Маленькие женские тайны. Мери Каммингс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Что делать, если, вернувшись из турне, ты видишь, что твой дом превратился в некий филиал контрразведки - и все для того, чтобы охранять от неведомо какой опасности кокетливую семнадцатилетнюю француженку? И пусть муж Клодин, Томми, твердит, что это только работа, но уж больно эта девушка хорошенькая. И явно что-то скрывает - миленькое личико и невинные глазки могут обмануть мужчину, но женщина женщину всегда видит насквозь!

   ВНИМАНИЕ! Ранее эти две повести продавались по-отдельности, под названиями "Зеленоглазое чудовище" и "Маленькие женские тайны", а теперь объединены в общий сборник.

   Книги первая и вторая: Девушка с обложки. Мери Каммингс

   Книги третья и четвертая: Маленькие женские тайны. Мери Каммингс

   Книга пятая: Помада для спецагента. Мери Каммингс

   ЗЕЛЕНОГЛАЗОЕ ЧУДОВИЩЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "И они еще смеют утверждать, будто мой дом - моя крепость?!"...

***

Что сделает любая нормальная женщина, если, войдя в собственную квартиру, вдруг обнаружит в холле двух незнакомых мужчин, которые бесцеремонно схватят ее, ткнут лицом в стену и примутся в четыре руки общупывать и лапать?

   Естественно, завизжит во все горло!

   Именно так и поступила Клодин Конвей, когда, вернувшись из двухнедельного турне по Скандинавии, попала в описанную ситуацию.

   Но уже в следующий миг, едва чья-то пятерня коснулась ее зада, испуганный визг перешел в гневный вопль. Ужом вывертываясь из державших ее рук, Клодин пнула кого-то ногой - судя по сдавленному вскрику, попала в цель - и развернулась спиной к стене, выставив вперед свое единственное оружие - дюймовые ногти, покрытые алым лаком.

   В руке у одного из насильников появился пистолет.

   - Руки вверх!

   - Черта с два! - рявкнула Клодин. - В чем дело, кто вы такие?!

   На шум из соседней комнаты появились еще двое - Томми, ее муж и... хорошенькая юная девушка, которая, прижавшись к нему, обхватила его плечо так, словно без его поддержки не смогла бы устоять на ногах.

   - Все в порядке. Это моя жена, - сказал Томми. Встретившись с Клодин глазами, вроде бы чуть смутился - но супружескую обязанность выполнил: отцепился от девицы, подошел и поцеловал. Со словами "Здравствуй, милая!", но совсем неинтересно, будто она была его семидесятилетней тетушкой, а не женщиной, на которой он женат меньше года и которую не видел целых две недели.

   - Она мне брюки порвала! - сказал сбоку недовольным тоном один из насильников - тот, что повыше.

   Мельком взглянув на него, Клодин отметила, что пострадали не только брюки - вокруг дырки на бедре расплывалось кровавое пятно. Каблук-шпилька, да еще на умелой ноге - смертоносное оружие!

   - А нечего было меня за задницу хватать, - парировала она и с удовлетворением заметила сдвинутые брови Томми и сердитый взгляд, брошенный им в сторону сослуживца.

   В том, что эти якобы насильники - на самом деле коллеги ее мужа, то есть сотрудники контрразведки, она уже не сомневалась. Но что они здесь делают и что это за девица?

   - Познакомься, это Фред Перселл, - подтвердил ее догадку Томми.

   Высокий сухопарый брюнет лет сорока, который грозил ей пистолетом, уже успел спрятать свое оружие и обаятельно улыбнулся.

   - Здравствуйте, миссис Конвей.

   Клодин машинально улыбнулась в ответ и кивнула ему.

   - А это - Девин Брук.

   Переживавший из-за брюк мужчина со вздохом распрямился. Светлые волосы с безупречным пробором и правильные черты молодого гладкого лица делали его похожим на манекен.

   - Добрый вечер. Вы уж простите, что так получилось.

   - Вы тоже извините, я не знала...

   - А это - Арлетт, - указал Томми на девицу. - Арлетт Лебо.

   Секунды Клодин хватило, чтобы оглядеть девушку снизу доверху - от стройных ножек, едва прикрытых коротким, до середины бедра, белым халатиком, и до золотисто-рыжих волос, благонравно связанных в хвостик на затылке. Отдельные прядки-спиральки выбивались из-под заколки, образуя ореол вокруг нежного овального личика с широко раскрытыми зеленовато-прозрачными глазами, опушенными темными ресницами. Гладкая нежная кожа, розовый, словно припухший от поцелуев рот... нет, сказать нечего - девчонка и впрямь была очень... очень хорошенькой.

   - Здравствуйте! - щебечущим голоском поздоровалась она и бросила на Томми полуиспуганный вопросительный взгляд, лучше всяких слов говоривший, что слабая девушка срочно нуждается в заступничестве сильного мужчины. Клодин и сама неплохо умела бросать такие взгляды - специально когда-то отрабатывала перед зеркалом.

   - Все в порядке, дорогая, - покровительственно кивнул Томми. Осознание того факта, что последнее слово адресовано не ей, стало для Клодин шоком.

   - Арлетт в настоящее время гостит у нас. Я тебе сейчас все объясню. - А вот это уже, вне всякого сомнения, было адресовано ей. - Пойдем, ты наверное хочешь переодеться с дороги.

   Положил ей руку на плечо, слегка подтолкнул в сторону спальни.

   Покорно двигаясь в указанном направлении, Клодин искоса глянула на Арлетт и уловила в ее глазах недовольную искру, словно то, что они с Томми уходят вместе, ее каким-то образом задевает.

   Впрочем, через мгновение рыжая тинэйджерка уже щебетала, обернувшись к Девину:

   - Это можно зашить, ничего и видно не будет! Дырочка же совсем маленькая! Я хорошо умею шить, я...

   Тяжелая дверь закрылась, надежно отгородив их с Томми от звонкого тоненького голоска.

   Сошвыривая на ходу туфли, Клодин прошла вглубь спальни; бросила на край кресла жакет, собралась стянуть с себя пуловер - и тут ее обняли сзади две руки, очень сильные - и очень знакомые.

   Она возмущенно передернулась - необходимо было показать мужу, что она на него сердится: какого черта в доме полно посторонних людей?!

   В ответ руки скользнули под пуловер, потянули, прижимая к оказавшемуся позади нее крепкому телу. Волоски на ее затылке встали дыбом от коснувшегося их теплого дыхания.

   Ну нет! Клодин заизвивалась, высвобождаясь: она сердита, и точка! И пусть он немедленно - немедленно! - объяснит ей, что же все-таки происходит и что это еще за "гостья" в непотребном куцем халатике?!

   Руки не отпускали, наоборот - ловко развернули ее на сто восемьдесят градусов.

   - Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание? - сурово спросила она, в упор глядя в оказавшиеся совсем близко веселые глаза мужа.

   - Я соскучился, - сказал он, этими простыми словами начисто обезоружив ее. И поцеловал - уже по-настоящему, так, что все накопившиеся вопросы вылетели у Клодин из головы.

   Лишь когда, стащив пуловер, он впился губами ей в шею, и стало совершенно ясно, что у него на уме, она вспомнила и попыталась воспротивиться:

   - Ты что! Люди же!..

   - Я дверь запер... - пробормотал Томми, но потом все же отстранился и взглянул на нее шальными глазами. - Ну, быстро говори, да или нет!

   "А вот ни за что не скажу "да"!" - подумала Клодин. Вслух же мурлыкнула:

   - Ры-ыжий, ты - сексуальный маньяк!

   - А что же мне делать, если ты такая возмутительно красивая! - ответил он своей излюбленной фразой.

***

Прошло минут двадцать, прежде чем Клодин вновь обрела способность связно говорить. Но говорить не хотелось - хотелось лежать, уткнувшись подмышку мужу, чувствовать его тяжелую руку у себя на плече, тепло его тела... чувствовать себя дома.

   - Я думал, ты только на следующей неделе приедешь... - первым нарушил Томми молчание.

   - Потому и приволок сюда эту девицу? - ехидно спросила Клодин.

   - Да это по работе, - отмахнулся он.

   Все ясно... почему-то она так и думала!

   - Она что - тоже ваш сотрудник?

   - Нет. Мы ее охраняем.

   Он замолчал, сочтя, похоже, объяснение исчерпывающим, но Клодин нетерпеливо подтолкнула его в бок

   - Охраняете? А ее что - кто-то собирается убить?

   - Возможно. - Тон Томми показывал, что он не намерен развивать эту тему.

   - Что значит "возможно"? - Клодин, в свою очередь, не собиралась отступать. - Я все-таки должна знать, с чем дело имею! А может, нам завтра в окно ракету запулят!

   - Сомневаюсь... - покачал головой Томми. - Нет, вряд ли.

   Только теперь до Клодин дошло, что он и впрямь какую-то долю секунды прикидывал, не выстрелят ли им в окно ракетой.

   - А кто вообще такая эта Арлетт? - несмело спросила она.

   Томми ответил не сразу - лежал, глядя в потолок с таким видом, будто мерцающие на нем отблески света были какими-то тайными письменами.

   - Арлетт - француженка, - начал наконец он. - Ей семнадцать лет, она дочь человека, который... м-мм... иногда помогал нам кое в чем...

   Снова замолчал. Клодин стоически ждала: вышла замуж за сотрудника контрразведки - терпи, сейчас он наверняка прикидывает, что может ей сказать, а что нет.

   - Неделю назад ее отца убили, - продолжил он в тот момент, когда Клодин потеряла всякую надежду в ближайшем столетии услышать еще хоть что-нибудь вразумительное. - А еще через день, поздно ночью, в их квартиру кто-то попытался вломиться. Хорошо, Арлетт услышала шум - догадалась запереться в своей комнате, придвинуть к двери шкаф и позвонить нашему сотруднику. Когда приехала опергруппа, преступники убежали. Но стало ясно, что девочку оставлять там одну нельзя. Тем более что, возможно, она... м-мм... владеет определенной информацией, которая может быть нам полезна. Ну и вот, нам поручили ее охранять.

   - Но почему у нас дома?!

   - А это я предложил, - не моргнув глазом, безмятежно сообщил Томми. - Квартира у нас большая, расположена удобно - и от Темз Хаус (штаб-квартира МИ-5) близко, и посторонних людей вокруг куда меньше, чем в каком-нибудь отеле.

   - Да, но почему ты мне ничего не сказал?! Мы с тобой позавчера разговаривали - и ты даже словом обо всем об этом не обмолвился!

   - Ну ты же сама понимаешь, что это не телефонный разговор.

   - Мог бы хоть как-то намекнуть! - не уступала Клодин.

   - Как?

   В самом деле, как? Она представила себе, что стоит на съемочной площадке с прижатым к уху сотовым телефоном и выслушивает рассказ Томми о юной француженке, которую он временно, пока ее нет, поселил в их квартире... Бр-рр!

   - Я думал, ты позже приедешь, - словно оправдываясь, повторил он.

   - Да... и ты бы мне тогда вообще ничего не рассказал!

   - Почему, рассказал бы... - ответил Томми, но что-то в его интонации заставило Клодин усомниться в том, что этот рассказ был бы полон. - А правда, чего ты так рано приехала? Мы с тобой позавчера разговаривали, и ты мне даже словом об этом не обмолвилась! - ее же собственными словами с ухмылкой упрекнул он.

   - Мы закончили на пять дней раньше. Ну, и я решила сделать тебе сюрприз. Я бы еще часа на два раньше приехала, но с багажом разбиралась. Представляешь - оба моих чемодана в аэропорту потеряли! - Она вздохнула. - А теперь, получается, и ты мне не рад совсем...

   - Ты так считаешь? - Томми притянул ее к себе. - Ты правда считаешь, что я тебе не рад?

   - Нет, - улыбнувшись, покачала головой Клодин.

   - Не представляю, как я раньше без тебя жил... Другая женщина за то, что я в ее отсутствие в квартире устроил, наверняка бы закатила скандал, а ты... ты все сразу поняла!..

   "Психолог доморощенный! - полусердито подумала она. - После такого заявления высказывать ему претензии действительно как-то не с руки - для того, небось, и распинается!"

   - И еще ты... - вдохновенно продолжал ее муж. Увы, Клодин так и не узнала, каким комплиментом он собирался ее наградить: объяснение было прервано негромким стуком в дверь.

   Томми настороженно вскинулся:

   - Кто там?!

   - Конвей, ты извини, но тут... - раздался из-за двери мужской голос, - Арлетт испекла торт в честь приезда твоей жены и... и стесняется позвать вас. - Чувствовалось, что говоривший и сам смущен.

   - Да, хорошо, мы сейчас придем, - отозвался Томми. Вздохнул, погладил Клодин по щеке. - Нужно вставать - девочка старалась, неудобно...

***

Девочка старалась!...

   Едва сказав это, Томми вылез из-под одеяла, умылся, оделся и ушел, бросив на ходу: "Одевайся скорей и приходи!"

   Ну как же - девочка ведь старалась! Ах-ах!

   Клодин сместилась в теплую ямку, оставленную его телом, и лежала, глядя в темное окно и чуть ли не зубами скрежеща от злости.

   Конечно, работа работой - но устроить из их квартиры какой-то палаточный лагерь... нет, это уж слишком! Вопреки привешенному ей ярлыку "все понимающей подруги жизни", ее так и тянуло высказать Томми свое мнение по этому поводу. Если бы в доме не было посторонних людей, она бы, наверное, так и сделала (хотя, с другой стороны, тогда и говорить бы было не о чем).

   Работу мужа Клодин не любила. С самого начала, связывая свою жизнь с офицером "тайной службы Ее Величества", понимала, на что идет, понимала важность этой работы - но не любила ее, как любая женщина не любит соперницу, отнимающую у нее внимание любимого мужчины.

   Приходилось молча терпеть и испорченные его внезапными командировками уикенды, и поздние возвращения домой... А сколько раз, разговаривая с Томми, она внезапно замечала, что он едва слушает ее, думая о чем-то своем! Замолкала - порой он спохватывался лишь через полминуты, бегло виновато улыбался - и они оба знали, что это опять какие-то служебные проблемы не дают ему покоя и не желают отпустить даже дома.

   А сейчас его работа нашла свое, так сказать, "материальное воплощение" - в виде хорошенькой рыженькой девушки со щебечущим голоском.

   Нет, Клодин не ревновала - да кто эта девчонка вообще такая, чтобы к ней ревновать?! Но показать ей, кто в этом доме законная жена, а кто всего лишь, так сказать, "служебная обязанность", несомненно, стоило - причем так, чтобы это было понятно лишь самой Арлетт, для всех же прочих постараться выглядеть преисполненной доброжелательности и приветливости.

   Она сама не понимала, почему юная француженка вызывала у нее столь острую антипатию. Возможно, сказалось то, как Арлетт в первый момент, когда Клодин ее увидела, прижималась к Томми, может - недобрая искорка во взгляде прозрачно-зеленых глаз, а может, это было нечто сродни любви с первого взгляда, но со знаком минус.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Черта с два я отсюда уеду - это мой дом! И мой муж! И, кстати, я никогда раньше не замечала в нем особого пристрастия к сладкому..."

***

Одежду для выхода на кухню Клодин выбирала тщательно - чтобы и впечатление произвести, и при этом не слишком наряжаться: она у себя дома, сегодня обычный вечер, а не какой-то званый прием.

   Поэтому - никаких украшений, разве что скромные сережки с жемчугом. Никаких шикарных нарядов, обычные джинсы - сшитые на заказ, а потому сидящие идеально. К ним - ярко-красная блузка от Зингари, новомодного итальянского модельера; вроде бы простая, но скроена так, что широкий ворот то и дело сползает, провокационно открывая плечо - не костлявое, как у большинства моделей, а вполне женственное.

   На ноги - босоножки из тонких золоченых ремешков...

   Перед тем, как выйти из комнаты, она в последний раз оглядела себя в зеркало: глаза горят ярко, как у кошки, светло-медовые волосы волной спадают на плечи, блузка красиво оттеняет белую кожу (кстати, в сочетании с рыжими волосами Арлетт эта же блузка смотрелась бы просто ужасно).

   Покусала губы, чтобы выглядели покраснее.

   Все, можно идти!

***

Когда Клодин вышла на кухню, там царила полнейшая идиллия. Арлетт, словно королева на троне, восседала во главе стола на высоком стуле, который обычно стоял у барной стойки. Вокруг, на табуретках, расположились мужчины.

   Судя по всему, она только что сказала что-то очень забавное - звуки смеха были слышны аж в коридоре.

   - Ну чего ты так долго! - завидев Клодин, упрекнул ее Томми. - Мы же тебя ждем, торт не режем!

   - Извините, что задержалась! - улыбнулась она. - Я просто не могла не принять душ после... - Приопустив ресницы, чуть замялась: намекнуть девчонке, чем они с мужем только что занимались, тоже не помешает. - О-о, какая прелесть!

   Торт действительно впечатлял. Шоколадный, густо покрытый пекановыми орехами, он выглядел очень аппетитным - и о-очень калорийным.

   На секунду Клодин подумала, что изготовление этого торта было замыслено Арлетт как мелкая гадость, направленная персонально против нее. Наверняка девчонка догадывается, что Клодин, как и все фотомодели, придерживается строгой диеты (об этом часто пишут в женских журналах), и хочет, чтобы теперь, сидя рядом с этим шоколадным шедевром, она мучалась и облизывалась, лишенная возможности его попробовать!

   С другой стороны, для того, чтобы изобрести столь утонченную пакость, нужно быть не только умной, но и весьма остроумной - едва ли семнадцатилетняя девчонка до такого додумается.

   "Как бы там ни было - а вот не буду! - решила Клодин. - Не буду мучаться - возьму да съем кусочек!"

   Проходя мимо Томми, она легонько поерошила ему волосы на затылке и присела на свободную табуретку справа от него. Весело сказала: .

   - Давайте пробовать - мне уже не терпится! Наверное, честь разрезать этот шедевр принадлежит его автору?!

   - Ой, нет! - воскликнула Арлетт. - Томми, нарежь ты - у тебя лучше получится!

   "Какого черта, что это еще за "Томми", когда он ее чуть ли не вдвое старше?!" - вспылила Клодин (увы, только про себя), глядя, как ее муж встает с ножом в руке.

   Ей достался первый кусок. Самый большой. С орехами, покрывавшими его чуть не сплошняком.

   "Завтра - лишний круг по парку и пятнадцать... нет, двадцать минут на велотренажере!" - мысленно "прописала" она сама себе средство, способное утихомирить душевные терзания по поводу столь вопиющего нарушения диеты - и отломила вилочкой первый кусочек.

   О-оо... ах-хх... у-уу... членораздельных слов в голове не осталось, только бессвязные возгласы восхищения. На несколько секунд Клодин забыла про все, отдавшись неподражаемому ощущению сладости, аромату какао и ванили и горьковатому послевкусию тающего на языке шоколада.

   - Потрясающе! - выдохнула она, глядя на Арлетт почти с благодарностью. - Просто потрясающе!

   Судя по тому, как, дожевывая, закивали и замычали мужчины, они придерживались того же мнения.

   - Миссис Конвей, а разве вы такой торт не делаете? - наивно приподняв бровки, прочирикала Арлетт.

   - Э-ээ... нет. - Как ни хотелось ответить "Да, а как же - разумеется!" - но при Томми врать было неудобно.

   В принципе Клодин готовила неплохо - могла сделать и вполне приличный обед, и салат, и омлет на завтрак, но до таких вершин кулинарии никогда не поднималась.

   - Извините, - француженка, как бы в смущении, затрепыхала ресницами, - я просто подумала... Томми же так любит сладенькое!

   Если мастерски сделанный торт и породил в Клодин какое-то подобие симпатии к девушке, то после этих слов оно бесследно исчезло.

   Сидевший напротив нее Фред Перселл заметил со вздохом:

   - Обалдеть! В жизни ничего подобного не ел!

   - Фредди, положить тебе еще кусочек? - повернулась к нему Арлетт. - А вам, миссис Конвей?

   - Да, пожалуйста, - кивнула Клодин.

   В свое время, приехав в Англию, ей было трудно привыкнуть к тому, что здесь даже хорошо знакомые люди называют друг друга "мистер такой-то" и "миссис такая-то", на имена же переходят редко; часто тянуло сказать кому-нибудь: "Пожалуйста, зовите меня просто Клодин" - приходилось напоминать себе, что тут так не принято.

   Интересно, куда девается вся эта английская чопорность, когда речь идет о кокетливой, приторно-миленькой француженке? Похоже, никого из сотрудников МИ-5 не коробит то, что для Арлетт они уже просто Томми, Фредди и... как его там? - Дэви.

   Клодин подумала, что лично она ни за что не "сократит дистанцию" и не позволит тинэйджерке называть ее по имени.

   Второй кусок торта она ела уже медленно, смакуя; порой искоса посматривала на Арлетт. Девушка выглядела очень юной и невинной, с длинными, загибающимися на концах ресницами и чистой белой кожей - такой белой, какая бывает лишь у рыжеволосых. Несколько веснушек на переносице не портили ее облик, а лишь придавали пикантность остренькому носику.

   И на весь этот облик накладывался некий легкий флер чувственности, как у героини фильма "Развод по-итальянски". Да, вот кого Арлетт напоминала - Стефанию Сандрелли!

   - Кофе будешь? - Томми положил ей руку на плечо.

   - Да, конечно, - кивнула Клодин.

   Он встал.

   - Кто еще будет кофе... чай?

   Перселл и Брук попросили чай, Арлетт, чуть поколебавшись, последовала их примеру.

   Томми зарядил кофеварку, поставил чайник. Клодин знала, что он тоже будет пить кофе - англичанин ей в мужья достался нетипичный, к традиционному английскому напитку относившийся без всякого трепета.

   Она следила глазами, как он достает из шкафчика чашки, как ставит на поднос сахарницу, поворачивается к холодильнику... как вдруг нечто, увиденное - точнее, не увиденное ею, заставило Клодин тревожно вскинуться. В уголке рядом с холодильником, где обычно стояла кошачья миска, было пусто!

   - Томми, а где Дино?! - испуганно выпалила она.

   До сих пор Клодин предполагала, что, деморализованный присутствием в доме посторонних людей, кот отсиживается в своем любимом убежище - под диваном в библиотеке, и собиралась сразу после ужина пойти и поутешать беднягу. Но миска, куда делась миска?!

   Томми опустил глаза.

   - Ну... понимаешь, у Арлетт аллергия на кошек, и нам пришлось Дино временно отдать в пансион...

   - Он испачкал мои тапочки! - обиженно перебила Арлетт. - Я пыталась их отмыть, и чихала, и чихала, и все равно их пришлось выбросить. А потом у меня весь вечер нос был распухший!

   Что? Тапочки?

   На добрые десять секунд Клодин застыла, пытаясь переварить услышанное.

   Испачкал тапочки...

   - Клодин... Клодин, что с тобой?! - вывел ее из ступора голос Томми. Оказывается, он уже поставил перед ней чашку с кофе.

   - А? Нет, ничего. Спасибо! - Чтобы скрыть замешательство, она взглянула на своего соседа слева и спросила первое, что пришло в голову:

   - Мистер Брук, как ваша нога, я ее не очень поранила?

   - О нет, ничего страшного, - вежливо улыбнулся тот. - Простая царапина.

   Он уже переоделся в другие брюки - серые, с безупречной стрелкой.

   - Я всегда говорил, когда обыскиваешь женщину на каблуках, держись от нее сбоку, - без тени сочувствия заметил Томми. - Только сбоку! Тебе крупно повезло, дюймов на шесть выше - и все, кранты.

   Клодин мысленно согласилась - попади она повыше... большинство мужчин и впрямь предпочли бы смерть такому ранению!

   - Увы, - шутовски развел руками Брук, - там, где я учился, в такие тонкости обращения с женщинами нас не посвящали. - В интонации его Клодин почудился едва заметный оттенок злой иронии.

   - Я тебе потом покажу, как правильно надо обыскивать, - добродушно усмехнулся Томми.

   - Ой, Томми, а ты покажи сейчас! - воскликнула Арлетт. - На мне, на мне покажи! - Не дожидаясь его согласия, вскочила, повернулась лицом к стене, оперлась на нее ладонями и картинно выставила попку.

   Томми снисходительно пожал плечами, будто взрослый, уступающий детскому капризу. Встал, подошел к Арлетт - и внезапно левой рукой сгреб оба ее запястья и прижал к стене; правой же быстро общупал ее тело от колен и выше.

   Арлетт при этом изо всей силы выпячивала задик, чуть ли не виляла им; в какой-то момент пискнула: "Ой! Ой, щекотно!"

