В некотором царстве, славном сказочном государстве... жила-была я — лучшая мастерица своей страны. Хотя, что это я так скромно? — Всего мира.
Больше всего на свете я обожаю свою работу — творить красоту и преображать этой красотой людей! И все мне удается: платье для царевны — пожалуйста, пинетки для паучка — легко.
Но моя самая большая мечта — собственная мастерская в центре столицы с эльфийскими огоньками в витрине. И ничто, и никто мне не помешает осуществить ее — Заветную. Потому что я Марья-искусница, и у меня все будет хорошо!
Просто я так решила.
ЛитСериал. Первый сезон
СКАЗ О ТОМ, КАК МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА СЧАСТЬЕ ИСКАЛА. 1 СЕЗОН. ФЬОРА ТУМАН
В некотором царстве, славном сказочном государстве... жила-была я — лучшая мастерица страны. Хотя, что это я так скромно? Всего мира.
Больше всего на свете я обожаю свою работу — творить красоту и преображать этой красотой людей! И все мне удаётся: платье для царевны — пожалуйста, пинетки для паучка — легко.
Но моя самая большая мечта — собственная мастерская с эльфийскими огоньками в витрине в центре столицы. И ничто, и никто мне не помешает осуществить её, заветную. Потому что я Марья-искусница, и у меня всё будет хорошо!
Просто я так решила.
P.S.: посвящается всем, у кого есть мечта или цель.
ЭПИЗОД 1. ПОБЕГ
Сказ о том, как Марья-искусница (то есть я) из дома сбежала, чтобы попытаться осуществить заветную мечту: принять участие в конкурсе «Золотые руки». Но по дороге у меня украли и конкурсное платье, и коня. Что делать девушке одной в стольном граде без рекомендаций, без друзей и без денег? Выход один: возвращаться домой к маме, к папе, к жениху. Но как же мечта? Неужели от неё придётся отказаться?
Быстрее, быстрее, надо поторапливаться... Часы уже полночь бьют. Бам-бам.
Что-то скрипнуло в коридоре. Сердце подпрыгнуло от неожиданности. Неужели папенька не спит?! Ох, нет, пожалуйста, умоляю, только не это...
Я напряженно замерла, вслушиваясь в ночную тишину. Тук-тук, тук-тук. «Да успокойся же ты! — подумала, прикладывая руку к груди. — Ничего же не слышно!» Ух, кажется, показалось...
Так, проверяем ещё раз: спицы тонкие — одна пара, толстые — одна пара, наборы игл вышивальных, швейных, бисерных — имеются.
Нити шёлковые, хлопковые, шерстяные — здесь. Ленты атласные, гипюровые, кружево, тесьма — положила. Пяльца маленькие и большие – в наличии. Незаконченная вышивка, папка с эскизами, лекала, бисер, немного хрусталя, немного речного жемчуга — вроде, всё на месте.
Я умничка!!!
А-а! Платье! Платье чуть не забыла!!
Я подхватила на руки внушительных размеров сумку с самым дорогим сокровищем — моим платьем. Это превосходное, самое потрясающее творение всех времён и народов. Моя красота, моя прелесть!!!
Сколько дней и ночей я тебя шила! Сколько сил и души вложила! Колдовала вначале над рисунками, а затем над всеми твоими швами, потайными замочками, украшениями. Ты настоящее чудо! Ты мой талисман удачи и процветания!!! Ты мой волшебный пропуск в яркий чудесный мир мастериц!
Я не удержалась и поцеловала свое творение.
Берегись, столица! Ты потеряешь спокойствие и сон, завидев это истинное произведение искусства! Покорять тебя едет лучшая мастерица этой страны, хотя... Что это я опять так скромно?.. Всего мира. Я Марья-искусница, и всё у меня будет хорошо!
— Марьюшка...
Я подпрыгнула на месте, едва не выронив сумку с сокровищем.
— Мама, ты чего так пугаешь?!
— А ты чего до сих пор не собранная?
— Всё я собранная!!!
Мама придирчиво заглянула в мою дорожную сумку и скривилась, глядя на ножницы, мелки, напёрстки.
— Марья, это что? Я же сказала: бери самое необходимое!
— Это и есть, — я ткнула пальцем в содержимое, — самое необходимое!
— А одежда, обувь, еда?
— Инструменты есть — заработаю!
— Ох, Марья, Марья, — вздохнула родительница, качая головой. — Ой, горе ты мое неугомонное. Раз готова, идём.
И мама вышла в тёмный коридор.
— Мам, — прошептала я, волоча по деревянному полу сумку. Ох и тяжёлая. Видимо, пакетик с пуговками, действительно, был лишним. — А что мы так открыто идём? И не через чёрный ход, а через парадный? А вдруг папа увидит?
Мама махнула рукой:
— Увидит?! Насмешила! Они вчера с Василием так медовухи накушались за вашу со Степой предстоящую помолвку... Ой, кабы к обеду проснулся.
Я понимающе хмыкнула.
Ну да, пирушка была славной: столы ломились от изысканных блюд, чарки бились от чоканий, голоса срывались от криков — обсуждали моё и Степино будущее: кого на праздник пригласим, кого забудем позвать, где мы жить будем, как первенца назовем. И это только репетиция. Страшно представить, что на самой помолвке-то будет? А на свадьбе?..
Гусли-гусли, трын ля-ля,
Дайте мне ещё вина,
Медовухи и настойки
Для немыслимой попойки...
Бр-р-р, меня передёрнуло. А ведь если я сегодня не сбегу, именно это меня и ждёт. Уже на следующей неделе я буду чинно сидеть во главе стола в белом, расшитом розовым жемчугом платье, золотистом кокошнике и кружевной фате, прикрывая накрашенное лицо, с серебристым кубком в бледных дрожащих руках. Буду вставать и кланяться после каждого тоста, благодарить гостей за дары и пожелания и краснеть, слушая двусмысленные шутки.
И, нет, я не могу сказать, что мне не нравится эта картинка. Вполне себе милая, и Степа милый, и дом у него хороший, и кузница, и родители... Но, если я сейчас выйду замуж, прощай моя мечта о славе! А точнее, о блестящей победе в конкурсе мастериц. А ещё точнее, о собственной мастерской, украшенной эльфийскими огоньками, в центре столицы. Буду благородной матроной сидеть в светлом тереме на дубовой скамье, вышивать рушники, платки да пледы ткать.
И это всё хорошо... Но мир должен узнать имя Марьи!!! И узнает!!! И влюбится в мои работы. И ещё спросит: «Где же ты раньше была, голубка наша ясноглазая?!» И скажет: «Как же мы тебя заждались! Наконец-то ты явилась в наши серые будни! Ты струя свежего творческого воздуха, в которой переплетаются классика и новаторство, элегантность и дерзость! Ты наша яркая путеводная звезда в мире моды и стиля!»
Я так замечталась, представляя игру бликов эльфийских огоньков на своих платьях, восторженные взгляды людей, рукоплескания моим моделям, что едва не навернулась с лестницы. А тут ещё и половица скрипнула. Я подпрыгнула. Сумка с платьем выпала из рук. Нет, нет!!!
Я кинулась к своему сокровищу, расстегнула замок, проверила хрустальные кабошоны на поясе и облегчённо выдохнула, не обнаружив трещин. Ох, обошлось!
— Марья, — шикнула мама. — Ты чего копаешься?
— Марья? — раздался голос за спиной.
Я сглотнула и медленно повернула голову. Папа стоял, занимая своими внушительными размерами все пространство дверного проёма, и слегка покачивался.
— Папочка, я всё объясню... — пробормотала, сидя на коленях и подтягивая поближе к себе сумку с платьем.
— Конечно, — прошипел родитель, с невероятной для не совсем трезвого человека проворностью кидаясь вперёд и хватая мою вторую сумку с самыми необходимыми вещами.
Я тоже попыталась её схватить, но папа со всей силы потянул её на себя, и я резко отпустила, из-за чего папа всё-таки потерял равновесие и полетел на пол.
— Папочка, прости, — проговорила я и, подхватив сумку с платьем, вскочила на ноги и бросилась на улицу, предусмотрительно захлопнув дверь и подперев её снаружи вилами.
Мама уже ждала меня, придерживая под уздцы нашу гнедую лошадку. Я быстро привязала сумку к седлу, чмокнула маму и устроилась на спине Ночки.
— Доченька, ты только будь осторожна! Всё-таки ночь…
— Буду, мама!
— И в городе тоже будь осторожна! Столица, она такая неспокойная…
— Буду, мама!
— И как на конкурс примут, обязательно напиши!
— Да, мамочка!
Я тревожно поглядывала на трясущуюся дверь. Надо ехать, а мама продолжала держать лошадку за повод.
— Мам?
— Ой, да, конечно! — и мама отпустила Ночку, а ещё вручила мне маленький мешочек. — Это на первое время... Ой, Марья, горе ты моё…
— Неугомонное. Знаю, мам! Но мечта…
Мама кивнула.
