Труп в доме напротив. Анна Дашевская

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10

АННОТАЦИЯ

Я убивал и умирал!..

    Я был купцом, слугой, тираном!..

    Но кто я - я и сам не знал...

    И узнавать себя мне странно...

    Даже в страшном сне не мог представить себе частный детектив Алексей Верещагин, что следствие начнётся у самого порога его родного дома. Но в здании напротив, через переулок, при сносе обнаружены два мёртвых тела, и самое скверное то, что дело это напрямую его касается.

    А между тем работа не ждёт, клиенты приходят, и отказывать им никак нельзя. Куда исчез из частной клиники почтеннейший профессор ботаники? Кто и зачем пожелал опорочить доброе имя знаменитого архитектора? Почему глава общины друидов в далёком городе Пскове никак не оставит в покое соседку Алекса?

    Вопросы множатся, и времени на их решение остаётся всё меньше…

   «Жизнь — это четки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в столь розовом свете, как в те мгновения, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена»

   (Александр Дюма, «Три мушкетера»)

ГЛАВА 1.

28 апреля 2185 года от О.Д.

   «Д'Артаньян вздохнул при мысли о странностях судьбы, заставляющей людей уничтожать друг друга во имя интересов третьих лиц, им совершенно чуждых и нередко даже не имеющих понятия об их существовании»

   (Александр Дюма, «Три мушкетера»)

   Аркадий Феофилактович, не отрываясь, глядел в выходящее на улицу окно кабинета.

   Зрелище, открывавшееся ему, было и в самом деле занятным, хотя и не настолько, чтобы пялиться туда уже четвёртый час подряд.

   Дом напротив сносили. Воздушные лезвия разрезали мёртвую плоть здания, словно ножи - гигантскую голову сыра. Два мага управляли лезвиями, ещё двое аккуратно переносили получившиеся фрагменты на грузовую платформу. Четыре верхних этажа уже были сняты, когда Аркадий Феофилактович вздрогнул и забегал по подоконнику, твердя:

   - Ой, плохо дело, хозяин! Хозяин! Да оторвись же от машины своей проклятущей!

   Алексей Верещагин поставил точку в отчёте по законченному расследованию, который печатал на компьютере, и недовольно посмотрел на домового.

   - Что ты шумишь?

   Тот, не тратя лишних слов, ткнул пальцем в заоконный пейзаж. Алекс подошёл поближе и взглянул. Разрушение здания остановилось, трое магов-воздушников отошли в сторону, а четвёртый, по-видимому, главный среди них, ожесточённо тыкал пальцем в кнопки коммуникатора.

   - Ну, и?..

   - Мертвяка они нашли, - ответил домовой. – Первого.

   - А что, там не один? – удивился Алекс, и мысленно сам себя обругал: домовой жил у него не так давно, и всех его способностей Верещагин не знал пока, но уже усвоил, что лучше в них, способностях, не сомневаться.

   - Трое их там, - ответил Аркадий Феофилактович. – Один совсем свежий, второй с неделю пролежал, а третьему уже лет пятьсот, а то и поболе.

   - Аркадий, – строго сдвинул брови человек. – Ты, по-моему, заговариваешься. Дом напротив построен был всего лет сто пятьдесят назад, и построен кое-как, иначе бы его никто сносить не стал!

   - Хозяин, вот силой клянусь – не вру. Там же подвалы какие, в третьем, самом нижнем, ярусе даже я не рискну появиться! И фундамент старый сохранился, ему сносу не будет, потому-то на нём и построили…

   - И что, в подвале третий труп?

   - Не, хозяин, он в стене подвальной вмурован, чтобы охранял постройку. Закладная жертва, слышал про такое?

   - Слышал, конечно, - пожал плечами Алекс. – Хотя мне казалось, обычно закапывали голову петуха, собачью, ну, или бычью в крайнем случае. А тут – человек. Кстати, человек? или кто?

   - Не знаю, - домовой пожал плечами, не отрывая взгляда от происходящего за окном. – О, стража приехала!

   - Ладно, ты смотри, а я пойду, отчёт доделаю…

   Закончив писанину, Алекс отправил сообщение электронной почтой клиенту, сладко потянулся и гаркнул:

   - Аркадий, ты меня кормить будешь сегодня? Половина пятого, а я, кроме бутербродов на завтрак, даже чашки кофе не получил!

   Молчание было ему ответом. Верещагин заинтересовался и даже слегка забеспокоился: с тех пор, как Аркадий Феофилактович появился в его доме, завтраки, обеды и ужины появлялись на столе в положенное время. Это не говоря уже о лёгких перекусах…

   - Аркадий! – позвал он снова.

   Тишина.

   Он прошел через библиотеку, заглянул в спальню, но искомого домового обрёл только в гостиной, всё так же прилипшего носом к окну. Алекс выглянул через его макушку: недоразобранный дом, усевшиеся в сторонке маги, пара экипажей, группа что-то активно обсуждающих стражников… В этот момент один из них недвусмысленным жестом показал на верещагинские окна.

   - Сейчас они к нам нагрянут, хозяин, - сказал домовой. – Чай подавать, или уж сразу водки?

   - А к нам-то с чего? Я точно ничего такого не видел, а про тебя, может, и не знают пока что?

   - Чего ж это не знают? – слегка обиделся Аркадий Феофилактович. – Как ты меня к себе принял, я сразу у старшего прописался, как положено, и раз в неделю отмечаюсь.

   - Э-э-э… Понятно… То есть, ни фига не понятно, но не об этом речь. С какой стати стражникам к нам приходить?

   - Этого я не знаю, а только вон они, уже идут, - он кивнул в сторону окна.

   Двое в форме, сопровождаемые человеком в штатском, и в самом деле неторопливо направлялись ко входу в дом.

   - Так они не к нам! – отметил Алекс. – Они к той двери идут, что с Селивёрстова переулка, а она ж только на первый этаж ведёт. Там и нету никого уже давно…

   - Эх, хозяин… - печально произнёс домовой. – Ты с работой своей совсем о доме родном забудешь! На первом этаже уже три дня как поселились. Сейчас эти, из охранной палаты, с соседкой твоей поговорят, а потом и к нашему входу отправятся.

   Тут надо, наверное, слегка пояснить, что представлял собою дом, в котором уже лет двести обитало семейство Верещагиных. Двухэтажный кирпичный особнячок стоял на углу переулков Селивёрстова и Костянского, и с давних времён был разделён на два апартамента; Верещагины, начиная с Алексеева прадеда, купившего когда-то дом у прежнего владельца, занимали второй этаж, а первый сдавали. Последний жилец выехал оттуда давно, лет десять назад, отправившись к детям в Нью-Зееланд. Другого Алекс не искал, сперва не до того было, потом стало некогда, а потом уже и привык как-то. Впрочем, управляющий, назначенный не так давно Драхтаугалергн-банком, очевидно, не только трубы чинил и дворников жучил, но и подыскал арендатора… «Надо будет с ним встретиться и поблагодарить» - подумал рассеянно Алекс, и в следующую минуту вздрогнул от резкого стука дверного молоточка.

   Мгновение назад сидевший на подоконнике домовой испарился, словно его тут никогда и не было, и Верещагин, криво усмехнувшись, спустился по лестнице к входной двери и распахнул её. На пороге – вот неожиданность! – стояли два сержанта городской стражи, и некто в штатском, тут же и представившийся:

   - Инспектор Никонов, райотдел. Имею честь говорить с господином Верещагиным Алексеем Станиславовичем?

   - Так точно, - хозяин дома посторонился. – Входите, господа, пойдёмте в приёмную.

   Приёмная, в сущности, была как бы вторым кабинетом. Или первым, это с какой стороны смотреть. Сразу после лестничной площадки дверь направо была украшена лаконичной надписью: «Частный детектив, приём по договорённости». Левая дверь вела в жилые комнаты, и пускать туда незваных гостей Верещагин не собирался.

   Усевшись за стол, он жестом предложить стражникам занять кресла напротив и с любопытством уставился на инспектора. Тот не смутился и спросил:

   - А что, вы дома один?

   Алекс пожал плечами:

   - Кроме меня здесь живут мои сыновья и их воспитатель. Сейчас все они уехали в Краков, племянница там учится.

   - А вы что же?

   - А я не смог. Дело заканчивал.

   - Серьёзное?

   - Это как посмотреть… - рассказывать подробности Верещагин не собирался.

   - Значит, сыновья и их гувернёр, - после некоторого молчания повторил гость. – А жены у вас что же, нету?

   - Нету.

   - И куда ж она делась?

   - Не вполне понимаю, чем вызваны эти вопросы? – начал сердиться частный сыщик. – Если вы пытаетесь меня в чём-то обвинить, так будьте любезны сделать всё по форме. А если я считаюсь свидетелем, так смените тон!

   Никонов откашлялся и сказал с некоторым смущением:

   - Ну, свидетель, конечно… Прошу прощения, очень меня там маги накрутили. Поскольку вы живете прямо напротив дома тринадцать, могли что-то видеть…

   - Ладно, - Алекс примирительно поднял ладони. – Начинаем сначала. Спрашивайте. Какое время вас интересует?

   - Да если б я знал! – с досадой ответил инспектор. – Найдены два тела…

   - Только два? – глупо переспросил Верещагин, и тут же понял, что сказал лишнее.

   - А что, - глаза инспектора превратились в нацеленные дула, - должно быть больше?

   За спиной что-то лязгнуло, и Алекс понял, что оба сержанта не только непонятным образом переместились ему за спину, но и приготовили, так сказать, оборудование: один держал его на прицеле, второй покачивал орихалковыми наручниками.

   - Так, инспектор, - частный детектив выложил ладони на стол и сказал максимально примирительно: - Сейчас разберёмся. Аркадий! Аркадий!!

   - Ну здесь я, хозяин, чего кричать-то? – раздался голос с подоконника.

   Инспектор подпрыгнул.

   - Эт-то кто?

   - Прошу любить и жаловать, мой домовой. Звать Аркадий Феофилактович, - усмехнулся Верещагин. Ситуация начинала его забавлять. – И, пожалуй что, вам следует начать с него, только не допрашивать, а попросить вежливо рассказать, что ему известно...

   Отставив четвёртый стакан из-под чая, инспектор Никонов спросил:

   - А скажи мне, Аркадий Феофилактович, соплеменники твои только в частных домах водятся… э-э-э, прошу прощения, пребывают… трудятся, вот! Только в особняках, или, может, в квартирах, что в доходных домах строят, или, например, на государственной площади?

   Домовой степенно отодвинул в сторону блюдечко, из которого пил чай, и столь же неторопливо ответил:

   - Это, господин инспектор, зависит! – и воздел к потолку палец, слегка испачканный черничным вареньем.

   Уехали два экипажа стражи, отбыли маги-медики. Инспектор проводил и тех, и других, после чего хмурый вернулся в дом Верещагина.

   - Женщина, лет тридцати восьми – сорока, блондинка, довольно ухоженная, - сообщил он, сильно затягиваясь сигаретой. - Убита между полуночью и тремя часами ночи сегодня, ударом ножа. Тело было на втором этаже, в одной из комнат в правом коридоре.

   - А второе? – спросил Алекс.

   - Мужчина, ближе к пятидесяти, в вечернем костюме. В смокинге, представляешь? Нашли в одном из конференц-холлов на первом этаже, под кафедрой лектора. Тело пролежало четыре дня…

   - Холодно было, потеплело-то только вчера. Должно было хорошо сохраниться. А как его?..

   - Тоже удар ножом, и такое впечатление – тем же самым. Ну, насколько можно было судить визуально. Документов ни у одного нет.

   - Аура женщины могла сохраниться, иной раз до двадцати четырёх часов держится, - проговорил Верещагин, разыскивая что-то в ящике стола. – А, вот оно! Лови!

   Через стол он кинул Никонову какой-то небольшой предмет. Тот поймал, повертел в руках: круглый экран, картонный белый диск за ним, несколько самописцев, необычной шароообразной формы антенна…

   - Это что?

   - Счетчик аурограммы, новейший и самый чувствительный. Подарок от коллег из галльской Службы магбезопасности, пользуйся!

   - Вернусь! – донеслось уже из-за двери, куда инспектор вылетел, на ходу надевая ветровку.

   Аркадий Феофилактович и Верещагин переглянулись, и домовой протянул:

   - Ты ж к мальчикам ехать собирался, хозяин? В Краков?

   - Что-то кажется мне, Аркадий, что история эта нас коснётся самым непосредственным образом… - задумчиво проговорил детектив.

   - Да? Ну, коли так, надо обед приготовить побольше да посытнее! – и домовой исчез, словно и не сидел только что на подоконнике…

   Вскоре по второму этажу поползли аппетитные запахи свежего хлеба, жареного лука, печеных яблок. Алекс повёл носом и почёл за благо прогуляться: как ни крути, время подкатывало к восьми вечера, а чай с вареньем за нормальную еду считать не приходится. Он спустился по лестнице, с усилием открыл тяжёлую входную дверь и вышел во двор. Уже смеркалось, гоблин-дворник из дома двенадцать по Костянскому переулку вышел, чтобы зажечь магические фонари. Верещагин усмехнулся: почему-то эта обязанность считалась среди местных дворников очень почётной, за неё интриговали и боролись. Аркадий Феофилактович, пока ещё считавшийся чужаком в Устретенской слободе, ни разу не удостаивался права подержать в руках артефакт – зажигательную палочку. Почесав в затылке, он решил, что беспокоить управляющего сейчас ни к чему, лучше зайти к нему завтра, в рабочее время, а вот познакомиться с новой соседкой вполне удобно. Поэтому он повернул за угол и, пройдя несколько шагов, оказался возле такой же точно двери, как вела в его собственные апартаменты. Только у входа с Костянского висела табличка, сообщавшая, что на втором этаже находится приёмная частного детектива, а здесь на почтовом ящике умостилась жёлтая бумажка, приклеенная липкой лентой. Написаны на этой импровизированной табличке были только имя и фамилия: Софья Полянская.

   Разглядев новый дверной молоток в форме изогнутого дельфина с бронзовым кольцом в пасти, Алекс хмыкнул и решительно постучал. Какое-то время за дверью было тихо, потом она распахнулась, и на пороге Верещагин увидел высокую тонкую фигуру, тёмный силуэт, освещённый сзади.

   - Добрый вечер, - он вежливо склонил голову. – Мне хотелось бы увидеть госпожу Полянскую.

   - Вообще-то мы только что въехали и ещё не работаем… - фигура шагнула назад, свет от лампы в коридоре упал на неё и осветил совсем юное лицо, голубые глаза и чуть пробивающиеся усы. – Но проходите, мама сейчас выйдет.

   Сразу же справа от входа Алекс увидел распахнутую дверь в комнату, где женщина, стоя на двухступенчатой этажерке, расставляла книги на верхней полке шкафа.

   - Добрый вечер! - снова сказал он.

   - Добрый! – голос у неё оказался приятным, довольно низким, но каким-то усталым.

   Впрочем, люди только что переехали, конечно, утомились…

   - Собственно, я ваш сосед сверху и некоторым образом домовладелец, Алексей Верещагин. Я зашёл познакомиться, но, вижу, попал не вовремя?

   - Домовладелец, хм… - женщина легко спрыгнула на пол и оказалась такой же высокой, как её сын, и тоже голубоглазой. – Рада знакомству, меня зовут Софья. Это мой сын Максим.

   - Очень приятно, - поклонился он сразу обоим. – Не буду вас больше отвлекать от дел, если что – мой вход за углом, с Костянского переулка. Ну, или вот…

   Белая визитная карточка, номер коммуникатора, чёткие тёмно-синие буквы. «Частный детектив».

   Однако! Софья закрыла дверь за неожиданным гостем, хмыкнула, и, пройдя через приёмную, открыла дверь в кабинет. Будущий. От настоящего кабинета здесь были только старинный письменный стол и спрятанный за картиной сейф, куда она и убрала визитку.

   Никогда не знаешь, что тебе пригодится в жизни.

   В дверь постучали ровно в тот момент, когда Аркадий Феофилактович потащил из духовки пирог с капустой, поэтому хозяину дома снова пришлось самому спускаться и открывать дверь. На пороге стоял инспектор Никонов, и по его виду сразу стало понятно, что даже с самым навороченным прибором считать аурограмму не удалось.

   - Проходи, - посторонился Алекс. – После обеда сразу почувствуешь, что жизнь налаживается.

   - Не уверен, - мрачно ответствовал инспектор, поднимаясь по лестнице. – По дороге в морг меня отловил шеф и вставил таких пистонов, что я себя почувствовал игрушечным бластером.

   - Чего он хотел? Неужели думал, что ты уже раскрыл дело?

   - Если бы он так думал, я бы не руки перед обедом мыл, а вокруг места преступления круги нарезал, ища следы.

   - Ну, а кто нам помешает сделать это после обеда? – резонно спросил Верещагин, укладывая на ломоть свежевыпеченного хлеба ещё один кусочек селёдки и надкусывая это сооружение.

   - Темно. Да и не сумею я, у меня магического резерва едва на один фонарик хватает, - невнятно проговорил стражник сквозь громадный кусок тёплого капустного пирога.

   - Ты бы поел сперва, а потом разговоры разговаривал, – посоветовал с подоконника домовой. – А то подавишься ещё, пришлют из твоей управы другого кого, а тот ещё хуже будет.

