Оглавление
АННОТАЦИЯ
Еще недавно я была счастливой в браке женщиной и считала, что измена – худшее, что может случиться в семейной жизни. Что же произошло, как я могла предать все свои прежние принципы? Новый коллега стал моим наваждением, и кажется – все, что нам остается, только отдаться грешной страсти. Но разве могу я причинить боль близкому человеку? Невозможно уйти и невозможно остаться – и моя жизнь теперь огненный танец страсти и обмана над бездной, и я не могу положить конец этим болезненным и странным отношениям. Служебный роман стал моей порочной тайной и бедой. Моим проклятием. Моим самым тайным откровением. Моим грехом.
ГЛАВА 1
В тот день, когда Роман Костенко, новый руководитель одного из отделов нашей компании, впервые коснулся моей руки возле лифта и предложил спуститься по лестнице, чтобы не толпиться с остальными сотрудниками в душной кабинке, я поняла – во мне что-то изменилось. Вспыхнула какая-то искра, и она могла привести к опасному пожару, имя которому – измена. Этот мужчина сразу понравился мне, несмотря на то, что внешность его была далека от идеала. Я пропала, едва увидела скуластое лицо с внимательными темными глазами, едва ощутила горьковатый запах одеколона, похожий не то на цветущую полынь, не то на дикие травы, растущие на пустырях. Но я старательно глушила все свои странные и будоражащие чувства, прекрасно понимая, что нельзя позволить себе отступить от своих принципов. Не отвечала на взгляды, хотя и ловила их – брошенные невзначай, будто случайно.
Но прошло немало времени, прежде чем я упала в бездну этих глаз, смотрящих так, что всю меня прошибала дрожь предвкушения чего-то запретного и невозможного.
Я шла в тот день, изменивший все, удивляясь своей покорности, по узкой лестнице вслед за этим мужчиной, который, в общем-то, был не в моем вкусе, но взволновал с первой нашей встречи. И понимала только одно – сейчас что-то случится. И если хочу спастись, то нужно бежать со всех ног и от Романа, и из этого офиса, где я проработала не один год, и возможно – даже из города, чтобы даже случайно не встретить на улице этого человека, который может погубить меня.
Мне нужно было бежать. Потому что я внезапно ощутила себя шестнадцатилетним подростком, идущим на первое свидание, дрожа от страха и желания. Потому что у меня в животе будто запорхали бабочки в предвкушении… чего? Я не знала, что ждать, но рука Романа, которой он сжимал мою ладонь, казалась единственным, что было важно в тот миг. Казалось – отпусти он, и я умру от бессилия и отчаяния.
Я испугалась этих эмоций, но шла ступенька за ступенькой чуть позади мужчины, глядя на изгиб его шеи и хотела прикоснуться к ней губами, хотела ощутить ее на вкус… Губы пересохли, и я едва не упала, споткнувшись, но Роман тут же обернулся, и сильные руки удержали меня, обхватив за талию, притянули к широкой груди, спрятанной, будто за броней, за тканью пиджака.
И когда на пролете между этажами, где находились склад и производственный цех, Роман поцеловал меня, зарываясь руками в мои волосы, я неожиданно для себя ответила на его поцелуй. Хотя кого я обманываю? Я точно так же хотела этого поцелуя, как и он.
И в тот миг я пропала. И полетели к черту все мои строгие принципы. Женщина, которая даже в юности не позволяла себе слишком увлекаться парнями, которая вышла замуж по большой любви, бросилась как в омут в запретные и непонятные отношения с человеком, которого поначалу даже не замечала… С человеком, который перевернул жизнь с ног на голову, ураганом ворвался в нее и разрушил.
С тех пор и началась моя безудержная страсть, мой тайный роман, который вот уже полгода я скрываю ото всех, даже от самых близких подруг. Да, я еще не изменила мужу, но кто скажет, где проходит та грань, за которой измена становится изменой? Поцелуи – это измена? А навязчивые мысли о другом мужчине? Или же прикосновения, сводящие с ума, обнажающие не только тело, но и душу… Или влюбиться в другого – это измена?.. Можно продолжать бесконечно, но если между мужчиной и женщиной не было секса в привычном понимании этого слова, это еще не значит, что не было самой измены. И если для кого-то даже переспать с другим – ничего не значит, то для меня даже невинные прикосновения стали опасными. Ведь я потеряла себя.
К счастью, в нашей конторе не было сплетников или любителей совать свой нос в чужие дела, и даже если мой странный флирт с Костенко был на грани приличия, никто не пытался выведать подробности или приукрасить происходящее. Вот только я сама уже не могла жить так, как прежде. Мне хотелось разделиться, хотелось разорвать сердце пополам, оставив одну часть мужу, которого, как мне казалось, я всегда очень сильно любила, а вторую – отдать Роману, при виде которого я невольно начинала улыбаться и краснеть.
Даже в самый хмурый день, даже если настроение было хуже некуда – стоило ему посмотреть на меня своими серыми, как предгрозовое небо, глазами, стоило чуть скривить тонкие губы в кривой циничной ухмылке, как все менялось. И казалось, будто все дороги сошлись на этом мужчине, все мысли были о нем. Я вставала, думая о Романе, ложилась спать, грезя о нем же, и кажется, он стал моей идеей фикс, моим наваждением.
Я больше не могла так жить. Меня разрывало от эмоций и невысказанных чувств. Накрывало волной нереализованной страсти и погребало стыдом, когда я приходила домой и видела лицо мужа, еще недавно такого родного и любимого.
Что же со мной случилось? Неужели я настолько плохой человек, что могу поступать так подло и низко?..
И в этот вечер, когда молчать стало вовсе невыносимо, я отпросилась у мужа на ночь к подруге, чтобы хоть как-то привести в порядок свои мысли, порыдав у нее на плече. Купила шампанского и фруктов и сразу после работы двинула к Аленке, с которой мы дружили еще со школы. Я знала, что могу ей доверять, как себе.
Вот только я не знала, что больше не могу доверять самой себе.
***
После бутылки шампанского, выпитой на двоих с Аленкой, из меня полились слезы и слова. Не глядя на подругу, я быстро рассказывала о своей беде и служебном романе, зная, что если вдруг увижу в ее глазах осуждение, то закроюсь навсегда, убегу из этой уютной квартиры на окраине города и никогда не возьму трубку, если Аленка позвонит. А мне просто необходимо выговориться, держать в себе чувства больше не было сил. Я не могла обсудить свои ощущения ни с кем, даже с виновником происходящего, который с каждым днем становился все настойчивее, но при этом и молчаливее. Что я могла сказать ему? Рома, наши игры вышли из-под контроля, я в тебя влюбилась? Но влюбилась ли? Нет, это не была любовь. Это было наваждение, болезненная страсть, от которой я хотела избавиться, и не могла. Я не могла закончить эти отношения, но и продолжать их боялась.
– Знаешь, я раньше была такой правильной, такой принципиальной, – я хлопнула пробкой, открывая вторую бутылку сухого «Мартини Асти» и разливая пенный напиток по бокалам, – помню, как в школе накатала огромное сочинение, осуждая Каренину, которая предала мужа и бросила сына ради своей порочной псевдо-любви... Читая роман, я плевалась и не понимала, зачем вообще было писать про такую женщину? Всегда была уверена – все и всегда можно взять под контроль, перебороть, переплакать, но сохранить достоинство. Остаться верной. Как бы пафосно это ни звучало, я верила, что есть семьи, в которых никогда не было измен, и еще была уверена, что измену прощать нельзя, что изменники – конченые люди. Конечно, сейчас детей у таких женщин никто не отбирает, но... но я понимаю Каренину и ее страсть. Слышишь? Понимаю, почему она так поступила. Она просто не могла иначе. Не могла без своего Вронского. Любовь была сильнее ее.
Наступила тишина. Давящая и тяжелая. Тишина, в которой я ощущала биение своего сердца так, словно это был набат. Но вот ее разорвал голос Алены.
– Бедная ты моя, – она подошла ко мне со спины и обняла за плечи, погладив по растрепавшимся волосам. – Это, наверное, очень больно. Я не была в такой ситуации, но могу понять тебя. Главное, чтобы Степка не узнал, он же у тебя бешеный, прибьет и не заметит.
Я залпом опрокинула свой бокал с шампанским и закашлялась.
– Думала рассказать ему и попросить прощения. Может, тогда смогу закончить эту историю, поставить точку.
– Дура! Катька, ты дура! – не выдержала Алена и обошла стол, сев напротив меня. Пододвинула тарелку с тонко нарезанными апельсинами и ананасами.
– Ты закусывай, а то сляжешь раньше времени.
