а ревность – лишь прикрытие.

   – А представь, что чувствую я, когда ты проводишь почти все выходные и праздники в своих командировках? – ответила Стелла, выдергивая свою руку из его руки.

   Джан раздраженно посмотрел на нее, а потом отвернулся, почувствовав укол совести. Он в самом деле почти все выходные и праздничные дни проводил вдали от дома, оставляя любимую в одиночестве.

   – Стелла, я много раз говорил, что хотел бы посвящать тебе больше времени, но я не могу бросить работу! Я организовываю праздники и банкеты, а они по большей части приходятся на выходные! Верь мне, что я люблю тебя.

   – Я тоже тебя люблю. Верь мне, – ответила Стелла, открыто глядя ему в глаза.

***

– Ciao, tesoro (it. – Привет, сокровище!)! – Стелла подхватила на руки свою самую младшую ученицу, когда та влетела в зал.

   Как всегда радостная и воодушевленная, Карлотта напоминала маленькое солнце. Или лучше сказать: миниатюрное солнышко, потому что она была крошечной девчушкой с темно-каштановыми вьющимися волосами. Чаще всего они были собраны в кудрявый хвостик, но некоторые завитушки все равно выбивались из-под резинок и заколок и, словно лучики, обрамляли милое личико. Огромные карие глаза с любопытством взирали на мир вокруг; очаровательный вздернутый носик выдавал задорный нрав своей хозяйки, а маленький алый ротик без умолку болтал обо всем на свете.

   Стелла не могла смотреть на нее без улыбки. Вот и в тот момент, едва девочка впорхнула в зал и защебетала, губы Стеллы растянулись в улыбке, несмотря на не самое лучшее настроение после вчерашнего разговора с Джаном.

   – Как ты провела выходные? – спросила Карлотта, повиснув на шее своего обожаемого тренера.

   – Неплохо. Я тебе расскажу потом, только сначала мне надо пять минут поговорить с твоей няней.

   – Ты что, хочешь на меня пожаловаться? – Карлотта округлила глаза.

   – Пожаловаться?! – изумилась Стелла.

   – Да, когда Лукреция жалуется на меня папе, она всегда говорит: «Мне надо пять минут поговорить с твоим папой».

   – И что бывает после этого? Папа тебя ругает? – поинтересовалась Стелла.

   – Нет, – мотнула Карлотта головой, и кудрявый хвостик смешно подскочил. – Папа у меня хороший, он никогда меня не ругает. Но он начинает мне говорить, как я должна себя вести, а это так скучно! – Она сморщила курносый носик.

   – Понимаю, – засмеялась Стелла. – Но я не буду на тебя жаловаться. Мне нужно немного передвинуть наше с тобой расписание.

   – Как передвинуть? Расписание – это ведь не шкаф!

   – Потому и надеюсь, что мы его легко подвинем, – подмигнула Стелла. – Ты пока надевай туфли и юбку, а я скоро вернусь!

   Стелла вышла в коридор и бросилась догонять неспешно двигающуюся к лестнице пышную женщину лет шестидесяти.

   – Синьора де Гради! – позвала Стелла. – Подождите минутку, мне необходимо поговорить с вами!

   – Да, синьорина ди Нольфо, я слушаю вас. – Няня Карлотты удивленно обернулась.

   За этот месяц они только перекидывались ничего не значащими фразами, пока Карлотта переодевалась. Вокруг, как правило, крутились другие тренеры и спортсмены, постоянно обращавшиеся к Стелле, потому ей только удавалось сообщить няне, что тренировка прошла отлично, Карлотта старается, и что ей очень нравится работать с девочкой.

   – Вчера я не смогла дозвониться до папы Карлотты, а на письмо он мне до сих пор не ответил, – начала Стелла. – Мне необходимо либо отменить, либо сместить завтрашнюю тренировку. И вообще… некоторые обстоятельства вынуждают меня пересмотреть возможности проведения тренировок…

   – Синьорина ди Нольфо! Что случилось? – Няня обеспокоенно взглянула на нее. – Если вам нужно повысить жалованье…

   – Нет-нет! – горячо возразила Стелла. – Просто у меня несколько изменились обстоятельства…

   – Вы ведь не бросите Карлотту? – перебила няня, хватая ее за руку. – Она горит занятиями с вами! Она так привязалась к вам! Вы стали для нее подругой, старшей сестрой… Не бросайте ее, она ведь так одинока! – Синьора де Гради умоляюще смотрела на Стеллу.

   – Одинока?! – опешила Стелла.

   Няня сжала губы в плотную линию. Казалось, она поняла, что сболтнула лишнее, и теперь твердо решила держать рот закрытым.

   – Я, конечно, не знакома лично с родителями Карлотты, но отец показался мне внимательным и заботливым, – проговорила Стелла, желая поймать расположенность няни пооткровенничать. Загадочные родители Карлотты разжигали любопытство, и Стелла очень хотела его удовлетворить.

   – Разве вы видели его? – явно удивилась синьора де Гради.

   – Нет. Я переписываюсь с ним по электронной почте, он регулярно интересуется успехами Карлотты.

   – Это правда. Он обожает свою девочку и, когда бывает дома, отдает ей всего себя, но, видите ли, он работает с утра до вечера в другом городе, потому домой приезжает только на выходные и то не всегда. А девочка скучает по нему, – охотно поведала синьора де Гради.

   – Понимаю, – кивнула Стелла. – А мама? – осторожно спросила она. Впервые у нее появилась возможность хоть что-то узнать о родителях Карлотты, которая всегда с удовольствием рассказывала про отца, но на все вопросы про мать замыкалась и не отвечала.

   – У нее нет мамы, – сообщила няня таким тоном, будто речь шла о том, что у Карлотты нет носового платка.

   – То есть как нет? – ошарашенно переспросила Стелла.

   – Вот так. Она умерла при родах. А я и синьор Лаццари воспитываем малютку вдвоем. Больше у нее никого нет, только несколько подружек, но в таком возрасте рано говорить о дружбе. А вы, синьорина ди Нольфо, стали для нее идолом. Думаю, она вас искренне полюбила. Малышке очень не хватает мамы, молодой и красивой…

   Стелла сглотнула подступивший к горлу комок. Она и сама привязалась к девчушке, а только что раскрытая печальная правда еще больше убедила, что она не оставит свою маленькую ученицу ради спектакля.

   – Синьора де Гради, я не собираюсь бросать Карлотту. Мы будем тренироваться с ней не меньше, чем договаривались, и будем готовиться к зимним соревнованиям. Проблема в том, что я хотела бы немного передвинуть расписание.

   – Ах, только и всего? – Няня облегченно вздохнула и всплеснула руками. – Что же вы раньше не сказали! Куда же его передвинуть?

   – На более ранее время. И на выходные.

   – С более ранним временем нет никаких проблем, – заверила няня. – Карлотте весной только исполнится шесть лет, потому в школу она пока не ходит…

   – А в садик?

   – Нет. Синьор Лаццари против того, чтобы его маленькая дочка ходила в садик и оставалась там одна. Я так и не смогла его уговорить, что для девочки полезно вращаться среди сверстников, тем более она так тянется к ним. Я с трудом уговорила его отправить Карлотту в танцы. Она просто все уши прожужжала, видя, как Серена, ваша ученица, танцует.

   – Почему же ее отец против?

   – Он боится, что ее обидят, и ей некому будет поплакать в плечо. Хотя лично я полагаю, – снизила она голос, будто синьор Лаццари мог ее услышать, – что он хочет оградить девочку от страданий, которые она может испытывать, слушая рассказы других детей о своих мамах.

   – Его можно понять. – Стелла тяжело вздохнула. Потом осторожно спросила после некоторого раздумья: – Синьор Лаццари до сих пор сильно страдает из-за смерти жены?

   Синьора де Гради снова поджала губы.

   – Наверное, – ограничилась она сухим и коротким ответом, всем своим видом показывая, что личную жизнь синьора Лаццари обсуждать не собирается. – Но что касается выходных, синьорина, тут вряд ли что-то можно сделать: отец старается посвятить эти дни дочери, они часто уезжают куда-то на день-два. Не думаю, что он согласится на тренировки в выходной. Но я спрошу у него! Обязательно, – пообещала синьора де Гради.

   – Наверное, лучше, если я сама позвоню ему и поговорю лично.

   – Лучше напишите.

   – Почему синьор Лаццари не отвечает на звонки? – Стелла смело посмотрела на няню.

   – Синьорина, его работа этого не позволяет. Он не может отвлекаться и болтать по телефону, а когда освобождается, бывает уже очень поздно.

   – Но ведь у него маленькая дочь! – возразила Стелла. – Если нужно решить какие-то срочные вопросы, касающиеся ее, он тоже не отвечает?

   – Я и Карлотта у него, разумеется, на привилегированном положении, – засмеялась няня. – Но у нас строгая договоренность, что я звоню только в действительно важных ситуациях. Согласитесь, что изменение расписания не такое неотложное дело, – с мягкой настойчивостью сказала синьора де Гради.

   – Хорошо, я напишу ему. – Стелла обреченно вздохнула. Подобные дела она предпочитала решать лично, и общение исключительно посредством электронной связи ее начало страшно раздражать. У нее имелась масса вопросов, которые она хотела бы обсудить с отцом девочки в живом диалоге, но, увы, ей приходилось довольствоваться лишь перепиской.

ГЛАВА 3

Стелла неуверенной походкой шла по пустому коридору театра «Universo» в поисках репетиционного зала. Пол слегка поскрипывал под ее шагами, как и подобает любому уважающему себя полу старинного палаццо, насчитывающего не одну сотню лет. Нависший над головой арочный потолок впечатлял сочными фресками и лепниной, тянущейся по всей длине коридора, и заставлял раскрыть рот от восхищения. Приглушенный свет от ламп мягко освещал стены бледно-оранжевого оттенка, на которых висели цветные фотографии актеров: не портреты, а всевозможные сценки из спектаклей. Кое-где между снимками неожиданно возникали двери из темного дерева с табличками, указывающими, что скрывается по ту сторону.

   Атмосфера здесь царила уютная и теплая, и Стелла начала сомневаться в справедливости оценки, данной театру Грациеллой: что это грязный и бездушный мир интриг. Правда, войдя в это величественное здание, Стелла поначалу растерялась и почувствовала себя маленькой заблудившейся девочкой.

   Чего не хватало ей в жизни? Ярких впечатлений и сильных эмоций? Но ведь Стелла получала их немало, когда ее ученицы выступали на соревнованиях. Конечно, сама Стелла являлась лишь тренером и не была непосредственно вовлечена в состязания, но эмоции она переживала сильнейшие, волнуясь и болея за своих подопечных.

   Может, это лишь жажда удовлетворить свои амбиции и снискать славу? Но ведь нечто подобное она находила, выступая в своем театре танцев. Конечно, у нее не было мирового признания, к какому она так стремилась в юности, пока травма не помешала… Да, наверное, жажда признания и любовь толпы поклонников все еще грезились ей.

   Но одно дело – мир спорта, и совсем другое – театральный мир. Настоящий театральный коллектив, работающий в таком шикарном палаццо, выступающий наверняка на огромной классической сцене, – едва ли это то же самое, что выступать на соревновании.

   Неожиданно Стелла оказалась перед табличкой, на которой было написано: «Sala prove (it. – репетиционный зал)». За дверью слышались голоса и смех. Видимо, коллеги собрались там, но еще не приступили к делу, а просто общались. Стелла нерешительно остановилась и взялась за ручку. Однако повернуть ее смелости не хватало. Было так страшно, будто в тот самый момент ей предстояло в первый раз в жизни выйти на сцену перед многочисленными зрителями.

   «Бросить все и сбежать», – стучало в висках. Но Стелла ведь была спортсменкой! Еще восемь лет назад она выходила на спортивные арены и завоевывала симпатию зрителей и медали. А спортсмены не сбегают, потому что страшно. Напротив, они делают шаг вперед, к победе! Страх их только раззадоривает. И потом, спортсмены не бросают начатое, тем более на финишной прямой. Раз уж она пришла сюда и взялась за ручку двери в репетиционный зал, то надо в него заглянуть!

   – Смелее… – раздался за спиной бархатистый мужской голос, и Стелла, испуганно вздрогнув, оглянулась.

   В первый момент у нее сбилось дыхание то ли от испуга, то ли от взгляда глубоких темно-карих с золотистыми прожилками глаз, иронично смотрящих на нее. Взгляд был пронзительным, немного насмешливым, дерзким. Он обжигал леденящим душу огнем, он завораживал, околдовывал, притягивал и отталкивал, кружил голову…

   Стелла зажмурилась на долю секунды, чтобы сбросить охватившее ее оцепенение. Потом снова посмотрела на обладателя столь магнетического взгляда. Сложно не признать, что облик у этого обладателя был чертовски притягателен. Но эмоции у Стеллы он вызвал противоречивые: стильный и немного небрежный, самоуверенный и в то же время скромный; на губах играла беспечная, чуть нахальная улыбка, а в глазах притаилась серьезность и даже толика грусти.

   Совершенно не отдавая себе в этом отчета, Стелла рассматривала мужчину неприлично пристально, опуская глаза все ниже и отмечая легкий темно-синий шарфик, один раз обернутый вокруг шеи, бледно-розовую обтягивающую футболку с непременно поднятым воротничком-поло, разумеется, расстегнутым, голубые джинсы и светлые беговые кроссовки.

   Стелла резко подняла взгляд, чтобы еще раз посмотреть на лицо. Образ мужчины дополняла короткая эспаньолка, взъерошенные черные волосы и едва уловимый запах сигарет. В глаза ему Стелла старалась не смотреть, потому что боялась безвозвратно утонуть в темном омуте. Единственное, о чем она мысленно умоляла Мадонну, – чтобы этот мужчина не оказался одним из актеров, занятых в спектакле, в котором ее пригласили участвовать. Потому что он ее пугал.

   – Вы выглядите потерянной, – вывел Стеллу из транса его хрипловатый голос. – Могу я вам чем-то помочь?

   – Я… ищу репетиционный зал, – сбивчиво ответила Стелла.

   – В этом театре их несколько. Какой нужен вам?

   – Я ищу режиссера по имени Грациелла…

   – Значит, вам сюда. – Его тонкие губы дрогнули в странной усмешке, и он, нажав ручку, открыл перед Стеллой дверь: – Прошу! – сделал мужчина жест рукой, приглашающий войти в зал.

   Как только дверь распахнулась, разговоры тут же умолкли, а все присутствующие, как по команде, обернулись. Стелла живо почувствовала себя на сцене перед толпой зрителей. Все они с любопытством смотрели на нее и ждали чего-то. Только она понятия не имела, чего они от нее ждут.

   Чтобы побороть свой страх, Стелла перевела взгляд на стены помещения: они были выкрашены в приглушенный белый цвет, а на них в асимметричном порядке висели большие черные квадраты. Такой необычный и стильный дизайн на миг отвлек Стеллу и позволил собраться с мыслями, а еще мгновением позже на помощь ей пришла Грациелла:

   – Cara mia! – воскликнула она, поднимаясь со своего места и направляясь к Стелле. – Проходи, не робей! – пригласила она, и Стелла сделала несколько неуверенных шагов к центру зала.

   Стелла сразу уловила, что перед ней совсем другая Грациелла, нежели та, с которой она встречалась пару дней назад в ресторане. Улыбка режиссера не казалась непринужденной и дружеской, а скорее являлась знаком обыкновенного вежливого приветствия; несколько высокомерный и даже холодный взгляд настораживал, а деловые суховатые нотки в голосе заставили Стеллу оробеть еще больше. Она-то надеялась встретить здесь теплый и дружеский прием, а попала будто на собеседование к суровому руководителю.

   – Итак, теперь мы все в сборе и можем приступать к первой репетиции, – изрекла Грациелла. Тон, осанка, манера держать себя выдавали в ней лидера, возможно, пока непризнанного этим коллективом, но перечить которому явно никто не рисковал. – Я хочу представить вам Стеллу, которая божественно танцует, а потому сыграет главную роль в обсуждаемом нами спектакле. Она выступает на первых ролях достаточно известного театра другого города. Именно она сможет заставить зрителя восторгаться танцем наших героев. Разумеется, твоя роль не будет немой, – обратилась Грациелла непосредственно к Стелле, которая так и стояла почти в центре зала перед глазами всего остального творческого коллектива. Кто-то из присутствующих сидел на мягких черных кожаных стульях, кто-то стоял, но все без исключения сверлили ее оценивающим взглядом. Главный режиссер меж тем продолжила: – Но каждая твоя реплика должна будет подчеркиваться движением, а все чувства усиливаться им. Для этого вам с партнером нужно очень тесно и плодотворно поработать с нашим балетмейстером. Все вы талантливы, настоящие профессионалы своего дела, и я полагаю, вы отлично сработаетесь.

   В этот момент Стелла по-настоящему испугалась: она являлась профессионалом в спортивных танцах, но она была убеждена, что ее профессионализм – совсем не то, что требуется для этой роли. Конечно, спортивным танцам тоже присуща некоторая артистичность и чувственность, но в них не требуется играть роль! А здесь – она теперь очень ясно поняла это – ей предстоит играть роль! Это так напугало Стеллу, что она даже забыла, где пребывает. Мысли панически метались в голове: «Не отказаться ли, пока не поздно? Зачем обманывать себя и других? Вряд ли из этой безумной затеи получится хоть что-то стоящее!»

   – Меня зовут Джорджо, – Вперед сделал шаг мужчина лет пятидесяти и, приветливо улыбнувшись, протянул Стелле руку.

   Она вынырнула из своих сумбурных мыслей и посмотрела на него. Добрый открытый взгляд светлых глаз, доброжелательность и спокойствие, написанные на лице, сразу вызвали в груди Стеллы симпатию, и она в ответ протянула руку и улыбнулась. «Если он мой партнер, то, возможно, я и справлюсь, – промчалась в голове очередная мысль. – Выглядит серьезным и терпеливым… Может, он не будет слишком раздражаться из-за моей неопытности, а напротив, поможет мне… Он даже чем-то напоминает нашего хореографа, очень душевного и всегда готового помочь…» – вихрем носились мысли.

   – Стелла, это наш балетмейстер. Он очень опытный и терпеливый, – проговорила Грациелла, будто хотела подбодрить свою знакомую. – Уверена, что он поможет тебе сыграть роль наилучшим образом. Впрочем, как и твой основной партнер. Венто, пора, наконец, приблизиться к нам и включиться в обсуждение, – несколько надменно произнесла Грациелла и посмотрела на кого-то, кто стоял позади Стеллы.

   Стелла замерла, а сердце прекратило биться, предчувствуя худшее. Она резко обернулась в надежде поскорее прогнать страх, моментально сковавший ее душу. Но сзади стоял только один человек: тот, который открыл ей дверь в репетиционный зал.

   Он пронзительно смотрел на нее, словно обнимая своим взглядом. Уголки губ дрогнули в ухмылке, дерзкой и чуть коварной, а в глазах читалось выражение странного триумфа. Стелле он напомнил льва, перед которым по непонятной прихоти звезд приземлился беззащитный птенец, и в роли этого птенца, разумеется, выступала она, Стелла. Казалось, льву достаточно совершить один точный прыжок, чтобы растерзать хрупкое сердечко птенчика, и он просто ждет подходящего момента.

