Босс внутри меня. Алексей Калинин, Мила Светлая

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Я дала согласие на фиктивный брак, чтобы босс решил свои проблемы. Но я не давала согласия на пересадку его сознания ко мне в голову!

   Теперь у меня нет настоящей жизни, лишь вечная оценка со стороны невидимого наблюдателя. Да, это временно, но я догадываюсь, что поседею раньше, чем босса извлекут из меня.

   Да ещё и на работе новый начальник заставляет уволиться...

   И вишенкой на торте моя беременность...

ГЛАВА 1

«Узелок завяжется, узелок развяжется,

   А любовь она и есть - только то, что кажется»

   Алена Апина «Узелки»

   Если бы мне сказали, что я буду делить своё тело с кем-то ещё, то послала бы этого человека далеко и надолго. Но жизнь всегда ставит свои условия и плевать она хотела на чьи-либо желания.

   В этот летний день я поправила прическу перед зеркальной стеной офисного здания «Алмазпром», куда пришла на собеседование. Трусила настолько отчаянно, что колени выбивали чечетку, а холодный пот противной струйкой стекал по спине. Мне срочно нужна была мотивация.

   Само здание напоминало огромный зеркальный куб, вот только внизу была выемка с колоннами и находился главный вход. Тут мне назначили собеседование, и я внутренне холодела от мысли, что меня не примут на работу.

   – Хочешь жить – умей вертеться, Катюша, – сказала я своему отражению, а хрупкая темноволосая девушка напротив в точности спародировала движения губ.

   – Отличный девиз, шалавочка! – послышался из-за спины насмешливый мужской голос. – А теперь хорош вертеться перед зеркалом и открой мне дверь.

   Вот нахал!

   Я вспыхнула, словно меня застукали за каким-то непотребством и резко повернулась.

   Так резко, что взмахнула рукой и снесла несколько папок из стопки, которую нес молодой мужчина.

   Но он сам виноват! Нечего было так быстро выходить из-за колонны! И нечего было так меня называть…

   – Ох ты ж вые…ная через ухо, – протянул незнакомец, когда папки взлетели вверх и подстреленными птицами рухнули на мраморные ступени.

   Бумажные листки тут же постарались разлететься как можно дальше, возможно, они даже понадеялись, что им удастся спрятаться и их никогда не найдут. На мраморе появились белые проплешины, словно нерастаявшие клочки первого снега.

   – Так тебе и надо, придурок. Мог бы и не ругаться.

   Я не могла стоять в стороне и присоединилась к веселой погоне за листками. Как назло, примчался ветер и тоже вступил в игру. Он словно наблюдал за нами с крыши соседнего здания, а когда увидел рассыпанную бумагу, тут же спрыгнул вниз.

   – Павел Сергеевич, ну что же вы сам-то? – к нам на помощь кинулся мужчина таких огромных размеров, что рядом с ним я почувствовала себя Дюймовочкой. – Я же говорил, что возьму документы.

   Второй был похож на тщательно выбритого снежного человека, такой же огромный и страшный.

   – Да ладно, Гриня, это вот эта коза виновата, – пробурчал первый мужчина. – Ты чего так кидаешься? Или трахнуть меня по-быстренькому захотела?

   Вряд ли молодого человека можно было назвать красавцем. Симпатичным – да! Но в кино его никак не утвердили бы на роль героя-любовника. Прямые скулы, черные волосы, изогнутые в усмешке губы. Ничего примечательного, если бы не глаза. Вот глаза у него были особенными, живыми, проницательными и понимающими.

   Я редко когда видела такие глаза. Казалось, что он знал всю мою жизнь от начала и до настоящего момента, и мы с ним были лучшими друзьями уже целую кучу времени. Глаза очень сильно располагали к себе. Вот только если бы они сейчас зло не щурились, то им цены бы не было.

   – Да пошел ты… На самом деле это я неловко повернулась, – ответила я.

   – О как, а у козочки-то характер есть, – сказал Павел Сергеевич. – Что-то я не видел тебя тут раньше.

   – Я как раз на собеседование иду, – я протянула последние подобранные листки. – Если повезет, то устроюсь. А у вас все такие грубияны, как ты? Может, я и передумаю…

   Если ветер не слямзил какой-нибудь из них, то мы собрали всё.

   – Ну что же, посмотрим, как ты устроишься, – кивнул Павел Сергеевич и прошел в здание.

   Мы с амбалом остались вдвоем на ступеньках.

   – А кто это? – спросила я у него.

   – Павел Сергеевич, – с уважением пробасил Григорий. – Неплохой парень, если в настроении, конечно.

   – А он сейчас в настроении? – на всякий случай поинтересовалась я.

   – А ты на собеседование не опоздаешь? – вопросом на вопрос ответил амбал.

   Ой, ведь и точно. Я мельком кинула взгляд на часы – ещё пара минут и оно должно начаться.

   – Спасибо за напоминание, всего доброго, – улыбнулась я как можно ослепительнее.

   Мужчины от этой улыбки всегда становились добрее и приветливее. С амбалом это не прошло, он хмуро взглянул на меня и пробасил:

   – Беги, пигалица! А глазки будешь другим строить, я женат.

   Я возмущенно фыркнула и побежала к двери. Подумаешь, какой фон барон нашелся. Вот и будь с людьми вежливой и предупредительной. Один козой обозвал, другой пигалицей.

   Прямо зоофилы какие-то.

   Внутри здания всё было так строго, что я даже оправила блузку и расправила складки на юбке. Мужчины и женщины внутри напоминали манекенов в отутюженных костюмах. Мне показалось странным, что зашедшего до этого Павла не выбросили за нарушение дресс-кода.

   Прямые линии блестящего металла соревновались в сверкании со стеклянными панелями и причудливыми люстрами. Охранник на входе смерил меня взглядом Терминатора, когда тот выбирал себе одежду в рокерском баре. Похоже, что его рентгеновские датчики не обнаружили на моем хлипком тельце базуки и он прохладно-вежливо спросил:

   – Вы что-то хотели узнать?

   – Да! Где тут платят миллион? – вырвалось у меня от смущения.

   Ну да, когда я смущаюсь, то либо матерюсь, либо несу несусветную чушь. От мата кое-как удержалась, а вот чушь проморгала.

   – На самом верху, – охранник демонстративно посмотрел на часы, – вот как раз сейчас отсчитывают последние двадцать рублей.

   О! Да он ещё и с юмором?

   Мне уже определенно это место нравится. Если тут охранники с каменными рожами хохмят, то что будет дальше? Если бы тот Павел настроение не испортил, то можно и вовсе жить нормально.

   – Мне назначено собеседование у Джульетты Никифоровны, – улыбнулась я в ответ.

   – А, в кадровый отдел? Тогда это до лифта и на третий этаж. Там будет триста сорок первый кабинет, он почти в конце коридора.

   – Спасибо.

   – Удачи, – еле слышно шепнул охранник и его уголки губ чуть дернулись вверх.

   Подмигнула в ответ.

   Я взглянула на часы. Ой, блин, я же опаздываю!

   Стараясь не очень высоко вскидывать коленки, я побежала бешенной стрекозой к лифту. На моё счастье он тут же распахнул железную пасть и быстренько вознес меня на высоту корпоративного приема.

   В коридоре тоже царила строгость и богатый минимализм. Мраморный пол вальяжно советовал протирать его каждые десять минут старинным египетским папирусом. Полупрозрачные стены из матового стекла скрывали за собой людей, выдавая только силуэты инопланетян с раздутыми головами. Потолок поблескивал одним сплошным глянцевым бассейном, в который хотелось нырнуть и проплыть брассом до конца коридора. И ни одного человека в коридоре, как будто все спрятались и наблюдают за мной сквозь щелочки в дверях.

   Вот и кабинет с номером 341.

   Я постучалась, набрала воздуха в грудь и зашла.

   – Здрасте, я на собеседование, – обратилась я к женщине, которая очень сильно напоминала накрашенную старуху Шапокляк.

   – Скворцова?

   Надо же и голос похож. Где она прячет крыску Лариску?

   – Да, она самая.

   – Вы опоздали, – недовольно проскрипела женщина и протянула мне анкету. – Заполняйте и потом поговорим.

   Вопросы однотипные, как и во многих компаниях. Так что я привычно ответила на каждый и даже написала кем вижу себя через тридцать лет – обаятельной женщиной в самом расцвете лет.

   А старуха Шапокляк только скользнула взглядом по странице и тут же вынесла вердикт:

   – Вы нам не подходите.

   Как?

   У меня даже сердце подскочило к горлу. Так вот быстро?

   – Но почему? Я потрясающе замотивирована и у меня есть огромное желание работать и зарабатывать! – быстро проговорила я, как будто можно было что-нибудь исправить.

   – Этого мало, девочка, – улыбнулась своей фирменной улыбкой «Шапокляк». – Нужно ещё родиться дочкой начальника финансового отдела, чтобы поместить свою аппетитную попку на это вакантное кресло.

   – То есть, никаких шансов? – с надеждой спросила я.

   – Никаких.

   – А зачем же тогда размещали объявление?

   – Чтобы создать видимость, что мы набираем народ, но никто не может сравниться по компетенции с определенными кадрами. Это бизнес, деточка. Тут не любят пришлых и наглых.

   Я задохнулась. Надо же! С такой откровенностью мне ещё не гадили в душу. Такие надежды были на эту работу, а теперь…

   – Да пошли вы со своими родственными связями на х… – я ущипнула себя за предплечье, ойкнула и подскочила к двери.

   Надо же было такому случиться, что как раз в этот момент в кабинет хотел зайти ещё один посетитель. Я рванула дверь на себя, он не удержался и нырнул рыбкой вперед. Естественно, моя телесная фактура не собиралась держать на себе вес взрослого мужчины, и мы оба полетели на пол.

   Он постарался обхватить меня и защитить от падения, но это у него настолько плохо получилось, что я отбила себе пятую точку, а мои ноги оказались по обе стороны от его талии. В такой недвусмысленной позе он уставился на меня, а я на него.

   Уличный знакомец! Отомстил мне за папки!

   Вот козел!

   Я собралась и ляпнула первое, что мне пришло на ум:

   – После такого ты просто обязан на мне жениться.

   Эх, если бы я знала, что мои слова станут пророческими…

   Мужчина расхохотался, встал и помог мне подняться. И смех у него был под стать глазам, такой же доверительный и добрый.

   – Я обязательно женюсь, коза. Как у тебя прошло собеседование?

   – Отлично, Павел Сергеевич! – решила брать я быка за рога и обернулась к «Шапокляк». – Вот как раз с завтрашнего дня приступаю. Скажите, что я лучшая кандидатка на это место?

   А что мне было терять? Вот отмстить шуткой я могла…

   Надо было видеть, как перекосило лицо кадровички, словно она съела три лимона вместе с кожурой за раз. Она молчала.

   – Джульетточка Никифоровна, ждем только твоего ответа. Что по этой засранке?

   Ого, он произнес это ровным тоном, но у меня прямо табун мурашек промчался по коже. Похоже, что мурашки пролетели и по кадровичке, так как её лицо тут же разгладилось и она превратилась в само очарование.

   – Да-да, Павел Сергеевич. Катерина отлично подходит для этой должности.

   – Ладно, коза. Завтра ещё поболтаем. Сейчас давай, вали домой, но сильно не бухай. Отметь всего лишь парой пива, – Павел пожал мне руку.

   Я выскочила в коридор и целую минуту старалась унять бешенный танец сердца. Ого, вот это парень. Похоже, что он не последнее место занимает в этой фирме, раз так просто сломал ледяную крепость старухи Шапокляк. И я впервые в жизни ощутила, что думаю о мужчине вовсе не как о тупом инструменте для достижения собственной цели.

   Но если бы могла заглянуть в будущее, то мчалась бы прочь из этого офисного здания, теряя остатки самолюбия, но сохраняя разум.

ГЛАВА 2

Каменная леди, ледяная сказка,

   Вместо сердца - камень, вместо чувства маска,

   И что? Больно всё равно...

   Одинокой кошкой, вольным диким зверем,

   Никогда не плачет, никому не верит,

   И что? Больно всё-равно.

   Хочешь жить – умей вертеться!

   Как всё-таки здорово, что этот девиз опять меня не подвел.

   Его частенько повторял отец. Девиз и отцовскую усмешку я запомнила лучше всего. И мамины теплые ладошки…

   В нашу машину, где был отец с мамой, на полной скорости врезался «КАМаЗ», и я осталась на попечение бабушек. Среди дам преклонного возраста оказалась девчонка из третьего класса – одуванчик с бантиками.

   Меня не щадили, рассказали всё, как есть. Я целый месяц ходила потерянная и ко мне приклеилась кличка «Печалька». Катька-Печалька. Пока не переборола себя и не научилась улыбаться сквозь слезы… Тогда появилась другая кличка – Катька-шиза.

   – Всё будет хорошо. Ты только потерпи, Катюша, – говорила бабушка Саша, а я соглашалась с ней и корпела на огороде, когда другие дети бегали и играли в догонялки.

   – Всё будет хорошо, – говорила и бабушка Тоня, когда я таскала ей воды в баню, и заглядывала через забор на лапту.

   – Всё будет хорошо, – передавала я их слова медвежонку Мишке, которого каждую ночь тащила с собой в кровать.

   Хочешь жить – умей вертеться!

   Так говорила сестра мамы, тетя Маша, когда забирала меня после школы. Она работала на рынке и была своего рода бизнесвуменшей средней руки. Если вы не знаете, что это такое, то представьте, что сегодня вы бегаете весь день сломя голову, и вам на ужин подадут омаров, а завтра будете носиться точно также, но вечером придется травиться лапшой быстрого приготовления.

   Представили?

   Это и есть жизнь индивидуального предпринимателя. Сегодня пусто, завтра густо и снова всё по новой. И пятиклашка за прилавком очень быстро научилась строить невинные глазки, когда меня уличали в обвесе.

   – Это всего лишь мужики, – убеждала меня тетя Маша, когда очередной обманутый покупатель приходил и требовал перевеса. – Что они понимают в жизни? Они сейчас придут и завалятся на диван у телевизора. И плевать они хотели на то, что там будут делать жены. Они всего лишь тупорылые инструменты, и если хочешь в жизни найти счастье, то умей этими инструментами пользоваться.

   Потом она высовывалась в окно ларька и «популярно» объясняла мужчине, почему он по факту неправ и что он за «жмотина такая», раз зажал копеечку для сироты. А также весь рынок узнавал, что у покупателя нет сердца и совести, если он пришел требовать возврата у школьницы. Этот метод был проверен на сто процентов и всегда мужчины тушевались и отходили прочь.

   К этому времени я осталась без бабушек. Моим единственным ледоколом-буксиром была тетя Маша. Никогда не унывающая и не знающая о том, что можно опустить руки и тихонько сдаться, она была заводилой в любой компании, начиная от моих сокурсников и заканчивая тетками с рынка. Я во всём старалась походить на неё, но оказалось, что резкие высказывания и мат отпугивают не только лиц противоположного пола.

   Они почему-то не нравились учителям в школе, которые начали рано седеть от моих выходок.

   Тогда я дала себе зарок, что когда буду материться, то стану щипать себя за какую-нибудь часть тела. Ощущала себя великим оратором прошлого – Демосфеном, который подвешивал над дергающимся плечом меч и таким образом приобретал контроль над телом. Я щипала себя и приобретала контроль над языком.

   Я всегда помнила наставления тетки о том, что мужчины — это всего лишь тупой инструментарий и им нужно уметь управлять. Правда, тетка дожила до пятидесяти годов и успела три раза побывать окольцованной, но при этом так и не родила детей. Она гордо заявляла, что является свободной женщиной, хотя иногда я видела, как она рыдала на плече у подруги во время кухонных посиделок.

   Хочешь жить – умей вертеться!

   С такими мыслями я начала свой жизненный путь, когда поступила в колледж на бухгалтера. И я хотела научиться вертеться так, чтобы не попадаться. Увы, основы, которые нам преподавались, мало пригодились мне на работе после колледжа.

   Благодаря теткиным наставлениям, я хорошо закончила колледж. Директор, пожилой ловелас, всегда благосклонно ко мне относился, а я держала его на расстоянии, но иногда любезничала и делала многозначительные намеки.

   – Катерина, я думаю, что мы сможем вывести тебя на неплохой уровень знаний, правда, это потребует определенных затрат, – говорил Семён Сергеевич таким задушевным тоном, что только глухой не понял бы иносказательности.

   – Семён Сергеевич, я согласна, что ваше участие заслуживает неимоверную благодарность с моей стороны. На выпускном вечере я вам возмещу потерю нервных клеток. Полностью, – говорила я и теребила поясок на юбке, застенчиво опустив глаза.

