Осколки сгоревших звёзд, или Кадеты Нефритовой Академии (Трилогия в 1 томе). Ветер Морвейн

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ГЛАВА 21
• ГЛАВА 22
• ГЛАВА 23
• ГЛАВА 24
• ГЛАВА 25
• ЧАСТЬ ВТОРАЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15
• ГЛАВА 16
• ГЛАВА 17
• ГЛАВА 18
• ГЛАВА 19
• ГЛАВА 20
• ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Ролан - наследник древнего рода и внебрачный сын. Исгерд - сирота, воспитанная императрицей. Эти двое принадлежат к разным эпохам одной и той же Империи. Одна - мечтает сохранить прошлое. Другой - разрушить изживший себя мир. Им предстоит встретиться в стенах одной и той же академии. Академии, где учатся люди, которым суждено определить судьбу галактики на десятки лет вперёд. Академии, где соберутся наследники всех знатных семей. Нефритовой Академии - самом древнем и самом престижном учебном заведении Империи Тысячи Звёзд.

   Редакция 2020. Редактор: Юлия Рудышина

   Участник литмоба "Космическая страсть".

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Eщe нe copвaны пoгoны и нe pacтpeляны пoлки,

         Ещe нe кpacным, a зeлeным вocxoдит пoлe y peки.

         Им лeт нe мнoгo и нe мaлo, нo иx cyдьбa пpeдpeшeнa.

         Oни eщe нe гeнepaлы, и нe пpoигpaнa вoйнa.

         У ниx в зaпace миг кopoткий для бypнoй cлaвы и пoбeд,

         Ceнтимeнтaльныe кpacoтки им вocxищeннo cмoтpят вcлeд.

         A нa пapaдax тpиyмфaльныx иx ждyт нaгpaды и чины,

         Нo эти cцeны тaк фaтaльны, a эти лицa тaк блeдны.

   Зоя Ященко

ПРОЛОГ

Дюзы подрагивали, испуская лиловые выхлопы. Штурвал под ладонями так нагрелся, что с трудом удавалось его удерживать.

   Я скосил глаза на визор и подмигнул.

   — Идиот, — прокомментировал Брант.

   Как будто я не знал. Ха.

   Джессика, стоявшая на небольшом пятачке между двумя стартовыми площадками, поправила микрофон и неторопливо начала считать. Издевалась — не иначе.

   — Три.

   — Два.

   Руки так стиснули штурвал, что побелели костяшки.

   — Полтора.

   Я зарычал.

   — Один. Старт!

   Два корвета, взвизгнув моторами, рванулись вперёд. Рейнхардт на старте обошёл меня на полголовы — ещё бы, у него под капотом фотон, хотя все знают, что на Тардосе он запрещён.

   У меня бы тоже был фотон, если бы я его не проиграл. И нужно сказать за это спасибо Бранту — обязательно это сделаю, если переживу следующие полчаса.

   Астероид, несущийся прямиком на меня, в последний момент ушёл в сторону.

   Заныли запястья, но я всё-таки выкрутил штурвал — а вот Рейнхардт не успел. Его куколка проскребла крылом и ударилась об один космический булыжник – и отрикошетила к другому.

   Отлично. Я выхожу на обгон.

   Правда, всего на пять минут — восстановить управление Рейнхардту удаётся слишком легко. Но, естественно, я не сдаюсь.

   Делаю плавный разворот, заходя под конкурента, так что магнитное поле моей малышки мешает сопернику прокладывать курс.

   — Запрещённый приём! — раздаётся в наушниках.

   — Брант, заткнись. Делаю, что могу.

   Брант снова бьётся крылом об астероид, уходит немного вниз и… наносит удар по моему кораблю.

   Если бы за пределами рубки мог разноситься звук, уверен, я услышал бы вой. Но нет, там царит тишина — полная и мёртвая, в которой, если нас потеряют пеленгаторы, никто уже не отыщет.

   — Ты сам напросился, — слышу в наушниках, но отвечать не буду. Не до того.

   Немного прибавляю скорости и опять выхожу вперёд.

   Рейнхардт в ярости. Не сомневаюсь. Потому что на его пути очередная ледяная глыба, а на моём – космический простор.

   Ему приходится сделать разворот, но… чёрт. Он выходит на прямую и поддевает носом брюхо моего корабля.

   Судорожно рву штурвал, пытаюсь выправить курс, но истребитель, вращаясь, уходит в пике. Пара секунд – и я вернусь. Уверен. Но…

   Гиперворот раскрывается в паре арнов от моего корабля, и белоснежный «Буран» выскальзывает из него подобно змее.

   Канал связи заполняет мат. Кажется, не мой, хотя трудно утверждать с уверенностью. А ещё похоже, что на Рейнхардта орёт кто-то ещё, но голоса не узнать.

   Секунда – и нос моего истребителя плавно входит в острое крыло "Бурана".

   Я понимаю, что дело швах, когда в точке нашего столкновения вспыхивает огонь. У кого-то пробит борт. Интересно, у меня или у «Бурана»? И кто вообще догадался открывать в астероидном кольце гиперврата?

   Подозреваю, что мне не суждено этого узнать.

   Всё-таки пробит я. Рубку стремительно покидает кислород. Компьютер нудит об угрозе — но поделать-то я ничего не могу. Сознание плавно отступает в темноту, и последнее, что я слышу – чужой, незнакомый вопль:

   — Рейнхардт, я тебя убью!

ГЛАВА 1

Административный корпус Нефритовой Академии стоял на утёсе, выдававшемся далеко в море. Коридоры его, с одной стороны огранённые чередой дверей, с другой освещало пробивавшееся сквозь огромные окна утреннее солнце.

   Исгерд решительно мерила шагами коридор перед приёмной ректора — от двери до двери.

   — Идиот, — раз за разом повторяла она. — Почему вокруг меня одни идиоты?

   Платиновые волосы девушки метались по плечам при каждом движении, голубые глаза сверкали фотонным огнём.

   — Как же я вас всех ненавижу!

   С позавчерашнего дня Исгерд Ларссон не понимала, за что ей такое везение — отправиться в Нефритовую Академию, причём не столько для учёбы, сколько для того, чтобы, по словам драгоценной госпожи Первого Консула, «налаживать контакт». Налаживать контакт с кем? С идиотом, который палит топливо в астероидном поясе, чтобы доказать неведомо что неведомо кому?

   — Ему же всего девятнадцать лет! — возмутилась Исгерд ещё в тот день, когда Первый Консул позвала её к себе, чтобы рассказать о наследнике одного из влиятельных родов.

   — Как и тебе.

   Исгерд оставалось лишь задохнуться возмущением. Ну да, она тоже юна… но общение со сверстниками никогда не приносило ей удовольствия. Исгерд с трудом понимала, чем они живут. Да и аристократические Дома Гесории она считала атавизмом, который должен прекратить своё существование как можно скорее.

   Исгерд не принадлежала к знатному роду.

   Принятая Консулом в семью и выросшая при дворе, Исгерд была сиротой. Но всегда очень хорошо помнила, кому всем обязана. Госпожа Консул заботилась о ней и давала всё, чего только можно пожелать. И вот теперь, очевидно, хотела получить расчет.

   Нет, Исгерд, конечно, понимала, что однажды придётся платить за всё — но не таким способом и не сейчас.

   — Меня обучали владеть оружием и добывать информацию! — бушевала она, но чёртова госпожа Консул только потягивала чай из фарфоровой чашечки с изображением павлина и явно не воспринимала слова Исгерд всерьёз. — Ты не можешь так со мной поступить!

   — Мы все служим Республике, — великодушно ответила Консул и вздохнула: — Каждый приносит свою жертву. И ты в том числе.

   Сколько Исгерд знала свою наставницу, та всегда с большим успехом говорила красивые и ничего не значащие слова.

   Верила ли в них леди Эклунд – оставалось загадкой.

   Хельга Эклунд не обладала яркой внешностью. Всему многоцветью стилей и модных трендов Республики она предпочитала классику. Единственной яркой чертой в её облике были огненно-рыжие волосы, которые, впрочем, Эклунд всегда убирала в скромную причёску, словно нарочно пряча за этой деланной непритязательностью свои беспредельные амбиции.

   Хельга Эклунд никогда не теряла самообладания, никогда не лгала, и никогда не говорила всей правды. Исгерд, которая знала наставницу лучше, чем кто-либо из жителей Республики, оставалось только смириться с этим набором опасных, но неистребимых качеств госпожи Консула.

   Отправляясь в Академию, Исгерд чувствовала себя так, точно её с утра обухом по голове огрели.

   «За что?!» — не уставала повторять про себя девушка, снаряжая любимый корабль, тщательно проверяя запасы топлива и полируя каждую выпуклость на крыле — уход за звездолётом всегда успокаивал.

   И вот стоило открыть переход, как парочка чёртовых молокососов разнесла её любимую птичку вдрызг!

   Исгерд, равнодушная к большинству привилегий, которые давало воспитание в столь респектабельном доме, не любила платья, драгоценности и балы. И преимущества опекунства госпожи Консул тоже не слишком волновали её. Зато всем сердцем Исгерд обожала холодное оружие, дальнобойные винтовки и скоростные истребители.

   Кораблик, на котором она прилетела сюда, в академию, был собран по её собственным чертежам на одной из самых дорогостоящих верфей и на добрую половину состоял из эксклюзивных деталей, которые делались специально под него. Исгерд сильно сомневалась, что «Буран» удастся починить. Нужно отправлять запрос в столицу, оформлять заказ на эксклюзивные детали, и всё это в срочном порядке, потому что без корабля она не проживёт. А вместо этого Исгерд вынуждена торчать в приёмной ректора в ожидании, когда ей вынесут вердикт. Как будто она виновата в том, что этот парень, который пострадал столкновения – идиот!

   — Леди Ларссон! — раздался голос из спикера, и симпатичная секретарша с улыбкой кивнула в сторону двери.

   Исгерд заправила за ухо выбившуюся прядь волос, одёрнула китель и вошла.

   Из кабинета ректора открывался вид на морскую гавань. Исгерд привыкла ежедневно наблюдать красоты дворцового консульского парка, и всё же в первые мгновения ей оказалось трудно сфокусировать взгляд на сухоньком человечке, сидевшем перед этим громадным окном.

   — Сэр Одвиг Сааринен, — Исгерд слегка поклонилась, демонстрируя почтение к генералу, который никогда не видел войн.

   — Да, это я, леди Ларссон. Хотел бы я сказать, что рад вас приветствовать… — ректор приподнялся и слегка кивнул. — Но обстоятельствам вашего прибытия радоваться очень уж тяжело.

   Исгерд вздохнула.

   — Вы же понимаете, что я не могла рассчитать, что в точке моего выхода двое кадетов устроят какую-то идиотскую игру.

   — Леди… Ларссон… — Одвиг Сааринен прокашлялся в кулак. — Я всё понимаю. И поверьте, исполнен почтения к женщине, которая прислала вас сюда. Но…

   — Но….

   — Но и вы меня поймите. Один из кадетов, «устроивших идиотскую игру» — наследник Дома Рейнхардтов.

   — Да! И это поразило меня больше всего!

   — И это ещё полбеды. Он, по крайней мере, не пострадал. Настоящая проблема заключается в том, что второй кадет – как вы говорите, второй идиот, который сломал вам крыло — старший внук герцога фон Крауз. Понимаете?

   Исгерд молчала.

   — Это попытка убийства, моя дорогая, любимая, глубокоуважаемая леди Ларссон. Со всем почтением к той, которая вас прислала.

   — Это он пытался меня убить! – возмутилась Исгерд.

   — Мда… Мне бы не хотелось, чтобы вы так думали.

   — Тем более на территории вверенной вам Академии.

   — Особенно на территории Академии… за которую я отвечаю. Я вообще предпочёл бы, чтобы никто никого не убивал.

   — Перестаньте, с тем же успехом можно сказать, что Рейнхардт и Крауз пытались убить друг друга! При чём тут я?!

   — Вы же всё понимаете, — Одвиг вздохнул. — Если вам удастся уладить этот вопрос миром — я только рад буду.

   Исгерд моргнула.

   — Мне, — повторила она.

   — Да. Ведь это ваш корабль так удачно…

   Исгерд запрокинула голову и застонала.

   – Как же я вас всех ненавижу, — процедила она едва слышно.

   — Простите, что?

   — Я говорю, — произнесла Исгерд громко и отчётливо, поворачиваясь к Одвигу, — благодарю за гостеприимство. Инцидент будет исчерпан.

   — Благодарю. Любезнейше благодарю.

   Одвиг протянул руку, но Исгерд сделала вид, что не заметила его жест.

   — Разрешите идти, — попросила она.

   — Конечно. Вас проводят в лазарет.

   — В ла… — Исгерд хотела спросить, зачем, но только махнула рукой. — Спасибо. Именно об этом я мечтаю после двух суток за штурвалом. Да. Определённо. Больше всего мне нужен лазарет.

   «Крыло можно попытаться выправить. Хотя… проще, конечно, снять и заехать им этому наследничку по башке. Ещё разок. Высокие Звёзды, да кто же придумал отправить меня сюда?»

   Всех, кто от рождения носил приписку «сэр» и имел больше двух миллиардов содержания в год, Исгерд не любила. Сама толком не знала – почему. Не то чтобы госпожа Консул в чём-нибудь ей отказывала… Просто… Исгерд всегда знала, что должна платить. А им всё доставалось просто так.

   И вот итог. Вместо того чтобы заниматься делом или хотя бы готовиться к тому, чтобы когда-нибудь им заняться — эти идиоты впустую жгут фотон. А его так не хватает в горнодобывающих комплексах! Разработки в астероидных поясах по полгода стоят.

   И ладно бы тупой наследничек был один — хотя Исгерд подозревала, что только Вольфганг — это в два раза больше, чем она может вынести. Но два! Два — это, определённо, перебор.

   «Придётся ещё и навигацию менять. Звёзды… Это опять целый месяц ждать… „Эран-кан“ на заказ раньше не сделают…»

   Выйдя из корпуса администрации, Исгерд направилась по дорожке, усыпанной гравием, и дальше – между кипарисовых стен. На мгновение прикрыла глаза, вдыхая аромат расплавленной на солнце смолы. Растекаясь по лёгким, он немного успокаивал, и когда тьютор открыл перед гостьей дверь лазарета, Исгерд почти себя контролировала.

   Она поздоровалась с врачом. Скрывая раздражение, поинтересовалась, где можно найти фон Крауза-младшего.

   Молоденькая медсестричка с подозрением оглядела её со всех сторон.

   — Может, уже оставили бы его в покое, а? У человека череп повреждён.

   Исгерд не испытала и тени стыда — напротив, с трудом удержалась от того, чтобы не сказать: «Он сам виноват».

   — А что, к нему уже приходили? — спросила она вместо этого.

   — Да с самого утра. Сначала Брант Макалистер принес кучу гаджетов. Это я ещё могу понять — хотя вообще-то в состоянии Крауза нельзя долго смотреть на экран. Потом притащилась ещё одна, Юки Симидзу, всё просила никому о её визите не говорить. Оставила фрукты и букет цветов. Часа не прошло, как явился чёр… наш драгоценный господин Рейнхардт. Этого вообще нельзя пускать — пациент после него сам не свой, разве что не прыгает до потолка на сломанной ноге. И вот ещё вы. Вы, простите, вообще кто?

   — Исгерд Ларссон, — машинально представилась Исгерд и тут же услышала тихое:

   – Ой. Прошу… эм… прощения… Леди.

   — Ничего. Я его надолго не задержу. И без того дел хватает.

   Высокомерная рожа Рейнхардта против воли всплыла перед глазами.

   «Интересно, нас ещё и поселят вдвоём?» — подумала Исгерд.

   — Прошу, — медсестра сделала красивый жест рукой, запоздало пытаясь продемонстрировать, что всё-таки знает этикет.

   Исгерд, приоткрыв дверь, вошла.

   В палате пострадавшего было так же просторно и светло, как и везде в Академии. Нога, подвешенная на растяжках, почти целиком заслоняла больного, так что Исгерд пришлось шагнуть в сторону, чтобы разглядеть его лицо — бледное после операции, наполовину скрытое бинтами, из-под которых виднелось лишь несколько прядей чёрных нестриженых волос.

   — Брант, я не считаю, что проиграл! — сообщил наследничек раньше, чем увидел, кто вошёл.

   Затем взгляд его сфокусировался на лице Исгерд, и он замолк.

   — Да, — согласилась Исгерд. — Определённо, это победа. Над моим несчастным кораблём, который теперь месяц не сможет взлететь.

   Если в первое мгновение Крауз и хотел сказать что-то вежливое, то желание это быстро прошло.

   — Потому что надо быть идиоткой, чтобы открывать гиперворот в двух арнах от астероидного поля! — выпалил он.

   — Да ладно! Гробить машины на детских гонках – точно намного умней!

   — Ты вообще не знаешь, что произошло, какого чёрта не в своё дело влезла?!

   — Я влезла… — Исгерд задохнулась от ярости. Покраснела. Побелела. Стиснула кулаки и только потом холодно и ровно произнесла: — Я пришла принести вам извинения, сэр Крауз. Мне хотелось бы, чтобы мы забыли про этот инцидент.

   — Во-от как… — протянул больной, откидывая на подушки черноволосую голову и с насмешкой глядя на гостью. — А что вы готовы сделать, чтобы я вас простил?

   На мгновение Исгерд ещё сильнее стиснула кулаки, силясь преодолеть желание врезать наследнику.

   — Сэр Крауз, — сказала она очень тихо и настолько мягко, насколько могла, — если вы будете злоупотреблять моей доброй волей, надолго ее может и не хватить.

   — Я просто задал вопрос.

   — Например, я готова не говорить Консулу, что вы пытались меня убить.

   В глазах пациента промелькнула тень растерянности — но лишь на миг. Картинка, которую Крауз видел наяву, стремительно складывалась с кадрами из новостей, на которых он не раз наблюдал Исгерд Ларссон за плечом у Первого Консула.

   — Вот ты кто такая, — протянул он. Растерянность в его глазах сменилась на интерес.

   Исгерд молчала, ещё не зная, чего теперь ждать. Не похоже было, что у наследничка достаточно мозгов, чтобы завершить конфликт.

   «Вот поэтому я не люблю иметь дела с теми, кому девятнадцать лет», — подумала она.

   А Крауз смотрел на гостью, и улыбка постепенно расцветала у него на губах. Ещё в то мгновение, когда воспитанница госпожи Консула только лишь показалась в дверях, он отметил про себя выражение её колких, как заледеневшая гладь зимнего озера, глаз. Её волосы, небрежно падавшие на плечи, отливавшие белым золотом в солнечных лучах. Сказать, что Исгерд красива, значило не сказать ничего. Впрочем, красив был каждый из них, потомков Великих Домов. Каждый представлял собой результат селекции многих поколений — Рейнхардт, Макалистер и, до определённой степени, даже сам Крауз.

   Красоты было так много, что она начинала раздражать — потому, возможно, и Исгерд раздражала.

   — Я не снимаю вопрос, — произнёс Крауз, — но готов вас извинить. Вы меня не оставите? Я тут… болею… как-никак… из-за вас.

   Исгерд мгновение смотрела на него, пытаясь заморозить льдом своих глаз. Затем фыркнула и, громко хлопнув дверью, вышла в коридор.

ГЛАВА 2

Нефритовая академия, получившая своё название за то, что первые белокаменные корпуса её тонули в кронах зелёных, как нефрит, деревьев, десятилетиями служила местом, куда мечтали попасть все молодые люди Гесории. Основанная две сотни лет назад, она на долгие годы стала самым престижным образовательным учреждением империи. Все без исключения аристократы считали необходимым дать детям офицерское звание. А звание это в стенах военно-космической академии получить куда быстрее и проще, чем во время действительной службы на космическом корабле.

   Молодой человек, не имевший военного звания, в этой среде считался почти что неполноценным. Девушкам приходилось легче – но только если они собирались строить карьеру исключительно в качестве жён и матерей.

   С тех пор, как империя превратилась в Республику, мода на высшее военное образование в целом чуть угасла – но среди высшей знати всё оставалось по-прежнему. Неважно, хотели или нет Ролан и его ближайшие друзья здесь обучаться, выбора ни у кого из них не было.

   Но Ролан хотел. Военная служба навевала ему мысли о романтике дальних космических полётов, скоростных кораблях и запретных перемещениях по Линиям Ветров. Он получал удовольствие как от изучения истории Гесории, так и от практических занятий в верхних слоях атмосферы.

   Но если бы Ролана спросили, есть ли в академии место, которое он ненавидит всем сердцем, он без запинки ответил бы: «Лазарет». Не только в академии, но и во всей Гесории Ролан не знал места скучней.

   Два с половиной дня к Ролану никто не заходил — или попросту никого не пускала медсестра. Он не знал.

   Оставалось радоваться тому, что Брант успел передать ему коммуникатор, планшет, визор и ещё парочку полезных вещей. При появлении медсестры всё это приходилось прятать под одеяло, потому что она каждый раз грозилась отобрать его игрушки. И всё же большую часть времени Ролан провёл, разглядывая в сети фотографии новых моделей кораблей — так впечатлил белоснежный «Буран», переехавший его подобно колесу судьбы. Однако ничего похожего найти не удалось.

   «Несерийная модель, — думал он с тоской, — мне бы такой… Рейнхардт лизал бы мне дюзы… да».

   На третий день к нему прорвался и Брант.

   К тому времени Ролан уже основательно изнывал от тоски — в основном по недоступным ему скоростным кораблям — и то и дело поглядывал в окно.

   Не меньше «Бурана» заинтересовала его и девушка, которая на нём прилетела.

   «Исгерд Ларссон», — мысленно повторял Ролан, перекатывая имя на языке.

   Об Исгерд толком никто и ничего не знал. Говорили, что её подбросили в дом госпожи Консула вместе с сестрой, когда обеим едва исполнился год. Говорили, что госпожа Консул очень её любит. Говорили, она обдумывает для воспитанницы династический брак — хотя Исгерд к числу аристократии не принадлежит.

   «Не может не принадлежать», — думал Ролан, вспоминая безупречно правильные, как у искусно вырезанной статуи, черты лица. Впрочем, не походила Исгерд и на наследницу одного из Великих Домов — каждая семья тщательно следила, чтобы в детях проявлялся определённый типаж. Рейнхардты все, как на подбор, черноволосы и белокожи. Макалистеры хранили на себе печать огня. А Краузу, мягко говоря, не повезло — семья его старательно культивировала голубоглазый арийский типаж, в то время как он оказался «альбиносом наоборот» — чёрные волосы, синевато-серые глаза. Разумеется, лучший повод для сплетен трудно отыскать. Разумеется, Рейнхардт не мог удержаться, чтобы не сыграть на этом. Разумеется, ничего объяснять ему Ролан не стал – не видел смысла, хотя просто так оставить всё это не мог. В конце концов, Краузы так себя не ведут! Они не пасуют перед трудностями и не сносят покорно оскорблений. И подобно предкам, сражавшимся на стороне Гесории в войнах за Предел, Ролан решил доказать свою правоту делом, а не словами.

   — Был бы фотон — я бы не проиграл, — пробормотал Ролан в который раз, не заметив, как открылась дверь, и на пороге показался его друг.

   — Был бы фотон, — сказал Брант, усаживаясь в кресло у окна, — ты бы въехал в этот лансер на полном ускорении, и от твоей головы вообще ничего бы не осталось.

   — И тебе привет, — согласился Ролан зло. — Ты, стало быть, с ними заодно?

   Брант во всём окружении Ролана был единственным человеком, которому Крауз прощал и дурацкие шутки, и ещё более идиотские выходки.

   Они с Брантом познакомились в раннем детстве, и обе семьи – Макалистеры и фон Краузы – всегда поощряли такую дружбу. Старшие братья Брандта часто наведывались на Аркан – в родную систему Ролана, и Брант всегда приезжал с ними. Рыжеволосый, как все Макалистеры, но такой же статный и высокий, как Ролан, Брандт как правило становился непременным участником всех проблем, которые фон Крауз наживал на свою голову. А зачастую своим творческим потенциалом добавлял к ним ещё столько же.

   — Нет, просто я реалист, – ответил он.

   — Ты оправдываешь то, что проиграл в карты мой фотон, вот и всё.

   — Для друзей нельзя ничего жалеть! — Брант воздел палец к потолку в подтверждение своих слов. – Даже фотон.

   Ролан промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Вздохнул.

   — Что-нибудь новое произошло? — спросил он.

   — Да, в общем-то, ничего. Расследование замяли. Рейнхардт ещё двое суток проведёт на губе. Тебе, наверное, засчитают дни, что ты торчишь в лазарете — хотя точно не скажу.

   — А что насчёт Ларссон?

   — А, — Брант самодовольно улыбнулся. — Видел её? Хороша?!

   — Не по тебе, — с неожиданной для себя злостью отрезал Ролан. О том, что Брант пока что не пропустил ни одной юбки на Тардосе, знали все.

   — Ещё бы, — улыбка на губах Макалистера стала только шире, — она приехала к Рейнхардту. Ларссон подселили к нему в блок. Вся Академия гудит.

   Ролан не успел дослушать до конца, когда обнаружил, что пытается сесть, но растяжки ему не дают.

   — К Рейнхардту?! — процедил он. — Это ещё почему?

   Брант пожал плечами и откинулся назад.

   — Ну, говорят, Консул хочет заключить с Рейнхардтами союз.

   Глаза Ролана недобро блеснули.

   — Как это понимать? Разве фон Крауз не служили опорой Гесории на протяжении сотен лет?

   До этого момента Ролан вообще не собирался вступать в брак. Ни в династический, ни в какой-то ещё. В отличие от Бранта, он неизменно оставался равнодушен к женскому полу и куда больше интересовался звёздными картами и двигателями малых кораблей.

   Ролану удавалось почти всё, за что он брался – фехтование, науки, стрельба и лётное мастерство. Девушки, конечно же, не оставались равнодушны к его умениям, благо Ролан отличался к тому же красотой и обаянием. Но он чувствовал себя неуютно, встречаясь лицом к лицу с их ожиданиями, и предпочитал не заводить вообще никаких отношений, чем временные и ничего не значащие.

   — Вопрос не ко мне, — Брант развёл руками и покачал головой.

   — Это предательство, — твёрдо сказал Ролан.

   — Потому что Ларссон приехала не к тебе?

   — Да. То есть, нет. Дело не во мне!

   Окончательно запутавшись в том, что именно его так сильно бесит, Ролан умолк.

   Брант посидел ещё немного и пошёл к себе. А Ролан всё думал о том, как лучи солнца играли на платиновых ниточках волос Ларссон.

   «Идиот», — в конце концов решил он и уткнулся в планшет.

   Комната, выделенная Исгерд, выходила одним краем на залив и другим – на изгиб стены, в которой виднелось ещё одно окно, так что казалось, протяни руку –,и достанешь комнату Вольфганга.