   «Что на меня нашло?! – сердито подумала она. – Кажется, я слишком нервничаю…»

   Возможно, у нее и правда разыгралась фантазия. Ибо когда Стелла почувствовала, как у нее подкосились коленки от хищного взгляда, мужчина вдруг улыбнулся смущенной, если не сказать робкой улыбкой и дружески протянул ей руку:

   – Венто, – представился он. – Твой коллега на ближайшие три месяца.

   Стелла с трудом подняла руку. Ей стоило колоссальных усилий заставить ее не дрожать. Она старалась изо всех сил, поскольку прекрасно понимала, что не имеет права выдать свою внутреннюю бурю. Если только этот мужчина догадается о душевном шторме, то Стелла окажется побежденной. А она очень не любила чувствовать себя побежденной. «Мне нужно пережить эту бурю, это первичное впечатление, оно скоро уляжется… – читала она мантру, медленно поднимая руку. – У меня есть замечательный любимый Джан, а на этого сердцееда не стоит даже тратить свое внимание».

   – Стелла, – произнесла она без тени улыбки и с вызовом посмотрела партнеру в глаза. Ее рука даже не дрогнула от прикосновения к его горячей ладони, хотя сердце трепетало в груди, словно осенний лист на ветру.

   – Прошу всех занять места! – послышался требовательный голос Грациеллы. – Нам необходимо обсудить общую концепцию и идею и как можно скорее приступить к репетициям. Времени у нас не так много, учитывая, что все вы заняты основными спектаклями.

   Все расселись на кожаные стулья, образовав полукруг посреди репетиционного зала, и принялись внимательно слушать своего авторитарного главного режиссера. Впрочем, предложения она вносила толковые, и все, кто изначально отнесся к Грациелле предвзято, постепенно проникались ее идеями. Команда ожидала, что режиссер станет тираном в этом творческом коллективе, но она оказалась восприимчивой к предложениям своих коллег, хотя по некоторым вопросам оставалась непреклонной. Все воспрянули духом, заулыбались и приняли расслабленные позы.

   Стелла пыталась сосредоточиться и не пропустить ни одной детали. Она была хорошо знакома с процессом первичного обсуждения постановки и отлично знала, как важно уловить общую концепцию спектакля, прочувствовать свой образ, чтобы потом правильно работать над отдельными сценами. Несмотря на то, что она обычно только танцевала, ее роли нельзя назвать просто танцами. Они являлись сложными образами, эмоциональными и многогранными. Перед Стеллой всегда стояла задача не просто станцевать, а увлечь зрителя, вызвать у него эмоции, заставить чувствовать и сопереживать, только не с помощью слов, а с помощью движений. И Стелла хорошо понимала, что вхождение в образ начинается с самого первого, вот такого общего и поверхностного обсуждения идеи.

   Но, увы, до конца сосредоточиться у нее не получалось. Во-первых, она все еще не была уверена, что справится с этой задачей, а видя, что все ее коллеги чувствуют себя здесь, как птицы в небе, она только еще больше теряла веру в свои силы. Стелла ощущала себя неопытной дилетанткой в гуще профессионалов. И если бы она попала в эту команду именно в роли дилетантки со студенческой скамьи, то чувствовала бы себя куда спокойней. Однако проблема заключалась в том, что ей уже сейчас предстояло строить из себя профессионала, которым она не являлась, играть роль, которая не была ей по душе.

   А во-вторых, Венто, ее партнер на ближайшие три месяца, сидел рядом и мешал сконцентрироваться. От него исходили какие-то непонятные флюиды, а Стелла даже не могла понять, положительные они или отрицательные. Он возмутил ее душевное спокойствие, нарушил внутреннее равновесие, и это ей решительно не нравилось. Безусловно, внешне он был очень притягательным и покорял с первого взгляда, но характеристика, данная Грациеллой, звучала в ушах Стеллы, и весь облик этого мужчины, манера поведения, взгляд и ухмылка на губах только подтверждали это мнение. Хуже всего было то, что Стелла никак не могла вразумительно объяснить самой себе, какое ей вообще дело до этого мужчины?! Она не хотела иметь с ним ничего общего! Если бы только у нее был выбор, она не стала бы выступать с ним в паре!

   А ведь выбор у нее, по сути, был: сейчас, на первой репетиции отказаться от участия в спектакле. И в какой-то момент она твердо решила сделать именно этот выбор: когда ее попросили прочитать диалог по ролям с Венто, и она убедила себя и, видимо, всех остальных, что актриса из нее получится весьма посредственная.

   После того, как текст пьесы был роздан актерам, а общие идеи обсуждены, творческий коллектив начал расходиться. Стелла решила поговорить наедине с главным режиссером и еще раз сказать ей, что перспективы участия неопытной в классических ролях актрисы в таком серьезном проекте весьма туманные. Словно прочитав ее мысли, Грациелла обратилась к Стелле, взглянув на часы:

   – Задержись ненадолго.

   Стелла с готовностью кивнула, но уже следующая реплика Грациеллы лишила ее всякой надежды на разговор:

   – Венто и Джорджо, посмотрите, на что способна Стелла, и наметьте дальнейшую работу. Всем хорошего воскресного вечера, увидимся в среду в этом зале! – заявила она и решительно направилась к выходу.

   С трясущимися поджилками Стелла смотрела вслед потекшей к двери толпы членов творческого коллектива. Потом перевела взгляд на балетмейстера. Он был ее единственной спасительной соломинкой.

   – Ну что ж, – послышался спокойный и рассудительный голос Джорджо, – посмотрим… – Он улыбнулся, от него так и веяло позитивом и доброжелательностью, он был словно навесом, под которым можно укрыться от дождя. – С Венто я уже давно работаю и знаю, на что он способен, хотя иногда он меня приятно удивляет, – хмыкнул балетмейстер. – А тебя я совсем не знаю, Стелла. Прости, может ты известная актриса в каком-то другом городе, но я почти не выезжаю из Вероны, – добавил он поспешно, видимо, боясь обидеть Стеллу. Но та лишь почувствовала жар на своих щеках: вот и начинается ложь. «Лгать и не открывать правду – это не одно и то же», – вспомнила она мысль, высказанную Грациеллой, и решила не комментировать реплику балетмейстера. Он меж тем продолжил, видя, что Стелла молчит: – Я хотел бы увидеть, как ты танцуешь. Для этого я хочу предложить какую-нибудь музыкальную композицию, под которую тебе нужно будет сымпровизировать, танцем передать слова.

   – Я… – испугалась Стелла. – Я обычно танцевала просто…

   – Как это «танцевала просто»? – искренне изумился Джорджо. – Танец – это маленькая история, и каждое движение передает ее суть, чувства… Выбери песню, и разберемся по ходу дела, – улыбнулся он почти ласково.

   Стелла судорожно пыталась вспомнить хоть одну песню, но в голову ей отчаянно ничего не приходило. И вдруг в этой мучительной тишине раздались фортепианные аккорды. Чья-то рука пробежалась по черно-белым клавишам, пробуя их звучание. Стелла сильно вздрогнула и оглянулась. За черным фортепьяно, стоящим в дальнем углу репетиционного зала, которого она даже не заметила, сидел Венто.

   – Знаешь ли ты песню «Poetica» в исполнении Cesare Cremonini? – спросил он.

   Внутри нее все задрожало, заволновалось, будто он прикоснулся не к клавишам, а к ее душе. Ей так нравилась эта песня! Она так часто звучала в ее голове, откликалась в сердце, заставляя его трепетать под чувственный голос исполнителя.

   – Да, знаю, – ответила она.

   – Отлично, – усмехнулся Венто. – Я сыграю ее.

   – Ты?!

   – Да, Венто замечательно играет на фортепьяно и поет, – подтвердил Джорджо. – Но почему именно эта песня, Венто?

   – Она мне нравится, – ответил он, не сводя глаз со Стеллы, наслаждаясь ее замешательством, читая в ее взгляде о том, как дрожит ее душа. – И потом, она очень эмоциональна. Поистине артистичный танцор сможет потрясающе передать эмоции.

   Венто бросал Стелле вызов. Он словно не верил в ее способности и хотел доказать, что в этом спектакле ей не место.

   «Он даже не видел, как я танцую, а уже сомневается в моем артистизме!» – с негодованием подумала Стелла. Ей захотелось топнуть ногой, как это делала Карлотта, когда злилась. Желание сбежать уступило место желанию доказать этому заносчивому типу, что не просто так ее считают ведущей актрисой пусть и маленького танцевального театра.

   – Я согласна! – приняла она вызов, гордо вскинув подбородок.

   – Ты хорошо знаешь слова этой песни? – обеспокоенно поинтересовался балетмейстер, явно желая помочь. – Может, тебе стоит вспомнить слова сначала…

   – Не стоит, я отлично знаю эту песню, – прервала Стелла. – Это одна из моих любимых!

   – Как это прекрасно, когда вкусы партнеров совпадают, – хмыкнул Джорджо. – Облегчает взаимопонимание, – пояснил он свою мысль.

   Стелла медленно глубоко вздохнула и посмотрела на Венто. Его насмешливое выражение глаз поднимало в ней волну возмущения. Но в то же время этот взгляд приятно щекотал душу, и это было самым пугающим.

   Она скинула туфли, неудобные для танца, и встала в исходную позицию.

   – Я готова.

   Пальцы его вновь пробежались по клавишам, будто хотели разбудить задремавший инструмент. Фортепьяно встрепенулось и ответило мелодичной перекличкой нот. Руки застыли над клавишами – и фортепьяно затихло, замерло в ожидании. Стелла закрыла глаза, чтобы не видеть этого мужчину, забыть о его существовании и показать лучшее, на что она способна.

   Тишина.

   Она открыла глаза, чтобы посмотреть, почему он томит ее ожиданием первых аккордов. Дерзкий взгляд его карих глаз лишил ее дыхания.

   «Он решил меня загипнотизировать, смутить, чтобы я провалила эту пробу! – со злостью подумала она. – Но ему это не удастся. Я ненавижу проигрывать!»

   – Ты забыл аккорды? – язвительно спросила Стелла, сверкнув глазами.

   Венто усмехнулся – и пальцы плавно заскользили над черно-белыми клавишами. Композиция без аранжировки была немного непривычна лишь в фортепьянном исполнении, но мелодия, вырывающаяся из-под пальцев, звучала проникновенно, волшебно.

   Стелла застыла в волнительном трепете. Ее грудь, спина, бедра напряглись до предела, а сердце практически остановилось. И вот раздался его мощный с чарующей хрипотцой голос. Он заворожил, сбил дыхание, породил дрожь во всем теле. Он въедался под кожу, вонзался в сердце. Стелла не в состоянии была пошевелиться. «Танцуй! Ты должна выиграть в этом противостоянии!» – приказала она себе.

   А голос меж тем продолжил ее околдовывать:

   (прим.автора: Отрывок из песни «Poetica» Cesare Cremonini в авторском переводе)

   Даже когда мы устанем,

   Позволить им разбиваться о нас.

   Сделав пластичное движение руками вперед, Стелла гибко изогнулась. Руки медленно раскрылись – и свободные рукава шелковой блузки запоздало взметнулись и мягкими волнами стекли по рукам. Нога, отведенная назад, до предела натянулась, и Стелла, легко подпрыгнув, принялась изящно кружиться. Светлые волосы в свете лампы отливали рыжеватым оттенком и извивались вслед за ней, словно языки пламени.

   Где же ты?

   Никого, кроме тебя.

   Легкая, нежная, воздушная, Стелла словно летала по залу, напоминая неугомонную птичку, то кружилась, то замирала, глубоко прогибая спину. Идеальные линии, невероятная пластика, эмоциональность движений приковывали к себе взгляд и не позволяли оторваться от этого чувственного спектакля ее танца и его голоса.

   Ты прекрасна этим вечером,

   Обними меня!

   Зрелище было волшебным, магическим, и лишь нелепый скрип паркета, на котором босые стопы чертили замысловатые линии, напоминал о том, что реальность никуда не исчезла.

   Венто в изумлении смотрел на порхающую фигурку. Он уже не думал о том, что пел и что играл. Пальцы машинально носились над клавишами, а голос вторил им. Такое прекрасное визуальное воплощение его вокального исполнения пронимало до глубины души. Внутри дрожали потаенные струны, будто кто-то, умело и нежно наигрывая, вторил звучащей мелодии.

   Где же ты?

   Ни с кем, кроме тебя.

   Никогда ранее Венто не испытывал подобного восторга и даже не догадывался, что в душе его может звучать такая возвышенная музыка. Обожая эту песню, он десятки раз исполнял ее на пианино, прекрасно передавая интонацией голоса и выражением лица эмоции, но ему никогда не удавалось прочувствовать ее до конца, потому что он понятия не имел, что значит любить и страдать. Он всегда был слишком приземленным, даже бесчувственным, а в тот момент он проникся смыслом текста.

   Ты прекрасна этим вечером,

   Обними меня!

   Аккорды затихли, а голос замер, повис в тишине зала и растворился. Стелла остановилась – и магия исчезла. Тяжело дыша, она медленно подняла голову и взглянула на Венто. И вдруг зажегся неожиданный свет, о существовании которого он даже не подозревал: свет улыбки, которую Стелла подарила ему впервые с тех пор, как они встретились. Венто забыл обо всем и думал только об этом свете. Он купался в нем, согреваясь и нежась в ласковых лучах, наслаждаясь и растворяясь в них…

ГЛАВА 4

Венто в замешательстве, почти испуганно смотрел на Стеллу. Сердце стучало в груди так громко, что стало трудно дышать.

   «Это всего лишь игра, импровизация… – метались в голове растерянные мысли. – Вот и отлично: хоть в этом элементе будет легко работать с ней!» – упрямо думал Венто, пытаясь натянуть на лицо привычное насмешливое выражение.

   Но стереть волнение из глаз ему так и не удалось, и Стелла с торжеством поймала на себе его восхищенный взгляд.

   – Вот это да… – восторженно протянул Джорджо. – Bravissima! Я чувствую себя счастливчиком: мне достался потрясающий материал для работы! – искренне восторгался балетмейстер. – Венто, ты доволен новой партнершей?

   – Безумно, – последовал ответ с ноткой наигранного скепсиса.

   – Попробуем сыграть какую-нибудь простенькую сценку? – предложил Джорджо, хватая из стопки распечатанный лист. – Вот слова, Стелла! Здесь буквально две реплики! Венто, сыграй что-нибудь ритмичное, а ты Стелла попробуй под музыку сымпровизировать сценку.

   Стелла замерла, будто ее пригвоздили к полу. Импровизировать с помощью танца она могла сколько угодно, но изображать эмоции мимикой и голосом было не ее коньком! Как с чувством произнести эти два дурацких предложения, которые так и пропитаны эмоциями?! Ей ничего не оставалось, кроме как собрать в кулак волю, задушить свое смущение, расслабиться и войти в роль.

   Зазвучала тихая, но ритмичная мелодия, неплохо соответствующая сценке. Стелла попыталась быстро придумать незамысловатые движения, а под них произнести написанные фразы, но она и сама понимала, что была неубедительной. Стелла разочарованно закусила губу и виновато посмотрела на балетмейстера. Он был явно обескуражен: после такого яркого танца – и такой посредственный диалог. Но Джорджо быстро спрятал свои эмоции. Он был оптимистом и всегда верил, что в другой раз все сложится куда лучше.

   – С этим придется немного поработать. Тебе необходимо войти в образ, нам нужно поставить танец… Думаю, когда тебе не надо будет придумывать движения, и ты прочувствуешь своего персонажа, ты сможешь прочитать этот диалог куда артистичней. Да, не самая лучшая идея пришла мне в голову… – задумчиво проговорил он. – Стелла сообщи, пожалуйста, Грациелле свои свободные часы в будний день, чтобы их можно было состыковать со свободными часами Венто и остальных актеров. Как я понимаю, воскресный вечер всем удобен? – Джорджо вопросительно посмотрел на них. Венто согласно кивнул, а Стелла неопределенно пожала плечами. – Отлично. Я же обдумаю, с какой сцены мы начнем, и сообщу, какие диалоги подготовить к следующей репетиции.

   – Меня ведь еще не утвердили… – тихо проговорила Стелла, опуская глаза.

   – В каком смысле? – не понял Джорджо. – Это другой спектакль еще не утвердили, а актерский состав на этот уже официально подписан!

   – Но как?! А если я не подхожу? – Стелла недоуменно смотрела на него.

   – Грациелла заверила, что ты подходишь идеально, – хмыкнул Джорджо. – И я с ней готов согласиться. Кое над чем тебе, конечно, придется поработать, но у тебя будет отличный преподаватель.

   – Ты? – с надеждой спросила Стелла.

   – Я?! Мне кажется, преподаватель танцев тебе не нужен, – рассмеялся балетмейстер. – Нет. Венто.

   Это прозвучало, как приговор, только Стелла никак не могла понять до конца: смертный или о помиловании.

***

Покинув здание театра, Стелла направилась по узкой улице, вдоль которой, дыша друг другу в бампер, стояли припаркованные автомобили. В одном из ближайших переулков приютился и ее крошечный Фиат-500.

   Стелла не торопилась. Хотелось побродить по вечернему городу, где в теплом воздухе витал аромат пиццы, доносящийся из соседней пиццерии. У Стеллы даже защекотало в желудке от голода, но взглянув на вереницу зажженных фонарей, отбрасывающих снопы желто-оранжевого света, она подумала, что не стоит задерживаться и лучше поскорее вернуться в Роверето. Ведь ехать около часа по трассе, тем более воскресным вечером, – не самое безопасное мероприятие.

   Она медленно шла и слушала, как шуршат под ногами листья. Стелла пыталась нащупать пошатнувшееся равновесие. В душе словно пронесся ураган, перевернул все верх дном и оставил после себя кавардак: обрывки каких-то сумбурных мыслей переплетались с непонятными ощущениями, приятными и не очень; сомнения в своих силах спорили с желанием принять участие в конкурсе; новые знакомства будоражили кровь и пугали… Одно посещение театра стало настоящей встряской.

   Вспоминая эмоции, которые она ощутила в тот момент, когда Джорджо попросил ее станцевать, Стелла снова почувствовала волнение. Оно было сродни тем ощущениям, которые она испытывала каждый раз перед выходом на сцену. Но ведь здесь не было никакой сцены! И не было сотен глаз, смотрящих на нее и ожидающих безупречного выступления. Это была всего лишь проба перед двумя парами глаз, одна из которых, правда, приводила душу в сильнейший трепет.

   «Наверное, именно взгляд этих глаз и произвел весь этот ураган… – кисло подумала Стелла. – А такого быть не должно! Поэтому было бы разумно отказаться от роли… От моего партнера веет опасностью, хотя я понятия не имею, чем он может мне навредить… Породить во мне комплекс неполноценности? Доказать мне, что я никудышная актриса? Но это я и так знаю… Судя по его скептическому взору, он собирается меня вечно критиковать и морально унижать…»

   – Подбросить до дома? – вдруг раздалось за спиной. – С ветерком?

   Этот хрипловатый голос просто сводил с ума! Стелла от неожиданности и волнения споткнулась и начала падать, но сильная мужская рука подхватила ее под локоть, не позволив потерять равновесие.

   – Прости, я напугал тебя, – смущенно улыбнулся Венто.

   – Вовсе нет, – сухо ответила Стелла, не желая показывать этому мужчине, что он действует на нее так волнующе. – Я просто задумалась и не смотрела под ноги.

   На тонких губах Венто заиграла насмешливая улыбка, но вопрос прозвучал без какого-либо намека на сарказм:

   – О чем думала?

