Сказка о драконе. Галина Романова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Главное для настоящего драга – оставить свой след в веках и памяти потомков. Сделать это можно по-разному. Можно написать поэму. Можно сделать научное открытие. Можно что-то изобрести или просто совершить подвиг, достойный поэмы. Можно завести редкое животное. И все это ради главной цели – стать отцом и продолжиться в своих детях.

   Молодой драг Идущий Сквозь Ночь готов проделать все это одновременно. Тем более, что «редкое животное» в живом уголке уже имеется. Вот только проблем от него…

ГЛАВА 1.

Идущий Сквозь Ночь вынырнул сквозь открывшийся на миг просвет в пелене облаков и, не удержавшись, испустил облегченный рев. Как же все-таки здорово вернуться домой! Здесь даже небо казалось другим – выше, ярче, прозрачнее, - а воздух был удивительно мягким для крыльев и не так хлестал по глазам. Не было надобности в надбровных щитках, и он тут же приподнял их, всматриваясь, впитывая взглядом открывшийся вид.

   Сверху горы казались нагромождением камней, где чья-то прихотливая рука насадила заросли стланика. Там же, где склоны были хоть немного глаже, раскинулись клочки высокогорных лугов. На одном из них зоркий взор заметил несколько бурых пятнышек.

   Горные козлы. Желудок невольно сжался. В полет Идущий Сквозь Ночь всегда отправлялся с пустым животом, памятуя о том, что лишняя тяжесть только усложнит полет – ни стремительно набрать высоту, ни сделать кульбит или уйти в пике с набитым брюхом нельзя. Поэтому драги предпочитали есть сразу после завершения полета. А этот еще и затянулся…Перекусить, что ли, на лету?

   Когда на них сверху пала крылатая тень и послышался свист рассекаемого воздуха, козлы сорвались с места и ринулись прочь. Идущий Сквозь Ночь не отказал себе в удовольствии пронестись над ними, едва не задевая кончиками крыльев за скалы, но не стал нападать, а заложил вираж и взмыл в небо, ложась на курс. Поохотиться можно и позже, никуда козлы не денутся. А дома наверняка ждет трапеза из свежей говядины. У домашней скотины не такое жесткое мясо. Да и его намного больше. Идущий не считал зазорным хранить в гнезде небольшой запас «живого мяса». На всякий случай.

   Перевалив через хребет, разделяющий надвое долину, он испустил приветственный клич.

   «Я вернулся!» - звучало в этом реве. Легкие рвались от крика. Эхо подхватило драконий вопль, понесло его в ущелье, заталкивая в скалы, и со стороны равнины с некоторым опозданием долетел ответ.

   Его ждали.

   Это наполнило сердце привычным восторгом. Дом! Скоро он будет дома. Полгода отсутствия. Иногда это так много, особенно если вспомнить, какими событиями заполнились эти месяцы.

   Крылья мерно вспарывали воздух. Сейчас, когда впереди, у подножия скал, вставали зубчатые стены и крыши высящегося на краю долины его родового гнезда, можно было не торопиться. Слуги и домочадцы должны успеть подготовиться к возвращению господина.

   Растягивая удовольствие, Идущий Сквозь Ночь заложил вираж, делая круг почета в долине над руслом ближайшей реки, нырком ушел вниз, цепляя крыльями воду, шлепнул по ней хвостом, распугивая рыб и водяных птиц и, хватанув пастью воды, снова взмыл ввысь. На сей раз он поднялся так высоко, что, несмотря на расстояние, заметил суету во дворе. Бегают, спешат… волнуются… Это так приятно, когда тебя ждут. Жизнь слуг и домочадцев без господина пуста и лишена смысла. Ничего, сейчас этот смысл появится.

   Последний вираж – уже над стенами гнезда. Тень сломалась, пошла складками и трещинами, накрывая то часть стены, то кусок двора, то хозяйственные постройки, то суетящихся внизу слуг. Они уже высыпали все на двор и торопливо выстраивались в два ряда согласно статусу – самые мелкие и незначительные впереди, за ними те, кто покрупнее и посильнее, дальше самые крепкие и сильные. Последним, почти на ступенях, при входе, встал Бескрылый.

   Он приподнялся, вставая на дыбы, и разразился громовым ревом, который немедленно подхватили остальные. Приветственные крики слились в многоголосый шум, перекричать который Идущему Сквозь Ночь было не под силу. Да он и не старался. В этих воплях звучала радость и облегчение. Господин вернулся домой.

   Он приземлился точно в середине посадочной площадки и, сложив крылья, не спеша прошествовал мимо слуг. Те пластались по камням, елозя по ним хвостами и почти ложась брюхом на землю. Их нижние челюсти были плотно сомкнуты, горловые мешки трепетали – слуги мычали, выражая радость, и всем своим видом показывали, что они всего-навсего ничтожные черви у лап Его Могущества.

   - Рад. Рад, - ворчал он, проходя мимо.

   Слуг у него было не так уж и много, но и не мало – всего дюжина. Все одинаковые, мелкие, бронзового цвета малиново-розовыми когтями и такого же цвета наростами на головах – точно такого же цвета, как и сам Идущий. Но если у него бронзовая шкура отливала то темным золотом, то медью, то киноварью, то у слуг и домочадцев она казалась тусклой, тяжелой и словно покрытой пылью веков, точно старый забытый в кладовой канделябр. Все они не просто похожи, как две капли воды – они были близнецами, и все их отличия были получены в процессе роста и взросления – у кого-то сломан и так и не смог отрасти коготь на передней лапе. Кто-то из-за привычки щуриться обзавелся складками на морде. Кто-то заработал уродливый шрам – след от копыта не в меру строптивой коровы, еще у одного была привычка поджимать хвост, а кухонных слуг можно было отличить по ожогам на пальцах.

   Домочадцев было немного меньше, всего семеро. Раньше было восемь, но один погиб. Они во многом походили на слуг, разве что были раза в полтора-два крупнее, с массивными спинами, и наросты у них на головах походили на невысокий гребень, продолжавшийся по всей длине шеи до плеч. Да и цвет шкур был ярче и не такой пыльный. Но и они тоже были близнецами, хотя и не столь неполноценными, как слуги. Мелких отличий у них было больше – например, у того, кто отвечал за приготовление пищи, постоянно была опалена огнем морда, а охранники то и дело скалились и смотрели даже друг на друга, как на врагов. Но перед господином склонялись и они.

   Они все склонялись перед ним. Кроме Бескрылого, который стоял, расправив плечи, слегка сутулясь и взирая исподлобья. Так завистники смотрят на счастливца.

   - Здравствуй, брат! – приветствовал его Идущий Сквозь Ночь, останавливаясь перед ним.

   - Здравствуй, Идущий, - ответил тот.

   Они действительно были родными братьями, и, если бы не увечье, изуродовавшее Бескрылого, казались бы близнецами. Да они и были близнецами, как все остальные – слуги и домочадцы – ибо родились от одного отца и одной матери, из одной кладки, с разницей всего в несколько часов. Долгое время их вообще не отличали друг от друга – одного звали Первым, другого Вторым по времени рождения. И лишь после ритуала взросления один стал Крылатым, а другой – Бескрылым. Спину Бескрылого сразу за лопатками венчали два уродливых обрубка, два пенька, кое-как затянутых более светлой, кирпично-красной, кожей с мелкими чешуйками – все, что осталось от крыльев. Оба – Идущий Сквозь Ночь и его близнец – помнили тот жуткий ритуал, болезненную операцию, которую проводил над одним из сыновей отец. Оба помнили отчаянный крик ужаса и боли, оба иногда еще слышали зловещий хруст ломаемых костей и треск рвущихся перепонок. Но если у одного это ассоциировалось с горечью утраты, другой просто тихо торжествовал, радуясь, что не ему выпала доля навеки оставаться на земле. Впрочем, Бескрылый тоже должен был радоваться – он не просто вытерпел эту операцию, оставшись в живых, но и сохранил рассудок. А ведь каждый третий юный драг, лишившись крыльев, терял разум или жизнь. Потом его все поздравляли, как спасшегося от смерти. И он действительно был этому рад.

   Вот только зависть никуда не делась, и Идущий Сквозь Ночь чувствовал ее – близнецы были близки не только внешне, но и духовно, постоянно обмениваясь мыслями и чувствами. И сейчас Идущий снова ощутил исходящую от брата волну зависти и тоски, а его аура была пронизана алыми прожилками боли.

   «Прости», - послал он мысль. Та канула в черноту братова сознания, как камешек падает на дно пропасти. Эхо – мысль была услышана и понята – долетело намного позже, уже когда, последний раз окинув строй слуг и домочадцев и отдав короткий приказ: «За работу!» - Идущий Сквозь Ночь направился в дом. Брат последовал за ним.

   - Как слетал? – голос Бескрылого был спокоен и деловит, как будто его крылатый близнец не отсутствовал несколько месяцев.

   - Как обычно.

   - Твой эксперимент…

   - Немного затянулся, как видишь. Лето выдалось засушливым, ни одной грозы!

   - Мог бы отправиться в другое место…

   - Мог бы. Но мне хотелось изучить именно те широты.

   - А как же твое предчувствие? Даже я смог бы составить прогноз погоды! – Бескрылый покачал головой, и Идущий невольно усмехнулся.

   Да, он мог бы составить прогноз, заглянув в будущее и свернув время в петлю. Не сумел бы сам – обратился бы к специалистам и не стал тратить время попусту. Среди его соседей были и не такие умельцы… Мог, но не захотел, предпочитая «чистую» науку, когда результат невозможно предсказать заранее. Иногда вся прелесть работы состоит в том, что не знаешь, что получится в конечном итоге.

   - И теперь ты собираешься…

   - Теперь я собираюсь отдохнуть и…извини, мне немного некогда! Смотри, что я принес!

   Он остановился, приподнимаясь и открывая притороченную на груди сумку, сшитую из выделанной кожи диких быков. Она крепилась крест-накрест двумя цепями, и достаточно было одного нажатия на защелку, чтобы та отстегнулась. Цепи с тихим шуршанием упали на пол, тут же подхваченные кем-то из крутившихся поблизости слуг. Саму сумку Идущий поймал, не дав ей упасть и, держа на отлете, бережно, словно хрустальную, поднес к оконной нише. Там он осторожно приоткрыл краешек:

   - Смотри!

   Драги были страстными коллекционерами. Это, если можно сказать, было у них в крови. Если не было возможности привозить из путешествий различные диковинки, они подбирали всякую всячину, на какую падал взгляд. Даже в каморках слуг и то в одном углу были свалены грудой разные мелочи – от камешков причудливой формы и отшлифованных птичьих костей, до засушенных растений и собственных молочных зубов. Своя коллекция была и у Бескрылого, и он дорожил ею, как никто другой – ведь часть этих на первый взгляд ничего не значащих мелочей он отыскал еще в то время, когда мог летать, успев несколько раз подняться на крыло до ритуала взросления. Она была невелика, его коллекция, потому что пополнялась только за счет тех подарков, которые иногда делал ему брат-близнец. И поэтому он с особенным чувством сунул в сумку нос – а вдруг и на сей раз его ждет пополнение сокровищницы?

   Но внутри не было ни выбеленного временем черепа дикого зверя, ни куска скалы причудливой формы, ни даже магического артефакта.

   - Вот, - в голосе Идущего Сквозь Ночь слышалась гордость, - это для моего живого уголка. Правда, хорошенькая?

   На дне сумки, свернувшись клубком, лежала молодая человечка из породы северных светлокожих. Эти человеки жили на севере, где несколько месяцев в году было так холодно, что даже драгам было трудно летать – на морозе в жилах перепонок застывала кровь, они теряли чувствительность и могли обморозиться и порваться. Северные человеки не имели защитных панцирей, густого меха или чешуи, и кутались в чужие меха и искусственную кожу. По мнению драгов, это было доказательством глупости и неразумности северных светлокожих человеков – если им бывает так холодно большую часть года, почему бы не переселиться в те края, где никогда не бывает морозов? Тогда не понадобилось бы и чужих мехов и кожи! С другой стороны, природа, в которую верили драги, все знает лучше. И если она не дает северным человекам переселиться в другие земли, значит, так тому и быть. Значит, им некуда переселяться.

   И вот одна такая северная человечка лежала на дне сумки, свернувшись калачиком.

   - Она живая? – Бескрылый потянулся потрогать находку.

   - Конечно, живая! Просто в оцепенении… Тише! Дыши в сторону, а то напугаешь. Она такая хрупкая… И совсем молоденькая. Долго проживет.

   - «Она»?

   - Да. Не видишь разве? Это самочка!

   - Вижу. Но ведь у тебя уже есть одна…

   - Она старая. И, кроме того, эта самка другого вида. Она из южных темнокожих, а эта, как видишь, северная светлокожая.

   Некоторое время оба брата рассматривали хрупкое человеческое существо. Длинные светлые волосы до половины закрывали ее тело, спускаясь с головы густой массой. На тоненьком теле была яркого цвета вторая кожа, облегающая его и обрисовывающая все до мельчайших деталей. Мордочка хранила тревожное выражение. Пару раз она вздрогнула во сне, шевельнула маленьким розовым ротиком, словно ищущий сосок детеныш.

   - Ты где ее взял? – Бескрылый невольно понизил голос.

   - Нашел на дороге. Я просто разминал крылья после очередного сеанса, решил сделать крюк, смотрю…

   Он прищурил глаза, закрывая их третьим веком, и в сознание Бескрылого хлынул поток мысле-образов.

   Холмистая равнина… Лес, синеватый с высоты… Облака… Небо, счастье полета… Напряжение мышц… Он выделывает в воздухе петли, радуясь полету и наслаждаясь единением со стихией…Земля несется где-то внизу, мелькают перелески, луга, лента реки, мост, дорога и на дороге…

   Человеки. Целая стая, особей, наверное, двадцать или тридцать. Среди них и копытные, которых человеки, не наделенные природой быстрыми ногами и крепкими мускулами, используют для того, чтобы перемещаться на дальние расстояния. Несчастные существа, они вынуждены пользоваться чужими услугами – одеваются в чужие шкуры, пользуются чужими ногами для передвижения…

   Движимый любопытством, он снижается. Летит на бреющем полете, раскинув крылья. Взгляд выхватывает и навек запечатлевает в памяти образы, лица, фигуры. Человеки кричат, воплями предупреждая об опасности. Кого, интересно? Разве драг на них нападает? Он хочет просто поближе рассмотреть странных существ – в каждой местности человеки отличаются от соседей, ему интересно, какие шкуры покрывают тела здешних обитателей… Чего они мечутся, как угорелые? Палками кидаются… Уколы чувствительны, но не болезненны. Дикие быки, на которых он иногда охотился в предгорьях, бьют больнее…

   Ох, а вот этот укол попал в подмышку. Там чувствительное место. Неприятно! Он невольно вскрикивает, и его вопль пугает человеков и копытных. Они кидаются врассыпную. Одна человечка – на ней самая светлая шкура, ее заметно издалека – тоже спешит спастись бегством, но копытное сбрасывает ее, она падает…

   И остается одна. Все кинулись прочь, кто куда, человеки и копытные, каждый сам за себя. Кто-то все еще кричит, кто-то мечется бестолково туда-сюда, а кто-то просто бежит прочь. И только она одна…

   - Они ее бросили, представляешь? Просто потеряли! Ну, мне стало ее жалко, и я подобрал! Она сначала так испугалась… кричала… я постарался ее успокоить, и она, кажется, поняла… Притихла, пригрелась…

   Он осторожно коснулся кончиком когтя ее волос.

   - Такая маленькая, нежная…Она бы погибла одна, в дикой природе, если бы я ее не спас! Теперь она моя.

   - А почему она все время спит? – Бескрылый снова сунул нос с сумку. – Она не больная? Я слышал, что некоторые звери нарочно избавляются от больных и слабых детенышей!

   - Она не детеныш, а вполне взрослая особь. Посмотри, какого она роста. Нет, она совершенно здорова. Просто ей не повезло. Но теперь все будет хорошо, правда, маленькая? – он с непонятной нежностью посмотрел на стройное тело. – Надо ее как следует устроить в живом уголке. Там еще достаточно места.

   Бережно неся сумку, Идущий Сквозь Ночь направился в башню, где помещался его живой уголок. Бескрылый топал по пятам.

   - Но зачем тебе две самки? – поинтересовался он, когда они уже карабкались по крутой лестнице.

   - Как – «зачем»? Темная же старая. И от нее так и не удалось получить потомство. Она так и осталась дикой. Если получится приручить светлую человечку, может быть, мне первому среди драгов удастся добиться того, чтобы они начали размножаться в неволе! Это так здорово! Многие наши натуралисты пытались получить потомство от человеков, но безрезультатно. Я буду первым!

   - Если ты ее приручишь, - проворчал Бескрылый.

   Идущий Сквозь Ночь остановился, посмотрел на сумку и лежащее на дне существо.

   - Я буду очень стараться.

   Живой уголок, устроенный на вершине башни, представлял собой довольно просторную залу, разделенную несколькими перегородками на десяток комнат. Солнечный свет струился сквозь большие слюдяные окна и отверстия в потолке, затянутые тончайшим стеклом. Перегородки не доходили до потолка, там оставалось достаточно свободного пространства, чтобы можно было наблюдать за обитателями живого уголка сверху, с широких балконов, которые кольцом охватывали зал вдоль стен. Двум слугам вменялось в обязанность следить за тем, чтобы у обитателей живого уголка было вдосталь пищи, воды, нехитрых развлечений и прогулок.

   В отличие от большинства своих сородичей, Идущий Сквозь Ночь не собирал всех животных подряд, и в его живом уголке было всего несколько обитателей. Пара крупных хищников из южных провинций, несколько разноцветных птиц, старый горный бык…

   И человечка.

   Человеков содержали многие драги – по одиночке, парами или небольшими группами. Все сходились на том, что человеки лучше себя чувствуют в компании себе подобных, но это была временная мера – рано или поздно, человеки начинали ссориться, драться и вести себя хуже обезьян. Бывали случаи, когда они набрасывались друг на друга, и дело заканчивалось убийством. И они не размножались в неволе. Почти не размножались, ибо когда-то уже было несколько случаев получения от человеков потомства. Но последний раз подобный случай произошел так давно, что многие драги считали, что это невозможно. В ожидании, пока это случится, драги содержали человеков в живых уголках и время от времени обменивались редкими экземплярами. Например, за ту темнокожую старую человечку отец Идущего Сквозь Ночь двадцать лет назад отдал целую семью мартышек и страуса в придачу, чтобы и у сына был собственный ручной человек. Было это еще до того, как отец и мать покинули гнездо, оставив его в полном владении Идущего.

   Вольера человечки была довольно просторна – около десяти локтей* в длину и восьми локтей в ширину. Там был утроен небольшой домик для спанья, отхожее место, место для кормления, площадка для игр и небольшой лабиринт, где человечка могла двигаться и играть. Почти все это осталось от стаи мартышек, лишь немного переделанное для человечки, но она в последнее время мало пользовалась тем и другим. Большую часть времени она лежала в своем домике, лишь изредка выползая наружу – в основном, чтобы поесть и справить нужду. Наблюдать за нею становилось скучно, и Идущий Сквозь Ночь иногда жалел о своем обмене.

   (*Локоть – здесь мера длины, соответствующая локтю драга. В переводе на человеческие мерки что-то около 180 см. Прим. авт.)

   - Как считаешь, появление соседки ее расшевелит? – тихо поинтересовался Идущий у брата.

   - Может быть, - пожал плечами Бескрылый. – Но они, кажется, принадлежат к разным видам. Цвет кожи, длина волос…

   - Они обе – человечки! Разве мы сами не находим общего языка с другими драгами? Например, наши соседи гривистые драги – они, кажется, тоже другого вида? А семейство усатых драгов! Глава этого семейства как-никак – мой научный коллега. Мы в прошлом году договорились с ним о проведении совместных экспериментов!

   - И, тем не менее… что мы знаем о человеках?

   - Многое. У них есть свой весьма сложный язык, состоящий из нескольких сотен разнообразных звуков и десятка жестов. Они могут использовать орудия труда и даже изготавливать их. Они строят себе постоянные жилища, в отличие от обезьян, которые на каждую ночь сооружают себе новое спальное место. Им свойственно проявление эмоций и чувств. Они даже додумались до того, чтобы пользоваться мускульной силой других животных! Некоторые ученые считают, что они чуть ли не третьи по умственному развитию после нас, драгов и представителей Морского Народа.

   - Глупости, - покачал головой Бескрылый. – Если они действительно третьи по умственному развитию, то почему до сих пор не вступили с нами в контакт, как Морской Народ?

   - Полное отсутствие способностей к телепатии и несовершенство речевого аппарата, - отмахнулся Идущий. – Ты, брат, из-за своего увечья лишен возможности общаться с действительно умными драгами. Ты мало образован. Если бы у тебя были такие же возможности, как у меня, ты был бы в курсе последних научных достижений…

   - Если бы у меня были такие же возможности, как у тебя, Бескрылым именовался бы ты. А я бы был…

   - Идущим Сквозь Ночь ты не был бы, точно! – перебил его тот. – Я такой один! И хватит об этом. Тебе не повезло, что ты оказался слабее меня, но повезло остаться в живых. Вот и радуйся тому, что имеешь.

   Бескрылый только покивал головой, соглашаясь с доводами своего близнеца. В детстве оба они видели Бескрылых отца и матери – у матери были даже две бескрылые сестры, которых та именовала Бескрылая Первая и Бескрылая Вторая. Тетушки баловали племянников, к своему подчиненному положению относясь с полнейшим равнодушием. Они и выхаживали его, когда он отходил от потери крови и болевого шока. Бескрылый брат их отца, Летящего Среди Звезд, наоборот, держался отчужденно и на молодняк внимания не обращал. Потом они все, оба родительских Гнезда, покинули дом, оставив его во владение Идущего Сквозь Ночь. Где-то в другом месте они обосновались снова, выстроили новый дом и уже, наверное, воспитывают новую кладку наследников. Если у родителей на свет появились новые сыновья, значит, рано или поздно им снова придется переселяться, оставляя его очередному сыну. А если дочери, то покидать родовое гнездо придется уже их сестре-наследнице – для того, чтобы переселиться к супругу. И сюда, в это гнездо, Идущий Сквозь Ночь однажды приведет подругу. И у них появятся дети – кладка-Гнездо. И он, Бескрылый, который мог бы стать Крылатым, будет помогать воспитывать племянников или племянниц. И смотреть, как один из них, не пройдя испытания, навсегда лишается крыльев… Так было и так будет. Глупо пытаться изменить положение вещей. Глупо слуге спорить с господином.

   Никто и не пытался.

   Идущий свистом подозвал слуг, которые в данный момент были заняты тем, что насыпали корм птицам.

   - Принесите свежие фрукты и приготовьте все для того, чтобы испечь зерновые лепешки, - приказал он. – Еда может понадобиться в любой момент. У меня новая человечка!

   Один из слуг тотчас умчался с поручением, а второй кинулся в подсобное помещение, откуда вернулся с несколькими горстями сушеного винограда, парой кокосовых орехов и несколькими яблоками.

   - И не забудь сменить воду в поилке, - напутствовал его Идущий.

   Осторожно протиснулся в вольер вслед за слугой и тихо-тихо, стараясь не разбудить, положил на песок свою новую игрушку. После чего, пятясь задом, выбрался наружу и, наблюдая, как слуга меняет в поилке воду и запирает вольер, кивнул Бескрылому:

   - Давай посмотрим, что они будут делать?

   Бескрылый кивнул, соглашаясь с братом. Ему самому было интересно. Оба драга прошли по широким ступеням на смотровую площадку, с которой можно было обозревать добрую половину живого уголка и устроились на самом краю, свесив головы вниз. Вольера человеков находилась как раз под ними. В соседних загородках перепархивали птицы, копошились в груде веток и склевывали там что-то. Хищники ходили кругами вдоль ограды. Старый бык лежал неподвижно, монотонно двигая челюстями.

   Несколько минут в вольере человеков ничего не происходило. Потом…

   - Тс-с…- Идущий толкнул брата. – Смотри!

   Бескрылый вытянул шею. Ему показалось, что лежащая на земле человечка шевельнулась. Но Идущий обратил его внимание совсем на другое.

   Обитательница вольера решила выйти на свет.

   Обычно она редко появлялась из домика. То ли болела, то ли просто скучала. Застать ее снаружи можно было лишь в тех редких случаях, когда ей приносили еду и питье. И сейчас оба драга задумались, что же заставило ее вылезти – полная доверху кормушка или появление соплеменницы.

   Наблюдатели затаили дыхание.

   Человечка медленно выбралась наружу. Двигалась она на четвереньках, но, вылезши, встала на ноги, одной рукой цепляясь за стену домика. Высокая, худая, с темно-коричневой кожей, сохранившая только что-то вроде повязки на талии, которая прикрывала ягодицы и верхнюю часть бедер. Спутанные волосы словно присыпало пылью и пеплом – так они выцвели. Лицо в складках. Черные глаза почти потухли, но драги заметили в них слабый огонек интереса, когда человечка обратила внимание на ту, вторую.

   - Смотри. Увидела, - сквозь зубы процедил Бескрылый.

   - Тихо. Спугнешь, - шепнул Идущий.

   Новенькая – Идущий уже решил, что назовет ее Белянкой, в то время как для старой теперь тоже нужна кличка, чтобы не путать, например, Чернушка – лежала неподвижно. Но было заметно, что она очнулась. Ее тело слегка напряглось. Дыхание изменилось. Рука, отброшенная в сторону, чуть дрогнула.

   - Просыпается…

   - Цыц!

   Братья затаили дыхание.

   Страшно. И плохо. Голова кружится. Тело как чужое. Кошмарные мысли и образы туманят голову. «Где я? Что происходит? Как я вообще сюда попала? Неужели то, что подсказывает память, правда?» - даже мысли ворочались в голове тяжело, как чужие.

   Слабость. И тошнота. Но все постепенно проходит. Странные звуки и запахи тревожат, не дают скользнуть в забытье. Крики и щебет птиц. Рычание какого-то зверя, сопение и шорох. И пахнет… камнем, деревом, зверинцем и фруктами. А еще – человеческими отходами. Как будто рядом чье-то давно не мытое тело. Неприятно. Вот отчего тошнота.

   Медленно выпрямиться, открывая глаза. Оглянуться по сторонам, не веря тому, что они видят. Это… это…

   Крик. Отчаянный крик ужаса. И страх, туманящий рассудок.

   - Что с нею? Почему она опять упала? – Идущий едва не сиганул вниз.

   - Понятия не имею. Может, умерла?

   - Не должна. Отчего? Молодая, здоровая…

   - От страха. С человеками такое бывает?

   - Откуда мне знать?

   - Может, спуститься и посмотреть?

   - Погоди-погоди! Смотри!

   Братья замерли, вытягивая шеи. Пока они спорили, не зная, что предпринять, вторая человечка полностью выбралась из своего убежища и, крадучись, стала подбираться к лежащей на земле соплеменнице. Сперва она ползла, прижимаясь к земле, то и дело замирая, как дикое животное, но потом осмелела, пододвинулась вплотную, тихо протянула руку с дрожащими пальцами, попыталась что-то произнести.

   Она снова открыла глаза и на сей раз увидела…чудовище. Темная кожа, морщинистое лицо, горящие глаза, оскал кривых желтовато-коричневых зубов, исходящий от них запах… и худая костистая конечность с кривыми когтями, тянущаяся к ее лицу.

   Новый крик, ужаса и отвращения, вырвался из груди. Существо резко отпрянуло, тоже завопив, и кинулось прятаться. А она, не помня себя, сорвалась с места и…

   Что-то невидимое, плотное ударило ее в лицо, грудь и живот. Удар вышел сильным – девушку отбросило назад. Не удержавшись на ногах, она упала навзничь, ударившись в довершение всего локтями и спиной. Вскрикнула снова, но это был скорее болезненный выдох.

   - Да что же это…

   - Ну, смотри! Она вполне себе цела и невредима!

   - Нервничает только.

   - Они все так себя ведут сначала. Сейчас немного покричит, побегает, а потом притихнет, успокоится и начнет изучать свое обиталище. А заодно познакомится с соседкой. Две самки должны понять друг друга!

   - Уверен, брат? Они разного вида – одна темная, другая светлая…

   - Глупости! Мы же понимаем драгов другого вида! И человечки должны найти общий язык. Не сразу, конечно, пройдет какое-то время…

   - Сколько?

   - Понятия не имею, - Идущий поелозил на балконе, устраиваясь поудобнее. – Можно послать слуг, чтобы принести праздничный ужин прямо сюда. Тебе тут будет удобно?

   - Да, - Бескрылый, не раздумывая, улегся рядом. На миг веки его прищурились, он сосредоточенно замер, телепатически вызывая домочадцев, чтобы несли угощение прямо сюда – в этом и состояла его роль в доме, командовать слугами. Идущий тем временем внимательно смотрел на человечку. Она, конечно, ничего не знала о силовом барьере и врезалась в него со всего размаха. Вон даже кровь, кажется, из носа идет. Это плохо. Если рана не зарубцуется в течение нескольких минут, надо будет позвать слуг, чтобы обработали ее. Жаль, конечно, это делать – для дикой человечки, только-только попавшей в дом, это дополнительный стресс! – но ничего не поделаешь. Он взял на себя ответственность за то, что притащил человечку в дом, значит, должен о ней заботиться.

   Нет, ничего. Кажется, обойдется. Вот она, немного помотав головой, встает, морщится, потирая ушибленные места, но крови больше нигде нет. Ищет, чем бы вытереть испачканное лицо. Ага, значит, не настолько дикая, раз умеет пользоваться подручными средствами. Вот, увидела декоративное растение. Сорвала лист, протерла нос и нижнюю часть лица. Умница.

   Обернулась. Что-то заметила? Ах, да! Это старая человечка опять решила высунуть нос из своего логовища. Вот сейчас они и познакомятся.

   Шорох за спиной. Чье-то прерывистое дыхание. Тут есть кто-то еще? Еще одно чудовище или… Страшно, но надо обернуться.

   Голова движется медленно, скованно. И любопытно, и страшно.

   - Кто здесь?

   Шагах в десяти от какого-то растения, раскинувшего ветки в яме, заметна груда камней и бревен. Не просто груда – что-то вроде хижины с каменными стенами и деревянной кровлей. Двери нет, окон тоже. На пороге, выглядывая из глубины, сидит темнокожее существо…

   Нет, не существо! Это человек! Человек с темной кожей. Худой, лохматый...Дикарь?

   Взгляды их встретились. Человек дернулся, припадая к земле, но потом, пересилив себя, выпрямился, сделав пару шагов на свет.

   Да ведь это женщина! Нет бороды и усов, висят тощие груди, широкие бедра прикрыты чем-то вроде юбки, кое-как скроенной из кусков шкурок и старой выцветшей ветоши. Из-под прядей наполовину седых спутанных волос настороженно блестят глаза. Лицо кривится. Не удивительно, что ее с первого раза приняли за чудовище.

   - Ты кто?

   В ответ неразборчивое ворчание. Неужели она забыла человеческий язык. Или не знала его вовсе?

   - Где мы? Что это?

   Широкий жест подкрепил слова и вызвал новый поток звуков. Продолжая ворчать, темнокожая женщина тихо приблизилась, вернее, подкралась, настороженно блестя глазами. Медленно-медленно, то и дело замирая, как дикое животное, протянула худую руку с длинными тонкими пальцами. На первый взгляд их действительно можно было принять за когти, тем более что ногти у нее были грубыми и сильно отросшими, с толстым слоем грязи. И пахло от нее старым немытым телом, мочой, потом, почему-то плесенью и несвежим дыханием изо рта.

   Страх оказался сильнее разума. Она попятилась, отступая перед темнокожей дикаркой, пока не уперлась лопатками в невидимую преграду. Отчаянный стон вырвался из груди:

   - Нет! Не надо… прошу… не трогай меня! Я…

   Дикарка, ворча, наступала, протягивая руки.

   - Принесли!

   - А? Что? – оторваться от разворачивающегося внизу зрелища оказалось непросто.

   - Ужин принесли. Первая перемена блюд!

   Идущий оглянулся на Бескрылого. Тот широким жестом указывал на лестницу. Первым по ней поднимался старший из домочадцев. За ним еще четверо, надсаживаясь, волокли два низких столика и ввернутые в трубки циновки для удобства трапезы, чтобы господам не сидеть на голых камнях. Расставив столы и расстелив циновки, домочадцы спешно убрались, так как следом за ними карабкались слуги, таща блюда с начиненными приправами кусками свежего мяса.

   - Мм-м… корова? – принюхался Идущий Сквозь Ночь.

   - Да. Специально для тебя забили.

   - Из домашних?

   - Да.

   - Хм… завтра я слетаю на охоту. Не стоит попусту переводить стадо, - конечно, он сам только что мечтал о домашней говядине, но экономия превыше всего.

   - Как скажешь, - Бескрылый жадным взором осматривал свое блюдо, выбирая кусочек поаппетитнее. – Приступим?

   - Да.

   Куски мяса полагалось насаживать на специальные вертела и по одному подносить к пасти. Но едва Идущий выбрал первый кусок и наколол его на острие, как снизу, из вольера, послышался отчаянный женский вопль, в котором смешались страх, ярость и отвращение.

   - Что за…

   Опрокинув стол, он ринулся к краю, свешиваясь вниз.

   Темнокожая за что-то трепала белокожую, вцепившись ей в длинные распущенные волосы. Та отчаянно отбивалась, крича во все горло, и, в конце концов, ей удалось справиться с дикаркой, хотя и оставив в ее скрюченных пальцах несколько прядей волос. Не переставая кричать, она кинулась бежать, но опять наткнулась на силовой барьер и упала. Дикарка с воплем ринулась на нее.

   - Нет!

   Бескрылый только ахнул – он не ожидал от брата такого порыва. Внизу, в тесноте между вольерами, можно было расправить крылья, но простора для маневра не нашлось. Но Идущий Сквозь Ночь и не стал показывать чудеса высшего пилотажа – он просто камнем пал вниз, хватая передними лапами хрупкую фигурку, а потом, оттолкнувшись задними лапами и хвостом и взбив крыльями воздушную волну, ринулся вертикально вверх. До своего наблюдательного балкона не долетел, запрыгнул на искусственную скалу, которая торчала почти посередине, и уже оттуда длинным растянутым прыжком ринулся на балкон.