   Чтобы не заскрежетать зубами, Клодин попыталась в уме умножить двадцать восемь на тридцать семь. Не вышло, сбилась.

   - Все, - кивнул Томми, отпуская Арлетт. Вернулся за стол и взглянул на Брука. - Ну вот, примерно так это делается.

   - Спасибо за науку, - вежливо улыбнулся тот, но в тоне его, явственнее чем прежде, послышлась неприязнь.

***

- Кажется мне, или Брук действительно к тебе не слишком расположен? - спросила Клодин, когда они с Томми наконец оказались вдвоем.

   Она ушла из-за стола первой - сослалась на усталость, извинилась и прямиком отправилась в спальню. Переоделась в халат, тщательно, до блеска расчесала волосы - а потом просто сидела у трюмо и смотрела на себя в зеркало. На душе было паршиво до невозможности.

   Ждала, что вот-вот придет Томми, но он все не приходил.

   Наконец дверь открылась - сразу как будто легче дышать стало.

   Проходя мимо, он бегло погладил ее по плечу, сел на кровать и принялся раздеваться. Вот тут Клодин и задала ему этот вопрос.

   - Он итонец. В Итоне учился, то есть, - пояснил Томми. - А я, по его понятиям, никто: сельская школа да армия - вот и все образование. И сейчас он рассчитывал, что старшим группы его назначат. А назначили меня. Ну и он, конечно, недоволен.

   В зеркале ей было видно, как он снимает брюки и вешает их на спинку кресла, как идет к ней... На плечи легли теплые руки.

   - Ты на меня очень сердишься?

   Клодин, не оборачиваясь, вздохнула.

   - Да нет...

   Томми нагнулся, зарылся лицом ей в волосы.

   - Ну, меня-то не обманывай. Я же вижу, как тебе это все поперек горла!

   Клодин покачала головой, мысленно поправила: "Не "это все"... Не "это все", а молоденькая француженка, которая даже при мне без всякого стеснения флиртует с тобой и смотрит так, будто вот-вот готова вонзить в тебя коготки!"

   - А может, тебе лучше уехать? - спросил он вдруг.

   - Что? - от неожиданности она обернулась. - Куда?

   - Н-ну... - замямлил Томми, уже сам поняв, что со своим предложением несколько перегнул палку, - в Штаты, к родителям. Ты, кажется, собиралась их после Рождества навестить...

   - Ты меня прогоняешь?!

   - Нет, но... ну, или через день-два мы, наверное, сможем перебраться в другое место.

   Мы? Он сказал "мы", имея в виду себя с этой... с этой сладенькой нимфеточкой?!

   Э, нет! - подумала Клодин. Пусть уж лучше будут здесь, на глазах!

   Вздохнула, покачала головой.

   - Да ладно, оставайтесь... Надолго это все?

   - Послезавтра - похороны отца Арлетт. Где-то через неделю после этого она уедет.

   - Куда?

   - Во Францию. Там ее мать живет, - рассеянно объяснил Томми. Пальцы его зарылись Клодин в волосы, легонько погладили по шее. - Ну что - пойдешь со мной в душ?

   - Нет. Устала, - мотнула она головой. - Самолет и... В общем, сегодня я - пас.

   Он сочувственно потрепал ее, взлохматив с таким старанием расчесанные волосы.

   - Ложись... Я постараюсь побыстрее. - Направился к ванной, но на пороге обернулся: - Пожалуйста, будь поласковее с Арлетт - девочка всего неделю назад потеряла отца.

   Клодин стиснула зубы так, что показалось - сейчас они хрустнут, с трудом преодолевая искушение с размаху запустить в него чем-нибудь потяжелее.

   Вернулся он действительно быстро, залез под одеяло со своей стороны и привалился к ней - теплый, налитой.

   Она повернулась к нему, обняла - Томми пробурчал нечто вроде "Угу..." и через минуту уже спал, ровно и уютно посапывая.

***

Когда год назад Клодин объявила, что выходит замуж за Томми Конвея, многие коллеги и знакомые ее, мягко говоря, не поняли: преуспевающая фотомодель, "лицо" фирмы "Солей" - и никому не известный инженер из компании "Дженерал моторс" (о том, что на самом деле он работает в МИ-5, Томми просил никому не говорить)...

   К тому времени их отношения продолжались уже полтора года, но даже те подруги, которые знали, что у нее есть бойфренд в Англии, считали, что это по меньшей мере лорд. А когда Клодин пыталась это отрицать, смеялись: "Темнишь, темнишь! Он что - женат, да?!"

   И вдруг - такой мезальянс! Не лорд, не миллионер и не какой-нибудь писаный красавец, который любую женщину заставит потерять голову...

   Да, если смотреть со стороны - наверное, она могла бы найти себе мужа куда богаче и красивее, который к тому же не проводил бы столько времени на работе, не уезжал бы внезапно в какие-то непонятные командировки... Но только... только этот человек не был бы Томми.

   После двух с лишним лет знакомства и почти года замужества Клодин все еще была влюблена в собственного мужа - так сильно, что сама даже немного стеснялась этого чувства. Могла оценить объективно: да, не красавец, ничего особенного, видала она и покрасивее мужчин - и до сих пор засматривалась на то, как он движется, как поворачивает голову, как улыбается...

   Он был веселый и умный, и добрый, и надежный, и понимал ее чуть ли не с полуслова. И любил. Когда он сказал однажды: "Ты самое лучшее, что со мной случилось в жизни!", Клодин поверила, что это не просто слова - и до сих пор продолжала верить. И все-таки...

   Странно, но до сих пор она никогда не ревновала его к другим женщинам. К работе - да, ревновала так, что самой порой становилось стыдно. А к другим женщинам - нет, как-то с самого начала даже в голову не приходило, что Томми - ее Томми - может кем-то увлечься, закрутить за ее спиной какую-нибудь интрижку.

   И теперь в это тоже, в общем-то, не верилось. Тем более, рассказать кому, что одним из поводов для ревности является поведение кота, люди бы наверняка посмеялись. И все-таки...

   Вот именно - и все-таки...

***

Своего кота Клодин знала куда дольше, чем мужа - целых пять лет; вырастила его из крошечного, помещавшегося в пивной кружке котенка. И чутью его доверяла едва ли не больше, чем своему собственному.

   Дело в том, что хотя Дино и не был кастрирован, но котом он был культурным и воспитанным и почти не метил. Исключение составляла обувь людей, имевших, что называется, "виды" на его хозяйку - каким-то непостижимым образом он безошибочно отличал их от ее деловых знакомых и приятелей.

   Выйдя замуж и переехав в Лондон, Клодин, естественно, взяла Дино с собой. Некоторое время кот бурно протестовал против присутствия в доме Томми - чуть ли не месяц приходилось прятать его ботинки в стенной шкаф, а тапки в тумбочку - но потом, поняв, очевидно, что выжить "третьего лишнего" не удастся, как-то в одночасье принял его: стал брать из рук ветчину и забираться на колени, когда тот устраивался перед телевизором; покушения на ботинки тоже прекратились. С тех пор в семье царили мир и благодать.

   Но никогда - ни разу до сих пор Дино не интересовался обувью женщин! И первое, что пришло в голову Клодин, когда она услышала про тапочки Арлетт - а не хотел ли кот таким образом дать понять окружающим: "Меня-то не обманешь: эта - рыжая, с писклявым голосом имеет виды на моего хозяина!"

   Да нет, чепуха, ну как можно об этом всерьез думать?! Она встряхнула головой и призвала на помощь здравый смысл.

   "Конечно, чепуха, - подтвердил тот. - Такая же чепуха, как переживать из-за глупенькой кокетливой семнадцатилетней девчонки. Для Томми она всего лишь часть очередной операции."

   "Угу..." - отчетливо донеслось вдруг с соседней подушки.

   - Вы что - сговорились? - от неожиданности вслух, шепотом спросила Клодин.

   Томми вновь промычал что-то, несомненно утвердительное - и открыл глаза.

   - Эй! Ты чего не спишь?

   - Я сплю, - недовольно ответила Клодин.

   - Ну так и спи! - буркнул он и закинул ей на бок тяжелую теплую руку. - Не ерзай.

   "В самом деле - давай-ка спать, - приказала она самой себе. - Завтра будет новый день - посмотрим, может, все не так уж и страшно..."

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Одна неделя - это семь дней, сто шестьдесят восемь часов, десять тысяч минут... даже немного больше, чем десять тысяч..."

***

На следующий день Клодин убедилась, что жить в обстановке, когда все вокруг состоит из раздражающих мелочей, может быть, не так уж и страшно - но лично ей удовольствия не доставляет.

   Проснулась она как всегда рано. Взглянула в окно - в щели полузадернутой занавески виднелось безоблачное небо, так что повода не идти на пробежку не было.

   Тихонько одевшись, она вышла в холл... и чуть не подскочила, обнаружив спящего на диване Брука. Он тоже вскинулся и мрачно как сыч уставился на нее.

   - Доброе утро, - выдавила из себя Клодин. - Я... я на пробежку... - Запоздало подумала: с какой стати перед ним отчитываться?

   - Да, конечно, идите, миссис Конвей! - кивнул он.

***

Пробежаться по чистенькому, умытому ночным дождиком парку поначалу было одно удовольствие.

   Клодин пробежала свою обычную норму, после чего честно добавила к ней еще два круга - "штраф" за вчерашний торт. Последний круг бежала уже через силу - ногу дважды сводило судорогой. Но что делать, обещала - изволь выполнять!

   Когда она вернулась домой, в холле никого не было. На кухне - на ее кухне, отделанной в деревенском стиле, в желтых и персиковых тонах - вовсю хозяйничала Арлетт. Все в том же мини-халатике, поверх которого был повязан кокетливый фартучек в розовую клетку.

   Фартучек тоже принадлежал Клодин.

   Она постаралась отнестись к этому как к неизбежному злу. Не особо вглядываясь, чем там девчонка занимается, кивнула ей: "Доброе утро!" и пошла дальше, в спальню.

   Такого же кивка удостоился Томми. Стоя у окна с намыленной физиономией - к его привычке бриться у окна, а не в ванной, как все нормальные люди, Клодин тоже относилась как к неизбежному злу - он весело сказал:

   - Привет! Я в окно углядел, как ты возвращаешься.

   - Да. - У нее не было ни малейшего желания разговаривать с кем бы то ни было .

   - Ты чего такая злая?

   - Я не злая! - отрезала она. Ушла в душ, заперлась на защелку и включила воду посильнее.

***

К тому времени, как Клодин вышла на кухню, все "счастливое семейство" уже завтракало. Мужчины - без пиджаков и галстуков, зато у каждого под мышкой кобура, Арлетт же успела переодеться в миленькое зелененькое платьице с беленьким воротничком, по мнению Клодин, чуть тесноватое для нее.

   На столе чего только не было - ветчина, салат из авокадо, омлет... Окинув взглядом блюдо залитых расплавленным сыром гренок, Клодин с некоторым злорадством подумала, что при таком рационе еще лет семь-восемь - и радующая мужской глаз округлость форм юной француженки наверняка превратится в изрядные жировые валики на животе и бедрах.

   - Приятного аппетита! - сказала она. Прошла к холодильнику, достала обезжиренный йогурт и тоже присела за стол.

   - А вы что - не будете омлет? - захлопала ресничками Арлетт.

   - Нет. - Клодин с вежливой улыбкой покачала головой. - У меня диета.

   - Кофе хоть будешь? - сочувственно спросил Томми - единственный, кто понимал, какие жесткие ограничения накладывает на женщину внешне такая легкая профессия фотомодели.

   - Буду, - кивнула Клодин. - Полторы ложки сахара.

   Он встал, пошел к кофеварке.

   - Да, Томми говорил, что вы снимаетесь для рекламы, - заявила Арлетт. - А это трудно?

   - Что?

   - Ну... сниматься. Я одно время думала, не попробовать ли мне.

   - Работа как работа, - пожала плечами Клодин. Особо распространяться ей не хотелось, тем более говорить, что Арлетт в этой профессии ничего не светит: камера зрительно прибавляет человеку добрых пятнадцать фунтов, так что на фотографиях она будет смотреться этаким пухленьким поросеночком.

   Томми поставил перед ней чашку с кофе. Клодин поблагодарила его кивком, отхлебнула и от наслаждения зажмурилась. Она могла бы отказаться от чего угодно - но не от крепкого сладкого кофе, дававшего ей заряд бодрости по утрам.

   - И вы что, совсем-совсем никогда не завтракаете - только йогурт едите? - не унималась девчонка.

   - Когда как. Иногда завтракаю, иногда - нет.

   - И, значит, для Томми вы тоже завтрак не делаете?! - воскликнула Арлетт и тут же деланно потупилась. - Простите... я все время забываю, что вы американка... Мы, французы, не такие. Для нас карьера - тьфу, главное, чтобы любимому человеку хорошо было!

   - Арлетт, не переживай за меня! - весело, но неубедительно сказал Томми, - я, в общем-то, привык на завтрак есть хлопья с молоком.

   - Но такой завтрак, как сегодня, - вмешался Перселл, - это, конечно, - с улыбкой закатил глаза, - пища богов!

   - Да, миссис Конвей, я забыла сказать, надеюсь, вы меня извините, - снова зачирикала француженка, - у меня кончился крем, и я взяла один из ваших... мне Томми разрешил.

   Клодин взглянула на мужа - тот скромно уставился к себе в тарелку.

   - Ну что ты, Арлетт, конечно! Кстати, сегодня я пойду в салон красоты - если хочешь, заодно могу купить что-то более привычное для тебя. - "Какую-нибудь соответствующую твоему уровню дешевку", - добавила она мысленно.

   - Спасибо, миссис Конвей, но "Серебряный жемчуг" меня вполне устраивает, - сладко улыбаясь, ответила Арлетт.

   "Серебряный жемчуг"?! Да, у девочки губа не дура - сорок фунтов за унцию!

   Телефон в кармане Томми зазвонил. Перселл и Брук вскинули головы и уставились на него, как настрожившиеся псы.

   Разговор был недолгим:

   - Да?... С девяти?... Да, спасибо. - Томми щелкнул крышечкой телефона. - Арлетт, собирайся - пора ехать. - Обвел глазами мужчин. - Нам с девяти зал дали.

   Через полминуты за столом осталась сидеть одна Клодин.

***

Первое, что она сделала - это со злостью соскребла все остатки омлета в одноразовую тарелку, после чего не поленилась спуститься во двор и поставить ее туда, где обычно выставляли еду для бездомных кошек.

   Томми даже не удосужился поцеловать ее на прощание! Забежал на секунду на кухню, рассеянно сказал: "Ладно, я поехал!" - легонько сжал ее плечо и поспешил в выходу...

   Полная раковина грязной посуды... всего-то навсего омлет да салат - как можно было при этом пять мисок испачкать?! И на столе как сидели ели - так после себя все и оставили...

   А она, можду прочим, не нанималась за ними убирать!

   "Может, действительно уехать на недельку в Штаты? - спросила сама себя Клодин. - Повидаться с мамой, с подругами..."

   Воображение тут же нарисовало ей Арлетт, в ночной темноте крадущуюся по коридору в сторону спальни Томми, открывающую булавкой дверь... нет, хватит!

   Она со вздохом принялась составлять грязные тарелки в посудомоечную машину.

***

Ко всем прочим несчастьям пропал сотовый телефон.

   В сумке его не было. Не могло быть и в затерявшихся в аэропорту чемоданах: Клодин явственно помнила, как звонила по нему в аэропорту Осло, заказывала себе на сегодня время в "Mermaid", и это было уже после сдачи багажа.

   Неужели выронила в самолете? Или потом, в такси?

   Когда она доставала из сумки деньги, чтобы расплатиться с таксистом, показалось, что рядом с кошельком блеснул серебристый бочок сотового. Может, тогда и выронила?

   Клодин еще раз перетрясла сумку и - делать нечего - достав записную книжку, со вздохом принялась набирать записанный на первой странице номер телефона компании сотовой связи. Лучше побыстрее заблокировать пропавший аппарат, ведь если он попадет в руки какому-нибудь непорядочному типу, тот может начать названивать кому ни попадя, а ей потом придет счет с несколькими нулями в конце!

   Вот уж не везет - так не везет...

***

- Девчонке всего девятнадцать лет, о чем он думает?!..

   "Не девятнадцать, а семнадцать", - мысленно возразила Клодин прежде чем пришла в себя и поняла, что высокий женский голос звучит не внутри ее головы, а где-то вовне.

   Она лежала на деревянном лежаке, намазанная смесью давленых фруктов и австралийской глины, завернутая в полиэтиленовую пленку и укрытая толстым теплым покрывалом так, что наружу торчала только голова. Вокруг пахло сиренью, из скрытых динамиков звучала негромкая музыка - неудивительно, что она задремала, пока ее не разбудила эта произнесенная дрожащим от отчаяния голосом фраза.

   - Она же ему в дочери годится! - продолжала женщина.

   - Погоди, может все еще не так страшно?! - возразил другой голос - пониже и поспокойнее. Похоже, женщины стояли прямо за занавеской, отделявшей комнату, где лежала Клодин, от общего зала. - Опомнится...

   - Нет, ты не понимаешь!.. - перебила первая из говоривших. - Ты не понимаешь! Он мне уже сказал, что надеется, что я смогу его понять и мы останемся друзьями! Друзьями! - повторила она и всхлипнула.

   Клодин стало неудобно - получалось, что она подслушивает чужой разговор.

   - Ну зачем я выяснять полезла! - продолжала изливать душу женщина. - Лучше бы ничего не знала, жила бы себе спокойно!

   Подруги прошли дальше; еще одно далекое "Ну зачем?!" - и жалобный голос, затихая, превратился в невнятное поскуливание.

   "А правда, что лучше?" - подумала Клодин.

   Предположим (только для примера!) что между Томми и Арлетт завязалась бы какая-нибудь интрижка (хотя этого не может быть, потому что Томми человек порядочный, а не какой-нибудь охотник на малолеток, и вообще - любит ее!). Что бы она предпочла: знать об этом - или никогда не узнать?

   Наверное, не знать... Не мучаться, не переживать и не представлять себе их вдвоем... Или лучше знать? Хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя дурой, если когда-нибудь впоследствии это выплывет наружу!..

   Нет, наверное, все-таки лучше не знать...

   Черт возьми, что за глупости - как можно об этом всерьез думать?! Клодин от возмущения даже замотала головой.

   Молоденькая служительница в голубом халате зашла в комнату, чтобы помочь ей освободиться от пленки - пора было смывать липкую массу, покрывавшую тело, и переходить к следующей процедуре, массажу с увлажняющим кремом...

***

Когда Клодин вышла из "Mermaid", уже смеркалось. Такси удалось поймать сразу, но за два квартала от дома, повинуясь внезапному импульсу, она попросила водителя высадить ее у супермаркета; зашла внутрь и принялась бродить вдоль полок.

   Что именно она собирается купить, Клодин и сама толком не знала. Может, что-то на ужин? Ведь хозяйка в доме все-таки она, а не кто-нибудь!

   Кинув в тележку две упаковки стейков и пакет салатной смеси, она завернула в молочный отдел и взяла несколько коробочек йогурта, покрутила в руке упаковку чеддера... положила сыр на место и призналась самой себе в печальной истине: ей категорически, ну просто до жути не хочется идти домой. Хочется закрыть глаза - и чтобы, когда откроет их, оказалось, что уже прошло десять дней и дома ее ждет только Томми...

   Вздохнув, она повернула тележку к кассе: ни к чему оттягивать неизбежное.

***

Дверь открыл Брук. На сей раз обыскивать не стал - напротив, галантно помог снять плащ, при этом на лишнюю долю секунды задержал руку на ее плече. Клодин вывернулась из плаща и бросила через плечо надменный взгляд: это еще что такое?!

   - А, вы в магазин заходили, - с невинным видом заметил он, кивнув на принесенный ею пакет. - Вы там с Перселлом не столкнулись? Он тоже в магазин пошел - Арлетт попросила его купить палтуса, она сегодня будет делать fletan au vin blanc (палтус в белом вине (фр.). Прим.авт.)

   "Пожирнее рыбу она, конечно, не могла придумать!" - Клодин невольно сглотнула слюну, решив, что диета диетой - но не поесть палтуса, когда он, можно сказать, сам собой оказывается в ее доме - это преступление против личности. Собственной.

   Она выложила в холодильник йогурты, сунула в морозилку стейки - сегодня им не суждено было быть съеденными. Салатную смесь оставила на столе: если уж девчонка взялась готовить ужин, так пусть заодно и салат сделает.

   - Миссис Конвей, - окликнул ее Брук, когда она вышла из кухни. - Пожалуйста, не заходите пока в библиотеку.

   - Что-о?!

   - Там Арлетт работает с документами.

   - А Томми? Он... тоже?

   - Да. Думаю, через час они уже закончат.

   - Спасибо, - кивнула Клодин, с трудом удержав на лице вежливую улыбку. Дойдя до спальни, аккуратно прикрыла за собой дверь и с невольной злостью, как на притаившегося врага, взглянула на другую дверь, возле шкафа - боковой вход в библиотеку.

   Пара глубоких вдохов... "Прекрати! - попыталась она взять себя в руки, - Ничего страшного в этом нет, где же еще работать с документами, как не в библиотеке?!" Но голос здравого смысла упорно заглушало чувство жгучей обиды.

   Ее библиотека!

   Она придумала ее сама, точно зная, чего хочет, объяснила это дизайнеру - а он удачно попал "в тон" и понял ее замысел.

   Комната получилась строгой и элегантной - и при этом очень уютной. Мраморный камин - настоящий, где в холодный вечер или просто когда зябко на душе, можно зажечь огонь; стеллажи из черной сосны, ковер с голубовато-серым узором, серый замшевый диван и пара таких же кресел, стол из светлого дерева... И - главное украшение комнаты: прикрытая стеклом ниша в стене, где на черной мраморной подставке стояла золотая львица размером с ладонь, с глазами из топаза.

   Это был подарок одного арабского шейха, с которым Клодин довелось познакомиться в прошлом году. Нет, ни о какой романтической истории речи не шло - ему было уже за восемьдесят. Но вышло так, что яхту шейха, на которой, среди прочих гостей, была и Клодин, захватили террористы - и в эти нелегкие дни между ней и стариком возникло нечто вроде дружбы.

   История закончилась благополучно - не последнюю роль сыграл в этом Томми. И именно там, на яхте, когда еще неизвестно было, как повернутся события и не погибнут ли они, он сделал ей предложение...

   А потом, через два месяца после свадьбы, Клодин получила от шейха подарок - вот эту самую статуэтку. И прощальное письмо - старика к тому времени уже не было в живых.

   Так что золотая львица была не просто украшением, но и памятью о людях и событиях, и среди них - о том, как человек, сидевший теперь в соседней комнате, сказал: "Я понимаю, что сейчас неподходящий момент... Ты выйдешь за меня замуж?"...

***

Прошло несколько минут, прежде чем Клодин наконец заставила себя встать и переодеться в домашние вельветовые брюки и голубой свитер с вышитыми снежинками.

   Взгляд ее, помимо ее воли, то и дело останавливался на двери библиотеки. Наконец, не выдержав, она бесшумно подкралась туда, присела на корточки и заглянула в замочную скважину.

   Картина, представившаяся ей, выглядела вполне мирно: Томми и Арлетт, склонившись над чем-то вроде толстого альбома, сидели рядышком за столом. Вот Томми повернулся к француженке, что-то сказал - что именно, не слышно; перевернул страницу...

   Клодин отпрянула от двери.

   А если бы он как раз сейчас захотел передышку сделать - вошел бы и увидел, что она подглядывает?! Господи, как стыдно!

***

Томми появился через четверть часа. Все это время Клодин просидела на кровати, мрачно глядя перед собой и предаваясь мысленному самобичеванию. Самое мягкое из высказанных в собственный адрес выражений было "ревнивая дебилка".

   Войдя, он поцеловал ее в висок.

   - Привет! - Скинул пиджак, присел рядом и, оттянув ворот ее свитера, зарылся лицом ей в шею. - О-йй...

   - Что?!

   Он поднял голову.

   - Пахнет от тебя обалденно, вот что. Сознавайся - чем это тебя таким вкусным сегодня мазали?

   - Клубникой, киви и огурцом, - объяснила Клодин. - И потом еще увлажняющим кремом.

   - Ну а чего ты такая кислая?

   - Сотовый потеряла...

   Ну не говорить же было ему правду: что она шпионила за ним через замочную скважину, а теперь ее мучает совесть; что не хочется, а придется за ужином встречаться с Арлетт, а главное - что нет-нет да и кольнет в сердце иголочка ревности из-да того, что он целыми днями общается с хорошенькой (очень хорошенькой - не отнимешь!) рыженькой француженкой - и она ничего не может с собой сделать, и никакие доводы разума не помогают, и это бесит ее едва ли не больше, чем все остальное...

