Купить

Моя другая половина. Часть 2. Лолита Моро

Все книги автора


 

Оглавление

 

 

АННОТАЦИЯ

Это история о девушке, которую я лично неплохо знала.

   Этот мир создан мужчинами и для мужчин. Они, конечно, охотно играют с девушками в игры, типа: ну давай, покажи себя, милая! Рули, красавица! У нас равноправие, заплати за меня! Я не люблю таких. Я - нормальная девушка. И, что интересно, других мужчин больше. С плечами не про всякую дверь или узкими, как у поэтов. Главное в этих ребятах то, что они абсолютно надёжны.

   Вот о них моя книга.

   Нет! Ни в коем случае не о парнях! Это история про Девушку, что ищет своё счастье.

   Счастливый конец гарантирован.

   Не все события и имена вымышлены мной. Встречаются подлинные.

   

   Внимание! 18+. Приятные и неприятные, откровенные сцены насилия и любви.

   Всенародная лексика.

   Вторая часть (главы 24-45)

   

ГЛАВА 24. Подробности

– Сколько человек может прожить без секса, как ты думаешь? – Марек с неудовольствием смотрел, как я копаюсь в пыльном сарае. – Отвечай, не тяни.

   – Всю жизнь, – я нашла то, что искала. Большой железный ящик военного образца. – Помоги мне пожалуйста.

   – Что же это за жизнь без секса? – искренне удивился блондин, легко поднимая тяжеленный сундук, который я едва с места могла сдвинуть. Попер его на веранду. Все-таки от мужчин определенно бывает польза.

   – Нормальная жизнь. Кто-то не видит, кто-то не слышит, кто-то не трахается. Тратит свою энергию в другом направлении. Душу, к примеру, совершенствует. Страданием. Как поживает Андрей? Доверил тебе свою заветную точку входа? Или все минетом балуетесь? – я оттирала пятна грязи и плесени с поцарапанного железа. Пыталась судорожно припомнить куда я дела ключ от ящика. Черный пес нюхал углы сундука и громко фыркал.

   – Да, – односложно ответил Марек. – Ничего я тебе больше рассказывать не буду. Это ты от зависти. Сама, когда в последний раз приличный член во рту держала?

   Я рассмеялась.

   – Марек, да это песня! Или басня! А член она во рту держала! Эзоп отдыхает, – я веселилась, ковыряя в замке всеми подряд ключами. Их коллекция хранилась в ящичке древней консоли, что стояла между дверными проемами. – Девице как-то бог послал красивого нахала!

   Вытряхнула на доски пола содержимое ящика. Ничего не подходит.

   – На член девица, взгромоздясь, потрахаться совсем уж было собралась, да призадумалась… – я задумалась. Где же ключ?

   – А член другой она во рту держала? – заржал Марек. – Лелька, у тебя проблемы, не замечаешь?

   – Заткнись. М-м-м… – я напрягла себя.

   – Лесок шумел и зеленел. Цвели цветочки.

   Нахал никак не мог пробить известной точки.

   Бог сжалился на это.

   Чихнул на облаке смешно,

   Направил в лес поэта.

   Тот приподнял льняной хитон,

   надеясь удивить.

   Смеялась дева так, что бог решил забыть

   Зачем ввязался в это человечье дело.

   Свой собственный гиматион,

   Спасая от насмешек тело,

   Заткнул плотнее между ног и улетел подальше.

   Уж сколько раз твердили ей, что есть и больше. и вкусней.

   Да только все не к месту.

   Прости нахал, прости поэт, я божия невеста!

   Я крутила тяжелый ящик из стороны в сторону. Лезет в голову всякая фигня.

   – Хромает все! Класс! Браво! Божия невеста – это сильно! Тут есть определенно над чем работать! – смеялся блондин. Отодвинул маленькую крышечку на боковой стенке сундука. Как разглядел? Там хранился изрядно заржавевший ключ. – А что там внутри?

   – Всякая дрянь. Это ящик Пандоры, малыш, – я открыла.

