Аннотация
Впереди был Город Драконов, как называли его мы, простые люди, и Вестернардан - как с гордостью именовали его коренные жители. Город на вершине горы. Город, имеющий особый статус в нашем государстве - особый статус, свои законы, обособленное положение. Город заснеженных вершин, вечного снега, построенный из камня и стали, согреваемый дыханием горы. Город, который отныне стал моим домом, но никогда не признает меня своей.
***
Книга вторая. Часть вторая
***
- А давайте больше не ездить к тем, у кого фамилия начинается на «Т»! – воскликнула Бетси.
И все неожиданно нашли эту мысль очень здравой. Действительно, от этого «Т» одни проблемы. Еще от «А». Про «Д» вообще говорить не стоит.
Про него и вспоминать не стоило, если честно, потому что едва мы подъехали к мэрии, узрели скандал, имевший место между собственно «А» и «Д». Арнел стоял в переулке, в коем вчера схватили виверну, и что-то очень тихо, но от этого еще более страшно выговаривал Давернетти, который сегодня все, вот вообще все новости встречал с самой счастливой улыбкой на лице. И кажется Арнела это бесило не меньше, чем его родственника.
Самым неприятным в ситуации оказалось то, что стоило нам подъехать, профессор Наруа еще ничего не успел прочитать по губам, а он как оказалось этой наукой вполне успешно владел, как лорд Арнел резко повернул голову в нашем направлении.
- Мисс Ваерти, это вообще что? - мгновенно ухватил суть происходящего профессор.
Мне было очень совестно признаваться, но я все же ответила:
- Табуирующее заклинание.
- Какое конкретно? - провессор затянулся пустой трубкой, зло глядя на меня.
Окончательно смутившись, тихо ответила:
- «Uiolare et frangere morsu».
И трубка выпала из приоткрывшегося рта боевого мага.
Все проследили за трубкой, которая упала на пол экипажа, потом посмотрели на профессора, следом на меня, и снова на профессора, потому что выражение вины на моем лице было им превосходно известно, а вот выражение полнейшей шокировнности на челе Наруа – являлось чем-то гораздо более интересным.
- Анабель! – боевой маг опустился до личностей. - Анабель, вы… вы… вы ему не любовница, да?
- Вы меня в этом обвиняете? - возмутилась в свою очередь я.
- Нет, - несколько растерялся профессор Наруа, - но если бы видели сумму моего гонорара за охрану вашей персоны, вы бы поняли мое недоумение!
На секунду в экипаже стало тихо, после чего мистер Уоллан произнес:
- А вот с этого места по подробнее, будьте любезны, и конкретно я хочу услышать ответ на вопрос - кто вам платит?
Боевой маг сделал вид, что не услышал вопроса.
Я была вынуждена прилюдно покаяться:
- Официально я, неофициально лорд Арнел ответил любезностью на любезность, и предпринял все, чтобы максимально оградить меня от опасности.
Все посмотрели на лорда Давернетти.
- И от этой опасности тоже, - подтвердил профессор Наруа. И добил присутствующих: - Будем откровенны, если бы не мое вмешательство, в данный момент вы бы уже готовились к свадьбе. Что вовсе не удивительно.
- Вы полагаете, лорд старший следователь действительно любит ее? - воскликнула, прижав руки к груди Бетси.
- Я полагаю, - профессор холодно взглянул на нее, - что мисс Ваерти для лорда Давернетти как лакмусовая бумажка - она вольно или невольно, вскрывает один за другим недочеты его работы.
Но уже в следующее мгновение, маг взбешенно вопросил уже у меня:
- Да как вы могли?! Мисс Ваерти, «Uiolare et frangere morsu», это слишком, вы не находите?!
Я вспомнила разговор драконов в кабинете лорда Давернетти, и брошенное издевательским тоном: «И да - выбрать она может мою постель. Собственно проблем и обязанностей меньше, а на общественное мнение мисс Ваерти давно плевать. Так что…»
Так что мне не жаль, я не чувствую себя виноватой, и менее всего в своей жизни я собираюсь прыгать в чью-то постель, как бы сильно лорд Арнел не был хорош собой и в целом… нравился мне.
- На вашем лице вместо раскаяния лишь отдаленно промелькнувшая грусть, - решил окончательно обнажить мои чувства боевой маг.
- Я не считаю свой поступок аморальным в данной ситуации, - предельно искренне ответила ему.
Наруа шумно выдохнул, откинул голову назад и несколько секунд невидяще взирал в потолок, затем сдавленно произнес:
- Ваш поступок, вероятно, оправдан с точки зрения этическо-моральных ценностей нашего общества, но… мисс Ваерти, дракон обратился защищая вас, а значит вы вступили на совершенно иную территорию норм, морали, этики и взаимоотношений. Я даже продолжать не буду… но вот этот ваш поступок - бесчеловечен.
Вполне обоснованно возмутившись, я высказала:
- Лорд Арнел начал первым. И вся та гамма ощущений, что он испытывает в моем присутствии, прямое отзеркаливание всего того, что он заставил испытать меня. Так что не вам говорить мне о бесчеловечности! Потошнило бы вас столько же раз, сколько меня после контакно-ментального вмешательства лорда Арнела, и я бы с интересом понаблюдала за тем, как быстро испарилось бы все ваше человеко… в смысле драконолюбие!
Тяжело вздохнув, профессор Наруа нагнулся, поднял трубку с пола, отряхнул ее и произнес:
- Ваше право поступать так, как вы считаете нужным, мисс Ваерти. Но этот дракон вас любит… что делать с этим решать вам.
И он, открыв дверцу экипажа, нас покинул.
Мистер Уоллан дверцу захлопнул и мрачно проследив за уходящим Наруа, произнес:
- Ощущение, что мы пустили волка в овечьей шкуре даже не в загон к скоту, а в курятник.
Я была несколько возмущена таким сравнением, но миссис Макстон подтвердила:
- Увы, и я ощущаю полную беззащитность перед этим человеком.
Бетси, несколько невпопад вдруг сказала:
- А лорд Арнел красавчик.
И в карете раздался всеобщий стон меня, миссис Макстон и мистера Уоллана.
- Едем к дантисту? – оживилась Бетси.
***
Но нет, к дантисту мы не поехали. Отправив Бетси в сопровождении мистера Оннера и мистера Илнера в продуктовую лавку, мы с миссис Мактон и мистером Илнером для начала зашли в газетную лавку и с удивлением обнаружили, что никаких некрологов ни в сегодняшнем ни во вчерашнем выпуске нет, так же узнали что император продолжает гостить в поместье Арнелов, а герцог Карио был взят под стражу на границе Вестернандана, но на этом все новости заканчивались.
Мистер Уоллан предложил было ехать домой, но мы с миссис Макстон чувствовали себя обязанными посетить миссис Топмсон, а потому, закупив булочек, отправились в полицейское управление, благо ни лорда Давернетти, ни лорда Арнела уже не было видно.
И каково же было наше изумление, когда суровый офицер на входе в тюремный отсек, сообщил нам, что сегодня посетители не принимаются.