   Надо было видеть лицо этого ловеласа, когда я на выпускном сказала, что не могу отдать ему обещанное, так как ещё девственница и жду своего принца на белом коне. По сути, я сказала ему правду, но разрушенные надежды на моё сочное тело добавили ещё пару седых волосков в его шевелюре…

   Или их оставил удар по паху, когда он в своём кабинете вознамерился проверить – говорю ли я правду?

   Это был не первый раз, когда обманутые в своих ожиданиях мужчины пытались вывести меня на чистую воду через секс. Но всегда мне удавалось ускользнуть из потных объятий и увернуться от слюнявых ртов. Теткины уроки по выживанию не прошли даром. Пару раз даже пришлось применить газовый баллончик.

   И вот я оказалась принята в «Алмазпром» и уже целый месяц послушно исполняла свои обязанности.

   Это утро ознаменовалось для меня весьма хорошим знаком – тетка сегодня проснулась в хорошем расположении духа и квартиру заполнял запах жаренной яичницы с колбасой. Только аристократы едят яичницу с беконом, мы же предпочитаем обжаривать "Докторскую" с двух сторон и заливать яйцами.

   – Катька! Вставай, лежебока, а то проспишь работу. Вряд ли там будут держать опоздух!

   Я сладко потянулась. Именно "опоздухами" тетя Маша поднимала меня в школу и в колледж. Сколько раз я слышала это слово и всегда улыбалась.

   На улице ярко светило солнце, словно на нем тоже пожарили яичницу и теперь оно блестело от масла. Я ещё раз потянулась, ловя последние моменты уходящей неги и резко выдохнула. Хорошее упражнение – я скидывала остатки сна и превращалась в офисную машину по производству никому не нужной работы.

   Осталось только зарядиться яичницей, нанести макияж и я буду готова. Тетка меня встретила ещё и ароматным букетом – кофе с булочками.

   Ммм, точно где-то сдохла целая стая медведей! Я давно не видела её в таком хорошем настроении.

   – Доброе утро! По какому случаю праздник? Выиграла в лотерею или нашла чемодан с пряниками? – я чмокнула тетку в щеку.

   – Нет, просто настроение хорошее, – улыбнулась тетка так загадочно, что я сразу поняла – её разрывает от желания поведать мне что-то интересное.

   – Давай, колись, Штирлиц. Я обещаю твою тайну забрать в могилу.

   Тетка выдержала театральную паузу, пока раскладывала яичницу по тарелкам. Я следила за ней и едва сдерживала смех. Действительно, она выглядит так, словно сейчас расскажет о найденной карте сокровищ и будет просить меня купить пару лопат, чтобы раскопать в глухом лесу яму и вытащить заветный сундучок.

   – Ладно, вижу, что ты уже вся изъерзалась (на самом деле я сидела как памятник Линкольну в Вашингтоне). Так и быть, скажу. Я познакомилась на рынке с одним мужчиной, и вчера мы были на свидании. В ресторане, – теткино лицо засияло так ярко, что на миг сравнялось с солнцем.

   – Ух ты, а я вчера рано легла и даже не заметила твоего прихода. Ты вернулась не одна? – подмигнула я.

   – Нет, ну что ты. Я же дама степенная, на первом свидании в койку не прыгаю… только в щечку чмокнула. Но мужчина положительный, не пьет, не курит, вдовец.

   – Не маньяк? – я наигранно нахмурилась.

   – Тьфу на тебя! – махнула полотенцем тетя Маша. – Такого мужчину ещё поискать. А уж отпускать найденное я не собираюсь. Константин Константинович крайне представительный мужчина, но такой приветливый и добрый, что я даже… – тетка продолжила щебетать, а я тем временем погрузилась в свои мысли.

   Повезло тетке, а мне с начальником вообще не подфартило. Вроде бы начальник и должен быть серьезным, но порой такое отчебучит, что хоть стой, хоть падай. И ведь всё ему сходило с рук, и когда он в припадке бешенства выбрасывал кресло из окна, и когда пришел на работу в костюме Адама (это он проспорил своему другу желание). Хорошо хоть в тот день портфелем срам прикрывал, но вот накачанным задом он успел насверкаться вдоволь.

   Он всегда приходил в повседневной одежде, иногда с грязными пятнами, иногда с синяками на небритой физиономии. Вряд ли его это смущало. В костюме Павел появлялся только на важных переговорах – я видела фото в интернете.

   – Ты о чем задумалась? – вырвал меня из размышлений голос тети.

   – Да так, о своём.

   – А я тут рассказываю о том, как у нас прошел вечер, а она думает о своём. Ваще-то это крайне по-хамски. Ваще-то, – насупилась тетя.

   – Прости, мне так понравилась твоя яичница, что из-за треска за ушами я половину не расслышала. А уже потом решила переспросить, – попробовала я выкрутиться.

   Тетка хмыкнула и погладила мои волосы. Мда, похоже, что Константин Константинович действительно вскружил голову моей прожженно-циничной тетке. Эх, лишь бы только он не оказался проходимцем или кем-либо в подобном роде, как её прошлые мужья.

   Я от такой ласки едва не замурлыкала. Но потом вспомнила, что сегодня я леди-стерва и величественном шмыгнула носом.

   Сегодня великий вождь Катька-Гусиное перо вырыла из земли топор Войны и выкинула на фиг трубку Мира.

   На новом месте я отработала месяц испытательного срока и, хотя Джульетта и была против, меня зачислили в штат бухгалтеров. Почему-то мне казалось, что руку к этому приложил Павел. Вот была такая чуечка, а я ей привыкла доверять.

   Да, мне сразу дали понять, что я занимаю не своё место, поэтому при каждом удобном и неудобном случае старались ущипнуть морально и уколоть словесно. Мне помог богатый рыночный опыт, когда приходилось улыбаться разъяренному покупателю как можно ослепительнее, чтобы смягчить его ожесточенное сердце и впарить ещё что-нибудь вдогонку.

   Зато я научилась проверять сиденья кресел, когда собиралась сесть, на наличие жвачки, научилась не оставлять кружку на видном месте, чтобы потом не отрывать приклеенное дно от стола. Телефон всегда брала с собой, чтобы потом не ползать и не искать его под столами и стульями.

   Сумочку оставляла на охране, в основном у юморного Сергея, который в первый раз встретил меня шуткой. Чувствую, что он ко мне испытывает симпатию, но будет жаль разбить его мечты и сказать, что он не в моем вкусе, а я всего лишь использовала его, как и остальных мужчин.

   Я терпеливо дождалась окончания испытательного срока и как раз сегодня в офис "Алмазпром" войдет не зашуганная девчонка-стажерка, которая могла только слабо улыбаться в ответ на колкости и насмешки. Нет, дорогой офисный планктон – сегодня по мраморному полу простучат каблучки вредной и злопамятной девушки, которая неплохо обучилась ведению подковерного боя и готова показать свои навыки.

   – Ладно, тетя, я сегодня постараюсь не задерживаться, а вечером ты в подробностях расскажешь о своей новой страсти, – окликнула я тетку на выходе, а та снова шутливо махнула в мою сторону полотенцем, мол, иди и не городи чушь.

   Я включила в наушники группу "Nightwish" и отправилась на работу. Зловещая улыбка на моих губах заставила шарахнуться в сторону дворового кота Мурзика. Я тут же стерла улыбку и придала лицу выражение каменной статуи, милой, но холодной.

   Сегодня я нарушила дресс-код и надела веселенькую блузку, которая выгодно подчеркивала грудь, и должна будоражить фантазию мужчин. Я бросила вызов обществу.

   Сергей на входе в здание дружески кивнул и даже протянул руку, чтобы привычно забрать сумку и спрятать под стойкой, но я лишь покачала головой и прижала её к себе. Сегодня она мне нужна, вернее, нужно её содержимое. Не зря же я приперлась раньше всех…

   Я сотворила свою маленькую месть, расставила "мины" и разложила сюрпризы по местам. Вскоре должны придти мои коллеги и тогда начнется веселье. Я даже ощутила желание потереть ладошки, но сдержалась. Мне нужно делать вид, что я ни при чем, а это очень нелегко.

   Чтобы скрасить ожидание коллег, я решила налить себе кофе. Хотя и говорят, что чрезмерное употребление этого напитка плохо влияет на здоровье, но надо же было чем-то себя занять.

   Я выходила из кофейни, когда мне навстречу попался Леонид Михайлович, начальник финансового отдела. И ведь так удачно попался, что я едва не выплеснула на него половину чашки. Кто же знал, что он неожиданно выскочит из-за поворота?

   – Аккуратнее надо, – недовольно пробурчал он, когда коричневая жидкость попала на зеркально отполированные ботинки.

   – Извините, я нечаянно.

   Худощавое лицо презрительно сморщилось, когда он узнал меня. Именно место его дочки сейчас я занимала. Ещё не старый и выглядит моложаво, если бы не извечная хмурая складка между бровями, то его можно было бы даже назвать симпатичным. По крайней мере, моей тетке такой бы понравился.

   – А, это ты. С утра пораньше носишься сломя голову?

   Меня прямо-таки окатило волной презрения. Я улыбнулась в ответ. Нет ничего лучше для раздражения противника, чем радостная улыбка. Даже если больно нужно улыбаться и тогда оппоненту станет ещё противнее.

   – Не ношусь, а плыву походкой деловой женщины.

   – Да какая из тебя деловая женщина? Всего лишь мелкая попрошайка, которую просто пожалели. Да ещё и бегаешь, как ошпаренная.

   Ого, таких речей я не ожидала. Вроде бы ничего плохого ему не делала, неужели он так из-за дочки расстроился?

   – Это вы вылетели, как будто за вами налоговая гонится. Или Павел Сергеевич узнал, что вы хотите свою дочку в фирму пропихнуть? – вырвалось у меня.

   Его лицо перекосило ещё больше. Он бегло огляделся по сторонам, толкнул меня к стене и притиснул телом. Я оказалась лицом к лицу с Леонидом Михайловичем, терпкий аромат дорогого парфюма вызывал желание чихнуть.

   И никого в коридоре…

   – Слушай сюда, мелкая шлюшка, – проговорил он. – Ты держишься здесь только из-за просьбы Пашки, но вскоре он вылетит со своей должности. Будь уверена, что тебя вышвырнут следом за ним и ты не сможешь устроиться даже дворником...

   – Отпустите меня, – пропыхтела я, пытаясь выскользнуть из его рук.

   Он чуть отстранился и посмотрел на меня, как на кусок мяса на прилавке.

   – Эх, отведать бы такую ягодку, – сказал он.

   – Да пустите же меня! – я повысила голос.

   Только бы он не опустил голову вниз!

   – Ты всё запомнила, шлюха? – прошипел Леонид Михайлович.

   – Ой, а что это у вас здесь? – раздался знакомый бас, и я неожиданно обрела свободу.

   Григорий, помощник Павла, с лукавым прищуром поглядывал на нас. Леонид Михайлович тут же одернул пиджак и поправил галстук.

   – Небольшое производственное совещание, – проговорил он. – Хорошо, Катерина, это последнее предупреждение по поводу вашей одежды. Нужно носить белый верх и черный низ. Запомните это.

   – Да-да, запомню, – ответила я и показала на его пояс. – Вот только и вам не мешало бы себя в порядок привести.

   Надо было видеть, как покраснело лицо начальника финансового отдела, когда он опустил глаза вниз. Я не зря так активно брыкалась – теперь на серых брюках, в области паха, у начальника расплылось большое влажное пятно. Ради такого зрелища даже кофе не пожалела.

   Леонид Михайлович сжал кулак до побелевших костяшек, но после опомнился, взял себя в руки и быстрой походкой поспешил прочь. Наверное, он думал, что пятно от кофе так легко удалить. Если у него нет запасной пары брюк, то его ждет веселое путешествие с папкой возле паха. Как голого Павла в своё время.

   Григорий улыбался так широко, что были видны даже коренные зубы. Он покачал головой, глядя вслед удаляющемуся начальнику.

   – Мда, Катя, умеешь ты врагов заводить. Ты зачем это сделала?

   – Я не специально, так само получилось, – как можно невиннее сказала я.

   – Осторожнее с этим человеком, он может доставить немало хлопот. Я знаю, что ты заняла место его дочери, а теперь ещё и посмеялась… Вряд ли он это так оставит.

   – Вот только пугать меня не надо, – подняла я руки вверх. – Пуганная уже. И не таких самцов на место ставила. Если он думает, что у него много денег и он всё может, то он крупно ошибается. Ещё посмотрим, кто кому больше неприятностей доставит.

   Григорий расхохотался и его громкий смех показался мне автоматной очередью.

   – Боевая ты девка, Катька. Ох и не повезет кому-то, кто тебя замуж возьмет.

   – Зато я пельмени умею варить и майонезом розочки делать, так что это всё уравновесит, – улыбнулась я в ответ.

   – Ладно, я буду за тобой приглядывать. В случае чего – сразу говори, – кивнул Григорий.

   – Спасибо, Григорий, но я как-нибудь сама справлюсь.

   Великан хмыкнул и отправился восвояси. А я отправилась в свой кабинет. Уже на подходе я услышала изнутри женский крик.

   Чудесно, значит, моя маленькая месть началась. Держитесь, коллеги, сегодня вас ждет не один сюрприз.

ГЛАВА 3

«А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь,

   Я поганками объелась и напакостить стремлюсь.

   Я людей пугаю ночью, обожаю крик и брань.

   А я маленькая сволочь, а я маленькая дрянь»

   Аvto «А я маленькая мерзость»

   Походкой королевы я вошла в кабинет.

   А что?

   Имею право. Даже инцидент в коридоре не повлиял на моё настроение. Наоборот! Он настроил меня ещё сильнее на борьбу за место под люминесцентной офисной лампой. Вот фиг вы меня так просто выживете – я из вас ещё по тонне нервов вытяну.

   Приглушенный мат в правом углу кабинета заставил мои губы чуть дернуться вверх, потом я сразу же приняла вид невинной монашки. Марина сделала то, что я от неё ожидала и теперь пыталась спасти документы. А вот фигушки – мокрые и промасленные, они теперь годились только на выброс.

   А я не при делах!

   Нет-нет-нет. Я всё та же монашка и взгляд скользит по линиям ламината.

   А то, что вместо белого стержня в клеевом карандаше оказалось подсолнечное масло, смешанное с молоком – так это сразу же можно было отнести на происки домового. Или «офисного», как мне обычно говорили, когда что-либо пропадало с моего стола.

   Всё можно свалить на «офисного».

   Да уж, если моим коллегам можно такие пакости строить, то и мне не зазорно. А всего-то нужно было вынуть клеевой стержень и залить туда приготовленную смесь. Мало кто заглядывает в клеевой карандаш, и на этом и был построен мой расчет.

   – Кто это сделал? – плачущим голосом спросила Марина. – Это же два дня работы, мне теперь придется всё по новой переписывать.

   Её и без того пухлые губки надулись ещё сильнее и стали похожи на два слипшихся вареника. Я на секунду ощутила укол жалости, но потом вспомнила, как нашла свой разбитый телефон под её столом, и иголка жалости тут же затупилась.

   – Мариночка, а что это? Ох, может брак на производстве? – попыталась утешить её Маргарита Ильинична.

   Ну да, брак. Он самый. Я тоже притворно посочувствовала, внесла своё предположение, что это айтишники балуются. Вдруг Марина кому-нибудь из них отказала в свидании, вот они и мстят.

   Марина обожгла меня взглядом, но промолчала. Может и в самом деле подумала на айтишников? Ну ничего – эти ребята смогут за себя постоять в случае Маринкиной мести.

   – Ну как же так? Вот же засранцы. Ух, если бы я знала кто это сделал, то все волосенки на заднице повыдирала бы, – сказала Марина.

   – Да-да, это очень жесткий прикол, – кивнула я в ответ.

   – Марин, а может у тебя остался шаблон? По нему ты быстро сделаешь контракт, – откликнулась Ирина, последняя из четырех особ прекрасного пола этого кабинета.

   У нас ещё есть мужчина – Кирилл, но он всего лишь аквариумная рыбка гупи, поэтому его оттопыренные плавники и попытки выдать меня ни к чему не привели. Я пока ещё под подозрением, но уже меньше, чем айтишники. Самое главное – вовремя перевести стрелки.

   – Да контракт я быстро сделаю, а вот подписи собирать… Ещё и Семён Олегович уехал, теперь придется следующей недели ждать. А у нас сроки горят, – губы Марины снова превратились в два вареника.

   Я покивала и села на своё место. Вот-вот должна произойти моя вторая месть и Маргарита Ильинична уже вовсю ерзает на кресле. Ну да, оно поднято почти на максимальную высоту и доставляет немалый дискомфорт.

   Чтобы не рассмеяться я закусила губу и следила краем глаза за коллегой. Вот ей надоело нависать над столом, вот она полезла рукой под стул, чтобы нажать на рычажок…

   Бинго!