   Далеко внизу мерцали и искрились лазурные волны. Успокаивали глаз и лёгким шорохом ласкали слух. И если бы не чёртово окно, Исгерд почти поверила бы, что всё будет хорошо.

   Глубоко вдохнув и отвернувшись, она подошла к зеркалу. Кадетский китель Исгерд получить не успела и потому чувствовала себя неуютно среди окружающей ее элегантной строгости в своем белом камзоле, расшитом серебром, и с брыжами батиста у горла — мода столицы немного отличалась от той, что царила в остальных частях Гесории. Здесь, на Тардосе, предпочитали умеренность, а ближе к окраинам царствовал минимализм — многие ограничивались обыкновенными комбинезонами цвета компании, в которой работали.

   Исгерд едва успела оправить кружевные манжеты, когда в дверь постучали.

   Надежда, что на пороге стоит кто-то из персонала — а ещё лучше, гонец из столицы, явившийся забрать Исгерд домой — довольно быстро угасла. Стоило открыть дверь, как девушка увидела сверкающее улыбкой лицо Волфганга Рейнхардта, которое не раз изучала на фотографиях — в основном, чтобы понять, что из себя представляет этот человек.

   Как и любой из наследников Великих Домов, Волфганг успел оставить яркий и незабываемый отпечаток в галактической Сети. Однако если Ролан фон Крауз служил излюбленным объектом сплетен как на страницах официальных СМИ, так и в частных разговорах, то Волфганга любые слухи обходили стороной. Фотографии его найти оказалось трудно, а видевшие Волфганга живьём предпочитали о нём не говорить.

   Исгерд оставалось только гадать, в чём состоит причина такого прохладного отношения света к одному из пяти самых завидных женихов Гесории.

   Волфганг был ожидаемо красив, и всё же камерам не удалось передать особое тягостное обаяние обречённости, поселившееся между его бровей. Глаза его имели тёмно-синий, как глубокие воды сапфира, цвет, и в сумраке могли показаться почти чёрными. Угольно-чёрные волосы элегантной волной лежали на плечах, явно тщательно уложенные с утра.

   Глядя на аккуратные завитки его локонов, Исгерд испытала неутолимое желание спросить: «Как, вас уже выпустили?», потому что плохо представляла, чтобы на гауптвахте можно было так тщательно за собой следить.

   — Стало быть, вы — моя новая соседка? — поинтересовался Рейнхардт.

   Исгерд медлила, не зная, насколько тот осведомлён о целях её прилёта. Но если Волфганг и понимал, зачем она здесь, то, очевидно, не собирался говорить об этом в лоб.

   «Уже хорошо», — подумала Исгерд, которой по-прежнему ни капли не нравился этот визит.

   — Да, — Исгерд едва заметно кивнула, изображая подобие поклона, — тьютор сбежал, обещав, что вы покажете мне, где здесь что находится.

   Рейнхардт улыбнулся одним уголком губ и протянул руку — такую же холёную, как и всё в нём.

   — Почту за честь. Если вы посчитаете возможным доверить мне свой досуг.

   Исгерд испытала невыносимое желание закатить глаза и воззвать к небесам, но смолчала.

   «Он меня клеит?» — задала она риторический вопрос.

   Вопреки всякой логике Рейнхардт симпатии у неё не вызывал. Да, он был красив, но Исгерд не нашла в нём ничего, что бы её заинтересовало.

   — С удовольствием, — Исгерд протянула руку, предлагая за неё взяться. — Для начала я бы посмотрела парк. Слава о нём идёт по всей Гесории.

   — И это неспроста.

   Приняв предложенную руку, Волфганг повёл гостью вниз, на первый этаж. Сначала показал парк из окна. Потом вывел Исгерд на крыльцо, украшенное стройной колоннадой, и принялся рассказывать о том, как устроили этот сад — в память о героях прошедших войн.

   Исгерд откровенно скучала. Её не покидало чувство, что она попала на великосветский приём, который грозит продлиться до ночи, а потом продолжится с утра… И, похоже, не закончится вообще никогда.

   Они спустились по мраморным ступенькам и, миновав лабиринт аллей, вышли на небольшую площадь-поляну, от которой дорожки разбегались пятилучевой звездой. В нишах между аллеями стояли скульптуры Божественных Звёзд.

   — Они похожи на вас, — сказал Волфганг, закончив рассказывать про каждую из богинь.

   — Да? Вы мне льстите, — машинально ответила Исгерд. Она слушала вполуха. Всё выходило слишком просто. Вряд ли Волфганг в неё влюбился — но, по-видимому, оказался достаточно разумен, чтобы подыграть.

   «Слишком разумен», — подумала Исгерд со вздохом. Ей не хотелось всё своё существование в Академии превращать в бесконечную дуэль из подколок и интриг.

   — Простите, Волфганг, — сказала она в итоге, — я не понимаю, как такой человек, как вы, ввязался в столь идиотскую игру?

   — Вы о гонках в астероидном кольце? — усмешка наследника заметно отличалась от той, которую видела Исгерд на его лице до сих пор. Эта новая улыбка казалась высокомерной и злой. — Вы хорошо знаете, что представляет из себя Ролан фон Крауз?

   — Не более чем можно услышать, оставаясь при дворе, — призналась Исгерд.

   — Узнаете, — уверенно сказал Волфганг, — и поймёте меня. Но, может, не будем о нём говорить?

   — Может, — согласилась Исгерд, и снова волны истории, преобразованной языком Волфганга в ласкающие слух слова, унесли её далеко-далеко.

   Как ни старался, Ролан не мог унять обиду и злость. Два рода — Крауз и Рейнхардт — служили опорой Гесории много лет. Конечно, имелись и другие, но именно эти семьи сыграли решающую роль в прошедшей войне.

   «Так как вышло так, что Консул решила поддержать Рейнхардтов? — спрашивал Ролан себя, категорически отказываясь признаваться в том, что его куда более беспокоит другое: – Как можно отдать Исгерд Волфгангу?»

   Вопрос вконец истерзал Крауза. Чтобы развеяться, он кое-как добрался до окна и устроился на подоконнике передохнуть. Когда нижний край алого солнца Тардоса коснулся глади моря, в его закатных лучах на посыпанной гравием дорожке парка показались два силуэта — черноволосого Рейнхардта и светлой, как сами Звезды, Исгерд Ларссон.

   Рейнхардт держал Ларссон под руку и мягко, но уверенно вёл вперёд. Лицо девушки при этом оставалось равнодушным, и Ролану показалось, что мыслями Исгерд находится где-то далеко.

   На мгновение взгляд её скользнул по глади залива и замер, столкнувшись сквозь стекло с взглядом Ролана. По всему телу Крауза пронеслась волна пламени. Взгляд Ларссон держал крепко, как когти хищного зверя, так что если бы Ролан и хотел — не смог отвести глаз.

   Но он и не хотел.

   Медленно два силуэта проплыли мимо больничных корпусов. Взгляд Исгерд постепенно терялся среди зелени сада, оставляя после себя нестерпимое чувство одиночества и тоски, пока оба — Рейнхардт и Ларссон — не исчезли за стволами ракит.

ГЛАВА 3

Только к концу недели Исгерд удалось вырваться из цепких лап Волфганга, чтобы оформить документы о поступлении — что грозило превратиться в немалое приключение.

   Консул позволила ей окончить начальную школу на общих основаниях, но довольно быстро пришла к выводу, что аристократическая среда плохо сказывается на характере и интересах воспитанницы, поэтому с двенадцати лет Исгерд перевели на домашнее обучение.

   Добрую половину времени она тратила на сопровождение покровительницы в её многочисленных командировках, а остальное уходило на занятия с домашними учителями — коих, впрочем, Консул выбирала, не щадя средств.

   Теперь же её влиянию предстояло вступить в непростое сражение со знаменитой гесорийской бюрократией.

   Формально все давно понимали, что слова Консула Хельги — закон.

   На деле воплотить в реальность хоть одно решение было предельно трудно, потому как большинство из них требовали троекратного утверждения в Сенате, последующего рассмотрения нижней палатой и закрепления печатями пяти великих родов.

   Разумеется, речь не шла о том, чтобы проводить через Сенат вопрос о переводе в лётную академию одной отдельно взятой ученицы. Но пришлось оформить документально все предыдущие годы домашних занятий, а кое-какие навыки ещё предстояло подтвердить.

   Исгерд не сомневалась, что управляет малым звездолётом не хуже, а то и на порядок лучше, чем любой из кадетов — однако именно лётное мастерство потребовали досдать. Кроме того, предстояла пара экзаменов по теоретической части: по древнему языку, который Исгерд всегда терпеть не могла, и по региональной истории Тардоса, которая по понятным причинам была ей ни к чему.

   Результат посещения ректората Исгерд не расстроил и не удивил. Радоваться стоило уже тому, что не придётся ещё раз отправлять документы в столицу и по новой их заверять.

   Выбравшись из этого холодного и негостеприимного здания на свежий воздух, Исгерд завернула за угол и с облегчением вздохнула. Однако в следующую секунду снова подтянулась.

   — Леди Ларссон! — послышался насмешливый голос из-за спины.

   Исгерд старательно натянула на лицо ледяную маску, небрежно уцепилась пальцем левой руки за ремень и только затем повернулась на звук.

   — Виконт фон Крауз! Это вы?! — вежливая улыбка скользнула по её губам. — Как ваша нога?

   — Честно говоря, всё ещё болит.

   Фон Крауз приближался к девушке, картинно прихрамывая, хотя в остальном имел такой цветущий вид, что Исгерд сильно сомневалась в правдивости его слов. По правую руку от него держался ещё один курсант с серебряным галуном на груди. Исгерд пока не слишком хорошо разбиралась в местной символике, но этот знак опознала: «Командорский факультет».

   По большей части в Академию на Тардосе поступали не для того, чтобы затем отправиться служить во флот. Многие старые аристократы наподобие герцога фон Крауза были уверены, что строевая подготовка поможет их избалованным детям стать настоящими людьми. Другие молодые дворяне, напротив, стремились сюда — их влекла романтика древних войн. Ну и возможность поводить скоростной звездолёт.

   Первые, как правило, попадали в пехоту, за три года получали офицерское звание и затем отправлялись служить в Гвардию ещё на несколько лет. Этого контингента Исгерд насмотрелась в столице.

   Вторые носили на отворотах агатовую звезду и изо всех сил старались попасть на тот факультет, где готовили пилотов малых кораблей — впрочем, как правило, со временем они тоже меняли звезду на золотые эполеты гвардейского корпуса. Такая звезда как раз красовалась на груди у Ролана.

   Командорский факультет представлял собой на порядок более серьёзный выбор, потому что особой романтики в службе на больших кораблях нет. Такой крейсер – или фрегат – в сущности большая консервная банка, с мостика которой космос можно увидеть только через камеры внешнего наблюдения, а в каюте окно и вовсе заменяет гала-репродуктор, показывающий всё что угодно, кроме того, что находится за стеной. Что именно двигает теми, кто идёт этим путём, Исгерд не понимала. Если бы ей позволили, она выбрала бы малые корабли. Ей нравилось чувствовать мощный поток звёздного ветра под крылом, наблюдать, как прямо на неё несётся бесконечный простор космоса. Впрочем, выбор, в любом случае, был давно сделан за неё.

   — Помните прошлый наш разговор? — спросил тем временем Ролан, заметивший направленный на серебряный галун пристальный взгляд Исгерд, но только больше разозлившийся из-за этого.

   — Смутно, — призналась Исгерд, которой всю последнюю неделю было не до того. Волфганг так старательно выполнял долг гостеприимства, что ей едва хватало времени подумать о себе.

   — Вы просили меня забыть сложившийся между нами неловкий инцидент. Ну и мы с вами пришли к выводу, что вы мне должны.

    — Что?!

   Исгерд вспомнила. До мелочей.

   — Имейте совесть, Крауз, вы сами врезались в мой звездолёт! Я его до сих пор не починила, а мне нужно как можно скорее начать летать!

   — Правда? Вы думаете, мой корвет в лучшем виде? У вас, по крайней мере, целы руки, ноги и голова!

   — Если вы пришли меня обвинять, то нам не о чем говорить.

   — Я пришёл просить вернуть мне долг.

   — Какой ещё, Ветры вас раздери, долг?

   — Я из-за вас почти неделю потерял. Так что вы мне её должны.

   Исгерд стояла, молча и тяжело дыша, то и дело сжимая и разжимая кулаки.

   — Вы не втянете меня в свои игры, — в итоге твёрдо сказала она, — Волфганг предупреждал меня относительно вас. И я начинаю его понимать.

   — Во-олфганг… — протянул Ролан, становясь с каждой секундой всё злей. — А может, вы с ним сговорились? Я ведь перед тем, как потерял сознание, слышал, как вы выкрикнули его имя. Может, вы вдвоём пытались меня убить?

   Исгерд открыла рот и снова закрыла. Очень хотелось Крауза послать. Так далеко, как только тот мог улететь.

   — Что вам от меня надо? — процедила она.

   — Время, я же уже сказал. Верните мне потраченные семь дней.

   Исгерд не успела подобрать достойный ответ, потому что во внутреннем кармане кителя запульсировал ком.

   Исгерд поднесла палец к мочке уха и активировала чип.

   — Да, — сказала она несколько резче, чем хотела.

   — Исгерд?

   — Да, ты же мне звонишь, — услышав голос покровительницы, она успокоилась, но лишь чуть-чуть.

   — Нужно поговорить.

   Исгерд бросила напряжённый взгляд на Ролана, который продолжал чего-то от неё ждать.

   — Закончим как-нибудь потом! — бросила она и поспешила прочь.

   Ролан скрестил руки на груди и привалился плечом к стене.

   — Не слишком ты её? — поинтересовался Брант.

   — Не надо было про Волфганга говорить.

   — Видел, как они разговаривали? — уточнил Волфганг Рейнхардт, наблюдая, как Юки Симидзу неторопливо разливает горячий чай по маленьким фарфоровым чашечкам, каждую из которых украшал голубой цветок.

   Юки умела управляться с этим напитком куда лучше него. Но, кроме того, Юки знала, что зависит от Рейнхардта, и потому во многом предпочитала уступать.

   Управлять ею было легко — куда легче, чем Краузом, возомнившем о себе невесть что. И, похоже, не сложнее, чем подручной Консула, вознамерившейся его обыграть.

   — Я так сказала, — подтвердила Юки. К Волфгангу она особой симпатии не питала — и не видела смысла этого скрывать.

   — Мне не нравится, что моя… хм… как бы её назвать… одним словом, что она интересуется кем-то, кроме меня.

   Юки не сомневалась, что услышит подобные слова. Волфганг был предсказуем, как ладья на шахматной доске, которая движется только по прямой.

   — Возможно, следует… — Юки замолкла, поймав напряжённый взгляд.

   — Поговори с Краузом. Расскажи ему о Ларссон то, что я успел узнать.

   Юки поставила чайник на стол и, сложив перед собой руки, изобразила лёгкий поклон.

   — Я могу идти? — спросила она.

   — Да. Потом расскажешь, как всё прошло.

   Как и следовало ожидать, ничего интересного Консул не сказала. Но она не любила ждать, а Исгерд не видела смысла её к этому принуждать.

   Теперь, когда Хельга получила ежедневный отчёт — она звонила ежедневно, иногда даже два раза за день, и спрашивала, что и как — мысли Исгерд, так и не успевшей добраться до своего блока, снова вернулись к недавней встрече с Роланом. Сказать, что Ролан её взбесил, значило ничего не сказать. Этот человек вёл себя так нагло, что у Исгерд не хватало слов. А она не любила, когда ей не хватает слов.

   Только теперь она поняла, что так ему толком и не отказала. Впрочем, и не выяснила, чего именно Ролан от неё ожидал.

   Любопытство и злость смешались в её сознании в гремучий коктейль и, не дойдя до жилых корпусов, Исгерд резко развернулась на каблуках. Миновав лабиринт аллей, к которым уже начала привыкать, она снова оказалась там, где проходил их с Краузом последний разговор.

   Разумеется, Ролан исчез.

   Исгерд прикрыла глаза и повела в воздухе рукой, вызывая к жизни ионовый след, оставленный фигурами двух учеников. Теперь она довольно отчётливо видела, как они свернули в одну из аллей, и двинулась туда же.

   Исгерд направилась следом, время от времени замедляя ход и обновляя эффект, пока не оказалась в сотне шагов от столовой, видневшейся за деревьями вдалеке. И замерла, раздумывая, подойти или нет. Ролан стоял перед зданием, но снова был не один — к тому же, теперь с ним рядом находилась абсолютно незнакомая Исгерд курсантка.

   Исгерд переместилась немного в сторону – чтобы тень от кустарника не заслоняла её лицо – и увидела раскосые глаза уроженки Нефритовых миров.

   Этот факт ни о чём Исгерд не говорил. И потому, достав ком, она осторожно сделала несколько фото, чтобы потом на досуге разобраться — кто это.

   Тем временем эта девушка коснулась плеча Ролана — как-то фамильярно, если бы кто-нибудь спросил Исгерд. От взгляда Ларссон не укрылось и то, как мягко и невзначай сползла по плечу Ролана рука незнакомки. Казалось, девушка боится коснуться собеседника — и в то же время хочет этого так, что использует малейший повод.

   Наконец, они закончили разговор. Девушка взяла Ролана под руку и потянула в сторону входа в обеденный зал — но тот вывернулся и, сердито разбрасывая щебёнку больной ногой, решительно двинулся прочь.

   «Нифига у него не болит!» — Исгерд со злостью ударила по стволу дерева кулаком и тут же об этом пожалела.

ГЛАВА 4

По мере того, как один день сменял другой, Исгерд постепенно привыкала к тому, что Волфганг постоянно находится рядом. Но сколько они ни общались, жених оставался для нее загадкой.

   Он не рассказывал о себе. При первой возможности старался перевести разговор на историю, искусство или любую другую тему, в которой невозможно было разглядеть его чаянья и мечты.

   Исгерд пыталась использовать эти небольшие возможности для того, чтобы разузнать хоть что-нибудь о его интересах, но Волфганг оставался для неё закрыт.

   Он никогда напрямую не говорил о том, что знает, зачем приехала Исгерд, но девушку не оставляло странное чувство, что тот видит её насквозь.

   Иногда она наблюдала за Волфгангом через окно или когда тот устраивался у камина в комнате отдыха на первом этаже. Большую часть времени он читал, но книгу всегда прятал в кожаный футляр, а при приближении любого из курсантов — даже Исгерд — закрывал.

   Волфганг часто и подолгу стоял на веранде их корпуса, рассчитанного на пятерых кадетов, и смотрел вдаль. Особенно он любил время, когда солнце пряталось за горизонт, и синеву неба озаряло слабое мерцание первых звёзд.

   — О чём вы думаете? — спросила как-то Исгерд, застав его в одиночестве в такой час.

   Волфганг вздрогнул, и ледяная маска мгновенно укрыла его лицо.

   — О вас, — обворожительно улыбнувшись, сказал он и повернулся к Исгерд.

   «Враньё», — подумала девушка, и тут же у неё пропало желание продолжать разговор.

   — Простите, что помешала, — поспешила она откланяться.

   На следующее утро, когда Исгерд вышла привести себя в порядок — душ в корпусе был один на всех, к чему она привыкала с трудом, потому как видеть по утрам посторонних не любила — и столкнулась с Волфгангом в дверях.

   — Мне показалось, что вчера мы поговорили не слишком удачно, — сказал тот.

   — Даже не знаю, с чего вы так решили, — ответила Исгерд и попыталась протиснуться мимо него в душевую.

   — Я хочу исправить ошибку. Нам с вами нужно лучше друг друга понять, — продолжил Волфганг.

   Исгерд подняла бровь.

   — Ну, хорошо, — признала она, — нам не стоит ссориться. Что вы предлагаете?

   — Ничего особенного. Спускайтесь к завтраку на веранду. Там и поговорим.

   Исгерд подняла бровь.

   — Разве здесь подают завтрак в блок?

   На губах Волфганга промелькнула насмешливая улыбка.

   — Что-то вроде того.

   Он отвесил Исгерд лёгкий поклон и наконец позволил ей пройти.

   Когда Исгерд спустилась на первый этаж, Волфганг сидел на веранде и неторопливо потягивал чай

   — Не люблю кофе, даже по утрам, — признался он. — А вам что принести?

   — Можете смеяться, но мне нравится горячий шоколад. Впрочем, я не хочу вас утруждать.

   — Никаких трудностей! Юки! — крикнул он.

   В дверях показалась та самая девушка с миндалевидными глазами.

   Исгерд внимательно наблюдала за происходящим и не торопилась себя выдавать, хотя в первое мгновение и испытала желание вскочить и хорошенько встряхнуть эту экзотическую красотку.

   — Юки, горячего шоколада нам, — Волфганг обернулся к Исгерд, — что-нибудь ещё?

   — На ваш выбор, мне всё равно.

   Волфганг кивнул.

   — Тогда яичницу. Найдёшь?

   — Да, сэр, — Юки отвесила красивый церемониальный поклон, свойственный обитателям Нефритовых миров, и исчезла.

   — Я чего-то не понимаю, — призналась Исгерд, — разве в Академии не запрещено иметь слуг?

   — Конечно, запрещено. Но когда есть запрет, всегда находится способ его обойти. Часто результат куда менее справедлив, чем был бы естественный порядок вещей. Нет ничего глупее, чем закон.

   — Вы специально говорите это мне?

   — Нет, — по глазам Волфганга Исгерд поняла, что последнее слово — абсолютная ложь, — я просто хотел, чтобы мы провели немного времени вдвоём. Я ничем вас не задел?

   — Задели, — признала Исгерд, продолжая внимательно наблюдать за малейшим движением его бровей, — мы так много времени проводим вместе, что я надеялась, вы будете со мной более откровенны. Разве вчера я задала вам настолько личный вопрос?

   Волфганг опустил взгляд и какое-то время рассматривал остывающий чай.

   — Нет, — сказал он в итоге, — личный, но не настолько, чтобы скрывать ответ. Дело в том, что в эти выходные я лечу домой. Я раздумывал, какой выбрать рейс и какие вещи взять… Понимаете, это был бы довольно будничный и неинтересный разговор — если бы я вам сказал.

   Исгерд не отводила взгляда. Толика правды в словах Волфганга была, но абсолютно точно – только толика.

   — Вам так необходимо демонстрировать, что будничные заботы обходят вас стороной? — спросила она.

   Волфганг пожал плечами. Посмотрел на неё и улыбнулся уголком губ.

   — Вы будете скучать? — спросил он.

   — Наверняка, — соврала Исгерд.

   Они ещё немного поговорили, и Исгерд отправилась к себе, с облегчением думая о том, что сможет отдохнуть от светской болтовни хотя бы пару дней.

   Все эти дни Ролан не давал о себе знать, зато Исгерд время от времени думала о нём.

   Иногда она видела его в столовой и неизбежно приходила к мысли, что фон Крауз её бесит.

   Теперь она получила возможность хорошенько разглядеть Ролана без больничных бинтов, и прежде всего отметила, что на наследника семьи Краузов тот не похож ни капли. Не может у десяти поколений голубоглазых блондинов родиться… вот такой.

   Из любопытства Исгерд даже запросила поиск по нему в сети и нашла парочку сплетен о том, что супруг леди Крауз никак не может быть ему отцом — просто потому, что к моменту рождения Ролана ещё не был с ней знаком. Впрочем, ничего конкретного.

   Исгерд думала, что политика Гесории давно пережила тот ребяческий возраст, когда всех волнует, кто с кем провёл ночь, и потому происхождение Ролана не слишком смущало. Однако однажды девушка не удержалась и поинтересовалась у Консула:

   — А почему Рейнхардт? Почему не Крауз? Я имею в виду… у них примерно одинаковый флот, они держат семьдесят процентов системы Аркан… Да и влияние в Сенате, кажется, у герцога Крауза не меньше, чем у князя Рейнхардта.

   Консул хмыкнула.

   — Будет много споров, — сказала она, — относительно того, кто станет новым герцогом Краузом, случись что. У Ролана фон Крауза есть брат, у которого не меньше оснований претендовать на титул.

   Исгерд поспешила прервать разговор, пока Консул не решила отправить её к неведомому брату в систему Аркан.

   Интерес Исгерд, впрочем, оставался праздным до тех пор, пока не наступил вечер пятницы.

   Она проводила Волфганга до ворот и сказалась больной, чтобы не ездить с ним в космопорт. Вернулась к корпусу, в котором обитала… и замерла на расстоянии двух десятков шагов от дверей, едва не раскрыв рот.

   — Как это понимать? — резко спросила она, не зная, чей ответ интересует её больше.

   Человек пятнадцать младшекурсников шествовали по дорожке от корпуса, находившегося немного восточней. Каждый нёс в руках кресло, подушки или чемодан.

   — У нас под корпусом нашли муравьёв, — прозвучало откуда-то сбоку, и, опознав голос Ролана, Исгерд едва не подпрыгнула до небес. — Куратор распорядился, чтобы мы с Брантом перевезли вещи к вам.

ГЛАВА 5

Ролан беззастенчиво разглядывал новенькую с тех пор, как вышел из лазарета. Редко кого переводили прямиком на третий курс — даже наследников великих домов. Стоило ожидать, что подобного уникума сразу засмеют — однако же, нет.

   Дружба с Волфгангом — а Исгерд не расставалась с женихом ни на миг — конечно, делала своё дело. Но и Ларссон довольно быстро показала хорошие результаты по тем дисциплинам, которые привыкли уважать курсанты: рукопашный бой, стратегия и тактика, управление кораблём.

   По прочим, традиционно нелюбимым курсам, таким, как история или этикет, у неё тоже не возникло проблем. На занятиях по танцам на неё было любо-дорого смотреть, и Ролан вовсю представлял, как заставит её встать на место своей партнёрши — девушек в Академии было мало, и на уроках танцев за них шла настоящая война.

   Впрочем, решительных действий Ролан пока не предпринимал — ждал.

   То, что Юки рассказала ему о новой ученице, немного обеспокоило Ролана, но не настолько, чтобы отступать.

   — Мне слабо верится, — признался он Бранту в тот же вечер, когда состоялся их с Исгерд первый разговор, — но Юки говорит, тут замешана большая политика. Решение о браке принимали Консул Эклунд и герцог Рейнхардт.

   — Об этом я тебе уже говорил.

   — Да, но одно дело слухи, а другое — узнать почти из первых рук. Уверен, эту Симидзу ко мне подослал Волфганг. Но это ещё не всё… Ты слышал о Серых Стражах?

   Брант поднял бровь. Впрочем, в глазах его промелькнуло любопытство.

   — Ходят слухи, — продолжил Ролан, — что леди Консул давно взялась за создание шпионской сети, сформированной из сирот. С кем-то работают в детских домах, других она держит возле себя с детства. Довольно удобно в условиях, когда каждый предан в первую очередь семье. У них же нет корней. Консул даёт им всё. Исгерд — тоже сирота.

