Ты же ведьма!. Надежда Мамаева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

"Если не можешь проклясть того, кого ненавидишь, благослови всех, кто его окружает на абсолютное везение"

   (совет юной светлой чародейке от опытной черной ведьмы).

   Чернокнижник в уравнобешенном состоянии способен убить до трех демонов и завязать узлом хвост дракону. В обычном, впрочем, тоже

   (из отчета адепта после практикума на кладбище).

ПРОЛОГ

Год 13301–ый от пришествия драконов

   – Слышь, Меч Властелина, – деловито заговорила белка, распушив свой хвост – А вот скажи, кто больше на дворцовой службе получает: некромант или чернокнижник?

   – Люлей, денег или тюремного срока? – устало уточнил маг, откинув голову на спинку кресла.

   Белка… Эйта, Дарящая Безумие… Нет, он, конечно слышал про нее, но никогда не думал, что придется увидеть воочию. И не только увидеть, но и услышать. И разговаривать. Из ночи в ночь, из ночи в ночь, опасно балансируя на краю разума. Вот и сегодняшняя беседа продолжалась уже не один удар колокола, почти с полуночи. Близился рассвет. Но просить рыжую исчезнуть было бесполезно. Пробовал. По-разному. И даже если эта самая просьба была озвучена по всем правилам дипломатии: то бишь подкрепленная арбалетным болтом с серебряным наконечником. Результат был нулевым.

    Эйта приходила каждый день, точнее, ночь, чтобы свести с ума того, кто еще несколько седмиц назад был Карающим Мечом, хранителем жизни императора. Тем, чьей тени боялись не только во дворце, но и во всей империи.

   Именно «был», служил. И по долгу службы принял на себя проклятие, уготованное его господину. Ныне оно в обличии рыжей белки точило, как ржа железо, разум Эрриана. Эти разговоры о ерунде изматывали мага.

   – А бывает, что всего и сразу? – продолжала допытываться белка.

   – Может, и бывает… – пожал плечами маг, глянув в темень за окном. – Но я на своем веку такого не припомню.

    – Не припомнит он, – пробурчала белка. – Да и какой там «век»?! Ты еще жизни-то не нюхал…

   Маг усмехнулся. Жизни не нюхал… Говорить это тому, чья голова поседела вовсе не от возраста… Тому, кто за свои десять лет службы предотвратил больше сотни покушений, участвовал в раскрытии нескольких заговоров, подавил три восстания… Вот наглое создание!

   – И не щурься на меня презрительно, – фыркнула белка, – Тебе сколько? Чуть больше тридцати? А еще не женат… Тещи на тебя нет! И кучи детей в придачу! И выплат по закладной за дом! Вот имел бы жену, два ведра мелких отпрысков и долги – мигом бы с ума сошел. Как миленький! С радостью бы побежал. А то сидит тут, ухмыляется, весь график мне сбивает!

   Рыжая встала на задние лапы, воинственно распушив хвост, уперла передние в бока и скомандовала:

   – А ну, быстро проваливайся в шизофрению! Кому сказала?!

   – Я проваливался только в Бездну. Кстати, не хочешь туда со мной? – Эрриан изогнул бровь.

   Нелюбовь белки ко Мраку он заметил недавно и теперь беззастенчиво топтался по ее больной мозоли.

   – Нет уж, спасибо, – насупилась Эйта.

   – И чем, позволь узнать, тебе не по нраву Бездна? – спросил маг. – Там хорошо, темно.

   – Там демоны, – нехотя буркнула белка.

   – Дарящая Безумие испугалась сынов Мрака?

   – Сынов я не боюсь, некоторые из них даже вполне симпатичные, но вот с одной дочерью… Глаза бы эту белую и ушастую вовек не видели. Зар-р-раза! Увела у меня из-под носа такого шикарного мужика…

   – Клиента? – заинтересовался Эрриан.

   – Любо-о-овь, – печально простонала Эйта, а потом, вспомнив о своих прямых обязанностях, добавила: – Ну как, готов сойти с ума и не портить мне статистику?

   – Нет, – улыбнулся ей маг.

   – Да чтоб тебя архи сожрали, – в сердцах пожелала белка и растворилась в предрассветной дымке.

   – Джером! – чуть громче произнес темный. – Можешь заходить. Она ушла.

   Тот, кто стоял за дверью, услышал. Скрипнули петли, и в комнате появился надзиратель Эрриана, которому был отдан приказ убить бывшего преданного слугу императора, едва тот проявит первые признаки безумия. Такова была последняя милость Владыки своему Мечу: позволить уйти по дороге вечного сна в твердой памяти.

   Маг опустил руки на подлокотники кресла. Браслеты, запиравшие дар, звякнули заклепками. Он устал. За четыре седмицы он устал каждую ночь сопротивляться своему безумию.

   – Эрриан, – Джером был серьезен. – Твой дух силен. Но здесь, в столице, его легче сломить…

   – Это приказ его Темнейшества? – маг внимательно посмотрел в бесстрастное лицо пожирателя душ, который был лет на десять старше его.

   Сейчас, когда дар Эрриана был запечатан, Джером легко мог его убить.

   – Пожелание, – надзиратель чуть прикрыл глаза.

   – Что же, пожелание императора – закон для его слуги.

   – Его Темнейшество снял с тебя клятву. Ты больше не принадлежишь ему душой, телом и жизнью. Император лишь просит тебя отдохнуть вдали от столицы и дарует земли, где отдых будет приятен и тих. Это удел Гейзлорру.

   – Он рядом с Бездной? – уточнил Эрриан.

   – Нет, рядом со Светлыми землями.

   – Еще хуже! – фыркнул маг.

ГЛАВА 1

Я горела на костре. Пламя бодро облизывало мои ноги, жители городка так же бодро скандировали: «Сжечь ведьму!», храмовник умильно смахивал слезу: в этом году он таки выполнил свой план по ведьмам, который до моего приезда в провинциальный Хеллвиль горел почище дров под моими подошвами.

   В общем, все в лучших традициях инквизиции. Кроме одного: я была светлой магиней. И пылала на бис уже третий раз за месяц!

   Для первого сожжения меня в храмовых документах оформили как «одержимую демонами», для второго – как «проповедницу чернокнижного учения». И вот теперь жгли как ведьму. К слову, храмовник заплатил мне за каждое из показательных выступлений по золотому. Неплохая прибавка к жалованию штатной магессы Хеллвиля! Да что там прибавка, я бы сказала – основной доход! Ибо ковен платил мне четверть серебрушки в месяц – ровно столько, чтобы сосланный сюда по распределению молодой маг не протянул ноги, а вот сбежать, купив место в дилижансе, не мог. Да-да. Хеллвиль – такая дикая глушь, куда не добирались не только приличные лётные лодки, но даже драконы. Приграничье, скованное первой поземкой. Темные, дремучие места, в которых обитали светлые.

   Здешний народ считал, что любую болезнь можно излечить молитвой. А если оная не помогала, то настойкой. Причем неважно, что именно настаивать: корешки, ягоды, листья, собственное мнение… Главное, чтобы не на собственном мнении, а на перваче. И чем тот ядренее, тем лекарство целебнее. А чем больше его доза, тем быстрее пройдет хворь. Местная хворь, к слову, была всего двух видов: телесная и душевная. Горожане страдали преимущественно второй.

   Из развлечений в городке имелась пара кабаков, куча сплетниц, проповеди храмовника каждую седмицу. Ну и, конечно, гвоздь программы – сожжение ведьмы! В общем, жизнь текла тихо, мирно, чинно и благородно.

   Отрабатывая гонорар, я экзальтированно крикнула, что доберусь еще до горожан в целом и храмовника в частности. Толпа ответила с энтузиазмом. Святой отец жутко обрадовался моему заявлению: у него в разнарядке значилось еще одно «изгнание темных сил».

   Все было выверено до вздоха. Вот сейчас храмовник поднимет ладони к небу, размахивая рукавами своей парадной хламиды, и отвлечет толпу, я тут же брошу в огонь под ногами тертый порошок шкуры саламандры. Столб пламени взовьется ввысь на дюжину локтей, народ дружно ахнет, а я под прикрытием дымовой завесы вскочу на метлу. Маскирующий амулет, ловкость рук, желание жить и разбогатеть на целый золотой – и даже применения собственного дара не нужно. Светлого целительского дара, который, кстати, у меня почти исчез: осталась лишь искра, едва-едва тянущая на слабенькую единицу.

   С таким даже рану не заживить. Разве что небольшой порез. Ну, или занозу вытащить. Предел моих магически-целительских возможностей – остановить кровь из носа. Все. Но зато я отлично умела варить алхимические зелья, делать вытяжки, накладывать повязки. Прекрасно знала анатомию и физиологию всех семи рас. Даже демонов! Правда, мужскую. С демоницами получился небольшой пробел.

   А что? Кого во Мраке сумели отловить выпускники боевого факультета, строение того и изучали. Правда, спустя две седмицы усиленного лечения тот подопыт… – прошу прощения, пациент с колотой раной на бедре – сбежал обратно в Бездну. Даже без портков… Но у адептов целительского факультета осталось то, чего не отнять: знания. В том числе и лингвистические. Демон ругался знатно, забористо и с вдохновением.

   Между тем, пока храмовник задирал вверх руки согласно отработанному сценарию, над площадью раскатом грома прогрохотал низкий суровый голос:

   – Что здесь происходит?

   Два всадника на породистых скакунах стояли позади толпы. Оба в темных плащах, один – смуглый, с черными как смоль волосами, второй… Второй производил странное впечатление. Совершенно белые, словно снег под луной, волосы, молодое лицо и пронзительный взгляд. Вроде бы он и не кричал, но страшно стало всем.

   Даже дворовому псу, который до этого момента радостно носился вокруг костра. Он испуганно присел на хвост и по-щенячьи описался. Храмовник, увы, такого позволить себе не мог. Хотя по глазам было видно, что хотел.

   – Мы очищаем славный Хеллвиль от скверны, мессир, – не очень уверенно ответил он, убирая руки за спину и делая шаг назад.

   Меня это отступление от сценария совершенно не устраивало. Я, демоны подери, вся горела. И не от страсти. Умирать молодой не хотелось. Молодой и без полученного за работу золотого – не хотелось вдвойне. Посему я решительно крикнула:

   – Уважаемый! Езжайте, куда ехали, и не мешайте аутодафе!

   Замерли все. И досточтимые горожане, и двое пришлых, и храмовник. Впрочем, последний опомнился быстро. Он снова взмахнул руками, готовясь прочесть псалом о низвержении исчадий Бездны обратно во Мрак... Пресвятому отцу обычно отлично удавалась эта декламация. Особенно выразительным и зычным его голос становился на седьмой и двенадцатой строфах, где речь шла о прелюбодеянии и отпущении грехов. Но, увы, храмовника опять перебил тот… лунный.

   – Как представитель исчадий Тьмы, я протестую! – угрожающе произнес он.

   – Протестуйте в другом месте! – вскипела я.

   Подол юбки уже тлел, еще немного – и ткань вспыхнет пламенем, а они тут дебаты устроили.

   – Вот-вот! – поддержал меня кто-то из толпы.

   – Проваливай! – донеслось сразу с нескольких сторон.

   – Поймай свою ведьму и казни ее как хочешь! А на нашу не зарься! – пророкотало над головами, легко перекрывая шум на площади.

   Бас госпожи Йонфер был знатным. Она наверняка могла бы им подковы гнуть, если бы захотела. Но она не хотела подковы... Она хотела цветов и романтики, поскольку натуру имела нежную, ранимую и трепетную, несмотря на внешнюю мощь и габариты, что проходили не во всякую дверь. Госпожа Йонфер носила изящные шляпки, что сидели чуть косо на ее голове, всегда стояла в первых рядах у моего костра и трогательно рыдала своим знаменитым басом на седьмой и двенадцатой строфах псалма.

   – Никого ловить и поджигать в СВОИХ землях я не собираюсь, – отчеканил лунный, дернул поводья загарцевавшего коня, и тот встал на дыбы.

   В своих землях?! Повисла тишина. Нехорошая такая. Про подобные моменты говорят: сдох темный. Но вот конкретно сейчас могла запросто помереть одна светлая.

   – Давайте сначала меня до конца сожжем, а потом будете упражняться в картографии, мать ее, дипломатии, и богословии! – взмолилась я, пассом активируя свою метелку, которая лежала в полной полетной готовности на крыше ратуши. – Отец Панфий, начинайте же! Я очень хочу очиститься от грехов. Прямо мочи нет, как хочу!

   – О, исчадье Тьмы! – воодушевленно взвыл храмовник.

   Толпа, которую едва не лишили главного зрелища, радостно вторила ему. Хламида храмовника развевалась под порывами стылого ветра. Горожане, кутаясь в платки и кожухи, замерли, ожидая чуда. Все прекрасно знали, что сейчас полыхнет пламя Бездны и пожрет свою дщерь. А через седмицу можно будет как ни в чем не бывало снова постучаться в лавку спаленной недавно ведьмы, обнаружить ее в целости и сохранности и попросить проклятия для стервы-соседки или согревающей настойки от простуды, или порошка бычьего корня для мужской силы.

   Все собравшиеся этим промозглым утром на исходе осени знали сей ритуал. Только пришлые – нет. И все испортили.

   – Джером, – бросил пепельно-лунный паразит своему смуглому спутнику.

   Тот кивнул, и с его руки сорвался ледяной водоворот.

   Ледяной, мать твою! Это в такую-то холодрыгу! Нет, конечно, пока я поджаривалась у столба, то не ощущала всех прелестей последних дней месяца санного первопутка. Но сейчас…

   Под подошвами рассерженными змеями зашипели угли потухшего костра. Я вымокла вся. От рыжей макушки до ботинок, в которых захлюпала вода. Волосы сосульками свисали до пояса, ткань черного платья прилипла к телу так, что я чувствовала не то что порывы ветра, а даже насморк и сиплое дыхание у зрителей из первого ряда.

   Над площадью повисла тишина. И в той звенящей тишине я чихнула. Оглушительно. Так, что с ветки ближайшего дерева с криком взметнулись вороны и рванули в небесную высь. Правда, не все. Одна то ли глубоко задумалась, то ли была глуховата, то ли просто задремала… В общем, освобожденная ее товарками ветка спружинила, и ворона свалилась клювом вниз. Знатно припечатавшись о схваченную первыми морозами землю, она вдруг пришла в себя и с карканьем, в котором мне отчетливо послышалось «Кар-р-раул», тоже сиганула к тучам, что были готовы вот-вот разрешиться от снежного бремени.

   Взлётно-посадочное безобразие происходило все в том же молчании. За вороной наблюдали и досточтимые жители Хеллвиля, и дуэт совсем недосточтимых приезжих, и я, недожженная ведьма. В носу вновь зачесалось, я еще раз чихнула. Ну да, была у меня такая особенность: я не умела делать это тихо.

   Вот некоторые благородные лэриссы могли. Они и чихали, как мышки, ели, как птички, и спали, как… В общем, в правильной позе спали, не пинаясь и не сопя. Словно трупы в склепе. Может, набор малошумных качеств шел в обязательном комплекте к статусу лэриссы? Или выдавался им при рождении вместе с золотой ложечкой? Увы, этого мне никогда не узнать, потому что во мне не текло ни капли голубой крови.

   Я была дочерью целителя со скромным магическим даром, простого горожанина без титулов и наград, некогда выпускника Академии имени Кейгу Золотое Крыло, а ныне лекаря в Вейхоне – городе на севере империи. Моя матушка и вовсе родилась в семье скорняка. Зато у нее имелся дар, который, на мой взгляд, ничуть не уступал магическому: она умела торговаться. И делала это так вдохновенно и талантливо, что ни разу ничего не купила за полную цену. Даже когда черный торговец однажды приставил нож к ее горлу, все равно матушка торговалась. Шепотом, но торговалась и выбила-таки скидку на тот амулет.

   Увы, ее дар мне не передался в полной мере, в отличие от магии отца. Той было с лихвой. Все пять лет учебы в Северной Вейхонской Академии Магии я не жаловалась на свои восемь единиц дара. Вот только перед практикой вышла незадача...

   – А теперь объясните мне, святой отец… – голос лунного типа разорвал гнетущую тишину. – В чем виновна эта ведьма?

   Храмовник замялся. Потом смутился. И наверняка бы покраснел, если бы уже не был синим: ему рикошетом досталось «ледяного водоворота».

   – Она… Она…– выдал он спустя несколько мгновений, – … греховный сосуд!

   Да уж. Сомнительный аргумент, чтобы сжигать кого ни попадя. Мало ли кто какой сосуд. Даже в самом отце Панфии сейчас булькала минимум пинта вина со специями: попробуй в такую холодрыгу очищать души от скверны без подогрева.

   Судя по выражению лица лунного, для него греховная сосудистость тоже не была веской причиной для казни. И он явно настроился на долгий и обстоятельный допрос.

    Все ясно. Догореть мне сегодня все-таки не удастся. Принесли же демоны лунного со смуглым не вовремя! Эх, плакал мой золотой: рачительный храмовник если и заплатит, то половину. Стало быть, незачем мне тут стоять и клацать зубами! Высвободив руки из почти не затянутой на запястьях веревки (Панфий только для вида накинул), я отлепилась от столба. Сошествие ведьмы с костра на землю получилось впечатляюще злым и хлюпающим.

   – Господа, вы тут разбирайтесь в моих преступлениях и наказаниях, а я пока пойду в трактир тетушки Брас. Погреюсь. Не цветень-месяц на дворе, так и заболеть недолго. А с простудой на костер не полезу, – заявила я, зябко обхватив себя руками за плечи. – Даже не просите.

   И в подтверждение своих слов оглушительно чихнула. Опять.

   – А кого тогда сжигать будут, если ведьма уйдет? – подергал мать за подол мальчишка лет пяти.

   Толпа загудела. Похоже, этот вопрос волновал не только его, но и большинство зрителей, пришедших на представ… – прошу прощения – горожан, требующих покарать исчадие Тьмы.

   – Можете вот их сжечь, – разрешила я, мстительно мотнув головой в сторону двух всадников. – Гореть они будут ничуть не хуже!

   Храмовник, увы, не проникся выгодами сего предложения. Может, потому, что это были настоящие маги. Далеко не слабые. Смуглый точно имел немалый дара: чтобы так окатить «ледяным водоворотом» нужно минимум единиц шесть силы.

   Я развернулась и, оставив гомонящую толпу за спиной, направилась к трактиру, что стоял на другом конце площади. Его вывеска маячила как раз за спинами всадников, к которым я приближалась. Но добраться до вожделенного тепла печи, горячего сбитня и запаха подкисшего пива мне не дали. Вернее, не дала. Одна наглая белка. Она вынырнула откуда-то сбоку, словно ошпаренная проскакала мимо меня по брусчатке и остановилась посреди площади аккурат перед копытами скакуна беловолосого мага. Развернулась оскаленной мордой к толпе, встала на задние лапы и, раскинув передние в стороны, воинственно пропищала:

   – Это мой клиент! И не сметь его сжигать, четвертовать и вообще убивать, пока он не сойдет с ума!

   Забавная рыжая. Слегка бешеная, но все равно забавная.

   – И тебе привет, Эйта, – усмехнулась я.

   Белка удивленно всмотрелась в мое лицо. Сначала у нее дернулся хвост, затем глаз, а потом она и вовсе непроизвольно попятилась, недоверчиво протянув:

   – Магда?

   – Узнала! – радостно ахнула я.

   И даже руки для объятий распахнула, но в последний момент вспомнила, что я вообще-то замерзла, и … запахнула обратно.

   – Да как же не узнать свой самый грандиозный провал! – в сердцах воскликнула рыжая.

   – Ну-у-у.. Не переживай ты так, Эй, – подбодрила я свою несостоявшуюся шизофрению. – Самый грандиозный провал у тебя еще впереди!

   – Типун тебе на язык! – сплюнула рыжая.

   Я почувствовала, как на кончике рабочего органа всех сплетниц начинает что-то назревать. Вот ведь… Ничего-ничего, в долгу не останусь!

   – И у тебя чтобы всё было здоровым: и холера, и блохи… – благословила я.

   Последнее слово выговорилось уже с трудом, но выговорилось!

   Белка тут же зачесалась.

   – А я и забыла, какая ты ведьма, хоть и светлая!

   – Фклероз! – удовлетворенно выдала я, – хоть ты

   Тут в нашу беседу вмешался третий: все тот же лунный, который испортил мою аутодафе.

   – Ты ее видишь? – удивился он, обращаясь ко мне.

   – И вифу, и слыфу, – ворочая языком все медленнее, ответила я. – Даве пузо пофекотать могу!

   И под протестующий визг белки тут же схватила ее под пушистое брюшко. Говорить с типуном на языке было тяжеловато, но я не могла отказать себе в удовольствии посмотреть, как изумленно вытягивается лицо лунного.

   Я подмигнула ему, как ни в чем не бывало развернулась и с белкой в руке пошла к трактиру, на пороге которого стояла тетушка Брас. Она была очень практичной и никогда не закрывала свое заведение ради того, чтобы поглазеть на сожжение ведьмы. Ей и с крыльца было все неплохо видно. К тому же сразу после зрелища горожане начинали расходиться, и многие заглядывали сюда. Выпить кружечку-другую сбитня. А упускать клиентов тетушка Брас не любила…

   Вот только она никак не ожидала, что этой самой клиенткой окажется насквозь мокрая, слегка подкопчённая, но так и не догоревшая ведьма.

   – Фего-нибудь погоряфее… – озвучила я заказ, поднимаясь по ступеням.

   – На плиту ведьму, – хихикнула Эйта, пользуясь тем, что кроме меня ее никто из простых смертных не видит и не слышит. – Голой жо…

    Я сжала пальцы. Рыжая пискнула и закашлялась, пряча смех.