— Побереги себя!
— Поберегу!!! — пообещала я.
А папа что было сил продолжал колотить в дверь изнутри, того и гляди сорвёт с петель. Что-то хрустнуло. Собаки залаяли. В соседних домиках загорелся свет.
Я взяла поводья и пустила лошадку вскачь. Плохая я наездница, не для того моя попа приспособлена. Сидеть на диванчике да вязать или шить — моё истинное предназначение, но тут либо так, либо замуж... А я же не против замуж-то, но мечта...
Лошадка мчалась по тёмной дороге через огороды, поля, леса. Кругом кромешная тьма, и ни зги не видать. Одна. Куда еду? Куда приеду? Страшно. Страшно-то как: до коликов, до одури, но ещё страшнее даже не попробовать осуществить её, заветную.
Давай, лети, мчись, Ночка, только не останавливайся. А то будет ещё страшнее, и захочется вернуться к родному, привычному, до боли знакомому. Сумка с платьем ударила по ноге, я слегка ударила лошадку по бокам, и она прибавила скорость.
Поднявшийся ветерок разогнал облака. На небе появились луна и звёзды, осветившие дорогу. И в этот момент....
— Тпру... — сказало что-то маленькое, чёрное, выскочившее на дорогу.
Ночка встала на дыбы. Я что было сил вцепилась в поводья и с трудом удержалась в седле.
— Стоять! — пискнуло чудище. — Слазь с коня.
Я оцепенела от ужаса не в силах пошевелиться.
— Слазь с коня, кому говорю! — повторил требование незнакомец, подбегая ко мне и хватая за ногу. — А не то стрелять буду!
Я не знаю, чем он собрался стрелять, куда, в кого... Не помня себя от страха, я ударила его по руке, задев при этом Ночку. Лошадка заржала, взбрыкнула и понеслась вперёд.
Чудище позади шипело, визжало, кричало. А я прижалась к лошадиной спине и мчалась вперед, туда, где на чёрном, как вороново крыло, небе появились первые проблески восхода.
Но вот и рассвет, вот и городские стены. Я облегченно перевела дух. Все самое сложное было позади. Ура! Я добралась до столицы и даже бандита не испугалась! Я умничка! Определённо стоило себя как-нибудь наградить. Вот устроюсь и сразу же сделаю себе подарок. Какой? Чуть позже подумаю об этом.
Меня переполняла радость от понимания, что авантюра удалась! Так просто меня папенька и Степа в огромном городе не найдут. А когда меня примут на конкурс, то они вообще ничего не смогут сделать до его финала. А я дойду до финала, обязательно!!! Ни малейших сомнений! И выиграю! И у меня будут и слава, и деньги, и собственная мастерская в центре столицы!!! Моё драгоценное платье....
Я потянулась к сумке. Стоп. Где моя сумка? Где моё платье? На ее месте болталась лишь обрезанная верёвка.
Я уткнулась лицом в лошадиную морду и, не выдержав, зарыдала от обиды и разочарования. Как же так? Ну как же так?
Я его по ночам шила. На муслин вишневого цвета полгода копила, нитки золотые на день рождения выпросила, узоры для вышивки сама придумывала, кружево чёрное плела, даже хрусталь сама научилась полировать, потому что ни один из мастеров не рискнул взяться за изготовление кабошонов для пояса по моим задумкам: сказали, что сделать такое нереально. Ну, ну, продолжайте и дальше так думать!
— Как же так, Ночка? — спросила лошадку. — Как же так?! Всё же хорошо начиналось.
Я грустно посмотрела на городскую стену.
— Что же теперь делать? Придётся домой возвращаться. Замуж выходить...
Лошадка фыркнула и тряхнула головой. А меня осенила-таки здравая мысль:
— Правильно! Что я одна сделаю? Он же оружием вроде как угрожал! Надо к страже бежать! А вдруг разбойник ещё не ушел?! Или сумка на дороге валяется? Глядишь, они успеют поймать этого вора или найдут мою пропажу!
И вместе с Ночкой мы поспешили к городским воротам. Сонный солдат, дежуривший на посту, подсказал мне, как найти отделение блюстителей порядка. Я не шла — я почти бежала. Ночка за мной с трудом поспевала. Железные подковы звонко цокали по дороге. Хорошо, что сейчас только ранее утро: людей на улочках практически не было, а значит, никто не мешал нашему стремительному передвижению.
Я постучала в дверь отделения. Тишина. Ещё раз постучала, а потом и вовсе заколотила двумя руками.
— Кто здесь? — спросил заспанный стражник, открывая решётчатое окошко.
— Скорее! Пожалуйста. У меня платье украли!!!
Мужчина сощурился и окинул меня придирчивым взглядом.
— Вы чего, барышня, на месте же!
Я было растерялась, но потом поняла, что имел в виду блюститель порядка.
— Нет! — замахала руками. — Я про конкурсное! Без него меня не пустят! Я мастерица, на конкурс «Золотые руки» приехала. При мне в сумке платье было вишневого цвета из муслина. Манжеты и подол отделаны черным кружевом. Талия завышенная…
— Стоп, стоп! — проговорил растерянный солдат, потирая подбородок. — Заходи.
И он открыл дверь.
Я оказалась в широком тёмном коридоре, в конце которого была ещё одна дверь. За ней спряталась маленькая комнатка с окошком, через которое пробивался робкий утренний свет.
— Вот тебе стул, стол, бумага, чернила и перо, — сказал стражник, застегивая темно-зелёный мундир. — Садись и пиши.
— Что?
— Заявление.
— Какое?
— На имя начальника городского управления… написала?
Я растерянно кивнула.
— Молодец. Далее пиши, что с тобой приключилось, когда, где. Написала? Хорошо. Приметы. Да подожди ты со своим платьем, мастерица! Я про преступника. Как он выглядел?
Я задумалась, припоминая. Да что там в той темноте разглядеть-то можно было? Да и перепугалась я слишком, чтобы особые приметы отмечать. Разве что одёжка…
— На нём была стёганая тёмная куртка, кажется, из шерсти, но могу ошибаться. Рукава коротковатые, а на правом — так и вообще белая заплатка примётана белыми нитями.
— Белыми, говоришь? — уточнил стражник. — А лицо?
Я развела руками.
— Не помнишь. Ладно. Теперь пропажу описывай.
Вот на этот пункт я не пожалела ни сил, ни терпения. Про каждый стежок вспомнила. И даже про одну маленькую деталь, которую я бы хотела сохранить в тайне, но раз такое дело… Когда я шила его, под подклад у меня медная монетка случайно попала. Нехорошо, конечно, но я уже решила оставить все, как есть. Никто же не заметит. А после конкурса я обязательно все переделала бы.
— Готово? — спросил меня солдат, когда я поставила под текстом подпись. — Хорошо. Заявление я принял. В течение трёх дней мы его рассмотрим. И…
— Погодите, какие три дня? — перебила я мужчину. — У меня конкурс послезавтра!
Солдат погладил подбородок и приписал внизу под текстом моего заявления: «Срочность».
— Извини, больше сделать ничего не могу. Ответ по адресу придет. Ждите.
— И что же мне теперь делать? Домой возвращаться? Замуж выходить? — спросила я, совсем растерявшись.
— А чем тебя замужество не устраивает? — хмыкнул мужчина, ставя на листок печать.
Я пожала плечами. Как объяснить человеку, что ни папа, ни Степа не разрешат мне иметь мастерскую и, тем более, работать в ней.
Поняв, что спорить бесполезно, я поблагодарила стражника и вышла на улицы пробудившегося города.
«Ладно, — успокаивала саму себя. — В конце концов, не всё так страшно. Бандит мог бы и убить, а так, подумаешь, всего лишь платье украл».
Платье… Я вновь разрыдалась. Но разве можно помочь слезами горю? Я собралась с силами, взяла себя в руки и успокоилась. Что ж, видимо, судьба мне стать женой Степы и вышивать самые красивые рубахи да наволочки в округе. И ничего в этом плохого нет. А мечта… великовозрастная баба я уже, чтобы мечтать! Пора бы остепениться и угомониться.
— Давай-ка перекусим, — предложила лошадке. — А то всю ночь скакали. Устали обе.
Я выбрала ближайшую закусочную, привязала Ночку и заказала для неё сена, для себя омлет и чай. М-да, недолгим был мой побег. Погуляла на свободе, и хватит. От папеньки, конечно, достанется знатно: опозорила и его, и себя, и жениха. Сейчас, наверное, все от мала до велика мой поступок обсуждают.
И оставаться нет смысла: платья нет — конкурса нет, инструментов нет – работы нет, а без конкурса, работы и рекомендаций в городе делать нечего.
Вот и «сбылась» твоя мечта, Марья! Известность, триумф, почёт, уважение, слава, собственная мастерская в центре столицы — все благополучно прошло мимо тебя! И по твоей же дурости. Я вновь чуть не разревелась.