   Бескрылый лишь качал головой. Среди разбросанной утвари и кусков мяса суетились двое слуг, оставшихся рядом с господами на крайний случай – щебетали испуганно, заламывая лапки, едва не падали в обморок от страха, поскольку боялись гнева за уничтоженный обед. Но все обошлось. Идущий даже не обратил внимания на суетящихся слуг, когда заскочил на край балкона и бросил через плечо взгляд на обитателей живого уголка.

   Там царила суета – птицы орали истошными голосами и метались в вольерах так, что пух и перья летели во все стороны. Бык испуганно вскочил и озирался по сторонам, роя землю копытом и пригибая рога к земле, собираясь драться. Хищники ревели и бегали вдоль ограды. Темнокожая человечка испуганно забилась в свою нору и оттуда доносились ее тоскливые крики, смешивавшиеся с воплями остальных обитателей живого уголка.

   Бескрылый приблизился к Идущему, привлек внимание.

   - Что?

   - Я допустил ошибку, - сказал старший брат младшему. – Совсем забыл, что любое живое существо охраняет свое жилище и не допускает вторжения чужаков. Даже человеки. Сначала надо было поместить новенькую в отдельный вольер, вплотную примыкающий к старому. Пусть бы они сначала увидели друг друга издалека, присмотрелись, привыкли, начали общаться. И только потом их можно было бы сажать вместе.

   Бескрылый почтительно склонил голову, пряча ухмылку. Ему доставила странное удовольствие мелькнувшая мысль о том, что могущественный и сильный брат-покровитель чего-то не знает. Это было… ново.

   - Что ты намерен делать? – спросил он. – Новый вольер пока еще не готов..

   -Не знаю.

   Оба посмотрели вниз. Слева от вольера темнокожей человечки находилось свободное пространство примерно пять на восемь локтей. С одного края оно примыкало к искусственной скале, с другого – к вольеру, где был устроен искусственный водоем для плавающих птиц, с третьего – к загону темнокожей дикарки и с четвертой… Там находилась стена, ограничивающая живой уголок. С этой стороны вольер можно было продлить на все десять и даже одиннадцать локтей, тогда он по форме будет сильно напоминать пятиугольник, в отличие от остальных, трапециевидных. Раньше там жили мелкие горные зверьки, которые любили нежиться под лучами солнца, падавшего как раз на ни вольер через специально проделанные щелевидные окна. Но потом они размножились так, что им стало не хватать места и в один далеко не прекрасный день устроили кровавую бойню, убивая друг друга. Оставшиеся подцепили какой-то вирус и передохли за несколько дней. С тех пор вольер пустовал. Сейчас слуги еще не начали в нем работу.

   - Пусть займутся немедленно, - распорядился Идущий.

   - Слышали? Вы? – рявкнул Бескрылый на ту парочку, которая как раз в эту минуту закончила наводить порядок на балконе.

   Слуги прощебетали слова покорности и, извиваясь, ринулись прочь. По дороге они столкнулись с другими слугами, которые, ничего не зная о том, что тут произошло, несли на балкон вторую перемену блюд – горячее варево из крови, кишок и мозгов – и теперь в удивлении застыли на пороге, не зная, что делать.

   - Скажи им, пусть убираются, - Идущий отвернулся поближе к свету. Он все еще сжимал в лапах хрупкое тело светлокожей человечки. В ее теле трепетала жизнь, и драг боялся, что она вот-вот оборвется. Человеки такие хрупкие! Они иногда могут, как некоторые птицы и мелкие зверьки, умереть просто от страха. Поэтому с некоторых пор Идущий зарекся держать в живом уголке небольших животных.

   -Как она? – выпроводив слуг, Бескрылый осторожно вытянул шею, не решаясь, однако, нарушить дистанцию.

   - Дышит, - Идущий по одному разомкнул когти.

   Человечка лежала на его ладонях, раскинув конечности и запрокинув головку. Длинные волосы свесились вниз. Она дышала еле заметно, и даже не дрогнула, когда ее осторожно опустили на пол.

   Вернее, не на пол, а на заботливо пододвинутую циновку.

   - А то чего-нибудь себе повредит, - буркнул Бескрылый, невольно втягивая голову в плечи.

   Он боялся за свою жизнь. Идущий Сквозь Ночь мог разгневаться на проявление самостоятельности от калечного брата, который, согласно обычаям, не должен был проявлять инициативу и всегда оставаться только исполнителем приказов. Если бы Идущий сейчас набросился на него и вцепился зубами и когтями или обрушил на него магический удар, он бы не стал сопротивляться и покорно принял избиение. Но старший брат лишь качнул головой:

   - Спасибо.

   Человечка лежала на циновке такая маленькая и слабая, что оба драга невольно притихли.

   - Я ее только-только нашел, - пробормотал Идущий. – Было бы жалко ее потерять!

   - Да. Я знаю, как это трудно – добыть человечку, - поддакнул Бескрылый и тут же заработал болезненный тычок в плечо. Удар пришелся в то место, где сохранялся жалкий огрызок крыла. Это место и уродливый шрам от отцовских зубов до сих пор иногда ныл, напоминая о себе тупой болью. И сейчас Бескрылый невольно вскрикнул.

   - Заткнись, - огрызнулся старший брат. – Не мели чепухи. Откуда ты-то можешь это знать? Ты вообще чего-нибудь знаешь?

   - Н-ну, - тот попятился, спасаясь от нового нападения, - я слышал от отца… и матери… и ведь у тебя самого не так много человеков в коллекции… Вот я и подумал…

   - Ты не должен думать. И ты ошибаешься. Если бы поймать человека было так трудно, их бы почти ни у кого не было. А у некоторых драгов их по пять-шесть штук. И есть даже разного пола! Вот приручить и добиться, чтобы эти существа начали размножаться в неволе – это действительно трудно. Несколько помню, было за всю историю только три или четыре таких случая.

   Он замолчал, глядя на человечку. Та пришла в себя – задышала ровнее, напряглась, но затаилась, притворяясь потерявшей сознание. Ничего, главное, что она не пострадала.

   Снизу послышался топот ног, скрежет, стук и шорох перекатываемых камешков – слуги взялись обустраивать вольер.

   - Давай пока поедим. А она пусть полежит рядом. Не убежит!

ГЛАВА 2.

   Тихо приподнять голову. Оглядеться сквозь ресницы, затаив дыхание.

   …Ужас! Это просто ужас какой-то! Куда она попала? Что происходит? Как теперь жить? И что делать?

   Чудовища. Кругом одни чудовища. Орут, кричат, ревут, топают ногами, ломают и крошат все.

   Сперва был страх – когда «это» низринулось с высоты. Страх, который лишает разума и памяти. Она так и не поняла – забыла с перепуга? – как так случилось, что именно на нее пал жуткий выбор. Прикосновение… конечности… резкий рывок вверх, удар воздуха в грудь, головокружение и благословенная тьма.

   Окончательно пришла в себя она в каком-то странном месте. В памяти остались груды камней, невысокие растения в кадках, какой-то невысокий помост – сейчас она сообразила, что там были разложены какие-то фрукты – таз с водой и каменная хижина с крышей из веток. И темнокожее существо, оказавшееся дикой и агрессивной женщиной неведомого племени. Дикарка напала на нее, и если бы не появление того самого чудовища…

   А где оно? И где она сама?

   Рядом хрустело, трещало, сопело и чавкало. Эти звуки и привели ее в чувство. Слегка повернув голову на звуки, она увидела то самое чудовище. «Дракон, - подсказала память. – Тварь из легенд». Повернувшись к ней боком, он нависал над низким столом, где стояло что-то вроде огромной бадьи, и, погрузив в нее морду, торопливо жрал, насыщаясь. Что было в той бадье, знать не хотелось. Но когда чудовище подняло голову, его пасть была заляпана чем-то красным, пахнущим…

   …кровью?

   Захотелось закричать, убежать, спрятаться, но горло пересохло от страха, а тело отказалось служить. Не было сил даже отвести глаза.

   - Бескры-ылый…А Бескрылый?

   - Чав… чего?

   - Она на меня смотрит!

   - А? Что?

   - Тихо ты, - Идущий цедил слова сквозь зубы, тихим хриплым шепотом, стараясь не шевелиться. Даже усы обвисли, лишь в пасти слегка шевелился язык. Бескрылый тоже замер, скосив глаза в ту сторону, где у стены лежала циновка, на которой – нет, уже не валялась, а полусидела, опираясь на руки, давешняя человечка. Вперив взгляд своих светлых глаз в его брата, она оцепенела, как маленький зверек… хотя, нет, маленькие зверьки как раз ведут себя иначе. Они понимают, что слишком малы для того, чтобы огромные драги представляли для них опасность и буквально через пару минут после того, как начинаешь за ними наблюдать, успокаиваются и ведут себя как обычно. А она…

   У отца было несколько человеков в домашнем зоопарке. В основном, самочки. Самцов было только два. Причем одного отец подобрал таким старым и больным, что, несмотря на самый тщательный уход, он скоро умер. А второй выказывал столько агрессии, столько раз пытался напасть или совершить побег, что, в конце концов, ему это удалось. Удирая в очередной раз, человек ранил одного из домочадцев отца, и тот сгоряча перекусил его пополам. Отец потом чуть не убил брата с досады, а маленький Бескрылый – тогда у него еще было другое, детское, прозвище, - долго плакал в своем уголке. Он всю жизнь мечтал, что когда вырастет и начнет жить своим домом, заведет собственного ручного человека. Но мать не разрешала притаскивать в дом «эту гадость» и была единственная, кто радовался убийству человека. Мол, дикаря нельзя держать в доме! Еще бешенством заразишься!

   Маленький Будущий-Бескрылый ей не поверил. Он просто еще сильнее захотел вырасти и исполнить свою мечту – завести ручного человека.

   И вот он вырос. И лишился не только крыльев, но и шанса когда-либо осуществить свою мечту. Он даже радовался, когда у Идущего Сквозь Ночь долго ничего не получалось с разведением человеков. И сейчас…

   Он шевельнулся, и, услышав шорох, человечка скосила на него глаза. Хрипло вскрикнула, отшатываясь и вжимаясь в стену, закрыла голову руками.

   - Пошел вон!

   - Что? – не поверил Бескрылый своим ушам.

   - Вон пошел, тебе говорят! – оскалился Идущий, не глядя на него. – Ты ее пугаешь!

   - Я?

   - Ну, не я же! Убирайся, кому говорят!

   Скрепя сердце, пришлось подчиниться. А что поделаешь? Он обязан повиноваться брату, как его отцу повиновался его бескрылый брат, а матери – ее бескрылые сестры. Вот только несправедливо! Он же ничего не сделал такого!

   Спускаясь по лестнице с балкона, Бескрылый наткнулся на слуг, тащивших наверх десерт. Вымещая злость и досаду, он ринулся на них, оскалив зубы, спихнул с лестницы, буквально прокатив по ступеням и с досадой цапнув самого неповоротливого за хвост. Десерт погиб под его лапами, растертый по камням. Вдобавок, разбилось одно блюдо – с синей волнистой каемочкой по ободу. Вернее, он нарочно ударил по нему задней лапой, чуть ли не с наслаждением слыша хруст. Стало легче.

   Когда со стороны лестницы раздался приглушенный крик ярости, быстро заглушивший неразборчивое ответное бормотание слуг, затем грохот, шум падения тел, какие-то шлепки и под конец – хруст разбитой посуды, человечка снова вздрогнула, вскрикнув от страха, и не кинулась бежать только потому, что уже прежде забилась в уголок, откуда не смогла выбраться.

   - Тише, тише ты, маленькая, - негромко заворчал Идущий, не шевелясь и не делая попыток приблизиться. – Все хорошо. Тебя никто не обидит, ты в безопасности… Не надо бояться. Все будет хорошо. Успокойся, тише! Тише!

   Завороженная звуками его голоса, человечка постепенно притихла, хотя и не перестала дрожать. Она затаила дыхание, вскинув голову. Ее чуть вытянутые серые глаза расширились, зрачки увеличились, заполняя радужку. Она приоткрыла рот, оцепенела, внимая звукам драговой речи.

   - Бескрылый… А, Бескрылый! – шепнул Идущий.

   Тот не ответил, и Идущий запоздало сообразил, что только что прогнал близнеца прочь. Пришлось прибегнуть к телепатии.

   «Вернись!»

   Мысль-приказ устремилась в полет.

   «Чего?» - донесся невнятный – сигнал заглушали стены – ответ.

   «Иди сюда!»

   «Зачем?»

   «Иди. Это приказ!»

   В ответ прилетели не мыслефразы, а просто сгусток эмоций – сомнение, неуверенность, страх… и что-то еще, что не вдруг расшифруешь. Бескрылого одолевали противоречивые чувства. Он колебался, не зная, как поступить.

   «Иди сюда, - Идущий послал ободряющий импульс. – Я больше не буду драться!»

   Послышался шорох шагов. Бескрылый все-таки не ушел далеко.

   - Ну, чего тебе? – его голова возникла в дверном проеме.

   - Она, кажется, меня слушает…- Идущий лишь мельком бросил взгляд в сторону брата.

   - Ну и что? – откликнулся тот.

   - Как это – «что»? Она меня понимает!

   - Глупости все это, - с усмешкой отрезал младший брат. – Человеки же не драги. Они не способны понимать разумную речь! Вспомни, что говорил отец!

   Потерпев неудачу с разведением человеков, их отец действительно начал утверждать, что человеки неразумны, глупы, их мозги примитивны, а сами они всего лишь прямоходящие животные.

   - Ну, возможно, что она слова-то и не понимает, но интонации она чувствует… Не совсем же они тупые! Человеки находятся в десятке самых разумных существ в природе! Они даже созданий моря почти обогнали…

   - Скажешь тоже! – фыркнул Бескрылый. – Созданий моря обогнать невозможно! Создания моря способны к телепатии, а человеки – нет!

   - А что мы вообще знаем о человеках, кроме того, что у них есть свой язык и свое общество, устроенное довольно сложно? Практически ничего!

   Запальчивости Идущего можно было только позавидовать.

   - Но драги уже несколько веков держат человеков в неволе. Изучай – не хочу!

   - И все-таки наука не продвинулась так далеко…А что, если я займусь их изучением? На примере этой особи, - Идущий осторожно кивнул на скорчившуюся на полу человечку. – Я приручу ее…

   - И тебя тут же поставят на место. Не забывай, что у тебя совсем другая область науки! И потом, чтобы результаты эксперимента можно было обнародовать, на одной человечке их не проводят. Нужна целая группа. Даже две – экспериментальная и контрольная! И потом…

   - Сам знаю! Не учи ученого, - огрызнулся Идущий. Досада была тем сильнее, что бескрылый брат был в чем-то прав. Но крылья – и право власти! – получил все-таки он. Значит, последнее слово всегда должно оставаться за ним! Он старше и сильнее. А кто силен, тот и прав. Это закон природы.

   Бескрылый, видимо, вспомнил этот закон, потому что тут же замолчал и развернулся к выходу, отдавая приказы ждущим на лестнице слугам.

   - Ты это… доедать будешь? Или пусть они тут все убирают?

   - Погоди. Пусть сюда никто не приходит.

   Интересная мысль мелькнула в голове – попытаться накормить человечку. А что, если она возьмет еду? Это могло бы стать прорывом… Правда, уже известно, что человеки отлично приручаются и даже поддаются дрессировке. Такие опыты уже проводились. Так почему бы не повторить?

   Он медленно, не сводя глаз с человечки и тихонько ворча себе что-то под нос – заметил, что от звуков его голоса она впадает во что-то вроде транса – дотянулся до блюда и наугад когтем подцепил кусок мяса. Тихо-тихо протянул лапу, предлагая ей угощение. Если она возьмет…

   Он не успел придумать, что будет, когда и если маленькая человечка дотронется до куска обвалянной в специях птичьей грудинки. Та вытаращила глаза на протягиваемое угощение, потом отчего-то слабо вскрикнула и рухнула на пол.

   - Что с ней? – искренне удивился Идущий.

   Бескрылый только сдавленно захихикал, но вслух ничего не сказал.

   - Что ж, - подумав, старший драг сунул кусок мяса в рот, стал не спеша жевать, - запомним. Особь еще дикая, неприрученная, требуется длительная работа. Возможно, придется разработать специальный курс дрессировки…

   - В свободное от основной научной работы время, - вставил-таки Бескрылый. – Не забывай, что ты…

   - Это ты, - Идущий шлепнул хвостом по полу, - не забывай, что всего-навсего мой слуга и обязан мне повиноваться! А отрицательный результат – это тоже результат. В науке все имеет значение, и только ты, со своей ограниченностью, не в состоянии этого понять. Поэтому я тебя прощаю…на первый раз!

   Бескрылый тихо скрежетнул зубами. Между братьями не было особенной любви и привязанности – молодые драги дрались и ссорились едва ли не с момента выхода из яиц. Родители только поощряли агрессию в сыновьях, иногда нарочно натравливая одного на другого. Это было в обычаях драгов – только так и можно воспитать будущих бойцов, защитников гнезда. Как, спрашивается, они потом будут сражаться не на жизнь, а на смерть за право продолжить род, если между ними с младенчества будет развита привязанность и братская любовь? Нет, настоящий драг любит только своего супруга и своих детей. Братьев или сестер любить нельзя. Оба брата в свое время проявляли достаточно агрессии, и их первый и последний бой-полет был жестоким. Лишь лишившись крыльев, Бескрылый стал чуточку спокойнее, перестал излучать злобу и ненависть, и Идущий стал относиться к нему терпимо, уже не чувствуя желания убить. Но порой вспышки ярости и ненависти еще случались. Это была одна из таких.

   С каким бы удовольствием Бескрылый вцепился бы брату в горло…раньше! Но сейчас он только крепче стиснул зубы и прошипел:

   - Прости. Ты… десерт будешь?

   - Прикажи подавать. И поторопи слуг с сооружением нового вольера!

   Как это назвать? Закуток? Клетка? Дворик? Усадьба? Да, пожалуй, что дворик.

   Дворик был небольшим – всего шагов десять в ширину, но зато около двадцати в длину. Причем если идти вдоль одной из боковых «стенок», то получалось двадцать шагов, а если вдоль другой – то все двадцать два и еще оставалось чуть-чуть, на ладонь или полторы. Торцевые «стенки» тоже были разными – та, которая примыкала к довольно крутой, почти отвесной скале, была всего шести шагов в ширину, а противоположная…

   Вот возле противоположной она и проводила большую часть времени. Там трудно было понять, где начинается четвертая «стенка». И дело было не только в том, что сами «стенки» нельзя было увидеть – ты идешь-идешь и вдруг упираешься во что-то невидимое! – просто, если ощупывать это невидимое руками, то получается странная вещь.

   Вот почти отвесная скала, на которую она уже несколько раз пыталась взобраться и с которой неизменно падала, больно ушибаясь, была почти лишена этой невидимой границы. Просто камень, за трещины которого цеплялись какие-то ползучие растения. Использовать их для того, чтобы влезть наверх, нечего и думать – их тонкие сочные стебли, покрытые мелкими резными листиками, рвались от легкого прикосновения. Несколько попыток – и половина скалы оголилась, сверкая диким камнем. Не слишком приятное зрелище, ведь камень был здесь повсюду. Кроме того, сок этих растений пах весьма неприятно, приходилось долго тереть руки песком и мыльным камнем, чтобы хоть как-то отбить резкий запах. К скале почти вплотную примыкала небольшая хижинка, сложенная из камней с крышей их веток и высушенных широких листьев неизвестного растения. Шаг вправо или шаг влево от этой хижины – и готово! – ладони упираются в незримую преграду. Она тянется, словно паутинка, от одной искусственно возведенной башенки из разноцветных камней до другой, пока не упирается в другую каменную стену. Та покрытая ползучими растениями скала, конечно, высока, но каменная стена намного выше. Примерно раза в три. Потолок, в который она упирается, теряется где-то в вышине. В стене проделано несколько довольно больших отверстий, сквозь которые сюда попадает свет. Сюда – это в громадную пещеру, такую громадную, что в ней легко могла разместиться не только эта покрытая растениями скала высотой, наверное, в четыре или пять человеческих роста, но и несколько двориков, подобных тому, в который ее посадили.

   Незримая преграда была прозрачна, так что можно было видеть, что творится снаружи. Справа на довольно просторной территории украшенной несколькими растениями в кадках и каменными башенками, порхали, прыгали и просто важно ходили по песку самые разнообразные птицы. Штук сорок или пятьдесят. Одни крупные, с жилистыми сильными ногами и длинными шеями, другие мелкие, с разноцветным оперением. Порой за ними было довольно интересно наблюдать, слушать их пение и гортанные крики. Каждое утро вольера оглашалась какофонией издаваемых птицами звуков.

   А вот слева…

   Слева обитала та самая темнокожая дикарка, которая напала на нее в первый день. Женщина была стара и совершенно одичала. Она во многом походила на животное – порой ползала на четвереньках, ела, пила, спала и испражнялась, совершенно не стесняясь. И долго не отзывалась на призыв. А если и прислушивалась, то не как человек, слушающий другого человека, а как зверь, который недоумевает, откуда раздается непонятный звук.

   Несколько раз они все-таки встречались глазами, и темнокожая дикарка всякий раз с яростным воплем кидалась на невидимую преграду. Получив отпор от прозрачной стены, она начинала бесноваться, колотить в нее кулаками, кидаться всем телом, словно пытаясь разрушить ее и бесновалась до тех пор, пока силы не оставляли ее. Тогда дикарка валилась в пыль, скребя ногтями по камням и жутко воя. Слушать ее вопли и стоны было действительно страшно. Несколько таких «концертов» - и желание общаться как-то пропало само собой.

   Большую часть времени теперь пленница уделяла осмотру своего обиталища. Спору нет, тут было по-своему уютно – в хижине имелась постель из выделанных звериных шкур и плетеных из рогоза циновок. Снаружи, в дальнем углу, за плетеной из лозы ширмой, было устроено отхожее место. В скале в углу, противоположном ее домику, бил родник. Холодная вода падала в неглубокий бассейн, утекая куда-то в трещины камней. Там можно было напиться и умыться. Два растения в кадках, три небольших пирамидки из разнообразных камней и грубо сколоченный столик для еды составляли почти все убранство.

   «Почти все» потому, что в ее обиталище неведомо как оказалось и несколько непонятно как попавших сюда предметов. Это были два седла, хомут, обрывки то ли уздечки, то ли воинской перевязи для меча, несколько ржавых железок, изрядно помятый старинный шлем, сапог с покрытым плесенью голенищем и еще несколько таких же предметов, к некоторым из которых она опасалась притрагиваться, настолько они были испорчены временем. Но все это были вещи, когда-то сделанные людьми. И не оставалось сомнений, как они попали к похитившим ее чудовищам.

   Пожалуй, лишь один из этих «предметов» был достоин если не уважения, то внимания.

   Книга. Вернее, это когда-то было книгой, но уцелела лишь деревянная обложка. Большая часть страниц превратилась в труху или слиплась от неправильного хранения. Выцветшие картинки и знаки, в которых угадывались буквы, сохранились лишь на нескольких листах из самой середины. Там были изображены какие-то люди в старинной одежде, состоящей из разноцветных полос ткани, обмотанных вокруг тела, а также существа совсем уж диковинного вида – твари с пятью или шестью головами, причем головы явно от разных животных. Змеи с крыльями, рыбы с шестью лапами, одноногие люди, люди со звериными головами и лицами на животе. Надписи почти все стерлись, а те, что сохранились, были на каком-то непонятном языке.

   Все же рассматривать картинки и пытаться найти в книге хотя бы еще один уцелевший листок, было интересно и отвлекало от изучения ее нового обиталища. Увлекшись этим делом, пленница не знала, что одновременно рассматривают и ее самую.

   Удобно устроившись на карнизе, Идущий свесил голову, вытягивая шею, чтобы было лучше видно. Лучше всего было перебраться на соседний карниз, тогда бы не пришлось так тянуться, но соседний карниз в полтора раза меньше, там обязательно придется свесить вниз хвост. Да и крыльями придется заслонить одно из окон, которое расположено как раз над ним. И потом, раньше надо было думать. Сейчас если он шевельнется, человечка заметит его присутствие и испугается. А человеки они такие – почему-то страшно боятся, когда за ними наблюдают. Что бы они ни делали – стоит заметить рядом постороннего, как они прекращают всякую деятельность или пугаются и бегут прятаться.

   Эта человечка вела себя совсем не как та темнокожая самка. Она не смирилась сразу и вот уже несколько дней кружила по своему обиталищу. То пыталась вскарабкаться на центральную скалу, то ходила вдоль барьеров, водя лапками по воздуху, словно пытаясь нащупать щель. Особенно ее привлекала внешняя стена, примыкавшая к ограде. Там находилась дверь – проход в барьере. В обычное время он был деактивирован и ничем не отличался от остальной части барьера. Но его можно было учуять. И кто знает, как она поступит?

   По счастью, притащенные со свалки игрушки ее отвлекли. Все эти предметы для драгов не имели значения. Эти вещи в свое время притащил отец, пока дети были совсем маленькие. Идущий и Бескрылый вместе с теми, кто потом станут домочадцами, любили с ними возиться. Лишь когда они подросли и утратили интерес к этим вещам, их выкинули. Покидая гнездо и оставляя его на Идущего, отец не прихватил с собой содержимое свалки. Сам Идущий несколько раз порывался выбросить бесполезный хлам, уже отдавал слугам такое приказание, но забывал. И вот он неожиданно пригодится. Перебирая вещи, человечка отвлекалась и прекращала искать выход.

   - Все сидишь тут?

   Голос Бескрылого раздался неожиданно. Идущий даже вздрогнул.

   - Ты меня напугал.

   - Напугаешь тебя, как же! – младший брат, тем не менее, не спешил подходить, держался на лестнице, которая вела на карниз. – Ты сам кого хочешь напугаешь!

   - Ты зачем пришел? Говори быстро.

   - А то что? Поймаешь и съешь?

   - Спугнешь Белянку.

   - Кого?

   - Белянку, - он указал взглядом вниз. Бескрылый осторожно подполз ближе, распластываясь на камнях. Взгляд его упал на человечку.

   - Ты придумал ей имя?

   - А что? Надо ее как-то называть!

   - Она не Белянка. Уж если звать, то Золотинкой. Ты только посмотри, какого цвета у нее шерсть на голове! Золотая…

   - Золото не такое светлое. И его оттенок слегка отдает в красноту, а тут почти белое. И ее кожа светлее, чем у Чернушки.

   - Тогда Розовинкой назови. Кожа у нее розовая! – предложил Бескрылый.

   - Нет. Я решил, что она будет Белянкой, и Белянкой она останется! Я тут хозяин. Я тут главный. Тут все зависит от меня, даже твоя жизнь!

   Он подкрепил свои слова низким клокочущим ворчанием, и человечка вздрогнула, услышав странный звук. Она резко выпрямилась, забыв про куски разрисованной кожи, бросила по сторонам тревожный взгляд и, заметив на скале тень от драконьих крыл, метнулась прочь, ныряя в хижину.

   - Видишь? – уже не таясь взревел Идущий, огрев Бескрылого хвостом по спине. – Что ты наделал? Ты ее напугал! Зачем ты явился? Ты только все портишь!

   Он зарычал, разворачиваясь в его сторону, и Бескрылый попятился, отступая по лестнице назад.

   - Прости, я не хотел! – заторопился он. – Я правда об этом не думал… Я не собирался никого пугать! Просто… ты давно уже не заглядывал в лабораторию! Со дня возвращения ты побывал там всего один раз – и то для того, чтобы проверить, все ли на своих местах! Вот и я…

   - И ты решил, что можешь указывать мне, что делать? – Идущий изловчился и ударил Бескрылого, толкнув его передней лапой так, что тот чуть не потерял равновесие и не упал навзничь только потому, что привык к подобному обращению. – Сначала крылья отрасти, а потом уже указывай! Не забывай…

   - Я помню, помню, - закивал тот. – Только что ты скажешь Летящему К Северу, когда он явится требовать отчета о проведении опытов?

   - Ар-р-р…

   От громоподобного рева, усиленного и искаженного эхом, встрепенулись все обитатели живого уголка. Хищники зарычали, хлеща себя хвостами по бокам. Дремлющие на припеке рептилии кинулись спасаться, кто куда. Бык вскочил, дрожа всем телом. Птицы подняли гвалт, носясь туда-сюда и роняя перья. Старая темнокожая человечка упала на землю, обхватив голову руками и громко завыла от ужаса. Даже чистившие одну из вольер слуги припали к земле, зажмурив глаза.

   Идущий Сквозь Ночь размахнулся, чтобы обрушить на Бескрылого еще один удар лапой, но опомнился. Летящий К Северу был не только старше и опытнее. Он был его наставником и руководителем опытов по работе с воздушными стихиями. Молодой драг заранее предупредил старшего драга о том, когда вернется, и обещал показать новые формулы и продемонстрировать способ их применения. Точный день встречи драги не оговаривали, но Летящий К Северу мог заявиться в любое время. Как ни тяжело признавать, но Бескрылый был прав.

   - И ты сообщил мне это только что? – признать правоту младшего брата было выше его сил. – Слабак. Трус. Лентяй. Правильно тебя лишили крыльев! От тебя никакой пользы! Прочь с дороги. Не мешайся! И не смей меня тревожить, пока я в лаборатории…

   Отпихнув брата так, что тот ударился боком о стену, Идущий стремительно бросился вниз.

   - И да, - притормозил уже в самом низу, - проследи, чтобы напуганным по твоей милости животным выдали двойную порцию лакомства! Не сейчас, а когда они успокоятся. И пока я сам не прикажу, не смей меня тревожить… Разве что в случае внезапного появления Летящего К Северу. Ты меня понял?

   - Да, - склонил голову Бескрылый.

   Проводив старшего брата взглядом, он не выдержал и в ярости хватил хвостом по ступеням. Несколько камешков отскочили в стороны, выбитые мощным ударом. Теперь на лестнице появились трещины и щербины. Брат разозлится… Стиснув зубы, Бескрылый несколько раз ударил снова – теперь по стенам. Они не везде были ровными, выбоиной больше, выбоиной меньше… А ему необходимо было выпустить пары.

   Это только так принято считать, что лишившиеся крыльев драги сразу становятся спокойными, вялыми, сонными и чуть ли не теряют интерес и волю к жизни. Да, бывало, что так и случалось – когда разочарование в жизни было слишком сильно. Падать с высоты всегда больно, особенно если в результате ты понимаешь, что больше тебе не взлететь никогда. Многие действительно опускаются, теряют волю к жизни и смиряются. Многие, но не все. Просто эти калеки лучше контролируют свои эмоции, зная, что на открытое противостояние у них нет ни сил, ни возможностей.

   Немного упокоившись, Бескрылый вернулся на тот карниз, откуда только что убрался его старший брат. Разлегся там, посматривая вниз. Обитатели живого уголка понемногу успокаивались. Первыми, конечно, угомонились рептилии – не зря же они, хоть и дальние, но родственники драгов. Потом снова улегся бык, слишком тупой, чтобы долго бояться. Затем – хищники, порычав еще немного для острастки. Потом перестали кричать и бестолково махать крыльями птицы – тоже, как утверждают ученые, родственник драгов, но, в отличие от рептилий, совершенно дурные по характеру! . И наконец, человечки.

   Пришлось ждать, пока новенькая рискнет выглянуть из хижины, но наконец ее мордашка появилась в отверстии. Белянка! Надо же! Искорка, Снежинка, Пушинка, Кроха, Огонек… сколько можно придумать ей имен, а этот тип схватил первое попавшееся! Ладно, он тут хозяин.

   Бескрылый тихо свистнул, подзывая слугу. Тот откликнулся сразу.

   - Немедленно накормить всех обитателей вольер, - приказал драг. – Я прослежу.

   Виляя всем телом и униженно посвистывая, слуга со всех лап кинулся выполнять поручение. Бескрылый с незнакомой прежде ненавистью проводил его взглядом. Они родились практически одновременно, их яйца лежали в одном гнезде, согреваемые материнским телом. Только крупное яйцо, из которого появился будущий Бескрылый, лежало в центре и получало много материнского тепла, а мелкое яичко, которое дало миру слугу, оказалось у самого края. Кроме того, слуги появлялись из неполноценных яиц, и сами с рождения были неполноценными. А ведь у них одни и те же родители! И это тоже его брат… брат-близнец. Смешно! Считать это никчемное существо своим братом… неразумного слугу!

   Бескрылый рассмеялся, но смех захлебнулся в горле, когда слуга внезапно обернулся и одарил его таким взглядом, от которого драгу стало слегка не по себе.

   Слуга… А сам-то он кто?

   Господин приказал, и надо выполнять приказ.

   Слуги были достаточно разумны, чтобы понимать команды и действовать самостоятельно. Приказано накормить обитателей вольер чем-нибудь вкусным? Будет сделано. Для птиц можно в зерно добавить свежие или сушеные ягоды – одни из пернатых тварей любят только сочную мякоть, другие глотают ягодки ради семян, не утруждая себя расклевыванием оных. Третьи долго и упорно долбят клювом оболочку, добираясь до содержимого. Ягоды нужны разные, чтобы порадовать и тех, и других. Быку в сечку из зерна и сена бросить овощей и заменить кусок соли-лизунца на новый. Хищникам бросить костей со сладким мозгом – пусть грызут, наслаждаясь. Рептилиям достаточно кинуть в водоем пару лягушек – они сами разберутся, что делать.

   С человечками сложнее. Тут надо и фруктов, и ягод, и орехов – всего понемногу. Причем орехи надо брать не самые крупные – челюсти у человеков не такие мощные, как пасти обезьян или клювы некоторых птиц. Правда, они приспособились разбивать их камнями, но наличие орудий труда еще не делает применяющих их существо разумным. Обезьяны тоже хватаются за палку, если им надо сбить с ветки яблоко! Когда в большой вольере жило несколько обезьян, им нарочно подвешивали связки самых сочных фруктов повыше, чтобы у животных было, чем заняться на досуге.