   Хозяйка, потерявшая дар речи, лишь кивнула и скрылась в глубине трактира. А спустя четверть удара колокола я наблюдала, куда зашли переговоры двух всадников и толпы досточтимых жителей Хеллвиля. За окном ветер проносил охапки жухлой листвы, пролетали первые льдистые, колкие хлопья снега и вопящие горожане. Храмовник пролетел аж два раза. Немудрено. Если попадешь в магический смерч, то не только два, но и все двадцать два круга нарежешь.

   – Видимо, что-то в их беседе пошло не так, – задумчиво прокомментировала я.

   Типуна на моем языке уже не было, как и блох на белке: две умные женщины всегда смогут договориться, если перед тем не убьют друг друга.

   – Мой нынешний клиент – отличный дипломат, – фыркнула белка, копошась в хвосте и выискивая там сор.

   – Я поняла это еще тогда, когда святой отец первый раз заорал: «Помогите!», а градоначальник повис на шпиле ратуши, – насмешливо парировала я, прихлебнув еще сбитня, и перешла к главному: – Значит, ты тут по работе?

   – Ну да, мне надо свести с ума Эрриана.

    – И сколько он уже продержался? День? Два?

   – Чуть больше месяца, – печально отозвалась рыжая.

    – Ого, крепкий орешек, – присвистнула я.

   В этот миг за окном, оседлав столб, на котором я так и не сгорела, с воплем пролетел главный дознаватель нашего городка в своем форменном мундире.

   – Все равно я его расколю, – белка ударила кулаком о вторую лапу.

   – Расколешь, расколешь. Твой клиент уже начал проваливаться в безумие, – подбодрила я. Подперла подбородок кулаком и пояснила: – Он заявил, что хозяин этих земель. Но здесь же светлые земли…

   – Если бы… Официально Хеллвиль – территория Темных, – вздохнула Эйта.

   Она отпустила свой хвост и с интересом принюхалась к тарелке с орехами. Те были обжарены до золотистого цвета, кое-где аппетитно-коричневые, с маслянистыми бочками.

   – Тогда какого демона градоначальник подал запрос в светлую академию, чтобы ему прислали целителя? – возмутилась я.

   – К слову о Свете и Тьме: ты-то почему в облике темной тут сидишь? – ухмыльнулась белка.

   – Долгая история, – я махнула рукой. – Давай сначала ты: что это еще за арх с землями, которые на всех картах империи отмечены, как владения Светлых.

   – Может, на картах твоей империи они и отмечены, как владения Светлых, – передразнила рыжая, – но поверь мне, что эти верховые топи темные считают вполне своими.

   Она таки цапнула самый пузатый и жирный орех.

   – Не стоит, – предупредила я.

   Но было поздно. Послышался скрежет металла о камень. Мне показалось, что посыпались искры. А потом я поняла: нет, не показалось. Потому что из пасти Эйты сверкнуло еще раз. Следом раздался звук праздничной трапезы дикого дракона – тот самый момент, когда ящер жрет рыцаря в полном доспехе.

   Белка задумчиво похрумкала, а потом внезапно скривилась и выплюнула все на стол.

   – Ты что ж меня не предупредила, что они прогорклые? – возмущенно вопила она, отфыркиваясь и пытаясь очистить язык передними лапами.

   – То есть то, что они по мягкости как наковальня, тебя не смутило? Кстати, я предупредила, – невозмутимо возразила я.

   – Ты просто сказала «не стоит»… – буркнула Эйта. – А надо было… – Она резко развела лапы в стороны, словно пыталась разорвать ткань мирозданья и выпустить демонов из Мрака. И яростно заверещала: – НЕ СТОИТ!!!

   – Буду знать, – я отхлебнула сбитня, который уже начал остывать.

   В зал выглянула хозяйка трактира.

   – Госпожа ведьма, вы меня звали? – спросила она. – А то я была в подполе и что-то услышала…

   – Нет, – я замотала головой. – Я тут сама с собой беседую…

   – А-а-а… – тоном человека «я ничего не понял, но сделаю вид, что в курсе» протянула хозяйка трактира. Она была тугой на ухо и крепкой на луженую глотку: ее крик с площади был порою слышен на окраине Хеллвиля. – Значит, показалось. Вы, если чё, зовите. Только погромче.

   Едва госпожа Брас ушла обратно, как белка сердито прошипела, тыча лапой в сторону миски с орехами:

   – Слушай, она ими что, клиентов травит, а потом обчищает их карманы? Или заряжает ими пращу? Или просто эта бабища в сговоре с цирюльником? Клиенты ломают у нее зубы и идут выдирать их прямиком к нему… Нет, мне просто интересно!

   – Ни первое, ни второе, ни третье, – усмехнулась я. И протянула, копируя тон хозяйки трактира:– Это кам-мер-цу-я!

   Даже палец, как госпожа Брас, вверх подняла.

   Глядя в изумленные глаза рыжей, которая впервые за свою долгую жизнь столкнулась с таким видом привлечения клиентов, я пояснила, что орехи, по заверениям старожилов, стояли здесь годами. И завсегдатаи их никогда не трогали.

    Я как-то спросила у госпожи Брас: зачем это? Она ответила: для антуражу и кам-мер-цу-и. Дескать, зайдет путник… А тут и столы чистые, и пол отскобленный, и тепло, и даже вон, на столе дармовые орешки стоят. Заходи и бери. Только если насыпать вкусные и хрустящие – в миске они скоро закончатся. Лещины не напасешься. Вот и жарила трактирщица их на прогорклом козьем масле. Зато такие стояли в мисках долго. Для приезжего – завлекательно. А местные… Они же свои, уже знают и не трогают.

   – Мда, – белка почесала лапой затылок.

   – Так что там с землями? – спросила я.

   Правда уже не столь азартно, как в первый раз: в тепле я согрелась, подсохла и слегка разомлела.

   – А что с ними? Примерно то же самое, что и с орешками… – огорошила Эйта. – Только масштаб побольше.

   – Это как? – я отодвинула пустую кружку и подалась вперед.

   – А вот так… На них светлые поглядывали, да зубы обломали. В смысле, армию потеряли, – и копируя мой тон, добавила: – Долго рассказывать.

   Я выжидающе вскинула бровь. Белка оценила мое выразительное молчание и сдалась:

   - Так уж и быть, в двух словах… - и рассказала. А завершив краткий экскурс в историю топей, добавила: - Джером скоро закончит развлекаться. Вон горожане за окном низко летать стали. Как думаешь – это к дождю или снегу?

   – Скорее, к нашему побегу, – хмыкнула я, прикидывая: удрать через заднюю дверь или как истинная черная ведьма выйти через парадное крыльцо.

   Логика советовала первое, наглость – второе. Но если спущусь с крыльца, то наверняка нос к носу столкнусь со слегка злыми пришлыми. Видимо, последнее произнесла вслух, потому как белка оживилась.

   – Магда, кстати, о моем клиенте… Я же с ним бьюсь незнамо сколько, хотя на этом темном проклятие, между прочим, из черных, высокоуровневых. Если задание не выполню – начальство шкуру сдерет и на воротник пустит. Может, ты по старой дружбе поможешь мне, а?

   – Дружбе? – иронично уточнила я.

   – Ну что ты к словам цепляешься, – фыркнула белка, отхлебнув остывшего сбитня из моей кружки. – Хорошо… По старой вражде, может, поможешь, а? Ты же меня едва с ума не свела. А это, я тебе скажу, высший пилотаж. Так поможешь?

   Я задумчиво глянула на приезжих за окном, на стылую осень, припомнила, как они мне только что сорвали «выступление», и уже хотела было ответить «нет», но рыжая хитро прищурилась:

   – Ты ведь хочешь отомстить тому, из-за кого твой брат едва не лишился жизни, а ты почти напрочь выжгла дар?

   Эйта умела искушать. Что в реальности, что в своих лабиринтах безумия.

   – Так вот. Я помогаю тебе, ты – мне. К тому же этот темный, – она кивнула на мага за окном, – все равно проклят. Если он не сойдет с ума за две оставшиеся седмицы, то за него возьмётся уже Смерть, а я упущу свою премию.

   Предложение было заманчивым. Весьма. Отомстить Корнуоллу хотелось. Очень. Но до сына главы департамента торговли было непросто добраться. Отец позаботился о безопасности своего отпрыска. А о своей вседозволенности Корнуолл позаботился сам.

   – Соглашайся, ты же ничего не потеряешь, – соблазняла меня белка.

   – В последний раз, когда ты так говорила, я едва не лишилась рассудка, – напомнила я.

   – Но не лишилась же! А сейчас я клянусь, что если ты поможешь мне свести с ума моего клиента, то я заберу разум у Корнуолла. Заметь, просто так это сделаю! Без наведения проклятий, порчи и вообще колдовства. Тебя в безумии богатенького оболтуса никто обвинить не сможет даже при всем желании…

   Моя затаившаяся ненависть после уговоров рыжей ярко вспыхнула.

   – Хорошо, – согласилась я и протянула руку. – Но я только помогаю. Две седмицы.

   – Договорились, – белка энергично пожала мой палец. – Ух, вместе мы его мигом!

    Входная дверь хлопнула, и в трактир шагнул лунный. Белка моментально растворилась в воздухе, оставив меня наедине с моей новой «работой». Злющей, надо сказать, работой. Мечущей из глаз молнии.

   Я поднялась со стула и чуть пошатнулась: сбитень госпожи Брас был коварен. Лунный подошел к столу, на который я невольно оперлась, и навис надо мной:

   – Как давно ты видишь Эйту? И почему так вольно с ней обращаешься? О чем вы с ней говорили?

   Он оказался высоким, гораздо выше меня. Зараза. Мне даже пришлось чуть запрокинуть голову, иначе ответ прозвучал бы как раз в ворот его рубахи.

   – Как много вопросов… – протянула я, изучая лицо незнакомца.

   Скулы… Острые, четко очерченные, словно высеченные из камня резцом скульптора. Прямой нос, хищный разлет бровей. Внимательный колкий взгляд темно-синих глаз. Почти бескровные обветренные губы. Чуть тронутая загаром кожа, а на ней – следы от шрамов, которые не целителю были и вовсе не видны. Но эти отметины без слов говорили, что передо мной воин. Судя по всему, опытный, раз побывал в таких передрягах и еще живой.

   Взгляд скользнул ниже. Поджарое, тренированное тело, в котором чувствовалась скрытая мощь…

   – И я жду на них ответы!

   Меня бесцеремонно схватили за подбородок, заставив запрокинуть голову и вновь взглянуть в лицо лунному. На этот раз глаза в глаза.

   – Знаете, с таким подходом можно дождаться не ответов, а минимум проклятия, – прошипела я.

   – А максимум? – жестко, намеренно провоцируя, осведомился лунный.

   «Сдохнуть», – уже было готово сорваться с моего языка, но я вспомнила о словах Эйты. Передо мной стоял действительно законный хозяин этих земель.

   Конечно, рыжая зараза частенько врала, но что-то подсказывало – не в данном случае. А посему дерзить владетелю Хеллвиля явно не стоит. И так уже наговорила на свою голову, пока была привязанной к столбу. Незачем усугублять.

   Впрочем, если я обзаведусь мечом, арбалетом, парой убийственных амулетов и ломом (ломом – особенно), то смогу позволить себе говорить все, что думаю. Пока же из оружия у меня имелся лишь острый язык и отвратительное чувство юмора. А ими хорошо воевать только тогда, когда за плечами есть моральная поддержка в виде закона, армии или солидного счета в гномьем банке... Но, увы, это было не про меня, Магду Фокс.

   – Максимум? – переспросила я и чуть прищурилась, словно оценивая противника. Темный маг был невозмутим, как профессиональный зомби. Чем знатно бесил. – Благословения.

   Каменная маска онийского спокойствия дала трещину: у лунного дернулась щека. Ну да, чернокнижника проклятием не проймешь, а вот добрословием…

   – Чтобы черная ведьма и благословляла? – сквозь сталь его голоса прорезалось удивление.

   – А почему нет? – я пожала плечами, хотя про себя выругалась: прокололась. Это местные темную ведьму от светлой магессы отличали лишь по цвету платья, а с лунным следовало быть поосторожнее. Попыталась обратить все в шутку: – Я, может, пассивно-агрессивная ведьма.

   – Это как? – заинтересовался маг. Даже хватка пальцев на подбородке ослабла.

   – Я не проклинаю свою жертву в открытую, а благословляю ее окружение.

   – Чтобы оно не так сильно окружало несчастного? – у лунного в глазах демоны начали плясать джигу, хотя морда при этом оставалась каменно-невозмутимой.

   Но я печенкой чуяла: он все же поверил шутке. Или очень талантливо сделал вид, что поверил.

   – Напротив, чтобы радовало его своими успехами… – я резко повернула голову, высвободив свой подбородок.

   Лунный медленно опустил руку. Его взгляд прошелся по моему лицу, шее, скользнул на ряд частых пуговиц еще не совсем обсохшего черного платья.

   – Наглая, коварная … Что такая ведьма забыла в этой дыре? Подруге Эйты скорее подошла бы шумная и амбициозная столица…

   Слова были сказаны мягко, но за ними чувствовались твёрдость и настойчивость. Точнее, упёртость. Вот ведь… темный! Не получил ответа на свой вопрос о нашей с белкой «дружбе» силой и напором, решил взять измором, зайдя с другой стороны.

   – Но и вы с другом прибыли не из соседней деревни. На вас хоть и простые дорожные плащи, но обувь тачали точно по ноге. А скорняк был мастером своего дела. Такой не возьмет за работу медьку. Скорее пару золотых. Я уж молчу об оружии.

   – Еще внимательна и умна. Кажется, я не с того начал, – задумчиво протянул он.

   – Определенно, – согласилась я, прикидывая, как бы обойти этот лунный столб. Разговор уже изрядно затянулся.

   – Как тебя зовут, ведьма? – неожиданно спросил он, резко сменив тему разговора.

   Наверное, именно поэтому я послушно ответила:

   – Магда.

   – Значит, Маг, – прищурился он. – Ты не глупа, возможно, нам удастся договориться…

   – Договориться с тем, кто испортил мне лучшее сожжение этого сезона?!

   – Я тебя спас, – парировал он. И, видимо, осознав до конца смысл моей фразы, недоуменно приподнял бровь: – Как лучшее? А были еще?

   – Конечно! Сегодняшнее стало бы третьим! К тому же ты лишил меня золотого!

   – Так дело в деньгах… Скажи, сколько ты хочешь за ответы на мои вопросы, и я заплачу.

   Входная дверь снова хлопнула, впуская в таверну смуглого.

   – Эр, я там закончил… Кого раскатал, кого по веткам развесил. Самые сообразительные сами разбежались…– раздалось с порога. Брюнет замолчал и присвистнул: – Пока я порядок наводил, ты, гляжу, тут зря времени не терял… Уже познакомился с рыжей милашкой!

   Лунный на мгновение отвлекся, я тут же этим воспользовалась.

   – Три медьки за разгов… прием, – выпалила я, юркнула у него под рукой и, не оборачиваясь крикнула: – Не забудь занять очередь! Последний дом в Топяном переулке. А сейчас я очень спешу.

   – Ого, уже и свидание, – хохотнул смуглый, впрочем, не пытаясь заступить мне дорогу.

   – Джер, заткнись!

   Лунный сказал вроде бы всего два слова, но сразу повеяло ночной романтикой кладбища. Когда ты лежишь, а над тобой звезды… Правда, созерцать их слегка мешает пара локтей земли и могильная плита с твои именем. В общем, Эрриан умел, как выяснилось, предостеречь.

   Я вылетела из таверны, как затычка из бочки. Вслед донеслось:

   – Три медьки? Серьезно? Это за ночь любви или за один поцелуй? – брюнету явно было плевать на все предостережения. – Эр, тебе не кажется подозрительно дешевой цена за подобного рода услуги… Еще и какая-то очередь. Конечно, в столице нравы вольные, и спальную лэриссы за ночь могут посетить сразу несколько любовников, но здесь… И три медьки!

   Судя по всему, озвученная мной цена нанесла непоправимый урон психике смуглого. Я не смогла удержаться от злорадной улыбки. Если при слове «прием» на ум темным приходил лишь бордель – это их проблемы. Хеллвиль – городок строгих правил и приемы у меня были исключительно лекарского плана.

   Кстати, именно образ черной ведьмы, придуманный мною сразу по приезде сюда, здорово выручал: ко мне шли только в крайних случаях. Я всегда могла отговориться тем, что лечу без магии, потому как темная, и мой дар – разрушение. Я вправляла вывихи без обезболивающих заклинаний, на которые ныне моего резерва не хватало. Чахотку исцеляла зельями, а не пассами, а запор – вернейшим немагическим средством: испугом. Правда, после такого у пациента могли появиться заикание и нервный тик… Зато лишний раз с ерундой ко мне не совались. Все же черная ведьма – это вам не светлый целитель, который, по мнению местных, должен был и занозы магией вытаскивать.

   А как еще может отработать практику маг, у которого почти нет дара?

   Выбор у меня был невелик: либо три года по распределению, либо вернуть в казну средства, потраченные за пять лет моего обучения в академии. Денег у меня не было, как и желания оказаться в долговой яме. Поэтому я заключила договор с местными бургомистром и храмовником: они закрывают глаза на то, что присланная на отработку практики магесса слегка сменила масть (главное, лечу же!), зато рапортуют начальству о выполненных планах по борьбе с темными силами. И все довольны.

   Так что лунного с его другом-брюнетом я не обманула: чтобы поговорить о своих проблемах со штатным магом Хеллвиля, приезжим нужно было заплатить три медьки. Для местных оная возможность была бесплатной.

   Вот только чую, что сегодня очередь у моего порога будет немаленькой: этот Джером здорово помял многих горожан. А значит, чьи-то бордельные ожидания не совпадут с суровой целительской реальностью.

   Я быстро шла к своему дому и размышляла. Мне при распределении беззастенчиво наврали, что Хеллвиль – территория Светлых. А со слов Эйты выходило, что граница между Светлыми и Темными землями тянулась по горной гряде. Вот только если на юге высились пики, то на севере… В общем, подкачали горы на севере. Сильно так. Настолько, что это были не скалы, а болотные топи. Темные объявили их своими, но как-то без особого рвения. Если зимой болота еще подмерзали, то летом от них была прибыль в виде лихорадки, гнуса и нечисти, которая в короткое северное лето желала не только жить, но и любить. Точнее, размножаться и кормить детенышей чем посытнее. Например, людьми. Посему в сами топи больно-то не совались.

   Но несколько веков назад Аврингрос Второй решил для поднятия своего имиджа устроить маленькую победоносную войну. И не придумал ничего умнее, чем оттяпать у темного соседа клок Земли. Только с этим вышла небольшая заминка: через пики Серебряного Хребта тащить армию было несподручно. И взгляд правителя пал на топи….

   К слову, сражения так и не состоялось: несколько тысяч солдат просто засосало в трясину. Армия так и не нашла ни одного темного. Это была самая провальная (причем провальная во всех смыслах этого слова) военная компания за всю историю Светлой империи. Но Аврингрос Второй решил, что раз его солдаты были «растрачены», а темные не удосужились принять бой, то территория теперь принадлежит светлой империи. И повелел в тех краях построить приграничную крепость.

   Место для нее выбрали сухое, но все же окружённое топями, чтобы неприятель просто так не подошел, а гарнизон светлых – не сбежал. Шло время. Болота начали отступать, крепость – превращаться в городок, рядом с которым даже какое-то время жил отшельник. Именно ему Хеллвиль обязан и своим храмом, и ярой приверженностью горожан светлому пантеону. В общем, город рос, исправно платил налоги в имперскую казну, не подозревая, что это Темные земли.

   Как-то в особо студеную зиму, когда промерзли даже самые глубокие бочаги, Хеллвиль попыталось атаковать племя северных кочевников. Но тоже не дошло. Правда, не утопло, а замерзло. А кто не замерз, тем подзакусили оголодавшие грызни, вурдалаки и прочая нечисть. И кочевники тоже посчитали эти гиблые места своими.

   Выходит, Хеллвиль стоит почти в середине тех приснопамятных топей, которые тут были несколько столетий назад. Так что… Господа столичные историки и картографы врали, утверждая, что Хеллвиль – вотчина исключительно светлых.

   Зубы лязгнули как-то особенно отчетливо, я посильнее обхватила плечи руками и прибавила шаг. Теперь я почти бежала по улицам Хеллвиля, негромко матерясь. Со стороны можно было подумать, что я или читаю изощренное смертельное проклятье, или зазываю демона на рюмку самогона.

   Поэтому редкие прохожие осеняли себя знамениями двуединого и сворачивали в карманах кукиши. Откуда я знала, что именно фигу? Ну так ткань весьма характерно оттопыривалась. К тому же за пару месяцев, что обреталась в этом городке, я узнала много нового и интересного о магах в целом и черных ведьмах в частности.

   Например, местные думали, что у ведьмы есть хвост. Именно им она обвивает черен, когда голышом летает на метелке и творит волшбу. А днем прячет хвост под юбкой.

   Самые отчаянные даже пытались лично убедиться в том, что у меня, как и у всякой приличной ведьмы, он есть. Ради этого они как-то разжились стремянкой и полезли подглядывать в мое окно на втором этаже. Подглядели, ага. Узрели меня в видавшей виды фланелевой ночной сорочке, шерстяных носках, чепце и с маской из огурцов, любопытные почему-то заорали и дружной троицей грохнулись в кусты шиповника.

   Я выглянула из окна и поинтересовалась, что господам надо в столь поздний час: проклятия или сразу сдохнуть? Господа шустро выкатились из кустов, оставляя на шипах выдранные из штанов клочки ткани, и рванули прочь: двое молча хромали на обе ноги, третий почему-то орал, что я сама себя жру. А я всего лишь хрупала колесиком огурца, который отодрала ото лба.

   – Мужик, я же ведьма, а не зомби! – крикнула я вслед.

   – Значит, ты неправильная ведьма! – взвизгнуло из темноты.

