Иллирэ. Земля песка и пепла. Катерина Терехина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ЧАСТЬ 1. Земля надежды
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЧАСТЬ 2. Земля испытаний
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ЧАСТЬ 3. Земля пепла
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ГЛАВА 26
• ГЛАВА 27
• ГЛАВА 28
• ГЛАВА 29
• ГЛАВА 30
• ГЛАВА 31
• ГЛАВА 32
• ГЛАВА 33
• ГЛАВА 34
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Иллирэ боролся за справедливость, но столкнулся с обратной её стороной и потерял всё: дом, имя и даже богов. Теперь он Проклятый, изгнанник, вынужденный искать своё место в мире. Его единственная цель – избавиться от проклятия и вернуться домой.

   Но против воли Иллирэ оказался в центре загадочной игры двух могущественных правителей. Неверный шаг грозит смертью ему и юной графской дочери Софии, которая однажды спасла наёмнику жизнь. Теперь они неразрывно связаны, и путь к спасению только один — распутать клубок интриг и пережить все опасные приключения.

   Но именно сейчас в их жизнь врываются отголоски таинственного прошлого Иллирэ. Почему его изгнали из страны? За что наградили проклятием? Поможет всё это теперь, или наоборот — погубит?

ПРОЛОГ

Ворота города захлопнулись за его спиной. Молодой парень упал в пыль, на мгновение замер, но тут же вскочил на четвереньки, стерев предплечьем заливающую глаза кровь. И обернулся, оскалив зубы.

   — An ar aghaidh, beidh an t-ainm Illyre! (С этого момента имя тебе будет Иллирэ!)

   Старик в чёрной золочёной маске, замерший на крепостной стене, вскинул руку, и в землю у самых ног юнца вонзился кинжал с чёрной костяной рукоятью. Парень схватил его и вскочил на ноги. Движения его были полны точности и ярости волка, готового броситься в бой.

   Тигрово-жёлтые глаза прищурились, всматриваясь в лица собравшихся на стене. Они не смотрели на него. Им не нужны были предатели. Им не нужны были убийцы.

   — Nee feidir ag gui ar deithe, Illyre. Ni heifid tiu. (Ты можешь больше не молиться нашим богам, Иллирэ. Они не увидят тебя).

   Парень смотрел в прорези чёрно-золотой маски, и ноздри его раздувались от бессильной ярости. Если бы он только мог, его кинжал прямо сейчас вспорол бы горло старику-жрецу.

   Лжец. Старый лжец. Людям лжёшь, себе лжёшь. Богам лжёшь!

   — Nuair me ar ais, (Когда я вернусь,) — оскалив зубы, негромко произнёс парень, — ni bheidh na deithe nios. (боги вам уже не помогут).

   — Illyre! (Иллирэ!) — Черноволосая женщина оперлась ладонями на нагретые солнцем брёвна, наклоняясь поближе к нему. — Sin go leor. (Довольно).

   — Kibe rud a deirtu, Mam. (Как скажешь, мама).

   Иллирэ. Проклятый.

   Он повернулся к воротам спиной, стискивая рукоять кинжала до боли в пальцах. Сердце бешено колотилось, и все звуки мира слились в непрерывно звучащее в ушах «бум, бум, бум». Бум, бум, бум. Грохот ритуального барабана, грохот щита, грохот оружия. Грохот его мира, распадающегося на куски.

   Он задохнулся собственным гневом. С хрипом втянул воздух и рассмеялся, подставив лицо солнцу.

   Ладони жгло. Саднило сбитые костяшки пальцев. Левый глаз заливала горячая кровь, стекающая с виска. Он спиной чувствовал взгляды людей, ждущих, когда же он уйдёт в раскинувшуюся перед ним степь, вызолоченную солнцем.

   Иллирэ переложил кинжал в левую руку, склонил голову, прижимая правую к груди. А потом поднял руки и полоснул кинжалом по раскрытой ладони.

   Со стены долетел испуганный вздох.

   Он обернулся медленно, не опуская рук. Кровь стекала по предплечью к локтю, терялась в рукаве грубой рубахи, разорванной на плече. Тёмно-серая ткань чернела.

   Тигрово-жёлтые глаза смотрели из-под низких бровей, и их взгляд был острее кинжала. Тонкие губы растянулись в жёсткой усмешке, обнажив выступающие клыки.

   На несколько секунд Иллирэ замер, демонстрируя зрителям лезвие своего кинжала и окровавленную ладонь. Потом гримаса презрения исчезла с его лица. Твёрдыми шагами он подошёл к крепостной стене и припечатал ладонь к воротам, оставляя кровавый след. А потом развернулся и, более не оборачиваясь, пошёл на солнце.

ЧАСТЬ 1. Земля надежды

ГЛАВА 1.

Конная процессия была небольшой: простенькая карета и десяток вооружённых всадников: шестеро впереди, четверо позади. Копыта лошадей отбивали дробь по старому тракту, проходящему через лес, дорожная пыль кружилась в тенистом полумраке, вспыхивала золотыми искрами, попадая в яркие полосы света. Голубые одежды воинов выделялись на фоне зелёной хвои раскидистых елей, бело-золотые стенки кареты поблёскивали, когда на них попадал солнечный свет.

   В лесу было тихо. Только птицы пели, скрывшись в ветвях, да позвякивала упряжь.

   — Я же тебе уже говорила… — Молодая темноволосая девушка оперлась локтем на край рамы, откинув шторку и выглянув наружу. — Меня не интересуют его отношения с соседями. Хочет воевать — пусть воюет, но без меня.

   На мгновение зависло молчание. Девушка убрала за ухо упавшую на лицо волнистую прядь и вздохнула, устремив взгляд карих глаз вдаль, туда, где меж елей царил вечный сумрак.

   — Мне казалось, ты любишь Дарена. Разве это не так? — Сидевшая напротив неё молодая женщина подняла бровь, чуть наклонив голову. Небрежно откинувшись на расшитые подушки, она накрутила на палец пепельно-белый локон и прикрыла глаза, ожидая ответа. Темноволосая девушка перевела взгляд на неё.

   — Я не знаю. — Опустив глаза, она качнула головой. — Правда, не знаю. Я думала, что он влюблён в меня, но, оказывается, ему нужны силы и деньги моего отца для участия в войне. Если это действительно так, я сделаю всё, чтобы свадьбы не было.

   — Кто сказал тебе такую глупость? — Беловолосая встрепенулась, распахнув глаза. — Дарен хочет на тебе жениться, потому что любит тебя. Злые языки распускают глупые и грязные слухи, но ты не должна им верить. Дарен весьма недурен. Во всех планах. — Она усмехнулась. — К тому же, однажды он может стать великим правителем. Я бы не спешила давать ему от ворот поворот, чтобы потом не было мучительно больно.

   Темноволосая нахмурилась, но ничего не ответила, задумчиво покусывая губу.

   Неожиданно заржала лошадь, кто-то закричал, и карета резко остановилась, дёрнувшись напоследок. Девушка поспешила выглянуть в окно, вскочив с места.

   — Леди Констанс, не надо, — напряжённо произнесла беловолосая, схватив её за руку и потянув назад.

   Охрана обнажила мечи, двое вскинули арбалеты, спешно заряжая их. Один из бойцов, ругаясь сквозь зубы, зажимал рану на руке: из его плеча торчал короткий арбалетный болт.

   Вот только нападавшего видно не было.

   — Куда путь держим, ребята? — Прозвучал незнакомый насмешливый голос. — Надеюсь, я не помешал?

   — Уйди с дороги, бродяжка, — рыкнул командир охраны.

   — Я бы на твоём месте так со мной не разговаривал.

   Дорогу процессии преграждал всего один человек: невысокий худощавый парень лет двадцати пяти. Рыже-каштановые волосы, выбритые на висках, были собраны в хвост, однако пряди, слипшиеся от грязи, висели сосульками. Черты лица смазывались из-за толстого слоя грязи, намазанного ото лба до середины щёк. Только тигрово-жёлтые глаза смотрели уверенно и насмешливо, выделяясь на фоне тёмно-серой «раскраски».

   — Я сейчас с тобой ещё не так поговорю!

   Охранник спешился и двинулся к нему, держа меч наготове. Парень отступил на пару шагов, но удирать не спешил, несмотря на то, что напарник охранника недвусмысленно взялся за поводья: если что-то случится, налетит на странного нападающего лошадью.

   Потрёпанный кожаный плащ скрывал фигуру нападающего. Из-за плеча видна была рукоять небольшого арбалета. Безумец! Если он пришёл драться, почему не дерётся?.. Он мог бы расстрелять всю охрану из кустов, но зачем-то вышел на открытое место, мгновенно превратившись в лёгкую добычу.

   Охранник поднял меч для удара, и в тот же момент парень бросился вперёд. Подлетел к нему, разворачиваясь на месте, с силой впечатался спиной в живот, заставляя отступить на пару шагов назад, перехватил руку с мечом, выворачивая сустав, ударил затылком в лицо, пригнулся, крутанулся волчком и встал в полный рост уже в паре метров, сжимая меч в ладони.

   — Славная игрушка. — Он оскалился в улыбке, расправив плечи.

   Один из арбалетчиков выстрелил, не дожидаясь приказа, но парень легко увернулся от болта, даже не отпрыгнув, — просто отклонив корпус. Его гибкость завораживала. Но охранники не обманулись изяществом: разом сорвались с места, готовые убить странного человека на месте, если он сделает ещё хоть один шаг.

   — Ха! — Человек прокрутил меч в руке, выхватил из-под плаща кинжал с чёрной рукоятью и встал в откровенно боевую позу. — Нападайте!

   Охранники ринулись на него, окружая. Тот, который собирался нападать верхом, грязно выругался.

   Человек отвечал на удары с усмешкой, ускользая от атак с изяществом кошки. Его движения были быстрыми и точными, полными грации, доступной только тренированному бойцу с таким телом — тонким, но упругим, как струна.

   Буквально через пять ударов сердца ещё один охранник распластался на земле без сознания. Парень вновь ушёл от атаки, заставив двух нападавших налететь друг на друга и упасть под ноги остальным. Перепрыгнув бессознательное тело, он попытался отбежать, увеличить дистанцию, но стоило ему только повернуться спиной, как охранник с арбалетным болтом в руке, не обращая внимания на боль, схватил притороченный у седла щит и, как смог, метнул его.

   Кованая кромка ударила в спину незваному гостю, сшибая его с ног. Меч упал в дорожную пыль, кинжал только чудом остался в пальцах, и парень кулем рухнул на землю.

   Охранники подлетели к нему. Один стащил арбалет и забросил к себе на плечо, второй перевернул тело. Парень не подавал признаков жизни. Из разбитого носа лилась кровь, пачкая губы и подбородок, сверху уже успел налипнуть песок.

   Леди Констанс подбежала к охранникам, окружившим упавшего, и в ужасе отпрянула, увидев кровь.

   — Он жив?..

   Один из бойцов наклонился, прижал пальцы к шее незваного гостя.

   — Вполне себе. Поваляется чуток и в себя придёт. Видать, принял на грудь да пошёл геройствовать. Вам, миледи, не стоит переживать из-за таких, как он.

   Беловолосая подошла к леди Констанс и положила руку ей на плечо, крепко сжав его. Она была почти на голову выше своей подруги и лет на пять старше.

   — Не похож на деревенского выпивоху, — произнесла она, скривив губы. — Воинская выучка. А глаза его вы видели? Кассианец.

   — Убить его, леди Даниэлла?

   — Нет. Взять и допросить. — Леди Даниэлла убрала руку с плеча подруги и направилась к карете. — Леди Констанс, идём.

   Девушка ещё раз испуганно взглянула на бессознательного человека, которого охранники подхватили на руки, не потрудившись даже придержать тут же запрокинувшуюся голову, и поспешила за леди Даниэллой.

***

Сознание возвращалось медленно. Он открывал глаза, но тяжёлые веки снова опускались. Голова кружилась, искры плясали, в ушах шумело. К горлу подкатывала тошнота. Он хотел было повернуться на бок, но не смог, лишь слабо застонал.

   — Ты глянь-ка, очухался, голубчик!

   Лязгнул замок, скрипнули дверные петли, и мягкие шаги прозвучали по каменному полу, приближаясь к нему. Он затих.

   — Давай, не играй в невинность! — Пинок в бедро заставил его вздрогнуть и снова застонать. — Своими томными постанываниями будешь баб соблазнять, а мне тут нечего!

   — Где я?.. — Он наконец смог открыть глаза и разглядеть над собой грубый каменный потолок. Тусклый свет падал откуда-то сзади. Судя по оттенку освещения, день. Значит, без сознания он провалялся как минимум сутки. Хорошее начало…

   — Где, где. В тюрьме, вестимо! Тебе повезло, что леди Даниэлла не приказала повесить тебя на ближайшем суку! Если бы не наша милостивая леди Констанс, отправился бы к своим далёким богам.

   — У меня нет богов, — спокойно ответил он.

   — А это ты не мне рассказывать будешь. Сейчас начальника позову, он тебе разом объяснит, что ты за паскуда и какие боги жаждут тебя увидеть.

   Тюремщик ушёл, закрыв за собой дверь.

   Поступь мягкая. Не какой-то там деревенский чурбан, а обученный вояка. С таким лучше не кокетничать, вмиг зубы вышибет.

   Когда звук шагов стих, парень осторожно сел и ощупал челюсть. Скула и щека справа поднывала. Он вспомнил, как воткнулся лицом в землю — как раз этой стороной. Интересно, чем его сшибли с ног? Судя по ощущению, предмет весил не меньше десятка фунтов*. Оставалось только надеяться, что все кости этот удар пережили.

   * 1 фунт ~ 0,45 кг.

   — Как будто нельзя было уронить человека помягче, — пробормотал он и наконец огляделся.

   Камера, в которой он оказался, была совсем маленькой. Квадрат два на два метра, на полу ‒ соломенная подстилка, поверх которой кто-то бросил застиранную бело-голубую тряпку. Грязь и вонь только усугублялись жарой — камера никак не проветривалась, а через подпотолочное окно воздух почти не проникал.

   Он потёр лицо, брезгливо отряхнул руку, тут же испачкавшуюся в хлопьях запёкшейся крови. Потом ощупал себя. Пусто. Плаща и подсумков нет. Даже пояс сняли.

   — Логично.

   Придерживаясь за стену, он поднялся на ноги. Болела спина. Правая нога подкашивалась — похоже, при падении он повредил колено. Но могло быть и хуже.

   Но не успел он даже пройтись, разминая затёкшее тело, как в коридоре раздались шаги. Одни уже знакомые — мягкие, осторожные, — вторые — тяжёлые, грозные. На мгновение сердце ёкнуло — как бы этот начальник не вышиб из него дух, не потрудившись задавать вопросы. Но он тут же успокоился: раз ещё не прибили, то без суда явно решить не станут.

   — Вот он, сэр Уилмор.

   Дверь снова открылась, и на пороге появился человек. Высокий, широкоплечий, с крупным лицом. В серо-стальных глазах читалось недовольство от того, что ему, начальнику, приходится иметь дело с какими-то недобитками вроде того, что сейчас смотрел на него снизу вверх, невольно подрагивая от всё ещё беснующейся в теле боли.

   — Значит так. — Сэр Уилмор упёр руки в бока. — Сейчас ты без дурости следуешь за мной и отвечаешь на все вопросы. Если мне понравятся твои ответы, будешь жить. Хреново, но будешь. Понял меня?

   — Понял, — кивнул парень. Он, конечно, был тем ещё придурком, но далеко не дураком.

   — Руки.

   Сопротивляться парень не стал. Спокойно проследил, как его запястья сковали, спокойно вышел из камеры, стараясь не хромать. Но получалось плохо — через пару шагов нога опять подогнулась, и он завалился прямо на тюремщика. Они, наверное, упали бы, если бы не налетели на стену.

   Парень виновато улыбнулся, тюремщик схватил его за шкирку и, снова поставив на ноги, подтолкнул в спину. Дальше пленник пошёл куда ровнее и увереннее, словно этот пинок вернул ему былое здоровье.

   Под внимательным взглядом тюремщика он вместе с начальником проследовал в новую комнату.

   Стены здесь тоже были каменными, но на метр от пола оказались отделаны деревом. Посреди комнаты стоял стол. Перед ним — стул с подлокотниками, недвусмысленно намекающими на то, что свободу его рукам никто не даст.

   Ну хоть не пыточная — уже хорошо.

   Стальные браслеты защёлкнулись на запястьях, он пошевелил руками, убеждаясь, что они вполне себе целы, и откинулся на спинку стула, вытянув ноги. Сэр Уилмор брезгливо осмотрел перепачканные в грязи сапоги, но ничего не сказал и сел за стол напротив него, сцепив руки в замок.

   — Имя?

   — Лир.

   — Полное имя.

   — Иллирэ.

   — Фамилия?

   — У меня нет фамилии.

   Сэр Уилмор смерил его недоверчивым взглядом, но на лице парня не дрогнул ни один мускул. Учитывая его вид — пятна крови и грязи, ошмётки глины и ещё не поймёшь чего, — держался он просто героически.

   — Откуда ты родом?

   — Я кассианец и не скрываю этого, — так же спокойно отозвался Иллирэ.

   — У нас этим редко гордятся.

   — Не скрывать и гордиться — разные вещи. — Он пожал плечами.

   — Что ты делаешь на наших землях, Лир?

   — Пью. Лапаю девок. Наёмничаю, чтобы было, на что пить и лапать девок. Они на безденежных не очень-то ведутся. — Иллирэ сверкнул улыбкой. Из-за губ в красно-коричневой корке крови его зубы казались ещё белее.

   — Воруешь?

   — Нет.

   — Что-то с трудом верится. — Сэр Уилмор хмыкнул. — Ваш народ предпочитает держаться отдельно, но если уж выползет из своих нор, то жди беды.

   — Кассианцы — не мой народ.

   — Ты не заговаривай мне зубы, парень. Только что ты сказал, что кассианец и не скрываешь этого.

   — От кассианцев во мне только кровь. — Иллирэ поджал губы, и взгляд его стал острым.

   — Ты изгнанник, — не спросил, а утвердил сэр Уилмор.

   — Изгнанник. Проклятый. Это и значит моё имя. Я изгнан из города и из страны, проклят народом, старейшиной, жрецом и богами. — Голос Иллирэ внезапно стал громким и резким, как удар кнутом. — Если бы я жил в ваших городах, меня бы уже давно не было в живых.

   — И что же ты сделал, Лир? Я не знаю кассианских законов, но как же нужно провиниться, чтобы от тебя отвернулись даже боги?

   Иллирэ молчал, упершись в него взглядом тигрово-жёлтых глаз. Сэр Уилмор видел, как парень стиснул зубы.

   Но тишина продлилась недолго.

   — Я убил сына старейшины. Первого за двести лет сновидца в их роду. Его почитали все от конюхов до жрецов, а я его убил.

   Теперь настала очередь сэра Уилмора молчать.

   — Почему? — наконец спросил он.

   — У меня были на то свои причины. — Иллирэ снова пожал плечами.

   — Сколько лет назад тебя изгнали? — Сэр Уилмор почувствовал кожей: допытываться у изгнанника о причинах его изгнания не стоит.

   — Пять.

   — Тебе тогда было…

   — Девятнадцать.

   Начальник кивнул, взял перо, что-то записал на пергаментном листе.

   — Почему ты напал на отряд леди Констанс?

   — Я не нападал. Я поздоровался.

   — Болтом в плечо? — рыкнул сэр Уилмор.

   — Ой, — абсолютно невозмутимо отозвался Иллирэ.

   Сэр Уилмор вскочил на ноги и, перегнувшись через стол, схватил парня за грудки, хорошенько встряхнув. В жёлтых глазах мелькнул страх, но уже в следующее мгновение Иллирэ снова стал безразлично-спокойным.

   — От твоих ответов зависит твоя жизнь, Лир. Перестань играть в дурачка и отвечай на вопросы. — Голос сэра Уилмора превратился в смесь рычания и хрипа. Иллирэ кивнул и тряхнул головой, отбрасывая с лица выбившиеся из хвоста волосы.

   — Так почему ты напал на отряд леди Констанс, дочери нашего правителя? — Сэр Уилмор опустился на место и строго посмотрел на парня.

   — Честно? Я понятия не имел, чей это отряд. А сидеть на одном месте мне стало скучно.

   — Ты снова пытаешься отшутиться?!

   — Мне. Стало. Скучно, — со сталью в голосе повторил Иллирэ. И в этот раз сэр Уилмор ему поверил.

   — Ты же понимал, что не сможешь победить один.

   — Понимал.

   — Тем не менее, ты бросился на десяток вооружённых людей, ранил одного, обезоружил второго, расквасил морды ещё двоим…

   — У меня неплохой потенциал, правда? — Иллирэ оскалился в улыбке, наклонив голову к плечу.

   — Если ты сейчас же не перестанешь паясничать, — рявкнул сэр Уилмор, вскочив на ноги, — то я возьму плеть и послушаю, что ты скажешь тогда!

   Иллирэ смотрел на него с той же спокойной задумчивостью, по-прежнему наклонив голову. Это тихое спокойствие почему-то пугало. Зверёныш. Не человек — зверёныш. С повадками дикого зверя. Смотрит, как на добычу, ищет слабое место, чтобы ударить.

   Сэр Уилмор снова сел. Взгляд тигрово-жёлтых глаз переместился следом за ним. Внимательный. Цепкий.

   — У тебя действительно неплохой потенциал, — проговорил начальник. — Судя по тому, что у тебя изъяли, ты хорошо обучен. Арбалет, два блока болтов, два кинжала, нож… Это не считая других предметов, к которым у меня есть отдельные вопросы. Ты умеешь сражаться и не боишься убивать. Это так?

   — Так.

   — Где учился? Сколько лет?

   — В Кассиане. Когда мне было шесть, мать продала меня наёмникам. С тех пор кормился с ножа.

   — Обижен на мать?

   Губы Иллирэ растянулись в хищной улыбке.

   — Ничуть.

   Снова стало тихо. Сэр Уилмор откинулся на спинку стула, внимательно глядя на своего пленника. Пленник, откинув голову, уставился в потолок.

   — Иллирэ.

   Он опустил голову.

   — Ты восемнадцать лет… убиваешь людей. По крайней мере, умеешь их убивать. Однако… — Начальник постучал пальцами по столу. — Ты прострелил моему бойцу руку, не задев сухожилий и важных сосудов. Несколько дней, и на память останется только шрам. Ты был вооружён мечом и кинжалом, однако не пустил их в ход. Ты не собирался никого убивать. Потому что если бы собрался — их бы сейчас не было в живых.

   Иллирэ снова склонил голову, внимательно глядя на него. От этого хищного взгляда становилось не по себе. Недаром о тигрово-жёлтых глазах кассианцев слагали жуткие легенды, которыми пугали в ночи непослушных детей.

   — А потом ты… попытался убежать. Я видал подобных тебе. Если они хотели убежать, они убегали. Ты сам дал себя поймать. Сам повернулся спиной.

   Губы Иллирэ тронула улыбка.

   — Так скажи мне, Проклятый… Для чего был весь этот спектакль?

   — Мне очень нужно было в тюрьму, — обнажив клыки, отозвался он.

   Начальник даже открыл рот. На своём веку он слышал разное, но такое…

   — Я не ослышался?..

   Иллирэ качнул головой, опустив веки.

   — У тебя были деньги. Зачем добровольно идти за решётку?

   — Дело не в деньгах. То есть, не только в них, если уж говорить начистоту. Я слышал, в вашей стране есть интересная традиция. Если осуждённый не согласен с приговором, он может попросить Испытание Судьбы. Бой на арене. На его виновность — или невиновность — делаются ставки. Если он побеждает, то признаётся невиновным и забирает треть выигрыша.

   — Мало кому удавалось победить.

   — У меня хороший потенциал, — снова оскалился Иллирэ. — И я хочу выйти на арену.

   — Тебе ещё не вынесли приговор.

   — О, это дело пяти минут. — Иллирэ тихо засмеялся, но от этого смеха побежали мурашки. — Мой приговор будет смертным. Я потребую Испытание Судьбы. Вы уговорите леди Констанс, раз уж она местное воплощение доброты, поставить на меня. Скажете, что считаете меня невиновным, а приговор вынесли исключительно для удовлетворения леди Даниэллы, которая хотела повесить меня на ближайшем суку. Мой выигрыш разделим пополам. Поверьте, это будет солидная сумма. И никто не узнает, что она осядет в вашем кармане.

   — И почему ты так уверен, что я вынесу тебе смертный приговор?

   — Потому что я на вас напал.

   — Чт…

   Договорить сэр Уилмор не успел. Иллирэ внезапно поднял руки, свободные от оков, и вскочил, опрокинув стул. Удар сердца, и парень уже запрыгнул на стол, сбив чернильницу. Нож — нож тюремщика! — сверкнул в его руке и тут же уткнулся остриём под челюсть начальнику.

   — Я не желаю вам вреда, ваша милость, правда, — шёпотом проговорил он, всё так же щуря глаза, улыбаясь уголком губ и наклоняя голову. — Если вы поможете мне, я вам буду по гроб жизни благодарен. А вы — мне. Уж поверьте, я знаю, о чём говорю. — Улыбка стала шире, и клыки снова напомнили о себе. — Если хотите — восемьдесят процентов выигрыша ваши. И вы можете врезать мне по морде. А то неправдоподобное какое-то нападение получается. — Его глаза стали полны такой невинности, словно Иллирэ не прижимал нож к горлу живого человека, а срезал травку для маленьких голодных кроликов.

   Зависла тишина. Иллирэ считал удары собственного сердца.

   На пятом его сбросило со стола ударом по лицу.

   Иллирэ рухнул на пол, ударившись о перевёрнутый стул, оскалился от боли, но не издал ни звука.

   — Охрана! В кандалы его и в тюрьму! — взвыл сэр Уилмор.

   В комнату влетели двое. Схватили пленника под руки, заломили их за спину и поволокли парня к выходу. Иллирэ извивался всем телом, растопыривал пальцы и рычал, как взбешённый зверь.

   — Завтра повесим щенка. Не вечно собаке кусаться.

   Иллирэ обернулся, встретившись взглядом с сэром Уилмором. Тот выдержал этот взгляд — долгий, пристальный. В его глазах читалось только одно: «надеюсь, ты знаешь, что делаешь».

ГЛАВА 2.

— Ваша милость… А, ваша милость?..

   — Ну чего тебе ещё? — Сэр Уилмор остановился у двери с крохотным зарешёченным окошком. Сейчас сквозь решётку просовывались тощие пальцы с обломанными ногтями, под которыми запеклась кровь.

   — А мне хоть лицо умыть дадут?

   — Если завтра на арене выживешь — дадут. И даже не только лицо.

   — То есть, я завтра к людям в таком виде выйду? — искренне возмутился Иллирэ.

   — Может, тебе ещё кружевной платочек дать?

   Иллирэ глухо рыкнул. Рука скрылась — видимо, парень продолжил мерить шагами свою крохотную камеру.

   Сэр Уилмор пригнулся, заглядывая внутрь. Но Иллирэ не ходил: плюхнулся на подстилку, привалившись спиной к стене и сложив руки на бёдрах. Грязные волосы рассыпались по плечам причудливыми жгутами, но парень не обращал на них внимания: сверлил взглядом стену. Сэр Уилмор отметил про себя, что ссадина на скуле пленника вышла прилично больше, чем он ожидал.

   — Тяжёлая у вас рука, ваша милость, — грустно усмехнулся Иллирэ, перехватив его взгляд. — У меня завтра, можно сказать, главная роль в моей жизни, а вы с гримом… перестарались. — Он ощупал щёку кончиками пальцев, поморщился.

   — А то неправдоподобное какое-то нападение получалось, — ответил его же словами сэр Уилмор. А потом неожиданно громко рявкнул: — Так что, жаловаться мне будешь?! Сиди и не ной, щенок! Гордился бы тем, что тебе, чужеземцу, разрешили воспользоваться правом поединка!

   Иллирэ снова оскалился в улыбке, прикрыв глаза. Эта игра ему явно нравилась. А особенно нравилось то, что все играли по одному ему известным правилам.

   — Но учти, — снова шёпотом продолжил сэр Уилмор, — ты мне потом расскажешь всё о своём спектакле.

   — Это не было частью уговора. Ваши деньги. И это. — Парень снова коснулся разбитой скулы.

   — Я согласился не из-за денег. Можешь оставить их себе. Я вижу, что ты что-то знаешь. И я намерен узнать, что именно. ‒ Сэр Уилмор строго посмотрел на пленника. ‒ Такие, как ты, ничего не делают просто так. Если бы весь этот спектакль разыграл для меня местный, он бы уже был по-настоящему приговорён к смерти. Но моя интуиция подсказывает, что всё происходящее с тобой нельзя назвать случайностью.

   Иллирэ встал, взглянул на него из-под упавших на лицо волос.

   — Плохой способ плести интриги, ваша милость. У вас не осталось козырных карт. Теперь я знаю все ваши намерения и могу использовать их против вас.

   Сэр Уилмор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Иллирэ жестом остановил его.

   — За оказанное мне доверие, обещаю: когда придёт время, я всё расскажу. Но не завтра. А тогда, когда будет нужно.

   — И всё же, почему я должен тебе верить? Откуда мне знать, что ты не прячешь карту в рукаве?

   Иллирэ снова посмотрел на него.

   — У вас есть нож?

   — Кинжал.

   — Один хрен. — Он махнул рукой. — Просуньте лезвие между досок.

   Сэр Уилмор понимал, что ничего не понимал. Иллирэ ждал, сунув большие пальцы за пояс брюк и склонив голову к плечу. Этот звериный жест одновременно пугал и завораживал, как и тигрово-жёлтый взгляд.

   Лезвие просунулось между досок, тускло блеснув в полумраке. Иллирэ подошёл к нему, сжал в кулаке и резко сдёрнул руку. Сэр Уилмор поёжился от его спокойной решимости.

   Парень вернулся к двери и продемонстрировал в окошко окровавленную ладонь и пальцы. Потом прижал ладонь к груди и, опустив голову, но не опуская взгляда, произнёс:

   — Я клянусь. На крови. Что мой замысел не несёт вреда этим землям и людям, на них проживающим. И что я буду честен, когда время его раскрыть придёт. Мои боги забыли меня, но я заставлю их вспомнить. Я заставлю их посмотреть на меня.

   Его взгляд стал жёстким, как закалённый клинок, а плотно сжатые зубы блеснули в улыбке. Ладонь сжалась в кулак.

   — Я надеюсь, что хотя бы удача тебя ещё помнит. — Сэр Уилмор улыбнулся уголком губ, вытирая кинжал от чужой крови. — До завтра, Лир. — Он похлопал по двери ладонью, как хлопают по плечу старого друга, и, развернувшись, ушёл.

   — Придуркам везёт, — усмехнулся в пространство Иллирэ.

***

Крики толпы были слышны издалека, но Иллирэ это абсолютно не волновало. За годы странствий ему не раз приходилось сражаться на глазах у многочисленных зрителей, и очередное такое испытание не вызывало никаких особенных чувств.

   С утра он попытался оттереть с лица всю грязь и кровь, чтобы выглядеть хоть немного более похожим на свободного человека, а не уличного бродяжку. Впрочем, чистое лицо всё равно не спасло бы ситуацию: волосы и одежда выглядели так, словно их обладателя несколько дней валяли по лесам и оврагам, хорошенько пинали и топтали в десяток ног.

   И это было недалеко от правды.

   — На случай, если леди Констанс не решится сделать ставку, я сам на тебя поставлю, — сказал сэр Уилмор, наблюдая, как Иллирэ собирает волосы в хвост. — Смотри, не заставляй меня проигрывать. Мне ведь тогда ещё придётся следить, чтобы тебе могилу вырыли, а не вышвырнули в канаву.

   Губы Иллирэ растянулись, обнажая зубы. Сэр Уилмор пока не различал, когда парень улыбался, а когда скалился. Впрочем, порой он совмещал первое и второе.

   — Если боитесь рисковать, ваша милость, можете не ставить. Если я умру, то не обижусь, если выиграю — обидно будет вам, а не мне.

   В свете солнца Иллирэ выглядел иначе. Тонкое тело, в полумраке кажущееся тощим, на деле оказалось будто вылепленным из глины: под смуглой кожей просматривалась каждая мышца. Не накачан, а натренирован. Каждое движение заучено настолько, что не требует размышлений. Сэр Уилмор по своему опыту знал, что такие бойцы на деле оказывались наиболее опасными: на них до последнего не обращали внимания, а когда обращали, то было уже поздно. Это были не воины, а смерть, облечённая в изящество.

   — Я смотрю, наши традиции ты недоучил, — сэр Уилмор фыркнул, потерев гладко выбритый подбородок. — Если на тебя никто не поставил, а ты победил — это приравнивается к поражению.

   — Какая нелепая была бы смерть. — Сверкнул клыками Иллирэ, поправляя полотняную повязку, закрывавшую ладонь.

   На несколько мгновений наступила тишина. Потом сэр Уилмор спросил:

   — Почему ты выбрал леди Констанс?

   — Потому что леди Даниэлла хотела меня убить. Кажется, выбор очевиден.

   — Почему не мог попросить меня?

   — Пытаетесь разгадать мой замысел, ваша милость? — Иллирэ взглянул на него, разминая кисти рук. — Похвально. Но топорно.

   Сэр Уилмор поджал губы.

   — Отвечаю на ваш вопрос: женское внимание мне приятнее. — Сцепив пальцы в замок, он выбросил руки вперёд, откинув назад голову. — К тому же, ставка какой-то девчонки будет выглядеть случайностью, в то время как ставку начальника стражи, лично общавшегося со мной, могут посчитать… договорной. — Прижав руки к груди, он покрутил головой, продолжая разминать мышцы.

   — Леди Констанс — не «какая-то девчонка», а младшая дочь нашего графа! — вспыхнул сэр Уилмор.

   — Один хрен, — спокойно отозвался Иллирэ, сцепляя руки за спиной и шумно выдыхая из-за растёкшейся по мышцам боли. — Хоть графиня, хоть принцесса — девчонка. Если только у её сиятельства не выросли яй…

   — Лир, заткнись. Ради всех богов, заткнись! — рыкнул сэр Уилмор.

   Иллирэ только усмехнулся, снова продемонстрировав клыки. Сэра Уилмора давно подмывало узнать, все ли кассианцы имеют такое природное оружие, но спросить сейчас он не решился: его внезапный соратник был слишком поглощён разминкой.

   — Есть что-то ещё, что я должен знать перед боем?

   — Бой идёт до смерти. Обычно побеждает Рыцарь Судьбы. Если надерёшь ему зад — станешь героем. Ограничений нет, можешь использовать оружие ближнего боя и собственную силу.

   — Честность?

   — Ты не похож на того, кто до сих пор верит в честные поединки.

   Иллирэ тихо засмеялся. Потом ещё раз пошевелил плечами, попрыгал на месте, сделал несколько выпадов, ударяя кулаками невидимого противника. Замер. Отпрыгнул, присел, бросился вперёд, прокатившись по полу, и снова вскочил на ноги, отбежал спиной вперёд уверенными, пружинистыми движениями. Остановился. И, шумно выдохнув, расслабился.

   — Я готов. — Скрестив руки на груди, он повернулся к сэру Уилмору. — Ведите.

   — Отведут тебя мои люди. Они ни о чём не знают, чтобы не было подозрений. На месте сориентируешься сам.

   Иллирэ усмехнулся.

   — Попытаешься дать дёру — получишь болт в затылок, не сомневайся.

   — Я поклялся. — Тигрово-жёлтые глаза гневно сверкнули. — Если нарушу клятву, меня будет ждать кое-что похуже вашего арбалетного болта.

   Тишина зазвенела от напряжения. Сэр Уилмор видел, как напряглись мышцы Иллирэ — каждая жила была готова к драке.

   — Не рычи. Побереги силы для арены. — Начальник попытался разрядить атмосферу улыбкой. Иллирэ поднял голову, но продолжил внимательно следить за ним. — Я не могу разрешить тебе идти свободно. Повернись.

   Уголок рта Иллирэ нервно дёрнулся, но он послушно повернулся спиной, позволяя сковать запястья.

   Сэра Уилмора откровенно пугало то, как легко он ко всему относился. С такой-то дикостью в крови и постоянной усмешкой в глазах! Если бы Иллирэ послал его к демонам или хотя бы раздражённо зарычал, он и то понял бы это больше. Но парень был совершенно спокоен. Неестественно спокоен. Как его учили?.. Сэр Уилмор не был уверен, что хотел это знать.

   Хлопнув Иллирэ по плечу, он вышел из комнаты.

   — На арену щенка. Пусть покажет, на что способен.

***

Иллирэ подошёл к решётке, отделяющей арену от земляного хода. Склонив голову к плечу, он всмотрелся в открывающийся вид, пытаясь продумать тактику.

   Арена оказалась круглой площадкой, ограждённой вертикально стоящими брёвнами. В диаметре — порядка тридцати шагов. Есть, где развернуться. Но радоваться рано — у соперника тоже будет много места для манёвров.

   Пол — глиняный. Неудивительно — яма-то выкопанная. Ноги будут скользить. Это и минус, и плюс: противник тоже не сможет стоять твёрдо. Вопрос лишь в том, не привык ли он за это время к такому неудобству.

   Стены из брёвен. Как частокол, только без заострённых вершин. У самой земли — наклонные, дальше — отвесные. Наклонная часть присыпана землёй. Похоже, вал укреплён, чтобы сражающиеся в ярости битвы не разнесли ограждение.

   Над стеной почти сразу начинались ряды для зрителей, первый из которых был отгорожен деревянной решёткой. Хлипкой деревянной решёткой. Пара ударов, и она развалится. Сделали, чтобы убедить людей в безопасности, а не чтобы дать им её.

   — Так, ты!.. — Охранник, стоявший у выхода, положил руку на рукоять меча. — Сейчас не твой выход.

   Иллирэ оскалился, с прищуром всмотревшись в его лицо, но отступил. Этих коротких мгновений ему хватило, чтобы оценить будущее место сражения.

   — Сэр Уилмор велел тебя не щадить, щенок. — Видя, что противник бесславно «бежал с поля боя», расхрабрился охранник. — Будешь лезть — я тебе мигом шею сверну. Я таких храбрецов, знаешь, сколько навидался? Все отсюда вперёд ногами ушли. И ты за ними последуешь, уж не сомневайся.

   Иллирэ сел прямо на землю, прикрыв глаза. Пусть бахвалится. Ноги стоят слишком близко, словно слиплись: одно движение, и этот храбрец будет лежать на земле, не успев даже пискнуть. Ножны прижал ногою к стене. Вытащить меч не успеет. Слишком расслаблен, не прислушивается, только смотрит. Лёгкая добыча.

   Но зверь не убивает просто так.

   Иллирэ улыбнулся стене, обнажив клыки.

   Со стороны арены слышались голоса. Самый громкий вещал что-то о правосудии, судьбе, варваре-чужеземце и ставках. Иллирэ усмехнулся, качнув головой. Варвар. Вот уж как его ещё не называли. Впрочем, что взять с людей, которые даже вершение правосудия обращают в способ набить кошельки. И это они считают кассианцев дикарями!.. Да, Кассиана отличается от этих мест. И в чём-то им уступает. Но её жителей привыкли недооценивать. Зря. Очень зря…

   — Поднимайся. Твой выход.

   Иллирэ не дал себя пнуть: увернулся, скользнул спиной по стене, поднимаясь на ноги, и протянул охраннику наскоро перехваченные верёвкой руки. Он мог бы избавиться от неё сам, но пока что было выгодно играть по правилам тех, кто руководил этим цирком, и выглядеть слабым. Воздастся потом.

   Верёвка ослабла, и Иллирэ потёр запястья, убеждаясь, что руки не затекли. Конечно, несколько секунд у него будет, чтобы размяться… Но лучше не быть в этом уверенным.

   — …бросивший вызов Судьбе — кассианец Иллирэ! — провозгласил голос со стороны арены.

   — Пошёл! — Охранник схватил его за шиворот и впихнул в руки оружие: короткий меч и кинжал, наскоро перехваченные ремнём. Решётка поднялась, громыхнув в пазах, и Иллирэ вытолкнули наружу, пихнув в спину. Не удержав равновесия, он рухнул на четвереньки.

   Зрители засмеялись. Иллирэ замер, не поднимая головы, только слушая. Они спокойны. Они видят слабого грязного мальчишку. Они ни за что на него не поставят. Хорошо. Он умеет быть тихим. Он умеет обводить противника вокруг пальца, играя в немощь. Жаль, что сегодня эта игра не подойдёт. Сегодня он должен быть собой. Должен быть тем, кого тренировали долгие годы. Сегодня от этого зависит его — и не только его — жизнь. Никакого позёрства. Никаких усмешек. Зверь. Он — зверь. Он должен убить, чтобы выжить.

   Иллирэ сел на собственные пятки, медленно, словно оглушённый, вытирая ладони о бёдра. Пусть он кажется им копошащимся ничтожеством. Пусть. Это позволяет собраться перед боем. Глубокий вдох. Медленный выдох. Чуть учащённый пульс. Мышцы отзываются легко и надёжно, готовые к бою. Вслушаться в ритм голосов, слиться с этим живым организмом, стать частью арены…

   Иллирэ осматривал зрительские ряды из-под упавших на лицо волос. Сэр Уилмор стоял у прохода в верхнем ряду. Рука на эфесе меча, пальцы нервно поглаживают гарду. За ним — ещё двое охранников. Слева — леди Констанс. Бледная. Комкает юбку. Нервничает. Глаза испуганные, как у загнанного зверька. Он же говорил: девчонка. Ещё левее — леди Даниэлла. Холодная, строгая. Взгляд уверенный, но смотрит мимо. Безразличная. Интересный тандем… Кем они друг другу приходятся?..

   Могло показаться, что уже вечность он стоял на коленях, впитывая в себя каждый звук, каждый вздох, каждое движение этого места. На самом же деле сердце сделало всего несколько ударов.

   — …и Рыцарь Судьбы!

   Наконец-то.

   Иллирэ поднял голову, чтобы увидеть своего противника. И невольно вздрогнул.

   Рыцарь не был рыцарем — никакой брони, шлема, щита, плаща с гербом. Но внушительный рост и телосложение намекали на то, что меч он взял не вчера.

   Глаза Иллирэ осмотрели фигуру от макушки до пяток. Здоровенные ладони. Такими можно ломать шеи, как тростинки. Длинный меч. Дерьмово. Придётся поскакать. Одежда — бордово-алая с золотой оторочкой. Чтобы не было видно крови. Конечно, народ ведь не должен видеть своего героя раненым.

   Как жаль, что придётся испортить их любимую иллюзию.

   Рыцарь, нахмурившись, осмотрел зрителей. Ему рукоплескали. Кто-то свистел, кто-то раззадоривал, выкрикивая всякую непотребщину, кто-то громко считал ставки. Иллирэ сосредоточился на дыхании. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

   Рыцарь посмотрел на него, как на таракана. В этом взгляде читалось отвращение и презрение. Он хотел убивать. Иллирэ видел собственное отражение в чужих глазах и чувствовал, как Рыцарь дрожит в ожидании крови. Как собака, которую вот-вот спустят с цепи, натравив на жертву.

   Мерзко и жалко.

   Губы Рыцаря растянулись в кровожадной усмешке.

   Вдох, выдох. Вдох, выдох. Самое сложное — держать на лице маску спокойствия, когда внутри всё бурлит.

   Рыцарь сделал полшага вперёд, вынимая из ножен меч.

   Вдох, выдох. Вдох, выдох. Иллирэ напрягся, ожидая сигнала к началу боя.

   Вдох, выдох…

   Песнь боевого рога заглушила все остальные звуки, ввинчиваясь в череп.

   Рыцарь зарычал, как медведь, широким шагом шагнул к противнику и ударил простым диагональным, надеясь раскроить его от плеча до бёдер одним ударом. Но меч ударился остриём о глину.

   Иллирэ за мгновение перекатился в сторону и вскочил на ноги. Зрители удивлённо охнули. Иллирэ не сдержал усмешки, поднимая оружие и двигаясь по кругу, «волчьим шагом».

   Рыцарь развернулся к нему. Его лицо было алым от прилившей крови. Иллирэ замер, быстро взглянул на ноги противника, пытаясь предугадать следующий шаг, поднял глаза, встретившись с Рыцарем взглядом. Оскалился, показав клыки. И резко нырнул вправо, уходя от нового косого удара.

   Противник тут же развернулся к нему, развеяв миф о собственной неповоротливости.

   Можно, конечно, брать измором. Но эта гора далеко не так проста, как кажется на первый взгляд.

   Следующий удар Иллирэ принял на перекрестье меча и ножа, от напряжения стиснув зубы. Раз. Два. Три!

   Рывком разведя клинки, Иллирэ снова прыгнул вправо, полоснув ножом по боку Рыцаря. Клинок окрасился кровью, и Иллирэ удовлетворённо рыкнул сквозь сжатые зубы.

   Рыцарь с рёвом повернулся вокруг себя, нанося круговой удар. Иллирэ рухнул на живот, удержав вес на предплечьях, и тут же вскочил на ноги. Удар сердца, и он прыгнул вперёд, оказываясь у противника на спине и обхватывая его за шею.

   Зрители снова завопили. Это была смесь восхищения, страха, неверия и жестокого удовлетворения от разворачивающегося на их глазах кровавого зрелища.

   Нож вошёл под ключицу справа. Иллирэ целил в артерию, но не попал: слишком резко противник завыл и завертелся волчком, пытаясь его сбросить. Громадная ладонь потянулась к нему, чтобы вцепиться в одежду и швырнуть в грязь, но Иллирэ перехватил нож прямым хватом и несколько раз полоснул противника по запястью.

   Рыцарь опять заревел и внезапно попятился.

   А вот расстояние до стены Иллирэ рассчитать забыл.

   Удар о брёвна заставил его захрипеть. Рёбра хрустнули. Рыцарь отстранился и ударился о стену снова, надеясь раздавить противника собственным весом. Иллирэ выронил нож и почувствовал на губах вкус крови, в глазах потемнело. Ещё пара ударов, и он потеряет сознание.

   Но Рыцарь вдруг резко повернулся и, схватив противника за плечо, рывком швырнул на землю. Иллирэ упал в перемешанную ногами глину, ударившись затылком, и уставился в небо широко открытыми глазами, жадно хватая воздух.

   На трибунах опять закричали, теперь — поддерживая Рыцаря.

   Преимущество было потеряно напрочь. Бить бесполезно — мимо меча не пройдёшь. Но противник ранен, и, если попытаться взять его измором, подождать, пока истечёт кровью…

   Меч прилетел сверху, и Иллирэ перекатился по земле, готовясь вскочить. От второго удара снова пришлось откатываться, но после этого возможность появилась: оттолкнувшись ладонями, он вскочил на ноги.