   – О сегодняшней пробе, – ответила Стелла резко, презрительно скривив губы.

   – И что ты о ней думаешь? Понравилось?

   – Волнительно. Было похоже на экзамен, – ответила она с улыбкой. Стелла обрадовалась, что нашла такое простое и естественное объяснение эмоциям, ее охватившим.

   – Понимаю, – кивнул Венто. – Особенно, когда приходишь на экзамен не слишком подготовленной.

   Улыбка тут же сползла с губ Стеллы, и она с досадой посмотрела на Венто.

   – Если ты считаешь меня недостойной партнершей для такого высококлассного актера, как ты, можешь попросить главного режиссера, чтобы она тебе предоставила другую! – вспылила она. – Для меня эта роль не предел мечтаний. Я не расстроюсь! – Стелла почувствовала, как краска залила щеки, и мысленно возблагодарила ночную темноту за возможность хоть немного скрыть румянец.

   – Зачем же ты пришла сюда? – удивился Венто.

   – Грациелла пригласила, – огрызнулась Стелла.

   – Пригласила или поставила перед фактом, что ты будешь играть в этом спектакле? – насмешливо поинтересовался он.

   Стелла метнула на него вопросительно-неприязненный взгляд. Хотелось ударить его за дерзость.

   – Я не подчиняюсь подобным приказам. Она не мой начальник.

   – Теперь уже именно твой начальник. Которого, к тому же, не особо интересуют мнения коллег. Так что, даже если бы я очень захотел работать с другой партнершей, я мог бы оставить свое желание при себе.

   – Не боишься, что я передам твои слова главному режиссеру? – ядовито спросила Стелла.

   – С какой целью? – Венто иронично приподнял бровь. Стелла молчала, не зная, что ответить, а он усмехнулся и продолжил: – Хотя бы в одном спектакле я все равно буду участвовать, это условие контракта с главным режиссером. Так что можешь передавать, – снисходительно позволил Венто и достал сигарету.

   Злость, разочарование, досада – целый букет негативных ощущений охватили Стеллу.

   – Послушай, я не намерена портить тебе удовольствие от работы! Я могу уйти сама! У меня есть основная работа! Только скажи – и я больше не появлюсь в этом театре! – Голос предательски дрогнул.

   Стелла не узнавала себя! Она никогда не сдавалась так быстро и легко, а теперь она способна так просто отказаться? Тогда откуда же это гнетущее чувство, будто она потеряет что-то важное, если откажется участвовать в этом спектакле?

   – Зачем такая категоричность? – спокойно возразил Венто. – Ты потрясающе танцуешь, – искренне похвалил он. – Это и есть твое основное занятие? Ты профессионально занимаешься танцами?

   – Да! – выпалила Стелла и прикусила язык: Грациелла ведь запретила говорить, что она выступает в крошечном никому не известном театре танцев. – Я на сцене много танцую, на главных ролях! – добавила она отрывисто.

   Венто поднес к сигарете зажигалку, и в его ладонях вспыхнул огонек, осветив на миг тонкие губы. На них всегда играла эта насмешливая улыбка, которая притягивала и нервировала Стеллу.

   – Ты в самом деле прекрасна в танце, – проникновенно произнес Венто, выпуская в ночное небо колечко седого дыма. – Очень чувственно и эмоционально, тонко и артистично.

   Сердце Стеллы затрепетало, предпринимая активные попытки вырваться из тесной груди, подавляя все раздражение и злость, всколыхнувшиеся ранее. Впрочем, этот радостный порыв налетел на нее против воли, и Стелла отчаянно попыталась его задушить. Но у нее не получалось. Сердце неистово отплясывало в груди, потому что никто никогда не давал ее танцу такую волнующую оценку.

   – Спасибо, – постаралась она произнести как можно более равнодушно, чтобы скрыть свою истинную радость.

   – Будет интересно и полезно работать с тобой. Мне есть, чему поучиться, ведь я не так совершенно танцую, – сказал Венто. – В обмен я научу тебя актерскому искусству, если ты будешь открыта и податлива.

   – Что бы это значило? – затаив дыхание, спросила Стелла.

   – Расслабиться, довериться, впитывать, словно губка, советы, открываться, следовать за своими ощущениями, – пояснил Венто, но Стелла не до конца поняла его мысль. Было в его словах что-то неоднозначное. – Поэтому напрасно ты полагаешь, что испортишь мне удовольствие от работы. Напротив, оно может быть куда глубже, чем обычно, – улыбнулся он, и теперь Стелла со всей ясностью уловила в его интонации двусмысленность.

   – Сомневаюсь! – фыркнула Стелла.

   – Почему?

   – Такие открыто-доверительные отношения, которые приносят истинное удовольствие, не возникают на пустом месте. Потому у нас с тобой может быть только удовлетворение от проделанной работы.

   – Полагаешь, что доверительных отношений между нами быть не может? – Странный огонек зажегся в глазах Венто.

   – Полагаю, что нет.

   – Почему?

   Стелла оценивающе посмотрела на него. Она несколько мгновений молчала, но потом слова сами соскользнули с ее губ непонятно откуда взявшейся аллегорией:

   – Мы с тобой разные стихии. Ты ветер, а я звезда. Ты поверхностный и изменчивый, а я постоянная. Ты летаешь повсюду, а я иду своим прямым путем. К тому же, я не переношу сигаретный дым. У меня на него аллергия, – саркастично улыбнулась она.

   Венто усмехнулся, пытаясь скрыть встающую в груди волну удивления и недовольства.

   – Хорошего вечера, – вдруг сказала Стелла, остановившись у миниатюрного белого Фиата.

   Венто посмотрел на машинку, кажущуюся игрушечной, и хмыкнул:

   – Значит, ты не нуждаешься в водителе, который прокатит тебя с ветерком?

   – Нет. Я вообще предпочитаю не открывать окна. Мне не особо нравится ветер.

   – Смотри не задохнись в своем крошечном уютном салоне, – злорадно улыбнулся он.

   – Не беспокойся, у меня кондиционер исправно работает, – парировала она, открывая дверцу машины.

   – Кондиционер – фальшивка, подделка свежести, которая никогда не сравнится с настоящим свежим ветром.

   Стелла лишь криво усмехнулась и захлопнула дверь, а Венто танцующей походкой направился вдоль по улице в поисках своей машины.

***

Слова Стеллы задели Венто, причем серьезно задели. Он не привык к тому, чтобы его отвергали. Он никогда не получал от женщин отказа и не видел неприятия, он покорял их с первого взгляда. Любая всегда благосклонно принимала его знаки внимания и готова была пойти за ним на край света. Девушки понаивнее пытались вовлечь его в серьезные отношения, вплоть до бракосочетания, но Венто не собирался посвящать свою жизнь одной-единственной женщине, когда вокруг столько других, не менее красивых и желанных. Он хотел взять от жизни максимум и ни в чем себе не отказывать.

   Поэтому он никогда не скрывал, что верность не его достоинство, а цель в жизни – это ночь, полная огня и удовольствия, которая вряд ли повторится с одной и той же женщиной. Он всегда сразу давал понять представительницам слабого пола, что они для него – лишь прекрасный цветок среди разнообразия других цветов, а он – вольный ветер, налетевший на лужайку, закруживший их в своем свободном танце и умчавшийся прочь, на другие полянки и горные склоны. Их столько на свете, что он просто не имеет возможности подолгу задерживаться на одном месте.

   Даже в минуты слабости, одинокими вечерами, когда в голову Венто закрадывалась нелепая мысль, что надо бы угомониться и найти свой цветок и никуда от него не улетать, он тут же прогонял ее, и эта мысль на утро уже бесследно покидала его голову. Он знал, что слишком притягателен, чтобы не суметь найти себе какую-нибудь розу, орхидею, фиалку – да хоть полевую ромашку, которая украсит ночь нежностью и благоуханием, а потому одинокие вечера – это лишь мимолетный приступ меланхолии.

   Некоторые особо влюбчивые и привязчивые цветы пытались ставить ловушки для ветра, чтобы удержать его. Пару раз по молодости и неопытности он даже едва не попался в капкан, но с тех пор стал еще более осмотрительным и неуловимым.

   И вот неожиданно женщина говорит, что ей не нравится ветер. Эти простые слова болезненно ударили по самолюбию. Гордость была задета, а в груди расползалась ядовитая смесь обиды, досады, злости и еще какого-то непонятного чувства. И именно оно больше всего беспокоило Венто. Он не признавал (или не хотел признавать), что эта женщина затронула какие-то потаенные струны в его душе, сыграла на них неведомую чарующую мелодию, которая приоткрыла перед ним новый неизведанный мир, и которую Венто жаждал услышать еще раз.

   «Да чем она так хороша?! – раздраженно подумал он, пытаясь сменить направление своих мыслей. – Почему мне дали ее в партнеры, если она даже играть не умеет?»

   «Однако она цепляет…» – проплыла шальная мысль.

   «Да чем она цепляет?! – чуть не вскрикнул он возмущенно вслух. – Танцует, конечно, хорошо, но мало ли их таких?!»

   – Что такой мрачный? – раздался над ухом знакомый голос, и Венто подскочил от неожиданности.

   – А, это ты… – Он облегченно взмахнул рукой. – Ты видел эту девчонку? – язвительно спросил Венто. – Не могу найти ни одного логического объяснения тому, что она здесь делает.

   – Танцует, – хмыкнул Джорджо. – Признаться честно, я очень редко встречал таких пластичных и артистичных людей.

   – Неужели ты веришь, что этому спектаклю хоть что-то светит?

   – Венто, она очень красиво танцует.

   – Даже великолепно! – согласился Венто. – Только в этом спектакле нужно играть роль, а она смущается!

   – Где именно она выступает, не знаешь? – полюбопытствовал Джорджо.

   – Понятия не имею. Узнать бы ее настоящее имя и убедиться, что выступает она в танцевальном театре, – нервно ответил Венто, снова закуривая. – Даже если речь идет о каком-то крупном веронском театре танцев, это совсем не то, чем занимаемся на сцене мы! – кипятился Венто. – И я не понимаю, почему должен играть роль именно с ней, зато в другой спектакль вместе с Луной, с которой у нас за плечами масса успешных дуэтов, меня не ставят!

   – Мне вообще кажется, что Грациелла делает ставку именно на ваш дуэт со Стеллой, – задумчиво проговорил балетмейстер, тоже закуривая.

   Венто лишь бессильно всплеснул руками. У него слов не находилось, чтобы выразить свое негодование и очень нелестное мнение о сложившейся ситуации. По крайней мере, приличных слов ему в голову не приходило.

   – Грациелла сказала, что девочка очень талантлива, и мы в этом убедились…

   – Я не оспариваю это: танцует она превосходно, – раздраженно согласился Венто. – Но у нас не танцевальный спектакль!

   – Ее роль весьма танцевальная, – возразил Джорджо.

   – Но покорять жюри и зрителя нужно будет не только танцем, но и актерским перевоплощением, игрой эмоций, чувств, интонацией, мимикой! А она этим мастерством не владеет! – Венто бросил на тротуар недокуренную сигарету.

   – Придется нам помочь ей, научить чему-то…

   – Некогда учить! А я хочу выиграть конкурс и уехать в Испанию! – пылко воскликнул Венто.

   – Да… – понимающе протянул Джорджо. – Если бы тебя назначили и на второй спектакль, ты был бы куда более спокойным и сговорчивым. Не пробовал поговорить с нашим директором?

   – И что я ему скажу? Он считает Грациеллу чуть ли не богом режиссуры! – отмахнулся Венто.

   – Вообще-то это правда. Я наводил справки, ведь мы знаем ее настоящее имя, потому это было несложно – узнать о ее карьерных достижениях. Она вела множество подобных проектов, и все оказались успешными. Полагаю, она тоже делает ставку на победу: наверняка она на этом немало зарабатывает. Говорят, у нее чутье на актеров, ни один выбор не был провальным.

   Венто лишь вздохнул. Он о ней ничего не знал и был почти уверен, что Грациелла ничего не смыслит в своей профессии, если не видит, что эта девчонка вовсе не профессионал.

   – Но пока она не нашла актера на мужскую роль во втором спектакле, у тебя есть шанс. – Джорджо похлопал по плечу коллегу.

   – Почему ей вообще позволили привлекать своих людей?

   – Она поставила такое условие директору: право привести двух своих людей, – пожав плечами, ответил Джорджо.

   – О нет! Выбила себе возможность продвинуть своих протеже на международном конкурсе! – вспыхнул Венто в бессильной ярости. – Эта процветающая система рекомендованных сотрудников в Италии меня просто из себя выводит!

   – Попробуй убедить Грациеллу назначить тебя в другой спектакль, – примирительно сказал Джорджо.

   – Как же, интересно? – с сарказмом спросил Венто.

   – Вотрись к ней в доверие. Или интрижку закрути, – невинно предложил балетмейстер.

   – Да ты в своем уме?! Она же мужененавистница!

   – Так это только упрощает дело, – расхохотался Джорджо.

   – Упрощает?! Это каким же образом, если она мужиков к себе на километр не подпускает?

   – Сомневаюсь, что все именно так. Она ведет себя слишком высокомерно, потому что к ней никто не подходит, я уверен. Она типичная неудовлетворенная женщина. Вот и приручи ее лаской.

   Венто уставился на коллегу, не веря своим ушам. Ему никогда в голову не приходило лечь в постель с женщиной ради корыстных целей. Он делал это только ради удовольствия.

   – Во-первых, раз она такая неприступная, вряд ли она быстро прыгнет ко мне в постель да еще выполнит мое желание. На это уйдут месяцы, – скептически прокомментировал Венто.

   – С твоим-то обаянием и методами обольщения.

   – Я не занимаюсь обольщением, Джорджо! Мы с женщиной нравимся друг другу и идем в постель. Все элементарно, никаких хитроумных планов я ни разу в жизни не строил. Я всегда исходил из принципа, что если женщина не хочет, то вокруг полно других, которые хотят, а потому не стоит терять время на уговоры.

   – Ради целей можно и изменить своим принципам. А что было во-вторых?

   – Во-вторых, она мне не нравится. А я не ложусь в постель с той, которая мне не нравится, иначе об удовольствии думать не придется.

   – Брось, – рассмеялся балетмейстер и затушил докуренную сигарету. – Она не какая-то старая уродина, а вполне молодая и симпатичная женщина. Я бы даже сказал, красивая и эффектная.

   – Да, но она не в моем вкусе! И потом, ее надменность и авторитарность меня совсем не возбуждают. Мне больше нравятся ласковые и покладистые девочки.

   – Разве не азартно покорить тигрицу? – подмигнул Джорджо.

   – Если тигрицу, то азартно, но холодного снежного барса – нет. В постели хочется согреться, знаешь ли.

ГЛАВА 5

Остановив через час свой Фиат у дома, Стелла заглушила мотор и откинула голову на подголовник. В мыслях царил страшный сумбур. Настоящий ураган пронесся в тихой гавани! Только она никак не могла понять, что ее тревожит. Воскрешая в памяти сегодняшнюю репетицию, Стелла чувствовала в груди приятный трепет и пыталась его задушить, ибо отдавала себе отчет в том, что трепетать там ничего не должно. По крайней мере, по вине партнера. Но, увы, его образ, голос, дерзкий взгляд – особенно взгляд! – преследовали ее, приятно щекотали душу. А разум твердил, что млеть от мысли об этом stronzo – неправильно!

   «У тебя есть Джан, вы любите друг друга, может, даже когда-нибудь поженитесь. С какой стати ты вообще думаешь о другом мужчине?! – возмущался разум. – Ни разу за четыре года ты себе этого не позволяла! А сейчас острых ощущений захотелось?»

   – Больше я не позволю себе думать о нем! – Стелла упрямо стукнула ладонью по рулю и вышла из машины.

   Открыв ключом калитку, Стелла проскользнула под арку, закрыла дверцу и оказалась в крошечном тихом дворике. Здесь располагались всего четыре квартиры: две на первом этаже, две – на втором. В окнах всех четырех квартир горел свет. Включая квартиру, которую они снимали с Джаном.

   Сбитая с толку, Стелла посмотрела на наручные часы: почти девять вечера. Никогда раньше Джан не возвращался в воскресенье так рано! Стелла легко взбежала по железным ступенькам на балкон второго этажа и вставила ключ в замок. Джан сидел в гостиной на диване перед мерцающим телевизором, но, судя по его отсутствующему выражению лица, он не был в курсе происходящего на экране. Он даже не услышал, как любимая вернулась.

   – Джан! – позвала Стелла.

   Он вздрогнул, почти подскочил на диване и испуганно обернулся.

   – Oh, tesoro, ciao! Ты меня так напугала! – вымученно улыбнулся Джан и поднялся ей навстречу.

   – Что-то случилось? – тревожно спросила Стелла.

   – Нет-нет! – поспешно заверил он.

   – Ты кажешься чем-то расстроенным…

   – Нет, я просто устал. Хотя я, конечно, расстроен! – спохватился он. – Знаешь ли, очень грустно приходить домой и не заставать тебя здесь. Я уже часа три назад вернулся.

   – Я ведь написала, что пойду на репетицию, – с легким раздражением ответила Стелла, кладя свою сумочку на полку возле двери.

   – Значит, ты все-таки приняла предложение? – с явным недовольством уточнил он.

   – Джан, я пошла на репетицию, чтобы понять, смогу ли я…

   – И что? Сможешь? – Он исподлобья посмотрел на любимую.

   – Да, интересная идея спектакля, действительно танцевальная роль… – прозвучала неуверенность в ее голосе, но Джан этого не заметил. – А репетиции будут в воскресенье вечером и один раз в середине недели.

   – Значит, тебе понравилось! – с горечью проговорил он. – А я, как дурак, спешил поскорее домой.

   – Не преувеличивай! – вспылила Стелла. – Ты никогда не торопился домой по воскресеньям! Ты всегда приезжал к полуночи. И именно сегодня, когда у меня был занят вечер, о чем я тебя предупредила, ты приехал раньше! – Она всплеснула руками. – В чем же ты меня обвиняешь?

   Джан вздохнул и опустил глаза.

   – Стелла, я… решил покончить с этими командировками по выходным, – внезапно произнес Джан.

   – Неужели?! – изумилась Стелла. Однако что-то неуловимое в поведении Джана не позволяло ей поверить в слова любимого мужчины.

   Джан приблизился к ней и взял в свои большие ладони ее лицо. Потом прикоснулся к ее губам.

   – Ты так часто говорила, как скучаешь по мне в выходные… – Он сделал паузу и снова поцеловал Стеллу в губы. – Это действительно плохо, что я бросаю тебя на все выходные и праздники… – Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

   – И что же? Хочешь сказать, что теперь ты будешь в выходные дома? – Стелла отстранилась и недоверчиво заглянула в глаза Джану.

   – Верю, что мне пойдут навстречу на работе. Я попросил хотя бы один день… Мне пообещали, что рассмотрят воскресенье…

   – Джан, я ведь сказала, что в воскресенье вечером у меня будет репетиция… – с досадой произнесла Стелла.

   – Зачем тебе нужны эти репетиции, если я буду дома? – вкрадчиво проговорил он и принялся покрывать поцелуями лицо Стеллы. – Мы, наконец-то, сможем куда-нибудь сходить вместе…

   Стелла, прикрыв глаза, позволила ему целовать себя, но мысли ее были далеко. «Что же делать? Если Джан будет дома, неправильно мне уходить куда-то…» – растерянно думала она. Но почему-то Стелла вдруг осознала, что отказ от этой роли будет сродни тому, чтобы переступить через себя, пойти против своего желания.

