Крылья. Татьяна Солодкова

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА. ВМЕСТО ПРОЛОГА
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ГЛАВА 35
• ГЛАВА 36
• ГЛАВА 37
• ГЛАВА 38
• ГЛАВА 39
• ГЛАВА 40
• ГЛАВА 41
• ГЛАВА 42
• ГЛАВА 43
• ГЛАВА 44
• ГЛАВА 45
• ГЛАВА 46
• ГЛАВА 47
• ГЛАВА 48
• ГЛАВА 49
• ГЛАВА 50
• ГЛАВА 51
• ГЛАВА 52
• ГЛАВА 53
• ГЛАВА 54
• ГЛАВА 55
• ГЛАВА 56
• ГЛАВА 57

АННОТАЦИЯ

Когда-то Миранда Морган прошла через ад: Родина объявила ее предателем, от нее отказались собственные родители, а любимый мужчина погиб. По вине Морган был уничтожен целый город… Ее пытались убить, ее судили… и оправдали. А затем сделали народной героиней, символом возмездия. О трагической истории ее любви, словно в насмешку, даже сняли художественный фильм, и теперь во Вселенной нет ни одного человека, которому не было бы неизвестно имя Миранды Морган — ветерана Карамеданской войны, лучшего пилота современности.

   Казалось бы, все самое хорошее и самое плохое в жизни Морган уже произошло. Но на самом деле все только начинается...

ГЛАВА. ВМЕСТО ПРОЛОГА

Выписка из архива от 13.08.2640 г.

      Полное имя: Джейсон Леонард Майкл Риган.

   - сестра: Мария Л. М. Риган. (д. р. 30.12.2615 г.) С 2632 г. — студентка Медицинского Университета Альфа Крита имени Лоренца Флориндаля. Дальнейшая информация отсутствует.

ГЛАВА 1

Джейсон

   Не знаю, зачем меня понесло в рубку. Скучно. А местный капитан… Ему вообще до фени, кто и где находится. Я к такому не привык и все еще нахожусь в состоянии некоторого шока после своего перевода в новую команду. Будь мои прежние командиры похожими на капитана Гроупса, не было бы ни строгих выговоров, ни, собственно, этого позорного перевода. Зато был бы пивной живот и приличный уровень деградации. Но у всего свои недостатки.

   «Риган, ты должен благодарить бога за то, что вообще не вылетел из Галактической полиции! Поэтому закрой рот и принимай новое назначение», — последнее, что я слышал от прежнего начальника. Так что, может, Гроупс и правда не так плох.

   — О, привет, Джейс! — радуется мне первый пилот.

   — Привет, старик, — здороваюсь и занимаю место его сменщика (в этом полете — сменщицы).

   Разваливаюсь в кресле, сползая по его спинке вниз. Сейчас бы еще бокальчик с чем-нибудь, чего в рубке наверняка нет, и хороший фильм. Впрочем, обзорный экран тоже ничего — красиво.

   Раш следит за мной взглядом. Усмехается, отчего по его массивной фигуре проходят волны, заметные даже под плотной тканью темно-фиолетовой формы. На широком коричневом лице мерцают блики от подсветки панели управления.

   Мы с Рашем старые знакомые. Правда, каким ветром его занесло из элитного подразделения, где мы раньше служили, сюда, мне неизвестно. Моя собственная запись в документах о переводе гласит: «Неуважение к старшим по званию». Раш же исполнителен и дисциплинирован до мозга костей, и пилот от бога. Ума не приложу, за что его выдворили из элиты. Но лезть в душу не хочу, поэтому вопросов не задаю.

   — Джейс, ты как на курорте! — по-доброму возмущается сослуживец.

   — А я и есть на курорте, — отзываюсь со вздохом. В доказательство своих слов сползаю по спинке кресла еще ниже и водружаю одну ногу на другую.

   Курорт курортом, а скука смертная.

   Там, где я служил прежде, прохлаждаться было некогда: вечные погони, высадки на планеты и станции, поиск и задержание преступников, чаще — с сопротивлением и беготней. Было куда веселее. Но нужно же где-то пересидеть, пока начальство сменит гнев на милость.

   Раш косится на меня, качает головой и снова поворачивается к обзорному экрану. Его массивные темные пальцы с более светлыми подушечками легко летают над голографической клавиатурой, вызывая на экран увеличенные участки космоса.

   Некоторое время тоже бездумно смотрю в экран. Там нет ничего, требующего внимания, однако врожденное чувство ответственности не позволяет Рашу бросить это занятие, не просмотрев все пространство вокруг судна, как и положено по инструкции.

   Так и сижу, время от времени переводя взгляд с «обзорки» на пилота.

   Раш, с его коричневой кожей и королевскими объемами тела, напоминает мне земного моржа. Для полного сходства не хватает только усов и бивней. Сослуживцы давно гадают, как Раш, становясь с каждым годом все больше, до сих пор помещается в кресле пилота, и ждут, когда же старый служака уйдет на пенсию. Они его плохо знают — старик Раш из тех, кого вынесут от пульта управления только вперед ногами. По своей воле он никогда не уйдет.

   — Тебя, кстати, Китти искала, — сообщает Раш через некоторое время, закончив обзор окрестностей и повернувшись ко мне вполоборота.

   Морщусь. Лучше бы составила старику компанию и ради приличия хотя бы иногда обреталась на своем месте второго пилота. Но кресло у нее удобное.

   — Скажи ей, что я вышел в космос пройтись, — прошу, отмахиваясь.

   Впрочем, не лучшая идея: с ее уровнем интеллекта не исключено, что Китти решит, будто по вакууму и правда можно гулять, и выйдет в шлюз «подышать».

   Пилот громогласно смеется, снова сотрясаясь всем телом.

   — Помнится, еще две недели назад ты сам искал с ней встреч.

   Бросаю на сослуживца выразительный взгляд: он бы еще Рождество припомнил. Но что правда, то правда: в первые дни на «Искателе-VIII» я был не против провести время с симпатичным вторым пилотом. Курорт же, Раш сам сказал. У нас было даже несколько приятных встреч, но…

   — Это было до того, как я узнал, что Китти дома ждут муж и трое детей, — напоминаю, качая головой.

   Мы далеко от ее дома, как и от моего — по правде говоря, вообще у черта на куличках, — и мне глубоко безразлично, какую ораву она оставила за спиной, уйдя на службу. Но бессмысленного вранья на дух не переношу: сначала Китти плачется мне в жилетку, что одна-одинешенька в этом враждебном мире, а потом я застаю ее за записью полного воздушных поцелуев видеописьма своим домочадцам. Блеск, искренняя ты моя.

   — Принципы тебя погубят, — смеется Раш.

   Пожимаю плечами. Не считаю, что принципы — худшее, что во мне есть.

   — Эй, а это что? — Резко сажусь в кресле, вглядываясь в обзорный экран.

   — Где? — пугается пилот.

   Пожалуй, все же догадываюсь, почему его сослали в эту глушь: дело не в какой-то оплошности, а в возрасте — несмотря на свой опыт и усердие, Раш уже не тот, каким я знал его раньше.

   — Сектор два-три-шесть, — говорю быстро. И, не дожидаясь его реакции, так как понимаю, что она будет гораздо медленнее моей, сам тянусь к пульту и увеличиваю нужный участок. Пока там видна лишь тускло мерцающая точка, но при увеличении…

   — Дредноут, — ошарашенно произносит Раш.

   Вижу. Новенький, вооруженный до зубов — читал про такие.

   Пилот сверяется с показаниями приборов и сообщает нерадостную новость:

   — Курс: прямо к нам.

   Похоже, мы таки надоели тем мелким пиратам, за которыми таскаемся вторую неделю, и они запросили помощи у друзей покрупнее. Иначе зачем судну без опознавательных знаков идти на сближение?

   Чтобы не отвлекать Раша, сам вызываю капитана.

   — Кэп, — зову, поднеся запястье с коммуникатором к губам, — прием. Вы меня слышите?

   В ответ слышен треск, потом шуршание.

   — Слышу, слышу, — раздается затем. — Кто это? Новенький, ты? Э-э… Как там тебя?

   Приподнимаю брови, смотря на светящийся экран комма, на котором идет отсчет секунд разговора. Спустя три недели поинтересоваться, как зовут твоего нового подчиненного, это сильно.

   — Его зовут Джейс, — слышу приглушенное из динамика.

   Китти? Не то чтобы я сразу узнал ее по голосу, но на «Искателе-VIII» второй пилот — единственная женщина в экипаже. Поэтому произвести идентификацию несложно.

   — Точно! — радуется подсказке капитан. — Сержант Риган. Что там у тебя?

   Далее на том конце слышится какая-то возня и женский смех. М-да.

   — К нам приближается дредноут без опознавательных знаков. Идет прямо на нас, — рапортую, надеясь, что серьезность этой информации отвлечет капитана от неуместных в данный момент любовных утех. — На связь не выходит, — добавляю, бросив взгляд на Раша, все это время безуспешно пытающегося выяснить, что дреду от нас понадобилось.

   Повисает молчание, а затем удивленное:

   — Сержант, мать твою, ты-то что забыл в рубке?!

   Самый актуальный вопрос в эту минуту. На заднем плане продолжает о чем-то ворковать любвеобильная Китти.

   Смотрю на Раша. Тот дрожащими пальцами все еще пытается вызвать неопознанный корабль, превосходящий наш допотопный крейсер по размеру и вооружению как минимум вчетверо. В эфире тишина. Разговаривать с нами явно не намерены.

   — Капитан, я думаю, они настроены враждебно, — говорю серьезно, проигнорировав предыдущий вопрос. Пусть тащит сюда свою задницу, а потом задает вопросы.

   — А может, они хотят познакомиться? — смеется Китти.

   Капитан больше не подает признаков жизни. Когнитивный диссонанс у него, что ли?

   — Черт тебя, Гроупс! — психую и отрубаю связь. — Раш, валим отсюда, — говорю пилоту. Пока капитан наконец сообразит, что к чему, нас размажут, как мошку по стеклу. Лучше пусть меня все-таки уволят за очередное самоуправство, но умирать из-за некомпетентности нового командира я не собираюсь. — Раш!

   Однако вместо того, чтобы отключить автопилот и взять управление на себя, старик начинает заваливаться из кресла набок, хватаясь за грудь. Черт, да вы издеваетесь?

   Вскакиваю и ловлю пилота прежде, чем его голова успевает встретиться с палубой.

   — Бери… бери управление, — хрипит Раш, одной рукой все еще держась за сердце, а второй хватаясь за ворот моей формы и притягивая меня к себе.

   Легко сказать — бери. Я, вообще-то, не пилот.

   — Я… я… — продолжает старик уже менее внятно. — Я же… те… бе пока… зывал…

   По пьяни пустить за пульт управления и учить пилотированию, в моем понимании, не совсем одно и то же. Но мы обсудим это позже.

   — Только попробуй умереть, — угрожающе произношу в ответ, в то время как пальцы пилота на моем воротнике безвольно разжимаются, а его глаза начинают закатываться к бровям.

   Ну, приехали.

   — Бери управление, мать вашу, — бормочу. Приподнимаюсь, бросаю взгляд на обзорный экран: дредноут неумолимо приближается. Хорошо, что этот вид космического транспорта не слишком быстроходный, но, если ничего не делать, нам это не поможет. — Джин, у Раша сердечный приступ! — вызываю медика.

   — Плохо, — озабоченно, но до ужаса спокойно раздается в ответ.

   Теперь до меня в полной мере доходит, почему мой бывший непосредственный начальник злорадно усмехался и потирал не успевший зажить поломанный нос, узнав, куда меня отправляют.

   — В рубку! Быстро! — рычу в комм.

   — Я пока занят, — безразлично отзывается тот. — Найди в аптечке инъектор номер пять. Зеленая жидкость. Введи ему прямо в сердце. Я попозже подойду. — И обрубает связь.

   Тупо моргаю, недоуменно смотря на погасший экран коммуникатора. Потом вскакиваю и мчусь к ящику аптечки на стене. На пол сыплются какие-то прозрачные трубки и несколько респираторов. По закону подлости инъектор с наискось наклеенным номером «5» находится в самом низу.

   Ввести в сердце — всего и дел. Один считает меня пилотом, другой — врачом, третий даже не помнит, как меня зовут…

   Второпях расстегиваю форму на груди Раша и ввожу зеленое нечто туда, где, по моему мнению, должно располагаться сердце. Курсы первой помощи я, ясное дело, проходил. Сделать искусственное дыхание и остановить кровотечение — дела плевые и привычные. Но вгонять кому-либо иглу инъектора в сердце мне еще не приходилось. И то, что все однажды случается впервые, в данном случае не аргумент.

   Как ни странно, после моих манипуляций старик-пилот не начинает биться в конвульсиях, из его рта не появляется пена — словом, не случается ничего из того, что происходит, когда человек собирается отдать богу душу. Хотя, честное слово, не уверен, что бог, если он в принципе существует, видит тех, кого забросили патрулировать самый отдаленный сектор галактики.

   Дыхание Раша постепенно выравнивается. Не будь он темнокожим, можно было бы определить его состояние по бледности или румянцу. Но все, что я вижу, это выступившие на лбу пилота бисеринки пота. Пульс редкий, но вроде стабильный. Доктор Джейсон Риган к вашим услугам…

   Дредноут приблизился уже на приличное расстояние. Теперь его можно хорошо рассмотреть и без увеличения. Махина из тех, что пальнет без промаха — и привет семье.

   Не видя альтернативы, сажусь обратно в кресло второго пилота. Матерюсь сквозь зубы. Показывал он мне… Несколько минут уходит только на то, чтобы отключить автопилот. На память не жалуюсь, но пилотированию меня никто и никогда всерьез не обучал. Я в экипаже — грубая сила, вернее, быстрые ноги. Моя задача — гоняться за беглецами по космическим станциям и планетам, на которых они пытаются спрятаться от Галактической полиции. Я умею драться и пользоваться оружием. Могу что-нибудь по мелочи взломать и куда-нибудь забраться. Но, вашу мать, я никоим образом не пилот.

   Только когда начинает визжать тревога, оповещающая о том, что на нас наведены орудия поражения дредноута, я наконец справляюсь с пультом управления судна и каким-то чудом увожу «Искатель-VIII» с линии огня.

   Наш крейсер старый и, принадлежи он какой-нибудь торговой корпорации, быть бы ему давно списанным на металлолом, но в полиции испокон веков экономят ресурсы. Корабли тут не утилизируют, а отправляют в глушь, с глаз долой. С такими же проштрафившимися «везунчиками», как я.

   Дред стреляет. Мимо. Пробую задать новое направление консервной банке, по чьей-то злой шутке, названной полицейским крейсером. Портачу со скоростью. Компенсатор перегрузки не справляется. Меня вжимает в кресло. В ушах звенит.

   — Риган, ты чего творишь? — раздается по громкой связи рык капитана. Очнулся.

   Отключаю громкоговоритель. Придет — поговорим.

   Скорость продолжает вжимать меня в кресло. Что за чудо-корабль? Насколько мне известно, ничего подобного происходить не должно — современные технологии полностью защищают пилотов и остальной экипаж от подобных неудобств. Впрочем, «современное» — это не об «Искателе-VIII».

   Посматривая на экран заднего вида и на догоняющий нас дредноут, вывожу перед собой карту местности. Так, поблизости есть «окно». Если уйти в более населенный участок космоса с уровнем цивилизации выше, вероятно, от нас отстанут. Скорее всего, и преследовать не станут.

   Что ж, я вроде бы приноровился — до «окна» дотяну. Компенсатор понемногу начинает справляться с перегрузкой. Становится легче. Если не смотреть в экраны, то можно подумать, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.

   Наконец, дверь за моей спиной с шипением открывается. Бросаю взгляд через плечо и выдыхаю с облегчением, видя капитана в компании раскрасневшейся от быстрого бега Китти.

   — Садись. — Тут же встаю с кресла, освобождая место официальному второму пилоту. — Уходи в «окно», пока нас не распылили.

   Бросившаяся было ко мне Китти замирает на месте и часто моргает. Ее объемная грудь тяжело вздымается, а в глазах разрастается настоящий ужас.

   — Я… — бормочет она. — Я… Я не умею! Раш… — Тут ее взгляд падает на старика, все еще лежащего без сознания на полу. Китти мгновенно бледнеет. — Ой!

   — В каком смысле — ты не умеешь?! — тем временем приходит в себя капитан. Шагает к девушке и рывком поворачивает ее к себе, схватив за плечо. Китти снова ойкает, на этот раз от боли.

   Вовремя же Гроупс поинтересовался, что умеет делать его второй пилот.

   — Не умею, и все! — восклицает Китти, высвобождая руку и потирая больное место. — Там расчеты. Это сложно! Я так… В пространстве могу. Ну и катер там…

   Хмыкаю. Катер я тоже могу. И флайер. Вон, как оказалось, и в пространстве — целый космический корабль. Пока целый…

   — Риган, — окликает меня Гроупс. Гнев с его лица исчезает, а взгляд становится заискивающим и даже просящим. — Ты сможешь провести «Искатель» через «окно»?

   Они там пили, что ли? Он шутит? Начинаю смеяться, но обрываюсь — не шутит. И если мы не «прыгнем», нам крышка.

   На борту пятнадцать человек, а единственный, кто умеет «прыгать» через «окна», лежит посреди рубки без сознания.

   Высказавшись, капитан молчит и больше не предлагает ни единого варианта для нашего спасения.

   Перевожу взгляд на дредноут, снова готовящийся к выстрелу. Сглатываю. И, как на казнь, иду к креслу пилота обратно.

   — Пристегнитесь, что ли, — бросаю через плечо.

   Сложно… Расчеты… Знал бы я еще, чего там нужно считать. Может, так получится?..

***

Около часа сижу под дверью кабинета, бездумно пялясь в стену напротив. Я здесь один, сиденья рядом пусты, да и вообще это крыло Главного управления Галактической полиции, как всегда, пустынно. Кого попало сюда не пускают — только по предварительной записи или по прямому приказу вышестоящего начальства. Так что моей компанией являются лишь портреты на стене, большинство — с черной лентой по диагонали в правом нижнем углу. Некоторое время изучаю лица на стене, затем отворачиваюсь — слишком много знакомых обзавелись траурным «украшением».

   Барабаню пальцами по колену. Долго. В крайний раз я был здесь в прошлом месяце, как раз когда мне вручили новое назначение. Тогда тоже пришлось посидеть. Как выразился потом сам полковник Кинли, он заставил меня ждать, чтобы я мог подумать и прочувствовать свою вину. Я не стал откровенничать и просвещать его, что почувствовал максимум скуку.

   Интересно, что на этот раз? Все-таки уволят? В конце концов, не обладая документами пилота, я не имел никакого права управлять кораблем и тем более проводить его через «окно», рискуя жизнями экипажа. А, как показывает практика, аргумент: «Ну, все же получилось», — в полиции не работает. Нарушение устава — и все тут.

   Капитан Гроупс мог бы меня прикрыть и сообщить, что я сел в кресло пилота по его прямому приказу. Но когда мы оставили «Искатель-VIII» на орбите Альфа Крита, а сами спустились сюда, Гроупс не просыхал уже вторую неделю. Мой безумно рискованный и не менее безумный «прыжок» через «окно» произвел на капитана настолько сильное впечатление, что он ушел в запой в тот самый миг, как понял, что мы остались живы.

   Капитан пьет, Раш — в больнице, судно опечатано на орбите. Судьбой остального экипажа, честно говоря, не интересовался. Если расформируют, упаси боже тех, к кому в команду попадут доктор Джин и пилот Китти. Впрочем, с Китти взятки гладки: дура — она и есть дура. А вот то, что медик не соизволил поднять свою задницу, когда ему сообщили, что один из членов экипажа при смерти, задело меня всерьез. Даже была мысль написать на него докладную, потом подумал и решил, что разбитого лица с него хватит. В конце концов, в рубке писали камеры видеонаблюдения — тот, кто решит докопаться до правды, легко сможет увидеть все своими глазами.

   Наконец замок щелкает, и из кабинета появляется длинноногая секретарша в юбке, больше напоминающей широкий пояс. Непроизвольно задерживаюсь взглядом на этих кажущихся бесконечными ногах и лишь потом поднимаю глаза к лицу. Лицо длинноногой блондинки напоминает кукольное (огромные голубые глаза, подкрученные ресницы, едва не достающие до бровей, маленький чуть вздернутый носик и пухлые немного приоткрытые губки) и совершенно не обезображено интеллектом. А начальство времени зря не теряет — помнится, в прошлый раз меня встречала пожилая леди…

   Новая секретарь полковника осматривает коридор, скользя взглядом над моей головой, так как я все еще сижу, и только затем замечает меня.

   — О. — Расплывается в смущенной улыбке. — Я вас не заметила. — Еще бы, с такой-то высоты. — Вы не видели сержанта Джейсона Ригана? Полковник приглашает его войти.

   М-да. Учитывая, что на мне форма, на которой имеется нашивка с фамилией на груди, вопрос актуальнее некуда.

   Встаю и направляюсь к двери.

   Длинноногая ахает.

   — Стойте! Скажите, как вас зовут. Вам назначено?

   Кажется, кто-то из бывших таки привел свои угрозы в исполнение и на прощание меня проклял. Иначе как объяснить, что в последнее время все женщины, встречающиеся у меня на пути, не разумнее печеного яблока?

   Закатываю глаза и молча прохожу мимо. Захлопываю дверь прямо перед милым вздернутым носиком и поворачиваю ключ в замке. Пусть сбегает за запасным, если неймется. На ее ходулях это должно занять некоторое время.

   Полковник Кинли встречает меня улыбкой и даже никак не комментирует то, что я оставил его помощницу за дверью. Сбиваюсь с шага. Вроде бы мужик неплохо ко мне относился, не ожидал, что его так сильно обрадует мое увольнение.

   — Джейс, а вот и ты!

   Тонкие губы полковника растягиваются в улыбке. Иногда мне кажется, что у него такие тонкие губы из-за того, что он постоянно их поджимает. При виде меня — в первую очередь.

   И вот тебе — «Джейс» вместо привычного: «Риган, мать твою!».

   Напрягаюсь, но не останавливаюсь, прохожу и молча занимаю кресло у стола, напротив полковника. Смысл стоять? Подписывать заявление об увольнении сидя гораздо удобнее.

   Кинли продолжает мне улыбаться. Как старому другу… Нет, даже скорее как давно потерянному и внезапно найденному родственнику. Напрягаюсь еще сильнее. Что, черт вас всех подери, происходит? Меня не просто уволят, а еще и посадят? Не знал, что всем так насолил, что это вызовет радость даже у вечно серьезного и всегда и всем недовольного полковника.

   — Как тебе моя новая помощница? — как ни в чем не бывало интересуется Кинли. — Хороша, правда?

   Дергаю плечом.

   — Не проверял.

   Полковник в первое мгновение удивленно моргает, затем, когда до него доходит смысл сказанного, заходится в смехе. Смеется долго, запрокинув голову. Теперь мне совершенно не по себе.

   — Джейс, Джейс, — отсмеявшись, качает головой. — Вот знал же, знал, что ты не так прост. Сколько раз меня просили тебя выгнать, а я заступался, давал шанс. Ведь знал, знал же! — Для убедительности Кинли трясет поднятым вверх указательным пальцем.

   У меня начинают закрадываться сомнения в реальности происходящего. Может, я все-таки угробил «Искатель-VIII», и мы все погибли? Правда, до ада это место не дотягивает. Тогда, возможно, мы все-таки выжили, но пострадали, и я лежу где-нибудь в коме? Да, на глюки происходящее походит больше всего.

   — Ну, чего ты так на меня смотришь? — снова усмехается полковник, затем подталкивает ко мне планшет с каким-то документом. — На вот, читай, и все сразу поймешь.

   По-прежнему не произношу ни слова. Молча протягиваю руку и придвигаю к себе планшет, в руки не беру, оставляю на краю стола.

   Должно быть, по мере чтения мои брови уходят все больше к волосам. Пару раз бросаю взгляд на полковника. Тот сидит, донельзя довольный, и внимательно следит за моей реакцией. Чего ждет? Что я тоже начну подпрыгивать от радости? Да я в шоке, мать вашу!

   Передо мной лежит приказ. И не просто приказ, а о награждении за доблестную службу и отвагу сержанта Джейсона Ригана. Присуждение ему, то есть мне, офицерского звания, начисление денежной премии… Постойте, сколько?!

   Ошалело поднимаю глаза на Кинли. Тот продолжает лучиться счастьем.

   — Сынок, — сообщает с трепетом в голосе. — Мне за тебя дают генерала!

   Сглатываю. Может, все-таки это загробный мир?

   — Вы серьезно? — уточняю придушенно.

   Все это похоже на бред. Я нарушил приказ, чуть не угробил команду…

   — Абсолютно, — заверяет Кинли. Переплетает пальцы на столешнице и откидывается на спинку стула. — Завтра тебя награждает сам президент. Оденься поприличнее.

   — Президент? — переспрашиваю тупо. Полагаю, лицо у меня сейчас не умнее, чем у той девицы, что осталась в коридоре.

   — Вот именно, — подтверждает полковник, без пяти минут генерал. — А еще будет сам глава АП.

   — АП? — данная аббревиатура мне ни о чем не говорит. Единственная ассоциация с происходящим — абсолютный п… Но вряд ли Кинли об этом.

   — Ассоциация пилотов, — полковник продолжает поражать доброжелательностью и терпением. — Сынок, тебе вручают «Крылья»!

   Не знаю, что вводит меня в больший ступор: «сынок» или информация о том, что за мой безумный полет мне собираются вручить высшую награду пилотов, — но меня хватает только на то, чтобы надломленно кивнуть.

ГЛАВА 2

Морган

   День начинается с суеты. А как еще может начаться первый день нового учебного года? Лаки и Гай носятся по дому как угорелые. Ладно младший, ему всего одиннадцать, и это только второй его год обучения в школе (раньше он учился дистанционно), но старший-то чего?

   Когда выползаю из своей комнаты, давя зевок, и лениво спускаюсь по лестнице на первый этаж, эти двое уже завтракают. Надо же, все-таки двое, а не табун мигрирующих слонов, топот которых я так явственно слышала за дверью своей спальни в последние два часа.

   — Привет, мам! — бодро здоровается Лаки, устроившийся на краю стола со стаканом молока в руках.

   — Со стола слезь, — бросаю автоматически, а может, чтобы скрыть смущение. Никак не могу отделаться от этого чувства, когда он называет меня так.

   Я усыновила Лаки, когда ему было пять, и до восемнадцати он звал меня «Миранда» или «Морган», как все. Это было привычно и полностью меня устраивало. А потом случился его неудачный побег с планеты, плен, встреча с биологической матерью-рабовладелицей и наркоторговкой — и что-то в голове моего приемного сына перещелкнуло, и он стал звать меня мамой и никак иначе. Не скажу, что мне это неприятно, но прошел год, а я так и не привыкла.

   — Доброе утро, — вежливо здоровается Гай.

   Младший брат Лаки — образец хорошо воспитанного ребенка. Только диву даюсь, как такое золото могло вырасти у бешеной психопатки, которой была мать этих мальчишек.

   — Доброе утро, — отвечаю с улыбкой.

   Кто знал, что мне достанутся на воспитание оба сына Изабеллы? До сих пор снится, как я сжигаю ей лицо выстрелом из плазменного пистолета.

   — Все, мам, я побежал! — Лаки, естественно, и не думал обращать внимание на мое замечание и продолжал восседать на столе, пока не допил молоко. Только теперь спрыгивает на пол и подхватывает сумку, брошенную на стуле рядом.

   Гай вскидывает на старшего брата глаза, но не дергается, продолжает размеренно жевать свой бутерброд. Говорю же, чудо, а не ребенок.

   Смотрю на часы.

   — Куда ты? Билли Боб еще не приехал.

   Билли Боб — телохранитель Лаки, точнее, Александра Тайлера-младшего, сына много лет назад погибшего народного героя и племянника нынешнего премьер-министра Лондора. Искренне считаю, что то, что за последний год на Лаки не было совершено ни одного покушения, личная заслуга Билли Боба. Надо бы замолвить за него словечко, чтобы парню выплатили премию.

   — Приехал, приехал, — Лаки перекидывает сумку через плечо и отвечает, уже обернувшись вполоборота. — Я ему звякнул и попросил забрать меня пораньше.

   Закатываю глаза, но не спорю. И так понимаю, куда он спешит — его девушка сегодня сдает у меня экзамен, волнуется. Куда же ей без рыцаря в сверкающих доспехах… прошу прощения, в синей форме Лондорской летной академии.

   И эта форма Лаки безумно идет. Провожаю взглядом и невольно любуюсь своим мальчиком. Возмужал, стал еще больше походить на своего отца. Если бы не светлые волосы и глаза, был бы его полной копией.

   — Миранда, а ты почему не торопишься? — бесхитростно окликает меня Гай.

   А вот младший брат Лаки совсем на него не похож — смуглый и темноволосый. Должно быть, он тоже походит на своего отца, с которым я никогда не была знакома. Ну не на мать же, в самом-то деле. Уж что-что, но то, как выглядела Изабелла Вальдос, я не забуду до конца своих дней.

   Лукаво улыбаясь, пожимаю плечом, плетусь к кофемашине.

   — А куда мне торопиться? Без меня экзамен не начнут.

   Я, как-никак, старший инструктор и глава приемной комиссии. Могу позволить себе выспаться. Впереди меня ждет недельный дурдом с туда-сюда мельтешащими и дрожащими от страха абитуриентами. Так что кофе не блажь, а жизненная необходимость.

   Гай хихикает, будто я сказала веселую шутку.

   Здорово, что у мальчика хорошее настроение в первый учебный день. В прошлом году школа далась ему нелегко. Насколько я поняла из вскользь брошенных Лаки фраз, были там и драки, и попытки запугивания и унижения. Но прямо мне никто ничего не рассказывал, а я не вмешивалась. Опекуном Гая является Лаки, а не я, и для него это очень важно и ответственно. Знаю только, что он сам несколько раз ходил в школу младшего брата… Значит, устаканилось. Хорошо.

   Делаю себе кофе и бутерброд. Сажусь, откидываю со лба упавшие на него кудряшки. Подстричься, что ли?

   У Гая пиликает коммуникатор на запястье. Он аккуратно вытирает губы салфеткой и встает.

   — За мной Дерек приехал.

   Дерек — это уже его телохранитель. Учитывая, сколько покушений было совершено на Лаки в прежние годы, с Гаем рисковать не стали и сразу же с момента его появления на Лондоре обеспечили личной охраной. Жаль, что телохранитель может защитить от бандитов, а не от жестоких сверстников.

   Киваю с улыбкой.

   — Беги. Хорошего дня.

   Мальчик закидывает школьный рюкзак себе на плечи, делает шаг в сторону выхода, а потом вдруг разворачивается и порывисто обнимает меня.

   — Спасибо, Миранда, — выдает. — Ты лучшая.

   Улыбка на моих губах каменеет. Слава богу, что в этот момент Гай не смотрит на мое лицо. Похлопываю его по спине, а потом торопливо прячусь за чашкой с кофе и за волосами. Мне больше не хочется стричься: копна моих непослушных кудрей — идеальная ширма.

   Но мальчик не замечает, какой эффект произвели на меня его поступок и слова, бодро спешит к двери и уже через секунду покидает дом.

   Выдыхаю, только когда щелкает дверной замок. Отставляю чашку с дымящимся кофе и опускаю лоб на руки.

   Если Гай однажды узнает, кто именно снес своим выстрелом голову его матери, это будет катастрофой…

***

Вожу я резко и быстро. Все охранники, которыми пытался наградить меня Рикардо (дядюшка Лаки, по совместительству великий и ужасный бывший президент Лондора, ныне — не менее пугающий окружающих премьер-министр), поувольнялись, заявив, что готовы прикрыть объект наблюдения грудью в случае опасности, но не собираются умирать из-за его, то есть моей, манеры вождения. Трусишки, я первоклассный пилот.

   Мой флайер с ревом идет на снижение на посадочную площадку возле ЛЛА, заставив зазевавшихся абитуриентов кинуться врассыпную. А чего они хотели? Вся площадка вдоль и поперек утыкана знаками, на которых черным по белому, вернее, белым по красному написано, что за ограждение заходить не рекомендуется из-за посадки транспортных средств.

   Глушу двигатель и выбираюсь наружу. Будущие новобранцы, так и не отошедшие на достаточное расстояние, глядят на меня, поразевав рты. Будь прокляты СМИ, сделавшие из меня публичное лицо. Мне теперь даже нет необходимости представляться — Миранду Морган знают все.

   Дарю сбившейся в группку молодежи в неприятно бежевой форме абитуриентов устрашающую (как надеюсь) улыбку и быстро поднимаюсь по ступеням крыльца академии. Знаю, что мою спину сверлят десятки взглядов. Не оборачиваюсь. Ни к чему это.

   С Лаки и его девушкой сталкиваюсь почти сразу — прямо в холле. Дилайла сегодня тоже в бежевом. Непривычно, и ей совершенно не идет. Цвет формы делает ее кожу визуально бледнее. Или нет? Не боится же она экзаменов, в самом-то деле?

   Ди уже поступала в ЛЛА, в прошлом году. Тогда еще график был другой, и будущих студентов определяли летом, а не как сейчас — в начале учебного года. Дилайла растерялась и с треском провалилась, после чего год отработала моим личным секретарем. И вот пришла попытать удачу во второй раз. Хотя об удаче тут не может идти и речи. Я лично натаскивала ее в пилотировании. Ди и раньше была сильна в теории, но, если и в этом году завалит практику, задушу собственными руками.

   Естественно, вслух ничего подобного не говорю — девочка и так трясется.

   — Не дрейфь. — Провожу ладонью по ее плечу, пробегая мимо.

   К лицу Дилайлы приливает кровь. Сколько можно меня смущаться? Было особенно забавно наблюдать за ней, когда мы как-то столкнулись с утра в дверях комнаты Лаки. Даже не знала, что можно так краснеть.

   Вроде бы от моих слов девушка приободряется. Я же оборачиваюсь и, улучив момент, когда она смотрит в противоположную от меня сторону, указываю Лаки на нее глазами и провожу пальцем поперек горла. Он ухмыляется и уверенно качает головой: сдаст.

   Тоже усмехаюсь и ухожу на кафедру.

***

— Еще раз повтори, — требую хмуро.

   Другой бы смутился от моего резкого тона — за годы в академии я натренировала устрашающий голос на двенадцать по десятибалльной шкале, — но Оливер Нолан не все, он тоже член Совета ЛЛА, причем занимает свое место лет на десять дольше меня. Я — ближе к студентам, он — к административным вопросам.

   — Ты меня слышала, — спокойно возражает коллега, совершенно расслабленно восседающий в кресле напротив и потягивающий кофе, только несколько минут назад принесенный моим новым секретарем, Барбарой.

   Специально наняла эту девчонку еще летом. Пусть Дилайла понимает, что отходных путей нет, она должна в этом году поступить.

   — Слышала, — киваю. Чувствую прилив раздражения. — Но я в эти игры не играю.

   А я-то еще подумала, с чего бы Оливеру приходить ко мне на личную беседу, когда все члены Совета в любом случае встретятся вечером, чтобы обсудить первый экзамен…

   — Рикардо одобрил, — настаивает мой беспринципный коллега.

   Фыркаю. Тоже мне, напугал. Мы с Рикардо, считай, одна семья. Не мне его бояться.

   — И сам господин президент…

   Кривлю губы. Еще бы Фрэнк не одобрил, если эта дурацкая идея пришлась по вкусу Рикардо. Всем известно, что нынешний президент — всего лишь послушная игрушка в руках Рикардо Тайлера, пока того не изберут на новый срок.

   Молчу, а Оливер продолжает настаивать:

   — Морган, это в интересах академии. Мы получим дополнительное финансирование и, ни много ни мало, благодарность самой Ассоциации пилотов.

   АП? Этих бюрократов? Пусть оставят себе свою благодарность. Могу даже вернуть им все мои «Крылья». У меня их четыре. Валяются где-то в ящике.

   — Ну, чего ты упираешься? — Оливер решает зайти с другой стороны. — Ты же его еще не видела.

   Барабаню пальцами по столешнице. Плевать я хотела на АП, но бюрократия, как известно, правит Вселенной. Если они отзовут лицензию, ЛЛА конец…

   — Полагаю, еще увижу, — отвечаю мрачно, понимая, что этот бой мне не выиграть и придется отступить. Откидываюсь на спинку кресла, скрещиваю руки на груди. — Ладно, давай подробности, — прошу, но всем своим видом показываю несогласие с происходящим.

   Уголок губ Оливера ползет вверх, но тут же выпрямляется, чтобы закрепить победу, а не разозлить меня еще больше. Он отставляет кофе, поудобнее усаживается в кресле, закидывает ногу на ногу и переплетает свои тонкие, чересчур длинные пальцы на колене.

   — Сержант Джейсон Риган, — начинает рассказывать. — Двадцать восемь лет…

   — Двадцать восемь, — повторяю обреченно.

   Да, уставом ЛЛА стать студентом не запрещено даже девяностолетнему дедушке, но, как показывает практика, те, кто попали сюда после двадцати пяти лет, уже никогда не станут первоклассными пилотами. Слишком поздно, сложившиеся стереотипы в их головах уже не изжить. Так что в нашем случае двадцать восемь — все равно что те самые девяносто.

   — Двадцать восемь, — повторяет Нолан с нажимом, демонстрируя неудовольствие, оттого что его перебили.

   Закатываю глаза и изображаю, что закрываю рот на невидимую молнию.

   Оливер хмурится, но продолжает:

   — Десять лет в Галактической полиции.

   Еще приятнее.

   Снова не сдерживаюсь:

   — Десять лет службы — и всего лишь сержант? — Где-где, а в полиции по карьерной лестнице поднимаются быстро.

   На этот раз обходимся без ненужной пантомимы.

   — Уже готов приказ о его повышении до лейтенанта. Сразу после прохождения обучения у нас.

   Из сержанта сразу в лейтенанты? Едва не присвистываю.

   — Он что, гусь, несущий золотые яйца? — интересуюсь. — С чего такая благодать?

   В ответ на мои слова коллега равнодушно пожимает плечами.

   — На судне, которое он спас, была дочь главы АП, Кэтрин Валентайн.

   Вздыхаю. Час от часу не легче. Так вот где собака зарыта.

   — Продолжай, — бормочу.

   — Когда выяснилось, какой опасности подверглась его дочь и кто ее спас, Ким Валентайн был так счастлив, что немедленно подмахнул приказ о вручении Ригану «Крыльев», а заодно похлопотал, чтобы руководство Галактической полиции Альфа Крита, где и служат Кэт Валентайн и Джейсон Риган, оценило своих героев по достоинству и дало повышение.

   — А то, что нельзя вручать «Крылья» недипломированному пилоту, до Валентайна дошло постфактум, — наконец начинаю что-то понимать.

   — Вот именно, — подтверждает Оливер мою догадку. — Это нарушение древнейшего устава. Скандал.

   Однако по-прежнему мне ясно далеко не все.

   — Во Вселенной полно летных училищ, академий и других учебных заведений, где готовят пилотов. Одна из таких академий есть на том же Альфа Крите.

   Нолан пожимает плечами.

   — Диплом ЛЛА престижнее, — отвечает заведомую ложь.

   Ясно как день, что Альфакритская летная академия Валентайна если и не послала, то выдвинула более жесткие условия по приему их «великого спасителя» в ряды своих студентов. А Рикардо чем-то умаслили — и вуаля. Вот она, большая политика.

   Встречаемся с коллегой взглядами. Он понимает, что я знаю, в чем дело, но предпочитает не вдаваться в подробности. Или сам не знает, что выторговал себе Рикардо Тайлер, или ему велели прикусить язык и не распространяться. Мне, в общем-то, без разницы.

   На несколько минут повисает молчание. Снова складываю руки на груди, постукиваю пальцами по рукаву. Все это мне чертовски не нравится, но Рикардо не тот человек, против которого я могу в открытую выступить.

   — Хорошо, — решаю наконец. — Я присмотрюсь к вашему Джейсону Ригану. Но, — добавляю многозначительно, — если он совершенная бездарность, даже Рикардо Тайлер не заставит меня его взять.

   — Валентайн расхваливал его как родного, — заверяет Оливер. На его лице заметно облегчение.

   Хмыкаю. Еще бы главе АП не расхваливать этого Ригана. Кто же в здравом уме признает свою оплошность? Тем более, когда этот «кто-то» занимает такой высокий и высокооплачиваемый пост…

ГЛАВА 3

Джейс

   Забираю свой багаж, перекидываю сумку через плечо и решительно шагаю к выходу из космопорта. После полуторанедельного путешествия чувствую себя пещерным жителем, которому наконец позволено вдохнуть свежего воздуха.

   Яркий солнечный свет бьет по глазам. Вспоминаю, что у меня в сумке есть солнцезащитные очки, достаю и немедленно надеваю. Потом осматриваюсь. Мимо проносятся спешащие люди, катят большущие чемоданы на колесиках или на воздушных подушках, кидаются на шеи встречающим. Сигналят наземные автомобили. Возле них стоят служащие в форме транспортных компаний, над коммуникаторами которых светятся голографические экраны с именами тех, кого они прибыли забрать. Чуть дальше — посадочная площадка для флайеров. Летательные аппараты без перерыва садятся и взмывают в небо. Вдалеке виден город. Острые шпили небоскребов сверкают на солнце…

   Симпатично, и климат приятный. В этой части планеты — ранняя осень. Сила притяжения привычная, содержание кислорода в воздухе вроде бы тоже обычное — голова не кружится.

   Отхожу от беспрерывно открывающихся автоматических дверей в здание космопорта и раздумываю, с чего бы начать. В отличие от большинства прибывших, я налегке, и меня никто не встречает, не ждет водитель с табличкой.

   «Твоя задача — явиться в ЛЛА и показать свои документы. Там все улажено», — прощальное напутствие, полученное мною от начальства.

   Хорошо бы, если улажено…

   Спрашиваю первого попавшегося прохожего, где можно взять такси, получаю вежливый развернутый ответ и плетусь в указанном направлении. Денег, по крайней мере, мне выделили с лихвой, так что не пропаду.

   Такси находится без проблем, а пункт назначения «Лондорская летная академия» даже не требует точного адреса — это место водителю известно. На самом деле, удивлен, встретив людей-таксистов. На Альфа Крите уже давно функцию общественного транспорта выполняют исключительно беспилотники.

   Водитель приветлив, а затем немногословен — то что надо. Плюхаюсь на заднее сиденье и всю дорогу, не стесняясь, пялюсь на пролетающий под нами город. Здесь меньше растительности, чем на моей родной планете, архитектура немного другая, больше небоскребов, стекла и металла, но мне, в общем-то, нравится. Современно. Красиво. И при этом неавтоматизированное такси — парадокс.

   Голова абсолютно пустая, поэтому я просто смотрю в окно, толком не анализируя то, что вижу. И так полторы недели только и делал, что думал о том, какого черта я делаю на этом пассажирском лайнере, уносящем меня бог знает куда, и почему поддался на уговоры Кинли и ввязался в эту авантюру.

   «Всего три года, — вещал он мне. — Три года обучения, а потом карьера, перспективы»… Всю жизнь плевал и на карьеру, и на эти его перспективы, но, должно быть, в тот момент я еще не отошел от шока после вручения мне «Крыльев» самим главой АП, поэтому согласился.

   Сбежать сейчас было бы неспортивно. Нужно хотя бы посмотреть, что там за Летная академия, которую все так расхваливают.

   В жизни не мечтал стать пилотом, но не признать того, что это полезный навык, не могу. Как бы там Кинли ни выпрыгивал из штанов, пребывая в восторге от моего так называемого героизма, то, что экипаж «Искателя-VIII» выжил, не моя заслуга, а чистая удача. Так что, может быть, выучиться на пилота не такая уж плохая идея. В любом случае, другой, как и планов на будущее, у меня все равно нет.

***

Пространство перед Летной академией заполнено людьми в бежевой форме. Среди них, словно капли чернил на холсте, то тут, то там мелькают одетые в темно-синее. Тут два вида формы?

   Мои сомнения разрешает водитель такси, промолчавший всю дорогу, зато теперь так вовремя брякнувший:

   — Абитуриенты.

   В бежевом? Их так много?

   Расплачиваюсь и покидаю флайер. Тут-то у меня и закрадываются сомнения в словах Кинли. Сдается мне, он сильно преувеличил, сказав, что на Лондоре все улажено.

   Поправляю сумку, вздыхаю и обреченно иду к высокому крыльцу. Поздно сдавать назад.

   С облегчением замечаю в толпе молодняка людей постарше, есть даже за сорок, и они тоже в бежевом. Значит, не буду выделяться. Хорошо.

   Здание ЛЛА пятиэтажное, с колоннами из зеленого мрамора у входа. Должно быть, безумно дорого и престижно. А может, и нет — не разбираюсь, но красиво.

   Вылавливаю среди бежевого моря индивидов в синем, вкратце обрисовываю ситуацию, спрашиваю, куда мне идти. Но в ответ на меня смотрят, часто моргая, и разводят руками. Один, второй, третий… Все улажено, да, Кинли?

   Похоже, если с чем-то и улажено, так это с его генеральскими нашивками. Все остальное бывшего полковника тогда не волновало.

   Когда у меня уже возникает стойкое желание все бросить и взять такси обратно в космопорт, кто-то трогает меня за плечо. Резко оборачиваюсь, с усилием давя в себе выработанный годами службы и общения с преступниками рефлекс «сначала бей, потом спрашивай».

   Передо мной стоит светловолосый парень в синем. Высоченный. Приходится задрать голову, хотя я вроде бы не коротышка.

   — Приятель, тебе помочь? — спрашивает улыбаясь.

   Пять минут назад один местный студент уже предлагал мне свою помощь, заметив, как я безрезультатно мечусь в толпе, но, выслушав мой вопрос, почесал в затылке и растворился в бежевом океане абитуриентов. Поэтому на этого улыбчивого тоже не надеюсь.

   Вздыхаю и, кажется, в сотый раз описываю ему свою проблему. Жду ответа уже с каким-то мазохистским желанием услышать очередное: «Не-е-е, это не ко мне. Понятия не имею», — чтобы с чистой совестью бросить все и убраться отсюда подальше.

   Парень хмыкает, но не спешит отсылать меня.

   — Момент. — Делает мне знак, чтобы подождал, а сам вызывает кого-то по коммуникатору на запястье. Невольно засматриваюсь на этот аппарат. Видел такой только в рекламе — последнее чудо техники. Не удивлюсь, если пафосные мраморные колонны стоят дешевле, чем этот комм. — …Ты в курсе? — говорит тем временем блондин своему невидимому собеседнику, затем устремляет взгляд на меня. — Имя повтори, пожалуйста. — Называюсь. Тот кивает и снова отворачивается. — Джейсон Риган, — повторяет в комм. Отчего-то смеется, и мне становится любопытно, что же ему ответили, но подслушать нет никакой возможности — у него наушник. — Брось, — продолжает усмехаться. — Сейчас отправлю его к Барб. Разберемся, не переживай.

   Вопросительно приподнимаю брови, когда улыбчивый студент заканчивает разговор.

   Не успеваю ничего спросить, как тот отмахивается.

   — Все супер. Сейчас провожу. — И начинает крутить головой по сторонам, видимо, кого-то высматривая. — Пять секунд, — обещает и срывается с места с такой скоростью, будто за ним гонятся. Живчик какой.

   Хмыкаю себе под нос. Похоже, рано я понадеялся, что на этот раз мне подскажут что-то путное. Двигаюсь ко входу в здание. Может, там мне удастся наткнуться на кого-то сердобольного, кто хотя бы позовет ко мне охрану или какого-нибудь завхоза. Должен же здесь быть кто-то, способный всерьез мне помочь и связаться с теми, кто в курсе, что я вообще существую.

   — Ну, ты куда? — снова раздается со спины.

   На этот раз мой помощник не один, а в компании брюнетки в бежевом. Обнимает ее одной рукой, она же смотрит на меня с вежливым любопытством. Вроде бы и не пялится, но рассматривает. Согласен, я, в обычной гражданской одежде, здорово выделяюсь на фоне «синих» и «бежевых».

   — Здравствуйте, — натянуто улыбаюсь.

   Девушка кивает и тут же теряет ко мне интерес.

   — Я скоро, — обещает блондин. Скользящим движением касается губами щеки своей спутницы и отстраняется. — Пошли, тебе еще надо переодеться, — это уже мне.

   Молча следую за своим добровольным проводником. Надеюсь, тут не все такие сумасшедшие.

***

— Джейсон, да? — уточняет студент в лифте.

   Дергаю плечом. Не особо люблю, когда меня называют полным именем.

   — Джейс, — подсказываю.

   — Тайлер, — опять улыбается проводник и протягивает руку.

   Выходит, слухи не врут, и на Лондоре и правда каждого второго зовут Тайлер.

   На рукопожатие отвечаю.

   — Приятно познакомиться, — вру. Мне сейчас ничего не приятно и искренне жалею, что вообще связался с Кинли и АП.

   Должно быть, настроение отражается у меня на лице, так как Тайлер усмехается.

   — До начала экзамена еще полчаса, — утешает. — Успеем. У Барб уже есть все инструкции.

   Говорит так, будто это имя должно быть для меня знакомым.

   — А Барб — это?..

   — Секретарь Миранды Морган, — отмахивается и поворачивается к уже открывающимся дверям лифта.

   Похоже, спрашивать, кто такая Миранда Морган, будет глупо. Имя на слуху, но абсолютно не помню, кому оно принадлежит. В голове упорная ассоциация с каким-то фильмом, но это, естественно, чушь.

   Тайлер быстро пересекает коридор и уверенно толкает массивную дверь без какой-либо таблички.

   — Ба-а-арб! Морган сказала, ты в курсе.

   Барб оказывается невысокой пухленькой блондинкой в юбке гораздо короче, чем ей было бы комфортно самой. Потому как, встав из-за стола, девушка безуспешно пытается натянуть ее пониже, но плотная ткань не слушается.

   Барбара переводит удивленный взгляд с наглого студента, расхаживающего по кабинетам руководства академии с таким видом, будто находится у себя дома, на меня и ахает.

   — Джейсон Риган?!

   — Здравствуйте.

   — Почему же вы не позвонили, что опаздываете?! Мистер Нолан уже с ног сбился в поисках вас.

   Вот сейчас желание стукнуть себя по лбу и выйти вон сильно как никогда. Какой еще, к чертовой бабушке, мистер Нолан?