– Почему дура? – обиженно протянула я, сунув в рот кусочек ананаса и уставилась на подругу. Шампанское уже ударило в голову, и я испытывала жгучее желание позвонить Костенко или написать сообщение. Я всю ночь буду свободна, это ведь такой шанс… Для чего? Я испугалась своих мыслей и поспешно потянулась за сыром. Нужно закусывать.
– Ну кто ж признается мужу в наличии любовника? – Аленка подняла бокал, салютуя мне. – Не вздумай сказать, поняла меня?
– Он мне не любовник, – запротестовала я. – Технически... мы не переспали! Вот... Просто целовались, и все такое...
– Какая разница? – пожала подруга плечами и сдула с лица отросшую челку.
Ее светлые волосы лежали крупными локонами на полных плечах, и вся она излучала сочувствие, а круглые синие глаза смотрели на меня с сожалением.
Я поймала в зеркале свой перепуганный и дикий взгляд. Глаза казались почти черными на бледном узком лице. Я всегда была слишком худа, а с этой историей потеряла еще килограммов пять, и стала вовсе похожа на скелет. Но мужу нравилось. А вот Костенко переживал, все пытался накормить... При мысли о Роме я едва не взвыла. Ну почему я все время думаю о нем?
Раздался звонок в двери, и мы испуганно переглянулись.
– Это не Степка? – строго спросила Аленка.
– Да не должен... – но мне почему-то стало грустно, что наш такой теплый девичник может сейчас закончиться. – Вот черт, принесло же кого-то так не вовремя! Поговорить не дадут.
– Погоди, посмотрю, кто это...
И Аленка пошла открывать, а я написала сообщение Роману. «Я соскучилась»... Мозгов хватило тут же его стереть, не отправив. Отшвырнула телефон подальше, чтобы не было соблазна писать и звонить. Ощущала я себя препаршиво.
А с порога раздался голос нашего старого друга, которого не было в городе месяцев пять, из-за чего выгнать его с девичника было как минимум неудобно.
Вот и поговорили...
***
Ворвавшийся в наш вечер откровений Сашка Ветров, в которого моя Аленка когда-то была безответно влюблена, как всегда, принес хаос и суматоху. Он много шутил, сыпал байками про свое путешествие на Байкал, звал нас в поход в горы или хотя бы сплавиться по местной речке, много курил и смущал подругу своими незатейливыми комплиментами. Хорошо, что Аленка сумела справиться со своей болезненной зависимостью, да еще и умудрилась остаться хорошими друзьями с предметом своих романтических грез. Сашка был бабником, и вряд ли у них получилось бы что-то серьезное.
– Ну, что ж вы такие скучные? – вопрошал Сашка, прикуривая очередную сигарету и снова принимаясь уговаривать нас если не в поход, то хотя бы на пикник к ближайшему озеру, причем, ночной пикник.
– Хватит курить в квартире, – Аленка живо выгнала гостя на балкон и прошептала мне: – Слушай, я не думаю, что он на всю ночь заявился, за ним прежде таких привычек не водилось… Еще наболтаемся…
– Так утром на работу. Еще бы и поспать не мешало, чтобы не выглядеть, как бледная немочь… – я решила уделить внимание пицце, отчего-то проснулся голод, наверное, из-за шампанского. – В общем, такие дела, подруга, совсем я запуталась… И как быть – не знаю. И закончить все это не могу, и продолжать нельзя…
– Если бы я не знала, как ты мужа своего любила, как рвалась замуж, как воевала со всем миром за него, я бы поверила, что ты можешь в другого втрескаться… Но я же помню все – и как родители твои против были, до последнего не хотели на свадьбу к вам приходить… – Аленка задумалась, некрасиво нахмурившись. – Не может это быть любовь! Знаешь, я тут подумала… ты же в своего Степку влюбилась, когда вам пришлось встречаться тайком, бороться за свои чувства… Может, у тебя пунктик по этому поводу? Ну, кому-то одно нравится, кому-то другое, мало ли извращений, а тебе вот нужны эмоции, страсти чтобы кипели… Каренину она оправдывает… А вспомни, как в школе ты обожала Шекспира с его «Ромео и Джульеттой»?.. Наверное, тебя просто прет тайная романтика таких отношений, вот! Нравится обжиматься по углам…
Я задумалась, уставившись в свой бокал. А ведь права подруга.
Тут вернулся наш курильщик, и пришлось все наши с Аленкой разговоры отложить на потом. Пока подруга с Сашкой ржали над чем-то, я, не особо вслушиваясь, погрузилась в свои мысли.
Нахлынули воспоминания. Степа покорил меня с первого взгляда – черноволосый, смуглый, с удивительно синими для такой внешности глазами, которые казались прозрачными кусками стекла. Широкоплечий, высокий. Мы познакомились в парке – я гуляла там с подругами, а он с сокурсниками праздновал окончание сессии. Степа подбежал ко мне, белозубо улыбаясь, и протянул сорванную с центральной клумбы розу. И пригласил на свидание.
Через два дня позвал замуж, и я согласилась. Сказать, что наши родственники и друзья были в шоке – это ничего не сказать. Маман пила успокоительное, отец грозился отослать меня к бабушке в глушь, чтобы я и думать забыла об «этом оболтусе», а больше об учебе думала – я как раз собиралась поступать на экономический. Потом, спустя годы, было смешно вспоминать наш первый со Степой год – приходилось встречаться тайком, делать вид, что мы расстались. И сколько пришлось выдержать, прежде чем родители согласились хотя бы присутствовать на нашей свадьбе, никто не знал. Организационными вопросами мы со Степой занимались тоже втихаря ото всех – я шила платье, он подрабатывал, где только мог, чтобы накопить денег на банкет. В общем, тяжко пришлось. Сейчас все изменилось – муж давно доказал родителям свою серьезность и состоятельность, они поладили, пусть и не сразу… И рисковать всем этим, годами нашей спокойной и такой счастливой жизни ради случайной интрижки? Да я с ума сошла!
– Эй, Ковалева, ты с нами? – пощелкал пальцами перед моим лицом Сашка. – Лешик, что ты с ней сделала?
Была у нашего друга идиотская привычка коверкать имена – Аленка давно стала Лешиком, а мое имя как только не перекручивали – я была и Катриона, и Кити Кэт… Поэтому когда Сашка обращался по фамилии, то мне это очень даже нравилось.
Аленка неопределенно пожала плечами и принялась снова наполнять наши бокалы.
– О, кстати, – вдруг оживился Ветров, резко повернувшись ко мне, – я тут вчера с одноклассниками встретился, есть у нас такая традиция – раз в году устраивать эдакие встречи выпускников, только летние… так вот, оказалось, у нас с тобой, Катриона, есть общие друзья-товарищи.
– Это кто? – я отвлеклась от своих воспоминаний, принимая от подруги бокал и дожевывая пиццу.
– Ромка Костенко.
Это имя набатом отозвалось у меня в голове, и я едва не подавилась своим шампанским.
Я забыла, как дышать. Сидела и пялилась на Сашку, который с деловым видом накладывал себе в тарелку еды, причем выбирал кусочки мяса посочнее – покушать наш друг бы не дурак. Впрочем, и мы с Аленкой это дело любили, так что стол ломился от нарезок и разнообразных блюд.
– Что молчишь? – как-то хитро усмехнулся Ветров, подмигнув мне. – Мне тут птичка на хвосте принесла, что этот самый Костенко по уши в тебя втрескался. Колись, давай, Катриона, чем взяла эту крепость? Он же вечный холостяк, еще ни одной даме не удалось продержаться рядом с ним больше месяца. А тут увидел тебя на фотках у нашего общего друга, и по глазам сразу стало видно – запал на тебя, как мальчишка. Спрашивал о тебе… И усиленно делал вид, что ничего такого…
– Запал, значит, как мальчишка? – закипела я. То есть все его слова про тайну – вранье? Вот сволочь! Неужели нельзя было сделать вид, что мы незнакомы? А если Степа что-то узнает? Он же меня прибьет, и разбираться не будет, спали мы с Ромой или нет!
– Не боись, я не выдам. В конце концов, ничего такого Ромка не говорил, я сам понял некоторые вещи. Просто тебя хорошо знаю. И его. Да и если узнает кто, что ты нравишься этому парню, что с того? Между вами все равно ничего нет. Но вот, знаешь, Ковалева, я бы тебе посоветовал к Роману присмотреться. Он парень для жизни хороший, не то что твой Степан. Хам и сволочь у тебя муж, и даже не пытайся меня переубедить! – запротестовал он, когда я попыталась возразить. – Послушай, не собираюсь тебе навязывать ничего, просто подумай. Тем более по лицу видно, что ты тоже от него без ума, я когда про него сказал, тебя перекосило. Как на горячем поймали. Если бы он тебе не нравился, то можно было посмеяться над ситуацией – и забыть.