   Выбрав несколько фруктов посвежее, а также забрав в горсть орехов, сколько уместилось в лапе, слуга подошел к барьеру, отделяющему вольер светлокожей человечки. Не потому, что хотел накормить ее первой – просто он был ближе. Кроме того, даже недоразвитым слугам не чуждо любопытство. В гнезде все знали, что господин принес себе новую игрушку, но какова она – до сих пор не знали многие. Те, кто ее увидел, пробовали делиться впечатлениями, передавая мысленный образ. Но вот чтобы вблизи, своими глазами, а не через призму взгляда кого-то еще…

   В одной лапе была зажата горсть орехов, под мышкой – плетеная корзина с фруктами. Слуга провел в воздухе свободной лапой, отыскивая магический запор. Вольеры запирались простым пространственным заклинанием – всем ведь известно, что измерений несколько и есть параллельные миры, многие из которых находятся совсем близко, не надо даже протягивать руки. Господин потому и велик и грозен, что умеет, подобно всем высшим драгам, хозяевам гнезд, управлять подобными измерениями, находя в них пути. Слугам он лишь поведал, где и как можно открыть «дверцу». Пространственный барьер и был тем самым четвертым измерением, сквозь которое не могло проникнуть ни одно живое существо, не умеющее видеть границу.

   Пошарив по «стене», слуга в конце концов отыскал небольшое отверстие, в котором находился «замок». Он просунул в него лапу, нашаривая торчащий внутри «ключ», обхватил, надавил…

   И на несколько секунд замер, заметив, что за его манипуляциями наблюдает светлокожая человечка.

   Всякий раз, когда слуги приходили кормить обитателей живого уголка, они спешили прятаться. Только некоторые зверьки, глупые птицы и рептилии не торопились убраться подобру-поздорову. И темнокожая человечка всякий раз с воем и стенаниями спешила убраться в хижину. Поначалу пряталась и светлокожая, и сейчас она выглядывала из-за угла.

   И смотрела.

   Слуга со свистом втянул воздух сквозь зубы, зашипел негромко. Говорить как следует он не умел, и в этом было еще одно отличие от господ.

   Человечка. У него приказ накормить человечку. Она сама облегчила ему задачу, не став прятаться. Отлично, значит, он сможет справиться с работой быстрее и легче. Значит, господин его похвалит.

   И слуга отбросил сомнения.

   «Иди, - мысленно позвал он. – Иди сюда. Возьми орехи. Вкусные орехи. Сладкие орехи. Тебе нравятся орехи. Иди и возьми!»

   Он так и не сообразил, поняла ли она его мыслеформы – слуга говорил не словами, а образами, вместо понятия «вкусно» посылая эмоции радости и счастья – но человечка не поспешила спрятаться. Наоборот, осторожно подвинулась чуть-чуть вперед.

   Когти надавили на «ключ», и часть барьера исчезла. Слуга переступил невидимый порог. Ощутил волну страха и тревоги, исходящую от человечки, послал в ответ мысленный импульс, внушая покой и сон. Мол, я настолько безопасен, что в моем присутствии можно спокойно спать и не бояться за свою жизнь. Двигался он нарочито медленно – успел запомнить, что обитатели живого уголка боятся резких движений и громких звуков, хотя бы первое время. А она новенькая, с нею надо быть осторожнее вдвойне.

   «Иди сюда, - продолжал думать он. – Иди спокойно. Возьми орехи. Вкусные орехи. Ты хочешь орехи. Так иди и возьми!»

   Она придвинулась вперед еще немного, и слуга, наклонившись, положил угощение в кормушку.

   Для обоих человечек сделали кормушки, отличающиеся от кормушек у птиц и обезьян. Тем пищу наваливали в специальные корытца, а здесь пришлось соорудить невысокие столики примерно в две трети локтя высотой. Обе человечки не брали еду с пола, а садились возле столиков. Причем темная устраивалась на земле, усаживаясь на пятки, а светлая приспособила одну из принесенных для нее со свалки «игрушек».Когда же по приказу господина слуги вкатили и установили возле столика плоский камень, перебралась на него.

   Сейчас между любопытно вытягивающей шею человечкой и слугой были этот самый камень и столик, на который слуга высыпал горсть орехов и добавил фрукты из корзины.

   «Иди сюда, - непрестанно повторял он. – Иди и возьми!»

   Но она не трогалась с места, сохраняя дистанцию. Пришлось отступить.

   И едва он попятился к выходу, человечка потянулась вперед.

   Слуга замер. Замерла и она.

   Слуга снова двинулся к выходу – она двинулась тоже.

   Это было интересно, непонятно и слишком сложно для неразвитого разума слуги. Это выходило за рамки его повседневных обязанностей. Он не мог понять, что движет этой человечкой, кроме желания съесть орехи, и просто не стал ни о чем думать.

   А она смотрела на него. Орехи ее мало интересовали.

   Ждет, чтобы он ушел, дабы поесть в одиночестве. Что ж, он уйдет. Тем более что осталось еще немного орехов для того, чтобы угостить и вторую человечку. После чего он посчитает задание выполненным и отправится исполнять другие обязанности. Где-то на границе разума уже слышались отголоски мыслеобразов – кто-то из домочадцев отдавал приказ кому-то из слуг. Значит, надо идти туда, помогать. Но сперва…

   С внутренней стороны невидимый барьер запирался также, как с внешней – найти щель, просунуть туда лапу, нащупать «ключ» обхватить, надавить – и слуга машинально справился с этой задачей. Он торопился, чувствуя на себе взгляд человечки. Она, наверное, сильно голодна – разум ловил отголоски ее эмоций. Преобладали нетерпение, любопытство и смутная тревога. И – коротко – вспышка радости, когда слуга открыл проход, покидая вольер.

   Хорошо. Сейчас она примется за еду, а он накормит ее темнокожую соседку и отправится выполнять новый приказ.

   Ушел. Он наконец-то ушел.

   Она долго наблюдала, пытаясь понять, что и как делают эти твари, как у них получается проходить сквозь невидимый барьер. Барьер, который пропускал только их и никого больше. Наконец она поняла – эти жесты подсказали многое. Значит, вот с этой стороны.

   Пальцы дрожали от нетерпения, когда ей удалось нащупать первый раз невидимый барьер. Кончики их закололо, словно она коснулась льда на морозе. Было неприятно, непривычно, но не так уж и больно. Можно потерпеть. Значит, он стоял вот тут и водил лапой с этой стороны. Сперва вверх, потом в сторону, потом…

   Кисть внезапно словно провалилась в пустоту. В настоящую пустоту. Сперва не ощутившая ничего, рука оказалась словно отделена от тела. Странное ощущение. Она по-прежнему видела руку, видела как шевелятся пальцы, могла ими пошевелить, но при этом ее не покидало странное ощущение, что она видит чужую руку и управляет чужими пальцами. Говорят, волшебники взглядом умеют гасить огонь и двигать предметы. Вот и она, словно стала волшебницей, приказывает чужой руке двигаться. И, подчиняясь мысленному приказу извне, рука начала шевелиться, ощупывая пространство…

   И пальцы внезапно что-то обхватили. Что-то невидимое, но, если судить по расположению пальцев, округлое. Потрогали, скользя туда-сюда. Что там дальше делало чудовище? Как именно оно шевелило лапой? Если она вспомнит и повторит манипуляции в точности, может быть, получится открыть проход. Жалко, что она может только видеть руку, но не чувствует, что именно та обхватывает пальцами!

   А если просто повернуть? Как ключ? Сперва слева направо, потом справа налево?

   В одну сторону рука не поворачивалась – пальцы просто соскальзывали с невидимого нароста, а нашарить его вслепую было нелегко. Но когда рука попыталась повернуться вправо, она ощутила, что «нарост» поддался. Еще немного надавить, проворачивая до упора, пока не заныло вывернутое запястье – руки людей не предназначены для того, чтобы так двигаться – и преграда внезапно исчезла.

   Нет, внешне, если смотреть со стороны, ничего не изменилось. Но внезапно в лицо пахнуло иным воздухом. Снаружи пахло камнем, пылью. Зверем. Причем не привычными лошадьми из конюшен, а дикими зверями. И еще… еще чем-то новым, непривычным, а потому подозрительным.

   Но это был воздух свободы. И он уже поэтому был сладок.

ГЛАВА 3.

Лазурная сфера в центре колыхалась и переливалась всеми оттенками синего и зеленого. Порой в ее недрах вспыхивали фиолетовые и лиловые сполохи. Один раз промелькнула зигзагообразная молния такого чистого изумрудного оттенка, что все остальные померкли на ее фоне. Секунду или две молния висела точно по центру, словно странный зрачок исполинского глаза, а потом погасла. И опять в глубине сферы лишь переливались цвета и оттенки.

   Пахло озоном, дымом, пеплом – тем особым пеплом, который остается после того, как сгорели живые существа. Но усеивавший пол пепел был легким, тонким. Он никак не мог остаться от животных. Скорее так сгорают сухие осенние листья. А запах… запах был следствием магии.

   Идущий Сквозь Ночь переступил с ноги на ногу. Сфера все еще была нестабильна – на это указывало то, что она никак не могла определиться с цветом. И эти сполохи. Завораживающе красивые, они представляли опасность, ибо драг не знал, что они означают. Творение отказывалось подчиняться своему создателю в полной мере. Необходимо было много работать, чтобы довести его до ума.

   Тем не менее, он обошел ее кругом, внимательно разглядывая невидимые для простого глаза линии магии, которые поддерживали сферу в определенном положении. Эфир изгибался вокруг нее наподобие лепестков гигантского цветка – этот мир пока не принял сферу, он отторгал ее. Да, работы еще предстоит довольно много. Но хотя бы есть первый результат. Сферу в принципе можно создать. Значит, он уже выполнил свою часть работы. Значит, ему есть, что предъявить Летящему К Северу, когда тот явится в гости, чтобы потребовать отчета.

   В свое время молодой драг сам выбрал себе наставника. Родители почти не занимались его образованием и обучением – им главное было воспитать двух своих сыновей и дать им понятие о магии, а также научить управлять хозяйством и сражаться. Потом они улетели, оставив Идущего полным хозяином в гнезде, командующим своими однопометниками – домочадцами и слугами. Лишь через несколько лет, разобравшись с делами, Идущий Сквозь Ночь впервые решился встретиться с другими драгами, благо, подошло очередное Время Совета Мудрых.

   Его объявляли раз в несколько лет, ранней весной. На заседании Совета молодые драги показывали свое искусство, а Мудрейшие оценивали их достижения и, в зависимости от результата, либо позволяли кандидату в женихи пройти на отбор супругов, либо советовали немного подождать.

   Накануне Времени Совета Идущий был слишком молод, чтобы его пригласили на отбор – он всего несколько месяцев прожил один и не успел ничего достигнуть. Но, поскольку каждый драг был обязан научиться какому-нибудь искусству, решил, что тоже станет управлять грозами и питаться небесным электричеством. Летящему К Северу польстило то подобострастное уважение, с которым юный соплеменник просился к нему в ученики. Правда, потом оба разочаровались – как выяснилось буквально через пару лет, именно грозой Идущий был управлять не в состоянии. Его стихией стало пространство и та тонкая грань, где оно соприкасается со временем. Но наставника менять было нельзя, и вот уже некоторое время Идущий пытался создать что-то вроде пространственного «кармана», куда можно было запихнуть грозу и, если получится, так замкнуть все проводящие контуры, чтобы время внутри нее зациклилось само на себя. То есть, создать внутри вечную грозу. И оставить грядущим поколениям загадку – как ее можно использовать.

   Да, прошло более двадцати лет ученичества. И, кажется, у нерадивого ученика что-то начало получаться. Пожалуй, наставник будет доволен.

   Сфера мигнула. Новая вспышка молнии чуть было не расколола ее надвое, и эфир вокруг задрожал, прогибаясь.

   - Что такое? – рявкнул Идущий. – Что происходит?

   У шести стен, распластавшись на полу, на равном расстоянии друг от друга, распростерлись шестеро слуг. Головы они пригибали к полу, но спины их были выгнуты дугой, и корявые отростки, которые так и не смогли развиться в нормальные крылья, без устали терлись друг о друга. Облачко статического электричества висело над ними, и тонкие нити – их можно было сравнить с пряжей или паутиной, если бы драги знали, что это такое – тянулись из этих облаков в сторону сферы. Слуги умели вырабатывать живое электричество, и эту энергию Идущий использовал, чтобы работать. Он оглянулся – две «нити» ослабли и обмякли. Они истончились так, что оставалось лишь удивляться, как они вообще еще не порвались.

   - Держаться, никчемные тупицы! Держаться, - взревел он. – Это приказ!

   Слуги старались изо всех сил. Глаза их закатились, пасти разинулись, и тягучая слюна текла меж зубов. Отростки вибрировали с такой частотой, что можно было услышать гудение колеблющегося воздуха. Энергетические «нити» на некоторое время снова утолщились, и Идущий уже вернулся было к сфере, концентрируясь, чтобы силой мысли проникнуть внутрь и исследовать, а, если получится, укрепить ее оболочки, когда тональность гудения изменилась снова. Оно возросло так, что в ушах родился противный комариный писк, оборвавшийся с пронзительный звонком хлопком.

   И тут же пала тишина. Тяжелая, как снежная лавина.

   Один из слуг лишился чувств и мешком костей и мышц упал на камни, разрывая контакт. Остальные были так напуганы случившимся, что поступили также.

   Сфера покачнулась. Равновесие было нарушено, и сполохи внутри нее замелькали чаще. Эфир дрогнул. Его «лепестки» опасно прогнулись под тяжестью сферы. Если она сорвется со своего невидимого пьедестала…

   - Дер-ржать! – взревел Идущий. – Сожру с потрохами, если не удержите!

   Пятеро оставшихся очнулись и бросили в бой последние усилия. У двоих, которые занимали позиции справа и слева от павшего собрата, начала дымиться от трения кожа на зачатках крыльев. Они скрипели зубами от боли, жмурили глаза и скалили зубы, впиваясь когтями в камень, но были полны решимости вдвоем сделать работу троих. Страх перед господином был сильнее страха смерти.

   - Держать! Держать!

   Сам Идущий не тратил времени даром. Он пытался стабилизировать сферу, задержав ее в этом мире. Нельзя допустить, чтобы труд стольких часов работы пропал зря. Конечно, это лишь одна из попыток, но…

   - Держать!

   Сфера дрожала. Пространство внутри нее закручивалось тугими клубками, и она начала проваливаться сама в себя. Идущий торопливо принялся обматывать ее слой за слоем укрепляющими чарами, заставляя воздух становиться барьером. Мелькнула мысль связать петли времени в единый узел, закрепив и замкнув контур на самое себя. Но для этого нужно было то самое время, которого ему не хватало. Некая дополнительная петелька, которую можно было растянуть и заплести. Время… и энергия.

   - Держать! Еще немного! Держать!

   И в эту секунду лопнула еще одна «нить» - второй слуга не выдержал перенапряжения. Сфера качнулась, готовая сорваться.

   Идущий зарычал, злясь на весь мир за свою неудачу, но когда он уже был готов признать поражение, рядом блеснула вспышка чистой энергии.

   Нет, это была не «нить», поддержавшая рассыпающееся плетение. Она была, скорее, похожа на кудель, из которой ее только предстояло вытянуть, но и того оказалось достаточно. Идущий подхватил всю «кудель» целиком и, не глядя, швырнул в сферу. Толчок выбил из спирали времени ту самую нужную ему петельку, которую он тотчас замкнул в кольцо, стабилизируя сферу.

   Она застыла. Замерли молнии внутри. Ярче проявились разводы, которые застыли причудливыми изгибами. Теперь она почему-то напоминала прозрачный самоцвет с многомерной структурой, завораживающей взгляд своей сложностью и красотой.

   - Чистая работа, - послышалось рядом.

   Идущий стремительно развернулся на голос:

   - Ты?

   Бескрылый маячил на пороге. Его аура медленно остывала после вспышки магической энергии.

   - Я.

   - Кто тебе пр-риказывал? – усталость волной поднималась из глубины, но при виде близнеца ярость смыла ее, как волна смыкает грязь с камней.

   - Никто, - тот переступил с ноги на ногу. – Просто услышал…

   - Что?

   - Магию.

   Это было вероятно – в конце концов, они были не просто близнецами, они были теми самыми близнецами, старшими, наследниками, у которых было достаточно сил, способностей и равные шансы достичь чего-либо в жизни. Просто один из них не вернулся из первого и последнего полета – дал слабину, не нашел в себе силы воли, злости, ненависти, отчаяния – и проиграл. Но чувствовать…

   - Кто дал тебе пр-раво?

   Ненависть Идущего сгустилась, концентрируясь в ауре, как клубы темно-синего, с фиолетовыми и багровыми прожилками тумана, заклубилась, невидимая, но ощущаемся оставшимися в сознании слугами. Они затрепетали. Страх смерти боролся в них с преданностью господину.

   - Никто.

   В ауре Бескрылого всякий мог тоже ощутить страх – но не страх смерти, а страх перед тем, что он натворил. Он самовольно осмелился вмешаться в ход эксперимента. Более того, он попытался помочь… Помочь тому, кто сам мог о себе позаботиться.

   - Тогда почему ты это сделал? Кто тебя пр-росил?

   - Никто, но…

   Он все еще не отводил взгляд, и это бесило.

   - Тогда зачем?

   Идущий чувствовал ярость и пытался смирить ее. Если бы Бескрылый промолчал…

   Но он ответил:

   - Ты мой брат.

   И коротко вскрикнул, когда на него обрушился удар.

   Уцелевшие слуги порскнули врассыпную. Задержался только один – пробегая мимо упавшего в обморок собрата, цапнул его за хвост и потащил прочь, как куль. Второй лишившийся сознания слуга валялся слишком далеко, на противоположном конце зала. Про него все забыли.

   Бескрылый получил удар, который сбил его с ног. Он покатился по полу, ударился боком о стену и попытался вскочить, но новый удар – на ней раз не воздушная волна, а просто тяжелый хвост брата с боевой булавой на конце – обрушился на его крестец. Задние лапы подкосились, он шлепнулся на пол. Еле-еле успел отвернуть голову, чтобы боевая булава на возвратном движении не зацепила голову. Если украшающие ее шипы лишат его глаз…

   Однажды они с братом – тогда еще подростки, которых родители звали просто «Первый» и «Второй» или «Один» и «Другой», а то и короче «Вы, оба!» - нашли неподалеку от гнезда высохшие останки незнакомого драга. Соплеменник был чудовищных по сравнению с ними размеров. Его высохшее тело с прорывавшими кожу ребрами и провалившимся животом валялось на дне ущелья в какой-то странной позе. Драг подтянул под брюхо лапы, вытянул во всю длину шею и хвост, расправив остатки крыльев. Близнецы долго топтались над его телом, осматривая, изучая, отчаянно желая потрогать и боясь даже протянуть лапу. Чудовищная голова – череп, обтянутый высохшей шкурой – с пустыми глазницами и провалом оскаленной пасти притягивала их сильнее всего.

   Их нашел Бескрылый отца. Примерно всыпал, пообещав, что отец дома еще добавит, но тот не стал ругать удравших на поиски приключения сыновей. Наоборот, наказав Бескрылого, он отправился с детьми к трупу. Сам долго осматривал его, потом скрутил в спираль петлю времени, чтобы заглянуть в прошлое – не столько удовлетворяя свое любопытство, сколько обучая сыновей.

   Это тоже был чей-то Бескрылый. Вернее, чья-то Бескрылая. Может быть, соседская, а может быть, здешняя, ведь нынешний дом достался отцу от его отца, когда старший сын достиг совершеннолетия и обзавелся своими крыльями, именем и гнездом. Она лишилась глаз – в результате несчастного случая, а не наказания за преступление. Но, как бы то ни было, безглазую Бескрылую никто не стал терпеть. Это ослепший господин все равно остается господином, а любой из членов его гнезда, потерявший зрение, изгоняется навсегда. Не имея крыльев, она какое-то время брела наугад, пока не свалилась в это ущелье. Сначала пыталась выбраться, а потом, когда силы оставили ее, приняла позу, как для полета – лапы под животом, голова и хвост вытянуты для баланса, крылья, вернее, две жалкие культи, в стороны – и стала ждать смерти.

   «Пусть это послужит вам уроком, вы, оба», - сказал тогда отец.

   Картина эта – высохший труп в ущелье – яснее ясного встала перед мысленным взором Бескрылого. Он не хотел умирать вот так. Лучше смерть быстрая, от зубов и когтей, чем мучительное ожидание конца.

   И он отчаянным усилием рванулся навстречу брату:

   - Убей!

   Еще один удар встретил его в прыжке, повалил на пол. Бескрылый пытался подняться – но воздушная петля захлестнула задние лапы, выбивая опору из-под ног. Он тяжело грохнулся набок, нелепо задрав конечности, и принял еще один хлесткий удар на живот.

   Боль была такая, что он закричал. И этот крик словно сорвал все преграды. Идущий озверел окончательно и атаковал упавшего с такой яростью, словно перед ним был не его родной брат, а самый страшный враг. Удары посыпались один за другим – воздушные кулаки чередовались с хлесткими взмахами хвоста, которым Идущий лупил Бескрылого, как бичом.

   - Не смей! – рычал он. – Никогда! Не смей! Даже близко! Мое! Не дам! Не смей!

   Бескрылый только кричал, из последних сил пытаясь защитить голову, сам уже не зная, что кричит – то ли молил о смерти, то ли просил пощады.

   И пощада была дана. Последний воздушный кулак уже не столько ударил, сколько толкнул в плечо. Поднятый и уже отведенный для замаха хвост тяжело шлепнулся на пол. Опустилась лапа с растопыренными когтями. Прерывисто, с трудом дыша, Идущий Сквозь Ночь смотрел на избитое тело, корчившееся на полу. Из носа Бескрылого текла кровь. Шкура местами была порвана и висела клочьями. Кое-где обнажилось мясо. Сочились кровь и сукровица. Левая задняя лапа была согнута под неестественным углом и стремительно опухала, так что кожа натянулась, и было заметно, что там набухает гематома. Скорее всего, перелом. Бескрылый тихо стонал.

   - Вставай, - приказал Идущий. – И убирайся отсюда.

   Он не чувствовал ничего, кроме усталости.

   Драги никогда не убивают себе подобных. Все смертельные исходы боев за последние сто лет можно пересчитать по пальцам – правда, не одной лапы, а всех четырех – но чаще всего это был результат несчастных случаев, когда смертельно раненый в схватке драг падал с неба и разбивался. Или когда он, несмотря на все усилия целителей умирал от ран. Или когда, не в силах перенести позора поражения, лишал себя жизни. Бескрылый вполне мог так поступить – длины его шеи должно было хватить, чтобы дотянуться и прокусить кожу над ключицами с левой стороны. Там довольно близко к поверхности проходила артерия. Единственное слабое место на теле драга. Единственное место, удар – и укус! – куда безболезнен. И куда всеми правилами боев и турниров запрещено кусать противника. Оправдан лишь один вариант, когда драг нарочно кусает другого драга в это место, вспарывая артерию – если желающий уйти из жизни просит об этом сам, не в силах дотянуться до жилы.

   - Вставай.

   Бескрылый пошевелился. Передние лапы дрожали, но выпрямились. Хуже пришлось с задними – одна все-таки оказалась сломанной, и он застонал от боли.

   - Иди к себе. Скажи, пусть слуги тебе помогут, приведут в порядок… Эй, ты!

   Возглас относился к оставшемуся слуге, тому самому, который во время проведения эксперимента первым лишился чувств. Пока господин избивал своего брата, он очнулся, но продолжал валяться на полу, ничем не выдавая своего присутствия. Однако, услышав приказ, торопливо вскочил на ноги, поклонился.

   - Проводишь Бескрылого в его покой. Останешься с ним. Будешь ухаживать, - отрывисто отдавал приказания Идущий, отворачиваясь от избитого. – Выполнять его приказы. О том, как идет выздоровление, докладывать мне.

   На каждый приказ слуга торопливо кивал. Когда господин замолчал, он рысцой подбежал к брату господина, подставил плечо под его заднюю часть, словно живой костыль.

   Идущий обратился к сфере – все ли с нею в порядке? Уцелела ли она? Крепка ли защита? Прочны ли фиксирующие заклинания? Он бы себе ни за что не простил, если бы она не продержалась в стабильном состоянии до прилета его наставника. Это бы продлило его ученичество еще лет на десять. А драг, не завершивший учебы и не сдавший экзамена, не мог искать себе пару. Некоторые учились всю жизнь и оставались одинокими… Он этого не хотел. Ни один нормальный драг этого не захочет – всю жизнь общаться только с ущербными одногнездниками, из которых самый нормальный – это Бескрылый, и то…

   За спиной слышались шаркающие шаги и сопровождавшие их всхлипы. Избитому брату было больно. Очень больно.

   - Ты понял, за что наказан? – не оборачиваясь и все внимание сосредоточив на сфере, поинтересовался Идущий.

   - Да.

   - За что? – тоном учителя, добивавшегося признания от не выучившего урока ученика, потребовал ответа он.

   - За то, что осмелился вмешаться…

   - За то, что усомнился в моих силах! Я легко мог справиться с нестабильными потоками энергии. Один! Помощь всяких… недоделков мне не была нужна. Запомни это раз и навсегда. В следующий раз я тебя убью.

   - Запомню.

   - Тогда иди, отдыхай. И постарайся побыстрее залечить перелом. Ты мне нужен.

   - Да.

   Шаркающие шаги и всхлипы стали отдаляться и постепенно стихли. Идущий вздохнул. Сфера висела в паутине нейтрализующих заклинаний идеально. Все контуры были замкнуты сами на себя, система пребывала в состоянии стабильности.

   Налюбовавшись своим творением вдосталь, Идущий Сквозь Ночь пронзительно свистнул. На призыв вскоре откликнулся один из слуг, дежуривший поблизости на всякий случай.

   - Подавайте ужин. И отнесите порцию Бескрылому. Сегодня он ест у себя в пещере.

   На первый взгляд, ничего не изменилось. Все те же каменные стены, уходящие далеко ввысь и где-то там соединявшиеся в потолок. Все тот же мелкий щебень и крупный песок под ногами. Все тот же бьющий тонкими лучами сквозь щели в стенах свет. Те же звуки, запахи, краски. Те же, да не такие же.

   Она оказалась снаружи! И поэтому мир изменился. Прежде девушка смотрела на него через невидимый барьер, а теперь находится с другой стороны.

   На свободе.

   На свободе? Нет, пока еще нет. Она по-прежнему в пещере. На нее по-прежнему давят стены, она внутри… внутри чего? Ах, не важно. Важно, что надо отсюда выбираться. Сделан только первый шаг. Сколько еще их впереди?

   Для начала осмотреться. Когда убегала из… скажем, из своей темницы, она не думала о том, что будет делать дальше. Самым важным казалось покинуть тот закуток, куда ее поместили. Потом – думалось тогда – все устроится само собой. И вот – устроилось. И надо что-то делать.

   Так. Эти… существа откуда-то приходят. Значит, надо это выяснить и сделать все, чтобы их пути не пересеклись.

   Они ужасны! Горбатая спина на уровне ее груди, четыре кривые мощные лапы, грубая горбоносая голова на изогнутой шее, на голове неровный гребень, тянущийся по шее до самых лопаток, а там, на спине, переходящий в просто грубые бляшки до основания хвоста, кончик которого гибкий и тонкий и все время так противно шевелится. На спине там, где обычно располагаются лопатки, два уродливых нароста – просто кожа разрослась и бугрится складками, словно не до конца заросшие язвы, затянутые кожей. Что-то эти наросты ей напоминали… Они такие большие… наверное, длиной в две ее ладони. При ходьбе они как-то странно болтаются, словно чудовище балансирует ими, как руками при…

   Ой, точно! Руки! Ужасно изуродованные руки с четырьмя кривыми корявыми пальчиками, между которыми натянута перепонка – вот, что напоминают эти наросты. Ужасно. Отвратительно! При одной мысли об этом уродстве начинает тошнить. Тем более есть повод не встречаться с этими чудовищами слишком часто. А ведь есть еще и то поистине кошмарное существо, которое…

   Дракон!

   Страх сковал тело. Как она могла забыть самое главное? Ее похитил дракон. Он притащил ее в свое логово, где посадил в пещеру. Зачем? Откуда знать? Кто постигнет душу чудовища? И вообще, есть ли у этой твари душа?

   Нет, разум-то точно есть. Все эти… темницы сработало разумное существо. И та отвратительная трапеза, на которой ей случилось присутствовать, не походила на пиршество диких животных. Громадных размеров циновки, сплетенные, однако, не кое-как, а с претензией на изящество. Мраморные низкие столы с отполированными краями и простой нарочито скромной отделкой. Блюда… глина или другой какой-то материал? Кажется, они даже были украшены орнаментом, но подойти и рассмотреть по понятным причинам оказалось невозможным. Да и куски мяса на них. Дикое животное не станет разделывать тушу прежде, чем приступить к трапезе. Где вы видели волка или льва, который, поймав оленя, сначала заботливо потрошит его, снимает шкуру, потом рубит тушу на порционные куски, чем-то их посыпает и только потом подает к столу? Кто все это делает? Здесь есть другие… ее соплеменники? Она тут не одна?

   Точно! Не одна. Та темнокожая старуха, согбенная, морщинистая и ужасно злая… настоящая дикарка. Она сидит рядом за такой же невидимой преградой. Вот только почему не пытается выбраться? Там другой замок? Или она уже пробовала и ничего не вышло?

   Все равно! Это не повод отказываться от задуманного. Назад дороги нет.

   Стена отнюдь не была сплошной. В ней был заметен довольно просторный проход. Тот огромный дракон в него не пролезет, а вот чудовище, которое приносило ей еду и убирало в темнице – еще одно доказательство разумности! – в него вполне пройдет. Значит, они всегда ходят этим путем? Кстати, а сколько их?

   Выяснить это можно было только опытным путем. Пойти и посмотреть. Все равно надо искать дорогу наружу.

   Под ногами мягко захрустели камешки и песок. Голоса птиц из соседних… темниц, порыкивание каких-то животных, вопли и утробные вздохи ее четвероногих соседей по… нет, не темнице, а какому-то зверинцу! – все это заглушало робкие шаги. Но все равно казалось, что она топает, как лошадь. Разве что разуться и пройтись босиком? Но тут столько камешков. Рискнем!

   Первые шаги дались с трудом – ступать по крупному песку и острым камешкам было непривычно и больно. Приходилось тщательно выбирать место, куда наступить. Ничего, она приспособится. Ради свободы и не на такое пойдешь… как говорят. Но для начала…

   Добраться до того… ладно, пусть будет по-прежнему темницей! – до того места, где сидела темнокожая старуха, оказалось легко – надо было всего лишь двигаться вдоль стены. Женщина сидела на земле, почесываясь по очереди то правой, то левой рукой. Запускала пальцы себе в волосы, на ощупь вытаскивала оттуда насекомых, давила и засовывала в рот. Отвратительно! Противно! И как ее не тошнит? Наверное, она окончательно одичала или была такой всегда. Тогда понятно, почему она не пытается бежать.

   И все-таки надо ее позвать.

   - Эй. Эй, ты…

   Голос был тих, но ее услышали. Женщина повернулась всем телом, одновременно подхватываясь с земли. Глаза ее изумленно расширились.

   - Эй. Ты меня понимаешь? Я…

   Голос осекся. Дикарка взмахнула руками и испустила такой жуткий вопль, что в ответ тут же заголосили птицы, завопили какие-то еще невидимые отсюда звери. Вся пещера наполнилась шумом, гамом, криками и писком.

   Тревога! Сейчас сюда прибегут эти чудовища. Надо спасаться!

   Она метнулась прочь, в спасительную темноту прохода. Вопли сумасшедшей звучали за спиной. Ужас! Какой ужас! Неужели ей суждено стать такой же? Вот так сидеть на земле и вылавливать в голове насекомых? Нет, лучше смерть.

   Босые ноги шлепали по камням. Иногда попадались мелкие камешки, которые больно ранили кожу. Один раз она ударилась пальцами так сильно, что вскрикнула от боли и упала на колени, вдобавок ушибив коленку. Слезы хлынули из глаз. Как же больно!

   - Мама…уй…

   Плакать нельзя. Вдруг они услышат ее плач? Зубы впились в ладонь, глуша крик. Надо быть сильной и твердой. Тогда она спасется. Но как же больно-то… И в коридоре довольно темно, не разглядишь, что с коленкой. Может, это к лучшему? Вдруг она поранилась до кости?

   По ноге текло. Прикасаться к ране было ужасно больно. Беглянка морщилась, кусала губы, шипела сквозь зубы и всхлипывала, но кое-как заставила себя ощупать ссадину. Кожа была содрана, рана саднила немилосердно. Наступить на обе ноги – на одной ушибла пальцы, на другой разбила коленку – было невозможно, но пришлось. Не сразу, а когда чуть-чуть утихла боль в ступне. Пришлось обуться. Каблучки слегка постукивали по камням, но лучше так. Босиком тут далеко не уйдешь. А ей надо двигаться.

   Держась за стену, беглянка выпрямилась, прислушалась. Крики из зверинца стихли. Больше ниоткуда не доносилось никаких громких тревожных звуков. Означало ли это, что ее побег остался незамеченным? Похоже на то. Значит, надо постараться уйти как можно дальше от этого места.

   Куда идти? Что за вопрос! Вперед. Только вперед. Главное, быть осторожной и не попадаться на глаза обитателям здешних мест. Они… они чудовища!

   Отсутствие Бескрылого сказалось уже к вечеру. Все, буквально все валилось из лап. Он разрывался, не зная, кому отдавать какие приказы. Домочадцы сильны, умны, проворны, но при этом не приспособлены к грязной черной работе. Слуги слабы, глупы и прекрасно с черной работой справляются, но пока до них дойдет… И как Бескрылый с ними справлялся? Впрочем, он тоже неполноценный, как и они. Такой же калека, разве что они неполноценными родились, а он таким стал. Вернее, его сделал таким отец, когда отгрыз проигравшему бой-полет сыну крылья. Шок и боль существенно повлияли на его разум. Не то, чтобы он стал сумасшедшим…

   Кончилось все тем, что перед вечерней трапезой Идущий решил навестить брата.

   Тот лежал, вытянувшись, на своем ложе, растопырив конечности. Сначала Идущий захотел выговорить ему за неприличную позу, но потом сообразил – Бескрылый лежит так нарочно, поскольку только в этом положении перелом, ушибы и вывихи заживут быстрее. В эфире еще витали отголоски какой-то ворожбы. Пытался зачаровать боль заклятьем? Или пробовал свернуть в спираль время, ускоряя процесс регенерации? Судя по цвету его ауры и ее состоянию, вернее второе.