   В это время мой проводник отступает к двери, уже вызывая кого-то по своему чуду техники на левом запястье.

   — Барб, займись парнем, — бросает на прощание. — Я сам скажу Оливеру, что все в порядке.

   Барбара дарит молодому человеку широченную улыбку, несколько раз моргает длиннющими ресницами и даже выпускает упорно подскакивающую вверх юбку из рук. Но эта пантомима остается без внимания. Тайлер исчезает за дверью, даже толком не взглянув на девушку. Учитывая то, как он смотрел внизу на брюнетку в бежевом, ничего удивительного.

   Секретарь разочарованно вздыхает.

   — Пойдемте, что ли, — выдает недовольно, будто я причастен к ее неудачам на любовном фронте. — Вам надо переодеться. После экзамена подниметесь сюда, объясню, как пройти в общежитие для абитуриентов.

   Выдыхаю. Пошел процесс.

   Черт, только теперь понимаю, что даже не сказал Тайлеру спасибо. Я его должник.

***

Кто же знал, что, в понимании Кинли, «улажено» означает: «мы подали за тебя заявку на поступление»? С другой стороны, испытываю некоторое облегчение от того, что мне предстоит сдача экзаменов, провалив которые, смогу покинуть это место с чистой совестью.

   Секретарь Барбара провожает меня в раздевалку, выдает пакет с бежевым безобразием. Дожидается, пока я переоденусь, и подробно рассказывает путь, который мне предстоит проделать, чтобы отыскать аудиторию, где через несколько минут начнется первый экзамен. Говорит скучающе и даже лениво. Похоже, невнимание улыбчивого студента Тайлера расстроило ее сильнее, чем показалось сначала.

   Впрочем, выкидываю Барб из головы быстрее, чем дохожу до лестницы. Мне не до нее. Сдать с ходу экзамен, к которому люди готовятся годами? Да раз плюнуть!

***

Размер аудитории и количество присутствующих впечатляет. Невольно присвистываю, переступая порог. Лица сливаются воедино на фоне бесконечного бежевого марева.

   Передергиваю плечами в новенькой, пахнущей свежей тканью такой же бежевой форме и начинаю спускаться по ступеням.

   Аудитория выполнена амфитеатром, и ожидаемо большинство абитуриентов заняли именно верхние ряды, дабы быть подальше от экзаменаторов. Наивно, как показывает практика: именно за такими любителями «пряток» и ведется особый надзор, в то время как первые парты спокойно списывают, оставаясь незамеченными.

   Тем не менее до нижнего ряда не дохожу. Сесть прямо перед преподавателем — все же чересчур. Третий-четвертый ряд — самое то: и не вызывающе далеко, и не перед носом… Бог ты мой, рассуждаю, будто и впрямь надеюсь сдать этот экзамен.

   Провалюсь, вернусь на Альфа Крит, посочувствуют и восстановят на работе. Черт с ними, с обещанными лейтенантскими нашивками, но, если вернут в отделение, служба в котором предшествовала «Искателю-VIII», будет неплохо. Соскучился по активной работе за время «курорта» на краю Вселенной.

   Нахожу свободное место у прохода и сажусь. Осматриваюсь. Впереди расположились две девушки, совсем юные, лет по семнадцать. Сидят, просматривают какие-то записи, нервно переговариваются. Одна то и дело грызет ноготь, и по его виду очевидно, что занята она этим довольно давно.

   Кручу головой, но везде натыкаюсь на сосредоточенные лица и поджатые губы. Поступление, первый экзамен — это важно. Но не для меня. Я ничего этого не хотел и не просил.

   — Подвинься, приятель, — раздается над ухом.

   С другой стороны есть несколько свободных мест, и заговоривший мог бы с легкостью зайти оттуда, но ему понадобилось меня потеснить.

   Поднимаю глаза и натыкаюсь на кривую улыбку и прищуренные глаза. Мужчина молод, но не желторотый птенец, как большинство здесь. Может, мой ровесник, может, на пару лет младше меня.

   Дергаю плечом и подвигаюсь на скамье. Лично я обошел бы и сел бы так, чтобы никому не мешать и никого не беспокоить. Но раздувать конфликты из ничего не вижу смысла — мне до лампочки этот криворотый.

   Абитуриент с грохотом плюхается на место у прохода, так, что столы, в том числе и в соседних рядах, содрогаются. Девушка, сосредоточенно грызущая свой многострадальный ноготь, недовольно оборачивается.

   — Чего тебе, цыпа? — тут же усмехается мой сосед по парте. Девушка вспыхивает и стремительно отворачивается. — Аппетитная, да? — на этот раз обращается тот уже ко мне.

   Пересесть, что ли? Болтать и обсуждать женщин мне сейчас точно не хочется.

   Черт с ним, много чести.

   Неопределенно качаю головой и отворачиваюсь. Пока я отвлекся на незваного соседа, зал успел наполниться под завязку. Сколько здесь народа? Триста? Четыреста человек? А сколько примут? Пятьдесят?

   Так, надо быстро провалить экзамен и не занимать ничье место. Вон как у молодняка горят глаза. Для них это мечта, шанс в жизни — обучаться у Миранды Морган. Так и не успел покопаться в поисковике на предмет биографии этой женщины, но ее имя постоянно произносится то там, то здесь. Нет, точно не звезда киноиндустрии.

   — Меня Дойл зовут, — не собирается униматься мой сосед.

   — Джейс.

   Повисает пауза. Кажется, ждет, что продолжу знакомство, но меня не тянет. Шумно и непонятно. Да и шитые белыми нитками договоренности Кинли и главы АП меня здорово взбесили, хочется поскорее смотаться из этого места.

   — А я, между прочим, уже шестой раз поступаю, — доверительно сообщает Дойл, склоняясь в мою сторону.

   Что ему ответить? Круто? Завидная целеустремленность? Но в голове вертится одна единственная фраза: «Так и до девяноста лет ходить будешь?»

   — И как? — откликаюсь нейтрально.

   — Как-как, — огрызается. — В прошлый раз не хватило пары десятков баллов. Набрали каких-то девчонок. Слышал, в том году взяли семьдесят процентов женщин, — презрительно фыркает. — Шовинист, ясно. — Я не я буду, если в этом году не пройду.

   — Удачи, — желаю равнодушно, чтобы скорее отвязался.

   Захожу через коммуникатор в сеть и ввожу запрос «Миранда Морган», а уже в следующую секунду удивленно распахиваю глаза, получив ответ. На экране — молодая женщина с длинными растрепанными волосами, в мини-шортах над высокими сапогами-чулками и в короткой майке, оборванной понизу и открывающей прекрасный вид на плоский спортивный живот. Майка, кстати, в красных брызгах, и что-то подсказывает мне, что это не клубничное варенье.

   Так вот почему мне упорно шла ассоциация имени «Миранда Морган» с каким-то фильмом. «Месть во имя любви»! Ну конечно же!

   Я был еще подростком, когда сей шедевр кинематографа вышел на экраны. Бред редкостный, но эротические сцены неплохие, поэтому посмотреть этот фильм считал своим долгом каждый мой ровесник, и я не исключение. Сюжет в памяти толком не отложился, только в общих чертах: после двух часов постельных сцен возлюбленного этой дамочки в майке убили враги, а она от горя взяла плазменное ружье в одну руку, игольник — в другую, и вышла на улицы, чтобы отомстить. Помнится, закончилось тем, что героиня ухайдокала не только непосредственных виновников в смерти своего любовника, но и целый город — собрала бомбу собственными руками (разносторонняя личность). В конце ее оправдали и даже наградили. А убиенные дети из взорванного города в виде ангелков спели ей песню о том, что они прощают ее и понимают. Одним словом, чушь.

   Читаю дальше. «Фильм основан на реальных событиях — истории любви Александра Тайлера и Миранды Морган. Ныне капитан Миранда Морган является членом Совета Лондорской летной академии, главой приемной комиссии и преподавателем этого престижного учебного заведения…» Ну, приехали.

   Дойл беспардонно заглядывает мне через плечо, видит фото грудастой женщины в перемазанной кровью одежде и усмехается.

   — Видел ее в жизни? — Качаю головой. — А я видел, — сообщает гордо. Еще бы, если он тут шестой раз. — Та еще горячая штучка, — уже откровенно ржет. — Только танцующих ангелков вокруг не хватает.

   Морщусь. Значит, на Лондоре молодежь учит женщина, угробившая целый город мирных жителей? Теперь вспоминаю, мы даже проходили это событие в школе на уроках новейшей истории. В Карамеданской империи до сих пор отмечают День гибели Эйдона…

   Мимо по лестнице проносится какой-то студент в синем и с важным видом кладет на стол целую стопку бумажных бланков. Серьезно? Бумага?

   — О, бланки принесли, — радостно комментирует Дойл. — Значит, скоро появится Морган.

   Отлично. Пора кончать этот цирк.

   Сосед еще несколько минут рассуждает о том, что на экзамены можно ходить каждый год только за тем, чтобы знакомиться с «цыпочками». Слушаю вполуха, рассуждения — как у подростка в пубертатном периоде. Догадываюсь, что у «цыпочек» Дойл отнюдь не пользуется взаимным успехом, как бы ему ни хотелось показать обратное.

   Голоса внезапно смолкают. Неожиданно, резко. В помещении мгновенно наступает мертвая тишина. Кажется, большинство абитуриентов перестают дышать, не то что шевелиться. Даже студент, принесший бланки и так и оставшийся возле преподавательского стола, вытягивается по стойке «смирно», устремив глаза наверх — ко входу в аудиторию.

   Озадаченно посматриваю по сторонам: вверх смотрит только этот парень; такой бежевый планктон, как я, или сидит, смотря прямо перед собой, или изучает сложенные на парте руки. В помещении стоит атмосфера страха и смирения.

   Под шиканье Дойла, как и все, напрягшегося и притихшего, спокойно поворачиваюсь вполоборота и смотрю на женщину, спускающуюся вниз. Нет ни драной майки, ни шорт, оружия вроде как тоже не наблюдается. На Миранде Морган (а, судя по реакции аудитории, это не может быть никто иной) синяя военная форма, брюки и китель, достаточно приталенный, чтобы обозначить стройную фигуру с не слишком маленькой грудью (однако далеко не гигантской, как у актрисы из «Мести во имя любви»), но и не обтягивающий, чтобы выглядеть вызывающе. Она среднего роста, волосы — темные кудряшки чуть выше плеч. Не знай я, кто передо мной, решил бы, что женщине не больше тридцати, но, если судить по времени событий на Эйдане, ей не может быть меньше сорока.

   Миранда Морган идет глядя себе под ноги, на лице — скучающее выражение. Должно быть, за много лет работы в ЛЛА она настолько привыкла к реакции абитуриентов на свою персону — всеобщий страх и раболепие, — что уже даже не утруждает себя изучением присутствующих. Так что, пользуясь моментом, продолжаю ее рассматривать.

   Внезапно Морган поднимает глаза и видит… меня. Трудно не обратить на меня внимание, так как остальные превратились в немые статуи. Похоже, стоило внять советам соседа и тоже врасти в стол. Хотел же не привлекать к себе внимание.

   К моему удивлению, когда наши взгляды встречаются, уголок губ Миранды Морган ползет вверх. Она проходит мимо к преподавательскому столу, а я, как дурак, смотрю ей вслед.

   Так вот ты какая, убийца детей-ангелков из города Эйдона…

ГЛАВА 4

Морган

   Мало того что этого «звездного мальчика» Ригана пытались впихнуть в академию с такой настойчивостью, будто он уже сдал вступительные. Так тот умудрился еще и опоздать.

   Сначала Оливер прожужжал мне все уши на тему: «Какие бы ни были результаты экзаменов подопечного главы АП, мы должны его взять». А потом он же еще два часа бегал по зданию с выпученными глазами в поисках виновника торжества. От Ригана же не поступило элементарного звонка вежливости с уточнением времени его прибытия. Настолько уверен, что уже зачислен? Считает, что раз у него такие влиятельные покровители, то ему все нипочем? Или просто непроходимый дурак?

   Как я поняла, инцидент со спасением судна, на котором несла службу дочка пройдохи Валентайна, патрулировал самую ж… самый край освоенной человечеством части космоса. А я не вчера родилась, знаю, кого и за что отправляют в такие захолустья: это или непроходимые кретины, на которых смотреть страшно, да уволить жалко, или проштрафившиеся дебоширы, сосланные подальше, чтобы не портить остальным жизнь. И тот и другой варианты — лучше не придумаешь.

   Словом, спасибо всем за чудесный первый учебный день. Голова кругом. Только выдохнула с облегчением оттого, что Риган так и не появился, как мне позвонил Лаки и сообщил, что наткнулся на него во дворе академии. Ну, что тому стоило задержаться еще на час? Тогда я могла бы с чистой совестью заявить Оливеру, а заодно Рикардо и Ассоциации пилотов, что их протеже сам виноват, и потому его заявка на прием в ЛЛА отклонена.

   Как все ладно складывалось. Но нет же! Терпеть не могу, когда кто-то пытается протащить в академию своих любимчиков. Быть пилотом — это талант и призвание. И вручить диплом тому, у кого этого нет, — значит подвергнуть опасности экипажи кораблей, которые будут водить такие недопилоты. Неужели не ясно?

   Тем не менее из года в год продолжается одна и та же песня.

   Я даже девушку собственного сына отправляю на экзамен на общих основаниях, хотя Ди за последний год стала мне как родная. А они о каком-то полицейском, взявшемся бог весть откуда.

   Почему этот Риган, будь он трижды неладен, вообще оказался за пультом управления, в то время как на борту была дочка Валентайна, судя по документам, опытный пилот? Или диплом ей тоже приобрел папочка?

   Ответов у меня нет — одни подозрения, и они меня совершенно не радуют. Потому спускаюсь в аудиторию в отвратительном настроении. Надоело. Осточертели эти бесконечные закулисные игры. Я хороший пилот, и все, чего хочу: передать свое мастерство тем, у кого есть к этому способности. Места в ЛЛА не продаются, и точка.

   Как и всегда, стоит мне появиться в дверях, как голоса смолкают. Абитуриенты стихают, втягивают головы в плечи и замирают. Мне иногда кажется, что они даже дышать перестают. В позапрошлом году убедилась, что мои предположения отчасти верны: для одной девушки пришлось вызывать медицинскую помощь — упала в обморок.

   Риган — предмет не первого спора, в котором я проиграла Оливеру и вездесущему Рикардо Тайлеру. Зимой мы точно так же бились над принятием решения о переносе экзаменов с начала лета на осень. Увы, мне так и не удалось убедить остальных, что, внеся такие изменения, мы, со своей стороны, потеряем не две недели на экзамены, как сказано в расписании, а по меньшей мере месяц, пока вновь прибывшие адаптируются; непоступившие же лишатся возможности быть принятыми в другие учебные заведения и будут вынуждены терять год. Но нет, я снова осталась в меньшинстве.

   Абитуриенты всегда растеряны, испуганы и дезориентированы. Однако обычно у большинства из них, помимо мечты поступить в ЛЛА, имеется запасной план, куда податься в случае провала. Потоку этого года в разы сложнее — они понимают, что на карту поставлено слишком многое. Что же касается меня — для поступающих, благодаря СМИ, мое имя всегда было сродни имени Дьявола.

   Так что в этом году у нас сошлось одно к одному, и нервозность у желающих быть принятыми в ЛЛА в сто раз больше, чем раньше. Вон, сейчас попадают без чувств от одного моего приближения — только успевай выносить. А нам предстоит начать занятия уже через три дня после того, как будут оглашены списки счастливчиков, а не через три месяца, как раньше.

   Не спеша иду по ступеням вниз, смотря под ноги. Тишина такая, что, будь тут мухи, было бы слышно их жужжание… Что за мысли, Морган? Только насекомых тут не хватало, для полного счастья.

   Ребята, как вы планируете водить космические корабли, если не можете справиться с нервами?

   Поднимаю голову, заранее зная, что увижу: смиренно склонивших головы людей в бежевом. Потом некоторые из них обижаются, что я не запоминаю в первые дни ни лиц, ни имен. А как их запомнить, если все они ведут себя одинаково? Не мешали бы парты, наверное, приняли бы коленопреклоненную позу.

   Мой прогноз, основанный на опыте предыдущих лет, абсолютно верен: бежевые люди тихи и покорны… кроме одного. Русоволосый парень в третьем ряду с краю повернулся вполоборота и смотрит на меня с любопытством, а не со страхом.

   А еще у него на голове солнцезащитные очки — убрал с лица, но оставил на волосах. Переодевался второпях? Тем не менее этот совершенно неуместный в помещении с мягким искусственным освещением аксессуар выделяет его обладателя из общей бежевой массы. За одни очки на макушке я бы присмотрелась к этому парню. К тому же он еще и не дрожит, как осенний лист на ветру… Однозначно присмотрюсь.

   Мои губы трогает улыбка, но тут замечаю соседа по парте абитуриента с очками. Дойл Дойерти. Вот же настырный: шестой год протирает штаны на этих скамьях. В прошлом году прямо ему сказала, что не возьму. Но он снова здесь.

   Дойл вроде неплохой парень, незлой, но с его координацией движений ему можно водить разве что фермерскую телегу — уж точно не космический корабль.

   Моя не успевшая до конца оформиться улыбка гаснет. Вздыхаю и прохожу мимо. Что-то подсказывает мне, что Дойл придет сюда и в седьмой раз.

***

В этом году мне в помощники достался Коннор. Коннор — отличник и хорош всем, кроме того, что тоже до сих пор меня побаивается. Вроде проучился целый год, но при моем приближении на его лице все еще появляется убийственное выражение: «О, это же Миранда Морган».

   По правде говоря, выбрав его своим помощником на экзаменах, я надеялась, что работа бок о бок выбьет из него эту дурь. Однако, видя, насколько он сейчас похож на испуганных абитуриентов, начинаю сомневаться в успехе своей идеи.

   — Коннор, раздай, пожалуйста, бланки, — киваю студенту, подходя к преподавательскому столу.

   — Да, мэм! — Тут же вытягивается по струнке. — Сейчас, капитан Морган!

   Хочется закатить глаза, сдерживаюсь из последних сил.

   Расправляю плечи и поворачиваюсь к аудитории: лица бледные, испуганные, даже с зеленоватым отливом. Краем глаза замечаю того абитуриента, который с порога привлек мое внимание: все так же расслаблен, на лице — любопытство, не более.

   Парень, если ты еще и с мозгами, возьму, честное слово.

   — Здравствуйте! — произношу громко, отчего самые трусишки вздрагивают. — Я капитан Морган. Тех, кто пройдет экзамены и поступит в академию, я буду лично обучать искусству пилотирования…

   Каждый год одно и то же. Пытаюсь менять свою речь, чтобы окончательно не набила оскомину, но она все равно похожа на предыдущую. В прошлом году моим помощником был Лаки, вносил хоть какое-то разнообразие в опостылевший процесс набора студентов (обучать я люблю, но экзаменационные дни для меня всегда — ад). К тому же Лаки наделен прирожденным обаянием. Не знаю, как у него это получается, но люди к нему тянутся. То, что он вел себя раскованно в моем присутствии, здорово сыграло нам тогда на руку: не случилось ни одного обморока или истерики. С Коннором же… Боже, дай мне сил!

   Объясняю абитуриентам, что к чему и что от них требуется. Они приступают к экзамену, а я сажусь за преподавательский стол.

   Коннор отправляется высматривать списывающих. Найдет, как пить дать, — честный до мозга костей. Может, оно порой и хорошо, но я искренне считаю, что, чтобы хорошо подготовить, а затем грамотно списать именно то, что требуется, тоже нужны мозги. Поэтому я, собственно, не против шпаргалок, но мне как главе приемной комиссии поощрять их тоже нельзя — обнаглеют.

   Оказываюсь права, и Коннор с моего позволения, разумеется, выводит из аудитории человек пять попавшихся еще в первые полчаса. После ухода особо наглых остальные ведут себя осторожнее, и даже мой помощник не может уличить их в мошенничестве. Хотя я со своего места ясно вижу, что девчонка во втором ряду списывает, но очень умело делает каменное лицо и прячет материалы, когда Коннор проходит мимо.

   Прячу улыбку и перевожу взгляд в другую сторону аудитории. Пусть списывает, посмотрим, на что еще она способна, на практическом занятии.

   Снова вспоминаю о Ригане. У меня ведь так и не дошли руки даже посмотреть его досье. Утром все произошло настолько стремительно, что было совершенно не до того.

   Рука уже тянется ко встроенному в стол компьютеру, но останавливается. Скучно. Посмотреть фото в досье я успею всегда, а как же фантазия?

   Как хорошо, что в помещении собрались будущие пилоты, а не экстрасенсы, и мои мысли никто не слышит. Потому как начинаю рассматривать собравшихся, гадая, кто же из них тот самый любимчик Кима Валентайна из АП.

   Итак, или дурак, или беспредельщик. Служба на краю Вселенной — практически безделье. Сколько длящееся? Годами?

   Моим ожиданиям соответствует вон тот полный парень из предпоследнего ряда. Фигура совсем неспортивная, значит, мало двигается. Грызет карандаш и явно не может ответить на вопросы в бланке.

   Или другой — последний ряд, лысый верзила в татуировках. Очень даже поверю, что такой мог начистить физиономию начальству и вылететь в отряд для изгоев.

   По возрасту подходят оба — не юнцы, где-то ближе к тридцати. Но все же это слишком очевидные варианты.

   Тогда кто еще?

   Начинаю отталкиваться от возраста, а не от внешних характеристик. Все-таки большинство здесь — вчерашние школьники. Несколько мечтателей постарше меня, Дойл и… Задерживаю взгляд на том типе с солнцезащитными очками. Лицо все такое же спокойное, что-то пишет в бланке, не похоже, что волнуется, никуда не подглядывает. Возраст? Тоже не птенец. Двадцать пять? Тридцать? Тридцать пять? Вообще не разберешь. Легкая небритость вполне может визуально добавлять пару-тройку лет.

   Да нет. Быть не может, чтобы это был тот самый Риган. Он мне почти понравился.

   Все же тянусь к компьютеру, включаю, затемняю экран со стороны зала, чтобы никто не увидел, чем я занимаюсь, и открываю анкеты. Ввожу в поисковик имя, но система тут же выдает, что такое не найдено. Не успели внести в базу? Или снова к чертям собачьим полетела система? Надо бы привлечь Лаки и попросить посмотреть. Мой сын с компьютерами на «ты», я же — исключительно пользователь. Правда, есть в ЛЛА штатный программер, но, как бы бедняга Саймон ни старался, с Лаки ему не сравниться.

   Убеждаюсь в своих опасениях, что программа «слетела», в самый неподходящий момент — не могу даже задать фильтр по возрасту. Поэтому сижу и лениво листаю анкеты все оставшееся время до конца экзамена.

   Нахожу пузатого парня из предпоследнего ряда. Коллин Финч, двадцать шесть. Не он. Татуированный пока не попадается. А учитывая, сколько людей здесь присутствует, искать его предстоит долго.

   Как и предполагаю, экзамен заканчивается раньше. У меня остается один явный подозреваемый, пара темных лошадок и тот, с очками.

   — Время истекло! — объявляю громко и встаю. На меня устремляются испуганные взгляды, полные молчаливой мольбы. — Все-все, — повторяю. — Сдаем, что успели. Коннор, проследи, пожалуйста, чтобы никто не вышел с бланком.

   — Да, мэм! — мгновенно отзывается помощник.

   На этот раз не сдерживаюсь и закатываю глаза. Врезать бы ему по шее — не на параде.

   Абитуриенты с обреченными лицами и с видом вселенской скорби начинают стекаться ко мне вниз, чтобы оставить на столе свой экзаменационный бланк.

   Стою рядом, сложа руки на груди, и слежу за порядком. Что-то мое доверие к Коннору уже подорвано, лучше сама все проконтролирую.

   А вот и любитель татуировок. Кошу глаза, вглядываясь в бланк, в то же время пытаясь не показать свою заинтересованность. Ариэль Шайрен, тридцать лет. Забавно, всегда считала, что Ариэль — женское имя.

   Ну вот, снова провал. Моя интуиция может идти к коту под хвост.

   Или нет?..

   Сдавшие бланки отходят от стола нерешительно, будто пытаясь продлить агонию, оборачиваются, еле переставляют ноги. Получается толкотня: кто-то еще идет сдавать бумаги, а кто-то топчется на месте и мешает пройти.

   Парень с очками в числе тех, кто пытается пробраться к столу. Обруливает одного, другого, пригибается, ловко проскакивая под рукой кого-то зазевавшегося, и наконец кладет свой бланк на столешницу. В мою сторону даже не смотрит. На его лице — явное облегчение. Рад, что все закончилось? Уверен, что прошел? Идиот?

   Однако мои сомнения рассеиваются, стоит мне взглянуть на имя в «шапке» документа — «Дж. Риган».

   Значит, уверен, что тебя возьмут, и потому так спокоен, да, Риган?

   Даже скулы сводит от злости.

***

Оливер что-то печатает на голографической клавиатуре, висящей в паре сантиметров над столешницей. Таким я и застаю его, когда без стука врываюсь к нему в кабинет.

   Коллега отрывается от своего занятия, затемняет экран со стороны двери, чтобы я ненароком не заметила того, что не предназначено для моих глаз (черт, не успела!), и устремляет на меня взгляд.

   — Морган? — произносит вопросительно. Тем не менее на лице ни тени удивления — знает меня как облупленную и понимает, что я так просто не сдамся.

   — Оливер, — отвечаю ему в тон. Делаю два широких шага от двери к столу и бросаю на него несколько листков бумаги, исписанных крупным размашистым почерком.

   Нолан хмурится.

   — Что это?

   Похоже, собирается и дальше играть в игры. Ни за что не поверю, что, проработав в ЛЛА двадцать с лишним лет, он не узнает экзаменационные бланки с первого взгляда.

   — Ты знаешь, — отрезаю. — И меня интересует, как ты умудрился это провернуть? — Отступаю от стола и складываю руки на груди, смотрю свысока и в упор, с вызовом. — Я жду ответа, — настаиваю, получив лишь одну обратную реакцию — молчание.

   Но не тут-то было. Оливер продолжает изображать дурачка.

   — Прости, но я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Тянется к листкам, перекладывает один на другой, снова хмурится. — Насколько я вижу, это экзаменационная работа Джейсона Ригана… О! — Морщинка между его слишком тонких для мужчины бровей разглаживается. — Уже обработали?

   А то ты не знаешь… Не верю, ни на йоту не верю.

   Снова подхожу, упираю ладони в столешницу и практически нависаю над коллегой.

   — Меня интересует, ты умудрился сунуть ему ответы ДО, или как-то подменил результаты ПОСЛЕ? Почерк соответствует, я видела, как Риган клал бланк на стол. Успел стащить и подделать?

   Или с нашей последней встречи Оливер умудрился с отличием закончить курсы актерского мастерства, или тут что-то не так. Лицо у Нолана настолько удивленное, что я начинаю сомневаться в своих скоропалительных выводах. Но если не он, то кто? Рикардо сам кого-то подослал? Тоже маловероятно. Если тот уже поручил заняться подопечным АП Оливеру, то не станет растрачивать ресурсы.

   Шумно выдыхаю и плюхаюсь в кресло для посетителей.

   Признаюсь:

   — Если это не ты, то я ничего не понимаю.

   Когда я летела сюда, гонимая праведным гневом, все казалось просто и понятно. Но если это не дело рук Нолана, то… Нет, не верю, что Риган сам сдал экзамен. Не верю, и все тут.

   Оливер же, поняв, где собака зарыта и на что следует обратить внимание, убирает еще один листок и вглядывается в последний.

   — Сколько?! — восклицает, часто моргая, словно не веря собственным глазам. Вот и моя первая реакция была точно такой же.

   — Угу, — подтверждаю мрачно. — Девяносто девять. Даже у Дилайлы Роу девяносто восемь.

   Оливер согласно кивает.

   — Ди — молодец. — С моим бывшим секретарем он хорошо знаком, и потому способности Дилайлы не подвергаются сомнению. Никто не заподозрит меня в необъективности.

   — Ди — молодец, — не спорю. Тут нечего спорить — не обсуждается. — А этот парень кто? Гений?

   Нолан задумчиво трет переносицу и переводит взгляд с меня на бланки перед собой и обратно.

   — Ну-у, — тянет. — Может быть, он хорошо готовился? — интонация вопросительная.

   Он меня спрашивает? Я об этом Ригане ничего толком не знаю.

   — Готовился? — переспрашиваю издевательски. — Сколько? Пока летел с Альфа Крита сюда? Люди годами изучают материалы, но не могут набрать столько баллов. А он… — Не оканчиваю фразу, оно и не надо.

   Будь Оливер уверен в том, что выдвиженец Валентайна так хорош, он бы вообще не пришел ко мне утром. Их самородок поступил бы на общих основаниях, и все остались бы при своем. Но нет же, Нолан приходил, чтобы уговорить меня взять того при любых обстоятельствах. А значит, дело все-таки нечисто.

   Коллега же расплывается в хитрой, совершенно лисьей улыбке.

   — Посмотри только, как все удачно складывается. Тебе даже не придется поступаться своими принципами. Парень с мозгами — бери и учи. Разве ты не этого хотела?

   — Этого, — бурчу.

   Девяносто девять баллов — да это один из лучших результатов за десять лет!

***

Сижу в своем кабинете и на этот раз уже лично просматриваю все ответы экзаменационного бланка Джейсона Ригана. Если это мошенничество, то первоклассное. Ответы на вопросы даны простым, легкодоступным языком. Да, нет терминов и формулировок из учебников, зато есть четкое понимание предмета, что гораздо ценнее.

   Неужели сам?

   С другой стороны, если информация, полученная от Кима Валентайна, правдива, то Риган сел за штурвал допотопного крейсера с убогой автоматикой и просто так, вручную, без расчетов и подготовки провел его через «окно». По наитию, без знаний.

   Тогда получается, что Джейсон Риган — прирожденный пилот. И то, что он убил десять лет на беготню за преступниками в альфакритской полиции, — непростительная трата таланта.

   Но звучит это слишком фантастически, чтобы поверить. Не может быть, чтобы человек с такими способностями сам никогда не хотел летать.

   То, что Оливер не приложил руку к результатам экзамена, поумерило мой пыл и уменьшило градус подозрительности. Тем не менее я еще далека от того, чтобы принять гениальность этого парня на веру. Потому что вера мне не нужна, хочу доказательств.

   Дверь распахивается без стука и предупреждения. Верно, некому оповещать о посетителе — поздний вечер, Барбара давно ушла домой. Ди всегда задерживалась со мной до последнего, а у этой девчонки четкий график. Ей нужно домой кормить кошек, а у нее их четыре.

   Улыбаюсь при виде вошедшего, вернее, ворвавшегося в мой кабинет.

   — Привет, мам! Вызывала? — отвечает Лаки ответной улыбкой.

   Вообще-то, я просила его зайти еще часа три назад, и он обещал скоро быть.

   Демонстративно смотрю на часы.

   Лаки виновато пожимает плечами.

   — Когда ты позвонила, мы были с Ди в кафе. Не мог же я оставить ее одну? Она еще волнуется по поводу утреннего экзамена.

   Мой безумно влюбленный мальчик. Нет, не могу на него злиться.

   Провожу ладонью по лицу. Устала.

   Снова смотрю на сына.

   — С каких пор Ди пользуется алой помадой?

   — А? — Лаки, успевший по-хозяйски расположиться в кресле для посетителей, сначала не понимает, а затем торопливо трет правую щеку и с ухмылкой смотрит на красные разводы, оставшиеся на ладони. — Это не Ди, это Кармен. Спасибо!

   Иногда мне непонятно, как столько оптимизма может содержаться в одном человеке. Но я точно понимаю всех этих Кармен, Барбар (это только она сама думает, что окружающие не замечают ее безответной влюбленности в моего сына) и всех остальных.

   — Ди-то не ревнует? — интересуюсь, улыбаясь.

   Лаки смотрит на меня так, будто я сморозила несусветную глупость.

   — С чего бы? — Похоже, искренне не понимает.

   Меня начинает разбирать смех, но держусь. Настроение стремительно улучшается.

   — Ну, как же, — терпеливо объясняю, откинувшись на спинку стула и вытянув под столом ноги. — Какая-то Кармен, помада у тебя на щеке…

   Лаки корчит гримасу.

   — Кармен — моя однокурсница и просто была рада меня видеть после каникул.

   — Ах, эта Кармен, — тяну многозначительно. Конечно, знаю Кармен, я помню имена всех своих студентов даже после выпуска, не то что с текущего потока.

   Лаки же только отмахивается. Для него нелепа сама мысль о том, что его может заинтересовать какая-то другая девушка, не Ди. Тайлеры, они такие — непредсказуемые, но очень верные.

   — Так зачем ты меня позвала? — Ерзает в кресле и нетерпеливо выбивает дробь кроссовкой по полу. Терпеть не может сидеть без дела, это у него с детства.

   Вздыхаю и возвращаюсь мыслями к работе. По правде говоря, с большим удовольствием и дальше бы обсуждала личную жизнь своего сына, хотя вся эта жизнь и сводится к одному единственному имени — Дилайла Роу. На самом деле, меня уже некоторое время так и подмывает задать вопрос: «Когда свадьба?» Но не задаю, потому что в глубине души боюсь услышать в ответ: «В следующем месяце». Пусть хотя бы образование получат.

   — База снова полетела, — сообщаю и красноречиво встаю со своего места.

   Лаки закатывает глаза.

   — Опять? У тебя же есть Саймон. И он, между прочим, тут на зарплате.

   — Хочешь, и тебе выпишем плату за работу? — предлагаю на полном серьезе. Отхожу в сторону, потому как Лаки, хоть и возмущается, уже идет к моему стулу. Возмущаться он может, а отказать мне — нет.

   Усаживается, вызывает клавиатуру. Фыркает.

   — Вот еще. Что мне, денег мало, что ли?

   Средств у Лаки и правда более чем достаточно. После наступления совершеннолетия ему доступны все счета с капиталом, оставшимся от отца, и те, на которые щедрый дядюшка клал деньги «на будущее», когда Лаки был еще ребенком. Суммы, надо признать, внушительные. Но мой сын всегда был и остается совершенно равнодушен к деньгам. Не злоупотребляет и никогда не тратит больше, чем нужно. Должно быть, потому что никогда не испытывал в них недостатка.

   — Саймон хорош, — не собираюсь обижать местного программера и отрицать очевидное, — но он слишком вдумчиво подходит к вопросу.

   Лаки на мгновение отрывается от экрана и бросает на меня быстрый взгляд. Хмыкает.

   — Ты это к тому, что я безмозглый?

   Саймон — хороший специалист, а ты, сын мой, прирожденный компьютерный гений. Но я это тебе не скажу, потому как перехваливать тоже вредно.

   — Ты быстрый, — отвечаю.

   Обхожу стол и устраиваюсь в кресле, которое недавно покинул Лаки. Кладу ногу на ногу и жду. Знаю, что ждать придется недолго. То, на что у Саймона ушел бы день, займет у Лаки от силы десять минут.

   Повисает молчание. Не хочу мешать. Когда Лаки работает, то выпадает из реальности. Лицо сосредоточенное, губы поджаты, редко его таким вижу — обычно рот до ушей.

   Когда Лаки такой, он, как никогда, похож на Александра…

   Закусываю губу и перевожу взгляд на свои сложенные на коленях руки.

   Мой психотерапевт говорит, что я больна, больна несбывшимися отношениями. По ее словам, нельзя до сих любить человека, которого знала всего полгода четырнадцать лет назад.

   Возможно, она и права. Я и сама не знаю, что чувствую: любовь ли все еще или лишь светлое воспоминание о действительно коротком этапе моей жизни? Но знаю одно: я по-прежнему сравниваю с Александром Тайлером каждого приближающегося ко мне мужчину. И это сравнение всегда не в их пользу.

   Скучаю. До сих пор.

   — Готово! — Лаки вырывает меня из водоворота мрачных мыслей и порывается встать. Но я вскакиваю, подбегаю к нему и кладу ладонь на плечо, удерживая на месте. — Не так быстро, ковбой. У меня к тебе еще одно дело.

   — Применение силы запрещено уставом ЛЛА, — напоминает, косясь на мою руку, придавившую его к стулу.

   — Поговори еще у меня тут, — шикаю шутливо в ответ. — Мне нужны данные с видеокамер из экзаменационной аудитории.

   Лаки отклоняется и поворачивается вполоборота, чтобы иметь возможность посмотреть мне в лицо. Морщится.

   — Тебе самой лень посмотреть файлы, и ты решила припрячь меня? Это же скучно.

   Знаю, Лаки ненавидит, когда скучно.

   — Я смотрела, — признаюсь. — Но тот человек, который меня интересует, случайно или намеренно сел так, что толком не попал в поле зрения ни одной из камер. Там фрагмент, там…

   — Тебе слепить полную картинку? — тут же догадывается мой понятливый сын.

   Киваю.

   — Будь любезен.

***

А уже через полчаса, когда Лаки убегает к ждущей его Ди, сижу за столом и просматриваю запись экзамена, на которой теперь четко виден Джейсон Риган. И я имею возможность наблюдать собственными глазами, что у него не было никаких шпаргалок, приспособлений или помощников.

   Что ж, это был только первый экзамен. Если так пойдет и дальше, готова признать, что ошибалась…

ГЛАВА 5

Джейс

   Интересно, у меня паранойя, или Миранда Морган не спускала с меня глаз на протяжении всего экзамена? Вроде бы не страдаю привычкой преувеличивать собственную значимость, но ощущение, что эта женщина нет-нет да бросит взгляд в мою сторону, не оставляло.

   У народа же вокруг откровенно сдавали нервы. Даже Дойл, пытающийся вначале вести себя как уверенный в себе знаток всего, что будет происходить, с приходом капитана Морган начал трястись, а к концу экзамена, уже не скрываясь, вытирал пятерней пот со лба.

   Когда из аудитории вывели списывальщиков, и вовсе началась потеха. Честное слово, ждал, что еще минута — и особо впечатлительных начнут эвакуировать на носилках.

   А еще у меня создалось впечатление, что студент-помощник куда больше заинтересован выловить пользующихся шпаргалками, чем сама экзаменатор. Девчонка, сидящая передо мной, совершенно точно списывала, и Морган это видела, готов поклясться, но и пальцем не шевельнула, чтобы выставить ее вон. Хотел бы я знать, доброта это или безразличие?

   А впрочем, наплевать, не мое это дело. Завтра, когда огласят результаты первого экзамена и сразу отсеют часть кандидатов, меня здесь уже не будет. Я не дурак, чтобы рассчитывать, что пройду в следующий тур. Люди готовились к поступлению сюда годами, а я, можно сказать, шел мимо.

   Оно и к лучшему. Пока, основываясь на том, что я видел, у меня не возникло желания остаться.

   Вопросы из экзаменационного бланка тоже повеселили. Были вполне адекватные: математика, физика, на знание техники и деталей космических кораблей. Что-то наотвечал, не особо умничая: пустых строк не оставил — и ладно. Но последний блок заданий едва не заставил меня покрутить пальцем у виска. «Представьте, что вы в открытом космосе, а у вашего корабля кончается топливо. Ваши действия: а) постараетесь уменьшить энергозатраты, выключив гравитацию и подачу воздуха в неиспользуемых отсеках; б) сбросите балласт; в) отправите сигнал «sos»; г) доверитесь судьбе».

   Похоже, именно последний вариант мне и следовало выбрать на «Искателе-VIII». Тогда мне не всучили бы «Крылья» и не отправили бы сюда. Глядишь, судьба и так бы всех спасла.

   Или нет.

   С такими мыслями преодолеваю путь от экзаменационной аудитории до раздевалки, забираю оставленные там в ящичке вещи и собираюсь подняться на кафедру капитана Морган, чтобы Барбара, как обещала, объяснила, куда мне идти дальше. Пару секунд раздумываю, не стоит ли переодеться, но потом решаю, что лучше не выделяться из толпы — в бежевом так в бежевом.

   По дороге к выходу прохожу мимо зеркала, бросаю в него быстрый взгляд. А потом останавливаюсь, матерясь сквозь зубы. Теперь ясно, почему Миранда Морган так на меня смотрела. Я бы еще в шляпе заявился.

   Нетерпеливо стягиваю с головы очки и засовываю в сумку.

***

После того как Барбара в течение десяти минут безуспешно пытается объяснить, как дойти до общежития, она наконец плюет на эту затею и вручает мне путеводитель по студгородку. Давно бы так, только сэкономили бы друг другу время.

   По карте без труда нахожу искомое место. Охрана на входе сверяется с базой, удостоверяется, что я внесен в списки, и пропускает внутрь. Даже поздравляют с новосельем — сама любезность.

   Общежитие — стандартное для зданий своей функции. Во время прохождения обучения в полиции я жил в очень похожем, только этажей на двадцать повыше. А так все типовое: длинные коридоры и множество дверей по обе стороны.

   На пятый этаж поднимаюсь по лестнице. Тут четыре лифта, но на входе в каждый столпились желающие, а толкаться и ждать своей очереди у меня желания нет. Выдали бы ключи от комнаты на десятом, я, может, еще подумал бы.

   На выходе на свой этаж практически лоб в лоб сталкиваюсь с девушкой Тайлера (память на лица у меня хорошая). В последний момент успеваю среагировать и отскочить. Та, не глядя на меня, благодарно кивает и проносится вниз. Какие-то все тут нервные. Можно подумать, заваленный экзамен — конец света.

***

Стоит войти в выделенную мне комнату, тут же понимаю, что зря сравнивал это здание с полицейской «общагой». Может, коридоры тут и типовые, но комнаты не идут ни в какое сравнение с теми, в которых я жил. К слову, моя квартира на Альфа Крите меньше.

   Бросаю сумку прямо на пол у входа и прохожусь по помещению. Спальня, кухня со всевозможной современной бытовой техникой, санузел, ванная с огромной ванной, помимо душевой кабины, кабинет с рабочим столом и компьютером последней модели. М-да, ЛЛА не бедствует. Уровень — хорошей гостиницы.

   В некотором шоке обхожу свои временные владения, кошусь на сумку, но так и оставляю ее валяться на полу — она потертая и пыльная, а все вокруг кажется настолько новым и стерильным, что рука не поднимается водрузить ее, скажем, на кресло или на кровать, кстати, двуспальную. Вещи, естественно, не разбираю — ни к чему это.

   Зеваю. За время пути до Лондора я успел подстроиться под график пассажирского лайнера, а по его судовому времени сейчас глубокая ночь. Плюю на все и заваливаюсь поперек кровати прямо в одежде. Черт с ней, с формой, завтра удостоверюсь в результатах экзамена, получу от ворот поворот, и она мне больше не понадобится.

   Уже засыпая, улыбаюсь, представив лицо Кинли, на пороге кабинета которого я появлюсь по возвращении и объявлю, что все его «договоренности» — пшик, и попрошу восстановить меня в должности. Восстановит, куда он денется…

***

С утра в коридоре шум и суета. Вернее, это у них тут утро, а у меня, по ощущениям, еще нет. Спал бы и спал. Но встаю и плетусь в ванную.

   Пялюсь в зеркало на свое помятое лицо и отросшую щетину, которую по-хорошему следовало сбрить еще два дня назад (к черту, я в отпуске), и с удивлением обнаруживаю, что бежевая форма такая дерьмовая исключительно по цвету — на ней ни единой складки. Какая экономия: можно использовать вместо пижамы — все равно не мнется.

   Хмыкаю и отправляюсь к сумке в поисках расчески — не стоит пугать своим видом и без того перепуганных абитуриентов.

***

А уже через час стою перед списком прошедших первый экзамен и с удивлением, граничащим с шоком, вижу свое имя первым. «Джейсон Риган: 99 баллов. Приглашен во второй тур».

   — Ничего себе у Ригана результат, — слышу шепот стоящей неподалеку девчонки.

   — Может, купил, — отзывается ее подруга.

   Спасибо, девочки, вывели из ступора. А то я чуть не забыл, как дышать, увидев свои баллы.

   Первая реакция на слова о возможной взятке — возмущение. Вторая — задумчивость. Может, я слишком плохо думал о Кинли и главе АП? А что, если именно это они и подразумевали под «Лети на Лондор, там все улажено»? Становится мерзко.

   Одно дело — прийти на все готовое, и совсем другое — сидеть рядом с трясущимися от страха и искренне переживающими людьми, которые угрохали на подготовку кучу сил и времени, а затем получать вот такие баллы… за что? За красивые глаза? Угу, за очки на лбу…

   Мысль о том, что кто-то потерял свое место из-за меня, не дает покоя.

   Существовала бы межпланетная мгновенная связь, немедленно позвонил бы полковнику и потребовал бы объяснений. Хотя… Что тут выяснять? Своими ответами я никогда не набрал бы столько баллов. Так что как пить дать — подстава.

   Да пошли они.

   Разворачиваюсь, лавирую между растерянными абитуриентами, с жаждой во взгляде пытающимися высмотреть свои имена на табло на стене.

   — О, Джейс, привет! — Натыкаюсь на уже знакомого мне Тайлера. Рожа довольная, видимо, его возлюбленная тоже прошла первый тур. «Тоже», чтоб их… Сжимаю зубы.

   — Привет, — больше огрызаюсь, чем здороваюсь.

   — Прошел?

   — А как же, — бросаю в ответ. Протискиваюсь в толпе мимо. — Извини, я тороплюсь.

   — Удачи, — откликается студент. Вроде не обиделся.

   Помню, что я его должник за вчерашнее, но сейчас мне совершенно не до него.

***

Путь до кафедры преодолеваю в считанные минуты — студенты еще не приступили к учебе, а все абитуриенты сгрудились у табло, поэтому коридоры пусты.

   Стучу кулаком в дверь, но мне никто не отвечает. Дергаю дверь — не заперто. Вхожу. Секретарское место пусто, хотя на нем в беспорядке раскиданы документы. Значит, Барбара здесь, но отлучилась. Хотя зачем мне, собственно, она? Чтобы представить посетителя?

   Уже собираюсь постучать в кабинет руководителя кафедры, как дверь открывается. Потрясающее везение: вчера я чуть не столкнулся с девушкой Тайлера, только что — с ним самим, а теперь — с Мирандой Морган. Еще мгновение — и кулак, занесенный для стука в дверь, опустился бы на ее лоб. Блестяще.

   Резко опускаю руку.

   — Здравствуйте, — произношу и делаю шаг назад, а то между нами от силы пара сантиметров.

   Лицо Морган далеко от благодушного.

   — Риган, что вы здесь делаете? — выпаливает она возмущенно, уперев одну руку в бок.

   Надо же, имя запомнила. С другой стороны, с чего бы ей не знать меня в лицо, если Кинли заранее «все уладил» с моим поступлением. Если не с главой приемной комиссии, то с кем?

   — Хочу с вами поговорить, — говорю правду.

   Капитан кривится. Или мне кажется, потому что не успеваю моргнуть, как ее лицо уже непроницаемо-вежливо.

   — О чем? Результаты вчерашнего экзамена внизу. Завтра у вас второй тур у профессора Джоэля. Готовьтесь.

   Кажется, она собирается прошествовать мимо, но я, недолго думая, преграждаю ей путь.

   — Именно о результатах вчерашнего экзамена я и хочу поговорить.

   Теперь Морган смотрит на меня как на больного. Тонкие брови взлетают прямо к темным кудряшкам.

   — Набранный вами балл — лучший за несколько лет, — отрезает. — Поздравляю, — звучит как «Чтоб ты сдох». — О чем тут говорить?

   Оглядываюсь на дверь в коридор — не хотелось бы обсуждать то, что великая Миранда Морган нечиста на руку, при свидетелях — это ее дело, вставлять палки в колеса ничьей карьеры не собираюсь. Но дверь по-прежнему закрыта, видимо, Барбара ушла далеко и надолго.

   Тем не менее на всякий случай понижаю голос, задавая следующий вопрос:

   — А сколько баллов я набрал на самом деле?

   Морган ниже меня. Мы все еще стоим ближе, чем следовало бы, ей приходится смотреть на меня снизу вверх. При моих последних словах ее глаза возмущенно распахиваются, затем сужаются, как у дикой кошки.

   — Я убью его. Чертов актеришка, — бормочет капитан, а затем беспардонно хватает меня за рукав и чуть ли не силой затаскивает в свой кабинет.

   Морган выглядит довольно хрупкой, но сила да и хватка у нее что надо. Потому как уже через секунду она захлопывает дверь ногой, а я оказываюсь прижатым к ней лопатками. Вряд ли, конечно, ей бы это удалось, реши я сопротивляться. Но я не кретин, чтобы бить женщин.

   Указательный палец капитана тем временем упирается мне в грудь. И, судя по выражению лица, женщина с трудом сдерживается, чтобы не переместить ладонь мне на шею.

   Всю злость на Кинли и интриганов из АП как ветром сдувает. Меня начинает разбирать смех. Морган стоит ко мне слишком близко, что совсем не подобает только вчера познакомившимся абитуриенту и инструктору. И если бы кто-то наблюдал эту сцену со стороны, то вполне мог бы прийти к неоднозначным выводам.

   — Это Нолан? — требует капитан. — Говори немедленно.

   Говорю. Чистую правду.

   — Кто это — Нолан?

   — Тот, кто подделал результаты твоего теста!

   — Понятия не имею, кто тут у вас заведует! — огрызаюсь не менее дерзко. Что за бред вообще? Это она у меня спрашивает?

   Эмоции на лице капитана меняются с такой скоростью, что совершенно не успеваю за ними проследить. И вот она уже срывается с места, широкими шагами пересекает помещение и хватает листок бумаги со стола.

   — Скажи, что ты этого не писал, и я придушу гнусного лжеца собственными руками!

   Кажется, зря Лондор показался мне неплохим местом. Тут все немного не в себе. Или даже много.

   Морган все еще стоит с вытянутой рукой. Делаю шаг навстречу, забираю лист. Это экзаменационный бланк. Мой. Теперь я вообще ничего не понимаю. Дергаю плечом.

   — Писал, естественно, — огрызаюсь. — Видите фамилию вверху?

   — Сам? — И взгляд как прицел.

   Так и хочется съязвить, что призвал на помощь призрак своей бабушки. Если бы мог, непременно так бы и сделал — та как раз была пилотом и точно была бы полезна.

   — Сам, — подтверждаю хмуро, оставив все рвущиеся с языка колкости при себе.

   Морган продолжает сверлить меня взглядом. Так же нагло смотрю в ответ.

   Капитан сдается первой. Отводит взгляд.

   — Тогда что вы здесь делаете, абитуриент Риган? — произносит ледяным тоном.