   – Так что, ты откажешься? – навязчиво вклинился в ее размышления вопрос Джана.

   Стелла отстранилась и вырвалась из его объятий.

   – Джан, мне необходимо подумать! – нервно ответила она. – Надо поговорить с Грациеллой. Вот так просто я не могу теперь отказаться!

   – Теперь?

   – Да, теперь! Мы сегодня начали первую репетицию! И весь коллектив хочет меня видеть в этом спектакле, – сочиняла она на ходу, сама не понимая почему. – Я подумаю. Не дави на меня! – потребовала она, а потом развернулась и направилась в ванную: успокоиться и поразмышлять, подумать о том, почему ей так хочется остаться в театре, и почему ей не верится в то, что Джан будет проводить выходные дома.

***

– Синьорина ди Нольфо! – остановила Стеллу няня Карлотты, когда та уже собиралась скрыться вслед за девочкой в недрах танцевального зала.

   – Да? – Сетлла вопросительно посмотрела на синьору де Гради.

   – Я задержу вас на минутку. – Няня прикоснулась к плечу Стеллы. – Сегодня днем я разговаривала с синьором Лаццари. Точнее, я еще в выходные разговаривала с ним, но он поначалу не согласился, а сегодня позвонил мне и сказал, что напишет вам: вы можете назначить тренировки на воскресный вечер.

   Стелла напряглась и виновато опустила глаза. Потом вскинула голову и открыто посмотрела на синьору де Гради.

   – Да, я видела его письмо, но я проводила тренировки, не было времени ответить… К сожалению, я пока не могу дать точного ответа по поводу воскресного вечера. У меня были свои планы именно на это время, и я не знаю, смогу ли подвинуть их.

   – Ах, как жаль! – всплеснула няня Карлотты руками. – Но это единственное, что может сделать синьор Лаццари. Субботу он хотел бы проводить с дочерью, куда-то ходить или ездить с ней…

   – Я понимаю, синьора. Я подумаю и завтра дам вам знать.

   – Хорошо, синьорина! Увидимся завтра! – улыбнулась ей сирьора де Гради и направилась прочь.

   «Все словно сговорились! – с досадой подумала Стелла. – То я сохла одинокими воскресными вечерами, как сушеный помидор (прим.автора: Сушеный помидор – в Италии высушивают небольшие помидоры на солнце, а потом маринуют их в оливковом масле со специями и в дальнейшем используют в различных блюдах), а теперь навалилось сразу все!»

   Стелла вошла в танцевальный зал и увидела, как Карлотта крутится перед зеркалами, делая различные движения, которые они уже успели разучить за месяц. Стелла сразу заметила новую юбку на Карлотте и парочку заколок в ее кудрявых волосах.

   – Вижу, выходные ты провела за шопингом, – изобразив серьезность на лице, прокомментировала Стелла.

   – Да, мы помотались с папой по магазинам в Удине, – манерно ответила Карлотта, любуясь собой. Потом обернулась и покружилась перед Стеллой. – Тебе нравится моя новая юбка? А заколки? Видишь, что они не розовые! Здорово, что папа не считает меня размазанной девчонкой!

   – То есть как размазанной?

   – Моя няня всех девчонок, которые сопли размазывают и ходят во всем розовом, так называет. А меня она зовет Carlina bianca (it. – колючник).

   – Хм, – хмыкнула Стелла. Карлотта совсем не походила на этот невзрачный цветок. – Почему же она так тебя называет?

   – Говорит, что иногда я выпускаю колючки, – взрослым тоном изрекла Карлотта, стараясь изобразить свою няню.

   Стелла прыснула со смеху. С ней Карлотта была вполне покладистой, но по некоторым ее выходкам и словам Стелла догадывалась, что у Карлотты очень непростой и сильный характер, и наверняка своей няне подопечная задает жару.

   – А папа как тебя называет?

   – Mia principessa (it. – моя принцесса). Но, несмотря на это, он не покупает мне все розовое. Терпеть не могу этот цвет, – смешно скривила она губки в презрительной гримасе.

   – Вчера ты весь день таскала папу по магазинам?

   – Нет, только полдня! – ответила Карлотта и принялась воодушевленно перечислять все покупки, сделанные воскресным днем. – А после обеда он куда-то уехал. Он у меня очень деловой, – закончила она, и глаза сразу наполнились тоской.

   Стелла нахмурилась. Она чутко уловила, как девочка любит своего папу и как скучает по нему. Заметив, что Карлотта всегда с большой охотой говорит об отце, в этот раз Стелла решила продолжить разговор: ей безумно хотелось разузнать о нем побольше.

   – Кем же работает твой папа? – невинно спросила Стелла.

   – Не помню.

   – Как так? – удивилась Стелла. – Разве ты никогда не спрашивала?

   – Спрашивала, но он так мудро объяснял, что я ничего не поняла.

   – Мудрено, – задумчиво поправила Стелла. – Интересно… Ну, а как зовут его, ты, наверное, знаешь?

   – Да. Джанни.

   – А моего любимого зовут Джан, представляешь? – улыбнулась Стелла, не скрывая своего удивления подобным совпадением. – Только у него составное имя.

   – То есть как составное? – Карлотта в недоумении уставилась на своего тренера.

   – Официально его зовут Джанмария. Но это очень длинно, потому все сокращенно называют его Джан.

   – Я думала, Мария – это девчонок так зовут, – Карлотта округлила глаза, услышав только то, что ее изумило.

   – Это верно. Но его ведь не Мария зовут, а Джанмария. И это мужское имя, – смеясь, пояснила Стелла. – У твоего папы тоже наверняка составное имя, потому что просто имени Джанни не существует. Так обычно называют мужчин по имени Джанлуиджи, Джанкарло, Джанпьетро, Джанфранко и тому подобное.

   Карлотта недоверчиво смотрела на Стеллу, хлопая огромными глазенками. Она явно впервые услышала такую версию имени Джанни.

   – Ладно, principessa, пора начинать занятие! – Стелла провела рукой по шелковистым кудряшкам подопечной. – Давай я завяжу тебе хвостик – и за работу. А то после Рождества у нас с тобой соревнование, а мы еще ничего не выучили.

   – То есть как ничего не выучили?! – воскликнула Карлотта, моментально забыв о предыдущем разговоре. – Гляди, как я умею! – Она вскинула вверх свои маленькие ручки и пластично закружилась по залу. Короткая юбочка волнами заструилась вокруг ее тонюсенького стана, а несобранные в хвост кудряшки весело подскакивали в такт движениям.

***

– Джан, что скажешь? – спросила Стелла за ужином своего любимого мужчину. – Освободили тебя от командировок в выходные?

   Стелла должна была решить для себя вопрос воскресенья: проводить этот день с Джаном и лишь на два часа уйти тренировать Карлотту или на весь вечер уехать в Верону на репетицию?

   – Ммммм… – Глаза Джана забегали. – Не совсем, amore. В субботу мне точно предстоит уезжать, ибо максимум, что мне предложили, – это договориться с коллегой: один выходной день работает он, а другой – я.

   – А почему он не может работать в воскресенье? – язвительно спросила Стелла.

   – У него… сын по субботам выступает где-то, он хотел бы ходить на его выступления, – сбивчиво пояснил Джан. – Потому я буду работать в субботу и возвращаться домой в зависимости от удаленности проведения банкета вечером либо в воскресенье утром и...

   – Я так и думала, – раздраженно прервала Стелла.

   – Amore, не сердись. Не так просто внести изменения. Это работа. У нас собираются взять еще одного сотрудника, может, позже я смогу договориться с ним.

   Стелла вздохнула, поджала губы и принялась накладывать в тарелку овощной салат. Четыре года Джан обещал внести изменения в работу, но ему это так и не удалось. Стелла хорошо понимала, что ничего не изменится и в этот раз, и Джан лишь преследовал цель заставить ее отказаться от театра. Стелла больше не строила иллюзий, осознавая, что едва она порвет с театром, Джан скажет, что все планы рухнули.

   – Tesoro, улыбнись, не дуйся, – примирительно произнес Джан.

   – Нисколько, – ядовито ответила Стелла. – Просто прошу и тебя отнестись с пониманием: я не могу отказаться от репетиций. Это работа.

   – Что значит, не можешь?! – вскипел Джан, кидая вилку на стол. – Ты ведь сказала, что подумаешь!

   – Я и подумала. Но пока я думала, меня официально утвердили на роль, – солгала Стелла. Официально она подпишет контракт лишь в среду, на репетиции, но это уже детали.

   – То есть воскресенье…. Когда я мог бы быть дома, ты уйдешь на репетиции?! – Он сузил глаза и стал почему-то похож на барсука.

   – Именно! А ты наконец-то поймешь, что значит сидеть воскресным вечером в одиночестве! – Стелла зло посмотрела на своего возлюбленного.

   – И не подумаю! – огрызнулся Джан. – Для меня это не имеет смысла в таком случае! – Он взмахнул рукой. – Я продолжу работать в воскресенье!

   – Да, работа все четыре года, что мы знакомы, для тебя куда более важная и желанная компания на выходные дни, чем я! – бросила она и, вскочив из-за стола, кинулась вон из кухни-гостиной.

   Джан ничего не ответил и в полном молчании и одиночестве продолжил жевать свой салат. Вымыв за собой посуду, он вновь уселся перед телевизором на диване, прихватив смартфон. Так они и сидели в двух разных комнатах и бездумно зависали в социальных сетях, пока сон не сморил Стеллу, и она не заснула на кровати, не раздеваясь и не дождавшись любимого мужчину.

ГЛАВА 6

Вторая репетиция оказалась для Стеллы сущим адом. Разумеется, она пришла на нее подготовленной. Стелла прилежно заучила свои реплики, хорошо понимая, что текст – элемент незыблемый, а из-за неправильного произнесения фразы можно нарваться на судебный иск. Понятно, что это касается уже выступления перед зрителями, но Стелла относилась к той категории людей, которые с самого начала стараются все сделать хорошо, а не полагаться на последнюю ночь перед дедлайном: что накануне премьеры она все возьмет и выучит, а пока на репетициях будет обходиться приблизительными фразами.

   Но даже выученный назубок текст никак не помогал ей войти в роль, раскрепоститься и показать себя с наилучшей стороны. Пока балетмейстер ставил танец, все шло отлично, и Стелла очень быстро запомнила свои движения. Она прекрасно двигалась и получала одобрительную похвалу. Раскрасневшись от удовольствия, она летала по сцене, каждым своим шагом, взмахом рук, артистичной позой доказывая, что главный режиссер сделала правильный выбор актрисы на первую роль.

   Эйфория моментально рассеялась, едва танец был более или менее поставлен, и Грациелла предложила вводить диалог между персонажами Стеллы и Венто. Вот тут-то и начался кошмар. В глазах всех без исключения – Венто, балетмейстера, Грациеллы – зажглось разочарование, брови задумчиво сдвинулись, а на лицах появилось выражение обескураженности.

   – Над этим надо работать! – Грациелла порывисто поднялась со стула. – Такая игра… – она вовремя замолчала, обрывая резкое замечание, готовое сорваться с губ, – … не пойдет. Репетировать сейчас эту сцену – бессмысленная трата времени. Венто, поработай со Стеллой. Ты лучше вошел в образ, помоги ей понять персонаж.

   Главный режиссер широким шагом прошествовала к выходу и, хлопнув дверью, скрылась в коридоре.

   Джорджо озадаченно посмотрел на Венто, а тот ответил ему красноречивым взглядом, будто хотел подчеркнуть, что несколько дней назад он как раз об этом и говорил: что Стелла совсем не та актриса, с которой можно выиграть конкурс.

   Внезапно их молчаливый визуальный диалог нарушил странный звук, похожий на сдерживаемое всхлипывание. Оба устремили взгляды на источник звука. Стелла стояла посреди репетиционного зала, опустив голову. Плечи печально поникли, а длинные волосы закрыли лицо, но Венто все равно увидел, как дрожит ее подбородок, а на щеках блестят слезы. Сердце его мучительно сжалось. Он с трудом подавил в себе порыв подскочить к ней, обнять и утешить.

   В общем-то, ничего зазорного он в этом не видел: ему не раз приходилось утешать коллег по спектаклям, когда у них не получалось войти в роль. Слишком чувствительные творческие натуры женского пола нередко давали волю слезам, а мужская часть команды принималась эти слезы вытирать. В особо сложных случаях Венто даже проводил психологические беседы по восстановлению утраченной веры в себя.

   Но в этот раз он не сдвинулся с места. И вовсе не потому, что ему было глубоко наплевать на состояние Стеллы, и он только и жаждал, чтобы она, наконец, поняла, что пора ей покинуть этот театр. Все было с точностью наоборот: ее расстроенный печальный вид заставил его сердце настолько сжаться, что он испугался выдать эти неподобающие чувства, о существовании которых он даже не догадывался.

   Джорджо же, напротив, бросился утешать не на шутку огорченную Стеллу. Он ласково обнял ее за плечи и даже по-отечески провел рукой по шелковистым волосам.

   – Ну-ну, cara, не стоит принимать так близко к сердцу. Поверь мне, что далеко не все могут сразу войти в роль. Нужно только немного поработать над персонажем – и все получится. Верь мне. А Венто тебе поможет, правда, Венто? – Он выразительно посмотрел на коллегу, взглядом призывая его не быть бревном, а поддержать молодую девчонку.

   Слезы еще сильнее брызнули из глаз Стеллы. Как ей хотелось признаться этому чудесному человеку по имени Джорджо, что недостаточно просто «немного поработать над персонажем»! Ей нужно полностью учиться актерскому мастерству! Но душившие слезы и наказ Грациеллы помалкивать о том, что она не классическая актриса, не позволяли ей и рта раскрыть. Она лишь доверчиво прижалась к балетмейстеру, усиленно подавляя в себе рыдания.

   – Брось, Стелла, – вдруг раздался за спиной бархатистый голос. В нем звучало сопереживание и едва уловимое волнение.

   Стелла замерла в объятиях балетмейстера, прислушиваясь к этому голосу, и Джорджо понял, что не ошибся: она нуждается именно в поддержке Венто. Если Стелла будет чувствовать неприятие от своего непосредственно партнера, то любые даже самые проникновенные слова его, Джорджо, будут бессильны помочь ей.

   – Далеко не всегда профессиональным актерам удается с первого раза войти в роль, – продолжил Венто. – Именно для этого и существуют репетиции, иначе ведь можно было бы устраивать премьеры хоть ежедневно без какой-либо подготовки.

   Стелла вся напряглась, каждой клеточкой впитывая его слова, чутко стараясь понять, искренен он или нет.

   – Венто прав, – проговорил балетмейстер, подмигивая коллеге. – Бывают даже случаи, когда актеры и на генеральной репетиции еще не чувствуют своего персонажа. И даже на самом спектакле не могут войти в роль, – с сарказмом добавил он.

   Стелла снова всхлипнула и отстранилась. Она чувствовала себя молодой неопытной девчонкой, возомнившей себя звездой. И это ощущение спорило с реальным восприятием собственного опыта, в соответствии с которым она являлась настоящим профессионалом, только немного в другой области.

   – Спасибо вам, – выдавила она и, ни на кого не глядя, собралась покинуть репетиционный зал.

   Но Венто поймал ее, аккуратно схватив за локоть. От его прикосновения она испуганно вздрогнула и вскинула на него заплаканные глаза, забыв, что вовсе не хотела показывать ему свой промокший в слезах взгляд.

   Венто пристально смотрел на нее. На губах в кои-то веки не играла насмешка, а взгляд был внимательным, но прежде всего ласковым. Стелла явно увидела в его глазах желание помочь и поддержать.

   Вдруг Венто медленно поднял руку и прикоснулся к ее щеке пальцами. Она не отпрянула, не дернулась, она вообще застыла, словно изваяние, не в силах шевельнуть ни одним мускулом. Он нежно, едва касаясь, провел подушечками пальцев, стирая слезы, и щека ее вспыхнула, запылала от его прикосновения. Этот жест был таким ласковым, нежным, что у Стеллы защемило сердце. Совершенно неожиданно для себя она до изнеможения захотела, чтобы он ее обнял. У нее даже душа задрожала в предвкушении. Стелла на миг прикрыла глаза, представляя, как его руки смыкаются на ее плечах, а она тонет в крепких объятиях, прижимаясь к его груди и слыша стук его сердца.

   Но, к ее разочарованию, Венто не предпринял такой попытки. Напротив, он отпустил локоть Стеллы и, вытерев слезы, убрал свою руку от ее лица.

   – Сядь и давай поговорим, – произнес он мягко.

   – Я, пожалуй, покину вас, – вмешался Джорджо. – Никто лучше тебя, Венто, не справится с утешением, – подмигнул он коллеге и направился к двери. – Кстати, следующей будем репетировать сцену вашего совместного танца. Возможно, таким образом Венто сможет направить тебя.

   Стелла бросила в спину Джорджо испуганный взгляд: она действительно испугалась оставаться с Венто наедине! А он меж тем взял стул и поставил перед ней. Чувствуя дрожь в коленях, Стелла, словно подкошенная, в изнеможении опустилась на него. Венто взял второй стул и сел напротив, повернув спинкой вперед и положив на нее локти.

   – Почему эти слезы? – спросил он.

   – У меня ничего не получается, и вы все осуждаете меня, – с отчаянием произнесла Стелла, и подбородок ее вновь задрожал, глаза наполнились слезами, а губы искривились.

   – Никто тебя не осуждает, – спокойно возразил Венто.

   – Как раз ты в первую очередь! Ты постоянно словно пытаешься доказать мне мой непрофессионализм.

   – Я никогда не пытаюсь доказать то, чего не знаю, – снисходительно ответил Венто. – Я просто хочу понять, в чем твоя проблема, и как тебе можно помочь? Если, например, ты ни разу не выступала на сцене, – пытливо глядя на Стеллу, произнес Венто, а она внутренне вся сжалась в комочек, – это один разговор, и в этом случае работа с тобой предстоит серьезная. А если ты просто не можешь вжиться в шкуру конкретного персонажа, то все упрощается. Да, такое случается. Например, когда актер всю жизнь играет положительных героев, ему непросто сыграть отъявленного злодея. Или если актер всегда играет современную молодежь, ему сложно перевоплотиться в античного воина, допустим. Вот я и хочу понять: в моих руках глыба прекрасного мрамора или не совсем отшлифованная статуя.

   Стелла с изумлением посмотрела на Венто. «Какой поэтичный! – мелькнуло в ее голове. – Только как выдать глыбу, пусть и прекрасного мрамора, за неотшлифованную статую?»

   – Я всегда играла современные роли, – опустив взгляд, тихо проговорила Стелла. Она даже предположить не могла, что врать в глаза – это так сложно.

   Венто вздохнул, и губы его сложились в недоверчивую линию.

   – Тогда сходим на веронскую Арену, – коротко изрек он.

   – На Арену?! Зачем?

   – Может, когда ты прикоснешься к старинным камням Колизея, на тебя снизойдет античный дух.

   Стелла рассмеялась, впрочем, достаточно нервно, и это не укрылось от внимательного взгляда Венто.

   – Если ты так думаешь, хорошо, я постараюсь сходить туда в ближайшие дни.

   – Несерьезное отношение к совету, cara, – улыбнулся он, но глаза вдруг стали суровыми, как у строгого профессора. – Если ты хочешь достойно сыграть эту роль, то внемли тому, что я тебе говорю. Мы пойдем на Арену. Не на пять минут, а с чувством, толком и расстановкой – так, чтобы ты перенеслась в древнюю Верону.