   — Думаешь, она работает на Консула?

   — То, что она служит Консулу, очевидно. Вопрос только в том, что именно эта Ларссон из себя представляет — просто воспитанница или настоящая шпионка.

   — Если всё настолько серьёзно, то я не очень понимаю, почему Волфганг позволяет ей крутиться рядом.

   — Я тоже… — Ролан помолчал. — И я хочу это узнать.

   — Боюсь спрашивать – как.

   — А придётся, — Ролан усмехнулся, — мой план связан с тобой.

   Переселить в подвал выводок муравьёв оказалось довольно легко, как и обеспечить «правильный» перевод. В итоге Ролан стоял у входа в корпус, который до сих пор был заселён только наполовину, и наблюдал, как Ларссон размахивает руками, пытаясь указывать малькам, что и куда ставить нельзя. В эти мгновения она была упоительно мила.

   — Какая, к демонам, шпионка, — пробормотал Ролан так, чтобы его слышал только Брант.

   — Я бы так просто эту историю со счетов не спускал.

   Перед тем, как улечься спать, Ролан долго стоял у окна и смотрел в оказавшееся напротив его собственного окно Ларссон — небольшие домики, предоставлявшиеся студентам старших курсов, в плане по большей части представляли букву «П».

   Исгерд не спала. Сидела за ноутбуком часов до трёх. Ролан видел, как её тонкие длинные пальцы то и дело поправляют прядь волос, падающую на глаза, а иногда чешут слегка курносый нос.

   Ролан обдумывал, что будет делать. Он собирался предъявить Исгерд права на неё на ближайшие два дня. Но утром стало ясно, что всё пойдёт не по плану — как, впрочем, и всегда.

   Едва Ролан, позёвывая — он всегда тяжело вставал — вышел в коридор в надежде первым занять ванно-туалетный блок, как увидел Ларссон, умывшуюся и одетую для выхода в свет.

   — Исгерд! Вы забыли раздеться с вечера?

   Исгерд обожгла его нечитаемым взглядом и поспешила к лестнице, ведущей вниз, так что Ролан с трудом успел поймать её за руку.

   — Куда же вы? Даже не поздороваетесь? А вы ведь мне должны…

   Исгерд резко развернулась. Медленно обхватила пальцы Ролана свободной рукой и убрала с запястья.

   — Ещё раз скажете мне про долг, — тихо произнесла она, но Ролан слышал, как клокочет в её голосе ярость, — и я заставлю вас об этом пожалеть. Я не собираюсь отчитываться перед вами, куда я хожу, когда и с кем.

   — Ах, вот даже как! — улыбка заиграла у Ролана на губах, и он привалился плечом к стене. — Стало быть, Волфгангу тоже лучше о вашем уходе не говорить?

   — Не лезьте не в своё дело! — от злости Исгерд даже поднялась на одну ступень, тем самым лишившись защиты перил.

   Ролан ловко подхватил её за талию и в один миг развернул, прижимая к стене.

   Белое как снег и гладкое, как слоновая кость, лицо Ларссон оказалось близко-близко, так что Ролан на несколько мгновений забыл любые слова.

   Он тяжело дышал. Горячее дыхание его касалось нежной щеки девушки, парализуя волю.

   Исгерд обнаружила, что чуть прогибается навстречу, силясь продлить этот контакт.

   — Отстаньте от меня, — тихо и растерянно сказала она, но сама не поверила собственным словам.

   — Может, хватит уже на «вы»?

   Ларссон молчала.

   — Я просто хочу получше тебя узнать. Почему нельзя? — спросил Ролан.

   Слова по большому счёту не имели значения — в это мгновение Исгерд хотелось только, чтобы парень продолжал говорить, лаская своим бархатистым голосом слух, а дыханием — кожу на щеке.

   — Мне нужно в город, — растерянно произнесла Исгерд, за стуком сердца не слыша собственного голоса, — нужно… — Язык не слушался, и Исгерд на ходу забывала, что собиралась сказать. — Нужны запчасти… для корабля.

   — Да? — рука Ролана скользнула по кителю Исгерд, забираясь ей за спину. Замерла на пояснице, разгоняя по телу волны жарких мурашек. — Так вам же… не на чем… лететь.

   — Я… вызову… такси.

   — Я должен вас отвезти, — губы Ролана приблизились вплотную к её губам. — Это же я виноват в том, что вы потеряли…

   Кровь стучала в висках так, что Исгерд с трудом расслышала последнее слово — «корабль». Казалось, ещё мгновение – и такие же горячие, как его дыхание, губы Ролана коснутся её собственных губ. Она хотела этого, не понимая – почему. Тело и мысли не слушались. Исгерд подалась вперёд, прижимаясь к Ролану грудью и животом.

   Дверь в ванную хлопнула, и в отдалении послышалось негромкое:

   — Ой…

   Исгерд стремительно вырвалась из удерживавших её рук и бросилась по лестнице вниз.

   — Брант, я тебя прибью! — прошипел Ролан.

   — Да я не хотел!

   Ролан бросился следом за Ларссон и нагнал её на полпути к воротам.

   — Я серьёзно, — повторил он, чудом поймав её руку и рванув на себя, так что на мгновение девушка снова прижалась к его груди своей — но на сей раз Исгерд вполне ясно соображала. — Вам придётся всё искать самой… А я бы показал вам очень полезные места.

   — Вы с ума сошли… — Ларссон устало вздохнула. — Хотите, чтобы Волфганг на меня разозлился, да?

   — Он узнает, только если мы продолжим стоять здесь вот так. В городе за нами никто не проследит.

   Исгерд ещё раз вздохнула и покосилась на такси, которое ожидало за воротами в парк. Ей вдруг захотелось, чтобы Ролан поехал с ней.

   — Давайте, только быстрей, — сказала она. — Я подожду на КПП.

   Всё время, пока его звездолёт приближался к системе Саул, Волфганга терзало неприятное, тянущее чувство.

   Корабль медленно пошёл на снижение, по спирали заходя на посадку. Внизу виднелись густые кроны сосен и елей — парк тянулся до горизонта, и только далеко на востоке скалистые уступы врезались в океан.

   Волфганг попытался выйти на связь с отцом, но тот не брал ком. Тогда парень просто оставил корабль на стоянке и двинулся к дому.

   Рейнхардты предпочитали строгий, классический шик, талантливыми скульпторами и художниками вписанный в суровую природу этого края. Жаркого климата отец не переносил, и большую часть года проводил здесь, в отдалении и от солнца, и от городов.

   Серовато-дымчатые колонны вздымались по обе стороны от лестницы, ведущей в особняк. Внутри стояла тишина и царил полумрак.

   Волфганг миновал анфиладу комнат, обитых синим шёлком — отец считал, что этот цвет его успокаивает. Осторожно постучал и приоткрыл дверь в отцовский кабинет. Звук, видимо, получился слишком тихим, потому что разговор, который вели внутри, прервать не удалось.

   — Я бы удивилась, князь, если бы вы сказали мне об этом в лицо. Давайте так: не будем говорить о присутствующих и называть имена. Вы согласны, что моя власть устраивает далеко не всех?

   — Недовольные есть всегда.

   — И скажем прямо, Рейнхардты с самого начала относились к их числу.

   — С самого начала — да! Но прошло пятнадцать лет с тех пор, как окончилась война. Лично меня вполне устраивает тот мир, в котором мы живём.

   — Даже если им правлю я?

   — Само собой.

   На какое-то время наступила тишина, и Волфганг хотел постучать ещё раз, но снова услышал голос князя Рейнхардта.

   — Я достаточно пострадал от всякого рода интриг, госпожа Консул. Не имею ни малейшего желания повторять те ошибки, которые допустил мой отец. Я предпочту и сейчас остаться от всего происходящего в стороне.

   — Стоять в стороне — уже значит предать Гесорию. Бездействовать нельзя.

   — Уверен, вы говорите это всем.

   Волфганг услышал суховатый смешок.

   — Само собой, князь, — спокойно и устало сказала гостья, — потому что, в отличие от вас или кого-либо ещё, я не заинтересована в победе любой из сторон. Мне нужно, чтобы Гесория сохранила единство. А значит, чтобы те, кто ей управляет — были солидарны.

   — А вы уверены, что так вообще может быть? — спросил князь.

   Ответом ему стала тишина. Волфганг понял, что на сей раз разговор действительно окончен, и промедлением он рискует себя выдать. Осторожно прикрыв дверь, парень громко ударил по ней ещё несколько раз, но вошёл, только дождавшись слов:

   — Можете войти!

ГЛАВА 6

Исгерд, расположилась на пассажирском сидении и то и дело косилась на Ролана, занявшего место за рулём.

   Во-первых, она не привыкла находиться в чьей-то власти, ничего не решая и не имея возможности ни свернуть, ни выправить кар.

   — Выше держи! — в который раз не сдержалась девушка.

   Ролан приподнял тонкую бровь и покосился на Исгерд.

   — Вообще-то, у меня по лётному мастерству первый разряд.

   — Очень обнадёживающая рекомендация, — буркнула Исгерд, пытаясь откинуться на спинку кресла и расслабиться. Она разрядов не получала, но на любые расстояния летала сама, не признавая никакого рейсового транспорта.

   Во-вторых, стоило ей расслабиться хоть чуть-чуть, как сердце начинало биться сильней, если взгляд падал на руки Ролана — с длинными угловатыми пальцами — лежавшие на руле.

   Бессовестный наследничек сбросил китель, как только они отлетели от стен Академии на пару лиг. Он закатал рукава сорочки, и теперь Исгерд имела возможность лицезреть его крепкую руку, покрытую тонкой сеточкой тёмных волосков. Зрелище это порядком отвлекало от дороги.

   В городе Ролан, как и следовало ожидать, не ограничился показом одних только мастерских.

   Он честно помог Исгерд подобрать покорёженную деталь. При этом долго разглядывал испорченный экземпляр, как будто это артефакт, выпавший из запредельных миров.

   — С ней что-то не так? Думаешь, она радиоактивна или что-то вроде того? — спросила Исгерд.

   Ролан покачал головой.

   — Это эксклюзив, да?

   — Ну… да.

   — От Арон-комп?

   — Как ты узнал?

   Ролан продемонстрировал гравировку на одном из цилиндриков антиграва.

   — Всегда о таком мечтал.

   К собственному удивлению, Исгерд слегка покраснела.

   — Хочешь — оставь себе. Толку от неё никакого.

   — Оставлю. Поковыряю потом… может, ещё и заработает.

   Когда они покинули мастерскую, то вместо того, чтобы честно повернуть аэрокар к территории Академии, Ролан двинулся в направлении набережной.

   — Мы летим не туда, — осторожно заметила Исгерд.

   Ролан даже не оглянулся.

   — Зависит от того, что мы ищем.

   Исгерд промолчала. Ей нравилось, когда Ролан управлял, определял курс — подобных эмоций она раньше за собой не замечала.

   Ролан остановил кар у причала и помог девушке выбраться на мостовую. Ладонь его оказалась в руке Исгерд – она была тёплой, и от этого прикосновения по телу девушки разбегались мурашки.

   Исгерд и Ролан прошли несколько ярдов вдоль линии берега и остановились у парапета.

   Лазурные волны простирались до горизонта, огибая узкий треугольник полуострова. В бухте не было ни металлических кораблей, ни катеров, и если бы не маленькие фигурки прохожих вдалеке, за изгибом парапета, Исгерд решила бы, что это место вовсе необитаемо.

   — Здесь куда красивее вечером, — сказал Ролан, — вон там загорается маяк.

   Исгерд кивнула. Ей стало стыдно признаться, что она никогда не видела маяков.

   — Ты на Тормансе уже была? — спросил Ролан, как угадал.

   Исгерд качнула головой.

   — В основном я бывала там, где госпожа Консул проводила какие-нибудь переговоры. По большей части – это центральные миры.

   Ролан кивнул.

   — А я почти всю жизнь провёл на Аркане… а потом три года здесь.

   — Ты не был в столице?

   Ролан качнул головой.

   — Дед не хотел, чтобы двор меня испортил.

   Исгерд не удержалась и рассмеялась, но, поймав на себе мрачный взгляд Ролана, тут же снова стала серьёзной.

   — Он прав, — сказала Исгерд, — ничего интересного там нет.

   — Говорят, красиво, — заметил Ролан задумчиво.

   — Красиво везде. Нужно просто уметь видеть эту красоту.

   Ролан перевёл взгляд на девушку и улыбнулся. Он думал о том, что это красота Исгерд отображается в любом месте, куда та может попасть.

   — Что-то не так? — спросила Исгерд, заметив улыбку на его губах.

   Ролан долго молчал. Исгерд уже думала, что он так ничего и не ответит, когда парень задал вопрос:

   — Почему Волфганг, Герда?

   Исгерд вздрогнула от этого обращения — непривычного и слишком фамильярного.

   — Это ведь правда… то, что о вас говорят? — уточнил Ролан.

   — Понятия не имею, что о нас говорят, — сухо заметила Исгерд, — и не ожидала пересказа сплетен от тебя.

   Ролан отвёл взгляд.

   — Извини, — сказал он. — Просто когда я тебя увидел … У меня что-то случилось с головой.

   — Да. В неё попала балка от корабля.

   На мгновение в сердце Ролана полыхнула злость. Он повернулся к Исгерд, чтобы ответить, но увидел блики солнца в её глазах и промолчал. Вместо ответа наклонился к ней и поцеловал.

   Разомкнуть её губы не успел — Исгерд оттолкнула его. Она тяжело дышала, щёки девушки порозовели, глаза пылали возмущением.

   — В следующий раз — спрашивай меня.

   Ролан фыркнул и отвернулся.

   — Пойдём, — сказал он, направляясь к кару, — нужно до отбоя вернуться домой.

   Вечером того же дня Исгерд в запрещённом правилами пожарной безопасности чайнике сделала чай — простой, в пакетиках. Госпожа Консул такое терпеть не могла. Чаепитие Хельга превращала в ритуал. Каждый листочек должен был раскрыться по всем правилам и наполнить чайник ароматом, прежде чем его зальют кипятком.

   Оказавшись в обществе Волфганга, Исгерд не особенно удивилась, что у него порядок хоть и отличный — но не менее безумный, чем у Хельги Эклунд. Наследник предпочитал церемонию, принятую в Нефритовых мирах. В отличие от Консула, он позволял добавить в чай ароматных трав и даже ягод — но считал необходимым произносить перед каждым глотком то ли заклятье, то ли молитву.

   Теперь же, получив возможность просто пить и есть, Исгерд несказанно обрадовалась. Бросив пакетик в большую походную кружку — всем назло — она подошла к раскрытому окну, в которое врывался лёгкий ветерок.

   И замерла, ощутив неприятное чувство дежавю. Человек, закутанный в тёмный плед, стоял на веранде и смотрел на океан.

   — Волфганг… — растерянно окликнула Исгерд в тщетной надежде, что всё-таки обозналась.

   Стоявший вскинулся, снизу вверх вглядываясь в её окно.

   — Скучаешь по нему? — спросил Ролан.

   Исгерд повела плечом.

   — Просто удивилась, что не расслышала, как он пришёл.

   — Нет, это не он.

   Оба замолкли.

   Ролан снова смотрел на горизонт — туда, где за дымкой облаков проглядывало созвездие Аркана.

   Исгерд смотрела на него.

   Ветерок трепал чёрные волосы юноши, и теперь, когда Ролан чуть повернулся, Исгерд видела его профиль — немного неправильный, с выступающими над впалыми щеками скулами и немного изогнутым носом.

   Она вздохнула. Как было для Ролана — она не знала, а для неё это молчание стремительно становилось невыносимым.

   — Тебе не холодно? — спросила Исгерд.

   Ролан качнул головой.

   — У меня плед.

   — Скучаешь по дому?

   Ролан снова запрокинул голову и взглянул на неё.

   — Спускайся, поговорим. Не хочу кричать.

   Исгерд кивнула и вместе с чашкой двинулась к лестнице на первый этаж.

   Ролан ожидал её, примостившись на парапете террасы. Исгерд отметила, что он именно ждал, а не просто оставался наедине с собой.

   — Ты не любишь говорить о семье, — продолжила Исгерд с того места, на котором прервался их разговор.

   — Я думаю, все в Академии знают – почему. И уж точно знаешь ты.

   — Представления не имею.

   Ролан прокашлялся и отвернулся.

   — Тогда, может, и не стоит говорить, а? Пусть хоть кто-то ничего обо мне не знает.

   Исгерд приподняла бровь, но Ролан не видел выражения её лица. Тогда она пристроилась на парапет рядом с новым соседом и попыталась заглянуть ему в глаза.

   — Тебе так же одиноко, как и мне, — сказала она.

   Ролан вскинулся. Такого признания он не ожидал.

   — У тебя же есть Волфганг, — зло усмехнулся он, — вы с ним не разлей вода.

   — Ты прекрасно знаешь, что это не то, — Исгерд ощутимо помрачнела.

   — Тогда почему не откажешься… от него?

   — Потому, — Исгерд задумчиво отхлебнула из чашки, выигрывая время и подбирая слова, — что я взрослый человек и понимаю – есть вещи, которые нужно делать независимо от того, хочешь ты этого или нет.

   Ролан качнул головой.

   — Не понимаю. Как можно заводить дружбу с тем, кого не хочешь видеть рядом? Это подло, нет?

   — А тебе не кажется, — Исгерд убрала чашку от губ и пристально посмотрела собеседнику в глаза, — что есть вещи куда более подлые и жестокие, чем наше «хочу»? Чем то, кого мы впускаем в ближний круг?

   — Например?

   — Например… — Исгерд задумалась. — Например, последняя война обернулась десятками голодных миров. Множество людей потеряло семьи и кров. Просто потому, что двое благородных господ повздорили.

   — Не поэтому, — отрезал Ролан, — противоречия между Арканом и Логосом копились веками. Логос диктовал свою волю провинциям других миров.

   — А… так ты, стало быть, одобряешь бунт?

   — Я одобряю борьбу за свободу, – Ролан в ярости ударил по парапету кулаком. – Почему одни диктуют другим, как им жить?

   — Потому что кто-то всегда диктует кому-то, так устроен мир.

   — Отлично, тогда кто определяет, кто будет внизу, а кто вверху?

   Исгерд пожала плечами и какое-то время смотрела в темноту.

   — Ты, очевидно, считаешь, что определяет тот, кто сильней, – перешла она в контратаку.

   — Нет.

   — Да. Ведь у тебя выходит, что прав тот, кто сможет отнять своё.

   — У тебя есть другой вариант?

   — Существует множество ответов на этот вопрос. Но если ты спросишь меня, я скажу, что правильный выбор тот, который сохраняет жизни и благополучие большего числа людей.

   — Отлично, — снова недобрая улыбка заиграла у Ролана на губах, — а кто будет решать, что нужно для благополучия всех?

   — Возможно тот, кто радеет за всех?

   — Хельга Эклунд. Кто бы сомневался. Один человек.

   — Я знаю её. И знаю, что интересы Гесории для неё превыше всего.

   — А в чём интерес Гесории? Сохранить жизни как можно большему количеству людей? Плевать, что треть из них трудится на благо остальных на рудниках и плантациях?

   — Тебе не кажется, — Исгерд тоже начинала одолевать злость, — что кто-то всегда будет трудиться на плантациях? Или ты предпочитаешь ходить пешком, не иметь кораблей и питаться ягодами и кореньями, которые сам же и соберёшь?

   Ролан промолчал.

   — Это бесполезный спор, — после долгой паузы сказал он.

   — Как знать, — Исгерд вздохнула, — и ты, и Волфганг однажды будете решать, какой станет Гесория через двадцать-тридцать лет. И хорошо бы вы понимали, что за власть находится в ваших руках. Когда применять её, а когда — нет.

   — Я понимаю.

   Исгерд заметила, как по горлу Ролана метнулся кадык.

   — Если мне доведётся войти в Сенат, я не позволю Гесории жить как сейчас.

   — Вот этого я и боюсь… — произнесла Исгерд, но так тихо, что Ролан не услышал её слов за шелестом прибоя.

   Они постояли ещё. Несмотря на то, что слова Ролана не внушали оптимизма, Исгерд всё равно нравилось находиться рядом с ним.

ГЛАВА 7

— Господин князь, госпожа Консул, — Волфганг склонил голову, из-под приспущенных ресниц рассматривая отца и его собеседницу.

   Отец постарел за те три года, что Волфганг его не видел. Нет, он оставался всё так же худощав и подтянут, с такой же прямой спиной, но от взгляда Волфганга не ускользнуло, что первая седина проглядывает в его коротко подстриженных волосах и густых аккуратных усах.

   — Это он? — спросила Леди Консул и, не обращая внимания на лёгкое нарушение этикета, которое вполне могла позволить себе в отношении князя и его сына, перевела взгляд на последнего.

   Леди Консул выглядела моложе отца. Это оказалась женщина без возраста — невысокая и худощавая, куда ниже ростом, чем можно было судить по кадрам из новостных сводок, и не имевшая той яркой внешности, которая присуща детям Великих Домов. Увидел бы Волфганг её на улице — принял бы за чиновницу среднего звена, но никак не за ту, кто держит в кулаке Сенат.

   — Приветствую вас, — он изобразил легкий поклон, — рад видеть вас гостьей нашего дома, леди Эклунд.

   Эклунд так же внимательно и задумчиво разглядывала его своим цепким взглядом.

   — Я тоже рада, что сумела вас застать. Собиралась задержаться на выходные, но, очевидно, мне придётся улететь сегодня же. Однако я давно хотела взглянуть, как выглядит сын моего давнего… соратника.

   — Я вас не разочаровал?

   — Нет, думаю, нет. Вы очень многообещающий молодой человек, юный сэр Волфганг. Я бы хотела при случае познакомиться с вами поближе, — она помолчала, делая вид, что задумалась. — А вы ведь учитесь в Нефритовой Академии, так?

   — Да, именно так. Это давняя традиция нашей семьи. Сыновья князя всегда поступают туда.

   — Недавно я направила туда свою воспитанницу, Исгерд Ларссон. Вы, случайно, с ней не знакомы?

   — Конечно, она моя соседка.

   — О, вот даже как. У вас всё хорошо? Вы с ней ладите?

   — Да, леди Эклунд. Она очень приятная молодая леди.

   — Я рада. Часто у молодёжи всё иначе, чем у нас. Что ж… — Леди Консул поднялась с кресла. — Прошу меня простить, князь. Мне действительно пора улетать. Надеюсь, вы запомните наш разговор.

   Князь склонил голову в почтительном поклоне, и Волфганг повторил его жест.

   Хельга двинулась к выходу, и теперь только Волфганг заметил, что она подволакивает одну ногу.

   Дверь закрылась, и парень, не удержавшись, прошептал:

   — Так это правда? Она в самом деле была ранена?

   Константин Рейнхардт воздел руку, предупреждая сына о том, что ему следует замолчать. Нажал кнопку на нижней стороне стола, включая внутреннюю связь.

   — Да, сэр, — тут же раздалось в комнате.

   — Гер Коломан, будьте добры, организуйте эскорт.

   — Такой, чтобы гостья не волновалась?

   — Да, именно такой.

   Рейнхардт отключил связь, тщательно проверил, не остался ли спикер включён, и только потом обернулся к Волфгангу.

   — Ну а теперь поговорим с тобой.

   Хельга Эклунд вернулась на корабль в задумчивости. Принятое решение не вызывало у неё особых сомнений. Оно было разумно.

   Она уже посетила три Великих Дома. Мелберги легко дали обещание поддержки в обмен на торговые льготы в системе Аркан. И хотя обещания, данные легко, всегда вызывали у Эклунд сомнения, в этом случае её устраивал результат.

   Симидзу давно зависели от Рейнхардтов настолько, что их можно не опасаться. Разумеется, Йодзи Симидзу вежливо дал понять, что главное решение будет принимать Константин Рейнхардт.

   С Макалистерами дело обстояло сложней. Чем чаще Эклунд соприкасалась с этой семьёй, тем сильнее ей казалось, что их тан поддержит любого из бунтовщиков. Их не интересовали денежные выгоды или любые другие поощрения. Чтобы обеспечить хоть какую-то лояльность тана, нужно ждать внутренней розни — и тогда поддержать самого слабого, того, кто до гроба будет благодарен госпоже Консулу.

   Кроме того, в одиночестве они не представляли особой угрозы — Хельга почти не сомневалась, что если сумеет гарантировать верность Рейнхардтов и Краузов, заговор, о котором ей писали, умрёт в зачатке. Может ли один из этих родов перевернуть сложившуюся систему отношений? Эклунд надеялась, что в одиночестве — нет. Опасность состоит в первую очередь в их сговоре, и, значит, их надо размежевать.

   Брак здесь выступал отличным способом попасть сразу в две мишени. Хельга могла не только рассорить наследников, но и обеспечить верность одного из родов.

   Хельга не лгала Исгерд — основной причиной её выбора стало именно то, что положение Ролана фон Крауза в семье предельно шатко. У этой медали две стороны. Во-первых, брак с ним не давал гарантий стабильности хоть на сколько-то длительный срок. Во-вторых, это означало, что и здесь можно сделать ставку на другого брата… Да в сущности, на любого из них. И не жертвуя драгоценной фигурой, добиться верности от всей семьи.

   С Рейнхардтами в каком-то смысле дело обстояло сложнее всего. Их внутренняя консолидация, выкристаллизованная годами власти, войны, а затем и реваншизма после проигранных битв, предельно крепка. Рейнхардт-младший не пойдёт против отца, как не пойдёт против другого Рейнхардта ни один человек в семье. Интересы Дома для них превыше всех других. Значит, нужно проникнуть в семью.

   Естественно, затевать игру стоило только с наследником — все другие партии давали слишком мало. Эклунд было недостаточно просто союза — а если говорить точнее, союз имел второстепенное значение. Она хотела получить власть над наследником, и никак не меньше.

   Значит, следовало приблизить к Волфгангу человека, которому она сможет доверять на все сто. Человека, который так же переживает за Гесорию, как и она. Человека достаточно искусного в политике, чтобы он не запутался в чужих сетях. Достаточно обаятельного и дипломатичного, чтобы Волфганг захотел ему доверять.

   Все ниточки сходились к Исгерд — хотя Хельге и не хотелось жертвовать фигурой настолько ценной, как она. Но ставки были достаточно высоки, чтобы пойти на сделку с собой.

   Она устроилась в кают-компании и вызвала пилота — Хельга считала, что управлять кораблём должен профессионал.

   — Область Аркана, двенадцатый арн, — распорядилась она.

   Двигатели едва слышно загудели, возвещая о том, что корабль стартовал.

   Двери за Консулом закрылись, и Волфганг мгновенно почувствовал себя неуютно, оставшись наедине с отцом.