   При появлении Идущего Бескрылый поднял голову. Взгляд его был мутным, усталым.

   - Ты…как себя чувствуешь? Мне бы хотелось дать тебе кое-какое поручение, если ты в состоянии встать.

   - Я…готов, - брат выпрямился, насколько позволяли неподвижные задние лапы. - Только прежде…ты мог бы мне помочь?

   Странно. Прежде брат никогда не обращался к нему с просьбой.

   - Чем?

   - Я, - он тяжело перевел дух, - я пытался… не хватает сил… нужен дополнительный вектор, а в одиночку трудно построить схему… Я хотел применить исцеление… Ты мог бы позвать кого-нибудь из… просто кого-нибудь? Я звал, но они не отзываются. Тебя они послушаются быстрее, все-таки ты господин.

   - Они все заняты, - отрезал Идущий. – Тебе некому помочь… если только завтра или послезавтра…

   Схема… вектор… откуда он нахватался таких слов?

   - Больно, - Бескрылый скривился, что должно было означать понимающую улыбку. – Но я потерплю. Даже, наверное, до послезавтра потерплю, только… хотелось бы поскорее. Ты ведь собирался мне что-то поручить?

   - Да. Поэтому я выстрою вектор сам.

   - Ты? – от удивления взгляд брата прояснился.

   - Я. Начинай расчеты. Я подхвачу.

   Надо же выяснить, насколько глубоки познания его калечного близнеца!

   - Я, - тот помотал головой, силясь осмыслить происходящее, - не знаю, как благодарить… это такая честь… так неожиданно… Ты снизошел до меня! Не понимаю…

   К слову сказать, Идущий сам не понимал, что заставило его сделать то, что легко перепоручить любому слуге или домочадцу. Они, конечно, тупы, но Бескрылый как-то умеет с ними обращаться. Значит, Бескрылый ему нужен.

   И все. Вот и ответ на вопрос. И зачем себя терзать? Брат приносит пользу, значит, он должен ее приносить. Брат пострадал и пользу больше приносить не может, значит, надо помочь ему восстановиться. Это же так просто! А знания… ну, мало ли… подслушал или где-то прочел. Бывает. С этим он разберется позже. Сначала поставим Бескрылого на ноги.

   Регенерация поврежденных тканей может занимать долгое время. В юности драги весьма болезненно переживают первую линьку – когда сперва отстает старая, мертвая кожа, когда зудит и ноет все тело. Потом она сползает клоками, но легче не становится – новая кожа растягивается, тело растет, и если темпы роста не совпадают, она рвется, обнажая мясо. Живот, бока и особенно спина молодых драгов часто бывают покрыты уродливыми шрамами – следами таких разрывов. Спасение в одном – изменить время, разделить его на слои, разобрать на волокна и временные потоки подобно тому, как при выделке древесной коры снимают сперва верхний слой, пробку, потом добираются до луба и так далее. В результате для растущего тела время начинает идти с одной скоростью, для растущей кожи – с другой, а вокруг, во внешнем, так сказать, мире, с третьей. Это очень сложно – приходится долгое время – опять время! – держать в уме несколько различных заклинаний, выстроить и подпитывать различными по концентрации потоками силы три вектора, соединенные в объемную – время внутри пространства – модель. Родители редко помогают детям. Они могут разве что подсказать начальные формулы, но с векторами сил, с точками их приложения и способом подпитки каждый молодой драг справляется сам.

   Если получается.

   Здесь было нечто иное. Идущий мог разве что помочь в плетении – ведь вектора времени выстраиваются по очереди. И, пока готовишь второй, надо как-то поддерживать первый. Потом точно также – третий, одновременно держа и подпитывая два первых, да еще и следя за тем, чтобы пока еще шаткая конструкция не рухнула, сводя усилия на нет. В одиночку понадобилось бы три или даже четыре попытки прежде, чем что-то начало получаться. Но сейчас рядом был Идущий. И он с легкостью перекинул на только что выстроенный первый вектор брата поток своей энергии. И держал его силой мысли, пока Бескрылый не ставил второй вектор.

   Потом он отступил, посчитав свою работу выполненной, ибо векторов понадобилось всего два – внешний, для времени, текущего для выздоравливающего драга и внутренний, для его торопливо зараставших костей.

   Бескрылый тяжело дышал. Несмотря на помощь, регенерация давалась ему с огромными усилиями – ведь для роста новой костной ткани и восстановления поврежденных органов требовалась вполне материальная энергия, получаемая из пищи. А на это времени не было. Только внутренние резервы организма. После того, как восстановление завершится, и оба временных потока сольются воедино – надо еще рассчитать, чтобы это произошло как можно легче – он будет слаб, как после длительной голодовки.

   Ощущал голод и Идущий. Правда, пока еще слабый, можно потерпеть. Но когда брат очнется, они с удовольствием поедят. Слуги будут рады обслужить господ. Они для этого родились. Каждый драг рождается со свитой слуг – братьев, неполноценных и не способных более ни к чему, кроме как обеспечивать комфорт наследника.

   Он не знал, сколько прошло времени – задумавшись о своем, не следил за ним – но почувствовал перемены, когда Бескрылый, все это время пролежавший с закрытыми глазами и почти не дыша, вдруг пошевелился. Медленно поднял голову, повел головой из стороны в сторону, словно прислушиваясь к чему-то. Открыл глаза. Уже ясные, спокойные. Муть боли и тревоги улеглась.

   - Кажется, получилось?

   Идущий быстро проверил конструкцию.

   - Да.

   - Спасибо, - брат опустил взгляд. – Если бы не ты… ты мне очень помог, брат…

   Легкий шлепок хвоста заставил его вздрогнуть:

   - Господин.

   - Что? – Бескрылый поднял голову.

   - Господин. Я для тебя – господин. Распоряжающийся твоей жизнью и смертью, - а также жизнью и смертью остальных слуг и домочадцев. - Помни об этом.

   - Я не забуду, - Бескрылый все еще смотрел в сторону. – Если бы не твоя помощь, я бы до сих пор валялся тут и стонал от боли. Без тебя я никуда.

   - Без меня ты ничто. Бескрылое ничтожество, которое ни на что не способно, - спокойно сказал Идущий. – Ни плетение сложить, ни охотиться… ни летать.

   - Я помню, - совсем тихо ответил Бескрылый. – Буду помнить. Прости, что забылся. Больше этого не повторится, обещаю.

   Оба брата знали, что это не так. Когда они были еще детьми, мать и отец порой устраивали своим бескрылым брату и сестрам взбучки. Просто потому, что те время от времени забывали о своем положении. Это было в порядке вещей и возмущало близнецов лишь на первых порах. Когда же один из них утратил крылья, подобное сразу стало нормой.

   - Раз ты уже пришел в себя, изволь распорядиться об обеде. И заодно проверь, как дела дома. Мне, знаешь ли, некогда вникать в хозяйственные моменты. Хватило того, что я принес пару диких быков. И сейчас мне некогда. Я должен заняться своей сферой.

   - Да, господин.

   Бескрылый соскользнул с ложа. Двигался он немного скованно, только что сращенная нога пока плохо гнулась, да и побаливали порванные мышцы. И ссадины… он совсем забыл про них, а ведь и их тоже неплохо бы подлечить. Но на повторное создание временного контура не было ни времени, ни энергии. Позже, ночью, когда гнездо отойдет на покой, он в тишине займется ссадинами. Как раз переведет дух и поест, восстановив силы. И не будет тревожить брата по таким пустякам. Идущий Сквозь Ночь уже проявил несвойственное драгам милосердие в том, что поддержал его энергией. Большего Бескрылый требовать не имел права.

   … А времени прошло не так уж и мало! Когда он выбрался из своих покоев, свистом созывая домочадцев и слуг и начиная телепатически раздавать первые приказы – привести в порядок пиршественный зал, забить принесенных быков, приготовить сытный ужин! – стало ясно, что уже наступил поздний вечер. В узкие окна-щели пиршественного зала затекали последние отблески заката. Вернее, вытекали из него, оставляя мир ночной тьме.

   - Я голоден, - в ожидании, пока подадут ужин, Идущий забрался на свое место, раздраженно шлепнул хвостом по камням. – И все из-за тебя. Если бы ты не вмешался, я бы вовремя закончил работу над сферой, и мне не пришлось бы тратить энергию на то, чтобы сперва наказать, а потом исцелить тебя. А ведь я еще должен охотиться для вас! Пока меня не было, вы почти всю домашнюю скотину слопали, обжоры!

   - Прости, - Бескрылый не спешил устроиться у своего стола, продолжая отдавать приказы и хлопоча по хозяйству. – Ужин сейчас принесут.

   - Слишком долго его готовят.

   - Быка освежевать, разделать и обработать не так уж и легко, даже для слуг…

   - Пусть тащат, как есть. Съем без обработки.

   - Как прикажешь, - Бескрылый прищурился, посылая мысленный сигнал слугам на кухню.

   Легенды гласят, что когда-то на заре времен драги не обрабатывали пищу. Они охотились на диких животных и пожирали их туши сразу, порой глотая еще в полете. В те давно минувшие века на земле жили совсем иные существа. Человеков еще не было в природе. То есть, конечно, уже жили их предки, которые уже научились стоять на двух ногах и знали, с какого конца надо хвататься за палку, и только. Драги тогда тоже строили гнезда для своих детенышей – временные, только для того, чтобы самка могла отложить очередную кладку яиц, высидеть их и первое время таскать туда малышам пищу. Потом, когда дети крепли, семейство покидало старое гнездо, чтобы никогда в него не возвращаться. Уже в те века среди крупных детенышей рождались и мелкие, недоразвитые. Они питались хуже, в случае бескормицы их пожирали старшие братья и сестры, а во время кочевок такие недомерки становились жертвой хищников и несчастных случаев. Понадобились века эволюции, чтобы у этих недомерков развились нужные качества. Сперва они были всего-навсего уборщиками в гнезде, потом стали ремонтировать жилище, затем превратились в полноценную обслугу. Но, несмотря на свое врожденное уродство, они все-таки оставались драгами.

   Повинуясь мысленному приказу, шестеро слуг и двое домочадцев втащили в пиршественные зал несколько блюд. На четырех лежали порубленные части бычьих туш, просто политые горячим маслом, поскольку полноценно обработать времени не было. На еще двух горкой были свалены остатки завтрака – на тот случай, если господам надоест рвать зубами сырое мясо, и они захотят вспомнить вкус печеной рыбы, вареной птицы или фарш из ливера и мозгов. Правда, фарш успел не просто застыть, но и покрылся пленочкой сала, но, проглотив несколько кусков мяса, Идущий с готовностью подцепил целую горсть фарша и отправил в пасть, по очереди облизывая пальцы. К его удивлению, голод отступил. Не так уж и хотелось есть, оказывается. Он снисходительно посмотрел на Бескрылого, который поглощал мясо с такой скоростью, что оставалось лишь удивляться, как его не стошнит от обжорства.

   - Хватит жрать, - промолвил он. – Я уже сыт.

   - Угу. Сейчас, - Бескрылый торопливо забросил в пасть последний кусок, подцепил с общего блюда половину туши рыбы, захрустел костями. – У нас рыба почти закончилась.

   - Ясно. Проверь, чего еще не хватает. Я завтра с утра слетаю на охоту.

   - Как прикажешь, - Бескрылый отдал приказ слугам уносить остатки трапезы.

   - Заодно хозяйством займись. Я – отдыхать! – Идущий сполз с постамента, направляясь в свои покои. – До рассвета не беспокоить. Это приказ.

   Он не услышал, что ответил ему брат.

ГЛАВА 4.

Заблудилась. Это было ясно, как день. Кругом были только каменные стены. Но стены странные. Они были словно вылеплены из смеси земли, глины, мелких камешков и еще чего-то, что поблескивало, как стекло или драгоценные камни. Свет пробивался откуда-то сверху, падая тонкими лучами, и когда лучи попадали на эти блестящие вкрапления, те переливались зеленым, небесно-голубым, сиреневым, матово-желтым и даже бледно-розовым. Это могло бы показаться красивым – если забыть, где она находится.

   Пол, кстати, был обычным – просто земля, утоптанная до твердости камня. Тут и там виднелись неглубокие борозды, мелкие неровности, словно по ней ходили или таскали что-то очень тяжелое. Хотя, почему «что-то»? Это все чудовища! Разве они маленького роста? Тут даже детеныш размером в два раза больше человека. Что говорить про взрослых?

   Сразу вспомнилась трапеза той семейной пары. Тот, который с крыльями, притащивший ее сюда, наверняка самец. Он тут хозяин, а все остальные – его дети разного возраста. Просто жутко делается. Их же штук пять или шесть, не считая тех, что, наверное, где-то прячутся. Второй похож на самца, как две капли воды. Не отличишь сходу, если бы не крылья – вернее, их отсутствие. Как ни мало она видела эту тварь, успела разглядеть, что крыльев нет. Вместо них на спине что-то… издалека не понять, а подойти и рассмотреть… Да вы что, смеетесь? Чтобы она стала соваться к дракону? Наоборот, удрать бы от них куда подальше и больше никогда не видеть! Только бы выбраться отсюда!

   Но это было легче сказать, чем сделать. Она заблудилась.

   Подземные коридоры вели все вперед и вперед. Иногда они полого поднимались, иногда вели вниз. Несколько раз встречались развилки. Приходилось останавливаться и думать, куда свернуть. И идти дальше. До новой развилки.

   Постепенно стало ясно, что что-то тут не так. Ни один коридор не может быть таким длинным. Даже с учетом всех развилок и поворотов она уже давно должна была хоть куда-то прийти. А тут… лабиринт какой-то… Кажется, была старинная легенда о чудовище, которое жило в самом центре такого вот лабиринта и питалось людьми. К нему иногда спускали юношей и девушек, и никто не возвращался. Чудовище пожирало всех, не позволяя выйти наружу.

   А что, если она – такая же жертва, как те несчастные? Что, если эти драконы питаются девушками? Что, если он сидит в конце коридора и ждет, когда добыча сама доберется до его пасти?

   Нет, этого просто не может быть. Если так, то почему ее сперва держали взаперти? Откармливали, чтобы была пожирнее? И та темнокожая старуха из числа предыдущих жертв, только она так до сих пор и не потолстела. Бывают такие люди – их сколько ни корми, они остаются тощими. Вот ее старая нянька, она…

   …Нет, не думать. Не вспоминать. Забыть. Сейчас об этом думать некогда, а то расплачешься и начнешь себя жалеть. А этого пока делать нельзя. Достаточно того, что она уже несколько дней проревела, тоскуя о доме и семье. Сейчас те слезы высохли. Хватит себя жалеть. Раз ей представился шанс спастись, надо действовать.

   Но сколько же может длиться этот проклятый коридор? Такое впечатление, что она ходит по кругу. Ноги болят от бесконечной ходьбы. И есть ужасно охота. И пить. Господи, хоть бы уже куда-нибудь прийти! Надоело!

   Если бы путь внезапно закончился тупиком, беглянка бы, наверное, просто легла на пол и уснула.

   Куда?

   Идущий Сквозь Ночь редко видел сны. Чаще всего, проснувшись, он мог вспомнить только яркие разноцветные пятна, а вот чтобы такие яркие, образные, как будто все происходило в реальности…

   Он летел над скалами. Летел низко, раскинув крылья и постепенно снижаясь. Скалы становились все ближе и ближе. Вот уже хвост задел какой-то выступающий пик. Вот уже крыло чиркнуло по скале. Еще немного – и он врежется в камни, не успев сманеврировать. Надо было подняться повыше, но этого делать нельзя.

   Погоня. За ним летит взрослый драг. Ярость его обгоняет беглеца и ощущается, как плотный ком горячего сухого воздуха. Это настоящий гигант, наверное, переживший всех своих родных и почему-то оставшийся в живых. Ведь драг, потерявший супруга, не может не умереть. Пары образуются один раз, на всю жизнь. При этом меняются души. Меняются так необратимо, что жизнь в одиночестве становится просто невыносимой… наверное. Идущий никогда прежде не был влюблен, более того, он до недавнего времени лишь издалека, во время своих путешествий, встречал драгинь и все они были замужними, тоже, как и он, отправившимися по делам или старыми девами, которые замужеству предпочли науку. Те и другие не вызывали у него теплых чувств. Он лишь по рассказам старших представлял, что его ждет. А этот драг…

   За что он его преследует? Какой закон нарушил Идущий во сне? Не вспомнить. Кажется, сон уже начался с погони. Но чем он может закончиться?

   Ответ ясен – падением и смертью на скалах. Противник нагоняет. Он, наоборот, забирает все выше, чтобы прижать Идущего к скалам. Его тень нависает позади, наползает со спины. Ярость окутывает душным облаком, мешая дышать. В глазах темнеет. Слабеют крылья. Он еще раз задевает какой-то камень крылом. Больно так, что на миг возвращаются силы. В отчаянном порыве Идущий кидается вперед и вверх. Стремительно огибает выступающую вверх скалу.

   Удача! Тут простор. Тут можно маневрировать.

   Он ускоряется, одновременно пытаясь взлететь повыше, пока есть шанс. Высота – вот там спасение. Там есть, где развернуться. Там…

   Там пасть. Огромная, распахнутая вполнеба пасть его преследователя. Откуда он взялся с этой стороны? И почему он такой огромный?

   Ответа на это вопрос он получить не успел, с разгону влетев аккурат между распахнутых челюстей в сочное, влажное нутро чужого зева.

   - Аа-а-а…

   Падение. Удар. Шлепок.

   Пропадать, так не сложа крылья. Он пока жив. И будет мстить. Враг еще пожалеет, что проглотил его целиком. Когти и зубы вцепятся изнутри в нежную плоть глотки и…

   - Аа-а-ар…и-и-ии…

   Визжишь, тварь? Больно? А мы вот так.

   - Ии-и-и…. пусти-и-ии-и…

   Надо же, отвечает! Бьет лапами и хвостом.

   Стоп. Хвостом? А хвост-то здесь…

   - Пусти!

   И кусается. Больно! Но как…

   - Да открой же ты глаза!

   Знакомый голос. Настолько знакомый и неожиданный, что Идущий послушался мгновенно, выныривая из сна в реальный мир.

   И обнаруживая себя сидящим верхом на одном из домочадцев, помятом, потрепанном и покусанном. Рядом суетятся еще двое, а над ними возвышается Бескрылый.

   - Что… что происходит? – Идущий не спеша отпустил добычу. – Вы чего тут все столпились?

   - Я услышал крики, - объяснил брат. – Ты слишком долго спал. Тебя пошли будить…

   - Не имели права. Я сам решаю, когда мне надо спать, а когда бодрствовать. А вы сунулись… за что и поплатились. Прочь!

   Он клацнул челюстями, и побитый домочадец поспешил уползти из спальни.

   - Прости, - Бескрылый опустил голову. – Мы это знали, но подумали, что тебе стоит…

   - Что «стоит»? Я здесь хозяин, это мое гнездо и никто не имеет права мне указывать, что и как делать!

   Спросонья у него, как и всех драгов, часто бывало плохое настроение. Драга вообще нельзя будить. Это опасно для жизни. Даже мать старалась держаться подальше от покоев отца, когда тот отправлялся вздремнуть. Его отец, Идущий На Грозу мог спать по нескольку суток, а однажды дремал целый месяц. И, проснувшись, первые несколько минут крушил все вокруг. Пару раз он под горячее крыло так избивал своего Бескрылого, что тот отлеживался несколько дней, залечивая ушибы и переломы. Целительная магия на отцова Бескрылого почему-то не действовала.

   - Прости, - Бескрылый отступил. – Мы знали… нам не следовало… но с другой стороны, ты, как хозяин, имеешь право знать…

   - Знать что?

   - Твоя человечка… Белянка…

   - Умерла?

   - Исчезла!

   Идущий ударил коротко, без замаха. Бескрылый принял удар, не делая попытки защититься. Только распластался на камнях, зажмуривая глаза, чтобы уберечь их от хлестких ударов когтей. Но экзекуция не состоялась – в следующий миг Идущий взял себя в лапы, заставляя успокоиться.

   - Как – исчезла?

   - Я не знаю. Утром, как всегда, слуга отправился кормить твоих питомцев, и обнаружил, что ее нет в вольере. Замок был нарушен. Кто-то открыл его, выпустил человечку и не закрыл… Но это не я! – торопливо вскрикнул он, пряча голову. – Не я! Клянусь!

   Его аура вспыхнула ярким светом, выдавая его чувства, и Идущий громадным усилием воли заставил себя смирить свой гнев. Но гневное рычание сдержать не смог.

   - Сам посуди, - пятясь, затараторил Бескрылый, - зачем мне это делать? Куда я мог ее деть? И слуги с домочадцами тут ни при чем! Я уже подверг каждого мысленному сканированию. Ни у кого в памяти нет даже следов…

   - Тогда куда же она исчезла?

   - Понятия не имею, - понимая, что прямо сейчас его не будут бить, Бескрылый рискнул поднять голову. – Я уже думал об этом, Идущий. Одно из двух. Либо сюда проник кто-то посторонний, кто-то, кого не заметил никто – вообще никто!..

   - Это невозможно, - затряс головой тот. – Стража на стенах и охранные заклятья просто не пустят незваного гостя.

   - Да-да, ты прав, - закивал Бескрылый. – Сюда не мог никто пробраться незамеченным!.. Но тогда получается, что она сама открыла дверцу.

   - Сама? – рассмеялся Идущий. – Глупости. Человеки…

   - Не настолько разумны, чтобы справиться с простейшим замком? Они не умеют думать и применять орудия труда? Даже макака способна наблюдать и делать выводы, а человеки умнее макак. Тем более, эта человечка. Ты видел, как она играла с теми вещами, которые ей принесли? Она…

   - Замолчи.

   Брат был прав. И это расстраивало Идущего Сквозь Ночь сильнее, чем могло показаться. Даже исчезновение Белянки так не взволновало, как мысль о том, что неполноценному Бескрылому могут прийти на ум правильные дельные мысли. С другой стороны, в этом нет ничего удивительного. Братья были близнецами и до их первого и последнего совместного полета даже родители не могли догадаться, кто станет наследником, а кто проиграет бой и лишится всех прав. Так что Бескрылым – и безымянным! – вполне мог оказаться он сам. Наличие умственных способностей еще ни о чем не говорит.

   - Немедленно организовать поиски! – распорядился он, отгоняя неуместные мысли.

   Брат на мгновение прикрыл глаза. По эфиру словно прошла судорога – он во все стороны посылал телепатические сигналы домочадцам и слугам.

   - Готово!

   - И заодно отдай приказ, чтобы только искали. Никакой охоты, никаких атак, никаких силовых методов. Только определить местонахождение беглянки и немедленно доложить мне. Лично мне, понял? Это все-таки моя человечка.

   Бескрылый кивнул, снова отправляя приказ. Он не обиделся – брат был в своем праве, ведь именно он наследник гнезда, и здесь все должно принадлежать ему по праву победителя. Конечно, заманчиво думать, что при другом раскладе все это могло быть его собственностью, но, похоже, вместе с крыльями, он утратил и жажду власти.

   Получив приказ, домочадцы и слуги бросили все дела и устремились на поиски, тщательно прочесывая каждый закуток гнезда. Более мелкие и юркие слуги ныряли в узкие щели, куда могла бы заползти беглянка, домочадцы прочесывали в основном прилегающую территорию – вдруг она уже успела покинуть гнездо и блуждает по окрестностям? Конечно, за ограду ей перебраться тяжело – она была слишком высока даже для слуг, которые, встав на задние ноги, могли достигать высоты в четыре локтя, то есть, почти в два раза выше человечки. Но кто знает? Мелкие ящерки тоже умеют бегать по потолку, цепляясь крохотными коготками за видимые только им неровности!

   Ждать оказалось тяжело. Идущий несколько раз прошелся туда-сюда, попытался медитировать и делать дыхательную гимнастику. Потом подошел к окну, всмотрелся вдаль. Так и тянуло взлететь и расправить крылья! По сути дела, в гнезде его не держало ничто. Один опыт он завершил, исследования по его результатам провел, отдохнул – теперь можно куда-нибудь отправиться. Если бы не эта человечка, он бы уже сегодня размялся. Отправился бы на охоту, например. Разреженный воздух в горах так и манил…Да, можно все бросить на Бескрылого – ему все равно нечем заняться! – но что-то удерживало на земле. Белянка такая маленькая, такая слабая и хрупкая…

   - Ничего? – спросил он, отрывая взгляд от окна.

   - Ничего, - покачал головой Бескрылый, прислушиваясь к витавшим в эфире мыслям слуг.

   - Прошло уже полчаса.

   - Ну и что? Гнездо большое…

   - А слуги ленивы и тупы. Ты уверен, что они заглянули во все углы?

   - Пока нет. Поиски продолжаются.

   - А результаты? Есть какие-нибудь результаты?

   Бескрылый снова склонил голову набок, посылая волны телепатического призыва и считывая ответ. Идущий Сквозь Ночь и сам мог общаться с домочадцами и слугами – это ведь были те же драги, только недоразвитые! – но предпочитал этого не делать. Он наследник, а общаться с низшими – удел неудачников.

   - Пока нет.

   - Ты плохо им объяснил.

   - Нет, картинка была четкая. Человечка и ее следы.

   - Какие следы?

   - Ну… - Бескрылый внезапно смутился, отводя взгляд. – Обычные. Человеческие. Вот!

   В сознании Идущего тоже вспыхнула картинка – узкий для драга, но вполне достаточный для слуги коридор с высоченными, локтей шесть-семь, потолками, вернее, на такой высоте смыкались прожженные в камне стены. Отец строил это гнездо для матери и их потомства и учитывал, что вскоре тут будут бегать малыши или малышки. Поэтому несколько проходов сделал уже, чем для взрослых животных. Туда протиснется детеныш, пройдет домочадец или слуга. Но взрослому драгу внутри не повернуться. А многочисленные петли и извивы защитят малыша лучше всего.

   Такие проходы в настоящее время не имели важного стратегического значения, но на заре цивилизации порой случалось, что молодой драг нападал на гнездо старого, пользуясь отсутствием хозяина, и захватывал его. При этом нападающий убивал всех без разбора – слуг, домочадцев… даже детенышей… Вернувшись с охоты или из экспериментального магического полета, родители могли обнаружить только гору окровавленных тел и восседавшего на них победителя. Если погибшие детеныши были еще совсем малы, осиротевшие драги бросались в бой, который непременно заканчивался смертью одного из противников. Если наоборот погибли почти подростки, родительский инстинкт мог дать слабину, и взрослые улетали, чтобы больше не вернуться на оскверненное место.

   Однако, если в таких вот закоулках, прячась от нападавшего, выживал кто-то из их гнезда…

   Прошли тысячелетия, теперь драги уже не нападают на соседей с целью захвата охотничьих угодий. Но традиция строить обманные ходы осталась. И сейчас Бескрылый передал Идущему картинку-образ одного из таких ходов.

   - Мне показалось, что эти отпечатки какой-то странной формы, - признался он. – Я прежде никогда таких не видел и решил поразмышлять на досуге, какому животному они могли принадлежать. Смотри, какие странные копытца – половинки расположены не рядом, правое и левое, а одно за другим, переднее и заднее. И переднее больше заднего в два раза. Да и форма у них разная, не симметричная…

   - Это потому, что ты сам глупец несимметричный, - огрызнулся Идущий. – Впрочем, что с тебя, неполноценного, взять… Где ты их видел?

   Бескрылый передал координаты – этаж, поворот, сектор гнезда.

   - Пошли всех туда. И пусть будут осторожны. Там пространственная аномалия.

   Еще одно защитное свойство – детеныши, живущие в гнезде с рождения, легко могли бы распознать ее, ведь она индивидуальна и заранее настроена родителями на свою кровь. А вот чужак там заблудится и будет ходить кругами хоть до смерти, но никогда не догонит удравшего в спасительный коридор детеныша. Если Белянка проникла туда, она, как чужачка, могла попасть в аномальную петлю.

   - Уже послал, - кивнул Бескрылый.

   - Хорошо, - Идущий направился к выходу.

   - Ты куда?

   - Пойду и сам проверю. Слуги тупы, домочадцы неуклюжи… Прослежу, чтобы ее не обижали.

   Сначала она шла. Потом ковыляла, держась за стеночку. Под конец пробовала ползти, но в конце концов силы оставили ее, и беглянка упала на камни. Ужасно хотелось пить. Горло распухло, язык – тоже и с трудом ворочался во рту. Желудок давно уже просил пищи, и его тупое нытье не добавляло радости. Прежде ей никогда не приходилось испытывать голод и жажду. Она пробовала лизать камни в тех местах, где, как ей казалось, они были влажными, но это оказалась не вода, а какая-то едкая противная слизь. Потом беглянка увидела существо, которое оставляло эти слизистые потеки, и ее вырвало. Вернее, желудок скрутило судорогой, и волна желчи обожгла пищевод. После на губах остался противный привкус, который забить оказалось нечем – даже слюна стала вязкой и какой-то липкой. Вдобавок, она надышалась мелкой пылью, которая набилась в нос и оседала на губах. Ее платье, помятое, грязное, местами порванное, тоже было все покрыто пылью, как и спутанные волосы, а также руки и ноги. Туфли она выбросила на одном из поворотов – в них ужасно уставали ноги – так что теперь ступнями ощущала холодный камень. Боль в сбитых ногах отвлекала, раздражала, лишала сил.

   Беглянка уже раз пять прокляла себя за то, что решилась на побег. Ну, зачем она это сделала? Теперь она умрет в этом лабиринте от голода и жажды. В сказке несчастных жертв находило и съедало обитавшее в лабиринте чудовище. Но что, если чудовища никакого не было? Что, если все они были обречены вот так лежать в последние часы и дни своей жизни на холодных камнях, мучаясь от голода и холода и мечтая о милосердной смерти?

   Беглянка не знала, сколько прошло времени. Кажется, она удрала только вчера днем. Ну и глупая же она была! Думала, что главное – выбраться из заточения! Хоть бы немного орехов с собой прихватила и фруктов. Сейчас бы они помогли. Будь у нее запасы воды и пищи, она бы не валялась тут без сил, а шла дальше.

   Вот только куда идти?

   Передохнув, она приподнялась на локтях, всматриваясь в коридор. Кромешной тьмы не было – слабый свет сочился через щели высоко под потолком, а глаза ее давно привыкли к сумраку, и можно было понять, что коридор уходит вдаль, плавно загибаясь за угол. Если посмотреть назад, там был точно такой же коридор, так что на первый взгляд было все равно, куда идти, направо или налево, назад или вперед. Но если сзади выхода точно не было, то, может быть, он там, за тем поворотом? Или…да нет, глупость. И все-таки… может быть…

   Взгляд скользнул по стене вверх, до щели, из которой лился свет. Там, снаружи, внешний мир. Там можно выбраться на волю. Там открытый воздух, там вода, пища, жизнь. Там свобода! Надо только добраться до щели и попытаться протиснуться внутрь.

   Мысль о том, что из коридора можно спастись, придала сил. Дополнительная уверенность родилась, когда беглянка осмотрела стену – она оказалась неровной, было, за что схватиться руками и куда поставить ногу. Не сказать, что прежде у нее имелся опыт лазанья по стенам, но исследования скалы, которая находилась у нее в «обиталище» дало свои плоды. Несколько минут отчаянных усилий – и вот уже дрожащие пальцы коснулись края. Еще немного подтянуться – главное, чтобы не соскользнула нога! – вцепиться другой рукой, опираясь на локоть, потом лечь на край животом, выпрямиться, перекинув наконец дрожащую ногу через край…осмотреться…

   И еле сдержать разочарованный стон.

   Это был не внешний мир. Вернее, не совсем внешний мир. Перед ее глазами развернулось что-то вроде огромного амфитеатра, в центре которого в нескольких неглубоких ямах горели огни. Рядом были какие-то колоды, столбы с прибитыми к верху крюками, столы, котлы, прочая посуда.

   Именно посуда и подсказала ей, что это за место.

   Кухня.

   Не может этого быть! Она попала на кухню? Впрочем, чему тут удивляться? Она же помнит ту трапезу двух драконов – куски мяса, посыпанного и политого чем-то, что могло бы сойти за соусы и приправы. Кушанье примитивное, но где-то же его приготовили! И лепешки, которыми потчевали ее в темнице. Их надо было как-то испечь. Почему бы не здесь?

   В детстве ей приходилось слушать сказки о том, как красивая девушка – принцесса, всегда принцесса! – оказывалась в плену в жуткого монстра. Поначалу ей было страшно, но постепенно она знакомилась со своим пленителем, узнавала его поближе, влюблялась и избавляла от заклятья. Он из жуткого чудовища превращался в прекрасного принца из далекой страны, женился на спасительнице, и жили они долго и счастливо. Но может ли такое быть? Может ли такая сказка стать реальностью?

   «Может, - затеплилась в душе надежда. – Огромный ужасный замок есть. Кухня для великана-людоеда есть. Я – есть, пусть и не принцесса. Значит, и все остальное должно найтись!» Но для начала…

   Для начала неплохо бы перекусить. Даже на таком расстоянии она чувствовала, как в кухне витали соблазнительные запахи жареного мяса. Беглянка заторопилась вниз. Кухня была пуста. Если действовать быстро, можно успеть утащить несколько кусочков. А вон в той бочке должна быть вода – уж больно знакомо блестят ее бока. Обдирая и без того изодранные локти и коленки, она поспешила вниз.

   Да, это действительно была кухня. Правда, брошенная поварами. Но какие повара работали с этими огромными котлами, с этими невероятными мисками, очагами и тушами быков, которые громоздились на низких столах? Одни туши были еще целыми, другие – освежеванными и расчлененными. От вида последних беглянку замутило, к горлу невольно подкатила волна тошноты, и если бы не пустой желудок, ее бы вырвало.

   Нет, нельзя поддаваться панике. Надо держать себя в руках. Что это за повара? А не те ли уродливые твари, подобно той, которая приходила к ней в пещеру и приносила лепешки, орехи и фрукты? Вспомнился обед, который она случайно подсмотрела – твари вносили низкие столы, ставили на них блюда, перед столами стелили циновки… Ну, все, как у людей. Можно подумать, они обладают разумом…

   А что, если это действительно так? Что, если эти чудовища на самом деле разумные существа? Не тупые звери, озабоченные только жаждой убийства, а… умные?

