Кольцо. Мери Каммингс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ВТОРАЯ
• ГЛАВА ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ПЯТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТАЯ
• ГЛАВА СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
• ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
• ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
• ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

АННОТАЦИЯ

Она познакомились на "кольце", беговой дорожке вокруг парка - инвалид в коляске, затворник и мизантроп, и полная легкой веселой энергии девушка-бегунья, он - богач, она - скромная работница телестудии.

   Но с той минуты, как Ник Райан встретил Нэнси, она стала для него сродни наваждению.

   Чтобы не потерять ее, он был готов на все, даже сделал ей предложение, хотя был уверен, что она откажет.

   Но Нэнси согласилась...

   Только вот хватит ли обручального кольца, чтобы привязать ее к Нику? А может, для этого нужно нечто другое - например, любовь?

   Моему мужу - самому лучшему советчику, самому доброму, понимающему и любимому человеку, без которого эта книга, возможно, никогда бы не была написана.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Неширокую асфальтовую дорожку, проходившую вокруг парка, все называли просто "кольцом". Длина ее была чуть больше мили, что очень устраивало тех, кто взял себе за правило пробегать каждое утро определенное расстояние. Им можно было не задумываться о счете: одно кольцо - одна миля, два кольца - две... и так далее.

   Как и на любой транспортной магистрали, здесь существовали свои правила: бежать было принято по часовой стрелке, а обгонять - непременно справа - и свои часы пик. Где-то часов в шесть утра, когда еще еле-еле начинало светать, на дорожку выходили первые любители бега. За ними - собачники, стремившиеся побыстрее добраться одного из входов в парк и отпустить, наконец, своих любимцев, то и дело норовивших погнаться за соблазнительно проносившимися мимо фигурами в спортивных костюмах. Часам к восьми бегунов становилось меньше - зато приходил черед студентов находившегося за парком колледжа. Некоторые из них неслись по дорожке на скейтборде или роликовых коньках, не соблюдая - увы! - никаких правил и распугивая редких еще попадавшихся на пути любителей джоггинга.

   Часам к одиннадцати на кольце мало кого уже можно было встретить - а потом, к обеду, все повторялось в обратном порядке...

***

К сожалению, у городских властей несколько лет не доходили руки до того, чтобы отремонтировать изрядно потрескавшийся по краю дорожки асфальт и сделать там хоть какой-то бордюр. Поэтому неудивительно, что колесо инвалидной коляски, попав в выбоину, резко вильнуло и соскользнуло с дорожки. Человек, сидевший в ней, замер в неудобной позе, откинувшись влево и изо всех сил пытаясь сохранить равновесие.

   Коляска застыла накренившись, того и гляди грозя опрокинуться. Сотовый телефон был закреплен справа, и любая попытка дотянуться до него неизбежно привела бы к падению.

   От злости и ощущения беспомощности на глаза наворачивались слезы. Что делать? Сидеть вот так и ждать, пока Бен, удивившись, что его так долго нет, решит пойти посмотреть, что же стряслось? Если решит... Если не засмотрится на какой-нибудь дурацкий фильм...

   Можно, конечно, пренебречь всем, дотянуться до телефона - и неизбежно упасть, и валяться потом в мокрой траве, как перевернутая черепаха, вызывая жалость случайных прохожих... черт бы их побрал! Или позвать на помощь кого-то из этих самых случайных прохожих.

   Или попытаться все-таки выпутаться своими силами. Если еще сильнее отклониться влево... От этого движения коляска дернулась, как живая, и начала медленно и неумолимо крениться - он замер, не дыша, тщетно пытаясь восстановить равновесие, и неожиданно услышал сзади шаги.

   Ну вот... уже и добрые самаритяне на подходе. Теперь можно попросить помощи - авось, не откажут несчастному калеке! А потом нужно будет улыбаться и благодарить... Эта мысль вызвала приступ невыносимой, застилающей глаза багровой пеленой, ярости.

   Просить не потребовалось - человек, подбежавший сзади, с одного взгляда оценил обстановку. Толчок... голос, как не странно, женский: "Осторожно!" - и коляска, выровнявшись и прокатившись пару метров, остановилась, уже на безопасном месте.

   - Сейчас, тут сбоку стопор... вот и все! - раздался тот же голос. Справа вынырнула, выпрямляясь, легкая фигурка, и встала перед ним, отряхивая руки.

   И они замерли на мгновение, впервые увидев друг друга...

***

Первое, что она подумала: "Какой красивый мужик!" - и через секунду, вспомнив про коляску: "Как жалко..." И смутилась - она ожидала увидеть человека куда старше, а этому было едва за тридцать.

   Резкое сильное костистое лицо с чуть впалыми щеками и выступающим подбородком, темные волнистые волосы - и совершенно потрясающие сине-бирюзовые глаза. Никогда в жизни она не видела ничего подобного...

   В данный момент эти глаза смотрели почему-то с недовольным выражением, еще больше смутив ее.

***

Если бы ему предложили придумать ей имя, он назвал бы ее Джой - радость. Казалось, она вся переполнена радостью жизни и от этого ей трудно устоять на месте. Длинные ноги нетерпеливо переступали, готовясь нести их обладательницу дальше, но, судя по дружелюбной, чуть смущенной улыбке, она ждала от него каких-то слов.

   А говорить ничего не хотелось - хотелось просто разглядывать ее. После тех немногих людей, которых он привык видеть каждый день, смотреть на нее было приятным разнообразием.

   Волосы небрежно растрепанной пепельной шапочкой обрамляли узкое лицо с выступившими на верхней губе бисеринками пота. Тонкая и легкая, девушка тем не менее не производила впечатления хрупкости или субтильности - скорее, она напоминала молоденькую скаковую лошадку с отливающей золотистым блеском шкурой и переливающимися под ней мышцами.

   Впрочем, едва ли хрупкое создание смогло бы с такой легкостью вытолкнуть из кювета его почти двести фунтов - не считая коляски...

***

- Это вода? - спросила она, кивнув на бутылку, торчащую сбоку коляски. От затянувшегося молчания становилось уже не по себе, а убегать, не сказав ни слова, казалось как-то неудобно.

   - А? Да, конечно... - мужчина словно пробудился ото сна. - Как я сразу не подумал! - быстро достав из специального кармана бутылку, протянул ей. - Вот, пожалуйста!

   - Плесни мне немного на руки! - попросила она, нагнулась и протянула вперед ладони, которые тщетно пыталась отряхнуть от грязи, появившейся на них при близком знакомстве с колесом коляски.

   Торопясь, и сам удивляясь, почему так торопится, он отвинтил пробку и вылил на подставленные руки рассыпавшуюся веселыми брызгами струю.

   - Куда, куда?! Хватит! - рассмеялась девушка и отряхнула руки. Он хотел достать платок, но она уже вытерла их об штаны и снова потянулась к бутылке.

   - Можно?

   Запрокинув голову и почти не касаясь губами края бутылки, девушка сделала несколько глотков, после чего, оттопырив ворот майки, плеснула немного воды и туда - на миг зажмурилась от удовольствия, встряхнула головой и вернула бутылку.

   - Спасибо!

   Сделала шаг назад, улыбнулась, махнула рукой - и, повернувшись к нему спиной, побежала дальше по дорожке.

***

Весь вечер он думал о ней, восстанавливая в памяти малейшую подробность - как она запрокинула голову... улыбнулась... и под промокшей майкой явно не было лифчика. Одернул себя: к чему все это?! - ему-то!

   Впрочем, пожалуй, получается неплохое упражнение для памяти... своего рода тренировка. Почему бы и нет?!

   И снова вспоминал... Дружелюбные глаза... кажется, светло-карие? Да, точно, светло-карие! И как она пила - а по шее скатилось несколько капель воды. И ямочку на щеке - когда она улыбнулась...

***

На следующий день он поехал на кольцо сам - без обычного, ставшего уже почти традицией получасового препирательства по поводу того, стоит или не стоит это делать; не стал привычно ссылаться на намечающийся дождь и срочную работу, которую никак нельзя отложить даже на час.

   Положенную ему милю решил на сей раз проехать против часовой стрелки - в конце концов, он же не обязан подчиняться неписанным правилам, принятым любителями джоггинга! Да и приближающихся бегунов так будет лучше видно...

   Дождь и правда вскоре пошел - холодный, мелкий и противный, заставивший его довольно скоро развернуться и уехать домой. В такую погоду болтаться по улице мог только законченный фанатик.

***

Снова Ник увидел ее только через три дня и, издали заметив приближающуюся фигурку в светлой майке, сразу, еще не видя лица, понял, что это она.

   Судя по всему, девушка тоже вспомнила его - во всяком случае, кивнула и махнула рукой, собираясь пробежать мимо. И в тот момент, когда их глаза встретились, он быстро достал из кармана коляски специально приготовленную бутылочку минералки и с улыбкой помахал ею в воздухе, как бы приглашая попробовать.

   Ну вот, сейчас все должно решиться... Если она отмахнется и проскочит мимо, второй попытки он делать не станет. Хотя и эта была, наверное, ни к чему...

   Но девушка без колебаний свернула к нему и притормозила.

   - Привет!

   - Привет...

   - Как дела?

   - Нормально.

   - Хочешь глотнуть? - он протянул бутылку.

   - Пожалуй...

   Она сделала несколько глотков и вернула ему остатки.

   - Спасибо. Сегодня жарко.

   Было не так уж жарко, но она разогрелась от бега. Щеки горели румянцем, а ноги, как и в прошлый раз, нетерпеливо переступали на месте.

   - Ник.

   - Что? - она непонимающе дернулась.

   - Это меня так зовут. Ник Райан.

   - А-а... - она улыбнулась и кивнула. - Нэнси.

   Протянула руку - небольшую и неожиданно сильную и жесткую. Пожала - коротко, почти по-мужски.

   - Это имя тебе не подходит...

   - Почему? - удивилась девушка.

   - Когда я слышу "Нэнси", то всегда представляю себе что-то такое, - он очертил в воздухе ладонями нечто круглое, - и с кудряшками.

   - Тем не менее меня зовут именно так, - рассмеялась она, - и кудряшек у меня нет, - слегка взъерошила и без того растрепанные волосы.

   Секундная пауза, пока он искал, что бы еще сказать - и момент был упущен. Девушка отступила на шаг.

   - Ну ладно, я пойду... - прозвучало это так, словно она спрашивала у него разрешения. Ему оставалось только кивнуть.

   Она отступила еще на шаг, улыбнулась - и через секунду ее уже не было рядом.

   Ник не стал оборачиваться ей вслед, хотя... пожалуй, хотелось... Усмехнулся, подумав, что в былые времена он бы на такую... простенькую дважды и не взглянул. Тогда ему нравились хрупкие маленькие стервочки, которых было приятно сначала довести каким-то пустяком до истерики, а потом тут же получше утешить.

   А сейчас... зачем это все?! Вот уж действительно, не хрен делать!

***

- Привет!

   - Привет...

   - Чего-то тебя вчера не было?...

   - Проспала. Так снаружи мрачно и слякотно было - не хотелось из-под одеяла выбираться...

   - А ты в дождь не бегаешь?

   - Когда как. Вообще-то надо - но не всегда удается себя на улицу выпихнуть...

***

- Привет!

   - Привет...

   - Ты что, простудился?

   - Да ну... к черту!... Хочешь кофе глотнуть? У меня термос с собой...

   - Давай!

***

Они ни о чем не договаривались - но встречались теперь почти каждый день. Так получалось...

   Короткий разговор, три-четыре фразы, иногда - пара глотков воды или стаканчик с кофе. Один раз - печенина. Как-то он предложил ей сэндвич - Нэнси отказалась, сказав, что на полный желудок тяжело бежать.

   - А тебе еще далеко?

   - Больше половины.

   Так он узнал, что она живет за парком - наверное, в одном из двух многоквартирных домов рядом с колледжем.

***

- Привет!

   - Привет...

   - Завтра я, наверное, не приду...

   - Чего так?

   - К зубному надо. Ужасно не хочется...

   - Привет!

   - Привет...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Нэнси пропала, он не сразу забеспокоился. И раньше бывало, что она исчезала на пару дней - особенно в плохую погоду - а потом, смеясь, говорила, что так и не сумела выпихнуть себя под дождь.

   Но погода стояла более-менее приличная, даже солнце порой проглядывало.

   Прошло два дня... три... неделя - девушка все не появлялась...

***

Неприятнее всего было думать, что она сменила время пробежек или вовсе перестала бегать из-за него, что ей стало почему-то неприятно встречаться с ним. Хотя непохоже... он же не позволял себе ничего особенного и ничем не мог ее задеть.

   А может, она заболела или еще что-то случилось?

   Он никогда и ни о чем ее не спрашивал - а почему, собственно? Не хотел, чтобы о чем-то спрашивала она? А теперь, в результате, даже не знает ее фамилии.

   И возможно, так никогда и не узнает, что произошло...

***

Прошло десять дней. Ник, наконец, понял, как все это глупо, и перестал часами торчать на кольце, уговаривая себя, что надо еще немного подождать - и вдалеке мелькнет знакомая фигурка.

   Он сам знал, что характер у него не из лучших - как знал и то, что в последние дни совсем сорвался с тормозов. Придирался ко всем по пустякам, ни с того ни с сего заявил миссис Фоллет, что она вечно все недосаливает (в результате получил на завтрак пересоленный омлет, который съел с трудом, исключительно из принципа), а Бену рявкнул, что стрельба, несущаяся из дурацкого ящика, мешает ему работать - правда, тот давно привык к его выходкам и даже не подумал убавить звук.

   Мешает работать... Из окна кабинета был виден небольшой участок дорожки - вот туда Ник большей частью и смотрел, вместо того, чтобы заниматься делом.

***

Глупо... Она же не обязана появляться на кольце каждый день - решила перестать бегать, и все. А может, ногу подвернула? Или простудилась - и лежит сейчас одна с темепературой?

   А почему обязательно одна? Может, и не одна, может, она вообще замужем! У нее своя семья, свои проблемы, своя жизнь - какое ей дело до него и до его беспокойства?!

   На самом деле их отношения и отношениями-то, строго говоря, назвать нельзя - так, несколько фраз на бегу...

***

Когда она появилась, Ник не поверил своим глазам. Подумал, что обознался, начал всматриваться - но девушка уже пропала из виду.

   Время было самое что ни на есть "ее" - одиннадцать. Но выбираться сейчас на дорожку, чтобы проверить, действительно ли это Нэнси, казалось уже поздно - обычно она пробегала всего милю. Значит, придется ждать до завтра - и скорее всего только для того, чтобы узнать, что он ошибся...

   Ник убеждал себя в этом, одновременно разворачиваясь к телефону. Нажал кнопку и заорал на весь дом:

   - Бен, иди сюда!

   Услышав, что его работодатель прямо сейчас, немедленно, хочет поехать погулять, Бен пробормотал сквозь зубы что-то относительно "семи пятниц на неделе". Ник и сам знал, что ведет себя по дурацки - даже если это Нэнси (а это наверняка не она!), то второй раз сегодня она здесь уже не появится. Все, поезд ушел, нужно ждать до завтра!

***

На кольце было пусто и ветрено. Ник решил, если уж выбрался, проехать положенную милю - не возвращаться же сразу домой выслушивать новые комментарии Бена! Чувствует себя, видите ли, незаменимым и разболтался окончательно!

   Нэнси он увидел издалека, и не стал больше убеждать себя, что это не она и что он ведет себя глупо - просто смотрел, как она приближается. Заметив его, девушка, похоже, обрадовалась - во всяком случае, побежала быстрее.

   Добежала, остановилась, выдохнула:

   - Привет! - и рука ее, словно так и полагалось, скользнула в подставленные им ладони.

   Ник собирался ответить обычно-нейтральное: "Привет, как дела, давно тебя не видел..." - но охватившее его чувство облегчения было настолько велико, что само собой ляпнулось то, что вертелось на языке:

   - Куда ты делась?! Я уж не знал, что и думать!

   - Работы было много. Я даже хотела тебя предупредить, что эти дни меня не будет, но твоего телефона нет в справочнике...

   Только тут она заметила, что он все еще держит ее за руку, смутилась и потихоньку забрала ее.

   - Хочешь, я дам тебе?

   - Давай, только мне записать не на чем.

   - У меня найдется, - он торопливо достал ручку и блокнот.

    Выглядела Нэнси и вправду усталой - лицо слегка побледнело, вокруг глаз появились темные круги, как у человека, который уже несколько дней не высыпался. Но то ощущение радости жизни, которое еще при первой встрече так поразило его, осталось прежним.

   - Вот, возьми, - он протянул ей листок.

   - Спасибо.

   Увидев, что Ник не убирает блокнот, она спросила:

   - Ты хочешь мой?

   - Да, если можно.

   Нэнси продиктовала номер. Оказывается, ее фамилия была Тревер.

   - Ты одна живешь или с кем-то? - она удивленно взглянула, даже чуть сдвинула брови, и Ник быстро пояснил: - Я просто не хочу нарваться на какого-нибудь ревнивого любовника, которому тебе придется потом объяснять, кто это звонил.

   - Да нет, не беспокойся, с последним ревнивым любовником я расплевалась еще месяца четыре назад.

   - Чего так? - он постарался, чтобы этот вопрос прозвучал легко и небрежно, словно бы невзначай. Наверное, не стоило вообще об этом спрашивать - она вполне может сейчас его послать... и будет совершенно права.

   Нэнси слегка поморщилась, и он тут же постарался загладить собственную бестактность:

   - Извини, я не подумал... тебе, наверное, неприятно об этом говорить...

   - Да нет, просто ноги болят, стоять тяжело. Я эти дни совсем не бегала, а тут на вторую милю решилась... и, похоже, слегка перебрала, - она нагнулась, помяла икру и снова поморщилась.

   Однако, она ловко сумела не ответить - и не послать его... После этих слов спрашивать еще о чем-то было неудобно.

   - Как же ты сейчас побежишь дальше?

   - А я пешком, через парк пойду.

   - Завтра появишься?

   - Не знаю... наверное... Звони, если что... - и, после короткой паузы: - Ну, я пошла?

   - Счастливо...

   Он провожал Нэнси глазами, пока она не свернула в парк, и жалел, что не задал ей еще один вопрос, который на самом деле никогда не сможет задать. Почему она "решилась" на вторую милю? Уж не потому ли, что не встретила его на первой? Хотя, пожалуй, думать так было бы чересчур самонадеянно...

***

Чувство реальности вернулось к нему только вечером, после того, как Бен, ловко и привычно проделав все так называемые "гигиенические процедуры", уложил его спать.

   Обычно Ник засыпал не сразу - лежал в темноте, прокручивая в памяти события дня и прикидывая, что желательно сделать завтра. Порой, когда в голову приходили какие-то интересные мысли, зажигал свет и записывал, с тем, чтобы потом разобраться и проверить.

   Но сегодня записывать было нечего - он лежал и вспоминал, как она увидела его, и обрадовалась, и побежала к нему. И руку - прохладную и чуть дрожащую. Такую... живую...

   Она помнила о нем, даже хотела его предупредить... Неважно, что не предупредила - главное, что хотела. И завтра, если она не придет, можно будет ей позвонить...

   Отрезвление наступило внезапно - еще секунду назад он с улыбкой вспоминал, как она смутилась и неловко переступила с ноги на ногу, убирая руку - а через миг уже будто покрылся снаружи и изнутри коркой льда.

   Что это за всплеск адреналина, черт возьми?! Откуда все эти эмоции?! Он что, с ума сошел? Забыл, кто он и что он? Забыл, что он без посторонней помощи... даже пописать не в состоянии?!

   Нормальная, здоровая женщина - и жалкий обрубок, которого и мужчиной-то назвать нельзя! А он уже напридумывал невесть что, целый роман себе вообразил! И звонить завтра собирался! Кому, зачем?!

***

Всю ночь он почти не спал. Утром, увидев его, Бен с ходу буркнул что-то про "тигра с зубной болью" - в ответ Ник выдал ему на всю катушку:

   - Хочешь сказать что-то - говори вслух! Не устраиваю - убирайся! Кто еще тебе такую зарплату платить будет и терпеть все твои выходки?!

   Выходки, приступы дурного настроения и прочую "придурь" на самом деле вынужден был терпеть Бен. Ник прекрасно понимал это, в глубине души ему было совестно - и от этого он злился еще больше.

   Во время мрачных ночных раздумий он решил не звонить Нэнси и не пытаться установить с ней какие-то отношения, выходящие за рамки коротких случайных встреч на дорожке. Так лучше, чтобы не было больно, когда эти отношения прекратятся - а это неизбежно, перспективы у них нет никакой. Скоро она встретит какого-нибудь парня и начнет бегать с ним... или вообще перестанет бегать...

***

Он не стал звонить. Позвонила Нэнси.

   Звонок раздался в пол-одиннадцатого, когда Ник уже собирался ехать на кольцо. Еще не взяв трубку, он понял, что это она...

   - Ник?

   - Привет!

   - Привет...

   - Как дела?

   - Ник, я сегодня не приду...

   - Чего так? - спросил он, стараясь не подать виду, как пусто и тоскливо сразу стало внутри.

   - Нога все еще побаливает, - начала объяснять Нэнси, - и, кажется, дождь собирается... - И неожиданно рассмеялась: - Ладно, если честно, я просто проспала. Я только сейчас проснулась - и сразу решила позвонить, чтобы ты не ждал...

   - Ну ладно, нет так нет. Спасибо, что предупредила...

   Наступила короткая пауза, потом Нэнси сказала неуверенно:

   - Ну, я пойду?...

   Нику показалось, что ей так же не хочется вешать трубку, как и ему. Словно не сказано еще что-то очень важное...

   - А что у тебя сегодня на завтрак? - спросил он первую попавшуюся глупость - просто чтобы поговорить еще немножко.

   - Не знаю... посмотрю, что-нибудь наверняка завалялось в холодильнике. Я второй день выходная - и вчера даже за покупками выйти поленилась.

   - А у меня яблочный пирог есть... Я к тому, что... хочешь, приходи - позавтракаем вместе!

   Даже если бы его сейчас пригрозили убить, Ник не смог бы ответить на вопрос - откуда выскочил вдруг этот пирог?! Никакого пирога в доме не было.

   Из трубки после короткой паузы раздалось неуверенное:

   - Что... прямо сейчас?

   - Ну да!

   Сердце его лихорадочно колотилось, в голове пронеслось: "Не надо было этого делать!" Сейчас она откажется - и им обоим будет неудобно...

   - Я не знаю... У меня мороженое, кажется, есть. Как ты думаешь, оно к пирогу пойдет? - в голосе Нэнси по-прежнему звучало сомнение, но на отказ эти слова были не похожи.

   "О господи, где взять пирог?!" - подумал Ник, и быстро, пока она не успела передумать, сказал:

   - Сейчас я тебе объясню, как до меня добираться. Это совсем недалеко...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

С пирогом ему, можно сказать, повезло: миссис Фоллет, которую он поймал почти в дверях, сообщила, что яблок в доме нет - зато в морозилке есть вишневый пирог, который можно быстро разогреть. Ник с радостью согласился на подобную замену - он боялся, что сейчас придется звонить в какой-нибудь ресторан, а потом сидеть на нервах: успеют или не успеют привезти?!

   В ответ на заявление Ника, что сейчас к нему придут и он сам откроет дверь (иными словами - не высовывайся!), Бен повел себя несколько эксцентрично: пригнулся, посмотрел из окна кабинета и с удивлением протянул:

   - Отсюда же не фига не видно!

   Нику было не до того, чтобы выяснять, что он имеет в виду...

***

Нэнси пришла через час. К тому времени дождь лил уже вовсю, и когда внезапно зазвонил телефон, у Ника все оборвалось внутри - сейчас она скажет, что не придет... Но звонок, слава богу, был по работе.

   Он отвечал почти машинально, не отводя глаз от окна - еще не хватало, чтобы она вынуждена была ждать у калитки! В конце концов сказал, что сейчас ему некогда, и велел выслать все электронкой - позже разберется и ответит.

   Ник сам не понимал, почему так нервничает, и не помнил, чтобы когда-либо испытывал подобные эмоции. Лет с пятнадцати он был, мягко говоря, не обойден женским вниманием, и мог запросто не придти на свидание - а потом небрежно позвонить : "Извини, дорогая, не вышло..." - или вообще не позвонить. Но чтобы продинамили его - такого не бывало!

   А сейчас сердце колотилось, во рту было сухо, и он десятый раз прикидывал, все ли сделал правильно. Переоделся... а может, лучше менее официально, без галстука и крахмальной рубашки?! Побрился еще раз - непонятно зачем, ведь он уже брился с утра. Съел мятную конфетку - вот это уж совсем глупость, с ним никто не собирается целоваться!

   И вообще, чего так переживать из-за случайного визита едва знакомой девушки, которая, несомненно, куда больше интересуется пирогом, чем его персоной?!

***

Дождь зарядил всерьез именно в тот момент, когда Нэнси находилась на середине парка , а зонтик от резкого порыва ветра, как назло, вывернулся наизнанку. Проведя пару минут в тщетной борьбе с ним, она поняла, что это бесполезно, пихнула его в урну и понеслась бегом. К тому времени, как она нашла нужный дом, вода уже текла с нее ручьем.

    Стоило ей подойти к калитке, как та, слегка щелкнув, приоткрылась - даже звонить не пришлось. Нэнси понимала, что выглядит как мокрая курица, но отступать было поздно - не поворачивать же сейчас обратно! Глядя под ноги - дождь заливал глаза - она побежала по дорожке к дому, и лишь когда почувствовала, что сверху больше не льет и откуда-то пахнуло теплом, притормозила и подняла голову.

   Сверху был навес, впереди - открытая дверь, а за ней - Ник, смотревший на нее во все глаза. Как она выглядит, Нэнси поняла по вырвавшейся у него короткой реплике:

   - О Господи! - он махнул рукой. - Заходи скорее!

   Она зашла и остановилась у двери, боясь сдвинуться с места - вокруг ног тут же образовалась небольшая лужица. Попыталась пошутить:

   - Как мокрая курица, да?

   - Боюсь, что хуже... - рассмеялся Ник. - Как утопленница! Пошли! - взял ее за руку и потянул за собой.

   Руки так застыли, что вначале Нэнси даже не ощутила тепла - только прикосновение. Вдруг вспомнила и остановилась, плохо слушающимися пальцами вытаскивая из сумки пакет.

   - Вот. Это мороженое. Положи куда-нибудь, а то растает.

   Он фыркнул:

   - Да, вот только мороженого тебе сейчас и не хватает! - Забрал мороженое, довел ее до какой-то двери и кивнул. - Там висит халат. Переоденься, а я тебе сейчас тапки принесу.

   Уже закрыв дверь, Нэнси услышала сквозь нее:

   - Развесь все мокрое на решетке, я сейчас включу.

   Под решеткой, очевидно, подразумевалась верхняя панель напольного кондиционера - через несколько секунд оттуда с шумом подуло теплым воздухом.

   К этому времени она наконец вытерла лицо и смогла оглядеться. Увидев такую роскошь, как теплая поддувка, подошла и встала над ней, просушивая полотенцем волосы.

   Ванная была огромная и какая-то очень функционально-мужская. Никаких декоративных элементов, на низкой полке вдоль ванны - совсем немного флаконов. Кафель цвета слоновой кости, светло-золотистые ручки кранов и на всю длину ванны - металлические поручни того же золотистого цвета.

   Только теперь Нэнси вдруг поняла, почему на полу нет коврика и зачем раковина и все остальное закреплено так низко - чтобы все это можно было достать, сидя в коляске... И покраснела - как-то у нее до сих пор не связывалось до конца в голове, что Ник не может ходить. И испугалась - не дай бог, забудет и ляпнет при нем что-нибудь не то...

   Голос из-за двери прервал ее мысли:

   - Тапки у двери стоят!

   Она заторопилась, быстро стащила с себя все мокрое и разложила на решетке, поставила туда же промокшие насквозь туфли - вода, непонятно как, ухитрилась затечь и в них.

***

Ник прекрасно понимал, что предложение сразу же переодеться в халат может быть воспринято Нэнси весьма неадекватно - как намек на то, что он намерен, что называется, "воспользоваться моментом". Как будто синий нос, скрюченные ледяные пальцы и капающая с подола вода могут возбудить кого-то, кроме отъявленного некрофила!

   Такого легкомысленного настроения, как сейчас, Ник не наблюдал у самого себя уже шесть лет - это он мог сказать совершенно точно. Но с того момента, как Нэнси, посиневшая и мокрая до нитки, ступила в прихожую, да еще сказала что-то про мокрую курицу, внутри него, казалось, поселился маленький веселый чертик.

   Услышав щелчок задвижки, он крикнул:

   - Я здесь, налево по коридору! - и через несколько секунд она появилась в гостиной.

   Ник коротко хохотнул, сразу заставив себя остановиться: в халате до пола с торчащими из-под него задниками огромных тапок она напомнила ему Маленького Мука из сказки - только чалмы не хватает! Но он сомневался, чтобы хоть одна женщина восприняла подобное сравнение адекватно.

   Вид у нее был уже менее замерзший. Она остановилась, оглядываясь - Ник специально подгадал, чтобы именно в этот момент зажечь огонь в большом, чуть ли не на полстены, камине. Баловство, конечно, в полностью кондиционированном доме - но приятно...

   - Проходи, садись, грейся, - кивнул он на кресло, - а я сейчас завтрак принесу. Тебе чай или кофе?

   - Кофе.

   Он уже направлялся в сторону кухни, когда Нэнси спросила вслед:

   - Может, тебе помочь?

   Эти слова, напомнившие Нику, кто он, пронзили его мгновенным импульсом боли.

   Резкое: - Обойдусь! - вырвалось у него прежде, чем он сообразил, что то же самое Нэнси, пожалуй, могла сказать и будь он асолютно здоров - женщины часто считают своим долгом предлагать мужчине помощь на кухне.

   Он обернулся - девушка стояла и смотрела на него, недоуменно сдвинув брови. Подумал, что ему еще придется учиться общаться с ней - она не обязана терпеть его комплексы и дурной нрав.

   Если придется... Если он уже все не испортил...

   - Пойдем. Правда поможешь, - Ник постарался сказать это как можно теплее, сделав вид, что ничего не произошло. - Пойдем!

   Она не сразу сдвинулась с места - эта короткая пауза заставила все у него внутри сжаться. Но потом морщинка между бровями разгладилась, и Нэнси с улыбкой шагнула вперед.