   - А, чепуха! - отмахнулся Томми. - Новый купишь!

   Рука его скользнула ей под свитер - по спине побежали мурашки; пройдясь цепочкой легких поцелуев по щеке, он шепнул ей на ухо:

   - Клубникой с киви, говоришь?

   Он никогда бы не сознался, но Клодин знала, что разговоры про все эти процедуры в салонах красоты его здорово заводят, и теперь он будет изнемогать, дожидаясь, пока они наконец окажутся в постели.

   Хотя зачем, собственно, ждать?

   - А еще меня сегодня скрабом с жемчужной пудрой массировали, - закинув руки ему на шею, провоцирующе сказала она. - Кожа после этого мягкая-мягкая, как шелковая становится...

   Ответом на это, по идее, должен был стать жаркий и страстный поцелуй. И стал - но, увы, слишком короткий, из чего было ясно, что операция "Соблазнение" не удалась.

   - Ладно, - Томми встал. - Пойду потренируюсь. Да, забыл сказать, - кивнул в сторону трюмо, - твои вещи привезли.

   Только теперь Клодин заметила стоявшие в углу чемоданы - те самые, которые вчера потерялись в аэропорту.

   - Закинуть тебе их на кровать, чтобы распаковывать удобнее было? - предложил он.

   - Ну, закинь... - вздохнула Клодин, про себя добавив: "Раз, по твоему мнению, кровать не пригодится для чего-нибудь получше..." Лично она была убеждена, что спортзал мог бы полчасика и подождать.

   Тяжеленный чемодан в его руках показался пушинкой - так легко Томми поднял его и положил перед ней

   - Прошу, мадам, - улыбнувшись, склонил голову, как вышколенный слуга. - Еще что-нибудь?

   - Нет, спасибо.

   Клодин раскрыла чемодан. Сверху лежали несколько пакетов в ярких фирменных обертках. Подарки... когда выяснилось, что чемоданы пропали, больше всего она огорчалась из-за них. Хотя, если подумать, наверняка все то же самое можно и в Лондоне купить.

   Вот что значит поддаться общему психозу!

   Первая часть скандинавского турне проходила в Швеции - в основном, в Уппсале, съемочная бригада задержалась там почти на неделю. Но потом они перебрались в Норвегию - фоном для дальнейших съемок должны были стать заснеженные горы и фиорды.

   И началось!..

   Она не знала, кто был первым - но уже через три дня все члены съемочной бригады кинулись скупать норвежские свитера. Хвастались друг перед другом, какую удачную удалось сделать покупку, демонстрировали их - с капюшоном и без, пестрые и однотонные, предназначенные для мамы, мужа, детей и любимого пуделя.

   Не удержалась и Клодин - купила по свитеру себе и Томми; теплые и непродуваемые, с традиционным норвежским орнаментом, себе ярко-алый, а ему белый.

   И еще нож.

   Один из местных ребят, работавших на съемке, обмолвился, что, кроме свитеров, в Норвегии делают лучшие в мире ножи, а когда Клодин заинтересовалась и начала расспрашивать, предложил отвезти ее в специальный магазин. Ножей там были сотни - с ножнами и без, с яркими наборными ручками, большие и совсем крохотные. Она спросила, какие из них считаются самыми лучшими - это вызвало спор можду продавцом и ее добровольным гидом, пока они наконец, не сошлись во мнении: самые лучшие ножи - фирмы "Helle".

   Ну, она и купила "Helle" - в кожаных ножнах, с удобной пузатенькой ручкой из карельской березы и коротким, всего дюйма четыре, лезвием. Подумала, что Томми должно понравиться...

   На обратном пути этот местный парень уговорил ее зайти в бар - попробовать "Аквавит", Клодин из вежливости согласилась. В результате из бара потом добиралась в гостиницу на такси - ее спутник, повторяя "Skaal!", хлестал рюмку за рюмкой, глаза его постепенно начали стекленеть, и в какой-то момент она предпочла удалиться "по-английски".

   А если подумать, все эти мучения, в общем-то, были зря: зачем Томми нож, если у него пистолет есть?

   Но - купила, так не выбрасывать же! Поэтому Клодин выложила нож на подушку, туда же - свитер, а остальные вещи принялась раскладывать и развешивать в шкаф. Когда Томми вышел из ванной, кивнула неохотно:

   - Вон там... для тебя...

   Понесла в шкаф очередную стопку вещей, повернулась - Томми стоял, держа в руке нож и уставившись на него со странным выражением лица; вынимал наполовину из ножен, снова вставлял...

   - Ты чего? - спросила она.

   Он вскинул голову и взглянул на нее; улыбка его тоже была странной - неуверенной и удивленной.

   - Ты мне нож подарила...

   - Ну да, - улыбнулась Клодин, - а что? - Подумала - нет, не зря все-таки купила, кажется, ему нравится.

   Как-то очень ловко перехватив нож - так, что из кулака торчало только лезвие, Томми сделал им несколько выпадов перед собой. Шагнул назад, развернулся на каблуке и снова взмахнул лезвием.

   Покосился на нее, словно проверяя: произвел ли впечатление? Улыбка у него была уже нормальная - и очень довольная.

   Клодин, как положено, похлопала в ладоши.

   Томми подошел вплотную.

   - Я давно в последний раз говорил, что люблю тебя?

   - Давно... - Она взглянула на него снизу вверх. - Ты обычно просто говоришь, что я красивая.

   - Не просто красивая - а очень красивая, потрясающе красивая, возмутительно красивая! - сияя до ушей, перечислил он. - Так вот - я тебя люблю! Ужасно! - и поцеловал ее в нос.

   Свитер ему тоже понравился, но такого впечатления, как нож, не произвел. Клодин всегда знала, что мальчишкам любого возраста куда больше нравятся игрушки, чем полезные подарки.

   Наконец, заставив Клодин примерить ее свитер и выразив подобающее восхищение, Томми сказал:

   - Ну ладно. Пойду потренируюсь все-таки.

   - Что, прямо так и пойдешь - без майки?

   - А что? - удивился он.

   - А Арлетт? Неудобно...

   - Я же не без штанов! - пожал плечами Томми. - И потом - она у себя в комнате, отдыхает.

   Пошел к двери и уже на пороге, обернувшись, выдал, что называется, "реплику под занавес":

   - Да, забыл сказать. Я миссис Кроссвелл временно попросил не приходить. Ну, понимаешь, - замялся, - из соображений безопасности, пока у нас Арлетт гостит...

***

Как же - у себя она отдыхает! Когда через четверть часа Клодин пришла в тренажерный зал, Арлетт, естественно, была уже там. Стояла, опершись локотком о велотренажер, и глазела на полуголого Томми.

   Не смотрела, а именно глазела, нагло и бесстыдно.

   Посмотреть на него и в самом деле стоило - широкоплечий, подтянутый; мускулатура - дай бог всякому!

   Смотри, девочка, смотри... только лапки не тяни, переломаю! И ни с какими интересами МИ-5 не посчитаюсь!

   Очевидно, кое-что из этих невысказанных мыслей отразилось на лице Клодин - француженка смешалась, пискнула: "Томми, ну, значит, мы обо всем договорились..." - и быстро вышла.

   Томми, лежа на силовой скамье, продолжал методично сводить перед грудью рукоятки тренажера.

   - О чем это вы договорились? - небрежно поинтересовалась Клодин.

   - У тебя не найдется черных колготок?

   - Что? - Меньше всего она ожидала услышать подобный вопрос.

   - Арлетт завтра нужно на похороны идти, - невозмутимо объяснил Томми. - А сама она у тебя стесняется спросить.

   "Она - и вдруг стесняется?!" - саркастически подумала Клодин, но вслух спросила о другом:

   - Скажи пожалуйста - ты что, ей давал трогать мою львицу?

   - Да, девочке захотелось ее поближе посмотреть, а что?

   Сказать Клодин по этому поводу могла бы многое, и главным из этого "многого" был бы яростный вопль: "Это моя львица! Моя - слышишь?!"

   Но она просто молча развернулась и вышла.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Да, не так я собиралась провести эти свободные дни..."

***

По оценке страховой компании золотая львица стоила сорок тысяч фунтов. Поэтому страховщики настаивали на том, что такую дорогую вещь нужно хранить исключительно в сейфе.

   Но запирать ее там, где нельзя будет на нее любоваться, Клодин не хотелось. Выход нашелся простой: ниша, где стояла статуэтка, была устроена наподобие тех, в которых хранятся ценные экспонаты в музеях; стекло, закрывавшее ее, выдержало бы даже выстрел в упор из пистолета. Поднять же это стекло можно было только одним способом: нажать в определенном порядке несколько кнопок на внутренней стенке сейфа, расположенного в нескольких футах от ниши. А для этого, разумеется, открыть сам сейф.

   Сам Томми бы в нишу не полез - ему это было просто незачем.

   Так что, увидев, что статуэтка стоит чуть левее, чем обычно, Клодин сразу поняла, что к чему. И, как оказалось, не ошиблась...

***

А что?! Он еще имеет наглость спрашивать - а что?!

   А то, что это ее львица!

   По дороге из тренажерного зала Клодин завернула в спальню и, найдя в шкафу черные колготки попроще, швырнула на кровать - пусть забирает и несет своей "девочке"... чтоб ей подавиться ими!

   Вернувшись в библиотеку, открыла нишу и тщательно протерла львицу носовым платком, стирая невидимые следы чужих пальцев.

   В сейфе, помимо шкатулки с ее драгоценностями и папки с деловыми документами, лежал и тот самый альбом, который так пристально изучали Томми и Арлетт.

   Смотреть, что там внутри, Клодин не стала.

   Последующие часа полтора она просидела в библиотеке. Брала с полки то одну книгу, то другую и вскоре ставила на место - ни к чему не тянуло и ничего не хотелось. Наконец, налив себе в пузатый бокал для коньяка апельсинового шнапса - его тонкий и терпкий аромат заслуживал того, чтобы пить его именно из коньячного бокала - она достала с полки томик стихов Киплинга, которого могла читать в любое время и с любой страницы, открывая книгу просто наугад.

   На Томми она все еще злилась, но не так, как в первый момент, а словно бы приглушенно, в чем-то даже признавая его правоту - не мог же он, в самом деле, сказать Арлетт: "Подожди, я схожу у жены разрешения спрошу"?!

   Поэтому, когда он зашел в библиотеку, она кисло ему улыбнулась.

   - Пьянствуешь? - с одного взгляда оценил он ситуацию.

   Клодин грустно покивала.

   Томми подошел, присел рядом на корточки.

   - Ужин готов. Пойдем?

   - Ну, пошли, - вздохнула она.

***

Как выяснилось, ужин был готов не для нее.

   Когда они с Томми появились на кухне, стол был уже накрыт. Миска с салатом, тонко нарезанный поджаренный хлеб, бутылка вина, бокалы, пять тарелок. На четырех из них стояли квадратные фаянсовые формочки для запекания, их содержимое, покрытое аппетитной румяной корочкой и украшенное долькой лимона, источало неземной аромат.

   На пятой... на пятой тарелке почему-то было пусто. Поскольку Перселл, Брук и Арлетт уже сидели за столом, а тарелка эта стояла напротив одной из двух свободных табуреток, то было ясно, что предназначена она либо для Клодин, либо для Томми.

   В том, кого именно Арлетт решила оставить без ужина, у Клодин не было не тени сомнения. А теперь, небось, сидит и ждет, потирая лапки...

   Ну что ж - если девчонка думает, что таким образом сможет заставить ее проявить недовольство или еще как-то "потерять лицо" - то ошибается!

   - Ты что - не любишь палтуса? - с удивленной улыбкой обернулась Клодин к Томми.

   - Почему?!

   - Ну... вот... - Она повела рукой в сторону пустой тарелки.

   - Как?! - Арлетт вскочила - распахнутые глаза, беспомощно приоткрытый пухлый ротик, словом, воплощение растерянности. - Как, миссис Конвей - вы тоже собирались есть рыбу?!

   - Да. А что, что-то не так?

   - Но я... - губки француженки задрожали, - я думала, вы не будете, вы же на диете!

   "Переигрываешь, девочка, переигрываешь! - усмехнулась про себя Клодин. - Вот эти рыдающие нотки в голосе - лишнее!"

   Но мужчины так явно не считали.

   Томми подался вперед, словно собираясь броситься на выручку "бедной девочке", но Брук, опередив его, обнял Арлетт за плечи.

   - Ну что ты, милая! Ничего страшного не случилось! - Ласково похлопал ее по руке. - Сейчас мы все уладим.

   - Миссис Конвей на тебя ни капельки не обиделась! - добавил Перселл. В его взгляде, брошенном на Клодин, читалось: "Ну подтверди же скорей!"

   - Давай мы с тобой эту рыбу пополам съедим! - предложил Томми.

   - Давай, - согласилась Клодин. - Мне трети достаточно. - Мысленно показала девчонке язык и мило улыбнулась: - Арлетт, какие тут могут быть обиды! И ты видишь, все уже устроилось.

   Присела на табуретку перед пустой тарелкой - Томми, сев рядом, ловко переложил на нее треть содержимого формочки.

   Клодин буквально нутром чувствовала, что девчонка недовольна - возможно, тем, что неловкая ситуация разрешилась слишком быстро и ей не удалось в полной мере насладиться ролью бедной крошки, которую все должны утешать. Но внешне она это недовольство ничем не проявляла, и обстановка за столом царила вполне мирная.

   Попробовав палтуса, Клодин рассыпалась в похвалах - надо сказать, вполне заслуженных. Про то, что соус в салате, по ее мнению, получился слишком кислым, говорить не стала.

   Арлетт любезно поулыбалась и, в свою очередь, принялась расспрашивать об утренних пробежках: сколько Клодин бегает, где - и неужели в любую погоду?! И правда ли, что это так уж полезно для здоровья?

   Перселл пожаловался, что потерял сотовый телефон.

   - Заблокируйте его скорей, пока им никто не воспользовался, - посоветовала Клодин. - Я свой тоже вчера в такси потеряла - сегодня с утра позвонила и отключила.

   - Да, так и сделаю, - кивнул тот. - Только после ужина еще к машине спущусь, проверю - может, там выронил.

   Клодин повернулась сказать Томми, что если он будет варить кофе, так пусть сварит и на ее долю - и вдруг, случайно, поймала взгляд Арлетт. Очень недобрый.

   Через секунду девчонка уже с улыбкой щебетала что-то про майоран, который якобы придает рыбе особо пикантный вкус, но Клодин была уверена, что промелькнувшая во взгляде прозрачно-зеленых глаз злость ей не почудилась.

***

Услышав, что Томми "в целях безопасности" оставил ее без домработницы, Клодин сразу подумала, что это безобразие (она-то наоборот, хотела попросить миссис Кроссвелл, пока в доме посторонние люди, приходить не два раза в неделю, а чаще!) но лишь на следующий день в полной мере осознала, какое это вопиющее свинство.

   После завтрака Арлетт с контрразведчиками дружно подхватились и уехали - на сей раз на похороны отца Арлетт. Француженка, вся в черном, выглядела воплощением скорби - будто не она за завтраком хихикала и поддразнивала Перселла, который сначала подозрительно разглядывал незнакомое блюдо - яичную кашку, зато потом взял вторую порцию и чуть ли не тарелку вылизал.

   Они уехали - а Клодин осталась. Наедине с неубранной квартирой и горой грязной посуды.

   В довершение всего обнаружилось, что с трюмо пропала объемная тушь для ресниц. Стоявшие рядом баночки и флакончики были немного сдвинуты, чтобы не бросалось в глаза пустое место.

   Сомневаться, кому именно могла понадобиться элитная косметика, не приходилось - как-то сложно было заподозрить в этом Перселла или Брука. Томми же, если бы Арлетт выклянчила у него тушь, не стал бы тратить время на то, чтобы замаскировать недостачу - он прекрасно знает, что при кажущемся хаосе на трюмо у Клодин там все наперечет и каждый флакончик стоит на своем месте.

***

Он снова, уходя, не поцеловал ее... Вчера, когда они легли спать, попытался обнять - она сердито отпихнулась локтем, отодвинулась на край кровати.

   - Ты чего?

   - Ничего.

   Он потеребил ее за плечо.

   - Чего ты на меня дуешься?

   - А чего ты ей мою львицу давал трогать? - сказала Клодин, понимая, что это звучит по-детски, но надеясь, что он все же поймет, почему она обижена.

   - А, ты об этом... - равнодушно поморщился Томми.

   Она думала, что он снова потянет ее к себе, обнимет... скажет что-то, может быть, они даже слегка поссорятся - а потом помирятся. Но он... он просто отвернулся и через минуту уже спал.

   А она осталась одна на краю кровати - никому не нужная...

***

Квартира казалась бесконечной - коридор, спальни; паркет, ковер, снова паркет... Руки ныли от усталости, ревущий пылесос казался злобным зверем, врагом - Клодин сжимала его трубу все сильнее и сильнее, как если бы это была лилейно-белая шейка француженки.

   Вчера вечером тушь еще была - она точно помнила, что, причесываясь, видела золотистый футлярчик. Значит, утром, пока она была на пробежке, девчонка успела побывать в их спальне. Только за тушью - или?.. Об "или" не хотелось даже думать.

   Когда она уходила, Томми еще спал, когда вернулась - был в душе. После обычного утреннего получаса на велотренажере - или?..

   На подоконнике в спальне обнаружилась чашка с остатками кофе. Клодин попробовала - как раз такой, как любил Томми, крепкий и несладкий. Но он никогда в жизни не пил кофе в спальне!

   Воображение невольно рисовало себе их - вместе, в постели. Арлетт лежит на спине, Томми, опершись на локоть, смотрит на нее сверху. Его руки кажутся такими большими рядом с ее субтильным телом... а кожа у нее белая-белая...

   Нет, ну нет, нет! Не может этого быть, не может!

***

На глаза наворачивались слезы - поначалу Клодин смахивала их, потом, отшвырнув шланг, ушла в спальню, рухнула на кровать и зарыдала. С облегчением - оттого что наконец-то можно было не сдерживаться и не притворяться ни перед кем, даже перед самой собой, что у нее все в порядке.

   Не все в порядке! Не все!

   Она плакала и плакала; порой останавливалась, но через минуту не выдерживала и вновь заливалась слезами.

   Наконец слез больше не осталось; голова слегка кружилась, была легкой и пустой, и в ушах от этой легкости тихонько звенело.

   Убирать больше не было ни малейшего желания. Посуду она вымыла, спальни убрала, кухню тоже - осталась тренажерная, библиотека и холл... Ну и черт с ними! В конце концов, Томми тоже может что-то по дому сделать, руки не отвалятся, тем более что тренажерная - его "вотчина", она тренажерами почти не пользуется.

   Проверив стоявшую на трюмо шкатулку и убедившись, что все на месте, Клодин выбрала самые ценные и любимые украшения, отнесла их в библиотеку и сунула в сейф; вернулась и села перед зеркалом приводить в порядок лицо - в таком заплаканном виде выходить из дому было нельзя.

***

Через сорок минут она уже покидала квартиру, заодно прихватив стоявшие у двери мешки с мусором. Поэтому вышла не на улицу, а во двор и столкнулась - в прямом смысле этого слова - с молодым человеком, высоким и тощим, с ног до головы одетым в черное: черные ботинки, черное пальто и черная вязаная шапочка на голове.

   Он шарахнулся в сторону.

   - Простите, мисс! - в речи его чувствовался ирландский акцент, глаза, тоже черные и очень выразительные, резко выделялись на бледном лице и были обведены синеватыми кругами, словно их владелец неумело экспериментировал с косметикой.

   - Ничего, - улыбнулась Клодин.

   Он продолжал смотреть на нее с каким-то странным выражением, чуть ли не с испугом.

   Несмотря на скверное настроение, Клодин про себя усмехнулась: в самом деле, в сочетании с элегантным кашемировым пальто и сумкой от Dior мусорные мешки наверняка смотрятся весьма нелепо!

   К счастью, тащить этот неудобный груз ей пришлось недалеко - только через двор перейти.

   Избавившись от мешков и направляясь к ведущей на улицу арке, она подумала, что первое, что надо сделать - это поехать и купить новый сотовый телефон. Современному человеку без мобильника жить просто невозможно!

   Телефон?!..

   Казалось, бог ответил на ее мысли - прямо перед ней, у самого поворота под арку, лежал сотовый телефон. Более того, в первый момент Клодин показалось, что это ее сотовый телефон - тот самый, который она потеряла!

   Она быстро огляделась, нагнулась... увы, одного прикосновения к лежавшему на асфальте предмету хватило, чтобы убедиться, что это всего лишь крышка от сотового телефона той же модели, что была у нее, с разбитым экранчиком.

   Отбросив обломок в сторону, Клодин вздохнула: нет, чудес не бывает...

ГЛАВА ПЯТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Говорят, первый кризис в супружеской жизни наступает примерно через год после свадьбы..."

***

День... еще день, еще...

   С Арлетт Клодин держалась вежливо, с Бруком и Перселлом - дружелюбно. Хотя с Бруком это было сложновато - мешало его повышенное самомнение, которое нет-нет - да и давало о себе знать.

   Перселл же, самый старший по возрасту и самый младший в "иерархии" контрразведчиков, был милейшим человеком, спокойным и доброжелательным. За свою жизнь он дважды успел развестись, о чем упоминал с юмором, и сейчас находился в процессе поиска третьей супруги. Клодин диву давалась: что в нем не устраивало предыдущих жен? Он ведь даже работы по дому не гнушался: и посуду после ужина мыл, и в магазин ходил, когда Арлетт просила купить что-нибудь для ее очередного кулинарного шедевра.

   Что касается самой француженки, то чем дольше они с Клодин общались, тем больше друг друга терпеть не могли, хотя со стороны все выглядело вполне мирно и благопристойно.

   Как-то отец Клодин сказал про одну их знакомую: "Когда она говорит "Добрый день", меня тянет выглянуть в окно, проверить, действительно ли сейчас день - настолько нельзя доверять ни одному ее слову". Клодин не оставляло ощущение, что эти же слова с полным правом можно отнести и к Арлетт, что юная француженка фальшива с ног до головы - и она лишь диву давалась: неужели никто, кроме нее, этого не замечает?!

   Разумеется, девчонка изо всех сил старалась выглядеть милым наивным ангелочком, но все же сволочной нрав иногда прорывался - как, например, когда рассматривая фотографию Клодин в журнале, она завистливо заметила:

   - Да-а, с таким макияжем и в таких драгоценностях кто угодно будет красавицей выглядеть...

   Клодин вежливо улыбнулась, сделав вид, что восприняла это как шутку, и повторила в уме придуманную специально для таких случаев мантру: "Ничего, потерпи, осталось всего восемьдесят восемь с половиной часов...". Часы она каждый раз высчитывала в уме, определив для себя номинальным сроком отбытия француженки полдень понедельника.

   С Томми Арлетт флиртовала почти не скрывая - в ход шли и кокетливые взгляды из-под ресниц, и "случайные" прикосновения, и повизгивающий фальшиво-оживленный смех. Он, правда, ее флирту не подыгрывал и вообще вел себя так, словно не замечал всех этих ужимок, хотя - уж Клодин-то его хорошо знала! - не мог не заметить.

***

Томми, Томми...

   Как-то само собой получилось, что их общение свелось к минимуму; они жили в одном доме, спали в одной постели - и почти не разговаривали, разве что на самые бытовые темы: "Тебе налить кофе?" - "Да, спасибо"; "Ну, я поехал!" - "Счастливо..."

   По утрам, сразу после завтрака, вся компания, включая Арлетт, уезжала, оставляя Клодин в одиночестве. Вечером же Томми смотрел в гостиной телевизор вместе с сослуживцами и, опять же, с Арлетт.

   Клодин, разумеется, никто не запрещал к ним присоединиться, но она предпочитала отсиживаться в библиотеке. Пару раз Томми звал ее - она отнекивалась, говорила, что лучше почитает.

   Когда начинали слипаться глаза, шла в спальню, принимала душ и ложилась в постель - одна...

   Томми приходил позже; Клодин слышала, как открывается дверь, как он проходит по комнате, раздевается, идет в душ - и потом, через некоторое время, ложится рядом с ней. Сердце невольно замирало - может, обнимет, повернет к себе, глянет глаза в глаза?!..

   Но нет, опять нет...

   И почти каждый день она находила в спальне чашки от кофе - один раз даже прямо на тумбочке у постели...

***

"Что с тобой, почему ведешь себя так, будто мы с тобой женаты лет двадцать и я тебе давно надоела?" - хотелось спросить Клодин, но она не спрашивала. Чем дальше, тем чаще всплывали в памяти слова женщины из "Mermaid" - "Ну зачем, зачем было выяснять?!.."