   – Но мой персонаж вовсе не из древней Вероны! – запротестовала Стелла. – Тут скорее надо идти к дому Джульетты.

   – И к нему мы тоже пойдем. И еще в парочку мест.

   – Но… я не хочу тебя отвлекать, я могу и сама сходить… – нерешительно проговорила Стелла.

   – Ты меня боишься? – Веселые искорки заплясали в глазах Венто.

   – Нет! – вспыхнула Стелла. – Я уже сказала, что не хочу тебя напрягать.

   – Мы играем вместе – вместе и будем вживаться в роль. И потом, ты ведь из Пьемонта?

   Стелла вздрогнула и потрясенно уставилась на своего партнера.

   – Откуда ты знаешь? – В ее глазах промелькнул неподдельный испуг.

   – У меня в Асти есть друг. В его произношении слышатся те же звуки, что и в твоем, – с улыбкой пояснил Венто.

   – Я как раз из Асти родом! – сорвалось с губ Стеллы, но она тут же прикусила язык. «Пока о тебе знают только, что ты просто актриса, выступающая под псевдонимом Стелла, тебе ничто не грозит», – вспомнила она слова Грациеллы.

   – Неужели? – Венто приподнял бровь. «Может, она разоткровенничается и назовет свое настоящее имя? – с надеждой подумал он. – И можно будет вывести ее на чистую воду…» – Значит, ты в Асти выступаешь?

   – Нет, я давно уехала оттуда, – сухо ответил Стелла.

   Венто вздохнул. «Похоже, откровенности не будет…» – кисло подумал он.

   – Так когда мы отправимся на Арену? – спросил он несколько мрачно.

   – Не знаю… Мне нужно подумать…

   – Нет времени думать, – спокойно сказал он, но в голосе зазвучали стальные нотки. – Пару-тройку часов надо найти в ближайшее время.

   Проблема заключалась в том, что Стелле нужно найти в два раза больше времени, ибо два часа уйдут лишь на дорогу. Как бы она хотела признаться в этом! Но если она скажет, что ей час только ехать до дома, то Венто перелопатит все театры в радиусе часа езды от Вероны и найдет Стеллу ди Нольфо в неприметном театрике Роверето!

   – В воскресенье! Перед репетицией! – выпалила Стелла.

   – В воскресенье? – задумчиво переспросил Венто.

   – Ты занят?

   – Видишь ли, я в выходные стараюсь вырваться из города и отдохнуть от его суеты. Если у меня нет спектакля, то чаще всего я куда-нибудь уезжаю на все выходные. А в этот выходной у меня спектакля нет.

   – Понимаю… А у меня в пятницу и субботу как раз есть спектакли, и я предпочитаю не планировать ничего на эти дни.

   – Другие будние дни? В частности, среда? – предложил Венто.

   – У меня… репетиции. – Стелла на миг опустила глаза. Потом смело посмотрела на него: – И я никогда не знаю, в котором именно часу их назначат и на сколько они затянутся. Нас вызывают всегда по-разному, – торопливо сочиняла она. – У вас разве не так?

   – Зависит… У меня репетиции по будням ежедневно в первой половине дня, а вечерами спектакли… Кроме среды, пожалуй… – внимательно ее разглядывая, ответил Венто.

   Стелла вскинула глаза на своего партнера.

   – Ты так хочешь выиграть, что даже готов пожертвовать выходным днем за городом? – Неприкрытая язвительность зазвучала в ее интонации.

   – Да, ради высокой цели я готов многим пожертвовать, – ответил он саркастично. Не говорить же ей, в самом деле, что ради прогулки с любой другой он не прогнулся бы. Тем более он и самому себе в этом не признавался, а считал, что его жертвенность обусловлена только высокой целью: – Я нацелен на победу в конкурсе.

   – Так хочешь уехать в Испанию? – усилилась язвительность в голосе Стеллы.

   – О, ты не представляешь, как! – Сарказм в его голосе тоже стал куда заметнее.

   – Чем тебе так не нравится Италия?

   – Кризисом, – коротко ответил он. Так он отвечал всем, чтобы не вызывать подозрений и лишних вопросов.

***

Всю дорогу до дома Стелла размышляла над прошедшей репетицией, словами Венто и его предложением. Ощущения и чувства, одно острее другого, спорили между собой. Стыд и дискомфорт, осознание своей непрофессиональности, вся эта ложь, которую она разыгрывала перед Венто и Джорджо, подавляюще действовали на нее и побуждали бросить эту затею, но искреннее желание помочь, которое выразил балетмейстер, и неожиданная нежная поддержка Венто заставляли трепетать от неописуемо приятной внутренней дрожи. Серьезные отношения с Джаном, их любовь и совместная жизнь, несмотря на то, что последние два вечера они почти не разговаривали друг с другом, – все это во весь голос взывало к совести, чувству ответственности, верности и любви, убеждая отклонить настойчивое предложение Венто отправиться на прогулку по старинной Вероне. Но неимоверное магнетическое притяжение, которое излучал партнер по спектаклю, разжигал в Стелле непреодолимое желание это предложение принять. Впрочем, к последнему она категорически не хотела прислушиваться и потакать ему.

   Стелла совершенно не понимала, что на нее накатило, почему она непрестанно возвращается мыслями к этому мужчине. Она сердилась и пыталась убедить себя, что если она не в состоянии выкинуть его из головы, то тем более стоит отказаться. «Но как отказаться?! – говорила себе Стелла вполголоса, взглянув в зеркало заднего вида в свои глаза, когда припарковала машину у дома. – Ведь он хочет помочь мне войти в роль! Если отказаться от его помощи, как я справлюсь?! Да и станет ли он работать дальше с такой строптивой упрямицей?» – кисло размышляла она.

   Войдя в квартиру, она бросила мимолетное приветствие Джану и, как это происходило в предыдущие два дня, прошествовала в спальню. Переодевшись в домашнюю одежду, она молча вернулась в кухню и принялась готовить салат.

   – Ты будешь ужинать? – спросила она сухо у Джана.

   Он вдруг поднялся и направился к ней, вместо того, чтобы мрачно ответить, что уже поужинал.

   – Стелла, – обнял он ее сзади за плечи, – мне совсем не нравится то, что происходит между нами в последние дни. Мы живем словно чужие…

   – Джан, мне тоже не нравится то, что происходит! – воскликнула она, вырываясь из объятий любимого. – Мы почти никогда с тобой не ссорились. Ты даже всегда очень терпеливо относился к моему нытью по поводу твоих командировок в выходные. А тут встал в позу по причине, которая, по моему разумению, вообще не должна тебя хоть как-то волновать! Какая тебе печаль до того, что я нашла себе занятие на выходной, когда ты не бываешь дома?

   – Не только на выходной, но и сегодня, смотри, как поздно ты вернулась! Девять вечера! И потом, мне не нравится это занятие!

   – Почему?!

   – Настоящие актеры… Это не обычные люди. В театральном коллективе существуют вечные грязные интрижки! Я совсем не хочу, чтобы ты пошла по рукам…

   – Ты в своем уме?! Как тебе вообще приходит в голову говорить мне подобные вещи?! – возмутилась Стелла. – Мы с тобой четыре года вместе, я всегда оставалась верной тебе! И ты полагаешь, что за три месяца я испорчусь и пересплю со всей театральной труппой?! Спасибо за доверие, – ехидно бросила она и продолжила судорожными движениями готовить салат.

   Джан вздохнул и снова обнял свою возлюбленную.

   – Стелла, прости… Может, я и правда зря так погорячился. Я просто очень боюсь, что какой-нибудь красавчик отнимет у меня такую чудесную девушку. Ты мне очень нужна, – проникновенно сказал Джан, разворачивая Стеллу к себе лицом и заглядывая ей в глаза. – Если ты обещаешь мне, что ничего подобного не произойдет…

   – Конечно, я обещаю, Джан! – Она нервно всплеснула руками.

   – И ты не бросишь своих девчонок?

   – Разумеется, нет!

   – А если ваш спектакль займет призовое место, что ты решишь насчет Испании?

   – Джан, давай решать вопросы по мере поступления. Я не сильно верю в то, что этот спектакль займет призовое место… – Она опустила глаза.

   – Почему? – искренне удивился он.

   «Не рассказывать же про всю эту аферу… Вот и ему лгать приходится…» – с досадой подумала Стелла, а вслух произнесла:

   – Не такая там гениальная идея.

   – Зачем же ты участвуешь?

   – Джан, мне интересно попробовать себя в чем-то новом. К тому же, во мне еще жива жажда соревнования! – Стелла снова начала сердиться.

   Не желая с ней спорить, Джан промолчал. Вместо слов он притянул Стеллу к себе и с нежностью прикоснулся к ее губам. Потом отстранился и снова заглянул ей в глаза.

   – Когда же у тебя репетиции?

   – В среду и в воскресенье.

   – Вечерами? – уточнил Джан.

   – После обеда, – настороженно ответила Стелла, боясь вновь увидеть недовольство любимого мужчины.

   Но он снова поцеловал ее, будто, наконец, принял этот факт и смирился.

   «Пожалуй, от прогулки с Венто все же стоит отказаться… – подумала она. – Ведь я люблю Джана, и гулять с другим мужчиной нехорошо с моей стороны…» Последний довод вызвал странное неприятие: сердце отчего-то протестовало и не хотело отказываться от перспективы прогулки по старому городу с Венто. И первый раз за четыре года, целуясь с Джаном, она думала совсем о другом мужчине.

ГЛАВА 7

Осушив слезы Стеллы и достигнув с ней некоторого консенсуса, Венто, помня, что та не любит ездить с ветерком и имеет свою крошечную машину, в этот раз даже не предложил подвезти ее. Он мечтал побыть в одиночестве. В его голове так же, как и в голове Стеллы, творился невообразимый сумбур, и ему требовалось привести все мысли в порядок.

   Дождавшись, когда шаги Стеллы растворятся в тишине, Венто тяжело опустился на стул. Его надежды на победу в конкурсе с этим спектаклем таяли на глазах, и это ему совершенно не нравилось. Но еще больше ему не нравилось, что новая партнерша вызвала в груди какое-то странное, хоть и приятное волнение, которое раньше там никогда в жизни не возникало, и это неизведанное чувство его напрягало. Оно нарушало внутреннее равновесие!

   Венто безотчетно замечал необычные изменения в себе. Например, сегодня, пока Стелла еще не пришла, Венто поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет ее появления. Он то и дело бросал на дверь мимолетные взгляды и даже несколько раз посмотрел на часы. Внутри все замерло в напряженном ожидании, а он понятия не имел, чего ждет. Ощущение напоминало первый выход на сцену. Когда стоишь у занавеса и ждешь сигнала. Кажется, что перестаешь дышать, сердце, затаившись, прекращает биться, а когда сигнал раздается, то кровь впрыскивается в сердце, и оно начинает наверстывать пропущенные удары. Именно это он испытал, когда отворилась дверь репетиционного зала, и на пороге возникла фигура Стеллы. Ее появление породило в груди Венто пугающую бурю. Впрочем, ощущение ему нравилось. Казалось, будто его наполнили радостные пузырьки, а по спине помчались мурашки, от которых он даже неконтролируемо передернул плечами. В тот момент он понял, чего ждал: света ее улыбки.

   Но в следующее мгновение все пузырьки разом лопнули и растворились в воздухе: никакого света не зажглось. Стелла бегло взглянула на него, равнодушно кивнула и, повернувшись к Джорджо, тепло поприветствовала балетмейстера. Сердце Венто тут же потяжелело от разочарования, и это не нравилось ему даже больше, нежели неприлично радостное предвкушение встречи. «Что вообще происходит?! – гневно подумал он, наблюдая, как Джорджо обнял Стеллу и принялся о чем-то расспрашивать, будто давнюю подругу. – Не хватает мне еще сентиментальной чуши!»

   Всю репетицию Венто старательно напускал на себя насмешливый вид, бросая в адрес Стеллы саркастичные замечания. Но все это продолжалось до тех пор, пока он не увидел в ее глазах слезы. В тот момент в нем словно что-то надломилось. Он больше не был в состоянии изображать из себя язвительно-равнодушного партнера.

   И вот теперь, когда Стелла ушла домой, унося с собой нежный свет своей улыбки, в душе образовалось непонятное опустошение, и Венто тщетно пытался заполнить его мыслями о какой-нибудь страстной незнакомке, с которой он собирался провести сегодняшнюю ночь.

   Венто сидел на кожаном стуле один в репетиционном зале, опустив голову на руки, лежащие на спинке, а мысли опять вернулись к всхлипывающей Стелле. Он ясно увидел перед сомкнутыми веками ее заплаканные глаза, и сердце вновь сжалось от сострадания. Вдруг вспомнилось, как Грациелла явно сдержалась, чтобы не высказаться резко в адрес своей знакомой, и это воспоминание только убедило его, что Стелла – человек Грациеллы, которого она хочет продвинуть на международном конкурсе.

   Злость волной поднялась внутри него. «Почему ради того, чтобы продвинуть непонятно кого, эта женщина пренебрегает моим талантом, моей многолетней успешной карьерой в этом театре, porca miseria (it. – черт подери!)?! – Венто даже резко поднял голову и ударил кулаком по спинке стула. – Но что можно сделать, чтобы восстановить справедливость? Грациеллу вряд ли снимут с должности, – рассуждал он. – Единственный вариант – это пробиться во второй спектакль, в пару к Луне».

   Ему позарез нужно выиграть конкурс, чтобы уехать из Италии, и ради этого он готов на многое. Участие в спектакле с давней партнершей несопоставимо увеличивало шансы, и Венто снова вспомнил абсурдное предложение Джорджо.

   «Что я могу сделать? Говорить ей заведомо лживые красивые слова, чтобы растопить ее высокомерие и соблазнить? Нет, я не могу…» – едва не застонал он.

   Венто действительно не мог! Если он делал женщине комплименты, то от души. Если говорил, что женщина его воспламеняет, то он в самом деле чувствовал, что зажегся. А Грациелла его совершенно не воспламеняла. Напротив, она отталкивала его! Он даже не мог со всей искренностью признать, что она красива! И потом, он сильно сомневался, что если вдруг ему удалось бы переступить через себя и обольстить ее, то она попалась бы на эту удочку и исполнила его желание.

   «Она может пойти на это, только если влюбится. А если она влюбится, у меня могут начаться проблемы… – кисло размышлял он. – Может, напоить ее и… – промелькнула коварная мысль, но Венто тут же откинул ее, поморщившись: – Пьяная Грациелла – это совсем уж страшно. К тому же, шантаж – это отвратительно. Взять на свою душу еще и подобный грех я не могу… – Он содрогнулся от этой мысли.– Должен же быть какой-то выход! – продолжался мозговой штурм. – Мне во что бы то ни стало нужно уехать в Севилью! Да куда угодно из Италии! Может, разозлить ее? Вынудить каким-то образом захотеть близости со мной? И сдаться ей при условии, что она поставит меня на главную роль во втором спектакле?»

   Эта мысль показалась Венто совсем абсурдной и, тяжело вздохнув, он поднялся и вышел в коридор. Там стояла тишина, будто все покинули театр. Хотя, возможно, так и было: по средам спектаклей не давалось, именно поэтому и назначили репетиции на этот день. Венто медленно побрел по коридору, погруженный в мрачные мысли.

   Громкий стук, раздавшийся в конце коридора, заставил его вынырнуть из невеселых раздумий. Венто ускорил шаг, чтобы скрыться за углом, потому что ни с кем не хотелось разговаривать. Но завернув за угол, он буквально налетел на Грациеллу. Она стояла у двери, прижав плечом к уху телефон, и рылась в своей сумочке в поисках чего-то. Ключей, видимо..

   Венто замер, наблюдая за главным режиссером, а в голову настойчиво вплыли слова Джорджо: «Вотрись к ней в доверие. Или интрижку закрути…»

   Вдруг Грациелла обернулась, словно почувствовала чье-то присутствие, и исподлобья посмотрела на него. В первое мгновение Венто увидел в ее глазах невыразимую печаль. Но уже в следующую секунду Грациелла приняла свой привычный надменный вид и резко убрала от уха телефон.

   – Что-то случилось? – спросила она.

   – Нет. Я просто искал тебя.

   – Меня?! – оторопела Грациелла. – Зачем?

   – Я хотел предложить свою кандидатуру на роль во втором спектакле, – смело взглянув ей в глаза, произнес Венто.

   – На эту роль я назначу кого-нибудь другого, – ответила она, язвительно улыбнувшись.

   – Почему не меня?

   – Ты не подходишь, – произнесла Грациелла категорично.

   – Ошибаешься. Мы с Луной играли подобные роли в спектакле, который имел громкий успех, – возразил Венто.

   – Ты считаешь себя вправе указывать мне, что делать? – Она демонстративно сложила на груди руки и насмешливо посмотрела на Венто.

   – А ты относишься к тем деспотичным главным режиссерам, которые никогда не прислушиваются к мнению своих коллег? – Он ответил таким же насмешливым взглядом.

   – Я хорошо знаю свою работу и не нуждаюсь в указаниях.

   – Когда только режиссер руководит процессом и считает себя всегда правым, спектакль получается провальным. Режиссер должен указывать направление, давать импульс своей команде, но не быть тираном. Ни один нормальный режиссер никогда не будет оставаться глухим к мнению своего творческого коллектива. Выигрывает тот спектакль, который является результатом сотрудничества, – спокойно и уверенно высказал он в лицо Грациелле.

   – Как ты вообще смеешь меня учить?! – аж задохнулась она от возмущения. Было видно, что слова Венто сильно задели ее. – Я могу выкинуть тебя и из этого спектакля! – негодующе пригрозила она.

   – Не можешь, – неприлично спокойно возразил Венто. – Мне известны условия твоего контракта. Точнее тот пункт, что я буду участвовать хотя бы в одном спектакле. И если мы не найдем общий язык, проиграешь ты, а не я.

   – Ты… Ты… – не находила она слов. Венто явно лишил ее самоуверенности и вывел из душевного равновесия.

   – Ты мужененавистница? – внезапно спросил Венто.

   – Мужененавистница?! – Грациелла изумленно захлопала глазами, а потом вдруг рассмеялась: – В целом нет. Но таких, как ты, я не переношу.

   – Каких таких?

   – Которые считают себя неотразимыми и незаменимыми.

   – Сколько презрения и неприязни в твоих глазах к совершенно незнакомому человеку, – хмыкнул Венто. – Ты ведь меня не знаешь.

   – Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять, какой ты ловелас.

   – Какое это имеет отношение к работе? Моя личная жизнь не должна тебя касаться. Тебя должны заботить только мои профессиональные качества.

   – Для этого ты не должен переносить на работу свои похождения. А мне известно, что ты переспал со всеми задействованными в театре женщинами.

   – Ошибаешься, – злорадно усмехнулся Венто. – Не помню, чтобы я переспал, например, с тобой.

   – Да как ты смеешь?! – прошипела Грациелла, покраснев до корней волос. Она вдруг подняла руку, делая резкий шаг вперед и, видимо, намереваясь ударить Венто, но он перехватил ее движение.

   – Как агрессивно ты реагируешь, будто тебе в принципе противна мысль о близости с мужчиной. – Его губы расплылись в саркастичной улыбке.