Заплатив за завтрак, который отдавал во рту обидной горечью, я пошла за Ночкой, но моей лошадки в стойле не оказалось.
— Где моя лошадь? — прокричала, возвращаясь обратно в закусочную. Хозяйка пожала плечами. — Что значит, Вы не знаете?
— Следить надо было, барышня! А мы, вот…
И женщина ткнула пальцем в маленькое объявление на двери: «За сохранность оставленных на столах, лавках, табуретах предметов и коней в стойлах владельцы заведения ответственности не несут!»
— И как мне домой вернуться?
Хозяйка вновь пожала плечами.
Вот и приехали! Ну, здравствуй, столица нашего чудесного славного государства!
И я побрела в уже знакомое мне отделение городской стражи.
На входе меня встретил все тот же солдат, уже бодрый, веселый и аккуратно причесанный, в поправленной форме.
— Та-ак, — протянул он, завидев меня. — И чего я непонятного утром сказал? Ответ придет по указанному в заявлении адресу!
— Да нет. Вернее, грустно, конечно, но я по другому делу, — ответила я. — Коня у меня украли.
Стражник хотел было рассмеяться, но быстро взял себя в руки, выпрямился и суровым голосом отчеканил:
— Платье украли, коня украли. Дальше что своруют, барышня? — он укоризненно покачал головой. — Заявление будете писать?
И я написала. Уже второе за этот день. Ой, папа будет рвать и метать, когда письма с результатами расследования получит. Точно дома запрёт. Даже нос высовывать на улицу до свадьбы запретит.
— Вы бы, барышня, домой возвращались, — проговорил страж порядка, ставя печать под заявлением. — А то, не ровен час, еще каких приключений найдёте. К папе, к маме, к жениху под крылышко… жених-то есть?
Я кивнула.
— А что так грустно? Плохой, что ли?
— Да нет. Степа хороший.
— Вот и возвращайся!
Покинув отделение, я остановилась на улице, думая, что же делать дальше.
Пересчитав монеты, я пришла к выводу, что, если пристроиться к какой-нибудь телеге, денег на дорогу хватит. А может, кого из знакомых на рынке встречу? Так если слезно попросить, заберут, бесплатно довезут? Правда, кости потом перемоют, но что поделать?
Я грустно поплелась в сторону городского рынка, мысленно репетируя речь виноватой, раскаявшейся, осознавшей всю глубину своего падения и просящей у всех прощения. Правда, сомневаюсь, что мне поверят. Надо бы не забыть пеплом голову посыпать… чтобы выглядеть убедительнее.
И я ведь даже не на своём коне вернусь. Стыд и позор на мою рыжую шевелюру! А мама-то как рисковала ради доченьки своей, все свои сбережения отдала...
Невеселые думы крутились у меня в голове, пока я брела по красивым мощеным улочкам столицы. Хотя это я так думала, что они красивые. А как иначе? Разве может быть в столице что-то некрасивое? На самом деле я ничего не видела.
Все перед глазами расплывалось. Слёзы мешали разглядеть и оценить необычную современную архитектуру: стройные каменные башни со стеклянными и золотистыми куполами, старые разноцветные терема, стрельчатые окна соборов, статуи фей, коней в мраморных чашах фонтанов и яркие душистые клумбы из неприхотливых цветов.
Я присела на лавочку в парке неподалеку от набережной и уткнулась лицом в ладони, с трудом сдерживая рыдания. Хоть и столица, а все одно — большая деревня; знакомых встретить можно на любой улочке, потом будут на всех скамьях да завалинках околицы обсуждать, как выскочка Марья слёзы глотала.
Надо мной шелестели серебристые тополя, готовящиеся со дня на день украсить аллеи «сугробами» пушистого летнего «снега». Я поймала пушинку — оказывается, она зонтик одуванчика напоминает.
«Снежинка» лежала на моей ладони, не собираясь таять, а я рассматривала её и думала: как бы это было красиво — платье из мягкой воздушной сетки цвета серебристого пуха, украшенное перламутровой вышивкой парящих семян одуванчика. И расшитое мерцающими каплями эльфийской смолы, внутри которой застыл бы посыпанный хрустальной пылью тополиный снег.
«Надо бы набросать эскиз…», — подумала я по привычке, почувствовав прилив вдохновения, но сумка-то моя осталась дома. Да и есть ли теперь смысл в этих эскизах?
Ладно, хватит слезы глотать. Степа, жди меня! Ещё немного посижу и отправлюсь к тебе!
И в этот самый момент, когда я уже приняла самое сложное решение, на другой конец скамьи опустилась девушка. Рыдала блондинка знатно, взахлёб, от души. Даже я растрогалась, хоть обычно сантиментами не страдала, но тут, видимо, наши рыдания сошлись...
— Ты-то чего ревёшь? — спросила незнакомку, протягивая ей запасной кружевной платочек с вышитыми цветами и вензелем.
— На завтра смотрины для невест царевича назначены, а моё платье братик порезал, — пробормотала девушка. — Я отнесла его в мастерскую. А мне сказали, что починить его уже невозможно… — она всхлипнула и высморкалась в платочек. — Вот как я туда пойду? А я ведь царевича-то люблю-у-у...
И она разразилась новым потоком слез.
— Да не плачь ты так, — попробовала утешить незнакомку. — Если он тебя любит, ему без разницы, в каком ты будешь платье! Хоть в домашнем. Он ведь тебя любит?
— Откуда же я знаю? — удивилась девушка. — Нас там столько невест, богатых и не очень. Поди, разберись, кого он любит, а с кем просто вежливо общается.
Услышанное настолько меня поразило, что я не удержалась и прыснула.
— Тебя как зовут? — спросила горе-невесту.
— Аленка. А тебя?
— Марья. Алёнка, прости, конечно, но ты блондинка!
— Ну да, — ответила девушка, мельком глянув на свои густые косы. — А ты рыжая!
И мы рассмеялись.
— Так что у тебя за беда с платьем? — спросила Алёнку, когда, купив по стаканчику мороженого, мы устроились всё на той же лавочке в тени раскидистого тополя.
— Платье моё красивое было. Я, представляешь, за него отдала все свои сбережения лучшей мастерице нашей страны, чтобы Ваня меня заметил. Он-то мне с детства нравится. Только кто он, а кто я. Мелкая дворянка, — девушка вздохнула. — Знаешь, а я так мечтала, чтобы всё произошло, как в сказке. Так и представляла, как надеваю самое красивое платье, захожу в бальный зал, и музыка обрывается, а пары останавливаются. И все спрашивают: «А это кто такая?» А Ваня видит только меня и через весь зал идет мне навстречу… — Аленка вздохнула, закатив глаза. — Я так хотела, чтобы он влюбился в меня с первого взгляда и чтобы ему было всё равно до моего происхождения. Да чего уж теперь? Ни внешности, ни приданного, ни ума… правильно ты сказала: блондинка.
И девушка покраснела, как яблочко наливное.
— А ты чего ревёшь? — смахивая слезы, спросила Аленка.
— Не поверишь, — ответила я. — Тоже из-за платья. Но у меня его украли. И коня... Я из дома на конкурс мастериц сбежала. «Золотые руки», слышала? Выиграть хотела, а на призовые деньги свою мастерскую открыть, чтобы с манекенами, эльфийскими огоньками в витрине, зеркалами в золочёных рамах в полный рост и вазами с цветами на прилавке, с пионами…
— Почему с пионами?
— Не знаю, — пожала плечами. И правда, почему? — Просто хочу. Мечта такая. Да какая теперь разница?! Хоть с репейником. Осталась я и без конкурсного платья, и без транспорта, и без инструментов... Домой возвращаюсь. Замуж выходить.
И тут силы покинули меня, я не выдержала и разрыдалась.
— А я не хочу... Нет, Стёпа хороший, но я мастерскую свою хочу-у-у!!!!
И мы заплакали вместе.
— Видимо, не всем дано мечты свои претворить в жизнь, — изрекла, слегка успокоившись, Аленка. И мы замолчали, думая каждая о своём.
Тополя над нами о чем-то переговаривались. Тёплый пряный ветер щекотал нос вкусными ароматами выпечки, цветов, моря. Мимо пробежал мальчонка в темно-синей курточке и коричневых кюлотах. Почему-то остановился, поглядел на нас (видимо, зарёванные барышни показались ему забавным зрелищем), показал нам язык и побежал дальше.
— А как он тебе платье-то порезал? — спросила Аленку. Провожая взглядом невоспитанного бесёнка, я вспомнила про её братца.
— Ой, — вздохнула девушка. — На мелкие лоскуты, представляешь? И ещё все украшения оторвал и сложил в свой сундучок, сказал, что это пиратские сокровища.
Я невольно усмехнулась.
— И что, совсем ничего нельзя сделать?
— Не-а, — покачала головой Алёнка. — Мадам Вереск сказала, что всё безнадежно.