   Или она первоклассная актриса, или я правда каким-то чудом умудрился не только не завалить экзамен, но и действительно хорошо его сдать.

   — Похоже, ничего, — отвечаю ей в тон. — Прошу прощения за беспокойство, капитан. Я могу идти?

   Что только несу? Она меня не вызывала, чтобы просить разрешения удалиться.

   — Ка… Идите.

   Мне показалось, или капитан собиралась сказать: «Катись отсюда?»

   Разворачиваюсь на пятках и выхожу из кабинета, ровно держа спину и не оборачиваясь, пока за мной не захлопывается дверь. Потому что это уже совсем несерьезно — начать хохотать в кабинете главы приемной комиссии знаменитой ЛЛА.

   Выходит, Миранда Морган настолько изумилась моим высоким результатом, что посчитала, что кто-то подменил мой тест. И я в свою очередь решил так же.

   Все же начинаю тихо ржать.

   Уже вернувшаяся на свое место Барбара смотрит на меня с испугом, как на буйного сумасшедшего.

   — Доброе утро, — бормочет, откатываясь на стуле от стола, должно быть, чтобы успеть вскочить, если нападу.

   — Привет, Барб, — выдавливаю сквозь смех и тороплюсь к выходу.

ГЛАВА 6

Морган

   Уже второй день мои мысли заняты Джейсоном Риганом. Второй день.

   Сегодня с утра, заявившись в мой кабинет, вызверил меня ни на шутку. Сначала я подумала, что Риган издевается, потом — что он идиот, зато благодаря ему мне удастся взять лицемера Оливера за яй… за горло. Но нет, и этим ожиданиям не суждено было сбыться. И в итоге я вообще ничего не поняла: то ли подопечный АП на самом деле написал тест сам, но при уникальных умственных способностях обладает пониженной уверенностью в собственных силах, то ли это таки был отвлекающий маневр, чтобы окончательно усыпить мою бдительность. Черт.

   При любом раскладе очевидно одно: я вела себя как полная кретинка. Повелась на провокацию, вышла на эмоции. Подумать только, впечатала абитуриента в дверь, едва не схватила за грудки и не начала пытаться вытрясти… что? А если бы он ответил? Сомневаюсь, что удалось бы избежать огласки и скрыть тот факт, что глава приемной комиссии и кандидат на поступление подрались в здании академии.

   Судя по физической форме и месту работы, Риган должен уметь драться. А посему выходит, он просто позволил мне вести себя как… Да, как идиотка, тут уж ничего не попишешь.

   Припарковываю флайер у особняка Тайлеров, глушу двигатель и еще несколько минут сижу в кабине, пытаясь избавиться от напряжения и, главное, выкинуть из головы мысли о Джейсоне Ригане.

   На улице уже совсем темно — это был долгий день, но и он подошел к концу. Из окон особняка во двор льется свет, подъездная дорожка тоже освещена. Но я приземлилась в стороне, у самой ограды, а потому могу позволить себе еще некоторое время попрятаться в темноте.

   Хотя кого я обманываю? Рядом с семейством Тайлеров не может быть пряток — дом и участок, на котором он стоит, тщательно охраняемы, и без кода доступа, введенного на подлете, и «зеленого света», данного в ответ на него охраной, меня бы здесь не было. А значит, о моем присутствии во дворе знают как минимум трое дежурящих сегодня у нас парней.

   Но это говорит мозг, умеющий иногда быть рациональным. Остальной же части меня хочется погрузиться в иллюзию одиночества, и я приказываю мозгу заткнуться. Выключаю в салоне свет и откидываю голову на спинку сиденья.

   Мне почти хорошо и спокойно. И чего, спрашивается, я так реагирую на ситуацию с Риганом? Запихнуть кого-нибудь по блату в ЛЛА пытаются каждый год, и ничего. Наверное, все просто наложилось друг на друга и добавилось к тому, что экзамены перенесли на осень.

   А еще у меня давно не было мужчины.

   Несколько минут всерьез раздумываю, не устроить ли с кем-нибудь «свидание». Исключительно для разрядки. Даже открываю список контактов в своем коммуникаторе. Но потом мне становится тошно от одной этой мысли, тушу экран и снова сижу в тишине и темноте.

   Против воли мысли опять возвращаются к Джейсону Ригану. Неловко получилось. Особенно, если это не изощренная игра, и он на самом деле поздно раскрытый талант.

   Если завтра Риган сдаст экзамен у Джо и через три дня придет ко мне на практический, нужно будет попытаться сгладить неловкость.

***

Еще с порога слышу голоса — работает телевизор. Звук доносится с кухни, я в холле, а дом у нас довольно большой, но мне хватает и доли секунды, чтобы узнать фильм.

   Кажется, сколько бы лет ни прошло, всегда буду реагировать одинаково.

   Сначала мелькает мысль сразу подняться на второй этаж и трусливо спрятаться у себя в комнате, но не даю себе поблажку. Сколько можно прятаться, Морган? И, в конце концов, я хочу есть. Сегодня у меня во рту не было и крошки — как раз собиралась позавтракать, когда на кафедру заявился Риган.

   Стоит мне появиться в дверях, Гай торопливо выключает телевизор и поворачивается ко мне с виноватой улыбкой. Мальчик совсем не умеет врать.

   — Добрый вечер, — здоровается и кивает на стакан молока перед собой и раскрытую пачку печенья. — Я вот… Перекусить зашел.

   Хочется стукнуть себя по лбу. О чем ты думаешь, Морган, когда твои мальчики едят сухпайки на ужин?

   Прохожу к столу, сажусь на соседний стул.

   — А Лаки до сих пор нет? — спрашиваю. — Почему не заказали что-нибудь из ресторана?

   До окончания экзаменов я вряд ли доберусь до кухни. Зря не подумала, нужно было самой сделать заказ для мальчишек на дом. Знала же, что у Лаки голова не тем забита, а Гай, как всегда, постесняется.

   — Дома, — отвечает мальчик на вопрос о брате. — С Ди. — И на его щеках выступает румянец.

   С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Можно подумать, Дилайла впервые ночует у Лаки. Пусть лучше она у нас, чем он в общежитии — так безопаснее.

   В ответ только вздыхаю.

   — Небось тоже без ужина.

   Гай пожимает плечами.

   — Мы только поздоровались. Они пошли наверх, а я… — И снова краснеет, но на этот раз еще интенсивнее. Что ж, мы оба знаем, чем он занимался.

   Сижу к нему вполоборота, подпираю голову кулаком, поставив локоть на столешницу, и спокойно смотрю в его глаза. Так и подмывает уточнить, отчего он краснеет: оттого, что смотрел фильм со множеством весьма откровенных эротических сцен, или оттого, что эта картина про меня. Нет, нельзя. Гай не Лаки, с ним нужно быть аккуратнее и мягче.

   — Интересно? — вот и все, что я спрашиваю.

   Мальчик кусает губы и отводит глаза. Интересно, я же вижу, и чертовски жаль, что не досмотрел. Впрочем, сильно сомневаюсь, что он не видел этот фильм раньше.

   А еще теперь выражение лица Гая ясно дает понять, что дело все же не в эротике.

   Встаю на ноги, мягко касаюсь плеча мальчишки.

   — Если интересно, смотри дальше. — Гай вскидывает глаза, словно не веря. — Это всего лишь фильм, — добавляю с улыбкой и с чувством выполненного долга покидаю кухню. Аппетит пропал.

   Всего лишь фильм. Ерунда. Чей-то вымысел.

   Всего лишь фильм…

   Так и повторяю эту фразу всю дорогу до комнаты. И после, когда снимаю форму, переодеваюсь в пижаму и усаживаюсь прямо на пол перед телевизором. Естественно, у меня есть файл, но почему-то рука тянется включить именно ТВ.

   Попадаю на момент, когда грудастая актриса в рваной майке и шортах-мини стучит кулаком по лицу блондинку в длинном вечернем платье. Та вырывается и верещит, на заднем плане — героическая музыка. Ну, здравствуй, киношная Миранда Морган.

   — Миранда, довольно! — раздается мужской голос за кадром.

   А затем прицел камеры перемещается, и зрители могут видеть главный мужской персонаж этой картины — Александра Тайлера.

   Обнимаю подушку, впиваюсь ногтями в ее края. На голове у мужчины идеальная укладка, волосы лежат волосок к волоску, несмотря на то что по сюжету он только что колошматил вражеского солдата. На нем тоже майка, как и на героине, только не порванная в вырезе, хотя, на мой взгляд, его грудь тоже можно было бы оголить, если уж пошла такая пляска — она у него не менее выдающаяся. Даже не могу представить, сколько часов провел в спортзале актер и сколько гормонов роста употребил для этой роли.

   В киношном Александре нет ничего общего с настоящим. Помнится, впервые увидев этого типа, я назвала его «перекачанным бизоном». Тогда это вызвало волну смеха и одобрения. Мы все тогда смеялись, смотря новинку кино впервые. Смеялись, потому что по-другому отреагировать было нельзя — мы же были на премьере под прицелом камер папарацци.

   Нет, «бизон» ни капли не похож на Александра, моего Александра. И одно то, что по задумке создателя фильма он называется его именем, удар под дых. Для меня — всегда. И много лет спустя после той проклятой премьеры, на которой мне нужно было держать лицо.

   Так и сижу, смотрю за действием на экране и мну подушку. Умом понимаю, что следует выключить или сменить канал, но продолжаю заниматься мазохизмом.

   Нет, Александр был не таким, ни внешне, ни по манере речи, ни по поведению…

   А в следующую секунду меня обдает холодом от макушки до пальцев ног, потому что вдруг понимаю: когда думаю о том, что Александр был «не таким», не могу с четкостью вспомнить, каким он был.

   Когда это произошло? В какой момент его образ начал стираться из моей памяти?

   Чем дольше думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что это произошло не сегодня. Да, я все время мысленно сравниваю Лаки с его отцом. Но только теперь отдаю себе отчет в том, что их образы в моей голове давно и непоправимо смешались. Думая об Александре, я скорее представляю возмужавшего Лаки с другим цветом волос.

   Когда? Когда это произошло?!

   Вскакиваю с пола. Врубаю компьютер и торопливо копаюсь в фотоархиве. Выдыхаю с облегчением, только когда на экране появляется лицо настоящего Александра Тайлера.

   Мы служили вместе, шла война, естественно, у нас не было общих снимков. Сам же Александр был не любителем фотографироваться, количество оставшихся его фото можно пересчитать по пальцам. А потому, как бы это ни было парадоксально, я смотрю на его свадебную фотографию. Со свадьбы, конечно же, не со мной…

   Александр на снимке улыбается, искренне, тепло, так, что, кажется, от этой улыбки становится светлее. Протягиваю руку и провожу по его щеке. Кончики пальцев проходят сквозь голографический экран.

   — Прости меня, — шепчу, а может, просто шевелю губами.

   Прости, что я начала тебя забывать…

***

Утром настроение боевое, ни следа от вчерашней меланхолии. Даже не удивляюсь: «Месть во имя любви» всегда действует на меня одинаково — начинаю ныть и жалеть себя. Глупо. У меня все хорошо, много лучше, чем могло бы быть.

    Мои мальчики уже на кухне, Ди тоже здесь.

   — Приветствую, молодежь! — бодро здороваюсь.

   — Привет, мам, — откликается Лаки.

   — Доброе утро, — Гай.

   — Доброе утро, капитан Морган, — Дилайла.

   Девушка уже год почти живет в этом доме, тем не менее не перестает смущаться, встречаясь со мной за завтраком, и держит дистанцию «командир — подчиненная». Каждый раз поражаюсь, но не настаиваю — еще решит, что я из тех сумасшедших свекровей, пытающихся набиваться невесткам в подружки.

   Сажусь за стол, молитвенно складываю руки.

   — Лаки, не дай умереть от жажды, сделай кофе.

   — Момент, — отзывается тот, незамедлительно отправляясь к кофемашине. Лаки всегда легок на подъем, что утром, что в любое другое время суток.

   Делаю себе бутерброд из разложенных до меня на столе продуктов и устремляю взгляд к Дилайле.

   — Поздравляю. У тебя второе место сверху по результату прошлого экзамена.

   Девушка смущенно улыбается.

   — Благодаря вам.

   — Благодаря тебе, — отказываюсь от похвалы. — Так держать. Не подведи меня сегодня.

   Сегодня особый день. В прошлом году именно на устном экзамене у Джо Дилайла и провалилась и потеряла шанс поступить. Ох и получит она у меня, если повторит прошлогодний провал.

   — Я постараюсь, — отвечает Ди.

   — Не старайся, — отрезаю. — Сделай. Я на тебя поставила.

   — Ого! — ахает Гай.

   Бросаю на него хитрый взгляд.

   — А что, думаете, преподаватели не делают между собой ставки на студентов? Еще как ставим, — заявляю самодовольно. — Так что, Ди, не подведи меня, иначе я потеряю кругленькую сумму.

   Теперь и Дилайла, и Гай пристально смотрят на меня, гадая, шучу я или нет. Вот пусть и думают дальше, ни за что не признаюсь.

   Мои глаза встречаются с глазами Ди. Молча говорю своими, что все еще жду более уверенного ответа. Она понимает.

   — Сделаю, — на этот раз девушка произносит твердо.

   Вот, давно бы так.

   Удовлетворенно киваю.

   Лаки возвращается с чашкой ароматного свежесваренного кофе и ставит ее передо мной.

   — Спасибо, — благодарю. Он, как всегда, только отмахивается. — Лаки, — ловлю момент, пока они с Ди не умчались в ЛЛА раньше меня, — можно тебя кое о чем попросить?

   — Угу, — отвечает уже с набитым ртом.

   Гай неодобрительно косится в его сторону — у Гая безупречные манеры, такие, что мне иногда хочется встряхнуть его и напомнить: «Ты же еще ребенок, расслабься!»

   — Собери мне досье на одного абитуриента.

   Лаки перестает жевать и удивленно вскидывает на меня глаза. Тем не менее кивает.

   — Странная просьба, но ладно.

   Мы оба знаем, что я могла бы попросить покопаться в базе Саймона, штатного программера, а если дело серьезное, то сделать официальный запрос в Службу безопасности. Но я прошу Лаки, прекрасно отдавая себе отчет в том, что ему придется нелегально взломать не одну базу данных, чтобы выполнить мой запрос.

   — Имя? — вот и все что спрашивает мой авантюрист-сын.

   — Джейсон Риган, — выдаю без запинки.

   Лаки хмурится и даже отставляет стакан в сторону.

   — Джейс? А что он сделал?

   — Джейс? — переспрашиваю на автомате. — Вы что, уже успели подружиться?

   Честное слово, даже не удивлюсь. У Лаки в ЛЛА больше знакомых, чем у меня, и со всеми — непременно теплые приятельские отношения.

   — Ну, поболтали немного, — отвечает мой общительный сын, как ни в чем не бывало. — Он не любит, когда его зовут полным именем. Так что у нас много общего, — усмехается.

   Лаки терпеть не может, когда его называют Александром, я не выношу, когда посторонние люди обращаются ко мне по имени, а не по фамилии, Джейсон Риган предпочитает, чтобы его называли «Джейс». Добро пожаловать в клуб людей с заморочками, тут Лаки прав.

   — И как он тебе? — спрашиваю прямо.

   Пожимает плечами.

   — Отличный парень. — Впрочем, от Лаки редко можно услышать что-то другое. У него всегда в действии презумпция невиновности: пока человек не сделал ему ничего плохого — он «отличный парень». — А что?

   Качаю головой и признаюсь:

   — Пока не знаю. АП хочет пропихнуть его в ЛЛА любой ценой. Вот пытаюсь понять, стоит его брать или нет.

   — АП? — тут же заинтересовывается Гай и даже подается вперед — обожает узнавать новенькое.

   — Ассоциация пилотов, — поясняю.

   — Важные типы, — в свою очередь добавляет Лаки и для пущей ясности проводит ладонью над головой, обозначая уровень важности АП.

   Гай энергично кивает, вцепившись двумя руками в бутерброд и теперь слушая особо внимательно.

   — Мне не показалось, что он рад тут очутиться, — вдруг подает голос молчащая до этого Ди.

   — В смысле? — не понимаю.

   Девушка пожимает плечами.

   — Те несколько раз, что я его видела, у него на лице так и было написано: «Пошли бы вы все к черту, я — домой».

   Лаки начинает смеяться. Гай хмурится и теперь окончательно ничего не понимает.

   Я, признаться, тоже.

   — Разве кто-то может не хотеть учиться в ЛЛА? — первым выражает свое удивление мальчик. — Это же ЛЛА!

   То еще гнездо змей, малыш. Но, ясное дело, ему это знать не положено.

   — Согласен с Ди, — отсмеявшись, высказывается Лаки. — Мне показалось, увидев результаты своего экзамена на табло, он не то что не обрадовался, а разозлился.

   Что соответствует версии о том, что Риган ничего не изображал и правда удивился тому, что набрал такие высокие баллы.

   — Ладно. — Ударяю ладонью по столешнице, выпиваю оставшийся кофе залпом и вскакиваю из-за стола. — Я — в академию. Гай, успехов в школе. Ди, удачи на экзамене. Лаки, — перевожу на сына пристальный взгляд, — я все еще хочу его досье.

   Тот поднимает руки ладонями от себя.

   — Как скажешь, кэп.

   Получает от Ди локтем под ребра. Оба начинают смеяться.

***

Лично на экзамене Джо я не бываю. Во-первых, мое присутствие пугает и без того перепуганных абитуриентов, во-вторых, нервирует самого Джоэля. Он как-то сказал, что меня кандидаты боятся настолько, что перестают воспринимать его всерьез.

   Верю, а потому не мешаюсь под ногами.

   Обычно я просто просматриваю запись. Экзамен у Джо устный: ответ на вопрос, полученный жеребьевкой, без использования записей или любого другого вспомогательного материала. В общем-то, профессор Джоэль выносит вердикт «прошел – не прошел» сам, но, по негласному правилу, я как глава приемной комиссии могу оспорить его решение и вытащить «приглянувшегося» мне кандидата в студенты в следующий тур. Потому-то я внимательно просматриваю запись с ответами каждого.

   В прошлом году этот просмотр занял так много времени, что сегодня я заблаговременно запаслась фруктами для перекуса и велела Барбаре без напоминания приносить мне кофе каждый час.

   Девчонка удивленно выпучила глаза в ответ на мою просьбу, но пообещала включить таймер, чтобы не опоздать ни на минуту. Господи, ну я же умру от недостатка кофеина, если она задержится!

   Как мне не хватает Дилайлы…

   Отгоняю от себя эгоистичные мысли. Ди была прекрасным секретарем, но это совершенно точно не ее место. Девочке нужно развиваться, расти — здесь она зачахнет.

   Вооружившись первой кружкой кофе, включаю записи. Не перематываю, смотрю внимательно — меня больше волнует не четкость ответов по предмету (тут Джо, однозначно, компетентнее меня), а интересует поведение кандидатов, умение вести себя в стрессовой ситуации, выкручиваться, если надо, и пытаться выплыть, когда уже, кажется, идешь ко дну.

   Первых Джоэль безжалостно валит, и я с ним полностью согласна. Нельзя настолько не соображать в принципе работы летательных аппаратов и пытаться приходить в ЛЛА. Наличие элементарных базовых знаний является одним из требований при поступлении в академию.

   Несколько абитуриентов вроде бы соображают, но настолько перепуганы, что начинают путаться в своих словах, а один — даже заикаться.

   Будь у нас конкурс поменьше, я дала бы им шанс. Возможно, пообвыкнув, они бы избавились от страхов. Но проблема в том, что «обвыкаться» нам некогда. Три года, всего три года на то, чтобы сделать из этого бежевого планктона по-настоящему крутых пилотов. А потому все те, кто не может совладать с собой здесь и сейчас, отправятся домой. Если у них получится научиться преодолевать свой страх, они могут попытать удачу через год, но сегодня их место достанется кому-то другому.

   Ответ Дилайлы слушаю с особым внимаем, но волнуюсь зря — Ди прекрасна. Ни нервов, ни сомнений или запинок. Она знает предмет, она уверена в себе.

   Наше мнение с Джо единогласное — принять.

   Ставлю видео на паузу, отсылаю Лаки сообщение с текстом: «Она супер. Поздравь от меня». Через двадцать секунд получаю в ответ послание с танцующими мартышками. Усмехаюсь и возвращаюсь к просмотру.

   Пока что я абсолютно солидарна с Джоэлем. «Спасти» кого-то из провалившихся мне не захотелось ни разу. Кстати, та девушка, которая списывала на моем экзамене и так умело пряталась от вездесущего Коннора, вылетела в первых рядах — наглости ей не занимать, а вот знаний без шпаргалок не хватило.

   Риган отвечал в числе последних. То есть дохожу до него на шестой чашке кофе. Без очков на макушке и даже без щетины, что делает его визуально моложе — небритым он выглядел на все тридцать пять.

   Прищуриваюсь, вглядываясь в экран и ловя каждое слово.

   Он не готовился, понимаю уже через несколько минут. Уверена, не готовился, так же, как и к прошлому экзамену. Он просто понимает суть вопроса и объясняет своими словами.

   Согласна с Джо: по этому экзамену Ригану не получить высший балл, но восемьдесят ему достаются совершенно заслуженно. А за манеру себя держать перед экзаменатором я бы лично прибавила еще пять баллов. Но проходной балл у Джоэля — семьдесят, и мое вмешательство не требуется.

   Значит, все-таки парень с мозгами, несмотря на то что подопечный пройдохи Валентайна.

   Подумав, я уже тянусь к коммуникатору, чтобы написать Лаки и дать отбой по сбору досье на Ригана, но в последний момент одергиваю себя.

   Пускай. Интересно.

ГЛАВА 7

Джейс

   «Джейсон Риган: 80 баллов. Приглашен в 3 тур», — гласит информационное табло в холле. Выдыхаю с облегчением, сам толком не понимая почему: потому что прошел или потому что там не рекордные девяносто девять баллов. Еще раз бросаю взгляд на табло, чтобы удостовериться, что все понял правильно, и отхожу в сторону — не мешать остальным.

   К этому экзамену я, естественно, тоже не готовился заранее. Да и когда, собственно? Но после прошлого результата и нелепейшей ситуации с Мирандой Морган отнесся ко второму туру более серьезно.

   Забавный старикашка профессор Джоэль гонял меня по строению космических кораблей. Не то чтобы я спец в этой области, но машинных отделений за время службы насмотрелся, иногда помогал с ремонтом, если требовались руки подать-подержать. Вот и ответы мои вышли далекими от профессионального уровня, но по тому, как благодушно улыбался профессор, слушая их, и размеренно кивал в такт моим словам, выходит, любительского понимания предмета ему тоже хватило. А может, я просто понравился старикану. Когда он спросил меня о том, как включается резервный генератор гравитационного поля, а я ему ответил, что это делается с помощью такой квадратной кнопочки под панелью управления слева, худенькие плечи профессора так заколыхались, что я забеспокоился о его здоровье. Джоэль же отсмеялся и выдал: «Истинно так, молодой человек. Точнее и не скажешь», — и, кажется, остался доволен.

   Пробираюсь в толпе подальше от табло. Все шумят: кто-то рыдает в голос, кто-то матерится, прошедшие в третий тур — обнимаются и скачут.

   Меня пока скакать не тянет, больше интересует, что это за третий тур и с чем его едят. Верчу головой в поисках ответов и наконец нахожу стенд с огромным светящимся заголовком: «Информация для поступающих». Возле него никого нет, видимо, все изучили «увеселительную программу» вдоль и поперек заранее. Готовились же, старались.

   Пробегаюсь глазами по строчкам. Требования к кандидатам… Так, это мне уже не нужно. Вот: «Третий тур для поступающих в Лондорскую летную академию представляет собой практическое занятие со старшим инструктором капитаном М. Морган».

   М-да, сомневаюсь, что Морган тоже будет смеяться от моего невежества. Хотя… сдам я там у нее экзамен или нет, по крайней мере, у меня будет возможность извиниться за прошлый раз. Я, конечно, сначала посмеялся от нелепости ситуации, зато потом дошло, что у меня не было ни малейшего права заявляться в кабинет главы приемной комиссии и требовать объяснений. Строго говоря, я завуалированно обвинил капитана Морган во взяточничестве. И, хотя у меня по-прежнему нет стопроцентной гарантии, что это не так, бросаться такими обвинениями — непозволительно.

***

Возвращаюсь в свои апартаменты класса «люкс», скромно называемые «комната в общежитии», переодеваюсь и ухожу побродить по городу. Я не любитель бесцельных прогулок, но сидеть в замкнутом пространстве надоело. Если учесть еще и путь от Альфа Крита до Лондора, то я толком не разминал ноги уже около двух недель.

   Выхожу на улицу, напяливаю солнцезащитные очки на лицо, вставляю наушник, врубаю музыку — и я почти счастлив.

   Будет, конечно, забавно, если все-таки поступлю в ЛЛА своими силами. Кинли, наверное, лопнет от гордости от того, как он все «уладил». Ну да бог с ним, надеюсь, генеральские нашивки не жмут.

   Кстати, нужно будет снова покопаться в сети и почитать о капитане Морган. Что-то не сходится у меня в голове. Никак не могу представить танцующих ангелков вокруг женщины, прижавшей меня к стенке в своем кабинете.

   В ухе играет мелодия за мелодией; дергаю запястьем, переключая треки, и думаю о том, что надо бы обновить плейлист чем-нибудь свежим. Можно даже посмотреть, что тут слушают местные, просветиться, так сказать…

   В этот момент мысль прерывается, потому как на выходе из студгородка вижу ту, о ком думал всего несколько минут назад. Миранда Морган стоит у самой ограды и с кем-то разговаривает; теплый осенний ветер играет ее волосами, она смеется. Разительное преображение — ни следа от той надменно-серьезной женщины, которую я видел до этого.

   Отмечаю все это краем глаза и продолжаю путь. В общем-то, не чудо, что люди по-разному ведут себя на работе и в свободное время. Когда я гоняюсь за преступниками, моя рожа наверняка тоже далека от благодушной.

   Огибаю клумбу с уже начавшими вянуть в это время года цветами и теперь вижу собеседника нагоняющей на всех страх главы приемной комиссии — это мой знакомец Тайлер. Тоже смеется. Если подумать, еще вообще ни разу не видел у этого типа серьезного выражения лица.

   Я довольно далеко, в ухе продолжает грохотать музыка, поэтому не слышу ни единого слова из их разговора, да и не пытаюсь вслушиваться — оно мне не надо. Но стоят они точно по курсу, поэтому теперь хорошо вижу обоих. Тайлер высокий, это я уже оценил, Морган ему — по плечо. Он что-то рассказывает, активно жестикулируя. Она качает головой, при этом продолжая посмеиваться.

   Не замедляю и не ускоряю шаг. Не стал бы специально мешать приватному разговору, но непохоже, чтобы собеседники прятались.

   С другой стороны, почему бы преподавателю не перекинуться парой слов со своим студентом. Ну, или не посмеяться. Необычно, однако ведь и не возбраняется…

   Но вот капитан поднимает руку и тянется к лицу молодого человека, ласково проводит ладонью по щеке.

   Так, хорошо, что на мне очки, а то выпучил глаза, как беспризорник, которого впервые привели в цирк.

   Вот сейчас мне хочется сменить траекторию своего движения. Но оббегать следующую клумбу по кругу — тоже не вариант. Это только привлечет еще больше внимания.

   В довершение сей странной картины капитан Морган привстает на цыпочки и целует своего молодого студента в щеку. Он явно продолжает болтать какую-то ерунду и корчит ей смешную рожицу.

   Я не ханжа, но между ними разница в возрасте — лет двадцать, и она его преподаватель. Может, я что-то не понимаю?

   И как же та эффектная брюнетка, с которой я дважды видел Тайлера в холле?

   Ни черта не понятно.

   В этот момент Тайлер поворачивает голову в мою сторону.

   — О, привет, Джейс! — дружелюбно машет мне. На лице — ни капли смущения из-за того, что я стал свидетелем их неформального общения с инструктором.

   — Привет, — приподнимаю руку в ответном приветствии. — Здравствуйте, капитан Морган, — после недолгой заминки здороваюсь и с его собеседницей.

   — Добрый день, — отвечает та. Выражение лица снова серьезное, взгляд — внимательный. Будто бы не она только что хохотала как девчонка и целовалась под забором академии со своим студентом.

   Выхожу за ограду, а они остаются там, где стояли. Обращаю внимание на припаркованный совсем рядом с воротами бронированный флайер и подпирающего его типа в черной одежде. Рядом с таким и Тайлер будет смотреться коротышкой, не говоря уже о ширине плеч и размере кулаков.

   Ждет кого-то из них?

   Тайлер, в моем понимании, не похож на сына миллионера, за которым всюду таскается охрана. Значит, это за Морган. Впрочем, учитывая то, сколько людей она собственноручно погубила на Эйдане, наверняка найдется немало народа, желающего ей смерти, так что наличие телохранителя неудивительно.

   Прошагав метров сто, все же уступаю своему любопытству и бросаю через плечо взгляд назад: в бронированный флайер садится Тайлер.

   Ну и дела.

***

Город пестрит яркими вывесками, оглушает гомоном голосов, беспрерывными сигналами наземных автомобилей и несущихся в небе флайеров.

   Захожу в первое попавшееся кафе. Дверь классическая — на шарнирах, а не электронная. Над головой звенят разноцветные бубенчики, оповещая персонал о посетителе. Забавно.

   Меня встречает молодой человек в белоснежной наглаженной рубашке и в брюках со стрелками, предлагает занять любой понравившийся столик (выбираю в углу, чтобы не было за спиной окон — привычка), подает планшет с меню и удаляется, чтобы не мешать.

   Провожаю взглядом его идеально прямую спину — такая осанка заслуживает восхищения, — и думаю, что на Лондоре осталось удивительно много профессий для живых людей, в то время как на других планетах их давно заняли роботы.

   Сначала таксист, теперь — официант. А по пути мне довелось увидеть самого настоящего мойщика окон, как в исторических фильмах. С одной стороны, странно. С другой — похоже, лондорцам не грозит безработица, наступлением которой по вине технического прогресса уже много лет пугают «староверы».

   Делаю заказ и, пока дожидаюсь свои кофе и салат, вызываю над запястьем голографический экран коммуникатора и ввожу в поисковик имя «Миранда Морган». Зря я в прошлый раз ознакомился только поверхностно. Информация еще никому не вредила.

   Пролистываю то, что уже знаю, как ни парадоксально звучит, из «Мести во имя любви». Ничего нового: землянка, «Крылья» — четыре штуки, выдающийся пилот. В 2626 году во время войны с Карамеданской империей попала по обмену на лондорский корабль «Прометей» под командованием Александра Тайлера, с которым, если верить фильму, у них случился бурный роман.

   Есть даже фото этого самого Тайлера. Увеличиваю, рассматриваю. Сходство с киношным персонажем примерно такое же, как у Миранды Морган с дамочкой в кровавой майке — то есть никакого. Ни квадратной челюсти, ни залакированных волос. Обычное лицо, жилистый, а не перекачанный. Словом, нормальный парень, а не ведро тестостерона. Начинаю подозревать, что «Месть во имя любви» не провалилась в прокате только из-за обилия откровенных сцен — на это всегда есть спрос.

   Официант приносит мой заказ на подносе, улыбается, желает приятного аппетита и напоминает, что стоит только нажать кнопку, он тут же примчится. Выдавливаю из себя улыбку и благодарю — все-таки непривычно видеть официанта-человека.

   Отпиваю кофе, а он, надо признать, отличный, и продолжаю чтение.

   Как и ожидалось, подробности засекречены и, судя по всему, широкой публике известны так и не были. Есть только информация, что экипаж «Прометея» был направлен на планету Карамеданской империи, Эйдану, где Александр Тайлер погиб, а Миранда Морган вернулась, однако ее действия повлекли за собой уничтожение города Эйдона. О том, что она сделала с этим городом, — ни слова. В фильме: просто вышла на улицы с плазменным ружьем. Вот уж сильно сомневаюсь.

   Далее был скандал, обвинение Миранды Морган в преступлении против человечества, вследствие чего Объединенная федерация Земли объявила Морган предателем и отдала ее судьбу в руки Лондора в лице Рикардо Тайлера, на тот момент занимавшего президентское кресло. А еще — старшего брата того самого погибшего Александра Тайлера (о чем, естественно, знаю из фильма).

   В итоге Карамедана, будучи не в силах оправиться от потери своего ценнейшего стратегического объекта, Эйдона, запросила мира. Война закончилась, а Лондор объявил Морган героиней.

   Листаю дальше. По официальным данным, на Эйдане погибло сто сорок тысяч человек, не меньше половины из которых были мирными жителями.

   Сто сорок тысяч… Тут требуется что-то помощнее женщины с плазменным ружьем и самодельной бомбой. Как минимум бомба должна быть ну очень большая.

   Вспоминаются поющие мертвые дети из фильма. Морщусь и смаргиваю видение. Руки бы оторвать создателям этого «шедевра».

   Мне пока ясно одно: то, что произошло на планете Эйдана четырнадцать лет назад, — информация закрытая, и правду никто из простых смертных никогда не узнает.

   Доедаю, почти не чувствуя вкуса еды, и продолжаю читать об успехах Миранды Морган в должности старшего инструктора ЛЛА. Натыкаюсь на восторженные отзывы ее бывших студентов и перечень уже их наград.

   У барной стойки что-то бормочет телевизор. Не обращаю на него внимания, пока официант не делает громче. Поднимаю голову: «горячие» новости. Ведущий с жаром рассказывает о том, что президент Лондора только что объявил о своей отставке, несмотря на то что до окончания срока переизбрания осталось еще целых два года.

   Официант оборачивается, ловит мой взгляд.

   — Ничего себе! Слышали? — комментирует. Кажется, его ни на шутку взволновала эта новость.

   — Слышу, конечно, — прозрачно намекаю, что можно было бы сделать потише.

   Но намек не понят — молодой человек слишком увлечен новостями.

   «Пока официального заявления не поступило, — продолжает ведущий телепрограммы, — однако очевидно, что Рикардо Тайлер будет претендовать на место главы государства…»

   Пожалуй, теперь я знаю, чье имя следует ввести в поисковик следующим. Пока все, что мне известно, это то, что некто Рикардо Тайлер был президентом Лондора ранее, его все боялись и одновременно любили настолько, что каждого второго ребенка, рожденного на этой планете, по сей день называют в его честь.

   Снова погружаюсь в чтение. На этот раз официант понимает мой невербальный посыл и уменьшает звук.

   А я смотрю на первое же фото, выданное по запросу «Рикардо Тайлер», и у меня одно желание — стукнуть себя по лбу. Потому что я идиот. Это снимок с какого-то официального приема. На фото — высокий темноволосый мужчина рядом со знакомым мне улыбчивым светловолосым студентом. И подпись: «Рикардо Тайлер и его племянник — Александр Тайлер-младший».

   А ведь в конце «Мести во имя любви» Миранда Морган остается жить на Лондоре и усыновляет сына погибшего возлюбленного.

   Я кретин.

   У ворот студгородка она целовала не любовника, а сына — моя первая мысль.

   Какого черта племянник премьер-министра представляется по фамилии — вторая.

***

Прошатавшись по городу до самого вечера, с утра встаю с трудом. Видимо, с непривычки передышал свежим воздухом.

   Идти на экзамен не хочется совершенно, но бросить дело на полпути — тоже глупо. Завалит меня Морган — не расстроюсь, но не пойти — это уже трусость, а бояться мне нечего.

***

Оставшихся абитуриентов собирают в большом зале с высоченным потолком. Это что-то вроде ангара, но внутри здания. Здесь стоят флайеры разных моделей и даже несколько настоящих космических катеров — все на специальных подставках. Симуляторы, понимаю. Разумно — кто же будет экзаменовать кандидатов в студенты в воздухе, не говоря уже о том, чтобы покинуть планету.

   «Бежевые» люди столпились у входа. Вхожу в числе последних, осматриваюсь: знакомых лиц не наблюдается. Похоже, всех, с кем я успел за эти дни перекинуться парой слов, умудрились отчислить. Тот же Дойл отсеялся после первого экзамена у Морган.

   Народу много, и все галдят, делясь впечатлениями о прошедших днях, преподавателях и об этом огромном зале, который с порога поражает своими размерами.

   Судя по данным табло в холле, в третий тур прошло сто два человека. Значит, сегодня половина из присутствующих здесь тоже будет отчислена. И вряд ли осознание этого факта сказывается на моральном состоянии кандидатов в студенты наилучшим образом.

   Наконец замечаю хотя бы одно знакомое лицо — девушку Тайлера, Александра Тайлера-младшего, как мне теперь известно. Снова не по себе при мысли, что я вчера умудрился принять за любовников мать и сына.

   У брюнетки сосредоточенное лицо. Стоит, обняв себя руками, и не вертит головой по сторонам, как другие, что само по себе привлекает мое внимание.

   Подхожу, здороваюсь первым.

   — Привет, я Джейс, мы виделись…

   — Я помню, — девушка вежливо улыбается.

   — А ты… — подталкиваю.

   — Дилайла, — протягивает ладонь. — Можно «Ди».

   Скрепляем знакомство рукопожатием.

   Пристраиваюсь сбоку, убираю руки в карманы формы.

   — Волнуешься? — спрашиваю.

   На самом деле, это интересно. Если Тайлер (Александр, чтоб его) — приемный сын Миранды Морган, а та — глава приемной комиссии, а Дилайла — его девушка, то ей ли волноваться?

   — Волнуюсь, — серьезно кивает Ди, потом усмехается своим мыслям. — В прошлом году до этого этапа я так и не дошла.

   — Тебя завалил старикан Джоэль? — искренне изумляюсь. Он показался мне жутким добряком.

   — Просто я струсила, — спокойно отвечает Дилайла. — В панике забыла, что знала. И вот результат.

   Уважаю, когда люди не перекладывают свою вину на других.

   — Но сегодня-то ты просто волнуешься, а не боишься? — подначиваю.

   Девушка на мгновение задумывается, а потом вскидывает глаза с таким видом, будто сделала для себя открытие.

   — Слушай, а ты прав!

   — Эй, Ди! — в этот момент кто-то окликает ее из толпы, не вижу кто.

   — Удачи, — кивает мне Дилайла и исчезает между других бежевых тел.

   Я же пытаюсь вытянуть шею и рассмотреть, что там впереди происходит и происходит ли вообще. Ни черта не видно.

   И тут голоса смолкают, будто опустили рубильник. По-прежнему ничего не вижу, но уже знакомый голос слышу отчетливо:

   — Здравствуйте, самые стойкие! Сейчас мой помощник выдаст вам номерки. Ожидайте, пожалуйста, своей очереди. Ваш номер высветится на табло справа. Все видят табло? — В ответ неровный гул. — Отлично. Тогда поехали. Выходить — можно, уходить совсем — можно. Шуметь и бегать по помещению — нельзя. Всем все ясно? — Снова нестройный хор голосов.

   Мне не то чтобы ясно, но не непонятнее, чем было до этого.

   Получаю в руку карточку с номером «тринадцать», и в данном случае суеверие неуместно, потому что кто-то получит сто второй номер и будет маяться тут до самого вечера.

   К моему счастью, часть абитуриентов, получивших последние места в очереди, тянется к выходу. Толпы становится вдвое меньше, и я спокойно пробираюсь в первые ряды.

   Кто-то уже пошел на сдачу. Вижу, как приподнимается на металлических «лапах» дальний флайер, делает вираж, а потом кренится набок, дергается и явно имитирует падение и крушение о землю. Колпак поднимается, и из кабины выбирается красная как рак блондинка, закрывает лицо руками и, не глядя перед собой, бегом несется к выходу. Приходится посторониться.

   М-да. Быстро. Может, сто второму и не придется так долго ждать своей очереди.

   Второй идет Дилайла. Вижу Морган, легко выпрыгнувшую из «разбитого» флайера. Она дожидается Ди, и они вместе идут к катеру.

   Интересно, по какому принципу идет выбор транспортного средства? Насколько мне известно, флайер более прост в управлении, чем катер.

   А уже через минуту я не думаю на отвлеченные темы, потому что на то, какие фигуры выписывает тренировочный катер, стоит посмотреть. Один раз даже переворачивается вверх тормашками. Впечатляюще.

   Тем не менее все происходит не менее быстро, чем в прошлый раз. Ди с довольным видом выбирается из катера, оборачивается, очевидно, обмениваясь с инструктором какими-то словами, а потом направляется в нашу сторону.

   Что ж, хорошо они знакомы с Морган через ее сына или нет, после таких виражей ни у кого не может остаться сомнений, что Дилайла заслужила свой проходной балл.

***

После Дилайлы тот огромный катер не доставался никому. Всем давали флайер — и все его били.

   Даже не удивляюсь, когда выбравшаяся из много раз за сегодня «убитого» транспортного средства капитан Морган видит, кому быть следующим, и уверенно указывает мне на катер.

   Пожимаю плечами. Иду.

   Пока я преодолеваю зал и забираюсь в катер, Морган уже в кабине. Сидит в кресле второго пилота, пристегивается.

   — Садись, — кивает мне на соседнее кресло.

   — Угу, — отзываюсь коротко.

   Все еще хочу извиниться за ту сцену в ее кабинете, но, думаю, если сделаю это сейчас, она, чего доброго, решит, что я подлизываюсь, чтобы сдать. Поэтому — потом.

   Пристегиваюсь. Инструктор молчит, но смотрит, чувствую на себе ее пристальный взгляд. Поворачиваюсь.

   — Тут же все как в реале? — уточняю.

   — Ну да. — Мне кажется, или она теряется от моего вопроса?

   — Понял, — бормочу.

   Если как в реальности, то не понимаю, как они все так быстро «взлетали» и «разбивались». Только сажусь в кресло, до меня доходит, что в жизни никто не трогается с места мгновенно, не проверив приборы. Я так себе пилот, но водить катера мне приходилось. Естественно, это были не пируэты Дилайлы, но от точки «А» до точки «Б» пролететь могу.

   Проверяю систему жизнеобеспечения, герметичность, топливо. Морган молчит, только так и норовит испепелить своими черными глазищами.

   Поворачиваю голову в ее сторону.

   — У нас топлива нет, — сообщаю.

   Морган моргает с таким пораженным видом, будто говорю не о топливе, а про радужных единорогов.

   Повисает молчание. Красноречиво приподнимаю брови, показывая, что я все еще здесь и ожидаю ответа.

   Капитан встряхивает волосами, похоже, возвращаясь в реальность.

   — Тут никогда нет топлива, — произносит негромко. — Это симулятор. Он на электричестве и подключен к основной сети здания.

   Меня подмывает спросить, а не перегружает ли такая колоссальная нагрузка систему, но вовремя прикусываю язык. Нужно выполнять задание, а не трепаться. Уж наверное, накрутили провода знающие люди, а не дилетанты вроде меня. Иначе тут все бы давно перегорело к чертям собачьим. Но работает же.

   — Что от меня требуется? — спрашиваю.

   Морган откидывается на спинку сиденья, складывает руки на груди и опять принимает суровый вид, которым и встретила меня в кабине катера.

   — Пока запуск, подъем и прямо, — командует.

   М-да, когда она смеялась там, у ворот из студгородка, то нравилась мне гораздо больше.

   Симулятор запускается. Лобовое стекло затемняется, мигает, а потом перед моими глазами появляется полная иллюзия настоящего космоса. Не знай я, что мы на поверхности планеты, не поверил бы — настолько все реально.

   Якобы летим. Так сказать, прямо. От пункта «А» до пункта «Б», это я умею.

   — Скорость, — велит инструктор.

   — Больше? Меньше? — уточняю, бросая на нее взгляд.

   Прищуривается, кажется, злится, что переспрашиваю.

   — Больше. Гораздо!

   — Окей, — и не думаю спорить.

   Быстрее не проблема. Но если попросит показать парочку переворотов, какие проделывала девушка ее сына, тут даже не стану пытаться. Незачем устраивать цирк. Такому нужно учиться и учиться.

   Но больше Морган ничего не приказывает. Краем глаза вижу в ее руке миниатюрный пульт управления и понимаю, что не все так просто, как я думал…

ГЛАВА 8

Морган

   Сегодня у меня совсем не кровожадное настроение, и я планирую экзаменовать ребят на флайере, отправляя в катер лишь тех, по поводу кого возникнут сомнения. Исключением в планах изначально является только Ди — не для того же я лично тренировала ее целый год, чтобы потом дать простенькое задание для новичка.

   Ни на миг не сомневаюсь, что Дилайла справится, а она, кажется, — да. Тем лучше выходит: девушка лишний раз убеждается в своих силах, а заодно показывает остальным абитуриентам мастер-класс. Может, это и жестоко, и у многих, наоборот, убавляется энтузиазма и уверенности в себе, но пусть сразу видят и понимают, что от них будут требовать в ЛЛА.

   Не сомневаюсь, что из тех, кто покинул тренировочный зал после получения номерка, некоторые так и не вернутся, несмотря на то что два тура экзаменов уже позади. Не сомневаюсь, потому что из года в год повторяется одно и то же: кто-то непременно передумывает в последний момент. Но лучше сейчас, чем проучившись семестр. Моя же задача — подтолкнуть.

   Экзамен идет своим чередом и даже быстрее, чем обычно бывает. С одной стороны, это здорово — скорее управимся, но с другой — кого я буду учить? Одну Дилайлу?

   Все проваливаются, один за другим. У Лаки в пять лет и то получалось пилотировать лучше. Давно уже не пытаюсь никого с ним сравнивать — у Лаки прирожденный талант, иногда мне кажется, что он рожден в пилотском кресле, — но должны же будущие студенты обладать элементарными навыками!

   Двенадцатым мне достается парень, который даже здоровается с заиканием. Точно помню, что на устном экзамене у Джо не было никого с дефектом речи. Значит, это его от страха так проняло?

   А когда абитуриент садится в кабину, понимаю, что дело не в страхе, а в самом настоящем паническом ужасе. Замкнутое пространство мгновенно наполняется едким, удушающим запахом пота, от которого даже на глазах выступают слезы. Да что ж такое?

   Чтобы еще больше не напугать, не глядя протягиваю руку и запускаю очистку воздуха в салоне. Но как бы не так. Система не справляется. Тут нужна полная дезинфекция.

   — Н-на-ч-ч-чин-нать, м-м-мэм? — задыхаясь, спрашивает мальчишка. Да, он еще совсем мальчишка, только после школы. И да, я видела его на записях Джо — не лучший, но отвечал довольно прилично и честно заслужил свой проходной балл.

   — Начинай, — киваю. А сама раздумываю, насколько нетактично будет прикрыть нос рукавом формы?

   Ну нельзя же так бояться, в самом-то деле! А если бой? А если опасность? Куда такого пилота в космос, будь он трижды умница?

   Когда летательный аппарат с третьей попытки поднимается в воздух, его раскачивает из стороны в сторону, как пьяного. А что это за потеки на приборной панели? Это с рук мальчика натекло? Боже мой, бедняга.

   Беру в руки пульт управления и сразу задаю программу «под обстрелом». Знаю, что провалится, но это издевательство над живым человеком следует закончить и поскорее.

   Естественно, парнишка пугается еще больше, и вместо того чтобы увеличить скорость или еще что-либо предпринять «под огнем неприятеля», отдергивает руки от панели, будто та вдруг раскалилась, и закрывает лицо ладонями. Его плечи сотрясаются. Ну, приехали.

   Сверяюсь с данными в коммуникаторе.

   — Билли, все хорошо, — говорю как можно мягче. — Попробуешь в следующем году.

   С такими-то нервами — скорее никогда, но это пусть решает сам.

   — Я могу идти? — спрашивает обреченно, но уже без заикания.

   — Я тебя не задерживаю, — отпускаю.

   Бывший кандидат в студенты шмыгает носом, наконец отрывает ладони от лица и, пряча от меня глаза, выбирается наружу.

   Я же как можно скорее пробегаю пальцами по панели, запускаю программу дезинфекции и тоже бросаюсь наружу. Мне нужен воздух и срочно. Даже в горле першит. Мне кажется, я так быстро не выпрыгивала из флайера даже под обстрелом.

   Воздуха! Срочно!

   Пока все не продезинфицируется и не очистится, не вернусь туда ни за что на свете. Кто бы ты ни был, следующий, извини, но тебе достается катер…

   Заглядываю в комм, чтобы узнать, как зовут тринадцатую жертву, и обнаруживаю там уже набившее оскомину за последние дни имя — Джейсон Риган. Вот уж кого не стала бы испытывать на космическом катере.

   Я уже убедилась, что из-за подачи информации о нем Оливером относилась к Ригану предвзято. С мозгами у него все в порядке. Так что хватит придираться к человеку, мне нужно лишь объективно проверить, что он умеет. И флайер, как у остальных, подошел бы идеально. Ну да бог с ним, туда я все равно в ближайшие полчаса не вернусь.

   А Риган уже направляется в мою сторону. Делаю ему знак: следовать к катеру, — и сама иду к аппарату, не дожидаясь.

   В глубине души мне даже жаль, что на катере Риган наверняка провалится. Но как вышло, так вышло. Устраивать сейчас перерыв ради него одного и ждать, пока очистится флайер, я не буду. Меня ждут еще девяносто ребят.

   Когда Риган забирается в кабину, я уже пристегиваюсь. В отличие от прошлого кандидата, он абсолютно спокоен, и от него ничем не пахнет. Вообще ничем: ни потом (слава богу), ни парфюмом, ни чем-то специфическим, съеденным на завтрак. Маскирую облегчение на своем лице сосредоточенным выражением. Решит, что я специально хочу поиздеваться в отместку за прошлую встречу и поэтому выбрала для него именно катер, — его дело. Если бы меня волновало, что обо мне думают другие, уже давно наложила бы на себя руки.

   Пока Риган готовится, бессовестно его рассматриваю. Позавчера на экзамене у Джо он был гладко выбрит и выглядел на свои двадцать восемь. С тех пор он явно больше не брился, и на его щеках успела появиться щетина, светлая, как и волосы. Нет, он не блондин, как тот же Лаки, но и темным его назвать нельзя — скорее русый. Щетина Ригану даже идет, но визуально делает старше — не знала бы, сколько ему на самом деле, дала бы лет тридцать, а то и все тридцать пять. Вообще-то, симпатичный парень… Да нет, не парень, мужчина — парнишка был перед ним.

   Я настолько отвлекаюсь от того, где я и зачем, что вздрагиваю, когда Риган спрашивает:

   — Тут же все как в реале?

   — Ну да, — стараюсь скрыть замешательство.