   - Угум, - ответил инспектор, после чего и в самом деле не произнёс более ни слова до тех пор, пока Аркадий Феофилактович подал каждому по громадной кружке свежезаваренного чая с румяным яблочным пирогом.

   Оба детектива перешли в кабинет, Никонов сел в кресло и спросил, помолчав:

   - Так ты хочешь пойти со мной вместе и ещё раз осмотреть места нахождения тел?

   - Почему нет? Разумеется, я не могу полноценно участвовать в следствии, но могу, так сказать, консультировать. Уже приходилось…

   - Ладно… - задумчиво проговорил инспектор. – Помощник мне нужен. Пойдём.

   Не говоря ни слова, Алекс поднялся и стал доставать из стола и с полок разнообразные предметы, коротко поясняя:

   - Поляризатор света, выявляет скрытые следы крови, затёртые надписи и многое другое; защитные очки к нему. Регистратор остатков магических полей. Анализатор запахов. Универсальный растворитель, перчатки, диктофон… Аркадий!

   - Да, хозяин! – домовой так неожиданно возник на подоконнике, что инспектор даже вздрогнул.

   - Пока я собираюсь, расскажи нам, что ты знаешь о доме номер тринадцать?

   - Дык я ж тебе уже рассказал всё!

   - Повтори.

   - Повтори… - пробурчал Аркадий Феофилактович, устраиваясь на подоконнике поудобнее. Никонову даже показалось, что домовой, щёлкнув пальцами, сотворил себе подушечку под то место, на котором сидят. – Значит, подвалы там старые-престарые, лет триста назад заложены, а то и поболе. В самом старом, на первом ярусе, закладная жертва под дальним углом.

   - Дальним – это юго-западным? – переспросил инспектор, помечая что-то в блокноте.

   - Наверное. Ну вот, а сто двадцать два года назад тогдашний хозяин участка, купец Селивёрстов… его именем и переулок назван, кстати! Вот он старый дом решил снести, и на его месте построил новый, шестиэтажный, и квартиры стал сдавать.

   - Я так понимаю, тогда в этом доходном доме твои собратья были?

   - А как же, хозяин, конечно были! Ну, не в каждой квартире, столько домовых и в целом мире не наберётся, чтобы в Москве в каждую квартиру приспособить. Их двое было, Игнатий Поликарпович и супруга его, Авдотья Варсонофьевна. За всем хозяйством они и смотрели.

   - Скажи, Аркадий, а откуда ты это знаешь? – встрял с вопросом Никонов. – Ты же вроде бы недавно тут живешь?

   Верещагин и его домовой переглянулись. «Не зря ли ты ему помогать собрался, хозяин?» - читался в глазах Аркадия молчаливый вопрос. «Может, и зря, так ведь обратного хода нету…» - безмолвно отвечал Алекс.

   - Видишь ли, господин сыщик, - осторожно проговорил домовой. – Мы летописей не ведём, паспортов не имеем и того… гражданства нет у нас. Просто я знаю, кто тут жил, и всё. Вот про экипаж твой ничего не могу сказать, кроме того, что колёса у него есть. И про новые здания, свежепостроенные, тоже чаще всего ничего не увижу. А ежели дом старый, давнишний, я гляжу на него и вижу, только вот как - не знаю.

   - Я понял, - инспектор захлопнул блокнот. – Прости, больше не буду задавать дурацкие вопросы, рассказывай дальше.

   - Так почти всё и обсказал уже! Квартиры там были по старой моде, неудобные, жильцы и стали съезжать. Последним уехал двадцать лет назад гном один, ну, у него было там оборудовано на их, гномий, лад, всё ж не как у людей. Но его призвали в Подгорное царство, вот бросил всё и отбыл.

   - А домовые?

   - Ну, с ними всё честь по чести. Приехал купец Селивёрстов…

   - Неужели тот, который строил?

   - Тю на тебя, господин сыщик! Опять перебил! Не тот, а внук его приехал, но сделал всё как положено: наговор прочитал, старый вымытый башмак поставил, пряник в него положил… В общем, перевёз Игнатия Поликарповича с супругой на новое место. А в доме номер тринадцать сделал офисный центр.

   - Ну, понятно, домовые в офисном центре вроде как и без надобности, - кивнул Алекс, всё это время с большим интересом слушавший разговор.

   Он смотрел на круг света от настольной лампы, освещавший блокнот и ручку на столе. Лица собеседников оставались в тени, и это отчего-то делало разговор между домовым и сыщиком городской стражи чуть менее абсурдным.

   - Получается, Аркадий Феофилактович, в офисный центр ты не заглядывал, и что там происходило, не знаешь, так? – На вопрос инспектора домовой только кивнул. – А про третий труп… то есть, первый, выражаясь хронологически, ты знал?

   - Нет, конечно. Ты пойми, господин сыщик, это ж закладная жертва! Эти останки никто не может увидеть, если жертва правильно принесена, до тех пор, пока обережный круг не разомкнут. А когда дом начали сносить, его и разомкнули, тут-то и видно стало…

   - Ладно, это я понял. А тот, что неделю пролежал – тоже обережным кругом закрыт был?

   Аркадий Феофилактович насупился:

   - Ну, видел я его, и что? Хозяину не до того было, он дело заканчивал… В городе, небось, не один и не два смертоубийства в день происходит, что ж, ему по всем случаям и кидаться?

   Верещагин откашлялся:

   - Глеб, мы вроде собирались осмотреть место преступления. Может, пойдём? Время уже позднее…

   Инспектор поперхнулся на полуслове.

   Всё, подготовленное Алексом, компактно уложилось в небольшой чемоданчик с длинной ручкой. Фонарик он сунул в левый карман лёгкой куртки, а в правый, поколебавшись, положил парализатор. Заметивший это Глеб Никонов ухмыльнулся, но промолчал.

   Наполовину снесённый дом номер тринадцать был тёмен и молчалив. Ворота в ограде закрывала магическая печать городской стражи, которую инспектор дезактивировал, пропуская коллегу, а потом снова поставил на место. Опечатан был и вход в здание, уже лишенный двери, просто тёмный проём на фоне светлой стены.

   - Думаешь, убийца может вернуться? – поинтересовался Алекс из-за спины возящегося с амулетом Никонова.

   - Вряд ли. Должен понимать, что, ежели уж дом начали сносить, тела будут обнаружены сразу. Скорее всего, он рассчитывал, что здание ещё какое-то время простоит пустующим, отсюда же все давно выехали, только охранник оставался, - он распрямился и приглашающе повёл рукой. – Прошу вас, сударь, следуйте за мной.

   Луч фонарика казался слишком ярким в темноте холла, и в то же время слишком слабым. Жёлтый круг выхватывал то чёрно-белые мраморные плиты пола, то сломанный стул у стены, то дверной проём, не давая взгляду на чём-то сосредоточиться. Видимо, почувствовал это и инспектор, потому что Алекс расслышал, как тот пробормотал:

   - Дурацкая была идея, идти сюда ночью…

   - Ерунда! – громко ответил Верещагин, и эхо раскатилось под высоким потолком. – Ну-ка, давай, гасим фонари и надеваем вот это… Амулеты ночного видения, очень удобно.

   Он надел очки и протянул вторую пару Никонову. Через пару минут, когда глаза привыкли, инспектор сказал:

   - Отличная штука, только зелёное всё.

   - Зато видно! Откуда начнём?

   Конференц-зал был небольшим: шесть рядов кресел, половина с выломанными сиденьями, возвышение в две ступеньки, лекторская кафедра на нём, доска на стене.

   - Ага, вот под этой кафедрой тело и лежало? – поинтересовался Алекс. – Смотри, а записывающие кристаллы на доске ещё сохраняют последние капли заряда…

   - Как ты это определил?

   - Так видно же сквозь эти очки! После последней зарядки с течением времени меняется цвет и интенсивность свечения, – ответил он, вспоминая лекцию по курсу артефакторики. – Причём завязано всё на лунный цикл. До первого полнолуния амулеты сохраняют довольно яркое жёлтое свечение, потом оно переходит в оранжевое, красное, фиолетовое и сиреневое, потом гаснет. Видишь, если присмотреться, края доски светятся светло-сиреневым?

   - Надо же, – хмыкнул, присмотревшись, Никонов. - А почему я этого не знаю?

   - Так это в основном магбезопасности нужно, и окуляры такие – это их оборудование.

   - А тебе, значит, закон не писан?

   - Не-а! Вон смотри, над дверью справа и слева тоже светящиеся точки – это вели запись лекций, или что здесь проходило.

   - А можно их снять и посмотреть записи?

   - Попробовать можно, но вряд ли амулету хватало энергии, чтобы продолжать писать… Сиреневый – значит, с последней подзарядки прошло примерно пять месяцев.

   Инспектор покивал и пошёл по комнате, внимательно осматриваясь. Подойдя к сцене, он остановился и сказал чуть дрогнувшим голосом:

   - Алекс, а подойди-ка сюда! Загляни под кафедру…

   - Вот тьма! – Верещагин явственно увидел там, в глубине, возле самой передней стенки деревянного сооружения, слабый жёлтый огонёк. – Там что-то свежее!

   - Погоди-ка… - Глеб встал на колени и долго шарил в темноте, наконец, разогнулся. – Не пойму, пуговица? Ладно, на свету разглядим.

   Он аккуратно опустил небольшой округлый предмет в бумажный пакетик для сбора улик, содрал с правой руки перчатку и предложил, стараясь не показать азарта:

   - Пошли на второй этаж?

   Комната в правом коридоре второго этажа, где нашли убитую блондинку, оказалась совершенно пустой, только на стене висела смутно различимая карта мира.

   - Ничего не светится! – разочарованно произнес инспектор.

   - Где было тело?

   - Вот тут, справа от двери, в углу.

   Алекс тщательно осмотрел пол и стену справа от двери, слева, под обоими оконными проёмами. И с сожалением пожал плечами:

   - Увы. И в самом деле ничего нет… Надо будет ещё входы осмотреть, здесь же не только парадная дверь?

   - Ещё боковой подъезд, но оттуда лестница ведёт сразу на верхний этаж, так что нашим потерпевшим вроде как и нечего было там делать.

   - А чёрный ход?

   - Заперт.

   - Замки делаются для честных людей… Надо будет при дневном свете ещё раз все осмотреть. Когда планируют возобновить снос?

   Никонов пожал плечами:

   - Когда мы дадим разрешение. Думаю, давить начнут уже завтра, но при необходимости пару дней я потяну.

   - Ладно. Тогда пойдём, изучим нашу находку…

   Софья вернулась в кабинет и остановилась посередине, осматриваясь.

   Квадратная комната когда-то была, по-видимому, детской: обои с мишками и кроликами выцвели, но сохранились. Два окна выходили на тихий Селивёрстов переулок, на их широкие мраморные подоконники так и хотелось положить подушки и усесться с книгой. С другой стороны, можно было бы поставить сюда ящики с землёй и устроить мини-огород. Аптекарский. Конечно, большую часть трав надо собирать в лесу или в поле, что-то по росе, а что-то в полдень, но уж чабрец, мяту или тот же алоэ вполне можно держать в горшке. И, кстати, за домом она видела небольшой кусочек земли метров пятнадцать квадратных, не больше, но можно попробовать договориться с владельцем, и на лето высадить травы там.

   С некоторой ностальгической ноткой она вспомнила свой роскошный сад на берегу реки Великой, как раз там, где в неё впадает мелкая и узенькая Кяхва. Почти двадцать лет Софья холила и лелеяла тот сад: антоновки, коричные и апорт, сладкие жёлтые груши и чёрно-сизые сливы, персики и виноград в теплице, а какие розы! Ну и аптекарский огород, конечно. Он занимал чуть ли не пол-участка, и травы там росли необыкновенные…

   Ладно, ничего, семена самых-самых важных и редких растений она привезла. Решила начинать сначала жизнь, можно и травы заново вырастить.

   Семена приехали вместе с ними, вместе с бельём, одеждой и обувью на первое время, в двух чемоданах. В третьем чемодане Софья везла книги и записи по работе, справочники, прабабушкин гримуар. Ещё какое-то количество вещей – остальную библиотеку, дедовы рисунки, столовое серебро, летнюю одежду и прочее – должны были привезти через неделю, поездом.

   - Макс! – негромко позвала она. Сын тут же появился в дверях. – Пойдём куда-нибудь поужинаем? А завтра надо будет с утра отправиться за чашками и кастрюлями.

   - Я по дороге видел название «Вареничная», - сообщил молодой человек. – Годится?

   - Вполне.

   Возвращались они уже в темноте, впрочем, фонари горели достаточно ярко, чтобы можно было разглядеть громаду наполовину снесённого дома напротив.

   - Интересно, что здесь построят? – спросил сын.

   - Узнаем, наверное, - Софья пожала плечами. – О, смотри-ка, наш сосед-домохозяин!

   И в самом деле. Верещагин вместе с каким-то мужчиной вышел из ворот дома тринадцать, склонился к замку и что-то там сделал. Потом распрощался с незнакомцем, пересёк переулок и пошёл к дому.

   - Алексей! – окликнула женщина. – Можно вас на минутку?

   - Добрый вечер! – вид у детектива был уставший.

   Впрочем, разрешение пользоваться землёй вокруг дома он дал легко, только удивился слегка:

   - Сколько себя помню, там ничего не сажали… Ладно, я буду только рад, если под окнами что-то будет цвести.

   К полуночи последний справочник занял своё место в книжном шкафу. Софья слезла с табурета, потёрла спину и спросила:

   - Макс, ложиться будем?

   - Хорошо бы, конечно, - бесконечное ехидство в голосе сына её насторожило. – Вот только как? Насколько я помню, постельное бельё осталось в Пскове.

   - Знаешь, я так устала, что сегодня смогу уснуть хоть стоя, – резко ответила женщина. – А завтра пойдём и всё купим.

   - Ладно, как скажешь. Похвали меня, я взял две надувных подушки! Каждую можно засунуть в футболку, получится вполне приличная наволочка.

   - Ну вот, видишь! А укроемся полотенцами… Да и не холодно сейчас.

   Среди ночи Софья несколько раз просыпалась оттого, что замерзала; доставшееся ей полотенце было слишком маленьким. А уже под утро неожиданно согрелась и заснула крепко, как спала только в детстве, наверное. Снился ей странный человечек ростом в локоть с пегой длинной бородой, аккуратно заплетённой в косу; он смотрел на неё, качая головой и приговаривая:

   - Что ж ты, матушка, о сне-то и не подумала, разве ж это дело? Ну, спи, будет день, будет и праздник.

ГЛАВА 2.

29 апреля 2185 года от О.Д.

   “Жалкий безумец — тот, кто осмеливается ручаться за другого, когда наиболее мудрые, наиболее угодные богу люди не осмеливаются поручиться за самих себя”

   (Александр Дюма, «Три мушкетера»)

   Коммуникатор просигналил ровно в тот момент, когда Алексей поднёс к губам чашку с кофе. Немолодая женщина, чьё лицо он увидел на экране, выглядела озабоченной… или озадаченной? Словом, начиналась работа, и нужно было ответить.

   Они договорились о встрече в одиннадцать. Верещагин быстро позавтракал и сказал:

   - Аркадий, я в банк и на почту. Купить что-то надо?

   - Много чего надо, хозяин, - домовой появился, как обычно, на подоконнике. – Молока нету, сливки кончились, яблоки опять же, хлеб надо печь… Ты сейчас лучше не задерживайся, раз о встрече договорился. Я тебе список напишу, потом сходим вместе.

   В первый раз, когда Аркадий Феофилактович собрался сопровождать Алексея за покупками, тот решительно воспротивился – мало ли, кто-то увидит не-пойми-что у него на плече и решит сдуру нечисть уничтожить? Но оказалось, что увидеть домового может не всякий, и даже от мага Аркадий может скрыться, если не желает быть замеченным. Зато теперь можно было не думать о том, что купленный кусок мяса окажется жёстким или не слишком свежим, молоко – снятым, а капуста вялой.

   В дверь постучали ровно в одиннадцать.

   - Мне нужен совет, - сказала дама, твёрдо усевшись и водрузив на колени большую прямоугольную сумку с жёсткой ручкой и блестящей металлической полоской поверху. – Ваш номер дала мне княгиня Фейн, вы помните её?

   - Конечно, - кивнул Верещагин.

   Ещё бы он не помнил женщину, у которой украли бриллиантовое колье стоимостью в особняк, свалив кражу на горничную. Расследование было коротким и не столько простым, сколько выматывающим.

   - Так вот, Агнесса предупредила, что вы зададите массу неудобных вопросов, но дальше вас ничто не пойдёт. Это так? – и в детектива вонзился суровый сверкающий взгляд.

   - Да.

   - Хорошо, - из женщины как будто выпустили воздух, она обмякла, откинувшись на спинку кресла. – Дело вот в чём: у меня пропал муж.

   - И вы бы хотели его отыскать и вернуть домой?

   Одним движением левой брови клиентка сумела обозначить презрение, равнодушие и уверенность:

   - Я хотела бы, чтобы вы выяснили, жив он или мёртв. Если умер… если умер, я желала бы получить тело для похорон в семейном склепе. Если жив – хочу знать, почему ушёл и куда.

   Алекс открыл ящик стола и вытащил оттуда записывающий кристалл:

   - Вы не возражаете? Я могу записывать в блокноте, но это немного отвлекает…

   - Не возражаю.