   Раньше, бывало, она пыталась встать, чтобы идти на пробежку - Томми удерживал ее в постели, еще полусонный, по-особенному, по-утреннему нежный, с теплыми ласковыми руками...

   Куда там! Между ними ничего не было с самого ее приезда! Не считая того раза, когда пришлось срочно вскакивать, потому что "девочка", видите ли, старалась.

   Правда, позавчера, поздно ночью, он придвинулся, положил руку ей на плечо. Клодин сказала:

   - Чего ты? Я спать хочу... - Сама замерла, не дыша: ну пусть он сейчас рассмеется: "Ах, спать?!" и потянет ее к себе, повернет так, чтобы оказаться лицом к лицу!

   - Ну ладно - спать так спать... - Теплое дыхание еще раз щекотнуло ей ухо... и больше ничего.

   Спать действительно хотелось. В последние дни - наверное, от нервов и от тяжелых мыслей - она засыпала, как проваливалась, и утром не вскакивала легко, а вставала, еле продирая глаза.

   И сны все время снились какие-то идиотские - приснилось, например, что она в каком-то ночном клубе танцует с тем самым бледным парнем в черном, которого встретила во дворе - странное дело, Клодин его тогда почти и не запомнила, но во сне увидела отчетливо, вплоть до прыща на лбу над правой бровью; они даже о чем-то разговаривали.

   Очевидно, он жил в их доме или где-то поблизости, потому что на следующий день, возвращаясь с пробежки, она снова увидела его "вживую" - все в том же черном пальто, он выходил из-под арки.

***

Кризис наступил в субботу утром.

   Клодин проснулась и некоторое время лежала, не открывая глаз: не хотелось начинать новый день. Потом, произнеся про себя уже привычное: "Потерпи, осталось всего пятьдесят четыре часа", все-таки открыла.

   Обернулась - Томми лежал на спине, закинув руки за голову; не спал, смотрел на нее.

   - Привет, красавица! - улыбнулся так, что сразу захотелось улыбнуться в ответ.

   - Привет!

   Клодин уже было собралась встать, но вновь опустилась на подушку, легла на бок лицом к нему.

   Хотелось дотронуться до него, зарыться пальцами в рыжеватые курчавые волоски на груди - так хотелось, что аж кончики пальцев зачесались и внутри все заныло.

   - Клодин... - все с той же улыбкой сказал Томми.

   - Да? - Ну пусть он уже что-то сделает - придвинется к ней... хоть руку протянет!

   - А ты что, на пробежку не идешь?

   - Что?! - Вопрос Клодин поняла с первого раза - слава богу, не была ни глухой, ни тугоумной - но просто не поверила своим ушам.

   - Ты не побежишь на пробежку? - сдвинув брови, повторил Томми.

   - Нет, - сердито мотнула она головой, отбросила одеяло и встала. Прошла к шкафу взять халат: не хотелось крутиться перед ним в одной тоненькой ночнушке, все равно что голой.

   - А что случилось? Ты себя плохо чувствуешь?

   - Я себя нормально чувствую, - не оборачиваясь, отчеканила Клодин.

   Объяснять, что никогда не бегает перед "критическими днями", она сочла ниже своего достоинства. Был бы он хоть чуть-чуть повнимательнее к ней - знал бы сам!

   - А чего тогда? - последовал новый вопрос. - Вроде и погода хорошая...

   И тут Клодин не выдержала - выхватив из шкафа первый попавшийся халат, яростно обернулась.

   - А что, тебе уже не терпится?

   - Что не терпится? - Сидя на кровати, Томми смотрел на нее с удивлением. С удивлением! Ха! Будто не знает, о чем речь идет!

   - Меня побыстрее спровадить!

   - Что?

   - Арлетт... Она ведь приходит к тебе, когда я ухожу?

   - Что с тобой?

   - То самое! В мое отсутствие она бывает в этой спальне!

   - С чего ты это взяла?

   - Кофе! - объяснила Клодин. - Ты никогда раньше не пил кофе в спальне, а теперь она его тебе приносит прямо в постель? И тебе очень важно побыстрее выпихнуть меня - потому что она сейчас придет, да? Чтобы я освободила место?

   - Клодин... - Томми встал, наклонил голову, вглядываясь в нее с чем-то вроде жалостливого любопытства. - Клодин, ты что - ревнуешь меня?

   - Да, - угрюмо сказала она. Щекам стало горячо от стыда и злости.

   - Ты - меня ревнуешь? - переспросил он.

   - Ну да, да, да! - с отчаянием выкрикнула Клодин.

   И тут Томми сделал самое худшее и обидное из того, что мог сделать.

   Нет, он не стал говорить, что она что-то не так поняла, отпираться - он просто рассмеялся ей в лицо.

   Несколько секунд Клодин оторопело смотрела на него, потом рванулась прочь и, вбежав в ванную, захлопнула за собой дверь. Привалилась к ней спиной, зажала уши, чтобы не слышать этот издевательский смех, и медленно сползла на корточки.

   Стук...

   - Клодин, открой...

   - Оставь меня в покое!

   - Ты все не так поняла! Открой же, я тебе объясню!

   - Я сказала - оставь меня в покое! - рявкнула Клодин. Ее трясло от злости, из глаз сами собой потекли слезы. - Хватит, поговорили!

   Сорвав с себя дурацкую ночнушку, она вихрем влетела в душевую кабинку и включила воду посильнее, чтобы бьющие во все стороны струи заглушили доносящиеся извне звуки.

***

Когда через четверть часа Клодин вышла из ванной, в спальне никого не было. Куда делся Томми, догадаться было нетрудно: ушел в тренажерную; их ссора - слишком незначительная причина, чтобы заставить его изменить своей привычке перед завтраком разминаться на велотренажере.

   Идти проверять свою догадку не хотелось. Да и зачем? Куда важнее было привести в порядок голову: от расстройства Клодин влезла в душ без шапочки, волосы промокли - теперь придется битых полчаса сушить их нагретым махровым полотенцем и расчесывать щеткой.

   Когда зазвонил телефон, трубку поднимать тоже не хотелось. Но что делать - Томми же не подойдет, с места со своего с тренажера не сдвинется!..

   - Да? - сняв трубку, вяло сказала Клодин.

   - Привет! - послышался откуда-то издалека мужской голос.

   - Ой... привет, Ришар!

   - Клодин, я сегодня буду в Лондоне - собственно, я сейчас из самолета звоню... Я к тому, что, может, встретимся вечерком, поболтаем... поужинаем вместе?!

   - Где и когда?

   Пообщаться с нормальным живым человеком, которому нет никакого дела до кривляки Арлетт? Да еще Томми поревновать заставить? О, это как раз то, что надо сейчас!

   - Что - так сразу? Даже не пришлось уговаривать?! - в голосе Ришара послышалось показное - а может, и не совсем показное - разочарование.

   - Ну да, да!

   - В семь, в "Дорчестере" тебя устроит?

   - Вполне!

   Вот так! Теперь есть повод и в тренажерную к Томми заглянуть!

***

К удивлению Клодин, ее муж в это утро все же изменил своей привычке перед завтраком накручивать педали велотренажера.

   Вместо этого, голый по пояс, в одних тренировочных штанах, он что было сил колошматил руками и ногами боксерскую грушу. Тяжеленный кожаный цилиндр под его ударами раскачивался, будто сделанный из поролона, чуть ли не летал из стороны в сторону.

   Выглядел при этом Томми так, словно перед ним был настоящий противник, а не набитый незнамо чем кожаный мешок: жесткое, неулыбчивое лицо с плотно сжатыми губами и зло сощуренными глазами, в каждом движении - расчетливая ярость и угроза.

   Клодин прошла несколько шагов и остановилась. Она не сомневалась, что Томми, как бы ни был он сосредоточен, заметил ее сразу, но прервать по этому поводу тренировку нужным не счел. Провел серию ударов правой, потом, увернувшись от качнувшейся в его сторону груши, пнул ее еще и ногой

   Легкий шорох за спиной заставил Клодин обернуться - как раз вовремя, чтобы увидеть входящую в тренажерную Арлетт. Легкий топик, черные колготки - ее, Клодин, колготки, те самые, пожертвованные девчонке по поводу похорон - плиссированная юбочка, передничек - ни дать ни взять французская горничная из эротического романа 19 века! В руках у нее была чашка с кофе.

   Очевидно, взгляд Клодин оказался достаточно выразителен - девчонка смешалась, пискнула:

   - Ой, Томми, я тебе вот здесь кофе оставлю, ты потом выпьешь, ладно? - поставила чашку на подоконник и быстро-быстро вышла.

   Томми, наконец, соизволил оторваться от груши - смахнул с лица пот и сделал несколько шагов к Клодин.

   - Послушай, я...

   Прежде, чем он успел еще что-то сказать, она перебила его.

   - Я просто пришла сказать, что сегодня ужинаю не дома.

   - А где? - насторожился он.

   - С Ришаром. - Уточнила, чтобы окончательно расставить точки над i: - С Ришаром Карреном. Он приехал в Лондон, и мы с ним сегодня ужинаем в "Дорчестере". - Развернулась и вышла.

***

О, если бы Клодин вышла замуж за Ришара, никто из знакомых не счел бы это мезальянсом - наоборот, кое-кто локти бы себе пообкусывал от зависти!

   Элегантный красавец-брюнет с синими глазами, спортсмен и плейбой, Ришар Каррен-младший был единственным сыном одного из французских "королей электроники" и входил в число самых завидных женихов Европы.

   После нашумевшей истории с захватом яхты - именно там Клодин с ним познакомилась - пресса связала их имена, объявив их чуть ли не помолвленными. На самом же деле, хотя Ришар поначалу и принялся ухаживать за ней со всем присущим ему галльским пылом, но их отношения очень быстро миновали точку, с которой могли бы свернуть в сторону чего-то похожего на роман - если таковая точка вообще имела место - и стали просто дружескими. Конечно, в них сохранилась толика шутливого флирта - общаться без этого с молодой красивой женщиной для Ришара было бы немыслимо - но оба знали, что это не всерьез.

   Когда Клодин вышла замуж за Томми, Ришар прислал ей поздравление из Гренландии - он участвовал там в полярном ралли. С тех пор они несколько раз созванивались, но виделись всего однажды - случайно пересеклись на довольно скучном приеме в Нью-Йорке, куда Клодин приехала на съемки, Ришар же - по делам отцовской фирмы. С приема они тогда сбежали и прекрасно провели время в ночном клубе.

   Вернувшись в Лондон, она рассказала об этом Томми. И сразу почувствовала, что ей стоило быть умнее и попридержать язык - так очевидна была его ревность. Разумеется, напрямую он в ней не сознался, даже что-то пошутил, но Клодин слишком хорошо его знала, чтобы не понять, что он ревнует, удивлялась только, почему именно к Ришару - ведь ясно же, что их свидание, если вообще можно назвать случайную встречу свиданием, было совершенно безобидным!

   Когда через пару месяцев после этого Ришар приехал в Лондон и позвонил - всячески умасливал ее, предлагая встретиться и хоть коктейльчик вместе выпить - Клодин, щадя нежные чувства мужа, отказалась.

   Но теперь хватит! Доотказывалась!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Странное дело - но собственные мысли, высказанные другим человеком, и воспринимаются совершенно по-другому..."

***

Клодин думала, что Ришар встретит ее в вестибюле, но когда она в начале восьмого вошла в "Дорчестер", рядом с ней будто из-под земли вырос мужчина в форме отельного служащего.

   - Мисс Клаудина?

   - Да, - с легким удивлением кивнула Клодин.

   - Господин Каррен ждет вас в зале Марии-Антуанетты. Сюда, пожалуйста! - Мужчина приглашающе повел рукой в сторону лифта.

   Поднявшись вместе с ним на два этажа, Клодин проследовала по пустынному коридору, и наконец ее сопровождающий распахнул перед ней двустворчатую дверь.

   - Прошу вас!

   Перед ней открылся небольшой банкетный зал, отделанный в стиле рококо - стены обтянуты голубым шелком с узором из золотистых лилий, полукруглый потолок с лепным орнаментом, над мраморным камином - большое зеркало в золоченой раме; посреди комнаты - накрытый стол на двоих, рядом - сервировочный столик, на котором среди батареи разнокалиберных бутылок возвышалось серебряное ведерко с шампанским.

   И - Ришар, который при ее появлении встал с дивана.

   "Хорош, собака!" - подумала Клодин, восхищаясь им чисто с эстетической точки зрения.

   Больше всего к Ришару Каррену подходило слово "безупречный".

   Блестящие черные волосы лежали мягкой небрежной волной, красивое и в то же время мужественное лицо покрывал безупречный загар, оттенявший синеву опушенных густыми черными ресницами глаз; элегантный вечерний костюм, стройная, но не субтильная фигура - словом, даже самый строгий критик не постеснялся бы назвать Ришара образцом мужской красоты и элегантности.

   - Привет! - с улыбкой сказал "образец". Подошел; помогая Клодин снять пальто, чуть приобнял: - Цени - я не пригласил тебя к себе в номер, чтобы никто ничего лишнего не подумал, специально банкетный зал заказал!

   - Ага, - кивнула она. - В который меня провели тайком, будто девицу легкого поведения!

   - Ну а что ты хочешь? Ты же у нас теперь женщина замужняя, тебе, наверное, ни к чему, чтобы завтра в какой-нибудь газете появилась статейка, где нас с тобой мало того что поженят, так еще и припишут нам полдюжины внебрачных детишек?! - усмехнулся Ришар. - Я о тебе забочусь! Хватит и того, что эти чертовы папарацци мне в последнее время житья не дают.

   - Ладно, ладно - ценю! - рассмеялась она.

   - А кроме слов - ничего? - разочарованно протянул он.

   - Ты же сам сказал - я женщина замужняя!

   - Я помню... но получить от такой красавицы поцелуй все равно не откажусь!

   - А ну тебя! - Клодин привстала на цыпочки, легонько коснулась губами его губ и, уклонившись от попытки продлить и "углубить" поцелуй, отступила на шаг. - Ты лучше расскажи, с чего это тебя папарацци так достали.

   - О, это долгая история!..

   Как-то само собой получилось, что на диване они оказались чуть ли не в обнимку - одна рука Ришара небрежно обвилась вокруг ее плеч, другая завладела ее рукой.

   "Долгая история", как оказалось, сводилась к тому, что во время закончившихся две недели назад мультиспортивных гонок по Монголии папарацци буквально не давали Ришару житья, ходили за ним по пятам, даже ухитрились снять его нагишом в душевой - вообще-то за такие дела можно и в суд подать - и мотоцикл его тоже фотографировали без разрешения, подкупив местного сторожа в гараже. Кончилось тем, что он на верблюде чуть не врезался в их джип и дал кому-то из них по морде...

   Рассказывал Ришар живо и в лицах, наверняка что-то и приврал, но слушать его было забавно.

   Клодин внезапно подумала, что они с Томми в чем-то очень похожи. Нет, не внешне - Томми с его веснушчатым круглым лицом и крепкой фигурой смотрелся бы рядом с Ришаром как фермерская лошадь рядом с породистым скакуном. Но чувство юмора, веселые искорки в глазах, умение рассказывать интересно и подсмеиваясь над самим собой - в этом они были схожи.

   Томми, Томми...

   С утра из-за всей этой ссоры Клодин не вспомнила, что сегодня суббота, и была несколько удивлена, когда после завтрака он никуда не заторопился - вместо этого пришел в спальню, сел верхом на стул, опершись подбородком о сложенные на спинке руки, и молча смотрел, как она одевается. Потом сказал, вроде бы в пространство:

   - А мне Крэгг за эту работу обещал отгулов дать. Можно было бы куда-нибудь съездить позагорать на недельку...

   Теперь она понимала, что это была оливковая ветвь мира, но в тот момент на языке так и крутилось: "Со своей Арлетт поезжай!" Промолчала Клодин исключительно по усвоенному давно приниципу: "Даже в сердцах не предлагай мужчине того, чего на самом деле не желаешь".

   Промолчала, ушла в маникюрный салон. Потом еще погуляла по Оксфорд-стрит; чтобы поднять себе настроение, купила в бутике шарфик от "Кензо". Вернулась домой - Томми даже головы не повернул, не пришел из гостиной, где смотрел с Арлетт телевизор. Клодин немного подождала - но нет... так она и собралась, и уехала в "Дорчестер", больше с ним даже словом не перемолвившись.

   "А ведь пришел бы - могли бы помириться!.." - тоскливо подумала она. Наверное, эта мысль отразилась и на ее лице, потому что Ришар мгновенно насторожился:

   - Ты что?

   - Ничего...

   - Что-то я тебя одними рассказами кормлю, даже выпить не предложил, - Встал, подошел к сервировочному столику. - Шампанское, коктейль? Заказывай - смешаю не хуже любого бармена!

   - Шутер по-гавайски.

   Не прошло и минуты, как коктейль был готов. Ришар с легким поклоном вручил ей его и обаятельно улыбнулся:

   - Фокус-покус! - Как-то по-особенному крутнул рукой; только что в ней ничего не было - и вдруг оказалась шоколадная конфета. Поднес к губам Клодин: - Ну-ка, открывай ротик!

   Раскусив конфету и почувствовав на языке вкус ликера, она аж зажмурилась от удовольствия.

   - То-то же! - прокомментировал Ришар. - Ничто так не поднимает женщине настроение, как шоколадка! Не считая, конечно, бриллиантов и норковой шубки.

   Клодин открыла глаза и невольно улыбнулась.

   - С чего ты взял, что мне нужно поднимать настроение? - Подумала: "А вот не буду сегодня вспоминать ни про какие диеты!"

   - А что - разве нет? Как у тебя вообще дела, как семейная жизнь?

   - Нормально... обычная рутина...

   Ришар взял ее руку в свою - большую, но, как и все в нем, безупречную.

   - Какие изящные у тебя пальчики... - поднял на нее глаза, - и все-таки ты врешь. Что у тебя стряслось?

   - Ничего.

   - Клодин, - он коротко улыбнулся, блеснув белыми зубами, - я же знаю женщин - и тебя хорошо знаю. Если бы у тебя было все в порядке, ты бы сегодня не пришла... или отнекивалась бы до последнего. И глаза у тебя какие-то не те. Что случилось?

   "Еще один доморощенный психолог на мою голову нашелся!" - подумала она сердито. Но Ришар смотрел с таким дружеским участием, что само собой как-то захотелось вдруг свернуться в клубочек, уткнуться ему в плечо и заплакать.

   - Давай, расскажи папочке Ришару, что случилось! - поощряюще кивнул он.

   - Да какой ты папочка - не смеши! - буркнула Клодин. - Ты меня, между прочим, на пять лет младше!

   - На четыре с половиной, но это сейчас не важно.

   - Ну... ну, в общем... есть одна девушка, он говорит, что это по работе, но я же вижу... - она едва удержалась от всхлипа.

   - Ты что... ты хочешь сказать, что твой муж тебе изменять начал? - Ришар недоверчиво сдвинул брови.

   - Нет, не изменять... не изменять, но...

   И Клодин рассказала ему все - и про Арлетт, и про "кофе в постель", и про Томми, про этот его сегодняшний смех... Пару раз не удержалась, всхлипнула - Ришар тут же поднес ей бокал вина.

   Слушал он внимательно, попросил более подробно описать Арлетт - и вынес вердикт:

   - Вот честно тебе сказать - я пока в ситуации ничего страшного не вижу. То есть девка эта, конечно, к твоему мужу липнет, тут и сомневаться не приходится. Но тебя ведь не она интересует, а он, правда? То, как он на это дело реагирует?

   - Она хорошенькая... очень, - честно признала Клодин. - И моложе меня на целых десять... даже одиннадцать лет.

   - А ты красивая. Очень. - Ришар кончиками пальцев погладил ее по щеке, будто очерчивая абрис лица. - И умная. И будь я на месте твоего мужа - а он у тебя что угодно, только не дурак - я бы тебя в жизни ни на какую молоденькую цыпочку не променял, тут и говорить не о чем: с ней помимо постели скучно, да и в постели не слишком интересно. Так что мой тебе совет: потерпи пару дней, потом эта девчонка уедет, и у вас будет тишь да гладь. Даже если он действительно сбегал налево - ничего серьезного там нет, а будет себя чувствовать виноватым, еще и лучше. Так что не концентрируйся на этом - просто перетерпи, как если бы у него грипп был. А потом - не вспоминай и не выясняй.

   - Но если между ними ничего нет - почему он об этом прямо сказать не может?! - воскликнула она.

   - "О ревность, зеленоглазое чудовище...", - патетически и, по ее мнению, совершенно не к месту продекламировал Ришар цитату из «Отелло». - Оправдываться? - Надменно приподняв бровь, качнул головой. - Я бы тоже ни за что не стал!

   "Ох уж эти мужчины, с их вечным гонором!" - подумала Клодин.

   - Впрочем, - он лукаво прищурился, - если тебя мой совет не устраивает, могу предложить и другой выход...

   - Какой? - спросила она больше из любопытства: понятно было, что то, что он посоветовал - самое правильное и разумное.

   - Бросить его! - ухмыльнулся Ришар. - Ради меня!

   - Да ну тебя! Не смешно...

   - А я и не шучу! Если ты разведешься с мужем из-за его измены - тебя все будут жалеть, а вот если сразу же выйдешь замуж за меня - наоборот, завидовать станут! - Чем-чем, а излишней скромностью Ришар никогда не страдал. - И папа был бы рад, он тебя очень любит! Думаю, что больше года наш брак бы не продержался - но, честное слово, это был бы неплохой год!

   Губы, нежным, как крыло бабочки, поцелуем скользнувшие по виску и щеке Клодин, должны были, очевидно, послужить дополнительным аргументом.

   - Да ну тебя! - повторила она, уже улыбаясь, и отстранилась.

   Настаивать Ришар не стал - откинулся на спинку дивана, в глазах его поблескивали веселые искорки.

   - Другой женщине я бы еще и третий вариант предложил - завести любовника! И настроение себе слегка поднять, и мужу отомстить. Даже кандидатура есть! - Можно было не сомневаться, кого он имеет в виду. - Но тебе ведь и предлагать не стоит?

   - Не стоит... - отозвалась Клодин.

   - Ну, я так и думал. - Лицо его осветилось обаятельнейшей из улыбок. - Считай, что это комплимент.

***

Сколько Клодин себя ни уговаривала, что не надо так переживать из-за Арлетт - все было бесполезно, но стоило то же самое сказать Ришару - и его слова, что называется, легли бальзамом на израненную душу.

   И ужин... О, какой это был ужин! Она твердо держалась своего зарока: "Не думать о калориях!" и перепробовала все, от жюльена из мозгов до восхитительных, пропитанных ликером птифуров. Завтра пусть будут и весы, и обезжиренный йогурт (б-рр, гадость!), и тренажеры, и пробежки - все завтра. А сегодня - Пиршество, именно так, с большой буквы; Пиршество, во время которого говорить на какие-то серьезные темы, даже вспоминать о чем-либо неприятном было бы просто кощунством!

   Словом, к концу ужина настроение Клодин стало куда лучше, чем то, с которым она пришла сюда. То, что раньше казалось непоправимой трагедией, приняло мало-помалу нормальные пропорции. В конце концов, Арлетт послезавтра уедет. А что такое послезавтра? Совсем недолго! Да и Томми... с чего вдруг она взяла, что у него какие-то шашни с этой девчонкой?! Самой теперь нелепо об этом вспоминать...

***

Кофе официант сервировал на невысоком столике у камина, принес туда же сыр и вазочку безе.

   Клодин с Ришаром перебрались на стоявший у столика кривоногий диванчик; Ришар принялся рассказывать про крейсерский катамаран, который делают для его приятеля в Шотландии. Собственно, он и в Лондоне-то оказался проездом, завтра они с этим приятелем полетят на верфь, смотреть будущую яхту; она уже почти готова, и, судя по эскизам дизайнера, это - нечто!

   Сыпавшиеся на нее технические характеристики: "стеклопластиковый корпус... осадка... стаксель... спинакер..." Клодин благоразумно пропускала мимо ушей. Потягивала смородиновый ликер - кисленький и терпкий, он отлично оттенял горьковатую сладость кофе; голова слегка кружилась - не от выпитого вина, а от охватившей все тело приятной расслабленности.

   Потом разговор как-то сам собой зашел о собаках, о кино и о предложении, которое Клодин получила перед отъездом в Скандинавию: сняться в рекламном ролике. До сих пор она не имела дела с телевидением, но если все пройдет удачно - это будет для нее своего рода карьерный скачок.

