Багряный плен. Ксения Мирошник

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА первая
• ГЛАВА вторая
• ГЛАВА третья
• ГЛАВА четвертая
• ГЛАВА пятая
• ГЛАВА шестая
• ГЛАВА седьмая
• ГЛАВА восьмая
• ГЛАВА девятая
• ГЛАВА десятая
• ГЛАВА одиннадцатая
• ГЛАВА двенадцатая
• ГЛАВА тринадцатая
• ГЛАВА четырнадцатая
• ГЛАВА пятнадцатая
• ГЛАВА шестнадцатая
• ГЛАВА семнадцатая
• ГЛАВА восемнадцатая
• ГЛАВА девятнадцатая
• ГЛАВА двадцатая
• ГЛАВА двадцать первая
• ГЛАВА двадцать вторая
• ЭПИЛОГ

АННОТАЦИЯ

Презренный дар - поднимать мёртвых - заставил меня сбежать из табора.

   Колдуны теперь преследуют меня, желая сделать своей собственностью. Чтобы выжить мне пришлось проникнуть в дом врага. Но вместо того, чтобы найти ответы, я влипла в чужие проблемы, чуть не убила двоих сыновей семейства и крепко влюбилась в одного из них.

   И как после этого мне избежать казни?

ПРОЛОГ

- Умоляю… мама, выпусти меня, - я вцепилась в прутья стальной клетки, установленной на обозе. – Мама, молю…

   - Ты знаешь, что это невозможно, Мирела, - мамин голос прозвучал отстраненно, будто чужой.

   - Мама, - прошептала я, глотая слезы, - умоляю! Я обещаю, что уйду, как можно дальше. Я найду способ избавиться от него. Прошу, мамочка!

   - Ты в своем уме? Он перешел к тебе по наследству, уже испоганил твою кровь и стремится очернить сердце!

   Уже не молодая, но еще очень красивая женщина с черными, как ночь глазами, приблизилась к моей клетке. От Ратри веяло властью, внутренней силой и непреклонностью, но жестокой она не была. Красная широкая юбка с позвякивающим от ходьбы поясом из скрепленных между собой монет, всколыхнулась от резкого движения. Пожилая цыганка тоже взялась за прутья, цветной платок, завязанный на затылке, чуть съехал. Никогда еще не видела маму такой. Ее одежда всегда выглядела безупречно.

   - Ты не знаешь, о чем просишь! – негромко, но яростно, сказала она. – Ты проклята и весь наш род вместе с тобой!

   - Еще нет! - цепи на руках звякнули, вызывая новый приступ тошноты, рожденный страхом. – У меня есть время. Год! Целый год, чтобы найти того, кто снимет эту ношу с моих плеч.

   - Не говори ерунды, Мирела! – всего на одно мгновение, мимолетное, но все же такое обнадеживающее, я уловила сомнение в голосе матери. - Никому еще не удавалось избавиться от багряного плена!

   - А кто пытался? Всех, кого когда-либо постигала та же участь, табор забивает насмерть, включая прабабушку, от которой он достался мне! - злость в моих словах не ускользнула от внимания матери, она отстранилась, а я ощутила, как теряю надежду. – Но я могу попытаться!

   - Это невозможно! Не тешь себя пустыми надеждами, - лицо матери стало суровым. Так она справлялась с болью, страхом и независящими от нее обстоятельствами. – Подумай о братьях и сестре.

   - Я обещаю, что если не справлюсь, вернусь через год, еще до того, как проклятый дар вступит в полную силу, - снова взмолилась я.

   - Сейчас ты готова пообещать что угодно, Мира, но можешь ли ты заречься, что страх перед смертью не остановит тебя? - холод во взгляде и тоне матери, заставил отпрянуть.

   Ратри развернулась и собралась вернуться к своему шатру, где мой отец, цыганский барон, прятался от меня с тех пор, как дар пробудился. Прошлой ночью, совершенно случайно, не осознавая, не ведая, что творю, слегка поранив руку, я подняла из земли мертвого ребенка. Самое ужасное, что произошло это омерзительное действо на глазах у всего табора и скрыть постылый дар уже было невозможно. Я вряд ли когда-нибудь смогу забыть глаза отца, наполненные ужасом и болью.

   - Свяжи меня клятвой! – выпалила я, цепляясь за любую возможность выжить.

   - Одумайся, глупая! – грозное лицо матери снова развернулось ко мне. – Где же это видано, чтобы мать свое дитя клятвой связывала?!

   - Где же это видано, чтобы сородичи свою сестру забивали палками? – гнев осушил слезы. - Я не выбирала этот дар, я его не звала! Он сам меня нашел. В чем моя вина, мама?

   - Ты проклята! – как Ратри сдержалась и не сплюнула на землю, я не знаю. – В твоих жилах теперь течет мерзкая кровь, которая способна беспокоить мертвых.

   - Это и твоя кровь, - с вызовом ответила я. – И твоя, и моего отца- барона!

   - Молчи! - я знала, что мои слова разозлят мать, но злость сильное чувство, которое может повлиять на действия человека.

   - Позволь мне очиститься от этого дара! Позволь найти решение!

   - Забудь, Мирела, и смирись со своей судьбой.

   Больше Ратри ничего не сказала, даже прощального взгляда не бросила, быстрым шагом ушла к шатру. Внутри образовалась огромная дыра, размером с необъятное небо над головой. Все еще цепляясь за прутья клетки, я спустилась на деревянный пол и прислонилась лицом к стали. До этого дня я жила в прекрасном мире, раскрашенном в яркие цвета и наполненном смехом, танцами и песнями. Сейчас этот мир отвернулся от меня. Цыгане очень сплоченный народ, семейственный, преданный своим сородичам, но они могут быть очень жестокими, защищая себя и свои суеверия.