   - Итак, прошу, сударыня: ваше имя, имя супруга и обстоятельства его исчезновения.

   Глубоко вздохнув, будто перед прыжком в холодную воду, она начала:

   - Меня зовут Марина Владимировна Джаванширова, я дочь покойного камергера его величества. Мой муж Пётр Степанович Тропин, известный учёный, до недавнего времени директор главного ботанического сада университета.

   - До недавнего времени?.. – уточнил детектив.

   - С первого марта муж попросил отставки, и прошение было удовлетворено его величеством.

   - Причины отставки вам известны?

   - Разумеется! Пётр Степанович проходил ежегодное обследование, и его личный врач сообщил, что у него обнаружено непонятное образование в печени. Некая капсула неизвестного происхождения. Муж решил, что он не может в таких обстоятельствах брать на себя ответственность за работу ботанического сада, и подал в отставку. Он планировал с середины апреля вплотную заняться здоровьем, пройти полное обследование, но мэтр Виталион отправился на конференцию в Новый свет, и всё отложилось на две недели. Позавчера утром Пётр Степанович уехал в клинику на первый приём…

   - Он сам вёл экипаж?

   - Нет, у нас два водителя, его и мой.

   - Прошу, продолжайте…

   - Да уже почти всё… - в ровной, размеренной речи госпожи Джаваншировой прорвался длинный вздох. – Муж доехал до клиники, отправил Хальгридссона домой и приказал вернуться за ним к обеду. В час дня водитель приехал, но…

   - Что сказали в клинике?

   - Хальгридссон прождал полчаса, и спросил у секретаря в приёмной, когда освободится господин Тропин. Девушка очень удивилась и сообщила, что пациент неожиданно отменил приём и немедленно ушёл.

   - Пешком?

   - Не знаю. Как вы понимаете, я сама не ездила туда и не расспрашивала никого, кроме наших собственных служащих.

   В голосе её прозвучало явственное продолжение фразы: «А иначе зачем бы я тебя нанимала?»

   - Письма, записки на его имя приходили? – Алекс решил не замечать несказанное.

   - Нет. То есть, мой секретарь разбирает почту, и писем по-прежнему много, но ничего необычного не было.

   - А какого рода письма считаются обычными?

   - Ну, например, из редакций научных журналов; от коллег по тем или иным биологическим сообществам; от бывших студентов или аспирантов. Пётр Степанович вёл очень активную научную работу…

   - Понимаю. Ну что же, я готов взяться за ваше дело, но сразу должен предупредить вас о некоторых вещах…

   - Меня не волнует стоимость ваших услуг.

   - А я и не о стоимости. Во-первых, я доложу вам обо всех результатах расследования, вне зависимости от их, скажем так, лицеприятности. Во-вторых, я буду расспрашивать ваших домашних служащих и помощников господина Тропина в дирекции ботанического сада, персонал клиники, семейных друзей… Готовы ли вы к этому? – Клиентка молча кивнула, и он продолжил: - И наконец, докладывать вам о результатах я буду не ежедневно, а по мере поступления информации.

   - Меня это устраивает.

   - Оплата – пятьсот дукатов в день плюс расходы. Не думаю, что расследование займёт больше недели, если за семь дней мне не удастся выяснить чего-либо существенного, я попрошу встречи с вами, и мы обсудим, стоит ли продолжать.

   - Я готова подписать договор.

   Проводив госпожу Джаванширову, Алекс прослушал запись её рассказа, помечая в блокноте имена тех, с кем придётся поговорить, и места, которые нужно проверить. Постучал карандашом по столу, подумал и позвал:

   - Аркадий!

   - Да, хозяин! – откликнулся голос с подоконника.

   - Не было ли каких-то новостей от Саши Весёлкина?

   - Хозяин, почту ты читаешь, а не я! – голос домового прямо-таки сочился ехидством. – Мне известно только то, что ты считаешь нужным рассказать.

   - Ага, не считая всей информации, которая плавает по вашему сообществу… Плохо, без помощника мне с этим делом не обойтись.

   Александр Весёлкин, больше трёх лет проработавший ассистентом нашего героя, ещё в январе уехал в Тамбовскую губернию получать неожиданное наследство от двоюродного дедушки, да так там и застрял. Последнее письмо от него пришло по электронной почте десять дней назад, и никакого желания возвращаться в Москву там не просматривалось.

   Домовой с помощником не то чтобы враждовали, но порою не могли поделить сферы влияния, поэтому в ответ Аркадий Феофилактович благоразумно промолчал.

   - Придётся идти на биржу, - заключил Верещагин, хлопнул ладонью по столу и поднялся.

   - А на рынок, хозяин? На рынок же собирались, и к Елисееву, мука кончилась, – забеспокоился домовой.

   - Я оставлю заказ, привезут всё.

   - Нет, не пойдёт так! – подбоченясь, Аркадий распушил бороду и волосы и стал казаться раза в полтора крупнее ростом.

   - Твои предложения?

   - А давай ты госпожу с нижнего этажа со мной познакомишь? Она и в магазин со мной сходит, и себе там закажет.

   - Думаешь, Софья станет с тобой общаться?

   - Дак она ж магичка, ты ж видел, почему бы и нет?

   - Ну, не знаю… если она дома…

   Аркадий пошевелил круглым кошачьим ухом и ответил:

   - Дома. И никуда не собирается пока что.

   С утра Софья отправила Макса за плюшками и кофе в магазин Перлова на Мясницкой, а сама села писать список.

   Казалось бы, когда навсегда переезжаешь из города в город с двумя чемоданами, очень легко понять, что нужно приобрести для начала жизни, потому что покупать нужно всё. Вот только даже уже на стадии составления перечня начинаешь буксовать, поскольку непременно половину забудешь.

   Два первых варианта были просмотрены и забракованы, теперь Софья положила на стол чистый лист, закрыла глаза и стала представлять себе начало утра.

   Проснуться. Значит, нужен будильник. Или не нужен? Всегда можно поставить магический маячок, который заверещит в должное время. Или все-таки нужен?

   Встала – умыться, почистить зубы, принять душ. Зубная паста и щётки есть, а вот шампунь и большие полотенца надо покупать.

   Завтрак – тарелки, чашки, заварочный чайник, турка для кофе. Столовое серебро приедет через пару недель, так что пока можно купить по паре ложек, вилок и ножей.

   К тому моменту, когда в дверь постучали, она дошла до приготовления обеда (сотейник, кастрюля, ковшик…).

   Кстати, вот дверной молоток Софья привезла с собой. Просто сняла с двери дома и убрала в чемодан, пожертвовав местом, оставленным для любимой чашки. Но Павел Викентьевич, её бывший свекор, так хмыкал каждый раз, когда подходил к их двери, и так иронически поднимал бровь, что оставить там дельфина было бы просто нечестно.

   Слышно было, как Максим открыл дверь, поздоровался и пригласил гостя пройти. В дверях появился, разумеется, домовладелец. Софья перевела на него взгляд и замерла: в какой-то момент на плече Алексея она явственно увидела того самого, виденного в полусне-полуяви, с бородой, заплетённой в косу.

   - Это… кто? – спросила она, поперхнувшись.

   - Ну вот, хозяин, я ж говорил – увидит!

   Аркадий ловко спрыгнул с плеча и привычно устроился на подоконнике.

   - Разрешите вам представить, наш домовой, Аркадий Феофилактович. Прошу любить и жаловать, - улыбнулся Алексей.

   - Домовой, ага, – повторила она, словно пробуя слово на вкус. – Что же, рада познакомиться. Это вы… ты… Вы укрыли меня ночью?

   - А как же, - кивнул степенно Аркадий. – Простудишься, чихать станешь, весь дом перебудишь.

   - Дело вот в чём, Софья, - перебил его Верещагин. – Мне нужно уйти по делам, и когда вернусь, я не знаю. А у нас кончились продукты… да и у вас, как я посмотрю, есть некоторые планы? – он выразительно посмотрел на разбросанные по столу листки списков. – Обычно я иду в Елисеевский с Аркадием, мы всё заказываем и оплачиваем доставку.

   - А…

   - Нет, если он не пожелает, его никто не заметит. Так вот, как я сказал, мне нужно уйти по делам. Я предлагаю вам взять с собой ещё и мой список, а Аркадий покажет, где что лучше купить, ну, и присмотрит, чтобы чего попало не сунули.

   - Здорово! – выразил своё мнение внимательно слушавший Максим. – А можно, я тоже пойду?

   - Знаешь, к тебе у меня другая просьба… Софья, вы не возражаете? – она помотала головой, потом кивнула, зачарованно наблюдая, как её жизнь выливается в какую-то странную форму. – Может быть, ты мог бы, пока меня не будет, отвечать на звонки, отваживать незваных гостей и просматривать письма?

   - То есть, поработать секретарём?

   - Да.

   - А куда вы своего секретаря дели?

   Алексей слегка покраснел:

   - Да ну… За последние четыре года у нас три секретарши вышли замуж и немедленно забеременели! Я уже поклялся, что отныне беру на работу только мужчин!

   Через полчаса жильцы двухэтажного особнячка из красного кирпича, стоявшего давным-давно на углу Костянского и Селивёрстова переулков, разбежались по делам.

   Верещагин, довольно насвистывая, шёл в сторону Панкратьевского переулка, где в неприметном особнячке в глубине двора, за коваными чугунными воротами, размещалась стража Устретенской слободы. Софья свернула со Сретенки на Рождественский бульвар; Аркадий Феофилактович, удобно устроившийся у неё на правом плече, на ухо рассказывал ей длинную и не всегда цензурную историю особняка княгини Голицыной. Максим, оставшийся временно за главного в доме, сдвинул брови, прошёлся по приёмной частного сыщика, сурово поглядел на полуразобранный дом напротив, вздохнул и сел читать детектив.

   - Сергей Иванович на месте? – спросил Алекс у дежурного, с суровым лицом сидящего у входа в стражу.

   - У себя, - тот кивнул наверх. – Паспорт давай, запишу.

   Верещагин протянул ему паспорт и усмехнулся потихоньку: суровость лица дежурного сержанта была вызвана не столько необходимостью охранять родное учреждение от гипотетических врагов, сколько кроссвордом в газете, разгаданным меньше чем наполовину.

   Кабинет начальника следственно-розыскной службы городской стражи по Устретенской слободе, секунд-майора Сергея Ивановича Бахтина, находился на верхнем, третьем этаже здания, и окнами обращён был к Сухаревской башне и кипящему вокруг неё рынку. Когда Алексей вошёл, хозяин кабинета стоял как раз возле окна и смотрел на площадь.

   - Ты гляди, - сказал он с одобрением, - шар запускают. Каждый день теперь, ежели желаешь, можно подняться и осмотреть город с высоты.

   - Да, я видел. Правда, покататься пока не получается. Здравствуй, Сергей Иванович!

   - И тебе привет, господин частный сыщик!

   Секунд-майор повернулся к посетителю и пожал протянутую ладонь. Надо заметить, что несмотря на могучую фигуру и суровую внешность (а обликом господин Бахтин напоминал более всего медведя), пожатие было в меру сильным, не стремился он сломать визитёру кости. Впрочем, обычно этим тешат себя те, кто в собственной силе не слишком уверен…

   - Чай будешь, или ты только из дома?

   - Из дома, - отказался Верещагин. – И по делу, так что надолго не задержу. У меня два вопроса.

   - Давай, излагай.

   - Первый – в доме напротив моего нашли вчера два тела…

   - Знаю, - кивнул Бахтин.

   - А почему расследуют не твои ребята, а кто-то незнакомый?

   - Это ты про Никонова? - на утвердительный кивок секунд-майор хмыкнул. - Отстал ты, голубь мой, отстал от жизни! Данный офицер придан к моему подразделению для усиления на неопределённый срок.

   Алексей длинно присвистнул: с такой формулировкой в районные отделения городской стражи отправляли исключительно проштрафившихся.

   - За что его?

   - За надо, - непонятно пояснил Бахтин. – Спроси его самого, захочет – расскажет. Я могу только сказать, что парень дельный и цепкий, работает толково. Второй вопрос?

   - Понимаешь, остался я опять и без помощника, и без секретаря, - махнул рукой Верещагин. – Может, у тебя есть кто из отставников, чтобы мог мне, так сказать, ассистировать?

   Секунд-майор потёр бритый затылок.

   - Ну, те, кто по возрасту отставлен, тебе же не годится, волка ноги кормят?

   - Да почему, мне нужно, чтоб соображать мог, а бегать я и сам в состоянии пока. Но не разорваться же, если надо и в архив, и с соседями, и вообще…

   - Ладно, подумаю. Скажу, если что, но ты особо не рассчитывай. Сходи на биржу, оставь объявление, может, кто найдётся.

   Выйдя из кабинета главы розыска, Алекс достал из кармана свой список. Дом клиентки, ботанический сад, клиника – это то, с чего надо начинать. Пожалуй, первым пунктом стоит поставить клинику, ушёл-то господин Тропин оттуда, мало ли что сможет вспомнить секретарь мэтра, если её спросить правильно.

   После нескольких разговоров по коммуникатору к списку добавились пометки: приёмная Виталиона в половине первого, дирекция ботанического сада в четыре, значит, у госпожи Джаваншировой он сможет быть примерно в семь. Вот и отлично.

   А сейчас…

   На часах было одиннадцать.

   Клиника знаменитого мага-медика Виталиона – Малый Харитоньевский переулок в Огородной слободе, десять минут неспешного хода. Домой зайти, что ли, чаю выпить? Оно и по дороге… Верещагин помотал головой, отгоняя соблазн, и решительно махнул экипажу-такси, дежурящему на углу.

   - Биржевая площадь, - сказал он. – На углу Рыбного переулка остановишь.

   Главным зданием на Биржевой площади во все века было казначейство его величества. Но и остальные дома здесь полагали себя не менее важными, гордо выпячивали фронтоны, сверкали мрамором высоких колонн, сияли большими окнами. Конечно, не отставал от соседей и Гостиный двор, где часть второго этажа была отдана под биржу труда.

   Поднявшись по мраморной лестнице, Алекс спросил у улыбчивой девушки со значком «команда городского головы», какая именно комната ему нужна, и через пять минут уже заполнял подробный опросник, уточняющий, кого именно он хочет нанять и на каких условиях. Поставив точку и подписавшись, он собирался уже отдать анкету чиновнику на приёме документов, когда дверь кабинета открылась. Появившийся на пороге проситель также держал в руке заполненный лист; Алекс взглянул мельком, и взгляд его зацепился за слова «актёр», «любая работа», «Дар иллюзии».

   - Давайте, - сказал чиновник. – Вы, Владимир Иванович, в третий раз уже пришли. Неужто никто из тех, кому я вашу анкету отправлял, ничего достойного не предложил?

   Мужчина, названный Владимиром Ивановичем, махнул рукой.

   - Предлагать-то предлагали, Аристарх Петрович, да только сами посудите – какой из меня гувернёр для шестилетнего мальчика? Или официант? Ещё вот листки рекламные на улице раздавать предложили, да только не берёт их никто…

   - Позвольте, я взгляну? – спросил Алекс, забирая листы и быстро просматривая их. – Аристарх Петрович, вы не станете возражать, если мы с господином Суржиковым побеседуем? Я пока заявку свою забираю, если не сойдёмся, вернусь к вам.

   - Кофе вы пьёте, Владимир Иванович? – спросил Алекс.

   - Лучше бы чай, простите…

   - Хорошо… - Верещагин уселся за столик в небольшом кафе, располагавшемся в Хрустальном переулке точно напротив выхода из Гостиного двора, и заказал подошедшему официанту чай и булочки с маком. Потом посмотрел на своего визави, и добавил к заказу пару бутербродов с бужениной. – Итак, зовут меня Алексей Станиславович Верещагин, я частный детектив, и мне нужен помощник.

   Суржиков отложил бутерброд, тщательно вытер руки салфеткой и откашлялся:

   - Вы смеётесь надо мной?

   - Нисколько. Вы расскажите о себе, а я попробую понять, подходите вы для этой работы, или нет.

   Вздохнув, бывший актёр начал рассказывать.

   - Учился я на курсе самого Алексея Дикого… Не удивляйтесь, у меня восьмая часть эльфийской крови. На магию наследственности не хватило, да и красоты особой не получил, но есть Дар. И жизнь получилась долгая.

   Верещагин прикинул: Дикий погиб восемьдесят семь лет назад, значит, этому, напротив, больше ста. Выглядит лет на сорок – сорок пять, неплохо…

   - Продолжайте, пожалуйста.

   - Получил диплом, уехал в провинцию, служил в Омске, потом в Пермь-Вычегодске. Примерно тридцать лет назад приехал в Москву, взяли меня в театр драмы и комедии, сам Тихонов хвалил. Играл я и Полония, и Незнамова, и Поликсена… Ну вот, а пять лет назад там сменился главный режиссёр, тут-то ролей у меня не стало.

   - Пьёте?

   - Может, и запил бы, - усмехнулся Суржиков, - да у меня сильная аллергия на алкоголь. Даже валерьянку могу принимать только в таблетках.

   - А Дар у вас какой?

   - Иллюзия.

   - Покажете?

   Актёр осмотрелся вокруг, потом повёл пальцами над букетиком в вазочке, что стояла на их столе. На жёлтой примуле вдруг замахала крыльями большая сине-фиолетовая бабочка.