   С тех пор за мной закрепилось почетное звание неправильной ведьмы. Зато ночные гости больше не посещали. Даже воры. Чтобы не быть «случайно сожранными».

   Добравшись до дома, я переоделась, разожгла в печи огонь, достала склянки с эликсирами, приготовила бинты и села ждать.

   Не прошло и четверти удара колокола, как подтянулись первые страждущие, а вместе с ними и безднова тьма их суеверий.

   Например, посетители моей лавки все как один косили глазом. По поверью прямо на ведьму смотреть нельзя – сглазит. От многих клиентов разило чесноком так, что дышать было нечем. Едкие эфиры, коих я нанюхалась в свою бытность у адептов-алхимиков, казались мне цветочным ароматом по сравнению с этой газовой атакой. Таким амбре можно было не только отпугнуть вампира, а вообще передушить все живое в радиусе нескольких полетов стрелы. Да будь я даже дочерью ночи, ни за что бы не стала кусать их немытые по несколько седмиц шеи!

   А еще ко мне приходили в одежде, надетой задом наперед. Не всей, но обязательно что-нибудь да имелось: платье, жилет, рубаха, юбка. Однажды пришла тетка, умудрившаяся обуть задом наперед туфли. Зрелище было не для слабонервных. Я весь прием кашляла, пытаясь скрыть смех.

   Сегодня первым в дверь постучался могучий детина с перебитой рукой, стойким сивушным запахом и ультимативным требованием проклясть пришлого сивого хмыря. Руку я упечатала в лубок, дала настоя, чтобы кость быстрее срослась, а за проклятие потребовала пять медек, как за «услугу, не входящую в перечень обязательного магического обслуживания».

   Меня обозвали ведьмой, но деньги выдали. Я пообещала организовать пришлому несварение.

   – А почему не убить? – хмуро буркнул детина.

   – Убийство стоит золотой, – невозмутимо произнесла я.

   – Ну ты же ведьма…. – протянул он. – Чего тебе стоит грохнуть его по-тихому, а мы скажем, что так оно и было. Всем городом подтвердим!

   – Могу упокоить вас. Бесплатно, – с елейной улыбкой сообщила я.

   Детину как ветром сдуло. Жаль, его сивушный запах, от которого свербело в носу и чесались глаза, никуда не делся. Не выдержав, я распахнула окно: плевать на холод. И тут увидела, как мой пациент с перебинтованной рукой на ходу возмущенно причитает:

   – Пять медек содрала зараза! Пять медек!

   Так увлекся, что едва не врезался в грудь того самого «сивого», которого только что мне «заказал».

   – Куда прешь… – рявкнул детина. – Да я тебе…

   Похоже, сегодня мне придется собирать и вторую его руку. Будет у него парный комплект.

   Но все же в последний момент детина осознал, кому, собственно, он адресовал свою пламенную речь, и тут же побелел как полотно.

   – Ваша светлость…. Ой, простите, ваша тёмность, – залепетал он. – Я не хотел, я нечаянно… я… меня ведьма попутала! Во!

   Та-а-ак. Еще пара мгновений, и этот паршивец во всеуслышание заявит о том, что я должна навести на пришлого порчу.

   – Я смотрю, одного калеку тут исправить уже нельзя, но испортить окончательно еще можно… – выразительно крикнула я, высунувшись из окна чуть ли не наполовину.

   Детина моментально захлопнул рот и затравленно заозирался, мечтая провалиться сквозь землю. Но увы… Оная под его гренадерскими сапогами была не просто твердой, но и прихваченной морозцем.

   – И на что она вас, уважаемый, попутала? – рядом с лунным нарисовался брюнет.

   «Уважаемый» выпучил глаза, оглянулся на меня и увидел свою смерть. Долгую и мучительную. Именно ее обещал мой взгляд. В итоге тонкая душевная организация детинушки не выдержала, и он рухнул в обморок под удивленными взглядами пришлых, которые замерли на месте.

   В этот момент из-за угла, кряхтя и охая, выползла закутанная в шаль госпожа Лонох. Сея почтенная матрона гоняла домочадцев за храмовником по семь раз на дню, заявляя, что ей нужен духовник, дабы исповедаться перед смертью. Дескать, так она плоха. Узрев картину «Темные супостаты – первые в очереди на лечение», помирающая старушка встрепенулась, сунула клюку под мышку и припустила во всю прыть. Стремительно преодолела обледенелую мостовую, ловко оттеснила Эрриана с его дружком в сторону и со словами: «Милок, ну-ка, пропусти бабулю, у меня назначено», – перешагнула через обморочного детинушку и кошкой шмыгнула крыльцо.

   Похоже, ее внукам и правнукам еще долго ждать наследства.

   – ВАМ назначено? – ошалело завертел головой… этот, как его, Джером.

   Ответом ему стала захлопнувшаяся дверь.

   Я крикнула из окна:

   – Будьте любезны, оттащите этого припадочного к лавке гробовщика!

   Видя изумление на лице смуглого, пояснила:

   –Да-да, к лавке гробовщика, на противоположную сторону улицы. А то его тут скоро затопчут.

   И ведь как в воду глядела. Не успели лунный свои м дружком отволочь детину и вернуться обратно, как у моей калитки уже была очередь. Внушительная. Переругивающаяся и не желавшая пропускать никого не то чтобы «я только спросить» но и даже «мне лишь на пороге потоптаться».

   Темные вставать в ее хвост не стали. Плюнули и ушли. Видимо, решили, что «важный разговор» неудобно вести, когда на дверь с той стороны напирает толпа, жаждущая исцеления. А ведь человека, решившего выздороветь, даже Смерть порою остановить бессильна, не то что двое пришлых.

    Куда эта лунно-смуглая парочка направилась, я узнала через пару часов от одного из пациентов. Оказалось, что пока я принимала пожеванных смерчем горожан, приезжие озаботились своими апартаментами. Если проще – потеснили бургомистра в его собственном доме. Ну как потеснили… В трехэтажном особняке в появлением в оном темных, почему-то стало ужасно мало места, и господин Томонир, как радушный хозяин, уступил дом вес. А сам же предпочел эвакуироваться вместе со всей семьей и частью прислуги: той челядью, которая успела удрать при виде новых господ.

   С наступлением ночи я отпустила последнего пациента и заперла дверь на засов. На моем столе лежала немаленькая горка меди на «проклясть темных». Мда… Если так и дальше пойдет, то я вполне отобью золотой за последнее, так и не случившееся сожжение. Я подбросила в печь дров, вымыла руки и уже было помечтала, что сяду ужинать, как из-за спины донеслось:

   – Наконец-то они закончились…

   Медленно повернулась на каблуках. Посреди лавки стоял лунный. Один.

   Как он сюда попал?! Взгляд метнулся к окну. Так и есть. Прикрыто. Но не заперто. Демон раздери, забыла!

   – Теперь-то мы можем спокойно поговорить, Магда Фокс, выпускница Северной Вейхонской Академии Магии.

   Всего несколько слов. Но они подействовали на меня почище любого заклинания стазиса. Я поняла: не убежать, не отшутиться. Только договариваться. Впрочем, всегда был вариант убить, но что-то мне подсказывало, что в случае с темным сделать это будет ой как не просто. И как только он успел столь быстро все разузнать? Безднов темный!

   Я смерила лунного взглядом, подробно так, обстоятельно, словно мерку снимала. На саван. И удостоилась аналогичного безмолвного ответа.

   Лунный сделал шаг по обычно скрипучему полу. И вот удивительно, ни одна предательница-половица под ним не запела. Тем звонче в оглушительной тишине были три удара меди о медь: пришлый отщелкал монеты. По одной, точно попав в центр кучки на «проклясть темных».

   – Не туда складываете, – машинально отметила я.

   – Да? Почему же? – он вскинул бровь.

   Признаваться или нет? Я отвернулась. Взгляд пробежался по стеллажу, с которого я протерла пыль как раз сегодня. Его полки были когда-то сколочены из добротных дубовых досок. Но со временем дерево рассохлось и побурело. Тут стояли склянки с зельями, баночки с притираниями, настои, порошки, лежали простенькие амулеты и пучки трав. Трав было меньше, чем хотелось бы: приехав на исходе лета, я не успела их как следует запасти. Там же обреталась и заговоренная от воров и порчи резная шкатулка – мой личный гномий банк с двумя золотыми на счете.

   Я взяла ее в руки и задумчиво побарабанила пальцами по крышке. Так все же признаваться или нет? Но раз уж лунный за какую-то пару ударов колокола узнал мою главную местную тайну, то и про сборы на «проклясть темных» ему тоже будет известно в ближайшее время.

   – Горожане скинулись, чтобы я навела на вас порчу, – вздохнула я, быстро сгребая монеты в шкатулку.

   И три медьки, столь презрительно брошенные лунным в общую кучу, я тоже отправила в свой «банк».

   Незваный гость ничего не сказал, однако взгляд его стал еще более выразительным.

   – И даже не поинтересуетесь, какой скорбной участи вам так желают горожане?

   – Самое оскорбительное я уже узнал – цену за мою жизнь. Горкой меди Меч Владыки еще ни разу не оценивали.

   – И какова же ваша истинная стоимость? – полюбопытствовала я, ставя шкатулку на полку.

   – Вообще-то задавать вопросы здесь должен я, – поджал губы лунный, буравя меня взглядом.

   Тяжелым, словно молот кузнеца. Таким и убить вполне себе можно, особенно если довеском к нему идет магический хук. И только тут я заметила, что из-под края рукава его кожаной куртки выглядывает браслет. Этот скупой блеск я узнала бы из тысячи. Гарлий – металл, что поглощает магию. Именно из-за него тысячелетия назад разразилась война между темными и светлыми. Он ценился гораздо выше золота, но для магов был не наградой, а кандалами, что запирали дар. И судя по тому, сколь массивными были браслеты на лунном – немалый дар.

   Вопросов стало еще больше. Правда, задавать их мне запретили. Зато сам темный не стеснялся:

   – Итак, что же в такой глуши забыла светлая магесса с восемью единицами дара? И если оценивать по диплому – одна из лучших адепток факультета целителей?

   – Меня больше интересует, что в моем доме забыли вы, – я сложила руки на груди.

   – Вас. Но я все еще жду ответ на свой вопрос.

   – А если вы его не получите? – с вызовом бросила я.

   Но тот, что стоял предо мной, явно привык получать желаемое. Будь то деньги, власть или ответы. Два плавных шага, и я оказалась близко, слишком близко к тому, кто был опасен. Весьма опасен, даже без магии. Я непроизвольно попятилась.

   Нет, мне было не страшно. Просто моя любимая кочерга отчего-то стояла в углу рядом с печкой, а не посреди лавки. Жаль… А то бы я уже держала ее в руках и не боялась гостя еще больше.

   – Тогда мне придется отправить официальный запрос в вашу академию и узнать, почему светлая магесса Фокс практикует исключительно черное колдовство и отказывается отрабатывать практику по специальности.

   – Это шантаж! – едва сдерживая злость, выговорила я.

   – Нет. Всего лишь классическая тактика ведения переговоров среди темных, – усмехнулся лунный. – Будь ты истинной черной ведьмой, ты бы это знала.

   Я все-таки не удержалась… Остатки магии ушли на пасс рукой, одна из склянок на полке качнулась… И едкая, вонючая мазь, утробно булькнув, плеснулась прямехонько темному в лицо.

   Тот хоть и успел частично уклониться, но брызги его догнали. Он выругался, смахивая со щеки слизь. Я воспользовалась моментом и схватила тяжелую, доставшуюся мне в наследство от семьи кузнеца кочергу. Кстати, прошлый ее хозяин был настолько суров, что мог мешать кипящий свекольник рукой, а его жена и вовсе в дурном настроении доила корову сразу сметаной. В общем, гнутая железяка была им под стать: столь же внушительна и могуча, как и ее прежние владельцы.

   Увы, грозно занести ее мне не удалось: я все же пошатнулась. На заклинание ушли не только остатки резерва, но и часть энергии ауры.

   – Еще один шаг, и я тебя тресну, – предупредила я лунного, отбросив светское «вы».

   Этот гад и не думал впечатляться. Наоборот, как-то странно улыбнулся.

   – За этот вечер уже второе оскорбление. Сначала – горкой меди. Теперь кочергой. Думаешь, меня остановит гнутая железяка?

   – Ну, голодного вурдалака она уже однажды остановила. Чем ты-то хуже? – возразила я, поудобнее перехватывая ручку кочерги.

   – Ты права. Я, конечно, ничуть не хуже, а даже лучше любого вурдалака…

   Не успел он договорить последние слова, как мое грозное оружие уже было выбито из рук. Да и сама я с заломленной рукой оказалась прижата спиной к груди незнакомца.

   – Хотя…

   Его вкрадчивый голос, прозвучавший прямо над ухом, звучал обманчиво-лениво. Словно дикое пламя под ледяной броней: прикоснись к такой преграде ладонью, и она истает водой под твоими пальцами, а рука тут же провалится в самое демоново пекло. И ты вместе с ней...

   – Я тут сделал кое-какие выводы. Сдается мне, что и запроса никакого делать не нужно. У тебя в табеле значится восемь единиц. Но сегодня ты почти не использовала магию. На то, чтобы активировать простейшее заклинание, ты задействовала все свои силы, едва не потеряв сознание. На лицо явное выгорание. Это раз.

   У-у-у… Какой сообразительный! Прямо как бабушкин гримуар: он и умный, и захватывающий, да еще наверняка и с деньгами. Во всяком случае, я в юности делала заначки именно в этой пыльной семейной реликвии.

   Попыталась дернуться, но локоть пронзила боль, словно в него всадили раскаленный прут. Я зашипела и замерла, не двигаясь и даже не дыша.

   – Ты обучалась на стипендию, иначе бы не получила обязательного распределения. Значит, должна отработать все деньги, потраченные на тебя, до гнутой медьки. Это два.

   Капля пота сбежала по моему виску. Я закусила губу, чтобы не взвыть от боли. Понятно, к чему клонит этот темный гад. И неважно, что шевелюра у пришлого была белого цвета. Действовал он как истинный сын Мрака.

   – Ну и третье: узнай ректор о твоей неспособности отработать долг перед магистерией, тебе выставят немалый счет, который, судя по твоей нужде в деньгах, ты оплатить не в состоянии.

   – Чего тебе от меня надо? – сквозь зубы процедила я.

   – Услуги…

   От теплого дыхания темного, который был так близко, что я чувствовала стук его сердца, по спине побежали мурашки.

   – Какой?

   – Избавиться от проклятия безумия. Ты же дружна с Эйтой, – прозвучал ровный голос, который ничем не выдавал того, насколько важен для лунного разговор.

   У меня болела рука, я была не в силах пошевелиться, но все равно расхохоталась.

   – Дружна?! Темный, она пыталась свести меня с ума. Я блуждала по ее лабиринтам месяц. Как ты думаешь, насколько могут быть дружны палач и его жертва, избежавшая казни?

   – Что?! – Мою руку отпустили, а тело резко развернули. Я оказалась лицом к лицу с темным. – Ты не безумна. Нагла, хитра и изворотлива настолько, что я поначалу принял тебя за дочь Мрака. Но твой рассудок чист. Как тебе это удалось?

   Да если бы я сама это точно знала…

   Лунный за краткий миг все оценил, взвесил и принял решение.

   – Магда Фокс! Я предлагаю тебе сделку, – чуть прищурившись, он посмотрел мне прямо в глаза. – Я полностью оплачу все твои долги, какими бы они ни были, а ты поможешь мне справиться с Эйтой.

   В печи догорали поленья, отдавая последний жар и таращась в сумрак лавки красными угольями. Лучина, которую я зажгла удар колокола назад, грозила вот-вот истлеть. Ночные сумерки заглядывали в окна, а я…сожалела. Увы. Не все долги можно оплатить звонкой монетой. Некоторые – только кровью, что способна погасить костер ненависти.

   Еще днем, в таверне, я сделала свой выбор: какой мост перейти, а какой сжечь. К тому же договоры с Эйтой не расторгаются.

   – У меня есть возможность отказаться?

   – Нет. Откажешься от моего предложения, ворон-вестник уже завтра постучит в окно ректора твоей академии с письмом.

   – Шантажист!

   – Я предпочитаю считать себя целеустремленным. Итак…

   Он вытянул руку ладонью вверх, а во второй его ладони невесть откуда возник стилет. Все верно, для клятвы на крови так и положено. Или для того, чтобы меня припугнуть как следует. Например, до смерти.

   – Я не могу ничего гарантировать. Я ничего не знаю ни о тебе, ни о твоем проклятии… Лишь помочь и предостеречь… – пыталась я выторговать если не время, то хотя бы простор для маневра в клятве.

   – Хор-р-рошо. Ты помогаешь мне насколько хватит твоих сил и талантов, а я оплачиваю, – пошел на уступку темный.

   Есть же такие люди, встретив которых вдруг резко хочется представить, что их не встречал, а если встречал, то совсем не ты… Так вот, лунный был как раз из их числа. И какой демон принес его в мой город?

   – Ну же, Магда, – напомнил о себе этот гад, нетерпеливо качнув протянутой рукой. – Ответ, лежащий долго на поверхности, рисует протухнуть…

   Отвечать ему, то бишь подавать свою ладонь, не хотелось. Совсем. Но пришлось. Выбора особо-то и не было… Правда, как буду пытаться сохранить разум темному и одновременно помогать Эйте по-быстрому организовать ему же шизофрению, я представляла весьма туманно. Но даже подернутые дымкой перспективы лучше четкого приказа пройти внеочередную комиссию по освидетельствованию уровня дара.

   Лунный чикнул по моему запястью стилетом. Глядя на выступившую кровь, я поняла одно: пока что мне остается лишь расслабиться и провести древнейший теолого-философский ритуал. То бишь поднять руку повыше над головой и резко опустить ее со словами: «Безда с ним!».

   – Сколько ты хочешь за свои услуги? – спросил темный.

   – Тысячу золотыми монетами, – я не стала мелочиться и назвала полную стоимость обучения в академии, удвоив ее. – И если у меня не получится… Чтобы ни ты, ни твой дружок меня не прикончили!

   Лунный и бровью не повел, лишь рассек себе руку и буднично пояснил:

   – Джером не мой дружок. Я предпочитаю девушек.

   – Хорошо, твой слуга. Хотя, заметь, я не имею ничего против мужеложества. Тут нечего стесняться, – с самым невинным видом подбодрила я, с удовольствием наблюдая, как темный приходит в уравновзбешенное состояние.

   – И не слуга, – отрезал лунный. – Он мой убийца, который отправит меня к праотцам, едва заметит, что я теряю рассудок.

   «Твою же…» – я подавилась вдохом, оценив уровень подставы от Эйты. Ну как качественно свести с ума того, кого при легком помешательстве с распростертыми объятьями ждет Смерть?

   А темный между тем соединил наши ладони. И зазвучали слова, древние, как сам мир: «Клянусь кровью, жизнью и…» Два чародея – одна почти без дара, другой с запертой магией – произносили их, а воздух вокруг гудел и наливался силой. Казалось, мир вдруг завертелся бешеным водоворотом, в центре которого оказались мы двое. Сумею ли я выбраться на этот раз?

   Я начала терять сознание: клятва вытянула из меня все до капельки. Уже проваливаясь во мрак, почувствовала, как сильные руки подхватили меня.

ГЛАВА 2

В себя я пришла достаточно быстро. Валяться в обмороке на голодный желудок оказалось дико неудобно. С неохотой открыла глаза, и первое, что увидела – это сосредоточенное лицо лунного и запотевший кувшин воды, который тот готов был вылить мне на голову.

   – Тебя что, не учили, как правильно будить девушек?

   – Учили. И как девушек, и как ведьм, и как солдат. Поверь мне, принцип одинаковый. Именно поэтому я взял воду, – темный с явным сожалением убрал кувшин от моей головы и вкрадчиво осведомился: – Или все же стоило выбрать оплеухи?

   – Что? Какого?..

   – Какого «что»? Самые действенные методы пробуждения, – издевался лунный. – А нюхательных солей я, увы, сегодня с собой не захватил.

   Угу, а обычно все время с собой носит. Такой трепетный, мало ли.

   – Не знаю, как принято будить в темных землях, но меня лучше всего пробуждает еда.

   Лунный промолчал. Похоже, представил, как машет перед моим носом свежей ватрушкой, и его логика дала сбой.

   – Кстати, раз уж мы теперь … партнеры, – я все же подобрала подходящее слово. Поднялась и села на лавку. – Ты сам-то поесть не хочешь?

   Голод был дикий. Израсходовав крупицы дара, я умудрилась продырявить свою ауру. И теперь мой уже не растущий организм требовал жертв. Желательно побольше и пожирней: блинов там, жареного мяса, яичницы со шкварками… И немедленно.

   – Скажу сразу: я не восприимчив к большинству ядов, – жестко усмехнулся лунный.

   – Это «да» или «нет»? – невозмутимо уточнила я, игнорируя его взгляд. Такое ощущение, что на меня в упор направлен болт во взведенном арбалете! – Конечно, хорошо бы ты отказался. Мне досталось бы больше каши на ужин. Но, опять же, надо отрабатывать гонорар и тебя травить … – нарочито-печально закончила я, вспомнив о горстке меди, набранной благодаря досточтимым хеллвильцам.

    Попыталась встать, но похоже, пол имел на мой счет иные планы: он как-то резко ушел из-под ног, и я бы наверняка грохнулась, если бы меня не подхватили. Опять. А затем молча пихнули обратно на лавку. Я передвинулась по ней к столу.

   – Так… Я сейчас слегка устала, поэтому травиться будешь самостоятельно, – заявила я, махнула рукой на печь, где почти прогорели угли: – Там вон чугунок.

   И с любопытством наблюдала, как темный молча и зло гремит ухватами. Справится или нет? Справился. Так же молча и зло плюхнул передо мной тарелку с воткнутой ложкой.

   – Ешь. Обморочная ведьма – плохая помощница, – буркнул он.