   Мир пошатнулся — удар о стену всё-таки оглушил его. Но Иллирэ уклонился от новой атаки и бегом рванул на другую сторону арены.

   А где его меч?..

   Меч остался в грязи около стены.

   Что же, никто не говорил о честном поединке…

   Иллирэ выхватил из сапога кривой обоюдоострый кинжал: он всегда предпочитал иметь небольшой… запас.

   Но Рыцарь уже летел к нему, как разъярённый буйвол, подняв меч для удара. Открылся. Открылся, зараза.

   Иллирэ прыгнул вперёд, ударяя кинжалом в правый бок, под рёбра. И развернулся на левой ноге, провернув лезвие, уводя рану к спине.

   Такое ранение почти наверняка смертельно. Вопрос лишь во времени.

   Рыцарь заревел так, что от его вопля притихли зрители.

   Иллирэ добежал до стены, развернулся, оттолкнувшись от неё. Встал в устойчивую позу, чтобы было удобно и убегать, и атаковать. Сплюнул собравшуюся во рту кровь.

   В глазах плыло. Всё-таки, удары о стену своё дело сделали. Снова броситься на противника сзади он не решался: если Рыцарь приложит его о брёвна опять, то ставки леди Констанс и сэра Уилмора его уже не спасут.

   Рыцарь развернулся медленно. Иллирэ ждал: ему тоже нужна была передышка. Для него — мгновение отдыха, для его противника — лишняя кровопотеря. Сейчас главное сделать всё аккуратно.

   Рыцарь бросился к нему. Иллирэ помчался по кругу, подняв ногами грязевые брызги. Всё-таки, ловкость давала фору.

   Правое колено внезапно хрустнуло. Иллирэ рухнул в грязь, едва сдержав крик боли.

   С утра же всё было в порядке!..

   На мгновение его охватил неподдельный страх. Иллирэ спиной чувствовал, что Рыцарь приближается опять, готовясь нанести удар…

   Времени раздумывать не было.

   Иллирэ рывком перевернулся на спину и в последний момент нырнул между ног противника. Перекувыркнулся через голову, нетвёрдо встал на ноги. Колено пульсировало и горело, словно об него тушили пылающую головню. Иллирэ сделал пару шагов и остановился, чувствуя, как мир снова поплыл.

   Так. Нужно с этим кончать. Хоть ударом в лоб, хоть как.

   Снова сплюнув кровью, он повернулся к Рыцарю. И тут же схлопотал косой удар в грудь: остриё клинка прошло от ключицы к рёбрам, вспоров рубаху. И не только.

   Перед глазами закружились алые пятна. Иллирэ, ничего не видя от боли, отступил на шаг, крепче стиснул рукоять кинжала. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Рёбра целы, значит, рана не смертельна…

   Рыцарь пнул его в живот, и Иллирэ отлетел к стене, снова ударившись об неё. Ослабшее тело рухнуло в грязь.

   Глаза бегали, пытаясь на чём-то остановиться, но всё равно медленно закатывались. Ресницы трепетали: веки грозили вот-вот опуститься.

   Зрители кричали, визжали, улюлюкали. Они знали, что их герой не подведёт, и победа снова будет за ним.

   Иллирэ оскалил красные от крови зубы и закрыл глаза, ожидая удар.

   Рыцарь упал на него, как скала, придавив своим весом. Вцепился в шею, грозя то ли сломать, то ли задушить. Иллирэ судорожно дёрнулся, скребнул пальцами по земле, но не выпустил кинжал.

   Пора.

   Он ударил снизу, вспарывая противнику глотку от ключиц до самого подбородка. Вырвал кинжал из плоти, ударил сбоку, пробивая артерию.

   Чужая кровь хлынула на лицо, мешая дышать. Хватка тут же ослабла.

   Иллирэ ударил ещё раз, и Рыцарь вдруг отпрянул, вскочил, отступил на пару шагов назад, хватаясь за шею. На мгновение их взгляды встретились, и в глазах своего противника Иллирэ увидел смерть. Этот человек уже осознал, что умирает. Он видел этот взгляд много раз: полный предсмертного ужаса, застлавшего ярость.

   Рыцарь рухнул на колени, захлёбываясь собственной кровью. Иллирэ поднялся на ноги, крутанул головой, разминая шею, поморщился. Зрители притихли.

   В полной тишине Иллирэ подошёл к противнику, ударил его ногой в грудь, опрокидывая на спину. Рыцарь уже не сопротивлялся: жизнь едва теплилась в его теле, взгляд стремительно стекленел.

   Иллирэ опустился на колени, оказавшись над ним. Сжал рукоять кинжала, положил сверху раскрытую ладонь. И ударил в сердце.

   Тело Рыцаря вздрогнуло в предсмертной судороге и замерло.

   Тишина оглушила.

   Иллирэ сполз с противника, рухнув в грязь. Медленно поднялся, прошёл по арене, прихрамывая на правую ногу, поднял меч и, обтерев о собственное бедро, сунул в ножны. Потом поднял и убрал нож. И остановился посреди арены, тупо глядя перед собой.

   Зрители по-прежнему молчали. Где-то слышался женский плач.

   Иллирэ обтёр рукавом лицо и поднял голову.

   — Я победил! — выкрикнул он. Собственный голос, неожиданно хриплый и резкий, заставил его вздрогнуть. — Кто на меня поставил?

   Тишина.

   — Кто на меня поставил?! — рявкнул Иллирэ, разворачиваясь на месте. Он казался взбешённым зверем, загнанным в яму. — Кто?!

   Он бросил быстрый взгляд на леди Констанс. Девчонка была бледна как полотно и, казалось, готовилась рухнуть в обморок. Леди Даниэлла сидела ровно, словно проглотила кол, но держалась как всегда холодно и уверенно.

   — На Иллирэ поставила леди Констанс, — разнёсся над ареной голос сэра Уилмора.

   Леди Даниэлла вздрогнула, повернувшись к подруге, леди Констанс даже не шевельнулась, продолжая ошалелым взглядом смотреть на арену. Иллирэ даже не был уверен, что она что-то видела. А если и видела, то вряд ли осознавала.

   Он сделал несколько шагов в её сторону и упал на колени. Боль от пересёкшей грудь раны только сейчас вдруг стала разливаться по телу, заставляя мир кружиться в безумной пляске. Держаться непринуждённо было всё сложнее.

   — Леди Констанс, — Иллирэ усмехнулся, качнув головой. — Вы спасли мне жизнь.

   Он вытащил меч из ножен и воткнул у своих ног. Дрожащие окровавленные пальцы вцепились в гарду.

   — Посему я присягаю вам на верность! И клянусь служить вам и сражаться за вас, пока вы не сочтёте долг выплаченным.

   Иллирэ обхватил клинок ладонью и провёл рукой вниз. Леди Констанс побледнела ещё сильнее, глаза леди Даниэллы округлились. Но Иллирэ чувствовал: лезвие едва оцарапало кожу. Пролитой на арене крови хватило бы на десяток клятв — зачем лить ещё?

   Он поднял руку, показывая всем собравшимся перепачканную кровью и грязью ладонь, полотняная повязка с которой потерялась где-то в пылу битвы.

   — Леди Констанс! Вы принимаете мою клятву?

   — Он же кассианец! — воскликнула леди Даниэлла, вскочив со своего места. — Не бывать этому!

   — Леди Констанс?! — Крик Иллирэ превратился в рычание.

   — Ты не можешь принять его клятву! Он чужак! — Леди Даниэлла взмахнула руками, с гневной гримасой на лице повернувшись к подруге.

   — Принимаю, — одними губами ответила та.

   — Леди Констанс приняла клятву кассианца! — громко объявил сэр Уилмор. — Откройте ворота! Дайте её подданному покинуть арену!

   Решётка с грохотом поднялась. Иллирэ стиснул кулак, прижимая его к груди, и опустил голову, кланяясь. Потом встал, опираясь на меч, выдернул его из земли и пошёл к воротам.

   Едва решётка за ним опустилась, скрывая от любопытных глаз, Иллирэ выронил меч и, сделав пару нетвёрдых шагов, рухнул на землю без сознания.

ГЛАВА 3.

Иллирэ проснулся весь в жару. В ушах шумело, тело казалось набитым соломой мешком. Его придавила такая слабость, что Иллирэ не смог даже пошевелиться: просто уставился прямо перед собой, часто моргая.

   На бревенчатых стенах скакали блики от потрескивающего огонька свечи. Комната тонула во мраке: света едва хватало, чтобы выхватить очертания предметов. Пахло смолой, спиртом, травами… и некоторыми не самыми приятными запахами госпиталя.

   Иллирэ сглотнул вязкую слюну и поморщился: горло горело, словно он проглотил битое стекло. Да и глаза жгло: будто песка насыпали. Сил не хватало даже для того, чтобы осмотреться, и он снова опустил тяжёлые веки.

   Голова закружилась, тело прошиб озноб. Иллирэ стиснул зубы, вцепившись пальцами в простыню.

   — Тихо, мальчик мой, тихо. — Чья-то прохладная ладонь опустилась ему на лоб. — Опять весь горишь…

   Иллирэ хотел схватить чужую руку, но собственная его едва слушалась: поднялась медленно, словно была сделана из ваты, и тут же упала обратно. Он приподнял веки и между ресниц посмотрел на дородную женщину, стоящую у постели. Женщина держала деревянную плошку, что-то макая в неё.

   — Тщ-щ. — Она поймала его взгляд и качнула головой. — Лежи. Не бойся. Всё будет в порядке.

   Женщина наклонилась к нему, опуская на лоб пахнущую травяным отваром тряпочку. Иллирэ затрясся всем телом, когда холодные капли потекли за уши и на шею. Это было настолько неприятно, настолько резко, настолько выхватывало из уютного, мягкого, всезаполняющего жара, что он не сдержал стона.

   — Ну же, держись. Здоровяка этого проклятущего, живодёра демонового, одолел, а теперича трясёшься…

   Женщина села рядом, сжав его ладонь. Иллирэ не сопротивлялся: её руки были мягкими и прохладными, и от их прикосновений рассеивался собравшийся в голове туман. Жаль только, что в бликах и тенях он не мог разглядеть её лица: оно казалось круглой золотисто-коричневой маской.

   — Ещё немного, и на поправку пойдёшь, — ворковала женщина, поглаживая пальцами его кисть. — Крови ты много потерял, но тело твоё молодое, крепкое, оно справится, выдюжит. А я за тебя помолюсь ещё, чтобы не только земные силы, но и силы небесные с тобою рядом стояли, покуда ты слаб. Это ведь всё временно, быстротечно. Помаешься чутка и снова встанешь, тебе ведь ранения не впервой, сталбыть, и сам всё знаешь…

   Её голос убаюкивал, заставляя веки слипаться. Но Иллирэ казалось, что если он сейчас уснёт, то уже никогда не проснётся. От макушки до пяток снова прошла дрожь, он облизнул сухие губы и, судорожно сжав руку женщины, прохрипел:

   — Пить. Пожалуйста.

   Женщина вздрогнула и посмотрела на него.

   — Да ты никак в себя пришёл?.. Ох, голубчик, золотце ты моё! — Она накрыла его руку второй ладонью, прижала к своему бедру, тепло улыбнувшись. — Сейчас. Сейчас я тебе водички принесу. Ты, главное, лежи! Даже не думай вставать!

   Иллирэ хотел усмехнуться — куда уж ему, если руку поднять не может, — но женщина уже встала и, осторожно опустив на одеяло его ладонь, поспешила из комнаты прочь. Иллирэ только слабо улыбнулся, посмотрев ей вслед.

   Сознание медленно прояснялось. Он вспоминал прошедший бой с Рыцарем Судьбы, свою клятву верности леди Констанс, серьёзное лицо сэра Уилмора, жгучую боль в колене и пропущенный удар в грудь. Казалось, всё это было не с ним.

   Женщины-лекарки не было долго. Иллирэ даже успел приподняться на локтях и лечь на подушку спиной, упершись затылком в спинку кровати, чтобы не чувствовать своё тело таким безобразно немощным. В этом положении он снова почувствовал боль, но сейчас она ему даже нравилась: это было сигналом того, что он жив.

   Наконец в коридоре раздались шаги. Шли двое. Одни шаги — быстрые, топочущие — принадлежали лекарке, а вторые — тяжёлые, уверенные…

   — Вот он, ваша милость, пришёл в себя, милок! — Женщина замерла на пороге, распахнув дверь. Потеснив её плечом, в комнату вошёл сэр Уилмор.

   — Ну что, Лир, раздумал помирать? — усмехнулся он, приглаживая короткие волосы, топорщащиеся на макушке.

   — Я и не собирался, — отозвался Иллирэ, улыбнувшись уголком губ. Но голос всё равно прозвучал сдавленно и сипло.

   — А ну-ка ляг нормально, куда забрался? — Сэр Уилмор посмотрел на него строго и упёр руки в бока. — Чара! Принеси ему вина.

   — Так захмелеет же! — возмутилась женщина.

   — Захмелеет — не помрёт! — Сэр Уилмор развернулся к ней. — Давай-давай, Чара! А то я своих бойцов не выхаживал, чтобы не знать!

   Чара что-то проворчала, но послушно утопала прочь. Сэр Уилмор одёрнул рубаху — простую, льняную — и сел на край кровати.

   — Напугал ты нас, конечно, знатно.

   — В какой момент? — уточнил Иллирэ.

   — Да с того самого, как на арену вышел. — Сэр Уилмор хмыкнул. — Ладно уж, Рыцарю поделом — тот ещё мясник был...

   — Я тоже мясник. — Иллирэ произнёс это неожиданно спокойно.

   — Не начинай, Лир. Скажи мне лучше: помнишь-то всё?

   — Да что там помнить… — Он прикрыл глаза, откидывая голову. — Рыцаря вашего… ликвидировал. Леди Констанс клятву принёс. Ушёл. Упал. Очнулся здесь.

   — О клятве мы с тобой потом поговорим, — кивнул сэр Уилмор, смерив его внимательным взглядом. — А что было до того, как очнулся сейчас, помнишь?

   Иллирэ покачал головой. Между потерей сознания после выхода с арены и приходом в себя несколько минут назад в его памяти была сплошная звенящая чернота.

   Сэр Уилмор вздохнул.

   — Я уж промолчу про то, что бредил ты страшно. — Он сцепил пальцы в замок, глядя в пол. — В первую ночь кричал так, что Чаре покоя не было, благо, она мужественная женщина, и не таких на веку своём повидала. Всё крутился, брыкался, хоть вяжи тебя, звал кого-то. Сэргэлэн. Девчонка твоя?

   Иллирэ изменился на глазах. И без того бледное и осунувшееся лицо стало ещё бледнее, губы дрогнули.

   — Нет. — Голос стал едва слышным. — Сестра.

   — Вона как… — Сэр Уилмор опять почесал макушку. — Чувствую, что не стоит тебя сейчас об этом спрашивать… Ладно, отдыхай. Я Чару потороплю. — Он поднялся и направился к двери.

   — Ваша милость…

   — Да? — Сэр Уилмор притормозил и обернулся, опершись ладонью на дверной косяк.

   — Что ещё я говорил? Пока… бредил? — Воспалённые глаза впились в его фигуру так, словно Иллирэ боялся, что выдал в бреду государственную тайну.

   — Да демон тебя знает, ты ж на своём, кассианском, болтал. Я на нём всего несколько слов знаю, так что, уж прости, не понял.

   Бледные губы растянулись в улыбке. Впервые с момента их знакомства Иллирэ улыбался по-настоящему, не скаля зубы.

   — А сколько… дней?

   — Третий пошёл. Да ты, вообще, молодцом держишься. У меня один боец такую же рану получил как-то, так сделал два шага и без сознания свалился, месяц потом выхаживали его. А ты… Да что я говорю, сам знаешь.

   Иллирэ кивнул, ничего не ответив. Нет, молодцом он был бы, если бы остался цел. Таких серьёзных ран в его жизни ещё не было — не подводили раньше ни выучка, ни собственное тело.

   — Так. — Сэр Уилмор вспомнил, что собирался уйти. — Заболтался я с тобой. Лежи, сил набирайся. Поправишься — у тебя совсем другая жизнь начнётся. Главное, пока что на подвиги ратные не рвись. Тебе, может, и плевать, если раны разойдутся, а Чаре взбучка будет. Нехорошо женщину подставлять, понял?

   И, широко улыбнувшись напоследок, сэр Уилмор вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

   Иллирэ шумно выдохнул и, расслабившись, стянул со лба нагревшуюся уже, чуть влажную тряпочку.

   Он и не знал, что в бреду говорит на кассианском. Этим языком он не пользовался почти пять лет: с тех самых пор, как покинул родной город и не нашёл пристанища в соседних. Интересно, а за всё это время, отходя от ран, он говорил о чём-нибудь таком? Или вспомнил только теперь, когда…

   — Ох… — Чара вернулась в комнату, чуть не запнувшись о порог. — Уилмор уже ушёл? Ну и боги с ним.

   Она подошла к постели, поставила деревянную чарку на тумбочку. Иллирэ принюхался: пить хотелось так, что сердце забилось чаще. Ну же, женщина, не тяни!..

   — Так, мальчик мой… Давай руку.

   Чара протянула ему ладонь. Иллирэ взялся за неё. Рука уже не казалась ему настолько прохладной: видимо, жар отступал.

   Чара сжала его пальцы, второй рукой обхватила под спину и помогла приподняться. Тут же поправила подушку, и Иллирэ не успел даже охнуть от вспыхнувшей в груди боли, как уже оказался в положении полусидя. Рана неприятно пульсировала, но боли не было. Однако испарина на лбу всё равно выступила.

   — Голова не кружится? — Чара наклонилась к нему, всмотревшись в глаза. Иллирэ посмотрел в её — когда-то светло-карие, теперь блёкло-коричневые, как липовый мёд, — и качнул головой. — Тогда вот, держи. Пей. Не спеши только. — Она протянула ему чарку. — Потом помогу лечь.

   — А сам я не справлюсь?

   — Ишь ты, полчаса назад ничком лежал, а сейчас уже сам всё может! — Чара добродушно усмехнулась, поднимая с постели сброшенную Иллирэ тряпочку. — Поменьше болтай, побольше пей и спи, и совсем скоро сам справишься, верно.

   Она улыбнулась ему и снова опустила тряпочку в миску, от которой теперь отчётливо пахло ромашкой.

   Иллирэ принюхался к содержимому чарки. И верно — вино. Хорошее вино. А не то пойло, каким он запивал свои ранения в трактирах, где валялся по несколько дней, промывая раны той же разбавленной дрянью, какую и пил, зашивая их льняной нитью и перевязывая обрывками собственной одежды. Так ведь потом ещё и с трактирщиком демона с два расплатишься — видишь ли, задержал комнату…

   — Пей-пей! — словно спиной увидев, что он замешкался, проворковала Чара. — Отоспишься — как новенький будешь!

   Иллирэ шумно выдохнул и залпом опрокинул в себя всю чарку, закрыв глаза. Уж чего-чего, а пить он умел. Именно поэтому отсутствие хоть какой-нибудь закуски сейчас не давало ему покоя.

   Капля вина скользнула с губ по подбородку, Иллирэ утёрся предплечьем, фыркнув. И только после этого обнаружил, что рубашки на нём не было.

   Взгляд скользнул вниз, оценив тугую повязку на груди, пропитавшуюся чем-то, что в темноте казалось тёмно-коричневым. Иллирэ не хотел знать, что это: кровь или какой-то отвар, которым промывали рану. Радовало другое: ладонь, пусть и некрепко, но тоже перевязали. Быстрее бы зажила — с этими клятвами рук не напасёшься…

   — Рассматривать себя после будешь, сейчас-то чего. — Чара удивительно проворно — для её-то комплекции — выхватила из его руки чарку и громко поставила её на тумбочку. — Давай, лечь помогу. Тебе теперича выспаться надо. Уж поверь мне, старой женщине: совсем скоро на поправку пойдёшь.

   Иллирэ не сопротивлялся, когда она помогла ему опуститься на постели вниз, поправила смявшуюся подушку и накрыла одеялом. В такие моменты он чувствовал себя… особенно. Выросший среди наёмников, всю жизнь спавший на жёсткой подстилке, голой земле или потрёпанной койке в дешёвом трактире, почти не помнивший прикосновений материнских рук, привыкший драться за кусок хлеба и глоток самого дрянного пойла, он всегда был удивительно благодарен за ласку. И притом — всем сердцем ненавидел жалость. Именно поэтому Чара заслужила его покорность и увидела волчонка, спрятавшего клыки: даже видя его плачевное состояние, его слабость и боль, она продолжала шутить, даже острить, но — заботиться. И её доброта, так непринуждённо сочетавшаяся с умело ввёрнутыми остротами, только добавляла желания жить.

   Свеча погасла от лёгкого дуновения, и Чара, протопав по деревянному полу, скрылась за дверью. Ещё несколько ударов сердца её шаги были слышны в коридоре, но потом и они стихли.

   Иллирэ натянул одеяло до самого подбородка и замер, хлопая глазами. В темноте не было видно ни зги, но он продолжал вглядываться в неё, пытаясь осмыслить всё произошедшее. Однако мысли упорно сползали на то, что сейчас ему тепло и уютно, в голове разливался приятный туман, а руки и ноги тяжелели… И хотелось расслабиться, закрыть глаза и провалиться в глубокий, спокойный сон, мягкий, как окутавшая его темнота.

   Иллирэ, прижав руку к груди, повернулся на бок. Рана заныла, но не слишком сильно. Он облегчённо выдохнул и закрыл глаза.

   Интересно, что он говорил в бреду Сэргэлэн? Неужели он был настолько близок к смерти, что даже заговорил с сестрой?..

   Он хорошо помнил её. Сэргэлэн была так похожа на мать: чёрные волосы, чуть раскосые глаза цвета янтаря, выразительные скулы и тонкие губы. Красивая. Всегда улыбалась. Они не были похожи ни внешне, ни по характеру — Иллирэ пошёл в отца, — но всегда были готовы прийти друг к другу на помощь и поддержать, что бы ни случилось.

   Иллирэ тяжело вздохнул. Он до сих пор не хотел верить, что та роковая ночь, в которую он перерезал горло сновидцу, сыну старейшины, разлучила их навсегда.

   Вино и слабость всё же взяли своё: Иллирэ провалился в сон, полный нечётких, но дорогих сердцу образов. Мелькали лица людей, виды давно покинутых улочек, рисунки на алтарях богов, которые больше не смотрели на своего проклятого сына. Однажды он расскажет им правду. Боги — не люди. Они должны её знать…

***

Когда Иллирэ проснулся, солнце уже стояло высоко. В открытое окно задувал прохладный ветер, колышущий льняные занавески, и, возможно, именно поэтому голова была настолько лёгкой и светлой.

   Иллирэ потянулся, стараясь не потревожить рану, сел. Волосы, всё ещё походившие на прутики, а после боя на арене ещё сильнее уподобившиеся им, рассыпались по плечам и упали на лицо. Иллирэ собрал их в хвост и осмотрелся в поисках кожаного ремешка, которым обычно и завязывал волосы, или какого-нибудь обрывка верёвки. Но ничего подобного в комнате не было: только бревенчатые стены, кровать, тумбочка и громоздкий комод напротив. Всё.

   Иллирэ вздохнул. Если бы Чара опять зашла к нему, можно было бы спросить. Но из коридора не доносилось ни звука: похоже, лекарка ушла отдыхать после бессонной ночи.

   Значит, оставалось только одно.

   Откинув одеяло, Иллирэ опустил ноги на пол. Правое колено оказалось перевязано, но и сквозь холщёвое полотно чувствовалась жирная мазь с резким запахом. Похоже, повязку обновили, пока он спал.

   Иллирэ ощупал сустав. Прикосновение собственных пальцев отдалось болью. Плохо.

   Упершись ладонями в край постели, он поднялся и, придерживаясь за стену, чтобы меньше наступать на покалеченную ногу, медленно похромал к окну.

   Окно выходило на север: тень от дома расстелилась по траве прямо перед ним. Иллирэ опёрся ладонями на подоконник, погладил пальцами шершавые доски и не сдержал улыбки. Хорошо быть живым!.. Это ощущение не омрачала даже навалившаяся на плечи слабость. Лучше так, чем в могиле.

   Перед ним раскинулся двор: большой, просторный. Слева поднимался огромный ясень, перекрывавший обзор, справа, за кустами малины, виднелся бревенчатый дом. С той стороны пахло дымом.

   Иллирэ принюхался. Запах по-особому горчил, как могла горчить только осина. Похоже, баня. Находящийся у дальнего угла дома колодец только подтверждал его догадку.

   Впереди, за полосой травы, начиналась песочная площадка. Судя по тому, как песок был взрыт ногами, здесь тренировались. Иллирэ мог поспорить, что слева, за ясенем, прятались мишени для лучников. За площадкой сразу начинался лес: трепетали на ветру зелёные листья, вызолоченные солнцем, поднимались над пышными кронами тёмные вершины елей, похожие на копья. Двор от леса отгораживал лишь немного покосившийся забор, доски которого покрывали зарубки.

   Это место его обитатели привыкли считать безопасным. Ни частокола, ни патрулей. Видимо, нападать на поселение никто не решался. Что и не удивительно, учитывая то, что где-то здесь находился начальник стражи и, соответственно, сама стража. Попробуй, сунься — вмиг снесут башку. Если, конечно, не расслабились слишком сильно…

   Иллирэ вздохнул. Расслабились. Определённо расслабились…

   На ветку ясеня опустилась птица, залилась трелью. Иллирэ переступил с ноги на ногу, чувствуя босыми стопами гладкость досок. С улицы пахло летом: до солнцестояния оставалось не больше двух недель. Сориентироваться бы точно в днях, а то с этими валяниями в бессознательном состоянии он совсем счёт потерял.

   Громыхнуло ведро, и к колодцу прошла молодая девушка. Иллирэ, прищурив глаза, присмотрелся к ней. Одета просто, но добротно. Передник чистый. Коса русая, девическая: не замужем. Серьги в ушах, пояс тканый, подчёркивает талию…

   Девушка перегнулась через край, что-то делая — Иллирэ не мог разглядеть, что, — и вытянула стройную ногу, удерживая равновесие. Иллирэ скользнул взглядом по собравшейся складками ткани, по обнажившейся крепкой лодыжке…

   Знакомый топот в коридоре послышался внезапно и теперь приближался так быстро, что Иллирэ понял: метаться поздно. Поэтому приготовился встречать Чару со всем своим природным обаянием.

   — Ты что ж делаешь, окаянный!

   Ну примерно этого он и ожидал…

   — Совсем ополоумел?! — Лекарка подлетела к нему и хотела подхватить под руку, но Иллирэ развернулся на здоровой ноге и запрыгнул на подоконник, свесив ноги и ухмыльнувшись во всё лицо.

   — Я же тебе сказала: лежать! Ты же весь… уф, — она зло фыркнула. — А ну-ка слазь оттуда и в постель!

   — Мне бы помыться сперва. — Иллирэ ткнул пальцами здоровой ноги в белый передник Чары и склонил голову к плечу, заискивающе заглядывая в глаза.

   — Ноги свои при себе держи, размахался! — возмутилась женщина, тут же отряхиваясь. — Отлежишься — помоешься, чай, не граф. А скакать по дому в одних портах нечего!

   — Когда я чист, я и в портах очень даже ничего. — Иллирэ почесал щёку и поморщился. — Щетина отрастает… Чара, прояви сострадание! Я же раненый и болезный, мне помощь нужна.

   — Пинок тебе нужен, а не помощь. — Женщина, уперев кулаки в бока, смотрела на него снизу вверх из-под сведённых бровей. — Ну, так что? Сам в постель ляжешь, или мне сэра Уилмора позвать, чтобы он тебя за шкирку взял и под одеяло закинул?

   Иллирэ вздохнул. Чара поддаваться явно не собиралась: того и гляди, на самом деле за начальником стражи сорвётся. Уж его милость церемониться не станет, всыплет по первое число за то, что по пустякам от дел отвлекают.

   Стопы снова коснулись гладких досок. Чара тут же подскочила справа, подхватила под локоть, помогая дойти до постели. Иллирэ сел на край, тяжело вздохнул и откинулся на подушку.

   — Не привык я.

   — К чему?

   — Валяться. — Он несколько раз моргнул, сощурил глаза, всматриваясь в пятна на потолке: похоже, крыша когда-то протекала.

   — Я шрамы твои видела. — Чара что-то искала в верхнем ящике комода, повернувшись к Иллирэ спиной. — Не впервой же.

   — Я раны сам себе перевязывал. Как только в себя приходил — дальше двигался. Таким, как я, на месте нельзя останавливаться. Найдут — убьют. Нет иллюзии страшнее, чем вера в то, что лежачего не бьют.

   Чара вздохнула, обернулась к нему, посмотрев со смесью жалости и осуждения. Иллирэ фыркнул, снова уставившись в потолок.

   — И откуда ты только взялся на мою голову?.. — пробормотала женщина, вытаскивая из комода чистую холстину, тёмную бутылку и деревянный короб. — Давай, перевяжу я тебя. Потом воды принесу, обмоешься, ладно?

   Иллирэ кивнул.

***

Больше всего Иллирэ ненавидел лежать. Уже через пару часов у него заныли бока, и захотелось встать, пройтись хотя бы до окна, а лучше — на улицу. Но Чара, казалось, чувствовала каждое его движение, и когда Иллирэ порывался встать, лекарка непременно заглядывала в комнату.

   Он лежал, раскинув руки и ноги, откинув голову и растянув по простыне мокрые волосы. Это было невероятно приятно — отмыть с себя грязь, пыль и чужую кровь, которая, казалось, въелась в кожу. Даже дышать стало легче. Но жажда деятельности не давала покоя: от безделья Иллирэ готов был выть волком.

   Поэтому, когда в коридоре раздались знакомые тяжёлые шаги, он даже обрадовался.

   — Ну здравствуй, герой! — Сэр Уилмор ввалился в комнату без стука, закрыв за собой дверь. — Судя по тому, что мне рассказала Чара, ты явно пошёл на поправку.

   — Может, меня тогда выпустят отсюда? Со скуки помереть можно.

   — Не понимаешь ты своего счастья. — Сэр Уилмор пихнул его ногу, заставляя подвинуться, и присел на край кровати. — Тебя лечат, поят, кормят… Кормили же?

   — Кормили.

   — Так чего возмущаешься? Может, тебе ещё девку под одеяло припрятать для полного счастья?

   — Не отказался бы. — Тигрово-жёлтые глаза прищурились, уголок губ дрогнул в улыбке.

   — Я б тебе сейчас врезать не отказался, да со стороны больной ноги сел. — Сэр Уилмор посмотрел на его перевязанное колено и грустно усмехнулся. — Так вот, говорю: поят, кормят, обхаживают, как господина. А тебе, видишь ли, скучно.

   Иллирэ не отозвался. Зевнул, потянувшись всем телом, и спросил:

   — До солнцестояния сколько дней?

   — Одиннадцать. А зачем тебе?

   — Пытаюсь во времени сориентироваться. — Иллирэ пожал плечами. — Счёт потерял.

   Теперь не отозвался сэр Уилмор. Он в который раз удивлялся спокойствию Иллирэ. Такое ощущение, что этот парень был наперёд готов к чему угодно, поэтому всегда держал себя в руках.

   — Ваша милость?

   — Да?

   — А вы чего пришли-то? — Иллирэ скосил глаза, глядя на него.

   — Нормальный разговор, демон тебя раздери! — фыркнул сэр Уилмор. — Ходить я могу, где захочу. А вот тебе теперь под моим началом работать, ибо не думаю, что ты в пахари пойдёшь. Думал, ты захочешь поговорить, о себе рассказать.

   — Не люблю я о себе рассказывать. Паршивая история выходит. — Иллирэ сел, снова собрал волосы в хвост, размял шею. Шея звучно хрустнула, и он поморщился. — Кто я? Наёмник. Убийца. Что умею? Выживать умею. Убивать умею.

   — Я это уже увидел. Хладнокровия тебе не занимать, дело своё знаешь. Это тебя всё кассианские наёмники научили?

   Иллирэ кивнул.

   — Они все такие? — спросил сэр Уилмор.

   — Безжалостные?

   — Умелые.

   — В основном. Убийцы учатся с детства. Чем раньше начал овладевать мастерством, тем лучше овладеешь. Те, кто к нам лет в пятнадцать попадал, обычно через пару недель оказывались в канаве. Это кажется, что наёмник наёмнику — друг. На деле же — конкурент и соперник. Есть Вожак, его никто не решится тронуть. Остальные — стая. В стае есть сильные и слабые. Сильные выживают. Слабые умирают. Бывает иногда, что у слабого редкий талант есть, тогда свои его не трогают, потому что нужен. Но враг на таланты не смотрит. В бою есть мастерство и сила, всё остальное — пыль.

   Сэр Уилмор был доволен этим монологом. В голосе Иллирэ прорезалась резкость, без которой он казался будто бы не самим собой. Даже брови немного сдвинулись, и теперь парень смотрел из-под них, сверкая глазами. От этого взгляда сэру Уилмору до сих пор становилось не по себе — вспоминались страшные сказки, которые ему рассказывала давно почившая матушка.

   — Значит, ты всегда был сильным.

   — Не всегда. Первое время меня знатно поколачивали, а я боялся дать серьёзный отпор. Только кусался.

   — С твоими-то зубами… — Сэр Уилмор постучал пальцем по своему клыку.

   — Клыки мне заточили позже.

   — Заточили?..

   — Не спрашивайте, ваша милость. — Иллирэ снова оскалился. — Я хорошо учился. Мой отец был хорошим бойцом, но ещё лучшим охотником. От него я унаследовал внимательность, а вместе с хитростью она превратилась в моё оружие. Умение пришло потом, и вот тогда я расквитался с обидчиками так, как это принято у кассианских наёмников.

   — И как это принято?

   Иллирэ молча провёл ногтем по горлу. Сэр Уилмор понимающе кивнул. Стая — она и есть стая. Дикие звери, принявшие обличие людей.

   Он не хотел думать о том, сколько жизней на своём веку успел оборвать Иллирэ.

   — И сколько лет тебе было, когда ты впервые убил человека?

   Иллирэ посмотрел на него исподлобья. Вопрос был довольно личным и не слишком приятным. Отвечать не хотелось, но сэр Уилмор ждал.

   — Девять.

   Зависла тишина. Сэр Уилмор медленно осмысливал услышанное. Девять. Совсем ещё ребёнок. Мальчишка.

   — Был голодный год. — Голос Иллирэ звучал глухо. — За кусок хлеба тебя могли убить. Я почти не ел уже пять дней и был готов даже душу продать, лишь бы в мой желудок попало хоть что-то кроме травы. Одному из наших пацанов повезло: он подстрелил в степи молодого корсака* и обеспечил себя ужином. Естественно, никто не узнал: он не был дураком, чтобы таким хвалиться в то время, когда за еду продали бы родную мать. Но я его выследил и попросил поделиться. По-человечески попросил. В корсаке было порядка восьми фунтов, нам хватило бы на двоих, да ещё бы осталось. Но он послал меня к демонам и назвал мою мать шлюхой. — Иллирэ на мгновение замолчал, сжав челюсти. Взгляд стал диким. — Тогда я не смотрел на то, что он был старше и крупнее меня. Я хотел есть и был зол. Всё произошло мгновенно: я бросился на него, сбив с ног, схватил нож, которым он свежевал корсака, и несколько раз ударил. Пока он не перестал биться. А когда затих, оттащил тело в ближайшую подворотню и бросил в сливную канаву на радость оголодавших крыс.

   * Корсак — степная лисица.

   Сэр Уилмор почувствовал, как по спине побежали мурашки. Это было… дико. Совершенно дико.

   — Так я обзавёлся едой, уважением стаи и первыми врагами. — Иллирэ снова склонил голову к плечу, и губы его растянулись в жёсткой усмешке. — Можете считать меня чудовищем, ваша милость.

   Сэр Уилмор пристально смотрел на него. Иллирэ не отводил взгляда. Казалось, он самих богов мог бы переиграть в гляделки. Холодная уверенность и спокойствие пугали: настолько совершенны они были.

   — Грей. — Сэр Уилмор протянул Иллирэ руку.

   — Лир. — Иллирэ ответил рукопожатием, сжав широкую мозолистую ладонь.

   — Спасибо за честность.

   — Ты спросил — я рассказал. — Иллирэ дёрнул плечами. — Из песни слов не выкинешь.

ГЛАВА 4.

Через пять дней Иллирэ разрешили вставать, и теперь он целыми днями праздно шатался по коридору госпиталя, придерживаясь за стену. Однако госпиталь был пуст: иногда в него заглядывали работники и крестьяне, случайно поранившиеся, выполняя свои дела, или бойцы, пропустившие на тренировке удар, но никто не задерживался надолго. Ни первые, ни вторые не обращали на Иллирэ внимания: то ли он напугал их своим поединком на арене, то ли люди принципиально не хотели замечать кассианца, то ли им просто было не до него. Но Иллирэ не обижался.

   Компанию ему составлял сэр Уилмор, заходивший дважды в день. Правда, во время этих встреч говорил в основном Иллирэ, рассказывая о жизни в Кассиане: о бескрайних степях и редких лесах, о широких величественных холмах и скалах, на которых гнездились птицы, о золотых травах и морях тихо шепчущего ковыля, о могучих реках, переплыть которые решался не всякий... Вспоминал он и о городах: больших и значимых, возвёдших мощные сцены, за которыми скрывались добротные дома, и о маленьких, где жили в шатрах, расставленных вокруг кострища, без укреплений и защиты, полагаясь на волю богов. После изгнания он повидал немало поселений, но не смог задержаться ни в одном из них: стоило только Проклятому появиться на территории города, как очередной божественный служитель гнал его прочь, словно чувствуя невидимое клеймо проклятия.

   Сэр Уилмор очень удивился, когда узнал, что сам Иллирэ был родом из крупнейшего города и по совместительству — столицы, которая и дала название всей стране, — Кассиана. Иллирэ лишь пожал плечами: возвращение на родину не сулило ему ничего, кроме смерти.

   А ещё выяснилось, что Иллирэ потрясающе играл в карты. Точнее, потрясающе жульничал. Сэр Уилмор видел, что парень обманывал его, как ярмарочного дурачка, но никак не мог поймать за руку — Иллирэ подтасовывал карты так ловко и с таким невинным видом, что рядом с ним даже святой казался жуликом. В итоге за два вечера сэр Уилмор оказался должен новому знакомому двадцать девять серебряных и кружку пива.

   Через семь дней Иллирэ в первый раз попытался слинять из госпиталя, но был отловлен Чарой и насильно заперт в комнате. Как умный человек, через несколько минут он попытался выбраться через окно, но Чара встретила его и там и отлупила полотенцем.

   Следующие два дня Иллирэ отчаянно страдал. Тело чувствовало себя здоровым, и он желал размяться, выпить и набить кому-нибудь морду, но Чара не выпускала своего единственного пациента дальше порога, заставляя маяться в четырёх стенах.

   И только через девять дней утром сэр Уилмор принёс благую весть: лекарка сжалилась и согласилась отпустить нерадивого пациента на все четыре стороны с условием, что он будет приходить к ней и показывать, как заживает рана.

   — Возвращаю. — Сэр Уилмор свалил на кровать вещи Иллирэ. — Твоя рубаха после арены превратилась в такие лохмотья, что я лично её сжёг. Вот тебе новая, примерь, если подогнать надо.

   — Голубенькая? — Иллирэ поморщился. — А не было серой? Жёлтой? Красной, на худой конец?

   — Лир, да ты обнаглел! — Всплеснул руками сэр Уилмор.

   — Я не специально, — ухмыльнулся парень, всё-таки натягивая рубашку. Как только его голова показалась из горловины, сэр Уилмор отвесил ему щедрый подзатыльник, растрепав волосы. Иллирэ усмехнулся и сверкнул клыками, прищурив глаза.

   — Штаны зато в твоей любимой расцветке, радуйся. — Сэр Уилмор бросил ему тёмно-горчичные льняные штаны, и Иллирэ сцапал их налету. — Оружие твоё тоже всё тут. Арбалет, два блока болтов, два кинжала, нож… Всё, что в подсумках было, на месте, растащить не дал. Из кошелька, может, и утащили чего, честно — не считал. А вот плащ спёрли, сволочи.

   Иллирэ проворчал что-то неразборчивое, прыгая на одной ноге, чтобы всунуть в штанину вторую. А потом вытащил из подсумка кожаный ремешок и с выражением полнейшего блаженства завязал волосы в хвост.

   — Я тебе ещё кое-что должен вернуть. — Сэр Уилмор бросил ему небольшой кожаный футляр. Иллирэ поймал его и тут же сунул в подсумок, стрельнув острым взглядом исподлобья. — Не ворует он, как же, я поверил…

   Иллирэ зарычал сквозь зубы, вытащил футляр обратно и пересчитал отмычки. После чего всё-таки закинул набор в подсумок и недвусмысленно посмотрел на сэра Уилмора.

   — Если что-то сопрёшь — буду спрашивать как со всех, учти, — строго сказал тот.

   — Не пойман — не вор, — усмехнулся в ответ Иллирэ.

   Он вынул из ножен кинжал, подбросил его и, перехватив обратным хватом, распорол подол рубахи вдоль верхнего края бедра. Ткань жалобно затрещала, но Иллирэ обкромсал её со всех сторон и, намотав обрезок на кулак, бросил сэру Уилмору.

   — Грей, у тебя жена есть?

   — Есть.

   — На ленточки ей пустишь. — Он улыбнулся привычной полуулыбкой-полуоскалом и подтянул ремень. — А мне эта юбочка ни к чему, только путаться в ней.

   Через пару минут Иллирэ был полностью одет. С виду — обычный парень в чуть потрёпанной рубахе, красующийся потёртыми кожаными наручами. Вот только кинжалы на поясе недвусмысленно намекали, что лишний раз этого «обычного парня» лучше не трогать.

   — Ну, пойдём, познакомлю тебя с моими парнями, — улыбнулся сэр Уилмор. — Они как раз сейчас тренируются. А ты, я вижу, от скуки готов хоть с собственной тенью драться.

   Хищная улыбка Иллирэ была утвердительным ответом.

   Они спустились с низкого крыльца и пошли по засыпанной речными камнями дорожке. Иллирэ безмолвно радовался тяжести оружия и жёсткости свежего льна на теле. Ему казалось, что за эти дни — две недели! — он превратился в тряпичную куклу. Мышцы ныли без нагрузки, и он на ходу разминал плечи и сжимал кулаки, вращая кистями рук. Привычная сила возвращалась через боль, но это было до мурашек приятно.

   Сэр Уилмор шёл на полшага впереди, показывая дорогу. Иллирэ оглянулся через плечо, быстро осмотрев оставшуюся за спиной площадку, и спросил:

   — Разве бойцы тренируются не здесь?

   — Здесь натаскиваем новичков. У них удар неточный, поэтому бьют куда ни попадя. Площадка небольшая, учатся сосредотачиваться на конкретной цели. Если плохо учатся, то задевают товарищей, и те учат их более доступным методом — методом кулака. Иногда, конечно, и посерьёзнее разборки бывают, но что с них взять — на то и новички. — Сэр Уилмор усмехнулся. — Если я тебе скажу, что у нас тут все друг друга любят и друг за друга горой — нагло совру. Собачатся порой, несмотря на звания и возраст, как дети малые. То носы поломают, то зубы вышибут… но ничего серьёзного. Ты говори всем, что мой протеже, они тебя и не тронут.

   — Ты думаешь, я твоим бойцам отпор дать не смогу? — Иллирэ фыркнул.

   — Нет. — Сэр Уилмор качнул головой. — Я как раз боюсь, что ты им его дашь!

   Иллирэ расхохотался.

   Они прошли вдоль нескольких складов и сараев и вышли к площадке, огороженной заборчиком из жердей. Площадку с трёх сторон окружали деревья, а дорога, отделённая от неё небольшим лужком, проходила мимо и скрывалась за новыми домами. Солнечные лучи пробивались через пышные древесные кроны, покрывая песок причудливым рисунком светотени.

   Здесь десятка полтора парней тренировались во владении мечом. Точнее, сейчас тренировались только четверо. Другие занимались кто чем: двое наблюдали за поединком, трое играли в карты, сидя прямо на песке, один подтачивал клинок, остальные болтали и смеялись.

   Сэр Уилмор поспешил вперёд, а Иллирэ, пользуясь случаем, сошёл с дороги и сорвал с куста несколько ягод малины. Бойцы пока ещё не заметили их приближения. Растяпы. Сейчас бы взять арбалет да пальнуть по ногам…

   Один из парней поднял голову, увидел начальника и, встрепенувшись, свистнул. Остальные тут же повскакивали со своих мест и, схватившись за оружие, отсалютовали.

   — Поздно, господа, я уже запомнил, кто страдает хренью вместо тренировок, — строго произнёс сэр Уилмор. — Уже и на полчаса вас оставить нельзя, остолопы! Радуйтесь, что я сегодня добрый и наказывать не буду. Но это только сегодня! Будем считать, в честь завтрашнего праздника.

   Парни стояли по стойке «смирно», не издавая ни звука, но смотрели не на начальника, а на Иллирэ, замершего за его спиной, сложив руки на груди. Тишина затягивалась, и Иллирэ сплюнул в траву чашелистик от малины.

   — Это Иллирэ. — Сэр Уилмор обернулся и жестом попросил его подойти. — Теперь будет с вами.

   Парни смерили новичка скептическим взглядом. Не впечатлял.

   — Иллирэ обучался в Кассиане и владеет особыми приёмами боя. Если заслужите, может быть, и вас научит. Лир, — сэр Уилмор обернулся к нему, — ты же умеешь драться, покажи парням что-нибудь… из своего.

   Иллирэ сбросил в траву арбалет и пояс с подсумками, сцепил пальцы в замок, потянулся всем телом, медленно, лениво, как придремавший на солнце кот.

   — Я не умею драться.

   Сэр Уилмор даже растерялся на мгновение.

   — Я умею убивать, а драться — не умею. — Иллирэ присел на жердь, сложив руки на груди. Ростом он был чуть ниже остальных, и это сейчас играло против него: они не видели в изящном теле опасности и силы. — Если есть смелые — покажу. Но не гарантирую, что не покалечу.

   — Кассианская мразь и сюда пробралась, — пробормотал один из стоящих во втором ряду, сплюнув в песок.

   — Опа, я вижу, у нас есть доброволец! — Иллирэ легко перемахнул через забор и направился к говоруну. — Тебе, как я вижу, кассианская мразь ещё морду не била… Ну так я сейчас это недоразумение исправлю. Меч доставай, чего стоишь? Или ты со мной пальцем биться будешь?

   Парни нерешительно засмеялись. Иллирэ удовлетворённо хмыкнул.