***

Происходящее казалось ему чудом. Еще два дня назад Ник не знал, увидит ли ее когда-нибудь снова - а сейчас она сидела напротив, совсем близко, и никуда не торопилась, и ела пирог...

   Он понимал, что завтрак неизбежно скоро кончится и может наступить неловкая пауза, после которой Нэнси взглянет на часы и скажет, что ей пора.

   - Тебя ликером угостить? - неуверенно предложил он. С одной стороны - спиртное утром... еще решит, чего доброго, что он пьяница! С другой - к кофе, вроде, подходит, да и повод еще немножко посидеть - тем более что и дождь пока не прекращается.

   - Да, наверное, можно, - так же неуверенно согласилась она.

   Весь этот дом был сделан "под него", и пультом Ник пользовался почти автоматически. Но для Нэнси подобные фокусы явно были в новинку, и когда от почти незаметного движения руки столик на противоположной стене с музыкальным звоном повернулся, уступив место зеркальному мини-бару, в глазах ее он увидел живой интерес.

   - Здорово! Я такое только в кино видела... А как ты это сделал?

   Он с удовольствием продемонстрировал, как с помощью пульта можно задернуть занавески, плавно притушить люстру, включить стереосистему и открыть экран большого плоского телевизора.

   - Сейчас мы доедим - и я тебе все остальное покажу. Ты ведь еще не торопишься?

   - Нет, мне только в воскресенье теперь на работу, - качнула головой Нэнси.

   - А кем ты работаешь?

   - Бест-боем.

   Ответ был столь неожиданным, что Ник, направлявшийся к бару, оглянулся и смерил ее удивленным взглядом.

   - Вот уж на мальчика ты явно не похожа!

   - Да нет, - рассмеялась она , - это должность так называется. На самом деле - старший помощник главного бутафора на съемках.

   - А-а, да, я в кино в титрах видел, - вспомнил Ник. - Никогда только не знал, что же это значит.

   - Обычно бывает два бест-боя - один у главного электрика и второй - у бутафора. Только я не в кино... я в телесериале... ну, то, что называется "мыльной оперой"...

   Казалась, она слегка смутилась. Ник знал, что у большинства людей (да, чего греха таить, и у него самого) при упоминании о ежедневных "мыльных операх" на губах возникает ироническая улыбка. При этом многие из них аккуратненько в нужное время спешат к телевизору, чтобы, не дай бог, не пропустить ни одной серии.

   - А в каком?

   - "Лестница". Это дневной сериал, для домохозяек - каждый день по сорок минут, кроме выходных. Обычно сегодня снимаем - и назавтра уже все смотрят. Тут просто наша звезда, Мэрион Креннер... может, слышал? - Ник мотнул головой, - так вот, она решила поехать отдохнуть, поэтому мы две недели снимали по полторы серии в день, вперед как бы, чтобы на всю эту неделю хватило - и теперь вся бригада до воскресенья свободна.

   - А в воскресенье?

   - Она уже приедет, и на понедельник будем снимать.

   - И снова каждый день?

   - Да, с двух до десяти вечера.

   - Не боишься так поздно домой возвращаться?

   - А что делать? - пожав плечами, усмехнулась она. Приняла рюмочку с ликером, пригубила и улыбнулась. - М-м, "Шамбор"... давно не пробовала...

   Ника поразило, что с первого глотка она узнала ликер, которого он лично вообще никогда не пробовал - выписал по каталогу на всякий случай, бутылка понравилась. А стоила эта бутылочка больше ста долларов... Интересно...

   - Ничего, еще полгода... до лета - и все, - с мечтательной улыбкой сказала Нэнси, крохотными глотками потягивая ликер.

   У него мелькнула мысль, что если поцеловать ее сейчас - ее губы и рот будут пахнуть свежей малиной. Вот протянуть руку, дотронуться до плеча... подтянуть к себе...

   Рука слегка дернулась, и Ник заставил себя опомниться, уцепившись за последнюю фразу.

   - Что - все? Летом сериал кончится?

   - Да нет... он закончится раньше, где-то в феврале. Потом еще на несколько месяцев куда-нибудь пристроюсь, а летом брошу все и уеду учиться.

   - Куда?

   - В Европу. В Италию или во Францию - я до сих пор еще не решила...

   - И кем ты хочешь стать?

   - Режиссером. Снимать свои фильмы, так, как мне хочется. У меня это с детства - я читала книгу и уже видела, как бы я ее сняла... даже актеров подходящих мысленно подбирала.

   - А-а... у нас этому не учат?

   - Учат. Но мне хочется там - заодно пожить во Франции, поездить, посмотреть... Спасибо, - она поставила на стол пустую рюмку от ликера.

   - Еще?

   - Нет, спасибо... - На мгновение в комнате наступило молчание - та самая неловкая пауза. И - слова, которых Ник так боялся: - Как думаешь, моя одежда уже просохла?

   - Ты уже хочешь уходить? - он надеялся, что в его голосе не слишком явно выразилось разочарование.

   - Ну... я у тебя и так отняла слишком много времени.

   - Не страшно. - Ник сумел взять себя в руки и улыбнуться: - И потом - ты еще не посмотрела дом... и дождь на улице...

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ушла она довольно скоро - стоило дождю ненадолго (и весьма некстати!) притихнуть, тут же заторопилась, сказала - как всегда, словно спрашивая разрешения:

   - Ну, я, наверное, пойду?

   И на его огорченное:

   - Ты так дом и не посмотрела... - (и в самом деле, было чем похвастаться!) - улыбнулась:

   - В следующий раз.

   Ни к чему не обязывающее - но все-таки обещание...

***

Уже за калиткой Нэнси обернулась, помахала рукой - и заторопилась, поглядывая на хмурящееся небо. Ник смотрел ей вслед, пока она не скрылась из глаз, потом вернулся в гостиную и плеснул в ее рюмку немножко "Шамбора". Лизнул, закрыл глаза... - действительно, малиной пахнет...

   С небес на землю его спустил голос незаметно появившегося Бена :

   - А она ничего...

   - Да, - кивнул Ник, не открывая глаз. - Но ты же знаешь...

   - Знаю. Ну и что?

   - Ну и что?!!! - он резко вскинул голову - от ощущения радости, которое он всеми силами пытался продлить, не осталось и следа. И тут же сник - Бен-то чем виноват? Усмехнулся: - Ладно, пошли...

   Массаж... гигиенические процедуры... тихий час - все как обычно.

***

И снова:

   - Привет!

   - Привет...

   - Ну, как вчера добралась? Не вымокла снова?

   - Да нет, слава богу, успела добежать.

***

- Привет!

   - Привет...

   - Погода-то как разгулялась! Почти весна...

***

Ему уже не хватало мимолетных встреч на дорожке - хотелось, чтобы она снова сидела напротив и никуда не торопилась. Но прошло несколько дней, прежде чем Ник решился напомнить ей об обещанном (ну, почти обещанном...) "следующем разе".

   - Нет, сегодня не могу, - сразу замотала Нэнси головой и, прежде чем он успел спросить еще что-то, добавила: - И завтра тоже. Завтра у меня вообще весь день занят - подруга переезжает, просила помочь, так что я с утра к ней поеду.

   - А в субботу?

   Если и тут найдется причина - это будет уже похоже на вежливый, но окончательный отказ...

   - Пока не знаю. С утра на кольце увидимся - тогда скажу точно.

***

В субботу с утра зарядил такой дождь, что ни о какой пробежке явно не могло быть и речи. Поэтому Ник решил позвонить сам и напомнить о приглашении.

   К его удивлению, к телефону подошел мужчина. Правда, на просьбу позвать мисс Тревер (Ник решил, на всякий случай, поименовать ее официально) возражений не последовало, и через несколько секунд он услышал ее голос:

   - Але?

   - Это Ник. Я некстати?

   - Нет, ну что ты, я буду очень рада тебя видеть!

   - Это для меня сказано - или для того типа?

   - Ну разумеется!

   - Неприятности? - (а даже если и так - он-то что может сделать?!)

   - Нет-нет, он уже уходит...

   - А если серьезно, так как насчет сегодняшнего вечера?

   - Да, конечно!

   - Это на самом деле - или для него?

   - На самом деле, - в ее голосе послышался смех. - И я тебя тоже очень люблю!

   - Часов в пять - устраивает?

   - Да-да. Целую! Жду!

***

Появилась Нэнси в полшестого. Выглядела она несколько непривычно. Ник уже видел ее всякой: в спортивных штанах и в майке, или в куртке, когда холодно; вымокшую до нитки; утопающую в его халате - но такой элегантной еще ни разу. Сейчас ему не пришло бы в голову назвать ее "простенькой"...

   На ней были свободные темно-зеленые брюки, туфли на высоком каблуке и короткое светлое пальто с разрезами - весьма модное и, насколько Ник мог судить, не из дешевых. На плече висела сумочка на длинном ремешке, из ворота выглядывал яркий шарфик. И держалась она с небрежным шиком женщины, привыкшей к подобным вещам и умеющей их носить...

   Все это он успел заметить за те короткие секунды, пока Нэнси шла по дорожке от калитки. Шагнула в дом, прикрыла дверь и почти привычно уже скользнула рукой в подставленные ладони.

   - Привет!

   От нее пахнуло чем-то свежим, похожим на недавно скошенную траву.

   - А где же "целую"? - шутливо-разочарованно протянул Ник.

   Она улыбнулась, без малейшего колебания нагнулась и дотронулась губами до его щеки.

   - Вот, пожалуйста!

   Отступила на шаг, ища глазами, куда бы повесить пальто - и вздрогнула, когда перед ней, словно сама собой, отъехала в сторону дверца стенного шкафа.

***

Камин в гостиной уже горел.

   - Устраивайся! - Ник кивнул на кресло и все-таки не удержался, чтобы не поинтересоваться: - Ну, так что же все это значит?

   Нэнси сразу поняла, о чем он спрашивает, и неожиданно рассмеялась:

   - То, что ты мне сэкономил как минимум тридцатку!

   - Каким образом?

   - Помнишь, я тебе говорила, что четыре месяца назад разбежалась со своим парнем?

   Ник молча кивнул.

   - Ну так вот, он периодически появляется - с утра, когда знает, что меня можно застать - нудно клянется в вечной любви и просится обратно. В конце концов довольствуется полсотней долларов и исчезает до следующего раза... примерно на месяц. А сегодня ты позвонил очень кстати - я тут же сказала ему, что у меня новый бой-френд, страшно ревнивый. Так что если он не хочет лететь кубарем с лестницы, пусть соглашается на двадцатку и уматывает поскорее! Ну, он поверил и ушел!

   - Но двадцатку взял?

   - Разумеется! - снова рассмеялась она.

   - И чем же перед тобой провинился бедняга, что ты не хочешь принимать его вечную любовь? - то, как легко она рассказывала об этом, настроило Ника на шутливый лад.

   Нэнси поморщилась, как и в прошлый раз, но ответила:

   - Я пришла домой пораньше... Дальше ясно, да? - и продолжила, смеясь - но не так весело и беззаботно, как до того: - Сцена получилась дурацкая... Он меня увидел, начал отпихивать девицу, заорал: "Нэнси, ты все неправильно поняла!" А она... голая... на нем... ничего не соображает, за него цепляется... Интересно - а как это еще можно было понять?!

   Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Нэнси вздохнула и пожала плечами.

   - Извини за подробности. Глупо, правда?

   - Да уж... А теперь он приходит клянчить у тебя деньги?

   - Он все еще пытается меня убедить, что каждому человеку положен в жизни второй шанс. Деньги это так, между делом, - она отмахнулась. - Ладно, давай о чем-нибудь другом поговорим, - наклонила голову и глаза снова стали теплыми и дружелюбными. - А то ты меня все спрашиваешь - а я про тебя ничего не знаю...

   То, что теперь определяло почти всю его жизнь, было видно невооруженным глазом - но Нику не хотелось говорить об этом.

   - У меня своя фирма... инвестиции, в основном связанные с горными разработками - так вышло, что я в этом немного разбираюсь...

***

Нэнси понимала, что зря рассказала ему все это, и ей было слегка не по себе. Впрочем, рядом с Ником она все время чувствовала себя немного неловко - как и обычно в обществе привлекательных мужчин.

   Она долго не могла вспомнить, кого он ей напоминает, и только потом поняла, что он очень похож на Рея Милланда, только жестче и как бы... более нервный, что ли.

   Когда он улыбался или протягивал ей руку, у нее внутри все вздрагивало; она прекрасно знала у себя эти симптомы и с легким ужасом понимала, что стремительно влюбляется - глупо, по-детски, почти как школьница! - но остановить себя уже не могла...

***

-...Офис компании на Манхеттене - а я работаю здесь...

   Кабинет поразил ее, как и все в этом доме, который она потихоньку, про себя назвала "домом будущего" - он был похож на рубку космического корабля. Огромные плазменные экраны, непохожие на обычные компьютеры - на одном все время мелькали какие-то цифры ("Это биржа", - небрежно кивнул в его сторону Ник). Полукруглый блестящий стол с несколькими клавиатурами - это выглядело похоже на орган; еще какие-то приспособления с мигающими цветными огоньками.

   - Ну, как тебе? - поинтересовался Ник.

   - Обалдеть! - честно ответила она. - Как в фантастике!

   - Вот тут я и зарабатываю деньги! - глаза его весело блестели - сейчас он был похож на мальчишку, хвастающегося новым велосипедом.

   - И получается? - спросила Нэнси, подхватив его шутливый тон.

   - Еще бы!

   - Это потому что ты ужасно умный?

   - Это потому, что я ужасно умный! - с серьезным видом подтвердил он - но все-таки не выдержал и захохотал. Продолжая смеяться, взял ее руку и зажал между ладонями, легонько поглаживая.

   - А сейчас я тебе покажу нечто совсем-совсем другое. Не такое... современное. Пошли! - и нетерпеливо потянул ее за собой.

   Нэнси почти бежала, еле поспевая за ним. Здесь, дома у него была другая коляска - не та, ручная, благодаря которой они познакомились , а электрическая, бесшумная и с маленькими колесиками - она так стремительно двигалась, поворачивалась и застывала на месте, словно была частью его тела. Нэнси в прошлый раз так и не поняла, как Ник управляет ею - и только теперь заметила блестящие шары на концах подлокотников, к которым он слегка прикасался кончиками пальцев.

   Еще один короткий коридор, поворот, и Ник затормозил перед очередной дверью. Не глядя, пробежал пальцами по пульту - дверь распахнулась и вспыхнул свет.

   - Прошу!

   Это была библиотека, как и все в этом доме, сделанная "под него". Стены, обшитые деревом, низкие стеллажи - так что до верхнего ряда спокойно можно достать рукой - на них книги в разноцветных обложках. Но внимание Нэнси привлекло другое - то, что было над книгами.

   На фоне темных деревянных панелей, покрывающих стены, сверкали и переливались... завороженная, она даже не сразу нашла нужное слово. Камни... точнее, вещи, сделанные из камня, а еще точнее...

   Тут был белый медведь - или, скорее, желтоватый, четко выделяющийся на фоне подставки из льдисто-белого, почти голубоватого камня. И яркий попугай с распростертыми крыльями и распахнутым клювом. И мозаика - воющие волки при свете луны... и часы, и ваза с серебряной окантовкой...

   Нэнси не сразу почувствовала, что ее рука свободна.

   - Походи, посмотри, если хочешь...

   Она обернулась.

   - Это... тоже ты?!

   Ник кивнул и, видя, что она продолжает смотреть на него, пояснил:

   - Я вообще-то по образованию геолог. И всегда любил камни, даже в детстве коллекцию собирал. А последние несколько лет начал делать такие штуки. У меня здесь, в доме, мастерская есть - я тебе потом покажу...

   Не отрывая от него глаз, Нэнси присела на корточки - ей стало почему-то неудобно смотреть на него сверху вниз. Машинально оперлась о подлокотник его кресла, не сразу поняла, что вместо подлокотника ее локоть упирается ему в колени - и испуганно отдернулась.

   -...Я разные техники пробовал, видишь - и слоновая кость, и мозаика, - продолжал Ник, - а что удачно получилось - здесь поставил... - запнулся, заметив ее резкое движение, лицо его как-то сразу отвердело. - Н-не бойся, - он быстро и нервно потряс головой и похлопал ее по локтю. - Ты не сделаешь мне больно - я там... ничего не чувствую...

   Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

   - Ты никогда не спрашивала меня, как это, - кивнул он вниз, на ноги, - получилось.

   Нэнси неловко и, наверное, некстати улыбнулась.

   - Да... Я не люблю страшных историй.

   Ей действительно не хотелось слушать о том, как ему было больно и плохо.

   - Ну и хорошо. Я тоже не люблю вспоминать об этом. Да и говорить, в общем-то, не о чем - просто автомобильная катастрофа...

***

Автомобильная катастрофа...

   Они набились в машину ввосьмером - на заднем сидении была сплошная мешанина из рук и ног. Все изрядно выпили, и всем было море по колено.

   Ник сидел сзади, а на коленях у него устроилась девушка Билли. Он даже не помнит теперь, как ее звали, но тогда, словно случайно, в давке, сунул ей руку под юбку - благо Билли вел машину и не мог обернуться - и через минуту уже вовсю работал пальцами, а девчонка стонала ему в ухо: "Еще! Еще!.."

   Он быстро прикинул, что до места миль пятнадцать, и если по-быстрому расстегнуть ширинку, то можно незаметно пристроиться и успеть... благо все вокруг галдят и ерзают. Девка явно не против, а Билли не узнает...

   Удара Ник не почувствовал. Очнулся он в реанимации, через три дня.

   Билли и правда ничего не узнал - он умер на месте, не приходя в сознание. Та девчонка прожила еще немного, потом ей отключили аппаратуру - врачи сказали, что кома необратима. Из всей компании осталось в живых только трое, и Нику, пожалуй, повезло больше остальных - еще один парень полностью парализован до конца жизни, а другая - девушка, сидевшая рядом с Билли - теперь фактически... овощ. Хотя, возможно, именно ей повезло больше?

   Смешнее всего, что не Билли, который сел за руль пьяный, как свинья, был виновен в аварии. Отказали тормоза у несущегося по поперечной дороге трейлера, и тот просто смял их "Форд" в лепешку...

***

-...Грузовик сорвался с тормозов, и... в общем, потом они выплатили компенсацию, так что хватило и на то, чтобы начать свое дело, и на этот дом. А дальше - ты же сама сказала, что я ужасно умный, - Ник усмехнулся, вздохнул и снова стал таким же, как всегда. - Вот и все. Ладно, пойдем лучше я тебе покажу мастерскую.

   И снова - короткий переход, когда она еле поспевала за ним. Споткнуться Нэнси не боялась: в этом доме не было ни ковров, ни ступенек, ни выступающей в неожиданных местах мебели.

   Первое, что бросилось ей в глаза в мастерской, это еще один компьютер с большим плоским экраном.

   - Тут я делаю модели, - показал Ник на него, - все рассчитываю, подбираю материал - а потом уже начинаю работать вживую... вон там, - махнул пультом на длинный стол, над которым тут же загорелся свет.

   Он провел ее вдоль длинной полки, где лежали куски и плитки разноцветного камня, небрежно бросая:

   - Это агат с Сицилии, - (а она сначала приняла желтоватую плитку с ровными прожилками за кусок отполированного дерева), - а это рисунчатая яшма, тут, если удачно отрезать, иногда целые картины появляются... а, вот, кстати!

   Повернул камень - на отполированном месте размером с две ладони виднелся фантастический пейзаж, похожий на заросли красных деревьев под зеленым небом.

   - И ты уже знаешь, что ты с этим сделаешь? - Нэнси осторожно обвела пальцем одно из деревьев.

   Ник рассмеялся и покачал головой.

   - Я не знаю, сумею ли когда-нибудь это все использовать, просто мне нравится, что они у меня есть. Я тебе говорил, я вообще люблю камни.

   - А это что? - показала она на большой деревянный ящик, наполненный серыми пыльными шарами размером с арбуз, похожими на комья застывшего бетона.

   - Это жеоды, мне из Аризоны недавно прислали. - В ответ на ее вопросительный взгляд Ник пояснил: - Ну... жеоды - это такие штуки, вроде пузырей из камня. Там внутри могут быть кристаллы, или агаты - или пустая порода, как получится.

   Нэнси снова посмотрела на серые шары - ей страшно захотелось узнать, что в них! И тут Ник, очевидно уловив ее голодный взгляд, хлопнул ее по руке и кивнул на ящик:

   - Выбирай, распилим один, посмотрим, как тебе повезет!

***

Жеод оказался отменный, как по заказу: зеленая порода, потом слой светло-серого агата с ровными темными полосками, а внутри - льдистый кварц, плавно переходящий в аметистовую щетку с крупными - чуть ли не в фалангу пальца - розовато-лиловыми кристаллами.

   При виде такого великолепия Нэнси даже приоткрыла рот от восторга; потом вспомнила, что она не одна и вроде бы попыталась посерьезнеть - но тут же снова расплылась в счастливой улыбке.

   Ник сделал небрежный вид - мол, и не такое видали! - но не выдержал и рассмеялся: уж очень восторженные у нее были глаза! Взял половинку жеода, взвесил на руке.

   - Я тебе из этого куска ночник могу сделать... Хочешь?

   Судя по всему, от столь щедрого предложения она просто онемела, потому что молча закивала. Потом все-таки спросила:

   - Ночник? А как?!

   - Пойдем, у меня в спальне такой стоит, посмотришь!

***

У двери спальни он на секунду затормозил, подумав, что подобное приглашение может быть истолковано не совсем верно - или это только у него мысли все время сворачивают не в ту сторону? Скорее всего, она его как мужчину и не воспринимает... И правильно делает.

   От этой мысли внутри стало пусто и холодно. Захотелось, чтобы Нэнси немедленно ушла... ушла обратно, в свой мир здоровых и счастливых людей, и оставила его в покое! Потому что все это - и ее радость, и веселые глаза, и легкие упругие движения - еще острее напомнило вдруг Нику, кем он был - и кем стал...

   "Ладно, пригласил - терпи! - подумал он. - Тем более что впереди еще ужин... Тем более что если она уйдет... когда она уйдет, ты снова будешь, как последний идиот, места себе не находить и ждать возможности увидеть ее!"

   Нэнси заметила эту секундную паузу и взглянула на пульт в его руке - наверное, подумала, что он с первого раза не сработал...

   Ночник у него на тумбочке был тоже из жеода - белая полупрозрачная порода и коричневые кристаллы, красиво отблескивающие золотистыми бликами.

   Ник щелкнул выключателем, и ночник послушно начал переливаться медленными волнами янтарного света. Потушил лампу - так, в темноте, было еще красивее.

   - Вот... а твой будет розовым светиться...

   Нэнси сидела на кровати, совсем близко, и как завороженная смотрела на мерцающий свет. Оставалось только протянуть руку - обнять за плечи, притянуть к себе и дотронуться губами до шеи... и впиться в нее, и ощутить под рукой атласную, льнущую к пальцам кожу, и...

   Черт возьми, он же живой, он же имеет право хоть чуть-чуть помечтать, как это могло бы быть!

   Ник сжал подлокотник и отодвинулся назад, махнул пультом - загорелся верхний свет. Начал объяснять, крутя в руках ночник:

   - Я сначала сделал неудачно, не сообразил, что на эти кристаллы вся пыль собирается и никакой тряпкой ее не взять. Зато теперь мыть можно, он герметичный и внутрь, в патрон, вода не попадает. Видишь, даже о таких мелочах думать приходится...

   - А кто у тебя убирает? - неожиданно спросила Нэнси. Вот уж типично женский вопрос... похожий на завуалированную попытку выяснить, есть ли у него жена или что-то в этом роде.

   - Пару раз в неделю приходит какая-то женщина. Я ее редко вижу, стараюсь в это время в кабинете отсидеться, терпеть не могу даже запаха уборки...

   "Врешь, голубчик! Ты терпеть не можешь, что кто-то видит тебя таким! Все эти незаметные сочувственные взгляды..." - чтобы заглушить эту мысль, Ник добавил, сам не зная, зачем:

   - В кабинет я никого постороннего не пускаю, там Бен иногда порядок наводит, когда уж совсем все пылью зарастает. А готовит миссис Фоллет - с утра приходит и на весь день еду делает, потом только разогреть остается.

   - А кто такой Бен?

   - Это мой... - (А в самом деле - кто такой Бен? Слуга? Помощник? Санитар?) - В общем, он живет в доме и мне помогает, массаж делает и... есть вещи, с которыми я не могу справиться сам... - (Например, одеться, например, помыться, например, забраться в коляску, например, пописать, например, сделать все то, что нормальные люди делают каждый день, автоматически, почти не задумываясь об этом). - У него здесь вроде как своя квартира, он там целыми днями видеофильмы крутит - по три-четыре в день. Удивляюсь, как у него голова выдерживает!

   На самом деле Бен предпочитал крутить свою белиберду со стрельбой в гостиной, на большом плазменном экране. Отговаривался тем, что так быстрее услышит, если Ник позовет.

   Ну почему нельзя хоть на один день выбросить все из головы?! Ведь он так ждал ее! И так хорошо все начиналось, и там, в библиотеке, она ни о чем не спрашивала - он сам начал вспоминать то, о чем не нужно было ни говорить, ни думать. А теперь несет какую-то чепуху, и Нэнси уже с некоторым удивлением поглядывает на него - не дай бог, подумает, что с ним что-то не так, и заторопится уходить...

   - Ладно, пойдем, я тебе еще бассейн покажу.

   - У тебя есть бассейн?

   - А как же! С подогревом и стеклянной крышей! Хочешь, приходи поплавать!

   Естественно, с крышей, ведь плаванье - это часть ежедневной общеукрепляющей терапии, а погода не всегда... Черт, опять!

   Он показал ей бассейн, даже включил над ним и под водой свет и объяснил:

   - Тут лампы специальные, вроде ультрафиолетовых - под ними даже зимой загорать можно. А летом крыша вообще убирается...

   Осмотр дома был закончен там же, где и начат - в гостиной у камина. Настроение у Ника к этому времени лучше не стало - скорее, наоборот, ведь тема дома себя уже исчерпала и теперь надо было говорить еще о чем-то. Он все же попытался шутливо заметить:

   - Вот так я и живу... сам себе хозяин...

   И тут Нэнси посмотрела на него и спросила - легко и весело:

   - А чего ты не заведешь себе никого?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Нэнси не поняла, что произошло и почему на Ника так подействовал ее вопрос. Он резко обернулся, сузившиеся глаза сверкнули бешенством, лицо стало жестким и чужим - настолько неожиданно, что она отшатнулась.

   - Какую-нибудь суку, которая будет наставлять мне рога, тратить мои деньги и ждать моей смерти?! Нет уж, обойдусь!

   Еще в библиотеке она почувствовала, что Ник почему-то сердится на нее. Вскоре это ощущение исчезло, и Нэнси подумала, что ей только почудилось; на какое-то время стало нормально - но потом снова, еще яснее, чем раньше, она почувствовала его скрытое раздражение...

   Она видела, что что-то не так и, наверное, лучше будет под каким-нибудь предлогом извиниться и уйти - только не знала, что придумать, чтобы ее уход не выглядел совсем уж невежливо. И вот... допридумывалась...

   - Можно и кобеля... Вообще-то я имела в виду собаку, - она неловко улыбнулась, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. - Если бы у меня был свой дом, я бы непременно завела собаку!

   - Собаку? - переспросил Ник, закрыл глаза и неожиданно засмеялся - странно, одной половиной рта. - Да... действительно... собаку...

***

Он уже понимал, что показал себя полнейшим идиотом, психом, который ни с того ни с сего кидается на людей за совершенно невинное замечание. Сейчас Нэнси встанет и уйдет... и будет абсолютно права.

   Скорее, пока она не успела ничего сказать или сделать, Ник взял ее руку и зажал между ладонями.

   - Извини... - поднес эту руку к губам, быстро поцеловал и отпустил. - Я знаю, у меня ужасный характер. Бен недавно назвал меня "тигром с зубной болью". Извини...

   Он мог бы сказать еще многое: что давно не общался с людьми и забыл уже, что такое - просто общаться. И привык, чуть что, кидаться на Бена, который тоже привык и терпит... и зря, наверное, терпит! И что в голову лезет всякая чушь - поэтому он и понял ее вопрос не так...

   Но сказать все это значило бы попросить скидку себе, потому что он... не такой, как все. И, может быть, получить ее - из жалости. От одной мысли об этом становилось тошно.

   Наступившее молчание давило с неодолимой силой. Ник сам даже не понимал толком, чего ему больше сейчас хочется: чтобы Нэнси осталась - или чтобы ушла. Ушла - и больше никогда не приходила...

   - А у меня тоже характер дурной, - неожиданно услышал он. - Многие говорят, что у меня нет чувства юмора и я обижаюсь на самые безобидные шутки. Ну и... я действительно не люблю, когда меня разыгрывают... поддразнивают и все такое, - Нэнси виновато пожала плечами.

   Он не сразу сообразил, что ему протягивают руку помощи. Потом понял - и улыбнулся... заставил себя улыбнуться.

   - Не думаю, чтобы это было таким уж страшным недостатком!

***

Как выяснилось, заявление Ника, что к нему должны придти и что ужин, соответственно, нужно сделать с учетом еще одного человека, миссис Фоллет восприняла как указание приготовить "романтический ужин на две персоны" - и развернулась во всю ширь.

   Чего стоили крохотные разноцветные канапе! И бокалы, и фужеры, и салаты, и копченый лосось на большом блюде, обложенный какими-то непонятными кругляшами. И вазочка со сладко пахнущими цветами, и пара серебряных подсвечников, заботливо снаряженных свечками...

   Откуда она вообще знает, какого пола его предполагаемый визитер? Не иначе как сплетничала с Беном у него за спиной!

   Как бы то ни было, на кухне Ника ждало все это великолепие - плюс шедевр эпистолярного жанра из восемнадцати пунктов с припиской в конце: "А если что-то непонятно - спросите у Бена, я ему все объяснила!"

   Интересно, что там может быть непонятно? Похоже, она сомневалась, что его знания компьютера хватит, чтобы управлять обычной микроволновкой, потому что нарисовала даже, какие кнопки крутить и нажимать, чтобы погреть горячую закуску (какие-то штучки из теста с грибной начинкой) и жареных цыплят!