   - Как-то так.

   - А внешность поменять сможете? – Алекс заинтересовался всерьёз.

   - Себе не смогу, только гримом. В зеркале-то отражается внешность без иллюзии, это же не магический талант. А вам, например, смогу.

   - Живёте вы где?

   - До июня у меня оплачена комната в пансионе в Дегтярном переулке. А там видно будет… - пожал плечами Владимир Иванович, и добавил: - Вы не будете возражать, если я доем бутерброд? Раздача листовок оплачивается не слишком щедро. На хлеб и кефир хватает, а вот буженины я давно не видел.

   - Конечно, доедайте! Я для вас и взял…

   Верещагин размышлял. В принципе, бывший актёр вполне подошёл бы. Конечно, надо ещё проверить, сумеет ли он разговаривать со свидетелями или вести слежку, ну, так в деле и проверим… Комната, где жил уехавший помощник, свободна. Он, правда, хотел расселить сыновей по разным спальням, ну так обойдутся пока, всё равно близнецы практически не расстаются. Если ещё Суржиков сумеет сойтись с Аркадием… Ну, так это опять же только опытным путём.

   - Хорошо, - сказал он, хлопнув по крышке стола. – Я предлагаю вам работу моего ассистента, проживание и питание у меня в доме, месяц испытательного срока. На это время платить буду полторы тысячи дукатов, если всё сладится – четыре.

   Приятно было посмотреть, как глаза Владимира Ивановича становятся всё больше и больше…

   - Четыре?

   - Пока так, - сурово ответил Алекс. – Сейчас подпишем контракт, вон напротив и маг-нотариус сидит.

   - И когда… приступать?

   - Вот прямо сразу и приступите! – Верещагин усмехнулся. – Пропал один весьма почтенный господин, и мы с вами отправляемся его искать.

   Экипаж-такси нашёлся быстро, тут, на Биржевой площади, у них была стоянка, и быстро довёз сыщиков до клиники «Виталион». Алекс уже примерно построил план беседы с самим великим врачом, а также с секретарями, медсёстрами и прочими сопутствующими лицами.

   Не рассчитал он другого: все двадцать минут поездки его новый сотрудник… издавал звуки. Он вполголоса читал стихи и монологи из пьес, напевал что-то или насвистывал, в общем, вёл себя как стая воробьёв. Когда они вышли из экипажа, Верещагин сказал:

   - Значит, так, драгоценный мой Владимир Иванович. Во-первых, я предлагаю отложить обращение по имени и отчеству до светских или официальных приёмов. Меня можно называть по имени, Алекс, или… ну, не знаю, например, шеф.

   - Угу, я понял. Только Вовой не зовите, с детства ненавижу.

   - И на «ты».

   - Понял.

   - А во-вторых, Влад, я прошу тебя молчать.

   - В смысле?

   - Пока мы ехали, я прослушал три стихотворения Рембо, монолог Гамлета и какие-то неопознанные мною песенки. А собирался во время поездки подумать о грядущем допросе.

   Суржиков покраснел скулами.

   - Прошу прощения, это у меня… того… нервы. Вдруг не получится?

   - Получится. Но пока прошу помалкивать, смотреть и слушать очень внимательно. Договорились?

   Помощник кивнул, и они шагнули к увитой розами арке, входу на территорию клиники.

   Маг-медик, именем которого и была названа клиника, был ещё занят – впрочем, Алекс сознательно приехал чуть раньше, чтобы осмотреться. Что говорить, заведение впечатляло: большой светлый холл, невыносимой красоты и приветливости девушки у стойки справок и регистрации, уместно расставленные цветущие растения…

   - Скажите, Катерина, - Верещагин прочитал имя на табличке, стоящей на стойке перед медсестрой, - а кто из вас работал двадцать шестого?

   - Я и работала, - сказала смуглая брюнетка с длинной косой.

   - И господина Тропина видели? Расскажите, пожалуйста.

   - Да тут нечего рассказывать, - девушка сверкнула белоснежной улыбкой. – Пётр Степанович трижды приезжал консультироваться с господином Виталионом, третий раз как раз и был двадцать шестого. Собственно, на этот день было назначено глубокое обследование… ну, я воздержусь от подробностей, это врачебная тайна, - и она снова сверкнула зубами, от чего у Алекса по спине проскакали толпы ледяных мурашек. – Господин Тропин ждал приёма, стоял вон там у окна. Потом встрепенулся, будто кого-то увидел внизу, попросил перенести обследование на любой другой день и очень быстро ушёл.

   - У окна… А что у нас там под окном?

   - Сад непрерывного цветения. Он принадлежит нашей клинике, но общедоступен за небольшую, практически символическую плату.

   - Хорошо… Тогда так, Влад, спустись в сад и осмотри все под этим окном, площадью… ну, примерно квадрат пятнадцать на пятнадцать метров.

   - Что искать?

   - Всё, что не может иметь отношения к саду. Окурок, бумажку, камень, отличающийся от бордюра, ленту… Тьма его знает, что там может оказаться.

   - Может и ничего не оказаться, – глубокомысленно заметил Суржиков.

   - Да, но это тоже след.

   - Понял. Меня туда пустят без билета?

   - Да, конечно, - кивнула брюнетка. – Моя коллега вас проводит.

   Очаровательная блондинка проводила Владимира к неприметной двери, оказавшейся выходом на дорожку между клумбами. Отойдя шагов на десять, он поднял глаза и нашёл окно на третьем этаже, откуда ему помахал рукой Алекс.

   - Ага, пятнадцать метров, значит… - пробормотал себе под нос ученик сыщика и вытащил из кармана ветровки лист бумаги и карандаш.

   На листе он нарисовал квадрат сада, пометил дверь, через которую вышел и интересующее их окно, после чего отправился исследовать газоны, дорожки и клумбы.

   Тем временем Верещагина пригласили к мэтру Виталиону. Тот и в самом деле был эльфом, и Алексей похвалил себя за то, что отправил помощника исследовать сад: сталкивался он несколько раз с ситуациями, когда смешанная кровь вызывала сильную неприязнь. Эльфы особенно к этому были склоны…

   - Добрый день, - приветливо поздоровался хозяин кабинета. – Прошу вас, господин Верещагин, присаживайтесь. Может быть, хотите энергетического чаю или ключевой воды?

   - Спасибо, нет. Собственно, у меня всего несколько вопросов. Как вы знаете, энвинйатарэ Виталион, меня наняла жена господина Тропина…

   - Да-да, девочки мне рассказали. Ужас какой! – огорчение мага-медика казалось ненаигранным. Да и вряд ли он мог быть причастен к исчезновению сановного ботаника. – Конечно, всё, что я смогу, я расскажу!

   - Тогда, пожалуйста, о том, для чего господин Тропин должен быть прийти на приём двадцать шестого апреля.

   Эльф постучал пальцами по столу, поджал губы и ответил:

   - Пётр Степанович – наш постоянный пациент, я являюсь семейным врачом этой четы уже лет десять. Пару месяцев назад… точнее, в конце февраля, господин Тропин пожаловался на частые внезапные головокружения, быструю утомляемость, резь в глазах. Мы провели полное обследование и обнаружили… понимаете, он человек очень здоровый. Сердце, давление, все органы в значительно лучшем состоянии, чем можно было бы ожидать в таком возрасте. – Тут Верещагин сделал мысленную пометку, изучить поподробнее биографию пропавшего. – При глубинном изучении ауры я обнаружил пятна, указывающие на некие проблемы, не буду вас нагружать сложной терминологией, да?

   - Спасибо.

   - Ну, вот, - Виталион сложил длинные пальцы домиком. – Обследование показало затемнение в печени, совершенно непонятное. Лезть туда и брать пункцию я не решился, поэтому запросил в Заветной дубраве* амулет разработки наших специалистов-артефакторов, позволяющий, так сказать, послойно изучить интересующий нас участок…

   - Простите, энвинйатарэ Виталион, госпожа Джаванширова сообщила мне, что там была обнаружена некая «капсула».

   Маг-медик фыркнул.

   - Вполне возможно, что эта дама настояла на том, чтобы Пётр Степанович обратился куда-то ещё, к другому специалисту. Она упрекала меня в том, что я работаю слишком медленно, в то время как её супруг «страдает».

   Последнее слово он подчеркнул так настойчиво, что понятно стало: госпожу Джаванширову Виталион готов терпеть исключительно в качестве приложения к мужу.

   *Заветная дубрава – одно из эльфийских государств, расположенное где-то между нынешними Кировым и Пермью.

   Выйдя в сад, Алекс не сразу заметил своего помощника: тот полулежал на траве под кустом, цветущим мохнатыми белыми кистями**, и смотрел в небо.

   ** Спирея Грейфшем

   - Валяешься? – с усмешкой спросил работодатель.

   - «Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть»***, - процитировал актёр, легко вскакивая. – Задумался, прости.

   *** Далее по тексту Владимир Суржиков будет часто отвечать цитатами из классических пьес (Шекспир, Лопе де Вега, Ростан, Мольер и т.д.). Фразы будут в кавычках, но указывать автора и пьесу, уж простите, не буду…

   - Ну и как, удалось что-то найти?

   - Оглянись вокруг! – Суржиков широким жестом обвёл сад, по-прежнему безлюдный, и произнёс торжественно и напевно: – Любая бумажка или окурок, окажись они на этом безупречном газоне или одной из совершенных клумб, должны были бы просто самоиспепелиться!

   - То есть, ты ничего не нашёл?

   - Ну почему же? – ответил Владимир уже обычным голосом. – Вот посмотри на эту клумбу.

   Алекс взглянул на бархатно-пурпурные примулы:

   - Ну?

   - Один из цветков привял, будто его недавно посадили, и он ещё не успел прижиться. Можно предположить, что кто-то наступил на растение, и его пришлось заменить. Получается как раз то самое по срокам: два дня назад, двадцать шестого, наступили, вчера посадили новый кустик, и он ещё не прижился.

   - Неплохо, - кивнул Верещагин. – Есть о чём спросить здешнего садовника. Ещё что-то?

   - Ну, совсем мелочь, и к нашей проблеме может и не относиться… Вот на этой вишне, - он показал на буйно цветущее дерево, полностью усыпанное нежно-розовыми цветками, - сломана ветка, и место надлома свежее, даже ещё не обрезали.

   Алекс с новым интересом глянул на бывшего актёра:

   - Ничего не хочешь мне рассказать о своём прошлом? Легион, разведка или?...

   В ответ тот лишь просвистел несколько трелей, подражая какой-то птице, и сказал:

   - «Каждый из нас сад, а садовник в нём – воля. Расти ли в нас салату, крапиве, иссопу или тмину…»

   - Ладно. Итак, нам нужен… кхм… садовник.

   Повелитель рассады и властелин деревьев и сам походил на старую, но ещё крепкую яблоню, с его коричневым морщинистым лицом и корявыми сильными пальцами. Да и говорил он немногим больше, чем яблоня.

   - Эта? Не вишня это, сакура. Вчера как раз зацвела, я и не углядел, что веточку поломали.

   - То есть, два дня назад дерево было ещё в бутонах, так?

   - Точно, - садовник вытащил из кармана фартука перчатки и надел.

   - Понятно. А вот здесь на клумбе…

   - Примула это, первоцвет, значит.

   - Вы ведь один цветок заменили, да? – влез в разговор Суржиков.

   - Ну, заменил.

   - А почему?

   Садовник тяжело вздохнул:

   - Да фря какая-то… натоптала, будто на паркете пляшет, сломала кустик. Пришлось покупать, у меня запаса-то не было.

   Алекс выделил главное:

   - Фря?

   - Ну, эта… на каблуках, юбки, считай, никакой нету, видимость одна… И одеколоном своим так залита, что я два часа потом чихал, а тут разве надо это? Тут надо цветы нюхать!

   - Описать её можете?

   Но тут садовника заклинило: он смог лишь выдавить из себя, что женщина была молодая, и волосы у неё белые с желтизной, ровно как вон тот нарцисс…

   - Ice King, - прочитал Суржиков табличку на клумбе, и поглядел на цветок с уважением. – Блондинка, значит. «Все женщины, как розы: день настанет – Цветок распустится и вмиг увянет».

   - Получается, у нас две возможности: внезапное исчезновение господина Тропина или связано с блондинкой, которую садовник так поэтично сравнил с нарциссом, или не связано, - задумчиво сказал Суржиков, когда они остались вдвоём.

   Алекс фыркнул:

   - Влад, какова вероятность, что ты, идя по улице, встретишь динозавра? Пятьдесят процентов - либо да, либо нет!

   - Смешно, – без улыбки ответил помощник. - Этот анекдот я тоже знаю. Ты считаешь, что девушка ни при чём?

   - Не знаю. Старик не помнит времени, когда он её видел, помнит только, что это было перед обедом. То есть, незадолго до полудня, так что вроде бы по времени совпадает. Попасть сюда, в сад, посетители могут либо из здания клиники, и об этом сейчас пойду спрашивать я…

   - Или через кассу, - подхватил Владимир.

   - Именно. И к кассиру пойдёшь ты.

   Мужчины разошлись в разные стороны. Садовник, наблюдавший за ними из-за куста спиреи, покачал головой и отправился подкармливать капризную рассаду душистого горошка.

   Как ни старалась прелестная девушка, секретарь мэтра Виталиона, но вспомнить блондинку, выходившую в сад два дня назад, всё же не смогла.

   - Понимаете, - сказала она, чуть не плача, - ваша знакомая могла ведь быть и не у самого мэтра. На втором этаже у нас знаменитый маг-косметолог принимает, может быть, к нему приходили, я же туда заглянуть не могу!

   Алекс молча кивнул на экраны, где отражались все холлы, приёмные и коридоры здания.

   - А-а-а… я туда и не смотрю! Это охрана, у них спросите, вот правда! Первый этаж, комната двадцать восемь, глава охраны господин Киреев!

   На всякий случай Верещагин посмотрел на девушку сурово и отправился искать неведомого пока господина Киреева.

   Суржикову повезло чуть больше. Или не чуть, это с какой стороны смотреть…

   В очередь к кассе никто не стоял, посетить сад непрерывного цветения не жаждал, и кассирша занималась своим делом. А именно – читала книжку карманного формата в мягкой обложке, на которой пара полуголых мускулистых красавцев стояла за спиной девицы совершенно несомненного вида, для разнообразия – в кринолине. Приятно улыбнувшись, бывший актёр произнёс:

   - «Вот видишь ты, не мы одни несчастны, И на огромном мировом театре Есть много грустных пьес, грустней, чем та, Что здесь играем мы!»...

   - А? – женщина подняла от страницы затуманенные глаза.

   - Вы так сопереживаете героям! – с сочувствием сказал Суржиков. – Как радостно мне видеть столь чувствительную натуру!

   - Она ушла, – всхлипнула женщина. – Одна, в лес, навстречу вражескому войску! А он за ней не пошёл…

   «Мне всегда казалось, что войско в лесу называется в лучшем случае партизанами. А в худшем – просто бандитами…» - промелькнуло в голове у Владимира, но усилием воли он сдержался и сохранил сочувствующую мину.

   - Я посоветую сестре почитать эту книгу, - сказал он. – Позволите, я запишу название?

   Энергично высморкавшись, кассирша спросила уже вполне нормальным голосом:

   - Вы что-то хотели?

   - Да, сударыня. Видите ли, я разыскиваю девушку, блондинку, которая точно была здесь два дня назад, двадцать шестого апреля, в первой половине дня. Может быть, по счастливой случайности вы её запомнили?

   - Блонда крашеная, что ли? Серая мини-юбка, красный кардиган, духи… прошлогодний аромат от Живанши. Была такая.

   - А уходила она одна?

   - Уходила одна, но прямо следом за ней отправился мужчина, такой… в годах, но ещё орёл. Он, как видно, из клиники появился, потому что билет у меня не покупал.

   - А девушка?

   - Она с улицы пришла, так что билет брала. Платила наличными.

   Суржиков тяжело вздохнул.

   - Наличными… Значит, никак её не отследить, эх…

   - Что, дочка какой-нибудь шишки? Или… - тут рот кассирши приоткрылся сам собой, и она ахнула: - Международная авантюристка, да? Погоди… Дай сообразить. Ну точно! Она в экипаже подъехала! Серый кожаный верх, белый корпус. Только её высадили и уехали, ждать не стали…

   - А когда уходила?

   - Пешком пошла, в сторону бульвара.

   - Одна, или вместе с тем солидным?

   - Не видела… - с сожалением ответила женщина. – Врать не буду.

   - Ну что же, - Алекс неторопливо пошёл по дорожке к дверям клиники. – Кажется, пока мы выжали отсюда всё, что можно было предположить. До встречи с новым директором ботанического сада у нас полтора часа, так что успеем забежать домой перекусить, заодно и познакомишься с моими… домашними.

   - Угу, - Суржиков о чём-то напряжённо думал. – Погоди минуту!

   Он быстро прошёл по дорожке куда-то вглубь, и Алекс увидел, что там склонился над клумбой старый садовник. Владимир что-то сказал тому и протянул белую карточку. Садовник пожал плечами, но бумажку сунул куда-то в недра куртки.

   - Вдруг что-то ещё вспомнит, - пояснил вернувшийся помощник.

   - Откуда ты взял визитку?

