Украденная судьба. Анна Неделина

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1. Чужое имя
• ГЛАВА 2. Король у разрушенного моста
• ГЛАВА 3. Большая опасность для маленького принца
• ГЛАВА 4. Исчезновение короля
• ГЛАВА 5. Балаган и плаха
• ГЛАВА 6. Воспоминания и пустота
• ГЛАВА 7. Пламя и вода
• ГЛАВА 8. Король в подвале
• ГЛАВА 9. Горькие плоды
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Я увидела его случайно, и мне показалось, что ему нужна помощь.

   Но нет. Как выяснилось очень скоро – помощь нужна мне.

   Несправедливое обвинение, арест… и вот, я уже не распоряжаюсь собственной судьбой. Отныне я обязана выполнять чужие приказы. Использовать свой дар, объявленный запретным. Моя задача – защитить принца. И кажется – я в самом центре заговора против него.

   Но самое страшное: моя собственная жизнь зависит от человека, который желает мне смерти. Он ненавидит ведьм. Ненавидит меня. С момента нашей встречи я словно иду по тонкому льду…

   И теперь главное – не оступиться. Потому что я намерена вернуть себе право распоряжаться своей судьбой!

ГЛАВА 1. Чужое имя

Еще едва смеркалось, но фонари уже жгли – ради праздника, Дня Природной магии. Даже у фонарщиков тульи шляп были украшены зелеными лентами. Это в столице по центральным улицам установлены фонари с особыми сердечниками, и зажигают их малой толикой магии специалисты из особой фонарной команды. А у нас тут все по старинке – масло и фитили.

   Фонарщики ходили по двое и действовали весьма ловко: один подцеплял засов слюдяной дверцы, открывая фонарь, другой совал внутрь такой же шест, только обмотанный пропитанной маслом паклей. Фитиль загорался, первый работник закрывал дверцу, и работники спешили к следующему фонарю. За полчаса они должны осветить всю улицу, а это – почти две дюжины фонарей по обеим сторонам дороги…

   К полуночи на набережной реки, у которой как раз и обрывался парк, обещали грандиозный фейерверк. Говорили, что привезли из столицы какое-то новшество, и каждый старался придумать лучше другого: огненные птицы, разноцветные светящиеся шары, волшебные бабочки и прекрасные розы, которые не истают до самого утра! Что-то чудесное должно было случиться этим вечером.

   На душе было радостно. Жаль только, малыши опять приболели, и Мартина осталась с ними дома. С меня она взяла честное слово рассказать, как все было. Особенно про огненных птиц и волшебных бабочек.

   Я прихватила из кондитерской лавки кулек с печеньем, украшенным глазурью, с засахаренным крыжовником и орешками в меду – для детей, а самой Мартине купила настойку для улучшения сна... У Мартины чудесные близнецы, мальчик и девочка. Им по четыре года. Не представляю, каким отцом надо быть, чтобы бросить мать с двумя детьми. Мартина говорит, муж – хороший человек. Кто виноват, что он никак не может ужиться с нанимателями. То с одной работой у него не заладилось, то с другой. Осенью отправился в столицу на заработки, с тех пор от него и весточки не было. Мартина печалилась и порой, в ветреные ночи, вздыхала у окна, думая, видимо, о том, что ее дорогой Ален где-нибудь в подвале мерзнет без еды и теплых вещей. Я не хотела расстраивать ее своими догадками. Соседи пожимали плечами, мужа Мартины никто и не знал толком: он вечно на заработках, Мартина и в город-то приехала с детьми, получив в наследство дом. А уже потом выяснилось, что где-то имеется Ален.

   Чтобы продержаться до возвращения мужа, Мартина сдавала комнату. Дом у нее небольшой, аккуратный, и расположен недалеко от центральной площади. Тальмер – маленький городок, куда ни пойди от центра – через пару часов уже дойдешь до окраины и увидишь зеленые холмы. Я жила в Тальмере два месяца, мне здесь нравилось.

   Комната обходилась мне в четыре серебрушки каждый месяц. Городок маленький, и цены умеренные. А жалованье у меня было хоть небольшое, но вполне достойное. Друзей, кроме Мартины, у меня не завелось, вот я и гуляла в парке одна. Я схожусь с людьми трудно. Нет, в магазине я – сама приветливость. Но ведь дружба – это не просто пожелать хорошего дня и посоветовать леденцы или пирожное с кремом и засахаренными розовыми лепестками…

   Да и не стремлюсь я заводить друзей.

   Есть причины.

   Становилось прохладно, и я пожалела, что обошлась тонким жакетиком, а не взяла теплую шаль, как предлагала Мартина. Весна была в разгаре, и последние дни стояли очень теплыми. Вот я и не подумала, что вечерняя прохлада может стать такой неприятной. К тому же, нарядный жакетик был у меня один – темно-зеленый, скроен по последней моде и… словно специально для праздника. Многие, конечно, ограничивались традиционными зелеными лентами: девушки повязывали ими волосы, юноши прикалывали их, сложенными в несколько раз, к воротникам сюртуков... У меня в волосах была заколка с эмалевой птицей: тельце у нее было изумрудное, а хвост и крылья – синие с желтым. Чудо что такое. Купила на ярмарке днем, хотя стоило украшение дорого.

   Я оглянулась в поисках ближайшего лотка с горячими напитками. И увидела этого человека. Он сидел на скамейке, сгорбившись, и смотрел себе под ноги. Словно о чем-то задумался. Руки сцеплены в замок. Даже не знаю, что меня насторожило. Может, отсутствие зеленого. Не то, чтобы в праздник Природной магии все обязаны наряжаться кустиками, но раз уж пришел в парк, так уж будь добр выглядеть по-праздничному. А этот – будто в трауре: весь в черном. Черный дорогой камзол, черные штаны, шейный платок – черный, ну и сапоги – в ансамбле.

   Мне показалось, что ему нехорошо. Есть у меня слабенький целительский дар. Хорошо могу определить очаг заболевания, а вот лечить – это уже для меня сложно, отнимает много сил и времени. Потому я и не работаю в городской лечебнице, где даже у сиделок жалованье повыше моего... Ну да ладно, не всем лечить людей. Кому-то надо и радовать горожан сладостями. Вот это я как раз и есть. Радовательница. «Сладости ручной работы от Агнеты». Нет, Агнета – это не я. Я – ее подчиненная. И, собственно, основной автор, изготовитель, а также и продавец сладостей. Агнета же – дочь богатого папы, члена городского Совета, и знает много интересных людей, которым часто нужны впечатляющие сувениры. Шоколадные цветы, карамельные птицы на тонкой ветке… ну и безобразия иногда лепить приходится, да.

   Я сама не заметила, как подошла к незнакомцу. Поблизости прогуливались горожане, но никто не обращал внимания на то, что человек нуждается в помощи. Всем было весело, может, старались отводить глаза от черного пятна на лавке…

   Ух ты, какие у него волосы – густые, чуть вьющиеся, темные... Так и хочется вцепиться и, подергав, вопить: «Признавайся, гад, это парик, не может твоя прическа быть идеальнее моей, что за несправедливость!»

   Я почему-то не сразу решилась заговорить. Понадеялась, что он обратит на меня внимание первым. Но мужчина не пошевелился. Будто вообще ничего не слышал и не видел вокруг. Праздник отдельно, он – отдельно.

   – Славного вечера. С вами все в порядке?

   Он вздрогнул. Поднял голову.

   …И ресницы у него длинные. А из-под ресниц – злобный взгляд. Глаза у незнакомца оказались черными-пречерными, в их глубине вдруг вспыхнули золотые искры… Маг? Наверняка!

   Я невольно сделала полшажка назад.

   – Надо же... Поглумиться решила?!

   Похоже, не нужна ему помощь. Надышался «пыльцы»: раз костюм дорогой, может себе позволить и запретные удовольствия... Я подумала, что нужно сделать еще шаг назад, а потом медленно развернуться и уйти. Перестанем смотреть друг другу в глаза – этот тип меня тут же и позабудет. Пусть разбирается со своими видениями сам.

   – Простите. Мне показалось…

   Вот зачем заговорила? И так ведь все понятно. Бежать надо. А если увижу постового – так и предупредить…

   – А оказалось – не показалось? – хмыкнул мужчина, прищурившись.

   Лицо его было… словно маска – такое бледное. Выступающие скулы, круги под глазами... Если дело в «пыльце», лучше бы ему не привлекать внимание городской стражи, в парке сегодня по случаю праздника усиленный патруль.

   Золотых искр в глазах становилось больше. А я уже не могла заставить себя развернуться к нему спиной. Страшно. На помощь звать? Человек-то явно не в себе. Угораздило же.

   – Убирайся, – процедил незнакомец.

   Я нелогично обиделась. Разве я ему грубила? Что он на меня смотрит так, будто я перед ним в чем-то виновата! Просто уйти. Он успокоится и… Я развернулась к нему спиной и, чувствуя прожигающий спину взгляд, сделала два шага, прежде, чем меня нагнало:

   – А как же напоследок сказать что-нибудь? Прямо как чужая!

   Тон был язвительный, но в голосе незнакомца вдруг проскользнуло что-то, показавшееся мне признаком отчаяния. Я остановилась и обернулась.

   – Вы ошиблись. Я вас не знаю.

   – Ммм, – протянул он. – Поздно спохватилась, Регина. Надо было мимо пройти, тогда еще, может, я бы поверил...

   – Откуда… – я осеклась. Не знает он ничего. Имя просто так сказал, наугад. Или все же читает мысли – ведь маг же. Только маг, не отвечающий за свои действия… Точно надо искать стражу. Если этот тип сейчас сорвется, может и неприятности устроить. А потом даже не вспомнит, как в тюрьме оказался.

   Мужчина развел руки в стороны, медленно, словно через силу. Встал напротив меня. Я отшатнулась.

   – Что, все-таки надумала бежать? – издевательски уточнил он. Но вроде кидаться на меня не собирался.

   – Давайте, я вас провожу до больницы, – предложила я, хотя тут же подумала, что никуда с ним идти не хочу, разве что до ближайшего постового. И он наверняка снова в моих мыслях разобрался, потому что нахмурился.

   – Что стоишь? Беги, ну!

   На ладонях его вспыхнули магические символы. Ой… ой!

   – Дура! – услышала я и резво отскочила, прежде чем он ухватил меня за руку. А потом, наконец, сделала то, что давно должна была: побежала от него прочь. Вслед мне донесся злой смех.

   – Я же сказал: поздно!

   Никакого фейерверка мне уже не хотелось…

***

Я рассчитывала тихо проскользнуть в свою комнату, но Мартина вышла меня встретить. Из-за двери, которую она прикрыла лишь наполовину, послышался натужный, с хрипами, кашель. Я только сейчас поняла, что оставила где-то в парке пакет со сладостями для детей. В какой момент это случилось? Не представляю… я вообще плохо помнила, как добралась до дома.

   – Праздник уже закончился? – спросила Мартина негромко, чтобы не потревожить детей.

   – Было холодно, – ответила я первое, что пришло в голову.

   Я все еще дрожала после встречи с магом. Знаки на его ладонях были «королевским разрешением», печатью… Королевский маг. Я чувствовала себя дичью, почти загнанной в ловушку. Что же до «пыльцы»… я слышала, что некоторые маги используют ее для обострения своих способностей. Возможно, незнакомец как раз из тех, кто готов рискнуть здоровьем ради службы… или он уверен, что сможет вовремя остановиться и тем спасется от гибели. Да какая мне разница, в самом деле?!

   – Ты все еще не привыкла к нашей погоде, – улыбнулась Мартина. – Ты точно из южных земель.

   «И уже не привыкну», – подумала я. Мартина не впервые предполагала во мне южанку, а еще – столичную жительницу. Я обыкновенно отшучивалась, но сейчас меня хватило только на улыбку, которую в полутьме хозяйка дома вряд ли заметила.

   А ведь моя жизнь начала налаживаться. И я даже потихоньку вошла во вкус… Поверила, что спокойные времена вернулись, и я смогу укрыться в этом маленьком городке. Ведь я никому не угрожаю, хоть королевский указ утверждает иное…

   Нужно было сменить тему, и я спросила:

   – Терину стало хуже?

   Мартина вздохнула.

   – Нет, но…

   Мальчик переносил болезнь куда тяжелее, чем его сестра. Та только покашливала время от времени, а малыш горел в лихорадке, и лекари не могли объяснить, что с ним происходит.

   – Мартина, а в твоей семье никто больше от таких приступов не страдал? – спросила я как-то, заподозрив магическое происхождение хвори. Настойчивое возвращение болезни походило на действие родового проклятья. Мартина тогда начертила в воздухе пальцем охранный знак, и я увидела то, что недоступно взору большинства людей: вспыхнувший золотом знак, который тут же рассыпался искрами. Дом Мартины был под защитой духов-покровителей. Но, наверное, родство было дальнее, раз покровительство не помогало Терину поправиться.

   Снова послышался кашель, и встревоженная Мартина ушла. Нет, все же я была права, и состояние мальчика ухудшилось. Если бы я только не потеряла пакет со сладостями… теперь уже бессмысленно об этом сожалеть.

   Я скользнула в свою комнату, к которой уже понемногу привыкала… ведь я даже перестала просыпаться по десять раз за ночь, прислушиваясь к каждому шороху, любому подозрительному звуку… Кашель Терина долго изводил меня, и я пыталась помочь малышу в силу своих возможностей, которых было недостаточно.

   Оказывается, за время пребывания в Тальмере у меня накопилось немало вещей, которые на самом деле были не так уж нужны. Эта маленькая глиняная вазочка с чудными лаковыми ящерками, карабкающимися к горлышку. Такие живые, что мне иногда казалось, они мне подмигивают. Стоила вазочка дороговато, но я просто не смогла пройти мимо. И вот еще – расписная тарелка, которую я купила на базаре у заезжего торговца. В вихре снежинок была нарисована ледяная птица, распахнувшая крылья и запрокинувшая голову… Мастер сумел изобразить птицу так живо, будто на самом деле видел ее в снежную ночь середины зимы – единственное время, в которое по легенде ледяные птицы являются людям. И если попросить у одной из них перо, то можно получить защиту от любой угрозы. Хотелось бы мне такую защиту! Сказки, все сказки...

   Оставлю эту красоту Мартине. В дороге наверняка расколочу и вазочку, и тарелку. Жалко. Не надо было покупать. Нашлись бы другие желающие!

   И еще жальче книг… Но беглянке некогда будет читать. Я вдруг ощутила поднимавшуюся во мне обиду, смешанную со злостью. Почему я должна скитаться, когда другие люди наслаждаются домашним теплом и уютом?.. За что мне все это?!

   Одна случайная встреча перечеркнула все. Угораздило же меня нарваться на этого мага! Столько скрытой угрозы было в его голосе… Я снова невольно вздрогнула. Не приведи духи повстречать этого жуткого человека вновь!

   Я уже ничего не могла изменить. Надо было бежать.

   Потому что незнакомец назвал меня Региной.

   И когда-то это имя действительно было моим.

***

Дом был погружен в тишину, я старалась двигаться бесшумно, помня, что Мартина не спит и может услышать шаги. Поскрипывание половиц казалось пронзительным. А когда кто-то заколотил в дверь, звук почти оглушил. Я от испуга едва не присела на месте.

   Кто может явиться среди ночи? Вряд ли это блудный Ален вспомнил, что у него есть семья.

   – Именем короля! Открывайте немедля!

   Этот рев, должно быть, услышали и в соседних домах. Я представила, как перепуганные горожане подходят к окнам, с опаской выглядывают из-за занавесок. Всегда любопытно, что происходит… А мне сейчас так хотелось оказаться в любом другом месте!

   Мартина отперла дверь. Того, кто требует впустить именем короля, нельзя заставлять ждать.

   – В этом доме скрывается беглая преступница, к тому же – ведьма! – сообщил мужской голос. Ни тени сомнения в нем не слышалось. Нужна беглая ведьма – осталось только забрать и… что дальше, я старалась не думать. Мой взгляд уперся в окно. Если очень аккуратно приоткрыть створку, так, чтобы дерево не скрипнуло, а потом выбраться наружу… Поднимут ли соседи шум, если заметят?

   Да о чем я? Возле дома наверняка остался кто-нибудь – караулить. Но попробовать лучше, чем сдаться сразу…

   Сдаться – куда страшнее.

   – Ведьма? – растерянно переспросила Мартина. Наверное, даже начертила в воздухе защитный знак. – О чем вы, добрые господа? Здесь только я и мои дети.

   – Выходит, ты и есть ведьма, – сообщил все тот же голос. У меня опустились руки, дорожная сумка с шелестом осела на пол.

   – Неправда это! Меня тут все знают, нет у меня даже самого малого дара!

   – Кто еще в доме?

   – Всего лишь моя жиличка… Милика! Выйди, здесь стража!

   Я бросила последний взгляд на окно. Вдруг повезет, ускользну как-нибудь…

   «Не надо было возвращаться», – насмешливо подсказал внутренний голос. Вот только куда бы я подалась без денег, припрятанных среди одежды в шкафу?

   Я глубоко вздохнула. Спокойно. Только спокойно… не показывай им страха.

   Я вышла в прихожую и тут же поняла, что не смогу не бояться. Слишком грозный вид был у троих стражников, стоявших перед Мартиной. Капитан и двое подчиненных… Шли ловить опасную преступницу, а не проверять какой-нибудь нелепый слух.

   Мартина была бледна. Ах да, на удивление отстраненно подумала я, куда подозрительней будет выказать безразличие, чем страх.

   – Имя! – рявкнул капитан, завидев меня.

   – М-милика.

   – Ложь!

   – Господин, эта девушка почти полгода живет в моем доме… – вступилась вдруг Мартина. – Она… в лавке сладостей работает, у Агнеты. Никто о ней злого слова не сказал ни разу…

   Я молчала. Капитан посмотрел на меня пристально, будто наизнанку вывернул.

   – Так ведьма и не будет рассказывать о своих злодеяниях всем и каждому, – ухмыльнулся он.

   Ну да, и не поспоришь.

   – Сладеньким, значит, торгуешь, – протянул капитан.

   – Это хорошая работа, – тихо проговорила я, опуская взгляд. Не могу больше! И не знаю, как сделать, чтобы отвести подозрения. Если смотреть прямо – воспримут как вызов, отворачиваться – все равно что признать за собой вину. Не хочу здесь находиться. Не хочу!

   – Такая хорошая, что ты ради нее даже в Тальмер притащилась? Наверное, платят богато.

   – Мне хватает. Мои предки жили в этих краях… мне было все равно, куда ехать, вот и решила…

   – Да ну? А чего со старого места сорвалась? Несчастная любовь? – иронично хмыкнул капитан.

   Они отсюда не уйдут просто так. Нечего и надеяться.

   Вот только если беглая ведьма так страшна, почему они насмехаются, а я – едва на ногах стою от ужаса?

   – Оставаться на прежнем месте я не могла. Там подходящей работы не было.

   – Или тебя там раскрыли, вот ты в бега и ударилась, – припечатал капитан.

   – Господин, – пролепетала я. В голове роились мысли: что делать? Обязательно нужно что-то сделать, что-то сказать. Что-то правильное… иначе будет поздно.

   – Господин, я не сделала ничего плохого.

   Неподходящий выбор. Так все говорят…

   Вот и капитан не поверил. Лишь ухмыльнулся.

   – Ну да? А это как же?

   Один из парочки стражников передал капитану то, чего я прежде не заметила. Правда, я слишком боялась разглядывать пришельцев… Капитан показал нам с Мартиной измятый ком вощеной бумаги, обвязанный зеленой ленточкой, которая уже была грязна, но цветная бусина все еще держалась на ней.

   Тот самый кулек, который я готовила для детей Мартины и потеряла, убегая из парка. Терину доставались почти все вкусные гостинчики, а бусины – его сестре. Она нанизывала неровные стеклянные кругляши на веревочку, и скоро у нее должно было получиться настоящее ожерелье…

   Мартина не могла не узнать и двойной бант, которым был перевязан сверток, и злосчастную бусину…

   – Будете еще отпираться? – спросил капитан.

   Я только и смогла повторить:

   – Я ничего плохого не сделала.

   – Разберемся. Забирайте обеих!

   Мартина ахнула. Из-за двери послышался надсадный кашель, а потом тихое испуганное: «Мама!» Мартина всплеснула руками.

   – Пожалуйста! – взмолилась она. – Я ничего не знала! Да разве бы я пустила ее на порог?! Не знала! Поверьте, не знала! Пощадите ради детей! У них ведь никого, кроме меня…

   – Начинается, – скучающе протянул капитан. – Нарожают ублюдков, а потом на жалость давят. Да может, ты их украла у какой-нибудь честной женщины!

   – Мои! – выкрикнула Мартина сквозь слезы. – Мои они!

   – Ну так скажи спасибо, что мы твою конуру вместе со щенками не подпалили!

   Мартина заскулила, пошатнулась. Один из стражников подскочил к ней, схватил за плечи, подтолкнул к выходу. Второй шагнул ко мне. В руке его уже была веревка. Я попятилась. Он настиг, грубо развернул, прижал к стене. Руки мои были связаны, и меня снова дернули.

   – Иди давай!

   За занавеской всхлипывали дети, на улице рыдала Мартина. Я словно плыла, не чувствуя ног. Сил хватало только на то, чтобы не упасть.

***

У меня отобрали одежду и обувь, все – под скабрезные шуточки. Я осталась в одной нижней сорочке. От взглядов некуда было деться… Облапать никто не пытался, но мне достаточно было ощущения собственной незащищенности. Но и этого унижения оказалось мало. На меня выплеснули ледяную воду из нескольких ведерок. Хватило бы и одного, но развлечение явно пришлось страже по вкусу.

   Наконец меня запихнули в сырую темную камеру, где не было никакой возможности согреться. В углу догнивал ворох соломы… Смрад пропитал все вокруг, и я скоро как будто растворилась в нем. Едва ли толика света пробивалась сквозь крохотное зарешеченное окошко под самым потолком. Стражники, освещавшие себе путь масляной лампой, забрали ее с собой. Что-то шуршало в углах, за тяжелой, обитой железом дверью время от времени слышались шаги: должно быть, караульные делали положенный обход, но я каждый раз сжималась от дурных ожиданий. Меня трясло от холода, страха и неизвестности. Прислонившись к стене, я обхватила колени и так просидела до самого утра, когда свет все же пробился в оконце, обозначив, что прошла только ночь, а мне показалось – минуло бесконечно много времени. Слезы все еще не засохли на моих щеках, сорочка была сырой, меня сотрясали приступы дрожи, которую подолгу невозможно было унять.

   И все же я, наверное, забылась или вовсе потеряла сознание. Из странного полузабытья меня вывел лязг открывавшейся двери, и я встрепенулась, попыталась вскочить, не сразу сообразив, что происходит. Тело не слушалось, и я, охнув, шлепнулась обратно на пол под смех явившихся стражников.

   Меня вытолкнули из камеры и потащили куда-то без всяких объяснений. Да и какой смысл разговаривать с узниками? Для этого есть палач и дознаватели… Взгляды словно липли к сорочке жирными пятнами, добавляя на ней грязи. Я невольно вжимала голову в плечи и кусала губы. Все было как в тумане.

   Это происходит не со мной… Пожалуйста, пусть не со мной. Не со мной!

   Меня втолкнули в помещение, где уже находились несколько человек.

   Еще на столе лежал лист бумаги плохого качества, да стояла кособокая глиняная чернильница.

   Наконец, в комнате была Мартина. Испуганная и заплаканная, нервно сцепившая пальцы в замок. Она была в платье и в отсыревших туфлях…

   Мартина сидела на стуле у стола. Других свободных стульев не имелось. Меня просто подтолкнули вперед, и один из стражников остановился рядом со мной – наверное, чтобы не дать упасть в случае чего.

   Мартина посмотрела на меня и тут же отвела взгляд. Не знаю, кто из нас двоих представлял более жалкое зрелище.

   – Так ты признаешь, что помогала ведьме, замышлявшей против его величества? – спросил человек, сидевший за столом.

   Мартина покачала головой.

   – Не было ничего! Господа, отпустите… ради детей!

   Должно быть, с ней уже говорили, и я легко могла представить, что она на все вопросы так и отвечала, помня лишь о детях, оставшихся дома без присмотра…

   Человек грохнул кулаком по столу и рявкнул:

   – Не было ничего и ничего-то ты не видела? Издеваешься?! Она у тебя почти полгода прожила, ты сама говорила!

   – Два месяца всего, – пролепетала пришибленно Мартина, не глядя на меня. – Но я и правда не видала ничего такого, господин!

   – А это? – палец дознавателя почти уперся в злосчастный сверток.

   – Так ведь я уже сказывала, Милика… девушка эта работала в лавке сладостей. Она… приносила деткам… иногда. Добрая она, – почти шепотом добавила Мартина.

   Дознаватель поднял на меня взгляд и вдруг ухмыльнулся.

   – Добрая, говоришь? Конфетки, значит, деткам таскала. А что же она эти конфетки магией приправляла? Без этого не вкусно?

   Мартина дернулась, будто ее ударили. И тоже уставилась на меня, с неверием и ужасом одновременно.

   – Этого… не может быть!

   – Мартина… – начала я. – Я…

   – Молчать! – еще один удар по столу. – Будешь говорить, когда позволят!

   – Терин… – бормотала Мартина. – Терин… как же… как ты могла?!

   Я молчала. Что Мартине обо мне наговорили? Могу представить, слышала такие обвинения. Любая ведьма с проклятым даром – изначально зла и обращает свои способности против всех, а перво-наперво – против его величества, потому что ведьмы хотят зла, а король заботится о своих подданных, не щадя себя…

   Ну и все в том же духе.

   Непонятно, но достаточно страшно звучит.

   – Я не… – все же попыталась оправдаться я. Зарождавшаяся во взгляде Мартины ненависть была хуже всего, что уже произошло. Тычок в бок едва не свалил меня с ног.

   – Сказано же тебе было молчать!

   Мартину увели. Я потеряла возможность объясниться. Хотя, судя по взгляду, который она бросила на меня напоследок, ничего бы у меня не вышло. Мартина была уверена, что я пыталась извести ее сына.

   Зачем мне это? Просто потому, что «злая ведьма»?

   То, что меня оболгали перед Мартиной, успевшей стать близким человеком, почти лучшей подругой, на время пересилило страх. Какое право эти люди имеют решать, кто я такая и чем продиктованы мои поступки?! С отчаянной, бессмысленной злостью я смотрела на дознавателя, а тот что-то царапал в бумагах, не обращая на меня внимания.

   Молчание затягивалось. Злость истаивала. Внезапно дознаватель словно вспомнил обо мне и отложил перо.

   – Чего застыла? Садись. Очереди нет, как видишь, – он указал на освободившийся стул, на котором прежде сидела Мартина.

   Я промедлила, и стражник подтолкнул меня, буркнув:

   – Выполнять!

   Я села. Дознаватель с любопытством взглянул на меня. Он был уже не таким грозным, каким старался казаться в присутствии Мартины. Будто теперь можно было не играть.

   – Оправдываться не будешь?

   – Вы приказали молчать, – напомнила я.

   Дознаватель усмехнулся.

   – Смотри-ка, при подружке напуганную изображала, а теперь характер показывает. Ну, это правильно. Перед нами комедии разыгрывать смысла нет. Все всё понимают. Давай, рассказывай, – он кивнул поощрительно.

   – О чем? – спросила я.

   Это дознавателю уже не понравилось. Покачав головой, он сделал какую-то пометку на бумаге. Я попыталась разглядеть, кажется, в злодеяния мои вошло для начала: «Упорствует во лжи».

   – Начнем с пакета, – предложил дознаватель и для наглядности указал на помятый сверток. – Зачем травила дитя. Ведь малой еще...

   И манера говорить у него начала меняться, стала проще. Это такой способ запутать допрашиваемого?

   – Я этого не делала, – сказала я. – Вы ведь проверили сладости, значит, установили, что магия имеет целительскую природу.

   – Ну, это ты ври да не завирайся, – хмыкнул дознаватель. – А то мы сейчас тут все рыдать начнем от истории о том, как ты спасала невинного малюточку. Только магия-то поддерживающая.

   И в чем тут противоречие? Поддержка, закрепление состояния – часть целительства. Дознаватель внимательно на меня взглянул и со вздохом пояснил нормальным голосом, без насмешки:

   – В равной степени поддерживающее заклинание могло питать наведенную болезнь, Милика. Ты должна понимать.

   – Но это не так!

   – А как?

   – Мальчик был уже болен, когда я поселилась в доме Мартины!

   – Конечно, был. А иначе она бы тебя не пустила, не понадобился бы ей жилец. Да еще на таких выгодных для тебя условиях.

   Он смотрел сочувственно, извращая ситуацию до нелепости. Вроде как не признавал, что правда именно такая, но показывал, во что все поверят и что будет записано в следственном протоколе... Несправедливо! Почему мое слово ничего не значит?!

   – Это не единственная комната, которая сдается в Тальмере, – сказала я.

   Дознаватель кивнул.

   – Но единственная, расположенная в доме, который близок к броду через Ликару. Чуть облава – и ты бы сбежала. До воды недалеко, а там и поисковая магия может не справиться. Только тебя и видели! Ты ведь так и сбежала из столицы?

   Как? Бродом до самого Тальмера? Я не стала возражать против столицы, но следователь взглянул так, будто хотел показать, что разгадал мою хитрость.

   – Что же я попалась, если все продумала? – с горечью спросила я.

   Дознаватель вдруг снова изменился. Стремительно, текуче, как вылепленный из воска, способного принять любую форму. Мгновение – и передо мной опять ухмыляющийся циничный тип без всякого сочувствия во взгляде.

   – Мы тут тоже не веники вяжем, хоть и не в столице. Все понимаем. План у тебя на мальчишку-то был! – наклонившись вперед, он подмигнул: мол, и правда все понимаем, дело-то житейское, ведьминское.

   – Что...

   – Ну что «что»? Можешь не прикидываться. Зарабатываешь ты в лавке своей, только чтобы комнатушку оплатить. Агнета – известная стерва, все соки выжмет, еще и на костях попляшет, если в настроении будет. А ты – девка молодая, привлекательная, – дознаватель влажно причмокнул, скользнув по мне взглядом. – Сила есть, наверное, магистром стала бы в прежние-то времена? Ну вот, а теперь должна пресмыкаться перед всякими... Кто согласится такое терпеть? А с мамашки дохода куда больше можно было б получить. А? Говори давай! Когда ты собиралась сделать ей предложение, от которого она не смогла бы отказаться? Спасти жизнь ее ребеночка, раз никто больше этого сделать не может. Ну! Ведь интересовалась же? Вот, у меня тут все записано, – дознаватель нашел какую-то строчку в записях, прочел, старательно замедляясь, будто разбирал с трудом чужие слова: – Спрашивала жиличка: водила ли я сына к магам, да что они сказывали.

   – Мартина не водила, у нее для этого денег не было, – бесцветно возразила я. А ведь, должно быть, со стороны и правда все выглядит так... мерзко. Во что бы я поверила на месте Мартины?

   Мне стало противно.