   Мысль о еде возникла очень кстати - в тот момент, когда Ник лихорадочно прикидывал, что еще сказать, чтобы как-то сгладить последствия своей нелепой вспышки. Он не знал, как вернуть ту веселую легкую непринужденность, с которой Нэнси всегда вела себя с ним.

   Внешне все выглядело нормально: они оба дружно, не сговариваясь, сделали вид, что ничего не произошло, и заговорили о чем-то другом. Ник рассказал, как он долго не мог привыкнуть к пульту и, пытаясь задернуть шторы, вместо этого включал телевизор или гасил свет; Нэнси - пару смешных историй про съемки. Но в ее поведении Ник чувствовал легкую настороженность - и маленькая морщинка между бровями, чуть слева, все не исчезала.

   За его предложение: "Как ты насчет ужина? Там миссис Фоллет, кажется, что-то приготовила - пойдем, посмотрим?" - Нэнси, как ему показалось, ухватилась с облегчением - возможно, тоже не знала, о чем еще говорить...

   Всю обнаруженную на кухне икебану она восприняла как должное, и на вопрос:

   - Как ты думаешь, это едят? - (имелись в виду кругляши, окружавшие лосося), кивнула:

   - Да, это такие рулетики из масла и овощей, - цапнула один из них прямо рукой и, отправив в рот, подтвердила: - Вкусно! - Ухватила второй, протянула Нику: - Хочешь, попробуй? - и смутилась, когда он, придержав ее за запястье, потянулся вперед и взял предложенное прямо губами.

   После этого, следуя письменным указаниям, которые Ник зачитывал вслух, совместными усилиями они быстро укомплектовали сервировочный столик.

   То ли из-за получившейся усилиями миссис Фоллет уютно-романтический обстановки, то ли просто потому, что прошло достаточно времени - но где-то к середине ужина Ник почувствовал, что напряженность, возникшая между ними, постепенно тает - и вместе с ней морщинка на лбу у Нэнси...

***

Ночью он долго не спал - лежал в темноте, глядя на мерцающий ночник, и вспоминал. Снова и снова возвращался в памяти к той нелепой грубой вспышке, которой он отреагировал на ее шутливое замечание про собаку - и, словно Нэнси все еще была рядом, разговаривал с ней, пытаясь если не оправдаться, то объяснить... или хотя бы высказать все, что наболело на сердце - то, что наяву он бы никогда не сказал ни ей, да и никому другому:

   - Есть люди, которые могут жить с этим... смириться, привыкнуть. А у меня не получается. Я редко общаюсь с людьми - с живыми людьми, не по телефону, не по компьютеру - да мне и не хочется никого видеть. Чтобы смотрели на меня, жалели... ты бы видела, каким я был раньше!

   В какой-то момент Ник поймал себя на том, что говорит уже вслух, и не стал останавливаться - все равно никто не услышит...

    - Я понимаю, что могло быть и хуже, куда хуже. Я восемь месяцев был парализован. Совсем. И руки, и все... даже дышать сам не мог, на аппарате жил. А теперь вот могу, и должен радоваться этому, только... только не получается. Все время кажется, что я в каком-то страшном сне, что надо сделать небольшое усилие - и проснуться. А потом просыпаюсь и понимаю, что это и есть моя жизнь - другой уже не будет...

   Если закрыть глаза, можно было представить себе, что Нэнси сидит рядом, прямо на постели, и смотрит на него. Наверное, если бы она действительно слышала все это, то улыбалась бы так же неловко, как тогда, когда сказала, что не любит страшных историй. И постаралась бы побыстрее уйти.

   Хотелось думать о хорошем: о том, как она ходила с ним по дому, восхищалась кабинетом и говорила, что он "ужасно умный"... И как они резали вместе жеод, и Нэнси улыбалась счастливой детской улыбкой, словно не веря, что из пыльной каменной глыбы получилось такое вот... красивое. И уже не смущалась, когда он брал ее за руку, и протянула ему этот вкусный кругляшок...

   А в голову лезло совсем другое - как она испугалась, когда задела его колено. С этого момента все и покатилось не в ту сторону.

   Но какое, собственно, ей - совершенно постороннему человеку - дело до его страхов и комплексов? Странно, что она вообще не встала и не ушла в тот же миг, когда он набросился на нее - только глаза стали недоуменными и обиженными.

   Правда, потом вроде бы все удалось сгладить, и конец вечера прошел вполне нормально. Они пили вино, и разговаривали, и смеялись, и свечки мерцали, и еда была вкусной... Так может, зря он придает такое значение пустякам?

   Но засевшее глубоко внутри чувство тревоги никак не давало уснуть...

***

Уже на следующее утро Ник понял, что, похоже, худшие из его опасений сбылись - на дорожке Нэнси не появилась. Он напрасно прождал минут двадцать, потом позвонил по мобильнику - к телефону никто не подошел.

   Она позвонила сама, еще минут через двадцать - и Ник с первой же секунды почувствовал в ее голосе что-то не то. Казалось, Нэнси говорит через силу, стараясь побыстрее свернуть разговор:

   - Привет...

   - Привет! Ты...

   - Извини, Ник, я сегодня не приду.

   - Да, я уже понял. Что-нибудь случилось?

   Ну пусть она скажет, что простудилась, или подвернула ногу... или еще что-нибудь такое!

   - Нет... Пока не знаю...

   - Я... могу чем-то помочь?

   - Нет. Извини, мне надо идти.

   Он еще успел спросить :

   - А завтра?

   - Не знаю. Наверное, нет... Я позвоню. До свидания, - и повесила трубку.

***

Назавтра Нэнси снова не появилась на кольце и не позвонила.

   Все это было очень похоже если не на разрыв, то на что-то близкое к нему. Наверное, она спокойно, на трезвую голову, обдумала то, что произошло, и пришла к выводу, что продолжать отношения с калекой - да еще с таким психопатом, который кидается на людей по пустякам - не стоит. Что ж - этого следовало ожидать...

   Ник все-таки попытался набрать ее номер, но там никто не подошел, даже автоответчик не был включен.

   Ну, может, оно и к лучшему - а то что бы он ей сказал? Разве что - пусть не боится бегать в удобное для нее время, он не станет подкарауливать ее на кольце и пытаться объясниться.

***

Весь день он работал, даже не пошел на тихий час, поцапавшись из-за этого с Беном, который (совершенно справедливо!) талдычил о режиме и необходимости менять позу, чтобы ноги не затекали. Ничего, один раз можно...

   Почему-то именно тогда, когда у Ника было самое скверное настроение, с работой все получалось лучше некуда. Появлялись удачные идеи, нужные мысли сами ложились на бумагу, решения оказывались верными... Ник уже не в первый раз замечал это.

***

Звонок раздался поздно вечером, часов в одиннадцать

   - Ник? Извини, я не позвонила сегодня... ты, наверное, ждал?

    Ну и что ответить? Что не ждал - выйдет грубо, что ждал - будет выглядеть как попрек...

   - Да вообще-то ждал. - (Лучше уж правду сказать!)

   - Извини, у нас началась предрождественская гонка, потом всех распустят на каникулы, а эту неделю мы работаем с утра до вечера. Я и сейчас с работы звоню.

   Вроде вполне понятное объяснение - только голос какой-то не тот... Ну что ж...

   - А в каникулы ты что делаешь? - спросил Ник и, прежде чем она успела ответить, объяснил: - Это я к тому, что твой ночник скоро будет готов. И, если у тебя нет лучшей компании на Рождество, я был бы рад тебя пригласить... или в какой-то другой день...

   Теперь из ее ответа все станет ясно...

   - Нет, не выйдет. - (Собственно, ничего другого он и не ждал). - Я должна съездить домой. - И тут Нэнси добавила одну короткую фразу, перевернувшую с ног на голову все те конструкции, которые Ник так тщательно выстраивал в последние дни: - Хотя, честно говоря, я бы куда с большим удовольствием пришла к тебе...

   Потом она сказала, что позвонит, когда приедет, пожелала счастливого Рождества и попрощалась.

   Ник остался в недоумении и с бьющимся сердцем.

   Значит... выходит, она не пряталась от него и не имела в виду полный разрыв?! Да уж, разрыв... было бы что разрывать! Они и виделись-то по-настоящему всего два раза - и оба раза он ухитрился не по делу огрызнуться на нее.

   Ник уже не пытался спрашивать себя: "Зачем и кому это надо?" Само присутствие этой девушки несло радость, даже просто воспоминание о ней. И тревогу, и сомнения, и беспокойство - и все-таки - радость.

   Он понимал, что для Нэнси их отношения наверняка значат куда меньше, чем для него, и что все это только до лета, потом она уедет учиться - но лето сейчас казалось чем-то далеким и нереальным.

   А в памяти снова и снова вставала фраза, сказанная невеселым голосом: "Я бы с большим удовольствием пришла к тебе..."

***

По его прикидкам, Нэнси должна была приехать в первых числах января - если, конечно, она действительно уехала домой на рождественские каникулы. Похоже на то - по телефону у нее никто не отвечал. Да и зачем ей было врать?!

   Ночник для нее Ник закончил за два дня - получилось и вправду неплохо. Потом, с разгону, прикинул на экране, что бы такое интересное сотворить из той самой рисунчатой яшмы - красные деревья под зеленым небом - и на закуску, поддавшись сентиментальному порыву (а на самом деле просто захотелось еще немного поработать в мастерской), сделал маленькую вазочку из родонита с серебряным ободком - рождественский подарок для миссис Фоллет.

   Вообще-то каждый год на Рождество миссис Фоллет, как и Бен, получала от него традиционный чек на двести долларов ( ей, как женщине, полагался еще букет цветов.) Но в последние дни она, непонятно почему, начала готовить для него всякие разносолы вроде воздушных пирожных, паштета из печенки и крабовых котлет по-мэрилендски - и Нику тоже захотелось сделать ей что-то приятное.

   На всякий случай он спросил у Бена:

   - Чего это она так разошлась?

   - А она мне раньше все время жаловалась, что тебе готовить неинтересно: что дали, то и съел, хоть каждый день одно и то же. Только бурчишь, что недосолено, да и то под настроение, абы сказать... А тут ты ей этот ужин на двоих заказал - дал, значит, возможность себя проявить - а потом похвалил, как следует. Вот она и старается теперь, - ухмыльнулся Бен и нравоучительно добавил: - Женщин хвалить нужно!

   Он еще его будет учить, как обращаться с женщинами!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вазочка произвела неизгладимое впечатление - Ник и не ожидал подобного эффекта. Миссис Фоллет бормотала что-то бессвязное, жала ему руку - увидев, что от избытка чувств она готова разрыдаться, он отступил на заранее подготовленные позиции :

   - Ну все. Я пошел работать!

   Слава богу, в доме уже все усвоили, что когда он работает, в кабинет заходить категорически запрещено!

   В эти дни он не выезжал на кольцо - точнее, съездил один раз и больше не стал. Это было какое-то мучение: он прекрасно знал, что Нэнси там быть не может, но всю дорогу машинально пытался нащупать ее глазами.

***

Она позвонила в канун Рождества, рано утром. Сидя за компьютером , Ник деловито отозвался:

   - Райан, - и услышал:

   - Привет...

   Он не ждал, и даже не сразу узнал ее. Сердце сделало пару лишних ударов, прежде чем он произнес:

   - Нэнси... Здравствуй!

   - Я уже приехала.

   - Давно?

   - Ночью. Ник, ты... приглашал меня на Рождество... или...

   - Да, конечно! - почти закричал он, прежде чем она успела договорить. - Приходи! Конечно, приходи!

   - Во сколько?

   - Не знаю... - тут Ник вспомнил, что это ему положено знать, и предложил: - В шесть?

   - Хорошо, в шесть. До встречи.

   Он с удовольствием поговорил бы еще, все равно о чем - но Нэнси уже повесила трубку.

   Через минуту, выкатившись в гостиную, Ник застал Бена в обычной позе: перед телевизором, откуда неслась оглушительная стрельба и вой сирен - и чуть ли не заорал, перекрикивая шум:

   - Сегодня же праздник - так какого черта в доме нет елки?!

***

Пришла Нэнси в начале седьмого. К этому времени все было готово к ее визиту.

   В центре гостиной возвышалась елка, украшенная старинными игрушками, которые достались Нику еще от матери. Он заставил Бена перерыть два чулана и найти нужную коробку, невзирая на явственно слышное бурчание: "Как всегда, в последний момент", "семь пятниц на неделе" и - совсем уж хамское - "загорелся в попе лед!"

   Насчет ужина Ник не беспокоился с самого начала, еще с прошлого раза уверовав в способности миссис Фоллет. Правда, на всякий случай после ее ухода он вылез на кухню и проверил - на сей раз гвоздем пиршества должна была стать фаршированная индейка, а около каждого прибора полагалось поставить маленький букетик из остролиста, перевитый елочной мишурой.

   Кроме того, над камином был прицеплен венок из омелы - это сделал Бен, по собственной инициативе - явно с намеком! Сам Бен, воспользовавшись ситуацией, тут же отпросился на рождественскую вечеринку к сестре. Пообещал вернуться к полуночи (тоже мне, Золушка в ботинках 45-го размера!)

   Ну, к сестре-не к сестре, Ник допытываться не стал - хочется человеку потрахаться, так кому какое дело. Бен отпрашивался "к сестре" раза три-четыре за месяц, а день рождения она справляла как минимум трижды в году. Мог бы сказать и честно...

***

С шести часов Ник сидел и высматривал из окна кабинета знакомую фигуру - по его мнению, Нэнси должна была появиться со стороны парка. Но неожиданно к дому подъехало такси, и она высадилась из него с каким-то огромным свертком.

   Он щелкнул тумблером калитки и понесся к двери, подумав, что надо бы поставить над калиткой камеру - это удобнее, чем смотреть в окно. Успел вовремя - дверь эффектно распахнулась именно в тот момент, когда цоканье каблучков замерло у входа.

   И первой мыслью было: "Что-то случилось!" Нэнси с улыбкой шагнула внутрь, наклонилась и поцеловала его в щеку... точнее, чуть выше, около глаза - и даже не сразу отодвинулась, задержавшись еще на какую-то долю секунды. От нее пахло морозом и свежестью, на воротнике пальто сверкали капельки от растаявших снежинок, она по-прежнему улыбалась - а в голове у Ника набатом снова и снова звучало: "Что-то случилось!..."

   - Вот, это тебе... с праздником... - достала она из-за спины сверток.

   Ник раскрыл и растерянно замер, потом медленно вытащил подарок. Это была игрушечная собака...

   Большая, пушистая, черно-белая, с глупой улыбающейся добродушной мордой, болтающимися ушами, высунутым языком и биркой на ошейнике: "Меня зовут Роки"...

   - Мы с тобой разговаривали про собаку и вот... - попыталась объяснить Нэнси. - Я подумала... Глупо, да? - и неловко улыбнулась.

   Он молча замотал головой. Слов не было... точнее, были, но Ник никогда не сказал бы их вслух. Ему давно никто не дарил подарков... Ему давно никто не дарил таких ненужных, непрактичных, неподходящих, нелепых, милых, добрых и смешных подарков, которые были бы куплены от души... и именно ему.

   На миг уткнулся в собаку носом, подумал, что выглядит по дурацки, и тут же - что уже забыл, как пахнут новые игрушки. Нашел руку Нэнси и прижался лицом к ней... а на самом деле хотелось обнять и прижать ее к себе всю, просто прижать - живую и теплую. Но рука была холодной.

   "Что-то случилось!..."

   Он легонько поцеловал запястье и отпустил. Сказал:

   - Спасибо... Это не глупо. Пойдем в гостиную, греться, - и первый направился туда, пытаясь на ходу понять, почему снова и снова в голове возникает эта мысль.

   Собаку Ник посадил на диване, перед елкой - вышло даже забавно. Поправил завернувшееся ухо, потрепал по голове.

   - Вот так... Домашние собаки, насколько я знаю, всегда сидят на диванах, - улыбнулся, надеясь, что Нэнси поддержит шутку и странное чувство тревоги растает само собой.

   - А у тебя собака была? - спросила она.

   - Нет. У мамы была астма - аллергия на животных, на шерсть. А у тебя?

   - Нет. То есть была... очень недолго...

   И в этот миг Ник понял, что не давало ему покоя.

   Исчезло то ощущение радости жизни, которое всегда казалось ему неотъемлемой частью Нэнси. Словно от нее осталась только пустая оболочка, кукла, похожая внешне, но лишенная того, что было ее сутью. И улыбка другая - вымученная, как бы сквозь слезы... и голос - вроде нормальный, но чуть быстрее и выше обычного.

   то-то случилось - теперь это стало так ясно, словно было написано у нее на лбу. Ник чуть не спросил с ходу: "Нэнси, что с тобой?!" - но понял, что она наверняка сочтет подобный вопрос бестактным и все равно не ответит, и, смешавшись, предложил ей выпить.

   Нэнси согласилась, словно только этого и ждала. Сделала пару глотков "Манхеттена" и улыбнулась, почти весело и непринужденно. Проблема оставалась именно в этом "почти".

   - Может... может, пойдем в мастерскую? Там ночник, я хочу показать, как получилось, - неуверенно предложил Ник, не зная, что еще сказать.

   - Пойдем. - И все та же "почти" улыбка...

***

Он никогда не делал женских украшений, а тут сделал. Небольшую подвеску - кристалл аметиста в тоненькой затейливо сплетенной серебряной сетке с вырисовывающейся, если приглядеться, буквой "Н".

   О том, что Нэнси может придти на Рождество, Ник тогда даже не думал, но теперь получилось кстати.

   - Вот, это тебе... с праздником... - повторил он ее слова, протягивая подвеску. - Это кусочек от того самого жеода.

   В улыбке Нэнси вдруг появилось что-то щемяще-беззащитное - но живое, настоящее. Она дотронулась... взяла... посмотрела на свет.

   - Если хочешь, можешь надеть. Вот, есть цепочка.

   Ник обрадовался, что догадался еще с утра заказать эту самую цепочку и настоять, чтобы привезли сегодня же - и вдруг загадал: если она сейчас наденет украшение, то все будет хорошо. Не задумался даже, что будет хорошо, просто - будет хорошо - и все...

   Нэнси аккуратно продела цепочку в ушко. Сегодня на ней был бледно-голубой пушистый свитер - должно пойти...

   Внезапно он опомнился - а что, собственно, может быть хорошо? Увидел, что она рассматривает застежку, и сказал:

   - Тут замок немного сложный. Давай покажу... Вот - тут нажать надо...

   Она присела на корточки, совсем близко, внимательно глядя, как он открывает и закрывает крохотный замочек.

   - Давай я тебе сам застегну, для первого раза.

   Ни слова не говоря, Нэнси повернулась и наклонила голову

   На шее, чуть справа, у нее оказалась небольшая родинка, и волосы росли вниз мыском, завиваясь пушистыми прядками. Ник не торопясь застегнул цепочку - и все-таки не удержался, погладил ее по шее кончиками пальцев.

   - Вот так.

   Все еще сидя на корточках, Нэнси подняла голову и встретилась с ним глазами. И Ник не выдержал:

   - Нэнси, что с тобой случилось?

   Она резко замотала головой, одним движением выпрямилась и оказалась в двух шагах от него. Но не стала удивляться вопросу или говорить "Все в порядке".

   Взглянула вниз, на висящий на груди кулон.

   - Красиво получилось... Спасибо.

   Ник кивнул, продолжая в упор глядеть на нее.

   Медленно, словно через силу, она сказала:

   - Наверное, это была не лучшая идея - напрашиваться сегодня к тебе в гости. Только настроение под праздник порчу.

   Значит, он не ошибся...

   - Ты не напрашивалась... Я очень хотел, чтобы ты пришла.

   Если бы он мог сейчас подойти, обнять ее, прижать к себе - а не смотреть снизу вверх, не в силах вырваться из этого кресла!

   - Что случилось? Может, я могу чем-то тебе помочь?

   Нэнси зажмурилась и почти судорожно затрясла головой.

   - Нет-нет... Давай лучше праздновать, и поговорим о чем-нибудь хорошем, и... не надо. У тебя всегда так хорошо, тепло и празднично - а теперь вот...

   - Давай пойдем в гостиную.

   Черт возьми, в этой мастерской ей даже сесть некуда! Глупо как!

***

В гостиной оказалось не лучше. Модное кожаное кресло с высокой спинкой и широкими загибающимися подлокотниками отгородило от него Нэнси так же надежно, как если бы она сидела в клетке. Если бы не эти подлокотники, можно было бы обнять ее за плечи.

   Впрочем, обставляя когда-то гостиную, он об этом не думал...

   - Так что у тебя случилось? Может, я все-таки могу как-то помочь?

   Спереди и чуть сбоку - это был единственное положение, при котором коляска не наезжала ей на ноги, а дурацкие подлокотники не мешали Нику держать ее за руку. Ладно, хотя бы за руку...

   - Ник, я хотела тебе сказать... возможно, мы больше не увидимся вот так, - Нэнси повела свободной рукой, словно заключая их обоих в круг. - Я, наверное, скоро уеду.

   - Куда? - внутри словно что-то оборвалось. - Ты же собиралась только летом?

   - Нет, - она прикусила губу и помотала головой. - Нет, с учебой я... пролетела, все. Ничего не выйдет. Это... другое. Мне просто... просто нужно уехать отсюда.

   - Почему, что случилось?! У тебя какие-то неприятности? На работе? Или... - Нику вдруг показалось, что он понял, в чем дело: - Ты... беременна?

   Нэнси вздрогнула и посмотрела на него дикими глазами.

   - Ты что? Этого только не хватало!

   - Ну...

   Она коротко невесело рассмеялась.

   - Ну почему вы, мужчины, всегда только об одном способны думать?! - смех оборвался так же резко, как начался.

   "Вы, мужчины"... Ну хоть на том спасибо!" - мельком подумал он.

   - Нет, все значительно проще... Или сложнее? Я хочу уехать куда-нибудь подальше, где меня не сможет найти моя мать.

   - А что не так с твоей матерью? Она что... - Ник запнулся, не зная, как помягче спросить, чтобы не обидеть: "наркоманка?"... "преступница?"... "сумасшедшая?"

   - Нет, - слабо усмехнулась Нэнси, догадавшись, о чем он думает. - С ней все в порядке. И... она очень красивая...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Она была очень красивой - вот в чем дело.

   Очаровательная малышка... очаровательная девочка - победительница конкурса "Маленькая мисс Америка", спонсированного фирмой "Нестле". Очаровательная девочка-подросток... правда, к тому времени ей было уже не до конкурсов.

   В одиннадцать лет она начала сниматься в сентиментальном телесериале в роли маленькой девочки, которая отчаянно борется за то, чтобы находящиеся на грани развода папа и мама снова полюбили друг друга. Эта роль сразу принесла ей головокружительный успех. Потом были еще фильмы, еще сериалы...

   Обаяние девочки, а потом юной девушки, которое она щедро изливала с экрана, сделало ее любимицей публики. Каково же было всеобщее удивление, когда, снявшись в очередном фильме, который еще до выхода на экран заранее был объявлен шедевром, Алисия Хэнсфорд вдруг заявила, что отныне она хочет целиком посвятить себя семье и ее единственной ролью будет роль жены и матери.

   Публика была в шоке: в глазах всех Алисия до сих пор оставалась девочкой-подростком. На самом деле к тому времени, как закончились съемки, ей исполнилось девятнадцать лет (хотя играла она пятнадцатилетнюю девочку) и она была беременна от популярного писателя Алекса Тревера - автора того самого бестселлера, по которому и был поставлен фильм.

   Состоялась настоящая голливудская свадьба - с огромным количеством гостей, цветов, прессы и шампанского. Все восхищались молодой актрисой, которая ради любви пожертвовала популярностью и головокружительной карьерой. Правда, нашлись злые языки, утверждавшие, что это был самый лучший ход, на который хватило ее соображения - для ролей подростков Алисия стала уже старовата, а "взрослые" роли, для которых требовалась хоть какая-то искра таланта и умение играть не только саму себя, были ей не по зубам. Но что поделать - злопыхателей везде хватает...

***

Молодая чета поселилась в Хьюстоне, где Алисия очень быстро стала душой общества; роль очаровательной юной жены, а потом и молодой матери с милой крошкой-дочуркой подходила ей как нельзя лучше.

   В Техасе до сих пор держатся за старые традиции: богатым мужьям положено баловать своих жен и покровительствовать им, а женам - с благодарностью принимать это покровительство и... не обеременять себя карьерой или какой-то серьезной работой.

   Алисия с удовольствием участвовала во всех светских и благотворительных мероприятиях, занималась шейпингом и аэробикой, писала в местную газету небольшие статейки о том, как ухаживать за волосами или улучшить цвет лица, и со вкусом и фантазией устраивала чаепития, ужины и приемы - от небольших, для узкого круга друзей, до весьма помпезных и торжественных - например, по поводу выхода в свет очередного бестселлера мужа или получения им очередной литературной премии.

   Ее любили, ею восхищались, перед нею преклонялись - все, начиная от мужа, друзей, соседей, поклонников - и кончая мальчиками с бензозаправки, заправлявшими ее машину. Да и как можно было не любить такую милую, очаровательную и обаятельную женщину?! Этому способствовал и ее легкий, веселый и незлобивый нрав, и искрометное чувство юмора, и искреннее внимание ко всем, кто окружал ее.

***

К сожалению, дочь не унаследовала очарования матери - худенькая и высокая, она была скорее похожа на отца. Ни фиалковых глаз, ни золотистых волос, ни неосознанной природной грации в каждом движении - обычная девочка, и только. Да и материнское чувство юмора ей было чуждо.

   Стоило Алисии начать беззлобно и добродушно подтрунивать над еще совсем маленькой дочкой, как девочка принималась кричать и плакать - даже колотила от злости кулачками по полу. Став постарше, она, конечно, научилась сдерживаться, но недовольство явственно проступало у нее на лице.

   Но мать не обижалась - на то она и мать! Лишь говорила:

   - Опять наду-улась! У, ты, мой хомячок! Ну когда ты наконец повзрослеешь и поймешь, что я тебя безумно люблю! - и смеялась своим обаятельным серебристым смехом...

***

С раннего детства Нэнси знала, что больше всех на свете папа любит маму. Но это было естественно - как же иначе?! Она и сама любила маму не меньше. А то, что мама иногда шутила так, что хотелось плакать, и называла ее при людях "моя маленькая глупышка"...

   Нэнси попыталась поговорить с ней об этом, но стало только хуже. Теперь говорилось так:

   - Моя маленькая глупышечка... ах, простите, я забыла, что наша Нэнси серьезная девочка и не любит, когда ее так называют. Ну, может, можно? Хоть один, последний разочек... - и все окружающие смотрели на нее и смеялись, и Нэнси хотелось провалиться сквозь землю от ощущения собственной ущербности, оттого, что она, наверное, не такая, как все - раз не может посмеяться вместе с ними.

   Когда ее детская восторженная любовь к матери постепенно умерла? Может быть, лет в шестнадцать - когда Нэнси постепенно начала понимать, что ее мама, такая красивая и обаятельная, неосознанно и не желая никому зла, отбирает у дочери все, что ей хоть немножко дорого?...

***

Когда Нэнси было двенадцать лет, отец подарил ей щенка - очаровательную двухмесячную колли. Нэнси назвала ее Рози.

   Она мечтала о собаке всю жизнь, но ей обычно говорили, что, может быть, потом... когда она станет старше. И вот теперь у нее была собака!

   Они с Рози не расставались - ходили вместе гулять, играли, Нэнси даже выпросила, чтобы щенок ночевал в ее комнате - разумеется, на подстилке. Ночью, когда все засыпали, она тихонько втаскивала пушистое теплое тельце под одеяло и шепотом разговаривала с собачкой - рассказывала, что было сегодня в школе, и о своих мечтах, и о том, как "он" посмотрел на нее...

   Счастье длилось всего два месяца. Однажды, придя домой из школы, Нэнси увидела, что Рози нигде нет. Она бросилась к маме - та ответила, что собачка убежала: выскочила за дверь и понеслась неизвестно куда.

   Нэнси бегала по улицам до вечера - кричала, звала, спрашивала прохожих, показывала фотографии. И на следующий день... и на следующий... Заходила в полицейский участок - может, кто-нибудь нашел? А может, Рози сломала лапку и сейчас умирает, одна, в каком-нибудь подвале или колодце?!

   Мама даже слегка рассердилась: ну как можно так переживать из-за какой-то собачонки?! Отец молчал и хмурился, а Нэнси все продолжала плакать по ночам и цепенеть при виде колли - вдруг это Рози?!

   Лишь когда ей было шестнадцать лет, она узнала, что собаку увез отец - обратно в питомник, по просьбе матери, которую раздражало, что Нэнси уделяет Рози слишком много внимания. Да и кто будет присматривать за собакой, когда через несколько месяцев девочка уедет в закрытую школу?!

***

Свою бабушку Нэнси почти не помнила - та умерла, когда девочке было лет пять, завещав ей фамильную драгоценность, старинный браслет с бриллиантами и изумрудами. Естественно, маленькому ребенку браслет ни к чему - Нэнси должна была его получить в тот день, когда ей исполнится шестнадцать лет.

   Она и получила... на минуту. Отец торжественно вручил ей бархатную коробочку - мама тут же радостно захлопала в ладоши и воскликнула:

   - Какая прелесть! Как он тебе пойдет! Только куда ты его будешь носить, не в школу же? Давай, пусть он пока немножко поживет у меня - а потом, когда тебе понадобится, я отдам! Ну пожа-алуйста! - и видя, что Нэнси не торопится отдавать браслет, пошутила: - У нас в семье никогда не было жадных девочек! Может, тебя в больнице подменили?! - даже чуть огорчилась...

   Нэнси рассказала уже о браслете всем подругам, и обещала показать - теперь получится, что она лгунья! - и просто хотела, чтобы он был у нее, чтобы его можно было рассматривать и трогать... и, может быть, иногда надевать...

   Но папа смотрел так, словно ждал от нее чего-то - и немного осуждающе: разве можно огорчать маму?!

   - Да мама, конечно, возьми... - вот все, что Нэнси удалось выдавить из себя прежде чем, сунув матери браслет, она убежала в свою комнату.

   - Ну что ты, не надо! Если ты так переживаешь из-за этого, то не надо! И не нравится мне этот браслет - фу, фу! Возьми, возьми! - примчалась вслед за ней со смехом мать.