   Сколько он знал этого человека — все свои девятнадцать лет — его не покидало ощущение, что Константин ожидает того, чего Волфганг, как бы ни старался, никогда не сможет дать.

   — Итак, — Константин опустился в дубовое кресло, обтянутое кожей носорога. Изящными пальцами достал из серебряного футляра сигару и закурил.

   Он часто курил, ожидая гостей. Волфганг ненавидел запах его сигар, потому что сам такого права не имел. Константин же позволял себе многое — свет так и дышал шёпотом о его очередной выходке. Сыну его не разрешалось ничего из того, что уронило бы честь семьи.

   — Вы говорили обо мне? — прямо спросил Волфганг. Присесть отец не предложил. Значит, предстояло вести разговор стоя.

   — Как это ни странно, да.

   Волфганг молчал, ожидая продолжения. Не имело никакого смысла торопить отца.

   — Консул предлагает мне вступить в союз… крайне выгодный брачный союз. Выгодный для тебя.

   Волфганг вскинулся. На мгновение отчаяние сверкнуло в его глазах. Он всегда знал, что однажды отец поставит этот вопрос — но очень надеялся, что не сейчас.

   — Ты знаешь, — тихо сказал он, — из меня получится неудачный супруг. Я не сумею подарить девушке ни любви, ни тепла.

   — Да, — Константин приподнял подбородок и, несмотря на то, что, в отличие от своего сына, сидел, сумел посмотреть на него сверху вниз. — Я не слепой. Мне не повезло с сыном.

   Волфганг молчал. Больше всего ему хотелось опустить веки, отвести взгляд и вовсе выйти из кабинета.

   — К счастью, Консул предлагает вариант, который устроит нас всех. Ей плевать на твои предпочтения.

   — Он предлагает тебе девушку, которая хороша собой и обладает достаточной волей, чтобы компенсировать твой… хм… женственный нрав.

   Волфганг скрипнул зубами, но никак не отреагировал на эту часть отцовской фразы.

   — Вы думаете, она подойдёт? — тихо спросил он.

   Константин поднял бровь.

   — Тебе не кажется, что ты слишком капризен, Волфганг? Никто не спрашивал меня, хочу ли я взять в жёны твою мать.

   — Я понял, — Волфганг прикрыл глаза. Иногда ему казалось, что именно за это — свой неудавшийся брак — Константин ненавидит и его. — Вы уже дали согласие? Когда меня представят невесте?

   — Как я понял, вы достаточно хорошо знакомы.

   Волфганг снова распахнул глаза и уставился на отца.

   — Это… — выдохнул он.

   — Да. Ты слушал меня невнимательно — а ведь я сказал, нам всем повезло. Консулу, мне и тебе.

   Волфганг молчал. Тот вариант, о котором говорил отец, не был пределом его мечтаний. Но Константин прав. Исгерд хороша собой, воспитана и умна. Волфганг даже хотел бы, чтобы она ему принадлежала.

   — Это хороший выбор, — наконец произнёс он.

   — Я знал, что ты меня поймёшь. Однако же, — Константин снова поднёс сигару к губам, — тебе придётся сделать первый шаг.

   — Всё будет так, как должно быть, — сказал Волфганг, прокручивая в голове то, что ему предстоит.

   — У Консула вызывает сомнения возможность контактов твоей будущей супруги с Краузами. Ты можешь разрешить этот вопрос?

   — Конечно.

   — Хорошо.

   Константин принялся тушить сигару, и Волфганг решил, что на этом официальный разговор окончен.

   — Я могу идти? — спросил он.

   Константин кивнул.

   Волфганг учтиво поклонился, прижав одну руку к груди, а потом распрямил спину и, не обращая внимания на то, как бешенно бьётся сердце в груди, развернулся на каблуках, чтобы выйти.

   — Совсем забыл, — на полпути окликнул его отец.

   Волфганг чуть повернул голову, посмотрел на него поверх плеча.

   — В конце осени пройдёт традиционный турнир выпускников. Я прав?

   — Да, отец, — Волфганг повернулся к нему лицом.

   — Никто из пяти поколений твоих предков на нём не проигрывал, — продолжил Константин.

   — Я знаю, отец. Я не подведу.

   — Очень на это надеюсь. Ты должен проиграть Краузу.

   — Что?..

   Волфганг непонимающе смотрел на него.

   — Ты должен, — повторил Константин неторопливо, — победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.

   Волфганг молчал всего минуту, но эта минута показалась ему вечностью.

   — Почему? — сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.

   — Потому что таков мой приказ, — с деланным недоумением произнёс князь. — Ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.

ГЛАВА 8

Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом — долгожданной возможностью подобраться к Исгерд настолько близко, насколько он хотел.

   Вскоре после рассвета он улучил момент, когда Исгерд, позёвывая, выбралась на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:

   — Ага, я знаю твой секрет!

   Исгерд слегка подпрыгнула на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругалась — до сих пор Ролан подобных слов от неё не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Исгерд в голове.

   — Ты что здесь делаешь? — поинтересовалась Исгерд, зло прищуриваясь через плечо.

   — Живу, — ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, он приготовился выпрыгнуть, а потом продолжил: — Ты же помнишь, муравьи.

   И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан пребывал в уверенности, что Исгерд находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.

   Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь сделать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:

   — Чёрт.

   Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.

   — Сделай вид, что не знаешь меня, а? — попросила Исгерд.

   В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.

   — Его мнение так для тебя важно?

   Исгерд молчала, не желая объяснять очевидных вещей.

   — Если ты просишь, — после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть чернёный корпус с серебряным орлом на боку — гербом семьи Рейнхардтов. — Но при условии, что ты вернёшь мне долг.

   Исгерд какое-то время молчала, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того, она сама хотела пойти Ролану навстречу.

   — Хорошо. В разумных пределах, – всё же произнесла девушка.

   — Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.

   Исгерд встала и оправила нижнюю блузку — китель надеть она не успела.

   Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.

   Сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу — такой же холодный и высокомерный, как всегда.

   Ролан сжал кулаки.

   «Ненавижу тебя», — думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.

   Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.

   Мысль о том, что Исгерд находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем в те дни, когда он видел новенькую только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается её руки или плеча, было почти невыносимо.

   Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание — он помнил о том, что обещал Исгерд, и если бы не данное слово, давно бы плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.

   Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии — хотя это, конечно же, был бы позор.

   Не имея возможности напрямую назвать конкуренту причину своего недовольства, он искал малейший повод для ссоры — но Волфганг, как назло, лишь смотрел на него свысока и не шёл на конфликт.

   В конце сентября на планшет Ролана пришёл звонок. Случилось это днём, во время занятий с саблей — бесполезным в бою оружием, владение которым все же считалось необходимым навыком для каждого офицера.

   Только ближе к вечеру он смог проверить вызов и, увидев номер деда, тут же перезвонил.

   Деда Ролан любил. И пожалуй, никому в мире не доверял, как ему. У герцога фон Крауз всегда находилось время для внука, и именно он принял решение, которое вызвало много шума — сделать наследником Ролана, несмотря на то, что никто толком не знал, кто его отец.

   Седовласая голова герцога появилась на экране после нескольких гудков. Он улыбнулся сквозь аккуратную серебристую бороду и, огладив её, произнёс:

   — Ролан. Я уж думал, ты меня избегаешь.

   — Нет, просто не мог говорить. Привет, — Ролан улыбнулся в ответ.

   — Как у тебя дела?

   Ролан уклончиво ответил, что всё хорошо. Ему не хотелось вдаваться в детали относительно того, какой раздрай творился у него в душе.

   — К осеннему турниру готов? — спросил дед — скорее для порядка, чем желая проверить, готов ли Ролан.

   На протяжении нескольких поколений кубок получали Рейнхардты — это был негласный закон. Ролан и хотел бы нарушить его, ведь знал, что достаточно хорошо владеет клинком. Но дед неоднократно повторял ему, что это политический вопрос, и здесь не до подростковых игр.

   В свои девятнадцать Ролан себя подростком давно не считал. Негласное правило заставляло его лишь с большей яростью смотреть на Волфганга и то и дело спрашивать: почему есть люди, которым природой даровано всё? Разумеется, никто не спешил ему отвечать.

   — Конечно, — как мог спокойно ответил Ролан, стиснув кулак под столом.

   — Хорошо. Тогда, полагаю, ты можешь на пару дней покинуть Академию? Хотелось бы видеть тебя на осеннем балу.

   Ролан вскинулся. Даже на окраинах ходили слухи о балах, которые давали в фамильном поместье Аркан. Но списки гостей герцог утверждал сам, и на вечер не мог проникнуть никто из непризнанных им людей. И Волфганг наверняка не получил приглашения.

   — Я могу взять друга? — поражённый внезапным наитием, спросил Ролан.

   — Почему нет, — герцог пожал плечами, — я доверяю твоему выбору.

   — Благодарю! — на радостях Ролан даже отвесил монитору небольшой поклон, что могло бы обеспокоить герцога фон Крауза — но у того хватало других забот, и он не ничего заметил.

   — Тогда я жду, — только и сказал дед и нажал отбой.

   Подобрать такой момент, когда Исгерд останется в одиночестве, оказалось нелегко.

   Ролану пришлось выслеживать её несколько часов, молча поскрипывая зубами от вида парочки, которая передвигалась между корпусами исключительно вдвоём.

   Волфганг и Исгерд вместе ходили на занятия. Вместе спускались на обед. Затем отправлялись в библиотеку на двухчасовой перерыв.

   И только потом разделялись ненадолго — Исгерд нужно было готовиться к зачёту по лётному мастерству, а Волфганг пару часов тренировался в фехтовальном зале в преддверии турнира.

   Ролан достаточно хорошо знал это расписание. Сам он свободное время проводил в разных местах. То засиживался в библиотеке, сравнивая местные книги по истории с теми, которые находились в их семейной библиотеке – различий обнаруживалось немало, то занимался с клинком. И в такие дни видел Волфганга, в одиночестве отрабатывавшего стойки.

   Иногда Ролан брал боевой звездолёт и наворачивал круги и спирали под куполом лётного комплекса — сдавать ему ничего не было нужно, он просто любил скорость и крутые манёвры.

   Поняв, что раньше этого времени ему Исгерд не поймать, он попросил Бранта проследить, чтобы Волфганг ненароком не прервал тренировку, а сам отправился под купол.

   Брать истребитель Ролан не стал. Отыскал двухместный «Вихрь», на котором тренировалась Исгерд, и, забравшись на место второго пилота — два кресла в узком корпусе корабля располагались друг за другом — задраил «купол», накрывавший сверху пилотские места.

   Исгерд появилась минут через пятнадцать — она что-то насвистывала, на лице её читались усталость и облегчение, причин которым Ролан не знал.

   Исгерд так обрадовалась возможности остаться в одиночестве и добраться до любимого звездолёта, что, откидывая купол кабины и забираясь внутрь, даже не заглянула в салон.

   — Привет.

   Исгерд громко вскрикнула, мысленно проклиная себя за рассеянность и обзывая идиоткой.

   — Как ты сюда попал?! — выдохнула она.

   — Я хотел поговорить.

   Исгерд сделала глубокий вдох, восстанавливая самообладание.

   — Для этого есть публичные места, нет?

   — В публичных местах ты вечно с «ним», — последнее слово прозвучало из уст Ролана мрачно, как первый раскат грома перед дождём. — Я сдержал слово, как положено фон Краузу. А что насчёт тебя, Исгерд Ларссон?

   Исгерд открыла было рот, чтобы отшить Ролана, но замерла, глядя перед собой. И парень понял, что попал в яблочко, хотя и не знал до конца, что именно так взволновало его спутницу.

   — Что ты от меня хочешь? — спросила Исгерд.

   Вопрос этот прозвучал так буднично и спокойно… Она произнесла его ровно тем же тоном, каким говорила с Волфгангом за чашечкой кофе, и в сердце Ролана всколыхнулась злость. Он хотел вышибить это проклятое самообладание из них обоих, и из Исгерд — особенно. Заставить её смеяться и плакать, как это делают все.

   И ещё он хотел знать — насколько далеко она готова зайти.

   Наклонившись, он протянул руку через спинку кресла Исгерд, и провёл по её плечу.

   Сквозь китель почти не ощущалось живое тело — только как дрожит Исгерд под его рукой. И эта невозможность прикоснуться, это бессилие разозлили Ролана ещё сильней.

   Он провёл пальцами к шее Исгерд и проник под ворот кителя, медленно лаская её ключицу. От этого ощущения нежной кожи и тонкой косточки Ролана накрыла такая волна жара, какую он до сих пор и представить не мог. Кончики пальцев подрагивали, в висках стучала кровь.

   — Ты обещал — «ничего позорного», — хрипло произнесла Исгерд, и Ролан с трудом расслышал её слова за биением собственного пульса.

   — А ты бы согласилась? — спросил он так же хрипло.

   Исгерд молчала.

   Ролан убрал руку и поднёс пальцы к глазам — кончики пылали огнём.

   — Я хочу, чтобы ты полетела со мной на Аркан, — немного справившись с собой, произнёс он.

   — Что?

   Ролан сделал вывод, что Исгерд накрыло так же, как и его, и внезапно эта мысль обрадовала его до безумия.

   — В конце недели дед даёт бал Хризантем, — уже веселее сказал он и откинулся назад, но пальцы от лица так и не убрал. — Ты должна об этом знать.

   — В общем… да.

   — Так вот, я хочу тебя пригласить. Не беспокойся, Волфганг не узнает, что ты была со мной — никто из Рейнхардтов не приглашён.

   Исгерд молчала. Она думала — в основном о том, что Консул не простит ей, если она упустит подобный шанс. Но ещё и о том, что если поползут слухи об этом визите, их союз с Волфгангом может пойти под откос.

   Исгерд не желала признаваться даже себе, но эта мысль её радовала. И ещё она просто хотела пойти. Потому что впервые в жизни приглашали лично её. И потому что её приглашал Ролан.

   — Хорошо, — сказала она, — но я буду в маске. Никто не должен знать, кого ты привёл.

ГЛАВА 9

Седьмая планета Аркана — резиденция герцога фон Крауз — встретила гостей белыми клочьями тумана.

   С вечера прошёл дождь, и теперь туман лежал на мокрых ветвях старых елей, на нехоженых дорожках старого парка, на шпилях родового замка — игрушечного, никогда не знавшего настоящих наземных боёв.

   Фон Краузы гордились своей историей. Гордились тем, что их род не минула ни одна война Гесории, и тем, что в каждой из них кто-то из Краузов стоял на передовом рубеже.

   Исгерд видела эту гордость в глазах Ролана, когда тот, словно невзначай, заложил лишний круг над комплексом памятников, украшавших парк, и только затем повернул в направлении дворца.

   — Нас уже ждут, — сказал он, опуская на землю звездолёт.

   Исгерд сняла шлем и тряхнула волосами, заставляя их разлететься по плечам — а Ролана замереть, разглядывая её. Заснеженные ели, своими лапами придерживавшие холмики снега, меркли в сравнении с этой ледяной красотой.

   Тщетно Ролан убеждал себя в том, что мир наполнен прекрасным — и нет никакой нужды убиваться из-за того, что именно эта эксклюзивная ледышка предназначена не для него.

   Было в Исгерд нечто помимо ослепительной внешности. Она казалась хрупкой, как осколок льда, и в то же время прочной, как стальной клинок. Так же блестело солнце в её волосах, а теперь, когда фигуру её обволакивал просочившийся сквозь поднятый купол туман, казалась духом зимы, явившимся на землю из старинных легенд.

   — Мне нужно переодеться, — сказала Исгерд, пока Ролан разглядывал её, — ты помнишь, о чём мы договорились? Никто не должен видеть моего лица.

   Ролан кивнул.

   — Хотя бы деду я тебя представить могу? — спросил он.

   Исгерд кивнула.

   — Тогда идём.

   Они выбрались из кабины и, оставив звездолёт на посадочном поле, двинулись в направлении дома. Ролан не смог отказать себе в маленькой слабости — он взял Исгерд под руку и притянул вплотную. Девушка не сопротивлялась. Но хотя тело её было горячим, и в эти мгновения она прижималась к Ролану, лицо её оставалось холодным как лёд.

   Так они добрались до главного здания — но Ролан свернул в сторону раньше, чем перед ними оказался парадный вход, и подвёл Исгерд к маленькой башенке в несколько этажей.

   Исгерд, повинуясь его жесту, первой прошла в узкую дверь и обнаружила, что оказалась в библиотеке – об этом свидетельствовали стеллажи, протянувшиеся до потолка вдоль стен. Сразу же девушка заметила несколько книг, которые до сих пор видела только в каталогах редкостей. Руки потянулись коснуться корешков, но Исгерд тут же отдёрнула пальцы.

   От внимания Ролана, однако, не укрылся этот жест.

   — Хочешь почитать? — усмехнулся он.

   Исгерд промолчала, не желая выдавать своих увлечений и тайн.

   Ролан тем временем продолжал:

   — Если задержишься здесь на несколько дней, я покажу тебе все книги… И парк, само собой.

   Исгерд не успела ответить, потому что из сумрака библиотеки послышался кашель.

   Оба подняли глаза, и Исгерд увидела мощного старика с аккуратной седой бородой, вопреки всякому этикету одетого по моде позапрошлых веков. Длинное бархатное блио свободно лежало на его плечах поверх белой шёлковой сорочки. Края верхнего одеяния скрепляла серебряная цепочка.

   — Дед… — выдохнул Ролан и улыбнулся.

   Вежливая улыбка застыла и у Исгерд на губах. Девушка внезапно ощутила себя лишней рядом с этими двумя людьми, близкими настолько, чтобы свободно обнимать друг друга при посторонних.

   Ослабив объятия, Ролан отошёл от герцога.

   — Я хотел познакомить тебя… — сказал он и обернулся, указывая на Исгерд. — Это моя… — он замешкался. — Мой друг.

   Исгерд видела, как густые брови герцога сошлись к переносице, когда тот посмотрел на неё.

   — Друг, — медленно повторил он. — Исгерд Ларссон, если не ошибаюсь?

   — Да, ваша светлость, — Исгерд неторопливо поклонилась, выражая почтение, — рада увидеть вас воочию. Вы нечасто нас навещаете.

   — Я не люблю суету, — ответил герцог, глядя на неё пронзительными голубыми глазами. Затем повернулся к Ролану: — Нам нужно поговорить. Надеюсь, вы нас простите, — он снова посмотрел на Исгерд, — здесь много книг. Вы найдёте, чем себя занять.

   Исгерд растерянно кивнула. То, что она тут незваная гостья, отчётливо стало понятно по суровому взгляду хозяина, но Исгерд, разумеется, не собиралась тушеваться только от того, что кто-то ей не рад. Она просто не понимала, чем успела заслужить такое отношение за недолгих несколько минут.

   Ролан тоже ничего не понимал. Однако кивнул и последовал за герцогом.

   Оставшись в одиночестве, Исгерд огляделась. Интерес к старинным томам после случившегося заметно ослаб. Она всё же потянула с полки одну из книг и открыла наугад, но ничего прочитать не успела.

   — Увлекаетесь историей магического века? — прозвенел высокий мужской голос у неё за спиной.

   — Скорее, историей возникновения Серой Стражи, — сказала Исгерд и неторопливо обернулась.

   Молодому человеку, стоявшему перед ней, вряд ли было больше семнадцати лет, но он имел несвойственный для этого возраста пристальный взгляд. Аккуратно уложенные длинные светлые волосы и голубые глаза без единой бурой искорки выдавали в нём представителя правящей ветви, но Исгерд знала, что помимо Ролана в неё входит всего один человек.

   — Ирвин фон Крауз, — молодой человек щёлкнул каблуками и отвесил неглубокий поклон. Затем протянул руку, которую Исгерд нехотя пожала — лишних прикосновений она не любила.

   — Исгерд Ларссон, — сказала она и так же неглубоко поклонилась в ответ.

   — Много о вас слышал, — с искренним почтением в голосе произнёс Ирвин, — и, безусловно, рад встретить вас здесь.

   Исгерд не понравился этот молодой человек. И она отлично понимала, почему. В каждом слове Ирвина сквозил расчет, и хотя Исгерд тоже всегда думала наперёд, она сильно подозревала, что в целях им с молодым Краузом не сойтись.

   Ирвин хотел завязать светский разговор. Исгерд не сомневалась, что юноша хотел расположить её к себе, а через неё – и Консула. Но продолжить не успел, потому что Ролан появился из-за двери кабинета герцога мрачнее тучи.

   — Идём, — сказал он. Потом взгляд его упал на брата.

   От глаз Исгерд не укрылось, как оба стиснули зубы, но она не спешила что-либо говорить.

   — Я покажу тебе парк, — закончил Ролан и взял Исгерд за локоть.

   Она не сопротивлялась, решив, что эта показная фамильярность неспроста. И только когда, выполняя обещание, Ролан вывел её на воздух, и они сделали несколько десятков шагов по аллее, убегающей к цветочному лабиринту, спросила:

   — Есть люди, с которыми ты ладишь, Ролан фон Крауз?

   — Ты и Брант, — сухо сказал Ролан.

   Исгерд поперхнулась следующим саркастическим замечанием, обнаружив, что Ролан так легко ввёл её в круг своих друзей.

   — А ты не слишком спешишь? — спросила она, осторожно высвобождая руку и поворачиваясь к Ролану лицом.

   Тот оставался всё так же мрачен, но, спокойно посмотрев ей в глаза, сказал:

   — Я вижу, что мы понимаем друг друга, Исгерд. Нет смысла играть в игры, этого не люблю ни я, ни ты.

   Исгерд молчала. Ролан оказался неожиданно прав в отношении неё. Но Исгерд понятия не имела, откуда он мог так хорошо её узнать.

   — Если я доверяю людям, — продолжил тот, — я доверяю им полностью. Я не жду, когда они меня разочаруют, чтобы затем обвинить в своём разочаровании. И мне не нужно время, чтобы решиться сказать человеку, что я о нём думаю.

   — Не уверена, что в этом мы с тобой похожи, — осторожно сказала Исгерд и взяла Ролана под локоть, чтобы повести вперёд.

   — Я знаю, ты так же не боишься говорить правду, как и я.

   — Я ничего не жду от людей, Ролан. Нужно быть готовым к тому, что тебя предадут. Тогда боль будет не так сильна. – Ролан промолчал, и тогда Исгерд задала следующий вопрос: — И что ты думаешь обо мне? — она повернулась к Ролану лицом и поймала на себе его взгляд — внимательный, проникающий под кожу, обжигающий до костей.

   — Я думаю, что ты удивительно красива.

   — Это не новость, — Исгерд звонко рассмеялась, хотя никакой радости и не испытала, и опять посмотрела на аллею, убегающую вперёд. — Иногда мне кажется, что только это люди обо мне и думают, — кривая улыбка осталась на её губах. Она сделала ещё один шаг вперед, но Ролан остановился, рывком разворачивая её к себе.

   — Я думаю, что ты настоящая, — сказал он, всё так же обжигающе глядя Исгерд в глаза, — и что если случится беда — тебе можно будет доверять. В отличие от Ирвина… или кого-то ещё.

   — Волфганга, например?

   — Нет, — помешкав, сказал Ролан, — я думаю, Волфганг тоже не подведёт. Но у меня есть причины его ненавидеть. Как моя мать ненавидела его отца. – Он замолк на какое-то время, а затем продолжил другим тоном: — Давай не будем об этом. Я правда хочу показать тебе места, где я рос.

   Остаток прогулки почти целиком прошёл в молчании.

   Ролан смотрел на Исгерд, идущую с ним плечом к плечу. Рука девушки оказалась тёплой, в отличие от её глаз.

   Ролан смотрел и думал о том, как хорошо и правильно было бы, если бы Исгерд стала его невестой. Ролан верил, что любовь и брак — это одно целое.

   Но чем дольше Ролан разглядывал белые волосы, разметавшиеся по тонким плечам Исгерд, тем чаще мысли его возвращались к разговору, который состоялся только что между ним и дедом.

   — Я понимаю, что ты ожидал другого, — говорил герцог и прятал взгляд.

   Ролану становилось невыносимо стыдно от мысли, что дед, который казался ему нерушимым, как вершины гор, прячет от него глаза.

   — Я бы и сам хотел, чтобы ты жил своей жизнью, Ролан, жил так, как мечтал.

   — А если я не соглашусь? — спросил Ролан тогда.

   — Тогда я возложу эту ношу на Ирвина… Я хочу, чтобы ты понял, Ролан, — дед посмотрел на него в упор, — я предлагаю тебе это не потому, что не люблю тебя. Напротив. Я хочу, чтобы именно ты возглавил Дом. Но без союза с Мелбергами тебе будет нечего возглавлять. Сейчас ничего не значат боевые заслуги и древняя честь. Настало время мира, и Гесорией правят деньги, а не флот. У Мелбергов они есть.

   Ролан долго молчал.

   — Я могу хотя бы взглянуть на неё?

   — Она, — герцог едва заметно оживился и тут же смутился собственного облегчения, — она очень красива, Ролан. Многие в Гесории о ней мечтают.

   — Да, — Ролан отвернулся и посмотрел в окно, — столько красоты кругом, что порой тошно.

   Наступила тишина. Ролан не хотел отвечать, а герцог не хотел требовать ответ.

   Ролан так и ушёл, ничего не сказав. Сейчас ему как никогда нужен был совет. Он хотел спросить Исгерд — что бы сделала она? Но Ролан и так знал.

ГЛАВА 10

Герцог Герард фон Крауз стоял у окна кабинета и с грустью смотрел на молодых людей, идущих прочь по узкой дорожке сада.

   Он любил своего внука, Ролана фон Крауза, так же сильно, как когда-то любил его мать, Камиллу фон Крауз — больше всех богатств Гесории.

   Камилла сделала свой выбор, хотя видят звёзды, реши она иначе, Герард не стал бы ей мешать. Но Камилла никогда не желала поблажек. Она жила ради Аркана и ради своей семьи. Она не могла полюбить того, с кем враждовала семья.

   Звёзды не были к ней благосклонны. Хотя Герард отказался от титула, передав его ей, Камилла не провела на посту главы сектора и десяти лет. Кое-кто поговаривал — и Герард склонен был с ними согласиться— что виной тому стал её супруг. Он надеялся, что от не в меру влиятельной жены настоящая власть в Аркане перейдёт к нему.

   Герард и в мыслях такого не допускал, даже не будь его подозрения о причине смерти Камиллы так сильны. Как только Звёзды приняли её прах, Луиса Дюрана отлучили от семьи и больше он никогда не посещал Дом Краузов.

   Но здесь, в герцогском поместье Звёздная Пыль, остался его сын. И чем старше становился Ирвин, тем больше Герард узнавал в нём отца. Как ни старался он полюбить младшего внука так же, как любил старшего, воспоминания о смерти Камиллы всплывали в его памяти всякий раз, когда Герард смотрел на мальчика.