   – Ну, это пока мальчишка держался, – протянул дознаватель. – А если бы помирать начал? Мамашка-то заполошная, над кровиночками своими трясется так, будто бастардов королевских прижила и надеется за их счет в старости на золоте поесть да на шелках поспать. Поди и дом бы продала, чтобы заплатить великой волшебнице, благодетельнице, лишь бы спасла... А что годы жизни пришлось бы отдать – ерунда. Пацан мал еще, много не забрал бы. Ну? Считай, ты с ней по-человечески обошлась, понятно все. Даже можно сказать, уважение вызывает. Другие бы на твоем месте и не цацкались. Но Мартина тебя не обижала, и ты не злобствовала. Пацан оклемался бы, а тебе – денежки. Все в прибыли. А то, что им жить потом негде было бы – разве беда? У Мартины твоей тетка в деревне осталась... Да она ж тебе об этом тоже растрепала. Вот, записано же все!

   – Замолчите! – не выдержала я. – Ничего не было! Это так не работает!

   Голос мой зазвенел в наступившей тишине. Я дрожала, но уже не от холода – меня бросило в жар.

   – Э, вон что! – протянул дознаватель. – Что же ты, госпожа сердобольная ведьма, времечко-то назад не отмотала? Ради ребенка ведь все! Безвинно страдающего...

   Все было игрой, абсолютно все. Для них происходящее – развлечение. Ведь знают же, что никуда не денусь. Раз мое слово ничего не стоит...

   Но и молчать было невыносимо.

   – Это так не работает, – повторила я.

   – Конечно, не работает, – согласился дознаватель. – Без денег-то как же? Без денег и мельничное колесо не закрутится.

   Я хотела возразить, но он ударил кулаком по столу, вскочил со своего стула и, глядя на меня сверху вниз, заорал:

   – Хватит нам сказочки рассказывать, отродье ведьмино! Хочешь остаться чистенькой? Не получится! Думаешь, тут все дурачки?! На дыбе не так запоешь!

   Надо было ответить гордым взглядом, сохранить достоинство, дать понять этим мерзавцам, что запугивать слабую женщину – низко, нечем тут гордиться. Может быть, не проведи я ночь в холоде и страхе ожидания в темной камере, сил бы и хватило. Хотелось бы в это верить.

   Но сохранить лицо не вышло. Из глаз сами собой хлынули слезы. От неожиданности, от испуга, от обиды...

   Дознаватель молча сел, давая мне время прочувствовать собственную беспомощность. Потом продвинул по столу в моем направлении кружку. Сочувствие в его взгляде было таким натуральным, что захотелось выть и зашвырнуть этой кружкой собеседнику в лицо. Не может человек так меняться в считаные мгновения!

   – Бесполезно пытаться разжалобить дознавателя, Милика, – сказал он спокойно. – Ты же понимаешь, что выход у тебя только один.

   Разве? Есть какой-то выход? Я посмотрела на дознавателя, но увидела лишь размытое пятно. Это пятно произнесло ласковым голосом:

   – Разумеется, только один: покаяться и принять справедливую кару. Быстро и по возможности безболезненно.

   Не хочу кару! За что? Что я сделала?!

   Нет тут никакой справедливости!

   Не хочу!

   – Ну так что, Милика? Голос отнялся?

   – Вы приказали молчать, – напомнила я.

   – Милика, Милика, – с сожалением проговорил дознаватель. – Никак не хочешь по-хорошему. Как ты не поймешь, что для тебя осталась последняя возможность? Просто сознайся сама, это облегчит твою участь. Думаешь, мне хочется отдать тебя палачам и потом смотреть, как они ломают тебе кости, портят такое красивое тело…

   – Так не отдавайте, – прошептала я, хоть и понимала, что это снова игра.

   – Без твоего признания я бессилен… Считаешь, что выдержишь? – снова сочувствие, от которого становится только хуже. Мне даже думать не хотелось над вопросом дознавателя.

   Разумеется, не выдержу. Боюсь боли. Даже слышать о пытках жутко.

   Дознаватель лгал: на самом деле выхода не было. Что бы я ни скавзала – меня это не спасет. Буду настаивать на своей невиновности – решат, что запираюсь. «Упорствую» – так ведь дознаватель записал в своих бумагах? Значит, пытки… и я все равно признаюсь в несовершенных преступлениях. А дальше – казнь. Может, не такая болезненная, как пытки, но все равно…

   Не хочу.

   Не хочу!

   Пусть все это будет не обо мне…

   – Милика? – голос дознавателя стал печальным. – Ты вынуждаешь меня…

   – Это вы, – возразила я. – Вы меня вынуждаете. Но я ничего…

   – Ложь! – неожиданно жестко прервали меня. – Согласно королевскому указу от сентября девятьсот двадцать первого года, любые проявления магии замены жизненного пути и магии времени являются противоестественными, а умышленное применение такой магии – преступным. Не должно играть чужими жизнями и тем самым причинять людям страдания…

   А мне, выходит, причинять страдания можно?

   – Я не применяла такой магии! – выдохнула я.

   Дознаватель покачал головой.

   – А что же такой слабенький довод, Милика? Надо было сказать другое. Мол, указ был принят ее величеством королевой в период регентства. Я бы ответил, что, король наш в мудрости своей не отменил сего документа… А мы сразу к главному перешли, выходит? Раз мы уже выяснили, что ты лжешь, признавайся, скольких людей убила, используя свой проклятый дар? Мы ведь все тут знаем, что для продления жизни одного человека ты только и можешь, что забрать ее у другого. Никакое это ни чудо, а самое настоящее преступление. Ну? Сколько на твоей совести загубленных жизней?!

   – Ни одной! – я не сразу заметила, что и сама повысила голос. – Никого я не убивала! А вы? Вы здесь…

   – Мы сейчас о тебе говорим, – оборвал дознаватель. – И о твоих делах. Может, ты и права. Не убивала. Только играла с чужими жизнями. А умирали эти глупцы сами. Что же… думаешь, это тебя оправдывает?

   – Вы меня совсем не слушаете, – устало заметила я.

   Дознаватель ответил не менее утомленным взглядом.

   – Очень жаль, – сказал он. – Такое красивое тело… мне действительно жаль, Милика. Если бы ты призналась, я мог бы не допустить этого, но…

   Тут он кивнул стражнику, все еще стоявшему сбоку от меня.

   Меня тут же схватили и рывком стащили со стула, он опрокинулся, да и мне не дали устоять на ногах – стражник просто поволок меня к двери. Там присоединился и второй, они подхватили меня под руки с двух сторон, и я все же смогла худо-бедно переставлять ноги, а не волочиться кулем по полу.

   Меня вели по коридору, но не обратно в камеру, наш путь завершился куда быстрее, перед закрытой дверью. Один из стражников пинком распахнул ее, и меня втолкнули в темноту, я лишь чудом не упала. Через несколько ударов сердца помещение осветилось – кто-то внес факел.

   У дальней стены обнаружилась громоздкая деревянная конструкция: лавка и два крупных колеса с закрепленными веревками… Неподалеку стояло ведро с металлическими прутьями, жаровня, еще какие-то инструменты и приспособления. Я вдруг стала туго соображать и никак не могла понять, для чего это все. Меня подтащили к деревянной перекладине с закрепленной к ней длинной веревкой. Один стражник заломил мне руки за спину, второй – связал повыше локтей… Потом усадили меня на пол и стали неспешно привязывать к ногам груз.

   Я по-прежнему ничего не понимала. В голове был туман.

   Дознаватель стоял рядом и наблюдал за происходящим. Наконец мы встретились взглядами.

   – Сколько людей ты убила, Милика Альмер? – спросил он. – Все равно тебе не скрыть своих злодеяний!

   А у меня не только соображение отнялось, связная речь – и та не давалась. Я лишь бормотала что-то невнятное, умоляла, сама не знаю, о чем.

   – Скольким людям ты сломала жизни своим черным колдовством?! – требовал дознаватель. Я помотала головой, по щекам катились слезы.

   – Плохо, Милика! Очень плохо!

   Потом веревка начала натягиваться, выворачивая мне руки. Я заорала, забилась в панике…

   И потеряла сознание.

***

В себя я пришла в камере. Я лежала на полу, у стены, и сорочка по-прежнему была насквозь сырая. Меня посетило безумное ощущение, будто время повернуло вспять, и за мной на самом деле еще просто не приходили. Вот-вот распахнется дверь, явятся стражники, чтобы отвести меня на допрос. И все начнется заново.

   Я осторожно пошевелилась. Руки болели, но, по крайней мере, не были вывихнуты или сломаны…

   Все уже случилось.

   Но раз я в камере, признания моего так и не добились? Значит, все действительно повторится…

   Или все же призналась, и в следующий раз меня потащат прямиком на казнь?

   Дверь открылась. Я дернулась, вжалась в стену.

   – Пришла в себя? – раздался смутно знакомый голос.

   На пороге камеры стоял человек в черных одеждах. Давешний безумец из парка.

   Тот, из-за кого я здесь. Хотя дознаватель и не называл меня прежним именем, но откуда еще стража могла узнать, что я владею магией судьбы?

   Я, затаившись, смотрела на него. Он изучал меня без стеснения, с брезгливостью, которой не скрывал.

   – Поднимайся!

   – Что… к-куда? – выдавила я и чуть не откусила себе язык – так стучали зубы.

   – Куда прикажу, – отрезал он.

   – З-зачем? – тупо спросила я, все еще не двигаясь с места.

   Он выгнул бровь.

   – Хочешь остаться здесь? Или позвать стражу, чтобы любезно тебе помогла?

   Я попробовала подняться. С первого раза не получилось. Незнакомец терпеливо ждал, не пытаясь помочь, но и не поторапливая. Когда я все же встала, он почти швырнул в меня объемным свертком, который прежде держал в руках. Это был шерстяной плащ с капюшоном. Я поспешно, но бестолково пыталась в него укутаться.

   – Пошли, – повторил человек в черном.

   И стража его пропустила. Я чувствовала взгляды, но старалась не смотреть по сторонам. Что теперь? Для того чтобы казнить ведьму, плащ ведь не нужен?

   Дознаватель вышел нам навстречу, такое ощущение, что специально.

   – Вы уверены, что вот так просто ее заберете, господин Плантаго? – спросил он у человека в черном и протянул ему какую-то бумагу, свернутую в трубочку. – Сбежит ведь.

   Человек в черном забрал бумагу и холодно уронил:

   – Не сбежит.

   – Тогда извольте еще подпись… – новая бумага. Плантаго протянул ладонь, вспыхнула магическая печать. Дознаватель благодарно склонил голову.

   Потом были еще коридоры, и, наконец, мы вышли из здания. После мрачной тюрьмы очень удивил солнечный свет. Я даже зажмурилась, почувствовала, как наворачиваются на глаза непрошеные слезы. Меня казнить могли, а тут такая погода…

   Я куталась в плащ. Ощущение такое, что любому понятно: под плотной тканью никакого платья. Тюремный двор – еще не самое страшное. Я представила, как пойду сейчас по городу… Да куда пойду? Мартина меня на порог не пустит. Вещи, должно быть, забрали. Или выкинула. Побоится дома оставить. Деньги вот только…

   В отличие от меня, человека в черном мой непотребный вид как будто не смущал.

   – Чего замерла?

   Взгляд мой упал на свиток, который он все еще держал в руках. Что за бумага? Мое освобождение? Выхватить и бежать? Прямиком к тому броду, про который говорил дознаватель…

   Да с чего бы вдруг – освобождение? Что-то происходит, и я совершенно не понимаю, что именно.

   Вспомнилось безразличное: «Не сбежит».

   У ворот нас дожидалась карета. Кучер бросил любопытный взгляд.

   Я достаточно медлила, чтобы Плантаго устал ждать. Рывком распахнув передо мной дверцу, он недовольно поторопил:

   – Ну?

    Нет, ведьму не могли освободить. Тогда что задумал этот человек? Выкупил для магических опытов? Запрещено, конечно, да только кто узнает? И потом – у Плантаго не просто магическая печать, королевская. А это означает не только то, что любое его действие осуществляется с одобрения самого повелителя…

   Я забралась в карету. Было страшно. Свобода – вот она, совсем рядом, пропитанная солнечным светом и до боли обыденным городским шумом. Распахни дверцу, и беги. Далеко ли. Маг, да еще стража…

   Если мы покинем город, сбегу. Что бы там ни было… лучше так. Я пыталась убедить себя, что смогу, что у меня еще есть силы – не так уж много времени провела в застенках…

   А если меня везут в другую тюрьму?

   На казнь…

   Или пытаются так заполучить мое признание? Показали свободу, убедили, что сбежать не смогу…

   Еще не убедили!

   Неужто ради моего признания нужен такой балаган? Не верю.

   Плантаго разместился на сидении напротив. Пристально посмотрел на меня, недобро усмехнулся.

   – Сбежать не получится.

   Он протянул мне бумагу. Карета тронулась с места.

   Я взяла свиток, развернула.

   «…сим подтверждается… что ведьма… именуемая Регина Линнель… находится на королевской службе… под непосредственным командованием… Верса Плантаго… являющегося поручителем».

   – Что это? – спросила я.

   – Подтверждение того, что ты находишься в полной моей власти, Регина.

   – С какой стати?!

   – Смотри-ка, а в камере такой напуганной выглядела, два слова связать не могла, – он откровенно издевался. Побыл бы на моем месте, как бы еще сам заговорил! – Все просто. Регина Линнель выполняет мои приказы. И я могу это подтвердить. А вот ведьму Милику Альмер никто на королевскую службу не брал. Могу хоть сейчас вернуть тебя обратно. Представляю радость стражи. Они как раз убедились, что ты, как ведьма, не слишком-то и страшна. Еще ночка-две, и осмелеют окончательно, а у тебя уже и сил не будет сопротивляться.

   Я сжалась под его взглядом. Мерзавец, с таким удовольствием говорить столь отвратительные вещи!

   – И сразу, чтобы ты понимала. На тебе метка, – он указал на мое плечо. На коже тут же будто вспыхнул ожог. Я вскрикнула. Плантаго довольно кивнул. Как я могла не заметить?! Когда он успел… хотя времени-то как раз было предостаточно, учитывая мое беспамятство.

   Плантаго протянул руку, и я отдала ему бумаги.

   – Сбежать не сможешь, – повторил он.

***

Карета остановилась у постоялого двора. Плантаго вышел, не глядя на меня, и сразу направился к кучеру. Мне пришлось стоять рядом с каретой и ждать дальнейших распоряжений. Почему-то я думала, карета принадлежит Плантаго. Но он расплатился с кучером, и тот, пожелав господину хорошего дня, уехал. Выходит, траты были лишь для того, чтобы не идти со мной рядом через половину города? Не знаю, раздосадовала меня эта мысль или все же доставила удовольствие.

   Я затаилась. Уверила себя, что выжидаю, а потому сохраняю хладнокровие… Конечно, глупо говорить о стойкости духа после допроса в тюрьме. За столь краткий срок превратиться в дрожащее, ничего не соображающее существо… Самой себе противно. Теперь, когда светило солнце и люди вокруг улыбались.

   Я вздохнула. Не буду об этом думать. Нужно разобраться со службой, о которой было упомянуто в бумаге, что показал мне Плантаго.

   На постоялом дворе на меня тоже бросали взгляды.

   Плантаго шагал впереди, его вроде и не интересовало, иду ли я следом. У него здесь уже была снята комната, и хозяин, узнав его, почтительно кивнул. Это открытие оказалось неожиданным, хотя, если подумать, должен же Плантаго где-то жить. Просто тогда, в парке, он показался мне таким… бездомным, потерявшимся. Утратившим если не себя, то что-то, что делало его самим собой. Не могло же это ощущение появиться лишь оттого, что в парке он был под действием «пыльцы фей»…

   – Приведи себя в порядок, – распорядился Плантаго, небрежно махнув рукой куда-то в угол.

   Оказалось, там маленькая умывальня с едва втиснувшейся деревянной лоханью для купания. Стоило мне войти, как снаружи щелкнула задвижка. Запер. Я закрылась изнутри, постаралась, чтобы тоже щелкнуло погромче. Против мага, конечно, не поможет. Но мне не хотелось демонстрировать полную покорность.

   Раздеться я решилась с трудом. Хотя избавиться от грязной одежды хотелось до одури, но присутствие Плантаго слишком пугало. Мне чудилось, что он стоит за дверью и прислушивается. А то и присматривает при помощи магии – исключительно на случай, если я соберусь просочиться сквозь доски вместе с выплеснувшейся из лохани водой. Вода, кстати, оказалась теплой. Ее явно налили не так давно.

   Еще сложнее оказалось после купания натянуть на себя все ту же сорочку, пропитанную тюремной вонью. Какой смысл был в том, чтобы тщательно отмываться? Но другой одежды у меня не имелось, а остаться вообще в одном плаще с чужого плеча… Я представила, как Плантаго с мерзкой ухмылкой требует: «Верни немедля!». Не знаю, поступил бы он так, но в моих мыслях оказался способен на любую гадость.

   Задвижка снаружи оказалась отодвинута, хотя я ничего не слышала. Мое подозрение о слежке лишь укрепилось. Когда я вышла, Плантаго сидел в кресле, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Вид у него был усталый. Я на мгновение почувствовала то же, что и тем вечером, когда увидела его впервые: тревогу, ощущение, что кто-то совсем рядом нуждается в помощи… Мне показалось, что если сейчас он откроет глаза, я снова увижу расширенные зрачки. Даже принюхалась: у «пыльцы» характерный запах, очень напоминает булочки с корицей. Не могу представить: Плантаго, весь такой в черном, угрюмый – и вдруг булочки с корицей!

   Объект моих мыслей поднял голову и взглянул на меня в упор, будто подслушал, о чем я думаю. Усмехнулся, когда я невольно закуталась в плащ, ткнул пальцем в сторону подоконника. Я увидела, что там лежит ворох вещей… моих вещей! Мое серое платье с едва заметным швом (я зацепилась за ветку шиповника), край тонкого нижнего белья… Я почувствовала, что краснею. На полу у окна стояли мои стоптанные ботинки.

   – Это мои вещи?

   – Угу. Если бы не заперлась, могла бы сразу переодеться.

   И что это за намек? Что он не постеснялся бы зайти в умывальню и даже намеревался сделать именно это вместо того, чтобы отдать мне вещи сразу…

   Я сгребла одежду и бросилась обратно в умывальню. Заперлась и, скинув плащ прямо на пол, поспешно принялась сдирать с себя сорочку.

   Он сделал это специально! Чего добивался? Поиздеваться хотел?!

   Зачем тогда принес мою одежду? Ходил к Мартине… уж точно не для того, чтобы позаботиться о моем нижнем белье! Осматривал Терина и понял, что я не причиняла мальчику вреда. Но ничего мне не сказал.

   Ясно, что из-за королевского указа я все равно преступница. Способности мои никуда не делись. Но разве нельзя было хотя бы сказать, что… он знает – я не та преступница, которой меня пытался выставить дознаватель! Вместо этого показал бумагу и напомнил, что с Милики никто обвинения не снимал. Вот так!

   После сорочки осталось мерзкое ощущение, от которого уже не удалось избавиться. Я закусила губу, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Нет уж, я не покажу ему своего состояния!

   Когда я снова вышла из умывальни, Плантаго стоял у окна.

   – Долго возишься, – недовольно сообщил он.

   – Пришлось переодеться, – язвительно пояснила я. Он резко обернулся, под его тяжелым взглядом я поспешно потупилась. Пробормотала:

   – Спасибо вам… за вещи.

   Плантаго хмыкнул.

   – Не считаешь, что как-то глупо обращаться ко мне на «вы» после всего, что было?

   Я непонимающе уставилась на него. Это он о том, что видел меня скорчившейся, полураздетой на полу тюремной камеры, дрожавшей в присутствии дознавателя… Или о том, что знает правду о Терине, и теперь это наш общий маленький секрет?

   – Можешь называть меня Версом. Нам еще работать вместе.

   О! Так это была попытка сблизиться ради совместной работы?

   – А где деньги? – резко спросила я.

   – Какие деньги? – озадачился Плантаго.

   – Мои. Те, что хранились в доме Мартины. Вы…

   – Ты, – поправил он. Я втянула воздух сквозь зубы. Ладно… Ладно!

   – Ты забрал мои вещи, значит, и деньги тоже взял.

   – Вот ты о чем, – Плантаго ухмыльнулся. – Да, они у меня. Думаешь, я буду тебя обеспечивать во имя нашей крепкой дружбы?

   Нашей… что? Опять издевается! Да что я ему такого сделала?!

   Я хотела сказать что-то резкое, но тут заметила, какое у него лицо. Застывшее, словно маска. Ледяная ненависть во взгляде.

   – Иди ешь, – уронил человек, которого я могла звать по имени.

   На столе стояла миска с бобами и мясной подливой. Я отвернулась от Плантаго. Раз меня собираются кормить на мои же деньги, я могу не благодарить.

   Не люблю бобы.

   Но поесть надо. И успокоиться. А потом можно будет попробовать поговорить еще раз. Должна же я понять, что происходит, и ради какой работы этот... Верс вытащил меня из тюрьмы.

***

Верс ко мне не присоединился, и казалось, дремал в кресле, пока я ела. А может, ждал. Может, проверял, не намерена ли я сбежать.

   Я думала о побеге. И о бумаге с моим приговором, оставшейся у Плантаго. Маг сунул ее за пазуху, если подойти неслышно, аккуратно отогнуть ворот куртки, потянуть за самый краешек свитка...

   Про метку я, конечно, тоже не забывала. Пока была в умывальне, пыталась рассмотреть плечо, но лишь чувствовала легкое жжение, когда прикасалась к коже.

   Раз Плантаго поставил следящую метку, значит, сможет меня найти, но на это ему понадобится время. А время – это моя стихия. Я умею с ним договариваться. Я найду способ избавиться от метки. Придумаю что-нибудь, ведь были у меня когда-то друзья... И хотя ни одного подходящего имени в памяти не возникло... уверена, лишь потому, что я еще недостаточно думала об этом.

   Во сне тревоги этого мира перестают беспокоить, и спящие люди порой кажутся беззащитными. Безмятежными. Наверное, и еще что-нибудь «без». Верс Плантаго казался стрелой, которая вот-вот сорвется с тетивы. Хищник остался хищником, никаких послаблений. Наверное, потому я и не подошла: не поверила, что он спит.

   А стоило мне отложить ложку, как он открыл глаза и с усмешкой уставился на меня, будто желая показать, что знает обо всех моих замыслах.

   – Идем, – резко сказал он.

   – Куда? – спросила я.

   – Куда понадобится.

   Оказалось, понадобилось нам в дом к Мартине. Я до последнего этого не понимала, слишком была поглощена своими мыслями. Лишь когда впереди показался знакомый домик, словно очнулась. Сердце тут же забилось сильней.

   На крыльце сидела малышка Тилли. Завидев меня, она крикнула:

   – Мама, мама, тут Милика, ничего она не умерла!

   На порог выскочила встрепанная Мартина, схватила Тилли за плечи, прижала к себе, растерянно глядя на нас.

   Плантаго поднял ладонь, демонстрируя магическую печать.

   – Именем короля, – произнес он неожиданно мягко, чтобы не напугать Мартину еще больше. – Не беспокойся, хозяйка, ничего страшного не случится. Мне необходимо осмотреть вашего сына.

   Мартина задрожала, взглянула на меня, открыла было рот, но пока собиралась что-то сказать, Плантаго уведомил:

   – Госпожа Регина – моя напарница.

   – Регина? – переспросила Мартина.

   Плантаго спокойно кивнул, но больше ничего объяснять про меня не стал. Мартина снова бросила на меня взгляд, на этот раз неприязненный. Уж и не знаю, о чем она при этом думала. Я предпочла поступить как Плантаго: напустить на себя безразличный вид и уставиться в пространство, будто ничего вокруг не замечаю – хоть смотри на меня, хоть не смотри. Мартина не могла не впустить нас и понимала это... Она была в смятении, а у меня не нашлось слов, чтобы ее успокоить. Да от меня ведь и не ждали помощи. Скорее уж наоборот. От этого становилось больно, но... мое слово – против слова дознавателя. Плантаго не потрудился меня оправдать перед Мартиной, а сама она слишком напугана, чтобы подумать и сделать выводы.

   Мы вошли. Мартина молчала, прижимая к себе дочку. Из глубины дома донесся натужный кашель. И пока мы шагали в комнату Терина, мальчик все кашлял и кашлял, хрипя, захлебываясь в попытках успеть вдохнуть хоть немного воздуха между спазмами. Но запаса надолго не хватало, и очень скоро Терин снова начинал задыхаться. Я тревожно оглянулась на Мартину, тенью следовавшую за нами. Состояние Терина явно ухудшилось, и сильно. Если бы он съел конфеты, приправленные толикой моей целительской магией, ему уже стало бы лучше. Вот только кто бы позволил ему помочь? Глядя на Терина сейчас, я легко могла поверить в слова дознавателя о том, что злокозненная ведьма стремилась усугубить болезнь несчастного ребенка.

   – Мартина, принеси мятного настоя, – попросила я.

   Женщина поколебалась. Разумеется, ведь настой тоже присоветовала я. Он не излечивал, конечно, но смягчал кашель. Я же просила Мартину проветривать комнату не реже одного раза в день, но сейчас окно было закрыто и задернуто плотной шторой. Помещение освещал лишь слабый свет ночника.

   Верс подошел к постели. Терин пытался отдышаться, кашель на время стих. Маг пощупал лоб мальчика, задержал ладонь над грудью ребенка, поднял на Мартину взгляд и резко спросил:

   – Где настой?

   Мартина шарахнулась, но все же рискнула сказать:

   – Я хотела бы, чтобы эта девушка покинула мой дом.

   Взгляд Плантаго ощутимо потяжелел.

   – Обязательно. Но для начала принеси настой.

   Больше Мартина возражать не рискнула, ушла, потянув за собой дочку. Верс тут же взмахнул рукой, свет стал ярче.

   – Почему не вылечила? – зло спросил меня Плантаго. В отличие от дознавателя, он не стал сроить предположения и не добавил ничего про корыстные помыслы, за одно это я была ему благодарна.

   – Не смогла.

   Верс задумался.

   – Откуда такая дрянь, – пробормотал он.

   Поверил ли он моим словам или пропустил мимо ушей? Мне было бы все равно, если бы речь шла не о жизни человека, ребенка, которого я знала.

   – Столь сильный приступ я наблюдала лишь один раз. И он продолжался совсем недолго.

   Верс снова предпочел проигнорировать мои слова, но я настаивала:

   – У мальчика есть защита рода. Слабая, но все же.

   Тут я, наконец, удостоилась внимания Плантаго. Или не я, а вернувшаяся Мартина? Во всяком случае, Верс задумчиво посмотрел на нас обеих, протянул руку (на ладони сверкнули золотистые искры), и Мартина отдала ему пузатую бутылочку, а также чашку с водой. Плантаго отставил все на тумбу рядом с кроватью, кивнул мне.

   – Я не хочу, чтобы она приближалась к моему сыну, – встрепенулась Мартина. – Господин! Позвольте, я сама...

   Она бросилась к кровати, тогда как я осталась стоять на своем месте, беспомощно наблюдая за происходящим. Верс был безучастен к случившемуся. Он придержал голову Терина, вода лилась у мальчика по подбородку, хоть он и пытался глотать. Если бы он съел те сладости, которые я несла с праздника, не мучился бы все это время!

   – В твоей семье были маги? – спросил Плантаго Мартину. Та перепугано замотала головой. Остатки питья выплеснулись Версу на рукав.

   – А болезни, подобные этой, случались с кем-то? – поморщившись, продолжил допрос Плантаго. Я уже знала ответы, но меня он об этом не спрашивал. Мартина, бросив в мою сторону быстрый взгляд, ответила:

   – Нет, господин.

   Верс задумался, потом спросил еще:

   – Сколько мальчику лет?

   – Четыре года, – сказала Мартина.

   Верс развернулся к ней, и Мартина вжала голову в плечи, испугавшись, что сказала лишнее.

   – Отец твоих детей – аристократ, – уронил маг. Это даже наполовину не был вопрос, в голосе Плантаго звучала холодная уверенность. – Тебе известно его имя?

   Мартина всхлипнула, совершенно растерявшись.

   – Нет, господин. Это правда! Он не назвался…

   – Что? – выдохнул Верс. Мартина вдруг схватила его за руку и быстро заговорила:

   – Нет, нет, господин, нет! Все было по согласию! Он сказал, что не сможет… что не назовется… а я сама согласилась, он был такой красивый, такой нежный. Он спросил разрешения, спросил! У меня было зелье, от знахарки. Кто же знал, что не поможет, что будут детки… но я никогда его не искала!

   Верс презрительно скривился, поинтересовался:

   – Он хоть что-то рассказал о себе? Откуда приезжал, знаешь? Оставил что-нибудь? Подарок?.. Деньги?

   – Да что вы! Я бы не взяла! Он был такой… Светловолосый, зеленоглазый… дети на него не очень и похожи, никто бы не узнал!

   Да уж. Светловолосых да зеленоглазых в Рольвене полно… поди угадай по таким приметам, кто Мартину осчастливил.

   Верс высвободил руку, тяжело вздохнул.

   – Я понял, Мартина. Выйди.

   – Господин!..

   – Иди! Мы поможем твоему сыну, если удастся.

   Мартина попятилась к выходу.

   – Безмозглые девицы! – буркнул Верс, когда за ней захлопнулась дверь. – Никогда не думают о последствиях… красивый, видите ли!.. С девочкой-то все нормально?

   Я даже не сразу сообразила, что он снова обращается ко мне.

   – Я ничего не обнаружила.

   – Значит, только от наследника хотел избавиться… или не ждал, что будет двойня. Повезло.

   Я поежилась. Не хочет же Верс сказать, что неведомый аристократ принял меры на случай появления бастарда? Кому мог бы понадобиться ребенок Мартины? Не принца же она, в самом деле, тут растит!

   – Больше похоже на родовое проклятье, – проговорила я.

   Верс разминал ладони.

   – Может и так. Что это меняет? Поди передается только на старшего сына, не важно – бастард он или нет. Прекрасное решение семейной проблемы. А потом можно и над законным наследником поработать.

   Верс во всем видел худшее. Я даже не подумала об этой возможности, пока он не сказал с такой уверенностью, что она передалась и мне. Я сжала кулаки. Его предположение было ужасно, но…

   – Судя по всему, с каждым годом проклятье усиливается… пока не убьет, – проговорил Верс деловито, как будто Терина не было рядом. Да он ведь все слышит!

   – Бедный ребенок! – вырвалось у меня. Просто не смогла молчать больше.

   Верс встряхнул руками. Склонился над Терином, совершенно другим тоном произнес:

   – Ничего не бойся, малыш. Сейчас тебе станет лучше. Сможешь выйти из этой комнаты. Наверное, тебе здесь надоело.

   Терин с надеждой взглянул на Верса, а я внутренне напряглась, ожидая подвоха. Сложно поверить, что Плантаго говорил искренне. Не после высказанного предположения… Сейчас он напоминал мне дознавателя, принимавшего на себя новую личину при надобности. Может, это и вовсе магия такая? Ведь и теперь – невольно веришь в слова Верса.

   Да я ведь знаю, что родовое проклятье так просто не снимешь! Если у мага хватило сил, он вообще мог проклясть род «до седьмого колена». Нужно найти того, кто это проклятье наслал. Вот только не представляю, кто мог бы навредить Терину. И Мартина ничего вразумительного сказать не смогла.

   Поэтому я не понимала, что собирается делать Верс и зачем лжет мальчику столь уверенно, столь… цинично.