   Я не знаю, откуда взялся этот армейский сундук. Всегда был. Стоял на балконе родительской квартиры. При переезде в новый свой дом я свалила сюда старые бумаги и фотографии. Надежная оказалась вещь: ничего не пропало и не испортилось под непогодой в садовом сарае.

   Пачки фотографий в светонепроницаемых черных конвертах. Альбомы. Дипломы, пропуска и членские билеты. Кучи черно-белой и цветной памяти моей семьи. Марек уселся, согнув ноги по-турецки, на пол рядом. Разглядывал и комментировал. Нос вытянулся от любопытства.

   – А это кто? А это? А кто эти парни? Какие смешные прически! А куда они все идут?

   – На демонстрацию.

   – А что это такое? – блондин вытащил большое матовое фото. Черно-белое. Семьдесят восьмой год прошлого века. Веселые и слегка нетрезвые молодые люди держат друг друга под руки. Поют на камеру. Любительщина.

   – Отстань. Там есть дата. Погугли, – я упорно искала.

   Нашла. Я знала, что это изображение есть. Я видела его в детстве. Мама рассказывала мне о нем. Она много разговаривала со мной тогда. Я помнила. Мама.

   От времени краски выцвели. Знакомая мастерская, только в работе. Полотна, которых нет давно. Мольберты, рулоны в углах, какие-то ящики и табуреты. Вольтеровское кресло. Где оно сейчас? В кресле сидит хозяин. Седой мужчина за пятьдесят в белой рубашке и измазанных красками джинсах. Борода. Сигара в руке. Хэмингуэй. Ухмыляется. На левом подлокотнике примостилась девушка. Полосатый халат небрежно запахнут. Ползет с голого плеча. Босые ноги в длинной диагонали. Пальцы рук в замке на колене. Кудри разметаны. Неуверенная улыбка.

   – Это ты? – дурачок Марек заглянул мне через плечо.

   – Конечно, кто же еще? Это не сундук, а машина времени. Я перемещаюсь в нем куда захочу, – я поставила фото на стол и отодвинулась для перспективы.

   – Пипец, как похожа! Одно лицо! И ноги. Это твоя мама? – балбес и математика – тема вечная.

   – Это моя бабушка, тупица! – я с улыбкой глядела на изображение. Справа за спиной художника висела та самая картина. Он наверняка самолично закомпоновал кадр. Поместил себя между двух женщин. Создал известную диагональ: в правой верхней точке я заметила неразборчивое фото женщины на стене. В левом углу, за острием голых ступней модели на полу умывалась белая кошка. Сам Павел Леонидович – в центре, как бог-творец. Пять баллов. Эта фотография явно стоит многого.

   Я отобрала линзу у блондина. Нашел тут же, в сундуке. Да. Полотно, по имени «Ольга» не изменилось никак. И рама, тяжелая, барочная окружает ее та же, что мне показывала Анна Владиленовна. Нет только стекла. А теперь есть. Ничего вдова продавать не собиралась. Отнюдь.

   – Слушай, Лёлька! Давай посмотрим фотки твоей бабули. Интересно, какой она стала в старости. Узнаем, чего ждать тебе от природы, – Маречек с энтузиазмом полез в следующий пакет.

   – Ничего ты там не увидишь, – я вытряхнула на свет божий еще одно изображение.

   – Почему?

   – Она погибла в том же году. Отравилась. Там история темная. Папа всегда говорил про несчастный случай. Мама считала, что бабушка покончила с собой из-за любви. Что-то в ее жизни пошло не так, как ей бы хотелось. И я даже догадываюсь, что. Вот она и насыпала снотворного в коньяк. Избавилась от проблемы, красавица. Таблетосов напилась, и голова не болит. Про то, как там ребенок, другие близкие люди, на хрен переживать. И ничего, справились, выжили, – я разглядывала свадебное фото своих родителей. Какое смешное платье. Волосы мамы выкрашены в каштановый цвет. Разложены по плечам искусственно прямыми прядями. Фаты нет. У папы усы. Счастливы оба.