   Нет, что за глупости лезут в голову! О чем она только думает? Ей надо найти себе еду и спрятаться. Она устала, проголодалась, ей надо решить, что делать дальше, а она о драконах размечталась. Вот что бывает, когда женщина не занята делом. Ей это сто раз говорили, а она…

   Нет, не думать. Запретить себе вспоминать дом, родителей, привычный мир. Все они далеко, думают, что она умерла… что ее сожрало чудовище… Мама плачет…

   Ну вот, слезы закапали. Нет, нельзя. Сейчас нельзя. Она уже наплакалась вволю, пока сидела под той скалой за невидимым барьером. Надо действовать.

   Сначала еда. Драконы не могут питаться одним мясом. Или могут? Да нет же! Они его готовят, значит, должны знать толк в приправах. А вдруг среди этих приправ найдется что-то подходящее? Опять же, лепешки…

   Нашлось. Как ни странно, по запаху. Аромат миндаля и мускатных орехов, а также свежих фруктов перепутать было невозможно ни с чем. Сперва она сгоряча запустила полные горсти в корзину, полную очищенных ядер крупных орехов, ела руками, набивая рот, пока ее не затошнило уже от сытости. Потом оторвала подол платья – все равно испачкалось и обтрепалось! – в середину насыпала всех орехов понемногу, до каких смогла дотянуться. Нашлось немного фруктов и корзина клубней странного вида. Вкус у них был… необычный, какой-то водянистый, но хоть не горький. Есть можно. Во всяком случае, ни через пять минут, ни через час, когда она покидала кухню, ее не затошнило, и живот не заболел. Значит, не отравлено.

   Что ж, теперь возвращаемся к прежней задаче – возобновить поиски выхода из этого лабиринта. Но сначала отдохнуть.

   Идущий Сквозь Ночь опустил голову к полу, принюхался, сосредотачиваясь.

   - Ты уверен, что это здесь?

   Слуга торопливо закивал:

   - Здесь. Здесь…

   Говорить недоразвитые слуги не умели, вернее, могли произносить лишь несколько самых простых слов. Общение с ними происходило на мысленном уровне – все-таки они тоже были драгами, вылупились из яиц, отложенных его матерью. Правда, эти яйца остались неоплодотворенными и полноценных особей из них получиться не могло. Но так даже лучше. Кем тогда командовать наследнику? Кто будет ему прислуживать? Кроме того, от них тоже есть польза – они способны вырабатывать внутреннюю энергию, которой щедро делятся с повелителем.

   А еще они могут пробраться в такие щели, куда нет доступа более крупному наследнику. У Идущего в этот коридор проходила разве что голова на длинной шее, но плечи и крылья уже застревали.

   - Тогда полезай туда и достань ее, - распорядился он.

   Слуга не колебался ни мгновения. Зашипел что-то и нырнул в проход.

   Идущий шумно выдохнул.

   - Вот и все, - обернулся он к Бескрылому и двум домочадцам, которые ждали поодаль. – Вам только это и надо было сделать. Но вы не сообразили. Без меня.

   В этом тоже была суровая правда – развитый мозг был только у него. Только под его руководством вся эта толпа домочадцев и слуг что-то из себя представляла. Он был не просто их мозговым центром, отдающим приказы. Он был тем, благодаря чему они жили. Как рой пчел, лишившись матки, погибает, разбившись на отдельные особи, так и вся эта свора неполноценных близнецов недолго протянет без мудрого руководства.

   Домочадцы шумно выразили согласие. Бескрылый только наклонил голову. Наследником мог быть он. Увечье ослабило его умственные способности, но все же…

   - Ты прав.

   Послышался шорох. Возвращался слуга. Быстро он! Нашел что-то или…

   - Нет. Нет.

   Он был один.

   - Как это «нет»? – Идущий немного растерялся. – Почему ее там нет? Куда она делась? Ты точно там был?

   - Да. Да, не знаю. Да, - слуга только кивал головой и дрожал.

   - Лезь туда снова. Иди и приведи ее.

   Слуга не осмелился спорить. На сей раз он отсутствовал дольше. Идущий успел сосчитать до пятисот, когда снова послышался шорох. И снова слуга вернулся один.

   - Нет. Нет, - повторял он.

   - Почему? Ведь ее следы идут туда…Куда она подевалась? Отвечай!

   Но слуга только тряс головой и твердил одно и то же: «Нет. Нет!»

   Очень хотелось его ударить. Идущий уже занес для удара хвост, чтобы хлестнуть его усиленной шипами булавой по спине слуги, но заставил себя сдержаться. На него смотрел Бескрылый. Смотрел так, что хотелось отлупить уже его, чтобы не забывал, кто тут хозяин. Но нельзя. Чего доброго, тот опять заболеет, а без него кто будет управлять тупыми слугами? И потом, сейчас же он ни в чем не виноват!

   - Не трясись. Смотри и учись!

   Он снова сунул голову в щель. Продвинулся вперед, насколько позволяла длина шеи. Пришлось лечь на пол, чтобы хоть немного протиснуть плечи внутрь, до самых лопаток. Рисковать крыльями он не имел права. Только крылатый самец может удержать гнездо в повиновении, заставив его сплотиться вокруг себя.

   Ему удалось выиграть буквально несколько пядей, осматриваясь и принюхиваясь.

   Тут пахло пылью, камнем, сырой водой, ржавым металлом, следами слуги и… мясом?

   Ну да, жареное мясо. Здесь, рядом, только лапу протянуть. Мясо, сдобренное приправами. Но откуда этот запах?

   Да вот же она! Воздушная щель. Находится на небольшой высоте и слишком далеко, чтобы он мог дотянуться и сунуть в нее нос, но, если сосредоточиться, то можно уловить и слабый запах человечки.

   Все ясно. Идущий выбрался наружу.

   - Она удрала. Пролезла в щель под потолком. Ты, глупое существо, не догадался просто поднять морду кверху!

   - Да. Да, - униженно твердил слуга, кивая головой так энергично, что пару раз чуть не приложился подбородком к камням.

   - Я сразу все понял, мне понадобилось только несколько секунд. А ты торчал там едва ли не полчаса… Пошел вон!

   Слуга опрометью ринулся прочь.

   Проводив его взглядом, Бескрылый осторожно шагнул ближе:

   - Что будешь делать, Идущий Сквозь Ночь?

   Ответ уже был готов:

   - Осмотрим кухню. Может быть, она еще там.

   Ее там не было. Это стало ясно через час самых тщательных поисков. Зато слуги, обшаривающие каждый уголок, нашли недостачу миндаля и овощей. Немного, мыши и крысы съедают больше, но это был явный знак.

   - Она умная. Сама нашла дорогу на кухню, когда проголодалась, - рассудил Идущий.

   - Или глупая, - рискнул поспорить Бескрылый. – Должна была вернуться в вольер. Там-то ее обязательно накормят досыта!

   - Она наверняка шла в вольер. Шла по запаху еды. И не ее вина, что она заблудилась, а эти глупцы не закрыли ларь с орехами, и их аромат привлек Белянку.

   - И что теперь будем делать? – Бескрылый буквально смотрел в рот, ловя каждое слово, и это было приятно.

   - Как – «что»? Готовится. Рано или поздно, Белянка проголодается, снова отправится на поиски корма, а тут мы уже будем ее ждать?

   - На кухне? – брат оглядел просторное помещение. Слуги, которым надлежало готовить ужин для хозяев, топтались на пороге, не смея приблизиться. Для двух драгов тут было все-таки тесновато.

   - Не обязательно. Мы осмотрим гнездо сверху донизу, прикинем, где она может прятаться и поставим ловушки с приманками. Рано или поздно, она попадется в одну из них!

   - Это прекрасное решение, Идущий, - Бескрылый склонил голову. – Я разработаю схему?

   - Нет. Этим займусь я сам.

   Не прошло и суток, как несколько ловушек было установлено – две возле вольер живого уголка, там, где могла пройти человечка, еще две – возле главного и запасного вылетов, три – на подходах к кухне и еще три просто расположили в коридорах. В каждую положили приманку – фрукты и орехи – снабдили сигнальными устройствами и стали ждать.

   Первый сигнал тревоги раздался буквально в тот же день. Идущий только-только вернулся с обязательного дозорного облета, притащил парочку туш горных быков и проверил силки на форель, когда эфир расколол пронзительный звук, похожий на визгливый вой. Звук был исключительно неприятный, от него начинали ныть зубы и свербело в ушах. Домочадцы, принимавшие у господина добычу, застонали, хватаясь за головы и едва не падая на пол, а сам Идущий испытал что-то вроде тревоги. Звук нарочно был смоделирован таким неприятным, чтобы тут же бросить все дела и спешить к ловушке, дабы вызволить пленницу и отключить сигнализацию. Тем более что человечке тоже несладко – для нее этот звук был гораздо громче.

   Идущий сорвался с места, вбегая в коридор и на первом же повороте столкнулся с Бескрылым. Тот тоже услышал сигнал и спешил навстречу.

   - Где? – только и выдохнул он.

   - Вольеры.

   Ну, еще бы! Где же ей прятаться? Там удобный домик, мягкая подстилка, на столике возле спального места свежие фрукты в качестве дополнительной приманки…Главное – действовать осторожно, не напугать еще сильнее. Она такая маленькая и хрупкая…

   - Не повредите ей! – рыкнул на бегу. – Кто лишний раз ее тронет – будет иметь дело со мной!

   Он был готов рвать и метать. Его человечка, его Белянка, на которую он возлагал такие надежды, сейчас сидит в ловушке. Не поранилась ли она? Не слишком ли крепко ее схватило? Не сломались ли хрупкие косточки? Человеки вообще слабые создания. Живут в неволе от силы пятьдесят лет, к старости слабеют и дряхлеют. Их кости легко сломать, их тонкую кожу, лишенную брони, так просто порвать. Они мерзнут на холоде, не могут долго обходиться без воды и пищи, даже под водой не умеют задерживать дыхание надолго. И бегают медленно. И вообще… с какой стороны ни посмотри, слабые, никчемные беспомощные существа. И все-таки драги их заводят. Почему? Наверное, потому, что сильные умные драги привыкли заботиться о ком-то, кто слабее. Это инстинкт. Ведь даже слуги не случайно рождаются неполноценными. Они…

   Они толпились у входа в коридор, где была установлена ловушка. Четверо. Старательно прячущих глаза.

   Сердце Идущего невольно застыло. Неужели он опоздал, и человечка погибла? Петля ловушки оказалась смертельной для хрупкого тела, и помощь подоспела поздно?

   - Что? – рыкнул он.

   - Там. Там, - слуги замотали головами, указывая в сторону ловушки.

   - Что – «там»?

   В ответ раздалось четырехголосое невнятное бормотание. Мол, в ловушке кто-то есть. И они не рискуют подойти, не вызвав гнев хозяина. Глупцы! Неполноценные твари! Что с них взять?

   - Пошли вон.

   Слуги бросились врассыпную.

   Идущий сунул нос за угол – и застыл, не веря своим глазам.

   Ловушка была на месте. Установленная по всем правилам – стоит задеть одну из контрольных нитей, как на жертву падает тонкая, но прочная сеть, отягощенная грузилами – она сработала, как надо. Вот только вместо испуганной человечки внутри сидел пятый слуга. Он припал к полу, распластавшись на камнях, недоуменно хлопая глазами и не пытаясь освободиться. Валявшаяся рядом корзинка с фруктами свидетельствовала о том, что он шел кормить обитателей живого уголка.

   Разочарование было так велико, что Идущий невольно выпустил пары на слуге. Одним рывком содрав сеть, он несколько раз ударил его хвостом и лапами, вымещая злость и досаду. Тот не пытался сопротивляться, только подтянул лапы и хвост к животу, оберегая нежную кожу на брюхе, и жалобно скулил. Этот скулеж остановил избиение. Шлепнув еще пару раз уже вполсилы, Идущий пинком отшвырнул слугу.

   - Приведи все тут в порядок и пошел вон! – прорычал он. – Живо!

   - Да, да! – заторопился тот, с трудом поднимаясь на ноги. Откуда-то сбоку вынырнули еще двое слуг, кинулись помогать.

   Идущий не смотрел на них. Отвернувшись, он встретил взгляд Бескрылого. Внимательный взгляд.

   - Ну и что? Это была случайность. Рано или поздно, она мне попадется, - заявил он и прошествовал мимо.

ГЛАВА 5.

Но прошло больше суток, а ни одна ловушка не сработала.

   Так. Пора.

   Она выбралась из своего укрытия, потянулась, разминая затекшие руки и ноги. Было холодно, жестко, неудобно. Все тело болело. Девушка сама себе казалась дряхлой старухой, у которой ломит спину и ноют суставы. На камнях не больно-то поспишь. Порой она часами ворочалась, лишь изредка проваливаясь в тяжелую дремоту.

   Нет, надо отсюда выбираться. Но как? Она блуждала по драконьим пещерам уже много часов, но выхода так и не нашла. Куда ни пойди, сплошь камень, стены и коридоры. Редко-редко выйдешь в какой-нибудь зал. Чаще всего в них было пусто, но создавалось впечатление, что когда-то здесь находилось… что? Она не знала и спросить не у кого. Как будто тут прежде жили… ну, не люди, а может быть великаны, а потом они ушли и забрали все пожитки, оставив, однако, особую ауру жизни – вытертые полы, царапины и щербины на стенах, мелкий мусор и пыль в щелях, сами следы замазанных щелей, чтобы не дуло. Половина этого странного замка-горы состояла как раз из коридоров и таких вот заброшенных прежними обитателями пещер. Наверное, тут раньше обитало целое племя. А потом пришла орда драконов, выгнала прежних обитателей и поселилась тут.

   А если не выгнала? Если их съели и та темнокожая старуха – все, что осталось от племени? Она могла быть маленькой девочкой, которую пощадили из чисто практических соображений – мол, пусть сперва подрастет, потом съедим. Но время шло, она выросла, к ней привыкли, как к домашней зверушке, и она сама одичала и действительно стала зверушкой.

   Нет! Нет! Не думать об этом! Ни за что! Забыть. Запретить. Если думать так постоянно, совсем жить не захочешь. Но как же той женщине было тяжело и страшно? Одной, без соплеменников… Не зря она набросилась на новую соседку. Темнокожая старуха просто не узнала человека в человеке…

   - Ужас. Я ни за что не стану такой, как она!

   Собственный голос напугал до жути. Хриплый, срывающийся, с незнакомыми интонациями. Как долго она ни с кем не разговаривала! Эдак можно совсем забыть человеческую речь. Но надо держаться. Той старухе она, может быть, помочь уже не в силах, как безнадежному больному, но о самой себе позаботиться должна.

   И первым делом надо поесть.

   Орехи и фрукты, которые она стащила на кухне, давно уже закончились. Оставалось, правда, несколько кореньев, совершенно безвкусных, каких-то водянистых, которые, тем не менее, могли на какое-то время заглушить голод. Она сжевала их безо всякого аппетита, просто потому, что нужны силы. Силы, чтобы добыть себе еду и выбраться отсюда.

   Перекусив последним, уже вялым, корешком, беглянка прислушалась. Пещеры были полны жизни, несмотря на то, что их покинули прежние обитатели. Шуршали, ползая по стенам, какие-то мокрицы – рассматривать было противно – попискивали и хлопали крыльями под потолком летучие мыши. Время от времени откуда-то издалека эхо доносило вопли птиц из той пещеры, где она обитала в начале. Несколько раз ей удавалось ускользнуть от драконоподобных чудовищ. Они проходили мимо по своим делам. Крупные, высотой примерно ей по грудь, а если выпрямят лапы, то до макушки. Уродливые головы, массивные хвосты, на лопатках какие-то наросты, похожие на пару недоразвитых ручек, даже с зачатками пальчиков. Передние лапы немного короче задних и при ходьбе на всех четырех твари задирали задницу вверх. Иногда они вставали на задние лапы и шагали на двух, как люди, при этом наклонившись для равновесия вперед.

   Умом беглянка понимала, что должна была как следует изучить своего врага, чтобы найти слабые стороны. Но легко так говорить. А вот выполнить? Надо же следить за ними, подходить близко. А что, если ее обнаружат? Пока были припасы, можно было скрываться, но теперь…

   Теперь она должна выйти из своего убежища и отправиться на поиски пропитания. Куда? Да на кухню же!

   Направление она примерно помнила и пошла, держась за стенку руками. Тут было темновато, если не быть внимательной, обязательно наткнешься на стену или споткнешься о камень.

   Поворот. Второй. Третий.

   Шаги. Кто-то приближается из бокового хода.

   Беглянка затаилась, задержав дыхание. Это один из тех уродов. Идет на задних лапах, в передних корзинка, а в корзинке…

   Еда!

   Фрукты. Свежие. И как пахнут! Желудок заурчал, и беглянка прижала его кулаком, чтобы ворчание не выдало ее чудовищу. По счастью, то было либо слишком глупым, либо чересчур умным, но, во всяком случае, оно ничем не выдало, что услышало ворчание в пустом животе. Просто прошаркало мимо, унося корзинку.

   Интересно, куда оно идет? Голод толкнул пойти по пятам. Вдруг оно оставит фрукты где-нибудь, где их можно утащить?

   Нелепое предположение оказалось верным. Чудовище свернуло в один из отнорков и оказалось в двух шагах от той самой пещеры с вольерами. Сюда уже долетал запах зверей, яснее слышались крики птиц. Беглянка нахмурилась. Она несколько раз ловила себя на мысли, что надо вернуться туда – животных же кормили. А вдруг удастся добыть чуть-чуть еды? Но, пока у нее был запас фруктов и кореньев, нужды соваться в пещеру не было. А теперь, как говорится, сама судьба толкает вперед. И еда… вон она. Экономя, беглянка со дня побега не ела досыта, и теперь сладкий запах фруктов сводил с ума. Только… что он там делает?

   Она высунула нос из-за угла и тихо ахнула, пораженная невиданным зрелищем. Посреди прохода на небольшой циновке лежали несколько фруктов и горсть орехов. Лежали, видимо, давно – фрукты успели завянуть, а у одного был гнилой бочок. Еда была совсем рядом, а она об этом не знала?

   Если бы не чудовище рядом, беглянка бы тотчас кинулась на приманку, но тварь с корзинкой никуда не делась. Она осторожно подкрадывалась к циновке, стараясь ступать как можно аккуратнее и тщательно выбирая, куда поставить ногу. Затем, когда до кучки осталось всего ничего, чудовище принялось совершать странные действия.

   Его уродливая дополнительная пара «ручек» пришла в движение. Они стали раскачиваться туда-сюда, сперва медленно, но постепенно все быстрее и быстрее, как маятники. Послышалось тихое гудение. В воздухе несколько раз что-то блеснуло. Чудовище качнуло мордой, затем свободной лапой проделало несколько пассов – и фрукты исчезли!

   Беглянка ахнула, запоздало зажав себе рот ладонью. Чудеса! Еще несколько пассов, гудение стало громче, потом что-то хлопнуло, пахнуло свежестью, как после грозы – и фрукты из корзинки переместились на циновку.

   Вот это да!

   Не веря своим глазам, беглянка внимательно смотрела, как чудовище, пошатываясь, пятился. Его «ручки» перестали двигаться, смолкло гудение, остался только резкий свежий «грозовой» запах. И соблазнительно пахнущие фрукты, лежащие на виду.

   Да, на виду. Это и было подозрительно. Чудовище не подошло, не взяло их с циновки, заменив на свежие. Оно все проделало на расстоянии, не приближаясь. Опасалось чего-то?

   Да ловушки же! Простейшая приманка, рассчитанная на глупых животных. Если хочешь есть, подходишь, берешь фрукт – и сверху падает сетка. Или, наоборот, проваливаешься в яму. Или… не важно, что произойдет. Важно то, что она должна достать эти фрукты, не приближаясь к ним. Осталось придумать, как.

   Впрочем, что тут думать? Все просто!

   Братья стояли над ловушкой.

   - Ну, - первым не выдержал Бескрылый, - и что ты об этом думаешь? Это уже шестая за четыре дня.

   Идущий только зарычал сквозь стиснутые челюсти. Шестая ловушка за четыре дня. Обезвреженная ловушка.

   Человечка действовала просто и одинаково эффективно. Она кидала в сторону приманки камни до тех пор, пока один из них не приводил в действие скрытую пружину. Сетка падала сверху, на фрукты и орехи, становясь видимой, и оставалось только пройти по ней сверху и сквозь ячейки выковырять добычу. Некоторые фрукты были слишком крупными, эти она, если судить по следам на ячейках, доставала по кусочкам. После чего, забрав добычу, убегала.

   Когда слуги доложили о первой обезвреженной ловушке, Идущий не поверил. Решил, что они просто ничего не поняли. Но потом была вторая, за нею третья, четвертая… шестая…Слуги заряжали ловушки снова и по его приказу садились в засаду. Но проблема в том, что ловушек было установлено во всем гнезде около десятка, чтобы наверняка изловить беглянку. К каждой слугу не приставишь, поскольку слуги при этом ничем не заняты. А ведь у них полно хлопот – поддерживать чистоту в жилых покоях, охранять припасы, готовить еду, ухаживать за животными, служить живыми источниками энергии. Кое-что делали домочадцы, но все дела слуг на их плечи не переложишь. Несколько ловушек оставались всегда без присмотра. Эти-то беглянка и находила, сама оставаясь неуловимой.

   - Признай, что твоя человечка слишком умна, - усмехнулся Бескрылый. – Или…

   На сей раз Идущий не выдержал. Он провел в лаборатории сутки без отдыха – сфера, замыкающая в себя пространство-время, оказалась нестабильной. Она легко могла разрушить лабораторию и часть гнезда, просто разомкнув контуры. И что тогда будет? Простейшие расчеты показывали, что в таком случае она начнет расти, вбирая в себя все больше и больше пространства, пока не вырастет настолько, что будет вынуждена… что? Вывернуться наизнанку, явив миру подпространство? Схлопнуться сама в себя, выворачивая наизнанку уже его собственный мир? Как бы то ни было, равновесие окажется нарушенным и может привести к катастрофе. Об этом ему надо думать, а не о сбежавшей человечке!

   Он развернулся и ударил Бескрылого хвостом по плечу.

   Тот не успел увернуться. Недавно сломанная и еле исцеленная задняя лапа была еще слаба. Она подломилась, и Бескрылый покачнулся, теряя равновесие. Он бы упал, если бы не стена.

   - Или ты заткнешь пасть, или я сам тебя засуну в ловушку, - прорычал Идущий. – Мне надоело, что по моему гнезду шныряет эта тварь! Излови ее! Немедленно!

   - Как прикажешь, - Бескрылый отвернулся, оберегая глаза и заодно поставляя брату плечо. То самое, один укус в которое легко может нанести смертельную рану. Не только драг – любой домочадец или слуга в этот момент мог его убить, если бы точно знал, куда кусать. Бескрылый рисковал намеренно. Он даже припал на передние лапы, задирая хвост, как сделала бы любая самка.

   Идущий замахнулся хвостом, но бить снова не стал. Задержался в угрожающей позе, пристально глядя на брата, демонстрирующего всем своим видом полную покорность. Потом медленно опустил хвост.

   - Три дня. Потом она должна быть у меня в вольере.

   - Как прикажешь, - кивнул Бескрылый, по-прежнему глядя в сторону.

   Взгляд.

   Он почувствовал на себе пристальный взгляд прежде, чем понял, кто на него смотрит.

   Она. Человечка. Но… откуда? Из какой щели?

   Успокоиться. Сосредоточиться.

   Когда-то его тоже учили Искусству. Братья большую часть науки, самые главные, фундаментальные дисциплины проходили вместе под присмотром общих наставников. Что-то им дала мать, что-то – отец, а что-то приглашенные наставники. К близнецам относились одинаково – ведь до последнего не ясно, кто станет наследником. Уже потом Идущий, завоевав власть и получив право на имя, продолжил обучение, а его ставший Бескрылым брат так и остановился в своем развитии. Он помнил только основы, но многое подзабыл – не-наследнику практиковать Искусство запрещалось.

   Но то, чем он собирался воспользоваться, даже к Искусству не относилось.

   Тепловое зрение.

   Камень холоден. Он поглощает тепло. Живое существо горячее, оно тепло отдает. В самом гнезде было не так уж и холодно – оба драга, домочадцы, слуги, обитатели живого уголка обогревали его теплом своих тел. Следует также добавить огонь в очагах на кухне и солнечные лучи, которые немного нагревали камни. Короче, стоило закрыть глаза и посмотреть на мир внутренним зрением, как мир окрашивался во все оттенки желтого и алого от бледно-желтого, цвета старых костей до темно-бурого, как свернувшаяся и засохшая кровь. Чем предмет теплее, тем он светлее.

   И вот сейчас на фоне темных стен сбоку он разглядел светло-желтый силуэт. По краям он был алым, даже кое-где малиновым, но очертания человеческой фигуры угадывались очень четко.

   Человечка пряталась в какой-то щели, которую он легко мог увидеть обычным, не тепловым зрением. Ее увидел бы и Идущий Сквозь Ночь, если бы немного опустился пониже с высот своей гордости и значимости. Но он наследник, тепловое зрение – слишком просто и примитивно для таких, как он. Это детские забавы, достойные малышни и калек, которые больше ни на что не способны.

   «И, тем не менее, брат, ее нашел именно я!»

   Эта мысль согрела душу.

   Но найти, где затаилась беглянка, мало. Она забилась в такую щель, куда за нею даже слуга не протиснется – слишком узко. Сколько таких щелей в гнезде на всех его этажах? Не счесть. Приставить к каждому углу дозорного? Не выйдет. Пришлось бы приглашать на подмогу обитателей как минимум двух соседних гнезд, а подобного вторжения не потерпит ни один драг. Исключение делается только для супруги и ее собственного гнезда – ее единоутробных бескрылой сестре, служанок и приближенных. И, хотя Идущему уже пришла пора создавать семью, жениться ради поимки человечки он не станет. Охоту на беглянку можно устроить, как свадебный подарок. Но предложи Бескрылый этот вариант, его, пожалуй, разорвут на клочки. Что это за драг, который не может изловить сбежавшее из живого уголка существо?

   Значит, надо постараться изловить ее самому.

   Эти мысли молнией пронеслись в голове Бескрылого. Он еще додумывал про свадьбу, уже начав действовать.

   Так. Сосредоточиться снова. Послать в сторону светлого пятна телепатический импульс. Драги умеют обмениваться мыслями – примерно половина их «слов» произносится мысленно. Но прочие живые существа к этому не способны. Они могут разве что улавливать настроение, чувства. И сейчас он тихо послал в сторону затаившейся человечки волны покоя. Ты в безопасности, маленький зверек. Тишина. Покой. Отдых. Сон. Радость. Умиротворение.

   Он повторил это несколько раз, пытаясь внушить человечке, что ее убежище надежно. Если у него получилось – а как узнать, если беглянка сама не может передавать мысли и чувства? – то она останется в той щели и никуда оттуда не уйдет, по крайней мере, несколько часов или даже дней. Зная, где она прячется, можно придумать, как ее оттуда извлечь.

   - Чего застыл?

   Голос Идущего ворвался в сознание и нарушил концентрацию. Последний импульс «радость» получился с привкусом недовольства. Горькая радость. Плохо, но не хуже, чем «грубо нарушенный покой». Будем надеяться, что человечка истолкует это как «тут безопасно, но наружу нос лучше не высовывать».

   - Идущий?

   - Чего ты застыл? – оборвал тот. – Думаешь, я тебя убивать буду? Вставай и займись делом.

   - Я… занимаюсь.

   - Каким? Подставляешь мне свой зад?

   - Нет. Я… думал. Как изловить человечку.

   - И как? Действительно в этой позе лучше думается? – в голосе Идущего прозвучал сарказм. Он прямо-таки излучал самодовольство. Все еще настроенный на телепатическую волну, Бескрылый не мог этого не почувствовать.

   - Да, - ответил он.

   - И ты уже что-то придумал?

   - Да, появилась одна мысль…

   Он осторожно покосился в сторону «той» щели. Она смотрит. Она все еще смотрит. Покой и умиротворение, маленький зверек. Покой и умиротворение. Все хорошо.

   Он не мог понять, получила ли человечка его послание, поняла ли и подчинилась ли. Как бы то ни было, он сделал, что мог.

   - С твоего позволения, Идущий, я готов заняться этим хоть сейчас!

   - Ты уже придумал, как ее найти и поймать?

   - Да, придумал, - на самом деле идей никаких нет, кроме самых простых, и Бескрылый поспешил закрыть свой разум от вторжения брата, чтобы тот ни о чем не догадался. – И мне нужно…

   - Моя помощь?

   - Нет. Нужно остаться в одиночестве. Ненадолго.

   - Так уходи, я тебя больше не держу! – в доказательство Идущий отступил на шаг, высоко поднял голову, выпятив грудь. Так он тоже выставлял напоказ то самое место на груди – поза уверенности и доверия, Бескрылый так бы не смог.

   - С твоего позволения, Идущий Сквозь Ночь, но уйти придется тебе. Я бы предпочел предаваться медитации именно здесь.

   - Медитировать?- от смеха брата, казалось, содрогнулись камни вокруг. – Ты – и собрался медитировать? А способностей хватит?

   - Нас когда-то учили одинаково, - Бескрылый отвернулся, не желая встречаться с братом взглядом. – Я кое-что помню… постараюсь вспомнить, по крайней мере.

   - Хорошо, - Идущий развернулся, затопал прочь. – Как только до чего-нибудь домедитируешь, дай мне знать! Я буду в лаборатории. И поспеши. Белянка где-то бродит совсем одна, ей холодно, страшно, одиноко…

   Ну, насчет одиночества – тут можно поспорить. Беглянке достаточно вернуться в живой уголок, чтобы получить компанию в лице той темнокожей. Правда, старая человечка со вздорным характером – она ведь чуть не избила новенькую в первый день! – но хоть через ограду общаться они бы смогли! И насчет страха тоже – он ведь постарался внушить ей чувство покоя и умиротворения. Только вот холод… никуда от него не денешься. Человеки – такие слабые создания. У них нет ни панциря, ни шкуры, ни слоя подкожного жира. Они не могут согреться внутренним огнем, им приходится пользоваться чужими шкурами и разводить огни. Драги в этом отношении намного более приспособлены к жизни. Огонь им нужен только для сражений и приготовления пищи.

   Но размышления об огне и тепле подали Бескрылому идею. Он послал последний мысленный сигнал: «Тебе здесь хорошо. Покой. Безопасность. Оставайся тут, и никто тебя не увидит!» - и торопливо направился вниз.

   Драги действительно лучше приспособлены к жизни. Им не надо не только дополнительных источников света. Они не нуждаются в особом устройстве гнезда. Теплая мягкая подстилка нужна только для яиц и детенышей – именно тепло материнского тела и служит катализатором для развития малышей. Мать хорошо обогревает только несколько яиц, те, что помещаются у нее между передними лапами, над остальными простирая свои крылья. Остальным достается столько тепла, сколько постепенно скапливается под этой своеобразной крышей. Таким образом, более-менее согретыми оказываются те, что лежат ближе к середине. А тем, что оказались у самого края, достаются совсем крохи. И детеныши из них вылупляются недоразвитые – не хватило тепла.

   Так вот, если при этом яйца лежат не на подстилке, которая помогает это тепло сберегать, тепла матери не хватило бы даже на самые крупные яйца, и из половины кладки никто бы не вылупился. Поэтому дно родильной ямы выстилают в несколько слоев – сперва ветками, потом сеном и травой, а сверху кладут шкуры, высушенные и обработанные, чтобы яйцам и новорожденным было тепло и мягко. Жизнь малыши начинают на этой подстилке, которую укрепляют по мере роста выводка. А когда выводок покидает родильную яму, ее содержимое уничтожается, стенки чистятся – до нового выводка.

   В гнезде тоже имелась родильная яма – та, в которой на свет появились Идущий Сквозь Ночь, его брат и остальные, домочадцы и слуги. Сейчас яма была пуста – у Идущего не было подруги – но выделанные шкуры уже начали запасать. С каждого пойманного козла сдирали шкуру, и те, у кого мех был самым густым и мягким, обрабатывали и складывали в укромное место. Придет пора Идущему, приведет он в гнездо подругу – и шкуры пойдут в дело. На всякий случай было заготовлено и сено – никто не знает, на какое время года придется кладка.

   Шкуры хранились в укромном месте, но Бескрылому не понадобилось много времени, чтобы их отыскать. Он выбрал одну из них, осторожно подцепил когтем и поковылял обратно.

   Покой и умиротворение. Тебе здесь хорошо и безопасно. Не надо никуда идти. Можно остаться здесь…

   Мысль улетела вперед. Какая жалость, что человеки не способны к телепатии! Он бы действовал гораздо прямее, открытым текстом сообщив ей все, что нужно. Она бы его поняла… может быть, понял бы и он ее.

   Нет, она здесь. И, судя по вялой ауре, либо спит, либо ей все-таки плохо. Ничего. Он кое-что предпринял.

   Покой и умиротворение. Все хорошо. Все спокойно. Нечего бояться. Не о чем беспокоиться. Не надо убегать и прятаться. Можно успокоиться и отдохнуть… согреться…

   Вот так. Подобраться поближе, держа шкуру на весу. Неудобно ковылять на трех лапах, когда левая задняя еще не полностью восстановилась после перелома, но ничего. Не в пасти же шкуру тащить!

   Она забилась в дальнюю щель. Там так узко, что пролезет либо хвост, либо лапа. И то лапа слишком коротка для того, чтобы добраться до того уголка, куда забилась человечка. Кажется, он перестарался с внушением «никуда не уходить», и она наоборот, отползла от входа как можно дальше. Значит, придется ждать, пока сила внушения ослабнет, и беглянка захочет выбраться.

   Ладно. Шкуру оставим вот тут. А сами… а ему самому придется спрятаться и затаиться. При этом чтобы никто не догадался, надо предупредить слуг – мол, Бескрылый собирается медитировать, а посему никто не должен приближаться к этому коридору. Медитация – это святое.

   Он отошел за угол и уселся в одну из медитативных поз, именуемых «Гриф в вышине». Покой и внимание. Полный покой и пристальное внимание.

   Будем ждать.