   Внезапно вспыхнула мысль: а вдруг он решил избавить сына Мартины от страданий самым легким способом? Я похолодела. И даже шагнула вперед, но тут Верс оглянулся на меня и обжег взглядом, в котором читалось понимание. И столько там всего смешалось: насмешка, презрение, всепоглощающая злость и что-то еще, я не успела понять.

   – Не мешай! – рявкнул Верс и отвернулся. Ладони его окутало золотое сияние, и я увидела сплетавшуюся над телом Терина печать. Прямо в воздухе ткалось восхитительное кружево, ажурный узор менялся, пока, наконец, не стала видна раскинувшая крылья птица, окруженная диковинными цветами. От печати дохнуло невероятной силой. Запахло яблоками. Терин восхищенно поднял худую руку, пытаясь дотянуться до золотых нитей.

   – Не трожь! – процедил Верс.

   Печать все еще была хрупка, дрожала и распадалась на краях. Я торопливо подошла, присела у постели, по другую сторону от Верса, чтобы не отвлекать. Подняла голову. Плантаго, закусив губу, сосредоточился на печати. Его словно злило, что она все никак не укрепится.

   Я откинула край одеяла, помогла Терину стянуть рубашку.

   – Руки! – прикрикнул Верс. Я поспешно отшатнулась. Терин посмотрел на меня, и я ободряюще улыбнулась. Печать сжалась до размера золотой монеты и упала Терину на грудь, вспыхнув последний раз. Терин испуганно вскрикнул. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, на груди мальчика лишь проглядывали тонкие белесые ниточки растворявшейся печати. Словно шрам, который скоро исчезнет полностью. Немаги не смогут увидеть и этого остаточного следа… Терин печать явно увидел, значит, по наследству ему передалось не только проклятье.

   – Тепло, – проговорил мальчик тихо. Я погладила его по голове, убрала лезущую в глаза челку.

   – Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Верс холодно.

   Терин прислушался к себе.

   – Хорошо… а это теперь насовсем?

   – Нет, – равнодушно отозвался Плантаго. – В тебе есть дар, когда он проснется окончательно, печать, скорее всего, начнет разрушаться. Времени у тебя – до совершеннолетия. Немало, как думаешь?

   Терин задумался, потом серьезно кивнул.

   – А что будет, когда печать исчезнет?

   – Не знаю. Возможно, болезнь уже выдохнется. Самый лучший исход. Может быть, твоих сил и так хватит, чтобы спастись.

   Терин был слишком мал, чтобы вести с ним такие вот разговоры. Да он, может, настолько слаб, что не запомнит ничего из сказанного Версом. Уж лучше предупредить Мартину…

   – Но, Терин, это тебе не подарок, – уронил Плантаго. – У меня есть условие. Ты никому и никогда не должен говорить о том, что сейчас произошло. Ты понял?

   – Даже маме?

   – Никому, – жестко повторил Верс. – Таков мой запрет. Даже если захочешь – у тебя ничего не получится.

   – А Милика? – тихо спросил Терина. – Ей тоже запрет?

   Верс усмехнулся.

   – А Милика со мной. Кому она расскажет?

   Я вздрогнула. Прозвучало так, будто Верс собирался добавить еще что-то. Например: «Да она и не успеет. Ее казнят раньше».

   Вопрос о том, как чувствует себя сам Плантаго, застрял в горле.

   Терин завозился и смог сам кое-как сесть на постели. Верс поправил подушку, чтобы ему было удобней.

   – Кушать хочется, – смущенно сообщил мальчик.

   – Мартина! – раздраженно рявкнул Верс. Дверь тут же распахнулась. Я отошла к стене, пропуская мать к сыну. За Мартиной шла и Тилли.

   – Принеси какой-нибудь еды, – бросил мне Верс.

   Мартина была так удивлена произошедшими с Терином переменами, что ничего не сказала на это. Я ушла на кухню, мимолетно подумав, что вот сейчас, пока Верс занят, могла бы сбежать… слова дознавателя о броде через реку накрепко засели в голове. В печи обнаружился горшок с горячей похлебкой. Я налила в миску бульона. Немного подержала посудину в руках, думая о том, что Терин обязательно должен поскорей набраться сил. Ладони покалывало от магии. Я вспомнила печать Верса… Сколько же в нем силы, если он смог подавить столь мощное проклятье?

   И как я от него сбегу?..

   Когда я вернулась в спальню, Мартина охала и ахала, вовсю благодарила Плантаго за то, что помог Терину. На меня она старалась не смотреть, даже когда я подошла с похлебкой. Хотя миску из моих рук взяла и сама покормила Терина.

   Мы почему-то не спешили уходить. Верс недовольно отдернул штору, распахнул окно, оставшись рядом с ним. Огонь в ночнике погас.

   Терин справился с похлебкой довольно быстро. Мартина отставила миску в сторону. Поколебавшись, подошла к Плантаго.

   – Спасибо, господин, – в очередной раз повторила она. – Я… так испугалась. До вас приходил маг, наказал готовиться…

   Значит, к магу Мартина все же обратилась. Должно быть, отнесла ему последние деньги, да еще и у соседей заняла. Местный маг заламывал такие цены, будто умышленно отпугивал горожан.

   Верс скользнул по женщине безразличным взглядом.

   – Не моя заслуга.

   Мартина замерла в смятении. Даже жалко ее стало. Верс вовсе не имел в виду, что ей следует поблагодарить и меня тоже.

   – Милика… прости меня… – наконец выдавила Мартина, подходя ближе. В руках ее появился сверток.

   Мартина пояснила:

   – Это за нынешний месяц, ты ведь заплатила за комнату. Стража требовала отдать твои вещи, а деньги никто не искал. И я… подумала, что будет справедливо… они ведь сказали, что Терин страдает из-за тебя... Те деньги, которые в твоих вещах нашлись, я отдала магу. Только эти и остались. Тут, конечно, не все. Только половина…

   Понятно. То-то городской маг появился в доме Мартины на удивление быстро. Интересно, все ли забрал? Что бы там ни говорил дознаватель, за последнее время я сумела скопить немного средств. На всякий случай… я ведь не собиралась всю жизнь провести в съемной комнате у Мартины. Госпожа Агнета лавкой не сильно интересовалась. За сложность и срочность заказов она никогда не повышала мне плату. Так что я предпочитала договариваться с покупателями сама. Тоже вот решила… по справедливости.

   Мартину я даже понимала. Обвинение было страшное. И видя, что Терину становится хуже, женщина легко поверила в слова дознавателя. Разве могла не поверить? Она ведь видела конфеты, а мне так и не дали объяснить. Вот только на душе все равно было гадко, и я стояла перед Мартиной, не зная, что ответить.

   Все решил Верс. Он по-хозяйски забрал деньги, заметив:

   – Пригодится.

   И убрал сверток за пазуху.

   – Идем.

   Я, как деревянная, молча развернулась и пошла за ним к выходу. Мне не в чем было обвинить Мартину, но и простить не получалось. Я просто решила об этом не думать. Какой смысл, если с Мартиной мы больше никогда не увидимся?

   А городской маг мог бы и вернуть деньги, раз уж ничего не сделал. Мартине пригодились бы.

***

Мы с Версом снова оказались на постоялом дворе.

   Злиться сил не было, я и не злилась. Просто размышляла.

   – Почему ты не предупредил Мартину? – спросила я.

   Плантаго развалился в кресле и попивал вино из кружки. Словно уже и забыл о случившемся. За вином он спускался на первый этаж, в общий зал. Меня запер, и я несколько минут простояла у окна, глядя на город, пока маг не вернулся. Потом он уселся в кресло и пил, не обращая на меня внимания.

   – О чем? – холодно осведомился он.

   – О том, что Терину все еще угрожает опасность.

   Верс взглянул на меня через плечо.

   – Это ему не поможет, – сказал равнодушно и отвернулся. Отхлебнул вина.

   – Откуда тебе знать? Ты лишаешь Терина возможности спасти свою жизнь! – возмутилась я. Наверное, я была неправа. По крайней мере, не во всем. Но тогда, в доме Мартины, мне показалось, что печать Верса – это самый настоящий шедевр. И сотворить подобное может лишь человек, искренне желающий кому-то добра. А потом этот самый человек сидит и тянет вино, безразлично признавая, что спасенный может умереть!

   – Я дал ему время, – заметил Верс. – Разве этого мало?

   – Нет! Но ты мог сделать больше. С твоими силами...

   – С моими силами? – переспросил Верс и я замолчала. Настроение его резко изменилось. Верс вскочил и развернулся ко мне. Взгляд его был пронзительным и ледяным. Я невольно отступила. Это было ошибкой, потому что в глазах Верса зажегся огонь. Криво усмехнувшись, Плантаго двинулся ко мне, а мне ничего не оставалось, как пятиться.

   – Отчего же ты промолчала? – поинтересовался Верс, подходя вплотную. Я уперлась спиной в стену, отступать дальше было некуда. – Раз такая добрая! Ведь это твоя драгоценная подружка, не моя! Или она тебя так сильно обидела?

   – Ты запретил, – напомнила я.

   Верс выгнул бровь.

   – Тебе? Не было такого. Или ты пытаешься сама себя убедить? Ну, вперед. Только передо мной-то нет смысла притворяться.

   Он говорил с такой уверенностью, будто знал обо мне что-то обличительное и ждал от меня... ответа какого-то, что ли? Но я не представляла, что он хочет услышать. От несправедливости и мерзкого ощущения, что в чем-то Верс все же прав, жгло в груди. Мартина не послушала бы меня, сомнения у нее все равно остались бы, и уже завтра она начала бы мучиться от того, что не знает наверняка, где правда... Но попытаться я все же могла.

   Мое молчание Верса разозлило. Он приблизился почти вплотную, упершись рукой в стену возле моей щеки.

   – Ты ведь понимаешь, что если у мальчишки обнаружат печать, он будет в опасности.

   – Почему? – спросила я через силу. Я не понимала, но Верс, похоже, думал иначе.

   – Действительно, почему? – засмеялся Плантаго, склоняясь к моему лицу. И я увидела то, на что прежде не обратила внимания: его зрачков почти не было видно. – А по-твоему, я свободен? И мою магию не узнают?!

   Он вдруг ударил в стену кулаком второй руки. Я зажмурилась от неожиданности и услышала злой шепот.

   – И кто же во всем виноват?

   Я почти ждала, что следующий удар достанется мне. Слишком ощутима была исходившая от Верса ненависть. Меня ли он видел перед собой? Со мной ли разговаривал? На меня ли на самом деле злился? Я боялась даже вздохнуть, не зная, чего ожидать от Плантаго в следующий момент.

   Но ничего не случилось. Верс отстранился от меня и вернулся к креслу, на подлокотнике которого оставил кружку с вином.

   – Ненавижу ведьм, – сообщил он, развернулся и швырнул кружку в стену (я отшатнулась, но в меня он и не целился). – Лживые твари...

   После этого он ушел, хлопнув дверью. И вернулся лишь через несколько часов, молчаливый и угрюмый.

   В тот же день мы уехали из Тальмера. Должно быть, я в последний раз видела Мартину. По правде сказать, мне было все равно. Куда больше меня беспокоила судьба Терина.

   И моя собственная.

ГЛАВА 2. Король у разрушенного моста

Несколько часов мы провели в молчании под скрип колес. Карета ехала куда-то… как я предполагала – в Тейн. Верс смотрел в окно, забыв о моем существовании. У меня были вопросы, которые стоило бы обсудить в дороге. Но заговорить с Плантаго я не решалась: вряд ли он так быстро оправился от приема «пыльцы», кто знает, что может его разозлить.

   – Не слишком-то далеко от столицы ты спряталась, – ехидно заметил вдруг Верс. Оказалось, он смотрит прямо на меня.

   – Я не такая важная птица, – заметила я. – Откуда мне было знать, что меня ищут.

   – О, конечно, – хмыкнул он, и снова в его голосе прозвучало что-то, не понравившееся мне. Будто Плантаго знал обо мне нечто мерзкое, о чем я сама не подозревала.

   Я все же решилась спросить:

   – Мы едем в столицу?

   – С чего взяла?

   – У тебя бумага и эти печати... ты, должно быть, придворный маг.

   Верс нахмурился, будто пытался понять, не издеваюсь ли я над ним. Потом процедил:

   – Ну да, какие могут быть сомнения.

   – Так зачем я там? – настаивала я. – Что от меня потребуется?

   – Все, что сможешь дать короне.

   И как это у него получается придумывать такие ответы? Понимай, как хочешь. Успокаивай себя.

   – Корона наложила запрет на мою магию, – медленно проговорила я.

   – Я, может, должен тебя пожалеть? – зло бросил Верс.

   Мне бы больше пригодился прямой ответ на вопрос. Но Верс явно не собирался делиться со мной сведениями. Разговор доставлял ему удовольствие. Пришлось смириться с тем, что пока я не смогу узнать ответов на тревожившие меня вопросы.

   Плантаго вдруг стремительно наклонился ко мне. Прошипел:

   – Если думаешь воспользоваться своим даром, чтобы от меня сбежать, разочарую: метка не исчезнет. Сама все понимаешь. Я все равно тебя найду, никуда от меня не денешься.

   Это обещание звучало жутко, будто клятва. Да что он прицепился ко мне?! Я спросила бы, но была уверена, что он не ответит. Верс расценил мое молчание по-своему и, усмехнувшись, откинулся обратно на сидение.

   Достаточно долгое время мы вновь провели в молчании. Плантаго даже, кажется, задремал. Я же продолжала мучиться сомнениями. Еще хотелось пить, постепенно я начинала задумываться и о том, что завтрак был слишком давно. А в довершение ко всему, возникла и другая естественная потребность. А лес все тянулся и тянулся, и я боялась будить Верса…

   Он внезапно открыл глаза, уперся в меня пристальным взглядом. Потом постучал в окошко вознице. Через некоторое время карета замедлила ход, а после и вовсе остановилась.

   – Выходи, – милостиво предложил Плантаго.

   – Зачем? – спросила я тихо, безотчетный страх тут же накатил волной.

   – Разомнемся, – хмыкнул Плантаго. – Ну, чего сидишь?

   Он распахнул передо мной дверцу, схватил за локоть и подтолкнул. Пришлось выбираться, иначе он попросту вышвырнул бы меня наружу.

   По обе стороны дороги были деревья, никакого признака жилья вокруг. Верс тоже вышел из кареты и остановился прямо передо мной. Его ладони легли на мои плечи и бесцеремонно двинулись вниз.

   – Что… – я задохнулась от возмущения.

   – Молчать, – процедил Верс.

   Руки его переместились на мою талию, быстро, не задерживаясь, словно даже с брезгливостью, но в то же время по-хозяйски… Верс не стремился пояснить свои действия, а я не сразу поняла, что он попросту меня обыскивает. Закусив губу, я бросила взгляд на возницу, но тот остался безучастен к происходящему. Не пытался вступиться, но и не пялился. Щеки мои пылали, ладони Верса жгли сквозь одежду. Верс деловито ощупывал подол платья и – прямо через ткань – мои ноги. Я старалась не шевелиться. Нужно просто переждать. Наконец, он оставил меня.

   – Ну, иди.

   – Куда?

   – В кустики, – хмыкнул Верс. – Имей в виду, больше остановок не будет до самого Ривра.

   По крайней мере, я знала, какой город у нас на пути. Хоть и не представляла, сколько еще до него добираться. В кустики действительно хотелось… Вот только пристальный взгляд мешал сдвинуться с места.

   Я все же развернулась и на негнущихся ногах побрела за деревья. Очень хотелось сбежать. Вот прямо сейчас. Зайти в заросли и броситься наутек. Тихо уйти не получится, но ведь не только мне будет сложно передвигаться, когда нет дороги…

   – Говорят, тут промышляют разбойники, – в спину мне сообщил Верс. Я постаралась даже не задержать движения.

***

Днями Верс предпочитал дремать в карете. Думаю, потому эта самая карета у нас и была. Вряд ли Плантаго всерьез заботился о моем удобстве во время путешествия. Ночами же он бродил где-то снаружи, заперев меня в карете. Я прислушивалась к его шагам и не могла уснуть, не зная, что еще может случиться. Поэтому я обдумывала планы побега, надеялась, что мы остановимся в каком-нибудь городе, на постоялом дворе и там Верс все же расслабится хоть на какое-то время. Тогда-то я и смогу улизнуть…

   Тейн, столица Рольвена, располагался на правом берегу Митили, реки полноводной и бурной, питающейся снегами с Верренских гор. До левого ее берега мы добрались на третий день путешествия.

   Митиль названа в честь богини коварства, считается, что оттого река так своенравна и непредсказуема: ее разливы вредили близлежащим деревням, а иногда вода подступала к южным окраинам Тейна.

   Говорят, в незапамятные времена река была тиха и прекрасна, а богиня Митиль – скромна и преисполнена любви к людям. Она покровительствовала королевству с тех пор, как правил первый из Эрталей. Потом богиня пересенилась к нашей стране и покровительство ее не всегда приносило благо…

   Доказательством служит легнеда о Риллете Эртале – был в Рольвене такой славный и мудрый король. Случилось так, что против него замыслил недоброе собственный дядя, нашедший поддержку у некоторых аристократов. Их заразила злобой завистливая богиня Фирь. В ее собственном королевстве постоянно разгорались то голод, то мор, а под покровительством Митили люди процветали и славили свою богиню, тогда как о Фири даже не вспоминали.

   И вот Риллет Эрталь был убит, тело его сбросили в реку, привязав тяжелые камни, дабы никто никогда не узнал о случившемся. Но может ли что-то укрыться от взора богини? Хоть Фирь и помогла коварному дяде, Митиль все равно выяснила, какая страшная судьба постигла Риллета... Говорят, король был прекрасен, и богиня тайно любила его, приходя к нему время от времени в образе человеческой женщины... И еще говорят – потому нет-нет, но в королевском роду появляются дети с золотыми глазами, способные одним словом примирить любую вражду.

   Так вот, дядя убитого Риллета недолго был правителем. Через некоторое время его стали преследовать неудачи. И вскоре он сам погиб на охоте – повстречался с диким кабаном, а никого из подданных поблизости не оказалось, словно глаза всем отвели. Когда короля нашли, он уже испустил дух, а корона, которую он сжимал в руке, была вся в крови. Люди сочли, что так Митиль отомстила за своего любимого, и с тех пор в королевской семье не бывало предателей.

   Карета вдруг остановилась.

   – Господин, – послышался голос возницы, – поглядите-ка...

   Верс раздраженно поморщился, но из кареты вышел. Я тоже выглянула.

   Мост через реку был разрушен. Плантаго глухо ругнулся.

   – Здесь неподалеку село Мальвор, – пояснил возница. Верс задумался.

   – Поедем, – решил он, наконец. Мне показалось, он спешил куда-то и потому задержка его раздражала.

   В село – большое, но немного унылое – мы прибыли к вечеру. Уже сгустились сумерки, но в окно было хорошо видно, что на сельской площади врыт в землю столб, к которому был за поднятые руки привязан человек. Он стоял к столбу лицом, но когда мы проезжали мимо – повернул голову, и я смогла увидеть его лицо, покрытое морщинами. Совсем уже немолодой был человек, хоть на вид – по-прежнему крепкий. Кто-то из местных крестьян или пойманный разбойник? Рубахи на нем не было, плечи и спина оказались иссечены плетью. Я сглотнула. Не самое приятное зрелище, хоть и подумала я в первую очередь о себе, а не о привязанном к столбу бедолаге. Может быть, его наказали и за дело, да вот только...

   Верс хмыкнул, будто ему понравилось увиденное. Иногда он становился особенно неприятным, даже если не потрудился и слова сказать!

   Карета остановилась у двора, явно небедного. Двухэтажный крепкий дом, украшенный затейливой резьбой, деревянная птица на крыше – традиционный защитный оберег. Во дворе было несколько сараюшек, да еще приличная конюшня. Навстречу карете из-за дома вышли двое мужчин, совершенно на крестьян непохожих. Оба в хорошо пошитой одежде да при мечах... Вряд ли солдаты, скорее, личная охрана какого-нибудь дворянина.

   Верс помрачнел, распахнул дверцу кареты и зло буркнул:

   – Идем.

   Воины остановились у частокола, задумчиво разглядывая нас. Показалось мне, или один из них уже почти положил руку на меч, но в последний момент передумал?

   – Кто такие? – спросил он.

   Вместо ответа Верс продемонстрировал ладонь с печатью. Тут за спинами этих двоих появился еще третий, явно из той же компании.

   – Пропустите его, – распорядился он. – Это Плантаго.

   – Плантаго? – имя Верса, похоже, было известно им всем.

   – Что это ты тут делаешь? – спросил подошедший.

   – А вы? – вместо ответа поинтересовался Верс.

   Собеседник внимательно на него посмотрел, потом сообщил:

   – Сопровождаем маркиза Ривена.

   – Вот как? – протянул Верс. – А тут – мост разрушен...

   – Видел уже? – поморщился воин, потом перевел взгляд на меня и спросил, по-моему, только для того, чтобы сменить тему: – Кто это с тобой?

   – Моя помощница, – неожиданно без уверток ответил Плантаго. Теперь на меня смотрели все и с немалым интересом.

   – Идите-ка в дом, – решил, наконец, тот, что узнал Верса.

   Ответом ему стал кивок, да такой, будто подразумевалось, что с разрешением или без, а мы все равно вошли бы. Сдается мне, Верс своим поведением выводит из себя всех, прежде-то мне казалось, что он специально для меня старается.

   Воин отправился с нами, оставив парочку сторожить двор дальше.

   В доме оказалось людно. Я насчитала еще семерых мужчин, и ни один не был похож на владельца дома или хотя бы селянина. Больше половины – светловолосые. Хотя насчет цвета глаз не уверена, не приглядывалась. Верс зря бесился: по тем скудным приметам, которые запомнились Мартине, вряд ли возможно отыскать в Рольвене нужного аристократа…

   Среди присутствующих выделялся осанкой мужчина – уже немолодой, но все еще крепкий, с волевым лицом. У него были русые волосы, короткая, аккуратно подстриженная борода. Он был облачен в богатый костюм, на шее висела серебряная цепь. Должно быть, он был здесь главным. По крайней мере, самым знатным. Ближе к нему держался юноша с чуть вьющимися льняными волосами, черты лица у него были мягкие, и в целом он не внушал страха или трепета, как его спутник. Однако пристальный уверенный взгляд подсказывал, что и этот молодой человек не так-то прост. Одет он был в зеленый камзол и штаны из оленьей кожи, на руках – перчатки. Чуть в стороне держался еще один аристократ, этот был разодет в пух и прах: меха, перстни, перья на шляпе.

   Остальные присутствующие, скорее всего, относились к охране троих господ. Двое держались ближе к разряженному – и тоже были в шляпах с перьями. Еще двое стояли неподалеку от старика и юноши.

   Господа, между прочим, о чем-то оживленно спорили. Старик хмурился, и от его взгляда, должно быть, становилось жутковато, но мне после общения с Версом оказалось не так уж страшно. Тем более, на меня внимания никто и не обратил. Все взгляды скрестились на Версе.

   – Приветствую, ваше сиятельство, – с едва заметной тенью усмешки заметил тот, не подумав поклониться.

   – Плантаго! – воскликнул удивленно юноша, а старик, поморщившись, спросил:

   – Как ты здесь оказался?

   – По государственным нуждам, – ровно сообщил Верс. – Правда, не ожидал, что увижу мост разрушенным. Что происходит?

   Ему ответил юноша:

   – Местные жители пренебрегли своими обязанностями: не следили ни за дорогами, ни за мостом. Граф Эльс уже позаботился о справедливом наказании.

   «Но нам от этого не легче», – так и напрашивалось в качестве завершения этого невеселого рассказа.

   Щеголь встрепенулся при упоминании графа Эльса. Понятно, чьи это земли. Какой смысл теперь смотреть с вызовом? Судя по тому, что осталось от моста, дорожную повинность местные крестьяне не исполняли уже давно, значит, прежде господин не слишком-то заботился о состоянии дорог…

   А теперь вот подсуетился.

   И не удивительно. Я просто сразу не поняла, о чем мне говорит имя маркиза Ривена. Не могла допустить, что мы так запросто встретим его в каком-то Мальворе. Советник короля, маркиз Элиас Ривен, вот кто был перед нами. И Верс так небрежно к нему обратился. Неужели он сам настолько знатен? Или «пыльца» все еще не выветрилась у него из головы?! Казнят ведь за неуважение к короне! По счастью, самого короля здесь быть не могло. Хватило и господина советника.

   А следом за Версом казнят и меня. Он ведь молчать не будет. Хотя пока и не раскрыл моего преступного статуса перед этими господами. Но власть надо мной – в одном его слове. Как же гадко!

   Как раз на этой мысли я заметила, что юноша с интересом меня разглядывает.

   – Кто твоя спутница, Плантаго? – спросил он.

   Я затаила дыхание. Ну, зачем ему это? Ведь по одежде можно понять, что я не аристократка. Какая разница…

   – Помощница, – повторил Верс.

   – Вот как? – вмешался советник. – А король знает об этом?

   – Я бы не совершил ничего, противоречащего королевским приказам, – в привычной манере ответил (или скорее ушел от ответа) Верс. Господин советник нахмурился, но сдержался. Он ждал еще каких-нибудь пояснений, но Плантаго решил, что достаточно меня представил и вернулся к насущной теме:

   – Мост разрушен, но я не видел, чтобы крестьяне были озабочены ремонтом.

   – Граф пытался принудить их к исполнению дорожной повинности, но они отказываются, – сообщил юноша.

   – Отказываются? – удивился Плантаго и тут же почти восхищенно добавил: – То есть, бунт? А тут вы… ваше сиятельство.

   – Не преувеличивай. Это случайность, – оборвал его юноша.

   Верс покачал головой.

   – Ну, разумеется, как и то, что с вами всего пятеро человек.

   Судя по всему, он был прав: охрана маркиза и юноши, титула которого я до сих пор не знала (возможно, сын Ривена), выглядели одинаково скромно по сравнению с графом и его щеголеватыми провожатыми.

   – Не зарывайся, Плантаго, – процедил маркиз, явно с трудом сдерживаясь.

   А если Верса все же схватят? Можно ли считать это удачным стечением обстоятельств для побега? Верс глянул на меня мимоходом, будто услышал эти мысли. На губах его появилась улыбка, от которой мне стало жутко. Оскал зверя, вот на что она была похожа. Я вздрогнула, но Плантаго уже не смотрел на меня.

   – У нас было больше людей, – умиротворяющее произнес юноша. – Мы разминулись.

   – Очень неосмотрительно со стороны вашего сиятельства, – заметил Верс, обращаясь к маркизу.

   Советник уже справился с собой и только раздосадовано поморщился. Юноша кашлянул, как будто чувствовал вину за неосмотрительность господина советника.

   – Так это староста там? – поинтересовался Плантаго с неожиданным стремлением сгладить возникшую заминку.

   – Нет, староста в подвале, вместе с сыновьями, – пояснил воин, который отправил нас с Версом в дом. – А тот… больше всех выступал.

   – Крестьяне боятся идти к мосту, потому что там промышляет чудище, – вздохнув, добавил юноша.

   – Хм? Нет там никого.

   – Крестьяне настаивают. А про чудище мы слышали в других местах… потому и решили проведать это поселение. И как раз застали графа, который наказал селян за неисполнение дорожной повинности.

   – Все повинности будут исполнены, ваше сиятельство, – вставил граф Эльс, по-моему, только потому, что был недоволен отсутствием достаточного внимания к своей персоне. – Придумали чудище, лишь бы ничего не делать! Не потерплю ослушания. Разумеется, мост будет восстановлен, и путь через владения Эльсов вновь будет открыт.

   Прозвучало так, будто граф напоминал всем присутствующим, что они находятся на его земле, и за ним последнее слово. По-моему, слишком заметно. Маркиз покосился на щеголя. Да уж, когда еще через тот мост снова можно будет проехать. Река слишком разлилась, чтобы надеяться на брод или переправу. Выходит, придется ехать до другого моста… половина суток в пути. А ведь королевского советника наверняка дожидаются при дворе.

   – Граф Эльс, – задумчиво произнес юноша. – Разве вам не было известно о трудностях, с которыми столкнулись люди, живущие на вашей земле и зависящие от вас?

   Мне очень понравилось это его замечание. Почему-то я не ждала в аристократе из столицы столько участия к простому народу. А вот граф довольным не выглядел. Пренебрежительно фыркнув, он заявил:

   – Эти ленивые болваны постоянно ищут отговорки, лишь бы занизить платежи и не исполнять свои обязанности! Разве дорожная повинность, возложенная на крестьян, не закреплена в королевском регламенте?

   Он обращался к маркизу, собираясь найти у него поддержку как у старшего и более титулованного. Ну и конечно, против упоминания королевского регламента советнику нечего было возразить. Юношу это не смутило. Дождавшись, пока Эльс завершит свою речь, он резонно заметил:

   – Но земли принадлежат вам, граф, и вам заботиться о том, чтобы ваши крестьяне могли исполнять повинности не только в пользу Эльса, но и в пользу короны.

   Граф вспыхнул, взглянул на советника, все еще ища поддержки. Тот смотрел неодобрительно, явно принимая аргументы своего спутника.

   – Но… в конце концов, я многократно проезжал этой дорогой и ни разу не встретил здесь признаков нечисти. Крестьяне специально распускают эти слухи… Да вы посмотрите на все село – могли бы работать, но их же только кнутом и можно принудить…

   – У графа Китира крестьяне выглядят повеселей, – заметил как бы мимоходом воин.

   Эльс смешался и пробормотал:

   – В Китире плодородные земли и зимы мягче…

   Насколько мне известно, Китир не так уж далеко, чтобы можно было говорить о разительных отличиях в сезонах. Граф Эльс сообразил, что аргумент не возымел должно действия и потому нашел новый:

   – К тому же, крестьяне говорили об огненном змее. Против него, как известно, устоит лишь огненный маг. Где же мне достать такого! Линезцы охотно работают в столице, но мои владения невелики…

   – На ваше счастье, как раз один появился, – сообщил советник, глядя на Верса. – Он все проверит и позаботится о том, чтобы в ваших землях не водилось огненных змеев. Ты слышал, Плантаго? Вот дело по твоим силам!

   – Я подчиняюсь королю, – бесстрастно заметил Верс.

   Маркиз Ривен улыбнулся.

   – Быть может, ты сомневаешься в том, какое распоряжение дал бы король, окажись он тут, с нами? Или тебе страшно? Могу выделить Лаверна в сопровождение.

   Воин, сопроводивший нас в дом, произнес:

   – Если это необходимо…

   – Благодарю, не нужно, – тут же отозвался Верс. – Пусть лучше заботится о вашей безопасности. У меня уже есть помощница.

   – Ах да, помощница, – припомнил советник. – Полагаю, тогда у нас даже два мага.

   Верс не стал его разубеждать. Хотя какой от меня толк в охоте на огненного змея? Даже представить страшно!

   – За мной, – бросил мне Плантаго, и я подчинилась.