   Время бежало незаметно - спохватилась она лишь когда стрелка часов миновала одиннадцать. Вздохнула:

   - Мне идти пора. Уже двенадцатый час.

   - Ну во-от, - с показным унынием протянул Ришар, даже носом засопел, как обиженный ребенок. - Бросаешь меня...

   - Увы, увы... - в тон ему ответила Клодин.

   - Давай я тебя хоть провожу.

   - А как же папарацци? - лукаво спросила она.

   - А мы не будем целоваться в вестибюле. Лучше поцелуемся тут! - добавил он и, прежде чем Клодин успела возразить, притянул ее к себе и поцеловал.

   Вывертываться и уклоняться она не стала, просто из любопытства: а каково это, когда тебя целует человек с репутацией завзятого ловеласа?

   Пришла к выводу, что ничего особенного. То есть не сказать, чтобы поцелуй Ришара был так уж неприятен - но в нем не хватало чего-то очень важного: той искорки страсти, которая вспыхивала в ней, когда ее целовал Томми.

   Отстранившись, Ришар взглянул ей в глаза; кажется, намеревался поцеловать еще раз, но Клодин, вывернувшись из его объятий, решительно встала. Он остался сидеть, глядя на нее снизу вверх и удерживая за руку.

   - Эй, - рассмеялась она, - вроде мы с тобой договорились, что "третий вариант" здесь не проходит?

   - А может, мне усы отрастить, как у твоего мужа?

   - Зачем?

   - Чтобы ты в меня влюбилась! - ухмыльнулся Ришар.

   - Нет! - покачала она головой - Не выйдет!

   - А жаль!

***

Провожать он ее действительно пошел. И, когда Клодин попросила швейцара, чтобы тот вызвал такси, с комическим ужасом переспросил:

   - Неужели - до сих пор?!

   - Ну да, - смущенно кивнула она.

   Конечно, он за рулем чуть ли не родился, ему не понять, как это можно, год прожив в Англии, так и не привыкнуть к правостороннему движению! Но что поделать, стоило Клодин сесть на водительское место - и мгновенно возникало паническое ощущение, что она едет не по той стороне и сейчас в кого-нибудь врежется, руки сами тянулись вывернуть руль и - скорее, пока не поздно! - переехать на противоположную полосу. Так что Клодин предпочитала не мучаться, а спокойненько ездить в такси - или, как их называли, кэбе. Тем более что в Лондоне такси эти были на каждом шагу - вот и сейчас черная машина подъехала почти сразу.

   Целоваться в вестибюле они действительно не стали. Просто переглянулись на прощание.

   - Пока, - улыбнулся Ришар.

   Она кивнула и пошла к машине.

***

Домой Клодин ехала в самом радужном настроении: сейчас она приедет и помирится с Томми. Он, наверное, волнуется, что она так поздно задержалась... и ревнует - наверняка не без этого.

   Но при сослуживцах он, конечно, ничего говорить не будет - встретит ее с невозмутимым видом, будто так и надо.

   Может быть, стоит подождать, пока он придет в спальню, ляжет рядом - и тогда повернуться и обнять его? Даже ничего не говорить, просто обнять - он сам все поймет!

   До дома она добралась быстро, вылезла из такси и взглянула наверх, на окна. В гостиной горел свет - телевизор, небось, смотрят; в библиотеке и в спальне было темно.

   Перед тем как перейти улицу, Клодин по привычке оглянулась, шагнула на мостовую - и отшатнулась, когда раздался визг тормозов и буквально в нескольких дюймах от нее пронеслась большая светлая машина.

   Господи, опять она посмотрела налево, а не направо!

   Машина - мини-фургон с какими-то пестрыми надписями - проехала чуть дальше и остановилась. Клодин шагнула туда, готовая извиниться - наверняка водитель перепугался не меньше чем она!

   - Прошу прощения! - Нагнулась, вглядываясь сквозь закрытое окно - может, человеку плохо стало?!

   Дверцы фургона с лязгом открылись, она обернулась и увидела спешившего к ней плотного усатого мужчину в куртке и берете.

   - Простите, мисс, - начал он. - Вы не подскажете...

   Внезапный удар сзади швырнул Клодин в его объятия. Вырвавшийся у нее крик перехватила прижатая к лицу шершавая ладонь, еще несколько рук - много, много! - схватили ее с разных сторон. В следующий миг она оказалась внутри фургона, двери захлопнулись и машина тронулась с места.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "...Не иначе как сам дьявол принес в наш дом эту проклятую девчонку!.."

***

Первые несколько секунд Клодин бешено отбивалась, но силы были неравны. Над ухом раздался злобный рык: "Стоять спокойно!", и заломленные за спину руки пронзило такой невыносимой болью, что она, взвыв, согнулась вперед. В ту же секунду на голову ей накинули что-то вроде пахнущего пылью и резиной мешка.

   Шею перехватила веревка, стала затягиваться, душить - Клодин испуганно дернулась...

   - Стоять спокойно! - За руки рванули так, что, казалось, они сейчас выломаются из суставов.

   От бессилия и боли Клодин вскрикнула.

   - Тихо! - Последовал сильный удар по пояснице, но зато - о, облегчение! - рукам стало чуть посвободнее.

   Она по-прежнему стояла согнувшись и боясь шевельнуться, чувствуя, как из глаз текут слезы. Похитители возились с ее запястьями - связали их сзади, больно стянув веревкой - но боль эта не шла ни в какое сравнение с той, предыдущей, когда руки чуть ли не выворачивались из плеч.

   Держа с двух сторон за локти, ее потянули в сторону.

   - Садись! - Почувствовав что-то под коленками, она покорно опустилась на узкое жесткое сидение. - Будешь орать - врежу так, что мало не покажется!

   К этому времени Клодин и сама уже поняла, что кричать бесполезно.

***

Они ехали, и ехали, и ехали - казалось, бесконечно. Повороты, короткие остановки, какие-то ухабы... несколько раз машину качнуло так, что если бы по обе стороны от Клодин, зажав ее между собой, не сидели люди, она бы, наверное, упала.

   Поначалу от ужаса ее буквально колотило, но прошла минута, другая - дрожь постепенно отпустила, сердце стало биться ровнее и сквозь ужас и растерянность начали понемногу пробиваться более-менее связные мысли, выстраиваясь в логичную цепочку.

   Ее не убьют... По крайней мере, пока не собираются: хотели бы убить, убили бы сразу.

   Похитители надели ей на голову мешок, потому что не хотят, чтобы она потом могла опознать их лица и место, куда ее везут, другого объяснения нет. Значит, опять же, убивать не собираются, более того, при определенных обстоятельствах готовы отпустить. Еще бы знать, что им нужно... Выкуп? Некоторые люди считают, что фотомодели просто купаются в деньгах!..

   Или это все из-за Томми, как-то связано с его работой? С Арлетт?.. Почему-то это имя упорно крутилось в голове, хотя было непонятно, как можно увязать француженку с похищением.

   Машина свернула вправо, ее стало потряхивать и мотать из стороны в сторону - похоже, они ехали уже не по шоссе... наверное, скоро приедут. Куда?

   К месту назначения - ничего более определенного сказать было нельзя...

   По тряской дороге они ехали недолго, потом фургон остановился, двери распахнулись и пассажиры начали выходить - судя по топоту и возне, их было человека три, не меньше.

   Сидевшие по обе стороны от Клодин люди тоже встали, один из них - левый - потянул ее за плечо:

   - Пошли!

   "Как сейчас вылезать из фургона - вслепую, со связанными руками?! Да еще на высоких каблуках!" - судорожно подумала она.

   Но, очевидно, ее падение носом вниз не входило в планы похитителей: внезапно подхватив с двух сторон под локти, Клодин приподняли и аккуратно опустили на землю.

   - Иди вперед!

   Артачиться было бесполезно.

   Она покорно пошла, направляемая придерживавшей ее за плечо рукой - сначала по щебенке, потом наверх по пандусу, и наконец - по покрытому мелкими камешками полу. Что это именно пол какого-то большого помещения, а не открытая площадка, было понятно по тому, что шаги, да и другие звуки начали вдруг отдаваться гулко и громко.

   - Ступеньки, наверх, - державший Клодин человек подтолкнул ее в нужном направлении.

   Ступеньки оказались металлические, узкие и скользкие. Девятнадцать... маленькая площадка, поворот... еще двадцать одна, снова поворот... ровный пол - бетонный или каменный.

   Клодин сама не знала, зачем она отмечает и запоминает все эти подробности - очевидно, чтобы делать хоть что-то - хоть что-то, что она могла!

   - Стой!

   Связанные запястья схватили, потянули вверх и - о чудо, кажется, их развязывали! Да, развязывали!

   Веревка соскользнула, и она почувствовала, что может шевелить руками.

   Ее подтолкнули в спину.

   - Иди!

   Шаг... другой... за спиной захлопнулась дверь, и в замке щелкнул ключ.

   Несколько секунд Клодин стояла неподвижно и прислушивалась.

   Потом нерешительно подняла руки и коснулась сжимавшей горло веревки. Никто не рявкнул, не запретил. Нащупала узел и с трудом развязала; стащила с шеи петлю и сняла мешок.

   Вокруг было темно. Правда, не совсем: сквозь три небольших зарешеченных окошка пробивался слабый свет.

   Осторожно, шаркая по полу ногами, чтобы не споткнуться, Клодин подошла к окну. Сквозь решетку виднелся уличный фонарь на столбе и, на горизонте - какие-то редкие огоньки. Больше ничего - темнота, ночь...

   Держась рукой за стенку, она обошла комнату. Футов двадцать пять в длину и десять в ширину; ни стульев, ни стола - пустая, голая бетонная коробка.

   Интересно, сколько можно простоять в модных ботильонах на шпильке? А садиться на пол... Клодин хорошо помнила слова мамы: "Не сиди на холодном камне - все там себе застудишь!" - что подразумевается под "там", было понятно любой женщине.

   Разве что пальто под себя подложить... Черное, кожаное, с замшевой отделкой - на грязный шершавый бетон? Что от него после этого останется?!

   Клодин поднесла к свету предмет, который до сих пор сжимала в руке. Это оказался мешок наподобие тех, в которых хранят муку.

   Чуть подумав, она постелила его на пол у стены, сняла с себя пальто и вывернула наизнанку: подкладку можно очистить, в крайнем случае - заменить, а вот поцарапанную кожу уже ничем не исправишь. Свернув в несколько раз, положила его на мешок и села на получившуюся подушку; прислонилась к стене и вытянула ноги...

***

Что происходит, кто эти люди? Куда они ее привезли, зачем?

   Вопросов было много, ответов - ни одного.

   Наверное, Томми беспокоится, не понимает, куда она делась...

   И - жуткая мысль, от которой внутри стало холодно: он может подумать, что она осталась у Ришара!..

   Нет, нет! Клодин замотала головой, обхватила себя за плечи.

   - Нет! - это вырвалось уже вслух. - Нет, нет!

   Он не должен так думать, не имеет права - потому что она бы никогда ничего подобного не сделала!

   Да, но сделала все, чтобы подстегнуть его ревность! - напомнила себе Клодин. Причем именно к Ришару, которого не иначе как черт сегодня в Лондон принес! Ведь не будь этого ужина в "Дорчестере" - и она бы спокойно сидела дома, и никуда бы не пошла, и не возвращалась бы одна поздно вечером...

   Да еще на такси!

   Томми ведь говорил, и не раз, что надо чаще садиться за руль - только так можно мало-помалу привыкнуть к правостороннему движению; предлагал, поскольку он на своем "Форде" ездит на работу, купить вторую машину, чтобы была полностью в ее распоряжении. Клодин понимала, что он прав, даже присмотрела в каталоге новенький "Сааб" красивого серо-голубого цвета - но из месяца в месяц откладывала покупку.

   Вот и дооткладывалась!..

   И ведь могла же, раз Томми остался дома, поехать в "Дорчестер" на его "Форде". И даже мелькнула такая мысль - но подвело воображение, некстати нарисовав впечатляющую картину: как она прямо перед входом в отель поворачивает руль не туда и врезается в чужой "Роллс-ройс"...

   А ведь возьми она "Форд" - и, возможно, сейчас была бы дома!

   "Хотя, с другой стороны, могли похитить и на подземной стоянке. Или у подъезда, - со вздохом возразила самой себе Клодин. - И вообще - не о том думаешь, не о том!"

   Не о том...

   Нужно думать, как спастись, как выбраться из этой жуткой ситуации целой и невредимой, а поругать себя и потом можно...

   Сейчас бы закрыть глаза, открыть - и чтобы рядом оказался Томми. И обнял ее... и было кому пожаловаться на окружающий кошмар.

   - Рыженький! - позвала Клодин, словно Томми мог услышать ее.

   Действительно закрыла глаза, представила себе веселые голубые глаза, веснушчатый, чуть вздернутый нос и коротко подстриженные густые светло-каштановые волосы. И заразительную улыбку, и усишки - коротенькие, блекло-рыжеватые; они совсем ему не шли, и Клодин все уговаривала его их сбрить, а он отнекивался, смеялся, что усы - это часть его имиджа...

   - Рыженький! - всхлипнула она. - Рыженький, найди меня, пожалуйста!..

***

Пришли за ней, когда уже совсем рассвело. Шагов Клодин не услышала - только внезапный лязг замка.

   Все это время она так и просидела на полу. Ухитрилась даже задремать, но быстро проснулась - парчовый жакет от вечернего комплекта не мог защитить от врывающихся в разбитое окно порывов холодного ветра.

   Возможно, оставив ее одну в темноте, похитители хотели еще больше напугать ее. И - ошиблись: вместо того, чтобы окончательно впасть в панику, Клодин успела собраться и продумать то немногое, что она могла сделать для собственного спасения.

   Рассчитывать ей было не на кого, оружия тоже не было никакого - сумку и ту отобрали. Оставалось надеяться лишь на собственные ум и сообразительность - тем более, что от фотомодели, тем более блондинки, похитители наверняка ничего подобного не ждали.

   Что ж, будет им блондинка - глуповатая, в меру капризная и склонная к слезам. И совершенно беспомощная. При такой и языки развязываются быстрее - все равно мало что поймет - да и опаски она не вызывает. (Эх, жаль, косметичку отобрали - к этому "образу" и макияж бы неплохо соответствующий.)

   Тут главное не переиграть и не изобразить совсем уж неправдоподобную дуру.

   Хотя... если среди похитителей нет ни одной женщины, то мужчины и дуру сглотнут, не поперхнутся!

   Поэтому похитителей Клодин встретила растерянным взглядом широко раскрытых глаз.

   Из было двое, высокие мужчины, оба в джинсах и куртках - один в серой, другой в темно-зеленой. Судя по фигурам и движениям - не старые, но и не юнцы - лет двадцать пять - сорок. Больше ничего об их внешности сказать было нельзя - лоб и брови обоих скрывали низко надвинутые вязаные шапочки, снизу на лицо до самых глаз был натянут ворот свитера.

   Оружия, по крайней мере в руках, у них не было.

   - Пошли! - коротко сказал тот, что в серой куртке.

   - Ох! - тоненько простонала Клодин, делая попытку подняться. - Ой, нога затекла... сейчас... - С трудом, держась за стенку, выпрямилась.

   Попыталась шагнуть - и с новым стоном припала на "затекшую"ногу. На этот раз мужчины наконец среагировали - тот, что в зеленой куртке, схватил ее за плечо, удержав от падения.

   - Спасибо! - жалобно поблагодарила Клодин. - Вы не могли бы подать мне мое пальто? Только выверните его, пожалуйста, оно сейчас наизнанку, чтобы не запачкалось.

   Мужчина в серой куртке послушно нагнулся за пальто.

   - И что вообще все это значит? Кто вы такие? Куда вы меня привезли? - она подпустила в голосе толику истерических ноток.

   - Скоро вам все скажут, что нужно, - ответил державший ее человек. В его речи отчетливо слышался акцент - то ли ирландский, то ли шотландский.

   Второй мужчина тем временем, вместо того чтобы вывернуть пальто и галантно подать Клодин, просто сунул его ей в руки.

   - Все, идем!

***

По узкой галерее - с одной стороны ряд дверей, с другой - перила; потом - вниз по железной лестнице... Клодин постреливала по сторонам глазами, отмечая все подробности: внизу - исполосованная следами машин щебенка, дальше - высокий бетонный забор, за ним - пустошь, кое-где поросшая кустарником. У входа в здание стоит тот самый белый мини-фургон с наклейками и черная машина, похожая на старое замызганное такси.

   Само здание - наверное, какая-то бывшая фабрика: огромное пустое помещение, в углу выгорожено стеклянными стенками нечто вроде офиса, внутри горит свет.

   Именно туда ее и вели.

   Стекла были такие грязные, что лишь войдя внутрь офиса, Клодин смогла увидеть его обитателей.

   Мужчины. Четверо. Нет, пятеро, поправилась она, заметив еще одного, нагнувшегося над стоящей на полу картонной коробкой.

   Лица у всех были закрыты - один натянул черную вязаную маску с прорезями для глаз и рта, у двоих физиономии были прикрыты карнавальными масками - кролика и кота, прочие мужчины, как и ее провожатые, обошлись шапочкой и натянутым до самых глаз воротом свитера.

   "Кролик", развалившись в кресле, курил. Клодин еле удержалась от истерического смешка, настолько нелепо это выглядело: грязноватые пушистые уши, черный нос пуговкой, передние зубы размером чуть ли не со спичечный коробок - и торчащая из-под них сигарета.

   Но главным среди ее похитителей был, похоже, другой - широкоплечий, в свитере с желтым узором ромбиками. Он сидел за единственным в офисе столом.

   Именно к нему и подвели Клодин.

   - Вот! - сказал один из ее конвоиров.

   - Та-ак, - отозвался мужчина в свитере. Нагнулся, достал откуда-то и положил перед собой сумку Клодин. - Мисс Клаудина Бейкер, если я не ошибаюсь? - Рот его был прикрыт воротом свитера, и голос от этого звучал глухо и невнятно.

   - Если Клаудина - то просто Клаудина, - уточнила Клодин. - Это мой творческий псевдоним, все равно как Шэр или Мадонна - знаете? А по-настоящему меня зовут Клодин, только не Бейкер, а Конвей - я, слава богу, уже год замужем...

   "Их по меньшей мере семь человек, слишком много для обычного похищения ради выкупа! - лихорадочно метались мысли. - Нет, тут что-то другое! Что?!"

   - ...Бейкер - это моя девичья фамилия. У меня водительские права на нее выписаны. Вы можете мне объяснить, что все это значит? - продолжила она без перехода, слегка повышая с каждым словом голос. - И... ой, это моя сумка!

   Потянулась к сумке - человек в свитере хлопнул ее по руке.

   - Ай! - отдернулась Клодин. - Вы что, с ума сошли?! - Жалобно сморщилась, потирая руку.

   - Миссис Конвей, успокойтесь, пожалуйста, и сядьте. - Он махнул кому-то за ее спиной - сзади придвинули стул, и она опустилась на него. - Я хочу, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов.

   На этот раз в его голосе она тоже уловила ирландский акцент...

   Как-то Клодин читала в журнале, будто в результате опроса, проведенного среди нескольких тысяч женщин, выяснилось, что из всех акцентов самым приятным для слуха и самым сексуальным считается ирландский. Но сейчас никаких положительных эмоций этот акцент у нее не вызывал.

   - Томас Конвей - ваш муж?

   - Томми? Да, конечно! Мы с ним поженились в прошлом году, а до того мы... Вы... с ним что-то случилось?! - испуганно воскликнула она, привскочив со стула.

   Стоявший позади Клодин человек, грубо схватив ее за плечо, усадил на место.

   - Успокойтесь, миссис Конвей, с ним ничего не случилось, - сказал мужчина в свитере с ромбиками. Тон его внезапно стал резким: - Он полицейский?

   - Кто?!

   - Ваш муж!

   - Что? - захлопала глазами Клодин. - Какой полицейский? Это какая-то ошибка - он инженер, инженер в "Дженерал Электрик"!

   - По нашим сведениям, он работает в полиции!

   - Томми? В полиции? Да что вы, он полицейских терпеть не может - в прошлом месяце его за превышение скорости оштрафовали, он так ругался!

   - Не смей нам врать, сука! - от хлесткого удара по затылку Клодин чуть не врезалась лбом в стол. - Он чертов коп!

   - А-а?.. - взвизгнула она, испуганно обернулась - мужчина в серой куртке навис над ней.

   - Я тебя сейчас...

   Человек в свитере с ромбиками что-то бросил на незнакомом языке - этого хватило, чтобы занесенная для очередной оплеухи рука опустилась.

   - Я... - всхлипнула Клодин, - я не вру, не вру! Он инженер! Я... вы что?.. я... - и зарыдала, придерживая одной рукой пострадавший затылок, а другой лоб и раскачиваясь на стуле.

   Она надеялась, что ее рыдания выглядят не слишком фальшиво - странное дело, но удар этот, вместо того, чтобы напугать ее, лишь взбесил - взбесил донельзя, так что даже слез выдавить из себя не удавалось и пришлось размазывать по лицу те, что брызнули из глаз в первый момент.

   - Эй! - Ее слегка встряхнули за плечо, и к самому носу подсунулся стакан с водой.

   - Успокойтесь, миссис Конвей! - сказал мужчина в свитере.

   Она взяла стакан, отхлебнула и, сморщившись, пихнула обратно в руки принесшего его человека, плеснув при этом водой ему на куртку.

   - Что вы мне дали?! Не хочу, она противная и холодная! Дайте лучше кофе, я замерзла! Что все это значит? - Подумала: "Слишком их раздражать тоже нельзя! Пора уже к делу переходить!" - Чего вам от меня надо?

   Мужчина в свитере сказал в сторону что-то непонятное (Клодин от души понадеялась, что мелькнувшее среди незнакомой речи слово "идиот" имеет непосредственное отношение к ее персоне) и снова обратился к ней:

   - Миссис Конвей, нам нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов!

   - Какие? - шмыгая носом, спросила она. - Можно мне платочек? Там... - Указала на сумку.

   - Арлетт Лебо... - негромко, безразлично-вопросительно сказал он.

   Если он хотел увидеть реакцию Клодин на это имя, то получил ее в полной мере.

   - Что-о?! - вскинулась она, в голосе прозвучала ярость. - Эта?!.. Так это что... - она обвела рукой окружающее, - это что, все из-за нее?!

   - Что она делает в вашем доме?

   - Она? Это все Томми! Его попросили какие-то знакомые - сказали, что, мол, у бедной девочки убили отца, и она боится одна оставаться дома, и нельзя ли, чтобы она немного пожила у нас... А Томми - добрая душа, всем верит, всех жалеет!.. Я-то теперь понимаю, почему они, знакомые эти, ее у себя не оставили! - торопясь и захлебываясь, принялась рассказывать Клодин. - Я приехала со съемок, из Скандинавии - и он меня поставил перед фактом: что у нас в квартире живет эта мерзкая рыжая девчонка. И еще какой-то приятель, у которого с женой нелады. В самом деле, сделал из дома какой-то отель! Это ужас что такое - Арлетт у меня без спросу косметику таскает, жрут они в три глотки, и тут еще домработница отпуск взяла - так что мне самой приходится квартиру пылесосить! И посуду мыть! Никакой маникюр не выдерживает!

   - Кофе! - раздался вдруг сзади громкий веселый возглас.

   Клодин обернулась. От удивления у нее перехватило дыхание: на входе в офис, держа перед собой картонную коробку с разноцветными стаканчиками, стоял тот самый молодой ирландец, которого она неделю назад встретила во дворе собственного дома.

   Ошибиться она не могла - темные глаза, обведенные синеватыми кругами, узкая переносица... И длинное черное пальто... Он, точно он!

   Выходит, они уже давно за ней следили?

   При виде нее парень как-то странно смешался, в глазах мелькнул испуг. На него загалдели сразу несколько голосов - поставив коробку на стул, он быстро повернулся к Клодин спиной и принялся натягивать на физиономию ворот свитера.

   Давать кому-либо понять, что она узнала его, было бы по меньшей мере неосмотрительно; оставалось надеяться, что ее пристальный взгляд сочтут естественной реакцией вожделеющей кофе дурочки-блондинки.

   - Ой, а мне тоже кофе можно?! - капризно протянула она, повернувшись к мужчине в свитере с ромбиками.

   Тот кивнул, махнул рукой - на столе перед Клодин, как по волшебству, появился коричневый картонный стакан с пластиковой крышечкой.

   Она сняла крышку, отхлебнула и от наслаждения зажмурилась. Кофе! Пусть не самого изысканного сорта - но горячий, сладкий... боже, как хорошо!

   - Да, так о чем я говорила?

   - Об Арлетт Лебо.