   Ну и натерпелась же она страху! И зачем ей только понадобилось, утащив из ловушки добычу, совать любопытный нос в эту щель? Да, тут безопасно – она устала от просторных залов, бесконечных коридоров, где даже потолок в полутьме не вдруг разглядишь. Хижина, которую ей соорудили у подножия скалы, в том месте, откуда она удрала, порой казалась самым уютным местом на свете. В такую тесноту не проникнет ни одно чудовище, им тут просто нет места. Ей захотелось осмотреть этот отнорок, узнать, куда он ведет и насколько широк. И вот узнала, называется! Пока она тут ощупывала стены и пробовала дотянуться до потолка, явились два дракона. И она оказалась в ловушке.

   Пришлось затаиться и ждать в надежде, что они уйдут.

   Драконы начали ссориться. Тот, который стройнее и с крыльями, набросился на того, у кого вместо крыльев были крохотные обрубки. В какой-то миг она испугалась, что крылатый забьет бескрылого – тот распростерся на полу, униженно виляя хвостом… Она уже представляла себе кровавую расправу и чуть не запаниковала, но вовремя себя одернула. Что бы ни произошло между этими чудовищами, ее они не тронут. Они не знают, где она. Она в безопасности в этой щели. Тут спокойно, не надо никуда идти. Можно остаться тут.

   И она осталась, сама не зная, почему. Осталась, исподтишка наблюдая за драконами.

   Драки и суровой расправы не получилось. Какое-то время оба зверя рычали и фыркали друг на друга, словно разговаривали, потом разошлись. Первым убрался крылатый. Бескрылый какое-то время топтался тут, совал нос во все щели, словно искал ее следы. Но в этой щели было действительно безопасно – он, хотя и прошел вплотную, не учуял беглянки. Значит, пока никто не знает, где она.

   Да, тут уютно и безопасно. Только холодно.

   Девушка свернулась калачиком на полу, обхватив себя руками, чтобы хоть немного согреться. Неужели она так и замерзнет? Нет, тут действительно ее никто не найдет, но… Но что, если она так и умрет тут от холода? Интересно, каково это – замерзать насмерть? Узнавать что-то не хотелось.

   Между прочим, в ее прежнем домике была постель – охапка соломы, укрытая прекрасно выделанной кожей и сверху одеяло из шкуры какого-то пушистого зверя. И там было намного теплее – под ногами хоть и был песочек, но словно обласканный теплым летним солнышком. А здесь сплошной камень. Бр-рр-р… И что предпочесть? Замерзнуть тут в безопасности или выбраться наружу и постараться согреться? Тут хорошо. Тут покой. Тут умиротворение. Сон…

   Она уже начала задремывать, когда услышала шорох тяжелых шагов. Один из драконов вернулся. За нею? Нет. Шаги стихли в отдалении. Он не добрался до щели, остановился в стороне. Интересно, далеко отсюда или нет? Можно ли прошмыгнуть мимо?

   Пришлось долго бороться со своими чувствами, убивая страх. Но желание жить пересилило. Беглянка на четвереньках подобралась к выходу, тихонько высунула нос…

   Вон он! Тот, у которого нет крыльев. Сидит как-то странно, словно у него, мягко говоря, задница болит. Голову задрал, передние лапы развел в стороны для равновесия, хвост кольцом. Не понятно. Но глаза закрыты. Молится? Глупости, скажешь тоже. Разве этот зверь знает, что такое молитва?

   Но главное не это. Главное, что рядом с его хвостом лежала… шкура. Пушистая шкура какого-то крупного зверя с белым полосатым мехом. Даже на первый взгляд она была теплой.

   А что, если…

   Бескрылому не надоело сидеть в одной и той же позе – драги сидеть умеют. Они много времени проводят вот так, неподвижно. Летать и замирать в медитативном экстазе, полностью отрешившись от внешнего мира и сосредоточившись на внутренних ощущениях – вот для них два нормальных состояния. То и другое называются «быть», только произносятся с разными интонациями и сопровождаются разными жестами-символами. И «быть» не стоит путать с «жить». Он, Бескрылый, живет, но «быть» ему почти не дано.

   … Полет. Первый и последний настоящий полет. Те робкие взмахи крыльями, когда подростки наконец-то после долгих бесплодных усилий наконец-то ощутили под собой воздух, когда впервые оторвались от скалы, когда почувствовали, что больше не падают, а летят – все это не в счет. Они с братом трусили, паниковали, метались из стороны в сторону и отчаянно, изо всех сил, часто-часто махали крыльями. И что это был за полет! Совсем не то, как летали мать и отец. Глядя на родителей, хотелось плакать от зависти и тренироваться снова и снова. Невзирая на боль от падений, не обращая внимания на ноющие от натуги мышцы. Тренироваться. Ради первого – и для него последнего – настоящего полета, который внезапно превратился в бой.

   Сейчас уже не вспомнить, кто начал первым. Оба, наверное, когда им обоим сразу пришла в голову одна и та же мысль: «Он летает лучше меня! Месть!»

   И бой.

   Сперва просто кружили в воздухе, пытаясь перещеголять один другого умением играть с ветром. Потом начали награждать друг друга шлепками крыльев и хвостов. И, наконец, бросились в атаку, вцепившись зубами и когтями. Крылья отчаянно молотили воздух, когти вспарывали чешую на боках и животе, а зубы старались дотянуться до той самой жилы над ключицей.

   И они дотянулись.

   Нет, брат, будущий Идущий, промахнулся совсем немного, вместо плеча вцепившись в шею у самого основания. Обезумев от боли и ярости – еще чуть-чуть и смерть! – он ударил близнеца в ответ хвостом и разодрал перепонку на крыле.

   Это была катастрофа. С такой раной драг долго не сможет летать. Более того, он не сможет даже самостоятельно опуститься на землю. Упадет, разбившись насмерть. Он станет убийцей брата, если только не…

   Если не выйдет из игры первым.

   И он, разжав когти и зубы, ринулся спасаться. Вниз, на землю. Подальше от чудовища, в которое обратился его близнец, слишком ошеломленный болью в крыле, чтобы понимать масштаб трагедии. И подальше от самого себя, готового убивать.

   Горя жаждой мести, будущий Идущий устремился в погоню, осыпая ударами в спину, и успел даже чувствительно цапнуть за хвост прежде, чем…

   И все-таки он не упал. Он опустился сам. Тяжело распластался на камнях, раскинув крылья и лапы, с трудом переводя дух. Над его головой хлопали крылья – брат-победитель завис в воздухе, всем своим видом вызывая его на продолжение схватки. Тому и без порванного крыла хорошо досталось – на груди и животе живого места не было, кровь капала на землю двора и на поверженного близнеца. А тот лежал и смотрел, как к нему идет отец.

   Наверное, надо было встать, выпрямиться, что-то сказать или сделать. Он не мог. Он просто лежал. И трепыхнулся, почуяв неладное, лишь когда отец наступил ему на шею, прижимая голову к земле.

   «Зачем тебе крылья, если ты не можешь летать?»

   Они не дали ему оправдаться. Не захотели выслушать и понять. В следующий миг зубы отца вонзились в плоть под мышкой. Там, где кожа и броня тоньше всего. И пришла боль.

   Тогда ему хотелось умереть. Умереть от обиды и боли. И, наверное, он должен был расстаться с жизнью – каждый третий побежденный действительно умирает после такой операции, истекая кровью. Он не умер, хотя несколько дней находился между жизнью и смертью. Иногда в бреду он видел, как над ним склоняется чья-то голова. Порой он узнавал родича, но чаще удивлялся – кто это такой и что он тут делает?

   Последний раз, очнувшись, он осознал, что не умрет. Он обнаружил себя в старом гнезде, но подстилка свалялась, пропиталась пометом и грязью, воняла тухлятиной и раздавленными паразитами. Находиться в ней было противно настолько, что он поспешил выбраться и, с трудом перевалив через бортик, упал на пол, суча слабыми лапами и силясь выпрямиться. Таким его и нашел брат, отходивший для того, чтобы справить нужду.

   «Ты уже встал? Отлично! Я рад. Правда, ты теперь Бескрылый… Но раны зажили отлично. Теперь осталось только восстановить силы!» - он был бодр и деловит.

   «Где родители? Мать и…»

   «Ушли, - был ответ. – Сразу после имянаречения. Улетели вместе с другими. Теперь мы остались одни. Я – новый хозяин гнезда. А ты останешься со мной!»

   В тот час он был слишком слаб и потрясен, чтобы спорить. Ему только оставалось склонить голову и сказать: «Да, брат!»

   «Не зови меня больше братом. Мне дали имя Идущий Сквозь Ночь!»

   Да, вот так оно началось и…

   И, задумавшись о прошлом, он едва не упустил нить настоящего.

   Человечка выбралась из своего укрытия.

   Бескрылый видел краем глаза ее тень. Достаточно было чуть-чуть повернуть голову, чтобы рассмотреть беглянку как следует, но он сдерживался. Замер, как статуя, разве что позволял себе дышать. Неглубоко, размеренно. Искусство медитации молодые драги проходили наравне с остальными науками, которые им преподали родители. Потом Идущий Сквозь Ночь ушел учиться у соседей, тех, что присутствовали при обряде имянаречения. Бескрылого близнеца он всякий раз оставлял дома, и поэтому он многого не мог знать. Но медитация…

   Аура человечки читалась особенно четко. Мысли, конечно, прочесть он не мог – там нечего было читать, - но вот чувства, эмоции…Любопытство, страх, голод и жажда обладания. Она клюнула на простейшую приманку – на теплую шкуру, в которую можно завернуться и не чувствовать холода. Наверное, у этой мерзлячки где-то было устроено логово, где она могла согреться. Рано или поздно, его бы обнаружили, но она и так достаточно долго уже бегает. Человеки опасны, несмотря на то, что слабы и малы. Они могут причинить вред драгу не только тем, что испортят припасы. Если они соберутся в стаю, справиться с ними бывает очень трудно. Несколько драгов такие стаи убили. В основном, конечно, их жертвами становились старики – когда умирал крылатый наследник, многие его слуги и домочадцы, больше не связанные с ним в единую семью, оказывались предоставлены сами себе и обречены на медленное умирание. Их мозг был слишком примитивно развит, чтобы они могли сообразить, что надо покончить с собой. Они либо медленно угасали рядом с телом крылатого драга, либо уходили из опустевшего гнезда, куда глаза глядят – и становились жертвами человеческих стай. На крылатых драгов человеки нападали очень редко, за всю историю мироздания было лишь пять или шесть случаев. И всегда все лишало количество – чем больше стая, тем меньше у драга шансов уцелеть.

   Так что человечку надо было изловить. И чем скорее, тем лучше.

   Она все ближе. Подкрадывается чуть ли не ползком. Бескрылый слышал шорох ее шагов, ощущал тепло ее ауры. Он уже не вспоминал, не размышлял, не медитировал – просто ждал. Поднятый хвост начал затекать. Ничего, он справится. Главное, не ударить слишком рано и слишком поздно.

   Ну же, подползи ближе. Еще ближе… Если ты придвинешься чуть вперед, мне не придется бить тебя со всей силой – так и убить недолго. А Идущему ты нужна живой и невредимой. Он мне голову оторвет, если с тобой что-нибудь случится.

   Вот так. Иди сюда, моя хорошая. Еще немного.

   Хвост дрожит от напряжения. Только бы она ни о чем не догадалась. Только бы не спугнуть.

   Пора.

   Он еще додумывал, а тяжелая плеть хвоста уже летела вниз. Кончик обогнал и, изогнувшись в полете, отвесил шлепок.

   Короткий вскрик. Удар. Падение.

   Нет, он не промахнулся. Удар сбил человечку с ног, отшвырнув в сторону от вожделенной шкуры. Она растянулась на камнях, оглушенная, но вполне живая и невредимая. Ей понадобилась всего секунда, чтобы прийти в себя и вскочить, но Бескрылый умел двигаться быстрее.

   Он прыгнул на нее всем корпусом, отталкиваясь задними лапами, и должен был достать в прыжке.

   - Попалась!

   Лапа. Сломанная лапа подвела, и прыжок вышел слабым. Человечка отпрянула, закричав во всю глотку. Они всегда кричат. Это инстинкт – предупредить своих об опасности. Вскочила на ноги, ринулась прочь.

   Помог хвост. Бескрылый дотянулся, сбил беглянку с ног и, пока она летела кубарем по полу, вскочил и, подковыляв, все-таки опустил на нее переднюю лапу.

   - Наконец-то!

   Беглянка вскрикнула последний раз и обмякла, лишаясь чувств.

   Осторожно приподняв хрупкое тельце, Бескрылый внимательно смотрел его, попытался прощупать ее ауру. Жива. Только в оцепенении. Ничего, скоро она очнется. И больше уже не сбежит.

   Но сначала надо отнести ее брату. Идущий Сквозь Ночь будет рад.

   Он завернул тельце в шкуру и понес в лабораторию брата.

   Дело не ладилось. Да, первая сфера еще держалась, но все равно было видно, что она нежизнеспособна. Энергия уходила из нее, и сфера постепенно истончалась, как бы проваливаясь сама в себя. Уходило много сил, чтобы поддерживать ее в первоначальном состоянии, да и те силы тоже надо было точно рассчитывать – дашь слишком много, и ослабшие «стенки» просто разорвет под напором энергии. А решишь сэкономить – и сила уйдет впустую.

   Идущий злился, не понимая, в чем причина и где он ошибся. Начать сначала – не вариант. Наставник мог явиться в любой момент и ученик должен представить ему именно эту сферу, а не «черновик нового, улучшенного варианта». А для этого надо было придумать, как ее стабилизировать.

   Но идей не было. И приход Бескрылого был, мягко говоря, некстати.

   - Чего тебе еще? – рявкнул он, когда краем глаза заметил его силуэт и услышал деликатное покашливание.

   - Вот, - тихо молвил тот. – Принес…

   - Как принес, так и унесешь! – огрызнулся Идущий. – Мне не до тебя.

   - Но, думаю, ты захочешь на нее взглянуть?

   - На что? Что?

   Он развернулся, едва не взрыв лапами песчаное покрытие пола. Бескрылый стоял на пороге, выпрямившись. В лапах он осторожно держал выделанную шкуру горного козла – стащил в родильной камере, не иначе! – в которую было что-то завернуто. С одной стороны высовывалась прядь светлых волос, а с другой – грязная лапка. Человеческая лапка.

   - Ты… что ты с нею сделал? – от злости, смешанной со страхом и удивлением, его всего затрясло.

   - Ничего особенного. Поймал, как ты и велел… За сферой следи!

   Это замечание окончательно вывело Идущего Сквозь Ночь из себя.

   - Как ты смеешь! Жалкий червяк! Слуга! Урод! Кастрат! – он яростного рева содрогнулись стены. - Пошел вон! Без тебя знаю! Ты…

   - Сфера!

   Пространство за спиной Идущего дрогнуло, выгибаясь. Он почувствовал его уплотнение и, не раздумывая, бросил через плечо заклинание «незримый щит» - простейшее, доступное даже домочадцам, одно из первых пространственных заклинаний, доступных молодым драгам. Бросил, не оглядываясь, сам кинувшись к выходу – и к замершему на пороге Бескрылому. Сначала разобраться с братом, указать ему место, а потом…

   Тот дернулся, чтобы спастись бегством, но внезапно застыл, как парализованный, глядя на что-то за спиной Идущего. Он даже не стал сопротивляться, когда удар хвоста подшиб ему левую ногу, и шлепнулся на камни, чудом не выпустив драгоценной ноши. В следующий миг человечку вместе со шкурой выдернули у него из объятий, но Бескрылый не заметил даже этого. Он во все глаза смотрел на…

   - Как красиво! Как ты это сделал, брат?

   Его реакция разом остудила пыл Идущего. Бескрылому уже несколько раз от него попадало. И он должен был сейчас бежать прочь со всех лап, поджимая хвост и вопя от ужаса и боли. Но раз он вместо этого тупо таращится на что-то сзади.

   В лаборатории.

   Там, где осталась сфера…

   Сфера!

   Идущий стремительно обернулся через плечо – и сам забыл обо всем на свете.

   Сфера по-прежнему висела в воздухе, поддерживаемая энергетическими потоками, которые создавали восемь – вместо шести когда-то - припавших к полу слуг. Они, живые аккумуляторы, оставались безучастными как к работе наследника, так и к тому, что его сбило. Все их внимание было сосредоточено на том, чтобы вырабатывать энергию. Они ничего не видели и не понимали.

   А сфера висела в воздухе. И была удивительно, подозрительно неподвижна. Она была молочно-белой с перламутровыми прожилками, которые слабо пульсировали в такт льющимся на нее потокам энергии. И абсолютно, совершенно непрозрачна.

ГЛАВА 6.

- Стабилизация.

   Идущий кашлянул. Собственный голос показался не просто чужим – казалось кощунством вообще нарушать посторонними звуками сгустившуюся тишину. Там, внутри сферы, куда не проникал взгляд, сконцентрировалось… что? Пространство? Сгусток времени? Или чудовищный гибрид того и другого? Если бы удалось проникнуть внутрь, как говорится, хоть одним глазком взглянуть на творящееся за плотной оболочкой! Молодой драг чувствовал, что стоит на пороге великого открытия. Даже если лично ему и не удастся проникнуть внутрь и исследовать ее содержимое, его имя все равно будет вписано в историю. Ибо память отказывалась признавать: да, такое прежде было кем-то сделано. Никем и никогда. Он первый.

   - Как ты это сделал? – послышался благоговейный шепот Бескрылого.

   И это сразу вернуло гнев и раздражение.

   - Как? Ты еще здесь? Исчезни, пока я добрый!

   - Ухожу, - тот зашаркал лапами по камням, - только позволь спросить. А что ты будешь делать с нею?

   Идущий опустил взгляд на шкуру, в которую была завернута человечка. Шкура не шевелилась.

   - Она жива?

   - Да. Я чувствую ее ауру, - в голосе Бескрылого обида смешалась с самодовольством. Мог бы и сам догадаться проверить! Плевое же дело! – Жива, но в оцепенении.

   - Это я понял и сам, - он забрал человечку, аккуратно отвернул уголок шкуры, всматриваясь в ее бледную мордочку. Все еще в оцепенении. - Ты ей ничем не повредил?

   - Я старался…

   Идущий переводил взгляд с самочки на сферу. Удачный сегодня день. И новое слово в науке сказано, и беглянка поймана. Но с этим надо что-то делать. Упустить удачу он не имеет права.

   - Мы должны ее устроить так, чтобы снова не потерять.

   - Я займусь…

   - Чем? Дурак!

   - Чем ты прикажешь. Сферой или…человечкой. Сделать для нее клетку?

   - Да, пожалуй. Займись немедленно. И чем скорее ты это сделаешь, тем лучше в первую очередь для тебя. А иначе…

   - Иначе – что? – Идущий так часто наказывал его, вымещая типичное для драгов-наследников раздражение, что порой Бескрылый скептически относился к его угрозам. Привык.

   - Иначе тебе постоянно придется носить ее при себе. Не отпуская. Днем и ночью.

   Хм. Вот это действительно было серьезно. Бескрылый кивнул и поспешил прочь. Интересно, из чего можно быстро сделать клетку?

   Впрочем, чего зря ломать голову? Недалеко от библиотеки он давным-давно обнаружил довольно просторную пещеру, заваленную всяческим хламом. Попробовал разобраться, обнаружил, что там таится много интересного, но отложил детальные разборки до лучших времен. Времена, стало быть, настали. Теперь можно, не таясь, проводить там многие часы.

   Отдав распоряжение, Идущий с человечкой, все еще завернутой в шкуру, повернулся к сфере. За минуту с нею ничего не случилось. Полная стабилизация. Интересно, как ему удалось этого добиться? Только ли из-за простейшего заклинания? Над этим стоило хорошенько подумать. Опыт показывает, что самые простые решения иногда бывают самыми верными.

   Клетка. Самая настоящая. Из толстых, в ее запястье, прутьев. Круглая по форме, шириной как раз такая, чтобы можно было спокойно улечься посередине и не бояться, что руки и ноги высунутся наружу. Стоя, можно сделать два-три шага в любую сторону. Высота тоже достаточная, чтобы не касаться макушкой прутьев, которые закругленной сферой сходились над головой. Надо было поднять руку и встать на цыпочки, чтобы кончиками пальцев дотронуться до того места, где они смыкались, сплавленные в единую массу. Сбоку несколько более тонких прутиков слагали небольшую дверцу. Надо было хорошенько наклониться, чтобы выбраться из нее. Вот только дверца была заперта. По счастью, не на замок, но все равно хорошего мало.

   Ее поместили в эту клетку вместе с ненавистной теперь шкурой. Просто впихнули внутрь, несмотря на попытки сопротивления. Пока она выпутывалась из складок, за спиной что-то щелкнуло. Закрылась дверца. Она снова была в плену у чудовищ. Только теперь это был настоящий плен.

   Итак, что мы имеем?

   Заклинание «незримый щит» состоит из двух частей. Первая часть – временная, она как бы замыкает время в кольцо, и нападающий обречен вечно преодолевать ту часть пространства, на которой его застигли чары. Просто-напросто буксует на месте. Если он попятится, выйдя из зоны действия заклинания, снова сможет нормально перемещаться в пространстве – до тех пор, пока опять не попадает… Куда?

   Вот тут самое интересное. Ибо вторая часть «незримого щита» как раз пространственная. Она замыкает время в петлю на весьма ограниченном участке. И главное при создании «щита» - максимально точно и четко этот участок ограничить и держать под контролем. Не приведи духи, забудешь, где пролегает невидимая граница! В лучшем случае она просто-напросто исчезнет и заклинание развеется. В худшем – сместится, и тогда неизвестно, кто в него попадет. Бывало так, что «незримый щит» смещался как раз на создателя, освобождая его противнику дорогу. Отец, обучая детей, давал им возможность ощутить на себе всю прелесть временной петли – когда ты ничего не можешь. Ни двигаться, ни видеть, ни слышать, ни чувствовать, ни думать. Когда нет ничего. Это как потеря сознания, которая наступает медленно. Так медленно, что ты успеваешь понять, что к чему, испугаться – и порадоваться, когда все исчезает окончательно. Лучше смерть. И ведь она и приходит! Ибо тот, кто оказался внутри «незримого щита», обречен. Либо он умрет через некоторое время сам – ибо все жизненные процессы в теле происходят во времени – либо его добьет враг, от которого он безуспешно пытался защититься.

   Так. Выходит, что сфера попала внутрь «щита»? И то явление, что мы наблюдаем, это и есть ее смерть? Или, может быть, всего-навсего растянутое во времени оцепенение?

   Идущий обошел сферу кругом, внимательно разглядывая со всех сторон. Слуг не было. Побочным эффектом явилось то, что сфера теперь не нуждалась в энергетической опоре. Время прочно зафиксировало ее в воздухе в одном положении. И это было еще одним вопросом без ответа. Как такое может случиться? Это же нарушение законов природы!

   «Или я просто открыл новый закон, - мелькнула мысль. – Закон стагнации энергии? Может быть.»

   Эта мысль грела душу. Новый закон! Пусть даже кто-то вот прямо сейчас где-то в другом гнезде додумался до того же самого – не все ли равно? Он придумал! Он открыл. Он сделал это сам! Открытие только тогда считается открытием, когда ты совершил его не под чутким руководством наставника: «А теперь попробуй вывернуть эту же формулу наизнанку и посмотри, что случилось! Ну? – Это… чудо, учитель! У меня получилось! Я не верю своим глазам! – Ну-ну… Не веришь? Так смотри и запоминай!»

   Да, он открыл новый закон. Осталось вывести формулу, объясняющую его действие, провести несколько экспериментов и готово! Можно выходить со своим открытием в свет. Да, он не выполнил задания наставника, но если закон стагнации энергии получит одобрение высших, наставник ему больше не понадобится. Он сам станет наставником. И не только.

   Голова закружилась от масштабов открывшихся перспектив. Оставить свой след. Вот цель жизни каждого драга. Это можно сделать по-разному.

   Да, можно открыть новый закон мироздания, объяснив необъяснимое и тем самым облегчить жизнь будущим поколениям. Можно создать новую формулу, которой будут другие наставники обучать другую молодежь – и тем самым ты невольно усложнишь жизнь будущим поколениям, раздвинув перед ними горизонты познания. Можно совершить подвиг, о котором веками будут с восторгом вспоминать благодарные потомки, которые живы благодаря тебе. А можно совершить преступление – и тоже заслужить память, но память о тех, кто из-за тебя так никогда и не начал жить.

   А можно просто жениться и стать отцом. И продолжиться в своих детях, которые тоже, как ни крути, твой след. Неповторимый, уникальный.

   Каждый драг рано или поздно должен сделать такой выбор – какой след в истории ты собираешься оставить. Общество принимало и соглашалось с любым решением, кроме одного – с решением прожить тихо-мирно, ничего не предпринимая и ни во что не вмешиваясь.

   Идущий Сквозь Ночь не собирался потратить жизнь на пустоту. Он мечтал прославиться. Хоть как-то. Хоть где-то. Поскольку считал, что только тот, кто хоть что-то из себя представляет, и достоин оставить свой след.

   И вот, кажется, решение найдено. Новая формула стабилизации пространственно-энергетической сферы. Немного доработать – и готово. Пусть у Мудрейших болит голова о полезности его открытия. Пусть у ровесников или младших поколений вскипают мозги, когда они попытаются усовершенствовать его работу или найти в ней новые, скрытые возможности. А он… он свое дело сделал.

   - Это все, конечно, прекрасно, но… ты уверен, что ничего не забыл?

   Голос Бескрылого вернул Идущего с небес на землю. Молодой драг даже вздрогнул.

   - Ты… что тут забыл? Разве тебе разрешено здесь находиться?

   - Не разрешено. Но и не запрещено, - парировал брат, тем не менее, держась на почтительном расстоянии, у самого порога. Впрочем, ему и отсюда все было прекрасно видно.

   - Хорошо. Тогда я запрещаю. Слышишь?

   - Слышу. Но пока запрет не вступил в полную силу, позволь повторить вопрос. Ты уверен, что ничего не забыл?

   Хитрец этот Бескрылый! Он прекрасно знает, что запрет вступает в полную силу, когда повторен трижды, желательно с равными промежутками. И, пока фраза «я запрещаю» не прозвучала в третий раз, можно делать все, что заблагорассудится.

   - Ничего я не забыл, - буркнул он. – Разве только… Еще раз проверить формулу… Вот только на чем? Создать контрольную сферу и атаковать уже ее? Скажем, изменив параметры ввода…

   Бескрылый испустил вздох.

   - Идущий… ты… когда ее кормил… последний раз?

   Тот даже вздрогнул. О чем это толкует Бескрылый? Но потом проследил за его взглядом…

   Клетка. И человечка в ней. Она лежала, свернувшись калачиком, возле пустой поилки и кормушки, обхватив себя лапками за живот. Мордочка искажена страданием, губы дрожат. Аура тоже дрожит – силы организма на пределе, она хочет пить и есть. Есть, правда, хочет слабее, но жажда…

   - Звезды и сферы! Ты… Дурак! Не мог сказать раньше? Ты же знаешь, у меня много дел! – выругался Идущий. Сосредоточился, щелкая пальцами и перемещая в поилку целую пригоршню воды из колодца. Немного не рассчитал объем, и часть воды выплеснулась наружу, намочив подстилку и лежащую на ней человечку. Она встрепенулась всем телом, приподнимаясь.

   - Так-так, - забыв про сферу, Идущий приблизился к клетке. – Она оживает. Смотри! Ну же, маленькая, пей! Воды тут много… А сейчас тебе дадут поесть… Да что ты стоишь столбом? Живо прикажи слугам испечь лепешек и принести фруктов! Моя человечка хочет есть!

   Бескрылый отпрянул, торопясь уйти от гнева наследника. В клетке человечка тоже содрогнулась и, вместо того, чтобы кинуться к поилке, забилась в дальний угол, закрываясь руками. Еще бы! От такого рева любой перетрусит.

   - Не ори. Ты ее пугаешь.

   Идущий хотел было возмутиться, но бросил взгляд в клетку и удержал в себе гнев. Малышка так дрожала… она и без того очень слаба. А он-то хорош. Человеки действительно хрупкие создания. Их надо кормить каждый день, в идеале два-три раза в день и позволять запасать немного еды, то есть, давать больше, чем человек может съесть за один присест. Потом, правда, остатки еды приходится выкидывать, когда начнут портиться. Он же столько лет держал ту темнокожую самочку. Почему он решил, что человечка другого вида должна отличаться от первой? Ее-то кормить никто не забывает!

   - Хорошо, - прошептал он. – Я буду стараться ее не пугать. Но и ты поторопись. Она голодна.

   Бескрылый убежал. А Идущий медленно приблизился к клетке, старательно настраиваясь на ауру своей питомицы. Человеки не владеют телепатией, с ними нельзя общаться напрямую, как, например, с высшими обитателями моря. Но они способны чувствовать настроение, эмоции. И он изо всех сил постарался внушить человечке покой. Как там делал брат? Умиротворение. Покой. Тишина. Умиротворение. Покой. Тишина. Умиротворение. Покой… скоро он там вернется? Уф, как же это сложно… тишина…

   Она, наконец, перестала трястись, подняла голову – видимо, до нее дошли внушенные эмоции, и человечка начала воспринимать окружающий мир. Подстилка и ее лежанка пропитались водой. Вода была в поилке вровень с краями, а человечка только что мучилась от жажды. И это послужило последней каплей.

   Затаив дыхание, Идущий смотрел, как она осторожно пробирается к поилке, пробует вытереть мокрый пол сухой половиной подстилки, потом опускается на расчищенное место на колени и начинает пить из горсти. Какая она маленькая и хрупкая!

   За спиной зашуршали шаги. «Бескрылый!» - по ауре догадался Идущий.

   «Иди сюда! – позвал мысленно, чтобы не нарушать тишины. – Молча. Тихо. Смотри!»

   Брат все понял. Не зря же они были близнецами. Подкрался осторожно, вытягивая шею.

   «Пьет!»

   «Ага!»

   «Я ей вот тут принес…лепешки пока не готовы, но есть сладкие корни, орехи и… сегодня на ужин дичь. Я оторвал ножку от туши летуна. Как считаешь, человеки едят мясо?»

   «Наверное.»

   «Тогда ее можно угостить?» - Бескрылый протянул свое подношение.

   «Тихо. Ты ее спугнешь! – Идущий тихонько, чтобы не спугнуть человечку, шлепнул его хвостом. – Дай мне. Я сам. Все-таки я тут хозяин!»

   Скалистые летуны были крупными птицами, которые назывались летунами в насмешку – они могли только перепархивать туда-сюда, усиленно хлопая крыльями. Одна ножка скалистого летуна была размером почти с половину человечки, и Идущий сначала думал, что она испугается, но все-таки осторожно приоткрыл клетку и просунул опаленную на огне птичью ножку внутрь.

   Человечка заметила. Вздрогнула, отрываясь от воды. Вскочила, метнувшись к противоположной стороне клетки, там замерла, прижавшись к прутьям. Но нога летуна была только ногой летуна. И просунутые вслед за нею сквозь прутья коренья тоже были всего-навсего кореньями. Вполне съедобными на вид. А есть хотелось ужасно. И она тихо подобралась ближе, протягивая к корешкам руку.

   Да, это была всего-навсего клетка. Тесная – несколько шагов туда и обратно. Сиди себе и ничего не делай, только жди, когда драконам придет в голову тебя накормить. Один раз они уже забыли это сделать – она больше суток провела без крошки во рту и глотка воды. Потом ее буквально залили водой и закормили едой и с тех пор не забывали это делать, но в промежутках между кормежками о ней просто-напросто забывали.

   Ну, то есть, как забывали… по-своему, конечно. Клетка обычно стояла на небольшом возвышении у стены в просторной светлой пещере. Лучи солнца падали как раз на то место, где она стояла. Пленивший ее дракон приходил сюда каждый день, ставил клетку и начинал… что-то делать. То есть, наверное, он действительно чем-то занимался, но со стороны это выглядело странно.

   В центре пещеры безо всяких опор в воздухе висела молочно-белая сфера с перламутровыми переливающимися прожилками, напоминавшая неимоверных размеров жемчужину. Дракон то ходил вокруг нее кругами, то замирал, почти касаясь сферы лбом, то принимался совершать странные телодвижения, не то танцуя, не то корчась в судорогах. Несколько раз он приводил нескольких мелких тварей, похожих на тех, что ее когда-то кормили в хижине. Они рассаживались кругом, пригибали головы к полу и уродливые наросты у них на загривках начинали дрожать и мелко гудеть. Порой гудение было монотонным, порой в нем угадывалась какая-то мелодия. И под звуки этой «песни» чудовищный дракон сам начинал… петь.

   Сначала девушка удивилась и испугалась, услышав эти звуки. Потом стала прислушиваться. А потом поймала себя на мысли, что хочет подпевать. Мелодии были похожи на те, что она когда-то слышала дома, в прошлой жизни. Она даже вспоминала слова песен, но стоило начать петь, как горло перехватывало от слез.

   Дом. Милый дом. Родные. Друзья. Увидит ли она их когда-нибудь? Узнают ли они, что с нею стало?

   Слезы закапали сами собой. Скорчившись на полу клетки, девушка плакала, не замечая ничего. Даже того, что за нею наблюдают.

   Бескрылый не вмешивался в работу Идущего Сквозь Ночь. Не имел права. Того первого «урока», когда он больше суток провалялся избитым и до сих пор еще прихрамывал, ему хватило. Кроме того, сейчас все равно творилось то, что было выше его понимания. Такому отец не учил своих сыновей. Это Идущий постиг либо под руководством мудрого наставника, либо самостоятельно. Тем более что сейчас он, как бы сказать, шагал в неизвестность. Чем тут поможешь, если не понимаешь, что происходит? Одно только Бескрылый знал – его брат гений. Создать такое… О да, на Совете Мудрых его сфера, даже в недоделанном виде, произведет фурор. А если удастся еще и отыскать ей практическое применение…Тогда перед Идущим открывались такие перспективы…

   Женитьба.

   То, о чем мечтает каждый драг. Оставить след. Продолжить свой род. Увы, несмотря ни на что, это удается не всем. Выбирает драгиня и ее отец. Если она указала на тебя – ты победитель. Если нет – убирайся. Идущий вполне взрослый, он уже несколько лет, как самостоятельный. Ему пора обзаводиться семьей. После того, как он выставит на ближайшем Совете Мудрых свою сферу, обязательно должна найтись драгиня, которая им заинтересуется.