   – Ты почти угадал! – Грациелла одарила его надменным взглядом. – Это одна из самых бесполезных вещей на свете – быть вашей одноразовой подстилкой.

   – Тебя кто-то бросил после первой ночи? – невинно поинтересовался Венто, приподняв брови домиком.

   – Не твое дело, – огрызнулась Грациелла.

   – Твоя неудовлетворенность видна при первом взгляде.

   – Ты… ты… – снова начала она задыхаться от ярости.

   – Что я? Я лишь говорю то, что вижу. А вижу я привлекательную женщину, которая могла бы покорить любого, но своим холодным презрением ко всему мужскому полу вызывает лишь отторжение. Ты оказываешься никому ненужной, одинокой и неудовлетворенной и презираешь нас еще больше. Замкнутый круг.

   – Да как ты смеешь делать подобные предположения?! Что я неудовлетворенная одинокая женщина…

   – Да потому что любой мужчина, даже если захочет приблизиться к тебе, испугается твоего ледяного надменного взгляда и начальственного тона. Не удивлюсь, если ты даже целоваться не умеешь…

   Грациелла гневно сверкнула глазами, испепеляя взглядом. На миг Венто испугался, что перегнул палку, и теперь она будет добиваться его исключения даже из этого не подающего надежды спектакля. Он, конечно, знал, что директор театра не позволит такого и скорее поищет другого режиссера, чем исключит Венто из конкурса, однако внутри все замерло в ожидании действий разъяренной тигрицы.

   Реакция Грациеллы оказалась непредсказуемой, хотя именно этого Венто и добивался, по сути. Вместо того, чтобы устроить истеричный скандал, какой устроила бы любая уважающая себя феминистка, Грациелла резко распахнула дверь, с силой втолкнула Венто внутрь, затем с грохотом захлопнула дверь за своей спиной – в этот момент Венто испугался, что она достанет откуда-нибудь нож и вонзит в него, – и… впилась в его губы поцелуем. Именно впилась, а не нежно прильнула, поцеловала или прикоснулась к губам. О нежности вообще речи не шло, а поцелуй можно скорее охарактеризовать как принуждающий. Внутри Венто он поднял лишь бурю протеста. Никогда прежде женские губы не казались ему настолько чужими и твердыми. От них веяло холодом. К тому же, в нос ударил аромат духов, который был неприятен ему до отвращения.

   Венто хотел оттолкнуть ее, возмутиться, разорвать этот отвратительный для себя контакт. Грациелла ворвалась в зону его комфорта слишком бесцеремонно и против его воли. Но в голове снова всплыли слова Джорджо и недавние размышления. «Раз уж она сама решила воплотить в действие этот план, я просто не имею права упустить выпавший шанс…» – подумал Венто.

   Грациелла отстранилась и торжествующе посмотрела на него.

   – Надеюсь, ты убедился, что я умею целоваться? И не знаю недостатка в мужском внимании?

   – Конечно, – ответил Венто, стараясь скрыть сарказм в своем голосе. Он прекрасно понимал, что женщина, не знающая недостатка в мужском внимании, не пытается это кому-то доказать, а просто принимает подобное внимание и наслаждается им.

   – Слишком неубедительно! – с вызовом ответила Грациелла. А затем схватила его за рубашку и рывком расстегнула ее. Нити, которыми были пришиты пуговицы, с треском лопнули.

   Венто отпрянул и с упреком посмотрел на главного режиссера. Она же взирала на него надменным взглядом, ни сколько не смущаясь. Внутренне Венто содрогнулся: ему показалось, что женщина с таким взглядом вполне могла бы применить какие-нибудь садистские приемы, а этого он терпеть не собирался. Для него секс был синонимом нежного удовольствия.

   – Я, впрочем, как и мои пуговицы, не терплю жестокого обращения, – произнес он странным голосом.

   Грациелла рассмеялась ему в лицо, но что-то в ее смехе выдавало наигранность. Она только хотела выглядеть властной и самоуверенной, а на деле, похоже, была слабой женщиной.

   – Если ты хочешь ласки и нежности, попробуй сама подарить эти чувства другим. А если ты хочешь властвовать надо мной не только как режиссер, то не слишком обольщайся. Насилие и принуждение караются законом, – едва уловимая жесткость появилась в его голосе.

   Грациелла вспыхнула и отвернулась. Плечи ее вдруг поникли, она закрыла лицо руками и, кажется, сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Венто застыл около двери. Теперь ситуация была в его руках, и Грациелла стояла перед ним поверженная. Он даже мог бы в тот момент пригрозить ей обнародованием произошедшего, если она не поставит его на главную роль второго спектакля. Но подлость не была сильной стороной Венто.

   – Грациелла, зачем ты ведешь себя, как гиена? Ты ведь красивая женщина, которая может быть желанной многими мужчинами. Но от тебя так и веет презрением, от которого мужчины готовы сбежать на край света. Неужели тебе не хочется тепла и ласки?

   Она вдруг резко обернулась, и Венто увидел в ее глазах застывшие слезы. Он со страхом смотрел на нее: Венто в принципе не переносил женские слезы и истерики в любовных разборках, а утешать эту гиену было совсем не радостной перспективой. Венто уже пожалел о своем вопросе и о том, что ввязался в этот разговор.

   – Почему же ты не убегаешь? – вызывающе спросила она, шмыгнув носом.

   «Давай, ради своей цели прояви хоть немного ласки! – горячо зашептал внутренний голос. – Ты ведь хочешь уехать из Италии! Ну что тебе стоит изобразить симпатию?»

   «Я не могу! Она мне несимпатична!» – возразило сердце.

   «Какая разница? Никто не заставляет тебя разыгрывать любовь и жениться! Немного нежности и близости – и все!»

   «Немного близости?! Да у меня от нее только все опускается!»

   «Потому что ты думаешь не о том, – хихикнул внутренний голос. – Представь на ее месте милую и горячую девчонку. Ты же актер! Вспомни какой-нибудь приемчик, чтобы войти в роль!»

   Наверное, впервые в жизни войти в роль оказалось так сложно, ибо впервые в жизни Венто предстояло пойти на близость с женщиной, которая не просто не нравилась ему, но и была глубоко неприятна.

   – Мне кажется, ты чем-то расстроена или подавлена. Могу я немного согреть тебя?

   Венто явно увидел, как перехватило у Грациеллы дыхание. Возможно, она слишком давно или даже никогда не слышала подобных слов, и они глубоко взволновали ее. Подбородок ее задрожал, ресницы затрепетали, а из глаз брызнули слезы. С трудом превозмогая себя, Венто протянул руку и второй раз за этот день стер слезы с женской щеки. Только если в первый раз внутри него все замерло от щемящего приятного волнения, то в тот момент он переступал через себя, стараясь замаскировать неприязнь.

   Грациелла вздрогнула от его прикосновения и заплаканными глазами посмотрела на Венто. Перед ним стояла самая обыкновенная женщина, у которой моментально куда-то пропали весь гонор, спесь и высокомерие. Она превратилась в женщину, нуждающуюся в простом человеческом тепле.

   Рука Венто со щеки опустилась ниже и легким прикосновением скользнула по шее, по плечу. Грациелла перестала дышать, и тело ее напряглось. Рука Венто опустилась еще ниже, он коснулся пальцами верхней пуговицы блузки и медленно расстегнул ее. Грациелла подняла дрожащие руки и принялась судорожно расстегивать оставшиеся неоторванными пуговицы его рубашки. Затем лихорадочно провела ладонями по обнаженной груди Венто и робко поцеловала его шею. Из властной тигрицы она вдруг превратилась в покладистую овечку.

   Закрыв глаза, Венто попытался вспомнить образ девушки, с которой последний раз занимался любовью. «Давай, воспламенись! Запусти эмоции! Сыграй эту роль!» – уговаривал он себя.

***

– Надеюсь, ты теперь убедился, что я не какая-нибудь старая дева? Что я вполне счастливая и удовлетворенная женщина? – отрывисто говорила Грациелла, нервными движениями пытаясь застегнуть пуговицы своей блузки. Когда любовная агония закончилась, она стыдливо принялась натягивать на себя одежду. Ее движения, голос, выражение лица выдавали крайнее смущение. Она напоминала молодую невинную девушку, которая впервые в жизни была с мужчиной, и Венто непроизвольно даже опустил глаза на ее обнаженные ноги, чтобы убедиться в обратном. К его счастью, не он лишил ее девственности, и видеть такое поведение от властной, если не сказать деспотичной на работе женщины, было странно.

   – Да-да, – ответил он, так и не сумев до конца спрятать сарказм.

   – Это издевка?

   – Нет. Я просто не понимаю, зачем ты пытаешься мне это доказать? Счастливая женщина излучает счастье, и этот свет виден издалека. Важно, чтобы ты чувствовала внутри этот свет, а не пыталась доказать мне, что он существует.

   Грациелла опустила глаза. Она уже полностью оделась, лишь волосы в беспорядке торчали во все стороны.

   – Никто не должен знать о том, что произошло. Иначе я уничтожу тебя, понял? – послышалась угроза в ее голосе.

   – Убьешь? – Он приподнял бровь.

   – Нет, расскажу директору твоего театра, что ты меня принудил.

   – А я покажу директору моего театра оторванные пуговицы, – стал его голос жестким и колючим, и Грациелла побледнела. Венто добавил чуть мягче: – Я не собираюсь обнародовать случившееся. Еще угрозы будут?

   – Я хочу, чтобы ты вечерами согревал меня. В течение трех месяцев нашего сотрудничества.

   Венто шокировано уставился на главного режиссера. «Наверное, у нее не все в порядке с головой, – в ужасе подумал он. – У многих творческих людей такое встречается…»

   – Грациелла, я не из тех, кто вступает в длительные и серьезные отношения.

   – Понимаю. Ты пользуешься одноразовыми салфетками. Но я не одноразовая салфетка! – вдруг вскричала она в отчаянии.

   – Я и не считал тебя таковой…

   – Ты сделал это, чтобы я дала тебе главную роль, да?!

   – О чем ты?! Это ты начала меня целовать, разорвала мне рубашку! – возмутился Венто несправедливостью ее обвинения.

   – Я не так глупа, как тебе кажется. Я прекрасно знаю, как ты хочешь уехать из Италии, как ты хочешь участвовать в обоих спектаклях, чтобы увеличить вероятность победы! Я отлично вижу, что ты не веришь в Стеллу… И что ты мечтаешь сыграть во втором спектакле!

   – Это все правда! – подтвердил Венто. – Но я не пытался соблазнить тебя ради этого!

   – За главную роль я хочу немного твоего тепла… – Голос ее сорвался, и Грациелла, схватив сумочку, кинулась к двери. На пороге она обернулась: – Завтра я назначу тебя на главную роль. Но если ты обнародуешь сегодняшнее или откажешь мне, ты пожалеешь об этом. И никакой Испании ты не увидишь! – Лицо Грациеллы перекосилось не то от злости, не то от душевной боли, и она стремительно вышла из комнаты, хлопнув дверью.

ГЛАВА 8

Грациелла не обманула, и едва Венто явился в понедельник на репетицию спектакля из актуального репертуара театра, как директор поздравил его с назначением на главную роль второго конкурсного спектакля.

   – Ты шутишь? – недоверчиво уточнил Венто, решив, что директор просто пребывает в благодушно-шутливом настроении.

   – Ничуть, – удивился тот подобной реакции. – Вот официальное назначение. И в пятницу уже репетиция.

   Венто пораженно смотрел на диретора, который с серьезным видом протягивал ему какой-то документ. Венто взял белый лист, испещренный ровными печатными строчками, и пробежал его глазами. Сомнений быть не могло: теперь именно он будет играть эту роль.

   – Понятия не имею, как ты собираешься успевать репетировать еще и второй спектакль… – разорвал его молчаливое и недоуменное созерцание документа голос директора.

   – Когда у тебя есть цель, находятся различные скрытые ресурсы, – довольно хмыкнул Венто. – И потом, с Луной у нас отличное взаимодействие и взаимопонимание, ты ведь сам прекрасно знаешь. А спектакль похож на один из тех, в котором мы играли с ней лет пять назад.

   – Неужели настолько похож? – заволновался директор. – Нам ведь нужно поставить нечто уникальное.

   – Все уникальное поставлено задолго до нас, – скептически заметил Венто.

   – Ты не будешь возражать, если на следующий месяц я все же сниму тебя с одного текущего спектакля? Тебя и Луну. До конкурса ваши роли сыграют Соле и Нувола (прим.автора: Соле и Нувола – псевдонимы, обозначающие: Sole (it.) – солнце, Nuvola (it.) – облако)? Потом вы вернетесь к этому спектаклю. Луна не сможет репетировать по выходным, ей нужно выделить будние дни.

   Венто вздохнул, но, посчитав довод директора разумным и оправданным, выразил свое согласие. Луна действительно не выступала и не репетировала по выходным. Для этого у нее имелась причина, о которой знал только директор театра и Венто. Первый – исключительно ради согласия на подобные условия, второй – на правах друга. Но оба были обязаны охранять конфиденциальность довперенных им сведений. Причиной этого являлся маленький ребенок Луны.

   Луна ревностно оберегала свою личную жизнь от общественности. Все ее роли предполагали грим, смену прически и облика до такой степени, что в обычной жизни ее практически невозможно было узнать. И это позволяло актрисе вести спокойный образ жизни и не бояться нежеланного вторжения СМИ. А в личной жизни у нее было все очень шероховато и неидеально, и от этого Луна еще меньше хотела, чтобы о ней узнали.

   Выйдя из кабинета директора, Венто не знал, плакать ему или смеяться. Это назначение напоминало ловушку. Он не представлял себе, какое зло ему может причинить Грациелла, но, вспоминая вчерашний вечер и ее последние слова, он предположил, что его ждут тяжелые времена.

   Разумеется, он не собирался становиться для нее мужчиной по вызову. Мысль о том, чтобы удовлетворять эту гиену, порождала в нем отвращение. Особенно, когда он вспоминал момент близости и запах ее духов. Но разум призывал его сохранить с ней сносные отношения. Потому Венто решил проявить благоразумие и выразить Грациелле свою благодарность: в пятницу, когда она явилась на первую репетицию второго спектакля, он подарил ей небольшой букет цветов. Конечно, он сделал это так, чтобы никто не видел: подкараулил у машины в переулке. Грациелла взглянула на него блестящими от волнения глазами, и Венто понял, что она очень тронута его знаком внимания.

   Положив букет в багажник, она закрыла машину и взглянула на него.

   – Вечером поужинаем вместе? – постаралась она придать своему голосу ультимативный тон, но удалось лишь его жалкое подобие.

   – Сразу после репетиции я уезжаю из города и вернусь только на воскресную репетицию.

   – Ты хорошо помнишь, что я сказала тебе? – В ее глазах сверкнул злой огонек. – Я...

   – Не пытайся меня шантажировать, – оборвал Венто. – Так ты ничего не добьешься. А вот при нормальных отношениях пообедаем в понедельник.

   – Пообедаем?

   – Да, у меня в понедельник вечером спектакль.

   – Я буду ждать тебя после выступления у себя дома, – улыбнулась Грациелла и, прошествовав мимо, направилась в переулок, ведущий к театру.

   Венто внутренне выругался. «Но, по крайней мере, это не выглядит, как принуждение и рабство, – кисло попытался он себя уговорить. – Она хотя бы уважает мое личное время и идет на компромисс… Надо постараться выжать из этого максимум: сохранить свою свободу и участие в двух спектаклях…»

***

– Что такой невеселый? – раздался за спиной знакомый голос, пока Венто шел по коридору к репетиционному залу.

   – Чао, Луна, – тепло улыбнулся он своей обожаемой партнерше и поцеловал в обе щеки. – Все в порядке, – солгал он. Не рассказывать же ей перипетии отношений с главным режиссером!

   – Тебя назначили на роль во втором спектакле? Поздравляю! – натянуто произнесла Луна.

   – Кажется, ты не слишком рада? – Венто вопросительно приподнял бровь, чутко уловив настроение подруги.

   – За тебя я рада очень. Просто я до сих пор сомневаюсь, что должна участвовать. Я надеялась, что назначат все же кого-то другого, и тогда я с чистой душой отказалась бы.

   – Ты собиралась отказаться?!

   – Венто, ты же знаешь, что я согласилась только ради тебя.

   – Луна, я прошу тебя, не отказывайся! – Венто умоляюще посмотрел на нее. – И прошу тебя сыграть на победу.

   – Как я могу отказать такому мужчине, как ты! – Луна всплеснула руками. – Только выбор между семьей и другом несколько тяжел, знаешь ли! – перешла она на шепот, хотя в коридоре никого не было.

   – За месяц гастролей твоя дочь отдохнет от тебя, а переезжать в Севилью насовсем – это уже дело добровольное.

   – Ты так говоришь, Венто, потому что у тебя нет детей, и ты понятия не имеешь, что такое уехать от ребенка надолго.

   – В конце концов, ты можешь взять ребенка и няню с собой, – пожал Венто плечами. – Вряд ли испанские СМИ будут за тобой охотиться. Ты для них личность неизвестная.

   – Да, конечно… – Луна опустила глаза. – Но моя семья состоит не только из дочери.

   – Естественно, – с сарказмом произнес Венто. – Ты так и не подала на развод?

   – Венто, не начинай, пожалуйста! – взмолилась Луна.

   – Я и не заканчивал. Твой муж и его отношение к тебе меня просто бесят. Не понимаю, почему ты не расстанешься с ним?

   – Моя дочь любит отца.

   – Ну, вот и проводила бы с ним время по выходным. Какая разница?

   – Венто… Ты никогда не любил, тебе не понять!

   – Луна, я, может, и никогда не любил, зато знаю, что в любви должно быть уважение.

   – Венто, закроем тему! – Луна выставила вперед руку. – Говорят, твоя партнерша по первому спектаклю ничего не смыслит в актерском искусстве. Неужели это правда? – решила она сменить тему.

   Венто вдруг испытал странное ощущение: будто кто-то болезненно уколол его. Брови хмуро сдвинулись, а губы плотно сжались. С изумлением он обнаружил, что подобное замечание в адрес Стеллы ему неприятно, хотя он первый именно так и считал.

   – Она божественно танцует. А в роль пока войти не может, – ответил он коротко.

   Луна внимательно разглядывала своего партнера.

   – У тебя с ней что-то есть?

   Венто резко вскинул глаза и испытующе посмотрел на Луну. Сердце почему-то споткнулось.

   – Нет. Я интрижек на работе давно не завожу, – сухо ответил он и тут же с ужасом вспомнил историю с Грациеллой.

***

Воскресная репетиция перенеслась на обеденное время, потому что у Джорджо возникли неотложные планы на вечер. К счастью, все репетиционные залы были свободны в это время, потому что репетиции воскресного спектакля проходили в первой половине дня, а вечером в воскресенье, разумеется, все остальные хотели отдохнуть.

   Но Венто был этому даже рад: он совершенно забыл спросить у Стеллы номер телефона, потому у него не имелось никакой возможности договориться с ней о прогулке. Теперь же он планировал добиться от нее похода на Арену после репетиции.

   – Итак, надеюсь, вы выучили сцену первого совместного танца? – лукаво улыбнувшись, спросил Джорджо, закрывая дверь в репетиционный зал. Венто явился еще минут двадцать назад, теперь наконец-то пришла Стелла, и можно было начинать.

   – Да, – ответила Стелла, стараясь придать голосу равнодушие. Одна только мысль об этом танце будоражила ей кровь, а она никак не могла понять, что ее так волнует.