   О чем сегодня думаю? Это все Рикардо, заявившийся вчера вечером к нам домой и пробывший так долго, что я совершенно не выспалась.

   — Понял, — бормочет с таким видом, будто ему сказали что-то важное.

   Начинает предвзлетную проверку. Уважительно приподнимаю брови — обычно никто о ней даже не вспоминает. А Риган — молодец, может, и спокоен как танк, но к заданию отнесся со всей серьезностью.

   Слежу за его руками, уверенно летающими над панелью. Он точно знает, что делает, и явно совершал все эти манипуляции не один раз.

   А Риган вдруг поворачивает голову в мою сторону и буднично сообщает:

   — У нас топлива нет.

   Таким тоном я говорю Лаки на кухне: «У нас молоко закончилось. Закажи».

   На самом деле, это явный сбой, потому что симулятор должен всегда изначально показывать индикатор полного бака. Это я могу проверить экзаменуемого или обучаемого, врубив оповещение о нехватке горючего, чтобы посмотреть, заметит ли и как будет себя вести.

   Не придумываю ничего лучше, чем сказать правду: симулятор работает на электричестве. Смотрит так, будто хочет еще что-то спросить, а потом резко поворачивается к лобовому стеклу.

   — Что от меня требуется? — спрашивает.

   Правильно, хватит тянуть время — день не резиновый.

   Откидываюсь на спинку сиденья, складываю руки на груди, выдыхаю. Все, возвращаемся к положенному сценарию.

   — Пока запуск, подъем и прямо, — командую.

   Риган совершенно неформально «угукает» и без ненужных проволочек «поднимает катер в воздух».

   «Летим». Симулятор работает как надо, экран, установленный вместо лобового стекла, показывает полностью реалистичную картинку космоса. Вот только скорость у нас как у неповоротливого грузового судна, что подтверждает мои предположения: Ригану приходилось сидеть за пультом управления, но он точно не пилот, его умения заканчиваются способностью довести транспортное средство от одной точки до другой и желательно без лишних маневров.

   Но мне-то нужно от него другое — необходимо понять, может ли он что-то, помимо диагностики и запуска системы.

   Когда я повела Ригана к катеру, то планировала быть с ним помягче, ведь и так достался аппарат сложнее, чем у остальных. Однако теперь меняю свое мнение: если напугаю его иллюзией астероида или другого судна, наверняка обойдет его без проблем. Все на той же усыпляющей скорости, но зато без риска.

   Чем хороши симуляторы, так тем, что рисковать здесь не только можно, но еще и безопасно.

   Велю увеличить скорость. Слушается, вроде не боится.

   Раздумываю пару секунд и выбираю на пульте дистанционного управления пункт, аналогичный тому, что уже использовала на предыдущем кандидате, — «вражеский обстрел». Только там был флайер, а на экране — городской пейзаж. Здесь же из непроглядной черноты космоса внезапно выныривает скоростной крейсер и начинает палить в нашу сторону. Иллюзия полная, графика идеальная.

   Ожидаю от Ригана какой угодно реакции, но только не той, которая следует уже через мгновение после появления «нападающего». Я даже не успеваю моргнуть, как тот резко дергает рычаг до упора, и катер ухает «вниз», уходя с траектории огня. Ни попыток маневрирования, ни красочных кульбитов между выстрелами, которые продемонстрировала Дилайла, получив то же задание.

   — А имитация оружия у нас есть? — спрашивает, переведя взгляд с лобового стекла на меня. — Или моя задача — уклоняться?

   Риган понимает, что пируэты Ди не для него, а я понимаю, что он это понимает. А еще мне нравится, как работает его мозг — ищет варианты и рассматривает сразу их все.

   — Достаточно, — говорю.

   — Что? — Хмурится, тем не менее не перестает краем глаза следить за экраном и не пропускает следующий иллюзорный залп. Снова уходит, тоже не искусно и не красиво, но ясно демонстрируя, что с реакцией у него все в порядке.

   Еле сдерживаю улыбку, готовую расползтись по моему лицу. Да это же непаханое поле — человек с хорошей реакцией, быстро соображающими мозгами и крепкими нервами! К черту мое предубеждение против всех студентов старше двадцати пяти. Риган — просто находка. Мое чутье не обманешь — из этого человека можно сделать пилота высочайшего класса.

   — Экзамен завершен, — поясняю, продолжая «держать лицо».

   Даю на пульт команду «отбой». Изображение космоса с экрана пропадает, и перед нами снова самое обычное на вид стекло.

   Но Риган не спешит отстегиваться и радостно бросаться на выход. Смотрит на меня так, будто я задолжала ему крупную сумму.

   — Что я сделал не так?

   Ну конечно же, я ведь просто прервала задание, не уточнив, успех это или поражение. Тем не менее — не требует, не психует, просто спрашивает.

   — Все так, — отвечаю, — вы прошли.

   А теперь катись и освобождай место следующему…

   Но Риган продолжает не сводить с меня внимательных и теперь, кажется, удивленных глаз.

   — В смысле? Так просто?

   Меня начинает разбирать смех. Оказывается, сдать вступительные экзамены в ЛЛА — проще простого.

   Не сдерживаюсь. Щелкаю ремнем безопасности, а освободившись, наклоняюсь к соседнему креслу, так, что между моим лицом и лицом Ригана остается сантиметров двадцать, и заговорщически шепчу:

   — Так просто. Только никому не говори. — Переборщила: я так близко, что вижу, как от моего неожиданного маневра расширяются его зрачки. — Хм… — Снова сажусь прямо и продолжаю уже со всей серьезностью: — Экзамен завершен. Вас ждет еще неделя тестирований, которые уже никак не повлияют на факт вашего зачисления. Вы приняты.

   Риган медлит, окончательно укладывая в голове услышанное, затем произносит короткое:

   — Хорошо.

   Удивление из его глаз пропадает, но не сменяется восторгом, который бы соответствовал случаю. Просто: принят — хорошо.

   Теперь настает мой черед удивляться, а затем прозреть: так вот почему Риган вел себя так спокойно на протяжении всей этой недели — ему просто было до лампочки, поступит он или нет. Ди была права.

   Уже-мой-будущий-студент касается ремня безопасности, но снова медлит. Приподнимаю брови: чего тянет?

   — Капитан, я должен извиниться за свое неподобающее поведение тем утром. Я не имел права врываться к вам и требовать объяснений.

   Мои брови, теперь, кажется, решившие пожить своей собственной жизнью, продолжают движение вверх. Вот уж чего не ожидала, так это извинений.

   Возвращаю брови на место, пытаюсь придать своему лицу равнодушное выражение.

   — Тогда произошло недоразумение, — отвечаю. — Мы оба повели себя неподобающим образом.

   Риган медленно кивает, принимая мой ответ, и наконец отщелкивает ремень безопасности.

   — До свидания, капитан.

   — До свидания… студент.

   Он хмыкает этому непривычному обращению и исчезает внизу, не воспользовавшись трапом. А катер не флайер — до пола далеко. Сдерживаю порыв высунуться и проверить, не сломал ли Риган там себе чего. Может, он от шока так сиганул?

   Но снаружи не доносится криков. Думаю, остальные вряд ли отреагировали бы спокойно, убейся кто прямо в зале. Поэтому не спеша выбираюсь со своей стороны. Трап использую. Я тоже умею прыгать, но мне не солидно.

   Когда оказываюсь на полу, Ригана и след простыл, а ко мне направляется абитуриент с номером четырнадцать. На его счастье, флайер уже очистился.

***

Домой прихожу еле волоча ноги, ужасно уставшая, но не менее довольная.

   Вообще, год не лучший. Мы планировали взять пятьдесят студентов, а вышло всего тридцать. Да, сегодня я бессердечно отсеяла больше пятидесяти кандидатов. Еще двадцать с чем-то человек струхнули: ушли, не дождавшись своей очереди, и не вернулись. Совет академии еще выскажется по этому поводу, но я с чистым сердцем пошлю их к черту — если они хотят сохранить статус ЛЛА, то мы должны учить лучших, а не всех без разбора. Я была готова взять и больше шестидесяти, никто бы не заставил меня отказать тому, кто действительно готов и достоин. Но не сбылось.

   Тем не менее настроение отличное. Пусть говорят кто что хочет, а преподаватель — профессия творческая. А тот, кто равнодушно и без энтузиазма бубнит на занятиях, — и не преподаватель вовсе, а говорящий столб. Мало знать свой предмет, нужно желание, студенты должны вдохновлять. И сегодня я по-настоящему вдохновилась.

   Кто бы знал, что Джейсон Риган, подсунутый мне АП и которого я изначально восприняла, мягко говоря, в штыки, окажется настолько многообещающим. Ух, какого пилота я из него сделаю. Ну и что, что не юнец, зато талант, однозначно, талант…

   Мое хорошее настроение улетучивается, стоит войти на кухню. Я устала, я хочу есть, а не вести беседы.

   — Рикардо, какого черта? — выпаливаю вместо приветствия. Сил на гостеприимство у меня не осталось.

   Рикардо Тайлер, премьер-министр Лондора и дядюшка Лаки, собственной персоной восседает за нашим кухонным столом и спокойно попивает чай, как у себя дома.

   — Для начала, добрый вечер, — скалится.

   — Угу, — бурчу. — И тебе не хворать.

   Бог с ним, умираю с голода. Иду к холодильнику и, наплевав на незваного гостя, копаюсь в нем в поисках того, что можно было бы быстро съесть. О, пицца! Не самое полезное блюдо, но выбирать не приходится. Интересно, кому из мальчишек пришло в голову заказать эту гадость? М-м-м… Как вкусно.

   — Женщина, где твое воспитание? — Рикардо морщит свой идеальной формы нос, какому позавидовали бы и кинозвезды. — Ты ужасна.

   Да, я ем холодную пиццу прямо из коробки. Ему ли не все равно?

   Отодвигаю стул ногой и сажусь, так и не выпустив коробку с пиццей из рук.

   — Рик, я смертельно устала. Если тебе есть что сказать, говори. Если нет — проваливай, а? Будь человеком, — прошу.

   Рикардо недовольно кривит губы, но уходить не собирается. Переплетает тонкие пальцы на столешнице.

   — Мы должны обсудить мою предвыборную кампанию.

   Закатываю глаза, не переставая жевать.

   — Чего тебе еще? — недоумеваю. — Ты вчера уже ясно высказался, что намерен занять освободившееся после Фрэнка президентское кресло. В добрый путь. Мы с Лаки обещали тебе, что, раз это так нужно, потерпим и появимся вместе с тобой на парочке официальных приемов.

   Наглый гость только отмахивается.

   — Гай спрятался в своей комнате якобы делать уроки. — Ничего удивительного: мальчик все еще побаивается дядю своего брата и всегда норовит улизнуть к себе, когда тот заявляется в гости. — А Лаки где-то шляется со своей благоверной.

   Хмурюсь.

   — Не говори так о Ди. У них серьезные отношения.

   Рикардо фыркает.

   — Женщина, я тебя умоляю. Во-первых, какие серьезные отношения могут быть в девятнадцать лет? А во-вторых, как ни крути, она ему неровня.

   Все же отставляю от себя коробку с пиццей. Тихо зверею.

   — Рикардо, — произношу предостерегающе.

   Но тот не намерен никого слушать, кроме себя любимого.

   — Дочка какого-то наемника — и мой племянник, сама посуди.

   Вот же засранец с манией величия. При Лаки уже держит на эту тему рот на замке, а при мне распушил хвост. Нет уж, я всегда на стороне сына.

   — Рикардо, — предупреждаю ледяным тоном, — еще одно оскорбительное слово в адрес Дилайлы — и эти остатки пиццы окажутся в твоей идеальной прическе. Объясняй потом своему стилисту что хочешь.

   — Ладно, — сдается тот, не забыв одарить меня уничижительным взглядом. — Поговорим, когда соберутся жениться. Пока пусть мальчик развлекается.

   Ох и договорится кто-то однажды. Лаки не всегда такой добрый и веселый, каким кажется малознакомым людям. Оскорблять своих любимых он никому не позволит. До сих пор с ужасом вспоминаю с большим трудом замятый скандал, когда, будучи учеником восьмого класса, Лаки разбил нос директору школы, которому с чего-то вздумалось назвать меня в его присутствии «земной шлюшкой».

   — Ладно, Рикардо… — Зараза, аппетит он мне все-таки испортил. — Говори, зачем пожаловал.

   Тайлер тянет — это не к добру, — а затем выдает короткое:

   — Я хочу во что бы то ни стало снова стать президентом.

   Пожимаю плечами: кто бы сомневался. Хотя мне не вполне понятно его столь сильное желание получить обратно данный статус — всем и так известно, что Френсис, нынешний глава государства, оба срока действовал строго по указке Рикардо. Его даже люди называют «манекен Рикардо Тайлера».

   — Станешь, — высказываюсь. — В чем проблема? Мы на Лондоре. Тебя здесь боятся и боготворят одновременно. Тут Тайлерами называют и мальчиков, и девочек. Я уже молчу про Рикардо и Риколетт.

   — Риколетт? — переспрашивает, изогнув правую бровь и с отвращением на лице.

   Думаю, это особый талант, приобретаемый за долгие годы политической карьеры, — уметь выгибать только одну бровь.

   Отмахиваюсь.

   — Риколетты, Рикардии — не все ли равно? Ты местное божество. Тебя изберут.

   Но Рикардо в ответ на мои слова только мрачнеет, постукивает пальцами по столешнице.

   — Или нет, — произносит сухо.

   Ничего не понимаю. Рикардо Тайлер в чем-то не уверен? Может, предложить ему измерить температуру?

   — Что значит — или нет?

   — То и значит, — огрызается и даже ослабляет галстук на своей шее — совсем уж странное поведение. Неужели нервничает? — Люк Ньюман сегодня выдвинул свою кандидатуру.

   — Кто это? — переспрашиваю тупо. Наверное, и выражение лица у меня соответствующее.

   — Кто это, — передразнивает Рикардо. — Глава демократической партии, между прочим. — Ну да, видела, кажется, пару раз. — И его популярность растет с каждым днем.

   Мне даже хочется его сфотографировать — настолько скорбное у мужчины лицо. Запечатлеть и показывать потомкам. Ни капли не сочувствую и не волнуюсь, потому как искренне считаю, что любовь лондорцев к Рикардо Тайлеру не способен побороть никакой Люк Ньюман, или как его там.

   — А ты у нас разве не демократ? — интересуюсь.

   Встаю и иду к соседнему столу с намерением сделать себе кофе.

   — Мне тоже сделай. Эспрессо, — мгновенно ориентируется Рикардо, оценив траекторию моего движения и угадав пункт назначения. — Демократ. Но я, да будет тебе известно, не состою ни в одной партии.

   Закатываю глаза.

   — Ну конечно же, Рикардо Тайлер у нас сам по себе знак качества…

   — Не ерничай! — вдруг обрывает гость, причем так грубо и резко, что теряюсь.

   Наше общение с Рикардо всегда на грани шуток и оскорблений, но все же ближе к шуткам. Мы ведем себя как родственники, хоть ими и не являемся. Этакие нелюбимые родственники, но которые всегда придут друг к другу на помощь в случае беды.

   Оставляю кофемашину в покое и возвращаюсь к столу, сажусь на соседний с Тайлером стул.

   — Рикардо, что происходит? — спрашиваю серьезно и в лоб.

   Тот морщится, будто ему противно говорить то, что он собирается сказать.

   — По предварительному опросу, Ньюман лидирует, потому что он примерный семьянин.

   Не вижу проблемы. Это-то исправить проще простого.

   Пожимаю плечами, расслабляясь. Встаю и опять возвращаюсь к кофемашине.

   — Так женись на Луизе, и дело с концом.

   У Рикардо роман с его помощницей — уже сколько? — лет пятнадцать точно, при этом он так ни разу не назвал ее своей парой, и живут они по-прежнему врозь.

   — Луиза не подходит, — с каким-то остервенением огрызается мой дорогой недородственник и еще больше ослабляет узел внезапно начавшего его душить галстука. Честно говоря, я бы скорее поверила в то, что он в галстуке спит, чем в то, что тот ему мешает.

   Эспрессо готов. По кухне распространяется терпкий аромат. Беру в руку чашку, чтобы подать ее гостю. От кофе валит густой пар.

   — Это должна быть ты. Морган, выходи за меня замуж!

   Тонкая ручка выскальзывает из моих пальцев, и чашка приземляется прямиком Рикардо на промежность. Он орет так, будто… да, его ошпарили.

   Мне и жалко его и одновременно смешно.

   Это не первое предложение руки и сердца в моей жизни, но именно его я точно запомню надолго.

ГЛАВА 9

Джейс

   С ума сойти, меня приняли в ЛЛА! Я поступил на общих основаниях в одно из самых престижных учебных заведений с огромным конкурсом на одно место.

   Не то чтобы я очень рад, но все-таки доволен. Карьера пилота никогда не была в списке моих желаний и уж тем более планов, но добиться чего-либо честным путем всегда приятно. А я уже почему-то не сомневаюсь, что Кинли ни о чем и ни с кем в академии не договаривался.

   Доказательств у меня по-прежнему нет, но своему чутью я привык верить. Все же при ближайшем рассмотрении не похожа Миранда Морган на взяточницу. Скорее наоборот — мисс Принципиальность. Или миссис? Нет, вроде бы она официально не замужем.

   Ознакомившись с расписанием дальнейших обещанных тестирований и убедившись, что до утра понедельника я совершенно свободен, направляюсь в общежитие переодеться. В общем-то, мне все равно, что на мне надето, но выделяться не люблю, а бежевая форма абитуриента ЛЛА волей-неволей привлекает к себе внимание.

   Коридоры общежития пусты — большинство местных жителей или догуливают каникулы, или все еще обретаются в здании академии. Кандидатов на поступление как-никак сто два человека, а я прошел всего лишь тринадцатым. Так что у них впереди еще много часов нервотрепки, а я свободен как ветер до конца дня, и на ночь, если понадобится — в чем сомневаюсь.

   Отпираю дверь, и к моим ногам падает сложенный втрое лист бумаги. Ох уж эта любовь лондорцев к бумажным носителям. На Альфа Крите вырубка лесов под строгим запретом, и бумага там стоит дороже, чем новенький компьютер. А тут ее рвут, сминают и даже подсовывают в двери.

   Поднимаю листок и разворачиваю, подспудно ожидая, что это реклама. Что рекламный буклет может делать в общежитии, вход в которое строго по пропускам, почему-то не задумываюсь. Однако это не реклама, а послание, причем написанное от руки: «Сквер Независимости. Сегодня. В полдень».

   Хмыкаю. Какая прелесть — мне назначили свидание.

   Бросаю взгляд на запястье с коммуникатором: одиннадцать утра. Где бы ни был этот Сквер Независимости, а он определенно в черте города, я успею.

   Угу, уже бегу. Я не кретин, чтобы бросаться сломя голову по первому зову не бог весть кого.

   Сминаю листок и выбрасываю в мусорную трубу.

   Если это шутка, то глупая. А если кто-то на полном серьезе ждет моего прихода после такой писульки, то мне тем более незачем общаться с этими людьми.

   Уже переодеваясь, размышляю, не поддаться ли паранойе и не остаться ли в общежитии, так, на всякий случай. С другой стороны, записку-то мне подсунули именно здесь. Так что незачем менять планы.

   Собравшись, бросаю взгляд на компьютер, задумываюсь, не должен ли я отправить Кинли сообщение о том, что меня приняли. Потом отмахиваюсь — перебьется. Он же уверен, что все «уладил», значит, не о чем беспокоиться.

***

Весь день гуляю по городу, исследую планету, так сказать. Никому нет до меня дела, а мне до них.

   Под вечер наведываюсь во встретившийся по дороге бар и в честь своего поступления даже покупаю себе выпить.

   Ко мне подсаживается длинноногая блондинка и отчаянно флиртует. Но она настолько напоминает Китти Валентайн, что мой энтузиазм пропадает, так и не успев появиться. Видя мою незаинтересованность, девица быстро исчезает из поля зрения, а когда вижу ее в следующий раз, она уже восседает за одним из столиков в углу зала в обнимку с каким-то лысым мужиком. М-да, сравнение с Китти было не зря.

   Сегодня в баре немноголюдно; бармену скучно, и видя, что я сижу в одиночестве и заказываю уже второй коктейль, он пришвартовывается поближе.

   — Неудачный день? — интересуется, кивая на мой бокал.

   — Почему же? — пожимаю плечами. — Удачный.

   Бармен усмехается, но в душу не лезет.

   — Слышали уже, какая катавасия началась? — быстро и умело переводит тему. Вопросительно приподнимаю брови. — Лукас Ньюман решил составить конкуренцию Рикардо Тайлеру! — охотно сообщает тот с таким видом, будто только что огласил сенсацию века.

   Похоже, лондорцы и впрямь неравнодушны к своему президенту, как к прошлому, так и к нынешнему, и к будущему. Задумываюсь и не могу вспомнить, когда в прошлый раз был на выборах дома. И был ли вообще?

   Бармену скучно и очень хочется поболтать, у меня есть время — так почему бы и нет? Нужно же быть в курсе того, что творится.

   — Думаешь, он реальный конкурент Рикардо? — показываю заинтересованность, поощряя к продолжению темы.

   Из того, что я читал и слышал, Тайлер — бесспорный лидер, его боятся и боготворят одновременно. Я так понял, что возвращение ему президентского кресла было делом времени, а смена его на этом посту неким Френсисом Фелдером — не что иное, как формальность для того, чтобы не переписывать конституцию. Впрочем, опять же, из того, что я слышал, переписать ее для Рикардо Тайлера — дело пустяковое.

   Бармен щурится, разглядывая меня. Видимо, мой вопрос его удивил.

   — Ты что, — догадывается, — неместный?

   Дергаю плечом.

   — Просто не интересуюсь политикой.

   Кто знает, может, с неместным он будет более осторожен и менее откровенен?

   Кажется, таким ответом молодой человек вполне удовлетворяется, потому как опирается локтями на барную стойку, чтобы сократить между нами расстояние, и сообщает доверительным шепотом:

   — Лично я — за Ньюмана.

   — Да ты что! — поддерживаю его тон. — Серьезно?

   — Угу. — Тот кивает, не заметив подвоха, — Ньюман — дельный мужик. Рикардо в последние годы все больше занят своей собственной персоной. Одно то разоблачение наркокорпорации, торгующей «синим туманом», чего стоит! На юге планеты наводнение, а он красуется по всем каналам и рассказывает о том, какой он молодец, что лично прекратил добычу синерила.

   «Синий туман», значит…

   Молодой лондорец говорит возмущенно и явно предполагая, что разоблачение наркокорпорации — ерунда по сравнению с наводнением. А я думаю о том, что, имей я на данной планете право голоса, после этой информации однозначно голосовал бы за Тайлера не раздумывая. Но это я, у меня с «синим туманом» старые счеты.

   —…К тому же что говорит о характере человека? — Понимаю, что отвлекся на свои невеселые воспоминания, связанные с синерилом и производной из него отравы, и снова обращаюсь в слух. — Правильно. Семья. — Я, собственно, на его риторический вопрос отвечать и не собирался. — Ньюман двадцать лет в браке, трое ребятишек. А Рикардо? Не-не-не, вот кто бы что ни говорил, я считаю, любит он только себя.

   А еще Рикардо Тайлер явно любит свободу слова, раз лондорцы так спокойно на каждом углу рассуждают о нем и его личной жизни.

   Бармен смотрит на меня во все глаза, ожидая реакции. И вряд ли правдивая реакция «мне плевать» его устроит.

   — Ты прав, приятель, — киваю со всей серьезностью.

   Оставляю чаевые на стойке, встаю и выхожу из бара.

***

О записке, найденной утром в двери, вспоминаю только вернувшись в общежитие. И то лишь потому, что обнаруживаю на ее месте вторую.

   «Завтра. В три часа пополудни. Последний шанс».

   Кажется, я выпил больше, чем думал, и все-таки пьян, потому что первое желание, которое у меня возникает после прочтения нового послания — хлопнуть дверью, ломануться вниз к пункту охраны и потребовать у них объяснений.

   С другой стороны, хорош я буду, если это действительно глупая шутка соседа по коридору.

   Решаю не пороть горячку и для начала принять душ и освежить голову.

   Оставляю записку на столе и ухожу в ванную.

   А когда возвращаюсь, листок по-прежнему лежит на столе, вот только на нем ни слова — бумага девственно чиста. Исчезающие чернила — чудесно, и еще менее похоже на студенческую шутку.

   И что я предъявлю охране внизу, если примчусь к ним, размахивая пустым листком? Меня просто запишут в число озверевших от стресса абитуриентов и даже слушать не станут.

   Исчезающие чернила, которые исчезли как раз после того, как я успел прочесть послание. Первое я выкинул слишком поспешно, так что уже не узнать, было ли оно написано ими.

   В любом случае, кто-то следил за моими перемещениями и точно знал, когда я вернулся на территорию студгородка, чтобы подложить записку точно ко времени моего прихода.

   Вот же черт.

***

Утром открываю дверь в коридор с некоторой опаской. Но нет, нового шпионского послания не наблюдается. Гадство, кажется, я становлюсь параноиком.

   Тем не менее твердо решаю сегодня ни при каких обстоятельствах не покидать территорию ЛЛА. Кто бы это ни был, пусть ждут в своем сквере, сколько им влезет. Я в эти игры не играю.

***

В понедельник, придя на обещанное расписанием тестирование, с удивлением обнаруживаю в аудитории от силы три десятка абитуриентов.

   А ведь на практическом экзамене было больше сотни.

   Едва не присвистываю: это что же получается, Морган умудрилась отправить домой семьдесят человек? Надо же, на экзамене она показалась мне вообще не строгой и уж точно не страшной. Даже шутила.

   Из знакомых среди оставшихся — только Дилайла. Киваю девушке, заметив ее за партой в первом ряду. Она отвечает улыбкой, а потом машет рукой, приглашая занять пустующее место возле нее. Принимаю приглашение. Сам я бы не сел прямо перед преподавателем, но отказываться тоже смысла не вижу.

   — Как прошло? — спрашивает Ди, подвигаясь на скамье. — Слышала, кроме меня, только тебе достался катер.

   Пожимаю плечами.

   — Терпимо, — усмехаюсь собственным мыслям и поясняю причину своего смеха: — Честно говоря, я уже думал, первое, что ты спросишь, это за кого я буду голосовать.

   Дилайла смеется.

   — Прогулялся по городу? — уточняет понимающе.

   — Угу, — делюсь впечатлениями. — Мне кажется, Рикардо Тайлер скоро начнет мне сниться — его лицо на всех экранах и стендах.

   — А все только о нем и говорят, — поддакивает Ди. — Его оппонент тоже набирает обороты, так что нас ждет веселая предвыборная кампания. — Становится серьезнее, пожимает плечом. — Это Лондор, привыкай.

   — Что-то мне подсказывает, что ты тоже неместная? — предполагаю. Уж слишком она несерьезно относится к предстоящей битве за президентское кресло.

   — Год тут живу. Отучусь — а там посмотрим.

   Интересное уточнение — о планах на будущее и не спрашивал.

   Больше ничего не говорю. Меня подмывает спросить, знакома ли Дилайла лично с Рикардо Тайлером (а знакомы они почти наверняка, учитывая, что Ди встречается с его племянником), но придерживаю любопытство при себе. Иначе это уже будет похоже на допрос или на приглашение познакомиться поближе. А рассказывать о себе я тоже не больно-то хочу.

***

Нам выдают листки, в которых мы пишем ответы, ставим «галочки» в вопросах с выбором вариантов.

   Тестирование проводит уже знакомый всем профессор Джоэль. Миранда Морган не появляется, хотя бланки раздает тот же парень, что ассистировал ей в первый день.

   Джоэля прошедшие его экзамен уже не боятся, поэтому атмосфера в аудитории, можно сказать, спокойная: никто не вытирает пот со лба и не пытается падать в обмороки — почти идиллия.

   А в конце отведенного для тестирования времени профессор показывает нам книгу, которую следует как можно скорее приобрести каждому, и даже рассказывает, в каком именно книжном магазине ее отыскать по наиболее экономичной цене. Да-да, бумажную книгу и только ее — электронного варианта этого издания еще якобы нет. В чем сильно сомневаюсь — подозреваю, у старикана Джоэля просто договор с магазином или напрямую с издательством.

   С издательством — убеждаюсь, когда книгу для более близкого ознакомления пускают по рядам, и я вижу имя автора данного научного труда и портрет профессора Джоэля на обложке сзади.

   — Удачное фото, — шепчет Дилайла, пряча от прохаживающегося между рядами старика улыбку за длинными, сегодня распущенными волосами.

   — Да уж, — соглашаюсь.

   А сам думаю о том, что план — не выходить ближайшие дни из студгородка — провалился.

***

Дилайла за учебником не идет, ожидаемо сказав, что Тайлер наверняка одолжит ей свой. Почему она называет своего молодого человека по фамилии, для меня по-прежнему загадка, но с расспросами не лезу. Да и некогда, нужно не отстать от остальных свежеиспеченных студентов — раз отсидеться не выйдет, следует, по крайней мере, не шататься по улице в одиночку.

    Если первая странная записка меня почти не взволновала, то после второй появилось дурное предчувствие, игнорировать которое было бы неразумно.

   Направляемся в книжный магазин сразу из аудитории, где проходило тестирование. Никто не рвется переодеваться и, кажется, носят бежевую форму даже с гордостью. Что ж, не выделяться так не выделяться.

***

А старый пройдоха Джоэль подготовился: в магазине нашей шумной толпе не то что не удивляются, а явно ждут — стопки нужных учебников уже выставлены на прилавке.

   Покупаю книгу в числе первых, но не тороплюсь покидать магазинчик, а с умным видом прохаживаюсь вдоль стеллажей в ожидании основной массы моих будущих однокашников — пришли вместе, вместе и уйдем.

   Столько бумажных книг я видел лишь однажды — в Мировых архивах Альфа Крита, куда нас как-то раз водили с экскурсией еще в школе. Правда, насколько мне известно, и там давно перешли на электронные носители, а печатные книги остались скорее как антиквариат. Причем безумно дорогой — не перестаю удивляться частому использованию бумаги на Лондоре. Да и стоимость книг тут вполне приемлемая.

   С учебником под мышкой пристраиваюсь к выходящим, стараясь смешаться с толпой. Может, у меня и паранойя, но осторожность лишней не бывает.

   А в том, что у меня нет мании преследования, а вполне здоровые опасения за свою жизнь, убеждаюсь уже в скором времени — когда с нами равняется серебристый фургон на воздушной подушке. Не тормозит, но парит параллельно пешеходной дорожке, по которой мы идем, подстроившись под скорость нашей группы.

   Кошу взглядом в сторону незваных попутчиков, параллельно поглядывая на однокурсников, но, похоже, странно ведущее себя транспортное средство беспокоит только меня. Черта с два я где-то отстану от остальных или сам сунусь к неизвестным преследователям. Они здорово ошибаются, если на это рассчитывают.

   — Слушай, а это ты сдавал на катере? — обращается ко мне идущий рядом рыжеволосый парень.

   — Ага, — откликаюсь с преувеличенным энтузиазмом. Я ни на кого не обращаю внимания, просто возвращаюсь с другими студентами в академию, а вы летите отсюда подобру-поздорову… — Ты тоже?

   — Чур меня, — смеется, отмахиваясь. — Слава богу, нет. Меня бы тогда тут точно не было.

   — А что, на катере мало народа сдавало? — поддерживаю разговор, не переставая поглядывать на фургон.

   Видя, что никто не торопится с ними общаться, хозяева транспортного средства таки набирают скорость, и серебристый фургон скрывается в ближайшем переулке. Напрягаюсь. Не вздумают же они внезапно напасть оттуда? Не при трех десятках свидетелей, надеюсь.

   — Да, только ты и Дилайла Роу, — продолжает просвещать меня рыжий. — Кстати, я Лиам. — На ходу протягивает мне ладонь.

   Пожимаем руки.

   — Джейс.

   Пауза. Сверлю глазами приближающийся вход в переулок. Вижу, как оттуда появляется мужчина в темном деловом костюме, белоснежной рубашке и с галстуком. Смотрит на экран своего комма, будто сверяется с часами, затем подпирает стену здания, у которого стоит, плечом и начинает копаться в коммуникаторе. Ничего необычного — человек кого-то ждет.

   — Джейс, извини за прямоту, — продолжает Лиам на волне энтузиазма, что его не послали сразу, а дружелюбно разговаривают. — А сколько тебе лет?

   — Что? — Я так удивлен вопросом, что даже отвлекаюсь от разглядывания подозрительного незнакомца прямо по курсу.

   — Ну-у-у, — смущенно тянет рыжеволосый. — Морган отсеяла всех, кто был старше тридцати. Оставила только молодежь. Вот я и спрашиваю…

   Блестящий вывод. В жизни не поверю, что капитан отправляла кандидатов домой, руководствуясь только датой их рождения.

   Самое любопытное, что до слов этого болтливого парня я даже не обращал внимания, что таки да — все мои однокурсники прилично младше меня.

   В этот самый момент мы равняемся с мужчиной в костюме. Он по-прежнему не поднимает головы, с задумчивым видом копаясь в своем коммуникаторе. А над его запястьем развернут небольшой голографический экран, причем так, чтобы изображение на нем было видно как с его стороны, так и со стороны пешеходной дорожки — фотографию светловолосой девушки с осунувшимся лицом, заметными синяками под глазами, и в смирительной рубашке не заметить трудно.

   Рука в кармане брюк автоматически сжимается в кулак.

   — Джейс? — окликает меня Лиам, напоминая о своем присутствии и о том, что так и не получил ответа на свой вопрос.

   Но мне уже не хочется болтать, да и бессмысленно.

   — А мне и нет тридцати, — огрызаюсь довольно грубо и разворачиваюсь. — Я кое-что забыл в магазине. Догоню.

   Однокурсник удивленно моргает из-за смены моего настроения, но не останавливает.

   Черт с ним, пусть думает, что я чрезвычайно ранимый и его вопрос о возрасте ранил меня в самое сердце.

***

Мужчина в костюме продолжает подпирать стену, не меняя позы. Однако, стоит мне направиться в его сторону, тут же сворачивает экран и заходит обратно в переулок, из которого появился несколько минут назад. Следую за ним.

   Переулок оказывается тупиком. Серебристый фургон припаркован в самом его конце, а мужчина в костюме стоит возле него, красноречиво положив ладонь на ручку двери.

   — Добрый день, Джейсон, — любезно, но сдержанно улыбается мне так, как улыбаются малознакомым деловым партнерам.

   — Не уверен, что добрый, — отвечаю, останавливаясь на безопасном расстоянии. Хотя прекрасно осознаю, что никакое оно на самом деле не безопасное: у меня нет оружия, а убежать от фургона я в любом случае не успею.

   — Добрый, — уверенно кивает мужчина. — Не сомневайтесь. Может быть, присядете? — Гостеприимно открывает дверь серебристого транспортного средства. — Нам предстоит долгий и очень занимательный разговор. Вам ведь интересно, откуда у нас фото вашей сестры, о состоянии и местеположения которой почти никому неизвестно?

   Сглатываю образовавшийся в горле ком. Если бы не снимок Молли, долго бы они меня ждали. Но, судя по ее внешнему виду на изображении, фото свежее, и это, черт их дери, меня не на шутку волнует.

   — Уверяю, вам не о чем беспокоиться, — продолжает вежливо настаивать незнакомец. — Вашей безопасности ничего не грозит. Мы хотим лишь поговорить.

   О безопасности Молли он, естественно, не упоминает.

   Молча принимаю приглашение и забираюсь в фургон. Мужчина в костюме залезает следом. Дверца захлопывается, и после яркого дневного света в первое мгновение мне кажется, что я оказываюсь в темноте. Но нет, это эффект тонированных окон. Стоит глазам привыкнуть, как вижу еще одного типа на сиденье напротив (тот, с улицы, устраивается по левую руку от меня). На втором тоже — рубашка, галстук, пиджак и брюки со стрелками. И внешность такая же — незапоминающаяся. Таких встретишь на улице и через пять минут не сможешь толком описать: среднего роста, среднего возраста, не брюнеты, не блондины — никаких отличительных черт. Только этот тип чуть крупнее.

   — Кто вы? — спрашиваю, впрочем, не особо рассчитывая на ответ.

   — Позвольте нам сохранить инкогнито, — продолжает улыбаться первый.

   — Вам достаточно знать, что мы из Разведывательного департамента Альфа Крита, — куда резче и грубее своего коллеги вставляет второй.

   РДАК? Здесь?

   Стараюсь скрыть замешательство.

   — Земляки, значит?

   — Вот именно, — все еще давит улыбку первый.

   — Шутки здесь неуместны, — второй.

   Что это? Игра в хорошего и плохого полицейских? Вот только из троих здесь присутствующих в полиции служу только я.

   Тем не менее затыкаюсь. Это они хотели мне что-то сказать, вот пусть и говорят.

   Первый понимает мой намек молчанием.

   — Итак, Джейсон, давайте начнем с того, что известно нам.

   — Будьте так любезны, — огрызаюсь.

   Второй недобро смотрит в мою сторону и перемещает руку ближе к карману пиджака. Кто же так глупо обозначает место, где у него спрятано оружие?

   — Вы интересный персонаж, Джейсон. Мы долго изучали вашу биографию, но к вам почти невозможно подступиться. Вы не честолюбивы, не меркантильны, не жадны, не гонитесь ни за славой, ни за карьерой. Такое чувство, что у вас почти нет слабых мест. — Эффектная пауза. — Кроме одного человека. Вернее, одной женщины — вашей сестры. — Продолжаю хмуро смотреть в ответ и молчать. — Что ж, хорошо, — оценивает первый мою выдержку, снова разворачивает экран над своим запястьем. — Мария Риган, успешная студентка-медик, лучшая на курсе… — На экране один за одним сменяются снимки моей сестры, кажется, из прошлой жизни: Молли в белом халате, Молли в форме ВУЗа, Молли с друзьями, Молли в обнимку со мной. Откуда у них наша общая фотография? Даже у меня такой нет. — Но в двадцать один год малышка Молли влюбляется… — На экране появляется наглая физиономия, при виде которой мне хочется разбить ее снова, будто уже не делал этого раньше, не один раз — много. Вот только умерших не воскресить, чтобы убить снова. — Кристофер Херли подсадил вашу сестру на «синий туман», от влияния которого впоследствии скончался сам. — Замолкает и поднимает глаза, чтобы посмотреть на мою реакцию. Нет у меня реакции, вернее, есть, но не для публики. — А вы молодец, Джейсон, — продолжает агент РДАКа свою заготовленную речь, — прямо-таки образцовый старший брат. После «синего тумана» живут не больше года-двух, но вы не сдаетесь, отправляете сестренку из клиники в клинику. Потратили уже целое состояние, но продолжаете бороться за ее жизнь вот уже третий год. Не теряете надежды, хотя врачи давно не дают положительных прогнозов. В прошлый раз сестра вас даже не узнала…

   — Ближе к делу, — уже рычу.

   Ладно, бесполезно играть в безразличие. Они слишком хорошо подготовились и прекрасно знают, что Молли — моя ахиллесова пята.

   — К слову, так мы и вышли на вашу сестру, — продолжает РДАКовец с еще большим энтузиазмом. — Вы перевели на счет ее клиники всю вашу премию, полученную в довесок к «Крыльям». А мы проследили платеж.

   А рожа довольная, будто это его личное достижение. Только я не престарелая учительница этого типа, чтобы хвалить и гладить по голове.

   — Дальше что? — спрашиваю прямо. — Убьете ее?

   — Убьем, — снова подает голос второй.

   — Необязательно, — пытается смягчить подачу первый, не забывая бросить на коллегу осуждающий взгляд. — Вы ведь будете с нами сотрудничать, Джейсон? К тому же вы гражданин Альфа Крита и должны быть на нашей стороне и без угроз. Скажем так, мы просто подстраховались…

   — К делу, — повторяю. Трепаться с типами, которые только что вытащили на свет божий все грязное белье моей семьи, желания у меня нет.

   — Время нелегкое и неспокойное, — говорит первый. Второй, похоже, тут только для резких коротких замечаний время от времени и для усиления эффекта слов, сказанных его коллегой, разумеется. — На Лондоре грядут выборы. Лукас Ньюман лоялен к Альфа Криту, а Рикардо Тайлер, если заступит на данный пост, немедленно потребует погашения ранее выданных Лондором Альфа Криту кредитов. А сумма астрономическая, скажу я вам.

   — А тому, что в долг берут для того, чтобы потом вернуть, наше правительство не учили? — интересуюсь едко. Но меня словно не слышат. Избирательный слух — особый талант на государственной службе.

   — Словом, нам нужна информация. И, будучи студентом Миранды Морган, вы можете принести своей стране немалую пользу.

   — Как, интересно? — бурчу. Можно подумать, капитан Морган придет на занятие и тут же начнет во всеуслышание выдавать известные ей государственные тайны.

   — Да как угодно, — отрезает первый, неожиданно поменявшись ролями со вторым. — У нас хватает агентов и без вас, но только у вас есть реальный шанс подобраться по-настоящему близко.

   — Вернее, на меня вы нашли самый действенный рычаг давления? — уточняю.

   И снова — слова в пустоту и без ответа.

   — Вы гражданин Альфа Крита, полицейский, у вас соответствующая подготовка, — тон первого, говорливого, опять смягчается. — Кроме того, вас нам порекомендовал генерал Кинли.

   Так вот где собака зарыта. Вот кому мне следует быть «благодарным». К черту карьеру, вернусь — сверну шею этой сволочи.

   — Что от меня требуется? — перехожу от лирики к делу. Мне не выпутаться, по крайней мере сейчас я не понимаю, как соскочить с крючка. Может быть, позже удастся усыпить их бдительность своим послушанием и перевести Молли в другую клинику. — Чего вы хотите? Подложить «жучок» капитану Морган во время учебы? Напроситься в гости на дополнительное занятие?

   Агент скорбно качает головой.

   — Это было бы прекрасно. Но Миранда Морган, как и ее дом, и одежда, регулярно проверяются. Охрана особняка Тайлеров — комар носа не подточит. Вам нужно найти к ней другой подход.

   Фыркаю. Что они несут?

   — Как вы себе это представляете? — огрызаюсь. — Подружиться с ней, поболтать за жизнь, пригласить выпить? — перечисляю издевательски.

   — Уже теплее, — получаю в ответ, и мое лицо предательски вытягивается. — Закрутите с ней роман.

   — Закрутить, простите, что? — не сдерживаюсь и тупо моргаю. Они вообще в своем уме?!

   — Миранда Морган — красивая женщина, — невозмутимо отвечает РДАКовец, — вы — интересный мужчина. Так почему бы нет?

   Действительно, почему бы мне не закрутить роман со своим новоиспеченным преподавателем? Чего проще?

   — На кой черт вам вообще Морган? — выпаливаю. — Вам нужен Рикардо Тайлер, вот и обрабатывайте его.

   Агенты переглядываются.

   Похоже, на один вопрос мне-таки ответят.

   — Рикардо Тайлер — твердый орешек. Он рассекретил всех, кого к нему подсылали.

   — Всех, — веско подтверждает второй.

   — А его племянник вообще не имеет дела с политикой, чего не скажешь о Морган. Она всегда крутится возле Рикардо и может владеть нужной нам информацией.

   Нет, они не шутят. Эти парни совершенно уверены, что мне под силу сделать то, чего они от меня хотят. Вот только Миранда Морган не дурочка Китти, и мне эта затея кажется изначально провальной.

   — То есть просто втереться в доверие и пока ничего не предпринимать? — уточняю.

   — Верно. — РДАКовцу нравится моя покладистость. — Просто собирайте сведения. А когда придет время, мы выйдем с вами на связь.

   — И никаких маячков, секретных средств связи, устройств слежения? — не верю.

   Агенты снова переглядываются. На этот раз снисходительно.

   — Мы без труда нашли вас сегодня. Мы знаем, где вы были вчера. Мы сумели подложить вам в комнату записку, — перечисляет первый. — Продолжать?

   Морщусь.

   — Спасибо. Нет необходимости.

   — В таком случае, — подытоживает агент. — Раз мы поняли друг друга, можем считать разговор оконченным. — Он открывает дверь, но не успеваю выйти, как меня снова окликают: — Ах да, Джейсон, совсем забыл. — И мне под нос суют запястье с коммуникатором, на экране которого очередная фотография Молли, только с незнакомым мне медбратом, стоящим у нее за плечом. А ведь в прошлый раз меня знакомили со всем персоналом клиники… — Если вы еще не поняли, это наш человек, — озвучивает РДАКовец то, что я уже понял, — так что будьте благоразумны и не пытайтесь перевести сестру в другое место. Это может повредить ее здоровью.

   Молча киваю, покрепче сжимаю чертов купленный учебник под мышкой и выбираюсь на улицу.

   Дверь серебристого фургона закрывается за моей спиной. Заводится двигатель.

ГЛАВА 10

Морган

   Все выходные игнорирую звонки, с раздражающей периодичностью поступающие на мой комм — Рикардо Тайлер упрям, кто бы сомневался. Удушила бы того из его сподвижников, кто провел так называемое исследование и сделал вывод, что моя популярность поможет Рикардо победить на выборах.

   Нашелся жених…

   Слава богу, сегодня мое присутствие при тестировании абитуриентов не требуется, и я весь день прячусь в кабинете на кафедре. У Рикардо с утра уже хватило ума позвонить Оливеру и попросить его передать мне его коммуникатор якобы для срочного разговора. Так что не рискую и не покидаю своего укрытия.

   Но апогеем наглости этого человека становится даже не уловка с Ноланом, а то, что мне начинает названивать Луиза. Лу! Женщина, которая делила с ним постель, терпела и выслушивала его последние пятнадцать лет!

   Увидев, кто мне звонит, принимаю вызов, ожидая услышать претензии в свой адрес как разлучницы или же, наоборот, просьбу о помощи, чтобы вразумить этого упертого осла, который не видит сейчас перед собой ничего, кроме президентского кресла. Но я впадаю в полнейший шок, когда Луиза начинает меня уговаривать согласиться на предложение Рикардо и не подводить его в такой ответственный момент. Воистину: нет никого глупее влюбленной женщины!

   Обрываю звонок, не дослушав и не попрощавшись. Обложили со всех сторон. Осталось еще Лаки начать меня склонять к тому, чтобы принять предложение его дядюшки… Но нет, в адекватность сына я все еще верю.

   Сижу, барабаню пальцами по столешнице и раздумываю, как же мне выпутываться из этого дерьма, когда на рабочий компьютер приходит видеозвонок. Вот же настырный!

   Понимая, что бегать бесполезно, принимаю вызов.

   Рикардо выглядит, как всегда, безупречно. Подумать только, а на днях его, должно быть, впервые в жизни душил галстук. «Что, — думаю мстительно, — тяжеловато было делать мне предложение?»

   — Здравствуй, Миранда! — торжественно произносит будущий (как я надеюсь, а то он сведет нас всех с ума) президент Лондора. — Как видишь, я в добром здравии. Спасибо, что поинтересовалась.

   Да уж, тот вечер выдался веселый: после того как я ненароком опрокинула чашку горячего кофе прямиком на гениталии Рикардо, пришлось вызывать его личного врача, а потом ждать, пока тот окажет первую помощь своему вредному пациенту, не перестающему попеременно то громко страдать, то проклинать мою криворукость. Повезло, что Лаки так и не пришел ночевать, и двойная удача, что он не появился вместе с Ди — не хватало еще ей попасть под горячую руку Рикардо. Впрочем, сам он получил от меня горяченького сполна.

   — Еще раз назовешь меня Мирандой, и нам снова придется вызывать Гаса, — предупреждаю на полном серьезе.

   Огастус, личный врач Рикардо, — приятный мужчина, с которым я всегда не против поболтать, но все же не тогда, когда его подопечный лежит без штанов на моем кухонном столе и стонет от боли.

   Тайлер кривит губы.

   — Сама посуди, в свете скорого изменения статуса наших отношений было бы странно, продолжи я называть тебя по фамилии.

   Снова начинаю звереть. Удивительно, как быстро умеет вывести из себя этот человек.

   Подаюсь вперед к экрану так, будто бы могу протянуть руку и сжать такую манящую в данный момент шею собеседника.

   — Окстись. Статус наших отношений не изменится.

   — Ты такая милая, когда злишься…

   — Рикардо, — уже рычу.

   — Ладно-ладно. — Дарит мне убийственный взгляд, но дурачиться перестает. Тоже чуть подается к экрану, переплетает на столе пальцы. — Морган, давай разберемся, я хоть раз тебя подводил?

   И разбираться не нужно.

   — Тысячу раз, — выдаю, не задумываясь.

   Рикардо закатывает глаза.

   — Ну, хорошо. А по-серьезному я тебя подводил? Когда вопрос стоял о жизни или смерти?

   Закусываю губу. Да, я обязана Рикардо жизнью. Тогда, четырнадцать лет назад, после гибели Александра и уничтожения Эйдона, я осталась жива только благодаря ему. Когда от меня отказались собственные родители, а Родина назвала предателем, руку помощи мне протянул лишь Рикардо Тайлер.

   Но, черт возьми, я отрабатываю свой долг уже который год! Сколько услуг я оказала этому прохвосту — не счесть.

   Встряхиваюсь.

   — Если ты проиграешь на выборах, твоя жизнь на этом не закончится, — напоминаю.

   — Погибнет моя гордость, — возражает Рикардо. И кажется, он серьезно. — А без нее мне не жить.

   Качаю головой.

   — Рикардо, нет, — повторяю уже, наверное, в тысячный раз. — Ты не заставишь меня ввязаться в большую политику. Я не стану шататься с тобой по приемам, посещать светские рауты и так далее. Да меня от одного такого мероприятия воротит неделю. Признаю, я твоя должница, но я не готова положить свою жизнь на алтарь твоего президентства и не дам согласие на фиктивный брак, как бы ты меня ни уговаривал.

   В глазах Рикардо загорается опасный блеск. Что, черт возьми, он услышал из того, что я говорила?

   — Если все дело в фиктивности…

   — О боже, нет! — восклицаю возмущенно. — И думать не смей!

   Рикардо мне как брат, нелюбимый вредный брат, но никак не мужчина, который меня интересует… как мужчина. Я любила Александра больше жизни, Тайлеры — моя семья. И думать о связи с Рикардо для меня сродни размышлениям об инцесте.

   — Я всего лишь предложил, — ни капли не смущается собеседник. — Но ты должна понять, это не я придумал. Мой предвыборный штат проделал огромную работу, провел исследования, устраивал соцопросы. Ты — моя путевка в президентское кресло.

