Купить

(Не)хорошая девочка. Джина Шэй

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

С таким человеком, как Вадим Дягилев лучше не связываться хорошим девочкам. Он имеет славу искушенного распутника, о его закрытых вечеринках ходят неоднозначные пикантные слухи. С таким мужчиной даже рядом находиться — опасно для репутации. И уж тем более, играть по его правилам.

   Соня Афанасьева никак не может избежать этой компании. Ведь именно Вадим Дягилев спасает её раз за разом. Спасает не смотря на вражду с отцом Сони и раз за разом упорно пытается соблазнить.

   Сможет ли Соня устоять перед этим обаятельным мерзавцем? Ну или... Сможет ли она примириться с его непростыми вкусами?

   

   Встать на колени и покориться? Или все-таки бежать и позабыть?

   

ГЛАВА 1. Не ходите девки замуж

Свадьба. Белая фата, белое платье, белый лимузин.

   День счастливых улыбок, день кружащейся от радости головы, ведь именно сегодня ты соединяешься судьбой не с кем-нибудь, а со своим любимым человеком. Так? Ну ладно, можно сделать скидку на двадцать первый век, статистику разводов, вот это все.

   И все-таки я думаю, любая девочка уверена — у неё не будет как у всех, у неё будет по-настоящему, раз и навсегда. И что она-то со своим избранником надолго, и все-то у них будет счастливо, и умрут-то они в один день.

   Что я могу сказать по этому поводу?

   Дуры!!! Завязывайте с этой романтичной чушью! А лучше — не ходите замуж. Никогда!

   Я вот в настоящий момент вишу на кованных прутьях балконных перил, и мне жизненно необходимо разжать руки и прыгнуть. Вниз и чуть-чуть вперёд.

   Что? “Дура, не делай этого, ты еще такая молодая?”

   Да вы чего там, совсем, что ли? Мне просто нужно спрыгнуть на балкон этажом ниже. А вы что подумали? Тьфу! Хотя…

   Нет, высота четвертого этажа в промежутке между двумя балконами меня ужасно удручает. И голова от высоты у меня ествественно кружится. А еще я в одной только белой шелковой комбинашке и белых чулках, и все. Ну, это лучше, чем прыгать с балкона на балкон в свадебном платье, не находите? А иной одежды в моём распоряжении не имелось.

   Уф-ф, кажется, из моего сумбурного рассказа ничего не понятно. Кто я такая, почему у меня распухший нос и кровит губа и как я вообще докатилась до того что сбегаю из номера для новобрачных в одной только ночнушке, забыв надеть под неё трусы?

   Сколько у вас вопросов… Ну, давайте с последнего, трусы я не надела, потому что надевать мне нечего. Те стринги, что шли в комплекте с этой комбинашкой, лежат разорванные на полу в номере, и надеть их не представляется возможным. Ну кто мог подумать, что мой новоиспеченный муженек окажется настолько страстным, что решит что порвать на мне трусы — это прям отличная идея. Впрочем, на тот момент я ничего против не имела.

   Ну, скажем честно, вряд ли мой муж предполагал, что после первой брачной ночи я буду прыгать по гостиничным балконам в чем мать родила. Да что там, я и сама этого не предполагала, но мои планы скорректировала жизнь.

   Ну… Как жизнь…

   Правая рука моего мужа и скорректировала. Та самая, что ударила меня по лицу так сильно, что я, только-только встав с постели, чтобы обнять его, вышедшего из душа, кувырком полетела на пол.

   Лелеяла романтичные мечты, а, Соня? О том, что муженька тебе папочка нашел замечательного? Получай свидание с реальностью!

   Было больно. И плечо я ушибла сильно.

   — Ты что, озверел? — взвизгнула я, поднимаясь на ноги, и тут же получила вторую оплеуху. Тут уже упала снова. Спасибо, в этот раз хотя бы на кровать. Господи, какая же у него тяжелая рука… Хотя я в принципе первый раз столкнулась с такой темой, как насилие в мой адрес. Папа у меня хоть и строгий, но и пальцем не тронул ни разу за всю мою жизнь. А тут?

   А Сережа, мой уже двенадцать часов как муж, молча стоял надо мной, тихонечко поскуливавшей от боли и пытающейся разглядеть хоть что-то кроме точек, мечущихся перед глазами.

   — Какого хрена? — простонала я, наконец садясь на кровати.

