Всего лишь папа. Кэтти Спини

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44

АННОТАЦИЯ

Он довольно рано стал отцом. Став отцом второй раз, он вскоре получил статус отца-одиночки. Радоваться или грустить? Впрочем, времени грустить у него не было: двойняшки, расползающиеся в разные стороны, и ласковая дочка - отличные антидепрессанты. Время для грусти у него появилось много позже: когда дети подросли, а он наконец решил влюбиться...

   Место действия: Орвието

   Настроение: драматично-ироничное

ГЛАВА 1

В духовке шипела и бурлила лазанья – самое любимое блюдо в нашей семье, хотя готовила я его только по праздникам. Правда у нас в доме праздники случаются довольно часто и неожиданно, потому и лазанья появляется на столе регулярно.

   Я приоткрыла духовку и втянула носом аромат плавящегося сыра и бешамеллы. Сегодня я вновь добавила в лазанью новый ингредиент: артишоки. С тех пор, как я стала полновластной королевой кухни, мне нравилось экспериментировать и удивлять своих любимых мужчин новыми вкусностями.

   Да-да, у меня два любимых мужчины!

   Один из них, собственно, муж. Мы поженились с Дамиано месяц назад и уже успели съездить в свадебное путешествие. Я давно мечтала увидеть норвежские фьорды, и Дамиано повез меня в северную Европу. При этом до самого отъезда я понятия не имела, куда мы направляемся. Дамиано сделал мне потрясающий сюрприз!

   Вчера мы вернулись из нашего путешествия по Скандинавии с целым ворохом подарков и впечатлений и гигабайтами фотографий. Именно поэтому у нас сегодня праздник: мы вернулись домой! Я очень люблю путешествовать, и, с одной стороны, возвращаться из медового месяца немного грустно, но с другой стороны, за месяц я соскучилась по дому.

   Отойдя от духовки, я еще раз посмотрела на сервированный стол. Все было готово. Я присела на широкий подоконник и устремила мечтательный взгляд в наш маленький садик под окном. Там росли персиковые и абрикосовые деревья, разнообразные пальмочки, было разбито несколько клумб, а по забору вились заросли маракуйи. Стояла ранняя весна, потому никаких плодов на деревьях еще не висело, зато на клумбах уже пестрели ранние цветы, а на кусте магнолии набухали бутоны.

   Я смотрела на согретую вечерним солнцем лужайку и представляла, что совсем скоро наверняка буду сидеть в этом садике, покачивая коляску. Впрочем, это занятие не станет новым для меня: с шести лет я неусыпно следила за своими братом и сестрой, двойняшками, и мне очень нравилось возиться с ними. Теперь же я страстно мечтала о собственном малыше. В детях я видела смысл жизни, благо мой муж полностью разделял мои желания, и весь прошедший месяц мы неустанно работали над исполнением мечты.

   Сидя на подоконнике, я с открытыми глазами грезила, как уже осенью буду бродить по садику с огромным животом, а спустя некоторое время – с непоседливым карапузом. Я буквально слышала легкие шаги, топочущие по коридору.

   – Чао, amore, – ворвался в мои мечты любимый голос, и я вздрогнула от неожиданности.

   – Чао, Дами! – воскликнула я радостно и бросилась мужу на шею. – Ты меня напугал! – любя упрекнула я.

   – Прости! Но ты так замечталась, что не слышала ничего. Даже, похоже, яростного шипения в духовке.

   Я тут же кинулась к плите, напуганная, что испортила ужин. Сыр уже подрумянился, но я успела вовремя.

   – О чем мечтала? – поинтересовался муж.

   – О ребенке, – ответила я, чуть краснея.

   – Будем надеяться, что отпуск мы провели с пользой. Если нет, придется тренироваться лучше, – засмеялся Дамиано, целуя меня в висок.

   – Еще лучше? – Я округлила глаза. Мы и так упражнялись, как помешанные.

   – Нет предела совершенству, – хитро улыбнулся Дамиано. – Впрочем, помешательству тоже.

   Я обворожительно улыбнулась и решила сменить тему:

   – Где папа?

   – Папа здесь, – раздалось за нашими спинами.

   Я снова подпрыгнула от неожиданности, страшно покраснела (а вдруг он слышал наш разговор?), но секундой позже, отбросив смущение, кинулась обнимать его.

   – Чао, папа! – Я с нежностью прижалась щекой к его небритому подбородку.

   Он и есть второй мой любимый мужчина.

   Мой отец – сногсшибательный красавчик: подтянутый, спортивный, очень стильный. Он выглядит лет на десять моложе, чем есть на самом деле, и я удивляюсь, почему его до сих пор не женила на себе какая-нибудь предприимчивая особа? Ведь он – мечта любой женщины, которая ищет надежность, домашний уют, образцового отца для своих детей, веселого и заботливого мужа с очень легким характером. Хотя, все дело, вероятно, в том, что, глядя на него, нельзя заподозрить все эти качества.

   Должна признать, что вновь обретаемые друзья никогда не верили, что этот мужчина – мой отец. Во-первых, как я уже сказала, он выглядит очень молодо: на тридцать пять, не более. Кто же поверит, что у тридцатипятилетнего мужчины может быть двадцатичетырехлетняя дочь? Но в реальности моему отцу сорок четыре. Я родилась, когда ему было двадцать. Да, по меркам нашего общества, он очень рано стал отцом. Тут я, конечно, поторопилась.

   Во-вторых, выглядит он, как истинный и ветреный сердцеед: на правой руке от плеча до самого запястья красуется замысловатая татуировка, волосы стильно подстрижены, эспаньолка придает лицу дерзкое выражение, а рубашки с поднятым воротничком и джинсы с модными кроссовками только усиливают впечатление. У меня даже есть подружки из университета, которые безнадежно влюблены в моего папу. Я устала убеждать их, что он никогда не посмотрит серьезно на таких юных синьорин. Потому что мой отец сам вырастил троих детей, с недавних пор руководит архитектурной фирмой, и девчонки, у которых в голове только ветер и развлечения, его не интересуют.

   – О, лазанья! Наконец-то месяц спустя мое любимое блюдо! – сказал отец, заглядывая в духовку.

   – Все готово! Ждем Элио и Каролину – и можем приступать! – заявила я, польщенная его похвалой.

   – Боюсь, мы умрем с голода, пока дождемся их, – скептически хмыкнул отец. – Amore, сжалься над двумя голодными мужчинами, которые целый день ничего не ели! – Он в театральном жесте сложил руки у груди.

   – Вы целый день ничего не ели?! – Я в ужасе уставилась на отца, а потом на мужа.

   – Истинно так, – с непроницаемым видом подтвердил Дамиано, но я заметила подозрительно хитрую искорку во взгляде, мимолетно брошенном на моего отца.

   Дамиано работает в фирме моего папы одним из ведущих архитекторов. Они в чудесных дружеских отношениях, поэтому молчаливые заговоры между ними – обычное явление.

   Я поджала губы, раздумывая над тем, стоит ли принимать во внимание эту искорку? Впрочем, они наверняка в самом деле голодные.

   – Ну, хорошо, – сдалась я. – Так и быть, приступим к закускам.

   – Amore, лазанью надо есть горячей, – настаивал Дамиано.

   – А если опаздывающие будут есть холодную, так это их проблемы,– поддержал отец.

   Я нахмурилась. Что-то за этот месяц изменилось в нашем доме.

   – Но где они? Ладно, Элио вечно пропадает на своих тренировках, но Каролина?

   – Мне кажется, Каролина влюбилась, – хмыкнул отец.

   – В кого?! – хором спросили мы с Дамиано.

   Тут я должна пояснить. Каролина, моя сестра, всегда была бойкой и неугомонной девчонкой. Сначала она вечно крутилась с друзьями своего брата. Потом Элио серьезно занялся теннисом и практически всегда отсутствовал в компании друзей. Зато там присутствовала Каролина за двоих! Только парней она воспринимала исключительно, как приятелей, и неустанно твердила, что любовь – это слезоточивое занятие для романтично настроенных девчонок. По крайней мере, мы с папой не опасались, что именно из-за влюбленности она махнет рукой на учебу, и получение аттестата зрелости станет нашим кошмаром. И тут, в последний, самый ответственный год перед экзаменами она вдруг влюбилась?!

   – Откуда я знаю? – флегматично пожал плечами отец.

   – Да ладно вам! – первым пришел в себя Дамиано. – Это же чудесно, что такая пацанка, как Каролина, влюбилась! Ей уже восемнадцать, пора бы.

   – Это, конечно, так… – согласилась я. – Но, зная эту увлекающуюся натуру, как бы она не пустила на самотек учебу. Папа, ты выглядишь обеспокоенным. Уже случилось что-нибудь?

   – Какая фаталистка, – рассмеялся отец. – Нет, просто в последнее время она чрезмерно счастливая и рассеянная. Даже в юбки влезла. Короткие, – многозначительно уточнил он, подняв вверх указательный палец. – И в целом, образ создала себе более женственный. В одночасье из пацанки превратилась в прекрасную девушку. Я боюсь плохих сюрпризов.

   – Брось, Амато! Твои девочки слишком хорошо воспитаны, чтобы устраивать тебе плохие сюрпризы, – хмыкнул Дамиано, обнимая меня за плечи.

   – Я говорю о наивных и необдуманных шагах, – задумчиво произнес отец. – Каролина – субстанция совершенно другая, нежели Иоланда.

   – В этом ты прав. А Элио – вообще третий вариант. Всегда недоумевал, как близнецы могут быть настолько разными?

   – Они двойняшки, – поправила я, ставя на стол деревянную доску, на которой я предварительно креативным образом выложила нарезанный кусочками сыр разных сортов. – Двойняшки – все равно, что обычные братья и сестры, то есть абсолютно разные.

   – Даже в росте… – в который раз удивляясь этому факту, прокомментировал Дамиано.

   Элио был высоким парнем, под метр восемьдесят, широкоплечий, а Каролина едва переросла метр шестьдесят и осталась тоненькой и хрупкой, как подросток. К тому же, у Элио были темные глаза, довольно смуглая кожа, почти черные волосы и борода, которая недавно густо покрыла его подбородок, а у Каролины глаза были синими, волосы – светло каштановыми, а кожа – бледной. Сложно в принципе заподозрить в них брата и сестру, что уж говорить о том, чтобы догадаться, что они двойняшки?

   В тот самый момент в прихожей послышался шум хлопнувшей двери, и в столовую влетела моя младшая сестрица. Глаза сияющие, улыбка обворожительная. Вчера, когда мы с Дамиано вернулись, она уже спала, а утром рано уехала в лицей, поэтому я не успела к ней присмотреться.

   Взглянув на нее, я сразу поняла, о каких изменениях говорил отец: от девчонки-пацанки не осталось и следа. Каролина даже волосы начала отращивать, и они задорной стрижкой падали ей на лицо, шелковистой волной прикрывая один глаз. В целом вид ее оставался довольно спортивным, но вместо привычных джинсов она нацепила короткую юбку с накладными карманами, а вместо клетчатой рубашки с капюшоном – приталенную курточку. На ногах, к счастью, не туфли на каблуках, но вполне изящные ботинки.

   – Чао, папа! Чао, Иоле, Дами! – пропела она и бросилась нас всех по очереди обнимать и расцеловывать в щеки.

   – Мадонна, как ты изменилась за месяц! – не смогла я сдержаться. – Ты так похорошела!

   – Значит, раньше я была дурнушкой? – Каролина надула обиженно губки. Да, она весьма обидчивый человек, могла обидеться на то, над чем лично я только посмеялась бы.

   – Этого я не говорила! Речь о том, что ты за месяц расцвела, как бутон магнолии, – принялась я гасить готовую вспыхнуть бурю.

   К моему изумлению, Каролина расплылась в улыбке и сказала кокетливо:

   – Спасибо, сестренка.

   – Какое солнце поспособствовало такому цветению? – полюбопытствовал Дамиано, с интересом ее рассматривая.

   Каролина пожала плечами и, в попытке спастись от смущения, а также уйти от ответа, схватила несколько кусков сыра и засунула себе в рот. Потом проговорила:

   – Я переоденусь, вымою руки и вернусь. Сегодня ведь лазанья? – спросила она, с надеждой взглянув на меня.

   – Да-да, – подтвердила я, доставая из холодильника минеральную воду.

   – Как чудесно! Я целый месяц не ела твоей лазаньи. Папа, мне надо кое-что спросить у тебя, пойдем со мной?

ГЛАВА 2

При этих словах моей дочери я напрягся. Каролина, несмотря на ее обидчивость, порывистость и мальчишеское поведение, никогда не доставляла мне особых проблем. Вот ее брат Элио часто попадал в переделки, из которых Каролина же, в первую очередь, его и вытаскивала. В детстве он был щупленьким и закрытым в себе, но чрезмерно амбициозным. Более рослые ребята задирали его и ставили вечно «в конец очереди», а он хотел выделиться и доказать свою значимость, поэтому Каролина часто приводила его домой с разбитыми коленями, фингалами, он даже руку себе два раза ломал. В итоге я решил отдать его в спорт, чтобы направить неудержимую энергию в мирное русло, а также реализовать его амбиции. К футболу, как это ни странно, он оказался равнодушным и не сильно способным, а вот в теннисе у него сразу пошли дела на взлет, он буквально горел тренировками и выступлениями на турнирах, и у меня моментально стало меньше проблем с сыном.

   Тем не менее, от Каролины я тоже всегда ждал плохих сюрпризов, полагая, что не может ведь этот «дар» полностью достаться брату, но так и не дождался. До сих пор, по крайней мере.

   – Да, amore mio, о чем ты хотела меня спросить? – начал я, когда мы поднялись в ее комнату.

   Она принялась скидывать с себя уличную одежду и надевать домашнюю футболку, но мне ее движения казались нервозными. Она будто собиралась с духом.

   – Папа, после того, как я сдам экзамены, я хочу поехать отдыхать на три недели.

   Это не было для меня новостью. Каролина с сокурсниками из лицея давно строили такие планы, и она мне все уши прожужжала о будущей поездке.

   – Вы наконец решили, куда ехать?

   – Да. Есть отличное предложение, и сейчас на него действует пятидесятипроцентная скидка. Потому мне надо дать ответ уже сегодня, – пробурчала она из-под футболки.

   Я завороженно следил, как из горлышка показалась ее слегка вьющаяся шевелюра. Щеки пылали, глаза возбужденно блестели.

   – Могу я узнать, куда вы собрались, и во сколько мне это обойдется? – осведомился я.

   – Ммммм. На самом деле, тебе ничего платить не придется, только если обновить мой летний гардероб, – хихикнула она. Нервно.

   Кажется, сюрприз уже стоял на пороге.

   – В каком смысле, ничего не придется платить? Пятидесятипроцентная скидка не значит gratis.

   – Я еду со своим парнем, и он платит, – выпалила Каролина, всеми силами пытаясь сделать невинное лицо.

   – С парнем?! – Я остолбенел. Нет, не потому что у нее появился парень, а я ничего не знал об этом, а потому что у нее появился парень, который способен оплатить за нее путешествие куда там… – Куда, ты говоришь, вы едете?

   – Бора-Бора.

   Я потерял дар речи. Если бы речь шла о нашем родном кемпинге и жизни в палатках…

   – Объясни мне ситуацию, я не очень понимаю, – попросил я, скрещивая на груди руки в преддверии занимательной истории.

   – А что объяснять? Джорджо, мой парень, хочет сделать мне подарок…

   – Начнем с того, что я впервые слышу о существовании Джорджо. Могу я хотя бы полюбопытствовать, что это за парень?

   – Парень, которого я люблю.

   Какие громкие слова!

   – Ах, ты влюбилась, – сказал я, с трудом скрывая иронию. – Как здорово! Здорово быть влюбленным, не правда ли? – добавил я с ноткой грусти. Давно я не испытывал этого светлого чувства.

   – Да… – подтвердила Каролина рассеянно.

   – Но послушай, что я тебе скажу, amore mio: неправильно, что его родители будут оплачивать твою часть отпуска. Когда мужчина работает, он может возить в путешествие, кого ему заблагорассудится. Но вешать эти траты на родителей – неправильно, тем более мы не бедняки какие-то.

   – Папа, о чем ты? Джорджо как раз сам и зарабатывает! – возразила Каролина.

   Так-так… Вот в чем кроется подвох: моя дочь влюбилась во взрослого парня. Хм. С одной стороны, он может быть уже серьезным мужчиной, а с другой – просто развлекаться с девчонками.

   – И на сколько он тебя старше?

   – Двадцать два, – бросила она через плечо.

   – Двадцать два? – переспросил я. Не так уж и много. Дамиано старше Иоланды на шесть лет, а тут только на четыре... Меня ввело в ступор другое: если только он не футболист какой-нибудь команды Серии А, то как он может зарабатывать столько денег, чтобы везти мою дочь на Бора-Бора? Он же, по моему разумению, даже университет еще не окончил. – Он что, уже работает?

   – Да, давно. У него своя фирма, как раз туристическая, в Перудже. Он там живет.

   Я тряхнул головой. Что-то в моем мозгу не сходилось. Конечно, может, для создания туристической фирмы не надо учиться несколько лет, а потом еще долго набираться опыта, как это делал я, чтобы стать архитектором, но в двадцать два года давно работать в своей фирме?

   – Объясни мне, каким образом в двадцать два он открыл свою фирму?

   – Ты не понял, папа! – воскликнула Каролина и метнулась к шкафу, чтобы тщательно свернуть свою одежду и аккуратно положить ее на полку. В жизни не видел такой тяги к порядку у своей дочери. – Двадцать два – это разница в возрасте, – волнуясь, проговорила она.

   В ушах у меня что-то засвистело, и я начал стремительно крутить извилинами, высчитывая, сколько же лет этому Джорджо? Я по жизни много считал в уме и не имел с этим проблем, но в тот момент, видать, разучился. Я никак не мог поверить, что моя дочь связалась с сорокалетним!

   – Подожди, дай мне понять… Ты хочешь сказать, что связалась с мужчиной моего возраста?! Ты в своем уме?!

   – Папа! Ты куда старше! Ему всего сорок, а тебе уже почти сорок пять!

   – Мне сорок четыре и без почти! – возмутился я. – Che cazzo dici (пер.с итал. – в мягком переводе: что за хрень ты несешь?)?!

   – Не ругайся, папа! – с упреком сказала Каролина.

   Я вообще не позволял себе грубо выражаться, уж тем более при детях, но в тот момент шок был сильнее моей способности держать себя в руках.

   – Каролина, он ведь старый!

   – Ты чувствуешь себя старым, папа? – с вызовом спросила моя дочь.

   – При чем тут я и мое мироощущение?! Для тебя он старый! Он мог бы быть твоим отцом, понимаешь?! Когда ты родилась, он уже был в том возрасте, в котором я имел двухлетнюю дочь!

   – И что?! Для любви не существует возрастных ограничений!

   – Что за бред?! – Я схватился руками за голову. Почему?! Почему моя дочь связалась с каким-то стариком, который наверняка просто самоутверждается за счет ее молодости и потом рассказывает своим дружкам… Меня аж передернуло от этой мысли. Мадонна, в чем я ошибся?! – Почему, Каролина? –Я умоляюще посмотрел на свою дочь. Наверное, надеялся, что она признается, что пошутила.

   – Потому что он потрясающий, папа! Особенный! – воодушевленно пропела Каролина.

   – И каковы ваши отношения? – спросил я подозрительно.

   – Мы по уши влюблены друг в друга.

   – Каролина! – Я заломил руки. – Ты не можешь влюбиться в того, кто мог бы быть твоим отцом!

   – К счастью, Джорджо не мой отец, и ничто не мешает мне влюбиться в него! – Щеки Каролины стали пунцовыми от возмущения.

   – Каролина, не неси этот восторженный бред! Ты должна разумно посмотреть на вещи и расстаться с ним!

   – Che cazzo dici?! – вскричала моя дочь.