И она достала из-под скамьи сумку, внутри которой действительно лежали обрывки разноцветной тафты. Терзаемая любопытством (как же выглядит шедевр от лучшей мастерицы страны?), я, недолго думая, переместилась со скамьи на изумрудную мягкую траву и стала вытаскивать на белый свет обрывки ткани и выкладывать по кусочкам, как мозаику, стараясь собрать платье.
— Марья, ты что делаешь?
— Хочу посмотреть на масштабы трагедии.
— Здесь? — сказала Алёнка, оглядываясь по сторонам. — Пошли хоть домой ко мне.
Я пожала плечами. Мне-то разницы нет, где оценивать, но дома действительно должно быть удобнее.
И мы пошли к Аленке в терем, расположенный в зелёном квартале нашей столицы. Всю дорогу моя знакомая говорила о царевиче.
К тому моменту, как мы подошли к её дому, я уже знала, что Ваня - «шатен с дерзкими зелёными глазами, от взгляда которого аж сердце замирает, коленки начинают дрожать, а губы сами собой расплываются в улыбке. Рядом с ним невозможно дышать, не то чтобы о чём-то думать. А когда один раз он пригласил её на танец (он тогда всех приглашал), Алёнка растаяла в его невероятных руках. И, вообще, он такой… Любимый цвет царевича — зелёный. Любимое блюдо — гусь, запечённый с белыми грибами… а ещё он увлекается охотой и прекрасно стреляет из лука».
М-да, надо бы хоть половину из того, что мне Алёнка поведала про своего Ваню, про Стёпу потом узнать. А то как-то неловко получается. Вроде, жениться собрались, а я даже его любимый цвет не знаю. Непорядок.
Теремок был маленький, но очень симпатичный: двухэтажный, с деревянной башенкой, резными расписными ставнями, под которыми благоухали кусты красных роз, с золотистым петушком на флюгере. Он стоял в отдалении от центральной дороги, в окружении тёмно-зелёных ёлочек и высоких стройных берёзок. А рядом раскинулся пруд, по зеркальной поверхности которого плавали уточки. Красота!
Девушка затащила меня в свою светлую просторную комнату на втором этаже. И уже здесь я повторила процедуру изъятия лоскутов из сумки и складывания их на полу в то, что должно было быть платьем.
Когда я закончила, окинула взглядом куски тафты оливкового и жёлтого цветов.
Я посмотрела на творение мадам Вереск, а затем на Алёнку. Опять на творение и снова на Алёнку. О-о…
— Ты, правда, в этом собралась идти? — недоверчиво спросила девушку.
Новообретённая подруга нерешительно кивнула.
— Оно по последней моде сшито. И фасон, и волан, и цвета. Я такое в журнале видела. Когда прибежала к мадам Вереск, так обрадовалась, что его ещё не купили. Оно будто меня ждало… или моего брата.
Ну-у, если это творение лучшей мастерицы нашей страны... Матушка моя, да я не просто талантливая, я... Я... Луч света в этом тёмном царстве.
— Алён, даже если бы была возможность его воскресить, я бы этого делать не стала! Оно плохое! Ваня тебя в нём точно заметит, но не женится. Тебе определенно его подсунули по просьбе конкуренток. Молодец твой брат! Правильно сделал, что порезал! Нечего сестре позориться!
Жестоко, конечно, но что ещё я могла сказать?
Передо мной, на дубовом полу, лежало болотного цвета платье, корсет которого был отделан чёрным кружевом и золотистыми бантиками. Подол юбки книзу расходился, являя на свет блестящий желто-золотистый подъюбник, конечно же, отделанный воланами все того же чёрного кружева.
Ужас!!! И даже не само платье. Оно, подозреваю, вполне могло бы миленько сидеть на какой-нибудь шатенке. Наверное. Но его сочетание с Алёнкой — тёплой блондинкой с матовой персиковой кожей, большими глазами и высокой красивой грудью — мягко говоря, странное. Она в нём точно будет лягушку напоминать, а нам царевна нужна.
Алёнка всхлипнула.
— И что делать?
— Неси всё, что у тебя есть! Старые платья, новые, ленты, тесьму, ножницы, нити, иглы...
— Зачем?
Я недоумённо посмотрела на девушку, а точнее, на её красивые выпуклости…
— Как зачем? Будем подчеркивать твои глаза! Иван выделит их из сотни!
— Ты уверена?
— Абсолютно!
Спустя несколько минут я стояла перед горой старой и новой одежды, разноцветными рулонами льна, атласа, шёлка, бархата. Венчали это всё великолепие несколько кусочков парчи.
Перебрав все Алёнкины платья и платья её мамы, неожиданно включившейся в процесс, я остановилась на отрезе бархатистой ткани насыщенного изумрудного цвета.
С фасоном решила не мудрить: это будет строгое лаконичное платье, с высокой талией, низким скруглённым вырезом, длинными рукавами и шлейфом. Ничего лишнего. Разошью лишь стеклянными бусинами и стразами концы рукавов и подол. Это будет узор из четырехлистного клевера и золотистых спиралей, в центр которых помещу розовый кварц из бус мамы Алёнки.
А самое главное — украшения. Я решила сделать будущей царевне, а в этом я уже не сомневалась, широкий ободок, обтянутый оставшимися кусочками бархата, и расшить его камнями, чтобы складывающиеся узоры напоминали клевер, ягоды земляники, полевые цветы. Дополнят образ длинные, до самой груди, серьги.
Я так и видела, как блики играют на гранях хрусталя, как сверкает моя Аленка, как музыка затихает и царевич идёт к ней, пораженный её красотой, а все вокруг перешептываются: «Где она взяла это платье? Я тоже такое хочу!!! Кто эта мастерица, сотворившая подобное чудо?!»
Эх… Жалко, что меня там не будет. Жалко, что это не конкурс. Жалко, что в моей жизни уже ничего не изменится.
— Марья, ты думаешь спать? — спросила Алёнка, зевая и потирая сонные глаза.
— Нет, — бросила, не поднимая глаз от вышивки. — А ты марш в кровать: тебе надо быть завтра свежей и выспавшейся!
— Марья, я чай принесла и пирожки... — сказала мама Алёнки, ставя на комод чашку с горячим напитком. Она все ещё не верила в успех нашего предприятия.
Зато на следующий день, когда Алёнка стояла в центре гостиной на низкой табуреточке, примеряя окончательный вариант, а я поправляла ей шлейф, мама не смогла сдержаться от восторга:
— Ягодка ты моя. А кожа-то, ой... А глаза сразу яркие, а фигура... Ну, Марья, ты кудесница, волшебница, ты... Ты...
«Умничка», - закончила я про себя, довольно улыбаясь. Я знаю.
— Ну всё, царевна, садись уже в карету и мчись на свой бал! — сказала я, перекидывая за спину белые косы, чтобы шикарную вышивку под грудью не скрывали. Её я под утро уже решила добавить, чтобы у Вани и шанса не осталось.
Алёнка еле держалась, чтобы не разрыдаться от счастья, но я ей строго-настрого запретила реветь: нечего мой шедевр размазанным макияжем портить!
— Марья, как мне тебя отблагодарить?!
— Сделай всё, чтобы твоя мечта исполнилась. Оторвись за нас двоих, так сказать! — ответила счастливой девушке. — Напиши мне потом, как всё прошло.
И вручила Алёнке бумагу с адресом.
А потом я помогла девушке спуститься по лестнице и сесть в карету, аккуратно уложив ее шлейф, чтобы не порвался и не помялся. И Алёнка отправилась на бал. Некоторое время я еще провожала свою царевну немного грустным взглядом. Честно говоря, я ей завидовала.
Как бы я хотела, чтобы моя мечта тоже осуществилась! Чтобы каждый день от меня выходили вот такие прекрасные и сияющие «принцессы». Чтобы они крутились перед моими зеркалами и радовались своему преображению. Ай, да ладно уже. Хватит. Пора возвращаться. Стёпа-то, небось, заждался.
Алёнкины родители напоили меня и накормили.
— Может, поживешь у нас? — предложила мама Алёны.
Заманчиво, конечно, но толку? Я ехала в столицу на конкурс. А конкурс начнётся уже завтра. А у меня ни платья, ни инструментов. Ничего нет.
Эх, жизнь моя... Видимо, судьба, от которой, как известно, не убежать, мне вышивать самые красивые рушники да ткать самые удивительные пледы и ковры, сидя на дубовой скамеечке в светлом тереме. Смирись, Марья, хватит за мечтой бегать! Пора уже за ум и за Стёпу взяться.
— Спасибо, но я домой.
Папа Алёнки довёз меня до площади, где стояла почтовая карета. Я заплатила за билет и уселась у окна на скамеечку. Отправление не заставило себя долго ждать. Погружённая в собственные думы, я не слышала, как кучер стегнул лошадку, но почувствовала, как покатились по мощёной дороге колеса.
Прощай, столица. Прощай, мечта. Мне будет тебя очень не хватать. Можно, я буду иногда вспоминать о тебе? И фантазировать, будто я прежняя Марья и у меня всё ещё есть возможность открыть собственную мастерскую?
