Король ничего не решает. Остин Марс

Королевский бал закончился кровавой разборкой. Госпожа Вероника, святая, Призванная, теперь во всех газетах и во всех салонах, её обожают, её ненавидят, с ней хотят подружиться, на ней хотят заработать. И естественно, её хотят убить – слишком много внимания для какой-то Призванной, того и гляди, к ней начнёт прислушиваться Верховный Совет и король. За границей готовятся к войне, и хорошо прячут второго Призванного, который может стать большой проблемой. Но на данный момент для госпожи Вероники главная проблема – её сердечный друг Кан Шеннон, уверенный, что Призванная принадлежит только ему, и если кто-то с этим не согласен, то его ждёт множество неприятных сюрпризов.

***

7.39.9 Игры в недомолвки с Дарреном

   За окном шелестел по куполу мелкий дождик, на столе в творческом беспорядке лежали итоги большого осеннего бала, а напротив сидел главный шпион королевства Карн, и чуть ли не наизнанку выворачивался, изо всех сил пытаясь понравиться госпоже Веронике, святой, Призванной... ну или качественно делал вид, ей в любом случае было забавно это наблюдать. Особенно учитывая её бесценные "часы истины", о которых он не знал, ну или качественно делал вид, что не знал. В любом случае, врал он изящно и по мелочи, Вера решила ему это великодушно простить.

   Последние полчаса господин Даррен потратил на то, чтобы подробнейшим образом разобрать Верино завещание и все его вероятные последствия, мягко подводя её к мысли, что его было бы неплохо переписать. Она делала вид, что не понимает намёков, он делал вид, что не понимает, что она издевается, она мысленно делала ставки по поводу того, что случится раньше – он решит, что зря тратит время; она устанет и прямо скажет ему, что это не его дело; господин министр выйдет из ванной и решит всё за всех сам, как обычно. Пока шансы были равны.

   Вера покатала по столу карандаш, посмотрела на часы и вздохнула, указывая глазами на дверь спальни министра Шена:

   – По-моему, он утонул. Как думаете?

   Лицо господина Даррена отразило сдержанную скорбь по поводу скорее потраченного зря времени, чем вероятной смерти своего сложного подчинённого, но голос его остался ровным и спокойным:

   – Я скорее склонен считать, что он уснул в ванне.

   Вера широко улыбнулась:

   – Он не в ванне, не-а. Хотите, сделаем ставки? Если он не в ванне, вы будете должны мне ответ на вопрос, а если в ванне – тогда я вам. Идёт?

   – Идёт, – усмехнулся Даррен, Вера встала и пошла в спальню. Она была уверена, что права – министр не полез бы в ванну, тем более, в настолько сонном состоянии, он всегда предпочитал душ, и тратил на него максимум минут 15, а сейчас его не было больше получаса.

   Войдя в спальню, она быстро осмотрела мятую кровать и стоящие рядом ботинки министра, прошла в ванную, остановилась в дверях, изучая картину "Я совсем в порядке, честное министерское" – господин глава отдела имени себя, он же министр внешней политики Карна, он же глава младшего дома Кан, он же котик всех котиков, естественно, спал. Стоя, как конь. В халате и в кобуре с оружием. Под душем. Под холодным душем.

   Брызги воды до двери не долетали, но Вера знала, что полный бак горячей воды при таком напоре уходит минут за двадцать, он давно закончился.

   Она медленно глубоко вдохнула, закрывая глаза и представляя мягкие кучевые облака, отражённые в спокойной воде, постояла пару секунд, вышла из ванной, закрыла дверь и провернула амулет вызова Дока.

   Врач возник перед ней слегка перепуганный, но полностью готовый к чему угодно, осмотрелся, дожевал то, что было во рту, и спросил:

   – Всё в порядке? Что случилось?

   Она открыла дверь в ванную и шёпотом сказала:

   – Вы знаете способ уложить спать это умертвие?

   Док мрачно изучил картину, кивнул и поднял руку, жестом выключая воду. Ещё одним жестом собрал воду с пола, смёл её в слив. Ещё одним жестом испарил воду, покрывающую господина министра, и наконец подошёл к нему. Взял за запястье, закрыл глаза, на минуту уходя в магический транс, Вера внимательно следила за лицом министра Шена – он не просыпался, брови слегка нахмурились, челюсть напряглась, сильнее сжались пальцы руки, которой он держался за трубу на стене, но на этом всё.

   Док открыл глаза и вздохнул:

   – Вера, Вера... Если бы ты знала, какой у него в крови коктейль, ты бы ему всё на свете простила и колыбельную спела. Благослови, а?

   – Удачи, – кивнула Вера. Док с усилием разжал пальцы министра, жестом приподнял его над полом и потащил к выходу. Вера знала, что это левитация, но выглядело всё равно жутко.

   Док уложил министра на кровать, ещё немного над ним поколдовал, укрыл, посмотрел на часы и достал блокнот, что-то сам себе под нос продиктовал, повздыхал и посмотрел на Веру:

   – Благослови ещё. И его тоже, а то ему этот бал ещё неделю аукаться будет.

   Вера кивнула и молча благословила обоих, тихо сказала Доку:

   – Может, вы его в лазарет заберёте?

   – Зачем?

   – Ну... там потише. Нет?

   – Нет, – Док усмехнулся и качнул головой: – Здесь лучше. И здесь шумоподавление на кровати стоит.

   Вера отвела глаза – с одной стороны, ей хотелось сказать, что их шумоподавление – фигня на постном масле, потому что вибрацию пола оно не убирает, с другой стороны – если она это скажет, у кого-нибудь слишком умного может возникнуть подозрение, что она это узнала на практике, а значит, слышала то, чего ей слышать не следовало. А ей это было не нужно, владеть информацией ей нравилось гораздо больше, чем говорить правду.

   «Просто буду разговаривать с Дарреном потише, и всё будет нормально.»

   – Ещё что-нибудь нужно? – спросил Док, Вера качнула головой:

   – Это всё, спасибо.

   – Тебя там зачем-то Кайрис очень хочет, ждёт в Коте, уже все ногти изгрызла.

   Вера подняла брови, Док улыбнулся и кивнул:

   – Придумала что-то, ага. Как закончишь с Дарреном, вызывай группу и приходи в Кота телепортом, потом можешь спуститься оттуда ко мне, там безопасно, поешь-поспишь. Ты тоже устала, – он тронул её запястье, сам себе покивал: – Да, тебе тоже бы отдохнуть. Приходи, короче. Там Булат вздыхает, что ты десерт не попробовала, бойцы обсуждают твой бой и байки про тренировки, у всех море вопросов, будет не скучно. Приходи. И благословляй почаще, Вахида, меня, Карима ещё можно, он мне помогает сегодня, и Барта, и... Артура ещё. Если хочешь.

   Он как-то странно на неё посмотрел, она кивнула:

   – Хорошо, благословлю.

   – Давай, – он кивнул и исчез в телепорте. Вера благословила всех по списку, посмотрела на спящего министра Шена, скорее отвела глаза, пока не успела провалиться в бесконечное блаженное созерцание, болезненное и неотпускающее, тихо вышла из комнаты, плотно закрыла дверь.

   Даррен за столом изучал её записи, улыбнулся ей невинной улыбкой шпиона, шепнул:

   – Ну что, кто победил?

   – Победила дружба, – усмехнулась Вера, – он спал, но под душем.

   – Он умеет спать стоя, я знаю, – тихо рассмеялся Даррен, показал Вере её рисунок Дженис, впечатлённо качнул головой: – Мне говорили, что вы были художником в своём мире, но я сомневался, если честно. Теперь верю. Потрясающе талантливые работы.

   "Дзынь."

   Вера улыбнулась так, как будто польщена и очарована, села на своё место, взяла карандаш, придвинула к себе листок с надписью: "Даррен" наверху, за последние полчаса исписанный на половину, и дописала в первый столбик: "Хорошо врёт". Подумала, что у неё терпение закончится всё-таки раньше, чем у него, и тихо сказала, переставая прикидываться:

   – Я не буду переписывать завещание, давайте закроем эту тему.

   Он тоже перестал улыбаться, потом улыбнулся самую малость, как будто по привычке, но приложил усилие и опять убрал эту неестественную улыбку с лица, мягко сказал:

   – А давайте просто отложим? Не будем спешить. Ваш аукцион опять перенесли, Ричи отозвал весь тираж программок, и сейчас аврально составляет новые, у него к вам море вопросов, на которые вам всё-таки стоит ответить. Проявите снисхождение – бедняга неделю продумывал тонкости продажи вещей, которые вы в последний момент раздумали продавать. Несколько сомнительная стратегия, вам не кажется?

   Вера нахмурилась:

   – "Сомнительная стратегия" – это строить планы на мои вещи, не посоветовавшись с хозяйкой вещей. Я вообще не планировала продавать всё. Начнём с того, что мои лекарства, как оказалось, прекрасно подходят людям вашего мира, и их даже научились синтезировать, было бы разумно и справедливо дать эти лекарства всем народам.

   Даррен с сомнением поднял брови, Вера улыбнулась и кивнула:

   – Поверьте, больно бывает всем, вне зависимости от национальности.

   Он опустил голову, она продолжила:

   – Я бы вообще собрала всем государственным академиям по коробке самых полезных штук, пусть их изучают все, и пусть каждая академия делает свои выводы и свои разработки на основе этих вещей. Не в широком доступе, но хотя бы в высших учёных кругах чтобы эти знания были. Как и знания о материалах, не разлагающихся естественным путём – поверьте, лучше знать о том, что это существует, это позволит, как минимум, не начинать их массовое производство раньше, чем изобретут способ их безопасно перерабатывать. Вам кажется, что это вымышленная фигня из другого мира, но поверьте, рано или поздно это изобретут и в вашем мире, и будет гораздо лучше, если они будут знать последствия и способы борьбы с ними. Это может реально спасти весь мир.

   Он медленно поднял глаза, сжал губы, как будто собираясь с мыслями, ровно сказал:

   – Вы хотите спасти мир.

   Он ни о чём не спрашивал, так что она молча смотрела на него и ждала продолжения. Даррен чуть улыбнулся и добавил:

   – Но ваша родина – Карн.

   – Моя родина – не страна, а как минимум планета. Так было в моём мире, так будет и в любом другом. Вы не заставите меня поверить, что люди по эту сторону воображаемой линии на карте чем-то отличаются от людей по другую сторону. Они все люди, им всем больно одинаково.

   – И вы хотите дать этим "всем людям" бесценные знания о лекарствах и материалах, – всё так же без вопроса повторил Даррен, Вера всё так же промолчала. Он осторожно сказал: – Королю это не понравится.

   – Я с ним сама поговорю, – флегматично двинула бровями Вера, невольно вспоминая короля таким, каким видела во время своей дуэли, неприятное было зрелище, его хотелось забыть поскорее. Даррен молчал, излучая неодобрение, Вера цинично улыбнулась: – Если Георг скажет "нет", я эти вещи просто уничтожу. Прикасаться к ним без моего разрешения никто всё равно не имеет права, очень мудрый закон, именно для таких случаев.

   Он опять начал мягко улыбаться, шепнул с намёком:

   – Но вы потеряете большие деньги.

   – Чьи? – усмехнулась Вера.

   – Ваши, конечно.

   «Нет в этом мире моих денег.»

   Она приложила усилие и опять изобразила непроходимо тупую жизнерадостную улыбку:

   – Мои деньги, имею право терять, где захочу и как захочу.

   Даррен мрачно крякнул и сполз по креслу, потирая лоб и копаясь в кармане, достал блокнот, пролистал, остановился на одной странице, долго изучал её, потом поднял глаза на Веру и опять улыбнулся, на этот раз немного по-другому, у неё было ощущение, что он меняет настройки своего образа, подбирая вариант, который сработает в её случае.

   – О чём вы говорили с правителем Таном?

   Вера с усмешкой приподняла брови:

   – Вы хотите, чтобы я вам пересказала наш разговор дословно?

   Он улыбнулся чуть смелее, став неуловимо похожим на министра Шена в режиме котика, Веру это неожиданно дико взбесило, она изо всех сил пыталась не подавать виду.

   – Я слышал, у вас потрясающая память, вы и не то можете. Расскажите.

   Даррен поставил локти на стол и наклонился ближе, Вера отодвинулась и облокотилась на спинку стула, прохладно уточнила:

   – Вы хотите, чтобы я легко, просто и бесплатно подарила вам единственную информацию о вашем мире, с помощью которой я могу проверять вас? Нет.

   Он перестал улыбаться, она улыбнулась максимально стервозно, изобразила кокетливое обмахивание воображаемым веером:

   – Надеюсь, вы простите мне эту маленькую осторожность. Эта информация мне нужна эксклюзивно. Но не расстраивайтесь, я вам всё перескажу довольно скоро, если вы будете со мной честны и откровенны. Например, не станете скрывать от меня подарки, которые мне обещал передать правитель Тан.

   – Какие подарки? – сухо спросил Даррен, Вера загадочно обвела взглядом стены, улыбнулась:

   – А это вы узнаете от него. Мне он тоже не сказал, не волнуйтесь, если бы у меня была информация, которая вам поможет, я не стала бы её скрывать. Но он мне её не дал, он умный парень. Но обещал, попозже. И теперь я её жду, от вас, в лучшем случае. Потому что, если я получу его подарки в обход вас, это будет значить, что вы в очередной раз плохо делаете свою работу, а он – хорошо. Это было бы печально. Для вас.

   Он нахмурился и буркнул:

   – Я усилю вашу охрану.

   – С амулетами разобрались?

   – С какими?

   – С теми, которые вы не получили бы, если бы не я.

   – С ними работают, – он стал нервно листать блокнот, закрыл его и положил на стол, взял Верины листы, положил обратно и с усилием улыбнулся: – Может быть, у вас есть вопросы?

   – Море.

   – Задавайте. Буду рад быть вам полезным.

   Вера усмехнулась, но кивнула с долей уважения – она его бесила, а он держался превосходно, крепкий, она любила крепких.

   – Расскажите мне о генерале Чен Сун Оне.

   Он невольно усмехнулся, как будто от неожиданности, потом улыбнулся свободнее, откинулся на спинку стула и посмотрел Вере в глаза:

   – А вы по мелочам не размениваетесь, госпожа Вероника.

   – Люблю играть по-крупному, – кивнула она, придвигая к себе бумаги, Даррен указал на них глазами:

   – Он там есть?

   – Естественно.

   – А я там есть?

   – Сейчас будете, – она взяла чистый лист, поделила на три колонки и подписала их печатными буквами, диктуя себе вслух: – Господин Даррен, глава разведуправления, специалист по превращению неорганизованной преступности в организованную.

   Он тихо рассмеялся, спросил:

   – Что ещё Шен обо мне рассказывал?

   – Ничего, он рассказывал только о себе, а вы просто краем мелькнули. Так, дальше, – она подписала колонки справа налево: – Плюсы, минусы, вопросы.

   – Как интересно, – иронично рассмеялся он, – Итак, плюсы?

   Вера бегло писала, с серьёзной миной диктуя себе:

   – Плюсы: великолепно умеет врать, – Даррен перестал смеяться, Вера продолжила: – Минусы: великолепно умеет врать.

   Он опять рассмеялся, Вера перестала кривляться и положила карандаш, наклонилась ближе, подпирая ладонью подбородок, внимательно изучила лицо мужчины, мягко улыбнулась и сказала:

   – Однажды я видела на рынке парня, очень похожего на вас. У вас есть брат?

   Даррен так ощутимо напрягся, что у Веры начали медленно приподниматься волоски на всём теле, как будто в комнате плавно возрастала вероятность умереть, и древние инстинкты стали намекать ей, что пора отсюда тихонько пятиться подальше, мягко и осторожно.

   – Сын, – ровно сказал Даррен, прямо глядя ей в глаза. В его взгляде было нехорошее предостережение, это щекотало нервы и приятно бодрило. Она улыбнулась и шепнула:

   – А чем занимается его мама?

   Даррен закрыл глаза, а Вера замерла, как от удара – внешне не происходило совершенно ничего, а по ощущениям сэнса долбанул настоящий ядерный взрыв.

   «А Даррен амулет против Веры не носит. Специально? На что он надеялся? Думал, что если я буду его чувствовать, то буду доверять? Или амулет был, но разрядился? Или он на такое не рассчитан? Как интересно. Как занимательно.»

   Она изучала его с академическим интересом, он молчал и дышал, ему было больно, Вере было всё равно. Появилось ощущение, что на неё опять как-то влияют, но было странно наплевать. Всем телом и душой владел жадный адреналиновый мандраж исследователя опасных и труднодоступных мест, из которых гораздо вероятнее не вернуться, чем вернуться с открытиями, но тем интереснее было продолжать.

   «Это мои эмоции или его?»

   Он открыл глаза, посмотрел на Веру прямо и без цели, без масок и ужимок. Она вернула ему взгляд, он качнул головой и тихо сказал:

   – Шен говорил мне о вашем тонком умении нащупывать болевые точки интуитивно и безошибочно. Я сомневался. Теперь не буду. Как вам это удаётся?

   Она цинично пожала плечами:

   – Можно подумать, это такая оригинальная болевая точка. Женщины, – он усмехнулся, она развела руками, пародируя всю мужскую половину населения всех миров: – Вся боль мира от женщин; вся радость, парадоксально, от них же.

   Даррен мрачно рассмеялся, потирая глаза, сел удобнее и опять взял блокнот, вздохнул и сказал с намёком на казённый тон:

   – Это, кстати, очень важная тема, я хотел её с вами обсудить серьёзно.

   – Женщины? – подняла брови Вера, он кивнул:

   – Женщины. Карнские женщины, если быть точным. В Карне... Шен рассказывал вам о войне с империей 83-88 года? Её ещё называют Третья Восточная.

   – Не особенно много. С удовольствием послушаю вашу версию.

   «У министра и короля версии сильно отличались, добавьте мнений в мою коллекцию, господин главный шпион.»

   7.39.10 История Третьей Восточной войны от Даррена

   Он улыбнулся и качнул головой:

   – Я не буду углубляться в саму войну, я хочу поговорить о её последствиях. После окончания войны, госпожа Вероника, проблемы только начинаются. И для Карна они начались с женитьбы Георга 15го.

   Вера подняла брови, Даррен кивнул:

   – Он короновался в 22 года, можете себе представить, Георгу 16му сейчас 21. А 15й был... Он был похож на Шена, только молодого и гораздо менее битого жизнью – у него всё получалось, за что бы он ни брался, он был уверен, что мир вращается с его разрешения. В учебниках пишут, что Третью Восточную мы выиграли, как и предыдущие две, но по факту, Карн от этой войны колоссально потерял. Георг 15й отправлял армии в бой против гораздо более многочисленных сил противника, они несли колоссальные потери, хотя и побеждали. Он умел вдохновлять солдат, толкал пламенные речи о том, что у нас и оружие лучше, и кони красивее, и сами мы молодцы-удальцы. Его слушали и верили, и шли в бой, и побеждали, не считаясь с потерями. По официальным данным, потери империи превышают потери Карна в разы, и это правда. Вот только в империи в армии служат рабы и крестьяне, их призывают массово, вручают с миру по нитке собранное оружие, наскоро обучают ходить строем и делать два рубящих удара и один колющий, и отправляют в бой, давить врага массой. Там серьёзно обучают только командиров высшего и среднего звена, и эти командиры обычно не сражаются, они руководят. При генералах состоят их личные войска, там есть лучники, конница, даже колесницы иногда, но они в боях не участвуют, их задача – охранять хозяина. А в Карне войска почти полностью состоят из аристократии, карнская аристократия исторически сформировалась как военная организация. И к 88му весь цвет этой военной аристократии полёг в цыньянских степях. Все самые молодые, здоровые и перспективные, многие ещё совсем дети, их там тысячи лежат. Цыньянцев лежит гораздо больше, и империи это аукнулось нехваткой рабочих рук на полях и заводах, у них был страшный голод и экономический кризис потом. А в Карне после войны образовался огромный дефицит молодых благородных мужчин. – Он замолчал и прочистил горло, тихо сказал: – Можно мне воды?

   Вера с сомнением осмотрела комнату, остановила взгляд на двери справа и кивнула:

   – Я поищу, – встала, пошла в столовую, увидела на столе графин и два стакана, взяла всё вместе с подносом и вернулась в кабинет. Даррен выглядел так, как будто отослал её для того, чтобы прийти в себя или принять таблетки, она сделала вид, что не заметила. Подала ему воды, себе тоже налила, но пить не стала – она теперь в любой еде видела источник опасности.

   Даррен сделал глоток и продолжил:

   – В общем, после войны был огромный дефицит молодых, здоровых, образованных мужчин. Они же не только воевали, они заканчивали военное образование, проходили практику и увольнялись в запас, где занимались делами графства, или бизнесом, или научной деятельностью – просто жили. Во время войны их призывают на службу, они оставляют дела и идут воевать, после войны возвращаются к своей обычной жизни, если возвращаются. Но огромная часть не вернулась, и их дела стало некому принять. Империя после войны была в руинах физически, там не хватало рабочих рук, но административный аппарат работал чётко, в каждой деревне была администрация, образованная, опытная, сумевшая организовать остатки крестьян и рабочих, чтобы минимизировать отрицательные последствия. А в Карне производство продолжало работать как надо, зато в верхах остатки руководителей просто разрывались, им не хватало хороших специалистов, поэтому они были вынуждены набирать плохих. В академиях был катастрофический недобор студентов, это означало, что ситуация в ближайшее время лучше не станет, и Георг 15й особым указом разрешил женщинам получать любое образование и работать в любой области, в которой смогут.

   Он увидел Верино лицо, тихо рассмеялся, отпил воды и кивнул:

   – Шен говорил, что в вашем мире равноправие. Для вас это странно, я понимаю. Но у нас не принято загружать женские головы лишними знаниями, и тем более, отправлять учиться куда-то далеко от дома. Было не принято, до войны. Молодых девушек обучали в семье, в крестьянских и мастеровых семьях они перенимали знания родителей и продолжали их дело. Аристократок и сейчас учат дома, читать и писать, играть на музыкальных инструментах, рисовать, говорить на официальном северском и ридийском, шить, вышивать, управлять слугами, организовывать мероприятия. Но раньше на этом всё и заканчивалось, они постигали тонкости вышивки лет до 15, потом выходили замуж и занимались домом и детьми, а свободное время тратили на модные хобби, типа составления альбомов из фигурно разрезанной бумаги.

   Брови Веры ползли всё выше, Даррен улыбался всё неудержимее, наконец тихо рассмеялся и потёр лоб, поднял ладони сдающимся жестом:

   – Это закончилось. Я понимаю вас, для современных карнцев те времена тоже кажутся немного дикими и древними, образованные современные люди понимают, что женщины – тоже люди, хоть и во всём уступают мужчинам, но это не их вина...

   Вере казалось, выше брови уже не поднимутся, но они пытались.

   7.39.11 История девочек Лиз от Даррена

   Даррен замолчал и опять схватился за стакан, допил, она налила ещё. Он кивнул и продолжил:

   – В общем, Георг разрешил им учиться. То есть, это и раньше не было запрещено, де-юре, но по факту – никто не позволял женщине даже поступить, её не пускали родственники, профессора валили на экзамене, если даже она была гениальна и могла пройти, несмотря ни на что, её вынуждали уйти потом, массовой травлей, при молчаливом попустительстве преподавателей.

   – Были прецеденты? – прохладно уточнила Вера, он кивнул:

   – Были, я не буду на этом останавливаться, это разговор не на один час.

   – То есть, они пытались, и не раз? – полуутвердительно кивнула Вера, Даррен посмотрел на часы, посмотрел на её записи на столе, сказал:

   – Шен рассказывал вам, почему королева... Хм. Кто такая Лизет де'Бишер, он рассказывал?

   – Нет. Кто?

   – Это женщина-маг, она давно умерла, но дело её... будет жить в веках, – прозвучало иронично, Вера приглашающе улыбнулась, он продолжил: – Она родилась в 864м году, женщин тогда не обучали магии, их обучали сдерживать силу, чтобы она не приносила разрушений. А лучше даже скрывать её, от греха подальше, женщина и так стихийное бедствие, а женщина-маг вообще... Это снижало шансы удачно выйти замуж, поэтому старались скрывать. Но госпожа Лизет нашла учебник и тщательно изучила втайне от всех. К счастью, это был учебник по контролю погоды, всего лишь, иначе последствия могли бы быть куда более ужасающими. Это секретная информация, – он послал ей дружеский взгляд с лёгкой улыбкой, Вера улыбнулась в ответ, он добавил шёпотом: – Шен говорил, вы умеете хранить секреты, так что слушайте и забывайте.

   «Как же много он вам говорил, вот это да. Такое ощущение, что он вас лично и тщательно учил правильно улыбаться. Не учёл только, что то, что веками работает у котика, может не сработать у хорька.»

   Вера пыталась не представлять, как они сидят вдвоём над планами и схемами по завоеванию расположения госпожи Вероники, кивнула Даррену, он продолжил:

   – Госпожа Лизет ощутила в себе силу, достаточную для того, чтобы самой управлять своей жизнью, сбежала из дома и весело провела несколько месяцев в путешествии по графству своего отца. Далеко не ушла, к счастью, но дел натворить успела, и главное её дело состояло в том, что она выбрала себе мужа, сама, что в её положении – чистая фантастика. Отец запретил ей даже думать о таких глупостях, она в ответ пригрозила, что раскроет всему миру правду о своих приключениях – а это страшный позор, им очень повезло, что её инкогнито не раскрыли. Отец с ней немного повоевал, они сошлись на том, что он не будет запирать её в подвале, а она в ответ не будет насылать на его графство ураганы, всё вроде бы устаканилось, но в этот момент объявился её избранник, который оказался ловким и честолюбивым парнем, хоть и низкого происхождения. Далее последовали все ужасы семейной драмы, но в итоге госпожа Лизет зубами выгрызла себе право выйти замуж за этого человека. Но в день свадьбы узнала, что он любил скорее её положение, чем её саму, и в отместку в тот же день постриглась в жрицы Церати. Это карнская богиня плодородия, её жрицы обладают крепким здоровьем и устойчивой психикой, но родить могут только девочек, это особое условие. И ещё одна особенность благословения Церати состоит в том, что оно иногда наследуется. Через время госпожа Лизет разобралась с мужем, построила родственников, и вернулась в отчий дом как хозяйка, сама наняла себе учителей, освоила магию на очень высоком уровне, и вообще получила разностороннее образование, и получала его всю жизнь, её даже мастер Аскольд очень уважал и часто бывал у неё в гостях. Она прожила почти сто лет, родила десять дочерей, и всем им привила чувство собственной безусловной невероятной ценности, тягу к знаниям и умение добиваться своего. Учитывая, что её грехопадение удалось скрыть, а её замужество удалось подать как мистическую духовную связь судеб, предсказанную за сто лет до события – её репутация пострадала не очень сильно. Её мужу потом задним числом откопали родословную, они нашли через время общий язык с родственниками и соседями, и очень выгодно выдали замуж всех своих дочерей. Дочери тоже оказались на диво плодовиты и энергичны, и через время... – он замолчал, Вера видела по его лицу, что он понял, что расслабился, и пытается опять вернуться в официальное состояние души, и найти какие-нибудь другие слова, не похожие на "подмяли под себя пол-Карна и весь королевский дворец, суки охреневшие".

   Даррен отпил воды, Вера мягко спросила:

   – Они пытались поступить в академии?

   – Да. Они много чего пытались сделать, и у них многое из этого получилось. Их всех вместе называют "девочки Лиз", всех дочерей, внучек и так далее, их сейчас очень много, недавно вы одну из них били лицом о Восточную площадь. Потрясающая жестокость, я такого ещё не видел, – он серьёзно посмотрел на Веру, медленно качнул головой: – Мне казалось, я знаю о жестокости всё, и о вас знаю всё, я читал материалы дела об убийстве Тонга, и по месту преступления ходил, и по пятой квартире, которую вы расписали под скотобойню, но принцесса... Чёрт, она же женщина!

   Он поднял на неё возмущённый требовательный взгляд, вынуждающий начать срочно оправдываться, отшучиваться, хихикать и сутулиться. Вера подняла бровь и сказала:

   – И что? Я тоже.

   Он закрыл глаза и отвернулся, отпил ещё воды, Вера добавила:

   – Давайте вернёмся к вопросам образования. Георг 15й допустил женщин в академии, дальше?

   – Он... не просто допустил, он почти потребовал. – Даррен собрался и выпрямился, продолжил почти прежним тоном: – Официально пол студентов нигде не оговаривался и не упоминался, и в указе Георга 15го тоже ни слова о поле не было. Он просто ввёл анонимный письменный экзамен. Он очень много общался с Толстым Тедди, и тот посеял в его голове множество идей, равно революционных и безумных, иногда гениальных, но чаще провальных от начала и до конца. Но идея анонимного поступления на бюджетные места Георгу настолько понравилась, что он каждый год сам ходил поступать, и министров своих отправлял, и тайную комиссию учредил, которая следила за соблюдением закона о равных возможностях для всех студентов. Ещё он ввёл огромный штраф за травлю, поставил охрану и соглядатаев в каждом классе и каждом коридоре, и преподавателей за высказывания о том, что лучше бы некоторых студентов здесь не было, тоже нещадно штрафовал. С этой политикой многие были не согласны, в среде преподавателей и научных сотрудников произошли большие перестановки, многие ушли сами, некоторых попросили на выход, но в итоге, буквально через пару лет Георг получил работающую систему, которую с почтением изучают специалисты из Ридии и Империи, надеясь когда-нибудь ввести у себя. Тогда это дало большой толчок не столько женскому образованию, сколько образованию одарённых детей низкого происхождения и достатка, плюс всяких кривых, хромых и заикающихся – их тоже травили, и на экзаменах валили, но когда Георг стал за это наказывать, всё резко изменилось. Девочек в первый год поступило очень мало, и они ощутили всю полноту бремени первых, но начало было положено, девочек-магов хотя бы перестали с рождения заковывать в синюю сталь. – Он увидел непонимание в глазах Веры, объяснил: – Это редкоземельный металл, искажающий магические поля, в местах его залегания образуются магические аномалии, там магия не работает или работает неправильно. Его почти не добывают, используют только для блокирования преступников-магов.

   – И девочек-магов, – с мрачной улыбкой кивнула Вера, он отвёл глаза и сказал:

   – Это в прошлом.

   "Дзынь."

   Вера кивнула так, как будто почти верит. Даррен взял со стола Верин листок со своим именем, стал складывать пополам и рассказывать дальше:

   – Сейчас всё совсем не так. Система образования была первой ласточкой, за ней подтянулись смежные научные круги, старики постарели и ушли, молодые специалисты уже растут на новых нормах. Сейчас в школы и академии поступают внучки той первой волны студенток. Сначала все относились к женскому образованию настороженно, но через время разница в уровне жизни между образованными и традиционно воспитанными женщинами стала очевидна, вторая волна поступающих была в разы выше первой. Сейчас количество студентов и студенток почти сравнялось. Образование получают все, кто может себе это позволить, бюджетные места есть в любом, даже самом элитном учебном заведении, и женщины их тоже получают, на некоторых специальностях их большинство. Традиционных семей осталось крайне мало, и большая их часть в среде военных высших чинов, они всегда принимали новое со скрипом. Дочери министров, графов и баронов сейчас как минимум умеют считать деньги, и знают законы и свои права, некоторые вообще специалистки и научные сотрудницы. И сейчас... у них есть вообще всё, чтобы плевать на мнение родителей при выборе мужа.