   Мы только что занимались… Ну, чем там обычно муж и жена в первую брачную ночь занимаются, и все вроде только что было нормально, Сережа доделал все, что мог доделать, снял презерватив и ушел в душ. Ладно, физиономия у него была при этом немножко странная, но я в принципе не так близко знакома с Сережей, откуда мне знать, какое у него выражение лица, когда он трахается? Я, если честно, вообще не знаю, какое там может быть выражение лица у мужика после того, как он потрахается.

   Если вы сейчас меня спросите, а какого мифического создания я оказалась замужем за малознакомым мне Сергеем Бариновым, то тут у меня одно объяснение — вообще-то брак наш сугубо договорной, и… Да, так бывает. Я, может быть, и хотела бы чего-то сказочного и романтичного, но у моего отца на меня были иные планы. А я… Я не из тех, кто спорит с папой. Тем более что с Сережей мы общались полгода до свадьбы, он казался мне вполне симпатичным, приятным парнем.

   Сережа был обходительный, смешной, я находила в этом очарование. Без ума влюблена не была, но единственный раз я в своей жизни влюблялась в пять лет, с той поры гораздо больше в моей жизни определяли прагматизм и цинизм моего отца.

   “Ты — дочка Афанасьева, София”, — любит поговаривать мне папочка. — А значит, вокруг тебя обязательно будет крутиться всякая нищая шваль, которая будет рассчитывать обвести тебя вокруг пальца и поиметь меня на деньги. Даже если бы ты была страшная — они бы крутились, а ты у меня хорошенькая получилась. Вся в мать. Её я хорошо выбрал. Значит, швали будет много”.

   Так оно и было на самом деле. Было немало парней, которые пытались за мной ухаживать, но они довольно быстро испарялись после того, как папа обрисовывал им, что выставит дочь, то есть меня, с голой задницей на улицу, если я вздумаю проникнуться чувствами к какому-нибудь голодранцу. Папа, разумеется, это говорил не всерьез, так, “для проверки чувств”, но мальчики-то об этом не знали. И знаете, как восхитительно отрезвляет, когда тот, кто неделю назад, смущаясь, говорил что ты ему нравишься, послезавтра уже подкатывает к твоей подружке Маринке, у которой тоже деньги есть, но папа не такой резкий.

   И вот ты выбираешь неплохой вариант, папа одобрил, парень весьма приятен, отличает Мане от Ван Гога, что в фас, что в профиль, что по работам. Полгода с ним встречаешься, проникаешься, думаешь — ну окей. Ну все равно же придется замуж, и папа намекает, что этот брак откроет ему хорошие перспективы, и…

   И вот!

   Стоит себе надо мной этот “приятный парень” с таким отвращением, будто и не меня водил на выставки, не меня целовал украдкой на прощанье, не мне говорил, что я, мол, ужасно очаровательна. Ей-богу, не на всякое дерьмо так смотрят.

   — Ты еще спрашиваешь, да, потаскушка мелкая? — холодно выдыхает Сережа, и я чуть не откусываю себе язык.

   Вот просто: “Какого хрена (2)”.

   А меня тем временем прихватывают за волосы и тыкают лицом в белую простынь на кровати, как напакостившего котенка. И снова больно, снова я взвизгиваю от такой грубости, потому что — какого черта он так со мной обращается? И что, что ему вообще надо?

   — Кровь где, кровь? — яростно шипит мой муж. — Знаешь ли ты, что твой отец мне гарантировал твою целку? И на что я, собственно, повелся вообще, по-твоему? У меня таких как ты — как грязи. Жениться на шлюшке в мои планы не входило.

   Я практически глохну от этого заявления. Убойного заявления. Он повелся? На мою девственность? Охренеть. Нет, я слышала, что некоторые мужики видят в этом такой фетиш, что готовы любые деньги заплатить, но… Никогда не думала, что стану участником таких отношений. И тем более что рекламировать меня по этому показателю будет мой отец…

   — Кровь где, сучка, — не унимается Сережа и, дергая меня за волосы, снова бьет меня по лицу. Теперь уже задевает и по носу, и по губам. Хороший такой удар, если рассуждать с точки зрения силы.

   — Не знаю я, не знаю, — взвизгиваю я, и это все, на что меня хватает. Я и вправду ни хрена не понимаю. Да, помню, что-то говорили, что при дефлорации должна быть кровь. И да, вижу, что на простынях её нет. Но блин, мне что, к деве Марии сгонять за справочкой, что я ни с кем не трахалась? А я ведь ни с кем, посмотрела бы я, как бы кто-то другой попробовал побегать по мальчикам при моем-то отце.