   – Не ругайся! – осадил я, выставляя вперед руку. – Ты не понимаешь, что мужчины в этом возрасте ищут себе молодых девчонок, чтобы доказать себе и своим друзьям, что они еще могут… – Я осекся. – Что они еще полны сил! Потом в барах за просмотром футбольного матча они красуются этим фактом перед своими друзьями!

   – Ты так делаешь? – спросила она, сузив глаза.

   – При чем тут я?! – Эта манера переводить стрелки, привела мою нервную систему в плачевное состояние. Но мне оставалось только упражняться в терпении. – Я не связываюсь с мало… с такими молодыми особами!

   – Это все предрассудки, папа! А я еще считала тебя современным отцом и полагала, что мне с тобой очень повезло. Все друзья всегда завидовали, что у меня такой молодой и продвинутый папа, но теперь и ты несешь эту чушь, как все великовозрастные родители! – бросила Каролина с досадой и неприкрытой неприязнью.

   – Я не великовозрастной родитель, я лишь рационально смотрю на вещи! Даже если поверить в чувства, подумай о том, что лет через десять, когда ты будешь тридцатилетней женщиной в самом соку, ему будет за пятьдесят! Тебе будет сорок, а ему шестьдесят два, это уже дедушка!

   Кажется, мои подсчеты впечатлили дочь, но в следующий миг упрямство с новой силой зажглось в ее глазах.

   – И что? Это мое дело, не твое!

   – Я, как любой нормальный родитель, намерен уберечь тебя от необдуманного шага!

   – Только попробуй предпринять попытки нас разлучить! – В глазах ее засветилась злость, какой я раньше не видел в своем отношении. – Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь! Я совершеннолетняя и сама решаю, в кого мне влюбляться. И если ты вмешаешься, то я уйду жить к Джорджо, и ты меня больше не увидишь!

   Я прикрыл глаза. Да, такими методами я ничего не добьюсь. Эта самонадеянная и чрезмерно решительная девчонка вполне способна привести в исполнение свою угрозу. Действовать надо другими методами, правда пока я не знал какими.

   – Ты хотя бы еще не легла к нему в постель? – спросил я с сарказмом.

   – Папа! – вскричала Каролина гневно, неистово краснея. А я всеми фибрами души надеялся, что этот румянец не был доказательством правдивости моих опасений.

   – Как так, что он до сих пор не женат? – задал я внезапный вопрос. Мне пришла в голову мысль, от которой я внутренне рассвирепел.

   – Наверное, до сих пор не встретил свою половинку. – Каролина беспечно пожала плечами, облегченно вздыхая, как мне показалось.

   – Ты уверена, что он не морочит тебе голову? А в реальности женат и имеет троих детей?

   – Конечно, уверена! Зачем ему врать мне?!

   Santa Madonna, какая наивность!

   Нет, я однозначно должен найти способ направить ее на путь истинный. Запретить ей видеть этого Джорджо? Без шансов. Она уйдет из дома, я ведь не запру ее в подвале! А там, кто знает, каких глупостей натворит эта девчонка. Я потеряю дочь, ее доверие и никогда не прощу себе, что мне не хватило терпения и тактичности, чтобы уберечь ее от ошибки.

   Необходимо придумать что-то другое… Чтобы этот Джорджо сам оставил в покое мою дочь.

   – Я хотел бы познакомиться с ним, – произнес я.

   – Зачем? – Каролина явно испугалась. – Ты хочешь сказать ему или даже пригрозить, чтобы он меня оставил?! – Она была готова расплакаться от злости и сжала кулаки.

   – Нет, я просто хочу с ним познакомиться. Это нормально, что родители хотят познакомиться с объектом любви своих детей. Если отношения серьезны, это неизбежно. На следующей неделе «Festa del Papa (Festa del Papa – День отца.)», почему бы тебе не пригласить его к нам?

   – Смотри, папа, если он скажет, что ты попросил его оставить меня, – а он скажет, будь уверен, – я навсегда уйду из дома.

   – Спасибо за то, что угрожаешь мне, – поблагодарил я с сардонической усмешкой. – За то, что способна в один миг разрушить все, что нас связывало восемнадцать лет. Спасибо.

   – Прости, папа, – смутилась Каролина, поняв, что перегибает палку. Вообще, я не ожидал от нее извинения. Но после следующей реплики я понял, что, возможно, это и не было извинением. – Но я уже взрослая и хочу сама решать, с кем мне быть.

   – Конечно.

   – Я имею на это право! – пылко заявила Каролина. – Кто сказал, что если я свяжу жизнь с моим ровесником, то буду счастливой? Ты женился на ровеснице, и что из этого вышло?

   Я стиснул зубы. Да, свой опыт я не мог поставить в пример, увы. И, разумеется, возраст не дает никакой гарантии счастливого союза. Но двадцать два года разницы – это слишком!

   – Так ты пригласишь его к нам?

   – Если ты пообещаешь мне кое-что.

   – Боюсь представить… – иронично сказал я.

   – Ничего особенного, только оставаться современным папой, каким ты был всегда.

   – Каролина! – Я всплеснул руками. Может, в этом я ошибся? Что был слишком современным, хотя я сам себе казался вполне обычным.

   – Пообещай мне, – настаивала моя дочь.

   – Что?

   – Что не предпримешь попыток нас разлучить… – проговорила она, заискивающе глядя мне в глаза.

   – Каролина, я хочу только познакомиться с ним! И точка!

ГЛАВА 3

Папа и Каролина вернулись в гостиную, как после гладиаторского боя. Ранений, к счастью, не наблюдалось, по крайней мере, внешних, но выглядели они так, словно недавно серьезно противостояли друг другу, правда, я никак не могла понять, кто победил.

   Моя сестра казалась раздосадованной и чем-то обеспокоенной, а отец – мрачным и задумчивым, несмотря на улыбку, которую он приклеил на лицо. Выяснить, что случилось, я не успела, ибо на лазанью пришли наши соседи, с которыми мы всю жизнь дружим.

   Мы с Дамиано без умолку рассказывали о поездке, а соседи вспоминали свое путешествие в Скандинавию. Потом мы все дружно смотрели фотографии. Надо заметить, что Каролина вечно отвлекалась на свой смартфон, и переписка явно доставляла ей удовольствие, судя по счастливой улыбке и лихорадочному сиянию глаз. Надеюсь, папа объяснит мне причину этого сияния?!

   Я каждый раз тут же переводила взгляд на отца, но, даже если он улыбался, я все равно видела хмурость в его глазах. Похоже, он совсем не разделял воодушевления Каролины. Интересно, о чем они говорили?

   Ближе к девяти заявился Элио. Откровенно говоря, иногда мне казалось, что он темнит насчет длительных тренировок. Он пропадал все вечера, и я начинала подозревать, что в реальности он просто отлынивает от учебы и гуляет с друзьями или девушкой. И лишь мокрые, пропахшие потом футболки, которые он каждый день доставал из своей сумки, а также высокие результаты, которые он достигал на многочисленных теннисных турнирах, ставили мои подозрения под сомнение.

   – Ciao, fratello ((пер.с итал. – привет, брат!)! – поприветствовала я, обнимая Элио. – Боюсь, скоро забуду, как ты выглядишь.

   – Не позволю, sorella ((пер.с итал.– сестра.)! – хмыкнул Элио, целуя меня в лоб. Выглядел он уставшим, но удовлетворенным. – Надеюсь, для меня остался кусочек знаменитой лазаньи? – спросил он, бросив голодный взгляд на стол и приветствуя остальных.

   – За кого ты меня принимаешь? Конечно, я припасла для тебя небольшой кусочек!

   – Небольшой? – разочарованно уточнил он.

   – Скажи спасибо на этом, – фыркнула я. – Это все, что я смогла отвоевать у голодных мужчин.

   Гостиную наполнил смех, но я снова увидела, что отцу совсем не было весело.

   С трудом дождавшись конца вечера, когда все разошлись, я при помощи Дамиано убрала со стола, закинула посуду в посудомоечную машину и, отослав мужа в спальню, двинулась в комнату отца. На стук никто не отозвался, и тогда я отправилась в библиотеку. Там-то я и обнаружила его с отсутствующим видом сидящим в кресле.

   – Папа! Что случилось?

   Он вскинул голову и устало посмотрел на меня.

   – Ничего не случилось, amore mio. Почему ты не спишь?

   – С каких это пор у тебя секреты от меня? – возмутилась я.

   – Никаких секретов, Иоле. – Отец нежно улыбнулся, раскрывая мне объятия.

   Я, как в детстве, уселась к нему на колени. Между мной и отцом всегда существовало полное доверие, хотя он крайне редко жаловался на жизнь. Правда он никогда не приходил ко мне со своими проблемами и, только если я замечала его плохое настроение и учиняла допрос, мог поделиться невзгодами. Но это случалось не так часто, потому что отец отлично умел владеть собой и скрывать плохое настроение.

   – Ты весь вечер был сам не свой! – настаивала я.

   – Неужели? Разве я молчал и не улыбался?

   – Улыбался и поддерживал беседу, а в глазах притаился мрак.

   – Ты всегда обладала сверхчувствительностью, amore… – проговорил он, с любовью погладив меня по голове. Мой папа был таким ласковым, я просто завидовала той женщине, которая станет его женой! Уже много лет завидовала, но безрезультатно.

   Я прижалась к отцу щекой и крепко обняла за шею.

   – Так что натворила моя сестренка?

   – Она тебе что-нибудь рассказала? – встрепенулся отец.

   – Ничего. Но я тоже заметила изменения. Она влюбилась все-таки? В кого?

   – В мужчину моего возраста.

   – Что?! – Я аж подпрыгнула и отшатнулась от отца, заглядывая ему в глаза, чтобы проверить, не шутит ли он. Он любил подшучивать над нами, и я не всегда сразу понимала, что он говорит несерьезно.

   – Да, представь себе. И это меня крайне напрягает, если не сказать бесит. Я просто не могу себе вообразить мою маленькую девочку с таким мужиком!

   Я сдвинула брови.

   – Она уже не девочка… – заметила я мягко.

   – Что?! Тебе известно, что она с ним переспала?!

   – Нет, папа, я ничего об этом не знаю! – поспешила я заверить. – Я к тому, что она уже выросла, скоро получит аттестат зрелости – и все, окончательно прощай детство!

   – Это я прекрасно понимаю. Но в ее возрасте связаться с сорокалетним тебе кажется нормальным?

   – Ну, любовь не смотрит на возраст. – Я пожала плечами. – У меня тоже есть подружки, которые с ума от тебя сходят.

   – Брось, Иоле, это несерьезно! Одно дело – балдеть от кого-то, как балдеют от актеров, певцов или спортсменов, а совсем другое – вступить в отношения! Что у них может быть общего? Это две разные эпохи, понимаешь? Я лично не представляю себе, чтобы реально связаться с кем-то из твоих подруг. Я к ним отношусь, как к дочерям.

   – Это потому, что у тебя есть взрослые дети. Если у пассии Каролины детей нет, то…

   – Иоле! Ты просто не понимаешь! У сорокалетнего мужчины к восемнадцатилетней девчонке может быть только один интерес: кувыркание в постели, чтобы потом похвастаться перед друзьями! – пылко сказал отец.

   – Папа! – с упреком возразила я, поморщившись. – Фу, какие грязные мысли! Мы даже не знаем его, может, он хороший и в самом деле влюбился!

   – Кажется, она успела заручиться твоей поддержкой, – покачал отец головой.

   – Неправда! Я впервые слышу об этом от тебя. Просто я не берусь заочно осуждать человека и думать о нем плохо. А ты слишком уж категоричен. Неожиданно, ибо ты всегда отличался современным подходом к детям.

   – Видимо, в этом моя ошибка, – бросил отец раздраженно, а потом добавил жестко: – И я не позволю использовать мою дочь в грязных целях!

   Он отстранил меня и резко поднялся. Потом нервно прошелся до окна и, опершись рукой о стену, уставился на улицу. Скулы его были плотно сжаты, а глаза сверкали из-под сдвинутых бровей.

   На самом деле, его опасения я разделяла. Мне тоже такая разница в возрасте казалась немыслимой, и я представить себе не могла, что может связывать людей из разных поколений, кроме, пожалуй, страсти. Но все же я не хотела судить так категорично и негативно, ничего толком не зная. Я была романтичной натурой, которая в свое время перечитала много французских любовных романов, и верила, что миром и людьми правит любовь.

   Я подошла к отцу и робко обняла сзади.

   – Мне кажется, сначала стоит познакомиться с ним и посмотреть, как все обстоит на самом деле. Если он просто играет с моей сестрой, мы это заметим.

   Отец обернулся и внимательно посмотрел на меня. Потом произнес:

   – В общем-то, я тоже так подумал. И предложил Каролине пригласить его к нам в гости на следующей неделе, не против?

   – Конечно нет! – горячо заверила я. – Я рада, что ты повел себя именно так! Как и подобает молодому современному папе. Другой, более великовозрастной, на твоем месте, стукнул бы кулаком по столу и запретил им встречаться.

   – С Каролиной бесполезно стучать по столу, – прозвучала горечь в его тоне.

   – Вот именно! Она, чего доброго, психанет, соберет вещи и уйдет.

   – Поэтому я и не стал так действовать.

   Я на миг замерла.

   – Что на самом деле ты задумал?

   – Почему ты полагаешь, что я что-то задумал? – удивленно спросил он.

   – Потому что ты явно не намерен мириться со сложившимся положением вещей.

   – Еще бы…

   – Хочешь попросить его оставить мою сестру в покое?

   – Это то же самое, что стукнуть кулаком по столу. Эффект будет тот же, – хмыкнул отец.

   – Что же ты собрался предпринять?

   – Не знаю, Иоле, – нервно ответил отец. – Для начала я хочу посмотреть, что это за тип.

   – Папа, пообещай, что не выставишь его за дверь?

   – Я устал давать обещания, – вздохнул он. – Я познакомлюсь с ним и потом решу, что делать.

ГЛАВА 4

Я вышел из нашего конференц-зала, где мы принимали заказ у нового клиента. Проект обещал быть крайне интересным: реставрация кампанеллы очень древней церкви в моем родном Орвието. Я обожал работу со старинными культурными объектами, тем более, подобные заказы подворачивались не так часто. Если же мы управимся на высшем уровне, то затем получим заказ на реставрацию самой церкви.

   Несмотря на то, что я занимал руководящий пост в нашей архитектурной студии, я всегда вел какие-нибудь проекты, а не только руководил. На днях мы завершили работу по реставрации агрикультурной фермы: восстанавливали виллу и прочие здания, а также занимались ландшафтным дизайном, поскольку хозяин решил разбить перед домом сад. В преддверии нового заказа требовалось без задержек сдать текущий проект, поэтому работы у меня было невпроворот.

   – Амато! – окликнула моя ассистентка Эмма – жизнерадостная и веселая молодая женщина. Когда один мой друг попросил пристроить на работу дочь своего дальнего родственника, я с большой неохотой взял ее на испытательный срок, пригрозив, что требования к сотрудникам предъявляю высокие. Но Эмма приятно удивила меня и стала моим обожаемым младшим архитектором. – Спешишь?

   – Хотел успеть пообедать, – ответил я. – Составишь мне компанию?

   – С удовольствием, только зайдем в кабинет, я возьму кошелек.

   – Я могу угостить, – предложил я.

   – Нет-нет, иначе я с тобой за всю жизнь не расплачусь, – отказалась она, задорно подмигнув.

   Мы работали вместе чуть больше года, и за это время стали хорошими друзьями. Эмма была исключительно моим ассистентом, и все проекты мы вели вместе. Если Дамиано во многих проектах выступал в роли главного архитектора, и наши с ним заказы никак не пересекались, то Эмма работала со мной над всеми заказами, которые вел я. Таким образом, мы проводили вместе уйму времени и не только в офисе: мы еще обедали вместе, ездили в командировки и тому подобное.

   Почему я не увлекся ею? Неужели она не привлекала меня как женщина? Однажды меня даже Дамиано спросил об этом. Ответ, на самом деле прост: я не завожу служебных романов. Категорически. Поэтому я старался всегда видеть в Эмме только коллегу и подругу и не смотреть на ее аппетитные формы. А так, Эмма – симпатичная, веселая особа, душевный друг, умный и интересный собеседник. Она утверждала, что ей тридцать два года, но я никогда не верил. Выглядела она лет на двадцать семь, не больше, хотя в определении возраста я не был силен.

   – У тебя все в порядке? – спросила она, изучающе взглянув на меня.

   – Да, а что?

   – Ты какой-то слишком задумчивый, будто тебя попросили отреставрировать купол Брунеллески.

   – Думаю, это было бы куда меньшей проблемой,– хмыкнул я.

   – Чем что?

   – Чем задачки, которые иной раз подкидывает жизнь, – отшутился я.

   – У Иоланды все в порядке?

   – У Иоланды? – Я напрягся. – Да, а почему ты спрашиваешь?

   – Они ведь едва вернулись из свадебного путешествия, а ты вдруг такой взбудораженный. Вот я и подумала, может, что-то стряслось, хотя Дами выглядит вполне счастливым.

   Какая наблюдательная! Удивительно, конечно, что при столь немаленькой разнице в возрасте мы с ней неимоверно сдружились. Я чувствовал себя в ее компании очень комфортно и обожал болтать с ней о том о сем за обедом или когда иной раз подвозил ее до дома.

   – Нет-нет, все в порядке, спасибо за заботу, – тепло улыбнулся я. – Просто работы много, проекты сложные, сроки поджимают, вот я и думаю, как выкрутиться.

   Это было правдой. О Каролине я умолчал. Во-первых, вряд ли Эмме интересны мои бытовые неурядицы, во-вторых, я не был любителем обсуждать проблемы личной жизни.

   – Если что – давай задания, я покручусь быстрее, – предложила Эмма.

   Мы уже дошли до нашего просторного кабинета, когда в моем кармане зазвонил телефон.

   – Синьор Ди Флорио? – послышалось в трубке.

   – Да, это я, – ответил я, пытаясь понять, кто звонит. Голос принадлежал женщине и был мне незнаком, впрочем, как и номер.

   – Вас беспокоит Аннамария Мантовани, директор лицея, в котором учатся ваши дети.

   Сердце у меня моментально камнем повисло в груди.

   – Да, я слушаю вас.

   – Я хотела спросить, контролируете ли вы оценки вашего сына?

   – Оценки? – недоуменно переспросил я. – Время от времени, разумеется...

   – У вас ведь двойняшки, верно? Каролина ваша дочь? – уточнила директор.

   Я совсем испугался. Они что, на пару что-то натворили?!

   – Да-да, именно так.

   – Однако, если ваша дочь не имеет никаких проблем с учебой, то оценки Элио все более низкие. Особенно меня беспокоят математика и латынь. Если по всем остальным предметам он балансирует между шестью и семью баллами, то по математике и латыни его средняя оценка четыре балла. Вы понимаете, что это значит?

   Да, я прекрасно понимал, что это значит: чтобы быть допущенным до сдачи экзаменов, нужно получить минимум шесть баллов по каждому предмету.

   Только этого и не хватало!

   – Вы меня слышите? – спросила директор.

   – Да. Да-да. Разумеется, я понимаю, что это значит, – сказал я, глубоко вздохнув. – Просто я шокирован тем, что вы сообщили. Я не знал, что у моего сына проблемы с учебой.

   – Понимаю. Дети об этом умалчивают, полагая, что проблема сама рассосется. Тем не менее, такое редко происходит без усилий. Ему нужно начать учиться. – Она говорила со мной серьезно, но без негатива, и это меня немного успокоило. – Может, ему нужно всего лишь помочь расставить приоритеты? Насколько мне известно, он серьезно занимается теннисом?

   – Да. Профессионально, – подтвердил я, меряя шагами рабочий кабинет.

   – Я понимаю, но без аттестата зрелости… – она замолчала, давая мне возможность самому представить плачевные последствия.

   – Я отлично это осознаю, синьора Мантовани. Обещаю вам, что непременно поговорю с сыном.

   – Прекрасно. Также вам стоит поговорить с синьорой Карафоли, профессорессой по латыни и итальянскому. Она ведет этот класс и настаивает на встрече с вами.

