Ночь до дедлайна. Остин Марс

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА. Первый день на новой работе
• ГЛАВА. День второй, исправленный и дополненный
• ГЛАВА. День третий, напряжённый и полный внезапностей
• ГЛАВА. Отступление первое, Михаил
• ГЛАВА. Наш первый вечер
• ГЛАВА. Половинка четверга, загадочная и смущательная
• ГЛАВА. Пятница-развратница
• ГЛАВА. Миша, отступление второе
• ГЛАВА. Суббота, а всё равно работа
• ГЛАВА. Понедельник второй, тяжёлый
• ГЛАВА. Вторник, когда всё изменилось
• ГЛАВА. Две недели без Миши
• ГЛАВА. Пятница, когда я превзошла себя
• ГЛАВА. Выходные, когда мы наконец-то пошли на нормальное свидание
• ГЛАВА. Понедельник последний, когда меня уволили
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Месяц назад мы не знали о существовании друг друга. Неделю назад - не были лично знакомы. Двадцать часов назад она называла меня на «вы» и впадала в ступор от предложения сходить куда-нибудь на выходных. А сейчас спала в моих руках, в пижаме с зайцами, и я ощущал себя так, как будто это было всегда. Утыкался в неё носом и дышал глубже, чувствуя себя зверем, цель жизни которого - защитить своего человека. Просто дышать ею и чувствовать себя на своём месте. Дома.

   Он перевернул мою жизнь с ног на голову, разрушил все мои барьеры, высмеял все мои проблемы, и отбросил, как несущественные. Это безумие, считать, что я могу ему нравиться. Но чем дольше мы вместе, тем лучше я понимаю, что перевёрнутой моя жизнь была до него, а сейчас наконец-то становится нормальной.

ГЛАВА. Первый день на новой работе

1-1

   Майское утро дышит свежестью. Солнце сияет, птички поют, а я на работу иду, вся такая полный вперёд, волосы такие назад, каблуки цокают, костюм шуршит. Хотя, с костюмом я, пожалуй, переборщила.

   Почему-то казалось, что сегодня первое сентября. Такое же ощущение, что лето закончилось, и теперь начнётся учёба, это будет не особенно весело, но это будет потом, а сейчас об этом не думаешь, а просто идёшь по утреннему городу, смотришь на других таких же школьников. Немного прохладно, немного волнительно, все вокруг нарядные, в портфеле новенькие чистые тетради, красивый дневник без единой отметки, ручки разноцветные... Красота.

   Меня обогнала девушка в джинсах и кроссовках, я невольно позавидовала лёгкости, с которой она перешагивала ямы на тротуаре. Всё-таки переборщила я с костюмом. Маму послушала. Как обычно. А мама считала, что на работу воспитанные люди в джинсах не ходят, мне нужен деловой костюм, и у неё как раз есть подходящий, и я как раз до него доросла. И вот, иду, вся такая в мамином костюме, мне девятнадцать, костюму двадцать пять.

   Следующей меня обогнала дама в красной мини-юбке, чёрной кожаной курточке и чёрных лаковых сапогах на шпильке, эта ямы не перешагивала, а филигранно обходила, я решила пристроиться за ней – она шла так уверенно, как будто хорошо знала дорогу.

   Я в этом районе раньше не бывала. Почти окраина, два с половиной километра от метро, маршрутки не ходят, и осматриваясь вокруг, я понимала, почему – склады, шиномонтажки, рихтовка кузова, какие-то заводы. Не мечта, конечно, но когда ищешь работу без опыта, без образования и без блата, то выбирать особенно не приходится. Как говорит моя подружка Ирка – первая работа как первый секс, надо просто пережить.

   Сама Ира работала уже два года, начинала официанткой, потом переучилась на повара, потом ещё раз на кассира, и сейчас совмещала это всё, работая в уютной семейной пекарне, откуда постоянно притаскивала обалденные булочки, для меня, сама она их не ела, потому что на работе объедалась до отвала, при этом имела фигуру прокладки олвейз, которую в фас видно, в профиль не видно, ей все завидовали.

   Красная мини-юбка передо мной вдруг завиляла округлостями с удвоенной силой, мимо проехал мотоцикл, скрылся за поворотом, и юбка успокоилась. Я улыбнулась, невольно любуясь стройными длинными ногами – этой девушке место на подиуме. Девушка вдруг обернулась и посмотрела на меня, я опустила глаза. О таких парни говорят "ну вот, такую задницу испортила" – она оказалась старше, чем я думала, и макияж ей не шёл, и что-то такое было в выражении лица, от чего хотелось сжаться, что-то неприятное.

   Я достала телефон и сделала вид, что сверяюсь с картой, хотела дать ей отойти подальше. На самом деле, я помнила дорогу, она была не сложной – от метро всё время прямо, у первого поворота угловой дом. До него оставалось метров пятьдесят, я успевала с запасом, поэтому шла не спеша.

   Дом выглядел обшарпанным и старым, за ним виднелись крыши каких-то складов, охранник открывал ворота рядом с домом, из двора выезжал грузовик с надписью: "Стим". Я заглянула в приоткрытые ворота, увидела большой внутренний двор, десяток припаркованных машин, и один чёрный поцарапанный мотоцикл. Рядом с ним стоял парень со шлемом в руке, и поправлял волосы, глядя в боковое зеркало, и от взгляда в это зеркало меня вдруг прошило коротким страхом и смущением, заставив опустить глаза, и я только через секунду поняла, что мы с ним, наверное, встретились глазами. Было слишком далеко, и слишком быстро, он не должен был понять, что я на него смотрю, но... Сердце колотилось как бешеное.

   Грузовик уехал, ворота закрыли, я смотрела под ноги и видела чёрный поцарапанный мотоцикл, чёрную потёртую куртку, чёрные густые волосы, они блестели на солнце, он взлохмачивал их одной рукой, второй держа чёрный шлем... А в зеркале видел меня. Я почему-то была совершенно уверена, мы с ним встретились взглядами, сто процентов, иначе меня бы так не колотило.

   Странное чувство, страшное и сладкое, мне ужасно хотелось верить, что он тоже работает в этом здании, и что мы ещё увидимся, и может быть, будем вместе пить кофе, и я узнаю его имя, и он узнает моё... И одновременно я боялась этого до ужаса, и мечтала, чтобы он оказался курьером, который приехал сюда в первый и последний раз в жизни, потому что встречи с ним лицом к лицу я не выдержу, у меня сердце через горло выпрыгнет. Я боюсь таких сильных эмоций, потому что не умею с ними справляться, и я никогда к нему не подойду, потому что буду мямлить, краснеть и заикаться, я знаю, со мной так уже было, со мной это постоянно происходит. И это так стыдно, что пережив один раз, с этим не хочется сталкиваться больше никогда, и поэтому я убегу без оглядки, если он мне попадётся в коридоре.

   Так уже бывало, я встречала парней, от одного взгляда на которых слабели колени и отнимался язык, спасалась от них бегством, а потом вечерами утопала в фантазиях о том, что я – это не я, а кто-нибудь получше и посмелее, она красотка, она не лезет за словом в карман, она остроумна и уверена в себе, и разговаривает с этим красавчиком так, как будто он просто один из многих. Эти мечты дарили неземное блаженство, я иногда даже верила, что смогу их воплотить, но на следующий день опять краснела, заикалась, бежала, и мечтала исчезнуть и не существовать.

   Сердце немного успокоилось, я на всякий случай сверилась с картой, пожелала себе удачи, и открыла дверь.

   Внутри было темновато после залитой солнцем улицы, я немного постояла, привыкая, и подошла к будке охранника, поздоровалась и представилась:

   – Алиса Бойцова, издательский дом "Стим", я стажёр.

   – Паспорт, – скомандовал охранник, я протянула, он изучил меня подозрительным взглядом, сверился с фотографией и вернул паспорт, выписав временный пропуск, сказал: – Это на неделю, постоянный тебе на фирме сделают, скажешь там.

   – Спасибо. А куда идти?

   – Второй этаж налево.

   Я пошла на второй этаж, свернула налево, постучала в дверь с надписью: ""Стим", дизайнерский отдел", ответа не дождалась и открыла. И увидела прямо напротив чёрную куртку, чёрные волосы и чёрные глаза мотоциклиста.

***

1-2

   Если бы я не держалась за дверную ручку, уже упала бы точно.

   Он смотрел прямо на меня, между нами было метра три, но мне казалось, он занимает весь мир. У мужчин не должно быть таких глаз. И в дизайнерском отделе не должно быть таких мужчин. Он должен... не знаю... строить самолёты, может быть. Да, я была бы счастлива летать на самолёте, который он проектировал. А стоять напротив него и молчать, как самый тормозной тормоз в этом мире, я бы не хотела. Поэтому я сказала:

   – Э...

   Гениально.

   Мотоциклист посмотрел на меня, потом на пропуск в моей руке, потом на бумаги на своём столе, и спросил:

   – Алиса Бойцова?

   Ну вот, он уже знает твоё имя. Счастлива?

   Что там было дальше по плану? Кофе? Наливай, Алиса, всё в твоих руках.

   Он смотрел на меня так, как будто я должна что-то сказать. Он спросил моё имя? И... какое у меня имя?

   Пол уплывал из-под ног, я посмотрела на свой пропуск, и прочитала с него, почти по слогам:

   – Алиса Бойцова, стажёр.

   Он кивнул, повернулся к двери в соседнюю комнату и позвал:

   – Ирина! Тут стажёр, займись.

   И из-за двери вышла дама в красной мини-юбке, улыбнулась мне и кивнула внутрь:

   – Привет, проходи.

   Я с трудом отпустила дверную ручку, прошла на деревянных ногах мимо стола мотоциклиста, опять невольно уставилась на подтянутую задницу в красной юбке, на неё было сложно не смотреть.

   Погорячилась я с костюмом, блин.

   Ирина показала мне мой стол, рассказала, чем занимается дизайнерский отдел, и дала пробное задание, простое, я быстро справилась. Ближе к десяти офис наполнился людьми, я поняла, что приходить чётко к девяти здесь не обязательно, люди продолжали подтягиваться почти до половины одиннадцатого, да и потом не бросались сразу работать, а пили кофе, проверяли почту и обсуждали новости. Потом утренний кофе плавно перетёк в обед, я достала йогурт – не могу есть, когда на меня смотрят, приходится пить. Меня познакомили со всеми дизайнерами, рассказали о наших изданиях, о людях, с которыми я буду работать.

   О мотоциклисте я не спрашивала, у меня от одной мысли о нём отнимался язык, но в разговоре мелькнуло его имя – Михаил, без отчества, здесь все обращались друг к другу на "ты", мне было ужасно неловко. Особенно неловко было с Ириной, она просила называть её Ира, а я не могла, у меня была своя Ира, и я привыкла считать, что все Иры в мире очень простые и классные, а эта в их компанию не вписывалась никак, что-то в ней было такое, что заставляло быть всегда настороже, я пока не могла понять, но ощущала буквально кожей, что поворачиваться к ней спиной не надо.

   К вечеру стало понятно, почему.

***

1-3

   – Переделай.

   Она говорила это в третий раз. А я в упор не видела в своей работе ошибок, страница выглядела отлично, каждый блок был на своём месте, все мелочи, которые только могут быть, были учтены – я составила список ошибок из первых двух её отказов, и проверяла свою работу по пунктам прежде, чем нести ей на проверку. А она каждый раз выдумывала новые.

   Первый вариант я сделала хорошо, второй – идеально, третий – вообще безукоризненно. Четвёртый решила сляпать левой ногой, потому что была почти уверена, что всё равно будет пятый.

   Ирина ткнула пальцем в совершенно с потолка взятые места страницы, я сделала вид, что верю, вернулась за свой компьютер, посмотрела на часы – пять.

   В открытую дверь заглянул Михаил, на миг обжёг меня взглядом, как будто сканируя всю комнату, и повернулся к Ирине:

   – Я уезжаю, закроешь?

   – Да, конечно, – она так улыбалась ему, как будто у неё было пластилиновое лицо, всё мягкое и гибкое, без чётких мест для рта и глаз, выглядело тошнотворно, я скорее отвела глаза. Макушкой почувствовала ещё один обжигающий взгляд, спряталась поглубже за монитор, Михаил вышел, я выдохнула, поймала взгляд девушки, которая сидела через проход от меня, она тихо смеялась. Её звали Тоня, она мне нравилась, она была первой моей знакомой Тоней, и сразу начала давать мне маленькие подсказки, это очень помогало, если бы где-то была планета Тонь, я бы на ней жила.

   Она улыбнулась мне и шепнула:

   – Расслабься, он классный. Выглядит сурово, но никогда зря не ругается, и может сильно подсказать, такие вещи, которые в интернете не нагуглишь.

   – А почему он уходит так рано? – я говорила шёпотом, но меня услышали все, Денис, единственный в дизайнерском отделе парень, иронично фыркнул:

   – Потому что. Это Миша, Мише всё прощается, он может вообще не прийти. Начальство не опаздывает, а задерживается.

   Я промолчала о том, что сам Денис пришёл в десять, хотя рабочий день официально начинался в девять. В девять тут никого не было, кроме меня, Ирины и Михаила.

   – И тем не менее, работу он всегда сдаёт вовремя, – педантично подняла указательный палец Люда, сидящая передо мной. Я не могла точно сказать, сколько ей лет, но обращаться к ней на "ты" я не смогла, и она мне разрешила говорить как мне удобно. Она была полностью седая, совершенно, но держалась с молодёжью довольно свободно. Ближе к концу дня я поняла, что она не дизайнер, а редактор, почему она сидит в дизайнерском отделе, оставалось пока загадкой.

   Денис откинулся на спинку кресла, с хрустом потягиваясь, как будто на сегодня уже наработался, иронично фыркнул:

   – Даже если он не сдаст вовремя, ничего ему не будет, спорим? Он у нас блатной, я слышал, как он с Василичем по телефону разговаривает.

   – И что? У меня тоже есть телефон ЭсВэ, – фыркнула Люда, – хочешь, тебе дам? Сможешь позвонить в любое время.

   – Не-а, – усмехнулся Денис, – он с ним не по работе разговаривал. Он точно не с улицы, там какие-то мутные движения между ними.

   – Какой ты ушастый, а! – рассмеялась Люда, – наблюдательный такой. Меньше нос свой суй куда не просят, тебя не касается. Работу делает хорошо? Вот и всё.

   Денис пробурчал что-то недовольное, но тему закрыл. Ирина засобиралась, с пластилиновой улыбкой объявила всем, что у неё срочные семейные дела, и ушла в десять минут шестого. Через пять минут ушёл Денис, без единого слова, ещё через пять ушла Марина, она сидела рядом с Ириной, я с ней не успела пообщаться толком. Тоня дождалась щелчка двери и подошла к моему столу, спросила:

   – Что ей не понравилось, покажи.

   Я открыла, прикусывая язык, чтобы не начать жаловаться на Иринину необъективность, жадно смотрела на Тоню, ловя на её лице малейшие движения эмоций, и с облегчением выдохнула, когда она сказала:

   – По-моему, всё отлично. Но Ира у нас... немного... Ира. Давай сделаем знаешь, как... Вот так. – Она достала из шкафа подшивку журнала "Сталь и масло", над статьёй для которого я работала, пролистала и ткнула пальцем: – Вот эта рубрика, эта, и эта – работа Иры. Просмотри все, и сделай в её стиле, просто и без самодеятельности.

   – Хорошо, – мрачно кивнула я, глядя на журнальные страницы, – спасибо.

   Было ужасно обидно. Мне казалось, что в профессии дизайнера как раз творчество – самое главное, и если делать всё всегда по шаблону, то зачем вообще такой дизайнер, можно в программу текст и картинки загрузить, она сама всё сделает. Но спорить о философии профессии в свой первый день показалось несколько неуместно, так что я молча уткнулась в подшивку.

   В шесть Тоня ушла, Люда тоже начала собираться, устало посмотрела на меня и сказала:

   – Хватит, всё, иди домой. Завтра продолжишь. У Иры каждый день новая политика, можешь ей завтра показать старый вариант, она в нём найдёт новые ошибки.

   Я устало улыбнулась и закрыла журнал, Люда помолчала, как будто раздумывая, говорить или нет, потом решилась и шепнула:

   – И, так, на будущее – будь скромнее.

   У меня глаза на лоб полезли – мне казалось, я сегодня была вообще сама скромность, Люда рассмеялась и смерила меня взглядом:

   – У нас тут дрес-кода нет, все ходят по-домашнему. И ты ходи. Видела, как Тоня одевается? Вот это лучший костюм для выживания в нашем коллективе. Моль видела? Прекрасный цвет. Как у меня, – она развела руками, показывая свою кофту и юбку, тихо рассмеялась, глядя на мои выпадающие от шока глаза, кивнула: – Одежду поскромнее, волосы собрать, макияж смыть. И жизнь наладится, вот увидишь.

   – Я не накрашена, – слабым голосом выдохнула я, Люда надвинула очки поплотнее, наклонилась ко мне, ахнула:

   – Да ладно? Это твои ресницы такие, что ли? Или наращённые?

   – Мои.

   Она выпрямилась и махнула рукой:

   – Это потому, что ты ребёнок ещё. Не переживай, скоро выпадут.

   Она собирала сумку, я сидела как пришибленная, даже компьютер выключать не начала. Люда собиралась и приговаривала с некоторым даже наслаждением:

   – Не переживай, это всё временно. Время пройдёт, волосы поредеют, ресницы выпадут, целлюлит... Эх. Вот ругают всех этих интернетных показушниц, а я жалею, что не фотографировалась, пока была молодая и красивая. А сейчас уже поздно.

   Я пролепетала:

   – Вы хорошо выглядите...

   – Ой, ну тебя, – рассмеялась Люда, – скажешь тоже. Я не страдаю, некрасивым жить легче. Родилась красивой – имей совесть, маскируйся.

   Я невольно прыснула от смеха, Люда улыбнулась, почти ушла, но остановилась у двери и сказала:

   – Ира раньше четвёртой попытки не принимает, можешь вторую и третью делать на отцепись. Ты уже третья стажёрка за май, в апреле было пятеро, задержалась только Тоня. Иди завтра домой вместе с ней, попроси, она поделится мудростью.

   – Спасибо.

   – Да не за что пока. Не засиживайся, ключ у Миши на столе, запрёшь и охраннику отдашь. Пока.

   Она ушла, а я сидела одна в совершенно пустом офисе, и пыталась осмыслить свой первый рабочий день.

***

1-4

   Несмотря ни на что, домой я шла в приподнятом настроении. Солнце сияло так, как будто хотело компенсировать мне всю мрачность рабочего дня, чайки кружились над головой, лёгкий ветерок пах рекой и зеленью, и жизнь, в целом, шла в гору. Да, первый день был ужасным, но я всё-таки нашла работу, меня взяли без опыта, и, как я только что с опозданием поняла, тот Михаил Измайлов, который давал мне тестовое задание и принимал на работу, это и есть моя черноглазая заноза в сердце, я с ним даже по телефону разговаривала, у меня сохранён его номер. А у него сохранён мой. И он видел моё фото в резюме, поэтому узнал. А я его не узнала. И стояла такая: "Э...", господи, какой позор...

   Почему мне было сейчас от этого смешно, я объяснить не могла, просто шла и улыбалась, и мне улыбались те, кто случайно ловил мой взгляд.

***

1-5

   – Это что?! – моя обожаемая Ира открыла мне дверь, и мигом испортила настроение – её взгляд выразил такую степень шока и возмущения, как будто я в водолазном костюме домой пришла, а не в мамином.

   Я не ответила, молча сняла туфли и начала раздеваться, а Ира продолжала стоять с раскрытым ртом и квадратными глазами.