   Она вытащила руку из-под кресла и удивленно посмотрела на коричневую липкую массу на пальцах. Прошла одна секунда, вторая и тут до неё дошел весь ужас происходящего. Другой рукой Маргарита Ильинична зажала рот и бешеным носорогом вылетела из офиса.

   Я-то знаю, что это всего лишь «Нутелла», шоколадная паста, но моя коллега не в курсе этого и поспешила выскочить из кабинета, чтобы стереть с руки противную коричневую субстанцию. Вернулась с покрасневшими глазами и полусмытым макияжем.

   Ого, как же её расплескало, бедную. Опять вспомнила, как она меня подставила с документами, когда спрятала их в Богом забытой папке, и снова игла жалости прошла мимо.

   – Это вообще какое-то безобразие, – тихим голосом сказала Маргарита Ильинична. – Я буду жаловаться нашему руководству. У меня слабое сердце… Да я…

   «Да на тебе пахать можно!» – как сказала бы секретарь Верочка из «Служебного романа». Но я не стала улыбаться, а вместе со всеми поохала и поахала над случившимся.

   Опять затронули тему айтишников. Бедные ребята, вот им, наверное, в тот момент икалось. Решили, что при случае обязательно напишем коллективную жалобу на них. Мы поворчали-поворчали и разошлись. Я даже почувствовала себя частью команды, честное слово.

   Маргарита Ильинична вытерла рукоять кресла от пасты и постаралась вернуться к работе. Я изредка ловила на себе её испытующий взгляд, словно она не поверила про айтишников и пыталась увидеть на моем лице хоть какую-нибудь эмоцию, которая подтвердит её догадку.

   Фигушки!

   Я статуя!

   Я монумент!

   Я рабочий винтик, который полностью погружен в расчеты. Я сама непоколебимость вкупе с невинностью. Я работаю и искренне сочувствую жертве «жестокого» розыгрыша.

   Кирилл снова попытался меня сдать, но кому нужны рыбьи вопли? Он плавал в своем небольшом аквариуме, то и дело показывая в мою сторону плавником. А ещё говорят, что память у рыб всего три секунды. Вон как пытается выслужиться перед основными хозяевами кабинета.

   Однако, время подходило к десяти, это означало, что моя последняя ловушка вскорости должна сработать. Так и есть – Ирина выдвинула ящик стола и достала сухарики. Я давно приметила у неё эту особенность: в десять часов она открывает небольшую пачку сухариков и начинает медленно их рассасывать. Как-то она призналась, что это привычка осталась после отказа от сигарет, и теперь без пачки засушенного хлеба она чувствует себя неуверенно.

   Поменять одну пачку на другую не составило труда. А уж о том, что обсыпка сухариков будет состоять из самого ядреного жгучего перца, Ирина даже не догадывалась. Дело техники – купить такой же пакетик, аккуратно вскрыть его, щедро сыпануть горсть молотого чили и утюгом аккуратно запаять края. Пять минут работы и пищевая бомба готова. Осталось только наблюдать за лицом Ирины.

   Два сухарика легли между белоснежными зубами, и коллега начала их рассасывать. Сначала она даже не поняла, откуда во рту возник вулкан, потом попробовала затушить его газировкой…

   Никогда нельзя тушить перец водой, от этого будет только хуже!

   Молоком надо, молоком!

   Я едва не проговорилась, но старательно делала вид, что заполняю таблицу и мне нет никакого дела до покрасневшего лица коллеги. А Ирина издала сиплый вой и начала бегать по кабинету, пытаясь поймать ветер и остудить костер в полости рта. Жвачка на стуле и моя испорченная любимая юбка были отомщены. Игла жалости вовсе затупилась, а после предательски сломалась.

   Конечно же, я снова посочувствовала жертве, но на сей раз я промахнулась с определением характера. Ирина не стала сыпать угрозами и оскорблениями, а тут же полетела к нашему директору. Остальные пошли следом. Я не могла остаться в стороне и тоже поспешила за «униженными и оскорбленными». Встречные коллеги жались по стенам, когда видели нашу разъяренную делегацию.

   Мы промчались мимо секретаря со скоростью летящих метеоров, она даже не успела рта открыть. Павел Сергеевич оказался на месте и с улыбкой пригласил нас присесть.

   Улыбка его гасла по мере выслушивания жалоб. Марина, Ирина, Маргарита Ильинична расстарались не на шутку. Но почему-то отвели глаза, когда я тоже добавила масла на жаровню ярости. Я рассказала, что «плохие айтишники» клали жвачку на кресло, убирали документы фиг знает куда и старательно прятали разбитый телефон под чужими столами.

   – Да этих айтишников вообще стоит изничтожить, как вредный для общества вид. От них никакой пользы, а уж какую они после себя разруху оставляют… – картинно причмокнула я губами.

   Мои коллеги почему-то потупились, только носами туфель паркет не ковыряли. Ну а мне что? Помирать, так с музыкой. Вот я и резала правду-матку.

   – Так, подружки-бухгалтерушки я вас услышал, посочувствовал и в душе поржал. Думаю, что ребят можно наградить премией. Ладно-ладно, я пошутил! Не надо накаляться. Я обязательно сделаю им выговор с занесением, – поджал губы Павел Сергеевич.

   – Да уж, вы там построже с ними, а то вздумали над беззащитными женщинами издеваться! – подала голос Марина.

   – Обязательно разберусь по всей строгости и закону военного времени. Кого-нибудь даже расстреляю. Спасибо вам за поданный сигнал. Хорошо, что мне приходится сотрудничать с такими ответственными и отзывчивыми подружками-бухгалтерушками, – вполне серьезно сказал Павел Сергеевич. – О результатах нашей беседы вы обязательно узнаете. А сейчас, красавицы, прошу вас оставить нас с Катериной наедине.

   – Ого, как это интимно звучит, – Марина сложила пухлые губки куриной гузкой, словно собиралась делать соблазнительное селфи.

   – Ну что вы начинаете? Никакого сексу до обеда, у меня принципы. Я всего лишь хотел узнать о том, как работается на новом месте, – сказал Павел.

   – А мы… – начала было Ирина, но Павел не дал ей закончить.

   – А вы не будете тратить драгоценное время на пустые базары. Мне ещё к айтишникам нужно зайти.

   Вроде сказал спокойным тоном, но какая-то волшебная сила развернула моих коллег и придала ускорения в сторону двери. Даже у меня по коже побежали мурашки.

   – Присядь пока, – сказал Павел и показал на кресло.

   Сам он уткнулся в монитор, а я пока огляделась. Да уж, офис директора не отличался особенной роскошью. Это только в фильмах про советских бонз показывались деревянные панели из красного дерева и столы размером со стадион. Тут же царил минимализм, стекло и пластик. И стол буквой «Т» не был таким огромным, максимум на восемь человек.

   Всё правильно, для совещаний есть отдельный зал, а кабинет директора — это не зона для сборищ. А ещё меня порадовала драцена в углу – пышная, с пальмовой кроной и причудливыми завихрениями трех стволов.

   Пока я оглядывала кабинет, Павел Сергеевич щелкнул клавиатурой и на стене напротив появилось окно – это заработал проектор под потолком. В окне был виден наш кабинет и я. Вот я с клеевым карандашом в руках, вот с банкой «Нутеллы», а вот с пакетом сухариков. И ведь изображение какое хорошее – даже мою улыбку видно.

   Я с вызовом посмотрела на директора. Он же улыбался.

   – Вот даже оправдываться не буду, – сказала я.

   – А и не надо, – последовал ответ, и картинка сменилась.

   Теперь на экране появились мои коллеги и стали видны их происки. Ух, злыдни. Они ещё переговаривались, как лучше мне навредить.

   – Вы всё видели и не приняли никаких мер? – нахмурилась я.

   – Вообще-то это традиционная практика для многих компаний. Своего рода проверка на вшивость – продержится человек или нет? Ты смогла продержаться, да ещё и огрызаться начала так красиво. Я всё ждал реакции. Обычно люди психуют, истерят, увольняются, но ты одна из немногих, кто начали мстить с выдумкой.

   Ух, так бы и зарядила ему в лоб какой-нибудь вещью, да только минимализм в кабинете не предусматривает пепельниц и бокалов на столе. Он ещё и лыбится, довольный, как кот, объевшийся сметаны.

   Да как так можно-то? Знать о творящемся и спокойно наблюдать со стороны – это верх цинизма. В этот момент у меня впервые промелькнула мысль о собственном уходе. Да, вот так вот взять и написать заявление по собственному желанию, и пусть дальше сами гниют в болоте из интриг и подлости.

   – Я вижу твою реакцию. Думаю, что сейчас злишься и хочешь высказать накипевшее. Не нужно. Я бы мог остановить вашу кабинетную войну в любой миг, но…

   – Что «но»? – буркнула я.

   – Катерина, давай на чистоту. Я сразу выложу все карты на стол, а ты всего лишь скажешь – да или нет? – Павел словно заглянул мне в душу.

   Я невольно кивнула, его глазам не так-то просто сопротивляться. Прямо мурашки п о

   Что он приготовил?

   Обычно такую фразу можно услышать перед тем, как предложат покинуть работу по собственному или по статье.

   – Видишь ли в чем дело… – помялся Павел. – Через месяц у меня с партнерами в Брюсселе назначена большая встреча, и от итогов этой встречи зависит будущее нашей компании. Более выгодной сделки, которая может быть заключена, мы вряд ли сможем найти.

   – А какое в этом моё участие? – спросила я, когда он сделал паузу. – Я должна буду вести счет выпитым бутылкам с количеством гостей? Или развалить Евросоюз с помощью хулиганских операций? Я могу! «Нутелла» ещё осталась.

   – Язвишь? – улыбнулся он. – Это нормально. Будет не так скучно. Нет, Евросоюз разваливать ненужно. У меня к тебе другое предложение. Составлен контракт, по которому тебе нужно сыграть небольшую роль, но сыграть качественно, и оплата будет соответствующая. Мы с Григорием долго искали кандидатку для этого дела и остановились на тебе. А твоё утреннее выступление только подтвердило правильность нашего выбора.

   – Меня никак не оставляет мысль о том, что вы наблюдали и не вмешивались.

   – Не мы наблюдали, а охранник Сергей. Он нам и скидывал эпизоды с камеры наблюдения. Знала бы ты, какой сегодня дикий смех стоял внизу, когда начались боевые действия... Думаю, что твои подруги скоро догадаются, кто им подстроил радостную жизнь. Или им подскажут, у нас много разных пи…ов в фирме работает.

   Сергей? И этот тоже знал, но делал вид, что всё нормально? Ух, я ему тоже скажу пару ласковых…

   Однако, надо узнать – что предлагает Павел и какова цена вопроса.

   И почему он мнется?

   – Так что я должна сделать? Кого убить?

   – Да что ты всё о плохом да о плохом? Никого не надо убивать, ничего не надо портить… Видишь ли в чем дело – наши компаньоны очень щепетильны в вопросах брака и считают, что довериться можно только тому партнеру, который тоже состоит в супружеских отношениях. Мой партнер по бизнесу женат и у него нет никаких проблем с этим моментом…

   Я уже догадалась, куда он клонит, но надо было довести дело до конца.

   – Так от меня-то что требуется?

   – Стань моей женой до конца переговоров! – выпалил Павел на одном дыхании.

ГЛАВА 4

Признаюсь честно, это предложение выбило меня из колеи. Конечно же я не согласилась сразу и взяла паузу «на подумать». Конечно же я хотела посоветоваться с теткой. У неё три брака за плечами, поэтому и опыта у неё больше.

   Никак не ожидала, что моё хулиганство обернется таким образом. Как мужчина он мне почти не симпатичен, как вышестоящий по карьерной лестнице объект тоже не привлекателен, но… Вот когда в жизнь вторгается это ненавистное «но» я просто выхожу из себя. Я привыкла контролировать свою жизнь, а сейчас выбили почву из-под ног.

   Я как в тумане провела остаток дня, даже на вопросы коллег не смогла толком ответить, а вечером у нас с теткой состоялся серьезный разговор.

   – Теть Маш, мне предложили выйти замуж, – вот так просто вырвалось у меня за ужином.

   – Давно пора, – заметила тетка, не отрываясь от телевизора.

   По ящику как раз транслировалась передача «Пусть говорят» и новый симпатичный ведущий Дмитрий Борисов пытался переплюнуть Малахова. Обсуждалась очередная «трагедия века» – у известного актера появился незаконнорожденный сын и теперь это обсасывалось со всех сторон. Тетка сопереживала «бастарду».

   – И что мне делать? – снова попыталась привлечь её внимание.

   – Снимать штаны и бегать, – всё так же флегматично ответила тетя. – Ты видишь, я занята?

   Я нахмурилась. Конечно, судьба чужого человека гораздо важнее судьбы родной племянницы, но можно было хотя бы отчасти сделать вид, что заинтересована. Я произвела диверсию с выключением телевизора. Это было опасно, но я это сделала.

   На кухне воцарилась тишина. Потом тетя переломила кусок батона пополам и провела по стенке салатницы, собирая жижицу.

   – Всё-таки жалко Тимурку. Без отца рос, – вздохнула коварная женщина и отправила кусок в рот.

   – Тетя, я сейчас разозлюсь.

   – А чего злиться-то? Ты моего совета ждешь? Так ты его не дождешься. Это твоя жизнь и только ты вправе ею распоряжаться. Захочешь выйти замуж – приму твоего мужа, как родного, и даже не буду сыпать ему мышьяк в чай… Первую неделю. Не захочешь выходить – тоже пойму. Но советовать ничего не буду.

   – Почему? Может, я жду от тебя совета?

   – А вот почему: скажу я, чтобы ты выходила и всё станет плохо, то ты будешь меня корить, что совет хреновый дала. Скажу, чтобы не выходила, то всё равно будешь корить, если у мужика всё хорошо сложится с другой бабой. Куда ни кинь – всюду клин. Поэтому решай сама. Хороший хоть мужик-то?

   Я на полминуты задумалась – а в самом деле, так ли хорош Павел? Мы с ним почти не знаем друг друга. Наш самый длинный разговор произошел сегодня. Ему понадобилась фиктивная жена и он обратился ко мне.

   Почему не к другим сотрудницам, более положительным?

   Причем положить их можно было прямо в кабинете на стол, они были бы только рады такому положению.

   И знаю Павла только по отзывам сотрудников. Раздолбай каких мало, но любое его пожелание тут же исполнялось, как по волшебству. Вот чтобы не захотел – почти всегда удавалось заполучить. И вроде как счет его амурных побед уже превысил половину тысячи, хотя это могли просто быть злые языки.

   Можно сказать, что его боялись, хотя он никакого повода не давал. Маялся дурью и частенько появлялся с запахом перегара. Правда, с зарплатой не обижал, поэтому на фирме и не было текучки.

   И всему этому нашлось объяснение, когда сказали, что всем предприятием руководит его отец, а сынок всего лишь делает вид, что работает.

   – Тут другое дело. Мне предложили фиктивный брак для поездки в Брюссель. Всего лишь сделать вид, что я жена начальника и потаскаться с ним по разным пафосным вечеринкам.

   – Хм, а вот это вот интересно. Я никогда не выходила по расчету, всегда как-то получалось по любви. Правда, куда потом эта любовь девалась?

   Теткины глаза затуманились. Она явно вспоминала троих своих бывших. Малоприятные воспоминания, и надо было срочно из них её вытаскивать.

   – Теть, да. По расчету и сумма расчета будет немаленькой.

   Тетка присвистнула, когда я назвала ей сумму. Да уж, количество нолей в контракте было больше, чем колес на теткиной старенькой «Шкоде». И это считая запаску в багажнике.

   – Если бы я такое получала после каждого развода, то сейчас бы мы с тобой были миллионершами.

   – Вот и я думаю, что слишком большая сумма за такую незначительную работу.

   – Получается, что ты будешь одной из дорогих проституток? – прищурилась тетка.

   – Ну что ты такое говоришь? Секс у нас не предусмотрен. Это необязательный пункт, – возмущенно хмыкнула я.

   Тетка покивала, мол, так я и поверила. Нет, в самом деле Павел положил передо мной на стол юридически оформленный контракт, и секс там был упомянут, но как второстепенный фактор. То есть, возможен, но только по обоюдному желанию партнеров. В контракте были прописаны основные положения, которых я буду должна придерживаться.

   Я буду должна старательно изображать любящую жену и одеваться лишь в то, что скажет Павел. Буду должна сопровождать его на любые мероприятия и не выпивать более одного бокала шампанского за вечер – то есть пьяные пляски на столах исключаются. На все вопросы стараться отвечать максимально вежливо и ничего не рассказывать о нашей совместной жизни. Для всех мы должны изображать молодоженов, которых бизнес выдернул из медового месяца.