   – Существуют какие-то другие проблемы? – насторожился я.

   – Не знаю, синьор Ди Флорио. Я назначу вам встречу, там и проясните. Сегодня в два часа или завтра в три?

   Porca miseria (пер.с итал. – черт подери), у меня проекты горят, и это время – самый разгар работы! А завтра в два мы будем на объекте.

   Я взглянул на часы. Обе стрелки стояли на единичке.

   – Хорошо, я сейчас подъеду, – пообещал я, стараясь исключить из своей интонации недовольство.

   – Отлично! Спасибо вам за сотрудничество. Я передам профессорессе, чтобы она дождалась вас. Пожалуйста, подойдите к библиотеке.

   – Хорошо. Всего хорошего.

   Я отключил телефон. В тот момент я остановился у окна и потерянным взглядом уставился на улицу.

   Не позвонить ли Каролине и не спросить, что происходит? Почему она молчала о проблемах Элио? Ведь не могла не знать...

   Легкое прикосновение к моему плечу заставило меня вздрогнуть и обернуться. Я напрочь забыл, где нахожусь и что нахожусь я там не один. На меня с беспокойством взирали зеленые глаза. Кстати, моя младшая архитектор имела необычный цвет глаз: бархатно-зеленый с золотыми прожилками. А еще волосы у нее были необычного цвета: каштаново-рыжие.

   – Что случилось, Амато? У тебя такое лицо, будто купол Брунеллески обвалился.

   – Сохрани Мадонна Флоренцию от такой участи! – ужаснулся я. Эмма вопросительно смотрела на меня, и я понял, что от ответа не уйти. Ну что ж, раз она так хочет послушать о бытовых проблемах… – Все куда прозаичнее. Мой сын перестал учиться.

   – Совсем?

   – Почти. Только что мне звонила директор лицея, чтобы сообщить эту «чудесную» новость. А еще она попросила прийти на встречу с профессорессой латыни и итальянского. С латынью у Элио совсем провал.

   – Ох… – с сочувствием вздохнула Эмма. – Наверное, он чрезмерно ушел в теннис.

   – Наверное…

   – Ты не переживай! У меня такой же безответственный брат! – Видимо, она хотела приободрить меня. – Только он футболист. В свое время родители поседели, пока он не получил аттестат зрелости.

   – Все-таки получил?

   – Да. И твой получит. Главное – распиши ему в ярких красках перспективу, какая ждет всех неучей.

   – Главное – чтобы понял и внемлил… – скептически заметил я.

   – Да, с этим у парней бывают проблемы. Но ты поставь ему ультиматум.

   – Ему уже восемнадцать, он может и послать меня вместе с моим ультиматумом.

   – Да, но ты содержишь его и оплачиваешь работу тренера, нет?

   – В этом ты права, – согласился я, вздыхая с некоторым облегчением. – Прости, Эмма, но сегодня обед отменяется.

   – Не страшно, беги! – лучезарно улыбнулась она и, приобняв, по-дружески чмокнула в щеку. – Если надо что-то сделать вместо тебя, говори.

   – Ты работай над своей частью, а я задержусь вечером, если понадобится. Я в лицей и обратно. Надеюсь потратить на это только время обеда.

   – Поняла! Мне придется позаботиться о твоем обеде. Я что-нибудь придумаю, – подмигнула Эмма хитро.

   – Спасибо, tesoro (пер.с итал.– ласковое обращение, которое можно перевести как «сокровище мое»)!

   Я с благодарностью улыбнулся, махнул рукой и выскочил из офиса.

ГЛАВА 5

В Орвието все близко, и уже через пятнадцать минут я стоял возле окна в тихом коридоре лицея. Слева располагалась массивная дверь, обитая красно-коричневой кожей, с надписью «Biblioteca». Прямо напротив меня была еще одна дверь, обычная, деревянная, и из-за нее доносились голоса. Похоже, там шла лекция и живое обсуждение.

   Несмотря на отвратительное настроение, я улыбнулся, вспомнив свои студенческие годы.

   Я всегда учился хорошо и никогда не боялся, что могу оказаться за бортом экзаменов. Преподаватели нас заранее пугали последним годом, но, когда он настал, они не бросили нас на произвол судьбы и всячески помогали, хотя и продолжали стращать. Но я оставался спокойным и все свободное время гулял с друзьями, пока не подкрался первый экзамен: по итальянскому.

   Я едва не завалил его! Набрал лишь проходной минимум. Второй экзамен, по математике, прошел лучше, благодаря тому, что я хорошо разбирался в точных науках. Тут мне не хватило одного балла до максимума. Сумма набранных баллов за последние три года была более чем достаточной, у меня уже имелся в кармане необходимый минимум для аттестата зрелости, но предстоял еще устный экзамен: защита курсовой работы на какую-то дурацкую тему, название которой я теперь даже не вспомню. Но я так увлеченно рассказал свою тему, что экзаменационная комиссия с чего-то решила, что я очень хорошо подготовлен по всем предметам. Они так и сказали: «После такого выступления вы, наверное, без запинки ответите на все наши вопросы». Я, вместо того, чтобы приободриться, впал в уныние.

   Профессора по математике и физике были мировыми мужчинами и задали вопросы, относящиеся к моей курсовой работе. Профессоресса по философии тоже не стала меня мучить, а на английском я разговаривал свободно, так что и тут проблем не возникло. Зато профессоресса по итальянскому, которую мы всем лицеем ненавидели дружно и глубоко, со словами «Ну что ж, раз ты так хорошо готовишься по всем предметам и только мой недолюбливаешь, я задам тебе легкий вопрос» попросила рассказать о влиянии д’Аннунцио на творчество Гоццано.

   Легкий вопрос?! В первые мгновения я даже не мог вспомнить, кто такой этот д’Аннунцио, что уж говорить о его влиянии? Но меня очень любили преподаватели точных наук и умудрились намеком направить мои мысли в нужную сторону.

   Сколько в итоге я набрал баллов? Девяносто четыре из ста.

   Надеюсь, эта профессоресса по итальянскому и латыни у моих детей не такая же, какая была у меня…

   – Buongiorno!

   Я сильно вздрогнул от неожиданно прозвучавшего приветствия, практически подпрыгнул на месте.

   Передо мной стояла симпатичная женщина лет тридцати, белокурая, с темно-серыми глазами. Судя по тонким чертам лица и довольно светлой коже, она была северного происхождения. За счет невысокого роста и элегантного, сидящего точно по фигуре делового костюма она выглядела миниатюрной и изящной.

   – Я Пьера Карафоли, – представилась женщина, так и не дождавшись от меня ответного приветствия. – Вы синьор Ди Флорио?

   – Да-да. Buongiorno, синьора Карафоли! – наконец вернулся я в реальность и протянул руку для пожатия.

   – Приятно познакомиться, – ответила она, вложив в мою ладонь свои тонкие пальцы.

   – Мне тоже.

   – Пройдемте в библиотеку, там нам никто не помешает. – Она сдержанно, но приветливо улыбнулась. Нда, эта профессоресса совершенно не напоминает мне мою… Эту наверняка все студенты обожают.

   Мы вошли в просторную старинную залу с арочным потолком. Вдоль всех стен тянулись массивные деревянные стеллажи, уставленные книгами. Чтобы добраться до верхних полок, однозначно требовалось раздобыть лестницу, и я даже невольно начал искать ее глазами.

   – Присаживайтесь, – предложила профессоресса, указав на ближайший круглый стол.

   – Шикарная у вас тут библиотека, – оценил я с искренним восхищением.

   – Да, я тоже в восторге. Я первый год работаю здесь и покорена этой библиотекой.

   – Представляю, – хмыкнул я. – А студенты наверняка не ценят свое счастье.

   – Кто как, – пожала она плечами.

   – Мой сын один из тех, кто не ценит? – спросил я с ноткой горечи.

   – Синьор Ди Флорио…

   – Амато. Можно по имени. – Не знаю, что на меня нашло, родители с преподавателями обычно соблюдали все формальности. Но это официальное ко мне обращение я никогда не любил. Чувствовал себя как на Конгрессе в Брюсселе.

   Мое предложение смутило профессорессу. Она, по всей видимости, никак не могла решиться сократить дистанцию.

   – Я не хочу говорить, что ваш сын глупый или что-то в этом роде… Я хотела спросить, были ли у него раньше проблемы с моими дисциплинами?

   – Нет. Свои шесть-семь баллов он всегда получал. Особо одаренным в учебе он никогда не был, но проблем тоже не имел, – выпалил я на одном дыхании. Меня мучило какое-то волнение в груди, и я усиленно пытался взять себя в руки.

   – Значит, возможно, сейчас что-то мешает ему учиться? Возможно, он уделяет мало времени занятиям? Нормальное явление в этом возрасте, но текущий год очень важный, ведь ребят ждут экзамены. Каролина, его сестра, сказала, что он увлекается теннисом?

   – Да, он спортсмен. – подтвердил я.

   – Успешный?

   – Достаточно. Он занимается теннисом с восьми лет. Но проблем с учебой Элио никогда не имел.

   – Понимаю… Я не хотела бы жаловаться, но не могу скрывать от вас, что Элио практически не выполняет и не сдает домашних заданий, которые я даю. На лекциях он не работает и на мои вопросы отмалчивается, не знает, что ответить. За последние работы, которые я давала, он получил три балла.

   Мысленно я схватился за голову. Аттестат зрелости моего сына начал приобретать размытые очертания.

   – С такими результатами он не наберет необходимый минимум, чтобы быть допущенным до сдачи экзаменов. Я не могу ставить ему высокие баллы только за то, что он профессиональный спортсмен и занят делом. Образование первично, понимаете?

   – Я полностью с вами согласен и обещаю найти рычаг влияния на Элио.

   – Спасибо вам за содействие, – улыбнулась она открыто. Профессоресса и в целом разговаривала со мной очень дружелюбно, даже с некоторым сочувствием и явным желанием помочь. – Рада, что вы участвуете в судьбе сына и разделяете мое мнение.

   – Думаю, это не такая уж и редкость, – прокомментировал я грустно.

   – Ошибаетесь. У меня за плечами уже несколько лет практики преподавания в лицее, и существуют родители, которые полагают, что если у них растет великий футболист, то главное – чтобы он попал в какой-нибудь топ-клуб, а получение аттестата зрелости – дело второстепенное. Таких родителей я не поддерживаю, а, напротив, осуждаю. Хуже подобного подхода, наверное, только тотальное равнодушие к судьбе собственного ребенка и отсутствие в его жизни.

   Я потупил взор. Эта тема была болезненной для меня.

   – Скажите, вы или ваша жена могли бы помочь Элио с латынью? А также с итальянской литературой? Итальянский, как язык, у него вполне сносный. Но литературу он не изучает. И также не изучает латынь.

   – Я попробую что-нибудь придумать, – пообещал я сквозь зубы.

   – Возможно, ему сможет помочь Каролина, у нее вполне хорошие знания по этим предметам.

   – Или старшая сестра, – добавил я отрешенно.

   – Ах, у вас есть еще старшая дочь? – В глазах профессорессы зажглось непередаваемое изумление.

   – Да. Недавно замуж вышла, – подтвердил я.

   – Неужели? – Она даже рот от удивления открыла. – Но сколько ей лет? Простите, я...

   – Двадцать четыре, – перебил я, вопросительно посмотрев на профессорессу.

   Удивительно, но она поняла мой немой вопрос и ответила на него:

   – Простите, но вы очень молодо выглядите. Я даже изначально усомнилась, что вы и есть отец Элио. – Она смущенно улыбнулась.

   – Не извиняйтесь. За комплименты не извиняются, – улыбнулся я в ответ. – Я ранний папа.

   – Понимаю, – проговорила она с тоской в голосе.

   Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз. Я отчетливо видел, как к ее грусти стремительно примешивалось любопытство. Наверное, она жаждала расспросить меня о личной жизни. Между прочим, меня тоже сжигало острое желание узнать ее поближе, но я упрямо решил воздержаться от душевных разговоров. Более того, я поднялся, чтобы уйти.

   – Я обязательно поговорю с Элио и попробую решить проблему, – пообещал я.

   – Однако, не давите на него и не ругайте. Он в том возрасте, когда с детьми надо разговаривать очень деликатно и уважительно. Подростковый период еще не закончился, хотя Элио уже выглядит настоящим мужчиной.

   – Который полагает, что учиться уже не стоит… – заметил я с иронией. – А с детьми всегда надо оставаться деликатными и уважительными.

   – Вы бесконечно правы, – согласилась она, отводя восхищенный взгляд.

   – У вас есть дети? – почему-то сорвался с моих губ вопрос. Любопытство все же пересилило меня.

   – Нет. К сожалению, нет, – ответила она, опуская глаза. Столько горечи прозвучало в этом «к сожалению»!

   Я молчал, увлеченно ее разглядывая. Она была чертовски симпатичной, с хорошей фигуркой и притягательной внешностью. Но смотреть на преподавателя сына, как на женщину, было непозволительно. Я даже на миг представил, что между нами завязались романтические отношения. В какое неловкое положение перед всем лицеем я поставил бы своих детей!

   – Пожалуйста, если вам нужна будет помощь, обращайтесь, – сказала она. Правильный момент, чтобы взять номер телефона, но я вновь подумал о неловком положении моих детей.– Я продиктую вам свой номер телефона, пожалуйста, контактируйте меня в случае необходимости, – не оставила она шансов и выжидательно взглянула на меня.

   Я медленно достал телефон и открыл в нем справочник, с усилием заставляя руки не дрожать. Я напоминал себе шестнадцатилетнего юношу, который впервые берет у симпатичной девушки номер телефона. И это состояние было совершенно необъяснимым по той причине, что я уже десятки раз брал у понравившихся женщин контакты.

   Пьера продиктовала мне номер, а я, пребывая во взбудораженном состоянии, по привычке нажал кнопку вызова, чтобы проверить.

   – Теперь и я знаю ваш номер, – улыбнулась она. – Спасибо за доверие. Если с моей стороны возникнут проблемы, я свяжусь с вами напрямую.

   – Конечно. Спасибо и хорошего дня! – поблагодарил я и поспешил покинуть библиотеку.

   Затворив за собой дверь, я на миг прикрыл глаза, прислонившись к косяку, и перевел дух.

   – Профессоресса такая суровая? – раздался тихий и испуганный голос.

   Я резко открыл глаза. Передо мной стояла худенькая низенькая синьора, растрепанная, в каком-то несуразном платье. Она взирала на меня тревожными глазами. Я тряхнул головой, вырываясь из вихря охвативших меня чувств и мыслей, и понял, что она, очевидно, тоже чья-то родительница, ребенок которой имеет проблемы с учебой.

   – Нет-нет! Профессоресса чудесный человек! – поспешил я успокоить взволнованную маму и широко улыбнулся. – Не бойтесь и входите смело.

   – Ах… – Она облегченно вздохнула. – Знаете, бывают такие профессоры…

   – Знаю-знаю. Идите и ничего не бойтесь, – подбодрил я и направился прочь из этого учебного царства: подальше от колдовских чар симпатичной профессорессы.

ГЛАВА 6

Уставший, я вернулся домой. Иоланда и Дамиано уехали к друзьям, Каролина сообщила, что отправилась с подругой в кино (чему я не поверил), а я плюхнулся на диван и устремил взгляд на окно. Там мерцал желтый фонарь, и сад перед домом светился золотом. Я решил немного отдохнуть, а затем отправиться на кухню в надежде, что моя заботливая дочь не оставила меня голодным.

   Мои мысли блуждали где-то под облаками. Мне стоило бы сосредоточиться на том, как направить на путь истинный своих драгоценных двойняшек, а я усиленно мечтал о женщине с колдовскими серыми глазами. Не представляю, что на меня нашло и чем Пьера так запала в мою душу! Но мое лиричное настроение и непокорные мысли, весь вечер возвращающиеся к Пьере Карафоли, начали меня злить.

   Мои грезы прервал… Элио.

   – Чао, папа! Спишь?

   Как можно подкрадываться к спящему человеку и обращаться так громко?!

   – Нет. Мечтаю.

   – Мечтаешь? О чем?! – удивился мой сын.

   – О том, чтобы у моих детей было все хорошо.

   Кажется, мои слова приземлили Элио и даже встревожили. Но он решил за благо не задавать уточняющих вопросов и изрек:

   – Мне надо тебе кое-что сказать.

   От подобного вступления у меня дернулся глаз.

   – Мне тоже надо тебе кое-что сказать.

   – Вот как? – еще больше напрягся Элио. – Говори.

   – Нет уж, ты начал, ты и продолжай. Хоть хорошее?

   – Зависит от точки зрения.

   – Пугающе… – прокомментировал я, внутренне сжимаясь.

   – На самом деле, ничего страшного, – поспешил успокоить Элио. – Просто мой тренер просил тебя подойти к нему.

   Именно этого мне и не хватало! С директором лицея поговорил, с профессорессой поговорил, остался тренер!

   – И что он хочет мне сообщить? – полюбопытствовал я на удивление спокойно. – Уверен, ты знаешь.

   – Что после международных соревнований ему звонил тренер из Англии. Он предложил мне контракт.

   – В смысле, чтобы ты... поехал жить и тренироваться в Англию? – опешил я.

   – Да.

   – А… – Я растерянно созерцал моего бородатого сына. Он выглядел куда старше своего возраста. Да, спортсмены взрослеют раньше, правду говорят. Не знал только, что даже борода растет от этого быстрее. У меня в восемнадцать такой густой растительности на лице не наблюдалось.

   – Вот видишь, я же говорил, что все зависит от точки зрения. Для меня это мечта, а ты, кажется, не рад, – огорчился мой сын.

   – Речь не о том, что я не рад, Элио, – запротестовал я. – За тебя и твои успехи я, разумеется, рад. Но, когда ребенок говорит, что собрался переехать в другую страну, родителям всегда бывает чуточку грустно и тревожно.

   – Да брось! Ты же у нас современный папа! – засмеялся он и похлопал меня по плечу, опускаясь рядом на диван.

   – По-моему, у вас всех сложилась неправильная концепция обо мне, как о современном папе, – бросил я раздраженно. – Я самый обычный папа!

   – Нет, ты молодой и классный.

   – Оставим эту тему, – отмахнулся я нервно. – И когда тебе предлагают переехать в Англию? – спросил я, понимая, что мне останется только смириться. Мой сын уже совершеннолетний и подобные решения принимает самостоятельно.

   – Через месяц.

   – Через месяц?! Элио, о чем ты говоришь?! – ужаснулся я. – Ты сначала должен окончить лицей и сдать экзамены. А потом езжай, куда хочешь!

   – Папа, такие контракты не будут ждать!

   – И ты полагаешь, они важнее образования?

   – Разумеется! – пылко ответил он.

   – О, молодость, где голова твоя витает?! – – Я возвел руки к потолку. – Именно поэтому ты прекратил учиться, выполнять задания и работы?

   – В каком смысле?

   – Я общался с директором лицея и с профессорессой итальянского и латыни, – сказал я, вновь почувствовав ажиотаж в груди. – Они не сообщили мне ничего утешительного.

   – Ах, с этой… – пренебрежительно изрек мой сын.

   – Почему этот тон?

   – Эта профессоресса мне не нравится. Вредная зануда.

   – Зануда, потому что требует от тебя выполненных заданий? – возмутился я.

   – Папа, кому нужна эта латынь?! – Элио вскочил с дивана. – Это мертвый язык, кто на нем говорит?!

   – Медикам очень нужен.

   – Я не медик и не собираюсь им быть! – отрезал Элио.

   – При чем тут это?! Вам дают базовые знания, делают из вас образованного, разносторонне развитого человека. Я архитектор, и мне тоже не нужна ни латынь, ни философия, ни греческий. Зато изучение разных предметов натренировало мне мозг. И потом, как в школе и лицее узнать, кем станет ребенок?

   – Я уже давно выбрал свой путь.