   Говорун вспыхнул. Запустил пятерню в густые волнистые волосы цвета вороного крыла, откинул их назад, смерив противника острым взглядом чёрных глаз. Его смело можно было назвать красивым: высокий, статный, с тонкими чертами лица и носом с небольшой горбинкой. Аристократ. Не какой-то там крестьянин.

   «Не какой-то там крестьянин» сбросил тёмную кожаную жилетку, которую тут же подхватил его сосед с испуганным лицом. Всё ясно. Аристократ у нас имеет своих дружков и лизоблюдов. Важная персона. Остаётся только понять, хорош ли он в деле, или на хвастовстве силы заканчиваются.

   Аристократ обнажил меч и двинулся к Иллирэ, поигрывая мускулами. Иллирэ выхватил кинжалы и встал в боевую стойку, равно распределив вес на обе ноги. Сразу не бить, сперва оценить противника. Слишком уж самоуверенный: или мастер, или, наоборот, ничего собой не представляет.

   Иллирэ бросил быстрый взгляд на его ноги. Аристократ ступал мягко, уверенно. А вот тело было напряжено. Значит, всё же опасается. Но зажатость ему явно не поможет...

   Сэр Уилмор наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. Взгляд был внимательным, цепким. Он не слишком переживал за Иллирэ: тот оказался на своём месте, снова попал в стаю и сразу же начал выживать. А вот за бойца было немного боязно. Голова горячая, как бы не нарвался.

   Аристократ всё-таки атаковал первым, начав бой с финта. Иллирэ легко ушёл в сторону, отступил, обходя противника. Аристократ развернулся следом за ним, сверкая чёрными глазами.

   Иллирэ не хотел играть в кошки-мышки. И не стал.

   Едва противник собрался замахнуться для удара, Иллирэ подскочил к нему, в мгновение ока развернувшись спиной, схватил за руки, рывком дёрнув к себе, и ударил затылком в лицо. Ещё мгновение — и отпрыгнул в сторону. Ноги поехали на песке, Иллирэ ловко присел, упав на колено, и тут же вскинул голову, оценивая обстановку.

   Аристократ налетел на заборчик, и только это спасло его от падения. Иллирэ видел, как судорожно пальцы вцепились в жердь. Удар явно оглушил противника: он несколько раз моргнул глазами, приходя в себя, шмыгнул носом…

   — Ах ты ж дрянь!.. — Аристократ провёл по лицу тыльной стороной руки, и она окрасилась кровью.

   Иллирэ оскалился. Желание показывать врагу зубы было сильнее него: оно жило внутри с детства, с тех самых пор, когда зубы были его единственным оружием.

   Аристократ оттолкнулся от заборчика, снова ринувшись в бой. Иллирэ быстро убрал один кинжал. И прыгнул навстречу противнику.

   Главный минус меча — не ударишь того, кто подошёл вплотную. Нужно расстояние. Кинжал же гораздо практичнее: можно бить, стоя совсем рядом. Но если мечник подпустил врага на минимальную дистанцию, то он обречён.

   Иллирэ поднырнул под руку противника и выкрутил её. Сустав хрустнул. Аристократ глухо вскрикнул, выронив меч. Иллирэ тут же пинком отбросил его в сторону и отпрыгнул назад.

   Они быстро развернулись, пытаясь обойти друг друга. Зрители притихли. Сэр Уилмор положил руку на рукоять меча, готовый вмешаться.

   Всего на удар сердца оба противника замерли, взглянув друг другу в глаза. Яростные, встрёпанные, два диких зверя.

   С воинственным воплем аристократ бросился на Иллирэ, обхватив его за шею.

   Оба рухнули в песок. Иллирэ оказался снизу, выронив кинжал. Аристократ замахнулся и ударил в лицо, Иллирэ еле успел отвернуться, чтобы удар пришёлся не в нос. Но стоило противнику отвлечься, как наёмник ударил его в пах и тут же перекатился в сторону. Аристократ не успел даже среагировать, как цепкая рука схватила его за волосы, опрокинув на бок, и Иллирэ навалился сверху. Худое на вид тело оказалось неожиданно тяжёлым.

   Аристократ сдаваться не хотел. Вцепился в руки, прижавшие к земле его плечи, попытался оттолкнуть. Иллирэ снова оскалился, пнув его коленом в живот. Противник принял удар достойно — мышцы напряглись, став твёрдыми, словно броня. Но за первым ударом последовал второй и третий, и аристократ ослабил хватку, попытавшись закрыться руками.

   Иллирэ тут же выпрямился, с силой упершись коленом ему в рёбра.

   В глазах аристократа плескалась жгучая ненависть. Иллирэ усмехнулся уголком губ и легко встал на ноги.

   — Я вам не враг. — Он повернулся к бойцам. Те оцепенело застыли, пристально глядя на него. Тишина звенела. — Но настоятельно рекомендую не отпускать грязные шуточки о кассианцах. У меня тонкая душевная организация, и я смертельно обижаюсь.

   Некоторые улыбнулись этой шутке.

   Аристократ тем временем сел, облизнул губы и вытер предплечьем разбитый нос. Встрёпанные волосы упали на красивое лицо, песок налип на мокрое от пота тело.

   Иллирэ отошёл, поднял кинжал, заботливо обтёр лезвие. И в этот момент аристократ бросился на него сзади.

   Как Иллирэ смог увернуться, не понял никто. Казалось, он почувствовал нападение шестым чувством. Не прошло и удара сердца, как он развернулся и, перехватив руку противника, ударил его лбом.

   Аристократ рухнул в песок, затихнув. Иллирэ сплюнул и потёр скулу, скривившись.

   — Вот так, как он, лучше не делать. — Он серьёзно взглянул на остальных.

   — Азэлстан, придурок! — воскликнул кто-то. — Помогите ему!

   — Да что ему помогать, — Иллирэ обернулся, осмотрев бесчувственное тело. — Отдохнёт и будет как новенький.

   — Иллирэ! — рявкнул сэр Уилмор. — Ко мне!

   На прямой приказ Иллирэ ощерился, но подчинился. Прошёл по площадке, легко перепрыгнул через забор и остановился за левым плечом начальника.

   — Аза в себя приведите и продолжайте тренировку, — строго скомандовал сэр Уилмор. — Я скоро вернусь. Иллирэ, идём.

   Подхватив брошенные вещи, он поспешил за начальником.

   Они уже скрылись за домами, когда сэр Уилмор первым нарушил молчание:

   — Я думал, они примут тебя лучше. Извини.

   — Я привык. — Иллирэ пожал плечами. — А он чего хотел, то и получил.

   — Лир, здесь тебе не стая.

   Иллирэ посмотрел на него, склонив голову. Сэр Уилмор остановился и, положив ладонь ему на плечо, подтянул поближе к себе, как отец расшалившегося сына.

   — Я понимаю, что ты привык к другой жизни. Сам себе господин, сам себе слуга, а если кто пошёл поперёк тобою же установленных правил, то награда ему — смерть. Здесь так нельзя. Понимаешь? Нельзя. Здесь ты уже не один. — Он замолчал на несколько мгновений. — Я знаю, что тебе будет тяжело привыкнуть. У тебя была тяжёлая жизнь, и представить, что жить можно по-другому, для тебя что-то сродни преступлению. Но просто попытайся. Слышишь? Тебя здесь не хотят убить. Ты можешь спать, не пряча под подушкой кинжал. И к еде можешь не принюхиваться. Нет, молчи, — шикнул он, когда Иллирэ попытался возразить. — Я видел твои повадки. Ты… как зверь в клетке.

   — Я такой, какой есть. И вряд ли стану другим.

   Сэр Уилмор вздохнул.

   — После обеда тебе предстоит встретиться с леди Констанс и леди Даниэллой. Постарайся не наломать дров. Леди Даниэлла довольно… своеобразная девушка, но того требует её долг. Это не значит, что нужно показывать зубы.

   — А если она снова захочет меня убить?

   — Лир, она леди. Леди не носят оружие и не убивают кассианцев. Душою матери тебе клянусь.

   Иллирэ усмехнулся:

   — Я постараюсь быть паинькой. Хотя обычно девушки ведутся на другое.

   — Ты их не в постель укладывать будешь, а служить им.

   — Да я и снизу быть не против.

   От оплеухи Иллирэ увернулся. Сэр Уилмор недовольно крякнул.

   — Будем честны, у них мало причин тебе верить. Не надо подзадоривать злость. Одно дело — дразнить такого же свободолюбивого придурка, как ты. Другое дело — показать господам, что ты не собираешься их убить. Если бы не две твои клятвы, я бы сам тебя к ним не пустил. Но про кассианские клятвы мне кое-что известно, и я знаю, что ты не посмеешь их нарушить.

   — Грей, я не вру. Кроме тех случаев, когда это необходимо, чтобы защитить других. — Иллирэ серьёзно посмотрел на него. — Тебе не обязательно ждать клятву, чтобы поверить мне.

   — Я верю. Но по долгу службы не могу рисковать. Докажешь свою верность на деле — станет легче.

   — Докажу.

   Они снова замолчали. Дорожка оборвалась, выведя их на огромный луг. Слева, оттесняя лес, поднимался добротный каменный забор — просто так не перелезешь. Впереди виднелись простые деревянные домики — жилища обитателей деревни. А справа, за озером, виднелось само графское поместье — трёхэтажное, каменное, с двумя башнями.

   Иллирэ присвистнул.

   Под ногами зашелестела сочная ярко-зелёная трава. Но Иллирэ на неё не взглянул: продолжал осматриваться вокруг.

   — Лир, — окликнул его сэр Уилмор. — Я хотел предупредить тебя по поводу Азэлстана.

   — Да ничего с ним не будет, — Иллирэ отмахнулся. — Будет дальше считать себя слишком значимым — получит ещё раз.

   — Лир! — Сэр Уилмор начал злиться. Взгляд серых глаз стал жёстким, брови сдвинулись. — Ты слушать умеешь или только трындишь по жизни?

   — Если бы не умел, меня бы здесь не было.

   Начальник вздохнул и продолжил:

   — Так вот. Азэлстан у нас… тяжёлый случай. Он виконт. Бывший. И ему не шибко легче, чем тебе. Ещё совсем юношей влез в одно довольно грязное дельце, потерял кучу денег, опозорил род… Отец от него отрёкся. Мы вытащили парня из петли, когда он потерял всё: титул, богатство, семью, любимую девушку… Ну сам понимаешь. Когда на тебе клеймо предателя и позорника, в мире внезапно не остаётся для тебя места.

   Иллирэ понимающе хмыкнул.

   — Воинское дело стало его спасением. Не скажу, что он большой талант, но, по крайней мере, лучше многих. Если бы я не взял его под своё крыло, или повесился бы, или спился.

   — А тебе не кажется, что тот, кто с детства пытается влезть в дела сомнительной чистоты, продолжит лезть в них в любом возрасте? Азэлстан — лиса в курятнике.

   — Лир, я за ним четыре года приглядываю. Аз старается выслужиться. Однажды он напился как демон и рассказал мне, что хочет сделать какое-нибудь по-настоящему великое дело, чтобы отец его простил. И я хочу дать ему шанс.

   — Это хорошо, что ты даёшь людям второй шанс… — неожиданно серьёзно произнёс Иллирэ. — Но я не видел Азэлстана, когда был на арене. К леди Констанс ты его всё-таки не подпускаешь?

   — Это второй отряд. — Сэр Уилмор поймал полный непонимания взгляд Иллирэ и пояснил: — Есть пять отрядов. Первый — занимается охраной непосредственно леди Констанс и леди Даниэллы, а также поместья графа. Они — лучшие из лучших. Второй отряд — это те, кто придёт им на смену. Пока что они учатся и подменяют первый отряд при необходимости. Например, охраняют дом, когда леди с охраной в отъезде. Во время твоего поединка второй отряд был здесь, поэтому о тебе они знают только по слухам. А слухи, как известно, врут. Поэтому они им и не верят.

   — Ты специально это сделал? — усмехнулся Иллирэ.

   — Ну знаешь, если бы в мой отряд попал клыкастый парень, режущий глотки с большим хладнокровием, чем кухарка — курятину, я б обделался.

   Иллирэ откровенно заржал, демонстрируя клыки во всей их красе. Сэр Уилмор уже привык, а вот тем, кто видел эту картину впервые, сделалось бы жутко.

   — А чем занимаются оставшиеся три отряда? — отсмеявшись, поинтересовался он.

   — Третий и чётвёртый — охрана территории и патрули. А пятый — самый большой и слабый, новички. Пока что только учатся. Потом пойдут на смену третьему и четвёртому.

   Иллирэ удовлетворённо кивнул.

   — А граф?

   — Что — граф?

   — Кто охраняет его?

   — Ты планируешь нападение или просто интересуешься? — усмехнулся сэр Уилмор.

   — Я хочу знать, насколько тут безопасно. Каков риск, например, если кто-то узнает, что я здесь, и придёт за моей головой.

   — У графа личный телохранитель. Великий мастер, муху на лету перерубить может. А если кто-то придёт за твоей головой, охрана выставит его голову на пике. Мы тут, знаешь ли, не балду пинаем, а службу несём.

   Иллирэ хотел спросить ещё что-то, но они подошли к домам.

   — Второй дом — мой. — Сэр Уилмор указал на добротный двухэтажный домик, расположившийся между двумя красивыми домами других «непростых людей» поместья. — Надо будет — заходи. Выпьем, с женой познакомлю.

   Они прошли по узенькой улочке, зажатой между домов и высоких кустарников, росших у забора. Дорожки напоминали гигантскую расчёску: от «вдользаборной» улочки отходили вправо другие, на которых стояли новые дома, уже не такие красивые и добротные, как первые. От грязи спасало то, что дорожки покрывали дощатые щиты. Под ними чавкала мокрая глина, шаги отдавались глухим эхом.

   Слышался шум и гомон. Ругалась с кем-то девушка с высоким голоском, кричали дети, хрипло ворчал скрытый от глаз старик. Гоготали гуси, лаяла собака, вопил петух, квохтали куры. Издалека доносилось лошадиное ржание. Что-то скрипело, звенело, стучало…

   В трактирах и то было тише. Придётся привыкать.

   — У нас недавно один из конюхов повесился, — шествуя впереди, рассказывал сэр Уилмор. — Приглянулась ему дочка кузнеца, а она взяла, да за другого вышла, а этому в лицо рассмеялась. Вот он и… того. Дом с тех пор пустует. Если тебя жильё покойника не пугает — я тебя туда пока определю.

   — Почему не в казарму? Я не гордый.

   — А ты выживешь там, скажи честно? Привыкни к новой стае, перестань на них рычать и за нож хвататься, чуть глянули криво, тогда и переведу. Пока один поживёшь, всё равно дом пустой. А дома пустоту не любят — старятся быстро.

   — И как я к ним привыкну, отдельно сидя?

   — Ты собрался весь день дома прятаться, как барсук в норе? Нет, Лир, так не пойдёт. Распорядок у тебя такой же, как и у всех, будет. Сегодня формальности утрясём, завтра в честь праздника отдохнёшь, осмотришься, а потом скажешь «привет» новой жизни.

   Иллирэ кивнул. На лице не отразилось ни одной эмоции: опять ушёл в себя, превратившись в непоколебимую скалу.

   Навстречу им попадались люди: мужчины и женщины, молодые и постарше. Сэр Уилмор многим приветственно кивал, кому-то — улыбался. Иллирэ шёл на полшага позади, всматриваясь в лица, создавая в уме карту поселения и оценивая направление и повороты дорожек. Мозг наёмника требовал запомнить каждую деталь, каждый угол.

   «Путешествие» закончилось на самой дальней улочке. Дома здесь были настоящими лачугами: тёмные, покосившиеся, грязные. Иллирэ принюхался. Пахло не слишком сильно, и на том спасибо.

   Сэр Уилмор дошёл до конца улочки-зубца и остановился перед крайним домом. Стенку его подпирала врытая в землю толстая балка. Рядом росли кривые кусты крыжовника, которые придавливал покосившийся забор. Край улицы был кое-как отгорожен от края луга, и сквозь доски пробивались тощие, сероватые сорняки. Но вот над досками открывался неплохой вид: зелёная трава, клочок озера, а чуть дальше — сад и красивые деревянные постройки. Чем ближе к сердцу поместья — тем красивее.

   — Там конюшня и скотный двор, — поймав взгляд Иллирэ, пояснил сэр Уилмор. — В саду ничего не рви, богами заклинаю. И на грядках тоже. Тебя кормить будут вместе с моими бойцами, потом покажу, где. Если пока не хочешь соваться — заходи ко мне, жена чего-нибудь даст.

   — Когда обед? — оживился Иллирэ.

   — Часа через полтора. — Сэр Уилмор сощурился на солнце. — Ты пока располагайся, я попрошу кого-нибудь тебе поесть принести, чтоб не бегал туда-сюда. Поймаю прачку, она выдаст тряпки всякие. Если что-то понадобится ещё — спроси у неё. Она вообще всех здесь знает, по любому вопросу даст совет. — Он улыбнулся. — Ладно, заходи.

   И толкнул визгливо скрипнувшую дверь. Из тёмной комнаты пахнуло сыростью.

ГЛАВА 5.

Внутри дом оказался таким же маленьким, каким выглядел снаружи. Всего одна квадратная комната. Слева от входа стояла старая лавка, упирающаяся в грубый комод, над которым скрипело сломанной ставней небольшое окошко. В стене справа притаился крохотный очаг, вымощенный камнями. Над ним свисала сорвавшаяся с гвоздя полка.

   Иллирэ прошёл в дом, всматриваясь в полумрак. Из-под ног с писком выскочила мышь и забилась под кровать.

   За кроватью обнаружился сундук. Пустой. Иллирэ захлопнул крышку и сел сверху.

   У него никогда не было дома. Наёмники жили, где придётся, а после изгнания он даже тёплой шкурой, чтобы спать на ней, обзавестись не смог. Да, когда-то давно он каждую неделю заглядывал к матери, и она угощала его похлёбкой… Но этот дом не принадлежал ему. Он был там гостем. Пусть и желанным, но — гостем.

   А теперь у него был свой дом.

   Иллирэ ещё раз осмотрелся вокруг. Глаза привыкли к темноте, и он смог увидеть состояние своего нового жилища.

   Кулаки сжались. Как же нужно было жить, чтобы так запустить дом?! Нужно убраться. Срочно. Как только придёт прачка, он потребует тряпку — несколько тряпок, потому что одной здесь явно не обойтись, — ведро, песок, чтобы отскоблить пол, метлу… и палку, чтобы добраться до потолка.

   Иллирэ поднялся и запрыгнул на кровать. Доски жалобно скрипнули.

   Потолок оказался закопчён. В углах липкими белёсыми гирляндами висела паутина. Под кроватью снова заскреблась мышь, и Иллирэ раздражённо топнул ногой. Шорох затих.

   Нужен свет. Свет и тепло.

   — Здравствуйте! — Кто-то нерешительно постучал в распахнутую дверь. — Я… я могу зайти?..

   — Заходи, — отозвался Иллирэ, перепрыгивая низкую спинку в изножье и снова оказываясь на полу.

   От такого неожиданного появления нового хозяина домишки прачка взвизгнула и, отшатнувшись, налетела спиной на дверной косяк, чуть не выронив все тряпки, которые держала в руках.

   — Девка, ну ты чего? — искренне удивился Иллирэ. — Я вроде не настолько страшный.

   — Вы... Вы… откуда упали?.. — пролепетала она, тараща блестящие в полумраке глаза.

   — С неба рухнул, — буркнул Иллирэ, подходя к ней и забирая бельё. — Что в этой куче?

   — П-простыня, п-покрывало…

   — Перестань заикаться, я тебя есть не буду. И от стены отлипни, она грязная.

   Прачка сделала шаг вперёд и тут же бочком отошла к очагу.

   — Так вот. — Она облизнула губы. — Тюфяк. Подушек нет. Бельё сменное. Мне всё сэр Уилмор рассказал, его милость не ошиблись бы. Я всё донесла, честно.

   — Хорошо. — Иллирэ кивнул и свалил тряпки на сундук: его он хоть чуть-чуть обтёр собственным задом, всё остальное же оставалось покрытым слоем пыли. — Зовут тебя как?

   — Мира.

   — Мне нужна твоя помощь, Мира. — Иллирэ улыбнулся и, заложив большие пальцы за пояс брюк, подошёл к девушке. — Как ты видишь, тут редкостный свинарник. А я не свинья.

   Мира кивнула, соглашаясь.

   — Притащи тряпки, которые не жалко будет выкинуть, потому что они превратятся в… — Иллирэ на мгновение замер, подбирая цензурное слово. — В редкую гадость. Ещё мне нужна метла, вода… Ладно, для начала хватит. И покажи, где можно взять дрова, хочу очаг протопить, а то сыро тут.

   Мира поспешила к выходу, взмахом руки позвав его за собой.

   Иллирэ поспешил за шустрой фигурой — невысокой, худой, одетой в бледно-голубое и бледно-зелёное с грязно-белым передником. Две неаккуратные светло-рыжие косы скакали по спине. В лучших традициях пословицы «сапожник без сапог» прачка выглядела неопрятной и потрёпанной.

   Она завела Иллирэ в небольшой закуток между домами. Вдоль стены одного дома тянулась поленница, заполненная менее чем на треть, у другой были свалены в кучу брёвна. Некоторые из них уже распилили пополам, некоторые валялись в первозданном виде — только ветви обломали.

   — Каждый рубит сам. — Мира повернулась к нему. Улыбка растянула округлые веснушчатые щёки, открыв заячьи зубы. Небольшие каре-зелёные глаза и вовсе превратились в щёлочки. Иллирэ невольно подумал, что понял, почему прачка не очень-то следит за собой: обладай он такой внешностью, тоже опустил бы руки.

   — А топор где? — отогнав эти мысли, спросил наёмник.

   Мира указала рукой на рубочную колоду и воткнутый в неё топор. Топор, к удивлению Иллирэ, был весьма добротным.

   — Всё, что я сказал, в дом тащи. И поищи лампу масляную, хоть какую-нибудь. А то там темно, как в пещере.

   Мира кивнула и мгновенно скрылась с глаз. Иллирэ потёр ладони, оценивая масштаб предстоящей работы.

***

   Огонь весело трещал, пожирая грязную тряпку. Иллирэ сидел на пороге, привалившись к дверному косяку.

   Чистоту он всегда любил и, насколько это было возможно, окружал себя ею. Но эта уборка оказалась тяжелее, чем бой с Рыцарем Судьбы: если бы не Мира, Иллирэ пал бы смертью храбрых. Девушка оказалась настолько проворной в вопросах изничтожения грязи, что за час совместными усилиями дом был приведён в более или менее пригодное для жилья состояние. По крайней мере, можно было не опасаться испачкаться, прислонившись к стене. Оставалось только вымести песок из углов да промыть ещё раз полы, но этим Иллирэ решил заняться позже.

   — Чтоб мне демон дорогу перешёл! Лир!

   Иллирэ поднял голову, встретившись взглядом с сэром Уилмором. Потом ухмыльнулся и вскочил на ноги.

   — Добро пожаловать в мой дворец, — он театрально поклонился. — Тут нихрена нет, а то, что есть, грозит развалиться, но скоро будет лучше.

   — Ты сам всё это сделал? — Сэр Уилмор повернулся вокруг себя, удивлённо осматривая изрядно изменившееся жилище.

   — Мира помогла. Я потом ещё с окном разберусь и полку на место верну. Хорошо бы петли на двери смазать и какой-нибудь стол сколотить. — Иллирэ погладил ладонью комод.

   — Лир, ты бесценен, — искренне восхитился сэр Уилмор. — На все руки мастер. А я тебе, вот, ухи принёс. — За неимением стола, небольшой чугунный котелок с изогнутой ручкой он поставил на комод. — Моя сварила. Она к вечеру с подружками опять пойдёт гадалки свои устраивать, так что заглядывай. Я хочу отыграться.

   Иллирэ засмеялся. Отыграться он хочет…

   — Будешь жульничать — руки оторву, — строго произнёс сэр Уилмор.

   — А ты поймай сначала. — Иллирэ поднял с сундука брошенный пояс с подсумками, вытащил ложку и вернулся к комоду. От котелка в лицо пахнуло ароматом овощей и рыбы. Несмотря на то, что рыбу Иллирэ никогда не любил, запах пробирал до дрожи. Заурчав, как довольный кот, наёмник запустил ложку в уху.

   — Ты давай, ешь и собирайся. Леди Констанс и леди Даниэлла хотели тебя видеть. Помнишь всё, что я говорил?

   Продолжая работать челюстями, Иллирэ молча кивнул. Такой вкусной еды он не ел давно. То, чем кормила его Чара, было хорошо для здоровья, но не для удовольствия.

   Всё-таки, этот поворот в его жизни был более чем удачным.

***

   Оружие Иллирэ сдал на входе в дом. Охранники первого отряда — высокие, крепко сложенные, с одинаково мрачными, но умными лицами — заставили его почувствовать лёгкий страх. Наёмник кивнул им в знак приветствия, не зная, что положено делать по этикету, и прошёл через небольшой холл к лестнице.

   Поместье не блистало позолотой и не искрилось бриллиантами, как успел нарисовать в своей фантазии Иллирэ. Стены из отполированного светло-серого камня были на метр от пола обиты деревом, а выше кое-где украшены лепниной и картинами. Пол покрывали ковры с растительным орнаментом, глушащие шаги. По углам таились огромные вазоны, из которых поднимались растения. Какие-то напоминали обычные деревья, какие-то клонились к земле от пышных, удушающе-сладко пахнущих цветов, какие-то вились по стенам подобно плющу.

   Высокие окна напротив входа искрились витражами, и косые лучи, попадавшие в них, отбрасывали на серую стену желтые, синие, зелёные и красные пятна. Иллирэ вертел головой, как ребёнок, первый раз оказавшийся на ярмарке. Всё вокруг было таким тихим и красивым, что он невольно пошёл крадучись, чтобы не потревожить это место.

   На втором этаже интерьер несильно отличался, разве что стены затянули бесконечные гобелены. Над головой горели большие люстры с десятками огней. Всего в коридоре их было около полутора десятков, но сейчас горели лишь четыре. Впрочем, зрению наёмника этого было достаточно.

   А ещё Иллирэ чувствовал, что за ним наблюдают. Девушки не случайно назначили встречу на втором этаже: судя по всему, хотели что-то проверить. Что же, их дело. Пусть проверяют. В конце концов, в этом месте каждый вёл свою игру. И он сам не был исключением.

   Иллирэ подошёл к высоким двустворчатым дверям в конце коридора. Выдохнул, собираясь с мыслями. И постучал.

   Двери распахнулись словно сами собой, и он прошёл в огромную светлую гостиную.

   — Оставьте нас. — Леди Констанс махнула рукой слугам, собравшимся было закрыть двери. — Проходи. — Это уже предназначалось Иллирэ.

   Он сделал ещё несколько шагов вперёд и поклонился, как учил сэр Уилмор. В Кассиане кланялись по-другому.

   Леди Констанс, облачённая в светло-синее платье с серебристой вышивкой, сидела на диванчике, сложив руки на коленях. Волнистые тёмные волосы рассыпались по плечам, бледное лицо с правильными чертами было спокойным и немного грустным. Карие глаза смотрели мягко и доброжелательно.

   Леди Даниэлла восседала в кресле рядом. Прямая, напряжённая, как струна, в белом платье с голубыми вставками и широкими рукавами, она выглядела… грозной. Серо-голубые глаза впивались в фигуру Иллирэ так, словно девушка пыталась разглядеть двери сквозь его тело. Белые волосы были уложены в сложную причёску, в ушах поблёскивали сапфировые серьги.

   Абсурдно, но именно леди Даниэлла выглядела властной хозяйкой на фоне мягкой и скромной леди Констанс.

   — Проходи, — легко улыбнувшись, повторила леди Констанс и поправила упавший на лицо локон. — Можешь сесть. — Она указала рукой на диван, стоявший напротив.

   Подойдя к дивану, Иллирэ ещё раз поклонился, помня наставления сэра Уилмора, и только потом сел. Ощущение чужого взгляда не пропадало: очевидно, невидимая охрана следила за каждым его движением. Что же, тем лучше — они увидят, что он не враг.

   Леди Констанс продолжала смотреть на Иллирэ спокойно: не задумчиво, а именно спокойно. Леди Даниэлла впивалась взглядом, всматриваясь в каждую деталь. Наёмник сжал пальцы в кулаки, пряча в ладонях обломанные ногти.

   — Миледи, я хотел бы ещё раз поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь. — Видя, что молчание затягивается, Иллирэ решил взять ситуацию в свои руки.

   — Ты оказался действительно хорошим бойцом. Этого Рыцаря никто не мог победить уже четыре года подряд.

   — Это честь для меня. — Иллирэ прижал руку к груди.

   Сейчас он действительно чувствовал, что боги от него отвернулись. Будь они с ним, никогда не позволили бы своему сыну произносить столь напыщенные и глупые фразы. Иллирэ ощущал жгучее желание послать всех к демонам, подняться и уйти, но практически слышал в своей голове голос сэра Уилмора: «Постарайся не наломать дров».

   — Я знала, что ты об этом вспомнишь. — Леди Констанс подалась вперёд, упершись локтями в колени. Леди Даниэлла поджала губы, оценив придирчивым взглядом её позу, и продолжила восседать в своём кресле, вальяжно свесив кисть руки с подлокотника. Иллирэ мазнул взглядом по серебряным кольцам, совершенно случайно оценив в уме их стоимость и, посмотрев в глаза леди Констанс, вопросительно поднял бровь.

   — Моя ставка принесла большой выигрыш, — так же спокойно пояснила девушка. — Как и положено, треть принадлежит тебе. Ты теперь свободный человек, а свободному человеку нужны законные деньги.

   Она вытащила из небольшой сумочки бархатный кошелёк и взвесила на ладони.

   — Этого на многое хватит. А если сэр Уилмор действительно возьмёт тебя в стражу, то у тебя будет жалование, которым ты сможешь распоряжаться, как захочешь.

   Иллирэ молчал, не зная, что сказать. Леди Констанс провела пальцем по пухлому бархатистому боку кошелька и вдруг бросила его Иллирэ.

   Хотя это было неожиданно, он поймал кошелёк налету, даже не изменившись в лице. Леди Констанс засмеялась, сцепив пальцы в замок.

   — Дорогая моя, это не зайчонок, принесённый с охоты твоим отцом, — медленно, но удивительно холодно произнесла леди Даниэлла. Улыбка сползла с лица леди Констанс, как краска с попавшего под дождь холста. — Это убийца.

   Иллирэ встрепенулся. Нет, свою некоторую причастность к убийствам он не отрицал, но эта фраза была сказана таким тоном, словно он лично убил всех родственников обеих леди и станцевал среди их трупов.

   — Простите, леди, но…

   — Подождите! — Леди Констанс взмахнула руками и на мгновение замерла, закрыв глаза. — Во-первых, я запрещаю вам ругаться. У каждого своя правда, и я не позволю вам выяснять отношения в моём доме. Во-вторых. Я забыла твоё имя. — Она строго посмотрела на Иллирэ и гордо подняла голову. — Представься.

   — Иллирэ.

   — Для тебя я — леди Констанс. — Девушка чуть склонила голову. — А это, позволь представить, моя подруга, леди Даниэлла. Леди Даниэлла — жрица богини жизни, в честь которой мы завтра организуем праздник. Ты же знаешь о традиции праздновать день летнего солнцестояния? Или в твоей стране нет такого праздника?

   — В моей стране нет такого праздника, — кивнул Иллирэ. — Но я знаю ваши традиции и уважаю их.

   — Давно ты находишься в наших краях? — холодно спросила леди Даниэлла, слегка наклонившись в его сторону.

   — Чуть меньше пяти лет.

   — И чем ты занимался всё это время?

   — Я наёмник. — Иллирэ пожал плечами. — Так уж вышло, что всю жизнь я занимаюсь одним делом.

   — Что же заставило наёмника дать вассальскую клятву и пойти в подчинение к леди Констанс? — Леди Даниэлла склонила голову к плечу, постукивая пальцами по гладкому подлокотнику.

   — Например, голод, — глядя ей в глаза, ответил Иллирэ. — Вольной птицей быть хорошо, но иногда суровая жизнь наступает на пятки. Я устал от неё бегать.

   — Не верю. Ни единому. Слову, — отчеканила леди Даниэлла, снова садясь ровно.

   — Имеете. Полное. Право, — в точности повторил её интонацию Иллирэ, тоже расправив плечи.

   Леди Констанс наблюдала за происходящим с явным испугом в больших карих глазах.

   — Леди Даниэлла, — решив, что лучшая защита — это нападение, пошёл в атаку Иллирэ, — у вас необычная фамилия для этих мест. Да и внешность… не как у северянки. Что же привело вас в эти земли? Может быть, вы такая же вольная путешественница, как и я?

   Глаза леди Констанс распахнулись ещё сильнее, а пальцы впились в юбку. Леди Даниэлла вскинула голову и нервно сглотнула, но ответила всё с тем же ледяным спокойствием:

   — Даниэлла — это имя. Жрицы отрекаются от фамилий, чтобы нести в мир слово божие. Кощунственно пытаться возвысить свой род своею верой, ибо вера идёт от сердца, не ради корысти и славы. Я несу в мир истинную веру, и имени мне для этого достаточно. — Едва заметно улыбнувшись, леди Даниэлла на мгновение замолчала. — Что же касается путешествий… Верно, я родилась не здесь, а на южных землях. Ими владеет мой брат Дарен. Но с раннего детства меня не прельщали титулы и богатство — я знала, что могу послужить этому миру иначе.

   — Почему же вы не остались с братом? Выгнали?

   Иллирэ понимал, что зря говорит такие слова. Но ему слишком хотелось проверить стальную выдержку жрицы. Это была его любимая игра: два хищника в одной клетке.

   — Нет, — усмехнулась леди Даниэлла. — На одном из праздников мой брат познакомился с леди Констанс и полюбил её. Тогда она была ещё слишком юна, чтобы вступить в брак, но этой зимой ей исполнилось шестнадцать, и мой брат сделал ей предложение. Я же стала его посланницей и духовной наставницей этой юной леди. Именно моё присутствие даёт ей право перемещаться без сопровождения отца или брата: жрицы неприкосновенны, поэтому я — её гарант безопасности и чистоты. И я не позволю ей попасть в опасную или компрометирующую ситуацию. Мы дружим уже больше года и полностью доверяем друг другу. — Она откинулась на спинку кресла. — Надеюсь, допрос окончен?

   — Нет, — скопировал её усмешку Иллирэ. — Мне казалось, что последняя зима была всего полгода назад.

   — Мой брат достаточно умён, чтобы действовать заблаговременно. Договор с графом Реданским был заключён ещё прошлым летом.

   — Хватит говорить обо мне так, словно меня здесь нет! — неожиданно громко воскликнула леди Констанс. — Я понимаю любопытство Иллирэ, но совершенно незачем расписывать всё так, словно единственный умный человек в мире — твой брат!

   — Я вижу, что помолвочка несколько… не задалась. — Иллирэ всё-таки сверкнул клыками.

   — А вот это уже не твоё дело, кассианец. — В ответ сверкнула глазами леди Даниэлла.

   — Леди Даниэлла, у вас нет причин меня ненавидеть. — Иллирэ играл в невинность, видя, что жрица начинает по-настоящему злиться. — Я не сделал вам ничего плохого и делать не собираюсь.

   — Ты, может быть, и нет. Но вот твой народ знатно постарался в прошлую войну. Инголиата захлебнулась кровью по вине таких же, как ты! Верховный правитель был убит, и его трон пустует до сих пор, а мы владеем своими землями под пустым знаменем, потому что кассианцы прервали их род! Ни один представитель великих родов не посчитал себя достойным занять трон, на котором сидел этот великий человек. Вы убили его, убили его просто потому, что заигрались в войну, как малые дети! — Леди Даниэлла вцепилась в подлокотники кресла так, что побелели пальцы. — И теперь вы удивляетесь, за что вас ненавидят здесь!.. Может быть, за то, что вы убили десятки тысяч невинных? За то, что убили нашего верховного правителя, которого мы считали наместником бога на земле? За то, что разорили наши земли и ввергли в небытие былую славу Инголиаты? Ты считаешь, этого недостаточно для ненависти?

   Иллирэ смотрел в покрасневшее лицо жрицы. Похоже, сам того не ожидая, он наступил на её любимую мозоль. И от столь бурной реакции ему даже расхотелось играть.

   — Былое величие Кассианы тоже кануло в Лету, леди Даниэлла, — спокойно произнёс он. — Та война обескровила и нас. В то время как ваш правитель был мудрым и достойным звания наместника бога на земле, наш годился разве что в прислужники бога смерти. Кассианцы тоже умирали тысячами. И не только на войне. Поверьте, нашим детям о тех временах рассказывают не менее жуткие легенды, чем вашим.

   — Это не отменяет ваших преступлений, — процедила жрица.

   — Согласен, — кивнул Иллирэ. — Но вы сейчас ненавидите дохлого шакала за то, что он убивал, пока жил. Кассиана больше не представляет для вас угрозы. Просто примите историю… как историю.

   — Будь моя воля, я бы стёрла твою страну с лица земли. Чтобы она осталась в той самой кровавой истории, которую создала сама.

   — Именно поэтому решать не вам. — В голосе Иллирэ зазвенела сталь, а глаза опасно блеснули.

   — Хватит! — воскликнула леди Констанс, вскочив на ноги. — Даниэлла. Пожалуйста, оставь нас.

   Леди Даниэлла медленно перевела на неё взгляд серо-голубых глаз. Потом так же медленно поднялась и, церемонно склонив голову, направилась к выходу.

   Когда двери за ней захлопнулись, Иллирэ встретился взглядом с леди Констанс.

   — Я прошу прощения за поведение моей подруги, — спокойно произнесла девушка. — Для жриц Ленды эта тема крайне болезненна. Их орден был практически уничтожен во времена войны с Кассианой, а потом буквально восставал из пепла, собирая по крупицам былое наследие. Самих жриц жестоко истязали и показательно казнили. Сёстры никогда не смогут простить твой народ за то, что он совершил.

   — Мне жаль.

   — Неожиданно слышать такие слова.

   Иллирэ пожал плечами. О войне он знал не так много, но то, что знал, действительно выставляло его народ далеко не с лучшей стороны.

   — Значит, вы считаете, что кассианцы заслужили прощение?

   — Кто старое помянет — тому глаз вон, — вздохнула леди Констанс, сцепив пальцы в замок. — Нынешние кассианцы не имеют к тем событиям никакого отношения. И если мы пойдём на Кассиану войной, то будем ничуть не лучше, чем те, кто в своё время напал на нас.

   Иллирэ молчал. Эти слова были неожиданно мудрыми для шестнадцатилетней девушки.

   — Если честно, я рада, что ты победил в поединке. — Леди Констанс улыбнулась, и щёки её слегка порозовели. — Может быть, это сможет открыть глаза на то, что не все кассианцы — монстры и чудовища.

   — А то, что я хладнокровно убил вашего Рыцаря, не делает меня чудовищем? — Иллирэ склонил голову, внимательно глядя на неё.

   — Это традиция. Да, жестокая, но… справедливая. Все, кто пытался убить Рыцаря до тебя, были преступниками. А тебя схватили по приказу Даниэллы. Я честно не знаю, что ты делал на том тракте и зачем сцепился с охраной, но ты не был ни в чём виноват. И поэтому победил.

   Иллирэ прижал руку к груди в знак признательности.

   — Я надеюсь, что тебе понравится жить здесь. Наши земли спокойные и безопасные.

   Иллирэ внимательно посмотрел на неё и заговорил практически шёпотом.

   — Не будьте всегда уверены в своей абсолютной безопасности, леди Констанс. Опасность часто таится там, где вы её не ждёте.

   — Это угроза? — так же тихо спросила леди Констанс.

   — Это предупреждение, миледи. Я играю в опасную игру. Все мы играем. Вопрос лишь в том, на чьей стороне.

   Леди Констанс задумалась на несколько мгновений. Потом её глаза блеснули: судя по всему, девушка вспомнила всё, что знала об Иллирэ, и сделала на основании этого верные выводы. Иллирэ был практически уверен, что эти выводы совсем скоро станут известны тому, кому они наиболее необходимы.

   — Я тебя поняла, — медленно проговорила леди Констанс. — Если вдруг понадобится что-то… Найди способ дать мне знать.

   — Обязательно, миледи.

   Леди Констанс улыбнулась. И, смерив его внимательным взглядом, поднялась на ноги. Иллирэ поднялся тоже — сэр Уилмор успел рассказать ему и об этом правиле.

   — Теперь я знакома с тобой и могу быть спокойна. — Девушка посмотрела на него как правительница: строго и свысока, хоть и снизу вверх. — Удачной службы.

ГЛАВА 6.

Сэр Уилмор сидел за столом и что-то писал, когда Иллирэ вошёл в дом и тут же бросил на стол увесистый кошелёк.

   — Что это? — Сэр Уилмор поднял голову.

   — Восемьдесят процентов от моего выигрыша. — Иллирэ пожал плечами, подхватил стоящий в стороне стул и, подтащив его к столу, плюхнулся напротив начальника, закинув ноги на угол стола.

   — Серьёзно?.. — Сэр Уилмор подтянул кошелёк к себе, развязал и высыпал деньги прямо на исписанный лист пергамента. — Ты на самом деле отсчитал восемьдесят процентов?

   — Я всегда держу слово, — спокойно отозвался Иллирэ. — А если тебя удивляет, что я «отсчитал», то могу заверить: наёмники обладают невероятными способностями по подсчёту денег.

   Сэр Уилмор хмыкнул, собрал деньги в кошелёк и отставил его в сторону. После чего свернул пергамент, обтёр перо и перенёс все писчие принадлежности на полку, висевшую над простеньким креслом.

   — Как всё прошло?

   — Мы с леди Констанс нашли общий язык. — Иллирэ довольно ухмыльнулся. — А вот с леди Даниэллой возникли некоторые проблемы. Фанатичка демонова.

   — Только не говори, что вы успели с ней поцапаться.

   — Хорошо, не скажу, — невозмутимо кивнул Иллирэ.

   Сэр Уилмор тяжело вздохнул.

   — Впрочем, не удивлён. Мы только-только начали выбираться из этих предрассудков о твоём народе. Редана — первое владение, посмевшее открыто заявить о том, что не все кассианцы — проклятые твари и кровожадные убийцы. Наверное, потому, что мы от вас дальше всего находимся. — Он усмехнулся, качнув головой. — Пиво будешь?

   — Спрашиваешь? Ты мне вообще-то задолжал.

   Сэр Уилмор достал с дальней полки глиняный кувшин с узким горлом и поставил на стол. Пока Иллирэ, сев ровно, раздумывал, как к нему подступиться, начальник принёс две кружки, связку сушёных рыб, кусок сыра и копчёную колбаску, закрученную кольцом. Наёмник сглотнул слюну, выхватил нож и, одним движением разрезав колбаску пополам, тут же вгрызся в свой кусок.

   — Расскажи о землях вашей страны, — задумчиво жуя и глядя на огонёк лампы, попросил Иллирэ. — У вас всё как-то… перемешано. Не понимаю.

   — Да что там понимать… — Сэр Уилмор сел напротив него, разлил пиво по кружкам, оторвал от связки одну из рыбин. — Когда у нас был верховный правитель, все земли подчинялись ему. Он был сердцем, мы — венами, и благодаря этому единая власть распространялась на всю Инголиату. Тогда было много герцогств, графств… — Он вздохнул, отпил из своей кружки. — Потом была война с Кассианой. Верховный правитель и вся его семья — убиты, земли — разорены, большая часть знати полегла в сражениях или бежала за границу, спасаясь от смерти. Разруха, пустота…

   Наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня. Иллирэ перестал жевать, глядя в пространство. Сэр Уилмор с хрустом разорвал рыбину на две половины.

   — Те землевладельцы, у кого остались силы и деньги на восстановление, занимали земли соседей, и их владения разрастались. Предкам нашего графа очень повезло на сыновей. Переженив их с дочками соседей, он собрал огромнейшие территории под своей властью. Слабые владения не выдерживали послевоенного напряжения, и мелкие землевладельцы приносили клятвы верности более крупным и сильным соседям. Так огромная страна превратилась в шесть едва ли связанных между собою владений, в каждом из которых своя власть и свой правитель. Мы находимся в Редане, самой северной и второй по величине. Наши восточные соседи отгородились от остальной Инголиаты и обратили взоры на соседнее государство — Даррату. Наладили морскую торговлю и живут припеваючи, нам продают заморские диковинки по цене собственных кораблей за штуку. На юге у нас Агранд, самая большая земля, которой правит Дарен Арксон, старший брат леди Даниэллы. Рядом — мелкое владение, название которого я вечно забываю. Что-то мне подсказывает, что скоро Агранд их поглотит — больно маленькие и инфантильные. С оставшимися двумя владениями у нас нет общей границы. С тем, что ближе к нам, ещё торговля налажена, а с другим… — Сэр Уилмор махнул рукой. — Вот и всё устройство.

   Иллирэ сделал несколько глотков пива и ненадолго задумался, глядя в стену. Потом кивнул:

   — Теперь я понимаю, почему ваш граф стремится сотрудничать с южным соседом, хотя леди Констанс это явно не по нраву.

   — Верно. Войну с Аграндом мы не потянем: они больше и сильнее. Нам нужен союз, и леди Констанс это понимает, хоть и брыкается. Она умная девушка, и я уверен, что она пойдёт на этот шаг ради благополучия своего владения. Просто нужно дать ей время осознать ситуацию и смириться с неизбежным.

   — Это жестоко. Вы фактически продаёте её в рабство.

   — В Кассиане не заключаются династические браки? — Сэр Уилмор удивлённо взглянул на Иллирэ.

   Наёмник покачал головой.

   — У нас каждый волен выбирать. Любовь свободна, как и мы сами. Нельзя заставить человека любить, как нельзя заставить кассианца служить.

   — Но ты же пошёл на службу.

   — По доброй воле. — Иллирэ внимательно посмотрел на него и снова откусил колбасу. — Если бы меня попытались насильно женить, я бы выбрал войну. А если бы попытались сделать послушным слугой, выбрал бы смерть.

   Сэр Уилмор посмотрел на него и вздохнул:

   — Знал бы ты, как дорого стоит у нас свобода.

   Иллирэ рассмеялся, упав на спинку стула и откинув голову.

   — Покажи мне, где она дешева.

***

Иллирэ ушёл раньше, чем вернулась жена сэра Уилмора. С одной стороны, он был бы рад посидеть ещё, с другой стороны, пиво уже немного ударило в голову, а портить завтрашний праздник похмельем Иллирэ не собирался. Набитый желудок довольно урчал, и хотелось то ли запеть, то ли завалиться спать, то ли просто порадоваться жизни.