   – Необязательный пункт, – пришла теткина очередь хмыкать. – А спать-то вы будете по разным кроватям?

   Точно такой же вопрос я задала и Павлу. Он сначала хмыкнул, облизнулся, а потом сказал, что в нашем номере люкс предусматрен ещё и диван, вот там он и будет отдыхать после тяжелых переговоров. Мне это показалось правдоподобным. Павел всё изложил так сухо и подробно, что мне даже стало неловко – неужели он видит во мне лишь аксессуар для ведения бизнеса, но не замечает женщину?

   – Нет, он будет спать отдельно.

   – Ну-ну, – улыбнулась тетка.

   – Не нукай, – разозлилась я. – Он серьезный бизнесмен и таких как я…

   Тетка прищурилась.

   – Вот-вот, таких как ты у него сотни. И что будет, если он просто поматросит и бросит? Может, он извращенец и так развлекается?

   – Но у нас же будет контракт…

   – Всего лишь бумажка, которая составлена богатенькими людьми для ещё более богатенького человечка. Думаешь, потом с её помощью можно будет что-либо доказать?

   – Да что доказывать-то? Съездим на эту его конференцию, я похожу, поизображаю любящую жену, а когда вернемся, то разойдемся, как в море корабли.

   – А если…

   Тетка продолжила подкидывать варианты развития событий и чем дальше, тем было хуже. Я остановила на том моменте, где меня похищают, насилуют и потом готовят на ужин. Чем больше было предложений от тетки, тем сильнее у меня срабатывало упрямство и в конце концов я решилась.

   – Всё, прекрати! Я завтра соглашусь!

   – Вот, запомни эти слова и на будущее вспоминай их – ты сама сделала свой выбор! – тетка снова обмакнула батон в жижицу.

   И вместе с её обмакиванием прозвучал звонок в дверь. Тетя нахмурилась. Я пожала плечами – вроде тоже никого не ждала.

   Если это одна из групп «свидетелей Иеговы», то они очень не вовремя пришли, и сейчас я им всё выскажу. Я подскочила и подлетела к двери.

   В дверном глазке краснели розы. Я сразу же вспомнила о мультике «Ну, погоди!», где волк принес розы зайцу, а тот, невинная душа, легкомысленно открыл. В наше время красные розы неожиданно не приносят. Хотя… Может быть это теткин Константин Константинович и сейчас он пришел менять свои руку и сердце на её грудь и бедра?

   – Тетя, тут цветы принесли. Ты ни от кого цветов не ждешь? – я игриво окрикнула тетку.

   – Цветы? – вылетела в коридор тетя Маша. Она одновременно пыталась причесаться, разгладить лицо и отряхнуть крошки с халата. – Так чего же ты не открываешь? Или нет, подержи Костика пять минут, я хотя бы марафет наведу.

   Бешенным страусом она ускакала в комнату, а меня оставила развлекать своего ухажера. Ну что же, надо открывать, заодно и познакомимся с тайным воздыхателем. Я бросила взгляд в зеркало трюмо – для знакомства вполне подойдет и домашняя майка с вытянутыми трико. Я не королева, чтобы принимать гостей в парадно-выходном платье.

   Какое же было мое удивление, когда вместо неизвестного мужчины на лестничной площадке я увидела Павла. Он стоял с двумя букетами в руках и оба цветочных чуда состояли из алых роз. Да уж, это было неожиданно.

   – Здрасте, – только и сказала я.

   – Добрый вечер, коза, – подмигнул Павел.

   – А что вы здесь делаете? – спросила я, когда чуточку пришла в себя. – Как вы узнали, где я живу?

   – Я пришел познакомиться с твоей семьей. Адрес же указан в анкете. Ну чего ты тупишь – дашь войти, или мы будем болтать в коридоре? – улыбнулся Павел. – Я могу и погромче, чтобы соседи услышали.

   – Но я ещё не дала своего согласия… – попыталась я возразить, но он просто оттер меня плечом и прошел в квартиру, по-хозяйски осматриваясь. – А вы напористый.

   – Просто у меня очень мало времени, – произнес Павел и протянул один из букетов. – Этот веник тебе, а второй мамаше.

   – У меня нет мамы.

   – Но кто-то по любому есть, иначе на фига в прихожей стоят туфли «прощай, молодость»?

   Засранец глазастый.

   Я подхватила букет. Мне такие никто не дарил. Даже на первых свиданиях, даже страшно влюбленные мальчишки. И тяжелый. Как же он два букета дотащил?

   – Спасибо, не нужно было.

   – Катенька, кто пришел? – раздался томный голос тети и в прихожую вплыла моя ненаглядная родственница.

   Ого, вот это скорость. Она не только успела подкраситься, но ещё и надела праздничное цветастое платье. Я почувствовала укол зависти – вот бы мне так научиться собираться, а то за это время я даже один глаз не смогла бы накрасить.

   – Здрасте, я потенциальный жених вашей племянницы. Меня зовут… можно просто Павел. Пришел знакомиться и это вам, – с этими словами Павел протянул букет тете Маше.

   – Аху… То есть, ах какая прелесть, – вымолвила тетя, принимая букетище. – Да чего же мы здесь-то стоим? Вы проходите-проходите. Я сейчас чайник поставлю, вы любите пряники?

   – Обожаю, причем любые, – ответил Павел.

   Тетя сунула мне букет в руки и увлекла Павла в гостиную. Я едва не рухнула под весом цветов.

   Вот куда их ставить?

   У нас и ваз таких нет. Решила, что потом определимся с их местоположением и отнесла их в ванную. Из гостиной доносился щебет тети и редкие вставки Павла. Удивляюсь, как ему вообще удавалось открыть рот, когда тетя в ударе, то может пять часов говорить по телефону, а после выяснить, что ошиблась номером.

   Я поплелась на кухню, чтобы сделать чай. Судя по всему, вечер сегодня будет крайне стеснительным для меня, развлекательным для тети и забавным для Павла.

    Но ведь каков?

   Взял и приехал сам, чтобы познакомиться. Вот это напор. И этот напор даже слегка испугал меня.

   Когда я зашла в гостиную, то тетя уже показывала наш семейный фотоальбом. Даже меня пятимесячную голенькую продемонстрировала. Так сказать, показала товар лицом. Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули.

   – О, вот и наша Катенька пришла. А мы тут как раз о тебе говорим, – широко улыбнулась тетя. – Павлу так понравилась твоя школьная форма…

   – Да, очаровательные бантики, – улыбнулся Павел и встал, чтобы принять из моих рук поднос. – В школе я очень любил дергать за них девчонок.

   – А я нос одному мальчику сломала, когда он достал развязывать банты. Нечаянно сломала, целилась в лоб, – пробурчала я.

   – Это да, она у меня девочка смирная, но если обидят… – начала тетя.

   – Я знаю. У нас уже был такой опыт, – не дал ей закончить Павел. – Налетела на меня при первой встрече и едва не изнасиловала.

   Тетя нахмурилась и посмотрела на меня. Я опять почувствовала себя нашкодившей школьницей, потом вспомнила, что уже вышла из возраста опеки и могу сама за себя отвечать, и дерзко взглянула в ответ. Тетя только покачала головой.

   – Катерина, кого ты на этот раз избила?

   – Нет-нет, что вы, это была всего лишь случайность, – поднял руки Павел.

   Я едва не выдохнула: тете вовсе не надо знать о моей «страшной мести», иначе с неё станется прийти на мою работу и накостылять коллегам за обиженную племяшку. А так, меньше знаешь – крепче спишь.

   – Катя может. Чувство справедливости у неё обострено, когда дело касается нехороших дел, – кивнула мне тетя.

   – Катя уже сказала про моё предложение? – спросил Павел. – Я как бы пришел у вас просить её руки.

   Тетка зарделась, и лицо приобрело цвет роз в ванной. Сразу было видно, что её приятен вопрос Павла. Для вида она пожевала губами, потом отпила из чашки и поставила её на место. Выдержала театральную паузу.

   Вот же любительница театра!

   – Я очень люблю Катю и желаю ей только счастья. Но я не буду решать за неё. Скажу честно, – выделила она два слова и демонстративно посмотрела на меня, – вы мне понравились, но всё равно решать Катеньке.

   Павел тоже посмотрел на меня. И вот две пары глаз буравят меня и ждут ответа. Тетя прямо-таки гипнотизирует меня и чуть ли не внушает: «Скажи да! Скажи да!»

   А мне эта сцена напомнила кадры из фильма «Свадьба с приданым», вот сейчас Павел встанет и запоет: «Хвастать, милая, не стану! Знаю сам, что говорю. С неба звездочку достану и на память подарю! Обо мне все люди скажут: сердцем чист и не спесив. Или я в масштабах ваших недостаточно красив?»

   Эх, а он мне нравился… Да и деньги немаленькие предложил. Поэтому я кивнула в ответ на молчаливый вопрос.

ГЛАВА 5

Кто сказал, что замужем интересно?

   Вот признайтесь – вы думали, что выйдете замуж и отправитесь в путешествие со смертельными опасностями? Нет? Скорее, вы предполагали тихую семейную жизнь и редкие праздники, которые запоминаются особенно отчетливо, если на этих торжествах хотя бы что-то случается.

   Вот и я думала, что буду всего лишь тихой домохозяйкой и хорошей женой своему будущему супругу. Да-да, я именно так и думала. И муж будет приходить домой уставший, я же буду его кормить вкусным ужином и рассказывать о последних новостях. И потом он поцелует меня и поблагодарит за вкусняшки и мы вместе устроимся на диване, чтобы посмотреть какую-нибудь мелодраму.

   А потом вечером будет бурный секс, чтобы я утром встала с поблескивающими глазами и отправилась готовить любимому завтрак. Через пару лет у нас появится сын, чтобы мы все силы кинули на его воспитание и забыли про сон и спокойствие. А ещё через три года родится дочь…

   И на кошачьих лапах подкрадется старость, когда мы отправимся за город и будем жить потихоньку, в ожидании редких приездов детей и особенно внуков. И любимый муж будет учить внуков житейским премудростям, а я закармливать вкусняшками…

   Увы, все эти мечты вряд ли осуществимы с Павлом. Мне порой казалось, что у него вживлено шило в одно место и он не может усидеть спокойно более трех минут. И я сопровождала его на всех мероприятиях. Именно в то время, какое было обговорено в договоре. Улыбалась и делала вид влюбленной по уши дурочки.

   И в это время я поняла, что все в мире бизнеса только делают вид. Вряд ли найдешь человека, который открыт и честен – такие долго не задерживаются в мире капиталистических акул. Даже у самых великих меценатов и деятелей очень много скелетов в шкафу, и эти костяки словно подхлестывают бизнесменов надевать маски успеха, как дорогие костюмы или аксессуары.

   Мда, вам могло показаться – какого же ещё хрена мне надо? Что я тут горожу? И богатый бизнесмен, и молод, и успешен… Эксцентричность только подстегивает к нему интерес ухоженных бизнес-леди, но…

   Это тоже всё было только маской, обманом, фикцией. На самом деле всем в фирме рулил его отец, седовласый мужчина с холодным взглядом, а сын был только марионеткой в умелых руках. И дергался Павел под умелым управлением с девяти утра до семи вечера, а вот потом…

   Потом Павел выпускал внутреннего демона и старался залить алкоголем пылающий внутри огонь протеста. Но алкоголь только разжигал пламя сильнее, поэтому по ночам я закрывалась в спальне, и слушала, как Павел заползал в номер. Частенько он был не один. Утром ночные гостьи исчезали, оставляя за собой запах перегара и дорогих духов.

   Я считала дни до возвращения. Вздрагивала и молилась всем богам, чтобы хлипкая дверь спальни выдержала, когда пьяный Павел пытался отворить её лбом и стучал кулаками, требуя исполнения супружеского долга.

   Конечно же тетке я говорила по Скайпу, что всё нормально и что у нас всё хорошо. Не могла я сказать иначе – она же волновалась. А уж когда с нашей фирмой подписали многомиллионный контракт, и Павел предложил мне отпраздновать успешное завершение нашего договора в Италии…

   Надо было видеть радостное теткино лицо, когда она узнала, что её племяшка сгоняет ещё и в Италию, наберет магнитиков и потом, под «Кьянти» Катюшка будет рассказывать о заграничных чудесах и богатой жизни. Я не могла разочаровать тетку, да и самой хотелось увидеть ещё что-нибудь кроме булыжных мостовых, строгих домов и холодных улыбок.

   И ведь сосало под ложечкой и хотелось послать Павла как можно дальше, но… Это сладкое слово «ха-ля-ва» заставило забыть его ночные заползания в номер после фуршетов и встреч. И я заставила себя забыть, как его опухшее лицо по утрам приводили в порядок три вызванных массажистки.

   – Да не парься ты, Катюх! Слетаем, пожуем пиццы, полазим по скалам, – с улыбкой говорил тогда Павел.

   И вот тут бы мне насторожиться, но внутреннее чутьё молчало. Оно предвкушало новые впечатления, ведь в Италии такие магазины, такие шмотки, что мои сослуживицы языки проглотят вместе с договорами от зависти…

   – Я не знаю…

   – Всё включено, Кать, а мне нужно после этой душилки вдохнуть немного ветра свободы, – Павел расслабил галстук. – Я плачу за всё.

   Спустя несколько часов на самолете я предвкушала, что выйду в аэропорту «Милан-Мальпенса», но частный самолет приземлился на лугу, который мало походил на столицу мирового шопинга.

   – Где это мы? – осмотрела я вздымающиеся вокруг скалы, замок на горе и красные кирпичные крыши домов внизу.

   – Мы в Арко, милая, – подмигнул Павел. – Не ссы, тут я всегда расслабляюсь после трудных переговоров и разных важных встреч.

   Сейчас Павел был трезв как стекло. Он расправил плечи и с любовью озирал хмурые горы, словно давних знакомцев, по которым очень сильно соскучился.

   – Ты хочешь затащить меня в горы? – подозрительно спросила я. – Вообще-то я думала о Милане.

   – В эту помойку мы потом заглянем, а сейчас… Привет, Алессандро! – радостно воскликнул Павел.

   К нам спешил пожилой мужчина в сопровождении черного английского дога. Оливковая кожа мужчины дополнялась курчавыми волосами на голове. Дог же был абсолютно черен, если не считать алую пасть с белыми клыками.

   – Бонжорно, сеньор Паоло! – радостно приветствовал нас Алессандро. – Бонжорно, прекрасная сеньорита.

   – Привет, мой старый дряхлый сеньор. Знакомься, Алессандро, это моя жена, Катерина, – приятельски обнял его Павел.

   Мужчина блеснул в мою сторону глазами-маслинами и галантно поцеловал мне руку. Почему-то захотелось вытереть след от его влажных губ. Вроде бы и ничего плохого не сделал, но… Вот если признаться честно, то мне никогда не целовали рук при встрече. Неожиданно как-то.

   – Какой жалость, что вы женат, – скороговоркой ответил встречающий. – Это лишает меня правов вступить в подраться за ваше сердце, прекрасная сеньора. Я ждал вас, сеньор Паоло, и у меня всё готов, стол накрыт, вино играет в старый бутылка…

   – Нет, Паоло, мы поели перед вылетом. Я хотел бы сначала поздороваться с горами.

   – О, горы часто о вас говорить. Они дают эхо и спрашивать меня каждый раз: «Где сеньор Паоло? Почему его давно нет?» А я не знать, что им отвечать. Я не знать, где сеньор Паоло, не знать, где сеньор Сержио и… Герцог, не надо нюхать наша гостья, она уже занят сеньором Паоло.

   Датский дог обнюхивал меня с таким настороженным выражением морды, словно подозревал в краже любимой кости. По телу пробежали мурашки, когда влажный нос коснулся ладони. Словно пес тоже поцеловал мою руку.

   – Алессандро, тебя не переслушать. Лучше мы заберем снаряжение, а после прогулки выслушаем все твои байки…

   – О-о, сеньор Паоло прилететь на год? – расплылся в улыбке Алессандро. – У меня очень много байка. Ещё ваш внукам буду рассказать о горном великан.

   Он ещё долго болтал, пока мы шли к его побеленному домику, пока Павел брал снаряжение для скалолазания, пока мы выходили на улицу. Похоже, что его единственным собеседником был Герцог, поэтому Алессандро спешил рассказать нам как можно больше, чтобы чуточку утолить социальный голод. Такое встречается у бабушек, которым очень сильно хочется поболтать и для этого они занимают лавочки у подъездов.

   Павел же только кивал и изредка отшучивался. Его лицо снова стало суровым, как будто он готовился к выступлению перед партнерами по бизнесу.

   Я помалкивала, поеживаясь под пристальным взглядом дога. Явно он что-то против меня задумал. На всякий случай решила за ним понаблюдать и быть наготове, если дог начнет затевать какую-нибудь пакость.