   – И полагаешь, что кроме спорта, тебе больше ничего не надо? – ехидно спросил я. – Хочешь пополнить ряды тупых спортсменов? – начал я закипать. – А потом, когда твой звездный век подойдет к концу, ты что будешь делать?

   – Тренировать, – с готовностью ответил Элио.

   – А если по каким-то причинам не удастся? И придется сменить род деятельности и печь panettone (Panettone – традиционный итальянский рождественский пирог)?

   – Почему panettone? – с интересом спросил он.

   – Да хоть помидоры суши – без разницы, – пробурчал я, поднимаясь.

   – Не думаю, что научиться печь panettone такая уж проблема.

   – Элио, ты не понимаешь одной простой вещи: чтобы заняться чем-то еще, придется учиться дополнительно! Поступать в университет, ходить на тренинги, на курсы. Но никто никуда не возьмет тебя без аттестата зрелости! Только на самые низшие должности, понимает это твоя упрямая голова?! – Я совсем раскипятился.

   – Папа, закончим этот бесполезный разговор. Я не собираюсь гадать, что будет, если…

   – А я не собираюсь позволять своему ребенку испоганить себе жизнь. Задача всех родителей – дать детям будущее. Аттестат зрелости – это минимум, который я обязан тебе дать!

   Я видел, как Элио сжал челюсти и кулаки заодно. Интересно, бросится на меня?

   Прищурившись, я непримиримо смотрел ему в глаза, замечая, как раздуваются его ноздри, как негодующе сверкает взгляд, как напряжена каждая жилка. Но напугать меня таким свирепым видом он все равно не мог, потому я даже не отвел глаз. Это в итоге сделал он.

   – С тренером я всенепременно поговорю. А ты подумай о том, как получить допуск к экзаменам в этом году, а не остаться в лицее на повторный год, – произнес я сурово. – Я и сестры готовы тебе помочь. Если нет, то я найму репетитора.

   Сказав это, я развернулся и, не дожидаясь реакции, решительно двинулся на кухню. Открыв холодильник, я услышал, как хлопнула входная дверь. Это Элио отправился куда-то спустить пар.

ГЛАВА 7

Я сидела на подоконнике и пыталась читать книгу. Ласковое солнышко заглядывало в окно и согревало все вокруг тем утром, грустным для меня. Мне хотелось плакать, и у меня не получалось сосредоточиться на сюжете, от которого еще вчера я не могла оторваться. Наверное, лучше порисовать.

   Я с детства рисовала, особенно в моменты душевного подъема или, наоборот, падения. Это занятие помогало мне усмирить эмоции и нащупать равновесие. Я рисовала много чего, но каждый рисунок неизменно отражал мое настроение. Интересно, что бы я нарисовала сейчас?

   Сегодня утром я обнаружила, что нам с Дамиано не удалось зачать ребенка в свадебном путешествии по Скандинавии. Я так мечтала, что совсем скоро увижу две заветные полоски, а вместо них обнаружила красные пятна, свидетельствующие о том, что я не беременна. Конечно, рано расстраиваться, но я ничего не могла с собой поделать! Мы уже четыре месяца не предохранялись! Да, мы еще до свадьбы начали упражняться, и результат наших тренировок в очередной раз оказался нулевым.

   Мне в голову даже постучалась мысль о том, что вдруг я не могу иметь детей?! Я тут же попыталась прогнать ее из своей головы, чтобы не впасть в депрессию, но именно эта мысль мешала мне сосредоточиться на книге. Ко всему прочему, с утра я полазила по Интернету и совсем впала в уныние.

   Неожиданно раздался хлопок. Кто-то пришел, и я повернула голову в сторону прихожей, машинально посмотрев на часы. Я умела по хлопку двери понимать, кто вернулся домой, и по моим ощущениям это был отец, но он ведь должен работать в тот момент!

   – Чао, amore! – поприветствовал меня папа. Это был именно он.

   – Чао! Ты так рано?! – изумилась я, на миг забыв о своих печалях.

   – Взял работу домой.

   – Ты заболел? – встревожилась я.

   Раньше, когда мы были маленькими, папа часто работал дома, чтобы в нашей жизни присутствовала не только няня. Но в последние годы он работал исключительно в офисе, а дома всецело принадлежал нам. Такое положение вещей могло измениться, исключительно если папа заболевал.

   – Нет. Я встречался с тренером Элио. А поскольку не знал, надолго ли затянется встреча, взял рабочий нетбук с собой, – сказал он со странными нотками в голосе.

   – Что случилось у Элио? – всполошилась я.

   – Скоро он уедет от нас жить в другую страну.

   – Куда?! – воскликнула я потрясенно.

   – В Англию. Ему предложили контракт с очень сильным тренером. Видят в Элио большой потенциал…

   – Даже не знаю, радоваться или грустить. Ты что об этом думаешь?

   – Я, конечно, рад успехам моего ребенка, – лаконично ответил отец. Потом посмотрел мне в прямо глаза, и я прочитала в его взгляде о той тоске, о которой он умолчал.

   – Но ты… грустишь?

   Отец отвел взгляд.

   – Грустить рано. Он уедет не ранее, чем сдаст esami di maturita. Это был мой ультиматум.

   – Вы что, повздорили?

   – Вчера он психанул и где-то шатался допоздна. Сегодня я поехал на встречу с тренером заранее, хотел поговорить наедине. Элио наобещал ему, что сдаст экзамены досрочно, чтобы тот договорился о заключении контракта как можно раньше. Но тренер понятия не имел о том, что у Элио большие проблемы с учебой.

   – Большие проблемы?! – ахнула я. – Впервые слышу!

   – Я тоже впервые это услышал, когда мне позвонила директор лицея и пригласила на встречу с профессором итальянского и латыни, – иронично поведал отец, но в глазах его вспыхнул яркий огонек. Будто папа на мгновение разволновался. Я это почувствовала безотчетно, необъяснимо, без видимых на то причин.

   – Она оказалась вредной профессорессой?

   – Кто, Пьера? – Отец удивленно вскинул голову. Щеки его тронул румянец. – Так зовут профессорессу, – пояснил он, отворачиваясь, и направился в кухню. – Надеюсь, есть чем меня побаловать? – спросил он весело.

   Что-то в поведении отца казалось мне подозрительным. Я никогда не видела такого трепетного волнения в его глазах!

   – Ты голоден? Не обедал?

   – Обедал, но от чего-нибудь вкусного к кофе не откажусь.

   – Садись, я сварю тебе кофе, – предложила я, вытаскивая большую коробку со всевозможными печеньями. – Caffe latte?

   – Ристретто.

   – Нет, папа! Ты испортишь себе сердце! – запротестовала я. – Отчего ты так нервничаешь? Почему столько крепкого кофе?

   Он устало опустился на стул и тяжело вздохнул.

   – У Элио по латыни самый высший балл – четыре, понимаешь?

   Я чуть банку с кофе не выронила.

   – Да он совсем спятил?! – возмутилась я.

   – Именно. Короче говоря, мне еще пришлось убеждать тренера, что в жизни на первом месте экзамены, а потом контракты. Впрочем, он оказался вполне адекватным, хотя достаточно молод, и своих детей у него нет. Он очень далек от мыслей о приоритетах родителей. Но в итоге мы договорились и поставили Элио условие: он поедет в Англию только в том случае, если сдаст экзамены. После того, как я увидел выражение лица моего сына, когда мы ему это сообщили, я почувствовал себя тираном.

   – Брось, папа! Что ты такое говоришь?! Ты ведь заботишься о его будущем! Он тебе спасибо должен сказать!

   – Где ты видела детей, которые говорят родителям спасибо, когда они вмешиваются в их жизнь, исключительно в целях заботы о будущем, и мешают совершить опрометчивый, если не сказать глупый шаг? – горько улыбнулся отец. – Это я еще с благоверным Каролины не встречался!

   – Лично я тебе благодарна за все, что ты сделал, – искренне сказала я, пытаясь припомнить, выражала ли я хоть раз отцу благодарность?

   – Иоле, ты никогда не была проблемным ребенком, – произнес отец устало. – И потом, ты рано повзрослела, вынужденная помогать мне растить двоих детей с не самым спокойным нравом. Мне не приходилось портить тебе жизнь своим вмешательством.

   Это правда. Проблем я ни себе, ни отцу, ни кому-либо другому не доставляла никогда. Лицей я окончила с отличием, в университете тоже учусь хорошо, скоро закончу и тоже с отличием. Во всякие неприятные истории не попадала. Не припомню в целом негативных моментов в нашей жизни. Я просто не находила, что возразить.

   – Не переживай так, папа. Ты вмешиваешься, как вмешался бы любой нормальный родитель! Кто позволит своему ребенку наплевать на образование даже ради блестящей карьеры спортсмена? А что касается Каролины, ты ничего такого и не делаешь. Ты просто хочешь убедиться, что этот парень… мужчина любит ее. Ведь правда?

   Отец странно усмехнулся.

   – Да, пока именно так. А там посмотрим. Но если я обнаружу, что он женат или просто играет с ней, я вмешаюсь, хочет того Каролина или нет! – твердо заявил отец. – Кстати, она тебе что-нибудь говорила на этот счет? – осведомился он, пытливо взглянув мне в глаза.

   – Нет, мы не успели с ней поговорить, – ответила я невинно.

   Это была лишь отчасти правда. Каролина попросила меня узнать намерения отца.

   – Ладно, у тебя-то отчего такие грустные глаза? – неожиданно спросил отец. Как он всегда все видит и чувствует?!

   Я думала, что за день, проведенный в одиночестве, переживу свое разочарование, и никто ничего не заметит. Я собиралась беззаботно сообщить Дамиано, что пока не беременна, потому продолжаем тренировки. Но когда отец спросил меня, вся моя решимость улетучилась. Я почувствовала, как опустились плечи, а к глазам подступили слезы.

   – Ou, Иоле, что стряслось?!

   – Я не беременна. Сегодня у меня начались месячные, – сдавленно сказала я.

   – Мадонна! – всплеснул отец руками, потом встал, подошел ко мне и крепко обнял сзади. – Иоле, глупышка, разве можно расстраиваться из-за того, что не удалось зачать ребенка с первого раза?! Некоторые несколько лет ждут! А ты после первого же месяца плачешь.

   – Нет! Мы уже четыре месяца не предохраняемся! – призналась я.

   Я без всякого стеснения выплеснула на отца свои переживания, будто с подружкой разговаривала. Или с мамой, которой не было до нас дела. Наверное, я так легко раскрывалась отцу, потому что именно он всегда был нашей мамой. Хотя из женщин у нас в жизни присутствовали еще бабушка и няня, но папа был человеком, к которому я шла в первую очередь и с любым вопросом.

   – Вот как? – Он изогнул бровку с доброй иронией в глазах. – Я и не знал, что моя дочь не соблюдает приличий, – попытался он произнести сурово, но во взгляде плясали такие веселые искорки, что я рассмеялась сквозь слезы. – Только это все равно не повод для грусти, мне так кажется, – добавил он, но уже не так уверенно. – Послушай, amore, я не сильно смыслю в этих проблемах. Может, вам стоит обследоваться? Многие пары проверяют свое здоровье перед зачатием. Это нормально.

   – Полагаешь, нам стоит обоим обследоваться?

   – Полагаю, да. Я слышал, что бывают оба здоровые, а вместе не получается ничего, и тогда им предлагают ЭКО или еще что-то в этом роде, – сказал отец. – Но стоит идти вдвоем еще и для того, чтобы время не терять. И потом, видишь ли… Допустим, скажут, что ты здорова… – он многозначительно замолчал. – Для Дами будет большим стрессом, если его заподозрят в несостоятельности. Представь себя на его месте. Я вот, несмотря на троих детей, представил и ужаснулся.

   – А если я окажусь бесплодной? – спросила я, ощутив, как задрожал подбородок.

   – Мамма мия, Иоле! Глупенькая моя малышка, ты уже успела себя накрутить?!

   – Я в Интернете читала…

   – Очень зря! – с упреком в голосе прервал отец. – Зачем?! Никогда не понимал этого: зачем идти на форум и читать, как у кого было? Ну, ладно вы на студенческих форумах сидите, там хоть профессора те же, дисциплины. Но, прости, пожалуйста, ходить и читать, как у людей, допустим, прошла операция на сердце – я этого никогда не пойму! Ведь каждый организм индивидуален!

   – Может, ты и прав…

   – Иоле, позволь только дать тебе совет: не делай из этой ситуации проблему. Пока ничего не произошло. И не стоит выносить мужу мозг, – по-доброму пожурил отец. – Если ситуация тебя так тревожит, скажи это Дамиано честно и предложи обследоваться.

   – Думаешь, он согласится?

   – Дамиано разумный парень и очень тебя любит. Ради тебя, думаю, согласится. Ну, или можешь пойти иным путем. Скажи, что хочешь зачать ребенка по науке: по Луне, созвездиям, диетам и при полном очищении организма.

   – Так он мне и поверит теперь, – хихикнула я.

   – Что, так грязно занимались созданием ребенка в медовый месяц?

   – Папа! – возмутилась я, краснея. Отец рассмеялся. – Но что мы будем делать, если выявится...

   – Мадонна! – прервал он. – Вы, женщины, просто профессионалы в том, чтобы переживать о выдуманных проблемах! – сказал отец, снова обнимая меня. – Как вы умудряетесь так жить? Зачем усложнять жизнь, страдая из-за того, что вы себе предположили, но что, возможно, никогда не произойдет?

   – А если произойдет?

   – Проблемы надо решать, когда они произойдут, cara mia, – снисходительно ответил он. – Я просто не представляю, как решать проблемы, которых нет?

   – У вас, мужчин, все так просто! – воскликнула я, при этом чувствуя, как полегчало на сердце. У меня камень с души свалился после нашего разговора.

   – Жизнь в принципе куда проще, чем кажется, – назидательно сказал отец. – Особенно, если не усложнять ее искусственно и намеренно.

   – Это говорит человек, чья жизнь не так уж и проста...– улыбнулась я.

   – Ты считаешь, мне трудно живется? – Он сделал брови домиком.

   – Не думаю, что вырастить одному троих детей так уж легко, – заметила я, приступая, наконец, к приготовлению кофе.

   – Я не один растил детей. Без тебя я бы не справился, даже учитывая помощь моих родителей и няни, – отозвался он шутливо.

   – Врешь и не краснеешь, – засмеялась я. Отец в самом деле никогда не жаловался, но я-то понимала, что ему было с нами нелегко. – А проблемы, которые тебе приходится решать сейчас с Элио и Каролиной?

   – Пока терпимо, – хмыкнул отец.

   – Но ведь все равно сложно красивому здоровому мужчине жить без женщины! – Я смело посмотрела папе в глаза, впервые сказав нечто подобное.

   – Кто тебе поведал, что у меня не было и нет женщины? – Отец явно был удивлен моей репликой.

   Я снова чуть не выронила банку с кофе, которую ставила обратно в шкаф.

   – У тебя есть любимая женщина?! – в шоке спросила я.

   – О, женщины! Вы видите в наших словах смысл, который хотите видеть, но не который мы вкладываем! Я ничего такого не говорил! Я просто спросил, с чего ты это взяла?

   – Но… Если бы у тебя была женщина, разве ты не привел бы ее в дом?

   – Не думаю, – ответил отец убежденно. – Только в том случае, если бы был уверен, что хочу с ней остаться навсегда, хочу видеть ее матерью своих детей. А приводить каждую, в которую я мимолетно влюбился, не стал бы.

   – И сколько раз ты мимолетно влюблялся? – Меня охватило жгучее любопытство. Мы впервые разговаривали с отцом на эту тему.

   – Не помню.

   – Не знала, что ты такой Дон Жуан. – Я разочарованно покачала головой. Он отшучивался, не хотел раскрываться, а я вся сгорала от желания узнать скрытую от меня сторону жизни моего отца.

   – И это хорошо. А то еще, чего доброго, разлюбила бы меня, – расхохотался он.

   – Не удивлюсь, если ты свел с ума кучу женщин. Ты такой красавчик!

   – Спасибо за комплимент.

   – И я никогда тебя не разлюблю! – сорвалось с моих уст пылкое обещание.

ГЛАВА 8

Наступил праздник, посвященный всем отцам. Ничего особенного, просто в этот день мы всегда устраивали семейный ужин. Если праздник выпадал на выходные, то мы ездили к бабушке с дедушкой по папиной линии, которые живут довольно далеко. А если мы оставались дома, то часто к нам присоединялись соседи. Но в этот раз они неожиданно уехали в отпуск, потому празднование предполагалось в узком семейном кругу.

   Я вернулась из университета и принялась за готовку. Я в самом деле обожала возиться на кухне, изобретать что-нибудь эдакое, а потом краснеть от похвал, которыми меня щедро награждали мои мужчины. С детства я мечтала открыть свою пастиччерию, но пошла учиться на ландшафтного дизайнера. Правда о работе я пока не думала вообще: у меня есть мечта, куда более сильная, и я собралась после ужина поговорить об этом с Дамиано.

   Папа сумел внести в мою душу спокойствие и навести в голове порядок. После того, как я полазила по Интернету, я впала в панику и почти убедилась, что не смогу иметь детей. Там столько ужасов написано, что даже мой оптимизм, с которым я смотрела на жизнь, почти испарился. Зато папиного оптимизма хватило на двоих.

   Вообще, конечно, мужчинам можно только позавидовать. Я всегда удивлялась, с какой простотой они смотрят на жизнь. Даже взять моего отца. Любой впал бы в панику, оставшись один на один с двойняшками. Только укачал одного, как вторая начала верещать так громко, как, наверное, стадион на Лиге Чемпионов не ревет. Одного кормишь, вторая орет. Отложил одного, взял вторую, кормишь, а в это время первый испачкал памперсы – и вот они уже голосят оба. Лично мне казалось, что Элио с Каролиной никогда не спали, а только ели и кричали. Тогда я искренне верила, что мама ушла от нас, потому что не выдержала этого. Я и сейчас так думаю, разница лишь в том, что поначалу я ей сочувствовала, а теперь осуждаю.

   Зато мое сочувствие заставило меня однажды ночью встать и присоединиться к папе укрощать этих крикунов. Когда мама уехала, отец пригласил няню. Хотя нет, поначалу бабушка с дедушкой приехали. Но переселиться жить к нам они не могли: работали и жили далеко, поэтому с нами поселилась няня. Но не сразу! Папа в первые дни просто не мог себе представить, что у нас дома будет жить посторонняя женщина. Поэтому, приходя с работы, он отпускал няню и пытался управиться сам. Мне уже исполнилось семь лет, и я была способна понять, как ему нелегко. Понаблюдав, как он не спит ночами, а потом, пошатываясь и засыпая на ходу, идет на работу, я приняла решение не спать с ним вместе. Тогда стояло лето, в школу мне не нужно было рано вставать, и я вдвоем с папой ходила по комнате и качала Элио. Он был меньше и легче своей сестры. А потом днем я спала с ним в обнимку. Или отсыпалась, когда няня уходила с двойняшками гулять.

   Затем они начали ползать, всегда в разные стороны, а я веселилась, ползая за ними. Встали брат и сестра одновременно, оторвались от журнального столика в гостиной и пошли. В разные стороны, естественно. У меня голова шла кругом от них, но я все равно веселилась, в отличие от моего отца, который страшно нервничал, например, вытаскивая одного из только что политой клумбы в нашем садике, а вторую – из лужи, образовавшейся от перевернутой лейки с водой.

   Вообще, после выхода в сад нашей парочки, казалось, что там пронесся торнадо. Но не выводить детей туда было еще хуже: тогда уже наш дом напоминал жилище после апокалипсиса, а брат и сестра, к тому же, били друг друга всем, что под руку попадало, таскали за волосы и орали так, что уши закладывало. Причем, зачинщицей была Каролина, Элио лишь отбивался. Она и объедала брата, и отбирала у него все. Зато если сверстники обижали Элио, или мы ругали за провинность, Каролина стеной за него стояла и защищала. Я думала, вырастут скала-девчонка и щупленький маленький мальчуган. До определенного периода так и происходило: Каролина была неугомонной, немного пухленькой пацанкой, а Элио – тощий и довольно инертный. Но потом он перегнал Каролину в росте, расширился в плечах, стал уверенным в себе парнем и никому не давал сестру в обиду. А она так и не выросла толком и осталась неугомонной, зато похудела. Кстати, именно поэтому я, в отличие от всех моих подруг, не верю в гороскопы и вышла замуж за парня, не подходящего мне ни по одному созвездию: наши двойняшки родились с разницей в пару минут, а это две настолько разные личности, что даже день и ночь переплюнули в своей непохожести.