   Мы с ней со вчерашнего дня жили вместе, она меня пригласила, и я согласилась – это была квартира её бабушки, которую бабуля ей подарила, переехав к Ириной маме, и оставив всё, что нажила непосильным трудом, обожаемой внучке. Если бы не это, мы бы с ней квартиру на двоих не потянули, но судьба нам улыбнулась, и теперь нас окружали интерьеры в стиле середины прошлого века, слегка разбавленные современными веяниями, например, в прихожей на стене была миленькая ключница с рамками для фотографий и надписью: "Здесь живёт любовь". Я повесила на неё ключи и замерла с раскрытым ртом – это утром здесь жила любовь, а сейчас фотографии юной Ирки в бантиках сменились фотками с вечеринок, а надпись гласила: "Здесь живёт алкоголизм".

   А посмотрела на Иру, она посмотрела на меня, мы рассмеялись и расслабились, я покачала головой и вздохнула:

   – Богиня самоиронии, Ирочка, молодец.

   Она встала в гордую позу с задранным носом, и махнула рукой в сторону кухни:

   – Пойдём, я приготовила тебе праздничные макароны с праздничными сосисками.

   – Ну нифига себе, уже бегу, руки только вымою.

   – Ага, и мешок этот серый сними, я тебя умоляю, иначе в меня ужин как войдёт, так и выйдет. Где ты достала его вообще? Нет, стой! Не говори, я угадаю – мама дала? – она смотрела на меня взглядом собаки-подозреваки, я скорчила рожицу и стала расстёгивать пиджак:

   – Мне было неудобно отказываться, она его берегла для меня столько лет, даже в химчистку отдала, когда я сказала, что меня приняли.

   Ира фыркнула, упёрла кулак в бок и взмахнула второй рукой, как будто держала в ней бокал:

   – Знаешь, мне бабуля тоже кассетный видик купила на свадьбу, вон там в кладовке лежит, могу показать. Но чую, к моей свадьбе, я смогу его продать на ибэе как винтаж, и оплатить лимузин.

   – Вот видишь, бабушка о тебе думает, – состроила миленькое личико я, Ира подняла бровь, изогнув её параболой скептицизма, и вздохнула:

   – Разница в том, что бабуля меня этот видик на работу носить не заставляет, потому что бабушка меня любит. Алис, ну... блин! Ты ж дизайнер! Ну посмотри на себя!

   Она взяла меня за плечи и развернула к зеркалу, я посмотрела – ну ладно, да, костюм сидел плохо. И что?

   – Пойдём есть, а?

   – Идём, – отрывисто кивнула Ира, – поедим, отдохнём, а потом выйдем за гаражи и спалим его к чёртовой матери! По-моему, отличный план.

   Я улыбалась, хотя и пыталась изображать укоризну. Ира ушла на кухню, напоследок пообещав, что если еда остынет, она сожрёт меня, а я быстро переоделась и пошла мыть руки. Умыв лицо, посмотрела в зеркало, пытаясь увидеть себя со стороны, слова Люды не шли из головы, неужели я действительно выгляжу нескромно? Слипшиеся от воды ресницы выглядели совершенно обычными, зря она.

   На кухне уже всё было накрыто, Ира прыгала между столом и холодильником, выставляя все закуски, которые только были в доме, наконец села, взяла вилку, посмотрела на меня... и медленно положила. И заявила:

   – Ты опять влюбилась?

   Я с дикой досадой закрыла глаза – как она умудряется меня насквозь видеть, я не понимаю, но спорить с ней перестала уже лет десять назад, тем более, что это было бесполезно, переорать её не смог бы даже Жириновский, а доказать ей, что она не права, не смогли бы все юристы мира. Поэтому я молчала.

   – Кто он? – Ира всё-таки взялась за еду, а я вдруг поняла, что не хочу ей о нём рассказывать. Что-то в этот раз было не так, как обычно, я ей всегда всё выбалтывала при первой же встрече, а сейчас почему-то захотела оставить это себе. Врать не хотелось, поэтому я опять промолчала, а она, на удивление, не стала настаивать, дожевала и задала следующий вопрос:

   – Как первый день?

   Стало легче, тут мне было, что рассказать.

   – Моя наставница носит красную мини-юбку, лаковые высокие сапоги, и волосы вот такие, – я положила вилку, взялась за голову двумя руками, и резко раскинула их в стороны: – Быдыщь!

   Ирка рассмеялась, показала большой палец:

   – Твой серый мешочек она, я так понимаю, оценила?

   Я вздохнула и усмехнулась:

   – Она вроде тех преподов, которые раньше третьей пересдачи тройку не ставят.

   – О, – мрачно протянула она, – счастье-то какое. И что думаешь делать?

   – А что я могу? Буду работать лучше. И ещё мне посоветовали... хм, быть скромнее.

   – Чего?! – вскинулась Ирка, – в смысле? Да ты монашка!

   – Моя коллега так не думает. Она сказала мне, что в их коллективе можно выжить, только одеваясь в цвет моли, собирая волосы и смывая макияж. Не знаю, правда, что мне смывать, ресницы, что ли, подстричь?

   – Так! Отставить, – Ира грохнула ладонью по столу и выпятила челюсть как Виктор Цой, ждущий перемен. – Ща я тебе всё расскажу, как это работает, я это проходила. Значит, в любом коллективе есть тупая кошёлка, которая всех ненавидит, и думает, что ей все должны. Она нестабильна как чёрт знает что, её кидает от воротника под горло до декольте модели "последняя надежда выйти замуж", она злобная, как недотраханная самка гориллы, и главное, что ты должна о ней знать – ты ей не угодишь, хоть ты на изнанку вывернись. Даже не пытайся. Тем более, что вкусы у неё меняются постоянно, сегодня у неё ПМС, завтра понос, послезавтра менопауза, и только ты к одному привыкла, у неё сразу стартует другое, и ты постоянно в попытках угнаться за её загонами будешь скатываться всё ниже и ниже, а результата не будет, она тебя ненавидит не потому, что ты плохая, а потому, что жизнь у неё плохая, ты тут ни при чём. И не трогай свои ресницы, они у тебя офигенные. Ешь, остынет.

   Я стала есть с огромным облегчением. Чем мне всегда нравилась Ирка – у неё хватало смелости говорить вслух то, о чём мне было стыдно даже думать. В глубине души я была с ней немножко согласна, а когда вспоминала свою работу, которую наставница своими правками только испортила, внутри вообще поднимался гнев, настолько мощный, что мне становилось страшно. Я пыталась себя успокаивать и уговаривать, что всё наладится, но этот гнев не проходил, он затаился внутри, и сидел там как тёмная грозовая туча, в которой тихо что-то рокочет и немного поблёскивает, слегка.

   – Ладно, всё, я успокоилась, – заявила Ира, – дальше?

   Я подумала, что если начну рассказывать всё, то точно разревусь, а не хотелось, поэтому я начала с того, что не понимаю, когда эти люди вообще работают, если они приходят поздно, уходят рано, а между этими событиями у них затяжной обед. Ирка смеялась и говорила, что так везде, я привыкну.

   Мы сделали кофе и вышли на балкон, Ирка курила, я – нет, но мне нравилось стоять с ней, она с сигаретой становилась задумчивой и философской, могла выдать какую-нибудь цитату из поэмы, или только что придуманную жизненную мудрость, я иногда даже записывала. Сегодня она смотрела на полоски предзакатных облаков особенно хитро и проницательно, медленно затягивалась, сбивала пепел с таким выражением лица, как будто прошла три войны и пять революций, и поняла что-то очень важное, и сейчас это скажет. Я на всякий случай достала телефон, готовясь записывать. И Ирка сказала:

   – Знаешь, за что я люблю Бузову? У неё сисек нет. А мы, бессисечные, должны держаться вместе.

   Я вздохнула и спрятала телефон.

***

ГЛАВА. День второй, исправленный и дополненный

2-1

   – Нет! Стой, не уходи, подожди! Алька, стой, или я сейчас выпрыгну!

   Я с досадой обернулась, стоя посреди двора и глядя на Иру, которая махала мне руками с балкона – я специально вышла раньше, чтобы с ней утром не пересекаться, но она, зараза, тоже встала раньше, как чуяла. И сейчас она стояла на балконе в растянутой майке своего парня, лохматая, неумытая и очень злая. И уже перекидывала ногу через ограду балкона.

   – Стой, я сказала, вернись сию секунду!

   Перелезет, я не сомневалась, поэтому опустила голову и побрела к ней, как на казнь. Потому что на мне был мамин костюм. Мы перевезли часть вещей, но почему-то это оказались зимние вещи, а коробки с летними не влезли в машину, и мама сказала, что мы займёмся этим на выходных, в понедельник я должна была приехать после работы к ней, я пообещала, но решила сделать вид, что забыла – не хотела с ней разговаривать, она иногда умела превратить досадную проблемку в катастрофу, если бы я к ней вчера поехала, я бы сегодня вообще никуда не пошла. И из двух зол я выбрала серую, полосатую и мешковатую – она, по крайней мере, молчала.

   – Вернись немедленно, или я спрыгну!

   – Иду, всё, – я подняла руки, сгорбилась и пошла быстрее.

   Ирка стояла на пороге, в разных тапках, в трусах и с сигаретой, смотрела на меня ястребом – мне конец.

   – Ты думала, тебе удастся меня опередить? – тоном болливудского злодея выдала она, смерила меня взглядом и медленно кивнула сама себе: – Снимай, ты в этом не пойдёшь. Никогда больше, только через мой труп.

   – Ира, я не могу просто взять и перестать его носить, – мрачно призналась я.

   – Перешей. Ткань нормальная, отдай в ателье, тебе из него конфетку сделают. У меня есть отличная швея, тут рядом, в подвальчике.

   Мне тоже приходила в голову эта мысль, но позволить кому-то резать мамин костюм казалось кощунством.

   Ира внезапно сделала хитрые глаза и загадочно пропела:

   – Алис, слушай... а если так? – и указала пальцем куда-то вверх, я посмотрела – там ничего не было. И в тот момент, когда я опускала голову, Ирка ткнула меня в плечо сигаретой.

   Я рот раскрыла от шока, глядя на пропаленный круг на границе рукава и плеча, прямо в шов, хирург грёбаный.

   Ира изобразила наигранные круглые глаза, медленно прижала пальцы ко рту, издевательским тоном пища:

   – Ой, какая я дура, как я могла!? Позволь мне загладить свою вину! Я заплачу, и даже не спорь, я должна это сделать, иначе я себе не прощу! – Сделала нормальный голос и приказала: – Снимай.

   Я сняла – не идти же с дыркой. Мне было даже интересно, что она теперь сделает. Она сняла с вешалки свою куртку и протянула:

   – На, на один день сойдёт. А вечером пойдём в ателье. А лучше вообще по магазинам. И не вздумай "быть скромнее", я тебя умоляю, будь сукой ещё сучее той суки! Выгонят значит выгонят, на тебе ипотека не висит. А позволять так с собой обращаться нельзя. Иди. Благословляю тебя на подвиги, мой рыцарь пиджака и фотошопа! – и чмокнула меня в щеку, заставив засмущаться, рассмеяться и всё простить. Она всегда делала за меня то, что я не могла. Не знаю, как я вообще когда-нибудь смогу жить без неё.

***

2-2

   Дорога на работу мне очень нравилась – много неба, много зелени, рядом река, дорога почти пустая. Рабочие заводов, видимо, либо приходили раньше, либо не ходили пешком – по дороге пару раз проезжали автобусы с названиями фирм, я видела, как они забирали рабочих у метро. Сначала задумалась о том, чтобы попроситься с ними, но потом решила прогуляться – сейчас был тот волшебный период мая, когда Питер забывает о своей мрачной репутации. Весь мир вокруг как будто пел что-то весёлое на своём непонятном языке, но ритм ощущался, деревья спешили расти, цветы расплёскивали аромат без чувства меры, птицы звали друг друга размножаться. За спиной раздался рокот мотоцикла, и мои мысли тоже резко свернули в сторону размножения.

   Ирина не специально вчера задницей виляла, это автоматически включается.

   Я честно пыталась бороться, но бёдра жили своей жизнью, с удовольствием ловя ритм мелодии, в которую складывались птицы, ветер, каблуки и мотоцикл.

   Он обогнал меня, и сердце опять прошило сладким ужасом – грёбаное зеркало заднего вида, он обязан в него смотреть, но я-то не обязана, почему я это сделала?

   Мотоцикл свернул за угол и замолчал, я в который раз попыталась запахнуть на груди куртку – естественно, она на мне не застегнулась, мы с Иркой были одного размера только в плечах, больше нигде. И куртка – не пиджак, в офисе мне придётся её снять, а под пиджаком у меня была белая водолазка, и я только сейчас задумалась о том, что она какая-то слишком обтягивающая.

   Я не буду скромнее, Люда, прости.

***

2-3

   Я была уверена, что в кабинет поднимусь позже него, и удивилась, когда дверь оказалась заперта. Остановилась у стены в замешательстве, посмотрела на телефон – без пяти девять.

   Со стороны лестницы раздались шаги, у меня от них замерло всё внутри, как будто свело судорогой все органы, паника накрывала желанием сбежать, я осмотрелась – длинный коридор упирался в стену с одной стороны, с другой ко мне приближался Михаил, занимающий весь коридор, как будто припирал меня к стенке.

   Чем ближе он подходил, тем ниже я опускала голову, но когда шаги остановились напротив, мне пришлось на него посмотреть, это было бы ужасно невежливо, если бы я осталась стоять, уткнувшись подбородком в грудь, и даже, наверное, странно.

   Я на него посмотрела, полсекунды, сколько смогла. Сразу же опустила голову – было ощущение, что смотрю на сварку, мир вспыхнул почти болезненной яркостью, после которой нормальный свет надолго остаётся тёмным. Прокашлялась и слабым голосом сказала:

   – Доброе утро.

   – Доброе. Ты нормально себя чувствуешь?

   – Да, – и пожала плечами, как будто "нет". Он хмыкнул и открыл дверь, позвал:

   – Алиса? – мне пришлось на него посмотреть, он показал мне ключ, потом кивнул на пожарный щит рядом с дверью: – Вот тут ключ лежит, внизу, этот замок не закрывается, его просто снимаешь вот так, и всё. Вечером обратно. У охранника тоже есть ключ, но мы его обычно не берём, это для домовладельца. У нас, кто первый пришёл, тот открыл. Я так понимаю, теперь это будешь ты. Жаворонок? – он усмехнулся, я кивнула, он открыл дверь пошире и с мрачноватым весельем вздохнул: – Я сова. А остальные голуби – как только сели, так сразу и уснули.

   Я не сдержала смешок, тут же прикусила губу и с опаской посмотрела на Михаила – он улыбнулся и пошёл к своему столу, по пути включая чужие компьютеры. Здесь была общая сеть, и картинки для проектов не копировали, а просто ссылались на файлы в общем доступе, если компьютер с этим файлом был не включён, то файл не подгружался.

   Мне хотелось постоять в дверях подольше, просто глядя на его спину в чёрной потёртой кожанке, у него были такие плечи, которых от человека с сидячей работой как-то не ждёшь. Но в коридоре за спиной застучали каблуки, этот звук был таким резким и наглым, что мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это, и я поспешила войти, как будто встретиться с ней даже на секунду позже уже было хорошо.

   Мы вчера разговаривали по телефону с мамой, я извинялась за то, что не приехала, и оправдывалась тем, что очень устала и не захотела ехать через весь город, Иркина квартира от моей работы была в двух остановках, повезло, или может, я специально так искала. Я рассказала ей про Ирину, она посоветовала быть доброжелательнее, и даже научила хорошему упражнению, помогающему подружиться с человеком, который тебе не нравится, но с которым ты вынужден общаться. Суть была в том, чтобы подарить этому неприятному человеку воображаемый подарок, представить, что идёшь к нему и вручаешь букет, или мягкую игрушку, или красивую чашку, что-то такое, чему этот человек будет рад. И по идее, это формировало в подсознании связку между этим человеком и положительными эмоциями, а у этого человека вызывало ответные положительные эмоции. Надо будет попробовать.

   В нашей комнате было пусто, я быстро прошла к своему дальнему угловому компьютеру, по пути включая чужие. За спиной Ирина желала Михаилу доброго утра, очень кокетливо и многословно, мне хотелось взять с пожарного щита огнетушитель и выпустить всю пену ей в пластилиновый рот.

   Так, спокойно, надо взять себя в руки и представить подарок. Пусть будет букет. Красный, как её юбка, ей пойдёт, ноги у неё всё-таки что надо, жаль только, что это единственное, что в ней было что надо.

   Она вошла, всё ещё улыбаясь после разговора с Михаилом, и я подумала, что букет стоит поменять – она была в коротком бирюзовом платье. Красно-оранжевые губы и розовые тени смотрелись с ним чудовищно, у меня, наверное, что-то отразилось на лице, от чего её улыбка сменила геометрию в неприятную сторону.

   Я представила жёлтый букет, пусть будет жёлтый, не бирюзовый же дарить, в самом деле. И мысленно пошла к ней, с букетом, протягивая его перед собой, как олимпийский огонь. В соседней комнате хлопнула дверь, мужские шаги удалились по коридору. И Ирина сказала мне:

   – А ты на Мишеньку уже глаз положила? Шустрая.

   И я долбанула её букетом, прямо по морде, как бейсбольной битой, жёлтые лепестки разлетались как конфетти, и мне было так хорошо, как будто подарок получила я.

   Медленно открыв глаза, я поняла, что между нами три стола, и никаких лепестков на полу, а жаль. Ирина смерила меня взглядом, всем видом выражая презрение к зрелищу, я не помнила, что она спросила, поэтому просто пожала плечами. Она усмехнулась и подняла брови, кивнула:

   – Ну-ну. С вот этим закончишь, и можешь пойти ему показать, пусть оценит, – она взяла со своего стола все мои вчерашние работы, пять разворотов, по четыре попытки на каждый, небрежным жестом протянула мне, я взяла и спросила:

   – И что я должна с этим делать?

   – Переделай.

   – Что именно?

   – Всё. Переделай этот детский дизайн, где ты училась вообще? Сделай нормально, – она громко поставила сумку на стол, стала снимать куртку, повернулась ко мне спиной, демонстрируя V-образный вырез ниже лопаток.

   Я подобрала челюсть, вдохнула поглубже, и пошла к своему столу. Положила бумаги, поставила сумку, сняла Иркину куртку. И увидела как округлились глаза Ирины, это было так странно и неожиданно, что я послала ей вопросительный взгляд, в ответ на который она изучила меня от пояса до подбородка, и хмыкнула с каплей саркастичного уважения:

   – Один-один.

   У меня опять отпала челюсть, Ирина рассмеялась, в соседней комнате хлопнула дверь, шаги Михаила простучали к столу, защёлкала клавиатура. Я села и занялась работой, пытаясь хоть немного прийти в себя.

***

2-4

   – Переделай.

   Это была седьмая попытка. Мой второй рабочий день проходил по тому же сценарию, что и первый, с той лишь разницей, что без пиджака я чувствовала себя лучше. Наставница, правда, невзлюбила меня без пиджака ещё сильнее, так что эффект нивелировался.

   К пяти я была выжата как лимон, и когда Денис изобразил потягушки и стал качаться в кресле как в гамаке, а я стояла перед Ириной красная и злая, мысленно заталкивая плюшевого медведя ей в глотку, голос Михаила за спиной добил меня окончательно.

   – Ну что, как успехи?

   Он вошёл и склонился над распечатками на Ирином столе, начал их перекладывать и рассматривать. Я замерла, Ирина томно вздохнула:

   – Плохо, Мишенька. С образованием полный ноль, с понимаем ещё хуже. Кто её принимал? Её учить и учить ещё.