   - Ах, да! Я признаться, поначалу думала, - Клодин понизила голос, - что Томми мне врет и что они - в смысле, его приятель с Арлетт - на самом деле любовники. Но нет, я ни разу не видела, чтобы они где-нибудь в углу обжимались. Вместо этого она, Арлетт то есть, с моим Томми кокетничает внаглую! Будто меня рядом нет! Тоже мне - из молодых да ранняя! Я уж не дождусь, когда она, наконец, в свою Францию уберется! - возмущенно добавила она.

   - Она собирается уехать во Францию? Когда?

   - Послезавтра... Или нет, завтра - сегодня ведь уже воскресенье, да?

   - Да, - рассеянно кивнул мужчина. - Воскресенье. - Замер в размышлении, постукивая пальцами по краю стола.

   - А можно мне все-таки мою сумку? - отхлебнув еще кофе, жалобно спросила Клодин.

   Понятно было, что сумку, да еще с сотовым телефоном, ей не отдадут (а без телефона кому она нужна!) - но почему бы не спросить, лишний раз поддержав свое реноме безобидной болтливой дурочки!

   Казалось, похититель подслушал ее мысли - бесцеремонно запустив руку в ее сумку, он достал оттуда телефон.

   - Сейчас вы позвоните своему мужу...

   Сердце Клодин судорожно заколотилось. Это что - провокация какая-то? Нет, непохоже! Но что он потребует взамен? Наверняка что-то захочет! Знать бы заранее, что именно!

   - Так вот, вы позвоните мужу, - после паузы повторил мужчина, - и скажете, чтобы он привез сюда Арлетт Лебо. Когда он привезет ее - мы вас отпустим. Если же он этого не сделает... или приведет полицию, - тон его внезапно стал угрожающим, - надо объяснить, что мы в таком случае с вами сделаем?

   - Н-нет... - дрожащими губами пролепетала Клодин. - Нет... не надо объяснять... я все сделаю... я позвоню, сейчас позвоню...

   Ее действительно, без притворства трясло, но не от страха - все мысли заглушала одна, главная: Томми! Сейчас ей дадут поговорить с Томми!

   Она нерешительно протянула руку и взяла телефон.

   Стиснула зубы: соберись! Нельзя, ни в коем случае нельзя выходить из образа!

   - Ничего лишнего не болтай!

   - Да-да-да, - искательно глядя на него, закивала Клодин.

   - Впрочем, погоди, сделаем не так, - сказал он, вставая; забрал у нее телефон и обернулся. - А ну, все - чтоб ни звука! - Обошел стол и, зажав в руке аппарат, поднес Клодин. - Набирай номер. - Потянул ее за плечо вверх, чтобы встала. - Набирай!

   Пальцы сами привычно нажали нужные кнопки.

   Гудок... еще один... И голос, такой родной:

   - Клодин?

   - Томми!.. - всхлипнула она. Притворяться не пришлось, так перехватило горло.

   Стоявший рядом мужчина отстранил ее и заговорил сам:

   - Твоя жена у нас. Если хочешь ее получить обратно - привезешь девчонку Лебо. Через два часа. Никакой полиции. Иначе увидишь, что останется от твоей красотки. - Схватил вдруг Клодин за руку, сжал, выкручивая - она вскрикнула от боли и неожиданности. - Все ясно?

   Томми что-то заговорил, горячо и быстро - ей было не разобрать, что именно.

   Из глаз текли слезы, рука болела невыносимо - похоже, похититель забыл, что до сих пор сжимает ее мертвой хваткой. Клодин попыталась высвободиться, он отпустил ее, продолжая говорить:.

   - ...на запад по шоссе М3, после Камберли поверни на шоссе А327, поезжай до поворота к озеру Холи. Свернешь туда, мили через полторы будет поворот налево на проселок. Вот по этому проселку езжай прямо - там уже сворачивать некуда, не ошибешься.

   Послушал еще с полминуты и протянул Клодин телефон.

   - Скажи, чтобы привез девчонку - и без глупостей!

   - Томми, пожалуйста... Пожалуйста, сделай то, что они говорят! - слова срывались с губ жалобным скулежом, но голова работала четко и ясно: сейчас был ее последний и единственный шанс дать Томми хоть какую-то крупицу информации. - Привези им эту гадкую девчонку! Я хочу домой! И давай быстрее, а то у меня послезавтра съемка в рекламе "Бушмилс" (ирландское виски. Прим. авт), мне надо еще успеть в себя придти и прическу заново сделать!

   Сказала, успела! Клодин глубоко вздохнула, услышала голос Томми:

   - Я понял, я все сделаю... Не бойся, все будет хорошо, ты...

   Мужчина в свитере выдернул из ее руки телефон.

   - Хватит, дома намилуетесь! Через два часа, понятно? - и нажал кнопку отбоя.

   Прищурился, глядя на Клодин.

   - Интересно, как это ты собираешься "Бушмилс" рекламировать? По-моему, на ирландку ты совершенно не тянешь!

   - При чем тут ирландки?! Я буду русалкой! - гордо выпрямилась она.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Почему-то вблизи нож куда более жуткое впечатление производит, чем пистолет..."

***

Сумку ей отдали. А также косметичку, носовой платок и записную книжку - вещи, в данной ситуации совершенно бесполезные. И - препроводили обратно в камеру, то есть в комнату, где она провела ночь. Проходя по галерее, Клодин заартачилась:

   - Ой, мне в туалет надо!..

   - Иди-иди, - подтолкнул ее в спину мужчина в зеленой куртке. На сей раз сопровождал Клодин только он - очевидно, похитители уверились в ее полной безобидности. Впихнул ее в комнату и щелкнул ключом в замке.

   Не то чтобы ей так уж сильно хотелось в уборную, но вспомнился фильм, где героиня сбежала от преследователей через окно в туалете. Подумала: а вдруг?!..

   Не прошло и минуты, как в замке снова лязгнул ключ.

   - Вот тебе уборная! - Мужчина швырнул в комнату ржавое и мятое железное ведро. Где только он такой раритет откопал? Она уже сто лет не видела железных ведер, только пластмассовые.

   Ведро Клодин пинком ноги, чтобы лишний раз не прикасаться к нему, загнала в угол, снова вывернула пальто, сложила и уселась на него, обхватив руками колени.

***

Ирландцы! Захватившие ее люди - ирландцы, вот что она пыталась дать понять Томми, упомянув ирландское виски. Догадается ли он?

   Должен, обязан сообразить - тем более, уж он-то отлично знает, что в рекламе "Бушмилс" она снималась еще полгода назад, они тогда вместе смеялись над тем, как нелепо на фотографии смотрелась русалка с бутылкой в руке...

   Хотя с другой стороны - ну, ирландцы, ну и что? Чем это ему поможет?

   Почему-то не было даже особо страшно. Хотя главарь угрожал, но как-то очень уж неубедительно, простенько и по-бытовому это выглядело.

   Нет, конечно Клодин сказала себе: "Меня могут убить...", даже картина представилась: она - в гробу, в белом... нет, лучше в кремовом платье. Гроб внутри обит вишневым атласом; у изголовья - Томми, в черном костюме и с унылой физиономией (вот когда он пожалеет, что только о работе своей и думал!).

   Только почему-то получалось, что рядом упорно мелькала лисья мордочка Арлетт, а все вместе смахивало на рекламу похоронного бюро или, особенно если добавить еще какую-нибудь "артистическую" деталь вроде летучей мыши под потолком - на кадр из фильма про вампиров.

***

Наверное, ей сейчас полагалось лихорадочно обдумывать какие-то способы помочь Томми, или думать о чем-то возвышенном - или, наоборот, рыдать и дрожать от страха.

   Но думать о возвышенном получалось не очень. Мысли все время отвлекались на что-то постороннее - например, на фасон пресловутого кремового платья.

   В окно светило солнце, было уже не так холодно как ночью, и хотелось спать. Еще хотелось, чтобы скорее приехал Томми. Почему-то не оставляло ощущение, что стоит ему приехать - и все сразу станет на место.

   Как? Неважно. Он что-нибудь придумает, обязательно придумает!

   Но одно было ясно: он не привезет Арлетт. Если бы привез - это был бы не он. И не сказать полиции... нет, на это он тоже, скорее всего, не пойдет.

   А вообще - зачем им, этим людям, так нужна Арлетт - семнадцатилетняя кокетливая стервочка? Настолько нужна, что они даже готовы похитить другого человека?

   Наверное, затем же, зачем и контрразведке: она что-то знает - что-то, связанное с делами ее отца. Томми говорил, что Лебо работал на них...

***

"Меня могут убить..."

   Повторяй-не повторяй, страшно не становилось, лишь противно - в основном, когда перед мысленным взором в очередной раз возникала Арлетт. Куда приятнее было думать о том, как они с Томми будут праздновать годовщину свадьбы - всего через месяц.

   Она наденет светло-зеленое платье, расшитое золотистым жемчугом, с широкими, "летящими" рукавами. И - топазы, конечно же, топазы - серьги и ожерелье из топазов, которые так подходят к ее глазам.

   Это будет первая годовщина их свадьбы... Это все будет, будет! Будет...

   Только бы пережить этот день, только бы все закончилось хорошо!

***

Пришли за ней даже раньше, чем через два часа.

   Когда в замке заскрежетал ключ, Клодин обрадовалась - наконец-то! - и вскочила, не дожидаясь, пока прикажут.

   - Пойдем, - равнодушно бросил тип в зеленой куртке. Теперь его лицо было закрыто черным чулком - черты сквозь него были почти не различимы.

   Они спустились вниз, и Клодин с надеждой обвела глазами цех. Но, как выяснилось, радоваться было рано. Она потребовалась не потому, что Томми уже приехал - а потому, что к его приезду готовили "мизансцену". С ее участием.

   Посреди цеха стоял стул. Ей велели сесть на него и пристегнули ремнем к спинке - ремень проходил под грудью и выше локтей; не особо давил, но застегнут был где-то сзади, так что даже если бы ее оставили одну, самой отвязаться было невозможно.

   После этого на нее перестали обращать внимание - ходили взад-вперед, переговаривались на незнакомом языке; выходили на улицу и вновь возвращались...

   За прошедшие полтора часа похитители успели экипироваться. Не было больше разнокалиберных карнавальных масок - лица у всех закрывали одинаковые черные нейлоновые чулки (выглядело это, признаться, жутковато). Кроме главаря - тот надел вязаную маску с прорезями для глаз и рта.

   Несмотря на черные безликие и безволосые головы-колобашки, отличить их одного от другого труда не составляло по одежде и ботинкам. Правда, особо пристально разглядывать похитителей Клодин не решалась - в основном она смотрела на дверь. Точнее, на распахнутую створку железных ворот, откуда должен был появиться Томми.

   Парень в черном пальто, тот самый, пару раз мелькнул где-то сбоку. У Клодин было ощущение, что он специально держится поодаль - не хочет попадаться ей на глаза.

   Даже когда главарь в свитере с ромбиками позвал его - подошел не сразу и как-то бочком; по пути трусовато зыркнул на нее глазами. Клодин сделала вид, что разглядывает собственные ногти, но краем глаза видела, как он сказал главарю несколько слов, махнул рукой в сторону двери - тот кивнул, и парень поспешно вышел. Через четверть минуты с улицы донесся шум отъезжающей машины.

   Главарь направился к Клодин; остановился перед ней и позвал кого-то, стоявшего за ее спиной.

   Когда на плечо ей легла рука, она Клодин сразу не понравилась - не понравились ни толстые пальцы, ни покрывавшие тыльную сторону ладони рыжеватые волоски. Она подумала, что, небось, голова у этого типа тоже рыжая, как морковка.

   Мужчины заговорили друг с другом; от их непонятных "ла-ла-ла-га-га-га" откуда-то изнутри поднималась паника: что они собираются с ней делать?!

   Щелчок! Клодин повернула голову - в покрытой рыжими волосками руке блестело лезвие выкидного ножа.

   И только теперь ей впервые стало по-настоящему страшно.

   Лезвие метнулось к ее лицу.

   - Вы что! - Она рванулась, пытаясь отодвинуться - но ремень держал прочно.

   - Сиди смирно!

   Грубая рука схватила ее сзади за волосы - от боли из глаз брызнули слезы. Головой стало не шевельнуть, Клодин лишь чувствовала щекой, совсем рядом, холодок металла.

   - Не надо... - всхлипнула она. - Не надо, нет!..

   На миг щеке стало больно, Клодин взвизгнула.

   - Заткнись! - за волосы рванули так, что она чуть не прикусила язык. - Замолчи, ты!

   Наклоняя на сторону голову, главарь разглядывал ее, словно художник, оценивающий законченное полотно. Потом махнул рукой, и рука, сжимавшая ее волосы, разжалась.

   Рыжеволосый спрятал лезвие и сунул нож в карман; мужчины отошли и остановились, разговаривая, в нескольких шагах от нее. Опять на незнакомом языке - но и без перевода было ясно, что все это значит.

   Если Томми не привезет Арлетт, ее... нет, не убьют - хуже: изуродуют. Прямо у него на глазах.

   А он ведь не привезет...

   Ужас накатывал волнами, поднимался откуда-то изнутри; Клодин казалось, что она снова чувствует прикосновение холодного лезвия.

   Томми все время говорил, что она красивая... Если она перестанет быть красивой, он больше не будет любить ее. Не бросит - он человек долга, но любить... разве можно любить по обязанности?!

   Не хотела, но представила себе собственное лицо - вместо правой щеки жуткое месиво шрамов. И останется лишь вспоминать, каким оно было когда-то...

   Нет! Только не это, нет, пожалуйста! Клодин закрыла глаза в животном желании спрятаться, не видеть, не чувствовать. По щекам текли слезы, и даже вытереть их было нечем...

***

Знакомый голос прозвучал где-то на границе слышимости. Еще не разобрав слов, она вскинулась и открыла глаза - как раз в тот момент, когда Томми вошел в цех.

   Двое безглазых и безликих похитителей, словно конвоиры, возвышались по обе стороны от него.

   - Клодин! - он чуть ли не бегом бросился к ней, но "конвоиры" схватили его за локти.

   - Стоять смирно! - Главарь шагнул вперед, а рыжеволосый снова подступил справа и вцепился ей в волосы.

   Томми неуклюже дергал плечами, пытаясь вывернуться.

   Забыв, что боится, Клодин уставилась на него: что с ним случилось?!

   Ее Томми - высокий, мощный и крепкий - всегда двигался с естественной грацией человека, прекрасно владеющего своим телом.

   Человек же, стоявший перед ней, выглядел жалким и скукоженным, даже ростом, казалось, стал ниже. Рыжие усишки нелепо топорщились на побледневшем испуганном лице. Даже сейчас Клодин некстати подумала, что они ему совсем не идут - почему он за них так цепляется и до сих пор не сбрил?!

   - Клодин! - снова беспомощно воскликнул Томми, их глаза на мгновение встретились.

   И за этот короткий миг она вдруг поняла: он играет - так же, как она, когда разыгрывала из себя "дурочку-блондиночку". Зачем - Клодин не вдумывалась, значит, так надо! И, подавшись вперед, завопила что есть мочи:

   - Томми, они говорят, будто ты какой-то полицейский! Ты же инженер! Я им говорю, что ты инженер, а они... Но ведь это же неправда, неправда!

   - Заткнись! - рыжеволосый тряхнул ее за волосы, она ожидала, что он сейчас выхватит нож, но в руке его внезапно очутился пистолет.

   - Клодин! Что вы делаете, что вы... - вскрикнул Томми

   Почему-то, хотя должно было быть наоборот, пистолет этот показался Клодин куда менее страшным, чем нож.

   - А почему ты не привез эту гадкую девчонку?! - истерически взвинчивая голос, продолжала она. - Пусть забирают - подумаешь, знакомый попросил! Я хочу домой!

   Рыжеволосый неожиданно отпустил ее волосы - но лишь для того, чтобы стукнуть по затылку.

   - Умолкни!

   Томми подался вперед, даже не вскрикнув - взвизгнув:

   - Вы что..?

   - Стоять! - рявкнул главарь, и он покорно замолчал. - В самом деле - где Арлетт Лебо? Или вы привезли вместо нее деньги?

   - Ка-акие деньги? - от волнения уэльский акцент в речи Томми чувствовался куда сильнее обычного.

   - Двести тысяч фунтов.

   - Что? Какие еще двести тысяч?

   - Те самые! Десять тысяч - понятное дело, нам, за работу, - даже не видя лица, Клодин поняла, что главарь ухмыляется.

   - Я не понимаю, о каких деньгах идет речь! Я привезу Арлетт - обязательно привезу! Но только, - Томми жалко улыбнулся, - я же не совсем дурак, понимаю... в общем, я хочу произвести обмен в каком-нибудь людном месте. В отеле или на улице... Я привезу Арлетт - привезу, оставлю в машине, а вы отдадите мне Клодин, и мы разойдемся по-хорошему...

   Он говорил быстро, захлебываясь словами, бестолково жестикулировал и переступал с ноги на ногу. Полез в карман, достал зачем-то сигареты и зажигалку...

   "Он же не курит!" - молнией пронеслось в голове Клодин.

   - Я привезу ее, привезу, пожалуйста... Пожалуйста, не трогайте мою жену, не делайте ей ничего плохого!

   Перехватив сигареты в левую руку, правой вытащил еще и мобильник, уронил его, нагнулся...

   И вот тут-то все и произошло.

   Томми вдруг словно взвился в воздух.

   Клодин показалось, что он летит прямо на нее, она отшатнулась; больше ничего увидеть не успела - мощный удар в плечо отшвырнул ее вместе со стулом в сторону. Она завизжала от боли и ужаса, в следующий миг на нее что-то рухнуло, и визг утонул в раздавшемся со всех сторон оглушительном грохоте.

   - ...Клодин-Клодин-Клодин... - Быстрый лихорадочный шепот был первым, что она осознала, снова обретя способность слышать и понимать. - Все в порядке, не бойся, все в порядке...

   "Томми", - попыталась сказать она, но получился лишь невнятный звук.

   Тяжесть, давившая сверху, задвигалась, лица коснулось что-то шершавое.

   - Клодин, ты в порядке?

   - Д-да... - На этот раз слово удалось кое-как выговорить, хотя на самом деле выражение "в порядке" едва ли адекватно определяло ее состояние.

   Томми приподнялся.

   - Все, можно уже вставать.

   Клодин открыла глаза. Он стоял над ней, протягивая руку.

   - О, черт! - нагнулся, отцепляя ее от стула - оказывается, она так до сих пор и была пристегнута к спинке - подхватил за плечи и поставил на ноги.

   Быстро деловито обшарил ее глазами.

   - Ну, как ты? Головой не ударилась?

   - Я... нет...

   Клодин хотела сказать, что голова гудит и кружится и еще болит рука, которую сначала вывернул главарь, а потом она ее ушибла, когда падала. Но не успела - Томми уже обернулся.

   - Да, все в порядке! Сейчас, я иду!

***

Как она ни старалась уберечь пальто, рукав, проехавшийся по бетонному полу, выглядел теперь непотребно, и было непонятно, удастся ли его починить.

   Клодин полумашинально слюнявила палец и вытирала белые уродливые шрамы, расчертившие черную блестящую кожу, но стоило слюне высохнуть, как они проступали вновь.

   Она сидела у стеклянной стенки офиса, на стуле - том самом. Хоть и не пристегнутая на этот раз к спинке, но всеми забытая - в том числе и собственным мужем.

   По цеху сновали люди - мужчины в камуфляже, несколько человек в штатском и двое в полицейской форме, в том числе одна женщина. Они уже успели заковать в наручники и увести в офис ирландцев, а теперь ходили взад-вперед, шарили по углам и что-то вымеряли рулеткой.

   И среди них - Томми.

   Едва убедившись, что она, по его выражению, "в порядке", он сказал "Посиди, я скоро приду" - и больше не возвращался. Ходил, разговаривал то с одним человеком, то с другим; бросил на нее взгляд, улыбнулся, махнул рукой... и пошел куда-то наверх по лестнице.

   Ну да, конечно, для него, как всегда, на первом месте работа. Как всегда...

   И не ради нее он сюда пришел, не ее спасать, а делать свою работу. Будь на ее месте любая другая женщина, поступил бы точно так же, и точно так же, убедившись, что она в безопасности, пошел бы дальше по своим делам.

   С каждой минутой Клодин все сильнее овладевало какое-то странное оцепенение - не физическое, душевное. Казалось, все вокруг померкло. Единственное, что ей сейчас хотелось - это попасть поскорей домой, закрыть дверь и никого не видеть и не слышать. Томми в том числе.

   Но ни до ее желаний, ни до нее самой здесь никому дела не было...

   Хотя нет, кто-то все же нашелся, саркастично подумала она, увидев, как в ее сторону движутся двое в белых халатах - мужчина и женщина.

   Первым заговорил мужчина:

   - Миссис Конвей?

   - Да.

   - Как вы себя чувствуете? Вы в состоянии дойти сами до машины?

   Женщина тем временем бесцеремонно взяла Клодин за руку, щупая пульс.

   - В состоянии.

   - Мы сейчас поедем в больницу.

   - Мы? Нет, я не поеду. Я сейчас поеду домой.

   Она твердо решила как только Томми появится следующий раз - сразу же, невзирая на его "великую занятость", подойти и попросить, чтобы он вызвал ей такси (и не слушать никаких отговорок вроде: "Подожди, через несколько минут вместе поедем"). Вызвала бы сама, но не знала адреса этого места, да и телефон ей никто не позаботился вернуть.

   Похоже, медики не ожидали отпора.

   - Но ваш муж просил, чтобы мы в первую очередь занялись вами, а потом уже задержанными! - сказал мужчина.

   - Ну и зря! Задержанные там, - кивнула она на вход в офис.

   - Миссис Конвей, давайте не будем спорить, - увещевательно-ласково, будто обращаясь к слабоумной, вступила женщина. - Давайте пойдем в машину, это совсем недалеко, вы сейчас не в том состоянии, чтобы адекватно оценить ситуацию, - подхватила ее под руку, помогая встать.

   Клодин вывернулась из назойливого захвата.

   - Я никуда с вами не поеду!

   - Но миссис Конвей...

   - И не надо готовить для меня успокоительное, - кивнула она на мужчину, который, придерживая одной рукой открытый чемоданчик, второй достал оттуда шприц. - Я не наркоманка и не психопатка, и никто не заставит меня никуда ехать, если я этого не хочу. - Клодин знала, что уже не говорит, а почти кричит, но сдерживаться больше не было сил.

   Увидев, что женщина снова тянет к ней руку, отступила и прижалась спиной к стенке офиса, отгородившись от всех стулом.

   - Не трогайте меня!

   Ее крик не остался незамеченным - подошли еще трое мужчин. Врач что-то тихо сказал одному из них, Клодин расслышала "...в больницу..." и немедленно среагировала:

   - Я не хочу ни в какую больницу! Я хочу домой, домой! Вызовите мне кто-нибудь такси, ну черт возьми... сколько..! - горло перехватило, и она замолчала, чтобы окончательно не сорваться на истерику.

   - Все в порядке, ничего не нужно! - протискиваясь между людьми, сказал Томми. - Извините. Я сам отвезу жену. Задержанные - в офисе. - Повернулся к ней, нерешительно, словно боясь чего-то, коснулся плеча. - Сейчас мы уже поедем.

***

- Зря ты так, - заметил он, когда они сели в машину. - Это обычная процедура при похищении. Могут быть какие-то скрытые травмы.

   Клодин не ответила.

   Понятно было, что медики ни в чем не виноваты, что они всего лишь пытались делать свое дело - но ни говорить что-то на эту тему, ни извиняться за свой срыв не хотелось.

   Больше он заговорить с ней не пытался, лишь выехав с проселка на шоссе, достал из кармана сотовый телефон и положил на приборную панель.

   - Позвони. Этому... Каррену.

   - Зачем?

   - Я обещал.

   - Что?!

   - Я обещал, что ты ему позвонишь, когда мы тебя освободим.

   Клодин удивленно взглянула на него - когда это они успели сговориться?! Но спрашивать не стала - нашла в записной книжке номер и набрала.

   Ришар отозвался после первого звонка.

   - Да-да, я слушаю! - голос его звучал встревоженно, чуть ли не испуганно.

   - Привет! - начала она.

   - Клодин, ты... О mon Dieu! - затараторил он, мешая английские слова с французскими. - Ты... тебя освободили?!

   - Да... да, все в порядке.

   - После того, как твой муж позвонил вчера ночью, - (о, вот как!), - я места себе не находил. Почему, ну почему я вчера не проводил тебя?! Я должен, обязан был это сделать. Ma pauvre petite!

   - Ничего, Ришар. Все уже позади.