   – А себе? – упрямо потребовала я.

   Брови лунного грозовой тучей сошлись на переносице. Вот-вот молнии полетят.

   – Я не могу есть в одиночестве, – пояснила я. Наврала, конечно. Уж очень хотелось настоять на своем. Словно демон дергал за язык, подзуживая бесить незваного гостя. –Сколько с собой не боролась, но вот не могу и все. Такой у меня недостаток.

   – И не единственный, – скрипнул зубами темный.

   Но протопал к печи, наполнил вторую тарелку и сел напротив.

   – Мухоморы? – злобно уточнил он, ухватив ложку.

   – Дурной тон – кормить гостя мухоморами! – возмутилась я. Зачерпнула вместе с кашей кусочек белого гриба и сунула под нос лунному. – Исключительно бледные поганки!

   Тот зыркнул исподлобья и заработал ложкой.

   – Выгорание – это последствия встречи с Эйтой? – начал он.

   Я так устала за день, что решила отвечать честно. Ну, почти честно.

   – Скорее причина. Я сначала выгорела, а потом провалилась в лабиринты. А к чему вопрос?

   – Прикидываю, чем мне грозит проклятие.

   – Ты сильный маг, – я не спрашивала, утверждала. – Какая стихия? Темная боевая магия?

   – Чернокнижие.

   На зубах хрупнул уголек. Хорошо хоть не кусок кирпича. Печка – не боевая магия. И не чернокнижие. Аккуратнее кому-то надо было ухватом размахивать. Я поморщилась, проглотив внезапную добавку к каше. Лунный прищурился, явно приняв это на свой счет:

    – А тебе больше нравятся некроманты?

   – Да нет, – я пожала плечами. – Ну… Разве что меня всегда интересовал вопрос: бывают ли у некромантов жизненно важные проблемы?

   – Бывают. Например, когда маг смерти берет работу на дом, это может очень не понравиться его вполне живой супруге.

   – Особенно если та работа приходит сама посреди ночи с топором в полуистлевшей руке? – усмехнулась я, доедая кашу и чувствуя прилив сил.

   – А из тебя бы могла получиться вполне сносная черная ведьма, – задумчиво произнес лунный.

   – И чью голову для этого нужно снести?

   И тут, словно откликнувшись на мой вопрос, за окном протяжно завыло. С надрывом, вынимая душу.

   Я и лунный на миг замерли, вслушиваясь. Неясно, что подумал темный насчет этого «кый-й-йрли-ы-ы-ы», несущегося со стороны болот, но я точно узнала своего клиента.

   – Увы, сносной ведьмы из Магды Фокс не получится, – возразила я, резко поднимаясь со скамьи.

   В глазах потемнело, повело из стороны в сторону. Да уж… Состояние – полутруп. Впрочем, может ли такая мелочь остановить направляющегося на подвиг? А иначе как подвигом охоту на болотную стрыгу не назовешь.

   – Куда собралась? – спросил лунный, с интересом наблюдая за моими хаотичными передвижениями по комнате. Ну штормило, подумаешь.

   – Убивать, – честно сообщила я, пытаясь ухватить с пола кочергу.

   Та плавала из стороны в сторону, не даваясь в руки. Зараза!

   – Ты хотела сказать «убиться»? – насмешливо уточнил лунный.

   – Возможен и твой вариант. Но, надеюсь, все же в том ритуале я окажусь магом, а не жертвой на алтаре.

   – Не проще ли остаться здесь?

   – Проще. Но я эту пакость два месяца выслеживала! Ни за что не упущу такой случай. Она уже трех людей сожрала и одного понадкусывала. Еще немного – и икру отложит. И тогда зимой, как пить дать, на Хеллвиль будет нашествие.

   Я, наконец, сцапала кочергу и победно закинула ее на плечо. Потянулась за сумкой, в которой было много всего, начиная от разрыв-травы и заканчивая миниатюрным арбалетом с осиновыми болтами.

   – Ты же не боевой маг.

   – Верно. Но я единственный штатный маг Хеллвиля. И спрос за стрыгу тоже будет с меня.

   – Тогда я иду с тобой.

   – Темным не чуждо благородство? – изумилась я.

   – Темным не чужда практичность. Если ты умрешь, то уже не сможешь мне помочь избавиться от проклятия.

   Стрыга заголосила еще раз. Судя по вою, в котором прорезались призывные нотки, жертву себе она уже приметила. И теперь загоняет ее в топи. Надо поторопиться.

   До болот был удар колокола, если пешим ходом. Бегом – вполовину меньше. Но все равно слишком долго. Выйдя на улицу, я огляделась. Хотела позвать метелку, которая так и не пригодилась во время моего сожжения. Но поняла, что резерва не хватит. А вот на то, чтобы угнать впряженную в повозку кобылу, что так кстати стояла у лавки гробовщика, магия была не нужна. Только наглость. А ее, нерастраченной, у меня имелось с запасом.

   Я направилась через улицу. Привычная ко всему кобыла равнодушно косила глазом и пряла ушами, позванивая уздечкой. Из приоткрытой двери в лавку торчали две ноги в стоптанных сапогах, и несся заливистый храп ее хозяина. Знакомая картинка. Опять нарезался в трактире тетушки Брас, бросил нераспряженную лошадь и упал там, где сон сморил. Намаялся сердечный, опрокидывая кружку за кружкой. Я ласково погладила теплую лошадиную морду, проверила постромки и запрыгнула в телегу.

   – Ты собираешься ехать на… этом? – недоверчиво хмыкнул лунный.

   Стрыга завыла еще громче.

   – Да. А что тебя смущает? Гроб? Так он пока пустой.

   – Вообще-то то, что светлая беззастенчиво крадет чужое.

   – Не краду, а заимствую на время, – поучительно поправила я и взмахнула вожжами: – Н-но-о-о, родимая!

   Застоявшаяся кобыла рванула так, что темный едва успел запрыгнуть в телегу уже на ходу. И мы помчали на болота: я, лунный и гроб. Вернее, я и лунный в гробу. Он в лучших вампирских традициях сидел в домовине, вцепившись одной рукой в ее край, другой – ухватив кочергу на манер весла.

   Из городка успели выехать через западные ворота. Стражники как раз закрывали их, устало переругиваясь и толкая тяжелые створки. Завидев несущуюся во весь опор кобылу, которой правила стоящая на телеге в полный рост черная ведьма, а за ней в гробу пришлого с кочергой, стражники тихо ойкнули, присели на враз ослабевших ногах и шустро брызнули в разные стороны.

   Колеса телеги прогрохотали по брусчатке, мы проскочили в щель между створками ворот и стрелой полетели по грунтовой дороге. Ветер принес обрывок разговора очухавшихся стражей:

   – … кажись, ведьма хоронить приезжего поехала.

   – Так он, вродь-бы, еще живой.

   – Ну так правильно: не же самой могилу копать-то. Вот щас…

   Что «щас» я уже не дослушала. Лишь подивилась незыблемой вере горожан в мое могущество. Темный, который тоже все слышал, ничего не сказал. Может, проявил выдержку, может – благоразумие: мы так лихо скакали по ухабам, что вероятность не только прикусить, но и откусить язык была весьма велика.

   Врезавшись арбалетным болтом в туман, мы пронеслись еще немного, но потом пришлось сбавить ход. Чем ближе были болота, тем плотнее становилась завеса вокруг. Хмарь… Липкая, холодная, вязкая… Она тянулась с топей, стелилась у земли, пряча под собой трясину. Я остановила кобылу, слезла с повозки и огляделась. Темнота, хоть глаз выколи. Но, увы, стрыга отчего-то не имела обыкновения являть себя миру при свете дня. Наверняка она была тварью очень стеснительной. Но ничего, на каждую скромную нежить найдется настойчивый и сообразительный маг. Или в моем случае – недоведьма.

   Правда, стоило уравнять наши со стрыгой шансы на выживание при встрече. Я запустила руку в свою холщовую суму и выудила оттуда бутылек. Пара капель в каждый глаз – и я стала видеть не хуже совы. Жаль, что эффект лишь на один удар колокола.

   – Какое симпатичное умертвие… – прокомментировал лунный.

   Ну да, знаю, что сейчас мои очи отнюдь не цвета молодой зелени, а как два красных угля в печи. Но зачем об этом напоминать-то?

   – Так понимаю, что ночное зрение тебе не нужно? Будешь гордо натыкаться на сучки, пеньки и проваливаться в бочаги? – не удержалась я, демонстративно убирая бутылек в сумку.

   – Я и без эликсиров прекрасно вижу во тьме.

   – Врожденная особенность? – профессионально поинтересовалась я, делая первый шаг в сторону болот.

   – Скорее приобретенная: чернокнижники больше других темных проводят времени в Бездне. На максимально доступном для каждого уровне. Чем глубже проваливаешься во Мрак – тем там темнее.

   Я оглянулась назад и увидела, как уверенно лунный вел кобылу под уздцы: перешагивая через кочки, огибая рытвины.

    – Судя по всему, ты проваливался глубоко, – пробормотала я.

   – Практически так же глубоко, как и Владыка. Меч должен охранять императора не только в этом мире, но и во Мраке, – произнес он подкупающе буднично.

   Может, потому с моего языка сорвалось:

   – А проклятие… Оно предназначалось тебе? Или результат того, что ты просто хорошо выполнил свою работу?

   – Догадливая, – буркнул темный и, поравнявшись со мной, добавил: – Телегу лучше оставить здесь.

    Он был прав. Начинались топи. Привязав кобылу, мы двинулись дальше. Под ногами хлюпало все сильнее. Мои ботинки, шнуровка которых почти доходила до колена, промокли, сумка оттягивала плечо. Хорошо хоть кочергу на нынешней «охоте» нес лунный.

   – В моих руках она станет более весомым аргументом при разговоре с нежитью, – заявил он.

   Я спорить не стала. Просто вытащила свой арбалет. Разговоры разговорами, но в конце стоит поставить точку. А уж навылет та будет или нет – неважно.

   Стрыга больше не издавала ни звука, но я чувствовала, что она где-то здесь, недалеко. Мы шли по тропе, что вела между двумя топями. По бокам шуршала жухлая осока, чавкала под ногами тучная от воды илистая земля. Внезапно совсем рядом раздался дикий вой, а следом за ним – крик. Истошный, полный безумной паники. И опять чавканье. Только не от шагов. Громкое, утробное. Демоны. Не успели!

   Я половчее перехватила арбалет. Все же училась не на боевого мага, а на целителя, и укротить красную чуму мне было легче, чем любое оружие.

   Хотя вурдалака месяца полтора назад все же уложила. Кочергой. Правда, перед этим удалось попасть ему в морду порошком жгучеяда, и нежить была слегка дезориентирована. Но даже с кочергой в башке та тварь едва не откусила мне полноги. Именно тогда я и узнала, что от страха способна забить вурдалака не только кочергой, но и черствым караваем.

   Я шагнула вперед, но уверенная рука остановила меня. Прижав палец к губам, лунный дал знаками понять, что сегодня он не воспитанный лэр и не уступит даме дороги. Дама, к слову, ничуть не возражала. Если стрыга бросится на него, то я смогу как следует прицелиться.

   Странно, но лунный не пошел прямиком вперед, а взял чуть в сторону. Когда мы бесшумно добрались до того места, где на краю бочага пировала стрыга, то…

   – Твою ж Бездну!

   – Аппендицит тебя раздери!

   Шёпотом вырвалось у нас синхронно. Там была не одна стрыга. И не две. А целая семейка. Большущая самка и молодняк. Я насчитала четверых. И если против одиночки у нас были шансы, то тут…

   – Отступаем, – на пределе слышимости произнес темный.

   Я согласно кивнула.

   – Кый-й-рла! – раздался пронзительный, как удар хлыста по воде, крик.

   В выводке было не четверо, а пятеро молодых стрыг. И один гаденыш сидел как раз у нас за спиной, приветливо раззявив свою клыкастую пасть. В черной глотке извивался раздвоенный длинный язык.

   Я сиганула вправо, темный – влево. Лишь благодаря этому тварь размером с годовалого теленка приземлилась на пустую кочку, а не на кого-то из нас.

   Я развернулась, почти не целясь спустила тетиву арбалета, и осиновый кол пробил дыру в брюхе нежити. Болотная гадина зашипела и испустила дух, закатив белесые мутные глаза. Но ее утробный рев уже успел привлек внимание остальных стрыг.

   Пять тварей неслись по болоту нам навстречу. Слизкие туши, покрытые ядовитыми бородавками, сверкали в свете луны. Огромные перепончатые лапы, здоровенные хвосты с шипастыми навершиями, сильные тела – в воде от стрыги не было шансов уйти. Впрочем, на суше тоже.

   На лекциях по бестиологии их относили к четвертому классу опасности и считали почти вымершими реликтами. Но вот сейчас, когда этот «почти исчезнувший вид, занесенный в белую книгу» жаждал продегустировать мой ливер, я еще больше невзлюбила столичных нежитезащитников, ратовавших за сохранение видового разнообразия. По-моему, было бы лучше, если бы некоторые твари не «почти», а «совсем» вымерли.

   – Беги! – крикнул белобрысый, замахнувшись кочергой на ближайшую стрыгу.

   Не исполнить волю умирающего – большой грех. А я, хоть и была «ведьмой», святотатствовать не стала. Изображая потомственную квакшу, резво поскакала по кочкам, на ходу запустив руку в сумку. Порошок с разрыв-травой, брошенный за спину, вспыхнул на воздухе. Окатила волна жара, сзади раздался истошный визг.

   Молодая голенастая тварь, погнавшаяся за мной, угодила как раз в самый центр огненного облака, чей свет на миг озарил все окрест. Я увидела, как на удивление живой и резвый темный снес башку еще одной, самой крупной из выводка твари, которая, видимо, вслед за своей матушкой вот-вот готовилась выметать первую порцию икры.

   Я зазевалась всего на миг. По щиколоткам что-то ударило, я потеряла равновесие и рухнула в бочаг с головой, выпуская вверх, туда, где стремительно в толще грязной воды исчезала мутная луна, стайку пузырьков. Холод сковывал тело, на дно тянуло чье-то щупальце, обвившее лодыжку.

   Запоздало пришла мысль, что ночь – время охоты не только стрыг, но и для других болотных тварей.

   Умирать можно благопристойно: лежа в постели, в окружении семьи. Умирать можно геройски – в битве. Умирать можно всеми забытым, в одиночестве. Но я предпочитала умирать никак. В смысле – жить. Желательно долго и счастливо.

   Посему истово, что есть силы треснула арбалетом по твари, которая меня схватила.

   То ли у болотной нежити оказалась слишком тонкая душевная организация, не терпящая трепыхающихся жертв, то ли ей не понравилось серебро, которым было оковано мое оружие, то ли взбесил осиновый кол, который я вытащила из торбы свободной рукой и всадила в нее... Щупальца твари ударили меня наотмашь, отчего я и вовсе потеряла представление, где дно, а где поверхность.

   Еще чья-то лапа схватила меня за шкирку и поволокла невесть куда. В ушах зазвенело, от холода стало больно. На поверхность вынырнула, протаранив головой тонкую, слюдяную корочку льда. Я хрипло закашлялась, жадно глотая воздух, и только тут осознала кто меня спас. Лунный. Сейчас его волосы прилипли к лицу, отчего напоминали медузу, невесть как оказавшуюся на его макушке. Думаю, я выглядела не лучше. Арбалет утопила, кол тоже. Зато жива. Пока жива. Но если мы сей же момент не выберемся отсюда, то это ненадолго.

   Лунный, похоже, был со мной согласен. Во всяком случае, не сговариваясь и ломая едва появившийся здесь лед, мы выбрались на берег и тут же рванули по болотным кочкам от здоровенной стрыги.

   – Детенышей я убил, остался этот…

   Темный, кажется даже не запыхался при беге. Я увы, не могла похвастаться тем же.

   – А… что… ты.. эту… не …. прикончил… – выплевывая слова, кажется, с частью своих легких, выдохнула я.

   – Знаешь, голыми руками это сделать тяжело, – перепрыгнув очередную топкую ямину, сердито бросил темный. – А твоя хваленая кочерга сломалась…

   Сумка лупила меня по спине, намокшая юбка мешала бегу, в боку кололо, и хотелось упасть и не двигаться. Даже если мои ноги будет жрать стрыга, я не стану ей мешать.

   Лунный, видимо, понял, что я вот-вот упаду. Подхватил меня под колени, лихо закинул себе на плечо и рванул дальше. В роли мешка картошки было значительно легче – больше не нужно бежать. Зато теперь перед моими глазами был зад лунного, а если поднять голову, то я видела несущуюся за нами во весь опор тварь. Нет-нет, лучше зад.

   Под ногами темного чавкало все меньше и шуршало все оживленнее – мы выбирались из болот. Кажется, даже туда, откуда пришли. Во всяком случае, я услышала истошное ржание и порадовалась: теперь мы спасены. Шансы удрать от твари на четырех подкованных копытах куда выше, чем на двух мужских ногах, обутых в сапоги.

   Внезапно небо с землей поменялись местами: я полетела вниз. Приземлилась удачно, насколько удачно можно перекувыркнуться через шею и не сломать ее. Рядом уже пытался подняться темный. Правда, опирался он при этом лишь на одну ногу.

   Может, охотница на нежить из меня и никудышная, но целительница – гораздо лучше. Болевой шок, который белобрысый неплохо контролировал, я узнала сразу.

   Отбегался. И стрыга уже совсем близко…

   Именно в этот момент я услышала хруст и грохот, а потом и увидела, как кобыла, проявив чудеса резвости, встала на дыбы и умудрилась сломать копытами сук, к которому была привязана.

   А потом с истошным ржанием помчала в ночь вместе с повозкой, на которой задорно подпрыгивал гроб. На каждой кочке. Причем так лихо, что в конце концов упал.

   Нам крышка. И даже вместе с гробом. Хотя…

   Я поднырнула лунному под плечо, помогая встать.

   – Беги, идиотка, – он попытался меня оттолкнуть.

   Но лекарь может вцепиться в своего пациента порою так, что даже Смерть не оттащит.

   – Конечно! И побегу, и тебя потащу, – выдохнула я, а потом скомандовала: – В гроб.

   Лунный понял меня без лишних пояснений, и мы устремились к дубовому ящику, что валялся сейчас недалеко от края болот. Никогда не думала, что с такой радостью лягу в гроб. Да что там лягу, запрыгну в него.

   Темный рухнул на меня сверху и закрыл за собой крышку. Стрыга, мчавшая следом, не успела затормозить, отчего врезалась в боковину, протащив нас несколько локтей по земле. Благо, не перевернула.

   – Лежи тихо, – рыкнул на меня темный, вцепившись руками в крышку гроба и не давая стрыге открыть его, когда тварь пошла на новый штурм.

   Болотная гадина постаралась откусить от этого деревянного пирожка с мясной начинкой, и нас здорово тряхнуло.

   – Я нас спасаю, – прошипела я кошкой. – Подержи крышку ровно, я сейчас ее закреплю.

   – Да ты издеваешься? – возмутился темный.

   Я не ответила. Я читала заклинание. Простенькое, скрепляющее. Таким баловались адепты-первогодки, когда хотели намертво пришпилить мантию товарища к стулу. Эти чары требовали совсем немного силы. Но я не успела восстановить резерв, а потому едва вновь не потеряла сознание от перенапряжения.

   Зато крышка теперь не ходила ходуном, грозя отлететь в любой момент, несмотря на все старания лунного. Не сказать, что мы спаслись, но получили отсрочку у смерти – точно. Снаружи яростно грохотала стрыга.

   – Она сейчас побеснуется и уйдет, – хрипло, чтобы хоть что-то сказать, прошептала я.

   – Нет, – выдохнул мне в лицо темный и пояснил: – Я ее ранил. И сильно. Она понимает, что через несколько ударов колокола сдохнет, потому не отступится.

   – Ты же сказал, что кочерга сломалась…

   – Так она сломалась об нее. Из туши этой арховой нежити теперь рукоять как раз и торчит.

   – Значит, будем ждать пока она сдохнет?

   Говорить, когда на мне лежал тяжелый маг, было непросто. А с виду казался полегче: да, высокий, да поджарый, но я как-то не ожидала, что это будут одни только мышцы, сухожилия и кости, которые весят, в отличие от жирка, изрядно.

   Темный не успел ответить. Вместо него ответила стрыга. Перестав бодать ящик, она решила умереть на нем. Заодно организовать поминки и по нам. Эта тварь просто легла на крышку гроба!

ГЛАВА 3

– Твою ж… что будем делать, лунный?

   Лицо темного заострилось, и я кожей почувствовала его раздражение.

   – Я не лунный, а Эрриан, – сквозь зубы процедил он.

    – Хорошо, Эрриан, – я попыталась изобразить покорность и невинность. Хотя сделать это, когда на тебя лежит столько концентрированной злости, тяжеловато. Выдохнула и… поблагодарила: – Спасибо, что спас.

   – Не стоит. Я не хотел. Случайно получилось. На рефлексах. Машинально.

   – Темный, который привык спасать… Хм-м-м… Что-то новенькое… – задумчиво протянула я.

   А что еще делать в гробу, когда на крышке его лежит полудохлая стрыга. Только и остается, что вести беседы. Светские.

   – Меня учили оберегать. Правда, не глупых светлых целительниц, притворяющихся черными ведьмами, а Темного Владыку, – отрезал лунный, пригвоздив меня уничижительным взглядом.

    – У меня нет другого выхода, – после долгой паузы призналась я. – Либо быть глупой самоотверженной черной ведьмой, либо сдохнуть.

   – Сдохнуть? – недоверчиво повторил он.

   – Есть еще один вариант. Но он намного хуже, чем просто умереть.

   – Расскажешь? – заинтересовался лунный.

    Хотя какой он, к демонам, лунный. Темные брови, темные глаза… Наверняка и волосы были темными, пока не поседели. А лицо вблизи совсем молодое. Сколько ему? Наверняка, и тридцати нет.