   – Я её принимал, – усмехнулся он, не отрываясь от бумаг, она тихо рассмеялась и вздохнула:

   – Жалостливый ты, Миша.

   – Я просто умею видеть потенциал на ранних стадиях, – он выбрал один лист и ткнул в него пальцем: – Вот этот берём.

   Я нервно рассмеялась – это был второй. Ирину слегка перекосило, но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась:

   – Хорошо, немножко подправим и возьмём.

   – Ну я пошёл тогда, всем пока, – он кивнул всей комнате, и улыбнулся мне лично, я не успела отвести глаза, и это оказалось гораздо сильнее, чем через зеркало, меня буквально к полу пригвоздило. Он ушёл, Ира мне что-то рассказывала, а я ни слова не понимала, в ушах стоял писк, как будто по телевизору нет программы, и в центре круг из цветных кусочков, и долгое "пи-и-и...", я её даже почти не видела, она превратилась в набор пятен, я понятия не имела, что делать, и с собой, и с заданием.

   Она говорила, я кивала, потом она подхватила вещи и выбежала из комнаты с визгливым криком: "Мишенька, а ты меня не подвезёшь? Я так спешу сегодня!" – это я хорошо услышала, я не пропускала звуков, связанных с ним. Он ответил: "Я второй шлем не взял", и что-то ещё, какие-то вежливости. Было приятно знать, что она с ним не поедет.

   Я вернулась за свой стол, посмотрела на бумаги – чёрт знает, что с ними делать. Михаил выбрал вариант, который ему понравился, Ирина что-то ещё хотела в нём подправить, но я прослушала, что именно. Решила не подправлять ничего.

   За окном заурчал мотоцикл, звук отдалился, Денис начал собираться, осмотрел всю комнату, поймал мой взгляд, и по секрету на всю комнату шепнул:

   – Она постоянно его просит подвезти, он зимой на машине ездит и не отказывает. А сейчас вот обломалась.

   Тоня на секунду оторвалась от работы и спросила шёпотом:

   – У них было что-то?

   Ответила Люда, иронично:

   – Да конечно. Она его полгода уже обхаживает, прошла путь от "Михаил Саныч" до "Мишенька, подвези", а дальше пока никак. Всем заливает, что они целовались на новогоднем корпоративе, а после восьмого марта вообще вместе уехали, но что-то не заметно по нему.

   Денис фыркнул:

   – Да сочиняет она. Я его спрашивал, как она ему, и не будет ли он против, если я с ней замучу. Он сказал, нет.

   – Это когда было? – уточнила Люда.

   – Как раз перед восьмым.

   – Это когда она танцевать с тобой не пошла, ага. А с ней он не пошёл, как обычно. Мы выбираем, нас выбирают... – она посмотрела на часы и тоже стала собираться, бросила хитрый взгляд на меня, тихо сказала: – Держишься?

   Я улыбнулась и опустила голову, она рассмеялась, вздохнула:

   – Для справочки, чисто так, с целью восстановления исторической справедливости. Ира так красиво по образованию твоему проехалась, вот чтоб ты знала, Ира у нас по образованию бухгалтер. Я – переводчик с итальянского. Денис – электромеханик. Главный редактор – завклуба, в союзе был такой диплом. Тоня, ты кто?

   – Я бомж и хикка, Людочка, – усмехнулась Тоня, Люда рассмеялась, посмотрела на меня:

   – Короче, единственный здесь, у кого есть профильное образование, это Миша. И он всегда говорит, что диплом можно купить, а чувство цвета и композиции – нельзя. Так что поменьше слушай всяких. А то Ира у нас образованная, с ног до головы, так училась усердно, что аж забеременела от завкафедры, а он жениться не захотел. Она думала, что ребёнком его привяжет, а он, как все козлы, где привязался, там и отвязался, и в семью вернулся, там дети уже взрослые, по ночам не плачут. А Ира сейчас второе высшее получает, одевается на занятия ещё покруче, чем на работу. Если и со второго раза замуж не выйдет, третье, наверное, получать пойдёт. Вот и всё образование. Так что не слушай её и не расстраивайся, мне лично нравится, как ты делаешь, если и Мише понравится, можешь на Иру вообще внимания не обращать. Миша к тебе пока не подходит, но это потому, что от нас обычно стажёры на второй неделе увольняются, он не видит смысла тратить время, пока не будет точно ясно, что ты останешься. Мы сейчас в среду шестнадцатиполосник сдадим, потом в пятницу "Стим", и в понедельник можешь к нему подходить просить работу, и на проверку приносить будешь ему, а не Ире. Всё будет хорошо.

   – Спасибо, – мне действительно стало легче. Денис ушёл, Люда тоже, я подождала Тоню, и мы пошли к метро вместе. Я сначала хотела спросить её о секретах выживания в коллективе, но мы заговорились о мультиках, и я обо всём забыла.

***

2-5

   Дома меня ждал ужин и допрос. Я описала Ирке каждую секунду своего дня, и пересказала каждый диалог, умолчав только о том, как утром мои бёдра заимели собственное мнение по поводу того, как им ходить.

   И Ира задумчиво протянула:

   – Ага. Значит, Миша.

   Я хлопнула себя по лбу.

   Она вздохнула и пожала плечами:

   – Не хочешь – не рассказывай, дело хозяйское. – Помолчала и добавила: – Опять сознание теряешь?

   – Да, – я обречённо улеглась на стол, почти плача от досады – ну почему нормальные люди ведут себя как нормальные люди, а я вот так?

   – У тебя, может, травма какая-то? Не хочешь к доктору сходить?

   – Ты думаешь, меня головой об пол роняли? – фыркнула я, Ирка без улыбки качнула головой:

   – Я думаю, тебя в детстве мужик какой-нибудь испугал, но ты об этом забыла. А теперь ходишь мучаешься, но не можешь понять, в чём дело.

   – Тогда бы я всех мужиков боялась, а не только тех, которые мне нравятся.

   Ирка пожала плечами и не ответила. А я лежала лбом на столе и вспоминала их всех, одного за другим, красивых и не очень, высоких и средненьких, их объединяло только то, что я от их взгляда превращалась в качающееся дерево, которое вот-вот рухнет.

   Ирка заварила нам какой-то успокаивающий чаёк, мы пошли на балкон, стали смотреть на облака. Внизу дрались коты, наверху между ветками дрались птицы, а мы стояли на третьем этаже, не там и не тут, молчали.

   Я посмотрела на Иру, угадывая на её лице предчувствие поэзии, она скосила на меня хитрый взгляд, улыбнулась и шепнула:

   – Ты чуешь уже?

   – Опыт, – хмыкнула я, подначивающе толкнула её локтем: – Подкатывает?

   – Ага, ща будет. Готовься внимать, – затянулась в последний раз, медленно выпустила дым, и с чувством выдала:

   Лишь то по жизни неизменно,

   От наших дней до тьмы веков,

   Что мир вращается на члене,

   А пьёт, засранец, за любовь.

   Я впечатлённо качнула головой, достала телефон и записала, у меня её стихов уже набралось штук двести, я иногда подшучивала над друзьями и учителями, прося подсказать, кто автор. Никто не угадывал.

   Ирка раздавила окурок в пепельнице, опять становясь энергичной и резкой, окинула меня суровым взглядом, и сказала:

   – Одевайся, пора в рейд, шмотки сами себя не купят.

***

ГЛАВА. День третий, напряжённый и полный внезапностей

3-1

   Сегодня Ирка собирала меня на работу, как на войну. На мне были удобные туфли, которые Ирка собственноручно протёрла, светло-серые джинсы и голубая рубашка, которые вчера привёз из маминой квартиры срочно вызванный Иркин парень, и новая белая курточка, которую мы купили вчера, потратив все деньги, которые мама мне выдала на еду на месяц. Но я не жалела – она мне так нравилась, что в ней хотелось ходить непрерывно, и постоянно её гладить.

   Ирка заколола мне волосы, выбрала помаду "естественного цвета", а потом заставила выбрать духи, хотя я отпиралась полчаса. Из её духов, естественно, у неё их было столько, что половину из них она вообще не помнила, и называла "пэмээсными покупками" – она их покупала, они ей нравились, проходила пара дней, и они ей начинали не нравиться, она злилась и забрасывала их в дальний ящик, и через время покупала новые.

   Ирка закончила ревизию, сгребла флаконы в подол, принесла и щедро протянула:

   – Выбирай, мне для тебя ничего не жалко.

   Я посмотрела на Иркину растянутую майку с Веномом, который высовывал свой веномский язык и говорил с ухмылочкой по-английски: "Вкуси мою заразу, детка". Смотрел он на зелёный флакон с лаймом и мятой, я не стала с ним спорить, я вообще его всегда считала отличным парнем. Взяла, открыла, нюхнула и кивнула:

   – Вот этот.

   – Отличный выбор! – она убежала обратно, высыпала флаконы на пол, затолкала в трельяж и подпёрла дверцей, я поняла, для чего там был такой мощный магнит, который фиг откроешь. Ирка брызнула меня духами, сунула флакон в мою сумку, отошла на шаг и окинула меня взглядом, как завершённый проект. Воздела руки и простонала: – Господи боже, да я архитектор великолепия, о, как я собой горжусь! Иди. Иди не спеша, опоздай, и не вздумай извиняться, сделай вид, что всё путём. Мужика надо всё время немножко подбешивать, чтобы не расслаблялся. Ну и чтобы у него был повод подойти с претензиями. А там, ты знаешь, центры злости и возбуждения в мозгах рядышком. Ладно, тебе ещё рано об этом думать. Думай о котиках. Они сволочи, но их все любят. Да? Вот. Иди.

   Я пошла, и даже прошла в тишине по ступенькам, но как только вышла на улицу, телефон зазвонил Иркиной мелодией, я ответила и посмотрела на наш балкон, она там курила и улыбалась мне.

   – Просто хотела напомнить, что ты офигенно выглядишь. А то вдруг ты забыла. На всяких случай. А что ты офигенный специалист, ты и без меня знаешь. Не позволяй никому убедить тебя в обратном, окей? Иди давай, хочу посмотреть на твою задницу.

   Я тихо рассмеялась и пошла, Ирка в трубке протяжно вздохнула, но ничего не сказала. Я решила спросить:

   – Слушай, Ир, хотела посоветоваться. Что можно подарить сотруднице?

   – На какой праздник?

   – Ну допустим, на день рождения.

   – Сколько лет?

   – Тридцать-сорок.

   – Красится?

   – Да.

   – Бухает?

   – Не знаю.

   – Дети есть?

   – Да.

   – Хорошо к тебе относится?

   – Не особо.

   – Так нафига ей вообще что-то дарить?!

   – Надо.

   – Если прямо надо, то дари какую-нибудь фигню, которую тебе подарили, а она тебе не нравится и только место занимает. Если это сотрудница, которая тебе по возрасту не подходит и даже не нравится, то вероятность, что она пересечётся с твоей семьёй или друзьями, почти нулевая, они никогда не узнают, что ты ей слила, а она никогда не узнает, откуда взялся этот подарок. Вариант идеальный – ты избавляешься от пылесборника и чувства вины за то, что не пользуешься подарком, и тебе это не стоит ни копейки.

   Я рассмеялась и поражённо качнула головой:

   – Ты гений.

   – Ещё бы! У меня четыре тётки, и я у них всех первая и старшая племянница, меня заваливали в детстве игрушками, а в школе – шмотками, чудовищными шмотками, Алис, поверь, если бы я это надела, я бы составила тебе в мамином костюме отличную пару. Но, дорогая, ты хоть раз видела, чтобы я надевала то, что мне не нравится? Вот. Я почётный меценат в трёх детских домах, там нужнее. И я тебя туда с удовольствием отведу, пожалуй, на выходных, с детишками познакомишься, посмотришь на их прикиды "тётка-стайл", пополнишь их запасы.

   Я молчала, пребывая в лёгком ужасе от мысли без разрешения отдать куда-то свои вещи. Приятный был ужас, как тогда, когда я поймала взгляд в зеркале заднего вида чёрного мотоцикла.

   – Молчишь? Ну ты подумай, у тебя ещё три дня на то, чтобы смириться с этой мыслью. Всё, давай, я докурила, мне тоже надо бежать, а то офисный планктон останется без кофе, и район накроет апатия и безысходность.

   – Счастливо.

   – Давай, до вечера.

   Она положила трубку, а я достала наушники и стала выбирать песню, ловя заинтересованные мужские взгляды и начиная подозревать, что я действительно очень даже ничего.

***

3-2

   По дороге от метро до работы я мысленно дарила Ирине всякую дрянь – круглый "модный" рюкзак с иероглифами и мультяшными героями, который мне когда-то "достали по дешёвке", а я так и не нашла ему применения – книги в него не помещались из-за углов, а носить его вне школы я не стала бы ни за что; оранжевое пальто с маленькими рукавами и огромным воротником, которое я не надела ни разу, хотя оно занимало место в шкафу лет десять, его купили "перешить", да так и не перешили; гигантскую шубу из, наверное, мамонта, её тоже достали по дешёвке, судя по запаху, но её я носила, у меня не было выбора. Я в подробностях представляла каждую вещь, а потом несла её Ирине, на вытянутых руках, вручала и отряхивала ладони с чувством выполненного долга, это было так приятно, что я улыбалась как дурочка, во все зубы, пришлось даже достать телефон и прижать к уху, чтобы никто не подумал, что я больная, и улыбаюсь сама себе.

   К двери я подошла в девять пятнадцать, опять прижала телефон к уху, потому что от улыбки избавиться не получалось, и вошла.

   Михаил был на месте, выглядел хмуро, поэтому я кивнула ему и молча прошла к себе, делая вид, что у меня важный разговор. В нашем кабинете сидела Ирина и расчёсывала свои огромные волосы, от чего они занимали всё больше и больше места, я кивнула ей тоже, с такой любовью, как будто она была доставщиком пиццы, который привёз всё целым и вовремя, а потом ещё и мусор вынес, она сегодня доставила мне море позитивных эмоций, хотя понятия об этом не имела.

   В кабинете мы с ней были одни, я "попрощалась" с молчащим телефоном и села "работать", хотя задания у меня не было. Пришла Люда, поставила чайник, достала красивое блюдце, положила на него свежую булочку, пошла готовить себе чай по своей личной технологии – она это каждое утро делала. Потом пришёл Денис, сделал себе кофе и стал читать новостную ленту вслух. Последней пришла Тоня, она была единственной, чей монитор мне было видно, и, похоже, единственной, у кого была работа. Она быстро просмотрела четыре стопки бумаг на столе, кому-то написала в скайпе, кому-то позвонила, к ней стали ходить люди из соседних кабинетов, она сама куда-то бегала. Я сидела вКонтакте, переделывать в восьмой раз одни и те же пять разворотов желания не было, поэтому я следовала совету Ирки – думала о котиках, всеми любимых сволочах.

   Когда Люда допила чай и обсудила с Денисом все новости, пришла Марина, и новости пришлось обсуждать ещё раз. И как-то незаметно наступил обед. Тоня пригласила меня с собой в кафе за углом, но предупредила, что еда там не для слабых организмом, что дало мне отличный повод отказаться. Люда с Денисом поели и ушли курить, Марина тоже куда-то вышла, Ирина сверлила меня взглядом, но я делала вид, что не замечаю – у меня обед, делаю что хочу.

   Ирина начала красить ногти.

   В такую жару окна не открывали, запах ацетона быстро наполнил комнату и испортил аппетит, но идти мне всё равно было некуда, и я осталась сидеть. Ирина подозвала Михаила, и стала обсуждать с ним работу, очень эмоционально, как будто не страницы журнала показывала, а свои родинки в интимных местах, с хихиканьем и ужимками. Я мысленно одевала её в шубу из мамонта, и круглый рюкзак ей вручала, и завязывала рот оранжевым пальто.

   Настроение стремительно портилось, стало стыдно за то, что я полдня совершенно ничем не занималась, как будто мне платят за то, что я тут вКонтакте сижу.

   Михаил стоял ко мне боком, опираясь на Ирин стол и водя карандашом по бумагам перед ней, брал её мышку, что-то показывал на экране, объяснял, улыбался.

   В понедельник я к нему подойду. Вот точно так же, буду стоять у его стола, и он будет давать мне работу, а я буду хихикать. Нет, не буду, я буду серьёзной, я сюда работать пришла. Он меня взял без опыта и без диплома, на "серую", но всё же нормальную зарплату, и даже испытательный срок назначил месяц, хотя по закону мог бы и три, и даже должен был бы, по логике, но он сказал, что я хорошо справилась с тестовым, и что портфолио у меня очень приличное для новичка, и он уверен, что у меня всё получится. Да, обязательно получится. Сейчас он меня как бы не замечал, но в понедельник заметит, я оденусь красиво, на выходных ещё почитаю обучалки и посмотрю видео по работе, и подойду к нему. И мы будем разговаривать. И я не упаду. И скажу всё, что думаю. В понедельник, уже скоро.

   Где-то слева раздался шорох ножек стула по полу, я повернулась туда и увидела чёрные глаза Михаила, который придвигал стул Тони вплотную к моему, усаживался удобно и улыбался мне:

   – Ну что, как успехи?

   Язык, естественно, отнялся. Мозги тоже.

   Я смотрела на свои пять разворотов, которые мы вчера должны были "доработать и взять", но что-то нихрена не доработали, потому что одна стажёрка полдня балду пинала вместо работы.

   Он не дождался ответа, придвинул себе мои развороты, бегло просмотрел, взял у меня из стакана маркер, отметил галочками пять листов, и протянул мне:

   – Нормально, вот эти берём, скинь те варианты, которые я отметил, вот сюда… дай мышку.

   Я протянула ему мышку, он стал клацать в моём компьютере, показывая и объясняя, я постепенно перестала его слышать – в ушах стоял тоненький писк, я переводила взгляд с его глаз на губы, смущалась, смотрела в монитор, потом на его руку с моей мышкой, опять в монитор. Там происходило что-то важное, но я уже сейчас понимала, что ничего не запомню, попыталась взять себя в руки и с усилием прошептала:

   – Ми… Михаил, а можете мне вот это всё, что вы рассказали, по скайпу скинуть? У меня… проблемы с восприятием информации на слух, я всё сразу забываю. Мне лучше писать.

   – Да? Хорошо, я пришлю сейчас. Потом сделаешь, это можно и завтра скинуть, это не срочно. Сейчас есть более важный вопрос. Смотри сюда, – он встал и дотянулся до толстой папки на полке у меня за спиной, положил на стол и открыл, показывая мне подшивку маленьких цветных газет: – Это наш шестнадцатиполосник, его вообще вот там делают, – он указал пальцем на стену справа, иронично улыбнулся, – но они немного прочаевали всю неделю, и теперь бегают в мыле, потому что его сегодня надо сдавать, а он не готов. У нас разные редакции, но один издательский дом и один главред, мы часто друг другу помогаем. И сейчас именно такой случай. Заходи вот сюда, – он взял мышку и сам открыл нужную страницу в сети, – названия папок – это номера страниц, если рядом с названием нет имени, значит эту страницу никто ещё не сделал, можешь брать, переименовываешь папку, добавляешь своё имя, открываешь, берёшь материалы и работаешь. Стиль смотришь здесь, – он указал на подшивку, – если появляются вопросы, подходишь ко мне. Если картинки, которые там лежат, тебе не нравятся, можешь найти в интернете более подходящие, только согласуешь потом с редактором, его имя указано в файле, зайдёшь в их редакцию, спросишь, тебе подскажут. Прошлый выпуск лежит вот тут, можешь оттуда брать файлы стилей. Я ожидаю, что ты сделаешь минимум две полосы, лучше три. Там не сложно, справишься. Вопросы есть? – он смотрел на меня, я думала о том, что уже не помню, почему он подошёл. Он посмотрел мне в глаза пару секунд и медленно кивнул: – Ясно. Скайп. Дай сюда, – он придвинул себе клавиатуру, наклонившись так близко, что я почувствовала его запах, заставляющий вставать дыбом волосы на всём теле, добавил себя в мои контакты, и отодвинулся: – Всё, трудись, всё нужное я сейчас пришлю.