   Существовали и другие причины, по которым он не доверял Ирвину. Возраст Герарда этой осенью перевалил за двенадцатый десяток, и он слишком хорошо знал, как много решает кровь.

   Род Луиса тоже был достаточно знатен и богат. И Ирвин, получив бразды правления системами Аркана, всегда будет помнить о том, что в нём течёт не только кровь Краузов — но и кровь Дюранов.

   Пристрастия Герарда были очевидны и просты, и до последних дней он надеялся, что его личным симпатиям и долгу главы семьи не придётся разойтись.

   До последних дней — пока госпожа Консул не вошла в его дом и не предъявила ультиматум, который назвала красивым словом «союз».

   Хельга требовала, чтобы Герард написал завещание на имя Ирвина, и даже объясняла почему — Ролан слишком импульсивен, слишком «склонен к деструкции», по её же собственным словам.

   Герарда, разумеется, мало убеждал этот аргумент. Куда существенней был другой — Консул обещала лишить Краузов патентов на разработку шахт в пограничных землях между Логосом и Арканом, которые Герард получил из её же собственных рук после войны.

   О честности говорить не имело смысла — Герард был знаком с Хельгой больше восьми десятков лет и отлично знал, что она собой представляет. Какие бы благие намерения ни вели её, Консул не входила ни в один из знатных Домов и о чести не знала ничего.

   Впрочем, идти у неё на поводу Герард не собирался. Да, Хельга могла не только лишить его семью доходов, но и передать их в руки проклятых Рейнхардтов. Но у Герарда тоже оставались тузы в рукаве.

   Как ни хотел он дать Ролану возможность самостоятельно строить свою жизнь, благополучие семьи было важней.

   «Особенно, если он собирается выбрать эту девушку… не принадлежащую ни к одному из Великих Домов, — думал Герард, глядя, как двое удаляются по аллее прочь, — ему всё равно нужно продолжать род».

   Исгерд шла рядом с Роланом, стараясь попадать в ногу, и невольно удивлялась тому, как отличается эта прогулка от той, первой прогулки с Волфгангом.

   Этот парк был ей таким же чужим, и Ролан не спешил посвящать её во все тайны внутренних отношений Дома фон Крауз. О своём детстве он рассказывал скупо, выбирая лишь те моменты, которые запомнились ему с лучшей стороны.

   И всё же в любом из рассказов Исгерд чудилось биение жизни — настоящей, пропитанной свежим воздухом соснового парка, той жизни, которой ей не доводилось испытывать.

   — Здесь мы с Брантом встретились первый раз, — сказал он, указывая на узкую полосу побережья, покрытую чёрным вулканическим песком. — Его отец приезжал к… — Ролан запнулся, но Исгерд не стала выпытывать у него недосказанные слова.

   — А почему это место называется Звёздная Пыль? — вместо этого спросила она.

   — О! — Ролан ощутимо обрадовался, и не только возможности избежать неловкости: — Посмотри вон туда, — он потянул Исгерд за руку и ткнул пальцем на склон горы, но Исгерд не разглядела ничего, кроме камней. — Это потому, что солнце движется к закату, — сказал Ролан, правильно разгадав её молчание, — на рассвете скалы отсвечивают, отражая свет Южной звезды. Это не просто так. Как пишут в старинных книгах, первый корабль, открывший космическую эру, возвращаясь с Астеры, приземлился именно там. Вернее… приземлился — не очень правильное выражение, но никто не погиб. В трюмах его находился груз из новых миров. Я не знаю, какой. Но он рассыпался, и с тех пор скалы блестят. А на месте нашего поместья тогда уже стоял замок… Его стены теперь почти превратились в развалины. Но тогда какой-то заезжий менестрель, заглянувший сюда, посмотрел на скалы и назвал это место «Звёздная пыль». Этому имени почти тысяча лет, и мы бережно храним его, как память о тех временах.

   — Странно, — Исгерд отвернулась от скал и посмотрела на Ролана, — ты так хочешь всё поменять — и в то же время жаждешь сохранить то, что давно потеряло смысл.

   Ролан на мгновение поджал губы, по скулам его пробежали желваки, и Исгерд подумала было, что он обидится, но тот спокойно ответил:

   — Я не вижу смысла губить красоту. Не вижу смысла губить то, что не приносит людям вреда.

   — Но порядок, установленный Консулом — приносит, ты так хочешь сказать?

   Ролан покачал головой.

   — Я не хочу говорить с тобой об этом. Я знаю, что ты со мной не согласишься.

   Они надолго замолкли, а потом Исгерд сказала:

   — Да.

   — Пойдём. Я покажу тебе твои комнаты. До бала осталась всего пара часов.

   Апартаменты, предоставленные Исгерд на эти несколько часов, занимали почти целый этаж в небольшом флигеле, похожем на башенку, сделанную из цукатов. Они имели небесно-голубой цвет, а башенка сверкала в закатных лучах солнца как та самая звёздная пыль.

   Исгерд приняла душ — хотя к её услугам и была просторная мраморная ванна, углублённая в пол, подолгу нежиться в горячей воде без дела она не любила.

   Обмотав тело полотенцем, девушка вышла на балкон и постояла там некоторое время, вдыхая запах свежей хвои и недавнего дождя, а затем увидела Ролана на посыпанной гравием дорожке. Он махал ей рукой.

   Исгерд восприняла это как сигнал и мгновенно нырнула обратно за полог из тюля.

   Она всегда собиралась сама, потому сразу же выставила явившуюся помогать горничную, натянула привезённые с собой кюлоты и, надев свежую сорочку, принялась разглаживать мельчайшие складочки на манжетах. Неудобной одежды Исгерд не любила, и никто, кроме Хельги, не убедил бы её надеть предписанное этикетом бальное платье. Затем девушка накинула сверху камзол, взбила пальцами волосы, ещё раз проверила, достаточно ли живописно лежит ткань у горла и на запястьях и, закрепив на лице маску, украшенную жемчугом, стала спускаться.

   Ролан ждал её. Он стоял у выхода в камзоле из тёмно-синего бархата, удивительно подчёркивавшего его глаза. Почти сразу же он подхватил Исгерд под руку и медленно повёл по аллее. Пальцы его так крепко держали локоть Исгерд, что та оглянулась было, чтобы попросить Ролана ослабить хватку, но замолкла на полуслове, поймав в глазах его незнакомое, одновременно жаждущее и затравленное выражение.

   — Что-то не так? — спросила Исгерд вместо того, что хотела.

   — Всё хорошо, — сказал Ролан быстро, — а тебя что-то беспокоит?

   — Нет, — Исгерд качнула головой и снова посмотрела вперёд. Подумав, положила поверх руки Ролана, лежащей на её локте, собственную ладонь.

   Хватка медленно слабела, точно Ролана отпускала судорога.

   Так они миновали аллею, ведущую к дому, и вошли в трёхстворчатые двери.

   Дворецкий в лазурной мантии — такой же старомодной, как и одеяние герцога — стукнул посохом о пол и объявил:

   — Ролан фон Крауз и его… – он замешкался, но, так и не получив подсказки, закончил: — И его спутница.

   Посох ударил ещё раз. На несколько мгновений все взгляды обратились к ним. У Исгерд под маской запылали щёки, но переигрывать она не привыкла. Сделала глубокий вдох и шагнула вперёд.

   — С открытым лицом ты привлекла бы меньше внимания, — не преминул прокомментировать Ролан.

   — Я привлекла бы его ещё меньше, если бы осталась на Тардосе, — огрызнулась Исгерд.

   Ролан не ответил, и они прошествовали внутрь, чтобы поприветствовать хозяина торжества.

   — Ролан, ты мне понадобишься, когда часы пробьют девять, — шепнул герцог, когда Ролан на мгновение наклонился к нему.

   Ролан бросил на Исгерд, сопровождавшую его, короткий взгляд и отвернулся раньше, чем та что-нибудь заметила.

   Затем они снова остались наедине среди музыки и кружившихся в танце пар.

   — Вы согласитесь подарить мне танец? — поинтересовался Ролан, когда зазвенели первые аккорды вальса.

   Исгерд насмешливо подняла бровь.

   — С чего вы взяли, что я умею танцевать? Я телохранитель, стрелок, пилот.

   — Мне так показалось, — признался Ролан. Он настолько привык видеть Исгерд среди наследников, что успел порядком позабыть, что она – не одна из них, и вещам, которые естественны для любого аристократа, её могли и не обучать. — Надеюсь, я вас не смутил?

   Исгерд фыркнула и прищурилась.

   — Скажите честно, фон Крауз, вы считаете, что если меня назначили в пару к нашему дражайшему Рейнхардту, то я обязана быть обучена всяким женским штучкам?

   Ролан закашлялся, едва успев подставить кулак.

   — Во-первых, — сказал он, когда дыхание выровнялось, — мне это и в голову не пришло. Во-вторых, я бы предпочёл, чтобы вы не вспоминали о нём, пока находитесь здесь.

   Некоторое время Исгерд пристально смотрела на него сквозь прорези маски, а потом кивнула и первой протянула руку.

   — Вы правы, — сказала она, — я обучена и убивать, и танцевать. В зависимости от того, что принесёт Гесории больше пользы.

   Последние слова заставили Ролана нахмуриться, но он понимал, что не имеет права попрекать Исгерд — теперь нет. Ведь Ролан готовился заключить такую же сделку, как и она.

   Он потянул Исгерд на себя, вовлекая в круг танцующих пар, и музыка унесла их на своих волнах.

ГЛАВА 11

Ролан то и дело поглядывал на большие настенные часы. Стрелки неумолимо приближались к девяти. А когда послышался бой, и гостей пригласили за стол, извинившись, покинул Исгерд и направился к деду.

   Тот ожидал в небольшом алькове, укрытом шторами, с окнами, обращёнными в сторону парка. Снова зарядил дождь, и теперь тонкие змейки воды ползли по запотевшему стеклу.

   Кроме герцога, в алькове находились двое. Первый — полноватый лысеющий мужчина невысокого роста – мгновенно вызвал у Ролана неприязнь. Лысина его потела, выдавая волнение, и он то и дело вытирал её батистовым платком.

   «Он не из Домов», — подумал Ролан с тоской. Впрочем, он и без того знал, что Мелберги не так уж давно получили графский патент. И даже не за заслуги во время войны — а всего лишь за поставки Консулу грузовых кораблей.

   — Граф Мелберг, мой внук, виконт фон Крауз, к вашим услугам.

   Ролан отвесил церемониальный поклон, и перевёл взгляд на другой силуэт, чуть скрытый тенью.

   Первым, что захватило его внимание, стали глаза. Большие и тёмно-синие, как у дикой лани. Обрамленные невесомым пухом ресниц. Только потом он заметил изумрудного цвета шаль, покрывавшую голову. Платок чуть сполз на затылок, и волнистые пряди чёрных волос выбились из-под ткани, подчёркивая жемчужную белизну лица.

   — Луана Мелберг, — медленно произнёс Ролан и с искренним почтением склонился. — Я много о вас слышал.

   Он принял протянутую руку и не без наслаждения поцеловал. Кожа у Луаны была шелковистой и едва заметно пахла фиалками. Девушка ничуть не походила на своего дядю. И герцог не соврал — она была не только прелестна, но и заслужила славу одной из драгоценнейших невест.

   Ролану нечего было сказать. Подобрать ему партию лучше Герард не мог. Кроме, разве что, одной. Той, которая никогда ему не достанется.

   Ролан едва слышно вздохнул. Сердце кольнула боль. Но он улыбнулся и произнёс:

   — Я польщён, увидев вас здесь. И счастлив, что вы пожелали со мной познакомиться.

   Луана смотрела на него и молчала.

   Ролану стало бы легче, если бы она оглядывалась на дядю, искала поддержки или оправдания. Если бы в глазах её стояли ненависть или страх. Но большие и синие, как два горных озера, глаза смотрели на него, будто Луана не могла отвести взгляд.

   «Я попал», — подумал Ролан и в поисках совета оглянулся на деда.

   — Дорогой внук, ты не хочешь показать нашей гостье парк? Мне нужно обговорить с графом Мелбергом некоторые дела.

   Ролан едва заметно поклонился в знак согласия.

   — Почту за честь, — сказал он, — с вашего позволения, мне лишь хотелось бы перед этим закончить разговор.

   — Идите, — сказала Луана, и это были первые слова, которые она произнесла – голос её звенел переливом колокольчиков и касанием бархата ласкал слух, — я буду ждать вас в беседке у озера. Только не бросайте меня, — на мгновение в синих глазах промелькнул настоящий страх, — я не без вас справлюсь.

   — Конечно, — что-то оборвалось у Ролана внутри, — как я могу. Мне нужна всего пара минут.

   Он вернулся в зал и огляделся по сторонам в поисках Исгерд. Обошёл столы и танцевальную залу, но спутницу так и не нашёл.

   Оставшись в одиночестве, Исгерд некоторое время стояла, вслушиваясь в звуки музыки и наблюдая, как кружатся пары, скользя по паркету.

   Затем не удержалась и проследовала за Роланом в направлении алькова — впрочем, она и не слишком-то пыталась себя удержать. Консул всегда говорила ей, что средства не важны, главное — цель. И сейчас целью стало выяснить, куда направился наследник Дома фон Крауз.

   Целью — как эмиссара госпожи Консула, само собой. Ну и чуть-чуть – как заинтересованной стороны.

   Исгерд прислонилась к стене около алькова, скрестив руки на груди, чтобы от лишних взглядов её укрывала тень колонн, и сквозь щель в занавесях наблюдала, как представляют Ролану девушку из семьи Мелбергов. Для чего — можно было особенно не гадать.

   Исгерд немало разозлил тот факт, что Ролан с удовольствием касается её руки и любезно флиртует, как требует этикет — который он, вообще-то, никогда особенно не соблюдал.

   Исгерд простояла так несколько минут, поджав губы и стиснув кулаки. Незнакомые чувства теснились в груди. Ненависть, разочарование, боль.

   Разумеется, не имело никакого смысла мешать этим двоим. Она бы только выставила идиотками себя и Консула.

   Желания докладывать о наметившемся союзе тоже не было — но Исгерд знала, что должна это сделать. Слишком важно всё, что происходит в стенах дворцов Великих Домов.

   Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

   «Я — серый клинок Гесории. Я разрубаю её путы, я охраняю её плоть», — мысленно произнесла она мантру, которая помогала в самых тяжёлых и неопределённых ситуациях.

   Открыла глаза, и окружающий мир снова стал ясен и прост.

   Нужно лететь домой. Ей больше нечего здесь делать. Возможно, кто-то обвинит её в том, что она обманула доверие — но Исгерд отмела эту мысль, едва она появилась в голове.

   «Это он меня обманул, пригласив сюда», — со злостью подумала она.

   Развернулась на каблуках и стремительно направилась к выходу из дворца.

   Луана ожидала Ролана в ажурной беседке на небольшом отроге, глядевшем в озеро.

   Ролан с досадой подумал о том, что ещё утром вёл мимо этой же беседки Исгерд — но так и не удосужился свернуть.

   «Я приведу её сюда, — подумал он, и решительно добавил: — обязательно приведу».

   Ролан не относился к числу тех, кто, вступив в договорной брак, легко находит себе любовницу на стороне. Он не представлял, как станет обманывать сразу двух девушек, которые ему доверяют.

   Кроме того, он испытывал какой-то особенный пиетет к женщинам, сам не осознавая до конца, что их белые руки напоминают ему мать, умершую давным-давно.

   Ролан до сих пор помнил тот день. Ему казалось, что Камилла просто уснула — так прекрасна она была с исполненным покоя лицом, возлежавшая на подушках, усыпанных белыми лилиями.

   Она осталась в смерти такой же умиротворённой, как и в жизни. Камилла никогда не повышала голос, никогда не демонстрировала свою власть. Никогда не проявляла жестокость, хотя после, изучая эту часть истории Аркана, Ролан понял, насколько это должно было быть нелегко.

   Камилла осталась в памяти Ролана волшебной феей, и сейчас, глядя на Луану, стоявшую меж ажурных колонн, он снова видел мать.

   Луана была ниже ростом и чуточку полней. Теперь, когда шаль упала ей на плечи, Ролан отчётливо видел локоны чёрных волос, бьющиеся на ветру.

   Внешне она совсем не походила на Камиллу, но в ней была та же нежность цветка, который любыми силами хотелось сберечь.

   И столь разительно отличалась её красота от красоты Исгерд, острой, как клинок, чей отблеск на солнце слепит глаза. Резкой в каждом движении, непоколебимой в каждом порыве.

   «Согласится ли она быть со мной, если я буду женат?» — внезапно задумался Ролан. И тут же с тоской подумал, что да. Для Исгерд брак ничего не значил. Но он — Ролан фон Крауз — так не хотел.

   Ролан качнул головой, отгоняя эту неприятную мысль, пачкавшую его одним своим существованием.

   Нужно было выбирать — он это знал. А ещё он знал, что никто не примет это решение, кроме него.

   Ролан не представлял, что подведёт деда. Он не жаждал власти, но и допустить, чтобы Дом фон Крауз и все системы Аркана, которыми управляла их семья, оказались в руках Ирвина, тоже не мог.

   Но и отказаться от Исгерд…

   «Я не хочу выбирать, — думал он, сжимая кулаки, и всё же ноги несли его по направлению к беседке, — но я и не могу заставить её ждать».

   Когда Ролан оказался в паре десятке шагов от места встречи, Луана повернулась и одарила его улыбкой, от которой все печали покинули сердце.

   — Вы владеете магией душ, — сказал Ролан просто потому, что это вертелось у него в голове.

   — Самую чуточку, — Луана едва заметно потупилась, а затем снова посмотрела на него: — Говорят, крупицей магии владеет каждый из нас. Просто с появлением кораблей и компьютеров никто больше не нуждается в том, чтобы развивать этот дар.

   Ролан криво улыбнулся и провёл пальцами над перилами. Там, где только что лежала его рука, пробежало, мгновенно затухая, пламя.

   — Красиво, — Луана улыбнулась.

   — Просто небольшой фокус. Я пытался научиться чему-нибудь ещё — но не могу.

   — Вы слишком порывисты, — Луана подошла к нему ближе, — я вижу это по вашим глазам.

   — Значит, нужно лучше скрывать эту черту, — попытался отшутиться Ролан, который, не владея никакой особенной магией, чувствовал, что напряжение растёт, и Луана собирается приблизиться к нему ещё на шаг. Ему же нестерпимо хотелось отступить назад, вернуть себе хоть кроху личного пространства, но продемонстрировать слабость он не мог.

   — Если позволите, — Луана, видимо, догадавшись о его чувствах, всё же чуть отступила, — я расскажу вам, как вижу ситуацию.

   Ролан кивнул и, постаравшись немного расслабиться, прислонился бёдрами к ограждению.

   — Вы не хотите жениться, виконт.

   — Я этого не говорил!

   — Погодите, — Луана мягко улыбнулась и провела в воздухе рукой, отчего сознание Ролана снова заполнил покой. — Вы не хотите жениться, и я отлично вас понимаю. Вам девятнадцать, весь мир принадлежит вам. А вам говорят, что теперь у вас будет жена, и после Академии вы должны вернуться домой и заниматься семьёй.

   Последние слова были ошибкой. Ролан ранее не думал об этом, а услышав, мгновенно помрачнел.

   Но Луана продолжала:

   — Я тоже не хотела выходить замуж. Ну, согласитесь, какая радость оказаться связанной с человеком, которого в первый раз видишь?

   — Вы всегда знали, что с вами это произойдёт.

   — Да, знала, — подтвердила Луана и улыбнулась, но уже по-другому, — и когда увидела вас… — она на мгновение замолкла, подбирая слова. — Поняла, что это лучшая судьба, о которой только можно мечтать. Я вступлю с вами в брак, потому что знаю, что таков мой долг перед семьёй. Но и потому, что хочу стать вам верной спутницей. Я не буду ограничивать вас, виконт. Не буду ничего требовать. Вам нужна свобода — вы её получите. Но позвольте мне быть рядом, дайте шанс. И, возможно, со временем в вашем сердце разгорится то же чувство, что и в моём?

   Ролан не выдержал открытого взгляда её глаз. Отвернулся и на мгновение стиснул кулак.

   Будь на её месте мужчина, он сказал бы, что с ним такого никогда не произойдёт. Он принимает решения один раз — и навсегда. Но Ролан не мог заставить себя произнести эти слова, глядя в доверчиво распахнутые глаза.

   — Пойдёмте, — наконец выдавил он, — я покажу вам парк.

ГЛАВА 12

Исгерд впервые в жизни пользовалась услугами гражданского космофлота.

   Вызвав такси к границе огромного парка, сердцем которого была Звёздная Пыль, она успешно добралась до космопорта, где непривычный шум оглушил её на несколько долгих минут.

   Исгерд не совсем представляла, как покупать билет. Впрочем, у неё была Галактическая Сеть. Она забралась в планшет и набрала соответствующий запрос: «Как купить билет на звездолёт».

   К счастью, миссия оказалась простой — вместо ожидаемых статей с советами ей сходу выпало три предложения приобрести билеты прямо здесь и сейчас по самой низкой цене.

   Не обращая внимания на цифры (Исгерд всё равно не знала, насколько они выше тех, которые называет Гесория-флот) она выбрала первый же сайт и, полистав номера рейсов, нажала «купить».

   Деньги Консула перетекли на нужный счёт, а Исгерд посмотрела на часы в уголке экрана — до вылета оставалось около двух часов. Она огляделась по сторонам, выбрала симпатичное кафе и, устроившись за одним из столиков, стала ждать, неторопливо листая новости в сети.

   Нахмурилась, обнаружив информацию об очередном нападении повстанцев в секторе двадцать шесть. Не столько потому, что произошла атака, сколько потому, что эта информация просочилась в свободный доступ.

   Исгерд отлично знала, насколько болезненно Консул относится к подобным новостям, и её отношение полностью разделяла. Хельга собрала Гесорию из осколков, объединила полтора десятка ненавидевших друг друга семей, обитавших на планетах, полностью разорённых войной. Далеко не все оказались этим довольны. Находились те, кто считал, что без власти Сената достигнет большего благополучия — и далеко не всегда они ошибались.

   Прежде всего недовольны оказались окраины, мало связанные бытом и культурой с центральными мирами. Жизнь там была гораздо тяжелее, в то время как залегавшие в астероидных поясах тонны гео-фотона и тяжёлых металлов, необходимых для строительства компьютеров и кораблей, позволяли обитателям этих миров вести выгодную торговлю на экспорт.

   Недовольство уровнем жизни подогревалось извне — среди временных союзников Гесории во внешних секторах находилось немало тех, кто мечтал отколоть от Республики эти аппетитные куски и самостоятельно разрабатывать астероидные пояса. Пропаганда частенько дотягивалась и до всеобщей сети — не раз Исгерд видела репортажи о том, как измученные полуголые рабочие под сеткой радиоактивных лучей добывают столь необходимые ресурсы. Но она знала, что в мире есть вещи, которые невозможно изменить. Отказ от претензий на окраинные миры никак не поможет. Сейчас, по крайней мере, Гесория финансировала строительство шахт, а вместе с ними и жилья, обеспечивала окраинные миры едой и техникой. Те, кто протестовал против единства, не понимали, что, лишившись этих поставок, вообще не выживут — в лучшем случае в кратчайшие сроки попадут в руки нового гегемона.

   Исгерд вздохнула и, подняв глаза, обнаружила девушку с собранными в пучок каштановыми волосами, которая стояла над её плечом и пристально рассматривала.

   — Это ужасно, правда? — спросила незнакомка, кивнув на экран планшета. — У меня там брат. На заработки улетел. Я видела последнее фото… — девушка замолкла на мгновение, а затем продолжила совсем тихо: — Он на скелета похож. Мне кажется… он не вернётся домой.

   Исгерд опустила взгляд на её белоснежную блузку, на которой красовался бейджик: Джеймис Тайм. Ей не хотелось спорить с этой девушкой, потому что Исгерд знала, что это бесполезно. Она мысленно искала такой ответ, который позволит свернуть разговор, но Джеймис, к счастью, продолжила первой:

   — Вам кофе или чай, мэм? Я бы предложила вам попробовать наш ванильный капучино. Такого больше нигде не найдёте.

   Исгерд кивнула.

   — Пожалуйста, почему нет.

   — Хотите чего-нибудь перекусить?

   У Исгерд мгновенно заурчало в животе — добраться до стола в поместье Краузов она так и не успела.

   — Яичницу, будьте добры.

   Девушка отправилась готовить заказ, а Исгерд снова оказалась в одиночестве. Бросив короткий взгляд на часы, стала ждать.

   Не прошло и пяти минут, как мессенджер на планшете пикнул, и в углу экрана появилось фото Ролана:

   «Ты где?» — спрашивал он.

   Исгерд колебалась, не зная, стоит ли отвечать.

   «Ролан… — написала она. — Я не хочу ни в чём тебя обвинять. У тебя есть долг — так же, как и у меня. Чего бы мы с тобой ни хотели — будет лучше, если каждый пойдёт своим путём».

   Несколько секунд царила тишина, потом мессенджер пиликнул опять.

   «Ты видела, да?»

   Исгерд промолчала.

   «Глупо получилось. Но я никак не хотел тебя обидеть».

   Исгерд всё ещё не знала, что сказать.

   — Ваш заказ, — Джеймис снова появилась рядом, расставляя на столе еду.

   Исгерд на мгновение прикрыла глаза, силясь преодолеть внезапную и непрошенную боль в груди. Потом отключила планшет, спрятала его в карман и принялась есть.

   Звездолёт, мягко шурша двигателями, стал подниматься.

   Исгерд решила достать наушники и уплыть в собственный мир с помощью любимой музыки – она терпеть не могла бездействия, особенно такого бестолкового, как многочасовой полёт по свободному космосу, когда под боком находится прямая линия Ветров.

   Вот уже пятнадцать лет — с тех пор, как власть Консула достаточно окрепла, чтобы Хельга принимала решения самостоятельно — движение по линиям Ветров официально запретили, под предлогом техники безопасности.

   Исгерд, впрочем, всё равно по ним летала. Консул то ли не догадывалась, то ли предпочитала смотреть на это сквозь пальцы. Исгерд подозревала второе — потому что плохо представляла, чтобы Хельга Эклунд чего-нибудь не знала.

   — Простите, мэм, мобильные устройства придётся выключить, — услышала она, достав наушники.

   Исгерд с удивлением посмотрела на стоящую напротив стюардессу и спросила:

   — Зачем?

   — Таков порядок, мэм.

   Исгерд огляделась по сторонам. Все, кроме неё, давно выполнили это весьма дурацкое предписание.

   — Сигналы коммуникаторов и посадочные лучи транслируются на разных волнах, – сказала Исгерд.

   — Таков порядок, мэм. Иначе вам придётся покинуть звездолёт.