   Верины брови опять поползли вверх, Даррен мрачно кивнул:

   – Они могут выйти за солдата в 16, они могут не выходить ни за кого до 30, могут вообще постричься в сан и категорически отказаться от замужества. Недавно был случай, одна дама решила выйти за учителя выездки, баронесса за простолюдина, да, влюбилась и всё. Глупые родители попытались её шантажировать угрозой лишить наследства – она им под ноги плюнула, дверью хлопнула и ушла к своему наезднику. Обратилась к юристам, они подняли документы и инициировали шумный процесс, который затянулся на полтора года, пройдя все инстанции, вплоть до верховного совета, в котором председательствует король, и королева, с которой истица была весьма дружна. В итоге она отсудила титул и часть приданого, которое ей гарантировал её дед, он давно умер, но документы составил так, чтобы внучку в любом случае не обидели. Она не общается с семьёй, живёт в городе в обычной квартире, балы посещает как баронесса, её мужа объявляют как спутника. Её родители делают вид, что её не существует, но после их смерти, она унаследует графство, она старшая, это не обойти. И её пример всем наука. – Он со значением посмотрел на Веру, она непонимающе нахмурилась, он шепнул: – Матроны беспокоятся. А ваше появление заставляет их беспокоиться с удвоенной силой.

   – Я здесь при чём?

   – Видите ли, госпожа Вероника... Всё так тонко и шатко совпало в данный момент истории, – он сложил листок пополам ещё раз, раскрыл и провёл пальцем по линии сгиба. – Третья Восточная война сорок лет назад, многочисленные "девочки Лиз", нелады в семье Георга 16го, ваш Призыв...

   – И?

   Он рассматривал листок, она рассматривала его.

   «Интересно, сколько ему? Лет пятьдесят, с поправкой на тяжёлую работу, 45. Он помнит пусть не войну, но её последствия точно. Что ему от меня нужно?»

   Даррен отложил листок и опять стал серьёзным.

   – После войны осталось мало молодых мужчин, я уже говорил. А женщин меньше не стало, и им хотелось замуж, а так как выбор был не большой, нормой стали неравные браки, в которых женщина была значительно выше по происхождению, чем мужчина. Книгу лордов залистали до дыр, все благородные фамилии выискивали даже самых дальних родственников, их приглашали в столицу из деревень, срывали с работы на заводах, забирали телепортом из плаваний, оплачивали им гардероб и учителей этикета – делали всё, чтобы выдержать соотношение мужчин/женщин на балах и приёмах хотя бы примерно равным. Это дало возможность многим семьям подняться на такую высоту, о которой они раньше и мечтать не смели. Понятное дело, мужчины не особенно выдающегося происхождения осознавали открывшиеся возможности, и прикладывали усилия, чтобы очаровать прекрасных дам, а дамы, впитавшие заразу своеволия от "девочек Лиз", научились требовать от родителей замужества по своему выбору. Череда скоропалительных браков вылилась в небывалый взлёт статистики разводов, но мудрые родители это предвидели, и составляли документы о наследовании таким образом, чтобы в случае банкротства мужа, развода, смерти родителей и прочих трудностей, их наследницы имели всю полноту прав и финансовую безопасность. Мужья ограничивались нещадно, но в их положении требовать большего было бы наглостью, и они на всё соглашались, а дочери, повзрослев и оценив преимущества самостоятельного распоряжения своими активами, в свою очередь отписывали всё уже своим собственным дочерям. На данный момент, госпожа Вероника, больше половины Карна полностью законно принадлежит женщинам.

   Вера молча посмотрела Даррену в глаза, он усмехнулся и кивнул:

   – Это началось давно, и постепенно набирало обороты, ещё королева София задала моду на женское своеволие, потом на востоке появилась императрица Ю, её дневники и биографии до сих пор переиздают, а тогда юные барышни ими зачитывались, как романами, а потом сбегали из дома, чтобы вломиться на вступительный экзамен в военную академию. Но это были слабые одиночные вспышки, которые легко подавлялись без огласки, раньше. После Третьей Восточной и реформы образования... всё изменилось. А после того, как Георг женился на матери Георга 16го...

   – Она тоже была из девочек Лиз?

   Даррен медленно кивнул:

   – Её даже звали Лизет, в честь матриарха. Они – почти организация, там такой уровень влияния и такие деньги, что у Георга 15го, по сути, не было выбора. Он взял лучшее из возможного, а его жена привезла в столицу толпу своих родственниц, девочки Лиз захватили весь дворец, весь Оденс и весь Карн, у них были свои люди повсюду. Когда Георг 16й был ребёнком, при дворе царили старухи, они лезли во всё, без них не принимались никакие решения. Но при Георге 15м это было скорее плюсом – женщины его любили, все, и крохотные, и старые, ему достаточно было одной личной встречи, чтобы всё делалось так, как хочет он. А у 16го так не получается, в детстве его все обожали, но когда он попытался вылезти из пелёнок, женщины стали заталкивать его обратно, он начал брыкаться, начались конфликты, и старухи стали большой проблемой. Георг пытался избавиться от них мягко, ничего не вышло, тогда он подался к Рубену, а Рубен взял его в оборот и засватал ему свою дочь, но это его тоже не спасло. Придворные дамы были сильно против королевы Мейрис, они рассчитывали посадить на трон одну из кузин из рода Лизет, но опоздали – Георг женился при одобрении совета графов, на который женщин не пригласил, чем демонстративно наплевал на их мнение, испортив отношения окончательно, а они, напомню, контролируют половину страны. Тогда его защитил Рубен, усмирив женщин своими методами, полулегальными, но очень эффективными, он в этом спец, Георг его высоко ценит за это. Но потом возникла сложность с королевой – в 13 лет она не допустила Георга в постель, а в 16 не захотел уже он. Он с опозданием понял, что Рубен ему не друг, и что своей женитьбой он ничего не приобрёл, зато поддержу придворных старух потерял, и опираться ему теперь окончательно не на кого. Ближе к коронации он предпринимал попытки сплотить вокруг себя верных лично ему людей, но на полноценную геополитику в масштабах континента его не хватило, он набрал гвардию для личной охраны и тайных поручений, но это просто солдаты, причём, не самого высокого уровня. Периодически он вступает в коалиции с разными группами военных и промышленников со своими целями, но это всегда кратковременные акции, которые разбиваются об Рубена. Рубен за три года безраздельного и абсолютного доверия Георга 16го успел сколотить себе такой политико-экономический фундамент, что теперь на нём ещё сто лет прыгать можно, его не свалить. Шен уже лет десять лелеет мысль устранить его физически, но я по этому поводу не испытываю оптимизма – Рубен держит в руках столько ниточек, что если он рухнет, полстраны рухнет вместе с ним, и начнётся феерический передел сфер влияния, это будет по убыткам как три войны, нам это не нужно.

   – А что же вам нужно? – тихо произнесла она, Даррен чуть улыбнулся и ещё тише сказал, опять начиная складывать листок со своим именем:

   – Стабильность. Как минимум, внешняя. А она в данный момент под угрозой. Георг 16й копил свою бессильную злость и обиду на весь мир много лет, и вымещает её по мелочи, пока что. Властные старухи Лиз тоже недовольны своим пошатнувшимся положением, но для того, чтобы его поправить, надо избавиться от королевы Мейрис и посадить на её место кого-то из своих. Королеву защищает отец, контролирующий 90% активов в столице и графствах центрального региона, но он тоже недоволен ею из-за отсутствия наследника, их отношения всё хуже и хуже, а королева тоже не кроткая овечка, и когда её терпение кончится, неизвестно. Восточные графы крепко подсели на кредиты от Шена, с каждым годом у них всё меньше шансов расплатиться с ним, а хочется, потому что, внезапно, он их хозяин – они прозакладывали ему последние штаны, чтобы поддерживать свой уровень жизни таким, к которому они привыкли, а это сложно – цифры в их отчётах растут, а баланс прихода-расхода всё так же минус ноль. Им на данный момент проще будет отколоться от Карна, чтобы разом списать все долги, и они с нетерпением ждут любого, кто им это предложит. Но им не спешат предлагать, потому что в империи всё тоже не гладко, им бы для начала решить, кто первым стреляет в своего императора, а потом уже идти стрелять во врагов. А лучше вообще не стрелять, а тихонько договориться, чтобы в нужный момент вместе побегать по спорным территориям и разрушить парочку старых крепостей, которые и так почти рухнули, списав на маленькую победоносную войну любые расходы и десяток-другой смертей политических противников. А потом встретиться и поделить земли полюбовно, чтобы в выигрыше остался и карнский король, и цыньянский император, и их аристократия, и народ, и соседи. Вот только король ничего не решает, император вообще почти мёртв, аристократы думают только о личной выгоде, а на народ всем плевать. Соседи вообще с удовольствием будут наблюдать этот цирк, сидя на заборе и болтая ногой, и очень хорошо заработают в любом случае, потому что металл, амуницию и провизию у соседей будут покупать обе стороны.

   Он замолчал, преувеличенно внимательно выглаживая ногтем сгибы бумаги, Вера повторила вопрос:

   – Чего вы хотите?

   – Я? Лично я хочу, чтобы всё в мире совершалось из соображений осознанности, логичности и справедливости, но это невозможно по той простой причине, что 95% людей не имеют мозгов, а из оставшихся 5ти процентов 4.5% используют свои мозги для того, чтобы нажиться на остальных 95.5.

   – А последние полпроцента?

   – А последние полпроцента неравно делятся на тех, кто просто стоит посреди всего этого безумия и пытается не сойти с ума и продолжать жить и работать на совесть, и тех, кто служит в моей организации, занимающейся тем, чтобы первой группе не мешали.

   Он перестал складывать листок, чуть улыбнулся и поднял глаза на Веру, она увидела в них крупную яркую надпись: "Я очень добрый и хороший, честное шпионское. Верь мне, ну кому же, если не мне? Остальные либо тупые, либо жадные, а я няша".

   «Господи боже, да меня вербуют...»

   Она молчала, Даррен продолжил складывать листок, сказал:

   – Королевский двор Карна тихонько кипит под крышкой уже давно, но со временем всё сильнее, и в какой момент эту крышку сорвёт, никто не предскажет, даже я, там слишком много непрогнозируемых факторов. У моей организации множество способов узнать, что происходит в головах людей... Но возможностей повлиять всё же меньше, чем хотелось бы. Если вы понимаете, о чём я.

   Она подняла брови, приглашая его продолжать, он улыбнулся:

   – Юные девушки, госпожа Вероника, очень подвержены влиянию авторитетов. Но в наше безумное время, авторитетов они находят где угодно, только не в семье, к сожалению, чопорные старухи и жадные мамочки их не восхищают и не вдохновляют. Они находят себе героинь на страницах книг и в газетных новостях. И сегодня там повсюду вы.

   – И?

   Она делала вид, что не понимает, хотя ход его мыслей был очевиден. Но он не вызывал у неё энтузиазма.

   Даррен указал глазами на бумаги на столе:

   – Ваши записи касаются только мужчин, верно?

   Она усмехнулась:

   – Вам соврать или нет?

   Он мягко улыбнулся:

   – Как хотите, я всё равно узнаю правду.

   – Тогда зачем отвечать?

   – Просто ради диалога.

   – Там много мужчин, но женщины тоже есть.

   – Я бы с удовольствием обсудил с вами каждую строку на каждой странице.

   Она сделала преувеличенно циничное лицо:

   – А вы мне что?

   – А я вам – то, что вы так любите. Информацию.

   – Тогда можете для начала ответить на мой самый первый вопрос.

   7.39.12 Биография генерала Чена от Даррена

   Даррен слегка поскучнел, но кивнул:

   – Генерал Чен Сун Он, как вам будет угодно. Спрашивайте.

   – Чен – это провинция?

   – Да.

   – Господин министр мне рассказывал, что его семья жила какое-то время у семьи Чен, которая потом вошла в состав Карна по договору о присоединении 4х провинций?

   – Совершенно верно.

   – Но он же говорил, что если начнётся война, то генерал Чен будет по ту сторону границы.

   – И снова верно.

   – Как так вышло?

   – Он не сын правителя Чена, он его внук. Во время войны правил Чен Ин Сон, сейчас правит Чен Ин Ха, сын Ин Сона и родной брат матери генерала Чена.

   Вера нашла лист с генералом и стала быстро записывать. Даррен поставил на стол оригами в виде журавлика и взял следующий листок, начал складывать его и рассказывать дальше:

   – Во время войны мать генерала Чена была замужем за сыном правителя Шаня, это примерно между центром империи и южным побережьем, туда долго добираться. Во время переворота правителя убили, его сыновья тоже разбежались кто куда, отец генерала Чена погиб, его жену спасли слуги и спрятали, она жила у них, и родила у них, получилось, что ребёнка не было в семейной книге, это его спасло. Всех остальных детей нашли и убили, так всегда делается, когда меняется династия, правитель Шань был женат на дочери императора Ву, генерал Чен – его правнук. Его мать долго прятала ребёнка, потом уже после войны она смогла связаться с семьёй, ей организовали фиктивный брак и записали ребёнка задним числом, как рождённого в доме Чен. Но это потребовало много времени, была сильная неразбериха, а им надо было создать несуществующего мужчину с биографией, женить и похоронить, это сложно, даже при цыньянской несовершенной бюрократии. К тому моменту, как они всё провернули, и мать генерала могла вернуться в дом своего отца, генерал Чен уже проявил себя в школе и его заметили, в империи одарённых детей отмечают особо, и продвигают за счёт государства.

   – Ого, – улыбнулась Вера, Даррен тоже улыбнулся и сразу смутился, сдал назад:

   – Ну, не за счёт государства, я неправильно выразился. Их замечают учителя, они докладывают чиновникам местного самоуправления, чиновники присутствуют на экзаменах, и если ученик действительно хорош, его рекомендуют в учебные заведения рангом повыше, они отправляются учиться в региональные центры, это дорого, поэтому чиновники берут на себя обеспечение транспорта, одежды, питания и проживания для такого одарённого ребёнка. Если он показывает успехи, то чиновник его стимулирует подарками и всякими поблажками для его семьи, потому что, если его протеже будет делать успехи и тоже станет чиновником, то своего благодетеля не забудет, и обеспечит ему достойную старость и будет помогать его детям, так формируются связи и работает социальный лифт. Так вот, к тому моменту, как мать генерала получила возможность вернуться в дом отца, генерал Чен уже был замечен, в него крепко вцепились, потому что видели перспективу и успели вложить деньги. И его матери пришлось остаться там. Она могла вернуться, но решила не возвращаться. Её отец выслал им денег, не особенно много – Карн не оставил правителям империи их богатств, они остались правителями только номинально, поэтому... Нет, ясное дело, что часть богатств они успели спрятать, но за ними хорошо следили, так что они не шиковали, и одинокая женщина с ребёнком тоже не могла себе позволить особой роскоши.

   – А чем она зарабатывала?

   – Преподавала, у неё было хорошее образование. Стихосложение, каллиграфия, языки, музыка. Когда генерал Чен показал первые успехи в школе, его мать пригласил в свой дом местный судья, она учила его детей манерам и языкам. Потом генерал Чен закончил храмовую школу, его пригласили в офицерский колледж в столице, и его мать переехала с ним, начала жить у его нового покровителя, одного из императорских чиновников, но там она уже была просто гостьей, документы были готовы и все знали, что она благородная госпожа. Отношение к правителям-перебежчикам там было не очень хорошее, но её извиняло то, что она юридически была замужем за офицером армии нового императора, которого как бы убили – вдова военного, к ним есть уважение и сочувствие. Генерал Чен закончил колледж, он за него не платил, поэтому обязан был отслужить год бесплатно в императорских войсках, после этого даётся увольнение, и он попросил разрешения отвезти мать к её отцу, потратил на это отпуск, в доме Чен его по всем правилам приняли в семью, он оставил там мать и вернулся в армию императора, и служил там всю жизнь, хотя распределение просил поближе к границе, чтобы иметь возможность навещать родственников. Он воевал с варварами юго-востока, Шен вам не рассказывал? Они там познакомились.

   – Не особенно, – Вера быстро писала, с трудом удерживаясь от соблазна набросать профиль генерала, или хотя бы силуэт со спины. – Понятно... Он не женат?

   – Нет. Он был женат, один раз, его супруга умерла, не родив ребёнка, полгода назад примерно, после этого он не женился больше. Да и у него нет на это времени, он постоянно в разъездах по службе, то воюет, то учится, дома бывает редко.

   – Понятно, – она дописала, он поставил на стол бумажную лягушку, улыбнулся:

   – Следующий листок?

   7.39.13 Разбор Вериных заметок по балу от Даррена

   – Пожалуй. Это у нас... – она взяла всю стопку, перебрала и положила перед собой самый первый лист: – Артур.

   Даррен качнул головой:

   – Ничего не могу сказать, пока ничего конкретного не ясно. А вы что о нём думаете, вашей божественной силой? Годится он в друзья святой Призванной?

   Вера задумалась, неопределённо двинула плечами:

   – А надо ли?

   – Он сильный маг, таких мало. Это не аргумент для вас? Или он вам настолько не нравится, что вы не будете с ним работать ни при каких условиях?

   Она задумалась ещё крепче, изобразила неопределённый жест:

   – Он не плохой человек. Он просто... не воспитанный, в смысле не манер, а душевных качеств. Но сам по себе он не плохой. Просто равнодушный, поверхностный, такой какой-то... вроде и не слабый, но шаткий. Кто его качнёт в свою сторону, тот его и получит, сам он какой-то высокой цели существования не видит и не ищет, ему не надо, такой... бродячий он. Глядя на его брата, удивительно, что он Артура не заразил своим энтузиазмом и не потянул за собой. То ли не нужен, то ли не нравится чем-то. Надо подумать над этим ещё, мало информации.

   Она замолчала, взяла карандаш и стала нервно рисовать косу по краю листа, невольно вспоминая синие глаза Анвара Шарифа. Даррен наглаживал сгибы оригами, кивнул:

   – У меня самого пока мало информации, но когда будет, я поделюсь. Дальше?

   Вера сняла лист Артура со стопки, прочитала первое попавшееся имя на следующем листе:

   – Рубен. Он был на балу?

   – Был, но в основном заседал по альковам. Вы его могли видеть у баров, он скромно одевается, примерно в такие же костюмы, – он указал на свой серый пиджак, Вера спросила:

   – Не любит выделяться?

   – Не видит смысла тратиться. Он очень здравомыслящий и не зависимый от моды и чужих мнений.

   – Угу, – Вера быстро дописала пару слов, опять посмотрела на Даррена: – Биография?

   – Самая заурядная биография сына мелкого помещика, чья семья постепенно поднималась в финансовом плане и подтягивала связи через браки. Его отец был одним из тех, кто женился на богатой наследнице после войны, есть мнение, что он еврей, и что дворянство он купил за день до знакомства с будущей женой. Он работал секретарём у старого помещика, хозяин его усыновил после войны, когда потерял всех сыновей и надежду на обеспеченную старость, семья секретаря ему за это хорошо заплатила. Сейчас Рубен очень влиятельная персона, у него связи во всех слоях общества, от верхов до самого дна. Я бы вам не советовал с ним даже видеться. Просто на всякий случай.

   – Я подумаю, – Вера просмотрела свой список дальше, кивнула: – Адриан... как его фамилия?

   – Де'Имри, то ли граф, то ли мертвец, – Даррен поставил рядом с лягушкой улитку, улыбнулся Вере и загадочно понизил голос: – Сложная ситуация у парня, но поверьте, он не пойдёт против Шена даже ради ваших денег.

   – Учту, – прохладно кивнула Вера, – дальше...

   Следующим шёл Рональд, она решила не спрашивать о нём.

   «Боишься услышать, что Ронни тоже не пойдёт против министра Шена ради тебя, да?»

   Она мысленно запустила в прокурора мятой бумажкой, с деловым видом потасовала листы, и наконец решилась:

   – Правитель Тан.

   Даррен флегматично ответил, выбирая себе новый лист бумаги:

   – Старший сын императора-солнца Тана, но он родился до коронации отца, поэтому принадлежит дому Тан, где отец его оставил на вечно, что, конечно, обидно. С одной стороны. Но с другой стороны, как отец, я могу его понять – сыновей Тана-императора уже столько перебили, что оставить запасного сына Тана-правителя подальше от дворца – это разумная осторожность. Но сынок с этим вряд ли согласится.

   «Слишком равнодушно вы о нём рассказываете, он важная птица. Ничего, спрошу потом кого-нибудь другого.»

   – Дальше, Кайрис.

   – Очень хороший специалист, – уважительно кивнул Даррен. – Как телохранитель не сработает, но как кабинетный работник – она блестящая, больше бы таких людей.

   – Что за проблемы у неё с мужчинами?

   – Это личная информация.

   – Не сомневаюсь.

   Вера положила листок и выровнялась, Даррен поднял на неё глаза, поморщился и неохотно ответил, утыкаясь в оригами:

   – Кайрис в детстве стала свидетелем изнасилования, но после окончания школы спецкорпуса она прошла очень хорошее лечение и проблема решилась, на её работу это никак не влияет.

   «Министру Шену это скажите.»

   – Так и запишем, – флегматично кивнула Вера. – Дальше. Молодой человек со склонностью к эксгибиционизму.

   Даррен усмехнулся:

   – Кронпринц Тан Ли Вэй, единокровный брат правителя Тана, император-солнце их очень хочет подружить, даже имена дал похожие, старший – Ли Шенг, младший – Ли Вэй. Если ему удастся выжить, станет следующим императором-солнцем. Но вы к нему особо не привязывайтесь, его шансы примерно процентов семь, при оптимистичном подходе. Если мы его негласно поддержим, то восемь.

   – Вы поддержите?

   – Мы посмотрим по ситуации, – загадочно улыбнулся Даррен, коротко заглянул Вере в глаза, шепнул: – Скорее да, чем нет.

   Она исправила в досье наследника 1/100 на 7/100, убрала лист и взяла следующий:

   – Андерс де'Фарей. Хочу с ним встретиться.

   – Организуем, – великодушно кивнул Даррен, – вы ему тоже очень понравились. У вас мешок писем и приглашений, Шен одолжил вам своего секретаря и кабинет в министерстве, чтобы вы могли разобраться с корреспонденцией, ближе к вечеру сходим туда, я вам представлю секретаря и дам небольшие рекомендации.

   – Хорошо. – Она убрала лист и прочитала следующий: – Муж Дженис.

   Даррен рассмеялся и покачал головой:

   – Как вы интересно низвели принца до мужа.

   – Он наследник?

   – Пока нет, между ним и троном два десятка старших братьев и кузенов, но у них это считается ближняя родня. – Он перестал улыбаться и посмотрел на Веру, – общение с Дженис может вам сильно повредить.

   Вера усмехнулась и промолчала, стала дорисовывать бесконечные волосы Дженис. Даррен отложил оригами и сказал серьёзно:

   – Она из девочек Лиз, из дальней от трона ветви. У неё могло бы быть блестящее будущее, вплоть до брака с Георгом 16м, но она всё перечеркнула своей выходкой.

   Вера усмехнулась и шепнула:

   – Я бы поспорила, что из этих вариантов "блестящее будущее", но не будем. У неё хорошие отношения с королевой?

   – Были, до выходки. После они не общались.

   – По чьей инициативе не общались?

   Даррен посмотрел на неё с лёгким сомнением в её умственных способностях, и сказал:

   – Инициатива нужна для того, чтобы начать общаться, чтобы перестать, нужно её обоюдное отсутствие.

   – Учту, – мрачно усмехнулась Вера, откладывая листок. – Дальше. Ричард.

   – Который? – прищурил один глаз Даррен.

   – Юрист господина министра.

   – Ричи, юрист Шена? Почему он вас заинтересовал? Он никто. Сын прокурора, внук адвоката, правнук штабного писаря, праправнук фермера. Со стороны матери – дальний родственник Рубена, но Рубена это не волнует, у него этих родственников как грязи, он попрошайкам не подаёт, и родственников не привечает, если у них меньше миллиона в активах. Ричард... Безгранично обнаглевший субъект, я рад, что вы отказались с ним работать.

   – Я ещё не отказалась.

   – Всё равно. Мне нравится, что вы поставили его на место, это давно кто-то должен был сделать. Я буду коллекционировать записи ваших с ним разговоров, они будут греть мою душу каждый раз, когда мне придётся отмазывать его от уголовной ответственности и прятать от бандитов. Я бы его давно на северную границу отправил, писарем служить на таможне, но Шен редко находит сотрудников, с которыми удаётся так удачно сработаться, у них полное взаимопонимание, это для Шена редкость. Он вообще страдает трепетной любовью к наглым гениям, во всех областях, а в финансах особенно.

   – Ясно, – Вера вздохнула и отложила листок, там был ещё Анди, но она решила не трепать его светлое имя в этой грязной атмосфере. Посмотрела на следующий лист, на Даррена: – Напомните имя того, с кем я танцевала "ручеёк"?

   – Генри де'Монгер, старший брат Терис и наследник графства.

   – Есть идеи, почему меня от него тошнит?

   Он мрачно рассмеялся, вздохнул:

   – Меня тоже, если честно. Он представитель 95%, но он уверен, что 5ти. Ещё уверен в своей вседозволенности и безнаказанности, и часто грешит против закона по мелочи, отец его отмазывает. В основном избиения слуг, порча чужого имущества и изнасилования.

   – М-да, мелочи.

   – Богат, кстати, очень. Но столько тратит, что если тонкий баланс между кредитами и прибылями нарушится, станет банкротом за секунду. Пока что его управленцы справляются, там толковые люди. Входит в десятку лучших брачных партий в Карне.

   – Понятно. – Вера отложила лист, полюбовалась портретом Санджая, отложила молча, взяла следующий лист. – Линг.

   – Понравился? – хитро улыбнулся Даррен, Вера невольно улыбнулась в ответ, кивнула:

   – Хорошо танцует.

   – Я не могу раскрывать личность двойников. Надеюсь на ваше понимание.

   Вера положила стопку листов, взяла чистый и тоже стала складывать по диагонали, вкрадчивым тоном шепча:

   – Знаете, в моём мире есть такая шутка: "Ты такой милый, надо позвонить твоим родителям и заказать ещё парочку таких же".

   Даррен заинтригованно поднял брови, Вера сказала ещё тише:

   – У меня такое ощущение, что родителям господина министра кто-то всё-таки позвонил, и не раз. Как минимум, отцу.

   Даррен рассмеялся, кивнул:

   – Есть такое. Много насчитали?

   – Ну так, порядком.

   – Он был популярен у женщин. Этот талант Шен от него не унаследовал, к сожалению.

   – Ну почему... – Вера начала томно улыбаться, но быстро взяла себя в руки и отмахнулась: – Ладно, будем работать над этим вопросом попозже.

   Даррен посмотрел на последний оставшийся лист, Вера улыбнулась:

   – Это вы. И вопрос всё ещё открыт.

   Он мигом помрачнел и качнул головой:

   – Я не хотел бы говорить о своей жене.

   – Но вы будете, – шёпотом протянула Вера, он опять покачал головой:

   – У меня есть амулет от вашего воздействия.

   – У меня от вашего тоже. Спит в соседней комнате, пожизненная прививка от любых иллюзий по поводу честности, справедливости и искренности.

   Повисла тишина, Вера наглаживала сгибы бумаги, Даррен молчал, потом шёпотом ругнулся и простонал, запуская пальцы в волосы:

   – Ох и подосрал же мне Шен ситуацию на поле! Сволочь. Как я могу вам доказать свою честность и справедливость?

   – Вы – никак. Пройдёт время, и всё расставит по местам. А пока что будем работать по вашей любимой схеме рыночных отношений. Я буду продавать вам свои услуги, дорого, зато эксклюзивно.

   Он собрался, улыбнулся с профессиональным обаянием:

   – И какова цена?

   Вера одним движением развернула оригами, открывая коробочку и протягивая Даррену, как требование что-то немедленно туда положить:

   – Второй Призванный.

   – Ого, – фыркнул Даррен, Вера кивнула с комичной серьёзностью:

   – Ага.

   Он молчал, она убрала коробку в сторону и сменила тон на абсолютно не весёлый, тихий и ровный:

   – Я скажу вам одну вещь предельно честно, я больше никому и никогда этого не скажу, потому что не хочу, чтобы меня считали бесчувственной гадиной. Но я такая и есть. Мне плевать на ваши отношения с королём, на вашу политику, войну и на весь ваш мир, для меня это просто толпа чужих людей, которые делят чужую землю. В этом мире меня волнует только один человек – это человек из моего мира. Достаньте мне его, и я поверю в то, что у вас работающая голова и длинные руки из нужного места. Пока что цыньянцы вас обходят, мне это вообще не внушает оптимизма. Дайте мне весомую причину работать с вами, а не с ними.

   Он неуверенно улыбнулся, шепнул:

   – Но у них есть рабство.

   Вера фыркнула:

   – У вас тоже.

   – Например?

   – Например, я.

   Она смотрела на него прямо и откровенно, он смотрел в стол, потом поднял глаза на Веру, она изогнула бровь:

   – Попробуйте доказать обратное.

   Даррен вздохнул, помолчал и мягко сказал:

   – По-моему, вам нужно отдохнуть.

   – Отличный план, – мрачно фыркнула она, он отвёл глаза:

   – На самом деле, мне тоже. Сложный был бал, и последствия у него тоже сложные. Мы обязательно поговорим ещё, после того, как вы разберёте почту и у вас появятся новые вопросы. Хорошо?

   – Хорошо, – кивнула Вера, собирая бумаги в стопку. Даррен встал, поправил костюм.

   – Вы собираетесь в "Чёрного кота"? Можем пойти вместе, у меня тоже там встреча, сэкономим телепорт.

   – А..? – она неуверенно посмотрела на дверь спальни министра Шена, Даррен тоже туда посмотрел, перевёл вопросительный взгляд на Веру, она сказала: – Господин министр будет спать один?

   Даррен с трудом сдержал улыбку, но ехидный тон не сдержал:

   – Хотите к нему присоединиться?

   Вера поморщилась и посмотрела на приоткрытую дверь в коридор:

   – Там есть охрана?

   – Охрана на лестницах.

   Вера проигнорировала его тон, прошла к двери и выглянула в коридор, он тянулся бесконечным сумрачным туннелем.

   – Не вижу там охраны, – ворчливо сказала Вера, Даррен вздохнул:

   – Шен не любит слышать, как они ходят мимо комнаты.

   – Ну пусть не ходят.

   Даррен подарил ей впечатлённый взгляд, полный умиления пополам с испанским стыдом, медленно кивнул:

   – Хорошо, я поставлю охрану у двери. Я могу забрать ваш комбинезон? – он указал на корзину с одеждой, в которой она дралась на дуэли, Вера удивилась:

   – Зачем?

   – Это улика по делу о подмене дуэлянта.

   – У вас есть поиск по ДНК? – округлила глаза Вера, Даррен качнул головой:

   – Нам не надо никого искать, это просто формальность. Его весь двор знает в лицо.