   - Ты же и дал, когда знакомились, - пожал плечами Суржиков. – Кстати, у меня коммуникатора нет, надо бы купить. Выдашь денег в счет аванса?

   - Выдам. И коммуникатор я тебе найду, у меня есть запасной.

   Ходить за покупками с домовым на плече оказалось весьма интересно. Тяжеловато, потому что Аркадий Феофилактович был весьма увесист, но интересно. И безусловно полезно.

   Софья истратила втрое меньше, чем если бы всё то же самое покупала в одиночестве, узнала, почему не следует брать телятину в магазине Курникова, какой чай лучший у Перлова, и к какому продавцу следует идти за творогом, молоком и сметаной на рынке, что на Цветном бульваре. А уж о возможности заказать доставку всего купленного она и вообще только читала, и то в сказках.

   Не удержавшись, она завернула на рынке в ряды с рассадой, и теперь всё-таки возвращалась домой с сумкой, как ни уговаривал её Аркадий.

   Домой.

   Расспросив Аркадия, она нашла в кладовке небольшую лопатку и вышла во двор. Крохотный клочок земли узкой полоской шёл от Селивёрстова переулка вдоль дома, за ним становясь чуть более широким газоном. «Метра три шириной, может, четыре» - прикинула Софья и острым краем лопатки начала рисовать по слежавшемуся грунту очертания будущих грядок.

   - Копать, что ли, будешь? – спросил из-за спины Аркадий. – Так может тогда парня твоего позвать, работа-то тяжёлая, тут лет сто ничего не росло, кроме сорной травы.

   В ответ она лишь мотнула головой, симпатичный домовой отвлекал, не давал сосредоточиться.

   Он и сам это понял, затих за спиной, только сопел иногда увлечённо. А Софья, ковырнув лопаткой, взяла в руки ком земли, растерла в ладонях, понюхала… Потом высыпала ссохшийся прах обратно, закрыла глаза и положила ладони туда, где совсем скоро будет цветник.

   Сила наполняла её, как наполняет высокий прозрачный стакан светлое золотистое пиво, вскипая мелкими пузырьками, взлетающими к растущей шапке белоснежной пены. Она слышала, как земля откликается под её пальцами, как ток жизни медленно и неостановимо собирается здесь, на этих нескольких квадратных метрах почвы.

   Наконец, оторвав ладони от будущего цветника, женщина открыла глаза и сказала:

   - Сможешь здесь полить, Аркадий?

   - А как же, конечно, матушка, всё сделаю!

   - Вот и хорошо, а я пойду, семенами займусь…

   По старой привычке Софья стала чертить схему, где что будет сажать, ставя загадочные значки на листе бумаги и приговаривая для себя:

   - Бордюром пустим маргаритки, смесь всех цветов, белые, розовые, бордовые... Тут у нас ограда, отличная металлическая решётка, так что вдоль неё пойдёт лиловый клематис, пусть вьётся. А на заднем дворе вдоль ограды пустим вьющуюся фасоль…

   - Матушка, Софья Григорьевна, сирень бы вот сюда, а? – жалостливо попросил домовой, сидящий на столе рядом со схемой. - Смотри, какой уголок славный, на закате тут солнце будет…

   - Сирень? – она рассмеялась. – Да ты эстет, Аркадий Феофилактович! Ладно, будет тебе и сирень. Белую, розовую, персидскую?

   - А можно обыкновенную? Чтобы цветки с пятью лепестками находить?

   - Можно, - кивнула Софья. – Вот прямо сейчас и попробую связаться с Колесниковым.*

   Но коммуникатор великого селекционера не отвечал, экран оставался тёмным.

   *) Леонид Алексеевич Колесников (1893 – 1968) – знаменитый селекционер, выведший более 300 новых сортов сирени (сохранилось около 60). Сирень селекции Колесникова растёт в парке Букингемского дворца в Лондоне (сорт «Галина Уланова»), Королевских ботанических садах (Гамильтон, Канада), Холден Арбаритум и Арнолд Арбаритум (США), Тайницком саду Кремля, она включена в коллекции сирингариев многих ботанических садов мира. В нашей реальности умер в 1968 году от инфаркта, ну, а в магическом мире продолжает работать.

   Попробовав несколько раз, она покачала головой:

   - Дозвонюсь и попрошу саженец, а сейчас замочу семена и корешки, чуть передохну и буду займусь рассадой.

   Раскладывая по чистым льняным тряпочкам семена иссопа и душицы, котовника и мелиссы, шнитт-лука и мяты, она бормотала какие-то слова, пришедшие к ней от прабабушки, полузнакомые, но отчего-то очень подходящие к семенам, травам, аптекарскому огороду. Сила ластилась к пальцам и вливалась по капельке в каждую кучку семян, и Софья знала, что уже через пару недель сможет собирать травы, через три недели зацветут цуккини…

   - Аркадий! – окликнула она.

   - Тут я!

   - Ты умеешь готовить фаршированные кабачковые цветы?

   - Так ты ж научишь, матушка?

   - Непременно, - она усмехнулась и продолжила своё занятие.

   Наконец все семена, корешки и черенки были должным образом замочены в чуть-тёплой воде с каплей эльфийской настойки, блюдо с ними отставлено в тёплое тёмное место, и Софья распрямилась, потирая поясницу.

   - Слушай, Аркадий Феофилактович, я прилягу на чуть-чуть, попроси Макса ко мне зайти через полчаса, ладно?

   - Да, Софья Григорьевна! На обед бульону с пирожками поешь, или щи приготовить?

   - М-м… пирожки… Отличная мысль. А щи давай на завтра сделаем, со щавелем и крапивой!

   - Будет исполнено, матушка. На-ка вот пока чаю сладкого выпей…

   Сделав несколько глотков чая, в котором чувствовалось яблоко и мёд, она легла и мгновенно провалилась в сон.

   Неожиданно для Алекса домовой принял нового обитателя дома сразу и без вопросов.

   - Вот, – ворчливо сказал он. – Я ж тебе говорил, хозяин, что помощник должен быть правильный.

   Владимир во все глаза уставился на человечка в локоть ростом, с длинной бородой, заплетённой в косу, вольготно рассевшегося на подоконнике.

   - Э-э… - сказал он. – Добрый день…

   - Добрый, коли не шутишь!

   - Меня Владимир зовут, а вы…

   - Домовой я тутошний, Аркадий. Хозяин велел тебе комнату приготовить, вот я и понял, что ты свой, а так бы не показался. Ладно, пошёл я обед готовить. Недосуг мне тут с тобой.

   - Покормишь нас чем-нибудь? – спросил Верещагин.

   - А как же! Бульон с пирожками, котлеты, картошка жареная – всё готово, иди руки мыть. А я пока Софью Григорьевну позову.

   - Софья Григорьевна – это кто? – шёпотом спросил Суржиков, вытирая руки.

   Всё увиденное произвело на него сильное впечатление.

   - Соседка с первого этажа, - ответил Алекс. – Ну то есть, арендаторша, она у меня квартиру снимает. Не знаю, с чего это Аркадий решил их к обеду звать, её и сына. С другой стороны, от пары пирожков не обеднеем…

   Увидев Софью, новый помощник открыл рот, закрыл его и замолчал до конца обеда. Впрочем, Верещагину было не до него: он мысленно выстраивал разговор с возможными свидетелями…

   Почти половину пути от дома до ботанического сада Суржиков молчал. Они уже пересекли Садовую и шли по Мещанской, когда он сказал неожиданно:

   - Софья сильный маг?

   - Понятия не имею, - пожал плечами Алекс. – Я её сегодня за обедом и видел-то третий или четвёртый раз.

   - Да? А я было подумал…

   - Нет, ты подумал неправильно. Жильцы с первого этажа съехали, и управляющий от банка нашёл новых. Софья поселилась три дня назад, вот и всё. И… если ты об этом, то никаких планов у меня нет.

   - Понял! – повеселел Владимир, начав напевать какую-то песенку; покосился на Верещагина и замолчал.

   - Постойте, - возмутился Алекс, - Я сегодня утром договаривался с Натальей Александровной о встрече!

   Пожилая женщина достала из кармана фартука садовые перчатки и, натягивая их на руки, ответила флегматично:

   - Наталья плохо себя почувствовала. Бывает, знаете ли, не девочка уже. Вам она просила передать, что никаких записей Петра Степановича у неё не осталось, и о его исчезновении нам ничего не известно. Да он здесь и не работал уже, что говорить? – Она достала из шкафчика пакет с чем-то, судя по картинке, изрядно ядовитым и сунула этот пакет в ведро. – Если хотите, пройдитесь по саду, сейчас всё зацветает и здесь очень красиво. Вот, кстати, началось цветение сакуры, это в дальнем правом углу территории, японский сад.

   - Спасибо, сакуру мы сегодня уже видели, – нетерпеливо отмахнулся Верещагин. – Ладно, секретарь господина Тропина сейчас недоступна, но тут же полно народу, который с ним работал!

   - Полно? – Женщина фыркнула, словно он неприлично, но забавно пошутил. – Да здесь, на этой территории, работает всего шестнадцать человек! И с Тропиным из них общались семеро, а остальные в лучшем случае знали, как господин директор выглядит.

   Слова «господин директор» были вытолкнуты её ненакрашенным маленьким ртом с такой неприязнью, что стало понятно: здесь исчезнувшего бесследно бывшего шефа искать не хотят и не будут.

   Проводив взглядом гордо выпрямленную спину, Суржиков проговорил тихо:

   - «Всё время помнить прошлые напасти, Пожалуй, хуже свежего несчастья!».

   - Думаешь, профессор ботаники успел нажить врагов?

   - Как минимум одного, - кивнул Владимир. – Одну. Мы с ней только что говорили.

   - Тогда я бы предложил выяснить причины такой неприязни… Должен же кто-то быть в администрации сада?

   - Безусловно! А я вижу вон там курильщика с метлой, и представь себе, у меня как раз табак закончился…

   Когда через час с лишним несколько измочаленный Верещагин вывалился из прелестного особнячка, где располагалась администрация ботанического сада, его помощник сидел на лавочке, курил трубку и смотрел на краснеющие бутоны тюльпанов. Алекс подошёл и сел рядом; на его вопросительный взгляд Суржиков сказал:

   - Трагическая история, отягощённая невыносимо скучными подробностями. Рассказывать сейчас?

   - Ты всё записал? - В ответ тот достал из кармана записывающий кристалл, судя по индикатору, почти заполненный. Алекс кивнул: - Тогда лучше обсудим вечером дома. Сейчас хочется помолчать.

   Какое-то время они и впрямь молчали. Владимир курил, его шеф бессмысленно пялился на усыпанные жёлтыми цветами кусты дрока. Наконец он встряхнулся и сказал:

   - Вообще я собирался сейчас поехать к клиентке и опросить её слуг, а тебе надо вещи забрать…

   - Ты её сперва спроси, клиентку-то. Время к вечеру, она, небось, дома-то не сидит.

   Молчаливо признав предложение разумным, Верещагин достал коммуникатор и набрал номер. Довольно долго играла музыка, пока, наконец, на экране появилось лицо госпожи Джаваншировой, оживлённое и разрумянившееся.

   - Марина Владимировна, добрый вечер!

   - А, Алексей! Вы с докладом? Мне несколько неудобно сейчас…

   - Вообще-то я хотел подъехать, поговорить ещё раз с вами, ну, и домашних опросить…

   - Ох, ну мне сейчас решительно некогда! Я на заседании комитета… - тут госпожа клиентка сказала кому-то невидимому: - Уже иду! Давайте завтра с утра. В двенадцать!

   И отключилась.

   - Вот так-то, - Верещагин хмыкнул, сунул коммуникатор в карман и встал. – С утра. В двенадцать.

   - «Не жить, как все! - они считают мудрым. Мы - выше, чем толпа и весь народ! У нас - свое, особенное утро, Свой график жизни, прихотливый рот!» - откликнулся цитатой Суржиков.

   Уже начинало темнеть, когда они, не особо нагруженные вещами бывшего актёра – чемодан, сумка и перевязанная верёвкой стопка книг – вернулись в Селивёрстов переулок. Владимир застыл, словно зачарованный, глядя, как небольшая тень, словно слабый отпечаток на ткани бытия, перебегает от одного столба к другому, и, повинуясь этой тени, фонари наливаются светом.

   Поднявшись по лестнице, Алекс провёл его по длинному коридору. Суржиков зачем-то сосчитал двери: три справа, четыре слева, одна в торце. У второй двери справа они остановились, хозяин дома толкнул её и вошёл в комнату.

   - Ну, вот, здесь тебе и предлагается жить, – сказал он.

   Широкая, даже по виду удобная кровать, шкаф, у окна – письменный стол и кресло, всё тёмного хорошо отполированного дерева. Владимир отогнул тяжёлую тёмно-синюю штору и посмотрел на Селивёрстов переулок. Дом напротив, огороженный забором, казался странным набором гигантских кубиков: справа от единственного подъезда, от мраморной лестницы с лежащими львами, оставалось два этажа, слева только один. Обнажённые внутренние стены, клок обоев, неожиданно роскошный камин, обломок тёмного коридора…

   - Сносят? - спросил он, возвращаясь к кровати и раскрывая уложенный на неё чемодан.

   - Да, - неохотно ответил Алекс. – Городская стража приостановила снос, там вчера два тела нашли.

   - Ого! Известно что-нибудь? – задавая вопрос, Владимир доставал из чемодана рубашки и аккуратно развешивал их на плечики.

   - Потом расскажу. Это дело мы, к счастью, не расследуем. Я вообще стараюсь на расследование убийств не подписываться, частенько из-за них конфликт со стражей возникает… Давай разбирайся и приходи в кабинет, будем обсуждать сегодняшнее дело.

   - Понял!

   Когда через пятнадцать минут Суржиков вошёл в кабинет, на рабочем столе уже были разложены кристаллы с записями, папка с какими-то листами и магоснимками, карандаши и прочее. На углу стола разместился поднос с чаем, вареньем и пирожками.

   - Ага, - сказал Владимир, усаживаясь в удобное кожаное кресло и выкладывая свой кристалл. - А ужином кормить будут?

   - Вот поработаем, тогда и ужин заслужим, - сурово ответил Алекс. – Рассказывай.

   - Если коротко… - начал было его помощник, но в этот момент с подоконника прозвучало:

   - Не дадут вам поработать, хозяин. Вчерашний стражник у дверей топчется.

   И точно: снизу послышался стук дверного молотка, и Алексей со вздохом отправился открывать двери.

   Инспектор Никонов был мрачен, как ноябрьский вечер. В кабинете он едва взглянул на длинноносого усатого незнакомца, развалившегося в кресле в углу, метким броском отправил на вешалку коричневую кепку и сел верхом на стул.

   - Если бы это была шляпа, - прокомментировал Верещагин, - то ты бы один в один походил на какого-нибудь Филиппа Марлоу.

   - Если бы я был Филом Марлоу, сидел бы сейчас в баре и накачивался бурбоном, а я к тебе пришел.

   - Рассказывай, - Алекс сел в своё любимое кресло, переложил на письменном столе записывающий кристалл и вздохнул. Было ясно, что обсудить сегодня выясненное не удастся. - Кстати, я вас не познакомил. Владимир Суржиков, мой новый помощник. Глеб Никонов, инспектор отдела расследований городской стражи.

   Помянутый инспектор с некоторым сомнением покосился на Суржикова и спросил:

   - Новый помощник?

   - Ага.

   - А что ты со старым сделал?

   - Убил! И съел! – начал злиться Алекс. - Наследство он получил и уехал вступать в права.

   - Понятно. Ладно, - Новиков поморщился и бухнул: - Тебе знакомо имя Елена Мейзенштольм?

   Брови Верещагина поползли вверх:

   - Как-как? Вообще-то это имя матери моих сыновей. Моей бывшей жены. Ты хочешь сказать?..

   - Да, именно. Мы определили имена тех, чьи тела были найдены в доме напротив. Елена и Оскар Мейзенштольм. Поэтому тебе придётся рассказать мне всё об этой женщине, даже то, что ты забыл.

   - Вот тьма… - Алекс потёр ладонями лицо. – Вот же тьма! Да как же так?...

   - Ты давно её видел в последний раз?

   - Видел… Погоди, не помню…

   - Вспоминай!

   Тут Суржиков сделал вещь, которой от себя никак не ожидал: раскрыл дверцу шкафа, за которой тускло блестела какая-то бутылка, выплеснул из стакана воду прямо на пол и налил туда на палец золотисто-коричневой жидкости. Поставил стакан перед Алексеем и сказал:

   - Пей давай. А ты, инспектор, погоди минуту, дай ему переварить твои… новости.

   - Ну, пусть переваривает, - буркнул Глеб и замолчал.

   Вязкая тишина повисла в кабинете. Нарушило её громкое бурчание в животе инспектора и последовавший комментарий с подоконника:

   - Вот я и думаю, может, не кормить тебя, злыдня?

   - Чего я-то? – обиженно проговорил Глеб. – Ну, и не корми, пойду вон в вареничную, да и поужинаю…

   - Так, стоп! – очнулся Верещагин. – Никто никуда не идёт, все сидят тихо и слушают мою команду. Аркадий!

   - Да, хозяин! – домовой вытянулся в струночку.