   – Поэтому моя мамочка решила, что и ей можно тоже так поступить. Со мной. Вроде это в порядке вещей. Такое семейное средство от разбитого сердца. Раз, и квас. В смысле, в речку с моста бух! А че там дочь ее делать станет и пацаны годовалые – это уж пусть бог разгребает и свекровь с бывшим мужем.

   Удивительно легко сегодня я рассуждала о своей жизни. Нет истерики. Даже намека нет. Черно-белые или цветные прежние лица рассыпаны кругом. Кто они? Жаль, что не знаю среди них даже трети.

   С глянцевого листа на меня смотрели две женщины. Пышные одинаковые прически. Бусы на шеях. Стрелки толстые на веках. Молодая держит на коленях малышку. Чуть постарше Бусинки. Как она там, моя золотая девочка? Взрослая женщина глядит напряженно в объектив. Это тоже мои родственницы. А я понятия не имею, как их зовут. И спросить не у кого.

   Я пошла на кухню варить кофе. Билл поплелся следом. Глупый блондин нашел что-то веселое для себя. Ухал довольно над морем фотографий.

   – Так что, малыш, у меня в роду полно сумасшедших самоубийц. Женщин погибших от любви. Я думаю, что их больше гораздо, чем мои мама и бабушка. Я просто не знаю ничего про них. Они же покойницы, помалкивают. Поэтому я решила для себя, что влюбляться по уши мне вредно для здоровья. Разбитое сердце – смертельный вариант. А идти замуж без любви – пошло. Тем более рожать. Сумасшедшим размножаться нельзя. Снова заставлять мучиться нового человека?

   – Везет тебе на родню, детка. Неудивительно, что ты не хочешь отношений, – мой друг осторожно похлопал меня по плечу. – Ничего, прорвемся. Я стану смотреть, как ты стареешь у меня на глазах.

   – А я дождусь, когда вы с Андреем поженитесь и стану нянчить ваших детей, – я похлопала его в ответ. Но уже не стеснялась. Двинула от души.

   – Я все же думаю, что Леня тебя уговорит. Напялит кольцо, фату и обрюхатит, – Марек, деликатничая, приложил меня пониже спины легонько. Забрал банку с кофе из рук и оттер от стола. – Он упрямый малый.

   – С ним покончено. Баста, – я села на табурет. Ждала, когда пенная струя эспрессо наполнит чашки. Кофе издавал посредственный запах. Деньги на моей хозяйственной карте иссякли. Плевать.

   – Интересно, Леня в курсе? Я привык к нему за три недели. Даже выучил его любимый сорт чая, – парень поставил на стол стеклянную чашку. Кофе чернел непроницаемо под шапкой пены и сдавался запахом гари. Маречек бросил, давно не спрашивая, три куска сахара. Последние. – Сахар закончился. Почему ты не спрашиваешь, когда я начну работать?

   – Отвечаю по порядку, – я гоняла рафинад в горячей взвеси. – Леня все знает наверняка, иначе позвонил бы мне сам. Три недели он здесь жил. Приходил, уходил. Говорил о любви. И остальное, по списку. Ушел в пятницу. Пять дней от него ни звонка, ни посылки. Вот скажи, малыш, ты бы обиделся? Если бы это случилось с тобой?

   Я отобрала у него айкос и затянулась. Блондин кивнул лохматой головой.

   – Знаешь, со мной по-всякому бывало. У нас такое свинство в порядке вещей. Натрахался дружок нахаляву и свалил. Ни ответа, ни привета. Я сам так делал. Только я всегда думал. Что с девушками так не поступают, – Марек отвернулся. Не хотел в глаза смотреть.

   – Поступают сплошь и рядом, детка. Сам видишь, – я улыбнулась. За окнами спустился вечер. – Теперь о тебе, любимый. Я не жду, что у тебя проснется совесть. Типа, ты живешь бесплатно в моем доме, бла-бла-бла. Я считаю тебя мужчиной. У всех случаются трудные времена. Думаю, что ты сам решишь, как тебе быть дальше. Кровать в кладовке за тобой. На тарелку супа и чашку говенного кофе я наскребу всегда. Не будем мелочиться, малыш!