   Не сдаюсь.

   — Найди другой способ, — упорствую.

   Рикардо вздыхает, снова закатывает глаза с таким видом, будто разговаривает с глупым ребенком.

   — Ну, чего ты упираешься? — пытается уже не настаивать, а уговаривать. — А если я пообещаю, что не буду таскать тебя с собой по приемам без надобности?

   Ну, еще бы. Сейчас, чтобы добиться своего, он с легкостью пообещает мне звезду с неба. И мы оба знаем, что обещания он не сдержит. Под влиянием обстоятельств, разумеется.

   — Рик, нет.

   — Не пойму, что ты теряешь? — продолжает увещевать. — У тебя все равно нет личной жизни.

   Он говорит это с такой отвратительной уверенностью, что мне становится обидно.

   — С чего ты это взял? — возмущаюсь, ибо лучшая защита — нападение.

   — А с того. — Рикардо остается невозмутим. — Я навел справки. Да, ты не монахиня, время от времени у тебя кто-то появляется, но не часто, и это чисто постель.

   Ушам своим не верю. Это все равно что копаться в моем нижнем белье.

   Морщу нос, будто в помещении дурно пахнет.

   — Ты отвратителен.

   — Предусмотрителен.

   — Отвратителен. Признай и не спорь.

   Разводит руками, но продолжает самодовольно улыбаться.

   — А что, если ты не все обо мне знаешь? — тем не менее не сдаюсь.

   Рикардо прищуривается, вглядывается в мое лицо.

   — Хочешь сказать, что у тебя кто-то есть? — Изгибает бровь. Издевается, ясное дело.

   Признать сейчас его правоту — ударить в грязь лицом.

   — Именно, — отчеканиваю, гордо вскинув подбородок.

   Рикардо колеблется.

   — И это серьезно? — уточняет.

   — Более чем.

   Снова вглядывается, но потом расслабляется.

   — Не верю, — заявляет безапелляционно. — В последнее время ты курсируешь по маршруту: ЛЛА — дом — ЛЛА. Не хочешь же ты сказать, что закрутила роман с садовником?

   Вот же сноб. Можно подумать, садовники не люди. Правда, если бы кое-кто был внимательнее к окружающим, то знал бы, что садовник у нас — женщина, и видел он ее не один раз.

   — А что, по-твоему, в ЛЛА есть недостаток в мужчинах? — не имея на руках приличных карт, бессовестно блефую.

   Вот теперь мне удается его пронять. Рикардо напрягается, даже подбирается в кресле — дикий кот перед прыжком на жертву, ни дать ни взять.

   — И кто же он? — интересуется подозрительно ласково. — У вас там или старики, или студенты.

   — Да хоть бы и студент, — выпаливаю, слишком поздно сообразив, что именно я горожу. — Молодая горячая кровь, и все такое.

   Рикардо еще мгновение смотрит на меня не моргая, а потом бессовестно начинает… ржать.

   — Ну… ты же… не… вампир, — выдавливает сквозь смех. Его настолько разбирает, что даже на глазах выступают слезы.

   То тиран, то шут — вот он, Рикардо, во всей красе. Для ближнего круга, естественно. Для остальных он только тиран.

   — Дурак, — огрызаюсь.

   — Не пристало так говорить с будущим мужем, — снова старая шарманка.

   — Только через мой труп, — обещаю. А сама думаю, как теперь выкручиваться из западни, в которую сама же себя и загнала.

   — Вот что, дорогая невеста… — Рикардо сверяется с часами и, видимо, понимает, что потратил на пустые разговоры непозволительно много времени. — Завтра я планирую начать шоу. Приеду за тобой в середине дня, чтобы при свидетелях позвать на обед в ресторан. Не можем же мы пожениться без предыстории, верно?

   Возвожу глаза к потолку: он невыносим.

   — Не приезжай, — говорю, но понимаю, что обращаюсь к уже потемневшему экрану — Рикардо оборвал связь.

   Не сдерживаюсь и с силой ударяю кулаком по столу.

   — Скотина!

   Скучно мне жилось, что ли? Теперь еще и этот решил свести меня с ума.

   Женишок, чтоб его.

***

Прихожу с работы пораньше и наконец готовлю ужин.

   Дома снова один Гай. Вместе едим, болтаем на отвлеченные темы. В кои-то веки мальчик рассказывает, как дела в школе. И, кажется, все и вправду хорошо, у него даже появились друзья.

   Сдуру спрашиваю, не нравится ли ему какая-нибудь девочка из класса, а потом проклинаю себя на чем свет стоит и прикусываю язык, потому что Гай тут же смущается и замыкается в себе. Никак не привыкну, что он не такой, как его старший брат, — закрытый. К тому же, до десяти лет Гай прожил на изолированной планете, не видя и не общаясь ни с кем из сверстников, а потому адаптация в школе проходит тяжело. А я еще о девчонках…

   Но сказанного не воротишь. Гай убегает в свою комнату под предлогом того, что у него еще много уроков, а завтра рано вставать. И я остаюсь на кухне одна.

   Хочется реветь или биться головой об холодильник. И не пойму, чего больше. А потому не делаю ни того ни другого.

   Сгоняю Хряща с посудомоечной машины и загружаю в нее тарелки и чашки. Получаю недовольный «мяв» протеста и угрожающий взмах черной когтистой лапы. Шикаю на обнаглевшего питомца, и тот с важным видом удаляется вслед за Гаем.

   Может, у мальчика и проблемы с общением со сверстниками, но с нашим котом они нашли общий язык сразу. Помню, когда Лаки был маленьким, он все время норовил потискать Хряща, за что получал по заслугам и вечно ходил с разодранными в кровь руками, а порой и лицом. Гая же на моей памяти наш темпераментный черный друг не поцарапал ни разу — удивительное взаимопонимание.

   Убираю посуду, собственноручно протираю стол, хотя можно было бы запустить робота-уборщика, и понимаю, что делать больше нечего, а спать еще слишком рано.

   Бесцельно шатаюсь по дому, а потом сажусь на нижнюю ступеньку лестницы в холле, подтягиваю колени к подбородку и просто сижу и думаю.

   Кому, как не мне, знать, что, если Рикардо Тайлер что-то задумал, он не отступится. Но, черт его дери, я не хочу выходить за него замуж. Первая леди Лондора — очень смешно. Мне бы справиться со своей личной копилкой славы, а не добавлять в нее еще монет.

   У меня была надежда на Луизу и на то, что она убедит Рикардо в том, что ее кандидатура на роль его супруги куда лучше, чем моя. Но со звонком Лу и эта слабая надежда приказала долго жить. Не знаю, правда ли бессменный секретарь Рикардо Тайлера любит своего шефа, но оспаривать его решений она не станет — сегодня я в этом убедилась.

   Но тогда остается только…

   Хлопает входная дверь.

   — Свет не включай, — прошу, представив, как сейчас загорится лампочка, и ее свет ударит по привыкшим к полутьме глазам.

   — Ты чего сидишь в темноте? — удивленно спрашивает Лаки, замерев возле двери.

   Может, после фонаря на крыльце ему и кажется, что здесь совсем темно, но света, падающего из коридора, ведущего на кухню, вполне хватает, чтобы рассмотреть его силуэт.

   — Да так, — отвечаю и больше ничего не говорю. Вроде бы ничего сегодня толком не делала, а мертвецки устала.

   Лаки понимающе хмыкает.

   — Рикардо достал, да? — Приближается. — Подвинься. — Послушно подвигаюсь, и он садится на ступеньку рядом со мной.

   От него пахнет ветром и неожиданно — морем. Значит, гуляли где-то с Дилайлой. Точно с Ди — глаза блестят даже в темноте.

   Смертельно боюсь за моего мальчика, но, кажется, Дилайла не та, кто может разбить его сердце — она держится за Лаки не меньше, чем он за нее.

   — Рикардо уже наябедничал? — уточняю.

   — А то. — Не вижу, но точно знаю, что Лаки улыбается. — Звонил с утра, просил на тебя повлиять.

   — А ты?

   — Сказал, чтобы вы решали свои дела без меня. Я вас обоих люблю и не собираюсь вставать ни на чью сторону.

   — Эх ты, — вздыхаю. — А я-то думала, ты всегда на моей стороне. — Конечно же, шучу: я никогда не заставлю его выбирать между мной и родным дядей.

   Молчим. Лаки никуда не уходит, но ничего и не говорит. Он просто здесь, как всегда, рядом, и мне от этого становится спокойнее.

   — Думаешь, мне стоит согласиться на его предложение? — спрашиваю прямо.

   Усмехается.

   — И стать мне не только матерью, но и тетушкой? — Да уж, звучит так же дерьмово, как есть на самом деле. — Тебе правду сказать? — голос Лаки становится серьезным так неожиданно, что я тут же отрываю голову от его плеча, на которое только что успела ее положить.

   — Конечно правду, — отвечаю несколько ошарашенно.

   — Дядя Рик напуган, — говорит все так же серьезно. — На самом деле. Впервые в жизни у него появился серьезный конкурент, и это здорово выбило его из колеи. И он правда верит своим социологам, утверждающим, что ты его ключ к победе на выборах, поэтому настроен весьма решительно. — Молчу. Мне нечего возразить. — Но, если ты согласишься выйти за него замуж, — ладонь, тепло которой чувствую даже через рукав формы, ложится на мое плечо, приобнимая, — ты будешь несчастна. Что бы он тебе ни обещал сейчас, он врет, просто очень хочет получить твое согласие. Не будет больше ЛЛА, не будет свободных полетов. И от телохранителя тебе тогда точно не отделаться. Да и другие мужчины…

   — А что — другие мужчины? — бурчу, снова возвращая голову на его плечо.

   — Ну, ты же иногда ходишь… на свидания. Первая леди не сможет себе этого позволить — огласка, репутация мужа.

   Боже мой, из уст Лаки все то, о чем я думала до этого, приобретает еще более мрачный оттенок.

   Вздыхаю.

   — Кто ты, рассудительный молодой человек, и куда ты дел моего шалопая сына?

   Лаки усмехается.

   — Ну, ты сама просила сказать тебе правду. Если хочешь, я могу и дальше сыпать шуточками про тетушку.

   А ведь мой мальчик по-настоящему вырос.

   — Не надо про тетушку, — прошу. — Сегодня я сказала ему, что у меня уже есть серьезные отношения, и поэтому я не могу стать его женой, — признаюсь, помолчав. Сын ничего не говорит, ожидая продолжения. И я продолжаю: — Со студентом. Это немного остудило его пыл, но потом Рикардо подумал и решил, что я вру. А я, естественно, соврала.

   — Со студентом? — Лаки даже присвистывает.

   — Знаю-знаю, — соглашаюсь. — Как-то само попало на язык.

   Понятия не имею, как это вырвалось. Полнейший бред — я никогда не связалась бы со своим учеником. Во-первых, существует преподавательская этика, а во-вторых, я уже не девочка, мне тридцать девять, а моим студентам обычно максимум чуть за двадцать. Это уже педофилия какая-то получается.

   — Слушай! — Лаки едва не подпрыгивает, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть в его лицо. Вижу блестящие глаза, но на этот раз это не любовный блеск, а пламя энтузиазма. — А ведь это выход!

   Морщусь и уточняю:

   — Что, завести роман со студентом?

   — Ну конечно же! — Ох, меня всегда немного пугает, когда Лаки загорается какой-то идеей — тогда его остановить еще невозможнее, чем Рикардо, вбившего себе что-то в голову. — Завести фиктивный роман, чтобы избежать фиктивного брака!

   Даже отклоняюсь от него.

   — Ты шутишь? — спрашиваю с надеждой.

   — Еще как не шучу! — Лаки вскакивает со ступеньки и выпрямляется передо мной в полный рост. Осталось еще начать приплясывать. Впрочем, не удивлюсь — он может. — А что ты теряешь? Ты своей репутацией уже давно не дорожишь, а вот Рикардо в преддверии выборов — еще как. Он сразу же от тебя отстанет и начнет прорабатывать другие пути к победе, что ему только на пользу. И все счастливы!

   Тоже встаю.

   — Хорошая идея, — соглашаюсь мрачно, как раз по контрасту с ликованием сына. — Вот только меня вышвырнут из Академии за совращение малолетних.

   Лаки смеется и не разделяет моих опасений.

   — А ты бери совершеннолетнего, — советует весело. — У меня хорошая память, и я заявляю тебе со всей уверенностью, что пункта о запрете личных отношений между студентами и преподавателями в уставе ЛЛА нет.

   — Вот черт, — это все на что меня хватает.

   Мне срочно нужно перечитать устав. Срочно.

ГЛАВА 11

   Джейс

   — Что значит — ты против? — Капитан Шарпер смотрит на меня с таким видом, будто у меня на лбу выросли рога. — Я сказал: мы берем отступные и отпускаем этих типов на все четыре стороны, а в случае расспросов все как один утверждаем, что ничего не брали и не видели — преступники сбежали.

   А дальше я не слушаю — бью без замаха в капитанское лицо…

   Наклоняюсь, плещу в лицо холодной водой, а потом упираюсь ладонями в противоположные края новомодной квадратной раковины и некоторое время стою, опустив голову. С отросших, падающих на лоб волос капает вода. Одна капля шлепается на нос, вторая стекает по губам…

   Прошло несколько месяцев, но помню тот разговор с Шарпером так, будто он состоялся вчера.

   Так я и вылетел из элитного отряда полиции и попал на «Искатель-VIII».

   Тогда я и вправду думал, что меня не уволили только из-за вмешательства и заступничества Кинли. Был ему даже в какой-то мере благодарен. А оказалось… Этот гад просто взял и сдал меня РДАКу со всеми потрохами. Рекомендовал он… Да никто бы мной вообще не заинтересовался, если бы не новоиспеченный генерал, так жаждущий послужить своей стране. А как иначе? Новый секретарь ведь тоже постареет, а так Кинли опять выслужится и в награду получит кого-нибудь помоложе.

   …Молли всегда была моей слабостью. Я защищал ее еще с детского сада, дрался за нее в школе, в любой момент срывался и приезжал, стоило ей позвонить, когда я был на планете. Я оберегал ее, как только мог. Я очень в нее верил, в нее и в ее выбор: и когда она поступила в медицинский, и когда начала встречаться с каким-то парнем, о котором наотрез отказывалась мне рассказывать.

   С Крисом мы познакомились только в тот день, когда у Молли случился первый приступ. Механизм был запущен, и ничего нельзя было откатить назад.

   Меня не посадили за причинение тяжких телесных только благодаря работе в полиции…

   Выключаю воду, резко и наскоро вытираю лицо полотенцем и иду собираться на занятия. Вроде бы сегодня нам уже выдадут синюю форму студентов ЛЛА, и мы сольемся с толпой.

   Что бы ни стало с Молли после «синего тумана», она моя сестра, и я буду защищать ее до последнего.

   РДАК наверняка будет за мной следить. А это значит, что придется играть по их правилам.

   До тех пор, пока не придумаю, как выкрутиться.

***

Очередное тестирование проводит незнакомая пожилая женщина в штатском. Даже не рискую предположить, сколько ей лет, но она очень худая, с тонкой, полупрозрачной старческой кожей, немного сгорбленная и совершенно седая.

   Женщина просит нас выполнить математические задания, при этом улыбаясь совершенно по-доброму, будто перед ней не поступающие в один из самых элитных ВУЗов во Вселенной, а внучки, зашедшие на чай.

   Тест простой — мне вполне хватает знаний, оставшихся со школьной программы, чтобы ответить на все вопросы. А судя по тому, как быстро оживляются остальные, задания ни для кого не составляют труда.

   С молчаливого согласия девушки, снова сижу с Дилайлой. Ни в коем случае не имею на нее видов, но я уже убедился, что она неболтлива и с мозгами, так что лучшей соседки по парте не стоит и желать.

   Несколько раз ловлю на себе обиженные взгляды рыжего Лиама. Интересно, чего он от меня хочет? Извинений за то, что вчера грубо прервал, в его понимании, доверительную беседу? В таком случае пусть ждет и дальше.

   Профессор Фицбон собирает работы и чинно покидает аудиторию, а ее место занимает мужчина, которого я прежде тоже не видел. Сегодня какой-то день новых лиц.

   Мужчине на вид лет шестьдесят, он длинный и тонкий как щепка, волосы — темные, седые на висках, а взгляд маленьких глаз — цепкий, внимательный. Войдя, он словно пытается просканировать присутствующих.

   По рядам проходит волнение, а потом все замолкают и напряженно ждут вердикта, будто новое действующее лицо и вправду способно что-то определить с первого взгляда и объявить каждому судьбоносное предсказание.

   Мужчина представляется Оливером Ноланом, членом Совета академии, и начинает вещать о том, как нам повезло, что нас выбрали из сотен претендентов, какая счастливая судьба и звездная карьера ждет каждого в этом помещении...

   На третьем предложении перестаю внимательно слушать. Все слишком пафосно и витиевато, а всю его речь можно сократить втрое без ущерба для смысловой нагрузки. Но, видно, мистер Нолан любит поговорить.

   Нолан… Это имя мне знакомо: Барбара, секретарь Миранды Морган, упоминала его в первый день. Это тот, кто якобы меня разыскивал перед началом экзаменов. Хотелось бы знать зачем? Ведь больше моей персоной он не интересовался.

   А может, и не хотелось бы. Сейчас у меня проблемы посерьезнее, чем банальное любопытство: мне нужно как-то выкручиваться, а я не знаю как.

   То, что РДАК будет за мной следить, — неоспоримый факт, тут можно даже не сомневаться. Будут наблюдать и проверять, выполняю ли я их требования.

   Вряд ли, конечно, в случае неповиновения они действительно решат разделаться с Молли — сотрудники РДАКа не террористы, а подотчетные крысы, и каждое их действие должно быть строго регламентировано и запротоколировано. Но забрать ее из клиники они могут и, например, увезти в свою штаб-квартиру, оформив, скажем, как защиту свидетеля. И тогда я до нее никогда не доберусь, это во-первых. А во-вторых, состояние Молли слишком нестабильное, ее нельзя сейчас тревожить и тем более прерывать медицинские процедуры.

   Доктор Кравец только недавно начал какое-то экспериментальное лечение, в успехе которого клялся едва ли не на Библии, и нельзя допустить, чтобы ему помешали. Я знаю, о чем говорю, лично оббивал пороги всевозможных клиник, санаториев, лечебниц, госпиталей и других учреждений, специализирующихся на поддержании жизни бывших зависимых от «синего тумана». Так что методика Кравеца — для Молли последний шанс.

   А раз агенты РДАКа будут за мной «присматривать», значит, нужно бросить собакам кость — показать, что я поддаюсь дрессировке и послушен, как пушистый ягненок. А для этого необходимо как-то сблизиться с капитаном Морган. Они должны видеть, что я выполняю их приказ.

   Нет, естественно, даже не думаю о том, чтобы пытаться «закрутить роман», как по-дурацки выразился Первый (имени своего он же не назвал, поэтому мысленно называю его именно так). Миранда Морган не похожа на женщину, способную подпустить к себе близко первого встречного. К тому же, я теперь ее студент, а она мой преподаватель. О чем вообще думают в РДАКе? Они не боятся, что меня просто выкинут из академии?..

   Мистер Нолан продолжает свою пафосную речь о том, как нам свезло и сколько миллионов человек теперь нам завидует. С миллионами он явно перегибает, но с тысячами, пожалуй, соглашусь.

   К черту Нолана. Что мне делать с Морган? Нужно как-то почаще быть возле нее, при этом не выходя за рамки: «преподаватель — студент», — но так, чтобы у людей из РДАКа не возникло сомнений, что я исполняю свою миссию. Вот это задачка.

   У меня даже мелькает шальная мысль пойти к Морган и выложить все как на духу и попросить разрешения некоторое время ошиваться подле нее, чтобы наблюдатели ничего не заподозрили. Но эту идею я выбрасываю из головы еще раньше, чем она успевает окончательно оформиться.

   Мы говорим не о соседке по общежитию, которую можно попросить подыграть взамен на какую-нибудь такую же необременительную услугу. Это Миранда Морган, не просто привлекательная женщина и не простой пилот — она пилот, участвовавший в военных действиях, солдат, та, кто уничтожил целый город, в конце концов. Кроме того, Морган — приближенная Рикардо Тайлера, гения интриг и акулы в политике.

   Никто не станет мне «подыгрывать». Капитан Морган немедленно сообщит обо мне местной Службе безопасности, и меня закроют. Альфа Крит объявит предателем Родины, а Лондор — шпионом и преступником и запрёт до выяснения обстоятельств, которые в таких ситуациях могут выясняться до бесконечности долго.

   Опять же, принцип «нет тела — нет дела» еще никто не отменял. А из камеры или из могилы я сестре не помогу…

   Только к концу монолога члена Совета ЛЛА более-менее привожу мысли в порядок и останавливаюсь на плане, который, как мне кажется, поможет выйти из этой передряги без потерь: попробую напроситься к капитану Морган на дополнительные занятия.

   Откажет — буду думать другой вариант. Но попытаться стоит.

***

Синяя форма Лондорской летной академии сидит на мне как влитая. То ли я привык к полицейской темно-фиолетовой, которая, однозначно, по цвету ближе к синему, чем к бежевому. То ли мне просто больше нравится синий.

   Мои однокурсники тоже довольны: крутятся перед зеркалами в раздевалке, любуются ярко-желтой полоской на рукаве, будто она обозначает не первый курс, а причисление ее обладателя к рангу божественных существ.

   Переодеваюсь, собираю вещи, сминаю, а затем беру в охапку форму абитуриента и двигаюсь к выходу. Проходя мимо, краем уха слышу, как словоохотливый Лиам задвигает какому-то олуху, что ни за что не расстанется с бежевой формой, а непременно сохранит ее, разгладит и повесит дома в чехол как символ его первой победы.

   Никак не реагирую, прохожу мимо и под ошарашенными взглядами рыжеволосого оратора и его благодарного слушателя выбрасываю свою форму в мусорный контейнер.

   Лиам давится недосказанными словами.

***

Предварительно вежливо стучусь, а потом заглядываю на кафедру.

   — Добрый день, Барбара, — сегодня я сама любезность. — Капитан Морган у себя?

   Светловолосая секретарь резко вскидывает голову на звук отворяемой двери, но, стоит ей увидеть, кто пришел, заинтересованность на ее лице исчезает мгновенно. Похоже, надеялась, что Тайлер заглянет по ее душу. Наивная.

   — Здравствуйте, Джейсон, — отвечает уныло. Она меня тоже запомнила. — Капитан у себя, но через десять минут у нее обеденный перерыв. Вам назначено?

   Только теперь до меня доходит, что сейчас действительно обеденное время. Пытаться наладить с кем-то контакт, задерживая этого кого-то на пути к еде — худшая идея из всех. Бред говорят, что голодный мужчина — злой мужчина. Женщины любят поесть ничуть не меньше.

   Пожалуй, мой план потерпит часок-другой. В крайнем случае попытаю удачу завтра.

   — Тогда я зайду попозже, — говорю и делаю шаг обратно к двери.

   — Угу, — скучающе отзывается Барбара, снова погружаясь в чтение с экрана компьютера, от которого я ее оторвал своим внезапным вторжением; потом, кажется, вспоминает о своих обязанностях и вскакивает. — То есть подождите! Я должна сообщить капитану Морган, что вы заходили.

   Останавливаюсь. Раздумываю и повторно прихожу к выводу, что это плохая идея.

   Но Барбара уже включает интерком.

   — Да! — тут же раздается по внутренней связи, и голос этот звучит не слишком-то дружелюбно.

   — Капитан Морган, к вам посетитель. Я сказала, что у вас обед через несколько минут, но…

   — Я не пойду на обед! — резко обрывает хозяйка кабинета таким тоном, будто на обеде ее непременно будут пытать. Неужели на диете? Не похоже, чтобы ей это было надо. — Пусть зайдет, — даже не спрашивает, кого именно принесло.

   Барбара поднимает на меня глаза.

   — Вы слышали, — равнодушно пожимает плечами, мол, у начальства свои причуды. — Проходите. Капитан вас примет.

   Удружила так удружила.

   — Спасибо, — произношу сухо.

   Ладно, сейчас или позже — все равно, скорее всего, меня пошлют… слушать общие лекции.

***

Морган, как и Барбара, сидит за столом и что-то читает в компьютере. Сторона экрана, обращенная к двери, затемнена.

   Вид у капитана не злой, как показалось по голосу, а скорее усталый. Я даже не сразу удостаиваюсь ее взгляда, стою у двери, как дурак, и жду, когда меня заметят.

   Наконец, Морган отрывает глаза от экрана и поднимает их на меня.

   — Здравствуйте… капитан? — заканчиваю вопросительно, потому что не понимаю, что происходит: женщина смотрит на меня пристально, словно пытается прожечь во мне дыру, потом ее глаза на мгновение расширяются, будто она вдруг до чего-то додумалась или внезапно вспомнила.

   А в следующий миг Морган — уже на ногах, бросает взгляд на часы (точно, голодная) и шагает ко мне.

   — Риган, вы-то мне и нужны! — объявляет таким тоном, будто прямо сейчас пошлет меня на передовую под обстрел.

   Приподнимаю брови в ответ на ее воинственный вид (жизнь меня научила: голодных женщин лучше не перебивать — быстрее замолчат) и сдержанно интересуюсь:

   — Я могу вам чем-то помочь?

   — Можешь, — снова взгляд на часы на запястье. Похоже, я просто катастрофически не вовремя. — Джейс, — вдруг резко переходит на «ты» и на сокращенную форму имени, при этом как-то угадывая, что я предпочитаю именно эту, а не, скажем, «Джей» или еще что-то в таком роде, — мне нужна твоя помощь.

   Поразительная метаморфоза: ни капли надменности или холодности, с которыми Морган держалась на экзамене, да и в прошлую нашу беседу тут. Она взволнована, понимаю, и помощь ей нужна на полном серьезе, а не в переносном смысле.

   — Скажите в чем, — говорю тоже серьезно, — я постараюсь помочь.

   Снова взгляд на часы и еще несколько шагов ко мне.

   — Давай я объясню позже, ладно?

   Пожимаю плечами.

   — Ладно.

   Мне непонятно, но интересно. Даже мои мрачные мысли отходят на второй план.

   В приемной хлопает дверь, слышатся голоса.

   — Черт тебя… — вырывается у Морган, но она тут же торопливо уточняет: — Это не тебе.

   — Ладно, — повторяю. Жду, что она все-таки объяснит, что происходит.

   Но капитан лишь поглядывает на дверь. Судя по голосам, у нее еще один посетитель. Или даже несколько.

   Стучат каблуки Барбары. Ведет кого-то сюда?

   Так меня выставят вон, или мне быстро ретироваться самому?

   Но не успеваю предложить ни того ни другого.

   Морган вдруг делает широкий шаг, им одним преодолевая разделяющее нас расстояние.

   — Джейс, я позже все объясню, — произносит на выдохе, до невозможности серьезно смотря в мои глаза своими огромными карими глазами.

   А потом неожиданно обвивает мою шею руками и целует в губы.

   В следующий миг дверь за моей спиной распахивается.

ГЛАВА 12

Морган

   Когда Барбара сообщает по интеркому, что у меня посетитель, я на сто процентов уверена, что это Рикардо. Он же обещал заявиться при свидетелях и увести меня в ресторан, чтобы можно было смело пустить слух, что у нас роман. А зная Рикардо Тайлера, как бы я ни отказывалась и ни запрещала ему сюда приходить, он все равно явится точно в срок — во сколько по расписанию у меня обеденный перерыв, ему прекрасно известно.

   Можно было бы трусливо сбежать, чтобы Рикардо не застал меня на месте. Я даже некоторое время склонялась к этой идее, но потом здраво рассудила, что у человека, не понимающего слова «нет», хватит ума «пустить слух» и без меня. Так что нет уж, лучше я хотя бы буду присутствовать и попытаюсь его остановить.

   Вчера после разговора с Лаки мне стало легче и спокойнее. Я на полном серьезе полночи штудировала устав ЛЛА и не нашла в нем пункта о запрете личных отношений между студентами и преподавателями. Но тем не менее… Это же студенты!

   О чем я думала, когда ляпнула Рикардо о своей связи с учеником? Лучше бы, действительно, поддержала его версию про садовника, а потом нашла бы актера, который бы его сыграл. Боюсь, изобразить однополую любовь с настоящей садовницей у меня бы не вышло…

   А что, если отмотать назад?

   Я даже начинаю просматривать объявления актеров, предлагающих свои услуги в сети, и подумываю, как бы снова ввернуть версию с садовником, когда открывается дверь.

   Поднимаю голову, ожидая увидеть Рикардо, но вижу Джейсона Ригана. Вот черт, надо было сообразить, что Тайлер не стал бы просить предупредить о своем приходе, а ворвался бы без приглашения.

   Краем сознания отмечаю, что новенькая синяя форма идет Ригану так, будто в ней он и родился — ну надо же. Должно быть, все дело в том, что из-за светлых глаз и волос молодой человек практически сливался с бежевой одеждой абитуриента, а синий ему подходит.

   И тут меня осеняет.

   Риган! Ну конечно же!

   Студенты почти все — молодняк. Вон Лаки будет выпускаться в этом учебном году, так в основном у нас и учатся его ровесники. А Риган не то что самый старший из потока только что поступивших, а старше всех, кто на данный момент обучается в ЛЛА.

   Да, он младше меня на одиннадцать лет, но, смотря на него, я, по крайней мере, не чувствую себя педофилом.

   Время на исходе. Рикардо явится с минуты на минуту — ни за что не поверю, что он передумал. А потому, стремительно приняв решение, встаю и подхожу к Ригану. Он явно ничего не понимает, но у меня еще будет возможность объясниться.

   Черт, Тайлер уже тут. А судя по шуму, еще и со свитой — обещал же свидетелей, так еще и привел парочку с собой, чтобы наверняка.

   — Джейс, я позже все объясню, — произношу на выдохе (как хорошо, что Лаки упоминал, как Риган предпочитает чтобы его называли), решительно обвиваю его шею руками и целую.

   Бинго! Дверь распахивается.

   Спасибо за свидетелей, Рик…

   Даже если бы Риган растерялся и оттолкнул меня, со стороны все вышло бы вполне естественно: нам помешали, он испугался огласки и отскочил — а что такого? Но Джейсон и не думает теряться: притягивает меня к себе ближе, обнимая за талию.

   Стойте! Я планировала…

   А потом я не думаю. Мне кажется, это происходит не здесь и не со мной, потому что я плавлюсь, как мороженое в сломанном холодильнике. Риган потрясающе целуется — у меня просто ноги подкашиваются, будто мне пятнадцать лет и я влюбленная дурочка.

   А ведь под этим бежевым безобразием, названным формой абитуриентов, я не замечала, какое у него тело. Моя рука уже у него на плече, провожу вниз до локтевого сгиба и ясно чувствую, как под ладонью напрягаются мышцы. Риган не худой — он спортивный, жилистый. И мне очень нравится то, что я чувствую.

   А Джейсон точно не из робкого десятка — его руки тоже уже не на моей талии: одна из них поднимается по спине, оказывается на затылке, а пальцы зарываются в волосы.

   В последний раз мне так сносило крышу от поцелуя целых четырнадцать лет назад. Только с одним человеком…

   Эта мысль отрезвляет. Я отстраняюсь первой, делаю шаг по направлению к двери. Не хочу смотреть сейчас Ригану в глаза — не могу.

   Но дверь закрыта, на пороге никого нет.

   Сколько мы так простояли посреди кабинета, жадно целуясь и не замечая ничего вокруг, что даже Рикардо не высказал свое авторитетное «фи», а молча ретировался? С ума сойти.

   — Помогло? — весело спрашивает Риган за моей спиной.

   Значит, все-таки понял, о какой помощи я у него просила.

   Стыд какой — он на полном серьезе хотел мне помочь, а я чуть не начала раздевать его прямо тут. Хотя его тело явно было очень даже за…

   Все равно стыдно и ужасно неловко.

   Передергиваю плечами, будто в помещении резко похолодало.

   — Помогло, — отвечаю, желая одного — провалиться на месте. Но нельзя. Как сказал бы Лаки, акт еще не доигран, рано уползать со сцены. Поэтому поворачиваюсь к Ригану, наклеивая на лицо холодно-вежливую улыбку. — Спасибо.

   Поднять глаза к его лицу сложнее, но заставляю себя это сделать. Вот только взгляд упорно задерживается на губах.

   Сегодня Риган гладко выбрит и выглядит точно на свой возраст — около тридцати. Как знал, и побрился, чтобы еще сильнее меня смутить.

   Джейсон тоже старается «держать лицо», но его губы все-таки подрагивают, будто он с усилием пытается сдержать смех. Наконец все же заставляю себя оторвать взгляд от этих губ и посмотреть прямо в глаза.

   Черт, но и в глазах я вижу веселый блеск.

   Что ж, он прав: ситуация — абсурднее не придумаешь.

   Не выдерживаю, прыскаю, а потом уже откровенно хохочу.

   К черту приличия, сегодня я уже отличилась хуже некуда. Как говорится, после того, что между нами было, можно не стесняться.

   Риган, как и я, больше не пытается сдерживать смех. И мы стоим посреди моего кабинета и просто ржем, как два идиота. Как хорошо, что Рикардо тактично прикрыл за собой дверь. Хорошо и неожиданно: «Тайлер» и «чувство такта» всегда были для меня понятиями несовместимыми.

   — Могу я спросить, для кого был спектакль? — Риган первым берет себя в руки и задает вполне логичный в этой ситуации вопрос.

   Глубоко вздыхаю, наконец обретя способность дышать в принципе, а не давиться воздухом от смеха. Пару секунд взвешиваю все за и против, а потом выдаю как на духу:

   — Для Рикардо Тайлера.

   Рикардо — человек опасный, как ни крути. И если он сам полезет к Джейсону разбираться, а тот даже не поймет суть претензий, — беды не миновать. Поэтому лучше сказать правду.

   Глаза Ригана на мгновение расширяются. Не пойму, испугался или просто удивился. Но мои сомнения рассеиваются, когда он издевательски хмыкает:

   — А, ну это все объясняет.

   Чувствую облегчение: не напуган, не злится, не обвиняет. А значит, можно попытаться заключить с ним сделку. Правда, понятия не имею, что предлагать взамен, но мне без его помощи сейчас не обойтись — Рикардо должен поверить окончательно.

   — Поговорим? — предлагаю уже совсем серьезно и киваю в сторону кресла для посетителей.

   А у самой сердце екает, будто иду на сделку с дьяволом. Казалось бы, ничего страшного не происходит: все мы взрослые люди, а Джейсон хоть и младше меня, но и он отпраздновал свое совершеннолетие много лет назад. Тем не менее, прежде чем высказать свое предложение, глядя ему прямо в глаза, чувствую мандраж, как перед боем.

   Прохожу и занимаю свое кресло у стола. Бросаю взгляд на экран компьютера: на нем все еще открыта анкета какого-то актера, которого я рассматривала, рассуждая о липовом садовнике. Морщусь и выключаю компьютер, поднимаю голову и вижу, что Риган тоже сел и теперь внимательно смотрит на меня; чуть приподнимает брови, видя мое недовольное выражение лица. Ну не объяснять же ему, из-за чего я на самом деле поморщилась? Правду все же следует дозировать.

   Только открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, как на моем запястье пиликает комм. Собираюсь проигнорировать, но вижу имя отправителя сообщения, удивленно моргаю и немедленно открываю послание.

   Рикардо: «Неожиданно.»

   Вот так, всего одно слово и точка. Как же без точки? Это же Тайлер.

   Сначала думаю ответить, но потом решительно закрываю диалоговое окно — перебьется. Зачем-то убираю руки под стол.

   Риган все еще смотрит на меня в упор, даже не пытается тактично сделать вид, что изучает стены. Смотрит и ждет объяснений.

   — Джейсон, — заговариваю и замолкаю, понимая, что не знаю, как начать.

   — Джейс.

   — Что?

   — Джейс, — повторяет. У него, похоже, канаты, а не нервы — опять совершенно спокоен, как и на экзаменах. — Джейс — мне так привычнее.

   — Джейс, — киваю, принимая замечание и пытаясь снова не пялиться на его губы. Да что же такое?! — Джейс, у меня большие проблемы. — Он подбирается в кресле, давая понять, что внимательно слушает. — И если бы я могла поступить иначе, я бы так и сделала, — продолжаю предельно откровенно. — Но меня загнали в угол. Мне нужно убедить Рикардо Тайлера в том, что у нас роман.

   — То есть один поцелуй его не убедил?

   Очень надеюсь, что убедил, но не остановит, это точно.

   Качаю головой.

   — Дело не совсем в этом… — Мнусь, но с усилием заставляю себя не отводить взгляд. — Мне нужно, чтобы об этом якобы романе стало известно и другим. И тогда я буду… в безопасности.

   Риган прищуривается.

   — От чего? — и снова этот спокойный голос и вопрос в лоб.

   Сказать или нет? С одной стороны, мне не хочется распространяться о Рикардо перед малознакомым человеком. С другой — никакое более-менее адекватное вранье после того крышесносного поцелуя мне в голову не приходит.

   — От того, — решаюсь, — чтобы он во всеуслышание объявил, что у нас роман с ним.

   На лице Ригана так и написан вопрос: «А у вас его нет?» Но ему хватает ума придержать его при себе. Зато он заедает другой, не менее провокационный:

   — Почему я?

   Сказать ему: «О, ты просто вовремя подвернулся под руку», — язык не поворачивается. Хотя это наполовину правда. Наполовину, потому что я на самом деле не рассматривала его кандидатуру до тех пор, пока он не вошел в мой кабинет перед самым приходом Рикардо. Но еще я знаю, что не сделала бы того, что сделала, если бы ко мне так же вовремя зашел какой-нибудь семнадцатилетний студент.

   И я говорю, как есть:

   — Я успела сказать, что у меня отношения с учеником. — Морщусь, в очередной раз коря себя за длинный язык. — А ты…

   — Постарше учащегося здесь молодняка и вовремя подвернулся под руку, — Джейсон сам заканчивает мою фразу.

   Шире распахиваю глаза: он что, мысли читает?

   Вглядываюсь в его лицо. Нет, непохоже, что его это беспокоит, или что он комплексует, оказавшись среди вчерашних школьников. Да и сказал Риган последнюю фразу слишком уж беспечно.

   — Да, — срывается с моих губ. Что тут еще скажешь?

   Джейсон улыбается краем губ.

   — И вы предлагаете мне подыграть вам и дальше?

   Только еще раз убеждаюсь, что соображает этот человек быстро. И мне это определенно на руку — не придется долго ходить вокруг да около и все объяснять.

   Уже собираюсь подтвердить его догадку, как замираю. Меня внезапно осеняет: а что, если он не свободен? О чем я думала, набрасываясь на человека? Я же предлагаю не одноразовый концерт за закрытыми дверьми, как сегодня, а многократное исполнение на бис для куда более широкой аудитории. Это на собственную репутацию мне давно плевать, но у каждого своя жизнь…

   — Послушай, — спохватываюсь. — Если ты в отношениях, давай просто забудем об этом разговоре и…

   — Я свободен, — Джейс не дает мне договорить. Твердо, коротко, непохоже, чтобы лгал. — И я не против. — Он меняет позу, подается вперед и упирает локти в колени, переплетя пальцы. — Но что я получу взамен?

   Еле сдерживаю широкую улыбку, которая так и просится на мое лицо. А я-то думала, как тактично подвести к тому, что это не просто просьба, а возможное взаимовыгодное сотрудничество. Как ни крути, если я тоже буду ему полезна, у меня будет больше гарантий того, что то, о чем мы сейчас говорим, не выйдет за пределы этого кабинета.

   Немного расслабляюсь, перекидываю под столом ногу на ногу.

   — Деньги, ценные бумаги, знакомство с влиятельными людьми, — перечисляю. Если бы он согласился на деньги, было бы проще и удобнее всего. В средствах я не стеснена и, благодаря Лаки и его умению заметать «следы» в сети, у меня есть счета, о которых не знает ни Рикардо, ни его Служба безопасности. — Но предупреждаю, — приподнимаю подбородок повыше и добавляю в голос твердости (а то совсем размякла, того и гляди Джейсон решит, что может вить из меня веревки в обмен на свою услугу), — поблажек на экзаменах не жди. Учеба — только по-честному. Могу позаниматься с тобой дополнительно, но не более.

   Риган расцепляет пальцы, откидывается на спинку кресла. Выглядит довольным.

   — Отлично. Мне подходит.

   — Что именно? — уточняю. — Деньги, акции?..

   — Дополнительные занятия, — отвечает невозмутимо.

   — И все? — переспрашиваю недоверчиво.

   Я всегда иду навстречу ученикам и соглашаюсь позаниматься с ними дополнительно, если в этом есть необходимость. Никогда никому не отказывала и денег за это не брала. Риган мог бы разбогатеть, а он… просит дополнительные занятия?

   Мне становится не по себе: зачем ему это нужно?

   — И все, — Риган пожимает плечами. — Меня устраивает.

   Или он прекрасный актер, или его и вправду устраивают такие условия сделки. Он же понимает, что наши отношения будут фиктивными, правда?

   Снова цепляюсь взглядом за его губы и спешу отвести глаза чуть ниже — смотрю строго прямо по курсу: на кнопку на вороте его формы.

   — И ты не расскажешь ни одной живой душе, — говорю серьезно. — Вообще никому. По крайней мере, до выборов президента Лондора, — решаю все же обозначить временные рамки. Пусть потом треплется кому хочет — моей репутации давно конец, а Рикардо, получив желанную должность обратно, и думать обо мне забудет.

   Приходится поднять взгляд и все же посмотреть ему в глаза — слишком серьезный пункт нашей договоренности.

   — Я не собираюсь трепаться, — отвечает Джейсон на этот раз без тени улыбки. — Мне это тоже невыгодно.

   — Тебе так нужны дополнительные занятия? — не верю и пытаюсь подловить.

   — Мне так нужно, чтобы ребята Рикардо Тайлера не свернули мне шею за то, что я дурю их шефа, — усмехается Риган, но глаза серьезные. Хорошо, что осознает опасность того дерьма, в которое я его втянула, удосужившись спросить разрешения задним числом.

   — Тогда мы договорились? — подытоживаю. — Давай так: завтра мы вместе идем в публичное место на ужин, а послезавтра вечером устроим тренировочный полет? — предлагаю. Не люблю недосказанности: лучше договориться сразу. — По рукам? — И протягиваю собеседнику ладонь через стол.

   Джейсон без заминки привстает, пожимает мою руку. У него теплая ладонь, рукопожатие крепкое. Моя рука вроде бы тоже не дрожит. Он быстро ее отпускает, не задержав в своей ни на одну лишнюю миллисекунду. Отлично.

   Риган усаживается обратно. Вопросительно приподнимаю брови — по правде говоря, я рассчитывала, что после «заключения сделки» он уберется из моего кабинета, а я смогу подумать о том, что произошло, и о своих слишком сильным эмоциях, в частности.

   — И как мне к вам обращаться? — спрашивает по-деловому. — Дорогая? Любимая? Малышка? Как у вас принято, или как вы хотите?

   Э-э.. Тупо моргаю.

   — Зачем?

   Джейсон позволяет себе улыбку.

   — Потому что, если я буду называть женщину, в отношениях с которой якобы состою, «капитан», нам точно никто не поверит.

   Ну не «малышкой» же! Нашел малышку — старше его на десяток лет.

   С усилием давлю в себе мгновенно вспыхнувшее возмущение.

   Александр в шутку называл меня «моя старушка». Хотя, естественно, старушкой я тогда точно не была, а сам Александр был старше меня на четыре года. Но меня здорово бесило это обращение, а его смешила моя реакция.

   — Зови меня Морган, — говорю поспешно, уже сама не понимая почему: чтобы поскорее закончить этот разговор или чтобы прервать не к месту ожившие воспоминания.

   На лице Ригана написано удивление.

   — По фамилии?

   Так и хочется рявкнуть: «Я что, непонятно выразилась?» Но снова сдерживаюсь.

   Поясняю терпеливо.

   — По имени ко мне обращаются только члены семьи и самые близкие друзья. — А мы собираемся разыграть фиктивный роман, а не фиктивный брак. — Никто не удивится — все зовут меня по фамилии.

   Он явно думает, что я чокнутая, но не спорит.

   — Ладно, — соглашается коротко.

   — Хорошо, — киваю в ответ. Пора заканчивать этот разговор. — Тогда до завтра? — Мой взгляд снова упорно липнет к его губам, поэтому хочу поскорее выставить Ригана вон.

   — До завтра… Морган. — Джейсон встает, делает шаг к двери, но вдруг останавливается, потом возвращается к моему столу. — Насколько глубоко будет копать Рикардо Тайлер? — спрашивает требовательно и по-деловому.

   Он стоит так близко, что мне приходится задрать голову.

   Глубоко ли будет копать Рикардо? На ум приходит только один ответ:

   — До печенок.

   Джейс кивает, мол, так он и думал.

   — Тогда я прав. — И протягивает ко мне руку. Мрачно смотрю на нее, не понимая, что он задумал. — Комм, — поясняет Риган, кивая на прибор на своем запястье. — Люди в отношениях звонят друг другу. Или пишут. Стоит людям Тайлера проверить историю звонков, все пойдет псу под хвост.

   Коту, я всегда говорю «коту под хвост». Но поспорить с логикой своего сообщника не могу. Он прав, а мне необходимо срочно позвонить Лаки и попросить его подправить базу данных задним числом.

   Подношу свое запястье к запястью Ригана. Синхронизируем коммуникаторы.

   Ну вот, первый шаг сделан.

   Наконец Джейсон выходит за дверь.

   Упираю локти в столешницу, опускаю лицо на ладони. Боже, что я творю?!

   Остается только надеяться на то, что Джейсон прямо сейчас не отправится к папарацци или к самому Рикардо, чтобы сорвать куш побольше, чем могла бы предложить я. Что ж, в моей ситуации остается только рискнуть.

   Пиликает комм.

   Неохотно отрываю руки от лица. Если это снова Рикардо, то на этот раз я отвечу и напишу нечто гнусное. В последние два дня в моей жизни слишком много Рикардо Тайлера.

   Но я в очередной раз ошибаюсь в своих предположениях: это сообщение от только что добавленного контакта, записанного под именем «Джейс»: «Уже жду, когда смогу тебя поцеловать снова».

   В первое мгновение мои глаза собираются вывалиться из орбит, но я быстро беру себя в руки. Сделка, поддержание легенды — ну конечно же.

   Торопливо набираю ответ: «Я тоже. Жду».

   А он молодец — будто всю жизнь проработал под прикрытием или шпионом.

   Или в службе эскорта…

***

Только просидев в одиночестве около получаса, окончательно беру себя в руки и звоню Лаки.

   Хоть Риган и не знаком с Рикардо близко, он понял правильно: Тайлер будет копать и копать настолько глубоко, насколько удастся. За последние четырнадцать лет Рикардо изучил меня не хуже, чем я его, поэтому ни за что не поверит без доказательств.

   — Да, мам! — бодро раздается из коммуникатора. Говорит громко, на заднем фоне слышны голоса и шум ветра.

   — Говорить можешь? — спрашиваю.

   — Нет, но слушаю. Что-то важное?

   — Мне нужно, чтобы ты залил в историю моих звонков и сообщений любовную переписку.

   — Ого! — Лаки даже присвистывает. — Ты уже привела наш план в исполнение?

   Вздыхаю и мрачно подтверждаю:

   — Можно сказать и так.

   Сын уже откровенно смеется.

   — И кто жертва, могу я узнать?

   Почему-то чувствую некоторое смущение, прежде чем называю имя.

   — Джейсон Риган.

   Пауза. Слышу только звонкий женский смех вдалеке и завывание ветра. Похоже, Лаки где-то на территории студгородка.

   — Хороший выбор, мам! — наконец отзывается он. — Одобряю.

   — Это еще почему? — возмущенно шиплю в ответ.

   — А почему нет? — усмехается. — Джейс — отличный парень.

   — Откуда тебе знать? — Учитывая, что Джейсон прибыл на Лондор совсем недавно и, насколько мне известно, успел перекинуться с моим сыном от силы парой фраз, то совершенно неоткуда.

   — У меня чутье на людей, вот увидишь, — весело убеждает Лаки. — Иду я уже, иду! — кому-то в сторону. — Мам, у меня времени мало. Кидай мне номер Джейса и скажи, что писать.

   Откуда мне знать?

   — Что-нибудь, — бурчу. — «Встретимся там-то», «Жду тебя во столько-то»…

   Лаки насмешливо фыркает.

   — Скукота. Вам же не по девяносто лет.

   — Тогда придумай что-нибудь получше, — огрызаюсь.

   — Придумаю. Я скоро. Все будет, — обещает скороговоркой и обрубает связь.

   Хотела бы я знать, куда он вечно спешит.

   Хотя нет, чтобы не поседеть раньше времени, о некоторых занятиях сына мне лучше только догадываться.

***

Оставшийся день разбираюсь в отчетах, и у меня совершенно нет времени думать о чем-либо другом. Новый учебный год, а мы до сих пор не расквитались с прошлогодними документами.

   Приползаю домой совершенно без сил. Свет горит только в холле. Весь дом уже спит. Замечаю сумку Лаки, небрежно брошенную у порога прямо на полу. Значит, сегодня ночует дома. Гай, слава богу, пока приходит всегда вовремя и, в отличие от своего старшего брата, когда тот был в его возрасте, сам садится за уроки и не пытается мастерить что-нибудь взрывоопасное.

   Поднимаю сумку с пола, пристраиваю на вешалку у двери и плетусь по лестнице вверх. Чуть не слетаю вниз, в полутьме споткнувшись о развалившегося прямо на ступеньках Хряща. Ругаюсь на толстого кота вполголоса, получаю «мяв» протеста в ответ — вот и поговорили.

   До коммуникатора руки доходят только тогда, когда я уже выбираюсь из душа. Завернутая во влажное полотенце, плюхаюсь на кровать, вызываю голографический экран над запястьем и начинаю просматривать историю сообщений.

   Лаки молодец, ничего не упустил: первое послание датировано днем прилета Джейсона на Лондор.

   А вот и переписка. Так, посмотрим… «Встретимся в холле», «Зайди ко мне на кафедру» — вполне невинно. А в вечернее время сообщения типа: «Уже скучаю». Обсуждение каких-то фильмов, книг, рассказ от моего имени о том, как Хрящ опять налил под кухонным столом — проказник, и когда успел?