   Просить помощи у этих людей я не могла. Советник, узнав, кто я, скорее позаботится об исполнении приговора, чем о моей защите. Судя по тому, как пренебрежительно Верс отнесся к вероятности столкнуться с огненным змеем, он рассчитывал победить. Это было удивительно. И то, что подобная нечисть могла оказаться почти у самой столицы, и то, что Верс обладает огненной магией. В нашем королевстве огненных магов почти не имелось. В близлежащих – тоже. Редкий дар процветал в Линезе и уже не так часто, но проявлялся у магов в соседних странах. Говорят, когда-то огненные маги рождались и в Рольвене тоже, но богиня Митиль отняла этот дар после убийства короля Риллета. А потом еще наслала огненных змеев – очень странных существ, чешуя которых защищала практически от всех видов магии. Кроме огненной, которой в пределах Рольвена днем с огнем не найдешь.

   На самом деле, огненные змеи были явлением редким. Практически легендарным. Потому сейчас по коже бегали мурашки. Идти за Версом не хотелось.

   Выходит, Плантаго – чужестранец. На линезца он не очень похож. Но ведь он маг, вдруг на нем личина. Хотя… не смог бы он держать ее так долго. Не для этого же он принимает «пыльцу»! Было бы глупо, окажись, что все так!

   Следом за нами во двор вышел и юноша. Охрана, бродившая вдоль частокола, завидев его, почтительно замерла. Юноша кивнул, показывая, что не нуждается в помощи и не собирается отдавать распоряжений.

   – Верс, послушай… – начал он как-то неуверенно, словно испытывал чувство вины за то, что Плантаго вынудили возвращаться к мосту, да еще без подкрепления. Если бы Верс вел себя сдержанней, это самое подкрепление мной не ограничилось бы… Но маг и теперь не собирался меняться.

   Резко развернувшись к юноше, он процедил:

   – Уверены, что должны извиняться передо мной за произошедшее, господин?

   Юноша вздохнул.

   – Ты зря отказался от помощи Лаверна.

   – Нет там никакого змея, – поморщился Верс. – А устраивать представление из его поисков я не намерен.

   – Но мост...

   – А что мост? Обрушился от старости.

   – Наверное. Но вся эта история… мне не нравится. Как и граф Эльс. Если он не может справиться с крестьянами, почему приехал лишь с двумя провожатыми? От старосты мы ничего внятного так и не добились. Только тот человек… – юноша взмахнул рукой куда-то в сторону домов, за которыми скрывалась сельская площадь и памятный столб.

   Верс хмыкнул.

   – Вы можете сомневаться, но не отступать потому, что вам неловко. Неужели я должен говорить об этом?

   Юноша вздохнул.

   – Да уж, подозреваю, нам обоим попадет за этот разговор, если Ривен прознает.

   Значит, он все же не сын советнику. Но все равно знатен, и люди его уважают. Кажется, только граф Эльс этого не понял…

   – Мы проверим мост, – пообещал Плантаго, и юноша серьезно кивнул, а потом попросил:

   – Будьте осторожны.

   Верс насмешливо взглянул на меня, как будто намеревался сказать, что как раз при разрушенном мосте опасаться нечего: бежать я не смогу, значит, нет оснований для тревоги. Надеюсь, мне лишь показалось.

   Очень хотелось верить, что огненного змея в окрестностях Мальвора нет и быть не может. Но зачем тогда Версу ехать к берегу, если там нечего искать?

   По спине вновь поползли мурашки...

   Хорошо, что я не имела понятия об опасности, когда мы проезжали мимо злополучного моста!

***

На этот раз мы отправились верхом. Плантаго пришлось поговорить с охраной, чтобы получить разрешение, и после этого он стал мрачнее прежнего. На меня, свидетельницу разговора, он посматривал едва ли не с отвращением. Возница, обнаружившийся неподалеку, возле одной из сараюшек, в которую загнали карету, помог ему оседлать лошадей.

   Возвращаться к реке было страшно. Грохот волн и прежде казался зловещим. А теперь и ветер, путавшийся в древесных кронах, словно пытался предупредить… или, напротив, нашептывал нам дурную судьбу. Надо же было Версу ехать на ночь глядя! Что он собирался найти? Наверняка огненному змею темнота не помеха. А сам Плантаго, должно быть, тоже считает себя хищником?

   Или это я уверилась в том, что он подобен обозленному волку, который через силу общается с людьми? Хотя юноша, которого я приняла за сына советника Ривена, не навлек на себя гнева Верса.

   Все еще торчавшие из воды почерневшие столбы были напоминанием о слабости человека перед стихией… или перед легендарным чудовищем. Кто теперь скажет, отчего произошли разрушения. От старости или от того, что мост не приглянулся сказочному огненному змею?

   Верс придержал лошадь и спешился. Дождался, пока я тоже окажусь на земле, затем вручил мне поводья.

   – Без глупостей, – предупредил он. – Рядом со мной ты в безопасности. По крайней мере, сейчас.

   И пошел к мосту. А я осталась думать, что он имел в виду. «Сейчас» – значит, не потом? И когда же Верс станет для меня опасен? В любое другое время, кроме как возле моста? Да ведь он и прежде был угрозой! А теперь я волнуюсь о том, что маг слишком далеко отошел и надо бы держаться поближе, потому что он единственный из нас, кто не боится нападения огненного змея… Как легко страх заставил меня переменить мнение об этом человеке!

   А может, сейчас лучшая возможность для побега? Если чудовище появится, оно удачно отвлечет на себя Верса, а я тем временем…

   «А если огненному змею больше понравится беззащитная жертва, а не огненный маг?» – поинтересовался ехидно внутренний голос, очень напомнив Плантаго. Я даже вздрогнула и посмотрела вперед, но маг был сосредоточен на созерцании моста.

   Лошади, между прочим, тоже к опасности относились наплевательски. Всхрапывали, но сбежать не думали. Смирные животные. В отличие от лошадей, мне сохранять спокойствие не удавалось. Я могу чувствовать магию… но на открытом пространстве это сложнее. Слишком многое отвлекает. Естественно ли шевелятся ветки вон того дерева?.. Не слишком ли чудная тень пересекает дорогу? Не самую запущенную. Выходит, ею все же пользовались, несмотря на страшную угрозу?

   Зачем только Верс притащил меня сюда…

   Я отвлеклась всего на мгновение. Плантаго присел у самой края крутого берега, разглядывая что-то в воде. Потом лошади вдруг разом встрепенулись, и я отвела взгляд… а когда снова посмотрела на мага, его уже не было. Как будто рекой унесло. Без звука, без следа…

   Я ошарашенно пялилась туда, где только что видела Верса, и никак не могла взять в толк, что произошло. К горлу подступал ужас. Но сквозь захлестнувшую панику пробивались четкие, будто не мои, мысли. Верс пропал. У меня есть лошади. Здесь опасно, и я должна…

   Лошади рванулись с такой силой, что я отпустила поводья. Но меня все равно дернуло вперед, и я брякнулась на колени. Тут же вскочила и… уловила движение за спиной, услышала приближавшийся шелест и нараставшее рычание. Я стремительно развернулась.

   В двух шагах от меня вздымалась земля… То есть, мне поначалу показалось: дорога встает волной, намереваясь прихлопнуть меня. А потом сырые осыпавшиеся комья вспыхнули, как раскаленные угли, вытянувшееся бесконечно длинное тело на мгновение замерло… Чудовище открыло налитые огнем глазищи и раззявило пасть, свесив между клыками раздвоенный язык.

   Я медленно попятилась, надеясь, что меня, такую маленькую против этого страшилища, попросту не заметят, сочтут неинтересной. Но змей вдруг скрутился кольцами и тут же распрямился, взвиваясь в воздух. Я заметила беспомощно обвисшие скукоженные крылышки, вряд ли способные поднять владельца над землей хотя бы ненадолго. А потом туша грохнулась позади меня, хвост нервно хлестал по земле совсем близко. Мне хватило бы и одного удара. Я бросилась в сторону. Чудовищный хвост тут же свернулся кольцом, внутри которого оказалась одна неудачливая ведьма… Голова змея оказалась прямо надо мной, склонилась набок, и огненный глаз уставился на меня. Змей зашипел, и я, не выдержав, завизжала, зачем-то закрыла голову руками, будто это могло защитить.

   Потом в глаз змея воткнулся клинок, объятый огнем. Чудовище взревело, выгибаясь, и я все еще кричала, хотя сама себя не слышала. По ту сторону змеева хвоста обнаружился Верс, почему-то мокрый и дымящийся, будто только что выбрался из реки, и вода в ней была – кипяток! В руке у Верса был меч, на клинке которого плясали золотистые искры. Маг размахнулся и ударил. Чудовищный змей взорвался потоком земли, усыпавшей меня, зажмурившуюся, с ног до головы.

   – Хорош орать! – недовольно приказал Верс. Я тут же замолчала и открыла глаза. Чудовища не было. Плантаго с кислым видом оттирал грязь с меча.

   – Змей… – начала я.

   Верс презрительно скривился.

   – Стал бы он тебя разглядывать! Сожрал бы без разбирательств. Обычное магическое «пугало».

   «Пугалом» в обиходе назывались заклинания-сторожа или заклинания-преследователи. В былые времена их часто оставляли сторожить сокровища, укрепляя природным источником магии. Некоторые «пугала» действовали до сих пор, порождая легенды, одна страшней другой. У страха, как известно, глаза велики. Хотя «пугала» все же не только устрашают, некоторые еще и атаковать способны. Как это вот… творение.

   Я принялась отряхиваться от земли. Следовало догадаться, что огненный змей куда больше должен был проявлять связь с огненной стихией. А тут… я должна была понять!

   – Ты знал? – спросила я у Верса.

   – Да тут и знать нечего. Откуда бы такой твари здесь взяться, – хмыкнул он и задумчиво добавил. – А на мосту магический след…

   При этом он поморщился, явно не слишком высоко оценив усилия неизвестного создателя «пугала».

   Потом я таращилась на Плантаго, а он бродил вокруг и высматривал что-то на земле. Наконец нашел, с трудом вытащил нечто довольно крупное, металлическое, какую-то пластину.

   – Надо было сразу столб в землю врыть. И объявление написать, – буркнул Верс. – Не впечатляет…

   Да неужели?! Я вот очень даже впечатлилась! И все еще с трудом соображала, но рано или поздно меня настигло осознание. «Пугало» приводила в действие эта самая пластина, на которой, должно быть, нанесено заклинание. То есть, для того чтобы все сработало, нужно было наступить на пластину… действительно, не самая надежная задумка: повезет – сработает, не повезет... Но не это главное. Если Верс подозревал, что может найти у моста, мог бы предупредить об опасности! Но не потрудился это сделать!

   – Ах ты!.. – выдохнула я.

   Маг взглянул на меня, ухмыльнулся.

   – Что, не нравится, когда тебя используют?

   И снова этот намек, будто он имел в виду что-то конкретное, обличавшее меня. Ну да, как же, я ведь обладаю запретной магией. Значит, по определению использую людей! Ради того, чтобы выманить у них денежки, например! Так ведь говорил дознаватель?

   После случившегося меня это не озадачило, а лишь разозлило.

   – В отличие от тебя, я никого не использую. Мне не в чем раскаиваться, если ты об этом.

   – Ну да, – протянул Плантаго, – конечно!

   – Не сравнивай меня с собой! – огрызнулась я. – Моя вина не доказана. А вот ты меня используешь! Если так не любишь ведьм, мог бы оставить в покое, но нет!

   Верс разом помрачнел, и я смолкла, запоздало соображая, что не стоило его злить и что мы тут совсем одни. Он вдруг стремительно шагнул ко мне, я отступила, но он был быстрее. Схватив меня за плечи, он стиснул пальцы так сильно, что я едва не вскрикнула.

   – Не мое решение, – процедил Плантаго мне в лицо. – Хуже нет, чем связываться с ведьмами! Тем более, с такими! Я бы с радостью привел приговор в исполнение, но… Лучше радуйся тому, что тебя пока выгодно использовать. Потому что как только ты станешь не нужна, я с удовольствием тебя убью! Поняла?!

   Я кивнула.

   Он оттолкнул меня, встряхнул руками, будто пытался избавиться от налипшей грязи. Скомандовал:

   – Раз поняла – вперед. До Мальвора теперь ножками топать придется!

   Опять упрек: мол, ты виновата, за лошадьми тебе доверено было приглядывать. Но на это я уже не обратила внимания.

   Я думала о том, чей именно приказ ограждает меня от всей полноты гнева Верса.

   И за что Верс так ненавидит ведьм?

***

Мы возвращались в Мальвор в молчании. Небо было ясное, луна освещала путь. Ощутимо похолодало. Но Верса это как будто не заботило. Он даже не слишком торопился. Наверное, борьба с «пугалом» не так-то легко ему далась. Устал, бережет силы и потому не тратится на разговоры? Очень похоже. Мне молчаливое настроение Плантаго было на руку: не хотела я с ним общаться.

   Внезапно Верс встрепенулся, и почти тут же впереди показались огни факелов. За нами приехала уже знакомая парочка из охраны советника Ривена. Они привели в поводу лошадей для нас. Должно быть, животные, ускакав с места битвы, вернулись в деревню, и там заволновались.

   – Ты упустил лошадей, Плантаго! – упрекнул один из них.

   – Уж очень они без вас скучали! – в тон ему отозвался Верс.

   В ответ раздался смех.

   – Господин Аль отправил нас за вами… чтобы убедиться, что кое-кто не сбежал.

   Верс фыркнул и, как мне показалось, покосился на меня. Ведь я первым делом приняла слова о побеге на свой счет. Ну а что еще я могла подумать?

   Верхом мы добрались до села куда быстрее. Человека у столба уже не было.

   В доме мальворского старосты мы снова застали громкий спор, который с нашим появлением прервался.

   – Верс! – воскликнул юноша и порывисто шагнул к нам.

   Надо думать, он и есть господин Аль. Надо же, оказывается, кто-то способен искренне беспокоиться за Плантаго. Я-то, разозлившись, решила, что его услали, несмотря на поздний час, потому что он вывел из себя всех. Верс предусмотрительно отступил назад, к двери, и юноша остановился, словно спохватившись.

   – Что там, у моста? – спросил он, окинув нас пристальным взглядом. Граф Эльс тоже смотрел на нас, но в его взгляде замечалось беспокойство. Похоже, о «пугале» у моста он знает.

   – Змея нет, как я и говорил.

   – Что тогда с тобой случилось? – подал голос Лаверн.

   Верс поморщился и покосился на меня. Я почувствовала, что краснею. Нечего сваливать всю вину на меня! Не я придумала тащиться в логово к чудовищу… и уж тем более, не я сталкивала Плантаго в реку! Я вообще до сих пор не знала толком, что случилось. Но подозревала, что «пугало» разбудил сам Плантаго. С него бы сталось ничего не сказать! Зачем бы он стал мне что-то объяснять?

   – Граф Эльс ничего не желает добавить к своему рассказу? – поинтересовался Верс.

   Эльс высокомерно отозвался:

   – Я рассказал все, что требовалось.

   И я ощутила, как от Плантаго знакомо повеяло стужей. Мгновенное изменение обстановки граф почувствовал, но, кажется, все еще не понял, что упустил возможность облегчить свою участь.

   – Ривен... как давно ты решил последовать моему совету и разделить отряд? – спросил вдруг Плантаго.

   – Твоему совету? – возмущенно громыхнул маркиз. Заметив его недовольство, Эльс приободрился. Я все еще наблюдала за ним, потому заметила. Юный господин Аль насторожился, взглянув на разгневанного Ривена. Но Верс остался спокоен, он вообще как будто ничего не заметил.

   – Так когда вы решили ехать в столицу небольшой компанией? – спросил он, глядя советнику в глаза.

   – Все твои домыслы… – тяжело проговорил тот недовольно.

   Верс ухмыльнулся.

   – Но порой и ты к ним прислушиваешься.

   – Что вы нашли у моста? – сменил тему не слишком понятного разговора советник и взгляд его уперся в меня: – Если ты не можешь внятно объяснить, пусть говорит эта твоя помощница!

   Я вздохнула. Он не страшнее Верса. Оказывается, такие вот сравнения очень помогают успокоиться.

   – Ваше сиятельство, мост разрушен под воздействием магии. И охранялся заклинанием, известным как «пугало». Я полагаю, что любой, ступивший на мост, был бы атакован…

   Советник задумался, перевел взгляд на Верса.

   – «Пугало», – повторил он.

   Граф Эльс взвился.

   – Что это за намеки?

   Верса его гневный окрик нисколько не тронул.

   – Предупреждал ли граф о том, с чем вы можете столкнуться у моста? – спросил он у Ривена. Все взгляды скрестились на Эльсе.

   – Не предупреждал, – огласил очевидное Лаверн вместо все еще размышляющего советника.

   – Но ведь он утверждал, что бывал у моста после появления слухов об огненном змее. Значит, должен был сталкиваться с «пугалом», однако почему-то умолчал об этом. Или, скорее: умышленно солгал, что никакой опасности нет. «Пугало» было атакующее, потенциал не самый высокий, но приличный. Для создания такого понадобился опытный маг. Разве все это не похоже на умысел против короны?

   – Слухи о змее появились давно, если верить местным жителям, – заметил Лаверн. – Настолько заранее никто не мог угадать, что советник поедет этой дорогой.

   – Одно это все еще сохраняет графу Эльсу жизнь, – зловеще подтвердил Верс.

   Ривен поморщился, но не сказал, что Верс делает поспешные выводы или же упускает возможность счастливого стечения обстоятельств, позволивших графу избежать столкновения с «пугалом». Ну, повезло ему не пробудить заклинание. Может, он просто издалека на мост посмотрел и сразу уехал. Или вовсе никуда не ездил, так, чтобы не выглядеть нерадивым хозяином, соврал.

   Но советник так ничего и не сказал. Тишина установилась едва ли не приглашающая. Граф Эльс возмущенно выдохнул:

   – Это полный бред! И кто меня обвиняет в измене?! Огненный маг, явный шпион! Думаешь, к твоим словам кто-то прислушается? Господин советник не такой дурак!

   Никто его не поддерживал, а Верс насмешливо скривился. Эльс не смог остановиться и продолжил:

   – Да и кто в королевстве стал бы нападать на советника Ривена?! Пока король разъезжает с визитами, господин занимается делами государства!

   Верс предвкушающе улыбнулся. Советник нахмурился. А юный господин Аль вздрогнул, сжав кулаки, и… облик его вдруг как-то поплыл, начал искажаться. Лицо словно «съехало», рассыпаясь снопом брызг, предъявив нам совершенно другого человека, скрывавшегося под умело наведенной личиной. Между прочим, он не сильно и отличался от прежнего господина Аля, по крайней мере, был столь же молод. Но он как будто стал уже в плечах, черты лица оказались более утонченными, волосы потемнели и теперь вились сильней. Когда юноша развернулся к смолкшему графу, я легко узнала профиль… Ведь его можно увидеть на любой серебряной монете, отчеканенной в последние два года.

   – Лаверн! – скомандовал советник Ривен. – Держи этого идиота!

   Лаверн скользнул к Эльсу, оказавшись возле него в мгновение ока и уже с мечом в руке. Граф таращился на него, на преобразившегося господина Аля, на советника… Провожатые, вместо того чтобы защищать его, рухнули на колени. Сам Эльс не рискнул пошевелиться.

   – Ну ладно, – проговорил Верс, нисколько не впечатленный случившимся и даже слегка недовольный. – Может, с преступлением против короны я и погорячился. Поговорите с крестьянами. Вполне вероятно, «пугало» создано, чтобы не подпускать их к мосту.

   – Ва… – жалко выдавил граф Эльс. – Ва… Ваше величество! Я бы никогда… не хотел…

   – Мы так и поняли, – хмыкнул Верс. – Кстати, ваше величество, если уж приняли облик Кая – так и пользуйтесь его именем. «Господин Аль», разумеется, ни на какие подозрения не наводит…

   – Плантаго, что-то ты разговорился! – одернул его Ривен.

   – Он прав, – произнес слегка смущенный король Рольвена Альвет Первый. – Поначалу так и было, а потом как-то само…

   – Вам стоило быть сдержанней, ваше величество, – сделал и ему замечание Ривен.

   Король поморщился и с досадой признал:

   – Не сдержался… Лаверн, сделай, как предложил Плантаго: приведи сюда старосту, спросим у него, что происходит. И с тем человеком, что был наказан, я тоже желаю поговорить.

   – Ва… – снова подал голос граф Эльс.

   – Молчать! – приказал ему советник. – Вас мы уже слышали достаточно, граф!

***

Староста побаивался говорить в присутствии нервничавшего Эльса. Это было заметно и понятно. Важные гости уедут в столицу, а граф останется. Альвет, поначалу не желавший раскрывать себя, выступил вперед и был узнан. Явление короля настолько потрясло старосту, что он выложил всю историю, оказавшуюся банальной, а местами – глупой. Граф Эльс, самодур и жадный до денег, но недальновидный землевладелец, повадился собирать по два годовых налога за раз. То есть, конечно, он сначала следил за официальным сбором. А потом, спустя какое-то время, сборщики приезжали повторно, как ни в чем не бывало, и утверждали, что крестьяне по-прежнему должны короне и своему хозяину, который был так щедр, что допустил их на свои земли... И деньги, и зерно... люди Эльса вытрясали из сельчан все. Надвигающаяся зима грозила мальворцам неминуемым голодом. На сходе крестьяне порешили идти за правдой в столицу. Кто-то донес об этом графу, и он не придумал ничего лучше, как посадить на дороге к мосту «пугало». Разумеется, были и другие пути на ту сторону Митили, но слухи о разбойниках тоже пугают... А Эльс еще и наказал «смутьянов». Как раз накануне неожиданного появления королевского советника со свитой.

   Граф, разумеется, пытался все отрицать. Потом признал, что действительно обирал крестьян, но исключительно за нерадивость, ведь в прошлом году он якобы сделал им послабление из-за неурожаев. О послаблениях староста слышал впервые, но Эльс напирал на темноту деревенского люда, да еще – на черную неблагодарность. Граф кричал, что к обрушению моста не имеет никакого отношения, и тут уж точно крестьяне постарались, так что он, может, еще и спас господина Ривена. И, конечно же, его величество короля. В общем, еще чуть-чуть и назвался бы героем вместо преступника.

   – Плантаго, ты сможешь разыскать мага по плетению заклинаний у моста? – спросил король. Я сомневалась, что подобную задачу легко решить, но Верс кивнул с таким безразличием и небрежением, что Эльса буквально затрясло от накатившего ужаса.

   – Вот дурак, – заключил Ривен брезгливо. – Лаверн, заберем его с собой.

   – И только попробуйте устроить расправу над местными, – произнес юный король, сурово глядя на графских провожатых.

   Когда вопившего Эльса увели, староста бухнулся на колени и принялся благодарить Альвета. Король сказал:

   – Поднимись, добрый человек. Вам возместят зерно и уплаченные сверх необходимого налоги. Из средств графа, разумеется...

   Вскоре вернулось семейство старосты, и у печи началась суета.

   Я заметила, что Верс вышел из избы. Ему как будто противно было находиться среди большого скопления людей. Мне он ничего не сказал, значит, следовать за ним не требовалось. Но я все равно разозлилась: то маг стремится контролировать даже мои походы в кустики, то бросает в компании первых лиц королевства! Выкручивайся теперь, как хочешь!

   – Регина? – окликнули меня. Пока я размышляла, ко мне незамеченным подошел король Альвет. И смотрел он на меня при этом как-то странно, будто пытался понять, не замышляю ли я сама какое-нибудь страшное преступление...

   – У тебя целительский дар, – сказал он вдруг. Сообщил ли ему об этом Верс, или же у короля была способность определять магические способности людей? Видит ли он тогда...

   – Да, ваше величество, – не стала возражать я. А в голове крутилось: «Он ведь знает? Может ли не знать?»

   Альвет чуть улыбнулся – с сочувствием, как мне показалось. Он был младше меня и вблизи вовсе не смотрелся грозным. Хотя графа Эльса здорово напугал...

   – Верс не сильно пострадал? – спросил король.

   Я растерялась.

   – Что вы...

   – Он ведь использовал свою магию?

   Я кивнула, запоздало осознавая, что его беспокоит.

   – Королевская печать дает ему право действовать от моего имени... но она же его и ограничивает, – произнес Альвет.

   Да. Магия правителей Рольвена основана на подчинении водной стихии. Магия огня с ней в конфликте. Если король буквально подразумевал, что печать на Версе – ограничивающая, то любое использование огненной магии должно причинять вред... И чем сильней магический выплеск, тем суровей наказание.

   По всему выходило, что Верс – преступник. Но при этом Альвет всерьез за него беспокоится... кажется, я упускаю что-то важное.

   – Плантаго не пострадал, ваше величество. Это ведь было только «пугало».

   Я вспомнила, как Верс брел по дороге к Мальвору... Было похоже, что он просто устал. Я бы почувствовала...

   Альвет задумчиво кивнул и снова улыбнулся.

   – Я рад, что он теперь не один.

   Отлично! А я вот совсем не рада! Я почти заявила это королю в лицо. Кажется, Альвет заметил мое смятение. Бровь его вопросительно приподнялась. Я вздохнула.

   – Ваше величество... как получилось, что на нем печать, ведь это же... не шпион же он, в самом деле? За что с ним так?

   – Не шпион? – протянул Альвет. – Да нет, он самый. Поймали два года назад... В разгар скандала с Дингаром.

   «Как раз когда был принят закон против магии времени», – пронеслось у меня в голове. Но разом помрачневший Альвет, конечно, имел в виду другое.

   – И когда пропал король Сельван?

   Альвет кивнул.

   – Да... тогда мы подозревали заговор и участие в нем Дингара. Но ничего доказать не удалось, пойманные шпионы об исчезновении Сельвана не знали ничего.

   Я вовсе не хотела сочувствовать Версу, но невольно подумала, что ему довелось пережить. Уж наверняка Альвет не подразумевал, что со шпионами мирно побеседовали за кувшином вина... Плантаго не похож на человека, которого легко запугать и убедить выложить все тайны... Не с его упрямством.

   Историю о дингарских шпионах я, разумеется, знала. Поймали сразу троих. Имен тогда не называли. Но вся столица гудела. Шутка ли: впервые в истории Рольвена король бесследно исчез... Говорили, что с Дингаром будет война. Но обошлось. Страны помирились, и поспешно взошедший на престол Альвет Первый в знак доброй воли повелел выслать всех заключенных дингарцев на родину. Выходит, один все же остался. А куда бы он делся с печатью? Ее ведь нельзя снять. По крайней мере, так говорят о королевских печатях.

   – Плантаго был единственным магом, – сказал Альвет и, словно извиняясь, добавил: – Мы не знали, что и думать. Я желал вернуть Сельвана любой ценой...

   Мне оставалось лишь кивнуть.

   Не удивительно, что в Версе мало любви к людям. Но все равно непонятно, почему он так ополчился на ведьм... Или на самом деле ему все равно – ведьмы, маги, он всех скопом ненавидит?

   Должно быть, у него остался кто-то там, в Дингаре...

   – Я действовал поспешно, – задумчиво произнес король.

   Он имел полное право покарать шпиона... Но, должно быть, осознание совершенной ошибки и упущенного времени угнетали его. Тела короля Сельвана так и не разыскали. Но то, что корона Рольвена – магический артефакт, разумеется – приняла Альвета, говорило само за себя. Ходили слухи, что сам Альвет и сжил Сельвана со свету. У них были разные матери, и согласия между принцами не было никогда... А первый противник короля – ближайший претендент на престол. Это все знают. Поговаривали также, что Сельван намеревался обезопасить себя от покушений со стороны Альвета и сослать его в дальний храм послушником...

   Так не гнетет ли юного короля вина за убийство брата? Корона оказалась тяжелей, чем он предполагал, и...

   О чем я вообще думаю?

***

Не знаю, зачем я пошла его искать. Если бы Верс пропал из моей жизни так же внезапно, как и появился, я была бы только рада. Или нет? Исчезни он сейчас, я навсегда осталась бы связана страхом: а вдруг он когда-нибудь вернется, чтобы выполнить угрозу? Это было бы в духе Верса.

   С какой стати я размечталась, что Плантаго куда-то там пропадет? Он нашелся довольно легко, стоило заглянуть на конюшню. Кучера там не было: то ли Верс его отослал, то ли староста предоставил ему угол где-то в избе. Верс полулежал на куче соломы, глядя в оконный проем на небо, усеянное звездами. Очень странная в своей романтичности картина.

   Верс дернулся при моем появлении. В полутьме сверкнули звериной желтизной глаза, мне показалось, я заметила, как рука Плантаго потянулась к поясу. Всегда готов схватиться за оружие? Маг, тем более боевой, сплел бы защитное заклинание. А ему пришлось менять привычки?..

   Верс остановил движение и неловко скособочился, отставив левую руку в сторону. Мне внезапно передалось беспокойство его величества по поводу состояния Плантаго.

   – Пошла вон!

   А нет, показалось. С чего мне беспокоиться о человеке, желающем мне смерти? Должно быть, я отправилась за ним потому, что расценила слова короля, как завуалированный приказ.

   – Что с твоими руками? – спросила я.

   – Ты оглохла? Вон пошла! – с ненавистью повторил Верс. Но я уже приблизилась и уловила исходившее от него ощущение жара и липкого, сладковатого бессилия.

   – Верс… – я склонилась над ним.

   – Не прикасайся! – почти звериное рычание заставило меня замереть. Да кем он меня представляет?! Я разозлилась и едва не пропустила тихий, тщательно сдерживаемый выдох сквозь стиснутые зубы.

   Ах так, значит?

   Не обращая внимания на полубезумную ярость, с которой он стремился меня в чем-то обвинить, я коснулась лба Верса. Плантаго снова зарычал и дернулся, но вяло. Похоже, сейчас он не мог мне ничего противопоставить. Ну, или, по крайней мере, не успел. Если пациент сопротивляется, первое дело лекаря – успокоить и убедить, что бояться нечего.

   Вряд ли Версу было страшно. Хотя кто знает, о чем думает бывший шпион во вражеской стране…

   Я сделала то, что могла: изменила его ощущения. Напомнила о том, что есть другие чувства, кроме ненависти. У меня действительно неплохо получалось вызывать в людях радость. Но в Тальмере я применяла эту способность только к Терину, чтобы не привлекать к себе внимания. «Радовательницей» меня прозвали покупатели в лавке, потому что им просто нравились сладости.

   Я почувствовала всплеск бешеного сопротивления, и вдруг все пропало. Верс будто смирился.

   – Пытаешься заслужить прощение? – хмыкнул он уже гораздо спокойней, не стараясь больше меня оттолкнуть. Надо заметить, слова его не вязались с выражением лица, на котором теперь блуждала добрая улыбка, совершенно не свойственная Плантаго.

   – Всего лишь хочу удостовериться, что ты не пострадал, – произнесла я, хотя вовсе не чувствовала необходимости извиняться. Сам виноват!

   – Думаешь, этого достаточно? – поинтересовался Верс.

   В его глазах таилось безумие загнанного зверя. Но на губах по-прежнему была улыбка, я даже пожалела: почему Верс не может улыбаться вот так по доброй воле?

   – Его величество беспокоился. Ты хорошо притворялся, я не почувствовала, что тебе плохо.

   Плантаго отвернулся.

   – Его величество… ну что же, его воле мы не можем противиться. Тогда ладно. Сегодня я прощаю тебе… твою магию. Но впредь не пытайся ее применить. Я тебя предупредил.