   Утро четверга встретило серым светом и сопливым дождиком. Метео храбро обещало, что к обеду распогодится. Надеть платье или все же брюки? Судя по рабочим заданиям, трудиться мне предстояло сплошь в новых деревнях вдоль песчаных берегов Залива. Если дождь продолжится, то неплохо бы калоши в багажник бросить. Я полистала сообщения в сети. Экран айфона выдал много всякого-разного. Не то все.

   – С кем мне на юбилей идти? Вот в чем вопрос. И как перед папой отчитаться, почему я до сих пор не поменяла машину? – я размышляла вслух.

   – А ты возьми меня с собой. На такси поедем, – Марек обнял за плечи. Допил нахально остатки кофе в моей чашке. Только изволил явиться домой. – Доброе утро, детка!

   Такси – правильная мысль. Но блондина на академическую вечеринку я не возьму. Как представлю приличным людям? Парень из моей кладовки? Калерия достанет потом. Лучше пойду одна. Меньше вопросов от папиной родни и коллег. Потрындят сначала про время, что идет «тик-так, тик-так», и отвяжутся. Потерплю.

   – Ты воняешь, как проститутка. Фу! – я сморщила нос. Чужой парфюм, реальный мужской пот и смазка. Я семь дней одна. Шесть. – Придумай лучше, что мне надеть завтра, купить ничего нового не могу. Нет тугриков, как выражается баба Зина. Все эти игры в «люблю» оставили меня без копейки.

   Марек кивнул лохматой башкой, разнеся свой неоднозначный запах по кухне, и обещал. Блондин умел в этом деле разные фишки.

   – Смотри, что я тебе принес. Как увидел, не смог отказаться, – Маречек вытащил из нагрудного кармана джинсовой куртки черный пакет. Извлек оттуда кружевное бюстье. Потрясающе чистый бирюзовый цвет. Желтые розочки вышиты шелком на прозрачном лифе. Листики зелененькие. Капельки росы. Красота неземная.

   – Надеюсь, ты его не надевал? – сказала я ревниво вместо благодарности. Сомкнула пальцы на подарке насмерть. Соски заострились и вылезли вперед.

   – Не. Это не мой размер. Жмет в сиськах. А трусы таскал весь вечер, – он вытряхнул крошечные пурпурные трусики из другого кармана. Ухмылялся.

   – Врешь ты все. Куда бы ты себя здесь положил? – я растянула на пальцах узенькие танга. Мареково хозяйство даже в спящем виде хранить здесь было явно негде.

   – А я и не клал. Зачем? – он показал мне язык, зажав его пальцами у рта в известном жесте. Играется, придурок. Кровь шумела в ушах.

   Я машинально понюхала трусы. Они пахли магазином. Картонная бирка повисла, издеваясь. Марек ржал до слез.

   – Детка, если у тебя проблемы, то я могу помочь, – выдавил из себя блондин, валясь на диван и задыхаясь от хохота. – В виде симулятора.

   – Спасибо, золотце! Как дойду до точки, я сообщу, – я ушла одеваться. На службу пора. Чудеса дизайна не могут без меня явиться миру. Надела подарок. Не устояла.

   – Вот здесь мы планируем зимний сад, – сообщила мне заказчица категорически свежую мысль. Молодая женщина. Ровесница моя, по ощущениям. Я кивнула. Сняла периметр, фиксируя размеры в планшете. Последний объект.

   Время рабочее закончилось два часа назад. Надо доделать. Не тащиться же в эти песчаные ебеня снова. Я рассчитывала завтра уйти с работы минимум в обед. Другие планы ждали меня и события. Хозяйка дома говорила и говорила. Грузила ненужной информацией. Но я записывала, перебирая пальцами по клаве айпада. Пусть будет. Дражайший Игорь Олегович обожает задавать вопросы вне компетенции. Доставлю ему удовольствие. А заодно выручу архитектора, если тот пропустил что-то в нюансах. Скажет мне потом простое человеческое «спасибо». Или не скажет.

   – Это лодочный сарай, – заказчица махнула лапкой в сторону красивого домика, раза в полтора превышающего мое городское жилье. – Я не понимаю, зачем он вообще нужен.