   Судя по всему, Лаки, недолго думая, всунул в нашу историю сообщений свою переписку с Ди. Неплохая идея, но все так мило, что понимаю: я никогда не написала бы ничего подобного.

   Вздыхаю, сворачиваю экран и плашмя падаю на кровать спиной, раскинув в стороны руки.

   Вспоминаю наш спонтанный поцелуй с Риганом. И чего, спрашивается, я так переполошилась? Как девчонка, которую впервые поцеловали.

   Но ведь я никогда не вела монашеский образ жизни. У меня всегда были мужчины. Серьезных и длительных отношений я не заводила, но мимолетными не гнушалась — я все-таки живая. Хотя после смерти Александра так мне казалось не всегда.

   Но, черт меня дери, впервые от какого-то банального поцелуя я испытала такой восторг. Мне что, правда понравился этот молодой мужчина? Впервые на моей памяти за долгие четырнадцать лет?

   И нет смысла врать самой себе: я обратила на него внимание сразу. Еще тогда, когда он сидел на моем экзамене с солнцезащитными очками на макушке. Просто ни разу не рассматривала его иначе, чем как своего студента.

   И лучше бы так все и оставалось. Потому что теперь будет сложно.

   Не будь Джейсон моим учеником, было бы куда проще. Можно было бы совместить приятное с полезным и разойтись, каждый при своем…

   Я правда об этом думаю? О приятном и полезном? Нет, Морган, он твой студент и больше чем на десять лет младше тебя. Поэтому категоричное нет: ни сейчас, ни потом — табу.

   Переворачиваюсь на живот и подминаю под себя подушку.

   Остается только надеяться, что Риган не прочел на моем лице то, о чем я думала, глядя на него в первые минуты после того поцелуя. Кажется, это называется раздевать глазами.

   И нет-нет-нет, я этого не делаю.

   Табу, Морган. Табу.

ГЛАВА 13

Джейс

   Волнистые волосы скользят между моих пальцев. Они такие темные и блестящие, что мои руки кажутся блеклыми на их фоне. Но кожа женщины еще белее, тонкая, почти прозрачная. Контраст белого и черного бьет по глазам.

   Я скольжу по этой коже губами. Шея, ключица, грудь…

   Будильник звенит в самый пикантный момент. Резко распахиваю глаза и рывком сажусь на кровати. Душ, мне срочно нужен холодный душ.

   Ледяные струи бьют по голове и плечам, стекают по лицу, а я думаю лишь о том, что нет никакого труда, чтобы идентифицировать женщину в моем сне. А ведь еще вчера я искренне полагал, что ни о каком настоящем романе не может быть и речи.

   Кто же знал, что один короткий поцелуй будет иметь такой затяжной эффект? Впрочем, о длительности рассуждать не возьмусь — по правде говоря, как захлопнулась дверь за свидетелем разыгранной нами сцены, не заметил. И что самое поганое — когда Морган меня поцеловала, то я и думать забыл о том, для чего к ней пришел. А если бы она первой не отстранилась, не знаю, чем бы все закончилось, но ограничиваться поцелуем мне точно не хотелось.

   Вырубаю воду и выбираюсь из душевой кабины с полотенцем на плечах. Потрясывает от холода, но в голове прояснилось.

   Глупо это все. Преподаватель ЛЛА, публичная персона, приближенная Рикардо Тайлера. Будь она хоть самой сексуальной женщиной в мире, связываться с такой — себе дороже.

   По-хорошему, закончить бы на этом и вернуть все на свои места, я имею в виду статус отношений: «ученик — преподаватель». Потому что в другой раз можно и заиграться, и тогда после будет… неловко.

   Не прижми меня к стенке агенты РДАКа, отказался бы от предложения Морган сразу и не раздумывая — слишком чревато. Но при той ситуации, которая есть, можно сказать, что мне чертовски повезло. Она стала инициатором наших якобы отношений, она, а не я. А я весь такой герой-спаситель-ничего-мне-не-надо-взамен. Гадко.

   В тот момент, когда Морган выложила мне правду о том, что ей нужно и почему, у меня мелькнула шальная мысль признаться в ответ — честность на честность. Но эта мысль быстро ушла, перекрытая другой — о Молли.

   Не была бы в деле замешана моя сестра, я действительно рассказал бы Морган о РДАКе — все равно не собираюсь для них шпионить, — а потом пусть бы думала, связываться ей со мной или нет. В итоге или сработались бы, или она сразу же сдала бы меня Службе безопасности как шпиона, и дело с концом.

   Но вероятность второго варианта развития событий была настолько велика, что я банально струсил.

   Сейчас Морган мне доверилась (хотя по-прежнему не понимаю почему — женщина с ее историей и репутацией представлялась мне куда более расчетливой и хладнокровной), но, если бы я упомянул разведку Альфа Крита, ни о каком доверии можно было уже не мечтать.

   Это своей шкурой можно рисковать, а когда на кону стоит жизнь сестры, желание вытворять глупости отпадает напрочь. Так что нужно отделаться от чувства вины и признать, что все к лучшему: Морган необходима видимость романа со мной, а мне — с ней. Все при своем.

   Вытираюсь насухо и цепляю коммуникатор на запястье. Раздумываю пару секунд, а затем уверенно набираю сообщение: «С добрым утром!» Думаю еще немного и добавляю веселый смайлик — обычно женщинам такое нравится.

   Ересь, конечно, но нам же нужно сделать вид, что у нас отношения. Именно отношения, а не просто секс. Впрочем, после вчерашнего не сомневаюсь, что она, как и я, от него бы не отказалась.

   Как раз успеваю одеться, когда пищит сигнал, оповещающий о новом текстовом сообщении.

   «Доброе))))» — Морган обошлась четырьмя скобками вместо цветных смайлов.

***

Никогда в жизни не заострял внимания на том, что на мне надето. Ну, разве что пытался принарядиться на выпускной, чтобы понравиться одной однокласснице, от которой был без ума. Правда, и тогда костюм мне выбирала мама…

   Сейчас же, шагая из общежития к зданию ЛЛА в синей форме студента, вместо бежевой абитуриентской, чувствую себя бабочкой, которая только вчера была гусеницей.

   На территории студгородка, как и всегда, полно народа, но теперь все одного цвета. Единственное отличие — количество желтых полосок на рукавах.

   — Э-э-эй! Джейс!

   Поворачиваю голову на голос: а вот и индивид с целыми тремя полосами на плече.

   Тайлер ловко лавирует между другими студентами, пробираясь ко мне, пристраивается рядом, и мы вместе идем по направлению к зданию академии.

   — Привет, — говорю.

   Из головы упорно не выходит, чьим приемным сыном и чьим племянником оказался этот парень. С Рикардо Тайлером — еще куда ни шло. Но представить, что этот здоровый детина, выше меня ростом, зовет Морган мамой, мне по-настоящему трудно.

   — Ага, привет, — отзывается мой незваный попутчик. Он какой-то взъерошенный. Бежал, что ли? — Еле догнал, — тут же подтверждает мою догадку. — Ты что, не слышал?

   Когда услышал, тогда и обернулся.

   Пожимаю плечом, не собираясь оправдываться, но Тайлер и не настаивает. Поправляет ремень сумки, перекинутый через плечо, поглядывает по сторонам, убеждается, что никого в особой близости от нас нет, и заговаривает уже совсем на другую тему:

   — У меня проблемы, — сообщает заговорщически. Однако при этом у него на лице такое довольное выражение, что в реальность его проблем верится с трудом.

   — Ноготь сломался? — интересуюсь с вежливой улыбкой.

   Тайлер усмехается, но и не думает обижаться.

   — Еще скажи, что ресница в глаз попала. — Потом бросает на меня понимающий взгляд. — Просветили, чей я племянник?

   — Было дело, — не отрицаю.

   В общем-то, мне он нравится. Всегда восхищался такими людьми, умеющими завязать беседу с первым встречным и всюду чувствовать себя в своей тарелке. Я этого никогда не умел, да и не стремился.

   — Привыкнешь, — отмахивается тем временем мой собеседник. Будто он не родственник великого и ужасного Рикардо Тайлера, а прокаженный с бородавкой на носу.

   Погода отличная; солнце ярко светит с самого утра, а теплый ветер покачивает верхушки деревьев, которыми обсажена вся территория студгородка. Тайлер задирает голову к небу и подставляет лицо под солнечные лучи, довольно щурится, как какой-нибудь кот. Удивительная непосредственность.

   — Так в чем проблема? — спрашиваю. Ясное дело, он специально тянет время, чтобы я продемонстрировал свой интерес и задал вопрос сам.

   — Проблемище! — Снова поворачивается ко мне и округляет глаза для лучшего понимания масштабов катастрофы. — Миранда поручила мне организовать ваше свидание.

   Закашливаюсь. То ли глотаю ветра, то ли просто давлюсь слюной. Похоже, прыгать с места в карьер у этих ребят семейное.

   — Неожиданно, — бормочу, продышавшись.

   Это что же получается? Наша сделка с Морган настолько секретна, что ее сын уже в курсе всего? Интересно, сколько еще народа она посвятила в это дело? Если ей наплевать на то, что Рикардо раньше времени прознает о том, что его обдурили, то мне не все равно, какая информация дойдет до разведки Альфа Крита.

   Очевидно, все эти мысли достаточно явно отражаются на моем лице, потому что Тайлер тут же успокаивающе похлопывает меня по плечу.

   — Спокойно. Я — могила.

   Передергиваю этими самыми плечами. Тот понимает и быстро убирает ладонь.

   — Кто еще в курсе? — спрашиваю прямо. Подозреваю, мой взгляд сейчас далек от дружелюбного.

   Тайлер закатывает глаза, будто я задаю совершенно глупые вопросы.

   — Никто не в курсе, — заверяет. — Расслабься. Я Морган люблю и не собираюсь ее подставлять. Поэтому проехали.

   Уважительно приподнимаю брови: не каждый двадцатилетний молодой человек (или сколько ему там?) может так легко во всеуслышание сказать о любви к матери. Я бы в его возрасте точно не сказал. Да и в своем — тоже. Но мои проблемы с родителями — только мое дело.

   — Так что, идеи есть? — спрашивает как ни в чем не бывало.

   Идей у меня нет. Это, конечно, логично, что на «свидание» следовало бы приглашать Морган мне, а не ей меня. Но она так безапелляционно заявила, что сегодня вечером мы пойдем вместе в публичное место, что у меня и мысли не возникло, что у нее еще не все спланировано.

   Кажется, проблемы не только у Тайлера, но и у меня.

   Обреченно вздыхаю, смиряясь с неизбежным.

   — И куда мне следует ее повести? — уточняю. — Туда, где ей нравится бывать, или туда, где нас непременно увидят люди твоего дяди?

   Тайлер усмехается, смотрит снисходительно.

   — Поверь мне, дядины люди вас везде найдут.

   — Тогда?..

   — А понятия не имею, — откликается весело. — Морган — тот еще любитель развлечений. Так что скажи, на свой вкус, куда бы ты повел женщину, которая тебе нравится?

   — В парк, — отвечаю без раздумий.

   Тайлер резко останавливается, так, что я по инерции пролетаю на несколько шагов вперед. Потом понимаю, что произошло, тоже останавливаюсь и жду, пока он меня догонит.

   — Почему в парк-то?

   Пожимаю плечами.

   — В ресторан — избито, в кино — пошло.

   Тайлер задумчиво ерошит волосы на затылке.

   — А… — начинает и обрывает себя. — Ладно, забудь. В парк так в парк. Я все устрою.

   Теперь приходит мой черед остановиться.

   — Почему ты? Я думал, по всем правилам это моя обязанность.

   — А потому… — Если я останавливался и ждал, когда Тайлер меня догонит, то он сам возвращается ко мне, да еще и подталкивает в спину, чтобы не стоял столбом посреди дороги. — …что, во-первых, Миранда попросила меня. А во-вторых, ты знаешь, где тут приличный парк?

   Не вижу проблемы.

   — Найду в сети.

   Тайлер разводит руками.

   — Что сказать, Морган не хотела лишний раз напрягать тебя и решила напрячь меня. Так что расслабься. Все равно она будет за рулем. Скажу ей, что сам придумал. А ты удивись потом, ладно?

   Прищуриваюсь, смотря на спутника в упор.

   — То есть ей нельзя знать о нашем разговоре? — уточняю вкрадчиво.

   — Шутишь? — Тот округляет глаза. — Она меня прибьет. Скажу ей, что это моя идея. И все будут довольны.

   Ну, если так, то бога ради. Эти Тайлеры-Морганы точно не от мира сего. Но мне нужно не дружить с ними, а отираться поблизости, пока не придумаю, как отделаться от РДАКа. Поэтому потерпим.

   Несколько десятков метров идем молча. До здания ЛЛА уже рукой подать.

   — И ты сам не мог придумать, куда бы нам пойти? — интересуюсь, когда молчание затягивается.

   Тайлер дергает плечом, расплывается в улыбке.

   — Мог, конечно.

   — И? — Не скажу, что его ответ мне понятен.

   — Ладно. — Корчит гримасу. Я уже заметил: у пацана очень живая мимика. — Я тебе скажу, но Морган не вздумай проболтаться, что я тебе это говорил. Окей?

   — Даю слово, — обещаю на полном серьезе. Это она разболтала о нашем якобы тайном уговоре своему сыну, а не я кому бы то ни было.

   — Миранда не часто ходит на свидания, — говорит. Не слишком-то он и упирался. — Вернее, вообще не ходит. И уже давно. Я просто банально хочу, чтобы вы хорошо провели время. — Перехватывает мой взгляд. — Пойдет такая причина?

   Ну, для любящего и заботливого сына…

   — Вполне, — признаю.

   Мы уже у самого крыльца. Тут наибольшее столпотворение, и продолжать разговор было бы бессмысленно.

   — Ты только не обидь ее, ладно? — бросает мне Тайлер напоследок и явно собирается удрать.

   — Стой! — окликаю, едва он успевает сделать шаг в сторону. Оборачивается. — Как мне теперь к тебе обращаться? — подразумеваю то, что как-то странно звать человека по фамилии, зная, что это фамилия. Впрочем, Морган вон как раз нравится. Может, у них это семейное?

   Пожимает плечами.

   — Как звал, так и зови. — А потом шагает обратно ко мне и сообщает, понизив голос: — Тут не все знают, кто мои родственники. Так что так проще.

   И только тут до меня доходит: если ты живешь на Лондоре, и твоя фамилия — Тайлер, проще всего затеряться в толпе, делая вид, что это твое первое имя. Потому что на Лондоре Тайлерами зовут каждого второго.

   Племянник премьер-министра подмигивает мне, видя, что я наконец понял, в чем суть, взмахивает рукой на прощание и бегом поднимается на крыльцо.

   Нет, без шуток, мне нравится этот парень.

   А теперь вопрос: как женщина, убившая сто тысяч человек (поющие ангелочки так и не выходят у меня из головы), могла воспитать такого сына?

***

Сегодняшнее тестирование проходит еще скучнее прошлого. Оливер Нолан больше не появляется, зато сам преподаватель справляется с навлечением тоски на аудиторию без чьей-либо помощи. На протяжении всего занятия сижу, подперев кулаком щеку, таким образом поддерживая голову, чтобы не уснуть. Тоска смертная.

   Сегодняшний тест — психологический. Преподаватель — дипломированный психолог с кучей регалий. Откуда мне это известно? Да оттуда, что занятие мисс Мэри Морри начинает как раз с перечисления своих ученых степеней и наград. Тогда-то аудиторию и начинает клонить в сон в первый раз. Как такая неприятная особа может работать психологом, который, по идее, должен уметь располагать к себе людей, для меня — загадка.

   Сама Мэри Морри (надеюсь, это псевдоним) — длинная и тонкая женщина неопределенного возраста в промежутке от двадцати пяти до сорока. Длинное у нее все: нос, волосы, ноги, носки туфель. И речи — такие же. Мы узнаем и о ее успехах на карьерной лестнице, и об ужасных годах работы в холодном климате планеты Аквилон (где это вообще?), на которой она провела несколько лет и даже участвовала в какой-то государственной программе реабилитации.

   Словом, Мэри Морри делает все, чтобы излечить тех, кто болеет бессонницей, лучше любого снотворного, и только под конец четырехчасового с десятиминутным перерывом издевательства над нашей психикой раздает бланки, где нужно выбрать понравившийся вариант и поставить галочку, — собирается составлять психологические портреты учащихся.

   Рисую закорючки в бланке, почти не глядя. Умиляет вопрос в лоб: «Вы склонны к суициду?» Интересно, что будет, если поставить крыжик напротив положительного ответа? Исключат как психически неуравновешенного?

   Почему-то в голову приходит мысль, что Морган посмеется. Забавно: один поцелуй — и я уже записал ее в добрячки. Рано. О том, что на ее руках кровь ста сорока тысяч человек, тоже забывать не стоит — эта женщина может быть опасной, несмотря на свой безобидный внешний вид.

   Впрочем, сейчас Мэри Морри вызывает у меня куда большую неприязнь, чем капитан Морган. Хотя вру — Морган вообще не вызывает у меня неприязни.

   Наконец этот мини-ад заканчивается, и мисс Морри великодушно разрешает собравшимся покинуть аудиторию. Замечаю, как Дилайла потирает глаза, пытаясь проснуться. Зато Лиам снова в восторге от происходящего.

   Проходя мимо, рыжий парнишка толкает меня в плечо.

   — Она классная, правда? — делится впечатлением. Похоже, Лиам таки записал меня в свои приятели.

   — Класснее некуда, — отзываюсь. И пусть интерпретирует как хочет.

   Покидаю аудиторию в числе последних — торопиться мне решительно некуда, а, судя по давке у выхода, остальные очень даже спешат.

   Нас тридцать новобранцев: четырнадцать женщин и шестнадцать мужчин. Точнее: девочки и мальчики — и один я. Надо бы, что ли, познакомиться с остальными, а то, кроме Лиама и Ди, никого не знаю. Не уверен, что мне оно нужно, но как-то невежливо не знать имен тех, с кем проводишь каждый день бок о бок.

   В коридоре останавливаюсь у стены и набираю сообщение Морган: «Мы встретимся вечером или?..» Отправляю и только потом спохватываюсь, что вопрос звучит слишком по-деловому. Но будет еще несуразнее слать следующим сообщением дополнительный смайлик или скобку, как предпочитает капитан Морган.

   Кажется, вчера шла речь о чем-то вроде ужина, но если Тайлер уговорил ее отправиться в парк, то днем реализовать это было бы уместнее.

   Ответа нет, поэтому направляюсь к выходу из ЛЛА. Не сидеть же на подоконнике в ожидании ответной реакции? В конце концов, общежитие недалеко — вернусь.

   Сегодня в здании академии многолюднее, чем до этого. Видимо, подтянулись второй и третий курсы, бывающие в ЛЛА в эти дни лишь набегами.

   Пробираюсь через толпу в холле. Не люблю столпотворения: нет никакой возможности контролировать, кто к тебе приближается. Не отношу себя к параноикам, но предпочитаю контролировать личное пространство — мало ли что.

   Уже почти достигаю выхода, когда на комм падает сообщение: «Давай сейчас. Ты где?» — тоже по-деловому и без скобочек. Не похожи мы на влюбленную парочку, как ни старайся.

   «В холле. Подняться?»

   «Не надо. Сейчас спущусь».

   Проходит секунды две, а затем приходит еще одно сообщение. Без текста, только скобка, обозначающая улыбку. Усмехаюсь: тоже вспомнила.

   Останавливаю себя от идиотского поступка послать пару скобочек в ответ. Но забавно.

   Осматриваюсь и понимаю, что в этой толпе людей, одетых в одинаковую синюю форму, Морган придется искать меня долго и усердно. Поэтому решаю добраться до самой двери и ждать ее там. Если не догадается, созвониться всегда успеем.

   И тут замечаю щупленькую невысокую фигурку. Мальчик, лет десяти-двенадцати. Он зачем-то пробирается в этой толкотне в обратную моему маршруту сторону: от двери. Какие-то парни гогочут; один из них запрокидывает голову и, не в силах устоять на ногах от смеха, не глядя делает шаг назад — и сбивает мальчишку с ног. А тот, такой мелкий и к тому же худющий, падает на пол, пытается встать, но тут же получает сумкой по голове от бегущей куда-то девушки. Что любопытно, ни хохотун, ни владелица сумки даже не посмотрели, что именно они сшибли, и не оказалось ли это «что-то» кем-то.

   Резко меняю курс, перехватываю и отвожу чей-то локоть, летящий мне в солнечное сплетение, и наконец добираюсь до все еще барахтающегося на полу пацана. Поднимаю его на ноги за воротник. Удивительное место ЛЛА: все дорого-богато, аудитории огромнейшие, о тренировочном зале с катерами и говорить нечего, а холл — будто его переделали из кладовки.

   — Нашел где прилечь, — бормочу и увлекаю мальчишку за собой, держа ладонь на его плече и внимательно контролируя локти и сумки окружающих.

   Так как бедолага шел от двери, значит, ему нужно вовнутрь, а не наружу. Поэтому довожу его до выхода из холла в широкий и почти пустой коридор, где вполне можно остановиться и не быть затоптанным.

   — Живой? — спрашиваю.

   — Ага, — автоматически кивает мальчонка. Потом вдруг спохватывается, что незнакомым взрослым так отвечать невежливо. — То есть спасибо. Вы мне очень помогли.

   Причем произносит это таким тоном, что я бы не удивился, если бы он сейчас встал на одно колено и сообщил, что обязан мне, благородному сэру, жизнью, и теперь весь его род у меня в долгу.

   Что он вообще здесь делает? Сын кого-то из преподавательского состава? Голову бы оторвать его родителям — можно подумать, не знают, какой дурдом тут творится. Или не пускайте сюда ребенка или объясните ему элементарную технику безопасности с предметами, летящими в голову.

   Смотрю на часы: с момента нашей переписки прошло пять минут. Тут несколько лифтов, и, если Морган спустится на том, который ведет прямо в холл, мы можем разминуться. Стоило бы поторопиться…

   — Ты что здесь делаешь? — тем не менее спрашиваю мальца. Неспокойно мне за него. Если бы меня в его возрасте кто-то сшиб с ног, то получил бы в ответ. Пацаном я был бойким, что, кстати говоря, никогда не вписывалось в картину мира моих родителей.

   Мальчик как раз поглядывает по сторонам и изучает окрестности. Явно здесь в первый раз.

   От моего вопроса в его глазах зажигается огонек надежды.

   — Я ищу капитана Морган. Миранду Морган. Вы ее знаете?

   Еще бы мне не знать…

   Теперь рассматриваю пацана с особым интересом, не знал, что у Морган есть еще один сын. Щупленький, черноволосый, смуглый; острый подбородок, большущие карие глаза. Нет, не похож, разве что цветом волос.

   Хотя я на своих родителей тоже не похожу. Молли — копия матери, а я весь в нашу непутевую бабушку (цитирую папу). Так что все может быть. Выходит, если Тайлер — приемный сын Морган, то этот — родной? Да и по возрасту он куда больше ассоциируется у меня с ее ребенком — она слишком молодо выглядит для своих (скольки: тридцати восьми, сорока?) лет.

   — Да, я как раз ее жду, — отвечаю.

   — Ой, как здорово! — Мальчик едва не подпрыгивает от радости. — А можно я ее тут с вами подожду?

   Куда ж ты теперь денешься.

   — Можно, — киваю.

   Задираю рукав, чтобы видеть коммуникатор, и пишу Морган сообщение о том, что жду ее в коридоре, а не у входа. Если она уже не в том лифте, придется ей тоже сделать крюк и прогуляться через толпу.

   — Капитан Морган — твоя мама? — все же интересуюсь.

   — Морган? — Мальчик почему-то дико удивлен моим предположением. — Нет, что вы! Миранда — мама моего брата. — Если скажу, что что-то понял, то совру. Может, племянник? — Кстати, меня Гай зовут.

   — Джейс. — Очень серьезно и по-взрослому пожимаем руки.

   Те, кто утверждает, что нынешняя молодежь «уже не та» и слыхом не слыхивала о хороших манерах, пусть посмотрят на этого парня. Моя мама умерла бы от гордости.

   Наконец из-за угла появляется Морган. Идет быстро, не глядя под ноги, на ходу что-то печатает в коммуникаторе. А когда поднимает голову, ахает и еще больше ускоряет шаг.

   — Гай, что ты тут делаешь? — Кладет ладони мальчику на плечи, тревожно вглядывается в его лицо.

   Нет, не могу представить ее с ружьем, поливающую плазмой карамеданских детей.

   — Я… — Гай опускает глаза с совершенно виноватым видом. — Я знаю, что следовало позвонить, но я хотел лично…

   Думаю, не отойти ли мне, но все равно стою и бессовестно подслушиваю.

   Морган поднимает голову, оглядывается по сторонам.

   — Где Дерек? — спрашивает требовательно. — Почему он отпустил тебя одного?

   Телохранитель, видимо. Я так понял, тот же Тайлер не ходит за пределами территории ЛЛА без охраны.

   — Он ждет возле флайера, — торопливо объясняет мальчик. — Только Дерек не виноват. Охрана на входе сказала, что внутрь ему нельзя, не положено. Поэтому я…

   — Ладно, все нормально. — Морган приподнимает руку, прерывая поток оправданий. — Правильно, личной охране сюда нельзя. Я просто…

   Испугалась, понимаю.

   И этот испуг на ее лице, а потом облегчение такие искренние и личные, что мне становится не по себе, будто подглядываю в щель в двери. Тут-то и пора бы мне ретироваться. Вспомнит — позвонит. Ясное дело, что у нее сейчас проблема поважнее, а я никуда не спешу.

   Делаю шаг в сторону, но это движение как раз и привлекает внимание Морган.

   — Джейс, подожди, — окликает. — Не уходи, пожалуйста. — Останавливаюсь. А капитан снова обращается к мальчику: — Гай, объясни толком, что произошло?

   На щеках мальчика проступает румянец. В отличие от Морган, он понимает, что мне тут не место: бросает быстрый взгляд в мою сторону, но не спорит с капитаном и не просит меня удалиться.

   — Миранда, ты можешь поехать со мной в школу?

   — В школу? — пораженно переспрашивает та. Похоже, она скорее ожидала сообщения о ядерном взрыве, чем чего-то настолько банального.

   — У нас новый учитель, — начинает объяснять, активно жестикулируя — волнуется, — он не в курсе… — Еще один взгляд в мою сторону. — Обо мне. Велел привести мою маму и немедленно. Я всегда прошу Лаки, он же мой официальный опекун, но тут потребовали «маму», а я… — Плечи ребенка окончательно сникают. — Не смог сказать, что моя мама умерла.

   При последних словах у Морган от лица отливает кровь. Капитан и так не может похвастаться загаром, теперь же становится мертвенно-бледной.

   — Сейчас? — единственное, что она спрашивает у мальчика.

   — Угу, — кивает. — Это недолго. Мы немножко подрались, а мистер Гирсби…

   Верю, что немножко, потому как на лице, как и на костяшках пальцев у Гая ни царапинки. Ну, или я снова сужу по себе: когда мы дрались с мальчишками в школе, целым не уходил никто.

   — Хорошо, поехали. — Морган все еще бледная, но кивает уверенно. Вскидывает на меня глаза. — Джейс, не хочу менять планы, поехали с нами? Завезем потом Гая домой, и свободны.

   Неожиданно, но почему бы и нет?

   — Без проблем, — отвечаю.

   Однако меня не оставляет мысль, что Морган позвала меня не из-за планов и опасения за их невыполнение. Что-то не так: в школе или в этом мальчишке, — но почему-то она не хочет ехать одна.

ГЛАВА 14

Джейс

   Вместе выходим на улицу.

   Проход по полному людей холлу в компании Миранды Морган дает определенные преимущества: народ растекается в стороны, почтительно уступая дорогу. Гай семенит за ней. Я замыкаю процессию.

   Морган хотела публичности? Пожалуйста: теперь все, кто был в холле, запомнят, в чьей компании их капитан покинула ЛЛА.

   По дороге к воротам Морган обнимает Гая за плечи одной рукой и притягивает к своему боку, склоняет голову. Они о чем-то переговариваются. Специально отстаю на несколько шагов, чтобы не подслушивать.

   В общем-то задача на сегодняшний день выполнена: мы засветились вместе. Что еще надо? Если у РДАКа есть тут шпионы, то ведущие меня агенты будут довольны. А шпионов не может не быть, иначе как записки Первого и Второго оказывались в моей двери в общежитии?

   У ворот припаркован серебристый флайер, возле которого переминается с ноги на ногу крупный молодой человек в черной одежде. Он похож на того здоровяка, который встречал на днях Тайлера, только значительно моложе. При виде Морган телохранитель почтительно кивает.

   — Добрый день, мэм.

   — Здравствуй, Дерек, — отвечает та быстрым кивком. — Почему не позвонил?

   Телохранитель сначала непонимающе хмурится, затем удивленно и как-то даже обиженно смотрит на мальчишку.

   — Я хотел, — говорит, — но Гай сказал, что уже предупредил вас.

   Теперь взгляды Морган и охранника скрещиваются на пацане.

   Тот втягивает голову в плечи и краснеет еще больше, чем когда говорил с капитаном в здании ЛЛА.

   — Я соврал, простите.

   — Час от часу не легче, — бормочет Морган, устало трет переносицу. — Вот что, Дерек. — Смотрит на телохранителя в упор. — В следующий раз обязательно звони мне сам и не отпускай этого юного вруна от себя никуда, пока я или Лаки лично его не встретим, — снова о каком-то Лаки. Кличка? Прозвище? — Там, — наклон головы в сторону академии, — черт голову сломит. Нечего Гаю шастать одному.

   — Я понял, мэм. Это моя вина.

   — Отчасти, — соглашается Морган, тем не менее не обвиняет и не отчитывает.

   Мне нравится ее отношение к наемным работникам. В свое время насмотрелся, как богатые и власть имущие обращаются к тем, кто на них работает: некоторые охрану и обслуживающий персонал и за людей-то не считают.

   — Вот что, — продолжает Миранда, — пригони, пожалуйста, сюда мой флайер с парковки. — Подбрасывает в воздух ключ-карту, которую Дерек ловко ловит налету. — И ты на сегодня свободен. Я сама отвезу Гая домой.

   — Сделаю, — кивает телохранитель. — Спасибо, мэм. — И уходит за ворота, не забыв бросить в сторону мальчишки-обманщика осуждающий взгляд. Согласен: Гай здорово подставил этого Дерека.

   Морган же подпирает плечом ограду, обнимает себя руками.

   — Лень идти назад к посадочной площадке, — зачем-то объясняет мне свои действия. Пожимаю плечами. Это мелочи, мне без разницы: прогуляться до парковки или подождать несколько минут у ворот. — Как ты вообще наткнулся на Гая?

   С пола подобрал.

   — Случайно, — отвечаю обтекаемо.

   Но уличенный во вранье мальчик, видимо, решает теперь говорить только правду и ничего, кроме правды.

   — Меня сбили с ног и чуть не затоптали, и Джейс мне помог.

   Глаза Морган округляются.

   Никак не комментирую: помог и помог.

   Морган все еще смотрит на меня. «Спасибо», — беззвучно произносят ее губы, а затем строгий взгляд устремляется к Гаю.

   — Вот поэтому-то я и прошу сначала звонить мне или Лаки, — говорит нравоучительно.

   — Угу, — интенсивно кивает тот, изучая носки своих ботинок. — Просто я не хотел звонить ему. Он сказал бы тебя не доставать и сам бы пошел в школу. А там звали маму…

   На лице Морган написано удивление, она даже отрывается от ограды.

   — Когда это Лаки говорил тебе меня «не доставать»?

   Мальчик напрягается, понимая, что сболтнул лишнего.

   — Иногда, — отвечает осторожно.

   — Ну, кто-то у меня получит, — мстительно обещает капитан.

   Ветер бросает ей волосы в лицо, она откидывает их, зачесывает пальцами назад. Ловлю себя на том, что пялюсь на нее — красивая.

   К счастью, Морган не смотрит в мою сторону.

   — Вечером побеседуем. И с тобой, и с Лаки, — говорит Гаю. — «Доставать» меня нельзя, видите ли, — возмущенно бормочет себе под нос.

   Усмехаюсь и поспешно отворачиваюсь, чтобы не заметила.

   Дерек приводит флайер и возвращает Морган ключи.

   Засматриваюсь на этого красавца (не на Дерека). Летательный аппарат капитана прекрасен: красный, остроносый; одна из последних моделей Клирка — мало того, что дорогой до умопомрачения, так за такими еще и очередь.

   Морган садится на водительское место, приглашает меня занять переднее пассажирское сиденье, а Гай забирается назад. Взлетаем.

   Нет, я умею водить флайеры: вполне сносно, в авариях не был, даже в погонях участвовал, — но ЭТО... Она поднимает аппарат в воздух даже не за секунду, а за десятую ее часть, а уже через две мы встраиваемся в транспортный поток над городом. Плавно, быстро, уверенно. Кажется, я начинаю хотеть учиться у этой женщины. Потому что я тоже хочу ТАК.

   Морган бросает на меня взгляд.

   — Джейс, извини, что втянула тебя еще и в это.

   Ах, ну да, это же она меня втянула. Я же якобы рыцарь, пришедший на помощь даме, и ничуть не заинтересован в нашем лже-романе.

   — Мне несложно, — заверяю.

   — Спасибо, — улыбается краем губ. Потом оставляет на панели управления только одну руку (на такой скорости я никогда бы не рискнул), а вторую с коммуникатором подносит к лицу. — Вызов: «Лаки», — командует комму.

   — Да, мам! Уже соскучилась? — тут же раздается в ответ. И в моей голове все становится на свои места: Лаки — это знакомый мне Тайлер. У него запоминающийся голос. Много у парня, однако, имен.

   — Не успела, — огрызается Морган, тем не менее улыбается. — Будь добр, приезжай сегодня вечером домой пораньше. Есть разговор.

   С той стороны тишина.

   — Звучит зловеще, — раздается затем.

   — Бойся, сын мой. О-хо-хо, — произносит Морган загробным голосом из фильмов ужасов и обрубает связь. — Если его заинтересовать, прибежит как миленький, — говорит уже мне.

   С заднего сиденья высовывается Гай. Мордаха скорбная.

   — Будешь его ругать?

   — Обязательно, — обещает Морган, поглядывая на мальчика через зеркало заднего вида. — Прикую к холодильнику и буду совать иголки под ногти.

   — Фи! — Гай морщится, но, кажется, понимает, что это шутка. Возвращается назад.

   Интересно, выходит, он брат Тайлера (или Лаки, как там его правильно?), но у Александра Тайлера был только один сын. Получается, они братья по матери?

   Прямо как в сериале, который любила посматривать моя бабушка.

***

В итоге по прибытии Морган выясняет у Гая, куда идти и кого спрашивать, после чего уходит, оставив нас с мальчишкой ждать ее во флайере.

   Гай тихо сидит сзади, копается в коммуникаторе. А я первое время только и рассматриваю салон и приборную панель транспортного средства — видел такие лишь в каталоге. Восторг, однако не думаю, что купил бы нечто подобное, даже если бы была возможность, — слишком приметный. Но полетать на таком определенно любопытно.

   Поглядываю в окно: школьный двор пуст. По каменной дорожке, ведущей от ворот к крыльцу, ветер гоняет успевшие опасть листья. Меня всегда поражало, как преображается школа после окончания занятий — будто вымирает. Если студенты могут ошиваться в своих учебных заведениях до самого вечера, то школьники, как правило, спешат убраться из своего поскорее и подальше.

   Никогда не любил школу. Учился я не слишком прилежно, за что мне постоянно попадало от родителей, которые спали и видели, чтобы их сын стал отличником и пошел затем по их стопам. Знаменитые ученые, светила своей планеты… Вот только с детьми не повезло, как они сами говорят — с детства и до сих пор.

   — Вы загрустили. — Вздрагиваю от неожиданности: и вправду задумался. Гай сворачивает экран своего комма и подается вперед, выглядывает между передними сиденьями. — Даже здание навевает тоску, правда? — кивает в сторону школьной территории.

   Улыбаюсь и признаю:

   — Есть немного.

   — Угу, — буркает мальчик и окончательно опускает нос. Вид у него тот еще. Похоже, это место, как и у меня моя бывшая школа, не вызывает у Гая хороших ассоциаций.

   — Так из-за чего подрались-то? — спрашиваю, повернувшись вполоборота. Гай кажется мне очень воспитанным, спокойным ребенком. Уж точно не задира, каким был я в свое время.

   — Да ни из-за чего, — мнется, не хочет говорить. — Не в первый раз. А вы друг Миранды? — ловко переводит тему.

   — Я ее студент.

   Мальчик осмысливает информацию с очень серьезным выражением лица.

   — И вы знакомы с моим братом, да? Он недавно упоминал какого-то Джейса.

   — Да ну? — удивленно приподнимаю брови. Это уже интересно. — И что же он про меня говорил?

   Гай пожимает плечами: мол, ничего особенного.

   — Сказал: «Джейс — отличный парень», — выдает бесхитростно. — Вот я и подумал: это, наверно, о вас.

   — О тебе, — поправляю. — Можно на «ты», — приходится уточнить, потому как мальчик теряется.

   Зато после моих слов расплывается в улыбке.

   — Здорово! — Но эта улыбка быстро меркнет, стоит Гаю взглянуть в окно на школьный двор. Он снова замолкает и замыкается.

   Думаю, как бы его подбодрить, но ничего не приходит в голову — у меня небольшой опыт общения с детьми. Да и по себе помню, как это неприятно, когда твои родители идут в школу, после того как ты что-нибудь натворил.

   В этот момент из дверей школы появляется Морган. Она больше не бледная и взволнованная — Миранда явно в бешенстве. В считаные секунды преодолевает расстояние от дверей здания до флайера, забирается в салон и с грохотом захлопывает дверцу. Даже начинаю опасаться за сохранность великолепного аппарата.

   Гай втягивает голову в плечи. Я бы на его месте сделал так же — Морган выглядит устрашающе. И теперь я вполне могу представить ее с плазменным ружьем наперевес.

   — Гай, — произносит капитан ледяным голосом, отчего мальчик вздрагивает, — тебе нравится эта школа?

   — Н-нет, — отвечает тот с запинкой.

   — Отлично! Ты здесь больше не учишься! — обрушивает Морган на него неожиданную новость, после чего поднимает флайер в воздух еще быстрее, чем у ворот академии.

***

Летим в молчании. Гай вообще подозрительно притих, должно быть, осмысливает произошедшее. Я сам в некотором шоке.

   Хотя, наверное, я бы расцеловал свою маму, если бы она вернулась после встречи с кем-то из моей школы в таком воинственном настроении и с такими новостями.

   Подлетаем к пункту назначения; флайер идет на снижение.

   Удивительно, но Морган и ее приемные сыновья обитают не в огромном загородном особняке, соответствующем их статусу, а в самом обычном двухэтажном доме в черте города. Пожалуй, его можно даже назвать неприметным, разве что ярко-синяя кровля бросается в глаза на фоне темных крыш соседей.

   А уже в следующий миг понимаю, что был не прав: у домика есть еще одна отличительная черта — силовое поле. Если присматриваться, то можно заметить искривление света — огромный купол покрывает не только здание, но и всю прилегающую к нему территорию до самого забора. А забор этот, надо сказать, высоченный.

   Я не большой знаток силовых полей, но подозреваю, что это поле настроено не только на оповещение о вторжении, но и защищает от атаки с воздуха.

   Морган вводит код на панели управления. Купол мигает и исчезает, а она опускает летательный аппарат прямо во двор.

   За время полета никто не произнес ни слова. Только активировав режим парковки, Морган выдыхает и поворачивается назад, к Гаю. Не оборачиваюсь, но могу видеть в зеркало заднего вида, как округляются глаза мальчика, а сам он весь подбирается на сиденье.

   Честно говоря, я тоже ожидаю услышать отповедь и удивленно моргаю, когда капитан произносит:

   — Гай, ты ни в чем не виноват. Это разборки взрослых. Хорошо? — Тот надломленно кивает. — Со школой мы разберемся позже, но в этой ты больше учиться не будешь. Лаки я все объясню сама.

   — Ладно, — Гай выглядит бледным и испуганным, не спорит.

   — Иди домой. Я кое-что улажу и приеду.

   — Ладно, — эхом повторяет мальчик, берется за ручку двери. — Пока, Джейс!

   — До встречи. — Приподнимаю лежащую на колене руку.

   После чего Гай выходит и направляется к крыльцу. Пальцы Морган — над панелью управления напряжены, но не касаются поверхности. Она смотрит в окно, дожидаясь, пока мальчик войдет в дом.

   И только когда дверь за его спиной закрывается, капитан выдыхает, и мы стрелой взмываем в небо.

   На этот раз не отрывая обеих рук от панели, Морган бросает на меня взгляд.

   — Как насчет переставить местами свидание и занятие пилотированием? — предлагает.

   Однако сомневаюсь, что могу отказаться, учитывая то, что флайер продолжает стремительно набирать скорость и высоту (это вообще законно — подниматься выше официальной транспортной сети?). С другой стороны, пытаться изображать свидание влюбленных с женщиной в таком настроении — заранее провальный номер.

   Пожимаю плечами.

   — Почему бы и нет.

   — Скорости не боишься? — уточняет Морган, как-то зловеще ухмыляясь. Не хватает только ее «охо-хо», которым она закончила прошлый разговор с Тайлером.

   То есть планирует ускориться еще? Куда больше-то, хотелось бы мне знать? Потому что в боковые окна можно уже не смотреть — все сливается воедино.

   — Не боюсь, — отвечаю уверенно.

   Опасаюсь, по правде говоря. Но сейчас не тот момент, чтобы признаваться в чем-либо: мы все равно полетим так и с той скоростью, как Морган захочет. Но кричать от страха и просить остановиться я точно не буду.

   — Вот и проверим, — усмехается капитан.

   И мы ускоряемся.

***

Этот полет непохож ни на один из тех, что мне удалось испытать прежде. Адреналин, скорость и… Нет, не страх — восторг.

   В какой-то момент нам сигналит полицейский флайер и даже пытается гнаться следом, но быстро отстает: то ли понимают, что не сумеют догнать, то ли опознают приметный летательный аппарат и предпочитают не связываться.

   В итоге оказываемся далеко за городом и садимся где-то в горах. Пожалуй, на обычной скорости перелет сюда занял бы часа два, но мы оказываемся тут спустя какие-то минут тридцать.

   Морган рывком распахивает дверцу и выпрыгивает наружу. Выбираюсь следом. Согласен, урок был полезен: скорости я и вправду не боюсь.

   Солнце слепит глаза, и в первое мгновение, оказавшись снаружи, я чертовски сожалею об очках, оставленных в комнате общежития. Тут гораздо прохладнее. Форма плотная, но не спасает от пронизывающего ветра. Ежусь и обхожу флайер.

   Морган стоит у бока своего красного красавца, согнувшись и уперев ладони в колени; тяжело дышит. Останавливаюсь поодаль и тактично жду, пока она выпрямится или хотя бы вспомнит о моем присутствии. Эта женщина не перестает меня удивлять, и не уверен, что это к лучшему. Но неприязни в отношении нее я по-прежнему не испытываю. Скорее любопытство.

   Наконец Морган встает в полный рост, откидывает волосы со лба.

   — Ну как, понравилось?

   Ее глаза горят, а на губах широкая совершенно счастливая улыбка. Адреналиновая наркоманка — вот оно что.

   Усмехаюсь, пожимаю плечами.

   — Ничего так.

   Она тоже смеется, бросает мне ключ-карту; ловлю.

   — Повторишь?

   В ее глазах азарт, вызов. Пытается взять на «слабо», понимаю.

   Качаю головой, верчу ключ в пальцах.

   — И не подумаю.

   Лицо Морган вытягивается.

   — Почему? — Кажется, не ожидала, что я струшу.

   — У меня так не получится, — говорю то, что думаю на самом деле. — А угробиться мне пока не хочется.

   Если бы за «Искателем-VIII» не гнался вооруженный до зубов дредноут, я и тогда бы в жизни не решился так разгоняться и тем более прыгать в «окна».

   Капитан смеется.

   — Спасибо за честность. — Протягиваю ей ключ, но она отрицательно машет головой. — Нет, все равно садись за панель. Сделай как умеешь, я посмотрю.

   Пожимаю плечами.

   — Как скажете, госпожа-инструктор.

   Морган дарит мне укоризненный взгляд, после чего направляется к пассажирской двери.

***

Как я и думал, на дорогу до города с обычной безопасной скоростью уходит полтора часа. Я не превышаю допустимый скоростной режим и на подлете к городу законопослушно встраиваюсь в транспортную сеть.

   Морган всю дорогу следит за моими действиями, лишь изредка комментируя, чаще — не вмешиваясь в мою манеру вождения, а подсказывая, где что находится на панели ее сверхсовременного аппарата.

   Садимся у ворот ЛЛА — капитан решила подбросить меня, а заодно помозолить соглядатаям глаза. Не спорю, потому как считаю это решение логичным.

   — Глуши двигатель, — велит Морган. Выполняю приказ. — Давай посидим, — предлагает уже мягче. — Если за нами следят, то лучше перестраховаться.

   Не знаю, выслеживают ли нас люди Рикардо Тайлера, но агенты РДАКа — наверняка.

   Поглядываю по сторонам, и тут до меня доходит, что окна у флайера без тонировки.

   — Пожалуй, нам следует как-то изобразить прощание влюбленных, — говорю, указывая на улицу. Мимо флайера только что прошла женщина с собачкой на руках, беззастенчиво заглянув через окно к нам в салон. А чем не шпионка? Таких и вербуют — ни у кого не вызовет подозрения, зато всюду засунет свой нос.

   Между бровей Морган появляется морщинка.

   — Действительно.

   Синхронно расстегиваем ремни безопасности. Капитан тоже это отмечает, хмыкает, но никак не комментирует.

   Оба поворачиваемся вполоборота. Морган первая тянется ко мне и кладет руку на плечо, затем поворачивает голову так, чтобы обзор на наши лица через стекло был перекрыт ее пышными волосами. Помещаю свою ладонь ей на талию.

   — Отличная идея, — говорю. Выходит как-то хрипло. Она очень близко, и мне на самом деле хочется ее поцеловать. Но не дергаюсь: это было бы глупо: у нас деловые отношения.

   Морган же думает явно не в том ключе, что и я. Она опускает взгляд, стараясь не смотреть мне в глаза.

   — Джейс, серьезно, извини. Это все так глупо… Боже, давно столько не извинялась.

   — Потерпим, — заверяю.

   Морган криво улыбается и повторяет эхом:

   — Потерпим.

   Но что-то мне подсказывает, что под этим словом мы сейчас подразумеваем не одно и то же. Потому что сидеть так мне уже некомфортно: хочется большего или холодный душ.

   — Могу я спросить, что произошло в школе? — спрашиваю осторожно, пытаясь показать, что ни на чем не настаиваю.

   На этот раз глаза не отводит, смотрит прямо.

   — Дерьмо произошло.

   — Гая исключили за ту драку? — предполагаю.

   Морган фыркает.

   — Никто его не исключал, это я сказала, что он больше не будет учиться в этом месте.

   — Почему? — не знаю, кто тянет меня за язык.

   В глазах капитана так и читается: «Оно тебе надо?» Но, видимо, она не считает данную информацию секретной; вздыхает.

   — Тот учитель надул Гая. Он знал, что его мать погибла, и знал, с кем сейчас он живет… Тонкий психолог, мать его… — Сжимает зубы. — Воспользовался ничего не значащей и уже не первой мелкой потасовкой, разыграл сцену и намеренно подтолкнул Гая к тому, чтобы тот привел в школу меня, а не брата, хотя именно тот является его официальным опекуном.

   — Он же учитель, — не понимаю, — мог бы вызвать тебя сам.

   — Хотел, чтобы пришла сама. — Морган качает головой, и ее кудряшки щекочут мне щеку. — С порога сообщил мне, что у него погибли на Эйдане родственники, и он требует материальную компенсацию, иначе устроит Гаю веселую жизнь. — Ее ладонь, лежащая на моем плече у основания шеи, напрягается.

   — Шею оторвешь, — шепчу.

   Не то чтобы мне было прямо-таки больно, но выражение ее лица мне не нравится совершенно, хочу отвлечь, а то, того и гляди, прямо сейчас возьмет свое пресловутое плазменное ружье и пойдет убивать обидчика-учителя.

   Пальцы на моей шее мгновенно расслабляются.

   — И правда, — отзывается. — Но ты понял? Я не могла оставить Гая там.

   — А учитель? — Что-то мне подсказывает, что, по всей логике, и его карьере конец. Не с теми людьми связался, тем более здесь: у Рикардо Тайлера вся планета в руках.

   — А учителю я уже перевела запрашиваемую им сумму прямо там, у него в кабинете, — ошарашивает меня Морган. — Если он считает, что смерть его близких можно искупить деньгами, то мне же лучше.

   То есть она просто оставит его в покое? Не говорю вслух, но подозреваю, что этот вопрос написан у меня на лице.

   — Да-да, — Морган усмехается. — В первые полчаса я чертовски хотела его убить, но меня уже отпустило. К тому же в этой школе у Гая не клеились отношения с одноклассниками. Может быть, в новой будет легче.

   Удивительная некровожадность при ее-то возможностях. Я поражен: просто полетала, выпустила пар и отпустила ситуацию.

   — Думаю, мы уже отыграли этот акт, — говорю, первым отпуская ее и отстраняясь. Ну невозможно долго сидеть в обнимку с женщиной, которая тебя очень привлекает физически, но трогать которую крайне не рекомендуется здравым смыслом.

   Морган поспешно убирает от меня руки.

   — До встречи, — говорит как-то устало и вымученно улыбается. Занять место водителя не торопится. — Ты иди, я еще посижу.

   — До встречи, — отзеркаливаю ее слова и покидаю салон флайера.

   «Если он считает, что смерть его близких можно искупить деньгами, то мне же лучше», — эта фраза не уходит у меня из головы на протяжении всего пути к общежитию. И глаза, и голос. Разве может женщина, ходившая с плазменным ружьем по улицам города и выжегшая там все живое, испытывать чувство вины?

   Или я ее настолько хочу, что оправдываю?

ГЛАВА 15

Морган

   Я паркую флайер во дворе и плетусь к дому. Казалось бы, пара десятков шагов, но я умудряюсь потратить на них не меньше пяти минут.

   Чертов Джейсон Риган и чертова моя реакция на него.

   Хотя лгу сама себе: как раз на Ригана не злюсь совершенно. А вот на себя — да.