   И Нэнси, прекрасно понимая, чего от нее все ждут, начала уговаривать маму взять браслет - и та, в конце концов, согласилась...

***

Кем она будет, Нэнси знала с детства - режиссером. Читая книгу, она всегда мысленно прикидывала, как поставила бы фильм по ней, и даже обдумывала, кто из актеров мог бы сыграть ту или иную роль, а когда смотрела фильмы - вспоминала потом тот или иной эпизод и думала, как бы она сделала его.

   Отец знал об этой мечте дочери и поддерживал ее - даже, посмеиваясь, говорил, что подождет с продажей прав на экранизацию своих книг: кто сможет снять фильмы по ним лучше, чем его родная дочь?! Мама - не понимала, даже порой сердилась: что это за глупости?! Единственная карьера для женщины - это ее семья, все остальное - лишь прикрытие для неудачниц и уродин!

   Но Нэнси твердо решила: сразу после школы она поступит в колледж, за два года получит степень бакалавра искусств - и уедет учиться в Европу, ведь именно там учились ее кумиры, фильмы которых она могла смотреть десятки раз, снова и снова восхищаясь их мастерством! А заодно посмотрит мир, выучит итальянский язык, погуляет по Парижу и Риму - и многое, многое другое...

   Ей было семнадцать лет, когда у отца случился инсульт. К счастью, он сохранил разум и начал мало-помалу разговаривать, шевелить руками, потом - пользоваться инвалидной коляской. Но ноги, увы, не работали, хотя врачи предсказывали постепенное улучшение и через несколько лет - практически полную реабилитацию.

   Лишенный возможности ездить куда-то, встречаться с людьми , Алекс Тревер чувствовал себя заброшенным и одиноким - и был рад обществу дочери. Они гуляли вместе, Нэнси часами сидела в кабинете отца и слушала, как он рассказывает о своей будущей книге или просто о чем-нибудь интересном.

   Было ясно, что пока он не встанет на ноги, ей придется пожить дома, да и с колледжем лучше повременить. Ну что ж - год-два можно и подождать.

   А пока...

***

Его звали Эрик Джонатан Фаррел Третий.

   Нэнси увидела его на одном из приемов. Высокий, элегантый, со светлыми вьющимися волосами и в безупречно сидящем белом смокинге, он показался ей сказочным принцем. Когда же этот принц подошел и заговорил с ней - от волнения она чуть не потеряла сознания.

   Ему было двадцать пять лет. Он только что закончил университет и вернулся в Хьюстон, чтобы работать в фирме своего отца - старинного, еще со школы, приятеля отца Нэнси. Их семьи были дружны - неудивительно, что и молодые люди быстро сблизились.

   Он стал ее первым мужчиной, ее возлюбленным - человеком, с которым Нэнси мечтала прожить всю жизнь.

   Но даже ему она не рассказала того, что с некоторых пор мучало ее...

   У матери всегда было много поклонников. Она посмеивалась над этим, в шутку спрашивала отца: "Смотри, мне опять прислали цветы! Надеюсь, ты не ревнуешь?" - и сама же первая заливалась смехом.

   Только Нэнси знала, что отношения матери с некоторыми из них уже вышли за рамки невинного флирта. Узнала случайно: выглянула как-то из окна - и оцепенела, не поверив собственным глазам... и стал, наконец, ясен смысл услышанного ненароком за пару дней до того телефонного разговора.

   Отцу она, конечно, ничего не сказала. Матери же говорить что-либо было бесполезно - та просто рассмеялась бы ей в лицо: "Моя маленькая глупышечка, ты опять что-то себе навоображала!"

   Вскоре Нэнси было достаточно взглянуть на мать, чтобы понять, когда та возвращается с очередного свидания - в эти минуты какая-то особенно красивая и сияющая. А порой все происходило прямо в доме - как в случае с приехавшим к отцу на несколько дней представителем издательства...

   Она лишь молила Бога, чтобы отец ничего не заметил и не понял - это могло просто убить его!

***

Когда Эрик сделал ей предложение, Нэнси была счастлива. Впрочем, с тех пор, как они начали встречаться, все понимали, что к этому идет дело. Они прекрасно подходили друг другу и по возрасту, и, если так можно выразиться, по "знатности".

   Конечно, Нэнси было всего девятнадцать, и она по-прежнему не хотела отказываться от своей мечты - но Эрик... сейчас для нее ничего не было важнее. И кроме того, пожениться можно и через пару лет, когда она закончит колледж, а пока уже считаться женихом и невестой.

   Что будет потом, и как она сможет продолжать учебу после замужества, Нэнси не задумывалась - как-нибудь да получится! Она будет приезжать домой каждый месяц... даже чаще, или Эрик приедет к ней - неужели для него в Париже не найдется работы?!

   Как ни странно, мать поддержала Нэнси в том, что выходить замуж лучше после колледжа. Возможно, ее приводила в ужас мысль, что в ближайшее время она может стать бабушкой?! Или она считала, что диплом колледжа придаст дочери дополнительный светский лоск и умение поддерживать интеллектуальную беседу?

   Как бы то ни было, она с радостью ухватилась за идею помолвки и вознамерилась сделать из этого грандиозное шоу. Ведь в последнее время из-за болезни мужа ей нечасто удавалось устраивать приемы - а тут такой повод!

   Было предусмотрено и торжественное убранство дома и сада, и шикарное меню, и вина, и платья для невесты и ее матери, и фейерверк, и букеты у каждого прибора, и популярный ансамбль... Словом, все, чтобы гости остались довольны.

***

Гости должны были начать собираться к пяти. В полдень, примерив платье, Нэнси вдруг подумала, что к нему очень подошел бы тот самый браслет, который до сих пор "жил" у матери.

   Недолго думая, она сбежала на второй этаж, без стука влетела в мамин будуар - и увидела... Это зрелище Нэнси запомнила на всю жизнь, до мельчайших подробностей.

   Мать в полурасстегнутой блузке сидела в кресле, а перед ней на коленях стоял мужчина и целовал ее грудь. Руки мужчины были у нее под юбкой; она постанывала, откинувшись назад и запрокинув голову.

   Этим мужчиной был Эрик...

   - Когда ты, наконец, научишься стучать?! - вскинулась мать, еще толком не осознав, что произошло.

   Эрик понял куда быстрее - отскочил от кресла и беспомощно, приоткрыв рот, уставился на Нэнси. С красным потным лицом, трясущимися прижатыми к груди руками и хорошо заметной эрекцией, он вдруг показался ей смешным, нелепым и... очень противным.

   - Извини, мама, - ответила она, шагнула назад и закрыла за собой дверь.

   Добежав до своей комнаты, Нэнси сорвала с себя ненавистное платье, которое, казалось, жгло ее, как пропитанное ядом, и рухнула на кровать.

   Сначала она плакала, потом - просто лежала в каком-то оцепенении. Осторожный стук в дверь раздался примерно через час.

   - Нэнси, открой... Открой, пожалуйста, это я!...

    Она подумала: "Почему так долго? Или они все-таки решили закончить начатое?" - надела халат, открыла дверь и впустила Эрика.

   - Прости, пожалуйста! - с порога начал он и попытался обнять ее. Нэнси ударила его по руке - он недоуменно отступил, потирая ушибленное место. - То, что там произошло... не имеет ничего общего с нашими отношениями...

   - Наших отношений больше нет, - оборвала его Нэнси. - И помолвки тоже не будет. Пойди, скажи об этом своей... моей матери - пусть побыстрее все отменит, а то гости скоро начнут собираться.

   - Но как же ты не понимаешь - это случайность... простая случайность... я люблю тебя. Она ничего для меня не значит - это просто... случайно...

   - Уходи! - перебила она его и, видя, что Эрик не двигается с места, закричала: - Уходи! Убирайся! Убирайся! - замахнулась... Он вылетел за дверь, и Нэнси, защелкнув задвижку, снова залилась слезами.

***

Следующий раз к ней постучали еще через полчаса - на сей раз это был отец. Правда, сквозь дверь она хорошо разобрала голос матери:

   - Наша маленькая глупышечка навоображала себе невесть что! Поговори с ней, может она хоть тебя послушает! - и его резкий, но неразборчивый ответ.

   Нэнси открыла дверь и снова легла на кровать, не зная, как сможет рассказать ему о том, что произошло. Но говорить начал отец:

   - Нэнси... - он дотронулся до ее волос. - Нэнси, ты можешь мне не объяснять, я... я примерно представляю себе, что случилось. - Она подняла голову - отец сидел в своей коляске какой-то сразу постаревший и говорил запинаясь, словно бы через силу. - Ты добрая девочка, и я знаю, что ты все время пыталась скрыть от меня... все это. Но я, в общем-то, догадывался. Понимаешь, твоей матери очень важно чувствовать себя любимой и желанной. А я в последнее время не могу дать ей этого. Так что... ну, в общем, я люблю ее и хочу, чтобы она была счастлива...

   - А я?

   - Ты... ты не понимаешь! Она как бабочка - сама не ведает, что творит. Она же не хочет никому ничего плохого! Мне всегда было страшно умереть и оставить ее одну, она такая... беспомощная!...

   - А я? - повторила Нэнси.

   -...Я прошу тебя, Нэнси - не отменяй помолвку! - продолжал отец, словно не слыша ее вопроса. - Я не хочу, чтобы пошли разговоры, сплетни - люди и так уже шушукаются.

   В первый момент Нэнси не поверила своим ушам: как же так, он что, не видит, что это невозможно?! Но в следующий миг поняла: для него сейчас ничто не имеет значения - ничто, кроме Алисии. И она, Нэнси, тоже не имеет значения...

   Внутри поднялась злая волна, заставившая ее спросить:

   - И кроме того, удобно будет иметь прямо в доме кого-то, с кем она сможет чувствовать себя... любимой и желанной? Моего жениха... или мужа?

   - Ты не имеешь права говорить так о своей матери! - вспылил отец - и тут же сник. - Нэнси, я прошу тебя - ради меня. Ты сможешь под каким-нибудь благовидным предлогом разорвать эту помолвку хоть завтра - но сегодня должна... обязана сделать вид, что все в порядке, чтобы никто ничего не мог сказать.

   - Я завтра уеду, - медленно сказала Нэнси.

   - Завтра - все, что хочешь. Но сегодня - пожалуйста, я прошу тебя!

   - Хорошо...

***

Помолвка прошла точно так, как было задумано. Все восхищались Алисией, сумевшей организовать великолепный праздник; фотографы сделали снимки для раздела светской хроники.

   То, что новоиспеченная невеста выглядела немного скованной и мало улыбалась, Алисия объясняла просто:

   - Моя маленькая глупышечка поцапалась из-за какого-то пустяка с Эриком. Она еще такой, в сущности, ребенок! Ну ничего, милые бранятся - только тешатся!

***

Утром Нэнси зашла в кабинет к отцу, чтобы напомнить, что вечером уедет - и была встречена упреками:

   - Я надеялся, что ты хоть к утру одумаешься и оставишь эту свою идиотскую затею! Как мы объясним людям, почему ты уехала сразу после помолвки?

   - Но мы же с тобой договорились!

   - Вчера ты была не в себе, и я готов был пообещать тебе все, что угодно, лишь бы ты не опозорила всех нас какой-нибудь глупой выходкой!

   - Я?! Я опозорила?! - взорвалась Нэнси.

   - Да, ты! Я ожидал от тебя большей ответственности и не думал, что ты меня так подведешь!

   На крик прибежала мать - как раз в тот момент, когда Нэнси, не выдержав, крикнула:

   - Ты хочешь, чтобы я осталась и объяснила всем, что рву помолвку, потому что застала своего жениха лапающим мою мамочку? Ты этого хочешь? И еще, может, рассказать, как ей это нравилось?

   Алисия охнула, прижала руки к щекам и посмотрела на нее с ужасом, а отец заорал в ответ:

   - Как ты смеешь так оскорблять свою мать, негодяйка! Хочешь уезжать - уезжай, но живи как хочешь! Я не обязан тебя содержать!

   Вечером Нэнси уехала.

***

Ей было все равно куда ехать, и она выбрала Нью-Джерси - там жили две ее школьные подруги. На первых порах Нэнси остановилась у одной из них и начала рассылать свои документы в различные колледжи, надеясь, что сможет получить где-то стипендию.

   Ей везде отказывали. И не потому, что результаты тестов были плохими - наоборот! Но стипендии предназначались для выходцев из бедных семей, которые не могли сами оплатить учебу, а не для таких, как Нэнси. Кому какое дело, что ежемесячные поступления денег на счет прекратились - отец выполнил свою угрозу.

   Он иногда звонил ей, разговаривал вполне по-дружески, но когда она заикнулась про деньги - отказал категорически, сказав: "Я тебя предупреждал!" Звонила и мать - как ни в чем не бывало расспрашивала, что носят "там, у вас на Востоке", передавала приветы от многочисленных знакомых и советовала не огорчать отца и поскорее возвращаться домой.

***

Известие о втором инсульте отца и о том, что тот при смерти, пришло как раз тогда, когда Нэнси, поняв, что с учебой в этом году ничего не выйдет, устроилась работать на местную киностудию ассистентом бутафора - а фактически девочкой на побегушках и прислугой за все.

   В живых она отца уже не застала.

   Мать в черном траурном платье выглядела особенно утонченной и беспомощной. Она принимала многочисленных соболезнующих друзей, изящно рыдала в платочек и устроила прием по случаю похорон.

   А Нэнси удивлялась: почему она ничего особенного не чувствует? Словно отец умер куда раньше, в тот день, когда умерла ее любовь к Эрику...

***

На похоронах Эрик стоял рядом с ней, даже попытался взять под руку. Нэнси отдернулась и смерила его возмущенным взглядом.

   Уже дома мать объяснила:

   - Ты понимаешь, в глазах окружающих он по-прежнему твой жених. Мы с папой решили никому не рассказывать про твою нелепую выходку и говорили, что ты просто уехала учиться. Он так надеялся, что ты рано или поздно одумаешься и вернешься!

   Отец не только надеялся - он сделал для этого все!

   Когда вскрыли завещание, выяснилось, что дом он завещал жене и дочери - поровну, пополам. Все остальное состояние он оставил "любимой жене Алисии" - кроме трастового фонда, который Нэнси могла получить в двадцать пять лет, когда она, как значилось в завещании, "повзрослеет и научится с большей ответственностью относиться к близким людям и семейным ценностям". Пока же она могла рассчитывать лишь на сравнительно небольшое содержание, которое должно было ей выплачиваться в случае, если она будет жить дома, с матерью.

   - Вот видишь, как хорошо! - обрадовалась та. - Теперь мы снова будем жить вместе!

   - Завтра я уеду, - ответила Нэнси - с работы ее отпустили всего на неделю, да и то с трудом.

   - Господи, ну неужели ты до сих пор не можешь мне простить... я уж не помню, из-за чего ты на меня тогда так взъелась?! - с раздражением и обидой сказала мать. - Ну хочешь, я попрошу у тебя прощения?! Могу даже на коленях - хочешь?

   И действительно - тут же со смехом встала на колени и пропела:

   - Про-сти-и-и! - и еще что-то подходящее к случаю, из оперетты - словно начисто забыла, что ее мужа похоронили только позавчера.

   Нэнси стало невыносимо противно.

***

Первые месяцы в чужом незнакомом городе дались Нэнси не просто. Дома она привыкла модно одеваться, пользоваться дорогой косметикой и не задумываясь тратить деньги на безделушки и развлечения - теперь все это было ей не по карману.

   Но жизнь постепенно наладилась. На работе ее повысили: взяли на новый сериал уже бест-боем, старшим помощником главного бутафора. Конечно, "я - бест-бой" звучало смешно - зато платили побольше. Она закончила заочное отделение колледжа и получила степень бакалавра искусств, как и собиралась.

   Постепенно жгучее чувство неприязни к матери как-то притупилось - а может, Нэнси просто действительно повзрослела. Через пару лет, на Рождество, она приехала в Хьюстон и с тех пор приезжала регулярно, раз-два в год.

   Несмотря ни на что, у нее по-прежнему оставалось чувство, что она приезжает домой. Этот дом, с его картинами и дорогими безделушками, с отцовским кабинетом, с комнатами, в которых прошли ее детство и юность, с огромной кухней, на которой Нэнси привыкла завтракать - до сих пор оставался ее единственным домом. Ведь не считать же домом съемную квартиру в Нью-Джерси с шумными соседями и темной, вечно неубранной лестницей?!

   Ну и, чего греха таить, хотелось хоть немного пожить, ни о чем не заботясь. Мать охотно ездила с ней по магазинам и по салонам красоты, покупала ей модные тряпки и дорогое белье. Этих запасов потом хватало на целый год.

   Нэнси продолжала жить своей мечтой: когда ей исполнится двадцать пять лет, она получит деньги и уедет учиться. Даже решила не покупать другую машину после того как окончательно вышла из строя ее развалюха. Зачем? Ведь оставшиеся несколько месяцев не страшно поездить и на автобусе.

***

Когда незадолго до Рождества Нэнси обнаружила на автоответчике сообщение матери: "Нэнси, перезвони мне скорее, я очень жду!" - и, через час: "Ну куда ты делась?! Перезвони обязательно!" - ей почему-то стало не по себе.

   Она перезвонила. Мать стала допытываться, приедет ли Нэнси в этом году на Рождество, а получив ответ: "Не знаю" - воскликнула: "Нет, но ты обязательно должна приехать - это вопрос жизни и смерти!"

   Лишь приехав, Нэнси узнала, что для матери стало "вопросом жизни и смерти" - та была разорена, и едва ли сама смогла бы толком ответить на вопрос, как это получилось.

    Часть денег, и немалая, ушла на неудачную попытку вернуться в Голливуд. Фильм, в котором Алисия Хэнсфорд играла главную роль, и одним из продюсеров которого являлась, вместо ожидаемой прибыли и успеха принес одни убытки. Нет, критики даже не ругали его - просто... не заметили.

   Ну а кроме того, она просто не привыкла ни в чем себе отказывать и жила на широкую ногу. Приемы, праздники, круизы, подарки друзьям, наряды и украшения, которые одевались один раз, а потом забывались, подтяжки в модной клинике в Европе - все понемножку...

   Но страшнее всего были даже не долги, в которые влезла мать, беспечно продолжая тратить деньги направо и налево. Оказывается, был заложен дом - и полученные деньги тоже истрачены.

***

Даже не будучи юристом , Нэнси знала, что дом, половина которого принадлежала ей, никто не мог заложить без ее ведома. Как же так?

   - Ах, я в этом не разбираюсь, тебе стоит поговорить с Тедди Палмером, он все лучше объяснит! - ответила мать.

   Вот этот самый Тедди Палмер - вице-директор банка - и показал Нэнси банковские документы, заявив:

   - Все было сделано на законном основании! Вот ваша подпись!

   - Но я ничего не подписывала! - возразила Нэнси. - Это не моя подпись! Я же и в банке у вас уже сто лет не была!

   Он долго отнекивался и вилял, но потом признал, что "наша дорогая Алисия" взяла документы, сказав, что "ее милая дочурка" приехала отдохнуть на уикэнд и нехорошо заставлять ее тратить время на посещение банка - а на следующий день принесла их уже подписанными.

   - Неужели вы собираетесь обвинить свою родную мать в подлоге? - ужаснулся мистер Палмер, когда Нэнси повторила, что ничего не подписывала. - Идти в полицию, писать заявление... Да вам никто не поверит - и в первую очередь я! Будет экспертиза, суд, вы истратите массу денег на адвоката...

   Он давил, угрожал, уговаривал, напоминал про доброе имя отца, объяснял, что доказать что-либо будет исключительно трудно и что в любом случае банк должен как-то возместить затраченные деньги. А потому, если Нэнси не хочет, чтобы дом со всем его содержимым продали с аукциона, у нее есть только один выход: расплатиться с банком теми деньгами, которые оставил ей отец...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

- Вот и все... Я и сама знаю, что по натуре я не борец, - Нэнси неловко пожала плечами.

   - Ты что - отдала им деньги? - с ужасом переспросил Ник.

   - Подписала какие-то документы, пообещала, что отдам, когда получу - мне двадцать пять будет только в апреле.

   - Тебя же кинули! - вырвалось у него. - Ты что, не понимаешь, что не должна была ничего подписывать?! Нужно обратиться к адвокату, в суд, в конце концов! Этот Палмер потому так и давил на тебя, что был по уши в дерьме и хотел побыстрее прикрыть собственные грехи!

   - Дело уже сделано, Ник. А теперь хочу только уехать... как можно быстрее. Давай... поговорим о чем-нибудь другом, я не хочу плакать, - она нервно мотнула головой, - пожалуйста...

   - Куда ты хочешь уехать? Зачем?

   - Ты не понимаешь... этим дело не кончится. Ей скоро снова деньги потребуются, а мне их больше взять неоткуда. Представляешь, - Нэнси рассмеялась истерическим смешком, и глаза у нее стали совершенно безумные, - я пришла домой - а она там... Обрадовалась, сказала, что знала, что я все улажу - даже спела, из "Моей прекрасной леди": "Если повезет чуть-чуть, если повезет чуть-чуть - дети смогут содержать отца!" И смеялась... я уже не могла слышать этот ее смех! Предложила поехать в ресторан, отпраздновать. А под конец заявила: "Ну, я уверена, ты всегда что-нибудь придумаешь! Вот, например, я в газете читала, что можно родить ребенка для кого-нибудь - это называется "суррогатная мать". И за это хорошо платят!" По ее мнению, я должна вынашивать чужого ребенка, чтобы она могла красиво жить! Нет, я хочу уехать куда-то, где она меня не найдет... где никто меня не найдет...

   - И что потом?

   - Буду заново строить свою жизнь. И чтобы она больше не смогла ее разрушить. Тогда, в банке, мне было невыносимо представить себе, что дом продадут... и по нему будут ходить посторонние люди, рассматривать, покупать вещи, которые всегда там стояли, и картины, и письменный стол отца... А сейчас я понимаю, что этого не избежать - только не хочу, чтобы это при мне было. Я уеду - и пусть все будет без меня, как будто этого и нет, понимаешь?

   - Ты считаешь, она снова попытается заложить дом?

   - А где ей еще взять деньги?! Она получает кое-что от издательства, книги отца часто переиздают - но ей же этого мало!

   - Этот Палмер - он что, идиот? Неужели ты думаешь, что он и второй раз согласится принять документы с фальшивой подписью?!

   - Ты ее не видел, поэтому так говоришь, - Нэнси неожиданно усмехнулась: - Появись она тут, ты бы тоже поперся за ней, как телок на веревочке.

   - Я бы не поперся! - огрызнулся Ник.

   - Ты не понимаешь... В ней есть что-то такое, что действует на мужчин - я не могу тебе объяснить, просто знаю. Она даже штрафа за превышение скорости ни разу в жизни не заплатила, представляешь?!

   - Но...

   - Ник, сегодня Рождество, праздник... Я не хочу больше думать об этом - не хочу, понимаешь? Не хочу думать ни о чем плохом. Спасибо, что выслушал меня, но... хватит об этом!

   - Ладно, - он кивнул, улыбнулся и похлопал ее по руке. - Ты сегодня обедала?

   - Нет. Я весь день проспала - а потом поехала за подарком, - она взглянула на черно-белого Роки, сидевшего на диване, и тоже слабо улыбнулась: - Смешной, правда?

***

То болезненное напряжение, которое он почувствовал в Нэнси, стоило ей войти в дверь, вроде бы немного спало - наверное, ей действительно надо было выговориться. За ужином она вела себя почти нормально: ела, разговаривала, улыбалась, шутила - посторонний человек, возможно, ничего бы и не заметил...

   В душе Ника кипели, смешиваясь и споря друг с другом, два чувства: жалости и злости. Ну как человек может поступать так по-дурацки, беззубо и неумело?! Почему она не послала их всех подальше, не пошла к адвокату - а теперь вот сидит и улыбается этой вымученной улыбкой, от которой хочется волком выть...

   И еще одно чувство, острое и болезненное, как у человека, приговоренного к смертной казни. Ощущение, что время утекает, как песчинки в песочных часах - и его остается все меньше и меньше. Вот сейчас Нэнси доест, может быть, поговорит еще немножко - и уйдет. Из его дома... и из его жизни.

   - Когда ты уезжаешь? - не выдержав, спросил он.

   - Мне через пять дней на работу, - ответила она, откладывая вилку. - Выйду - подам заявление. Наверное, попросят еще пару недель отработать. - Пожала плечами и виновато улыбнулась. - Может, успею еще разок к тебе зайти, если пригласишь. Сегодня-то я тебе не очень хорошим собеседником получилась - вместо праздника о своих проблемах плакаться начала...

   Ник отмахнулся.

   - Брось, все нормально. Ты лучше расскажи, куда ты поедешь.

   - В Калифорнию. Там есть один парень, он сможет мне помочь с работой.

   - Думаешь, поможет?

   - Без вариантов. И с работой, и с деньгами на первое время, если понадобится. Он меня уже звал недавно, говорил, что сможет подыскать работу, где я раза в два больше получать буду, а я тогда отказалась, подумала - доработаю уж тут, всего ничего осталось.

   - Твой приятель? - Ника кольнуло неизвестно откуда взявшееся острое чувство ревности.

   - Мы с ним жили когда-то вместе... довольно долго, больше года. А потом он уехал в Голливуд и быстро пошел в гору.

   - А ты не поехала?

   - Ник, ты не понял... мы и сошлись-то потому, что у него в квартире спальня освободилась, а я жилье поближе к работе искала. Правда, - Нэнси рассмеялась и коротко смущенно взглянула на него, - уже через неделю эти отдельные спальни стали чистой формальностью.

   Его поразила улыбка, появившаяся на ее лице - теплая, живая - первая настоящая улыбка за это вечер. Он знал, что не должен спрашивать, что может разрушить выстроившийся между ними мостик доверия - и все же спросил:

   - Ты любила его?

   - Нет... - на миг Нэнси задумалась, - наверное, нет. Мне всегда казалось, что если любишь - значит, хочешь родить от этого человека детей и прожить вместе с ним всю жизнь. А тут мы оба знали, что у каждого из нас есть определенная цель, и рано или поздно придется расстаться. Если бы мне подвернулся шанс поехать учиться - я бы поехала. Ему предложили кинопробу - и поехал он. Но нам было хорошо вместе. Он всегда умел как-то рассмешить... и заставлял меня дышать паром над вареной картошкой, чтобы горло не болело - а потом мы эту картошку ели с кетчупом. И купил мне теплые сапоги на меху. Я до сих пор не могу привыкнуть к вашему климату - каждую зиму то уши, то горло.

   "Не-ет, этот парень крепко тебя зацепил, - подумал Ник, - если ты эту картошку с кетчупом вспоминаешь, как нечто самое дорогое в жизни."

   Ему стало не по себе, на секунду возникло ощущение, что он стоит на пороге чужой спальни и подглядывает. И - все то же страшное чувство: скоро, вот-вот, она встанет и уйдет. Уйдет к другому мужчине...

   Ну и пусть, ну и пусть уходит! Кто она ему?! И какое ему дело, в конце концов, до чужой жизни, до этой женщины, которая, скорее всего, будет рада возможности воссоединиться со старым возлюбленным, раз одна мысль о нем вызывает у нее такую улыбку... Ну и пусть...

   - Пойдем, я тебе хоть ночник покажу, - сказал он. (Надо все-таки дотерпеть этот визит как положено, и пусть убирается к своему калифорнийскому красавчику, наверняка светловолосому, загорелому и... здоровому. Здоровому, черт возьми!)

   Наверное, Нэнси уловила резкие ноты в его голосе - а может, просто удивилась, что он так круто сменил тему. Взглянула на него непонимающе и между бровями снова наметилась морщинка.

   - Пойдем, мы так и не посмотрели, - повторил Ник, уже мягче, - а получилось красиво.

***

Получилось и правда красиво. Ник притушил свет, и в темноте мастерской ночник заиграл розоватыми сполохами

   Нэнси присела на корточки, оперлась локтем о подлокотник коляски и склонила голову, пристроив ее на собственном рукаве. Почувствовала руку на плече и не шевельнулась - было хорошо сидеть вот так и смотреть на переливающиеся огни... смотреть и смотреть... смотреть и смотреть... как будто ничего вокруг больше нет.

   - Нэнси... мне очень не хочется, чтобы ты уезжала, - услышала она, подумала: "Ну неужели хоть ненадолго нельзя обо всем забыть?!" - и все-таки отозвалась:

   - Мне тоже не хочется. У меня выхода другого нет.

   - Выход есть всегда.

   - Возможно... - Волшебство момента было разрушено. Она вздохнула и попыталась объяснить: - Наверное, я не так воспитана. У вас, на Востоке, жещины другие. А я всю жизнь росла в ощущении, что серьезные проблемы - это удел мужчин, и теперь, вот видишь, не справляюсь.

   - Да, но ты можешь выйти замуж и переложить все эти проблемы на плечи мужа.

   - Угу... женихи прямо в очередь выстроились!

   Ей стало смешно. Закрыла глаза, ярко, как в кино, на секунду представила себе забавное зрелище: выстроившихся в очередь женихов в смокингах и с белыми гвоздиками в петлицах - и вдруг услышала сверху спокойный голос:

   - Ну, ты можешь выйти замуж за меня...

***

Только сказав, он понял, что сейчас сказал. Почувствовал замершее под рукой плечо Нэнси и нажал на кнопку, включая свет.

   Она смотрела на него даже не с удивлением, а как человек, который ослышался, или с которым вдруг заговорили на непонятном ему языке.

   Ник и сам не понимал, как могло у него выскочить такое, и зачем - ведь она же все равно не согласится, только зря выставлять себя шутом! Авантюра... идиотизм... неужели он до такой степени ополоумел, что начисто потерял чувство реальности?!

   Он решительно вздохнул и добавил:

   - Уж я-то твои финансовые проблемы точно смогу решить.

   Нэнси медленно встала, продолжая все так же изумленно, непонимающе глядеть на него. Сказала:

   - Ник, я...

   - Дай мне договорить, - отмахнулся он, постепенно приходя если не в бешенство, то в состояние, близкое к нему, - и вообще - я не хочу, чтобы ты отвечала мне сейчас. Ответишь завтра. И... сядь, ради бога, куда-нибудь, - пошарил глазами, - хоть на ящик! Я не могу, когда ты на меня так сверху смотришь.

