Оглавление
Аннотация
Гонщик-чемпион Ираклий отправляется на курорт – отдыхать перед решающим заездом. Его пленяет очаровательная Джульетта, ассистент профессора, но вот беда: она считает Ираклия ловеласом, а он не может забыть погибшую невесту. Конкуренты Ираклия не дремлют, жаждут вывести его из строя перед Гонкой. Джульетта втянута в гущу интриг. Ираклий должен раскрыть заговор и защитить Джульетту, но смогут ли они доверять друг другу, чтобы полюбить - отныне и навсегда?
ГЛАВА 1
Шрамы украшают мужчину, когда их есть кому показать – женщине, которая поймёт. Иначе они – просто воспоминания, врезанные в кожу: захочешь избавиться, да не выйдет. Ираклий сел на постели. Вытянул руки перед собой: мышцы, увитые венами, а поверх – белёсые росчерки, будто когтями прошлись. Руки выше локтя, поясница... Женщин возбуждало. Ни одна не спросила, чего ему стоит видеть и вспоминать, каждое утро. Он привык.
Под боком раздался вздох. Белокурая макушка завозилась, сладко завернувшись в подушку. Простыни сбились в складки, оголяя загорелое бедро, тонкую руку с наманикюренными ногтями. Официантка на круизном лайнере, зарабатывает на учёбу. Любит банановый коктейль, розовые пионы, и ни один мужчина до этой ночи не ублажал её языком. Имя? Ираклий не помнил. Он бесшумно поднялся, натянул брюки. Пригладил тёмную шевелюру. На двери каюты мерцал индикатор: доставили букет. Ираклий угнездил его в изголовье, завёл будильник с интервалом в пятнадцать секунд и скрылся в гардеробной. Когда он вернётся, официантка должна уйти: девочка умная.
Скоро посадка. От завтрака он отказался, желая скорее на воздух – говорят, Риолота славится целебным морским воздухом. Планета-курорт, как-никак.
Длинные рукава скрывали шрамы. Ираклий вытащил из шкафа ненавистную рубашку, разгладил на кровати. Рубашка стоила целое состояние по меркам его детства. Мягкая, гладкая, как лепесток шиповника ткань ласкалась к рукам – он отдернул пальцы.
Но не успел стряхнуть морок и замер, глядя в полумрак гардеробной: Майя обожала закатывать ему рукава. Медленно, виток за витком, лаская твердые мышцы, выпуклые вены. Тогда он обожал рубашки. Майя сладко дышала ему в грудь, а он глядел поверх её рыжих кудрей, и губы сводило щекоткой смеха и желания – гремучая смесь. Яркая и неповторимая, как сама Майя. Она ушла, как жила: ярко, мгновенно, отчаянно...
Ираклий выдохнул резко, с кашлем. Пересек спальню – официантки с букетом и след простыл, – толкнул дверь в ванную. Та не поддалась, замигав сканером, и сама неторопливо втянулась в стену. Розоватый свет отразился в огромном, во всю стену, зеркале.
– Чёртова умная техника, – процедил Ираклий. Наклонился над раковиной, лбом упираясь в ледяное стекло. Прошёл год с тех пор, как Майя погибла в аварии, а он выжил. Целый год – пора отпустить и двигаться дальше, но сосущая пустота пожирала легкие. Он заполнял ее гонками и женщинами. Журналисты клеймили позором: невеста погибла, и жених пустился в загул сразу после клиники.
А была сказочная пара: вместе с детства, чемпион галактической Гонки и его второй пилот. Но сказка рассыпалась; Ираклий надвигал кепку до бровей, продираясь сквозь толпу репортеров, и повторял: «Без комментариев, без комментариев». Повторял как заведённый, чтобы не сорваться и никого не ударить. У него не было время на суды и тяжбы, он хотел летать, как обещал. Дал слово Майе. Детская мечта зеленоглазой девчонки – они вдвоём в одной машине под звёздами, мчатся быстрее всех.
Ираклий отлепился от зеркала. Рассеянно потёр подбородок – щетина кололась. Бриться или не бриться, вот в чём вопрос. Он ненавидел холодное лезвие на щеках, а на депиляцию у него была аллергия. Майя хихикала: мол, нечего было лезть к реакторам в училище. Конечно, они настоящие, и мощность у них очень даже крейсерская.
Если летишь в отпуск, туда, где инкогнито гостей – священно, можно не бриться? И даже волосы отпустить чуток. Риолота – планета-курорт, там можно всё, что ты хотел, но никак не решался. Главное – другим не мешать.
Кто бы мог подумать: чтобы босс тебя сам выпнул в отпуск, нужно было чуть не угробиться на трассе. Начальники все такие? Пока не сдохнешь на рабочем месте, будут выжимать соки. Ираклий отлепился от зеркала. Подровнял на полке флаконы с гелями и кремами. Порядок успокаивал: контроль над своей жизнью начинался с мелочей.
А нарушил раз, допустил журналистов на тренировку – и что? Авария, за месяц до Гонки. Инвесторы зашевелились, как змеи. Может, стоит прикрыть Гонку? Проверить трассы, спидеры. Да, убытки, но если грохнется чемпион – то случится банкротство. Когда год назад Майя погибла на финишной прямой, босс не потерял денег только по одной причине: Ираклий перетянул через финиш в горящей машине. Герой. Красавец. Маэстро. Инвесторов не волновало, что именно это пожирает его по ночам.
Нужно было бросать всё, тормозить, когда корпус вспыхнул, а Майя замолкла, но… Рефлексы, помрачение рассудка, что-то... Будь оно проклято. Чемпион, который выжил. Теперь, если после отпуска его признают годным, он стартует один. «Ошибка пилота – проверься у врачей», – сказал босс. «Вернулись кошмары, – поняла Маниша, его бессменный механик. – Вали в отпуск, сынок».
Маниша, полная, с обветренным лицом и волосами колкими, как солома – Ираклий скрутил бы любого, кто назвал бы её некрасивой. Она костерила его за лихачество и пекла лучшие в мире оладьи. Ираклий уплетал их тут же, в промасленном ангаре, под капотами спидеров. Она вытащила его из-за края, когда разбилась Майя – а он зачем-то выжил.
Ираклий потер ладонью стриженый висок. Собственные синие глаза в полумраке казались карими, под цвет волос. Гонщики носят короткие волосы, как военные или спортсмены. Ираклий стригся так с семнадцати лет – с тех пор, как стал курсантом. Смена профессии на мирную ничего не изменила – всё так же за штурвалом, только не под огнём, а на трассе. В том же комбезе и в шлеме. Только один. Без второго пилота. Без рыжего, смеющегося, невозможно болтливого второго пилота по имени...
Ираклий сглотнул, вцепился в край раковины. Мигнул сенсор, хлынула вода. Ираклий машинально зачерпнул полную горсть, плеснул в лицо – глаза защипало. Холодные струи хлынули на загривок, потекли по голой груди.
Чёрт бы побрал вернувшиеся после того интервью кошмары, аварию и жадного до денег босса. Что вообще люди делают в отпусках? Ираклий на ощупь нашёл полотенце, набросил на шею. Взял зубную щетку. Дребезжащий звонок взорвал тишину.
– Твою мать, – пробормотал сквозь зубы Ираклий, поворачиваясь к дверям. Прямо напротив, в спальне, сиял экран: белый, как потолок больницы. Бритоголовый, с мощной шеей босс щерился в улыбке.
– Эй, Маэстро, нашел цыпочку на корабле? Дождись хотя бы посадки, – зычно объявил он. – Ты помнишь, что бежать некуда? Ровно месяц отпуска, ни днём меньше. И никаких треков – персонал в курсе. Не смей скандалить, юристам платить не буду.
Ираклий молча стоял, чувствуя, как ползут по позвоночнику капли, нагреваясь, скатываясь под резинку домашних брюк... Голос босса сливался в привычный лающий гул. От его улыбки сводило скулы.
– ...Нужен мне здоровый и бодрый, без нервных срывов на трассе, понял? Кубок Галактики на носу. Маэстро, але, приём!
Ираклий встряхнулся, как собака.
– Вас понял, босс, – бесцветно ответил он. Капля скользнула в ложбинку между ягодиц. Ираклий выпрямился, проглотив ругательство.
Босс широко улыбнулся; Ираклий мысленно проклял всё на свете.
– Хоть бы из вежливости сделай вид, что слушаешь, – посетовал тот.
Ираклий пожал плечами. Он был сам по себе, босс – сам по себе. Ираклий хотел летать так, чтобы забывать обо всём, кроме дрожи штурвала в руках, летать непрерывно, на пределе и страшно. Босс дал возможность и теперь зарабатывал на нём деньги. Бартер. Ничего личного.
– Не забудь про витамины! – экран сверкнул и погас. Остались только циферки хроно в углу: восемь утра, полчаса до посадки.
Как раз хватит принять душ и прикрыть лицо иллюзионом. Инкогнито – хорошо, но лучше подстраховаться. Ираклий развернулся было к ванной, но из спальни донеслось тихое, как шелест:
– Маэстро, прошу прощения. Босс велел встроить напоминания в твой браслет.
– Нико, – расслабился Ираклий. – Втыкай, куда ж ты денешься. Босс тебя заездил?
Секретарь – Нико – бледно улыбнулся одними губами: высокий, в сером до бесцветности костюме.
– Как обычно. Спасибо, что спрашиваешь. – Он нажал что-то невидимое.
Ираклий покрутил рукой – широкий браслет-чип высветил задачу: витамины, расписание...
– Хорошего отпуска, – кивнул Нико, – смотри не сбегай, босс мне голову открутит.
Ираклий отсалютовал с усмешкой. Нико исчез. На экране началась трансляция новостей с Риолоты: трап корабля, гомон, толпа с цветными голограммами – прилетела какая-то шишка, а космопорт – единственное место, где инкогнито не действует. Любит, когда фанатки подставляют груди с просьбой оставить автограф?