   У Веры брови взлетели на середину лба, Даррен мрачно усмехнулся:

   – Он брат принцессы, внебрачный сын её отца, там ниточки тянутся клубками через всю верхушку, в империю. Это начало очень больших проблем для всего Карна, и прежде всего, для гегемонии девочек Лиз.

   Вера молчала и смотрела на комбинезон, Даррен взял его, стал складывать, с улыбкой рассказывая:

   – Ваша пленница выдаёт компромат на хозяйку и её друзей со скоростью беглой речи. Мы всё это и так знаем, но получить очередное подтверждение приятно. В её случае ваша кровожадность не сработала, почему? Я удивился, что её привели без ожогов.

   Вера мрачно вздохнула и посмотрела в глаза Даррену, ровно отвечая:

   – Я била принцессу лицом о площадь не потому, что это весело, а потому, что господин министр меня попросил. Он сказал, что со шрамами замуж не выходят, и поэтому ему будет очень приятно, если я сломаю принцессе нос и рассеку бровь. С бровью не вышло, к сожалению, но я сделала что могла.

   Он впечатлённо качнул головой:

   – Ого! Даже так... Так почему же всё-таки в вашем списке почти нет женщин? Дискриминация?

   – Могу добавить, – фыркнула Вера. – Жена министра внутренних дел?

   – Девочка Лиз, – помрачнел Даррен, – одна из самых влиятельных и мстительных дам континента. Она к вам не подойдёт.

   – Я не сомневалась. Дальше. Графиня де'Гало?

   – Старая богатая шлюха, живущая в своё удовольствие. В политику не лезет, активы доверяет целой семье управляющих, преданных лично ей, при любом раскладе поддержит победителя.

   – Ну и зачем мне о них спрашивать, если это и так очевидно, – вздохнула Вера. Даррен улыбнулся:

   – А можно я теперь задам вопрос о дамах?

   – Вперёд.

   – Шарис де'Лишер. – Вера нахмурилась, он добавил: – Барышня, которой вы рассказывали о салонах красоты, она была в голубом. Она от вас настолько в восторге, что её родителям уже страшно. Что вы о ней думаете?

   Вера ничего о ней не думала, она вообще её с трудом вспомнила – на балу она концентрировалась на людях, которые могут представлять опасность, или на тех, кто может быть полезен, юные девушки в эти две группы не входили. Она задумалась, извлекая из памяти голубые глаза и светлые кудри, звонкий юный голос... Скептично дёрнула щекой и сказала:

   – Обычная молодая девушка, в голове ветер, в крови любовь, в сердце доброта, основанная на отсутствии опыта. Вообще ничего особенного.

   – Любовь в крови? – с улыбкой уточнил Даррен, Вера кивнула, тоже чуть улыбаясь:

   – Именно так. Она сияет. Потому и ко мне хорошо отнеслась, что я ей не конкурентка, в ней столько любви, что нет места зависти – у неё уже всё хорошо, потому что она уверена в том, что любима и офигенна. Люблю находиться в компании таких людей, они заряжают позитивом.

   – Думаете, она влюблена?

   – Сто пудов.

   – Сможете предположить, в кого?

   – Смогу предположить, что его не было на балу, ну или я его не видела, – она задумалась, в который раз сортируя воспоминания и вылавливая моменты, в которых мелькала девушка в голубом. – Нет, его не было, она его не искала, потому что знала, что его не может там быть даже теоретически. И... он солдат. И любить он умеет как боженька, – она улыбалась, от одного воспоминания о сияющих глазах Шарис и её звонком смехе поднималось настроение, Даррен тоже начал улыбаться:

   – Откуда вы знаете, что он солдат?

   – Божественное озарение, – иронично двинула бровями Вера, Даррен показательно вздохнула, она рассмеялась и сказала серьёзнее: – Я тоже была подростком, и разбираюсь в подростковой любви, она похожа на безумие. И у Шарис сейчас стадия глубокого обострения, она не в волнении "любит/не любит", она уже счастлива, и уверена, что скоро станет ещё счастливее. А когда ты настолько счастлив, что тебя любят, и ты любишь, и всё совпало, то любишь весь мир, и всех мужчин, как будто они все его братья. И чем больше они похожи на него, тем сильнее они нравятся, а когда внутри столько любви, что она из ушей выплёскивается, её нереально скрыть. Она балдеет от мужчин в форме, особенно в зелёной.

   – Многие любят мужчин в форме, – усмехнулся Даррен, Вера медленно покачала головой:

   – Это другое. Она не рассматривает каждого в отдельности, она в кайфе от них всех, и хочет их всех заобнимать и носиться с ними вприпрыжку, потому что они просто классные, вне зависимости от личности. Когда её приглашали, она танцевала с удовольствием, но без эротики, это братская любовь к подобному, как у меня к Двейну, и её очень много. Обычно так бывает в первый месяц отношений, даже в первую неделю-две, дольше это не длится, потому что организм такой гормональный армагеддец долго не выдерживает, это большая нагрузка.

   – Интересно, – с улыбочкой протянул Даррен, кивнул сам себе, – солдат в зелёном... Я подумаю над этим. Спасибо, это было очень интересно. Идём?

   Вера осмотрелась и спросила:

   – А охрана?

   – Я сейчас распоряжусь.

   Вера стала поудобнее и приготовилась ждать, Даррен усмехнулся:

   – Вы хотите меня проверить?

   – Я хочу их увидеть. Посмотреть им в глаза, запомнить их лица, пожелать удачи, на всякий случай, – она опять изображала тупую, до которой намёки не доходят, Даррен повздыхал, отвернулся и достал из-за пазухи амулет-трубку, такую же, как у неё. Замешкался, с неуверенной улыбкой посмотрел на Веру и кивнул на её коробку-оригами на столе:

   – Можно забрать?

   – Забирайте, – великодушно разрешила Вера, он взял коробку, сложил-разложил, улыбнулся и скосил хитрый взгляд на Веру, как будто прося сохранить его секрет:

   – Люблю эти штуки. Вы готовы?

   – Да.

   Он отвернулся, провернул амулет, вызвав пятёрку специальных мальчиков, экипированных куда основательнее, чем мальчики министра, ироничным жестом представил им Веру:

   – Госпожа Вероника, Призванная, хочет пожелать вам удачи.

   Вера осмотрела одинаковых ребят от подкованных сапог до здоровенных револьверов, маленьких арбалетов, и пухлых разгрузок, увешанных баночками и амулетами, заглянула каждому в глаза под маской, и сказала:

   – Удачи, ребята.

   Все промолчали, один улыбнулся, Вера посмотрела на него внимательнее, он выглядел немного знакомым, и на кого-то похожим.

   «Тот парень, который предлагал мне помочь скупиться на рынке, в тот день, когда я расписала пятую квартиру под скотобойню. На Даррена похож.»

   Дарен громко прокашлялся за спиной, парень резко опустил глаза, Вера улыбнулась и обернулась:

   – Я готова.

   Даррен выставил специальных мальчиков за дверь, шёпотом отдал распоряжения, сказал Вере вызвать группу, предложил ей руку. Она взяла.

   Его ладонь оказалась сухой, прохладной и твёрдой, как будто она держала в руке лапу крупной птицы.

   «Птицы – родственники динозавров, Вера, не расслабляйся.»

   Она в который раз послала прокурора к чёрту, осмотрела специальных мальчиков министра Шена, на этот раз в неброском гражданском, узнала телепортиста, кивнула ему и провалилась во дворец Кан.

***

7.39.14 Чай с пожарными

   Во дворце Кан шёл дождь. Мелкие частые капли шуршали по граниту, покрытому тонкой плёнкой воды, она быстро и равномерно уходила в специальные желоба по бокам от лестницы, текла вниз, соединяясь с другими потоками и усиливая шум до плеска порожистой реки. В самом низу ручьи вливались в реку, вытекающую из-за дворца знаний, пересекающую двор и уходящую в сторону дворца наследника. Она посмотрела вниз, на реку, на перекинутые через эту реку мосты, один широкий в центре и два поуже по бокам. Дальше тянулась площадь, разделённая крупными квадратами серого гранита, упиралась в центральные ворота, запертые на засов, с маленькой приоткрытой калиткой. Уйти?

   Она посмотрела в другую сторону, на красные ворота, насквозь мокрые, и оттого как будто грязные и старые, на потёки ржавчины под гвоздями, на замок, от которого не было ключа у главы дома. Под воротами устало от безысходности скулил волк, насквозь мокрый, он почему-то не уходил, а сидел в самом центре, упираясь в ворота лбом и прижав уши. Она посмотрела вверх и поняла, почему – над воротами был козырёк, с него текла вода, но на голову волка попадало всё-таки меньше, чем на хвост. Она знала другой путь.

   Свернув вправо, она быстро пересекла двор, остановилась перед круглым порталом на территорию дворца наследника, дракон наверху показал ей зубы. Она задрала хвост и вошла – она здесь уже была, её сюда пригласили, имеет полное право.

***

Даррен держал её за руки и внимательно смотрел в глаза, Вера кивнула ему и отодвинулась, он посмотрел на часы, шёпотом сказал телепортисту:

   – Двадцать семь. Это плохо?

   Телепортист неоднозначно двинул плечами, у Веры на груди завибрировали "часы" – телепортист врал, он знал, что это плохо.

   «Даррен тоже знает, сто пудов. Делает вид, что не знает, и умело врёт "часам", но он знает, скорее всего, куда больше меня. И он знает, что время телепортации зависит от того, насколько я доверяю тому, кого держу за руку, и теперь он знает, что я ему не доверяю. Впрочем, он это и так знал.»

   – Госпожа Вероника, – он смотрел на неё, она делала вид, что всё ещё слегка не в себе после телепортации, кивнула, он сказал: – Я послал за Кайрис, но она пока занята, придётся подождать. Можете ходить по всем этажам, тут безопасно. Я вас оставлю, в компании ребят, на всякий случай. И на всякий случай, ребята при исполнении не едят, не пьют и не разговаривают.

   Вера усмехнулась и кивнула:

   – Окей.

   Даррен обменялся взглядами с одним из мальчиков, кивнул и ушёл. Вера осмотрелась – они стояли у стойки во втором зале, столы были пусты почти все, а за занятыми сидели какие-то невнятные фигуры. Зато по ту сторону прозрачного зеркала она рассмотрела компанию пожарных, с которыми отлично пообщалась в прошлый раз, и решительно пошла к ним. Самый весёлый и болтливый из них, который ей в прошлый раз понравился больше всех, сидел к ней лицом и сразу её узнал, радостно поднял ладонь, она улыбнулась и подошла, кивнула всем за столом:

   – Привет. Господа герои отдыхают?

   – А то! – улыбнулся во все зубы её любимчик, отпихивая задницей сидящего рядом с собой, чтобы освободить Вере место: – И ты садись отдохни, а то ходят слухи, ты сегодня поработала на славу.

   – Спасибо, – Вера села, положила ладони на стол, ощущая кожей тепло рук человека, который только что здесь сидел, было в нём что-то родное, неуловимое, но необоснованно прекрасное. – Меня Вера зовут.

   – А меня – Макс, – пожарный протянул ей крепкую ладонь, радостно потряс, представил остальных ребят, улыбнулся хитренько: – А ты, получается, не только святая, а ещё и Призванная?

   – Есть такой грех, – шутливо вздохнула Вера, он заулыбался ещё хитрее:

   – И что ты можешь?

   Вера сделала значительный вид и стала загибать пальцы:

   – Бить людей, пить чаёк и рассказывать охренительные истории. Что из этого тебе интересно?

   – Истории, конечно!

   – Тогда тебе придётся угостить меня чаем.

   – Чаю госпоже святой! – гаркнул в сторону кухни Макс, парни за столом рассмеялись, Вера тоже – они заражали своей энергией силы, уверенности и расслабленности, как будто были людьми с чистой совестью, которые сегодня отлично поработали и теперь с полным правом отдыхают. Она ещё раз осмотрела лица – парня с засосом среди них не было, хотя количество людей за столом было такое же.

   «Заменили или сам ушёл? Надо спросить, но не их.»

   Чай принесли почти мгновенно, в пузатом чайнике цвета прошлой эпохи, на нём были маленькие царапины, сколы и энергетический шлейф множества людей, которые сидели за такими же столами и болтали так же весело, много-много лет, в этой самой таверне. Макс налил ей чаю в маленькую чашку из комплекта, громко спросил, кому ещё, но ребята отказались, и он налил только себе, быстро выпил половину и выдохнул:

   – Ух! Хорошо. Тебе хорошо? Рассказывай тогда.

   – Спрашивай, – кивнула Вера, поднося чашку к носу – чай пах лимоном, яблоком и мятой.

   «Отличный способ забить запах яда. Надо привыкать пить что-то безвкусное, бесцветное и без запаха. Воду из крана, например. Из ладоней. А лучше даже из душа. Или из туалетного бачка. Никому же не придёт в голову травить воду в бачке, да? Это было бы очень дорого. Яд же дорогой? Хотя, тут все богаты, уж на ядах экономить не будут.»

   Макс допил и налил, сделал ещё глоток и сказал:

   – Рассказывай, какой у тебя мир?

   – Большой, – с улыбкой пожала плечами Вера, – семь континентов, летающие железные птицы, самоходные телеги. Магии нет.

   – Нет магии? – округлил глаза он, Вера кивнула, он присвистнул, спросил: – А как вы пожары тушите?

   – Смотря где.

   – В шахтах.

   – О, это большая тема, – вздохнула Вера, – там много тонкостей, много разных стратегий, в зависимости от пожара – что горит, где, почему, есть ли люди, есть ли оборудование под напряжением, есть ли возможность герметизировать, есть ли возможность протащить оборудование. – Она заметила, что все парни перестали есть и смотрят на неё очень внимательно, невинно улыбнулась и призналась: – У меня дружище служил горноспасателем, в военизированной пожарной части, называл свою работу "все оттуда, мы – туда".

   Парни заулыбались, Вера продолжила:

   – Его часть специализировалась на самой жести, где узкие проходы и большая глубина.

   – Насколько большая? – спросил один из ребят, Вера качнула ладонью:

   – Тысяча.

   – Локтей? – неуверенно уточнил парень.

   – Метров. Это вот столько от пола примерно, – она показала ладонью высоту, увидела, как к ним оборачиваются люди за соседними столами, кто-то переспросил с недоверием: "Сколько?!", кто-то встал и пошёл в их сторону. Стол мигом окружили специальные мальчики, чем привлекли дополнительное внимание, из-за этого начало подниматься всё больше людей, подсаживаться ближе, изучать Веру внимательнее.

   Макс сидел довольный и наливал себе третью чашку чая, впечатлённо округлил глаза:

   – Нифига себе, если честно. Как они туда спускаются?

   – Сначала на лифте, там вот такая штука строится... – она начала объяснять, сначала на пальцах, потом подключила чашки и отобранные у соседей вилки, потом ей кто-то дал блокнот и стало вообще мармеладно. К тому моменту, как у Макса кончился чай, она почти доставила шахтёров на рабочее место, поверхностно пройдясь по натяжной станции тросов лифта и прокладке железнодорожного полотна, труб принудительной вентиляции и проводов электроснабжения. Чай остыл, толпа вокруг уплотнилась до неприличия, Вера с завистью понаблюдала, как Макс заказывается ещё один чайник и сходу опрокидывает в себя полчашки чая, и тоже решилась сделать глоток, взяв себе новую чашку. Горячая волна пробежала по горлу и осела в животе, мигом наполняя всё тело ощущением блаженного печного жара в морозный день, когда за окном воет ветер, а ты сидишь в жарко натопленной кухне, а над печкой сушатся мелко нарезанные яблоки, стало обалденно хорошо. Макс полистал её блокнот с кривоватыми схемами, медленно качая головой, усмехнулся:

   – Нет, я могу поверить, что это где-то есть, я вообще доверчивый. Но я не могу понять, откуда ты всё это знаешь?

   Вера отмахнулась:

   – В моём городе все это знают, хочешь не хочешь, а слышишь это постоянно, видишь по телику, в газетах, от соседей и в новостях. У нас самый лучший уголь в мире, и чуть ли не самые большие шахты на континенте. И, к сожалению, внекатегорийно опасные по газу и пыли, поэтому постоянно горят, а иногда и взрываются, это постоянно в новостях. Шахтёр – профессия для отважных, потому что там очень высокий шанс не вернуться, а шанс получить букет болячек к пенсии – вообще 100%. Какая там работа, я рассказывать не буду, тяжёлая. Дружище, который их из огня вытаскивал, два года отработал и ушёл, сказал, что теперь собирается жить долго и счастливо на поверхности, потому что в аду уже был, ему хватило.

   – Ну ещё бы, тысяча метров, – хмыкнул Макс. – Как она держится вообще?

   – Крепят хорошо. Отработанные горизонты закладывают. Это, конечно, уже не то, там бывают просадки, некоторые паникёры любят пророчить, что однажды весь город провалится под землю, но это люди, не разбирающиеся в матчасти – там за этим очень хорошо следят, каждый шорох в породе записан и изучен, всё постоянно измеряется и корректируется.

   – Круто, – вздохнул Макс, кто-то из толпы по ту сторону специальных мальчиков спросил:

   – А чем крепят?

   – По-разному. Иногда по старинке, дубом, иногда высокотехнологичными шагающими опорами из стали.

   – Как это?

   – Ну... вот так, – она опять взяла блокнот, стала размашисто малевать высокие технологии: – Тут такая лапа, она сама сгибается и разгибается, и тут такая же, их много, тут гидроцилиндры, и они вот так друг друга по очереди подтягивают...

   7.39.15 История Артура от Кайрис

   По ту сторону оцепления начался странный шум, Вера оторвалась от блокнота и подняла голову. Специальные мальчики освобождали проход для недовольной Кайрис, которая протолкалась к столу, осмотрелась зверским взглядом и заявила:

   – Расходитесь. Что у вас тут происходит?

   Вера не успела воздуха набрать, как ответил кто-то из толпы:

   – Нормально всё, тише будь, мы слушаем.

   – Разошлись все, я сказала!

   Ответил кто-то другой:

   – Ну минуту подожди, блин, тебе сложно? – его поддержали со всех сторон, Кайрис подняла руки и оскалилась, как шипящая кошка:

   – Ща вырублю нахрен всех, кто не разойдётся.

   – Какая нервная, – фыркнул один из пожарных за столом, ленивым жестом зажигая вокруг стола полупрозрачную оранжевую сферу, Кайрис возмущённо раздулась и замахнулась, Вера встала, примирительно поднимая ладони:

   – Господа, и дамы, ведите себя прилично. – Кайрис опустила руки, Вера улыбнулась магу и Максу: – Мы поговорим попозже, не последний день обедаем. Да? До скорого.

   Маг снял щит, Макс усмехнулся и погрозил пальцем:

   – Смотри, ты обещала. А ты удачу правда приносишь?

   – А как ты это проверишь? – хитро улыбнулась Вера, он задумался, она рассмеялась и мысленно пожелала удачи им всем, забрала чайник вместе с подносом, прижала к себе и с гордым видом пошла за Кайрис. Их провожали многочисленные взгляды, в большинстве, заинтересованные и взбудораженные, иногда просто весёлые, Вере нравилась эта атмосфера.

   Кайрис наоборот распространяла вокруг себя тучу чесоточного невроза и зыркала из-под чёлки как из норы. Молча прошла через иллюзию кухни, вдоль стойки второго зала, сквозь иллюзию стены, дальше шла длинная узкая лестница наверх, второй пролёт под прямым углом вправо, и выход на второй этаж над залом, как раз возле того столика, за которым она недавно обедала с Булатом, за ним никого не было. За остальными столами сидели специальные мальчики при исполнении, и ещё парочка не при исполнении, они выглядели так же, но сидели расслабленно, ели и разговаривали. Кайрис прошла мимо них к своему дальнему угловому столу, села спиной к стене, лицом к залу, кивнула Вере на лавку напротив, и жестом поставила вокруг стола серую стену. В их сторону обернулись, Кайрис поморщилась и поставила ещё один щит, и ещё, стена засверкала переливами, Кайрис вроде бы успокоилась, села ровно и молча уставилась на Веру.

   «Я конечно понимаю, что ты мысли читаешь, но я так не умею, так что будь добра, разговаривай. Чаю хочешь?»

   Кайрис фыркнула и отвела глаза, кивнула:

   – Хочу.

   Вера налила ей и протянула, спросила:

   – Ты что-то придумала по поводу моей телепортации?

   Кайрис отпила чая, кивнула, на секунду задержала дыхание, как будто тоже поймала дождливо-яблочный флешбек из детства, чуть расслабилась и кивнула ещё раз, гораздо спокойнее:

   – Придумала, но сейчас не об этом. Я кое-что узнала, и я решила рассказать это тебе, без протокола, но срочно. Чтобы ты срочно передала это Шену. Это важно.

   Вера подняла брови и усмехнулась:

   – А сама?

   Кайрис нахмурилась и отвела глаза:

   – Я не хочу с ним разговаривать, он козёл.

   – Офигенно, – мрачно фыркнула Вера, Кайрис окрысилась:

   – Могу и не говорить, он мне задания не давал. Но если из-за того, что у него не будет этой информации, он наделает ошибок, я буду ни при чём.

   – Давай, жги, – максимально спокойно кивнула Вера, – помогу чем смогу.

   Кайрис понизила голос:

   – Ничего не надо помогать, просто передай ему это. Своими словами.

   – Хорошо, я тебя слушаю.

   В который раз осмотревшись, Кайрис тихо сказала:

   – Я знаю, что он начал сильно копать под Артура. Почему он пришёл в отдел, почему не уходит, что ему тут надо вообще. И я хочу немного сэкономить ему время.

   – Ты знаешь ответы на эти вопросы?

   – Я их всегда знала, я провожу допросы при приёме в отдел, вот эта магическая препарация головы, которой он Эрика наказал, это делаю я, моя специальность. И я делала это Артуру при приёме, в отчёте не записала, потому что посчитала, что это личное. Если коротко, никто его не заставлял сюда идти работать, его долбанутая семейка просто использовала с выгодой для себя его собственное желание работать с Шеном.

   Тут уже Вера недоверчиво понизила голос:

   – Откуда оно у Артура взялось?

   Кайрис понимающе усмехнулась, отпила чая и ответила:

   – Как обычно, из детства. Семья Шариф всю свою историю паслась при Георгах, иногда они жили во дворце всю жизнь, отец Артура тоже переселился в особняк только недавно, после того, как Георг 16й кукушкой поехал и полминистерства внутренних дел перевешал, от него тогда большая часть придворных на всякий случай убралась подальше, и Шарифы в том числе. Но до этого они жили в научном крыле, и Артур там жил, и его брат. Анвар – ровесник Шена, Артур младше них на три года, в детстве это существенная разница. А поскольку они жили во дворце, и Шен часто бывал у отца во дворце, они пересекались за обедом, на тренировках, на придворных соревнованиях всяких. И Артур... скажем так... Короче, он прибалдел от Шена, как только его увидел.

   У Веры глаза окончательно полезли на лоб, Кайрис тихо рассмеялась, качнула головой:

   – Если бы ты видела тренировки Шена с мечом, ты бы поняла, это обалденно красиво, для семилетнего пацана это вообще крутость невероятного уровня. А учитывая, что Шена обожал король, он вёл себя так, как будто круче него нет никого в мире, маленького Артура это впечатлило. Они не общались, виделись редко, но Артур отслеживал по газетам его выступления на соревнованиях, и из кожи вон лез, чтобы туда попасть и хотя бы издалека посмотреть. Он со страшной силой налегал на цыньянский, хотя с Шеном никогда не разговаривал, Шен не заводил друзей среди придворных. Когда он узнал, что Шен поступил в Королевскую Академию Оденса, то чуть наизнанку не вывернулся, пытаясь туда поступить, но его по возрасту не взяли, тогда он перерыл папашину библиотеку и соорудил такой морок, который не высекали даже мудрые профессора, и всё равно ходил к нему на пары, просто издалека на него посмотреть.

   У Веры окончательно отпала челюсть, Кайрис рассмеялась, вздохнула с долей сочувствия:

   – Он был на всех его дуэлях. Тренировался как проклятый, чтобы поступить в школу спецкорпуса, это сложно, поверь, я сама туда поступила не с первой попытки. Артура валили на экзамене восемь раз, он подозревал, что по просьбе папаши. Потом они договорились, и ему разрешили поступить, Шен к тому моменту почти доучился, но Артур не бросил, тоже закончил с отличием, получил хорошую характеристику, и попытался попасть к Шену в отдел. Сюда нельзя просто прийти с улицы, это сейчас он отбирает всяких психов, которые отличились на уголовке, а в начале он брал только по личному знакомству или по очень серьёзной рекомендации очень влиятельных людей. Тут все старички – наши с ним ровесники, мы вместе учились и проходили практику в одном отряде, там и сработались. Он конечно потом дистанцировался и попытки с собой дружбаниться стал пресекать, но между собой все дружат. Шен думает, что когда Артур на своей первой операции споткнулся на ровном месте, он это специально сделал – нет, не специально, он после этого от стыда чуть с собой не покончил. Потом взял себя в руки, хорошо покопался в своей голове, и нашёл влияние – его семейка подстроила ему подлянку, в надежде, что Шен его выгонит. Шен знает, что на Артура регулярно влияют, я пишу об этом в отчётах, но о том, что Артур об этом тоже знает, даже я не знала. Он заподозрил родственников в подставе, и начал вести дневник, куда записывал все свои подозрения, и потом сам чистил себе память, там научная работа в палец толщиной, со всеми датами, матрицами заклинаний, и его личными соображениями, для чего это нужно.

   Кайрис замолчала и уткнулась носом в чашку, прикрыла глаза. Вера смотрела на её пальцы, сухие и шершавые, как будто от частого мытья плохим мылом. Спросила:

   – А сейчас ты как об этом дневнике узнала?

   – Он не почистил себе память. Специально, тонко и избирательно. За завтраком сел ко мне, и мило выпил чаю, болтая о погоде, прекрасно зная, что я вижу его голову насквозь, и что я обязана доложить. Это, с одной стороны, заявление, с другой стороны – ничего официального, я отчёт составлять по завтраку не буду. Но Шену скажу, как бы в частном порядке. Артур боится, что Шен его выгонит всё-таки, и страшно этого не хочет. Семья его подставила с происшествием на твоей дуэли, а сейчас Шарифов вообще нет в стране, особняк пустой, банковские счета заблокированы. Они его тупо сбросили как балласт. Они его с детства не особенно любили, и из-за того, что ритуал не прошёл, и... фиг его знает, почему ещё. Разочаровал, не вывез груза отцовых надежд, не выдержал конкуренции с братом. А теперь, если его ещё и Шен турнёт из отдела, он останется вообще как один в пустыне – присоединиться к предателям его тупо не пригласили, но он всё равно под подозрением как член семьи, так что на серьёзную работу здесь его тоже не возьмут, даже на ерундовую не возьмут. Он всё время думает о том, чем будет заниматься, если Шен его выгонит, эта перспектива его сильно напрягает. Так Шену и передай.

   – Хорошо. Только он спит.

   – Уже не спит, у него встреча в кабинете в министерстве. – Вера подняла брови, посмотрела на часы – начало шестого, министр проспал хорошо если часа три.

   «Опять будет отрубаться на ходу. Неужели это настолько важная встреча?»

   Кайрис кивнула, допила чай и отодвинула чашку:

   – Важная. Я туда не вломлюсь, а вот ты – легко, он тебе что угодно простит, не только это. Ты готова?

   Вера с сожалением посмотрела на чай, кивнула:

   – Да.

   Кайрис убрала щиты, жестом подозвала специальных мальчиков и скомандовала:

   – К Шену в кабинет.

   Командир ответил:

   – Он занят, просил не отвлекать.

   Кайрис послала ему ироничный взгляд, посмотрела на Веру, потом опять на командира. Он вздохнул:

   – В приёмную, может?

   – Может и в приёмную, – усмехнулась Кайрис, посмотрела на Веру и беззвучно шепнула: "Ломись без стука, он тебе всё простит". Вера посмотрела на неё укоризненно, парни заулыбались. Кайрис посмотрела на них всех по очереди, недовольно поджимая губы, наклонилась к Вере и шепнула с нажимом: "Это не шутки, судьба слоняры в твоих руках, а может, и жизнь. Не стесняйся".

   Вера ответственно кивнула, взяла руку телепортиста, и уже почти привычно упала во дворец Кан.

***

7.39.16 Знакомство с секретарём Чи Гх Нхгеном

   Во дворце всё ещё шёл дождь, но она не чувствовала себя мокрой, хотя наступать в лужи и было неприятно. Дорожка ко дворцу наследника нуждалась в ремонте, или как минимум, в уборке, чахлые кусты по бокам выглядели как модели глянца, которых заставили копать картошку – не местные, бедняги, плохо им тут. У поворота на тренировочную площадку стояли на задних лапах каменные тигры, выглядели высокомерно, но на неё смотрели с долей уважения. Она улыбнулась – да, у меня тоже есть когти, мальчики. Мы с вами одной крови, хоть и разного размера.

   На тренировочную площадку ей было не надо, но она вошла, потому что может, оставила след на мягком золотом песке, полюбовалась – какие изящные лапки, я – само совершенство. След наполнился водой, она развернулась и пошла обратно.

   У входа во дворец наследника на неё зарычал один из вислоухих коренастых драконов, похожих на смесь варана и ротвейлера, она нагло зевнула ему в лицо – ты на цепи сидишь, а я гуляю сама по себе, бе-бе-бе. Села у него перед носом и стала вылизывать заднюю лапу, любуясь своими белыми когтями на фоне серого неба и изогнутой крыши. В доме кто-то ходил.

   Она села ровно и навострила уши, часто задышала, ловя запахи наглости, злости, зависти и вранья. Кто-то ходил внутри дворца наследника и нервно грохотал ящиками, со скрипом двигал мебель и психовал.

   Дверь была заперта, окна тоже, но под самой крышей сквозила вентиляция, закрытая декоративной бронзовой решёткой. Она подкралась и ловко взобралась по ближайшей колонне до самого верха, хорошо прицелилась и прыгнула, хватаясь за решётку уже другими когтями, серыми и крохотными, протиснулась в отверстие решётки, как в игольное ушко, осмотрелась, принюхалась и побежала по балкам в сторону шума.

   Стены здесь были скорее перегородками, и представляли собой тонкие деревянные рамки, закрытые бумагой или тканью, они не доходили до потолка, и по балкам опор крыши можно было пробраться в любую точку дворца. Она бежала на звук и запах, наконец увидела внизу ворох шёлка и огромную копну волос, утыканную блестящими украшениями. Подкралась, выждала момент, и растопырив лапы, прыгнула.

   Женщина завизжала, стала метаться, пытаясь поймать и сбросить, а она цепко держалась и бегала по волосам, по шее и по лицу, потом изловчилась и скользнула за шиворот, вызвав новый приступ визга. Женщина вертелась, билась спиной о мебель, упала, стала кататься по полу, рыдая от отвращения и ужаса, и сдирая с себя клочьями ворованный шёлк.

   *

   В приёмной министра Шена было светло и людно, за столом сидел секретарь, с которым Вера не была знакома, хотя и видела его пару раз, на небольшом свободном пространстве перед столом толпились специальные мальчики, окружая Веру и телепортиста, с противоположной стороны от секретаря стоял журнальный столик и диван, на котором сидел Даррен, и смотрел на всю эту толпу с долей удивления.