   Мне с шестнадцати лет вбивали, что я должна первый раз заняться сексом только с мужем и только после свадьбы. И нахер-нахер блядство и всякие залеты. Отец оторвал бы мне ноги и на место бы не пришил. А я… Я хорошая папина девочка, вашу мать, я не из дебилок, которые чуть что — пытаются бунтовать и торопятся с кем-нибудь перепихнуться. У меня учеба, мне было чем заняться кроме того, чтобы поддаваться кипению гормонов. Тем более — какой секс, когда дни расписаны по минутам даже в дни учебы — верховая езда, испанский, английский, гимнастика. Все это само по себе не выучится, само не сделается. А когда нет учебы — есть пиджачок администратора отцовского же ресторана, потому что нехрен на отцовской шее сидеть, да-да.

   Но… Я не знаю, как оно должно быть. Вот он, мой первый раз, и он явно прошел не так, как нужно, потому что Баринов (называть его Сережей у меня язык уже не поворачивается), кажется, вот-вот сорвется с катушек. А я не знаю, не знаю, что ему сказать про эту чертову кровь. Откуда я знаю, почему её нет, а?

   — А я знаю! — рычит Баринов, продолжая драть меня за волосы. — Вы с батенькой меня поимели, он подсунул мне шлюшку и заставил на ней жениться.

   — Нет, нет, — едва пищу я, вцепляясь в его руку, пытаясь разжать его пальцы на своих волосах, но мой долбанутый на голову муж — а его долбанутость становится все более очевидной с каждой минутой — и слышать не хочет.

   — Вы только просчитались, дорогие, — шипит Баринов, все сильнее выкручивая мне волосы на затылке, у меня от боли уже слезы рвутся из глаз, — нахрен мне не нужна пользованная жена, на развод подадим завтра же. А сегодня… Сегодня я, пожалуй, дорогая, поделюсь тобой с моими друзьями. Тебя когда-нибудь пускали по кругу, шлюшечка? Вот сейчас твой звездный час пришел.

   Швыряет меня лицом на матрас, хватает с тумбочки мой мобильный телефон и сваливает из номера. А я…

   А мне нужно пояснять свое состояние?

   Я первые секунд десять ни хрена не соображаю от шока. Что? Что вообще происходит? Это какой-то дерьмовый кошмар? За что себя нужно ущипнуть, чтобы проснуться? Но эта боль — это не сонная боль от кошмаров, и я вполне себе ощущаю, как ноет разбитая губа, по которой скользнул перстень на одном из пальцев Баринова, и он же чудом не снял с меня скальп, я бы точно проснулась от такого, если бы спала.

   Это реальность. Это — черная, странная, ужасно непохожая на мою привычную жизнь реальность. Где после свадьбы моя карета превратилась даже не в тыкву, а в какой-то медвежий капкан, который запросто может покалечить.

   С кровати меня подбрасывают инстинкты самосохранения. Потому что до меня вообще-то доходит смысл обещания Баринова. Пустить по кругу. Нет, я, конечно, домашняя девочка, даже порнушку ни разу в свои двадцать два не смотрела, но я примерно представляю, что это такое и… Нет, ни хрена веселого в этом нет. Осталось только понять, как выбраться из номера для новобрачных, если коридор один, лифта — два, но вероятность наткнуться на возвращающегося Баринова с его дружками пятьдесят на пятьдесят… А этаж пуст, помогать мне некому, даже если голос сорву оравши, никто не выйдет.

   И даже если допустить, что мне удастся привлечь муженька к ответственности позже — чем это уже поможет, если меня все-таки да? Я сомневаюсь, что события такого рода можно пережить спокойно, мне даже думать об этом было грязно, не представляю, как такое можно взять, забыть и пережить. И не хочу представлять.

   Так я оказываюсь на балконе. Трудность на самом деле не в том, чтобы перепрыгнуть с балкона на балкон, это было относительно несложно, особенно когда твое “хобби” — легкая атлетика и скалолазанье, но какой прок? Я уже говорила — Баринов забронировал под себя весь этаж с номером новобрачных, что несложно, когда ты — управляющий гостиницы и единственный любимый сын её хозяйки. Он вообще бы забронировал всю гостиницу, но его мать отдала третий этаж какому-то своему приятелю, а тот, не мудрствуя лукаво, устроил на нем секс-вечеринку.

   Как в одной и той же гостинице может проходить одновременно и секс-вечеринка и чья-то свадьба? Ну вот, и меня это немножко бомбило, но, судя по всему, Бариновым хорошо отстегнули за этот “моральный ущерб”, а они, видимо, решили, что и на бракосочетание с моей девственностью сильно потратились и надо как-то компенсировать. В общем-то все протекало, конечно, мирно. В ресторан никто не влетал с плеткой наперевес, но поднимаясь с муженьком в лифте на наш четвертый этаж, мы наткнулись на девочку в кожаном купальнике и чулках. Всего-то...