   Но Иллирэ выбрал другой вариант: поплёлся к Чаре, чтобы после зайти в баню. Лекарка отпустила его быстро: раны на кассианце заживали, как на собаке. Впрочем, этой особенностью отличались все жители его страны.

   Вода в бочке уже остыла, но Иллирэ зачерпнул её ковшом и опрокинул на себя. Фыркнул, обтерев лицо предплечьем, сел на лавку, положил рядом кинжал и потянулся за плошкой с глинистой смесью.

   Он не любил, когда волосы на висках отрастали. Они спутывались, лезли в лицо, мешали обзору, а то и попадали в рот в самый неподходящий момент. В бою, например. Сейчас они отрасли всего на фалангу пальца, но Иллирэ уже не терпелось от них избавиться.

   Глина приятно холодила кожу, хоть и не слишком приятно пахла. Лезвие кинжала легко скользнуло ото лба к уху, и комок сбритых волос упал на мокрый дощатый пол. Во время бритья Иллирэ находился практически в медитативном состоянии: закрывал глаза и позволял себе дышать глубоко и спокойно, отдаваясь мыслям. За все года руки уже настолько привыкли выполнять одни и те же движения, что он совершенно не боялся сбрить лишнее или порезаться.

   Кажется, он медленно привыкал к новой жизни. Привыкал к нахождению на одном месте. Привыкал к тому, что каждый день приходилось с кем-то разговаривать, а люди ходили вокруг него и не обращали внимания. Порой это вызывало лёгкое недоумение: Иллирэ слишком привык к одиночеству и бродячей жизни, чтобы за полмесяца привыкнуть к сидению на одном месте. Но в этом были и свои плюсы.

   Сэр Уилмор оказался хорошим человеком, готовым прийти на помощь, подсказать и наставить на путь истинный. Если бы не он, Иллирэ бы уже сбежал, наплевав на собственные желания и клятвы. У него никогда не было настоящих друзей, и мысль о том, что один вдруг может появиться, казалась настолько личной, что Иллирэ даже пугался её. Во всяком случае, сэр Уилмор был его Вожаком, сам того не зная.

   Леди Констанс тоже оказалась понимающей и доброй, даром что леди. Умная, с чувством юмора, спокойная — находиться под властью такой можно и не бояться, вряд ли в её светлую голову придёт такая сумасбродная идея, что ему придётся пожалеть о решении на какое-то время осесть на этих землях.

   Леди Даниэлла… Эта женщина Иллирэ не понравилась, но отчасти он её понимал. Жрица не могла забыть оскорбление, нанесённое кассианцами её ордену, а ненависть к ним она впитала одновременно со своей верой. Её нисколько не смущало то, что во имя богини жизни она желала убивать. Как ни крути, по её вере кассианцы выходили еретиками, а еретикам всегда одна награда — смерть. К тому же, Иллирэ сам подлил масла в огонь, дразня её не слишком уместными вопросами. Почему только леди Констанс не заставила его немедленно замолчать?..

   Возможно, если леди Даниэлла узнает о его благих намерениях, это остудит её пыл. Должна же она понимать, что есть вещи страшнее, чем выдуманный враг?.. Но делиться тайными знаниями Иллирэ не спешил: он ещё недостаточно разобрался, кто за кого играет в этой безумной игре.

   Висок слева был выбрит, и Иллирэ снова зачерпнул воду, смывая глину и волосы. Мокрые штаны прилипли к бедру, и он дёрнул ногой, пытаясь избавиться от ощущения стянутости.

   Завтра праздник. Спасибо Чаре, что успела поставить его на ноги за это время. Лечи Иллирэ эту рану сам, наверное, только-только выбрался бы из бреда и лихорадки, как тогда…

   Иллирэ почесал зазудевший шрам под лопаткой. Это было напоминание о неплохом ударе в спину, полученном от человека, которого он считал своим товарищем… С тех пор он не работал в паре. А товарищ не работал вообще — остался гнить под ёлкой. Но от ранения Иллирэ отходил долго. Как рассказал потом владелец постоялого двора, к которому наёмник завалился весь в крови и грязи, шатаясь, как пьяный, только два дня он пролежал без сознания. А первый раз смог встать только через шесть, и то дошёл лишь до общего зала, где его и вывернуло свежевыпитой водой и желчью. Будь рядом Чара, уже на десятый день Иллирэ почувствовал бы себя родившимся заново. Но у него были лишь собственные руки и страстное желание жить.

   Иллирэ фыркнул, отряхнув лезвие кинжала. Интересно, здесь с него спросят плату за дом? Было бы справедливо, если бы спросили. И несправедливо, если бы цена оказалась близкой к той, которую заломил владелец постоялого двора на шестнадцатый день…

   Он снова зачерпнул воды, омыл голову, отжал волосы. Хвост отрос уже почти до середины лопаток, того и гляди, придётся опять обрезать… Щетина же едва начала колоться, и Иллирэ, удовлетворённо кивнув, обтёр лезвие кинжала подолом собственной рубахи, оделся и убрал кинжал в ножны. Мягкие сапоги привычно обтянули ноги, и наёмник, на ходу подпоясываясь, пошёл к выходу, оставив свечу гореть для ночных духов.

   Дверь распахнулась в ночь. Иллирэ шагнул с высокого порога, и тут же удар в лоб едва не сбил его с ног. В глазах на мгновение потемнело, но наёмник устоял, схватившись за дверной косяк, и отскочил, выхватив кинжал.

   Из мрака вырос Азэлстан и ещё одна фигура: пониже ростом, поуже в плечах, с бегающими глазками. Судя по всему, нападающие хотели уложить противника одним ударом в нос, но — вот незадача — не рассчитали, что он ниже ростом.

   — Какая неожиданная встреча, виконт, — ощерился Иллирэ. — Ой, простите, бывший виконт.

   Нагло смеясь в глаза противникам, он отступил в глубь комнаты, освобождая себе место для манёвров.

   Дружок Азэлстана тихо закрыл за собой дверь. В его руке блеснуло лезвие охотничьего ножа. Понятно: собрались не просто почесать кулаки, а «случайно» убить. Интересно, а какое оправдание придумали? Вряд ли скажут, что мылись в бане, а тут прибежал бешеный кассианец и сам на нож бросился.

   — Я тебе сейчас расскажу о том, как становятся бывшими виконтами, — хрипло произнёс Азэлстан. — Я знавал таких, как ты, и понял, что вы заслуживаете только одного. Того, что мы тебе сейчас устроим.

   — Если бы ты знавал таких, как я, ты бы понял, что с нами лучше не связываться. — Иллирэ усиленно тянул время, медленно отступая дальше. Противники не спешили приближаться: держали дистанцию.

   — А мы не связываться с тобой пришли. Мы тебе сейчас объясним, где твоё место, и пойдём по своим делам. — Спутник Азэлстана сипло засмеялся.

   Иллирэ выдохнул, вдохнул.

   — Ну так объясняйте, а то я спешу.

   — Бей, — коротко скомандовал Азэлстан.

   Парень метнулся вперёд, замахнувшись для удара. Иллирэ отскочил в сторону и одним движением сбил свечу. В следующее мгновение вытянул ногу, ставя противнику подножку и, схватив глиняную плошку, наугад треснул по голове. Попал.

   Противник кулем рухнул на пол, судя по звуку, ударившись лицом об лавку. Иллирэ отшвырнул оставшийся в руке черепок. Наступила звенящая тишина.

   Иллирэ всмотрелся в темноту, прося всех богов этого мира, чтобы его глаза привыкли к мраку раньше, чем глаза Азэлстана.

   Азэлстан не был дураком: зная, что противник тоже ничего не видит, затих, не выдавая своего местоположения. И теперь Иллирэ оказался в затруднительном положении: Азэлстан видел, где он находился в тот момент, когда свет погас. Иллирэ же был сосредоточен на другом — пытался не получить нож под рёбра, — поэтому его противник сейчас мог как стоять на том же месте, так и успеть отойти в другой конец комнаты.

   Иллирэ прижался спиной к стене и, осторожно перенеся вес на одну ногу, переступил через бесчувственное тело. Доски не скрипнули. Затаив дыхание, он перенёс вторую ногу и замер, прислушиваясь.

   Тишина звенела. Азэлстан затаился так же, как и он.

   Время утекало. Вот-вот к одному из них должно было вернуться зрение, и Иллирэ не был уверен, что этим счастливчиком окажется он. Да, в момент нападения у Азэлстана не было оружия, но это не означало, что он ничего не принёс с собой. В конце концов, ослеплённого противника можно и голыми руками прибить. А Иллирэ не хотел, чтобы до этого дошло: тогда ему самому придётся убивать.

   Иллирэ всмотрелся в темноту, ища взглядом контур двери. Приближалось полнолуние, и света луны должно было быть достаточно, чтобы снаружи оказалось хоть немного светлее.

   Тусклый контур действительно был. Значит, от двери Азэлстан отступил.

   Более не раздумывая, Иллирэ бросил в неё кинжал.

   Шорох раздался справа. Отлично. Попался, голубчик, дёрнулся в сторону шума.

   Судя по всему, Азэлстан решил подкрасться к тому углу, где Иллирэ стоял в тот момент, когда погасла свеча. Вот только Иллирэ уже оттуда убрался.

   Снова прижавшись к стене и выровняв дыхание, Иллирэ осторожно, но максимально быстро отступил в противоположный угол, отойдя от Азэлстана на безопасное расстояние. Зрение наконец-то позволило различить очертания предметов: неестественно изогнутая фигура дружка бывшего виконта — как бы не убился при падении, дурень! — сам виконт, замерший у стены, подняв руку для удара… Нож всё-таки был. Видимо, Азэлстан прятал его в сапоге, чтобы привлекать меньше внимания.

   Иллирэ осмотрелся вокруг себя в поисках… чего-нибудь. И нашёл. В двух шагах от него на полу стоял медный таз.

   Один широкий, осторожный шаг. Иллирэ прижал пояс к боку, чтобы не звякнул, и опустил руку, проверяя, нет ли в тазу чего-то, что может издать лишний звук. Пальцы коснулись гладкого отполированного дна.

   Азэлстан сделал шаг вперёд. Его рука нервно дрогнула. Испугался, гад.

   Иллирэ снова замер, дыша. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Спокойно. Ещё чуть-чуть, и он уберётся отсюда. Вдох, выдох…

   Иллирэ крепко сжал края таза, готовясь его поднять. Азэлстан обязательно услышит, как запоёт металл, и тогда у каждого из них будет лишь пара мгновений. Наёмник надеялся, что у него всё же есть маленькое преимущество.

   От напряжения по лбу покатилась капля пота. Но ждать дальше не было смысла.

   Иллирэ схватил таз и, прикрывшись им, как щитом, бросился к двери.

   Азэлстан взревел, развернувшись, и вслепую кинулся к нему, готовый то ли раздавить голыми руками, то ли впечатать в стену, то ли просто зарезать, как свинью. Нож с жутким скрежетом скользнул по металлу. Иллирэ отшатнулся, пропуская противника мимо, и со всей силы ударил его тазом по макушке.

   Звук удара больше походил на удар в гонг. Азэлстан рухнул как подкошенный, раскинув руки. Нож упал на пол. Иллирэ отшвырнул таз и кинулся к выходу. Пинком распахнул дверь, вырвал свой кинжал, торчащий из неё, и, не оглядываясь, бросился к госпиталю.

   — Чара! Чара, ты где?!

   Собственный взволнованный голос испугал даже его самого. Иллирэ не хотел это признавать, но он знатно перетрухнул: пот лился градом, хоть заново мойся, руки тряслись.

   — Что случилось?! — Женщина выбежала из своей комнаты, на бегу поправляя чепец. — Где?..

   — Придурки случились. — Иллирэ, проехав пятками по полу, остановился посреди коридора и шумно выдохнул. — В бане лежат, два идиота, напали на меня. С ножами, оба.

   — Всемогущая Ленда, мать-прародительница! — Чара схватилась за голову и, покачиваясь, как гусыня, побежала к выходу.

   — Я их оглушил, надеюсь, случайно не прибил. — Иллирэ поспешил за ней. — Вы бы сэра Уилмора позвали, чтобы он разобрался, это его ребята.

   — Позову, разберётся! — отозвалась Чара.

   Иллирэ снова выдохнул, вытер лоб рукавом. И, бросив последний взгляд на баню, побежал в сторону своего дома. Хотелось поскорее оставить всё произошедшее позади.

   Перед тем, как лечь спать, он закрыл поплотнее дверь, чтобы несмазанные петли скрипнули при малейшем движении, натянул в двух шагах перед ней бечёвку, а под окном на комоде рассыпал горстку мелких камней, прикрыв их куском ткани. Если кто полезет — хрустнут под ногой.

   Закончив приготовления, Иллирэ положил кинжалы под свёрнутое покрывало, которое решил использовать вместо подушки. Потом стянул мокрые штаны, ставшие неприятно холодить кожу, впотьмах нашёл на сундуке чистые, принесённые Мирой, надел их. И, сбросив сапоги, лёг в постель одетым.

   Через несколько минут под кроватью снова заскреблась мышь. Только услышав этот звук, Иллирэ смог расслабленно выдохнуть.

***

Иллирэ проснулся с первыми петухами. В комнате царил сизый полумрак, а от влажности по всему телу пробегали мурашки. Медленно потянувшись и широко зевнув, наёмник сел. Мышь, что-то грызшая посреди комнаты, судорожно метнулась под кровать, ударилась о брошенный сапог, шарахнулась в угол и в итоге шмыгнула за комод. Иллирэ хмыкнул. Повезло: вместе с домом ему неожиданно досталось и домашнее животное.

   Натянув сапоги и подпоясавшись, Иллирэ вышел на улицу. Где-то отчаянно брехала собака, и стоило ей замолкнуть, как начала брехать другая. Со стороны леса доносилось многоголосое птичье пение. Со стороны конюшни — лошадиное ржание. Людей пока слышно не было.

   Остановившись на пороге, Иллирэ ещё раз потянулся, размял шею и, вздрогнув от пробравшей до костей сырости, побрёл рубить дрова.

   Начинался самый долгий день в году. А, как известно, чем длиннее день — тем больше проблем.

ГЛАВА 7.

— Вижу, ты и шагу без беды ступить не можешь.

   Иллирэ согласно кивнул, за обе щеки уминая завтрак.

   — Я хотел тебя ещё вчера встряхнуть, — продолжал сэр Уилмор, — но пока мы с Чарой разобрались, что произошло и что с этим делать, пока я до дома твоего дошёл, ты без задних ног спал, будто никого до полусмерти и не бил. Вот я и решил до утра подождать. Кабы здесь с твоей стороны злой умысел был, ты бы сразу сбежал, а не отдыхать пошёл.

   — Если у кого здесь и есть злой умысел, то точно не у меня, — отозвался Иллирэ, не поднимая головы.

   — О твоей клятве никому не вредить я уже после вспомнил. Но, уж прости, служба — не могу я всё на самотёк пустить, понимаешь? Клятвы клятвами, а проверка лишней не будет. Но теперь, когда я вас всех выслушал, всё на свои места встало.

   Иллирэ снова кивнул.

   — Если до сегодняшнего дня о тебе ещё знали не все, то теперь, кажется, это недоразумение исправлено. — Сэр Уилмор хохотнул. — Скажи мне, как ты с такими способностями наёмничаешь так, что тебе никто ещё голову не открутил?

   Иллирэ пожал плечами:

   — Я милый.

   Сэр Уилмор всё-таки расхохотался.

   — Боюсь, Азэлстан и его друг так не думают. И если бывший виконт обретёт свободу от любви и заботы нашей прекрасной лекарки уже завтра-послезавтра, то второму придётся недельку полежать. По секрету скажу — лицо ты ему изничтожил знатно.

   — Это не я. Это лавка, — безмятежно отозвался Иллирэ.

   Они сидели в домишке Иллирэ: сэр Уилмор принёс маленький дощатый стол и кривую табуретку, которые нашли своё место в углу комнаты, у очага. Жена начальника с утра занялась стряпнёй — нужно было приготовить еду для вечернего празднования, — поэтому её мужу места в доме не нашлось: он всё время мешался под ногами.

   Сэр Уилмор рассказал, что по традиции сам праздник начинался за три часа до захода солнца. К этому времени все собирались на огромной поляне за стеной поселения — он пообещал проводить туда Иллирэ. На поляне разжигали ритуальный костёр, на котором с наступлением ночи сжигали чучело богини смерти, тем самым показывая, что весь следующий год люди будут сильнее смерти. Пока же солнце двигалось к горизонту, люди пили, ели, танцевали, соревновались в меткости и мерились силой, подкладывали в костёр всю ненужную рухлядь, выбрасывая её из новой жизни. А в полночь, когда чучело догорало, смельчаки отправлялись в лес, чтобы найти цветок папоротника. Как гласила легенда, папоротник расцветал там, куда упал пепел сожжённой богини, и счастливчик, нашедший этот волшебный цветок, на следующий год избавлял себя от любой болезни и гибели.

   Иллирэ был удивлён этой традицией — в Кассиане никогда не праздновали солнечные дни и богов не сжигали, — но клятвенно пообещал присутствовать на торжестве.

   — Я люблю этот праздник, — мечтательно вздохнул сэр Уилмор, приваливаясь спиной к стене и вытягивая ноги. — Позволяет снова почувствовать себя молодым. Ты же знаешь, что в день Ленды все смертные равны?

   — Для богов смертные всегда равны.

   — Нет, в день Ленды смертные равны на земле. — Сэр Уилмор поднял указательный палец. — Единственный день в году, когда ты можешь «тыкнуть» хоть самому графу. Мы все — дети богини, и на празднике не остаётся ни титулов, ни званий, ни возраста.

   — А еретиков Ленда карает? — Иллирэ посмотрел на него, почти привычно склонив голову к плечу.

   — Ты думаешь, такие будут?

   — А проклятые кассианцы не в счёт?

   Сэр Уилмор вздохнул и потёр лоб.

   — Если ты веришь в других богов, это не значит, что ты не можешь прийти на праздник. Ленда милостива. Ты тоже её сын.

   Теперь вздохнул Иллирэ. От него такого тяжелого вздоха сэр Уилмор раньше не слышал.

   — Всё намного сложнее, Грей. Как-нибудь расскажу, но не сегодня: не хочу настроение портить.

   — Значит, всё-таки придёшь? — уже не улыбаясь, спросил он.

   — А куда я денусь? Уж явно не буду сидеть в своей берлоге, когда есть шанс как следует развлечься. — Губы Иллирэ дрогнули в улыбке.

   — И то верно, хватит сидеть сычом. Ты же знаешь, что каждый приглашённый на праздник должен внести в него свой вклад? Чего принесёшь?

   — Себя. — Иллирэ всё же улыбнулся, но зубы не показал. Глаза остались серьёзными.

   — Не надорвёшься-то? Столько тащить! — Сэр Уилмор расхохотался. — Как мы только такое ценное подношение делить будем!

   — Не волнуйся, вам хватит. — Иллирэ задумчиво посмотрел на собственные ногти. — А что я вам ещё дать могу? У меня кроме жизни и нет-то ничего.

***

Поляна действительно оказалась огромной. Примерно такого же размера была центральная площадь в Кассиане. В городах Инголиаты, конечно, площади были больше, но Иллирэ всё равно искренне впечатлился.

   На той стороне поляны, которая находилась ближе к графской обители, широкой буквой «П» стояли тяжёлые дубовые столы — такие, чтобы в порыве веселья или спьяну не перевернуть. В свободном пространстве между «ножек» «П» расположились музыканты всех мастей и желающие потанцевать. За их спинами медленно вырастала громадная гора из веток, брёвен, рухляди и соломы — костёр, на котором потом сожгут смерть.

   Иллирэ относился к этой затее с недоверием. Смеяться над смертью, пытаться выставить себя сильнее неё… В его голове это не укладывалось. Как бы смертные не бахвалились собственной смелостью, смерть всегда будет сильнее и будет смотреть на них свысока. Он не знал эту богиню, не знал её имени и идола, но он знал настоящую смерть. Знал её на запах, на вкус и даже на звук. И предпочитал относиться к ней с уважением, достойным высшей силы. Той высшей силы, которая единственная осталась с ним после того, как отвернулись все боги.

   Означало ли это, что смерть — сильнее богов?..

   — Ну, чего грустный такой? — Сэр Уилмор сжал его плечо и дружески встряхнул. — Я ж тебя не на похороны привёл.

   — Непривычно. — Иллирэ нервно дёрнул плечом, сбрасывая его руку. — Можно я здесь осмотрюсь?

   — Здесь каждый может делать то, что хочет. Я тебе не мамка, у меня не отпрашивайся. — Сэр Уилмор понимающе улыбнулся. — Осмотрись. Если захочешь меня найти — я за столом буду, ближе к центру ищи.

   Иллирэ кивнул и побрёл в сторону леса. Сэр Уилмор замер на мгновение, глядя ему вслед.

   За спиной парня был тот самый небольшой арбалет, с которым его в своё время приволокли в тюрьму. Дорогой, одноручный — не игрушка, а профессиональное оружие убийцы со стажем. Оба кинжала по-прежнему оставались на поясе. И нож, скорее всего, никуда не делся из сапога. Вот уж истинный кассианец — на праздник, как на войну.

   — Лир! — окликнул его сэр Уилмор. Иллирэ обернулся, вопросительно подняв бровь. — Арбалет-то тебе зачем?

   — Так у вас же на меткость соревнуются. — Он привычно усмехнулся. — Не хочу упускать возможность.

   И, отвернувшись, пошёл ещё быстрее.

   Сэр Уилмор думал, что не увидит Иллирэ довольно долгое время, пока тот не осмотрит каждый куст и не заглянет в каждое дупло по ставшей инстинктом наёмничьей привычке. Но Иллирэ вернулся довольно быстро — и получаса не прошло. Перешагнул лавку, толкнул в бок соседа, заставляя подвинуться, и сел рядом с ним, привычно оскалившись в улыбке.

   — Ну как, осмотрелся? Укрепления возвёл, рвы выкопал, врагу не подойти? — засмеялся сэр Уилмор.

   Иллирэ взял из стоящей неподалёку большой деревянной тарелки яблоко и с хрустом вгрызся в него, поморщившись от неожиданно кислого вкуса.

   — Если подойдёт — я его на месте пристрелю. — Он сбросил арбалет и положил на стол перед собой. — Расскажи, что тут помимо стрельбы делать можно. Не только ж пузо набивать весь вечер: так к полуночи и не встанешь, какой уж тогда цветок папоротника.

   — Да ты никак за этим по лесу шастал: папоротник искал? — догадался сэр Уилмор. — Решил обвести вокруг пальца старушку-смерть?

   Иллирэ посмотрел вперёд, на медленно, но верно увеличивающуюся заготовку костра.

   — Это никогда лишним не будет. Лучше заранее знать, где цель притаилась.

   — Сразу видно: наёмник! — сэр Уилмор ободряюще хлопнул его по плечу. — Пиво будешь?

   — А кто ж откажется?

   Заливался весёлой трелью рожок, гремел ему в такт барабан, звенел бубен. Переливались подобно трели соловья звуки музыки, выходившие из-под струн музыкального инструмента, название которого Иллирэ до сих пор не знал. Этот инструмент особенно любили в Редане: здесь он видел его уже много раз.

   По поляне в быстром ритме кружились пары. Взлетали в воздух яркие праздничные юбки, развевались разноцветные ленты, которыми девушки украшали причёски и которые повязывали на ветки деревьев. Мелькали цветочные венки и крупные украшения, звенели браслеты и серьги…

   Чуть в стороне девушки, не нашедшие пару для танцев, взялись за руки и кружились, смеясь и что-то крича, но музыка перебивала их звонкие голоса. Иллирэ смотрел на счастливые лица, на стройные фигуры, на босые ноги, топчущие зелёную траву, и на душе становилось легче.

   — Ты бы потанцевал, что ли. — Прервал его мысли сэр Уилмор. — Вечно же девчушкам пар не хватает, гляди, друг с другом пляшут. Это я уже староват по кругу бегать, как дрессированная лошадка, а ты-то как раз в том возрасте.

   — Если б я умел. — Иллирэ повёл плечами. — Я и кассианских танцев толком не знаю — как-то не до них было, — а ваших и подавно.

   — Да хватит ломаться. — Сэр Уилмор подмигнул. — Хватаешь девку и вперёд. Смотришь на других и повторяешь.

   Иллирэ неуверенно посмотрел на резвящихся подруг.

   — А если уж не хочешь танцевать — мало ли, чего с девушкой делать можно. Ну ты меня понимаешь. — Сэр Уилмор стал довольным, как кот, объевшийся сметаны. — Они ж тоже на праздник пришли, неужели думаешь, что все обласканы с ног да головы? Да куда там! Половина сама на тебя бросится, только предложи.

   На губах Иллирэ появилась хищная улыбка.

   — Эй, люди молодые! — На стол перед ними упал фиолетовый цветок, а в следующее мгновение на столешницу оперлась ладонями девушка в красном платье с вышивкой и несколькими рядами бус на шее. — Чего не танцуете, или праздник не нравится? — Карие глаза задорно прищурились, но прежде, чем кто-то из мужчин успел среагировать, девушка взвизгнула и ускакала в круг танцующих.

   Иллирэ решительно поднялся. Сэр Уилмор спрятал улыбку в кружке с пивом.

   — Присмотри за малышом. — Иллирэ погладил ладонью лежащий на столе арбалет. — Только мешаться будет.

***

Иллирэ вернулся, когда начало смеркаться. Музыка стала ещё веселее и громче, гул голосов казался громче набата. В свете костра танцующие люди походили на призраков, облачённых в пятнистые одежды красно-жёлтых тонов. Это выглядело жутковато и завораживающе одновременно. Лица превращались в таинственные маски, движения становились всё быстрее: праздник набирал обороты.

   Сэр Уилмор по-прежнему сидел за столом, самозабвенно болтая с соседом справа. Иллирэ плюхнулся на своё место — слева. Подтянул к себе кружку с пивом и с невероятно довольным видом выпил половину залпом.

   Сосед сэра Уилмора довольно быстро ретировался, скрывшись в надвигающемся со стороны леса полумраке, и начальник повернулся к Иллирэ.

   — Ну как, нагулялся? — Серые глаза стали хитрыми и насмешливыми.

   — Нагулялся, — промурлыкал в ответ Иллирэ.

   — Помаду с шеи ототри, гуляка, — фыркнул сэр Уилмор.

   Иллирэ яростно зарычал, но шею потёр, уничтожая оставшиеся на коже следы малиново-розовых губ.

   — И какая она? — Подперев голову кулаком и мечтательно глядя куда-то сквозь него — видимо, в воспоминания молодости, — спросил сэр Уилмор.

   — Красивая, — честно признал Иллирэ и шумно выдохнул. — Я её уже видел у колодца. Стройная. Такая фигура, такие ноги… Грудь — как спелое яблоко, крепкая. Коса длинная, русая, глаза хитрые. — И, едва сдерживая улыбку, наёмник снова припал к кружке.

   — Ты прямо жену мою описал, — произнёс сэр Уилмор.

   Иллирэ замер, так и не проглотив очередной глоток.

   — Двадцать лет назад! — расхохотался сэр Уилмор, хлопнув его по спине.

   Иллирэ фыркнул, выплюнув пиво прямо на стол. Сэр Уилмор покатывался со смеху. Иллирэ вытер рот рукавом и, хохоча, пихнул друга локтем в бок.

   — Ты хотел, чтобы я поседел?!

   — Видел бы ты своё лицо! — хохотал тот, ударяя кулаком по столу. — Словно раскалённый гвоздь проглотил!

   Кто-то снова бросил цветок, на этот раз — ярко-белый. На столе их было уже много, разных цветов: голубые, красные, жёлтые, синие… Люди хватали еду с тарелок и спешили в центр, чтобы продолжить гуляние, всё громче становился смех и всё больше тех, кто нетвёрдо стоял на ногах.

   У леса справа метали ножи в большую мишень. Двое крупных мужчин о чём-то горячо спорили, а потом сцепились и повалились в траву, решая спор кулаками. Откуда-то тут же появились любопытные: набежали, встали кружком, но хоть ставок не делали.

   Слева мишень накрыли куском холста — судья стрелков присоединился к празднику и объявил перерыв. Однако группка молодчиков уже поглядывала в ту сторону, планируя пострелять и без судьи. Один из них даже отчаянно доказывал, что коварный негодяй специально смотрит на его стрелы особенным взглядом, отклоняя их с верной траектории.

   Иллирэ фыркнул, услышав этот обрывок разговора.

   — Пока ты наслаждался жизнью, тут два турнира прошло, — оповестил сэр Уилмор. — Третий, заключительный, будет позже. Как судья захмелеет. — Он засмеялся. — Арбалетчиков у нас мало, так что у тебя неплохие шансы.

   — Всё зависит от того, сколько пива вылакает каждый из нас, — усмехнулся Иллирэ и, выхватив кинжал, откромсал себе кусок сыра. — Тут не судья решать будет, а хмель.

   — У тебя-то глаза блестят уже.

   — И то верно — надо кровь разогнать.

   Забросив сыр в рот, он поднялся и внимательно посмотрел на площадку, где продолжались танцы. Свободные девушки были. Да и танец казался лёгким, к тому же, со сменой партнёра. Если оттопчет партнёрше ноги — можно будет быстро исчезнуть.

   Не теряя более времени, Иллирэ побежал к стайке девчонок, наблюдавших за весельем, тихо перешёптываясь и хихикая.

   Девушка вскрикнула, когда он без приветствия схватил её за руку и потащил к кругу танцующих, но тут же засмеялась и, обернувшись, показала подружкам язык. Те зашептались с двойным усердием, наверняка перемывая ушедшей кости и обсуждая её внезапно появившегося партнёра.

   Иллирэ развернул девчонку к себе, забросив её руку на своё плечо и, улыбнувшись со всей доступной обворожительностью, влетел в круг танцующих.

   Танец действительно оказался лёгким: четыре движения, повторяющихся два раза, потом — смена партнёра. Иллирэ заглядывал в глаза девушкам, наслаждаясь теплом разгорячённых движением тел, прижимал их к себе, обнимая за талию, ловил улыбки, смешки и кокетливые взгляды. Здесь каждый был свободен. Каждый отдыхал душой и телом. Но Иллирэ всё равно оказался не готов к тому, что после очередной смены у него в руках оказалась леди Констанс.

   — Миледи?! — От неожиданности он чуть не вышвырнул её из круга.

   — То, что я леди, не мешает мне танцевать! — воскликнула леди Констанс, впиваясь пальцами в его руку. — Тебе нравится праздник?

   Её лицо раскраснелось, волосы растрепались, но девушка выглядела совершенно счастливой. Карие глаза блестели от восторга, и леди Констанс то и дело облизывала губы, тяжело дыша от быстрого танца.

   — Нравится, — кивнул Иллирэ, кружа её и наблюдая, как блестит вышивка на рукавах платья. — А где же ваша подруга?

   — Даниэлла? О, она вчера подвернула ногу и совсем не может танцевать. — Брови леди Констанс опустились. — Но она тоже здесь. Вон там, за столом, слева. Ты не обижен на неё?

   — Нет, — качнул головой Иллирэ.

   — Я попыталась ей объяснить, что ты не такой плохой, как ей кажется. Но не вышло. Попробую ещё, обещаю. — Леди Констанс улыбнулась.

   — Вам не стоит так переживать, миледи. — Иллирэ улыбнулся в ответ и позволил девушке ускользнуть к следующему партнёру. Леди Констанс мило улыбнулась ему на прощание.

   Ещё немного, и танец закончился. Танцующие поспешили к столам, чтобы промочить горло, Иллирэ увёл у кого-то из-под носа медную чашу с вином. Привалившись спиной к стволу дерева, он практически залпом выпил её, осматриваясь вокруг.

   Стало совсем темно. Огромный костёр — самый большой костёр, какой он когда-либо видел, — давал много света, который по-прежнему превращал людей в нечёткие фигуры, слепленные из огня и тени, словно какой-то странный художник нарисовал их жирными мазками, имея под рукой только жёлтую, красную, коричневую и чёрную краски. От шума едва не закладывало уши; несмотря на приближение полуночи, воздух был густым и тяжёлым, полным разнообразных запахов. Хотелось дышать чаще и глубже, по лицу то и дело катились капли пота. Иллирэ вытер лоб рукавом, отмахнулся от алой ленточки, брошенной порывом ветра прямо в глаза и, отшвырнув чашу в траву, пошёл к вновь начинавшим собираться танцорам. Ещё один танец он точно осилит.

   На этот раз приглашали девушки. Мужчины не упустили шанс покрасоваться: кто-то играл мускулами, кто-то сбросил рубашку, хвастаясь накачанным телом, кто-то смотрел взглядом искусителя, ухмыляясь уголком губ. Иллирэ как всегда сунул большие пальцы за пояс брюк и привалился спиной к дереву, скрестив ноги.

   Его соседей — рослых парней с боевыми шрамами — девушки «украли» мгновенно. Это несколько задевало самолюбие: ну и что, что он ростом не вышел? Между прочим, в Кассиане — вполне себе средний рост! Но Иллирэ уже давно привык не расстраиваться из-за этого: у него были другие достоинства, о которых эти рослые красавцы не могли даже мечтать.

   — Привет. — Фигуристая девушка подошла к нему, стрельнула глазами. — Потанцуем?

   Иллирэ улыбнулся уголком губ. Потанцуем.

   Танец оказался ещё быстрее предыдущего. Мелькали юбки и лица, трепетали разноцветные ленты. Яркий свет сменялся тенью. Девушка облизывала пухлые губы, накрашенные насыщенно-персиковой помадой, смотрела Иллирэ прямо в глаза. Рыжие кудри украшали белые цветы, дурманящие сладким запахом. От неё пахло свежим хлебом и мукой, и сладость цветов отвлекала. Иллирэ раздражённо рыкнул сквозь зубы, сорвал венок и швырнул в сторону. Белые цветы тут же втоптали в землю каблуки других танцоров.

   Девушка посмотрела на него изумлённо, но тут же улыбнулась, прижимаясь всем телом. Иллирэ шумно вдохнул запах её волос, впиваясь пальцами в талию.

   Ритм был потерян, и их выбросило из круга танцующих около самого леса. Сердце колотилось, голова кружилась то ли от количества выпитого, то ли от танцев. Девушка, вцепившись в плечи наёмника, чтобы не упасть, задорно хохотала, а мимо бешеной каруселью проносились пары, разукрашенные всполохами ритуального костра.

   Иллирэ отступил на несколько шагов, увлекая партнёршу за собой, чтобы не затоптали. Она посмотрела ему в глаза, с трудом сдерживая смех, и приподнялась на носочки, припадая к губам.

   Её губы пахли пчелиным воском, а мягкие тёплые ладони касались невесомо, как шёлк. Пальцы зарылись в волосы, коснулись свежевыбритых висков, заставив Иллирэ вздрогнуть всем телом и шумно выдохнуть. Он ловил её губы, жадно хватая воздух, гладил по спине и шее, путался в пышных рыжих волосах, мягких и непослушных. Это было первобытное чувство, которому порой хотелось отдаться с головой, забыв обо всём, что было, есть и будет.

   Девушка прикусила его нижнюю губу, скользнула руками по груди, впиваясь пальцами в рубашку… Но Иллирэ вдруг отстранился. Она замерла, растерянно глядя на него.

   — Прости, милая, — он наклонился к самому её уху, — но я не готов, чтобы ты меня обесчестила у всех на глазах.

   Его зубы ощутимо прикусили мочку её уха, потянув, а в следующее мгновение Иллирэ словно испарился: вроде бы только что стоял здесь, а вот уже вывернулся из объятий, шмыгнул в тень и растворился во мраке.

   Девушка пошатнулась, неожиданно потеряв опору, и замерла, ошеломлённо хлопая глазами.

   Через пару минут Иллирэ снова сел рядом с сэром Уилмором. Тот задумчиво изучал арбалет, поглаживая его кончиками пальцев.

   — Что, нравится? — усмехнулся наёмник, поправляя встрёпанные волосы.

   — Хорошая штука. Где взял?

   — Где взял, там уже нет, — привычно сверкнул клыками он. — Когда смерть жечь будут?

   — С минуты на минуту уже. Ты поешь пока, что ли, наскакался, небось, до упаду. — Сэр Уилмор мягко улыбнулся.

   Иллирэ спорить не стал. Дотянулся до тарелки с кусками отбивной, наколол один на нож и прямо с ножа начал есть, прикрыв глаза. Теперь ему хотелось успокоиться и отдышаться. Ночь накрывала мир своим звёздным крылом: наступало его время.

   Перестал заливаться трелями рожок, куда-то исчез музыкант с неизвестным струнным инструментом. Барабан сначала притих, потом — замолк. Только звук бубна тихо звенел в воздухе, словно назойливое насекомое, нагнетая тревогу. Празднующие разбредались к краям поляны, садились за стол, наполняли чаши и замирали в ожидании, обращая взоры в сторону поместья. Иллирэ осматривался вокруг: атмосфера на поляне стала настолько тревожной, что зазудела кожа.

   — Сейчас начнётся, — полушёпотом произнёс сэр Уилмор, наливая в свою чашу вино. Потом поднял кувшин и кивнул на него, но Иллирэ качнул головой, ещё раз осмотрелся вокруг и тоже повернулся в сторону поместья.

   В наступившей тишине первый удар в барабан прозвучал как гром в ночи: неожиданно громко и резко. Иллирэ почувствовал, как побежали вдоль позвоночника мурашки и нервно дёрнул плечами. Спину хотелось прикрыть, и он поднял со стола арбалет и забросил за плечо.

   Сразу два удара разорвали тишину. Назойливый звон бубна стал громче, врезался в сознание, заполняя голову.

   Три удара. Четыре. И барабаны перешли на непрерывный бой. Равные промежутки между ударами, чёткий такт — эта музыка больше подходила для древнего ритуала. Впрочем — Иллирэ снова повернулся к костру, — это он и был.

   Протрубили в рог. Все собравшиеся поднялись на ноги. Иллирэ встал тоже, пальцы стиснули рукоять кинжала — того самого, с чёрной рукояткой. Того самого, которым он убил сына старейшины. Этот кинжал служил смерти и, казалось, теперь должен был поприветствовать её.

   Бой барабанов стал ещё чаще и ритмичнее: три удара с длинным промежутком, два — с коротким. Тело наполнялось этим ритмом, сердце пыталось биться в такт, дышать становилось тяжело. Напрягалась каждая мышца, и хотелось самого себя царапать ногтями, лишь бы избавиться от этого ощущения.

   Иллирэ повернул голову, взглядом ища леди Констанс. Девушка стояла в странном оцепенении, судорожно сцепив пальцы в замок, и в широко открытых глазах бесновалось пламя ритуального костра, вздымающееся на три человеческих роста. Леди Даниэлла как всегда стояла рядом с ней — такая же холодная и торжественная, она смотрела в сторону поместья с выражением жестокого предвкушения в глазах. Сегодня правит бал её богиня. Сегодня смерть низвержена. В бликах костра её белые волосы казались огненными, а и без того острые черты лица в тенях превратились в пугающую маску.

   Зашуршали ветви деревьев, и на поляну надвинулась тень. Огоньки вспыхнули в лесу со всех сторон и закачались в воздухе, медленно плывя к центру поляны. Ветви зашуршали громче, и на поляну вышли пять человек в чёрных балахонах, несущие чучело богини смерти. Если это можно было назвать чучелом.

   Огромная фигура, облачённая в чёрные ткани и золото, мерно покачивалась в темноте. На раскинутых руках богини смерти сияли золотые браслеты, яркие бусы украшали шею. Лицо было нарисовано чёрным и золотым, но поверх вымазано кровью. Богиня была прекрасна. И пугающа. Золотые рисунки на тканях, слепые залитые кровью глаза… Иллирэ тряхнул головой, отведя взгляд.

   От взгляда на «чучело» ему делалось дурно. Хотелось уйти как можно скорее, только бы больше ничего не видеть и не слышать, стереть всё из памяти и никогда не вспоминать.

   Барабаны продолжали гулко греметь, бубен тонко звенел. Рог прозвучал снова, и процессия двинулась по кругу справа налево, обходя столы. Зрители так же оцепенело поворачивались за ней.

   Огоньки выплывали из леса и превращались в чёрные силуэты, несущие свечи. Они шли не спеша, абсолютно бесшумно, медленно собираясь в призрачный шлейф, тянущийся за богиней. Иллирэ присмотрелся к одному из них. Под капюшоном явно скрывалась девушка: руки изящные, тонкие. Она ступала по уснувшей траве белыми босыми ногами, не издавая ни звука, тише кошки, увереннее королевы. В тот момент, когда она проходила мимо, Иллирэ смог увидеть её лицо: широко открытые глаза, подведённые чёрным и золотым, странный символ на лбу, написанный кровью… низ лица был полностью окровавлен, словно с неё живьём содрали кожу. Иллирэ невольно сглотнул. Девушка призраком проплыла мимо, следуя за процессией.

   «Чучело» смерти остановилось прямо перед костром — спиной к лесу, лицом к людям. Призраки-жрицы со свечами разошлись полукругом, окружив богиню, и остановились, склонив головы. Огонь играл на бледных босых ступнях и тонких руках, сжимающих свечи.

   Наступила тишина. Затихли барабаны, исчез назойливый звон бубна.

   — В дне сегодняшнем света было больше, чем тьмы, — нараспев протянул низкий, рокочущий женский голос.

   — В дне сегодняшнем света было больше, чем тьмы, — нестройным взволнованным хором повторили за ней зрители.

   — В дне сегодняшнем было больше жизни, чем смерти, — продолжал тот же голос.

   — В дне сегодняшнем было больше жизни, чем смерти, — повторяли собравшиеся, склоняя головы.

   — В дне сегодняшнем было больше жизни, чем смерти, — прошептал Иллирэ, глядя на собственные руки, сжимающие рукоять кинжала.

   — И ночью этой мы говорим…

   Губы сами собой повторяли слова.

   — Что жизнь сильнее смерти.

   Руки мелко дрожали. Иллирэ стискивал рукоять до боли в пальцах.

   — И ночью этой мы говорим, что дети Ленды не боятся мрака. Не боятся мрака и не ведают страха.

   — …и не ведают страха, — усмехнулся Иллирэ, качнув головой.

   — Сегодня… мы чтим нашу богиню. — Верховная жрица вышла из-за костра, откинув капюшон, и все остальные сделали то же самое. Огонь заиграл на чёрно-золотых лицах, заблестел в каплях невысохшей крови. Жрицы больше походили на каменные изваяния: широко открытые глаза, плотно сжатые губы, напряжённые мышцы. Ни движения. — Сегодня мы сжигаем смерть. Сегодня — единственный день в году, когда мы убиваем смерть, а не смерть приходит за нами. — Она взмахнула свечой, рисуя в воздухе косой крест и пронизывая его в центре. — Сегодня мы сильнее. Поднимем чаши.

   Иллирэ стоял ровно, пытаясь избавиться от мелкой дрожи. Все вокруг подняли чаши, кубки, чарки и замерли, ожидая благословения жрицы.

   — Выпьем же за то, чтобы весь год мы были сильнее, чем она! — Жрица резко обернулась, указывая рукой на «чучело».

   Зрители пили залпом и восторженно кричали, стоило последней капле коснуться их губ. Глаза блестели ещё сильнее. Но Иллирэ заворожённо всматривался в чёрно-золотые слепые глаза богини смерти: он находился прямо напротив неё. Какой демон дёрнул Уилмора сесть в центр стола?.. Иллирэ облизывал губы, но они мгновенно высыхали. Дыхание стало частым и неровным, сердце колотилось, отдаваясь в ушах, как недавний звук барабанов.

   — Сожгите её. — Холодно и твёрдо приказала жрица.

   Послушники в балахонах отпустили верёвки, и «чучело» стало медленно падать. Иллирэ показалось, что он начал читать давно забытую молитву — ту, что всегда читала его мать.

   Взметнулись искры. Свечи разом погасли, выбросив в воздух сизый дымок. Огонь взревел, как раненый зверь, и бросился на чёрные ткани, на золото и кровь, поглощая их с жадностью оголодавшего пса. Жрицы-призраки синхронно развернулись и отступили к столам, спасаясь от языков пламени, дыма и искр. И лишь отойдя, вышли из оцепенения: заморгали, потёрли ладони, облизнули губы. Многие обратили лица к небу.

   Зрители ожили, как по команде. Поляна наполнилась гулом голосов, радостными криками, звоном кубков. Сэр Уилмор сел, наполнил чашу, чокнулся с соседом справа, выпил. Повернулся к Иллирэ, подёргал его за край рубахи. Но Иллирэ не мог отвести взгляд от смерти, с невероятной быстротой пожираемой огнём. От яркости света слезились глаза, но он даже не моргал. В обрывках мыслей метались имена и лики его богов, ставших к своему сыну глухими и слепыми.

   Смерть была сильнее них.

   Он сел только тогда, когда огонь опал. Сердце продолжало стучать, но Иллирэ смог взять себя в руки: восстановить дыхание и расслабить мышцы. Сэр Уилмор взглянул на него, но ничего не сказал: вернулся к еде и напиткам. Иллирэ бегло осмотрелся вокруг, бросил взгляд на небо. Сколько ещё оставалось до того момента, как смельчаки отправятся за цветком папоротника?..

   Он опустил веки и закрыл лицо ладонями. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох…

   Время текло подобно реке во мраке: со стороны не поймёшь, то ли медленно, то ли быстро. Иллирэ уходил в себя и снова выныривал на поверхность, топил себя в глубине собственных чувств и мыслей и в последний момент позволял всплыть. Тело наполнялось живой силой, стальной и смертельно опасной. Сила текла по венам и пульсировала вместе с сердцем. Он впитывал её, как земля — воду. Потом пригодится.

   Иллирэ вскинул голову и шумно выдохнул как раз в тот момент, когда леди Констанс поднялась из-за стола и крикнула:

   — Друзья! В лесу цветёт папоротник!

   Иллирэ вскочил одним из первых. Леди Констанс поспешила в сторону деревьев, обходя костёр, леди Даниэлла взяла чуть левее. Даже хромота не остановила её: жрица совсем не аристократически припадала на правую ногу, но уверенно шла вперёд. Ещё бы — какая служительница упустит дар своей богини? Ей хоть по колено ногу отруби — всё равно поскачет, шепча молитвы.

   Иллирэ сорвался с места и побежал. Сэр Уилмор не успел даже ничего сказать.

   — Миледи!

   Леди Констанс обернулась.

   — Миледи. — Иллирэ подлетел к ней и схватил за руку. — Вам туда нельзя.

   — Мне? Нельзя? — Девушка опешила. — Почему?..

   Иллирэ потащил её за собой, оттаскивая от леса к костру. Его пальцы до боли впивались в её запястье. Леди Констанс растеряно моргала глазами, но даже не пыталась сопротивляться: удивление было слишком сильно.