   Телепортист посмотрел на часы, на Веру, качнул головой и вздохнул с шутливой обидой:

   – Тридцать две. Госпожа мне настолько не доверяет?

   Вера улыбнулась:

   – А у меня есть поводы?

   Он хотел ответить, но его перебил Даррен, буркнув:

   – Разговоры.

   Телепортист опустил голову и отошёл, Даррен посмотрел на Веру:

   – Что-то случилось?

   – Да. Мне надо поговорить с министром.

   – Срочно?

   – Да.

   – У него посетители, это важно, нам с вами придётся подождать, – он встал, кивнул специальным мальчикам: – Свободны.

   Парни исчезли, Даррен подошёл и указал на секретаря, который тоже сразу встал:

   – Это секретарь Шена, он будет заниматься и вашей почтой тоже.

   «Что-то он не выглядит счастливым по этому поводу.»

   Даррен прокашлялся, секретарь начал немного злорадно улыбаться, Вера переводила взгляд с одного на другого. Даррен собрался, с лёгкой неловкостью указал парню на Веру:

   – Представься, будь добр.

   Парень улыбнулся ещё ехиднее, медленно кивнул и сказал:

   – Меня зовут Чи Гх Нхген.

   Вера кивнула с полным пониманием:

   – А меня – Зорина Вероника Владимировна. Из Донбасса. Столицы тысячи рудников. Бездонных.

   Парня перекосило, Даррен с трудом задавил смешок где-то в носоглотке, посмотрел на часы и сказал, с трудом удерживая голос ровным:

   – Вы пока знакомьтесь, я попозже зайду, – и сбежал.

   Вера смотрела на секретаря, пытаясь понять, каким образом он оказался за этим столом. Черноволосый, как цыньянец, но стрижка короткая, по моде Карна. Разрез глаз совершенно европеоидный, но в скулах и губах намёк на Азию. Высокий, как дети дракона, но тощий, как будто никогда не был в спортзале, руки без следов тренировок, зато со следами долгих ночей в библиотеке.

   «Ровесник Барта, может, на пару лет старше. Как ты здесь оказался, парень?»

   Он осмотрел Веру с ног до головы, как будто сам пытался понять, как случилось, что Призванная выглядит именно так, посмотрел ей в глаза, сразу же отвёл взгляд и ровно сказал, с оттенком усталой ненависти:

   – Вам пришло четыреста семьдесят шесть писем. И я их все прочитал.

   – Ты хвастаешься или жалуешься?

   Он усмехнулся, вдохнул, как будто ему было, что сказать, потом выдохнул, как будто говорить это всё же не стоит. Осмотрелся и иронично спросил:

   – Я могу сесть?

   Она великодушно кивнула:

   – Можешь сидеть в моём присутствии сколько захочешь. А я могу сесть?

   Он усмехнулся и кивнул ей на диван, с которого недавно встал Даррен. Вера села, пожалела, что не взяла с собой телефон, стала изучать комнату – слева входная дверь и унылое дерево в горшке, справа дверь в кабинет министра и ещё одно лысоватое дерево, напротив стол Чи Ну-его-нафиг-такое-имя, на журнальном столике стеклянная ваза с мятенькими фруктами и "как бы серебряный" чеканный поднос для графина с водой, пустой салфетницы и пары стаканов, но Вера видела, что это латунь с напылением. Ещё правее стоял шкаф резного дерева, довольно странной выпуклой формы, Вера вспомнила, что это бар, министр когда-то говорил.

   «Не заморачивается он роскошью и уютом.»

   Стена над головой секретаря выглядела настолько безысходно белой, что Вера впервые в жизни ощутила в себе чесучую жажду навести здесь фен-шуй, пусть без фанатизма, но хотя бы пару картин повесить, или полочку с книгами и маленьким смешным слоном, который тянет хобот вверх, чтобы достать для хозяина дома счастливую звезду.

   «Господи боже, откуда я это знаю?»

   Адвокат в голове затараторил что-то о том, что когда с тобой говорит лучшая подруга, надо слушать внимательно, а когда говорит мама, то в идеале ещё и записывать, но просто запомнить тоже сойдёт. Из памяти стали всплывать соседние знания, больше по дизайну и психологии уюта, но по китайской философии тоже.

   «Дворец Кан изначально плохо построен, там река появляется только во время дождя, а в остальное время там сухое русло и мосты на ровном месте, как в те дикие времена, когда проезжая по чужой территории, надо было платить отдельно за каждую дорогу и каждый мост. Вечный баланс жадности одних и скупости других, внутри одной семьи, жесть какая.»

   Резко открылась дверь кабинета, вышел министр Шен, на миг дёрнул бровями от неожиданности, увидев Веру, она тоже немного растерялась, как будто думала вслух, и он пришёл на голос, стало необоснованно стыдно. Вспомнилась фраза, на которой они расстались, от этого стало ещё неуютнее, она отвела глаза. Он обратился к секретарю:

   – Бумаги по вчерашним сделками где?

   – Тут, – парень вскочил и метнулся к бару, распахнул дверцы, Вера увидела внутри папки на завязках, вперемежку с какими-то коробками, пачками карандашей и банками с тушью. Секретарь быстро нахватал полные руки, сунул министру и застыл в ожидании новых приказов, министр с нарочитой прохладой посмотрел на Веру:

   – Что-то случилось?

   Она так же ровно кивнула:

   – Надо поговорить.

   – Это срочно?

   – Да.

   – Быстро?

   – Две минуты.

   – Подождите, я скоро освобожусь.

   – Жду.

   Он нахмурился и ушёл, захлопнул дверь, Вера почувствовала слегка офигевший взгляд секретаря, посмотрела на него с вопросом, он сделал вид, что никуда не смотрел, вернулся за стол и продолжил заниматься бумажными делами.

   Опять повисла тишина, Вера продолжила изучать окружающие однотонные вертикали – унизительно тесное помещение для такой высоты потолка.

   «Как будто здесь был зал побольше, а потом его зачем-то разделили.»

   В коридоре раздались быстрые шаги, и она заметила, как побледнел секретарь, дрожащими руками отложил бумаги и вскочил, вставая перед дверью кабинета министра тощей и сутулой, но отчаянно непоколебимой горой.

   7.39.17 Персик для Йори

   Дверь распахнулась пинком, и вошла заранее раздражённая первая наследница Хань, шурша немного мокрыми юбками и качая поникшими перьями в волосах. Остановилась в трёх шагах от секретаря и взвизгнула:

   – Он там?!

   – Вам туда нельзя, – максимально ровно ответил парень, пытаясь унять дрожь голоса. Вере показалось, что больше от бессильной злости, чем от страха или нервов.

   – Ты! – заорала девушка, – да как ты смеешь..?!

   – Здравствуй, Йори, – сказала Вера.

   Йори замерла и повернулась к Вере, Вера улыбнулась ей во все зубы, шепнула, как змея, специально понижая громкость диалога:

   – Тебе назначено, Йори? Или, может быть, тебя ждут?

   Девушка молчала, часто дышала и лихорадочно краснела, Вера улыбалась всё шире:

   – Или ты решила сделать приятный сюрприз? Не вижу у тебя в руках красивой коробочки с поясом, ты её забыла? Так сходи, ещё не вечер. Йори? Всё в порядке? Ты хорошо себя чувствуешь? Водички, может быть? Или яблоко? – она взяла из вазы верхнее яблоко, которое, как оказалось, лежало к зрителям самым целым боком, а внизу уже подгнивало. Вера поставила его на стол, взяла следующее, оно выглядело ещё печальнее. Под ними лежал персик, переспевший и настолько мягкий, что Вера даже из вазы вынимала его с осторожностью, взвесила на ладони, протянула Йори: – Хочешь?

   – Ты... – прошипела Йори, – безродная...

   – Я это всё уже слышала, дорогая Йори, не трать моё время. Либо покажи подарок, либо иди с миром. Пока ножки ходят. А то мало ли.

   Йори бешеным усилием сделала вид, что Веры в этой комнате нет, и опять насела на секретаря:

   – Ты! Безродный выродок грязной шлюхи! Прочь с моей дороги, немедленно!

   – Господин не принимает, – прошипел сквозь зубы секретарь, невольно бросая взгляд на графин с водой – судя по всему, это был не первый визит Йори, и у её визитов даже был сценарий, примерно тот же, что и с Двейном.

   Йори тоже посмотрела на графин, Вера повысила голос:

   – Йори! У тебя последний шанс уйти отсюда тихо, мирно и своими ногами.

   – Что ты мне сделаешь, безродная тварь? – фыркнула Йори, разворачиваясь к столу, Вера покрутила в пальцах персик, усмехнулась:

   – Запущу его тебе в голову, хочешь? Липкий, сочный, вся косметика на пол стечёт.

   Йори фыркнула и дёрнулась к графину, Вера пожелала себе удачи и выполнила чёткий и прицельный бросок персика в цыньянку.

   Всё произошло так быстро, что Вера сначала увидела, как роняет челюсть и хватается за голову секретарь, потом увидела мятый персик у себя под ногами, а потом уже мозг восстановил последовательность событий – персик врезается мягким боком Йори в лоб, лопается, расплёскивая сок по волосам и оставляя на коже и причёске куски мякоти, летит дальше, немного сменив траекторию, врезается в стену напротив, оставляя оранжевую кляксу, и летит обратно, Вере под ноги, срикошетив об ножку бара.

   Йори застыла вполоборота, хватая воздух ртом и пытаясь то ли осознать, то ли решить, что делать дальше. Капля сока текла по её лбу, она потянулась вытереть, но замерла, не коснувшись кожи, с ненавистью посмотрела на Веру. Вера взяла графин, налила воды в стакан, и протянула с выражением лица "поступи правильно, не накаляй обстановку. Хотя, если будешь накалять, я тоже буду не против, от воды ещё никто не умирал. Ну?"

   В глазах Йори было столько ненависти, что Вера мысленно стала делать ставки – возьмёт или побрезгует. Йори не взяла. Она достала из рукава платок и прижала ко лбу, глядя на Веру одним глазом, пылающим испепеляющей злобой. Судя по пламенному румянцу, просвечивающему через пудру, испепеляла она, по большей части, саму себя.

   – Ты... – прошипела Йори... и замолчала.

   Вера улыбнулась с приглашением пошалить:

   – Итак, я? – Йори молчала и сопела, Вера поставила на место стакан, развела руками: – Йори, дорогая, всё в порядке? Ты, может быть, считаешь моё поведение оскорбительным, хочешь вызвать меня на дуэль? Я завтра в полдень совершенно свободна. Йори?

   Цыньянка молчала, понемногу приходила в себя и начинала думать головой, но выводы ей не нравились, Вера это видела и улыбалась всё шире.

   – Йори, ну что, ты сделала всё, за чем пришла? Всем всё сказала, или хочешь добавить? Яблочко всё-таки, может? – Вера взяла то яблоко, которое было похуже, показала, Йори передёрнуло, Вера перестала улыбаться и кивнула в сторону выхода: – Дверь там.

   – Ты умрёшь, – прошипела Йори, Вера пожала плечами:

   – Все умрут. Но не всех будут хоронить в закрытом гробу. Пока, Йори.

   Йори медленно развернулась и пошла к выходу. Вера проводила её взглядом, вздохнула и подняла с пола персик. Медленно пришёл в себя секретарь, опустил руки, которыми всё это время держался за голову, посмотрел на Веру. Она улыбнулась ему с иронично-смущённым видом, пожала плечами. Секретарь скрестил ладони на груди, медленно поклонился почти до земли, выпрямился и прохрипел:

   – Зовите меня брат Чи.

   – Спасибо. Можешь звать меня Вера. Куда это выкинуть?

   Он засуетился, забрал у неё остатки персика, дал полотенце, намочив его водой из стакана, быстро вытер пол, оживая на глазах и становясь всё веселее, дошёл по дорожке капель до пятна на стене, полюбовался, поулыбался. Повернулся к Вере и шёпотом сказал:

   – Рамочку повешу, со стеклом. И дату напишу. Потом летописцам будет, на что опираться, при составлении истории дома Кан. Нет, я сам напишу. Назову главу "Персиковый рассвет". Или... "Сочный рикошет", может. Надо подумать. У меня туго с названиями. Я слышал, у вас есть банда? – он обернулся, резко становясь серьёзным. – Что надо сделать, чтобы туда попасть? Согласен на любые испытания, и на разумные взносы.

   – Я подумаю, – кивнула Вера, изучая будущего бандита со смесью умиления и недоумения. Он кивнул:

   – Буду ждать ответа, как северный шаман – рассвета. Серьёзно. Я пока ещё не состоял в бандах, но судя по всему, пора задуматься, грядут смутные времена. Выживут только те, кто вовремя подсуетится и собьётся в жизнеспособные стаи. Я не особенно жизнеспособен, но умею быть полезным, честно, я умный и дотошный, это полезные навыки для стаи.

   – Я учту.

   – Хорошо.

   Он закончил с уборкой, сел за стол, немного невротично разложил и поправил все листики и карандаши, подпёр щёки ладонями, и стал с радостным недоверием изучать Веру, шепча под нос с невероятным благоговением:

   – Ве-ро-ника Вла-дими-ро-в-на, из бездонных рудников. Без-дон-ных. Эх, красота...

   Вера пафосно сложила руки на груди и кивнула:

   – Из пучины ада, детка.

   Он вздохнул с тихим блаженным стоном, окончательно размазанный по столу, Вера рассмеялась, опустила глаза и стала молча смотреть на руки, делая вид, что не ощущает взгляда секретаря. Он через пару минут пришёл в себя, собрался и опять занялся работой, а ещё через минуту из кабинета выглянул министр Шен, осмотрел приёмную, кивнул Вере входить, приказал секретарю никого не впускать, и открыл дверь пошире.

   Вера вошла и остановилась у двери, осмотрелась – бардак убрали, кабинет опять выглядел гостиничным номером, блестящим и безликим. Она посмотрела на часы – 11 минут, а казалось, она тут полчаса сидит. Министр закрыл дверь и остановился, посмотрел на Веру, шёпотом спросил без особого выражения:

   – О чём вы хотели поговорить?

   – Вы слушаете все мои разговоры?

   Он изобразил скепсис:

   – Вы думаете, у меня есть на это время?

   – А записи у вас есть?

   – У вас случилось что-то настолько важное, что вы решили похвастаться? – сквозь маску прорвалось раздражение, Вера спокойно кивнула:

   – Да. Есть записи или нет?

   – Ну допустим, есть. И что тогда?

   – Послушайте последние полчаса, разговор с Кайрис. От момента, где она приходит, и до телепортации.

   – И что там? – он демонстративно посмотрел на часы, Вера ответила ровно и без эмоций:

   – Просто послушайте, она хотела вам кое-что передать, решила сделать это через меня.

   – Очень странный способ.

   – "Очень странный способ" – это довести своих людей до того, что они не хотят с вами разговаривать, – теперь раздражение прорвалось и у неё, он усмехнулся. Она отвернулась: – Слушайте запись. Идите, это срочно.

   – Это всё, что ли?

   – Да, это всё.

   Теперь она демонстративно посмотрела на часы, он приоткрыл дверь, потом закрыл обратно, посмотрел на Веру, она ощущала его взгляд, он стоял слишком близко, изо всех сил изображал равнодушие, но сжимал дверную ручку слишком сильно, и осматривался с таким видом, как будто ищет повод продолжить разговор, но не может найти. Вера решила его поторопить, не потому, что хотела, а потому, что Кайрис об этом просила, сказала максимально прохладным тоном:

   – Что-то хотели?

   – Нет, – поморщился министр, – можете идти.

   Вера развернулась к двери, но министр её не открыл, она провела взглядом по его руке вверх до глаз, вопросительно подняла брови, министр посмотрел на дверь и секретным шёпотом спросил:

   – Здесь была Йори?

   Вера цинично усмехнулась, пытаясь не выглядеть слишком довольной, отвела глаза:

   – Была, да сплыла.

   – Что хотела?

   – Хрен её знает. Вас хотела.

   – Что вы с ней сделали?

   Вера опять посмотрела на министра, не в силах отказать себе в желании увидеть его глаза, когда он это услышит.

   – Персиком в голову запустила.

   Он поражённо расширил глаза, потом крепко зажмурился, пытаясь справиться с улыбкой и изобразить на лице укоризну, не получалось, он бросил, улыбнулся и спросил ещё тише:

   – Сильно?

   Вера медленно кивнула:

   – В кашу.

   Он опять зажмурился и отвернулся, а когда открыл глаза, на его лице была та волшебная шкодная улыбка, которая делала его на пятнадцать лет моложе, Вера так давно её не видела так близко, что отвела глаза, боясь забыть все разумные доводы и сделать какую-нибудь приятную глупость. Собралась с силами и спросила:

   – Мне продолжать её гонять или вы готовы с ней говорить?

   – Продолжайте, – с удовольствием мурлыкнул он, – если вам не сложно.

   – Я получаю от этого удовольствие, – она опять позволила себе короткий взгляд, поймала встречный и сразу отвернулась, министр спросил чуть серьёзнее:

   – Какие планы?

   – Я бы встретилась с Андерсом де'Фареем.

   – Организуем, – кивнул министр, как будто бы обрадованный её словами, – но не сегодня, он тоже занятой человек.

   – Есть другие предложения? – она смотрела в сторону и надеялась, что её слова не прозвучали как приглашение, министр кивнул на дверь:

   – Вам пришла гора писем, было бы неплохо разобрать хотя бы часть. Я дам вам секретаря, он будет вам читать. Когда устанете, вызовите группу, они вас отправят к Доку, у него для вас лечебный чаёк, вечерний осмотр и спать. Устраивает?

   – Да.

   – Хорошо. Тогда я пойду послушаю доклад от Кайрис, может, ещё вернусь.

   Вера кивнула, министр приоткрыл дверь и позвал:

   – Брат Чи? Оставляю госпожу на тебя, не подведи.

   Парень вскочил из-за стола, прижал скрещённые ладони к груди и поклонился, с придыханием отвечая:

   – Буду прилежен в служении госпоже, аки юный монах, получивший наставления от самого Небесного Дракона.

   Министр приподнял брови в весёлом недоумении, посмотрел на Веру, она сделала невинное лицо, он повернулся к секретарю и сказал:

   – Давай без фанатизма.

   – Скрывать не буду, с этим сложно, – вздохнул секретарь.

   – У тебя новый кумир, отрок? – усмехнулся министр, брат Чи обречённо кивнул:

   – Боюсь, что да, – и уставился на Веру влюблёнными глазами, она смутилась и опустила голову, он рассмеялся и сказал нормальным тоном: – Вы бы видели лицо Йори. В такие моменты я жалею, что не умею рисовать.

   Министр изобразил тяжкий вздох, осмотрел приёмную, увидел персиковую кляксу и мелкую каллиграфическую надпись под ней, на двух языках, поднял брови. Секретарь заметил, встал между надписью и министром в позу скалы, и задрал подбородок, заявляя:

   – Кто закрасит, того загрызу. Это для истории!

   Министр вздохнул, одной ладонью хлопнул себя по лбу, вторую поднял в жесте "пожалуйста, хватит, с меня достаточно", и вышел в коридор.

   7.39.18 Разбор писем и Большое Мяу

   Секретарь посмотрел на Веру и они тихо рассмеялись. Он сел, выдвинул ящик и достал несколько пачек бумаг, разложил на столе и стал их представлять, первой указав на стопку разноцветных картонных прямоугольников с ладонь размером:

   – Это карнские "визитки", на них только имя и адрес, их печатают большим тиражом в типографии, они означают желание когда-нибудь увидеться ещё раз, или списаться, но это ни к чему не обязывает, простая вежливость, это принято делать после знакомства, если оно оказалось приятным. Предлагаю их вообще не читать.

   Вера кивнула, он сгрёб их на угол стола, придвинул следующую стопку, побольше, состоящую из конвертов разных оттенков бежевого:

   – Это "пригласительные", они пишутся от руки секретарём и подписываются лично хозяином мероприятия, ближайшее будет через неделю, так что предлагаю их разобрать, но не прямо сейчас, и лучше в присутствии Шена, Даррена и дворцового распорядителя церемоний, он очень просил.

   Вера опять кивнула, он взял следующую стопку, поменьше, состоящую из разномастных и разноцветных конвертов:

   – Это личные письма, они пишутся рукой отправителя, и некоторые из них я не читал, потому что это неприлично.

   – А как ты отличаешь, какие прилично?

   – Те, которые может читать секретарь, отправляют незапечатанными, – он показал верхнее письмо, тёмно-алый узкий конверт с изящной подписью на незнакомом языке, сказал с ироничной улыбочкой: – Это от Санджая аль-Пателя, и оно начинается с обращения к Шену, хотя адресовано вам. Ещё одно незапечатанное от министра Рональда, остальные я не вскрывал. Я могу прочитать вам имена отправителей, а вы решите, хотите ли, чтобы я их увидел.

   Вера кивнула, села на диван и разрешила:

   – Читай.

***

Спустя почти два часа, Вера прочитала большую часть писем. Запечатанные были от Дженис, короля Георга, Андерса де'Фарея, графини де'Гало, милашки в голубом, и ещё нескольких девушек, которых она даже не вспомнила. Несколько писем от мужчин карнцев, чьи имена ей ни о чём не сказали, она отдала секретарю, там не было ничего особенного. Ещё был десяток писем со стихами от цыньянцев, которых она не запомнила, и одно от генерала Чена, в тёмно-фиолетовом плотном конверте, запечатанном алым шнуром и блестящим сургучом, это она не стала даже вскрывать, хотя долго рассматривала и обнюхивала.

   Почти все писали на цыньянском – видимо, догадались, что она его изучает, после дуэли. Вера попросила бумагу, кисть и карандаш, переписала первое письмо, оставляя между столбиками место для перевода, сама набросала подстрочник, где смогла, остальное спрашивала у секретаря, показывая ему иероглифы вразброс по одному, он посмеивался, но помогал, иногда пускаясь в подробные объяснения о сочетаниях, с лёгким флёром иронии, иногда даже угадывал, Вера улыбалась и шутливо грозила пальцем.

   Время летело, брат Чи пригласил распорядителя церемоний, представил его Вере как господина Кристофа, Вера почему-то слышала его с французским акцентом. Они перебрались за большой стол в кабинете министра Шена, распорядитель ответил на море Вериных вопросов по этикету в области танцев, приёмов и разговоров, она написала восьмистраничный конспект. Потом пришёл Даррен, они начали все вместе разбирать приглашения и составлять график визитов, когда пришёл министр Шен и вежливо послал церемониймейстера и секретаря на выход.

   Все немного обалдели, но спорить не стали, министр великодушно дал им минуту попрощаться, и вышел по срочному важному делу. Господин Кристоф изобразил на лице сдержанное негодование, извинился перед Верой за ужасающее поведение худшего из своих учеников, и выразил надежду на скорую встречу. Вера пообещала, что видеться они будут часто и много, и вообще господину Кристофу стоит начинать морально готовиться к тому, что лавры худшего ученика скоро отобьёт у министра кое-кто из бездонных рудников, он долго смеялся.

   Министр заглянул в кабинет и шёпотом позвал Даррена, он быстро вышел, Кристоф заторопился, стал собирать свои записи чуть менее аккуратно, сказал Вере:

   – В целом, мы на ближайшую неделю определились, потом встретимся ещё раз.

   – Серьёзно? – выдохнул брат Чи, в дверь заглянул министр и кивнул:

   – Ты почти свободен, займёшься делами госпожи.

   Секретарь закатил глаза и мрачно вопросил потолок:

   – Почему все думают, что я ничего не делаю?

   – Потому что ты ничего не делаешь, – сказал министр.

   – Я шёл сюда на половину рабочего дня, с условием, что буду сортировать почту и менять чернила в печатях, чтобы у меня оставалось время на учёбу, но моих обязанностей всё больше, а уроков почему-то не меньше.

   Министр пожал плечами:

   – Переводись на полную ставку, будешь получать вдвое больше.

   – А учиться я когда буду? У меня сутки не бесконечные!

   – Втрое больше, – флегматично усмехнулся министр, брат Чи резко сделал лицо попроще и кивнул:

   – Идёт.

   – Как легко деньги подчиняют время, – усмехнулся министр, глядя в окно, но Вера знала, что это было сказано лично ей. Министр посмотрел ей в глаза с видом властелина мира: – Кабинет ваш, обживайтесь.

   – Мой? – Вера осмотрелась в лёгком шоке, пытаясь представить этот танцевальный зал с обеденным столом на две дюжины персон в качестве своего кабинета, посмотрела на министра: – А вы?

   Он равнодушно отмахнулся:

   – А я себе организую другой, тут по соседству, этим я всё равно почти не пользовался, и он слишком большой, вам он подойдёт больше. Сделаете здесь ремонт, если захотите, докупите мебель. Зеркало я приказал перенести в дальнюю комнату, если оно вам понадобится.

   Вера подумала о зеркале, и вспомнила о другом важном вопросе, который забыла обсудить, посмотрела на господина Кристофа, который как раз закончил собираться:

   – Подождите, две минуты, я забыла. Мне нужен гардероб, а для меня все местные платья выглядят дико, я ничего не выберу. Вы не могли бы мне хотя бы список обязательных костюмов продиктовать, и куда их надевать?

   – Да, конечно, я знал, что вы спросите, и подготовил. Вот, – он достал из папки мелко исписанный листок, потом ещё один, с иероглифами: – И на цыньянском, на всякий случай.

   – Спасибо, – она послала улыбку этому бесценному человеку, он улыбнулся в ответ:

   – Обращайтесь по любым вопросам, я вас всегда готов выслушать и помочь в меру сил, – безукоризненно склонил голову и вышел вместе с министром, они о чём-то тихо заговорили. Вера посмотрела на секретаря, который собирал бумаги и насвистывал, он заметил её взгляд и улыбнулся:

   – Ну что ж, похоже, мы теперь будем работать вместе. Надеюсь, вы рады хотя бы наполовину так же, как я. Как к вам обращаться официально?

   Вера вздохнула:

   – Это надо было у Кристофа спрашивать.

   – Я буду называть вас госпожа Вероника, он сам вас так называет, и от остальных требует.

   – Хорошо. А я как должна к тебе обращаться?

   – Вообще, секретарь Гх Нхген, в идеале, – он послал ей ироничный взгляд и вздохнул: – Но учитывая, что карнцы об моё имя язык ломают, я разрешаю всем называть меня брат Чи, и то некоторые умудряются коверкать. Меня уже и Хи называли, и Щи, так что, – он вздохнул и отмахнулся, Вера вздохнула ещё тяжелее, села и положила руки на стол, изображая серьёзную физиономию:

   – Сядь, пожалуйста, нам надо серьёзно поговорить, раз уж мы будем вместе работать.

   Он слегка напрягся, но сел, и даже приготовился записывать. Вера собралась с силами, глубоко вдохнула и серьёзно сказала:

   – Я заранее дико извиняюсь, но иногда я буду звать тебя Аня.

   Он округлил глаза и спросил:

   – Что это значит?

   – Это имя из моего мира. Так звали мою бывшую секретаршу. Всех моих секретарш, их было пять. Двоих звали не так, но они отзывались на Аню, им приходилось.

   – Это женское имя? – мрачно уточнил секретарь, Вера кивнула:

   – Я иногда, когда заработаюсь, бываю очень рассеянна.

   – Настолько? – ещё мрачнее уточнил брат Чи, Вера ссутулилась:

   – Да. Это не только в именах проявляется, у меня на работе вот тут справа от стола стоит урна, и когда я работаю дома, я кидаю бумажки в то же место, прицельно, не глядя, а урны там нет. Я долго пыталась бороться, но это оказалось непобедимо, проще было поставить урну дома на то же место. Ещё я иногда во время работы звоню Валере, это мой коллега, и я несколько раз звонила ему, когда он был в отпуске, и даже когда я работала над личными проектами, к которым он не имеет отношения, даже среди ночи, он уже привык. У меня сменилось пять секретарш...

   – Почему так много? – с подозрением уточнил брат Чи, Вера неловко отвела глаза:

   – Потому что работа собачья, сто начальников, и каждый думает, что его поручения самые важные. Надо много уметь и быть очень внимательным и организованным, такие люди на собачьих работах долго не задерживаются, максимум год, для опыта, потом уходят искать получше. И вот, у меня была отличная, умная и организованная Аня, она отработала год и уволилась, взяли Алю, но её все называли Аня, она долго не продержалась. И когда она уволилась, я из всех резюме выбрала Аню, просто потому, что она Аня.

   – Блестящая кадровая политика, – кивнул брат Чи, Вера развела руками:

   – Сорян. Я буду пытаться это контролировать, но я заранее могу сказать, что рано или поздно ошибусь, так что заранее предупреждаю. Просто учитывай, что если я зову Аню, то мне нужен ты.

   Он вздохнул, почесал затылок и спросил:

   – "А Ня"?

   – Да.

   – Такого слова нет. Но если его создать, оно будет означать "большое мяу", или "крупный кот". Или "громогласный кот, шумный". Это зависит от местности, везде свои диалекты. Там, где я вырос, "ня" – это звук, который издаёт кот. В южных провинциях этот иероглиф читается как "ни", а "а" везде читается одинаково, и это везде "звук", если перед ним ничего не стоит, то по умолчанию "громкий звук". Звук кота.

   Вера молчала, секретарь смотрел на неё так, как будто она должна извиниться. Она сказала:

   – Коты милые.

   – Коты – мелкие вредители и воры, – фыркнул брат Чи, Вера закатила глаза:

   – Да блин! Что у вас в империи за ненависть к домашним животным? То собаки – тупые падальщики, то кошки – воры.

   Он вздохнул, встал и продолжил собирать документы, с долей иронии рассказывая, как лекцию:

   – Это последствия длительного периода неурожая и голода, когда домашних животных, не приносящих пользы, съели, а дикие, которые не позволяли себя съесть, стали сбиваться в стаи и вредить людям. Я сейчас это прохожу. В академии, в которую я, вообще-то, приехал сюда учиться. А мне по старой дружбе предложили подработать на полставки в министерстве, "это же так несложно, и занимает совсем мало времени, сможешь учиться".

   Его ехидство уже перешло все границы приличия, Вера развела руками:

   – Сорян. Я не специально, честно, меня сюда призвали, вообще не интересуясь моим мнением.

   – Я понимаю, – перестал выделываться брат Чи, посмотрел на неё с сочувствием, чуть улыбнулся: – Я просто люблю побурчать, это не со зла, это часть натуры, не обращайте внимания. Кстати, можете разговаривать со мной по-карнски, я нормально его понимаю.

   – Можешь говорить со мной по-цыньянски, я говорю через мыслеслов.

   – Блин! – секретарь мрачно рассмеялся и пробурчал: – Приехал в столицу учить карнский – со мной тут все на цыньянском разговаривают, попробуй найти практику с носителями языка! Капец.

   – У тебя цыньянский родной?

   – Да, западный диалект, – медленно кивнул он, глядя на воодушевившуюся Веру и изображая на лице бездну святого терпения, – вам что-нибудь прочитать, перевести, красиво написать какое-нибудь пафосное слово, помочь найти в древних текстах красивую фразу для татуировки?