   Я кивнула, он встал и отодвинул Тонин стул на место, вышел из комнаты, я проводила взглядом его плечи до самой двери, поймала раздражённый взгляд Ирины, представила её в мамонтовой шубе, улыбнулась и опустила глаза.

   В скайпе появилось сообщение от Михаила, я внимательно прочитала и взялась за работу.

***

3-3

   Остаток дня был такой бешеный, как будто судьба покарала меня за безделье до обеда – я сделала целых четыре страницы, и из желания впечатлить начальника, и просто от радости – редактор шестнадцатиполосника оказался совсем не таким вредным, как моя наставница, он принимал работу почти сразу, с незначительными правками, искренне восхищался и хвалил меня, и поддержал все мои предложения, я парила от радости.

   Потом все засобирались, и я поняла, что уже шесть, но моя работа с ребятами через стенку ещё не закончилась, они собирали окончательный макет, вносили окончательные правки, утверждали у главного редактора, и опять вносили правки, от меня не требовалось дизайнерских подвигов, но надо было очень внимательно отслеживать и исправлять чужие ошибки.

   Время перевалило за семь, мне звонила Ирка и выясняла, жива ли я, и не офигела ли я, я сказала, что перезвоню попозже. К восьми меня завалили бумагами так, что пришлось часть переложить на соседний стол, к девяти я с ними окончательно разделалась, отнесла редактору, он сидел в своём кабинете с дизайнером, кроме них, больше не было никого. Я тоже в офисе "Стима" осталась одна, хотя куртка Михаила была на месте, и компьютер был включён, но всё равно было жутковато, и я осталась у соседей. Редактор убирался на столе, дизайнер заканчивал собирать макет, заодно объясняя мне свои действия, мне всё нравилось – хоть здесь меня учили, а не как у Ирины.

   Редактор закончил, попрощался и ушёл, дизайнер тоже закончил, победным движением нажал на отправку файла, посмотрел на время, на прогресс-бар передачи макета в типографию, и с умоляющим видом заглянул мне в глаза:

   – Алис, сделай доброе дело, а? С меня коробка самых лучших конфет, и любая помощь до скончания веков.

   – Что сделать?

   – Проследи за отправкой файла. Тут ничего делать не надо, он отправится, ты позвонишь по вот этому номеру, скажешь, что ты отправила, они подтвердят, что приняли, через пять минут позвонят и скажут, что всё в порядке, и можно будет идти домой. Проблема в том, что оно может передаваться ещё час, а у меня день рождения у ребёнка, я и так опоздал, прийти ночью будет совсем катастрофой. Сделаешь? Там не будет никаких проблем, мы всё проверили. Если будут, то вот номер дизайнера, вот мой, звони. Но их не будет, там всё в порядке.

   Я с опаской посмотрела на листок с номерами, и неохотно кивнула:

   – Хорошо.

   – Спасибо, ты меня спасаешь. Пока.

   Он убежал, а я осталась сидеть в пустом офисе и гипнотизировать прогресс-бар.

***

3-4

   Спустя полтора часа, проблем никаких не наблюдалось. Прогресса, впрочем, тоже. Файл был передан на семь процентов, призвав на помощь математику, я пришла к выводу, что следующий рабочий день встречу здесь. Что делать, я не представляла.

   Солнце клонилось к закату, хотелось есть, я плюнула на прогресс-бар и пошла в свой кабинет, он почему-то оказался заперт. Я нашла ключ в пожарном ящике, открыла и вошла – темнота и пустота, куртка Михаила со спинки кресла пропала, компьютеры молчали. Обалденно.

   Я включила чайник, включила свой компьютер, увидела в скайпе пять сообщений от Михаила, не прочитала, рассматривала аватарку. Это было так увлекательно, что чайник не только закипел, но и остыл, пришлось включать ещё раз. Я сходила в соседний кабинет и включила удалённый доступ к монитору, чтобы не бегать каждые пять минут, сейчас процентов было семь с половиной.

   Если учесть, что маршрутки здесь не ходят, а я на каблуках, то на оставшиеся проценты мне остаётся час с небольшим, и если файл каким-то чудом не передастся, то я отсюда вообще не уеду, разве что на такси за бешеные деньги.

   Допив чай, я всё-таки прочитала сообщения от Михаила, он продублировал всё то, что рассказывал, дал ссылки на нужные файлы, и в конце, уже в семь вечера, написал: "Обращайся ко мне на ты, здесь все так обращаются, на вы можно только к главреду, но ты с ним в ближайший месяц не встретишься. Старики неуютно себя чувствуют, когда им выкают, привыкай."

   А я неуютно себя чувствую, когда старикам тыкаю, но кого это волнует?

   Время шло, а прогресс не шёл, я начинала паниковать, теребила телефон, нелогично боясь нажать кнопку, которую уже нажимала, и поговорить с человеком, с которым уже разговаривала. Что я ему скажу? Я же дар речи потеряю, и буду мямлить, и он ничего не поймёт. Ещё и так поздно, это же некультурно, звонить в нерабочее время по работе?

   Я собралась, взвесила все аргументы, и написала себе план разговора.

   1 – поздороваться.2 – извиниться.

   3 – спросить, не отвлекаю ли.

   4 – сказать, что я не знаю, что делать.

   PS – называть на «ты».

   Всё было предельно просто и ясно. Я собралась. Я набрала номер. В трубке раздался первый гудок, и план расплылся у меня перед глазами, строки закружились в вальсе дислексии, а я просто сидела над столом и держалась за голову.

   – Да?

   От его голоса меня как будто из астрала в родное тело вышвырнуло, чтобы я ненароком не пропустила сердечный приступ.

   – Алло! Я слушаю.

   Сердце плясало от радости за меня, которую слушает такой обалденный парень, какое счастье.

   – Алло? Алиса?

   Тут в голове всё-таки что-то переключилось на следующую стадию, и я чётко произнесла:

   – Алиса Бойцова, стажёр.

   – Ну слава богу. Что случилось?

   Я уже не помнила, что случилось, со мной Михаил разговаривал, у меня всё было прекрасно. У него там на фоне рубила музыка, какой-то дикий металл, что-то грохотало и звенело. Я думала о том, что ему ещё сказать, чтобы он меня послушал. И тут у него стихла музыка, и ко мне вернулось зрение. Он приказал:

   – Говори громче!

   И я сказала:

   – Здравствуйте.

   – Ну привет, – усмехнулся он, – дальше?

   – Извините, что беспокою, но я не знаю, как называть вас на «ты».

   Он тихо рассмеялся, я потёрла глаза и поняла, что прочитала что-то неправильно, мой шпаргалочный листик меня подвёл. Михаил насмеялся, глубоко вдохнул и медленно выдохнул:

   – Как же ты мне дорога, Алиса Бойцова-Стажёр… Так, соберись. И чётко скажи мне, зачем ты звонишь.

   – У меня макет в типографию передаётся уже полтора часа, а передалось восемь процентов.

   Он поражённо присвистнул, сказал серьёзнее:

   – А ну дай мне редактора.

   – Его здесь нет. Тут никого нет, я одна, и чай остыл. И есть нечего. И метро скоро закроют.

   – Тебя оставили заливать макет?! Одну?

   – Да.

   – Гады, вообще берега потеряли. Я сейчас приеду.

   Он положил трубку, я медленно опустила телефон на стол, потом так же медленно опустила на стол голову, сверху положила руки и застонала от стыда и досады так, что были бы рядом волки – поддержали бы всей своей тоскливой душой. Как я могла это сказать? Почему именно это? Где находится мой мозг, когда язык разговаривает с Михаилом? И почему он потом приходит обратно, предатель, бросил меня – там бы и сидел!

   Мозгу было стыдно, но никуда деться из головы он не мог, точно как я из офиса.

***

ГЛАВА. Отступление первое, Михаил

4-1

   Эту шарашкину контору давно пора было бросить.

   Я увольнялся уже два раза, Василич каждый раз уговаривал посидеть ещё чуть-чуть, пока он не найдёт замену, но это становилось невыносимее с каждым днём. Я ему ещё после первого месяца сказал, что эту богадельню дешевле будет закрыть и сдавать помещения под склады, но "Стим" был дорог ему как память, он когда-то создал его с нуля, сам искал помещение, сам разрабатывал концепцию первого выпуска, сам брал интервью и сам верстал макеты, даже по киоскам журналы развозил сам, и всё у него тогда отлично получалось. Потом журнал раскрутился, Василич разленился, ему стало скучно, он нашёл нового главреда, а сам пошёл качать другие проекты, на время забыв про журнал. И вспомнил о нём только тогда, когда издательский дом, за эти годы разросшийся до восьми редакций под одной крышей, внезапно стал убыточным.

   Василич направил сюда людей, всё проверил, и выяснил, что продажи падали понемногу, киоски сдавали остатки всё в больших объёмах, и постепенно переставали закупать неходовые издания вообще. И вот тут на арене цирка под названием "Стим" и появился я. Василич красиво меня окрутил, прямо восхищение берёт – пригласил в ресторан, мы выпили, повспоминали старые времена, он умеет рассказывать, весь такой вальяжный и познавший жизнь, его приятно слушать. Он рассказывал, как начинал, как было тяжело, но он всё преодолел и со всем справился, он был молодой и энергичный, и резал правду-матку без купюр, точно как я.

   И я растёкся, пьяный дурак, и согласился ему помочь. Он закинул мне феерический аванс, и заставил подписать контракт, по которому я беру на себя обязанности арт-директора "Стима" на год, и я официально пообещал ему вывести журнал на новый уровень. А неофициально он попросил выяснить, какая сволочь довела его возлюбленный "Стим" до того днища, на котором он находился в тот момент. Я согласился, что сволочь должна быть наказана, и пообещал со всем разобраться и всё порешать. Идиот.

   Потом протрезвел, прочитал контракт, и увидел, что весь тот феерический аванс, который лежал у меня на счету, был моей годовой зарплатой, и если я уволюсь раньше, чем отработаю её, то недоработанное обязуюсь вернуть.

   Но мне были нужны эти деньги, я начинал небольшой бизнес, а на старте деньги улетали с бешеной скоростью, и коварный Василич об этом знал как никто другой, он это сто раз делал. И я попался, и на всё согласился. Отработать всего лишь год, на непыльной работке с гибким графиком, за которым никто не следит – что может быть проще?

   Я передумал довольно быстро. Бизнес вышел на самоокупаемость, потом начал приносить прибыль, и та сумма, которая полгода назад казалась феерической, теперь стала вполне подъёмной, я готов был заплатить за своё освобождение от этой каторги и побольше. Но Василич меня опять уговорил, он умел убеждать, не зря он вырос до таких высот.

   Но сегодня я всё-таки уволюсь, закончу с июньским номером, передам дела Ирине, и никогда больше здесь не появлюсь, гори этот "Стим" огнём, грёбаное болото.

   Я поставил мотоцикл, снял шлем и взлохматил волосы, глядя в зеркало заднего вида – пора стричься. Автоматически поймал в отражении изящную женскую фигурку, идёт по краю дороги, качается на своих каблуках, птенчик. Мамина помада, сапоги старшей сестры… А вот задница что надо.

   Она резко посмотрела на меня. Сердце дёрнулось и сорвалось в карьер – беги, быстро, сейчас, за ней.

   Она же не могла засечь, что я на неё смотрю?

   А если засекла, то что? И куда она вообще идёт? Дальше сплошные склады, там даже заводов нет. Я её раньше здесь не видел, я бы запомнил.

   Быстро поднявшись в свой кабинет, я включил компьютер и окинул взглядом вчерашние документы, освежая в памяти план на день – созвониться по рекламе, проверить готовые полосы, должен выйти новый стажёр, резюме лежало прямо передо мной… И я узнал лицо. Алиса Бойцова, новый дизайнер, на которого я возлагал большие надежды, потому что такие талантливые, но совершенно не осознающие своего потенциала новички на вес золота, они уже работают как профессионалы высокого уровня, но пока ещё не страдают звёздной болезнью, это джек-пот, и я готов был постараться, чтобы удержать этого новичка в редакции.

   Открылась дверь, вошла моя новая стажёрка, увидела меня и замерла с приоткрытым ртом, резко заливаясь краской – узнала, она всё заметила, выкручивайся теперь, извращенец.

   Часы тикали, по радио через стену крутили "Восьмиклассницу", стажёрка не спешила выходить из ступора, и я решил делать вид, что никто никуда не пялился, я эту конкретную задницу в первый раз в жизни вижу. Посмотрел в документы, чтобы освежить в памяти её имя, посмотрел на стажёрку и сказал:

   – Алиса Бойцова?

   Стажёрка залилась краской ещё сочнее, опустила глаза, я уже решил, что она сейчас просто уйдёт, но она собралась с силами и кивнула, с запинкой отвечая:

   – Алиса Бойцова, стажёр.

   У неё, видимо, нет выбора. Без опыта, без диплома, согласилась на эту убогую должность и ещё более убогую зарплату, потому что деньги нужны срочно. Поэтому решила делать вид, что ничего не видела. Будет просто держаться от меня подальше. Ладно, пускай, я потом с ней об этом поговорю и объясню, что это получилось случайно и ничего не значит, и что от меня можно не шарахаться, я не кусаюсь. А пока лучше её не пугать, пусть работает с женщинами.

   Я позвал Ирину и вручил стажёрку ей – пусть вводит в курс дела, у неё большой опыт. Глупо вышло. С Бойцовой я планировал работать лично, собирался объяснить, что со "Стимом" не так, и дать ей самой разработать новую концепцию, этот свежий мозг, не изгаженный штампами, должен был вдохнуть в журнал новую жизнь… Это надо было так протупить! Мог я сначала на лицо посмотреть, а потом уже на задницу? Животное, блин.

   Попытавшись вернуться к работе, я открыл почту, просмотрел нашу переписку с Бойцовой – отличное тестовое, я конечно попридирался для проформы, она часть правок приняла и внесла, часть очень вежливо и грамотно оспорила, я тогда подумал, что работать с ней будет сплошным удовольствием. Ага, если с самого начала всё не запороть.

   Открыв в телефоне приложение с камерами, посмотрел на соседний кабинет – стажёрка обживалась, протирала стол, довольная вся, улыбается. Слава богу, может быть, всё ещё не так страшно, и рабочие отношения удастся наладить. Тем более, что и в верхней части Алисы Бойцовой я рассмотрел очень приятные перспективы.

   Так, всё, соберись. Начальник. Арт-директор, блин. В супер-мега-холдинге на сорок восемь человек. Работай, Измайлов, работа сама себя не сделает. Потом будешь стажёрками любоваться, всё равно видео пишется, можно промотать на любой момент.

***

4-2

   Весь грёбаный день я занимался очень важным делом – следил за стажёркой. А потом весь вечер пересматривал особенно удачные моменты – Алиса Бойцова протирает стол, Алиса Бойцова наклоняется за упавшим карандашом, и мой личный номер один рейтинга – Алиса Бойцова разминает спину после долгого рабочего дня. Желание размять всю Алису Бойцову не оставляло меня ни на минуту, и утром я проснулся с ним, с желанием, оно не засыпало.

   По дороге на работу я создал аварийную ситуацию дважды, и уже почти пообещал себе завтра ехать на метро, когда увидел впереди Алису Бойцову. Бог услышал мои молитвы – она сегодня надела короткую куртку, и то, что вчера я мог рассмотреть только наполовину, теперь покачивалось передо мной во всей красе целиком. Я никогда в жизни не ездил так медленно.

   На парковке пришлось немного постоять и подышать, чтобы просто взять себя в руки, потому что в руках хотелось держать её, крепко держать, мысленно я уже катал её на мотоцикле во всех позах.

   Соберись, животное, она твой сотрудник, веди себя прилично. Не приведи боги, она что-то заподозрит и уволится, второго такого самородка придётся искать очень долго.

   Зазвонил телефон, я глянул на экран – СВ, странно, обычно он так рано не звонит.

   – Да?

   – Привет, Миша, ну что там? Всё плохо?

   – Да по-старому, Василич. А что?

   – Пляши, Миша, я тебе замену нашёл, – он улыбался, а мне резко стало холодно – я уволюсь, на моё место придёт новая похотливая скотина, и будет пялиться на стажёрку через камеру.

   Я прочистил горло и сказал:

   – Да я планировал, вообще-то, июльский номер сдать перед уходом. Нехорошо бросать незаконченное.

   – Сдашь, не спеши, он сейчас не в стране, приезжает через пару недель. Я просто звоню обрадовать, что кончилась твоя каторга. И остаток можешь не выплачивать, хрен с тобой, продажи ты мне поднял, новых сотрудников нашёл – будем считать, что это премия. Май доработаешь, и свободен, встретимся отметим.

   – Василич, я тебе конечно очень благодарен, но давай не будем спешить. Я позвоню, когда решу, что всё закончил и готов передавать дела.

   – Ну смотри, как знаешь. На какие сроки ориентироваться?

   – Четыре с половиной недели, до следующего «Стима».

   – Добро, на том и порешим. Давай, трудись, не буду отвлекать.

   – Ага, счастливо.

   Он положил трубку, я открыл календарь, отсчитал недели и поставил точку – дедлайн. Я должен уйти отсюда с Алисой Бойцовой, или не уходить вообще. И кем я буду? Рядовым дизайнером под руководством какого-то нового начальника? Нет, не вариант, я должен уйти, я давно хотел уйти.

   Перед глазами потягивалась, как кошечка, улыбающаяся Алиса Бойцова. Я уведу её с собой. Чтоб я сдох, уведу.

***

4-3

   Второй день стажировки прошёл так же, как первый – я изучал Алису через камеру, не особенно вникая в суть происходящего, и только к вечеру обратил внимание, что она какая-то мрачная, и плечи в обтягивающей белой кофте совсем не так гордо развёрнуты, как вчера. Прислушавшись к доносящимся из соседнего кабинета Ирининым словам, я понял, что там полным ходом идёт критика, и решил вмешаться – там мелькали такие ошибки, которые Алиса допустить не могла.

   Ирина была в своём репертуаре – она всегда вела себя так со стажёрами, я не вмешивался, после неё работа с кем угодно казалась спокойной и вежливой, слабонервные увольнялись сами, избавляя от необходимости объяснять, почему они нам не подходят. Но в этот раз я влез, аккуратно проскользнув своим мнением между Ириными комментариями. Я с ней как бы и не спорю, но намекаю, что хватит. Она поняла, умная девочка, не была бы такой ненатурально угодливой, с ней было бы приятно работать. Когда-то она пыталась подкатить ко мне с неприличным предложением, но я мягко отказался и она перестала, за что я тоже был благодарен.

   Перед уходом удалось на секунду поймать взгляд Алисы, она была бледная и перепуганная, как будто призрака увидела.

   Похотливая скотина ты, Измайлов, выкручивайся теперь, с такого старта, когда дама тебя заранее боится.

***

4-4

   В среду Бойцова опоздала, что меня невероятно взбесило, хотя на опоздания остальных сотрудников мне было плевать. И в офис она вошла с телефоном и такой улыбкой, что не возникло сомнений по поводу того, с кем она разговаривает.

   У неё кто-то есть. Я не понимал, почему эта мысль не пришла мне в голову раньше. Естественно, что у неё кто-то есть, Измайлов, бестолочь, ты её видел вообще? Конечно, есть.