Карета ехала, город за окошком сменился сельской местностью. Дома с золотистыми куполами — полями с золотистыми колосьями. Солнышко медленно скользило по небосводу, заглядывая в окошко. Оно будто хотело меня подбодрить, но поняв, что всё бесполезно, скрылось за деревьями.
Приехала я в деревню затемно. Во всех окнах уже горел свет. Встретил меня только собачий лай. А как иначе-то? Кто же знал, что я уже сегодня вернусь? А даже если бы и знали: что встречать-то такую…
Выходила из кареты как можно прямее, хотя внутри всё сжималось от страха и тоски. Ой, влетит мне сейчас! Но ведь с другой стороны... Я же вернулась. И, вроде как, все должны быть счастливы. Наверное. Все. Кроме меня.
В окошках родного дома горел свет. Я распахнула калитку, выбрала из своего арсенала самое виноватое лицо и вошла в прихожую.
Голоса доносились из глубины дома. Немного постояв, я пошла туда, где, по всей видимости, обсуждали мой побег.
В гостиной вокруг стола сидели все: грустная мама, грозящий кулаками папа, серьезный дядя Василий, молчаливый Стёпа. При моем появлении разговоры затихли. Все уставились на меня, вернувшуюся без платья, без коня, без победы и, по заверению батюшки, без стыда и совести!
— Простите, — сказала я, виновато опустив голову. — Мне так стыдно...
Я не знала, что ещё сказать. И стоило ли? Ведь на самом деле я чувствовала себя виноватой лишь перед неосуществленной мечтой. Я столько лет её лелеяла, обещала ей, что сделаю всё, чтобы она воплотилась. А в итоге подвела.
Мама встала из-за стола, приглашая меня сесть на своё место.
— Мам, а никаких писем не приходило? — спросила я, цепляясь за соломинку.
Мама отрицательно покачала головой и побежала в кухню за ужином. А я стояла и все никак не могла заставить себя сделать несколько шагов и занять мамин стул. Уж лучше сразу в комнату уйти и прорыдать там до утра. Но нельзя.
В тот момент, когда я решилась на первый шаг, снаружи раздался скрип колёс. Затем стук. А следом распахнулась дверь, и в дом влетела Алёнка в моём прекраснейшем платье, счастливая и сияющая, как начищенная монета.
— Марьюшка!!! — закричала девушка. — Марьюшка!!! Всё прошло, как в моих мечтах и даже лучше! Ты обещала, что он меня из всех выделит — так и случилось! Более того, он только меня и заметил. На всех остальных даже не посмотрел. Сказал, что девушки красивее меня он никогда в жизни не видел! И предложение мне сделал! Сразу же! Представляешь! Мы уже и дату назначили! Это всё благодаря тебе! — Аленка вытерла слезинку. — Но это не всё. Все девушки на балу спрашивали, откуда у меня такое платье. За очередь к мастерице чуть не подрались. Я Ванечке рассказала твою историю, а он поговорил с учредителями конкурса... Тебе зачли моё платье! Поехали! Завтра же всё начнётся!!!
Я стояла, растерянно хлопая глазами. Из всей тирады Аленки я услышало только «зачли» и «завтра всё начнётся». Только боялась предположить, что же это означало. Неужели???..
— Начнётся что? — переспросила, не веря происходящему.
— Конкурс!!! — крикнула Алёнка. — Тебя приняли!
Ошарашенная, удивленная, потрясённая, я смотрела то на царевну, то на честную компанию, буравящую меня удушливыми взглядами. Вон как папа покраснел, кулаки сжимает, сейчас стукнет по столу… Стукнул. Да так, что вся посуда подскочила.
— Папочка, прости, — я сделала шаг по направлению к Алёнке. — Стёпа, ты хороший, но мечта...
Как же я не попробую осуществить её, заветную?! А подружка уже схватила меня за руку и вытолкала из гостиной.
— Марья!!!!! — проревел папа, бросаясь за мной вдогонку.
Но мы с Аленкой уже выскочили на улицу, запрыгнули в царскую карету, куда мама поставила сумку с моими инструментами (и когда успела?), и помчались в сторону города. Мама махала мне вслед рукой, папа ругался вдогонку, но собаки лаяли так громко, что я ничего из его гневной речи не услышала.
Карета неслась по петляющей дорожке, увозя меня на встречу с мечтой. И вновь было немного страшно, волнительно, тревожно. Но я твёрдо знала, что теперь-то у меня точно всё получится.
Я буду работать днем и ночью, чтобы осуществить ее, заветную. Я буду стараться, пытаться, бороться. Я не сдамся. Не опущу руки! Потому что я Марья-искусница, лучшая мастерица нашей страны, да чего уж там, всего мира!!!
И у меня всё будет хорошо просто потому, что я так решила!
ЭПИЗОД 2. ЗОЛОТЫЕ РУКИ
Сказ о том, как Марья в конкурсе мастериц участие принимала. Конкуренток много. Но разве может кто-то сравниться с талантливой искусницей. Всё спорится в моих золотых руках, всё ладится. И победа уже почти достигнута… Вот только один вопрос не дает мне покоя: что важнее — «Золотые руки» или «золотое сердце»?
Проснулась я задолго до рассвета и сразу бросилась к столу. Потрясенная, вдохновлённая, возбужденная, я не могла больше оставаться в кровати. Босая, растрепанная, в ночной рубашке кинулась к бумаге и карандашам… Быстрее, быстрее! Надо успеть набросать эскиз, пока картинка в голове еще четкая, пока детали не забылись!
Мне приснился волшебный сон: молодая девушка прогуливалась по парку. Её окружали голые серые деревья, сухие листья шуршали под сапожками из коричневой кожи, небо над ее непокрытой головой хмурилось, но не это было главным... Пальто на ней было сказочное; невероятное, сногсшибательное пальто!
Плотно облегающее верхнюю часть фигуры, оно, благодаря четырем клиньям, расходилось у бёдер. У него был простой круглый ворот, ряд жемчужных пуговиц до самого низа и удивительное украшение: спиралевидные узоры из крученых жгутов, внутри которых были шелковые вставки ярко-красного цвета. Я пока не знала, как эту фантазию воплотить в реальность, но ничего, разберусь. Результат-то понятен!
Главное - успеть сделать набросок, пока сон не растаял в предрассветной дымке.
Нужно успеть запечатлеть все декоративные элементы, которые обязательно станут модным трендом! Скоро все модницы нашей столицы будут выстраиваться в очередь у дверей моей мастерской. Ух, еще немного, еще чуть-чуть, и она у меня будет: светлая, с эльфийскими огоньками, манекенами и зеркалами в золоченых рамах.
Потерпи, заветная, через несколько дней ты осуществишься!
Я зарисовывала длинные рукава из серой шерсти, когда проснулась моя соседка по комнате, в которой я жила во время проведения конкурса.
— Марья? Ты уже на ногах? — спросила Акулина, потирая сонные глаза. — А я, представляешь, полночи не могла заснуть. Так волнуюсь. Я ведь в первый раз принимаю участие в таком мероприятии. Очень не хочется подвести своих. А ты на конкурсе впервые? Или уже был опыт?
— Нет, — ответила, не отрываясь от эскиза.
— А ты волнуешься?
«Чего волноваться?» — изумилась про себя. Я же лучшая! Поэтому повторила:
— Нет.
Так, а вот теперь появился настоящий повод для волнения: жгутик заворачивался спиралькой или просто слегка загибался внутрь? Не помню. Ка-та-стро-фа... И что делать?
— Везёт тебе! Мне бы твои нервы! — продолжала Акулина, натягивая чулки. — А у меня, кажется, руки дрожат. И что я буду делать на конкурсе? Ой, подведу своих. А так не хочется... Ты, кстати, какую мастерскую представляешь?
Наверное, спираль будет красивее. А сколько витков? Два или три? Я задумчиво зарисовала оба варианта и оценивающе посмотрела на них со стороны. Даже не знаю…
— Никакую.
А пуговицы были белые или розовые?
— Как это – никакую? Разве так можно? Я вот от гильдии мастеров «Чудесная игла». Слышала? Это в Залесье, область такая в королевстве Тмуреньи.
— Ага.
А шерсть внутри была коралловая или красная? Или там вообще была не шерсть? Вот же голова садовая. Сразу, сразу надо все зарисовывать и записывать! Надо взять в привычку перед сном оставлять альбом на прикроватном столике.
— В конкурсе почему-то ни разу не принимали участие, хотя основаны пятьдесят лет назад. Вначале были маленькой мастерской, а затем придумали станок для ткачества с ножной педалью, в результате чего смогли выпускать ткань в огромных количествах. Заработав на этом деньги, вы стали разрабатывать уникальную линию одежды преимущественно для рыцарей. Славитесь изготовлением лучшей льняной ткани с добавлением нити из паутины, из-за чего ткань становится очень эластичной, не рассыпается, не мнётся и при этом сохраняет свои свойства: хорошо дышит, выводит влагу...