Миссис Макстон попыталась настоять было, или по меньшей мере просила передать миссис Томпсон корзинку с выпечкой, но странно посмотрев на нас, полицейский сообщил, что едва ли у миссис Томпсон еще когда-либо проснется аппетит к булочкам, и если нашей целью является именно посещение миссис Томпсон, то мы пришли не по адресу - нам стоит сходить на кладбище святого Мартина, похоронная месса вероятно уже началась.
***
Миссис Томпсон хоронили в закрытом гробу.
Стоя чуть поодаль от похоронной процессии. К самой мессе мы тоже успели, но как и сейчас максимально отдалились, а потому сидели на последних рядах в маленькой монастырской церквушке…
Я сидела, едва дыша под черной вуалью, которую мы купили наспех, и снова, снова и снова вспоминала тот жуткий момент - огромный дракон, нависший надо мной так, словно хотел защитить от всего мира, и страшная полудраконница своим криком разбившая стекла во всех близких к центру города домах…
Криком, раздавшимся в тюрьме. Женской. Где кроме схваченной виверны из заключенных имелась лишь миссис Томпсон…
«Я найду тебя среди тысячи тел,
Я отниму тебя у сотен смертей,
Я уничтожу тех, кто посмел,
Превратить твое тело в рваный мешок».
Мог ли крик виверны, в свое время убивший целое войско оборотней, хоть как-то не навредить несчастной запертой в тюрьме женщине? Нет… Драконам он едва ли был опасен, у них совершенно иное строение уха, а вот люди…
И я чувствовала себя соучастницей убийства. Очень явственно ощущала это - потому что не вмешайся я - виверна бы сбежала, а сбежав, не оказалась бы в тюрьме и не убила бы миссис Томпсон…
- Мисс Ваерти, - миссис Макстон сжала мою дрожащую руку, - мисс Ваерти, возможно нам стоит уйти?
Я отрицательно мотнула головой.
А мистер Уоллан, глянув на меня, поднялся и ушел к женщине в одежде матери-настоятельницы монастыря, которая сидела с неестественно прямой спиной и смотрела, как опускают гроб в вырытую в мерзлой земле яму.
О чем дворецкий спросил саму монахиню мне неведомо, но мистер Уоллан всегда умел вызвать расположение к себе, посему я не особо удивилась, когда он вернулся с сестрой Марисой. Женщина лет около шестидесяти, удивительно красивая, невзирая даже на то, что краски ее лица давно померкли, взглянула на меня, торопливо поднявшуюся и сдернувшую вуаль, отрешенно проследила за мокрыми дорожками от слез, оставшимися на моем лице и тихо, но в то же время очень холодно произнесла:
- Мистер Уоллан сообщил мне, что вы вините себя в гибели моей сестры. Напрасно. Ей разорвали горло, мисс Ваерти. Насколько я поняла, второй жертвой нападения должны были стать вы, но лорд Арнел вмешался вовремя. Рада за вас.
Я пошатнулась.
Мистер Уоллан вовремя придержал, с другой стороны аккуратно обняла за талию миссис Макстон, демонстрируя, что поддержит меня если мне вновь станет плохо.
Сестра Мариса дала мне несколько секунд на то, чтобы справиться со слабостью, и продолжила:
- Она писала вам, - по губам монахини скользнула горькая улыбка, - в тот момент она писала вам. Уже четвертое, а быть может и пятое письмо. В мусорном ведре было найдено несколько листков, где в заголовке было выведено «Дорогой мисс Ваерти», «Анабель, вы должны знать», «Передать лично в руки мисс Анабель Ваерти».
Пауза, взгляд в мои широко распахнутые от ужаса глаза и невероятно спокойное, почти безразличное:
- Но мы этого уже никогда не узнаем - последняя из отведенных ей вечностью попыток написать вам, была залита кровью, чернила смазались. Возможно, драконы сумеют расшифровать послание, но сообщат ли они его содержание вам - уже большой вопрос, не так ли?
Я едва ли могла сдерживать слезы, слушая каждое из ее жутких слов и… ощущая лишь одно желание – горько разрыдаться.
Монахиня неожиданно улыбнулась и сказала:
- Ваша боль, такие чистые эмоции - как глоток свежего воздуха. Оставайтесь до конца церемонии, полагаю вы в праве узнать больше обо всем этом.
И она покинула нас, вернувшись на свое место.
А я, задернув вуаль, расплакалась как ребенок, просто не в силах все это выдержать.
- Возможно, нам стоит просто вернуться домой? - предложила миссис Макстон.
- Проблема в том, что отныне весь Город Драконов и есть наш дом, - мрачно отозвался мистер Уоллан. - И либо мы узнаем, что здесь происходит, либо… останемся в неведении, с ощущение присутствия смерти где-то совсем рядом.
- Мы останемся¸- вытирая лицо, решительно сказала я, - сестра Мариса права - драконы мне ничего не скажут.
***
Похороны, это всегда трагедия тех, кто остался, по тем, кто ушел за неведомую грань. Слушая слова пастора и глядя на сгорбленные фигуры в черных траурных одеяниях, я в какой-то момент вспомнила профессора Стентона.
Дракона, ради которого я отказалась от всего – от возведенного в абсолют человеческого понимания женского счастья, от семьи, от привычного образа жизни, от возможности обнять своих родителей. Мне не простили. Не простили этого выбора, не простили разрыва помолвки, не простили переезда в дом профессора.
Я очень тяжело перенесла это. Домашняя девочка, слишком зависимая от родных и их мнения… и столкнувшаяся с презрением и негодованием, едва выразила свое. Больнее всего нам делают те, кого мы любим - как же остро я тогда ощутила правдивость данного расхожего выражения.
И все же не было ни дня, чтобы я сожалела. Было тяжело и больно, но сожалений не было, я была полна энтузиазма, я считала, что поступаю правильно, я готова была принести свое «женское счастье» в жертву науке, я…
Я поняла, насколько сильно ошиблась лишь после похорон профессора Стентона.
Потому что его смерть, стала приговором и для меня.
Его молчание - раной, что кровоточила до сих пор.
Его благодарность – фактически предательством.
Мисс Анабель Ваерти, вас жестоко и цинично использовали. Вас, ваши знания, ваше стремление сделать что-то полезное, ваш юношеский энтузиазм…
На похороны миссис Томпсон не пришел никто из родственников… как и на похороны профессора Стентона. Бывшую сваху Вестенандана хоронил орден святого Мартина, на ее могилу водрузили похоронный венок с лилиями - тот самый.
Цветы от меня на могилу отнес мистер Уоллан - я не смогла.
Мне казалось я и встать не смогу, но едва похороны завершились и к нам подошла сестра Мариса, все же поднялась, не знаю из каких сил, но поднялась.
***
Путь из монастырского кладбища собственно в сам монастырь мы проделали молча. Сначала под порывами ледяного ветра, после спустившись в полуподвальную галерею, где тоже дуло, но уже не так сильно.
Об ордене святого Мартина я помнила не многое, но что-то смутно отозвалось в моей памяти, едва над входом в сам монастырь я увидела ангела, с любовью взирающего на младенца которого он держал на руках и готового в любой момент словно закрыть его крыльями от всех бед и тревог этого мира. От всех опасностей.