   Короче говоря, наша жизнь была полна комичных эпизодов, и я страстно хотела иметь детей-двойняшек, едва вырасту. Когда однажды я сказала о своем желании отцу, он посмотрел на меня, как на пришельца, а потом отстраненно изрек что-то вроде: «Подожди, когда они вырастут, и ты оценишь масштабы всех трудностей». Он сделал ударение на слово «всех», только я не поняла, что он имел в виду. Что может быть сложнее в случае с двойняшками, чем тот период, когда она начали ходить и всегда в разные стороны? Короче говоря, я по-прежнему хочу двоих детей, но поэтапно.

   – Чао! – В кухню впорхнула моя сестра.

   – Чао!

   – Что затеяла? – поинтересовалась она, хватая лимонное печенье с большой тарелки.

   – Каролина! Они даже не остыли! – с укором воскликнула я.

   – Ничего, мне и такие нравятся, – заявила она невинно. – Ты ведь знаешь, когда я нервничаю, то постоянно хочу есть.

   – С чего ты нервничаешь?

   – С того, что познакомлю отца со своим парнем. Ты нервничала, когда знакомила папу и Дамиано?

   – Память у тебя не лучше, чем у подноса. – Я покачала головой, украшая pasticcio из фарша и овощей листиками шалфея. Оно выглядело так аппетитно, что я с опаской покосилась на голодную сестрицу. – Забыла, что это папа познакомил меня с Дамиано? Они ведь работают вместе.

   – Он специально тебя с ним познакомил?

   – Специально для чего?

   – Не знаю… Чтобы найти подходящую пару.

   – Наш отец никогда не отличался средневековыми замашками, – проговорила я с упреком.

   – Я тоже так думала, но когда он негативно отреагировал на то, что Джорджо старше меня на двадцать два года, я засомневалась в его современном подходе, – изрекла она, хрустя вторым печеньем.

   Я молча убрала со стола тарелку с печеньями и придвинула к ней кусочки красных апельсинов, которые не использовала, создавая фруктовую композицию.

   – На мой взгляд, любой отреагировал бы на подобную разницу в возрасте не очень позитивно.

   – И ты туда же?! Ты, моя любимая сестричка, которая всегда меня понимала, тоже осуждаешь?!

   – Каролина, мы это уже обсуждали! Я тебя не осуждаю. Впрочем, папа тоже.

   – Я так боюсь, что он что-нибудь скажет, и Джорджо психанет и уйдет!

   – Он что, очень психованный? – Я удивленно взглянула на сестру.

   – Нет. Но от такого я бы психанула.

   – От чего «такого»? Еще никто ничего не сказал, – напомнила я, улыбаясь тому, как Каролина придумала что-то и уже отреагировала. Она всегда была такой: порывистой и резкой в своих действиях и суждениях.

   – Увидит, что папа негативно настроен, психанет и уйдет.

   – Папа не настроен негативно, – постаралась я успокоить сестру. – Но, mia cara, если твой парень при любой трудности психует и убегает и не собирается бороться за тебя, тут уж прости, но зачем тебе такой нужен: мужчина, который в сорок ведет себя, как подросток?

   – Я люблю его и буду защищать! – заявила Каролина, сердито сдвинув брови.

   – Как он, кстати, отреагировал на твое приглашение? – полюбопытствовала я.

   – Был шокирован. Но я его упросила.

   – То есть он не хотел приходить?

   – Не особо. Не понимал, зачем это нужно. Но я сказала, что иначе папа будет тревожиться.

   Странно, что мою сестру это заботило. Она никогда не предупреждала, что задерживается, и относилась наплевательски к тому, что мы можем беспокоиться за нее. Я действительно была изумлена, что в ситуации разногласия с отцом она все же настояла на знакомстве, и терялась в догадках, что бы это значило? Может, и у нее зародились сомнения относительно намерений ее парня?

   К счастью, в этот момент у входной двери послышался шум, и нам пришлось прекратить разговор. Вскоре на пороге появился Дамиано, а вслед за ним – отец.

   С полчаса мы обменивались новостями. Когда я уже начала думать, что наш гость испугался и решил не приходить, в дверь позвонили. Каролина подпрыгнула и ветром помчалась в прихожую. Я же переглянулась с Дамиано, потом попыталась поймать взор отца, но он был неуловим.

ГЛАВА 9

Через несколько мгновений в гостиную вернулась моя сестра под руку с мужчиной.

   – Это Джорджо, – представила Каролина. – А это моя сестра Иоланда, ее муж Дамиано и мой папа Амато, – назвала она нас по очереди, заметно нервничая. От возбуждения ей не стоялось на месте, и она мне напомнила ту маленькую непоседу, которой была в детстве.

   Джорджо выглядел невероятно напряженным. Вся его поза говорила о том, что он натянут, как струна скрипки, готовая лопнуть. Казалось, он даже побледнел, хотя, возможно, просто имел светлую кожу, или освещение нашей гостиной делало ее такой.

   Я с замиранием сердца посмотрела на отца. Он держался отлично: никакого негатива, никакой подозрительности во взгляде, никакой натянутости в приветливо протянутой для пожатия руке. Никакого следа предвзятости.

   – Чао, – поздоровался Джорджо, пожимая руку отцу Потом обменялся рукопожатием с моим Дамиано, затем со мной. Я улыбнулась ему открыто и с симпатией.

   Джорджо выглядел моложе сорока лет, возможно, за счет своей подтянутой фигуры. Ведь у многих мужчин его возраста фигура «плыла» от малоподвижного образа жизни при гастрономическом невоздержании, и они выглядели старше иной раз лет на десять. А вообще, Джорджо очень напоминал моего отца. Мне даже пришло в голову, что Каролина поэтому неосознанно выбрала именно этого мужчину в качестве объекта для любви.

   Правда мой папа выглядел куда более уверенным в себе, решительным, даже беспечным. Джорджо, напротив, казался тревожным, замкнутым. И глаза у него были грустными. Именно грустными, даже какая-то обреченность сквозила в самой глубине его взгляда, почти невидимая, но у меня сжалось сердце, когда я уловила ее.

   Я, как и отец, ожидала увидеть зрелого мужчину, который ищет молодую девчонку, чтобы самоутвердиться за счет ее молодости. А увидела мужчину, который, похоже, был ранен и искал утешение, возможно, временное. Конечно, я не хотела, чтобы моя младшая сестренка становилась для кого-то временным утешением, но ведь могло и так сложиться, что между ними вспыхнуло настоящее чувство…

   Чтобы прервать неловкое молчание, отец пригласил всех к столу, и я, спохватившись, метнулась на кухню за закусками, которые дожидались в холодильнике. Дамиано пошел вслед за мной, чтобы помочь.

   – Что скажешь о парне Каролины? – тихо спросил он.

   – За пару минут сложно составить мнение, – ответила я, вытаскивая из холодильника деревянную доску с сырной нарезкой.

   – Что-то есть в нем неуловимое… – проговорил Дамиано задумчиво.

   – Что именно?

   – Драма. Мне кажется, он таит какую-то драму.

   Вот. Мы с Дамиано часто, не сговариваясь, мыслили одинаково. Это родство душ нас связало с первых встреч.

   – Ты тоже уловил?! – спросила я, тем не менее, потрясенно.

   – И ты заметила? – удивился он, потом хмыкнул: – Прости, amore, на первый взгляд, он мне кажется хорошим парнем, но я не думаю, что он в самом деле любит твою сестру. Когда мужчина любит, он ведет себя по-другому.

   – Как? – с интересом спросила я, застыв перед открытым холодильником и глядя на Дамиано.

   Глаза его вдруг засмеялись, а потом и губы растянулись в улыбке.

   – Я тебе после ужина в спальне доходчиво объясню. А пока идем, не стоит оставлять их одних, – и прежде чем я успела схватить полотенце, чтобы стегнуть его (любя) по спине за извечное подшучивание, Дамиано танцующей походкой, смеясь, покинул кухню.

   Поначалу воздух в нашей столовой, казалось, готов был заискриться от напряжения, но вкусная еда и непринужденный разговор, который завели мой отец и Дамиано и в который вовлекли Джорджо, в итоге сделали свое дело: за столом завязалась дружеская беседа, и обстановка разрядилась. Джорджо поведал, что уже десять лет назад основал туристическую фирму, которая стала чуть ли не самой успешной в Перудже. Мы все клятвенно пообещали, что обратимся к нему, как только соберемся в очередное путешествие. Джорджо расслабился, а Каролина сияла, как начищенный подсвечник. Правда, едва Дамиано попросил у него визитку, моя сестра не позволила Джорджо даже рта раскрыть, заявив, что когда кто-то из нас соберется в путешествие, тогда она непременно свяжет нас с фирмой. Это меня озадачило. Каролина не хотела, чтобы у нас была возможность пообщаться с Джорджо без нее...

   – Где я могу покурить? На улице? – спросил Джорджо, после того, как закуски были съедены, и я вознамерилась водрузить на стол жарящееся в духовке блюдо.

   Мое сердце замерло, и я метнула скользящий взгляд на отца, а затем воззрилась на Каролину. Мы обе прекрасно знали, что отец, насколько бы современным родителем он не был, не одобрял курения. Если сейчас он съязвит, обстановка в гостиной моментально накалится.

   – Я провожу тебя, – доброжелательно сказал отец, поднимаясь.

   – Не волнуйся, папа, я сама провожу Джорджо в сад! – вскочив, предложила Каролина.

   – Ты разве куришь? – Отец вопросительно приподнял бровь.

   – Нет… – растерялась Каролина.

   – Помоги лучше Иоланде принести чистые тарелки, – сказал он снисходительно, всем своим видом показывая, что возражения не принимаются.

   Потом я уловила, как он посмотрел в глаза Дамиано, и тот едва заметно кивнул. Я поразилась их молчаливому диалогу, несмотря на то, что всегда знала об их очень хороших отношениях. Но не настолько же?! Хотя, наверное, совместная работа дала свои плоды…

   Каролина не посмела противоречить и с мрачным видом последовала за мной, а отец с Джорджо вышли в сад.

   – Зачем папа пошел с Джорджо?! – зашипела Каролина. – Что за гадость он хочет ему сказать?

   – Брось, Каролина, не будь такой негативной!

   – Не понимаю, чем Амато заслужил подобных подозрений? – спросил Дамиано, появившийся на пороге кухни с огромным грязным блюдом в руках.

   – Если только он заставит Джорджо бросить меня, я уйду из дома! – процедила сестра сквозь зубы, не ответив на наши реплики.

   – Эх, молодость, – прокомментировал Дамиано. – Чуть что – сразу крайние действия.

   – А ты что предпринял бы, если бы мой отец запретил тебе жениться на Иоле? – Каролина обернулась к нему с самым сердитым видом.

   – Ты собралась замуж?! – изумился Дамиано.

   – Пока нет! – отрезала Каролина.

   – Тогда к чему твой вопрос?

   – Ну, хорошо, если бы он запретил тебе общаться с Иоле? – смилостивилась моя сестрица.

   Я с любопытством посмотрела на Дамиано. Ситуация, конечно, являлась трудно вообразимой, учитывая его отношения с моим отцом, но я всегда была немного фантазеркой и любила придумывать разные сюжеты развития событий. За секунду я уже успела перекроить нашу историю любви.

   – Постарался бы понять причины и найти решение, – пожал плечами Дамиано. – Но при первой же трудности уйти из дома… Так я точно не стал бы действовать.

   Каролина обиженно надула губки. Она всегда так делала, если кто-то не разделял ее мнения. Синие глаза при этом гневно сверкали.

   – Прекрати, Каролина! – засмеялась я. – Не верю, что папа скажет ему что-то неприятное!

   – Согласен. Амато очень тактичный человек, – поддержал Дамиано.

   – И то, что он хочет поболтать с твоим другом с глазу на глаз, нормально, – добавила я.

   – О чем им говорить?! – взвилась Каролина.

   Я подозрительно за ней наблюдала. Ее нервозность начала меня беспокоить. Из-за чего она так нервничает? Уж не женат ли Джорджо в самом деле? Или скрывает еще что-то в этом роде?

   – Не понимаю, отчего ты так нервничаешь? – озвучил мои мысли Дамиано. – У твоего возлюбленного есть, что скрывать?

   – Нет! Нечего ему скрывать! – горячо заверила Каролина. – Только разницу в возрасте!

   – Ну, этот факт уже известен, – философски заметил Дамиано.

   Я вынула из духовки pasticcio и передала Дамиано. Тот, оставляя за собой умопомрачительный ароматный шлейф, прошествовал в столовую, а я вытащила из шкафа стопку чистых тарелок. Бросив подозрительный взгляд на свою сестру, я отправилась вслед за мужем. Мне в самом деле казалась крайне подозрительным такое беспокойство на пустом месте. Хотя, наверное, Каролина просто накрутила себя и придумала свое развитие событий. Как сказал папа, мы, женщины, в этом профессионалы.

   Мы уже все расставили на столе, а отец с Джорджо не возвращались. Каролина сидела, будто на ее стуле была намазана горчица, которая жгла ей пятую точку: она ерзала, перекладывала ногу на ногу, крутилась и что-то жевала. Ума не приложу, как с привычкой вечно что-то жевать, она оставалась такой худышкой?

   Наконец стеклянная дверь, ведущая на террасу, отворилась, впуская в теплую столовую вечернюю свежесть, и заставила нас моментально замолчать. Сначала вошел Джорджо, за ним следом – отец. Мы все трое молча воззрились на них. Но оба, как ни в чем не бывало, прошествовали к своим местам. В доме играла музыка, может, поэтому они не заметили, что воздух от напряженного молчания потрескивал.

   – О, мое любимое pasticcio, – потирая руки, изрек папа. – Могу накладывать?

   – Да-да! – спохватилась я и взяла лопатку. Потом снова посмотрела на отца. Вид у него был совершенно непроницаемым. Джорджо тоже не сильно изменился, только во взгляде появилась легкая задумчивость.

ГЛАВА 10

Когда мы с Джорджо вышли на террасу, нас тут же окутал свежий аромат весеннего вечера. Город уже укрылся темно-синим сумеречным одеялом, позолоченным желтыми фонарями. Где-то вдали сверкала бледная луна, поливая своим серебряным холодным светом холмы, раскинувшиеся вокруг Орвието.

   Стояла тишина, и лишь с пробегающей мимо дороги доносился редкий шум мотора. Наш городок очень маленький, живет своей тихой размеренной жизнью, и ажиотаж создают исключительно туристы: те ценители нашей страны, которые интересуются культурой и старинной архитектурой. Но гости Орвието бродят по мощеным улочкам исторического центра, а за его пределами остается тихо-тихо. Прохладным весенним вечером жители сидят в своих уютных домах, ужинают, смотрят телевизор, читают книгу или зависают в соцсетях. Мы обитаем на самой окраине Орвието и любуемся оливковыми садами наших соседей и умбрийскими холмами. Правда в тот час холмы потонули в ночной мгле, убаюканные умиротворяющим покоем, и стали невидимыми.

   Я плотно затворил за собой дверь, чтобы исключить из беседы любопытные уши, и надеялся, что Дамиано отлично понял мою молчаливую просьбу не позволить Каролине подслушивать. Джорджо глубоко втянул носом бодрящий воздух. Наверное, хотел набраться сил, чувствуя, что не красоту природы я собрался с ним обсуждать.

   – В городе живешь? – осведомился я.

   – В самом сердце Перуджи.

   – Наверное, у вас там не так тихо и темно? – предположил я с улыбкой.

   – Да, там жизнь кипит допоздна. Такая тишина, как у вас, завораживает… – проговорил он, вздыхая.

   Какой романтик! Вообще, человек, способный оценить красоту окружающего мира, даже если мир этот погружен в благоговейную тишину и непроглядную темень, уже вызывал мою симпатию. Романтики, по моим наблюдениям, имеют тонкую и чувствительную душу, не способную плести коварные замыслы. Они не причиняют боль другому умышленно, а только если невольно. Хотя, разумеется, меня не устраивало, чтобы кто-то причинил боль моей девочке, даже невольно.

   – На самом деле, я не курю и курение не одобряю, – проговорил я вполне дружелюбно. – Но если тебе очень надо, кури, только на меня не дыми.

   – Я тоже курю редко, по обстоятельствам, – отрывисто ответил Джорджо.

   – Плюс в твою копилку, – хмыкнул я. – Я хотел задать тебе пару вопросов.

   – Представляю… – проговорил Джорджо флегматично, засовывая в карманы руки и так и не достав никакой сигареты. Может, он вовсе и не имел их с собой и курить не собирался, а решил выйти на улицу, чтобы перевести дух? – Хочешь узнать, какие игры я затеял с твоей дочерью, – произнес он утвердительно, без тени сомнения.

   – Ты очень проницателен, – оценил я без иронии.

   – Я ни во что не играю. Мне просто хорошо с ней, – ответил он с вызовом.

   – Ах, хорошо… – протянул я, теперь уже с трудом сдерживая сарказм. Внутри меня начала подниматься волна негодования, когда я представил, что скрывается за этими словами…

   – Нельзя заведомо считать человека stronzo (с итал.: сволочь; эгоистичный человек, думающий только о себе и своих потребностях и не думающий о чувствах других) только потому, что он в сорок лет влюбился в столь молодую девушку, – сказал Джорджо с ноткой боли.

   – Я и не считаю тебя stronzo. Я только не могу понять, что может быть общего у сорокалетнего мужчины и восемнадцатилетней девушки? Это две разные эпохи.

   – Любовь не руководствуется подобными критериями.

   – Любовь… – повторил я немного насмешливо. – Ты знаешь, что такое любовь?

   В свете, льющемся из гостиной, я увидел, как Джорджо стиснул челюсти, а в глазах блеснул странный огонек, значение которого я не смог интерпретировать.

   – Бесполезный вопрос, если ты заранее убежден, что я не знаю, что такое любовь, – произнес Джорджо холодно.

   – Я убежден только в том, что меня зовут Амато. А спросил, потому что совсем тебя не знаю и лишь хочу услышать ответ.

   Джорджо мне определенно нравился. Он не бросился убеждать меня в высоких чувствах и доказывать их вечность. Он не пытался разыграть передо мной сумасшедшую любовь к моей дочери. Он был таким, каким был.

   – Да, я знаю, что такое любовь, – ответил он отрешенно.

   По необъяснимым причинам я был готов поклясться, что он в самом деле знает. Но у меня создалось ощущение, что та любовь еще не прошла.

   – Любовь закончилась?

   – Да, закончилась! – подтвердил он слишком резко и поспешно и посмотрел мне прямо в глаза. – Это плохо, правда? Я так и вижу, как ты хочешь сказать, что и эта любовь тоже закончится?

   Он напоминал раненого волка, который огрызается, чтобы увернуться от новых ранений.

   – Понятия не имею. Невозможно делать прогнозы для любых отношений, – сказал я, искоса следя за его реакцией. Но он молчал, неподвижно застыв, плотно сжав губы и устремив взгляд в неведомую даль. – Ты любишь Карлину так сильно, что готов жениться?

   – Жениться?! – испугался он. – О чем ты говоришь?! Мы с твоей дочерью познакомились месяца три назад. Никто не думает о свадьбе через три месяца!

   В этом он был прав.

   – Но и говорить о любви через три месяца тоже рано. Между влюбленностью и любовью целая пропасть.

   – Что ты хочешь? Чтобы я оставил твою Каролину? – спросил он жестко.