– У всех свои трудности, – заключил Ираклий, наконец-то запираясь в ванной.
До прибытия оставалось двадцать пять минут.
Солнце искрило на крыльях, рычали моторы. Лайнеры садились и взлетали в ясном небе, длинные, тяжёлые, белые. Ираклий усмехнулся и подхватил с горячего бетона спортивную сумку. Риолота пахла морем и цветочным ветром. Ираклий бросил взгляд на запястье – браслет тлел сиреневыми искрами: иллюзион исправен, лицо Ираклия скрыто под маской другого – неприметного – мужчины, на которого в толпе не обернёшься.
Он поправил сумку на плече и двинулся к ажурным куполам космопорта.
– Ба, приятель, то есть, мистер Карховский, я тебя на ВИП-трапе ждал! А ты слинял через общий, понтовые так не делают.
Худой вертлявый парень подскочил ниоткуда, схватил руку Ираклия и затряс. Тот машинально пожал в ответ, ошеломлённый натиском. Что за?..
– Простите, молодой человек, – начал Ираклий.
– Я Тим, Тим Песчаник, если хотите подробности – Тим-Песчаник с Фиолетовых скал, как раз недалеко от вашего отеля папка мой гнездо вырезал, потому и служу здесь...
– Нет.
Тим запнулся и моргнул. У него были светлые глаза с узким, как у змеи, зрачком, и оливковая кожа. Белую тунику стягивал широкий пояс. Ираклий отметил золотистый круг на запястье – холостой, совсем молодой ещё песчаник.
– Подробностей – не хочу, – отрезал Ираклий. У Тима по-ребячьи скривились губы, и он добавил уже мягче: – Я прочитал договор с Риолотой. Вы – мой гид-помощник на весь месяц, верно? Я думал, вы будете старше. От двадцати лет, согласно пункту восемнадцать дробь пять.
– Напомни с тобой во всём соглашаться, чтоб не дай Создатель не судиться потом. А то нагнёшь не по-детски.
Ираклий поперхнулся воздухом.
– И брось мне выкать. Двадцать исполнилось месяц назад. Первый раз вижу клиента, который сам читал мелкий шрифт.
Тим преданно вытаращился ему в лицо и, сохраняя идеальную осанку, почесал босой пяткой щиколотку. Ираклий взглянул на солнце, на зеленоватые в лучах завитки кудрей на макушке Тима. В носу, в уголках губ неумолимо зачесалась щекотка. Вдруг стало легко, тепло и странно. Ираклий не выдержал и рассмеялся.
Тим ловко выдрал у него сумку, проворчал, надувшись:
– Я, может, не просился в гиды. Как же, важный клиент, серьёзная миссия, а ты один не фанатеешь с гонок.. Кстати, снял бы ты эту штуку, мистер.
– А?
– Масочку, говорю, сними, – Тим постучал себя по лбу. – Песчаники сквозь иллюзии видят, а остальным – штраф и запрет на отвязный отпуск на лучшем курорте Галактике.
– За что? – только и смог спросить Ираклий. В ушах звенело от болтовни и мельтешения Тима.
Тот закатил глаза.
– За нарушение инкогнито, конечно. Эй, ты же читаешь мелкий шрифт?
– Да, точно, – спохватился Ираклий. Он поразмыслил и коснулся браслета – по лбу, по щекам словно прошлась мохнатая кисть.
– А вы ничего так, от женщин отбоя, наверное, нет. Вот видал я одну девчонку – ух, горячая...
Тим жужжал, как беззаботный шмель. Медовый воздух дрожал вокруг, жаркий от запаха цветов и корабельного металла. Ираклий чувствовал, что вязнет в нём, и боролся из последних сил, сам не понимая зачем.
– Э-эх, как вас повело-то, мистер, видать с непривычки, идёмте-ка внутрь, где посвежее, – жалости в голосе не было ни на грош, удивления – тоже. Только деловитость, как у белки, схватившей орех. Цепкие пальцы подтолкнули в плечо. Ираклий машинально шагнул вперёд. Надо что-то сказать. Парень и так с прибабахом, ещё не хватало спустить своих тараканов.
– Я... – он прочистил горло, – я не привык отдыхать.
– Бывает, – Тим ненавязчиво увлекал его к космопорту.
Проклятье. Ираклий зажмурился и снова открыл глаза, смаргивая душистое марево Риолоты. Не помогло, но он попробовал снова – как и всегда, когда что-то решал, просто делаешь и делаешь до потери пульса.
– Отдыхать. Не привык, я первый раз в жизни... в отпуске.
Тим затормозил так резко, что Ираклий удержался на ногах только благодаря рефлексам пилота.
– Серьёзно? Приятель, ты же самый крутой гонщик в Галактике.
Ираклий прикрыл веки: началось. А ведь обещали, что никто не... Он вдруг осознал, что Тим продолжает говорить:
– ...Чемпион и прочая никому не нужная туфта. Рисковать за бабло – последнее дело, я считаю, но отрываться ты должен не по-детски после своих залётов, тьфу, забегов... мать их, как это называется? Что с тобой не так, приятель? Знаешь, это надо исправлять.
– Заезды.
– Что?
Ираклий открыл глаза и повторил, выделяя каждую букву:
– Заезд. Термин докосмической эры, был сохранён для поддержания традиций и преемственности поколений.
– Я понял, – обречённо сказал Тим. – Ты робот, но никто не в курсе – потому что кругом железяки. Отдохни месяцок, брось гонки и займись нормальным делом.
Ираклий решил, что ослышался. Уставился в спину Тима – тот вприпрыжку топал впереди.
– Бросить гонки?
Тим обернулся и жалостливо заглянул ему в лицо.
– Да, сморозил глупость. Ты ж, поди, кроме штурвала ничего в руках не держал.
– Не держал, – эхом откликнулся Ираклий. Технически это правда. Он давно не держал в руках ничего, кроме штурвала, контактов, диагност-приборов и прочих приятных уму и сердцу вещей. Потребных для того, чтобы спидер ожил, заурчал и рванул на трассу, в метеоритные шлейфы, там, где от гибели – доля секунды в движении рычагов... Где ты не помнишь. Где снова живёшь.
– Я придумал! – подпрыгнул Тим. Ираклий вздрогнул. Двери космопорта выросли неожиданно. За прозрачным стеклом бурлил народ. Ираклий замедлил шаг.
– Придумал, говорю. Мистер, слышите? Я тебя научу с дельфинами торговать. Там такие нужны, непрошибаемые, а то дельфины большие шутники. Кого не уважают – с теми дел вести не будут.
«Майя, – подумал Ираклий, – Майя, может, я сделал всё не так? И ты хотела бы, чтобы я торговал с дельфинами в тёплом океане, а не гонял со смертью взапуски? Скажи мне, Майя. Я ведь дал тебе слово летать, и я не сдался».
Двери пошли рябью. Силовая завеса растаяла, изнутри пахнуло прохладой и ароматом женских духов. В огромном холле клубилась толпа.
– Ди-джей Рак-ша, ди-дже-е-ей Ракша-а-а!
Впереди мелькала белоснежная макушка – не седая, будто перламутровая.
– Уж ей-то масочки без нужды, – прокричал прямо в ухо Тим.
Ираклий пожал плечами. Диджей Ракша, ну конечно: знаменитый на всю галактику гений электронной музыки. Её приглашали на закрытие Гонок. Ираклий традиционно пропускал вечеринку – Ракша приходила к нему сама.
– Эй, приятель, – зашипел рядом Тим. – Горячая штучка, а? Завалил бы её, да? Да ты поди и не слезал, гха-гха, т-ты чего!
Ираклий двигался мгновенно, когда хотел. Он сдавил горло Тима, чуть приподняв над полом. Тот выпучил глаза и засучил пятками, как повешенный.
– Тебя назначили гидом, потому что ты ноль в гонках, – озвучил Ираклий. Сильнее сжал пальцы. Тим захрипел и вцепился ему в руку. – Ценю заботу о моих нервах. Но если бы ты посмотрел интервью, то узнал бы кое-что важное. На будущее. Я не терплю неуважения к женщинам. Ни в какой форме. Ясно?
Тим согласно задёргался. Светлые глаза отчаянно слезились. Ираклий медленно выдохнул. Разжал пальцы – аккуратно, ровно так, чтобы Тим успел восстановить дыхание. Секс – не повод для хамства.
Да, он спал с Ракшей. Она сама нашла его в баре через месяц после гибели Майи – заросший щетиной, пьяный до слезящихся глаз, он нарывался на драку и доставал охрану. Калечить чемпиона нельзя, а увести надо… Ракша увела его оттуда, он не помнил как, но с выпивкой наутро завязал – как отрезало. Ракша была с ним дольше всех – красивая, гладкая, надменная. Целовала, царапая ногтями затылок, под вспышками камер: ему было плевать, а её рейтинги били рекорды. Ираклий расстался без сожаления, но помнил и забывать не собирался.
Хорош бы он был, пустив под откос всё, чего они с Майей так упорно добивались. «Майя, я шёл наверх только ради тебя. И сейчас продолжаю, потому что обещал тебе летать». Прошёл год – это много или мало? Он сменил столько женщин… Нежил их. А кого-то брал властно и строго. Добивался неистовой дрожи под руками, стонов истинного удовольствия, которое не каждая женщина знает. Он просил прощения за все несбывшиеся ночи, словно жаждал искупить то, что живёт, а Майя – больше нет.
И ни одна брюнетка, блондинка – только не рыжая, – изгибаясь в его руках, не знала, что прямо сейчас он отдаётся ей целиком и без остатка, не рассчитывая на что-то взамен, думаю лишь о её наслаждении. А после, когда она улыбалась устало и чисто, вытягиваясь на смятых простынях, он уходил в душ один. Долго стоял над раковиной , пустив воду впустую, и заказывал с браслета доставку букета наутро. Он расставался твёрдо и нежно. И снова оставался один.