– Хватит, – оборвала его Аленка, моя дорогая и умеющая разрулить любую ситуацию Аленка. – Мне кажется, мы собрались сейчас не для того, чтобы обсуждать личную жизнь Катюхи, ей это неприятно.
Я отвернулась, пытаясь скрыть смущение. При мысли о том, что Рома говорил обо мне с друзьями, сначала вспыхнула злость, а потом отчего-то стало жутко любопытно, что именно он сказал…
– Нет, погоди, – я для храбрости бахнула еще шампанского и решилась: – Хочу знать, что он говорил.
– Ничего особенного, но нужно знать этого человека, чтобы понимать, что просто так он не будет вспоминать о женщине. Он в общих чертах рассказал о том, что встретил даму, с которой ему легко, которая ему интересна. Но вот беда – дама замужем, и никаких шансов нет. Он уверен, что ты не уйдешь от мужа, и лезть в ваши отношения не собирается.
– И правильно уверен, – пробурчала Аленка, которой очень не нравился этот разговор.
Она нервничала, крутила бокал и в итоге его разбила. Пока собирали осколки, отвлеклись от обсуждения моей жизни, и я была этому рада.
Но желание позвонить Костенко стало просто нестерпимым, и когда Сашка ушел, на прощание стребовав с Аленки обещание отправиться на выходных на пикник, я призналась в этом подруге, надеясь, что она меня отговорит.
– А знаешь, может, вам и правда нужно переспать? Тогда вы пресытитесь друг другом, и соблазн исчезнет… – она достала новый бокал и повернулась ко мне с хитрой улыбкой. – Я ни в коем случае не толкаю тебя в объятия чужого мужика, но подумай, ведь в твоей жизни вообще не было приключений. Родилась, училась, вышла замуж. Вернее, сначала замуж, потом училась. Все! В старости вспомнить будет нечего. Скукотища же.
– Ты же вроде только что Сашку ругала за то, что он мне Костенко сватал… – растерянно посмотрела я на подругу.
– Чтобы не было лишних разговоров. Оно нам надо? Короче, звони!
И Аленка, отыскав мой телефон, протянула его.
А я замерла, не зная, что делать.
***
Я все-таки позвонила Роману в тот день. С замиранием сердца, будто стоя над бездной и почти скользя туда, отчаянно желая, чтобы он не взял трубку, слушала громкие гудки, казавшиеся набатом. Они отдавали в ушах, сводили с ума. Я растеряно смотрела на свое отражение в зеркале, перед которым замерла с телефоном в руке. Бледная, с блестящими глазами и чуть приоткрытыми пухлыми губами, из-за которых муж в юности называл меня Анджелиной Джоли. Я боялась услышать голос Костенко. И хотела этого так, как никогда и ничего в своей жизни. Подруга осталась на кухне, чтобы не смущать, когда я выскочила в коридор, чтобы позвонить тому, кто украл мое сердце, едва войдя в наш офис прошлой весной.
Не в силах слышать гром гудков, отняла смартфон от уха и уставилась на экран, считая про себя – раз, два, три… Дойду до десяти – и отключусь. Не хочу, все же не хочу, чтобы он взял трубку. Что я ему скажу? Привет, любовь?.. Приезжай ко мне, потому что мне тоскливо? Черт, все не то. Все не о том. Так пошло, так глупо. И я поступаю подло и низко – по отношению к мужу, потому что готова его предать, и нехорошо – по отношению к Роману, потому что хочу его использовать. Ведь о том, чтобы развестись, я не думала. Не хотела. Меня устраивала моя жизнь и все, что в ней было. Я не хотела ничего менять.
За исключением наших странных отношений с Романом. Я хотела в них определенности. Хотела его. И в то же время – чтобы он не вмешивался в мою налаженную спокойную жизнь.
Но смогу ли я так? Смогу ли приходить домой после ласк другого мужчины и смотреть в глаза мужа, когда он будет спрашивать, как прошел мой день? Впрочем, уже не раз я уже так приходила после страстных поцелуев с Костенко, когда мы оставались в офисе после ухода остальных сотрудников и дико целовались – до опухших губ и желания снести все со стола, чтобы заняться на нем безудержным сексом.
И нужно отдать должное Роману – пока этого не случилось только потому, что он умел вовремя остановиться. Он приводил в порядок нашу одежду и повторял, что мы не должны перейти ту грань, за которой не будет пути назад. А я сходила с ума от желания и соглашалась с ним, идя на сделку со своей совестью, которая только поначалу мучила меня. Очень скоро удалось заглушить ее. Это было странное и в то же время сладкое чувство – смотреть на этого мужчину, когда вокруг находятся наши коллеги, и понимать, что как только мы останемся наедине, нас снова бросит друг к другу. Словно магнитом притянет. И снова будут злые отчаянные поцелуи, и снова его руки будут мять мое тело через одежду... И снова я забуду обо всем в его объятиях.
Он все-таки взял трубку. Голос его был хрипловат ото сна, но в нем слышались перепуганные нотки, словно Роман волновался. А что, можно оставаться спокойным, когда тебе звонят среди ночи? И кто звонит – не жена, не любовница, не девушка... Кто мы друг другу? Как там, в одной попсовой песенке – нет такого слова.
– Привет, – наконец выдохнула я, снова сцепившись взглядом со своим зеркальным двойником.
– Катя, что случилось? Почему ты звонишь ночью? Где ты? Катя, не молчи! Не молчи, черт возьми!
Что было в его голосе? Неужели раздражение? Я тогда точно утром умру от стыда. Если сейчас сердце не разорвется от волнения. Ладони вспотели, я схватилась за тумбочку, привалившись к стене. Ноги не держали. Прикусила губу, пытаясь сдержать слезы, которые предательски закипели на глазах.
– Все... случилось, – выдавила я, и слезы все-таки покатились по щекам, обжигая их. Я разревелась, не в силах с собой совладать. – Случилось то, что я хочу тебя увидеть.
– Ты где?
Кажется, он все же обеспокоен, а не рассержен. Мне даже на миг показалось, что Роман запаниковал.
– У подруги... я у подруги. Все хорошо, просто я хочу тебя увидеть...
– Езжай домой, немедленно, – приказал он не терпящим возражения тоном. – Слышишь? Тебе нужно поехать домой.
– Не поеду, – упрямо отозвалась я. – Все равно не поеду. Мне плохо, Рома, слышишь? Плохо.
Слезы катились и катились, и все никак не удавалось взять себя в руки. Наверное, виной всему алкоголь – когда пью, всегда становлюсь жутко истеричной.
– Я приеду, – сказал Костенко после паузы. – Слышишь? Приеду! Сейчас возьму машину и примчусь. Трубку не клади, слышишь? Ты слышишь меня? Приеду и отвезу тебя домой!
Я кивнула, потом спохватилась, что увидеть меня Роман точно не может, и бросила кроткое – да.
– Адрес. Говори, где живет подруга?
Я продиктовала адрес, но потом заявила, что буду ждать на улице. Рома просил не делать глупостей и обещал приехать как можно быстрее. А меня все сильнее трясло – от странного чувства, что я совершила непоправимую ошибку, после которой все изменится. Навсегда изменится. И буду ли рада этому? Нет, неправильный вопрос. Буду ли я готова к переменам? Смогу ли управлять своей жизнью и дальше, если попаду в плен порочной страсти, которая может погубить так тщательно выстроенный быт?.. Жить во лжи – не слишком хорошая затея. А я, кажется, уже приняла решение. И оно приведет к предательству.
– Жди меня, – сказал Роман, и я услышала короткие гудки, слишком громкие, сводящие с ума и лишающие способности осознавать происходящее.
Реальность смазалась, став черно-белым немым фильмом. И я застыла над пропастью, которую не смогу преодолеть сама, без чьей-то помощи. Моста же нет – только тонкая ниточка надежды на то, что как-то все само решится. Но как? Муж вдруг разлюбит меня и уйдет к другой женщине, облегчив мне момент признания? Или откуда-то узнает все о моем странном, еще не свершившемся, романе и устроит грандиозный скандал с выкидыванием вещей с балкона и попытками придушить за измену?.. Впрочем, измены как таковой еще не было, значит, и душить не за что... Я горько рассмеялась, стукнувшись лбом о зеркало. О чем только думаю?..
Подошедшая Аленка вынула из моей руки погасший телефон и обняла.
– Ты чего ревешь-то? – она погладила меня по плечу. – Приедет же...