   Иллирэ толкнул её вперёд, закрывая спину своим телом, и сбросил арбалет.

   — Друзья! — Его голос пролетел над поляной, заставляя людей замереть и обернуться. — Так уж вышло, что праздник закончен. — В его пальцах появился арбалетный болт, который легко лёг на тетиву. Арбалет щёлкнул, готовый к стрельбе. — Вернитесь за стену. Быстро.

   — Что… — закричал было сэр Уилмор, хватаясь за меч, но Иллирэ вдруг обернулся к лесу, вскинул арбалет и выстрелил в крону ближайшего дерева. Раздался вскрик, зашуршали ветки, и через мгновение на землю упал человек в чёрных кожаных доспехах.

   Иллирэ обернулся.

   — БЕГОМ!

   Хриплый вопль зазвенел в воздухе, как раскат грома.

   Люди рванулись к поместью. Крик, визг, плач, испуганные возгласы. Непонимание. Паника. Леди Констанс отчаянно завопила и, подхватив юбки, со всех ног бросилась за остальными. Пара ближайших стражников тут же прикрыла её и обнажила мечи.

   Арбалетные болты вдруг полетели из чащи, пытаясь догнать ускользающую добычу. Судя по полным боли вскрикам, им это удавалось. Иллирэ мгновенно зарядил свой арбалет, увернулся от чьего-то выстрела, стрельнул в темноту. Побежал в сторону, петляя, как бешеный заяц, на ходу опуская в паз новый болт. Снова выстрелил. Закинул арбалет за спину и, выхватив кинжалы, растворился в чаще.

   Стражники, наконец до конца осознавшие ситуацию, выхватили мечи и бросились к лесу.

***

Стражник швырнул в траву очередное тело. Сэр Уилмор пересчитал трупы: девять. Немало.

   — Потери среди наших есть?

   — Только раненые, убитых нет, — отозвался светловолосый парень, отёр кровь, тонкой струйкой текущую из рассечённой брови, и выругался. — Достал-таки, гад. — Он покосился на ближайшее тело, пнул его носком сапога.

   — Мы не знаем, что с людьми. — Из мрака вышел другой боец, разминая кисть руки. — Некоторые успели уйти в лес за цветком.

   Сэр Уилмор выматерился и сплюнул в траву.

   Один из стражников присел на корточки возле трупа, сорвал с его лица чёрную повязку, приподнял веко, проверяя глаза… И сам изменился в лице. Метнулся ко второму, заглянул в глаза. Пропустил нескольких, проверил ещё одного…

   — Сэр.

   Сэр Уилмор обернулся.

   — Это кассианские наёмники.

   — Что?..

   — Они все кассианцы. Глаза жёлтые.

   На несколько ударов сердца зависла тяжёлая тишина.

   — Где Иллирэ? — Голос сэра Уилмора прозвучал глухо. Казалось, ему пришлось приложить усилия, чтобы голос не дрогнул.

   — Мы его не видели с тех пор, как он отправил людей за стену.

   — Никто не видел? — Начальник всматривался в лица своих бойцов, но те лишь отводили взгляд. — Я спрашиваю: никто из вас его не видел?

   Тишина звенела. С тихим шорохом дёрнулся последний труп, и стоящий рядом стражник на всякий случай пробил его горло ножом.

   — Паскуда! — Сэр Уилмор снова сплюнул, меряя пространство шагами. — Пригрели зверёныша. Змея. Поймаю — удавлю, ей-богу удавлю, клянусь Лендой!

   Бойцы по-прежнему стояли, ожидая дальнейших приказов. Те, кто мог, оказывали первую помощь тем, кто в ней явно нуждался.

   — Чего ждём? Осмотреть их! Оружие, деньги, письма — ищем зацепки. Наёмники — не лесные тати, просто так нападать не станут, им за это неплохо платят! Кто-то должен был их навести и внести залог. — И шёпотом добавил: — И, кажется, я знаю, кто это был…

   Хотелось провалиться сквозь землю. Так паршиво на душе у него давно уже не было. Сэр Уилмор отошёл к столам и присел на край столешницы, склонил голову, исподлобья наблюдая, как стражники, мгновенно выставив дозорных, занялись осмотром трупов.

   В голове билась одна настойчивая мысль, вытесняющая все другие, которые сейчас должны были звучать. Он ведь считал его своим другом…

   — Сэр Уилмор! — Голос раздался слева, из подлеска. С треском ломая ветви, из мрака выбрался стражник, что-то тащащий на руках. — Да кто-нибудь, помогите мне!

   Сэр Уилмор и пара ближайших стражников бросились к нему. Парень присел, опуская свою ношу на землю.

   Бело-голубое платье было испачкано землёй и кровью, длинный рукав — оборван и висел клоками. Белоснежные волосы спутались, а на макушке слиплись от запёкшейся крови. Жрица не подавала признаков жизни, лицо смертельно побледнело, хотя раньше порой казалось — куда уж бледнее?.. Побелевшие губы оставались слегка приоткрытыми. С пальца исчез большой перстень со знаком Ленды — сэр Уилмор давно его заприметил, а теперь его не было.

   Он прижал руку к груди Даниэллы, замер на несколько ударов сердца, качнул головой, достал кинжал и поднёс к её губам. Через несколько томительных мгновений поднял клинок. Запотел. Значит, дышит. Сэр Уилмор облегчённо выдохнул.

   — Отнесите её к Чаре. Настолько осторожно, словно несёте любимый сервиз его сиятельства графа Реданского. Она при смерти, и если что-то пойдёт так…

   — Сэр Уилмор! Ещё несколько убитых в лесу.

   Он закрыл глаза и шумно выдохнул, собирая волю в кулак.

   — Несите сюда. Утром передадим тела семьям.

   Через несколько минут на поляне стало на пять тел больше. Три мужчины: один уже совсем немолодой, два — не старше тридцати. И две девушки: одна постарше, одна — совсем молодая, лет семнадцати. Все — в крови и земле, зверски убитые. Молодая девушка до сих пор смотрела в небо полными ужаса глазами. Скорее всего, именно этот взгляд видел убийца, перерезая ей горло.

   Сэр Уилмор тяжело вздохнул и, проведя ладонью по светлым локонам, украшенным увядшими цветами, закрыл девушке глаза, пряча под веками отражение звёздного неба.

   Казалось, уже ничто не должно было их потревожить. Но ветви кустов негромко хрустнули, и на поляну вывалился причудливый силуэт. Не сразу удалось понять, что это был человек, тащащий на спине другого. Человек осмотрелся и направился к сэру Уилмору. Тот пошёл ему навстречу.

   Иллирэ выглядел не намного лучше, чем в момент их знакомства. Волосы растрепались и спутались, лицо было вымазано землёй так, что только глаза выделялись из черноты. Он то и дело облизывал разбитую губу: кровь запеклась в уголке рта.

   — Пять трупов в лесу, — без предисловий объявил Иллирэ. — В овраге у упавшей сосны. Один успел уйти, но это не так страшно.

   Он сбросил к ногам свою ношу и поправил оторванный рукав рубахи, обнажавший испачканное в земле и крови плечо.

   — Этот живой, я его оглушил. Надеюсь, беседа будет приятной. — И Иллирэ оскалился в улыбке, отряхнув ладони.

   Сэр Уилмор подошёл к нему, положил руку на плечо, крепко сжав. Иллирэ, продолжая скалиться, смотрел ему в глаза.

   Удар был настолько неожиданным и молниеносным, что Иллирэ не успел даже вздрогнуть, когда кулак впечатался в его лицо. Сэр Уилмор ударил снова, потом ещё раз и ещё, пока наёмник не рухнул на землю без сознания.

   — В тюрьму его, — бросил он своим солдатам, брезгливо тряхнув испачканной в крови рукой. — А этого, — носок сапога ткнул в бок пленника, — к дознавателю. Пусть поговорят, я тоже скоро подойду.

ГЛАВА 8.

В голове пульсировала боль. Иллирэ попытался открыть глаза, но открыл только правый — левый безнадёжно заплыл. Лицо горело. Он облизал разбитую губу, зашипел и сплюнул.

   Руки были накрепко связаны, и именно за них его подвесили к потолку. Длины верёвки хватало, чтобы стоять на ногах, но чтобы встать на колени и тем более сесть — нет. Поэтому сейчас, придя в себя, он висел демон знает как, уже не чувствуя рук.

   Иллирэ пошевелил ногами, нащупал пол, встал твёрдо. Попытался ощупать пальцами верёвку, но не смог. Запрокинул голову, вглядываясь в полумрак камеры, но не смог ничего разглядеть.

   Выдохнув, он попытался расслабиться. Волосы упали на лицо, причиняя боль. Да уж. Неслабо его расписали. А самое главное — за что?.. Он ведь помог. Чем смог помог. Не будь его здесь, праздник бы захлебнулся в крови.

   Ему срочно нужны были ответы.

   — Грей! — Голос надломился и засипел, Иллирэ прокашлялся и закричал снова: — Грей! Уилмор!

   Тишина.

   — Уилмор, мать твою!

   Руки чуть расслабились, и теперь по мышцам потекла такая боль, что хотелось выть. Иллирэ закусил губу и тут же грязно выругался по-кассиански: закусывать губу тоже было больно.

   Однако всё это возымело успех: в коридоре раздались знакомые тяжёлые шаги. Иллирэ поднял голову, с надеждой смотря в дверь.

   Она распахнулась, впуская в крохотную камеру яркий свет. Сэр Уилмор на фоне дверного проёма казался чёрным силуэтом.

   Иллирэ не успел даже приветственно улыбнуться, как крепкая рука схватила его за ворот рубахи так, что стало тяжело дышать. Наёмник хрипло выдохнул, попытался мотнуть головой, но под кадык упёрлось лезвие кинжала.

   — В первый раз я терпел твои шуточки, но в этот раз — только попробуй, — прошипел сэр Уилмор. — Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Начинаешь увиливать или недоговаривать — буду резать. И, поверь, рука не дрогнет.

   — Грей. — В тигрово-жёлтом глазу — второй был едва заметной щёлочкой — появилось непонимание. — Ты же мой друг.

   — Я тебе не друг. Из-за тебя погибли люди! — Сэр Уилмор отступил, видимо, превозмогая желание полоснуть по горлу прямо сейчас, не задавая лишних вопросов. — Кто тебя сюда послал?!

   — Судьба. — Иллирэ слабо улыбнулся.

   Кулак впечатался в солнечное сплетение, вышибая дух.

   — Я сказал, что не буду терпеть твои шуточки? Отвечай! Кто тебя сюда послал?!

   — Никто меня не посылал! — Иллирэ стиснул зубы, и голос его превратился в рычание.

   — Но ты знал о нападении.

   — Знал.

   — Откуда?

   Иллирэ вдруг откинул голову и засмеялся. Этот смех был полон такого отчаяния и боли, что ярость сэра Уилмора вмиг поутихла.

   — Не всегда наёмник кормится честным трудом.

   — Как это относится к делу? — Сэр Уилмор опять начинал злиться.

   — Меня никто не заметил. — Иллирэ не обратил на его вопрос никакого внимания: закрыл глаза и продолжил рассказывать дальше. — И я несколько раз заходил к ним. Знал все тайные ходы, знал, где охрана. Прокрадывался в самое сердце стоянки, брал то, что нужно, и уходил. А разбойники били друг другу морды, выясняя, кто же прибрал к рукам ту прекрасную вещицу, которую я сплавил на ближайшем рынке. В середине мая у меня опять возникли проблемы с деньгами. Меня никто не нанимал с февраля, а есть я хотел упрямо, несмотря на отсутствие работы. Пришлось вооружиться отмычками и направиться в привычное место, где всегда есть, чем поживиться.

   Иллирэ замолчал, дунул на прядь волос, упавших на лицо. Сэр Уилмор напряжённо замер, давя в себе желание поторопить рассказ. Во-первых, всё равно не послушается. Во-вторых, кажется, парень собрался с мыслями и рассказывал всё, как есть.

   — Я сам виноват, что не был внимательным. Привык к безнаказанности и знал, что такие походы даются мне легко. И, что что-то пошло не так, понял слишком поздно. У стоянки сменились хозяева. Были обыкновенные лесные тати… а стали кассианские наёмники. Кишки бывших хозяев они растянули знатно. — Иллирэ грустно усмехнулся. — Конечно, это меня удивило: что забыли кассианцы так далеко от родных земель? Я подобрался к ним максимально близко, и спрятался так, чтобы рассмотреть лица. Никого из них я не знал и никогда раньше не видел. Но это не означало, что я могу так просто уйти. Ты уж извини, но я по себе знаю: где кассианцы, там беда. Из своего укрытия мне удалось узнать, что им внесли большой задаток за похищение одной девушки. Девушку нужно было забрать максимально тихо, а вот людей вокруг убить побольше — для зрелищности.

   — Кто она? — рыкнул сэр Уилмор.

   — Они не называли имён. Сказали лишь, что это дочь местного графа. Собственно, на этом моё подслушивание закончилось. Я так увлёкся наблюдением, что забыл прикрыть спину и получил дубинкой по затылку. Когда очухался, меня оповестили, что вместе с похищенной девушкой сдадут заказчику. Зачем — не сказали, конечно же. Но, очевидно, зачем-то я был ему — или ей — нужен. Потому что предупредили: если попытаюсь слинять, найдут, и я буду счастлив, если просто убьют.

   Иллирэ снова сделал паузу, облизывая разбитую губу, но теперь сэр Уилмор не хотел его торопить. Кое-что начинало проясняться.

   — Но так вышло, что я очень не люблю тюрьмы. Как-то уныло тут, понимаешь? — Иллирэ посмотрел сэру Уилмору в глаза и осклабился. — Вот и там я надолго задерживаться не хотел. Пару дней меня шатало и кружило, поэтому я предпочёл смиренно отлежаться, играя в дурачка. Ребята, конечно же, знали, что я не идиот, но, похоже, решили, что я смирился с участью. Конечно, куда одному на два десятка?.. Будь ты хоть богами благословлённый, это не бой, а верная смерть. Да только я драться не собирался. Пока отлёживался, смог ещё немало подслушать: где нападут, когда, каким количеством. А через неделю убедился, что могу твёрдо стоять на ногах, выбрался из той клетки, где меня держали, нашёл, где хранили мои вещи, забрал всё, прирезав охранника… Дольше задерживаться было опасно — в этот раз меня бы точно ждала судьба бывших хозяев стоянки, — и я тихонько сделал ноги. Ну как тихонько… Ещё два трупа пришлось оставить им на память. Так бравые кассианские наёмники понесли потери в три рыла ещё до того, как начали выполнять задание.

   Сэр Уилмор слушал с таким интересом, что Иллирэ, кажется, специально стал делать паузы, чтобы его позлить.

   — Увы, я знаю, как дрессируют кассианских наёмников. Есть более талантливые, есть — менее, но каждый из нас трёх бойцов стоит. И я знал, что меня найдут. Заметал следы, как мог, но чуял, что догонят. Нужно было спрятаться. Надёжно. Там, где меня не достанут. Вот только идей у меня не было: где ты спрячешься? В городе? Не помеха. Найдут, ночью прирежут, хоть на улице, хоть в таверне. И тут мне улыбнулась удача.

   — Отряд… — проговорил сэр Уилмор.

   — Он самый. Мне перед этим столько не везло, что я с трудом поверил своему счастью. Если напасть на карету, но никого не убивать — в тюрьму же посадят, верно?.. А какой наёмник в тюрьму полезет? Да и как они узнают, что я там? Думать некогда было, я и напал. Вышло не слишком эффектно, но я позволил твоим людям меня повязать. Правда, думал, что они это понежнее сделают… Но, видимо, свой запас везения я исчерпал.

   — А на месте узнал, на чью именно карету напал.

   — Ничего себе, проницательность проснулась! — съязвил Иллирэ и оскалил зубы. — Узнал. И понял, что могу помочь.

   — Почему ты не сказал сразу? Мы могли бы подготовиться, и обошлось бы без жертв.

   — Не мог я сказать, — рыкнул Иллирэ. — Что бы тогда было с праздником? Вы не можете нарушить древнюю традицию и не праздновать его. А актёры из твоих стражников хреновые, они бы лицом всё выдали. Люди бы догадались, и началось бы невесть что. Наёмники нашли бы, как выкрутиться, и жертв было бы только больше. Пойми, я знаю, как действуют эти люди! Они утопили бы вас в крови. Мне действительно жаль, что кто-то погиб, но это был лучший вариант. — Иллирэ выдохнул и опустил голову, отдыхая от бурного монолога. — К тому же… Крыса у вас здесь. Я более чем уверен. Доказательств нет, но чувствую, а чутьё меня не подводит. Просто поверь мне.

   Сэр Уилмор молчал.

   — Пожалуйста. Я покажу стоянку и схрон, где они были. Возможно, там остались зацепки, которые выведут твоих людей на заказчика. Я поклялся леди Констанс служить ей, и я буду служить, чем могу.

   — Зачем тебе эта клятва? — Сэр Уилмор шагнул к нему. — Ты знаешь что-то ещё? На неё нападут опять?

   — Я больше ничего не знаю. Но если кто-то смог оплатить похищение один раз, он сможет сделать это и во второй. У леди Констанс есть могущественный враг. А мне печально видеть, как девчонка становится пешкой в чужой игре.

   — Только не говори, что в тебе проснулось благородство. Ты же преследуешь какие-то свои цели, прикрываясь сентиментальностью.

   — Преследую, — кивнул Иллирэ. — Но это не значит, что в процессе не могу помочь другим. Да, я редкостный придурок и безжалостный убийца, но я человек. У меня есть чувства. И я тоже умею сострадать и терпеть не могу несправедливость.

   — Я согласен тебе поверить, — после непродолжительной паузы проговорил сэр Уилмор. — Но — с одним условием.

   — Слушаю.

   — Ты расскажешь, чего хочешь. Какая твоя цель. Ложь будет расцениваться как нарушение клятвы верности, и наказание ты понесёшь соответствующее, как по нашим законам, так и по законам твоей клятвы.

   Иллирэ посмотрел ему в глаза. На несколько секунд зависла тишина.

   — Я хочу вернуться домой.

   Сэр Уилмор опешил. Он ожидал любого ответа: деньги, слава, личная жизнь, прикрытие, защита, — но не этого. Вернуться домой…

   — Как возвращение домой связано со служением леди Констанс?

   — Ты говорил об одном условии. — Иллирэ снова оскалился в улыбке. — Я же пообещал: когда придёт время, обо всём расскажу.

   Сэр Уилмор посмотрел на него пристально, как никогда.

   — Вот почему ты спрашивал о втором шансе, когда я рассказал об Азэлстане. — Он вздохнул. — Тебя проще прибить, чтобы не мучился. Но я же слово дал.

   Сэр Уилмор поднял кинжал и полоснул по узлу. Иллирэ уже приготовился к ощущениям, которые почувствует, когда руки освободятся, и стиснул зубы. С третьего удара верёвка лопнула, и руки плетьми повисли вдоль тела. Иллирэ запрокинул голову, шумно дыша, и попытался пошевелить пальцами. Мышцы свело, кончики пальцев закололо и обожгло, словно он сунул их в горячие угли.

   — Оставлю тебя ненадолго здесь. Нужно с графом переговорить. — Сэр Уилмор взглянул на него виновато. — Прикажу воды принести. Напиться и умыться.

   Иллирэ не отозвался: отошёл к стене и уткнулся в неё лбом, закрыв глаза.

***

Не прошло и часа, как сэр Уилмор вернулся. Иллирэ за это время действительно успел умыться, отчаянно матерясь от прикосновений к разбитому лицу, но умывание вряд ли сделало его вид более подходящим для разгуливания в людных местах.

   — Вставай. — Сэр Уилмор распахнул дверь. — Граф тебя ждёт.

   — Что?..

   — Граф хочет с тобой поговорить, — повторил сэр Уилмор. — Он просил привести тебя. Сейчас.

   — О, мне как раз сделали особый грим для встреч с его сиятельством, — язвительно, но без задора произнёс Иллирэ, поднимаясь с подстилки. — Думаю, его сиятельство оценит твою верность и меткость при избиении подозреваемых.

   — Лир!

   Он взглянул на сэра Уилмора из-под волос.

   — Ты думаешь, граф не видел разбитых морд? — Начальник тяжело вздохнул. — К тому же, ты дрался с наёмниками. Может, это они тебя так.

   Иллирэ не ответил. Молча протянул руки, позволяя снова себя сковать.

   — Ты приглашён как гость, а не как пленник. — Сэр Уилмор качнул головой. — Пойдём.

   Они прошли по знакомым коридорам и вышли на улицу. Иллирэ молчал, глядя под ноги и то и дело облизывая губу. Сэр Уилмор подумал, что было бы неплохо отвести своего подопечного к Чаре. Лечить тут, конечно, нечего, но, может быть, хоть чуть-чуть поможет. Впрочем, у Чары сейчас недостатка в пациентах не было.

   — Сколько человек погибло? — Голос Иллирэ прозвучал глухо. Сам он по-прежнему смотрел в землю, даже не пытаясь оглядываться.

   — Пять. Ещё трое на грани. Всё в руках Ленды и нашей лекарки.

   Иллирэ кивнул. Помолчал.

   — Тех, что я убил, нашли?

   — Нашли.

   — Пленного допросили?

   — Попытались. Он, вроде бы, начал говорить, да всё туманно, без имён, дат и мест. Попытались… надавить. А он язык себе откусил и нам в лицо рассмеялся, кровью плюясь.

   Иллирэ зарычал сквозь зубы.

   — Это кассианский наёмник, а не крестьянин с рогатиной! На вас языков не напасёшься…

   Сэр Уилмор даже не нашёл, что ответить. Специфическое воспитание кассианских наёмников они на самом деле не учли.

   — Не знаю, кому вы так перешли дорогу, что этот человек согласен выкосить половину ваших мирных жителей и украсть дочь графа. Очевидно, он хочет расстроить ваш наклёвывающийся союз с Аграндом. Ведь если не будет невесты — не будет и свадьбы.

   — Они чуть не убили леди Даниэллу.

   Иллирэ нахмурился и мельком взглянул на него, сверкнув глазом.

   — Это ещё раз подтверждает моё предположение.

   — Но кто?..

   — Кто угодно. Соседи. Более мелкие землевладельцы. Это может быть любой человек, которому выгодно, чтобы ваши отношения с Аграндом закончились на максимально напряжённой ноте. И у которого есть достаточное количество денег, чтобы нанять двадцать кассианских наёмников.

   — Граф уже отправил лорду Дарену письмо с рассказом о произошедшем, чтобы не вызывать напряжения. Если с леди Даниэллой что-то случится, мы, по крайней мере, предупредили. Конечно, произошедшее всё равно поставят нам в вину, и я уже чувствую, что граф меня так по головке погладит, что… — Он кашлянул в кулак. — Но теперь мы готовы ко всему. Даже если леди Даниэлла не выживет, вину за это не свалят на Редану. Скорее всего.

   — Леди Даниэлла ранена серьёзно?

   — Голову пробили. Насколько сильно — не знаю. У меня ещё не было времени, чтобы поговорить с Чарой. Да и ей сейчас, я думаю, не до разговоров.

   Иллирэ понимающе кивнул.

   Они прошли мимо конюшни и вышли к графскому дому. Правда, с другого входа. Сэр Уилмор открыл дверь, пропуская Иллирэ вперёд, и прошёл следом за ним. Стражники не попытались их остановить и даже не шевельнулись. Первый отряд?.. Нет. Что-то подсказывало Иллирэ, что помимо первого отряда здесь был ещё и «нулевой» — самый элитный и самый опасный.

   — По коридору прямо и налево, — сказал из-за спины сэр Уилмор.

   Иллирэ пошёл, куда сказали — он и не думал сопротивляться. Раз уж обстоятельства складываются не в его пользу, лучше притвориться послушным мальчиком и подумать над тем, что предложат.

   — Не забудь поклониться графу, — напомнил сэр Уилмор. Иллирэ молча кивнул, так и не взглянув на него.

   В шаге от двери сэр Уилмор обогнал наёмника и, жестом попросив подождать, постучал.

   — Да-да, я жду, — раздался из-за двери приятный мужской голос, немолодой, но довольно мягкий и чистый.

   Сэр Уилмор открыл дверь и, схватив Иллирэ за руку, втянул за собой. Дверь за ними захлопнулась, и начальник тут же почтительно склонил голову, прижав руку к груди. Иллирэ не успел осмотреться — сразу молча упал на колени.

   В комнате было темно: шторы намеренно задёрнули, и лишь несколько свечей давали тусклый свет. Иллирэ упёрся взглядом в ковёр, лежащий на полу, и замер, сосредоточившись на узоре.

   — Значит, это он и есть, — спокойно, будто бы безэмоционально проговорил граф. Но Иллирэ уловил в его голосе нотки заинтересованности. — Ну что же. Посмотрим.

   — Ваше сиятельство, я… — заговорил было сэр Уилмор, но граф его перебил:

   — Оставьте нас, ваша милость.

   — Но…

   — Оставьте нас, — чуть твёрже повторил граф.

   — Как прикажете, ваше сиятельство. — Сэр Уилмор поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. Иллирэ не шелохнулся.

   — Иллирэ.

   Он поднял голову. Граф сидел в кресле возле стоящего поперёк комнаты стола. Уже немолод — за пятьдесят. Седые волосы были собраны в короткий аккуратный хвост, выцветшие глаза, небольшие, но добрые, смотрели внимательно, подмечая детали. Сухие узловатые руки, сцепленные в замок, покоились на животе. Граф был худ и бледен — то ли от сидения в темноте, то ли по природе. Острый подбородок, выразительные скулы и тонкий нос говорили о том, что когда-то он обладал необычной и весьма привлекательной внешностью. Но время взяло своё.

   — Поднимись. Я знаю, что сэр Уилмор уже спустил на тебя собак… Не скажу, что совсем незаслуженно. Все хороши. Но тебя я не на допрос вызвал.

   Иллирэ встал на ноги, но голову не поднял.

   — Можешь не прятать лицо. Если ты думаешь, что я не привык к боевым ранениям, то ошибаешься.

   Иллирэ посмотрел на него из-под волос. Левый глаз начал чуть-чуть открываться — уже хорошо.

   — Мне известно всё, что ты рассказал сэру Уилмору. С его же слов известно и то, что произошло на празднике. — Граф вдруг закашлялся, вытащил из кармашка тёмно-бордового сюртука платочек и прижал к губам. — Прошу прощения. — Голос его на несколько мгновений стал хриплым. — Так вот. — Он заботливо сложил плотную ткань, но Иллирэ успел увидеть на ней пятнышко крови. Всё ясно. Болен. — Мне очень интересно услышать твою точку зрения на всё произошедшее. Без прикрас и увиливаний.

   — Ваше сиятельство, вряд ли я смогу рассказать вам что-то новое, — осторожно отозвался Иллирэ. — Со стороны видно лучше.

   — А ты расскажи мне то, что я уже знаю. Расскажи, как спас мою дочь. Расскажи, что думал и чувствовал. А я с удовольствием послушаю. — Он снова сложил руки на животе и улыбнулся тонкими бескровными губами.

   Иллирэ молчал, но граф и не думал торопить. Похоже, он был уверен, что наёмник сам всё расскажет.

   — В самом начале праздника я попросил сэра Уилмора осмотреться. Ушёл в лес, чтобы сориентироваться на местности: где можно спрятаться, куда удобнее отступать, где хорошо драться, а куда можно загнать противника. Я сразу понимал, что драться придётся по большей части одному, потому что стража, во-первых, не сможет среагировать мгновенно — праздник, всё-таки, — а во-вторых, им нужно будет обеспечить безопасность празднующих. Но я слишком хорошо знаю кассианских наёмников, чтобы не суметь предугадать хотя бы часть их действий. Поэтому я был уверен, что справлюсь.

   — Ты не боялся, что тебя убьют?

   — Меня каждый день могут убить. А там выбор был невелик — или я сражаюсь и у меня есть шанс, или я сижу на заднице, и шанса нет ни у меня, ни у ни в чём не виноватых людей. — Иллирэ нервно дёрнул плечами. — На празднике я пытался быть одним из празднующих. Не выделяться. И, кажется, у меня это даже получилось. А потом… потом пришло время действовать.

   Граф внимательно слушал, больше не перебивая. Несколько раз Иллирэ прерывал рассказ, давая графу время, чтобы откашляться, но едва тот кивал, продолжал с того места, где остановился. Финальной сценой рассказа стало то, как он вернулся на поляну, притащив языка. Граф внимательно посмотрел на Иллирэ, ожидая завершения истории. И Иллирэ понял, что он уже всё знал. Видимо, доложил кто-то из «своих».

   — А потом сэр Уилмор начистил мне морду. Тогда, когда я совсем не ждал удара. Я даже не успел понять, что произошло.

   Иллирэ замолчал. Он помнил, как смотрел ему в глаза, ожидая, что всё, сделанное им, будет хоть как-то отмечено… А в следующее мгновение получил удар в глаз. Боль смешалась с непониманием, но он не успел даже ничего сказать: после боя и так едва стоял на ногах, а удар у сэра Уилмора поставлен крепко. Сознание вылетело раньше, чем он сумел открыть рот.

   Граф молча покивал, соединил кончики пальцев в полусферу, постучал ими, глядя в стену. Иллирэ ждал.

   — У тебя есть предположения, кто это мог быть?

   — Где?..

   — Кто мог заказать похищение моей дочери. С кем наёмники согласились бы работать?

   — С любым, у кого есть деньги, — честно ответил Иллирэ. — Им без разницы, король или смерд. Есть деньги — есть договор. Нет денег — нет договора. Поэтому, если вы хотите найти заказчика, можно сразу перестать подозревать тех, у кого нет сундука, набитого золотом.

   — К сожалению, это несильно сужает круг подозреваемых. — Граф качнул головой. — Ты говорил, что сможешь показать разбойничий схрон.

   — Смогу.

   — Сегодня вечером, за два часа до того, как начнёт смеркаться. Сэр Уилмор поведёт отряд, ты покажешь дорогу. Возможно, это даст зацепки.

   — Я не могу быть в этом уверен. Мы имеем дело с профессионалами, они уничтожают следы.

   — Мы должны использовать шансы. Ты сам говорил. — Граф улыбнулся уголком губ. — Ты тоже наёмник, и это будет нам на руку.

   Иллирэ согласно кивнул: не поспоришь.

   — Сколько стоят твои услуги?

   Иллирэ вздрогнул и посмотрел на него с нескрываемым удивлением.

   — Ты не ослышался. Я спрашиваю, сколько стоят твои услуги. Как наёмника. Как охранника. Как убийцы, в конце концов.

   — Шестьдесят серебряных неделя.

   — Месячное жалование рядового. Неплохо. — Граф усмехнулся, но тут же закашлялся снова. Иллирэ ждал. — Я хочу предложить тебе сделку, Иллирэ. Мне в руки попало редкое оружие в твоём лице, и я не могу этим не воспользоваться. Ты даже можешь поторговаться. — Его губы растянулись в улыбке.

   — Сперва я выслушаю ваши условия.

   — Ты здесь человек новый и никого ещё толком не знаешь. Личные привязанности не будут мешать тебе трезво смотреть на ситуацию и здраво оценивать происходящее. А я хочу узнать, кто желает зла Редане и моей дочери. С завтрашнего дня ты освобождаешься от всех тех обязанностей, которые тебе хотел предложить сэр Уилмор, и работаешь на меня. Ходишь, смотришь, слушаешь. О любых подозрениях докладываешь мне. В случае новых нападений — сражаешься и пытаешься получить информацию. В остальное время ты волен заниматься тем, чем хочешь, если это не нарушает наши законы. Но мне нужны твои уши, глаза и умения. Я же, в свою очередь, всегда готов помочь тебе, если возникнут проблемы, позволяю бесплатно проживать в том доме, где тебя поселил сэр Уилмор, и бесплатно питаться. В воинской трапезной для тебя будет предусмотрено место. Также я не буду лезть в твои личные отношения. Если ты захочешь расквасить лицо какому-нибудь бывшему виконту — я закрою на это глаза. Хотя не должен. — Граф улыбнулся, опустив веки. — Платить буду шестьдесят серебряных, как ты и сказал. Но только тогда, когда от твоей работы будет толк. Если за неделю ты ничего не узнаешь, никого не выследишь, не прибьёшь очередного налётчика — не получишь ничего. Впрочем, остальные привилегии сохранятся. Но я надеюсь, что отсутствие звонких монет заставит тебя шевелиться активнее.

   — Условия расторжения договора?

   — Выяснение имени заказчика похищения, моё личное решение или смерть одной из сторон, так как после смерти работать довольно затруднительно. — Граф усмехнулся.

   — Что меня ждёт в случае нарушения договора?

   — Если ты нарушишь договор по независящим от тебя причинам, то лишаешься половины жалования. Если же нарушишь по собственной воле — тебя повесят. Обычное наказание за измену.

   — В случае нападения — в приоритете моя жизнь или защита людей?

   Граф на мгновение задумался.

   — Твоя жизнь. Мы не сможем спасти всех, и тем более всех не сможешь спасти ты. А ты нам нужен живым.

   — Если ради достижения цели придётся нарушить закон, это будет рассматриваться как измена?

   — Цель оправдывает средства. Но настоятельно рекомендую не убивать никого из моих людей. Этого — не прощу.

   — Ограничения по времени есть?

   — Нет. Но тянуть не стоит, пока о произошедшем не услышало слишком много лишних ушей.

   — Кто-то ещё работает вместе со мной? Не хотелось бы помешать друг другу.

   — Мы сообщили о случившемся в Агранд — кассианцы не могли прийти к нам мимо их земель, — и, возможно, Дарен сможет выяснить, куда уходит эта ниточка. Он заинтересован в нашей безопасности: если с моей дочерью что-то случится, помолвка разорвётся, а вместе с нею рухнет и наш союз. Мы ещё надеемся, что сыграем свадьбу в июле.

   — Леди Констанс знает?

   — Противится, но знает. Не думаю, что у неё хватит наглости ответить отказом, хотя леди Даниэлле и приходится регулярно выслушивать не самые приятные вещи о своём брате. Увы, мы должны считаться с южным соседом. И она это понимает. Дарен нацелен на Кассиану — ему надоело, что твои кочевые соплеменники порой нарушают границы, а наёмники то и дело появляются в городах… Да и прошлая война, едва не уничтожившая его земли, до сих пор не даёт покоя. Однако… он может развернуть свои силы на нас. А я не хочу войны.

   Иллирэ кивнул с совершенно безэмоциональным лицом.

   — Тем не менее, вернёмся к договору. Ты узнал всё, что хотел, или ещё имеешь вопросы?

   — Я узнал всё.

   — Ты принимаешь условия?

   — Принимаю. Когда договор появится в письменном виде и когда я получу аванс?

   — Договор в письменном виде будет составлен к вашему отъезду сегодня вечером. Я дам тебе время ознакомиться с ним. Ты хорошо читаешь?

   — Буквы знаю. — Иллирэ фыркнул.

   — Хорошо, — кивнул граф. — А аванс получишь по возвращении из разбойничьего схрона. Будем считать, что это первая проверка твоей верности. Устроит?

   Теперь кивнул Иллирэ.

   — Ну и напоследок… — Граф вздохнул. — Будь со всеми, но не доверяй никому. О нашем договоре — ни слова. Сэру Уилмору я сам скажу, он не станет тебе мешать и сохранит всё в тайне. Поэтому спрячь волка в овечью шкуру и покажи, на что способен. — На бледных губах снова заиграла улыбка. — Можешь идти.

   Иллирэ поклонился и вышел, закрыв за собой дверь. В коридоре его никто не ждал: сэр Уилмор ушёл, а стражники здесь не стояли. Вздохнув, он поспешил к выходу. Хотелось вернуться домой.

   Трава шелестела под шагами, саднило плечо. Иллирэ подтягивал на место рукав, но он снова сползал. Разбитая губа чесалась, и наёмник невольно облизывал её. Мысли тревожно роились в голове, отказываясь складываться во что-то толковое.

   У него не было никаких предположений, кто мог оказаться заказчиком. Более того — заказчик вообще мог находиться не здесь. Возможно, поездка в схрон всё-таки даст какие-то зацепки… А возможно, чем-то поможет Агранд. Граф доверяет Дарену, в конце концов, он знает особенности их политических отношений уже много лет. Хотя, будь его воля, Иллирэ воздержался бы от того, чтобы сразу просить помощи от соседей, не попытавшись разобраться своими силами. Но здесь решать не ему.

   Озёрная гладь серебрилась и морщилась под порывами ветра. Иллирэ прошёл вдоль берега, но не стал подходить к воде: сейчас не было настроения даже руки мочить.

   Небольшое поселение, ставшее ему домом, приближалось. Высоко стоящее солнце поливало светом крыши, и тени стали короткими, но насыщенно-тёмными. Иллирэ ступил на дощатые подмостки, выстилавшие улочки, и направился в сторону своего домишки, стараясь ступать как можно тише. Шума вокруг хватало и так: люди работали, куда-то спешили, о чём-то спорили. С квохтаньем разбегались пёстрые куры, где-то снова заливалась лаем собака. Прямо под ноги Иллирэ бросился ободранный рыжий кот, и наёмник едва успел увернуться, чтобы не пнуть невнимательную животину по боку. Кот испуганно мявкнул и сделал ноги, нырнув в кусты крыжовника.

   Люди занимались своими делами, но многие оборачивались Иллирэ вслед. Они запомнили его после праздника, и теперь одни были благодарны за своевременное спасение, другие не могли простить, что кто-то погиб. Очевидно, со стороны наёмник и правда казался предателем, привёдшим соплеменников в самое сердце Реданы. Ведь не просто так говорят: где кассианцы — там беда.

   Иллирэ вдруг подумал, что ему очень стыдно за свой народ.

   Сейчас никто не решался к нему подойти. Были причиной того слишком свежие воспоминания людей или разбитое лицо виновника, но дальше перешёптываний за спиной дело не заходило. Только Иллирэ хотелось развернуться и рявкнуть на этих деревенских сплетников, чтобы они исчезли с глаз долой: пристальные взгляды в спину заставляли его чувствовать себя заморской диковинкой, выставленной на площади в ярмарочный день — к морде подойти боятся, а сзади и камень кинут. Он никогда не любил внимание, и сейчас хотелось поглубже забиться в свою нору, оставшись в одиночестве и тишине.

   — Ты! — закричали за спиной. Иллирэ не обернулся и даже не вздрогнул: продолжил идти, как и шёл. — Это из-за тебя она погибла!

   Топот ног по деревянным подмосткам приближался, и Иллирэ собрался, готовый ответить ударом на удар. Его пихнули в спину, и нетвёрдые кулачки застучали по плечам. Женщина.

   — Ненавижу тебя! Ненавижу! Кассианский выродок, как только тебя сразу не вздёрнули! — Голос женщины надломился, превратившись в стенание сквозь плач. Она била его со всей доступной хрупкому телу силы, рыча и плача, впиваясь пальцами в и без того потрёпанную рубаху.

   Иллирэ медленно повернулся к ней лицом, сжав зубы.

   — Сволочь! Нелюдь! Зверь! — Женщина продолжила бить его по груди, заставляя отзываться болью полученную на арене рану. — Из-за тебя! Всё это из-за тебя! Моя единственная дочь погибла из-за тебя! — Она пихнула его и снова бросилась с кулаками. — Убийца! Ей больше никогда не ходить по земле, а ты будешь топтать её своими проклятыми ногами!..

   Иллирэ перехватил её руки за кисти и крепко сжал. Женщина попыталась вывернуться, но Иллирэ наклонился к её лицу, заглянув в глаза. На скулах заиграли желваки. Женщина вмиг притихла, испуганно втянув голову в плечи и отпрянув, но Иллирэ просто разжал пальцы и, круто развернувшись, пошёл к дому.

   Дверь со скрипом открылась и с грохотом захлопнулась за ним. Иллирэ взял оставленные у стены поленья, бросил в очаг и, разведя огонь, сел на край кровати, уставившись в пол.

   Наёмник не знал, сколько времени прошло, когда дверь распахнулась, и в дом вошёл сэр Уилмор. Он ненадолго замер на пороге, потом прошёл в комнату, бросив на кровать перевязь с кинжалами и нож Иллирэ. Сверху аккуратно лёг арбалет и оставшийся блок с болтами — первый Иллирэ расстрелял в бою.

   — Лир. Послушай, мне жаль, что так вышло. Правда.

   Иллирэ не смотрел на него.

   — Я погорячился. Признаю. Всё произошло так неожиданно, что я даже не успел ничего понять. Ты ничего не говорил, потом на нас напали, а ты оказался в курсе этого, потом ты пропал, а нападавшие оказались кассианцами… Я подумал, что… — Сэр Уилмор проглотил несколько слов. — И ошибся. Но это не значит, что ты теперь должен молчать и сидеть бирюком.

   Иллирэ перевёл на него внимательный взгляд.

   — Ну? Ну скажи мне что-нибудь, не играй в немого. Ты же мой друг.

   — Я не твой друг, — холодно произнёс Иллирэ, поднимаясь на ноги. — Впервые за столько лет я попытался кому-то поверить, а что получил взамен? Спасибо, что не нож в спину. Спасибо! Слышишь? Я говорю тебе спасибо! — Он замолчал, глядя из-под волос. Ноздри раздувались от ярости. — Дверь за твоей спиной. Я надеюсь, ты знаешь, как ей пользоваться.

ГЛАВА 9.

За следующие полчаса к нему в дом дважды попытались вломиться. В первый раз какая-то женщина — может, и та же самая, — во второй — явно перебравший с алкоголем помятый мужичок. После этого Иллирэ не выдержал: взял из очага кусок угля, вышел на улицу и крупными буквами написал на двери «Убью!». Возможно, даже с ошибкой написал. Но на душе стало легче.

   Он завалился на кровать, заложив руки за голову и забросив ноги на спинку, и уставился в потолок. Блики от огня плясали по стенам и потолку: солнечный свет не попадал в маленькое окно, которое он так и не успел починить. Но сейчас ничего не хотелось. Разве что напиться в гордом одиночестве.

   Когда в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли, Иллирэ понял, что сейчас начнёт убивать, несмотря на просьбу графа.

   — А не пошли б вы нахрен?! — Рывком сев на кровати, рявкнул он.

   И встретился взглядом с леди Констанс. Девушка замерла, отклонившись к стене и изумлённо глядя на него. Иллирэ выругался на кассианском и откинулся обратно на постель, оставляя леди Констанс лицезреть подошвы сапог.

   — Вам-то что надо, миледи? — едва скрывая раздражение, в потолок поинтересовался он.

   — Я… я хотела поблагодарить тебя. За то, что спас. — Судя по твёрдому голосу, девушка быстро взяла себя в руки.

   — Пожалуйста, — буркнул Иллирэ. — Вы читать умеете?

   — Странный вопрос.

   — Там на двери кое-что написано. Как раз на случай внезапного желания поболтать с обитающим в этом доме кассианским выродком.

   Лёгкие шаги направились к выходу. Дверь скрипнула, на несколько ударов сердца стало тихо, потом шаги прошли в обратном направлении.

   — Я не видела. Прости.

   Иллирэ опешил. Только что перед ним извинилась леди?.. Нет, этот мир точно сошёл с ума.

   Иллирэ опустил ноги на пол и сел, повернувшись к леди Констанс правой стороной лица. Ещё не хватало показать даме следы излишнего доверия людям.

   — У тебя что-то случилось? — Леди Констанс сделала шаг вперёд и замерла, словно наткнувшись на посылаемые Иллирэ волны злости. Сейчас он действительно походил на дикого зверя. Того и гляди шерсть на загривке встанет дыбом, он обнажит клыки и зарычит по-волчьи.

   — Ничего, если не считать того, что половина здешних людей хочет моей смерти. Хоть латы заказывай, — рыкнул Иллирэ.

   Точно зверь.

   — Почему? Ты же... хороший.

   — Леди Констанс. — Иллирэ поднялся и развернулся к ней. — Чтобы разрушить лишние иллюзии сразу: я убиваю людей. Спокойно. Хладнокровно.

   — Ты воин.

   — Я наёмник, — поправил он.

   — И что это значит?

   — Это значит, что если вы сейчас дадите мне денег и попросите выпотрошить живущего в соседнем доме человека, я сделаю это и не буду испытывать никаких угрызений совести. Честные деньги за честный труд. — Иллирэ подошёл к ней вплотную и навис чёрной тенью, как змея над выпавшим из гнезда птенцом. — И я бы посоветовал вам, миледи, держаться от меня подальше.

   — Да кто ты такой, чтобы указывать мне, от кого мне следует держаться подальше?! — вспыхнула леди Констанс, даже не отступив. — Я уж как-нибудь без тебя разберусь!

   Иллирэ выдохнул и отступил на полшага. Смелая девчонка. Сама ему чуть выше, чем до плеча, а смелости — на молодого бойца хватит.

   — Что у тебя с лицом?

   — Что?.. — Иллирэ поспешил отвернуться, якобы к очагу.

   — Лицо. — Леди Констанс упрямо обошла его и откинула за ухо волосы, скрывающие щёку. — Иллирэ. — Она упёрла руки в бока. — Тебе нужно к Чаре.

   — Я там уже был, — огрызнулся он, тряхнув головой. Волосы упали обратно.

   — Когда?

   — Да какая разница, когда! — Он снова отвернулся и прошёл в другой конец комнаты.

   — Если ты будешь злиться и биться об стены, это не решит твоих проблем. — Леди Констанс вздохнула. — Давай ты один раз меня послушаешься и сходишь к Чаре.

   — С одним условием.

   — Давай так. И какое же у тебя условие?

   — Вы больше не будете ко мне вламываться, когда захотите. Я, вообще-то, мог тут без штанов ходить. И если мне было бы глубоко наплевать на то, что вы увидите, то ваша женская репутация могла бы несколько подпортиться. — Иллирэ вдруг резко обернулся. — Кто разрешил вам сюда прийти?

   — Никто не разрешал, я сама пришла. Проследила за сэром Уилмором и пришла.

   — А вы понимаете, что это провокация? Вы помолвлены с другим, вы вообще свою честь бережёте?!

   — Я вольна ходить, где захочу. — Леди Констанс скрестила руки на груди. — Как будто леди не имеет права среди белого дня зайти к человеку, который её спас!

   Иллирэ шумно выдохнул, откинув голову.

   — Пойдём к Чаре. А то меня точно убьют, не за праздник, так за совращение молодых леди.

   Леди Констанс хмыкнула и первой направилась к двери. Иллирэ немного помедлил и пошёл за ней.

   Уже на улице он понял, почему девушка не увидела надпись на двери. Он написал её вверху, рассчитывая на средний рост местного мужчины, а леди Констанс была на голову ниже его самого. Для неё эта надпись почти что парила в облаках — чтобы увидеть, нужно голову запрокинуть.