   Она послушно потянула к себе ящик с жеодами, выдвинула его и села, неудобно примостившись на самом краешке.

   - Тебе придется пойти только на один компромисс. Ты хочешь учиться - пожалуйста, но учиться придется где-то поблизости. Если тебе понадобится - или просто захочется съездить в Европу или еще куда-нибудь, с этим проблем не будет, но жить ты должна будешь здесь, со мной. - (Зачем он тратит время и говорит все это - она же все равно откажется!) - Здесь, в доме все сделано под меня, и в других местах я себя чувствую некомфортно.

   Ему показалось, что Нэнси слегка шевельнулась, будто собираясь сказать что-то, и он резко оборвал ее:

   - Подожди, не перебивай! Я должен сказать тебе еще одну вещь, - мельком подумал, что можно было бы обойтись и без этого унижения - она же и так откажется, зачем ей знать?! - и все-таки сказал: - Я хочу, чтобы ты знала еще одно. Наш брак... - голос внезапно сел, Ник сглотнул и повторил громче: - Наш брак никогда не сможет стать браком в полном смысле этого слова. У меня не работают не только ноги, но и все, что... ниже пояса. - Увидел ее испуганно расширившиеся глаза - значит, дошло - и продолжил, каждым словом будто давая самому себе пощечину за ту глупость, которую он сделал... и которую продолжал делать: - Я понимаю, что ты молодая женщина, но... если у тебя кто-то будет, я не хочу об этом знать - не хочу, понимаешь? Постарайся соблюдать определенный декорум - а я тоже не буду допытываться. Я говорю об этом один раз, и больше говорить не хочу никогда...

   Больше Нику говорить и правда было нечего - он и так сказал достаточно, чтобы сама мысль о согласии стала для нее невозможной. Поэтому он замолчал и уставился на Нэнси, удивляясь - почему она еще здесь? Пусть скорее убирается и перестанет смотреть на него так непонимающе. И главное - пусть молчит!

   - Но тогда... зачем тебе это? - спросила она.

   Ник мог сказать правду: что не хочет, не может потерять ее, не может сам, добровольно отпустить к другому мужчине. И жениться на ней - это единственное, что пришло ему в голову, даже не в голову - само вырвалось, он не хотел... Но выглядеть в глазах Нэнси еще более жалким, чем он сейчас наверняка выглядит, не хотелось, даже если они видятся в последний раз.

   - Ты тогда спросила, почему я живу один, - усмехнулся он. - Я с тех пор много думал об этом, и вот...

   - Я говорила о собаке.

   - Ну, с собаками я никогда дела не имел. И потом - я просто не хочу, чтобы ты уезжала.

   Вот это уже была правда - по крайней мере, часть ее.

   - Ник, но...

   Он перебил ее, не дав договорить:

   - Хватит... не надо сейчас ничего. Оставь мне хоть какую-то иллюзию того, что ты подумала перед тем, как отказаться. И... уйди, пожалуйста...

   Конечно, нельзя так выгонять гостью - но видеть ее было сейчас невыносимо. Да и о чем им теперь говорить? Как ни в чем не бывало вести светскую беседу?!

   Нэнси встала и, не сводя с него глаз, испуганно, бочком шагнула к двери. И - страшная мысль: все, это уже действительно конец, больше он ее никогда не увидит... никогда...

   Не думая, не рассуждая, сам не понимая, что делает, Ник схватил ее за руку и рванул к себе. Мгновение - и Нэнси уже лежала у него на коленях в нелепой позе, и он целовал ее куда попало, зажав и не давая шевельнуться.

   От нее пахло женщиной, и все той же травой, название которой он никак не мог вспомнить - и еще чем-то, что, как спиртное, ударило в голову. На миг показалось, что все хорошо, и все забылось, осталась только нежная кожа, и запах, и губы, которые Ник в конце концов нашел и впился в них, безжалостно расплющивая и сминая...

   Нахлынуло - и отхлынуло. Он медленно отпустил ее, лишь теперь осознав, что Нэнси не сопротивлялась и не пыталась оттолкнуть его, но и не ответила на его поцелуи. Просто лежала, как большая кукла, только глаза были живыми и по-прежнему испуганными и непонимающими.

   Почувствовав, что свободна, она шевельнулась и неловко, неуверенно попыталась встать. Чуть не упала, но потом выпрямилась и сделала шаг назад. Взгляд ее метнулся к двери.

   - Иди, - мотнул в ту сторону головой Ник. Увидев, что она не двигается с места, а продолжает смотреть на него, яростно крикнул: - Не жди, я не собираюсь перед тобой извиняться - я слишком давно этого хотел! Иди, ну иди же!

   На губе у нее выступила капелька крови...

   Все так же не сводя с него глаз, Нэнси сделала шажок... другой - добралась до двери, в последний раз взглянула - и скрылась за поворотом.

    Он прислушался: шаги - все дальше и дальше; остановились... слабый шум... хлопнула входная дверь. Все...

   Некоторое время Ник сидел, тупо глядя перед собой. Внутри все мелко дрожало, а в ноздрях по-прежнему стоял ее запах... и руки пахли ею. Внезапно его начало трясти. Потом прошло.

   Она так и не взяла ночник...

***

Бен, естественно, пришел только полпервого. Зашел через свою квартиру, потоптался на всякий случай в коридоре и появился в гостиной.

   Сначала он обратил внимание на собаку, ухмыльнулся: - Экая зверюга! - и лишь потом на Ника, который к тому моменту безрезультатно, почти не опьянев, прикончил бутылку виски.

   От самого Бена тоже попахивало - не слишком сильно, но ощутимо. Настроение у него было превосходное.

   Проходя мимо неубранного стола, он ухватил с блюда кусок индейки, мгновенно проглотил и закатил глаза в знак полного восторга. Поинтересовался:

   - Ну, как отпраздновали? - и, увидев, что Ник вместо ответа отвернулся и уставился в камин: - Чего, не так что-то?

   - Отстань! Еще ты тут будешь! - замотав головой, огрызнулся Ник. Осекся, закрыл глаза, вздохнул и тихо сказал: - Извини...

   Почувствовал, как Бен слегка встряхнул его за плечо, и открыл глаза - вид у того был испуганный. Болезненно рассмеялся: он сегодня всех пугает...

   - Ты чего? - оторопело произнес Бен. - Ты же в жизни не извиняешься!

***

На следующий день, рано утром, Нэнси позвонила и сказала, что она согласна.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ник не сразу осознал, застыл, прижав к уху трубку...

   - Что-то не так? - неуверенно спросила она. - Или я тебя неправильно...

   - Да нет, все в порядке, - пришел он в себя. - Приходи, обсудим все технические вопросы - как и что. А заодно позавтракаем - миссис Фоллет страшно обиделась, что мы вчера не съели какой-то ее мудреный десерт.

***

Нэнси казалось, что жизнь ее, прежде спокойная и размеренная, понеслась вперед так стремительно, что не было времени даже толком обдумать происходящее. Это напоминало вырезанные и смонтированные вместе короткие эпизоды из какого-то фильма - нечто вроде "краткого содержания предыдущих серий".

   Вот она завтракает у Ника, и он говорит, что хочет пожениться прямо послезавтра, еще до конца рождественских каникул - и она кивает (и она кивает!!!).

   - Ты хочешь пригласить кого-то на свадьбу? - спрашивает он.

   И Нэнси тут же вспоминает приемы, устраиваемые мамой... Наверное, Алисия будет очень недовольна, когда узнает, что дочь вышла замуж, не дав ей при этом возможности устроить "семейное торжество" на двести человек.

   - Не знаю... С работы приглашать нужно либо всех, либо никого - а то остальные обидятся... и многие разъехались на каникулы. Так что, наверное, нет. Только Робби. А ты?

   - Кроме Бена, никого, - отвечает он, и она думает, что ничего о нем не знает: ни кто его родители, ни даже сколько ему лет. - За последние годы я как-то потерял связь со всеми друзьями, - украдкой бросает взгляд на свои ноги - Нэнси уже научилась улавливать эти короткие взгляды.

***

А вот она звонит Робби, говорит, что послезавтра выходит замуж, и приглашает ее на свадьбу.

    Робби кричит в трубку: "Ты с ума сошла?!" - и на следующий день с утра приезжает к ней под предлогом "помочь собраться" (хотя собирать-то особо нечего), а на самом деле - узнать все подробности.

   И Нэнси рассказывает ей о Нике, говорит, что они знакомы уже три месяца (кому какое дело, что они всего лишь встречались на несколько минут на беговой дорожке ) - а теперь вот он сделал ей предложение. И вспоминает это предложение... и то, что он не сказал ни слова о любви, ни даже о том, что она нравится ему - только целовал так, словно хотел выпить из нее душу, и глаза у него были совершенно сумасшедшие.

   А Робби говорит, что она, Нэнси, авантюристка - разве можно вот так, сразу, выходить замуж за человека, которого едва знаешь?! (Смешно - Робби, которая после школы сразу уехала одна в Нью-Йорк, сменила десять мест работы, пока не осела в риэлторской конторе, уже успела выйти замуж и развестись - и вдруг считает ее авантюристкой!)

   Начинает расспрашивать: "Ну, и как он?!" Нэнси понимает, что она имеет в виду, и отвечает, что с этим у него все о'кей. Ни к чему людям знать... Нику бы это не понравилось.

    Потом Робби кричит: "Слушай, давай устроим девичник, чтобы было как положено!" - и они заказывают пиццу и мороженое, и бутылку вина - и весь вечер веселятся, а под конец уже с хохотом катаются по кровати, вспоминая школьные вечеринки, и как за Нэнси ухаживал этот придурок Джад Веллер, считавший себя похожим на Элвиса Пресли.

   Но тут звонит Ник и спрашивает, во сколько утром прислать машину (завтра она переезжает к нему, завтра уже свадьба!) - и Нэнси вдруг понимает, что на самом деле ему просто хочется поговорить с ней. А подвыпившая Робби хихикает и в конце концов орет во весь голос: "Бросай трубку, завтра наговоритесь!" - приходится объяснять Нику, кто здесь вопит и что они делают. И он смеется...

***

А потом Нэнси лежит полночи без сна и думает, вспоминает... И в первый раз задумывается: правильно ли поступает? Только задуматься не очень получается - в голову лезут всякие посторонние мысли. И внутри все дрожит - не от страха, а как бы... в предвкушении, и хочется, чтобы быстрее наступало утро, когда еще что-то будет.

   Она решает не говорить матери о том, что вышла замуж - просто оставить сообщение, что уезжает и звонить в ближайшее время не будет. А куда уезжает, неважно.

   И вдруг, вспышкой, странная мысль: у Ника глаза похожи на ночник, который он сделал. Тоже - будто за цветным кристаллом горит и переливается огонек. С этой мыслью Нэнси и засыпает...

   А утром, естественно, просыпает - и вскакивает от стука в дверь. Появляется Бен, и Нэнси страшно неудобно - она еще в халате. Но он, будто так и положено, спрашивает: "Тебе заварить кофе?" и идет на кухню, но застревает возле коробки с видеокассетами.

   И когда она выходит из ванной, уже похожая на человека, он все еще сидит на корточках, перебирает кассеты, вытащив половину наружу, и только что не облизывается. Оказывается, ему тоже нравятся старые вестерны.

   Она спрашивает: "А что любит смотреть Ник?" - чтобы хоть что-то про него знать. Но Бен пожимает плечами и говорит: "Ничего. Он редко что-то смотрит, кроме биржевых сводок и новостей."

   А потом он стаскивает вниз коробки и чемоданы, и они едут к Нику... точнее, домой - мысленно поправляется Нэнси. Ведь теперь это будет и ее дом! Ей становится вдруг не по себе, но Бен ничего не замечает, продолжает спрашивать что-то о фильмах. Она машинально отвечает и думает: "А Ник бы заметил..."

   Ей хочется его скорее увидеть - может быть, при нем пропадет неожиданно возникшее чувство неловкости и нереальности всего происходящего? Но его нет... они входят в дом - а его нет!

   Нэнси озирается , и Бен, поняв этот взгляд, объясняет: "Ник работает. Он обычно уже с шести на ногах... ну то есть... сама понимаешь. Он не любит, когда к нему в кабинет суются - подожди, скоро сам вылезет."

   А ее новая спальня большая, светлая и какая-то ужасно пустая. Голые стены, кровать с резной спинкой и бледно-розовым гобеленовым покрывалом, рядом тумбочка и на ней - единственное яркое пятно во всей комнате - ночник! Нэнси тут же включает его - пусть светится, веселее будет.

   Бен приносит остальные коробки, говорит: "Все, располагайся! Если что нужно - я в гостиной", почему-то ухмыляется - и уходит.

   И она начинает "располагаться"...

***

Все утро Ник то и дело поглядывал в окно, дожидаясь возвращения Бена. Точнее, приезда Нэнси.

   С того момента, как она сказала "Я согласна", он, сам того не желая, пребывал в весьма растрепанных чувствах. Почему она согласилась? Что оказалось для нее важнее всего? Деньги? Возможность учиться? Что ж - это именно то, что он ей обещал...

   Но что будет дальше? Как будут складываться и к чему придут их отношения, основанные с ее стороны на чисто прагматическом интересе, а с его - на остром, животном, атавистическом желании любой ценой забрать ее (вот эту, именно эту, веселую, живую и пахнущую травой) себе?

   Когда Нэнси в то утро пришла обсуждать "технические вопросы", Ник сразу почувствовал, что она оживает. И улыбка уже не выглядела вымученной, и глаза смотрели повеселее - словно опустошенный сосуд постепенно, капля за каплей, начал наполняться прежней радостной энергией.

   Хуже было другое: то ли из-за того, что он рассказал ей, то ли потому, что (и это наиболее вероятно!) она боялась повторения вчерашней выходки, когда он набросился на нее, словно дикарь - но, казалось, Нэнси начала стесняться его. Даже не поцеловала при встрече, только протянула руку, и стоило ему пожать ее, тут же отдернула.

   Ник сделал вид, что ничего не заметил, и повел ее завтракать. С ходу предложил пожениться послезавтра (самому себе не признаваясь, что движим все тем же первобытным желанием: "Скорее! Ее - сюда, себе!").

   Отвел ее на кухню и представил миссис Фоллет:

   - Вот это моя будущая жена! Теперь вам будет с кем обсуждать мое меню! - добавил он с легким злорадством (то, что Ник наотрез отказывался тратить время на процедуру под названием "обсуждение недельного меню", служило, по сведениям Бена, поводом для определенного недовольства).

   Миссис Фоллет явно смутилась.

    В тот день все в доме, включая Ника, чувствовали себя немного не в своей тарелке. Все, кроме Бена, который с первой минуты знакомства, словно так и полагалось, начал называть Нэнси по имени.

   Ник про себя решил, что это уж слишком. Ему самому, конечно, было бы глупо пытаться "сохранить дистанцию" с человеком, который последние шесть лет ворчает его тело, вставляет ему катетер и - пардон! - моет задницу. Но Нэнси-то - другое дело, и фамильярничать с ней Бену было вовсе не обязательно!

   Постепенно убедившись, что он ведет себя вполне цивилизованно, Нэнси перестала дичиться и просидела у него полдня, болтая о том о сем. Под конец она уже не пыталась убрать прочно оккупированную им руку, а на прощание поцеловала - правда, в щеку, но все равно...

***

Задумавшись, Ник не сразу понял, что из гостиной доносятся знакомые звуки выстрелов. Он выскочил в гостиную и обнаружил Бена, который, развалившись в кресле, с блаженным видом уставился в телевизор; оттуда доносились какие-то по-особому подвывающие выстрелы и - вместо привычной полицейской сирены - цокот копыт.

   Увидев Ника, Бен щелкнул пультом и доложил:

   - Привез. Видеотека у нее шикарная - сплошные вестерны! Я один уже позаимствовал, - кивнул в сторону экрана.

   Как будто его об этом спрашивали!

   В спальню Нэнси Ник вкатился с налета. Привычно открыл дверь пультом и лишь оказавшись внутри подумал, что, наверное, стоило постучать.

   Она стояла у окна, и обернулась - и обрадовалась. И он рассмеялся, сам не зная чему - просто потому, что на ней был розовый спортивный костюм, полосатые яркие гольфы и тапочки-"собачки" с висячими ушами и глазами-пуговицами.

   - Ты чего? - удивилась Нэнси. Бросила на себя взгляд и, кажется, немного смутилась. - Я люблю так одеваться... Так веселее!

   - Мне ужасно нравятся твои тапки.

   Подъехал вплотную, получил свой , полагающийся как жениху поцелуй и поцеловал в ответ - в первый раз, не считая его дикарской эскапады. Губы оказались прохладными и нежными, больше ничего он распробовать не успел.

   Ему стало весело и показалось неважным все, о чем он думал - главное, что Нэнси здесь, вот такая, теплая и домашняя... и будет теперь здесь...

   - Ну что? Все в порядке? Устраиваешься?

   - Мне , наверное, понадобится кое-какая мебель. А то сидеть негде, и кассеты ставить... и зеркала нет...

   - А ты садись ко мне на колени, - предложил Ник, улыбаясь.

   Во время мгновенной паузы, когда Нэнси удивленно уставилась на него, внутри стало холодно. Зря он это сделал: если она сейчас откажется, обоим будет неловко...

   Он уже хотел сказать, что пошутил - но тут Нэнси шагнула ближе и действительно уселась к нему на колени.

   Почти инстинктивно Ник обнял ее, прижался лбом к ее виску, а в голове уже вертелось: "Зачем вести себя так глупо, разыгрывая влюбленную парочку - ведь она знает... и знает, что я знаю, что она знает..."

   Ему стало вдруг невыносимо стыдно. Он показался самому себе похожим на восьмидесятилетнего старика, который уже ничего не может и приглашает девочек по вызову просто чтобы потрогать их и посмотреть, как они перед ним раздеваются. (Интересно, почему он этого никогда не делал?!)

   Возможно, они с Нэнси смогут стать друзьями... если он сам не выкинет какую-нибудь глупость, после которой она начнет испытывать к нему неприязнь или отвращение... И не дай бог, она решит, что обязана терпеть его прикосновения и поцелуи в обмен на то, что он может дать ей. Может быть, ей и сейчас не слишком приятно сидеть у него на коленях... на его мертвых коленях... все равно что на еще не остывшем трупе.

   - Ник... - Нэнси повернула голову и теплое, пахнущее кофе дыхание пощекотало ему губы, словно приглашая. - Ты чего?

   - Ничего, - он целомудренно поцеловал ее в щечку. - Ты завтракала? - (Может, и правда получится стать друзьями?) - Мировой судья придет в семь.

   Хоть какое-то преимущество его положения - не надо тащиться в мэрию...

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Нэнси всегда думала, что свою свадьбу она запомнит на всю жизнь - каждую деталь, каждую подробность... и может быть, когда-нибудь, расскажет своей дочке, как это было. Но то ли от волнения, то ли потому, что все произошло очень быстро, запомнить не удалось почти ничего.

   Только один короткий эпизод - когда они ждали мирового судью, Робби, чуть ли не подпрыгивая от волнения, вдруг вдохновенно затараторила старый детский стишок:

   - Что-то старое родное, что-то новое такое...

   Дойдя до слов "лучезарно-голубое", она повернулась к Нэнси и обшарила ее глазами.

   - Чтобы было "чужое", я тебе дам свой платочек, а новое что-нибудь ты одела? А-а, платье? Ну хорошо... А где у тебя "лучезарно-голубое"?! Хоть какую-нибудь ленточку надо повязать!

   - Ну перестань, что за глупости! - попыталась отбиться Нэнси. Ей было неудобно: Ник смотрел на них во все глаза, а Бен уже откровенно ухмылялся, особенно после бестактного вопроса Робби:

   - Или у тебя под низом что-то голубое есть?!

   - Ну какое это имеет значение?!

   - Как - какое имеет значение?! Ты что, не понимаешь?! - Робби обернулась. - Ник, ну хоть вы ей скажите - это же примета! Так положено!

   Ник сначала мгновенно разозлился - Нэнси это сразу почувствовала - а потом вдруг махнул рукой и рассмеялся.

   - Ладно, будет вам сейчас "лучезарно-голубое"!

   Выехал из комнаты - и почти сразу же вернулся.

   - Вот, это достаточно голубое? - На ладони у него лежал камень размером с крупную виноградину - ярко-голубой, чуть ли не светящийся.

   - Ой, а что это?! - вытаращилась Робби.

   - Это голубой топаз. Из Южной Америки, - пояснил Ник, обращаясь к Нэнси. - Я тебе потом из него что-нибудь сделаю - например серьги, его можно пополам распилить. Держи!

   Нэнси осторожно взяла - топаз оказался тяжелым, маслянистым на ощупь и теплым от его руки. Подумала, что ни в коем случае не даст портить и пилить этот камушек, похожий на голубую звездочку.

   - Ой, как здорово! Его можно завернуть в мой платочек и запихнуть тебе... - тут Робби вспомнила, что в комнате мужчины, и поволокла Нэнси за рукав в коридор. - Слушай, он же классный мужик! - жарко зашептала она. - Мы тебе сейчас это в лифчик засунем - снаружи ничего не видно будет! Где бы мне такого найти?!

    А потом все снова понеслось стремглав: пришел мировой судья и начал церемонию, и Нэнси машинально повторяла и подтверждала, а сама думала, что Ник сегодня весь день был какой-то странный, вроде бы отгородившийся от нее - даже когда они встречались на дорожке, он казался ей ближе. И когда дошло до слов "Объявляю вас мужем и женой!", она почувствовала облегчение оттого, что все уже кончилось.

***

Кажется, мировой судья несколько удивился, что на свадьбе так мало народу. Не его дело - устраивать из этого представление для малознакомых людей Ник не собирался.

   С него хватило и подруги Нэнси. Особа, правда, безвредная, даже забавная... и не стала бросать на него исподтишка сочувственных взглядов - но чересчур активная, все время мельтешит, болтает и чего-то шепотом хочет от Нэнси (ему так и не удалось расслышать, чего именно). На такой бы он не женился - заговорит до смерти!

   Зато Нэнси выглядела настоящей невестой - взволнованная, улыбающаяся, в белом платье и с подаренной им аметистовой подвеской на шее. Когда мировой судья закончил церемонию, она нагнулась к новоиспеченному мужу (он, Ник, "новоиспеченный муж"! Еще год назад такое сказали бы - не поверил!), на миг прижалась щекой к его волосам - и лишь потом пригнулась еще ниже, чтобы ему было удобнее поцеловать ее.

    Дело успешно продвигалось к концу: торжественный ужин был уже закончен, соответствующее количество бокалов шампанского выпито, Бен принес кофе и Робби , смекнув, что танцев сегодня не будет, начала поглядывать на часы. Потом сделала Нэнси отчаянный знак глазами - наверное, думала, что никто не заметит.

   Нэнси послушно вытерла губы, сказала: - Я сейчас! - и вместе с радостно сорвавшейся с места подругой устремилась к выходу.

   Ник прислушался - они зачем-то побежали на кухню.

   - Я, наверное, сейчас тоже к себе пойду... - неожиданно сказал Бен.

   - Чего? - удивился Ник.

   - Ну... неудобно. Вы же только поженились, наверное, вдвоем хотите побыть... Позвонишь, когда надо будет.

   Ник присмотрелся - Бен явно не шутил, наоборот, выглядел смущенным. Вот уж на него не похоже!

   - Брось... Ты же знаешь - у нее своя спальня, у меня своя... и все такое.

   - Все равно неудобно.

   Раздались приближающиеся шаги, и в гостиную впорхнула Нэнси.

   - Робби уже уходит.

***

Когда, проводив Робби (и получив повторную порцию поздравлений, пожеланий, напутствий и т.д. - очевидно, та сочла своим долгом компенсировать нехватку гостей), они с Нэнси вернулись в гостиную, Бена там не было.

   Стол с кофейником и пустыми бокалами, мерцающая огоньками елка, букет кремовых роз на каминной полке - и они двое.

   - Ну вот... - сказал Ник, не зная, что еще сказать. Нэнси стояла совсем близко и, кажется, была так же слегка растеряна, как и он - свадьба кончилась, а что дальше?

   Он прижался лбом к ее плечу, вдохнул знакомый запах и замер, боясь спугнуть странное ощущение умиротворения. Почувствовал, как Нэнси гладит его по голове, ерошит волосы - обхватил ее обеими руками, теснее притягивая к себе.

   Его желания - откуда они брались, ненужные, бесплодные ?... Наверное, врач сказал бы, что дело в гормонах, которые по-прежнему продолжали вырабатываться, как у человека, потерявшего руку, она порой всю жизнь продолжает болеть и чесаться.

   Вот и сейчас - хотелось обнять ее, целовать, гладить, расстегнуть крохотные пуговки сзади на платье, попробовать на вкус ее кожу, ее губы... Почувствовать совсем близко, рядом, ее тепло, ее радость. Ник не отдавал себе отчета, что в этом было от плоти, от инстинктов, а что выплескивалось из глубины души. Знал лишь одно - такого не было никогда...

   - Нэнси... - он поднял голову и взглянул в ее теплые дружелюбные глаза, не зная, что сказать. "Спасибо"? Или "прости"?..

   Вместо этого он предложил:

   - Там шампанское осталось. Давай выпьем, - чуть усмехнулся, - за нас с тобой. Устала?

   - Нет.

   Нэнси приняла у него бокал и выжидательно посмотрела.

   - Ну, за нас?

   Она кивнула, бокалы, столкнувшись, зазвенели, и холодная кисловатая жидкость пролилась в горло.

   - А о чем ты там с Робби шепталась? Что она от тебя хотела?

   На самом деле Нику хотелось спросить "А что она про меня говорила?" - но вопрос этот был дурацким, бестактным и напрашивался на неприятный ответ.

   - Она попросила с собой кусок торта, - смутилась Нэнси и хихикнула при виде удивления, промелькнувшего на его лице. - Под подушку собирается положить!

   Ник не сразу понял, но потом до него дошло... Старая примета: если на ночь под подушку положить кусок свадебного торта - во сне увидишь своего будущего мужа!

   - Она что - так верит в приметы?

   - Угу, - подтвердила Нэнси, шаря глазами по столу. - И в гороскопы, и в гадание, - выбрала пирожное, откусила и закончила, - она мне вчера вечером гадала!

   - Ну, и что нагадала?

   - Массу всего, - охотно, со смехом, начала рассказывать она, - трефовую даму-разлучницу, и дальнюю дорогу, и радостную встречу, и новый дом, и троих детей...

   "Вот трое детей - это для нас самое актуальное..." - подумал Ник, а вслух сказал:

   - Я рано встаю обычно, так что завтра позавтракай без меня. А я к обеду освобожусь - тогда все дела сделаем и мебель тебе закажем. Подумай пока, что еще надо.

   - А на дорожку ты со мной не пойдешь?

   - Завтра нет, работы много. Ладно, поздно, наверное уже... Пойдем, я тебя до спальни провожу.

   Показалось ему - или она была слегка разочарована?

***

И снова, как всегда - "гигиенические процедуры" (черт бы их подрал, самое противное и унизительное), мытье, массаж... Все как обычно, лишь в какой-то момент Бен, разминая безжизненные мышцы Ника, без энтузиазма в голосе спросил:

   - Может, мне теперь стоит ужинать у себя? Ну... хотя бы первое время...

   По утрам Бен, подняв его и усадив в коляску, приносил завтрак, после чего возвращался к себе досыпать - а вот ужинали они обычно вместе.

   - Еще не хватало! - отозвался Ник. - Чего ты вдруг?

   - Ну, я подумал...

   - Да брось ты!

   Удовлетворенный ответом, Бен быстро закончил массаж, уложил Ника в кровать, сказал привычное:

   - Ладно, если что - позвони, а я пошел, - и, смачно и заразительно зевнув, отправился восвояси. Ник не сомневался, что едва добравшись до койки, он рухнет туда и захрапит.

   Самому ему спать совершенно не хотелось. Лежа на спине, он перебирал в памяти все, что случилось за день. Приезд Нэнси... и какая она была смешная в этих тапочках с ушами... Все-таки хорошо, что теперь она здесь, близко! Нужно будет сразу после праздников разобраться с ее делами... и зря он не сказал, как ей идет это платье...

   Когда раздался тихий стук в дверь, Ник подумал, что ослышался, но стук повторился, и он торопливо отозвался.

   - Можно? - спросила Нэнси, входя.

   Она была все в тех же забавных тапках, смотревшихся совершенно по-дурацки в сочетании с кружевным пеньюаром, сквозь который просвечивала ночная рубашка тепло-розового оттенка. "Похоже на розовый кварц," - машинально подумал Ник.

   Подошла, присела на край кровати - вид у нее был смущенный.

   - Ну чего? - улыбнулся он, дотягиваясь до ее руки.

   - Ник, я тут подумала... сегодня все-таки наша брачная ночь и то, что мы каждый в своей комнате - это как-то не по людски получается... подожди, не надо, - тряхнула она головой, думая, что Ник собирается что-то сказать - но он и не собирался. - Я помню, что... что ты тогда говорил - но ведь просто поспать вместе мы можем? Или... это плохая идея? Мне уйти лучше?

   Он помотал головой - слова не шли на язык, только сердце билось все быстрее и быстрее, да во рту стало сухо. Откинул одеяло и, когда Нэнси уже шевельнулась, собираясь улечься рядом, попросил:

   - Только... сними с себя все лишнее.

   - А что - лишнее? - она окинула себя взглядом и вопросительно посмотрела на него.

   - Все, - сказал Ник, почувствовал, что голос сел и не слушается; хотел улыбнуться - не получилось. - Все... - повторил он громче.

   - Погаси свет? - то ли спросила, то ли попросила Нэнси, вставая.

   - Я оставлю ночник...

   В отблесках золотистого света можно было различить немногое - остальное дорисовывало воображение. Ее пальцы пробежали по пуговкам, расстегивая их. Пеньюар... за ним рубашка...

   И вдруг вспомнилось, как они сидели здесь когда-то - кажется, уже давным-давно. Так же мерцал ночник, и Ник мечтал протянуть руку, обнять, дотронуться губами - и злился на самого себя за ненужные мысли.

   Теперь он мог протянуть руку...