– Не знаю, – я отстранилась и потянулась за туфлями. – Ален, я пойду, если что – прикроешь меня?
– Ты уверена, что вам не стоит спрятаться у меня? – внимательно посмотрела на меня подруга. Моя единственная верная подруга, в которой я была уверена, как в себе самой. Ей я могла доверить все, даже такую постыдную тайну. Знала, она не осудит, не предаст и никогда никому ничего не расскажет. В прошлом у меня бывали ситуации, когда сплетни портили кровь, и прошло много времени, прежде чем я смогла довериться Алене. И ни разу об этом не пожалела. Мы стали близки, как сестры, стали неразлучны. И вот сейчас она будет моей единственной поверенной в этой истории. Кроме нее, я не смогу ни с кем поговорить.
Разве что с психологом. Но это уже совсем крайний случай. Если я сама не справлюсь и буду видеть, что совершенно запуталась.
– Уверена, – улыбнулась я. – Ни к чему это. Да и хочу прогуляться, мне нужно подышать. Там такая погода хорошая, скоро похолодает, последние теплые дни стоят.
– Если передумаешь, мой диван в гостевой комнате будет вас ждать.
И от этого «вас» меня перекосило. Понимание, что я могу сегодня изменить мужу в полном смысле этого слова, обожгло, словно раскаленным металлом. Я боялась того, что будет. Но и ждала этого. Рома свел меня с ума, сорвал все тормоза, и я сейчас думала только о том, что скоро увижу этого мужчину. Странно, но совесть крепко спала и даже не пыталась поднимать голову. А ведь еще совсем недавно мне казалось, что только совершенно беспринципные женщины могут вести себя так...
Да уж, если смогла понять Каренину и ее любовь к Вронскому... Мой собственный Вронский едет ко мне через осеннюю теплую ночь, пропитанную запахами прелой листвы и костров. Мой собственный Вронский готов украсть меня, увезти как можно дальше от привычной жизни, подарить то, чего я так желаю.
Но не откажется ли он потом от меня, как отказались от Анны, когда она надоела, когда стала истеричной и ревнивой, когда ее злость и отчаяние убили все чувства, которые любовник мог к ней испытывать? Хорошо быть рядом с веселой и красивой женщиной, рядом с чужой женщиной, которой можно восхищаться и которую можно любить, восторгаясь издалека. Но как оставаться рядом с истеричкой, которая в каждой женщине видит соперницу, хотя не имеет на своего любовника никаких прав? Как оставаться рядом с той, которая постоянно ревет и осыпает упреками, которая не способна больше смеяться и дарить радость?
И я пообещала себе, посмотрев в зеркало перед выходом из квартиры, что никогда не стану такой. Никогда мое лицо не будет искажать маска злости или обиды, никогда не посмею ни в чем упрекнуть того, кто сейчас готов похитить меня из серых будней. Подарить немного радости. Вернуть молодость, когда ты мог сбежать в ночь, забыв обо всем на свете, не думая, что наступит новый день, когда придется платить за все хорошее, что случилось. Годы проходят, осыпаются листьями на ветру, я даже думала, что сексуальность и женственность во мне уснули, но вот появился этот мужчина, и оказалось, что я не жила последние годы.
Никогда и ни в чем я не упрекну его, потому что сама иду к своей бездне, и никто не соблазняет меня, я сама приняла это решение, и сама будут потом страдать из-за этого. Но не буду перекидывать свои чувства на другого, не буду женщиной, от которой хочется сбежать подальше, лишь бы не слышать ее плаксивый голос и нервные нотки в нем. Не буду той, которая вызывает раздражение.
Со мной ему будет хорошо. Так хорошо, как ни с одной другой!
Я вытерла слезы, накидывая пиджак и беря в руки сумочку. Выпрямила спину, вскинула голову и походкой уверенной в себе женщины отправилась навстречу самому волнующему в моей жизни приключению.
ГЛАВА 2
Роман приехал очень быстро – я даже не успела промерзнуть. И хоть еще стоял август, ночи были холодные и находиться на ветру у подъезда в тонком пиджачке и юбке, не прикрывающей даже колени, показалось мне плохой идеей. Я волновалась. Если бы кто знал, как я в тот момент волновалась, представляя, что Роман приехал и мне нужно что-то ему говорить, как-то объясняться. Я ведь никто ему, даже не любовница, и не имею никакого права на ночные звонки. Не имею права просить его приехать.
А если узнает муж? Степа был неплохим человеком, несмотря на то, что с людьми сходился тяжело, и многие мои друзья еще с юности не приняли его. Но мне всегда было плевать. Я любила своего мужа и рвала без сожаления дружеские связи. Но сейчас, глядя на россыпь огней ночного города, вид на который открывался с холма, где стоял дом Аленки, я не могла сдержать дрожь при мыслях о другом мужчине. Как можно любить двоих одновременно? Почему не могу уйти от мужа, если уж случилось так, что увлеклась другим?
Я вспоминала наши с Романом первые поцелуи – жадные, нетерпеливые, словно мы не могли насытиться, словно не было в этом мире ничего важнее, чем та страсть, которая бросала нас в объятия друг друга. Мы несколько раз пытались разорвать этот порочный круг, делали вид, что ничего не произошло, не говорили об этих поцелуях. Я пыталась не ревновать, глядя, как он начинает ухлестывать за одной из наших коллег – но тот роман так и не развился, хотя девушка была явно не против. Роман потом сказал, что пытался забыться, но так и не объяснил, почему у меня на глазах. Костенко вел себя иногда просто ужасно, но я почему-то прощала ему и невнимание, и то, что он ни разу не попытался завести серьезный разговор о будущем. Кажется, он не верил в то, что наши отношения могут развиться во что-то серьезное.
Вспомнился наш давний разговор в тот день, когда он впервые поцеловал меня, утащив под лестницу. Он иногда вел себя, словно подросток, и это безумно злило. Мы взрослые люди, и решать наши проблемы должны по-взрослому, а не делать вид, что ничего не случилось.
Случилось.
Моя жизнь катится к черту, словно поезд с обрыва, а этот мужчина продолжает делать вид, что все нормально.
Тогда я попыталась выяснить, что Костенко думает обо всем этом, что значит для него наш флирт – ведь задолго до поцелуев под лестницей он вел себя очень странно. Носил мне кофе, твердо запомнив, что я люблю доппио без добавок, подвозил иногда с работы, в обеденный перерыв звал в японский ресторанчик, располагавшийся рядом с нашим офисом… Делал комплименты и ненавязчиво предлагал свою помощь, если горел какой-нибудь проект, а я сбивалась с ног от усталости.
Я незаметно для себя увлеклась им, и кажется, выход сейчас только один. Или закрутить роман на стороне, или же уволиться к чертовой матери. И желательно – переехать из этого городка, где все будет напоминать о Романе, и где я могу в любой момент встретить его на улице.
Но как объясню мужу, что хочу начать новую жизнь? У него здесь работа, причем, весьма неплохая, и вряд ли он захочет ее терять. Здесь наши родители… здесь вся наша жизнь.
Жизнь, которая казалась мне невероятно спокойной и счастливой, пока я не встретила Костенко.
Взвизгнули тормоза машины, которая подъехала со стороны центра, где жил Роман. Он выскочил из такси, тут же направившись ко мне. Он явно спешил – пиджак был наброшен на футболку, на лице, когда мужчина подошел ближе, отразились тревога и недоумение. Машина отъехала, а мне показалось, что мы с Костенко остались одни на краю мира. Ночью так легко в это поверить. Ночью кажется, что все – другое. Можно решиться сказать о чувствах, о которых промолчишь днем. Ночью проще дышать и проще смотреть, не скрывая желания. Проще во всем.
– Привет, – голос Костенко был хриплым.
Роман шагнул ближе и прижал к себе, распуская мои волосы и, когда они рассыпались по плечам, зарылся в них лицом – он часто так делал, когда мы оставались наедине, и этот жест был привычен до боли. Я вдохнула терпкий запах его одеколона, и на миг показалось, что стою на полынном поле после грозы. Провела пальцами по мужскому плечу, потом – по шее, коснулась скул, очертила их, сгорая от желания впиться в Романа поцелуем. Хотелось прикусить его губу, заставить ощутить всю ту страсть, которая не находит во мне выхода. Я словно на пороховой бочке – поднеси спичку и от взрывной волны рассыплется вся моя жизнь.
Роман чуть вздрогнул, и я тяжело вздохнула. Поцеловал меня в шею, осторожно касаясь кожи языком, потом резко дернулся, словно потерял контроль и хотел вернуть его. Слишком правильный или слишком ненадежный? Какой он был, этот мужчина, который сначала свел меня с ума, а потом резко сдал назад, словно пожалел о том, что связался с замужней женщиной.