   Все это он произносил умиротворенным голосом с непередаваемыми, почти нежными интонациями. Да уж! Может, завтра я действительно пожалею.

   – Покажи руки, – попросила я.

   Верс, по-прежнему не глядя на меня, вытянул руки. Ни дать ни взять провинившийся ученик. Ладони вроде были в порядке. Я на мгновение залюбовалась ими, а раньше и не замечала, какие они красивые у Верса. Невольно вспомнилась невероятная по изяществу печать, которую Плантаго создал для Терина. Должно быть, вот что он имел в виду, когда говорил, что его магию не должны узнать. Хотя… я не видела дурного в том, что Верс помог ребенку. Даже если он бывший шпион – какая разница, если сейчас он служит королю Альвету?

   Рукава рубашки Верса оказались не просто влажными… что-то склизкое оставалось на пальцах после прикосновения.

   Я зажгла волшебный огонек. Это самая простая и податливая магия, дается даже детям, и они с ней играют, создавая из света причудливые фигуры, а особо талантливые – животных, птиц, диковинные цветы. Мне достаточно было небольшого светового шара.

   На пальцах предсказуемо обнаружилась кровь.

   – Верс…

   Он не пошевелился, не воспротивился, но и ничем не помог. Ткань рубашки словно прилипла, и мне не удавалось отделаться от ощущения, что я сдвигаю не рукав, а кожу. Расплавленная, почерневшая, в красных прожилках – такой она была сразу от запястий. Чудовищный узор, в который складывались линии ожогов, уходил куда-то вверх.

   – Верс! – ошарашено выдохнула я, от неожиданности отпуская его руку. Ну, что за дурак?! Собирался терпеть… из злости? Из страха, потому что он, дингарец, никому в Рольвене не мог доверять?

   – Нравится? – наверное, это должно было прозвучать язвительно.

   – Нет, – отрезала я.

   – Вот только жалости твоей мне не хватало, – ласково проговорил Верс. – Посмотрела? Иди!

   Я вздохнула. Знала бы – не потратилась бы на магию радости. Но, с другой стороны, он бы меня к себе не подпустил. А теперь вот что с ним делать?!

   – Показывай, где еще ожоги! – потребовала я.

   Верс задумался. Потом все же с большим трудом – и не без моей помощи – снял рубаху. Боги! Я невольно прикрыла рот ладонью, с губ едва не сорвался крик.

   Линии свежих, сочившихся кровью ран сплетались на груди Верса в двойную печать.

   Какова же его сила и какую боль он способен себе причинить?!

   Все это время он не выдавал себя, не подумал просить о помощи. А под грязным камзолом из темной ткани не было видно…

   Верс следил за мной с настороженной улыбкой.

   – Больше нет? – дрогнувшим голосом спросила я. Он покачал головой. И этого достаточно.

   Я почти коснулась ладонью печати. Мне нужно было быть как можно ближе. Верс подался назад.

   – Терпи! – прикрикнула я на него.

   – Не хочу, – ответил он, но все же замер и больше не пытался помешать. Я водила пальцами, повторяя линии жуткого рисунка, ощущая исходящий от Верса жар, и старалась не задеть воспаленной кожи даже мимолетно. Моя сила впитывалась с трудом, печати мешали, но все же уступили постепенно, давая хоть немного утолить боль и залечить раны.

   А после того как он помог Терину – с ним случилось что-то подобное? Верс принял «пыльцу» и пришел в бешенство. Не от осознания ли того, что не может свободно пользоваться силами, данными от рождения?

   Я понимала, что не смогу вылечить ожоги полностью. Но собиралась сделать все возможное.

   Не удивительно, что король чувствовал вину. Если он видел, что творится с Версом, должен был избавить его от необходимости применять магию! А советник еще назвал удачей то, что против огненного змея у них нашелся маг огня…

   И я усомнилась в искренности раскаяния короля Альвета. Как можно сотворить с человеком подобное и заставлять служить? В наказание? В обмен на жизнь?

   – Это всегда так? – хрипло спросила я.

   – Нет, конечно, – возразил Верс, словно желая меня успокоить. – «Пугало» оказалось сильнее, чем я мог ожидать. Мост наверняка разрушило оно. Кто-то подпитал его в последние дни.

   «А против крестьян доставало и слухов», – подумалось мне, хотя этого Плантаго не сказал. Но не потому ли он пытался узнать у советника Ривена, когда было принято решение сменить маршрут и возвращаться в столицу малым отрядом… Не потому ли господин советник приказал схватить графа Эльса вместо того, чтобы вынести ему приговор на месте?

   Прошло бесконечно много времени прежде, чем раны затянулись, на груди остались красноречивые рубцы. Я устало опустилась на колени.

   – Ну, и чего ты добилась? – спросил Верс. Я пожала плечами. Перед глазами метались черные мушки. Свет волшебного огня стал меркнуть… и я то ли погрузилась в сон, то ли просто потеряла сознание.

ГЛАВА 3. Большая опасность для маленького принца

Я пыталась проснуться, но постоянно вязла в патоке слабости, даже веки поднять было непосильной задачей. И я сдавалась, оставляя без внимания происходившее вокруг меня, да и со мной – тоже. Кажется, весь мир был в движении, только я оставалась безучастна к этому общему порыву.

   Я слышала голоса, но не могла понять, со мной ли они говорят, о чьем самочувствии осведомляются, кого ругают за заносчивость и неосмотрительность. Все они звучали одинаково. Только двух человек я узнавала в этом убаюкивающем потоке бесконечных разговоров.

   Первый из них был Верс. Он сказал: «Идиотка! Никто тебя не просил».

   А второй был король Альвет. «Мне жаль», – произнес он, и меня окутало теплом и солнечным светом, пробиравшимся сквозь сомкнутые веки. Голос Альвета звучал печально, но отстраненно. Я ему не поверила: с какой стати королю сожалеть о чем-то в моем сне?

   В том, что я сплю, я не сомневалась. Бывает такое состояние у человека, когда он вроде бы сознает, что просыпается, но на самом деле еще захвачен сном, и не может двинуть ни рукой, ни ногой.

   Время двигалось с ощутимой неохотой, тягуче скапывало, как яд из перевернутого флакона, который уже не удерживали ослабевшие пальцы… Солнце, которое принес с собой Альвет, светило нестерпимо. Должно быть, я ослепну к тому моменту, когда проснусь.

   И мост под нашими ногами задрожал, рассыпаясь кусками сахара...

***

Плотные шторы были задернуты так, что оставляли лишь узкую полоску света, позволявшую судить о времени суток. Я лежала на мягком и была тепло укрыта. У меня не нашлось ни единой догадки о том, где я находилась. Во всяком случае, это была не тюремная камера. Хотя на мне, кажется, снова не было ничего, кроме сорочки.

   На дом старосты тоже не похоже. Слишком высоко потолки.

   Хлопнула дверь, послышались решительные шаги. Я, совершенно ошалевшая, подскочила, прикрываясь одеялом. Шторы рывком раздернули, у окна обнаружился Верс, нисколько не смущенный, наоборот – очень недовольный.

   – Наконец, соизволила прийти в себя, – заключил он, оглядывая меня без всякого стеснения.

   Он был по-прежнему в черных одеждах. Других, должно быть, в его гардеробе вовсе не водилось. Но никакой дорожной пыли, наряд, скорее, парадный. Слишком уж пышные манжеты рубахи выглядывали из рукавов камзола, по новой моде – с подворотами и разрезами. И сапоги начищены до блеска.

   Я, наконец, пришла в себя настолько, чтобы заявить:

   – То, что ты мой надзиратель, не дает тебе права врываться ко мне...

   Тут я замолчала, потому что «ко мне» было слишком громким заявлением. Верс выгнул бровь, язвительно поинтересовался:

   – И чего я, по-твоему, еще не видел?

   Я против воли покраснела. Не хочет же он сказать, что сам меня и переодел?

   – Ты три дня не просыпалась, надо было бросить тебя валяться тут, пока не очухаешься?

   Три дня? То есть... должно быть, мы уже в столице?

   – Хорошо еще, что это оказались всего лишь нервы, – заключил Верс, поморщившись.

   – Хорошо?! – возмутилась я.

   – Я уж подумал, ты умудрилась скрыть, что нагуляла... – Верс взмахнул рукой, не завершив своего предположения. Но я все поняла, и снова покраснела. На этот раз уже от смеси стыда со злостью. То есть, после тюрьмы, угроз и использования меня в качестве приманки для огненного змея, которого, к счастью, не существовало в окрестностях Мальвора, Верс даже не собирается извиняться? Все, что он может сказать: хорошо, что я не в положении!

   Я медленно выдохнула. Бесполезно устраивать истерику. Вместо этого я предпочла сменить тему:

   – Это гостиница?

    Признаться, меня страшила вероятность услышать, что мы у Верса дома, и он действительно ухаживал за мной все время, пока я была в беспамятстве. Но Плантаго удивил, заявив:

   – Нет. Гостевые покои в королевском дворце, – в ответ на мой недоуменный взгляд он фыркнул. – Король Альвет так проникся к тебе сочувствием, что даже поручил тебя заботам придворного лекаря... не слишком-то привыкай, ты здесь не останешься.

   «Самое место тебе – в тюрьме», – так и читалось на его лице.

   – Нас уже давно ждут, так что поторапливайся.

   – А моя одежда? – спросила я. Верс кивнул куда-то в сторону. Я проследила за направлением и обнаружила низкую софу, на которой лежало зеленое платье, какие носят обычно простые горожанки, а то я уж было испугалась, что придворный этикет требует исключительно корсетов и пышных многослойных юбок.

   – Выйди, – коротко попросила я.

   – Что? – тихо, почти с угрозой переспросил Верс, но я постаралась сохранить самообладание.

   – Мне нужно одеться, поэтому выйди... Пожалуйста.

   Верс несколько мгновений прожигал меня тяжелым взглядом и как будто даже собрался что-то сказать. Но на удивление сдержался и молча вышел, хлопнув дверью так, что я вздрогнула.

***

Верс дожидался в гостиной, смежной с комнатой, в которой я пришла в себя. Маг сидел в кресле, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Поза казалась обманчиво расслабленной. Стоило мне выйти, как Верс повернул голову в мою сторону, оглядел с ног до головы и заключил:

   – Долго возишься.

   – Ты сказал, мы идем на прием. Мне нужно было привести себя в порядок.

   – Кого тут интересует, как ты выглядишь? От тебя требуется выполнение обязанностей.

   – О которых я все еще ничего не знаю, – заметила я раздраженно. Слова Верса неожиданно задели.

   Плантаго стремительно поднялся.

   – Узнаешь, – пообещал он. – Идем!

   Во дворце он прекрасно ориентировался. Слуги поглядывали на него с опаской, стража узнавала: кое-кто даже кивал с заметным уважением при встрече. И не скажешь, что по королевскому дворцу идет бывший шпион. По виду Плантаго можно было подумать, что он – аристократ из аристократов. Должно быть, у него все же есть титул... был там, в Дингаре. По какой причине он стал шпионом? То есть... должно быть, он прибыл с посольством и попался, пытаясь выкрасть какие-нибудь важные документы... Каково ему было знать, что послы покидают Рольвен без него?

   Я не жалела Верса: он сознательно шел на риск. Просто... не получалось об этом не думать после разговора с королем. В Версе столько злости... на пленивших его рольвенцев? На Дингарцев, не пожелавших его спасти? Альвет сказал, что остальных пойманных шпионов отпустили на родину... Пытался ли кто-нибудь выяснить, что случилось с Версом?

   Вот такие мысли крутились в моей голове, пока мы шли. Один коридор сменялся другим. Мне кажется, мы обошли весь дворец. Из окон открывался вид на великолепный сад. Огромный, ажурными беседками, стрижеными кустами и фонтанами. Сад окаймляли вишневые деревья в два ряда, высаженные вдоль дорожек... Вишни в южной части Рольвена любят. В Тальмере вишневых деревьев тоже было в достатке. Но у меня они неизменно вызывали грусть, напоминая о прежней жизни. Во дворе дома, в котором я когда-то жила, росли вишни.

   В конце концов, Верс привел меня к резным дверям, в которые упирался очередной коридор. Поблизости не было стражи, но неуловимо чувствовалось присутствие магии, наверняка защитной.

   – Это башня королевы, – внезапно расщедрился на объяснение Верс. Он прикоснулся к дверям, открывая перед нами широкую круглую площадку, устланную коврами и освещенную магическими золотыми огнями, похожими на пушистые головки огромных одуванчиков. Здесь окна были совсем другие – узкие, стрельчатые – и располагались высоко.

   В центре площадки была лестница, которая уходила спиралью вверх и вниз. По сторонам от лестницы были несколько дверей, одна из которых распахнулась перед Версом, как мне показалось, сама собой. Словно почувствовала приближение мага...

   – Ваше величество, – произнес Плантаго с весьма странным выражением, которого я так и не поняла, и только потом шагнул через порог. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ним.

   Сама хозяйка тоже была в золотом, поэтому я не сразу заметила ее, стоявшую у окна, на фоне складчатых атласных штор. Я никогда не видела вдовствующую королеву, но женщина, представшая перед нами, внезапно показалась мне знакомой. Я не сразу поняла, что это из-за сходства с королем Альветом. Королева была прекрасна и выглядела весьма молодо. На ней было золотое платье, расшитое цветами. Модный высокий воротник-стойка словно заставлял ее держать голову выше. Вьющиеся волосы, уложенные довольно просто, придавливал обруч. Из украшений на королеве был еще перстень с кроваво-красным камнем, вот, кажется, и все.

   Верс сделал несколько шагов и остановился, склонив голову. Я замерла за его спиной. Королева словно и не заметила моего присутствия: все ее внимание было сосредоточено на маге.

   – Ты опоздал!

   – Пришлось задержаться из-за рухнувшего моста, – спокойно отозвался Верс.

   Королева нахмурилась.

   – И что?

   – Ваше величество, – не удержалась я, – господин Плантаго пострадал при столкновении с заклинанием-«пугалом».

   Королева задумчиво взглянула на меня.

   – Что, сильно пострадал?

   – Не так сильно, как мог бы пострадать ваш сын, окажись он на мосту, – заметил Верс. – Позаботившись о безопасности мальчика, он сильно ошибся, полагая, что вблизи столицы ему самому ничего не грозит.

   Я не знала, о каком мальчике идет речь, но в словах Плантаго прозвучал какой-то намек, завуалированная насмешка. Это заметила не только я, но и королева. Шагнув к Версу, она вдруг размахнулась и ударила его ладонью по лицу. Голова Верса дернулась.

   – Это твоя забота – сделать так, чтобы ему ничего не угрожало! – прошипела ее величество. – Только поэтому ты до сих пор жив!

   – Да, ваше величество, – медленно проговорил Верс, глядя в сторону.

   – Не вздумай его запугивать! – предупредила королева.

   – Как прикажете, – глухо отозвался маг. Ее величество вновь обратила на меня внимание.

   – По крайней мере, ты выполнил задание, – хмыкнула она. – Теперь с тобой, – это было сказано уже мне. – Помни, что отныне тоже живешь взаймы. Тебя не казнили, как должно по закону, лишь потому, что от тебя есть польза. Вот и будь благодарна за оказанную тебе милость, но помни, что твой приговор может в любой момент быть приведен в исполнение.

   Верс наблюдал за нами, как мне показалось, со злорадством. Снова этот приговор! И опять моей судьбой распоряжаются другие люди. От этого осознания стало гадко.

   – Что я должна делать? – спросила я, стараясь сохранить видимость спокойствия. Королева окинула меня оценивающим взглядом.

   – Все, что пожелает Альвет, разумеется!

   Я почувствовала, как у меня начинают пылать щеки. Королева скривилась:

   – А самомнение у тебя немаленькое. Не навоображай себе лишнего! Мой сын поручит тебе приглядывать за линезским щенком. Но, разумеется, для тебя первоочередной будет жизнь самого Альвета.

   Я молчала, все еще не понимая, о каком «щенке» идет речь и что имеет в виду королева, говоря о жизни ее сына.

   – На него уже дважды было совершено покушение, – поморщившись, проговорила королева. – Разумеется, об этом знают единицы. Ривен, личная охрана, Верс. Альвет чудом выжил, но впредь может случиться всякое. В случае если королю будет грозить смерть, ты воспользуешься своими отвратительными способностями во благо: спасешь его и страну.

   – Ваше величество... – осторожно начала я. – Магия времени... не дает того, о чем вы думаете. Повернув время вспять, я не могу гарантировать, что жизнь короля удастся спасти...

   – О чем ты? – холодно оборвала меня королева. – Я говорю о другой твоей способности – замене жизни.

   – Но... для этого не подойдет любая жизнь... только родственник...

   – Не твоя забота! У тебя будет нужная жизненная энергия. Разумеется, концентрированная и с уже настроенным проводником. Предпочитаешь работать с камнем или с водой?

   Я ошарашено ответила:

   – Камень надежней и дольше держит привязку… Но кто будет источником энергии? Это должен быть человек, очень близко находящийся к королю по степени родства. Иначе ничего не получится...

   – Родство самое близкое, уж можешь не беспокоиться. Твоя задача – сделать все, чтобы Альвет остался жив. Разумеется, сам он ничего не должен знать об этом разговоре. Это ясно?

   – Да, ваше величество, – произнесла я, хотя мне, на самом деле, было мало что ясно. Кроме того, что самой близкой родственницей Альвета является именно королева. Передача жизненной силы опасна и может навредить отдающему. Если не убить, то истощить и приблизить смерть, привести к болезням. А королева нисколько не колебалась, отдавая распоряжение.

   Верс молчал – разговор его нисколько не удивлял.

   И я должна была бы восхититься отвагой этой женщины. Но думала только об одном: насколько же их с Альветом характеры не похожи.

   По крайней мере, мне так казалось.

***

Верс угрюмо молчал, шагая впереди меня. Я была сбита с толку. Забота вдовствующей королевы о сыне должна была бы вызвать уважение, но вместо этого порядком напугала.

   – Верс, – позвала я. – Королева владеет магией?

   – Разумеется, – не оборачиваясь, отозвался он, голос прозвучал недовольно. – Будто ты не знаешь!

   – Откуда?

   Я не слишком интересовалась королевой, а об ее способностях не трубили на каждом углу. Мне достаточно было знать, что она в период регентства приняла судьбоносный для меня указ. После коронации Альвета отошла от дел управления страной... выходит, не сильно далеко отошла.

   Я едва не съязвила, что для человека, ненавидящего ведьм, Верс слишком легко слушается приказов королевы. Плантаго вдруг остановился, будто понял, о чем я думаю. Развернулся и пошел прямо на меня, заставив отступать. Он вскоре меня настиг, схватил за плечи и, прижав к стене, прошипел:

   – Не думай, что можешь воспользоваться ее защитой. Рано или поздно я тебя заполучу и придушу вот этими вот руками, – Верс взмахнул кулаком перед самым моим лицом. Мне стало противно: ведь он просто-напросто срывал на мне злость!

   – Почему не убил до сих пор? – выпалила я.

   Верс скривился.

   – Ты нужна Альвету.

   И оттолкнул меня, забыв, что я уже у стены. А может, рассчитывал, что я ударюсь затылком об эту самую стену.

   – Пошли давай, – процедил он и снова направился куда-то вперед. Чувствуя себя собачонкой на привязи, я, отлепившись от стены, поспешила его догнать. Мне кажется, если бы я не успела, он так и ушел бы один. И воспользовался бы этим, чтобы потом обвинить меня в побеге.

   А может, мне и удалось бы сбежать?

   Верс оглянулся, взглянул цепко. Я вздрогнула.

   Следуя за магом, я думала, что, в какой-то мере, наши положения похожи. Да, на мне нет печатей, только следящая метка. И что же я теперь должна по его примеру возненавидеть весь мир? Нет уж! Пусть делает, что хочет. А я... никак не могла, например, чувствовать ненависть к Альвету, хоть и подозревала, что он не был искренним, когда говорил о желании отыскать брата. Еще я подумала: может быть, Верс все же знал что-то об исчезновении короля Сельвана... ведь не случайно допрашивали именно дингарских шпионов. Искал ли Верс способ вернуться домой? Не верю, что он не пытался избавиться от королевской печати. Или пытался... и потому его заклеймили дважды?

   Ну вот! Как ни стараюсь, все равно начинаю переживать. При том, что Версу это совершенно не нужно.

   Мы снова шагали по коридорам дворца, мне они казались совершенно одинаковыми. Ни за что бы не нашла гостевую комнату, в которой пришла в себя. А Верс прекрасно находил дорогу.

   – Плантаго! – послышался оклик, когда мы поднимались по широкой мраморной лестнице. Нас нагонял маркиз Ривен. Он был одет богаче, чем в Мальворе, но выглядел все так же строго и грозно. Верс остановился, дожидаясь, пока советник поравняется с нами.

   – Что сказал Эльс? – спросил он. Ривен нахмурился, явно недовольный тем, что вопросы задают ему.

   – Ничего особенного. Этот дурак вряд ли мог организовать покушение на короля. Да и на меня – тоже.

   – На вас и покушаться-то смысла нет, того и гляди, сами отдадите душу богам от старости, – хмыкнул Верс. Он обратился к советнику на «вы», но уважения в его словах не было ни на медячок. Страха перед Ривеном в нем не ощущалось.

   Советник поморщился, но предпочел не отвечать на глупую выходку.

   – В любом случае, «пугало» ставили не на короля, – заметил он. – Все были уверены, что он остался с основным отрядом. Кайлен говорил, когда личина спала, удивились все, никто даже не заподозрил подмену... Равно как все удивились появлению принца, ведь все думали, будто я его увез.

   – Очень умно: раскрыть свой способ выбираться из дворца, – хмыкнул Верс. – Теперь Кайлену придется быть осторожней. Альвет всегда сначала делает, потом думает. Вы с Лаверном его избаловали.

   – Не забывайся, – одернул Ривен. – Быть может, король и позволил тебе говорить все, что ты думаешь, в его присутствии. Но в моем присутсвтии не думай забываться! Достаточно того, что мне приходится выслушивать твои бредовые идеи.

   – Если господину советнику кажется, что я зря пекусь о безопасности его повелителя...

   – Он и твой повелитель тоже. А мои сомнения не на пустом месте возникли! – советник недовольно взглянул в мою сторону. Надо же, а мне казалось, мое присутствие его не беспокоит. Я опустила голову, чтобы, чего доброго, не навлечь его гнев на себя. Пусть разбирается с Версом!

   – Мне не нравится, что ты чувствуешь себя здесь слишком свободно, – добавил Ривен. – Помни: я слежу за каждым твоим шагом. Одна ошибка, Плантаго! Едва мне только покажется, что ты злоумышляешь против Альвета, можешь прощаться с жизнью... А теперь поспешите, король ждет.

***

– Вы пришли! – воскликнул Альвет, но, заметив неодобрительный взгляд Ривена, замер и почти моментально переменился, превратившись в холодного и высокомерного правителя.

   Мы оказались еще в одном кабинете – тоже светлом, но куда более строгом, чем у королевы. Никаких роскошных излишеств. Стол темного дерева, несколько стульев с мягкими сидениями, резной секретер в углу. Король сидел за столом, но при нашем появлении встал.

   Рядом с ним, к моему удивлению, обнаружился молодой человек с лицом, уж очень похожим на личину короля, под которой он предстал перед нами в Мальворе. «Если приняли облик Кая – так и называйтесь его именем», – сказал тогда Верс. А ведь я бы не усомнилась, что видела в Мальворе именно этого человека.

   Чуть поодаль стоял Лаверн, улыбнувшийся мне, когда мы встретились взглядами. И я вдруг поняла, что у него имеются определенные сходства с Каем... достаточные, чтобы заподозрить в них родственников. В Мальворе я не обратила на это внимание. Возможно, от усталости и страха. А еще – из-за плохого освещения. В отличие от Лаверна, облаченного в форму королевской стражи, Кай был одет дорого и со вкусом, все выдавало в нем аристократа.

   Больше в зале никого не было. Советник прошел к столу, Верс остановился в нескольких шагах от входной двери. Альвет сам приблизился к нам.

   – Я рад, что тебе уже лучше, Регина, – произнес он. – Мне жаль, что тебе пришлось потратить столько сил на лечение Верса.

   Я покачала головой.

   – Я сделала, что смогла, ваше величество.

   Альвет серьезно кивнул.

   – Вижу, Верс не ошибся в выборе. У него удивительное чутье.

   Я едва удержалась от того, чтобы не покоситься на Плантаго. И так ясно, что он стоит с независимым видом. По крайней мере, я не почувствовала волны злости, значит, слова короля он воспринял со смирением.

   Чутье, значит. Я вспомнила, как Верс угрожал, что мне от него не сбежать, потому что он меня все равно найдет.

   – Что же, – заключил король, – выходит, ты достойна того, чтобы допустить тебя в наш круг заговорщиков.

   Я недоуменно смотрела на улыбавшегося Альвета, не понимая, шутит он или говорит серьезно.

   – Для начала познакомлю тебя с остальными. Все эти люди знают о предстоящем деле, и к любому из них ты можешь обратиться в случае необходимости.

   – Такого не будет, – проворчал Верс. Со стороны могло показаться, что он обещает королю: мол, не возникнет ситуации, когда у меня возникнет нужда обращаться за помощью к кому-то из присутствующих. Но я услышала явный запрет, хотя тень угрозы была призрачной.

   – Маркиз Ривен тебе известен, – сказал между тем Альвет. – А это – граф Кайлен Бран, мой личный телохранитель. И начальник королевской стражи, Лаверн Бран.

   Ни упоминания «граф», ни пояснений Альвет не сделал. Лаверн и Кайлен совершенно спокойно отнеслись к такому разному представлению. У меня оставалось единственное предположение: Лаверн – незаконнорожденный сын графа Брана и потому не унаследовал титула, хотя его признали и позволили носить родовое имя.

   – Кайлен, ты еще не видел Регину... – добавил король.

   – Почему же, я заглядывал в гостевые комнаты, – отозвался граф. Ну вот, пока я была в беспамятстве, ко мне половина дворца приходила, что ли? Я понимаю, личная охрана правителя должна была убедиться в его безопасности. Шутка ли: во дворце появилась приговоренная преступница, магичка. И все же неприятно было слышать, с какой легкостью Кайлен объявил о не самом приличном поведении.

   – Садитесь, разговор будет долгим, – предложил Альвет. Я выбрала себе один из свободных стульев. Услышала, как подошел Верс.

   Альвет остановился у стола.

   – Видишь ли, Регина, я в затруднении. Беспокоюсь о своем племяннике. Ему всего десять, он давно не был в Рольвене. И у него выдались тяжелые времена.

   Советник кашлянул.

   – По сути, никакой он не племянник, – заметил Кайлен с улыбкой.

   – Не начинайте, – поморщился Альвет. – Я уже сказал, что не хочу этого слышать... Тиль – родственник королевы Арлиры.

   Ах да, у Альвета и Сельвана были разные матери. Арлира – мать Сельвана, умерла молодой, а второй женой короля стала мать Альвета – нынешняя вдовствующая королева. Насколько я знаю, мать Сельвана была из Линеза, это скрепляло союз наших стран. Хотя союз этот был непрочный – слишком много противоречий, да еще спорная провинция Вильрен...

   – Я не оставлю без помощи родню своего брата, – отрезал Альвет.

   – Позиция короля Вигнара слишком слаба, – поморщившись, заметил Ривен. – Если его свергнут, от нас потребуют выдать его сына. Если принц умрет в Рольвене, нас обвинят в помощи заговорщикам. Альвет, мудрее было дать линезцам разобраться со своими делами.

   – Но Сельван поддерживал Вигнара, – возразил Альвет. – Я знаю мальчика. Я не брошу его!

   Верс тихо хмыкнул.

   – Принц уже здесь, поздно обсуждать целесообразность поддержки Вигнара, – заметил он. И этим неожиданно положил конец спору, хотя Ривен недовольно поморщился, а Кайлен покачал головой.

   – Простите, ваше величество, – осторожно проговорила я, – не понимаю, какая роль отведена мне. Я не боевой маг и не смогу обеспечить защиту принцу...

   – А, не беспокойся. Это дело Лаверна, – как-то рассеяно отозвался Альвет. – Да и что ему может грозить в Рольвене. Король Вигнар просил для сына защиты как раз потому, что на родине Тилю было опасно оставаться.

   У меня в голове пронеслась мысль, что, видимо, нет страны, где правитель чувствовал бы себя в безопасности. Король Альвет и сам рисковал жизнью. По крайней мере, вдовствующая королева была в этом уверена. Она назвала линезского принца «щенком»... явно не одобряла действий сына.

   – Тогда я тем более...

   – У мальчика редкий магический дар. Мне бы хотелось, чтобы рядом с ним находится кто-то, способный помочь его контролировать. У Тиля с этим... определенные проблемы.

   – И лучше меня никого нет? – удивилась я.

   – Насколько мне известно, ваши способности в некотором роде совпадают. По крайней мере, ты сможешь вовремя успокоить мальчика, чтобы он не натворил бед. К тому же, Верс за тебя поручился.

   Я с сомнением взглянула на Плантаго. Его взгляд был насмешливым. Если бы уже не встретились с королевой, я бы подумала, что это какой-то обман. Не стал бы Верс за меня ручаться. Но ведь я нужна ему во дворце, поближе к Альвету.

   – Я знаю все о твоих способностях, – добавил вдруг король, глядя прямо на меня. Я в этом не сомневалась, но все равно почувствовала, как по коже бегут мурашки. Советник Ривен неодобрительно нахмурился – судя по всему, тоже знал. А вот Лаверн и Кайлен, похоже, не посвящены. Верс молчал.

   – Если ты справишься, – завершил король, спокойно глядя на меня, – я пересмотрю указ о запрете на магию времени.

   Я так и не поняла, поверила его словам или нет.

***

Принц Тиль был худощавым рыжеволосым мальчиком с серьезным взглядом, который не ожидаешь обнаружить у ребенка. Его охраняли: у дверей комнаты стояли сразу трое стражников, придирчиво оглядевших нас с Версом прежде, чем пропустить в покои, отведенные для высокопоставленного гостя.

   Принц Тиль был одет в бархатный черный колет, обшитый золотистым галуном, белую рубаху с высоким пышным воротником, который явно мешал, и короткие штаны-кюлоты, тоже из черного бархата. На ногах у мальчика были сапоги, украшенные золотыми пряжками. К поясу был пристегнут кинжал в кожаных ножнах с традиционным линезским узором – переплетенными спиралями. Должно быть, оружие передал принцу отец, как напутствие быть сильным. Вряд ли кинжал мог стать для мальчика серьезной защитой от убийц, которые окажутся столь искусны, что проберутся в королевский дворец.

   В просторной комнате, обставленной слишком строго для малолетнего обитателя, было достаточно свободного места. В углу стоял письменный стол с секретом, рядом – резная тумбочка. Чуть поодаль, у окна, имелось удобное кресло, центр комнаты занимала софа, на которой уместились сразу три придворные дамы в роскошных платьях. Эти платья с корсажами ни в какое сравнение не шли с моим, слишком простым.

   Служанка расставляла на низеньком столике вазочки со сладостями. Дамы держали в руках блюдца и фарфоровые чашечки. Принц стоял чуть поодаль и наблюдал за чаепитием чуть настороженно, но все же без недовольства.