   - Через сорок минут подай, пожалуйста, ужин на пятерых. И предупреди Софью. Глеб, некоторые даты мне нужно будет уточнить, но в принципе всё, что я знаю о Елене, в том числе – о её жизни после нашего расставания, я расскажу. Влад, запишешь основные пункты, чтобы инспектор не отвлекался? Отлично. Тогда так… Мы поженились в 2170 году в Москве, а годом позже родились близнецы.

   - То есть, им сейчас четырнадцать? – уточнил Суржиков.

   - Почти. Будет в июле. Когда им было по четыре года, Елена от нас ушла. Я был в отъезде, тогда расследование завело меня в Карелию, а когда вернулся, дома нашел только мальчишек и совершенно незнакомую мне женщину, сказавшую, что она временная няня, нанятая для них матерью. Она оставила записку…

   - Записка сохранилась? – перебил Новиков.

   - Нет. Я тогда разозлился и сжёг её, даже и не знаю, откуда у меня стихии огня хватило, чтобы спалить листок… и то, на чём он лежал.

   - Я так понимаю, ты тогда и стол поменял, - усмехнулся инспектор.

   - И шторы, – вернул ему ухмылку Алекс. - Это называется «Сгорел сарай, гори и хата».

   - Понятно. И искать сбежавшую мамашу ты, конечно, не стал? А что в записке-то было?

   - Что-то вроде того, что она теряет способность к самовыражению и лучшие годы жизни. Неважно. Другое существенно: три года назад Елена появилась здесь. Удачно, что близнецы в это время были в Степи, в археологической экспедиции вместе с моим братом.

   - Они её помнят?

   - Конечно. Я и не скрывал ничего, ну, только сказал, что мы очень поссорились, а её пригласили сниматься в голографическом фильме.

   - Понятно, - покивал Суржиков. – Может, и зря не рассказал, как дело было…

   - Неважно, - отрезал инспектор. – Итак, Елена Мейзенштольм появилась здесь летом 2182 года?

   - В июне, - кивнул Алекс. - Только тогда она ещё не была Мейзенштольм, носила девичью фамилию, Прокудина. Она пришла вечером…

   Верещагин прикрыл глаза, и перед ним, словно наяву, встала картинка: стучит дверной молоток, он отворяет дверь, и на пороге стоит Елена. Алёна. Леночка… Чуть похудевшая, с шальным блеском голубых глаз, под которыми появились еле заметные морщинки; белокурые волосы коротко подстрижены, только справа длинная прядь свисает почти до подбородка. Она спрашивает: «Пустишь? Я ненадолго, не бойся», и от её чуть хрипловатого голоса внутри поднимается такая жаркая волна, что даже больно становится глазам.

   Тряхнув головой, он договорил:

   - Лена попросила подписать документы на развод. Она ни на что не претендовала, я подписал, и она снова пропала на два года. Появилась почти год назад, в июле…

   - Детей дома снова не было?

   - Были! К счастью, здесь тогда гостила Катя, племянница, они играли вместе и не заинтересовались, кто пришёл. Впрочем, у нас договорённость: ко мне могут прийти клиенты, поэтому Стас и Сергей не выходят, если я их не зову.

   - Понятно. И зачем она пришла?

   - Просила деньги в долг, на год.

   - Много?

   - Немало. Двести тысяч дукатов.

   Никонов непочтительно присвистнул.

   - И что?

   - Я взял время подумать, и через пару дней отдал ей эту сумму, наличными. Говоря честно, я был готов к тому, что денег этих больше никогда не увижу, но совсем недавно, в марте, они вернулись на мой счет – все двести тысяч. Без какого-либо сообщения.

   - Лихо, - оценил Суржиков. – Повезло тебе с бывшей женой, шеф…

   Пожав плечами, Алекс повернулся к инспектору:

   - Скажи мне, ты считаешь меня в числе подозреваемых?

   - Полагалось бы… Согласись, ты очень удобная для этого фигура: живёшь рядом с местом преступления, тела тебе, можно сказать, на порог выложили. Само собой, ты имеешь право не любить бывшую жену, а уж её нового мужа так и вовсе люто ненавидеть.

   - В этом нет логики, - заметил Суржиков.

   – В жизни её вообще немного, - парировал Глеб. – Хотя, может быть, у тебя есть алиби? Если верить экспертам, то Оскара Мейзенштольма убили между полуночью и пятью утра двадцать третьего апреля, а его жену – между шестью и десятью часами вечера двадцать седьмого.

   - Двадцать третье и двадцать седьмое… - Верещагин почесал затылок и полез в ящик стола, чтобы вытащить оттуда наполовину исписанный блокнот. – Сейчас проверим. У меня, видишь ли, на каждое дело заведена отдельная тетрадка, вот эта как раз по расследованию истории о мошенничестве с банковскими облигациями. И занимался я этим расследованием ровно неделю, между двадцатым и двадцать седьмым. Вчера как раз и отчёт клиенту отправил… - Тут он оторвался от блокнота, с некоторым удивлением воззрившись на Никонова. – Это что же, вчера только всё и началось?

   Тот только пожал плечами.

   - Ладно… Так вот, насчет алиби: у меня их куча. Я просто ими битком набит.

   - А поподробнее?

   - С двадцать второго по двадцать четвёртое апреля я был в Вятке по делам расследования. Жил в гостинице «Центральная» в одноместном номере. Вернулся двадцать пятого утром на поезде. Конечно, ты можешь сказать, что никто не отменял междугородние порталы, но там-то регистрируется каждый проходящий.

   - Как и в поездах, тут ты прав. А двадцать седьмого вечером?

   Тут Алекс широко улыбнулся:

   - А двадцать седьмого вечером я был в ресторане «Прага» на праздновании дня рождения секунд-майора Ухтомского из Мещанского отделения городской стражи.

   - Вот и славно, - невозмутимый Новиков пометил что-то в блокноте. – Значит, я могу обсудить дело с тобой в роли консультанта.

   - С полной взаимностью! Поскольку у нас тоже новое дело, может, ты что присоветуешь. Только поедим сперва… Аркадий!

   - А? – отозвался с подоконника домовой.

   - Ужин будет сегодня?

   - Так ведь Софьи Григорьевны нету ещё, не пришла. Волнуюсь я, хозяин! – усеянная веснушками физиономия домового и в самом деле выражала беспокойство. – Вы б её встретили, что ли? Темно уже, мало ли, кто лихой набежит?

   - Куда ж мы пойдём ей встречать? Я даже и не знал, что Софья ушла куда-то… А что Макс говорит? Ма-акс! – взревел Верещагин.

   - «О нет, не знак бездушья – молчаливость! Гремит лишь то, что пусто изнутри», – возведя глаза к потолку, продекламировал бывший актёр.

   Инспектор сидел в кресле и беззвучно хохотал, прикрывая лицо ладонью.

   Отводки сирени были небольшими, сантиметром тридцать длиной, и казались ужасно хрупкими. Всю дорогу от Сиреневого сада до портального перехода Софья волновалась, как бы их поудобнее пристроить, чтобы, не дай Бригита, не повредить почки с уже отчётливыми наклюнувшимися листочками. Конечно, Колесников ворчал, что пересаживать отводки поздно, нужно было в начале апреля, никакой магией несвоевременность пересадки не заполируешь… Потом смягчился, сам лично завернул небольшие пока ещё корешки во влажную ткань и надписал ярлычки, приговаривая:

   - Вот, четыре сорта тебе даю. Смотри, это «Мэйденс Блаш», розовая, немахровая – твой домовой просил, чтобы были пятилепестковые цветочки? – тут селекционер усмехнулся в густые усы. – Вот здесь и будет искать. А пахнет она!.. Это «Карпе Диэм», она махровая, морозостойкая, голубая. Это «Жильбер» - тёмная синевато-лиловая, очень красивый цвет. Этот куст будет высокий, так что гляди, чтобы он никого не притенял. А это вот, - и он с гордостью повертел в руке красновато-коричневый толстенький прутик, - это «Красная Москва», пурпурные кисти будут прямо огромные.

   - Спасибо, Леонид Алексеевич! – прижимая ладони к груди, сказала Софья. – Вот как зацветёт, я вас приглашу смотреть!

   - Ладно, ладно… О псковском саде как, жалеешь? Загубят ведь.

   - Загубят, - согласилась она. – Но мне себя и Макса жальче, сад я заново выращу, а себя бы из кусков не собрала. Вы же знаете…

   - Знаю, Сонюшка, - он неожиданно погладил её по голове, как маленькую. – Ладно, отправляйся, а то время позднее, и так по темноте пойдёшь. Может, тебе экипаж вызвать?

   - Не-не-не, - со всей возможной убедительностью сказала она, пятясь. – Не надо. Тут до портальной пять минут ходу, и там мне от Цветного бульвара минут пятнадцать, какой ещё экипаж?

   «Ну, не пятнадцать, - думала Софья, стараясь идти как можно быстрее и шарахаясь от тёмных арок и подворотен. – Ну, предположим, двадцать минут, и всё равно – ничего страшного. Уже больше, чем полдороги прошла, вот и Сретенка с её огнями, ресторанами, кафе, магазинами, витринами, толпой… Всё, добежать до конца переулка, и вот он, дом!»

   Она споткнулась о камушек, зажмурилась, удерживая равновесие, а когда открыла глаза, перед ней соткались из тёмных теней пустого двора две кривые, искажённые фигуры. Перехватив поудобнее пакет с саженцами, Софья оглянулась и увидела, что за спиной у неё тоже двое, в таких же чёрных куртках с капюшонами, натянутыми почти до бровей.

   - Куда же ты спешишь, цыпочка? - ухмыльнулась гадкая рожа. – И что это ты такое тащишь, покажи дядям.

   - Тю-ю, Крыса, тут прутики какие-то!

   - Ты что, училка и розги домой несёшь?

   - Для извращений, небось! Свин, гляди, ну точно, для извращений!

   Они обступили Софью, подходя всё ближе, сжимая круг и перекидываясь фразочками, словно мячиком. Женщина прикусила губу. Потом вдруг рассмеялась и сказала ласково:

   - Извращений хотите, значит? Ла-адно…

   Миг – и стебли травы, ставшие вдруг прочнее канатов, обвили их ноги, не давая сделать и шага. Вожак, обозванный Крысой, попытался выдернуть ступни, но покачнулся и сел. Растения тут же закрутились вокруг его пояса, сковали колени и стали подбираться к шее. Крыса заорал от ужаса, и по его штанам поползло позорное мокрое пятно.

   Софья протянула руку к кусту боярышника, и в её руке оказались несколько прутьев. Взвесив их на руке, она повернулась к толстяку и повторила с улыбкой:

   - Значит, извращений?

   Получив удар розгами по заду, Свин тоненько взвизгнул и упал на четвереньки.

   - Молодец, - похвалила его Софья, - так очень удобно.

   В этот момент со стороны Костянского переулка послышался топот, и к месту действия подбежали Алекс и Влад; на плече последнего сидел домовой и в азарте лупил ладонью.

   - Ага, - сказал Верещагин, останавливаясь. – Я смотрю, ты и сама справилась.

   - Да вот думаю, не превратить ли их… в соответствующих животных?

   - Может, и стоит, - включился в разговор актёр. - Способность творить зло даёт разумным слишком большие привилегии, ставит нас на чересчур высокую ступень по сравнению с другими животными. В виде крысы или свиньи эти экземпляры хомо будут куда приятнее.

   - Стража! – заорал Крыса. – Стража, помогите!..

   Наряд, вызванный подоспевшим вовремя инспектором, уволок незадачливых любителей нестандартных развлечений в кутузку. Державшие их стебли травы в мгновение ока высохли и осыпались пылью.

   Софья потёрла лоб и сказала с отвращением:

   - Терпеть не могу применять эти способы…

   - Почему? – не удержался от вопроса Влад.

   - Посмотри на газон, – предложила она в ответ. – Видишь пятно голой земли? В лучшем случае, ближайшие пару месяцев здесь не вырастет ни травинки. А может статься, и до следующего лета будет пусто. Те стебли, которые я заставила вырасти и усилиться, вытянули из почвы все силы, она сейчас почти мёртвая. Поэтому я стараюсь этими способностями не пользоваться…

   - Пойдём-ка ужинать, матушка, - озабоченно сказал домовой. – Тебе поесть надо и чашку чаю сладкого выпить, да выспаться, всё и пройдёт.

   - И то правда, - она оглянулась. – Где-то здесь была моя сумка с саженцами…

   - Эта? – Новиков подобрал пакет, из которого торчали несколько прутиков.

   - Да-да! Дайте-ка я посмотрю… - она внимательно осмотрела веточки и с облегчением вздохнула. – Всё в порядке. Аркадий, ты куда-нибудь в прохладное место саженца положи и смочи, пожалуйста, корни отстоявшейся водой. Завтра будем с тобой сирень сажать!

   За ужином Софья зевала так, что ей было неловко. Вот только поделать ничего не получалось, хотелось немедленно лечь, вытянуться и провалиться в сон.

   - Идите спать, - не выдержал, наконец, Верещагин. – Чай вам Аркадий в постель принесёт, а завтра с утра поговорим, если захотите.

   - Угу, - невнятно ответила женщина, сунула в рот последний кусок яблочного пирога и пошла к лестнице.

   Алекс повернулся к сотрапезникам:

   - Итак, господа, у нас два дела, которые хотелось бы обсудить. Есть силы и желание? Тогда прошу в кабинет.

   В кабинете хозяин сразу выставил на стол три широких стакана с толстым дном и сообщил:

   - Есть аква-вита, келимас и ром. Кому что?

   - Мне воды, - усмехнулся Влад, и пояснил инспектору, брови которого взлетели чуть не до волос. – Аллергия на алкоголь.

   - Бедняга, - посочувствовал Никонов. – Мне аква-виты, пожалуй.

   - Ладно, я составлю тебе компанию… - Алекс налил в два стакана на палец бледно-золотой жидкости, третий наполнил водой из бутылки, пригубил свой напиток и сел. – Итак…

   - Итак, во-первых – ты сказал, что дел два, - перебил его инспектор. – Я знаю об одном.

   - Конечно, - невозмутимо согласился Верещагин. – И Влад об одном. А я – о двух. В деле о трупах из дома напротив я консультирую тебя, раз уж мы решили, что у меня бесспорное алиби. А в деле об исчезновении профессора ботаники ты проконсультируешь нас.

   - Ага, понял… Итак, с чего начнём?

   - С дома напротив, - ответил Влад. – Потому что насчёт профессора есть у меня некоторые догадки…

   - Ты не одинок, - кивнул Алекс. – У меня тоже есть кое-что на уме, но начнём, и правда, со смерти моей бывшей жены. Глеб, чего мы не знаем?

   - Надо полагать, результатов экспертизы, - инспектор раскрыл папку и начал рассказывать.

   Как уже было известно нашим сыщикам, экспертиза установила личности убитых; патологоанатом сообщил время наступления смерти, добавив, что оба тела уже мёртвыми были перемещены в согнутом положении. Судя по ворсинкам, обнаруженным на одежде, перемещали их в экипаже с ковриками тёмно-красного цвета, марки Ситроен, модель Lerina. Орудием убийства послужил нож или, скорее, кинжал длиной восемнадцать сантиметров, обоюдоострый, с четырёхгранным кончиком, в обоих случаях одно и то же оружие. В каждом случае удар был сделан в правое подрёберье и направлен вверх, с повреждением печени и крупных кровеносных сосудов. Смерть наступила в течение пяти минут.

   Удалось установить, что супруги прибыли в Москву шестнадцатого апреля, за неделю до роковой ночи, и остановились в «Метрополе», в номере на четвёртом этаже, окнами во двор. Дважды их посещал один и тот же гость; портье отеля узнал в нём знаменитого адвоката мэтра Лямпе. В номер к супругам Мейзенштольм адвокат не поднимался, оба раза они беседовали в курительной комнате отеля.

   - Номера резервировали заранее? – неожиданно спросил Суржиков. – Интересно, сами или через кого-то?

   - Не знаю, - инспектор с интересом посмотрел на него и сделал пометку в своём блокноте. – С мэтром я поговорить не смог, он в отъезде. С его помощником предварительно согласовал встречу послезавтра, он как раз вернётся. Надеюсь узнать, зачем же убитые приехали сюда.

   - А номер осмотрели? – включился в обсуждение Алекс.

   - Осмотрели, – перелистнув страницу в блокноте, Новиков начал читать: - Три чемодана, разобранные, вещи висят в шкафах. Карманы пиджаков, брюк, женской куртки пусты, в жилете в кармане пенсне. В тумбочках у постели снотворное, маски на глаза, пара кристаллов с музыкой. В одном из чемоданов обнаружена дамская сумка с кошельком, носовым платком, косметичкой, очками для чтения и книгой в мягком переплете…

   - А возле тела сумка была найдена? – задал вопрос Верещагин.

   - Нет.

   - Дело в том, что Елена с большой сумкой – вот как ты описал, с очками, кошельком и прочим барахлом - ходила только днём. Вечером она всегда брала маленькую сумочку, куда помещались несколько купюр, удостоверение личности и сигнальный артефакт для вызова стражи.

   - То есть, получается, что вечером в день убийства она куда-то отправилась сама, - сделал вывод Влад. – На встречу, на ужин, не знаю, в театр…

   - Ага, у неё муж три дня дома не ночует, а она в театр пошла? – усомнился инспектор.