   – Тебя постоянно об этом просят? – улыбнулась Вера, он мрачно кивнул:

   – Задолбали. И ещё все почему-то думают, что я владею иглоукалыванием, лечением травами и тайными боевыми искусствами, как будто все цыньянцы сплошь целители и воины-тени, блин. А я не владею, я учёный.

   "Дзынь."

   – Будущий учёный. Ненавижу эту хрень, – он покосился на "часы истины" на столе министра, надулся и промолчал. Вера осторожно посмотрела на его лицо, но спросить не решилась, он заметил и сказал сам, с долей вызова:

   – Я понимаю, что не похоже, но я цыньянец. На большую половину.

   – Ты говоришь как карнец.

   – Я и выгляжу как карнец, и что? – он развёл руками, она не ответила, он сказал чуть тише: – Мой отец – правитель Сун, моя мать – учитель карнского языка. А я – недоразумение, которое принято скрывать. Но об этом всё равно каждая собака знает. Я рос в деревне, потом приехал сюда учиться. Шен взял меня под опеку, глава Сун мне оплатил образование и отсыпал денег, чтобы я типа не расстраивался, но мне пофиг. У меня нет пиетета перед цыньянцами, карнцами, правителями, королями, учителями и всеми вообще, я историк, я лучше всех знаю, на каких серьёзных щах принимаются самые идиотские решения, чреватые тысячами смертей и миллионами убытков. Вся история всех народов – такой парад некомпетентности и неумения учиться на ошибках, что никакого пиетета. Нет, я не собираюсь никого учить жить, я просто запишу всё это безумие для следующих поколений, пусть поохреневают. И для вас у меня будет ультиматум, кстати, раз уж мы решили серьёзно поговорить, – он сел и тоже сделал серьёзное лицо, Вера выпрямилась и приготовилась слушать, он заявил: – Песни вашего мира надо записать, все, которые вы сможете вспомнить. И сказки, легенды, всё, что знаете.

   – Это очень много, – в лёгком ужасе прошептала Вера, он отважно мотнул головой:

   – У вас вся жизнь впереди, успеете. То, что я слышал о легендах вашего мира, даёт понять, что они бесценны, постарайтесь отнестись серьёзно. И постарайтесь вспомнить как можно больше. Потомки оценят.

   Вера помолчала, повздыхала, и решила сменить тему:

   – Когда у тебя обед и какой вообще график работы?

   – Бесконечный у меня график работы, – он опять стал заниматься бумагами, Вера тоже расслабилась и занялась своими. – Я живу в общаге на соседней улице, до неё десять минут идти, но я там только сплю, все учебники здесь, и обедаю я тоже здесь, в столовой на первом этаже, там все едят, и вы будете, скорее всего. Или вам нужна какая-то особенная еда? Я слышал, вы готовите себе сами.

   – Нет, я могу есть местную еду, если она не очень острая.

   – Тогда не берите блюда со стола с жёлтой скатертью, их для ридийцев готовят.

   – Спасибо.

   – Можем ходить вместе, если хотите.

   Дверь приоткрылась и заглянул министр, брат Чи резко сделал вид, что ничего не говорил, молча закончил с бумагами, встал, поклонился и вышел. Вошёл министр и Даррен, оба напряжённые до звона, министр плотно закрыл дверь, остановился возле неё, как будто это был его план, просто стоять там.

   7.39.19 Взрыв в кабинете и говорящие камни

   Они принесли с собой такую страшную атмосферу, что Вера замерла за столом, вся обратившись в слух и ощущения, министр посмотрел на часы, убрал волосы за ухо, и прижал пальцем что-то, что было легко принять за блютуз-гарнитуру, тихо сказал:

   – Третья группа на позиции, начинайте.

   Что-то изменилось в самом воздухе. Вера вдохнула поглубже, чтобы как можно раньше понять, что происходит и где именно, и убегать в правильном направлении. Что-то кралось.

   Это ощущение наступало постепенно, всё ускоряясь, как будто где-то под зданием шёл поезд метро, или на город надвигалась стометровая волна, или где-то совсем рядом беззвучно ходили вооружённые до зубов живые машины разрушения, и ждали команды.

   «Оно здесь.»

   Кто-то смотрел на неё. Она ощущала каменные глыбы, из которых было сложено это здание четыре сотни лет назад, эти глыбы готовились к удару, и держались друг за друга, как будто всё ещё были единой скалой.

   Вера осмотрелась, увидела Даррена, задумчиво смотрящего в окно, к нему подошёл министр, молча остановился рядом. И Вера увидела, как во сне – синий неоновый прямоугольник, что-то летит с той стороны, а дальше...

   – Отойдите оттуда, – еле слышно прохрипела она, министр обернулся, Вера повторила громче: – Отойдите от окна, оба.

   И тут будущий удар изменил вектор – прилетит со стороны входа, она поняла это мгновенно и несомненно, закрыла глаза, пытаясь ускорить до предела внутренний процесс перехода на огоньки – облака, отражённые в воде, потом вглубь, где золотая вуаль, и сквозь неё просвечивает алая искра министра Шена, огонёк поменьше брата Чи, какие-то маги по ту сторону стены, и ещё кто-то гораздо дальше и ниже, кто-то очень страшный... и он ударил.

   – Брат Чи, на пол! – крикнула Вера.

   Свет погас. В кабинет с грохотом и пылью влетела дверь, упала на пол почти Вере под ноги. Вера оглохла, из дверного проёма валил чёрный дым, по ту сторону тонул в дыму и пыли второй дверной проём, ведущий в коридор, тоже пустой, он горел по краю. Коридор ей было не видно, там вспыхивали блики и бегали солдаты, вроде бы, горел кабинет напротив, но его уже тушили, судя по вспышкам, магией. В проём стали заходить специальные мальчики Даррена в тяжёлой экипировке, осмотрелись, один заглянул в кабинет министра Шена, коротким жестом потушил горящий косяк и равнодушно отвернулся, вся группа молча вышла.

   Вера пыталась найти глазами секретаря, но было так пыльно и дымно, что она почти ничего не видела в наступающих сумерках, но на месте стола вроде бы что-то было. Она пыталась опять увидеть огоньки, но ничего не получалось, сердце колотилось как бешеное, по ощущениям сэнса колотили чужие страхи, напряжение и стон потревоженного камня, он отражался в костях, вгоняя в безысходную апатию в предчувствии неминуемой смерти.

   Кто-то взял её за плечо, она только сейчас поняла, что её зовут, уже давно, но она не слышала, или не обращала внимания. Рядом с ней стоял министр Шен, тряс её за плечо и что-то говорил, она прочитала по губам своё имя и что-то ещё, она не поняла.

   – Где секретарь? – она сама себя не слышала, но министр услышал, показал пальцем, она проследила и выдохнула – грязный как чёрт брат Чи сидел на полу рядом с дверным проёмом, и с досадой ковырял пальцем дырку на штанах, заметил Верин взгляд, вяло улыбнулся и помахал рукой, типа "я здесь, я жив, хоть и не особенно счастлив по этому поводу", Вера закрыла глаза.

   Камни говорили с ней. Она их не понимала, но от голосов становилось страшно, она была слишком маленькой для таких огромных разговоров. Министр опять тряхнул её за плечо, она посмотрела на него, он жестом подозвал её ближе, она отвернулась, ей не хотелось ближе.

   Он отошёл, что-то сделал, и в комнате появился Док, подбежал к Вере, пощупал её лоб, виски, ладони, сказал министру что-то очень неприятное, и подхватил Веру на руки, утаскивая в телепорт.

***

7.39.20 Министр Шен просит Веру поговорить с Артуром

   Она лежала на потолочной балке дворца наследника дома Кан, балка была деревянная, тёплая и шершавая, вполне комфортная, но она всё равно решила уйти. Вставать на ноги было лениво, и она поползла, вытягивая своё длинное тело вдоль балки изгибами, щупая воздух языком – здесь пахло хозяином, очень приятно пахло, он давно здесь не был, но дом его помнил, после него здесь никто не жил. Его спальня была единственной комнатой, в которую нельзя было забраться по балкам, там были настоящие каменные стены и надёжный потолок на стальных опорах, такая крепость в крепости, личный замок внутри общего замка. Она опять просочилась через вентиляцию, доползла до кровати и скользнула под одеяло, там было превосходно, она решила, что будет здесь жить всегда. По крыше тихо шуршал дождь, но окна были сухими и беззвучными, потому что на самом деле, их здесь не было, они были давно заложены кирпичом.

***

Она очнулась от нашатырки. Так показалось в первый момент, потом она поняла, что это всего лишь соль, которую ей давал в таких случаях Док, она действовала мягче.

   Врач стоял рядом и смотрел ей в глаза, Вера вяло улыбнулась и отвернулась, молча прося убрать вонючую соль подальше, Док убрал, она осмотрела свою личную палату лазарета и села на кровати, ощущая лёгкий шум в ушах, вопросительно посмотрела на Дока, он мрачно улыбнулся:

   – Не подрассчитали немного. Но это ничего, завтра будешь как новенькая, просто надо отдохнуть. Водички дать? На, – он протянул ей кружку, она отпила и вернула, он указал глазами на дверь и шепнул по секрету: – Там Шен ждёт, будешь с ним разговаривать?

   Вера кивнула, пригладила волосы, посмотрела на ладонь – пыль, надо умыться. Док кивнул на дверь ванной:

   – Там всё есть, если чего-то нет, то зови, найдём. Сказать Шену, чтобы заходил?

   – Через пять минут, – хрипло ответила Вера, вставая.

   Когда она привела себя в порядок и вышла, на её кровати сидел министр и читал мелко исписанные бумаги, внимательно посмотрел на Веру, спросил:

   – Вы в порядке?

   Она изобразила неуверенное пожатие плечами, он нахмурился:

   – Что это значит? Док сказал, вы в порядке.

   – Ну и зачем вы тогда меня об этом спрашиваете, если Док вам уже всё сказал, – вздохнула Вера, садясь на кровать напротив. Министр отвернулся, немного порассматривал стену и опять уткнулся в бумаги. Вере не хотелось начинать разговор, поэтому она тоже молчала, медитируя на рисунок камня на стене. В голове была тишина и пустота, двигались тени воспоминаний, прокручивая недавние события раз за разом.

   «Со мной говорили камни. Приехали, всё, это финиш.»

   Министр дочитал свою пачку листов, посидел молча, глядя в пространство и скручивая бумаги в трубку, потом заметил и начал скручивать в обратную сторону, чтобы выровнять, Вера наблюдала, вообще без эмоций. Он нервничал, она это видела по его поведению, а не чуяла своим особым чутьём, чутьё молчало, он опять был в амулетах, это вызывало внутри неё усталое бессмысленное раздражение.

   «И что дальше?»

   Они просто сидели вдвоём в одной комнате, даже за закрытой дверью, это должно было бы быть неприлично, всё-таки "мужчина-женщина-спальня", но.

   «Вообще пофиг.»

   Ощущение, что вокруг нет ничего, абсолютно ни единой хоть мизерно приятной вещи, звука, запаха или события, вызывало желание уйти, она не привыкла себе отказывать в таких желаниях, и сейчас понимала, что вполне может.

   «Встал-поклонился-вышел, всё просто. Мы же на вы же. И будут другие крыши. Когда-нибудь. Поскорее бы. А почему бы и не сейчас?»

   Она встала и пошла к выходу. Министр тоже встал и поймал её за локоть, тихо сказал:

   – Сядьте, пожалуйста, нам надо поговорить.

   «Я здесь полчаса сидела, вы молчали.»

   Вера посмотрела на его пальцы на своём локте, он убрал, указал преувеличенно светским жестом на кровать, она села, положила руки на колени, без выражения посмотрела на министра. Он нервничал, как будто происходило что-то важное, но она не понимала, что.

   Министр посмотрел на вторую кровать, но садиться не стал, сделал шаг в сторону Вериной, но садиться опять не стал, Вера видела, как ему неудобно без стола и стульев, но желания ему помогать в себе не ощущала, и просто ждала. Он наконец собрался и сказал:

   – У меня будет для вас важное секретное задание.

   Вера подняла бровь, посмотрела на министра с лёгкой иронией, он отвёл глаза и быстро поправился:

   – Хорошо, просьба. Скорее даже вопрос. Так сойдёт?

   – Ну? – ровно ответила Вера. Он посмотрел в бумаги, потом куда-то в пространство рядом с Верой:

   – Насколько вам не наплевать на Артура?

   Она пожала плечами, он уточнил:

   – Вы говорили, что вам его не жалко, он свинья и всё такое. Но во время пикника и бала вы с ним хорошо ладили. Как вы к нему относитесь сейчас?

   – Примерно как к коту у храма РаНи, – чуть улыбнулась Вера, министр тоже немного расслабился и попытался улыбнуться:

   – Готовы его почесать и намазать дорогим маслом?

   – Ну примерно так, – с улыбкой кивнула она, министр улыбнулся увереннее и кивнул на кровать рядом с Верой:

   – Я присяду? – и начал садиться, она сказала:

   – Нет.

   Он замер, встал и пересел на кровать напротив, изображая, что ничего не случилось. Расправил на колене бумаги и стал говорить с максимально доброжелательным видом, от ненатуральности которого у Веры скулы сводило:

   – Так, Артур. Мы должны... В общем, я бы хотел, чтобы вы с ним поговорили. Он ещё спит, но его через полчаса разбудят. Я изучил ту информацию, которую он дал, но он её так ловко подпилил, что она очень интересна, но без оставшихся кусков бесполезна, он скрыл их, чтобы мы были заинтересованы оставить ему жизнь ради того, чтобы их получить. Это ему удалось, он жив. И он спит. Уже гораздо дольше, чем необходимо, он сам себя погрузил в сон. Мы вскрыли его тайник с дневником, там вместо дневника письмо от Артура, адресованное мне, там схема заклинания, которым он сам себя усыпил, чтобы мы могли его разбудить.

   Он замолчал, начал листать бумаги, Вера подтолкнула:

   – Я здесь при чём?

   – Вы ему очень нравитесь, – неохотно признался министр.

   – И?

   – Вы не удивлены, я вижу? – он посмотрел на неё с напряжённой усмешкой, Вера сидела с совершенно равнодушным видом, и от его реакции специально говорила ещё равнодушнее. Она не стала отвечать, изобразила лицо "тоже мне новость", он фыркнул, посмотрел в бумаги и уточнил:

   – Вы ему просто как человек нравитесь, и он хочет понравиться вам, потому что надеется, что вы сможете его защитить. От меня.

   – Наивняк.

   – Он так не думает.

   – А я думаю.

   – Очень жаль. Но тем не менее, он частично прав. И именно поэтому я прошу вас с ним поговорить.

   – О чём?

   – Ни о чём, всё как вы любите, обычная застольная болтовня, – он начал улыбаться, она посмотрела на него с подозрением, что её только что завуалированно обозвали треплом бессмысленным.

   Он смотрел на неё в ожидании ответа, она отвернулась:

   – Я не хочу готовить.

   – Вам не нужно. Угостите его чаем, этого хватит, его приготовят на кухне в Чёрном Коте. Вам ничего не нужно делать, просто будете сидеть за столом и пить чай. Артур расслабится, и сам вам всё выложит, как все обычно делают. Поверьте, ему есть, что рассказать. Я буду слушать, он знает о том, что я буду слушать. Давить на него я не хочу, семья на него уже достаточно давила, это сработало совсем не так, как они надеялись, я их ошибку не повторю. Я хочу знать, чего он хочет. Если он захочет уйти, я его держать не буду, можете передать ему это дословно, захочет уйти – я его провожу, выдам остаток зарплаты и попрощаюсь, могу даже новую биографию организовать, если он захочет.

   – А если он захочет остаться в отделе?

   – Я хочу это от него услышать, не навязывайте ему этот путь, и вообще ничего не советуйте, я хочу знать его позицию.

   – Я поняла.

   – Я могу на вас рассчитывать?

   – Хорошо, я поговорю с ним, мне не сложно.

   Министр кивнул, прижал пальцем гарнитуру на ухе и тихо сказал:

   – Первая группа, план Б. Да. Десять минут. Хорошо, двадцать. Всё, жду.

   Вера отвернулась и стала рассматривать ужасно неуместный роскошный трельяж в углу полупустой комнаты бывшей тюремной камеры с голыми стенами.

   «Я здесь такая же неуместная. Даже похвастаться не пришёл, что такую классную штуку сделал, даже вскользь не упомянул. Мне бы она не помешала на балу, очень не помешала бы. Когда меня похищали, когда мне принц рёбра свои показывал, да когда угодно. Как будто я вообще никто здесь.»

   – Вы хорошо себя чувствуете?

   Вера посмотрела на министра, подумала, как до него донести всю степень того, насколько ей наплевать на то, насколько плохо она себя сейчас чувствует, и надо ли вообще до него доносить хоть что-то. Решила, что не надо. Спросила:

   – Что случилось в кабинете в министерстве?

   Он выглядел так, как будто не понимает, о чём она, она уточнила:

   – Взрыв.

   – А, это, – он улыбнулся с видом скромного победителя, – это была спланированная акция, всё прошло очень гладко, бойцы передают вам свою благодарность за благословение.

   – Угу. На здоровье.

   Она отвернулась, он почти демонстративно убрал волосы за ухо, безмолвно требуя спросить, Вера с устало-равнодушным видом посмотрела на гарнитуру, потом на министра, который выглядел как ребёнок, которому не терпится похвастаться, он скромно улыбнулся:

   – Увидел в фильме в вашем телефоне, озадачил магов, они закончили только сегодня. Очень удобно, хотя и очень дорого. Это пока экспериментальный образец, когда доведём до ума, я вам тоже такую выдам. Ещё я приказал сделать интерком, будем разговаривать через коридор. Мой кабинет будет напротив вашего.

   – Тот, который взорвался?

   – Да, его уже ремонтируют.

   – Что там было?

   – Мы с вами. Как бы, – он улыбнулся с жизнерадостным видом злодея, который всех надул, Вера понимающе кивнула:

   – И тот гениальный маг, который вскрыл щит Барта, когда мы были на пятой квартире?

   – Да, он пытался провернуть это ещё раз. Его взяли, он сейчас общается с Кайрис. Не говорите этого Артуру.

   – Хорошо.

   Она опять стала рассматривать трельяж, министр помолчал, посмотрел на часы и спросил совсем другим тоном:

   – Вера... вы правда в порядке?

   Она равнодушно пожала плечами, перевела взгляд на стену. Министр мрачно вздохнул:

   – Что я могу сделать, чтобы вы были в порядке?

   – Мне надо в храм.

   – Зачем?

   – Какой бог отвечает за камни?

   – За камни? – у него глаза на лоб полезли, Вера наконец-то посмотрела на него прямо, невозмутимо кивнула:

   – Да, за камни.

   Он медленно глубоко вдохнул, с таким лицом, как будто жизнь его к такому не готовила, выдохнул, и предельно спокойно уточнил:

   – За драгоценные?

   – За обычные.

   – За горы, как природную зону, или за добычу и обработку?

   Вера задумалась, качнула головой:

   – Я не знаю. Рассказывайте про всех.

   Он положил бумаги на кровать рядом с собой, переплёл пальцы и начал ровно рассказывать:

   – Бога гор нет, он никому не нужен. Есть горные духи, они упоминаются почти во всех источниках периода до реформ императора Цыня первого. И в летописях Золотого Дракона, один из его первых сыновей был женат на женщине из горных духов, у неё тоже есть храмы, её почитают в горных провинциях до сих пор. По легенде, она ходила сквозь камень, вызывала обвалы и умела говорить с другими духами на расстоянии, животных призывала, сама умела обращаться в животных, это все духи могли. Два других сына Золотого были женаты на лесном духе и речном духе.

   Вера поморщилась:

   – Давайте ближе к теме камня.

   – Хорошо. Но бога именно камня нет. В империи шахтёры носят обереги от мелких злых демонов-вредителей, которые могут ходить сквозь камень и управлять рудоносными жилами, трещинами и обвалами. Каменотёсы молятся просто местным мелким божествам, они в каждой деревне свои, там полно местечковых святых, их сотни. Это в империи. В Карне за добычу руды, угля и камня, а также за их обработку, как и за все вообще ремёсла, включая гончарное дело и настенную роспись, отвечает Валханус, это бог-кузнец, его храм рядом с храмом Церати, они по карнскому эпосу муж и жена. Вы хотите в его храм?

   Вера помолчала, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но они ей ничего не подсказали.

   «Если я туда пойду, хуже в любом случае не будет.»

   Она кивнула:

   – Да, я хочу в его храм, – и подняла глаза на министра Шена, с долей вызова – и как вы в этот раз будете изворачиваться, чтобы меня туда не пустить?

   Он отвёл глаза и посмотрел на часы, тихо сказал:

   – Вы зря говорили с пожарными о шахтах, там было много разных людей, некоторые начали подозревать, что вы в своём мире работали.

   – Это настолько страшное преступление?

   – Это может вам сильно помешать... устроить вашу жизнь. – прозвучало так, как будто настоящий аргумент он проглотил, Вера усмехнулась:

   – "Сильно помешать мне устроить мою жизнь" может явление на бал в костюме шлюхи, обжимания на балконе в театре, и слухи о беременности. Знаете, по-моему, работа по сравнению с этим – такой мизер, что ею можно пренебречь.

   Министр нахмурился:

   – Ваш костюм был приличным.

   – Красный – цвет королевской фаворитки, его уже триста лет никто во дворце не носит, я была единственной в красном, из всех.

   Он посмотрел на неё с недоверием, она поражённо рассмеялась, кивнула:

   – Вы не знали. Обалдеть. Подготовка уровня "бог".

   Он отвёл глаза, ответил с долей раздражения:

   – У вас было приличное платье, оно было смелое, да, но приличное. В придворном протоколе ничего не сказано о фаворитке, такой должности нет.

   – Я в курсе. Её упразднила королева София, и с тех пор красное никто не носит.

   – Вера... – он посмотрел на неё с лёгким раздражением, которое тщетно пытался прятать за иронией: – Вы же против предрассудков?

   – Прежде, чем выступать чего-то против, было бы неплохо для начала хотя бы знать, против чего я против.

   Он поморщился и отмахнулся, попытался улыбнуться:

   – Давайте сейчас не будем об этом, а? Есть более важные дела.

   – Ага. Первое впечатление обо мне в этом мире, ерунда какая, окей, хорошо, – она встала и отрывисто кивнула: – Пойдёмте делать более важные дела.

   – Чёрт, Вера... – он хлопнул себя по лбу, провёл ладонью по лицу и посмотрел на Веру в молчаливой мольбе не начинать. Она подняла брови:

   – Что?

   – Я не хочу, чтобы вы шли работать с Артуром в таком настроении.

   – Тогда у меня для вас плохие новости – я уже в "таком настроении".

   – Так измените своё настроение.

   – Момент, только кнопку найду, – она посмотрела на свои руки, на грудь, дальше до пола, развела руками и сообщила: – Облом, нету кнопки. Что же делать, как же быть?

   – Вера... Давайте вы сядете и успокоитесь?

   – Я спокойна, как слон, – она медленно села и опять положила ладони на колени, равнодушно посмотрела на министра, он сказал:

   – Прекращайте вести себя как ребёнок. Если вы чего-то хотите, просто скажите прямо, что вам нужно, чтобы я мог это сделать.

   – Хорошо, я скажу, что мне нужно. Мне нужно, чтобы вы закрыли глаза и представили, что попали в мой мир, и я отправила вас на бал в костюме, который создаёт о вас первое впечатление, которое вам не нравится, а вы узнаёте об этом постфактум. А когда вы начинаете возмущаться, я говорю, что вы ведёте себя как ребёнок. Представили?

   Он смотрел на неё, она не могла понять по его лицу, что происходит у него в голове, поэтому просто смотрела в ответ. Он ровно спросил:

   – Вам это нужно, сейчас?

   – Именно это, да. Можно не сейчас, если у нас нет времени.

   Он посмотрел на часы, поморщился и сказал:

   – У нас есть десять минут, вам хватит?

   – Я здесь при чём? Это вам должно хватить.

   – Мне хватит. Хорошо, я это сделаю, если это именно то, чего вы хотите.

   Вера кивнула, он что-то нажал на часах, отвернулся и закрыл глаза.

   Повисла тишина, Вера равнодушно смотрела в стену, потом глянула на министра и сразу же отвела глаза – боялась, что он её на этом поймает. Картинка всё равно стояла перед глазами как снимок – сидит такой, в чертогах разума, получает новый опыт.

   «С чего я взяла, что он красивый?»

   Лицо перед глазами выглядело совершенно обычным, если бы в своём мире она увидела это лицо в журнале, то даже взгляд не задержала бы.

   «Если бы он был на групповой фотографии с красной дорожки, я бы решила, что он режиссёр или продюсер, в крайнем случае, постановщик спецэффектов. Хотя, скорее, оператор монтажа или кто-нибудь такой же скучный. У режиссёров всегда в глазах вдохновенное упрямое безумие, а у министра ничего, он просто делает свою работу, за деньги, хорошо и равнодушно. Иногда плохо. Сейчас, например.»

   От понимания, что с ним, теоретически, должно сейчас происходить много интересного, но она этого не чувствует и ничего не узнает, внутри была глухая бессильная злость и обида. Она поняла, что вопреки желанию, всё равно смотрит на министра, только тогда, когда он открыл глаза и поймал её взгляд. Она сразу отвела, он сказал с каменным спокойствием:

   – Ладно, хорошо, вы имеете право злиться. И я не должен был говорить, что вы ведёте себя как ребёнок, вы имеете право проявлять свою злость как вам будет угодно. И я не должен был без вас решать, в чём вы пойдёте на бал, хотя вы разбираетесь в этом ещё меньше меня, но всё равно. Если бы мы выбрали это платье вместе, это была бы наша общая ошибка, а так как я выбрал его сам – пусть будет моя. Я приношу вам за неё свои глубочайшие извинения. Вопрос исчерпан?

   – Вы ничего не представляли, вы потратили это время на составление идеальной речи.

   Он отвёл глаза, Вера усмехнулась и кивнула:

   – Вопрос исчерпан, да. Пойдёмте заниматься важными делами.

   От осознания того, насколько ему наплевать, в ней появилось первое сильное чувство, заставляющее выйти из равнодушного оцепенения, это была обида и жалость к себе, на которую в этом мире вообще всем, абсолютно, совершенно наплевать.

   «Каждый мыслит со своей колокольни и ищет выгоду для себя лично. И действует исключительно исходя из этого, и делает вид, что ему не наплевать, когда нужно сделать такой вид. И извиняется тогда, когда не чувствует себя виноватым, потому что извинения меняют ситуацию на более выгодную, никому не жаль и не стыдно, это просто набор слов для решения проблемы. Это же не новость, давно пора привыкнуть, почему меня это так парит? Не новость же...»

   – Вера...

   Она не пошевелилась, он похлопал по кровати рядом с собой:

   – Сядь сюда.

   – Не хочу.

   – Ладно, я пересяду.

   Он встал и сел рядом с ней, она продолжала смотреть в стену и говорить ровно:

   – Я вас не приглашала.

   – А я умею приходить без приглашения, – он провёл ладонью по её спине, сжал плечо, наклонился к её уху и шепнул: – Мы сейчас поищем кнопку вместе и обязательно найдём.

   Вера сидела как сидела, и всё так же смотрела в стену, злость внутри выходила на новый уровень, но оставалась внутри, как чёрная вода, у которой нет дна, и поэтому она может скрыть в себе что угодно. Она спокойно сказала:

   – Когда не срабатывает план А, господин министр переходит к плану Б, потому что господин министр не умеет сдаваться.

   – Именно так, – с улыбкой шепнул министр, наглаживая её плечо, Вера продолжила тем же тоном:

   – А когда не срабатывает план Б, господин министр говорит, что в алфавите ещё много букв, и продолжает идти к своей цели, потому что абсолютно любая фигня в мире обязана происходить только так, как хочет господин министр.

   – Угу, – он улыбался, она слышала, хотя всё ещё смотрела в стену.

   Его ладонь на спине опустилась до талии, вторая рука легла на её колено. Вера развернулась к нему лицом и стала расстёгивать его пиджак.

   Он на миг замер, потом продолжил её мягко гладить, она тихо сказала:

   – Открою вам один большой секрет. Есть кое-что, чего я очень боюсь, и я надеюсь, что об этом никто никогда не узнает. Потому что люди так идиотски устроены, что как только они узнают, что человек, а особенно женщина, чего-то очень боится, кому-нибудь сразу приходит в голову гениальная мысль ей это устроить, чтобы посмотреть на её реакцию, ведь это так здорово и весело, когда кому-нибудь, а особенно женщине, до ужаса страшно.

   Он молчал, она закончила с пиджаком и начала расстёгивать рубашку, мелкие пуговицы выскальзывали из замёрзших дрожащих пальцев, но она упорно продолжала побеждать одну за другой сверху вниз.

   – Я боюсь насекомых, у которых больше восьми лап. Всяких сколопендр, мухоловок и прочих многолапых чудовищ. В нашем климате их было довольно мало, но они были, и один вид жил в квартирах, домашние мухоловки, размером с палец где-то, светло-жёлтые лохматые такие фиговины, очень быстрые. Они совершенно безобидны, и даже полезны, они комаров едят и мелких мошек, нет совершенно никакого смысла и ни единой логичной причины их не любить. Но у меня их вид, и даже мысль о них вызывает дико неприятное ощущение под кожей, как от очень высокой температуры, поэтому я стараюсь о них даже не думать.

   Она расстегнула рубашку до живота, аккуратно достала из-под безрукавки связку амулетов, и стала их перебирать, ища тот самый.

   – Если очень надо, я могу смотреть на многоножек, и даже в руку взять могу, это контролируемый страх, я проверяла. Но если я захожу в комнату, и вижу, что она там, я просто выхожу, потому что мне неприятно там находиться, у этого нет логичной причины, но я их до тошноты ненавижу. Но вот эту штуку я ненавижу больше, – она нашла "амулет против Веры" и положила на ладонь, глядя на блестящие бусины, как на сколопендру. Министр молчал и не шевелился, Вера наклонила ладонь, позволяя амулету соскользнуть вниз, ровно сказала: – Я вас не приглашала. Вломиться в спальню к человеку, который не хочет вас там видеть, это не просто наглость или хамство, это преступление. В вашем мире, я уверена, тоже, но на всякий случай, я уточню у юристов.

   – Подадите на меня в суд? – шёпотом поинтересовался министр, Вера пожала плечами:

   – А кто меня знает, загадочную женщину? Может, и подам. Но что-то мне подсказывает, что когда вам скажут проследовать в тюрьму, вы пойдёте куда захотите.

   Он усмехнулся и промолчал. Вера двумя пальцами оттянула ткань безрукавки и осторожно опустила амулеты на место, не прикоснувшись к коже, стала застёгивать рубашку.

   – Когда я вам говорю, что не хочу находиться с вами на одной кровати – вы игнорируете. Когда вам доктор Кайрис говорит не подходить ко мне – вы игнорируете. Почему, когда судья вам скажет то же самое, вы должны его послушать? Наивно так думать.

   Она закончила с рубашкой и занялась пиджаком, застегнула последнюю пуговицу в тишине, хотела положить руки на колени, но на правом лежала ладонь министра, пришлось сложить обе на левую. Она помолчала и сказала:

   – Я непонятно выражаюсь? Неправильно строю фразы, может быть? Доступная для вашего понимания команда должна начинаться со слов "я хочу"?