– Мистер, ты не робот, роботы не психуют. Пей. – Бормотание Тима прорвалось в воспоминание. Что-то холодное ткнулось в руку. – Вообще-то меня надо отпаивать, чуть не задушил же, но на тебе лица нет. Вода. Ну?
Ираклий повертел бутылку в руках. Оглянулся – гомонящая толпа колыхалась кругом, как море. Смех Ракши звенел, перекрывая шум. Ещё немного – и она двинется в его сторону, а за ней жадные сплетен папарацци. Пользуются тем, что в космопорте инкогнито не действует, рвут на части. Ираклий сунул бутылку в руки Тиму и резко направился к неприметной табличке «Парковка. Запасной выход».
– Ну и правильно. Ну и ладно, не нужно нам крутых тёло... дамочек. Слушай, прости, я не знал. Ты же бабник, девочки на одну ночь, никаких серьёзных отношений за год.
Хромированный коридор изгибался, как труба. Ираклий вошел в лифт, не оглядываясь. Тим заскочил, что-то пискнув, переминался с ноги на ногу и бормотал под нос.
– Хотя, может до чемпионства ты жил монахом. А потом крышу сорвало. А? Нет? Ладно, понял, молчу. Уж между нами-то, мужиками...
От костяшек пальцев к локтю пробежали знакомые мурашки. Ираклий, не шелохнувшись, медленно сжал кулаки и сам отстранённо подивился – в который раз – что в лице не отразилось ничего. Может, он и вправду робот? Скулы вон, как из камня, лоб высокий, чёлка коротко взбита – вроде творческий беспорядок. Произвол парикмахера по случаю отпуска.
– Эй, приятель, расслабься, я заткнулся. Честно-честно.
Тим в зеркальной стене попятился, вскинув ладони. Упёрся сумкой в двери. Мигнуло табло, створки открылись. Тим выпал в полупустой коридор. Запищал браслет. Ираклий с досадой сунул руку в карман. Нащупал блистер таблеток. Не прилюдно же их есть?
– Лекарство? – непосредственно кивнул Тим.
– Витамины, – ответил Ираклий. – Где туалет?
– Левее. Я здесь подожду.
Тим мимолётно оскалился, как ящерица, пробуя воздух языком.
– Не нравятся мне таблеточки, – буркнул он. Ираклий не расслышал – толкнул дверь и очутился в просторном помещении с зеркальными стенами и рядами кабинок... без деления на мужскую и женскую комнаты. Риолота – планета для всех рас, м-да.
– Ладно, – он кинул три капсулы в рот, вывернул кран и отскочил с ругательством. Струя воды ударила, как фонтан, промочив низ рубашки и брюки – проклятье, прямо в паху. Чёртов кран сломан.
– Твою мать. Все решат, что я обмочился... от радости. Что на курорт прилетел.
Ираклий заметался в поисках полотенца – не нашёл. Сушилка? Проклятье, слишком высоко. Ладно, здесь никого. Ираклий быстро спустил брюки. Чертыхнулся, нажал кнопку на браслете и рявкнул:
– Тим, я задержусь, посиди где-нибудь.
Хлопнула дверь. Он рванул брюки вверх, но застегнуть не успел. Замер, прикрывая пах.
– Простите, – раздался нежный девичий голос, – здесь общий туалет? Я не знала.
– Я тоже, – буркнул он, не оборачиваясь. Девушка вдруг шумно выдохнула. Ираклий кожей ощутил, как она уставилась на мокрое пятно, расползающееся по брюкам.
– Вы... вы! Постыдились бы! Кабинки же есть, и...
– Без дверей, – перебил он. – И это не то, что вы подумали.
От неожиданности девушка осеклась.
– Что, правда? – с детским любопытством спросила она. Каблучки зацокали прямо к нему.
Ираклий судорожно поддёрнул брюки повыше. «Я идиот».
– Что именно правда? – педантично уточнил он. – Впрочем, не важно. Я всегда говорю правду.
– Значит, вы патологический лгун, – уверенно заключила девушка. – Они всегда так уверяют.
– А вы специалист, видимо, – холодно ответил Ираклий. Может, отстанет? Но не тут-то было.
Девушка наконец-то появилась в поле зрения. Деловито сунула нос в кабинку, зачем-то потрогала перегородку – тоненькая, в потёртых джинсах и футболке с дурацким смайлом. Волосы стянуты в хвост на макушке. Что она забыла на дорогущем курорте в куче снобов?
Ираклий шустро застегнул брюки. Вовремя – девушка обернулась. Глаза её распахнулись – огромные и круглые, как у земного лемура. Голубые, как небо.
– Вы... вы!
Ираклий терпеливо ждал. Сейчас скажет, что он «тот самый» и подставит грудь для автографа – хорошо, если прикрытую футболкой. Тупая боль зародилась где-то в затылке.
– Вы тот самый гонщик! – мигрень укусила висок. – Чемпион галактики, который соблазняет девушек на одну ночь и бросает!
– Ни одна не жаловалась, – на автопилоте ответил Ираклий и вздрогнул, осознав. Что эта пигалица сказала?
Девушка тряхнула головой. Хвост угрожающе качнулся туда-сюда. Ну, это ей казалось, что угрожающе – а походило на сердитую белку. Ираклий дёрнул уголком губ. И очень зря.
– Смеётесь! Конечно, не жаловались – они вас боятся. – Выдав это революционное заявление, девушка решительно поцокала к раковинам.
Ираклий молчал: переваривал информацию. Не то чтобы он сомневался в умении ладить с женщинами, нет. Но откуда-то она сделала вывод?
Девушка бросила на него победный взгляд – не иначе, решила, что он угрызается совестью. Протянула руку к крану, к тому самому – неисправному. На запястье блеснул тонкий браслет. Ираклий открыл было рот, чтобы предупредить, но внезапно передумал. Не по-джентльменски, – ладно, вовсе по-пацански, – но уж больно нахальная особа.
Дикий визг пролился бальзамом на сердце.
– Как насчёт запереть дверь и снять штаны вместе? – предложил он невозмутимо. Усмехнулся и поправился невзначай: – То есть, каждый снимет свои штаны.
Девушка подскочила к нему, сверкая глазами. Вмажет по морде или нет? Давно позабытый азарт разогнал кровь. Ираклий медленно улыбнулся, удержав её взгляд.
– Вы!
– Я, – согласился он.
– Вы знали! Хам.
– Верно, – сокрушился он. Молитвенно сложил ладони. – Я прошу прощения и готов уступить вам сушилку – дамы вперёд.
Девушка замерла в шаге от него. Она тяжело дышала, приоткрыв розовые губы – влажные, полные. Ираклий невольно засмотрелся, чувствуя что ещё чуть-чуть – и сушилка ему не понадобится. Брюки высохнут прямо на нём. Ну, что? Убежит, даст пощёчину... вызовет полицию?
– Ладно, – заявила она. – Раздевайтесь.
Ираклий моргнул.
Девушка тщательно осмотрела дверной замок. Выдернула из волос шпильку, вставила, провернула. Подёргала – заклинило намертво. Ираклий побарабанил по брючному ремню.
– Сознайтесь, вы проникли на Риолоту с целью грабить доверчивых богатеев?
– Вас всех грабить – здоровья не хватит, – буркнула девушка. Ираклий подавился заготовленной остротой.
А пигалица, тем временем, тщательно изучила мокрые разводы на своём животе и ниже. Сдёрнула с волос резинку. Водопад волос скатился по груди до бёдер – ожил, заискрил мягким золотом. Ираклий задохнулся. Почему, зализанные на макушке, они казались тусклыми? Проклятье. Девушка покосилась на него, закатила глаза. Сбросила джинсы и футболку. Укуталась в локоны и прошагала к сушилке, едва не толкнув плечом. Запах роз осел на языке.
Ираклий облизнул пересохшие губы. Живот прошибло жарким теплом.
Жуткий рёв машины взорвал тишину. Волосы девушки взметнулись. Сквозь золотистое облако рисовались стройные, крепкие ягодицы. Талия не была узкой, но мягко изгибалась. Ираклий поспешно уставился в пол. И тут же проклял всё на свете. Девушка сбросила и обувь, и теперь по-детски перебирала босыми ступнями на кафеле. На щиколотках выступали косточки, тонкие, уязвимые под тонкой кожей. Интересно, какова она на вкус? Солоноватая, с тем ароматом духов – розовая горечь и что-то ещё, сладкое, терпкое... Апельсин?
– Ваша очередь. Вы бы хоть отвернулись, ради приличия...
Ираклий, не думая, рванул вниз молнию на брюках. Они скатились к ботинкам. Он чертыхнулся, выворачиваясь из штанин, рубашка на спине задралась... Ираклий спохватился поздно. Девушка молчала: глубоко, страшно. Как молчат женщины, когда им хочется кричать.
Ираклий расправил рубашку, прикрывая белёсые неровные шрамы на пояснице. Аккуратно расправил брюки и подставил под сушилку. Рёв оглушил, выбил мысли, перекрыл зудящий в мозгу чужой крик. Ираклий стоял, держа штаны на вытянутых руках, машина гремела, тикали секунды...
Вдруг всё умолкло.
– Хватит, – тихо сказали за спиной. Прохладные пальцы вытянули брюки из его рук. С шелестом бросили на пол. Вернулись, принялись растирать ладони. Кожу закололо. Ираклий с удивлением поняло, что руки свело судорогой.
Девушка осторожно помассировала основание кисти, двинулась вверх, под манжеты.
Нет! Ираклий отдёрнул руки, как от огня.