   - Мы же не знаем, может, он уехал куда-то по делам, и Елене об этом было известно, потому она и не волновалась. Ладно, в номере никаких документов не было?

   - Нет, сейф оказался даже не заперт, и в чемоданах ничего такого, ни бумаг, ни записывающих кристаллов.

   - Елена была магом? – спросил неожиданно Влад.

   - Да, слабый воздух.

   - А Оскар?

   Инспектор пожал плечами:

   - Мы запросили Нью-Амстердам, где они были зарегистрированы и откуда отправлялись в плавание. Пока ответа нет.

   Верещагин подлил аква-виты в стаканы, пригубил и взглянул в окно. Недоснесённый (полуснесённый?) дом стоял тёмной тенью, более чёрной, чем сама темнота. Ему показалось на миг, что эта тень падает на его жизнь и на будущее его сыновей, и в спину будто упёрся незнакомый холодный взгляд. Встряхнув головой, чтобы выкинуть из неё дурные мысли, Алекс спросил:

   - Почему именно этот дом? Понятно же было, что при сносе тела сразу обнаружат.

   - Тоже пока непонятно, - ответил инспектор. - Возможно, убийца хорошо его знал, может, офис снимал когда-то. Или не рассчитывал, что снос начнут так скоро. Кстати, надо бы выяснить, кто и когда принял решение о начале работ…

   - И кто об этом знал, – дополнил Суржиков.

   Новиков согласно кивнул и сделал пометку в блокноте. Потом закрыл его и сказал:

   - С этой информацией надо переспать ночь. Спасибо, под наш разговор у меня это как-то лучше улеглось в мозгах. Теперь поговорим о вашем потерянце?

   История исчезнувшего профессора ботаники инспектора как-то не заинтересовала. Он зевнул, деликатно прикрывая ладонью рот, и спросил:

   - Ладно, а что вы обсудить хотели?

   - Видишь ли, мы наведались к нему на работу и поговорили там со всякими… сотрудниками, - ответил Алекс. – И скажу я тебе, если он с этакой секретаршей проработал, как она говорит, больше пятнадцати лет, так из этого профессора можно гвозди делать.

   - И что же она рассказала?

   - Ну, профессиональная сторона вопроса нас пока ведь не сильно интересует, так?

   - Что ты имеешь в виду под «профессиональной стороной»?

   - Статьи, участие во всяких научных тусовках и так далее… Этого было много, по словам той же секретарши, полемику господин Тропин вёл бескомпромиссную, и в ботаническим мире считался жёстким и принципиальным оппонентом.

   Глеб снова зевнул и извинился:

   - Простите, ребята, спал всего ничего… Как-то я не могу воспринимать всерьёз эти внутренние войны ботаников.

   Тут Верещагин разозлился:

   - Да? То есть, если бы пропал верховный маг Царства Русь или глава казначейства, то это ты стал бы расследовать, а профессор ботаники или дворник – это не твой уровень? Тебе вообще корона не жмёт, инспектор?

   - Ладно. Прошу прощения ещё раз, - Новиков потёр лицо, встал, помахал в воздухе руками и возопил жалобно и громко, так что хозяин кабинета даже вздрогнул: - Аркадий Феофилактович, не погуби! Налей кофе покрепче, а?

   - Нечего тебе печень кофием губить, - пробурчали с подоконника. – Чаю выпьешь, с травками специальными. На вот!

   На столе возник поднос с тремя чашками, сахарницей и блюдцем с орешками и засахаренными фруктами. Верещагин повёл носом:

   - Аркадий, это ты что заварил такое?

   - Зверобой с лимонником и чабрецом, - ответил домовой. – И сейчас взбодрит, и уснуть не помешает, и кошмары мимо пройдут.

   Питьё и в самом деле взбодрило сыщиков, и Алекс уже всерьёз стал пересказывать беседу с секретарём профессора Тропина.

   - Дама такая… лет пятидесяти, а может и больше, монументальная, как шкаф, Маргарита Васильевна Изотова. За шефа готова в огонь и воду, но температура воды должна быть строго между тридцатью шестью и сорока градусами. Она довольно долго распространялась о наградах Петра Степановича, его статьях, учениках и прочем, продемонстрировала мне все полученные им грамоты и наградные листы… По утверждению госпожи Изотовой, шеф не беспокоился, по увольнении со всеми попрощался ласково, подарок принял с радостью и оставил в холле, чтобы напоминал о нём сотрудникам.

   - И что же такое ему подарили? – поинтересовался Суржиков.

   - Чугунную скульптуру Симаргла, весом килограммов сорок, наверное. Мне её продемонстрировали… Жуткая жуть, скажу я вам, скульптор или был слепым, или страдал психическим заболеванием.

   - А новый директор назначен? – спросил инспектор.

   - Нет пока. Такие назначения проводятся годовым собранием университета и утверждаются министром образования, а собрание будет в июне.

   - И много претендентов?

   - Ты считаешь, кто-то так сильно желал стать директором царского ботанического сада, что грохнул предшественника? – Алекс скептически покрутил головой. – Что-то не верится…

   - Да о чём вы вообще говорите! – почти закричал Влад. – Тропин уже ушёл с работы, всё, не интересен он с этой точки зрения! А о том, что у него роман был, тебе секретарша не рассказала?

   - Та-ак… Рассказывай! Это тебе напел тот дворник?

   - Именно! По словам почтенного Ибрагима-оглы, работающего в ботаническом саду уже двадцать пять лет – и, кстати, не только и не столько дворником, сколько помощником садовника – история началась год назад, в мае. В сад пришла группа студентов-магов, специализирующихся на земле и растениях, из техникума…

   - То есть, фактически, будущие агрономы?

   - Да.

   - Получается, мы знаем учебное заведение?

   - Слушай, дай я дорасскажу! Так вот, студентов привела женщина, преподаватель. Их интересовало цветение яблонь, что-то насчёт того, как рассчитать и регулировать магически необходимое количество завязей… Ну, неважно. У господина Тропина была привычка после обеда прогуливаться по саду, и в тот день прогулка привела его как раз к этим самым яблоням. По словам Ибрагима-оглы, они долго разговаривали, после чего женщина увела студентов… и стала приезжать дважды в неделю, по понедельникам и четвергам, в то же послеобеденное время. Когда отцвели яблони, профессор и его дама стали прогуливаться по аллее сирени, потом перебрались к розам…

   - В общем, понятно, - перебил его Алекс. – Но прогулки по саду на криминал не тянут. Даже в глазах ревнивой жены.

   - Ну, как ты понимаешь, о встречах вне этой территории Ибрагим не знал.

   - Думаю, что о них знала секретарша, - внезапно сказал инспектор. – Вообще странно: женский коллектив… Ну, преимущественно женский. В таком обычно от сплетен не спрячешься, даже если запереться на высокой башне из слоновой кости, а тут тебе ни звука… Что-то ты, дорогой мой частный детектив, упустил.

   - Ты полагаешь, что милейшая Маргарита Васильевна…

   - Была полностью в курсе. Судя по тому, что ты о ней сказал, она знает не только анкетные данные этой женщины, но даже размер её обуви и любимый сорт чая.

   - «Когда ты вместе с кем на службе, Не верь его сердечной дружбе, Всё в этой дружбе – ложь и лесть», - немедленно встрял с цитатой Влад.

   - Ладно, - Верещагин сдвинул брови. – Завтра после разговора с домашними господина профессора я её выверну наизнанку и повешу сушиться на солнышке.

   - Дождь обещали… - сообщил Суржиков, глядя в окно.

   - Значит, мокнуть под дождём!

   - Ну и хорошо, - инспектор встал, потянулся и сказал. – Пошёл я домой. Будет возможность – загляну завтра вечером. Кстати, при разговоре с водителем профессорского экипажа будь пожёстче.

   - Почему? – спросил с любопытством бывший актёр.

   - Потому что водитель – почти член семьи, а иногда и больше, чем член семьи. Он знает, куда хозяин ездит, с кем встречается и сколько времени проводит, где остаётся… словом. Ему известно очень многое из того, что обычно стараются скрывать.

   - Согласен, - кивнул Алекс. – И за этого самого Хальгридссона мы возьмёмся в первую очередь.

ГЛАВА 3.

30 апреля 2185 года.

   «... Скрывайте свои раны, когда они у вас будут! Молчание — это последняя радость несчастных; не выдавайте никому своей скорби. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани»

   (Александр Дюма, «Три мушкетера»)

   - Софья Григорьевна, доброе утро! – пропел негромкий голос с подоконника. – Завтрак через полчаса, ванна набирается уже!

   - М-м-м… - глаза решительно не хотели открываться. – Который час, Аркадий?

   - Половина девятого, матушка.

   - Да, ты прав, надо вставать…

   Потянувшись, Софья всё-таки заставила себя посмотреть на белый свет, потёрла глаза, натянула халат и побрела в сторону ванны. Вода в ней была голубая и чудно пахла какими-то цветами, два огромных пушистых полотенца лежали на подогревающем амулете, за окном сияло солнце, и вообще… жизнь потихоньку обретала правильные краски.

   Натянув джинсы и футболку, она пошла к выходу и поняла вдруг, что, ни минуты не сомневаясь, собиралась отправиться завтракать на второй этаж, к хозяину дома.

   - Аркадий, а Макс где? – поинтересовалась заботливая мать.

   - Так наверху уже, на стол накрывает!

   Пожав плечами, Софья вышла на улицу и первым делом свернула во дворик, посмотреть, как ведут себя её посадки.

   Маргаритки изо всех сил набирали бутоны, несколько розовых, самых быстрых, уже и раскрылись. Грядка с травами покрылась ровной зелёной щёткой всходов, плети клематиса выпустили листья…

   - Хорошо, - пробормотала она. – Сейчас после завтрака посажу сирень, да и пойду себе по бюрократам…

   Тонкие блинчики, в которые предлагалось завернуть копчёного лосося, пышные оладьи со сметаной, творог, совершенно необыкновенное варенье из абрикосов с персиками и белой черешней, ломтики холодного отварного языка, буженина, ломти ещё тёплого хлеба, свежезаваренный чай…

   - Аркадий, мы в двери перестанем пролезать! – сказал Алекс, окидывая взглядом стол, накрытый к завтраку.

   - Так народу-то сколько, хозяин! Трое мужчин, ещё и мало еды будет! – откликнулся домовой, и на столе появилась вазочка с мёдом.

   Вошедший в столовую Суржиков поперхнулся, проглотил слюну, аккуратно обошёл своего работодателя и сел к столу.

   - Ты как хочешь, шеф, можешь и не завтракать, а у меня от одного взгляда на это всё вдохновение появляется! «Ты думаешь, что, если ты добродетелен, так уже и не должно быть ни пирожков, ни пива?»

   - Откуда это? – рассеянно спросил Верещагин.

   - «Двенадцатая ночь», сэр! Ах, как я там играл сэра Тоби!

   До полудня оставалось не больше пятнадцати минут, когда сыщики подошли к воротам особняка на Кадашевской улице, где проживало семейство Тропиных. Алекс посмотрел на своего помощника, хмыкнул каким-то мыслям и порекомендовал:

   - Ты в «Горе от ума» случаем не Скалозуба играл?

   - Было и такое…

   - Вот и вспомни эту роль, только не переигрывай.

   - Со всеми?

   - Нет, конечно, только с самой мадам. Со слугами этот образ никак не пройдёт…

   - Понял…

   Суржиков хотел добавить что-то ещё, но в этот момент калитка интересующего их дома распахнулась настежь, и из неё выскочил невысокий субъект. Был он столь широкоплеч и обладал такими роскошными бакенбардами, что любому сразу становилось ясно: гном. Причем гном из технического клана, потому что только техники тщательно брили бороду, оставляя пышные баки.

   Выскочивший повернулся к калитке, что захлопнулась за его спиной, погрозил кулаком и с жаром произнёс несколько слов. Именно тех слов, которые обычно говорят все разумные, уронившие на ногу кирпич или получившие ещё какое-нибудь ощутимое свидетельство неблаговоления к ним судьбы.

   - Влад, - прошептал Верещагин. – Догони его и заведи разговор, выясни, что там произошло! А я к клиентке.

   - Угу, - бывший актёр кивнул, в два шага догнал идущего в сторону Большой Ордынки гнома и о чём-то заговорил.

   Алекс повернулся к воротам и позвонил в звонок.

   Госпожа Джаванширова и в самом деле ждала его. Открывший калитку верзила – не то охранник, не то дворник – молча поклонился и провёл детектива к парадному крыльцу, беломраморному, с шестью высокими колоннами. Там визитёра перехватила горничная в белой кружевной наколке и пригласила следовать за ней. Хозяйка дома ждала его в гостиной, нетерпеливо постукивая пальцами по ручке кресла. Она жестом отпустила горничную, так же жестом предложила Верещагину сесть и разомкнула губы только тогда, когда дверь за девушкой захлопнулась.

   - Итак? Вам есть, что рассказать?

   «А ведь она волнуется. Интересно, почему?», - подумал Алекс.

   - Пока нет. Я ведь говорил, Марина Владимировна, результаты, скорее всего, не будут получены сразу. Вы ведь были у меня только вчера…

   - Да, в самом деле, - она провела ладонью по лицу, будто стирая невидимую паутину. – Отчего-то я нервничаю.

   - Мне бы хотелось поговорить с вашими домашними слугами, может быть, кто-то из них что-то заметил, но не посчитал важным. Домашний секретарь у Петра Степановича был?

   - Нет… Нет, не было. Если он работал дома, то в основном над специальной литературой, читал, делал пометки. Пару раз писал статьи, тогда записывал на кристалл, а потом на работе расшифровывал.

   - Хорошо. Тогда мне нужно побеседовать с горничными, с экономкой, с дворником, с водителем, как его… Хольгридссон.

   - Хальгридссон, - поправила госпожа Джаванширова. – Я его уволила.

   - Почему?

   - Потому что этот мерзкий коротышка сопровождал Петра везде и всюду! Значит, должен был знать, что тот задумал!

   - Понимаю вас, - ответил Алекс, стараясь выглядеть сочувствующим. – Тогда после беседы с вами я поговорю со всей имеющейся прислугой, вдруг кто-то что-то видел, но не осознал значимость?

   - Да-да, мой секретарь вас проводит… - Она со стоном опустила голову на спинку кресла. – Вы случайно не владеете лекарскими умениями? Мигрень замучила, со вчерашнего вечера. Свет, звуки, запахи совершенно непереносимы.

   - Увы, - детектив развёл руками, и тут ему в голову пришла неплохая мысль. – Вообще-то у меня есть отличный целитель…

   - Ну, конечно, с вашей работой надо иметь такие знакомства! – женщина рассмеялась и тут же вновь закрыла глаза и застонала.

   - Если желаете, я попрошу Софью прийти.

   - Да-да, пожалуйста! Идите, Георгий вас проведёт по дому и прикажет всем отвечать.

   Секретарь мадам Джаваншировой, высокий брюнет лет двадцати пяти, ждал возле двери.

   - Минутку, - Алекс вытащил коммуникатор и набрал номер. Когда на экране появилось лицо Софьи, он спросил: - Ты с мигренями работаешь?

   - Конечно. Давно мается?

   - С вечера.

   - Говори адрес, сейчас подъеду.

   Верещагин продиктовал адрес, потом добавил:

   - Возьми экипаж, будет стоить примерно восемь – девять дукатов. Ну что же, Георгий, начнём с экономки?

   Увы, ни экономка, ни горничные, ни дворник – никто из домашних в этом особняке ничего не смог сообщить о том, что могло послужить причиной экстравагантного поступка господина Тропина. Правда, во время беседы с поварихой он случайно посмотрел на старуху, сидевшую в углу и чистившую яблоки. Выглядела бабка так, словно не соображает вообще ничего, но взгляд, который она бросила на сыщика, был острым и ясным. Старуха медленно закрыла глаза, открыла их и скосила в сторону выхода. Потом поднялась, отставив в сторону миску с яблоками, и заковыляла к двери, что-то бормоча себе под нос.

   Повариха покачала головой:

   - Совсем сдаёт Ермолаевна. Вот теперь, без Петра Степаныча, отправит её хозяйка в богадельню, - покосившись на вошедшего в кухню Георгия, она снова взялась за тесто.

   Распрощавшись с Георгием, Алекс попросил передать Марине Владимировне, что он свяжется с ней завтра, вышел во двор и оглянулся. Старуха маячила возле калитки. Завидев детектива, она с неожиданной прытью вышмыгнула на улицу.

   В переулке было тихо, ветерок играл листком тополя, у забора напротив в лопухах лежала рыжая собака.

   Ермолаевна огляделась, цепко взяла Алекса за рукав и потащила в сторону. Дойдя до угла, откуда усадьба уже никак не просматривалась, она повернулась к сыщику и сказала:

   - Ну вот, теперь и поговорить можно. Меня звать Варвара Ермолаевна, я у Петра нянькой была…

   - Алексей Верещагин, - представился сыщик, разглядывая собеседницу.

   Нет, никак не понятно было, куда пропала сгорбленная полубезумная старуха: перед ним стояла женщина пусть и в годах, но статная, подтянутая, со значительным и умным лицом.

   - Значит, Машка тебя наняла Петра разыскать?

   - Да, именно так.

   - Деньги ты взял, значит, бросить дело не можешь?