   Исгерд закатила глаза. Демонстративно вынула из кармана планшет и отключила.

   Отвернувшись от стюардессы, прильнула лбом к окну и стала наблюдать, как медленно отодвигается вниз чёрная громада ночного города, изрезанная золотыми цепочками огней и оранжевыми извилистыми оврагами горящих окон.

   «Преисподняя», — подумала она. Исгерд любила города, любила стекло и бетон и никогда не понимала тех, кто строил усадьбы как дань обычаям или по каким-либо ещё причинам вдали от мегаполисов. Но именно сейчас фантасмагорическая картина, раскрывавшаяся за плотным стеклом иллюминатора, напомнила ей легенды об адской пасти, что разверзнется когда-нибудь, чтобы обитатели забытого мира собрали с жителей Мидгарда обещанную дань.

   Потом на несколько мгновений обзор закрыли облака. Исгерд показалось, что её окунули в густую вату, но через несколько мгновений звездолёт набрал высоту, и это ощущение прошло. Исчез город, исчезли огни, и девушка с удивлением увидела перед собой звёзды.

   С того дня, когда Консул отправила её в академию, Исгерд не видела их ни разу. Даже корвет Ролана был слишком новым и потому не имел настоящих иллюминаторов, а только лишь мониторы.

   «Мы покорили море звёзд, — подумала Исгерд. — Мы оседлали Звёздные Ветры. И всё лишь для того, чтобы забыть, как выглядит их свет».

   Исгерд так и уснула, глядя в окно. А глаза открыла, только почувствовав, что стюардесса трясёт её за плечо.

   Поблагодарив её и покинув звездолёт, Исгерд поймала такси. Оказавшись на заднем сидении аэрокара, она наконец ощутила себя дома, глядя, как проносятся мимо стальные шпили небоскрёбов.

   Впрочем, Консул, как и многие в их кругу, предпочитала загородную усадьбу, которая позволяла ей чувствовать себя в безопасности за тремя слоями кордонов охраны — ни одна городская квартира не давала такого простора в организации защиты.

   Покушения на Эклунд совершались шесть раз — по большей части сразу после окончания войны, последнее – два года назад. Тогда стрелок пробрался на кухню под видом прислуги и, скрывшись на чердаке, дал три выстрела, один из которых зацепил Эклунд ногу. Именно Исгерд повезло снять снайпера, и она надолго запомнила тот день, когда впервые пролила настоящую кровь.

   Эклунд ждала её в поместье.

   Аэрокар стремительно выбрался из паутины центральных улиц, солнце над которыми закрывала легендарная махина парящего замка, миновал бизнес кварталы, пересёк русло реки и ещё какое-то время скользил над зелёными полями дорогих парков — здесь располагались пять усадеб Великих Родов, лучами солнца окружившие одну-единственную, принадлежавшую безродной Хельге Эклунд.

   Расплатившись с таксистом, Исгерд ступила на песчаную дорожку, серпантином убегавшую к любимой террасе Эклунд — одной из шести, каскадом спускавшихся к океану.

   Как Исгерд и ожидала, леди Консул сидела за стеклянным столиком с витой ножкой и, несмотря на жару закатной Тинакуры, потягивала из фарфоровой чашечки чай.

   — Ты быстро добралась, — Эклунд улыбнулась, наблюдая, как воспитанница садится в плетёное кресло с другой стороны стола.

   — Отслеживала регистрацию на рейсы?

   Эклунд кивнула. Конечно, она делала это не сама. За передвижениями Исгерд следил специально назначенный человек — и Исгерд прекрасно об этом знала, но предпочитала делать вид, что не замечает.

   — Как прошла поездка? — спросила Эклунд и подала знак стюарду, чтобы тот поставил ещё прибор.

   Исгерд с благодарностью кивнула, когда чашка опустилась на стол.

   — Краузы планируют династический союз, — прямо сказала она, — с Мелбергами. Это может нам помешать?

   Эклунд задумалась и пригубила чай.

   — Посмотрим, — сказала она и прищурилась, наслаждаясь последними лучиками закатного солнца, ласкавшими её опущенные веки. — Не говори ничего Волфгангу. Полагаю, он на тебя зол.

   Исгерд пожала плечами.

   — Переживёт.

   Она взяла с хрустального блюда, стоявшего между ними, помадку и откусила. А затем тоже сделала глоток чая.

ГЛАВА 13

Исгерд провела ночь в доме Эклунд, но наутро взяла катер и отправилась назад в Академию. На сей раз она тщательно проверила, нет ли объектов в точке выхода из прыжка, и только потом нажала на панели гипердрайва старт.

   Как и предполагали они с Хельгой, Волфганг её уже ждал. Стоял на веранде, как будто знал о прилёте невесты. Руки его были скрещены на груди, а чёрные волосы привычной ухоженной волной лежали на плечах, вызывая у Исгерд нестерпимое желание подойти вплотную и дёрнуть за один из локонов, чтобы выяснить, не парик ли у Рейнхардта на голове.

   Она, конечно же, сдержалась и с улыбкой произнесла:

   — Сэр Волфганг. Не ожидала вас увидеть. Не думала, что вы встаёте в такую рань.

   Волфганг пристально следил за Исгерд, отмечая каждый шаг и каждый жест.

   — А я не ожидал от вас такого… легкомыслия.

   — Легкомыслия? — Исгерд приподняла бровь, демонстрируя удивление.

   — Да. Вы припарковали катер на траве.

   Исгерд с опаской оглянулась через плечо.

   — И правда… — растерянно произнесла она.

   — Не волнуйтесь, — поспешил успокоить её Волфганг, — если вы дадите ключ, Юки его уберёт. Вы ведь достаточно мне доверяете?

   — Конечно, — лёгкая улыбка отразилась у Исгерд на губах. Корабль всё равно принадлежал не ей, и служба безопасности Консула по возвращении в любом случае проверит его на жучки.

   — Юки! — крикнул Волфганг, и та выскользнула из сумрака коридора, взяла ключи из рук Исгерд и тут же направилась к кораблю. — Как вы провели выходные? — спросил тем временем Волфганг, делая вид, что наблюдает за процессом перегона корабля.

   — Достаточно продуктивно, — сказала Исгерд и присела в кресло напротив.

   — Я очень за вас рад, — Волфганг резко повернул голову и пристально посмотрел на неё, — скажите, Исгерд, знаете ли вы, зачем Консул послала вас сюда?

   Исгерд повела плечом. Начинался не самый приятный разговор, но она давно его ждала.

   — Передо мной была сформулирована задача «наладить с вами контакт».

   — Надеюсь, вы понимаете, о чём речь?

   Исгерд недовольно поёжилась. Взяла со стола фарфоровый чайник и, слегка нарушив этикет, сама наполнила пустую чашку. Сделала глоток. Поморщилась — чай горчил и был слишком крепким.

   — Я всё понимаю, сэр Рейнхардт. Я не собираюсь препятствовать тому, что должно произойти.

   — Я рад… Что у нас есть хоть что-то общее. Потому что я также не испытываю энтузиазма по поводу задумки отца и также не собираюсь ей мешать. Полагаю, лучшее, что мы можем сделать, это «найти общий язык».

   Исгерд кивнула.

   — Но это невозможно, — с нажимом продолжил Волфганг, — пока вы публично позорите меня и мою семью.

   — Я вас не понимаю.

   — Если вы и ваша покровительница хотите заключить этот союз, любые контакты с семейством Краузов на публике для вас исключены. Тем более дружеские контакты с молодыми мужчинами их Дома.

   — О! — Исгерд насмешливо приподняла брови. — Спасибо, что оставляете мне стариков. Да будет вам известно, герцог фон Крауз ещё вполне ничего!

   Волфганг молча буравил её взглядом, видимо, намереваясь просверлить насквозь.

   — Я вас поняла, — со вздохом сказала Исгерд, — вы хотите говорить начистоту, и я уважаю ваш порыв. Признаться, мне тоже проще говорить напрямик. И я скажу так. – Она сделала паузу, чтобы удостовериться, что Волфганг слушает. — Я не эмоциональный человек. И, кроме того, не любительница интриг. От меня вы можете не ждать обмана и предательства. Мой единственный интерес — единство Гесории.

   — И госпоже Консулу вы всегда будете верны больше, чем мне.

   — Госпожа Консул меня воспитала. А вы пока что не сделали для меня ничего. Но дело не в этом. Я не привыкла, чтобы кто-либо ограничивал меня в делах, которые касаются только меня и никого больше. Ваше требование не выставлять напоказ мою симпатию к Краузам — резонно. Но не более. Я не собираюсь подчиняться вашим приказам, как это делает наша дорогая леди Симидзу, я не собираюсь отчитываться перед вами в том, когда и куда иду. И, в качестве ответной благодарности — не собираюсь требовать подобного отчёта от вас. Понимаете меня?

   Волфганг молчал. Стиснул зубы, и в глазах его полыхнула злость.

   — Давайте будем чётко разделять, идёт речь о политике или о нас с вами, — продолжила Исгерд, — в первом можете видеть во мне союзницу — как и обещала Хельга вашему отцу. Во втором давайте не будем изображать то, чего нет. Не трогайте меня — и я не буду трогать вас.

   С этими словами она встала и, не оглядываясь, направилась к дому. Поднялась на второй этаж и закрыла за собой дверь.

   Привалилась к ней спиной и распустила шейный платок.

   Исгерд не помнила, когда ей было так паршиво. На мгновение её посетило чувство, что за эти два дня она потеряла всё.

   Некоторое время в корпусе Академии царило затишье.

   Ролан вернулся из поместья, но не спешил приближаться к Исгерд, не зная толком, как повести разговор.

   Волфганг был уязвлён и не желал показывать свою заинтересованность в том, чтобы Исгерд его простила.

   Все трое сидели по своим комнатам, выбираясь оттуда только по делам, и никто ни за кем не наблюдал — так что Ролан не знал о размолвке наречённых, а Волфганг понятия не имел, нарушает Исгерд его запрет или нет.

   Однако в конце октября, когда до осеннего турнира оставалось всего ничего, Исгерд пришлось провести сразу две встречи.

   Первой к ней подошла Юки, и случилось это, когда Исгерд отдыхала на любимом месте на берегу моря. Здесь несколько площадок, связанных узкими лесенками, террасами убегали к кромке воды. На каждой стояли скамейки для отдыха, но, как правило, не было никого из учеников.

   Исгерд это место напоминало дом. Ей нравилось подолгу сидеть, вслушиваясь в шум волн, иногда читая книгу, а иногда – просто размышляя.

   Тихий кашель вырвал её из задумчивости, и, обернувшись, она увидела подручную Волфганга.

   Встреча эта Исгерд, мягко говоря, напрягла. За всё время нахождения здесь, в Академии, она ни разу не видела, чтобы Юки делала что-либо сама, и привыкла считать её придатком своего жениха.

   — Могу я с вами поговорить? — спросила та.

   Исгерд поморщилась.

   — Что ему от меня надо? — спросила она.

   Юки подошла вплотную и остановилась, скрестив руки на груди.

   — Если это вас интересует, то один... молодой человек очень переживает о том, что произошло.

   — Переживает, — фыркнула Исгерд, — так и вижу его исполненное переживаний лицо.

   — Волфганг никогда не покажет чувств, но это не значит, что их у него нет. Он очень одинок. И, возможно, вы станете единственным его другом.

   Исгерд приподняла бровь.

   — Разве не ты — его «единственный друг»?

   На лице Юки не дрогнул ни один мускул, когда она ответила:

   — Не могут быть друзьями слуга и господин. Только равные.

   Исгерд вздрогнула и ответила пристальным взглядом.

   — Не понимаю… — сказала она. — Ты так просто это признаёшь…

   — Мой род проиграл войну. Тем, что моя семья ещё существует, мы обязаны Рейнхардтам.

   — Рейнхардтам вы обязаны тем, что большая часть ваших миров оказалась выжжена дотла. Они втянули вас в эту войну.

   — Я не хочу обсуждать это, леди Исгерд. Это касается только меня и моей семьи.

   — Прости…

   Секунда всё же потребовалась Юки, чтобы взять себя в руки, а затем она продолжила:

   — Известно ли вам, что в конце недели пройдёт ежегодный турнир на мечах?

   Исгерд повела плечом.

   — Ректор что-то объявлял.

   — Этот турнир очень важен для чести Волфганга и его семьи. Он хотел бы, чтобы вы, как его невеста, передали ему фавор на удачу в грядущем бою.

   — Фавор… — пробормотала Исгерд. Мириться она не хотела. Но знала, что затянутая ссора пользы никому не принесёт.

   Она отстегнула булавку с бриллиантовым навершием, украшавшую воротник кителя, и протянула Юки.

   — Скажите, что я желаю ему удачи. И что не стоит принимать нашу ссору всерьёз.

   Юки приняла подарок, поклонилась и двинулась прочь.

   Вторая беседа застала Исгерд в мастерской, где она чинила разбитый «Буран». После аварии, с которой началось обучение, «Буран» так и не взлетел. Исгерд отправляла назад уже не первый комплект деталей, заказанных в столице, но ей снова присылали не то.

   Когда дверь со скрипом разъехалась, Исгерд понадеялась было, что это очередной курьер. Сама она лежала под капотом и не видела, кто вошёл.

   — Поставьте у борта! — крикнула она. — Оплата ушла через сеть!

   По стальному покрытию простучали металлические подошвы, и в щель между днищем и полом Исгерд разглядела курсантские начищенные сапоги.

   «Если это Волфганг — я его убью», — со вздохом подумала она и выкатилась из своего укрытия.

   — Вам очень идёт эта поза, — сказал Брант, обнаружившийся напротив.

   Исгерд откинулась назад, и не думая вставать.

   — Не могу починить, — пожаловалась она, — детали опять не те.

   Брант улыбнулся краешком губ.

   — Ролан неплохо разбирается в технике. Уверен, он вам поможет. В качестве компенсации за аварию, которая произошла по его вине.

   Исгерд сначала хмыкнула презрительно, но потом приподнялась на локте и сказала:

   — Вообще-то, я думаю, это честно. Потому что это он во всём виноват.

   — Уверен, он с радостью признает вину.

   Исгерд потянулась к тряпке и, поднявшись, обтёрла руки от машинного масла. Подошла к умывальнику в углу, и дополнительно сполоснула. И только потом накинула на плечи белоснежный китель и принялась завязывать шейный платок.

   — Ролан расстроен тем, что вы его покинули, — тем временем продолжал Брант.

   — Правда? — с деланным удивлением посмотрела на него Исгерд. — Так что ж он сам ко мне не придёт? Я бы с удовольствием обсудила с ним то, что произошло.

   — Ну… — Брант прокашлялся в кулак. — Не уверен, что получится донести до него эту мысль. Но попробовать могу.

   — Ладно, — вздохнула Исгерд, — зачем вы пришли?

   — Ролан просил узнать — участвуете ли вы в ежегодном турнире на мечах?

   Исгерд и сама много думала об этом в последние дни.

   — Побеждают всегда одни и те же, — сказала она, пожимая плечами, — и я вовсе не стремлюсь это менять. Впрочем… заявку, возможно, подам.

   Брандт кивнул.

   — Это немного усложняет дело… Но тем не менее я должен сказать, что Ролан просит передать ему фавор. Что-нибудь в знак того, что вы готовы его простить — и если вы уважите его просьбу, он будет знать, что сражается за вас.

   Исгерд медлила. Она помнила, о чём её предупредил Волфганг. Предупреждения эти так злили, что вызывали почти нестерпимое желание сделать наоборот. И всё же… Волфганг был прав. Глупо при всех демонстрировать симпатию к Краузам.

   Пальцы Исгерд теребили шейный платок. Она долго молчала, а затем решительно стянула его и быстро произнесла:

   — Возьмите. Но это аванс. Пусть Ролан придёт ко мне и всё объяснит.

   Брант поклонился и собирался уйти, но у порога замешкался и вновь посмотрел на Исгерд:

   — Скажите… это правда… то, что о вас говорят?

   Исгерд вскинула бровь.

   — Обо мне говорят столько, что всего и не упомнить.

   — Я имею в виду слухи о Серой Страже. Она правда существует, и вы в ней состоите?

   Исгерд ответила не сразу.

   — Почему вы интересуетесь? — после паузы спросила она.

   — Если это правда… то как можно туда попасть?

   Исгерд медлила.

   — Это непросто, — сказала она, — особенно для уроженца одной из великих семей. Но если вдруг вы заинтересуете магистров — вас пригласят.

   Брант явно хотел спросить что-то ещё, но Исгерд поспешила сказать:

   — Простите, мне нужно идти.

   — Хорошо, — нехотя согласился Брант, — не буду вас задерживать.

ГЛАВА 14

История турнира Серебряного клинка насчитывала более трёх сотен лет. И хотя для основного состязания использовались длинные металлические клинки — оружие, давно ставшее бесполезным — не только каждый мальчишка, но и многие взрослые ждали этого представления с нетерпением.

   Всего турнир состоял из пяти видов состязаний — лётное мастерство, верховая езда, стрельба из старинных пистолетов по движущимся мишеням, рукопашный бой и бой на мечах. Последний вызывал у зрителей наибольший интерес.

   Когда-то давно, когда турнир ещё не превратился в красивую традицию, набранные в ходе каждого из состязаний очки имели более чем практическое значение — так определялось, кто из родов будет иметь решающее слово в управлении Гесорией на протяжении следующего года. Однако время шло, и чем далее, тем более явственно победа в каждом из соревнований закреплялась за представителями одних и тех же семей.

   Семья Симидзу не один год удерживала первенство в рукопашных боях — и даже война, существенно поколебавшая их влияние, ничего не изменила. Макалистеры хорошо показывали себя в верховой езде.

   Зато в стрельбе и фехтовании всегда разворачивалась настоящая дуэль — не столько на поле боя, сколько в подпольной политической игре. Особым достижением давно считалось передать оба этих кубка своей семье. И на протяжении последних двадцати лет — с тех пор, как закончилась кровопролитная война семей, первенство удерживал Дом Рейнхардтов.

   Особое место в общем турнире занимало состязание по лётному мастерству. Некогда его ввели в состав турнира по настоянию Дома Авалон — полностью истреблённого во время войны. После того, как эта семья ушла со сцены, состязание в лётном искусстве осталось единственным, в котором мог победить любой.

   Потому Исгерд, прекрасно знавшая все законы закулисной игры и не имевшая особого желания их нарушать, нацелилась именно на это состязание.

   К её удивлению, госпожа Консул не протестовала.

   «Развлекись», — коротко сказала она.

   Исгерд испытала неприятный укол обиды, но сдержалась и не стала отвечать. Умом она понимала, что жажда победы и азарт — бессмысленные чувства, которые ей не нужны. Но хотела, по-настоящему хотела победить — так сильно, как не желала, возможно, ничего за все прошедшие двадцать лет.

   Разумеется, Исгерд не спешила признаваться в этом желании ни Бранту, ни кому-то ещё. Она всё намеревалась сделать сама. Оставалась одна проблема — проклятый звездолёт, который второй месяц не хотел взлетать.

   В ярости Исгерд швырнула о стену гаечный ключ и тут же услышала болезненное:

   — Ой!

   Исгерд замерла на мгновение и осторожно высунулась из-под днища звездолёта.

   — Леди Исгерд, вы решили отправить меня в больницу ещё раз? — поинтересовался Ролан, потирая ушибленную лодыжку.

   — Ай, да хватит вам! — Исгерд оттолкнулась от пола и выкатилась из своего укрытия. — Ещё расскажите, что у вас до сих пор болит нога!

   — Между прочим, болит, — пожаловался Ролан, — особенно после дождя.

   Исгерд привстала на локтях и закатила глаза.

   — Что вам от меня надо?

   Ролан кивнул на звездолёт.

   — Я решил, что должен исполнить свой долг перед вами и выручить из беды…

   Ноздри Исгерд затрепетали в ярости.

   — В которую я попала по вашей вине! — прошипела она.

   — Да, — легко согласился Ролан, — в которую вы попали, когда в прошлый раз помешали мне победить.

   Исгерд открыла рот, собираясь выдать ещё что-нибудь колкое, но замолкла. Она встала и, взяв в руки тряпку, принялась вытирать перепачканные маслом ладони.

   — В прошлый? — разочарованно спросила она. — Хотите сказать, что собираетесь опять участвовать в лётных соревнованиях?

   Ролан пожал плечами и улыбнулся. Улыбка у него была тёплая, заставлявшая любого — и Исгерд в том числе — на несколько мгновений забыть обо всём.

   — Ну да, почему нет? Я хорошо летаю.

   Исгерд молча стояла и в бессилии смотрела на так и не починенный звездолёт, понимая, что победить Крауза Консул ей не даст.

   — Что-то не так? — спросил тем временем Ролан и пристроился к Исгерд поближе – она плечом ощутила тепло его тела. — Обещаю, он взлетит. Всегда мечтал разобрать на части «Буран».

   Исгерд на мгновение поджала губы, силясь подавить недовольство.

   — Не тратьте время даром, — сказала она и отшвырнула тряпку, — мне всё равно придётся проиграть.

   — Вы так уверены? — Ролан вообще-то и сам думал, что у Исгерд нет против него шансов, но эта внезапная вспышка его удивила и расстроила.

   — Вы же знаете, что в таких состязаниях всегда побеждают потомки Великих Домов. Давайте не будем всё усложнять.

   Ролан нахмурился и рывком развернул Исгерд к себе лицом. Горячие руки его обжигали плечи Исгерд, а от близости девушки сердце билось сильней, и в голове колыхался туман.

   — Я не собираюсь побеждать только потому, что я Крауз, — произнёс Ролан, и дыхание его опалило губы Исгерд, которая оказалась вплотную прижата к нему.

   Исгерд резко выдохнула, пытаясь заставить себя отодвинуться назад, но не сумела.

   — А я не собираюсь драться с Краузами, — тихо сказала она.

   — Деритесь со мной.

   Исгерд не расслышала слов. Туман в голове сделал своё дело, и она ответила единственное, что сумела выдохнуть:

   — Хорошо.

   Позёвывая, Исгерд поднялась с узкой курсантской кровати, стоявшей в углу её небольшой, хотя и светлой комнаты. Никогда она не чувствовала особой привязанности к комфорту консульского дворца, к его огромным просторным покоям, без всякого украшенным стеснения позолотой и бархатом… никогда до сих пор.

   От узкой жёсткой кровати к концу второго месяца начала болеть спина, и Исгерд уже задумывалась о какой-нибудь лёгкой гимнастике, которая бы ей помогла.

   В обычное время Исгерд не слишком увлекалась спортом, считая вполне достаточными обычные тренировки — всё те же фехтование, стрельбу, рукопашный бой, верховую езду.

   Заварив кофе, Исгерд взяла чашку в руки. Подошла к окну и замерла, увидев на террасе вместо обычного кислого лица Волфганга фигуру Ролана с мечом.

   Ролан был обнажён до пояса, и клинок порхал в его руках, когда молодой наследник перетекал из одной стойки в другую. Изредка острие слегка подрагивало — в такт сердцу, заплясавшему мазурку у Исгерд в груди.

   Она поставила чашку на подоконник, чтобы не уронить, но от окна не отошла, внимательно наблюдая, как при каждом движении играют рельефные мускулы у Ролана на спине и плечах. Это вызывало странное желание приблизиться, коснуться кончиками пальцев, проследить каждую впадинку и поцеловать.

   Ролан не был ни слишком крепок, ни слишком худ. Под кителем этих чарующих изгибов было не разглядеть… но сейчас Исгерд думала, что именно таким, пожалуй, его и представляла. Один в один.

   «Проклятые генетики», — подумала она, но эта мысль её не убедила. Красота Ролана не была результатом лабораторных экспериментов, напротив, она казалась живой и почти звериной. Гибкая плавная грация наполняла каждое движение, и Исгерд мысленно представила, как подходит к Ролану со спины, обнимает, поглаживает такую же, наверное, рельефную грудь и зарывается носом в пропитавшиеся потом кудряшки, которые сейчас собраны в маленький хвостик на затылке.

   Она не успела подумать о том, насколько абсурдные мысли роятся у неё в голове, потому что Ролан повернулся и замер, пристально глядя ей в глаза. Взгляд этот пронизывал насквозь, потрошил не хуже клинка — оставалось только провернуть, и сердце Исгерд, вырезанное его остриём, упадёт Ролану в руки.

   Ролан отчего-то тянул. Вопреки обыкновению, он долго молчал, прежде чем спросить:

   — Как вы выспались, леди Ларссон?

   Исгерд сглотнула и в поисках защиты принялась нашаривать одной рукой чашку. Но поскольку взгляд её всё так же был устремлён на Ролана, то кофе довольно быстро полетел на пол, расплескавшись девушке на носок.

   Исгерд зашипела, не желая выдавать боль, и выдавила:

   — Спасибо, очень хорошо.

   Они с Роланом накануне легли около четырёх утра — точнее, это время показывали часы, когда они выходили из гаража. Легли и того позже.

   И даже оказавшись в постели, Исгерд не переставала вертеться с боку на бок, вспоминая большие, совсем не аристократические руки Ролана, лежавшие на её тонких плечах. Жар, пробегавший по коже там, где соприкасались их пальцы. Горячее тело Ролана у неё за спиной. И вентиль, который никак не хотел поддаваться даже двоим.

   Ролан оказался хорошим механиком — Исгерд не ожидала такого от избалованного отпрыска одного из великих родов. Он не только знал, но и чувствовал каждую деталь. Корабль в его руках становился живым существом, и Исгерд завидовала Краузу — она неплохо разбиралась в железе, но всё, что она собирала, подбирала и тюнила, строилось на здравом расчёте — который, вопреки логике, срабатывал не всегда. Порой отличный руль управления, поставленный в комбинации с разрекламированными элевонами*, давал в маневренности обратный результат. Но Исгерд почему-то не сомневалась, с Роланом такого не бывает.

   — Вот! Пошло! — с улыбкой произнёс Ролан, когда часы уже показывали больше одиннадцати.

   Исгерд смотрела на него и не могла отвести взгляд от этой улыбки, растворялась в ней, переставая быть собой.

   Она не хотела заканчивать так рано и потому для начала спросила:

   — Где ты этому научился?

   — Я не только в библиотеках сидел, — усмехнулся Ролан, хотя как раз в пристрастии к книгам Исгерд никак его не подозревала, — дед не хотел дарить мне звездолёт.

   — Старые корабли куда надёжней современных, — заметила Исгерд, — их делали с таким запасом прочности, чтобы выдержать путешествие по Ветрам. Теперь… это не только не нужно, скорее даже – запрещено.

   — Ну да, — Ролан усмехнулся, — часто я думаю — почему от нас скрывают Ветра? Ведь за ними столько неоткрытых миров…

   Исгерд поджала губы. Она не хотела продолжать этот разговор.