Почему-то вспомнилось, как я полулежу на площади у бортика водопада, а надо мной, раскинув черные крылья и защищая от всего мира, навис огромный дракон…
Это видение улетучилось, едва в памяти отыскались нужные сведения о данном монастыре. История не относилась к светлым и веселым, но несла в себе неизмеримое количество добра, и той заботы, на которую способны лишь матери, по отношению к своим детям.
Невесты господа - должны быть чисты, непорочны, нетронуты и невинны, это аксиома, которую всецело поддерживает, объявляет и хранит классическая церковь. Но при этом далеко не всегда религия становится щитом, что хранит тех, кто решил посвятить свою жизнь вере.
Однажды, во время боевых действий на горный женский монастырь наткнулись солдаты вражеской армии. Имя господа и статус монахинь не смутили тех, кто видел в несчастных лишь женщин. Монастырь подвергся нападению, разграблению и насилию. Выжили не все, а большая часть из выживших оказалась в положении, неприемлемом для монахинь.
Это был не единственный женский монастырь с подобной судьбой, но только у его настоятельницы хватило смелости не предать беременных матерей гонениям, а принять их, их детей, и в целом изменить концепцию данного монастыря, сделав его прибежищем для всех, кого коснулась незавидная участь насилия. Так был основан орден святого Мартина. Один из самых прогрессивных религиозных орденов нашего времени. Монастыри этого ордена больше не возводили в абсолют чистоту, непорочность и невинность – их главным приоритетом стала помощь. Они помогали бездомным детям, если не содержа их в стенах приюта, то хотя бы несколько раз в неделю раздавая горячую еду бесплатно, они принимали матерей, что носили незаконнорожденных под сердцем, они хранили тайны, они позволяли тем, кого практически растоптали, снова стать на ноги.
По правде говоря, за свою жизнь мне не приходилось слышать ничего плохого, о данном ордене. Учитывая благоговейные выражения на лицах миссис Макстон и мистера Уоллана - им тоже.
Едва мы вошли в двери, к сестре Марисе бросилось несколько детей, и я поразилась тому, с какой нежностью и заботой она отвечала, как невольно касалась ладонью каждого из малышей, с истинно материнской любовью.
Но дальнейшие расспросы пресекла другая появившаяся монахиня, и дети убежали за ней, бросая на нас любопытные взгляды.
Мы же последовали за сестрой Марисой вверх по винтовой лестнице, направляясь на самый высокий уровень монастыря. Здесь, среди адского на мой взгляд холода, и располагался кабинет матери-настоятельницы монастыря. Судя по обстановке - она не часто в нем бывала.
- Чай? - предложила, указывая нам на кресло и диван монахиня.
Мы отказались, несмотря на то, что теплое питье несомненно не помешало бы, но… Я боялась, что любой напиток для меня сейчас будет отдавать привкусом слез и крови.
Сестра Мариса села за стол, все так же держа спину неестественно прямой, положила руки поверх стола, сцепила пальцы и…
- Я боюсь, нас использовали, - сказала она, глядя на свои руки. - Всех нас.
Несколько секунд она молчала, худая, укутанная в черное фигура, в окружении серых стен на которых не было даже икон, лишь книги на каменных же стеллажах, рукописные книги, и я уже начала подозревать, что в них…
- В Вестернандане плохой климат, - глядя на свои судорожно сжатые пальцы, а не на нас, продолжила сестра Мариса, - человеческие дети много болеют в детстве, выживают не все… Когда леди Арнел обратилась с предложением, перевозить детей на материк, моя предшественница восприняла ее с радостью.
В этот момент мое сердце пропустило удар. Миссис Макстон и мистер Уоллан проявили куда большую выдержку, и продолжили слушать с прежним вниманием, я же… я едва дышала.
- Семейство Арнелов крайне влиятельное, - продолжила сестра Мариса, - ко всему прочему, леди Арнел дракон, причем дракон… скрывающий уровень своей силы… как и все Арнелы.
Монахиня взглянула на меня и грустно улыбнулась:
- Поверьте, если бы они позволили хоть кому-то исследовать себя, результаты были бы впечатляющие.
О, я верила! И еще как!
- Леди Арнел, - продолжила сестра Мариса, - как дракон обладает влиянием на металлы. Так были проложены пути, по которым мы выносили детей с территории Вестернандана в обход таможенных пунктов и прочей волокиты.
Едва ли я даже дышала в данный момент.
- Поначалу, - монахиня вздохнула, - как и всегда мы распределяли малышей по приютам ордена святого Мартина, там мы могли позаботиться об их здоровье, дать образование. Наши воспитанники - всегда становились нашей гордостью. Я не знаю никого, кто опускался бы до проституции, воровства, недобросовестной жизни. Имея образование девушки получали должности гувернанток, юноши клерков, секретарей, открывали собственные дела. Этим мы и жили очень долгие годы - на пожертвования от тех, кому дали путевку в жизнь. Но в какой-то момент леди Арнел внесла коррективы, и… дети перестали поступать туда, куда мы их направляли. От сестер ордена приходили письма о том, что указанное количество малышей не достигло их приютов.
И сестра Мариса вновь подняла взгляд, и почему-то взгляд ее был направлен на меня, мне она и сказала:
- Драконы плодовиты. В основе своей они еще и крайне не сдержаны. Вероятно, вы уже столкнулись с местными правилами этикета и полным запретом на прикосновения без перчаток?
Неуверенно кивнула.
- Дракон не прикоснется к женщине, которую не желает, - глядя мне в глаза, пояснила сестра Мариса, - им неприятно даже касание, поэтому – перчатки практически всегда. Кроме тех случаев, когда… Женщины драконов иначе реагируют на прикосновения. Не так, как вы, я, или любая другая человеческая женщина.
Миссис Макстон, как истовая блюстительница моей мораль, нервно заерзала, но монахиня столь же безжалостно продолжила:
- Драконам хватает прикосновения, чтобы передать партнеру вожделение. Сильное, практически непреодолимое вожделение. Более сорока процентов чистокровных драконниц имеют потомство еще до вступления в брак.
Пауза и безжалостное:
- Примерно столько же, а впрочем примерно те же, что родили вне брака, имеют потомство в будущем не только от своего супруга. И в случае, если мужем является человек либо полукровка это еще можно скрыть, а как объяснить дракону, что ты, драконница, родила от него полукровку?
Я молчала, уже понимая, что услышу дальше.
- Они рожают здесь, - сестра Мариса обвела серые стены без единого украшения, намекая на весь монастырь в целом, и дальнейшая судьба детей едва ли интересует их.
Еще секунда молчание и тихое:
- Как это ни странно, но в драконьих парах родительский инстинкт в гораздо большей степени развит у отцов. Именно драконы во многом больше привязаны к детям, чем их матери, и только драконы, интересуются судьбой своих детей, если… узнают о них. Мисс Ваерти, вам доводилось видеть женщину-дракона в положении?