   Учитель Гая вызверил меня не на шутку. Одному богу известно, чего мне стоило удержать себя в руках, холодно ему улыбнуться и равнодушно уточнить номер счета, на который следует перевести деньги. Выполнила перевод и вышла, не прощаясь.

   Идиотизм, бред, а учитель вовсе не жертва, а алчный тип, воспользовавшийся ситуацией, да к тому же вовлекший в нее невинного ребенка. Тем не менее это Эйдон, мой крест, реки крови на моих руках.

   Если бы от чувства вины можно было бы откупиться деньгами…

   Когда мы отлетели от школы, все внутри меня клокотало: и от злости, и от вновь нахлынувших воспоминаний, и от собственного бессилия что-либо изменить. Скорость всегда меня успокаивала, и я точно знала, что мне нужно, чтобы выплеснуть свои эмоции. Правда, стоило бы высадить пассажира. Всегда остаюсь во флайере одна, когда выделываю нечто подобное. Но почему-то в этот раз не стала.

   Думала, Джейсон испугается. Прямо-таки подсознательно жаждала повода объявить его в своей голове трусом и разочароваться. То, что я вытворяла в воздухе, обычно с восторгом переносит только Лаки, сам обожающий безумство. Другие же, если не седеют в процессе и намертво не прирастают к креслу, после посадки обкладывают меня такими словами, что диву даешься их словарному запасу.

   А Риган не испугался.

   Поглядывала на него всю дорогу, так увлеклась, что вообще забыла о существовании спидометра и зашкаливающих на нем цифрах. А Джейсон — хоть бы ухом повел: сидел совершенно расслабленно, руки на коленях. Хоть бы пальцем пошевелил или ладонь в кулак сжал.

   Так что я перестала думать о мерзком учителе Гая и начала предрекать Ригану великую карьеру пилота. А потом поймала себя на том, что мне очень спокойно в его присутствии. Опять вспомнила о скорости, на которой летела, и начала получать истинное удовольствие от полета. Выжала максимум из своего новенького флайера, но уже не чтобы снять стресс, а просто потому что мне это нравилось.

   А еще я хотела покрасоваться.

   Черт меня дери, я именно хотела покрасоваться перед этим парнем. Я, почти что сорокалетняя тетка, хотела покрасоваться перед своим студентом, который младше меня больше чем на десять лет. Морган, ты идиотка!

   А потом? Когда сидели у ворот ЛЛА. Только и делала, что старалась не смотреть ему в глаза, чтобы не подумал, что я чертова извращенка.

   Это была плохая-плохая идея — предложить сделку человеку, который мне понравился и до этого. Понравился иначе — как будущий студент, разумеется. Но тем не менее. Однако если бы у меня хватило ума выбрать кого-то, кто мне неприятен, я бы точно сейчас не сгорала от стыда из-за того, что в каждую встречу с Риганом я только и думаю о том, чтобы остаться с ним наедине и желательно без одежды.

   От этих мыслей даже кровь приливает к лицу. Вдруг вспоминается госпожа Корденец, престарелая леди, донимавшая Лаки в прошлом году. Древняя, как бабкин сундук, — а туда же.

   Будь Джейсон старше хотя бы лет на пять-семь, я бы так не мучилась.

   Наконец добредаю до крыльца и вхожу в дом. Прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери и еще стою несколько минут, пытаясь отделаться от мыслей о Ригане.

   Подумать не могла, что все еще способна на такие сильные эмоции по отношению к мужчине. Конечно же, это не любовь и даже не влюбленность, а низменный физический инстинкт, но у меня натурально сносит крышу от близости этого человека. Я даже на Александра так не реагировала…

   Мне тошно от самой себя. О чем я думаю? Для меня Александр был лучшим на свете, идеалом — моим личным идеалом. Я пронесла его образ в своей памяти и в своем сердце через все эти четырнадцать лет, точно зная, что никогда больше не испытаю эмоций по отношению к мужчине…

   — Ма-а-ам! — доносится до меня встревоженный голос Лаки. — Ты в порядке?

   Вечереет; в холле царит полумрак, а я так и не включила свет.

   Быстро отрываюсь от двери, заправляю волосы за уши и натягиваю на лицо улыбку.

   — В порядке. Устала зверски, — вру. Я ни капельки не устала, хочу летать еще — на полной скорости, за городом, где точно никто не будет мешать и мешаться под крыльями. И непременно с Риганом — черт-черт-черт! — Уй! — возмущаюсь и вскидываю руку к лицу, когда Лаки без предупреждения включает свет.

   Сын вглядывается в меня.

   — Честно говоря, подумал, что ты тут плачешь.

   Фыркаю, одновременно дергая плечом, словно что-то отбрасывая.

   — Вот еще. С чего бы мне плакать?

   Но Лаки не так-то просто провести — вот уж кто знает меня как облупленную.

   — Это ты мне скажи.

   — Я и говорю, — возражаю уверенно. — Со мной уж точно все в порядке. Меня больше интересует, как Гай. Где он?

   — В комнате. Где же еще? — Бросает раздосадованный взгляд в сторону лестницы.

   Значит, пытался выманить оттуда брата, но не вышло.

   — Ты с ним не говорил?

   — Недолго. На кухне. Поел и смотался под нелепым предлогом об уроках.

   — Да уж, — протягиваю.

   Скверно все это. Учитель учителем, а Эйдон своими мертвецами, но Гая все это не должно касаться никоим боком. Он и так травмирован из-за недавней смерти матери, а тут еще я.

   — Пошли. — Лаки кивает в сторону кухни. — Сварю тебе кофе, и ты мне все расскажешь.

   Знает, как найти путь к моему сердцу — через желудок. Лучше Лаки не варит кофе никто из моих знакомых. Мы иногда с ним даже смеемся, что если у него не заладится с карьерой пилота, то уж заработок как лучшему бариста в городе ему обеспечен.

   Проходим на кухню. Лаки сразу же устремляется к кофемашине, а я отодвигаю ногой стул и усаживаюсь за стол. Слежу за сыном взглядом и мазохистски стремлюсь себя добить, пытаясь, глядя на него, воссоздать в своей голове образ Александра. Тот же рост, тот же разворот плеч, даже руки — такие же: тонкие длинные пальцы…

   Лаки оборачивается, устремляя на меня взгляд зеленых — не карих! — не менее родных, но совсем других глаз.

   — Ты чего затихла? Выкладывай. Гай сказал, что ты намерена забрать его из этой школы.

   Вдох-выдох. Пора возвращаться в реальность.

   — Это правда, — киваю, силясь собраться и говорить и думать серьезно. — Знаю, я не имела права принимать такого решения: Гай — твоя ответственность. Но в эту школу он больше не вернется.

   Лаки изгибает бровь, внимательно глядя на меня и, видимо, оценивая степень моей убежденности в том, что говорю.

   — Причина?

   Чертовски не хочется это повторять вновь. Подумать только, Ригану выложила правду, не колеблясь.

   — Его новый учитель — родственник кого-то из погибших в Эйдоне, — вздыхаю и выдаю как на духу. Все-таки Лаки не тот человек, от кого я хочу иметь секреты. — Он потребовал от меня крупную сумму «моральной компенсации». Я заплатила, но боюсь, ему это понравилось, и он станет использовать Гая, чтобы получить еще. Это необходимо пресечь.

   Пока я говорю, Лаки внимательно слушает и не перебивает, потом взъерошивает пальцами волосы у себя на затылке и задумчиво протягивает:

   — М-да-а-а. Дела.

   — Как-то так, — признаю.

   Он наконец заканчивает с кофе, ставит на стол сразу две кружки своего любимого капучино, к которому приучил и меня, и садится напротив.

   — Я правильно тебя услышал: ты ему заплатила?

   Дергаю плечом и прячусь за ободком чашки.

   — Почему бы и нет? — Отпиваю горячую вкусно пахнущую жидкость — кофе, как всегда, божественен.

   — Потому что можно было пойти к директору школы и заявить о непрофессиональном поведении его нового сотрудника.

   — Зачем?

   Это же Эйдон, мать его. Эйдон! Мне никогда от него не отмыться и не искупить вину. Да, я была под сильной дозой медикаментов, приправленных остаточным действием «сыворотки правды», и одновременно пребывала в состоянии аффекта после гибели своего любимого человека. Но, что бы ни было, все это не оправдания, а всего лишь детали произошедшего. В жизни танцующие ангелки из «Мести во имя любви» не пели бы мне песни о всепрощении, а навалились бы всей толпой и перегрызли бы глотку своей убийце.

   — Пусть так, — отвечаю безапелляционно.

   Я бы отдала все средства, которые у меня есть, если бы от тех жертв можно было откупиться деньгами. Купить себе новую совесть — кажется, так говорят.

   — Л-ладно. — Лаки смотрит внимательно и не спорит.

   — Гаю что скажем? — спрашиваю, отпивая еще кофе. Его легкая горечь действует на меня успокаивающе. Кажется, я вся состою из такой же горечи и сожалений.

   Лаки смотрит на меня непонимающе.

   — Правду? — предполагает.

   Естественно, Гаю известно о планете Эйдана и о погибшем городе Эйдоне. И тот треклятый фильм он смотрел, и исторические хроники читал, даже не сомневаюсь. Тем не менее говорить с ним на эту тему для меня слишком сложно.

   — Не надо ему всю эту… — хочу сказать «боль», но в последний момент заменяю слово: — грязь.

   — Угу, — отзывается Лаки.

   Допивает свою порцию кофе, встает, идет к раковине и споласкивает пустую чашку, ставит на место. Как завороженная слежу за каждым его движением. Я слишком хорошо знаю своего сына, чтобы поверить в то, что в таком серьезном вопросе он ограничится каким-то там «угу».

   Лаки возвращается. Упирается ладонями в столешницу, широко расставив руки, и смотрит на меня в упор.

   — Мне хочется надавать себе по морде за то, что напоминаю тебе об этом, — произносит таким серьезным и одновременно пугающим голосом, что у меня по позвоночнику бежит целый табун мурашек. — Но ты уже пыталась оградить меня от… грязи. Если бы я заранее знал, что моя биологическая мать родила меня только для того, чтобы втереться в доверие к отцу, за которым шпионила, в прошлом году я испытал бы на несколько неприятных минут меньше. — Сглатываю. Помню, что «минуты» — чудовищное, колоссальное преуменьшение. Это были два месяца, которые Лаки провел в плену у своей матери и ее сообщников-наркоторговцев. Месяцы, о которых я знаю лишь поверхностно — то, что он сам мне рассказал. А еще я знаю, что за этот, казалось бы, короткий период времени моего сына выломало изнутри и вывернуло наизнанку… — Поэтому мы ничего не станем скрывать, — заканчивает жестко.

   Не будем. Он прав. Пожалуй, более действенных аргументов привести было бы нельзя.

   — Хорошо, — соглашаюсь.

   — Вот и отлично. — Лаки расслабляется, плюхается на стул, будто и не было той сцены, всего-то минуту назад. — Не переживай, я сам все обсужу с Гаем. Еще только начало года, устроим его в новую школу. Если что, попрошу Рикардо, пусть замолвит словечко.

   Упоминание имени дядюшки Лаки заставляет меня поморщиться. С момента начала нашей игры с Риганом Рикардо так и не осчастливил меня своим визитом, что на него непохоже: обычно Тайлер предпочитает приходить лично и сыпать проклятиями, глядя в лицо. Это прерогатива семьи — к остальным он сразу посылает киллеров.

   — Делай как знаешь, — говорю.

   Все-таки «я и Рикардо» и «Лаки и Рикардо» не одно и то же. Племянника тот любит до умопомрачения, а наши с ним терки — только наши.

   — Разберемся, — улыбается Лаки. — Это ерунда. Я же как-то выучился в нескольких разных школах, тебе ли не знать.

   Это уж точно. В свое время он потрепал своими выкрутасами нервы и мне, и дяде, и персоналу целых восьми школ.

   — Ладно, — говорю и встаю. Ставлю чашку в посудомойку — лень даже ополоснуть. — Голова раскалывается, — вру, просто хочу побыть одна. — Пойду выпью болеутоляющее и полежу.

   Лаки пожимает плечами и отпускает меня.

   — Валяй.

   Делаю несколько шагов по направлению к выходу из кухни, как до меня доносится:

   — Кстати, Гай сказал, что вы с Джейсом классно смотритесь вместе!

   Вспыхиваю и резко поворачиваюсь. Ну я ему сейчас!..

   — Воу-воу! — Лаки наигранно пугается, выставляя перед собой руки, будто собираясь защищаться. — Расскажешь, когда будешь готова.

   Вот как можно больше жизни любить этого балбеса и порой испытывать такое сильное желание его придушить?

   — Нечего там обсуждать, — бурчу. — Скорей бы уже эти дурацкие выборы прошли.

   Лаки усмехается.

   — Еще даже предвыборная кампания толком не началась. Так что расслабься и получай удовольствие.

   Возвожу глаза к потолку и больше ничего не говорю. С Лаки всегда так: ты ему слово, а он тебе — десять.

   Возобновляю свой прерванный маршрут: «кухня — спальня», однако на пороге все же останавливаюсь и оборачиваюсь вновь.

   — Не вздумай еще когда-либо говорить Гаю, чтобы «не доставал» меня, — говорю на полном серьезе. — К вопросу о правде, последствиях и семье.

   Лаки молчит целых секунд тридцать.

   — Понял, мам, — отвечает наконец.

   Я киваю и теперь, с чувством выполненного долга, уползаю в свою нору на втором этаже.

***

В темноте моей спальни мигает огонек компьютера, оповещающий о новом сообщении: опять вчера забыла выключить машину. Командую «умной» системе включить свет (сил нет даже на то, чтобы щелкнуть выключателем) и запираю за собой дверь. На самом деле, действие совершенно лишнее: никто из мальчиков никогда не войдет в мою комнату без стука. Тем не менее хочется отгородиться от всего мира. Желательно непробиваемой стеной толщиной в метр, не меньше, но за неимением оной, сойдет и дверь.

   По всему помещению по-прежнему разбросаны вещи — утром собиралась в спешке. Поэтому тем лучше, что мальчишки обычно не беспокоят меня, когда я у себя: Гай слишком хорошо воспитан и всегда убирает за собой, а у Лаки вообще с рождения маниакальная страсть к порядку. Так что я явно дурной пример для обоих.

   Поднимаю с пола брошенный туда еще вечером халат, пристраиваю его на крючок; халат, естественно, падает, и мне, матерясь, приходится поднимать его вновь.

   Так, какое сегодня число? Вызываю календарь на экране комма: четырнадцатое. Вовремя вспомнила — пятнадцатого числа каждого месяца я обязана посещать психотерапевта. Пожизненно — как предписано судом, который оправдал меня после гибели Эйдона. Уже не помню, сколько у меня их было, этих психотерапевтов: мужчины, женщины — и все полны энтузиазма в своем намерении сделать из меня человека.

   Седерик, мой прошлый «псих» был весьма неплох. Он не донимал меня всевозможными тестами на адекватность, которыми вечно грешат другие. Мы вежливо беседовали и расходились. Седерик отправлял отчет в Службу контроля исполнения судебных решений, и все оставались при своем.

   Однако два месяца назад власть переменилась: Седерику вручили какую-то маститую премию, похвалили и пригласили работать в продвинутой клинике, специализирующейся на психических расстройствах. А мне досталась она — Мэри Морри. Причем, как я поняла, выбрали ее не за какие-то особые заслуги, а потому что та устроилась работать в ЛЛА. Мол, радуйтесь, капитан Морган, вам даже ехать далеко не надо.

   Впрочем, по утверждению самой Мэри, заслуг и наград у нее как раз много. А вот чувство такта в принципе комплектацией не предусмотрено. Седерик понимал, что мои визиты к нему не более чем формальность. Мисс Морри же решила меня «исцелить» во что бы то ни стало. Кажется, даже ценой собственной жизни, потому как в прошлую нашу встречу я ее едва не прибила.

   Изображаю из себя покорную овечку и, пока не забыла, пишу Мэри сообщение с уточнением времени завтрашней встречи. Ответ получаю незамедлительно — ждала она, что ли?

   Забиваю указанное время в календарь и благополучно забываю о существовании мисс Морри по крайней мере на сегодняшний вечер.

   Надо бы попросить Лаки поискать в сети информацию о ее прошлых пациентах. Интересно, кто-нибудь из них выжил? Никого не арестовали за рукоприкладство?

   Компьютер продолжает настойчиво мигать, напоминая о том, что кто-то написал на адрес нашего дома. Все мои личные почтовые ящики, естественно, синхронизированы с коммуникатором. На домашний адрес приходят разве что счета. Но сейчас не время для уплаты налогов, а крупных приобретений после покупки флайера я не делала. Может быть, Лаки?

   Сажусь в кресло и активирую над столом голографический экран. Запускаю почтовый клиент.

   Сообщение с незнакомого мне адреса; отправитель не указан. А внутри — видеофайл.

   Снова появился какой-нибудь навязчивый поклонник? Или, наоборот, недовольный, прознавший наш адрес? Раньше такое случалось часто: все кому не лень считали своим долгом высказать мне личное мнение по поводу Эйдона. А что происходило после выхода «Мести во имя любви», и вспоминать не хочу.

   Нажимаю на «Воспроизведение» видеоролика с некоторой опаской. Разумнее было бы удалить файл, не открывая (все равно там какая-нибудь гадость), но сегодня надо мной определенно довлеет желание себя поистязать.

   — Здравствуй, Миранда…

   Торопливо жму «Паузу» и несколько секунд просто сижу, не моргая смотря в экран.

   Они и раньше слали мне сообщения, но всегда только текстовые. Иногда пытались связаться через Лаки, умудрившись установить с ним контакт еще несколько лет назад и регулярно зазывая его в гости на Землю.

   Но мне… Видео…

   Запускаю запись.

   Мама ужасно постарела. Это по-настоящему пугает. Я не видела ее четырнадцать лет. Не искала о родителях информацию в сети, не пыталась что-либо разузнать. После Эйдона они отказались от меня, сказали, что их дочь умерла. И я не стремилась воскресать.

   Мама постарела, а папа — ничего, держится. Только волосы теперь белые как снег.

   — Миранда, так больше не может продолжаться, — заговаривает отец. — И, так как ты игнорируешь наши сообщения, мы решили записать видео. Твоя мама болеет… — Напрягаюсь; пальцы сжимаются на подлокотнике кресла.

   — Прекрати, — тем временем возражает мама, толкает супруга в бок, укоризненно качает головой.

   — Больна тоской, — как ни в чем не бывало продолжает папа. Моя рука расслабляется. — Ты ведь помнишь, какую красоту она творила. А теперь заказчики испарились.

   — Шеймус, мы же не за этим решили сделать запись! — на этот раз громко возмущается мать.

   Что ж, зато можно сказать с уверенностью, что передо мной не заготовка, а импровизация. Значит, они искренни?

   — Доченька, — теперь мама обращается непосредственно к камере, то есть ко мне. — Мы были не правы. Ты по-прежнему наша дочь, наша малышка.

   — Очень упрямая малышка, — вставляет папа.

   Но мама его будто не слышит, продолжает:

   — Алекс говорит, что у тебя все хорошо. У тебя хорошая работа, свой дом. Для нас это очень важно. — Надо бы запретить Лаки сливать про меня информацию… — Но позволь нам увидеть тебя. Я не хочу потерять и второго ребенка.

   — Мы не хотим, — твердо подтверждает папа, смирив свою гордыню.

   — Дай нам ответ, — продолжает просить мама. Ее глаза увлажняются. Закусываю губу. — Это может быть нейтральная территория. Или, если ты захочешь, мы можем даже прилететь на Лондор.

   «Даже»… Неслыханная жертва.

   — Ответь нам, дочка, — просит папа. — Мы будем ждать.

   После чего видеозапись прерывается. Экран темнеет.

   «Потерять и второго ребенка»… Вот только Ника, моего брата, у родителей отняла война. Меня же они вышвырнули из своей жизни сами.

   Уже тогда я не понимала, как можно отказаться от своего ребенка. Сейчас, будучи матерью, я тем более не могу оправдать их поступок: что бы Лаки ни сделал, что бы ни натворил, всегда буду на его стороне. Выскажу все, что о нем думаю, отругаю, но ни за что не предам. Ни. За. Что.

   Поэтому нажимаю «Удалить письмо» и выключаю компьютер.

   Я для них умерла — они сами выбрали.

   А мертвых не воскресить.

ГЛАВА 16

Джейс

   Кудрявые темные волосы, белая кожа…

   Это уже похоже на каждодневный ритуал: сначала весьма откровенный сон, потом холодный душ — и вперед, в академию.

   Мои сны начинают меня по-настоящему беспокоить. В жизни так не зацикливался на ком-то. Впрочем, и повода для зацикливания не было — когда довольно быстро получаешь то, чего хочешь, так же быстро перестаешь об этом думать.

   Одеваюсь, одной рукой натягивая на себя форменную куртку, второй — попутно стуча по клавиатуре компьютера, проверяя отчет об отправке моего вчерашнего послания в клинику Молли.

   «Ваше письмо отправлено. Получено бортом АV-35789647 «Конкорд». Ожидает передачи после «окна» 987258347».

   По крайней мере, без лишних задержек: все согласно штатной процедуре. Хотя не сомневаюсь, агенты РДАКа уже успели ознакомиться с содержимым моего послания. Надеюсь, правда, только сунули в него нос, а не изменили текст на свое усмотрение. Впрочем, я не давал им повода: всего лишь уточнил у лечащего врача сестры, все ли в порядке и не требуются ли от меня какие-либо дополнительные действия.

   Вряд ли, конечно, в ответ мне прибудет крик души, вроде: «Уберите из моей клиники этих гадов!» Потому как, если доктор Кравец в курсе, кто толчется возле Молли, то тоже будет осторожен в своей переписке (уверен, так как он далеко не дурак).

   Но агент РДАКа, во-первых, может работать под прикрытием и быть нанятым в клинику как простой медработник. Во-вторых, человеку, которого я видел на фото, вовсе не обязательно быть РДАКовцем: они могли его элементарно завербовать. И даже необязательно добровольно. Я же тоже вроде как завербован.

   Только как бы не так. Даже не подумаю на самом деле вынюхивать для них информацию. Им придется поискать кого-то более патриотичного, кого не закусит тот факт, что его сестру держат в заложниках.

   В заложниках? Сестру? Да бога ради! Это же на благо Альфа Крита…

   Ну-ну.

   Ошиблись вы с кандидатом, ребята.

***

Как мне уже объяснили, первое занятие в первый официальный учебный день первого курса всегда проходит у Миранды Морган. После всего произошедшего в последние дни мне сложно поставить мозги на место и снова воспринимать капитана Морган никак иначе, как своего преподавателя. Но придется.

   Нужную аудиторию нахожу без труда — уже хорошо ориентируюсь в академии. Прихожу в числе последних: однокурсники уже в сборе.

   С некоторым удивлением вижу все отобранные в этом году три десятка человек. Честно говоря, полагал, что нас разделят на несколько групп. Впрочем, без разницы.

   Прохожу к свободной парте, бросаю сумку и сажусь. Дилайла Роу, устроившаяся за столом перед моим в компании блондинки, имя которой я не знаю, оборачивается, приветливо машет рукой.

   — Привет, Ди, — киваю. Перевожу взгляд на ее соседку, чуть приподнимаю брови — решил же, что пора узнать хотя бы имена сокурсников.

   — Кора, — спохватывается светловолосая девушка. Очень симпатичная, кстати. Чем-то напоминает новую секретаршу Кинли, только с признаками интеллекта на лице.

   — Джейс. — Протягиваю руку. Пожимает немного робко.

   — Приятно познакомиться, — произносит смущенно, а на ее щеках появляется румянец.

   Перехватываю насмешливый взгляд Дилайлы: тоже заметила.

   Кора отворачивается, а я делаю Ди большие глаза. Нечего что-то там придумывать: во-первых, девчонка, хоть и красавица, все же вчерашняя школьница, а во-вторых, я уже «в отношениях» с Морган, о которых (зуб даю) Дилайла наверняка в курсе.

   До начала занятия еще несколько минут, поэтому все галдят, расхаживают по помещению, кто-то сидит прямо на партах. Стул возле меня пока что остается пустым, и меня это радует. Соседство Дилайлы и Коры впереди тоже устраивает. Так что все не так уж плохо — отлично устроился.

   — Ди, — окликаю девушку.

   — А? — оборачивается.

   Кора тоже дергается, будто и она хочет повернуться, но не меняет позы. Только плечи теперь напряжены.

   Сколько ей? Семнадцать? Восемнадцать? Судя по абсолютному неумению скрыть свою симпатию к мужчине, мало. И лет, и опыта — точно не мой вариант. С такими либо заводят серьезные отношения, либо хорошо проводят время, чтобы больше никогда не встретиться вновь. Так что все мимо.

   — Мы так и будем учиться всей толпой, не в курсе? — спрашиваю Ди, делая вид, что не заметил ничего странного в поведении ее соседки.

   Девушка усмехается.

   — Ты что, не читал списки внизу?

   Черт. По правде говоря, я опаздывал, поэтому пронесся через холл, не обратив внимания на информационное табло.

   — А надо было? — уточняю, поморщившись.

   Теперь Ди откровенно смеется. Протягивает мне руку с коммуникатором.

   — Синхронизируйся, — говорит. — Сейчас перекину.

   Благодарно улыбаюсь и выполняю просьбу.

   На комм тут же поступает сообщение. Открываю, вчитываюсь. Выходит, сейчас у нас общая лекция у капитана Морган, затем мы делимся на три группы по десять человек и расходимся по разным аудиториям. В списке моей группы и знакомый и каким-то образом успевший надоесть мне Лиам, и Ди, и Кора. Имена еще четырех парней и двух девушек мне ни о чем не говорят.

   — Привет, приятель! — внезапно раздается над головой. И одновременно с голосом, мой стол вздрагивает от неловкого движения подошедшего, не сумевшего вписаться в проход, а на соседний стул приземляется задница Лиама — легок на помине. — Я решил сидеть с тобой! — провозглашает радостно.

   Пожимаю плечом.

   — Без проблем.

   До лампочки мне, с кем сидеть — тут не клуб по интересам.

   Не услышав возражений, однокурсник расплывается в улыбке и придвигается поближе.

   — Слушай, а это правда, что тебя видели во внеурочное время вместе с Мирандой Морган? — интересуется заговорщически, бросив взгляд себе через плечо. Прослеживаю его направление: группа пареньков в конце соседнего ряда, встали в кружок и тоже поглядывают в нашу сторону.

   — А ты парламентер, что ли? — хмыкаю.

   — Ну интересно же! — Лиам не замечает подвоха в моих словах, делает просящие глаза. — Расскажи, а? — И кулаком толкает меня в плечо — этакий дружеский жест. Смотрю на него так, что парнишка торопливо убирает руки под стол. — Я просто спросил…

   Замечаю, что Кора тоже нет-нет да и поглядывает на меня через плечо. Еле сдерживаю смех. Детишки, чтоб их.

   — Капитан Морган обещала мне дополнительные занятия, — говорю полуправду, чтобы от меня отстали.

   — Ух ты! — Лиам мгновенно забывает все обиды, его лицо сияет энтузиазмом. — А так можно было? А мне она тоже не откажет, если я попрошу? — Того и гляди сейчас сверзится со стула от восторга.

   — Спроси, — отмахиваюсь.

   — Да ну-у-у, — сомневается рыжий. — Неловко как-то. А ты не мог бы?..

   Вот уж не подумаю.

   — Нет, — отрезаю. Лиам сникает.

   Голоса смолкают, в потолке зажигаются дополнительные лампы, и в помещение входит Морган, в руках — целая кипа бумаг. Помешаны они тут на бумажных материалах, не иначе.

   А присутствующие разве что дышать не перестают. На лицах — смесь страха и раболепия. Это уже утомляет, честное слово. Экзамены сданы, чего теперь ее бояться? Не съест же она их. И не покусает.

   На этой мысли в мою голову начинают сыпаться картинки не из разряда «студент – преподаватель», и мне приходится встряхнуться, чтобы от них отделаться. Неуместно же, в самом-то деле.

   Морган проходит мимо нашего ряда, задевает ногой чью-то брошенную на полу сумку, неловко взмахивает руками, чтобы удержать равновесие, и, естественно, все, что она принесла, ворохом разлетается по полу.

   Теперь тишина в аудитории становится по-настоящему гробовой. Ну, точно, ждут, что сейчас Морган начнет всех убивать. Плазменным ружьем — чем же еще? Они бы, прежде чем пугаться, сначала подумали, где она его прячет? Не в лифчике же.

   Но капитан не начинает метать молнии и доставать оружие из потаенных мест.

   — С добрым утром, — ворчит, ни к кому толком не обращаясь, и принимается собирать бумажки.

   Встаю и прихожу на помощь. Краем глаза замечаю дернувшуюся было в ту же сторону Ди. Однако, увидев меня и поняв, что Морган не останется без подмоги, девушка возвращается на место.

   Миранда сидит на корточках, собирает листки, складывает их в теперь уже кривую стопку. Опускаюсь рядом и тоже принимаюсь за работу. Морган бросает на меня быстрый взгляд и снова опускает — на бумаги. Такое чувство, что недовольна моим вмешательством еще больше, чем тем, что произошло до этого. Но сидеть, как другие, и ждать, пока наш инструктор ползает по полу, точно неправильно. И дело совсем не в Миранде Морган и не в моей странной тяге к этой женщине — точно так же я помог бы и Мэри Морри, хотя не испытываю к той и толики симпатии.

   — Спасибо, — скорее огрызается, чем благодарит, капитан и направляется в сторону преподавательского стола. — Садитесь, Риган.

   Ладно, не стоит благодарности.

   Возвращаюсь на место.

   Дилайла оборачивается через плечо и дарит мне одобрительную улыбку.

   — Да ты крут! — восхищенно выдыхает рядом Лиам и толкает меня кулаком в бок.

   Что за манера распускать руки? Чувствую, надолго моего терпения не хватит.

   Молчу и никак не реагирую. Подпираю рукой подбородок и слежу, как Морган подходит к столу и раскладывает на нем бумаги, пытаясь заново их отсортировать. Что ж ты такая красивая, а, капитан?

   Вроде бы ничего не произношу вслух, но сосед по парте каким-то телепатическим образом угадывает мои мысли.

   — Какая фигурка, а? — шепчет, склоняясь ко мне. — Как она грациозно присела, я чуть… — Он не заканчивает фразу под моим тяжелым взглядом. Теряется, быстро отстраняется, садится прямо. — Ну, а что? — продолжает шепотом, пользуясь тем, что до преподавательского стола довольно большое расстояние, и Морган не может нас услышать. — Не женщина, а ходячий секс. Даст фору любой из наших девчонок. — Для наглядности кивает в сторону сидящих впереди Ди и Коры.

   Что он такого сказал? Вроде бы ничего, но мне как никогда хочется врезать этому рыжему болтуну с языком без костей.

   — Еще раз скажешь нечто подобное, — указываю подбородком в сторону Морган, — и я сломаю тебе нос, — предостерегающе шиплю в ответ. — Имей уважение.

   Лиам пораженно распахивает шире глаза, но затыкается.

   К черту его. Пусть думает что хочет.

***

Первый день занятий пролетает как один миг: слишком много нового и, не могу не признать, интересного. Никогда не хотел стать пилотом, почему-то даже не думал в этом направлении. А зря. Недаром же родители вечно сравнивали меня с моей покойной бабушкой, копией которой я якобы являюсь. Та ведь как раз и была пилотом, притом первоклассным, и у нее было целых пять «Крыльев», даже больше, чем у Морган.

   Лекция у Миранды, пожалуй, самая информативная и любопытная. Морган умеет рассказывать и преподносить материал доступно и нескучно. К концу занятия расслабляются даже самые нервные. А я вообще очарован. Я. Черт вас всех дери. Очарован.

   Интересно, я запал бы на нее так же, если бы она тогда сама не кинулась мне на шею в кабинете? Когда агенты РДАКа сказали о том, что мне необходимо «закрутить» роман с самой Мирандой Морган, единственное, чего мне хотелось, это покрутить пальцем у виска. Теперь понимаю, что действительно не отказался бы от романа с этой женщиной, и не фиктивного, а самого настоящего. Только кто меня к себе подпустит? А предпринимать активные действия, зная, что мне потом еще несколько лет у нее учиться, тоже неразумно.

   Нужно срочно переключиться.

***

На этот раз поступаю благоразумно: прежде чем покинуть ЛЛА, подхожу в холле к информационному табло и смотрю, что ожидает нас завтра. А завтра у нас по плану три занятия, а затем плановый медосмотр. Студентов просят не пить спиртного и не есть красящих продуктов для более точного результата анализов.

   Хмыкаю себе под нос. Моей матери на них нет: она бы мигом доказала, что при наличии качественного оборудования грамотный специалист получит идеально точный результат у любого испытуемого. То есть обследуемого. Испытуемые — это как раз у моих родителей. У них не принято говорить «подопытные» — будто бы другое слово способно изменить суть.

   В холле опять толпа. Оно и немудрено при том, как тут тесно — любой коридор ЛЛА шире этого места. Архитектор — «красавчик».

   Пробираюсь к выходу и нахожусь от него уже буквально в метре, когда в мою ладонь толкается бумажка. Рефлекторно сжимаю руку в кулак, оборачиваюсь. Но в мою сторону никто не смотрит: все как было, и у всех свои дела. Подкупили кого-то из студентов на разовую акцию, или у РДАКа тут свой человек? А в том, что послание прислала мне альфакритская разведка, ни на миг не сомневаюсь.

   Быстро прощаюсь с затеей разыскать «почтальона» и выхожу из душного холла на свежий воздух. Сегодня прохладно, ветер тут же забирается под воротник, холодит шею и руки. На небе серые тучи, пасмурно, солнца не видно — настоящая осень, хотя еще вчера было всего лишь позднее лето.

   Поднимаю воротник формы повыше и бегом спускаюсь по ступенькам крыльца. Похоже, следующей задачей нужно поставить для себя поход в магазин. Легкая куртка у меня с собой, но при такой резкой перемене погоды хватит ее мне ненадолго.

***

Послание разворачиваю уже у себя в комнате. Ожидаемо там только время и место встречи.

   Проигнорировать?

   Вынудить снова действовать самим?

   Но тогда я не знал, что у них на крючке Молли. Кто знает, насколько сильно эти типы жаждут моего сотрудничества и как долго готовы ждать моей покладистости?

   Встреча назначена на шесть часов вечера. То есть у меня не так много времени, учитывая, что хотелось бы поесть, переодеться и добраться до места. Парк… Я же хотел погулять по парку — и вот, пожалуйста. Будь осторожен в своих желаниях.

   Приходит сообщение от Морган: «Увидимся сегодня?)»

   Невольно улыбаюсь при виде скобки в конце — не забыла.

   Перевожу взгляд с записки РДАКовцев, все еще лежащей на столе, на коммуникатор, на экране которого открыто окно переписки с Мирандой. Нет, незачем пока что заставлять разведку нервничать. К тому же, если у нас с Морган так называемый роман, это еще не повод встречаться каждый день. Мы же не изображаем пятнадцатилетних влюбленных.

   Пишу: «Извини, сегодня не могу. Давай завтра». Уже собираюсь отправить, но вовремя спохватываюсь и добавляю две грустные скобки после «не могу». Маразм: думать, что пишешь, перечитывать и вставлять улыбочки и «грустинки», — я так даже в школе не делал.

   Отправляю сообщение и закрываю окно чата. Морган не отвечает: молодец, пусть проверяющие нашу переписку решат, что она обиделась. Женщины ведь так и поступают в таких случаях? Все, с которыми я имел дело, непременно обижались. И бесили меня, да.

***

В парке в это время многолюдно. Должно быть, все чувствуют приближение осени и стремятся нагуляться до следующего года. А на самом деле прохладно. Ежусь и поднимаю воротник своей ветровки, подумываю о теплом свитере, которого у меня все равно нет.

   На входе в парк меня никто не встречает, что, собственно, ожидаемо. И как это будет? Как в кино? Подсядут на скамейку рядом, прикрывшись газетой? Это же Лондор: здесь непременно должны быть бумажные газеты.

   Около получаса шляюсь по каменным дорожкам, уже порядком присыпанным желтой, красной и кое-где даже коричневой листвой. Она шуршит под ногами и навевает воспоминания о парках, детстве и времени, когда наша семья еще была семьей в истинном смысле этого слова.

   Мы с Молли обожали носиться по парку недалеко от нашего дома. Роботы-уборщики запускались там в строго отведенное для этого время, и мы точно знали, во сколько вытащить родителей на прогулку, чтобы успеть покупаться в листьях. Мне было восемь, а Молли — четыре. Странно, но в отличие от многих своих ровесников я никогда не стеснялся играть в детские игры со своей маленькой сестрой…

   С тех пор прошло двадцать лет. И нашей семьи не стало так же, как и того парка — на его месте построили огромный торговый центр. С обязательной зеленой зоной, разумеется, но там уже точно никому не позволят бегать по листьям. Да и откуда ей там взяться, опавшей листве? Все стерильно, а роботы-уборщики не подключаются по команде, а вообще не прекращают свою работу ни на минуту.

   Наконец замечаю знакомое лицо: Первый появляется из-за широкого ствола дерева, медлит, пока не убеждается, что я его вижу, и уходит куда-то вглубь парка. Зря я тогда подумал, что у агентов незапоминающаяся внешность — узнал я этого типа сразу.

   Вздыхаю, убираю руки в карманы и следую за ним. Сам приперся, смысл теперь бегать?

   Первый уверенно направляется к стоянке транспорта у выхода из парка. Неужели нельзя было указать время точнее и прямо в записке обозначить, что встреча произойдет именно тут? Дополнительная конспирация? Или просто лишний повод напомнить мне о моем месте?

   С удивлением обнаруживаю на стоянке уже знакомый мне серебристый фургон. Первый стоит у его пузатого бока, Второго не видно.

   Подхожу.

   — Добрый вечер, Джейсон, — приветствует меня агент альфакритской разведки.

   — Угу, — отзываюсь. Мне хватит лицемерия с Морган, перед этими я играть не намерен — много чести.

   Осматриваюсь на предмет: не видит ли нас кто-нибудь. В случае чего, РДАКовцы быстренько объявят, что знать меня не знают, а местная СБ обвинит в шпионаже и без их показаний — эти ребята свое дело знают.

   — Не беспокойтесь, — правильно понимает мою тревогу Первый. — Это место выбрано неслучайно. Этот участок и еще два метра от вашей правой ноги не просматриваются камерами. Мы в полной безопасности.

   — Угу, — хмыкаю повторно. — А на выезде из парка камеры тоже не фиксируют, кто въезжает и выезжает из ворот? Поэтому вы катаетесь на одном и том же фургоне вторую неделю?

   Первый смотрит пристально.

   — Мы трижды меняли номера, — сообщает авторитетно.

   — О, ну если меняли… — из меня так и рвется сарказм. Снова ежусь: куртку ветер не продувает, но капюшон или воротник повыше были бы сейчас весьма кстати.

   В ответ на мою реплику Первый морщится.

   — Джейсон, не учите профессионалов, как им работать, — говорит снисходительно и открывает дверцу фургона. — Залезайте, сегодня ветрено.

   — Премного благодарен, — бросаю уже через плечо, послушно забираясь внутрь.

   К моему удивлению, Второго на сиденье напротив нет. Сочли меня неопасным, и Первому не требуется поддержка кого-то более крупного? Зря.

   Агент тоже залезает в фургон, закрывает за собой дверцу. В салоне загорается тусклый свет.

   Располагаюсь на сиденье, сложив руки на груди и перекинув ногу на ногу — по всем статьям закрытая поза.

   РДАКовец следит за мной взглядом и явно отмечает мой невербальный посыл. Вздыхает и горестно качает головой.

   — Джейсон, не нужно так враждебно. Мы с вами, должно быть, не с того начали.

   Он на редкость проницателен, мать его.

   — Вы правы, — киваю, — если бы вы не взяли мою сестру в заложники, мы начали бы совершенно по-другому.

   Первый разводит руками.

   — У нас не было выбора. — Да неужели? — Наши аналитики тщательно изучили ваш психотип. Если бы мы просто попросили вас помочь нам, вы бы даже не стали с нами разговаривать.

   Дерьмовые у них аналитики, иначе поняли бы, что для «моего психотипа» угрозы — как красная тряпка для быка. Будь это не так, сейчас я был бы генным инженером, как мечтали родители. Но они настаивали слишком рьяно и часто, и вышло то, что вышло.

   Молчу, не желая и дальше огрызаться в никуда. Всем в любом случае плевать на мои протесты — я у них на крючке.

   — Итак, Джейсон, что вы выяснили? — заговаривает Первый, сообразив, что я выговорился и больше не горю желанием общаться.

   — Ничего, — отвечаю.

   Не они ли говорили, что моя задача — сблизиться с Морган и затаиться до поры до времени. Не слишком ли быстро от меня понадобились результаты?

   — Это неправильный ответ, — спокойно возражает агент с видом преподавателя на экзаменах. Впрочем, педагогический состав ЛЛА мне нравится куда больше. Даже Мэри Морри, честное слово. — Мы знаем, что вы уже начали общаться с Мирандой Морган в неформальной атмосфере. Это успех и достаточно быстрый, мы не можем не признать. Она говорила что-нибудь о Рикардо Тайлере? Его планах? Что-то о предвыборной кампании?

   То, что тот надумал на ней жениться, подойдет?

   Только черта с два я им это сообщу.

   — Ничего, — повторяю. — Я вообще сомневаюсь, что у них такие доверительные отношения с Тайлером, как вы считаете.

   — Мы не считаем, мы уверены, — отрезает собеседник, качает головой. — Это плохой результат, Джейсон. Если она не говорит о Рикардо, заведите разговор сами, дайте нам что-нибудь, чтобы мы убедились в том, что вы приносите пользу. Не вынуждайте нас забирать малышку Молли из клиники. Боюсь, без чудесных процедур доктора Кравеца она долго не протянет.

   Он всерьез думает, что мотивирует мой патриотизм и желание работать на благо разведки?

   — Что вы хотите услышать? — уточняю мрачно. — Что я попробую? — Получаю одобрительный кивок. — Хорошо, я попробую.

   Первый улыбается.

   — Другое дело, Джейсон. Я же говорил, что мы поладим.

   — На том свете, — бормочу сквозь зубы.

   — Что, простите? — притворяется, что не расслышал.

   — Я могу идти? — спрашиваю громко.

   — Конечно, Джейсон, — улыбается, будто эта чертова любезная улыбка приросла к нему намертво. — Делайте свою работу. Мы с вами свяжемся.

   Ну еще бы. Естественно, свяжутся.

   Первый сторонится, чтобы я мог выйти, а сам остается внутри.

   Вылезаю и с силой грохаю дверью.

ГЛАВА 17

Морган

   Утром чувствую себя разбитой, хотя вечер провела дома за книгой. Верно говорят: чем меньше спишь, тем меньше хочется. Больше никогда не буду так рано ложиться, потому как сегодня ощущаю себя зомби.

   Спускаясь по лестнице, слышу раздающиеся из кухни голоса: Гай что-то весело болтает, в ответ ему раздается женский смех. Значит, Ди сегодня у нас — никаких других представительниц женского пола в нашем доме быть не может.

   Прохожу мимо зеркала, оцениваю свой внешний вид и остаюсь удовлетворенной — все-таки косметика творит чудеса.

   — Привет, молодежь! — стандартно приветствую домочадцев, появляясь в дверях кухни.

   Гай и Дилайла сидят за столом. Перед Ди — чашка кофе, из которой поднимается пар, а мальчик сжимает в ладони стакан свежевыжатого апельсинового сока — его главная слабость (свежие апельсины не поставлялись на Пандору, планету, где он рос до десяти лет, и весь этот год бедный ребенок никак не может ими наесться). Лаки — у плиты с лопаткой в руках.

   — М-м-м, — комментирую. Тяну воздух носом. — Блинчики?

   Сын оборачивается через плечо.

   — Оладьи. — Многозначительно приподнимает лопатку. — Ты вовремя.

   Ох, если я и сделала что-то хорошее в этой жизни, так это научила Лаки готовить. Хорошее и полезное — теперь он занимается приготовлением завтрака куда чаще меня.

   Устраиваюсь во главе стола. Таким образом Ди оказывается по мою левую руку, а Гай — по правую, и мне всех прекрасно видно.

   — А можно еще кофе? — решаю окончательно обнаглеть.

   Лаки усмехается.

   — Сгорят, — кивает на сковороду. — Придется подождать.

   А тон-то какой — покровительственный, будто я ровесница Гая, выпрашивающая вкусненькое.

   — Подожду, — смиряюсь со своей участью.

   Естественно, мне никто не мешает сделать кофе самостоятельно, но полный сервис всегда предпочтительнее самообслуживания. Тем более с утра после ночи кошмаров.

   — Как новая школа? — спрашиваю у Гая, стараясь говорить беспечно и с улыбкой.

   Ощущение — будто ступаю по тонкому льду. Если реакцию Лаки на тот или иной вопрос я почти всегда могу предугадать заранее, то его брат для меня по-прежнему закрытая книга.

   Однако опасаюсь зря: лицо мальчика озаряет самая что ни на есть лучезарная улыбка.

   — Отлично! — Он даже выпускает из рук стакан своего обожаемого сока, чтобы иметь возможность жестикулировать без помех. — Меня так хорошо приняли! Я не ожидал. Одна девочка даже провела меня с экскурсией по всей школе!

   Видимо, то, что это была именно девочка, поразило его особенно.

   Улыбаюсь, на этот раз искренне и от души.

   — Я рада, малыш.

   — Я не малыш! — Тут же нахохливается, как замерзший воробей.

   — Ну конечно же, не малыш, — соглашаюсь, — раз уже думаешь о девочках.

   Гай краснеет до корней волос, но вроде бы не обижается — просто смущается.

   Лаки тем временем ставит на стол первую порцию оладий.

   — Налетай! — командует. Что совершенно излишне — все и так уже тянут руки к блюду. — А как у тебя с Джейсом?

   Этот вопрос застает меня врасплох, я даже роняю оладью, которую успела схватить, на тарелку. Хотя… Так даже удобнее намазывать ее джемом. Что немедленно и делаю. Так что все к лучшему.

   — А что у меня с Джейсом? — переспрашиваю, размазывая джем по поверхности оладьи. — Все по плану. Вчера виделись только на занятиях. Вечером у него были свои дела.

   — Какие? — тут же заинтересовывается Гай.

   — Понятия не имею, — пожимаю плечом. Будь мы в настоящих отношениях, я и то не стала бы его доставать, пытаясь разузнать подробности: не может человек — значит, не может. А в нашем с ним положении, любые планы Джейсона не моего ума дело.

   — Мне он понравился, — высказывается мальчик.

   — Мне тоже он нравится, — согласно кивает Ди. — Мы с ним немного общаемся на перерывах. У него неплохое чувство юмора и точно нет мании величия в связи с поступлением в ЛЛА, как у некоторых наших однокурсников. Он… — Дилайла замолкает, подбирая нужное слово.

   — Не напрягает? — с готовностью подсказывает Лаки из-за ее спины.

   — Именно! — Девушка интенсивно кивает. — Не напрягает.

   В том-то и загвоздка, что и меня Джейсон Риган ни капельки не напрягает. Даже когда он неприлично близко…

   Яростно вгрызаюсь в оладью, разозлившись на себя за мысли, посещающие меня с самого утра.

   — А что? — не унимается Лаки, ставя на стол новую порцию пищи. — Мне нравится, как вы смотритесь вместе. Как это?.. — Чешет в затылке. — Гармонично. Вот.

   Вовожу глаза к потолку: этого еще не хватало.

   — Ты теперь сваха, что ли? — огрызаюсь, даже не пытаясь скрыть недовольство.

   Меня гораздо сильнее волнует не то, как мы смотримся, а то, что я чувствую, когда мы с Джейсом вместе. И это мне категорически не нравится.

   — Я просто желаю тебе счастья, — отзывается Лаки.

   — А я вполне себе счастлива.

   — Вполне себе, — передразнивает мой обнаглевший сын, сующий нос туда, куда не просили. — Вот когда будешь просто счастлива, тогда и вопросов не будет.

   Гай переводит взгляд с брата на меня и обратно. Ему явно жутко интересно знать, что происходит, но воспитание и природное чувство такта не позволяют спросить прямо о том, о чем специально в подробностях не рассказывают. Ди, естественно, в курсе всего, она лишь улыбается, но, заметив мой недовольный взгляд, быстро прячется за чашкой с кофе. Заговорщики юные.

   — Ерунды не говори, — прошу сына, надеясь закрыть эту тему раз и навсегда. — Джейс младше меня больше чем на десять лет. — В ответ Лаки закатывает глаза, но я продолжаю: — Для примера: сколько лет у вас разница с Гаем?

   — Восемь, — тут же отвечает мальчик.

   — Восемь, — повторяю многозначительно.

   Лаки ставит на стол последнюю порцию оладий, выключает плиту и тоже садится за стол. С другой стороны, прямо напротив меня, не иначе чтобы продолжать сверлить меня своими зелеными глазищами.

   — У меня на это два возражения, — изрекает важно. — Во-первых, когда нам с Гаем станет обоим за тридцать, уже будет неважно, кто и кого старше. А во-вторых, у вас с Джейсом разница не «ах, больше десяти лет», а ровно десять. Я читал его досье — ему исполняется двадцать девять в конце этого года. А тебе — сорок только в следующем году.

   Всего-то десять лет, подумаешь…

   — Закрыли тему, — уже едва не рычу.

   — Закрыли так закрыли, — легко соглашается сын.

   — Лучше бы кофе сделал, — ворчу.

   — Пардон. — Тут же вскакивает с места. — Кстати, мне вчера звонил Рикардо.

   Напрягаюсь.

   — Он даже мне звонил, — немного виновато признается Ди.

   — И мне прислал сообщение, — вставляет Гай.

   Ну, приехали. Если этот наглец решил таким образом заставить меня выйти за него замуж…

   — Просил поагитировать знакомых за него голосовать, — тем временем заканчивает мысль Лаки, не давая моему воображению разгуляться и обвинить Рикардо даже в том, в чем он не виноват.

   Выдыхаю с облегчением.

   — Все и так будут за него голосовать.

   — Не скажи… — Удивленно поднимаю на сына глаза. — Гай, рассказывай, — кивает брату.

   Покорно перевожу взгляд на мальчика.

   — К нам в школу вчера приходил мистер Ньюман. Выступал перед преподавателями и старшеклассниками. А нас просто собрали, велели потом рассказать родителям.