   Кстати, до ближайшего весеннего Совета оставалось совсем немного. Сейчас поздняя осень, минует зима, в а начале весны будет объявлена дата – ведь к месту сбора большинство драгов слетается заранее. Интересно, как там будет? Бескрылый никогда не был на Советах Мудрых, что весенних, что зимних – туда именно слетаются, а не сбегаются. Да и среди крылатых участвовать могут не все – только холостяки и отцы с подросшими дочерьми. Созданная на Совете молодая семья больше не появляется там – по крайней мере, пока их дочь не войдет в брачный возраст. И то, дочь может отправиться в первый раз в одиночку – из чистого любопытства. Создание семьи – ответственный шаг, ибо драги однолюбы. И многие драгини не торопятся с выбором. В отличие от драгов-женихов, потенциальных невест никто не ограничивает в сроках. Это драг, собирающийся жениться, имеет лишь три попытки, у драгини их может быть и пять, и шесть. Говорят, бывали случаи, когда драгиня довыбиралась до того, что на очередном Совете встретилась со своей младшей сестрой, которая успела не только родиться за то время, пока она перебирала женихов, но и тоже дорасти до брачного возраста. И надо же такому случиться, что выбор сестер пал на одного и того же кандидата! Уступить не хотела ни одна, но сражения не получилось – за младшую вступились ее родители, и старшая дочь удалилась с позором. Говорят, другого выбора она не сделала до конца жизни. Конечно, это случилось давно. Но истории о неудачных – или, наоборот, невероятно удачных - любовных союзах были довольно популярны среди драгов. Их рассказывали друг другу долгими зимними вечерами, о них сплетничали с соседями, их иногда даже записывали на память для потомков. В каждой библиотеке хранились такие «книги».

   Сейчас Бескрылый топтался на пороге лаборатории, не смея сделать ни шага вперед. Смотрел. Слушал. Ждал. По большому счету терял время, ибо у него были и свои дела. Та пещера, где он отыскал материал для клетки, например. В ней нашлось столько интересного… Он и спешил сейчас туда, чтобы продолжить разборки и задержался лишь на минуточку, чтобы одним глазком взглянуть на работу брата. Но ожидание затягивалось, и, соскучившись, он скользнул взглядом по зале. Магические символы на стенах и полу. Накопители энергии, рассредоточенные по углам. Четверо слуг, занятые поддержанием потоков силы. Стопки книг на низких подставках. Несколько полок, заставленных всякой всячиной. Столик у окошка. Клетка с человечкой.

   Человечка.

   Что с ней? Она какая-то вялая. Наверное, Идущий опять забыл ее покормить. Вечно он такой. Гений, которым можно гордиться, но совершенно не приспособленный в вопросах быта. Заработался и…

   Нет – Бескрылый даже приподнялся, опираясь на хвост, чтобы лучше видеть – в поилке есть вода, в кормушке еще осталось немного фруктов и даже половинка лепешки. Сыта. Но почему она такая… странная. Не заболела ли? Эти человеки такие хрупкие! У отца их было четыре штуки в разное время – три самца и самочка. Три самца заболели и умерли, несмотря на тщательный уход. Правда, один из троих прожил в неволе более двадцати лет, но все равно… Неужели и она умрет?

   Осторожно, чтобы не нарушить энергетические потоки, Бескрылый потянулся к ауре человечки. Нет, форма и цвет в норме. Значит, она здорова? Но тогда в чем причина? Ох, нет. Только не это! Неужели…

   Идея была столь нова, что Бескрылый еле дождался, когда Идущий наконец перестал проговаривать заклинания и прервал контакт. На первый взгляд сфера ничуть не изменилась, но Бескрылый знал, что это не так. Просто его чувствам не доступно заметить перемены. И взгляд Идущего, когда тот увидел брата, был взглядом усталого, но довольного победителя.

   - Ты давно тут торчишь? – поинтересовался он.

   - Да.

   - Видел? Видел, как я ее?

   - Мм-м… нет. Я все-таки пришел слишком… уже после того, как ты это сделал.

   Что «это», Бескрылый не знал, но признаваться не решился.

   - Тогда ты либо врун, либо слепец, - фыркнул Идущий. – Я закончил буквально только что! Только немного закрепил здесь и здесь. Видишь эти потоки? – он указал на какие-то мутные отблески. – Теперь они друг друга дублируют и не дадут провиснуть остальным.

   - Ты прав, Идущий. Я слепец, - признался Бескрылый. – Я тут ничего не замечаю… Зато вижу кое-что другое.

   - Что? – напрягся тот, развернувшись к сфере. – Где-то провис? Или нити перехлестнулись? Да нет, - он обошел сферу, - вроде все чисто. Или ты заметил динамику? Где? На каком этапе? Я не хочу распускать все плетение. Оно такое сложное…

   - Я вот об этом, - Бескрылый кивнул на клетку с человечкой. – Ей плохо.

   - Белянке? – Идущий оторвался от своей ненаглядной сферы, подошел к клетке, заглядывая в нее. Скорчившаяся на полу самочка подняла голову, взглянула на него снизу вверх. – А что с нею не так? Смотри, она уже больше не прячется, когда я подхожу. Она ко мне привыкает! – он коснулся когтями прутьев.

   - Наверное, это потому, что ей так плохо, что она перестала тебя бояться.

   - Ей плохо?

   - Смотри сам. Проверь ее ауру, если мне не веришь!

   Идущий уже хотел было рассердиться, но заставил себя прислушаться к мнению брата. В конце концов, не может же он один заниматься всеми делами? Ему важно доделать работу.

   - Хм. А ты прав, - вынужден был признать он. – Что предлагаешь делать? Лечить?

   - Не знаю. Если судить по цвету и структуре ауры, она здорова, только… может быть, ей не нравится клетка?

   - А что в ней не так? Она достаточно просторная, есть где спать, есть вода и пища. За нею убирают два раза в день…

   - И она сидит в ней постоянно. Носа не высовывая.

   - И что в этом такого?

   - А ты бы так смог?

   Идущий бросил взгляд через плечо. Если бы его заперли тут, в лаборатории, наедине со сферой и оставили в покое, лишь иногда подкидывая еду, был бы он счастлив? Да. Ни тебе хлопот, ни тебе забот. Только занимайся любимым делом и ни о чем больше не вспоминай. Не отвлекайся на ерунду. Не выходи из лаборатории, пусть внешний мир живет сам по себе. Ты слишком занят, чтобы…

   Солнечный луч упал на бок сферы, заставляя ее искриться и переливаться розовыми голубым, как огромную жемчужину. Солнечный луч. Жемчужина. Море. Небо. Скалы. Облака. Ветер. Внешний мир. Тот, который «живет сам по себе». Тот, от которого он готов отказаться ради работы, уподобившись запертой в клетке человечке…

   Нет! Он – не человечка. Он – драг. И он решил бы отрешиться от мира по доброй воле. Его даже запирать не надо. Он сам…

   Сам. По доброй воле.

   - Дошло, наконец? – Бескрылый встретил его взгляд исподлобья.

   - Сам знаю, - огрызнулся Идущий. Близнец был прав, но признаться в том, что его неудачник-брат, необразованный, лишенный шансов оставить свой след, искалеченный за то, что оказался слабаком и трусом, оказался умнее его, полноправного наследника? Это было выше его сил.

   - Нашел, чем подколоть. Я-то думал, ты про болезни говоришь… Я и сам знал, что ей скучно. Просто не мог отвлекаться, пока не завершу работу. Я собирался ею заняться позже. Заняться сам, потому что слуги слишком тупы для такой сложной работы, у домочадцев и без того много хлопот, а ты…Ты надзираешь за ними всеми. Сваливать на тебя еще и заботу о человечке я счел невозможным.

   - Да, - склонил голову Бескрылый. – Ты прав.

   - И вот сейчас я этим займусь. Только последний раз проверю крепления, чтобы не допустить слабины. Жаль, если труд пойдет прахом! Столько усилий…

   Он отвернулся от клетки, сосредоточившись на энергетических нитях, опутывающих сферу.

   - Идущий, - рискнул позвать он. – Как ты думаешь, человеки вообще приручаются?

   - Что?

   - Я говорю, можно приручить человека? Ну, чтобы он был домашним? – Бескрылый покосился на брата. Он готовился к этому разговору давно, несколько дней и не собирался упускать момента.

   - Наверное, да. Кто-то наверняка пробовал.

   - Но почему об этом ничего не известно?

   - Почему это не известно тебе, ты хочешь сказать? Потому, что ты дурак необразованный. Дремучий дикарь и неудачник. Сидишь в своей норе и носа наружу не кажешь.

   Бескрылый и гребнем не повел, услышав это оскорбление.

   - Тише! Она…

   - Вижу.

   Братья лежали рядышком, прижавшись к полу, устроившись так, чтобы им обоим была видна клетка с распахнутой дверцей. Со стороны казалось, будто оба драга просто нежатся в лучах солнца на козырьке «балкона». На самом деле они, лениво переговариваясь, наблюдали за человечкой.

   Клетку переставили так, чтобы на нее попадало больше света. Внутрь и рядом с нею положили свежие фрукты и еще теплые зерновые лепешки. Дверцу клетки нарочно не закрыли, оставив щель.

   Поначалу ничего не происходило. Человечка повозилась в клетке, немного перекусила и притихла, явно наслаждаясь теплом. Но драги умеют ждать. Есть правдивая история об одном исследователе, который три лунных месяца провел на берегу океана, наблюдая за приливами и отливами. Он, конечно, исхудал и ослаб настолько, что свой научный доклад отложил на год, до выздоровления, но зато сделал открытие. И оба брата готовы были провести, не шевелясь, хоть день, хоть два.

   Впрочем, так долго им ждать не пришлось. Не прошло и часа, как человечка в клетке завозилась снова. Тихо выбралась из своего уголка, подкралась к дверце.

   - Тихо. Она на нас смотрит!

   «Молчи».

   Великая вещь – телепатия! Говори, о чем хочешь, не раскрывая рта и только в пасти ворочая языком – тот, на чью волну ты настроен, тебя прекрасно поймет. Жаль, человеки не способны к ментальному общению. Их телепатические способности в зачаточном состоянии, во всяком случае, так пишут в книгах. Они могут передавать и принимать только эмоции, а оба драга сейчас изо всех сил «излучали» спокойствие и сонную одурь. Просто два безобидных зверя, которых разморило на солнышке, вот они храпят, закатив глаза и вывалив из пасти языки. Ничего страшного! Они крепко спят. Они очень крепко спят.

   И наблюдают сквозь прищуренные веки.

   Тепловидение не дает такого эффекта – на мордашке человечки и в ее ауре читается целая смесь эмоций. Любопытство, тревога, восторг, страх. Она тихо подползает к распахнутой дверце, почти распростершись на полу. То и дело косясь за двух драгов – один устроился справа от клетки, другой слева – она робко протягивает лапку, касается дверцы.

   «Смотри…»

   «Вижу».

   Дверца приоткрывается с тихим скрипом. В тишине он звучит резко, как грохот. Драги замирают. Застывает и человечка. Она уже готова забиться в дальний угол, отказавшись от побега. Но обходится. И она снова тянется к двери. Распахивает ее шире. Теперь она стоит на пороге, не решаясь сделать шаг. Снаружи лежат свежие фрукты. Заставит ли это ее выйти?

   Идущий Сквозь Ночь внезапно открыл глаза. Медленно перевернулся с боку на живот, подтягивая лапы одну за другой. Но еще до того, как он проделал все это, человечка опрометью метнулась обратно в клетку, забилась в дальний угол.

   - Хорош-шо…

   Расправил крылья, взмахнул ими пару раз.

   - Ты чего? – поднял голову Бескрылый. – Зачем ты это сделал? Она же была готова выйти. А теперь…

   - Прекрати, - оборвал Идущий. – Все идет по плану. Она должна научиться нам доверять. То есть, прекратить бояться. А этого можно добиться одним способом – вести себя так, словно ничего не случилось. Постепенно она привыкнет. Пошли обедать. Клетку не запирай.

   С этими словами он спрыгнул с «балкона» на пол, направляясь к выходу.

   - А если она сбежит второй раз? – Бескрылый помялся на краю, с сомнением косясь на человечку.

   - Куда? С такой высоты?

   - Ну… не знаю… Куда они вечно убегают. Она такая маленькая! Забьется в какую-нибудь щель и выковыривай ее оттуда…

   - Выковыряем. А если нет… Ладно, прикрой дверцу. Но не запирай.

   Ушли. Наконец-то ушли и оставили ее одну.

   Какого же страха она натерпелась… впрочем, нет, страха-то как раз уже и нет. Привыкла. Эти драконы, оказывается, не такие ужасные, как казалось. Они заняты только собой и своими непонятными делами. О ней вспоминают, только когда надо накормить и почистить клетку. Клетка! Вот это самый настоящий кошмар! Жить в клетке! Нет, звери и птицы тоже живут в клетках и ничего. Птицы даже поют, а кролики прекрасно размножаются. Но она не птица и не кролик. Почему же ее посадили в клетку?

   А почему вообще одни существа сажают в клетки других? Для собственного удовольствия и удобств, а также, чтобы извлечь пользу. Польза птицы в том, что она поет или несет яйца, если речь идет о курице. Польза кролика в том, что он дает вкусное мясо и мягкие пушистые шкурки. Но какая польза от человека дракону? Она что, должна им петь? Или танцевать, развлекая?

   В самом деле, что же ей делать? Как жить?

   Ладно, об этом подумаем потом. Сейчас главное, что она одна, клетка стоит на широком уступе, за которым синеет небо. Подумать только, небо! Сколько прошло дней с тех пор, как она последний раз его видела? Живя внизу, в пещере, за невидимым барьером, в соседстве с той темнокожей старухой и стаей пестрых птиц, она не видела неба – только через щели в потолке в пещеру попадали солнечные лучи. Пока блуждала по пещерам драконьего логова, мечтала выбраться наружу, но попадала из коридора в коридор, не видела даже щелей, в которые падал свет. А потом ее клетку таскали туда-сюда, пока не поставили тут.

   Любопытство толкнуло вперед. Жаль, дверца заперта. Хотя…пальцы осторожно ощупали прутья. Никакого запора нет. Тут есть, правда, пазы, в которые вставлялся длинный гибкий прут, выполнявший роль замка. Разомкнуть его было слишком сложно, не для ее слабых сил. Но сейчас прута в пазах не было. Они забыли ее запереть? Похоже на то. Значит, можно убежать? Судьба дает ей второй шанс?

   Дверца открылась с тихим скрипом.

   Первый шаг дался с трудом. Было страшно. А что, если кто-нибудь войдет в пещеру? Но вход отсюда далеко. Кто бы ни вошел, он не успеет до нее добраться. Она убежит раньше. Только куда?

   Еще шаг, второй. Третий. Ну, вот она и вышла из клетки. Ногой отпихнула валявшиеся на пути половинки тыкв и толстые блины из крупного, грубо смолотого зерна. В этот отрубной хлеб было намешано много ягод и приправ, так что вкус забивался напрочь, но жевать его было тяжело. Она отломила маленький кусочек, с ладонь.

   По ширине карниз был довольно велик – она сделала двадцать шагов прежде, чем добралась до края и задохнулась от буквально обрушившегося на нее света и потоков тепла. Кроме того, тут дул резкий ветер. Несмотря на то, что светило солнце, его порывы тут же прогоняли тепло. И как это драконы все это терпят? Впрочем, они такие огромные, что им!

   Резкий ветер порывами толкал в бок, норовя сбить с ног. Сделав последние шаги, беглянка опустилась на колени и к самому краю подползла, почти распластываясь по камням.

   Ух, ты! Вот это да! Просто дух захватывает.

   Она оказалась на краю скалы, которая не просто обрывалась в пропасть – она нависала над нею, немного выдаваясь вперед. Вывернув шею и запрокинув голову так, что начинали ныть мышцы, можно было разглядеть уходящий ввысь склон, увенчанный фигурным шпилем. То ли сами драконы постарались соорудить эдакое украшение, то ли ветер обработал скалу столь причудливо. Непонятно, дико, но красиво. Шпиль вдобавок переливался на солнце, блестя, как драгоценный камень.

   Направо, налево и вперед, сколько хватало глаз, протянулись… нет, не горы. При желании это можно было принять за каменную чашу, со всех сторон окруженную стенами, явно сотворенными как этот шпиль – либо уникальное чудо природы, либо творение драконов. Помня о странной сфере, над которой колдовал – пел! – тот крылатый зверь, легче верилось во второе.

   Карниз располагался на такой высоте, что дух захватывало. Она совсем легла на камни, свесив голову вниз – и отпрянула, когда в глазах потемнело, а голова закружилась. Да уж, упасть оттуда – мокрого места не останется. А все-таки любопытно – там, внизу, кто-то есть. Кто-то шевелился в чаше двора.

   Она подползла снова, уже с большими предосторожностями. Да, так и есть. Часть дна поросла травой, такой высокой и густой, что ее хорошо было видно даже с высоты. По траве бродило несколько крупных животных, которых можно было принять за диких быков – если бы не непривычно изогнутые толстые рога и пятнистая длинная шерсть, которая волочилась по траве. Морды рассмотреть не получалось – животные шагали, опустив головы и щипали траву. Ходили они кругами, как зачарованные.

   Еще треть дна была занята ровной площадкой, где цветными камешками и небольшими плитами был выложен какой-то узор из пересекающихся прямых и изогнутых линий. В стене в этом месте было что-то вроде ворот – часть ее была немного ниже, чем остальные. Наверное, там выход. Как бы узнать поточнее?

   Последняя треть, у дальней стены – чтобы ее рассмотреть, пришлось немного проползти вдоль края – представляла собой нагромождение всякой всячины. Нечто среднее между мусорной свалкой и кладовой под открытым небом. Черепа тех самых буков – они узнавались по рогам – огромных размеров посуда, бревна, обломанные по краям и источенные временем, камни, носящие следы обработки, какая-то плохо различимая сверху мелочь. Может быть – обожгла мысль – и та книга, которую ей притащили, раньше валялась где-то там? Как она туда попала? Может быть, раньше здесь жили люди, но драконы захватили чужой дом, вещи бывших хозяев выкинули, а самих хозяев…

   Когда-то она думала, что та темнокожая старуха – последняя из них. Что она была маленьким ребенком, который чудом уцелел во время сражения, ее пожалели, оставили в живых, потом привыкли, да так она и состарилась в одиночестве. Теперь, глядя на эту свалку, та мысль неожиданно показалась ей не такой уж бредовой.

   Вот это уже было страшно. Так страшно, что девушка впервые за долгое время задумалась о смерти. И посмотрела вниз, с обрыва, на далекие камни, без страха.

   С любопытством и нетерпением. Сейчас или никогда?

   Если она рискнет сейчас, то самое время. Второго шанса может и не быть. Ее снова запрут в тесной клетке, будут кормить тыквами и лепешками грубого помола, обращаясь с нею, как с животным. И так неизвестно, сколько времени. Но если она не попытается спрыгнуть вниз и покончить с собой, если будет жить, то, как знать, не дождется ли она спасения? Что предпочесть?

   Девушка остановилась на краю, раздумывая, уверенная, что в любой момент может сделать шаг, и исподтишка осматривая чашу двора и наблюдая за бродящими внизу животными.

   Она не знала, что за нею самой тоже наблюдает две пары внимательных глаз.

ГЛАВА 7.

- Ну, что я говорил? Она все-таки выбралась! – прошептал Идущий.

   Бескрылый тихо скрипнул зубами, прижимая гребень. На самом деле это он предложил брату потихоньку вернуться с полпути и понаблюдать, что будет делать человечка, оказавшись предоставлена самой себе. Клетка не заперта, а она уже вкусила свободы и наверняка захочет снова воспользоваться шансом. Для этого самочка кажется достаточно сообразительной. Идущий сперва упирался – мол, столько хлопот из-за какой-то полудикой человечки! – но потом согласился с доводами Бескрылого. В нем слишком много было от ученого, а Белянка представляла собой интересный объект для наблюдений. Она вела себя совсем не так, как та старуха. Она была…

   - Что она собирается делать? – насторожился Бескрылый.

   - На солнце греется?

   - Да не похоже. Подобралась к самому краю!

   - Да, - Идущий подвинулся немного вперед, чтобы лучше видеть, и настроил зрение так, чтобы фиксировать каждую мелочь. – Смотрит вниз.

   - Интересно, что она там нашла?

   - Откуда мне знать! Может, собирается полететь?

   - Вниз? У человеков нет крыльев, - фыркнул Бескрылый. – У меня, кстати, тоже.

   Идущий повернул к брату голову. Насколько он помнил, тот впервые упомянул свое увечье в разговоре.

   - Вот это ты сейчас к чему?

   - К тому, что если бы я хотел покончить с собой, тоже кинулся бы вниз со скалы. Правда, для этого мне пришлось бы забраться, куда повыше и…

   - На что это ты намекаешь?

   Вместо ответа Бескрылый указал на окно и замершую на краю фигурку. Человечка опасно наклонилась вперед.

   - Глупости. Она…

   Она покачнулась.

   Бескрылый ахнул. Идущий сделал резкое движение, шаркнув ногой по камням.

   Она обернулась, вздрогнула – и не удержала равновесия.

   Короткий вскрик. Взмах рук.

   Идущий рванулся вперед, с места сильно отталкиваясь задними лапами и машинально растягивая время. На то, чтобы одновременно «схлопнуть» пространство, сократив расстояние, его уже не хватало – за один раз можно было проделать что-либо одно – и, пока он сжимал свое тело в тугую пружину для нового прыжка, перед глазами медленно, как сквозь густой кисель или толщу воды, над обрывом плыло, постепенно откидываясь назад, тонкое хрупкое тельце. Мордашка искажена от страха, аура трепещет, лапки отчаянно колотят по воздуху – совсем как у детеныша, впервые попробовавшего махать крылышками. Время растянулось и для нее – мгновение стало минутой, наполненной ужасом.

   Но драги умеют сжимать время и пространство в тугие пружины, подчиняя их своему желанию. И, остановив время, Идущий успел запрыгнуть на окно и, протянув лапу, сомкнуть кулак поперек ее туловища, задержав падение.

   Удар хвоста. Крылья распахнуты, как противовес, упираясь кончиками в края. Толчок назад, всем корпусом, и вот уже время отпущено и мчится вскачь, стремясь наверстать упущенное.

   Подбежал, хромая сильнее обыкновенного, Бескрылый.

   - Ну, как ты? Успел?

   - Еще бы не успеть!

   Он выпрямился, протянул брату кисть, осторожно, как чужие, разжал пальцы.

   Для человечки все случилось слишком быстро. Только что она падала, находясь во власти ужаса – и вдруг оказалась в когтистой лапе. Не понимая, что произошло, она обхватила обеими лапками один палец Идущего, прижалась к нему, скорчившись и зажмурив глаза.

   - Цела?

   - Сам как думаешь?

   - Можно, - Бескрылый выпрямился, - можно ее потрогать?

   - Нет. Испугаешь.

   Но это не помешало Идущему самому тихонько коснуться кончиками пальцев другой руки ее склоненной головки. Провести по спутанной длинной шерстке на голове и спине.

   Человечка почувствовала его прикосновение. Пошевелилась, подняла голову. Трудно было понять ее мимику, но мордашка ее исказилась, пошла мелкими морщинками, как у обезьянки. Она что-то пискнула тонким голоском.

   - Все хорошо, моя маленькая, - промолвил Идущий, стараясь говорить как можно ласковее. – Все хорошо. Ты в безопасности.

   Она пискнула снова. Громче и истеричнее. Ее аура буквально вспыхнула и тут же опала, как языки пламени под порывом сильного ветра.

   - Ты ее напугал, - Бескрылый больше не пытался погладить маленькое существо, он просто стоял и смотрел. – Она вся дрожит.

   - Сам вижу, - Идущий только сейчас заметил состояние ее ауры, выдававшее страх. – И что мне, по-твоему, делать, умник? Она же не понимает нашего языка!

   - Попробуй не говорить, а думать. И не мыслями, а образами и чувствами.

   - Это как?

   - Бродящая По Воде утверждает, что человеки отлично понимают эмоции и могут научиться распознавать около ста слов и выражений.

   - Кто это такая – Бродящая По Воде? – личное имя говорило о том, что это какая-нибудь наследница-драгиня. Но, как ни старался, Идущий не мог припомнить никого из знакомых, которого бы так звали.

   Бескрылый мысленно обругал себя последними словами. Ну, надо же было так глупо подставиться! И кто его тянул за язык?

   - Кто такая Бродящая По Воде? – брат вздыбил гребень. Аура его полыхнула багровыми гневными всполохами. – Откуда ты ее знаешь?

   - Спокойно, - Бескрылый попятился, всем своим видом демонстрируя смирение. – Это всего-навсего писательница. У нас в библиотеке есть ее книга, посвященная содержанию человеков в домашних условиях.

   - Книга? – Идущий даже помотал головой. – У нас в библиотеке? И ты хочешь сказать, что… Нет, ты врешь! Я приносил несколько книг, но такой у нас точно не было. Если это правда, где ты ее достал? Кто ее приволок?

   - Наш отец. Когда они уходили с матерью строить новое гнездо, он, конечно, многое взял с собой, но кое-что оставил. Чтобы в библиотеке совсем уж не было пусто. А ты так и не удосужился проверить, что оставил отец!

   - И ты это сделал за меня? Прочел все эти книги…

   Он не знал, злиться ему или восхищаться. Бескрылый читает книги!

   - Не все. Те, которые приносил ты, я не трогал!

   - Еще бы. Там не для таких недоучек, как ты, написано. По этим книгам я буду учить своих детей, когда они у меня будут!

   Бескрылый промолчал. Скорее всего, учить читать племянников-наследников – или племянниц – будет именно он или Бескрылая будущей супруги Идущего Сквозь Ночь. По крайней мере, их с братом учили именно они, младший брат и две младшие сестры родителей. Сам отец, Идущий На Грозу, и мать, Поющая Среди Звезд, на подросшую малышню внимание не слишком обращали, целиком занятые друг другом и научными изысканиями. Правда, кое-каким азам магии и науки отец все-таки сыновей обучал – но только после того, как проверил, насколько хорошо воспитал их дядюшка. Родители-драги вообще обращали внимание на своих отпрысков только в двух случаях – когда они еще не покинули родильный чертог и нуждаются в опеке, и когда выросли достаточно крупными, чтобы начать учебу и подготовку к полету. Все остальное время близнецы были предоставлены сами себе – и дядюшке с тетками.

   - И что же ты там вычитал? – нарочито небрежно промолвил Идущий. – По поводу человеков.

   - Так вот, Бродящая По Воде утверждает, что при общении с человеками надо больше полагаться на свои мысли, а не на свои слова, - напомнил Бескрылый.

   - Правда? А что еще утверждает твоя писательница?

   - Я могу прочесть и…

   - Нет. Прочту я. Сам. Пошли в библиотеку. Не забудь прихватить клетку!

   Ее снова запихнули в клетку, но на сей раз девушка была почти благодарна за это. Страх падения и смерти все еще жил в ней. Она отчетливо помнила тот миг, когда край карниза ушел у нее из-под ног, успела осознать весь ужас смерти, приготовиться и запоздало возмутиться: «Не хочу умирать!» - и вдруг спасение. Так быстро, что она не сразу поняла, что все кончилось. Дракон ее спас, успев подхватить падающее тело. Дракон держал ее на лапе и трогал волосы таким осторожным бережным жестом, что сомнения отпали – он за нее переживал. Он не хотел, чтобы она умерла.

   Девушке уже тоже не хотелось умирать, и она безропотно, даже с готовностью запрыгнула в клетку, которую подхватили и понесли. Дверца осталась открытой, и можно было усесться на краю, свесив ноги и наслаждаясь поездкой. Клетка слегка покачивалась вправо-влево. Это было приятно и даже немного весело. Если в ее положении можно найти повод для веселья.

   Драконы перешли в другую пещеру, где вдоль стен лежали стопки тонких каменных и слюдяных пластин, на которых были высечены какие-то знаки. То, как они лежали, как располагались на полу и небольших полках, навело на мысль о книгах. Библиотека? Драконья библиотека? Неужели эти чудовища грамотные? Похоже, так оно и есть. Ее клетку поставили на пол – даже не подумав закрыть дверцу! – и расположились рядом, разложив веером несколько слюдяных пластин.

   - Ну, и где тут что написано? – Идущий с некоторым презрением посмотрел на страницы книги. Читать он, конечно, умел, как всякий наследник, но, став таковым и заполучив в свое безраздельное пользование Гнездо, стал реже захаживать в библиотеку – слишком уж ошеломили его новые возможности. А когда начал учиться, то и вовсе перестал бывать тут месяцами. Последний раз, кажется, он заходил сюда месяца за два до того, как отправился в полугодичное путешествие, из которого принес человечку.

   - Вот, - Бескрылый сверху вниз просмотрел записи и указал на самый низ одной из пластин. – Начинать лучше отсюда. Потом прочесть вот эти две целиком. А пока ты будешь читать вот это, я поищу другой отрывок. Только читай внимательно!

   - Не учи ученого! Помни, что главный тут – я!

   Бескрылый молча кивнул, по привычке старательно пряча свои мысли. В свое время ему было нелегко смириться с тем, что он лишен многих радостей жизни. Ему не дано овладеть высшими науками, не дано общаться с другими драгами, кроме таких же, как он, бескрылых. Не дано познать радость любви – только дружба без надежды когда-нибудь продолжить род. Увы, драги его вида могут зачать детей только в полете, во время чудовищного напряжения всего организма, когда тело разогревается до такой степени, что становится возможен выброс семени. Драги других видов могут заниматься любовью на земле, но беда в том, что от союзов с другими видами не получается потомства. Все это он узнал здесь же, в библиотеке, проводя долгие часы над пластинами с записями. Только книги помогали хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, давали желанное забвение и уводили от реальности.

   Оставив Идущего изучать сочинение Бродящей По Воде, он прошелся вдоль полок, рассматривая сложенные на них стопками записи. Большинство тут было начертано на пластинах слюды, но встречались и восковые, и глиняные, и каменные, и даже деревянные. Эти самые недолговечные. Меньше служат только пергаментные – они портятся безвозвратно в течение жизни одного поколения. Бескрылому уже случалось натыкаться на испорченные временем и крысами старинные рукописи. У родителей не доходили лапы просмотреть их все и заменить гниющий и рассыпающийся под пальцами пергамент на слюду или хотя бы дерево. Многое ему приходилось делать самому. А чем еще заняться в долгие месяцы, пока брат-наследник проходит обучение? Потом, когда он выучится и получит право жениться, времени на тихое сидение в библиотеке не остается. Сначала придется ремонтировать и расширять гнездо, готовя его к переселению сюда молодой жены. Потом пойдут дети, которых надо учить и воспитывать. Затем, после того, как лучший из первенцев Идущего Сквозь Ночь достигнет зрелости и обретет собственное имя, его отцу и матери придется бросать гнездо и переселяться на новое место. Так в один прекрасный день переселились родители Идущего, оставив ему родовое поместье. Так поступит сам Идущий Сквозь Ночь, передав старшему наследнику старый дом… если, конечно, первой кладкой не будет женская. Ибо это самочки переселяются из гнезда к супругу. А родители остаются на старом месте… пока не придет пора отдавать его сыну. В этом случае Бескрылый покинет это место с Идущим и будет занят основанием и постройкой нового гнезда. Там тем более станет не до библиотеки. Придется часть ее оставить племяннику. Жаль. Значит, надо скопировать хотя бы часть древних трудов. Те, с которыми не хочется расставаться.

   Перебирая листы слюдяных и каменных книг, он неосознанно сортировал их, раскладывая на две кучки – какие скопировать и взять с собой, какие оставить наследнику. Хорошо бы, будущая супруга Идущего тоже принесла с собой какие-нибудь новые книги! Читать так интересно! Забываешь обо всем. Куда-то уходят одиночество, боль, разочарование, пустота и безысходность. Жаль, что до последнего нельзя угадать, кто из близнецов станет наследником. Он мог бы заранее морально подготовить будущего Бескрылого к ожидающей его участи. Хотя, нет. Пусть лучше не знает. Иногда это и есть счастье – не ведать своего будущего.

   «Эй!»

   Короткая мысль обожгла, как укол.

   «Эй! Обернись!»

   Недоумевая – почему это Идущий не окликнул его, как обычно, предпочитая обмен мыслями – Бескрылый повернул голову… и застыл с разинутой челюстью.

   Пока он бродил вдоль полок, человечка опять выбралась из клетки. Вот шустрая! Стоило отвернуться, как она снова…

   Нет, не снова. Похоже, она не думает убегать. Самочку неожиданно заинтересовали книги. Думая, что драги на нее не смотрят – один вообще убрался в дальний угол – она подкралась к разложенным листам, тем, что отложил Бескрылый как не несущие нужной информации, и теперь внимательно их рассматривала. Иногда даже протягивала лапку и трогала слюдяные листы и вырезанные на них буквы.

   «Что она делает? Мне отсюда плохо видно! Она их не… ест?»

   «Ты совсем дурак. Как можно есть камень?»

   «Каменные черви грызут и не такое».

   «Она не каменный червь, - в мысленном голосе Идущего послышался сарказм. – Если ты еще не заметил. Она – человечка. Человеки питаются кое-чем другим… О, идея! А ну-ка быстро призови кого-нибудь из домочадцев. Пусть нам принесут поесть сюда!»

   «В библиотеку?»

   «А что в этом такого?»

   «Но… ужин может быть пока не готов…»

   «Все равно, - Идущий слегка шлепнул хвостом по полу. – Пусть несут все, что есть!»

   Обмен мыслями хорош тем, что намного быстрее, чем обычная речь. Шлепок хвоста Идущего совпал с последними его словами, и этот звук нарушил тишину.

   Человечка вздрогнула, вскинула голову, увидев устремленный на нее взгляд.

   На несколько секунд все замерли. Самочка, запрокинувшая голову, напряженная, как струна, застигнутая врасплох. Идущий Сквозь Ночь, с интересом наблюдавший за нею. Бескрылый, много бы давший за то, чтобы оказаться чуть-чуть поближе. Если она сейчас кинется бежать… Ох, только бы не делать резких движений. Только бы никто не нарушил хрупкое равновесие.