   В общем, прыгать надо не влево и не вправо, а вниз. И… И хорошо, на самом деле, что номер для новобрачных был не с той стороны, где располагался гостиничный подъезд. Тут была только тишина, река, зеленый газончик для услады зрения и все. Не представляю, как бы я так висела, держась за металлические прутья, над головами людей.

   Нет, нужно поторапливаться. Не так уж долго добраться до ресторана, не так уж долго собрать кретинов-дружков, что там бухают, скоро Баринов вернется, а я тут все еще вишу… Да и руки не железные, еще пару минут выдержат, а потом придется мне кляксой растечься по асфальту.

   Раз… Качаюсь телом вперед. Два… Еще раз. Три — и разжимаю руки, приземляясь на плитку балкона снизу. Страшно. Пипец как страшно. Особенно сейчас, когда вроде все осталось позади, и только тело сводит в панике, хочется скукожиться клубком на полу и не двигаться, а ведь это еще не все. Это только первый шаг. Паника, истерика — это все потом, сначала я вытащу свою жопу из жопы, как бы тавтологично это не звучало.

   Что делать теперь? Прыгать дальше? Нет, пожалуй, я не вынесу еще три прыжка вниз. Не психологически, ни физически. Слишком рискованно. Это на скалодромах я могу торчать часами, если мне их кто-нибудь дает, а здесь нет ни экипировки, ни страховки. Сорвусь, как пить дать сорвусь, просто соскользнут мои потные ладошки в нечаянный момент. А потом во всех газетах: “София Афанасьева покончила с собой сразу после свадьбы”. И похрен им, что я даже не собиралась.

   Если бы балконная дверь была закрыта, мне бы все-таки пришлось перескакивать дальше, но… На мое счастье и балконная дверь открыта, и свет в номере уютно так горит. Хорошо. Это был этаж секс-вечеринки, комната пустая, видимо, её владелец зажигает либо в холле этажа, либо в каком-нибудь другом номере. Хотя почему? И этот большой и просторный, самое оно для оргий…

   Позже я понимаю, что, встав под камерой, чтобы не палиться хотя бы сразу, я все равно на многое не обратила внимания. Не подумала, что включенный свет означает, что хозяин номера не так уж и далеко, не обратила внимания на брошенный на спинку кресла пиджак и шум воды тоже не услышала.

   Поэтому, когда из ванной выходит мужчина в белой рубашке с закатанными рукавами, — у меня, стоящей в проеме балконной двери, случается очередной приступ паники, да и он — он тоже замирает, разглядывая меня. Да-да, меня, на которой кроме белой шелковой комбинации и чулок и нет ничего...

   

ГЛАВА 2. Попрыгунья-стрекоза

У него темные глаза. Это, пожалуй, первое, что я вижу. И некоторое время больше я не вижу ничего, потому что просто замираю как тушканчик, столбиком. Будто меня поймали на месте преступления. У меня даже сердце биться на пару секунд перестает. На языке сухо.

   Потом мой взгляд скользит дальше — по темным волосам, по простой, но очень мужественной прическе… Мой незнакомец — тонконосый, чем-то напоминающий хищную птицу.

   Я знаю класс этих мужчин — класс моего отца. Они всегда заселяются в гостиницу и смотрят не на персонал, а сквозь него, вспоминая лишь тогда, когда “предмету мебели” надлежит выполнить свою функцию.

   Господи, сколько ему лет? Он точно младше моего отца, но... Но не так уж и намного. Между ним и мной совершенно точно больше лет разницы. Нет, в волосах нет седины, передо мной один из тех мужиков, которые с каждым своим годом матереют все сексуальнее, но все-таки…

   Так, Соня, стоп, ты не будешь взвешивать сексуальность этого мужика. Не сейчас. У тебя и настроения нет, и вообще-то он тебе почти в отцы годится, и ты что, совсем шибанулась? Это у тебя так истерика обостряется?

   Вообще оценивать этого мужика как секс-объект было нельзя. Ну потому что нельзя. Он был из тех, кто входил в помещение, окидывал тебя ленивым взглядом, взвешивая все за и против, а потом либо еле заметно кивал, соглашаясь, так и быть, до тебя снизойти, либо шагал дальше, оценивая все мимо проходящие объекты аналогичным образом. Оценивал всегда он, и таким не отказывали. Ну, почти все не отказывали, кроме всяких там хороших девочек, которые “но я Сереже отдана и буду век ему верна”.