   Да, я хотел именно этого. Но я не смел вершить человеческие судьбы. Джорджо казался мне хорошим человеком, со своей драмой, возможно, но хорошим. Ведь в самом деле существуют пары с очень большой разницей в возрасте, которые находят свое огромное счастье в таком союзе. Я не имею права решать такие вопросы.

   И потом, я прекрасно понимал, что требовать от Джорджо, чтобы он оставил мою дочь в покое, бессмысленно. Неизвестно, к чему это приведет. С Каролиной я должен действовать осторожно и тактично, чтобы не толкнуть ее в бездну необдуманных шагов, которые сломают ей жизнь. И нам всем, кто ее любит, кстати, тоже. Она совершеннолетняя и может идти, куда хочет, но если она уйдет в никуда, как сложится ее жизнь? И потом, я понятия не имел, как поведет себя Джорджо. Если я попрошу его бесследно исчезнуть из нашей жизни, он исчезнет? Или он расскажет все Каролине и исчезнет вместе с ней?

   Мозг мой начинал вскипать, пока я смотрел в холодную весеннюю ночь.

   – Если между вами любовь, конечно, я не хочу этого, – произнес я тихим и чужим голосом. Мне до сих пор претила мысль, что моя маленькая дочь может выйти замуж за мужчину моего возраста. – Проблема в том, что я вовсе не уверен, что это любовь, – признался я честно.

   – И какие доказательства ты хочешь? – Глаза Джорджо зажглись искренним любопытством.

   – А какие ты можешь предоставить? – с интересом спросил я.

   – Любовь не доказывают, это не теорема. А если что-то и способно доказать ее, то только время.

   Надо признать, он отличался мудростью. Еще один плюс в его копилку. Мадонна, я пока лишь плюсы и нашел! Которые перевешивал его возраст...

   – Объясни мне, как так случилось, что ты до сих пор не женат? Почему ты расстался с той, которая научила тебя любить? – спросил я.

   Я почувствовал, как Джорджо вздрогнул всем телом и бросил на меня затравленный взгляд. Я ощутил себя бессердечным негодяем, вознамерившимся воткнуть нож в свежую рану.

   – Это тебя не касается, – отрезал Джорджо неожиданно сурово.

   – Речь о моей дочери. И меня это касается, – возразил я сдержанно, хотя готов был вспылить. – Я не хочу потом узнать, что ты женат и с тремя детьми. Потом, когда моя дочь окажется беременной, например.

   – Я не женат. И детей не имею. Можешь проверить в соответствующих государственных инстанциях, – произнес он сухо. И опять это странное выражение в глазах! – Мне нечего скрывать, я абсолютно свободен и не имею никаких обязательств. Ни перед кем.

ГЛАВА 11

– Дами, я хотела поговорить с тобой, – начала я робко, волнуясь, после того, как мы наконец остались вдвоем в нашей спальне.

   – А я думал, ты хочешь, чтобы я объяснил тебе, как ведет себя мужчина, который страстно любит свою женщину… – отозвался он игриво, хватаясь за край моей футболки.

   – Это тоже, но потом, – ответила я, задумавшись над тем, захочет ли мой муж объяснять это после того, что я собиралась сказать.

   – Есть что-то более важное? – удивился Дамиано.

   – О, ты не представляешь насколько! – заявила я воодушевленно.

   – Ты что, беременна?! – Его глаза загорелись радостью.

   Мое сердце сорвалось и полетело вниз. Дамиано так обрадовался, и теперь мне предстояло погасить этот огонь. Я в отчаянии посмотрела на него.

   – Как раз наоборот… – сказала я понуро.

   – А…В этом месяце ничего не получилось? – уточнил он, и я с огорченным видом помотала головой. – Ну, не расстраивайся, amore! – Дамиано обнял меня за плечи. – Какие наши годы…

   Потом прикоснулся нежным поцелуем к моей шее. Волоски его усов приятно покалывали, а жаркие губы буквально обжигали мне кожу. Я почувствовала, как мурашки помчались от шеи к плечу и позвоночнику. Сбежав вниз, они рассыпались волнующей негой, и все мое тело пронзила до изнеможения приятная дрожь. Я начала плавиться под его губами…

   Как я сумела вырваться из плена накатывающей страсти, я так и не поняла, но вспомнив, что хотела поговорить с Дамиано о чем-то важном, увернулась и заглянула в его темные глаза.

   – Дами, пожалуйста! – Я умоляюще сложила у груди руки. – Нам надо поговорить…

   Он нахмурился. Я прекрасно видела, как сначала он не собирался отступать и отвлекаться, но потом все же остановился.

   – Это меня уже пугает. Я слушаю.

   – Ничего страшного… Но меня очень тревожит… – начала я сбивчиво, – … что уже четыре месяца мы не можем зачать ребенка.

   – Разве это много?

   – У многих получается с первого раза.

   – Но у многих – спустя годы. Меня родители ждали пять лет.

   – Я не хочу столько ждать! – воскликнула я, ужаснувшись такой перспективы.

   – Какая нетерпеливая, – хмыкнул Дамиано. – Но что другое нам остается?

   – Мы можем сходить и обследоваться.

   – Зачем?! – Он недоуменно воззрился на меня, расширив глаза.

   – Чтобы быть уверенными, что с нами все в порядке! – пылко ответила я.

   Несколько мгновений Дамиано продолжал все так же недоуменно рассматривать меня. Было видно, что он никак не предполагал когда-нибудь оказаться в подобной ситуации. И что он в принципе не задумывался о таком развитии событий.

   – Хм… Разве есть какие-то предпосылки считать, что с нами что-то не в порядке?

   – Да! У нас четыре месяца не получается зачать ребенка! – сказала я, убежденная, что это очень веская причина.

   – Иоле, мне кажется, ты слишком близко принимаешь к сердцу тот факт, что у нас не получился ребенок с первого раза, – проговорил он серьезно, и я испугалась, что за этими словами последует категорический отказ обследоваться. – Ты очень хочешь стать мамой, и я прекрасно понимаю твои переживания из-за того, что твоя мечта не сбывается так быстро. Поверь мне, я тоже страстно хочу исполнить твое желание и сделать тебя самой счастливой на свете, но на мой взгляд, ты торопишься с выводами и с решением проблемы, которая еще не существует.

   – Может быть… – поникла я. Но потом вскинула голову, готовая с новой энергией уговаривать его. – С другой стороны, обследоваться всегда полезно! Очень многие пары делают это намеренно, чтобы проверить свое здоровье, вылечить возможные неявные болезни, начать вести здоровый образ жизни, чтобы зачать здорового малыша!

   – Да, я слышал о таком… – Он задумчиво потер подбородок. – Но перспектива мотаться по врачам меня совсем не воодушевляет, – сказал Дамиано натянуто.

   Я вспомнила слова отца о том, что не стоит выносить мужу мозг. Похоже, я уже умудрилась сильно напрячь его, надо было срочно спасать ситуацию.

   – Боишься, что врачи начнут щупать тебя, за что им вздумается, – хихикнула я.

   Дамиано сначала одарил меня возмущенным взглядом, но потом нервно улыбнулся.

   – Именно, – подтвердил он. Я попала в самую точку! – Видишь ли, для нас такие походы совсем не то же самое, что для вас походы к гинекологу.

   – Откуда ты знаешь, как мы ходим к гинекологу? – осведомилась я иронично.

   – Вы к нему ходите регулярно и привычны. А мы ходим к подобному врачу только с проблемами.

   Никогда не думала, что для мужчин такой поход – настолько страшное событие, но весь вид Дамиано служил этому неопровержимым доказательством. Мне очень хотелось пошутить, но я чувствовала, что не стоит. Слишком деликатная тема.

   – Да, но мы идем не с проблемой. Мы просто хотим обследоваться и сдать все анализы.

   – И что дальше? – спросил Дамиано.

   Я растерялась. Отец уже настроил меня, что не стоит решать проблемы, пока их нет, поэтому я запрещала себе даже думать о том, что у нас выявят неполадки со здоровьем.

   – Я не знаю, Дами. Если все нормально, то будем просто интенсивней упражняться. А если нет, в зависимости… Существует ЭКО. Но чем раньше мы об этом узнаем, тем лучше!

   – ЭКО… – повторил он эхом. Полагаю, он точно не знал, в чем оно заключается, но предположения омрачили его взгляд.

   – Дами, а если я… – я замолчала, потому что внезапно защипавшее горло не позволило продолжить.

   – Что? – Дамиано с тревогой посмотрел на меня.

   – Если я не могу иметь детей, ты меня бросишь? – выпалила я на одном дыхании.

   – Мадонна! Что ты такое говоришь, Иоле! Конечно, нет! – с этими словами он порывисто прижал меня к груди. – Иоле, давай не будем думать о плохом, прошу тебя! – взмолился он. – Ничего ведь не случилось, а ты уже такую драму надумала! Будем решать проблемы по мере их поступления, хорошо?

   Он взял мое лицо в свои горячие ладони и принялся целовать мои глаза, которые, я это чувствовала, наполнились слезами. Я с наслаждением отдавалась его ласке. В его поцелуях стремительно распалялась страсть.

   – Ты согласен? – уточнила я, пока мы не упали в море любви.

   – С тобой – на все… – прошептал он, видимо, уже не сильно отдавая себе отчет в том, что обещает. Но я, конечно, не забуду обещания, данного в пылу страсти, и завтра же запишусь на обследование.

ГЛАВА 12

Утром я отправилась в Перуджу: наведаться в университетскую библиотеку, а потом встретиться с профессором, консультирующим меня по дипломному проекту. После я собиралась заскочить к нашему семейному терапевту и взять направление на обследование. Но по дороге обратно я встряла в длиннющую пробку, впрочем, меня это даже порадовало. Мне требовалось привести в порядок мысли, прежде чем возвращаться домой.

   А все потому, что выйдя из университета, я столкнулась с Кристианом. Мы учились с ним в старших классах лицея. Однажды он появился на пороге аудитории, и я влюбилась в него. Да, вот так сразу, с первого взгляда.

   Я тогда сидела за партой одна, поскольку моя подруга отсутствовала из-за болезни. Кристиан сел рядом и так и остался рядом на два года. Но исключительно в роли друга. Мы с ним очень сблизились, но он никогда не видел во мне девушку своей мечты. А я молчала о чувствах, бушующих в моей груди, и тихо страдала, когда он доверительно рассказывал мне о своих похождениях.

   Я была без ума от Кристиана, от его проникновенного взгляда медового цвета глаз, от его кудряшек, что непокорно падали на лоб, от его очаровательной улыбки с ямочками на щеках. Он был воплощением моего мужского идеала: притягательный, харизматичный, артистичный, душа любой компании. Он излучал позитив, искрил смехом, знал кучу интересностей и пел так, что у меня мурашки по коже бежали от его голоса. А еще Кристиан умел вдохновленно играть на скрипке и электрогитаре, что только усиливало мой восторг.

   Но между нами так и не вспыхнула искра влюбленности. Я очень долго мирилась с ролью лучшей подруги и даже наслаждалась ею, поскольку это позволяло мне беспрепятственно быть возле него повсюду. Мы были неразлучны: я, он и моя лучшая подруга Джулия.

   Каплей, переполнившей мое терпение, стал их роман с Джулией. Да-да, с той самой, которую он потеснил с моей парты. Мы все вместе готовились к экзаменам у нее дома, поскольку она жила прямо напротив лицея. Я всегда была уверена, что и к ней Кристиан питает исключительно дружеские чувства. Но в ночь перед экзаменами он рассмотрел в ней любимую девушку. Они начали целоваться прямо у меня на глазах! И я ушла. Потом я узнала, что они провели бурную ночь, пока я рыдала в подушку, а после получения аттестата зрелости вдвоем уехали в Перуджу. В смысле, они поступили на один и тот же факультет, сняли квартиру в Перудже и стали жить вместе.

   Что сделала я? Самоустранилась. Они оба пытались поддерживать со мной близкую дружбу, даже более близкую, чем раньше, и они с двух сторон принялись жужжать мне в оба уха о своей любви. Это было невыносимо, и я однажды поссорилась с моей подругой, выкинула сим-карту и купила новую. Я боялась, что рано или поздно они приедут ко мне домой мириться, но этого не случилось. В университете мы не пересекались, потому что наши факультеты находились совершенно в разных районах города.

   Два года я ни в кого не влюблялась, а только рьяно училась. А потом однажды пришла на работу к отцу – и с первого взгляда влюбилась в Дамиано. Кристиан почти тут же бесследно стерся из моих мыслей, и любовь к нему осталась одним из воспоминаний о юношеских глупостях. В редких случаях предаваясь ностальгии о лицее, я краснела от стыда за свои наивные чувства.

   Сегодня я вышла из дверей ставшего родным корпуса факультета ландшафтного дизайна и поспешила к своему маленькому фиату, когда меня окликнул мужской голос. Давно забытый, в отличие от этого варианта моего имени:

   – Ланда-Панда! Ты что тут делаешь?!

   Я подняла глаза и увидела его: по-прежнему красивого, с непослушными кудряшками и ямочками на щечках, которые правда с трудом проглядывали сквозь щетину. Но я-то угадала, что они там есть, я ведь помнила их, как оказалось, преотлично. Кристиан возмужал, повзрослел и, пожалуй, похорошел. Мечта! Впрочем, не моя.

   – Чао, Крис! – улыбнулась я непринужденно. – Я учусь в этом корпусе. А ты какими судьбами здесь?

   – Я… восстанавливаюсь, правда на другой факультет.

   – А… – Я растерялась и усиленно соображала: он, получается, прервал учебу по каким-то причинам? Мне хотелось расспросить, как сложилась его жизнь, реализовал ли он свою мечту создать рок-группу, но я молчала и, как дурочка, разглядывала его, будто диковинку.

   – Я работаю и живу здесь, – добавил он.

   – Окончательно перебрался в столицу (Имеется в виду столица региона Умбрии, Перуджа. Орвието тоже расположен в Умбрии)?

   – Давно уже, – хмыкнул он. – Как ты поживаешь, Ланда-Панда?

   Мамма мия, это прозвище, которым Кристиан наградил меня сразу, как только узнал мое имя, царапало душу! Воспоминания стремительно поглощали меня в свой опасный водоворот, сотканный из сильных переживаний, ярких эмоций, безответной любви и самозабвенной дружбы моей юности. И огонек, который светился в устремленных на меня глазах Кристиана, будоражил кровь.

   – Я – отлично! Недавно вышла замуж, – поведала я, радостно улыбнувшись. На мой взгляд, правильно сразу внести ясность.

   Кристиан изменился в лице. На миг, но изменился. Будто вдруг произошло затмение. В глазах его мелькнуло глубочайшее разочарование, которое не ускользнуло от меня.

   – Неужели? – воскликнул он. – Жаль…

   – Жаль?!

   – В смысле… Жаль, что… – Он судорожно пытался объяснить свою реакцию: – Жаль, мы были такими друзьями, а потом ты исчезла, и мы больше не встречались. И я ничего не знал о тебе, не поздравил мою Панду с бракосочетанием… – Он улыбнулся, но криво.

   – Исчезла?! – Внутри меня заклокотало возмущение, а это нежное «мою Панду» только распалило мое негодование. – Вовсе я не исчезла! Я все это время жила в том же доме, адрес которого вы с Джулией прекрасно знали!

   Хотел бы найти меня, нашел бы. Этого я, разумеется, не сказала, но подумала. Я ведь поссорилась со своей подругой, не с ним, но он тоже перестал со мной общаться. Конечно, я сменила номер телефона. Но не адрес!

   – Да… И этого мне тоже жаль… – печально признал он.

   Я не поняла, о чем именно он сожалел, и чувствовала, что лучше не стоит это выяснять. Мне вообще следовало убежать от него самым кратчайшим путем, а я стояла на ступенях и с увлечением рассматривала своего бывшего идола. Нет, я не была по-прежнему в него влюблена, но встреча меня взволновала.

   Пожалуй, он изменился. Исчезла беспечность, беззаботный взгляд превратился в отчужденный и закрытый, но даже сквозь отпечаток болезненных жизненных разочарований ярко сияла искорка харизмы.

   – Вы по-прежнему... с Джулией? – спросила я осторожно и почему-то затаила дыхание, будто от ответа зависело что-то важное.

   – Нет. Мы давно расстались.

   Вот и я говорю: мог бы найти меня, если хотел бы. С другой стороны, хорошо, что он этого не сделал, иначе, возможно, я не встретила бы моего Дамиано. Все, что происходит, к лучшему. В отличие от Кристиана, я была счастлива.

   – Понятно.

   – Выпьем кофе? Поболтаем? – предложил Кристиан с воодушевлением. – Мы не виделись целую вечность! Думаю, у нас есть много, что рассказать друг другу.

   Я не на шутку испугалась такой перспективы и решительно отказалась:

   – Я спешу, мне еще надо заехать к доктору. Извини, может, в другой раз, – смягчила я тон. Мне отчаянно не хотелось, чтобы он понял истинную причину моего отдаления после окончания лицея.

   – Жаль… – в который раз произнес Кристиан. Такое ощущение, что его жизнь превратилась в сплошное сожаление. – Оставишь мне свой номер телефона?

   Зачем?! Меня охватил нешуточных страх. Я замужем теперь и не должна встречат

   ься с другими мужчинами!

   – Я ведь замужем! – напомнила я, поддавшись панике.

   – И что? – засмеялся Кристиан. – Мы ведь друзья. Неужели замужняя женщина не имеет права встречаться с друзьями? Или ты вышла замуж за ревнивого деспота? – спросил он с некоторым вызовом в глазах.

   Это предположение меня вывело из себя.

   – Что ты такое говоришь?! Конечно нет! – Я неистово покраснела, поняв, что мое поведение выглядит глупо. Он прав: нет ничего страшного во встречах с друзьями. А я себя веду так, будто он приглашает меня на свидание! – Запиши номер, если хочешь, – бросила я ответный вызов.

   И вот я стояла в пробке и размышляла о том, правильно ли я поступила? Мое душевное равновесие нарушилось. Не потому, что влюбленность в этого красавчика вернулась. Нет! Я люблю Дамиано! Но у меня отчего-то было ощущение, что не стоило давать Кристиану номер телефона, не стоило оставлять возможность для новой встречи. Только при одной мысли об этом я почему-то чувствовала себя изменницей, хотя в реальности у меня было немало друзей мужского пола, с которыми я время от времени встречалась, чтобы выпить в баре кофе.

ГЛАВА 13

Я покинул офис клиента, где только что подписал контракт на реставрацию кампанеллы старой церкви. Наконец-то позитивное событие! В последние дни все какие-то неприятности случались, и я даже начал опасаться, что этот проект по необъяснимым причинам ускользнет из рук. Я в самом деле очень желал заполучить его, хотя бы потому что он был мне чрезвычайно интересен.

   С неба покапывало, но подобная ерунда не могла омрачить моего настроения. Я только папку с документами сунул под куртку, чтобы не промокла, и поторопился к своему мопеду. Когда не требовалось выезжать за пределы города, я всегда ездил не на машине, а на потертом голубом скутере с надписью «Vespa». Мопеду было лет двадцать от роду, а он бегал живенько и радостно тарахтел. Друзья посмеивались надо мной: иметь стильную и мощную новенькую «BMW», а потом пересаживаться на старый драндулет. Что они понимают в жизни! Никакой это не драндулет! Это раритетный мопед эпохи моей молодости, тот самый, который стал визитной карточкой Италии во всем мире, как Колизей, пицца и спагетти. Он возит на себе внушительный багаж событий и воспоминаний, но несмотря на всю тяжесть, гоняет легко и беззаботно.

   Засунув папку в багажник, я глянул на часы. Было обеденное время. Ехать к офису и обедать в близлежащем привычном ресторане смысла не имело: я приду в аккурат к концу, и все мои коллеги как раз будут доедать последние кусочки. Может, пообедать где-нибудь здесь, поблизости?

   Я напряг память, пытаясь вспомнить, какие хорошие рестораны знаю в этом квартале Орвието? В голову мне ничего не приходило, и я полез на TripAdvisor. Там я без проблем нашел тратторию, в которой не раз бывал. Нацепив каску, я сел на мопед и через семь минут уже парковал его на специальной площадке. Дождь тут же усилился, а у меня даже зонта с собой не имелось.