   Весь день настроение стремительно катилось к чертям, ещё и работы навалилось за вчера и сегодня, пришлось отвлечься от любимого канала "Стажёрка онлайн", и заняться тем, за что мне платят, и только к обеду я посмотрел, чем моя стажёрка полдня занималась. Она сидела вКонтакте, полдня, в свой третий рабочий день. Первым желанием было вызвать её к себе, и тихонько, на ушко сказать, что в этом офисе у всех стоит специальное приложение, через которое я могу посмотреть на любой экран в издательстве… Потом я представил её реакцию, и решил не торопиться – испугается, разнервничается, и чего доброго, уволится. А вот этого мне точно не надо. Лучше я буду тихонько палить её экран, пока она не знает, что я это могу.

   Я открыл приложение, запомнил айди страницы, зашёл в её профиль – открытый, нечего скрывать, что ли? Изучил друзей, интересы, подписки, стену… и статус – "в активном поиске". В смысле?! У неё нет парня? А кому она тогда улыбалась утром?!

   Настроение взлетело под потолок, я быстро разделался с работой, и даже нашёл отличный повод подойти к стажёрке лично – я избавлю её от надоевших пяти полос "Стима", и дам новую работу, интереснее. Да и вообще, её можно понять – два дня мусолить одно и то же, с Ириной, да в этой ситуации не делать ничего – чуть ли не самый логичный выход.

   Великодушно простив Бойцову за все грехи, я поправил одежду и пошёл на контакт.

***

4-5

   Полчаса спустя я мрачно набирал ей сообщение в скайпе.

   Вот чувствовал, что должен быть какой-то подвох, не зря она пошла работать в эту стрёмную контору. Так жалко её. Молодая, красивая, талантливая, а с речью проблемы. Мало того, что заикается, так ещё и на слух плохо воспринимает. Интересно, это лечится?

   Я перечитал нашу переписку по поводу тестового задания – писала она грамотно, и по телефону тогда, я помнил, говорила без запинки. Правда, говорил в основном я, а она только лепетала по слову – спасибо, да, хорошо, выйду.

   А Ирине она, интересно, это сказала? Или постеснялась? Или Ирина ей не дала вставить слова, как обычно? Надо ей мозги прочистить, пусть работает с ней через скайп. А лучше пусть вообще не работает, я сам буду с ней работать.

   Открыл Ирину и написал, что со стажёркой она больше не работает. Довела девочку. Стерва.

***

4-6

   Ближе к вечеру я бегло просмотрел записи общения стажёрки с редакцией шестнадцатиполосника, и в голову стали закрадываться смутные сомнения – она прекрасно понимала на слух, я специально написал их редактору и дизайнеру, они оба похвалили мою стажёрку, сказали, отличная девочка, схватывает на лету, всё понимает, все идеи угадывает с полуслова.

   На видео моя заикающаяся бледная птичка излагала свои идеи аудитории с жаром и энергией, длинными предложениями, улыбаясь так, как будто что вообще может быть лучше, чем верстать унылый журнал для подростков?

   Когда она выбегала из их кабинета, то улыбалась и сияла, но когда входила в мой, резко напрягалась, а если ловила мой взгляд, то вообще бледнела и сжималась.

   И на основе всей имеющейся информации, я сделал один очень неутешительный вывод – у неё нет проблем с речью, у неё большие проблемы с её начальником-извращенцем. Приплыли.

***

ГЛАВА. Наш первый вечер

5-1

   Когда под окнами зарычал двигатель мотоцикла, моё сердце пустилось в пляс заранее, предусмотрительная сволочь.

   Когда в коридоре раздались шаги, сердце включило другую передачу, от чего у меня появился лёгкий шум в голове и предощущение очередной глупости, которую я сейчас сморожу.

   Когда Михаил открыл дверь и вошёл, я просто сидела на стуле с ногами, и грызла край чашки, чтобы занять рот.

   Он оценил картину, поставил передо мной треугольный контейнер с бутербродом, заглянул в монитор, вздохнул и достал телефон. Посмотрел на меня, на чашку, щёлкнул пальцами, привлекая внимание, и медленно, как умственно отсталой, приказал:

   – Алиса, слушай меня! Встань.

   Я встала.

   – Сделай себе чай и поешь.

   Я продолжала на него смотреть.

   – Пойдём, – он взял меня за локоть и потащил к чайнику, пощупал его, включил, забрал у меня изо рта чашку. Тут я немного пришла в себя и сказала почти чётко:

   – Спасибо, я сама умею, я справлюсь с вами.

   Он усмехнулся и кивнул:

   – Ну-ну.

   Михаил вышел в коридор, я хлопнула себя по лбу, кусая губы, чтобы не начать ругать себя вслух, и услышала, как мой начальник в коридоре разговаривает, судя по всему, с редактором шестнадцатиполосника.

   Я конечно была благодарна ему за то, что он вышел. Но мне всё ещё было прекрасно слышно. И такого выразительного набора ругательств я ещё не слышала никогда. Если коротко, то редактора назвали безответственным и ленивым по причине некомплекта мужских половых органов, и вытекающего из этого факта дефицита прочности и решительности в его невпечатляющем организме. А ещё бракоделом почему-то назвали, и это слово Михаил выплёвывал с таким презрением, как будто это было страшнее всего остального вместе взятого.

   Я решила сделать чай, потому что мне сказали его сделать, если я и этого не смогу, то что же я тогда за сотрудник, тут все это умели в первую очередь.

   Чайник закипел, я налила полчашки, вернулась за стол и открыла бутерброд, есть хотелось страшно, и он казался настолько вкусным, насколько вкусной вообще может быть еда для человека, который не виделся с ней больше суток. Утром я не завтракала, а йогурт на обед мне не дали допить Ирины ногти, я убрала его в холодильник и забыла о нём.

   Вернувшийся Михаил застал меня с бутербродом в зубах и блаженно зажмуренными глазами, когда я их открыла, он стоял в дверях и улыбался, это жутко смущало. Он шутливо прищурил один глаз и спросил:

   – Алиса Бойцова-Стажёр, скажи мне, только честно, представь, что я не твой начальник, и забуду ответ на свой вопрос через секунду после того, как услышу. Ты торренты не качаешь?

   Я округлила глаза и замотала головой, он шутливо погрозил пальцем:

   – Смотри мне, я это спрашиваю потому, что сейчас позвоню админу и всё равно узнаю. Если ты скажешь мне об этом сейчас, никто, кроме нас двоих, об этом никогда не узнает.

   Я дожевала, и с долей обиды за такое недоверие, сказала:

   – Я ничего не качаю.

   – Видео, может быть, из Контакта? – хитро улыбнулся он, я немного смутилась, но ответила уверенно:

   – Нет.

   – Ладно, верю. – Он достал телефон, набрал кого-то, и стал ждать ответа с нехорошей улыбочкой человека, который сейчас создаст кому-то очень заслуженные проблемы. – Привет, Вань, ты за компом? Проверь наш трафик, и скажи мне, какой айпишник качает больше всего.

   В трубке раздался голос, но слов я не разобрала, Михаил ответил:

   – У меня файл, который обычно передаётся за сорок минут, показывает ожидаемое время восемь часов… Сейчас скажу, – он подошёл к моему столу, заглянул в монитор и прочитал какие-то цифры, придвинул соседний стул и сел, дотянулся до мышки, наклонившись ко мне так близко, что я увидела пыль в его волосах, и только сейчас обратила внимание, что он не в той одежде, в которой был на работе – на нём были потёртые линялые джинсы и растянутая футболка с маленькими прожжёнными дырочками, как будто на неё бенгальский огонь уронили. И эта футболка была пропитана потом, он весь был мокрым, и до меня с опозданием дошло, что вызывающий у меня приятную слабость божественный запах, это не парфюм, это пот. Я вытащила его из спортзала? И он приехал так быстро, как смог, даже не переоделся и душ не принял? Зато нашёл время купить мне бутерброд, да-да.

   Он человек вообще? Это нормально?

   Михаил разговаривал по телефону, я слушала его голос и смотрела на его руку с телефоном, на его шею… Он немного отодвинулся, и я немного наклонилась ближе, чтобы продолжать чувствовать запах, об него хотелось потереться всем телом, чтобы оставить немного себе, или украсть его вещь, и взять потом с собой в постель, чтобы чувствовать его запах и видеть его во сне…

   – Алиса!

   Я резко пришла в себя и отвела глаза, он помахал ладонью перед моим лицом:

   – Ты здесь? Как слышишь меня?

   – Нормально, – пробурчала я, глядя в сторону, он встал и пошёл к выходу, на ходу оборачиваясь и командуя:

   – Слушай мою команду, стажёр. Задача – найти включённый компьютер.

   – У нас все выключены, – я осмотрелась, он развёл руками:

   – Выходит, не все.

   – Но тихо же? – я замерла, прислушиваясь, он тоже замолчал и застыл, тихо вышел в свой кабинет, потом в следующий напротив нашего, потом в редакцию через стену, вернулся и сказал:

   – У вас громче всего.

   – Это холодильник, – я указала на старинный агрегат в углу, который тарахтел постоянно, как будто родился в те времена, когда надо было перевыполнять план. Михаил прошёл к нему, осмотрел со всех сторон, заглянул в просвет между стеной и холодильником, попытался сунуть туда руку, но она не пролезла. Я хотела предложить свою помощь, но он просто наклонил холодильник на себя, дотянулся до вилки и выдернул её из розетки.

   Настала жуткая тишина.

   Потом уши привыкли и выделили из этой тишины стрёкот ламп дневного света… и шорох кулера. Михаил посмотрел на ближайший компьютер и многообещающе усмехнулся:

   – Ага.

   Включил холодильник, поставил ровно, я подошла посмотреть – шумел компьютер Марины, но лампочка не горела – её заклеили пластырем. Я двинула мышку, экран ожил и показал иконку пользователя, с паролем.

   Михаил без сложностей щёлкнул энтером, не сработало. Он набрал цифры от одного до пяти – тоже не сработало. Повернулся ко мне и спросил:

   – Когда у неё день рождения?

   Я посмотрела на него с сомнением в его адекватности, и шепнула:

   – Я работаю здесь третий день, я даже не знаю, чем она занимается.

   – Ерундой она занимается, непонятно, что ли? – он указал на её компьютер, как будто там было написано: "Марина, заниматель ерундой". Я вздохнула и посмотрела на часы – почти полночь.

   – И что теперь делать? Звонить в такое время неудобно.

   Он фыркнул и отодвинул стул подальше, полез под стол, бурча:

   – "Неудобно". Хочешь, фокус покажу?

   Я заглянула под стол, где он держал палец на кнопке сетевого фильтра, улыбнулся мне и нажал.

   Компьютер потух, я виновато поморщилась:

   – Нельзя так делать. А вдруг у неё что-то было не сохранённое?

   Он саркастично рассмеялся, качнул головой:

   – Чего ты такая… добрая вся?

   Прозвучало как обвинение, я надулась и пробурчала:

   – Это называется воспитание.

   Он рассмеялся, покачал головой:

   – Не в той ты компании, Алиса Бойцова-Стажёр, где твоё воспитание уместно. Его тут не оценят. Тут как в курятнике, корыто на всех одно, и если кто-то жрёт за двоих, то кто-то сидит голодный. И сегодня это ты, потому что ты слишком добрая, и я, потому что… – он замялся, даже как будто бы смутился, но быстро нашёлся и изобразил шутливо-гордую позу: – Потому что я тоже добрый, сегодня. Но не привыкай, – он с улыбкой заглянул мне в глаза, погрозил пальцем: – Это эксклюзивное предложение, только для стажёров.

   Я улыбнулась и прошептала:

   – Я буду стажёром ещё месяц.

   Он перестал улыбаться и вздохнул:

   – Вот я попал-то, а?

   Я невольно улыбнулась, он улыбнулся ещё шире, и махнул рукой в сторону моего компьютера:

   – Пойдём посмотрим, пошло или нет.

***

5-2

   Я вернулась за свой стол и с облегчением увидела, как полоска передачи поползла быстрее, Михаил сел рядом, расслабленно откинулся на спинку стула и посмотрел на часы:

   – Порядок, ждём, он будет ещё полчаса минимум передаваться, можем сходить поесть. Тут за углом круглосуточная забегаловка, кухня там конечно не Мишлен, но вроде пока никто не травился.

   Я с сомнением улыбнулась такой завлекательной рекомендации, он рассмеялся и встал:

   – Пойду себе кофе тогда сделаю. Ты будешь?

   – У меня есть чай, – я показала свою чашку, он кивнул и ушёл.

   В комнате сразу стало холодно. Я схватилась за чашку, прижала её к груди, там колотилось что-то бешеное, я ещё так долго с Михаилом не разговаривала, а когда он улыбался, я вообще теряла связь с реальностью, хорошо хоть от меня не требовалось сейчас особых мозговых усилий.

   Пока его не было, я позакрывала все вкладки, которые не хотелось бы показывать начальнику, откусила ещё кусок бутерброда, стала его рассматривать на срезе – что они туда положили, лучший бутерброд в моей жизни.

   Михаил вернулся, сел рядом, поставил чашку на мой стол, я случайно поймала его взгляд, жутко смутилась и отвернулась, он сделал вид, что не заметил, спокойно сказал:

   – Ну рассказывай, Бойцова-Стажёр, какие впечатления от первых трёх дней?

   Ужасные у меня впечатления. Я не собиралась ему об этом рассказывать, но невольно посмотрела на пачку листов с распечатками моих набивших оскомину пяти разворотов, которые становились всё хуже с каждой Ириной правкой. Михаил проследил за моим взглядом и осторожно сказал:

   – Много правок поначалу – это нормально. Даже если бы у тебя было десять лет опыта в трёх разных издательствах, то придя в четвёртое, тебе пришлось бы учиться их специфике работы, и правки были бы, от этого никуда не деться. Попробуй относиться к этому легче, ты ещё учишься, никто не рождается опытным, и никто не становится крутым специалистом с первого дня, к этому нужно дойти. Прогресс требует усилий…

   Я фыркнула, он замолчал, приподнял бровь, как бы приглашая обосновать. Мне было жутко стыдно, но возмущение внутри кипело и бурлило, требуя пусть не Ирине, но Михаилу точно доказать, что Ирина тупая дура.

   Дрожащими от ярости руками я разложила листы в порядке нарастания маразма, от первого варианта без правок к последнему изуродованному, провела рукой вдоль линии, посмотрела на Михаила и спросила дрожащим голосом:

   – Это прогресс?

   Он медленно глубоко вдохнул, взял чашку, сделал глоток, как будто пытаясь тянуть время, придвинул первый и второй листы, посмотрел на размашистые отметки Ириной красной ручкой. Я смотрела на него с ожиданием, он выглядел так напряжённо, как будто мы в шахматы играем, а не обсуждаем кусок работы, который уже не имеет значения, потому что стал историей.

   Михаил придвинул третий лист, потом четвёртый, на пятый посмотрел, но трогать не стал, как будто не хотел даже прикасаться к этому чудовищу. Наконец сказал:

   – Понимаешь, Алиса… У Ирины, как и у любого дизайнера, есть свой вкус, и какие-то решения, которые тебе или мне могут показаться… спорными, ей нравятся. Вот здесь, например, действительно стало лучше. Здесь… я понимаю, что выглядит не очень, но она руководствовалась стандартами оформления, они…

   – Хватит, – поморщилась я, – я знаю, что такое прецедентное право.

   Он улыбнулся так, как будто я поймала его на шалости, коротко глянул мне в глаза. Всего на мгновение, эта улыбка вспыхнула и погасла, но она ослепила меня, опять, как сварка, я сидела и пыталась прийти в себя, а он тихо рассмеялся, сгрёб листы в кучу и отодвинул подальше, взял свою чашку, откинулся на спинку стула. Помолчал и примирительно сказал:

   – С завтрашнего дня будешь работать со мной.

   Я не стала поднимать на него глаза, во избежание новой вспышки в голове, просто кивнула и тихо сказала:

   – Спасибо.

   – Рано радуешься, Бойцова, я гораздо придирчивее Ирины.

   Я усмехнулась и медленно качнула головой:

   – Я видела ваши работы, если мои изменятся в эту сторону, я не расстроюсь.

   Он польщённо улыбнулся, я прикусила язык – опять болтаю что попало…

   – А в остальном как работается?

   Я осмелилась коротко посмотреть на него, он улыбался, смотрел на экран, где шёл прогресс передачи файла, но сразу перевёл глаза на меня и меня опять прошило страхом от того, что он так близко. Я опустила голову и пожала плечами, он добавил:

   – Компьютер, стол, кресло, мышка, может быть? Какие-то претензии есть?

   Я невольно бросила взгляд на принтер на Маринином столе, Михаил заметил, пришлось отвечать.

   – Этот принтер… – мне было неловко это произносить, но пришлось, и я сказала, хотя залилась краской вся, – он печатает только тогда, когда его держишь.

   – В смысле? – поднял брови Михаил, я развела руками:

   – Чтобы он печатал, надо одной рукой его держать, а второй прижимать ящик с бумагой плотнее. И Марина это делает каждый раз. И я каждый раз, когда мне надо что-то напечатать, чувствую себя негодяйкой, которая отвлекает своими детскими игрушками взрослого человека от серьёзных дел. Она на меня так смотрит, как будто это я для себя что-то печатаю, а не по работе. Здесь есть другой принтер?

   Я опять предприняла попытку на него посмотреть, он сидел с таким видом, как будто я ему про инопланетян рассказала только что, а не про причуды принтера. Отставил чашку, встал и пошёл к Марининому столу, повернул к себе принтер, осмотрел ящик для бумаги – он немного выступал из корпуса, но если прижать, то становился на место. Михаил его вытащил целиком, что-то нажал, что-то поправил, и легко вставил обратно до щелчка, без усилий и ровно так, как должно быть. Крепко зажмурился и потёр переносицу, беззвучно шепча что-то явно неприятное. Вернулся за стол, посмотрел на меня усталым взглядом человека, чьё мнение о человечестве только что сильно ухудшилось, и сказал:

   – Отправь что-нибудь на него.

   Я отправила скрин экрана, принтер зашуршал, и без посторонней помощи выдал распечатку. Мне стало стыдно ещё сильнее, чем раньше, я ковыряла пальцы, чтобы никуда не смотреть, Михаил поинтересовался:

   – Ещё что-нибудь?

   – Всё, – тихо ответила я, он вздохнул и взял чашку.

***

5-3

   Мы сидели молча, я опять взяла бутерброд, мимоходом подумав о том, что с кем угодно другим чувствовала бы неловкость от такого молчания, но с Михаилом почему-то было спокойно. Я смущалась, когда он на меня смотрел, но когда был занят чем-то другим, то распространял вокруг себя атмосферу уверенности, в которой мне хотелось тонуть безнадёжно, потому что в себе я этого не чувствовала, а очень хотелось.

   Компьютер показал завершение передачи, Михаил достал телефон и набрал кого-то, сказал проверить наш файл, положил трубку и сказал мне с усталой улыбкой:

   – Всё, пять минут и домой поедем. – Посмотрел на часы, поморщился: – Я тебя отвезу.

   Мне жутко стало от перспективы ехать домой на мотоцикле, и ещё более жутко от мысли о том, что моё появление увидит Ирка, а она такое не пропустит.

   У Михаила зазвонил телефон, он взял и ответил:

   – Да. На какой странице? Диктуй, – взял у меня со стола листок для заметок и стал писать цифры, я смотрела, и мне становилось холоднее с каждой следующей – это были номера тех страниц, которые делала я. – Я понял, хорошо, сейчас поправим. Ты пока те готовь, а я эти докину отдельными файлами. Давай.

   Он положил трубку, посмотрел на меня, невинно улыбнулся и шепнул:

   – Всё нормально, расслабься, это вопрос двух минут.

   Мне стало немного легче. Он набрал другой номер и опять прижал телефон к уху. И сказал:

   – Ты конина парнокопытная, понял? А почему, я тебе завтра расскажу, пофантазируй пока.