– Там тоже. – Мягко, не вопрос – утверждение. Ираклий отвернулся.
За спиной раздался шорох. Он скосил глаза – девушка зажала в зубах шпильки и сосредоточенно закручивала хвост на макушке. Ираклий благодарно отмер. В шуршащем безмолвии оделся, долго стряхивал пылинки с брюк.
Дверь туалета яростно подёргали.
– Меня зовут Джульетта.
Он перевёл дыхание. Потом широко улыбнулся и протянул руку.
– Ираклий. Ираклий Карховский. Но вы в курсе – я ем по одной красавице каждую ночь.
– Счастье, что я не красавица, – сердечно отозвалась Джульетта. Ираклий не успел возразить, как она продолжила: – Отдыхаете перед Гонкой? Знаю, здесь нельзя обсуждать дела, но мы ещё в космопорте. А я – с профессором.
Сердце ревниво стукнуло в груди. Что за?..
– С профессором?
– Да, он историк. Я – ассистент. Изучаем местные культуры. Мы в отпуске, собираем материал для диссертации. Риолота уникальная, разные виды биологического излучения: практически, вся планета – один дышащий организм.
– Предпочитаю металл и пластик.
– О, вы бы слышали профессора! Вообще-то он фанат, не пропускает ни одного заезда. – Джульетта просияла. – Он обалдеет, когда узнает. Попросит автограф.
Повидал он таких «профессоров» с ассистентками. Небось тощий, с откорректированным зрением, в спортзале был последний раз никогда. Держит на парковке спидер последней модели, а в банке – бездонный папочкин счет. Ираклий представил, как «профессор» консультирует эту девочку по ночам, и его замутило.
Дверь снова дёрнули. Ираклий выдернул шпильку из замка, удержал дверь. С той стороны донеслись возмущённые вопли.
– Вас депортируют за нарушение закона инкогнито, – пояснил он ровным тоном, – если расскажете профессору.
Джульетта задохнулась от возмущения. Ираклий аккуратно улыбнулся и добавил:
– Знаете, я подписываю автографы только женщинам. В основном, в постели. Всего хорошего, мисс Джульетта.
Он распахнул дверь. Прошёл сквозь вопящую очередь, как сквозь трясущееся желе. Тим подскочил, оттёр плечом туристов, что-то залопотал. Створки лифта сомкнулись перед лицом, отрезали шум. Ираклий скрестил руки на поясе.
Проклятая девчонка. Почему так муторно? Словно котёнка обидел. Глазищи эти, огромные, влажные... губы. Шея, нежные ключицы, вырез футболки с идиотским смайлом. Кто ж так одевается на Риолоте? Профессор мог прикупить ей шмотки поприличнее.
– Приехали! – Тим вывалился наружу, в солнечное тепло. – Нам направо, э, стоянка G-777. Клянусь, не я достал этот номер.
Ираклий его не слушал. Он упруго ступал по бетону, вдыхая едва слышный запах металла и цветов. Кружевные купола космопорта возвышались слева, заключив в себя толпу и сухую прохладу. Ненужную. Искусственную. По ту сторону остались корабли и космос, по эту – жаркое небо и обещание моря. Что люди делают в отпуске?
– Вон он! – завопил Тим за спиной радостно, будто лично совершил чудо.
Огромные цифры G-777 ударили по глазам. Ираклий замер, чувствуя, как сладко заныло в груди.
– Его не мог прислать босс, – констатировал он, расставив ноги на ширине плеч. Алый, как свежая кровь, спидер висел в полуметре над землёй. Солнце плавилось в гранёных плоскостях. – Босс меня обожает, конечно, но он финансист, а не любовница. И это не любовница. Потому что я не сплю с настолько богатыми женщинами.
Ираклий задрал бровь.
– Или это макет?
Тим оскалил острые белые зубы: то ли улыбка, то ли угроза.
– Нет, мистер, спидер настоящий. Прислан в подарок миссис Манишей, вчера.
Ираклий сунул руки в карманы брюк и беззвучно рассмеялся.
– Говорили мне: иди в механики, а не в пилоты, – покивал он. – Ну, Маниша, коварный тип без шлема и штурвала, я тебе припомню.
– Мистер недоволен? – Тим сделал шажочек назад.
– Мистер чрезвычайно рад, – Ираклий перегнулся через борт и сунул сумку под сидение. – Прости, Тим – старые счёты. У моего механика своеобразное чувство юмора.
– Спидер проверен службой безопасности, – на всякий случай сообщил Тим, серьёзно сдвинув брови. Ираклий успел удивиться, прежде чем вспомнил: у песчаников болезненное чувство ответственности и внимание к деталям. Бесценные секретари и сопровождающие.
– Порядок, – повторил Ираклий. Забрался в машину. Кресло мягко обняло его, принимая удобную форму, из подголовника выдвинулся шлем.
– Маршрут в навигаторе. Самые красивые пейзажы Риолоты – под твоим крылом, прямо сейчас, хэ-хэй, – Тим отступил назад.
Ираклий, занёсший было руку над управлением, остановился.
– Ты разве не летишь со мной? Я читал обязанности гида.
Тим закатил глаза.
– Больше к роботам не пойду. Да, меня порежут на ленточки, если отпущу тебя одного, но, – он подмигнул, – я посмотрел-таки парочку интервью на досуге. Ты ненавидишь летать в паре. Ты выглядел слишком серьёзно, приятель, когда говорил об этом, так что – без меня. Вперед, от винта.
Тим вскинул вверх кулак. Традиции – это сила. Ираклий опустил колпак и отсалютовал в ответ. Но, прежде чем втопить газ, он две долгих секунды смотрел на тощую неуклюжую фигурку на поле. Ветер рвал смешную тунику, Тим щурился против солнца и мелко кивал, улыбаясь – мол, давай, жми, я прослежу, чтобы всё было супер.
Пожалуй, стоит сказать спасибо Нико, что раскопал этого шута.
Ираклий отвернулся и сжал штурвал. Большой палец в перчатке сдвинулся на миллиметр. Под ногами, по бокам зародилась низкая дрожь, она разрослась, накрыла, пробрала до костей. Ираклий широко улыбнулся и взял штурвал на себя.
Небо опрокинулось. Дыхание вышибло. Существование кончилось – началась жизнь. Где-то в солнечных бликах смеялась рыжая Майя – но почему-то с голубыми глазами Джульетты.
– Почему я не выбил себе отпуск раньше? – пробормотал Ираклий, снижаясь над океаном. Он переливался всеми цветами радуги. Ираклий испытывал странное чувство: хотелось мчаться и мчаться без оглядки над водой, туда, где ждёт и манит что-то светлое, настоящее...
Стая гладких дельфинов выпрыгнула из воды. Они разом крутанули бочку, затанцевали на хвостах насмешливо и дерзко. Приёмник в шлеме исправно перевёл серию щелчков, Ираклий ухмыльнулся: дельфиний народ язвил и шутил. Их завезли с Земли почти тысячу витков назад, и они вдруг пошли на контакт с коренными жителями – песчаниками, начали торговлю и культурный обмен.
– Ныряй к нам, летающий моллюск в жемчужнице, мы научим тебя любить танцы, – певуче звучало в наушниках. Две юркие афалины взметнулись из воды ровно в момент, когда спидер проходил между ними. Фонтан брызг залепил колпак кабины.
Ираклий ощутил знакомый азарт. В запуски с дельфинами? Запросто. Он не помнил, когда последний раз лет творил что-то настолько дурацкое. Просто так. Для себя. Ради... удовольствия?
Мысленный приказ – и передатчик включил трансляцию.
– Поймайте моё отражение – тогда поверю, что у вас есть чему поучиться, – крикнул он. Плотнее обхватил штурвал. Эхо рассмеялось:
– Мы идём – идём купать моллюска!
Блестящие тела заплясали на волнах. Вот парочка крутанула бочку, поравнявшись с кабиной. Ираклий рванул штурвал, закрутился волчком, сбивая траекторию следующей паре – те бросились врассыпную. Солнечные капли облепили фонарь. А если так? Он взял штурвал на себя. Небо опрокинулось. Выхлоп дюз вдавил воду воронкой, дельфины весело закричали, кружась вокруг и нисколько не боясь:
– Хороший танцор, хороший! Почти как наши дети!
– Проказники... – Ираклий бросился в каскад фигур. Афалины белозубо улыбались, норовя заглянуть в кабину, точно подгадывая секунду, когда спидер окажется рядом. Как им удаётся? Ираклий рассмеялся в шлемофон. Ему представились блестящие голубые глаза и заливистый женский смех.
Но у Майя были зелёные глаза. Веселье поблёкло.
– И-и, поныряешь с нами? – высвистел хор.
Ираклий сбросил скорость, выровнял машину. Лобовой ветер размазал капли по стеклу.
– Уговорили, – с деланной неохотой заявил он. – Где купаемся?
Крупный дельфин лёг на спину, белым брюхом кверху. Помахал плавником.
– Станция Чакшус-читта, спроси ящериц! – миг, и все дельфины, как один, ушли на глубину – только взметнулась пена.
Ираклий накренил машину, в петле набрал высоту. Спидер слушался, как родной. Никаких признаков тумана перед глазами, как перед аварией. Маниша, мудрая женщина, не зря рискнула с подарком. Она не слезала с терапевта, доставала босса, подсовывала шоколадки строгому Нико – и убедила всех, что отпуск и витамины куда лучше стен больницы и тех же витаминов. Солнце, море, девочки – кошмары как рукой снимет. Кубок Галактики снова будет взят.
«Или расслабишься, или проиграешь». «Я не проигрываю», – ответил Ираклий, но в отпуск поехал.
Небо ласкало, вода искрилась. Когда из океана выросли розовые громады скал с башенками отеля, Ираклий почти готов был отдыхать.