   Я поднял повыше воротник, вжал шею и торопливо зашагал вдоль старинных домов. Им дождь был нипочем, они их много повидали на своем веку. Улица поднималась круто вверх, потому ручейки резво бежали по булыжной мостовой, а я пытался не угодить в них и не промочить ботинки. Разумеется, рано или поздно, это приводит к тому, что либо все-таки наступаешь в лужу, поскольку отвлекаешься на прохожих, либо с кем-то сталкиваешься, поскольку сосредоточенно смотришь под ноги. Я предпочел второе, хотя выбор сомнителен: ноги остались сухими, а вот с зонта прохожего на меня буквально брызнул ледяной фонтан.

   – Buongiorno! – кто-то удивленно поприветствовал меня.

   Я поднял голову. Перед мной стояла профессоресса итальянского и латыни. Не моя, а моих двойняшек, ясное дело. Я заволновался.

   – Buongiorno, Piera! – поздоровался я. – Какая неожиданная встреча! Разве лицей находится поблизости? – уточнил я, прекрасно зная ответ на свой вопрос. Впрочем, понятие «поблизости» очень относительное в контексте Орвието. Тут в общем-то все поблизости.

   – Нет! Хотя Орвието настолько небольшой город, что можно было бы ответить и утвердительно на ваш вопрос, – улыбнулась она. – Я по средам рано освобождаюсь и теперь иду куда-нибудь пообедать.

   Я с интересом рассматривал профессорессу. Сегодня ее пшеничные волосы были зачесаны назад, и лишь две ровные пряди обрамляли лицо, опускаясь до самого подбородка. Модное приталенное пальто цвета мокрого асфальта, расчерченное светлыми квадратами, очень шло ей. Высокие сапоги придавали образу сексапильности, а красный зонт усиливал впечатление. Как только я не заметил его? Он ярким пятном выделялся в серой дождливости.

   – Кстати, я тоже вознамерился пообедать. Не хотите присоединиться?

   На мгновение она замешкалась, видимо, раздумывая над тем, можно ли позволить себе обедать с родителем учеников. Я читал на ее лице о внутренней борьбе.

   – Почему бы и нет? – наконец-то ответила Пьера не слишком уверенно.

   – Вы шли в какое-то определенное место?

   – Нет-нет. Я не очень хорошо знаю этот город…

   – Тогда я вас приглашаю в одну уютную тратторию, здесь недалеко. Как обычно, – добавил я, усмехнувшись.

   Пьера широко улыбнулась, оценив мое замечание.

   – Что же вы мокнете! Ныряйте ко мне под зонт, раз уж мы идем в одном направлении, – предложила она.

   – С удовольствием. Дождь уже просочился мне за шиворот, и я не могу назвать это ощущение приятным.

   Я взял у нее зонт, и она засунула освободившуюся руку в карман. Интересно, если бы мои дети не были ее студентами, она вела бы себя так же скромно? Между нами повисло неловкое молчание, и я усиленно соображал, как бы завязать разговор.

   – Кстати, Амато, ваш сын позавчера наконец-то получил семь баллов за выполненное дома задание. Ваша работа?

   – Нет! – Я поднял вверх руку, будто хотел поклясться. – Я за него ничего не делал.

   – Я имела в виду, что вы на него повлияли. А работу он сам выполнил. Я это заявляю со всей ответственностью, потому что я спрашивала его на лекции, и он смог ответить на большинство вопросов.

   – Я счастлив.

   Неужели жизнь налаживается? Все-таки спорт для моего сына значит очень много. Вон как испугался остаться еще на год в лицее, даже за учебники засел.

   Мы направились по Via della Cava, поднимаясь все выше, и через несколько шагов оказались у входа в небезызвестный в Орвието колодец Pozzo della Cava. Пьера замедлила шаг, присматриваясь к вывеске.

   – Как интересно… – пробормотала она.

   – Колодец?

   – Да. По фотографии похож на тот, что в Перудже. Я однажды посетила его. Довольно необычное место.

   – На самом деле, их тут два. И я вам советую посетить тот другой, хотя и этот, несомненно, заслуживает внимания.

   – А почему тот? – с неподдельным интересом спросила она.

   – Этот похож на колодец Перуджи. А другой отличается. Хотя здесь можно увидеть довольно любопытные помещения и предметы времен этрусков.

   – Что вы имеете в виду? Я думала, здесь только колодец.

   – Не совсем. Это весьма важный, с точки зрения археологии, комплекс, состоящий из девяти гротов, различных тоннелей и нескольких резервуаров с водой. Плюс имеются две печи из средневековой керамической лаборатории с прилагающимися орудиями труда, а также керамические изделия вроде вазонов, посуды и прочего. В сувенирной лавке можно даже купить какие-то вещицы. А еще имеются погреба, в которых в Средние века хранили знаменитое местное вино.

   – Как интересно! Надо непременно заглянуть! А что скажете о самом колодце? Он такой же древний и глубокий, как в Перудже?

   На лице ее была написана такая заинтересованность, что я с воодушевлением вошел в роль гида.

   – Этот колодец мельче: тридцать шесть метров. Что касается старины, то да, он относится именно к эпохе этрусков, но в период Ренессанса подвергся серьезной реконструкции. Папа Клементе VII отдал распоряжение создать на основе древнего сооружения новый колодец, чтобы там накапливалась вода, которая смогла бы обеспечить город в случае осады. Кстати, говорят, на стройке побывал Антонио да Сангалло, который потом использовал камни для возведения Палаццо Пуччи. Спустя столетие его закрыли, и только в 1984 году вновь обнаружили во время строительных работ. Правда к тому времени его глубина составляла всего двадцать четыре метра.

   – То есть как? Куда делись остальные?

   – Оказались завалены землей и прочим мусором, который веками скидывали сюда. В свое время, в 1820 году, туда полетела даже шайка французов (официальных лиц, между прочим), которые хотели надругаться над местными женщинами. Только к 1996 году колодец вновь обрел свою былую глубину. Есть в гротах и еще один колодец, меньший по размерам и без воды. Для чего он служил – окутано тайной. А вообще, знаете, в этом районе города разница не только в физическом уровне, но и в культурном.

   – В каком смысле?

   – Примыкающие дома Via Malabranca – родовые дворцы из туфа. А напротив них стоят постройки Via Cava – бедные домишки, наполовину выдолбленные в скале. Этот район еще несколько лет назад пользовался дурной славой, считался серединой дороги из города в деревню. Тут даже был свой диалект, отличавшийся от диалектов других районов. Да что уж говорить! Старшие жители этого района до сих пор говорят, направляясь в исторический центр, «пойдем в Орвието», будто район делла Кава к нему не принадлежит.

   – Вы так интересно рассказываете, Амато! – сделала Пьера комплимент, а я прямо расцвел. Впрочем, не только от похвалы, но и от того, что она помнила мое имя. – Вы, может, гидом работаете?

   – Нет, я архитектор. И архитектурные сооружения города изучил досконально.

   – Ах, вот оно что! Работали с древними объектами Орвието?

   – Вот прямо сегодня подписал контракт на реконструкцию кампанеллы одной древней церкви, – поведал я с гордостью.

   – Как это увлекательно! – с искренним восхищением отозвалась Пьера. – Не спрашиваю, что за церковь, я, признаться честно, до сих пор не очень хорошо ориентируюсь здесь. Даже Дуомо толком не изучила.

   – Эта церковь мало кому известна, она давно закрыта и заброшена. Вот мы и будем ее восстанавливать. А Дуомо… Это один из самых красивых соборов в Италии! – с чувством произнес я. В самом деле, главный собор Орвието – это шедевр архитектуры.

   – Когда я приехала, то сразу отправилась в Дуомо. Он действительно прекрасен, но мне непременно нужно наведаться туда в компании такого гида, как вы.

   – С удовольствием! Когда устроим экскурсию?

   Пьера растерянно захлопала глазами, и я понял, что она вовсе не намекала на то, чтобы я стал ее гидом. Меня это, конечно, расстроило, но отказываться от своих слов я не собирался и потому выжидательно смотрел прямо в ее серые глаза.

   – Хм… Ээээ… Даже не знаю, – побормотала она нервно. Потом посмотрела вдаль, затем улыбнулась, не глядя на меня. – Надо найти время…

   – Если мои услуги гида вас не устраивают… – начал я, буквально вынуждая признать обратное. И она не преминула это сделать:

   – Нет-нет, что вы! Я просто подумала… Не хотела вас обременять обещаниями… Наверное, нелегко выбрать время между работой и семьей…

   Она подняла, наконец, на меня глаза. В них горела решимость расставить все точки над «и». Я догадался: она полагала, что я женат, и не хотела использовать чужого мужа в качестве гида. Да, видимо, я в ее глазах выглядел настоящим stronzo, который бегает от жены, чтобы поразвлечься с профессорессой. Представив себе ее возможные мысли, я чуть не рассмеялся.

   – Я не женат, а дети, как вы сами знаете, уже взрослые.

   Пьера уставилась на меня широко раскрытыми глазами. В них отражался я и дождливый Орвието.

   – А дети живут с вами? – сорвался с ее губ неосторожный вопрос. – Простите! – спохватилась она. – Это не мое дело… – Щеки ее зарделись румянцем, усиленным отсветом красного зонта.

   – Да нет, почему? Профессоресса имеет право задавать подобный вопрос родителям своих студентов. Да, дети живут со мной. Я заменяю им обоих родителей еще с тех пор, когда двойняшкам исполнилось полгода.

   Кажется, я смог ее поразить. Она даже рот открыла от изумления и долго молчала.

   – И вы… То есть… Вы… их с тех пор… Вы их воспитываете… Один?! – путаясь в мыслях, уточнила она.

   – Не совсем. Иначе я не смог бы работать. Мне помогала няня, иногда мои родители, а самую неоценимую помощь оказала старшая дочь. Она возилась с ними, как истинная мама, по сути, заменив Каролине и Элио ее. Не представляю, как после столь тяжелого детства она еще жаждет иметь своих детей.

   Пьера явно не знала, что сказать. Она даже, похоже, не сразу поняла мою шутку. Только минуту спустя она запоздало хмыкнула и пробормотала:

   – Может, пришла к выводу, что это призвание…

ГЛАВА 14

За углом показалась вывеска траттории, к которой мы направлялись. Но мне захотелось пройти мимо, до какого-нибудь другого ресторана. Было так здорово идти рядом с Пьерой под зонтом, на котором дождь наигрывал свою звонкую весеннюю мелодию. Краски вокруг были на удивление яркими, увлажненными ливнем. То ли весна всегда расцвечивает серый дождь, то ли все зависит от внутреннего состояния души… А оно у меня в тот момент, несмотря на все неприятности последних дней, было отличным. И мой душевный подъем только распалялся от тепла, исходящего от Пьеры. Она шла так близко, что наши плечи и рукава соприкасались, и это будоражило кровь в моих жилах.

   Конечно, где-то на подсознании у меня снова зашевелилась мысль о том, в какое неудобное положение я поставлю своих двойняшек, если они вдруг сейчас тоже вздумают прогуляться по Орвието и увидят нас. С другой стороны, мы пока просто шли рядом под одним зонтом, Пьера даже под руку меня не держала. А Орвието настолько маленький город, что тут почти все друг друга так или иначе знают, хотя бы очень отдаленно. Учитывая, что я вынужденно познакомился с ней, нет ничего зазорного в том, что во время дождя мы идем под одним зонтом.

   – Мы пришли, – сообщил я, подтолкнув свою спутницу ко входу. Взявшись за массивную чугунную ручку, я распахнул перед ней дверь, и над нашими головами звякнул колокольчик.

   Пьера закрыла зонт и сунула его в корзину, стоявшую у входа. Штук десять других мокрых зонтов наполняли ее, а значит, траттория не пустовала, и я с тревогой осмотрел помещение.

   – Желаете пообедать? – спросил официант, проходящий мимо со стопкой грязных тарелок.

   – Да. Есть столик на двоих?

   – Как раз освобождается. Я мигом уберу! Вы пока можете присаживаться.

   Мы не преминули так и поступить, и через минуту уже сидели за дубовым столиком у окна, в которое стучал неугомонный дождь. Уют семейной траттории окутал нас и зажег щеки Пьеры румянцем. Впрочем, я тоже почувствовал жар на своих щеках и приятное тепло разлившееся по всему телу. Мы сделали заказ. Официант тут же принес закуски, и мы принялись поглощать хрустящие брускетты и сырную нарезку.

   – Вы сказали, что недавно приехали в Орвието? – начал я, отправляя в рот кусок сыра.

   – Да, прошлой осенью, – ответила Пьера коротко, и я уловил натянутость. Мне почему-то подумалось, что ей эта тема не доставляет особого удовольствия.

   – Вам повезло, что вы приехали и сразу нашли работу, – заметил я с улыбкой. – Многие жалуются, что в нынешний кризис это нереально.

   – Так и есть, – подтвердила Пьера, жуя брускетту. Она пыталась соблюдать приличия и не говорить с набитым ртом, но я своим примером призывал ее расслабиться и забыть о всяких формальностях. – На самом деле, я все прошлое лето искала работу и, только получив место в лицее Орвието, уволилась из прежнего.

   – Ах, вот оно что. И раньше вы работали не в Орвието, как я понял?

   – Нет. Раньше я работала в университете Перуджи.

   – О… – Я был удивлен. Уход из университета в лицей мне казался понижением. – Моя старшая дочь учится там. Да и я сам окончил этот университет.

   – Неужели?! У нее ваша фамилия?

   – Да.

   Пьера даже жевать перестала: наморщила лоб и принялась усиленно вспоминать.

   – Признаться честно, не припомню такой фамилии, хотя не я одна преподавала там итальянский… – пробормотала она.

   – Понимаю, – кивнул я. – Но почему вы решили оставить университет во имя лицея?

   Пьера порывисто схватила стакан, наполненный минеральной водой, и отпила несколько глотков. Мне показалось, она занервничала и таким образом взяла тайм-аут.

   – Я решила сменить место жительства, уехать из большого города. А в маленьких городах нет университетов, – сказала она отрывисто. – По сути, я перебралась туда, где нашла место.

   – Не пожалели? Как вам Орвието?

   – Чудесный город! – Пьера облегченно вздохнула, будто перевела наконец дух, и улыбнулась. – У меня правда не было особо много времени его изучить, несмотря на крошечные размеры. Первое время только и делала, что готовилась к лекциям. Хотя до университета я уже преподавала в лицее, но за два года успела отвыкнуть. Это две совершенно разные категории студентов.

   – И с теми, что в лицее, работать гораздо труднее? – догадался я.

   – Именно. В университет приходят уже взрослые люди, которые знают, чего хотят. Если, конечно, не брать в расчет тех, кого шантажом заставляют учиться родители. А в лицее учеба обязательна… И я преподавала именно у старших классов, а это еще и подростковый период…

   – Да уж, нелегко вам… Знаете, когда директор назначила мне встречу с вами, я, признаться, испугался.

   – Почему? – Она вскинула на меня свои серые глаза, и я буквально утонул в них. Они у нее были удивительного цвета: глубокого, темного, с ярко-желтыми бликами от горящих в зале ламп. Их взволнованный блеск вызывал у меня щекотание под ребрами.

   – Я вспомнил свою профессорессу по итальянскому и латыни и содрогнулся. Если честно, я не любил эти науки, скучал на них страшно. И, разумеется, не доучивал. А она всегда задавала мне вопросы, куда более каверзные, чем всем остальным. Хотя, может, мне это только так казалось… Даже на последнем экзамене она спросила меня о влиянии д’Аннунцио на творчество Гоццано, а я от испуга забыл, кто это вообще такой.

   Пьера тихо рассмеялась.

   – Почему-то не представляю вас растерявшимся, – сказала она вдруг. Я удивился, и брови мои сильно изогнулись. Пьера улыбнулась еще шире и пояснила: – Вы не растерялись даже, когда я сообщила вам о проблемах сына. Другие родители обычно впадают в уныние и начинают паниковать.

   – Ну, я был предупрежден директором. Успел впасть в уныние и запаниковать куда раньше.

   – А я уж подумала, отца, который один вырастил троих детей, ничем не испугаешь, – усмехнулась она, а в глазах вспыхнуло непомерное восхищение, которое меня радовало и смущало одновременно.

   – Ошибаетесь. Как раз неприятности у детей способны напугать родителей до полусмерти практически.

   Официант принес «Umbrichelli al tartufo», на которые я набросился с таким рвением, будто сутки ничего не ел. Umbricelli – типичная паста нашего города. Похожие на спагетти, они имеют чуть большую толщину и чуть менее ровную форму, поскольку не производятся на фабрике, а делаются исключительно вручную дома. Подаются umbricelli с различными соусами, в зависимости от фантазии повара, и тот вариант, что лежал в моей тарелке – с трюфелями, – был одним из самых распространенных.

   – Я восхищаюсь вами… – проговорила Пьера тихо.

   Я чуть не подавился, встретившись с ней взглядом. И неистово покраснел.

   – Послушайте, Пьера, могли бы мы перейти на «ты»?

   Пришла ее очередь смутиться и покраснеть.

   – Я не… Не знаю, что ответить.

   – Что вас смущает? Что вы учите моих детей? Так они и не узнают. Обещаю, что при них буду соблюдать приличия. А через несколько месяцев они и вовсе перестанут быть вашими студентами.

   Она нервно хмыкнула. Мое желание сократить дистанцию явно вносило беспокойство в ее душу. Не ответив, она принялась за свое блюдо. Ну что ж, придется проявить настойчивость. Пожалуй, тему лицея и профессоров надо закрыть, чтобы никоим образом не напоминать о ее статусе. Личной жизни пока тоже лучше не касаться: как я понял, Пьера не хочет о ней говорить. Интересно почему? Несчастная любовь? Я был уверен, что она одинока. И даже предполагал, что эта смена места работы, желание уехать из большого города связаны с разочарованием в любви. Хм… Да еще эта боязнь сближения… Может, какая-нибудь история любви в университете? Надо будет спросить Иоланду. А вдруг она ее знает?

   – Пьера, ты любишь искусство?

   – Искусство? – Она подняла голову и растерянно воззрилась на меня. – Какое?

   – Скульптуру, например?

   – Ах… Да. Знаете… – она запнулась, заметив, очевидно, неприкрытый упрек в моих глазах. Потом глубоко вздохнула – и отпустила ситуацию. – Знаешь, в силу того, что я преподаватель итальянского и латыни, я через литературу невольно изучала и искусство. Конечно, мне хотелось увидеть своими глазами то, о чем вскользь упоминали великие писатели и поэты. Так часто бывало, что, оказываясь в подобных местах, я углублялась в изучение их истории. И в итоге пристрастилась, особенно к живописи. Что касается скульптуры, не скажу, что я великий почитатель, но хорошими тонкими работами способна восторгаться.

   – Прежде чем я спрошу о твоих литературных предпочтениях, что скажешь, если я приглашу тебя в один крохотный музей, где выставлены чудесные скульптуры?

   – О… Было бы интересно… – В глазах ее снова отразилось неимоверное волнение, и это меня очень заводило, вызывало переполох в груди и в голове заодно.

   – Значит, я позвоню тебе в ближайшем будущем… – пообещал я, прикидывая, когда смогу выкроить время. В следующее мгновение меня осенило: в выходной день лично мне ничто не мешает отправиться на культурную прогулку. – А теперь поговорим о литературе? Полагаю, ты много читаешь?

   – Довольно много, да, – усмехнулась она. – Как сказал Фернандо Пессоа, литература, как и все искусство, – это признание того, что жизни нам не достаточно. А ты?

   – Я разделяю твое мнение. Для меня книга – это возможность путешествовать, не выходя из дома, и общаться с людьми, которых я не знаю, в том числе из других эпох.