   У меня челюсть отпадала всё ниже, Михаил убрал телефон от уха и улыбнулся мне ещё невиннее, шепнул:

   – Творческие разногласия с коллегой.

   Я закрыла рот, он опять прижал телефон к уху и сказал:

   – До завтра, я сказал. Рак членистоногий. Клешни тебе пообламывать за такую работу. Завтра узнаешь, за какую. Ах, ты знаешь? Ну завтра расскажешь, буду ждать с нетерпением.

   Собеседник ещё что-то говорил, но Михаил отключился и положил телефон на стол, посмотрел на меня, застывшую уже конкретно в ступоре от таких перепадов, и успокаивающе сказал:

   – Открывай свои полосы, сейчас будем делать чужую работу. Мы же сегодня добрые, да? Вот и вперёд.

   Какая-то злобная ирония была в его голосе, у меня руки дрожали от этого, я не могла попасть курсором по нужной строке. Михаил отобрал у меня мышку, придвинул к себе клавиатуру, и стал показывать.

   – Вот здесь. Ты открыла старый файл, там это ещё не поправили, в следующий раз бери либо предыдущий выпуск, либо вот этот, который мы сейчас сделаем. Я, конечно, надеюсь, что следующего раза не будет, но судя по опыту, они опять неделю прочайкофятся, а потом будут в мыле до ночи всё доделывать, и им опять придётся помогать. Смотри, вот в этом поле должно быть…

   У меня голова кругом шла. И от того, что он сидел так близко, и от того, что было понятно, что проблему создала я, а он вёл себя так, как будто проблемы не было, и это просто обычный рабочий процесс. Было так стыдно, что хотелось провалиться, но меня никто не ругал, и от этого провалиться хотелось ещё сильнее. Я знала те вещи, которые он объяснял, и тем обиднее было допустить такую ошибку, я же знала. Но это был тот случай, когда просто не проверил, потому что… Не знаю, почему, я не проверила, и всё. Хотя должна была.

   – Алиса, ты здесь? – он обернулся ко мне, я резко отвела глаза – слишком близко, его запах и так творил со мной неприличные вещи, не надо на меня смотреть… – Понятно, я запишу. – Он открыл скайп и стал писать по пунктам всё то, что объяснял, он меня теперь ещё и умственно отсталой считает, обалденно я на работу устроилась.

   Он дописал, отдал мне мышку и скомандовал:

   – Давай оставшиеся три сама.

   Я взяла даже с облегчением – мне наконец-то было, чем занять руки, и я могла ему хотя бы так доказать, что я не умственно отсталая и умею учиться. Быстро справившись с оставшимися тремя страницами, я посмотрела на него, он поймал мой взгляд и нахмурился:

   – Ты чего?

   Я молча отвела глаза, чувствуя, как заливаюсь краской вся, он положил руку мне на плечо, тихо сказал:

   – Бойцова, выдохни. Это не твой косяк, ты здесь стажёр, ты вообще в ближайший месяц ни за что не отвечаешь. Это должен был проверить тот конь педальный, который неделю балду пинал, а в день сдачи домой свалил, и он завтра за это ответит, потому что для него не проверить макет – это реальный косяк. Для тебя – нет. Ты тут вообще третий день, и единственное, что ты сделала не так – это не ушла в шесть вместе со всеми. Здесь за переработки не платят, и если ты лично не отвечаешь за сдачу макета в типографию, ты имеешь полное право встать и уйти, чётко в шесть. И ни на какие щенячьи глазки не ведись, ты им ничего не должна, встаёшь и уходишь, говори: «Мне Миша запретил после шести работать», вали всё на меня, они знают, что я сволочь. – Я начала невольно смеяться, кусая губы, он улыбнулся и добавил: – Всё, заканчивай сырость, и давай отправлять, а то до утра тут просидим.

   Какую сырость?..

   Я провела ладонью по глазам, и с ужасом поняла, что они мокрые, я разревелась на работе, и это добило меня окончательно. Я просто сидела, спрятав лицо в ладони, и не могла выпрямиться, потому что было дико стыдно.

   – Алиса? – его ладонь на плече сжалась сильнее, я бессильно покачала головой, показывая, что не могу, ни сырость прекратить, ни выпрямиться, вообще ничего. – Успокойся, дурочка, всё в порядке. Бойцова, соберись. Ты меня слышишь? – я опять покачала головой, я не могла собраться, не сегодня. – О, боже, как я люблю стажёров… – он иронично вздохнул и сел ближе, стал гладить меня по голове, приговаривая: – Хорошая Бойцова, молодец Бойцова…

   Я так истерично рассмеялась, что выпрямиться стало невозможно окончательно, он продолжал, хотя я и слышала, что ему тоже тяжело говорить от смеха:

   – Самый лучший сотрудник Бойцова, пашет как трактор Бойцова.

   Я шмыгнула носом и простонала сквозь смех:

   – Всё, хватит.

   – Я только начал, – он шутливо потрепал меня по волосам и продолжил: – Выполняет и перевыполняет Бойцова, и верстает как боженька Бойцова, и фотошопит лучше, чем половина редакции, Бойцова…

   – Правда? – я от неожиданности посмотрела на него, он кивнул с убийственно серьёзный видом, и теперь я засмущалась от того, что меня хвалят, и опять закрыла лицо руками, он рассмеялся и убрал руку, опять сжал моё плечо:

   – Давай иди умывайся, и будем отправлять.

   Я кивнула и попыталась встать, но запуталась в ногах и чуть не упала, на Михаила, естественно. Он меня поймал и придержал, и в итоге я плавно и аккуратно уселась ему на колени, и на этом мой запас движений иссяк, тело решило, что в некоторых случаях, лучшее, что ты можешь сделать – это не делать ничего, и сейчас именно такой случай.

***

5-4

   Михаил держал меня за талию и локоть, очень аккуратно, как будто сам решал, стоит ли вообще что-то делать, потом всё-таки сказал:

   – Бойцова, если хочешь на мне посидеть – пригласи меня на ужин, а на работе надо работать. Иди умывайся.

   Я сидела и думала, как бы ему сказать о том, что я не знаю, где здесь туалет, я не из тех, кто бегает туда по сто раз на день, и в общественных местах обычно стараюсь туда даже не заходить.

   – Бойцова, если ты сейчас не встанешь, наши отношения перестанут быть рабочими, не говори, что я не предупреждал.

   Да я как бы и не против…

   Мысли вдруг стали чистыми и ясными, я стала думать о том, что если меня отсюда выгонят, я просто опять стану безработной – подумаешь, ничего страшного, я уже была, не так уж сложно. Найду новую работу, Ирка меня из дома не выгонит, и может быть, даже будет кормить.

   Михаил медленно тяжко вздохнул, обхватил меня поплотнее, и встал. Я подумала, что у стратегии не деланья ничего есть свои плюсы.

   Он отнёс меня в коридор, поставил ровно и взял за плечи, пытаясь заглянуть в глаза, я делала всё, чтобы у него это не получилось.

   – Бойцова, иди умойся и приди в себя. И возвращайся, поняла?

   Я кивнула, он отпустил меня и пошёл обратно в кабинет, я смотрела на его спину, и пыталась понять, что за безумие творится в моей голове, и как я войду обратно в кабинет, стыд внутри меня уже перешёл все границы, казалось, что это всё происходит не со мной, я смотрю фильм о психованной дурочке, или играю в квест "доведи начальника до суицида", или читаю об этом всём, или вижу во сне, но это точно не со мной. Выйти из этого состояния не получалось, да и не хотелось – я понимала, что будет ещё хуже, осознать реальность того, что я творила, очень не хотелось, хотелось это отсрочить как можно дальше.

   Приоткрыв ближайшую дверь, я увидела внутри умывальник и зеркало, вошла, включила воду, несколько раз умылась, пригладила волосы, посмотрела на себя в зеркало.

   Нет, я войду обратно в кабинет. И если меня уволят, то это не ерунда, мне нравилась эта работа, становиться опять безработной я не хотела. Я просто сделаю вид, что ничего не было. Или что это была минута слабости, которая прошла. И будем просто работать дальше. Я справлюсь.

***

5-5

   Когда я вошла в кабинет, Михаил сидел на моём месте и быстро что-то печатал, я подошла и села рядом, он без предисловий начал рассказывать, как надо собирать и проверять макет перед отправкой, я внимательно слушала, хотя мне это уже сегодня рассказывали. Он всё собрал и проверил, отправил, посмотрел на часы:

   – Оно конечно быстро передастся, но если честно, я голодный как волк. Пойдём поедим?

   Он тоже делал вид, что ничего не случилось, какое облегчение. Я молча кивнула и пошла забирать из холодильника свой йогурт, Михаил сказал:

   – Забирай все вещи, мы уже не вернёмся сюда, из редакции позвонят по телефону.

   – А комп выключить?

   – Пусть работает до утра, – он махнул рукой и осмотрел комнату в последний раз, кивнул мне на выход и достал ключи: – Идём.

   Мы вышли, в тишине дошли до забегаловки за углом, там был большой закрытый двор, в нём стояли тягачи и прицепы, усталые водители молча ели за столами, все вокруг вели себя тихо, как будто не хотели их тревожить. Мы подошли к стойке, за которой крутилась ярко накрашенная девушка, чем-то раздражающе похожая на Ирину, она стрельнула глазами на Михаила так призывно, что мне захотелось вылить что-нибудь ей на голову. Я тихо сказала:

   – Я подожду за столом, – и пошла подальше от стойки, Михаил позвал:

   – Подожди! Ты вообще ничего не будешь?

   – Ничего, – я пошла быстрее, выбрала самый дальний угловой столик, села спиной к стене, лицом ко входу, достала свой йогурт и крепко задумалась.

   Где вообще носит мои мозги? О чём я думала? Не проверила макет, ладно, чёрт с ним, с макетом, но осталась одна в редакции я действительно зря, Михаил прав. А как я вела себя с ним…

   Опять захотелось уткнуться лицом в ладони и выть от стыда, но я держалась и пыталась убедить себя выглядеть деловой колбасой, с которой эта истерика просто стекла, как с гуся вода, и я даже смогу жить дальше, не грызя себя за это каждый вечер перед сном до конца своей никчёмной жизни.

   Михаил разговаривал с девушкой за стойкой, она улыбалась во все зубы и вертелась юлой, демонстрируя все свои выдающиеся стороны, хихикала и играла глазами, как цыганка юбкой, вот уж кому точно неведомо смущение ни в каком виде. Если бы она упала ему на колени, она нашла бы, что сказать, и вышла бы из этой ситуации красиво и весело. А я…

   Посмотрев на часы, я не смогла им поверить, как будто тот артхаусный фильм с истерикой продолжался – половина второго ночи, я сижу в забегаловке для дальнобойщиков со своим начальником, йогурт пью. Как я здесь оказалась, как мой рабочий день закончился в этом месте?

   Михаил договорился с девушкой и пошёл в мою сторону, смотреть на него издалека было интересно и приятно – очень красивое телосложение, такие пропорции…

   Он подошёл и сел напротив, спросил:

   – Точно ничего не хочешь? Здесь нормальный кофе.

   – Нет, спасибо.

   – Всё нормально, Бойцова?

   Я молча кивнула, глядя в стол, он посмотрел на часы:

   – Сейчас дождёмся звонка и по домам.

   – Хорошо.

   Девушка принесла ему заказ, предложила ещё миллион дополнительных радостей жизни, крутанулась вокруг себя ещё раз сто, но Михаил на неё почти не смотрел, и это настолько мощно грело мне душу, что почти хотелось, чтобы она покрутилась подольше, пробовала раз за разом, а эффекта не видела. Может быть, он просто устал, может это я его выжала, как лимон, своими ошибками и истерикой, мне было плевать на причину, мне нравилась картина его равнодушия к этой красотке.

   И нравилось смотреть, как он ест. Было в этом что-то животное, он так явно получал от этого удовольствие, что во мне проснулось упорно дремавшее годами желание готовить – я никогда это не любила, и тут вдруг ощутила порыв. Я же почти не умею, пора тренироваться, а то вдруг однажды затащу его в гости, а дома из еды только чай.

   Что за мысли у меня в голове…

   Как он сказал? "Хочешь посидеть на мне – пригласи меня на ужин"? Вот тут-то я и обломаюсь, с ужинами у меня туго.

   Михаил быстро доел, посмотрел на часы и достал телефон, набрал кого-то, спросил: "Ну как?", кивнул и положил трубку, сказал мне:

   – Порядок, нас поставили в очередь на печать, мы молодцы и мы свободны. Через пятнадцать минут будешь дома, я тебя отвезу.

   Я тоже посмотрела на часы и невесело усмехнулась:

   – Не отвезёте.

   – И что же мне помешает? – иронично поинтересовался он, я подняла брови и ещё более иронично ответила:

   – Нева.

***

5-6

   Он нахмурился, посмотрел на часы и беззвучно ругнулся, прошипел:

   – Грёбаные мосты… И что, их никак не объехать?

   Я усмехнулась и медленно пожала плечами:

   – Теоретически, можно, но это по времени выйдет дольше, чем просто дождаться, когда их сведут.

   – Да не может быть, – он открыл в телефоне приложение с картой, безошибочно ввёл мой адрес, я удивилась – неужели запомнил из анкеты? Решила уточнить:

   – Это адрес мамы, я там уже не живу. Я вот здесь, – я дотянулась пальцем до экрана и перетащила указатель на Иркин адрес, маршрут перестроился, и Михаил впечатлённо присвистнул, оценив размах той петли, которую предполагалось проехать. Немного виновато посмотрел на меня и покачал головой, откладывая телефон:

   – Как вы тут живёте с этими мостами?

   Я улыбнулась и откинулась на спинку – я уже никуда не спешила.

   – Мы просто это учитываем, и планируем маршруты заранее. Вы недавно в Питере?

   – Не то чтобы недавно, но пока так не влипал. Я приехал осенью, и все дела организовывал на материке, у меня почти не было поводов бывать на остовах.

   Я улыбнулась, он послал мне вопросительный взгляд, я ответила:

   – "На материке", мои родственники с севера так называют весь мир, кроме севера. – Он коротко усмехнулся, но промолчал, опять взялся за еду. Я пыталась смотреть куда-нибудь в другую сторону, но за окном было так темно, что я всё равно видела отражение Михаила. Он быстро доел и махнул официантке, чтобы уносила посуду, посмотрел на часы, на меня:

   – И что, до утра теперь тут сидеть?

   Я тоже посмотрела на его часы, ответила:

   – После двух будет небольшое окно, можно будет сократить путь.

   Он кивнул:

   – Подождём. А ты так уже попадала?

   – Конечно.

   – И что вы обычно делаете в таких случаях?

   Я улыбнулась, развела руками:

   – А что мы можем? Сидим в круглосуточных кафешках с самым дешёвым кофе и одним пирожным на двоих, слушаем музыку, разговариваем, читаем, спим иногда. Можно найти антикафе с приставками и настольными играми, если повезёт, они даже будут не заняты. Это весело.

   Он смотрел на меня с такой недоверчивой улыбкой, как будто я ему рассказываю сказки про призыв Пиковой Дамы, медленно качнул головой и прошептал:

   – Охренеть как весело. – Опять посмотрел на часы, я резко пришла в себя и сжалась – это я получаю удовольствие просто от того, что он рядом, а он, наверное, устал и спать хочет, и я вообще его от дел оторвала, ни стыда ни совести. Я опустила голову и сказала:

   – Простите, это всё из-за меня…

   – Хватит.

   – Если бы я ушла в шесть, это вообще не стало бы для вас проблемой…

   – Бойцова, хватит, я сказал, – он повысил голос, и я сжалась ещё сильнее, он заметил и сказал тише: – Ты не виновата. Виновата безалаберность редакции шестнадцатиполосника.

   – Но свои четыре полосы я должна была проверить сама.

   – Будешь ведущим дизайнером издания – будешь должна, сейчас – нет. Перестань брать на себя чужие косяки, серьёзно. И делать чужую работу, тем более, перерабатывать из-за лентяев, которые неделю чаи гоняли, пусть у них голова болит, как успеть за один вечер сделать работу, на которую им отводилась неделя. Не надо их жалеть, они не калеки, они просто раздолбаи, и помогать им в нерабочее время никто не обязан. Как я не заметил, что ты осталась? Мне казалось, ты ушла с Тоней, и Марина сказала, что все ушли. Я всё позакрывал, думал, Бойцова уже дома расслабляется, а моя Бойцова изменяет "Стиму" с шестнадцатиполосником. Не стыдно? Ай-яй-яй, Бойцова.

   Мне было стыдно, просто ужасно, и ещё немного смешно, я смотрела на свои руки на столе, кусая губы и боясь поднять глаза. Подошла официантка, унесла посуду, принесла кофе, Михаил подождал, пока она уйдёт, и сказал уже без шуток:

   – Серьёзно, Бойцова, бросай это дело. В жизни надо быть наглее, иначе ничего не достанется, так и будешь делать чужую работу, а зарплату будет получать за это кто-то другой.

   Я кивнула, и осталась сидеть с опущенной головой, он посмотрел на часы и сказал:

   – Пойдём, если хотим успеть в окно в два, то пора выезжать. И давай ты, наверное, на такси поедешь, я сонный, не хватало ещё где-нибудь влететь. Я вызову, – он достал телефон и открыл приложение с такси, вызвал и посмотрел на меня с невесёлой улыбкой: – За счёт фирмы, вычту из премии у редакции шестнадцатиполосника. Через две минуты будет, собирайся.

   Я убрала свой нетронутый йогурт в сумку, застегнула куртку, за окном как раз мигнула фарами машина, и мы пошли. Михаил открыл мне заднюю дверь, сказал:

   – Приходи завтра после обеда.

   Я от неожиданности смогла посмотреть на него прямо, спросила:

   – А так можно?

   Он улыбнулся и кивнул:

   – Можно, я напишу распоряжение. Отдыхай. Позвони, как доберёшься.

   Я кивнула и села в машину, он захлопнул дверь, обошёл капот и наклонился к водителю, что-то сказал на языке, которого я не знала, водитель заулыбался, затараторил на том же языке, часто кивая и смеясь. Михаил сунул ему купюру, я отвела глаза – вроде и за счёт фирмы, но всё равно было стыдно.

   Машина тронулась, я посмотрела в окно и увидела, как Михаил показывает мне экран телефона с приложением отслеживания движения такси, с улыбкой говорит, я не слышала, но прочитала по губам: "Я слежу за тобой".

   Внутри было ощущение, что я творю что-то запрещённое, и мне обязательно за это влетит, но не прямо сейчас. И я закрыла глаза, чтобы продлить то "сейчас", в котором мне пока ещё не влетело, в этот моменте было до дрожи хорошо.

***

5-7

   Водитель включил музыку, потом сделал тише и стал рассказывать, какой заботливый у меня муж, и какой хороший он человек. Я не спорила – я вообще никогда не спорю с таксистами, потому что нервировать человека, от которого зависит в данный момент моя жизнь, несколько неразумно. Поэтому я молчала, а через время вообще сделала вид, что уснула – в машине было тепло, мы ехали медленно, мимо неслись фонари, внутри мелькали фантазии из области той реальности, где я такая же смелая, как та официантка. Я веду себя дерзко и решительно, и фантазии мои тоже взяли новую высоту дерзости – муж, он у меня есть, именно такой заботливый, как рассказывал таксист.

   Я всё-таки уснула, водитель разбудил меня у парадной, напомнил, чтобы я позвонила мужу, и простоял с включёнными фарами всё время, пока я возилась с ключом и открывала тяжёлую дверь.

   Поднявшись в квартиру, я не стала включать свет, разулась максимально тихо, и даже ключи на крючок повесила без единого звяка. И услышала сонный Иркин голос:

   – Привет, пропажа.