   Господи, ей-ей, вот лучше бы я ни в чем себе не отказывала и трахалась с кем попало. Может, в этом случае моему отцу не приспичило бы делать мою девственность пунктом моей “рекламной кампании”. Так, нужно не забыть устроить папе истерику по этому поводу. Да, не забыть! С пяти лет не практиковала, самое время обновить навык.

   Гарантировал мою девственность. Капец, как мерзко это даже внутри собственной головы проговаривать. Что, папочка, других достоинств у меня не водится, да? Как оказалось — не водится и этого. Ну, по крайней мере, по Сережиным критериям не водится.

   — Детка, ты что, из ночных бабочек? — задумчиво интересуется мужчина, разглядывая меня, замершую перед ним в ступоре. — У вас там настолько жесткая конкуренция, что теперь вы порхаете по балконам, лишь бы добиться внимания клиента?

   Когда я успела разреветься — я не знаю. И не то чтобы я хотела, я пыталась удержать себя в руках. Но… Почему меня все сегодня равняют с шлюхами, а? И одного только малюсенького напоминания достаточно, чтобы истерика все-таки сжала пальцы на моем горле.

   И больно, горько, паршиво, настолько, что все, что я могу, — это забиться в угол за занавеской, скукожиться и реветь. Может, если он увидит, насколько я жалкая — отстанет? А если… Если охрану позовет? Господи, только не это. Узнает охрана — узнает и Баринов. И тогда… Только от одной мысли об этом меня начинает трясти еще сильнее. Если Баринов узнает, что я сбежала — мне не поздоровится даже сильнее, чем он мне обещал.

   И я… Что я могу сказать? Я — в белых драных чулках, кружевной комбинации — и даже без трусов под ней. Пальцы тянут край комбинашки пониже. Была бы моя воля — я бы дотянула его до лодыжек. Жаль, у гребаного шелка совершенно нет такой эластичности.

   Надо собраться. Надо встать и собраться. А не то…

   Незнакомец, в номер которого я вломилась, охрану вызывать не спешит. Отдергивает занавеску, за которой я прячусь, прихватывает меня за плечо, тащит куда-то. В ванную.

   — Умывайся. — От его голоса у меня мороз по коже. — У меня аллергия на женские сопли, так что шевелись.

   Бесцеремонное хамло. Вот правда. Хотя… Хотя хватит с меня церемонных психов, которые обхаживают по полгода, а потом оказывается, что они так к товару присматривались. Я подчиняюсь, украдкой скользя взглядом по сторонам. Если хочешь узнать ценник за свой номер — загляни в ванную. Белый мрамор отделки, золоченые краны… Даже при том, что отель у мамочки Баринова был люксовый, все равно этот номер выбивался за пределы обычного ценника. Президентский? Соня, сходи к цыганам, может, тебя сглазили? Вот этот тебя точно вышвырнет голодным акулам охраны Баринова, будто стряхивая с белоснежного рукава досадную пылинку.

   — Успокоилась? — ровно интересуется за моим плечом мужчина, и я даже вздрагиваю от его голоса. Вот вроде не резкий, не враждебный, но… Но почему-то все равно заставляет вытянуться в струнку. Или это рабочая привычка — всегда видеть в таких людях только клиентов? Гостей ресторана, к которым надо подойти, раз уж они пожелали тебя видеть и выслушать их пожелания насчет обслуживания.

   — Да, спасибо, — выдавила я, понимая, что от меня ждут ответа.

   — Я все еще жду объяснений, крошка. — Класс прочности его голоса — “дамасская сталь”. — Кто ты такая и что ты делаешь в моем номере?

   — Почему вы не звоните в охрану? — тихо уточнила я, разворачиваясь к нему лицом. Решимости хватило только на это, потому что — стоило только наткнуться взглядом на едко поджатые губы. Вот тут вся моя смелость разлетелась в стороны мелкими брызгами, будто морская волна, налетевшая на каменный риф. Что за мужик… И я перед ним в таком виде…

   Он не ответил мне ничего. Лишь еще ядовитей прищурился, будто подчеркивая, что я в его глазах лишь забавная зверушка, а забавной зверушке вопросы задавать не полагается. Ну и да… Охрана? Для того, чтобы справиться со мной? Тощей, растрепанной и почти голой? Да он меня может взять за шкирку и вытолкнуть в коридор самостоятельно. Без охраны.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

149,00 руб Купить