   – Как это чудесно – встретить человека, разделяющего твои мысли… – проговорила она мечтательно. Глаза ее сияли, что доставляло мне неимоверную радость. Пьера встрепенулась, будто осознала, что сказала нечто непозволительное. – Поистине жаль, что нынешние дети читают очень мало, предпочитая книге телефон. Ведь с начитанным человеком всегда есть о чем поговорить, даже если у вас совершенно разные увлечения!

   – Они и общению предпочитают телефон, – со вздохом заметил я. – Но я не представляю, как детям привить любовь к чтению. Моя старшая дочь читает много и с самого детства, хотя в те времена мы с женой снимали квартиру в Перудже и почти не имели в доме книг. Двойняшки родились в доме, доставшемся мне по наследству, в котором собрана огромная библиотека. Они постоянно видели Иоле за книгой да и меня в редкие минуты, а заставить их читать нереально.

   – Увы, я это заметила. Не в укор тебе сказано. Просто я сразу могу отличить студента читающего от нечитающего.

   – Да. Потому что читающий ребенок - это думающий ребенок.

   Пьера смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я и сам удивился своему философскому настроению. Наверное, так на меня действовала близость профессора по итальянскому.

   – Нечто подобное я все время говорю своим студентам, – произнесла она странным голосом. – Тебе двойняшки сказали?

   – Нет. Мне это кажется очевидным фактом. – Я пожал плечами. Это было правдой. Книги учат думать. Не обязательно читать художественную литературу, нон-фикшн вполне считается, главное – читать, развивать мозг. Играми на смартфоне и чатами его не разовьешь. Впрочем, хватит умничать. – И что ты читаешь? Порекомендуй мне что-нибудь. Полагаю, советы профессора по итальянскому бесценны.

   – Не думаю, – усмехнулась Пьера и отрицательно покачала головой. – Как профессор итальянского, я знакомлю своих детей с национальными и мировыми шедеврами, с которыми обязан познакомиться любой культурный человек. Но мои личные предпочтения не могут быть лучше, например, твоих. Все, что за рамками программы, – дело исключительно вкуса.

   – Так поведай мне о твоих вкусах, я жажду их узнать.

   Пьера опустила глаза, потом стеснительно подняла их.

   – А если я читаю любовные романы? Будешь смеяться надо мной?

   – Смеяться? Нет, конечно! Над вкусами разве смеются?

   – Полагаю, ты читаешь что-то более мужское, брутальное?

   – Может, я удивлю тебя, но я всеяден. Читаю то, что зацепит. Иногда слушаю мнения знакомых, но чаще просто захожу в книжный магазин, читаю аннотацию, листаю несколько страниц. Так могу целый час провести среди стеллажей и уйти с внушительной стопкой книг.

   – Мамма мия… – Она снова смотрела на меня большими глазами, а я не понимал, отчего такой восторг. Хорошо, она была догадливой, прочитала мой немой вопрос и ответила: – Я точно такая же: часы провожу в книжном магазине и выбираю книги, долго листая их прямо возле стеллажей. Иногда зачитываюсь.

   – А в конец заглядываешь? – поинтересовался я хитро.

   – Только когда бывает очень страшно, до конца еще долго, а в героев уже влюбилась. А ты?

   – Никогда. Итак, книга, которая потрясла тебя до глубины души?

   – «Маленькая хозяйка большого дома». – При этих словах она смело посмотрела мне в глаза.

   – Джек Лондон.

   – Читал?

   – Читал. Драматичная вещь. Выбор между двумя любимыми людьми очень жесток.

   – Я всегда считала, что невозможно любить двоих одновременно…

   – Книга изменила твое мнение? – Я затаил дыхание, не знаю почему. Наверное, потому что разговор вышел на тему любви.

   Пьера вздохнула и погрузилась в недолгое молчание. Потом одарила меня взглядом, значение которого я не мог понять.

   – Нет. Я по-прежнему считаю, что невозможно одинаково любить двоих. Чувства всегда разные, и одно из них должно быть сильнее.

   Я тоже погрузился в раздумье. Лично я в такую ситуацию ни разу не попадал. И не хотел.

   А меж тем, наши тарелки опустели, да и время торопило меня вернуться в офис, даже если я очень не хотел вспоминать о том, что сегодня рабочий день. Я мечтал о прогулке с Пьерой до самого вечера…

   Я оплатил обед, хотя Пьера и протестовала, и мы вышли на улицу. Дождь уже прекратился, но ручьи по-прежнему бежали по мостовой. Пьера остановилась перед входом.

   – Мне в другую сторону…

   – Как жаль! – огорчился я. – А мне уже надо бежать в офис.

   – Конечно, у тебя еще целый рабочий вечер впереди.

   – Я позвоню тебе в ближайшее время? Ты обещала полюбоваться со мной скульптурами.

   – Буду рада, – наконец-то призналась она, причем совершенно свободно.

   – Отлично! – Я был просто окрылен и хотел обнять ее и поцеловать, но не рискнул пугать скромную профессорессу. – Тогда до встречи! И спасибо за этот чудесный обед.

   – Тебе спасибо, Амато! Давно я не ела так вкусно и в такой… прекрасной компании.

   Она совсем засмущалась от своего признания, а мои крылья расправились за спиной еще шире.

   – А я не могу сказать, что давно не ел так вкусно. Видишь ли, моя дочь наделена от природы талантом повара. Но такой компании у меня давно не было… – Я выразительно посмотрел на нее.

   Она не стала уточнять, что я имел в виду под словом «такой». Может, и к лучшему. Я сам не любил слишком спешить в отношениях с женщинами.

ГЛАВА 15

С утра проводив всех на работу и на учебу, я отправилась в библиотеку, где также стоял компьютерный стол. Теперь я часто сидела за ним над дипломным проектом. Я пошла почти по стопам отца: ландшафтный дизайн. С детства я любила рисовать, всегда с увлечением смотрела, что делал папа, когда работал дома, и в итоге, окончив лицей, поступила в университет Перуджи. Я ездила туда на машине каждый день, тратя на дорогу в один конец больше часа, но уезжать в столицу Умбрии и снимать квартиру с какой-нибудь однокурсницей мне не хотелось. Теперь я училась на последнем курсе, в университет ездила редко и больше занималась практикой в фирме отца, работая над дипломным проектом.

   На самом деле, настроение у меня было отвратительным. С утра мы чуть не поссорились с Дамиано, когда я сообщила ему, что записалась на обследование. Похоже, он полагал, что я говорила обо всем этом гипотетически, или что ему удалось меня убедить не придавать особого значения неудавшейся попытке зачать ребенка. Но я-то была настроена серьезно и отправилась ко врачу! Когда я сообщила об этом Дамиано, он рассердился. Нет, он не кричал, не размахивал руками. Он вообще весьма сдержанный и мудрый мужчина, но лицо его моментально омрачились, глаза потемнели. Он был крайне недоволен и так мне и сказал: «У меня нет никакого желания мотаться по врачам». Правда о его нелюбви к клиникам я знала. Родители Дамиано однажды рассказывали, что в детстве он брыкался и голосил громче всех, когда они ходили с ним к доктору.

   Я хохотала над этой историей, вспоминая, как брыкались и голосили наши двойняшки, пытаясь совершить попытки бегства. Им это никогда не удавалось, потому что к доктору мы ходили по записи, и всегда нас сопровождала няня. Но помню, как-то няня заболела, и мы пошли с отцом вдвоем. Посетители, которые были перед нами, задерживались в кабинете. Двойняшки захотели пить, а мы забыли воду в машине. Папа отправился за водой, а я на две минуты осталась с детьми одна. После я поняла, что мы с отцом стали жертвой заговора. Каролина метнулась в одну сторону коридора, а Элио – в другую. Я, с трудом поймав брата, поволокла его за сестрой. Мне самой было всего лет десять, и тащить истошно вопящего и дергающегося Элио оказалось не так просто. А сестрица, меж тем, скрылась в конце коридора. Потом папа еще минут десять искал ее. На ушах стояла вся небольшая клиника. А сестрица моя не придумала ничего лучшего, как забраться во внушительных размеров контейнер, куда медсестры скидывали использованные пеленки, которыми покрывали койки. Контейнер дожидался у служебного входа, когда его заберут в прачечную. Не представляю, как наш папа в итоге догадался, что она там?

   Двойняшки, как и мой Дамиано, до сих пор не любят ходить к доктору. Может, поэтому я терпимо отнеслась к тому, что мой муж не воспринял с восторгом идею обследоваться, и принялась его уговаривать. Уходя на работу, Дамиано бросил с хмурым видом великомученика:

   – Хорошо. Ради любви к тебе я готов на эти ощупывания.

   Я едва сдержала смех. Он так боялся пресловутых ощупываний!

   Он ушел, а неприятный осадок от нашей перепалки остался, и я с кислым видом сидела перед открытым экраном, пытаясь собраться с мыслями.

   Телефон затренькал на столе. Я бросила рассеянный взгляд на дисплей – и сердце мое подпрыгнуло. Звонил Кристиан. Именно звонил! Вчера он писал мне в чате, но я почти не отвечала. Не собиралась я с ним переписываться весь вечер напролет, когда рядом был любимый муж!

   Что делать?! Ответить? Или сделать вид, что занята? Да, но это опять глупо! Я бегаю от него, будто между нами что-то запретное!

   – Чао, Крис!

   – Чао, Ланда-Панда! – Своим приветствием он заставил мое глупое сердце совершить новый кульбит в груди. – Я недалеко от твоего дома, выпьем вместе кофе?

   Мамма мия! Но как это возможно?! Сейчас ведь рабочий день, почему он полагает, что я дома?!

   – Или я загляну к тебе, хочешь? Я знаю, что твой отец и муж уже уехали, я видел их десять минут назад.

   – Откуда ты знаешь моего мужа?! – поразилась я.

   – Мужа твоего я не знаю, но я знаю твоего отца. А с ним из дома вышел мужчина лет тридцати. Это точно не твой брат.

   Вывод был логичным, хотя мало ли с кем из дома мог выходить отец. И я могла бы вполне сказать, что мой муж дома...

   – Так что? Ты выйдешь или пригласишь меня в гости? – не оставил мне выбора Крис.

   – А отказаться я не могу? – ехидно поинтересовалась я.

   – Нет, отказы не принимаются, – рассмеялся он. – Как ты можешь отказать старому другу во встрече, о которой он мечтал весь вечер и всю ночь.

   – Крис, мне надо поработать над дипломом.

   – Ланда, часок погоды не сделает, – произнес он так проникновенно-умоляюще, что я представила его щенячьи глаза и улыбнулась.

   – Ок, я сейчас приду. Но времени у меня мало, Крис, уж прости.

   – Ланда, я и сам ненадолго в Орвието. Мне к одиннадцати надо в офис вернуться.

   Я глянула на себя в зеркало и поняла, что толком не причесана даже. Судорожно метнувшись в ванную комнату, я принялась приводить себя в порядок. Легкие тени, несколько мазков туши по ресницам, обводка и блеск для губ, торопливые взмахи расческой – и вот я уже приобрела приличный вид. Затем я поспешно натянула джинсы, блузку и кожаную куртку, на ноги – весенние сапожки, прихватила сумочку и солнцезащитные очки и окинула придирчивым взглядом свое отражение в зеркале.

   Нет, я не для Кристиана прихорашивалась, просто не могла я выйти в люди неопрятной. Я и дома ходила всегда прилично одетой, и макияж накладывала, но ранним утром еще не успела это сделать. А выйти из дома нечесаной замухрышкой я себе никогда не позволяла. Для меня это все равно, что выйти на улицу в шлепанцах и носках. Дырявых, к тому же. Я буду чувствовать себя не в своей тарелке.

   На противоположной стороне улицы я увидела Кристиана. Потертые джинсы, черная кожаная куртка, кроссовки, неизменные кудряшки, слегка небритый подбородок, лучезарный взгляд медовых глаз – он был обворожителен, этого нельзя не признать.

   – Ты прекрасна, Ланда-Панда, – сделал он комплимент, от которого я покраснела.

   – Спасибо, – натянуто поблагодарила я и надвинула на глаза очки. – Ты тоже отлично выглядишь. Куда зайдем на кофе?

   – Давай на Piazza della Repubblica? В баре с видом на площадь и базилику?

   – Туда идти минут двадцать, Крис!

   – Ну, пожалуйста! Я так давно не был в Орвието. Меня накрыла такая ностальгия! Помнишь, как мы ели мороженое на той площади, под арками Палаццо Комунале?

   Да, я очень хорошо помнила и не хотела идти туда именно поэтому: боялась, что и меня накроет нежелательная ностальгия. Хотя с чего бы? Эта площадь – излюбленное место встреч всех жителей города, я там так часто бываю с подругами и Дамиано, что воспоминания о юношестве давно стерлись.

   Мы зашагали к историческому центру по еще не прогретым улочками Орвието. Утро было солнечным, но промозглые тени ранней весны, притаившиеся возле домов, пробирали холодом до костей.

   – Орвието все такой же… – проговорил Кристиан мечтательно.

   – Ты что, не бывал здесь ни разу?

   – Только к родителям заезжал, а они ведь в Габеллетте живут. А гулять в центр Орвието я не ходил.

   – Почему так? Не понимаю. – Я мотнула головой и в недоумении посмотрела на своего бывшего друга.

   – Слишком много воспоминаний, Ланда-Панда… – Ответ его прозвучал горестно и меланхолично, и это распалило мое любопытство: что такого случилось в его жизни с тех пор, как мы окончили лицей, что он даже не возвращался в родные места?

   – Я с нетерпением жду твоего рассказа.

   – Дойдем до бара, может? – хмыкнул он, кладя руку мне на плечо.

   Я отшатнулась, напуганная его прикосновением. Мне крайне не нравилось, какое воздействие оказывала на меня встреча с Кристианом. Мне определенно не стоило соглашаться и обмениваться телефонами. Некоторые эпизоды прошлого надо стирать бесследно, чтобы они вдруг не обрели новые краски, ярче прежних. И не перекрыли краски настоящего.

   – Ты стала какой-то нервозной, Панда. Раньше мы часто сидели в обнимку…

   – Крис, мы уже не те студенты. Я замужем. Замужней женщине непозволительно ходить в обнимку с другим мужчиной.

   – Даже с братом?

   – Ты не брат мне.

   – Ты всегда меня так называла. Fratello maggiore (с итал:– старший брат.)… Знала бы ты, как я скучаю по тем временам! Все бы отдал, чтобы вернуться в те годы, когда мы учились в лицее. А ты?

   – Я – нет, – ответила я резко. Тогда я страдала от неразделенной любви, и это сладостно-мучительное чувство было самым сильным моим переживанием. Никогда не забуду ту боль, которую причинил мне роман моего Кристиана с моей лучшей подругой. Это надо быть непревзойденной мазохисткой, чтобы мечтать вновь так пострадать. Особенно, учитывая, что теперь я наконец обрела счастье и большую любовь.

   – Почему?

   – Я вполне счастлива в настоящем. У меня нет причин желать возвращения в прошлое.

   – Знаешь, мои родители всегда говорили, что эти годы лицея – самые лучшие, беззаботные и счастливые. Я не верил им. Учеба не казалась мне беззаботным и счастливым времяпрепровождением. И лишь теперь я понял, что они были бесконечно правы.

   – Я просто сгораю от любопытства: что за драма случилась в твоей жизни, как ты познал мудрость бытия? – прокомментировала я со скептической улыбкой.

   Мы шагали вдоль узкого шоссе. Идти этим путем пешком было очень неудобно, потому что дорога предназначалась только для машин и не имела тротуара. Приходилось прижиматься то к железному ограждению, то к каменной стене старого дома, когда мимо проезжали автомобили, некоторые на сумасшедшей для такой дороги скорости. Наконец мы добрались до скалы, в прошлые века служившей оборонной крепостью нашему городу. Вдоль нее бежала вполне сносная пешеходная зона, и я вздохнула с облегчением.

   Через несколько шагов мы нырнули под арку, выдолбленную в скале и выложенную плиткой, – один из входов в Орвието. По мощенной булыжной мостовой мы зашагали вдоль приземистых каменных домов теплого бежевого цвета. Переговариваться было по-прежнему неудобно, поскольку мы шли друг за другом, уворачиваясь от автомобилей, искусно втиснувшихся в узкий переулок, и от людей, спешащих на работу. Стало заметно оживленней – верный признак приближения к центральной площади.

   Вскоре площадь в самом деле предстала моему взору: старинная, залитая солнцем, наполненная ароматом кофе, доносящегося из ближайшего бара. Много веков назад Piazza della Repubblica была римским и этрусским форумом. Невысокая старинная башня, соседствующая с церковью Сант-Андреа устремлялась в синее небо, а три флага – национальный, флаг города и флаг Евросоюза – хлопали от ветра на стене Палаццо Комунале, построенного примерно в 1200-х годах.

   Я смотрела на флаги, и мне казалось, что их трепет отдается в моей груди, будто и там налетел ветер, разворошил пепел воспоминаний, натянул крепкие паруса настоящего, стараясь оборвать тросы и унести меня в неизвестное бушующее море. А я смело подставляла лицо ветру и верила в крепкость тросов, которые удерживали мой парусник в счастливой гавани.

ГЛАВА 16

Мы с Кристианом заняли столик на открытой веранде кафе «Sant’Andrea». В ожидании, когда официант принесет кофе и сладости, мы молчали. Я разглядывала церковь, примостившуюся в углу площади. Эта церковь считается самой старой в Орвието: она возникла в VI веке на священной земле этрусков. Внутри хранятся шедевры искусства, принадлежащие к разным эпохам. Один мозаичный пол длиной в два метра чего стоит! А еще скульптуры, фрески и картины украшают интерьер базилики…

   Между церковью и Палаццо Комунале возвышается двенадцатиугольная башня коричневого цвета с изящными арочными окнами. Это не что иное, как кампанила церкви. За ней по небу плавали легкие облачка, и с моего ракурса казалось, будто башня парит среди них.

   – Уж не о беззаботных ли студенческих годах ты размышляешь? – Голос Кристиана вернул меня с облаков на землю.

   Я дернулась и едва не сбила чашку с кофе, которую только что принес официант.

   – Нет. Я просто любуюсь утренней площадью. Пожалуй, утром я ее почти не видела.

   – Разве ты не помнишь, как мы однажды прогуляли лекцию по философии и провели ее именно здесь?

   Между прочим, то утро, о котором упоминал Кристиан, было самым романтичным в моей юности. Мы прогуляли лекцию вдвоем. Стояла зима, и утро, пусть и солнечное, быстро заморозило нас. Я зябко куталась в тонкую курточку, под которой была надета одна футболка. Я ведь оделась для теплого класса, а не для холодной площади. Губы у меня начали дрожать, руки обледенели, а пальцев на ногах, обутых в джинсовые кеды, я вообще не чувствовала. Кристиан тогда укутал меня своими горячими объятиями, в которых я продолжала дрожать будто последний осенний лист. А еще он взял мои замерзшие руки в свои пылающие ладони и… принялся целовать каждый пальчик, согревая дыханием. В моей груди тогда начался пожар, и от этой разницы температур снаружи и внутри меня плавило и трясло так, что я слова вымолвить не могла. Я лишь мечтала о том, чтобы он еще и губы мои согрел поцелуями.

   – Я помню, что очень замерзла тогда. И решила, что больше никогда не буду прогуливать лекции, – сказала я голосом робота.

   – Значит, мне так и не удалось тебя согреть..? – спросил он грустно.

   Мамма мия, зачем он вернулся в мою жизнь?! Чтобы ворошить пепел давно сгоревшей любви? Зачем, ведь из пепла не воскресают!

   – Так ты расскажешь мне, что делал после окончания лицея? Ты создал рок-группу, как мечтал? – решила я сменить тему.

   – Ты помнишь мои мечты, Панда? – весело спросил он. – Конечно, не создал, я ведь собирался создать ее вместе с тобой.

   Какую бы тему я не завела, любая все равно возвращалась к прошлому. К нашему прошлому.

   – А что ты создал? – Мой вопрос прозвучал ядовито, я даже сама удивилась.

   – Да ничего, по сути… – Улыбка сползла с губ