— Ого, — пробормотала Акулина. — А как ты про паутину узнала? Это же секрет!
— Папеньке привезли такую ткань, но он отказался её покупать: больно дорогая. Пока он с продавцом разговаривал, я с ножницами пробралась в повозку торговца и отрезала кусочек, а потом разобрала по нитям... Что я, паутину не узнаю?
— Марья, ты что, своровала кусок ткани?
Я оторвалась от эскиза и посмотрела на девушку.
— Получается, что да…
Однако. Я даже об этом не задумывалась.
Брови Акулины резко взлетели вверх:
— Марья, ты страшный человек! Я надеюсь, мы с тобой на конкурсе будем в разных парах!
— Страшный? — я посмотрела в зеркало. — Да не то, чтобы. Скорее, сложный…
Но мастерица уже отправилась умываться.
Пора бы и мне привести себя в порядок.
Я улыбнулась, еще раз посмотрев на эскиз. Красота. Повезет же той барышне, которой оно однажды достанется. Оно, в смысле они — пальто и барышня в нем — станут украшением столицы.
А затем я достала из сундука белую рубаху с длинными узкими рукавами и голубой сарафан, одолженный у подруги. Когда бежала из дома, не до вещей было, хоть сумку с инструментами мама успела подсунуть.
Когда я уже была готова, в дверь постучали.
— Марья, — заглянула одна из девушек-волонтеров. — Тебя там спрашивают. У ограды. Внутрь мы его не пустили: по правилам не положено. Да и вообще, встречи с конкурсантками запрещены, но твой папа так настаивал… В общем, у тебя время до перезвона. Как только колокольчик прозвенит в третий раз, будь добра сидеть в гостиной.
Я сглотнула и подумала, что обожаю те правила, которые ограждают меня от возвращения домой. И поплелась на встречу с папой.
Сказать, что папа был на меня зол, значит, ничего не сказать. Рыжие волосы всклокочены, лицо красное, кулаки сжаты — он практически дымился от переполнявшего его гнева. Еще бы. Дочурка из дома сбежала, собственную свадьбу сорвала. Ой, я представляю, что там на завалинках да на всех околицах болтают. Не зря у меня уши горят!
— Доброго утра, папочка, — проговорила и явила взору родителя свою самую виноватую улыбку.
— Слушай внимательно, Марья! — рычал папа, расхаживая вдоль высокой решетчатой ограды, которой был обнесён дом, где проживали участницы конкурса «Золотые руки». И я мысленно благодарила все силы за то, что эта ограда есть и она крепкая... — Я даю тебе эти несколько дней. И как только ты проиграешь....
Папочка, наверное, хотел сказать: «Если ты проиграешь», а мне очень хотелось его успокоить словами: «Пап, не переживай, я выиграю». Но остатки здравого смысла удержали меня от опрометчивых речей. Папа силён. В гневе решетку выломает. Поэтому я молча стояла с виноватым видом, кивала и временами поддакивала: «Да. Конечно. Как скажешь. Все так и будет. Непременно...» А сама украдкой посматривала на решетку: насколько она крепкая?
— Ты возвращаешься домой!
— Угу.
— И выходишь замуж за Степана.
— Ага.
— И клянёшься оставить все свои безумные идеи!!!
Я зажмурилась. Ой-ой, только не клятвы! Как же я могу так просто отказаться от мечты? Не-ет, заветную так легко не бросают!
Из дома донёсся звон колокольчика, и я подпрыгнула от радости.
— Папочка, извини, мне пора! — пробормотала, мысленно крича: «Ура!!! Хвала перезвону!!!»
— Я ещё не закончил... Марья! Марья, я кому сказал...
— Я люблю тебя, папочка!!!
И убежала в дом, где мастерицы уже собирались на завтрак.
Ой, сколько же нас здесь было!!! Не сосчитать. Некоторых я знала по статьям из журнала «Вестник моды». Например, Любава — статная шатенка из мастерской «Ровный стежок». Эскизы ее платьев постоянно появлялись на центральном развороте вышеупомянутого журнала.
Некоторых видела впервые. И, честно говоря, я немного нервничала, потому как не знала, чего ожидать от «темных лошадок». Может ли хоть одна из них быть лучше меня? Сомневаюсь, но…
Мастерицы, вышедшие из одного дома моды, оживленно болтали между собой. На представительниц других домов поглядывали с интересом. Но постепенно круги общавшихся барышень расширялись: конкурсантки знакомились, обменивались визитками, делились впечатлениями о прошлогоднем конкурсе и предположениями о том, что будет в нынешнем.
После завтрака все разошлись готовиться к параду, а я поспешила на арену.
Воздух вокруг дрожал от возбуждения. Люди заполняли трибуны, в ожидании открытия праздника галдели, ерзали на местах. И я тоже не могла сидеть спокойно в предвкушении церемонии. Когда? Ну когда же начнется?
Сколько себя помню, я всегда об этом мечтала: принять участие в конкурсе, победить и открыть мастерскую. Я так и видела в своем воображении: вот моя модель идет по подиуму. На ней платье из струящегося алого шелка, расходящееся по центру и являющее на свет юбку из белой паутинчатой ткани, украшенную вышитыми перьями, с длинным шлейфом, на котором переливались всеми оттенками серебра вышитые птицы с длинными хвостами и поднятыми крыльями. Я так и видела восхищение членов жюри, восторг зрителей, аплодирующих конкуренток.
Первая часть мечты осуществлена — осталось разобраться с оставшимися пунктами. Вот поколдую немножко в течение недели, и «Золотые ручки», держащие золотые ножнички, достанутся мне. А вместе с ними и мешочек с не менее золотым содержимым, на которое можно будет открыть собственную мастерскую в центре столицы.
Я буду стараться! Я приложу все усилия, чтобы осуществить ее, заветную! И у меня все получится, потому что я Марья-искусница и у меня все будет хорошо!
Заиграла музыка. И все мое внимание переключилось на арену.
Конкурс «Золотые руки» — это одно из ярчайших событий, которое проходит каждый год в нашей столице. Это потрясающее, грандиозное, ярчайшее мероприятие, на которое съезжаются мастера со всех уголков не только нашего царства, но и целого мира. Это праздник тканей, красок и блёсток, элегантности и стиля, традиций и новаторства, который длится всего пять дней.
Первый день — открытие.
Три дня отведены на сами соревнования.
И, наконец, пятый день — оглашение победителя и торжественное закрытие мероприятия.
Меня проводили на арену, украшенную цветами, гирляндами из веток, желтыми эльфийскими огоньками и серебристыми фонариками фей. Повсюду висели разноцветные вымпелы. Над ареной развевалось несколько десятков флагов. Воздух мерцал от плывущей в нем золотистой пыльцы.
Заиграли трубы. Начался парад. Я, будучи мастерицей, не входящей ни в какую гильдию, участия в нем не принимала. Нет, мне предложили пройтись в общей колонне, но я отказалась. Очень хотелось посмотреть на зрелище и конкурентов со стороны. Так сказать, оценить по достоинству соперников. Учитывая, что мне как участнице предоставили место в первом ряду, откуда превосходно было видно все до мельчайших деталей, это было мне на пользу.
Играла музыка, герольд выкрикивал название стран и мастерских. А я любовалась открывшимся перед моими глазами великолепием.
Вот мимо прошёл верблюд, украшенный ковром, на котором была выткана саванна, где посреди высокой жёлтой травы притаилась львица с прищуренными глазами. Вела верблюда смуглая черноволосая женщина с большими глазами, подведёнными сурьмой. Гибкий стан облегало чёрное шелковое платье, прихваченное на поясе золотистым пояском, украшенным подвесками из монеток. Ханна из Оазиса — пустынной области в королевстве Абукер — была известна многим.
Её мастерская славилась пошивом поистине фантастической одежды и обуви, предназначенной не для каждой модницы. Не все девушки обладали смелостью настолько, чтобы выйти в свет в платье с разрезами до бедра и диадемой из павлиньих перьев. В общем, она мне не конкурентка. Слишком экстравагантно. Бьюсь об заклад: приехала сюда просто ради дефиле, чтобы показать последнюю коллекцию да пару договоров заключить.
Далее с царственной осанкой прошествовала эльфийка с длинными серебристыми волосами. За ней следовали четыре девушки в мерцающих струящихся платьях с длинными шлейфами. За спиной у каждой всеми цветами радуги переливались огромные крылья. Я невольно ахнула.
Меня редко чем можно поразить. Неужели моя главная конкурентка? Но тут одна из девушек остановилась рядом со мной. Нескольких мгновений мне хватило, чтобы заметить: каркас крыльев деревянный. Ха-ха, вы бы ещё металлическим его сделали! Нет, ну, ребят, вы чего? Серьёзно? Так нельзя! Вы же эльфы, у вас в неограниченном количестве есть особенная проволока из смолы Белого дерева! Гибкая, она без проблем принимает любую форму. Легкая, как воздух. А главная её особенность в том, что если к ней прикоснуться пером, то проволока потечёт смолой, обволакивая кончик пера. И все легко можно скрепить. Крылья были бы невесомыми, идеально подогнанными, как у настоящей птицы. А здесь... Мне даже стало жалко девочек. Как у них только спины не сломались до сих пор? Ещё и улыбаются.