   Докатились со своей предвыборной кампанией: уже детей агитируют.

   — И как он? — интересуюсь вяло.

   Эти выборы уже навевают на меня тоску. А ведь это только начало.

   — Он был очень мил. — Гай хмурится, пытаясь припомнить подробности. — И рассказывает он хорошо. Обещал повысить финансирование школ, сделать обеды бесплатными, — мальчик говорит об этом с таким восхищением, будто ему не хватает средств на еду. Похоже, политика Лукаса Ньюмана достигла своей цели.

   — Делать бесплатные обеды в платных школах — это абсурд, — высказываюсь. — А сделать все школы бесплатными, у него просто не хватит бюджетных средств. У нас и без того много бесплатных учебных заведений для малоимущих, стипендии и гранты для отличников и так далее.

   — Вот и один из наших учителей так ему сказал, — подхватывает Гай. — А мистер Ньюман пообещал, что денег хватит на все, так как он планирует упразднить армию.

   Ложечка выскальзывает из моих пальцев и со звоном падает на тарелку.

   — Что он планирует упразднить? — Не верю своим ушам.

   Рикардо потратил годы на то, чтобы с Лондором считались. Сильная армия и мощный космический флот — то, без чего Лондор быстро потеряет свое место на мировой арене. А та же Земля, точащая на него зуб еще со времен Тринадцатилетней войны? Да ей же только дай повод начать военные действия.

   — Армию, — повторяет Гай почти шепотом, испугавшись моей реакции.

   — Бр-р-р… — Трясу головой. — Прости, я не на тебя злюсь. Просто… Нам и вправду следует голосовать за Рикардо.

   — Может, посоветовать ему тоже проехаться по школам? — предлагает мальчишка.

   Раньше я бы сказала, что вряд ли Тайлер на это пойдет, но если он даже Гаю прислал личное сообщение, то я уже ничему не удивлюсь.

   — Посоветую, — обещаю.

   Сразу, как только перестану избегать с ним встреч.

***

Прошлая встреча с Мэри Морри прошла просто отвратительно. Мне и так тошно в последние дни, так эта длинноносая умудрилась вывернуть всю меня наизнанку своими вопросами: «Любите ли вы еще Александра Тайлера?», «Как часто вы о нем думаете?», «Сколько раз в день?», «Как думаете, вы были бы все еще вместе, останься он в живых?»…

   Вот выжил бы, тогда и разобрались бы. Что толку фантазировать? Что касается других вопросов… Насколько я понимаю, цель моих визитов к психотерапевтам — доказать, что я адекватна и не опасна для окружающих. Мэри же решила «исцелить» меня по полной программе. Да-да, именно так она и говорит: «Вы больны Александром Тайлером. Он как вирус в вашей крови, и вам необходимо от него избавиться».

   Избавиться от самого прекрасного воспоминания в моей жизни? Вот уж не дождется.

   Зато после разговора с Морри мне каждую ночь снится Александр. Только во снах он все время стоит, сидит ко мне спиной или вполоборота, и я не могу рассмотреть его лицо. Чертова Мэри Морри, можно подумать, я и без нее не знала, что начала его забывать.

   Сегодня у меня занятия только с третьим курсом и после обеда, поэтому с утра намереваюсь закрыться в своем кабинете и заняться бумагами, а то только скапливаются и скапливаются.

   При мысли о бумагах тут же вспоминаю свой вчерашний вход в аудиторию, где меня ждал курс Ригана. Это же надо было настолько летать в облаках, чтобы не заметить чертову сумку в проходе… А он, глядите-ка, вскочил, бросился на помощь — отрабатывает легенду на все сто. Интересно, Джейсон хоть пальцем бы пошевелил, если бы не наша с ним сделка? Что-то остальные даже не дернулись, хотя и были ближе.

***

Спустя несколько часов окончательно закапываюсь в документах, что понимаю: мне нужен перерыв. Идти на обед не хочется — итак объелась оладий на завтрак. Поэтому прошу по интеркому Барбару принести мне кофе, а сама копаюсь в почте в поисках досье на Ригана. Лаки упомянул о нем сегодня как раз кстати, потому что, получив файл, я так его и не открыла — не до того было. К тому же я окончательно перестала подозревать Джейсона и АП в подтасовке результатов экзаменов, и это досье стало мне, в общем-то, за ненадобностью.

   Гонимая любопытством, все-таки открываю файл.

   «Полное имя: Джейсон Леонард Майкл Риган». Леонард — неожиданно. Впрочем, мое второе имя — Кэролайн, что тоже мне ни капли не подходит.

   «Идентификационный номер»… Так, это неважно.

   «Дата рождения: двадцать восьмое декабря две тысячи шестьсот одиннадцатого».

   Выходит, Лаки был прав, между нашими днями рождения — десять календарных лет: я родилась в январе шестьсот первого, а он — в декабре одиннадцатого.

   «А Александр — шестого августа пятьсот девяноста седьмого», — услужливо подсказывает память. Ну и скажите мне, при чем тут Александр? Нет, не хочу, не могу и не буду сравнивать Александра с Джейсоном. Нельзя сравнивать любовь и похоть. А тут я испытываю исключительно физическое влечение и ничего больше. Да, совершенно точно, ничего больше.

   Читаю дальше. Приподнимаю брови, узнав сферу деятельности его родителей: ученые, знаменитые, признанные, награда на награде. Как их сын мог оказаться в полиции еще и с восемнадцати лет? На Альфа Крите совершеннолетними становятся в двадцать один, значит, родители должны были подписать разрешение. Неожиданный демократизм для представителей их профессии. Насколько мне известно, такие люди обычно стараются направить детей по собственным стопам. Служба в полиции — уж очень радикальное решение.

   Вот младшая сестра Джейсона вполне вписывается в концепцию — медицинский университет. Направление не указано, но даже если не генная инженерия, как у родителей, в любом случае ближе и логичнее, чем полиция.

   Сейчас сестре Джейса должно быть двадцать четыре года, то есть она давно выпустилась и работает. Сую нос дальше, ожидая, что на следующей странице все же найду подтверждение своих умозаключений и увижу, что Мария Риган помогает родителям в их исследованиях и тоже награждена чем-то безумно почетным. Но нет. Далее информация о Марии отсутствует. Причем не просто обрывается, а именно: «Информация отсутствует».

   Боже, надеюсь, она жива? Пролистываю назад, ищу строку глазами, нахожу: возле имени Марии Л. М. Риган стоит только дата рождения. Значит, жива, просто Лаки не стал лезть в дебри и раскапывать еще и ее биографию. Он, конечно же, прав, это просто любопытство. Сестра Джейса и ее судьба мне без надобности, я ее не увижу никогда в жизни.

   Звонит интерком.

   — Да, Барб? — отзываюсь.

   Очень уж она любит жать на кнопку, вместо того чтобы заглянуть и спросить по-человечески. Побаивается. Зато, когда Лаки у меня, ее за уши не вытащить из кабинета.

   — Капитан Морган, к вам посетитель.

   Кого несет? Почему-то в первое мгновение думаю о Рикардо. Кому же еще взбредет в голову прийти без звонка или предварительной договоренности? А коллеги по академии не станут просить Барбару оповещать об их визите и просто войдут.

   — Кто? — спрашиваю и широко распахиваю глаза, получив ответ:

   — Мистер Лукас Ньюман.

***

С Лукасом Ньюманом мы не знакомы. Видела его пару раз на официальных приемах, на которые вытаскивал меня с собой Рикардо. Соответственно, и тот видел меня и, естественно, знает, кто я такая (а кто не знает?), но официально представлены мы не были. Тем неожиданнее его визит.

   Незваный гость входит и прикрывает за собой дверь.

   Сижу за столом, даже не пытаюсь встать: во-первых, я женщина, во-вторых, это он пришел в мой кабинет.

   Ньюман — крепко сбитый мужчина лет сорока с коротко стриженными рыжими волосами и вздернутым носом, покрытым веснушками. С детства недолюбливаю рыжих и курносых, так что визитер подсознательно не нравится мне сразу. Плюс он конкурент Рикардо, а с Тайлером мы практически семья. Так что с чего бы мне любить его оппонента?

   — Добрый день, Миранда, — произносит Ньюман с широкой улыбкой.

   Даже так? Миранда? Он ничего не перепутал?

   Сверлю его взглядом и даже не пытаюсь скрыть свое удивление и от его визита в принципе, и от обращения.

   — Прошу прощения, но мне кажется, мы не столь близко знакомы, чтобы звать друг друга по имени, — спешу сразу внести ясность в наши отношения, вернее, в их полное отсутствие. — Вернее, вовсе не знакомы. А по имени ко мне обращаются только очень близкие люди.

   Однако улыбка Ньюмана сияет на его лице как приклеенная, и моя ни капли не дружелюбная реплика его не смущает.

   — В таком случае, как мне следует к вам обращаться?

   Пожимаю плечом.

   — По званию, по фамилии — как вам будет удобнее.

   Улыбается еще шире, хотя, казалось бы, куда еще более широко: такое чувство, что еще миг — и кожа на его лице просто треснет, как на перетянутом барабане.

   — Значит, слухи не лгут, и вы предпочитаете, чтобы вас называли Морган.

   Мое же лицо вытягивается. То есть он знал, что называть меня по имени не следует, но все равно проверил. Вдруг именно ему я это позволю? Вот это самомнение.

   — В отношении меня слухи, как правило, правдивы, — сообщаю прохладно.

   Надеюсь, ему рассказали, что я бешеная стерва, которую лучше не выводить из себя лишний раз.

   — Могу я присесть? — спрашивает, а сам уже водрузил свою широкую пятерню на спинку гостевого кресла.

   Наглый и самоуверенный — где-то я это уже видела. Кажется, у Рикардо появился достойный противник. Не зря же он сумел пошатнуть уверенность в себе даже у непрошибаемого Тайлера.

   — Ну, раз уж вы уже пришли… — Делаю приглашающий жест рукой. — Присаживайтесь. — С готовностью принимает приглашение и замирает, очевидно, ждет, что я предложу ему чай или кофе, как это было бы любезно с моей стороны как хозяйки. Перебьется. — Мистер Ньюман, чем обязана? — вместо этого спрашиваю прямо.

   — Зовите меня Лукас.

   — Как скажете, — соглашаюсь и тут же перефразирую: — Лукас, зачем вы пришли?

   — Познакомиться.

   — Хм… Очень приятно.

   Он и вправду мне не нравится. У этого человека очень фальшивая улыбка: она категорически не сочетается с выражением глаз.

   Ньюман делает театральную паузу, затем вздыхает.

   — Полагаю, вы уже в курсе предстоящих выборов и того, что главными конкурентами на них будут два кандидата.

   Да ладно, все-таки не верю. Если он и конкурент Рикардо, то только по наглости и бахвальству.

   — Вы самоуверенны, — откликаюсь.

   — Не без этого, — ухмыляется, сочтя мои слова за комплимент. В общем-то, это был совсем не он, но да бог с ним: и с Ньюманом, и с комплиментом.

   — Лукас, ближе к делу, пожалуйста. — Красноречиво опускаю взгляд на разбросанные передо мной по всему столу бумаги. — Я немного занята. Если бы вы предупредили меня о своем визите, то я непременно выделила бы для вас время.

   Намек снова не понят: уходить гость не торопится.

   — Как я уже говорил, я пришел познакомиться и уточнить, какова ваша позиция на предстоящих выборах. За кого вы планируете голосовать?

   Угадай с трех раз, придурок.

   Холодно улыбаюсь.

   — Мне кажется, моя позиция предельно ясна.

   А теперь светлые глаза под густыми рыжими бровями превращаются в щелки.

   — Тайлер.

   — Он самый, — киваю.

   Не думает же Ньюман переманить меня на свою сторону мифическими бесплатными обедами в школах?

   — Так я и предполагал, — горестно качает головой. — И мне бы хотелось это изменить. — Да неужели? — Вы, Морган, персона публичная. Вы знамениты, о вас говорят, на вас смотрят… — Меня ненавидят и боятся, он забыл упомянуть. — Уверен, ваша поддержка принесла бы мне не одну сотню голосов. Сколько студентов сейчас учится в ЛЛА? Не сомневаюсь, все они взяли бы с вас пример и проголосовали бы правильно.

   Правильно — глядите-ка. Самомнение уровня «бог».

   — Они и проголосуют правильно, — соглашаюсь. — Как им велит сердце, — улыбаюсь, не скрывая издевки.

   — И все же, — не сдается курносый визитер, — я бы хотел заручиться поддержкой Совета академии.

   Рикардо — главный спонсор ЛЛА. Хоть и неофициально, но тут все решает он. Неслыханная самонадеянность — пытаться перекупить академию у Тайлера. Во-первых, страшно дорого, во-вторых, тот вцепится в нее зубами и не отдаст.

   — Хорошо, — неожиданно «добрею»; переплетаю пальцы на столешнице и чуть подаюсь вперед, поближе к собеседнику. — Вы уже говорили с остальными членами Совета? С Оливером Ноланом? Клариссой Снич? Я член Совета академии, но не его глава.

   — Тем не менее только вы одна близко контактируете со студентами. Они пойдут за вами.

   Хм, а это идея. Завтра же велю повесить в аудитории портрет Рикардо Тайлера с каким-нибудь зычным лозунгом.

   Как же я терпеть не могу, когда на меня давят.

   — Скажем так… — Ньюман подается к столу, берет карандаш и, даже не подумав спросить разрешения, что-то пишет на оборотной стороне одного из моих документов. Я взбешена, честное слово. — Вот. — Поворачивает ко мне листок. Смотрю на число с кучей нулей, вопросительно приподнимаю брови. — Это сумма, которую я готов вложить в ЛЛА в случае вашей гарантированной поддержки моей кандидатуры. Это новое оборудование, увеличение заработной платы сотрудникам, рост стипендий… — перечисляет, смакуя каждое свое слово и победно загибая короткие, едва ли не квадратные пальцы.

   Похоже, кто-то решил, что я у него в кармане. Вместе со всей академией в придачу.

   — Это щедро, — отзываюсь равнодушно. Но, чего уж скрывать, предложением я впечатлена.

   Впрочем, если сократить армию, как планирует Ньюман, то из бюджета освободится куда более внушительная сумма.

   — Итак, ваш ответ? — уточняет, очевидно, в своей голове уже празднуя победу.

   — Мой ответ: нет.

   Мне таки удается сбить с него спесь. Ньюман удивленно моргает: был уверен, что все уже на мази.

   — Что значит «нет»?

   — В данном случае «нет» — это отрицательный ответ, — подсказываю. Забираю оставленный им карандаш и демонстративно убираю его в подставку.

   — И все же подумайте, — не желает сдаваться и вновь применяет свою слащаво-фальшивую улыбку.

   — Непременно, — обещаю. — Простите, Лукас, но у меня еще много работы, — уже не намекаю, а откровенно выставляю его вон.

   — Разумеется. — Как у этого типа только скулы не сводит от этой притворной улыбки? — Был рад знакомству. — И наконец поднимает свой филей с моего стула и направляется к двери. Останавливается уже у самого выхода, взявшись за ручку; оборачивается. — Я мог бы объявить, что людям была скормлена ложная информация, и вас даже не было на Эйдане в тот год, когда погиб Эйдон.

   Вот это номер…

   — О, — откликаюсь. — Вы и это можете? — Уверенно кивает. — Я подумаю, Лукас. Всего доброго.

   И Ньюман выходит, явно уверенный в том, что я у него на крючке.

   Идиот, плевать мне на репутацию. Совесть он мне тоже купит новую?

   Несколько минут сижу, не двигаясь и пытаясь усмирить подступившую к горлу ярость. Вот же мерзавец.

   Кто, во имя всех чертей, сказал этим двоим, что я — ключ к победе на их треклятых выборах? Сначала Рикардо, теперь этот. Свет клином, что ли, на мне сошелся?

   Вздыхаю, смиряясь с неизбежным, и набираю номер Тайлера.

   — Рик, надо поговорить, — выдаю сразу же, вместо приветствия.

ГЛАВА 18

Морган

   Не помню, чтобы Рикардо хотя бы раз игнорировал мою просьбу приехать.

   Рикардо, мрачнее тучи, появляется на моем пороге. Молча закрывает за собой дверь, прямо перед носом перепуганной Барбары, бросившейся было за ним вслед, и, с силой впечатывая подошвы ботинок в пол, проходит к моему столу. Садится в кресло для посетителей, не забыв приподнять брюки, чтобы те не вытянулись на коленях. Расправляет плечи, разводит локти и переплетает пальцы рук на животе. Смотрит в упор — хищная птица, ни дать ни взять.

   — Повтори, — велит.

   И тон этот настолько приказной, что мне хочется действительно повторить ему что угодно: хоть таблицу умножения, хоть закон сохранения энергии.

   Встряхиваю волосами, чтобы отделаться от этого чувства. Такой уж Рикардо: он умеет порабощать собеседника.

   — Что именно? — уточняю спокойно, даже насмешливо.

   — То, что сказал тебе этот наглец. — Так и вижу, как у Тайлера сводит скулы от напряжения.

   Несмотря на то что уже пересказала ему по коммуникатору суть нашего разговора с Ньюманом, послушно делаю это еще раз, пытаясь озвучить повторно только самое главное. Когда Рикардо наглеет, злится, хамит или угрожает, позлить его еще сильнее — мой священный долг. Но когда он по-настоящему взволнован, не мне над ним издеваться.

   Заканчиваю пересказ общения с Ньюманом. Рикардо становится еще мрачнее. Расцепляет руки и барабанит пальцами по подлокотнику.

   Невольно задерживаюсь взглядом на этих пальцах. Они такие… Тайлеровские — длинные, тонкие, как у пианиста. Такие руки были у Александра, такая форма кисти у Лаки — характерная наследственная черта всех Тайлеров.

   — Ты меня слышишь? — нетерпеливо окликает меня Рикардо.

   Вскидываю глаза к его лицу.

   — Я тебя внимательно слушаю, — вру, надеясь, что ему не придет в голову, как в школе, попросить меня повторить его последнюю фразу.

   — Теперь-то ты видишь, что ситуация серьезна? Ты выезжала в город?

   Навряд ли мою дорогу от дома до ЛЛА, причем по воздуху, можно назвать выездами в город.

   Качаю головой.

   — Нет. А что там?

   — Что там?! — голос Рикардо взлетает на целую октаву. — Лицо подлеца Люка на каждом столбе, на всех табло.

   Пожимаю плечами. Это не кажется мне удивительным: предвыборная кампания, как-никак, — обычная практика.

   — А твоих там разве мало? — интересуюсь.

   — Много. — Рикардо складывает руки на груди и отворачивается. — Но недостаточно.

   — Увеличь. — Все еще не вижу проблемы.

   — Женщина! — вскипает Тайлер. — Лондор не резиновый. Уже задействованы все доступные и недоступные рекламные площади. В каждом городе, в каждом самом маленьком населенном пункте.

   — Я недавно летала в горы. Там девственная природа, ни одной твоей рожи. Да и Лукаса тоже.

   Не знаю, зачем это говорю, но Рикардо звереет не на шутку.

   — Женщина! — Ох, как же он любит это уничижительное, по его мнению, обращение. С силой бьет ладонью по подлокотнику. — Лучше бы тебе немедленно мне сообщить, что сцена, которую я имел неудовольствие наблюдать в свой прошлый визит сюда, не более чем дешевый спектакль, и ты согласна выйти за меня замуж. Поигралась — и будет.

   Нет, так легко ему меня не подловить. «Держу лицо», не отвожу взгляд.

   — Это не дешевый спектакль, — возражаю сдержанно.

   Рикардо кривится.

   — Ну, не дешевый, так дорогой, — изрекает с отвращением в голосе. — Откуда мне знать, сколько ты платишь этому актеришке.

   Так я и поверила, что люди Тайлера еще не выяснили имя моего предполагаемого любовника.

   — Его зовут Джейсон, — говорю. — Джейс. И у нас с ним отношения. Настоящие.

   Рикардо хмыкает.

   — Еще скажи, что серьезные.

   — Серьезные, — подтверждаю с готовностью.

   — Ха-ха. И еще раз: ха, — не верит Тайлер. — Он прибыл на Лондор в день первого экзамена. Когда бы вы успели?

   — Любовь с первого взгляда? — предполагаю.

   — С первого раза уж в таком случае, — передразнивает Рикардо. Потом вдруг впивается в меня взглядом, прожигая насквозь. — Погоди… Что ты сказала? Любовь?

   Попалась: непростительная ошибка с моей стороны. Не знаю, поверил ли Тайлер в наш с Джейсом роман окончательно, но точно сомневался и не мог наверняка сказать, что мы лжем. Однако то, как легко спустя столько лет полного равнодушия к мужчинам я вдруг объявила, что влюбилась, прозвучало фальшиво. Не думаю, что я вообще еще способна полюбить, а уж так внезапно — и подавно.

   Но пути назад нет: или до последнего настаивать на своей версии, или идти к алтарю с Рикардо. Я отдала бы все на свете, чтобы стать Мирандой Тайлер, вот только Тайлер должен был быть другой…

   Смеряю мужчину снисходительным взглядом, приподнимаю подбородок и с полной уверенностью в голосе подтверждаю:

   — Да, ты не ослышался. Любовь. Возражения? — Пытаюсь повторить его фирменный прием — изогнуть одну бровь.

   Видимо, не срабатывает, потому что Рикардо взрывается:

   — Да, черт возьми! У меня есть возражения!

   Даже подаюсь назад в своем кресле, влипая в спинку лопатками. Рикардо постоянно язвит, давит, грубит и так далее. Но кричит… Нет, обычно, чтобы вывести этого человека из себя, нужно здорово постараться. Как правило, это под силу только его племяннику.

   Тем не менее мне поздно брать свои слова обратно. Делаю над собой усилие и отвечаю по-прежнему спокойно, но на этот раз тверже:

   — Тогда можешь засунуть свои возражения в свой великосветский зад.

   — Черт тебя, Морган!

   — Взаимно, — не остаюсь в долгу.

   Рикардо неверяще моргает.

   — Ты что, правда влюбилась и потеряла последний мозг? — Дергаю плечом, предпочтя не спорить с последним утверждением про мозг — в глубине души я как раз с ним согласна. — В кого ты влюбилась? Ты читала его досье?

   Голос Тайлера настолько пропитан праведным гневом, что мне становится не по себе, и я уже не сомневаюсь: ему известно куда больше меня. Лаки собрал мне досье на Ригана поверхностно, не копаясь глубоко — я сама не велела: мне нужны были общие сведения, а не нижнее белье Джейсона.

   — Читала, — отвечаю, но уже не так уверенно.

   — Да-а? — тянет Рикардо, безошибочно почувствовав, что нащупал брешь в моей броне. — А тебе известно, за что его вышибли из элитного подразделения? — Дергаю плечом: мне, в общем-то, наплевать, это не имеет отношения к делу. Но Тайлер твердо намерен меня просветить: — Он сломал нос своему командиру!

   Еле сдерживаю смех: тоже мне, нашел большой и грязный секрет.

   — Командиры бывают разные, — отвечаю почти весело.

   Рикардо мою реплику игнорирует.

   — А ты знаешь, что от него отказались родители? — Замираю, эта информация бьет наотмашь. — В семнадцать лет, — добивает Тайлер, видя, что его слова наконец находят отклик. — Пошли в социальную службу и написали отказ от родительских прав и попросили признать его совершеннолетним досрочно, чтобы снять с себя за него ответственность. Думаешь, от хороших детей родители отказываются?

   Сглатываю вставший в горле ком.

   — Даже от плохих детей хорошие родители не отказываются, — говорю и сама не узнаю свой голос.

   Слишком больно, слишком мало времени прошло после письма моих собственных родителей.

   Как постарела мама…

   «Доченька…»

   Должно быть, что-то меняется в моем лице, потому как Рикардо замолкает и неожиданно идет на попятный.

   — Я не тебя имел в виду, — кажется, впервые в жизни слышу от него нечто настолько близкое к извинению.

   — Мы не знаем, что там произошло.

   — Вот видишь, ты о нем ничего толком не знаешь, — Рикардо снова возвращается к насущному вопросу, радуясь, что я не стала развивать тему о собственных родителях. Зачем? Я не хочу о них говорить. И с ними тоже — не хочу.

   Качаю головой.

   — Я знаю достаточно.

   Что дало бы мне знание о семье Джейсона? Ничего.

   Рикардо ждет, что продолжу, но я молчу. Горько во рту, и горло отчего-то дерет.

   — А о сестре он тебе рассказывал? — не желает униматься мой наглый визитер, демонстрируя, как хорошо сработали его люди.

   Как жаль, что я не попросила Лаки разузнать о Ригане побольше. Предупрежден — значит вооружен. И, знала бы я обо всем заранее, Тайлеру не удалось бы застать меня врасплох.

   Мотаю головой: нет, о сестре Джейсона мне ничего не известно.

   В файле, который выслал мне Лаки, значилось, что она училась в медицинском университете имени какого-то там — я даже не запомнила. А далее было написано, что информация отсутствует.

   — Его сестра — наркоманка, — объявляет Рикардо с каким-то садистским наслаждением, любуясь тем, как вытягивается мое лицо. — Баловалась продуктом нашей непревзойденной Изабеллы Вальдос — «синим туманом». С треском вылетела из университета. Продолжать?

   О, сколько самодовольства в лице мужчины, сидящего напротив. Не будь между нами стола, непременно влепила бы ему пощечину.

   Но между нами стол, и это к лучшему.

   — Она умерла?

   Рикардо морщится, будто мы говорим о чем-то или о ком-то отвратительном.

   — Жива еще. Твой благоверный уже три года таскает ее по клиникам. Дурак, будто бы разрушительное действие «синего тумана» на мозг можно повернуть вспять.

   Тайлер говорит о глупости, а я слышу о верности: не бросил, пытается спасти, даже когда всем известно, что надежды нет. Я чувствую уважение и… нежность, и за это себе я бы тоже отвесила парочку отрезвляющих пощечин.

   — Ну, чего ты молчишь? — Рикардо, прищурившись, вглядывается в мое лицо.

   Говорю правду:

   — Мне нечего сказать. — Тайлер хотел, чтобы я разочаровалась в Джейсоне, а добился совершенно обратной реакции. Ну и кто здесь в таком случае дурак? — Джейс — лучший мужчина, которого я встречала за четырнадцать лет, — хочу соврать и заставить наконец перешедшего все границы дозволенного собеседника заткнуться, но на самом деле не уверена, что лгу.

   Мне нравится Джейсон Риган. И это не только похоть и физическое влечение. Он мне нравится: его спокойствие, надежность, верность семье.

   — Морган, ты меня пугаешь, — высказывается Рикардо. Я не пытаюсь закрываться, и он прекрасно читает все обуревающие меня в этот момент эмоции на моем лице.

   Я что, правда влюбилась? В мужчину, которого вообще не знаю?

   А что я знала об Александре, когда поняла, что он мне небезразличен? Не так уж и много…

   Я сравниваю Джейсона с Александром? Снова. О боже…

   — Почему он-то? — голос Тайлера звучит так неожиданно мирно, что вскидываю голову (последние несколько минут я просидела, изучая собственные руки).

   — Не знаю, — говорю чистую правду.

   Эти четырнадцать лет я вела далеко не монашеский образ жизни. Далеко «не». Менялись мужчины, менялись лица, тела, адреса для встреч. Холодно и безразлично. Просто касания. Просто движения. Просто разрядка.

   — Ты еще можешь передумать, — произносит Рикардо гораздо мягче. Неужели готов уговаривать? После всего, что было сказано здесь и сейчас?

   — Лучше придумай, как заткнуть Лукаса Ньюмана за пояс без моей помощи.

   Увы, почему-то и сам Ньюман не придумал, как победить Рикардо, не вовлекая в это дело меня.

   Тайлер молчит. Снова барабанит пальцами по подлокотнику. Потом подпирает подбородок ладонью, смотрит на меня в упор, словно оценивая.

   — Что? — тут же ощетиниваюсь.

   — Я, кажется, придумал. — Ох и не нравится мне его счастливое выражение лица. — Но не без твоей помощи. — Кто бы сомневался?

   — Я не выйду за тебя замуж, — отрезаю.

   — Посмотрим потом, — отмахивается, будто сейчас это далеко не первостепенный вопрос. — Люк хотел вложить денег в ЛЛА? — Киваю, подтверждая. — Так вот, я тоже вложу! — Корчу кислую мину: мог бы придумать что-то свое, в самом-то деле, смекалка ценнее богатства. — Мы устроим для студентов космический тур!

   Моя челюсть тихо падает вниз.

***

Я устала. Мертвецки устала. Беседы с Ньюманом, а затем с Рикардо меня совершенно выжали — энергетические вампиры. Оба. И друг друга эти двое определенно стоят. Но Тайлер мне не чужой, и, несмотря на то что замуж за него я выходить категорически отказываюсь, помочь ему — мой долг.

   Рикардо придумал какой-то безумный план по аренде космического лайнера и путешествия с почти двумястами студентами на борту. Якобы чтобы молодежь имела возможность потренироваться на практике. Фактически — пустить студентам пыль в глаза и своей щедростью добиться их голосов на выборах. Их самих, а также их родителей и друзей, которым учащиеся ЛЛА непременно расскажут о широком жесте премьер-министра.

   План хорош, но… Он всерьез хочет повесить всю эту ораву на меня? В космосе? Вдали от дома?

   Это адская, непомерная, чудовищная ответственность.

   Мне хочется упасть лицом в подушку и забыться мертвым сном. На неделю. На месяц. На год. Мне плохо, я запуталась, сама себя не понимаю.

   Может быть, выпить? Нет, вот придет на Лондор «Прометей» с моими друзьями на борту. Тогда и выпьем, и повеселимся. Пьянство в одиночестве не вариант. Можно, конечно, предложить Лаки составить мне компанию, но пить спиртное с сыном тоже как-то неправильно. С сыном можно немного выпить на радостях, но уж точно не напиться и не рыдать ему в жилетку. Я и так в последнее время непозволительно много жалуюсь Лаки на жизнь. Я мать — моя задача: помогать сыну с его проблемами, а не взваливать на него свои.

   Так что нет. Даже не думай, Морган, справляйся со своими демонами сама.

   Пожалуй, да: приехать домой и лечь спать. Плевать, что я обещала себе больше не ложиться пораньше. Просто плевать. Устала.

   Уже собираюсь встать и покинуть свой кабинет, чтобы отправиться домой, как пиликает комм на запястье.

   «Кому еще я понадобилась?» — думаю раздраженно.

   Видимо, Лаки прав, и мне давно пора поставить разные мелодии на звонки и сообщения от конкретных людей — хотя бы знать, когда со мной хочет связаться сын, или его дядюшка, или…

   …Джейсон.

   «Привет!) Мы сегодня увидимся?»

   Понимаю, что смотрю на экран и глупо улыбаюсь.

   Мы увидимся. О да.

   Торопливо печатаю: «Прямо сейчас. Можешь?»

   Сообщение уходит, и я нетерпеливо кусаю губы в ожидании ответа. Вероятно, он чем-то занят. Нормальные люди ведь не назначают свидания немедленно, не так ли?

   Пиликание.

   «Где? Выхожу».

   Сердце начинает биться сильнее.

   Ты сошла с ума, Морган. Ты совершенно точно сбрендила, слетела с катушек.

   «У ворот», — отвечаю.

   Хватаю сумку и бегу к выходу.

   Бегу. Как девчонка.

ГЛАВА 19

Джейс

   Перерыл все сайты клиник, специализирующихся на лечении последствий влияния на организм «синего тумана». Хотя что я говорю? «Лечении»? «На поддержании жизни обреченных» будет точнее.

   Лечения от «синего тумана» не существует. Человек, который принимает хотя бы одну единственную дозу этого наркотика, мгновенно подписывает себе смертный приговор и все равно что заболевает Альцгеймером и синдромом иммунодефицита сразу. Нейроны мозга гибнут с каждым днем все больше, а любая простуда может стать смертельной, внезапно отказывают органы, выпадают зубы, на коже появляются пятна…

   Молли под наблюдением врачей почти с самого начала, поэтому разрушение всего, кроме мозга, удалось взять под контроль. Но и то, как честно признается доктор Кравец, стоит ей выйти из стерильного окружения, последствия он уже не предскажет: одна прогулка по людному месту может стать последней.

   Уже третий час сижу за столом и ищу в компьютере что-нибудь, чего я не знаю. До рези в глазах. И везде все, что нахожу, приводит меня на страницу клиники доктора Кравеца. Его называют светилом в этой области. Да, он не волшебник, и чудесного исцеления доктор тоже не изобрел, но в продлении жизни «заболевших» он лучший.

   Всего лишь в продлении…

   С психу отключаю компьютер, откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза. Ладони сжимаются в кулаки.

   Я не дурак, понимаю, что моя сестра нежилец, но я не могу просто сдаться и наблюдать за тем, как она умрет. В муках — о да. Смерти тех, кто попал под воздействие продукта из синерила, не бывают безболезненными: или постоянное пребывание в бессознательном состоянии под обезболивающими, или чудовищные боли.

   Мне нужно забрать Молли из клиники, попавшей в поле зрения РДАКа. Не знаю пока как, но нужно, иначе мне не соскочить с крючка. Но при этом гораздо хуже то, что забирать сестру мне некуда — я ее просто убью.

   И что мне остается? Играть по правилам альфакритской разведки, пока им не надоест? А им не надоест, и они от меня не отстанут, пока я не уберусь с Лондора. С которого убраться по доброй воле раньше чем через три года не могу. Знал бы, чем все обернется, специально завалил бы вступительные экзамены. Теперь же, если я заберу документы и брошу академию, это расценят как отказ от сотрудничества, и за это расплатится жизнью моя сестра.

   Бог ты мой, они даже не поймут, что делают: решат, что всего лишь пытаются меня припугнуть, поэтому перевозят Молли в другое место, а по факту — угробят ее по незнанию.

   Черт-черт-черт.

   Значит, все же играть по навязанным правилам, как бы меня от этого ни тошнило. Мне нравится Морган, и шпионить за ней — последнее, на что бы я согласился добровольно. Но сейчас выбор стоит между малознакомой женщиной и родной сестрой. Так что РДАКовцы не просчитались — всем и так ясно, кого я выберу.

   Открываю глаза и пишу сообщение Миранде. Сперва хочу предложить встретиться, но потом вспоминаю: она считает, что наши фиктивные отношения выгодны только ей, — и решаю проявлять инициативу в меру. В итоге предложение переформулирую в вопрос: встретимся ли мы сегодня, — и даже не забываю поставить дурацкую скобку.

   «Прямо сейчас. Можешь?» — ответ приходит почти мгновенно.

   Вроде бы три обычных слова, но они меня почему-то настораживают. У нее что-то случилось?

   Может, и придумываю, приписывая ей собственную нервозность. Тем не менее отвечаю не менее быстро, уточняя место встречи.

   «У ворот».

   Значит, она все еще в ЛЛА.

   От здания академии и от общежития до ворот примерно равное расстояние, поэтому не тяну время и быстро переодеваюсь. Я все еще в форме, но сейчас она кажется мне неуместной.

   Бросаю взгляд на часы, убеждаюсь, что сборы заняли две минуты, и выхожу из комнаты.

   РДАКи сказали выяснить что-то о Рикардо Тайлере.

   И, если от этого зависит жизнь моей сестры, я выясню.

***

Я покинул комнату в считанные минуты после получения сообщения. Тем не менее Морган уже у ворот, да не просто ждет, а успела перегнать к ним свой флайер с парковки, а теперь нетерпеливо переминается с ноги на ногу у его блестящего красного бока.

   Невольно любуюсь ею по мере приближения. Морган очень красивая и живая, когда не натягивает на себя маску холодного преподавателя. И назойливый Лиам чертовски прав: по привлекательности Миранда даст фору всем нашим однокурсницам.

   — Привет. — Подхожу, зачем-то убрав руки в карманы куртки. Чувствую себя неловко. С чего бы?

   Капитан стоит, обняв себя руками. На ней нет ничего, кроме привычной формы, а ветер по-настоящему осенний.

   — Привет! — неожиданно улыбается, убирает волосы за уши, так как ветер норовит бросить их ей в лицо. — Готов к безумным полетам? — Ее глаза блестят, что явно говорит: сама Морган не просто готова, а жаждет неба и скорости — пилот до мозга костей.

   Запоздало спохватываюсь, снимаю с себя куртку и набрасываю ей на плечи — меня крайне привлекают губы Миранды, но синий оттенок им не идет. Как она только умудрилась добраться до ворот так быстро, что успела замерзнуть в ожидании меня?

   Мой внезапный порыв с курткой заставляет брови Морган взлететь вверх: не ожидала, поражена. Не привыкла к рыцарским жестам? Да я сам к ним не привык — как-то само собой вышло.

   — Спасибо, — благодарит смущенно, кутаясь в предложенную вещь. — Как-то резко похолодало, — будто оправдывается. Что есть, то есть; сам вчера не ожидал, что так околею за время своей «прогулки» в парк.

   — Так летим? — спрашиваю, потому что пауза затягивается. Неловкая пауза. Неужто ее так удивила куртка?

   — Летим! — Морган встряхивает волосами, а в следующую секунду в меня летит ключ от ее флайера. — Садись за руль, студент!

   Ловлю ключ-карту в полете. Усмехаюсь.

   — Куда летим?

   — К черту! — Ее глаза сверкают. — Хоть к самому черту, лишь бы лететь!

   Какая-то нервозная веселость, вот как бы я это назвал, если бы меня попросили проанализировать поведение спутницы. Но она права: к черту — и анализ ситуации в первую очередь.

   Отключаю блокировку дверей, и Морган первая забирается во флайер. Устраивается на сиденье, пристегивается, но так и не думает снимать мою куртку, наоборот, кутается в нее. А мне почему-то приятно — точно крыша поехала.

   Взлетаем. Миранда молчит. Сидит ко мне вполоборота и внимательно следит за всем, что я делаю. Обычно меня такое поведение находящегося рядом нервирует, но сейчас, как ни странно, под ее взглядом мне комфортно — пусть смотрит.

   — Выше, — командует через несколько минут.

   Бросаю на нее взгляд.

   — Мы выйдем из транспортной сети.

   — Плевать.

   — Нас арестуют.

   Смеется.

   — Пусть сначала догонят.

   Согласен, это весомый аргумент, когда за пультом управления Морган, но не я. Однако спорить не буду: во-первых, я не первый, кого она обучает, а во-вторых, перед ней резервный пульт управления — в случае чего успеет перехватить управление, чтобы мы не разбились.

   — Как скажешь, — пожимаю плечами.

   — И быстрее.

   — Угу.

   — Еще.

   — Угу. — Ускоряюсь снова.

   — Еще!

   Это уже не просто быстро, а очень быстро.

   — Еще! Этот флайер может вдвое быстрее.

   А со скоростью света он не может?

   Морган подается ко мне, так, что ремни ее кресла натягиваются.

   — Верь мне, — говорит уверенно и кладет ладонь поверх моей руки на панели. — Быстрее. Отпусти себя.

   Отпустить себя сейчас очень легко, потому что я понимаю, что не контролирую в этот момент ни черта: ни мою реакцию на эту женщину, ни флайер, развивший уже просто запредельную скорость.

   — Отпусти себя. Попробуй получить наслаждение.

   Она убирает свою руку, и я сам даю команду на увеличение скорости. Еще. И через минуту еще.

   — Да! — Морган восторженно хлопает в ладоши, окончательно растеряв образ серьезного и порой надменного преподавателя.

   Хм, а это действительно здорово…

   — Право, лево, прямо! — выкрикивает Миранда.

   Слушаюсь раньше, чем успеваю осмыслить. Понимаю, что произошло, только после того как вышка, огромная металлическая конструкция, остается позади.

   Невольно начинаю замедляться: если бы она не крикнула, а я не послушался, наши ошметки разлетелись бы на несколько километров от места столкновения.

   — Не тормози, — велит жестко. — Радар эту длинную дуру не видит, а из-за тумана ты бы не смог ее разглядеть сам, так что все нормально. Я знаю эти места.

   Действительно, «эти места». Потому что мы уже за пределами города, под нами темнеет огромный лесной массив, раскинувшийся, вероятно, на сотни километров — мы летим с умопомрачительной скоростью, но никак не можем его преодолеть.

   — Забирай левее.

   Не соизмеряю скорость и свой поворот. Нас заносит, разворачивает в воздухе. Будь мы в транспортной сети, точно снесли бы все и всех, оказавшихся поблизости. То, что та вышка осталась далеко позади, — тоже удача.

   Выравниваю летательный аппарат, здорово струхнув: еще миг — и нас бы перевернуло вверх тормашками.

   — Хорошая реакция, — комментирует Морган. Не похоже, чтобы ее взволновал мой корявый поворот. — Теперь ниже. Правее.

   На такой скорости, будучи сам за панелью управления, я еще не летал. Даже прошлый полет с Мирандой — всего лишь цветочки.

   — Снижайся. Там есть поляна, — указывает пальцем в монитор с картой на панели управления.

   Когда скорость перестает быть такой бешеной, я и сам начинаю ориентироваться в пространстве и соотносить наш маршрут с движущейся точкой на схеме. Хотя еще минуту назад просто летел в никуда.

   Перед нами и правда поляна. Большая, почти идеально круглая, обрамленная густым лесом по всему периметру. Покуда хватает глаз — пожухлая трава; ни одного пня или поваленного дерева, что бы говорило о том, что поляна искусственного происхождения.

   — Здорово, правда? — выдыхает Морган, расслабленно откидываясь на спинку сиденья и все еще кутаясь в мою куртку, хотя в салоне тепло. Или это мне стало жарко от выброшенного в кровь адреналина?

   — Здорово, — соглашаюсь, глуша двигатель. Сам не знаю, что именно имею в виду: поляну, или наш полет, или все вместе.

   — Джейс, у тебя талант, — говорит капитан. Отщелкивает свой ремень, демонстрируя, что не собирается отправляться в обратный путь прямо сейчас.

   Следую ее примеру, несмотря на то что ремни безопасности в клиркийском флайере очень удобные и прямо-таки неощутимые.

   Поворачиваюсь к ней. Усмехаюсь.

   — В чем талант-то?

   В моем понимании, я просто выполнял команды опытного пилота: правее, левее, выше, быстрее.

   — Ты еще спрашиваешь, — Морган смеется. — Да половина твоих однокурсников наложили бы в штаны от такой скорости. — Да, штаны у меня сухие, в этом я преуспел. — Скажи, ты контролировал флайер? — Ловит мой взгляд.

   Должен был, по идее, не так ли? Но смысла врать не вижу: я ведь на самом деле хочу научиться летать, по-настоящему, а не по прямой от пункта А до пункта Б.

   — Только чтобы не кувыркнуться.

   — А запаниковал бы — кувыркнулись бы, — подтверждает кивком. — Тебя занесло-то всего раз. Так что правда, ты молодец.

   Не стану врать: похвала мне приятна. Однако по-прежнему не вижу ничего умного или талантливого в своих действиях: просто положился на удачу и опыт спутницы и понадеялся, что пронесет. Пронесло.

   Морган внимательно следит за моей реакцией.

   — Не любишь, когда тебя хвалят? — интересуется.

   Кто же этого не любит?

   Пожимаю плечом.

   — Просто предпочитаю знать, что похвала обоснована.

   — Поверь моему опыту — обоснована, — отрезает. Отодвигает кресло, устраивается поудобнее, перекидывает ногу на ногу. — Признайся. — Смотрит лукаво. — Тебе ведь понравилось? Скорость. Полет. Свобода.

   — О да. — Не могу и не хочу скрывать улыбку. Все еще чувствую адреналин в своей крови. Закидываю руки за голову, сползая по спинке сиденья пониже. — Это было здорово.

   Морган вздыхает.

   Кошусь в ее сторону.

   — Обожаю летать, — поясняет свой печальный вздох. — Но это все не то, что космос. А в космосе я теперь почти не бываю… Кто учил тебя летать? — быстро переводит тему. Не хочет жаловаться, понимаю.

   Ну, не то чтобы меня именно «учили» в принципе…

   Усмехаюсь.

   — То там, то тут. Один показал одно, другой — другое.

   Морган смотрит на меня с сомнением во взгляде — не верит.

   — Пилоты в родне есть? — каким-то образом угадывает.

   — Бабушка.

   — Ого! — Ее глаза округляются. — Профессиональный пилот?

   — Была, — киваю. — Пять «Крыльев».

   Морган совершенно неприлично выругивается.

   — Черт тебя, Джейс, я же говорю, врожденный талант!

   Мне уже смешно. Если я талант, то что же за студенты приходят к ней на обучение?

   — А ну, не смейся. — Миранда напускает на себя суровый вид, но я уже немного разбираюсь в выражениях ее лица и понимаю, что она шутит. — Значит так. — А вот теперь становится по-настоящему серьезной. — Смотри. Ты ушел в занос потому, что заложил вот такой угол поворота. — Ее тонкие пальцы с короткостриженными ненакрашенными ногтями пробегают по панели управления, и перед нами разворачивается голографический экран, на котором отражен «журнал» нашего полета. — Смотри. — Перематывает, увеличивает, запускает в замедленной съемке. — Видишь? — Киваю с умным видом. Нет, правда понимаю. На картинке моя ошибка видна совершенно отчетливо. — А если бы ты сделал вот так… — Колдует над панелью: флайер на экране выполняет команду и входит в поворот плавно и красиво, несмотря на скорость. — Понял?

   — Вполне, — отзываюсь.

   Понять и повторить не одно и то же, но с пониманием проблемы точно нет.

   — Повторишь на обратном пути.

   Попробую. Почему бы и нет? Если мы не убились по дороге сюда, то, возможно, выживем и на пути в обратную сторону.

   Киваю, подтверждая свое согласие.

   — Вот и славно. — Морган улыбается и берется за ручку двери. — Пойдем, подышим свежим воздухом, что ли? На дорожку.

   Судя по тому, как ветер качает верхушки деревьев, воздух — очень свежий.

   Выбираюсь из флайера вслед за капитаном. Осматриваюсь.

   На самом деле, изнутри кажется, что снаружи гораздо холоднее. За счет того, что поляна огорожена деревьями со всех сторон, тут даже тепло. Солнце уже клонится к закату, но все еще светло. Под ногами шуршит листва. А воздух и правда свежий. Пахнет сухой травой и хвоей.

   Здесь… хорошо и спокойно.

   Поворачиваюсь к Морган и с удивлением обнаруживаю, что она забралась на капот флайера прямо с ногами, не заботясь о том, что может его поцарапать или погнуть. В мою сторону не смотрит. Сидит, обхватив колени руками, и подставляет лицо лучам заходящего солнца. В ее и без того блестящих волосах отражается закат. Волосах, преследующих меня во снах…

   Встряхиваюсь, избавляясь от наваждения. К черту эмоции. Мне нужно что-то, что я мог бы бросить альфакритской разведке, чтобы хоть на время усыпить их бдительность.

   Подхожу.

   Миранда наконец вспоминает о моем присутствии и приглашающе кивает на место на капоте рядом с собой. Нет, свое чудо техники она точно не бережет.

   Принимаю приглашение, сажусь, но аккуратно и на край. Ободрать такой аппарат грубыми ботинками — сродни святотатству.

   Решаюсь.

   — Рикардо Тайлер поверил? — спрашиваю.

   Морган мрачнеет, морщится.

   — Вроде да. Подозревает, но не утверждает. Он пока ненадолго отвлекся, но это же Рикардо — с ним никогда нельзя терять бдительность. Так что извини, придется поиграть еще немного.

   Мне не кажется, что это место пригодно для «игр». Отсюда за нами могут следить разве что со спутника. Но свою мысль не озвучиваю — неважно, мне нужно другое.

   — Отвлекся? — Делаю заинтересованное лицо.

   Нет, черт возьми, мне на самом деле ни капельки не интересны ни Рикардо Тайлер, ни его секреты. Хочу смотаться с Лондора, куда меня занесло не иначе как ветром невезения, обезопасить сестру и избавиться от надзора РДАКа.

   А еще я хочу эту женщину, здесь и сейчас. И это усложняет все в миллион раз сильнее.

   Морган и не догадывается о моей внутренней борьбе, отвечает спокойно:

   — Отвлекся. Хочет устроить вам круиз.

   — Нам? — переспрашиваю.

   — Студентам. Месяц на борту космического лайнера: практика и подарок от будущего президента в одном флаконе.

   Даже боюсь представить, сколько это стоит — Тайлер щедр.

   — Полагаю, это входит в программу предвыборной кампании?

   Морган смотрит снисходительно, фыркает.

   — Спрашиваешь. Он теперь, наверное, и в туалет ходит строго по программе предвыборной кампании. — И замолкает.

   Черт, и как мне ее разговорить, чтобы не вызвать подозрений?

   Выбираю нейтральное:

   — Он ведь победит?

   Миранда раздумывает пару секунд, прежде чем ответить. Устраивается поудобнее, вытягивает ноги и теперь болтает ими в воздухе.

   — Думаю, победит. Но впервые победа достанется ему нелегко.

   — Лукас Ньюман?

   Морган смотрит на меня говорящим и одновременно осуждающим взглядом: «И ты, Брут?»

   — Даже ты уже проникся?

   Тут нет смысла лгать.

   — Весь город пестрит его лицом. А люди болтают.

   — Да уж. — Капитан кривит губы. — Надеюсь, люди не ошибутся. Рикардо — тот еще мерзавец, но Лондор он любит и перегрызет за него глотку любому, а Ньюман — так, фантики от конфет — его обещания. Мы все здорово влипнем, если он придет к власти… А-а-а, хватит! — Передергивает плечами. — Уже не могу об этих выборах. Всю кровь свернули. — Спрыгивает на траву.

   Тоже встаю.

   Надо бы порасспрашивать ее еще, но мне и так тошно от необходимости что-то вынюхивать хитростью. А еще меня бесит, что я не могу притронуться к женщине, которая мне по-настоящему нравится впервые за долгое время. Потому что вру ей и потому что она мой преподаватель, и мне еще учиться у нее и учиться. Если дернусь, то все испорчу.

   В этот момент ветер таки ухитряется пробраться между деревьев. Сильный порыв поднимает с земли листья и пыль. Морган прикрывает глаза ладонью, а когда убирает руку от лица, смотрит на меня и начинает смеяться.

   — Что? — спрашиваю с улыбкой. — У меня выросли рога?

   — Почти. — Шагает ко мне, еще, привстает на цыпочки, тянется и убирает крупный сухой лист прямо у меня с макушки.

   Зря Морган это делает, потому что