   - Cлава богу! Они тебя не... Ты не пострадала?

   - Да, в общем-то, нет. Разве что мое пальто, - невесело усмехнулась она.

   - При чем тут пальто?! - Разумеется, мужчина, даже самый умный, едва ли в состоянии это понять! - O, ma pauvre petite!..

   - Ришар, я сейчас не очень могу говорить, - перебила Клодин. - Сил нет, устала ужасно. Я тебе вечером позвоню, ладно?

   - Твой муж рядом?

   - Что?

   - Он слышит все, что ты говоришь? - проявил "понимание" Ришар.

   - Да.

   - Ну, до вечера! Иди отдыхай, ma petite!

   Клодин нажала кнопку отбоя, на глаза сами собой наворачивались слезы.

   Ну почему, почему?! "Моя бедная малышка!" - ведь это должен был сказать Томми, и волнуясь спрашивать "Как ты?!" - тоже он. И остановить машину, и обнять, и дать выплакаться - неужели он не видит, что она последними остатками воли сдерживается, чтобы не зареветь?!

   Но он даже не смотрел в ее сторону - гнал и гнал машину...

   Потом плакать перехотелось - сразу, вдруг. На Клодин волной накатило какое-то странное, неестественное безразличие, наполнило ее всю, будто водой, и не было сил ему сопротивляться. Наверное, если бы сейчас к ней снова подошли те медики, она бы не стала возражать и покорно проследовала за ними в машину.

   Даже мысль о том, что они едут домой, уже не вызывала радости. Что такое "домой"? Просто слово... А на самом деле там, небось, полно посторонних людей...

***

Действительность оказалась еще хуже ее ожиданий.

   Во-первых, чтобы войти в квартиру, Томми пришлось постучать (в собственную дверь!), каким-то хитрым условным стуком - только тогда Брук открыл дверь. Во-вторых, когда Клодин вошла в холл, из коридора, помимо Перселла, появились еще двое незнакомых людей.

   "Скоро весь личный состав МИ-5 сюда перебазируется", - с отстраненной усмешкой подумала она.

   - Томми-ии! - тонкий вопль прорезал воздух. Выскочив из-за спин контрразведчиков, Арлетт подлетела к ее мужу и бросилась ему на шею. - Томми, Томми! Ты живой!

   Взгляд Томми, брошенный на Клодин поверх головы француженки, был испуганным, чуть ли не затравленным.

   Она не стала дожидаться, пока его руки поднимутся, чтобы обнять щуплые девичьи плечики. Слегка кивнула Перселлу - удалось выдавить из себя вежливую улыбку - и пошла в спальню.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "Нет, у мужчин, конечно, тоже своя логика есть - но странная она какая-то, нечеловеческая..."

***

Все чувства словно умерли; казалось, она превратилась в кусок измазанной чем-то липким резины, самой к себе неприятно было прикоснуться.

   Кинув на спинку стула многострадальное пальто и отшвырнув на ходу жакет и топик, Клодин прошла в ванную и захлопнула за собой дверь. Стащила с себя остатки одежды и вступила под душ.

   Горячий. Очень. Но если в обычном состоянии она бы с визгом вылетела из кабинки, то сейчас наоборот, возникло блаженное ощущение, будто тело впитывает этот жар, эту энергию и постепенно оживает.

   - О-оох... - простонала она, подставляя лицо под горячие струи.

   Стук в дверь раздался почти сразу.

   - Клодин!

   Ну что ему еще надо? Пусть идет к своей Арлетт, и вообще куда хочет... Не было сил ни переживать по поводу только что увиденной сцены, ни вообще об этом думать.

   - Клодин! - стук стал громче. - Открой, пожалуйста! Клодин!

   Ведь не отвяжется! Делать нечего - она вылезла из кабинки, отперла задвижку и вернулась под душ.

   Как раз в этот момент Томми, судя по всему, решил вышибить дверь, потому что влетел в ванную плечом вперед, чудом удержавшись на ногах и не врезавшись в перегородку. Взъерошенный, глаза испуганные... Ну да, да, она видела, как он обнимался с Арлетт - право слово, нужно было ослепнуть, чтобы это не увидеть.

   - Клодин... - казалось, увидев ее под душем, он задохнулся. - Ты... ты можешь сейчас со мной разговаривать?

   - Да, могу, - Клодин со вздохом выключила воду и потянулась за полотенцем.

   Неужели ему трудно подождать с разговорами, пока она хотя бы домоется?

   - Клодин...

   Заладил одно и тоже... Она закуталась в халат и потуже подпоясалась - кто-то (не она!) опять не закрыл форточку на ночь, и в ванной было холодно, как в пещере.

   - Они тебя... изнасиловали? - неожиданно выпалил Томми.

   Этот вопрос вырвал Клодин из захлестнувшего ее безразличия, и она удивленно уставилась на него.

   - Нет. С чего ты взял?

   - Ну, - нелепо залопотал он, - ты сразу мыться пошла, и... и вообще... и ведешь себя как-то странно, и молчишь... Нас учили, что после изнасилования это у женщин характерные симптомы...

   - Характерные симптомы, говоришь? - постепенно закипая, переспросила Клодин. - Тебя только это и интересует - изнасиловали или нет? А то, что я провела ночь черт знает где, на холодном полу! То, что они мне чуть волосы все не вырвали, руку вывернули, у самого лица ножом махали... О-хх... - Вспомнила и метнулась к зеркалу. Пригляделась - нет, пореза на щеке не было - и обернулась к Томми: - Тебе всего этого мало?!

   - ...И в больницу ты отказывалась ехать, - растерянно, словно не слыша ее, сказал он.

   - А какого черта я должна ехать в больницу, если я хочу домой?! Что мне там делать?! Или что - чтоб тебе тут с Арлетт напоследок повольготнее было? Так и скажи! Я хоть сейчас могу чемоданы собрать! - разъяренно воззрилась на него: ну-ка, что он на это скажет?! Неужели "Да, уезжай!"?

   Но Томми лишь слегка поморщился:

   - Господи... далась тебе эта Арлетт... - повернулся и вышел, оставив Клодин удивленно смотреть ему вслед.

***

Когда через несколько минут она вышла из ванной, то увидела, что он сидит на кровати, уставившись в пол. Присев у трюмо и разбросав волосы по плечам, она принялась прядку за прядкой отжимать их нагретым полотенцем.

   В зеркале, не оборачиваясь, увидела, что Томми поднял голову - и взгляд у него как у побитой собаки. Выглядело это настолько непривычно, что Клодин даже забыла, что сердится.

   - Ты чего?

   - Я очень боялся тебя спрашивать.

   Ну да, конечно - мужчина... только одно у них на уме!

   Она подозревала, что этот же вопрос - не изнасиловали ли ее - вертелся и на языке у Ришара, но он, в отличие от Томми, постеснялся его "озвучить".

   - Ведь это я втравил тебя в эту историю, - угрюмо продолжал Томми. - И если бы... если бы...

   - Перестань ты! Ну все же обошлось!

   - Да, все обошлось... чудом... - Слова упали холодными камешками, и в зеркале снова отразилась макушка опущенной головы.

   Клодин подумала со смесью иронии и фатализма, что сейчас, по идее, она должна была бы биться в истерике и рыдать на плече у мужа - а вместо этого приходится утешать его.

   Все же встала, подошла и легонько коснулась его.

   - Ну что ты, в самом деле?!

   Не вставая, Томми схватил ее и обнял, притянул к себе до боли. В следующий миг она уже лежала на кровати, придавленная его тяжелым телом; руки его сжимали ее плечи, а губы были у самого ее уха и шептали - лихорадочно, быстро, так же, как утром, когда он сшиб ее на пол и рухнул сверху:

   - Клодин... господи... Милая, милая... Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Я никого и никогда не любил так, как тебя... - Прерывался, чтобы цепочкой быстрых поцелуев пробежаться по щеке и уху - и снова начинал шептать: - Клодин... ты не понимаешь... Милая... Ты мне нож подарила... Ты не представляешь, что ты для меня значишь!...

   И с каждым его словом, с каждым поцелуем словно трескалась, разваливаясь на куски, наросшая на душе Клодин холодная корка.

   - Рыженький, - она высвободила руку и погладила его по волосам. - Рыженький мой...

***

- ...Почему ты меня пнул, а не его? - Понятно, что хотел убрать ее подальше от типа с пистолетом - но неужели нельзя было отшвырнуть в сторону его?!

   - Он от толчка мог нажать на спусковой крючок.

   - А потом ко мне не подходил! Бродил там, разговаривал...

   - Я же говорю - спросить боялся. - Томми пожал плечами, словно объясняя нечто само собой разумеющееся.

   Впервые за эти дни они лежали обнявшись, лицом к лицу.

   Сквозь щелку штор светило солнце, было непонятно, который сейчас час, и у Клодин слипались глаза. Но она не хотела в этом сознаваться - ведь тогда он вполне мог сказать: "Ну, спи!" и уйти по каким-то своим делам.

   Она уже рассказала ему более-менее подробно про похищение, напоследок пожаловалась:

   - Я хотела дурочкой прикинуться и от них каким-нибудь образом сбежать попытаться. И ничего не вышло... Не получается из меня героиня, да?..

   - Да брось ты! В такой сложной ситуации, да еще без всякой подготовки, ты очень хорошо держалась, - для пущей убедительности Томми подкрепил свои слова поцелуем. - И так ловко мне про ирландцев намекнула!

   - А ты догадался?

   - А как же! Ты что - не знаешь, что я умею читать твои мысли?!

   - Ну, и о чем я сейчас думаю? - слабо улыбнулась Клодин.

   - Сейчас... - Лицо его приняло сосредоточенное выражение, он повел пальцами вокруг ее головы. - Ага... ты мечтаешь о страстных объятиях любимого мужчины! Меня то есть. - Чуть отстранился, глаза весело блеснули. - А если серьезно, то о завтраке.

   В тот же миг Клодин поняла, что и впрямь не прочь позавтракать - настолько не прочь, что аж под ложечкой засосало. И не каким-то обезжиренным йогуртом, а съесть настоящий, полноценный завтрак: тост с подсоленным творогом и накрошенным сверху крутым яйцом. А еще лучше - два тоста!

   О, черт!

   Как-то само собой получилось, что об Арлетт - о той самой Арлетт, которая всю прошедшую неделю служила для нее источником беспокойства, она за последний час ни разу не вспомнила. Вспомнила лишь теперь, по ассоциации с кухней - в самом деле, если пойти туда, наверняка не миновать наткнуться на француженку...

   - Клодин, - глаза Томми посерьезнели, - я перед тем, как придти сюда, сказал Арлетт, - (он что, действительно мысли читает?!), - чтобы она перестала ко мне... перестала себя так вести. Она уже не маленькая девочка, а я женат, и очень люблю свою жену, и не хочу ее даже по мелочам огорчать. Думаю, ей было неприятно... но больше она ничего подобного не сделает.

   - Так и сказал - "очень люблю"? - переспросила Клодин.

   - Так и сказал! - подтвердил Томми.

   - А вчера надо мной смеялся, что я тебя ревную! - обиженно напомнила она.

   - Да не над тобой! - он страдальчески наморщил лоб. - Ну что ты, в самом деле! Просто в первый момент мне это нелепостью показалось: что ты, такая красивая - и вдруг меня ревнуешь! Я только потом понял, что ты могла не так понять и обидеться... Но, - в глазах его вспыхнули знакомые веселые искорки, - я готов хоть сейчас искупить свою вину!

   - Как?

   - Принесу тебе завтрак в постель! Что ты хочешь?

   - Два тоста - сильно-сильно поджаренных, буквально до угольков! - начала перечислять Клодин; почему-то захотелось именно таких. - И творогом помажь, и посоли, и...

   Когда Томми ушел, она подумала, что пока он делает тосты, можно четверть часа поспать. Нырнула под одеяло и, казалось, задремала всего на несколько секунд, но, очнувшись и приоткрыв глаза, обнаружила, что на тумбочке стоит тарелочка с тостами и кружка. Сзади доносилось ровное посапывание, к спине прижималось теплое тело - не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто это.

   Пару секунд поколебавшись - может, встать, поесть? - она повернулась на другой бок и с блаженным вздохом уткнулась лицом в широкую, покрытую рыжеватым курчавым пухом грудь.

***

Следующий раз они проснулись почти одновременно - Клодин подняла голову и встретилась с полусонным еще теплым взглядом голубых глаз.

   И так же одновременно они потянулись друг к другу, и это было так же прекрасно, как всегда - поцелуи и прикосновения, и губы, скользящие по коже, и волны желания, пробегающие от тела к телу. И волшебное чувство обладания, и финальный взлет - до крика, до вспыхнувшего перед закрытыми глазами ослепительного света...

***

Сидя по-турецки поверх одеяла, она жадно хрустела тостами. Томми лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на нее снизу вверх.

   - Я читал статью, где утверждалось, будто два часа дня - это худшее время для секса, - лениво сообщил он. - Якобы организм как-то не так настроен.

   "Ну, если это худшее!.." - подумала Клодин, а вслух сказала:

   - У нас все не как у людей!

   Присказка эта появилась у нее еще со времени их знакомства, которое и впрямь проходило, можно сказать, "наоборот" по сравнению с тем, как это обычно бывает: люди встречаются, знакомятся; потом разговаривают, чувствуют интерес друг к другу; целуются... ну и так далее.

   Они же с Томми минут через пять после того, как впервые встретились, уже целовались в подворотне (не потому, что почувствовали безумную тягу друг к другу, а чтобы отвлечь от себя внимание сотрудников конкурирующей с МИ-5 спецслужбы); лишь на следующий день Клодин узнала, как зовут поцеловавшего ее парня - и только спустя неделю они снова встретились и смогли поговорить.

   Похоже, и Томми вспомнил то же самое, потому что, когда она, облизав с пальцев последние крошки и допив кофе (хоть и остывший - но боже, как вкусно!), снова растянулась рядом с ним, сказал вдруг, без всякой связи с предыдущим:

   - Знаешь, я ведь с первой минуты на тебя глаз положил... Ты была тогда взъерошенная, бледная, на щеке ржавчина - и просто до невозможности красивая. Лицо... как камея. У меня аж дух захватило, - усмехнулся, как это делают мужчины, когда не хотят показаться чересчур сентиментальными. - Потом, когда узнал, кто ты, подумал, что мне тут ничего не светит - известная модель, "девушка с обложки"... Знаешь, я ведь на самом деле поначалу здорово робел перед тобой.

   - Ты - робел? - от неожиданности Клодин рассмеялась. - Ты всегда был таким уверенным, невозмутимым...

   - Робел, - кивнул Томми. - Я просто притворяться хорошо умею. И даже когда у нас с тобой что-то вроде начало получаться, еще долго не верил, что это всерьез - думал, что для тебя все это так, минутное увлечение... Первый год, когда мы встречались, я даже старался держаться от тебя подальше, не приезжать часто... не привыкать, чтобы, когда я тебе надоем, не так обидно было.

   - Дурак! - она стукнула его по плечу. - Дурак! Я мучалась, думала, что ты меня не любишь, что тебе просто с моделью известной спать нравится, тем более - сама приезжает! Минутное увлечение!.. Зараза ты, и все!

   Томми перевернулся на живот, как черепаха, и вжал в голову в плечи.

   - Можешь еще стукнуть, только не щекочись и не царапайся. - Предусмотрительно сдвинул ноги, чтобы какой-нибудь удар не пришелся туда.

   Клодин стукнула еще раз, для порядка, а потом обняла, прижалась щекой к гладкому налитому плечу.

   Тумаков Томми, конечно, за свое поведение заслужил: можно же было просто спросить, и не мучать ни ее, ни себя (вот к чему приводит извечная мужская нелюбовь к объяснениям)! Но и такими словами, как сегодня, баловал нечасто... Не то чтобы Клодин не была уверена в его любви к ней, но говорил о своих чувствах он редко, даже предложение ей в свое время сделал словно бы мимоходом.

   Словно подслушав в очередной раз ее мысли, Томми сгреб ее рукой, подтаскивая еще ближе, взглянул сверху вниз - глаза в глаза.

   - Я очень тебя люблю. И не ревнуй меня больше.

   - Оно само получается, - честно созналась она.

   - Все равно не надо. Поверь - ни одна женщина мизинца твоего не стоит. И уж точно ни одна не догадалась бы мне этот нож купить.

   Уже второй раз сегодня он про нож упоминает... С чего бы это?

   - Почему... именно нож? - неловко, не зная, как еще сказать, спросила Клодин.

   Томми вздохнул.

   - Может быть, я в этом вижу куда более глубокий смысл, чем ты сама имела в виду. Но для меня то, что ты мне оружие подарила, означает, что ты меня принимаешь таким, какой я есть - и меня, и мою работу, и все, что в моей жизни было... С тобой мне не нужно притворяться кем-то другим, понимаешь? Да нет... наверное, ты не поймешь... - он вдруг перекатился на спину, забросив руки за голову и уставившись в потолок.

   Обидеться она не успела, уже готовые сорваться слова: "Что я тебе, дура, что ли?!" замерли на губах от его следующей фразы:

   - Давно, еще до тебя, была одна девушка...

   Клодин притихла и насторожилась: как и большинству женщин, ей было любопытно послушать о девушке, которая была "до нее" (при условии, разумеется, что сравнение будет в ее пользу).

   - Мы с ней больше года встречались, - продолжал Томми. - Пока она думала, что я просто чиновник в министерстве обороны, все было хорошо. О том, что я на самом деле в контрразведке работаю, я ей собирался сказать, когда она ко мне переедет - все, в общем-то, к этому шло. А потом она случайно увидела у меня в тумбочке пистолет. Испугалась - очень, я даже не ожидал. Ну, и... в общем, когда она узнала, что я был в спецназе и участвовал в боевых операциях - сказала, что не представляет себе будущего с человеком, у которого, как она выразилась, "руки обагрены кровью". И ушла. Может, думала, что я стану ее уговаривать, удерживать... а я, - он поморщился и помотал головой, - нет.

   - Ты... любил ее?

   - Тогда я думал, что да, - ответил Томми просто. - А теперь понимаю, что если бы не расстался с ней - то не был бы сейчас с тобой. Так что, - улыбнулся той заразительной улыбкой, которую Клодин так любила, - считай, мне повезло, что все случилось именно так.

   "Мне тоже!" - мысленно сказала она. Вслух решила этого не говорить, чтобы не задавался.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "...уж слишком у нее правдивые и ясные глаза были - сразу видно, что врет!"...

***

Когда они вышли из спальни, уже пробило семь.

   Трудно было предположить, что Арлетт подслушивала под дверью - нет, не в силу ее высоких моральных качеств, а исключительно из-за присутствия в квартире сотрудников контрразведки. Но появилась она из-за угла почти мгновенно - захлопала глазками, всплеснула ручками и сказала:

   - Ах, как вы вовремя! Я уж не знала, что делать - ужин вот-вот готов будет, но мешать вам... отдыхать мне как-то неловко было. - Мило потупилась - этакая хлопотливая маленькая хозяюшка...

   - О, это весьма кстати! - с неменьшей любезностью ответила Клодин. - Я голодная как волк, да и Томми, наверное, тоже.

   На шум голосов из гостиной появился Перселл, сообщил:

   - Крэгг дважды уже звонил.

   - Спасибо, я сейчас ему перезвоню, - кивнул Томми, повернулся и снова скрылся в спальне.

   - Миссис Конвей, как вы себя чувствуете?! - окинув ее тревожным взглядом, спросил Перселл - прозвучало это так, будто он стоял у постели тяжелобольного.

   - Спасибо, я в порядке, - улыбнулась Клодин. В самом деле, хотя спала она не так уж много, но чувствовала себя вполне бодрой и выспавшейся.

   Сопровождаемая Перселлом и Арлетт, прошла в гостиную - там перед телевизором сидел Брук. При виде Клодин он вскочил, в глазах читалась готовность, если она вдруг начнет падать, немедленно подхватить ее.

   - Как вы себя чувствуете, миссис Конвей?

   - Нормально...

   - Вы не хотите присесть? - повел он рукой в сторону кресла.

   Что это с ними со всеми? Ах, да, она же "жертва похищения"!

   Ведь действительно - меньше десяти часов прошло с тех пор, как она сидела, привязанная к стулу, дрожала от страха и не знала, чем закончится сегодняшний день. А кажется, будто это было давным-давно...

   Томми появился из коридора, весело спросил, обведя взглядом окружающих, но адресуясь, несомненно, к Арлетт:

   - Ну, так что там у нас с ужином?!

***

Ужин был великолепен - француженка превзошла саму себя.

   Чего стоил салат из шампиньонов в бальзамическом уксусе (Клодин и не предполагала раньше, что их можно есть сырыми!). А креветки в розовом грейпфрутовом желе! А крошечные, фаршированные сыром и запеченные оранжевые перчики!

   Купленные Клодин несколько дней назад стейки превратились в тонюсенькие ломтики мяса, плаваюшие в густом пряном соусе; картофельные крокеты - поджаристая корочка снаружи и нежное, тающее во рту пюре внутри - как нельзя лучше дополняли это блюдо.

   Застольная беседа была под стать трапезе: Томми описывал сегодняшнюю операцию. Точнее, хвастался напропалую.

   Несмотря на то, что сама Клодин все происшедшее знала, можно сказать, "из первых рук", тем не менее слушала не без интереса - рассказывал он со свойственным ему артистизмом и порой прорезавшимся в нем уэльским красноречием, глаза при этом озорно поблескивали, словно добавляя к сказанному: "Хотите - верьте, хотите - нет!", и все вместе получалось почти как отрывок из боевика.

   Брук и Перселл тоже внимательно слушали, но основной аудиторией, конечно, была Арлетт - она вздрагивала, округляла глаза и ахала, а в самых драматических местах даже всплескивала руками.

   Из слов Томми явствовало, что он в одиночку, словно лев, расшвырял всех похитителей - такая мелочь, как замаскированная под сотовый телефон светошумовая граната, была упомянута лишь мельком. Зато удар ногой с разворота, которым он отбросил в сторону угрожавшего Клодин пистолетом бандита, был описан на редкость красочно. (Интересно, когда это он успел? Она не видела! Вот удар, который он влепил ей в плечо - другое дело, прочувствовала в полном объеме!)

   Закончил он торжественной фразой:

   - Смотрю, а они как куколки лежат! Один к одному, все семеро!

   - Ах, Томми! - глядя на него влюбленными глазами, почти пропела Арлетт - прозвучало это как опереточный хор, Клодин чуть вслух не хихикнула.

   - Вот пример отлично разработанной операции - с легкой завистью вздохнул Перселл.

   - Я всегда говорил, что правильное планирование - это девяносто процентов успеха, - сказал Брук. - И что образование для контрразведчика куда важнее мускулов.

   В этих словах Клодин уловила некий подтекст - своего рода "камешек в огород" ее мужа - и немедленно вступилась за него, нежнейшим тоном заметив:

   - Ну, мускулы любому мужчине нелишними будут. - С коротким смешком добавила: - Нам, женщинам, это доподлинно известно! - Обернулась к Томми. - Только, знаешь, их было восемь.

   - Что? - вскинулся он.

   - Похитителей было восемь, а не семь, - объяснила Клодин и потянулась за выглядевшим наиболее соблазнительно перчиком.

   Ее заявление вызвало эффект разорвавшейся шутихи. Контрразведчики дружно уставились на нее, Брук при этом поперхнулся и закашлялся.

   - Как восемь? - переспросил Томми.

   Она удивленно взглянула на него.

   - Так.

   - Почему ты мне сразу не сказала?!

   - Ты меня ни о чем не спрашивал. Сказал "Посиди, я скоро приду", и все. Один из них уехал минут за двадцать до твоего приезда.

   - Как... как он выглядел? На чем он уехал?

   - Ну... лет двадцать, худой... - начала Клодин.

   Мужчины подались вперед. Забытая всеми Арлетт встала и нагнулась к духовке.

   - ...темные волосы...

   Внезапный лязг и звон разбитого стекла заглушил последнее слово.

   - О-йи-иии! - заверещала француженка.

   - Что случилось?

   - Руку... руку обожгла! Ой, ой-ии! - Повернула ко всем присутствующим ребро ладони с красной полоской и показала на него пальцем здоровой руки, всхлипнула: - Вот...

   Если она рассчитывала таким образом вернуть себе всеобщее внимание, то просчиталась. Томми сказал лишь:

   - Нет, ну это просто невозможно! - встал и потянул Клодин за руку. - Пойдем!

   С сожалением взглянув на оставшиеся на тарелке три ломтика мяса, она покорно последовала за ним в библиотеку. И там, сидя напротив него за столом, подробно рассказала все, что помнила про парня в черном пальто.