***

Нэнси не ожидала, что он набросится на нее... что он набросится на нее так. Мгновение - и она оказалась придавлена тяжелым мускулистым телом. Его губы нашли ее рот и жадно впились в него, язык начал нетерпеливо раздвигать ей зубы, а руки - казалось, их было не две, а десять - заметались по всему ее телу, сжимая и лаская его.

   И Нэнси всем своим существом потянулась ему навстречу, потому что это было то, чего она, сама не признаваясь себе, хотела с самого начала.

   Внутри нее что-то бешено, до боли, запульсировало. Она инстинктивно обхватила обеими ногами бедро Ника, чтобы теснее прижаться к нему. Мелькнула мысль: "Он же там ничего не чувствует..." - и вторая: "Но я-то - чувствую!"

   Она действительно чувствовала, все острее и острее, прикосновения его рук и губ, и жар, и тяжесть, и бедро Ника, об которое терлась самая чувствительная часть ее тела - и когда он неожиданно подхватил ее под ягодицы и потянул вверх, обиженно застонала. Но оказывается, он просто хотел добраться до ее груди, и добрался, и прижался лицом, и тоже застонал.

   Его губы влажным горячим кольцом обхватили ее сосок, сжали, а рука скользнула туда, где раньше было бедро - и стало совсем хорошо. Невыносимо хорошо. Потрясающе хорошо.

   Нэнси замерла, боясь спугнуть то прекрасное, ни с чем не сравнимое ощущение, которое расцветало внутри - и когда оно наконец пришло, закричала, приветствуя его...

***

Она лежала на животе, уткнувшись лбом в его плечо, и тяжело дышала. Ник чувствовал под рукой покрытую испариной кожу; ему и самому никак не удавалось успокоить дыхание, словно в комнате не хватало кислорода.

   Раньше он никогда не задумывался, какие чувства будет испытывать, не в силах получить удовлетворение - но в силах дать его, не испытывая плотского желания - но испытывая другое, которое даже не знал, как назвать. Теперь Ник мог сказать - несмотря ни на что, он чувствовал себя мужчиной. Хотя бы потому, что женщина, которая пришла в его постель, не уйдет разочарованной.

   И, наклонив голову, чтобы дотронуться губами до влажных растрепавшихся волос, он задал вечный вопрос, который мужчины уже сотни лет задают своим подругам, заранее зная ответ - и все-таки желая получить его. Вопрос, на который он теперь имел право:

   - Тебе было хорошо?

   Нэнси медленно кивнула - и вдруг тихонько рассмеялась.

   - Ты украл мое слово... - она повернулась, подсунула руку ему под шею и обняла второй. - Я думала "как хорошо!", и ты вдруг спрашиваешь то же самое.

   Погладила его по лицу - от запястья пахло духами... Как в одной книжке для женщин, которую Ник как-то из любопытства пролистал: "Положено наносить духи на запястья, за ушами и между грудей..." Ну-ка, проверим - подтянув Нэнси поближе, он зарылся лицом ей в волосы, вдохнул - за ушком тоже пахло, а само оно оказалось маленьким и теплым.

   Ник забыл уже, каким такое ушко может быть на вкус - и попробовал... и вспомнил... Теперь грудь... ладонь его неспешно, по хозяйски, легла на нее, пальцы начали описывать сужающиеся круги, очерчивая сосок.

   Он хотел перепробовать все, дотронуться, поцеловать, обласкать каждую частицу Нэнси, каждое местечко, до которого мог дотянуться...

   Ведь, черт побери, сегодня действительно была его брачная ночь!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Проснулся Ник в шесть, от звона будильника. Он знал, что одновременно зазвенел будильник у Бена - и минут через десять тот притащится, позевывая, начинать утренний ритуал.

   Ночью он несколько раз просыпался, чтобы убедиться, что сон - это там, а Нэнси здесь, наяву. Чувствовал рядом ее тепло, слышал дыхание (как непривычно!..) и снова засыпал...

   Но теперь пора было вставать - на десять часов он назначил интернет-совещание с авторами пакета документов, которые из-за всех этих свадебных хлопот даже не успел толком проглядеть.

   Ник зажег свет и повернул голову. Нэнси лежала спиной к нему, укрытая до ушей одеялом. Он ухватился за поручень над головой и подтянулся к ней, дотронувшись губами до ее уха.

   - Нэ-энси! Котенок, пора вставать!

   Она застонала, приоткрыла глаза, сонно улыбнулась - потом решительно повернулась к нему , обвила его шею руками и снова зажмурилась.

   На вполне понятном Нику языке это означало "Я не возражаю еще немножко поспать. Вот так, с тобой, в тепле и уюте."

   Осторожно перегнувшись через нее, он дотянулся до телефона, подтащил его к себе и нажал кнопку.

   - Бен!

   Наверняка тот удивится, почему шепотом...

   - Чего, я иду уже! - раздался из трубки недовольный сонный голос.

   - Ты... это, не приходи пока. Минут через пятнадцать... двадцать - я позвоню.

   - Тебе что - плохо? - встревожился Бен - за последний год Ник не встал вовремя только один раз, да и то был тогда крепко простужен.

   - Мне хорошо. - (И даже очень...) - Я позвоню.

   Положил трубку и обнял Нэнси , прижавшись щекой к теплым волосам. Ну может же человек раз в жизни сделать себе такой подарок! Еще несколько минут... всего несколько минут...

   Ник вспомнил вдруг свои вчерашние мысли. Нет, вот чего-чего, а отвращения к нему Нэнси явно не испытывала. Даже наоборот...

   Глаза начали слипаться. Нет, пора вставать!

   Погладил ее по голове, поерошил волосы.

   - Нэнси, просыпайся! Давай-давай!

    Она открыла глаза и уставилась на него.

   - Мне вставать пора! А ты иди к себе и поспи еще...

   Нэнси обиженно сдвинула брови, явно не желая вылезать из-под теплого одеяла.

   Ник бы охотно оставил ее досыпать тут, но уж больно не хотелось, чтобы она ненароком увидела, как Бен ворочает его, перетаскивает на коляску и везет мыться, да и... все остальное тоже. После этой ночи... особенно после этой ночи не хотелось выглядеть перед ней беспомощным!

   - Встава-ай! - почувствовав себя жестоким и бесчувственным тираном, он попытался умаслить ее поцелуем. - Сейчас Бен придет!

   Нэнси вздохнула и зашевелилась. Ник махнул пультом, открывая стенной шкаф.

   - Одень мой халат - в коридоре дует!

   "А кроме того, там может болтаться Бен - я не хочу, чтобы он лицезрел тебя в этих интимных кружавчиках!" - добавил он про себя.

   Она вылезла из-под одеяла, села и оглянулась. Ник, пользуясь моментом, откровенно глазел на нее; руки сами тянулись ее погладить, но он не был уверен, что это не будет воспринято ею как приглашение вернуться обратно (и действительно не станет таким приглашением - отпускать ее очень не хотелось...)

   Нэнси встала, подошла к шкафу и выбрала синий теплый халат. Напялила его, туго подпоясавшись (жаль - Ник был бы не против посмотреть и "вид спереди") - вернулась, присела на постель и наклонила набок голову.

   - Ну, я пойду?.. - точь-в точь как когда-то, на дорожке...

   - Иди. - Взял ее за руку, потянул к себе - поцеловать напоследок, и отпустил. - Иди...

   Нэнси сонно рассмеялась и, подобрав на ходу розовые "интимные кружавчики", пошла к выходу. У двери обернулась, улыбнулась - через секунду ее уже не было в комнате.

   Перед тем, как позвонить Бену, Ник еще немного полежал, глядя в потолок и улыбаясь, потом вспомнил про совещание, вздохнул - подушка все еще хранила запах ее волос... - и нажал кнопку.

   Судя по всему, Бену хватило пары секунд, чтобы понять причину нестандартного поведения своего работодателя. От комментариев и вопросов он, слава богу, воздержался и даже не слишком удивился, сказал только:

   - Если ты и завтра собираешься попозже встать - так, может, мне не ставить будильника? Позвонишь, когда надо, и все... чего я буду зазря вскакивать?!

   Ник охотно согласился.

***

Когда-то мать учила его, что входя в кабинет нужно оставлять за порогом все, что тревожит и беспокоит, все, что происходит дома. Только он - и работа. Иногда это получалось, иногда - нет, как в те давние дни, когда он вместо монитора смотрел в окно, на дорожку, пытаясь различить, не мелькнет ли там Нэнси...

   С утра он специально постарался ввести себя в рабочее состояние и ни на что не отвлекаться, но получалось плохо. Нет, он читал, и оценивал, и запоминал, и делал заметки в блокноте - и все время невольно прислушивался. Но за дверью было тихо, даже из гостиной не доносилась привычная стрельба.

    Заканчивая совещание и глядя на маячившие на экране лица, Ник вдруг подумал - интересно, а что думают о нем эти люди, большинство из которых он за три с лишним года совместной работы "вживую" ни разу не видел ?

   Они для него - лица на экране, вроде служебных программ... Но ведь это люди, у каждого - своя жизнь, как и у него. Интересно, а что бы они сказали, узнав, что он женился? Ведь и он для них, наверное, только лицо на экране - занудливый, въедливый, дотошный и устраивающий разнос за каждую мелочь , тип.

   Кажется, они удивились, когда впервые за все эти годы Ник поздравил их с праздниками и пожелал хорошо отдохнуть.

***

Выкатившись в коридор, он обнаружил, что в гостиной никого нет, услышал веселые голоса, смех - и поехал на звук.

   Как выяснилось, все его домочадцы были на кухне. Нэнси, сидя за столом и размахивая вилкой, рассказывала что-то настолько интересное, что миссис Фоллет забыла про зажатый в руке пластмассовый шприц, из которого вывешивалась масляная закорючка, и уставилась на нее во все глаза. Бен же, присев на край стола с чашкой в руке, скептически ухмылялся.

   - Да ну, я правду говорю! - возмутилась Нэнси и расплылась в улыбке, заметив Ника. - Привет!

   Миссис Фоллет тут же спохватилась и, не дав закорючке вывалиться окончательно , повернулась к блюду с ростбифом, для которого предназначалось масло.

   Ник подъехал вплотную к жене, приобнял ее и поцеловал в щеку, зарывшись носом в щекотные волосы, от которых пахло улицей и свежестью.

   - Привет.

   - Хочешь омлета по-испански? Тут еще немного осталось, - кивнула Нэнси на стоящую посреди стола сковородку с чем-то пестрым. - Миссис Фоллет очень вкусно сделала!

   Он на миг обозлился - а почему его никто не позвал есть испанский омлет?! - тут же вспомнил, что сам категорически запретил заходить к нему в кабинет во время работы, и вдруг подумал: "А чего я, собственно, злюсь?! Ведь все так хорошо!..."

   Все это пробежало в голове Ника за считанные секунды - к его носу тем временем подплыл бутерброд - половинка булочки с куском омлета.

   - На, попробуй! - Он послушно откусил, лишь потом взяв у Нэнси из руки остатки.

   Показалось ему - или во взгляде миссис Фоллет действительно мелькнуло нечто похожее на умиление?!

   - Нэнс, так я пороюсь у тебя в кассетах? - спросил Бен, сползая со стола. (Уже "Нэнс"! Дожили!)

   - Угу, - кивнула Нэнси. Отхлебнула кофе и повернулась к Нику. - Тебе налить?

   - Дай один глоток из своей чашки, мне хватит. - Отпил, кивнул. - Закончишь есть - зайди ко мне в кабинет.

   Уже выезжая с кухни, Ник вспомнил сентенцию Бена "Женщин хвалить нужно!" и обернулся.

   - Спасибо, миссис Фоллет, ужин вчера был исключительно вкусный! Особенно этот... торт. И омлет сегодня тоже.

   - Может, вы хотите кусочек торта? Там еще осталось! - радостно встрепенулась миссис Фоллет. - А на ужин сегодня палтус в винном соусе будет! А завтра на завтрак - французские блинчики с сыром, мы с Нэнси уже договорились!

   (Почему ему никогда до сих пор не готовили палтуса в винном соусе и французские блинчики? Что, нужно обязательно жениться, чтобы такое получить? И почему "Нэнси", а не "миссис Райан"?!)

   - От торта я, пожалуй, не откажусь. Нэнси, прихвати мне кусок, когда пойдешь в кабинет.

   (А все-таки неплохо быть женатым!)

***

Из предложенного ему "кусочка торта" выросло целое действо. Не прошло и пяти минут, как Нэнси вошла в кабинет, толкая перед собой сервировочный столик, на котором возвышался кофейник, стояло блюдо с тортом, а кроме того - чашки, блюдца, тарелочки, вилочки, лопаточка, сахарница, молочник и бумажные салфетки в ажурной фарфоровой вазочке.

   Но главное было не это, а то, что, оставив столик, она подошла к Нику сзади, обняла его, уткнулась носом в макушку и сказала прямо туда:

   - Я с тобой кофе с тортом попью - ты не против?

   Он перехватил ее за локоть и усадил себе на колени - благо больше в кабинете сидеть было не на чем.

   - Я - не против. Посиди со мной так немного, а потом принесешь с кухни табуретку. Ты хоть поспала?

   - Да, я только в десятом часу встала.

   - Бегала сегодня?

   - Обязательно.

   Ник не знал, о чем еще говорить - все показалось вдруг каким-то странным. За день до Рождества он сидел в этом самом кабинете и думал, что раньше начала января не увидит Нэнси - да и увидит ли вообще? А теперь, спустя всего пять дней, они уже женаты, она сидит у него на коленях и он задает ей "домашние" вопросы: как она спала и бегала ли сегодня на кольцо...

   - А ты так и не выспался.

   - Ничего, у меня днем тихий час будет. - Притянул ее поближе и, дыша теплым запахом волос, повозил губами по щеке. - Придешь?

   - Ты же не выспался... - По тону Нэнси было непохоже, что она намерена отказаться.

   Нетерпеливо замотав головой, Ник повторил:

   - Придешь?

   - Приду... если пригласишь.

   - Считай, что уже пригласил! - рассмеялся он.

   - Ник, а сколько тебе лет? - неожиданно спросила Нэнси.

   - Тридцать три. А что?

   - Я думала, ты старше. Ты выглядишь старше. А когда смеешься - сразу моложе становишься. - Она слегка смутилась. - Ну и... я же про тебя совсем ничего не знаю.

   - А что про меня знать? Родился, учился... когда это, - он поморщился и кивнул вниз, - случилось, мне всего двадцать шесть было. Вот и все.

   Действительно, "вот и все". Настроение ушло...

   - Ладно, тащи табуретку, давай кофе пить - а потом делами займемся.

***

За то время, что Нэнси ходила за табуреткой, Ник постарался взять себя в руки. Повторил себе несколько раз, что пора начать воспринимать то, чем он стал, как факт... как данность - и перестать идти вразнос каждый раз, когда задают элементарный вопрос. Тем более что спрашивала-то она совсем о другом, это у него у самого все мысли направлены в одну сторону.

   И вообще - как ни глупо, но он действительно в чем-то стал напоминать брюзгливого и склочного старика...

   Поэтому, когда Нэнси появилась в кабинете, он дотянулся до нее, поймав на ходу, и с улыбкой подтащил к себе.

   - Ну, так что ты про меня хочешь знать? Только предупреждаю - биография у меня скучная и неинтересная - родился, учился, работал... теперь вот женился. - (Увидел, как медленно тает морщинка между бровей.) - Или лучше сейчас все дела сделаем, а потом пойдем поплаваем в бассейне, позагораем - вот тогда и поговорим об этом.

***

В делах Нэнси не разбиралась совершенно, даже больше чем не разбиралась. Ник подсунул ей пачку документов - она подмахнула их, не глядя.

   - Женщина, ты хоть читаешь, что подписываешь? - возмутился он.

   - Но это же ты дал!

   - Ну и что?! - Вспомнил, что глупо учить ее не доверять самому себе и усмехнулся. - Ладно, когда я даю, то... в общем, можно. - Все-таки счел нужным разъяснить. - Ты сейчас подписала доверенность, чтобы я мог разобраться с твоими делами. И послебрачное соглашение - там написано, что если мы разведемся, то каждый останется при своем, не считая подарков. То есть ты не будешь претендовать на мой бизнес и мое имущество - а я на твое наследство и заработки.

   Нэнси поморщилась и пожала плечами.

   - На мое наследство я сама уже не претендую... лишь бы она оставила меня в покое.

   - Я же сказал - я разберусь в этой истории и думаю, что сумею справиться с проблемой так, чтобы твое осталось твоим. Когда ты должна была получить деньги?

   - Когда мне исполнится двадцать пять. Двадцать седьмого апреля.

   - Дай мне данные банка и адвоката, составившего завещание - вообще все, что у тебя есть.

   Слова "все, что у тебя есть" были поняты буквально - Нэнси ушла к себе в спальню и вернулась с большой конфетной коробкой.

   - Я все принесла - может, тебе еще что-то понадобится, - объяснила она.

   Коробка была доверху забита бумагами - сверху валялись счета, открытки, какие-то цветные бумажки и фотографии; сбоку торчал уголок чековой книжки. При виде такой вопиющей безалаберности Ник потерял дар речи, Нэнси же, пару секунд покопавшись в коробке, безошибочно вытащила из-под низу тоненькую пластиковую папочку.

   - Вот. Это копия завещания отца, - покопалась еще и вытянула фотографию. - А это я в школе!

   На фотографии несколько девчонок в разноцветных купальниках расположились на каком-то бревне, приняв, по их мнению, живописные позы. Нэнси можно было узнать сразу - она практически не изменилась. Лишь выдающегося бюста, хорошо заметного на фотографии , у теперешней Нэнси не наблюдалось.

   Уловив удивленный взгляд Ника, она захихикала:

   - Это поролон. Мы тогда в купальник такие поролоновые вкладыши запихивали - издали не разберешь.

   Ник фыркнул. Нет, с этой женщиной не поработаешь! И без того в голову посторонние мысли лезут и вспоминается солоноватый вкус ее кожи - а тут ему еще всякие дурацкие фотографии показывают. Ладно, с этим он разберется потом, без нее...

   - Это твоя? - вытащил он из груды бумаг чековую книжку.

   - Да.

   Сунул книжку в сканер - скопировать данные счета.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Спуститься в бассейн Ник мог сам, прием был уже отработан: подъехать вплотную к бортику, попав между двумя поручнями , опереться на них руками (что-что, а руки у него были сильные!) оттолкнуться и плюхнуться в воду лицом вниз. При этом поднималась туча брызг, но получалось что-то отдаленно похожее на прыжок. А потом, в воде, проблем вообще не было - рук вполне хватало не только на то, чтобы держаться на поверхности, но и на то, чтобы более-менее плавать.

   Поэтому, дождавшись, пока Нэнси появится в дверях, он бросился в воду, и к тому времени, как она испуганно подлетела к краю бассейна - подумала, небось, что убился! - успел ухватиться за идущий по периметру бассейна поручень и встретил ее улыбкой.

   - Полезай скорей сюда! Вода теплая - высший класс!

   Слезала она неуверенно, чисто по-женски: попробовала воду ногой, опасливо отдернула ее, едва коснулась поверхности - а потом полезла вниз по лесенке, цепляясь за перила. Худенькая, стройная, длинноногая - и при этом гладенькая и упругая, с переливающимися под кожей мышцами. Именно такой Ник и представлял ее себе когда-то, после первой встречи.

   Слезла - и скользнула к нему, оттолкнувшись от борта и взбив воду ногами. Их руки встретились, потом столкнулись и тела. Ник не стал упускать возможности и обнял ее, притягивая к себе.

   - Нэнси... котенок.

   Так он назвал ее в первый раз ночью, непонятно откуда выкопав это слово - и ей понравилось...

   Она обняла его за шею, подняла лицо, и Ник повторил, шепотом:

   - Котенок...

   Поцеловал - нежно, долго, насколько хватило дыхания. И еще раз, и еще...

   Он жалел о невозможном - и не жалел, потому что то, что происходило сейчас, тоже было чудом, о каком он и не мечтал. Когда он ненадолго отрывался от Нэнси, глаза ее приоткрывались... господи, как давно Ник не видел ни в чьих глазах такого света, как давно, целую жизнь, не чувствовал себя желанным.

   Он старался не отпустить поручень, в который вцепился мертвой хваткой, понимая, что тогда они оба пойдут ко дну - но еще одной руки отчаянно не хватало.

   Нетерпеливо оставив ее губы, Ник добрался до нежного теплого местечка за ухом и стал целовать там - там она любила, это он уже знал.

   - Бен... может увидеть... - пробормотала Нэнси, не делая, впрочем, попытки отстраниться.

   - Наплевать! - (в самом деле, это же его дом и его жена!) - И он не увидит - мы за бортиком.

   - Давай немножко поплаваем и пойдем в спальню.

   - Давай... - (шепотом, за ухо, между поцелуями.)

   - Тогда пусти меня...

   - Не могу... Отпусти ты первая.

   - Не могу...

***

Потом им удалось расцепиться, и они поплавали - совсем недолго, то и дело сталкиваясь, словно притянутые друг к другу магнитом; делали вид, что это случайно - и снова оказывались вместе.

   - Слушай, может хватит уже?! - спросил Ник во время одного из таких столкновений. - Ну, плавать?..

   - Наверное, хватит.

   - Тогда вылезай и иди к себе, я тебе позвоню минут через пятнадцать.

   Слава богу, Нэнси не стала спрашивать "Почему?" - ему не хотелось ничего объяснять про обычную полуденную процедуру, включающую катетер. И не хотелось, чтобы она видела, как Бен с помощью специального подъемника вытаскивает его из бассейна и усаживает в коляску.

   Неважно, неважно, неважно, почему она согласилась выйти за него замуж! Неважно, и все! Ведь не по деловым же соображениям она пришла к нему ночью - сама пришла! - и лежала рядом, и обнимала его, и тянулась к нему! И сейчас - тоже... Значит, есть еще что-то - пусть немного, но есть...

***

Бен словно нарочно тянул время - двигался еле-еле, то и дело отвлекался на болтовню, а потом вдруг заявил задумчивым тоном:

   - Может, стоит тебе сегодня дополнительный массажик сделать?

   Ответную тираду Ника едва ли можно было повторить в приличном обществе.

   - Ну, слава богу! - ухмыльнулся Бен. - А то ты второй день такой тихонький да благостный - прямо не узнать!

   - Уж такой уж я обычно монстр! - буркнул Ник - ругаться ему не хотелось, но оставлять подобные реплики без внимания тоже было нельзя.

   Бен не ответил, продолжая ухмыляться, и лишь уложив Ника в постель, спросил:

   - Мне через пару часов придти - или ты сам позвонишь?

   - Позвоню.

***

Нэнси прибежала, едва он позвал - в халате, с распушившимися, тщательно высушенными феном волосами - так и хотелось запустить в них руку. Забралась с ногами на кровать и уселась, весело глядя на него сверху.

   И ему тоже стало весело и как-то очень легко на душе - не осталось ни малейшего ощущения неловкости. Даже коляска, стоявшая в углу, уже не казалась уродливым монстром - ну стоит и стоит себе - и не было неприятно, что Нэнси может увидеть ее...

   - Ну что? - спросила она, наклонив набок голову.

   - А вот что! - одним рывком он повалил ее на кровать, развернул спиной к себе и прижался, нашаривая впереди пуговицы. Она попыталась повернуться к нему, и Ник притиснул ее сильнее.

   - Лежи так, я сам хочу...

   Приподнял ее, стащил с плеч халат, нетерпеливо целуя освободившиеся места - и только потом развернул к себе. Его рукам, способным без труда поднять двести фунтов, она показалась маленькой и легкой, как кукла.

   - Ну что? - спросил теперь уже он, глядя в оказавшиеся совсем близко веселые светло-карие глаза. Почувствовал легкий запах мяты - и рассмеялся, внезапно вспомнив дурацкую мятную конфетку, которую съел в то утро, когда впервые ждал Нэнси в своем доме.

   - Ты очень красивый, - неожиданно сказала она. - А когда улыбаешься - особенно. - Осторожно провела пальцами по его брови, скользнула на щеку.

   - Я знаю. - Получилось нахально и самонадеянно, хотя Ник и правда это знал - когда-то у него не было отбоя от девушек и привлекательная внешность помогла ему раздвинуть немало ножек. - Мама часто смеялась и говорила, что по каталогу самого красивого выбирала, - объяснил он, усмехнувшись.

   Он понимал, что наверное нужно сказать ей тоже что-то в этом роде, какой-то комплимент - но слова не ложились на губы и прозвучали бы неискренне. Нэнси не была красивой, не была некрасивой - и эти, и любые другие определения казались тут неуместными. Она была - его, вот и все.

   Поэтому вместо слов он нагнулся к ней и принялся обцеловывать ее губы, не приникая к ним всерьез, а лишь очерчивая их контур нежными прикосновениями.

   Только очертить этот контур было трудно, потому что губы эти то приоткрывались, заманивая и соблазняя, то пытались ответить на его поцелуи. Руки Нэнси легли ему на плечи, скользнули по спине и ушли ниже... словно на другую сторону луны, туда, где он больше не мог их чувствовать.

   "Другая сторона луны..." Короткий укол боли - и Ник заставил себя отбросить эту ненужную мучительную мысль. И прижался, наконец, к ее рту, подчинившись отчаянному, неистовому - непонятному и бесплодному желанию вобрать Нэнси в себя, всю, целиком.

   Едва ощутимая дрожь прошла по ее телу, но он услышал. Услышал - и отозвался легким касанием пальцев, которые словно невзначай пробежали по ее животу; скользнул языком ей в ухо, обласкав нежную раковинку.

   Нэнси напряглась, дыхание ее стало чаще.

   Руки Ника перестали быть нежными и осторожными - они мяли, ласкали, сжимали и теребили шелковистую кожу, безошибочно находя те, запомнившиеся ему с ночи, места, прикосновения к которым заставляли ее вздрагивать и судорожно втягивать в себя воздух.

    Не хватало дыхания, и казалось, что он вместе с Нэнси переживает те остро-сладостные ощущения, которые владели сейчас ее телом - и теплую волну, прокатившуюся по бедрам, и жар, и неподвластные ее воле короткие толчки внутри, словно там, пытаясь вырваться наружу, билось что-то живое.

   - Давай! - Губы его впились в заветное местечко за ухом. - Давай! - Он рывком повернул к себе ее лицо, чтобы видеть.

   Судорога, пробежавшая по телу Нэнси, была только началом. В следующую секунду она запрокинула голову, рот распахнулся в беззвучном крике; бедра ее конвульсивно дернулись, сжались - и она обмякла, все еще вздрагивая и тяжело дыша.

   Но этого было мало... мало...

   Ник не мог сдвинуться вниз - поэтому, подхватив подмышки, толкнул вверх саму Нэнси. Вжался лицом в ее грудь, жадно втянул в себя сосок и прикусил - она снова застонала. Руки ее, вынырнув из зазеркалья, вновь оказались у него на плечах и нетерпеливо забегали по ним.

   На миг он оторвался от нее, чтобы приказать... потребовать... взмолиться:

   - Еще... Еще!

   Он чувствовал, как желание вновь нарастает в ней, как под его губами неистово колотится сердце, как Нэнси извивается, подчиняясь движениям его чутких умелых пальцев. И вот, наконец - острые коготки, внезапно вцепившиеся ему в плечи, тихий вскрик; судорожные сокращения мышц под руками... потом слабее... слабее... потом тяжелое дыхание и в последний раз пробежавшая по ее телу случайная запоздалая дрожь...

***

Что иногда нужно человеку для счастья? Видеть, совсем близко, закрытые глаза, брови, приподнятые "домиком", и странное выражение лица - словно лежащая рядом женщина прислушивается к чему-то, не слышному никому, кроме нее, и боится упустить хоть ноту, хоть звук...

   Много это или мало? Для кого-то - пустяк, а для кого-то...

   Глаза медленно приоткрылись - и вновь зажмурились. Нэнси подвинулась ближе и прижалась лбом к его плечу; отстранилась, потерлась лицом о подушку и снова прижалась.

   - Я вся мокрая... - пробормотала она.

   - Я тоже, - "утешил" Ник, зарываясь пальцами в густые, пахнущие травой пепельные волосы и притягивая ее к себе.

   Она кивнула, но через несколько секунд поморщилась, почувствовав, что он набрасывает на нее край одеяла.

   - Н-нет, я пойду сначала ополоснусь. - Пошевелилась, медленно села и обернулась. - Ты и правда тоже мокрый...

   И, улыбнувшись так, что, казалось, все вокруг заискрилось радостью, спросила:

   - Хочешь, я принесу полотенце и тебя оботру?

   В первый момент Ник не поверил собственным ушам. Зачем она - сейчас? Именно сейчас, когда все было так хорошо? Да еще с такой улыбкой?.. Что, решила поухаживать за калекой?!

   На губах у него уже было резкое "Обойдусь!" - и вдруг, глядя в ее теплые веселые глаза, он понял, что Нэнси ничего не имеет в виду. Что то же самое она могла бы предложить и совершенно здоровому человеку, которому просто лень вставать и идти в ванную. И со смехом принесла бы полотенце, и начала бы его обтирать, и еще неизвестно, чем бы кончилось такое обтирание - возможно, тем же, с чего началось...

   Широко улыбнувшись, он кивнул.

   - Хорошая идея! Давай, тащи!

   Вода в ванной плескалась долго - ему казалось, что бесконечно - и с каждой секундой Ник все острее понимал, что сейчас, только что, он чуть не испортил все то, что складывалось между ними.

   Он надеялся, что растерянность, промелькнувшая в глазах Нэнси, ему только почудилась. Надеялся - и не верил в это.

   Ему надо научиться жить с людьми... точнее - жить с ней. И помнить, что Нэнси - его жена. И если она принимает его таким, какой он есть, то и он должен принимать себя таким, а не искать в каждом слове намек.

   Который раз он уже говорит себе это? И все без толку...

***

Когда Нэнси вышла из ванной с полотенцем, он уже ждал ее, распластавшись на спине.

   Вообще-то в постели Ник не чувствовал себя беспомощным, мог и сидеть, держась за поручень, и ворочаться с боку на бок (с помощью все тех же поручней ) - но выглядело это несколько неуклюже, так что он решил предстать перед ней, так сказать, "готовым к обработке".

   Когда прохладное полотенце прикоснулось к его лицу, он блаженно зажмурился, вытянул шею, подставляясь, и закинул руки за голову.