   Венто кивнул в знак согласия: он никогда не являлся на репетиции неподготовленным, потому задавать ему подобный вопрос – чистая формальность со стороны Джорджо.

   – Стелла, я у костюмеров раздобыл платьишко из прошлого спектакля, которое, судя по представлениям Грациеллы, чем-то похоже на твое будущее платье. Предлагаю тебе облачиться в него, это поможет войти в образ. – Балетмейстер с доброжелательной улыбкой протянул ей костюм. – Можешь переодеться прямо здесь, пока мы с Венто подготовим выгородку (прим.автора: Выгородка – это условная расстановка будущих декораций сцены в пространстве репетиционного зала с помощью подручных предметов: стульев, матов, коробок и прочего. Это позволяет актерам найти мизансцены, сориентироваться в будущих декорациях и перейти от голого текста к поиску движений, характера персонажа и взаимоотношений персонажей.

   Стелла кивнула и взяла из рук Джорджо легкое и воздушное платье. Оно было сшито из тонкой полупрозрачной ткани нежно-сиреневого цвета, и Стелла с удовольствием отправилась в самый дальний и затемненный уголок переодеваться. Мужчины тем временем принялись передвигать предметы, создавая в зале тропы и преграды, которые актерам придется в будущем преодолевать на сцене.

   Венто старался не смотреть на Стеллу и сосредоточиться на создании условных декораций, но когда она вышла из тени, он едва не уронил коробку, которую держал в руках. Стелла была очаровательна! Платье оказалось немного ей не по размеру и сидело чуть свободней, чем должно было бы, но это ни капельки не портило ее облик. Весьма открытый вырез лифа обнажал шею и плечи, целомудренно прикрывая небольшую грудь. Талию перехватывала синяя широкая лента, подчеркивая ее тонкость и стройность. Спадая мягкими волнистыми складками почти до самых щиколоток, юбка закрывала ноги, но полупрозрачность материала позволяла угадывать очертания фигуры под платьем. Стелла напоминала прекрасную нимфу, вышедшую из грота. Не хватало цветов в длинных распущенных волосах.

   Венто крепче вцепился в коробку и, с трудом пытаясь присесть на вдруг ставших негнущимися ногах, поставил ее в положенное место.

   – Ты просто прелестна! – искренне восхитился Джорджо и направился к Стелле. – Венто, глянь, какая красавица тебе досталась!

   Венто медленно поднял взгляд. Он любовался Стеллой, очарованный ее простой и естественной красотой.

   – Тебе очень идет этот образ. Ты прекрасна, – сказал он ровным голосом, и лишь глаза выдавали его истинное восхищение.

   Стелла совершенно смутилась и, покраснев, опустила взгляд. Сердце гулко стучало в груди, отплясывая радостный танец.

   – Ты не должна стесняться своей красоты, – поучительно заметил Джорджо. – Напротив, ты должна использовать ее для своей роли! – Балетмейстер вдруг рассмеялся, а потом пояснил: – Тебе надо очаровать главного героя по спектаклю, – заговорщически подмигнул он Стелле.

   – А очарованный герой должен влюбить в себя главную героиню, – прозвучала за его спиной саркастичная реплика. – Приступим уже к обольщению. Каким ты видишь этот танец, Джорджо?

   – Ты добиваешься благосклонности девушки, которая в тебя уже влюблена, но, разумеется, не собирается этого показывать. Это общая идея, общее настроение. Теперь попробуем воплотить ее в отдельных движениях. Думаю, сначала мы поставим сам танец, а потом наложим на него слова.

   – Сколько длится танец?

   – Около двух минут. Начнем с первого элемента! – Джорджо с энтузиазмом хлопнул в ладони и принялся рассказывать свое видение танца.

   Неожиданно для обоих мужчин Стелла осмелилась возразить и предложить совсем другие движения и элементы. Впрочем, Джорджо был открытым к диалогу руководителем, потому отнесся очень благосклонно к идеям Стеллы. В какой-то миг он бросил торжествующий взгляд на Венто, словно говоря: теперь ты убедился, что твоя партнерша вполне профессионал? Венто лишь вздохнул: он с самого начала понимал, что Стелла – профессионал в танце. В танце, но не в актерском искусстве!

   Спустя некоторое время танец был проработан в теории, и теперь его предстояло «прогнать» в выгородке. Стелла вышла в центр импровизированной сцены и начала изображать девушку, прогуливающуюся по лужайке под легкую мелодичную музыку и собирающую цветы, а Венто принял образ коварного знатного кавалера, покоренного красотой прекрасной синьорины. Он тихо подкрался сзади и схватил девушку за руку.

   Даже ожидая этого прикосновения, Стелла натурально вздрогнула. Его пальцы, коснувшиеся ее руки, породили трепет во всем теле. Изящным движением она отпрянула, но рука все еще оставалась в его горячей ладони. За мгновение до того, как ее пальцы готовы были выскользнуть, Венто крепко сжал их и сделал вид, что резко потянул Стеллу к себе. Она закружилась вокруг своей оси, и юбка взметнулась сиреневыми волнами, заструилась вслед за ней словно прозрачный ручей.

   Мгновение – и она оказалась в его объятиях. Рука Венто обвилась вокруг ее тонкой талии, и он властно прижал Стеллу к себе, чувствуя сквозь шелковую ткань плавные изгибы упругого тела. Глаза в глаза, рука в руке – они сделали несколько пружинящих шагов, прижатые друг к другу так, будто слились в одно целое. Дыхание сбилось от тесного контакта тел, удары сердца стали нерегулярными.

   Еще один шаг – и Стелла вырвалась из его объятий, взмахнула длинными прядями волос и, изящно подняв руки, упорхнула прочь. Тонкая ткань юбки будто стекала по ее ногам, подобно воде, а волосы, по-прежнему отливающие рыжим оттенком, словно языки светлого пламени, гнались за ней.

   Венто тоже, будто быстрый ветер, погнался следом. Настигнув Стеллу сзади, он положил ладони ей на плечи и ласкающими движениями провел руками по ее рукам, от плеч до самых запястий. Переплетясь пальцами, оба подняли руки, расставив их в стороны, и сделали несколько плавных скользящих шагов. Он разжал пальцы, провел ладонями по обнаженным рукам, плечам, спустился вниз по спине – и руки его оказались на талии Стеллы. Обхватив хрупкий стан, Венто сомкнул ладони на ее животе, тесно прижал к себе, подчинил ее шаги своим. Почувствовав движение ее ягодиц и тепло кожи, он ощутил трепет во всем теле. Дыхание прервалось, сердце пропустило пару ударов, чтобы со следующим аккордом, когда она опять упорхнет прочь, забиться вновь.

   Стелла свободной птицей летала по залу, ускользая от него, хотя ноги с трудом слушались ее, сделавшись ватными. Она остановилась, отвела назад ногу и пластично изогнула спину, гибкой тоненькой дугой откинувшись назад. Вдоль напряженного позвоночника пронесся табун мурашек в предвкушении его близости.

   Секунда – и руки Венто, нежно скользнув от живота к бокам, снова обвились вокруг ее гибкой талии. Соприкосновение бедер – и оба сердца дернулись, с силой ударились о ребра. Рука его скользнула вверх, коснувшись ее обнаженной спины в том месте, где закончился верхний край лифа. Плавное, но быстрое движение – и спина выпрямилась, а Стелла, вернувшись в вертикальное положение, вновь оказалась прижатой к Венто так близко, что почувствовала его дыхание на своих губах. Они замерли, не в силах дышать, не в силах пошевелиться, лишь гулкое биение сердец напоминало о том, что они – живая пара, а вовсе не прекрасная скульптура.

   Взяв себя в руки, Венто сделал пластичный шаг в сторону, потом еще один, подчиняя Стеллу своим движениям, по-прежнему буквально вжимая ее в себя, чувствуя движение каждой ее мышцы во всех точках соприкосновения. Этот контакт тел показался ему более чувственным и обжигающим, более интимным, чем секс с любой из тех женщин, с которыми он проводил ночи.

   Музыка стихла и растворилась в воздухе, оставив взамен звенящую тишину. Венто со Стеллой замерли на последнем шаге, глядя друг другу в глаза, прерывисто дыша, сгорая в смешавшемся дыхании, не замечая, как мир остановил свой ход.

   – Я не понимаю: вы такие одаренные, что с первого раза способны станцевать мою идею, или вы уже репетировали? – ошарашенно спросил Джорджо, разрывая момент близости.

   Венто разжал руки, сделал шаг назад и выдохнул. Стелла с трудом пыталась нащупать физическое и душевное равновесие, усмирить биение сердца и выровнять дыхание.

   – Мы одаренные. – Венто натянуто улыбнулся, стараясь прийти в себя и скрыть тот эффект, который оказал на него танец. – Может, оставим сцену без слов? – На его губах заиграла насмешка. Но это лишь казалось, что он хочет вывести Стеллу из равновесия своей колкостью. На самом деле, он просто боялся повторять этот танец. Его охватило неведомое ранее волнение, которое очень напоминало смесь желания, страсти и чего-то еще, только ощущения эти были острее, пронзительнее, его просто в жар от них бросало. Ему нужно было успокоиться, усмирить этот ураган, обрести себя.

   – Без слов нельзя. Сценарист на нас в суд подаст за нарушение его текста, – хмыкнул балетмейстер. – Это я могу варьировать своими представлениями танца, даже режиссер может дать послабления в исполнении. Но текст незыблем, и ты это знаешь.

   – Дело в том… – по-прежнему борясь с волнением, сбивчиво начал Венто, – что мы еще не… вошли в образ. Мы должны были со Стеллой сходить на Арену, но ты изменил время репетиции…

   Джорджо задумчиво посмотрел на часы, потом на Венто, затем на Стеллу.

   – Тогда я отправляю вас на Арену. Она открыта аж до половины восьмого вечера. У вас куча времени. Извольте там войти в роль, а в среду мы должны эту сцену отрепетировать. Полностью.

   Как идти вдвоем на прогулку в таком взбудораженном состоянии, ни Венто, ни Стелла не имели ни малейшего представления. Но и прогонять сейчас этот танец да еще с репликами даже Венто не чувствовал себя в состоянии.

   – Хорошо, мы пойдем сейчас на Арену, – произнес он, пристально взглянув на Стеллу.

   Она хотела воспротивиться, но не оказалось на это сил. И желания.

ГЛАВА 9

– Придется тебе смириться с ветром, – насмешливо произнес Венто, когда они вышли из здания театра. Сердцебиение уже вернулось к нормальному ритму, хотя в груди продолжало что-то приятно щекотать, и он решил, что лучший способ спрятать волнение – это напустить на себя насмешливый вид. – Ты ведь не станешь слепо следовать своим принципам и не поедешь на своей машине, раз мы идем гулять вместе? – широко улыбнулся он, закуривая сигарету. Ему нужно было срочно успокоиться, а курение этому способствовало.

   – С ветром я смириться могу, – скептически глядя на Венто, ответила Стелла. – А вот с курением нет.

   «Porca miseria! – выругался Венто мысленно. – Она еще будет влиять на мои привычки!» – раздраженно подумал он и затушил сигарету.

   – Зачем ты вообще куришь? – полюбопытствовала Стелла, садясь в машину.

   Этот вопрос поставил Венто в тупик: он никогда не задумывался, зачем он курит.

   – Потому что нравится, помогает успокоиться… Достаточно причин?

   – По какому поводу ты перенервничал? – Стелла невинно приподняла бровь, а у самой в груди все завибрировало.

   Венто метнул на нее молниеносный взгляд, от которого вибрация в ее груди только усилилась. Вопрос явно оказался неудобным для Венто, Стелла словно хотела поймать его в ловушку. Но ветер не так просто поймать в ловушку.

   – Вообще-то я назвал две причины. Почему ты полагаешь, что в настоящий момент сыграла вторая? Потому что выдаешь желаемое за действительное?

   Стелла плотно сжала губы. Хотелось послать его за дерзость и выйти из машины, но они уже влились в плотный трафик, а выпрыгивать на ходу ей показалось истеричной выходкой.

   – С чего бы я должна желать, чтобы ты нервничал? – язвительно спросила она.

   Венто вдруг сделал неожиданный крутой вираж, от которого у Стеллы сердце ушло в пятки. Они едва не столкнулись со встречной машиной, но Венто виртуозно увильнул от этой участи в последний момент.

   – Ты что, сумасшедший?! – выдохнула она.

   Венто удивленно посмотрел на нее, и Стелла поняла, что для него это норма вождения.

   – Я всегда так езжу, расслабься, – подтвердил он ее догадки.

   – Ты ненормальный! – гневно вскричала Стелла, пытаясь прийти в себя от испуга. – Тебе что, нравится испытывать жизнь на прочность?! Куришь, ездишь, как в последний раз…

   – По горам лазаю без страховки. Катаюсь по черным трассам. Да, мне нравится экстрим.

   – Мадонна… – прошептала Стелла. – По-моему, это безответственность. И отсутствие инстинкта самосохранения.

   – Почему безответственность?

   – Потому что ты думаешь только о себе. И совсем не думаешь о тех, кто тебя любит и боится потерять.

   – Зачем думать о несуществующих людях? – иронично спросил Венто.

   – Почему несуществующих? – изумилась Стелла. – У тебя что, нет родителей, других родственников, возлюбленной, наконец?

   – Родственники есть, но я ведь не обязан лишать себя удовольствия ради того, чтобы уберечь их от мимолетного страдания, – хмыкнул Венто. – А возлюбленной у меня нет. Если ты еще не поняла, то я не из тех, кто влюбляется.

   Стелла хмуро посмотрела на Венто. Странная горечь охватила ее, и она уже в мыслях громко ругала себя за то, что поддалась безрассудному порыву и пошла с ним на эту чертову прогулку. Она предпочла не отвечать на его реплику, а принялась настраивать себя на рабочий лад, повторяя словно мантру: «Эта прогулка нужна для спектакля, она должна помочь мне войти в роль, а этот мужчина – неотъемлемое сопровождение, это часть спектакля, ничего более, потому просто не обращай на него внимания и внемли только тому, что имеет отношение к актерству…»

   – Мы приехали, – нарушил Венто мантру, и Стелла обнаружила, что он успел уже припарковать железного коня и даже заглушить мотор. – Вид у тебя совсем неромантичный, – заметил он.

   – Почему он должен быть романтичным? – возмутилась Стелла.

   – Потому что у нас романтичные роли, романтичный спектакль, да и Верона романтичный город. Знаешь, как говорят? «Se ami qualcuno portalo a Verona…perché Verona è la città dell’amore! (it. – Если ты любишь кого-то, отвези его в Верону… потому что Верона – город любви!)» Нам с тобой любовь разыгрывать, а у тебя такой вид, словно ты гусеницу проглотила.

   Стелла невольно улыбнулась, а потом с интересом посмотрела на Венто.

   – Мы для того и пошли на Арену, чтобы пропитаться духом любви и войти в роль, – ответила она и вылезла из машины.

   – Это все сопутствующие приемы. – Венто вылез вслед за ней, захлопнул дверцу, и они не спеша двинулись вдоль невысоких оштукатуренных домов по Corso Porta Nuova. – Актер должен возбуждать в себе эти эмоции. Он не должен их играть, он должен их переживать заново.

   – То есть как? – непонимающе посмотрела на него Стелла, тем самым расписавшись в своем актерском непрофессионализме. Но Венто даже не стал ерничать по этому поводу: он уже все понял и смирился. Ему неизбежно предстояло обучить ее актерскому искусству, потому надо не подтрунивать, а делиться секретами и выжимать максимум из ситуации. Тем более он видел в Стелле многообещающие задатки.

   – Ты должна запустить так называемый «лифт эмоциональной памяти», – начал он терпеливо объяснять теорию. – Для этого ты должна вспомнить, что ты чувствовала в подобной ситуации. Например, тебе нужно натурально заплакать. Никто из актеров не достает из кармана нарезанный лук, чтобы выдавить слезы. К этому надо готовиться, воскрешать в памяти пережитые эмоции. Для этого актер вспоминает некий момент из своей жизни, допустим, что-то очень обидное, отчего в тот миг, когда он услышал слова, у него из глаз моментально брызнули слезы. Тогда это будет выглядеть убедительно, а зритель поверит и будет сопереживать.

   – Но… получается, что ты сосредотачиваешься на воспоминаниях, а не на роли… – недоуменно проговорила Стелла.

   Меж тем они прошли под одной из арок, перекинутых через Corso Porta Nuova, и оказались на Piazza Bra, окруженной разноцветными домиками разной высоты и ширины, что придавало площади живописный вид. Это самая большая площадь Вероны, и даже название ее соответствует этому понятию, поскольку происходит от слова «braida», что означает «широкий». Она действительно настолько просторная, что вмещает в себя даже зеленый скверик, за которым и прячется Арена.

   – Ты не сосредотачиваешься на воспоминаниях. Ты их в нужный момент призываешь на помощь, – возразил Венто.

   – А что делать, если у тебя нет нужных воспоминаний? – спросила Стелла. – Возьмем тебя: как ты играешь чувство любви, если ты не из тех, кто влюбляется?

   Венто рассмеялся.

   – Ты меня неправильно поняла. Я влюбляюсь постоянно, почти каждый день, но ненадолго. Я не влюбляюсь так, чтобы кому-то пришлось бояться за мою жизнь, – снисходительно пояснил Венто.

   – Понятно. Типичный stronzo, попытавшийся красиво завуалировать словами свою неспособность любить, – с издевкой прокомментировала Стелла и устремила взор на показавшуюся сквозь деревья Арену.

   – Если ты думаешь задеть меня подобным определением, то напрасно. Я много раз слышал в свой адрес этот эпитет и уже привык, – хмыкнул Венто.

   – Представляю, – кивнула Стелла. – Ты, видимо, даже считаешь это комплиментом.

   – Нет. Я просто полагаю, что бессмысленно доказывать людям, считающим свое восприятие жизни единственно правильным, что существуют разные точки зрения на одни и те же вещи.

   Стелла вопросительно подняла брови, и Венто пришлось пояснить:

   – Какой смысл доказывать тебе, которая считает, что любить надо навсегда или хотя бы надолго, что я не вижу смысла в любви, которая становится рутиной? Я предпочитаю прекращать отношения до того, как возникнет чувство собственности, а с ним и чувство ревности к любому встречному. До того, как отношения станут повинностью и обязанностью. Я предпочитаю иметь отношения, которые ничем не обременяют, а дарят радость и удовлетворение: партнером, собой, жизнью в целом.

   – У тебя очень правильный псевдоним.

   – Именно, – лучезарно улыбнулся Венто. – Я свободный ветер, летящий, куда хочу.

   – А любовь ты считаешь ограничением свободы, очевидно? – полувопросительно проговорила она.

   – Разумеется. Влюбленный человек не принадлежит себе.

   – И тебе даже в голову не приходит, что между двумя людьми могут быть такие отношения, когда их связывает абсолютное доверие и понимание, трепетная нежность и желание познавать мир вместе, когда они становятся единым целым, двумя крыльями одной птицы. Вольной птицы! – Стелла с вызовом посмотрела на него, а Венто вдруг почувствовал, как что-то дернулось внутри от ее слов. – Да, тебе не дано это понять. Потому что у тебя, видимо, нет нужных органов, которые имеются у людей, способных любить.

   – Думаешь? – с сарказмом спросил Венто. Он прекрасно понял, что имела в виду Стелла, но ее слова задели его, и он хотел в отместку смутить ее. – Женщины, которые проводят со мной ночи, полагают, что все органы у меня в полном порядке.