Хотя, может быть, они воительницы и привыкли тяжести таскать? Короче, Анита из Ламирина, известная мастерица в области будуарной моды (корсеты с бантиками, кружевные халатики, чулки) не мой конкурент.
Настала очередь мастерской «Чудесная игла» из Тмурени. Акулина ехала в колеснице, запряженной четырьмя волками. Я не сразу ее и признала-то: на моей соседке был приталенный камзол цвета спелой черешни с широкими манжетами, расшитыми тканевыми цветами. Белая рубашка с широким кружевным воротом и черные шелковые брюки-юбка смотрелись очень элегантно и необычно. Я прищурилась, провожая взглядом знакомую. Интересно, она это сама придумала или кто подсказал?
А вот и Вероника из королевства Громандин. Высокая худенькая шатенка с густыми каштановыми волосами, обвитыми нитями жемчуга, в строгом коричневом платье с совсем нестрогим открытым лифом. Ей простительно: есть, что показать. Она была лицом гильдии «Лесных ткачей».
Гильдия уже на протяжении нескольких десятилетий отдавала предпочтение повседневным коллекциям из простых тканей естественных цветов: болотный, янтарный, цвет жухлых листьев. Но раз в году они выпускали коллекцию эксклюзивных бальных платьев из настоящих цветов, обработанных особенным составом, разработанным феями, который не даёт цветам вянуть недели две. А потом… а потом все: больше такого платья не будет. Дорогое, но потрясающе красивое удовольствие, которое позволить себе сможет далеко не каждая. Эта гильдия уже побеждала несколько лет назад.
Тогда, в финале, «Лесные ткачи» вывели на подиум модель в платье из живых бабочек. По щелчку пальцев девушки мотыльки взлетали и принимали форму то венка, то шлейфа, то заезженных всеми крыльев. Сама барышня в этот момент оставалась лишь в полупрозрачном, малоприметном на красивом теле боди. Злые языки поговаривали, что мужская половина жюри настолько оторопела, что просто забыла про других участниц. А, кстати, сама барышня уже через пару суток стала женой одного из доблестных судей.
Так, а это кто у нас? О-о-о, мадам Вереск и её дом моды «Неземная красота», представляющий наш славный стольный град. Мадам считается одной из лучших мастериц нашей страны, после меня, конечно. Правда, она пока ещё об этом не знает. Ну да это мелочи.
Её дому насчитывается уже тридцать лет, в то время как самой мадам Вереск уже за пятьдесят. Известность к ней пришла благодаря балу, который состоялся двадцать пять или двадцать семь лет назад, когда наша нынешняя царица, матушка царевича Ивана, жениха Аленки, так же, как и моя протеже, заявилась на отбор и затмила всех своим платьем из парчи винного цвета, расшитым золотыми пионами.
«Неземная красота» уже не единожды становилась обладательницей статуэтки «Золотые руки», но в прошлые годы участие в конкурсе принимали ученицы мадам Вереск.
Почему она в этом году решила участвовать сама? А кто же ее знает? Люди разное болтают, да поди разберись, что из этого правда?
Замыкали яркое шествие мастера из гильдии «Цветы и нити» из Долины Феи, победители прошлогоднего конкурса.
По правилам они в этом году участие в соревнованиях не принимали. Однако подготовились феи на славу. Юноша в серебристом камзоле, чёрных бриджах и высоких белоснежных сапогах из кожи змеи-альбиноса (за что их так ненавидела «Лесная гильдия», не терпевшая жестокого обращения со зверюшками) шёл впереди со стягом, на котором был изображён символ гильдии — змея, оплетающая шиповник. За ним три единорога тащили небольшую платформу, украшенную нитями с каплями застывшей росы. А на платформе стояла «лучшая мастерица всех времён и народов» по мнению прошлогоднего жюри.
Неминея — маленькая щупленькая женщина с волосами пепельного цвета, собранными в длинную косу, одетая в серое бархатистое платье, лиф которого был расшит золотистыми камнями – с моего места и не разглядеть, какими! Топазы, наверное. Вся такая скромная, серенькая, если не считать одного «но»... Корона на её голове была просто огромаднейшей! Камни на ней блестели и переливались.
Ну ничего. Мы эту корону снимем!
Раздались хлопки: на арену посыпалось разноцветное конфетти. Его величество что-то вещал с балкона об удаче, но мне это уже было неинтересно. Все, что мне было надо, я увидела, а точнее лишний раз убедилась: конкурентов у меня здесь нет! И под звуки разрывающегося салюта я покинула торжественное мероприятие.
А что здесь ещё делать? Кроме того, меня посетила интереснейшая идея. Надо бы успеть её зарисовать, пока она не улетучилась.
На следующий день я вновь подскочила ни свет ни заря. Моя соседка, как ни странно, тоже проснулась и сидела на кровати, поджав под себя ноги.
— С добрым! — кивнула она.
— Опять не спалось?
— Ой, — вздохнула Акулина. — Боюсь я. Волнуюсь. Я уже десять раз пожалела, что ввязалась. Как подведу всех…
Я щелкнула языком.
— Ты так говоришь, будто, если проиграешь, тебя в темнице запрут или замуж выдадут!
Соседка призадумалась.
— Марья, а ты зачем в конкурсе участие принимаешь?
Я аж оторопела от такого вопроса.
— Мастерскую свою хочу!
Девушка кивнула.
— А как ты назовёшь свою мастерскую? — спросила Акулина.
Настала моя очередь призадуматься. Кстати, а как я назову свою мастерскую? Названия-то у всех однотипные. Надо подумать. Может быть, «Шелковый путь»? Или... «Кружевная радость»? Или...
— «Марьина радость», — сказала я.
Акулина рассмеялась.
— Нет, тебе не подходит. Лучше «Мечта» или «Трудолюбивый паучок».
Тут уже рассмеялась я. И мы стали фантазировать, и фантазировали до тех пор, пока в коридоре не прозвенел звонок.
Когда мы спустились, за столами уже все собрались. Барышни разного возраста завтракали и говорили, говорили, говорили. О мастерских, о конкурсе, о волнении, об оставленных без присмотра подмастерьях. А мне так и слышалось: «Ко-ко-ко…»
От обилия звуков мне показалось, что голова моя закружилась, и я потерла виски.
— Да не волнуйся ты так, Марья, — сказала сидевшая рядом со мной, укутанная кофейным ароматом Любава. — Это просто конкурс: возможность показать себя, свое мастерство да завести полезные знакомства.
И соседка поставила на блюдце пустую чашечку.
Я? Волнуюсь? Перестаньте! Я жду не дождусь начала соревнований, когда можно будет целиком и полностью погрузиться в работу! А не слушать все это… Ой, мамочка, как же голова болит!
— Кстати, приятно познакомиться! Наслышана о твоем успехе при дворе! Платье получилось великолепным!
— Спасибо, — пробормотала я, продолжая сжимать виски.
— Так платье невесты царевича Ивана – твоя работа? — спросила мадам Вереск. — А какую мастерскую ты представляешь?
«Свою собственную, которая откроется через несколько дней».
В это мгновение нам сообщили, что кареты поданы. Я одной из первых бросилась к транспорту, чтобы занять укромное местечко у окна. Рядом со мной устроились Акулина и мадам Вереск. Моя соседка то и дело мяла руки так, словно они у нее занемели и отказывались слушаться хозяйку. А вот «лучшая мастерица нашей страны» так же, как и я, спокойно смотрела в окно. Ее лицо ничего не выражало.
Послышался щелчок от удара хлыстом. Мы отправились. А я смогла-таки немного рассмотреть нашу столицу. Освещенные рассветными лучами терема, соборы, торговые дома казались не настоящими, а нарисованными акварелью. Пестрые цветочные ковры, украшавшие клумбы, подрагивали ворсинками-лепестками от легкого дуновения ветерка.
Мы проезжали мимо центрального городского фонтана, в центре которого высились статуи вставших на дыбы коней, когда я приметила ее: пристройку к одному из торговых павильонов.
Панорамные окна, выходившие на южную сторону, радовали глаз своей чистотой, и было понятно, что в течение дня через них проходит огромное количество солнечного света, а мимо самих окон - огромное количество людей.
Центральный вход, вокруг которого были расставлены горшки с бегонией, примулой, настурцией, так и манил остановиться, посмотреть на красоту, приглашал заглянуть внутрь.
Над дверью висел золотистый колокольчик, дружелюбно покачивающийся, словно кивающий нерешительным посетителям: «Да, да! Заходи! Ну же, не робей!»
Рядом с парадной лестницей стояла табличка, надпись на которой гласила: «Сдается в аренду».