   – Ну что ты, дорогая! Здесь будет жить наша яхта, – улыбчивый хозяин подошел сзади и обнял жену за плечи.

   Мы столкнулись глазами. Я даже не улыбнулась в ответ. Светлые губы. Открытое лицо. Сильная шея. Сильное тело тренированного спортсмена. Застыл взглядом на моих губах. Пауза. Мы встречались этой зимой в одной интересной компании. Кувыркались в разных комбинациях. Хоть бы глаза отклеил, придурок. Совсем лица не держит. Валить надо отсюда, пока жена не поняла.

   – Это уже не по моей части. Всего хорошего, – я ужом ввинтилась в пространство между супругами на узком причале.

   – Нет! Что вы, девушка. Мы планируем комнату отдыха на втором этаже! Дорогой, поднимись наверх и расскажи о своих планах. Я подожду здесь, ноги устали бегать вверх и вниз по этажам, – раздала указания хозяйка. Опустила себя в белый шезлонг на зеленом газоне. Блин!

   – Прошу! – хозяин вытянул руку в широком жесте, пропуская меня в дом. Камера над дверями чернела всевидящим глазком.

   Внутри их оказалось до черта. Лезли из всех углов, как чирьи из-под мышек у бомжа. За кем следят, спрашивается? За тем. Не видать красавчику моего нового лифчика и трусов. Даже, если бы я вдруг захотела. Фиг! Хозяин рассказывал злым голосом свои немудрящие мечты про бильярд, кальян и остальное. Сверлил меня горящим глазом исподлобья и каменел эрекцией в светлых тонких брюках. Я ухмылялась, занавесившись волнистой челкой. Делала свое дело, оставляя на дисплее потные отпечатки пальцев. Смешно и противно. Через десять минут я выбралась на свежий ветер с Залива. Вода слепила золотым огнем, отражая обещанное солнышко. Как же здесь хорошо!

   Стоя в хвойном нагретом запахе тонконогих сосен, хозяйка аккуратно потыкала акриловым френчем в экран телефона, оплачивая мою работу. Даже воды предложила на прощание. Модное, без пошлости, лицо. Не глупое и не злое. Чего ему не хватает, ее любимому?

   Я загадала. Если Петров дежурит сегодня, то. Что? Ну, в смысле, это к удаче. Стемнело давно. Я устала. Рулила в родные пенаты на чистом автопилоте. От дисплеев и дорожных фонарей под веками плавали круги. Яркие надписи реклам ели глаза в контрасте городского света. Фильтр салона забился и отчетливо гнал запах пыли через климат. Но открывать окно – себя не любить. Асфальт нагрелся в яростной майской жаре, отдавал ночи вонь машинного масла и битума. Запрыгал айфон в нише подстаканника. Кира. Я обрадовалась. Это был единственный сегодня звонок из моей личной жизни.

   – Я не понимаю твоих заёбов, родная. Что происходит? У меня прошла инфа, что у тебя случилась любовь всей жизни? – мадам Кирсанова улыбалась уже готовым к ночной жизни лицом. Вижу, как наяву.

   – Все в прошлом, Кира Владимировна. Растаяло, как дым, – я смеялась. Правду говорить легко и приятно.

   – Рада слышать. Мне нравится твое настроение, Лёля. Жду завтра в десять вечера в Галерее. Я приготовила для тебя подарок, хотя ты наверняка его не заслуживаешь. Но у меня щедрое, доброе сердце. Не опаздывай, красавица! – в голосе Киры звучала искренняя радость.

   Есть в мире человек, которому не безразлично. Какое у меня настроение. Замечталась и проехала на красный сигнал светофора. Родной перекресток заморозился изумленно бело-синей тойотой ГИБДД. Стройный лейтенант приковал меня решительно полосатой палкой к обочине.

   – Совесть у тебя есть? – Петров хмурился. Сотая на сегодняшний день камера с фонарного столба зафиксировала бесповоротно мой грех. А вдруг она не работает? Случаются чудеса в техногенном мире.

   – Привет, Петров! Как жизнь постовая?