Попытавшись припомнить хотя бы один такой случай, я отрицательно мотнула головой, и в то же время - это не вызывало удивления или даже недоумения. В обществе беременная женщина обычно переставала появляться с того момента, как ее положение становилось очевидным. И это было не столько требование этикета, впрочем и оно тоже, сколько забота о матери и ее ребенке, нежелание подвергать будущую роженицу переездам, нахождению в обществе, где легко можно было подхватить простуду и прочее, а потому – ничего криминального в том, что мне не доводилось видеть беременных драконов я не усмотрела.
- Живота нет, - дав мне некоторое время на размышления, озвучила сестра Мариса. – У драконов несколько особое строение тела, новорожденные драконы обычно значительно меньше человеческих младенцев, и до последнего месяца, а то и до самого момента родов, живот едва ли виден.
Миссис Макстон потрясенно вздохнула, покачала головой и произнесла:
- Ну и дела.
- Да, я тоже не сразу приняла подобное положение дел… Видите ли, очень странно видеть драконницу, которая появляется в стенах монастыря ночью, после бала и танцев едва ли не до полуночи, стремительно рожает в течение часа, оставляет дитя и уносится под утро обратно, легко шагая на каблучках дорогих туфелек. Странно, дико, неприемлемо… Столкнувшись с этим впервые, я приняла поведение матери за последствия родильной горячки и пыталась остановить несчастную, я… мне едва исполнилось тогда двадцать, и видеть столь чудовищное отношение к потомству…
Монахиня замолчала, пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции.
И продолжила спустя несколько томительно долгих минут, вновь очень сдержанно и отрешенно:
- Моя предшественница мать-настоятельница Исабель, передавая мне дела, передала так же четыре книги. Четыре рукописные книги с именами, временем рождения, и туманным описанием дальнейшей судьбы драконов и полудраконов рожденных в стенах нашего монастыря. На тот момент число превышало четыре тысячи младенцев. Четыре тысячи… Я провела несколько дней в этом кабинете, читая, просматривая, и едва ли сдерживая слезы. Свыше четырех тысяч детей никогда не знали, тепло материнских объятий, никогда не видели гордость за себя в глазах отцов, никогда не ощущали себя семьей, никогда… В тот момент мне безумно захотелось прекратить это, заставить безответственных матерей нести ответственность, вмешаться, сделать хоть что-то… И в ту же ночь появилась леди Арнел.
Сестра Мариса судорожно вздохнула, и продолжила, уже не скрывая волнения:
- Мы считали драконниц кукушками, бросающими свое потомство, а вышло… они уже тогда готовились к геноциду.
И монахиня посмотрела на нас. На каждого из нас, словно хотела, чтобы мы тоже это осознали:
- Они знали. Знали, что произойдет. Знали, что дочерей драконов начнут убивать. Они знали. Они готовились. И когда четыре года назад произошло первое убийство, это была девушка, рожденная в январе.
Миссис Макстон почему-то схватила меня за руку, словно испугалась вдруг за меня.
- Следующей – девушка, рожденная в феврале… затем в марте…
По мере того, как она говорила это, лицо монахини становилось все бледнее, губы уже почти едва двигались…
- И все бы ничего, - продолжила она, - но только мы вели учет законнорожденных детей. Мы, создавшие целую тайную организацию, в которую входил местный архивариус мистер Толлок… уже погибший, три известные в городе свахи… и миссис Томпсон мы похоронили сегодня, а так же несколько повитух и часть «сознательных» жителей города. Мы хотели остановить это. Просто остановить вот эти бесконечные роды никому не нужных детей. Мы руководствовались очень благими целями, а вышло…
Ее сжатые ладони задрожали.
- Первое убийство, второе, даже третье можно было списать на совпадение, но четвертое… Леди Наиран родилась в ночь с тридцать первого марта на первое апреля. В городской книге ее рождение было датировано тридцать первым марта, в наших учетных книгах первым апреля… Когда она стала четвертой жертвой, мы со всей очевидностью осознали, что убийца пребывает в наших рядах.
Мы с миссис Макстон и мистером Уолланом молчали, потрясенно глядя на монахиню, она же… она пыталась рассказать как можно больше, и как можно быстрее.
- Предпринятая попытка разбирательства завершилась… гибелью моей предшественницы, матери настоятельницы Исабель.
Судорожный вздох, и надрывное:
- Я нашла ее здесь. На этом полу. С перегрызенным горлом. Как вы думаете, мисс Ваерти, мистер Уоллан, какой-либо лесной зверь мог бы проникнуть сюда, на вершину башни?!
Она не ждала ответа, вопрос был риторическим.
- Книги, - сестра Мариса кивнула на стеллажи, - отсутствовали многие. Кое-что мы восстановили, кое-что нет. Полиция… - стиснутые пальцы побелели, - вернула нам тело с явной неохотой, но для нас важно было хотя бы похоронить матушку так, как… - ее голос сорвался.
Несколько секунд сестра Мариса глубоко дышала, после вернулась к рассказу вновь говоря спокойно, сдержанно и взвешенно:
- У матери настоятельницы Исабель был дневник.
Она подняла взгляд на меня и мне же сказала:
- Ни я, ни кто-либо из тех, кому я могла бы доверять, прочесть его не смогли. Но там что-то важное, что-то важное настолько, что матушка-настоятельница хранила его даже не в своем кабинете - а в моей спальне.
- Пппочему? - вопрос задала не я, я бы не решилась, его озвучила миссис Макстон.
- Потому что я ее дочь, - как-то очень буднично ответила сестра Мариса. - И об этом я узнала всего за несколько часов до ее смерти.
И вот тогда вопрос задала уже я:
- Ваша мать вела себя странно? Была бледна, у нее была неровная походка и единственное желание – запереться где-нибудь в месте, которое она считала своим?
Монахиня взволнованно посмотрела на меня и кивнула.
И почти сразу, осознав, что здесь все не так просто, спросила:
- Что это было?
- Исходя из вашего описания – ментальная магия, - мгновенно ответила я.
И подавшись вперед, задала уже следующий вопрос:
- Почему она не рассказывала вам о вашем родстве до этого?
Сестра Мариса явственно не желала отвечать на этот вопрос. А я просто была обязана донести до нее:
- Понимаете, если она получила приказ на самоуничтожение, это стало ее главным приоритетом в жизни. Но если у человека есть неразрешенная задача, проблема, тайна, которая имеет для него огромнейшее значение, на какой-то момент, желание поступить правильно, оно отодвигает неумолимость нависшего меча, понимаете?
- Не совсем, - очень тихо ответила монахиня.
Миссис Макстон сжав мою руку, останавливая, объяснила все проще и понятнее:
- Ваша мать любила вас настолько, что это позволило ей на некоторое время оттянуть неизбежнее. Она любила вас больше жизни.
По бледным щекам монахини разом скатились две слезы. Она мгновенно подняла голову, пытаясь остановить это, и не смогла. Мистер Уоллан поднялся и подойдя, протянул ей носовой платок, я сильно подозревала, что дворецкий держит их, отутюженных и открахмаленных в своих карманах с дюжину, а потому всегда располагает средством помощи рыдающим дамам. Сестра Мариса не рыдала, она изо всех сил старалась сдержаться, даже не всхлипывала, только слезы продолжали и продолжали падать с ресниц, а мы молчали, осознавая, что эта хрупкая женщина сейчас переживает свою самую страшную трагедию в жизни.