   - Не могу, Варвара Ермолаевна.

   - Ладно. Тогда я тебе так скажу: знаю я, где он и с кем. И почему ушёл, тоже знаю.

   - Да и я догадываюсь, почему ушёл… - Усмехнулся Алекс. – Правда, вот где найти Петра Степановича, пока не в курсе, ну, да это дело привычное. Найду.

   - А Машке ты чего наобещал, найти или вернуть?

   - Варвара Ермолаевна, ну неужто я таким дураков выгляжу? Чтобы вернуть мужчину к опостылевшей жене, надо быть не частным детективом, а магом-менталистом. И всё равно ничего не получится.

   - Не в том дело, что опостылевшая, это бы полбеды, - тихо проговорила она. – А в том, что она про Оленьку прознала, и с Петрушей что-то сделала… магическое, будто приворот наложила. Только это не приворот, с ним бы я справилась…

   - Я подписал договор, - жёстко ответил Верещагин. – Мой клиент – госпожа Джаванширова, и отчитываться по результатам я буду только ей. Что же до магического воздействия… Вам ли не знать, уважаемая Варвара Ермолаевна, что это легко распознать, след от такого в ауре остаётся заметный и надолго. И у Марины Владимировны такого следа нет.

   Женщина сверкнула глазами, но промолчала. Не дождавшись ответа, он продолжил:

   - Не моё дело советовать, только лучше бы Петру Степановичу с ней просто поговорить. Взрослые люди, договорятся, небось.

   - Значит, будешь искать?

   - И найду.

   - Ладно.

   Алексей пожал плечами и пошёл в сторону Ордынки, высматривая своего помощника. Через пару шагов он обернулся, но в пыльном пустом переулке никого уже не было, кроме рыжей собаки.

   Искать Суржикова долго не пришлось: он вместе с уволенным водителем сидел за столиком в маленьком кафе на углу; перед гномом стояла кружка с остатками пива, помощник пил чай; на большом блюде одиноко жался последний расстегай.

   - Ну что, все молчат? – спросил Влад, познакомив возможного свидетеля со своим шефом.

   - Да в том и дело, что все говорят, но никто – по делу, – с досадой махнув рукой, Алекс подозвал официанта и попросил принести ему чаю, рюмку рябиновой настойки и пирогов с визигой. – Думал, от старухи будет толк, но тоже пока никакого.

   - Ермолаевна, что ли? – голос у Хальгридссона оказался низкий и какой-то гулкий, будто он говорил в пустую бочку. – И что она тебе сказала?

   Ну, да, гномы вообще правилами поведения не особо заморачиваются, поэтому обращение на «ты» - в порядке вещей для них. «Кстати, – мелькнула мысль у Алекса, - вполне могло это быть одной из причин увольнения! Госпожа Джаванширова – дама тонная, такого простецкого поведения могла и не потерпеть».

   - Да в том-то и дело, что ничего полезного, - с досадой ответил он и вгрызся в пирог.

   - Небось, на хозяйку жаловалась, что Петрушу её обидела? Знаешь, хозяйка наша не то чтобы вся в белом, но сказанное о ней Ермолаевной надо делить на четыре. А то и на пять.

   - Это я понял, - кивнул Верещагин. – Уже разделил. Ну, а ты что-то скажешь?

   - Ну-у… - гном подёргал себя за бакенбард. – Тут дело такое. Адреса, куда он ездил, я не знаю. Вернее, не так: я отвозил Петра Степановича на Миусы, там возле детского парка он меня отпускал, и домой возвращался уже сам.

   - А почему ты думаешь, что ездил он к этой своей даме?

   - Так куда ж ещё, если мне велено было домой раньше восьми вечера не возвращаться?

   - Действительно… Ну, и как ты проводил время?

   Тут сыщикам довелось увидеть редкое явление: гном покраснел. Уши запылали, скулы, нос, лоб – всё, всё покрылось лихорадочным румянцем.

   - Я… в клуб ходил, - сказал он, и одним глотком допил пиво. – Официант, принеси ещё кружечку тёмного!

   - В мужской, что ли? – не понял Суржиков. – С голыми красотками?

   - Побойся бога, какие красотки? – Хальгридссон искренне возмутился. – Я серьёзный мужчина, лет через десять и жениться смогу! Нет, там рядом, на Миуссах… только поклянитесь, что никому не скажете?

   - Честное слово, никому, - кивнул Алекс.

   Влад по собственной инициативе добавил:

   - Ни в жисть, чтоб мне больше ни разу пирогов не есть!

   - Клуб рукоделия, - тихо сообщил гном. – Я… того… гладью вышиваю. Учусь, то есть.

   - Хорошее дело, - одобрил Суржиков. – Говорят, король Нордхейма этим увлекается.

   - Ладно, бесценные мои! – Алекс хлопнул ладонью по столу. – Оторвёмся от модных рисунков для вышивок и вернёмся к нашему скучному расследованию. Итак, на Миуссах, возле детского парка. Куда он шёл дальше?

   - Там дом доходный справа, - пустился в объяснения гном. – Четырёхэтажный, длинный такой, с колоннами… Вот пару раз я видел, как Пётр Степанович туда во двор сворачивает.

   - А двор проходной?

   В ответ Хальгридссон только пожал плечами: зачем ему, практически кентавру, сросшемуся с экипажем, проходные дворы? Есть дорога, мостовая, проезжая часть…

   - Хорошо… А саму эту даму ты видел?

   - Не-а.

   - И как часто он ездил на Миуссы? – поинтересовался Суржиков.

   - Ещё важнее – когда это началось? – дополнил Алекс.

   - Так… в октябре, наверное. Ну, да, во второй половине октября, точно. В саду в это время остаются открытыми только оранжереи, поэтому у шефа менялся график. Два дня в неделю он ездил в Грохольский переулок, ну, в администрацию, а в понедельник, вторник и пятницу – в университет, на кафедру. Ну так вот, началось это с того дня, как розы закрывали на зиму, а это пятнадцатое октября. Точно, в конце октября!

   - И продолжалось?..

   - За пару недель… - взгляд бывшего водителя сделался задумчивым. – Знаешь, а ведь перестал он туда мотаться почти сразу, как из директоров уволился! Получается, что…

   - Что почтенный ботаник Пётр Степанович Тропин вполне мог уйти не к любовнице, а по другим, совершенно нам не известным делам, - договорил Верещагин. – И мне это не нравится.

   Выяснив у Хальгридссона, где он собирается остановиться, пока ищет новую работу, сыщики расплатились за съеденное и выпитое и вышли из кафе.

   - Половина пятого, - Алекс взглянул на часы и покачал головой. – Попробуй наведаться в дирекцию ботанического сада, может, тебе удастся подъехать к секретарше? А я домой, надо подумать.

   - Ладно, попробую. Эх, так и не удалось мне сыграть Скалозуба… - мечтательно зажмурился актёр. – Ладно, пока доберусь, продумаю новую роль, специально для очаровательной Маргариты Васильевны. Она ведь очаровательна, скажи?

   И он требовательно взглянул на шефа.

   - Ну, так скажем – на любителя, - с сомнением ответил тот. – Мне показалось, что эта дама похожа на броненосец, но, например, наш глава адмиралтейства души не чает в кораблях, предназначенных для установления господства на море.

   Суржиков задумчиво потянул себя за левый ус.

   - Броненосец… Плавные обводы корпуса, открытое море, барбеты, эскадра… С этим можно работать!

   - Иди уже! – Алекс со смехом махнул рукой проезжающему экипажу. – Тут ехать не меньше получаса, как раз успеешь обдумать роль!

   Какое-то смутное воспоминание крутилось в голове у Верещагина, и связано оно было с Еленой. Вернее, с её последним визитом в этот дом. Что-то такое она сказала тогда… или сделала?

   Поймать эту мысль за хвост никак не получалось, придётся шаг за шагом искать ощупью.

   Они сидели тогда в приёмной. Ну, в самом деле – не в гостиную же вести бывшую жену, не гостья! В кабинет он не пустил её тоже вполне сознательно, там были магоснимки детей, ни к чему это. Елена всю жизнь играла какую-нибудь роль, а ну как ей захотелось бы сыграть разлучённую с детьми безутешную мать? Ну и куда в таком случае, не в спальне же с ней разговаривать…

   В приёмной…

   Он встал посреди комнаты и осмотрелся: письменный стол, кресло за ним, два стула перед. Сейф, книжный шкаф. На столе компьютер, в столе ничего, кроме пачки бумаги и коробки карандашей. Тогда кто-то вызвал его по коммуникатору, и Алекс вышел, не желая посвящать бывшую жену в детали своей жизни. Разговаривал он минут десять, а когда вернулся… Показалось ему, или Елена метнулась от стола к подоконнику? Аркадия тогда дома не было, он на отчёт к их старшему ходил, а это еженедельное мероприятие редко обходится без большой кружки тёмного пива…

   Взять в столе ей было нечего, это точно. Могла ли женщина туда что-то положить?

   Всю дорогу от Кадашей до Мещанской слободы, а это больше сорока минут на экипаже, Владимир Суржиков, бывший актёр, а ныне помощник частного детектива прикидывал, как ему говорить с секретаршей пропавшего ботаника.

   - «В долг не бери и взаймы не давай, И ссуду потеряешь ты, и друга», - бормотал он. – Нет, Полоний не годится, она моя ровесница. «Верны мужьям шалуньи и насмешницы, А в маске благочестья ходят грешницы»… Нет, и Фальстаф тут не поможет. Чацкий? «Когда в делах – я от веселий прячусь, Когда дурачиться – дурачусь…». Не то, не то!

   Водитель экипажа косился на него, но молчал. В конце концов, уже у дверей здания администрации ботанического сада Суржиков решил положиться на милость Локи (раз уж придётся хитрить) и Огмиоса, дарующего красноречие.

   Маргарита Васильевна и в самом деле производила сильное впечатление. И, к сожалению, решительно не желала отвечать на вопросы, касающиеся личной жизни её босса.

   - Мы знаем, что дважды в неделю в течение всего лета и первой половины осени к Петру Степановичу приезжала женщина, – мягко сказал Суржиков. – Расскажите нам о ней, пожалуйста.

   - Господин Тропин значительную часть времени проводил на территории сада, - поджала губы секретарша. – В мои служебные обязанности не входило посещать теплицы или вообще территорию. У меня аллергия на цветущие растения.

   - Помоги нам Бригита! – ахнул сыщик. – Да как же вы работали. Это ж такие страдания!

   - У меня есть лечебные амулеты, этого всегда было достаточно. Простите, господин… э-э-э… Сажиков, если вы закончили, я хотела бы вернуться к работе!

   Сжав зубы, Влад не стал её поправлять, поднялся и стал медленно наматывать на шею шёлковый шарф. В этот момент просигналил его коммуникатор; на экране высветилось лицо Алексея. Суржиков послушал пару минут, распрощался и вновь повернулся к секретарше:

   - Скажите, Маргарита Васильевна, а ваша племянница всё ещё преподаёт в техникуме? Кажется, её специальность – магическая поддержка садоводства?

   Мигрень – вообще вещь крайне неприятная, а уж так называемая мигрень с аурой может быть сравнима с настоящей пыткой. К той ауре, которую у любого живого существа видит маг, это имеет самое прямое отношение: целитель сразу определяет её по появлению характерных перистых пятен чёрного или тёмно-коричневого цвета в одной из височных областей, ну, а у больного перед приступом боли возникают галлюцинации.

   Госпожа Джаванширова страдала именно такой мигренью, и снимать её пришлось в два этапа: сперва медикаментозно уменьшать спазм сосудов и ликвидировать самую острую боль, а потом уже применять целительские способности. Прошло часа три, прежде чем Софья смогла сказать себе, что сделано всё, что было возможно. Пациентка заснула ещё в процессе очистки ауры, и целитель не стала её будить, чем дольше проспит, тем будет лучше.

   Выйдя в коридор, она подозвала ожидавшую распоряжений горничную и сказала строго:

   - Меня проводите в ванную комнату и сделайте горячего сладкого чаю. Хозяйку не трогать, пока сама не проснётся, шторы не открывать, не шуметь, вообще никаких резких звуков. И позовите мне её секретаря.

   Софья долго держала руки под струёй прохладной воды. Горничная стояла рядом с полотенцем – мягким, белоснежным, толстым. Чай сервировали в гостиной, к нему подали сухофрукты и мёд. Женщина одобрительно кивнула и спросила у расположившегося напротив молодого человека:

   - Наверное, не в первый раз целитель приходит?

   - Вы правы, - ответил он. – Но в последнее время приступы участились…

   - Я оставлю травы, которыми следует заменить чай и кофе. Общие рекомендации вы знаете сами, раз это не в первый раз, так ведь? – дождалась утвердительного кивка и продолжила: - Если приступ повторится, вызывайте меня, вот номер коммуникатора.

   Она подала визитную карточку и встала. Секретарь вскочил и поклонился:

   - Спасибо вам, госпожа Полянская. Я сам вас отвезу домой, если позволите. И вот… - в его руке появился кристалл. – Ваш гонорар.

   Выдвинув верхний ящик стола, Алекс внимательно изучил его стенки и дно, но не обнаружил ничего похожего на тайники… Правая тумба порадовала его лишь потерявшимся давным-давно брелоком со значком прославленного концерна по производству экипажей. Он достал из ящика левой стопку бумаги и коробку карандашей и задумчиво на них уставился.

   - Аркадий!

   - Здесь я, хозяин, - немедленно последовал отклик с подоконника.

   - А правду ли говорят, что ваше племя может по запаху отличить чужую вещь от своей, домашней?

   - Ох ты, чего спросил… - маленькая фигурка возникла на краю стола, уселась, свесив ноги в щегольских красных сапожках. – И да, и нет, всяко бывает, особенно если время прошло. Прошло время?

   - И немало. Год.

   - Ты мне расскажи, хозяин, что ищешь, может, я и придумаю что.

   Верещагин коротко обрисовал верному помощнику историю с визитом бывшей жены и деньгами в долг, и тот задумался.

   - Значит, говоришь, возле стола она была? – наконец, спросил домовой; Алекс кивнул. – Прожила она тут с тобой недолго, года два или три, так? Вряд ли устроила бы тайник в полу или в стене...

   - Да уж. Я все-таки был женат на хрупкой женщине, а не на взбесившемся бульдозере.

   Аркадий Феофилактович непочтительно хмыкнул:

   - Будто ты не знаешь, что, если женщине надо, она одним взглядом канаву выкопает и кого хошь туда уложит.

   Вскочив на ноги, домовой подошёл к пачке бумаги и повёл носом; наклонился и ладонью подтолкнул верхнюю часть стопки, потом потянул за один из листов. В его руке оказался обычный прямоугольный кусок белой бумаги.

   - Вот этот другой, - лаконично сообщил Аркадий Феофилактович, вновь занимая излюбленную позицию на подоконнике.

   Придя домой, Софья умылась, расставила по местам всё, что брала с собой для лечения неожиданной пациентки и позвала сына. Макс не откликнулся, и она пошла его искать. Обошла все пять комнат квартиры, даже в кладовку заглянула, но ребёнка нигде не было. «Ребёнок, - усмехнулась женщина про себя. – Малюточка! В Пскове я бы предположила, что он у кого-то из приятелей, но здесь вроде бы пока не обзавёлся. У Аркадия спросить, что ли?».

   Тут она даже остановилась посреди Максовой спальни, даже не замечая, что наступила на брошенную на пол майку: «Это что, я домового воспринимаю теперь совершенно обыденно, будто самого простого помощника по хозяйству? И Псков вроде бы почти не вспоминается, словно дымкой подёрнулся…»

   - Аркадий? – позвала негромко.

   - Здесь я, матушка, - откликнулся с подоконника домовой. – Максим наверху, у хозяина в кабинете, помогает. А ужин через полчаса будет.

   - Послушай, может, мы тут поужинаем, сами? Неловко как-то, что мы навязываться будем…

   - Вот-те на! – Аркадий Феофилактович даже руками всплеснул. – А зачем я тогда на такую ораву готовил? И на стол накрыл уже! Или тебе, матушка, что не нравится в моей готовке, так ты скажи, чего хочется… Конечно, еда-то у меня простая…

   И он пригорюнился, да так ненатурально, поблескивая хитрым глазом из-под ладони, что Софья расхохоталась.

   - Ну, прости, больше не буду! Через полчаса приду.

   - Уже через двадцать пять минут! – и подоконник опустел.

   Сосчитав тарелки и приборы, Алекс слегка удивился и спросил:

   - Кого мы ещё ждём сегодня к ужину? Кто пятый?

   - Так этот твой, стражник придёт. Вон, уже со Сретенки в переулок наш завернул.

   Верещагин пожал плечами: спорить с домовым было бессмысленно. Он обижался, начинал бурчать по углам, да еще и кормить хозяина исключительно блинами и гречневой кашей, делал же всё равно по-своему. Поэтому Алекс вернулся в приёмную, аккуратно подсунул под загадочный «другой» лист бумаги кусок кальки и другим таким же куском его накрыл.

   - Это что, улика? – спросил вошедший в комнату Макс.

   - Тьма его знает. После ужина посмотрим.

   - А чего вы его стазисом не закроете?

   - Стазис меняет магические свойства предмета, мало ли что… Иди руки мой, а то Аркадий сейчас ужинать позовёт.

   - Ага, уже иду.