А может, он не хочет ничего серьезного, потому что считает меня слишком легкомысленной? Если я готова изменить мужу… то с такой же легкостью предам и другого, ведь так?
Но такого со мной никогда не было! Я действительно никогда не позволяла себе даже смотреть на других мужчин. Муж был первым и единственным. Я знала только его руки и губы, только его прикосновения. Только он видел меня обнаженной.
И сейчас я теряла остатки гордости, сгорая от страсти в объятиях Романа. Была готова на все, лишь бы в эту ночь он не ушел. И не думала о том, что будет дальше и как смотреть в глаза мужу.
Мне было все равно.
Я готова была предать свои принципы, скользнуть в пучину безумия. Лишь бы снова и снова вдыхать запах этого мужчины, который пахнет грозой и полынью, и слышать стук его сердца рядом со своим.
– Что ты со мной делаешь, Катенька? – прошептал Роман, проведя рукой по моей груди, и я даже сквозь ткань рубашки и бюстгальтер ощутила его пальцы так, словно бы он коснулся голой кожи. – Ты свела меня с ума… Я не должен был приезжать, это может закончиться не так, как… нужно.
– А как нужно? – я подняла голову, чуть отклонившись назад, с тоской глядя на застывшее мужское лицо.
Хотелось поймать взгляд Романа, утонуть в серых глазах. Они были цвета неба или моря в хмурый день, очень темные, но почему-то светлели, когда мужчина вот так, с желанием, смотрел на меня – в его глазах тогда словно вспыхивали золотые искры.
– Как нужно, Рома? – с тоской спросила я, не отводя взгляда. – И разве не ты первым начал это все?..
– Я каждый раз говорю себе – все, хватит мучить и ее, и себя, – он провел ладонью по моему плечу, и все внутри отозвалось этому прикосновению. Вторую руку он задержал на моей талии.
Мне хотелось стоять вот так, на ночном ветру, всю жизнь. Смотреть на этого мужчину, видеть его зачарованный взгляд. Била дрожь от понимания того, как может завершиться эта ночь. Я проснусь другой. Я больше никогда не буду прежней. И мне нужно что-то решать.
Но сейчас ничего решать не хотелось. Я жаждала, чтобы Роман меня поцеловал.
Я давно не реагировала так на мужа. Это оказалось болезненно признавать. Я так хотела этого мужчину, что готова была наплевать на все – на свои прежние принципы, на совесть и честь, на верность… Готова была прямо сейчас стать его любовницей, если он не захочет от меня большего. Внутри словно струна натянулась, сладко заныло внизу живота. Хотелось прикосновений, поцелуев, хотелось слышать стоны этого мужчины.
– Но я каждый раз снова и снова нарушаю данные себе обещания, потому что не могу от тебя отказаться, – сказал он, не отпуская меня, но и не пытаясь больше прижать к себе – так мы и стояли, боясь соприкоснуться телами, лишь его руки держали меня, а мои – лежали на его плечах. – Стоит увидеть тебя, услышать твой голос… Но я не хочу лезть в твою жизнь, понимаешь? Ты любишь мужа, а со мной… Мы не пара, мы слишком разные… Если бы ты его не любила, давно бы ушла. Я не хочу рушить твою жизнь.
– А ты спросил, чего хочу я? Я уйду, ради тебя – уйду, – горячо зашептала я, покрывая его шею короткими быстрыми поцелуями, резко прижавшись всем телом.
Но верила ли сама в эти слова? Могла ли я разрушить свою жизнь и причинить боль Степе?
– Ты сама не веришь в это, – Роман крепче прижал меня к себе, так, что я едва не задохнулась, на миг из меня вышибло воздух. – Ты слишком эмоциональная, увлекающаяся. Пройдет время, и ты пожалеешь. И возненавидишь меня за то, что все разрушил.
– Черт, ты говоришь как в плохой мелодраме! – нервно оборвала я Романа, потянувшись к его губам. – Лучше поцелуй меня.
Роман со стоном впился в мои губы злым отчаянным поцелуем, руки его опустились ниже талии, огладив мои бедра, и он прижался так, чтобы я ощутила его желание.
Я широко распахнула глаза, держась за плечи мужчины, чтобы не упасть – ноги стали как ватные. Он хрипло застонал и с усилием отстранился.
– Нам нельзя оставаться наедине…
– Но ты же приехал! – я сама не ожидала, что в моем голосе будет столько отчаяния. Я была готова забыть обо всем, предать мужа, только бы эта ночь и этот поцелуй никогда не кончались.
– Я приехал, чтобы уговорить тебя отправиться домой. И чтобы не натворила глупостей. По голосу было слышно, что ты выпила лишнего…
– Я не поеду домой. И тебя не отпущу.
Какое-то время мы смотрели друг на друга, поедая взглядами. Роман раздевал меня глазами, смотрел так, что мне казалось, он уже – во мне. Никогда не думала, что можно так смотреть, будто занимаешься любовью.
– И что ты предлагаешь? – наконец, выдохнул он, будто сдаваясь.
– Ехать в гостиницу.
***
Ночь оказалась слишком короткой. Мы приехали к старинному купеческому зданию возле центральной площади, взяли ключи от номера, вломились в него, целуясь и обнимаясь так, словно боялись, что сейчас все это исчезнет… Я не хотела, чтобы ночь кончалась, не хотела увидеть, как в высокие узкие окна вползет серый ядовитый рассвет. И наша закончится.
Едва мы распахнули двери в номер, как было забыто все, что сдерживало в то время, которое мы были знакомы. Слетели все маски, ушла скромность. Я жадно целовала Романа и так же жадно ловила его ответные поцелуи. Захлопнув за нами двери, он поспешно сбросил пиджак и принялся стягивать футболку, будто одежда душила его. А я, прислонившись спиной к стене, смотрела на Романа, задыхаясь от новых, непонятных, и в то же время будто бы знакомых эмоций. Словно уже была когда-то такая ночь, и был этот мужчина, и мне знаком вкус его поцелуев… Да, словно все это было и еще повторится сотни, тысячи раз.
– Моя девочка, моя девочка, какая же ты… какая же ты сексуальная… – шептал он, прижимая меня к себе, покрывая короткими горячечными поцелуями шею и лицо, а я ощущала такое счастье, такую радость и эйфорию, что все перестало иметь значение.
Не было больше прошлого и настоящего, о будущем я тем более не думала, сгорая от обжигающих прикосновений любимых рук и губ. Были только мы – укравшие эту ночь, похитившие друг друга у злой и жестокой реальности. Были только мы – сгорающие от страсти и невозможности насытиться друг другом. Роман, казалось, знал каждую клеточку моего тела, так умело и уверенно вел он меня в этом танце, и я поддавалась, стараясь следовать за ним, не выбиваясь из ритма.
Он срывал мою одежду, швыряя на пол, не заботясь о ее сохранности, а я выгибалась Роману навстречу, не в силах сдерживать стоны. Казалось, воздух в комнате раскален или наполнен электрическими разрядами, и стоит нам с этим мужчиной соединиться, как все полыхнет, и на месте гостиницы останутся только руины.
Как и на месте моей прежней жизни.
Только раз я вспомнила о муже – когда пальцы Романа, лаская мою ладонь, коснулись обручального кольца. Я вздрогнула и замерла, неосознанно прикрыв голую грудь руками – к этому моменту на мне оставались лишь трусики и туфли, а кожа горела от поцелуев.
– Если ты хочешь, я уйду, – хрипло сказал Костенко, скользя по мне взглядом, возбуждая этим еще сильнее. – Но если мы продолжим, то остановиться будет сложно… А еще ты должна понимать – мы сейчас перешагнем за грань, и все будет иначе. Наши отношения… они станут другими. Готова ты к этому?..
– Да, – я медленно отняла руки от груди и прижалась к мужчине, бросив быстрый взгляд на кольцо, потом нерешительно потянула его с пальца. – Я не хочу, чтобы ты уходил. Слышишь? Плевать, что будет потом. Мне все равно. Все равно… Я тебя хочу. Хочу так, как никогда никого не хотела. Поцелуй меня…
Роман как-то странно усмехнулся и помог мне стянуть с пальца кольцо, отложив его на стол, возле которого мы стояли, обнявшись. Я смотрела на мужчину, больше ничего не говоря и не ожидая от него ответа, но слова были сейчас не нужны. Больше не нужны. Мы все сказали друг другу.
Наступит утро – жестокое и безжалостное, и вот тогда нам придется поговорить. А сейчас, если мы не хотим все испортить, говорить за нас должны тела.