   – Привет, – вздохнула я. – Не спишь?

   – Уснёшь тут, – Ирка пошла на кухню, включила свет и щёлкнула чайником, вернулась, молча понаблюдала, как я раздеваюсь, и спросила: – Ты где шлялась, мать?

   – Ты не поверишь.

   – Давай, жги, я попытаюсь. Ты голодная?

   – Как волк.

   Ирка рассмеялась и пошла на кухню, махнула мне, приглашая за собой:

   – Пойдём, устрою тебе ночной дожор. А ты мне расскажешь, как ты докатилась до такой жизни. И чем занималась всё то время, что я тебя тут ждала, как моряка на причале.

   Я быстро сняла всё, кроме трусов, тело так устало от одежды, что одно это уже доставило море кайфа. Завернулась в пушистый Иркин халат, пришла на кухню и рухнула на стул, пытаясь закутаться поплотнее и осознать, что я наконец дома. Посмотрела на Ирку и шёпотом призналась, сама себе не веря:

   – Я работала с ним. С Михаилом. Наедине, ночью, в пустом офисе, он вот так вот рядом сидел.

   – О, боже, – Ирка оторвалась от приготовлений и обернулась, глядя на меня с ожиданием чего-то великого. Я кивнула и выдохнула ответ на все незаданные вопросы:

   – Да.

   – И не заикалась?

   – Заикалась. Немного. Но вообще уже лучше, чем было.

   – Это же здорово. Поздравляю.

   Она отвернулась к столу, я забралась на стул с ногами и уткнулась лицом в колени, бурча куда-то в складки халата:

   – А ещё я разревелась, потому что накосячила, и он меня по голове гладил, и рассказывал, что я не виновата. И потом я на него упала, прямо на колени, и он меня отнёс умываться на руках, потому что я не знала, где туалет.

   – Матерь божья, – поражённо рассмеялась Ирка, вздохнула: – Ты дала жару, конечно. Я думала, я отожгла, когда на Димасю на первом свидании суп перевернула, но ты меня переплюнула. Ох, чую, я сейчас опять курить пойду. Давай жги, что дальше было?

   – Да ничего, мы сделали вид, что всё нормально, и работали дальше. – Я на секунду выглянула из норы в халате, Ирка усмехнулась мне с таким видом, как будто не верит ни единому слову, но промолчала и вернулась к готовке. Я посмотрела на нож в её руке, и спросила:

   – Ир, ты готовить умеешь?

   – Не особо. А что?

   – Научи, хоть не особо.

   Она фыркнула и обернулась:

   – Ты решила мужика на суп ловить, что ли? В каком ты веке, я тебя умоляю. Ты думаешь, они к любовницам пожрать ходят?

   – Всё равно научи.

   – Давай завтра этим займёмся, а? Придумаем что-нибудь, в конце концов, мы современные люди, у нас есть гугл.

   – Да. Хорошо, – я кивнула и немного расслабилась, действительно, сейчас чему угодно можно научиться, это не проблема. Ирка вручила мне чай и бутерброд, я его с удовольствием заточила как бобёр, почти мгновенно, Ирка понаблюдала, встала и кивнула на балкон:

   – Пойдём покурим и спать. Мне уже вставать через три часа.

   – А мне к обеду, – расплылась в улыбке я, Ирка подняла брови:

   – Круто тебе. Но меня хоть пожалей, халявщица.

   Я кивнула и пошла за ней, она закурила, молча поизучала горизонт, посмотрела на меня и сказала:

   – Сегодня ты мне читаешь стихи, я устала.

   – Ладно, сейчас найду что-нибудь, – я сходила за телефоном, пролистала заметки по нужному тегу, выбрала и прокашлялась, пытаясь сделать пафосный голос. И прочитала:

   Вода веками точит камень,

   Мосты сплетаются как руки,

   А я читаю Мураками,

   Но только Рю, а не Харуки.

   Себе нашли подружки принцев

   И обо мне давно забыли,

   Они купили пожениться,

   А жить счастливо не купили.

   Пушится под балконом тополь,

   Коты планируют котяток,

   А я качусь куда-то в жопу,

   Зато качусь на самокате.

   Я изобразила поклон, Ирка тихо смеялась, качая головой, прошептала:

   – Обалденный стих, просто, блин, охренительный, если я правильно всё поняла. Кто написал?

   – Ты.

   – Да?! – она вытаращилась на меня, с перепугу забыв, что курит, закашлялась и раздавила сигарету в пепельнице одной рукой, второй отбирая у меня чай, сделала глоток и вернула, я улыбнулась:

   – Это твой стих. Ты правда не помнишь?

   – Да чё их помнить, они каждый день новые, – она отмахнулась и засобиралась, пробурчала: – Пойдём спать, поздно уже. Рано, в смысле. Время спать, короче, иди, чё ты встала в проходе?

   Я улыбалась, кусая губы, и не спорила, смущённая Ирка – это было редкое событие в моей жизни. Я быстро допила чай и убрала на кухне, пошла в спальню, где подружка уже завернулась в одеяло и отвернулась к стене, делая вид, что никаких Ирок тут нет. Я тоже сняла её халат, поставила будильник и шустро нырнула в постель, пытаясь скорее окуклиться и уснуть раньше, чем взойдёт солнце.

***

5-8

   Трезвонил будильник, я раздражённо нащупала телефон и попыталась его отключить, но вдруг поняла, что это не будильник, мелодия не та. Мысленно ругаясь, я взяла трубку и прижала к уху, шепча:

   – Алло?

   – Всё нормально?

   Мужской голос, звучит с наездом, мне это не понравилось, я тоже попыталась изобразить интонацию наезда:

   – Кто это?

   – Миша.

   – Какой Миша?

   – Которому ты должна была позвонить, когда доберёшься домой.

   Кто-то точно ошибся номером… Я с силой потёрла один глаз, вторым продолжая спать, отодвинула телефон и с трудом прочитала на экране: «Измайлов Михаил, арт-директор "Стим"». И внутри стало как-то нехорошо.

   – Ой…

   – Ты обалдела, Бойцова?

   – Извините… Я уснула и забыла. Точнее, сначала забыла, потом уснула.

   – Я так и понял. Спи давай.

   – Хорошо…

   – И не забудь, что тебе завтра к обеду.

   – Я помню, спасибо вам.

   – И прекращай мне выкать, бесит.

   – Хорошо.

   – Я завтра проверю, как ты усвоила.

   – Да…

   – Спи давай, "да".

   – Спокойной ночи.

   – Сладких снов, Бойцова.

   – Ага, – я зевнула, с трудом попала пальцем в кнопку, и уронила телефон на пол. И услышала голос Ирки:

   – Это чё сейчас было?

   – Михаил. Проверяет, что я добралась.

   – Охренеть. Сколько вы знакомы?

   – Три дня.

   – О-хре-неть. Можешь не учиться готовить, Алис.

   – Почему?

   – Я тебе завтра объясню, спи, ради бога.

   – Ага.

   Я завернулась в одеяло поплотнее, предвкушая полное интересных событий завтра, и мгновенно уснула.

ГЛАВА. Половинка четверга, загадочная и смущательная

6-1

   Проснулась я раньше будильника, на улице было пасмурно и сыро, но у меня внутри было лето, тем более, что Ирка оставила мне халат прямо возле кровати.

   Быстро в него завернувшись, я пошла на кухню завтракать, сделала кофе, открыла книгу, и отлично провела время, а когда будильник зазвонил, пошла собираться на работу.

   В прогнозе был конкретный октябрь, в который превращался май, когда был не в духе, но меня даже это не расстроило – у меня были тёплые вещи, и они мне даже нравились. Я тщательно оделась, даже немного накрасилась, достала из сумки вчерашние духи – ну и что, что сегодня они не по погоде, я побрызгаю ими под свитером, и будет у меня там своя атмосфера.

   На улице слегка моросило, и это было прекрасно – я открыла свой любимый зонт, и вместо серого неба надо мной раскрылись одуванчики и зелёная трава, и даже в метро было почти пусто, удалось сесть и ещё немного почитать. В книге герои разрывались между личными проблемами и чувством долга, я за них, конечно, переживала, но закрывая книгу, радовалась тому, что я – не они, меня не грызёт чувство долга, и личных проблем у меня нет, какое счастье.

   Два с половиной километра от метро до работы я шла под зонтом почти вприпрыжку – осенние сапоги были удобными и давно разношенными, я бы в них и больше прошагала. И мне очень нравился воздух в этом районе, в солнечную погоду здесь пахло рекой и папоротником, а сейчас больше лесом и грибами, и немного ещё чем-то непонятным, но очень вкусным. Ближе к работе я поняла, что так пахну я.

   Дождь ударил стеной, как только я переступила порог офиса, как будто ждал. Я сложила зонт и поднялась на свой этаж, открыла дверь и увидела чёрные глаза моего обалденного начальника, которые быстро изучили меня с ног до головы, и блеснули так, как будто поставили высший балл. Я невольно вспомнила, как вчера таксист называл его моим мужем, мечтать об этом тогда в машине казалось чем-то запретным и дерзким, но я делала это, потому что думала, что все эти мысли там и останутся, а они почему-то остались со мной.

   Я стояла в дверях слишком долго, на меня посмотрел один из парней, сидящих за компьютером у входа, я пока не была знакома ни с кем из этого кабинета, поэтому просто кивнула ему, и опять посмотрела на Михаила. Он жестом подозвал меня к себе, я подошла, он кивнул на стул рядом с собой:

   – Садись, Бойцова-Стажёр.

   Я села, Михаил посмотрел на меня как-то по-другому, я осмотрелась и поняла, что мы сидим, вроде бы, у всех на виду, но теперь наши лица от коллег закрывают мониторы, это создавало щекочущую нервы атмосферу очень спорной интимности, и я почувствовала, что заливаюсь краской, и сейчас точно что-нибудь отчебучу в своём стиле. И сказала, чтобы не молчать:

   – Доброе утро.

   Он усмехнулся и шепнул:

   – Утро, да. Выспалась?

   – Да, спасибо. А вы?

   Он опять посмотрел на меня очень странным взглядом, как будто я несу полный бред, но его это больше забавляет, чем удивляет, медленно качнул головой и тихо сказал:

   – А мне не дали. Надеюсь сегодня наверстать.

   – Наверстаем, – решительно кивнула я, и поняла по его лицу, что всё-таки сморозила очередную дичь, и повторила про себя последние несколько реплик, чтобы понять. Зажмурилась и прошептала: – Я вёрстку имела в виду. Будем сегодня верстать. Работать будем.

   – Обязательно, – медленно кивнул Михаил, взял мышку и чуть повернул центральный монитор, чтобы мне было лучше видно. – Смотри сюда, Бойцова-Стажёр, это твой сегодняшний фронт работ. Завтра пятница, будем сдавать "Стим", это ежемесячник, объём большой, бумага глянцевая, печать дорогая, поэтому печатное оборудование бронируется заранее, и если мы не успеваем сдать макет до часа Икс, то это оборудование простаивает, а у него простой обходится дороже работы, штрафы бешеные. Поэтому работаем сразу начисто, правки вносим быстро, как только принесли, сразу всё делаем, не откладываем. Макет должен быть готов в пятницу вечером, время есть, но из-за большого объёма и текучки кадров… скажем так, сложно собрать все детали вместе. Вот эти полосы, я запишу тебе номера, – он взял листок, написал несколько цифр, – делали те стажёры, которые у нас не задержались. Они все сидели за твоим компьютером, все рабочие файлы и исходники должны лежать там. Твоя задача – найти, подправить, если посчитаешь нужным, показать мне…

   – Мне сначала! – громко сказала из соседнего кабинета Ирина, я обернулась, Михаил посмотрел на неё, на меня, взял ручку и дописал на листок: "Мне", и продолжил, как будто его никто не перебивал:

   – …и потом будем решать с редакторами, отдельно по каждой статье. Это задача до конца недели, задача на сегодня – хотя бы найти и довести до ума все эти полосы. Вопросы есть? – я с честным видом замотала головой, он кивнул: – Трудись, Бойцова-Стажёр, будут вопросы – пиши.

***

6-2

   Я кивнула и встала, пошла в свой кабинет, поздоровалась со всеми. Там шло чаепитие, я не поняла, это оно с утра ещё не закончилось или уже обеденное началось, я приехала немного раньше. К тому моменту, как я сняла мокрую куртку и включила компьютер, все засобирались обедать, Тоня стала одеваться, все стали отговаривать её выходить на улицу в такой дождь, но она отшутилась и всё равно пошла, остальные остались.

   Мне есть не хотелось, так что я проверила почту, почитала новости, и неспеша взялась за работу. На жёстком диске был бардак, по-человечески называть файлы почему-то никто не спешил, но меня спас поиск по расширению файла и просмотр в режиме эскиза. Мои предшественники оказались не так хороши, как я ожидала, почти все работы пришлось переделывать, отдельные экземпляры были сделаны настолько плохо, что проще было сделать заново, чем довести до ума то, что есть. Только одна страница была сделана действительно хорошо, я открыла расположение файла и стала смотреть другие работы – они все оказались выполнены со вкусом, и даже внутри файла элементы были расставлены красиво и без неразберихи, как будто человек, который это делал, думал о тех, кто будет работать с этим файлом после него.

   Я посмотрела на дату создания этого файла, открыла браузер, залезла в хистори за тот день, открыла все посещённые страницы, стала изучать те, для которых не нужен был пароль, нашла несколько фотографий, сохранила их себе. Провела поиск по файлу и нашла её страницу вКонтакте – Виктория, правильно, папка с данными той полосы "Стима", которую я сейчас смотрела, имела в конце названия именно "Вику", это либо она, либо её подружка-тёзка, их на фото было трое. Отлично.

   Страница у неё была закрыта, так что я отправила ей заявку в друзья, дописав в сообщении: "Здравствуйте, мы не знакомы, я нашла ваши контакты в своём компьютере в редакции "Стим", три недели назад это был ваш компьютер. Я сейчас занимаюсь теми полосами, которыми занимались вы, и у меня возникли вопросы. Если вам не сложно, напишите мне, когда у вас будет время. Спасибо", несколько раз перечитала и перефразировала, наконец, решилась отправить. И почти сразу получила ответ: "Привет) Время есть, могу ответить прямо сейчас. Какие-то проблемы с макетом? Там шрифты и виньетки лежат на компе Дениса, если его нет, то надо включить его комп".

   Я потёрла руки и застрочила: "Никаких проблем, очень хорошо сделан макет) Мне до такого уровня ещё расти и расти :) Я просто смотрю на ваши работы, и не могу понять, почему вы не остались здесь работать, по-моему, у вас отлично всё получалось."

   Карандашик, обозначающий, что собеседник набирает ответ, загорался и гас раз десять, я напряжённо следила за его движениями, эта тишина казалась очень зловещей. Казалось, что Вика мне сейчас целый романище пришлёт, но когда сообщение пришло, оно оказалось коротким: "Ты в курсе, что все мониторы просматриваются?"

   Я похолодела, осторожно обвела взглядом кабинет – в углу Марина пилила ногти, Ирина ела обед из контейнера, Денис с Людой ушли курить, Тоня до сих пор не вернулась. Пришло новое сообщение: "Если не в курсе, знай – твой монитор для админа, главреда, выпускающего, директора по маркетингу и арт-директора – открытая книга, они могут посмотреть, что ты делаешь, в любой момент. И ещё посмотри вперёд, вверх и чуть вправо, над холодильником видишь чёрную круглую штуку? Это камера. Ещё одна у тебя за спиной. И все те, кого я перечислила, могут посмотреть на тебя через эти камеры в любой момент, ты в эфире :D Причём, если их нет за компом, это ничего не значит – к камерам можно подключиться через телефон, даже из дома. На тебя смотрят круглосуточно. В туалете тоже стоит камера, кабинки через неё не видно, но умывальники – да."

   Я покрывалась неприятными мурашками с каждым словом всё сильнее, арт-директор – это Михаил… Думать, что он за всеми шпионит, было жутковато и как-то гадко, я старалась себя уговорить не накручивать себя раньше времени, это просто слова человека, который здесь больше не работает, и я ещё не знаю, почему у Вики не сложилось сотрудничество с этой фирмой.

   Я написала: "Ты из-за этого уволилась?"

   Ответ пришёл почти сразу: "Нет. Не только, но поэтому тоже."

   Я подождала, но больше ничего не дождалась, написала: "А какая была главная причина?"

   Она помолчала и написала: "Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, так что лучше тебе не знать. По макету вопросы есть?"

   Пиликнул сообщением телефон, я посмотрела – мессенджер, новый контакт, Вика, фото то же, что и в профиле ВК. Я добавила её в контакты и прочитала сообщение: "Я напишу тебе после шести вечера, почему я оттуда уволилась. Сделай в ВК вид, что ты не любопытна, и продолжай работать".

   Я сделала, как она сказала, попрощалась и закрыла браузер, потом открыла и почистила историю, поудаляла все сохранённые данные и пароли, прибравшись так, как будто никакой Алисы Бойцовой за этим компьютером никогда не было. Открыла макет и продолжила работать, внутри была глухая мутная тревога, не нравилось мне это загадочное молчание такой талантливой Вики, сразу вспомнились слова Люды по поводу жуткой текучки кадров, стало подкрадываться ощущение, что это неспроста.

***

6-3

   Со временем работа меня затянула, я выбрала музыку повеселее, и попыталась выкинуть из головы необоснованные догадки. Все пришли, выпили чай, обсудили накопившиеся за обеденный перерыв новости, и примерно к четырём начали работать, Ирина заскучала и громко позвала меня:

   – Алиса, ну что там с недоделками наших прошлых стажёров, ты хоть что-нибудь сделала?

   Я набрала воздуха, чтобы ответить, и увидела в углу экрана сообщение из скайпа от Михаила: "Скажи НЕТ!".

   – Нет, – послушно сказала я, тон получился такой, как будто я Михаила цитировала, уверенный и с наездом, я сама испугалась. Ирина молча смотрела на меня, часто моргая, остальные стали поднимать головы от работы, переводя недоумевающие взгляды с меня на неё. В углу экрана появилось новое сообщение, я щёлкнула по нему, чтобы прочитать целиком, и добавила чётко по тексту: – На компе бардак, все файлы перепутаны, их ещё долго придётся искать.

   – А, – кивнула Ирина с выражением лёгкой недоверчивости на лице, как будто чуяла подвох, но пока не совсем понимала, откуда, – ну давай, работай.

   – Угу, – я согнулась за монитором, чтобы никто меня не видел, прочитала новое сообщение от Михаила: "Молодец. Продолжай работать, я к тебе сам подойду скоро. До меня никому ничего не показывай".

   Я написала: "Хорошо"… и не отправила. Написала: "Вы видите мой монитор?" Опять не отправила. Стёрла всё, написала: "Вы мне правда ночью говорили называть вас на ты, или мне приснилось?". Опять стёрла. Написала: "Я люблю тебя".

   На экране мигал курсор, я долго на него смотрела, потом осторожно одним пальцем нажала бэкспейс, чтобы случайно не зацепить энтер, написала: "Почему уволилась Вика?"

   Пришло сообщение от Михаила: "Ты мне там поэму пишешь? :D"

   Я всё стёрла и написала: "Я всё поняла, хорошо. Работаю, никому не показываю, только вам."

   Он написал: "Просил же на ты", и грозный смайлик, а рядом смеющийся смайлик. Как я должна это понимать?

   Я ничего не ответила и взялась за работу.