   – Пойдем, Катя, я покажу тебе самое прекрасное место в мире, – сказал Павел, когда мы смогли наконец отвязаться от назойливого внимания Алессандро.

   Самое прекрасное место в мире оказалось и в самом деле прекрасным, но чтобы до него добраться, мне пришлось сломать три ногтя и покрыться царапинами, когда мы залезали на гору Монте Стиво. Да, услужливый Алессандро предоставил всю нужную одежду для скалолазания, но я-то была новичком в этом нелегком деле и, пока добралась до площадки на горе, то обматерила и Павла, и Алессандро и весь белый свет. Себя ругала больше всего, потому что согласилась на эту аферу.

   Павел умело вбивал крюки в трещины между камнями, крепил веревки и почти затаскивал меня наверх. Всё выше и выше, и выше. Я же думала о Милане и взвешивала все плюсы и минусы настоящих мучений. На что только не приходится идти женщине, чтобы казаться красивой окружению…

   Но я забыла и о ссадинах, и о сломанных ногтях, когда встала в полный рост на травяной площадке. Передо мной открылась действительно чудесное зрелище – голубая вода озера Гарда поблескивала внизу бликами солнца, раскинувшийся Арко приветливо краснел черепичными крышами. А кругом цветы, цветы, цветы: пионы, дикие тюльпаны, анемоны, альпийские лютики, горечавки и примулы.

   Я никогда не видела столько красоты в одном месте. Просто захватывало дух и я подняла руки к небу и прокричала:

   – Как же здесь хо-ро-шо!

   – Мне тоже нравится, – откликнулся Павел, сматывая веревку и проверяя карабины после восхождения.

   – Павел, это… это действительно чудесно. Спасибо тебе огромное, что показал мне такую красоту.

   Я даже закружилась, чувствуя в теле легкость и свободу.

   Это было действительно чудесное зрелище. Я фотографировала виды гор, камни, цветы, голубую поверхность озера внизу. И так захватывало дух, что я досадовала на фотоаппарат, что он не может передать ароматы цветов и свежее дуновение ветра.

   – Скоро будет закат, вот тогда ты увидишь ещё больше, – произнес Павел. – Я сюда езжу заряжаться энергией, от этого зрелища каждый раз просто крышу сносит.

   – А как скоро будет закат?

   – Через пару часов. Потом мы как раз успеем пройти опасный участок до темноты. Не распахивай глазенки, я там проходил десятки раз. А вернуться к Алессандро мы сможем при помощи фонариков, – Павел показал два черных цилиндрика.

   – Я тебе верю, – сказала я, внутренне содрогаясь оттого, что придется лазить по камням в темноте.

   – Не бойся, всё будет хорошо, – Павел подошел и обнял меня.

   Я почувствовала тепло его тела. Его руки крепко обнимали, даря поддержку, как недавние веревки на камнях. И глаза…

   Его колдовские глаза манили к себе…

    Я утопала в них…

   По телу пробежали мурашки, дышать почему-то стало трудновато. Его руки притянули меня ближе…

   Я ответила на поцелуй…

   А после был закат. Чарующие солнечные лучи превращали небо в гигантский абажур, который без остатка лил свет на землю. Солнце садилось над горизонтом в желто-малиновую дымку, словно погружалось в небесную кровать и укрывалось непроглядным покрывалом. Цветы склоняли головы, словно в почтении перед величием окружающей красоты. Камни раскрашивались в красно-оранжевый цвет и словно вздыхали, перед уходом небесного светила.

   Руки Павла удерживали меня от вскакивания и побега за телефоном. Он шептал на ухо:

   – Смотри, такое тебе ни одна фотография не передаст.

   Алый диск солнца погружался в свою зыбкую купель. Откуда-то набежали небольшие облачка и окрасились фиолетово-сиреневым цветом, выделяясь на небе лоскутами радости и счастья. Ветерок тихонько напевал и покачивал траву, а та тянулась, тянулась к солнцу, чтобы захватить последние лучи, чтобы в последние секунды оказаться обласканным последним солнечным зайчиком.

   Всё было прекрасно, вот только подкрадывалась небольшая грусть. Я понимала, что скоро всё это закончится. И закат, и моё фиктивное замужество. Всё пройдет, как спелых яблонь дым…

   Пока было классно лежать в объятиях Павла и смотреть на красоту природы, и слышать, как бьется его сердце, и ощущать в теле неземную легкость. Пока… Пока не скрылся последний луч солнца и сумерки не начали запускать свои дымчатые лапы в долину.

   – Это… Это действительно было хорошо, – сказала я, высвободившись из объятий и поцеловав Павла.

   – Да, я думаю также. Когда провожаю здесь солнце, то словно умираю, а когда встречаю внизу рассвет, то рождаюсь вновь. Но вижу, что тебе не терпится спуститься вниз. Да и Алессандро нас уже заждался. Собираемся, Катюха, – подмигнул мне Павел.

   И как на это реагировать?

   Что делать?

   Я оделась и отошла чуть в сторону, чтобы набрать цветов. Когда же вернулась обратно, то мой фиктивный муж уже приготовил всё для нашего спуска. Он пристально посмотрел на меня.

   Вроде бы всё было чудесно, но вот осталась неловкость, и я не знала, как её преодолеть. Занялась перебиранием карабинов, чтобы хоть как-то скрыть замешательство. А Павел как ни в чем не бывало закрепил веревку и сказал:

   – Ну что, коза, прыгай первой, а я буду страховать. Да не ссы, я удержу.

   – А я и не боюсь, не из таких.

   – Вот за это ты мне и нравишься, Катюха! – Павел поцеловал меня и помог перевалиться через край.

   Под ногами открылась бездна, но я не боялась её, ведь меня страховал Павел. И после спуска у нас будет вечер с Алессандро, а потом будет ночь…

   Что будет ночью, я могла только представлять, поэтому не боялась перебирать руками и даже оскальзываясь на камнях, я знала, что меня сверху держат.

   – Я тоже спускаюсь, – голос Павла заставил поднять голову вверх. – Если на бошку упадет булыжник, то это привет от меня.

   – Я его в ответ брошу, – улыбнулась я.

   – Тогда он два раза упадет.

   Мы почти доползли до особо опасного участка, где ноги на пять секунд оказывались висящими над глубиной в несколько десятков метров, и вся надежда была только на веревку.

   – Знаешь, Катюх, а ведь я никого из баб сюда не приглашал, – донеслось сверху.

   Я не поднимала голову, но мне было приятно это слышать. Даже если врет, то всё равно приятно.

   – И вот что я думаю, а может, нам пока не торопиться с разво-о-о…

   Я ощутила рывок и задрала голову. Павел держался за камень правой рукой, а в левой у него болталась тонкая змея…

   Уже через секунду я поняла, что это вовсе не змея, а оборванная веревка.

   – Всё будет хорошо, Катя. Всё будет хорошо, ты только не волнуйся, – быстро проговорил Павел.

   Я не волновалась, меня просто накрыла волна паники и заставила замереть от ужаса. Мы висели между небом и землей на высоте семиэтажного дома без страховки. А у меня уже устали руки…

   Хочешь жить – умей вертеться!

   Почему-то на ум мне пришел этот старый отцовский девиз. Я вцепилась пальцами в камень и постаралась слиться с ним, стать одним целым.

   Только не смотреть вниз, только не смотреть…

   – Всё будет хорошо, Катя. Всё будет…

   Камень под рукой Павла дернулся, и мой муж полетел вниз, увлекая меня за собой.

ГЛАВА 6

Когда выныриваешь из темноты на свет, то целую минуту пытаешься проморгаться, а потом понять – где ты и что с твоими вещами. Также случилось и со мной, когда я открыла глаза и увидела над собой белый потолок.

   Прямо чудеса, да и только!

   Сорвалась с горы, а надо мной белый потолок.

   Неужели я уже на том свете, и сейчас нахожусь в предбаннике Рая? В этом, как его… Чистилище! Ну да, белый чистый потолок только там может быть.

   А что делают в Чистилище?

   Вроде как очищаются от последствий грехов и потом с песнями и плясками отправляются к Апостолу Петру, а тот запускает их в Рай и весело хлопает по…

   Нет, с такими мыслями меня точно в Рай не возьму. А если в Ад? То там можно будет пообщаться с интересными людьми, пока варимся в одном котле.

   – Svegliato?

   Лицо женщины в белой медицинской шапочке мало походило и на лик ангела, и на мордочку черта. Обычное лицо пожилой уставшей женщины. Такое лицо могло быть у Арины Родионовны, когда та рассказывала сказку засыпающему светилу русской литературы. Вот только эта «Арина Родионовна явно говорила не по-русски.

   – Где я? – я попыталась подвигать непослушными губами и в итоге вырвалось нечто среднее между мурлыканием кота и шипением проткнутого колеса.

   – Come ti senti?

   – Ни фига не понимаю, – честно призналась я. – Где Павел?

   – Chiamerò il dottore, – вздохнула женщина и лицо исчезло.

   Опять остался белый потолок.

   Скучный белый потолок не чистилища, а больницы. Вряд ли в православном чистилище будут медсестры-католики.

   Вот пошевелиться мне так и не удается. Я не чувствую тело, почти не могу шевелить глазами. Неужели у меня ушиб всей Катьки?

   Да, мы навернулись с горы и…

   Да где же Павел? Где хоть кто-нибудь, кто сможет прояснить ситуацию с белым потолком и моим настоящим положением?

   Боли не было, вообще ничего не было, кроме белого потолка и далеких слов итальянской речи. Кто-то звал сеньора Сержио. Настойчиво так звал, протяжно.

   Видимо, сеньора Сержио всё-таки смогли дозваться, так как на фоне белого потолка возникло лицо седовласого мужчины с холодными глазами.

   – Здравствуйте, Екатерина, – проговорил отец Павла безразличным голосом.

   Вот не знаю, как таким голосом можно говорить – он словно объявлял посадку на самолет, также вежливо и также пофигистически к судьбе пассажиров. Я в своей жизни слышала не раз такие голоса, и к сожалению в последнее время они звучали всё чаще.

   – Здравствуйте, Сергей Павлович, – ответила я слабым голосом. – А где Павел?

   Он молча поправил галстук и взъерошил седой ежик волос. Я не знаю, могут ли роботы испытывать смущение, но если бы они могли, то как раз образчик такого смущения и находился в настоящий момент передо мной.

   – Екатерина, как раз об этом я и хотел поговорить с вами, – после небольшой паузы ответил Сергей Павлович. – Видите ли в чем дело... Ваше путешествие с Павлом закончилось весьма плачевно... для моего сына. Он смягчил ваше падение и принял основной удар на себя. Его тело не выжило...

   Я почувствовала, как к горлу подкатил твердый ком и сразу же стало трудно дышать. Я буквально проталкивала воздух в себя и заставляла грудь подниматься. Глазам стало до невозможности горячо и лицо с холодными глазами начало расплываться...

   Как же так?

   После того, что между нами произошло...

   Павел умер?

   Сергей Павлович что-то говорил, но сквозь вату в ушах его слова проталкивались ещё хуже, чем воздух в мои легкие.

   Что он говорит? Что сожалеет?

   Я сделала над собой усилие и заставила прислушаться к мужчине с холодными глазами.

   – Екатерина, не надо слез. Не всё потеряно. Мы переместили сознание Павла в вас...

   Сначала я не поверила своим ушам – чего они сделали?

   – Что-о-о?

   – Я знал, что ты удивишься, но постарайся поверить и принять – так было нужно. Рядом не было ни одного подходящего донора, а ты всё таки являешься его женой. Это будет нужно до тех пор, пока не доставят новое тело Павла...

   – Что-о-о?

   – Екатерина, – вздохнул Сергей Павлович, – сейчас медицина дошла до того уровня, что может клонировать людей, только не распространяется по этому поводу, так как это запрещено. Я уже заплатил за тело Павла и его начали выращивать. Он будет таким же, каким был до падения, ну, может прибавится пара родинок. Но вот его сознание пока побудет у вас. Простите, что сделали это без вашего ведома, но иначе я потерял бы сына. Все затраты и моральный ущерб я возмещу, вам не придется работать до конца жизни, поэтому я прошу вас только об одном – побудьте перевозчиком сознания моего сына. Прошу... нет, умоляю вас от всего сердца, скажите "да".

   В конце его речи сквозь холод голоса пробились эмоциональные нотки. Он в самом деле боялся за своего сына.

   Я думаю, что и тетка будет волноваться за меня, а уж когда она меня увидит в переломанном состоянии, то...

   – Что со мной? – спросила я, всё ещё не имея возможности приподняться и осмотреть своё тело.

   И вот тут до меня дошло – Павел внутри меня!

   Этот очаровательный алкоголик с замашками дворового хулигана находится в моей голове!

   А если он тоже вздумает там бунтовать, курить, пить и ругаться матом?

   Ну, если он будет ругаться матом, то никто и не заметит, так как у меня тоже порой вырывается крепкое словцо, но вот если я вдруг забухаю по-черному, то вряд ли тетке это понравится. Я распахнула глаза и постаралась промычать что-то против такого соседства. Не для того тетка ягодку растила, чтобы её какой-то мажор портил. Пусть и симпатичный мажор...

   – Не волнуйтесь, – всё тем же безжизненным голосом сказал Сергей Павлович. – Сознание Павла сейчас находится в сонном состоянии. Оно пробудет таким вплоть до того момента, как мы извлечем его в новое телоо.

   – Я как флешка? – помимо воли краешки губ дернулись вверх.

   – Это самая верная аллегория, – без улыбки подтвердил Сергей Павлович. – К счастью, вы отделались только царапинами и ушибами, ничего серьезного с вами не произошло. Когда пройдет действие успокоительного, то могут немного поныть ребра. Но в остальном вы очень везучая девушка. Так вы поможете Павлу?

   Я снова задумалась. Надо же взвесить все "за" и "против". Да и отцовский девиз "Хочешь жить – умей вертеться" как нельзя кстати возник перед глазами. Я думала о том – что мне делать, как жить дальше, зная, что внутри моей головы гуляет не только ветер, но ещё спит Павел?

   Видя моё замешательство, Сергей Павлович извлек из кармана пиджака блокнот и написал на чистом листе цифру пять, потом нарисовал рядом шесть нолей и знак доллара в конце.

   – Такую сумму вы получите на свой счет, когда сознание Павла перейдет в новое тело. Вам нужно будет чуть больше месяца пожить как ни в чем не бывало и в один прекрасный день лечь в больницу на операционный стол. Через два часа вы станете долларовой миллионершей и этих денег хватит ещё вашим детям. Я не могу вас заставить, могу лишь только спросить вашего согласия...

   – Да, – проговорила я слабым голосом.

   – Благодарю вас, – кивнул Сергей Павлович и исчез из поля моего зрения.

ГЛАВА 7

Россия встретила меня хмурыми тучами, которые сразу же швырнули в лицо горсть мелких брызг. Я утерлась и с угрозой посмотрела на небо – будешь плеваться, я ведь и самолеты могу вызвать, чтобы тучи разогнать.

   А что?

   С полученными деньгами я вполне могу позволить себе персональный солнечный день. Пусть и придется поработать немного флеш-картой для сынка богатеньких родителей, но думаю, что это окупится с лихвой.

   Да, Павел мне нравился, но вот то, что он позволил себе рисковать моей жизнью – это разом перечеркивало всё хорошее, что я о нем думала.

   Ну да, был секс…

   Да подумаешь! Он меня поймал на красоте, а я и устала и расчувствовалась. И ещё неизвестно – вдруг он таким образом многих девушек водил по этому месту?

   Нет, ну а что?

   Конечно, мне он мог заливать про то, что я единственная и неповторимая, но я-то помнила его приходы в отель и его спутниц, которым порой завидовала из-за их красоты. Так что вряд ли мне нужно испытывать к нему какие-либо чувства, кроме недовольства…

   И секс — это ещё не повод для прощения. Я просто дала слабину. Больше такого не повторится, буду каменной и отстраненной, как гора Монте Стиво, с которой мы так неудачно навернулись. До сих пор нога побаливает, а на правой руке без причины немеет мизинец. Да и синяк на скуле не до конца сошел. Выгляжу, как футбольный фанат после успешной поездки на матчи любимой команды.

   И не смейте меня винить – я лишь дитя своего времени. Я лишь та, кто выросла под девизом «Хочешь жить – умей вертеться». Мне тоже хочется кушать и если можно, то не «осетрину второй свежести».

   Именно так я думала, пока проходила паспортный контроль и выходила в фойе.

   Было странно, что меня никто не встречал. Нет, я не ожидала увидеть целый полк солдат, чтобы сопроводить моё бренное тело к дому, но хотя бы Григория можно было поставить с бумажкой в руке. Как я ни озиралась, никого так и не смогла увидеть. Если и были встречающие, то они слишком хорошо умели маскироваться.