Сердце забилось быстро-быстро. Вот оно! Место для моей мастерской! Волшебное, чудесное место, где я поставлю станок, рамы для вышивания, размещу эльфийские огоньки для подсветки витрины.
И все будет хорошо. Нет, не так: все будет великолепно и идеально!
Ну что же так медленно? Когда уже начнутся соревнования?
Наконец-то кареты остановились перед серым зданием, украшенным башенками со шпилями и огромными стрельчатыми окнами.
Нас пригласили пройти внутрь. В очень светлом большом зале были расставлены десятки столов для мастериц, где уже лежали иглы, ножницы, мелки, наперстки; рядом стояли полки с рулонами ткани и рамы, на которых висела тесьма, кружево, шелковые и хлопковые ленты.
В самом центре зала стояла прозрачная чаша, где лежали свернутые трубочкой бумажки. Я вытащила одну из них.
— У тебя какой номер? — спросила подошедшая ко мне Акулина.
Я протянула ей развернутую бумагу, на которой черным по белому была вычерчена огромная жирная цифра 13. Соседка нервно сглотнула.
— Ты, это, держись… — пробормотала девушка.
Я лишь пожала плечами. Ну и ладно. Тринадцать, двадцать, один — какая разница? По-настоящему золотым рукам никакие суеверия не помеха.
Я подошла к столу с указанным номером и открыла лежащий на нем конверт. Содержимое внутри гласило: «Бархат, тафта, атлас. Платье».
Отличное сочетание!
Ручки зачесались — так рвались приступить к делу.
Прозвучал гонг.
Я побежала к материалам, выбирая все самое необходимое. С результатом работы я уже определилась. Это будет пышное платье из темно-зеленой тафты с бархатистыми вставками цвета слоновой кости в районе лифа и бархатистым подъюбником того же цвета, который будет виднеться из разрезов верхней юбки.
Тафта останется без каких-либо украшений, а вот весь бархат я разошью розово-белыми цветами из атласных лент, в сердцевинки которых помещу переливающиеся кристаллы.
И работа началась. Со всех сторон меня окружали потрясающие звуки: щелканье ножниц, треск ткани, шорох разворачивавшихся рулонов лент, стук упавших со стола пуговиц. И среди этой музыки, вдохновленная, я творила, позабыв обо всем.
— Марья, я возьму ножницы на секунду? — спросила, проходя мимо, мадам Вереск. — Свои куда-то подевала…
Нет, ну что за наглость! Тоже мне «лучшая мастерица столицы»! Как можно потерять рабочий инструмент? Да и вот помогу я ей, а она дальше со мной пройдет! Что за несправедливость? Но я нехотя кивнула.
Дело уже близилось к вечеру, когда я отошла в сторонку и придирчивым взглядом окинула свой манекен.
Итак, платье почти готово. С одной стороны, строгое, с другой – необычное, нежное. Идеально для деловых светских приемов, литературных вечеров и небольших балов. Только вот кристаллов на стеллаже я так и не смогла найти. Я еще раз подошла к общим полкам и внимательно рассмотрела все оставшееся на них: бисер, стеклярус, пайетки. Где же кристаллы?
— Что потеряла? — спросила мадам Вереск.
— Кристаллы…
— Возьми у меня на столе, — бросила женщина, забирая со стеллажа пайетки.
Я оторопело кивнула. Когда я прикрепила последний кристалл и отошла от стола, прозвучал гонг. И началась работа жюри, среди членов которого была и прошлогодняя победительница — Неминея.
Наконец, стали оглашать результаты. Акулина присела рядом со мной, нервно теребя кончик русой косы. Мое имя назвали одним из первых. А я и не сомневалась, спокойно сидела и ждала, когда же можно будет вернуться в комнату. Ох, и устала же я за этот день.
Когда назвали имя соседки, девушка подскочила и принялась меня обнимать.
— Спасибо за ножницы! — сказала, присаживаясь рядом, мадам Вереск. — Неплохая работа, Марья.
Неплохая? Я прыснула.
— Спасибо за комплимент! У Вас тоже симпатичное платьице получилось.
— Так из какой ты мастерской?
— Я сама себе хозяйка, — ответила, закатывая глаза. Неужели непонятно?
— Тяжело тебе придется, — проговорила мадам, а я покачала головой. — Послушай моего совета…
— Спасибо, — не выдержала я. — Когда он мне понадобится, я к Вам за ним обязательно обращусь!
И я встала и пошла к выходу.
Когда я вылезла из кареты и направилась в свою комнату, был уже вечер, но я решила немного прогуляться по садику, окружавшему дом, где проживали мастерицы во время конкурса.
Было тепло. Горизонт алел багряным заревом. На небе уже появились и первая звезда, и тонкий серп месяца. Я присела на скамеечку и услышала шаги, а затем увидела и женские фигуры.
Это были Неминея и мадам Вереск. До моих ушей донесся разговор двух мастериц:
— Ну что, подруга, решила доказать своим ученицам, что и сама что-то можешь? — голос серенькой матроны напоминал шипение гремучей змеи.
— До сих пор злишься? — вопросом на вопрос ответила мадам.
— Она вначале ко мне пришла! Это в моем платье она должна была пойти на отбор! Ты забрала у меня будущую царицу! А я сделаю все, чтобы твои ученицы в тебе разочаровались!
И Неминея, развернувшись на каблуках, поспешила вернуться в дом.
Я тоже решила не засиживаться. Тихонечко, так, чтобы не столкнуться с мадам Вереск, окольными тропками через цветущие колючие кусты, которые оставляли на моем сарафане зацепки и ярко-розовые лепестки, я побрела обратно.
На следующий день на рабочем столе меня ждал уже новый конверт.
Итак, что у нас здесь? Я окинула столик с разложенными на нем предметами, доставшимися мне по жеребьевке.
— Что у тебя, Марья? — спросила Любава. — Рулон синего льна, темно-синего хлопка, кусок кожи... Платье… Уууу... Сочувствую! А вот мне повезло: атлас достался.
Это мы ещё посмотрим, кому повезло, а кому нет.
Лично мне все равно, с какой тканью работать. Золотые руки ткань не испортят. Хорошая мастерица хороша во всем! А я хорошая мастерица… Ой, кому нужна эта скромность? Я лучшая.
И, кстати, о ручках: статуэтка «Золотые руки» достанется мне. Сейчас только прикинем, что куда, и будем наслаждаться частичкой триумфа.
— Итак, барышни, время пошло...
И я развернула моток легкой ярко-синей ткани, которая заструилась по столу, словно река… Река! Точно! Это будет женственное платье: приталенное, с длинной юбкой и длинными рукавами. Подол платья и края рукавов я обошью лентами из темного, как ночь, хлопка. И эти ленты разошью зеленым и розовым бисером и стеклярусом, золотистыми нитями и прозрачным хрусталем. Можно сказать, что по берегам моей чудесной реки будут зеленеть и цвести клеверные поля. Образ получится загадочным и даже мистическим. А немного реализма и смелости добавит кожаный корсет.
Я работала без устали, выкраивая клинья для юбки, пританцовывая вокруг манекена, подкалывая булавками детали. Жалко, что на первые два конкурса зрители не допускались. Эх, интересно, как бы они платье оценили?
Но вот и прозвенел гонг. Уставшая, но невероятно довольная, я отошла к своим конкуренткам, притихшим, присмиревшим, сидевшим на скамеечке и ожидавшим оглашения результатов.
Мое имя назвали первым. Кто бы сомневался? Еще в финал прошли Акулина, мадам Вереск, Любава и мастерица из модного дома «Дамское счастье», имя которой я не запомнила.
Я собиралась покинуть здание, чтобы пораньше вернуться в гостиницу, когда меня остановили. Оказалось, что оставшихся конкурсанток ожидает жеребьевка и знакомство с моделями.
— Марья! Марья! — прыгала Акулина. — Я прошла! Представляешь, я прошла в финал!
Я поздравила ее сдержанной улыбкой и кивком.
Жеребьевка для предфинального показа проходила уже после заката. Мы вытягивали из той же чаши номера: чья модель под каким номером выйдет на подиум.
Моя модель, Анастасия, оказалась очень веселой девушкой моих лет, напоминавшей северянку, с длинными светло-русыми волосами и белой, почти прозрачной кожей.
— Ой, только, пожалуйста, не наряжай меня в какие-нибудь павлиньи перья! — умоляюще попросила Настя.
Я удивилась такой просьбе.
— А что, уже пытались?
— И не единожды, — рассмеялась она. — А вообще, ты везучая. Меня очень любят выбирать в модели. Говорят, что меня практически не видно, зато одежда на мне представлена во всей красе. В общем, тебе досталась настоящая «вешалка», на фоне которой платье не померкнет. М-да, модель, на которую никто не смотрит.
Она щебетала, щебетала. А я смотрела на нее и думала, думала…
— А ведь я всегда мечтала воплотить образ принцессы-воительницы.