   — Может, посмотришь ещё гипердрайв? — спросила она вместо ответа. — По-моему, выход в подпространство задерживается на пару миллисекунд.

   — Почему бы и нет, — улыбнулся Ролан, — посмотрю. Давно мечтал разобрать твой «Буран».

   Разбирать и собирать обратно «Буран» они закончили к рассвету — видимо, поэтому Исгерд и проснулась не в восемь, как обычно, а в одиннадцать.

   — Не хочу прерывать это трепетное мгновение, — с лёгкой усмешкой заметил Ролан, глядя на неё, — но на первую пару ты опоздала. На вторую ещё есть шанс попасть.

   Исгерд бросила быстрый взгляд на часы, чертыхнулась и, напрочь забыв про пролитый кофе, кинулась натягивать китель.

   * элевон — гибрид элеронов и руля высоты

ГЛАВА 15

В день турнира Академия кишмя кишела персонами, которых редко наблюдали за общим столом.

   Герцог фон Крауз и князь Рейнхардт сидели на одной трибуне, по обе стороны от пустой ложи Первого Консула. Рядом с Рейнхардтами расположились ложи, приготовленные для Симидзу — семейная чета последних появилась задолго до начала и теперь наблюдала за приготовлениями к состязанию со свойственными им постными лицами.

   Константин Рейндхардт вольготно расположился на двух стульях между двух дам, искавших его внимания. Как всегда он был чисто выбрит, безупречно причёсан и благоухал томными ароматами ночных цветов.

   Герцога фон Крауз сопровождал младший внук — Ирвин фон Крауз. Он казался маленьким и хрупким на фоне мощной фигуры седовласого деда, и, в отличие от последнего, чувствовал себя откровенно неуютно в старомодном блио, какое не решится надеть в свет никто, кроме мужчин из его семьи.

   Следующую ложу занимали Макалистеры, обращавшие мало внимания на соседей. От их Дома явилось сразу четверо танов, каждый в сопровождении супруги. Дети в ложе не поместились, и потому вместе с наставниками наблюдали за манежем с другой стороны. Их было куда меньше, чем ожидалось, потому что все сыновья старше четырнадцати лет сейчас находились на площадке для участников. У Макалистеров намечалась своя собственная дуэль — каждый из танов с замиранием сердца следил за тем, кто из мальчиков наберёт больше призов.

   Мелберги, не так давно признанные пятой великой семьёй, пока не имели ложи в первом ряду.

   Безусловно, граф Мелберг оказался немало этим оскорблён и настаивал на том, чтобы Краузы потеснились и дали им места в своей почти пустой ложе.

   Герцог мягко, но безапелляционно отказал, заявив, что тогда не поместится охрана — однако затем милостиво пошёл на уступки и пригласил в ложу юную Луану — свою будущую невестку.

   Теперь двое детей сидели по обе руки от него, то и дело перекидываясь любопытными взглядами. Любопытство Луаны было скорее отвлечённым, любопытство Ирвина — более настойчивым. Его не допустили на Осенний бал, сказав, что он ещё слишком мал, так что в прошлый раз разглядеть невесту брата ему не удалось. Однако теперь он с замиранием сердца следил за каждым её движением, поражаясь изяществу и красоте.

   «Она совсем не похожа на отца», — думал он, но озвучивать своих наблюдений не спешил. Ирвину хотелось приблизиться к Луане и найти повод для беседы, но он не знал, о чём с ней заговорить. К тому же, между ними сидел дед, и при всём желании Ирвину не удалось бы начать беседу незаметно.

   В конце концов, не выдержав, он испросил разрешения покинуть ложу, чтобы не мучиться, глядя на соседку. Но едва отошёл на десять шагов, нос к носу столкнулся с братом.

   — А, это ты… — протянул Ирвин, потирая ушибленное плечо.

   — Рад, что вы уже прибыли. Где дед?

   — Там, — Ирвин махнул рукой в сторону ложи.

   Ролан благодарно кивнул и поспешил пройти мимо.

   От взгляда Ирвина не укрылось, как Луана приподнялась на стуле и сделала маленький книксен, заметив, что в паре шагов от неё показался Ролан. Ирвин обратил внимание, как порозовели её щёки, и как она опустила взгляд, словно ждала одобрения от старшего Крауза.

   Младший сжал кулаки.

   — Ты прекрасна… — прошептал он то, что Ролан так и не догадался сказать. Но не приблизился к ним, а молча остался наблюдать, как дед благословляет своего любимого ублюдка на бой.

   Турнир начинался, как это обычно бывает, с тех видов состязаний, в которых присутствовала наибольшая ясность.

   Гарцуя на белоснежных конях, выступили всадники, и по команде судьи начались скачки. Участникам предстояло преодолеть пересечённую местность: стартовав на ипподроме, пройти несколько миль по лесу, затем пересечь несколько крутых возвышенностей на берегу, и по песку добраться до знамени. Победителем считался тот, кто доставит знамя назад.

   — Интересное испытание, — заметила Исгерд, стоявшая до того в одиночестве на одной из расположившихся особняком трибун для обычных гостей, заметив, что Ролан приближается к ней. Занимать место в консульской ложе она не стала, не желая привлекать к себе лишнего внимания, тем более что госпожа Консул так и не прибыла.

   — Ты бы хотела поучаствовать?

   — Может, когда-нибудь… Я неплохо держусь в седле, но не горю желанием отнимать кубок у Бранта.

   — Ему всё равно. Он не рассчитывает победить.

   Исгерд вскинулась и с удивлением посмотрела на собеседника.

   — Я думала, его ветвь имеет наибольшие шансы укрепиться именно сейчас.

   — Возможно, — Ролан пожал плечами, — но Брант далёк от политики. Он хочет просто жить, и жить честно.

   Исгерд вздохнула и отвернулась.

   — Этого хотел бы каждый. Но это невозможно.

   — Тогда зачем нужна вся эта ответственность, весь этот долг… То, что так тебя беспокоит… Если никто из нас не будет так жить?

   — Есть множество других людей, которые от нас зависят.

   Ролан промолчал. Он опустил руку в карман и нащупал надушенный платок, который передал ему Брант. Фавор от Исгерд ждал своего часа.

   Крауз посмотрел на девушку, стройную фигуру которой очертили отблески рассветного солнца, поднимавшегося над морем.

   — Я бы отдал свою жизнь долгу, — после паузы сказал Ролан, — если бы это позволило по-настоящему жить Бранту или тебе. Но не для того, чтобы существовали, не чувствуя вкуса к жизни, незнакомые мне тысячи людей.

   Он развернулся и неторопливо двинулся прочь.

   Исгерд всё же позволила себе небольшую вольность. Подала вторую заявку — на участие в соревнованиях по стрельбе.

   Выходя на стрелковую площадку, девушка затылком чувствовала внимательный взгляд Волфганга, который наблюдал за ней из ложи.

   Обернувшись, Исгерд увидела, что жених стоит чуть поодаль от отца, в тени, в паре шагов от спутниц Константина. Волфганг выглядел напряжённым, как перетянутая струна — впрочем, как и всегда.

   Исгерд отвернулась к мишени и попыталась снова сосредоточиться, вернув себе контроль над пистолетом, который задрожал в её руках. Но пристальный взгляд Волфганга отвлекал, и Исгерд, как ни старалась, не могла понять, чего тот от неё ждёт.

   Исгерд снова огляделась по сторонам, отыскивая среди зрителей другого человека — и стиснула зубы, обнаружив Ролана в ложе Краузов, за спиной у красавицы из Дома Мелбергов. Ролан тоже смотрел на Исгерд, но взгляд его оставался рассеянным. Потом Луана чуть повернула голову, демонстрируя белоснежную холёную шею, и, слегка потянув жениха за полу кителя, заставила наклониться к себе. Начала что-то шептать.

   Исгерд резко отвернулась от обоих и, не целясь, разрядила обойму в мишень.

   Лёгкий дымок взвился над стволом револьвера.

   Судья подошёл к мишени и произвёл подсчёт.

   — Девять из десяти! — констатировал он.

   Исгерд стиснула зубы.

   «Не справилась», — подумала она.

   Ни тени эмоции не промелькнуло на лице, когда, медленно опустив пистолет на стол, она ушла прочь.

   — Реган Хинес, — объявил герольд следующего участника.

   Исгерд едва не столкнулась плечом с молодым мужчиной, который направлялся мимо неё к столу с оружием.

   Шагнув вперед, Исгерд на мгновение обернулась, не в силах избавиться от его лица, отпечатавшегося в сознании — исхудавшие впалые щёки, сухие волосы, патлами висевшие по бокам, и злые, цепкие глаза.

   Исгерд нахмурилась. Она не помнила, кто этот человек.

   Реган зарядил револьвер и протянул руку. Как и Исгерд, он стрелял, не целясь, слегка изогнув кисть, как будто ему всё равно.

   Десять выстрелов прогремели один за другим.

   — Десять из десяти! — огласил результат судья.

   По трибунам пронёсся недовольный шепоток.

   Исгерд заставила себя отвернуться и двинулась прочь.

ГЛАВА 16

Юки Симидзу готовилась к турниру в одиночестве — отыскивая время в промежутках между поручениями Волфганга Рейнхардта.

   Она знала, что должна победить — но знала и то, что ни отец, ни кто-либо другой не станут ей подыгрывать. Так было принято в их семье.

   — Я не подведу, — шептала она, повторяя в темноте перед сном накрепко заученные движения.

   Она поднималась в пять — чтобы час позаниматься во дворе, потому что в половине седьмого Рейнхардт уже ждал чай у себя на столе.

   Юки сжимала зубы. Это тоже был её долг. Долг, завещанный ей семьёй в память о войне.

   Долг окружал её повсюду — такими плотными тисками, что Юки давно перестала понимать, где заканчивается долг и начинается она сама.

   Выходя на площадку для состязаний, Юки отвесила своему сопернику — рыжеволосому Макалистеру — глубокий поклон. Макалистер её не пугал — широкоплечий и высокий, он казался слишком медлительным. Юки знала, что уронит его на спину несколькими точными ударами. Так в итоге и произошло.

   Следующим вышел незнакомый молодой человек из неизвестной девушке семьи. Юки победила и его.

   Противники падали на маты один за другим, и после каждого боя Юки смотрела на трибуны – туда, где сидела её семья — рассчитывая увидеть хоть толику одобрения. Но лицо Йодзи Симидзу оставалось неподвижным, как камень.

   Наконец против неё вышел последний из бойцов. Юки прикрыла глаза. Время замедлило ход. Не имело значения, насколько быстр тот, кто стоит против неё — он был обречён.

   Трибуны встретили её победу тишиной.

   Юки сложила ладони. Поклонилась побеждённому и пошла прочь.

   В закутке, оборудованном для отдыха, она с удивлением обнаружила, как кто-то протягивает ей влажную тряпку, пропитанную соком жасмина.

   Юки приняла её с благодарностью и отёрла вспотевшее лицо. Только потом подняла взгляд на того, кто стоял напротив. Высокий юноша с чёрными волосами в одной рубашке — кителя не было видно.

   — Я тебя знаю, — сказала Юки, — ты победил в турнире стрелков. Моё почтение твоим умениям.

   — Ты тоже неплохо выступила, — Реган присел на краешек стола, где лежала свежая одежда. — Если ты так хороша… Почему пресмыкаешься перед… этим?..

   Реган кивнул на трибуну, где с такими же непроницаемыми лицами, как и её семья, сидела чета Рейнхардтов.

   — Потому что таков мой долг.

   — Долг, — Реган поднял бровь, — ты что, ему в карты проиграла?

   Юки промолчала. Она не любила объяснять.

   Реган проследил взглядом, как та снимает тренировочный костюм, обтирает худощавое тело влажной тряпкой и накидывает свежую сорочку, а потом и китель.

   — Если вдруг тебе надоест долг — найди меня. Я знаю, как можно всё поменять.

   Реган поднялся и, спрятав руки в карманы, двинулся прочь.

   — Ну как, работает мотор?

   Вопреки обыкновению вопрос Ролана не разозлил Исгерд. Она пребывала в загадочной эйфории от мысли о предстоящих соревнованиях. Исгерд сидела, уткнувшись носом под капот, и проводила последние проверки

   Поднявшись с корточек — она любовно погладила свою птичку по крылу.

   — Разрыв между поворотом штурвала и поворотом судна — ноль-ноль миллисекунд.

   Ролан усмехнулся.

   — Это хорошо. Не хочу, чтобы ты вписалась кому-нибудь в хвост.

   Исгерд вскинулась, намереваясь ответить колкостью, но заметила в глазах Ролана искреннюю заботу и замолкла на полуслове.

   — Ты тоже будь осторожен, — попросила она, — а то мне придётся идти с тобой борт о борт — чтобы успеть подобрать.

   Ролан поднял бровь.

   — Посмотрим, удержишься ли ты «борт в борт». Пока только Волфганг мог со мной соперничать. И то лишь потому, что у него запрещённый фотон.

   — Мне не понадобится фотон, — фыркнула Исгерд. — К тому же, он нужен в пограничных мирах.

   Над посадочной площадкой разнёсся голос рефери, многократно усиленный репродуктором. Насмешливо отдав Ролану честь, Исгерд нырнула в кабину корабля.

   Ролан шагнул к своему истребителю и тоже скрылся внутри.

   Он предпочитал средние звездолёты — с детства привык гонять с такими же отмороженными, как сам, кузенами на пассажирских кораблях. С истребителем было слишком легко. Он слушался каждого движения пальцев, убивая всякий азарт. Поэтому в прошлый раз для «дуэли» с Рейнхардтом Ролан и выбрал корвет.

   Но сейчас параметры кораблей были строго определены, и это играло ему на руку.

   Истребитель, покорный движениям штурвала, в мгновение ока взмыл в небо. Ролан ощущал его, как ощущает птица крылья — продолжением собственного тела.

   За поединком следили через мониторы, потому как основная часть соревнования проходила за пределами стратосферы. Нужно было преодолеть дистанцию, отмеченную буйками, по дороге заложив шесть стандартных фигур. Судьи оценивали не только скорость преодоления дистанции, но и точность исполнения манёвров.

   Легко выписывая бочку, Ролан даже не смотрел на приборы. Наблюдал лишь за белым силуэтом «Бурана», рисовавшим такой же узор.

   — Давай вдвоём, — прошептал он, хоть и понимал, что Исгерд его не слышит.

   Он увел истребитель чуть в сторону, пристраиваясь под брюхо «Бурану».

   — Крауз, что творишь? — прозвучал в наушниках голос Ларссон. Ролан ничего не ответил. Слишком много людей слышали их сейчас.

   Едва заметно повернув корабль, Ролан чуть подтолкнул дюзой корпус «Бурана». Дал понять, чего добивается. «Буран» дрогнул, в наушниках послышалось шипение и замерло на полузвуке.

   Исгерд направила «Буран» в пике. Ролан последовал за ней.

   Из резкого падения Исгерд вышла в волнистую кобру. Ролан спиралью повторил её движение в горизонтали, чудом разминувшись на одном из поворотов.

   Продолжая кружить друг напротив друга, они вышли в мёртвую петлю и, замкнув цепочку фигур, выровняли корабли.

   В эфире царила тишина. Ни один манёвр не был согласован — Ролан просто знал, что сделает Исгерд в следующий миг. И Исгерд тоже чувствовала, что сделает компаньон.

   Оба корабля приблизились к финишной линии — все соперники заметно отстали.

   — Теперь каждый за себя, — прозвенел насмешливый голос Исгерд в наушниках.

   Ролан замедлил ход, позволяя ей выйти за буёк, и только потом газанул.

   Волфганг молча наблюдал с трибуны за происходящим в небе. Он до скрипа стиснул зубы и сжал кулаки.

   — Ты плохо справляешься с обязанностями, — заметил Константин, покручивая в руках трость. Он тоже не отрываясь следил за тем, что демонстрировал огромный, подвешенный над ареной, монитор.

   — Исправлюсь, — процедил Волфганг сквозь зубы и поклонился. — С вашего разрешения, князь.

   Печатая шаг, Волфганг направился к площадке, где начинали готовиться к бою участники последнего состязания. Идиот Крауз выложился по полной в соревнованиях по лётному мастерству. Он, как всегда, не думал о том, что ждёт впереди — и значит, в главном поединке будет слаб.

   Скинув с плеч китель, который тут же подхватила его вечная спутница Симидзу, Волфганг принялся закатывать рукава белоснежной сорочки. На мгновение он посмотрел на трибуны, но отвёл глаза, встретившись с пристальным взглядом отца.

   — Ты сам этого хотел, — пробормотал он.

   — Разговариваешь сам с собой? — донеслось со стороны входа. — У тебя совсем нет друзей…

   Волфганг скрипнул зубами и в упор уставился на Ролана. Тот потягивался и зевал, но не выглядел ни капли уставшим после состязания. Это взбесило Волфганга, но куда больше злило другое: правый рукав белой сорочки Ролана украшал шёлковый платок. Шёлковый платок, который Волфганг абсолютно точно видел у собственной невесты.

   — Откуда у тебя эта вещь? — процедил Волфганг, указывая на платок.

   Ролан потянулся, как кошка, которой на всё наплевать, и выгнул бровь.

   — Ты правда хочешь, чтобы я при всех ответил на этот вопрос? — он демонстративно огляделся по сторонам.

   — Уйди с глаз долой! — так же сквозь зубы выдохнул Волфганг.

   Ролан хмыкнул и, пожав плечами, отошёл в другой конец площадки.

   Он бился первым.

   Волфганг, терзаемый ледяной яростью, стискивал в пальцах рукоять меча и наблюдал, как легко, будто продолжение запястья, взлетает клинок в руках врага.

   Ролан был весьма быстр, двигался легко, как в танце, но и удары его оказывались достаточно сильны. Противники Крауза один за другим сходили с поля боя.

   Когда настала очередь Волфганга выйти на арену, первые три противника рухнули перед ним на колени после первого же удара. Ярость Рейнхардта была такова, что один только взгляд его пугал, наводя на мысли о смертельном исходе поединка.

   Волфганг легко достиг финала, и вот Ролан вырос перед ним и отсалютовал клинком.

   — Коэн кхара! — насмешливо произнёс он древний девиз своей семьи. — Беги за солнцем.

   — Дэви анаура! — ответил Волфганг ледяным голосом. — Ветры нас хранят.

   Клинки взметнулись вверх и со звоном ударились друг о друга.

   Ролан не отступал, и это делало его слабей. Волфганг быстро обнаружил эту слабость — Ролан всегда давил, всегда нападал, всегда норовил шагнуть вперёд. Пока напротив стоял тот, кто слабее, этот номер проходил. Но Волфганг не поддавался. Клинки звенели, всё ускоряясь, пока лезвие меча Волфганга не вспороло рукав Ролана выше локтя. Батистовый платок упал в песок.

   Мгновение Ролан ошарашено следил за его полётом, а затем с новой силой бросился вперёд.

   Теперь Волфгангу приходилось мелкими шажками отступать — такой на него обрушился напор. Бой стремительно выходил за рамки учебного поединка. Казалось, Ролан напрочь перестал себя контролировать. В горле Волфганга продолжала клокотать злость, и наконец ему удалось нанести удар — не совсем по правилам. Рассчитав момент, когда Ролан ступит на камешек, нарушавший безупречно ровную горизонталь песка под ногами, Волфганг сделал обманный выпад. Ролан не справился с резким поворотом корпуса и упал на песок.

   Это был ещё не конец. Требовалась первая кровь.

   Волфганг молниеносно взмахнул клинком и замер, удерживая кончик у горла противника. Он хотел не просто крови. Он хотел расплаты. За всё.

   Но в этот момент взгляд его упал на лицо отца, внимательно наблюдавшего за каждым движением соперников.

   На мгновение рука Волфганга замерла, а затем он резко полоснул себя по запястью. Перевернул меч и протянул его Ролану рукоятью вперёд.

   — Примите моё поражение, — глухо сказал он.

   Ролан в недоумении смотрел на него, но ни судьи, ни трибуны не слышали их голосов. Зал разразился криками — одних возмущал такой исход, другие ему аплодировали.

   Волфганг протянул свободную руку, чтобы помочь Ролану подняться.

   Тот в ярости оттолкнул её и, вскочив на ноги, подобрал оброненный клинок. Затем платок. И почти бегом направился прочь.

   Волфганг дождался, пока Ролан скроется за занавесками, и только потом неторопливо двинулся в том же направлении.

ГЛАВА 17

— Прекрати стравливать наследников!

   Исгерд редко видела в глазах Консула такую злость.

   Она откинулась на спинку стула и пожала плечами.

   — Он ударил меня крылом под брюхо. Что я должна была делать?

   — Что угодно! Сойти с дистанции, например!

   — Я бы упала и разбилась, вот и всё!

   Консул молчала. По скулам её вечно спокойного лица гуляли желваки.

   — Я разрешила тебе участвовать, но не ссориться с представителями Великих Домов. Теперь ты должна подать организаторам просьбу снять тебя с конкурса. Краузы не выиграли ни одного соревнования, герцог будет оскорблён. А это никому не нужно.

   Исгерд с удивлением воззрилась на Консула.

   — Нет, — твёрдо сказала она.

   — Как это понимать?

   — Я выиграла! Я не собираюсь никому врать! И кроме того… моя победа в своём роде может укрепить престиж Серой Стражи…

   — Об этом и речи не идёт! — Консул едва не ударила кулаком по столу, но вовремя сдержалась. — О твоих амбициях поговорим потом. Пока ты не справляешься с тем, что я тебе поручила. Ты должна была найти с Рейнхардтами общий язык…

   Исгерд поморщилась, открыла ящик стола и резким движением бросила туда пачку писем.

   — И я его нашла. Здесь долговые расписки Симидзу. Разумеется, не все. Константин возит их с собой.

   Консул молча смотрела в монитор.

   — Он заметил пропажу? — тихо спросила она.

   — Наверняка заметит, но здесь столько заинтересованных сторон, что подозревать можно кого угодно. Тут всего несколько документов, но достаточно, чтобы взять Рейнхардтов за горло. На мой взгляд, расписки снимают вопрос о браке.

   — Нет, — отрезала Хельга, — по крайней мере, пока.

   Исгерд поджала губы.

   — То, что я сказала, по-прежнему в силе, — продолжила Консул, — ты должна признать, что победила с нарушением правил и взять самоотвод. Я позвоню и узнаю, как всё прошло.

   Исгерд в ярости захлопнула ноутбук.

   — Найти к нему подход! — вполголоса передразнила она. — Я не умею налаживать контакт с людьми!

   Она вздохнула и мысленно досчитала до десяти.

   Хельга обещала исполнить её мечту. Позволить восстановить орден, погибший три десятка лет назад. Ради этого стоило жертвовать и рисковать.

   Она хлопнула дверью и, прыгая через ступеньку, выбралась на первый этаж. Хотела немного постоять на веранде и послушать морской прибой — но тут же пожалела об этом намерении, увидев мрачную фигуру Волфганга рядом с собой.

   — Получили удовольствие? — спросил он.

   — Такое, какого с вами не испытаю никогда, — огрызнулась Исгерд и пристроилась к парапету в дальнем углу от жениха.

   — Вам нравится меня позорить?

   Исгерд закатила глаза.

   — Боже мой, это всего лишь парное выступление! Это даже меньше чем танец, а я вам ещё не супруга!

   Волфганг прищурился.

   — Откуда у Ролана ваш платок?

   Исгерд повела плечом.

   — Может, он вообще не мой.

   — Не пытайтесь мне врать! — Волфганг ударил кулаком по перилам.

   Исгерд широко распахнула глаза. Поведение Волфганга усиливало её собственную злость.

   — Вот оно что… — медленно протянула она. — Так вы, стало быть, вините меня ещё и в том, что опозорились в сражении на мечах? Но помилуйте, никто не заставлял вас сдавать этот бой.

   Волфганг скрипнул зубами.

   — Вы себя же выставили идиотом, — продолжила Исгерд и, грациозно отклеившись от перил, направилась в дом, — так нечего на меня пенять.

   Волфганг остался неподвижен, только стиснул руки в замок.

   Константин вызвал его к себе сразу после того, как закончился турнир.

   Волфганг стоял перед ним, чувствуя себя нашкодившим щенком. Смотрел, как отец медленно отпускает своих «подруг», поднимается с кресла, на ходу стягивает перчатки, и подходит к нему.

   Ни слова не говоря, Константин ударил его по щеке. Ещё раз, и ещё.

   Лицо Волфганга запылало, но он оставался недвижим, принимая наказание.

   — Ты не смеешь со мной играть! — процедил Константин.

   — Я... — Волфганг с трудом справился с голосом, но продолжил твёрдо: — Я выполнил ваш приказ.

   — Ты надо мной посмеялся!

   Волфганг молчал.

   — Ты ни на что не способен, — Константин покачал головой, — было бы больше проку, если бы у меня родилась дочь.

   Он отвернулся и, подойдя к окну, сделал вид, что смотрит на парк.

   — Вон.

   Ролан пребывал в бешенстве с самого окончания турнира. Он метался по тренировочной площадке, не желая возвращаться в коттедж — и смотреть на Волфганга, который наверняка был там.

   — Следовало ожидать, что ты не справишься, — услышал он насмешливый голос за спиной. — Нельзя доверять честь Дома тому, в чьих жилах течёт нечистая кровь.

   Ролан медленно развернулся, на ходу занося для удара кулак, но замер, глядя в искрящиеся глаза младшего брата. Ирвин был на голову ниже его и раза в полтора уже в плечах. Драться с ним просто смешно.

   — Чего тебе надо?

   — Дед зовёт тебя к себе, — сообщил тот, — наверное, будет распекать.

   Ролан выругался и, оттолкнув брата плечом, стремительно направился туда, где последние солнечные лучи играли на белом корпусе герцогского корабля.

   — Мелберги в ярости.

   Герард фон Крауз стоял на веранде гостевого домика, скрестив руки за спиной, и смотрел на море, сегодня куда более неспокойное, чем несколько дней назад.

   Здесь, в Академии, редко случались шторма. Практически не шли дожди, и ветер не проникал в долину, со всех сторон защищённую хребтами гор. Но с утра море угрожающе шумело, напоминая о том, что осень не всегда будет золотой. Близится зима, и скоро наступят холода.

   — Мне несказанно жаль, — Ролан, в той же позе остановившийся за спиной деда, испустил картинный вздох.

   Герард повернулся к внуку и покачал головой.

   — Не надо, Ролан. Не играй с огнём. Сейчас твоё поведение подставляет нас всех.

   Ролан промолчал. Он и не ожидал, что деду понравится то, что произошло. И только после долгого молчания произнёс:

   — Я люблю её, дед. Я готов отдать свою жизнь за тебя и за семью. Но я хочу, чтобы она была со мной.

   Герард прицокнул языком и покачал головой.

   — Кого? — спросил он. — Кого ты любишь, Ролан? Подручную Консула, которая всегда будет на неё шпионить?