   

ГЛАВА 25. Любовь?

Их звали Женя и Женя. Потрясающе гармоничная пара. Наверное, так выглядят счастливые люди. Даже оправы очков на русских носах у них были тонкие, черные и одинаковые. Они не прикасались друг к другу, не выставляли свою общность напоказ. Они просто были вместе. Как Яна и Сергей. Давно. В прошлой жизни.

   Родная сестра Петрова уверенно хозяйничала на знакомой кухне в новостройке. Варила макароны. Ее супруг тер сыр на желтой терке. Ее брат резал зеленые огурцы в большую белую чашку. Два других обитателя квартиры расставляли вилки-тарелки на пластике стола. Я не запомнила, как их зовут.

   – Тебе крупно везет сегодня, гражданка Перова, – знакомый Леха присел рядом на белый подоконник.

   – Почему? – я улыбнулась безмятежно в непростое лицо. Курила айкос в щель стекла.

   – Можешь загадывать желание дважды. Одни тезки кругом, – мужчина протянул открытую ладонь и забрал окурок. Смотрел на меня смутно и как бы не веряще. Словно опасался, что я вслед за дымом улечу в темноту теплой ночи.

   – Я не понимаю. Вы это к чему говорите? – с интеллектом коровы призналась я. Сделала красивую улыбку.

   – Как это? У всех девушек есть желания. Сундук с сокровищами или принц на белом коне. Или Змей Горыныч, на худой конец, – друг Петрова улыбался не хуже.

   – Не прессуй девушку, Леха, – сказал Женька. Подержался невесомо за мое плечо. – Двигайте за стол.

   Так уж вышло в последней моей жизни, что я редко бывала за такими дружескими столами. Только у Федоровых доводилось, у Яночки с Сергеем, пока меня не выставили вон. Говорили о работе, о футболе, о разных, не близких мне вещах. Мужчины пили пиво. Женя-девушка с удовольствием тянула сухое красное вино. Я не люблю ни того, ни другого. Глотала аккуратно макароны и помалкивала. Петров сидел справа. Я не чувствовала даже его бедра под столом.

   – А ты чем занимаешься, Оля? – решила вовлечь меня в общую беседу девушка.

   – Нарушает правила ПДД, – успел ответить за меня насмешник Леха. Рассказал в красках, как я очутилась в этом доме в прошлый раз. До тонкостей моего белья продвинуться не рискнул. Но остальные свидетели помнили. Поглядывали на меня тайно. Исподтишка.

   – Не любишь пиво? – нарисовался тихо Петров.

   – Нет, – призналась я. Повернула к нему лицо.

   Он не знал, что со мной делать. Сам факт, что я сижу здесь, рядом на кухне, переваривал с трудом.

   – Сходить за шампанским? – он искал точку опоры. Или сбежать хотел?

   – Сходи, – я разрешила.

   Вечер скончался. Два не запоминаемых соседа скрылись в своей комнате. Женя и Женя ушли домой. Я отказалась уйти вместе с ними. Леха мыл посуду. Петров все еще искал шампанское. В провинции Шампань?

   – Если ты разобьешь моему другу сердце, то я найду тебя и придушу, – ровным голосом сообщил мне мужчина, вытирая большие красные от горячей воды руки синим полотенцем. Поднял лицо и посмотрел в глаза прямо. Шире меня вдвое. Короче на пядь. Тяжелее килограмм на семьдесят.

   – Да плевать мне, – сказала я, не убирая глаз.

   Ну давай, здоровяк, покажи себя! Злилась. Нелепое мое ожидание непоймичего раздражало безумно.

   – Что ты сказала? – он заледенел. Хлопнул полотенцем в правой руке по левой ладони. Громко.

   – Плевать мне. Плохо слышишь? Повторить? – я медленно вытащила айкос. Сунула стик. Нажала кнопку. Закурила. Пауза опасно зависла.

   – Смелая? – Леха усмехнулся. Расслабился внезапно. Опустил немаленький зад на вечный подоконник.






Чтобы прочитать продолжение, купите книгу

110,00 руб Купить