   Аэропорт Домодедово порадовал меня моментальным откликом на просьбу о такси. Не успела я вытащить свои вещи под мелко моросящий дождик, как тут же возле пешеходного перехода остановилось желто-белое чудо иностранного автопрома и веселое молодое лицо ближневосточной национальности помогло мне загрузить чемоданы в багажник.

   – Дэвушка, ничэво если я закуру? – спросил меня Курбан, когда мы отъехали на десять километров от аэропорта.

   За пять минут он успел и представиться, и рассказать о пробках на дороге, и даже пожаловался на холодное лето. Я молчала в ответ и смотрела, как мимо пролетают зеленые березки и молодые ели. Разговаривать не было никакого желания. Я прогоняла в голове всю беседу с Сергеем Павловичем и думала об одном – слышит ли мои мысли Павел? Вроде как его сознание заморожено, но чем черт не шутит.

   – Нет, я против, – буркнула я.

   Видимо, плохая погода повлияла на настроение. Раньше как-то было наплевать, если в машине курили. Не скажу, что была рада, но терпеливо ждала, пока меня перестанут травить. Сейчас же я была не в духе.

   – От и хорошо, – обрадовался водитель и сверкнул зубами. – Я сам нэ куру и нэ люблю, когда в машинэ курят. Просто вэсь дэнь сидэл за баранкой, соскучился па чилавэчэской рэчи. А что у вас с лицом?

   – В Италии с таксистом подралась, он очень болтливым оказался, – проворчала я в ответ.

   Курбан немного помолчал. Может, зря я так? Он же просто поговорить хотел. Да, во всём виновата погода. Не надо ей быть такой дождливой и серой! Казалось, что подмосковные краски потихоньку выдавливают яркие воспоминания площадки на горе…

   – Драться это нэхорошо. Вот ко мнэ два мэсяца назад три мущины подсэли, пьяные были. Начали мэжду собой спорить, а я пытался успакоить их. Большэ никогда нэ буду в чужую драку лэзть. Сразу крайним останэшься. Хорошо что машину астанавил, и смог их атвлечь. А когда эти мущины ушли, то подняться нэ мог. Луди мимо шли и гаварили: «Ай-ай-ай! Такой маладой и ужэ пьяный!» А я и атветить нэ мог, идти нэ мог, сотрясэние было. Чуть инвалидом нэ астался, хорошо знакомые таксисты падъехали, памагли.

   Мне почему-то стало стыдно за свой ответ. Я поджала губы и покачала головой:

   – Люди разные бывают, я бы полицию вызвала… и «Скорую». Вы извините, я не дралась с таксистом, с горы упала, вот и осталось на память.

   – Горы – это хорошо. Горы – это красиво, – с улыбкой сказал водитель и замолчал, вливаясь в поток МКАДа.

   Молчания хватило всего на пять минут. Потом он рассказал анекдот, ещё один, я улыбнулась и дальше мы уже ехали друзьями. Конечно же я не рассказывала таксисту о своей миссии на этой планете, но зато поделилась некоторыми историями из итальянской жизни. Да, я почти её не видела, поэтому пришлось додумывать.

   – Мой друг Паоло как-то услышал, что при помощи нашего клея ПВА можно разгладить морщины и освежить лицо. Я не знаю, кто над ним прикольнулся, но в итоге он просил прислать мне пару тюбиков клея. Мне не жалко, хотя я и пробовала его отговорить. Но он меня не послушал, а всё-таки намазал лицо клеем и стал ждать высыхания, чтобы потом отодрать маску вместе с морщинами. В этот момент кто-то позвонил ему по телефону. Он рванулся к тумбочке, сослепу запнулся за диван и навернулся, при этом прилично стукнувшись башкой. Когда пришел в себя, то клей уже успел высохнуть, и я ржала полчаса, когда он прислал мне фотку со своей красной рожей и прилипшими к коже кусками ковра. Это было эпично…

   – Да уж, эти инастранцы чиво только нэ придумают, – улыбнулся Курбан.

   За разговором дорога пролетела незаметно. Вот и моя пятиэтажка. Вот мой двор и вечные бабульки на скамейке. Они поздоровались и проследили недоверчивыми взглядами за тем, какую сумму я отдала таксисту.

   Словно я их кровные отдавала. Как же порой меня раздражали посторонние взгляды…

   Я отказалась от помощи Курбана, поблагодарила его и пообещала отправить хороший отзыв на сервисную службу. Квартира на третьем этаже мало походила на номер в Брюссельском отеле, зато тут всё было родное, знакомое. Пусть и без излишнего лоска… и даже чуть облупившееся. С пятнами…

   Да к чертям полетит вся старая мебель, когда я получу на руки причитающуюся сумму и свалю отсюда. Выдерну тетку из этой халупы, где по ночам капли из кухонного крана ритмично отсчитывают оставшуюся жизнь. И что мы не делали, какие смесители не ставили – это было проклятием кухни. Всегда по ночам начиналась капель.

   – Я приехала! – возвестила я с порога и с грохотом поставила на пол чемодан.

   Почему-то мне всегда казалось, что приезжающие должны ставить чемодан именно с грохотом. Словно возвещая – вот он я, прибыл! Встречайте!

   – Молодец! – донеслось из кухни. – Яичницу будешь?

   Голос у тетки слегка был замедлен, а это верный признак…

   – По какому поводу праздник? – спросила я, оглядывая сковородку с яичницей, бокал с рубиновой жидкостью и несколько раскрытых шоколадок.

   – Жизнь – говно! – философски уведомила меня тетя и отхлебнула из бокала.

   – А поподробнее, – уселась я напротив.

   – Поругалась я с Костиком, а он ушел. И всё. Сижу, заливаю горе вином и заедаю… – тетка кинула взгляд вниз, – яичницей с шоколадом. Гадость редкая, но я почти не чувствую. И почему все мужики такие сволочи? А?

   – Не знаю, – пожала я плечами. – Может, это нам такие попадаются? Бывают же такие, которые и на руках носят, и подарки дарят, и даже носки по квартире не разбрасывают.

   – Это только в мексиканских сериалах бывает. Кстати, как твой благоверный? Насадил на кукан? – пьяно подмигнула мне родственница.

   – Тетя Маша! – укоризненно сказала я.

   – А что сразу тетя Маша? Я уже… восемнадцать лет тетя Маша. Ну, или на столько себя чувствую. Так будешь со мной? Давай, а? С дороги, да с устаточку?

   Я посмотрела на бутылку. Там оставалось меньше половины. Тетка ещё не успела набраться, так что можно ей помочь в опустошении. Менее пьяной будет, а то завтра ещё на работу вставать…

   – А давай, с устаточку, – достала я второй бокал.

   Тетка хитро улыбнулась и вытащила из-под стола вторую бутылку вина.

   За разговорами о Брюсселе и о моем путешествии пролетел вечер. Сумерки подкрались также незаметно, как к горе Монте Стиво, только тут не надо было ползти по камням вниз. Достаточно было уложить тетку и отправиться в ванную, чтобы помыться. Не надо было проверять веревки и…

   Я снова вспомнила о Павле. Как он там? Наверное, дремлет себе и в ус не дует, а я тут… со стола убираю и собираюсь в ванную.

   От алкоголя шумело в голове, но я всё-таки решила смыть с себя дорожную грязь. Тетка уже похрапывала, а я кинула вещи в стирку и залезла под горячие тугие струи.

   Какой же кайф… и в этот кайф влез дядька с некрасивым именем «Облом».

   Честное слово, я не могла удержаться от вскрика, когда в моей голове внезапно раздался голос Павла:

   – Так говоришь, что Паоло себе хлебальник клеем намазал?

   7

   Я на тебе, как на войне

   А на войне, как на тебе

   Но я устал, окончен бой

   Беру портвейн иду домой

   Агата Кристи «Я на тебе, как на войне»

   Сказать, что я удивилась, значит, ничего не сказать. От удивления я отшатнулась и поскользнулась на скользкой поверхности ванны.

   Ка-а-ак же я хряпнулась задницей о край ванны... А потом ещё локтем о стиральную машину... Завершением феерического полета можно считать удар головой в створ двери, отчего искры посыпались из глаз и зашипели на мокром полу.

   Надо было видеть... Хотя нет. Вряд ли я хотела бы, чтобы меня видели голую, стонущую и проклинающую всё на свете, на полу ванной. У меня нормальное тело, но я не любительница странных фотографий в жанре "ню".

   – Не ушиблась? – раздался в голове ехидный голос Павла.

   – Твою же мать! Вот чего ты не спишь? – простонала я в ответ. – Мне же сказали, что ты будешь в полусонном состоянии вплоть до операции по пересаживанию в тело...

   – Обманули тебя, коза! – хихикнул Павел. – Нет никакой операции. Да и вряд ли когда будет. Мы теперь связаны навеки.

   – Катька! Чего там у тебя хрямкнуло? – донесся из комнаты теткин голос.

   – На мыле поскользнулась. Всё нормально, – ответила я.

   – Ничего не разбила?

   – Нет, парочка синяков всего.

   – Да я про ванную спрашиваю, – донесся засыпающий голос заботливой тети.

   – Я тоже люблю тебя!

   Как не приятно было лежать на холодном кафельном полу, но рано или поздно придется подняться. Я решила подняться пораньше, чтобы не заработать пролежней. В зеркало на стене отразилась моя обнаженная натура. Проплешинами шампуня на голове и офигевшими глазами я была похожа на Афродиту, которая только вышла из моря.

   – Хороша, ничего не скажешь! – хихикнул Павел.

   – Отвернись! – вырвалось у меня, пока я закрывала руками особо «эротишные» места.

   – Ну и как ты себе это представляешь? Отказаться от такого зрелища по собственной воле? Да вот хрен ты угадала!

   Сарказма в мужском голосе было столько, что если его можно было набирать в банки и продавать по рублю за штуку, то я могла бы обогатиться за одни выходные. Но и я была не пальцем делана. Простое зажмуривание глаз привело к утрате картинки, что помогло мне стыдливо вытереться в темноте и накинуть халатик.

   – Эй, так нечестно! – подвывал Павел, пока я наощупь пробиралась на кухню.

   – Да чего ты там не видел, самец озабоченный? – прошипела я, чтобы не будить тетку.

   Если попытаться объяснить тетке, что внутри меня вольготно плещется сознание мужа, пусть и фиктивного, то она по любому вызовет большую белую машину с приветливыми людьми и крайне немодной рубашкой с длинными рукавами. Заберут меня в «дурку» молодую и красивую с местными Наполеонами о русских березках разговаривать. Не хочу!

   – А вот как раз ничего и не видел. Ты же накинулась на меня, как кошка гулящая. Прямо изнасиловала на скале парнишку неопытного во цвете лет… – всхлипнул Павел.

   – Я-а-а? – захлебнулась я праведным гневом. – Да это ты воспользовался моей неопытностью и пока я восторгалась местными красотами…

   – Катька, если будешь разговаривать с чайником, то попроси его согреться к шести. Мне ещё на рынок надо будет заскочить, – произнесла из комнаты тетка.

   – Я бы тоже от чайку не отказался, – встрял Павел. – Лучше всего с козинаками…

   Я промолчала. Подождала, пока чайник согреется и налила душистый напиток в чашку. Конечно же я не помчалась ни в какой магазин за козинаками, мой муж и без сладостей обойдется. В конце концов, это моя фигура и мне с ней жить.

   За это время тетка погрузилась в сон и начала похрапывать. Теперь можно стрелять над её ухом из пистолета – не проснется.

   Пришло время поговорить с мужем наедине…

   – Так, теперь рассказывай – что ты имел ввиду, когда говорил, что нет никакой операции? Учти, я не собираюсь таскать тебя в голове и показывать свою жизнь.

   – А что рассказывать? Нет у моего отца возможности пересаживать сознание из головы в голову. Мда, а это было бы забавно – умирает миллионер, а его сознание щелчком пересаживается в другое тело. Красота и вечная жизнь… Только нет такого и вряд ли когда будет.

   – Нет, подожди, Павлик. Мы заключили с твоим отцом сделку. Он сказал…

   – Да мало ли что он сказал, – с досадой отозвался Павел. – Он много чего говорит и редко кого-нибудь слышит.

   – Ну, а как же тебя извлекут из моей головы? Я обещала стать флешкой только на время.

   – Никак. Мы связаны теперь навеки. Ты же сама подписала свидетельство о браке, теперь мы с тобой и в горе, и в радости…

   – Нет, я так не согласна. Это моё тело, и я не хочу делить его ещё с кем-то, – я схватила телефонную трубку и нашла номер отца Павла.

   – Ммм, бате звонишь? Передавай ему привет, – хихикнул Павел.

   Сергей Павлович откликнулся после второго гудка.

   – Что-то случилось? – вместо приветствия спросил свёкр.

   – Да, случилось. Павел проснулся и теперь…

   – Так рано? Доктора говорили о месяце, – задумчиво прервал меня Сергей Павлович.

   – Да, но он говорит…

   – Он слышит нас сейчас?

   – Я же говорил, что он никого не слышит, – хмыкнул Павел. – Скажи ему, что я очень рад его слышать и пусть он прогуляется в самое черное место Барака Обамы…

   – Да, он нас слышит и рад, что вы о нем заботитесь, – как могла я сгладила посыл мужа.

   – Девочка, что он сказал? – бесстрастно сказал Сергей Павлович.

   – Посылает вас в задницу Обамы, – пробурчала я.

   – Сын, я вытащу тебя. Потерпи, – ответил Сергей Павлович и положил трубку.

   Вот и всё. Вот и поговорила со свёкром. Но от меня не так-то просто отделаться, я начала дозваниваться. На десятом сброшенном звонке я поняла, что добиться от родственника мне ничего не удастся.

   Что же, время позднее, а во всех сказках звучало, что утро вечера мудренее, поэтому я решила отправиться в кровать. С Павлом старалась не разговаривать, хотя он веселился как мог, наслаждаясь своей безнаказанностью. В конце концов я вежливо попросила его заткнуться, на что он начал мурчать колыбельную, под которую меня и сморило.

   Утром я с трудом смогла открыть глаза. Ощущение было такое, словно всю ночь разгружала вагоны с углем, а забылась всего лишь на секундочку. Хотелось вцепиться в подушку и не отпускать её до тех пор, пока последняя сонная мушка не вылетит из глаз, или позывы в туалет станут глобально нестерпимыми.

   – Доброе утро, женушка-а, – пропел в голове голос Павла.

   – Блин, ты ещё здесь? После такой новости утро уже не очень доброе.

   – Пойдем кофе пить, а то у тебя такой вид, как будто на лице спала и во сне не переворачивалась.

   – Как ты меня видишь?

   – В зеркале напротив, и скажу тебе, что это зрелище не из приятных. На горе и в ванной ты была симпатичнее…

   Я послала его на три буквы, но он только расхохотался в ответ. Потом я тоже посмотрела в зеркало шкафа… Охохонюшки-хо-хо, такую морду лица я не видела никогда в жизни. На меня смотрела помесь бульдога с носорогом, которую какой-то шутник украсил копной растрепанных волос. А ещё и ноготь на среднем пальце правой руки оказался сломанным. Неприятно…

   Срочно в ванную и приводить себя в порядок!

   – Давай-давай, растрепа! Нечего разлеживаться, а то жизнь пройдет мимо! – подбадривал меня Павел.

   – Иди на фиг! – в очередной раз отрезала я и сначала поспешила в туалет.

   – Лишь две вещи дают мне наслаждение – оргазм на горе и поссать после пятой кружки пива, – хмыкнул Павел, когда я заняла «белый трон» в надежде разгадать очередное судоку.

   – Заткнись, а? Не мешай, – попыталась я сосредоточиться.

   Да, признаюсь, было стыдно, как если бы я не закрыла дверь туалета, а к нам в гости неожиданно заявились гости и все, как один, уставились на «королеву». Было стыдно, но физиология оказалась сильнее стыда.

   – А я всегда думал, что девушки какают бабочками, – пафосно пробормотал Павел. – А ты вон какую кучу навалила.

   Моё лицо запылало, словно я присела возле работающей доменной печи. Вот никакого чувства такта у этого засранца нет!

   – Твою мать, ты заткнешься или нет? – прошипела я в ответ, чувствуя, что жар перебирается ещё и на уши.

   – Всё-всё, молчу, характер мягкий, – ответил Павел.

   Молчания его хватило ровно на две минуты.

   – А что это за мазь? Зачем ты мажешь веки? Фу, какая дрянь, похоже, что она протухла! Зачем ты лепишь это на нос? А ну выкинь каку! – комментировал мои движения в ванной фиктивный муж.