   Что Томми заинтересовало больше всего - это ее первая встреча с молодым ирландцем. Он дважды переспросил, уверена ли она, что это случилось именно в день похорон отца Арлетт, а не, скажем, на следующий день. Клодин была уверена. Как была совершенно уверена и в том, что столкнулась тогда с тем же человеком, которого потом видела среди похитителей, а не просто с кем-то похожим.

   На чем этот парень сегодня уехал, она, естественно, знать не могла, но когда упомянула об увиденной сверху, с галереи черной машине, Томми тоже заинтересовался - похоже, известие о том, что в распоряжении преступников имелась и такая, было для него новостью.

   Сидя напротив и помогая ей наводящими вопросами, он быстро чиркал в блокноте непонятные закорючки - до сих пор Клодин не знала, что он владеет стенографией. Под конец сказал:

   - На неделе тебе нужно будет подъехать к нам, официально дать показания.

   - У меня с послезавтрашнего дня съемки.

   - Значит, завтра. Я тебя отвезу.

***

Когда Клодин вернулась на кухню - одна, Томми остался звонить по телефону - то к своей радости обнаружила, что ее тарелку еще не успели убрать и мясо лежит там в целости и сохранности.

   За столом шла милая светская беседа. Бруку, очевидно, не давали покоя лавры Томми, но посколько боевыми операциями он похвастаться не мог, то решил рассказать о лодочной регате на Темзе, в которой принимал участие, когда учился в Итоне. Рассказывал не слишком интересно - артистизма и юмора Томми ему явно не хватало, но Арлетт округляла глаза и ахала.

   Клодин слушала вполуха, доедая мясо. Для порядка поругала себя: диета! - но потом подумала, что история с похищением "весит" по крайней мере десять кругов пробежки по парку, так что особо мучаться совестью не стоит.

   Томми появился в дверях.

   - Ну куда ты пропал - мы же тебя ждем! - встрепенулась Арлетт. - Я без тебя десерт не подаю.

   - Я уже здесь, здесь! - отозвался он, садясь на свое место.

   Арлетт начала собирать тарелки - Клодин, как хозяйка дома, сочла было своим долгом помочь ей, но быстро почувствовала себя лишней: девчонка сновала взад-вперед как в ускоренной съемке, не прошло и двух минут, как стол уже был накрыт для десерта.

   - Ну и, посколько это наш прощальный ужин, завтра я уезжаю, - сказала она, вознеся над столом истинное произведение искусства из бело-желтых меренг, цукатов и кремовых завитушек, - то этот торт...

   Завтра, наконец-то! - обрадовалась Клодин. И тут же нелогично пожалела: готовила девчонка вку-усно!

   - Хм... - Томми издал неловкий звук - вроде бы откашлялся. - Арлетт... ты знаешь, с прощальным ужином ты, ну... словом, несколько поторопилась.

   - Что?! - Француженка застыла, зажав в руках торт.

   - Я как раз собирался сказать, что тебе придется задержаться. Ненадолго, всего на три-четыре дня.

   - Но как же... - Очевидно, она хотела трагически вскинуть руки к лицу - и, забыв про торт, чуть не ткнулась носом в крем. Поспешно поставила его на стол, все-таки запоздало подняла руки к щекам - жест получился на редкость фальшивым. - Меня мама ждет!

   - Я сам об этом узнал только недавно, - пожал плечами Томми. - А с твоей мамой все уже согласовано.

   - Но... почему?! Я уже настроилась, что еду, я хочу к маме! - в голосе Арлетт послышались рыдающие нотки.

   - Так надо, Арлетт! Возможно, потребуется опознать кого-то, провести очные ставки. Ты же не хочешь, чтобы человек, застреливший твоего отца, ушел от ответственности?!

   - Ты... Зачем ты так говоришь?! - выкрикнула француженка и истерически замотала головой. - Ты... ты!.. - вдруг вскочила и выбежала из кухни.

   Удаляющиеся шаги... хлопнула дверь гостевой спальни.

   Полминуты все сидели молча. На лице Перселла застыло страдальческое выражение, взгляды, которые Брук бросал на Томми, иначе как осуждающими назвать было трудно.

   Наконец Перселл подал голос:

   - Неудобно получилось. Зря ты так.

   С этим Клодин была согласна - резать торт без Арлетт действительно было не совсем удобно. В остальном же закаченная девчонкой сцена ее ничуть не впечатлила - сама она при необходимости могла разыграть истерику и поубедительнее.

   - Можно же было с девочкой как-то... помягче! - возмущенно согласился Брук.

   - Может быть, сходишь, уговоришь вернуться? - снова вступил Перселл. - Я бы сам сходил, но ты же сам знаешь, что, - быстро неловко покосился на Клодин, - девочка к тебе... тяготеет.

   "Господи, ну как могут мужчины, в остальных вопросах, в общем-то, неглупые, выставлять себя такими дураками, едва речь заходит о насквозь фальшивой, приторно-сладкой хорошенькой нимфеточке!" - подумала Клодин.

   Томми вздохнул и тоже взглянул на нее. Она слегка пожала плечами: "Надо - значит надо, что поделаешь...", он поднялся и вышел.

   - Ну, кому чай, кому кофе? - весело спросила она, вставая. - Перселл, что вы будете?

   - Я? А, да, кофе, - ответил он полумашинально, явно прислушиваясь к тому, что происходило за пределами кухни. Впрочем, Клодин и сама прислушивалась.

   Не прошло и трех минут, как в коридоре послышались шаги, шмыганье носом, громкие всхлипы и неразброчивый бубнеж... Тонкий плаксивый возглас: "Ну Томми!" - и снова бубнеж...

   Что-то все это очень долго длится, там пройти-то от силы метров десять... Не выдержав, она высунулась из кухни - как раз вовремя, чтобы улицезреть в коридоре обнявшуюся парочку.

   Точнее, не совсем обнявшуюся, по крайней мере со стороны Томми, который, бормоча что-то утешающее, одной рукой похлопывал Арлетт по плечу, другой же осторожно пытался отцепить от свой шеи обхватившие ее передние конечности француженки.

   Увидев Клодин, он скривил страдальческую физиономию. Тут же встрепенулась и сама Арлетт, оглянулась и - слава богу - отцепилась от него.

   - Ой, извините! - потупившись, отступила от Томми на пару шажков. - Я забыла - вам, наверное, это неприятно...

   - Что вы, милая! - нежнейшим тоном ответила Клодин. - Я понимаю, у вас сейчас определенные трудности, и если вам для душевного равновесия необходимо иногда виснуть на шее моего мужа, - слова "моего мужа" она чуть заметно выделила голосом, - то... что ж, я вам это разрешаю. - Добавила к словам медово-приторный смешок, чтобы показать, что все сказанное - не более чем шутка. - У него шея крепкая.

   Нимфеточка побагровела - по мнению Клодин, не столько от смущения, сколько от злости. Тем не менее, войдя на кухню, она весело защебетала:

   - Я специально сделала торт малокалорийным, чтобы вы, несмотря на диету, тоже могли его покушать. Это лимонные меренги, бисквита там совсем-совсем немного..

   Безе было действительно великолепным. Но какого черта Арлетт вздумалось прослоить его кокосовым кремом?!

   С давних пор запах кокоса у Клодин ассоциировался не с чем-то съедобным, а с туалетом - если говорить точнее, с того времени, как она работала в мэрии Филадельфии. По необъяснимой причине мэрия тогда закупала освежитель воздуха исключительно с этим сладковатым и навязчивым ароматом, и во всех туалетах там пахло кокосом.

   Поэтому теперь Клодин по кусочку отламывала и смаковала меренги, незаметно отодвигая крем на край тарелочки и собираясь, как только Арлетт отвернется, переложить его на тарелку Томми.

   Пока же француженка цвела, наслаждаясь всеобщим вниманием и чувствуя себя "королевой бала". Положила мужчинам по второму куску торта, вопросительно взглянула на Клодин:

   - Вам положить?

   - Нет, спасибо, пока не надо. Я еще с этим не справилась.

   - Но потрясающе вкусно... У-ух, это что-то! - заявил Томми. Девчонка просияла. - Я тебя все забываю спросить, - улыбаясь, продолжал он, - тебе что-нибудь говорит такая цифра - сто девяносто тысяч фунтов?

   - Что? - переспросила она. - Мне? Нет! - помотала головой, глядя на Томми широко распахнутыми ясными глазами.

   - Ну нет так нет, - кивнул он. - Тебя не затруднит мне еще кофейку налить?

   Арлетт встала и обернулась к кофеварке - воспользовавшись этим, Клодин быстро переложила накопившийся крем на тарелку Томми и не удержалась, взяла себе еще кусок торта - уж очень вкусное было безе.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Из дневника Клодин Конвей: "...Вся эта ночь - какая-то фантасмагория, теперь даже не верится, что это на самом деле было!.."

***

Клодин ушла в спальню сразу после десерта - сослалась на усталость, все-таки она "жертва похищения".

   Она думала, что Томми, как и всю прошлую неделю, останется в гостиной - будет с сослуживцами и Арлетт смотреть телевизор. Но едва она переоделась и села причесываться, как он появился в дверях.

   Клодин даже немного огорчилась: не мог придти на четверть часа позже: следущее, что она собиралась сделать - это позвонить Ришару! При Томми же звонить было неудобно - то есть вроде и ничего страшного, но кто его знает, начнет еще опять ревновать не по делу.

   Но - пришел так пришел, делать нечего. Сел на кровать, взглянул на Клодин, так что их глаза встретились в зеркале, и спросил; точнее, это был даже не вопрос - констатация факта:

   - Тебе не нравится Арлетт.

   Клодин молча пожала плечами - возразить было нечего.

   - Почему?

   - Потому что она врет.

   - То есть? - удивленно переспросил он - похоже, ждал услышать нечто другое.

   - Понимаешь, она насквозь лжива. - Клодин развернулась на вращающемся стуле, оказавшись с ним лицом к лицу. - Это чувствуется во всем. Вот сегодня, когда она вроде бы страшно огорчилась, что завтра не уедет, на самом деле она вовсе не была так расстроена, как хотела показать. Тут больше игры, чем действительно огорчения.

   - Ну и зачем ей, по твоему, это было нужно?

   - Может, с тобой лишний раз пообниматься захотелось? - усмехнулась она.

   - Да брось ты! - рассмеялся Томми.

   - Я не знаю, зачем ей это нужно, - ответила Клодин уже всерьез, - но... для меня это очевидно. Возможно, потому, что я и сама порой разыгрываю что-то... не то, что на самом деле, - неловко улыбнулась, - вроде как сегодня, перед похитителями, эту дурочку напуганную . Поэтому сразу вижу, где она переигрывает, какие-то фальшивые жесты, нотки... И про сто девяносто тысяч, кстати, она тоже что-то знает.

   Откуда взялась эта цифра, Клодин сообразила почти сразу, вспомнился утренний разговор: "Где Арлетт Лебо? Или вы привезли вместо нее деньги? - Какие деньги? - Двести тысяч фунтов. Десять тысяч - понятное дело, нам, за работу." Двести минус десять получается как раз девяносто. Сто девяносто тысяч фунтов - именно во столько оценили почему-то ирландцы ничем вроде бы не примечательную семнадцатилетнюю француженку...

   - Ты так считаешь? - Томми спросил это вроде бы с ленцой, но Клодин нутром почуяла, что ответ очень и очень его интересует.

   - Да. Когда ты спросил, у нее в глазах что-то такое мелькнуло...

   - Интересно... - сказал он задумчиво.

   - Что интересно?

   - То, что ты говоришь... Я-то, признаться, думал, что ты ее из-за... меня невзлюбила. - Хоть он и запнулся, но Клодин показалось, что был чуть-чуть разочарован.

   - Нет, - покачала она головой, но тут же поправилась. - То есть, конечно, и это, но не только... В общем, когда она окажется где-нибудь подальше от нашего дома, я вздохну с облегчением.

   - Я, честно говоря, тоже, - эхом отозвался Томми.

   - А мне казалось, что она тебе нравится.

   - Поначалу - да. Такая миленькая приветливая девочка... и так мужественно держалась, потеряв отца, и вроде бы изо всех сил старалась нам помочь. А теперь, - несколько смущенно признал он, - мне тоже кажется, что она что-то недоговаривает.

   - Не "недоговаривает", а именно врет, - перебила Клодин. - Вы просто не замечаете этого за ее сладенькими ужимочками и кокетством!

   - Но готовит она, конечно... - Томми мечтательно закатил глаза, - в жизни такого ужина, как сегодня, не ел!

   Пару секунд Клодин смотрела на него, потом сердито отвернулась к зеркалу и снова взялась за щетку.

   Уже больше года она живет с ним, готовит ему завтраки и ужины - и до сих пор считала, что готовит не так уж плохо. Во всяком случае, он всегда с удовольствием ел, хвалил... Ну да, такие изысканные блюда, как Арлетт, она делать не умеет, но салаты у нее получаются вкусные, и рыба тоже, и вообще...

   Клодин сама не понимала толком, почему ей стало вдруг так обидно от его слов - но обидно было очень.

   В зеркало было видно, как Томми разделся, сложил аккуратно брюки - и вдруг взглянул на нее.

   - Эй! Ты чего скисла? - подошел, обхватил за плечи и зарылся лицом ей в волосы.

   - Ты хочешь, чтобы я тоже всякие торты делала? - жалобно спросила Клодин; не хотела говорить это, ни в коем случае не собиралась - само как-то вырвалось.

   Замерла от ужаса: а вдруг он скажет: "Да, хочу"?!

   Томми помотал головой, ероша и путая носом свежерасчесанные пряди.

   - Я хочу, чтобы ты оставалась такой, как ты есть. - Повернул стул, на котором Клодин сидела, к себе и взглянул на нее в упор. - Именно такой - понимаешь?

   Поцеловал ее - быстро, но крепко - и отступил на пару шагов, глаза весело блеснули.

   - Но если ты все же когда-нибудь решишь сделать торт - заранее говорю: я не против! - Шутовским жестом вскинул вверх руки. - Сдаюсь, сдаюсь - только не бей!

   - Да ну тебя! - буркнула Клодин, но уже не сердито - вроде ничего особенного не произошло, но настроение стало куда лучше.

***

Вместо обычного душа она решила в этот вечер побаловать себя горячей ванной - полежать и понежиться в ароматной пене.

   Уходя, взглянула на Томми - он сидел на постели, и вид у него был какой-то сонный, но она почти не сомневалась, что не пройдет и пяти минут, как он заявится в ванную с намерением к ней присоседиться. Поэтому воды набрала не очень много: ванна у них, конечно, королевских размеров - но и он сам тоже не маленький; плюхнется рядом - лужи на полу не миновать.

   Положила голову на подголовник и закрыла глаза, лениво прислушиваясь: вот сейчас... интересно, он начнет разглагольствовать о кризисе пресной воды и необходимости ее экономить - или просто, без выкрутасов предложит потереть ей спинку?

   Но, к ее разочарованию, прошло пять минут, а Томми все не было.

   Не пришел он и через десять минут. И вообще не пришел...

***

Когда Клодин вернулась в спальню, то обнаружила, что ее муж спит - и спит, что называется, вглухую. Даже не повернулся к ней и не обнял, когда она залезла под одеяло и прижалась к его теплому боку...

   Еще бы! Днем они поспали от силы часа три, а прошедшей ночью он вообще не сомкнул глаз.

   Она уткнулась лбом в плечо Томми, закрыв глаза и вспоминая его рассказ о том, как он искал ее.

   Ришару он позвонил в полвторого, после того, как в течение полутора часов тщетно пытался дозвониться ей. И когда тот, сонный и удивленный, сказал, что Клодин еще два часа назад уехала домой - вот тут Томми и стало, по его выражению, не по себе. (Клодин представляла, каким жутковатым ощущением было это "не по себе" - точнее, представляла, что бы почувствовала она сама, будь она на его месте.)

   Испугался и Ришар - и, когда Томми приехал в "Дорчестер", уже ждал его в вестибюле.

   Томми хотел выяснить, не запомнил ли кто-нибудь приметы такси, на котором уехала Клодин. Для начала спросил у швейцара - тот смерил его высокомерным взглядом и заявил, что политикой "Дорчестера" является полная конфиденциальность и на все вопросы, касающиеся постояльцев отеля и их гостей, он может отвечать только с разрешения старшего менеджера.

   Но тут вмешался Ришар. Подошел, на вопросы тратить времени не стал, вместо этого непререкаемым тоном потребовал немедленно - немедленно! - разыскать таксиста, которому он доверил свою гостью. Швейцар вмиг потерял всю свою надменность: одно дело какой-то там полицейский (или что-то вроде), и совсем другое - господин Каррен-младший.

   Не прошло и двадцати минут, как они уже разговаривали с таксистом, но тот смог лишь сказать, что высадил пассажирку около дома и выглядела она вполне нормально.

   Ришар предлагал еще помощь - любую, какая только была в его силах - но Томми отказался: дальше это становилось уже делом контрразведки.

   К тому времени, как Клодин позвонила, и его сотовый телефон, и их домашний телефон уже прослушивался. И за два часа, которые похитители дали Томми, чтобы доехать до фабрики, туда же скрытно подобрались и сотрудники контртеррористического подразделения.

   Все дальнейшее она видела своими глазами - как правильно сказал Перселл, блестящий пример хорошо спланированной операции...

***

...Танк появился внезапно - тяжелый, лязгающий гусеницами, выкрашенный в противный грязно-зеленый цвет. Они с Томми шли по пустынному пляжу, собираясь осмотреть какие-то видневшиеся вдали развалины, когда он возник непонятно откуда и поехал за ними чуть ли не по пятам.

   - Давай уйдем отсюда! - испуганно оглядываясь, предложила Клодин.

   - Ты что, - безмятежно улыбнулся Томми, - это же твоя новая машина! Видишь, даже цвет твой любимый, зеленый! - Махнул танку рукой, как собаке: - Бэзил, Бэзил, пойди сюда!

   Танк залязгал гусеницами, надвигаясь на них.

   "Нет, это сон!"- быстро сказала себе Клодин, замотала головой, как всегда, когда хотела проснуться - и действительно проснулась.

   Тихо, темно... рядом сонно дышит Томми...

   Что за бред! Какой еще Бэзил!!! И с чего это Томми взял, что она любит зеленый цвет?!

   Господи, приснится же такое!

   Она еще раз для верности помотала головой и повернулась на другой бок. И, уже погружаясь снова в сон, вдруг услышала, как где-то неподалеку негромко, но отчетливо лязгнули гусеницы.

   Что за черт?!

   Клодин вскинула голову: звук был не во сне, наяву. Огляделась - сквозь неплотно задернутую занавеску в окно пробивалась полоска голубоватого света - то ли луна, то ли фонари в парке...

   Все как обычно... Но ведь что-то же лязгнуло?! Может, на улице?

   В следующий момент она проснулась окончательно, осознав, что яркая светящаяся точка в нескольких футах от нее - это не отблеск уличного фонаря, а замочная скважина двери в библиотеку.

   Свет - в библиотеке? В такое время?

   Светящееся пятнышко вдруг на секунду померкло, словно с той стороны двери кто-то прошел.

   Клодин вылезла из-под одеяла и подкралась к двери, присела и заглянула в скважину.

   Первым, что она увидела, была Арлетт. В джинсах и белой футболке, девчонка стояла у стола и разговаривала с кем-то, кто был вне поля зрения Клодин.

   С кем это, интересно - с Бруком, что ли?

   Долго ждать ответа ей не пришлось - рядом с француженкой внезапно показалась высокая фигура в черном. Клодин обмерла, не веря собственным глазам: это был тот самый молодой ирландец, последний из похитителей! Без пальто, в черных брюках и свитере - но он, точно он!

   Но что он делает в их квартире?!

   Выяснять времени не было.

   Клодин вскочила и, стараясь ступать бесшумно, кинулась к постели; дернула Томми за плечо, позвала шепотом:

   - Томми!

   Она ожидала, что он мгновенно вскинется, но он продолжал спать.

   - Томми! Томми! - потрясла сильней. - Ну Томми же!

   Он застонал и открыл глаза.

   - Томми, послушай! В библиотеке... в библиотеке чужие! - шепотом выпалила она. - Там... тот самый, в черном пальто... и Арлетт...

   Глаза Томми закрылись, зато приоткрылся рот, из которого раздался всхрап. Голова качнулась набок.

   - Томми, ну что ты! - в отчаянии Клодин сгребла его за оба плеча и затрясла что есть мочи.

   Не открывая глаз, он застонал и вяло попытался отпихнуть ее; стоило отпустить, как повернулся на бок.

   - Что с тобой, Томми?! - спросила она, чуть не плача. - Ну что с тобой?!

   На самом деле она уже понимала, что он чем-то одурманен. И так же ясно было, что без Арлетт тут не обошлось - никто, кроме француженки, не мог подсыпать ему в еду какую-то гадость.

   - Ну Томми же! - в последний раз, уже безнадежно, позвала Клодин. И потянулась к его тумбочке.

   Пистолет лежал на месте - в верхнем ящике, куда Томми всегда клал его на ночь.

   Когда-то он показывал ей, как им пользоваться, и она запомнила. И, взяв в руку тяжелую, удобно легшую на ладонь рукоятку, почувствовала неожиданное облегчение: хоть что-то в доме так, как должно быть!

***

Когда впоследствии ее спрашивали, почему она сразу не вызвала полицию, Клодин честно отвечала "Не знаю". Почему-то в тот момент мысль о полиции ей действительно в голову не пришла - может быть, из-за фантасмагоричности всего происходящего.

   Зажечь свет она не решилась, чтобы не спугнуть преступников - нащупала на кресле халат, натянула его и, стараясь ступать бесшумно, вышла в коридор.

   Дверь в библиотеку была прикрыта, в холле горел тусклый свет - обычно там на ночь оставался включенным ночник, домик из мыльного камня.

   Клодин сделала несколько шагов и остановилась, только теперь вспомнив: Брук и Перселл - они ведь тоже здесь, в квартире! И кто-то из них, по идее, должен спать в холле!

   Со вспыхнувшей надеждой она на цыпочках бросилась в холл - Брук действительно лежал на диване, укрытый пледом.

   Она встряхнула его за плечо, шепотом позвала:

   - Дэви! Дэви!

   Голова Брука мотнулась в сторону, и Клодин с ужасом увидела темное пятно на подушке - на том месте, где был его затылок. Коснулась кончиками пальцев - теплое, липкое...

   Вот оно как...

   Она выпрямилась и нащупала в кармане халата ребристую рукоятку.

***

До двери библиотеки было всего шагов пятнадцать, но за то время, что Клодин шла, она раз десять заранее "проиграла" то, что собиралась сделать.

   Ворваться и, крикнув "Руки вверх!", направить на них пистолет... увидеть испуг в лживых глазах девчонки... А что дальше? Отвести их в кладовку, запереть? Или лучше в стенном шкафу в гостевой спальне? Там снаружи бронзовый засов, декоративный, но прочный... А потом - снова попытаться разбудить Томми - должен же он когда-нибудь очнуться! И вызвать "Скорую" для Брука.

   У входа она чуть помешкала, собираясь. Сейчас...

   Рванув дверь, Клодин влетела в библиотеку, держа перед собой пистолет. С порога увидела - Арлетт стоит у стола, на котором разложены какие-то железки, ирландец в углу, у сейфа - кажется, пытается его открыть...

   - Руки вверх! - Услышала свой голос словно со стороны - тонкий, неуверенный - и повторила, как можно более решительно: - Оба - руки вверх!

   Реакция была не совсем такой, как она ожидала. Парень, правда, вскинулся, отпрянул от сейфа и испуганно уставился на нее. Но вот Арлетт... на нее появление хозяйки дома, причем вооруженной, произвело совершенно не то впечатление, на которое Клодин рассчитывала.

   - А-а... - девчонка зло рассмеялась. - Вот как кстати! Хватай ее, Имон!

   - Ты что, с ума сошла, у нее пистолет! - застыв на месте, быстро, краем рта, выпалил парень.

   - Ох, Имон, ну что ты за мямля! - раздраженно бросила Арлетт. - У этой тощезадой модельки кишка тонка выстрелить! А вот сейф она нам сейчас откроет... если, конечно, не хочет, чтобы я ей морду исполосовала так, что на нее ни один мужик больше в жизни не позарится. - В руке у француженки зажат зловещего вида нож с длинным узким лезвием.

   Ирландец шагнул к Клодин. Взглянул на Арлетт - та подбадривающе кивнула и махнула ножом, как дирижер - палочкой.

   - Давай-давай! Что - все я должна делать?

   - Руки вверх! Не подходи! - вскрикнула Клодин.

   Еще шаг, еще.

   - Не