- Схожу за чаем, - решила миссис Макстон, - дорогая, он вам сейчас очень понадобится.
И она торопливо вышла. Мистер Уоллан, не желая смущать мать-настоятельницу монастыря, тоже деликатно ретировался, а я осталась, осознавая весь ужас произошедшего.
- Вы сказали правду, - сестра Мариса поднялась, вышла из-за стола, подошла к дивану и села рядом со мной, обессилено ссутулившись. - Она вернулась бледная, нервные движения, дерганная походка, неразборчивое бормотание «Мне нужно в кабинет, в кабинет, в кабинет»… Была ночь, глухая ночь, все спали, а я не знаю что разбудило меня, проснулась как от толчка. Вышла в коридор со свечой, и увидела ее, с трудом бредущую к лестнице. Как сильно нетрезвый человек… это показалось мне странным. До безумия странным - мать-настоятельница никогда не пила. И я окликнула ее. Не знаю почему, но окликнула не назвав ее «настоятельница», я крикнула «матушка». Она обернулась. Так резко, что пошатнулась и едва не упала, а я наступила на лист бумаги, который она оставила у меня под дверью. Наклонилась, подняла, развернула и прочла в свете дрожащей свечи «Мариса, доченька моя, мое солнышко, мой свет, моя радость, я всегда любила тебя больше, чем кого бы то ни было. Я твоя мать. Я пыталась относиться ко всем детям одинаково, но я твоя мать. Я носила тебя под сердцем. Я родила тебя. Я всегда любила тебя больше жизни, моя девочка».
И сестра Мариса заплакала, прижав платок ко рту, и пытаясь хоть как-то заглушить рыдания. Я придвинулась ближе, коснулась ее плеча, в попытке хоть как-то успокоить, и едва сдерживая собственные слезы.
- Она ввернулась, - всхлипывая, продолжила монахиня, - она вернулась, завела меня в спальню, закрыла дверь, и мы сидели на кровати, обнявшись, а мама рассказывала. О нападении пиратов на пассажирское судно, о том, что из четырех изнасилованных сестер забеременела лишь она одна, о том, что ее отец требовал избавиться от греховного плода. Мама не стала. В семнадцать лет у нее было больше мужества, чем у ее отца. Она сбежала в монастырь принадлежавший ордену святого Мартена. Так родилась я - дитя насилия и ненависти, которое с самого рождения окружили любовью и заботой. А правда… я всегда ощущала, что сестра Исабель очень любит меня, но открывать истину она не стала - ведь это мне повезло, моя мама была рядом, остальные дети… В Ордене Мартена стараются относиться ко всем одинаково, а потому сестра Исабель лишь рассказывала что знала мою маму, и что моя мать очень любила и любит меня, но не признавалась и старалась не выделять меня из остальных. Впрочем… в детстве мы всегда чувствуем больше, чем способны принять и понять став взрослыми - со своими ночными кошмарами я бежала к сестре Исабель, и часто спала рядом, чувствуя как она с нежностью гладит мои волосы…
Судорожный вздох, и резко выпрямившись, сестра Мариса продолжила:
- Она погладила и тогда. Все гладила и гладила, словно не хотела отпускать, словно это было тем единственным, что держало ее в этой жизни… Если бы знала, если бы я хотя бы понимала тогда что происходит… Но стук в двери, вошел маленький Луи, которому приснился кошмар, и я поспешила успокоить ребенка.
Она словно окаменела на миг, и обреченно продолжила:
- Поведение матери-настоятельницы изменилось в тот же миг. Из ее движений, взгляда, голоса словно исчезла жизнь. «Дневник, милая, он под твоим матрасом. И уезжай. Бери детей, и уезжай, моя девочка».
Пауза, и закрыв лицо дрожащими ладонями, сестра Мариса прошептала:
- Я только отвела Луи обратно в спальню к детям и вернулась, а ее уже не было. - и монахиня повторила почти неживым голосом: - Я нашла ее здесь. На этом полу. С перегрызенным горлом.
Она просидела выговорив это несколько секунд, затем тихо произнесла:
- Я благодарна им лишь за одно – все обставили так, что это не выглядело самоубийством. В ином случае, я бы даже не смогла похоронить ее на монастырском кладбище.
- Вы… - начала было я.
- Попросила лорда Давернетти зафиксировать факт насильственной смерти, - тихо сказала сестра Мариса. – И он пошел на эту… уступку.
- Вы не считаете это уступкой, - вдруг озвучила я то, что собственно сейчас чувствовала.
- Относительно, - сестра Мариса выпрямилась, стирая уже злые слезы с бледных щек, - но видите ли - когда я обнаружила ее, ее руки были в крови. Руки, по локоть, шея так, словно кровь стекала вниз, то есть мама стояла, когда ее горло было разорвано, и лишь после упала в… во всю эту кровь с налетом ржавчины на ней. А полицейские… Вы знаете лорда Давернетти, он один из сильнейших магов, и лично для меня он восстановил картину произошедшего… Исходя из продемонстрированных им образов, мама вошла в кабинет сама, закрыла дверь на ключ, достала кастет, надела на руку и располосовала себе горло…
Монахиня оборвала себя, а затем тихо добавила:
- Я благодарна дракону за это, но только за… это.
Она поднялась, прошла несколько шагов, в растерянности остановилась, комкая платок, а затем спросила:
- Что вам известно о магах старой школы?
- Не многое, - была вынуждена признать я.
- А… язык? - с трудом уточнила сестра Мариса.
- Сносно могу читать, понимаю, разговаривать едва ли, - предельно честно ответила я.
Монахиня кивнула, и вышла.
Почти сразу после нее вошел мистер Уоллан, и первыми его словами были:
- Здесь полиция. Я слышал голоса внизу.
Моим первым вопросом был бы «Им известно, что мы здесь?», но дворецкий опередил, сообщив:
- Они остановили миссис Макстон, с ними этот ваш Нарелл. И там лорд старший следователь.
Мы переглянулись. Медлить не было ни смысла, ни возможности.
***
Мы торопливо спустились вниз, и едва вышли в просторный монастырский холл, увидели Давернетти, профессора Наруа, преградившего путь миссис Макстон и вообще нагло утащивший чашку с чаем с ее подноса, причем пил издевательски поглядывая на возмущенную экономку, и мать настоятельницу, растерянно стоявшую посреди холла.
Я поняла, что следует немедленно предпринять хоть что-то.
- Вы обещали мне молитвенник, - напомнила я, игнорируя попытку Давенетти остановить меня.
Но он не то чтобы остановился, он начал было решительно двигаться в моем направлении и… получил стремительно увеличившуюся иллюзию улыбки на своем лице, внушительную настолько, что ему пришлось остановиться - она уже весь вид загораживала. Послав лорду старшему следователю язвительную улыбку, я все же подошла к сестре Марисе, и вместе с ней мы скрылись в коридоре, ведущем в жилые помещения монастыря.