   Посылать его я устала уже на пятый раз, а он всё никак не успокаивался.

   – Зачем тебе прокладка? У тебя же нет месячных, – сказал муженек, когда я закончила приводить себя в порядок.

   – Это ежедневка, – пробормотала я, заматывая волосы в пучок.

   – И что? Надела бы памперсы и не парилась. На фига тебе этот лепесток.

   Я промолчала. На кухне меня ждала традиционная яичница и записка от тети, что она пораньше свинтила на рынок. Особенно позабавила её приписка: «Если Костик будет звонить, то попроси его перезвонить позже».

   Похоже, что на этого Костика она конкретно запала. Вон как, даже после ругани, старается помириться. Или не старается? Да фиг её знает…

   – Может, лучше в МакДак заскочим? Кофейку хряпнем, бургер там, картошку? – напомнил о себе Павел.

   – Я слежу за фигурой. Когда ты меня покинешь, я не хочу остаться толстой коровой, – проговорила я в ответ.

   – Ну и зря. Рестораны всё равно по утрам закрыты, а кофе в МакДаке вполне себе лучше, чем твоя растворимая бурда.

   – Куда ты вчера посылал папу?

   – В самое темное место Барака Обамы…

   – Вот отправляйся туда же. И не возвращайся как можно дольше, – проворчала я, размешивая коричневую дымящуюся жидкость.

   – Ой-ой-ой, какие мы обидчивые…

ГЛАВА 9

«Я люблю свою Родину, вроде, но

   Я пахал на работе безвылазно,

   Удивительно, поразительно,

   Как легко свою жизнь превратить…»

   Анимация «Родина»

   Весь путь до работы Павел внутри меня подпевал песням из магнитолы маршрутки. У меня получился концерт шансона в формате «долби-сораунд». Под конец поездки меня и вправду слегка долбило. На призывы заткнуться, произнесенные шепотом, я получила несколько недоуменных взглядов, а одна бабулька даже перекрестила меня. Наверное, подумала, что я одержимая. Недалеко ушла от истины.

   Я ехала и удивлялась – почему у меня всё болит? Почему гудят ноги? Да и пальцы рук ломит, как будто стучала ими по металлическим перилам. О раскалывающейся голове вообще молчу. Надо ли говорить, в каком поганом настроении я ехала на работу?

   Охранник Сергей приветствовал меня на входе лучезарной улыбкой:

   – Привет, егоза! Ой, ты же теперь замужняя егоза, надо к тебе как-то по-другому обращаться…

   – Серег, у меня вчера был фиговый вечер, утро началось не лучше. Не доставай, а?

   – Ладно, не буду. Потом напомни как-нибудь, и я тебя конкретно достану. Как съездила в Брюссель?

   – Очешуительно. До сих пор всё ломит и болит…

   – Да, я слышал, что вы с Павлом упали со скалы, а он теперь находится в больнице, – помрачнело лицо Сергея. – Как же вы так-то?

   – Ого, да я в больнице нахожусь? Во как папанька повернул… Да уж, хороша больница. Убраться бы тут не мешало, а то срач развели… – раздался в голове голос Павла.

   Ну что за засранец? Никак не успокоится. Надо бы ему отомстить. А как? Я взглянула на Сергея.

   – Слушай, Серег, а давай сегодня вместе пообедаем? Тут по-любому какие-то слухи гуляют, новости разные. Расскажешь, а? Ну, чтобы я знала откуда ждать пенделя.

   Охранник снова расплылся в улыбке:

   – Да не вопрос. Я же знаю, что ваш брак фиктивный. Так что формально ты сейчас свободна… Давай, подтягивайся к обеду. Я даже разрешу заплатить за меня в кафешке. Цени мою доброту.

   – Фигу тебе с маслом, а не заплачу за обед. Поделим всё по-братски – сначала съедим твоё, а потом каждый своё, а заплатим поровну, – показала я язык.

   – Эй, ты какого хрена за спиной дохлого мужа шуры-муры крутишь? – взвыл Павел.

   Определенно, настроение начало улучшаться.

   – Договорились, – подмигнул мне Сергей и снова превратился в Терминатора, который проверяет на входе карточки пропусков.

   Я же поплелась на рабочее место, в змеиное гнездо добрых и ласковых коллег. Там меня встретили восторженным молчанием и восхищенными взглядами в мониторы. Вряд ли они простили мне мой прошлый демарш, когда я заставила их поволноваться. Да и скоропостижное замужество тоже накладывало свой отпечаток, если не сожрут сейчас, то всё равно будут покусывать при случае.

   Случай представился почти сразу же. Маргарита Ильинична нарочито вежливым тоном поинтересовалась:

   – Катенька, как прошел ваш медовый месяц?

   – Спасибо, всё в порядке, – ответила я.

   – Скажи, что трахались, как кролики! – не преминул уколоть Павел. – Мы с Маринкой как-то зажгли после корпоратива… Какая у неё родинка…

   – Ну, а всё-таки? Почему вы отправились в горы? Тебе не хватало чего-то высокого и мощного? – хихикнула Ирина и с такой загадочностью посмотрела на товарок по цеху, что мне оставалось только покраснеть, потом посинеть, а после и вовсе провалиться со стыда на первый эта.

   Да ещё и этот полудурок ржет в голове, как припадочный.

   Ага, не на такую напали. Прошла пора унижений и подколок – Катька уже не та! Сейчас я им выдам… всем четверым:

   – Муж бухал, на этой волне у него случился нестояк, поэтому чтобы возбудиться, приходилось съедать по две упаковки «Виагры» за раз. Да и по сути… Ну признаемся честно, Марина, не такой уж он офигительный любовник. Да, у вас было после корпоратива разок, но когда он рассказывал, то дико ржал над твоей родинкой. Это была его любимая шутка…

   – Да ты совсем охренела!!!

   – Что? – о щеки Марины можно было прикуривать.

   – А что слышала. Я понимаю, молодая, симпатичная, дала разок в надежде на повышение. И вот не предполагала, что он потом будет трепаться направо и налево, – моим языком можно было бриться.

   Да, в этот момент я была жестокой. Но меня можно было понять в тот момент – башка раскалывалась, внутри неё буянил запертый Павел, а коллеги стремились заклевать… Стоило дать слабину и потом вовек не вылезешь из подколок. Только железная рука может надавать сокабинетницам по мордасам так, чтобы потом неповадно было даже заикаться обо мне в неуважительном тоне.

   Марина вскочила и, закрыв лицо руками, бросилась вон из кабинета. Одной фигурой стало меньше, остались двое. Растерянность – вот что высветилось на их лицах.

   – Катенька, – чуть ли не змеиным языком из «Гарри Поттера» прошипела Маргарита Ильинична, – вообще-то это неприлично. Так нельзя говорить… если ты хочешь и дальше продолжать работать в нашем дружном коллективе. Мы же понимаем, что твой брак всего лишь фикция, а когда Павел Сергеевич выздоровеет, то тут же с тобой разведется…

   – И ведь разведусь! И женюсь на Марго. Вон она какая умная и рассудительная. И пофиг, что любит ковыряться в жопе, пока никто не видит… Камера всё видит, – хихикнул Павел.

   Так, и этой информацией стоит воспользоваться.

   – Маргарита Ильинична, если вы считаете, что мне стоит выстраивать хорошие отношения с людьми, которые сначала исследуют недра своих заднепроходных залежей, а после рисуют коричневых «солдатиков» под столешницей, то вы крупно ошибаетесь. Мы коллеги, не подруги и никогда ими не будем. Мы коллеги и не больше того. И не вздумайте мне подавать руку для рукопожатий!

   Маргарита Ильинична схватилась за сердце и заохала. Что же, именно так поступала и моя тетка, когда её уличали в глобальном перевесе. Так что плавали – знаем.

   – Вам валерьяночки, или коньяка из нижнего ящичка? Вряд ли кто будет рад узнать, что вы потребляете алкоголь во время рабочего дня…

   Да, я ведьма. Я такая. Довели, блин!

   – Ты... Ты... Ты...

   – Пусть тыкнет собачку в срачку! – ржал во мне Павел.

   – Заткнись... – прошипела я в ответ, – а то и тебе достанется.

   Маргарита одарила меня злобным взглядом и снова превратилась в умирающего лебедя. Я же смотрела на её актерскую игру и думала – похлопать в ладоши или же кинуть гнилым помидором? Увы, помидора под рукой не оказалось, поэтому я решила похлопать. Не успела я свести ладони, как в схватку манипулирования вступила третья участница нашей дружеской разборки.

   Ирина вскочила с такой поспешностью, что кресло отлетело назад и с грохотом завалилось набок. Она как истинная сестра милосердия тут же наполнила пластиковый стаканчик с водой и принялась хлопотать возле "умирающей" Маргариты.

   – Да как тебе не стыдно, Катерина! – укоризненно произнесла Ирочка. – У Маргариты Ильиничны слабое сердце... Если она попадет в больницу...

   – Обязательно попаду, – пообещала из-под её руки Маргарита. – Я такая...

   – Так вот, если она попадет в больницу, то я буду писать на тебя жалобу. Ты нарушила всевозможные правила приличия. Да мы все вместе будем писать на тебя заявление...

   – Ого, вот это серьезно. Пусть напишет теми ручками, которые она украла за время работы в нашей фирме! Она их сперла не меньше сотни, и это не считая стикеров, блокнотов, карандашей и прочих мелочей, – подсказал Павел.

   Что же и этой информацией стоит воспользоваться. Если уж рвать отношения с коллегами, то окончательно и бесповоротно. Рубануть раз с плеча, чтобы другим неповадно было, а там трава не расти... И пофиг мне на эту работу – найду другую, но пресмыкаться перед "тремя богатырями" я не буду. Тем более, если Сергей Павлович выплатит мне обещанную сумму...

   – Ирина, а я могу написать заявление на клептоманку, которая орудует в нашем офисе и тащит всё, что плохо лежит. И ведь в моем кошельке как раз не оказалось пяти тысяч...

   Надо было видеть, как покраснело лицо Ирины. Мой удар попал точно в цель. Пусть я резала по-живому, но иначе никак. Или меня сейчас сломают, или я превращусь в неприступную крепость.

   – Что? Что ты такое говоришь, – пролепетала Ирина.

   – Правду, милая моя, правду. Если не хочешь скандала, то прекращай разорять фирму на канцелярию и начинай приносить прибыль. Я буду следить за тобой и пересчитывать каждый вечер карандаши и ручки. И не дай Бог...

   – Ты... Ты... – теперь уже Ирина пыталась подобрать слова, чтобы выразить своё недовольство.

   Я воспользовалась советом Павла.

   – Тыкни собачку в срачку! И вообще, либо вы подписываете капитуляцию, и мы начинаем вести нормальные коллегиальные отношения, либо я выйду на тропу войны и вам явно не понравится индеец Катька Орлиное перо! Всё понятно?

   Мои коллеги переглянулись. Я видела их перекошенные красные лица, злые глаза, кривящиеся губы. Да уж, такого они точно не ожидали.

   – Я спрашиваю – всё понятно?

   – Катька, да ты как Терминатор! – восхищенно присвистнул Павел. – И чегой-то я в тебя такой влюбленный?

   – Да, – буркнули мои коллеги.

   И это "да" прозвучало для меня райской музыкой. Ещё бы, сначала я была тише воды и ниже травы, поэтому меня пихали все, кому не лень. Я понимала, что нельзя такой быть и если позволишь сесть себе на шею, то потом уже не отвертишься от тех поручений, которые на тебя сваливают "добрые и участливые" коллеги.

   Я понимала, но была на испытательном сроке, терпела, как ива, на ветвь которой ложится слой за слоем снег. Меня всё ниже и ниже пригибало к земле, но, как ивовая ветвь я достигла предела и сбросила весь налипший снег, чтобы распрямиться и устремиться навстречу весеннему солнцу. Я ива, я гибкая.

   Хочешь жить – умей вертеться.

   В памяти опять всплыло любимое выражение отца. Эх, папа, в эту секунду ты мог бы мой гордиться. Встал бы рядом, положил руку на плечо, а с другой стороны встала бы мама...

   Нельзя! Нельзя сейчас давать волю чувствам, я должна дожать своих коллег до конца. Как раз зашла Марина с покрасневшими глазами. Вроде бы и стоило её пожалеть, но я в очередной раз напомнила себе, что меня никто не жалел и не собирался.

   – В общем так, никаких кофе по утрам, никаких милых просьб о помощи, пока вы на полчасика сбегаете в парикмахерскую, никаких заполнений отчетов, потому что вы протянули месяц, а завтра вам сдавать... Вы выполняете свои обязанности, я выполняю свои. Я вам не Золушка, а равноправная королева. Если вы со мной согласны, то кивните, если не согласны, то...

   Я выдержала многозначительную паузу. Коллеги одна за другой кивнули.

   – Крутяк, я прямо едва не кончил от твоей речи! – веселился Павел.

   – А ты вообще заткнись! – вырвалось у меня.

   Надо было видеть лица женщин, когда я это произнесла. Глаза стали по пять рублей, челюсти упали на пол, бровки взлетели под самую линию лба.

   – Мне надо выйти, – пробурчала я и направилась к двери.

   Хорошо развитое периферийное зрение уведомило, что Марина покрутила пальцем у виска. Да и плевать. Пусть лучше считают меня психованной дурой, чем послушной рабой. У меня даже щеки горели и колени тряслись от прилива адреналина.

   – Кать, тебя хотел видеть Леонид Михайлович, – в спину мне проговорила Марина.

   Вот кого мне не хватало для полного счастья...

ГЛАВА 10

«Различных калибров начальство

   Растет, как Батыева рать.

   Эх, матерь – заступница, сжалься!

   Куды ж его столько девать?

   Его ареалы – безбрежны,

   Его аппетиты крупны.

   Оно, как судьба, неизбежно

   И некуда бечь, пацаны»

   Тимур Шаов «Песня о начальстве»

   Я не жалуюсь, не привыкла, но в тот момент мне стало дурно. Захотелось на воздух и… бежать как можно дальше, высоко подкидывая колени. Почему-то возникло то самое чувство паники, которое появляется во сне, когда должно случиться что-то неминуемое и ты не в силах этого предотвратить.

   Голова разболелась ещё сильнее. Казалось, что в мозгу уселась целая когорта кузнецов и они весело шпарили по наковальням своими молотами. Усердствовали, блин. Звон раздавался в ушах такой, что я даже не с первого раза услышала мелодию телефона.

   До кабинета Михалыча оставалось ещё два коридора, поэтому я решила не торопиться и ответить на звонок. Тем более, что звонил единственный близкий человечек.

   – Да, тётя. Соскучилась?

   – Ага, прямо вою от скуки. Тут посрать некогда, а ты говоришь, что я соскучилась. То товар подвозят, то покупатели валом прут, то менты словно хрена обожрались и с проверкой заглянули. Ладно, это лирика жизни, прорвусь. Я тебе чего звоню – ты куда вчера смылась-то?

   Вот тебе и раз. Я ложилась спать, утром проснулась, никуда не смывалась. А тут такие вопросы. В голове в очередной раз ударил марш счастливых кузнецов. Заразы. Вот бы их вытащить наружу и расстрелять по одному. Из рогатки.

   – Теть, может, тебе пора завязывать с винишком? Я никуда не уходила. Сопела себе в две дырочки и даже снов не видела.

   – Да? А я ночью встала в туалет, а дверь в квартиру была открыта, тебя в комнате не было. Подумала, что ты выбежала до магазина и не стала париться. А утром и ты на месте оказалась и дверь была закрыта. Куда слиняла-то?

   – Теть, башка раскалывается, не до твоих приколов. Может, тебе это приснилось? Я никуда не уходила.

   – Да? Ну, может и приснилось. Да иду я, …лять! – тетка так кому-то гаркнула в ответ, что моё правое ухо заложило, пришлось перекладывать телефон к левому уху. – Ладно, до вечера, а то меня сейчас изнасилуют, если не выйду в магазин.

   – До вечера, – ответила я, но мне в ответ лишь тихо вякнул звоночек, предупреждающий, что разговор закончен.

   Вот и поговорили. С теткой всегда так – если она на работе, то и обматерить может, приняв за одного из своих грузчиков-раздолбаев. Бизнес-вумен, что поделать.

   А я продолжила свой путь к Леониду Михайловичу, размышляя по дороге о её словах. Мысли ползали с трудом, налезая друг на друга, как спаривающиеся черепахи. Хорошо ещё, что Павел притих, а то я могла бы ему пару ласковых высказать по поводу непрошенных советов и пожеланий.

   Ламинатная коричневая дорожка, пародирующая дорогой паркет, привела меня к кабинету начальника финансового отдела. Я не боялась заходить. В конце-то концов, не сожрет же меня акула денежного моря. А что я его личный враг, то это как-нибудь переживет. Даже если уволит и то не страшно. Я же флешка, человек-носитель.