Тим подпрыгивал на площадке, отчаянно размахивая руками. Ираклий поймал себя на том, что улыбается.
– В «Консолационе» ВИП-номер – башня целиком, – зачастил Тим, стоило Ираклию поднять колпак. – Итальянский стиль, знаешь, с Земли. Спидер брось. Сумку мне отдай, я и так накосяч... Короче, не усугубляй.
Ираклий выудил сумку из-под сидения. Обернулся, щурясь на солнце в зеленоватом мареве. Розовые скалы обнимали бухту словно руками. Башни отеля вырастали из камня. Ираклий потрогал стену – тёплая, шероховатая. На узорчатых балконах прятались в розах столики. Горьковатая сладость мешалась с солёным и влажным ветром.
– Всю жизнь мечтал побыть за принца в башне, – пробормотал Ираклий. – Принцессы входят в сервис?
Далеко внизу, сквозь прозрачный пол, белел пляж с красными зонтиками. Сверху накатил рокот спидера. Ираклий повернулся рефлекторно – ровно чтобы увидеть, как на площадку напротив опускается двухместная машина. Встречающий песчаник в тунике, как у Тима, выскочил из дверей башни. Оглянулся на соседей, хлопнул в ладоши. Прежде чем зеркальное марево щита отрезало площадку, Ираклий заметил золотистый хвост на макушке. Джульетта повернула голову – и разом вытянулась в струнку. Взгляд ударил, как пощёчина – злой и какой-то… отчаянный?
Ираклий сцепил руки за спиной, унимая колотящееся сердце. Что за девчонка, что так действует на него – на него! Проклятье. И чем он ей не угодил, в самом деле. Жаль, профессора под шлемом не разглядел. А, к чёрту, не его проблема. Странно лишь, что их поселили рядом.
– Мистер, нам сюда. Мистер? – Тим ничего не заметил.
Ираклий с постыдным облегчением шагнул внутрь.
– На первом ярусе – общий зал, – Тим сделал широкий жест. – Приложи ладонь к панели... супер. Контур безопасности замкнут на тебя. У меня временный доступ.
Ираклий кивнул: разумно. Если принцесса обратится в дракона, он спасётся за воротами башни. И уже там решит, впускать её ради честного боя или нет.
Потолок оказался сводчатым. Всё-таки песчаники строили, любители пещер. Рассеянный свет таял в высоких зеркалах. Тим прогалопировал вдоль стен, распахивая шкафы, нажимая на все панели, гордый, словно сам всё построил. У Ираклий зарябило в глазах.
– Тим. Тим, стой.
– Да? – он замер на винтовой лестнице.
– Я осмотрюсь сам, – мягко сказал Ираклий. – Ты же не станешь спать под дверью или вроде того?
– Ни за что, мистер! – возмутился Тим. – Я не собака. Не под дверью, в лобби. Номер коммуникатора в твоём браслете. Только... не важно. Ты успеваешь на второй завтрак. Вернёшься – и я весь твой.
Ираклий подавился заготовленной фразой. Спросил торопливо:
– Что такое станция Чакшус-читта?
Тим просиял.
– Лучший аттракцион Риолоты! Голограммы видел? Подводный водопад, столкновение двух океанов во льдах. Смертельное шоу дельфинов на обрыве... Летим?
– Я бы позавтракал, если ты не против.
Тим сконфуженно умолк. Ираклий почувствовал себя так, будто пнул щенка.
– Просто дай мне освоиться, – он похлопал его по плечу.
Тим встряхнулся, заулыбался и ускакал, только его и видели. Ираклий задрал голову: что-то уютное было в сводчатых пещерных потолках. Природное. По идее, спальня устроена на последнем этаже – на пятом. Ираклий представил, как вверх поднимается девушка в шёлковом платье в пол. При каждом шаге ткань скользит, ласкает бёдра, золотые локоны спадают к пояснице. Она оборачивается. Взгляд голубых глаз проникает прямо в душу... Стоп. Голубых?
Ираклий чертыхнулся, прогоняя видение. Итак, спальня: синяя обивка и серебряные узоры. Разложить вещи? К чёрту. И завтрак туда же. Нужно на воздух. Или выпить – для виски слишком рано, значит, кофе. Кофе с корицей. Тим покажет дорогу.
Он накрыл ладонью неприметный медальон на груди, из простого металла. Подарок Майи после его первой победы. Встряхнулся. Распахнул гардеробную: ряды костюмов из шёлка и земного льна, трико для спортзала. Прямо показ мод. Ираклий постоял под душем и выбрал лёгкий костюм жемчужного цвета. Галстук повязывать не стал, ограничился веточкой цветущей жимолости в петлице.
Сбежал по лестнице, игнорируя лифт, до мурашек наслаждаясь грохотом каблуков по металлу. Спустился в лобби: мрамор сверкал розовым и синим, прорезанный тенями от венецианских окон. Тима не было – зато была она. Джульетта.
Она застыла у окна, обхватив себя руками. Убранные в хвост волосы беззащитно обнажили затылок, хлопковая футболка обтягивала лопатки, господи, у неё больше одежды нет? «Куда смотрит профессор, и какого чёрта я вообще об этом думаю». Ираклий подошёл ближе, чувствуя, как сердце толкается в рёбра. Тонкий аромат роз и апельсина осел на языке.
Джульетта явно не знает, как невозможно хороша. Одежда – ерунда, особенно когда мечтаешь её снять как можно скорее, но есть один момент. Если мужчина прячет свою женщину под невзрачными тряпками – он законченный козёл. С комплексом неполноценности. Ираклий напряг плечи, как перед дракой.
В тишине разнёсся отчётливый вздох: Джульетта обернулась. Солнце рассыпалось в витражах, высветило фигурку со спины синим и розовым. Тепло прокатилось по венам; Ираклий заложил большие пальцы за ремень брюк. Глаза Джульетты потемнели. Но через миг она скрестила руки на груди и словно осунулась – рефлекторно. Нет, выносить это невозможно.
– Вы ему обязаны? – низко спросил Ираклий. Сглотнул, смягчая тон. – Вашему профессору. Вы не выглядите счастливой.
Джульетта вспыхнула до корней волос. Чёрные, необыкновенные для блондинки сдвинулись к переносице – с такой гримасой киногероини расстреливают толпы незадачливых мужиков. Ираклий спрятал усмешку.
– Уж посчастливее тех, кого вы наутро выкидываете, как ненужные тряпки, – отрезала Джульетта. – Мой профессор всегда рядом.
В груди кольнуло коротко и остро. Смех замёрз на губах.
– Не судите о том, чего не знаете достоверно, – проронил Ираклий.
Прикрыл глаза, вглядываясь в рыжее смеющееся солнце отпечатком на веках. Сейчас бы припечатать резко, обидным словом, но… он повидал таких «всегда рядом». Точнее, повидал их женщин – тех, что смогли уйти. Он держал их под бёдра и целовал любовно и беспощадно, пока они не обмякали в его руках. А после закрывал своим телом, своим жаром и не отпускал, позволяя привыкнуть к мысли, что ты – желанна.
Розовый отсвет теплел на голом плече Джульетты. Сквозь очень тонкую кожу просвечивали вены. «Хочешь её – возьми», – так было весь год, но эта девушка другая. Ей не нужна одна ночь. «Она достойна большего, того, что ты не можешь дать, Ираклий, – сказал ему внутренний голос. – Взгляни на солнце – по-прежнему увидишь Майю. Ты подаришь Джульетте наслаждение, она доверится, а дальше – что дальше, закажешь букет с доставкой и уйдёшь? Очнись. Ты не хочешь, чтобы она страдала».
Наверное, он молчал слишком долго.
– Хорошего вечера, – тихо сказала Джульетта. Под безмолвными потолками простучали каблуки, дверь затворилась с тихим щелчком.
Ираклий пригладил волосы. Хотелось кофе: чёрного и горького, чтобы выжечь привкус предательства на языке. Нельзя предавать женщин, ведь их любовь – это доверие. Лучше держаться подальше. Где Тим? Словно в ответ, раскрылись створки лифта.
– Тим? Мне нужен кофе, сейчас, – начал Ираклий и умолк.
Это был не Тим. Парень в белой тунике поднялся с пуфа: блёклые губы, поджатые в ниточку… Ираклий прищурился. Точно, песчаник от гостей в соседней башни.
– А где Тим? И ваши клиенты? – Ираклий кивнул в сторону выхода.
– Простите, мистер Карховский, – поклонился тот. Ираклий поморщился от такой почтительности. – Я – Кейн. Я заменяю Тима, временно. Ваши соседи сейчас отдыхают. Кофе – разумеется. Следуйте за мной.
Обращение на «вы», опрятный вид – всё неожиданно покоробило. Ираклий не двинулся с места.
– Я задал вопрос.
Кейн аккуратно сложил руки на поясе и снова поклонился.
– Весьма сожалею, мистер Карховский, но Тима вызвал наставник. Это на пару часов. От имени отеля я готов компенсировать неудобства любым способом. – Он сделал крошечный шажок вперёд.
– Прекрасно, – Ираклий запустил пеленгатор на браслете. Маячок указал куда-то в подвалы. – Я требуют отвести меня к Тиму. Сейчас. Иначе подам жалобу в открытый доступ.
Кейн стушевался. Тонкие губы сложились в быструю гримасу злобы, смешанной со страхом.
– Наставник меня убьёт, если вы это сделаете. Следуйте за мной, мистер Карховский.
Ираклий посмотрел на его напряжённую спину. Как сказал Тим – «меня побьют»? Нет. «Меня порежут на ленточки». Песчаники быстро регенерируют, но... Будь оно проклято.
– Живее, – тихим от бешенства голосом велел Ираклий. Кейн вздрогнул и вдавил какую-то кнопку лифта. Тот послушно рухнул вниз. Сердце подскочило к горлу.