- Молитвенник, - сухо произнесла женщина, передавая мне потрепанный томик. - Он принадлежал моей маме, берегите его.
- Я постараюсь, - это все, что я могла обещать.
- Сказать большее я не смогу - печать, - с ненавистью к правоохранительным органам добавила мать-настоятельница.
О, я полностью разделяла ее чувства.
Пройдя еще около десятка метров, она резко свернула, уводя меня в скрытую галерею, а после открыв неприметную дверь, сделала шаг, чтобы войти…
Тревога ударила в мое сердце прежде, чем я ощутила опасность!
- Obstructionum! – блокирующее заклинание сжало рвущееся пламя в тугую пружину, которую я едва ли могла бы долго удерживать.
Последующее запомнилось как смазанное пятно. Бледное обескровленное лицо сестры Марисы, ее рывок в помещение, от которого я бы сейчас любому посоветовала держаться подальше, горшок с цветком, брошенный на пол, и обнаруживший второе дно… потрепанный блокнот из плохо выделанной бычьей кожи и мой нарастающий ужас, когда я поняла, что не смогу удержать «Obstructionum».
Просто не смогу… И ревущее пламя сейчас поглотит все, включая бледную, стоящую посреди учиненного здесь погрома с полным осознанием собственной обреченности…
- Custos! - чужое заклинание.
Могущественное, в миг погасившее готовый сорваться с цепи огонь, и сильная не стеснесненная перчаткой ладонь, на миг ободряюще сжавшая мою…
Лорд Арнел отпустил в ту же секунду, сдвинув меня с пути и войдя в место, которое имело все шансы стать филиалом ада на земле. Мне оставалось лишь стоять, откровенно восхищаясь с тем, как легко, уверенно и точно он действует. Магическая ловушка на полу – уничтожена движением руки, печать пламени на шкафу - деактивирована взглядом, сестру Марису магия мягко подняла и вынесла в коридор, заставив женщину испуганно хватать ртом воздух, в попытке поверить, что вот она… она все еще жива… смерть прошла мимо не затронув.
А я… я пользуясь тем, что лорд Арнел был занят, а у торопливо приближающегося лорда Давернетти обзор в данный момент был перекрыт остолбеневшей сестрой Марисой, быстро сунула дневник ее матери себе за корсаж, оставив в руке лишь томик молитвенника.
***
- Итак, дорогая Анабель…
- Мисс Ваерти!
- Ана…
- Я вполне способна вернуть вашей улыбку прошлый двухфунтовый размер.
Глухой рык и сдержанное:
- Что ж, как джентльмен уступлю даме. Итак, мисс Ваерти, вы, внезапно проникнувшись чувствами к миссис Томпсон, о которой едва ли могли бы сказать хоть что-то хорошее, решили проявить небывалое страдание по не особо ближнему и потащились на похороны бывшей свахи, имевшей наглость весьма нелестно о вас отзываться. Могу я узнать причины подобного поступка?
Да, это был допрос.
По всем правилам.
То есть нас - меня, миссис Макстон и мистера Уоллана, разместили по разным кабинетам и теперь планомерно допрашивали. Учитывая, что более часа я просидела в одиночестве, к моему допросу видимо приступили в последнюю очередь.
- Причинами моего поступка были сострадание, любовь к ближним и скорбь по столь ранней и безвременной гибели той, кого вы, между прочим, охраняли. В целом, лорд Давернетти, я пришла к неутешительному выводу, что вы в принципе последний дракон в этом городе, на защиту коего имеет смысл рассчитывать!
Да, за истекшее время я пришла в не самое благостное расположение духа, а потому… вполне была готова вернуться к экспериментам с внешностью того, кто имел наглость и глупость наложить на меня приворот!
- Оригинальное… замечание, - мрачно взирая на меня, очень недобро протянул лорд Давернетти.
- Заметьте вполне резонное! – воскликнула я. - Для начала меня едва не спалили в вашем гостевом домике, слава Бетси и миссис Макстон, свято заботящихся о моей чести, а после в вашей тюрьме! В тюрьме, лорд Давернетти, то есть условно охраняемой и недоступной зоне, нагло у вас на глазах убивают женщину!
Приятный звук скрежета драконьих клыков был нежнейшей музыкой для моего слуха. Да, приворот, все же, имел место быть и несколько воздействовать.
И мой взгляд несколько изменился, что мгновенно заметил лорд Давернетти. Прекратил злиться, очаровательно улыбнулся и вопросил:
- Может быть все же чаю, мисс Ваерти?
- Подавитесь им, лорд Давернетти!
- Да, настроение у вас не самое благостное, - усмехнулся полицейский.
- Согласитесь, на то есть причины, - парировала я.
Давернетти не стал продолжать спор, и вернулся к главному вопросу, ради которого меня и продержали здесь целый час:
- Что вам передала сестра Мариса?
Когда и как он мог это увидеть? Или знал? А быть может подозревал, учитывая разгром в спальне монахини.
- Молитвенник, - солгала я.
Указанный молитвенник был давно отобран, его на этот час Давернетти и конфисковал, после чего унес и носил в неизвестном направлении, но вот сейчас конкретно молитвенник лежал на столе перед полицейским - мне достаточно было протянуть руку, чтобы взять его.
Но я продолжала сидеть на стуле напротив следователя, глядя на него предельно честным взглядом девушки, которой совершенно нечего скрывать. Особенно за корсажем.
- Вы невольно глянули на свою грудь, - вдруг сказал вдруг дракон.
- Простите, не вовремя вспомнилось… неприятное, - съязвила я.
Лорду старшему следователю видимо это мгновенно и припомнилось, а потому подозрения, надеюсь, мне удалось отвести от крайне опасной зоны.
И тут случилось неожиданное:
- Спрашивайте, - раздалось от двери.
Я обернулась - лорд Арнел, снимая перчатки, входил в кабинет родственника, одновременно с этим быстро засобирались и едва он вошел, выскользнули секретарь и младший следователь. Дверь закрылась. Невольно с тревогой вгляделась в дракона - под глазами градоправителя залегли тени, черты лица казались заострившимися, взгляд темным настолько, что вертикальный зрачок затмевал радужку, серебрясь в свете ламп освещения.
И… лорд Арнел вошел. Уверенно и решительно, прошел к узкому дивану, снял плащ, бросил поверх него перчатки и шляпу, и едва дверь за выскольнувшими сотрудниками полиции закрылась, пустил вспыхивающее по кромке изолирующее заклинание.
Его действие было далеко от норм приличия, но возражать я не стала. Все так же всматриваясь в лорда Арнела, я начала испытывать непонятную тревогу, все сильнее и сильнее. И не удержавшись, тихо спросила:
- Что с вами?
Дракон посмотрел на меня. Ему это далось непросто. Во-первых, он находился слишком близко - семь шагов притом, что «Uiolare et frangere morsu» требовал дистанции как минимум в пятьдесят метров, во-вторых, даже при его силе, накануне удержать виверну, а сегодня подавить очередное заклинание полного уничтожения, было явно не просто. И в то же время… все это не могло повлиять на него в такой степени.