   Заметив нас, одна из дам – в платье винного цвета с черными рюшами (рюшей, на мой взгляд, был очевидный избыток) – передала свою чашку замершей служанке. Та молча приняла посуду и нашла для нее место на столике.

   – Ах, ваше высочество, смотрите, к вам пришли новые гости! – проворковала дама, глядя на принца. – Я ведь говорила, что вам не придется скучать.

   Тиль посмотрел на нас без всякой радости, гости его, должно быть, изрядно утомили. Другая дама, сидевшая с краю, чуть наклонилась в сторону, придерживаясь за подлоктоник.

   – Известно ли вам, кто это? – спросила она таинственно. – Очень сильный маг, Верс Плантаго. Говорят, он совершенно никого не боится и может убить человека голыми руками.

   Взгляд мальчика стал пристальным.

   – Не пугайтесь, принц, – вступила в разговор третья дама. – Ведь господин Плантаго предан нашему королю.

   Что-то мне не показалось, что она очень уж хотела успокоить Тиля.

   Верс хранил тяжелое молчание, пока дамы собирались, одарив напоследок принца ворохом пожеланий и улыбок. Когда, наконец, они ушли, в комнате воцарилась удивительная тишина. По-моему, за все время принц Тиль не сдвинулся с места. Хотя он все же вежливо поблагодарил гостий за визит и развлечение... Фраза прозвучала слишком чопорно и даже надменно. Когда дамы ушли, принц перевел дух. По крайней мере, мне так показалось.

   – Вы маг, господин Плантаго? – поинтересовался он светским тоном.

   – Да, ваше высочество, – подтвердил Верс.

   – Мне кажется знакомым ваше лицо. Бывали ли вы при дворе моего отца?

   – Даже если так, мы с вами вряд ли могли встречаться, – уклончиво ответил Плантаго.

   Принц задумался, потом спросил:

   – Вас тоже прислал дядя Альвет, чтобы мне не было скучно? А сам он не придет?

   – Простите, ваше высочество, король отсутствовал слишком долго, он до сих пор разбирается с накопившимися делами. Но очень сожалеет, что не может к вам заглянуть, – учтиво произнес Верс. – Вы, должно быть, устали, – добавил он, даже не попытавшись завуалировать намек на то, что общество придворных дам было утомительным для принца. – Хотите чаю? В конце концов, его принесли для вас.

   Тиль напряженным взглядом окинул вазочки со сладостями, расставленные на столике. Орехи в меду, печенье, присыпанное сахаром, нежнейшие шапочки-безе... До меня не сразу дошел смысл взгляда: принц опасался, что его намерены отравить. Три дня под защитой «дяди Альвета» не вселили в него уверенность в собственной безопасности.

   – Вы не будете против того, что мы присоединимся к трапезе? – спросил вдруг Плантаго. – Регина, моя помощница, только сегодня пришла в себя после нескольких дней беспамятства. На нее напал огненный змей... Ну, то есть это был не совсем огненный змей. Но мы это не сразу поняли.

   Он говорил так небрежно, но так убедительно, что даже я задумалась: а действительно ли Верс распознал «пугало» до нападения?

   Тиль медленно кивнул.

   – Тебе было страшно? – спросил он меня.

   – Я мало что успела понять, ваше высочество, – ответила я.

   – Это случилось как раз в тот день, когда вы прибыли в королевскую столицу Рольвена, – обронил Верс.

   – Да... кто-то упомянул огненного змея. Но они не водятся в Рольвене, и я счел эти слова нестоящими внимания. К тому же, вас не было с нами.

   – Мы повстречались уже в деревне, где, по слухам, обитало чудовище... услышать всю историю?

   Тиль хотел, глаза его заинтересованно блестели. Он подошел ближе к нам, уселся на софе и величественным жестом позволил мне сесть рядом. Я представила, что третьим к нам присоединится и Верс, но он остался стоять рядом со столиком, как будто увлекся рассказом. Он выразительно на меня взглянул. Я же провела рукой над сладостями. Я могла предположить, о чем думал принц: придворные дамы пили чай, но ни одна из них не притронулась ни к засахаренным фруктам, ни к печенью. Дотянувшись до чайничка, я обнаружила вполне предсказуемое отсутствие воды. Верс кивнул служанке и та, споро собрав грязную посуду, ушла. Пока она отсутствовала, Верс успел рассказать, как было дело с огненным змеем. Точнее, он поведал на удивление увлекательную байку, опустив некоторые детали и местами приукрасив события. Даже я увлеклась, хоть и знала настоящую историю.

   – Дяде Альвету тоже угрожают заговорщики, – сделала совершенно неожиданные для меня выводы Тиль. – Зачем же тогда отец просил его о помощи?

   – У любого правителя найдутся и сторонники, и противники, – серьезно ответил Верс. – Не важно, как хороша его политика, власть привлекает сама по себе. Другое дело, что в Рольвене нет людей, злоумышляющих против вашего отца. Поэтому он и счел, что вам здесь будет безопасней.

   Вернулась служанка со свежим чаем и чистыми чашками. Тиль задумчиво наблюдал за тем, как она разливает напиток.

   – Можешь идти, – отпустил ее Плантаго. – Мы позаботимся о его высочестве.

   Служанка на мгновение замешкалась, потом с поклоном ушла. Как мне показалось, она это сделала с облегчением. Впрочем, не уверена: я отвлеклась, заметив, как Верс непринужденно меняет местами чашки на столике. Он взял себе ту, что стояла ближе к Тилю, и, не дожидаясь разрешения, отпил чай первым. Не знаю, заметил ли действия Плантаго принц, но во взгляде его замечалась тщательно скрываемая настороженность. Он быстро справился с собой и принял безразличный вид, но к еде приступил, только когда мы с Версом съели по печенью.

   – Теперь тебе лучше, Регина? – спросил он у меня.

   Я покраснела: за последнее время уже вторая королевская особа справляется о моем самочувствии. Должно быть лестно, а мне не по себе. Тиль умудрился одновременно выглядеть и слегка смущенным, и очень важным. Придворные дамы, представляя Верса, не упомянули, что у него есть какой-либо титул, но сомнений в его статусе у принца не возникло. Плантаго держался в его присутствии так же уверенно, как и в обществе короля Альвета. При этом в отличие от покинувших нас придворных дам, не демонстрировал ни наглости, ни пренебрежения. Я остро осознала, что Верс, как истинный шпион, прекрасно способен держать себя в руках.

   Вот только в моем присутствии его выдержка куда-то терялась. Или Плантаго просто не считал необходимым тратить на меня свои силы...

   – Вы правда убийца, господин Плантаго? – поинтересовался Тиль. Я с трудом сдержала улыбку. Принц весьма неплохо справлялся с собой. Но отчего-то остро чувствовалось, что он прилагает усилие для сохранения спокойствия и, видимо, в силу еще свойственной ему детской непосредственности, заходил слишком далеко в откровенности суждений.

   – Любого боевого мага можно причислить к убийцам, ваше высочество, – заметил Верс спокойно. – Я здесь, чтобы убедиться в вашей безопасности. Как человек, привыкший убивать, я могу предугадать, откуда ждать угрозы.

   Тиль поджал губу. Верс добавил:

   – Это всего лишь угол зрения. Вот лекари все знают о ядах. Без этого они не смогут спасать людей: чтобы сохранять жизнь, сперва нужно хорошо понять смерть и причины ее наступления.

   Тиль снова задумался.

   – Мы можем спросить у Регины, – предложил Плантаго. – Она, в отличие от меня, целитель.

   – Это правда? – обратился ко мне принц.

   – Не самый сильный, – призналась я. – Однако могу сказать, что в питье и сладостях нет отравы, ваше высочество.

   Тиль побледнел, но все же постарался сделать вид, что не беспокоился об этом. У него не было оснований доверять нашим словам. Но ни Верс, ни я не настаивали. Можно было только догадываться о том, как Тиль питался все эти дни в королевском дворце. Глядя на то, как он с внезапно проснувшимся аппетитом уплетает сладости, я подумала, что ему сейчас больше нужна была бы сытная пища. Но начало уже само по себе было неплохое.

   Внезапно откуда-то с улицы донесся шум, отголоски женских криков, брань... Тиль встрепенулся, отставил свою чашку на столик. Верс поднялся и подошел к окну. Тиль остался сидеть, глядя в сторону. Его поведение было несколько странным, будто он догадывался о том, что происходит и не желал этого видеть. Я тоже направилась к окну. Верс посторонился: то ли освобождая мне обзор, то ли брезгуя тесным соседством.

   Никогда не видела придворных дам, таскающих друг друга за волосы у всех на виду. А в королевском парке, прямо под окнами, их крики наверняка привлекли не только наше внимание. Смущало еще кое-что: и эту красавицу в платье винного цвета, и ее противницу я видела совсем недавно – в покоях принца Тиля. Долетавшая до нас брань была достойна матросов на пристани, а вовсе не утонченных аристократических особ. Повезло обеим, что парики вышли из моды! Или не повезло: это как посмотреть. Остальные придворные дамы, сбились в стайку и даже не думали разнимать недавних подруг, наоборот – подзуживали драку. Та, что в винном, наконец, повалила противницу на землю и, не отпуская ее волос, принялась возить вправо и влево. Проигравшая визжала уже едва ли не на одной ноте и хватала ее за руки.

   К дамам попытался подступиться лакей, но его грубо оттолкнули остальные девушки, да с такой силой, что крепкий на вид мужчина уселся на дорожку и едва уклонился от чьей-то изящной ножки, высунувшейся из-под пышной юбки с очевидным намерением ударить побольнее.

   Наконец подоспела стража, девиц растащили, но крики и визг продолжались. По-моему, та, что в винном, была совершенно не в себе от злости. Ее противница рыдала, повиснув на руках стражника. От ее прически ничего не осталось, не удивлюсь тому, что она вовсе лишилась части шевелюры. Обеих дам увели, остальные потянулись следом. Только на лакея не обратили особого внимания: он быстренько поднялся и пошел в другую сторону.

   Верс задумчиво посмотрел на Тиля.

   – Ваше высочество, маркиза Эвлин вас чем-то разозлила? – поинтересовался он.

   Тиль медленно покачал головой. Не знаю, которая из двух девиц была госпожой Эвлин, но меня, помнится, раздосадовала вся компания. А что должен был испытывать мальчик, вынужденный терпеть их присутствие куда дольше, чем я…

   – Мы очень мило беседовали, – сказал Тиль и снова перестал походить на ребенка. – Я пожелал узнать, кто из моих гостий владеет магическим даром. И она сказала, что в Рольвене не принято хвастаться способностями. По крайней мере, не всякая магия у вас дозволена. Раньше… я встречался с дядей Сельваном, и он говорил совсем другое. Как сказала маркиза, в вашей стране любят только стихийных магов. А прочих преследуют, потому что они опасны для престола. Это правда?

   Верс покосился на меня.

   – Не совсем, ваше высочество. У маркизы, должно быть, не хватило времени, чтобы объяснить подробней. Запреты действительно есть. Существует указ, согласно которому нельзя применять магию времени и магию замены жизненного пути…

   – А что это? – полюбопытствовал Тиль.

   – Спросите у Регины, она знает лучше. У нее как раз нестихийная магия и время ей подвластно.

   Принц посмотрел на меня вопросительно. Я кивнула.

   – Никогда не видел магов времени. Что ты можешь? – с вежливым интересом спросил он. – Это опасно?

   – Любая магия несет в себе опасность, – проговорила я. Верс усмехнулся, и Тиль истолковал это по-своему.

   – Да, целитель знает смерть так же хорошо, как и жизнь. Это я понял.

   Тиль смотрел почти требовательно, и мне пришлось пуститься в объяснения, хотя тема разговора мне не слишком понравилась.

   – Должно быть, вам известно, что есть несколько типов магии. Самая распространенная – когда маг черпает силы из природных стихий, подчиняя себе одну из них. В Рольвене больше магов воды и воздуха. Куда меньше магов земли, и почти совсем нет огненных магов.

   – Я знаю легенду, – кивнул Тиль. – Зато у нас есть маги огня. Даже моя няня умела жонглировать огненными шарами. Это красиво… хотя и опасно, поэтому мой отец говорил, что если бы я в то время уже пытался подчинить огненную стихию, он не позволил бы показывать мне такие фокусы. Иначе я бы спалил дворец.

   Эту историю он выложил нам с той же серьезностью, с какой прежде пересказывал слова маркизы Эвлин.

   – Другие маги способны воздействовать на пространство, – продолжила я. – Это очень редкий дар, но я знала одного человека, который способен был открыть любую дверь, и она бы вела туда, куда он хотел. И есть еще третий тип магии – основанный на жизненной силе и на нее же воздействующий. Это целительство, проклятийная магия, магия времени и магия подчинения.

   Тиль внимательно посмотрел на меня.

   – Вся эта магия в Рольвене под запретом?

   – Нет, что вы. Целителей, например, очень ценят, – заверила я.

   Принц задумался и все же признался:

   – Я иногда… рядом со мной люди начинают злиться. Если они перед этим разозлили меня.

   Собственно, что-то такое я и подозревала. Должно быть, Верс тоже, отсюда и вопрос о том, не вызвала ли у него неприязни маркиза Эвлин.

   – Я не всегда успеваю… остановить это, – добавил Тиль и слегка покраснел.

   – А Регина может заставлять людей улыбаться без причины, – заявил вдруг Верс.

   – В некотором роде эту способность можно назвать магией радости, – пояснила я поспешно. Мало ли, что еще взбредет Плантаго в голову.

   – Такая способность куда полезней, – подумав, признал Тиль. – Она тоже относится к магии подчинения?

   – Скорее, разновидность целительской. Я не могу заставить кого-то меня слушаться, – заметила я и услышала очередной смешок Верса. – Но с человеком, который чувствует себя хорошо, обычно легче договориться.

   Тиль понимающе улыбнулся.

   – Да, наверное. А я вот могу немного управлять людьми, которых разозлил, – сказал он.

   – Когда человек злится, он не в полной мере владеет собой, – уронил Верс. – Случалось ли вам жалеть о том, что вы совершили в гневе, ваше высочество? Вы говорили или делали что-то, чего не стали бы делать, если бы не злились и имели возможность обдумать последствия?

   Тиль спокойно кивнул.

   – Наверное, каждый человек такое испытывал.

   – Но не каждый придает этому значение, – пожал плечами Плантаго. Не о себе ли он говорит? И кому предназначаются эти слова: принцу или все же мне? – В данном случае человек поддается скорее своему плохому настроению, которое толкает его к совершению несвойственных поступков.

   – Возможно. Но люди иногда делают то, чего желаю я, если разозлюсь… – сказал Тиль печально, потом вновь обратился ко мне: – А почему магия времени тоже относится к этой группе?

   Ну вот… В глубине души я надеялась, что его интерес быстро угаснет. Верс бросил на меня насмешливый взгляд, будто понял мою досаду. Пришлось поддержать разговор.

   – Начнем с магии замены жизненного пути. В некотором роде она тоже является проявлением целительской магии, – тут Верс хмыкнул, но я сделала вид, что не услышала и продолжила: – Маг, владеющий этим даром, способен передать жизненные силы одного человека другому и тем спасти умирающего. Обычно целители этого не могут, даже очень сильные. Но некоторые пытались... остались легенды, не самые приятные. Магия замены работает при соблюдении нескольких условий. Жизнь отдается добровольно. Человек, отдающий жизнь, должен искренне желать спасти умирающего. Иначе высок риск того, что ничего не выйдет. Потому наибольшая вероятность успеха возникает в том случае, если речь идет о близких родственниках. Жизненные нити уже переплетены... Еще для обряда нужна кровь отдающего жизнь и желание мага, выраженное вслух. Наконец, надежней всего эта магия работает, если заменять одну жизнь на другую, без остатка. Достаточно опытный маг может... черпать жизнь частями. Но это будет означать, что жизнь отдающего сокращается... и никто не может предугадать, насколько ее хватит и когда умрет тот человек, который жертвует собой... Поэтому людям кажется, что маг, заменяющий жизненный путь, всегда убивает.

   Перед глазами встал образ вдовствующей королевы. Я осеклась. Не та история, которую стоило бы рассказать ребенку. Тиль слушал внимательно, не перебивал и не спешил выказывать страх или брезгливость.

   Я не была уверена, что приц поймет разницу между «может своими действиями вызвать гибель» и «обвиняется обществом в желании убить».

   – Целители способны делиться собственными силами, – медленно проговорил он. Я кивнула.

   – Да, поэтому для них особенно высока опасность магического истощения. Но есть случаи, когда они бессильны, потому что умирающий уже перешагнул грань... А замена жизненного пути подействует независимо от того, в каком состоянии человек, которого хотят спасти. Понимаете, ваше высочество?

   Принц кивнул, хотя мне показалось, достаточно неуверенно.

   – А магия времени? – спросил он, наконец.

   Я вздохнула.

   – Она очень близка, потому что тоже меняет жизненный путь человека... Точнее, люди считают, что при помощи магии они могут себя спасти и при этом никто не умрет.

   – Люди ошибаются?

   – Скорее, не учитывают существенных условий проявления магии времени. Она помогает отвести время назад и тем самым попытаться избежать беды, которая произойдет в будущем.

   – То есть... если на королевский замок напали, и случился переворот... эта магия позволит вернуться назад и предупредить об опасности? – тихо поинтересовался Тиль. Глаза его загорелись.

   Я печально улыбнулась.

   – Именно так обычно считают люди. Предотвратить смерть, избежать разорения, не повстречаться с разбойниками... да что угодно. Но возвращенное время не сохраняет воспоминаний о случившемся ни у кого, кроме самого мага, способного управлять временем. Для остальных события будущего окажутся недоступными. И тогда... представьте себе, что я прихожу ко двору вашего отца и пытаюсь убедить его, что через год случится нападение на замок, и указываю на заговорщиков, среди которых могут быть друзья... даже родственники. И даже когда ваш отец узнает, что я – маг времени, как он сможет мне доверять? Что, если я действую в чужих интересах и умышленно указываю ему на тех, от кого настоящие заговорщики хотят избавиться?

   – А если запастись доказательством? – возразил Тиль. – Придумать какую-то уловку. Сказать, например, только то, что ты узнала бы лишь от моего отца.

   – Да, попытаться можно. Беда в том, время, на самом деле, неуправляемо, оно слишком своевольно. В большинстве случаев оно просто не позволяет ничего изменить, и все равно случается то, что должно... Представьте, что ваш отец казнил заговорщиков. Но я могла не узнать всех, и кто-то остался. Разозлившись, он организует другой заговор, о котором я не имею понятия. И последствия могут быть гораздо хуже... А вернуть время назад для того же самого человека я уже не смогу. Магия работает только один раз. Если же использовать магию времени на другом человеке – родственнике или друге – возникает возможность влиять именно на его судьбу, а для остальных почти ничего не удастся изменить... А обратить магию времени непосредственно на себя нельзя. Хотя изменяющиеся события, безусловно, могут затронуть самого мага.

   Тиль задумался, и на какое-то время повисла тишина. Я ощущала на себе тяжелый взгляд Верса, но старалась не подать вида. Не знаю, почему я не решалась посмотреть на него в ответ. Мне вдруг подумалось, что рассуждать о магии времени я решилась не столько для принца, сколько для самого Верса. Что я хотела ему доказать? Не представляю...

   – Выходит, твоя магия запрещена, Регина? – внезапно спросил Тиль. Нужно было что-то придумать, но я лишь кивнула.

   – Маркиза Эвлин говорила, что любого мага, владеющего запретной магией, ждет смерть. Почему же ты здесь?

   – Потому что... – я задумалась, не зная, что сказать. Но тут вмешался Плантаго.

   – Потому что я ее поймал, – сообщил он. – А король Альвет дал Регине шанс доказать, что ее магия может быть полезной.

   Тиль поежился.

   – Почему ты не сбежала? – спросил он меня. – Ведь ты могла вернуться в то время, когда тебя еще не поймали?

   Я снова почувствовала тяжелый взгляд, который буквально придавил меня к софе.

   На самом деле, у меня была возможность. Днем, когда Верс спал в карете, я могла получить его кровь. Или обратить магию на саму себя. Хотя бы попытаться... но было не меньше двух причин. Из них я решилась озвучить лишь одну:

   – Видите ли, ваше высочество, когда мы с господином Плантаго встретились, он... спас жизнь одному человеку. Если бы я сбежала таким образом... тот человек, скорее всего, умер бы.

   Принц не задал другого вопроса, просто молчал. А я все же рискнула поднять взгляд на Верса. Он уже не смотрел на меня. Лицо его казалось мрачным, и я даже представить не могла, о чем Плантаго думал в это самое мгновение.

***

Мы пробыли у Тиля несколько часов, пока принц не начал клевать носом. Бедняга так устал, что так и уснул сидя между нами с Версом. Его голова склонилась набок, мальчик прислонился к плечу мага. Мы встали, и Плантаго очень бережно уложил Тиля на софе и накрыл пледом, который мы нашли в кресле в дальнем углу. Принц что-то пробормотал во сне, но даже не проснулся. Я заподозрила, что Верс мог применить к нему какой-нибудь магический прием, и это было к лучшему. Тилю необходим был отдых.

   Мы вышли из покоев. Стража по-прежнему стояла у дверей. Теперь ее присутствие казалось мне зловещим признаком...

   Мы прошли несколько незнакомых (как мне показалось) коридоров. Верс открыл передо мной одну из дверей, и я с удивлением узнала гостевую комнату, в которой пришла в себя.

   – Будешь жить здесь, – подтвердил он мои догадки. – Вещами тебя обеспечат.

   – Вот так просто? – спросила я, заходя внутрь.

   – На тебе моя метка, – напомнил Плантаго с гнусной ухмылкой. – Я буду знать о любом твоем шаге. Сбежать тебе не удастся, я уже говорил. Для других ты можешь сочинять какие угодно сказки...

   – Сказки?!

   Плантаго шагнул в комнату следом за мной, плотно прикрыл за собой дверь. Потом он посмотрел прямо на меня, и в глазах его я заметила знакомый безумный огонь. Невольно отступила, точнее, попыталась, он успел схватить меня за плечи и встряхнул.

   – Я позволил тебе морочить голову мальчишке, но со мной-то какой смысл играть?! Я знаю твое истинное лицо! Заботливая, добрая Регина, спасает детишек, дарит людям радость...

   Я не выдержала и вскрикнула, так сильно он сжал пальцы на моих плечах. Дернулась. Верс, к моему удивлению, отпустил. Я сделала быстрый шаг назад, желая вырваться.

   – Тиль в чужом государстве, а к нему подсылают придворных дам, которые только и делают, что запугивают...

   – Вот и развлекай его! Но не вздумай настраивать против Альвета! Не забывай, какова твоя главная задача.

   Выходит, повеление вдовствующей королевы он ставил выше воли короля. Этого я не понимала, но заподозрила, что Плантаго все же в глубине души ненавидит Альвета, который подчинил его при помощи магической печати.

   – Не лезь не в свое дело! – добавил Верс, расценив мое молчание по-своему. – У Альвета и без тебя полно забот. Не приближайся к нему! Если я узнаю, что ты суешь свой нос, куда не просят, ты сильно об этом пожалеешь. Ты все поняла?!

   – Поняла, – процедила я, потому что видела: пока Верс в таком состоянии, с ним разговаривать бесполезно.

   Плантаго вдруг ухмыльнулся и сделал шаг ко мне, снова взял за плечи, но на этот раз – без грубости. Вот только стало лишь хуже. Глядя мне в глаза, Верс провел ладонью по ткани платья, пальцы его переместились сначала на оголенную кожу шеи, потом спустились к лифу, настойчиво забираясь под преграду.

   – Ну? – поинтересовался он. – Что будешь делать теперь, Регина? Я не поверил, придется придумать что-то новенькое. Давай. Улыбнись мне, скажи, что тебе страшно оставаться одной в этом большом дворце, где каждый ведет свою игру...

   Я отшатнулась, прижав руки к груди. Мне показалось: Верс ухватит за лиф платья, попытается порвать одежду... Но маг лишь с ухмылкой наблюдал за мной, рука его так и зависла в воздухе, пальцы будто все еще сминали ткань.

   – Хватит! – выдохнула я, осознавая, что вряд ли кто-то прибежит на помощь к осужденной ведьме, даже если поднять крик.

   – Что, не попытаешься применить против меня магию? – заинтересованно спросил Верс, все еще чего-то ожидая. – Бесполезно, конечно, сейчас я не так слаб. Но попытка – не пытка, а ты ведь всегда была смелой...

   – Я не знаю, за кого ты меня принимаешь, – проговорила я. – Не знаю!

   Верс сжал кулаки.

   – С какой стати я должен верить? Впрочем... твое дело. Только не забывай, что моя метка никуда не исчезнет, и даже магия времени тебе не поможет. Попробуй проверить – и ночь в тюрьме Тальмера покажется приятным воспоминанием. В отличие от тебя, я свои обещания держу.

   Он развернулся и ушел, хлопнув дверью. Я несколько мгновений тупо пялилась в пространство. Потом метнулась к двери и заперла ее на замок.

   Я совершенно не понимала, чего Верс от меня добивается, а он так и не пожелал объяснить. Но куда больше беспокоило другое. Плантаго был прав: почему, даже поняв его намерения, я медлила с применением магии? Да, он сильнее. Но все же: неужели я испугалась настолько, что готова была принять то, что могло случиться, без сопротивления?

ГЛАВА 4. Исчезновение короля

Уснуть я так и не смогла. Мне чудилось, что за дверью кто-то стоит, но я так и не рискнула выглянуть и проверить, не охраняют ли мою комнату на случай, если мне все же вздумается сбежать. Понятия не имею, отчего его величество так легко относился к моему присутствию во дворце. Был уверен, что я не смогу причинить никому вред?

   От этой мысли становилось горько: я по-прежнему была приговорена. Не уверена, что стоит верить королевскому обещанию отменить указ. Зачем это Альвету?

   В конце концов я решила, что раз королеве интересно мое присутствие, она просто попросила короля оставить меня во дворце. А сам Альвет не отказал, увидев определенную выгоду: ведь я могу понять суть магии принца Тиля. И меня не страшит то, что он способен разозлиться и при этом обратить чувства окружающих против них самих… Принц Тиль, кажется, проникся ко мне доверием. Король не мог этого предугадать, но раз уж все так получилось…

   Если, конечно, ему не сказали, что моя магия позволяет управлять людьми… Со стороны, должно быть, так и выглядит, хотя, меняя настроение человека, совсем не просто заставить его совершить нужный магу поступок. Тем более, если человек достаточно силен духом…

   Утро настало внезапно: я, похоже, все-таки уснула, хотя совершенно не чувствовала себя отдохнувшей. Нужно с этим что-то делать. Иначе я сойду с ума куда раньше, чем смогу найти выход из сложившейся ситуации. Нельзя позволить страху постоянно побеждать. Даже если этот страх превратился в человека и получил имя…

   Я вздохнула. В комнате нашлась неприметная дверь с крохотной умывальней. Я смогла привести себя в порядок. В гардеробе размером с умывальню имелись еще платья, все удобные и неброские, с фрейлинами меня точно не спутаешь. Я выбрала темно-серое, с белым лифом и шнуровкой спереди. Платье сидело на мне хорошо, да и туфли оказались будто подобраны под мою ногу. Я решила не задумываться над этим. Были куда более важные вопросы. Например, насчет завтрака. И моих дальнейших действий. Я почему-то думала, что за мной с самого утра явится Верс. С того момента, как мы покинули Тальмер, маг постоянно был поблизости, и я, оказывается, успела к этому привыкнуть. Не смириться, но, по крайней мере, принять то, что Верс диктует, что нужно делать.

   Но время шло, а он все не появлялся, и я решила, что пора идти на поиски комнаты Тиля. В конце концов, у Плантаго свои обязанности, у меня – свои. Как бы странно это ни звучало после того, как мне показали приговор, но я теперь на королевской службе. Может быть, это означает, что отныне за мной не будут следить постоянно.

   Тем не менее, выходя в коридор, я по-прежнему готова была столкнуться со стражей. Но ее не оказалось. Зато у двери обнаружился человек в красной ливрее.

   – Регина Линнель! – с выражением, больше всего похожим на неодобрение, произнес он. – Я думал, тебя придется будить.

   – Благодарю, мне сейчас куда больше пригодился бы завтрак, – произнесла я.

   Собеседник смерил меня взглядом и вдруг улыбнулся самым краешком губ.

   – Что же… это еще один вопрос, который в отношении тебя придется решить. Я помощник главного королевского распорядителя. Мое имя – Дильрен Белло. Его величество определил тебя на службу, и теперь ты входишь в число дворцовых слуг…

   Он сказал это спокойно, по-прежнему пристально за мной наблюдая. О том, что на мне висит приговор, он ни словом не обмолвился и, кажется, ожидал от меня возмущения.

   – Однако приказ разместить тебя в гостевых покоях король также не отменил, – пояснил он, наконец. Выходит, меня должны были отправить туда, где живут все слуги…

   – Вероятно, его величество сделал это для удобства принца, – предположила я осторожно. Белло кивнул.

   – Полагаю, что так. Но это не решает вопроса, с кем тебе завтракать: с фрейлинами, на кухне с остальными слугами или…

   Я едва сдержала улыбку. Ну, правда, вот уж проблема! Должно быть, Белло имел в виду, что с фрейлинами я не могу сравниться, не имея дворянского титула, а слуги будут смотреть на меня косо из-за особого статуса, который, как выяснилось, мне достался.

   – Полагаю, раз я должна находиться рядом с его высочеством Тилем, было бы удобней и завтракать вместе с ним. Вряд ли принц будет против, – заметила я. Белло нахмурился, видимо, обдумывая несоответствие такого предложения правилам. Но все же согласно кивнул.

***

Тиль старался держать себя в руках, но весть о том, что сегодня ему не придется завтракать в обществе заботливых придворных дам, вызвала у него искреннюю улыбку. Которую мальчик благовоспитанно попытался завуалировать кашлем.

   Погода стояла хорошая, и после завтрака мы пошли гулять в парк. Двое стражников, дежуривших у дверей, не возражали, но последовали за нами.

   Повстречавшаяся нам стайка фрейлин предпочла загодя сменить маршрут и свернула на соседнюю дорожку. Знакомых лиц я не заметила. Но кто знает, сколько посетительниц побывало у его высочества…

   Мы зашли достаточно далеко, людей навстречу попадалось все меньше и меньше. Я надеялась, что мы случайно столкнемся с его величеством, и Тиль, жаждавший встречи с дядей, успокоится. Но чуда не произошло.

   Мы блуждали по дорожкам, окруженным стриженными розовыми кустами. Мне навязчиво слышался запах цветущих вишен. От него болела голова, и в глубине души поднималось раздражение. Образ Верса, как средоточия всех моих бед, всплыл в памяти сам по себе. Все из-за него. Все мои беды…

   – С тобой все в порядке, Регина? – серьезно спросил Тиль. Я кивнула и постаралась улыбнуться как можно беззаботней. Мальчику и так досталось, не хватало еще, чтобы ему передалось мое смутное чувство тревоги.

   Присутствие стражи не слишком успокаивало: я не была уверена, что они бросятся нас защищать в случае нападения. В очередной раз оглянувшись на провожатых, я не обнаружила их позади, а когда решила предупредить Тиля, оказалось, что и принца рядом тоже нет.

   – Тиль? – окликнула я. – Ваше высочество!