   – Было бы прекрасно, – сухо произнёс министр.

   – Хорошо, я вас поняла. Я хочу, чтобы вы убрали от меня руки.

   Повисла тишина, Вера смотрела на свои руки, на ладонь министра на колене. Усмехнулась и сказала:

   – Не работает. Что я теперь делаю не так?

   – Вы же на самом деле этого не хотите? – тихо сказал министр.

   – Откуда информация? – равнодушно поинтересовалась Вера. – Господин министр научился читать мысли?

   – Нет, информация от "часов истины".

   "Дзынь."

   – Враньё. Господин министр не научился читать мысли. А тот человек, который действительно умеет читать мысли, после знакомства с моими, с господином министром разговаривать не хочет.

   – Кайрис на меня в обиде, но по другой причине, вы здесь ни при чём.

   "Дзынь."

   – И тем не менее, после того, как она меня изучила, она недвусмысленно запретила вам ко мне подходить.

   – Да, но мы оба знаем, что тогда была причина.

   – А сейчас нет?

   – Сейчас... уже прошло много времени, мы уже находились близко, и всё было нормально.

   – Вы находились близко, потому что вы так хотели, я вас не приглашала.

   – Вы хотите, чтобы я отошёл?

   – Я недостаточно чётко об этом сказала до этого сто раз?

   – Не сто.

   – Самое время поспорить о количестве раз, да. На всякий случай, повторю ещё раз – уберите от меня руки, мне это не нравится.

   – Это же не правда? Вера, вы говорите это, потому что хотите меня наказать за платье, или за что-то ещё, но на самом деле, вы так не думаете.

   – Почему вы думаете, что знаете, о чём я думаю?

   – Потому что вы это сказали. Вы меня любите, это не может так легко и быстро пройти.

   – Я вас удивлю, может. Именно так это и проходит, мгновенно. Минуту назад казалось, что всё хорошо, а потом – раз... И осознание, что катастрофа уже случилась, и вообще наплевать.

   – Вам не наплевать.

   – Вы мазохист? – она повернулась и посмотрела на него, по лицу было ничего не понятно, она повторила: – Вам нравится слушать отказы, один за другим? Вас мало жизнь учила? Я вот думаю про вашу пиратку – жила себе женщина спокойно, грабила караваны, нет – встретила господина министра, принесла его нелёгкая. Она мало того, что не убила вас, так ещё и вылечила, накормила и обогрела, а потом вы с чего-то решили, что вам надо в другое место, и она обязана идти с вами. Какого хрена? Она прекрасно жила до вас, проживёт и после, вам надо – вы и идите, зачем тащить с собой человека, который с вами не хочет? Она вам чётко показала, что если вам здесь не нравится, вы можете быть свободны, ну жестковато показала, психанула, бывает, работа у неё нервная, там милосердным быть нельзя. Вы справились и выкарабкались – отлично, молодец, идите теперь туда, куда хотели. Так нет, господину министру позарез надо было вернуться туда, откуда его вышвырнули. Зачем? Серьёзно, нафига? Чувство собственного величия почесать? Увидеть на коленях женщину, которую вы любили, которая вам жизнь спасла, но которая не захотела забить на свою жизнь ради того, чтобы жить вашу? Посмотрели, понравилось?

   – Не посмотрел, – глухо ответил министр, – она не встала на колени. Предпочла умереть.

   – Знаете, почему?

   – Нет.

   – Потому что разочарование хуже смерти. Она стояла побеждённая, смотрела на вас, и думала – господи боже, как я могла когда-то всерьёз думать, что он классный? Почему я его не убила сразу, почему не убила потом? Нет же, пожалела, а теперь расплачиваюсь, так мне и надо. Если бы вы её не убили, она бы сама себя убила. Потому что такую ошибку совершают только раз в жизни, два раза её никакое сердце не выдержит, лучше смерть.

   – Всё сказали?

   – Нет, ещё два слова скажу.

   – Вперёд.

   – Уберите руки.

   Он не пошевелился. Вера закрыла глаза и отвернулась.

   Раздался какой-то шорох, министр прижал пальцем наушник, тихо сказал:

   – Понял, выходим, – положил руку обратно Вере на колено. Убрал. Потом вторую руку убрал тоже, сел ровно, тихо сказал:

   – Вы говорили, что когда кому-то плохо, то прикосновения помогают почувствовать себя лучше.

   – Это не тот случай.

   – Почему?

   – Потому что когда вам говорят "уберите руки", это значит, что человеку не нравится, когда вы к нему прикасаетесь. Это новость для вас?

   – Женщины часто говорят чего-то не делать, когда на самом деле хотят, чтобы это продолжалось.

   – Но изнасилование почему-то является уголовным преступлением.

   – Не является.

   – Что?! – она повернулась к нему с круглыми глазами, он смотрел в сторону.

   – Это урон чести семьи, мужчины семьи могут вызвать за это на дуэль.

   – А если в семье нет мужчин?

   Он молча пожал плечами, на лице была усталость, и непонимание, как они оказались вообще в этом разговоре. Вера продолжала смотреть на него, то ли ожидая объяснения, то ли всё ещё не выбравшись из оцепенения, министр смотрел на часы. Поднял глаза на Веру и тихо сказал:

   – Женщины должны сами заботиться о своей безопасности, ходить с охраной...

   – Я поняла, – медленно кивнула Вера, – я поговорю с Дарреном об охране. От вас. Господи боже... – она наклонилась и схватилась за голову, портя причёску, но ей было наплевать, внутри разгоралась истерика, хотелось кричать, хохотать до удушья, она быстро качалась вперёд-назад и шептала: – Господи, дикари, неандертальцы, как... Почему я здесь оказалась, боже, что я тебе сделала? Можно я очнусь в больнице после аварии, боженька, почему...

   – Вера... – министр положил ладонь ей на плечо, она рыкнула:

   – Уберите!

   Он убрал, тихо сказал:

   – Вера, сегодня был тяжёлый день, а вчера был ещё тяжелее, я понимаю, что вы устали, но я попрошу вас собраться и поработать ещё немного, это правда важно, это может спасти множество жизней. Если вы не готовы сейчас идти, я всё отменю и дам вам время на отдых.

   – Я не устала.

   – А что с вами?

   – Я просто хочу уйти.

   – Куда?

   – Из этого мира.

   – Хотите на третью квартиру?

   – Нет, туда я точно не хочу.

   – В комнаты во дворце?

   – Может быть, попозже.

   – Вы сегодня уже очень много телепортировались, ваш выход из телепортации затягивается всё дольше, мы начинали с трёх секунд, сейчас дошло до минуты, Док категорически не рекомендовал даже один лишний раз, а если вы пойдёте отдыхать во дворец, а потом в Чёрного Кота работать с Артуром, и потом обратно спать, это будет три телепортации, это слишком много даже само по себе, а с учётом вашего состояния, случиться может вообще что угодно.

   Она молчала и смотрела на свои колени, министр молчал и смотрел на часы. Тихо спросил:

   – Почему вы хотите уйти?

   – Мне здесь не нравится.

   – Что именно вам здесь не нравится?

   – Как сказал бы господин Даррен, "не нравится" – это не причина для грусти, это отсутствие причины для радости.

   – Я вижу, вы нашли общий язык, – прозвучало с такой дикой ревностью, что Вере даже смешно стало – его это волнует, сейчас, надо же. Она кивнула с сарказмом:

   – Ага, язык рыночных отношений.

   – Он вам что-то обещал?

   – Спросите у него.

   – Вы не хотите со мной разговаривать?

   – Я хочу уйти.

   – Я понял. Но уйду, пожалуй, я. Отдыхайте, с Артуром поговорит кто-нибудь другой.

   Он встал и молча ушёл, Вера слушала его шаги, они остановились у двери, ей не хотелось видеть, как он кланяется, но судя по звукам, он и не стал. Защёлкнулась дверь, в замке провернулся ключ, стало тихо и спокойно, как в одиночной камере на пожизненном заключении. Вера посидела ещё немного и пошла в ванную.

***

7.39.21 Разговор с Артуром о планах

   Она стояла под горячим душем, потом под тёплым, потом под холодным – бак опустел. Стало легче, она начала подозревать, что её состояние спровоцировал амулет, который опять как-то неправильно переделали, и уговорила себя забить на всё, а при встрече с министром делать вид, что этого разговора не было, она была уверена, что он поступит именно так.

   Когда она вышла из ванной, то увидела спящего на кровати Барта, в чёрном ниндзя комбинезоне и в ботинках, к которым прилипла земля и солома, он так обалденно сладко дрых, посапывая немного сопливой ноздрёй, что ей захотелось присоединиться. Но, к сожалению, она не могла похвастаться такой же чистой совестью, поэтому решила его бессердечно разбудить.

   Для начала она потыкала его пальцем в щёку, с удивлением обнаружив на ней намёк на щетину, потом слегка потрясла за плечо – дохлый номер, если здоровый растущий организм хочет спать, он будет спать. Сев на вторую кровать, Вера немного помедитировала на это воплощение непоколебимого здорового сна, и наконец-то ощутила в себе блаженную пофигистичную готовность работать с Артуром или кем угодно другим, кроме министра Шена. Мысль о министре вызывала глухую боль в груди, и она убедила себя просто не думать о нём, вообще.

   Села к зеркалу, из любопытства открыла верхний ящик – он был пуст, остальные тоже. На трельяже лежали расчёски и заколки, Вера собрала мокрые волосы в подобие причёски, ещё раз попыталась разбудить Барта, не преуспела, и толкнула входную дверь, она открылась.

   За дверью стояли охранники в экипировке Даррена, Вера посмотрела на них молча и пошла в сторону кабинета Дока, охранники молча пошли за ней, один обогнал на повороте и исчез.

   Дверь каморки Дока была открыта, Вера заглянула внутрь, увидела пританцовывающую задницу в белом халате, где-то по ту сторону задницы Док отжимал половую тряпку в ведро и надраивал пол под операционным столом, что-то насвистывая про хвост-чешую, и про то, как он ничего не поймал. Вера постучала в открытую дверь, на всякий случай позвала:

   – Док, привет.

   – Вера! Привет, – из-за задницы выглянула красная от усердия физиономия врача, улыбнулась: – Как самочувствие, а то Шен чего-то возмущался, сказал, плохо лечу тебя. Гад, скажи?

   – Нормально самочувствие, – улыбнулась Вера, – хорошо лечите. Артура полечили уже?

   – Да, живой, чё ему будет.

   – Не захотел разговаривать с "другим человеком"?

   – Не-а, гад такой. Тебе Шен рассказал? А говорил не говорить, тоже гад, хрен поймёшь, кому можно, кому не можно... Эх, кости мои старые! – Док пополз под угловую кушетку, Вера полюбовалась его круглым задом, подождала возвращения лица и уточнила:

   – Артур в Чёрном Коте?

   – А куда он денется? Там, голубчик, ужинает. Час уже, как король, мне б так ужинать. Э-эх! Хвост-чешуя... – Док пополз под письменный стол, Вера сказала погромче:

   – Я тогда тоже туда пойду поужинаю.

   – Иди, конечно, дело нужное. Мне, может, принесёшь чего. Ты с охраной же? – из-под стола выглянула красная мокрая ладонь, изобразила жмаканье воздуха и спряталась обратно, Док сказал: – С охраной, вижу, нормальная охрана, можешь идти, не бояться. Давай иди, а то без тебя всё сожрут, как обычно, гады. Хвост-чешуя...

   – Ушла, – Вера помахала рукой Доковой заднице и пошла в сторону выхода.

   Один охранник её опять обогнал и исчез, остальные молча шли сзади и по бокам, иногда ей казалось, что их пять, иногда, что больше, иногда оставался вообще один, остальные отставали. На крутой лестнице перед самым выходом в Кота она осталась одна, но решила идти дальше, когда открыла дверь, специальные мальчики стояли с той стороны в неброском гражданском, сына Даррена среди них не было, остальных она не узнала. Её особым чутьём они не воспринимались никак, как будто их не было.

   «Тоже в амулетах против Веры. И пофиг.»

   Она прошла мимо первого зала, через кухню с иллюзией повара, вдоль стойки второго зала, сквозь иллюзию стены, по лестнице вверх, и наконец вышла в третий зал, где за ближайшим столом сидел над горой пустых тарелок Артур.

   Вера улыбнулась ему и остановилась рядом со столом:

   – Привет.

   – Долго ты добиралась, – напряжённо улыбнулся Артур, обвёл широким жестом коллекцию тарелок, иронично двинул бровями: – Я думал, мне и кусочка съесть не дадут, а удалось поужинать по-королевски. Присоединишься?

   – С удовольствием, – она села рядом с ним, он подвинулся, позвонил в колокольчик на столе, к ним подошёл один из специальных мальчиков, плохо прикидывающийся официантом. Артур посмотрел на Веру:

   – Что будет мадам?

   – Мадмуазель, – кокетливо поправила она, посмотрела на официанта и улыбнулась: – Мадмуазель будет большой чайник чая, с яблоком. И комплексный ужин, упакованный с собой, будьте любезны.

   Официант молча кивнул, забрал пустые тарелки и ушёл, оставив их вдвоём за пустым столом. Артур переплёл пальцы и тихо спросил с долей шутки:

   – А почему ты туда не села? – он кивнул на диван напротив, Вера поморщилась и отмахнулась:

   – По фен-шую.

   Артур посмотрел на неё с шутливой укоризной и шепнул:

   – Давай я сделаю вид, что всё понял, а ты больше не будешь так матюкаться?

   Вера рассмеялась и кивнула, подняла ладони:

   – Окей. Но, на всякий случай, это философско-прикладное искусство из моего мира, настолько сложное и запутанное, что им можно объяснить совершенно любую дичь, очень удобно.

   Он тоже рассмеялся, потом наклонился ближе и сказал:

   – В нашем мире оно тоже есть, госпожа моя многообразованная госпожа, и я его даже ознакомительно изучал. И в нём сказано, что позиция напротив вызывает подсознательное ощущение конфликта, прикинь?

   – Надо же, – подняла брови Вера, – как интересно. Продолжай.

   – Конфликта не будет, хочешь сказать?

   – Я, Артурчик, в данный момент хочу только чая, без всяких "сказать", и даже без фен-шуя. А тянуться за чайником через стол далеко, поэтому лучше сидеть поближе. Сойдёт?

   – Нормально, – кивнул он, с улыбкой глядя на специального мальчика, который нёс им чай. Вера поблагодарила и отпустила, сама налила полную чашку себе и Артуру, подала, сунула нос в свою и блаженно закрыла глаза, дыша поглубже.

   «На Артуре тоже амулет против Веры. Он на всех.»

   В зале не было ни одного человека, которого бы она ощущала, стоило закрыть глаза, и она оставалась одна.

   «Так даже лучше. Никто не будет влиять на мои решения своей няшностью, жалостью, и прочими нелогичными вещами. Это удобно. Но как тоскливо-то, господи...»

   Она открыла глаза, чтобы не утонуть опять в саможалении, посмотрела на Артура, он внимательно смотрел на неё и не пил. Вера тоже не пила – горячо, но держать чашку в руках было приятно. Она внимательно посмотрела на Артура, изучив его лицо, одежду и руки, ничего не заметила, он выглядел эталоном здоровья и пофигизма.

   «Выспался.»

   Он чуть улыбнулся, она вопросительно приподняла брови, он качнул головой и сделал вид, что ничему не улыбался, она спросила:

   – Как самочувствие?

   – В порядке. У меня было лёгкое истощение, но всё уже восстановилось. А у тебя? Я пропустил твою дуэль, так жалко, – он улыбался, она улыбнулась тоже:

   – И тебе никто ничего не рассказал?

   – Я ни с кем ещё не разговаривал. Только с Кайрис, мы чай пили утром. Потом меня опять срубило и я спать пошёл.

   "Дзынь."

   Она и без часов знала, что спать он пошёл не потому, что захотел, а потому, что так решил. Но кивнула, сказала спокойно и доброжелательно:

   – Я тоже пила чай с Кайрис, она меня пригласила, после обеда.

   – М, ясно, – он молчал и смотрел в чашку, Вера тоже молчала, он спросил: – Хороший был чай?

   – Впечатляющий, – медленно кивнула она, – с богатым вкусом. И очень насыщенным ароматом. А можно личный вопрос? Не хочешь – не отвечай.

   Его улыбка стала напряжённой:

   – Не люблю личные вопросы.

   Вера отмахнулась:

   – Можешь отшутиться, я не буду настаивать.

   – Ну давай.

   – Почему у тебя глаза не синие?

   Он немного помрачнел и отвернулся, через секунду повернулся с улыбкой и пожал плечами:

   – А почему они должны быть синие?

   – Ну у отца же синие. И у брата. Я думала, это фамильное. Нет?

   – Нет, не фамильное. Для того, чтобы получить такие глаза, надо быть достойным. А я не достоин, – прозвучало с лёгким вызовом, как будто ему не особенно и хотелось, Вера усмехнулась:

   – А брат достоин, значит?

   – Ага.

   – Почему?

   – Потому что мой брат во всём лучше меня, – Артур развёл руками, как будто это было просто условием мира, с которым он давно смирился, помолчал, внезапно улыбнулся и сказал с хитрым взглядом: – Хотя, нет, не во всём. Есть кое-что, в чём я лучше брата. Любишь длинные истории?

   – Обожаю, – сделала большие глаза Вера, придвигаясь поближе и разворачиваясь поудобнее, Артур тихо рассмеялся и сел в гордую позу:

   – Я тебе расскажу. Местные уже все это знают, это только для тебя новость будет, отличный повод похвастаться. Сейчас, дай мне собраться, – он отпил чая, Вера тоже сделала крохотный обжигающий глоток, и подогнала:

   – Ну давай уже жги. "Однажды давным-давно..."

   Он рассмеялся, кивнул:

   – Хорошее начало. Однажды давным-давно, было мне лет 7, а моему брату, соответственно, 10. И Шену тоже десять, они одногодки, только брат в начале года родился, он малость старше Шена. Мы жили во дворце его папика, и тренировались там. И чем-то Шен моему брату не понравился, они стали толкать друг друга, сцепились, и Шен брата вызвал на дуэль, он все проблемы так решает. А брат сказал – я маг, выбери из своего окружения мага, который сможет тебя заменить.

   – Так можно?

   – Вообще, да, это даже в законах прописано, но замена должна быть равноценной. Теоретически, заменить рукопашную дуэль на вооружённую, или силовую на магическую вполне можно, но в этом случае это был грязный ход – брат знал, что у Шена нет друзей, тем более, магов. Если бы Шен это признал, то выставил бы себя никому не нужным одиночкой, а брат избежал бы дуэли. Но Шен не повёлся. Он сказал – я буду драться сам, а ты, если хочешь, можешь использовать магию.

   У Веры отпала челюсть, Артур рассмеялся, кивнул:

   – Так можно, хотя никто так не делает обычно. Но Шен сделал, если он хочет конфликта, он его получает, даже на невыгодных условиях. Брат поржал, им подняли круг, брат начал строить заклинание, а дети это делают медленно, там надо руки поднять, взрослые без рук почти колдуют, но этому надо долго учиться, в десять лет он не умел, никто лет до 20 не умеет, просто устройство мозга не позволяет, тот участок, который отвечает за контроль над магическими потоками энергии, очень сложный, и развивается медленно, у некоторых он заканчивает формироваться к 25, у Барта, наверное, к тридцатнику будет. И короче, пока он руки поднимал и пальцы складывал, Шен успел к нему добежать и влепить в щи с вертухи, так феерично, что у него слюни веером полетели по щиту, я как раз там стоял, видел. И брат упал, пытаясь всё-таки что-нибудь лёжа колдануть, но когда тебя бьют, колдовать сложно, а Шен пинал его ногами непрерывно, аж пока тренер не остановил схватку и не оттащил его. И это был единственный раз, когда я видел брата побеждённым. У него ряху так разнесло, как будто вторая голова выросла, а он сильный маг, его лечить непросто, он так ходил неделю. И я решил, что я так никогда не попадусь, и начал тренировать скорость, чтобы до меня никто не успевал добежать. А отец после этого случая ввёл новое понятие в боевой магии, МДР, минимальная дистанция реакции, есть такое для стрельбы, "десять шагов" называется, это расстояние, которое проходит человек с ножом за то время, которое нужно стрелку для того, чтобы оценить ситуацию, принять решение, достать револьвер, снять с предохранителя, прицелиться и выстрелить. Вот после той схватки такое ввели для магов. И я его для себя лично сильно уменьшил, я тоже выходил на бой против бойца, в таком же круге, и успевал. Не с Шеном, правда, я с Эриком тренировался, но Эрик тоже хорош, поверь. У меня хорошая реакция. И это единственное, в чём я лучше брата.

   Вера впечатлённо вздохнула, пытаясь вынырнуть из истории про юного и дерзкого министра Шена, и вернуться к Артуру, посмотрела на него внимательно и сказала с очаровательной улыбкой:

   – Не единственное.

   Он поднял брови, она улыбнулась шире и заявила:

   – Ты симпатичнее.

   Артур чуть не облился чаем и рассмеялся, смущаясь как ребёнок, поставил чашку и изобразил угрюмую недоверчивость:

   – Не надо мне льстить.

   Вера фыркнула:

   – Могу повторить под "часами истины", он так себе, а ты красавчик.

   Артура размазало окончательно, на щеках появились очаровательные красные пятна, он схватил чашку, пытаясь спрятать хотя бы часть лица, пробурчал:

   – Ладно, верю. Я хорош.

   – Ну наконец-то, – шутливо закатила глаза Вера, тоже отпила чая, спросила шёпотом чуть серьёзнее: – Это ты так съехал с темы про синие глаза?

   Он тоже перестал улыбаться и кивнул:

   – Типа да.

   – Ладно, не хочешь, не говори.

   – Не хочу, – он сделал большой глоток чая, помолчал и опять начал улыбаться: – Ты правда считаешь, что я симпатичнее?

   Она серьёзно кивнула:

   – Мне не понравились его глаза.

   – Серьёзно? Ты что? Бабы от них балдеют, стихи им пишут!

   – Возможно, дело в том, что я не "баба", – изобразила стервозный тон Вера, он фыркнул и изобразил куртуазное раскаяние до небес:

   – Ах, простите, госпожа моя утончённая госпожа, – перестал прикидываться и спросил: – Серьёзно не нравятся его глаза?

   Она кивнула ещё серьёзнее:

   – В моём мире такие глаза означают, что человек специально надел цветные линзы, для мужчины это... довольно странно. Обычно их надевают ради карнавала или фотосессии, ходить так каждый день – всё равно, что ходить в театральном макияже.

   У Артура глаза медленно лезли на лоб:

   – В твоём мире реально можно сделать такие глаза без магии?

   – Да, специальный материал, тонкая такая штука, прямо к глазу клеится, и ходишь, потом отклеиваешь.

   – И нормально видно?

   – Да.

   – Офигеть.

   – В моём мире вообще можно с внешностью сделать что угодно, и как раз из-за этого ценится всё натуральное. Обычно, если у нестарого человека такие идеальные белые зубы, как у твоего брата, то это означает, что свои у него были такие слабые, что уже кончились, пришлось искусственные ставить.

   Артур начал гаденько улыбаться, потом одёрнул себя и сделался серьёзный, но не выдержал и заулыбался опять, шёпотом сказал:

   – Зубы ему, кстати, тоже не-маг попортил. Правильно Шен говорит, маги самоуверенны из-за своей магии. Анвар попался в аномальной зоне, его банально гопнули, сняли крутку с ботинками и кошелёк забрали, а по зубам дали за то, что возникать начал. Он после этого без охраны вообще никуда не ходит.

   – М-да, везучий парень, – усмехнулась Вера, Артур улыбался, с таким видом, как будто ему должно быть стыдно за эту улыбку, но ему не стыдно, и за то, что ему не стыдно, ему вроде бы тоже должно быть стыдно, но всё ещё нет.

   Вера пила чай и смотрела на него, он казался всё симпатичнее. Поймал её взгляд, тихо спросил:

   – А ты своей силой не научилась ещё неудачи желать?

   – Нет. Думаешь, надо?

   – Надо. Это обалденное оружие было бы. Особенно если Барт прав, и твоё благословение можно получить дистанционно. Если ты на расстоянии неудачу наводить научишься, у нас любые проблемы будут решаться тихо, быстро и забавно.

   Вера усмехнулась и неоднозначно двинула бровями:

   – Я подумаю об этом.

   Артур кивнул и замолчал. Они посидели в тишине, он неуверенно сказал:

   – Ещё вопросы?

   Вера усмехнулась и шутливо прищурила один глаз:

   – Такое ощущение, что я тебя на работу принимаю.

   Он нервно рассмеялся, кивнул:

   – Всё может быть. Итак?

   – Ну ладно, давай попробуем, – она немного отсела и изобразила деловую колбасу: – Ну что ж, господин Артур. Что вас привлекло в нашей компании, почему именно мы? Кем вы видите себя через пять лет? Какие недостатки вы считаете самыми важными в себе, и какие достоинства?

   Он рассмеялся, спросил:

   – Это у вас на собеседованиях такие вопросы задают?

   – Ага. Не важно, на самом деле, какие вопросы, важно, как ты на них отвечаешь и как себя ведёшь. Вопрос может быть любой, даже откровенно ненужный, главное чтобы кандидат не терялся и не выдал сам о себе какую-нибудь ужасную информацию. Первым идёт собеседование общее, просто на адекватность, а потом техническое, уже на знание самой работы и умение шевелить мозгами. Общее проводит специалист отдела кадров, я там обычно не присутствую, там половина отсеивается, а техническое уже я. Обычно люди врут, а я их палю на этом.

   – О чём врут?

   – Об опыте и знаниях. В резюме пишут, что знают оборудование, а начинаешь спрашивать – они его издалека видели, один раз. Я таких не люблю. У меня лучший ученик был, он сразу пришёл и сказал – ничего не умею, ничего не знаю, но если вы дадите мне методичку и три часа, я покажу вам чудо.

   Артур рассмеялся, спросил:

   – Взяла?

   – Да, на испытательный.

   – Показал чудо?

   – Конечно, говорю же, лучший ученик. Скорее всего, сейчас отделом рулит, после моей смерти. Нагибает опытных лентяев по всем фронтам.

   Она задумалась, вспоминая работу и коллег, Артур толкнул её локтем:

   – А на какую должность ты меня принимаешь?

   – Личного телохранителя, – решительно заявила Вера, он рассмеялся, она кивнула: – Про профессиональные навыки мы уже поговорили, ты ненавязчиво себя разрекламировал ещё до начала собеседования, ловкий ты гад. Я ему про красивые глаза, а он сразу мне своим МДР хвастаться.

   Он рассмеялся громче, кивнул с гордым видом:

   – Я такой, да. Люблю похвастаться. Но это же не порок? У нас на стене тренировочного зала написано, что нет. Так что вот. Ладно, что там было дальше... Почему именно твоя компания? Потому что ты Призванная, Вера, с тобой постоянно происходит какая-нибудь весёлая фигня, я никогда не знаю, что будет завтра, и мои профессиональные навыки точно не будут простаивать рядом с тобой, а я люблю развиваться.

   Вера изобразила не впечатлённое стервозное лицо:

   – И всё? Ты готов постелить мне под ноги свой талант, потому что со мной не скучно? Весёлых людей вокруг много.

   Он грустно улыбнулся и качнул головой:

   – Они сволочи, по большей части. А ты топишь за правильные вещи, мне нравится, как ты плюёшь на всех и делаешь что хочешь. Та девочка на рынке, которая заблудилась, блин, это было круто. – Теперь Вера смутилась и отвела глаза, ей обычно говорили об этом случае, как о чём-то ужасном, а тут внезапно Артуру понравилось.

   «Мнение министра Шена не единственное в мире, какой сюрприз.»

   Артур продолжил:

   – И как ты за Двейна заступаешься мне нравится, эти суки его годами бьют, плюют на него, швыряют вещи в него, а сделать ничего нельзя, "они же девочки". Я предлагал его щитами закрывать, он сказал – нельзя. У цыньянцев долбанутые традиции, – он зло схватился за чашку и сделал отрывистый глоток, как будто там было спиртное, а не чай, Вера тоже отпила и сказала:

   – Долбанутые. Я сегодня одной цыньянке персиком в голову запустила.

   Артур чуть не подавился чаем и закашлялся, пытаясь одновременно смеяться и не задохнуться, Вера смущённо прикусила губу и прошептала:

   – Сорян. Я понимаю, что это не относится к разговору, но я тоже люблю хвастаться, как оказалось.

   Он справился с кашлем, налил себе ещё чая, отпил и спросил:

   – Какой цыньянке?

   – Да той же самой, Йори. Она обижала секретаря Чи Гх Нхгена.

   Артур со смехом покачал головой:

   – Блин, я не знаю, что круче – то, что ты кинула еду в Йори, или то, что ты выговорила имя тощего Чи.

   Вера шутливо закатила глаза:

   – В моём мире и не такие слова есть. Ты не слышал, как меня объявили на дуэли? – он заинтригованно качнул головой, она подняла ладонь: – Ладно, прибережём на десерт, это покруче Чи Гх Нхгена.

   Артур округлил глаза:

   – Шен купил тебе титул?

   – Не, он мой домашний перевёл, – отмахнулась Вера, – потом расскажу. Давай следующий вопрос.

   Артур немного собрался и задумался:

   – Кем я себя вижу через пять лет? Магом, конечно. Может, не боевым, но артефактором точно. Есть такая профессия, магическая аналитика, это когда где-то был бой, например, или преступление, или какая-то база вражеская, и там колдовали, носили амулеты, что-то происходило. Но они уехали, и ничего там нет, но магические следы остались, и если хорошо разбираться в большом объёме магических знаний, то по этим следам можно восстановить всю последовательность событий. Особенно если скооперироваться с экспертами по следам, баллистике, химии и судмедэкспертизе, то можно восстановить полную картину. Но для этого надо, чтобы хорошо работали мозги, и знать надо очень много. Ещё один плюс профессии – тебя окружают умные люди.

   Вера посмотрела на него с подозрением, что он шутит, но он улыбался без подкола, он просто наслаждался тем, как красиво сумел объяснить. Она кивнула, спросила:

   – Боевиком уже не хочешь быть?

   Он фыркнул:

   – Через пять лет? Мне почти тридцатник, Вера, а будет 35, боевики столько не бегают. В спецотрядах обычно 22-25, максимум 30, потом начинают копиться травмы, болячки, дети. А когда у тебя дома спиногрызы, то рисковать головой каждый день уже не хочется. Да и тяжело. Там реально надо бегать как конь, нужно сердце здоровое, суставы целые. Я пока что почти не коцаный, мне везло, но колени уже подводят, я слишком много вешу, если приходится бегать с грузом, то на следующий день вставать-садиться больновато.

   Вера возмущённо надула губы:

   – И кто тогда будет моим телохранителем?

   Он рассмеялся:

   – То есть, ты уже готова меня взять?

   – Почти. Осталось два вопроса. Давай, не запори всё.

   – Недостатки, – он слегка помрачнел, потом улыбнулся и изобразил грусть: – Первый и главный – я жиробас.

   Вера махнула рукой:

   – Для телохранителя это скорее плюс.