   – Только этот орган у тебя и является синонимом любви. Но он к любви никакого отношения не имеет! У тебя нет сердца и души.

   – А ты, как видно, о любви знаешь все, – язвительно произнес он. – Давай, объясни мне, что это такое.

   – Любовь не объясняют, иначе это уже не любовь, а рассуждения, – поучительно ответила Стелла. – Итак, мы пришли. Как будем вживаться в роль?

   – Для начала билет купим. За вживание в роль тоже надо платить.

   Отстояв не очень длинную очередь, они оказались под огромными сводами древнего Колизея, состоящего из двух ярусов, образованных семьюдесятью двумя арками. Простояв одиннадцать веков, Амфитеатр был разрушен землетрясением, случившимся в XII веке. Оно нанесло Арене серьезный ущерб: обвалился второй ярус, а поскольку в те времена шедевры античной архитектуры не особо ценились – или не считались шедеврами, – то веронский Колизей постигла та же участь, что и римский: местные жители начали использовать обвалившиеся камни в качестве бесплатного строительного материала, превратив постройку в руины.

   – Знаешь что-нибудь об этой арене? – спросил Венто.

   – Это третий по величине амфитеатр в мире, построенный, если не ошибаюсь, в I веке нашей эры. Раньше здесь проводились знаменитые рыцарские турниры.

   – Эта самая большая театральная сцена под открытым небом, и до начала XVIII здесь действительно организовывались рыцарские турниры, а затем на Арене стали выступать комики и танцоры, даже носорог однажды взошел на эту сцену.

   – Носорог?! – воскликнула Стелла.

   – Да. Ради развлечения веронцев в 1751 привезли сюда носорога. Между прочим, горожане были изумлены, что на свете существует подобное животное. Народу собралось видимо-невидимо! Благо, Арена вместительная, а за счет ее эллиптической формы отовсюду хорошо видно. Потом тут еще бои с быками устраивались и прочие увеселительные мероприятия. С тех пор, в общем-то, ничего не изменилось: здесь по-прежнему развлекают публику…

   – Только концертами и спектаклями… – подхватила Стелла его мысль.

   – Именно так. В начале XX века два известных деятеля искусства вложили деньги в реставрацию Арены и провели на этой сцене фестиваль, посвященный столетнему юбилею Джузеппе Верди. С тех пор это стало традицией, и фестиваль проходит ежегодно. Тут столько известных опер было поставлено… Ни на одной не была?

   – Была на «Кармен». И еще на концертах, как на классических, так и на эстрадных. Видела Челентано, Лигабуэ и прочих. А ты?

   – Я все оперы пересмотрел, какие здесь давались. С концертами сложнее. Лигабуэ и Челентано – это замечательно, но в целом мне сложно найти тех, на чей концерт хотелось бы сходить. Хотя акустика здесь фантастическая и атмосфера тоже. Но меня удивило, что ты отметила Лигабуэ.

   – Почему? – не поняла Стелла.

   – Не предполагал, что тебе нравится его творчество.

   – Мне многие музыканты нравятся, – пожала Стелла плечами, – я проникаюсь отдельными композициями, а не репертуаром исполнителя. Хотя, конечно, есть и такие, творчество которых мне нравится почти полностью…

   Венто вдруг с ужасом понял, что в нем вспыхнуло неудержимое желание задать ей тысячу вопросов и узнать о ее вкусах, предпочтениях, увлечениях. Никогда в жизни у него такого желания не возникало в отношении партнерш по театру или по постели. Он не хотел засорять свою голову чужими жизнями. Ему это было ненужно и неинтересно. Поэтому возникший внезапно интерес к жизни Стеллы изумил его и испугал. Венто не признавал никаких привязанностей, никаких серьезных и глубоких отношений, а желание познать другого человека являлось явным признаком каких-то новых, ранее не испытанных чувств. «Да ты умом тронулся?! – мысленно обругал он себя. – Ты ведь не хочешь ничего серьезного, согласись? Это ловушка. Потеря свободы. И потом, если ты начнешь ее расспрашивать, будь уверен, что она ответит тебе взаимностью, а ты ведь не собираешься приоткрывать занавес в твою жизнь, правда?»

   Эта мысль заставила Венто содрогнуться. «Разумеется, нет! Мое прошлое не для глаз случайных людей».

   – Пойдем, поднимемся на трибуны, – позвал он Стеллу.

   Они взобрались по высоким каменным ступеням, которые одновременно служат сиденьями для зрителей. Взорам их предстала большущая сцена в обрамлении ровных эллиптических рядов.

   – Присядь, – сказал Венто, садясь на одну из ступеней. – Прикоснись к этим камням тысячелетней давности и проникнись древним духом. Представь гладиаторов, которые выходили вон из той арки, – указал Венто на широкий арочный проход под трибунами. – Или рыцарей на конях… Представила?

   Стелла задумчиво смотрела на сцену мечтательным взглядом, положив ладони на теплые древние камни. Вечерний ветерок трепал ее светлые волосы, в синих глазах отражались небо и солнечные блики. Венто неотрывно смотрел на нее, и сердцу в груди отчего-то стало тесно. Оно почувствовало себя запертым в клетку и начало рваться на свободу.

   – Знаешь… – не отрывая глаз от сцены, проговорила Стелла. – Наверное, из-за того, что я видела здесь театральные выступления, мне сложно представить средневековые турниры. Хотя древность Арены вызывает трепет… – Она, наконец, перевела взгляд на Венто.

   Он тут же отвернулся и глубоко вздохнул в попытках совладать с внезапно взбунтовавшимся сердцем.

   – Хорошо, тогда послушай легенду, – сказал он, мрачно сдвинув брови. – Она несколько необычная и касается возникновения этого Колизея. – Венто снова глубоко вздохнул и начал рассказ: – Перенесемся в Античные века. Некий уважаемый житель Вероны со страхом ожидает первых лучей рассвета, чтобы услышать, как ему будет вынесен смертный приговор. Почему он приговорен к смерти, легенда не раскрывает. Мы знаем только, что он сидит в камере и очень боится умереть. Его страх услышал Дьявол и явился к нему в камеру. Дьявол предложил мужчине сделку: в обмен на свободу тот должен подарить Вероне огромнейший театр для проведения различных мероприятий, который сумеет вместить тысячи зрителей. Мужчина дрожащим голосом предложил построить Амфитеатр. Дьявол согласился, но сказал, что за свободу хочет украсть душу мужчины. Разумеется, веронец, страшащийся смерти, согласился. Ночью из Ада пришли демоны, и на главной площади города развернулись строительные работы. Узник наблюдал за ними и вдруг осознал, что скоро пополнит ряды этих демонов. Его это испугало не меньше, чем смерть, и он начал умолять Деву Марию, чтобы она освободила его от договора, заключенного с повелителем тьмы. Работы были почти закончены, когда вдруг зазвонили колокола одной из церквей. Говорят, что Дева Мария услышала мольбы узника и послала своих ангелов разбудить город раньше времени. Демоны испугались и сбежали, так и не закончив работу. А поскольку строительство не было завершено, то, получается, Дьявол договор не выполнил и получить душу веронца не смог. Таким образом, узник сохранил свою жизнь и подарил городу потрясающий амфитеатр.

   – Уфффф… – выдохнула Стелла, которая, не дыша, слушала рассказ, и улыбнулась. – Никогда не слышала эту легенду. Она прекрасна… Правда, я думала, что узника спасет возлюбленная.

   – Будто только любовь может спасти! – насмешливо прокомментировал Венто.

   – Не только. Но любовь – это чудо, которое спасает. – Стелла устремила на него смелый взгляд. Он словно пронзил грудь Венто и разом перевернул там все вверх дном.

   Венто отвел глаза, усмехаясь и качая головой, будто желая сказать: «Какая чушь!» Но слова повисли на языке. Стелла смутила его, лишила присущей ему самоуверенности и бесчувственности. И его это страшно злило. Ему захотелось отплатить ей той же монетой: внести в ее душу смуту. Ведь он даже не догадывался, что давно сделал это.

   – Ромео и Джульетту любовь не спасла, а, напротив, погубила, – парировал Венто.

   – Да, иногда любовь губит, – согласилась Стелла. – Когда влюбляешься в того, кого стоило бы послать affanculo (it. – посыл на три буквы). – Мрачная тень пробежала в ее глазах. Стелла почему-то подумала о том, что трепет, который вызывает в ее душе этот насмешливый мужчина, сидящий рядом, очень похож на любовный трепет. «Нет! Не может быть, что за глупости! – Она даже тряхнула головой, чтобы изгнать эту мысль. – Я не могу влюбиться в такого ветреного и бездушного человека, как он!» – Послушай, я все же до сих пор не могу понять, как ты на сцене разыгрываешь любовь, если это чувство ты не приемлешь?

   – Сейчас я тебе продемонстрирую, – хмыкнул Венто. – Заодно проверим, помогает ли тебе присутствие в античном месте войти в роль. Итак, ты, юная леди благородного происхождения, не желающая даже взгляда обратить на несчастного влюбленного…

   – Которому этот взгляд нужен только, чтобы соблазнить меня, – язвительно вставила Стелла.

   – Да, но ты этого не знаешь и полагаешь, что он действительно влюбился.

   – О да! На неделю! Пока не встретит следующую красотку. – Губы Стеллы скривились в скептической насмешке.

   – Так вот в чем твоя проблема! – озарило Венто. – Тебе заранее известен исход спектакля, и ты не можешь поверить в чувства героя. Послушай, ты должна абстрагироваться от концовки. Ты должна играть мизансцены, словно ты не знаешь, что случится дальше.

   – Сложно изобразить доверие, когда не веришь!

   – А ты поверь! – настойчиво сказал Венто.

   – Как, интересно?

   Венто прикрыл глаза и несколько мгновений молчал, а Стелла с любопытством разглядывала его лицо. Оно было неимоверно притягательным, самим воплощением ее идеала мужской красоты, и Стелла поняла, что не стоило с таким упоением смотреть на него, но было уже поздно. Венто открыл глаза и обжег ее своим пронзительным взором темно-карих глаз. Гипнотизируя Стеллу взглядом, не позволяя ей отвести глаза, он заговорил своим чарующим хрипловатым голосом:

    – Я люблю тебя необъяснимо,

   И в глубине души я вынашиваю план полюбить тебя еще сильнее… (прим.автора:Отрывок стихотворения Пабло Неруды «Te amo»)

   Стелла, замерев, слушала, как проникновенно он читает стихотворение. Венто произносил строчки так чувственно, глядя ей в глаза, а на лице читались настолько неподдельные эмоции, что слова, казалось, шли из глубины его души. Сердце Стеллы трепетало, как сумасшедшее, будто Венто в самом деле признался ей в любви, и она на мгновение даже поверила в это.

   Осознав, что он замолчал, Стелла вздрогнула и спустилась с облаков на каменные плиты Амфитеатра. Опустив глаза, она сделала несколько глубоких вздохов и вновь посмотрела на Венто. Выражение искренней влюбленности уже исчезло с его лица, а на губах заиграла та насмешливая и торжествующая улыбка, за которую ей опять захотелось его ударить. Но она не могла себе позволить выдать эмоции, которые всколыхнула в ней его игра.

   – Мне нужны чувства,

   Пробуждает эмоции и дарит новое тепло… (прим.автора: Стихотворение Альды Мерини «Ho bisogno dei sentimenti») – с чувством, страстью, непокорностью, горящей в глазах, ответила Стелла.

   Венто удивленно приподнял бровь, и во взгляде его зажглось искреннее одобрение. Он глазами выразил комплимент ее артистичности и, снова войдя в роль, ответил:

   – Я люблю тебя, неосознанно,

   Я и сам не знаю почему…

   Голос его затих, слова разлетелись над Амфитеатром и растворились в воздухе. Сердце Стеллы гулко билось в груди. Боясь, что глаза выдадут ту бурю, которую породили в ее душе прочитанные Венто стихи, она отвернулась. Никаких ответных поэтичных строк ей в голову не приходило, разум словно потух.

   – Никакого ответа? – уточнил Венто.

   – Basta… Ты отлично входишь в роль, мне такому предстоит долго учиться.

   Венто удовлетворенно хмыкнул и улыбнулся. Но это была только маска. В глубине души он дрожал от мысли, что никогда в жизни еще не играл роли так искренне.

   – Однако мне понравилось, как сыграла ты. Очень убедительно и эмоционально прочла стихи Альды Мерини. Ты прогрессируешь на глазах.

   – Спасибо, – пряча за язвительностью горечь и волнение, ответила Стелла.

   – Раз ты делаешь такие успехи, полагаю, тебе будет несложно сыграть влюбленность в меня. К тому же, согласись, что не так уж и трудно это сделать в отношении того, кто тебе хоть немного нравится, – решил Венто подколоть свою коллегу. В реальности, ему хотелось поставить ее в неудобное положение и по реакции понять, взаимна ли его симпатия.

   – Да, разумеется. Есть только одна проблема, – с коварным огоньком в глазах произнесла Стелла.

   – Какая?

   – Ты мне не нравишься, – прямо глядя ему в глаза, бесстрашно ответила Стелла.

   Венто застыл, будто она дала ему пощечину. Никто никогда не говорил ему ничего подобного, тем более женщины, которые ему нравились. Он почувствовал непреодолимое желание прижать Стеллу к себе и целовать до тех пор, пока из нее не выбьется вся эта гордыня и высокомерие. И это желание было одновременно возбуждающим и раздражающим.

   – Я не нравлюсь тебе? – Он приподнял бровь, стараясь сдержаться. – Почему?

   – Потому что мне не нравятся мужчины, бегающие за каждой юбкой, как пастухи за овцами, способные только на красивые слова, но не способные на красивые чувства, мужчины, ненадежные, как изменчивый ветер.

   – Предпочитаешь постоянно жаркое солнце, сжигающее все вокруг, чтобы потом на коленях умолять ветер принести хоть немного свежести и изменений? – колючим голосом спросил он.

   – Нет, предпочитаю землю, постоянную и надежную, на которой можно твердо стоять двумя даже дрожащими ногами, несмотря на солнце, ветер и все те ураганы, которые стремятся все разрушить.

   – Понимаю… – хмыкнул Венто. – Любить ветер очень сложно. Но еще сложнее не любить его, – улыбнулся он, вставая. – Пойдем, Арена уже закрывается. Сходим к Джульетте?

   – Нет, мне надо домой, – решительно отказалась Стелла, понимая, что она будет не в состоянии слушать фальшивые признания в любви, если он начнет цитировать Шекспира. Ей непреодолимо хотелось, чтобы стихи были искренними, продиктованные его сердцем.

ГЛАВА 10

– В среду после обеда я тебя жду здесь, – тоном, не предполагающим возражений, сказал Венто, когда остановил машину у театра.

   – Зачем? – Стелла испуганно посмотрела на него.

   – Чтобы продолжить проникаться старинным духом Вероны. А ты думала, я тебя на свидание приглашаю? – в своем обычном насмешливом тоне спросил Венто.

   – Нет, не думала. Ты не ходишь на свидания. Тем более с такими, как я.

   – С какими «такими»?

   – Которые хотят любви навсегда или хотя бы надолго, – передразнила его Стелла.

   Венто рассмеялся.

   – Почему не хожу? Могу и сходить, чтобы доказать таким, как ты, быстротечность любви. – Он одарил ее дерзким взглядом.

   – Ты же никому ничего не доказываешь, забыл?

   – С особо упрямыми иногда просыпается азарт…

   – Не кажется ли тебе, что это бесчестно: доказывать свою истину ради азарта, играя на чувствах?

   – У тебя есть мужчина? – неожиданно спросил Венто.

   Стелла едва сдержалась, чтобы с триумфаторским видом не рассказать своему дерзкому партнеру, что да, у нее есть любимый мужчина, история любви с которым длится уже четыре года! Но она вовремя спохватилась, вспомнив слова Грациеллы.

   – Я ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь. – Она смерила Венто сердитым взглядом.

   – Это правильно. В свою жизнь лучше никого не впускать. Итак, в среду в два.

   – Послушай, в среду я не могу, у меня свои репетиции...

   – Да, конечно, я понимаю, – кивнул Венто, а в голосе звучал неприкрытый сарказм. – Но ученик должен выполнять задания своего учителя, который взялся за обучение, между прочим, добровольно и бесплатно. И если ученик не желает задания выполнять, то учитель не будет его уговаривать. И дважды браться за обучение он тоже не будет.

   – Венто, у меня в самом деле репетиции! Я едва успеваю приехать на нашу репетицию, – стушевалась Стелла от его сурового голоса и умоляюще сложила руки. – Может, в воскресенье? – неуверенно предложила она.

   – В следующие выходные я уеду и вернусь лишь к вечеру. У меня тоже есть своя личная жизнь, а не только преподавательство, – усмехнулся он.

   Стелла опустила глаза, а брови ее сложились хмурым домиком. Никакой репетиции у нее в среду не было. У нее была тренировка с Карлоттой после обеда. Но она ведь поклялась себе, что ее ученицы никак не будут страдать из-за этой новой сомнительной авантюры, в которую она влипла.

   – Я постараюсь что-то придумать… – поникшим голосом сказала Стелла.

   – Запиши мой номер телефона, – прозвучал голос Венто более мягко. – Может, у тебя будет другое окно в графике, которое совпадет с моим. Хотя у меня окон нет. Но, возможно, я смогу пойти с тобой на прогулку в один из дней, когда у меня вечерний спектакль. В этом случае между репетицией и спектаклем у меня имеются свободных часа три-четыре. Но все зависит от спектакля. Есть такие, перед которыми я не готов входить в другие роли. Так что можем обсудить.

   – Спасибо, – искренне поблагодарила Стелла, тронутая его гибкостью и желанием пойти на компромисс.

   Когда Стелла ушла, Венто несколько минут смотрел ей вслед: как она садится в свой крошечный Фиат, осторожно выбирается из западни, в которую ее зажали джипы, в два раза большие ее маленькой машинки, как она медленно катит по узкой улочке, даже не махнув ему на прощанье рукой, и скрывается за углом…

   Венто откинулся на подголовник и закрыл глаза. Рука привычным жестом потянулась к пачке сигарет. Он достал одну, зажег и глубоко затянулся. Выпустив густое седое облако дыма, Венто застыл: за два часа, что он провел со Стеллой на Арене, он ни разу не вспомнил о курении.

   «Что за чертовщина?!» – Он со злостью стукнул по рулю рукой, затем завел мотор и, резко сорвавшись с места, отъехал от обочины.

   Воскресный вечер быстро окутывал город сиреневым осенне-прохладным одеялом. Венто, не соблюдая скоростного режима, мчался в сторону одного из ночных клубов Вероны. Огни быстро убегали назад, впрочем, как и обгоняемые машины. Настроение было отвратительным, душевное равновесие нарушено, привычные невозмутимость и самоуверенность трещали по швам, и все это вместе взятое страшно злило.

   Венто понять не мог, что на него нашло, и полагал, что единственное, в чем он нуждался в тот момент, – это исключительно жаркая ночь с какой-нибудь легкой во всех отношениях девчонкой. Он не сомневался, что хороший всплеск энергии, положительных эмоций, физическая нагрузка и повышение содержания гормона радости вполне способны вернуть душевную гармонию с миром и самим собой.

   Но не тут-то было!

   Девчонку в клубе он нашел без труда: смазливую, фигуристую, легкодоступную,