   – Как тебя угораздило поймать проклятие безумия? – вместо ответа спросила я.

   – Зачем тебе знать? – нахмурился лун… Эрриан.

   Все же после того, как он меня спас… Правда, накануне сорвал торжественное сожжение и лишил гонорара… Но все же Эрриан.

   – Хотя бы затем, чтобы понять, почему Эйта так стремится заполучить твой разум.

   – Тот малефик, что создал проклятие, принес в жертву семнадцать темных магов и ведьм. Представляешь, какой силы чернословие? Сколько капель чистого дара он выкачал из своих жертв на алтаре ради того, чтобы уничтожить императора?

    Я представила. Ярко так… Как рыжая меня в капусту пошикует, если упустит эдакий куш. Семнадцать капель чистой силы. И, чувствую, на алтарь попали совсем не слабые маги.

   – Думаешь, у меня нет шансов? – ровно выговорил темный.

   – Ну, если мы сумеем выбраться из этого гроба, то шанс определенно будет, – бодро отозвалась я, стараясь быть оптимисткой.

   Мокрой, воняющей тиной, голодной и злой оптимисткой. Вот никогда бы не подумала, что попаду в гроб раньше, чем умру. Но, как говорится, от судьбы и ворожбы не уйдешь.

   Я попыталась принять положение поудобнее. Получилось поерзать и задеть ногу темному. Он зашипел от боли.

   – Лодыжка? – профессионально уточнила я

   – Выше. Судя по всему, голень сломал, – буднично произнес он.

   Я вспомнила, как при переломах в лекарской орали боевые маги-первокурсники. Впрочем, и адепты-выпускники тоже вопили порой. Особенно если хотели, чтобы на них обратила внимание симпатичная целительница… А лунный лежит на мне как ни в чем не бывало. Будто каждый день себе кости ломает. На завтрак, обед и ужин. Хотя он же страж императора. Кто знает, как их натаскивали.

   – Странное болото, – прервал мои мысли чуть севший голос Эрриана.

   – Почему странное?

   – Стрыги предпочитают теплые топи. А на этих лед лежит. Что она здесь забыла?

   – А-а-а, вот ты о чем… – поняла я. – Тут кое-где есть термальные ключи. Поэтому топи коварны и летом, и зимой. Когда ударят морозы, везде будет толстый лед, а там, где ключи, можно легко провалиться с головой.

   Словно в подтверждение моих слов наверху булькнуло. Доски крышки прогнулись и темного прижало ко мне еще ближе. Хотя, казалось бы, куда еще-то?

   – Вот уж не думала, что груз ответственности мага перед жителями империи – это не фигура речи в торжественной клятве, а стрыга, сидящая на крышке моего гроба, – выдохнула я.

   – Нашего гроба, дорогая светлая ведьма, нашего… – в лучших традициях страстного любовника прошептал Эрриан.

   – Как ты думаешь, она там подыхает? – с надеждой спросила я.

   Сегодня кто-то все же умрет. Либо тварь, либо мы вместе с тварью. Все зависит лишь от прочности, причем, как досок, так и нашей выдержки.

   Лунный прислушался:

   – Пока еще нет.

   – А вот я… кажется… сейчас да, – задыхаясь, призналась я.

   И в этот момент мои губы накрыл поцелуй. Резкий, властный, напористый. В нем не было невесомой нежности касаний. Скорее он напоминал укус.

   Мы, абсолютно мокрые, оказались прижаты друг к другу, не зная, встретим ли рассвет живыми. Я чувствовала, как ходят ребра темного при вдохах и выдохах, как бьется его сердце. Ощущала тепло его тела. Его наглые губы и язык. Язык был особенно наглым. Он беззастенчиво исследовал мой рот, властвуя и подчиняя.

   Когда-то, еще перед поступлением в академию, меня впервые поцеловал парень, что жил по соседству. Тогда его губы напомнили мне две скользкие сардельки: такие ловишь в тарелке вилкой и никак не можешь поймать… Впрочем, потом были еще поцелуи. Другого. От тех меня откровенно тошнило.

   Но здесь, сейчас… Все было иначе. И с кем? С темным, утащи его демоны в Бездну!

    Поцелуй… Чувственный, несмотря на напор, умелый, опытный. Он был пьянящим, как крепкий джин, лишающий воли, дарящий безумие. Поцелуй со вкусом цитруса и корицы, отчаяния и надежды. Эрриан определённо умел целовать девушек, знал в этом толк и, сдаётся, немало практиковался… Я задохнулась. Испуг, оторопь, растерянность… Чувства сплелись, перемешались, словно снежинки в порывах дикой вьюги…

   Зато сознание перестало уплывать. Я распахнула глаза, уставившись на темного. Самоуверенно ухмыляющегося темного.

   Я не могла залепить ему пощечину, даже двинуть в пах не могла, зато…

   – Нос откушу, – зловеще предупредила я.

   – Настоящая черная ведьма на твоем месте была бы совсем не против... Мы, темные, в жизни предпочитаем не упускать момент. Особенно если той самой жизни, возможно, осталось всего ничего. А ты вполне симпатичная, хоть и не в моем вкусе. Зачем погибать просто так, если можно – с удовольствием?

   Что?! Я не в его вкусе? Вот… Вот наглая лунная морда! Может, все-таки цапнуть его за нос? Так тянет, аж зубы чешутся!

   – Есть одна проблема. Я не темная. И, несмотря на обстановку… – я выразительно скосила взгляд на обивку гроба, – умирать пока не собираюсь.

   – Недавно собиралась, – нахально напомнил лунный. – Одна там сверху помирает, никак помереть не может, вторая подо мной…. Так себе бутерброд. Я все же чернокнижник, а не некромант! Так что придется мне следить, чтоб ты тут не скончалась.

   – Предлагаешь тебе еще и спасибо сказать?

   – Почему бы и нет? Прерогатива светлых – благодарить за помощь и душевные порывы…

   – Твоими душевными порывами руководили из брюк! – прошипела я.

   – Какая разница, откуда, если тебе понравилось?

   – Ни капли, – возразила я. – У меня едва хватило силы вытерпеть это... это…

   – Что же, зато теперь я знаю, что ты сильная и терпеливая, – серьезный тон абсолютно не вязался с теми демонами, что плясали в его глазах.

   Да надо мной форменно издеваются! Тонко и совершенно в духе темных.

   – Эрриан, я, конечно, не телепат, но знаешь, у меня прямо невероятно сильное чувство послать тебя телепать в определенном направлении…

   Он отчего–то широко улыбнулся, словно я отвесил ему комплимент, и хотел было что–то ответить, как сверху что-то грохнуло и захрипело.

   – Это то, о чем я думаю? – выдохнула я.

   – Да, – отозвался темный. – Но стрыга пока еще агонизирует. Выходить опасно.

   В подтверждение его слов о крышку бухнуло так, что доски заскрежетали. Затем еще раз и еще, словно тварь молотила по гробу в эпилептическом приступе. Наконец, все стихло. Мы выждали еще немного, а потом я сняла заклинание.

   Темный уперся руками в днище по обе стороны от меня и спиной попытался отодвинуть крышку. Судя по вздувшимся на его шее венам, приподнять крышку вместе с могильным надгробием было бы легче, чем с одной тушей нежити. И все-таки темный смог. Не с первой попытки, но справился.

   Мы выбрались наружу. На горизонте занимался рассвет, раскрашивая перистые облака в нежный пурпур. Рядом лежала здоровенная туша издохшей стрыги, из брюха которой торчала сломанная кочерга.

   – Живы, – выдохнула я.

   – И даже не свихнулись, – голос, полный разочарования, донесся сбоку.

   На кочке, возмущенно скрестив лапы на груди, сидела белка. Ее усы нервно дергались, выражая крайнюю степень неудовольствия. Рыжая буравила меня взглядам.

   – Вообще-то ты был должен сойти с ума, а не умереть, – ее обличающий коготок ткнул в Эрриана.

   Темный закашлялся. То ли от беличьей наглости, то ли вдохнув полной грудью утреннего прозрачного тумана.

   – Так помогла бы нам тогда, – рассердилась я.

   Встала из гроба в полный рост и отряхнула прилипшее к ногам платье.

   – Так я и подсобила, – взвинтилась Эйта. – Кто, по-вашему, эту тварюку добил? Она бы тут еще полседмицы подыхала!

   Эрриан хотел ей что-то ответить, но я опередила:

   – Раз ты взялась творить добро, то помоги дотащить темного до города.

   – Еще чего! – фыркнула белка. – Он кости себе ломает из-за своей дурости, а мне волоки его на себе потом. Ну уж дудки!

   – А я его не дотащу! – безапелляционно заявила я.

   Ну, приврала, конечно. Немножко. Думаю, дотащила бы. Ругаясь, проклиная, но дотащила бы… К вечеру, когда у него нога от отека в бревно бы превратилась.

   Я помолчала и вкрадчиво спросила рыжую:

   – Оставим его здесь умирать?

   – Ты же целительница! – та едва не лопнула от возмущения. – Ты должна спасать жизни!

   – Ага. Но спасать тех, кого можно спасти. А кого нельзя – добивать, чтобы не мучились! – очень серьезно пояснила я, старательно пряча смех: круглые белкины глаза стали еще и навыкате, отчего рыжая странным образом начала походить на ошалевшего рака. – Мой преподаватель по хирургии говорил, что целители должны быть охальнее некромантов. Потому как маги смерти работают с уже умершими телами и чувствами, а мы – с теми, кто порой умирает на наших руках. И без брони цинизма лекарю тяжело.

   – Я смотрю, у тебя не просто броня, а каменная стена…. – Эйта дернула хвостом и проникновенно уточнила: – Оставишь его тут?

   – Добью, наверное… – задумчиво протянула я. Теперь в глазах рыжей плескался откровенный ужас. Еще бы. Отдать Смерти семнадцать единиц чистого дара… – Хотя… Он темный, его не жалко… Не буду добивать. Оставлю, сам помрет. К тому же я сделала все, что могла, – с намеком на наш контракт по организации шизофрении произнесла я.

   Эрриан все это время внимательно следил за нашим разговором. И, судя по всему, сделал правильные выводы.

   – А я не возражаю умереть тут. У меня и гроб уже есть.

   – Он пока не твой. За него хозяин лавки простит четыре сребра, – отрезала я. – К тому же его надо вернуть…

   – Хорошо, умру без гроба, – покладисто согласился темный. – Но пешком не пойду. Ни за что!

   Белка вперила в Эрриана недовольный взгляд и буркнула:

   – Шантажист несчастный!

   – Еще какой, – с готовностью подтвердила я.

   – А ты… – Эйта упёрла лапы в бока и перевела свой взгляд на меня. – С тобой мы еще поговорим!

   Я скромно потупилась, изобразив невинность.

   – Ну знаете… – рыжая надулась от злости. – Меня еще не разу клиенты их спасать не заставляли. Да еще таким унизительным способом: извозом! Это просто оскорбление!

   – Магда знает в них толк, – вернул мне шпильку темный.

   – Что-то вы подозрительно хорошо спелись, – белка повела носом.

   – Ничто так не сближает, как совместно проведенная ночь, – тут же отозвалась я. – После того, как он лежал на мне… Стонал, совершал непотребства…

   На меня уставились четыре изумленных глаза. Причем у лунного, услышавшего мою вольную трактовку сегодняшних событий, удивления было гораздо больше, чем у белки.

   – Я тебя всего лишь привел в чувство, – нахмурился он.

   – Да-да. Знаем-знаем… – ехидно прокомментировала рыжая. – Сначала мужчина приводит женщину в чувство, а потом она его – к алтарю. Слышь, Меч, тут хоть официально и темные земли, но нравы царят дикие, светлые. Так что ты поосторожнее… упражняйся. В Хеллвиле полно незамужних девиц, матерям которых плевать, светлый ты или темный. Им главное – дочку хорошо пристроить…

   – Ты так ратуешь за мое холостяцкое счастье? – удивился Эрриан.

   – Нет, просто браки не люблю, – белка выразительно размяла лапы.

   Браки не любит? Помню-помню, она как-то сетовала на соперницу, что этим летом вышла замуж.

   Не дав больше задать ни единого вопроса, Эйта растворилась в воздухе, чтобы через четверть удара колокола появиться вновь. Верхом на холке той самой кобылы, что унеслась вместе с телегой нынешней ночью. Счастье, что пока лошадь носилась окрест, нежить не успела ее сожрать.

   В город мы въезжали с седьмым ударом колокола. В повозке вновь лежал гроб, а в гробу – темный. Его сморило, и он беззастенчиво дрых, изображая труп на радость хеллвильцам.

   Правда, без казуса не обошлось. Перед самыми воротами нас обстреляли с городской стены. Стражи сделали предупредительный залп из арбалета в борт телеги. Я ответила им пальцем, который был дан мне самой природой специально для оценки мнений некоторых особо умных.

   Ну и к жесту добавила пару слов на имперском. Прочувствованных, с обещанием вернуть этот болт меткому стрелку обратно. Притом не туда, откуда он вылетел, а с тыла, немного пониже спины.

   Со стены тут же раздалось:

   – Все в порядке, это не умертвие! Это наша несгораемая ведьма!

   «С прошлой ночи еще и непотопляемая», – мрачно добавила я про себя.

   Между тем створки ворот со скрипом распахнулись, и мы въехали в город.

   – Гляди-ка ты, и вправду темный усоп… – сдвинув шапку набекрень и почесывая затылок протянул один из стражников.

   – А чего она его обратно в город везет незакопанного… – опасливо бросил второй, что стоял рядом с ним и задумчиво гладил окладистую бороду.

   – А пес эту ведьму знает. Может, зомби из него решила сделать, чтоб, значит, прислужник в доме был… Или непотребствами в ночи заниматься с ним какими удумала.

   – Так для непотребств теплый-то приятнее…

   – И вам не здрасьте! – мрачно обронила я, прервав высокоморальный диспут доблестных стражей Хеллвиля.

   Мужики тут же словили приступ немоты, будто я их прокляла. Они так и стояли, провожая меня в тишине пристальными взглядами выпученных глаз.

   Улицы уже не были пусты. Тут и там сновали вездесущие мальчишки, спешили на рынок хозяйки, чтобы купить самого свежего, вкусного, обменяться сплетнями и наспориться от души, торгуясь за три морковки.

   Все таращились на живой труп, который сначала лежал благопристойно, а потом начал едва слышно бессвязно бормотать. Когда же кобыла остановилась у родимой лавки гробовщика и тихонько заржала, ее наконец-то проспавшийся хозяин выскочил из дверей, как ужаленный.

   – Вот, возвращаю, – спрыгивая с телеги, возвестила я и в жесте «купец показывает лучший товар» протянула руки к гробу.

   – Меня господин Рынмарь убьет… – простонал гробовщик, белея. – Это же для его любимой тещи, Бездна ей в печенки, был заказ! Четыре сребра! Бархатная обивка! Мореный дуб, самый прочный… Чтобы покойница не выбралась из него, если нечистью вдруг станет.

   Он причитал, глядя на борозды, оставленные здоровенными когтям, и уже в красках представлял, как господин Рынмарь самолично уложит его в его же творение. Кажется, даже внимания не обратил на то, что его «ящик» уже облюбовал темный.

   – Передайте заказчику, что гроб ведьмой опробован на злющей стрыге. Испытание товар прошел с честью, и никакой зомби или упырь из этого ящика не выберется, – строго сказала я. Гробовщик перестал бормотать и с интересом прислушался. – Так что пусть господин Рынмарь спит спокойно: его усопшая теща своего зятя не потревожит. В телесной оболочке – так точно. Да, и спросите с него за тестирование еще полсребра, – невозмутимо закончила я свою речь.

   Гробовщик заметно повеселел. Наморщил лоб, закатил глаза к небу и забормотал, загибая пальцы. Чую, сдерет этот пройдоха с господина Рынмаря за тестирование не полсребра, а куда больше. Я потрясла за плечо сонного Эрриана.

   Тот будиться не хотел. И не стал. Что-то буркнул то ли во сне, то ли в полубреду. Гробовщик, которому не меньше, чем мне, хотелось выковырять темного из нахально занятого гроба, уже топтался рядом. Вдвоем мы вытащили этого обморочного, гробовщик взвалил его на плечо и понес ко мне в дом. А уже там уложил на стол, который я предварительно окатила ядреным гномьим первачом из бутылки.

   Как только дверь за моим помощником захлопнулась, я приступила к лечению. Сначала разрезала штанину, но прикинув, что забинтовать придётся не только голень, но и бедро, которое тоже было рассечено, плюнула и сняла с тёмного порты вовсе.

   Сломанная и порванная нога лунного напоминала кровавое месиво, под которым я различила мету: черный вихрь – символ чернокнижного дара. Мета начиналась в районе лодыжки и змей-воронкой уходила вверх под рубаху. Завихрения где-то превращались в руны, вязь, чтобы затем вновь обратиться в гибкие чернильные потоки. Ничего себе! Какая здоровая. А еще… она шевелилась. Едва заметно, но все же. Неужели у него дар еще до конца не сжился с телом? Или все оттого, что сила была немалой? Ведь чем выше уровень магии, тем позже происходит полное слияние и мета останавливается, закрепляясь на теле навсегда. Моя-то до выгорания тоже ползала. А потом…. Съежилась до размера ногтя и застыла под нижним правым ребром.

   Белка, до сего момента безмолвно наблюдавшая с подоконника, не удержалась от указаний:

   – Давай, пошевеливайся! А то мой клиент еще сдохнет не умалишенным! Бери, что тебе там нужно – мази, эликсиры, иголку – в свои умелые руки и…

   – Хвост оторву! – рявкнула я.

   – Хорошо, бери в свои корявые руки… – «исправилась» рыжая, которая от переизбытка чувств не могла замолкнуть.

   – Воротник сделаю! – пригрозила я, держа в руке тонкий, отточенный до остроты бритвы лекарский нож.

   – И этой неблагодарной я сохранила разум!

   – Ты просто не смогла его отнять! – парировала я, складывая кости Эрриана.

   – Тяжело отнять то, чего нет …

   – Есть. Нужно было лучше искать, – пробурчала я, не отрываясь от лечения темного.

   – Ну ты и… – задохнулась от возмущения Эйта.

   – Какая? – спросила я. Руки, занятые привычным ремеслом, зашивали рану.

   – Уникальная… – уничижительно фыркнула она. – Как будто тебя на заказ сделали. В наказание всему миру и особенно мне…

   – Почему «как будто»? Я и правда неповторимая. Когда мои производители попытались повторить опыт, то получилось белокурое недоразумение по имени Рик.

   – Твой братец, в отличие от тебя, хороший малый… Его было бы так легко свести с ума… Жаль, не довелось, – печально закончила белка.

   – Еще слово, – припечатала я, – и я наплюю на все, да исключительно тебе в отместку зарежу этого темного!

   Я все же оторвалась от перелома и с поднятой рукой, в которой был нож, заменивший мне скальпель, посмотрела на белку. Именно в этот момент распахнулась дверь, и на пороге застыл смуглый. Палач, слуга и друг Эрриана.

   Перед его глазами предстала та еще картина: я с колтуном на голове, в чистом фартуке, на котором уже было несколько пятен крови, с целительским ножом наперевес и обещанием прирезать темного. Белки гость не видел, посему уставился исключительно на меня.

   – Отойди от него немедленно! – завопил он, пытаясь создать пульсар.

   Именно пытаясь. Искра в его ладони так и не вспыхнула пронзительным светом, а плюнув несколько раз, исчезла с хлопком.

   – Что за… – не понял смуглый.

   Впрочем, конфуз его не смутил: он потянулся к поясу за кинжалом.

   Я мысленно прикинула, что быстрее: объяснить темному, что я делаю с его дружком, или оглушить, чтобы не мешал операции? Второй вариант был предпочтительнее, но подкрасться сзади и незаметно тюкнуть смуглого по темечку было проблематично по той простой причине, что мы с ним уже разговаривали. А в открытом сражении я могла его сразить лишь тяжелым и исключительно тупым вопросом.

   – Темный, тебе сюда вообще-то вход запрещен, – буднично оповестила я.

   – Потому что я темный?

   – Нет. Потому что сейчас идет операция. Ты мешаешь мне спасать твоего друга от смерти.

   – До встречи с тобой он был жив и здоров. А лишить жизни Меч Владыки имею право только я.

   – И не думала составлять тебе конкуренцию! Придёт время, даже помочь могу. Топорик там подержать или табуретку выбить... А сейчас, когда мы выяснили, что наши зоны влияния не пересекаются, будь любезен… Рядом с тобой стоит короб с бинтами. Принеси его мне, пожалуйста.

   Смуглый явно растерялся. Как тот матерый волкодав, что врезался в волчью стаю, а вместо кровавой драки и лязганья клыков у горла получил предложение погрызть морковку. Вот и темный хотел ведьму убить, а его наглым образом работать заставляют.

   Он так и стоял на пороге. Явно переваривал сказанное, и заодно выпускал тепло на улицу. А дрова для печи мне доставались не даром. Мудрые люди говорят, что молчание – золото, но если сейчас я не звякну серебром, то дружок Эрриана разорит меня на хорошую вязанку.

   – Ну так что, палач, будешь помогать мне свою жертву спасать, или еще помедитируешь?

   Смуглый шагнул и закрыл за собой дверь. Увы, не с улицы. А жаль. Впрочем, смирившийся с тем, что сегодня он не убийца, а младший лекарский персонал, смуглый оказался хорошим помощником. Споро подал короб с бинтами, ловко чугунок с горячей водой из печи ухватом достал, помог промыть рану. И все то время, что я бедро обрабатывала, цепко держал некстати пришедшего в себя Эрриана. Хотя я бы сильно удивилась, если бы лунный не очнулся: когда из ноги пытаются выдрать кусок мяса – тут и труп подскочит. Без всяких некромантов. Ну, конечно, не совсем мяса… Все дело в том, что пока темный нырял за мной в болото, нанесенную когтями стрыги рану успела распробовать хирсина.