   Лицо, шею - сначала мокрым, а потом сухим краешком. Подмышки... Плечи...

   Движения полотенца замедлились, и Ник открыл глаза. Нэнси сидела рядом, привалившись к нему бедром, и смотрела, пытливо и удивленно, словно впервые разглядела его как следует.

   - Что, волосатый, как обезьяна? - с коротким смешком спросил он.

   Волос у него и правда хватало - грудь и предплечья были покрыты густой курчавой черной порослью. Правда, когда-то женщинам это нравилось (так они говорили).

   Нэнси покачала головой.

   - Красивый... - сказала она очень серьезно, даже печально. Погладила пальцами по плечу с выпуклыми налитыми мышцами ( не зря он наматывал мили в ручной коляске и потел на тренажере!).

   Потом, словно спохватившись, принялась обтирать его ниже, добралась до живота и вновь остановилась. Смущенно подняла глаза.

   - Ник, а я... может быть, могу что-то для тебя сделать? Ну...

   Он сразу понял, о чем она, и покачал головой. Взял из рук полотенце, еще пару раз мазнул по лицу, по шее и отбросил в сторону.

   - Ложись ко мне...

   Неприятно - и все-таки придется объяснить...

   Дождался, пока Нэнси легла рядом, взял ее руку и потянул - но не туда, куда она, наверное, ждала - а выше, на живот под ребрами.

   - Вот здесь я еще чувствую, - сдвинул руку немного вниз, - а здесь уже нет. Хоть ножом режь, хоть целуй - ничего. Но... спасибо.

   Ненадолго в комнате наступила тишина, потом Нэнси нерешительно спросила:

   - А никакую операцию, ничего сделать нельзя?

   Ник знал, что рано или поздно она задаст этот вопрос - и он вынужден будет ответить...

   - Такие операции иногда делают. В Швейцарии и в Германии. Но методика только-только вышла из стадии эксперимента, поэтому там заранее дают подписать документ, что я знаю о возможных последствиях и не буду иметь претензий. Понимаешь, есть вероятность неудачи - и тогда все, полный паралич. И я боюсь... Я боюсь, - повторил он, хотя стыдно было в этом признаваться. - Пока у меня работают руки, я все-таки относительно самостоятелен. Ты не представляешь себе, что такое быть парализованным, жить, целиком завися от других. Когда невозможно сделать то, о чем люди и не задумываются, самые простые вещи - почесать нос... поесть, зубы самому почистить...

   Странно, но ему не было тяжело все это говорить. Нэнси лежала тихо-тихо, ее присутствие ощущалось лишь по теплу на плече и по легкому дыханию, щекотавшему шею. Можно было представить, что он разговаривает вслух сам с собой.

   - Может быть, через несколько лет, когда методика будет лучше отработана... но я пока не хочу зря надеяться. Давай больше не будем об этом. - Он покосился на Нэнси - она смотрела на него не отрываясь, внимательно и печально. - Давай не будем...

***

Она видела и поручни вдоль изголовья , и то, как Ник плавал сегодня, не шевеля ногами, и все остальное - но представить себе его жизнь, почувствовать ее как бы изнутри не получалось.

    Ей порой казалось, что все это понарошку, что он вдруг встанет и пойдет - да еще посмеется "Ты что, и вправду поверила?!" Энергичный, жесткий, веселый, сердитый, деловой, с мгновенными сменами и переходами настроения - он был непривычен и не вписывался ни в какие рамки. И это - ее муж...

   Он лежал неподвижно, но не спал. Обнимал ее за спину большой теплой рукой, думал о чем-то своем и заговорил неожиданно, словно продолжая давно уже начатый рассказ:

   - Моя мама очень любила цветы. Она вообще все живое любила, но на животных, на шерсть у нее была аллергия, а на цветы нет. У нас дома всегда было много цветов - и на окнах, и большие кусты в горшках. Она их мыла, подкармливала, поливала... даже разговаривала с ними. У нее прямо под руками все распускалось. Я когда еще маленький был, помню, каждую зиму - почему-то именно зимой - у нее в спальне начинал цвести жасмин. Она меня рано утром будила, и мы нюхали этот первый цветок...

   Нэнси боялась шевельнуться и спугнуть его - никогда раньше Ник не рассказывал о себе или о своей семье и в любой момент мог снова замолчать.

   -...Мама всю жизнь проработала в банке, в сорок лет стала вице-директором, возглавила отдел инвестиций - и всю жизнь не любила свою работу. Мечтала заниматься чем-то другим - путешествовать, писать книги... и так и не решилась. Все ее знакомые мне тоже прочили карьеру в банке, а она смеялась и говорила: "Это же так скучно, сидеть на одном месте! У меня не вышло - так хоть ты поезди и мир посмотри!" Хотя и деловые способности, и чутье, и умение прогнозировать у меня есть - в этом я в нее пошел. И пригодились... теперь...

   Как всегда при упоминании о своей инвалидности, Ник заговорил суше и жестче, но все-таки не замолчал, а после короткой паузы продолжил:

   - У меня никогда не было отца. Когда маме было сорок три, она воспользовалась услугами банка спермы. Так что был только донор. Манекенщик - вот и все, что я о нем знаю. Понимаешь, она... мама хотела, чтобы ребенок красивый получился - боялась, что девочка родится... похожая на нее. Она-то сама не очень красивая была и высокого роста, поэтому ей в личной жизни не везло, - в голосе его прозвучала такая нежность, с какой он никогда и ни о ком раньше не говорил. - А родился я... Она меня очень любила и очень хотела, чтобы у меня в жизни все удалось. Мне лет десять было, когда я решил, что стану геологом, и начал в дом камни таскать - так она специально в каникулы ездила со мной в Аризону, в Нью-Мексико, в Колорадо - даже на Аляску, и мы там лазали по горам и собирали коллекцию минералов... то есть я лазал, а она внизу, по тропинке шла. А когда мне было пятнадцать, у нее случился первый инфаркт... и больше мы уже не ездили.

   Ник надолго замолчал. Нэнси хотела попросить, чтобы он рассказал еще что-нибудь о своем детстве, когда он вдруг добавил две фразы, от которых у нее сжалось сердце:

   - Мама умерла, когда мне было двадцать пять... за год до этого, - повел подбородком, показывая на свои ноги. - Может, это и кощунственно звучит, но я иногда думаю, что все к лучшему - ей было бы мучительно видеть меня таким...

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

На работе все ахали и удивлялись, что Нэнси так внезапно вышла замуж. Подозрительно поглядывали на ее живот, словно ожидали, что увидят там внезапно образовавшуюся семимесячную беременность - и, с уважением - на кольцо. Кольцо и правда было шикарное: белое золото и семь ровненьких квадратных бриллиантов.

   И большущий торт, сделанный миссис Фоллет - с безе и свежей клубникой - тоже съели без остатка, но при этом высказывались в том смысле, что Нэнси "замотала" свадьбу. Она бы охотно устроила вечеринку - конечно, не такой пышный прием, как обожала ее мать, а что-нибудь попроще и повеселее - но не знала, как отнесется к подобной идее Ник.

   Наверное, не захочет... как-то не по себе даже спрашивать об этом - он сам говорил, что почти не видится с людьми. Она никому не сказала, что Ник не может ходить - сказала только, что у него пока есть проблемы с ногами после автокатастрофы. Ведь если все узнают, что неизвестно, сможет ли он когда-нибудь встать на ноги, то начнут удивляться... не понимать. Как не поняла вначале Робби - правда, потом сама признала, что Ник "классный мужик".

   Нэнси и сама порой спрашивала себя - почему она сразу, не раздумывая, приняла предложение Ника - и приняла с ощущением, что поступает правильно? Потому, что входя в его дом чувствовала, что ей там рады? И не хотелось уходить, и было интересно и тепло, и охватывало ощущение праздника, которое потом можно было унести с собой?.. И вдруг получилось, что можно не уходить, а жить в этом доме!

   Или все же из-за самого Ника? Ника, который называл ее "котенком" (и это было приятно), но ни разу даже не сказал, что она ему нравится... ну хоть немножко... и, похоже, и от нее не ждал подобных слов.

   Ника, который целовал ее, обнимал, тянулся к ней , улыбался, когда она входила в комнату - а потом вдруг, прямо на глазах, мрачнел. А потом - снова улыбался...

   Она чувствовала - уж это женщина может почувствовать! - как он старается лишний раз притронуться, прижаться, и как радуется, когда она сама, первая прикасается к нему. И ласкал ее... руками, и ртом, и по-всякому - так, что сердце заходилось. Ведь с женщиной, которая совсем не нравится, наверное, так себя не ведут?

   Наверное, со временем все наладится, и Ник перестанет так отчаянно стесняться ее - вплоть до того, что разозлился, когда она машинально нагнулась и подняла авторучку, которую он уронил. Он ничего не говорит, но по глазам все видно...

   Нэнси все еще думала об этом, когда ехала домой. Машинально вышла на остановке у своего прежнего дома и только тут вспомнила, что нужно было сойти парой остановок раньше. А теперь придется идти по кольцу (темно и страшно!) или через парк (покороче, посветлее, но тоже страшно). Хорошо бы найти какого-нибудь собачника и пристроиться к нему - но, как назло, вокруг никого не было.

***

Уже через четверть часа после того, как Нэнси, впервые за неделю, ушла на работу, Ник почувствовал, что ему как-то пусто и не по себе.

   Не то чтобы он провел все эти дни с ней - работал, как всегда. Но знал, что она поблизости, в доме, что в любой момент можно выйти и увидеть ее, и ночью она будет спать рядом - от этого на душе становилось тепло.

    Невзирая на тоскливое неприятное чувство, он честно проработал положенное время - до пяти, и лишь после этого выехал в гостиную. Телевизор, вопреки обыкновению, был выключен, а Бен коротал время с бутылкой бурбона.

   При появлении Ника он только повернул голову, но не сказал ничего похожего на "Ну вот, наконец-то! Опять сегодня бассейн пропустил, между прочим!" Тоже странно и нехарактерно...

   Не зная, что сказать (при стандартном развитии событий можно было бы отругнуться), Ник выехал на середину комнаты - и тут Бен, наконец, прорезался:

   - Слушай, ты ей говорил, что я сидел?

   - Нет... - с легким удивлением отозвался Ник.

   Он вспомнил, как лет шесть назад, когда они с с Беном только познакомились, кто-то, вроде бы, говорил, что тот работает в больнице по программе реабилитации заключенных. Но тогда Ник об этом не задумывался - ему было не до того. Только-только начала возвращаться чувствительность к рукам, и человека, занимавшегося с ним физиотерапией, он воспринимал как персонального инквизитора. Бен же при этом еще отпускал издевательские реплики вроде "Можешь, можешь! Не валяй дурака, хватит лениться и себя жалеть!" или "Даже обезьяну можно научить ложкой есть - попробуй, может и ты справишься?!"

   Иногда Нику казалось, что он и руками-то начал шевелить так быстро исключительно со злости - но когда ему впервые удалось ухватить с тумбочки эту злосчастную ложку и запустить ею в мучителя (попал!), они отпраздновали это принесенной тайком тем же Беном бутылочкой виски.

   Выписываясь из больницы, Ник предложил Бену работать непосредственно на него, и в ту пору не задумывался, почему тот так легко согласился и почему здоровый тридцатипятилетний мужик не имеет ни семьи, ни жилья, ни детей, ни даже подружки...

   Интересно, а за что его? Но не спрашивать же!

   - Не надо, чтобы она знала! - неожиданно выпалил Бен.

   - Ты чего? Я и сам-то об этом только сейчас вспомнил, когда ты сказал... У тебя с ней какие-то проблемы, что ли?

   Не дай бог... Бен был единственным человеком, который знал про него все и с которым Ник чувствовал себя совершенно свободно. В свое время он даже немного опасался, как Бен воспримет вторжение в их мужское сообщество Нэнси. Но, как тогда показалось, воспринял вполне нормально, даже без особого удивления - заявил: "С самого начала все ясно было!"

   А теперь вот, похоже, начинается...

   Но Бен замотал головой.

   - Да нет, хорошая девочка. Просто, если узнает, мне перед ней неудобно будет, все равно что обманул, - поморщившись, сказал он, после чего круто сменил тему. - Слушай, не дело это, что она поздно вечером на подземке ездит, - и, при виде полного непонимания, выразившегося на лице Ника, туманно пояснил, - там всякое бывает. Мало ли что...

   - А с чего ты взял, что она на подземке ездит?

   - А на чем же еще?

   - Не знаю... на такси...

   Об этом Ник действительно не задумывался. Нэнси говорила, что ее машина окончательно сломалась еще в августе, но он не связал это с тем, на чем она теперь ездит на работу.

   - И пальто у нее холодное, - добавил Бен, воодушевленный отсутствием со стороны Ника реплики вроде "Не твое дело!", - не по нашей погоде.

   - Ну да, она же с Юга и к нашему климату непривычная! - отозвался Ник. - А в чем она сегодня на работу пошла?

   В час дня Нэнси забежала к нему в кабинет, чмокнула в щеку и сказала, что уходит на работу - больше он ее не видел.

   - Так в пальто и пошла! И без шапки! Что-то такое, - покрутил пальцем над головой Бен, - модно-вязаное на ушах, а вся макушка открыта. Кстати, надо бы ей ключи сделать.

   - Вот и сделай! Что, обо всем мне самому побеспокоиться надо? - машинально огрызнулся Ник, поглощенный свежей идеей. - Слушай, а может ей шубку купить?

   - Женщины вообще-то такое любят, - после короткого раздумья согласился Бен. - Если не эти, чокнутые на экологии, которые считают, что нельзя мех носить и мясо есть.

   - Мясо она ест.

   Бен кивнул и вернулся к первоначальной теме.

   - А с подземкой все-таки не дело. Я там часто всякую шпану вижу, но ко мне особо не пристанут, а тут молоденькая, хорошенькая...

***

Проскочить через парк удалось нормально. Пару раз вдалеке мерещились шаги, но по дороге так никто и не встретился. А ведь всякое бывает - Нэнси сама разговаривала с девушкой, у подруги которой в этом самом парке поздно вечером отобрали сумочку (и слава богу, что только сумочку отобрали!)

   Добравшись до выхода, она почувствовала себя почти что дома и пошла еще быстрее. Холод уже пробирал до костей, замерзла спина и грудь. Грудь всегда мерзла почему-то сильнее всего - не ноги в тонких колготках, они как раз холода особо не чувствовали - а именно грудь, которая на холоду тут же начинала ныть.

   "Если завтра так же холодно будет, нужно куртку надеть!" - с этой мыслью Нэнси свернула в боковую улицу и неожиданно почувствовала себя счастливой. Сразу стало теплее, перестал задувать под юбку ветер - а впереди горел фонарь над калиткой и радостно, словно поторапливая ее "Иди скорей сюда!", светились окна.

   И стало неважно, сказал или не сказал Ник, что она ему нравится - зато он ждал ее, даже включил фонарь, и сейчас, когда она придет, обрадуется! И в доме тепло , и не нужно сейчас будет, превозмогая усталость, соображать что-нибудь на ужин и при этом знать, что никому нет дела, поужинает она вообще или нет.

   Последние метры Нэнси почти бежала. Стоило протянуть руку к калитке, как та щелкнула и приотворилась - а за ней виднелся прямоугольник открытой двери и Ник, к которому она понеслась по обледенелой дорожке. Добежала и нырнула в распахнутые навстречу руки

   Ник схватил ее, плюхнул себе на колени и обнял - сначала на секунду все тело прохватило холодом от пропитанного морозным воздухом пальто, а потом стало тесно и тепло.

   - Сумасшедший, ты же простудишься! Холодно на улице! - сказала она в оказавшееся поблизости ухо, поцеловала туда - и рассмеялась, просто так, от радости.

   Он нетерпеливо замотал головой, начал копаться в пуговицах ее пальто - весьма кстати, ведь ее собственные пальцы замерзли до того, что не сгибались - а сзади уже не дуло, и в коридоре было тепло, и издалека, с кухни, доносились запахи и звуки. И Нэнси задохнулась от охватившего ее острого счастливого чувства: она - дома!

***

Еще часов в десять, когда Нэнси только-только закончила работу, Ник стал поглядывать на часы. Интересно, сколько времени у нее занимает дорога? Минут сорок?

   Часов в одиннадцать, вспомнив мрачные сентенции Бена относительно "шпаны в подземке", он забеспокоился уже всерьез и, когда увидел в конце улицы знакомый силуэт, то с облегчением устремился к двери.

   Нэнси влетела в дом, будто за ней кто-то гнался - сияющая, разрумянившаяся - и сразу, сама собой, оказалась в его руках. От нее вкусно пахло морозом, свежестью и снегом, она смеялась и бормотала над ухом что-то про холод, и сама была холодная и упругая, как клубничина из холодильника. Ему страшно хотелось вытряхнуть ее побыстрее из холодной шкурки и потащить в комнату - показывать сюрприз! Зря он, что ли, весь вечер старался?!

   Начал расстегивать пальто, потом дотянулся и расстегнул сапоги, потом - снова пальто. Смеясь, она путалась под руками, пыталась помочь - и только мешала ему холодными пальцами.

   - Ты чего без перчаток?

   - А я их все время в подземке забываю! - последовал радостный ответ. - Сижу до последней минуты, а потом вскакиваю и к выходу бегу - а они на коленях лежат. Ну и... В эту зиму - уже три пары! - сказала Нэнси чуть ли не с гордостью.

   - Не езди больше в подземке! - Он прижался лбом к ее виску и покрутил головой. - Бери машину - в гараже же стоит! Или поезжай на такси, если хочешь.

   Она покивала, соглашаясь. Встала, вылезла из пальто, повесила его в шкаф - Ник тут же потянул ее обратно к себе на колени.

   - Пойдем в комнату. Давай я тебя отвезу!

   Нэнси хихикнула и с довольным видом уселась поудобнее.

   Вот уж чего он никогда не предполагал - это что его коляска послужит транспортным средством! Но проехались они "с ветерком" - на повороте, боясь вывалиться, Нэнси даже пискнула и вцепилась в его плечо.

   Подъезжая к двери ее спальни, Ник нажал на пульт. Дверь распахнулась, они с разгону ворвались внутрь и плавно затормозили.

   - Вот, - величественно махнул он рукой, - это все тебе!

   Кровать была завалена свертками и пакетами в ярких надписях, рядом с ней стояли два небольших приземистых креслица с нарядной обивкой , а между ними - резной индийский столик из орехового дерева. На столике красовалась круглая серебристая ваза с букетом тигровых лилий, а в углу к стене был пришпилен проспект из мебельного магазина с изображением итальянского трельяжа с кривоногой табуреточкой перед ним.

   - Трельяж просто привезти не успели! - пояснил Ник.

   Он долго не мог решить - вынуть шубку из упаковки и положить сверху, чтобы сразу заметно было, или пусть увидит сначала всю картину, а потом сама копается в свертках.

***

А началось все именно с его идеи купить Нэнси эту самую шубку...

   Для начала он отправился к ней в спальню проверить - а носит ли она меха? Вдруг действительно, как выразился Бен, "чокнутая на экологии"?!

   Подумал, что неудобно рыться в чужом гардеробе, но потом, вспомнив, что он - муж, уже с чувством правоты осмотрел шкаф, обнаружил там жакет с меховой отделкой и пришел к выводу, что все в порядке.

   Тут в спальню сунулся Бен и словно невзначай заметил, кивнув на коробку в углу:

   - Ей видеокассеты поставить некуда.

   Ник сразу вспомнил, что Нэнси хотела еще зеркало и что-то, на чем можно сидеть...

   Дальнейшие его действия Бен прокомментировал короткой фразой "Эту бы энергию - да в мирных целях!"

   За час Ник:

   - договорился с мебельным магазином, что Бен сейчас приедет и возьмет проспекты и образцы обивки кресел;

   - договорился с модным и разрекламировавшим себя в интернете бутиком, что Бен заедет за их продавцом, который привезет пару-тройку шубок - выбрать и пощупать (у них имелась и своя машина, но она до завтра была занята);

   - заказал через интернет в цветочном магазине столик, вазу и цветы.

    через полчаса Бен позвонил из бутика - Ник забыл сказать, какой нужно размер! Пришлось с телефоном в руке поехать и проверить. После этого Ник из чистого любопытства залез в "деловую коробку" Нэнси, принялся разглядывать фотографии и прочие "сувениры"; потом в шкатулку - решил посмотреть, какие она любит украшения. Опомнился он, только когда в коридоре послышались шаги Бена, и, смутившись, вылетел из спальни (из спальни собственной жены!)

   Продавец из бутика оказался явным педиком, он не без интереса поглядывал на Ника и даже, кажется, делал ему глазки. Шубок он привез штук шесть - было из чего выбрать. В конце концов Ник остановился на платиновой норке, с условием, что если Нэнси не понравится, то можно будет обменять.

   Потом он купил "для комплекта" симпатичную шапочку - тоже из норки, а потом продавец предложил "еще кое-что - прихватил на всякий случай": всякие свитера, костюмы, блузки, платья, туфли и белье.

   Следующий час превратился в оргию покупок. Никогда в жизни Ник не занимался подобной чепухой - и вдруг выяснилось, что это весьма увлекательное занятие! Кроме того, очень хотелось, чтобы у его жены было все самое лучшее, самое модное и красивое, и чтобы она обрадовалась.

   Продавец демонстрировал вынутый из упаковки товар, объяснял, что это такое: "костюм от Версаче, блузка в комплекте" или "итальянские туфли ручной работы из кожи питона" (а что, в Италии водятся питоны?) Ник либо отвергал предложенное, либо кивал, либо - в сомнительных случаях - переглядывался с Беном, сидевшим на диване в компании собаки Роки. Судя по ухмылке, тот воспринимал это представление как бесплатный цирк.

   Куча отобранных вещей постепенно росла, пока внезапно продавец с виноватым видом не объявил, что его запасы исчерпаны.

   После этого Бен поехал отвозить обратно продавца, а заодно в мебельный магазин, за креслами. Ник же тем временем перетащил все купленное для Нэнси в ее спальню и расположил на кровати в живописном беспорядке...

   Словом, все работы были закончены только часам к девяти. К этому времени Ник чувствовал себя так, будто проехал по кольцу мили три, да и Бен, развалившийся в кресле в гостиной, выглядел утомленным. Они в полном согласии опрокинули по стаканчику - и стали дожидаться Нэнси.

***

- Это что - ты мне все купил? - растерянно переспросила Нэнси и шагнула к кровати.

   - Ну да, и еще трельяж завтра привезут, - повторил он, - ты же хотела зеркало. Если что-то не понравится - можно будет обменять...

   Она обернулась так стремительно, что Ник вздрогнул. На лице ее дрожала странная улыбка, словно Нэнси сама не знала, рассмеется она через секунду или заплачет.

   Бросилась к нему, оперлась на плечи и прильнула сверху щекой к его волосам, вжимаясь все плотнее и тряся головой.

   - Ну чего ты? - Ник обхватил ладонями тонкую талию.

   - Не знаю... Не знаю, чего я...

   Поцеловала мокро в висок. А может, мокро - потому что плачет? Он поднял голову - нет, не плакала, только смотрела как-то... жалобно, что ли... Пойди пойми этих женщин!

   - Посмотри, что там на кровати лежит, - предложил он.

   И не удержался, сказал заранее:

   - Там для тебя шубка.

   Ведь с шубки же все и началось!...

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Семейная жизнь... Через пару недель Ник так привык к ней, что казалось странным вспоминать, что еще совсем недавно ничего этого не было.

   Что утро не начиналось с теплого уютного дыхания рядом, со слов: "Котенок, пора вставать!" и с сонного лица с зажмуренными глазами, с недовольным стоном зарывающегося носом ему в шею.

   Нэнси спала с ним почти каждую ночь - лишь изредка жаловалась: "Голова болит!" и оставалась у себя.

   Днем они виделись мало - только за завтраком и, совсем недолго, позже, когда она забегала в кабинет сказать, что уходит на работу.

   Больше в подземке Нэнси не ездила - вняла голосу рассудка (в лице Бена и самого Ника), брала микроавтобус или вызывала такси. Ник уже твердо решил, что ей надо иметь свою машину - останавливала мелочь: с тем, чтобы расширять гараж, лучше было подождать до весны.

   Пока же в гараже места хватало только для двух автомобилей: микроавтобуса, в котором обычно ездил Бен, и сделанного на заказ "Мерседес-седана" с ручным управлением. Ник обзавелся им четыре года назад, после чего понял, что это было, в общем-то, и ни к чему: зачем нужна машина, если человек сам не может из нее выйти? По кольцу, что ли, кататься? А с Беном ездить - так пусть он и ведет, тем более что микроавтобус оборудован специальным пандусом и крепежом под кресло.

   Вот и стоял "Мерседес" все эти годы заброшенный и неиспользуемый - а теперь вдруг пригодился. Ник стал два-три раза в неделю, а то и чаще, по вечерам заезжать за Нэнси на работу; ехал - и чувствовал, что в потоке машин он - один из многих, такой же, как все, и едет по делу - это было приятное и непривычное чувство. Обычно он доезжал до автомобильной стоянки за зданием телестудии, останавливался и звонил Нэнси на сотовый: "Я уже здесь!" И они начинали разговаривать, и разговаривали, пока она спускалась вниз, и обходила дом, и появлялась - тоненький подсвеченный сзади темный силуэт между двумя рядами машин. Не прерывая разговора, Ник сигналил ей, подмигивая фарами, и медленно ехал навстречу. Нэнси говорила в трубку: "Да, вижу, вижу!" А потом - залезала на переднее сидение и целовала его, снимала перчатки - и только тут вспоминала и выключала сотовый. И они ехали домой...

***

Как-то Ник вспомнил и проверил, за что же все-таки сидел Бен. И не поверил собственым глазам, хотя написано было черным по белому: "Убийство второй степени". Приговор - семь лет, отсидел четыре года и три месяца, освобожден условно-досрочно, за год до того, как они познакомились.

   Конечно, можно было бы узнать подробности дела - попросить адвоката или просто поднять старые газеты - но Ник решил не делать этого. Зачем? Его вполне устраивало общество Бена, устраивали их отношения - и ни к чему лезть в душу и в прошлое другого человека. Хотя вопрос "Что же там все-таки произошло?" нет-нет, да и мелькал у него в голове. Уж очень это не вязалось с Беном - с тем самым Беном, которого, казалось, нельзя было ничем удивить и который за все годы их знакомства ни разу не вышел из себя.

***

Почти каждый вечер Ник проводил теперь час-другой в мастерской. Он начал делать чашу причудливой формы из черного мрамора с сидящими на ней бабочками из рисунчатой яшмы и агата. Кроме того, делал и еще одну вещь - но сюрпризом для Нэнси, в те дни, когда она была на работе.

   Потому что, когда Нэнси была дома, как-то само собой получалось, что стоило ему отправиться в мастерскую, как вскоре там же, со словами "Я посмотрю немножко, ладно?" появлялась и она. "Немножко" это могло длиться и час, и два; они сидели вместе и болтали на самые разные темы - работать Нику это не мешало, и было приятно иногда подозвать ее и показать, как хорошо и красиво получается.

   Он заказал у поставщика еще несколько бразильских голубых топазов. Раз уж Нэнси не хочет пилить тот камень, который он ей подарил на свадьбу - ладно, пусть будет центральным в каком-нибудь ожерелье.

   Несколько раз Ник сподобился, за компанию, посмотреть те самые фильмы, от которых Нэнси с Беном были в восторге. Пришел к выводу, что все эти вестерны и боевики предназначены для подростков (неужели и ему когда-то нравилось такое?!), но не стал ничего говорить - в семейной жизни порой приходится идти на компромиссы.

   Он практически перестал ругаться с Беном (очевидно, это и называется "облагораживающее женское влияние") - заводиться из-за пустяков казалось неудобным перед Нэнси. Или, может, просто настроение было не то...

   А настроение было странное - время словно замерло в каком-то светлом мареве. Как сказано у Гете: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" Вот это ощущение "остановившегося мгновения" и владело Ником: не хотелось, чтобы что-то происходило, не хотелось думать о будущем - и вообще ничего не хотелось, только чтобы завтра все было так же, как сегодня.

   Ничего - кроме неосуществимых желаний, о которых он старался не вспоминать...

***

Между делом он сказал Нэнси, что перевел ей на счет деньги и собирается переводить регулярно - и удивился, когда она, сдвинув брови, с запинкой сказала:

   - Ник, ну зачем? Ты же и так много всего для меня делаешь, и даришь мне... и я же зарабатываю...

   Зарабатывает она... Шубка и все остальное, что он купил в тот день, стоило едва ли не больше, чем ее заработок за полгода!

   - Ты - моя жена! - объяснил он, чтобы закрыть тему. - Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее и чтобы ты могла себе купить все, что понравится!

   Нэнси пожала плечами и не стала спорить, но морщинка еще некоторое время маячила между бровями.

   Вот и пойми этих женщин - он-то думал, что она обрадуется!..

***

Именно по этой самой морщинке Ник обычно мог определить, когда его жену что-то беспокоит - и в один из дней в начале марта, едва Нэнси пришла с работы, сразу заметил этот несомненный признак. Но спрашивать, демонстрируя свою проницательность, не стал - решил немного подождать.

   Объяснила она сама, ночью, как всегда появившись в спальне вскоре после ухода Бена. Села на кровать и, вместо того, чтобы снять скорей халат и нырнуть под гостеприимно откинутое одеяло, задумчиво сказала:

   - Ты знаешь, я хотела тебя спросить... Наш сериал заканчивается...

   - И ты становишься безработной? - рассмеялся Ник.

   - Да нет, меня берут, я уже договорилась, - махнула рукой Нэнси. - Там же, на студии - ассистентом режиссера. Четыре дня в неделю, но по деньгам получится столько же.

   - Если сорвется - не переживай, проживем! - продолжая смеяться, посоветовал он. - Если у меня нет яхты и виллы в Майями - это еще не значит, что я бедный.

   - Да нет, я не про это... Мы просто хотим устроить вечеринку по случаю окончания - и... и я хотела спросить - может быть, можно здесь?

   - Где это - здесь? - в первый момент не понял Ник.

   - Ну... здесь, у тебя, - смутилась Нэнси.

   Первым желанием было - отказать. Полный дом незнакомых людей, которые будут смотреть на него и шушукаться между собой... шум, разговоры, любопытные взгляды... он на секунду представил себе это все - и сразу стало тошно. Ну как она сама не понимает?!