   — Она сама по себе.

   — Даже если бы она не была помолвлена с Рейнхардтами, я не смог бы разрешить тебе этот брак.

   — Тогда я не стал бы тебя спрашивать.

   Герард вздохнул и, отвернувшись, снова уставился на океан.

   — Так что с Мелбергами? — после долгой паузы спросил Ролан. — Они хотят расторгнуть договор?

   — Нет. Они требуют назначить дату свадьбы.

   Ролан побледнел и стиснул кулаки.

   — Я не готов, — глухо сказал он. — Мне нужно время, чтобы узнать эту девушку. Я не могу жениться на той, кого не люблю.

   — Ролан! — Герард устало посмотрел на него. — Это несерьёзный разговор. Жизнь ещё не раз заставит тебя делать то, что тебе претит, и чем раньше ты разучишься говорить «не могу», тем лучше будет для нас всех.

   — Но это не каприз! — выдохнул Ролан и невольно подался к деду. — Я не кашу отказываюсь есть! Это моя жизнь!

   — Хватит, — отрезал Герард, — это именно каприз. Но решать тебе. Если откажешься от венчания, мне придётся отдать ей в супруги Ирвина. Но вместе с Луаной он получит и весь дом. Иначе никак! — заметив, что Ролан хочет возразить, Герард поднял руку в протестующем жесте. — Что бы ты ни решил, — продолжил он, — я прошу тебя дать ответ в ближайшие несколько дней. Больше они ждать не станут.

   Юки Симидзу освободилась около одиннадцати. У неё дрожали руки — не столько от долгого боя, сколько из-за вечеринки. Старшекурсники во главе с Волфгангом Рейнхардтом изволили праздновать победу предводителя. Кто-то должен был протащить на территорию Академии три бочонка запрещённого вина — и для этой почётной цели выбрали её. Благо, Рейнхардт позаимствовал ей свой аэромобиль, предупредив, правда, что если тот засветится на КПП — Юки будет за это отвечать.

   «Три года, — думала она про себя. — Впрочем, нет. Рейнхардт выпустится в этом году. А что я буду делать потом?»

   Юки не знала. У Волфганга были кузены, так что он мог передать долги своей подопечной кому-нибудь из них.

   Обеспечив пирушку выпивкой, Юки перешла ко второй части обязательств — кто-то должен был разносить напитки и еду. Эту честь тоже предоставили ей.

   — Твоя собачка хорошо выдрессирована, — услышала она, когда стояла у кресла Волфганга с подносом канапе в руках.

   Глаза Рейнхардта блеснули ледяным холодом.

   — Благодарю.

   Рейнхардт не заступался за неё никогда, и друзьями их назвать было нельзя. Но Рейнхардт никогда и не поддерживал адресованных ей шуток. С ним не получалось поговорить, потому что Волфганг никогда не произносил лишних слов. Но с ним можно было помолчать, когда рядом больше никого не оказывалось. И иногда Юки казалось, что Волфганг — где-то глубоко в душе — такой же, как она.

   Когда пирушка перешла в ту стадию, когда лишние люди в гостиной не нужны, Юки наконец освободили от обязанностей, и она могла направиться домой. Девушка на ходу разминала сведённые судорогой запястья и ушибленное в схватке плечо. Путь до её коттеджа занимал около пятнадцати минут. Он пролегал по извилистой дороге, огибавшей берег, то углублявшейся в лес, то снова выходившей к воде.

   В одном из таких мест Юки замедлила ход и остановилась, глядя на горный склон, где на смотровой площадке подобно маяку мерцал оранжевый огонёк.

   Юки почти не сомневалась, что и там сейчас выпивают за победу — Ролан и Брант. Эти двое держались особняком. И сколько бы ни старалась Юки убедить себя в том, что между ней и Волфгангом существует хоть какое-то родство, сейчас она отдала бы всё за возможность оказаться там, на скалистом уступе. Можно даже без вина. Можно даже с подносом канапе в руках.

   — Победа не приносит радости? — услышала она голос из-за спины, оттуда, где между стволов деревьев поселилась темнота.

   Юки не позволила себе вздрогнуть — лишь медленно повернула голову на звук. Реган Хинес, спрятав руки в карманы, стоял перед ней.

   — Я мог бы помочь.

ГЛАВА 18

— Ну как? — спросил Ролан, приближаясь к Бранту со спины. Тот сидел на каменном парапете смотровой площадки, свесив ноги вниз.

   — Третье место.

   — Мотингар сильно бушевал?

   Брант повёл плечом.

   — Врезал мне пару раз. Ничего, переживём.

   Ролан усмехнулся и пристроился рядом. Подцепил бутыль с вином и сделал глоток.

   — Говорят, это важно, — сказал Ролан.

   — Ага, — поддержал Брант и провёл пятернёй по коротким рыжим волосам, — на кого ещё повесить свою неспособность решать политические проблемы, как не на нескольких молокососов, которые якобы должны отстаивать честь семьи? Если отец так переживает о том, чтобы его ветвь укрепила власть, то почему бы ему самому не выйти на ипподром?

   Ролан повёл плечом. Они замолкли на некоторое время, думая каждый о своём — и в то же время об одном и том же.

   — Слышал, у тебя всё ещё дерьмовей прошло.

   Ролан сделал ещё глоток и, отставив бутылку, откинулся назад, разглядывая небосвод. Отсюда, со скалы, виднелись звёзды, которых было не различить от центральных корпусов — слишком много света горело кругом.

   — Ну… — сказал он. — Волфганг хотел меня опозорить — и преуспел.

   — Ты сам виноват. Не надо было надевать платок.

   Ролан хмыкнул.

   — Пошёл он к чёрту.

   Потянулся к бутылке и сделал ещё глоток. Друзья снова замолчали, а спустя пару минут Брант спросил, тоже запрокинув голову и глядя на небо:

   — Ролан… а что ты будешь делать потом?

   — Когда — потом?

   — Когда окончишь Академию. Ты правда думаешь, что твой дед решится передать тебе управление Домом?

   Ролан пожал плечами.

   — Он сказал, что хочет так сделать.

   — А ты?

   Ролан покосился на друга.

   — Чего я хочу? Я хочу стать герцогом фон Крауз, Брант. Я горжусь своей семьёй и хочу, чтобы Сенат научился нас уважать.

   Брант молчал. Теперь он смотрел не на небо, а на тонущий в темноте горизонт.

   — А я не понимаю, — упрямо сказал он, — какая разница, кто будет стоять у руля. И не понимаю, чем наша семья лучше, чем любая другая. Почему я должен переживать за Макалистеров больше, чем, скажем, за тебя?

   Ролан пожал плечами.

   — Не знаю, — признался он, — я люблю тебя, Брант. Но семья — это семья. Ирвина я тоже буду любить, хотя он и не слишком хороший человек.

   — Кровь ничего не решает.

   — Дело не в крови. Дело в том, что всегда есть те, кого мы считаем «своими». И ради «своих» можно преступить любой закон, пролить любую кровь.

   — Нет, — Брант покачал головой, — я с тобой не согласен. Нельзя делить людей на тех, кого ты будешь защищать, и тех, кто для тебя — ничто. Тем более если знаешь, что первые ничем не лучше вторых.

   Ролан покосился на него и, подняв бутылку, потряс ею в воздухе.

   — Ты слишком много выпил, Брант. Смотри, внутри пусто.

   — Да, — согласился Брант, — пошли спать.

   Ролан не был бы собой, если бы по окончании бурного дня, завершившегося недолгими посиделками с бутылкой вина, не отправился выяснять, почему Волфганг так себя повёл.

   Вначале, едва проиграв поединок, он решил, что вызовет Волфганга на дуэль. Однако сразу после окончания турнира он своего обидчика не нашёл. А потом злость стала понемногу утихать.

   И всё-таки Ролан был просто обязан задать главный вопрос. Потому, добравшись до своего корпуса вместе с Брантом, он отпустил приятеля спать, но вместо того чтобы свернуть в свою комнату на первом этаже, стал подниматься на второй.

   Увы, но после выпитого у Ролана немного двоилось в глазах. Голова слегка кружилась, а стены дрожали и норовили пуститься в пляс. Поэтому вместо того, чтобы свернуть в дверь, находившуюся слева, он сам не заметил, как постучал в ту, что была справа. Дождался, пока с обратной стороны заскрипит замок и выдохнул:

   — Я трэ-эбую объяснить мне, что произошло!

   Исгерд широко распахнула глаза, демонстрируя справедливое возмущение, но Ролан в тот момент подобных нюансов уловить был не способен.

   — Ой, — тихо сказал он.

   — Вы — требуете, — медленно, почти по слогам, повторила Исгерд. — Это я требую, сэр Ролан, объяснить мне, какого Ветра вы меня раз за разом подставляете? Вы что, хотите, чтобы меня из-за вас отчислили? На кой чёрт…

   Договорить она не успела, потому что сказанного хватило, чтобы у Ролана в груди запорхали бабочки, а в голове затрещали фейерверки.

   Он качнулся вперёд, притянул Исгерд к себе и прижался губами к её губам.

   Исгерд настолько поразило случившееся, что действия Ролана на несколько секунд полностью выбили её из колеи. Она даже забыла, что нужно отбиваться, а когда замолотила кулаками по плечам Ролана, сделала это так неловко, что её в мгновение ока обуял стыд.

   Наконец она сообразила, что происходит. Оттолкнула Ролана с такой яростью, что тот отлетел к противоположной стене и даже немного ударился головой.

   — Чтоб я вас больше не видела поблизости от себя! — прошипела Исгерд. — После всего, что вы сегодня сделали, у вас ещё хватает наглости показываться мне на глаза! Если у вас есть ко мне вопросы — обсуждайте их с моим женихом!

   Дверь захлопнулась, и Ролан остался в холле между двумя спальнями. Один.

   Он постоял неподвижно несколько секунд и уже собрался уходить, когда другая дверь приоткрылась у него за спиной.

   — Вы, очевидно, окончательно потеряли совесть, — прозвенел голос Волфганга у Ролана над плечом.

   Резко обернувшись, Ролан встретился с взглядом с соперником. Если бы он был немного трезвей — наверняка заметил бы в глазах соседа нездоровый блеск.

   — Зачем ты это сделал? — тихо спросил Ролан, в упор глядя на него.

   Губы Волфганга дёрнулись.

   — Надо было тебя убить.

   — Ты бы не смог, — губы Ролана искривила усмешка, — ты слабак, Волфганг. Никогда не посмеешь просто прийти и взять то, о чём мечтаешь.

   По лицу Волфганга пробежала тень. Он шагнул вперёд и замер вплотную к Ролану.

   — Ты играешь с огнём.

   — Зато в тебе его нет. И Исгерд никогда…

   Договорить Ролан не успел, потому что Волфганг замахнулся и атаковал. Рука Ролана взметнулась, поднимая блок, и он резко ударил Волфганга в солнечное сплетение.

   Тот согнулся, шумно выдохнул, и нанёс ещё один удар Ролану по шее. Тот отступил в сторону, но, не нащупав под ногой пола, ухватился за китель Волфганга.

   Оба кубарем покатились по лестнице. По корпусу разнеслись ругань и звуки схватки.

   Тут же две двери — на втором и первом этаже – распахнулись .

   Ролан увидел немного перекошенную и не совсем трезвую физиономию Бранта. Тот замер, не зная, вмешаться ли, и честный ли бой происходит.

   Исгерд не размышляла. В несколько шагов преодолев ступеньки, рванула за плечо вверх того, кто находился в сверху — это оказался Ролан — и отшвырнула к стене.

   — Вы всё время бьёте меня, — пожаловался Ролан, стирая с губы кровь. — Вам нравится причинять мне боль?

   Исгерд не удостоила его ответом. Она перевела взгляд на Волфганга и отчеканила:

   — Вы отвратительны, сэр Рейнхардт. Ведёте себя не как аристократ, а как подзаборная шваль. Если это сцена ревности — то она унижает и меня, и вас. Надеюсь, мне больше никогда не увидеть того, что я застала сейчас.

   Она отвернулась и решительно направилась обратно на второй этаж.

   Оба — Ролан и Волфганг — проводили её яростными взглядами, а затем посмотрели друг на друга.

   — Она права, — сказал Волфганг, — это смешно.

   Отряхивая одежду, он стал подниматься на ноги.

   Ролан его мнения не разделял. Он хотел врезать Волфгангу ещё раз.

   — Решим дело как благородные люди, — продолжил Волфганг тем временем, — послезавтра на рассвете, у пристани. Узнаем, кто фехтует лучше, когда его не сдерживают условности.

   — Мне нравится ваше предложение, — ответил Ролан и направился к себе, так же оправив китель.

   Они с Волфгангом разошлись, напоследок столкнувшись плечами. И до утра время в домике царила тишина.

   На следующий день Ролан проснулся поздно, и события прошедшей ночи вспомнил не сразу.

   — Чтоб тебя… — пробормотал он, когда в голове прояснилось.

   Тем не менее, Ролан ни о чём не жалел — разве что малость стыдился смотреть Исгерд в глаза.

   Поэтому задерживаться в корпусе он не стал и на занятия тоже не пошёл, а вместо этого спрятался в библиотеке. Несмотря на предубеждение Исгерд, он часто там бывал. Ролан любил погружаться в книги о былых временах, когда честь Великих Домов значила больше, чем подпись на договорном листке.

   Ролан сидел в одиночестве и тишине, слушал монотонный гул колоколов в голове, и думал о том, какую дилемму поставил перед ним дед.

   Ролан листал одну из тех книг, которые дома зачитал до дыр. Он невольно обращал внимание на то, как отличается местная редакция от той, что хранилась в библиотеке Краузов.

   — Нейтан Броган, — пробормотал он, перекатывая на языке звуки имени, которые не давали ему покоя с тех пор, как Ролану исполнилось десять. Великий изгнанник, тот, чьё восстание послужило началом войны между кланами.

   Ролан любил этого человека, о котором читал только в книгах, и завидовал ему. Потому что Броган, в отличие от него, родился в те времена, когда воля одного могла изменить мир.

   «Нейтан Броган не стал бы выбирать, — упрямо думал Ролан. — Он приходил и брал своё».

   От размышлений этих у Ролана ещё сильнее гудело в голове, но смириться с мыслью о том, что придётся вступить в брак, в котором нет и подобия любви, отказаться от девушки, которую считал половинкой своей души… Смириться с этим Ролан не мог.

   За этими размышлениями и застала его Юки, подобно прозрачной тени появившаяся у Ролана за спиной.

   — Ваш дед не обрадовался бы, узнай он, что вы читаете, — тихо сказала Юки и замерла в сумраке у стены.

   — Полагаю, это только моё дело и его, — Ролан нехотя оторвал взгляд от книги. — Что тебе нужно? Волфганг прислал? Так я ему всё сказал.

   Юки качнула головой.

   — У меня нет распоряжений относительно вашей вчерашней ссоры, — ответила она, — но я давно хочу с вами поговорить.

   — О чём?

   — Мне кажется, вас не всё устраивает в том, как мы живём.

   Ролан молчал, непонимающе глядя на собеседницу.

   — Думаю, многие недовольны своей судьбой, — сказал он в итоге.

   — Мне кажется, вы именно тот человек, который никогда не смирится с судьбой, которую ему навязали другие.

   Ролан вздрогнул, услышав от Юки те же слова, которые только что звучали у него в голове.

   — Разумеется, я не стану плясать под чужую дудку. Что с того?

   — Есть люди, которые настроены так же решительно, как вы. Скажите, вы хотели бы узнать о них больше?

   Ролан облизнул губы. Хотел или нет — Крауз не знал. Но за словами Юки крылась тайна, мимо которой он не мог пройти.

   — Может быть, — уклончиво ответил он.

   — Тогда завтра пойдёмте со мной, я вас познакомлю.

   Ролан безрадостно усмехнулся.

   — Завтра — вряд ли. Послезавтра. Если доживу.

   Обещать было не трудно.

   — Хорошо, — Юки легко отступила. Кивнула, обозначая поклон, и растворилась в тени между полок и книг.

ГЛАВА 19

Тем вечером Ролан против воли не находил себе места. Мысли его продолжали вертеться вокруг двух главных раздражителей: предстоящей свадьбы… и Исгерд, которая находилась за стеной — и в то же время так далеко. Очевидно, Исгерд не собиралась прощать ему поражения. И Ролан мог это понять.

   Тем больше причин было наутро сделать всё, чтобы не проиграть.

   Ролан отлично осознавал, чем может закончиться дуэль. Смертью — для любого из них.

   Как далеко готов зайти Волфганг, он не знал.

   «Как далеко готов зайти я?» — спрашивал он, делая короткий замах мечом. Места для хорошего разворота не хватало, и приходилось сдерживаться.

   «Я готов на всё».

   Понимал Ролан и то, что, если дело окончится смертью одного из кадетов, другому уже не продолжить учёбу. Вряд ли кого-то из наследников Великих Домов посадят в тюрьму, но ссылку куда-нибудь на окраины, с глаз долой, преступник наверняка заработает.

   Звонок визора отвлёк от этих размышлений, одновременно тягостных и злых.

   — Да! — поспешил ответить Ролан, убирая клинок.

   — Ролан…

   Звонил герцог. Дед выглядел усталым и измотанным.

   — Что стряслось? — тут же спросил Ролан, забывая о собственных заботах.

   — Мне нужен твой ответ. Мелберги хотят знать его прямо сейчас.

   Ролан сглотнул.

   — Я не могу… — прошептал он.

   — Не можешь жениться или не можешь ответить «да» или «нет»?

   — Не могу жениться, дед…

   — Хорошо, — перебил его герцог и потянулся отключить визор.

   — Я создал тебе много проблем, да?

   — Не знаю. Очень может быть.

   — Что будешь делать теперь?

   Герцог дёрнул плечом.

   — Придумаю что-нибудь.

   Он отключил связь, а Ролан, глядя в потемневший экран, потер переносицу. Ему нужно было подышать свежим воздухом. Ролан покосился на меч и, не выпуская его из рук, решительно направился к выходу из дома.

   Оказавшись на веранде, он успел сделать всего несколько взмахов, когда в развороте увидел над собой Исгерд, высунувшуюся из окна.

   — Работаете над ошибками? — насмешливо спросила та.

   Ролана охватила такая злость, какой он не испытывал ещё никогда.

    — Если видите, в чём я ошибся — выйдите и покажите!

   Исгерд фыркнула.

   — Легко.

   Она не стала спускаться по лестнице. Исчезла в комнате, чтобы достать собственный клинок, а потом просто перемахнула через подоконник и мягко, как кошка, приземлилась на каменный пол.

   Покачнулась с пятки на носок, привыкая, и выставила перед собой меч.

   — Нападайте на меня! — велела она.

   Ролан не заставил себя ждать — мгновенно кинулся в атаку, со всей силы рубанув от плеча.

   Исгерд развернулась вокруг оси, будто танцуя, одновременно ушла от удара и отступила назад.

   Ролан атаковал ещё и ещё. Оба выпада встретились с клинком Исгерд, а третий прошёл мимо.

   — Техника у вас хорошая, — сказала Исгерд, обходя Ролана по дуге, когда перила веранды оказались опасно близко, — но вы всё время идёте напролом.

   — А вы извиваетесь, как змея! Это нечестно!

   Исгерд увернулась от очередного выпада и ловко ударила сбоку, вспарывая батист на рукаве противника.

   — Волфганг сделал вот так. Ему было важней не победить, а лишить вас того, что для вас важней всего.

   — Что же это? — Ролан снова атаковал, и его клинок столкнулся с клинком Исгерд.

   — Ваша честь, — она ускользнула и от этого удара и снова вошла в поворот, но вместо того, чтобы отступить, шагнула наискось вперёд, на ходу отбросила клинок в сторону, и взяла шею Ролана в захват. Подержала так всего секунду, чтобы продемонстрировать победу, и тихо сказала, отпуская: — Нужно научиться гибкости, Ролан. Иначе жизнь вас научит.

   Ролан с обидой и яростью смотрел на девушку.

   — Вы надо мной смеётесь.

   — Извините. Я говорю, что думаю. Мне не достаёт гибкости скрывать характер.

   Ролан горько усмехнулся и отложил меч.

   — Я, возможно, больше вас не увижу, — сказал он, присаживаясь на краешек стола. — Исгерд, хотя бы раз поговорите со мной искренне.

   Недоумение и растерянность промелькнули у неё в глазах.

   — Я не понимаю.

   Ролан протянул руку и, поймав её запястье, поднёс к губам.

   — Скажите, вам было… интересно со мной?

   Тень пробежала по лицу Исгерд, но она, не колеблясь, ответила:

   — Да.

   — А когда я вас поцеловал… — потянув Исгерд за руку, Ролан вынудил её чуть приблизиться и остановиться между своих чуть расставленных ног.— Вы чувствовали ко мне отвращение?

   — Нет.

   — Вам нравится, когда Волфганг так вас целует?

   Щёки Исгерд покраснели.

   — К счастью, он не настолько нагл.

   Удивление и радость промелькнули у Ролана в глазах.

   — Никогда? — поинтересовался он.

   — Никог… — Исгерд запнулась и вырвала руку. — Вообще-то, я не обязана обсуждать это с вами! Или с кем-нибудь ещё!

   Она решительно направилась ко входу в дом.

   — Никогда, — протянул Ролан. Счастливая улыбка расплывалась на его губах, пока он наблюдал, как стройная фигура Исгерд исчезает за углом.

   Небо в тот день низко нависало над морем. Пронизывающий, насыщенный влагой ветер гонял серые тучи, мощными порывами забираясь дуэлянтам под одежду.

   Волфганг скинул плащ, и тот опустился в подставленные руки Юки.

   Последняя стояла неподвижно, ни единым движением не выдавая того, как стучит её собственное сердце. Она помешала бы Волфгангу — если бы могла. Но Юки знала, что такое честь. Когда двое решают, кому благоволит сияние звёзд, третьему вмешиваться нельзя.

   — Ролан, у меня нет никакой возможности тебя переубедить? — тихонько спросил Брант, стоявший в двух десятках шагов, когда плащ Ролана лёг ему в руки.

   — Я не могу, — Ролан спокойно посмотрел другу в лицо.

   — Ты был пьян. И мы оба знаем, что это идиотизм. Ты понимаешь, что хорошо эта дуэль не закончится.

   Ролан улыбнулся краешком губ и качнул головой.

   — Брант, я не могу отступить.

   Тому оставалось лишь молча отвести глаза.

   Достав из длинной коробки два клинка, дуэлянты сделали по паре пробных взмахов, примериваясь к незнакомому оружию.

   «Тебе нужно научиться гибкости», — всплыло у Ролана в голове.

   А в следующее мгновение прозвучала команда – «К бою!», и он ринулся вперёд.

   Клинки зазвенели друг о друга.

   Волфганг на сей раз был не столь стремителен, Ролану успешно удавалось наступать.

   «К Ветрам гибкость!» — думал он, нанося очередной удар.

   Чудом Волфганг прошёлся острием сабли по его плечу, но Ролан не почувствовал боли, и тут же сделал ответный выпад и уронил противника на землю.

   Он не успел подумать о том, что делать теперь — добивать или нет — потому что в стороне раздались шум и топот, предупреждающие свистки, и дуэлянтов закрутило толпой.

   Ролан обнаружил, что меч выбивают у него из рук. Кто-то выкрутил ему локти. Он пытался вырваться, но не смог, и только после нескольких попыток смирился и стал оглядываться по сторонам.

   — На гауптвахту! Обоих!

   Сам ректор оказался в паре шагов от него.

   Волфганг, тоже обездвиженный, стоял чуть дальше. Его удерживали двое охранников.

   Ролан перевёл взгляд и испустил стон. За плечом директора виднелась Исгерд собственной персоной. Лицо её оставалось спокойно, ни единая эмоция его не трогала.

   — Ты сдала нас! — выкрикнул Ролан.

   Исгерд перевела на него взгляд.

   — Сожалею, сэр Крауз. Я не играю в ваши игры и не собираюсь наблюдать, как двое самых ценных молодых людей в Гесории убивают друг друга.

   Ролан поник, не в силах справиться с ощущением, что его предали. Больше он ничего не говорил.

   Дни на гауптвахте тянулись долго, а сменялись медленно. Череда их казалась бесконечной, хотя Ролан и знал, что на самом деле их будет всего семь.

   Лишение свободы и одиночество мучили Ролана — хотя Брант и заходил к нему несколько раз. Но куда мучительнее была обида, осознание того, что Исгерд так с ним обошлась.

   Ролан пребывал в твёрдой уверенности, что Исгерд будет восхищена дуэлью. Ну, или, по крайней мере, как Брант – даст ему возможность решать, драться или нет.

   Откуда Исгерд вообще узнала о поединке, он не думал, потому что не так уж скрывал свои планы.

   «Побоялась за жениха? — спрашивал себя Ролан, и к тоске примешивалась ревность. – Надо было его убить. Жаль, не успел».

   А в конце третьего дня в помещение, где содержали нарушителей, наведалась ещё одна гостья. Юки Симидзу.

   Она слегка поклонилась в знак приветствия и замерла, глядя на Ролана без всякого выражения.

   — Мне жаль, что так получилось, — первой нарушила Юки воцарившуюся тишину.

   — А мне-то как жаль! — согласился Ролан. Он и не думал вставать, чтобы подойти к гостье ближе и поприветствовать. Так и сидел на узкой койке у дальней стены, подтянув одну ногу к груди и опустив руку на колено, как бы отгораживаясь ото всех. — Да ладно, всё пройдёт.

   Юки кивнула.

   — Это верно. Невзгоды закаляют дух.

   Ролан вздохнул. Он бы предпочёл обойтись без невзгод.

   — Что-то вроде того.

   — Сэр Ролан, — произнесла Юки медленно и как-то даже задумчиво, — после случившегося вы не задумались всерьёз о той встрече, которую я вам предлагала?

   Ролан нахмурился.

   — Со странными людьми, которые хотят непонятно чего? Я о ней только и думаю всё время, пока тут сижу.

   — Полагаю, вы преувеличиваете. И всё-таки я хочу, чтобы вы пошли со мной.

   — Как только выберусь отсюда, — согласился Ролан. Вопреки сказанному, он всё ещё не воспринимал слова Юки всерьёз, хотя в нём и проснулось любопытство.

   Все три ночи, пока Ролан находился под стражей, Исгерд плохо спала. Мысли о случившемся не давали ей покоя. Она боялась, что Ролан не поймёт. Боялась, как не боялась никогда и ничего.

   Но вечером, когда Ролан предложил ей потренироваться с мечами, Исгерд довольно быстро поняла, для чего. У неё не было ни малейшего сомнения, что Ролан не послушает ни её совета в отношении владения мечом, ни каких-либо других советов.

   Нужно было выяснить, что тот задумал — и помешать. Без лишних вопросов Исгерд