    Эта мелкая топяная нечисть была размером не больше ладони. Пока плавала свободно. Но как только вблизи оказывалась жертва, нечисть впивалась в нее челюстями, впрыскивала парализатор и начинала врастать в тело корневыми щупальцами. Лунному досталась особо шустрая хирсина: так внедрилась в бедро – шиш подцепишь.

   Я долго пыхтела, но ухватила ее за бока ногтями. Да как дернула! Эрриан не только пришел в себя, но и рефлекторно врезал кулаком. Со всей дури! Благо не в меня, а в своего смуглого дружка. Я бы точно вывихом челюсти не отделалась.

   Тот ничего не сказал по причине того, что уже не смог, но навалился на лунного всей тушей, да хорошенько придавил к столу. А я с третьей попытки выдрала демонову хирсину из бедра Эрриана. Оказавшись на воздухе, та заверещала не хуже баньши. Ее короткие, тонкие, нитевидные щупальца, похожие на мочковатый корень, забились во все стороны, норовя дотянуться до моего запястья.

   Я быстро швырнула хирсину в печь, где она вскоре и замолкла.

   Перевязав бедро одному темному, вправив челюсть второму, я выдохнула и обессиленно опустилась на лавку. Прислонившись спиной к стене, закрыла глаза и четко произнесла:

   – С вас за оказание целительских услуг три золотых, – и едва услышала возмущенное сопение гостя, как злобно предупредила: – Орать о грабительских расценках и торговаться не советую!

   – Проклянешь? – уточнил гость, держа у скулы тряпицу с примочкой.

   – Зачем? – искренне удивилась я, приоткрыв один глаз. – У тебя и без чернословия от воплей челюсть по новой заклинит.

   Белка, весь процесс лечения сидевшая молча, при моих словах аж слезу умиления хвостом смахнула: ее уроки в лабиринтах разума не прошли даром, и сейчас я даже без капли магии могла довести любого до состояния озверения. Главное, чтобы после этого не пришло состояние упокоения. Моего упокоения.

   – Ах ты… – то ли восхитился, то ли озлобился смуглый.

   Но потом посмотрел на прищурившуюся меня, на Эрриана, который лежал на столе, прикрыв глаза. Глянул за окно, где гробовщик, насвистывая, тряпицей полировал ободранный стрыгой гроб… И, видимо, что-то прикинув, процедил:

   – Ведьма, ты прямо прелесть какая гадость.

   Да уж. Комплимент в истинно темном духе! Я улыбнулась и мстительно напомнила о трех золотых. Смуглый похлопал себя по карманам, заглянул в кошель, но, судя по слишком независимому выражению лица, за утро наметился второй конфуз. На этот раз финансовый. Но темный не был бы темным, если бы признался в поражении.

   Он убрал свой кошель обратно и подошел к куче тряпок, которая осталась от портов Эрриана. Наклонился, откинул ткань и, найдя карман, достал из него несколько монет.

   – Я не люблю, когда ко мне лезут в штаны. Особенно если меня самого в них нет, – хриплый голос, раздавшийся со стола, заставил меня заинтересованно открыть и второй глаз.

   – Прости, но у меня с собой не было, и я решил оплатить твое лечение из твоего же кармана, – без тени раскаяния пояснил вороватый смуглый. – Эта ведьма требует за свои услуги три золотых!

   – И сребр за извоз, – добавила я.

   Если уж наглеть, то по полной. Ведь мои последние отношения с золотой монетой закончились тем, что я повосхищалась ею издалека. Так сказать, духовная близость не переросла в обладание. Поскольку сожжения не получилось, а значит вместе с ним – и гонорара от храмовника. Посему стоило наверстать упущенное. – Я доставила пациента с комфортом. Чтобы его ненароком не продуло, в ящике, – терпеливо пояснила я и, вспомнив про господина Рынмаря, напевно перечислила: – Бархатная обивка! Мореный дуб, самый прочный…Промаркированный знаком качества. Итого три золотых и один сребр. Знак качества, так и быть, бесплатно.

   О том, что почетным маркировщиком была стрыга, оставившая на досках свой когтистый росчерк, я тактично умолчала.

   – За что? – возмутился Эрриан и повернулся к своему приятелю: – Джером, о чем это она вообще бредит?

   Джером не произнес ни слова, но та-а-ак выразительно уставился на одну рыжеволосую ведьму…

   – Ну как за что? Золотой – за перелом. Кости сложила, рану обработала, сращивающей настойки вот сейчас еще дам и обезболивающей. И амулет ускоритель еще. Правда он слабенький… – я для наглядности загнула палец. – Второй золотой – за то, что хирсину вытащила из бедра….

   – Ты вырвала ее с моим мясом! – не удержался лунный.

   – Хорошо. За то, что пришлось слегка ущипнуть тебя за задницу, скину пару медек, – покладисто согласилась я. – Ну а третий – за вправленную челюсть.

   – У меня с челюстью все в порядке, – тут же возразил он.

   – Так я и не тебе вправляла, а твоему па… – я осеклась. Хотела сказать «палачу», но о смерти и так слишком много разговоров! –… рню.

   – Мы не мужеложцы! – грянуло в лавке так яростно и синхронно, что подспудно возникла мысль: именно так оно и есть.

   И если бы пару ударов колокола назад Эрриан в гробу страстно не доказал обратное, то я бы им не поверила. А что… о темных всякие слухи ходят. Вздохнула и укоризненно покачала головой:

   – Я ведь не осуждаю…

   Да, бесить – мой талант. И в отличие от магического дара, потерять этот талант куда сложнее. Хотя признаюсь, иногда хотелось. Очень. Особенно в такие моменты, как сейчас: еще миг назад, пока не произнесла своей последней фразы, в душе порхали бабочки. А вот теперь они валялись дохлыми и вымороженными напрочь под перекрестьем двух ледяных взглядов.

   – Джером, скажи этой вымогательнице, что услуги телохранителя императора стоят гораздо больше, чем три золотых. И я тоже могу ей сейчас выставить свой счет.

   Нет, вы посмотрите на него, а? Только из гроба вылез – и сразу торговаться.

   – Тебе хана, – услужливо перевел речь лунного его па… в общем, палач.

   Я замолчала. Не потому что ответить было нечего. Скорее даже наоборот: мыслей крутилось слишком много и все они стремились быть озвученными. Но, во-первых, тогда я буду ругаться слишком долго. Во-вторых, я припомнила, сколько мне обещал Эрриан за помощь в устранении Эйты. Последняя, к слову, уже куда-то исчезла с подоконника. То ли убедилась, что процесс обезумливания клиента идет с переменным успехом, то ли у нее появились иные срочные дела. Но, так или иначе, белку я у себя в гостях уже не наблюдала.

   – Чего замолчала? – удовлетворенно вопросил Джером.

   – Просто сижу и думаю, как дальше жизни радоваться… И раз уж у нас случился взаимозачет услуг, то попрошу покинуть мою лавку. Тем более, что скоро кто-нибудь да обязательно придет.

   – Ты же вчера всех побитых приняла, – сипло возразил Эрриан.

   – Вчера были поломанные, – не стала спорить я. – А сегодня будут возмущенные. Те, кто вчера скидывались вам на порчу и утром обрадовались вашему трупу. Вот как прознают, что покойник воскрес, так и придут мстить. Может, даже организуют внеплановое сожжение… – мечтательно закончила я.

   На моих последних словах Джером закашлялся.

   – Определенно, ты самая ненормальная из ведьм, которых я встречал. Мало того, что сама просишься на костер, так еще и лечишь.

   – А что в этом странного? – не поняла я подвоха.

   – А хотя бы то, что среди темных такого практически не встречается. Все же дар целительства – это больше светлая магия, – припечатал Джером.

   Ну вот делай людям добро. Хотя бы и по грабительским расценкам! Зря только челюсть гаду вправила.

   – А Магда и не темная, а светлая, – хрипло отозвался Эрриан, бессовестно посвящая своего палача в мою самую интимную тайну.

   У-у-у, сивый! Молчал бы уж, пробник мумии. Нет, надо было его всего забинтовать. Не только ногу. А еще и рот кляпом заткнуть!

   – Тебя же светлая магия убить может! – возмутился смуглый.

   – А кто сказал, что я ее вообще использовала? – разозлилась я. И уже обернувшись к лежащей «красавице» едко процедила: – А тебе Эрриан, спасибо! Ты так добр. Не знаю, чем тебе за это отплатить… Хотя нет! Знаю. Я буду за тебя молиться.

   – Из твоих уст это звучит как проклятие, – усмехнулся оккупант моего стола.

   – «Как» тут лишнее, – выдохнула я, и встав с лавки, скомандовала: – А на сей радостной ноте давайте прощаться. Один темный закидывает второго, перебинтованного, на плечо и тащит отсюда подальше…

   Увы. Со словами «Подавись, белая ведьма!» мне на лавку легли три золотых. А потом Джером таки поволок своего то ли господина, то ли жертву. Но не на улицу. А по лестнице. На второй этаж. В мою спальню!

ГЛАВА 4

– Какого демона? – успела крикнуть я смуглому.

   – А если моему другу станет хуже? – отозвался тот, не оборачиваясь и продолжая подниматься по ступенькам.

   Кому-кому? Другу? Хм… Какие, однако, интересные понятия у сыновей Мрака о дружбе. Раньше я считала, что по дружбе можно только выручить, а оказывается, что и убить – тоже.

   – Пока я его к тебе через весь город тащу, – между тем говорил Джером, – он и помереть может. Так что мы пока здесь побудем.

   Я аж задохнулась от такой наглости. Ну… темные! Мало того, что Хеллвиль себе присвоили, так еще и на мою постель покушаются! А я где спать буду?

   Пока я мрачно размышляла о коварстве пришлых, в лавку постучали. Не лупили кулаком, а тихонько поскреблись. Значит, не вчерашние проклинатели.

   – Входите, открыто – мрачно рявкнула я.

   Сегодня, как никогда, я была похожа на истинную черную ведьму. Настроением – так точно.

   Дверь отворилась, и на пороге застыла, словно не решаясь шагнуть дальше, юная гостья: новый заячий тулупчик, парчовая юбка, сапожки из тонкой кожи и яркий платок. Надо же, кто ко мне пожаловал! Мажета, дочка торговца третьей гильдии – девка в меру красавица и без меры дура. Ибо считала, что деньги могут все, а набитый золотом кошель способен и зомби превратить в человека. Поскольку у ее отца мошна была полна до краев (и не презренной медью или скромным серебром), Мажета чувствовала себя хозяйкой везде. Везде, кроме моей лавки. Но явно по привычке заговорила она с гонором, хоть и не тронулась с места, продолжая выстужать дом:

   – Эй, ведьмовка, мне снять венец безбра….

   Мажета осеклась, напоровшись взглядом сначала на пустую бутыль из-под первача, потом на окровавленные портки лунного, кои так и валялись возле ножки стола. Демоны все раздери! Вот только сплетен мне и не хватало. Представляю, как уже завтра весь Хеллвиль будет судачить, что ведьма пьет по ночам в одиночку и запоздавшими клиентами закусывает. А это значит, что за колдовские услуги теперь мне можно заплатить первачом и окороком, а не деньгами! Я невозмутимо затолкала ногой под лавку изрезанную кучку ткани и подбодрила:

   – Ну!

   Мажета сглотнула и закончила фразу уже не столь уверенно:

   – … безбрачия нужно.

   Тут брякнула заслонка, и из печи вывалилась агонизирующая хирсина. Вереща на одной ноте и протягивая свои щупальца, тварь поползла к гостье. Мажета истошно заорала в ответ. Причем гораздо сильнее нежити. После сегодняшних приключений у меня и так болела голова, а еще этот ор… Я не выдержала и, подойдя, припечатала ногой голосящую заразу. Нет, не Мажету.

   Хирсина дрыгнулась и обмякла. Продолжая давить, – нежить из болот иногда оказывалась зело живучей – я мрачно глянула на дочку торговца и уточнила:

   – И долго еще будем голосить?

   Мажета враз смолкла. Дверь, в которую как раз ударил порыв ветра, тут же хлопнула гостью по спине и тому месту, где оная заканчивает свое благородное название. Девица пробкой влетела внутрь. Наверняка приняла случившееся за ведьминский замысел: вон как глазами из-под платка сверкнула. Ну да, мне делать больше нечего, как силы тратить на такую ерунду. Но разубеждать Мажету не стала. Она же глянула на меня, потом на мою ногу, сглотнула и буркнула:

   – Снимете?

   Ого, уже и на «вы». Этак скоро я и «госпожой ведьмой» стану, а не демоновой ведьмовкой.

   Мажета склонила голову. Вышло так себе: гордячка явно привыкла приказывать, а не просить. Я посмотрела на эту смесь спеси и страха и уже было хотела сказать, что венец безбрачия снять не могу. Разве что посочувствовать. Но гостья, словно что-то почуяв, успела достать кошель.

   – Вот, тут двадцать сребров, – она сделала несколько осторожных шагов и положила деньги на стол.

   Хм… Отчего бы не помочь избавиться бедной девушке от тяжелой ноши? Тяжелой денежной ноши. От венца я ее избавить не могла хотя бы потому, что оного на Мажете не было. Зато дури в ее русоволосой голове водилось изрядно. И желания во что бы то ни стало прогуляться до алтаря. Причем не абы с кем, а с самым лучшим женихом Хеллвиля. До вчерашнего дня таковым считался сын бургомистра. Но это было до эпичной эвакуации семьи градоначальника из дома. А сейчас… Судя по всему, им стал темный. Темные.

   – Закрывай поплотнее дверь и посмотрим, что можно сделать, – повелела я и шаркнула ногой по половицам так, чтобы остатки хирсины отцепились от подметки и улетели в угол.

   Пока Мажета бегала ко входу, я быстро шагнула вперед, одной рукой взяла кошель, а второй цапнула три золотых, оставленных на лавке смуглым. Сунула все в «банк» и приготовилась внимать девичьей беде.

   – На мне венец безбрачия! – запальчиво воскликнула Мажета, едва дверь была закрыта. Она без приглашения уселась на табуретку за стол, распахнула тулуп и пояснила: – Только я за кого соберусь замуж, как все планы рушатся. За Барта хотела, так его Натана приворожила…

   Я вспомнила красавца оружейника, сыгравшего свадьбу месяц назад. Вел он свою невесту в храм по любви. Так что у меня зародилось смутное подозрение, что этот «жених» Мажеты слегка не в курсе был, что он ее суженый.

   – Собралась ему в отместку за Дирка, – между тем продолжала Мажета, – так его вчера вместе со всей семьей темные из дома высвистнули и без денег оставили… Нет мне счастья. Это точно во всем венец безбрачия виноват!

   «И в том, что нас ночью стрыга чуть не сожрала – тоже он!», – крутилось на языке, еле удержалась, чтобы не ляпнуть.

   – Для начала давай погадаем, – предложила я, честно отрабатывая свой гонорар.

   Так. А есть ли у меня карты? Вроде были. Правда, западной части империи, а не гадальные… Значит, придется импровизировать.

   – А на чем? – заинтересовалась Мажета. – Я слышала, ведьмы при гадании используют потроха, мышиный или драконий помет.

   Угу. Сейчас принесу на лопате.

   – Гораздо чаще мы используем логику, – строго сказала я, чем изрядно разочаровала девицу.

   Похоже, требуха была ей гораздо интереснее доводов разума. Может, в ливере мистики больше? Впрочем, клиент всегда прав. Пока жив. Я вдохновенно провозгласила:

   – Будем гадать на котле!

   Спустя четверть удара колокола мы стояли над котлом. Вообще–то он был никакой не ведьмин, а большой алхимический. С маркировкой «тара номер пять» на дне. Его любезно одолжил мне Никос, который, как и я, в этом году окончил академию. Со своим чугунным другом алхимик расстался по весьма прозаической причине: в их отношениях случилась трещина. крохотная трещина на самой кромке посудины. Для обычной кухонной утвари – ерунда. Для алхимика – трагедия. Выращивая кристаллы или разделяя вещества, мастера эликсиров вращали воронкой содержимое котла с такой скоростью, что взрывались и абсолютно целые посудины. А уж с трещиной - и подавно. Посему Никас решил не рисковать.

   А мне, целительнице, для варки зелья в самый раз. А теперь утварь и в «гадании» поучаствует. Растопив печь, я щедро плеснула в котел воды, добавила пару самых сильно пахнущих зелий, сдобрила вытяжкой из кровохлебки и кинула чернокорня для цвета. Смесь вышла ядреной. От источаемого ею смрада аж глаза щипало. Не то что заглянуть в котел, дабы увидеть в вареве свое будущее, – даже стоять рядом было подвигом. Может, я случайно изобрела новое алхимическое оружие? Надо бы его запатентовать.

   – Суженый, появись, ликом Мажете покажись, – я взмахнула руками, изображая ворожбу, а на самом деле отгоняя от лица жуткий запах.

   В тот момент, когда девица уже была готова клюнуть носом в противную жижу, заскрипели половицы и раздался негодующий голос Джерома, спустившегося сверху:

   – Чем это у вас тут воняет!? – возмутился он.

   Мажета повернулась, вытаращила глаза, с протяжным стоном «это мой суженный?» пошатнулась и начала медленно падать в обморок.

   Вот зря я подхватила девицу, которая явно любила булочки с брусничным сиропом – едва под ее весом в пол по пояс не вошла, словно горячий гвоздь в кусок масла. Благо, темный помог и уложил гостью возле лавки. Рядом с тем местом, где скончалась хирсина.

   – Думаю, твое чуткое обоняние уловило запах грядущих неприятностей, – сдув вьющуюся прядь со лба, просветила я Джерома.

   – Чьих? – прозорливо спросил темный.

   – Ну…. – протянула я. Припомнила настойчивость и целеустремленность девицы, когда та гонялась за сыном бургомистра, дабы сделать его счастливым семьянином, и резюмировала: – Судя по всему, и твоих тоже.

   – Я-то тут при чем?

   – При всем, – фыркнула я.

   Мажета всхрапнула. Видать, обморок оказался со снотворным эффектом. Или это она порошка успокой-корня надышалась?

   – Что с ней?

   – Не обращай внимания, – я махнула рукой. – Раз уж ты спустился… Сходи на базар, купи еды. А то тебе нужно твоего друга кормить, ну и меня тоже.

   – Ведьма, у тебя совесть есть? Я тебе всего четверть удара колокола назад три золотых заплатил!

   – Совесть? У ведьмы?! – искренне возмутилась я, словно меня только что оскорбили. А потом пафосно добавила: – Она сгорела на костре инквизиции!

   – Вот всегда знал, что светлые ничего толком не умеют. Даже ведьму сжечь! Нет, чтобы целиком, так они только ее совесть.

   – Может, тогда побудешь помощником храмовника при следующим сожжении? – невинно предложила я.

   – Темный маг и помогает святой церкви? – судя по возмущению в голосе Джерома, я смогла-таки его уесть. – Ничего проклятого в твоей душе нет, ведьма.

   – Святого, – педантично уточнила я и на недоуменный взгляд смуглого пояснила: – Я светлая магесса, поэтому правильнее будет «ничего святого». Так ты за едой-то пойдешь?

   – А если нет? – прищурился он.

   – Ну… – я выразительно посмотрела вокруг. – Я могу и сама приготовить: наломать дров, подлить масла в огонь, потом заварить кашу и навешать лапши. Тебе на уши или на шею? Потому как из продуктов у меня ничего нет.

   – Ну ты и ведьма! – восхищенно протянул смуглый, по-новому взглянув на меня. – Смелая, красивая, да еще и одинокая…

   – Не знаю, как у темных, а у светлых считают, что мужчине стоит бояться красивую и одинокую магессу. А если она не только красива и одинока, но еще и зла, то лучше сразу притвориться мертвым.

   – Я не просто мужчина, но и маг. К тому же смертью пожирателя душ не испугаешь.

   – Ага, его только продуктовой корзиной можно вогнать в трепет, – напомнила я о насущном.

   – Хорошо-хорошо… Схожу. Но готовить будешь ты!

   И смуглый шустро выскочил из дома, захлопнув за собой дверь.

   Выпроводила. И даже под благовидным предлогом. Теперь нужно срочно привести в чувство Мажету и втолковать ей, что судьба дала знак – вот он, ее единственный! А я тут не при чем….

   А уж она устроит смуглому интересный досуг и развлечения, что мне весьма на руку: чем больше он занят личными делами, тем меньше приглядывает за лунным. Значит, у меня будет шанс свести Эрриана с ума раньше, чем дружок его убьет.

   Не успела осознать такую приятную мысль до конца, а на груди уже жаром налилась печать – клятва темному в том, что я помогу ему избежать объятий Эйты. Хвостатый арх подери! Вот как мне выполнить свою часть уговора с белкой, если даже думы об этом отзываются жаром печати?

   Ладно, выкручусь. Пока же главное – Мажета.

   Я склонилась над ней и потрясла за плечо. Обморочная лишь сладко причмокнула и повернулась на другой бок. Я приблизила свои губы к ее уху и тихонько прошептала:

   – Ты на свою свадьбу опаздываешь!

   Всего пять слов – а девицу словно кипятком окатили: она тут же подпрыгнула и села, широко распахнув глаза.

   – С-с-свадьбу?!

   – Пока гипотетическую, – предельно честно ответила я.

   – Какую-какую? – озадачилась Мажета. Потом, видимо, начала что-то вспоминать и недоверчиво прищурилась: – Так что, этот темный… Он взаправду мой жених?

   Я солидно кивнула и подтвердила, что именно ворожба явила перед девой лик ее суженого. Ворожба, а не лестница, ведущая на второй этаж.

   – Но как?.. Что мне нужно делать? – она напружинилась, явно собираясь рвануть с места в карьер. В глазах появился фанатичный блеск: – Заплачу, сколько потребуется. Поможете его женить, госпожа ведьма?

   Ого… Как ее разобрало-то!