   Он опять рассмеялся, допил чай, повертел в пальцах пустую чашку, постепенно мрачнея. Тихо сказал:

   – Ну тогда... У меня очень хреновое семейное положение, если это можно так назвать. Прямо катастрофическое. Ты же в курсе?

   Она ровно ответила, наливая ему чай:

   – Я разговаривала с Анваром на балу, пару минут.

   – Знаешь, где он сейчас?

   – Нет.

   – Я почти уверен, что в камере. А если он там, то очень скоро там будет вся семья.

   – Тебе есть, что скрывать от закона?

   – Ну... Один раз я уже был в камере, хотя виноват, вроде бы, не был. Вроде бы. Сложная ситуация, короче. Мой брат гораздо сильнее меня, я раньше не знал, что настолько. Я его в тренировочных боях побеждал, мне казалось, у нас разница мизерная, она компенсируется знаниями и опытом. А оказалось, что не мизерная, просто он умело это скрывал, а я верил. Если дал себя обмануть, то наверное, виноват. Да?

   – Всех иногда обманывают и используют, – тихо сказала Вера, – иногда даже близкие люди, от которых не ждёшь. Иногда даже не иногда.

   Напротив кто-то сел. Вера подняла глаза и увидела министра Шена, он указал ей глазами на чайник и третью чашку, она молча налила и поставила перед ним. Всего чашек на подносе было четыре, она задумалась, кого ещё ждать.

   Артур ровно спросил:

   – Каждое слово записано?

   – А ты сомневался? – так же ровно ответил министр, Артур фыркнул:

   – Ни секунды.

   Вера откинулась на спинку дивана, иронично поинтересовалась:

   – Я так понимаю, сейчас начнётся техническое собеседование? А я была так, отдел кадров?

   Министр ненатурально улыбнулся куда-то в сторону, кивнул:

   – Вроде того. Спасибо, вы нам очень помогли.

   – Хотите меня выгнать?

   – Я не посмею.

   Прозвучало иронично, Вера сделала вид, что не поняла, долила себе чая и уселась поудобнее.

   Министр помолчал, понял, что Вера не уйдёт, и обратился к Артуру:

   – Анвар не в камере. Но там другой твой брат. Ты не знал, что у тебя есть второй брат? Очень похож на Анвара, и тоже силён. Но не настолько, так что им пожертвовали. Если бы тебе не хватило ума залечь на дно, на его месте был бы ты. Его завтра казнят. Знакомиться не советую, но если очень хочешь, можешь с ним поговорить. Перед этим зайдёшь к Доку, он тебе выдаст новые амулеты.

   Артур молчал и смотрел в чашку, Вере самой не хотелось бы сейчас увидеть его глаза. Министр спросил:

   – Пойдёшь?

   – Не знаю. Надо подумать.

   – Думай. Сейчас допивай чай, потом к Доку на обследование, потом получишь у Дока рецепты на лекарства, возьмёшь свой научный труд по многоуровневому кодированию памяти, и приведёшь в читабельный вид, завтра утром будем его изучать в компании метров отрасли. Может быть, с него начнётся твоё третье образование.

   – Круто, – Артур неуверенно улыбнулся, как будто боялся, что ему сейчас скажут, что это была шутка. Набрался ещё смелости и спросил: – А кто будет?

   Министр загадочно улыбнулся:

   – Придёшь – узнаешь. Тебе понравится.

   Артур тоже начал улыбаться, всё ещё настороженный и не верящий, что всё обошлось, но всё же с каплей зыбкой надежды на лучшее. Вера поняла, что начала его чувствовать, совсем немного, но всё же.

   «Амулет против Веры разряжается?»

   Повисла тишина, все пили чай, министр посмотрел на часы, повертелся, как будто пытался сдержаться от опрометчивых поступков, но не хотел. Вера случайно поймала его взгляд, отвела глаза, в очередной раз ругая себя за то, что смотрит на министра, и не просто куда-то там смотрит, а пялится конкретно в глаза, как будто мысли прочитать хочет.

   «А что мне остаётся, если я ничего не чувствую? Как слепая...»

   – Вы Барта не видели? – вдруг спросил министр, почти шёпотом, как будто по секрету. Вера ответила:

   – Он спит в лазарете.

   Артур напрягся:

   – Что-то случилось?

   Вера улыбнулась, ответил министр, иронично:

   – Случилось, да. Барту поручили важное секретное дело, ради которого даже вызвали телепортом, сорвав с другого важного секретного дела, а он уснул ещё до начала работы.

   Артур рассмеялся, Вера тоже, министр изобразил физиономию человека, которого их веселье задевает лично, но тоже начал улыбаться. Напоказ вздохнул и достал из кармана платок, а из платка – амулет-шарик, который Вера достала из декольте, предварительно туда спрятав от правителя Тана. Артур заинтересовался, министр протянул ему амулет:

   – Ладно, Барт сам виноват, будешь за него. Что можешь сказать?

   Артур повертел в пальцах шарик, без особого удивления сказал:

   – Болванка для амулета телепортации.

   – Существуют амулеты для телепортации? – спокойно поинтересовался министр, Артур коротко посмотрел на него, вернул шарик и сказал:

   – Существуют, они есть в старых книгах, в очень старых. Я закопался в эту тему, когда Эрг Веру из столовой увести пытался. Порылся в библиотеке, сверил слепок с разными типами матриц, с этим совпало идеально. Их изобрели Шарифы, лет двести назад, протестировали, всё получилось хорошо, но они решили, что эти амулеты обрушат цены на телепортацию от магов, и запретили. Книги убрали в секретный архив.

   – Как интересно,– загадочно улыбнулся министр, – сможешь повторить это заклинание?

   Артур смотрел в чашку, Вера тоже – напряжение между мужчинами почти вибрировало, это и без особого чутья ощущалось. Артур сказал:

   – Сомневаюсь, что меня теперь туда пустят. Но я всё помню, могу написать из головы.

   – Архива твоей семьи в Оденсе больше нет.

   Артур поднял на министра нервный взгляд, напряжённый до дрожи и готовый ко всему, Вера смотрела на Артура, смотреть на министра не хотелось. Министр молчал и ощущал себя королём ситуации, это сквозило в голосе и в уверенных жестах, Веру почему-то это раздражало. Артур ровно спросил:

   – Что с домом?

   – Дом цел, но он пустой, – спокойно и медленно сообщил министр, Артура это вообще не успокоило, министр продолжил: – Они забрали всё, судя по всему, долго и тщательно готовились к отъезду. Я бы тебе не советовал туда ходить.

   Артур пил чай и молчал, допил, Вера стала наливать ещё, медленно и плавно. Министр тоже протянул свою чашку, хотя она не была пуста, Вера молча долила до полной, так и не глянув на министра. Он сделал глоток и сказал:

   – Сними себе квартиру в городе. Или, если хочешь, Даррен тебе что-нибудь подберёт.

   – Хочу, – без эмоций кивнул Артур, министр достал блокнот и черкнул пару строк, Артур спросил, тем же мёртвым голосом: – Счета арестованы?

   – По официальной версии – да. Для полезных сотрудников – пока нет.

   Артур поднял на министра приятно удивлённый взгляд, министр улыбнулся с видом удачливого злодея, слегка уставшего от побед. Вера поняла, что видит его улыбку, хотя смотрит в стол – она отражалась в ручке чайника.

   «Я прикладываю такие усилия, чтобы на него не смотреть, а подсознание прикладывает ещё больше усилий, чтобы мне его показать. Подсознание, ты сдурело или просто ненавидишь меня?»

   Министр улыбнулся ещё самодовольнее, тихо сказал с намёком:

   – Счета будут арестованы завтра. И если сегодня оттуда пропадёт некоторая сумма, то завтра она может пропасть из списка операций.

   – Спасибо, – с ещё большим удивлением сказал Артур, министр великодушно кивнул:

   – Обращайся. И лучше бы тебе заняться этим прямо сейчас, пока банк не закрылся. В центральном королевском есть телепортационный зал, а у меня, совершенно случайно, есть от него маяк, – министр достал из внутреннего кармана камешек на тонкой цепочке, протянул Артуру, он взял и приподнял чашку:

   – Отлично. Допью и пойду.

   – Ещё что-нибудь расскажешь про амулет телепортации?

   – Вернусь – начерчу схему. А рассказывать... Он устроен просто – две половины, внутри "маяк", проворачивание верха активирует заклинание телепортации, переносит по "маяку".

   – Там внутри должен быть "маяк"? – уточнил министр.

   – Да, можно хоть этот засунуть, он сработает, – Артур указал на тот амулет, который министр ему дал для телепортации в банк, министр посмотрел на Веру, она смотрела на Артура, министр сказал:

   – Внутри не было "маяка". Но амулет работал, мы проверяли.

   Артур задумчиво помолчал, морща лоб, допил чай и сказал:

   – Я изучу его, когда вернусь. Он там должен быть, может, он маленький, или невидимый, но без "маяка" ничего не получится.

   – Хорошо, потом изучишь, – великодушно кивнул министр, – можешь идти.

   Артур начал вставать, Вера вышла из-за стола, чтобы дать ему выйти, поймала весёлый, не верящий своему счастью взгляд человека, который хитрым способом надул саму смерть вот только что, улыбнулась в ответ. Артур улыбнулся шире, лично Вере, как будто в плечо толкнул взглядом, типа "мы немного кореша теперь, да ведь? У нас есть общие воспоминания", Вера улыбнулась шире, невольно соглашаясь. Артур поклонился министру, ещё раз улыбнулся Вере и исчез в телепорте.

   Со своих мест встали все, кто сидел вокруг, часть сразу вышла, одна группа ушла телепортом, часть пересела поближе. Министр смотрел на Веру, она смотрела на свою чашку, потом на его чашку, не спешила садиться обратно. Министр смотрел на неё с таким давлением, что ей пришлось на него посмотреть, он сразу отвёл взгляд, она спросила ровным тоном:

   – Мы закончили, я могу идти?

   – Мы закончили. Вы можете идти, если хотите, но я бы хотел, чтобы вы остались.

   7.39.22 Барт спонтанно гениален, а Кайрис – нет

   Она молча смотрела на свою чашку, когда со стороны входа раздался грохот двери, и в зал влетел мятый и слегка опухший Барт, увидел Веру, улыбнулся в сто зубов и раскинул руки:

   – Вера, привет!

   Она невольно улыбалась, глядя на мятый отпечаток подушки на его мятом лице, он излучал столько незамысловатой радости.

   Барт добежал, обнял её, приподнял и поставил, отодвинул, заглянул в лицо с видом собаки-подозреваки:

   – Мне кажется, или не ты очень рада меня видеть?

   – Тебе кажется, – с улыбкой качнула головой Вера, он прищурился ещё подозрительнее, придвинулся к ней ближе и заглянул в глаза ещё пристальнее:

   – А может, ты плохо кушала сегодня целый день? Тебя не кормят? Кто-то мешает тебе есть? Покажи мне на него пальцем, я его вызову на дуэль! Я в прошлый раз был так опасен, что оппонент даже не явился.

   Вера уже смеялась и отводила глаза, потому что смотреть на Барта так близко было даже неприлично, но он, судя по виду, кайфовал. Оставив её в покое, он уселся за стол, сам налил себе чай, долил до полной Вере, с требовательным видом протянул чашку, пришлось взять и сесть рядом, Барт тут же с видом чемпиона посмотрел на министра Шена, министр еле заметно улыбнулся и протянул ему амулет-шарик:

   – На, оцени. Раз уж ты выспался и отдохнул.

   Прозвучало иронично, Барт показал язык, но промолчал, амулет взял, уставился на него расфокусированным взглядом мага. Вера пила чай, министр смотрел на чайник, было ужасно неловко.

   Барт вышел из транса и озадаченно почесал затылок:

   – Я нихрена не понимаю, если честно. Это амулет для телепортации?

   – Да, это амулет для телепортации, – кивнул министр, – и мы тоже ничего не понимаем. Особенно не понимаем, почему он работает, хотя в нём нет маяка.

   – А в нём нет, точно? Вы проверяли? – он что-то нажал на шарике и открыл его, внутри было пусто, Вера коротко глянула внутрь амулета – очень качественно обработана изнанка изделия, даже украшена. Это значит, что делали его не торопясь и не жалея сил, кто-то хорошо заплатил за это.

   «Ага, а потом грубо и бездуховно разрезал петлю, чтобы надеть амулет на цепочку, для которой он не предназначен. Вывод – заказчик и владелец – разные люди. Наверное.»

   – А давайте его Анди покажем? – Она поняла, что сказала это вслух, только тогда, когда министр посмотрел на неё с удивлением и лёгким недовольством. Он промолчал, но она по глазам прочитала, что кое-кто здесь слишком сильно привязался к милашке-ювелиру, и это совсем не хорошо. Вера суховато добавила: – Это не просто амулет, это ювелирное изделие. Сложное в производстве, требующее узкоспециального оборудования и ещё более сложных в производстве эмалей, я таких оттенков в продаже не видела. Его кому-то заказали, и кто-то за это заплатил, если мы будем знать время и место, это поможет вычислить человека.

   – Мы и так знаем человека, вы с него сами этот амулет сняли, – поморщился министр.

   – Он его не заказывал, он просто пользовался.

   Министр поморщился и отмахнулся, отпил чая, Вера тоже отвернулась – не хочет как хочет, можно подумать, ей это сильно надо. Барт прокашлялся и жизнерадостно объявил:

   – Там был маяк, я вижу след. Половина маяка. И ещё где-то была вторая половина, и им пользовались. В последний раз им пользовался Эрик, а перед этим Вера. Я прав?

   – Прав, – кивнул министр. – Мы его проверяли. Он работал, хотя там внутри не было маяка, и в том месте, куда он телепортировал, тоже не было.

   – А что было внутри, когда вы его в первый раз открыли?

   – Вода, – развёл руками министр, – маленькая капля. И после того, как мы его открыли, и немного разлили, работать амулет перестал.

   – На воду нельзя наложить устойчивое заклинание, она слишком подвижна, а для маяка вообще нужна супержёсткость, – понурился маг, Вера флегматично вставила:

   – Вода умеет быть кристаллической.

   Барт заинтригованно округлил глаза, посмотрел на министра, на Веру. Вера допила чай и вылила на ладонь последнюю каплю, протянула Барту:

   – Заморозь и сделай маяк.

   Он посмотрел на министра, Вера не стала на него смотреть, но судя по тому, что Барт аккуратно забрал у Веры каплю чая левитацией, он получил разрешение. Двинул пальцами, превращая каплю в мутную льдинку, потом льдинка треснула пополам, он взял одну половину, положил в амулет, закрыл его, вторую кончиком пальца передвинул на край стола, опять посмотрел на министра, отодвинулся от Веры и провернул амулет.

   Исчез и возник рядом со льдинкой, потрясённо улыбнулся и прошептал:

   – Офигенно.

   Вера кивнула и дотянулась до льдинки, взяла её в руку и сказала:

   – Тогда следующий этап эксперимента. Суём половину маяка в рот, даём растаять, а потом слюняво целуем даме ручку, – она щелчком подбросила льдинку вверх, поймала ртом, достала из кармана платок и прижала к губам, оставляя на нём растаявшую половину маяка. Бросила платок на соседний стол, кивнула Барту на амулет, он провернул его и переместился к платку, поражённо рассмеялся, взял платок и вернул Вере, она убрала его в карман и флегматично пожала плечами: – Ещё одной загадкой меньше.

   Министр нехорошим тоном уточнил:

   – Анвар целовал вам руки?

   – Ага.

   – Одну?

   – Одну.

   – Почему тогда телепорт был на обе перчатки?

   – Это у него надо спросить. Он долго держал меня за руки, за обе, мог ладонью размазать один маяк, особенно если он был маленький.

   – Ну ладно, одну так одну. С него и одного перелома челюсти хватит.

   Вера всё ещё на него не смотрела, но его улыбка отражалась на лице Барта, который что-то коряво строчил в блокноте.

   Опять открылась дверь, вошла слегка бледная Кайрис, уставшая, но заинтригованно блестящая глазами, села рядом с министром, взяла чашку Артура и улыбнулась Вере:

   – У вас тут так весело, а меня никто даже не позвал. Шалите понемногу? Я хочу с вами.

   Барт радостно раскрыл рот, почти начав ей всё выкладывать, но его перебил министр, с улыбочкой буркнув:

   – Ты свой проект на миллион доделала уже?

   Кайрис помрачнела и отставила чашку, Барт тут же помрачнел из солидарности, вздохнул:

   – А покажи свои расчёты?

   – Они там, – Кайрис махнула рукой в сторону своего дальнего стола, на котором стоял серый непрозрачный щит, Барт заёрзал, Вера встала, чтобы выпустить его, а потом решила пойти с ними, чтобы не сидеть за столом с министром, министр пошёл за ней.

   Кайрис сняла щит, села за свой стол, обвела щедрым жестом разложенные барханами книги и тетради, Барт тут же склонился над ними вопросительным знаком, стал шустро перебирать листочки, обнюхивая чертежи и бормоча под нос:

   – Ага, ага, так... это сюда, это туда, это вот тут... ага, да. Не, ну нормально. Костыльно немного, но если вот тут добавить вот это, то взлетит. Может быть. Если вот тут не отвалится. Но чтобы не отвалилось, надо вот тут ещё пару костылей прифигачить. Вот этих, например. Видел бы мой учитель по теормагу, дал бы по шее, – он захихикал, переложил ещё несколько тетрадей, улыбнулся Кайрис и выпрямился, отряхивая руки: – Ну что, в принципе, всё понятно. Система древняя, но простая, должно сработать. Только ты "стенку" поставь, на всякий случай, у тебя лучше получается.

   Кайрис махнула рукой вдоль стола, окружая их всех серым щитом. Барт поднял руки, нахмурился как старый суровый мопс, и стал шевелить пальцами, вылепливая из воздуха прозрачную сферу размером с яблоко, висящую между его ладонями как гибкий кусок хрусталя.

   У Кайрис стала медленно отпадать челюсть, она поймала Верин взгляд и сделала спокойное лицо, но шок в глазах выдавал то, насколько она потрясена всем происходящим. Барт мял пространство, сворачивая сначала в бублик, потом в узел, потом разделил на две параллельные окружности и радостно сунул руку в одну из них.

   Рука появилась из второй, пошевелила пальцами, Барт выдал весёлый победный клич и вытащил руку обратно, посмотрел на Кайрис и объявил:

   – Работает! А что ты дальше планировала делать?

   Кайрис раскрывала и закрывала рот, Вера поняла, что в данный момент её планы не идут дальше попыток осознать происходящее и смириться с реальностью, она была в шоке, и немного зла, беспредметно, просто на ситуацию.

   Барт понял, что ответа не дождётся, пожал плечами и опять сунул руку в кольцо, радостно помахал ею самому себе, рассмеялся.

   Вере хотелось посмотреть на министра, но она пока держалась, решила смотреть на Кайрис. Кайрис вернула ей взгляд и тихо сказала перехваченным голосом:

   – Поздравляю, теперь у тебя есть телепорт, который перемещает внутри нашего мира напрямую, минуя междумирье.

   Барт замер и округлил глаза:

   – В смысле? Это и был твой план, сделать принципиально новый телепорт?!

   – Да.

   – Это значит... что всё получилось? – он осматривался, заглядывая в глаза по очереди всем, как щенок, который пытается по лицам окружающих людей понять, хороший ли он мальчик.

   – Всё получилось, да, – ровно сказала Кайрис, – поздравляю. Осталось только смасштабировать до размеров дверного проёма и расставить где надо. И в амулет это упаковать каким-то образом. Я пока не представляю, каким, но я думаю, ты справишься, – кивнула на книги и тетради на столе: – Можешь пользоваться, принесёшь потом.

   – Да я запомнил всё, – неуверенно пролепетал Барт, в который раз переводя взгляд с одного на другого взрослого, и начиная подозревать, что хороший мальчик здесь всё-таки не он.

   Кайрис сняла щит и молча ушла, Барт помрачнел и аккуратно собрал своё творение в ладонь, посмотрел на Веру, спросил:

   – Попробуем?

   – Сначала испытания, – сказал министр, – потом проверка и все протокольные инстанции. Потом приходи за наградой.

   Барт распахнул глаза, как будто только сейчас вспомнил, что за изобретение полагается награда, засиял, и тут же потух, посмотрел на заваленный книгами стол Кайрис, потом на Веру. Вера набрала воздуха, но министр заговорил раньше неё, высокомерным презрительным тоном:

   – Ты победил, и ты получишь награду, она знала, что двоим я не заплачу. Могла и не показывать тебе расчёты, её никто не заставлял. У неё была вся эта информация, но найти ей применение у неё мозгов не хватило, а у тебя – хватило. Ты не должен чувствовать себя виноватым за то, что ты гений, а она – нет. Таков мир, и таков ты, используй это так, как хочешь, и никогда за это не извиняйся.

   С лица Барта медленно сходило выражение потерявшегося щеночка, взамен появлялась очень взрослая циничная ухмылочка. Министр отражался в лице Барта, как в зеркале, это преображение было настолько пугающим, что Вера ощутила желание отойти, чтобы эти эмоции её не касались даже краем. Ей не хотелось в этом участвовать и не хотелось даже знать, что это когда-то где-то было, это вызывало отторжение и отрицание, жажду побега от реальности.

   Она отвернулась, Барт поклонился и ушёл телепортом, министр стоял где-то у Веры за спиной, и она ощущала холодную тяжёлую благодарность судьбе за то, что на нём амулет, и поэтому она его не ощущает.

   – Госпожа Вероника?

   Его тон был таким самодовольным, как будто он обыграл весь мир, она ответила:

   – Что?

   – Ничего не хотите сказать?

   Она проглотила всё то, что могла бы сказать, если бы они сидели вместе на какой-нибудь уютной кухне, когда-нибудь месяц назад, когда в её жизни не было никаких мужчин, кроме министра, и он это понимал, и вёл себя очень скромно и воспитанно, до поры упрятав поглубже свою хищную эгоистичную сущность. И сказала:

   – Я не чувствую себя вправе критиковать вашу политику работы с подчинёнными.

   – Это правильно, – довольно усмехнулся он, – но я имел в виду другое.

   – Например?

   – Например: "Спасибо, господин министр, что потратили такие деньги и добились такого быстрого результата, и я теперь могу телепортироваться без боли и страха, любое количество раз в день".

   Говорить ему, что проблема уже решилась, было во-первых поздно, во-вторых как-то некрасиво, поэтому она молчала.

   «Но если учесть, что кошмары сменились дворцом, то это тоже организовал министр, хоть и невольно. Да и телепортироваться мгновенно, без задержки в минуту, может оказаться удобно.

   Ладно.»

   Она полуобернулась и медленно кивнула:

   – Спасибо.

   Министр с ироничной укоризной фыркнул:

   – Ого, впечатляет.

   Вера закрыла глаза, глубоко вдохнула и с каменным спокойствием поинтересовалась:

   – В каком виде вам угодно получить от меня благодарность?

   Он молчал, она не видела его лица, потому что прикладывала бешеные усилия, чтобы не видеть. Но слышала отчётливо.

   – Ни в каком, забудьте.

   Прозвучало равнодушно и прохладно, но Вера уже слышала этот тон, на балу, когда Рональд прошёлся по репутации матушки министра Шена, он отвечал таким же тоном, но его это сильно задело тогда, как задело и Верино "спасибо" сейчас, она и без амулета могла это сказать.

   «А чего он ждал? Что я ему на шею брошусь, или в ноги упаду? Поклона ждал? Приглашения на пир в его честь? Оды в стихах?»

   Она не собиралась делать ничего из этого, и вообще не ощущала желания с ним общаться, осадок от их разговора в лазарете дополнился свежими впечатлениями от министерской справедливости и воспитания детей, всё это вызывало желание просто держаться от него подальше, как можно дальше.

   – Какие планы? – ровно спросил министр.

   – Я заказала ужин, дождусь и пойду к Доку. Потом продолжу заниматься письмами.

   – Ваши письма сгорели во время взрыва.

   Прозвучало без малейшего сожаления, Вера даже посмотрела на него, чтобы убедиться – да, он не жалел, он прикладывал усилия, чтобы не выказать радость от такого удачного совпадения. Вера чуть улыбнулась и опустила глаза, сунула руку в карман, щупая твёрдый шнур конверта, тихо сказала, не сдержав волнующего предвкушения в голосе:

   – Не все. Некоторые были у меня в руках, я буду изучать их.

   – Как хотите.

   "Дзынь."

   Он развернулся уходить, но остановился и сказал через плечо:

   – Когда соберётесь спать, скажите об этом Доку, но никому не говорите, где именно собираетесь провести ночь. Только мне, без свидетелей, и только тогда, когда я разрешу говорить.

   – Хорошо.

   Он молча пошёл к выходу, Вера не смотрела ему в спину, у неё всё болело от одного взгляда на это воплощённое напряжение.

   7.39.23 Письмо генералу Чену

   Ужин Дока принесли через минуту, она даже не успела открыть письмо. Решила не идти в лазарет, а остаться здесь – всё равно там не было необходимых письменных принадлежностей и нормального стола, а здесь можно было одолжить всё у Кайрис, она была уверена, что Кайрис не обидится.

   Попросив специального мальчика в костюме официанта доставить ужин Доку, Вера аккуратно сломала сургуч с оттиском лаконичных иероглифов, и сняла витой шёлковый шнур, с удовольствием обернула его вокруг пальца, потом вокруг ладони – он вызвал невесомые мурашки. Она связала его в красивый узел и спрятала поглубже в карман, медленно открыла конверт, с трудом удерживаясь от желания потереться об него щекой – конверт тоже был тактильным кайфом, он выглядел как ткань, но форму держал жёстко, как картон, Вера не могла его понять, и от этого ещё больше хотела пощупать, обнюхать и попробовать за зуб.

   Письмо она раскрывать не спешила – после такого аперитива, десерт хотелось немного отсрочить. Оно было написано на тончайшей невесомой бумаге, чернила просвечивали насквозь. В сложенном виде было непонятно, что там, но однозначно это был рисунок, длинные плавные линии.

   Для начала она освободила половину стола, аккуратно сложив книги и записи Кайрис на второй половине. Потом выбрала несколько карандашей и наточила их до идеальности. С бумагой заморачиваться не стала, всё равно потом переписывать, и взяла одну из тетрадок Кайрис, открыв её с обратной стороны. И наконец открыла письмо.

   Оно развернулось гармошкой в длинный свиток, примерно пять к одному по соотношению сторон, вверху слева были иероглифы, справа качался сочный рогоз, листья пересекались замысловатыми знаками, похожими на части иероглифов, Вера была почти уверена, что если немного поломает голову, то соберёт из этих листьев и теней зашифрованное послание. Но не прямо сейчас.

   Внизу была речная вода, медленное течение несло лепестки и целые цветы, качались на воде крупные листья кувшинок, цвели речные лилии, и из-за одной из них выглядывала жаба, пряча половину лица за лепестком и держась за другой лепесток лапой без одного пальца. Вера долго на неё смотрела.

   Попытавшись прочитать иероглифы вверху, она с опозданием поняла, что смотрит не на лицо письма, а на оборот, перевернула и прочитала ещё раз – теперь иероглифы узнавались, хотя в их целостный смысл она пока не проникла. Закралось подозрение, что это стих, и что разобраться сама она при всём желании не сможет, но от мысли показать это кому угодно, хотелось жадно прижать письмо к себе и рычать на любого, кто на него посмотрит – это было слишком личным. Но рисунок она поняла без проблем, генерал умён, он знал, что все миры рисуют на одном языке.

   «Я нарисую ему ответ. А с иероглифами разберёмся позже.»

   Она взяла карандаш и положила перед собой тетрадь, выдохнула. Сердце колотилось так, как будто она собиралась писать главный в своей жизни экзамен, по предмету, по которому не существует учебников, программы и учителя.

   «Это жизнь. Школа жизни – и есть сама жизнь, и генерал презентовал свою. А я должна познакомить его со своей.

   Это нужно сделать как-то так, чтобы ему было всё понятно, но не всё сразу, чтобы поддержать интерес. Заинтриговать, очаровать, вызвать желание продолжить, а потом ещё продолжить, и ещё, чтобы с каждым письмом он всё мучительнее ждал следующего. Боль – тоже искусство. Искусство – почти всегда боль. Господи, что я делаю...»

   Она положила карандаш и выпрямилась, стала смотреть в дальнюю стену зала и дышать медленнее и глубже – её колотило, лицо горело, руки дрожали и мяли юбку, как будто не могли найти себе покоя.

   «Любовная лихорадка, все симптомы. Ты с ума сошла, Вера?»

   Он ей понравился, и это было сложно отрицать. Они виделись полминуты, и она смотрела на него с балкона, ещё минуты две.

   «Пуля, ударившая из неизвестности. Только проявила она себя не сразу, какое коварство.»

   Собравшись с силами, она опять взяла карандаш, сомнений не было, она точно знала, что рисовать, и уже почти видела цельную картину, осталось только наладить контакт между мозгом и потными дрожащими ладонями.

   «Ладно. Так. Это всё равно черновик. Соберись, Вера. Это первая попытка из десяти, она гарантированно будет провальной, так что переживать не о чем.»

   Пришлось ещё минут десять налаживать дыхание и искать дзэн в глубинах своей души, когда на поверхности штормило и кипело, но в итоге она убедила себя, что просто марает бумагу графитом, и взялась за рисунок.

   Сначала она нарисовала круг на месте солнца и точку на месте главного объекта, потом разделила листок линией по золотому сечению, потом нашла место для второстепенного объекта, отметила его двумя точками, дальше пошло легче – волнистое речное дно, гладкие камешки, длинные стебли кувшинок, уходящих куда-то на невидимую поверхность. Лепестки и цветы, плывущие по водной глади, листья водяных лилий, тень лягушки на одном из них. Пузырьки воздуха, невесомые подводные растения, мелкие рыбки, рачьи усы из-под камня, остроносая выдра в зарослях камыша. И наконец, золотая рыбка, немного мультяшная, с выразительными диснеевскими глазами, многослойным хвостом, уложенным в замысловатые шёлковые складки.

   «Я знаю, что я красива. Но также знаю, что это не главное.»

   Рыбка смотрела вверх, и хотела туда, к солнцу, цветам и лягушке, очень хотела.

   Вера выдохнула и закрыла тетрадь. Стала листать какой-то учебник, без мыслей скользить взглядом по блок-схемам и формулам, дождалась момента, когда забудет рисунок, и опять его открыла.

   «Господи боже, какая развратная рыба!»

   Нервно перевернув страницу, она стала рисовать новую рыбу, которая не будет так эротично изгибаться и так призывно пялиться на тень лягушки, пошло приоткрыв рот.

   «Не смей кокетничать с едва знакомым мужчиной, Вера, знай себе цену.»

   Она перерисовала рыбу ровно десять раз, когда пришла к выводу, что первая была ещё ничего, а вторая – вообще шедевр. Блок-схемы и формулы из учебника стали почти родными, она их запомнила, и взяла другой учебник.

   Спустя ещё десять рыб, у неё болела спина, руки, шея, хвост, крылья и чешуя, а нарисовать идеальную рыбу всё ещё не удавалось. Она забила и стала перерисовывать подводный мир, без рыбы.

   Пришла Кайрис, села напротив, Вера коротко посмотрела на неё, не отрываясь от рисунка, мысленно спросила, как жизнь.