   В горле Идущего заклекотало, с тихим шелестом развернулся его гребень. Замолчи! Ты ее пугаешь!

   Тихий клекот перешел в глубокий сиплый выдох, вздыбленный было гребень тоже опал. Послушался. Бескрылый перевел дух. Со своей стороны он мог только наблюдать. Причем мордочку самочки он не видел, но даже не подумал пошевелиться, чтобы перебраться на другую, более выгодную наблюдательную позицию.

   Идущий медленно, очень медленно стал поворачивать голову, клоня ее набок. От него пошла тихая волна умиротворения. В такт ей он тихо качал гребнем, то разворачивая его, то складывая, словно веер. Успел, стало быть, дочитать до нужного места в книге Бродящей По Воде и понял, как надо общаться с дикими человеками? «Все хорошо. Все спокойно. Все тихо! Никто ни на кого не нападет…» - последнее, по мнению Бескрылого, было лишним. Если чувства человеки еще могли воспринимать, то вот такую мыслеречь – вряд ли. У них для этого слишком примитивный мозг. Подумав об этом, Бескрылый со своей стороны тоже послал человечке чувство покоя, гася тревогу и страх. Впрочем, она сама должна понять, что огромный драг ее не обидит. Если бы хотел, давно бы это сделал.

   И она почувствовала. Бескрылый увидел, как расслабились напряженные мышцы ее спины. Она выпрямилась, запрокинув голову. Идущий Сквозь Ночь, наоборот, немного наклонился, чтобы быть ближе. Неужели он смог установить с человечкой контакт? Если да, то это уникальный случай. Ее ведь ничто не удерживает. Она в любой момент может убежать. Почему этого не делает? Понимает, что ей не причинят никакого вреда или просто впала в оцепенение? А может, что тоже вероятно, всего-навсего затаилась и ждет момента для удара? Всем известно, что самцы человеков отличаются крайней агрессией, часто бросаются в атаку и пытаются причинить как можно больше вреда. Иногда даже действительно ранят, а несколько раз стаи человеков убивали драгов. Вот почему предпочтительно держать в неволе самочек – они легче приручаются и менее агрессивны. Но у каждого правила бывают исключения. Эта вот уже однажды совершала побег. И удивительно шустра – второй раз за день выбралась из клетки, стоило им отвернуться! А вдруг она…

   Она протянула лапку вверх, пытаясь дотронуться до носа Идущего.

   «Осторожнее!»

   Бескрылый невольно рванулся вперед, шаркая когтями по камням.

   Резкое движение напугало человечку. Она оглянулась и шарахнулась прочь…

   В дальний угол между полками. Там забилась в темноту.

   - Ты, - в горле Идущего заклекотало рычание. – Как ты посмел? Идиот! Видишь, что ты натвор-рил? Да я тебя… р-разорву!

   - Прости, - Бескрылый шлепнулся на брюхо, поджимая хвост и пытаясь спрятать голову с прижатым гребнем. – Я думал, она на тебя нападет. Я…

   - Ничего ты не думал! Ты думать не умеешь! Ты… - он все-таки несколько раз шлепнул брата по спине, - Вот как ее теперь оттуда доставать?

   Бескрылый, ожидавший полноценного наказания – порки хвостом, возможно, пары-тройки укусов и непременного ментального разряда, от которого болит голова больше, чем избитое тело – неуверенно открыл один глаз. Странно, почему его брат ограничился всего парой шлепков? Не захотел пугать человечку? Может быть. Бродящая По Воде писала, что человеки, особенно на ранней стадии приручения, боятся громких звуков. А эта самочка уже один раз была свидетельницей гнева Идущего. И после того, как она была готова пойти на контакт, он не захотел пугать ее еще больше.

   - Ну, и куда она делась?

   - Вон туда.

   Братья обернулись, уставившись на щель между полками с книгами. Щель была небольшой, как раз на длину лапы, но довольно узкой. Пролезет разве что кончик гибкого хвоста. А лапа застрянет. Да и человечке там наверняка не слишком удобно. Они чувствовали ее страх. Она была напугана… впрочем, не так, чтобы очень.

   - Если бы не ты… Зачем ты кричал?

   - А зачем ты на меня кинулся?

   - Я не хотел…Я думал, что она…

   - Она теперь тебя боится.

   - Не тебя, а нас!

   - Не все ли равно? Ей страшно!

   - Тогда надо ее успокоить.

   - Ну и успокаивай, специалист!

   - Ну и успокою!

   Бескрылый тихо двинулся вперед. В щели он видел светлое пятно – человечка забилась в угол и дрожала там. Тихо, маленькая. Все хорошо. Все спокойно. Все закончилось. Кругом только покой и умиротворение. Умиротворение и покой. Тихо. Тихо.

   - Кажется, действует? – шепнул Идущий, заметив в щели движение. Бескрылый не ответил – он продолжал вещать, внушая самочке чувство уверенности и нивелируя ее страх. Жаль, что ей нельзя объяснить, что ему ничего не грозило. Это в порядке вещей – наследник может наказывать любого члена своего гнезда, утверждая свою власть. Она не из гнезда, значит, ее наказывать он просто не может. Но разве может понять эту простую истину неразумное человеческое существо?

   - Не выходит? – скептически усмехнулся Идущий, когда прошло минуты две, а самочка все еще оставалась в укрытии.

   - Выходит, - огрызнулся Бескрылый. – Она уже успокоилась. Теперь надо лишь ненадолго оставить ее в покое. Бродящая По Воде писала, что человеки ведут себя активнее и спокойнее, когда уверены, что на них никто не смотрит.

   - Странно. Они же вроде бы общественные существа? Те, кто живет в таких больших стаях, как у них, должны быть более привычны к постоянному вниманию со стороны окружающих!

   - И тем не менее! Почитай сам. Ты до этого места, наверное, просто не дошел, - он отвернулся от щели и направился к разложенным на подставке для чтения листам слюдяной книги, чтобы найти нужный лист.

   Идущий не стал с ним спорить. Что толку отстаивать свою правоту перед неполноценным существом? Увечье близнеца делало его в глазах наследника существом второго сорта. Он, конечно, приносит много пользы по хозяйству, но невозможность летать что-то сделала с его психикой.

   Бескрылый наконец отыскал нужный лист – до него Идущий действительно еще не дошел – и тот углубился в чтение. Эта самая Бродящая По Воде, видимо, много времени провела, изучая жизнь человеков вблизи. Она даже начертала схематично структуру их общества, показав ее в виде пирамиды. Во главе стоит самый сильный самец, который имеет право взять любую самку, но чаще всего ограничивается одной-двумя самыми лучшими. Их потомок – старший из детей мужского пола – как правило, наследует власть в стае. Вокруг вожака собираются другие сильные самцы, чьей задачей является защита вожака и его семьи. Свои семьи эти самцы, как правило, не заводят, но являются самыми неразборчивыми в связях и тоже имеют право на любую самку из низших слоев. Если же кто-то из них заводит семью, то из родившихся от таких браков потомков старший из детей вожака выбирает себе пару. Зато низшие слои – самые многочисленные. Их призвание – обслуживать высших, принося им пищу, воду и различные предметы, необходимые для жизни и процветания. Взамен высшие, большею частью бездетные самцы оберегают низших от нападений других стай. Вообще стаи человеков крайне воинственны и то и дело сражаются между собой – то за низших работников, которых насильно присоединяют к своей стае, то за богатые пищей угодья, то просто за территорию и созданные другими предметы обихода. Но все человеки признают превосходство драгов и на подсознательном уровне склонны им подчиняться. По сути, они – идеальные слуги, разве что умом не блещут и не могут понимать речь новоявленных господ. Если бы не это различие в языковом и умственном барьере, человеки давно были бы одомашнены – для этого есть все предпосылки. Бродящая По Воде несколько лет прожила на окраине одного такого человеческого поселения и пришла к такому выводу. Она поселилась в пещере, устроив ее по своему вкусу, и человеки периодически приносили к ее входу пищу и всякую всячину. Еду – отменно приготовленное мясо и живых животных – она принимала с готовностью. Но вот все вещи, которые таскали глупые человеки, сваливая их в кучу… Она решительно не знала, что с ними делать. Что-то оставляла валяться у входа, что-то утаскивала вглубь, дабы изучить на досуге. В результате ее пещера стала напоминать сильно захламленный склад. Драгиня не могла разобраться со всем этим – слишком хрупкими и мелкими были некоторые вещи – и когда ей притащили нескольких молоденьких самочек, обрадовалась, поскольку ни один драг долго не может обходиться без слуг. С грехом пополам ей удалось объяснить этим человечкам, что от них требуется. Она даже сумела их приручить и готовилась зажить в свое удовольствие, даже подумывала о расширении штата слуг-человеков, но тут к ней явились самцы из тех самых высших слоев общества. Явились с намерением атаковать драгиню.

   Первый натиск Бродящая По Воде легко отбила, просто разогнав самцов. Но они появились снова – они или другие, исследовательница не поняла. Она их тоже прогнала. Человеки пришли в третий раз. Потом в четвертый. Потом в пятый. Одни и те же или разные – не суть важно. Они наведывались к ней чуть ли не ежедневно, зато поток жертв и даров иссяк сперва до тоненького ручейка, а потом прекратился совсем. Когда Бродящая По Воде поняла, что нормальной жизни настал конец, она прихватила парочку самых послушных самочек, забрала кое-какие сувениры – сколько уместилось в сумку – и вернулась к себе, где и написала книгу про человеков. Ту самую, копию с которой Бескрылый раскопал в библиотеке родителей.

   - Ну, - поинтересовался он, дождавшись, пока Идущий дочитает до последней строчки. - Ты что-нибудь понял?

   - Понял, - кивнул тот. – Что эта Бродящая По Воде – моя бабка или прабабка. Никак иначе книга не могла оказаться тут.

   Бескрылый подавил вздох. Иногда с братом совершенно невозможно общаться.

   - И она была права, - неожиданно добавил тот. – Человеки ведут себя активно, если на них никто не смотрит.

   При этом он осторожно указал взглядом куда-то за спину Бескрылого. Тот мгновенно все понял и медленно, осторожно скосил глаза.

   Пока они читали, совершенно успокоившаяся человечка рискнула выбраться из укрытия и теперь крадучись пробиралась вдоль стеллажей.

   - Убежит, - прошептал Бескрылый.

   - Это вряд ли… Бу!

   Резкий возглас заставил беглянку вздрогнуть и замереть на месте, обернувшись через плечо. Ее испуганный взгляд заметался, перебегая с одного драга на другого. В какой-то момент Бескрылый был уверен, что она сорвется с места и кинется бежать, но человечка вдруг испустила глубокий вдох и… осталась на месте.

   - Арашша!

   Зовут. Опять. Они просто не могут без нее жить!

   - Арашша!

   - Иду!

   На самом деле ее с детства звали иначе, но Арашшей эти драконы именовали ее на своем языке. Что означает это слово, она не знала. Просто приняла, как данность, что если слышит эти звуки, надо идти на зов.

   Конечно, у драконов был свой, весьма сложный язык, состоявший из гортанных басовитых воплей, ворчания, фырканья, рычания и странного клекота. Половина этих звуков вообще не имела никакого смысла – так, сотрясание воздуха. Но это только на первый взгляд. Девушка часто видела, как двое драконов – крылатый и бескрылый – стоят рядом друг с другом и обмениваются этими звуками. Это было весьма интересно. Оба совершенно неподвижны, лишь шевелятся кончики хвостов, да время от времени то один, то другой то раскрывает, то опять складывает свой гребень на макушке. Головы подняты, шеи выпрямлены, взгляды либо устремлены в одну точку, либо драконы таращатся друг на друга. И «разговаривают», поочередно издавая эти звуки, сопровождаемые жестами. Иногда они меняли позы – шеи могли быть вытянуты параллельно полу, могли быть изогнуты в дугу, могли слегка раскачиваться из стороны в сторону, а могли просто лежать на камнях. Но всегда позы их были одинаковы. Если один менял положение шеи, другой тотчас же перестраивался. Командовал всегда тот, что с крыльями, а бескрылый подчинялся.

   Постепенно девушка начала кое-что понимать. Кроме слова-призыва она научилась отличать некоторые другие слова драконьего языка. Короткое «хох» означало «иди сюда». То же «хох», но длинное – «хоо-ох» обозначало, что ей следует забраться в клетку. Резкое «бу!» имело то же значение, что и «эй, ты!» Неразборчивое бормотание, завершающееся шлепаньем языка по губам, переводилось как «иди, поешь». А басовитое «вуф-вуф» можно было перевести как «гулять». Были и другие слова, обозначавшие некоторые предметы – клетку, столы, сидения, книги, пол, потолок… Всего она научилась отличать и запомнила около полусотни слов, но сама говорить на драконьем языке не могла, хотя и порой очень старалась. Но издаваемые ею звуки казались удивительно писклявыми по сравнению с драконьим басом.

   - Арашша!

   Вот что у них понятно, так это эмоции. Их морды вообще не шевелятся – нельзя по их выражению понять, сердится ли дракон или доволен – но отсутствие эмоций они восполняют интонациями и определенными позами, а также движением гребня. По тому, поднят он, опущен, слегка наклонен или колеблется, словно лист, можно судить о том, что чувствует дракон. А по цвету гребня – яркий он или бледный – о силе испытываемого чувства. Вот сейчас у крылатого дракона нервно подергивается кончик хвоста, шлепая по полу, а гребень, хоть и бледный, но стоит торчком. Значит, торопится.

   - Арашша, хох! Хох! – и неразборчивое ворчание, которое можно перевести и как «беда с этой глупой девчонкой» и «на улице ветер и дождь», и даже как «у меня зверски болит голова». Ясно одно – он чем-то недоволен. А когда дракон недоволен, ее запирают в клетку и оставляют в одиночестве, иногда забывая покормить.

   Она побежала на зов и была тут же подхвачена кончиком хвоста.

   - Ай! Мама!

   Вот это, между прочим, страшно. То неприятное чувство, когда кажется, что вокруг тела обвивается толстая змея. Достаточно посильнее сдавить кольца – и конец. Девушка забилась, пытаясь вырваться. Дракон заворчал что-то с успокоительной интонацией и поставил ее на пол, предупредительно покачивая кончиком хвоста. Что ж, правильно, сама виновата. Нечего заставлять ждать!

   - Хоо-ох! – и красноречивый жест.

   Опять в клетку? Только не это! Надоело! Что случилось? Это в наказание за то, что долго не шла? Но спорить бесполезно. Не пойдешь сама – опять схватят и запихнут внутрь без лишних слов. Кроме того, она успела понять, что это ненадолго. Просто им так удобнее переносить ее с места на место. Но что, если есть другой способ?

   - Ты скоро?

   Бескрылый изо всех сил старался скрыть свое недовольство. Но брат-наследник в последнее время выказывал столько внимания этой человечке, что становилось завидно. Он никуда не ходил без клетки, в которой сидела она. Стоило Идущему переместиться куда-нибудь, он тут же ставил клетку на видное место, распахивал дверцу и позволял своему любимице бродить, где хочется. И без нее не трогался с места.

   - Сейчас.

   - Все готово к работе! Ждут только тебя…

   - Меня? Я тут хозяин. Когда захочу, тогда и приду.

   - Но у слуг много работы… Как-никак, я отвечаю за это!

   - Вот и иди работай, - отмахнулся Идущий.

   Бескрылый подавил вздох. Решительно с наследником последнее время стало тяжело. Раньше они были более близки. Теперь между ними встала эта человечка. С одной стороны, это даже хорошо – брат дал ему больше свободы, которую Бескрылый мог использовать по своему усмотрению. А с другой – из-за этой человечки с ним стало невозможно общаться.

   Ну, как всегда! Идущий появился, держа клетку как-то странно, не за вделанное в потолок кольцо, а обхватив передними лапами, словно обнимая, и осторожно вертел туда-сюда, словно впервые увидел и силится разобраться в том, как работает этот механизм. Человечка находилась внутри. Расставив лапки, она балансировала, удерживая равновесие, и сначала Бескрылый подумал, что брат просто экспериментирует, определяя возможности ее организма, но потом человечка метнулась вперед, крепко обхватывая прутья руками. При этом она случайно или нарочно ухватилась и за один палец драга.

   - Осторожнее! Укусит!

   Идущий аж вздрогнул от неожиданного вопля близнеца:

   - Что?

   - Он-на… укусит, - Бескрылый указал на человечку. Та съежилась от громкого вопля, стягивая голову в плечи и зажмурив глаза, но лапки не разжала. Наоборот, сомкнула объятия еще теснее.

   - Кто?

   - Человечка.

   - У нее имя есть. Ее зовут Белянка!

   Услышав свою кличку, она чуть шевельнулась, приподнимая голову и приоткрывая глаза.

   - Ну, вот. Ты ее напугал, - обвинил Идущий брата.

   - Я?

   - Ну, не я же! Посмотри, она вся дрожит. Нечего было возле нее так орать. Человеки весьма хрупкие создания. Ты у своей Бродящей По Воде разве об этом не прочел? Они пугаются громких звуков и резких движений. Ну, зачем ты так орал…

   Бескрылый опустил голову, всем своим видом демонстрируя раскаяние.

   - Я думал…

   - Сомневаюсь в этом. Думать ты явно не умеешь! И прочь с дороги. Ты мне мешаешь.

   Бескрылый посторонился, позволяя брату пройти. Тот шагал осторожно, держа клетку с человечкой перед собой. Самочка – Белянка, не забыть, что ее зовут Белянка! – немного успокоилась, перестала дрожать, но все еще цеплялась за прутья и палец Идущего.

   - Тише-тише, моя маленькая, - услышал Бескрылый нежное бормотание Идущего. – Все хорошо. Не надо бояться. Никто тебя не тронет. Ты в безопасности. Все будет хорошо!

   На близнеца он даже не взглянул.

   Покачав головой, Бескрылый по привычке отправился по пятам за братом.

   Эксперимент в лаборатории постепенно продвигался к завершению. Сфера не просто сохраняла стабильность – удалось серией экспериментов с пространством и временем, а также с изменением внешних условий среды, воздействуя холодом, жарой, изменением влажности и давления – определить границы, при которых она сохраняла стабильность. Теперь надо было понять, какова практическая роль этого изобретения. Например, что будет, если поместить внутрь нее какой-либо предмет.

   Переливаясь перламутровым сиянием, сфера висела в воздухе на прежнем месте. Шестеро слуг замерли вокруг, держа дистанцию. Припав к полу и выгнув спины, они напряглись, готовые к выработке энергии для эксперимента. В воздухе уже ощущалась легкая электрическая вибрация, пахло озоном.

   Идущий прошел в лабораторию, осматриваясь и прикидывая, все ли готово. Да, так и есть.

   - Я правильно все сделал? – послышался с порога голос Бескрылого.

   - Да. Можешь быть свободен. У тебя, кажется, много дел? Вот и отправляйся по делам.

   В любое другое время он бы обиделся, но в последнее время кое-что изменилось.

   - Но я хотел…- тем не менее, он должен попытаться.

   - Нет. Уходи. Я в тебе не нуждаюсь.

   Обычно это было обидно – Бескрылому так хотелось побыть рядом с братом, а тот прогонял его прочь. Но с некоторых пор у него появились свои дела. Заваленная разным хламом пещера рядом с библиотекой, та самая, в которой он мастерил клетку, оказалась настоящим кладезем разных интересных штук. Чем больше Бескрылый разбирался в ней, тем яснее понимал, что это была еще одна лаборатория. Лаборатория, которая принадлежала ему одному. И даже хорошо, что сегодня брат гонит его прочь. Разговаривая, Идущий вертел головой, выискивая, куда бы поставить клетку.

   - Вот сюда, - угадал его намерение Бескрылый, указывая на полку, откуда человечке все будет прекрасно видно.

   - Сам знаю. Не лезь!

   Словно нарочно, он дотянулся и смахнул несколько свитков с другой полки, куда тотчас попытался установить клетку. «Попытался» вот самое точное слово, потому что человечка так и продолжала цепляться за его палец и, кажется, что-то такое неприятное ощутила, потому что обхватила его лапками еще крепче. Так крепко, что даже не заметила, как клетку поставили на полку. И потянулась за его кистью, когда Идущий разжал пальцы.

   - Ты чего, Белянка? Отцепись!

   Бесполезно. Она то ли перепутала его палец с прутом, то ли действительно ощущала что-то, недоступное драгам. Но почему? Неужели у человеков есть паранормальные способности или сверхчувства, недоступные другим животным?

   - Да отцепись ты! Все хорошо!

   - Она там что, застряла? – послышался насмешливый голос Бескрылого. Идущий почувствовал гнев. Этот неполноценный братец все видит, да еще и издевается!

   - Я застрял, - сквозь зубы процедил он. – Она меня не пускает…

   - Эта человечка?

   - У нее имя есть, - прорычал Идущий. – Даже самый тупой слуга его уже запомнил, а ты не в состоянии… Белянка ее зовут! Белянка! Да отцепись ты! Ничего со мной не случится!

   - Дай помогу ее оторвать, - шагнул ближе Бескрылый.

   - Пошел вон! Я сам справлюсь!

   Человечка продолжала удерживать его палец. Конечно, ничего не стоило стряхнуть ее, но Идущий боялся повредить тонкие лапки.

   Не зная, как справиться с проблемой и не желая прибегать к помощи брата, Идущий не придумал ничего лучше, как распахнуть дверцу. Таким образом, он рассчитывал, что человечке будет неудобно тянуться за его пальцем, и она волей-неволей разожмет лапки, но вместо этого она подалась вперед и…

   И каким-то образом оказалась у него на кисти, все еще цепляясь за палец.

   - Ты смотри.

   - А? – Бескрылый вытянул шею, не решаясь приблизиться.

   - Она сидит у меня на ладони, - прошептал Идущий, медленно поднимая кисть повыше и поворачивая ее так и эдак. Человечка все еще цеплялась за его палец, озираясь по сторонам. – С ума сойти. И ведь не боится…

   Он потянулся ее потрогать. Медленно, очень медленно поднес коготь второй лапы, касаясь ее головы, затаив дыхание, стараясь не повредить, не помешать… Человечка слегка сжалась под его прикосновением, зажмурившись и втягивая голову в плечи, но потом успокоилась, расслабилась и даже выпрямилась. Встала на ладони во весь рост, подняла голову.

   Взгляды ее и Идущего встретились. Драг задержал дыхание, чтобы порывом воздуха из пасти не сдуть хрупкое существо. Она, все еще цепляясь одной лапкой за его палец, протянула другую навстречу. Что-то пискнула.

   Не понимая, чего она хочет, Идущий склонил голову набок, распуская гребень. К его удивлению, Белянка повторила его движение. Он повернул голову в другую сторону. Она сделала то же самое. Драг неожиданно почувствовал интерес. Его стала забавлять эта странная игра. Некоторое время он то вертел головой в разные стороны, то кивал, то подмигивал – и всякий раз человечка старательно делала то же самое. Видимо, эта игра понравилась и ей самой.

   Испробовав почти все движения и позы – некоторые она не могла повторить, поскольку, например, не имела усов и гребня, который можно было поднимать и опускать – Идущий наклонился вперед, рассчитывая на ответный жест.

   И крохотная лапка человечки коснулась его чувствительного носа.

   Драг забыл, как дышать. Прикосновение было мимолетным – Белянка тут же отдернула лапку – но таким необычным, что он почти сразу захотел повторения. Ученый, естествоиспытатель ожил в нем. Захотелось узнать, что скрывает этот жест, что он значит у человеков. Симпатию? Попытку ограничить личное пространство? Желание «пометить территорию», оставив на понравившемся предмете свой запах и таким образом «зарезервировав» его, оградив от посягательств других особей своего вида? Кажется, Бродящая По Воде, описывая своих домашних человеков, упоминала о том, что они большое значение придают прикосновениям… Как там было точно сформулировано?..

   - Эй, - нарушил течение его мыслей голос Бескрылого, - ты работать сегодня будешь или нет?

   - Нет. И пошел вон! Все вон!

   Человечка вздрогнула от его голоса, и Идущий тут же мысленно обругал себя за несдержанность. Только-только начал устанавливаться контакт! Она только начала приручаться, как этот ненормальный близнец опять все испортил! Теперь придется начинать с начала!

   Ну, и начнет! Упорства ему не занимать. В конце концов, так даже интереснее. Тем более что человечка не удрала, а осталась сидеть на его ладони, по-прежнему крепко цепляясь за палец.

ГЛАВА 8.

Бескрылый чувствовал себя отвратительно. Никогда он не ощущал ничего подобного. Даже собственная лаборатория не помогала успокоиться и отвлечься. Он чувствовал сразу и печаль, и гнев, и зависть, и недоумение. Брат переменился. Теперь его никто и ничто не интересовало, кроме этой глупой, никчемной, бездарной человечки с глупой кличкой Белянка. Идущий Сквозь Ночь забросил науку, забыл про свою сферу, даже не занимался хозяйством – лишь время от времени телепатически отдавал приказы принести им еду. На двоих. Слуги сбились с ног, пытаясь угодить наследнику и его новой игрушке. Они изобретали все новые и новые рецепты лепешек – с мясом, фруктами, зеленью, соленые и медовые, из разных сортов зерна – цельного, дробленого, перемолотого, смешанного с мелко нарубленными травами…А все для того, чтобы, видите ли, его любимое домашнее животное могло питаться разнообразной пищей.

   Их совместные трапезы тоже проходили иначе. Идущий ставил на низкий стол свою еду, усаживал рядом человечку и сначала смотрел, как она ест, а уже потом торопливо поглощал свою порцию. При этом он ни о чем не мог разговаривать, кроме своей Белянки.

   Бескрылый видел все это и злился про себя, стараясь сдержать свои чувства. Долгое время он был все-таки у брата-наследника на первых ролях. Как-никак, они были близнецами и до последнего росли и воспитывались вместе. Духовная близость никуда не делась и после того, как один оказался искалечен и лишен права стать главой рода. Их ссоры, споры и наказания, которым наследник его подвергал, были лишь частью жизни. И вот теперь все рухнуло.

   Теперь о нем вспоминали только для того, чтобы похвалиться новым достижением человечки.

   - Смотри-смотри, что она делает! – шептал Идущий, умиленно созерцая, как та копошится своими крошечными лапками в пыли.

   - Пачкается, - бурчал Бескрылый, понимая, что от него ждут каких-то слов.

   - А вот и нет. Гляди внимательнее! Там не только пыль…

   - Ага, там еще и грязь.

   - Это не простая грязь. Это глина.

   - Ну… глина. И что с того?

   - Да ты погоди немного, имей терпение. Что ты за торопыга такой? Как будто тебе осталось жить всего пара лет. Сядь спокойно, наслаждайся жизнью…

   Наслаждаться жизнью драги умели. Каждое утро и каждый вечер они в обязательном порядке посвящали созерцанию окружающей природы и попыткам подстроить под нее свое внутреннее «я». На рассвете – активизируя творческие силы организма и настраивая его на активную деятельность. А на закате – осмысливая опыт прожитого дня и сосредотачиваясь на восстановлении потраченных сил, погружая душу и тело в покой. Но в последнее время Идущий все время опаздывал к Месту Медитаций, и Бескрылый оказывался там в одиночестве, в то время как его брат предпочитал наблюдать, как готовится ко сну его человечка.

   Бескрылый ревновал, отдавая себе в этом отчет. Человеки плохо приручаются. Они слишком отличаются от драгов, которые по природе своей одиночки. Человекам всегда для нормальной жизни нужна компания себе подобных. Но, оказавшись в такой компании, они перестают общаться с драгами. И эта человечка, как она ни выглядит привязанной к хозяину, при первой же возможности сбежит от него к своим сородичам. Сейчас она ведет себя по-другому. Но придет время…

   - Вре-емя, - напоминал он.

   - Что «время»? – ворчал Идущий.

   - Время работать над сферой.

   - Да? А что с нею?

   - С нею – ничего. Я заходил в лабораторию…- голос Бескрылого замер на восходящей ноте.

   - И? – Идущий не повернул головы, продолжая наблюдать за своей человечкой.

   - И… осматривал ее.

   Он затаил дыхание. Драги обычно весьма ревниво относятся к своей работе, скрывая ее порой даже от домочадцев. Бескрылый помнил, что отец и мать если спорили и ссорились до драк, то исключительно потому, что кто-то из них сунул любопытный нос в научные дела партнера. Он сам таился и прятался от Идущего, делая все, чтобы тот не узнал о его лаборатории. Семья – это одно, а наука – совсем другое. Вмешиваться в ход эксперимента дозволялось лишь наставникам, обучающим молодежь. И вот он нарочно нарушил границы дозволенного, осматривая сферу. Более того, признался в этом. И теперь с затаенным волнением ожидал, что будет.

   В прежние времена ему бы не миновать жестокой трепки. А у него и после недавнего наказания, когда чуть не лопнула сфера, остались шрамы. Сломанная нога срослась, но все равно время от времени бедро принималось ныть, как бы напоминая о его безрассудстве.

   - И что с нею? Все нормально?

   Вопрос Идущего ошеломил Бескрылого.

   - Эм… ты… Брат, я ее осматривал! Осматривал, понимаешь?

   - Понимаю. И в каком она состоянии? Все стабильно?

   - Стабильно? – Бескрылый помотал головой. – Я ее осматривал! Я ее…

   - Да, я слышал уже. Что с нею не так? Ты поставил диагноз? Выяснил причины? Наметил пути решения проблемы?

   - Н-нет, - испугался он. Да что такое творится с братом?

   - Почему?

   - Да просто… нормально там все. Она стабильна по-прежнему… - пробормотал сбитый с толку Бескрылый.

   - А раз все нормально, то как ты смеешь отвлекать меня такой ерундой? Великие Силы! Что за кретин достался мне в братья? В следующий раз, если сунешь свой любопытный нос в лабораторию, будь добр как следует осмотреться и, если что не так, разберись со сферой сам, не отвлекая меня по пустякам.

   - Разберись! – не поверил своим ушам Бескрылый. – Я? Не отвлекать тебя по пустякам! Но это твоя работа! Ты должен показать ее наставнику! Если он ее одобрит, ты должен представить ее на Совете Мудрых. Это важно для твоей карьеры и будущей жизни! Тебе надо непременно совершить какое-нибудь открытие, прославить свое имя, чтобы Мудрые дозволили тебе создать семью! – он почти кричал, от полноты чувств хлопая хвостом по полу, и вздыбив гребень. – А ты вместо этого тратишь время на ерунду! На это… это существо!

   Кончик хвоста нацелился на человечку, которая все это время стояла на коленях в пыли, что-то такое делая лапками. Услышав, как кричат друг на друга оба драга, она бросила работу, вскочила и метнулась прочь, спасаясь от движений хвоста Бескрылого. Сама она увернуться успела, но вот ее работа погибла под ударом его кончика.

   - Смотри, что ты наделал! – рявкнул Идущий. – Убирайся вон!

   - Я…

   - Вон из моего гнезда!

   - Что?

   - Что слышал! Я изгоняю тебя.

   Идущий растопырил крылья, выпрямляясь во весь рост и приподнимая верхнюю часть туловища. Грудь его раздалась, вбирая воздух для мощного вдоха. Гребень потемнел от прилившей крови. Горло завибрировало. Родился низкий монотонный звук, который все сказал Бескрылому.

   - Нет, - попятился он, не веря происходящему. – Ты что? Ты всерьез собираешься это сделать? Из-за нее?

   Только не это. Только не сейчас.

   Идущий не ответил. Словами. Сейчас он не мог говорить. Челюсти его разжались только для того, чтобы, поднявшись из желудка, пройдя через горло, смешанная с раскаленным воздухом желчь выплеснулась на Бескрылого, прокатившись по его телу огненным валом.

   Едкая кислота не причинила особого вреда закованному в броню телу, даже воспламенившись, но Бескрылый все равно покатился по полу, пытаясь стряхнуть с себя горячие капли. Вместе с кислотой его окутал запах. Запах изгнания. Эта вонь яснее ясного говорила каждому слуге или домочадцу, что перед ними чужак, которому нет места в гнезде. Учуяв его, они кинутся в атаку и попытаются его убить. Каждый домочадец и тем более слуга слабее драга, но если они навалятся всем скопом…

   Извергнув огонь и желчь, Идущий мигом утратил интерес к происходящему. Повернувшись к Бескрылому спиной, он отправился по пятам за человечкой, выкрикивая ее кличку:

   - Белянка! Белянка! Ко мне. Ко мне, моя маленькая Белянка!

   Самое правильное было уйти, несмотря на то, что изгнание – не самое страшное, что может случиться с драгом. Бывало, что драги уходили из гнезда, бросая домочадцев и слуг на произвол судьбы и обрекая их на гибель. Бывало, что они просто отправлялись в долгие многолетние странствия – чаще всего, дабы усовершенствовать свои знания или открыть новые миры, но бывало, что в путешествие пускались просто потому, что хотели побыть в одиночестве. Но это – полноценные драги, наследники гнезд. Все прочие быстро угасали, оставшись без общения.

   Несмотря на то, что едкая вонь привлекала к нему домочадцев, сразу кидавшихся в драку, Бескрылый легко выбрался из гнезда и, содрогаясь от страха и слабости, вскарабкался на стену. Страх смерти боролся в нем со страхом перед внешним миром. Он лишь несколько раз в жизни покидал гнездо – в подростковом возрасте они с близнецом, бывало, удирали за его пределы, чтобы узнать, что там, снаружи. И в тот, первый и последний полет, когда близнецы сцепились в яростной схватке, в бою выясняя, кто станет наследником и продолжит свой род, а кому предстоит всю жизнь оставаться на земле. С тех пор, как лишился крыльев, он ни разу не поднимался на гребень стены.

   А теперь поднялся.

   Здесь дул сильный ветер, выдувая приставший к нему едкий запах. Эта вонь сводила с ума и его самого, заставляя бежать со всех лап без оглядки. На ветру было легче. По крайней мере, можно было нормально дышать. Может быть, она через некоторое время исчезнет сама? Хорошо бы. А то ему уже самому противно. Хочется бежать без оглядки. А куда от себя убежишь? Только вниз головой с обрыва!

   Но такие поступки хорошо совершать в помрачении рассудка. Промедлишь – и опоздаешь. Вот и Бескрылый опоздал. Надо было кидаться вниз сразу, а он вместо этого устроился поудобнее и завертел головой, озираясь