   Я не удержалась от соблазна и заверила, что не только помогу привлечь к ней темного (правда, не уточняя, что не приворотом, а по статье имперского кодекса), но и за дополнительную мзду устраню конкуренток. А что, веревку и кляп еще никто не отменял!

   Покинула мою лавку Мажета не с пустыми руками. И не с пустой головой. Унесла с собой бесценные знания по склонению темных магов к браку и любовное зелье. Именно так я написала на пузырьке, внутри которого плескалась настойка полыни и корня тройчатки. Ну подумаешь, перепутала ведьма зелья и вместо запрещенного и дорогого дала желудочные капли. Зато точно никто не пострадает Во всяком случае сильно. Значит, я соблюла главное правило целителей: не навреди.

   Джером вернулся, едва за Мажетой хлопнула дверь. Когда я заглянула в корзину, то поняла, почему он так быстро управился. Как истинный мужчина, темный исповедовал истину: еда – это мясо. Все остальное – закуска. А поскольку спиртного на обед не планировалось, видимо, он посчитал, что и закуска, в смысле овощи, не нужна.

   От куска парного мяса, принесенного с мороза, еще шел пар, будто его только-только разделали. Или вырвали. Хорошо, если из рук мясника, а не прямиком из свиньи. А то ведь с этого ненормального мага станется.

   Я пригляделась к добыче. Нет, край аккуратно отрезан. Значит, все же купил.

   – Какое свежее. Мне Нарис всегда подсовывает что похуже, – возмутилась я. – Конечно, я бы не сказала, что ему хоть раз это удалось, но сам факт!

   Мясник и правда всегда норовил в первую очередь предложить мне или лежалое, или такое темное и желто-жилистое, словно скотина сама издохла от старости и болезней. Ну не боялся мужик ни порчи, ни сглаза. Утверждал, что у него после полувека жизни с женой-ведьмой индульгенция. И неважно, что у супруги ни темного, ни светлого дара отродясь не было. Зато имелся характер. Стальной! А еще железные нервы и золотое (по утверждению самой госпожи Нарис) сердце. В общем, была она дамой тяжелой во всех смыслах, а не только в плане дородной фигуры.

   Возможно, наши товарно-просроченные отношения сложились бы иначе, если бы не обстоятельства первой встречи… Помнится, я попросила Нариса порубить мне мясо. Этот господин слегка катлетического, округло-внушительного телосложения в залитом кровью фартуке заявил, поигрывая топориком, что ради моих глаз готов порубить весь мир, а не только какую-то там грудинку. Меня впечатлило. Его жену – еще больше: она не побоялась назвать меня ведьмой! В глаза.

   – Не просто ведьма, а квалифицированная, – скромно уточнила я.

   И предложила за умеренную плату приворожить к ней супруга обратно. Причем с защитой от измен. Правда, не уточнила, что в привороте буду использовать не заговоры, а сплетни… Например, о том, что господин Нарис вроде как уже и не мужчина… И хотя репутация евнуха – не абсолютное ручательство, и стопроцентной гарантии от блуда не дает, но все же... Зато распустить сей слух - все равно, что сварить кофий с пенкой – да раз плюнуть.

   При этих словах супруга встрепенулась, а ее муж побелел. В общем, господин Нарис с тех пор начал мстить черной ведьме старой свининой и жестко-спортивной говядиной.

   – Ну и мне этот кусок не продали, – пожал плечами темный. – Мясник мне его подарил. А еще сказал, что я порядочный.

   Удивляться в речи Джерома можно было всему, но меня больше всего поразило именно последнее.

   – Только порядочный?

   – Ну… Если дословно, то он сказал, что я порядочный гад, который его почти что грабит средь бела дня…. Но, знаешь, я предпочитаю фокусироваться на позитивном.

   – И потом подарил мясо? – я спрятала смех, уже догадываясь об истинной картине событий.

   – Не сразу. Лишь после того, как я заверил его, что с кинжалом в голове он будет выглядеть гораздо мужественнее. Мясник почему-то начал отказываться, быстро убрал то старье, что пытался подсунуть, и достал лучший кусок свинины. Мы немножко поторговались. Сошлись на том, что первый товар для покупателя – в подарок.

   Я посмотрела на темного скептически. Он на меня – радостно.

   – Еду я принес. Теперь готовь, – сияя, как новенький золотой, сообщил Джером.

   И ушел на второй этаж. В мою спальню!

   Я кинула взгляд на мясо, потом на котел, стоявший на огне. И благословила. С чувством так, от души. Наглых темных.

   – Ведьма! – донесся сверху синхронный крик.

   Вот распереживались… А я всего-то пожелала, чтобы на них снизошло озарение. То, которое случается утром после вечернего переосмысления своей жизни. Когда ее хорошенько переосмыслишь, раскрашивая попутно в белые, красные, сухие, полусладкие и игристые тона, утром приходит оно – озарение. Правда, в простонародье его зовут похмельем и головной болью.

   К темным, судя по всему, вместе с озарением пришло озверение. Зато под этот рык готовилось преотлично. Закинув в чугунок с водой мясо и сунув его в печь, я ухватила «гадательный» котел, вынесла из дома. Отворачиваясь от вони, бьющей в нос, дошла до ближайшей сточной канавы и вылила в нее булькающую гадость. Когда последние капли стекали по чугунным стенкам, посудина вылетела из рук и ударилась о камень. Дужка треснула.

   Арх! Мой любимый котел! Мой единственный котел для зелий! Придется потом сходить к кузнецу…

   Когда я вернулась, бульон уже был готов. Разлила по тарелкам и кликнула смуглого. А что? Кормить с ложечки я никого не нанималась. Пусть сам своему друг еду носит. Но, как оказалось, магу, справившемуся с моим благословением, требовалась пища не только телесная, но и духовная.

   – Магда, у тебя что-нибудь почитать есть? – спросил он. – А то скука смертная… Эрриан еще сутки проспит, пока восстановится.

   – Сутки?! – я удивленно вскинула брови. – Перелом неделю будет срастаться. И это еще на эликсирах!

   – Он Меч, – отозвался Джером.

   Ну да. Вот сейчас все стало понятно-понятно.

   – Его с четырех лет готовили к подобному, – между тем продолжал он. – Ковали дух и тело. Даже источник у него сильно изменен. Обратила внимание, что мета еще не полностью инициирована?

   Я заинтересованно кивнула:

   – Да, заметила, что она слегка… подвижна.

   Вообще–то у магов примерно к двадцати годам мета полностью сформировывается теряет подвижность, переставая передвигаться по телу. Моя вон уже давно не ползает по кожею цветным рисунком, а прочно закрепилась и потускнела, свидетельствуя: чародей вошел в свою полную силу. – Это оттого, что часть силы Эрриана закольцевали внутри тела, чтобы он мог быстрее восстанавливаться. А сам резерв искусственно расширили в несколько раз.

   – Но подобное может убить мага, – вырвалось потрясенное. Как целитель, я прекрасно знала, о чем говорила.

   – Не только…

   Смуглый на миг задумался. Окинул меня внимательным взглядом, словно решал: говорить или нет. И… промолчал.

   – Эрриан пошел на этот шаг, – упрямо спросила я, – чтобы … беречь жизнь императора?

   – Пошел? Его никто не спрашивал! – вздохнул темный, и добавил, поясняя: – В империи есть оплот, где куют тело и дух таких, как Эрриан: магов с сильным, очень сильным уровнем дара. Набирают детей не старше четырех лет. И начинаются ежедневные тренировки, ломающие не только кости, но и психику. Оттуда выходят идеальные телохранители. Не больше трех в год...

   «Или не выходит ни одного», – домыслить труда не составило.

   – А сколько входит?

   Я представила себе четырехлетнего ребенка, которого ставят перед выбором: сражайся или умри. И ужаснулась.

   – Сотня.

   – Кто же из родителей согласится отдать свое дитя на смерть?!

   – Некоторые дети – сироты. Кто-то родился в бедной семье и был выкуплен оплотом. Редко, но забирают из семей аристократов – это своеобразная форма демонстрация власти императора. Род, не отдавший своего ребенка, могут обвинить в неподчинении воле Владыки, а значит – измене.

   Повисла тишина. Темный словно жалел о том, что только что рассказал. А я пыталась осмыслить то, что услышала.

   – Так есть книги? – смуглый устало потер лоб.

   – Есть. Целых две! – заверила я.

   – Давай обе. Вдруг одна из них окажется сопливым романом, – тоном «знаю я вас, женщин» произнес он.

   Ну, раз уж так просит…

   – Вот тебе книга с потрясающим сюжетом, где герои обнажают все свои чувства, мысли, ну и тела заодно, – я вручила остолбеневшему темному анатомический атлас.

   А что, в описании сего произведения я ни разу не соврала: там были не только обнаженные люди, но и вовсе без кожи, а так же мышц, и иногда даже костей… Судя по тому, как посмотрел на меня смуглый, он предпочел бы любовный роман.

   Но меня уже понесло.

   – А вот это, – я сдула пыль со второго фолианта, чихнула и продолжила: – вторая. Она для расширения кругозора.

   – Шире чем первая? – в глазах смуглого плеснулся ужас.

   –Значительно! – безжалостно обрадовала я.

   – Может, не надо? Я бы не прочь свой не расширять. Совсем, – тоном «зачем я только с ней связался» заверил меня темный. И пробормотал себе под нос: – Даже лучше сузить.

   – Ничего-ничего, – подбодрила я. – Вот прочтешь и узнаешь все о самых сложных ритуалах нашего времени.

   – Но это же определитель растений! – глянув на обложку, возмутился смуглый.

   – И что? Знаешь, как порою сложно определить, что за гадость ты нашел? Тут нужен целый ритуал: сначала поймать… в смысле найти зеленую гадость, принести ее домой. Потом открыть определитель, посчитать число пестиков, чашелистиков… Вовремя палец отдернуть от плотоядного цветка, чтобы у тебя его не оттяпали… – с воодушевлением начала я. – Срочно сварить противоядие и выпить, если притащенная гадость ядовитая. Отмыть себя, стол и комнату, если оно вдруг взорвется…

   – Да понял я, понял, – перебил Джером, – что я сегодня сдохну от скуки.

   – Подожди, у меня вроде бы где-то завалялся триллер, но там сюжет скучный.

   – Давай, – оживился книголюб.

   – Вот, держи. Но я предупреждала, что тут интриги вообще никакой в повествовании нет: просто все запрещено и все, – и я протянула темному имперский свод законов.

   – Ведьма! – вскипел смуглый, до которого наконец дошло, что над ним издеваются.

   – Ты же темный. А орешь, как светлый. Будто тебя до этого жизнь с ведьмами не сталкивала…

   – С такими, как ты? К счастью, ни разу! – прорычал Джером.

   Но все три книги прихватил и утопал наверх.

   Я глянула в окно, где куцый осенний день уже клонился к закату, вспомнила, что моя постель сегодня ночью занята и… решила не разочаровывать Джерома. Если быть ведьмой, то от души. Почему бы не поступить в духе истинной дочери Мрака? Раз темный занял твою постель, а ничего интересного в ней и сам не делает, и тебе не дает, ты просто обязана занять в отместку его дом.

    Я нацепила черную остроконечную шляпу, подхватила котел, решив по дороге отдать его в починку, и потопала на ночёвку. Кузнеца, увы, дома не оказалось, да и кузня была заперта. Посему к двухэтажному особняку бургомистра я подходила злая, замерзшая и в обнимку с котлом.

   Дорогу мне заступил стражник. Правда, слегка неуверенно.

   – Отойди! – глянув из-под полей шляпы, предупредила я.

   – Не пропущу, – проблеял этот бессмертный.

   – Тогда ты пропустишь зиму и лето. Возможно еще и осень, – прищурилась я.

   – Н-н-новый хоз-зяин не велел никого…

   Алебарда в руке охранника затряслась. Наверняка от ветра. И сам страж что-то бледный. Видимо, витаминов не хватает.

   – Твой новый хозяин сейчас спит в моей постели. А до этого мы с ним весело провели ночь. Смекаешь? – тоном «тебя убьют два раза: и ведьма, и твой хозяин» произнесла я.

   Охранник хоть и относился к категории «дураки – не ветрянка, сами собой не кончатся», но от ворот все же отпрянул.

   В дом бургомистра я входила, как некромант в склеп: прислушиваясь к тишине и ожидая подвоха. Подвоха не было. Вообще ничего не было. Вернее, никого. Особняк оказался пуст. Судя по всему, даже немногие оставшиеся поначалу в оккупированном доме слуги все же сбежали вслед за семьей градоначальника. Хотя… Вроде бы я слышала в одном из коридоров чьи-то торопливые шаги. И все.

   Зато здесь имелся шикарный выбор спален. Одну из них я и заняла, повесив на двери бумагу с надписью: «Осторожно! Злая ведьма. Не влезать – проклянет».

   А потом насладилась ванной, неторопливо соскребая с себя болотную грязь. Надо же… И горячая вода из медного крана, и душистое мыло, и стопка чистых теплых халатов… В моем скромном домике такой роскоши не водилось. Отмывшись до скрипа, я нырнула в теплый уютный халат и осторожно вышла в коридор. Странно… Свет не горел. Что за…

   – Умри, темный!– прогремело над ухом.

   В воздухе что-то посвистело, в сумеречном свете, пробивающемся в щель между занавесями, сверкнул металл.

   Арх! Нож!

   Я успела отскочить в последний момент. Лезвие рассекло халат, ткань разошлась, я оборонительно завизжала. Мой несостоявшийся убийца зарычал от досады и ринулся на второй заход. Метнувшись в сторону, схватила первое, что попалось под руку… Котел! Что есть силы метнула чугунину, целя по звукам в нападавшего.

   Послышалось гулкое «бом-м-м-м!», словно столкнулись две пустых посудины, и стук падающего на пол тела. Я выдохнула и подрагивающей рукой зажгла свет: газовые рожки вспыхнули.

   Я узнала нападавшего. На полу лежал парень лет пятнадцати, который помогал храмовнику во время служб, ну и в быту заодно. Пальцы с по-детски обкусанными ногтями сжимали огромный мясницкий нож, от одного вида которого – О светлые боги! – становилось дурно. Я выбила его ногой и пнула как можно дальше. А потом наклонилась, чтобы пощупать пульс. Вдруг приложила так крепко, что убила?

   Именно в этот момент он распахнул глаза. Красные, без намека на белок: одержимый демоном, бездна его раздери! Я влипла!

   Как говорил наш преподаватель по ритуалистике: самое страшное во встрече с демоном – это его встретить. Посему я развернулась и рванула, как была (в порезанном халате, босиком), машинально прихватив котел.

   За мной молча метнулся одержимый. Я кубарем скатилась по лестнице, пронеслась, стуча пятками, по холлу, выскочила из дома и припустила по ночной пустынной улице. Взгляд мазнул по стражнику, валявшемуся у ворот сломанной куклой.

   За мной гнался, мать его, слуга светлых богов с абсолютно темным намерением – прирезать. Ну, может, изначально служка хотел не меня, а пришлых, но… Видно, не найдя тех, кого требовалось, одержимый решил работать с тем, что есть.

   Пролетев стрелой квартал, я поняла, что умру: либо меня догонит красноглазый, либо сердечный приступ. В боку кололо, ртом я глотала холодный воздух, которого не хватало. Катастрофически. Впереди замаячила площадь, где накануне так и не дожгли одну ведьму.

   Спасительная мысль молнией озарила меня. Метелка! На которой я рассчитывала улететь из костра, после того, как до неба полыхнет порошок из кожи саламандры. Моя любимица-летунья все так же лежала на крыше. Это был шанс.

   «Астарс!» – выплюнула вместе с выдохом слово призыва.

   Послышалось дребезжание черепиц и ко мне арбалетным болтом сорвалась метла. Я ни разу не запрыгивала на мчащуюся во весь опор лошадь. Никогда не пыталась схватить стрелу, сорвавшуюся с тетивы. Но маг, хоть раз укрощавший дикую, необлетанную метелку, все ловит на лету. В самом буквальном смысле ловит.

   Однажды мне довелось усмирять бешеную летунью. Правда, тогда нижние юбки Магды Фокс увидело все западное крыло магической академии… В общем, особо гордиться нечем. Но сегодняшняя ночь с лихвой переплюнула тот случай.

   Выпростав руку, я цапнула черен. Еще доля мига – и он просвистел бы мимо меня. Метла, почувствовав хватку хозяйки, пошла на полукруг. Взметнулись полы халата, едва не мазнув одержимого по искаженному лицу, и я резко взмыла вверх, держа одной рукой черен, второй прижимая к груди котел. Взлетела свечкой, сверкая на весь Хеллвиль своими панталонами.

   Сердце выскакивало из грудной клетки, пульс стучал где-то в горле. Я выдохнула и зависла над площадью и крышами окрестных домов.

   Раздался рык одержимого. Он бесновался внизу. Жаль, что недолго. Взяв бешеный разгон с места, красноглазый взбежал по части водостока, затем схватился за него, подтянулся… Миг – и он уже стоял на балкончике дома аптекаря Сватиша.

   Одержимый легко мог выбить дверь и оказаться внутри. Свернуть шею спящему старику для служки, в которого вселился демон, было плевым делом. Вот только мне не хотелось избавляться от моего единственного конкурента таким жутким способом. И неважно, что Сватиш чуть ли не каждый день строчил кляузы на единственную ведьму Хеллвиля и лично носил их бургомистру.

   Это ничуть не мешало старику приходить ко мне каждую седмицу за ингредиентами для своих пилюль. Торговались мы с ним яростно, за каждый пучок трав. Даже если тот был пожелтевшим. Даже если от него разило мышами – на исходе лета я торопилась собрать побольше и не все успела высушить как следует.

   Несмотря на скверный и склочный характер аптекаря, я не хотела, чтобы старик погиб сегодня ночью такой ужасной смертью. Вот не хотела и все.

   Я спустилась чуть ниже и, стуча зубами то ли от страха, то ли от холода, позвала:

   – Эй, красавчик!

   Взгляд красных, словно уголья в печи, глаз «красавчика» вскинулся, мгновенно найдя меня, и он, словно механическая кукла, медленно начал разворачиваться всем телом.

   – Умри, – оскалился одержимый.

   И тут меня осенило, что его единственная цель сегодня не темные, не старик-аптекарь, а ведьма. Глупая, продрогшая на ветру ведьма с котлом в обнимку.

   Я ушла в сторону. И вовремя. Он прыгнул, ухватился за козырек крыши и, подтянувшись, забрался на черепицу, всем своим видом показывая, что за мою смерть он готов бороться. Против законов гравитации, вопреки здравому смыслу. Красноглазый прыгнул вверх, метя в меня. Я ушла выше, прикидывая, что же делать дальше.

   Если мыслить позитивно, то в произошедшем был один плюс: одержимый демоном пока хотел убить не всех хеллвильцев, попавшихся ему под руку, а одну конкретную жительницу. Значит, не нужно носиться за бесноватым парнем по всему городу, лицезрея десятки оставленных им трупов.

   На том положительные стороны моего подвешенного положения заканчивались и начинался мрак. Как обезвредить одержимого? Как провести обряд экзорцизма, о котором я имела весьма смутное представление? Как при этом не встретиться лично с госпожой Смертью? Ведь я не могу так висеть вечно. Утром проснутся обычные люди, и что если одержимый решит плюнуть на меня и подзакусить тем, кто окажется поближе? Тем, кто не столь прыткий? Конечно, был вариант просто убить служку, но попробуй, докажи потом, что он был с подселенцем. Да и парня жаль.

ГЛАВА 5

Колокол на башне ударил двенадцать раз, ознаменовав начало нового дня. Я машинально повернула голову на звук. В отдалении, в холодном ровном свете располовиненной луны блеснул шпиль храма. А это идея!

   Именно в сей неудачный момент старик-аптекарь, чтоб его пиявки зацеловали, решил подышать свежим воздухом. Его лысеющая макушка со сдвинутым на бок ночным колпаком показалась на балконе.

   Я замерла, не дыша. На крыше, в нескольких локтях над Сватишем, стоял одержимый. Он по-собачьи наклонил голову, словно прикидывая, как изловчиться и схватить меня.

   – Ведьмино отродье, что ты тут забыла? – подслеповато щурясь, проскрипел аптекарь.

   Одержимый дернулся, будто выбирая: ведьма или старик?

   – Вас совращаю, – отозвалась я, оценив свой вид.

   А затем, чтобы не разочаровывать ни аптекаря, ни красноглазого, спустилась чуть ниже.

   Одержимый с выбором определился. Сочная ведьма показалась ему милее, чем жилистый и сухой, словно подметка, аптекарь. А дальше был бешеный полет. Я мчалась на метле, мой преследователь – по черепичным крышам. Причем он скользил по ним так сноровисто и быстро, будто по мостовой, мало уступая мне в скорости.

   Храм становился с каждым мигом все ближе. И это хорошо. Плохо, что одержимый тоже становился все ближе. И даже пару раз чуть не цапнул меня за полу халата, когда я закладывала виражи над улицами Хеллвиля.

   Расчёт был прост – загнать парня с его подселенцем в храм. Освященное место по идее должно было ослабить тварь, невесть как вырвавшуюся из Мрака. Главное, чтобы одержимый до последнего мига не понял, куда именно я его заманиваю. Хотя, похоже он впал в такой азарт, что вообще ничего вокруг не видел. И вот я, круто вырулив из очередного поворота, вышла на финишную прямую. Ночь. Мостовая. Тишина, рассекаемая лишь кровожадным рыком. И ведьма, мчащаяся на таран храма.

   «Только бы двери были не закрыты», – мелькнула в голове мысль. Вообще-то вход в обитель светлых богов запирать было не принято, но то в столице… В Йонле от воров защитный контур ставили. А в провинциальных городках на божественное покровительство надеялись, но и воров в искушение предпочитали не вводить.