И я снова начала целовать Романа, замирая от сладкого удовольствия, когда он прижимался ко мне бедрами, чтобы я почувствовала его желание. Скользя губами по его шее, я потянула ремень на поясе, расстегивая его брюки и почти срывая их, чтобы прочертить дорожку из поцелуев по гладкой безволосой груди, пройтись по упругому животу… Спуститься еще ниже. И еще. Ощутить полную власть над этим мужчиной.
– Да, о… да, моя девочка… да…
Его шепот возбуждал меня в тот миг едва ли не сильнее прикосновений, Роман принялся исследовать мое тело губами и руками. Я извивалась, дрожала от едва сдерживаемого желания. Живот скрутило пружиной, а сердце билось так, словно я пробежала кросс. И когда сильные мужские руки приподняли меня, я обхватила ногами талию Романа, откинувшись назад, чтобы подставить его губам обнаженную грудь. Спиной ощутила холодную столешницу и закрыла глаза, чтобы еще полнее прочувствовать все, что мне давал этот мужчина.
Я не думала прежде, что могу настолько быстро забыть о приличиях, не думала, что так легко отдамся другому, не думала, что это может подарить такое наслаждение. Роман, перенеся меня на широкую кровать, трогал везде, в самых потаенных местах – и пальцами, и губами, и языком, а я дарила в ответ такие же смелые ласки, мысли о которых прежде не вызывали во мне ни трепета, ни желания заниматься этим с мужем.
Я словно спала всю жизнь, и только с Ромой очнулась, ощутив себя живой и настоящей. И когда он вошел в меня, повторяя, что я принадлежу ему, мир раскололся на сотни, на мириады осколков, и я едва сдержала животный крик, потерявшись в ощущениях и не понимая, где небо, а где земля. Я плыла на волнах наслаждения и, двигаясь в такт с этим мужчиной, повторяла, что люблю его. Только его.
И что никогда не отпущу.
***
Мы почти не разговаривали, казалось, слова могут все испортить, разрушив то странное очарование, что овладело нами. Мы словно стали другими людьми, лишившись не только одежды, но и социальных ролей, имен и всего наносного – того, что постоянно мешало нам. Столько времени мы были несостоявшимися любовниками, столько времени нас тянуло к этой бездне, столько времени мы проходили мимо, задерживая дыхание и отводя взгляды, чтобы никто не догадался о нашем притяжении, что сейчас не могли насмотреться. Нить взглядов, казалось, невозможно разорвать.
Всю ночь горел в нашем номере с плотно задернутыми шторами свет, потому что мы хотели видеть друг друга, и жадные взгляды возбуждали почти так же, как поцелуи и прикосновения. От того, как смотрел на меня этот мужчина – чуть прищурившись, и с таким восхищением, словно перед ним была самая прекрасная и желанная в этом мире женщина – бросало в дрожь, и я краснела, словно это был первый секс в моей жизни. Впрочем, по накалу эмоций и пронзавшим меня ощущениям, которых прежде я не знала, можно было сказать, что это была первая близость с полным погружением в чувства партнера, с полным пониманием его и идеальным совпадением вкусов.
Стоило Роману потянуться ко мне, как я угадывала каким-то подспудным чутьем, что он хочет сделать, и подавалась навстречу, подхватывая его игру. Но причина могла крыться в том, что мы слишком долго ждали этой ночи, слишком хотели ее, слишком часто думали и представляли себе, как это может происходить в реальности. Или я могла идеально чувствовать его, потому что мы слишком часто целовались, запершись в кабинете или спрятавшись в каком-нибудь подсобном помещении. И успели изучить реакции друг друга, узнать тела и самые чувствительные места.
Оказалось, что если целовать Романа в шею, мягко спускаясь к ключице, а потом по груди к животу, то это заставляет его едва ли не взрываться от наслаждения, и он выгибается назад, подставляя свое тело моим губам, которые исследуют каждую его клеточку. Мне нравилось, что на его груди почти нет волос, нравилось, что он красиво сложен, и я чувствовала, что мое тело тоже идеально подходит этому мужчине, грудь ложится в его ладонь так, словно бы создана для Романа.
И я была создана для него.
Вот только краем сознания, все еще покачиваясь на волнах наслаждения, пока лежала на любовнике и вдыхала его запах, я понимала – наступит утро. И все изменится.
Вернее, все снова вернется к исходной точке.
Туда, откуда началось.
Я снова стану замужней женщиной, а он – просто коллегой, с которым мы когда-то флиртовали. Потому что я не знала, что мне делать – хотелось разорваться на две части, и одну оставить здесь, в этом ярко освещенном номере, в объятиях любимого, а вторую вернуть домой, где ей и место.
Потому что знала – не смогу причинить боль мужу жестокой правдой.
***
Я боялась заснуть, когда рассвет лениво пытался вползти сквозь узкую щель между тяжелых штор. Лежала на груди своего любовника, невесомо поглаживая его плечи и руки, наслаждаясь этим мгновением вечности и понимая, что скоро все закончится. Что станет с нами дальше – неизвестно. Мы не говорили о будущем. Через несколько часов нам нужно быть на работе – поедем ли мы туда вместе? Нет, нельзя.
Мы ничего не решили, и странно, если явимся в офис одновременно. Да и мне еще нужно попасть домой, чтобы переодеться и привести в порядок волосы. Времени оставалось не так много. Оно утекало песком сквозь пальцы, и это ранило. Я хотела бы запереться в этой комнате на несколько дней и не выходить. Заниматься любовью с Романом, бесконечно долго целовать его, наслаждаясь хриплым шепотом и прикосновениями, от которых у меня все внутри сжимается от наслаждения. Когда мы рядом, все искрит. И невозможно оторваться от этого мужчины. Он стал всем для меня и в то же время оставался чужим.
Я осторожно провела ногтями по его шее, огладила подбородок. Веки мои становились все тяжелее, и держать глаза открытыми было сложно – я не спала уже почти сутки, и до того момента, как придется в спешке нестись домой, остается всего часа три. Я хотела спать, но так боялась, что если ускользну по тонкой грани реальности, то Роман исчезнет, словно его и не было. Словно он был лишь сновидением, грезой. Я прислушивалась к своим ощущениям и понимала, что бесконечно счастлива сейчас просто быть рядом, просто смотреть на Романа, просто прикасаться к его золотистой загорелой коже. Он не был красив в привычном понимании этого слова. Не слишком высок, с короткими темно-русыми волосами и грубоватыми чертами лица. Жилистый, хоть и без лишнего веса, обычный мужчина, которого в толпе я бы совершенно не заметила. Чем он меня привлек? У него был просто невероятный магнетизм. И едва мы оказывались в одном помещении, как все мои мысли сводились только к желанию наброситься на него с поцелуями. Для женщины, у которой в жизни был всего один любовник – ее собственный муж – это были странные желания.
Никогда не думала, что увлекусь другим.
Вспомнив про мужа, едва не застонала, опустив голову на плечо Романа. Как мне быть? Я не готова менять так кардинально всю свою жизнь! А вдруг это лишь временное увлечение, не любовь? Вдруг я потом пожалею, что бросила Степана? Я ведь любила его всю свою жизнь.
Но разве я бы увлеклась другим, если бы любовь эта была настоящей? Может, она стала просто удобной привычкой? Да уж, с таким раздвоением личности и чувств – только к психологу.
– Ты жалеешь о том, что случилось? – послышался хрипловатый голос Романа, и его рука погладила меня по волосам.
– Нет, – быстро, слишком быстро отозвалась я, и ему наверняка стало понятно, что я сомневаюсь.
Ночью все было проще. Ночь украла все сомнения и страхи. А с рассветом они возвращались, усиленные стократно.
– Не пойми меня неверно, я просто запуталась, – призналась я, решив быть честной. – Я не знаю, чего хочу, знаю одно – мне хорошо с тобой, и я не хотела бы потерять это все…
– Мы зашли слишком далеко, ты должна понимать…
– Я все понимаю! Все понимаю… Просто мне нужно немного времени. Ты дашь мне его?
Я смотрела в его глаза и видела в них приговор – кажется, мой вариант Романа не устраивал. Не это он хотел услышать после проведенной вместе ночи. Но слова были сказаны и камнями упали между нами, возводя невидимую стену.
– Я все понимаю, – холодновато ответил он. – Давай отдохнем немного, скоро на работу, не хочу, чтобы все поняли по нашим лицам, чем мы занимались этой ночью… Тебе же не нужна лишняя огласка, ты у нас дама семейная.
Я промолчала и покорно легла на его грудь, чувствуя дрожь от обнявших меня рук, но решила не спать. Боялась, что упущу тот момент, когда он уйдет.