   Народу на улицах было уже меньше. То ли разошлись, увидев, что драки не будет, то ли кто-то из стражников разогнал, чтоб не галдели. Но Иллирэ всё равно было неуютно. А особенно неуютно — в компании леди Констанс, безмятежно шествующей рядом.

   Девушка о чём-то думала, не глядя на него. Иллирэ мог поспорить, что она анализировала произошедший между ними диалог: у неё явно была склонность к подобным размышлениям. Всё-таки, ни в уме, ни в разумности ей нельзя было отказать.

   — Иллирэ?

   — Что?

   — А у тебя семья есть?

   — Какое это имеет отношение к делу? — Иллирэ посмотрел на неё, нахмурившись.

   — Никакого. Просто ты уже познакомился с моим отцом, а я о тебе ничего не знаю. Нет, если это, конечно, большая тайна, то можешь не рассказывать. Но мне было бы интересно узнать. — Леди Констанс улыбнулась.

   — Есть. — Немного помолчав, кивнул Иллирэ. — Не уверен, правда, что за время моего отсутствия никто не ушёл в небо.

   — А кто есть?

   Наёмник взглянул на леди Констанс. Карие глаза смотрели заинтересованно, но он не горел желанием делиться деталями прошлого.

   — Ладно. — Девушка вздохнула и отвела взгляд. — У меня, например, есть старший брат. Он держит земли на западе, так решил отец. А ещё у меня была младшая сестра. Точнее, могла бы быть. Мама умерла, рожая её, и сестрёнка умерла тоже. Это было пять лет назад, но я хорошо помню. — Леди Контанс посмотрела на него с лёгкой улыбкой. Иллирэ понял: она начала игру «откровенность за откровенность». Случалось играть в такую со случайными попутчиками.

   — У меня есть старший брат и старшая сестра. Брата я почти не знаю. Он стал учиться воинскому искусству раньше, чем я стал достаточно большим, чтобы его запомнить.

   — Так вы с братом оба воины? — удивилась леди Констанс.

   — Он воин и защитник Кассианы. А я наёмник, которого вышвырнули из родного города и которого, скорее всего, убьют при попытке вернуться.

   — За что?

   — Это… это не то, что я хотел бы рассказывать. Извините.

   Леди Констанс кивнула.

   — А родители? Ты сказал только о брате и сестре.

   — Я не знаю ни одного человека, который появился бы на свет без родителей.

   — Так нечестно. Я тебе рассказала о матери, а отца ты знаешь лично. Расскажи мне о своих тоже.

   — Мой отец погиб, когда мне было четыре.

   — Он тоже был воином?

   Иллирэ кивнул. И продолжил:

   — А мать… если ничего не изменилось, то жива. Когда я был маленьким, она замечательно лепила из глины и продавала свои изделия на рынке. Этого не хватало, чтобы прокормить семью, поэтому, когда после смерти отца денег почти не осталось, она продала меня наёмникам.

   — Добровольно?! — ужаснулась Леди Констанс.

   — Это вполне обычное дело в Кассиане. Не можешь прокормить ребёнка — отдай его наёмникам. Если окажется сильным — выживет и будет при деньгах. Если окажется слабым, твоя совесть может быть чиста — не ты сам его убил.

   — Это же жестоко!

   — Нормально, — пожал плечами Иллирэ. — Я не знаю другой жизни и не слишком жалею, что так вышло. Не знаю, каким бы я был, распорядись судьба иначе. Вряд ли бы смог выжить.

   — Но это ведь не значит, что ты поступишь так же со своими детьми.

   — Вряд ли у меня когда-нибудь будут дети.

   — Почему?

   — Потому что вы задаёте слишком много вопросов, миледи, — внезапно огрызнулся он.

   Леди Констанс замолчала, отвернувшись. Иллирэ снова опустил голову и пошёл, глядя под ноги.

   До госпиталя они дошли молча.

   Сегодня там была совсем не та атмосфера, которую запомнил Иллирэ. Откуда-то появились ещё две девушки в тёмных платьях и белых передниках. С одной, несущей корзину окровавленного белья, они столкнулись в дверях. Девушка поклонилась леди Констанс, уступая дорогу. Другую, бегущую по коридору, они пропустили сами: судя по стону, доносящемуся из комнаты неподалёку, кому-то срочно нужна была помощь.

   — Найдём Чару, — спокойно произнесла леди Констанс, никак не реагируя на окружающие звуки. Похоже, Иллирэ её всё-таки недооценил: девушке явно приходилось сталкиваться с ранениями. Может быть, не слишком близко, но ситуация её всё равно не очень-то пугала.

   Леди Констанс замерла, осматриваясь, словно пыталась вычислить Чару на слух. Иллирэ остановился рядом, не решаясь поторопить. Тихо скрипнувшая дверь заставила его обернуться.

   На пороге стоял Азэлстан. О недавнем конфликте напоминала только ссадина на скуле, уже покрывшаяся тёмной корочкой. Иллирэ мгновенно ощерился на него, готовый схватиться за нож, но Азэлстан лишь безразлично хмыкнул и пошёл в другой конец коридора.

   — Она точно у себя. — Леди Констанс обернулась. — Иначе бы говорила с больными. Она никогда не молчит. — И девушка поспешила к комнате Чары. — Чара! Чара, ты здесь?

   — Аюшки? — Женщина высунулась из-за двери, потирая круглое лицо, и поспешила поклониться приближающейся леди. — Что вы хотели, милая?

   — Иллирэ. — Леди Констанс указала рукой на остановившегося неподалёку наёмника. — Он пострадал во вчерашнем бою, но нагло уверен, что помощь ему не нужна.

   Чара с неожиданным проворством выскочила в коридор, заприметив очередного больного, и уже через мгновение мягкие тёплые пальцы взяли Иллирэ за подбородок, повернули голову.

   — Ай-яй-яй. — Чара поцокала языком. — Нос-то цел?

   — Сейчас — цел, — отозвался Иллирэ.

   — Раньше ломали?

   — Два раза.

   — Хорошо зажил, незаметно. — Лекарка ещё раз повернула его голову, присматриваясь.

   — Если не учитывать того, что в детстве я был курносым. — Иллирэ потёр прямую переносицу с едва заметной горбинкой.

   — Как будто с потерей курносости что-то изменилось, — добродушно засмеялась Чара. — Пошли. В мгновение ока не вылечу, но полегче станет.

   Иллирэ поплёлся за ней в комнату, леди Констанс замерла на пороге с нескрываемо довольным видом.

   — Садись. — Чара кивнула на стоящее у стены плетёное кресло. — Только к окну подвинься, к свету.

   Пока Иллирэ устраивался, лекарка отошла в смежную комнату, задёрнув за собой шторку, чем-то загремела, зашуршала, зазвенела склянками. Иллирэ посмотрел в окно, леди Констанс привалилась плечом к дверному косяку, не спуская глаз с наёмника.

   Чара вернулась совсем скоро, взяв с полки ступку с пестиком, стала что-то смешивать. Иллирэ слушал, как стучал деревянный пестик, шуршали травы, журчала вода. Раньше — буквально месяц назад — он не стал бы суетиться из-за таких… ранений. Даже язык не поворачивался назвать это ранением. Так, дополнительная травма, напоминание о собственной излишней доверчивости и самонадеянности. Но сейчас Иллирэ впервые подумал, что в том, чтобы позволить себя лечить, что-то было.

   — Ну, давай посмотрю. — Чара поставила ступку на стол, наклонилась к его лицу. Иллирэ послушно закрыл глаза, подняв подбородок.

   Мягкие пальцы убрали волосы за уши, заставив вздрогнуть от осторожных прикосновений, прощупали скулу. Пару раз Иллирэ вздрогнул от боли, но не издал ни звука. Потом пальцы коснулись брови. Здесь было уже не так больно. Чара что-то ворчала себе под нос, трогая его лоб и переносицу, а потом — на всякий случай — челюсть.

   — Кости у тебя крепкие, — заметила лекарка, — это хорошо. Сейчас мазь наложу. Может жечь, но не смывай и не растирай — так нужно. Дня три помажу, уж прости, — надо. Зато потом как новенький будешь.

   И Чара взялась за исполнение «угрозы». От запаха мази — явно с полынью! — слезился здоровый глаз, прикосновения отдавались болью в зубах, но Иллирэ терпел — только уголок рта упрямо подрагивал. Нет, зря он послушался девчонку и пришёл сюда. Само бы прекрасно зажило.

   Он открыл глаз. Леди Констанс до сих пор стояла в дверях, наблюдая за происходящим.

   — Вы так и будете подсматривать? — проворчал он.

   Леди Констанс хотела было возмутиться, но Чара обернулась к ней:

   — И верно, милая. Подождите его в коридоре: чай, не съест меня живьём-то. Или вы его от меня сторожите? — Она расплылась в тёплой улыбке.

   Леди Констанс тряхнула головой и скрылась в коридоре, закрыв за собой дверь.

   — Она всегда была упрямой девочкой, — вздохнула Чара. — Хорошо, что отец строгий. Помню, возжелала однажды стать лекаркой. После того, как мать её померла, она ко мне потянулась, вот оттуда оно, видать, и пошло. Леди — лекарка, подумать только! Благо, что крови она боится до дрожи. Показали мы ей ранку одну, не серьёзную даже, она в обморок-то и упала. — Лекарка усмехнулась. — Граф умеет её капризы на корню пресечь, умный человек, справедливый правитель. А вот тебе не завидую. Если наша юная леди к кому прицепится — так клещами не оторвёшь. Так что терпи теперь, пока любопытство своё не удовлетворит — не отстанет.

   — И что мне с ней делать? — Иллирэ снова открыл глаз и посмотрел на Чару.

   — Говорить. И слушать. Ты не смотри, что юная — она умная и с чутьём. И бунтарка, как ты. Вы найдёте общий язык. — Чара улыбнулась, отступая на шаг. — Ты не хочешь доверять и верить не хочешь, но это как мазь — жжётся, но надо.

***

Когда Иллирэ вместе с Чарой вышли из комнаты, леди Констанс тут же подошла к лекарке.

   — Чара, я хотела бы узнать, как чувствует себя Даниэлла.

   — Она пришла в себя несколько часов назад. Не всё помнит, но общее состояние более чем радует. Я думала, её придётся у смерти с боем отбирать, ан нет, сама выкарабкалась. Удивительно легко, право слово. Сильная женщина — она и в жизни, и в смерти сильна. — Чара улыбнулась. — Хочешь проведать её?

   — А можно? — Леди Констанс встрепенулась.

   — Если не спит — можно. Крайняя комната слева.

   Леди Констанс почти бегом кинулась туда, Иллирэ, сам не зная зачем, пошёл следом. Конечно, леди Даниэлла была готова ненавидеть его только за принадлежность к кассианскому народу, но смерти за это она не заслужила.

   — Дани? — Леди Констанс приоткрыла дверь и буквально повисла на ней, просунув голову в комнату. — Дани, ты спишь?

   Иллирэ не услышал ответа, но, судя по тому, как девушка бросилась внутрь — не спала. Он вошёл следом и привалился плечом к дверному косяку, решив попробовать себя в роли немого наблюдателя. Совсем скоро начнёт действовать контракт, и тогда станет не до отдыха…

   Леди Даниэлла лежала на большой постели, вытянув руки вдоль тела, укрытая до груди одеялом. На голове — полотняная повязка, распущенные волосы спутаны, глаза едва приоткрыты — видимо, жрица находилась на грани реальности и сна. И немудрено. Иллирэ очень хорошо помнил, как приходил в себя после боя на арене — валялся примерно так же.

   Леди Констанс присела рядом с подругой, наклонившись к её лицу.

   — Дани? Как ты себя чувствуешь?

   Леди Даниэлла открыла глаза, несколько раз моргнула.

   — Скажи: ты мне снишься?.. — тихо спросила она и опять опустила веки.

   — Нет, — леди Констанс засмеялась, сжав её руку. — Ты пришла в себя, мы живы. Ты же помнишь, что случилось?

   На несколько ударов сердца зависло молчание. Казалось, леди Даниэлле пришлось потратить немало сил, чтобы вспомнить слова, нужные для ответа.

   — Частично. — Она медленно покачала головой, не открывая глаз. — О милостивая Ленда. Так плохо мне ещё никогда не было...

   Жрица говорила так медленно и спокойно, что Иллирэ нервно почесал висок. Эта полная беспомощность не укладывалась в его представления об этой властной и холодной леди.

   Леди Даниэлла вдруг открыла глаза и посмотрела на него. Неосознанность вмиг исчезла из взгляда: он впился в него, как колючка репейника.

   — Что он здесь делает?.. — Голос жрицы грозил зазвенеть сталью, но сил на это ей явно не хватило. Однако попытка была достойна похвалы.

   — Он нас спас, Дани! Жаль, что ты не помнишь. — Леди Констанс погладила её руку. — Я теперь обязана ему жизнью. — Она вдруг вздрогнула. — Иллирэ. — Девушка обернулась к нему и посмотрела в глаза. — Можешь считать свою клятву, данную на арене, исполненной. Это будет по справедливости.

   Иллирэ ударил себя кулаком в грудь и склонил голову.

   — Он?.. — Брови леди Даниэллы поползли вверх. — Это… неожиданно. Весьма. — Она на мгновение замолчала. — Прими мою благодарность, кассианец, и на этом сочтёмся.

   Иллирэ снова молча склонил голову. Леди Даниэлла повернулась к леди Констанс и слабо улыбнулась.

   — Дарену уже сообщили о произошедшем?

   — Ночью же. Мы так боялись, что ты не доживёшь до утра, что поспешили оповестить его сразу.

   — О Ленда… — Жрица снова закрыла глаза. — Я хочу написать ему. Он должен знать, что со мной всё в порядке. Найдёшь для меня пергамент и перо?..

   — Конечно! — Леди Констанс вскочила. — Сейчас спрошу у Чары.

   — Подожди. — Леди Даниэлла подняла руку, прося её остановиться. — Я хочу с тобой поговорить. Наедине. — Взгляд серо-голубых глаз переместился на Иллирэ.

   — Ты оставишь нас? — Леди Констанс посмотрела на него.

   — Как прикажете, — собрав всё спокойствие, отозвался Иллирэ и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Сколько времени осталось до отъезда?.. Нужно успеть подготовиться и встретиться с графом…

   — Кассианец. Как тебя?..

   Иллирэ среагировал на этот голос мгновенно: развернулся, вскинув голову.

   — Не ерепенься. Я поговорить хочу, а не драться.

   Азэлстан остановился в двух шагах от него, сложив руки на груди. И, хотя он по-прежнему был выше Иллирэ на полголовы и смотрел на него сверху вниз, самоуверенности и ярости во взгляде значительно поубавилось.

   — Я тебя слушаю. — С ледяным спокойствием проговорил Иллирэ, скопировав его позу.

   Азэлстан тряхнул головой, откидывая упавшие на лицо волосы. Волнистые пряди растрепались, придавая бывшему виконту вид потрёпанного ворона.

   — Мне сказали, что вчера на празднике, когда началась вся эта… заварушка, — Азэлстан кашлянул, — ты спас людей. Первый бросился на наёмников. Это правда?

   — Допустим.

   — Допустим, — кивнул Азэлстан. — Жаль, что меня не было там.

   — Что, расквасил бы мне морду до их прихода? — Иллирэ усмехнулся, вновь показав клыки. — Боюсь, тебе пришлось бы встать в очередь.

   — Слушай, я не хочу сейчас шутить! — В голосе Азэлстана появилась злость. — Когда-то демоны дёрнули меня вляпаться в одну историю… Как тебя уже просветили — это мне вышло боком. Если бы я был на празднике, то попытался бы стать первым. Попытался бы спасти людей сам. Доказал бы свою верность. И, возможно, получил бы прощение. Но героем оказался ты. Смекаешь?

   — Чего ты хочешь?

   — Ну… Допустим, — он скривился, — признать, что ты не так плох, как мне показалось сперва. Предлагаю мир. — Азэлстан протянул ему руку. — Можешь не ждать от меня удара в спину.

   — А в грудь? — Иллирэ усмехнулся уголком губ.

   — А тут уж как пойдёт. Каждый получает по заслугам. — Азэлстан осклабился. — Но мне не нужны враги вроде тебя. Так что? — Он повернул руку ладонью вверх. — Мир?

   — Мир. — Иллирэ пожал протянутую руку. — Но это не значит, что я забуду всё то, что было.

   — Кто старое помянет — тому глаз вон, — усмехнулся Азэлстан.

   — А кто забудет — оба, — серьёзно ответил Иллирэ.

ГЛАВА 10.

Граф среагировал абсолютно спокойно, когда, прочитав весь договор, Иллирэ вытащил кинжал, чиркнул лезвием по кончику пальца и вместо подписи поставил кровавый отпечаток. Возможно, подписей у кассианцев не водилось отродясь. А возможно, в их культуре всё было построено на крови, и наёмничий договор считался разновидностью клятвы. В таком случае становилось понятно, почему кассианские наёмники нарушали договоры так редко, что услышать об этом можно было, только слушая пьяные россказни.

   Перед отъездом Иллирэ предложили на всякий случай выбрать какой-нибудь доспех. Он остановил свой выбор на лёгкой кожаной куртке с нашивками, практически не сковывающей движения и прилегающей к телу как вторая кожа. Правда, и защита у неё была соответствующая — от скользящего удара спасёт, а от прямого — ни в жизнь. Но на это замечание Иллирэ лишь качнул головой и пообещал по возвращении из схрона выбранную защиту оплатить.

   Люди, которые выехали вместе с ним под предводительством сэра Уилмора, косились на кассианца со смесью любопытства и опасения. Иллирэ держался уверенно и спокойно: отвечал на все вопросы коротко, но ясно, хотя первый не заговаривал и разговоры окружающих не поддерживал, а всматривался в лесную чащу, держа оружие наготове. Заплывший с утра левый глаз стараниями Чары наконец-то смог открыться достаточно, чтобы смотреть по сторонам, и Иллирэ почувствовал себя спокойнее и увереннее. Словно уловив это, остальные перестали его опасаться — признали пусть и необычным, но своим человеком.

   Сэр Уилмор несколько раз подъезжал к Иллирэ ближе, пытаясь поговорить, но тот делал вид, что не замечает этих попыток. Сэр Уилмор нервно цокал языком и возвращался на своё место, однако по взгляду было понятно, что немые отказы в прощении не могли заставить его смириться, и он будет пробовать снова. Пусть не сейчас, но будет.

   Иллирэ поднял руку, приказывая остановиться, когда уже начало смеркаться. Отряд собрался вместе, и наёмник, быстро спешившись и передав поводья сэру Уилмору, направился к лесной чаще.

   — Дайте мне полчаса. Разведаю обстановку и вернусь за вами. — Он присел у обочины дороги, осмотрел оставшиеся на песке следы, ощупал что-то кончиками пальцев. Потом удовлетворённо кивнул, тронул песок вспотевшими за время поездки ладонями и, выхватив кривой кинжал, бесшумно скрылся в лесу. Следов на песке не осталось — перескочил.

   — Этот сзади подкрадётся, и не заметишь. — Нервно повёл плечами один из бойцов.

   — Он же кассианец, — подал голос другой. — Говорят, их с детства убивать и скрываться учат. Слыхал ещё, что, чтобы настоящим наёмником стать, они должны родную мать убить и принести учителю её сердце.

   — Разговоры! — рыкнул сэр Уилмор, обернувшись. — Вернётся — сами спросите, как их учат.

   Бойцы притихли. Наступила тревожная тишина: ветер задремал, перестав качать ветви деревьев, воздух сделался тяжёлым и густым, заметалась в полумраке вечерняя мошкара. Красное солнце, тонущее в лесных вершинах, светило отряду в спину, но совсем не грело. И слава богам — духота и так душила облачённых в кожаные доспехи людей.

   Лошади переступали стройными ногами, рыли песок копытами, фыркали, тянулись к траве и опустившимся к дороге веткам деревьев. Сэр Уилмор трепал свою гнедую кобылку по гриве, чесал меж ушей, гладил по белому пятну на морде. Лошадь нервничала. А вот та, на которой ехал Иллирэ, наоборот успокоилась после того, как всадник покинул её спину. Сэр Уилмор не был уверен, но, кажется, наёмник нервничал, находясь в седле.

   Отведённые полчаса прошли. Деревья проглотили солнце, и стало совсем темно. Мир вокруг стремительно превращался в нечёткие силуэты, и бойцы завертели головами, всматриваясь во мрак и нервно перешёптываясь. Иллирэ не было.

   — А вдруг слинял? — спросил кто-то.

   — Сейчас ты у меня слиняешь, — бросил через плечо сэр Уилмор. — Ждём. Если через четверть часа не вернётся — идём искать.

   Прошло ещё несколько минут в тревожной тишине.

   — Я задержался.

   Бойцы вздрогнули, кто-то даже схватился за меч. Иллирэ вышел из придорожного мрака и встал перед отрядом, сложив руки на груди. Лицо его снова было вымазано землёй: только глаза поблёскивали в темноте.

   — Живых там нет. Последний наёмник повесился.

   — Точно сам? — нахмурился сэр Уилмор.

   — Проверил. Сам. Они провалили заказ, ему отвечать за всех. Неизвестно, что по договору с заказчиком назначалось им за провал. Очевидно, смерть была лучше, чем наказание. — Иллирэ хмыкнул. — Там тихо и холодно, как на кладбище, но мне не нравится… общее состояние. Идём тихо, всем быть наготове. Я поведу. Решите сразу, кто встанет на дозор. Остальные займутся обыском.

   — Спешиться, — скомандовал сэр Уилмор. — Подкова!

   — Я! — отозвался крупный мужчина с грубым лицом.

   — Остаёшься с лошадьми. А ты и ты, — сэр Уилмор указал на двоих бойцов, — в дозоре будете.

   — Дай им третьего, — произнёс Иллирэ. — Трое надёжнее. И сильнее.

   — И ты тоже. — Сэр Уилмор указал на ближайшего к себе.

   — Нет, не он. — Иллирэ качнул головой, призраком скользнул мимо людей и остановился перед высоким парнем, ехавшим в конце отряда. — Лучник?

   — Лучник, — кивнул тот.

   — Третьим будешь. Идём. — Он развернулся на месте и направился к кустам.

   Тропа, начинавшаяся в нескольких метрах от дороги, была настолько неприметной, что бойцы не нашли бы её и днём, не зная, где искать. Но Иллирэ ориентировался в чаще так, словно гулял по улицам родного города. Иногда он ускорялся и исчезал во мраке, но вскоре появлялся снова, жестами объяснял возможные опасности и продолжал шествовать впереди; несколько раз поднимал руку в предупреждающем жесте, опускался на колено и рассматривал землю, раздвигая листья и траву.

   — Неподалёку дикие звери, — негромко произнёс он. — Нами очень заинтересовалась лисица. — Последнее было сказано с усмешкой.

   Ночной лес казался спящим, но то и дело где-то слышался шорох, сонные попискивания птиц. Где-то ухнула сова, совсем рядом захлопали крылья, что-то зашуршало в траве. Иллирэ поднял голову, внимательно всмотревшись в ту сторону, но знака остановиться не подал.

   Один он явно ходил быстрее, потому что к схрону они вышли только через четверть часа. Покосившийся забор, местами перемежавшийся частоколом, смотровая вышка в ближайшем углу, снесённые с петель ворота…

   — Ворота охранять бесполезно, кто знает территорию, найдёт, откуда подобраться. — Иллирэ повернулся к бойцам лицом. — Здесь пять домов. Вряд ли они могли что-то прятать в порубе, но я осмотрюсь и там. Поделитесь на две группы, каждая группа осмотрит два дома. Внутри есть факела, зажжёте. Вы, — он посмотрел на дозорных, — встаньте во дворе, но укройтесь в тени. Смотреть в разные стороны, если кто-то появится — стрелять на поражение, это явно не добрые люди, забрёдшие в чащу случайно. Остальные, находясь в доме, оставляйте кого-то у входа. Лучше искать медленнее, но в безопасности, чем оставлять открытой спину. Всё понятно?

   — Понятно, — почти хором отозвались бойцы.

   — Ведите себя естественно. Вы не воры, вы — хозяева, — Иллирэ нагло усмехнулся. — Вперёд.

   Бойцы поделились на две группы почти мгновенно. Дозорные слились с мраком. Иллирэ ждал окончательного решения, привалившись к поддерживающему крышу столбику и сложив руки на груди. Когда группы окончательно сформировались и сэр Уилмор махнул рукой, указывая, кому в какой дом идти, Иллирэ присоединился к тем бойцам, которые оказались в меньшинстве.

   — Мы идём туда. — Сэр Уилмор указал на самый большой дом — «общинник», как такие кликали в народе. — Лир, ты с нами?

   — Да.

   Общинный дом встретил их тишиной и мёртвым телом, свисающим с потолка в большой комнате. Кто-то из бойцов тихо выматерился и поморщился от запаха.

   — Одна комната прямо, другая — направо, — не обращая ни на кого внимания, сказал Иллирэ. — Осматривать всё. Кровати тоже переворошить. Если они что-то и оставили, то хорошо спрятали.

   Двое бойцов поспешили в другую комнату, сэр Уилмор и Иллирэ остались в общей. Начальник поспешил к большому очагу, чтобы разжечь огонь, и присмотрелся к стоящему сбоку от него шкафу.

   — Как всегда, на мне вся грязная работа. — Иллирэ оскалился, пинком отшвырнул табуретку, валявшуюся под ногами повесившегося, и ощупал тело. Сэр Уилмор несколько раз оглядывался, наблюдая, как хладнокровно наёмник осматривал бывшего «коллегу»: стянул пояс с оружием, забросив себе на плечо, заглянул в кошелёк, проверил на зуб монету и, удовлетворённо кивнув, перевесил кошелёк к себе на пояс. Осмотрел все складки в одежде, стянул сапоги, вытряхнул, подобрал выпавший нож. Потом порвал рубаху на груди, запустил руку под ткань, проверил за пазухой, сорвал с шеи цепочку с каким-то амулетом и сунул в подсумок. В нём не было ни капли брезгливости: вся наёмничья дикость налицо.

   — У этого ничего. — Иллирэ повернулся к повесившемуся спиной, отряхнул руки. — Помощь нужна?

   — Вон те тумбочки посмотри, — отозвался сэр Уилмор, продолжая перебирать вещи на полках и скидывать всё ненужное на пол. Иллирэ кивнул, пнул подкатившуюся к ногам кружку и направился к тумбочкам.

   Из-за открытых дверок вывалилась целая куча бытового хлама. Иллирэ перебирал коробки и коробочки, глиняные кувшины, черпаки, погнувшиеся и заржавевшие кухонные ножи, подсвечники… С верхней полки вывалился кусок солонины, завёрнутой в холстину, Иллирэ поморщился и вышвырнул его в очаг — солонина, кажется, была древнее схрона. Огонь затрещал, взметнулись искры, сэр Уилмор обернулся на звук, но Иллирэ только сверкнул улыбкой, кажущейся особенно демонической на вымазанном землёй и освещённом трепещущим пламенем лице.

   Кое-что из найденного в тумбочке Иллирэ припрятал в подсумках: могло пригодиться в хозяйстве. Потом разбил о столешницу кувшины, в которые не проходила рука, чтобы убедиться, что внутри ничего нет, и вытряхнул на пол содержимое нескольких коробочек. Потом взвился на ноги, оглядываясь по сторонам. Глаза хищно блестели.

   Когда сэр Уилмор закончил перебирать содержимое шкафа, Иллирэ уже перевернул все полки, успев в процессе обнаружить что-то съедобное, что теперь с выражением полнейшего удовольствия жевал. Завершением пугающего наёмничьего образа стала разбитая об край стола бутылка, горлышко которой Иллирэ, не оборачиваясь, запустил в стену за спиной. Осколки со звоном осыпались на прогнивший дощатый пол.

   — Ни хрена тут нет. — Иллирэ плюхнулся на стул во главе стола, забросив ноги на угол столешницы, и, вытащив любимый кинжал, поковырял в зубах. — Хотя мёд ничего такой. Но засахарился.

   — Тебе самому не противно что-то из этой берлоги жрать? — Сэр Уилмор сел напротив наёмника, но облокачиваться на стол не стал — здесь не убирались так давно, что он был липкий.

   — Какие мы нежные. — Иллирэ оскалился в той самой улыбке, которую сэр Уилмор уже несколько дней не видел, и, спихнув ногой пивную кружку, устроился поудобнее. — Я полжизни в таких «берлогах» жру. Разве что там трупы рядышком не висят. — Иллирэ покосился на повесившегося. — Кстати, о трупах. Похоронить бы бедолагу. А то не по-человечески как-то. По-нашему, конечно, не выйдет, но всё же…

   — Похороним, — кивнул сэр Уилмор. Этот проблеск человечности заставил его облегчённо выдохнуть. — Сначала только поиски закончим.

   Иллирэ кивнул, убрал кинжал в ножны, осмотрел скопившийся на столе хлам и, потеряв к нему интерес, перевёл взгляд на очаг. Огонь весело пожирал последние дрова.

   — А «по-вашему» — это как? — после небольшой паузы поинтересовался сэр Уилмор.

   — Не сейчас, — отмахнулся Иллирэ. — Работать надо. — Одним движением он поднялся на ноги. — Посидели и хватит.

   Почти в тот же момент из второй комнаты вышли бойцы, проводившие обыск.

   — Ничего не нашли. Это спальня, там почти пусто, только одежда и осталась.

   — Одежду проверили? — Сверкнул глазами Иллирэ.

   — Ну… частично.

   — Олухи. Направо дуйте, сам посмотрю.

   Бойцы лишь удивлённо посмотрели на сэра Уилмора, когда наёмник тенью пролетел мимо них. Сэр Уилмор развёл руками — этот парень знает, что делает.

   Минут через пятнадцать они снова собрались в общей комнате. На немой вопрос сэра Уилмора Иллирэ качнул головой: ничего. Впрочем, остальным удача тоже не улыбнулась. Даже попытка обнаружить в стенах или полу тайники ничего не дала.

   — Этого снимите. — Иллирэ кивнул на труп. — В лесу зароем перед уходом, всё равно ему неба не видать.

   — Ещё об кассианских уродов я руки марать буду! — возмутился один из бойцов.

   В следующую секунду остриё кинжала упёрлось ему в грудь. Иллирэ встретился с парнем взглядом, приподнял бровь и, дождавшись кивка, убрал кинжал так же быстро, как выхватил.

   Во двор они вышли вместе со своей не самой приятной ношей, которую тащили Иллирэ и менее брезгливый уилморский боец. Оставленный у двери дозорный невольно вздрогнул, когда тело бросили в пыль в двух шагах от двери.

   — Идём дальше, — скомандовал сэр Уилмор, обменявшись парой жестов с затаившимися дозорными. — Склад слева. Лир, ты с нами?

   — Я в поруб. Заскучал. — Он улыбнулся, показав зубы, но глаза остались холодными. Сэр Уилмор кивнул. Иллирэ заскочил в общинник, нашёл заготовку факела и, запалив его от очага, поспешил к стоящему на другом конце двора небольшому домику с покосившейся крышей.

   Дверь распахнулась с тихим скрипом. Иллирэ выждал несколько ударов сердца, притаившись за косяком, и, приготовив кинжал для удара, шагнул внутрь.

   Внутри ничего не изменилось. Небольшая «передняя» комната, в которой хранили вещи и инструменты, позволяющие выбить необходимую информацию из не самых разговорчивых пленников… Иллирэ повалил стойку с орудиями на земляной пол и прошёл во вторую комнату, втаптывая упавшее в землю. Хруст под подошвами ещё никогда не был таким приятным.

   Вторая комната тоже осталась такой, какой он её запомнил. На брёвнах у двери засохли кровавые брызги: жестокое напоминание об охраннике, которому Иллирэ перерезал горло, сбегая отсюда. Справа свисали с потолка верёвки, зацепленные за крючья, а в противоположном углу громоздилась небольшая, но грубая клетка с до сих пор открытой дверцей. Пол её был выстелен потемневшей и частично сгнившей соломой, такая же солома кучей лежала вдоль стены.

   Иллирэ сжал зубы. Осмотрелся вокруг ещё раз. И швырнул факел прямо в кучу.

   Пламя занялось мгновенно. Разрастающийся пожар отразился в тигрово-жёлтых глазах, придав им алый оттенок, заострил черты лица. Иллирэ постоял несколько ударов сердца, улыбаясь уголком губ, и, развернувшись на месте, вышел.

   — Ну что там? — Во дворе его перехватила «вторая группа».

   — Ничего. — Безразлично пожал плечами Иллирэ. — А у вас?

   — Тоже. Уилмор с парнями в сарае, один наш последний шкаф досматривает. Похоже, эти гады за собой всё убрали.

   — Как знал, что так и будет. — Иллирэ вздохнул вполне себе искренне. — Ладно. Поищем другие зацепки. По крайней мере, мы сделали всё, что могли.

   Парни согласно кивнули.

   Сэр Уилмор со своей группой, дозорные и «застрявшие» в домах собрались в центре двора ещё минут через пятнадцать. К этому моменту все, кто уже вышел на улицу, заворожённо смотрели на пробивающееся между брёвен и досок пламя, с гулом пожирающее хлипкую постройку. Появление сэра Уилмора ознаменовалось грохотом, с которым крыша поруба провалилась, выпуская огонь, тут же взметнувшийся в ночное небо, и осыпая всё вокруг яркими искрами.

   — Какого хрена?! — Сэр Уилмор не смог удержаться от крепкого словца, наблюдая за беснующимся пламенем округлившимися глазами.

   — Мне показалось, что стало темно, — с ледяным спокойствием отозвался Иллирэ.

   Сэр Уилмор качнул головой и потёр лицо ладонями, но ничего не сказал. Да и что тут скажешь?.. Поруб стоял так, что огонь с него не угрожал переброситься на что-либо ещё. Прогорит — и всё.

   — Ни у кого никаких находок?

   Бойцы почти синхронно развели руками. Ничего необходимого для дела найти не удалось, хотя почти все стянули что-то из разбойничьей «коллекции» для себя. Как ни крути, деньги лишними не будут.

   — Тогда этого, — сэр Уилмор кивнул на тело кассианца, всё ещё лежащее перед входом, — похороним и домой. Иллирэ. Найди место для могилы.

   Наёмник кивнул и в который раз за вечер слился с мраком.

***

— Ты знаешь, что выглядишь так, словно сам из могилы выбрался?

   Иллирэ фыркнул.

   — Отмоюсь. — Он потёр щёку, и высохшая земля осыпалась пылью, оставив серые разводы. — Но так спокойнее.

   Они ехали назад, не спеша: темнота скрывала дорогу, а приготовленные факелы в суете умудрились забыть у конюшни. Во всяком случае, за отсутствием находок срочности в возвращении не было.

   Лошадь Иллирэ в который раз замотала головой, вгрызшись в удила, и попыталась встать на дыбы. Наёмник едва успел её утихомирить и пихнуть пятками в бока, направляя вперёд, чтобы не дать развернуться в обратную сторону.

   — Первый раз вижу степняка, боящегося лошадей, — серьёзно заметил сэр Уилмор.

   — У всех свои слабости. — Иллирэ пожал плечами. — Была бы кобылка поспокойнее — было бы легче.

   За спиной зашептались. Один из бойцов подъехал к сэру Уилмору слева и, наклонившись поближе, что-то спросил шёпотом.

   — Иллирэ меня зовут. И у меня хороший слух, — ответил наёмник раньше, чем сэр Уилмор успел открыть рот. Любопытный тут же сдал назад, скрываясь с глаз. — Но я не кусаюсь. — Иллирэ обернулся, улыбнувшись. — Если что-то интересно — спрашивайте.

   Как ни крути, а заводить знакомства нужно. Один за всей страной не уследишь, в одиночку заказчика не найдёшь. Верно сказала Чара: жжётся, но надо.

   Некоторое время никто не решался заговорить. Видимо, резкая смена настроения Иллирэ напугала их больше, чем его привычная колкость и наглость.

   — Мы тут слышали… — наконец, подал голос один из бойцов, — что кассианские наёмники, чтобы получить право наёмничать, должны убить свою мать и принести учителю её сердце. Это правда?

   Иллирэ на мгновение замер… а потом расхохотался, откинув голову.

   — Я не знаю, что смешнее, — давя очередной смешок, проговорил он, — сердце матери, право наёмничать или наличие учителя. Кто вам такое рассказал?

   — Слухи ходят, — осторожно отозвались из-за спины.

   — Какими же дикарями вы считаете мой народ. — Иллирэ качнул головой. — Во-первых, моя мать, надеюсь, здравствует. Когда я… покидал дом, она была вполне себе живой. Если боги не отвернулись от неё, то ничего не изменилось. Во-вторых, никаких учителей у нас нет. В-третьих, права наёмничать тоже нет. Как только сможешь уверенно держать оружие в руках — можешь выйти на большак. Вопрос лишь в том, захотят ли тебя нанять и сколько денег дадут. Никаких кровавых ритуалов и жертвоприношений. Присоединиться к отряду Вожака, конечно, сложнее, но и там ничего сверхъестественного: просто нужно быть лучше других.

   Некоторое время бойцы осмысливали информацию. Даже сэр Уилмор изменился в лице: взгляд у него стал такой, словно он зашёл на проповедь и приобщился к истинной вере.

   — А кто тогда учит молодых наёмников? — спросил тот боец, который вместе с Иллирэ таскал труп кассианца.

   — Стая. Вожак. И жизнь. Все понимают, что новички нужны. Поэтому новеньким показывают основы… ремесла. А вот оттачивать их приходится самостоятельно. Искать свои приёмы, вырабатывать тактику. Кто-то предпочитает полагаться на грубую силу, кто-то на ловкость, кто-то на внезапность. Этому не учат. Ты пробуешь и пробуешь, снова и снова, сначала с другими новичками, потом наглеешь и начинаешь лезть к старшим, понимая, что сильнее сверстников. Если бьёшься хорошо, у тебя появляются первые враги. Рано или поздно они пытаются убить тебя, когда ты спишь, и тогда ты убиваешь их. После этого тебя начинают уважать, а ты наглеешь ещё сильнее и начинаешь лезть к бывалым, чтобы проверить свою силу и пощекотать нервы. Если у тебя хватает мозгов, эту стадию ты тоже переживаешь. И после этого можешь считать себя настоящим кассианским наёмником.

   — И много своих ты положил? — поинтересовались из хвоста отряда.

   — Достаточно, — туманно отозвался Иллирэ. — Я всегда отличался желанием жить и с годами только укрепился в нём.

   — А во сколько лет ты стал «настоящим кассианским наёмником»?

   — В тринадцать.

   Кто-то присвистнул. Сэр Уилмор покосился на Иллирэ со смесью удивления и чисто воинского уважения.

   На этом обсуждение закончилось. Удовлетворив первое любопытство, бойцы то ли не придумали новые вопросы, то ли не рискнули их задавать. Но Иллирэ явно вырос в их глазах.

***

Несмотря на позднее время, граф принимал их в гостиной, освещённой свечами и огнём камина. На доклад пришли пятеро: Иллирэ, сэр Уилмор, один парень из «первой группы» и два — из «второй». Хотя отчитываться было практически не о чем, сэр Уилмор хотел, чтобы всё выглядело солидно.

   — Значит, вы ничего не нашли, — внимательно выслушав рассказ, медленно проговорил граф, постукивая сухими пальцами по отполированному подлокотнику кресла. — Жаль. Я надеялся, что они всё-таки оставят какие-нибудь следы.

   — Это было маловероятно, — качнул головой Иллирэ. — Я бы не оставил. Непрофессионально.

   — Надежда умирает последней. — Граф грустно улыбнулся, посмотрев на него. — Что же… в таком случае, нам нужно искать изменника, который притаился среди нас. У тебя есть идеи? — Его взгляд стал более острым, словно намекая: подыграй.

   — С чего бы у меня им быть?.. — Иллирэ невозмутимо пожал плечами. — Я наёмник, а не шпион.

   Ни у одного из присутствующих на лице ничего не отразилось. Очевидно, эти люди никакого отношения к заговору не имели. Либо очень хорошо маскировались.

   — Мы его найдём! — уверенно воскликнул сэр Уилмор. — Ваше сиятельство, поручите страже заняться…

   — Нет. — Граф поднял руку. — Крысы трусливы. Я не хочу их спугнуть.

   Сэр Уилмор почтительно склонил голову, соглашаясь.

   — Я найму для этой задачи особого человека. Такого, чтобы никто не заподозрил, что именно он… или она… выполняет моё поручение. — Граф прикрыл глаза, и на его губах заиграла довольная улыбка.

   — Крысы уже затаились. Они знают, что после провального покушения на дочь самого графа их начнут искать, — проговорил сэр Уилмор.

   — Особому человеку придётся с этим справиться. На то он и особый человек.

   Зависла тишина. Стрельнуло полено, и за этим громким звуком Иллирэ услышал тихий шорох. Наёмник встрепенулся и посмотрел на графа.

   — Что случилось? — Тот сразу перехватил этот взгляд. Иллирэ молча качнул головой в сторону двери и поднёс палец к губам. Граф кивнул и, с притворной безмятежностью откинувшись на спинку кресла, заговорил нарочито ворчливо: — Где вы собрались искать вино в это время, сэр Уилмор?.. Я понимаю, что выезд нужно отметить, но попытайтесь справиться без этого. Я бы позволил вам спуститься в погреб, если бы вы выполнили задание, но вы ведь потратили время впустую! О какой награде может идти речь?..

   Иллирэ, беззвучно усмехнувшись от внезапной смены темы разговора, тихо скользнул к стене, вдоль неё прошёл к двери, замер, прижавшись спиной к закрытой створке. Тихий шорох раздался вновь: кто-то явно пытался заглянуть в замочную скважину, но никак не мог устроиться удобно. Иллирэ не собирался давать этому «кому-то» шанс.

   Резко распахнув дверь, наёмник змеёй бросился в тёмный коридор и сцапал за локоть попытавшуюся отскочить фигуру в белом. Фигура испуганно взвизгнула и вцепилась в его пальцы, пытаясь высвободиться из хватки, но Иллирэ дёрнул её к себе и, прижав предплечьем за шею, рывком затянул в комнату, закрыв дверь ногой.

   — Пусти!.. — Острый локоть попытался ударить под дых, но Иллирэ было достаточно напрячь мышцы, чтобы удар не возымел успеха. — Да какое ты имеешь право!.. Меня!.. Хватать!.. Отпусти немедленно!

   Иллирэ резко поднял руку, и несостоявшийся «шпион» в лице леди Констанс, простоволосой и в нижней рубашке, шлёпнулся на четвереньки.

   — Отец! Это не то, что ты подумал! — Девушка села на собственные пятки, встретилась взглядом с четырьмя воинами и, снова взвизгнув, попыталась спрятаться в волосах.

   — Я даже не знаю, что подумать, юная леди, — холодно произнёс граф. — Давно же вы изволите подслушивать?

   — Нет! Всего пару минут. Честно! — Леди Констанс попыталась отступить к дверям, так и не поднимаясь с четверенек, но запуталась в собственной юбке и тут же наткнулась на ноги Иллирэ. Испуганно пискнув, она обернулась к нему и встретилась с серьёзным взглядом тигрово-жёлтых глаз. — Отец! Пусть они отвернутся, я же… А-а-а! — Девушка спрятала раскрасневшееся лицо в ладонях, взвыв.

   — У позорного дела — позорные последствия! — воскликнул граф. — Зачем ты подслушивала?

   — Любопы-ы-ытно! — завыла леди Констанс, не убирая рук от лица. — Я слышала что-то про особых люде-е-ей…

   — Кто просил тебя подслушивать?

   — Никто-о-о! Я сама-а-а… — Она опустила руки и разревелась как крестьянская девчонка, в которую мальчишка швырнул комок грязи. — Мне… ин… ин… интересно-о!..

   Иллирэ чувствовал, как прижавшееся к его ногам тонкое тело затряслось от рыданий. Чисто по-человечески, юную любопытную леди было очень даже жаль. А чисто по-профессиональному — хотелось врезать побольнее, чтобы на всю жизнь запомнила, что в тайные дела лезть не стоит.

   — Оте-ец, прости-и! — продолжала стенать девушка. Происходящее превращалось в театр одного актёра: все молчали, и только леди Констанс заламывала руки и плакала, как на похоронах. Хотя, судя по её состоянию, она только что похоронила собственную честь.

   — Когда же ты запомнишь всё то, чему я тебя учил?!

   Иллирэ в первый раз увидел, как граф встал и неожиданно твёрдо направился к трясущейся на полу дочери.

   — Ни стыда, не совести! Что сказала бы твоя мать, увидев, во что превратилась её маленькая леди?! — Он подошёл к девушке, наклонился, схватил её за плечо и буквально вздёрнул на ноги. Леди Констанс вскрикнула и разревелась хуже прежнего. — Стоило леди Даниэлле оказаться не в состоянии следить за тобой, как ты снова за старое! Может, снова залезешь на крышу, чтобы нам всей деревней пришлось тебя снимать?!

   Леди Констанс стала пунцовой. Граф за руку потащил её к двери, распахнул створку и гаркнул в коридор:

   — Стража! Подойти сюда! — и, обернувшись к дочери, уже спокойнее произнёс: — Ещё раз увижу — прикажу выпороть. Поняла меня?

   Леди Констанс отчаянно закивала. Шаги стражника приближались, и граф попытался выставить дочь в коридор, но она вдруг схватилась за руку Иллирэ, не давая сделать этого.

   — Отец! Ты же меня простишь?.. Простишь?.. — Блестящие от слёз карие глаза смотрели прямо в душу.

   — Завтра поговорим, — отчеканил граф. — Сейчас отцепись и позволь проводить тебя в твою комнату.

   — Но… — девушка судорожно всхлипнула.

   — Миледи, послушайте отца, — вложив в голос всю доступную мягкость, произнёс Иллирэ.

   Леди Констанс разжала пальцы и буквально упала в объятия подошедшего стражника. Граф захлопнул дверь и, тяжело вздохнув, побрёл обратно к креслу.

   — Прошу прощения за эту семейную сцену, милостивые господа. — Его улыбка на мгновение стала натянутой. — Иногда моя дочь сущее наказание.

   Бойцы фыркнули, сдерживая смех, Иллирэ задумчиво посмотрел на свою ладонь, в которую несколько мгновений назад до боли вцепилась девушка. Абсолютно точно: любопытство однажды её погубит. Теперь понятно, почему «нянькой» леди Констанс стала холодная жрица — такую иначе не удержишь.

   — Она это перерастёт, — неожиданно для самого себя произнёс Иллирэ. — Ей ещё не приходилось нести ответственности за принятые серьёзные решения. Но жизнь научит.

   — А ты у нас знаток, — не сдержал усмешки сэр Уилмор.

   — Я просто знаю людей. — Иллирэ дёрнул плечами. — Ваше сиятельство. Если можно…

   — Да? — Граф взглянул на него.