   Но мне просто сказочно повезло. А вот святому отцу – не очень. Я влетела внутрь храма как раз в тот момент, когда служитель вставал с колен перед статуей богини плодородия.

   – С дороги! – только и успела крикнуть я.

   Благо, отец Панфий был мужиком не глупым, а самое главное – умел оценить обстановку, что в его ремесле многое значило. Хороший священник знает не только когда и кому стоит прочесть проповедь, но и чует, если от агрессивной паствы лучше сделать ноги.

   Вот и сейчас он рыбкой нырнул в проход между алтарем и кафедрой для проповедей. Я пронеслась над его головой. Следом – слегка дымящийся служка. Кажется, он даже не заметил свое «начальство». Одержимый использовал алтарь как трамплин, вскочив на него и оттолкнувшись. Он ухватился за метелку и повис на ее хвосте.

   Я зашла на вираж вокруг семерки статуй, что стояли полукругом. Одержимый уже протянул руку, чтобы схватить меня. Я дернула черен влево. Красноглазого крепко приложило о стену. Дернула черен вправо – о статую. Еще раз и еще. Он мотался из стороны в сторону, но отцепляться не думал.

   Я вылетела из-за спин статуй и понеслась к исповедальне. Там, на входе, оббила одержимого об порог, а на выходе, совершив на метле немыслимый кульбит, повернулась так, что пол и потолок поменялись местами. Я оказалась висящей вниз головой. Красноглазый, до этого болтавшийся снизу, соответственно вознесся и… приложился лбом об косяк. Ну, я думаю, что лбом. Точно не могу сказать, не видела. Я вообще ничего не видела, поскольку полы халата упали мне на лицо, закрыв напрочь весь обзор.

   Не убилась лишь чудом. Предостерегающий крик храмовника «тормози, стена!» догнал меня в самый последний момент, заставив резко вывернуть черен вбок и сбавить ход. Когда же я оказалась в нормальном положении – ноги снизу, голова сверху – и замерла на месте, зависнув в воздухе, то увидела, что одержимый с рассечённой башкой лежит на полу храма без чувств.

   – Отец Панфий… – выдохнула я, сдув со лба прядь. – Вот… слугу вашего привела…

   Отчего-то храмовник не обрадовался. В его руке оказалась увесистая ритуальная чаша, которую он держал на манер дубинки.

   – Что ты с ним сделала, ведьма?!

   – Ну… в данный момент… судя по всему… оглушила, – пропыхтела я, пытаясь отдышаться и собраться с мыслями.

   – А до этого?

   – А до этого я мылась в ванной бургомистра, – не подумав, ляпнула я и увидела, как вытянулось лицо храмовника.

   Сдается мне, за эту ночь и так родилось слишком много слухов. Добавься еще один о том, что я любовница градоначальника – и местных сплетниц просто разорвет от счастья.

   – Давайте будем считать это исповедью, тайна которой свята, – быстро добавила я.

   – Ни за что! – мстительно отозвался духовник.

   – Тогда будете проводить обряд экзорцизма в одиночку, – я вступила в торгово–деловые отношения, как говорят дипломаты, или по–простому, пошла на шантаж.

   – Я отпускаю грехи твои, ведьма! Чтоб ты провалилась…

   Правильно, не стоит ссориться с той, кто помогает тебе закрыть годовой отчет для инквизиции.

   Меня тут же осенили знаком рассеченного круга. Причем левой рукой. Правая же рука, которой положено заканчивать исповедь, была занята: ею Панфий держал чашу.

   Мы со святым отцом переглянулись и приблизились к служке одновременно. Парень не подавал признаков жизни. Но, как показала практика, это все могло измениться в любой момент.

   В отличие от меня Панфий не спешил проверить пульс, а сначала профилактически приложил кубком своего служку и лишь потом склонился над ним. Оттянул ему веко, убеждаясь, что да, одержимый. Хотя по дымящемуся телу это и так было ясно. Затем храмовник так ловко обездвижил своего слугу, оплетя веревками, что у меня зародилось сомнение: а не раскаявшийся ли передо мной разбойник?

   – Я матросом по молодости был, – на мой так и не прозвучавший вопрос пояснил святой отец.

   Ага. Только вот неизвестно под каким флагом плавал: имперским триколором или черным.

   Когда служка был надежно зафиксирован на стуле, а я наконец отдышалась, то проблема экзорцизма встала во всей своей красе. Хотя бы потому, что я очень смутно представляла, как изгнать демона из парня.

   – Ну, давай, начинай, – разрешил Панфий и сделал шаг назад.

   Сам того не подозревая, храмовник поступил в точности с рекомендациями преподавателя по основам безопасности магических ритуалов. Наш магистр перед началом практикумов любил повторять: при проведении адептом ритуала изгнания темных сил остальным стоит отойти в безопасное место. На всякий случай, чтобы не зацепило.

   – Так, мне нужен молитвенник, теплое вино со щепоткой перца и тапочки, – озадачила я Панфия.

   Мда, судя по бровям, уползшим на лоб, святой отец иначе представлял себе набор юного экзорциста. И если с молитвенником он еще согласился, теплое вино отчего-то тоже не вызвало нареканий, но вот перец и тапочки возбудили его живой интерес. Настолько сильный, что он шустро достал все требуемое. Даже тапочки. Белые. И заскрежетал зубами, когда я с наслаждением обула босые ноги и отхлебнула дымящегося вина, предварительно сыпанув туда перца. Мне стало значительно теплее. И вообще ведьминское состояние улучшилось. Чего не могу сказать о позеленевшем от злости храмовнике.

   – Итак, приступим, – я открыла молитвенник и, полистав, нашла то что требовалось.

   «Изгнание демона», – многообещающе гласило название. Я принялась читать под бубнеж Панфия «я бы и сам так смог». Во время моей декламации пришел в себя и служка. Парень блеснул красными глазами, поморщился, словно у него над ухом пищал комар, и нагло зевнул. Демонстративно так. Я на провокацию не поддалась и продолжила вещать.

   Спустя удар колокола и я, и храмовник поняли, что эффекта ноль целых, кукиш десятых. Панфий отобрал у меня молитвенник, дескать, богоугодное дело должен творить тот, у кого к этому есть допуск.

   Я без споров отдала молитвенник храмовнику, имевшему лицензию от небесных покровителей. Увы, исполнение псалмов на бис было столь же эффективным, как и лечение несварения тухлой капустой.

   Храмовник и сам понял тщетность своей попытки. Прервался на полуслове, так и не закончив.

   – Будут еще варианты? – отложив молитвенник, вопросил Панфий.

   – Ну, можно попытаться убедить демона, что он невероятно прекрасный, удивительно талантливый, жутко красивый и вообще лучший.

   – Зачем? – оторопел храмовник.

   – Ну как зачем, а вдруг демон выйдет из вашего служки и начнет собой любоваться… Мы можем ему даже поаплодировать, закидать цветами…

   – А более реалистичных идей нет? Кроме как убить Карлоса…. – уточнил Панфий.

   Дернувшийся одержимый был не согласен. И судя по рывку, не согласен и как демон, и как человек.

   А идея была. Она сейчас лежала на втором этаже моего дома, в моей кровати и нагло дрыхла. То есть восстанавливала силы телесные и душевные. Словно прочитав мои мысли, храмовник произнес:

   – Эх, жаль, что ты так быстро убила тех пришлых… Может, они бы подсказали, что делать.

   – Почему это убила? – искренне удивилась я.

   – Ну как же. Ты же его в гробу привезла…

   – Значит, сейчас пойду и подниму этого успокоен… в смысле упокоенного. В конце концов, это по его специальности, пусть и разбирается, – и я решительно направилась к выходу. Свистнув метлу, оседлала черен. Котел решила оставить в храме: позже заберу.

   Уже вылетая, я услышала характерный звук. Похоже, храмовник решил не рисковать и до моего возвращения опять оглушил одержимого. Два раза. Если он будет продолжать в том же темпе, то скоро выгонять демона будет не из кого.

   Уже на подступах к дому моя метелка – верная, любимая, единственная метелка – при заходе на посадку затрещала. Я не долетела до земли пару локтей, когда черен сломался, не выдержав сегодняшних злоключений, а одна ведьма ощутимо припечаталась копчиком о мостовую. Причин ненавидеть темных стало на одну больше. Если бы не они и их одержимый демоном убийца… В общем, переступала порог я отнюдь не в благодушном настроении. И сразу натолкнулась на Джерома, который явно собрался выходить и уже накидывал плащ.

   – А-а-а… Сама пришла, – протянул темный и смерил меня взглядом «добро пожаловать отсюда».

   – Решил прогуляться? – прищурилась я.

   – Нет. Хотел тут одну ведьму блудную найти, – сварливо буркнул он. – Ты должна была лечить Эра, а ты, ты…

   – Ведьма твоей мечты, – закончила я в рифму и, не дав темному опомниться, спросила: – Слушай, ты можешь изгнать демона из тела?

   – Кого-то нужно убить? – «догадался» темный.

   – Кого-то нужно спасти! Желательно, чтобы человек при этом остался жив, – ответила я и увидела, как маг поскучнел.

   – Я пожиратель душ! И в живых своих клиентов не оставляю. Я могу убить человека, а демон из трупа сам изгонится.

   – Так… Значит, ни у кого нет опыта удачного, не летального экзорцизма, – мрачно подытожила я.

   – Вообще-то он есть у меня, – раздалось сверху и мы с Джеромом синхронно посмотрели на Эрриана, который медленно спускался по лестнице, держась за перила. – Но только один вопрос, Магда. Как ты умудрилась отыскать одержимого в этом маленьком городке за пару ударов колокола, пока я спал?

   – Находить неприятности – мой талант, – я развела руками. – Кстати, этот одержимый тебя хотел убить, а не меня.

   – И где он сейчас? – лунный изогнул бровь.

   – В храме, связанный. За ним святой отец приглядывает.

   – Тот самый, что тебя сжигал? – вмешался Джером.

   – Угу. У него, как оказалось, хороший удар правой. Особенно если в руке в тот момент – увесистый кубок для причастия.

   – Ну что ж, сходим, посмотрим на моего несостоявшегося убийцу… – задумчиво пробормотал лунный.

   – Как будто ты на них во дворце Властелина не насмотрелся, – возразил смуглый и осекся: – Какое, к демонам, «посмотрим»? Эта ведьма тебя чуть не утопила в болоте, теперь в храм тащит! Тебя! Темного!

   – А в чем проблема? – не поняла я.

   – Когда сын Марка входит в храм, на свете остается одно из двух: либо темный, либо храм. Чуть больше трехсот лет назад один из императоров даже не храм, а целый монастырь женский разнес. Жену искал.

   – Среди монахинь? И как, нашел? – с любопытством спросила я.

   – Нашел. Собственно после этого он и стал императором.

   Признаться, мне подумалось, что Джером бредит. Чтобы светлая монахиня, да на троне в темных землях? Но потом я вспомнила, что нам на лекциях по истории рассказывали о Кэролайн, урожденной Лавронс, которая была из светлых… Но таких подробностей о ней я не знала.

   Пока темные просветляли одну светлую, пока мы собирались, а кое–кто и одевался ( лунный стребовал у своего палача запасные штаны из сумки), пока добрались до храма – уже забрезжил рассвет.

   Лестницы и дверь храма осветили первые розовые лучи. Они же вызолотили купол, наполнили беленые стены янтарным светом. В этот миг, когда утро неспешно ступало по морозным улицам, ласково сдвигая к западу покрывало ночной мглы, шапка храма пылала, словно свеча, даря тем, кто видит такое чудо, покой в душе и умиротворение.

   – Какое у вас, однако, чистое, приятное и располагающее место… – задумчиво протянул Джером.

   – Спасибо, – польщенно отозвался поджидавший нас на пороге Панфий. – Мы тут просто время от времени еретиков сжигаем….

   Он осекся, поняв, кому он это сказал. Единственный несгораемый еретик в моем лице закашлялся, но промолчал. Темные сделали вид, что не слышали и перешли к сути:

   – Где ваш одержимый демонами?

   – Туточки, – и святой отец сделал приглашающий жест в свою обитель.

   Пришлось пояснить, что господа темные не могут творить свою волшбу в храме и придется вынести пострадавшего на свет. Связанного одержимого тащил Панфий, недовольно бурча, что негоже храмовнику демонов на своем горбу возить.

   Как только одержимого усадили на ступени храма, Эрриан подошел к нему и, ухватив за подбородок, посмотрел в красные глаза.

   – Мы не знакомы, – уверенно заявил он, глядя на служку, но видя явно другого. – Так почему ты хотел меня убить?

   – Без обид, темный, но мне тебе заказали, – оскалился служка, демонстрируя… клыки, не хуже упыриных.

   В следующий миг веревки затрещали. Но лунный быстро врезал одержимому. А потом, бросив через плечо Джерому: «Как выскочит – хватай подселенца и проваливайся во Мрак», – перешел к выбиванию демона из тела человека. В прямом смысле. Кулаками. Причем каждый удар сопровождался фразой, смысл которой я так и не поняла. Судя по всему, это была какая-то молитва темным богам.

   Мда… Не так мы обряд экзорцизма со святым отцом проводили, не так… Сейчас демон отделялся от тела. Нехотя, медленно, словно пыль от подушки, но все же… И под рык Эрриана «мростар хонвор!» выходец бездны окончательно покинул служку, на миг зависнув в воздухе над телом.

   Мы стояли полукругом у подножия храмовых ступеней: я, святой отец, Эрриан и Джером. Служка валялся на каменных плитах без чувств, а над ним нависал призрачный выходец Бездны, за спиной которого был вход в храм.

   Смуглый только того и ждал. Кинул аркан подчинения, но… Даже мне, далекой от демологоии целительнице, стало понятно, что заклинание получилось слишком слабым. Странно… Почему темный, который позавчера разметал площадь, сейчас не смог сотворить заклинания нужной силы? Додумать мысль не успела. Пришлось решать насущные проблемы, как то определяться с вопросом, кто же я в этом ритуале.

   А все потому, что демон, зараза, не только наплевал на слабенький аркан, но и решил, видимо, что раз его выселили из одного жилья, то почему бы не обзавестись другим? Зеленый полупрозрачный рогатый рванул, кто бы сомневался, в мою сторону. То ли посчитал, что из меня его не будут «выколачивать», то ли потому, что мы с ним были дольше всех знакомы…

   Я поняла, что удрать не успею, а вот благословить – всегда пожалуйста, на светлый путь, небесное озарение и любовь ко всему сущему. От чистого сердца и с большого перепугу. И то ли добрословие мое было искренним, то ли в утренний час очередь из молящихся богам небольшой, но мою просьбу небеса услышали. Луч света упал на демона, который взвыл и, обличительно ткнув в меня перстом, увенчанным острым когтем, выкрикнул:

   – Ты не ведьма! – причем выдал он это с интонацией «приличные темные себя так не ведут»!

   А в следующий миг Эрриан, загородив меня своей широкой спиной, начал читать то ли молитву, то ли заклинание. Выглянув из-под его руки, я увидела, как от запястья темного, там, где были ограничивающие браслеты пошел дым и запахло паленой плотью.

   Зато выходец Мрака уже не просто выл, а голосил дурниной, дымясь и становясь все светлее. Вот только просто так сдаваться было, видимо, не только не в правилах темных, но и демонов. Этот почти прозрачный гад, вместо того, чтобы сдохнуть как положено, повел себя еще подлее, чем я, благословлявшая в образе черной ведьмы: под натиском Эрриана он скрылся в храме! Влетел туда, паразит!

   Правда, храмовник тут же поспешил захлопнуть двери прихода, дабы орущий полупрозрачный, опомнившись и сообразив, где очутился, не решил вернуться. Панфий еще и навалился всем своим телом на створки. Джером – следом за святым отцом.

   Я, до этого смотревшая на происходящее из-под руки Эрриана, почувствовала, как темный пошатнулся. Чтобы он не упал, рефлекторно подставила плечо. И тут же вскинула, едва не обжегшись: запирающие магию браслеты раскалились, и их жар чувствовался даже через одежду.

   – Знаешь, кажется, мне не суждено сойти с ума или умереть от руки друга, – выдохнул Эрриан.

   Я задрала голову, чтобы посмотреть в лицо темному: что он имеет ввиду? Перехватив мой взгляд, он добавил:

   – Ты меня доконаешь быстрее проклятия.

   – Так не изгонял бы его, – из чувства противоречия возразила я, кивнув на храм, где сейчас слышались подвывания демона.

   – И осчастливить своего врага? – в тон мне ответил Эрриан и пояснил: – Понимаешь, чтобы призвать демона, заточить его в тело и дать определенный приказ – нужны силы. Немалые. Вот мне и стало интересно, кому из моих недругов так невтерпеж, что он не стал дожидаться, пока сработает проклятие?

    – Но ты же ничего не узнал? – не поняла я.

   – Ну… Как тебе сказать… Одно я понял точно: это не мой враг. Среди тех, кто жаждет моей смерти, идиотов нет.

   – В смысле? С тобой только умные связываются, а дураки стороной обходят? – прищурилась я.

   – Нет, в смысле дураки, бросившие мне вызов в открытую, уже давно мертвы. А умные, что плетут интриги за спиной, пока что носят свои головы на плечах. Не все, конечно, но… А вот мудрые предпочитают вовсе не связываться.

   – Интересная теория, – я покосилась на храм, в котором стих вой. – Но почему ты решил, что призвавший демона – дурак.

   – Потому что только альтернативно одаренному могла прийти в голову идея нанять верховного инкуба для того, чтобы убить меня! Не демона–карателя, не огненного, не мести, гнева, войны, разрушений! Инкуба! Чтобы он зацеловал меня до смерти что ли?

   – Я поняла, ты оскорблен, – сделала вывод. – Но могу тебя уверить, ножом он пырялся вполне себе воинственно. Даже халат рассек.

   – Я тронут, ты умеешь поддержать.

   – Как думаешь, демон уже все? – между тем раздался от дверей голос Джерома.

   – Наверное. Святость его без телесной оболочки должна была доконать. Если только демон не нашел себе иного тела… Храмовник, внутри ведь не было никого?

   – Нет-нет, –затряс головой Панфий. – Только статуи небесных богов.

   – Ну в них инкуб точно вселиться не сможет, – выдохнул Джером.

   А затем смуглый и духовник осторожно открыли двери и…. И под ноги им выкатился котел! Мой алхимический котел. Это был, наверное, единственный предмет, который оказался в храме неосвященным. И инкуб, спасаясь от святости, в него вселился. Вот гад! Я посмотрела на чугунный бок своей утвари и поняла, что стала хозяйкой единственного в мире похотливого котла.

   Эрриан то ли ругнулся, то ли произнес молитву, и котел завибрировал.

   – Ты и из него будешь выбив… изгонять демона? – уточнила я.

   – Зачем? – искренне удивился Эрриан. – Я просто запечатал инкуба внутри. Пусть посидит там пару веков, а если повезет, то и тысячелетие, пока котел не развалится. Чугун все же не глина…

   Из сказанного я поняла: инкуб влип. Именно этот миг выбрал служка, чтобы очнуться.

   – А-а-а-а, у-у-у… – простонал парень, силясь приложить руку к голове, и снова отключился.

   Оно и понятно. Хоть Эрриан и метил в грудь, я-то котелком и святой отец кубком его здорово приложили.

   Лунный уже не шатался. Хотя, подозреваю, боль в запястьях у него была дикая. Запечатывающие магию браслеты даже на незначительную попытку поколдовать отвечали их носителю тем, что раскалялись. Да и нога у темного повреждена. Тем не менее этот сильно независимый и не собирался признавать, что он не в лучшей форме.

   Ну и кто я такая, чтобы перечить суровому сыну Мрака? Посему оставив его одного гордо бороться с легким утренним ветерком, я приступила к своим прямым лекарским обязанностям: осмотром пострадавшего… От моей руки в том числе.

   – Ну, что там? – после нескольких мгновений спросил храмовник тоном «мне нового слугу искать или этого еще починить можно?».

   – Будем закапывать, – проверяя реакцию зрачков парня, крикнула я через плечо.

   – На кладбище или за оградой? – уточнил святой отец, видимо, прикидывая, не придется ли еще для бывшего одержимого на осиновый кол раскошеливаться, а заодно и дубовый гроб.

   – Капли будем закапывать! В глаза. У него сосуды все полопались. И компресс на синяки.

   Правда, уточнять, что там был ушиб всей головы, пока не стала, продолжив осмотр. Судя по всему, то ли бил Эрриан его очень аккуратно, то ли служка был на диво везучим, но у него не обнаружилось ни одного перелома. Вывих кисти, ссадины и порезы, может, еще и растяжения, но с учетом того, как он скакал по крышам – чудо.

   Выдав храмовнику подробную инструкцию лечения я уже было собралась уходить, как Панфий заискивающе, кося глазом на пришлых, спросил:

   – Магда, а когда следующее сожжение? Может на этой седмице организуем, а? А то мне скоро отчет в инквизицию отсылать…

   Эрриан, который до этого изображал олицетворение невозмутимости, как бы невзначай обронил:

   – Любое сожжение в МОЁМ городе только через ваш труп, духовник.

   Панфий сник и, не прощаясь, подхватил своего служку под мышки и потащил в храм. Я взяла свой котел и направилась в сторону дома. Все потом. Сейчас зверски хотелось спать. И любого, кто рискнул бы мне помешать, я готова была благословить. В самой извращенной форме.

   Темные молча следовали рядом. Эрриан прихрамывал, Джером укоризненно молчал и хмурился. Когда мы поравнялись с булочной, смуглый, поведя носом на запах свежей сдобы, сделал стойку и обронив «подождите, я сейчас», устремился в лавку.

   Мы с Эррианом остались одни. Утренняя улица последнего дня седмицы. Город, только–только пробуждающийся от неги сна. И мы, темный и светлая, стоящие друг напротив друга.

   Я поплотнее запахнула полы теплого плаща, подбитого мехом, и чуть задрала голову, чтобы посмотреть в лицо Эрриана.