   Ни единого звука не донеслось в ответ. Я не услышала даже собственного голоса. Все вокруг словно замерло… Я не выдержала и побежала, подхватив юбки. Мне показалось, я бесконечно долго металась по дорожкам без всякого толку. Но потом, успокоившись, сообразила, что никакого раздражения больше не чувствую, а страх постепенно сменился умиротворением. Как будто я избавилась от магического воздействия.

   И мне не сразу удалось понять, что произошло. Должно быть, внутреннее смятение Тиля заставляло его магию вырываться наружу, справиться с собой он не смог… Не удивлюсь, если где-то поблизости блуждают среди зарослей и стражники, которых Тиль тоже отправил восвояси.

   – Ваше высочество!

   Я не знала, ответит ли мне Тиль, но ведь стража тоже должна его искать. Чье-нибудь внимание мои крики привлекут…

   «Да, например, наемных убийц, присланных за линезским “щенком”», – подсказал внутренний голос, и мне стоило немалых усилий убедить себя в том, что это невозможно. Ну, в самом деле, мы же в дворцовом парке, а не в дремучем лесу!

   Должно быть, нас просто «закинуло» далеко друг от друга. Как долго я находилась под чарами, как далеко ушла от того места, где остался Тиль? Не будь я магом, могла бы вовсе не вспомнить о случившемся до следующего дня. Или повстречала бы кого-нибудь, на кого смогла бы выплеснуть накопившуюся злость. Недовольство, смешанное со страхом, пробивалось сквозь совершенно не соответствующее ситуации умиротворение. Видимо, это уже мой дар пытался избавиться от последствий. Никогда не испытывала на себе влияния магии, сходной с моей собственной...

   Я не могла не думать о том, что будет, если с Тилем случилась беда. Когда Верс узнает... стоило появиться этой мысли, как, свернув на очередную дорожку, я едва не столкнулась со своим худшим кошмаром. Облаченный по обыкновению в черный костюм, Верс стоял ко мне вполоборота. Он был не один, а в компании начальника королевской стражи Лаверна Брана. Замерев, я успела заметить, как Лаверн уронил в его ладонь маленький мешочек. Тут мужчины обратили на меня внимание. Взгляд Верса источал презрение.

   – Принц Тиль... – выдохнула я.

   Верс скривился.

   – Не беспокойся, Регина, с ним все в порядке. Он под присмотром, – сказал Лаверн.

   – Что?

   – Боюсь, он не справился со своей магией и заставил тебя и охрану уйти против вашей воли. Он был очень опечален этим.

   – Я так и поняла. Но не сразу смогла справиться...

   – Толку от тебя никакого! – процедил Верс. – А если бы с ним что-то случилось?!

   – Ты, по крайней мере, поняла, что происходит, – заметил Лаверн, не обращая внимания на его недовольство. – Стража ничего не заподозрила. Парни бродили по саду, пока мы их не нашли.

   Я запоздало вспомнила, что все еще придерживаю юбки, чтобы было удобней бежать. Разжала сведенные судорогой пальцы. Верс презрительно хмыкнул. Лаверн деликатно смотрел в сторону, будто и не заметил ничего.

   – Ты не справилась! – припечатал Верс, ухватив меня за локоть.

   – Это случайность... – проговорила я. – Откуда мне было знать?

   – От тебя требовалось всего лишь приглядывать за мальчишкой! – процедил Верс и стиснул пальцы так, что вполне мог сломать мне руку. Я невольно вскрикнула.

   – Верс, успокойся, – проговорил Лаверн неодобрительно. – Ступай. Я здесь сам разберусь.

   Верс оттолкнул меня, припечатав:

   – Ты бесполезна!

   Я закусила губу. На глаза навернулись слезы, но я старалась не выдать своего состояния. Верс обжег меня взглядом и молча ушел.

   Лаверн вздохнул.

   – У него на редкость скверный характер. Идем, Регина, я провожу тебя к принцу. Такого действительно никто не мог ожидать.

   Я покачала головой. В ушах все еще звучало эхо злых слов Верса. А ведь я не просила тащить меня в королевский дворец! Никогда не заявляла, что хороша в магической охране...

   – Регина? – позвал Лаверн.

   – Это была «пыльца фей»? – спросила я неожиданно для себя. – То, что вы отдали Версу?

   Лаверн нахмурился, но возражать или удивляться не спешил. Я не ждала, что он снизойдет до объяснений. Просто не понимала, как начальник королевской охраны может снабжать кого-то наркотиком.

   – Не думаю, что это твое дело, – мягко произнес Лаверн и повторил: – Идем.

***

Тиль был в маленькой круглой беседке, сидел на скамье, на мягких подушках. Перед ним на столике стояли напитки и еда, но принц к ним не притронулся. Возле беседки нашлись оба пропавших стражника. На меня они посмотрели с пониманием, как на товарища по несчастью.

   Заметив меня, Тиль встрепенулся, лицо его озарила улыбка. Правда, она тут же померкла. Принц встал со своего места и шагнул ко мне навстречу.

   – Регина, как я рад, что ты нашлась!

   – Вы зря беспокоились, ваше высочество, с ней ничего не могло случиться, – заметил Лаверн. Тиль посмотрел на меня, словно ждал подтверждения. Я ободряюще улыбнулась.

   – Господин Плантаго был очень зол, – заметил он.

   – Так проявилось его беспокойство, – сдержанно пояснила я. Лаверн взглянул на меня, но ничего не сказал.

   Тиль тоже о чем-то задумался.

   Лаверн легонько ткнул меня в бок. Я удивленно покосилась на него, и начальник королевской охраны состроил весьма забавную физиономию. Создавалось впечатление, что он понятия не имел, что делать с опечаленным принцем.

   – Ваше высочество, – позвала я.

   – Прости, Регина, – выдохнул Тиль, прерывая меня, – я не хотел, чтобы так получилось.

   – Мне обычно не по себе на новом месте, – заметила я. – И когда вокруг много незнакомых людей.

   – Мой наставник говорил, что нужно подумать о хорошем и сосредоточиться на этом, – тихо сказал принц. – Что делать, если ничего хорошего не вспоминается?

   – Совсем-совсем? – спросила я. – Ну... в таком случае я пытаюсь сосредоточиться на работе. Знаете, что я делаю? Леплю сахарные конфеты.

   Тиль покосился на меня с легкой заинтересованностью.

   – Конфеты?

   – Ну да. Лучше всего у меня получаются зайчики.

   Принц снисходительно фыркнул. Я постаралась сделать вид, что оскорбилась.

   – Вам, конечно, может показаться, что любой способен лепить сахарных зайчиков. Но на самом деле это не так-то легко... люди часто ошибаются и лепят обычных кроликов. А вот зайчики получаются далеко не у каждого мастера!

   Губы Тиля дрогнули.

   – Никогда не задумывался о том, чем сахарные зайчики отличаются от кроликов...

   – О, разница весьма велика! Если позволите, я докажу... Правда, не уверена, что меня допустят к королевским запасам сахара. А ведь еще понадобятся орехи!

   – В моем сопровождении Регина имеет право попасть на королевскую кухню? – спросил Тиль у Лаверна.

   – Полагаю, мы можем это устроить, ваше высочество, – признал начальник охраны.

   Принц, наконец, улыбнулся широко и искренне. Когда он прошагал мимо Лаверна, тот одобрительно мне кивнул.

   А я вдруг подумала: жаль, что Верс не видит. Хотя вряд ли я бы дождалась одобрения от него.

   Да и с какой стати мне важно его мнение?

***

Разумеется, на королевской кухне нас не ждали. Появление наше создало суматоху, однако нам выделили место для работы, и повара подглядывали за происходящим. Как потом шепнул мне один из стражников, среди них был и главный королевский кондитер… То-то один из поваров презрительно кривился.

   Впрочем, Тилю понравилось и само представление, и конфеты. Нам предоставили и розовой воды, и искристого удивительно мелкого сахару, и крупных южных бороздчатых орехов, именуемых миндалем.

   Из миндаля и сахара получились прекрасные марципановые шарики, а из сахара, пышно взбитых яичных белков и розовой воды – долгожданные зайчики. И кролики, да. Как-то так случилось, что наблюдатели увлеклись и долго спорили: существуют ли между ними различия, с неожиданной серьезностью изучая и форму ушей, и маленькие лапки.

   Я не знаю, в какой момент Лаверн покинул наше общество, оставив нас с Тилем на попечение стражи. Я надеялась, что двоих парней не накажут впредь за то, что потеряли из вида Тиля в саду. Сопротивляться магии принца было действительно сложно, я успела это оценить.

   Вместо начальника охраны я внезапно увидела Верса. Он стоял за спинами стражников и поварят и наблюдал за происходящим. Глаза его были черны, в них плескалась ярость. Потом наши взгляды встретились. Плантаго презрительно усмехнулся и ушел, так ничего и не сказав. Как ему позволяют разгуливать по дворцу в таком состоянии? Или мне только показалось, что глаза его заволокла пелена дурмана?

   Мы провели на кухне достаточно много времени. Принц Тиль разговорился с поварами и даже умудрился чуть смягчить кондитера, согласившегося принять в дар одного из сахарных зайцев. Когда мы, наконец, собрались уходить, нам завернули в кулек готовые конфеты, но повара нижайше просили Тиля не налегать на сладкое прежде сытного ужина. И, сдается мне, на этот раз мальчика собирались побаловать.

   Поздним вечером, возвращаясь от принца к себе, я заметила впереди Верса. Меня скрывали колонны, и я понадеялась, что Плантаго пройдет мимо. А он все стоял, рассматривая что-то, что сжимал в руке. Потом он раздраженно встряхнул пальцами, и с них посыпалась белая пыль. Маг, наконец, развернулся и ушел. Я подумала, что вряд ли он так расточительно обходится с «пыльцой»…

   Я проскользнула в свою комнату.

   И уже засыпая, смутно подумала, что сегодня дворец уже не кажется мне лабиринтом. Быть может, это ощущение пропало после посещения королевского сада, в котором я с отчаянием искала пропавшего принца? Не хотелось бы признавать, что я начала воспринимать дворец как дом, пусть временный, но все же. Это было совсем не так. Я по-прежнему боялась каждого шороха, и любая тень казалась мне враждебной. С этой мыслью я уснула.

   А утром в коридоре я едва не столкнулась с Кайленом Браном. Телохранитель короля широко улыбнулся. По-моему, человеку в его должности нельзя так радушно относиться к людям, над которыми висит смертный приговор.

   – Регина! Слышал, вы с принцем Тилем вчера посетили с визитом королевские кухни. Кажется, его высочество остался доволен проведенной инспекцией…

   Я отчего-то покраснела.

   – Все было не так, граф!

   – Прошу, просто Кай.

   Я представила, как называю его по имени, да еще и в уменьшительной форме, в присутствии придворных. А граф Бран заинтересованно наблюдал за мной, похоже, прекрасно понимая мои затруднения и не желая помогать.

   – Я лишь хотела немного развлечь Тиля…

   – Что же… способ весьма неожиданный, – признал Кайлен и вдруг проницательно спросил: – Тебя что-то тревожит?

   Первым порывом было отговориться тем, что мне нужно к Тилю, и поскорей уйти. Излишнее внимание со стороны графа настораживало. В голове словно зазвучал недовольный голос Верса.

   Но еще я вспомнила слова Альвета о том, что я могу обратиться за помощью к любому из мужчин, присутствовавших при нашем разговоре в королевском кабинете. Когда еще возникнет такая возможность? Тем более что Верс-то мне помогать не намерен.

   – Ваше сиятельство, не могли бы вы передать королю, что Тиль очень хочет с ним встретиться. Ему неуютно во дворце, он тоскует…

   – Настолько, что не может контролировать свою магию? – спросил Бран. Я кивнула, посчитав, что его осведомленность вполне объяснима: в конце концов, если о пребывании принца на королевской кухне ему рассказал Лаверн, он же мог упомянуть и о том, что случилось раньше, в саду.

   – Я понимаю, что его величество занят, но принц будет рад и короткому разговору…

   Граф задумчиво кивнул.

   – Что же, я передам королю твою просьбу, а там посмотрим.

   Тут перед нами появился, как из-под земли, Плантаго. Маг стоял на нашем пути и смотрел в упор. Телохранителя короля его появление не испугало, но он все равно быстро откланялся, оставив нас вдвоем. Верс ждал, пока он уйдет, и было ясно, что он не просто мимо проходил и остановился тоже не просто так.

   – Разве у тебя нет других дел, кроме как крутить хвостом перед аристократами? – с неприязнью процедил маг. Я уставилась на него, осознавая, что с Версом лучше не ввязываться в перепалки. Возражать бесполезно, но ведь и молчание он истолкует так, как ему захочется.

   – Прости, я спешу, – сказала я, наконец, и попыталась его обойти.

   – Заметно, – хмыкнул Плантаго, шагнув в сторону вместе со мной.

   – Пусти.

   – Не забывайся. Я не позволю тебе навредить хоть кому-то, – тихо, но с отчетливо различимой угрозой бросил Верс. И кому же я, по его мнению, могла угрожать? Принцу Тилю? Или телохранителю короля Альвета?

   Я снова не ответила.

   Верс сказал:

   – Иди за мной.

   Выполнять его приказ совсем не хотелось. Маг смотрел с усмешкой, даже бровь выгнул. Словно приглашал совершить глупость.

   – Куда? – вздохнув, спросила я.

   – Куда скажу, – привычно отрезал он.

   На этот раз я достаточно быстро сообразила, куда он меня ведет. Постепенно пустеющие и сужающиеся коридоры… Мы шли в башню, где поселилась вдовствующая королева. Как и в прошлый раз, двери, ведущие в башню, никто не охранял, а внутри было пусто. Но почему-то была уверена, что без веской причины сюда не ходят. Интересно, навещает ли Альвет свою матушку?

   В башне было холодно. Или мне так показалось. Где-то далеко лязгнул металл.

   – Чего ты еле плетешься? – Верс вдруг развернулся ко мне лицом, и я замерла от неожиданности. Признаться, я действительно не спешила. Понятия не имею, зачем мне встречаться с королевой…

   Верс словно принимал какое-то решение. Это было странно – видеть на его лице тень внутренней борьбы. Наконец, поморщившись, он уронил:

   – Не говори того, о чем тебя не спрашивают. Лучше притворись напуганной дурочкой. У тебя это хорошо получается.

   Я вспыхнула. Мне не приходилось притворяться напуганной, но у Плантаго явно было другое мнение.

   Маг криво усмехнулся и, схватив меня за запястье, потянул мимо себя, подтолкнув свободной рукой в поясницу.

   – Шевели ногами!

   Дальше, до самых покоев королевы, мы шли молча. Перед нами снова сама собой распахнулась дверь. Тут Верс меня придержал и вошел первым.

   Королева дожидалась нас, стоя у окна. На этот раз на ней было красное платье, украшенное жемчугами. Волосы были прикрыты жемчужной сеткой. В руке мать Альвета сжимала четки, раздраженно отщелкивая бусины, одну за другой.

   – Ну, и что это за переполох во дворце? – спросила она, не размениваясь на приветствия.

   – Дело не стоит вашего внимания, – ответил Верс.

   Королева поморщилась.

   – То-то дуреха Эвлин прибегала ко мне жаловаться. Риза оказалась умнее, подловила Альвета и всплакнула перед ним. Думает, будто ей все можно.

   Я припомнила, что «дуреха Эвлин» – это, видимо, та самая маркиза, которая разозлила Тиля и подралась в саду с кем-то из придворных дам. Похоже, при дворе идет борьба за сердце короля? Что же, Альвет не женат, ничего удивительного. А вдовствующая королева явно не хочет пускать это дело на самотек. Ее, конечно, можно понять. Вот только зачем Верс привел меня сюда? Или сейчас будет какое-то добавление к прежнему наказу выполнять все, что Альвет пожелает?

   Королева перевела на меня взгляд.

   – Кто подходил к тебе после того, как Альвет назначил тебя нянькой линезскому щенку? – спросила она резко. Я помедлила с ответом. Нет, я сразу поняла, что от меня требуется. Просто не ожидала, что вопрос зададут так открыто.

   И я поступила так, как советовал Плантаго: продемонстрировала испуг и растерянность.

   – Я…

   – Не пытайся что-то скрыть от меня, – недовольно поторопила королева. – Ну? Кто интересовался твоими отношениями с моим сыном?

   – Никто, – ответила я, слегка разозлившись, но, разумеется, стараясь сохранять испуганный вид. Можно было спросить по-другому, и я бы ответила. Потому что мне нечего скрывать. – И со мной никто не говорил, кроме распорядителя.

   Верс хмыкнул.

   – А Кайлен? – спросил он.

   – Кайлен? – королева шагнула вперед. – Что Брану от тебя понадобилось?!

   – Ничего, – быстро проговорила я. – Он всего лишь… интересовался, как себя чувствует принц Тиль. Видимо, ему поручил его величество…

   – Видимо? Не твое дело думать над тем, кто и кому что поручил! – оборвала королева. – Так, и больше ничего он у тебя не пытался вызнать?

   – Нет, ваше величество.

   Четки щелкали. Королева впилась в меня взглядом.

   – А что, Бран красив? – спросила вдруг она и хмыкнула, с каким-то странным выражением глянув мимо меня на Верса.

   – Не мне судить, – сказала я.

   – Что так? У тебя кто-то есть?

   – Нет, но…

   – Прекрасно. Не хватало еще, чтобы ты бегала из дворца и разносила сплетни.

   – Я бы не стала так делать.

   – Ну, разумеется, нет. Но предупредить стоило… А теперь подожди-ка за дверью!

   Послышался хлопок: дверь в покои распахнулась, словно подгоняя. А мне и не хотелось задерживаться.

***

Сначала я была даже рада, что меня выставили вон. Вопросы королевы вышли за рамки приличия, не уверена, что удержалась бы от резкого замечания. Ее величество может позволить себе многое, но я совершенно не видела оснований для столь постыдного допроса! И Верс тоже хорош: дал совет, а сам сует нос в чужие дела! Ну, какое ему дело до моих разговоров с Кайленом Браном? Неужто испугался, что я могу рассказать что-то о нем?

   Вот только Плантаго никак не желает признавать, что ошибся. Ничего я о нем не знаю. Хотя начинаю подозревать, и от этого все больше становится не по себе. Обстоятельства, при которых был схвачен Верс… Если он все же знает что-то об исчезновении короля Сельвана и не хочет, чтобы это стало известно Альвету? Не удивлюсь даже, что Альвет подозревает Верса и потому держит его подле себя, а вовсе не из-за чувства вины перед необратимо заклейменным шпионом.

   Не желаю быть втянутой в столь опасные интриги. Будто мне мало собственных бед…

   Если бы кого-то интересовало мое мнение!

   Маг все не выходил, и ни звука не доносилось до меня из-за плотно закрытой двери. Но мне казалось, я слышу какой-то шепот со стороны лестницы. Я не могла различить слов, но это точно должно было быть нечто важное, в этом я была уверена. Мне жизненно необходимо было услышать этот голос яснее, четче…

   Сама не помню, как шла к лестнице, сознавая лишь одно: я должна быть там, где этот голос, я должна…

   За спиной послышался шорох. И я поняла, что сейчас меня остановят, и тогда я уже не пойму, что происходит, кто меня зовет…

   – Регина!

   Голос стал четче, но вдруг заметался меж сдвинувшихся стен, я развернулась, нога соскользнула и… я ухнула с лестницы вниз!

   Раздался треск. Руку дернуло с такой силой, что мне показалось, она осталась у Верса, а я полетела себе дальше.

   – Идиотка!

   Я все еще не могла понять, как оказалась на лестнице, по какой причине едва не упала, откуда взялся Плантаго и почему смотрит на меня так, словно… В его черных глазах вдруг вспыхнуло пламя всепоглощающей ненависти.

   Схватив за плечи, Верс встряхнул меня и прорычал:

   – Что, собралась решить все быстро? Даже не думай! Ты поняла меня?! Не слышу: ты меня поняла?! Никуда тебе от меня не деться, и не надейся!

   Он выплевывал слова с отвращением, наклонившись вперед, не отрывая от меня злого взгляда. Он все повторял это: «Ты поняла меня, ты меня поняла», пока, наконец, я не выдавила что-то в ответ, уже не помню, что именно, но это было похоже на согласие. Только после этого он отодвинул меня от лестницы и отпустил.

   Никто так и не появился. Вдовствующая королева не вышла посмотреть, что происходит на площадке. И я уже не была уверена, что слышала чей-то голос…

   Верс продолжал испепелять меня взглядом. Мы оба отдышались. Я вдруг особенно остро почувствовала, как холодно в башне, и обняла себя за плечи. Быть может, на самом деле я хотела убедиться, что Плантаго не оторвал мне руки. Оказалось, он ограничился рукавом. Вот что так страшно трещало. А я-то подумала с перепугу, что это мои ломающиеся косточки…

   – В таком виде к принцу ты не пойдешь, – уронил Верс презрительно. Он не спросил, что взбрело мне в голову. И больше не обвинял в попытке покончить жизнь самоубийством.

   Он просто взял меня за руку и потащил вон из башни. Я плелась за ним и думала, что мы выглядим странно, но совершенно не помню, встретился ли нам хоть кто-то, не может быть такого, чтобы не встретился.

   Верс доволок меня до моей комнаты, бесцеремонно распахнул дверь (не помню, воспользовались ли мы перед этим ключом), вошел первым и втянул меня внутрь. Распорядился:

   – Переоденься! И убери с лица это выражение… не смей пугать мальчишку!

   Он говорил пренебрежительно, но мне показалось, лишь для того, чтобы спрятать беспокойство за Тиля. Возможно, я просто пыталась убедить себя в том, что Верс лучше, чем есть на самом деле.

   Когда мы, наконец, явились к покоям принца Тиля, у дверей стояло втрое больше охраны. Верс бросил на меня свирепый взгляд и шагнул вперед. Его пропустили, и меня следом за ним.

   – Регина! – Тиль подскочил с софы при нашем появлении. Верс тихо хмыкнул. Уже после того, как поклонился разом и линезскому принцу, и рольвенскому королю. За софой, рядом с его величеством, стоял граф Бран. Он ободряюще мне улыбнулся. Альвет же окинул нас с Версом проницательным взглядом.

   – А мы тут беседуем, – добродушно сообщил он. – Раз уж вы оба не торопитесь…

   Тут в покои принца неслышно скользнула служанка с подносом. Девушка прошла мимо нас, опустив голову. Она принесла начищенный кофейник, две чашки и две вазочки: одну с печеньем, а другую – с волшебными сахарными зверятами, целый выводок сказочных существ с рожками, крылышками… Похоже, на королевской кухне посчитали мое вторжение оскорбительным? Или все же хотели порадовать принца…

   Тиль все еще стоял возле меня. Спохватившись, он приветствовал и Плантаго. Альвет, со смешком наблюдая за нами, сделал знак служанке, и та поставила перед ним чашку. Стук получился слишком громким: у девушки дрогнула рука. Альвет деликатно сделал вид, что не обратил внимания на ее волнение. Служанка налила ему в чашку напитка, а потом попятилась от столика, прикрывшись подносом.

   – Простите, ваше величество, я задержалась… – начала я, не зная, имею ли право оправдаться визитом к королеве.

   – Некоторые девицы весьма неуклюжи, – припечатал Верс, хотя можно было подумать, что он имеет в виду служанку, которая как раз в это время едва не споткнулась о порог. Альвет невозмутимо отпил из кружки.

   И тут я уловила запах…

   – Стойте! – я бросилась к королю, для этого мне понадобилось сделать целых два шага. Кайлен успел раньше: он просто перехватил руку Альвета, заставив его выронить чашку. Но губы его величества уже начинали заметно сереть.

   – Что… – успел произнести Альвет.

   – Остановить! – закричал граф Бран.

   – Давай за ней! – процедил над самым ухом Верс.

   Кайлен не стал спорить, кажется, даже не задержался: пронесся мимо нас, из коридора раздались его отрывистые команды, перекрывавшие поднявшийся шум и топот.

   – Целителей сюда!

   – Скажите, что это царвель! – запоздало крикнула я. Рядом глухо выругался Верс.

   Убежали не все: двое стражников остались в дверях. Эти были мне знакомы – с обоими мы вчера едва не потеряли Тиля, поддавшись его чарам.

   – Уведите его высочество, – отрывисто приказал Альвет. Голос его сорвался. Тиль внимательно следил за нами.

   – Идите, принц, – попросила я. – Мы… здесь ненадолго задержимся.

   – Отвечаете за него головой! – негромко добавил Верс.

   Стражники вывели Тиля.

   – Подожди, сейчас будет целитель, – сказал Плантаго Альвету, тот повел взглядом, будто не был уверен, откуда именно слышит голос. Он поднял руку, словно пытался дотянуться до чего-то невидимого впереди… И я заметила, как по тыльной стороне ладони короля начинает стремительно расползаться уродливое пятно, похожее на паука.

   Верс снова выругался, на этот раз громко, не скрываясь. Появление все увеличивающегося пятна его не напугало. И, кажется, не удивило, лишь заставило поморщиться, будто Плантаго уже видел такое.

   А у меня горели пальцы, как от ожога, хотелось отшатнуться, бежать от Альвета прочь. Порыв, недостойный целителя, но, видно, дело в том, что магия, пробуждению которой мы были свидетелями, была слишком древней. И слишком опасной.

   Альвет был помечен проклятьем королевского венца, посланным богиней Митилью. Меткой убийцы короля.

   Верс схватил Альвета за плечи. Тот все тянулся и тянулся за чем-то, недоступным нашим взорам, порываясь встать, и только слабость не давала ему броситься вслед за невидимым. Альвет вдруг выгнулся и захрипел.

   – Держи, чего стоишь! – прикрикнул на меня Верс. Сам он придерживал теперь Альвета только одной рукой, а второй схватил со столика нож для масла. Я не успела испугаться или подумать, что таким ножом убить человека сложно. Верс развернул ладонь Альвета и полоснул по ней ножом. Пока ладонь наполнялась кровью, он, отбросив нож, удерживал руку Альвета за запястье, не давая опустить или развернуть ладонью вниз.

   – Ну?! – прорычал он, наконец взглянув на меня. Я помогла ему держать короля. Тот уже перестал биться, просто обвис и дышал с большим трудом.

   – Не трать силы! – предупредил Плантаго холодно. Он достал откуда-то белый непрозрачный кристалл, который уронил в окровавленную ладонь Альвета. Камень тут же начал наливаться золотым светом изнутри.

   – А теперь – давай! – скомандовал Верс.

   Я накрыла ладонь Альвета своей, чувствуя, как бьется в кристалле частичка чужой жизни, которая сейчас впитывалась в кровь Альвета.

   Без сомнения, накопитель был создан заранее. Я не думала о том, как удалось задержать чужую жизнь в нем надолго. В моей голове успела появиться лишь одна мысль: неужто королева настолько безрассудна и так беззаветно предана своему сыну, что заготовила спасение для него, не зная, пригодится оно или нет?

   Не помогало.

   Сейчас я видела это так: золотые нити, прошившие насквозь его ладонь, растворялись в пространстве, не принятые, не принявшие новое тело… Я перехватила непослушные кончики нитей, направляя туда, куда нужно: к сердцу короля Альвета.

   Мимолетное сопротивление рассеялось.

   Это чужая жизнь, не принадлежащая это телу. У него есть своя. Какой бы она ни была короткой, так должно.

   Добровольно ли? Правда? Правда?

   Это не был разговор в полном смысле слова. Я никогда не знала, чьи мысли и чья воля соприкасаются с моими. Но мне казалось, что это само время воплощалось в едва уловимую сущность, чтобы снизойти до нас, людей.

   На мгновение я засомневалась. И тут же испугалась этого. Потому что невидимый собеседник чутко чувствует слабину. В конечном счете, это не мое – или не только мое решение – но если вопрос задан, ответ может быть принят во внимание…

   Да.

   Да… – словно из бесконечной дали, дошло до нас эхо чужой воли, хотя в этом я уже не могла быть уверена. Вот зачем отдающий жизнь должен быть рядом – чтобы дать ответ. Камни, эликсиры – всего лишь проводники…

   Альвет снова захрипел, и Верс, оттолкнув меня, прижал его к софе. Агония продолжалась несколько страшных мгновений. Я почти вслепую нашарила ладонь Альвета, липкую от крови…

   К тому времени, как появился целитель в сопровождении советника Ривена, Альвет уже лежал без памяти, но дышал ровно, и сердце его слабо билось.

   А метка Митили пропала, словно ее и не было. Быть может, мне и правда привиделось? Но я все еще чувствовала боль, как от ожогов…

***

По счастью, на вопросы отвечал Верс. Я, конечно, владею магией времени, но использовала ее в жизни редко. А способность переноса жизненного пути стала для меня практически проклятьем. И хотя отчего-то люди склонны считать, что я только ею и пользуюсь, чтобы обогатиться или просто навредить людям… Но это не так. Потому использование способностей – даже при наличии устойчивого проводника (хороший, восприимчивый к магии кристалл, который вырос где-то в горных недрах, очень близко к жизненным токам земли) – забрало у меня изрядно сил.

   Да и вообще, меньше всего мне хотелось бы обращать на себя внимание после того, что я увидела. Впрочем, всерьез испугаться еще и за себя сил уже не осталось. Поэтому я просто отошла в сторонку и села в кресло у стены. Поймала цепкий взгляд, брошенный Версом. Маг тут же посмотрел в сторону.

   Временами я уплывала в туман и теряла нить разговора. Пока целитель осматривал Альвета, Верс как-то справлялся с гневом советника Ривена.

   – Это действительно царвель, – признал целитель. – Доза невелика, но состояние его величества… видимо, у него было магическое истощение. Это могло привести к гибели.

   Я не поправила его. Верс тоже ничего не сказал.

   – Как это могло случиться! Куда вы все смотрели?! – маркиз рвал и метал. – На кухне перестали проверять поваров? Королевскую еду никто не пробует?!

   Целитель замер, осознав, видимо, что любая ошибка – и его казнят вместе с работниками кухни, виновны они или нет.

   – Успокойся и начни думать, – отрезал Плантаго. – Яд был не в еде.

   Советник нахмурился и какое-то время молчал.

   – Посуда? – наконец, спросил он.

   – Чашки, – кивнул Верс. – И с большой долей вероятности покушение планировалось на принца.

   – И что, девица перепутала его с королем?! – взревел Ривен. Мне показалось, он совершенно не владел собой от волнения. Не ожидала, что увижу его в таком состоянии. Верс же хранил спокойствие.

   – Она могла вообще не знать, кому и что несет, – заметил он. – Или думала, что отравлена только одна чашка. А короля не должно было здесь быть, – меня обжег очередной брошенный вскользь взгляд. В нем крылся немой упрек и что-то еще… Яд в двух чашках – для линезского принца и того, кто разделит с ним трапезу. Вместо Альвета с большой долей вероятности чай выпила бы я… Ведь наша встреча с графом Браном – лишь совпадение. Кто мог предполагать, что он действительно передаст мою просьбу королю, а тот прислушается к мнению какой-то ведьмы…

   – Слишком шаткий план покушения, – подтвердил мои мысли Плантаго.

   – А такие вернее всего и срабатывают, – проговорил Ривен, и его задумчивый тон мне отчего-то не понравился. Похоже, что и Версу тоже.