***

6-4

   В половине пятого Михаил заглянул к нам и громко объявил, что ему пора, Ирина тут же вспомнила, что ей тоже пора, потому что у неё важное серьёзное дело, и было бы очень хорошо, если бы её подвезли хотя бы до метро, а то на улице дождь. Михаил сказал, что кататься в дождь на мотоцикле – удовольствие сильно ниже среднего, да к тому же, это опасно, поэтому он от всей души желает Ирине поймать попутку.

   Она всё равно увязалась за ним, её громкий смех было слышно до первого этажа, и как только стало тихо, засобирался Денис. Тоня на него прикрикнула, пообещав закопать в саду, если он не сдаст то, что взял, до шести, я удивилась её тону, и ещё больше удивилась, когда Денис надулся, как недовольный кот, и сел обратно за стол, бурча под нос, что кое-кому тут заняться нечем, потому что, очевидно, дома никто не ждёт, потому что кому нафиг нужна такая мегера.

   За Тоню вступилась Люда, подколов Дениса по тому же поводу – его даже тараканы дома не ждали, и все об этом знали. И тут же добавила, что лично её ждёт очаровательный бульдожка по имени Северус Трюфель, так что ей спешить сам бог велел. И ушла.

   За ней ушла Марина, так же тихо и неощутимо, как и работала весь день, и сразу после её ухода вернулся Михаил.

   Подошёл к Тоне, перекинулся парой слов по текущим задачам, и развернулся ко мне. Я посмотрела на него полсекунды, и тут же отвела глаза – что-то такое в нём было, что заставляло вспыхивать изнутри как спичка, мгновенно, и каждый раз казалось, что окончательно, как будто я никогда больше не смогу посмотреть не только на него, а вообще ни на кого.

   Он постоял рядом, потом пошёл к столу Люды, взял её стул и вернулся, сел рядом со мной и поддёрнул рукава с таким видом, как будто планирует тут отпахать ещё пару часов точно, улыбнулся мне, как-то так откровенно интимно, что было ясно, как божий день – это мне, это не дежурная улыбка, это личное.

   Я пылала так, что почти пульсировала, смотрела в монитор, но видела улыбку Михаила, с закрытыми глазами, с открытыми, куда бы ни смотрела, он улыбался у меня внутри, и это ощущение забивало весь мир снаружи.

   – Ну что, Бойцова, как успехи? Показывай.

   Я открыла папку со всеми файлами, которые нашла за сегодня, стала показывать, он комментировал, что-то записывал, сказал распечатать готовые, подписал ещё горячие листы, и жизнерадостно потёр руки:

    – Ну вот, в принципе, и всё на сегодня. Тоня, ты как?

   – Я посижу ещё, – буркнула Тоня, не отрываясь от работы.

   – Вот эти можешь брать, – он положил ей на стол подписанные страницы, она кивнула, он повернулся ко мне и улыбнулся шире: – Самое время идти домой, сохраняйся и вперёд.

   Я посмотрела на часы – без пяти шесть. Стала всё выключать, Михаил пошёл относить на место стул, Тоня тихо сказала мне:

   – Комп не туши, мне могут понадобиться исходники.

   – Хорошо.

   Я начала собирать сумку, Денис потянулся и встал:

   – Ну и я тогда…

   – Сиди, – мрачно прошипела Тоня, он сдулся и сел. Я попрощалась и вышла из кабинета, наклонилась поправить штанину и случайно услышала продолжение фразы: – Денис, ты тупой? Ты там не нужен, через пять минут пойдёшь.

   – А вдруг до метро подкинет?

   – Нет, ты всё-таки тупой…

   Я тихо вышла, пытаясь не думать о том, что все мои попытки держать себя в руках и скрывать свою реакцию на Михаила – безнадёжное занятие.

   Все всё поняли. И Ирина поняла первая, и теперь будет меня ненавидеть и мешать работать.

   Зонт я раскрыла заранее, и открывая дверь на улицу, уже была готова к стене дождя, который скоро на меня обрушится. К чему я не была готова, так это к тому, что практически вплотную к крыльцу остановится машина, и мне откроет пассажирскую дверь мой обожаемый начальник.

***

6-5

   Я сидела как на иголках. По лобовому стеклу хлестал дождь, машина ехала медленно – несмотря на все усилия дворников, видимость была метров пять, дальше всё тонуло в сером мареве, и два с половиной километра до метро мы тащились чуть ли не дольше, чем я бы пешком дошла.

   Михаил выглядел расслабленным и довольным, молчание его совершенно не напрягало, а я сидела ровно, смотрела на дорогу впереди, и укреплялась в своих подозрениях.

   Он всё-таки видел мой монитор. И всё прочитал.

   Это странное противоречие внутри меня доводило до нервной дрожи – мне не хотелось говорить о нём с лучшей подругой, но при этом хотелось писать его имя на асфальте огромными буквами в окружении безумных сердечек, рисовать его профиль на стенах, орать о своей любви во всю мочь, просто стать в посреди улицы и как заорать.

   Мы подъехали к метро, я застегнула куртку, стала доставать зонт… Михаил свернул и влился в поток машин, увозя меня от станции метро всё дальше.

   Я прочистила горло и максимально спокойно сказала:

   – Я не совсем поняла.

   Он посмотрел на меня и улыбнулся:

   – Здесь ехать десять минут, сиди спокойно.

   Я сидела, примерно так же спокойно, как и до этого – меня трясло где-то в глубине, жутко подмывало прямо спросить, видел ли он то проклятое сообщение, и если не видел, то показать.

   Мы молчали, он излучал расслабленность и самодовольство, я надеялась, что не излучаю ничего.

   Он заехал во двор, осмотрелся, спросил, какой подъезд, я указала пальцем, потому что голосу не доверяла, он подъехал ближе и остановился, заглушил двигатель. Моё сердце загрохотало громче этого двигателя, я смотрела на стекло, по нему текла вода.

   – Алиса Бойцова-Стажёр, у тебя всё нормально?

   Точно видел. Сто процентов, он видел. И что теперь делать?

   Я прочистила горло и ровно спросила:

   – Почему уволилась Вика?

   Он нахмурился:

   – Какая Вика?

   – Та Вика, которая верстала тот номер, который я сегодня делала.

   – Понятия не имею, у нас было столько стажёров, их всех не упомнишь. Я с большинством даже не разговаривал, с ними работала Ирина, у неё времени много, а мне некогда с ними нянчиться.

   Я горьковато улыбнулась и опустила глаза, стала рассматривать свои пальцы, Михаил вздохнул и положил ладонь мне на плечо, шутливо приказал:

   – Бойцова, не загоняйся. Ты не из этих, у тебя большой потенциал.

   – А ещё у меня камера над головой.

   – Да. Ты не знала?

   – Нет, мне никто не сказал.

   – А что это, по-твоему, торчит на потолке? – он рассмеялся и сжал моё плечо сильнее: – Бойцова, ты чего? Сейчас камеры везде, в каждом сраном ларьке, над каждым убогим подъездом к каждому раздолбанному складу, потому что это наконец-то стало достаточно дёшево, чтобы каждый мог себе это позволить. Это элементарная безопасность, у меня даже в машине камера, – он кивнул на регистратор на лобовом стекле, – и там тоже, – кивнул назад, я не стала оборачиваться. – У тебя камерофобия, что ли? Тогда можно вообще из дома не выходить, потому что тебя снимают в любом магазине и на любом перекрёстке.

   Я вдохнула поглубже, чтобы справиться с голосом, и сказала:

   – А монитор просматривают тоже везде?

   – Конечно.

   Он сказал это так просто и невозмутимо, что я от возмущения даже смогла на него посмотреть, в его взгляде читалась доброжелательная жалость, как будто я устроила кипеш, вдруг узнав, что радужных единорогов не существует.

   Я отвела глаза, он спросил:

   – Это для тебя тоже новость?

   – Хотите сказать, это нормально?

   – Да, это распространённая практика. Если в какой-то компании тебе покажется, что твой монитор не просматривают, это значит только то, что ты об этом не знаешь. Любой работодатель хочет иметь возможность точно знать, чем ты занимаешься на работе, потому что он тебе платит, и он не хочет, чтобы ты в рабочее время страдала ерундой. А ещё есть такая штука, как преднамеренное вредительство и промышленный шпионаж, если это произойдёт, то работодатель должен иметь возможность доказать это в суде, это элементарная безопасность.

   Я молчала и смотрела на потоки воды на лобовом стекле, он помолчал и с долей шутки поинтересовался:

   – Бойцова, ты что, порно смотрела на работе?

   Если до этого момента он и не интересовался моим монитором, то теперь точно заинтересуется. Молодец, Бойцова, ты тот самый преступник, который мечтает быть пойманным.

   Я подняла воротник, спрятала волосы под куртку, сняла чехол с зонта.

   Михаил достал телефон и начал открывать какое-то приложение с эмблемой в виде глаза.

   Я быстро сказала дрожащим голосом:

   – Спасибо, что подвезли, до свиданья, – открыла дверь и попыталась выйти из машины. И меня что-то дёрнуло назад с дикой силой.

   Сердце заколотилось как бешеное, я не сразу поняла, что забыла отстегнуть ремень безопасности, я его не застёгивала, это Михаил сделал, поэтому я о нём забыла. В одной руке у меня был зонт, на локте второй висела сумка, чтобы отстегнуть ремень, надо было что-то придумать и куда-то это всё деть, мне было так стыдно от своей неуклюжести, что руки дрожали, я бы не смогла нащупать проклятую застёжку, даже если бы руки были свободны, меня с каждой секундой трясло всё сильнее.

   – Убери руки, – раздражённо приказал Михаил, я убрала, он сам отстегнул ремень, я из него выпуталась и быстрее вышла из машины, захлопнула дверь и пошла домой, каждую секунду ожидая рокота двигателя за спиной, но он не заводил машину. Я поднялась в квартиру, сбросила сапоги и сразу пошла на кухню, осторожно выглянула во двор через балкон, так, чтобы даже тюль не качнулся – машина всё ещё стояла на месте. Зазвонил телефон. Я посмотрела на экран – Измайлов.

***

6-6

   Приняла звонок, но ничего не сказала, даже к уху не поднесла, как будто он мог меня укусить, включила громкую связь и положила телефон на стол. И услышала усталый и бесконечно терпеливый голос своего начальника, всё ещё доброжелательный, хоть и немного раздражённый:

   – Бойцова, у тебя всё нормально?

   – Да.

   – Что у тебя за проблемы?

   – В смысле?

   – Ты мне говорила, что у тебя проблемы с речью и восприятием на слух, а потом оказалось, что в редакции шестнадцатиполосника прекрасно ты всё воспринимаешь.

   – Они у меня… не всегда.

   – Только со мной?

   Я молчала, он не дождался ответа, спросил:

   – Я тебе кого-то напоминаю?

   Ага, будущего мужа вы мне напоминаете. О том, как я размечталась в такси, напоминаете. И ещё о множестве вещей, от которых дух захватывает, хотя их со мной никогда ещё не случалось.

   – Бойцова, ты здесь?

   – Здесь.

   – Так что?

   – Я не знаю. Наверное. Моя подруга считает, что это было в детстве, и я этого не помню.

   – Я не первый, что ли?

   Я с силой закрыла лицо руками и прикусила губу, стараясь не издать ни звука, хотя хотелось рычать, вопить, скакать и кататься по полу от этой дикой смеси стыда и желания продлить этот стыд как можно дольше.

   – Бойцова?

   – Тут…

   – Ты к доктору сходить не хочешь с этим?

   – И что я ему скажу?

   – Хм… – в его голосе скользнула улыбка, я уже билась лбом об стол, подложив для мягкости ладонь, чтобы он не слышал звука ударов. – Скажешь… даже не знаю. Скажешь, что боишься своего начальника.

   Я нервно фыркнула:

   – Ага, а он скажет – это в нашей стране норма, вы здоровы, идите нафиг, у меня тут полно настоящих психов, не тратьте моё время.

   Он рассмеялся, я улыбалась, мне ужасно нравился его смех, и его голос. Появилось желание его себе записать, чтобы слушать перед сном. Интересно, он узнает, если я нажму на кнопку записи, ему будет слышно?

   – Ладно, Бойцова, отдыхай. Завтра работай как сегодня, и ничего не показывай Ирине, я могу задержаться, или посреди дня уехать на пару часов, будут вопросы – звони, но Ирине их не задавай, у неё редкий талант тормозить процесс, упарываясь в незначительные мелочи, а нам завтра сдаваться в печать. Основную работу будет делать Тоня, если она тебя попросит задержаться и чем-то помочь – задерживайся, не бойся, она нормальная, одну тебя не бросит.

   – А… я не смогу завтра задержаться. Это обязательно?

   – Да нет, в общем-то. Пока что. Ты ещё стажёр. А что, какие-то планы?

   – Да.

   – Внезапно, – прозвучало с невесёлой иронией, и как-то так… как будто это неприятно зацепило его лично, мне даже стыдно стало. Неужели для него так важно, чтобы я задержалась в день сдачи макета? Ему что, в прошлый раз понравилось? Мне так не показалось.

   Он молчал, меня всё сильнее грызло чувство вины, и я попыталась оправдаться:

   – Я смогу, наверное, задержаться на час или два. Но не больше, у меня важное мероприятие, и я там второй по значимости человек.

   – Хм. А почему второй?

   – Потому что я организатор. У меня все телефоны, и даже если я буду в этот момент на работе, мне будут постоянно звонить и отвлекать.

   – Ого, как всё серьёзно, – он вроде бы немного расслабился, спросил: – А что за мероприятие?

   – День рождения лучшей подруги. На мне подарок, торт, шарики, букет, музыка, меню, все договорённости с персоналом клуба по поводу своей еды и напитков, которые по правилам нельзя туда приносить, но мне разрешили… Мне будут звонить каждые пять минут, я знаю, это каждый год так происходит.

   – Понятно. Ладно, уйдёшь когда захочешь. Могу даже в пять отпустить.

   – Правда? – до того, как он это сказал, я об этом не думала, но сейчас ощутила, что этот час будет очень даже не лишним.

   Он рассмеялся и ответил:

   – Правда, я не шучу с такими вещами. Потом отработаешь в понедельник на час дольше.

   – Спасибо вам…

   – Блин, Бойцова!

   – Что?

   – Ты задолбала, я же просил. Повторяй за мной: "Миша, ты офигенный начальник".

   Я опять уткнулась лбом в стол, зажимая рот руками и неудержимо хихикая, он тоже начал смеяться, шутливо потребовал:

   – Давай, Бойцова, вперёд. Будем считать это платой за доставку домой. Говори.

   Я простонала в ладонь:

   – Не могу…

   – А ты попробуй, у тебя получится.

   – Нет…

   – Бойцова, надо. Соберись.

   – Ну хватит, – я уже лежала на столе, вцепившись в него двумя руками, было стыдно и весело, и стыдно за то, что так весело, и от этого ещё смешнее.

   – Так, Бойцова, или ты говоришь, или я сейчас позабористее фразу придумаю.

   В двери провернулся ключ, я перепугалась так, как будто занимаюсь ужасно неприличными вещами, схватила телефон и отключила громкую связь, быстро сказала шёпотом:

   – Всё, у меня подружка с работы пришла, пока.

   Он рассмеялся и ответил:

   – Ага, пока. До завтра чтобы всё выучила, я проверю. Не сдашь – в пять не отпущу.

   – Хорошо, пока.

   Я положила трубку, спрятала телефон за спину, и встала, глядя на входящую насквозь мокрую Ирку большими честными глазами.

   Она медленно смерила меня взглядом, поднимая брови всё выше, и многозначительно кивнула:

   – Ага.

   – Да, – обречённо призналась я, садясь на стул ровно и опуская голову с виноватым видом.

   Ирка покачала головой и пошла раздеваться, я немного постояла, пытаясь придать лицу чуть менее дебильно-жизнерадостное выражение, потом плюнула и пошла раздеваться с таким, как есть.

***

6-7

   Естественно, я выложила ей всё до последнего слова. За исключением тех слов, которые я напечатала и стёрла – я даже себе не могла их вслух повторить. Ирка всё выслушала молча, доела, повздыхала, и мрачно выдала:

   – Всё.

   – Не всё! – заломила бровки я, ещё не зная, о чём речь, но на всякий случай, спеша уравновесить её тоску своей всепобеждающей беспочвенной верой в лучшее.

   Она посмотрела на меня взглядом прожжённой старой пиратки, махнула рукой, отодвинула тарелку и пошла ставить чай. Я убрала со стола, она вручила мне мою чашку, взяла свою, и пошла на балкон, я пошла следом.

   Дождь всё ещё шёл, хотя уже не так сильно, по улице изредка проходили нахохленные люди в капюшонах, Ирка смотрела на них с таким видом, как будто вся их суета у неё уже давно в печёнках сидит, а по-настоящему важные вещи проходят мимо незамеченными, и мы осознаём их только тогда, когда уже поздно. Я смотрела на неё и ждала, то ли стихов, то ли обоснования того загадочного "всего", которое она выдала за столом. И она сказала:

   – Алиска, это конец. Ты выйдешь замуж, и останусь я одна без кольца, вообще самая последняя.

   – Тьфу на тебя, напугала! – мне хотелось её ударить, она рассмеялась и толкнула меня локтем, вздохнула:

   – Ты смеёшься, а мне не до смеха. Все уже замужем, некоторые даже по второму разу, детей порожали, в ипотеки повлезали… А я как пошла в садик в четыре года, вся красивая, в офигенных красных сандалетах, так и хожу до сих пор по этой жизни, палкой в луже ковыряю и глазами хлопаю – куда они все несутся, почему я не несусь с ними, а действительно ли мне туда надо? Одуванчики нюхать – надо, это я стопудово знаю, а замуж… фиг его. Они все так туда рвутся, как будто там очень круто, а потом так выглядят, как будто там вообще ни разу не круто. Вопрос – нафига бежали? Не знали, что ли? Так не пещерные люди, вроде бы, есть вопрос – зайти в интернет, поищи, нас семь миллиардов, любая фигня, которая с тобой происходит, уже стопудово происходила с кем-то другим, ты обязательно найдёшь тьму таких же придурков, почитаешь их опыт, сделаешь выводы. Я тебе не рассказывала, как меня задолбала реклама в ВК и я статус сменила?

   – Не рассказывала. Это когда ты вторую страницу для музыки создала?

   – Ага, для музыки, – она усмехнулась, помолчала и продолжила: – Меня задолбала реклама свадеб. Свадебные платья, свадебные лимузины, свадебные фотографы, каждый день, я поначалу закрывала, потом перестала. Мало того, что все одноклассницы офатели и опузели, и мало того, что вся родня пилит ежедневно по вопросам размножения, так ещё и в интернете от этого никуда не деться. И я завела новую страницу, поставила возраст «тридцать», статус «замужем». И реклама резко стала предлагать мне разводных адвокатов, психологическую помощь в послеродовой депрессии, избавление от целлюлита, растяжек и пигментации, и всякую такую дичь. Я удалила её и создала страницу мужика, теперь повсюду только реклама шлюх.

   Я рассмеялась, она сначала делала вид, что ей совершенно не до смеха, потом сдалась и рассмеялась тоже. Из-за тучи выглянуло солнце, мгновенно стало жарко, Ирка раздавила окурок и допила чай залпом, посмотрела на меня и объявила:

   – Так, всё, пора брать себя в руки и серьёзно решать вопросы. Пойдём в магазин.

   – Зачем?

   – За продуктами, Алис, за чем ещё? Ты готовить учиться собираешься? А то выйдешь замуж, да и отравишь мужика в первый брачный день. Я конечно буду эгоистично рада, но как-то это некрасиво, да? Пойдём.

***

6-8

   В магазине Ирка ходила с видом дерзкого первооткрывателя, впервые забравшегося дальше рядов с пивом и чипсами, заинтригованного и слегка испуганного. Поначалу. Потом она осмелела и потыкала пальцем замороженную курицу, потом осмелела окончательно