   Кайрис молча стала собирать учебники, движения были нервные и шумные.

   «Ты проделала очень большую работу. Если бы не ты, Барт бы никогда в жизни не додумался, ему всё время некогда даже минуту на меня потратить.»

   – Он тоже хорошо поработал. Большую часть дневников мастера Висара перевёл он.

   Голос Кайрис звучал так, как будто она давно и нервно с кем-то об этом спорит, и уже готова перейти к более весомым аргументам, как адвокат, который защищает человека, которого ненавидит, и просто хочет разделаться с этим поскорее.

   – Я его не защищаю. Мог бы хоть спасибо сказать, он даже на это не сподобился. Такое же хамло растёт, как и папик. А был такой очаровательный ребёнок когда-то.

   «Был, да. Совсем недавно.»

   Кайрис собрала почти всё, Вера со вздохом смирения с собственной бездарностью закрыла тетрадь и протянула её хозяйке:

   – Я у тебя позаимствовала, ничего?

   – Забирай, – махнула рукой Кайрис, – я её завела под этот проект, она мне больше не нужна.

   – Спасибо.

   – Имей в виду, Шен сунет нос в каждую страницу.

   – Учту.

   – Я должна проводить тебя к Доку.

   – Пойдём, – Вера встала, осмотрела Кайрис с башней из книг, предложила свои руки, Кайрис шёпотом поблагодарила и отдала ей половину, собрала остальное. Они пошли вниз, Вера всё ещё мысленно плавала в своём письме, и старалась не замечать нервного состояния Кайрис. Она не носила амулет против Веры, единственная из всех.

   «Док тоже был без амулета, когда полы мыл. И Барт.»

   Они спустились вниз, зашли в Верину личную палату лазарета, там сидел на кровати Док, за обе щеки уминая свой ужин, рядом стоял министр, Даррен, Лайнис и Линг, все в амулетах.

   Кайрис молча забрала книги и ушла, министр жестом отпустил двойников, они вышли из комнаты под руку. Док размашисто осенил Веру ленивым жестом, кивнул с набитым ртом:

   – Здорова, как призовая кобыла. И необычайно бодра. Влюбилась?

   Вера посмотрела на него с лёгким желанием дать пинка под чей-то круглый болтливый зад, Док поперхнулся и закашлялся, послал ей весёлый взгляд и шепнул:

   – Понял, заткнулся.

   Министр прохладно приказал:

   – Иди ешь в свой кабинет.

   – Ушёл, – Док сосредоточенно поднял левитацией все тарелки, и медленно пошёл на выход. Как только за ним закрылась дверь, министр посмотрел на Веру и спросил:

   – Чем вы занимались три с половиной часа?

   – Личными делами, которые вас не касаются.

   Она была уверена, что он знает, чем она занималась, там ползала сидело соглядатаев.

   – Вы готовы идти спать?

   – Да.

   "Дзынь."

   Она не хотела спать, но посидеть над иероглифами в тишине можно было и на кровати.

   – Где вы собираетесь спать?

   – Здесь.

   Министр с Дарреном переглянулись с недоумением, министр посмотрел на Веру:

   – Вы же хотели отсюда уйти?

   – Что-то изменилось, – с улыбочкой пожала плечами Вера, – возможно, вы в очередной раз переработали амулеты против меня.

   – Они вам мешают? – прохладно спросил он.

   – Да. Унесите их подальше.

   – Я не хотел бы работать с вами без них, это чревато нежелательными последствиями.

   – Значит, унесите вместе с собой. Спокойной ночи, – она сделала скользящий шаг в сторону, освобождая проход между министром и дверью, и изобразила приглашающий жест. Он молча посмотрел на Даррена с выражением лица "я же говорил". Даррен с неловкой улыбкой посмотрел на Веру, кивнул и вышел, оставив дверь приоткрытой. Министр пошёл за ним, плотно закрыл дверь и опёрся об неё спиной, тяжко вздохнул и посмотрел на часы. Вера пожала плечами и стала расстилать кровать.

   – Не спешите, – тихо сказал министр, – вы будете спать в другом месте, сейчас придёт телепортист.

   Вера пожала плечами и застелила обратно, села на кровать и уставилась в стену.

   В центре комнаты развернулся из точки двухметровый овал искажённого пространства, из него выглянул Барт и широко улыбнулся:

   – Добро пожаловать сюда!

   Министр переступил в загадочное "туда" одной ногой, протянул Вере руку, в первый раз посмотрел в глаза. В глазах была усталость и равнодушие, Вера взяла его за запястье поверх рукава, переступила границу, не ощутив совершенно ничего, отпустила и ровно сказала: "Спасибо", осмотрелась.

   Они находились в просторном деревянном доме, у стены горел большой камин, на второй этаж вела лестница с резными перилами, напротив был вход на кухню, за спиной – две маленькие закрытые двери. За окнами качались ветки деревьев, было потрясающе тихо.

   Барт помахал ручкой и ушёл в портал, сел на кровать в лазарете, стал выковыривать грязь из-под ногтей. Министр посмотрел на Веру, с усталой иронией спросил:

   – Нравится?

   – Да. Спасибо.

   – Выбирайте любую спальню наверху. Спокойной ночи.

   Он перешагнул портал и махнул Барту, Барт в последний раз улыбнулся Вере и закрыл портал, она осталась одна.

   Сидеть у камина без чая не хотелось, а искать чай в чужом незнакомом доме без хозяина не хотелось тем более, поэтому она пошла наверх. Лестница деревянно поскрипывала под ногами, пахло осенней влажностью, дровами и немного лавандой, Вера подумала, что в другой ситуации, ей бы здесь понравилось.

   Наверху был маленький коридор с окном и две двери, она открыла обе – за ними находились идентичные маленькие спальни, в которых помещалась только полуторная кровать у стены, одна тумбочка с торшером, письменный стол, платяной шкаф и дверь в туалет с умывальником и зеркалом. Обстановка была идентичной, даже шторы, ковры и карандаши на столах, Вера выбрала ту комнату, в которой меньше пахло лавандой.

   Открыла шкаф, сложила в него одежду, оставшись в трусах и рубашке, почистила зубы и легла в постель, взяв с собой письмо генерала Чена и тетрадку Кайрис, долго изучала их в оранжевом свете торшера, слушая шорох ветра в редеющих кронах за окном. Поняла, что хочет есть, но идти искать еду не хочет, сходила в туалет и выпила воды из крана, предварительно почистив зубной щёткой трубку крана изнутри. Спрятала письмо внутрь тетрадки, а тетрадку спрятала под рубашку, укрылась получше и уснула.

***

7.39.24 Мистические ритуалы в доме Хань и тетрадь в камине

   Ей снилось небо над дворцом Кан. Густые фиолетовые облака, маленькие птицы, они летели, врезались в невидимую стену и падали вниз, серыми мятыми комочками. Внизу их подбирали собаки.

   Она летала вокруг, медленно взмахивая тяжёлыми от тумана крыльями, заглядывала в окна соседних дворцов. На аллее перед храмом дома Хань проводили какой-то ритуал, жгли травы, ходили кругами и кланялись, но у них ничего не получалось, потому что там не было ни одного мужчины.

   *

   Она проснулась от того, что изменился запах. Вялая ленивая лаванда вдруг прорезалась горьковатым и нервным серым рассветником, он ворвался в атмосферу, как давно негулянный конь в высокую траву, оставляя за собой вытоптанную просеку и запах потревоженной росы на мятых полевых цветах.

   Вера открыла глаза, увидела в темноте силуэт министра на фоне окна, он снял маску, подошёл, опустился на колено перед кроватью и прижал палец к губам, Вера молча кивнула. Он аккуратно завернул её в одеяло и поднял, отошёл на середину комнаты, достал из связки амулет. И она опять провалилась в дом Кан.

***

Они шли по Саду Камней. Луна подсвечивала ломаные силуэты, бросая на дорожки жуткие размытые тени, они двигались, качаясь, как деревья. Министр шёл впереди, где-то высоко, а она шла следом, иногда касаясь носом его развёрнутой назад ладони и порыкивая на особенно дерзкие тени, чтобы они убрались с дороги. Тени уходили, прятались в складках камней, сверкали оттуда глазами и тихо шипели, но не высовывались – знали, что она сильнее.

   Навстречу кто-то шёл, медленными робкими шагами, какая-то старая женщина в шуршащей одежде, она трясла тлеющим мешочком на палочке, из него сыпалась остро пахнущая пыль. Она вышла вперёд и зарычала на старуху, боком тесня министра назад, старуха остановилась, ей было страшно.

   План был простым и много раз проверенным – прыжок и зубами в лицо, потом шея, потом, если не сработает, жилы под коленями, но вряд ли это понадобится, рваное лицо всегда работает. Она ждала разрешения.

   Министр положил ей ладонь на загривок и сказал старухе: "Я тебя не звал, уходи". Старуха поклонилась и исчезла.

***

Она очнулась на диване в третьей квартире, прямо перед глазами трещал камин, кто-то мягко гладил её по волосам. Перевернувшись на спину, она увидела, что лежит головой на коленях у министра Шена, он заглянул ей в глаза, шёпотом спросил:

   – Вы в порядке?

   – Да.

   – Мы получили новую информацию, планы пришлось изменить. Эти суперпорталы Барта дают энергетический всплеск, который можно засечь с другого края континента, и люди, которые в этом заинтересованы, уже всё засекли, так что в коттедже небезопасно. Я вас оставлю, у меня операция.

   Вера кивнула и села, чтобы он мог встать. Он поправил ниндзя-комбинезон, надел маску и достал амулет-шарик, не тот, который она ему отдала, новый, стальной и без украшений, с тонким рядом чёрных бриллиантов по экватору.

   – Удачи.

   Министр замер и удивлённо посмотрел на Веру, она отвела глаза, потом не выдержала и посмотрела на него опять. Он улыбнулся, провернул шарик и исчез.

   Она немного полежала, поняла, что не уснёт, и пошла искать еду.

***

Министр вернулся через полчаса, слегка раскрасневшийся, весёлый и довольный, без приглашения сел за стол, стащил из Вериной тарелки кусок печенья, сделал вид, что не видит тетрадь, которую она закрыла, как только услышала его шаги. Она молчала и изучала его руки, плечи, лицо – это было единственным источником информации, в отсутствие того особого чутья, которого её лишили. Он казался здоровым.

   – Самое интересное, что пришли не те, кого мы ждали, – весело заявил министр, как будто продолжая на секунду прерванный разговор, улыбнулся: – Но я не расстроился, эти тоже в дело пойдут. Бедная Кайрис, сегодня переработала втрое, надо ей премию выплатить. Чайник ещё горячий? – он не стал ждать ответа, встал и пощупал чайник, достал себе чашку, налил горячей воды и сыпанул своего лан-кинского чёрного, от запаха которого Веру царапнуло болью где-то в глубинах мозга.

   «Буду звать это "лан-кинский флешбек". Ветеран кухонной войны, блин.»

   Министр вернулся с чашкой, сел, сделал большой глоток и зажмурился от удовольствия, потом поморщился и шутливо буркнул:

   – Сахар забыл. А и чёрт с ним, да? – опять не дождался ответа и продолжил говорить, с довольным видом качаясь на табуретке: – Я успел забыть, как это круто, работать с вашим благословением. Или вы научились им управлять? По-моему, мощь возросла в разы.

   Вера неоднозначно двинула бровями и отвела глаза, это была вообще первая её реакция на его слова, с того момента, как он вошёл, он вёл себя так, как будто вообще не нуждается в собеседнике, она не мешала.

   – Вера? Всё нормально? Да выплачу я Кайрис премию, боги, это такая ерунда! Вы не представляете, кого мы взяли. Ну, я вам пока не расскажу, вам это имя всё равно ничего не скажет, просто поверьте на слово, это очень круто. Барт как обычно, хотел сделать добро, получилась гениальная провокация. Но вы не переживайте, главное он сделал, а оптимизировать формулу – работа не для гениев, это сделают обычные упорные трудяги, которые куда ценнее любого гения, потому что работают не на вдохновении, а на совесть и репутацию. У вас будет качественный безболезненный телепорт, максимум завтра.

   – Спасибо.

   Он поставил чашку и перестал улыбаться. Вера смотрела на свою руку на закрытой тетради, и министр тоже на неё смотрел, она чувствовала взгляд, хотя и не чувствовала эмоций.

   «Не надо быть телепатом, чтобы понимать, что он знает, что в этой тетради. И чьё письмо у меня под рубашкой. Ну и что?»

   – Вера, вы в порядке?

   – Да.

   "Дзынь."

   – Так тяжело прошла телепортация?

   – Нет.

   "Дзынь."

   – Простите, это был единственный способ. Если бы я использовал телепорт Барта, то все бы поняли, что вас там больше нет, и перенаправили удар туда, куда бы я направил телепорт. А так, мы их встретили в коттедже, он прекрасно оборудован для таких операций, у нас нет потерь, а нападающих мы взяли живыми, и сейчас они дают нам информацию, которая сохранит жизни в будущем, вашу в том числе.

   – Я понимаю. Всё хорошо.

   "Дзынь."

   – Вера... посмотри на меня.

   Она подняла глаза, глядя куда-то на стену за его спиной, он невесело усмехнулся и опустил голову, поднимая ладони жестом "ладно, я погорячился, смотри куда хочешь", тихо сказал:

   – Пойдём к камину?

   Вера пожала плечами и встала, пошла за ним, села на диван, он сел в кресло, ровно сказал, как заученный текст, в котором нет ни слова правды:

   – Я хочу извиниться за свой тон сегодня в Коте. Я не должен был требовать от вас благодарности, я это делаю потому, что обещал, а не потому, что хочу что-то от вас получить взамен. Я бы конечно не отказался от какой-нибудь вкусной взятки, но заставлять не буду, пусть это будет ваш выбор.

   – Я вас поняла. Что вам приготовить?

   – Чёрт, Вера... – он схватился за голову, потом бессильно опустил руки и выпрямился, мрачно сказал: – Хватит. С таким настроем мне ничего от вас не надо.

   – В моём мире говорят, "если человек называет тебя неблагодарным, узнай, сколько стоят его услуги, и расплатись". Вы цену назвали сами, это всё упрощает.

   Он фыркнул:

   – Хотите сказать, я купил за гору золота ужин, который раньше получал бесплатно?

   – Вы с самого нашего знакомства пытались купить то, что нормальные люди друг другу с радостью дарят. Но вам так было непривычно и неудобно, поэтому мы наконец-то пришли к полностью рыночным отношениям. Насколько это возможно в ситуации, когда один из участников не может уйти.

   Она ждала, что он будет спорить, но он не стал. Она смотрела в огонь, в памяти мелькали картинки, качались тени, она вспомнила и решила сказать ему.

   – Я знаю, как я с вами расплачусь. Информацией. Интересно?

   – Ну попробуйте, – без энтузиазма предложил он, она повернулась к нему, стала загибать пальцы:

   – Сегодня после обеда в вашем дворце была женщина. Она ходила по дворцу наследника, психовала и что-то искала. Ей на голову совершенно случайно упала мышь, побегала по причёске и забралась под одежду, женщина срывала с себя костюм кусками, скорее всего, там остались следы, всякие нитки. Я не видела её лица, но могу в подробностях нарисовать украшения в её причёске.

   Министр скептично двинул бровями, но кивнул:

   – Нарисуйте. Ещё что-нибудь?

   – Примерно час назад в доме Хань проводили какой-то ритуал на Аллее Духов, но у них очень плохо получалось, потому что там не было мужчин.

   – Какой именно ритуал? – он выглядел скучающим, но в голосе мелькнула злобная жадность, Вера усмехнулась:

   – Я не разбираюсь в ваших ритуалах, и с высоты птичьего полёта мало что видно.

   – Вы летали над домом Хань? – его голос источал недоверчивую иронию, Вера отвечала максимально прохладно – она уже видела, что ему интересно, а вредничает он просто по инерции, потому что привык относиться к её видениям несерьёзно.

   – Я летала над вашим домом, в дом Хань меня никто не приглашал. Но учитывая то, что меня пригласить пригласили, а двери не открыли – пришлось топтаться на крыльце, и совершенно случайно краем глаза замечать интересное.

   – Как выглядел ритуал?

   – Женщины были в белом, с капюшонами, каждая с двумя факелами, они ходили кругами по аллее, кланялись третьему от алтаря постаменту, одна стояла у алтаря под крышей, не делала ничего. Вы что-нибудь видите при телепортации?

   – Ничего, это происходит мгновенно.

   – Когда мы телепортируемся вместе, я вижу вас. И когда вы меня сюда телепортировали, полчаса назад, я видела, как мы идём по Саду Камней. Нам навстречу шла старая женщина и трясла порошок из тлеющего мешочка на палочке. Вы сказали ей: "Я тебя не звал, уходи", и она исчезла.

   Он качнул головой и мрачно прошептал:

   – Мистика какая-то. Но я всё проверю, хорошо. Это всё?

   – Пока да. Мало?

   – Мало, – он начал улыбаться, опустил глаза на тетрадь в её руке: – Раз уж мы решили рассчитаться информацией, то я хочу ещё кусок. Вот этот.

   – Нет.

   – Почему?

   – Потому что это тайна личной переписки.

   – Мы же уже говорили об этом, я имею право на любые...

   Вера бросила тетрадь в камин.

   Министр замер с раскрытым ртом, посмотрел на Веру как на безумную, уточнил:

   – Вы с ума сошли?

   – Я веду себя в точности так, как вы советовали. Раз уж в вашем мире не работает закон и мораль, я буду заботиться о своей безопасности сама, и защищать свою тайну личной переписки, тем способом, который мне доступен.

   – Вы три часа над этим работали! Вы потратили на это время, которое вы цените выше всего в мире. Или я чего-то не понимаю?

   Он выглядел совершенно сбитым с толку, и возмущённым до глубины души, она не могла точно сказать, чем больше – её поступком или убежавшей от него информацией. Вера села поудобнее и посмотрела на министра с усталой улыбкой старого больного монаха:

   – Я потратила время, да. Но я не выбросила его в огонь, оно не материально. Всё, что я делаю, навсегда остаётся со мной, я не создавала вещь, а строила план и оттачивала навык, с этим навыком я могу создать вещь в любой момент.

   – У вас и до этого навык был высокий. Вы просто себя успокаиваете.

   "Дзынь."

   – Я нарисовала этот рисунок двадцать девять раз. Нарисую и в тридцатый.

   Министр беззвучно ругнулся и отвернулся, повисла тишина, Вера смотрела в огонь и пыталась угадать остатки тетради, но раскалённый воздух качался и обманывал, а от пристального вглядывания заслезились глаза, пришлось их закрыть. Голос министра прозвучал глухо и тихо, как будто он даже не пытался скрывать свои по полу размазанные чувства:

   – Вам понравился генерал Чен?

   – Да. Я говорила вам об этом на балу.

   – И вы собираетесь вести с ним переписку?

   – Да. Вы меня ему представили, он мне написал, я должна ответить. Если я не отвечу, это будет как минимум невежливо. Или у вас по-другому? Если вы меня ему представили, значит хотели, чтобы мы продолжили знакомство. Правильно? Если бы он хотел, чтобы его письмо читал кто-то, кроме меня, он бы отправил его незапечатанным. Если я покажу его письмо кому-то, я буду нехорошим человеком, мне было бы ужасно неприятно, если бы моё личное письмо кому-то показывали.

   Министр молчал, Вера открыла глаза и посмотрела на него, ровно сказала:

   – Вы же хотите его заполучить. И вы сказали об этом мне, и за руку меня к нему подвели. Что теперь не так? Каким образом я должна с ним наводить мосты, чтобы вас это не нервировало? Я с ним не закрываюсь в спальне, не хожу по театрам, даже не разговариваю по телефону, это всего лишь письмо, я не могу представить себе более невинную вещь. Чего вы от меня хотите? Начните со слов "я хочу".

   Он молчал, Вера смотрела в огонь, упиваясь тонким изяществом своей речи – она врала, так нагло и бессовестно врала, что сама собой восхищалась, но при этом не сказала ни единого слова неправды. Правдивые и логичные слова были неоспоримо верны, но лживы по сути, "часы истины" на них не реагировали, а амулет против Веры делал её холодной и не зависимой от чужой боли, это оказалось очень удобно.

   «Потные ладони к делу не пришьёшь, господин министр. Тахикардию не обоснуешь любовью несомненно, сладкие мурашки не принесёшь в суд. В моей жизни так мало приятных ощущений, что с этими я не расстанусь ни за что. Я не покажу их вам, вы их не изучите, мучайтесь неведеньем, вы это заслужили. Эту информацию вы не купите за всё золото мира, потому что есть вещи, которые не продаются.»

   Тишина в комнате была осязаемой, но Веру не трогала – её вообще теперь ничего не трогало, если бы министр не дышал, она бы о нём забыла. Спустя несколько минут, с его стороны раздался шорох, он тронул наушник и сказал:

   – Да, я понял. Выхожу, – встал и улыбнулся Вере, поправляя комбинезон: – Ещё одни гости пожаловали, вы очень популярны. Как только унюхали, косяками пошли.

   – Кому желать удачи?

   – Всем. Операция большая, я может быть даже дежурных сниму. Всем, кого помните.

   – Хорошо. Удачи.

   – Ложитесь спать, это может затянуться до утра.

   – Хорошо.

   Она спокойно смотрела на него, он выглядел так, как будто пытается найти в её глазах фальшь, и не находя, теряет уверенность. Но быстро вернул на место улыбку и шутливо сказал:

   – Волшебных снов. О каком-нибудь приятном месте, а не о моём дворце.

   – С этим сложно.

   – Ну, я хотя бы попытался, – он с улыбкой развёл руками, кивнул и провернул амулет, исчезая в телепорте.

   Вера пожелала удачи всем, кого смогла вспомнить, встала и выключила камин, ей было жарко. Между обугленных головешек что-то мелькнуло, зацепив её внимание, она взяла из кованой подставки лопатку на длинной ручке и разворошила угли, увидев совершенно целую тетрадь Кайрис.

   «Кайрис умная, она никогда не попадает в лазарет. Стоит ли удивляться, что у неё несгораемые тетради?»

   Откопав тетрадку, Вера тщательно отряхнула её от пепла и спрятала в самом надёжном месте, под рубашкой. Устроилась на диване удобно и наконец-то уснула без сновидений.

***

7.39.25 Док просит о помощи срочно

   Разбудил её Док, нервным дрожащим воплем:

   – Вера, вставай, ты мне нужна! Благослови. Не одевайся, накинь что-нибудь, пойдём быстрее.

   Она протёрла глаза на полпути к порталу, Док тащил её за руку, второй рукой она придерживала одеяло и бесценный груз под рубашкой. Док протащил её через портал, на бесконечную секунду утопив в предгрозовом небе над дворцом Кан, но она быстро пришла в себя, от шока – на базе отдела творилось какое-то безумие. Там кричали, взрослые мужчины, перепуганными детскими голосами, так отчаянно, что она схватилась за сердце от неожиданности – то ли у них всех одновременно сели амулеты против Веры, то ли они были попросту на такое не рассчитаны, это звучало как конец света.

   Док сразу же выпал в транс, заводил руками в воздухе, шепча под нос:

   – Вера, ну давай, помоги мне, я в отчаянии уже. Я тебе помогу, как только справлюсь с ними.

   – Удачи, – она закрыла глаза и стала помогать изо всех сил, как тогда в операционной, когда они лечили его сына. Вокруг поднялась золотая вуаль, стало легче дышать, она поняла, что больше не ощущает вибрирующего давления чужого ужаса, расслабилась. Док посмотрел на неё осмысленно и слабо улыбнулся:

   – Спасибо. Тебе лучше?

   – Да. Что случилось?

   Он потащил её за руку мимо пустого стола дежурного, бурча под нос:

   – Страшное случилось, Вера. Маг случился, очень сильный, как бы не тот самый...

   Вера увидела развороченную стену ближайшей к порталу камеры, гнутая решётка была оторвана с одной стороны и перегораживала половину прохода, на полу валялись куски камня, выломанные вместе с креплениями решётки.

   – Что тут было?

   – Беспредел тут был. Скоро сама увидишь.

   Он пошёл по коридору, заглядывая в широко раскрытые двери, колдовал на пороге, шёл дальше. На всех койках лежали бойцы, некоторые в бинтах, некоторые совершенно целые, но в странных позах. Они все излучали тяжёлый слепой страх, и на лицах был ужас без малейших мыслей, древний, как сама смерть.

   – Что с ними?

   – Благослови, Вера. И меня, и их.

   Она благословила. Один из парней дёрнулся на кровати и безнадёжно позвал:

   – Мама!

   – Мама здесь, – сурово заявил Док, парня это убедило и он расслабился, Вера округлила глаза ещё сильнее. Док посмотрел на неё и пояснил: – Это тот супер-менталист, который Барта в транс уложил своими амулетами. Накрыл всю группу, феерически сильная сволочь, заклинание не из учебников, что-то либо очень древнее и редкое, либо не зарегистрированный новодел, я не могу его снять, потому что не могу разобраться. Барта вызвал, он сидит над бумажками, но тоже понимает мало. Если откачаем Кайрис, она тоже займётся, но пока что она почти такая же, как эти, самую малость лучше. Специалистов Даррена уже вызвали, у них будет мозговой штурм, но это когда ещё будет. Я пока просто снимаю симптомы, и я уже, если честно, задолбался...

   Из очередной палаты раздался смутно знакомый надрывный крик:

   – Фелис!

   Док тут же заявил:

   – Здесь Фелис! Здесь! – ускорил шаг, заглянул в палату и заводил руками в дверном проёме, тот же голос уточнил:

   – Где Фелис?

   – Тут вот сидит твоя Фелис, глаза разуй! – пробурчал Док, с соседней койки раздалось испуганное:

   – Мама?

   – Мама здесь! – Док переключился на следующего пациента, Вера оглядывалась, и не могла узнать ни одного лица, даже Док выглядел не похожим на себя, каким-то старым и грязным, от знакомого Дока остался только голос, уверенно обещающий всем одно и то же: – Мама тут уже, мама ща всё решит! – и гораздо тише, лично для неё: – Вер, благословляй, постоянно, всех, и меня, и вот этих. Тебе же не сложно?

   – Нет. Что с ними?

   Она благословила, Док вышел из палаты и пошёл в следующую, на ходу объясняя:

   – Заклинание ментальное, вызывает ощущение древнего всепоглощающего страха. Кого накрыло посильнее, те просто в слепом ужасе, я их обколол химией до искусственной комы, чтобы сердце не ёкнулось, остальные меньше получили, потому что дальше стояли, у них уже осознанные страхи, но всё равно древние, из детства, или из личных травм. Большинство зовёт маму.

   – А Фелис?

   – Жена. Мартин детдомовский, у него мамы не было, он жену зовёт. Кайрис зовёт сестру, хотя мама у неё тоже есть. Каждому своё, короче. Мама здесь!

   Вера вздрогнула от такого резкого перехода, Док коротко мрачно рассмеялся, пошёл к следующей палате, опять пообещал всем маму, пошёл к следующей. Вышел и сел на пол у стены, со стоном вытянув ноги, немного смущённо посмотрел на Веру и тихо сказал:

   – Так это, для чего я позвал-то тебя... Шен там тоже был. Но у него амулеты посильнее, его не так крепко шибануло, он остался в сознании и на ногах, и смог вызвать подмогу, и успел там ещё в меру сил всем по мордасам раздать. Но когда вернулся на базу и остался один, его накрыло тоже, поздним зажиганием и не так сильно, но накрыло. И короче... В общем, он требовал тебя.

   Вера округлила глаза, Док виновато прикусил губу и заглянул ей в глаза своим очаровательным взглядом, которому невозможно отказать, Вера не сдержала улыбку, Док тоже чуть улыбнулся, вздохнул:

   – Я ему сказал, чтобы он успокоился, потому что фиг ему, а не Вера, он невменяемый, у него кружки в руках мялись, он в дверные проёмы не вписывался. И короче... Зря я это сказал, в общем. Он озверел. Из-за его амулетов заклинание сработало слабее, но сработало, и вот как эти требуют маму, он так требует тебя. Но они доверчивые и неходячие, а он – подозрительный здоровый лось. Он пошёл тебя искать.

   Вера с внезапным озарением посмотрела в сторону раздолбанной камеры рядом с порталом, Док кивнул:

   – Я его вырубил и закрыл в камере, и заковал. Он вырвал штырь с цепью из стены, вынес решётку и пошёл опять тебя искать, я его еле успел поймать. Пытался его тоже обколоть, но на него не действует, он постоянно принимает противоядия и антидоты, потому что его постоянно травят, и всякие стимуляторы, и ещё кучу всего, я ему колю и вижу, что эффект совсем другой, так что дальше решил не рисковать. Обездвижил и приковал в пыточной, но заклинания на нём тоже долго не держатся, потому что на нём море щитов из разных магических школ, которых я не знаю, я накладываю – оно растворяется через время, какие-то его амулеты или щиты вытягивают энергию из всего, что на нём стоит, не очень быстро, я успеваю обновлять. Прикован он хорошо, но он частично в сознании, и ему так же хреново, как и этим всем, и... мне его тупо жалко, если честно, хоть он и сволочь. Я тебя, короче, хотел попросить, чтобы ты ему просто показалась, что ты жива, может, ему полегчает.

   Док поднял на неё глаза, она кивнула, он улыбнулся с облегчением, тихо спросил:

   – Я слышал, вы поссорились? Или брешут?

   – Какая разница, – отмахнулась Вера, – как его найти?

   – Я тебя отведу, – Док вскочил, чуть покачнулся, Вера поддержала его под локоть, он смущённо замахал руками: – Я в порядке, просто голова закружилась.

   – Вы ели?

   Он горько рассмеялся, шёпотом сказал:

   – Единственный человек в этом отделе, которого интересует, ел ли я... Кстати! Я же не доел, точно, у меня есть еда! Вера, живём! – он обхватил её за плечо и притиснул к себе на секунду, она тихо рассмеялась.

   Док повёл её змейкой по трём параллельным коридорам, заглядывая во все палаты и обещая всем мам, сестёр, собак и какую-то Зизи, после которой посмотрел на Веру и беззвучно шепнул:

   – В душе не чаю, чё за нахрен есть "Зизи", но оно работает. Ты Шена когда увидишь, тоже со всем соглашайся и говори, что все здесь, всё хорошо и спокойно. Это заклинание, как я установил методом врачебного пальцетыка, откатывает сознание в те времена, когда трава была зеленее и эмоции ярче, у нормальных людей это детство, у уголовников – период уголовной деятельности, у наркоманов – период зависимости. У Мартина – жена, это не очень укладывается в концепцию, но я над ней ещё работаю. У Шена началось со слов: "Скажи Двейну, меня отравили, пусть уходит и сообщит отцу, я выкручусь сам". Двейна нет на базе, он на больничном, а отец Шена давно умер. Так что, похоже, у него период от знакомства с Двейном до смерти отца, это с девяти до двадцати примерно.

   – А меня он почему искал?

   Док закатил глаза:

   – Концепция ещё в разработке. Сюда, – он провернул ключ в толстенной двери, грубо обитой металлом, открыл и заглянул, удерживая Веру за плечо так, чтобы она не видела то, что внутри комнаты. Поводил в воздухе свободной рукой, позвал:

   – Живой? Разрушитель, блин.