- Лорд Арнел? - тревога уже сжала сердце.
Дракон же усмехнулся и неожиданно спросил:
- То есть это не ваша работа?!
Вспыхнув от того подозрения, что он даже не попытался скрыть, раздраженно ответила:
- Нет. Табуированные заклинания так не работают, лорд Арнел, и для того, чтобы ваше самочувствие ухудшилось настолько, вам, как минимум, нужно было бы находиться в тесном контакте со мной более сорока восьми часов!
Дракон откинул голову назад, посидел, явственно пытаясь удержать ту бурю эмоций, что его, как оказалось, обуревала, после чего вновь посмотрел на меня и произнес:
- Итак - это не вы.
- Нет… - я отрицательно покачала головой, - не я.
Затем вспомнила как в момент нападения виверны, лорд Арнел перекинулся в дракона, снес тут стену, ее кое-как заделали, и теперь она портила вид кабинета старшего следователя видом средневекового неотшлифованного камня, который судя по неровностям, шлифовали магией и кое-как, но не это было важно – а сам лорд Арнел, смена формы не вымотала его.
- Послушайте, - я испытывая сострадания к тому, кому же их и доставила, встала, сдвинула стул максимально далеко от Арнела, села, - при первом обороте вы испытывали упадок сил?
Дракон не мигая смотрел на меня несколько секунд, затем ответил:
- Нет.
Затем усмехнулся и спросил:
- Будете снимать с меня ваш «Uiolare et frangere morsu»?
- Не могу, - в полном смятении призналась я, - для начала мне нужно снять приворот, который на меня наложила миссис Тодс по приказу лорда Давернетти, а у меня сейчас нет сил даже на это.
- Потому что вы спасли миссис Макстон? - прямо спросил Арнел.
Я кивнула.
И не знаю почему, начала торопливо объяснять:
- Магия старой школы очень опасна своей необратимостью, обычно есть всего несколько минут для того, чтобы предпринять хоть какие-то действия, потом поздно, и я…
А впрочем, зачем я оправдываюсь?!
Арнел подумал так же, поэтому перевел внимательный взгляд на Давернетти. Лорд старший следователь нервно постукивая концом писчего пера по пустому листу бумаги, нехотя дал объяснения:
- Дело миссис Тодс рассматривали мы оба, если ты помнишь.
- Помню, - отозвался Арнел, - и так как у меня превосходная память, я помню и об условиях, на которых мы соглашались позволить чете Тодс проживать в Вестернандане.
Давернетти отвел взгляд, помолчал, затем произнес:
- Несколько раз миссис Тодс сотрудничала с полицейским управлением.
- И это как-то изменило условия ее проживания здесь? - злой вопрос.
- Относительно, - Давернетти решительно поднял взгляд на родственника.
Арнел встретил вызов молча, и мне стало ясно, что дальнейшее обсуждение данного вопроса пройдет вне моего присутствия, а потому я сочла своим долгом честно сообщить:
- Я не отзову свой иск. Как впрочем и мой адвокат не прекратит разбирательства по данному делу. Мне ничего не известно об условиях, на коих чета Тодс проживает в вашем городе, но я сделаю все возможное и невозможное, чтобы изолировать беззащитных жителей от пагубного влияния той, кто собственно оказывает его не задумываясь о последствиях и нагло настолько, что даже мне стало совершенно ясно, что миссис Тодс убеждена в своей безнаказанности!
Лорд Давернетти, повернув голову, посмотрел на меня так холодно, как умеют смотреть только змеи и драконы, и тихо произнес:
- А что если я скажу вам, что благодаря помощи миссис Тодс нам удалось спасти трех девушек?
Я неверяще посмотрела на него, а затем задала прямой вопрос:
- А какой ценой, лорд Давернетти?
И полицейский… промолчал.
Я же начала рассуждать вслух:
- Маги старой школы не способны влиять на оборотней, драконов и прочие расы, в их власти исключительно люди, и собственно когда население империи перестало быть сплошь человеческим, и надобность в магах старой школы отпала. Но суть не в этом. Итак, вы говорите о спасении жизни трех девушек, не так ли? Что-то мне подсказывает, что речь идет о драконницах, на которых миссис Тодс не оказала никакого влияния, по той простой причине, что это вне границ ее способностей. Таким образом, вероятно, спасая жизни трех указанных вами леди, миссис Тодс задействовала не их, а кого-то, кто мог бы вмешаться и пожертвовать собой ради спасения… работодателей? Ведь мы говорим о людях. Людях, работающих на драконов. Я права, не так ли?
Давернетти прекратив постукивать пером, просто продолжил смотреть на меня. Исключительно из мести, увеличила его оскал втрое!
- Анабель, вы ведете себя как ребенок.
В четверо!
- Ана…
В десять раз!
И теперь в кабинете сидели я, лорд Арнел и оскал лорда Давернетти.
- Оригинально, - отрешенно заметил градоправитель. Усмехнулся и произнес: - То есть у меня еще не худший вариант?
- К сожалению - худший, - я подавила тяжелый вздох, - увы, приворот, наложенный по заказу вашего сияющего во все клыки родственника, не дал достаточно глубокий доступ к его ауре, так что мне подвластна исключительно иллюзорная часть.
И в подтверждении этого я увеличила и так затмевающий уже пол стены оскал вдвое.
- Впечатляет, - лорд Арнел с трудом сдержал улыбку.
И как-то странно посмотрел на меня.
Это был очень странный, словно полный какой-то затаенной боли взгляд. И я вновь ощутила тревогу.
- Что вас так изматывает, лорд Арнел? - тихо спросила я.
Ответ я услышала не сразу. Для начала Адриан лишил лорда Давернетти его зубастой ширмы, хотя меня лично она вполне устраивала, затем усилил защиту на стенах и двери, и лишь после этого произнес:
- Я бы хотел продолжить работу с вами.
Вскинувшись было в попытке ответить, я была прервана жестким:
- Мне нужно восстановить память крови.
Я… у меня не было слов.
Они нашлись, едва отдышавшись, я напомнила:
- Это невозможно. Исследования профессора Стентона, я говорила вам о них, мне очень жаль, лорд Арнел.
Дракон откинулся на спинку дивана, глядя на меня так, словно если и существовала какая-то последняя соломинка, за которую можно было бы ухватиться – этой соломинкой была я. Я и… лорд Давернетти.
- Профессор Стентон не уточнил один момент, Анабель, - очень тихо произнес лорд старший следователь, - память крови просыпается на один краткий миг, во время соития мужчины и женщины на брачном алтаре.
Я едва усидела на стуле, потрясенно воззрившись на следователя, а полицейский совершено спокойно продолжил:
- Требуются определенные знания, соблюдение условий и магически одаренная девственница, которой вы, собственно и являетесь.
От негодования у меня запылали щеки, Давернетти же все так же хладнокровно продолжил:
- Выбирать вам. В случае, если вы выберете меня, Анабель, я гарантирую вам брак, уважение и все прочее, на что может рассчитывать уважаемая замужняя леди. Если же вы, к моему крайнему недовольству сумевшая противостоять даже привороту, остановите выбор на постели Адриана… Вас устроит роль любовницы?