И все-таки заснула. Кажется, сон сморил всего на мгновение, и я будто упала в пропасть, просунувшись от пронзившей тревоги. Романа рядом уже не было. Он ушел, не оставив записки и не потревожив меня.
А еще я проспала и теперь не успевала заехать домой. Выругавшись, скатилась с кровати и метнулась в ванную, чтобы принять душ. Разочарование от поспешного побега Костенко сдавило горло, но я пыталась не думать о том, что сама все испортила.
ГЛАВА 3
На работу я, конечно, опоздала. Но поскольку пунктуальностью никогда не отличалась, а шеф наш куда-то запропастился, то проскользнула мышкой мимо приоткрытой двери приемной, где со скучающим видом подкрашивала губы его помощница, и скользнула в свой кабинет, который делила еще с двумя сотрудницами. Прежде я работала дизайнером в этой же компании, но с некоторых пор пришлось привыкать к новой должности, на которой открывалось больше возможностей, и можно было общаться с людьми, а не сидеть с красными глазами перед монитором. Глазное давление и стремительно развивающаяся близорукость подвигли меня переучиваться, заодно пригодилось экономическое образование. Так что Роман стал моим непосредственным начальником, и я уже второй год занималась рекламой. И мне это даже начинало нравиться.
Я поспешила заварить кофе – черный и без сахара. Глаза слипались, спать хотелось неимоверно, но я усилием воли постаралась взять себя в руки и заняться срочной документацией, понимая, что лениться не получится. Если бы не болтовня девчонок, все было бы вполне сносно.
В наш отдел недавно пришла новая сотрудница, Стелла Анисова, и сейчас она увлеченно щебетала, рассказывая о каком-то новом ухажере. Я поначалу не придала значения ее трепу – со своими бы ухажерами разобраться, и попыталась отвлечься от личных проблем работой. Раньше мне это помогало.
Я старалась не думать о Костенко и об этой ночи, не думать о его побеге и нежелании что-либо обсуждать. Намек был слишком явный. Если мужчина после проведенной с тобой ночи сбегает, не удосужившись даже поговорить, то у тебя проблемы. Впрочем, в данном случае я виновата сама, ну вот что стоило промолчать? Стало горько.
Нет, сегодня все просто валится из рук, и когда я в очередной раз поняла, что не помню, о чем только что прочла, со вздохом отложила папку с договорами, которые нужно было перепроверить, и допила кофе.
– А еще я просто уверена, если мужчина не пытается сразу украсть тебя от всего мира, то нужно гнать его грязной тряпкой, – закончила свою пафосную речь Стелла и откинулась на спинку офисного стула.
– Может, пора включиться в работу? – устало спросила я, решив, что хватит слушать пустой треп. – Что там по баннерам, которые должны были привезти из типографии еще вчера?
– Так мы же дизайн меняли, – протянула Света, которая как раз и занималась этим заказом. – И печатники точно бы не успели за ночь, даже если бы в две смены свои станы запустили… Екатерина Андреевна, вы меня извините, но вы случайно не приболели? Белей белого, а синяки под глазами, как будто всю ночь за ноутом просидели.
– Что, так плохо выгляжу? – скривилась я, достав зеркальце.
И правда, внешний вид не очень. Только вот вспомнив, за каким таким ноутом провела ночь, я вспыхнула и прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку. Захотелось увидеть причину моего недосыпа, но найти повод отправиться в кабинет руководителя так и не могла. Может, поискать что-то на подпись?
– Ну, не так уж и плохо… Просто не жалеете вы себя, а здоровый сон ведь залог красоты и здоровья! – Стелла направилась к кулеру. – А еще вода! Утром нужно обязательно натощак выпивать…
– Так, леди, я все понимаю, пятница, расслабились, шефа нет, но все же давайте займемся делом…
Я схватила первые попавшиеся договора и выскочила из кабинета, чувствуя, что сейчас взорвусь. Но разве кто-то виноват в этом? Кроме себя самой винить некого. Пока шла по коридору, пытаясь унять сильно бьющееся сердце, привычным жестом хотела крутануть обручалку на пальце… но ее там не оказалось. И вспышкой мелькнуло воспоминание о том, как Роман помогает мне снять кольцо и кладет его на столик в гостиничном номере.
– Черт, – прошипела я, чувствуя, как ладони похолодели и взмокли.
Бумаги веером разлетелись под ноги.
В спешке покидая гостиницу, я забыла свое обручальное кольцо.
– Что-то случилось? Катя, ты в порядке? – послышался встревоженный голос Костенко. Он как раз вышел из своего кабинета и сейчас стремительно приближался, глядя на меня.
А я думала только о потерянном кольце.
– Да, все хорошо, – старательно отводя взгляд от Романа, я попыталась ретироваться, но не тут-то было. Он властно взял меня за руку и приоткрыл двери своего кабинета – тут же было рабочее место его заместителя и лучшего друга, но Валентина в комнате не оказалось, видимо, поехал по делам.
– Нужно поговорить, – Роман подтолкнул меня, и я пулей влетела в кабинет, пока никто не заметил, что мы тут как школьники за руки держимся и шепчемся.
Пусть коллектив у нас и хороший, но люди есть люди, и языки почесать все любят. Не думаю, что мы останемся незамеченными, если будем неосторожны.
Поймав себя на мысли, что думаю о сложившейся ситуации, как о романе на стороне, который не собираюсь заканчивать, я только вздохнула и повернулась к Костенко, который как раз закрывал двери на ключ.
– Что ты делаешь?
– Закрываю двери, чтобы нам никто не помешал, – прокомментировал он свои действия и положил ключ в карман.
Посмотрел на меня тяжелым и мрачным взглядом, и все мои упреки по поводу его утреннего побега куда-то испарились. Мне показалось, он злится на меня. Или расстроен.
– А если кто-то поймет, что мы тут запирались? – спросила я охрипшим от волнения голосом, потому что сама пикантность ситуации вдруг возбудила меня.
Я ощутила волну, пробежавшую по телу и свернувшуюся пружиной внизу живота. И от взгляда Романа эта пружина готова была лопнуть, взорваться. Я отступила на шаг, но дальше отойти мешал стол. Замерла, не зная, что говорить и делать. Может, он вовсе не из-за нашей ночи меня позвал? Мало ли, вдруг с проектами что-то не то... Валентин собирался устроить съемки по последней рекламной компании на море, и как раз сейчас обсуждался состав команды. Может, Костенко хочет предложить мне этот проект?
Думай о работе, о работе, говорила я себе мысленно, пока Роман медленно приближался. Думай о работе, а не о его гладкой безволосой груди или о том, как хочется расстегнуть верхние пуговицы его рубашки и провести губами по шее...
– Черт с ними, – бросил Роман, – даже если и поймут. Не все ли равно?
– Я все еще замужем, – напомнила я, сглотнув, – и мой муж слишком большой собственник. Я не думаю, что ему стоит знать.
– То есть ты предлагаешь мне роль любовника? – остановился в шаге от меня Костенко.
– Я ничего не предлагаю! – почти взорвалась я. – Мне нужно время! Если я решу бросить мужа, мне нужно сделать это... спокойно. Он... Он слишком...
– Большой собственник, – кивнул Роман. – Я понял.
– Почему ты ушел? – не выдержала я и все же задала этот вопрос, который стеклянным осколком царапал мне горло.
– Потому что ты испугалась. Я не хотел тебя смущать.
Он сказал это так просто и спокойно, что у меня словно камень с души свалился.
– А сейчас ты меня не смущаешь? – ко мне стало возвращаться самообладание, я неуверенно улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить Романа по гладкой щеке.
Мне нравилось, что он всегда идеально выбрит. И что его возбуждает, когда я его касаюсь даже вот так легко и невинно.
– Если ты не остановишься, я возьму тебя прямо на этом столе, – хрипло сказал он, перехватывая мою руку и целуя пальцы.
От прикосновения горячих губ меня пронзило током и бросило в объятия этого мужчины. Я не хотела думать о будущем или муках совести, не хотела помнить о муже и предстоящем с ним тяжелом разговоре. Я хотела только одного – чувствовать прикосновения этих губ и рук, ощущать тяжесть этого тела, прижиматься к Роману, пытаясь стать единым целым. Я застонала и забросила ногу ему на бедро, выгибаясь назад, а его рука уже скользила мне под блузу, пытаясь добраться до груди. Еще через минуту со стола были отодвинуты бумаги, а наша одежда висела на офисном кожаном кресле, словно тоже не хотела расставаться. Я же плавилась от страсти, ошеломляющей и заставляющей забыть все на свете, лишь бы всегда Роман смотрел на меня так, как сейчас – с такой нежностью и желанием обладать, что от одного взгляда я улетаю в облака. Я зажимала рот рукой или кусала плечо Романа, когда он брал меня с одержимостью обреченного, понимая, что пока ему отведена именно такая роль – просто любовника без обязательств. Я пыталась не стонать и тем более – не кричать. Лишь хотела запомнить это все, чтобы потом доставать из шкатулки воспоминаний.