   — Простите её сегодня. Она не сделала ничего дурного настолько, чтобы мучиться до утра. Это несправедливо.

   — Наёмник — поборник справедливости? Это что-то новенькое.

   — Я слишком хорошо знаком с несправедливостью, — отозвался Иллирэ. — И, поверьте, несправедливость заставляет людей делать гораздо более страшные вещи, чем те, которые по недоразумению вытворяет ваша дочь.

   Граф пристально смотрел на него несколько ударов сердца, а потом кивнул:

   — Хорошо. Но будем считать, что это под твою ответственность.

   Иллирэ склонил голову.

   — Вернёмся к насущным проблемам…

***

Иллирэ вернулся в дом глубоко за полночь. Мышь снова шуршала в темноте, и он кинул ей кусочек ржаного хлеба.

   Дрова в очаге довольно быстро разгорелись, Иллирэ принёс ведро воды и наконец-то смог умыться. Молча порадовавшись тому, что лицо уже почти не болело, а левый глаз почти полностью открылся, он присел на край кровати и потёр подбородок. Завтра нужно побриться. Опять обрастает…

   Стянув пояс, на котором после поездки внезапно прибавилось ножей — и кошельков, — Иллирэ пересчитал графские деньги, отложив сумму, необходимую для покупок, и несколько монет для обновления снаряжения. Оружие сдать на заточку и полировку, докупить болтов, сапогами новыми разжиться — у правого подошва отходить начинает…

   Свалив оставшиеся деньги в кошелёк, снятый с трупа наёмника, Иллирэ спрятал серебро в тайник: он сделал его ещё в первый день, найдя возле комода плохо закреплённую дощечку, под которой оказалось легко вырыть небольшую ямку. Тайник вышел довольно сырым, но кошелёк выглядел достаточно добротным, чтобы это пережить.

   Закончив с насущными делами, Иллирэ стянул сапоги и, расслабившись, рухнул на кровать.

   Тюфяк был мягким, скомканное одеяло под головой — гораздо удобнее плаща или сумки, на которых он привык спать. А когда спишь в одежде, одеяло не особенно-то и нужно. Иллирэ потянулся всем телом, откинул голову, вслушиваясь в треск поленьев и тихое шебаршение мыши, зевнул… и улыбнулся.

ГЛАВА 11.

В работе и тренировках прошли следующие несколько дней. Разобравшись со снаряжением и спустив на него большую часть задатка, Иллирэ вышел на тренировочную площадку вместе с отрядом, к которому его хотели присоединить изначально. И в первый день тем самым сорвал тренировку.

   Бойцы, привыкшие к благородному фехтованию, со смесью страха и интереса наблюдали за неприметным с виду парнем. Однако тонкое и гибкое тело на практике было способно на чудеса. За какие-то полчаса Иллирэ искромсал тренировочный манекен так, что остались одни клочья. Ни одного лишнего удара — все на поражение. После этого наёмник сел на землю, стянул рубашку и подставил солнцу вспотевшее лицо, даже не стирая льющийся с висков пот. Фехтовальщики, конечно, за полчаса уставали не так сильно, но если сравнить количество врагов, которых каждый из них мог положить за это время…

   На следующий день Иллирэ сразу пришёл без рубашки. Солнце золотило смуглую кожу, делая белёсые шрамы ещё заметнее. Сосчитать их количество никто не решался, кроме, разве что, нескольких деревенских девчонок, нашедших неподалёку удобное место для наблюдения за тренировками. Сэр Уилмор их, конечно же, разогнал — бойцы отвлекались, — но на следующий день любопытные пришли снова.

   В первой половине дня Иллирэ тренировался с кинжалами и ножами, выматываясь так, что едва мог стоять на ногах. После обеда, немного отдохнув и проверив снаряжение, он отправлялся на стрельбище. Наёмник давно уже мог стрелять, не целясь, но навык всё равно требовал постоянной практики.

   Через несколько дней другие бойцы достаточно осмелели, чтобы попросить потренироваться с ними. Иллирэ соглашался, но предпочитал биться без оружия. Впрочем, это не мешало ему укладывать уилморских ребят на лопатки. Вышедший после внеочередного наряда Азэлстан попытался сразиться с Иллирэ по-честному, но снова был как следует потрёпан и покинул площадку с выражением глубокой досады на лице. Сэр Уилмор ворчал, но поделать ничего не мог.

   Слава о кассианском наёмнике, бьющемся во славу Реданы, слово за слово доползла до первого отряда, и тамошний боец с грозным прозвищем Волк пришёл потягаться силой. Зрителей собралось не меньше, чем у арены, где была битва с Рыцарем: весь первый и второй отряд, отдельные бойцы из других, деревенские мальчишки, молодые девушки и даже женщины постарше. Кто-то даже начал приём ставок, заставив Иллирэ нервно поёжиться: воспоминания были не самыми приятными. Но в этот раз в выигрыше остались те, кто поставил на Волка: мало кто ожидал, что он сможет извалять своего противника до полубессознательного состояния. Пару минут Иллирэ пришлось полежать в песке со званием поражённого, приходя в себя, но потом он честно пожал Волку руку, признав его победителем, и ушёл к колодцу — освежаться.

   Впрочем, пара свежих синяков и сбитая до крови кожа на виске не помешали Иллирэ остаться местным героем. Это подтвердила даже девушка с русой косой и хитрыми глазами, которую он не видел с самого праздника. Девушка как нарочно подкараулила его у колодца и как бы невзначай предложила помощь во врачевании свежих ран.

   В этот день Иллирэ не ночевал дома.

   За первую неделю действия договора Иллирэ не узнал ровным счётом ничего, о чём честно и доложил графу, зато обзавёлся не слишком крепкими, но всё-таки знакомствами с окружающими. Он задавал разнообразные вопросы бойцам, иногда болтал с кем-нибудь в деревне. Мирные жители всё-таки старались держаться от него подальше, и Иллирэ прекрасно понимал их опасения. Даже девушки, наблюдавшие за ним — особенно без рубашки, — мгновенно исчезали, стоило ему проявить ответное внимание.

   Спасением в этом плане стала русоволосая Адена, оказавшаяся по иронии судьбы дочерью конюха, в доме покойного друга которого проживал теперь Иллирэ. Отец хотел выдать Адену замуж, Адена хотела сама не знала чего, поэтому без каких-либо переживаний и мыслей о будущем соглашалась на ночные встречи. Пары таких встреч хватило, чтобы девушка нашла все самые чувствительные точки своего любовника. Мало кто видел, как вздрагивал Иллирэ при прикосновении к затылку и шее чуть ниже линии роста волос, а Адена этим беззастенчиво пользовалась.

   Впрочем, Иллирэ тоже пользовался положением. Адена, немалую часть дня проводившая рядом с конюшней, прекрасно знала, кто приезжал, кто уезжал, куда, когда и с кем. Иллирэ же знал, что сделать, чтобы девушка, не задумываясь, поделилась этой информацией. Эти отношения без каких-либо обязательств, клятв и громких слов пока что полностью устраивали обоих.

   Так незаметно июнь уступил место июлю.

   — Ты вообще смотришь на меня? — Иллирэ сделал простейшую подсечку, сбивая своего противника с ног. Парнишка лет семнадцати, недавно попавший в пятый отряд и уже успевший огрести почти от всех остальных его членов, напросился на несколько личных тренировок от кассианского наёмника. Пока что эти тренировки дали ему лишь несколько новых синяков.

   — Подъём. — Иллирэ протянул руку, помог парнишке подняться на ноги и тяжело вздохнул. — Ну кто так кинжал держит?.. Кухарка с ножом опаснее выглядит. Я же тебе уже сто раз показал…

   Он обошёл его, встал сзади, взял за кисть и поправил положение кинжала в руке «ученика».

   — Движение руки — резче. Ножевой бой — это тебе не мечиком махать. С такой реакцией тебя на кусочки порежут быстрее, чем успеешь крикнуть «мама».

   Иллирэ нанёс несколько ударов по воздуху рукой ученика. Тот сжался и напрягся, понимая, что повторить не сможет.

   — Расслабься! — требовательно рыкнул Иллирэ. — Ноги опять к земле приросли? А ну-ка с разбегу пять ударов по бревну дай.

   Парнишка разбежался, неуверенно ударил и на втором же замахе выронил кинжал. Иллирэ спрятал лицо в ладонях.

   — Ты вообще дрался когда-нибудь? Если ты будешь противника вот так ножом бить, ты его побреешь, а не убьёшь! Это же, мать его, бревно! Если ты бревно ударить как следует не можешь, какой из тебя боец?

   Парнишка посмотрел на него, насупившись.

   — Губы сдуй. — Иллирэ направился к нему. — В Кассиане молодых учат на звериных тушах. На свиных, например. Чтобы сразу привыкали к упругости плоти, чавканью крови и летящим в лицо брызгам. А ты чего боишься? Опилок? — Он выдохнул. — Кинжал убрал.

   Парнишка послушно сунул кинжал в ножны.

   — А теперь ударь меня.

   — З… зачем?..

   — Чтобы научиться бить, очевидно. — Иллирэ развёл руками. — Ну, давай, от твоего удара точно не переломлюсь.

   Парнишка сжал зубы. Прицелился в солнечное сплетение. Но в последний момент придержал руку так, что Иллирэ не почувствовал удара. Зато в следующее же мгновение парнишка получил под дых с такой силой, что распластался на земле.

   — Я не привык щадить. — Иллирэ присел рядом. — Смелей или ищи другого учителя. Так ты долго не протянешь — свои же забьют.

   — Лир! — окликнули со стороны дороги. — Опять занимаешься избиением младенцев?

   — Младенец метит в воины, а с таким отношением к ремеслу через неделю смотается под юбку к мамке. — Иллирэ поднялся и направился к сэру Уилмору. — Я нужен?

   — Нужен. Граф вызывает.

   — В связи с чем?

   — Подозреваю, что в связи с письмом, которое пришло сегодня утром. От лорда Дарена.

   — Этому-то что нужно? — проворчал Иллирэ, перепрыгивая через заборчик.

   — Кабы я знал. — Сэр Уилмор развёл руками. — Мне пока не доложили. А вот тебя уже вызвали. — В этих словах явно мелькнула ревность.

   — Ладно, не хмурься, я не бабу у тебя увёл, — фыркнул Иллирэ. — Что можно будет — расскажу.

***

— Присядь. — Граф встретил его в той же гостиной, где проходил отчёт по поездке в схрон. Иллирэ подошёл к столу, развернул стул и опустился на него, внимательно посмотрев на графа.

   — Сэр Уилмор сказал мне, что лорд Дарен прислал письмо.

   — Именно поэтому я тебя и позвал. — Граф развернул сложенный пергаментный лист.

   — Он что-то узнал? — Иллирэ не терпелось; граф оставался нетороплив и спокоен, как всегда.

   — Нет. Позволь, я зачитаю фрагмент?

   Иллирэ кивнул. Граф пробежал по тексту глазами, ища нужную строчку и, кашлянув в кулак, зачитал:

   — «…однако на моих землях следов кассианских наёмников обнаружено не было. Видимо, они проникли в Редану скрытно, не привлекая лишнего внимания, возможно, через восточные земли. Произошедшее вынуждает меня усомниться в защищённости Реданских земель, и, следовательно, безопасности моей сестры леди Даниэллы и моей наречённой — леди Констанс. Как известно вашему сиятельству, я испытываю особые чувства к ним обеим: как брат и как будущий муж. Посему считаю своим долгом обеспечить их безопасность и напомнить вам, что Кассиана по-прежнему представляет угрозу жизни наших подданных, и мы совершим правое дело, объединившись в борьбе с… — граф снова кашлянул, — этими варварами. Впрочем, вперёд обсуждения таких масштабных планов я хочу пригласить вашу дочь вместе с моей сестрой в мои владения. Здесь же можно будет провести обсуждение будущего торжества, которое, я уверен, состоится в ближайшем будущем, как только обстановка станет несколько спокойнее…» — Граф свернул письмо и посмотрел на Иллирэ.

   — Вы собираетесь принять предложение? — Нахмурился он.

   — Боюсь, у нас нет весомых причин для отказа. То, что случилось, действительно выставляет нас с не лучшей стороны. Враг притаился под боком, а мы не заметили его, как дети скрывающуюся в траве гадюку. Лорд Дарен… я уверен, что он сможет обеспечить девушкам достойную защиту. Увы, но я действительно не справился с возложенной на меня задачей и позволил погибнуть невинным людям. Леди Даниэлла чуть не стала одной из них. И, хотя она быстро поправилась, это не может гарантировать того, что в следующий раз нам так же… повезёт.

   — Тогда… что нужно от меня?

   — Ты отправишься с ними.

   — В каком статусе?

   — Официально — одного из личных телохранителей моей дочери. Ты принёс ей клятву верности, так что имеешь право. — Граф улыбнулся, прикрыв глаза. — Сделай так, чтобы она сама поверила в это. Чтобы все поверили в это. Настоящим телохранителем будет другой человек. Ты же — неофициально — постараешься убедить Дарена в том, что кассианцы не… варвары, прости Ленда. Покажешь свою верность и сильные стороны, при случае — расскажешь о жизни в своей стране. Редана не хочет войны. Ты, я думаю, тоже её не хочешь. Всё-таки, ты стал нашим подданным, и я понимаю, что для тебя станет ударом приказ обнажить оружие против своих же соплеменников. В остальном же — приказ остаётся тем же. Не думаю, что Дарен успел перевернуть Агранд по камушку, разыскивая заказчика. Значит, это придётся сделать тебе. Я не верю, что наёмники пришли с востока. Они проскользнули мимо южных патрулей или обвели их вокруг пальца. Во всяком случае, времени будет достаточно, чтобы ты мог проверить, есть ли там следы нашего таинственного… «друга».

   — То есть, в случае опасности о леди Констанс…

   — Позаботятся без тебя, — кивнул граф. — Её защита — не твоя задача. Но постарайся сделать вид, что занят исключительно этим. Я также не хочу, чтобы тебя лишний раз видели со стороны, поэтому поедешь в карете вместе с девушками. Я надеюсь, у тебя хватит ума не делать глупостей?

   Иллирэ кивнул, тихо, но возмущённо фыркнув себе под нос.

   — Я попрошу мою дочь ежедневно писать мне письма. Если что-то узнаешь — зашифруй и попроси её отправить вместе с личным письмом. Плохая конспирация, но лучше, чем ничего. Понял?

   — Как прикажете. — Иллирэ склонил голову.

   — Ты толковый парень, я верю, что ты справишься. — Граф чуть наклонился к нему и заговорил полушёпотом. — Сосредоточься на своей цели. Нам нужно найти этого человека как можно скорее, пока все наши планы не полетели под откос.

   — Не совру, если скажу, что сделаю всё, что от меня зависит.

   — Даю тебе сто серебряных авансом. По возвращении выплачу всё, что буду должен, в зависимости от проделанной работы. Как ты будешь её выполнять, решай сам. Главное — не раскройся.

   — Вы сомневаетесь в том, что я справлюсь?

   — Лучше сомневаться, Иллирэ, чем быть слишком уверенным. Надеюсь, ты это тоже понимаешь. — Граф откинулся на спинку кресла. — Вопросы?

   — Когда выезжаем?

   — Завтра на рассвете. К вечеру десятого дня вы будете на месте, если в пути не случится проблем.

***

Ночью Иллирэ почти не спал. Конечно, он мог избавиться от навязчивых мыслей — наёмнику нужно уметь в мгновение ока освобождать сознание, — но сегодня хотелось подумать. Отоспаться можно будет и в пути, и следующей ночью: остановки всё равно будут.

   Иллирэ совершенно не представлял, что и как искать. Да, можно будет попытаться убедить Дарена в том, что Кассиана — не злейший враг. Но если он похож на свою сестру, эта попытка однозначно провалится. И где искать зацепки?.. Столица Агранда, а, значит, и резиденция его правителя находились достаточно далеко от границы, чтобы не иметь возможности отправиться туда, не привлекая внимания. Что-то узнать, не выдав себя… Иллирэ никогда не думал, что ввяжется в практически неисполнимый договор.

   С другой стороны, без этой работы он совсем бы остался без денег. Так есть хоть какие-то шансы.

   Тем не менее, Иллирэ проснулся, когда начало светать. От сырости снова трясло, но он умылся с вечера принесённой водой, фыркнув от холода, выплеснул остатки в очаг, чтобы тлеющих углей не осталось, и стал впотьмах одеваться. Штаны, сапоги, рубашка, пояс, новенькая куртка, перевязь с оружием, арбалет за спину, проверка всех подсумков: набор для перевязки, отмычки, арбалетные болты, множество необходимых наёмнику мелочей… Готов.

   Свернув запасные штаны и рубашку, Иллирэ зажал их под мышкой и осмотрелся, вспоминая, что мог забыть. Ничего. Кровать застелил покрывалом, окно — хорошо, что починил! — закрыл, кошелёк с деньгами — наёмничий, чтобы меньше бросался в глаза, — забрал, комод, спрятав тайник, подвинул. Теперь если и есть, что украсть, то только тряпки, а этого добра у всех и так хватает. Не хватало ещё простыню из-под кассианца тащить.

   Вздохнув и оставив кусок недоеденного хлеба у ножки кровати специально для не вышедшей провожать «хозяина» мыши, Иллирэ вышел на улицу, закрыл дверь и поспешил к конюшне.

   Подготовка к отъезду уже заканчивалась. В карету загружали последние сундуки и тюки — вещи обеих леди. Иллирэ невольно хмыкнул: ему бы такого количества «очень нужных вещей» на полжизни хватило.

   — Лир. — Заметив его появление, сэр Уилмор поспешил подойти, взял наёмника за локоть и отвёл в сторону. — На сколько вы уезжаете, не знаешь?

   — Нет. Спрашивай у графа. Леди Констанс будет писать письма… наверно. Должна же она скучать по дому. — Иллирэ старательно играл в невинность. — Может быть, тогда и станет понятно.

   — Не думаю, что Дарен станет её теперь торопить. Нашему графу свои земли покидать нельзя, пока виновный не найден.

   — Посмотрим. Не переживай за девчонку, я её телохранитель теперь. Хоть у самих демонов отберу, если что.

   — Лир. — Сэр Уилмор как-то на глазах погрустнел. — Я всё это время хотел сказать… Тьфу ты, демон, глупая пьеска для дамочек какая-то получается. — Он сплюнул в песок. — В общем, ты меня пойми как вояка вояку. За то, что подозревал. Что морду бил. Не со зла. Откуда мне было знать, что ты задумал? Оно ведь всё сложнее, чем кажется. Да и до сих пор сложно…

   Иллирэ хмыкнул, рассматривая собственные начищенные сапоги.

   — Давай поговорим, когда вернусь. Когда ты поймёшь, как тебе без меня тяжело и плохо, и белый свет не в радость, и все мысли об одном наглом проклятом кассианце, который, конечно, тот ещё придурок, но такой хороший парень…

   Сэр Уилмор расхохотался, хлопнув его по плечу. Иллирэ улыбнулся уголком губ, прищурив глаза.

   — Я помашу тебе платочком, когда будете отъезжать, — давя смех, проговорил сэр Уилмор. — Обещаю, пока тебя не будет, с другими кассианцами — ни-ни.

   Иллирэ не сдержал смех, всё-таки показав зубы.

   Правда, на этом веселье закончилось: к собравшемуся «каравану» вышли леди Даниэлла и леди Констанс, а за ними и сам граф Реданский. Воины отсалютовали, суетящиеся слуги согнулись в поклонах, Иллирэ прижал кулак к груди и склонил голову.

   — Через десять минут отъезжаем, — объявил граф, и все как по команде ожили: слуги снова засуетились, проверяя вещи и укладывая их, осматривая колёса и оси, упряжь и подковы. Леди Даниэлла поджала губы, наблюдая за этой суетой и кутаясь в бордовый плащ с капюшоном, леди Констанс, одетая в зелёное суконное сюрко, стояла истуканом, сонно хлопая глазами и даже не пытаясь осматриваться вокруг. Девчонка. Нет, всё-таки, девчонка, сколько бы вокруг не говорили — «леди».

   Взгляд леди Даниэллы наконец наткнулся на Иллирэ. Жрица явно не ожидала увидеть среди прочих и наёмника.

   — Ваше сиятельство, — повернулась она к графу, — а что здесь делает кассианец? — Украшенная кольцами рука показала, о каком конкретно кассианце идёт речь, хотя других и не было.

   — Иллирэ — наш лучший боец, не побоюсь этого признать, — ответил граф. — А так как у него солидный опыт работы по найму, я нанял его как личного телохранителя для моей дочери. О, не волнуйтесь, леди Даниэлла, он не доставит вам неудобств: у него одна вполне конкретная задача.

   Леди Даниэлла явно хотела возмутиться. Но внезапно вышедшая из оцепенения леди Констанс не дала ей даже раскрыть рта:

   — Иллирэ едет с нами?! — Она посмотрела сначала на Иллирэ, потом на отца, потом снова на Иллирэ. — Правда?! А ты расскажешь о Кассиане? А кто там сейчас правит? А…

   — Юная леди!

   Леди Констанс потупила глаза и опустила голову, стоило графу повысить голос. Леди Даниэлла хмыкнула и крепче обхватила себя за плечи. Однако лёгкая дрожь разбивала её напускное величие. Всё-таки, урождённой южанке было непросто привыкнуть к местной рассветной прохладе. В этом Иллирэ её понимал: ему понадобилось два года, чтобы перестать трястись по утрам.

   — Юная леди вольна спрашивать о том, что ей интересно, — тем не менее, ответил он. — Постараюсь скрасить путешествие, если это будет в моих силах.

   Леди Даниэлла проворчала что-то вроде «это путешествие стало бы гораздо приятнее, если бы тебя оставили здесь» и отвернулась. Леди Констанс посмотрела на Иллирэ с благодарностью.

   — Можно садиться, дорогие леди! — с поклоном объявил старший конюх и, обернувшись, крикнул мальчишкам: — Эй вы, там! Открывайте двери! Сейчас отъезжаем!

   Леди Даниэлла первой направилась к карете, и сэр Уилмор поспешил к ней, помогая сесть. Жрица опустилась на сидение, поправила подушку и, гордо подняв подбородок, отвернулась к противоположному окну. Граф тем временем обнял дочь за плечи, прижав к груди.

   — Я думаю, ты знаешь, как себя вести? — негромко спросил он. Леди Констанс кивнула, не выпуская его из объятий. — Поверь, дорогая: это не страшнее, чем гостить у брата.

   — Брата я хотя бы видела больше двух раз, — тихо-тихо отозвалась девушка. — Я совсем не знаю его.

   — Этот человек будет твоим мужем. Ты видела его добрейшие намерения — обеспечить твою безопасность, пока тот, кто желал тебе зла, не будет найден. — Граф погладил дочь по затылку, встрепав волосы, и снова прижал к себе. — Не стоит бояться. Твоя мать когда-то выходила замуж, и твоя бабушка выходила замуж… Ты уже стала взрослой, теперь твоя очередь. А в пути тебя защитит Иллирэ. Он поедет с тобой. В карете. И будет рядом, что бы ни случилось. — Граф взял её за плечи и, отстранив от себя, улыбнулся. — Всё будет хорошо.

   Леди Констанс ответила что-то настолько тихо, что Иллирэ не разобрал слов.

   Сэр Уилмор снова подошёл к нему.

   — Постараемся навести порядок, пока тебя не будет. — Лёгкая улыбка тронула его губы.

   — Протри пыль у меня на полке, — осклабился Иллирэ. И привычно успел увернуться от подзатыльника.

   — Демон, я буду по тебе скучать! — Сэр Уилмор хохотнул и стиснул его в объятиях, хлопнув по спине. В этой медвежьей хватке Иллирэ чуть не хрустнул костями. — Бывай. Карету подали.

   Иллирэ театрально поклонился и заскочил в карету, заняв место напротив леди Даниэллы. Жрица сделала вид, что не заметила его появления, но сцепившиеся в замок пальцы ясно показали обратное.

   — Чудесное утро, леди Даниэлла, не правда ли? — Иллирэ не упустил возможности вставить шпильку.

   Возможно, жрица бы и ответила, но в карету шагнула поддерживаемая графом леди Констанс. Счастливо улыбнувшись собравшимся, она села рядом с Иллирэ и повернулась к отцу:

   — Я буду скучать.

   — Ты всегда можешь написать мне, — улыбнулся граф. — Счастливого пути, милейшие.

   Девушки почти синхронно склонили головы, Иллирэ кивнул.

   Слуги закрыли двери, кучер крикнул «н-но», и карета двинулась с места. Леди Констанс откинулась на мягкую спинку сидения и закрыла глаза.

ГЛАВА 12.

Первый день прошёл до невозможного сонно. Иллирэ дремал, прижавшись виском к стенке кареты и не обращая внимания на тряску, леди Даниэлла безразлично смотрела в окно, леди Констанс то и дело проваливалась в сон, но тут же вздрагивала, осматривалась вокруг и пыталась сосредоточиться на пейзажах, проплывающих за окном. И всё бы ничего, если бы после обеда она вдруг не заснула удивительно крепко, привалившись к боку Иллирэ и опустив голову ему на плечо. Иллирэ был уверен, что в этом мире не осталось вещей, способных заставить его желать провалиться сквозь землю. Но этот момент избавил его от лишней уверенности, а ледяной взгляд леди Даниэллы только добавил остроты ощущений.

   Обстановка разрядилась только к вечеру. Все путешественники полностью избавились от сонливости, и леди Констанс завела неспешный разговор, спрашивая у Иллирэ о впечатлениях от жизни на Реданских землях. Он отвечал честно, но коротко, потому что леди Даниэлле, кажется, был противен сам звук его голоса. Впрочем, Иллирэ уже понял, что жрица пошла на принцип и стала бы довольной только в том случае, если бы её спутника прямо сейчас вздёрнули на суку. Поэтому он старался не нарываться: не хватало погибнуть во цвете лет от гнева леди Даниэллы, так и не исполнив договор.

   На ночлег они остановились на постоялом дворе возле маленького городка, название которого Иллирэ не знал. Воспользовавшись случаем, он оставил обеих леди и походил по окрестностям, разминая затёкшее тело: нет ничего хуже, чем целый день трястись в карете, получив всего несколько возможностей размяться, и то в виде прогулки до ближайших кустов.

   Момент возвращения на постоялый двор был самым что ни на есть удачным: Иллирэ подоспел как раз к началу драки и, не особенно разбираясь, кто, кого и за что бьёт, уложил отдохнуть пару самых активных драчунов. Наградой за самоотверженность стали сбитые костяшки пальцев, опасливые взгляды других постояльцев и кружка пива от хозяина: оказывается, один из забияк, местный выпивоха, давно уже дебоширил, а управа на него всё не находилась.

   Несмотря на предупреждение товарищей по оружию, Иллирэ погулял от души: проиграл в кости часть из оставшихся графских денег, но потом успешно отыгрался, выпил несколько кружек пива и как следует закусил. В общую воинскую комнату он явился значительно позже полуночи, за что получил нелестные замечания от желающих выспаться бойцов, и, огрызнувшись больше для виду, завалился на тюфяк у самого входа.

   Выезжали, однако, не слишком рано — Иллирэ успел выспаться и даже перекусить. И сегодня леди Констанс снова взяла его в оборот, уговорив рассказать о жизни в Кассиане.

   Иллирэ повторил всё то, чем когда-то делился с сэром Уилмором. Про природу, про города, про людей. Много и подробно, но без всякой конкретики. Не то, чтобы он думал, что леди смогут использовать полученные знания против его родной страны: скорее, самому не хотелось бередить старую рану, вспоминая то, что хранилось в сердце. Эти воспоминания были его личным тайным кладом, которым не хотелось делиться ни с кем: светлые моменты он припрятал на чёрный день, чтобы, когда станет совсем невыносимо, было, чем оживить душу.

   Маршрут оказался рассчитан отлично: во второй вечер они снова остановились в городе, в этот раз — более крупном. Леди Констанс даже выразила желание прогуляться с утра на ярмарку, но леди Даниэлла посмотрела на неё строго и объявила, что дело не ждёт: Дарен ожидает их прибытия, и она не хотела бы обманывать его ожидания. Юной леди пришлось согласиться, хотя на лице её и отразилось разочарование. Впрочем, перед сном девушки всё равно прогулялись в город в сопровождении охраны. И Иллирэ обрадовался тому, что в рамках своей игры вынужден был проследовать за леди Констанс.

   В этом городе, как ни странно, ему ещё бывать не доводилось. Довольно большой — от стены до стены пешком минут двадцать, если не больше, — почти полностью каменный, с добротными домами и вездесущими лавками, лавочками и лавчонками, только успевай читать вывески, он завораживал своей суетой, неутихающим многоголосьем и множеством звуков.

   На центральной площади, несмотря на то, что уже начинало смеркаться, народу было немало. Иллирэ намётанным взглядом оценил, где что находится: справа — храм, слева — дорога к обители местного правителя, прямо по курсу — полная всякого-разного ярмарка. Трепетали на ветру яркие флажки и тканевые навесы, днём прикрывающие торговцев от солнечных лучей, мелькали яркие одежды горожан — уж эти-то могут позволить себе хорошие ткани! — то и дело проходили стражники, облачённые в голубые реданские цвета.

   Город производил приятное впечатление. Он был удивительно ухоженным для такого размера. В воздухе пахло выпечкой, жареным мясом и цветами, от запаха которых Иллирэ едва сдерживал желание чихать. Поражало количество тёплых оттенков: жёлтого, земляного, красного. Местные жители одевались в эти цвета, украшали город в эти цвета, даже камни, из которых строили дома и стены, были желтоватыми. Иллирэ невольно показалось, что он на мгновение оказался дома: эти же цвета любили в Кассиане.

   Леди Даниэлла попросила встретиться у центрального бассейна через полчаса и, забрав свою охрану, направилась в сторону храма. Леди Констанс, глаза которой тут же жизнерадостно заблестели, едва ли не бегом бросилась в сторону ярмарки.

   — Миледи, вам не пристало бегать по площадям, — остудил её пыл один их охранников. Девушка на мгновение остановилась, а дальше пошла уже шагом, чинно, подняв голову, как и подобало леди.

   Иллирэ обернулся к двоим сопровождающим и жестом попросил держаться на небольшом расстоянии, после чего догнал леди Констанс и тенью пошёл за ней, внимательно глядя вокруг. Сказали играть телохранителя — он будет играть телохранителя. Мало того, что за это серебром плачено, так ещё и город посмотрит.

   — Если честно, я рада, что отец попросил тебя сопровождать нас, — неожиданно сказала леди Констанс, не оборачиваясь.

   Иллирэ промолчал. Выждав некоторое время, девушка продолжила:

   — После праздника Дани стала… совсем холодной. Она никогда не любила развлечения и бессмысленные — по её мнению — разговоры, но теперь стала совершенно невыносимой. Пытается контролировать каждый мой шаг. Я понимаю, что в своё время отец именно потому и принял её так радушно — я была просто ужасной, — но теперь… — Она замолчала, а потом произнесла полушёпотом, чтобы охранники, шествующие на небольшом расстоянии, не услышали, даже прислушавшись: — Мне неуютно.

   — Я могу помочь? — так же негромко спросил Иллирэ.

   — Ты уже помогаешь. — Леди Констанс обернулась и улыбнулась ему. — Если бы тебя не было с нами, я бы уже, наверное, выбросилась из кареты.

   На несколько мгновений снова зависло молчание. Иллирэ ещё раз внимательно осмотрелся вокруг, оценив каждое показавшееся подозрительным лицо, зацепившись взглядом за музыкантов и развлекающих горожан ряженых с маленькой собачкой, бегающей на задних лапках под радостный хохот и умилённые возгласы зрителей, и произнёс медленно, задумчиво:

   — Расскажите мне о леди Даниэлле.

   — Леди Даниэлла… Сестра Дарена, правителя Агранда. Младшая. Никакая власть на землях её давно почившего отца ей не принадлежала, а становиться женой чужеземного лорда она не хотела, поэтому в пятнадцать лет, когда брат уже начал выбирать ей жениха, внезапно приняла решение уйти в послушницы Ленды.

   — И как отнёсся к этому Дарен?

   — Не могу ответить точно. Но он никогда не осуждал сестру за это. Дани много путешествовала, читала проповеди, причащала, поэтому стала весьма уважаемой жрицей уже в восемнадцать лет. У неё невероятное рвение и вера, достойная восхищения. Я, наверное, никогда не смогу так верить. С таким энтузиазмом, с такой… отдачей. Для меня боги — это… боги. А для неё — жизнь.

   — Сколько ей лет? Она явно старше вас.

   — Да. Дани в октябре исполнилось двадцать один. Она старше меня, много знает, истинно верит, поэтому… все уверены, что она благосклонно на меня влияет. Приобщает к вере, закладывает истинные ценности, которые не успела заложить безвременно ушедшая матушка, заботится…

   — Вы говорили кому-нибудь, что от её… заботы… вам неуютно? — Голос Иллирэ стал тихим и вкрадчивым, и вся шумная площадь будто бы перестала существовать.

   Леди Констанс молча покачала головой.

   — Почему? — спросил Иллирэ.

   — Они уверены, что леди Даниэлла делает благое дело. Я сама виновата. В детстве доставляла отцу слишком много проблем. Теперь он считает, что все ограничения идут мне на пользу. Он, конечно, прав. Но порой он меня совсем не слышит. Или не хочет слышать. Но… я и в этом виновата сама.

   Несколько мгновений Иллирэ молчал.

   — Вы не виноваты. И впредь не позволяйте никому внушать вам вину за то, чего вы не делали.

   Леди Констанс обернулась, удивлённо посмотрев на него.

   — Почему?.. — только и смогла проговорить она, но Иллирэ всё понял.

   — Потому что то, что делает вам больно — неправильно. Вы не должны терпеть то, чего не хотите. Я вырос в другой стране с другими нравами, которые ваши люди считают варварскими и дикими, но у нас каждый волен выбирать сам. С кем дружить, кого любить, что делать. Ни один кассианец не станет терпеть унижения или неволю.

   — А как же порядок? Если каждый делает то, что хочет…

   — Нет. Мы не «делаем то, что хотим». Мы не делаем то, чего не желаем. С одним «но». Ответственность. Чем больше у тебя свободы, тем выше ответственность.

   — А какое наказание за нарушение? Если кто-то начинает делать то, что хочет?

   — Смерть или изгнание.

   Леди Констанс замолчала, осмысливая услышанное.

   — Извини, если этот вопрос заденет тебя, но… что, по вашей традиции, страшнее?

   — Изгнание.

   Шум площади оглушал. Проклятую дудку, так задорно переливающуюся трелями, леди Констанс хотелось выкинуть в сточную канаву. Девушка шла вдоль лавок, даже не обращая внимания на разложенные товары и зазывные крики торговцев. Разговор стал слишком серьёзным, Иллирэ — слишком честным, и она боялась, что любое лишнее движение заставит его сорваться с «крючка».

   — За что тебя изгнали?

   — Я убил человека, считавшегося неприкосновенным.

   — Но не по чистой же прихоти. Что он сделал?

   — Он решил, что власть даёт ему право делать то, что он хочет. И я наказал его так, как смог — смертью.

   Леди Констанс задумчиво покусала губу.

   — Подробнее ты не расскажешь. Верно?

   — Верно.

   — Но… ещё один вопрос. Если наказанием за безответственность является смерть… почему тебя осудили?

   — Этот человек был сыном старейшины. И не просто сыном — сновидцем. Так у нас называют людей, которые видят во снах предсказания будущего. Если верить легендам, в былые времена все старейшины обладали этим даром, поэтому Кассиана и была великой страной, наводящей ужас на другие народы. Но после войны — той самой, за которую вы нас проклинаете — дар стал стремительно угасать. Без него старейшины стали слепы, и Кассиана пришла в упадок. Я думаю, что боги выбрали справедливое наказание, чтобы показать нам, к чему приводит вседозволенность.

   — Но… Почему сновидец не увидел, что ты убьёшь его?

   — Они видят только глобальные события. И не про себя. Про страну, про город, про народ. Про войны, голод или мор. Но осознание собственного могущества, пробудившее то самое ощущение вседозволенности, его сгубило.

   — Мне… — Леди Констанс запнулась. — Мне жаль, что они так обошлись с тобой. Что сделали тебя виноватым.

   — Меня не нужно жалеть. Я сделал то, что нужно было сделать. Если бы пришлось прожить жизнь заново, я бы снова его убил. Я был справедлив. Они — нет. И это их беда.

   — Неужели нет способов восстановить справедливость?

   — Есть. Один.

   — Расскажешь?

   — Нет. Хватит об этом.

   В голосе Иллирэ прорезались такие нотки, что леди Констанс поняла: пора замолчать.

   Оставшееся время они действительно посвятили осмотру прилавков. Леди Констанс минут десять рассматривала товары ювелиров, любовалась омоньером* с серебристой вышивкой. Иллирэ за это время успел незаметно прогуляться до прилавков с едой и вернуться с яблоком. На последовавший от леди Констанс закономерный вопрос о том, оплатил ли он свой «ужин», Иллирэ лишь сверкнул улыбкой и вгрызся в сочный желтоватый бок. Правда, потом всё же признался, что оплатил — находясь на официальной службе, он не имел права нарушать местные законы. На последовавший тут же вопрос о том, кто давал ему это право, когда он находился не на службе, Иллирэ пожал плечами и сказал, что если не пойман — не вор.

   * Омоньер — маленькая сумочка с вышивкой. Омоньеры носили на поясе богатые женщины.

   Через полчаса они уже стояли у центрального бассейна, наблюдая, как плавают в нём жёлтые рыбы. Леди Констанс присела на край, опустив руку в воду, и одна из рыб несколько раз подряд ткнулась в ладонь носом, заставив девушку улыбнуться. Но сильно обрадоваться она не успела: леди Даниэлла вернулась, опоздав всего на пару минут, и потребовала побыстрее возвращаться к постоялому двору, потому что темнеет быстро, ужин остывает, а она хочет вымыться и скорее лечь спать.

   Улыбку с лица леди Констанс как ветром сдуло. Иллирэ нахмурился. Остальные охранники среагировали спокойно — привыкли.

   Этот вечер и следующие два дня прошли так же, как и предыдущие. Ничего интересного не происходило, разве что пейзажи за окном менялись, и на смену северным приходили более южные. Леди Констанс смотрела в окно с любопытством, как всегда радуясь чему-то новому, леди Даниэлла продолжать молчать, видимо, выражая этим свой протест. Однако Иллирэ было откровенно наплевать. Пусть она в знак протеста хоть панталоны на голову напялит — ему до этого дела нет.

   Зато на пятый день Иллирэ буквально почувствовал перемены. В районе полудня он задремал, разморённый жарой, а когда проснулся, то первым делом высунулся в окно. В нос ударил запах ряски, рыбы и мокрого дерева, стали слышны крики чаек и портовых рабочих. Иллирэ подумал, что либо сошёл с ума, либо по-прежнему спит, и оглянулся на леди.

   Леди Даниэлла прикрывала нос платочком, сжимая в руке флакончик с ароматическим маслом. Слабый запах розы долетал даже до Иллирэ. Леди Констанс же выглядывала в окно со своей стороны, высунувшись едва ли не по плечи.

   — Мы прибываем в порт?.. — Кажется, впервые за эти дни Иллирэ заговорил первым.

   — Портовый город Морвин, — обернувшись, отозвалась леди Констанс. — Разве отец не сказал тебе? Следующие три дня путешествуем на плоту. Если бы не река, мы бы ехали недели три, если не больше.

   Иллирэ промолчал. Прошлый раз, когда ему пришлось сопровождать груз на корабле, кормили их так отвратно, а качало так сильно, что большую часть путешествия он провёл, свесившись за борт, потеряв к концу пути вес, силы, уважение окружающих и гордость. Раньше все корабельные путешествия проходили как по маслу, но после этого случая Иллирэ как истинный степняк решил кормиться на земле.

   — Сначала на юго-запад пойдём, — пользуясь случаем, продолжила рассказывать леди Констанс. — Но уже к ночи развернёмся на юг. Река не петляет почти, только два больших поворота. Пойдём быстро. А через три дня река к морю повернёт, мы там и сойдём. А там чуть больше двух дней… — Она замолчала, снова отвернувшись. Кажется, девушка поняла, как мало осталось до того момента, как она окажется во владениях человека, которого боится и которого не хочет видеть своим мужем. Которого вообще не хочет видеть.

   — Откуда вы всё это знаете? — пытаясь разрядить атмосферу, спросил Иллирэ.

   — В отличие от тебя, наёмник, леди учатся, — на мгновение убрав от лица платочек, ответила леди Даниэлла. — И география входит в список наук, которые им положено изучать.

   — Наёмники тоже учатся, — нехотя ответил он. — И я бы с удовольствием посмотрел, кто дольше проживёт в дикой степи: обученная географии леди или обученный основам своего ремесла наёмник.

   Леди Даниэлла открыла было рот, но леди Констанс буквально упала на своё место и воскликнула:

   — Если вы сейчас же не прекратите, я прикажу окунуть вас обоих в реку!

   Иллирэ прижал руку к груди, склонив голову, леди Даниэлла фыркнула и отвернулась к окну, снова прикрыв лицо платком. Унизанные кольцами пальцы стали нервно поглаживать изящный флакончик с розовым маслом.

   Карета остановилась через несколько минут. Двери распахнулись, обеим леди помогли выйти, и только после этого на дощатые подмостки выпрыгнул Иллирэ.

   Свежий ветер тут же ударил в спину, растрепав волосы. Иллирэ пригладил хвост, откинул его назад и повернулся в сторону реки, щурясь от яркого солнца.

   Это действительно был большой речной порт. Река здесь широко разливалась, и противоположный берег нельзя было разглядеть за постройками и бликами воды. Вниз по течению как раз уходил небольшой кораблик — скорее всего, купеческий.

   Карета тронулась, конные охранники поспешили следом за ней, а к Иллирэ подошли трое «братьев по оружию», которые должны были сопроводить леди Констанс и леди Даниэллу до пристани. Два крупных охранника пока что своими телами прикрывали девушек от солнца. Леди же своим поведением никого не удивили: Даниэлла морщилась, добавляя на платок ещё несколько капель масла, а Констанс осматривалась вокруг, поднявшись на цыпочки.

   — К пристани! Двое позади, двое впереди, двое по бокам, быстро! — скомандовал один из охранников.

   Рассредоточились мгновенно, взяв девушек в кольцо.

   Леди Даниэлла вышагивала с видом императрицы, глядя прямо перед собой, леди Констанс с трудом держала себя в руках: казалось, вот-вот побежит вприпрыжку, пытаясь заглянуть, куда только возможно. По крайней мере, пока что ничего не мешало ей вертеть головой, осматривая домишки и сараи, причалы и портовые сооружения, и девушка оглядывалась с невероятным интересом.

   Любопытная. Какая же она любопытная! Жаль, что аристократы не ценят такие качества. У них одна благодетель: смирение и послушание.

   Иллирэ тоже смотрел вокруг, но не столько из интереса, сколько по профессиональной обязанности. Матросы сновали туда-сюда, капитан отдавал приказы — громко и зычно, командуя, с какой стороны подъезжать и куда класть вещи. Порт продувался прохладным ветром, но затхлый запах гниющих водорослей и рыбная вонь всё равно стояли меж деревянных стен. Без устали кричали прибрежные птицы, солнце превращало воду в расплавленное серебро и нагревало влажные доски. Случись сейчас идти босиком — точно стало бы горячо.

   На их маленький отряд никто даже не обратил внимания: люди были заняты. Раскладывали и чинили снасти, переносили тюки и коробки, гремели молотками… Чуть выше по течению, метрах в двухстах, как раз пристал корабль. Значит, если в порту и сновали обычные для таких мест воры и попрошайки, все они сейчас были там.

   Пристань, у которой их ждали, оказалась ниже всех по течению. О деревянные сваи бились, пенясь, мутные волны, иногда выплёскивавшиеся на доски, выплёвывая водоросли и мусор. На столбах сидели белые чайки, которые с хлопаньем крыльев взмывали в воздух, стоило только путешественникам подойти ближе. Всё вокруг шумело, и от обилия звуков голова грозила пойти кругом: на площади в ярмарочный день и то было тише.

   Иллирэ думал, что их посадят на корабль. Но не тут-то было. Их на самом деле ждал плот. Огромный плот. В центре него находился небольшой одноэтажный дом с плоской крышей, на которую погрузили багаж. С одной стороны от дома расположилась коновязь, с другой — камбуз, если на плоту это называлось так. Тут и там поднимались какие-то столбы, тянулись какие-то верёвки… Всё это напоминало скорее плавучий постоялый двор, чем корабль. Но раз все уверены, что на этом можно плыть… Так тому и быть.

   Погрузились они довольно быстро и довольно быстро отчалили. Река была спокойной, но с быстрым течением, и плот почти не качало. Пока один из членов команды показывал пассажирам, что где находится, Иллирэ обошёл всю территорию, изучая конструкцию, ища укромные уголки и оценивая обстановку.

   Конструкция казалась надёжной. Но Иллирэ был вынужден признаться себе, что в надёжности плавучих средств совершенно не разбирается. Нет, конечно, если посудина хрустит прогнившими досками и грозит пойти ко дну, он это поймёт. Но вот насколько она пригодна для продолжительного плавания при совершенно обычном виде — едва ли.

   Совсем скоро подали обед. Место для приёма пищи было оборудовано прямо за «домиком» и представляло собой несколько лавок и столиков, над которыми был натянут тканевый навес из вощёного льна. Самый удобный стол, тщательно протёртый и выскобленный, отдали благородным леди. Самый большой — бойцам, которые оказались шустрее. Угловой — тем, кто был медленнее. А самый маленький — членам команды.

   Иллирэ ворчал, усаживаясь за угловой стол. Он оказался достаточно быстрым, чтобы успеть занять место за самым большим, но оказался недостаточно тяжёлым, чтобы не улететь с лавки после пинка одного из бойцов. Тот, конечно, пинался не со зла, а ради шутки, но место Иллирэ всё равно потерял. А вместе с ним — и кусочек гордости. Как знал, что корабли — это не к добру!..

   Зато после обеда ему показали комнату, которая должна была стать пристанищем всей охраны до самого прибытия. К сожалению, для всех десяти стражников комната была одна. К счастью, она хотя бы была: команда вообще ночевала под открытым небом, на тюках и в гамаках, натянутых между столбами. Пользуясь возможностью, Иллирэ вместе с несколькими товарищами по оружию завалился спать: всё равно делать нечего.

   А по пробуждении выяснилось, что после полуночи они минуют границу Реданы и Агранда и окажутся на землях его сиятельства лорда Дарена Арксона Аграндского. Иллирэ никак не отреагировал на эту информацию — река везде одинаковая. Сильнее всех приближению дома должна была радоваться леди Даниэлла, но ей было не до этого — у жрицы случился приступ морской болезни, и теперь она смиренно обнималась со столбом на корме.