   Хотя что она должна понимать? Она же смотрит на это с точки зрения нормального здорового человека, наверняка ей хочется и похвастаться нарядами, и показать, какой у нее дом, и вообще - повеселиться...

   - Не у меня... у нас!

   Взял ее руку, поцеловал и повторил:

   - У нас... Когда это будет?

   - В будущую субботу... А ты правда не против?!

   Что Ник не был "за" - это уж точно, но согласился - терпи, а врать не хотелось, поэтому вместо ответа он спросил:

   - А народу много будет?

   - Человек пятнадцать... ну, еще мужья и жены.

   Неправильно поняв его взгляд (он-то рассчитывал на человек восемь-десять), Нэнси пояснила:

   - Это же не вся съемочная бригада будет - только мы, так сказать, "мелкая сошка".

   - Ну... прикинь там, что нужно купить и сделать, и скажи Бену.

   - Да почти ничего не нужно! Все привезут с собой - кто что. Только лед понадобится и... сейчас тепло - так, наверное, мы на лужайке гриль поставим и будем там все жарить. И еще я миссис Фоллет попрошу торт с безе сделать - в прошлый раз всем очень понравилось. Как ты считаешь?

   Господи, да какое ему дело?! Как будто он собирается там присутствовать! Нет уж, обойдутся прекрасно и без него! Лишь бы в кабинет и в мастерскую не совались!

***

Следующие несколько дней прошли "под знаком" вечеринки. Нэнси с Беном рылись зачем-то в чулане, бегали по десять раз в день на лужайку за домом, прикидывали вслух, хватит ли кабеля (интересно, зачем?!) и Ник видел из окна, как Бен убирал граблями сухие листья и пожухлую траву.

   Место и правда словно просилось для вечеринки: лужайка была защищена с трех сторон от ветра, на нее имелся выход и с кухни, и из гостиной, и через бассейн; половина ее была покрыта мраморной плиткой - как раз для танцев - а половина - травой. Да и погода стояла на удивление теплая, прямо весенняя.

   У самого же Ника, чем ближе подступало это меропрятие, тем паршивее становилось настроение. При Нэнси он старался этого не показывать, но в ее отсутствие поругался с Беном по поводу вечно орущего на полную мощность телевизора (удостоился комментария сквозь зубы: "Ну вот, опять началось!"), отказался от гоголь-моголя из оставшихся от торта желтков (им - так торт, а ему - так "из оставшихся"!) и склочным тоном заявил миссис Фоллет, что бекон на завтрак опять был пересушен.

   Он до сих пор не сказал Нэнси, что принимать участие в вечеринке не будет - собирался сообщить в последний момент и не знал, как это сделать, чтобы она не обиделась. "Впрочем, - мелькала у него порой трезвая и невеселая мысль, - скорее всего, она вздохнет с облегчением: не придется стыдиться мужа-калеки..."

***

В четверг вечером Нэнси вернулась домой позже обычного - в двенадцатом часу. Ник уже начал было беспокоиться и собирался позвонить ей на сотовый, когда услышал, как лязнули ворота гаража, и поехал к двери. Через минуту она вбежала в дом, веселая, возбужденная - как всегда, сунулась к нему поцеловаться, и Ник сразу, безошибочно почувствовал легкий запах спиртного. И впервые отозвались вдруг болью его собственные слова: "Я не буду допытываться..."

   Внезапно Нэнси отступила на шаг, вгляделась в лицо Ника - и, прежде, чем он успел понять ее намерения, нагнулась и ткнулась наморщенным носом в его нос. Потерлась носом, как эскимос, и лишь после этого спросила, улыбаясь, но чуть удивленно:

   - Ник, ты чего?!

   - Ты поздно... - (Если не скажет, в чем дело - он не будет спрашивать... ни в коем случае не будет!..)

   - Поздравь меня - мы закончили! Я думала, всего минут на пятнадцать задержусь - Мэрион Креннер, звезда наша, с барского плеча всем ящик шампанского французского кинула! И мы незаметно заболтались.

   Он обхватил ее и потянул к себе - вдохнуть теплый свежий запах, омыться веселой легкой энергией. Пусть будет так... Наверное, так и было. Наверняка так и было!

***

Сказал он ей лишь в последний день - перед тихим часом.

   Это тоже стало "семейной традицией" - в те дни, когда Нэнси не работала, она проводила тихий час с ним.

   Еще с вечера она мандражировала, глядя в безоблачное небо: "А вдруг пойдет снег?!" (хотя теплая погода должна была, согласно прогнозам, продержаться еще неделю); звонила кому-то: "А салат?.. Картофельный салат!" - а утром умчалась в парикмахерскую и, вернувшись, отказалась от бассейна: "прическа размокнет!" Но в спальню она все-таки пришла.

   В одно движение стащила халатик и блаженно вытянулась рядом, сразу скользнув ладонями Нику под мышки - на спину.

   - Мур-р! - покрутила шеей, почувствовав на ней его пальцы. - Забегалась!

   Ник осторожно, стараясь не помять эту самую прическу, (почти ничем не отличающуюся от ее обычной небрежно-растрепанной "шапочки"), потеребил пушистые волосы, от которых до сих пор еще слегка пахло какими-то парикмахерскими ухищрениями

   - Во сколько у вас там все начнется?

   - Часов в пять - в шесть.

   - Все готово?

   Нэнси встрепенулась и встревоженно поглядела на него, словно заново перебирая в памяти - а действительно, все ли готово?!

   - Да, вроде все?.. - прозвучало это несколько неуверенно.

   - А что ты собираешься надеть?

   - Не знаю, - заулыбалась она. - Ты мне столько всего надарил! - Поцеловала в щеку, ладошка погладила по спине и ускользнула ниже - в "зазеркалье". Определять "границу" Нэнси так и не научилась.

   - Одень бежевое платье! - посоветовал Ник.

   - Это какое?

   - Такое, - он покрутил рукой в воздухе, - с рукавами!

   Как ни странно, невнятное объяснение было понято сразу, и Нэнси с любопытством спросила:

   - А чего?

   Не отвечая, Ник попытался перегнуться через нее и дотянуться до тумбочки. Не вышло - только навалился сверху, вызвав довольное хихиканье.

   - Ты тяжелый!

   - Ладно, достань сама - там, в тумбочке, в верхнем ящике. - (Эх, опять не подумал о коробочке! В полиэтиленовом пакетике будет выглядеть несолидно...)

   Достала она безошибочно, но Ник сразу выхватил пакетик из рук - он сам покажет! - и высыпал содержимое на подушку между ними; расправил пальцем "комплект" - ожерелье и пару широких, больше полудюйма, браслетов из лазурита. Вообще-то он планировал это как подарок ко дню рождения, но раз уж так вышло...

   - Это тебе. По случаю окончания вашего сериала.

   - Ух ты-ы! Шика-арный! - она осторожно приподняла браслет на ладони, словно взвешивая, покрутила, погладила камень пальцем.

    Ник раньше никогда не имел дела с золотом, да и вообще до знакомства с Нэнси не делал женских украшений. Но получилось действительно неплохо: выгнутые, плотно прилегающие к руке каменные звенья в ажурной оправе и ожерелье из звеньев чуть покороче с большой овальной подвеской посередине. В центре подвески, прямо в камень, был врезан золотой стилизованный бычок (как ни смешно, самое сложное - Ник перебрал чуть ли не сотню вариантов, пока не остановился на этом).

   - Это афганский лазурит, - начал объяснять он, - видишь золотистые прожилочки?! Считается, что непрозрачные камни лучше гладко обделывать - а я огранил, и вроде неплохо получилось. Оправа из серебра, но позолоченная. - (Знала бы она, как он намучился с этим золочением!) - А бык - это потому что ты по зодиаку Телец. Надень... прямо сейчас!

   Нэнси без колебаний выскользнула из-под одеяла, села, поджав под себя ноги, и надела ожерелье. Выпрямилась, вскинув голову.

   - Ну как?

   Обнаженная женщина в драгоценностях... прямо хоть картину пиши!.. Но смотрелось действительно неплохо - на тронутой загаром коже золото, казалось, засияло еще ярче, подчеркивая темный блеск камня. И лицо было восторженное, с сияющей улыбкой.

   - На вечеринку свою наденешь?

   Нэнси затрясла головой в знак согласия.

   - Браслеты примерь тоже! - предложил он.

   Она нацепила браслеты, посмотрела, покрутив рукой - и неожиданно со смехом ринулась вниз, прямо на Ника. Придавила его сверху, полезла целоваться; подвеска ожерелья холодным камешком легла ему на грудь и мгновенно потеплела, зажатая между их телами.

   Ник, смеясь, обхватил ее и прижал к себе. Она заизвивалась, устраиваясь поудобнее - и наконец устроилась, опершись локтями по обе стороны его головы.

   - Ну что - угодил?

   Нэнси кивнула и погладила его по вискам большими пальцами

   - Только, Нэнси... - (Ну вот, сейчас огорчится... или наоборот, скажет: "Ну, как хочешь!" - и вздохнет с облегчением.) - Наверное, я не пойду на эту твою вечеринку. Побуду у себя в кабинете, поработаю.

   - Ты чего?! - брови ее поднялись "домиком", глаза широко раскрылись. Она недоуменно выпрямилась лежа, как поднявшая голову ящерка. - Ник, ты чего?!

   - Ну... у меня работы много. - (Объяснение, не выдерживающее никакой критики: обычно часам к шести Ник уже заканчивал работать.) - И потом я там никого не знаю.

   - Но ты же мой муж?! И... и...

   Глаза обиженные, растерянные... все еще непонимающие.

   - Ну не обижайся, котенок! Я с самого начала не знал, как... - (как сказать ей, что вовсе не намерен туда идти), - в общем, ты же видишь, я мало общаюсь с посторонними людьми, а тут еще работа срочная навалилась... - Он умиротворяюще погладил ее по щеке, попытался пальцем приподнять уголок рта. - Ну улыбнись, пожалуйста!

    Нэнси медленно сползла с него и села рядом. Кажется, она и впрямь огорчилась не на шутку...

   - Если бы я знала, что ты не хочешь, я бы ничего не стала устраивать!

   - А я хочу, что бы ты повеселилась... и потанцевала...

   - Я не хочу без тебя!

   - Со мной потанцевать все равно не выйдет, - сумел улыбнуться Ник. Потянул ее обратно - Нэнси снова вытянулась рядом, не сводя с него жалобных глаз. - Ну не кисни ты так! Я... я, может быть, освобожусь и появлюсь тогда попозже. Но ты в любом случае не думай обо мне и веселись как следует!

   - Ну и что, что ты не можешь танцевать! Я все равно...

   Ну и что... Для нее это - "ну и что"!..

   - Я же сказал - я постараюсь. - Ни к чему не обязывающее обещание... - Постараюсь.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Часов в шесть Ник услышал музыку - бухающую, громкую - казалось, содрогается весь дом. Как назло, вдруг захотелось есть.

   Звонок Бену успехом не увенчался - там никто не взял трубку. Как Ник сильно подозревал, Бен, забросив все свои обязанности, "слился в экстазе" с веселящейся толпой гостей, и ждать его было бесполезно.

   Нэнси тоже не появлялась. Конечно, он сам сказал, что будет очень занят - но все равно, могла бы догадаться и зайти! Правда, похоже, она на него крепко обиделась - когда он попытался ее приласкать, задергала плечами, заявила "Не надо!" и до конца тихого часа лежала отвернувшись и сердито посапывая. Хорошо хоть вообще не ушла!

   С каждой минутой есть хотелось все сильнее. Ник представил себе незамысловатые яства, обычно предлагаемые на подобных вечеринках - стейки и шкворчащие жиром колбаски. Выглядели они так соблазнительно, что рот наполнился слюной, а под ложечкой засосало.

   Он осторожно приоткрыл дверь. В коридоре никого не было, но откуда-то слабо тянуло дымным запашком жарящегося на углях мяса. Ну так и есть! Стейки жарят!

   Выход оставался один: отправиться на кухню, чтобы пошарить в холодильнике в поисках съестного. И это в собственном доме!

***

Добраться до кухни незамеченным не удалось. Стоило Нику завернуть за угол, как он носом к носу столкнулся с молоденькой девчонкой в обтягивающих брючках и коротенькой полосатой фуфаечке, открывающей чуть ли не полживота. В руках у нее был поднос.

   При виде него девушка пискнула и шарахнулась в сторону. Испуганное выражение ее размалеванной мордочки вызвало у Ника короткую вспышку ярости. Что, им уже детей пугать можно?! Он не кусается и не заразный, в конце концов!

   В следующую секунду лицо девушки прояснилось, и она затараторила:

   - Ой, а вы муж Нэнси, да? Да, она говорила, что у вас проблемы с ногами. А все там, на лужайке! И Нэнси там! - ткнула рукой в противоположную сторону, словно Ник мог забыть, где именно у него расположена лужайка. После первого короткого испуганно-сочувственного взгляда, именно такого, как он ненавидел, глазами девушка старалась с ним больше не встречаться. У Ника возникло сильнейшее искушение укрыться снова в кабинете, и черт с ней, с едой - потерпит!

   Он уже собирался извиниться и развернуться в сторону кабинета, но тут девушка, не прерывая монолога, сунула ему прямо в руки свою ношу:

   - Будьте любезны, прихватите это туда с собой, сэр! - Очевидно, у нее не было ни тени сомнения, что Ник сейчас направится именно "туда". - А то меня просили еще духовку включить, а я забыла!

   Поднос качался перед самым носом, и Ник понимал, что, отказавшись его взять, будет выглядеть полным идиотом. Вот влип так влип! Он перехватил одной рукой поднос, и девушка устремилась обратно в сторону кухни, бросив на ходу через плечо:

   - И скажите, пожалуйста, Бену, что я не нашла еще горчицу!

   Ник остался в коридоре с подносом в руках. Добро бы на нем хоть было что-то съедобное, так нет же: груда вилок, бумажные салфетки, пара солонок, перечница, полупустая баночка с горчицей и - словно в насмешку - упаковка зубочисток!

   Делать нечего - придется пойти на компромисс: заехать на минутку, отдать поднос, сказать про горчицу, а заодно попросить Бена принести ему в кабинет чего-нибудь поесть.

***

По мере приближения к лужайке звуки музыки становились громче, послышались какие-то возгласы и смех. Добравшись до бассейна, Ник увидел еще одну из участниц вечеринки. Это была женщина лет тридцати в синем платье. Она сидела на краю бассейна, опустив босые ноги в воду и поднимая ими волны, в которые с интересом вглядывалась.

   Еще издали Ник почувствовал слабый сладковатый запах марихуаны. Возможно, этим и объяснялось то, что его появление вызвало у женщины лишь легкий проблеск интереса.

   - У меня туфля туда нырнула! - сообщила она, стоило Нику приблизиться. - Вы не знаете, там глубоко?

   - Футов пять.

    Ник взглянул вниз и махнул пультом, включая под водой свет.

   - И-ии! - радостно взвизгнула женщина и захлопала в ладоши. - Вон она! Вон она лежит! Как здорово!

   В глубине бассейна действительно виднелась одинокая женская туфля.

   Если бы дамочка была в себе, Ник посоветовал бы ей воспользоваться чем-нибудь вроде граблей или швабры, но, судя по ее непосредственной реакции на включившийся свет и слегка скособочившемуся и растрепавшемуся узлу темных волос, она не ограничилась одним "косячком". Еще шлепнется в воду, чего доброго!

   - Ладно, я скажу Бену, - кивнул он и, чтобы пока что развлечь ее, притушил верхний свет и включил под водой мигающую разноцветную подсветку. Наградой ему был восторженный визг и новые аплодисменты.

   Уже отъехав, Ник услышал вслед запоздалое:

   - А вы кто?

   - Муж Нэнси, - бросил он через плечо.

   - А-аа...

   Широкие двери, ведущие на лужайку, были нараспашку. Ник выехал и остановился, оглядываясь. Горели прожекторы, грохотала музыка, и на плазменном экране, принесенном из гостиной (так вот зачем им был нужен кабель!) мелькали кадры какого-то видеоклипа.

   Народ толпился в основном около накрытых клетчатыми скатертями столов, уставленных всякой всячиной, и жаровни, от которой, теперь уже отчетливо, попахивало вкусным дымком. Тут и там стояли белые пластиковые столики и стулья.

   Больше Ник рассмотреть ничего не успел - чуть не выбив у него из рук поднос, на него налетел знакомо пахнущий свежескошенной травой вихрь.

   - Ты-ы! Пришел все-таки! - Ликование в голосе Нэнси было неподдельным, не улыбнуться в ответ оказалось просто невозможно. И бежевое плетье к браслетам и ожерелью действительно шло - Нику хватило одного взгляда, чтобы убедиться в этом.

   - Вот , - протянул он ей свою ношу, - и нужно передать Бену, что еще горчицы она не нашла - такая девочка... голопузенькая. И еще одна гостья туфлю в бассейн кинула - как бы она сама туда же не сыграла.

   Ник собирался добавить, что заскочил только на минутку; попросить чего-нибудь поесть и удалиться в относительную тишину кабинета - но Нэнси, очевидно, и представить себе не могла, что он, только появившись, тут же намерен слинять.

   Ловко перехватив одной рукой поднос, второй она потянула Ника за плечо.

   - Пойдем, я тебя со всеми познакомлю!

   Обернулась и крикнула:

   - Грег!

   От толпы отделился мужчина - теперь сбегать было уже неудобно.

   - Грег, это Ник, мой муж. Ник, это Грег.

   - Я гаффер, - сообщил Грег, пожимая руку; судя по тому, как это слово было произнесено, фамилией оно не являлось. Лет ему было около пятидесяти, и к его очкам и костюму не слишком подходил седеющий "конский хвост" на затылке.

   - Я сейчас с туфлей и подносом разберусь и сразу вернусь, - с этими словами Нэнси метнулась в сторону основной толпы.

   Грег остался стоять, глядя на Ника и явно не зная, что бы такого подходящего сказать. Наконец поинтересовался:

   - А она на аккумуляторе?

   - Что? - не понял Ник.

   - Ну, коляска ваша?

   - А-а... да.

   - Классная штука! А руль где?

   - Вот, - Ник покрутил шарик в поручне, заставив коляску дернуться взад-вперед, - это джойстик.

   - Ну, класс! Я вообще люблю всякие механические штуки, но эта - супер! - заявил "гаффер".

   Появившаяся уже без подноса Нэнси прервала содержательную беседу.

   - Коктейль хочешь? - Не дожидаясь ответа, протянула Нику побрякивающий льдом стакан. - Грег, тебя там Алек домогается - у него что-то не идет!

   Грег быстрыми шагами направился к кучкующимся около экрана людям.

   - А что такое "гаффер"? - спросил Ник.

   - Главный осветитель, и вообще за электрическую часть отвечает. Сейчас мы будем последнюю серию смотреть! Ты есть хочешь?

   Он, собственно, за этим и явился, но из-за обилия впечатлений ощущение пустоты под ложечкой несколько поутихло. Пока что ему было не так неприятно, как думалось вначале - наверное, можно поесть и тут.

   - А где Бен?

   - Туфлю достает. - Привстала на цыпочки, присмотрелась. - А-а, нет, уже раздевается - так, похоже, не достать!

   Ник махнул рукой, уверенный, что Бен справится. Подошла еще одна пара, Нэнси представила их:

   - Бет, - (шикарная блондинка в брючном костюме), - и... и...

   - Ник! - пришла ей на помощь Бет.

   - А это мой муж - он тоже Ник, - обрадовалась Нэнси.

   Ник-второй сунулся пожать руку, а Бет посоветовала:

   - Загадай желание! Между тезками!

   После нескольких светски-незначащих реплик парочка удалилась в сторону жаровни.

   - Ну так что - пойдем есть? - спросила Нэнси.

   - Давай! - Ник взял ее руку и прижал тыльной стороной к щеке. Ему нравилось, что она всегда говорила "пойдем", словно он действительно мог идти...

   - Ты сядешь за столик, а я принесу нам все на двоих - или сам хочешь выбрать?

   Он представил себе на миг, как толкается с коляской в толпе алчущих и жаждущих, и решил, что это уж слишком.

   - Ладно... принеси.

***

В целом все получилось куда лучше, чем можно было предполагать. С момента, когда Ник пристроился за столиком, он больше не двигался с места - а значит, коляской не отсвечивал и из толпы особо не выделялся. И еда оказалась на редкость вкусной, он даже подумал - почему бы не завести в доме жаровню и не ужинать иногда на свежем воздухе?!

   Нэнси то и дело срывалась с места, убегала исполнять обязанности "хозяйки дома" - и снова возвращалась к нему за столик. После одной из таких отлучек принесла целую тарелку маринованного перца и принялась потихоньку, по штучке, поедать его.

   Откуда не возьмись вдруг появился Бен, с мокрой растрепанной головой, в полурасстегнутой рубашке и подозрительно довольный. Уж не перепихнулся ли он в темном уголке с одной из веселящихся дамочек? Впрочем, имеет право, а темный уголок не надо долго искать - своя же собственная постель под боком!

   - А я в кабинет сунулся - смотрю, никого нет, - заявил он, пожимая плечами. Обернулся к Нэнси. - Туфлю я ей достал, теперь она фен срочно требует - говорит, иначе подошва отклеится!

   Нэнси в очередной раз сорвалась с места и умчалась в дом, а Бен, пользуясь случаем, примостился на освободившемся стуле и ухватил с ее тарелки перчик.

   - Сейчас кино будут показывать. Последнюю серию этого сериала ихнего - с какими-то комментариями.

   - Ты хоть одну серию смотрел? - поинтересовался Ник.

   - В рекламе отрывки видел. - Бен быстро огляделся, понизил голос. - По-моему, чушь полнейшая. Про какую-то дуру с тремя детьми, которая два года с мужем разводится-разводится - и в конце концов к нему же и возвращается!

***

Фильм оказался действительно идиотский. Практически все сорок минут героиня объяснялась с мужем, выслушивая от него заведомую чушь: что он вовсе не спал со своей секретаршей, а просто "по-дружески" ей помогал - но, связанный обещанием хранить тайну, не имел права ничего сказать даже любимой жене! Якобы у сына секретарши, матери-одиночки, начались проблемы с наркотиками, и подростку был нужен мужской совет - вот поэтому муж героини и заезжал к ней домой чуть ли не каждый вечер.

   Лично Ник, на месте героини фильма, не поверил бы. Хватило одного взгляда на эту блядовитую секретаршу, чтобы понять правду. Но дура-героиня глотала вранье, не поперхнувшись, и мямлила: "Ах, дорогой, ну как я могла тебе не верить!" Словом, занудство.

   Непонятной Нику оставалась только реакция окружающих: внезапно, в самые неподходящие моменты, раздавался чей-нибудь смешок - и через секунду все вокруг чуть ли не катались по полу от хохота, словно смотрели не мелодраму, а какую-то дурацкую комедию!

   - Чего это они? - шепотом поинтересовался Ник после очередного взрыва смеха. Нэнси, увлеченная зрелищем, не расслышала, и он слегка потянул ее за руку.

   Его призыв был понят неправильно. Продолжая хихикать, Нэнси без малейшего колебания перебралась к нему на колени и обняла за шею. В первый момент Ник опешил - полно же людей вокруг! - и лишь после секундного замешательства подставил руку, чтобы ей было удобно.

   А что, собственно, не так?! Мало он сам на вечеринках втаскивал себе на колени приглянувшихся (и, как правило, не возражавших) девчонок?! Для Нэнси все эти люди - свои, и если она не видит ничего особенного в том, чтобы при них сесть на колени к собственному мужу, то почему он сам должен дергаться по этому поводу?!

   Ведь на самом деле все хорошо...

***

Фильм закончился на трогательной семейной фотографии : муж, жена, трое детей и собака, все в обнимку. Тем не менее свет на лужайке оставался притушенным, а окружающие сидели с таким видом, словно ждали чего-то еще, и негромко переговаривались.

   - А что дальше будет? - спросил Ник. Не дай бог, еще одна серия!

   Нэнси засмеялась.

   - Сейчас увидишь!

   От нее вкусно и остренько пахло маринованным перцем.

   Экран снова загорелся. В первый миг Ник подумал, что они решили по новой прокрутить ту же серию, но через секунду понял, что это и есть обещанные "комментарии", а заодно - почему все так смеялись, глядя на чистенькие прилизанные кадры сериала. Он увидел воочию все неурядицы и сбои, случившиеся за время съемки последней серии.

   Например, во время трогательного монолога героини на тему: "Ах дорогой, я тебе верила, а ты!..", которому герой внимал с выражением озабоченности на лице (наверное, придумывал, как бы половчее соврать!), она вдруг прервала свою речь на самом патетическом месте, чтобы заявить: "Ну скажите кто-нибудь этому мудаку, что не хрен перед съемкой салями с чесноком жрать!"

   Герой, заключив в объятия жену, заявил: "Я люблю только тебя, Делия!" (Жену звали Кристина, Делией именовали ту самую секретаршу. )

   В конце фильма дети вбежали в дом, чтобы увидеть папу и маму, слившихся в объятиях, и радостно присоединиться к ним. Вместо этого старший из мальчиков ухитрился зацепиться ногой за провод, шлепнулся, выронив зажатый в руках арбуз, и на брюхе въехал по образовавшимся красным ошметкам прямо под ноги главным героям. Фраза, произнесенная при этом "мамой", едва ли годилась для детских ушей.

   (Нэнси, хихикая, прокомментировала Нику на ухо: "Мне пришлось срочно за новым арбузом бежать!")

   Ну, и прочие мелочи вроде забытых и перепутанных реплик, вопля откуда-то из-за кадра: "На другую сторону целуйся, сколько раз тебе говорить! Стоп, все сначала!" - и нецензурных выражений, изрыгаемых по любому поводу нежной и утонченной героиней.

   Когда погас экран, у Ника уже все внутри болело от хохота.

   - А почему, - он не выдержал и снова фыркнул, - почему надо "целоваться на другую сторону"?!

   - Когда Стэн голову налево делал, то плешью своей Мэрион заслонял!

***

Вечеринка шла своим чередом. Гриль "зарядили" очередной порцией мяса, и над головой снова забухала музыка.

   Люди подходили, здоровались, пожимали руки. Каждый считал нужным отпустить пару комплиментов в адрес дома. Все дружно делали вид, что не замечают инвалидной коляски, и вопросов не задавали - проявляли тактичность. А может, Нэнси заранее предупредила, чтобы не спрашивали...

   Сама она веселилась от души. То убегала куда-то, где, по ее мнению, необходим был "хозяйский глаз", то прибегала, пританцовывая на ходу, и присаживалась за столик. Легкая, радостная, пышущая энергией, она выглядела абсолютно счастливой.

   Ник с удовольствием бы уже вернулся в кабинет, но боялся, не будет ли воспринят его уход как сигнал к окончанию мероприятия. Не хотелось портить ей праздник.

   Подошедший во время одной из отлучек Нэнси Бен оценил его состояние с одного взгляда.

   - Что - маешься?

   - Я бы давно в кабинет слинял, - признался Ник. - Просто не хочу, чтобы гости из-за меня расходиться начали - пусть Нэнси как следует повеселится!

   - А ты через кухню! - кивнул Бен на близлежащую дверь. - А ей я скажу, что у тебя голова разболелась.

***

Нэнси появилась в кабинете минут через пять - влетела со встревоженным видом.

   - У тебя голова болит?! Мне Бен сказал...

   - Ничего страшного.

   На самом деле голова не болела - противно гудела, словно далеко, за стеной, нудно и монотонно сверлили что-то дрелью.

   Она подошла вплотную, озабоченно положила руку ему на лоб.

   - Не волнуйся, это просто с непривычки. - Ник обнял ее и притянул поближе - не хотелось, чтобы она убирала со лба прохладную ладонь. - Я в последнее время мало общался с людьми "вживую" - в основном по компьютеру.

   - Может... - начала Нэнси неуверенно.

   - Нет. - Он сразу понял, что она собирается сказать. - Иди, повеселись, потанцуй... Со мной все в порядке. - Прижался щекой к ее груди, покрутил головой, "притираясь". - Все хорошо.

   - Сейчас кофе будет с тортом. Тебе принести?

   - Нет, кофе не надо. Чего-нибудь холодненького. - Поднял голову и улыбнулся. - Чаю со льдом и с лимоном - можешь?

   - Принесу, - кивнула Нэнси, но не ушла - одной рукой прижала к себе его голову, а другой начала медленно и ласково ерошить и перебирать волосы.

   - От тебя вкусно пахнет, - сказал Ник, чтобы еще немного продлить это блаженное состояние.

   - Угу, - подтвердила она. - Это духи новые, сегодня на пробу купила.

   - И платье тебе это идет...

   - Угу...

   - И вообще ты у меня хорошенькая очень...

   - Угу...

   - Иди к гостям, наверняка кто-нибудь тебя там уже ищет... - Отпускать ее не хотелось, но надо же было иметь совесть!

   - Угу...

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В конце марта небо опять затянуло низкими серыми тучами. Целыми днями моросил холодный мелкий дождик, сменяющийся порой мокрым, почти мгновенно тающим снегом. По вечерам иногда становилось так холодно, что земля ненадолго покрывалась белым полупрозрачным покровом.

   Работала Нэнси теперь четыре дня в неделю. На сей раз это был не сериал, а воскресная полуторачасовая передача "Из жизни животных" - короткие видеосюжеты, отрывки из любительских фильмов и интервью с людьми, в домашних условиях содержащими интересных животных.

   Заканчивала она не так поздно, как раньше, но Ник продолжал частенько заезжать за ней по вечерам.

   Работа Нэнси страшно нравилась, и по дороге домой она рассказывала взахлеб все самое, по ее мнению, интересное. Выяснилось, например, что какой-то чудак в центре Нью-Йорка, в пентхаузе, держит три пары древесных кенгуру и даже получил от них потомство! А канарейку можно научить говорить - как попугая, только тоненьким голоском. А тигр на ощупь жесткий, будто ковер на полу - совсем непохоже на живую шерсть!

***

- Ты представляешь - сегодня к нам в студию приносили говорящую кошку!..

   Услышав такое, Ник скептически ухмыльнулся - благо голос Нэнси несся из динамика, ухмылки этой она не видела и не могла тут же возмутиться: "Да ну, чего ты - я правду говорю!"

   -...Только