Ираклий сохранил бесстрастное лицо. Перегрузки – подумаешь, не такое выдерживали. Двери распахнулись в полутьму: тяжёлые своды, рассеянный свет со стен. Маячок исправно мерцал – Тим почти рядом. Песок хрустел под ботинками. Кейн положил руку на бугристую стену, его вздох гулким эхом разнёсся под сводами.
– Открывай, – жёстко сказал Ираклий.
Кейн вдруг развернулся и встал на колени, опустив голову. Песок взметнулся и с шелестом осел вокруг.
– Мистер Карховский. Умоляю. Не подавайте на нас жалобу. Наша жизнь в ваших руках.
Он не просит уйти, понял Ираклий. Но удивиться не успел. Кейн плавно поднялся, стена задрожала. Сквозь расщеп в камне пробился свет – и звенящий, животный крик.
– Стойте! – рявкнул Ираклий, отбросив Кейна с дороги.
Они стояли. Три получеловека – полу-ящерицы, обнажённых, покрытых оливковой чешуёй. Один – с тяжёлым витым кнутом в когтистых руках. Второй застыл, опираясь о стену. Ираклий не сразу разглядел, что его руки до запястий вмурованы в камень. Светлый кудрявый пух на голове выдавал Тима – а больше ничего. Чешуйчатая кожа со спины свисала лентами, зеленоватая кровь пузырилась на содранных мышцах. В крови, переливаясь, плавали крохотные золотистые искры.
– Кто пос-смел, – прошипел широкоплечий песчаник справа. – Ты!
– Он сказал, что подаст жалобу, и включил маяк, – на одном дыхании выпалил Кейн, снова оседая на колени, прямо в залитый кровью песок.
– Проклятье, – процедил Ираклий. Песчаник повернулся медленно, как рептилия. Ираклий щелчком сбил пыль с веточки жимолости в петлице.
– Я требую немедленно освободить моего гида, – объявил он. – Согласно пункту договора сто сорок девять дробь одиннадцать, на период действия соглашения только я распоряжаюсь жизнью гида полностью или частично, в любое угодное мне время.
«Что это, как не временное рабство? Планета-курорт, любой каприз за ваши деньги». Ираклию хотелось плюнуть. «Вот почему я отказывался от отпуска, Маниша, в понтовых местечках, где девочки и солнце».
Глаза песчаника пожелтели, зрачок вытянулся. Он прошипел что-то неразборчивое. Его подручный приложил ладони к стене. Та содрогнулась и выплюнула кисти Тима. Он со стоном рухнул в песок, в собственную кровь и пот. Остатки чешуи на его спине отчаянно мерцали, пытаясь сомкнуться, затянуть раны, но тщетно.
– Проклятье, – повторил Ираклий. Возвысил голос: – Как скоро он регенерирует?
– До двух часов, – ответил песчаник. – Мы бы успели за то время, пока вы завтракаете и отдыхаете.
Ираклий подавил душный гнев. Его тон звучал сухо и холодно, когда он сказал:
– Какова ваша официальная и полная должность?
– Распорядитель отеля «Консолационе», наставник молодёжи Риолоты.
– Вы нарушили мой отдых. Я укажу в своей жалобе лично вас как виновника. Нужно объяснять, что станет с репутацией отеля в частности и Риолоты вообще?
«И с вашей жизнью», – повисло в воздухе. Песчаник посерел всем телом. Ираклий обнажил в улыбке зубы. Он смотрел сквозь песчаника и видел рыжие взрывы в черноте.
– Мои глубочайшие извинения. У нас такой порядок. Клиенты никогда не вмешиваются, не было случая. Любое требование, чтобы искупить...
Ираклий сузил глаза. Эта настойчивая фраза в сочетании с некоторыми намёками вызывала подозрения. Проверить?
– Любое? Даже если я захочу их двоих, – он кивнул на трясущегося Тима и забившегося в угол Кейна, – на весь месяц в качестве постельных игрушек?
Лицо песчаника разгладилось, словно он услышал что-то привычное и ожидаемое.
– Разумеется, мистер Карховский, – в быстрой улыбке сквозило презрение. – В вашей башне есть игровая, Тим должен был показать.
В глазах потемнело от ярости. Скулы свело, тонкий звон, как писк двигателя на высоте, забился в висках. Вокруг что-то происходило. Песчаники попятились, серея до полного обесцвечивания. Ираклий обнаружил, что сделал шаг вперёд.
– Доставить Тима в медпункт, – отчеканил он. – После восстановления я жду его. Любые его действия на этот месяц заранее мной одобрены – и если вы хоть раз вмешаетесь, жалоба обеспечена.
– Да, мистер Карховский. Как пожелаете, мистер Карховский.
Голоса доносились как сквозь вату. Ираклий по-военному развернулся кругом и вышел сквозь трещину в стене. Запищал браслет. Чертыхнувшись, Ираклий на ходу закинул в рот горсть таблеток из брикета.
Он шагнул в лифт и не увидел, что Кейн выглянул из расселины. Плавно покрутил головой, будто что-то искал. Пощупал воздух раздвоенным языком и нырнул обратно.
В лифте Ираклий с силой впечатал кулак в проклятое зеркало. С самим собой можно быть честным: он хотел убивать. Крушить. Как тогда, после гибели Майи. И только многолетняя выдержка помогла справиться. Выдержка и… диджей Ракша. В таком состоянии ему не выиграть Гонку. Почему, почему вернулись кошмары, спавшие целый год? Маниша сказала – он ошибся на треке из-за ловушки памяти: вспышка-ассоциация, место, где разбилась Майя. Потеря контроля на долю секунды, и бах – авария. Нужно пропить витамины, сменить обстановку – и всё наладится. Ираклий верил Манише, как себе. Но машину он чувствовал тоже. Что, если босс прав – из-за кошмаров он потерял сноровку, и это безвозвратно?
Никогда. Только не остаться без полётов. Это как... нырнуть под воду и не вынырнуть. Чёрт возьми... Ираклий вздрогнул всем телом. В памяти всплыло лицо журналиста: кошачья улыбка, мягкий голос. «Скажите, почему вы не берёте второго пилота? Считаете всех ниже себя?» Майя, Майя, зеленоглазое солнышко Майя...
Двери лифта звякнули.
На балконе в лобби ограды не предусматривалось. Внизу слабо мерцала силовая сетка. Ираклий поднял лицо: морской ветер смахнул пыль и привкус чужой крови. Он не знал, сколько простоял так, а когда отмер – увидел её. Джульетта раскинула руки, простоволосая, босая и ясная, как роса на заре. Футболка облепила маленькую грудь, острые соски. Наверное, он шевельнулся. Джульетта ахнула, попятилась к краю – Ираклий подался вперёд. Осознал, что между балконами пропасть и выругался беззвучно. Джульетта покосилась через плечо. Губы её шевельнулись. Ираклий напрягся, распознавая слово… «Не верьте». Кому?
Солоноватый порыв ударил в лицо. Джульетта отвернулась.
За прозрачным стеклом воздвигся мужской силуэт – кряжистый, невысокий. Профессор? Чёрта с два. Папенькины сынки выглядят иначе. Этот мужик научил её стесняться себя, своих эмоций? Ираклий стиснул зубы. Он наблюдал, как Джульетта, напряжённо выпрямив спину, скрывается в башне. Мужчина за стеклом положил руку ей на талию и увлёк в глубину комнаты.
Ираклий накрыл ладонью медальон на груди. Пилоты, не внимательные к мелочам – мёртвые пилоты. Особенно, если предупреждает женщина.
ГЛАВА 2
Солнце пробивалось сквозь тенистые розы, скатерти сияли белизной. Ираклий разгладил на коленях крахмальную салфетку – сложена пополам, сгибом к себе. Ох и намучался наставник в Академии: два сорванца с задворков галактики в упор не понимали, зачем держать нож в правой руке, если не собираешься вонзить его в добычу. Потом Майя придумала, что еда – та же добыча, просто кем-то любезно заколотая. Оставалось только расчленить. Наставник поперхнулся чаем от таких выкладок.
Ираклий костяшками пальцев подровнял серебряный нож, лежащий вровень с краем пустой тарелки. Прищурился на гладь океана – с крыши открывался вид на зелёно-голубую бесконечность. Маниша прислала гоночный спидер, зная, что иначе Ираклий не продержится и сутки. Плюнет на босса, на врачей, на контракт, и сбежит. И потеряет кубок Галактики. Под ложечкой противно засосало.
«Я не проигрываю».
Он летал, как дышал. Был бы воздух.
– Суп с морепродуктами, мистер Карховский, – пухлощёкий метрдотель лично снял серебряную крышку.
Он двигался размеренно, словно в плотной воде. Кожа отливала оливковым на солнце. Ираклий поблагодарил. Что ему достался за гид? Порывистый Тим среди заторможенной братии смотрелся, как белая ворона. Психованная нечёсанная ворона. Ираклий зачерпнул ложку – от себя, мысленно проклял наставника из Академии, и едва сдержал стон удовольствия. Суп оказался выше всяческих похвал. Обжигающе пряный, исходящий паром, он раскалял язык и нёбо и проваливался в желудок приятной сытостью. Горячий мясной салат окончательно настроил Ираклия на благодушный лад.
– Где желаете пить кофе, на воздухе или в гроте?
Ираклий подставил лицо ласкающему ветерку и уточнил, прикрыв глаза:
– А где многолюднее?
– В такую пору – на воздухе.
– Тогда в гроте.
Метрдотель сузил водянистые глаза и наклонился:
– Если позволите, дорогой мистер... С вашего позволения, вы просто не позволяете себе расслабиться в обществе. Я вижу. Попробуйте хотя бы здесь.
Ираклий молча поднялся из-за стола. Сделал два шага и остановился. Он последует совету – в качестве эксперимента. В конце концов, если он прилетел на курорт, то нужно следовать правилам.