И когда раздался стук в дверь, а мы еще не расплели объятия, я едва не вскрикнула.
– Тише, – прошептал на ухо Роман и потянулся к одежде. – Сделаем вид, что нас нет...
***
И нам пришлось делать вид, что нас нет, еще долго. Я думала, что все закончится в тот день. Но как же ошиблась! Все только началось. Бессонные ночи, бесконечное вранье, тайные свидания и сворованные поцелуи. Редкие объятия и взгляды, от которых немеет все внутри и подгибаются ноги. Но от которых кажется, что вырастают за спиной крылья, и ты сорвешься в беспечный и волнующий полет, стоит любимым рукам столкнуть тебя с парапета обычной приевшейся жизни, из которой хочется скрыться.
И самое ужасное – виной всему была моя проклятая нерешительность.
Роман ничего не требовал и даже не обсуждал никогда со мной тему моего замужества, он говорил, что мы оба – свободные взрослые люди и никому ничего не должны. Но если сам он был холост, то я… Я возвращалась к мужу, ставшему мне чужим, и которого я тем не менее не могла бросить.
Оценивать свои эмоции и то, что творю, я тоже не могла.
Помню, как в тот день, когда забыла кольцо в гостинице, вернулась домой. В прихожей горел забытый мужем свет, пахло омлетом и уютом. Кувыркался у порога кот, выпрашивая ласку. Я погладила черную вздыбленную шерсть, растерянно думая о том, что при расставании нам придется еще и решать вопрос – с кем останется кот. Представить, что оставлю Фиделя, я не могла. Но мы оба любили его.
А когда-то мы любили друг друга.
И, наверное, именно это остановило меня. Я замерла у зеркала, медленно стягивая пиджак и пытаясь понять, не пахнет ли от меня изменой и чужим мужчиной. Мне казалось, что у меня на лице написано, что я провела ночь с Ромой, что муж только выйдет навстречу – и сразу все поймет.
Зеркало отразило мои опухшие губы, еще помнящие чужие поцелуи, ставшие такими родными, а еще – большие глаза в поволоке слез. Вот только истерики мне сейчас не хватает. Тогда Степа точно все поймет. Ну или догадается, что случилось что-то. А я… смогу ли врать?
Тогда казалось, что нет.
– Ты вернулась? – жизнерадостный голос мужа раздался из кухни. – А я как раз ужин приготовил, чай сделать?
Я кивнула, будто не понимала, что он меня не видит, и наклонилась, медленно расстегивая молнию на сумке, которую поставила на низкий пуфик у двери.
– Что ты молчишь? – выглянул в коридор Степа.
Я закусила губу. Радуясь, что лицо закрыто волосами, сказала:
– Молния. Опять, кажется, сломалась…
Он подошел, спокойно помог расстегнуть сумку и погладил меня по щеке. И как я не дернулась?.. Чувствуя себя мерзавкой, выпрямилась и как можно спокойнее улыбнулась.
– Как прошел день? – спросила, надеясь, что голос звучит как обычно.
Захотелось как можно скорее в ванную – казалось, что от меня за километр несет чужой туалетной водой. Но смою ли я прикосновения чужого мужчины, его поцелуи? Они отпечатались в душе.
– Неплохо. Знаешь, у меня намечается командировка, возможно, длительная.
Он настороженно смотрел на меня, ожидая упреков или слез, истерики… чего угодно, только не равнодушия.
А мне было все равно. Вернее, нет. Я обрадовалась. И изо всех сил душила в себе эту радость, не зная, как прошмыгнуть как можно скорее в ванную.
– Давай поговорим чуть позже, – наконец, выдавила из себя, найдя силы, чтобы улыбнуться и быстро поцеловать Степу в щеку. Это был привычный ритуал, его нельзя нарушать, иначе он заподозрит.
Теперь вся моя жизнь, кажется, состоит в том, чтобы никто ничего не заподозрил… Как хорошо, что лежать часами в ванной – тоже привычно и не вызовет подозрений.
– Я думал, ты расстроишься, – протянул муж.
Спиной ощущала его взгляд. А потом меня пронзило другой мыслью – как же я теперь буду его целовать? Как лягу с ним в постель? Как обниму?..
Что мне теперь делать?
И почему я не могу сказать, что хочу уйти, что полюбила другого? Боюсь? Того, что вещи мои полетят через балкон, а я за ними следом?.. Или боюсь увидеть разочарование в синих глазах, которые когда-то были самыми родными? Боюсь осуждения?
Или того, что Роману я не нужна в иной роли – только любовницей?..
Мне стало так больно, словно в грудь мне вонзили нож да еще и провернули его несколько раз. Спазмом сдавило горло.
Нужно было как-то пережить этот вечер и не сойти с ума.
– Я расстроена, – обернулась я уже перед дверью в ванную. – Именно поэтому не хочу с тобой сейчас разговаривать.
Интересно, когда он уедет? И как надолго?
Какая же я, оказывается, трусиха. Не хочу ничего менять и в то же время не могу так больше жить.
Степа промолчал, не стал меня трогать. Может быть, поверил.
Я прислонилась к запертой изнутри двери и сползла на пол, зажимая рот ладонью. По щекам потекли слезы – будто кран прорвало. Я боялась, что сейчас завою во весь голос, что не смогу сдержать крик. Хотелось разбить голову о кафель или бортик ванны.
Кажется, мне действительно нужен психолог, подумала я после того, как приступ миновал. Сама не справлюсь с этими эмоциями. И никто мне не поможет. Ни Рома, ни подруги, ни успокоительные.
Включила на всю кран и быстро стянула с себя одежду, которая хранила запах чужого одеколона. Бросила ее в стиральную машинку, словно преступник, скрывающий улики, и погрузилась в горячую воду. В голове билась только одна мысль – он уедет и освободит меня.
Пусть всего лишь на время.
Зато у меня оно будет, это самое время – чтобы решить, что делать. И как изменить свою жизнь.
ГЛАВА 4
После выходных, проведенных в напряженном молчании Степы и ожидании звонка от Романа, в офис я собиралась слишком долго – хорошо, что муж уже ушел на работу, и у меня была возможность примерять наряды и крутиться у зеркала. Зеленое платье с широкой юбкой отправилось назад в шкаф, за ним – бордовое, длиной до колен и с узкими рукавами. Я остановилась на черном приталенном платье-футляре и черных туфлях на шпильке. Спряталась в пиджак, будто в доспех, и заколола волосы, обнажив шею. Алая помада завершила образ. Мне хотелось нравиться своему любовнику, и я уходила из квартиры, которая прежде была такой родной и уютной, словно бы из гостиницы. Кот тоскливо смотрел вслед, словно чувствовал, что я изменилась, что больше нет прежней Кати.
Утро встретило туманом и сыростью. Это лето было слишком холодным, как моя странная сломанная жизнь. Я шла мимо панельных многоэтажек и горевших зелеными свечками тополей и отчего-то ощущала себя безумно счастливой. Меня в последние дни постоянно лихорадило – из состояния счастья и радости уносило в тоску и тлен, и эти эмоциональные качели уже порядком надоели.
Да, нужно найти хорошего психолога, в очередной раз подумала я, оглядываясь на свои окна. Пятый этаж, оранжевые жалюзи на кухне и бордовые шторы в гостиной. Черный кот на подоконнике привычно провожает взглядом. Его почти не видно – так, точка в окне, но я точно знаю, что он сидит там и смотрит на птиц.
Все привычное, все бывшее моим, становилось бесконечно далеким.
И я ничего не могла с этим сделать.
Каблуки стучали по асфальту, будто выстрелы, и когда я добралась до офиса, то настроение снова сменилось. Проснулась меланхолия. Было тошно, не хотелось никого видеть, но я не могла позволить себе роскошь уйти сегодня с работы.
Да и нельзя было. Горели костры дедлайнов, один срочный проект требовал моего личного участия… Да и куда я пойду? Домой, где буду сходить с ума от укоров совести? Или отправиться бродить по городу, обезумев от мыслей, которые не заглушить никакими прогулками?
Возможно, спасла бы поездка, о которой говорил Костенко. Новые декорации всегда помогали справляться с тоской.
– Тебя главный искал, – стрельнула взглядом Стелла, крутнувшись на своем стуле. – Ты снова опоздала.