   Вечер Иллирэ посвятил стирке одежды — сам всё это время просидел на борту в одних портах, — проверке оружия и очередной заточке ножей. Некоторые из бойцов последовали его примеру, другие же насмешливо фыркнули, намекнув наёмнику, что он слишком много времени проводит с оружием, когда вокруг есть люди. На это Иллирэ ответил, что своё оружие он знает намного дольше, чем окружающих людей, поэтому оно и в приоритете.

   Леди Констанс он не видел до самого ужина, а на ужине удалось только встретиться взглядом. Однако Иллирэ не понравилось то, насколько задумчивой выглядела девушка. Если бы леди Даниэлла не ушла в комнату вслед за ней, точно бы наплевал на правила и зашёл, чтобы убедиться, что всё в порядке.

   Спали вповалку. Иллирэ не спалось. Он ворочался и крутился, словно лежал на гвоздях, но никак не мог провалиться в сон — только в тревожную дрёму, да и то ненадолго. Вслушивался в каждый звук, в шаги матросов, в скрип снастей и в плеск воды. От тишины, нарушаемой только периодическим храпом бойцов, тело начинало зудеть, а глаза щипали. Иллирэ тёр лицо ладонями, зевал до хруста в челюсти и до слёз, но легче не становилось.

   Ночью плот на несколько часов остановился. Как стало понятно из разговоров команды — в темноте не было видно берегов, поэтому они причалили, чтобы дождаться рассвета. Следующая же остановка ожидалась во второй половине дня, у одного из портовых городов Агранда. Иллирэ подумал, что тогда было бы неплохо выйти и прогуляться. И, если представится возможность, поговорить с леди Контанс.

   Уснул он только к рассвету, а встал вместе со всеми, поэтому первые часы после пробуждения шатался по плоту как неприкаянный, периодически садясь на краю и обливаясь холодной водой, зачёрпывая её руками. Завтрак ситуацию немного исправил, последовавшие за ним мужские разговоры и несколько партий в карты заставили окончательно проснуться. Однако шанса поговорить с леди Констанс по-прежнему не было: ни она, ни леди Даниэлла на «палубу» не выходили.

   И на обед они тоже не вышли: еду отнесли в каюту. Иллирэ начал по-настоящему волноваться, но погрузиться в пучину тревожных мыслей не успел: впереди показался город, матросы засуетились, готовясь пристать, и попросили свободных мужчин помочь со снастями. Сматывая верёвки, Иллирэ решил, что сейчас не будет пороть горячку: сойдёт на берег и прогуляется до рынка, чтобы купить всё необходимое, а, вернувшись, подождёт до вечера. Но если до наступления сумерек ни одна из леди не подаст признаков жизни, то он на самом деле зайдёт в их комнату, чтобы узнать, что случилось.

   Однако у судьбы были свои планы. Когда плот пришвартовался у пристани и капитан объявил о прибытии, из домика вышла потрёпанная, но всё равно гордая леди Даниэлла и, жестом подозвав одного из охранников, направилась в город. Иллирэ не стал раздумывать: догнал их и пошёл рядом. Жрица бросила на него косой взгляд и сделала вид, что рядом никого нет.

   — Доброго дня, леди Даниэлла, — как можно спокойнее поздоровался Иллирэ. — Куда вы направляетесь?

   — А тебе какое дело? — безразлично отозвалась она.

   — Может быть, хочу спросить дорогу. Я здесь неместный. Проездом. Проплывом, точнее. Может, того, что мне нужно, тут в принципе-то и нет, а я буду ходить и искать. — Он сверкнул улыбкой.

   Леди Даниэлла несколько ударов сердца молчала, а потом всё-таки неохотно ответила:

   — К травнице. Я ненавижу путешествия по воде, и мне нужно одно лекарство. Да и леди Констанс тоже кое-что пригодится.

   — Что с ней случилось?

   — С ней случилась местная отвратительная пища, кассианец. Это ты привык питаться тем, что валяется под ногами, а она — леди.

   — Вы так говорите, словно «кассианец» — это оскорбление.

   Леди Даниэлла фыркнула, вскинув голову. В этом жесте читалось что-то вроде «что бы ты понимал, мальчик!..»

   — Впрочем, я тоже иду к травнице, — не обратив внимания на её реакцию, отозвался Иллирэ. — Нужно прикупить кое-каких трав, которые помогают при ранениях.

   — Никак ты готовишься к бою? — Леди Даниэлла удивлённо подняла бровь.

   — Я всегда к нему готов. Но травы всё-таки заканчиваются.

   — Во владениях моего брата они тебе не понадобятся. Во-первых, там тебе ни с кем не придётся биться. Во-вторых, если ты вдруг найдёшь другой способ пораниться, там есть целитель.

   — Вы пытаетесь меня спровадить из личной неприязни или что-то скрываете, леди Даниэлла? — совершенно серьёзно поинтересовался Иллирэ.

   Жрица внимательно посмотрела на него.

   — Честно? Ты мне просто не нравишься. Ты и вся твоя порода. Хоть сапоги мне вылежи и вместо ковра на пол ляг. Не знаю, за что реданские господа дали тебе шанс. На Аграндских землях тебя вздёрнули бы в тот же день.

   — Зато честно, — усмехнулся Иллирэ. — Наверное, вы жалеете, что не можете вздёрнуть меня сейчас, даже когда мы находимся на Аграндских землях? Какая жалость, что я подданный Реданы!..

   — Попридержи свой язык, кассианец.

   — Мой язык такой безудержный.

   — Если мы окажемся на тех землях, которые не принадлежат ни Констансам, ни Арксонам, я ей-богу тебя повешу. Даже если придётся сделать это своими руками, — прошипела леди Даниэлла.

   — Сразу видно, что вы жрица богини жизни.

   — Заткнись!

   Иллирэ пошёл дальше, не в силах сдержать самодовольной улыбки. Счёт был два-ноль в его пользу: уже второй раз он совершенно безнаказанно доводил жрицу до белого каления.

   Они прошли через припортовый квартал и вышли на узкую улицу, вымощенную камнем. Улица пошла в гору. Невысокие, но полностью каменные дома, сжимавшие её в тиски, практически не спасали от солнца: здесь оно стало уже по-настоящему южным. Воздух дрожал и обжигал горло, всё вокруг дышало жаром, и близость реки совершенно не помогала: казалось, ветер застревал ещё между портовых построек и столбов.

   Улица вывела их на небольшую площадь, также окружённую каменными постройками, но уже в два этажа. Посреди площади рос высокий раскидистый каштан. Листья негромко шелестели на ветру, среди них притаились нежно-зелёные «ёжики» — созревающие плоды. Пройдя через площадь, улица снова поднималась в гору: город стоял на скалистом склоне, и кое-где каменные глыбы выглядывали над домами и между них.

   Иллирэ никогда не путешествовал по Агранду. В первую очередь из-за характерного отношения аграндцев к кассианцам. Если уже здесь, недалеко от границ Реданы, Аграндские земли удивляли такими пейзажами, то что будет дальше?

   От леди Даниэллы не укрылось его любопытство. И, конечно же, жрица поспешила поставить это ему в укор:

   — Наверное, такие виды кажутся тебе истинными чудесами после пейзажей твоей дикой страны.

   — Здесь красиво. Но виды Кассианы мне ближе к сердцу. — Иллирэ понимал, что она специально нападает на него, и совершенно не злился. — Бесконечные холмы и травы, сухой воздух, чистое небо, высокое золотое солнце и беснующиеся в вышине птицы. Ни один город не может с этим сравниться.

   — Это Город-страж, — помолчав, отозвалась леди Даниэлла. — Когда-то граница между землями проходила именно здесь. Потом Констансы уступили часть своих земель, не в силах их удержать. Город-страж — единственный в своём роде. Полоса скал здесь узка, но она даёт природную защиту, и эта защита лучше, чем у многих стен.

   — Для чего вы читаете мне лекцию по истории, леди Даниэлла?

   — Чтобы ты хоть на минуту задумался о том, в какое великое место попал. И… что-то подсказывает мне, что скоро семье Констанс снова придётся делиться. Они так привыкли к покою, что не могут уследить даже за сердцем собственных владений. — Жрица вдруг посмотрела на него. — Ты думаешь, я не вижу, как леди Констанс на тебя пялится? Ты для неё волшебная заморская зверушка, которую нужно изучить и понять. И у тебя в руках великое оружие — её доверие. Не знаю, почему она прислушивается к тебе, и чем ты смог этого добиться. Не знаю, что движет её отцом, доверяющим тебе её охрану. Но если уж юная леди так ценит твоё мнение, донеси до неё, что брак с моим братом — единственное, что может спасти её любимую Редану от войн и разорения.

   — Уж не Агранд ли обеспечит ей эти войны и разорения, если юная леди нанесёт удар самолюбию вашего правителя?

   — К твоему сведению, в Инголиате есть земли и помимо Агранда. И с ними тоже нужно считаться. А Редана не хочет считаться ни с кем.

   Иллирэ хотел ответить, но леди Даниэлла вдруг распахнула ближайшую дверь и вошла в лавку. Наёмник даже не успел заметить, какая вывеска была над входом, однако характерный запах сразу развеял его сомнения: они точно попали к травнице.

   — Пропускаю вас вперёд, — спокойно произнёс Иллирэ. — Ваши лекарства нужны как можно скорее, а мои могут и подождать.

   — Благодарю, — холодно ответила леди Даниэлла и шагнула к прилавку. Сухонькая травница, уже далеко не молодая женщина, заправила за ухо выбившуюся прядь седых волос и поднялась навстречу посетительнице. Иллирэ вместе со стражником замерли с двух сторон от двери.

   Леди Даниэлла назвала список из пяти растений: Иллирэ специально сосчитал. Он не был большим специалистом по травам, но кое в чём разбирался — иначе не выжить, если в глухом лесу или дикой степи что-то пошло не так. И, может быть, он ошибался, но ни одно из выбранных жрицей растений не применялось при отравлениях. Точно ли леди Констанс отравилась местной едой?..

   Пока леди Даниэлла считала деньги, Иллирэ сам шагнул к прилавку. По унции красного перца, девясила и корня алтея — на сегодня хватит.

   Травница кивнула и удалилась в тёмную кладовую, чтобы найти нужные травы, Иллирэ сунул руку в кошель и вытащил несколько монет. И замер, глядя на них. По спине медленно поползли мурашки.

   Деньги были разными. Одни — реданские, более мелкие и чуть красноватые. Другие — более крупные и жёлтые. Они принадлежали…

   — Откуда у тебя наши деньги? — удивлённо спросила леди Даниэлла, взглянув на его ладонь.

   — Нашёл, — совершенно безразлично отозвался Иллирэ.

   — Ты хотел сказать — «украл»?

   — Тому, у кого я их украл, они уже не нужны, — проворчал он. И правда: зачем мёртвому кассианскому наёмнику деньги? Зачем мёртвому кассианскому наёмнику аграндские деньги?..

   — Спрячу свой кошелёк понадёжнее, — отозвалась леди Даниэлла, кладя плату на прилавок и кивая вышедшей из кладовой травнице. — Дорогу сам найдёшь?

   — Найду.

   Жрица махнула рукой охраннику и покинула лавку. Иллирэ быстро отсчитал деньги, сгрёб с прилавка принесённые мешочки и, сунув их в подсумок, поспешил обратно в порт.

***

Когда Иллирэ влетел в камбуз с просьбой предоставить ему небольшой котелок и место у очага, кок подумал, что наёмник перегрелся на солнце. Но тот быстро прояснил ситуацию, показав мешочки с травами. Долго разглагольствовать не стал, сказал только, что если сейчас же не приготовит лекарство, то уже ночью могут быть проблемы. Кок спорить не стал: позволил воспользоваться всем доступным во имя спасения человеческих жизней.

   Иллирэ сварил два «волшебных снадобья», как кок назвал травяную жидкость, слитую из котелков в глиняные плошки, некоторое время подождал, давая им настояться, процедил через кусок ткани и залил в две чистые бутылки. После чего поблагодарил, оставил на столе крупную серебряную монету и ушёл, больше ни слова не сказав.

   Он с нетерпением ждал время ужина, не садясь за стол, а расположившись на ящике недалеко от переднего края плота. Однако когда ужин объявили — сегодня он был позже, чем обычно, потому что Иллирэ всё-таки внёс сумятицу в работу кухни, — леди снова не вышли. Иллирэ скрипел зубами, но ждал. И дождался.

   Леди Констанс, бледная, растрёпанная, в измятом платье, вышла из дома, привалилась к двери всем телом, закрыв её, и осмотрелась. Увидев Иллирэ, девушка целенаправленно пошла к нему. Шаг её был нетвёрдым, и Иллирэ поднялся и поспешил навстречу.

   — Миледи, всё в порядке? — В данной ситуации не хотелось никаких приветствий и церемоний. Просто услышать ответ.

   — Не совсем, — негромко ответила она. — Я… съела что-то не то. Дани тоже не очень хорошо, но она больше привыкла к путешествиям, поэтому держится. А… — Леди Констанс пошатнулась, и Иллирэ схватил её за локоть, наплевав на правила приличия.

   — Давайте отойдём к перилам. Там вам будет удобнее стоять.

   Девушка не стала спорить. Они вышли на самый «нос» плота, и леди Констанс тяжело опёрлась на перила. Иллирэ не стал ждать, пока она заговорит: вытащил из сумки бутылку и протянул ей.

   — Я не ахти какой лекарь, но с отравлениями сталкивался. Выпейте пять больших глотков, к вечеру станет легче. Ничего больше не ешьте, пейте побольше воды. И, по возможности, попросите кого-нибудь приносить её вам. В смысле, кого-нибудь, а не леди Даниэллу.

   Леди Констанс посмотрела на бутылку с недоверием. Потом перевела на Иллирэ полный непонимания взгляд.

   — Почему она не может приносить мне воду?..

   Иллирэ тяжело вздохнул и, несколько мгновений помолчав, ответил:

   — Она тоже леди. И ей тоже стоит отдохнуть. Никто из стражников или команды не переломится, если будет приносить вам попить. Пока выпейте это. Если не доверяете, давайте, я выпью первым.

   — Доверяю, — ответила леди Констанс и, взяв бутылку из его рук, принюхалась к содержимому. — Пахнет травами…

   — Это и есть травы. — Иллирэ улыбнулся уголком губ. — У меня есть ещё другое лекарство, но его — немного позже.

   — Откуда ты всё это знаешь?.. — искренне восхитилась леди Констанс и сделала пять больших глотков. — Хм… это даже не противно. Нужно будет пить ещё?

   — Было бы неплохо утром. Если будет возможность. — Иллирэ забрал бутылку и спрятал обратно в сумку. — Леди Констанс…

   — Да?

   — Вы вышли не просто так. Что вы хотели?

   Она посмотрела ему в глаза. Иллирэ видел, что девушка борется с собой, и торопить не стал: молча выдержал взгляд.

   — Нам нужно поговорить, — полушёпотом произнесла она, опустив голову и тут же отвернувшись к воде. — Но я не знаю, как сказать тебе об этом…

   — Я постараюсь полностью оправдать ваше доверие, миледи. И понять, насколько только смогу. — Только бы не спугнуть. Её давно уже что-то гложет, и, кажется, это «что-то» — жизненно важно.

   — Мне кажется, что всё это… неправильно. — Леди Констанс повела плечами. — Всё это время меня готовили к свадьбе с Дареном. С человеком, которого я видела всего два раза, и один из них — издалека. Я ничего о нём не знаю. Мне говорили, что он очень хороший, что безумно влюблён в меня. Но… разве безумно влюблённый человек может ни разу не приехать в гости? Даже не написать нежного письма? Почему о его чувствах я узнаю через отца, через Дани?.. — Она задрожала. — Иллирэ. Мне страшно. Я боюсь его, боюсь будущего. Чем ближе мы к землям Дарена, тем мне хуже. Я… Я уже готова броситься за борт. Я… не смогу. Я не хочу этого. Не хочу быть его женой. Не хочу, чтобы он касался меня. Дани говорит, что Редана в опасности, и что своим замужеством я спасу её… Но разве нет другого выхода? — Леди Констанс снова посмотрела на наёмника. В её глазах стояли слёзы. — Я понимаю, что так завещала Ленда, и что я должна быть смиренной, но…

   — Не должна.

   — Что?..

   — Ты не должна быть смиренной. — Иллирэ стоял боком к ней, глядя вперёд, на реку, на сгущающийся полумрак. И глаза его были злы. — Это не замужество. Это изнасилование.

   Леди Констанс вздрогнула.

   — Так жили всегда... Разве я могу нарушить правила?.. — Она запнулась, и тут же сорвалась на громкий, дрожащий шёпот. — Иллирэ, скажи, что мне делать? Я совсем запуталась. Помоги мне, пожалуйста. — Девушка вцепилась в его рукав, потянув к себе. — Ты один можешь помочь. Они все глухи ко мне. Глухи и слепы. Я никому из них не верю!.. Они… Они… — Пальцы, впившиеся в ткань, дрожали так, что Иллирэ перехватил её руку.

   — Успокойся. То есть, успокойтесь, миледи. Слезами делу не поможешь, если только вы не хотите утопить Дарена в них.

   — Что мне делать?.. — Леди Констанс смотрела большими карими глазами прямо ему в душу. Иллирэ чувствовал, как сердце сжалось. Он не мог бросить девчонку на произвол судьбы. Не мог.

   — Я не вправе решать за вас. Скажите, чего вы хотите.

   — Я не хочу выходить за него замуж. Я не хочу войны с Кассианой. Он не знает кассианцев, он не знает, что вы…

   — Стоп. — Иллирэ сжал её пальцы. — Скажите не то, чего не хотите, а то, чего хотите.

   Леди Констанс задумалась на несколько ударов сердца.

   — Я хочу ему отказать.

   — Вы понимаете, что это будет позором для Дарена? Что вы станете невестой, сбежавшей из-под венца? Что ещё немного, и вас сочтут старой девой?

   — Понимаю. — Леди Констанс ответила настолько твёрдо, что Иллирэ понял: она давно осознала это и даже успела смириться с мыслью.

   — Вы понимаете, что это может сказаться на будущем Реданы?

   — А моё замужество — не скажется?..

   — Хорошо. — Иллирэ выдохнул. — Самый главный вопрос.

   — Задавай.

   — Недавно я рассказывал о жизни в Кассиане. И сказал, что мы не делаем то, чего не хотим.

   — Готова.

ЧАСТЬ 2. Земля испытаний

ГЛАВА 13.

На следующий день леди Констанс и правда стало лучше. Утром она тайком прибежала к Иллирэ за новой порцией лекарства, и он заметил, что она выглядела… ожившей. Исчезла бледность и помятость, уменьшились круги под глазами. Неужели её так угнетали мысли о свадьбе?.. Спрашивать об этом наёмник не решился.

   Они задумали сложную игру. Слишком сложную. Как кассианец Иллирэ мог бы считать себя правым: в его стране никогда не выдавали замуж насильно, а проблемы соседей умели решать обсуждениями, взаимопомощью, договорами и деньгами. Кассианцы знали, что всё имеет цену. И свобода тоже. Они никогда не признавали рабства. А династический брак, по мнению Иллирэ, был ничем иным, как разновидностью рабства.

   С другой стороны, они были не в Кассиане. Здесь существовали свои правила, свои законы и свои традиции. Для этих людей династический брак — норма, то, что встречается повсеместно. Так жили их прадеды, так жили их родители, так будут жить их дети. Не было ничего героического и великого в том, чтобы покинуть родной дом и уехать к рогатому демону просто потому, что там живёт твой муж, которого ты видела два раза, и те издалека. Смогут ли эти люди хотя бы принять — он уже не думал о понимании — решение леди Констанс? Иллирэ был готов защищать её, если придётся. Но сможет ли он сделать что-то, если граф швырнёт скомканный договор ему в лицо и пинком выпроводит за дверь, потребовав исчезнуть с Реданских земель раз и навсегда?.. Что станет с леди Констанс тогда?..

   Он чувствовал себя правым. Он просто не мог поступить по-другому. Но чисто по-человечески… было страшно.

   Причалили уже в темноте, чуть не налетев на пристань, несмотря на береговые огни и собственные фонари. Команда в крепких выражениях описывала ситуацию, знатно пополняя знания Иллирэ в сфере инголиатского матерного, но им пришлось замолчать, как только леди вышли из дома.

   Несколько стражников остались помогать с разгрузкой, остальные сопроводили девушек до постоялого двора.

   Ночь прошла спокойно, а утром продолжили путь по земле. Окружающие пейзажи сильно изменились, воздух стал более влажным. Всё время накрапывал мелкий дождь, больше похожий на водяную пыль, и леди Даниэлла тяжело вздыхала, глядя в окно. Иллирэ не удержался, чтобы не уточнить, являются ли грязь и влажность обязательными атрибутами Агранда, или земли просто почувствовали его приближение и решили спровадить кассианца как можно скорее. Жрица только фыркнула, отвернувшись к окну.

   Дождь не прекращался и весь следующий день. Дорогу развезло, и карета ехала гораздо медленнее, чем планировалось. Леди Даниэлла, несмотря на то, что завернулась в плащ и обложилась подушками, простудилась и теперь дремала, привалившись спиной к углу между спинкой сидения и стенкой кареты. Иллирэ между делом учил леди Констанс играть в кассианскую игру на ловкость. Для неё нужны были всего лишь два камушка, которые легко заменились монетками, две веточки разной длины, которые Иллирэ сорвал, высунувшись из окна, и собственно сноровка играющих. Когда леди Даниэлла просыпалась, игровые принадлежности мгновенно накрывались подушкой, а оба игрока всматривались в пейзажи за окнами. Правда, улыбка на лице леди Констанс грозила испортить всю конспирацию.

   Вечером Иллирэ посчитал прошедшие дни. Завершался девятый: значит, завтра они должны прибыть на место. Но его предположения были вмиг опровергнуты сообщением кучера о том, что из-за непогоды они задерживаются более чем на полдня, а значит, даже со сменой лошадей не приедут к назначенному сроку. Пока что время прибытия рассчитывали на вторую половину одиннадцатого дня. Охрана смогла лишь тяжело вздохнуть и покоситься на Иллирэ со смесью зависти и злости: пока он трясся в карете, остальные мокли под дождём.

   Но, к счастью, утром дождь кончился. И, хотя дорога по-прежнему была не в лучшем состоянии, в путь двинулись в приподнятом настроении.

   На одной из дневных остановок, воспользовавшись отсутствием леди Даниэллы, Иллирэ обсудил с леди Констанс новые детали плана. Прямо в день прибытия она должна была написать отцу письмо — якобы с рассказом о том, как славно они доехали, и просьбой не волноваться, — а на деле — с оповещением о том, что она приняла решение ответить отказом на предложение лорда Арксона. Во-первых, пусть граф Реданский подготовится морально и избавится от желания убивать к тому моменту, как они предстанут перед ним. Во-вторых, пусть лучше он узнает эту информацию от собственной дочери, чем потом — от самого лорда, который, конечно же, перескажет произошедшее в свою пользу. Раз уж игра началась — нужно играть. Именно поэтому Иллирэ предупредил, что в конце письма сделает приписку от себя. Леди Констанс начала мелко дрожать от волнения, но пообещала сделать всё так, как он сказал.

   Во второй половине дня они остановились в небольшом поселении, стоящем прямо посреди леса. Тут их уже ждали: лошади под красными попонами, люди в красных одеждах и карета, отделанная красным.

   — Дарен прислал людей встретить нас. — Леди Даниэлла улыбнулась уголком губ. — Как раз кстати.

   Не дожидаясь, пока ей откроют двери, жрица поднялась и вышла на улицу, изящно придержав юбку. Леди Констанс собралась выйти следом за ней, но Иллирэ опередил её, спрыгнув на мокрый песок и подав руку. Девушка спустилась на землю, на мгновение встретившись с Иллирэ испуганным взглядом. Наёмник осторожно сжал её пальцы, после чего переместился за спину, входя в роль телохранителя.

   — Миледи Даниэлла. — Один из людей в красном — судя по всему, командир присланного отряда, — низко поклонился ей. — Мы ждём вас со вчерашнего вечера.

   — В пути возникли некоторые сложности. — Жрица дёрнула уголком губ и ткнула носком сапога комок песка, после чего расплющила его каблуком. — Вы, наверное, видели, какая в последние дни стояла погода.

   — Видели, — грустно усмехнулся командир. — Здесь всё готово для того, чтобы ваши лошади и люди могли отдохнуть. Мы доставим вас и леди Констанс до резиденции вашего брата в целости и сохранности. — Он сделал широкий жест, указав рукой на карету и стражников, уже поднявшихся в седло.

   — Мои люди поедут со мной, — неожиданно твёрдо сказала леди Констанс, останавливаясь рядом с подругой.

   — Ты не доверяешь нашей охране? — Леди Даниэлла посмотрела на неё. — Твоим бойцам нужен отдых, ты только взгляни на них!

   — Сколько нам ехать, ваша милость? — обратилась девушка к командиру, проигнорировав вопрос.

   — Через пять часов будем на месте, леди Констанс.

   — Если кто-то из моих людей не выдержит ещё пяти часов в седле, — голос леди Констанс стал холоден и твёрд, — я прикажу его разжаловать и отправлю пахать поля. Мои люди едут со мной, и мы выезжаем сейчас же.

   Жрица не успела ничего ответить: командир поклонился и указал на карету:

   — Леди Констанс, прошу вас.

   Иллирэ шаг в шаг пошёл следом за ней. Командир покосился на него.

   — Леди Констанс, этот человек…

   — Этот человек — мой личный телохранитель. И он поедет со мной, — отрезала она.

   — Ваш личный телохранитель — кассианец? Ваш отец не подумал, что это… наносит оскорбление лорду Арксону?

   Иллирэ не смог сдержать смешок. Знал бы этот человек, какое оскорбление лорду Арксону совсем скоро нанесёт сама леди Констанс!

   — Редана не относится к жителям Кассианы с предубеждением, ваша милость. Если у вас будет шанс поближе пообщаться с моим телохранителем, вы убедитесь, что он замечательный человек. А не дикарь, как называет кассианцев ваш многоуважаемый лорд Арксон. — Леди Констанс поднялась в карету, изящно опершись на подставленную Иллирэ ладонь, и сверкнула настолько очаровательной улыбкой, что командир понял: продолжать разговор бессмысленно.

   Иллирэ помог подняться и леди Даниэлле, хотя она лишь сделала вид, что воспользовалась его помощью, на деле проигнорировав поданную руку. Сам Иллирэ сел в карету последним, закрыв за собой двери и опустившись на сидение напротив девушек: жрица предусмотрительно села рядом со своей подругой, не оставив ему места.

   Ещё некоторое время пришлось подождать, пока разбирались с багажом. Потом снова тронулись, оставив в поселении только кучера с каретой и запряжённых лошадей с наказом доехать до графской резиденции к завтрашнему полудню.

   Леди Констанс на мгновение встретилась взглядом с Иллирэ. Он улыбнулся одними губами.

   Игра начиналась.

***

Карета остановилась перед высокой каменной оградой, колонны которой украшали барельефы. Кованые ворота были открыты: хозяин уже вышел встречать гостей.

   Стражники спешились и почтительно склонили головы. Два лакея подошли к карете и распахнули двери, тут же подавая дамам руки. Леди Даниэлла и леди Констанс спустились на землю, следом за ними вышел Иллирэ. Его лицо приняло невероятно серьёзное выражение, а взгляд прищуренных тигрово-жёлтых глаз скользнул по открывшимся взору видам, впиваясь в каждую деталь. Он снова выглядел опасным. Наёмником.

   — Приветствую вас. — Лорд Арксон шагнул им навстречу, мягко улыбаясь.

   Иллирэ замер за спиной леди Констанс, подняв голову и глядя на графа. Ему было около тридцати. Как и его сестра, Дарен обладал высоким ростом — Иллирэ едва доходил ему до плеча. Такие же тонко-острые черты лица, белые волосы, спадающие на плечи, но заколотые на затылке, чтобы не лезли в глаза. Одет он был в белый костюм с пурпурными вставками и золотыми пуговицами. Принц из сказки, не больше, не меньше.

   — Брат. — Леди Даниэлла сделала реверанс. — Граф Реданский принял твоё предложение. Я сопроводила его дочь, как и требовал того мой долг.

   — Спасибо. Леди Констанс. — Дарен повернулся к ней и приветственно склонил голову. Девушка тоже сделала реверанс. — Надеюсь, путешествие прошло без проблем?

   — Да, милорд, — негромко отозвалась она.

   — Прекрасно. — Он улыбнулся. — Рад приветствовать вас на моих землях. Сегодня вам предоставят возможность отдохнуть от долгого пути. Завтра же я приказал организовать небольшое торжество в честь вашего прибытия.

   Дарен немного картавил. Голос его был мягким и спокойным, как тихая степная река, воды которой нежно гладили песчаный берег. Он производил приятнейшее впечатление, в отличие от своей сестры. Впрочем, леди Даниэлла тоже присмирела.

   — Не представите ли мне своего спутника, леди Констанс? — неожиданно спросил граф.

   Леди Констанс вздрогнула. Она и не ожидала, что знакомить будущего не-мужа с её телохранителем придётся так скоро.

   — Это Иллирэ, — сказала она с таким простым видом, словно была деревенской девчонкой, показывающей товарищам котёнка. — Мой личный телохранитель. Верноподданный Реданы.

   — Я не знал, что кассианцы становятся верноподданными, — Дарен усмехнулся. — Надеюсь, мне представится шанс узнать, как случилось это чудо? — Он перевёл взгляд серо-голубых глаз на Иллирэ.

   — Представится, ваше сиятельство, — со всем доступным спокойствием отозвался Иллирэ.

   — Прекрасно. — Дарен хлопнул в ладоши. — Я сейчас же прикажу показать вам ваши комнаты. Ваши бойцы… я вижу, что они прибыли вместе с вами… получат место в казарме. Вам, леди Констанс, на время вашего пребывания в моём поместье выделят лучшую комнату. Я сожалею, что моя резиденция не так велика, как то, к чему вы привыкли… Но я предпочитаю тишину. Слуг здесь немного, но вы всегда сможете обратиться за помощью к любому, кто встретится вам на пути.

   — Благодарю. — Леди Констанс поклонилась.

   — Что же, не будем задерживаться. — Граф обернулся во двор. — Тара! Кари! Проводите, пожалуйста, наших гостей. — Он снова посмотрел на них и отступил в сторону, жестом приглашая войти.

***

Граф очень удивился, когда леди Констанс в ультимативной форме потребовала, чтобы её телохранителя поселили рядом. Тем не менее, это требование он приказал немедленно выполнить и даже принёс свои извинения за то, что комната Иллирэ не была достаточно прибрана и приготовлена для проживания гостя.

   Дом Дарена имел необычную планировку. Основной вход вёл, как Иллирэ успел заметить, в большой зал — очевидно, там проходили местные торжества, — другой, менее приметный, — в широкий коридор, огибающий большой зал буквой «Г». Левая стена была смежной со стеной зала, на правой же находились двери, ведущие в жилые комнаты.

   Комната Иллирэ, четвёртая от входа, располагалась почти посередине коридора. Комната леди Констанс была следующей.

   Воспользовавшись тем, что вся немногочисленная прислуга занималась разгрузкой багажа, Иллирэ осмотрелся: прошёлся по коридору, заглянул за поворот, где располагалась всего одна дверь, проверил стены и потолок, убедился, что спрятаться негде и неожиданно напасть не получится, и только после этого ушёл к себе.

   Его комната была небольшой, с комодом сбоку от входа, лавкой вдоль стены и кроватью напротив. Но наёмнику этого более чем хватало. Он сбросил арбалет на лавку, оставил там же некоторые подсумки и обошёл жилище, заглядывая каждый угол, но ничего подозрительного не обнаружил. Ощупал шторы, струящиеся с двух сторон от небольшого, но светлого окна, выходящего на юго-восток, проверил раму и ставни. Как и в коридоре, ничего необычного. Всё добротное и крепкое.

   Вскоре принесли постельное бельё и «багаж», который составляли рубаха и штаны. Иллирэ поблагодарил, сказал, что сможет заправить постель сам и попросил служанок оставить его — он человек негордый. Спрятав арбалет и подсумки, наёмник поспешил к леди Констанс, пока окончательно не стемнело: помыться с дороги и устроить своё место он сможет всегда, а вот осмотреть её комнату лучше, пока светло.

   Иллирэ постучал и, дождавшись разрешения, вошёл.

   Служанки уже помогли леди Констанс переодеться с дороги и теперь заканчивали разбирать её багаж, о чём-то весело щебеча. Сама девушка казалась потерянной: не сразу отвечала на задаваемые вопросы, когда у неё уточняли, куда положить ту или иную вещь. Несколько ударов сердца она даже не реагировала на появление Иллирэ, но потом повернулась к нему, задумчиво моргнула… и приказала служанкам приготовить ей купальню. Девушки тут же удалились.

   — Всё в порядке? — сходу спросил Иллирэ, осматривая комнату беглым взглядом. Белоснежные стены, украшенные картинами и лепниной под потолком, богатое убранство и мебель, кровать под балдахином, до блеска надраенный пол из красного дерева, тканый ковёр с растительным узором. Видно, что к приезду графской дочери готовились.

   — Да, — кивнула леди Констанс. — Я боялась, что нас встретят… совсем иначе. Он даже к тебе отнёсся по-человечески.

   — Вы не передумали насчёт свадьбы?

   Девушка покачала головой.

   — Эти пять минут ничего не изменили. Даже леди Даниэлла может на пять минут прикинуться милой дурочкой. Нельзя утверждать, что Дарен такой, каким показал себя при первой встрече. Хотя мне его и описывали примерно таким… — Она опустила глаза и вздохнула. — Но я всё равно не чувствую себя здесь в безопасности.

   — Если вы позволите, я осмотрю комнату?

   — Осмотри. — Леди Констанс присела на край кровати, вытянув ноги и совсем не аристократически ссутулившись. — Я начала писать письмо, но служанки отвлекли.

   — Дописывайте. Нам нужно отправить его сегодня, — отозвался Иллирэ, изучая стену, смежную со следующей комнатой. В ней не было ничего подозрительного: ни отверстий, ни полостей. Ничего не обнаружилось и под картинами. Но это не означало, что осмотр можно прекратить.

   — «Нам»? — усмехнулась леди Констанс. Этот смешок прозвучал неожиданно… взросло. Будто бы не из уст шестнадцатилетней девчонки.

   — Как ни странно, — ответил Иллирэ, заглядывая за кресло и всматриваясь в тёмный угол. — Пишите сейчас. Мне понадобится ещё минут десять.

   Начинало смеркаться. Леди Констанс с нескольких попыток зажгла свечу и села за стол, развернув пергаментный лист. Перо коснулось чернил, и слова стали ложиться на пергамент одно за другим. Иллирэ, стараясь не обращать внимания на её движения и периодические тяжёлые вздохи, продолжил осматривать комнату. То, что в ней не было ничего подозрительного, почему-то удивляло его. Если бы что-то нашёл, удивился бы меньше.

   — Готово, — наконец произнесла леди Констанс, обернувшись к наёмнику. К этому моменту он уже несколько минут сидел на подоконнике, привалившись спиной к стене и глядя в сгущающийся за окном мрак. На юге темнело гораздо быстрее…

   — Отлично. — Иллирэ тут же подошёл к девушке. — Вы не будете против, если я прочту?

   — Я… — Леди Констанс растерялась. — Наверное… Нет… Не буду.

   Иллирэ кивнул и, взяв лист пергамента из её рук, начал читать.

   Девушка излагала свои мысли предельно прямо, без увиливаний и жалости к окружающим: как Дарену, так и отцу. Она не извинялась за решение — ставила в известность о нём. Как Иллирэ и просил. Но он всё равно не верил, что она сможет быть настолько твёрдой и прямолинейной. Однако — смогла.

   — Что ты там так долго вычитываешь? — Леди Констанс нетерпеливо топталась перед ним.

   — Посмею себе напомнить, что я научился писать и читать на вашем языке всего четыре года назад, — проворчал Иллирэ.

   — Ты читаешь по слогам? — с поистине детской весёлостью воскликнула леди Констанс. Вроде бы, удивилась, но — удивительно — не осудила и не попыталась высмеять.

   — Я читаю почти по слогам, — отозвался Иллирэ. Врать девчонке не хотелось: она была с ним предельно честна. Возможно, даже настолько, насколько он не заслужил. — Вы прекрасно справились.

   — Мне никогда не приходилось писать ничего подобного.

   — Надеюсь, больше и не придётся. — Иллирэ положил пергамент на стол, взял перо и, вытерев кончик о край чернильницы, дописал ниже слов леди Констанс: «Ваше сиятельство, никому не верьте. Что бы ни происходило, я буду рядом с вашей дочерью. О её решении я знаю и полностью его поддерживаю. У меня есть подозрения, и я очень надеюсь, что ошибаюсь. Потому что, если они верны, ничего хорошего ждать не придётся».

   Перечитав написанное, Иллирэ свернул лист и протянул леди Констанс.

   — Запечатайте. Настаивайте на том, чтобы отправили сегодня же. Ссылайтесь на то, что обещали отцу написать сразу же по приезде. Утром этого письма не должно быть здесь.

   — Иллирэ… — Девушка схватила его за руку. — Что происходит?..

   — Если бы я знал. — Он осторожно высвободился из её хватки. — До завтра мы больше не должны видеться без крайней надобности. Если кто-то — даже леди Даниэлла — спросит, заходил ли я к вам, отвечайте, что нет.

   — Мне страшно. — Она посмотрела ему в глаза.

   Иллирэ хмыкнул и, наклонившись чуть ниже, ответил честно:

   — Мне тоже.

***

Мыться пришлось в бадье: бань на юге отродясь не водилось. И хотя Иллирэ всю свою юность прекрасно обходился какой-нибудь бочкой и ковшом, за последние годы к бане всё-таки привык.

   Ночной воздух здесь был намного теплее. Наёмник даже не стал надевать рубашку — прошёлся по двору в одних портах и босиком вошёл в дом. Разум советовал немедленно лечь спать, но что-то внутри требовало осмотреться ещё раз. А интуиции Иллирэ привык доверять.

   Не успел он сделать и нескольких шагов по тёмному коридору, как где-то впереди скрипнула дверь. Судя по всему — за поворотом. Иллирэ не смог не обратить на это внимания, поэтому успокоил дыхание и направился в сторону звука.

   Кому понадобилось шастать по дому так поздно?..

   Остановившись у поворота, он заглянул за угол. Под дверью, находящейся в конце коридора, виднелась полоса света: там, судя по всему, горело несколько свечей. Только Иллирэ хотел выйти из укрытия, как дверь снова скрипнула, чуть приоткрывшись.

   Иллирэ напряжённо зашипел. Он не закрыл дверь, ведущую на улицу, и теперь сквозняк играл со всем, до чего мог дотянуться.

   Дверь в «тупиковую» комнату неожиданно захлопнули. Иллирэ облегчённо выдохнул и, ступая как можно тише, поспешил к ней.

   Шершавые доски коснулись спины, когда наёмник прижался к стене слева от входа и весь обратился в слух. Говорили двое. И оба голоса он узнал: леди Даниэлла и лорд Дарен Арксон. Что за внезапное желание поболтать в полночь?.. Иллирэ сделал шаг, останавливаясь так, чтобы, если вдруг дверь откроется, она не налетела на него, а закрыла собой, и прижался ухом к щели.

   Кто вообще сказал, что подслушивать нехорошо?..

   — …от тебя одни проблемы! — раздражённо произнёс Дарен. — Хоть что-то тебе можно доверить?

   — Ты думаешь, это так легко? — леди Даниэлла шипела рассерженной кошкой. — Если бы не кассианец…

   — К демонам кассианца! Я потратил на тебя столько лет! Я позволил тебе стать послушницей, оплачивал все твои путешествия…

   — Я вербовала тебе союзников!

   — И что толку от моих союзников сейчас?! Ты уверена, что смогла убедить девчонку в безвыходности положения? Что она не взбрыкнёт и поведёт себя как дочь правителя, а не как взбалмошная идиотка?

   Иллирэ перестал дышать.

   — Нет. Я просила помощи у кассианца, но не уверена, что он сделал всё так, как я сказала. Девчонка слишком своевольная, чтобы просто поверить мне на слово.

   Дарен тяжело вздохнул. Зависла тишина. Иллирэ стиснул кулаки, надеясь, что его сердце стучит не слишком громко. Капля пота покатилась с виска.

   — Ты знаешь, сколько денег я потерял?.. — спросил граф после продолжительной паузы. — Всё было так просто! Наёмники убивают их людей, забирают леди Констанс. Вся Инголиата убеждается, что Редана слаба и беззащитна настолько, что не смогла уберечь даже собственную леди. Я помогаю спасти эту глупую девчонку, граф благодарен мне по гроб жизни, она сама тут же верит во всё то, что ты ей наплела, выходит за меня, и почти вся страна — в моей власти! Все понимают, что считаться нужно не с Реданой, а со мной! Мы захватываем Кассиану, рекрутируем степных наёмников, щедро платим им — а с Реданскими капиталами проблем с этим не возникнет, — и никто уже не смеет перечить нам! Но нет! Нужно было не справиться даже тут!

   — Что я могла сделать?! Я понятия не имела, что этот желтоглазый что-то пронюхал!

   — Для чего. Я заслал. Тебя. Туда? — Голос Дарена превратился в рычание. — Ты шпион или придворная размазня?!

   — Если ты думаешь, что мне было приятно валяться в лечебнице после твоих трав, то ты сильно ошибаешься! Я даже перстень потеряла, вытряхивая из него порошок!

   — Ты переживаешь о цацках, когда на кону власть, деньги и месть за всё, что произошло?! Надо было просить наёмников бить тебя по голове со всей силы.

   Леди Даниэлла зарычала не хуже дикого зверя.

   — Сам бы наглотался яда во имя своего величия! Но нет! Ты величественно протираешь задницей свой ничего не значащий трон, пока грязную работу делаю я!

   Звук пощёчины был настолько громким, что Иллирэ вздрогнул от неожиданности.

   — Да ты!.. — леди Даниэлла едва ли не сорвалась на визг.

   — Заткнись! — рыкнул Дарен. — Не хватало ещё кого-нибудь разбудить!

   Зависла тишина. Через несколько ударов сердца её нарушил частый стук каблуков: леди Даниэлла начала мерить комнату шагами.

   — Моё разочарование, дорогая, не знает границ, — уже спокойно произнёс Дарен.

   Мягкий, переливчатый голос. Картавая «р». Внешность светлого божества. И душа чёрного бога, возжелавшего власти над миром.

   Иллирэ не мог поверить в услышанное. Он закрыл глаза, зажмурился до искр, поднял веки, словно надеясь, что проснётся. Но ничего не изменилось.

   — Что ты будешь делать теперь? — Леди Даниэлла тоже стала успокаиваться.

   — Судя по всему, остался один вариант. Заставить Редану напасть на нас первой. Благодаря тебе, войска наших союзников уже готовы ударить с фланга, а Редана даже не знает об их существовании. Быстрая и лёгкая война.

   — Редана не пойдёт на Агранд войной, — сказала как отрезала леди Даниэлла.

   — Почему?

   — Я довольно долго жила там… Они слишком осторожны. Знают о собственной слабости, знают, что мы сильнее и могущественнее. Граф Констанс — слишком умный человек, чтобы среагировать на провокацию. Им нужна серьёзная причина. Такая, чтобы даже у старика затуманило мозги.

   Судя по вновь воцарившейся тишине, Дарен задумался.

   — Что же. Тогда мне придётся им эту причину дать.

   Леди Даниэлла нервно хохотнула.

   — Никогда не сомневалась в твоей решимости. А когда всё закончится, когда ты поймёшь, что отомстил… Отдашь Реданские земли мне? Эти люди слишком давно не знали плети, неволи и настоящей боли. Пора напомнить, каково это. Найму особый отряд кассианцев, которые будут убивать детей на глазах у родителей и насиловать жён на глазах мужей. Эта любовь к желтоглазым у меня уже поперёк горла стоит.

   — Давай не будем делить неубитого зверя, — с усмешкой произнёс Дарен. — Но я учту твои пожелания.

   — Что мне делать теперь? Убить кассианца? Я прирежу его в постели так, что никто не услышит.

   — Раньше надо было резать, — отрезал граф. — Ещё в Редане. Он же шлялся куда-то по ночам, ты сама говорила. Вот и одарила бы стилетом под лопатку.

   — Мне не нужны были трупы!

   — А теперь они не нужны мне. — Голос Дарена снова стал холоден. — Ты своё отыграла. У нас остался последний шанс, и я не буду его упускать. Ты меня поняла?

   — Поняла.

   — Никаких убийств этой ночью. Кассианец пригодится нам живым: если что, часть вины ещё можно свалить на него. Тем более что реданские идиоты и так его подозревали. Хотя парень в этой истории настоящий святоша. — Дарен усмехнулся. — Ему и быть жертвой.

   — А леди Констанс?

   — Оставь её мне. Тебе она пока что верит, так что будь её лучшей подругой и наставницей. Мне это пригодится.

   Снова стало тихо. Леди Даниэлла шумно выдохнула.

   — Я всё тебе рассказала. Могу я идти? Сил нет после этой дороги.

   — Иди. Мне достаточно информации, нужно теперь доработать план… Подробности расскажу утром.

   Стук каблуков стремительно направился к двери. У Иллирэ перехватило дыхание: метаться поздно. Он вжался в стену, перестав дышать и боясь сглотнуть.

   Дверь распахнулась настежь, и леди Даниэлла пошла по коридору, даже не потрудившись её прикрыть. Иллирэ пытался слиться с досками: если его заметят, он труп. И ведь никакого оружия с собой не взял. Полюбопытствовал, зараза.

   Дарен почти вышел из комнаты, но остановился на пороге, положив руку на ручку двери. Его непропорционально длинная и тонкая тень замерла на полу коридора.

   — Спокойной ночи, Дани, — с усмешкой сказал он в полумрак.

   Леди Даниэлла замедлила шаг. Сердце Иллирэ пропустило удар.

   — Несмешная шутка, о владыка мира, — холодно ответила она, не оборачиваясь, и, продолжив путь, скрылась за поворотом. Через несколько мгновений хлопнула входная дверь: жрица покинула дом.

   — Самый нелепый ассассин в мире, прости меня Ленда, — проворчал Дарен и закрыл дверь. Скрипнули по полу ножки стула, и стало тихо: похоже, граф сел за стол.

   Иллирэ наконец смог выдохнуть. Его трясло как больного в лихорадке. Голова кружилась, пот лился градом. Наёмничья выдержка послала всех к демонам: к таким поворотам Иллирэ готов не был.

   Похоже, они вляпались гораздо сильнее, чем он изначально думал.