– Благодарю вас, мистер...
– О, пожалуйста, Витторио.
– Я польщён, Витторио. Приму к сведению.
– Вы не пожалеете. Риолота создана для вас. В ней особенная сила, просто расслабьтесь и погрузитесь в неё. Нырните.
Ираклий направился на лифте вниз. Он достаточно постранствовал по галактике, чтобы уважать упоминания природных сил. «Нырнуть и держать голову под водой. Лишиться дыхания. Лишиться полёта». Ираклий сунул руки в карманы, сжал и разжал пальцы, избавляясь от судороги.
Что-то было здесь... в воздухе, в каменных башенках, совсем кукольных, в криках дельфинов. Нечто умиротворяющее. Если Риолота так действует на всех туристов, то он понимает шквальную популярность планеты.
Лифт выпустил его – кто бы мог подумать! – в сводчатый зал, отделанный коричневым и бежевым камнем.
– Чёртовы ящерки, – пробормотал Ираклий.
Он миновал силовые двери и очутился в полутёмном просторном зале. В торце мерцала афиша-голограмма: скальный обрыв полукругом, сцена и блеск прожекторов внутри. Вечеринка в каньоне Кре-дю-ван, диджей Ракша – этой ночью только для вас. Белое платье, высокая грудь, улыбка королевы мира. Ираклий отвернулся – внутри ничто не дрогнуло. Бармен отсалютовал горстью бокалов.
– Чего желаете, мистер?
– Кофе, пожалуйста. Специи есть?
– О, какие угодно! Ваш выбор? – бармен с готовностью обернулся к рядам разноцветных флаконов.
Ираклий обстоятельно устроился за барной стойкой. Вдохнул горьковатый запах корицы, вина и кофе. Прижмурился и сказал то, о чём мечтал с самого утра:
– Имбирь и корица. С молоком, без сахара.
– Превосходно, – одобрил бармен. – Знаете, имбирь здесь никто не заказывает, – поделился он, взбивая пену для каппучино. – Флакон всегда полный.
Ираклий улёгся на сложенные локти, снизу вверх наблюдая за ловкими пальцами бармена, с округлыми лунками ногтей. Человек, не песчаник. Мысль проплыла и ушла. Ираклий сам себе напоминал сытого кота, который, припав на передние лапы, лениво изучает проходящие мимо голые людские пятки.
Жёлтые огоньки ютились в горбинках камней. Незримое фортепьяно распалось нежными брызгами – Ираклий прикрыл глаза, загипнотизированный музыкой и взмахами рук бармена.
– Ваш кофе, мистер. – Тихий стук раздался возле щеки. Ираклий приоткрыл один глаз, созерцая шоколадно-коричневый бок чашки. Одуряющий аромат кофе заставил сглотнуть.
– Вы не первый, кто медитирует под фортепьяно, – заговорщицки шепнул бармен. – У нас чиллаут, всё, чтобы погрузиться в уют и расслабиться.
Да сговорились они, что ли? Ираклий встрепенулся и помешал ложечкой пенку. Аромат имбиря щекотал ноздри. Странно, что песчаникам он не по вкусу.
– Идеально, – Ираклий пригубил. Пенка скользила в горло, напоминая горьковатой пряностью розы.
– Здесь пустовато, – заметил он после второго глотка.
– День, – пожал плечами бармен. – К вечеру набегут уставшие постояльцы, а пока только те, что с дороги, или приехал сюда с тоски.
– Залечивать душевные раны? – усмехнулся Ираклий, но бармен остался серьёзен.
– Хватает и таких. Риолота каждому готовит нечто особенное для души. Главное – отдаться потоку.
Ираклий спрыгнул на пол. Кружка стукнула по столу.
– Эй, мистер, всё в порядке?
– Да, – откликнулся он. Голос разнёсся по бару неожиданно громко.
В полутьме ниши кто-то знакомо ахнул. Ираклий заложил большие пальцы за ремень и постоял так пару секунд.
– Мистер, – встревожился бармен. – Точно в порядке?
– Нет, – ответил Ираклий. – Сделайте капуччино. Корица, апельсин, сахар.
Бармен понимающе хмыкнул. Ираклий подавил желание врезать ему в челюсть. Подхватил на прямых пальцах поднос с кружкой, как заправской официант, и продефилировал к нише.
– Позвольте угостить вас, мисс... – он вопросительно поднял брови.
Персонал Риолоты обращался к гостям настоящим именем, но туристы строго блюли инкогнито. Странная система, но она почему-то работала.
Джульетта неохотно оторвалась от планшета. Оглядела сверху донизу, будто наждачкой прошлась. Ираклий поджал губы, но тут же исправился и улыбнулся. Он капуччино принёс, извиняться собирается – что не так?
– Мисс Джульетта, – буркнула она. – Ассистент профессора, это не тайна.
– Я – Ираклий. Позвольте присесть.
– Места не купленные, – Джульетта демонстративно уткнулась в планшет.
Ираклий откинулся в кресле, вытянул ноги. Любопытно, как устроены блуждающие огоньки на стенах? Словно светлячки ползают. Джульетта поёрзала. Переложила ногу на ногу. Украдкой проследила его взгляд, ничего интересного не обнаружила. Нахмурилась. Она сменила футболку, но ей не сильно помогло: теперь с груди скалился дельфин. Кто сказал, что дельфины улыбаются, не видел этого монстра. Может, художник любит акул?
Ираклий глубже протолкнул пальцы под ремень и блаженно улыбнулся. Ха. Грудь Джульетты охраняется зубастой тварью – мысль согрела душу, сердце, отозвалась теплом в... Стоп. От Джульетты пахло розами и апельсином – тоньше, чем от кофе. Фортепьяно пело и мурлыкало. Если отдых выглядит так, то удвойте отпуск.
– Ладно. Что вам от меня нужно?
Ираклий серьёзно обдумал вопрос. Он всегда думал, прежде чем говорить. Самые взвешенные ответы обычно приводили собеседника в ярость.
– Понятия не имею, – честно ответил он. – А, стойте. Попробуйте кофе. Хочу знать, угадал ли со специями.
Джульетта швырнула планшет на стол. Задела поднос – тот жалобно звякнул. Взяла кружку. Её негодующий взгляд прожигал дыру где-то в районе переносицы. Ираклий скрестил под ремнём пальцы на удачу.
Джульетта сделала глоток. Что-то неразборчиво мяукнула, глотнула ещё. Ираклий радостно поднял голову. Джульетта обхватила кружку обеими руками и пила, обжигаясь, торопливо и сладко. Комок подкатил к горлу. Ираклий выпрямился в кресле. Джульетта вскинулась настороженно, ожидая чего-то – чего, прости, Господи? Ираклий не шевельнулся, и она, вспыхнув, спрятала лицо в кружке. Проклятье!
«Я ему зубы выбью, – подумал Ираклий. – Профессору. Если хоть один синяк увижу, точно выбью».
– Дорогая, – раздалось от дверей. – Ты здесь? Кейн сказал... О, добрый день.
Джульетта дёрнулась. Отставила кружку, нащупала планшет и замерла, схваченная тяжёлым взглядом Ираклия. Он положил руки на подлокотники – широко, весомо. Медленно повернул голову.
Профессору было лет пятьдесят на вид. Крепко сбитый, седой и носатый. На квадратном, с высоким лбом лице сверкали серые глаза – молодо и холодно. Рубашка пошита в том же модном доме, что и костюмы Ираклия, на холеном пальце блестит золотой перстень. Что ж… Воспитал бедную студентку, как хотел? Хм. Не слишком-то Джульетта похожа на безропотную мышку, и никакой одеждой это не скрыть.
– Джульетта, я же просил переодеться в платье. Это курорт. Гости засмеют. Простите, сэр. Представишь нас?
Ираклий сомкнул пальцы на подлокотниках так, что костяшки побелели.
– Я замёрзла, здесь всюду камни. Сейчас переоденусь, – отозвалась Джульетта.
Она поднялась, прижав планшет к себе и загородив яркий принт на футболке. Без зубастого дельфина её грудь показалась беззащитной.
– Здесь действительно прохладно, – ровно сказал Ираклий, но внутренности скрутило от гнева.
Профессор обошёл столик кругом, нацелясь на кресло, с которого встала Джульетта. Огладил её талию, от поясницы до копчика – походя и по-хозяйски. Повернулся спиной. Ираклий поднял глаза – и неслышно выдохнул. Джульетта смотрела устало и цепко, плотно сжав губы. Такой взгляд становился у Майи, когда Ираклий в очередной раз с жаром уверял, что спидер должен быть непременно красным: это держит его в тонусе и помогает выиграть. «Крепче за штурвал держись, пилот», – фыркала она.
Джульетта молчала, но… Ираклий впервые задумался, что потёртые джинсы – её принципиальный стиль. Он с трудом удержался, чтобы не высказаться вслух – и не пожать руку в знак уважения. К тому моменту, как профессор уселся лицом к Ираклию, Джульетта улыбалась безукоризненно вежливо, держа планшет перед собой жестом светской дамы. Футболка обтянула грудь. Оскал дельфина стал неприлично кровожадным – Ираклий чуть не подмигнул ему, из солидарности. Повернулся к профессору и тоже растянул губы в улыбке. Джульетта объявила тоном примерной ученицы:
– Ираклий – это мистер Тунда Тарк. Профессор, это... Ираклий.
Профессор перегнулся через стол, протягивая ладонь.
– Чрезвычайно приятно. Джульетта, жду тебя через десять минут, – бросил он.
Та с достоинством кивнула и удалилась, сохраняя осанку. Ираклий оглушённо взирал на протянутую руку. Тунда Тарк? Быть того не может.