В нахлынувшем праведном возмущении я перевела взгляд на лорда Арнела, но он… он лишь смотрел на меня, не делая попытки хоть как-то опровергнуть все сказанное его родственником. И мне внезапно стало очень больно от этого. Больно настолько, что я с трудом сдержала слезы, но… не дождутся!
- Итак, - я максимально выпрямила спину, - у нас в наличии вы, двое лишенных чести, совести и принципов индивида…
Драконы при моих словах скривились как-то весьма одинаково даже.
- И есть я, как ученый, отдавший изучению данной проблемы семь лет своей жизни, прямо заявляющая вам – никакой памяти крови не существует! Летописи, записи, наскальная живопись и узелковая письменность вам в помощь! А все ваши извращенные планы, идеи и прочее, будьте так любезны, реализовывать без меня!
Давернетти в явной попытке сдержать гнев, молча сложил руки на груди. Арнел, скривившись, как от сильной головной боли, нехотя произнес:
- Анабель, поймите, я не могу на вас жениться при всем моем на то желании, я…
Резко поднявшись, я разъяренно осведомилась:
- Лорд Арнел, а вам не приходила на ум такая нетривиальная мысль, как например то, что это я не имею никакого желания становиться вашей женой? Нет?! Удивительно, мне казалось применение табуирующего «Uiolare et frangere morsu» было более чем выразительным!
Градоправитель поморщился, прижав пальцы к вискам и начал было:
- Анабель, я…
- Катитесь к чертям! - не сдержавшись, выругалась я.
И боюсь на этом мой гнев не завершился, он лишь набирал обороты.
- Драконы! - я выплюнула это слово, как самое худшее из ругательств. – У вас у обоих нет ни чести, ни совести, ни благородства! О, у нас умирают девушки? Да какая разница, будем скрывать до последнего, предпринимая бездейственные попытки держать преступления в тайне! О, у нас есть магиня старой школы, которая воздействует на людей, что приводит к их несомненной смерти? Мелочи, главное трех драконниц спасли, а на людей плевать! И знаете что?!
Я оглядела обоих полным ненависти взглядом, и со всей искренностью высказала:
- А мне плевать на вас! Вы же драконы, не так ли? А я человек! Соответственно, исходя из вашей же логики, я должна руководствоваться правилом «Человеческие жизни важны, а вот драконьи не очень». Так что да – мне плевать! На вас, ваши тайны крови, и разврат, который вы пытаетесь прикрыть попыткой «заставить кровь разговориться». Поверьте мне как ученому - она вам даже не запоет! И не станцует! Не желаете верить фактам, тогда будьте любезны избавить меня от оргий и прочих сексуальных извращений, а в целом, я лично буду крайне благодарна, если вы избавите меня и от вашего присутствия!
И подхватив со спинки стула свой плащ и шляпку с вуалью, я не спрашивая ни разрешения, ни вообще чьего-либо мнения, направилась к двери.
И вдруг остановилась.
Просто этот жест, то как Арнел прижимал пальцы к виску, все это, неуловимо напоминало мне что-то…
Резко развернувшись, я быстро подошла к дракону, все так же державшему левую ладонь у лица, и прижимавшего пальцы к виску, собственно присмотрелась к пальцам… И мгновенно увидела причину недуга. Швырнув плащ и шляпку поверх его вещей, стянула перчатки, схватила его за руку, и с искренней ненавистью глядя в глаза недоуменно взирающего на меня дракона, стянула обручальное кольцо с его безымянного пальца. Перстень, казавшийся золотым, оставался таким лишь секунду.
- Quod vera imago! - заклинание истинного облика сорвалось с моих губ и окутало перстень, являя его серебряную сущность и опасный черный оникс в оправе, который ранее маскировался просто под банальную печатку.
Отшвырнув кольцо на пол, я язвительно поинтересовалась у дракона:
- Полегчало?
Арнел неуверенно кивнул.
Я же, роняя его руку, еще более язвительно добавила:
- Не благодарите. Вы, драконы, в принципе на благодарность не способны!
И вновь подхватив свои вещи, я ушла, уже не собираясь возвращаться.
- Анабель! – раздался окрик Арнела.
- Катитесь к чертям!!! - ответила я, распахивая двери.
Захлопнула я ее со столь оглушительным грохотом, что все из кабинетов повысовывались, в желании узнать что случилось, а миссис Макстон и мистер Уоллан, ожидающие меня на скамье для посетителей, поднялись, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
- Мисс Ваерти, - начала было миссис Макстон.
- А я говорила вам, сколь сильную ненависть и неприязнь питаю к драконам? - осведомилась я, нахлобучивая шляпку и набрасывая плащ на плечи.
- Нннет, - неуверенно проговорила моя экономка.
- Ненавижу! - выдохнула я, уже не сдерживая ни ярости, ни эмоций.
Дверь позади меня раскрылась, и послышался голос лорда старшего следователя:
- Мисс Ваерти, я просил бы вас…
Резко развернувшись, я для начала вернула на место оскал - он ему очень шел, весьма ярко суть этого лорда отражал в целом, а после добавила:
- Знаете, кажется, я начинаю понимать жителей этого города, устроивших заговор против драконов. Вы действительно этого заслужили, причем собственным поведением, высокомерием, безнаказанностью и бесчестностью. Всего плохого, лорд Давернетти!
Но пройдя несколько шагов, я остановилась, резко развернулась, и обойдя застывшего негодующей статуей Давернетти, ворвалась в его кабинет, забрала со стола молитвенник, и вот только после этого вышла.
- Мисс Ваерти, а это-то вам зачем? – разъяренно спросил полицейский.
- Буду молиться о вашей заблудшей душе! И да, - я обернулась, - не благодарите! Даже не пытайтесь. И я сейчас абсолютно серьезно. Лучше сразу катитесь к дьяволу со всей вашей благодарностью!
- Ну что вы, - Давернетти умудрился ехидно оскалиться даже иллюзией, - вашими стараниями, в смысле молитвами, мне теперь абсолютно точно уготованы райские кущи.
- Адский котел по вам плачет! – возразила я.
И гордо покинула полицейское управление.
***
В карете профессор Наруа хотел было что-то сказать, едва мы с миссис Макстон и мистером Уолланом расселись, но хватило одного взгляда мистера Уоллана, чтобы маг предпочел помолчать.
А меня просто трясло от негодования, обиды, гнева… обиды… снова обиды.
Я сделала все что могла. Я наступила на горло своей гордости, поставила под удар честь, провела столько времени с Арнелом, пытаясь помочь, а что в итоге? Обряд единения мужчины и девственницы?! О, как оригинально! Оригинальность так и плещет… нечистотами из канализации. Как они могли?! Впрочем, от Давернетти я по определению ничего хорошего не ждала, но лорд Арнел…
Вспомнилось как он вошел в комнату сестры Марисы, сжав мою ладонь… Это было так трогательно. Так приятно. Мне казалось, он хотел меня поддержать, успокоить, просто показать что рядом, что… защитит, а он…
«Драконам хватает прикосновения, чтобы передать партнеру