   Кузница в голове загремела яростно и громко, когда я постучала в дверь.

   – Да-да, войдите! – раздался женский голос.

   Я вошла и очутилась в комнате секретаря. Кругом шкафы с папками, такие строгие на вид, словно я очутилась в архивах НКВД. Среди этих давящих массой великанов у окна примостился письменный стол с высокой полкой, из-за которой высовывалась русая макушка с куцым хвостиком. Как только я вошла, так показался синий глаз.

   – Здрасте, меня просил зайти Леонид Михайлович.

   – Скворцова? Он вас ждет, – синий глаз тут же спрятался обратно.

   Раздалось скоростное пощелкивание клавиатуры, как будто секретарь играла «Полет шмеля» Римского-Корсакова. Я для неё просто перестала существовать. Если даже разденусь, раскрашусь в радужные краски и начну прыгать по шкафам, и то вряд ли привлеку внимание. Слишком уж важные цифры были на экране, слишком уж занятой была секретарь…

   Надо же, как будто одна я была свободной. Я подошла к утопленному в шкафах входу в начальственный кабинет. Строгая коричневая дверь взглянула на меня безучастным ликом. Ей было пофиг на меня, и за это я два раза стукнула её по лбу.

   – Не кипятись, будь счастлива! – послышался в голове голос Павла.

   От, блин, проснулся.

   – Без тебя разберусь, – прошипела я в ответ.

   Видимо, я слишком громко прошипела, так как бодрое щелканье на миг застыло, а потом с удвоенной скоростью продолжило нести в мир финансов потоки информации. Я выдохнула и ещё раз постучала. Видимо, Леониду Михайловичу было некогда ответить. Черт побери, какие все занятые! Я дернула ручку и оказалась под прицелом пристальных глаз.

   Леонид Михайлович сидел в кресле из черной кожи и постукивал себя пальцем по чисто выбритому подбородку. Перед ним мерцал большой экран монитора, на котором красная линия рисовала пики взлетов и падений. Начальник финансового отдела внимательно следил за линией и иногда щелкал по клавиатуре, внося одному ему известные поправки в художественное произведение кардиограммы.

   В кабинете красовался тот самый Т-образный стол из красного дерева, который почему-то так любили партийные бонзы (я в кино видела). Кроме этого пережитка прошлого вся остальная обстановка соответствовала духу времени и была ультра-модно-современной. Изогнутые линии кресел, проектор, направленный на доску с графиками, пара стеллажей из тонких блестящих трубок. Даже пальма в углу была ультра-модной и протертой до такой степени, что тонкие листья поблескивали в лучах солнца из окна во всю стену.

   – Вы хотели меня видеть? – спросила я после минутного стояния на пороге.

   Его взгляд меня окатил такой волной презрения, что у меня на шее, под затылком, поднялись волоски и не хотели опускаться, щекоча кожу. Я ответила радостной улыбкой, хотя голова взрывалась от боли. Не сомневаюсь, что получился оскал, но ничего другого из меня не вылезло.

   – Садись, бери лист бумаги и пиши, – казалось, что короткие слова падали на столешницу, как звонкие монеты.

   Ну а мне что оставалось делать? Я села, подвинула белоснежный лист бумаги и начала извергать на него синие линии чернил.

   Конечно же Леонид Михайлович подразумевал под своими словами моё заявление об уходе, но я-то уходить сама пока не собиралась. Вот ещё, много чести. Как получу от Сергея Павловича круглую сумму, так сама выбегу из здания «Алмазпрома» и полчаса буду показывать оттопыренные средние пальцы во все камеры, какие только смогу найти на фасаде. И фиг с ним, заплачу я штраф за хулиганство, но вот чувство самоудовлетворения…

   Я посмотрела на то, что у меня получилось. В принципе, вышло даже без ошибок. Павел внутри гомерически ржал.

   Лист бумаги отправился к Леониду Михайловичу и тот с барской ленцой взглянул на него. Складки у губ прорезались чуть глубже, когда он порвал листок со считалкой про зайчика, который вышел погулять, а его неожиданно настигла трагическая смерть. Нет, с зайчиком всё закончилось хорошо, так что мне было непонятно – почему Леонид Михайлович стал таким злым.

   – Дурочку из себя строишь? Думаешь, что раз легла под директорского сынка, так поймала звезду за соски? Ты ошибаешься, маленькая шлюшка…

   – Чего он так с тобой? – спросил Павел. – Всё из-за дочки?

   – Почему вы так со мной разговариваете?

   – Потому что ты до сих пор не уволилась! Скажи, неужели тебе нужны эти неприятности? Неужели ты не можешь отыскать новую работу? Ведь, насколько мне известно, среди коллектива у тебя тоже нелады?

   Я вспомнила своих коллег. Неужели они действовали по наущению этого хмыря? И даже рыбка гупи по имени Кирилл была им подговорена? Вот же чешуйчатая зараза, мне сразу не понравился его внимательный взгляд.

   – Я не хочу уходить. Нареканий ко мне нет, работу свою я выполняю, ни одного выговора и замечаний. А уж со своим коллективом я как-нибудь разберусь.

   Кузнецы снова ударили в наковальни. Я поморщилась. Видимо, эту эмоцию Леонид Михайлович трактовал по-своему.

   – Я думаю, что ваша трудовая деятельность в нашей фирме должна быть прекращена. Фирма больше не нуждается в ваших услугах, – металлическим голосом произнес начальник финансового отдела. – Я предлагаю вам уволиться самой, чтобы не портить трудовую книжку записью о неисполнении трудовых обязанностей.

   – Пошли его на хрен. Только я могу тебя уволить. Я и мой папанька, – произнес Павел.

   – Извините, но не в вашей компетенции заниматься такими вопросами. Это может сделать Павел Сергеевич или Сергей Павлович, – я снова постаралась мило улыбнуться.

   – А-а-а, твой суженый-ряженый, на скалу насаженный, – сардонически скривил губы Леонид Михайлович. – Не будет он тебя защищать, да и где он сейчас? А насчет Сергея… Хм, ты подала мне забавную мысль. Не хочешь увольняться сама – я тебе устрою адскую жизнь. Пошла вон.

   – Да он в конец охренел! – возмутился Павел. – Дай ему по яйцам!

   – Хам! – бросила я в лицо начальника финансового отдела.

   Леонид Михайлович схватил со стола мышку и швырнул её в меня. Вот каким чудом я её поймала? Нет, так и не смогла вспомнить, когда выскочила наружу. Зато прекрасно помню то дивное ощущение распрямления руки и отпускание снаряда в ответной любезности. Мышка задорно подмигнула мне красным диодным глазком, когда врезалась меж удивленно поднятых начальственных бровей. Пластмассовые осколки брызнули в разные стороны.

   Я пулей выскочила наружу, не дожидаясь, пока Михалыч придет в себя и запулит более тяжелым предметом. Креслом, например.

   Из-за полки письменного стола вылез синий глазок.

   – Всё хорошо?

   – Да, лучше не бывает. Пока-пока, будет меня вызывать – посылайте его ко всем чертям! – выдохнула я и промчалась между шкафов-великанов.

   Со стуком захлопнула дверь и помчалась в туалет. Мне срочно нужно было привести себя в порядок, успокоиться и заставить сердце не стучать так сильно.

ГЛАВА 11

"А мы бросаем скуке вызов,

   Потому что, потому,

   Жить на свете без сюрпризов

   Невозможно никому.

   Пусть удачи, неудачи,

   Пусть полёты вверх и вниз,

   Только так, а не иначе,

   Только так, а не иначе,

   Да здравствует сюрприз."

   Песня из фильма "Незнайка с нашего двора"

   Умывание слабо помогло. Да, я начала дышать чуть ровнее, но голова продолжала раскалываться. И впереди ещё половина рабочего дня.

   Нет, вряд ли я сегодня смогу работать. Надо бы отпроситься, вот только у кого? Начальник же вольготно расположился в моей голове, а отпрашиваться больше было не у кого. Или попробовать отпроситься у зама?

   Точно!

   Как раз у зама я и отпрошусь. Семен Андреевич оказался мужчиной адекватным, покачал головой и велел приходить через пару дней, когда я отлежусь. Про Павла он ничего не спрашивал, да и что он мог спросить?

   Вроде как Сергей Павлович говорил, что для всех Павел находится в больнице, вот только почему Леонид Михайлович упомянул про скалу и состояние Павла? Неужели он знает?

   Надо бы узнать у Сергея Павловича про это.

   – Начальственного лика я с утра не лицезрел. И это странно, – ответил мне Семен Андреевич. – Возможно, он находится у Павла.

   – Возможно, – рассеяно ответила я. – Ладно, спасибо вам, Семен Андреевич. Может, завтра будет легче, и я приду?

   – Нет, на пару дней, так на пару дней, – отрезал Семен Андреевич.

   Я не стала сопротивляться, а забрала сумку из нашего кабинета и, под злобные взгляды моих любимых коллег, отправилась на улицу. Там меня и встретил гориллообразный Григорий.

   – Катя, на ловца и зверь бежит. Тебя-то мне и надо, – радостно осклабился он.

   – В чем дело? – спросила я, чувствуя, как на свежем воздухе голова чуть проясняется.

   – Тебя ждет Сергей Павлович, он в больнице...

   – В какой больнице? Или это из оперы Семена Андреевича?

   – Нет, у него сердечный приступ. Он хочет видеть тебя.

   Вот тебе и здрасте. Голова ещё сильнее разболелась, как будто Павел устроил там пляски. Но он молчал. Никак не отреагировал на слова Григория.

   – Да, конечно, я поеду, – ответила я.

   У меня был и меркантильный интерес – вдруг там найдется нормальная таблетка от головы, а то "Анальгин" и "Найс" слабо помогали. Кузница не стихала, перезвоном ударяя в уши.

   – Вот и хорошо, он хотел тебя видеть, вроде как сказать что-то важное.

   Григорий открыл заднюю дверь, и я скользнула в прохладно-кондиционированный кожаный салон. Как только присела, так сразу же боль немного притупилась, как будто черная кожа вытягивала из меня страдание.

   – А я с Леонидом Михайловичем поругалась, – сказала я почему-то, когда машина тронулась с места.

   – Нашла чем гордиться, – пробурчал Григорий. – Тебе бы с начальством не ругаться, а постараться найти нормальный язык. А то, хотя ты и являешься женой Павла, но испортить жизнь тебе могут запросто…

   Я чуть не ляпнула, что являюсь вдовой, а не женой, но вовремя сдержалась. Для всех Павел находится на реабилитации после падения, поэтому и нужно придерживаться этой легенды. Я притворно вздохнула.

   – Да, в наше время любому можно испортить жизнь. Достаточно щелчка пальцев и… Вот знаешь, Григорий, как моей тетке устроили капитальную проверку? Она просто не так посмотрела на покупательницу… Ну, настроение было плохое, либо не выспалась. В общем, тетка обслужила покупательницу нормально, но вот как-то не так посмотрела. Той не понравилось, и она пошла проверять вес яблок на контрольных весах. Тетка-то положила нормально, но вот её взгляд… Покупательница стырила одно яблоко из пакета и начала возмущаться, что её обвесили. А моей тетке палец в рот не клади, и настроение было плохое… Она погавкалась с покупательницей, той показали запись с камеры видеонаблюдения, где видны махинации с яблоком. И тут тетка добавила от души и от сердца. Кто же знал, что покупательница окажется близкой родственницей жены одной из московских шишек? Бандюганов не было, но вот всякие проверки с пожарной, с налоговой, с эпидемстанции, с полиции… Тетка едва не поседела на полголовы, пока всё это дело не получилось замять. И всё из-за взгляда, представляешь?

   – Представляю, Катюшка-поскакушка, представляю, – серьезным голосом ответил Григорий. – Мы вот с Павлом как-то напугали охранника в супермаркете… Может, я тебе и зря это рассказываю, но Павел раньше бывало крепко выпивал…

   – Нечего его слушать, всё это неправда! – тут же отозвался Павел.

   О как, а до этого времени молчал. Видимо, это слишком интересная история…

   – Зря рассказываешь? Эх, если бы ты знал, как он поддавал в Брюсселе. Вот ни дня не проходило, чтобы он не приползал на рогах, а иногда на титьках сопровождающих шлюх, – мстительно ответила я.

   – Эй, я же извинился. Ты же видела закат! – взвыл Павел.

   – Да, а потом мы упали…

   – Ты это к чему? Ну, про падение? – спросил Григорий.

   – Да так, к слову пришлось. Так что у вас за приключение было с охранником? – я постаралась изобразить максимальную заинтересованность.

   – В принципе, там и рассказывать-то нечего… Просто один раз Павел загулял конкретно и пропил всё, что у него было на тот момент. Ну, или потерял, я не уточнял. Так вот, с похмелья у него болела голова и он решил принять привычное лекарство в супермаркете «Пятерочка». А там охранник выследил его и скрутил, когда Павел сосал баночное пиво, а пустые банки ставил обратно…

   – Я бы потом заплатил! И вообще, скажи Григорию, чтобы он заткнулся!

   – А что было дальше? – с легкой ехидцей спросила я.

   Голова стала болеть меньше. Возможно, это лишь самовнушение, а может и расслабляющая атмосфера сказывалась.

   – Одежда у Павла была «а-ля бомж высшей пробы», рожа небритая, запах соответствующий, денег не было, поэтому охранник решил вызвать ментов, чтобы забрали ароматного расхитителя пива. Ну, Павел начал выступать, менты не стали разбираться и немного его помяли. Павел тогда орал охраннику, что вернется и тому несдобровать. В итоге Павла выкупили из «обезьянника», привели в чувство, но вот «мстя» жгла ему грудь. Он оделся в дорогие шмотки, нацепил побольше брюликов, и мы приехали с ним в «Пятерочку». Да, у охранника тогда волосы дыбом встали, когда вчерашний бомж оказался дорого прикинутым господином. Павел тогда наслаждался его растерянностью, а потом велел тому уволиться, иначе пообещал вечер в лесу. Мужик едва не поседел, но сделал, как велел Павел. Тоже, жизнь человека изменилась по щелчку пальцев…

   – Ну и козел же мой муженек, – с чувством произнесла я.

   – Иди в задницу, – буркнул Павел. – Он сам виноват, надо было поверить человеку на слово.

   – О, мы почти приехали. Всегда удивлялся, как хороший разговор может скрасить дорогу, – улыбнулся Григорий.

   Машина подъехала к «Европейскому медицинскому центру». Серые стены, зеленовато-бутылочное стекло окон, мрамор и пафосность в каждой линии. Мда, обычному человеку сюда попасть реально, но стоит немалых денег.

   У нас таких денег не было, поэтому мы лечились народными средствами. У тети был даже универсальный рецепт: «Чеснок в нос, лимонную настойку в рот, подорожник в ухо, обложить горчичниками места, свободные от банок, поместить чайные пакетики на глаза и медом намазать зад. Если к утру выживешь, то будешь как новенький».

   Внутри было под стать наружному оформлению – стекло, мрамор, металл. Улыбки радостные, униформа отглаженная, бахилы элитные. Всё по высшему разряду и в каждом движении слышен хруст денежных купюр.

   – Добрый день. Вы по какому вопросу? – спросила нас девушка за стойкой регистрации с такой улыбкой счастья, словно только что получила многократный оргазм и телефон Егора Крида впридачу.

   – Мы к Королеву Сергею Павловичу, – официальным тоном сказал Григорий. – Вот мои документы.

   – Да-да, конечно, он предупреждал, – девушка ещё раз изобразила счастье на лице. – Вам нужно…

   – Спасибо, я знаю, где он лежит, – кивнул Григорий и увлек меня за собой. – Не отставай, а то пока идешь, можешь загреметь в палату и тебя залечат до полного безденежья…

   Мы шли по коридорам, где не хватало только табличек «Пылить воспрещено». Всё настолько чистое и светлое, что мне невольно подумалось – именно таким должен быть коридор в Чистилище. Встречные люди явно каждое утро дезинфицировались, а вечером ещё и проводили санобработку. Настолько все были чистенькими и незапятнанными, что почему-то хотелось взять в руки ведро с черной краской и пройтись как следует по стенам, полам, лицам…

   Просто так пройтись, из чувства справедливости – почему богатым можно в таких местах зависать, а бедным приходится ютиться в палатах с отлетающей краской и деловыми тараканами?

   Нет, я всё понимала, но вот ведра с краской реально не хватало. Может, это сказывалась извечная неприязнь бедного класса к тем, кому удалось забраться выше? Я решила оставить самокопание до лучшего времени. Заодно и с Павлом будет повод полаяться…

   Палата Сергея Павловича размерами была с нашу двушку. И это на одного человека! Я снова невольно сжала невидимую кисть в руке.