   – Что бы это значило? – поинтересовался он с видимым спокойствием, но мне показалось, что в покоях заметно похолодало.

   – Кайлен сказал, что Альвет пришел сюда из-за нее… Рядом с королем были вы двое, и у него магическое истощение. Я вынужден делать вид, что доверяю тебе, Плантаго, но мириться еще и с твоей ведьмой не обязан.

   Я предпочла смолчать и не делать замечаний вроде: «Я не его ведьма».

   – А учитывая ее способности… – тяжело добавил Ривен, и мне, наконец, стало страшно за себя. Все повторялось: еще чуть-чуть, и я окажусь в тюрьме просто потому, что мои способности считаются опасными. И если уж я была рядом с королем в момент покушения на него, тут и сомневаться не стоит. Ясно, кто во всем виноват!

   – И она знала про царвель, – сказал Ривен, глядя на меня. – Я допускаю, что она испугалась, осознав, что может умереть король, а не принц, и предпочла сдать подельницу…

   – Я никогда прежде не видела эту служанку! – возразила я, пожалуй, слишком быстро. Просто не было больше сил молчать. С каждым словом советника я все отчетливей вспоминала скрип ворота, натягивающего веревку на дыбе…

   Я не хочу снова оказаться в тюрьме!

   – А ее никто не может вспомнить, – усмехнулся маркиз. – Та служанка, что несла чай в покои принца, утверждает: девица остановила ее в коридоре и передала приказ вернуться на кухню. А сама понесла чай. Разумеется, на этот случай действуют правила о проверке. Так просто еду в коридоре не передашь. Служанка должна была вернуться на кухню. Но эта дура говорит, что даже не подумала о правилах, будто ее околдовали!

   Он явно намеревался добавить: «А кто у нас тут ведьма?». Но не добавил, вместо этого просто продолжал смотреть на меня.

   – Да ведь и Альвет ни с того ни с сего доверился тебе, – задумчиво произнес он. – Ввел в ближний круг, пообещал прощение.

   – Если бы не она, Альвет уже был бы мертв, – лениво заметил Верс. – Лучше скажи, почему он не носит с собой защитный амулет. Это спасло бы его от яда.

   – В том-то и дело, – горько ответил Ривен. – Амулет всегда был при нем. Кто, кроме ведьмы, мог подстроить все так, чтобы покушение выглядело совпадением?

   Я поняла, что приговор мне уже вынесен и подтверждается, как выяснилось, очень легко. Всему найдется объяснение.

   Ривен шагнул было ко мне. Или мне показалось, что он приближается. Я почему-то даже была уверена, что он намерен схватить меня. И я поднялась из кресла, хотя понимала, что бежать некуда, что в дверях стража, да и Верс…

   Верс оказался между мной и советником.

   – Оставь ее, – уронил он. – Или не видишь, что ей самой целитель не помешает?

   – Да мне плевать! – бросил Ривен, но почему-то остановился. – Не думай, что это вас оправдывает. Чтобы втереться в доверие к королю, достаточно спасти ему жизнь. Да это уже повтор, причем прежде ты действовал изящней, это даже я могу признать.

   – Ты совсем потерял голову! – фыркнул Верс. – Не позорься перед людьми, советник!

   – Вовсе нет, Плантаго, моя голова как раз при мне! И меня тебе не обмануть. Тебе нет резона хранить верность Альвету. А все твои обещания найти заговорщиков – только слова.

   – Определись, кого обвиняешь: меня или ее, – процедил Верс. – И не мешай целителю спасать короля.

   Я стояла ни жива ни мертва.

   Ривен смотрел на нас тяжелым взглядом отчаявшегося человека.

   – Ваше счастье, если он придет в себя, – наконец сказал он. – Но с дознавателями все равно будете говорить оба. И попробуйте хоть что-то утаить!

   Должно быть, его угроза в большей степени была рассчитана на меня. Потому что Верс напуганным не выглядел.

***

Ни один король, даже самый благородный и радеющий о благе государства, не защищен от покушений. Дед Альвета пользовался уважением народа. Он прославился военными победами в молодости, а в зрелые годы – здравой политикой и умеренными налогами. Люди прозвали его Король Крепкая Рука. Но даже против него был организован заговор. Может быть, и не один, но именно этот вошел в историю. Король был ранен и лежал при смерти. Слухи просочились за стены королевского дворца, столица была охвачена страхом. Люди стекались к дворцовой ограде и подолгу оставались там, в ожидании новых сообщений о самочувствии государя. Страже настрого было запрещено разгонять толпу. И когда стало ясно, что опасность миновала, радостный рев жителей Тейна заставил содрогнуться дворец. Всем известна эта история.

   Ради Альвета толпа не собиралась. Во дворце распространили слух, что король заболел, и наказали нескольких горничных – за сквозняки и плохо чищенные камины. Но рано или поздно все всё узнали.

   Король пришел в себя, но к нему никого не допускали, кроме целителей (после тщательной проверки), королевы-матери (после спора с советником Ривеном) и Ривена (после недовольных напоминаний королевы о том, что Альвету нужен покой, а не решение государственных дел, которые его в постель и загнали).

   Кайлен и Лаверн Браны зорко следили за людьми, интересующимися королем и линезским принцем.

   Верса я видела за это время лишь несколько раз. Вечером того же дня, когда свершилось покушение, он сам явился в покои принца Тиля, который отказывался есть, чтобы успокоить его и сообщить, что опасности нет, король просто крепко спит из-за одолевшей его слабости. Мальчик безоговорочно ему поверил и позволил, наконец, себя покормить.

   Когда принц уже спал, меня допросили дознаватели, и было это совсем не так, как в Тальмере. Никаких запугиваний, но страх все равно заставил меня лепетать что-то невпопад. После допроса я видела Верса во второй раз, и мне показалось, что был он бледней обычного. Впрочем, в последующие дни весь ближний круг напоминал компанию умертвий, которые только и ждут возможности столпиться у одра страдающего короля. Позже я видела Верса в коридорах дворца, и даже издалека маг выглядел голодным и злым, так что спрашивать его о новостях язык не поворачивался. Многие события пересказывали горничные и служанки, приносившие принцу Тилю еду. Разумеется, они ничего не говорили о королевском проклятии…

   К принцу приставили еще охрану, которая держалась поодаль, но все равно была заметна, особенно во время прогулок. Хотя гулять мы выходили ненадолго и нечасто. Тилю не нравились якобы случайные встречи с придворными дамами, которые охали и ахали и норовили посочувствовать «малышу, оторванному от дома».

   Служанку, которая принесла в тот злосчастный день чай, нашли лишь на третий день: ее тело всплыло в королевском пруду, далеко от берега. Ноги девушки были обмотаны веревкой и крепили к ногам несчастной тяжелый валун. Но веревка развязалась... Если бы не это обстоятельство, возможно, поиски затянулись бы, а то и вовсе закончились ничем.

   Над телом поработали маги-дознаватели: иначе опознать девушку после пребывания в пруду оказалось невозможно. В конце концов, в девушке признали служанку маркизы Эвлин. Всех придворных дам опрашивали сразу после того, как Альвет был отравлен, но ни одна не призналась в пропаже прислуги. Ее сиятельство сначала запиралась, потом все же признала, что считала, будто ее горничная сбежала. Но она не собиралась травить ни принца, ни уж тем более короля и о царвеле ничего не слышала.

   А через некоторое время была схвачена ее соперница в той самой драке… Маркиза Риза. Имя сразу мне вспомнилось – его упоминала королева-мать, такое быстро не забудешь. Она в круг придворных дам уже не вернулась.

   У меня из головы не шли слова ее величества о том, что Риза поступила умно, когда после драки отправилась плакаться королю, а маркиза Эвлин жаловалась самой королеве. Понятно, что обе девушки стремились обратить на себя внимание Альвета, но королева-мать одобряла лишь одну из них…

   И, похоже, соперница была устранена.

***

На вечернем небе давно проступал белый абрис месяца, но все еще толком не стемнело. Тиль поужинал, и я оставила его с условием, что он ляжет спать. В последнее время мне казалось, что он не высыпается, хотя режим соблюдался со всем тщанием. Задумавшись о том, не стоит ли назавтра если не остаться в покоях Тиля на ночь, то хотя бы задержаться, я не обращала внимания, куда иду. И спохватилась лишь тогда, когда коридор сузился, а слуги перестали попадаться на пути. Я шла прямиком к башне королевы. Как раз в тот момент, когда я сделала это неприятное открытие, навстречу мне вышел Верс, мрачный, как грозовая туча. Должно быть, разговор с матерью Альвета сложился не лучшим образом.

   Я тоже поговорила бы с Версом по поводу Альвета, но вряд ли стоило рисковать сейчас. Слишком уж мрачный настрой был у мага. Да и коридор – не лучшее место для обсуждения метки убийцы короля.

   А что поделать? Пригласить Плантаго к себе в комнату?

   Верс остановился, задумчиво меня разглядывая. В его глазах сгущалась бездонная тьма. Он будто понимал, о чем я хочу спросить. Губы Плантаго искривились в презрительной усмешке.

   – Слоняешься без дела?

   Я вспыхнула от несправедливости обвинения. Давно бы нужно привыкнуть к манере общения Верса, но мне никак не удавалось отгородиться, его слова всегда жгли, как крапива.

   – Принц уже отдыхает.

   Верс взглянул в окно, словно только сейчас осознал, что время позднее.

   – А ты? – спросил он мрачно.

   – Что? – не поняла я.

   – Куда собралась? – процедил он. – Может, у тебя тут встреча?

   В голосе его послышалась угроза. После покушения во дворце был установлен запрет на вечерние прогулки без дела. Лишь слуги, которых назначили на ночное дежурство, могли свободно передвигаться по дворцу. Придворным же настоятельно рекомендовалось оставаться в своих покоях и соблюдать почтительную тишину.

   Взгляд Верса будто говорил: я вижу тебя насквозь и твои замыслы мне понятны. Стало обидно и очень захотелось нагрубить в ответ, хотя я и понимала, что злить Верса не стоит. Но какая ему, в самом деле, разница, даже если я с кем-то встречаюсь?! То есть, я, конечно, понимала причину, по которой все сейчас настороже, но уже была сыта по горло намеками на то, что я замыслила покушение на короля!

   – Я шла к себе, – как можно спокойней, ответила я. – Просто задумалась… Верс, как себя чувствует его величество?

   Изменения произошли мгновенно. Попытка сменить тему определенно была выбрана неудачно. Глаза Верса вспыхнули опасным огнем.

   – Я тебе говорил, чтобы ты не лезла не в свои дела? А ты все никак не можешь успокоиться! Ну как, нравится тебе?! Чувствуешь себя свободно?

   Я вдруг обнаружила, что уже какое-то время отступаю, потому что Верс надвигается на меня, а стоять рядом просто нет сил – слишком ощутима исходящая от него ненависть.

   – Ну давай, попробуй использовать свою магию сейчас, – предложил Верс, чутко уловив мои внутренние метания. На самом деле я не думала, что поможет. Но мысль возникла.

   Верс, как всегда, оказался быстрей. Мгновение – и он уже хватает меня за плечи, а пальцы его сжимаются с такой силой, что я едва сдерживаю крик. Верс вдруг замер, глядя куда-то мимо меня. Потом, ухмыльнувшись, склонился ко мне и едва слышно проговорил:

   – Я могу понять твою ненависть ко мне, но он… Если это то, чего ты добивалась… Не жди, что я позволю тебе чувствовать себя победительницей. Твоя жизнь – в моих руках, не забывай об этом.

   С этими словами он оттолкнул меня и прошел мимо, потеряв ко мне всякий интерес. Я оглянулась, невольно прислонившись к стене рукой. В другом конце коридора стоял Кайлен Бран и внимательно наблюдал за происходящим.

   Я стояла, не зная, что предпринять, и он сам подошел ко мне.

   – Доброй ночи, Регина. Позволь я тебя провожу? Обещаю, что сегодня тебя больше никто не потревожит.

   Он не назвал имени Верса, но все и так было понятно.

   – Спасибо вам, граф.

   Мы шли какое-то время молча, потом я поняла, что не узнаю коридор, в который свернул Кайлен.

   – Куда мы идем? – спросила я чуть настороженно.

   – В сад, – пояснил мой провожатый.

   – Но… вечерние прогулки запрещены, – напомнила я.

   – В таком случае будем рассматривать это как проверку, – предложил граф. – Регина, я клянусь, что не причиню вреда. Напротив, если тебе нужна помошь… хоть в чем-то – ты можешь попросить.

   Щеки мои опалил жар. Выходит, он все же слышал наш с Версом разговор и счел, что мне нужна защита…

   – Почему? – шепотом спросила я.

   – Ты распознала яд, – просто ответил он.

   Мы вышли в сад.

   – С Альветом все будет в порядке, – сказал вдруг Кайлен.

   – Что-то выяснилось?

   – О да! Кто бы мог подумать, что одна девица может устроить такое!

   – Вы о маркизе Эвлин?

   – Я о Ризе. Хотя и эта… тоже хороша!

   – Но зачем ей травить короля?! – вырвалось у меня.

   – Да не собиралась она его травить, в том-то и штука. Риза хотела избавиться от принца. Видишь ли, ее родня была убита в Линезе. И вот она увидела прекрасный шанс отомстить. То, что Тиль еще не родился, когда все случилось, ее даже не беспокоило! Не смогла справиться с искушением, так она сказала.

   – А при чем тут служанка маркизы Эвлин? – озадаченно спросила я.

   – О, все просто. Видишь ли, и Риза, и Эвлин метили в королевские невесты. Вот Риза и подкупила горничную, чтобы знать о планах соперницы. Ну вот. После драки в саду Делина была зла на принца. И сгоряча обронила, что неплохо было бы подсыпать паршивцу слабительного в чай. Правда, тут же устыдилась. А Риза и ухватилась за эту историю. Служанке наплела, что хочет просто опозорить соперницу. И обещала, что потом возьмет на работу. Не представляю, как можно было на это купиться. Может, служанка боялась… ну и конечно, о царвеле Риза не упомянула… А ведь кто-то должен был ей помогать. Сложно представить, что она справилась с тем, чтобы утопить тело, сама. Да она так и не призналась, что убила служанку!

   Он не продолжил, но я подозревала, что он хотел сказать. С горничной могла расправиться и маркиза Эвлин, если поняла, что та замешана в покушении на короля. Потому и молчала о «беглянке».

   – Как представлю, что одна из этих… красавиц, в конце концов, станет нашей королевой… По крайней мере, это уж точно не будет Риза! – процедил Кайлен и, помолчав, глухо добавил: – Альвет едва не погиб! В последнее время покушения случаются все чаще, а он словно специально находит поводы… хм, вести себя небрежно.

   Я сочувственно кивнула. Король ищет возможности помочь своей стране, но ведет себя при этом как ребенок. А ближайшее окружение собачится, не пытаясь найти общий язык… Странно все же, что к Версу прислушиваются. Он темная лошадка в этой компании.

   – Неужели желающих избавиться от Альвета так много? – спросила я. – Он ведь единственный из Эрталей?

   – Разумеется. Когда он взошел на престол, кое-кто надеялся получить мягкого управляемого короля, который отменит указы своей матери. Но Альвет хочет быть достойным правителем и берет пример со старшего брата. Ирония в том, что сторонники Сельвана и пытаются его сместить. То и дело возникают слухи о том, что пропавший король жив и собирается вернуть себе власть. В основном, в Тейне и окрестностях. Дальше эта зараза заходит редко.

   Я вспомнила отметины на руке Альвета. Тот, кто распространяет слухи, на самом деле вряд ли представляет, что случилось с Сельваном. Или наоборот, уверен в его гибели и пользуется именем пропавшего короля…

   – Но ведь не все против Альвета?

   – У него есть сторонники и помимо нас! Но даже среди них нет согласия. Некоторым не нравится его сближение с Линезом. Король Вигнар может воспользоваться родством Тиля и Сельвана. И если Альвет умрет – будет претендовать на рольвенский престол. Альвета считают неосмотрительным.

   Будучи далеко от столицы, я даже не представляла, что на самом деле творится в королевстве. В Тальмере все было просто, и я чувствовала себя в безопасности. А здесь – и без Верса – жуть! Даже страшно представить, что Альвет вырос во дворце.

   – Я рассказал тебе все это не просто так, разумеется, – заключил Кайлен. – А чтобы ты держала ухо востро рядом с Тилем.

   Сумерки стремительно сгущались. В саду зажглись магические фонари, к которым слетались крупные светляки. Их было невероятное множество, они кружились вокруг нас, вырисовывая в воздухе загадочные узоры. Было свежо, и Кайлен снял свой камзол, чтобы накинуть мне на плечи.

   Кайлен задумчиво разглядывал светляка, опустившегося на тыльную сторону его ладони.

   – Ну, теперь твоя очередь, – заметил граф. – Хочешь о чем-нибудь попросить?

   – Вы достаточно рассказали мне, граф. Я ничего не знала…

   – Вот как. Может быть, у тебя появились вопросы?

   – Хм… не сочтите за грубость. Я бы хотела кое-что узнать о вашем брате…

   Кайлен хмыкнул.

   – А! Хочешь знать, почему графский титул принадлежит мне, хотя он старший?

   Не думала, что он так легко отнесется к этому вопросу. Кайлен еще больше удивил меня, запросто сообщив:

   – Отец изгнал его из семьи и лишил наследства. Не делай такое лицо, Регина, эта история всем известна. Ну, вот, разве что, кроме тебя. Лаверн был телохранителем короля Сельвана. Один из наших предков, будучи еще простым воином, спас жизнь короля и получил титул в награду. А вместе с ним – и почетную обязанность охранять короля. Эта обязанность перешла и к наследникам, с тех пор вот уже больше ста лет именно Браны занимаются дворцовой охраной. Лаверн был с Сельваном с детства и любил, как брата. Но в тот злополучный день они поссорились, и Сельван его отослал. Король пропал прямо из дворца, следов так и не смогли найти. Магическая защита молчала. Лаверна заподозрили в сговоре; не сразу, конечно, но… отец поспешил объявить его предателем и позором семьи, отказавшись от связи с ним. Лишь Альвет вновь приблизил Лава к трону, но королева не согласилась с идеей возвратить ему прежнюю должность. И Альвет назначил брата начальником охраны.

   Как по мне – должность вовсе не позорная. Да Лаверн и не выглядел обиженным, по крайней мере, он казался довольным своим положением. Но я уже поняла, что во дворце все скрывались под личинами.

   Должно быть, и Верс тоже…

   Кайлен стряхнул светляка с ладони.

   – Отец к тому времени уже умер, так и не признав его. Лав пытался узнать, что случилось с Сельваном. Рыскал по столице, хотя понимал, что его в любой момент могут снова схватить, ведь подозрения с него полностью так и не были сняты. Не знаю, как об этом стало известно Альвету, не от меня. Но брату было приказано вернуться. Альвет не стал слушать возражений совета, но не смог наделить Лава титулом.

   – Совет не поддерживает Альвета? – осторожно уточнила я, помня слова Кайлена про «управляемого» короля. – Прости, наверное, я не должна спрашивать…

   Граф Бран усмехнулся.

   – По-разному. Сперва Альвету больше мешали, чем помогали. Только Ривен был с ним с самого начала.

   Мы стояли на маленьком мостике, перекинутом через тихую речушку. Кайлен развернулся ко мне. Взгляд его был пристальным и тревожным.

   – Регина, – сказал граф. – Ответь… Верс угрожает тебе?

   Я невольно отпрянула.

   – Вы слышали!

   – Хм… нет, но мне не понравилось, как он с тобой обращается. Да и то, что рассказывал Лаверн, заставило задуматься. У него скверный характер, но это его не оправдывает, если он… принуждает тебя к чему-то.

   – Что… – я была так поглощена охватившим меня чувством стыда, что не сразу поняла, о чем он может говорить. – Нет! Он никогда не пытался покушаться на мою честь.

   Я тут же замолчала, припомнив поведение Верса. Он не принуждал меня, да, лишь угрожал. Но в его словах не раз проскальзывали намеки. Так почему я решила его оправдывать перед Кайленом? Ведь я надеялась найти защиту, и, возможно, этот тот самый шанс, упустить который нельзя.

   Граф Бран внимательно следил за мной.

   – Скажи мне только, если это простая ссора, я не буду вмешиваться в ваши отношения. Но если…

   – Между нами нет никаких отношений! Я едва его знаю! – вырвалось у меня.

   Кайлен удивленно выгнул бровь.

   – Хм… признаться, я удивлен. В нашу первую встречу, в Мальворе, когда ты потеряла сознание… – он замялся, явно решая, стоит ли продолжать.

   – Да? – спросила я, испугавшись, что он передумает, и я лишусь крупицы сведений, в которых так нуждаюсь.

   – Таким обеспокоенным я не видел Верса прежде. А когда Альвет спросил его о тебе, Верс сказал, что вы уже работали прежде вместе, и поручился за твои способности. Думаю, потому Альвет и приблизил тебя.

   Я недоуменно покачала головой. Обеспокоенный Верс с трудом мне представлялся. Впрочем, у него ведь был приказ королевы. Понятно, что он опасался не исполнить задание. И ведь ему было выгодно, чтобы Альвет доверился мне… но рассказать обо всем этом Кайлену я не могла. По крайней мере, пока не решилась обратиться к нему за помощью. А он, видимо, расценил мои сомнения по-своему.

   – Боюсь, поздно скрывать вашу связь после того, как он нес тебя на руках и так ревностно следил за тем, чтобы тебя хорошо разместили, и за тобой был уход, пока ты в беспамятстве.

   Я молчала.

   Я так хотела понять, что происходит, но, кажется, лишь запуталась еще сильнее.

***

Вечером следующего дня Верс поджидал меня в коридоре с таким видом, будто мы сговорились о встрече, а я бессовестно об этом позабыла. Я остановилась в нескольких шагах от него, скорее от неожиданности, чем из страха. Хотя после вчерашнего разговаривать с магом не хотелось.

   Плантаго окинул меня цепким взглядом, затем коротко бросил:

   – Идем.

   – Куда? – привычно спросила я раньше, чем успела сама себя остановить. Но вместо предсказуемого «Куда скажу» неожиданно услышала:

   – Альвет хочет тебя видеть.

   Я удивленно шагнула к нему.

   – Только попробуй сболтнуть лишнего, – пригрозил Верс, не уточнив, что именно считает лишним.

   Его величество сидел в кресле, устало откинув голову на высокую спинку. Советник Ривен стоял рядом с таким видом, будто раздумывал: не подсунуть ли королю под голову мягкую подушечку. Должно быть, к Альвету он испытывал теплые чувства. Может быть, даже отеческие. Не удивительно, что он так ярился, когда случилось покушение.

   – Регина! – приветствовал Альвет, и на его бледных губах появилась слабая улыбка. Скверно, что ему до сих пор было плохо после покушения.

   – Ваше величество, – я присела в реверансе. – Вы желали меня видеть?

   Альвет кивнул и предложил мне сесть в свободное кресло. Я невольно бросила взгляд на маркиза. Послушавшись короля, я невольно оказалась в положении, когда Ривен возвышался над нами обоими. А он еще и сделал шаг в сторону – так, чтобы оказаться между нашими креслами. Альвет не обратил на это внимания.

   – Я должен был поблагодарить тебя раньше, но мне настоятельно рекомендовали набираться сил, – сказал он. Голос его звучал грустно.

   – Это был весьма мудрый совет. Вы до сих пор выглядите нездоровым.

   – Вот именно, разговор вполне мог подождать, – пробормотал советник недовольно. Альвет взмахнул рукой, и он недовольно замолчал, исподлобья глядя не на меня – на Верса. А тот стоял с самым безразличным видом у двери и как будто даже не прислушивался к разговору.

   – Мне рассказали, что было, – продолжил между тем король. – Сам я мало что запомнил.

   Он посмотрел на меня с каким-то странным выражением, будто пытался сказать еще что-то, но не нашел слов. Я почувствовала смятение. Быть может, подействовал не столько взгляд Альвета, сколько недавнее предупреждение Верса, заставлявшее меня держаться настороже. Верс лениво повернул голову в мою сторону. В его взгляде полыхало пламя, и я поняла, что вот сейчас лучше держать язык за зубами.

   А надо ли скрывать от короля, что он жив благодаря его матери?

   – Я лишь определила яд, – пояснила я. – Все остальное сделали граф Бран, Верс и ваша охрана.

   – Ты очень вовремя распознала царвель, – снова улыбнулся Альвет, и в его голосе не слышалось скрытого упрека. Хотя дознаватели спрашивали о яде неоднократно, подозрительно уточняя, как это я так умудрилась понять... Я объясняла, что почувствовала царвель, уловив его «магический запах». Для меня почти любое заклинание чем-то пахнет. У царвеля свежий аромат цветущей вишни. Это очень не понравилось дознавателям: они хотели понять, почему я не предупредила короля, когда служанка только вошла. Но в тот момент я еще ничего не почувствовала. Оставалось предположить, что причина в горячей воде. Аромат пробудился в чае, и только тогда я поняла, что происходит. Советника Ривена, по-моему, это объяснение не устроило. Наверняка король знал содержание допросов – и моего, и Верса, так что говорить о царвеле я могла свободно. Словно подтверждая мои мысли, Альвет сказал:

   – Мне жаль, что тебе пришлось говорить с дознавателями, должно быть, тебя это напугало. Ривен утверждает, что ты хорошо держалась.

   – М-м-м... – я невольно бросила взгляд на советника. Тот нахмурился, явно не желая признавать за собой таких слов.

   – Жизнь во дворце не слишком-то приятна? – проговорил Альвет.

   Я смешалась еще больше, и король усмехнулся.

   – Послушай, Регина, – произнес он. – Ты... чувствуешь любую магию? В тот день ты видела что-нибудь странное?

   От советника исходило ледяное молчаливое предупреждение. Я почувствовала тяжелый взгляд Верса, придавивший меня к спинке кресла. Но Альвет не обращал внимания на поведение окружающих. Посмотрев мне в глаза, он легко прочел мой страх.

   – Ты видела метку, правда? – печально улыбнулся он и вытянул руку, почти как тогда, в предсмертном бреду. Быть может, он видел брата, короля Сельвана, потому что проклятье Митили напомнило о нем? – Что ты о ней думаешь? – спросил король. – Она появляется и пропадает время от времени. Что это может значить?

   В его голосе звучала затаенная полынная горечь непережитой боли. Было ли это сожаление человека, который сделал то, чего на самом деле не хотел, или же горечь от искреннего непонимания причины происходящего? Его величество наблюдал за мной.

   – Скажи, о чем ты подумала? Я убил Сельвана?

   – Альвет! – не выдержал Ривен. – Это будет открытым обвинением государя при свидетелях!

   Король поднял руку.

   – Я позволяю Регине говорить в моем присутствии все, что она думает, свободно и без каких-либо опасений. Регина, пожалуйста... ты видела метку. Она настоящая?

   – Я никогда прежде не встречалась с подобным, ваше величество, – честно призналась я. – А о проклятье богини Митили знаю лишь из легенд. Но если вы спрашиваете, почувствовала ли я магию, то да. Это было не наваждение. Метка действительно была.

   Ривен недовольно фыркнул. Альвет бессильно откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза.

   – Понятно. Спасибо за откровенность, Регина, – он посмотрел на свои ладони, развернул их тыльными сторонами вверх. – Почему же она исчезает?

   – Альвет! – снова настоятельно вмешался Ривен, но король его словно не слышал.

   – Иногда мне кажется, что это действительно так. Я ведь так и не смог ничего сделать. Искал, но, видимо, не слишком старался. Позволил брату умереть. Ты знаешь, метка ведь проявилась далеко не сразу, – он усмехнулся. – Должно быть, Сель был жив какое-то время после исчезновения.

   Широкая ладонь советника по-отечески опустилась на его плечо.

   – Ты поступил так, как диктовал тебе долг. Страна не могла оставаться без короля, что бы ни случилось.

   – Но я позволил ему умереть, – повторил Альвет. – И даже не знаю, как это случилось.

   Он потер виски. Мне показалось, его величество побледнел. Бросив предупреждающий взгляд на Верса, я вытянула руку, но, разумеется, не посмела бы коснуться короля. От магии потеплела ладонь.

   – Это поможет, – предупредила я заметно напрягшегося Ривена. Удивительно, что он прислушался к моим словам.

   Через полминуты Альвет тихо выдохнул, похоже, боль его отпустила. Складка на переносице разгладилась, осталась лишь легкая грусть во взгляде. Я не могла проверить, было ли сожаление Альвета правдивым, но вряд ли он стал бы разыгрывать для меня спектакль столь старательно. Я поверила. И, похоже, советник Ривен, который с такой настороженностью относился ко всему, что могло угрожать Альвету, верил в его непричастность к гибели Сельвана тоже.

   Но младший брат пропавшего короля согласился принять корону. Альвет считает, что на тот момент Сельван был еще жив. Могло ли это спровоцировать проклятье Митили и появление метки?

   – Теперь тебе известен грязный королевский секрет, – уронил Альвет. Я невольно вздрогнула. За этой фразой легко угадывалось неприятное продолжение. А ведь Верс предупреждал не болтать лишнего...

   Но вопреки ожиданиям, его величество не кликнул стражу и не напомнил о том, что обвиненным ведьмам место в подземелье. Вместо этого он сказал:

   – В благодарность за твою откровенность отвечу на любой твой вопрос. Хочешь о чем-то спросить?

   Он, должно быть, предполагал, что я пожелаю выяснить подробности исчезновения Сельвана и появлении метки. Но я не горела желанием знать еще больше, хотя теперь уже какая разница?

   Я произнесла:

   – Я слышала, что вы продолжаете политику своего брата...

   Ривен снова нахмурился. Альвет кивнул.

   – Сельван был решительным и делал все на благо страны. Если кто-то полагал, что его смерть заставит меня испугаться, он сильно просчитался! – в голосе его послышалось едва ли не злорадство. Не думаю, что такое действительно можно подделать.

   – Тогда почему вы не отменили указ о запрете на магию? – спросила я. – Король Сельван говорил, что нужно воздавать за дела, а не за способности. Он поддерживал магов и...

   Я осеклась, заметив, как на губах Альвета заиграла совершенно неподходящая разговору улыбка.

   – Ну, Ривен, вот видишь: Регина не слишком разбирается в государственной политике, зря ты обвинял ее в тайных помыслах.

   Я невольно вскинула взгляд на советника, а он сейчас на удивление напоминал Верса – и нарочито отстраненным выражением лица, и даже всей своей позой. А вот на Верса я не рискнула посмотреть.

   – Сельван действовал решительно и мало обращал внимания на мнение окружающих, – проговорил советник. – У него были враги, разумеется. И воплотить в жизнь столь коварный план, как похищение государя, они могли лишь с помощью магов.

   – Сельван был сильным, – добавил Альвет тихо. – Очень. Его способности были исключительными. Благодаря его матери-линезке, разумеется... Если бы не это родство, я бы и подозревал в первую очередь Линез, – тут он бросил взгляд в сторону двери, где по-прежнему стоял Верс. – Против него должны были действовать маги не меньших способностей.

   Вот почему с Версом обошлись так жестоко: если уж его сила, даже запечатанная, столь велика... вот его и сочли причастным к похищению. А пока его допрашивали, у истинных похитителей было время спрятать короля получше. Это ли стало основой для столь сильного чувства вины Альвета перед Версом? Удивительно, что Плантаго все