– Профессор Тунда Тарк? – уточнил он, чувствуя себя идиотом. – Создатель биозащиты кабин от высоких температур вблизи звёзд?
– Именно, – профессор с чувством пожал ладонь. – Сознаюсь, мне неловко беседовать с вами, соблюдая законы Риолоты. Ваше мастерство уникально. Если бы не вы, моя идея сгнила бы в архивах.
Ираклий мрачно хмыкнул. Ещё бы мистер Тарк не знал его. Не знал гонщика, который обкатал его технологию на всех режимах. Безумного гонщика, который полгода назад согласился стать подопытным, зная, что если защита не сработает – он сгорит заживо. Согласился – терять было нечего. Всего полгода после аварии… Дьявольщина. Говорила Маниша – пообщайся с разработчиком. Впрочем, что бы это изменило?
– Польщён, – сообщил Ираклий, вспомнив о вежливости.
– Что вы, – рассмеялся профессор. – Признаться, я должен сказать вам спасибо. Очень рад, что наконец имею честь. Благодаря вам пилотам не грозит изжариться в машине, если сбился с курса.
Ираклий посмотрел на свои пальцы – длинные, перевитые венами. Если бы у них с Майей была защита. Если бы он среагировал быстрее, если бы Майя не увеличила скорость – зачем, никто так и не понял.
– Я думал, вы историк, – признался Ираклий.
Профессор угнездился в кресле напротив. Принюхался к остаткам кофе в кружке Джульетты.
– Хобби, – пояснил он. – Легенды других народов полезны. Риолота почему заповедник? Местное излучение расслабляет разум. Вы ощутили, когда летели из космопорта?
Ираклий подался вперед. Он ничего не мог с собой поделать. Майя за шиворот оттаскивала его от преподов в Академии: «Дай хоть пожрать людям!» Всё, что касалось полётов даже косвенно, пленяло до дрожи.
Профессор спрятал довольную улыбку. Ираклий затолкал поглубже колючую вспышку неприязни.
– Так что с излучением?
– Дельфины не зря окультурились. Если упростить, то Риолота – источник радости. Легенда гласит, что в сердце океана сокрыт кристалл. Он расслабляет сознание, люди хотят сделать то, о чём давно мечтали. Счастье, что его никто до сих пор не нашёл.
– Военные бы с руками оторвали, – буркнул Ираклий.
Профессор погладил свой браслет – шире и толще, чем стандартный. По краям он мерцал, как сканер. Одно касание – и в воздухе парит голограмма: синий многогранник, внутри которого клубятся волны.
– Так выглядит кристалл в настенных росписях песчаников, – пояснил профессор. – Выгодный бизнес – не только оружие, уважаемый Ираклий. Курортная планета – золотое дно. Кстати, сегодня вечеринка несравненной Ракши. Природный карьер, фееричное шоу, сотни тысяч гостей. Шоу спидеров под музыку. Улавливаете? – он подмигнул.
Ираклий закинул ногу на ногу. Он улавливал: босс хотел, чтобы он выиграл кучу денег. Маниша хотела, чтобы он не удрал со скуки и не угробился на треке. Профессор хотел бесплатную мышь для нового эксперимента. Его браслет явно считывает излучение, а биоданные Ираклия у профессора есть. Он бы не прочь поглядеть, как чемпион кувыркается в воздухе под грохот басов на потеху публике… А потом сравнить запись мозговой активности: с излучением планеты и без него. Чёртов вивисектор.
– Не люблю вечеринки, – сообщил Ираклий. – Хочу отдохнуть, Гонка через месяц. Здесь чудесные закаты… Романтика.
«Дьявольщина, что я несу».
Профессор доверительно наклонился к нему:
– Мы с Джульеттой будем на шоу, обязательно. Передумаете – приходите.
Ираклий поборол мерзкое чувство, будто по позвоночнику ползёт насекомое. Ползёт настойчиво, чтобы укусить, заразить чем-то смертоносным и исчезнуть.
– Обязательно, – он светски улыбнулся.
– На всякий случай, номер коммуникатора, – профессор коснулся браслета. Ираклий разрешил доступ на своём. – Не смею отвлекать, уважаемый.
На полпути к выходу профессор затормозил.
– Кстати, ваш выбор безупречен. Почти. Джульетта всегда добавляет имбирь.
Ираклий остался сидеть, оглушённый. Он не слышал, как подошёл бармен.
– Могу я забрать посуду?
Ираклий отмер. С сомнением заглянул в пустую чашку.
– У вас случалось чувство, что собеседник знает больше? – поинтересовался он.
– Никогда, – ответил бармен. – Это непрофессионально.
Одинокая россыпь фортепьяно вдруг показалась неуютной. Ираклий встал. Тщательно одёрнул пиджак.
– Благодарю. Я пойду. На... на пляж. Где многолюдно.
– Переоденьтесь! – крикнул вдогонку бармен.
«Чёртова планета», – подумал Ираклий.
Тим сидел на полу в лобби, прямо под дверью. Худая фигурка в белой тунике, босые ступни торчат в стороны, как у балерины. Ираклий перекатился с пяток на носки, сунув руки в карманы. Тим спал – или впал в летаргический сон, как ящерица. Технически, он и был ящерицей.
Надо попасть в башню и не разбудить это чудо. Переложить бы на диван, но не таскать же на руках. Опять что-нибудь нарушат. Ему в медпункте не сиделось? Ираклий приоткрыл дверь так, чтобы Тим не рухнул внутрь, и быстро захлопнул. Как-то иначе он представлял ВИП-обслуживание клиентов.
Ираклий аккуратно развесил на плечиках костюм. Переоделся в лёгкие брюки и тончайшую рубашку. Как прикажете появиться на пляже в одежде с длинными рукавами? А, к чёрту. К чёрту… Он поглядел на застеленную кровать. Белые подушки манили – прохладные и мягкие даже издалека. Занавеси чуть колыхались. Сонная дремота витала в комнате, густая, цветочная, тёплая. Где-то в саду жужжали шмели. Ираклий взглянул на свои брюки. Чистые, между прочим, как и рубашка. А на кровати – покрывало. Если он приляжет на минуточку, на полчасика… Был тяжёлый перелёт, да... Ираклий вытянулся поверх одеял, блаженно вздохнул, когда нежная ткань зашелестела под рукой. Веки закрылись сами собой.
Пахло розами, гудели пчелы. Гудели… низко, всё ближе, громче, выпрыгнули слева – сверху, сверкая крыльями, и разметка трассы замелькала в черноте.
– Ири! Сэкономим ноль пять секунд, давай вверх! Ускорься! – Майя кричит. Её голос в шлемофоне высокий, бьёт по нервам. Зачем она кричит – ускоряться-то некуда. Взять выше – перегреется корпус, участок трассы самый опасный, вблизи звезды.
– Ири, он нас сделает! Жми! – Майя кричит. Она нервная с самого утра, как зашли в ангар. Это нормально перед Гонкой, но что-то явно не так. После финиша надо утянуть её в горячую ванную, сделать массаж… Сознание двоится: часть контролирует трассу, часть – представляет, как капли воды стекают в ложбинку между полных грудей. Ираклий, не моргая, прогоняет картину. Может, Майя просто устала. Взять бы отпуск, в кои-то веки – но сначала выиграть Гонку.
Ираклий бросает взгляд на сканеры – главный соперник идёт крыло в крыло. Никуда он не денется, чепуха. Ладони плотно обнимают штурвал, свет звезды заливает глаза. Ещё петля – и финиш. Машину вдруг резко бросает вперёд и вверх, панель взрывается красным. Соперник исчезает рывком – далеко позади. Ираклий на рефлексах подбирает тягу, но ничего не происходит. Заклинило. Майя держит?
– Отпусти, Майя!
Свет звезды бьёт сквозь очки. Взрыв потрясает кабину, в спину летят осколки.
– Майя! – молчание. Визг приборов. «Пожар во второй кабине, пожар во второй...» Ираклий слушает, но не слышит. Жар, грохот и свет сливаются в месиво. Руки действуют сами – выровнять, врубить резервный энергоконтур, подготовить катапультирование… Белое кольцо финиша выпрыгивает из черноты. Ираклий вонзается в него и рвёт рычаг. Удар бьёт под дых, горящая машина кувыркается внизу. Обе кабины вырваны напрочь, но в шлемофоне тишина. Силовое поле держит плотно, но Ираклий изворачивает шею, чтобы увидеть покорёженный чёрный ком за своей спиной. Он не хочет думать, что это значит.
– Нет, Майя, – круглые бока санитарных машин перед лицом. Темнота.
Запах роз, синие занавеси, ласковый шёлк под ладонью – мокрым пятном.
– Майя, нет, – прошептал Ираклий.
Он трясся, распростёртый на смятом покрывале. Мышцы ломило, как после нещадного бега. Ираклий перекатился на спину, полез в карман за лекарством. Брюки липли к рукам. Долго не мог выщелкнуть таблетки – пальцы не слушались. Закинул в рот горсть, благословил персонал, оставивший графин воды и стакан на тумбочке.
В спальне был расписной потолок. Он радовал глаз пасторальными картинками – жёлтые, розовые фигурки на голубом фоне. Счастье, что потолок не белый. «Меня нельзя пускать за штурвал. Меня – Ираклия Карховского. Нельзя». Судорога понемногу отпускала, как отпускает волна, мышцу за мышцей. «Но я же не псих. Я убийца. Почему, почему я не дёрнуть рычаг раньше – Майю бы вырвало из огня. Я убил её».
Ираклий поднялся, стиснув зубы. Содрал влажную рубашку, брюки, швырнул под ноги. Постоял, прикрыв веки. Подобрал одежду с пола, свернул аккуратно и сунул в очиститель. Прошлёпал босыми ногами по кафелю – он холодил пятки. Отвернул кран до упора. Упёрся в стену руками. Вода била по спине,