   Багряный плен – редкий дар, очень опасный, богомерзкий. Испокон веков цыгане забивали насмерть того, в ком он пробудился. Страшная смерть, которая сопровождается еще и болью в сердце, ведь забивает несчастного весь табор, который прежде считался семьей. Меня им наградила плохая наследственность. Где-то там, в крови, одна какая-то несчастная капелька, принадлежащая бабушке Ратри, изменила мою жизнь раз и навсегда.

   Самым странным во всем этом для меня стало то, что я будущая шувани, как и моя мать. В таборе шувани почитают, к ним прислушиваются, их оберегают. Как мог такой омерзительный дар коснуться меня своими лапами? Моя магия слишком чиста для этого. Как духи могли допустить подобное?

   Ночь пришла темная, почти безлунная. Хозяйка неба скрывалась за густыми облаками. Этой ночью в таборе не зажгутся костры, не будет слышно голосов и тем более песен и веселья. Завтра Шанти (день летнего солнцестояния, прим. авт.), а это значит, что с первыми лучами солнца отец с матерью разведут огромный костер, на котором приготовят сытный завтрак на всех. Ману́ – мой старший брат обойдет весь табор и разведет семейные огни. Так было всегда. Так должно быть. Но сейчас я сжимала в пальцах цепи и плакала, с ужасом думая о том, что завтрашний день принесет именно мне. Семья отреклась от меня, сородичи вмиг презрели.

   Я свернулась калачиком на деревянном полу и накрыла голову руками, будто пытаясь уменьшиться, спрятаться от этого мира. Слезы душили, но я не буду рыдать в голос, эта ночь должна быть тихой. Несмотря на то, что со мной произошло, я все еще шувани и как никто другой должна чтить традиции. Браслеты зазвенели на руках, и я сбросила их, одержимая тишиной.

   -О, духи, - сквозь тихие всхлипы взмолилась я, - услышьте меня, станьте опорой, защитите.

   - Мира, - послышался осторожный шепот, и я приподняла голову.

   У клетки, просунув свое маленькое личико между прутьями, стояла моя младшая сестренка Динара. Она плакала и ее тоненькие косички подергивались, когда она утирала нос. У ее ног, цепляясь за цветастую юбку, стоял Кало, наш самый младший. Ненадолго из-за облаков высунулась луна, и я разглядела на чумазых щеках две дорожки, проложенные слезами. Я села на колени и потрепала густую кучерявую шевелюру мальчика, он шмыгнул носом.

   - Зачем вы здесь? - спросила я, поглаживая обоих по влажным щекам. – Если отец или мама узнают, вам достанется. Да, и Ману будет сердиться.

   - Он тоже здесь, - прошептала сестренка и кивнула головой себе за спину.

   Брат вышел ко мне, но сказать ничего не сказал, просто наблюдал, сложив руки на груди. Сердце сдавило. Я не думала, что он придет проститься. У Ману строгий характер, если не сказать тяжелый, но сердце доброе. Он ревностно чтит традиции и заботится о благополучии табора, как никто другой.

   - Ману, - я протянула руку сквозь решетку, желая коснуться и его, но брат лишь с силой втянул носом воздух, не пытаясь приблизиться.

   Я не смогла скрыть разочарования, но то, что он пришел, уже многое значило для меня. Я всмотрелась в любимые лица, надеясь, что младшим не позволят завтра смотреть на происходящее.

   - Динара, - прошептала я, подавляя очередной всхлип, - хорошо смотри за братом. Будь умницей, не дерзи матери.

   Прощаться было невыносимо, маленькие личики смотрели на меня большущими глазами с мольбой. Ману даже не дрогнул. Но я хорошо знала своего брата, глубоко внутри он прятал боль и сожаление. Мы никогда не были близки, но любили друг друга безмерно. Ману не умел говорить о чувствах, не любил объятий или касаний, он показывал любовь поступками, чаще всего молчаливыми. Легкий кивок головы и дети поняли, что им пора.

   Я старалась казаться сильной, казаться стойкой. Им больно и страшно, незачем еще и мои страдания видеть. Я поцеловала сестренку, обнимая ее лицо ладонями и утирая ее слезы, а потом приласкала Кало. Ману положил свои руки им на плечи и развернул ребятишек в другую сторону. Провожая их взглядом, я схватилась за широкий фартук, поднесла его к губам и спрятала в нем свой вопль.

   Ману подошел ближе и внимательно всмотрелся в мое лицо. Его глаза, такие же черные как у Ратри, пробирали до костей. Мороз пробежал по коже, сердце забилось чаще от этого страшного взгляда.

   - Держи, - сказал он строго, и я увидела его ладонь, протянутую сквозь прутья.

   Я застыла в нерешительности, не до конца понимая, чего же он хочет. Брат резко кивнул, призывая меня к действию, и я инстинктивно схватилась за его руку.

   - Ты вернешься ровно через год, в день летнего солнцестояния и либо докажешь всем, что наши взгляды устарели, либо примешь смерть, - сказал он и это была чуть ли не самая длинная речь, которую мне когда-либо приходилось слышать из его уст.

   Смысл его слов медленно добрался до сознания, и я попыталась выдрать свою руку из его цепких пальцев.

   - Не делай этого, Ману, - взмолилась я, начав снова рыдать.

   - Клянись! – сурово рявкнул он.

   - Ману!

   Братская клятва не похожа на другие. Принимая мою клятву, Ману берет часть ответственности за нее на себя и, если я ее нарушу, он умрет вместе со мной. Предлагая клятву матери, я не рисковала ничьей жизнью, кроме своей. Дать её брату - другое дело.

   - Ну же! – дернул он мою ладонь. – Клянись!

   Я снова попыталась убрать руку, но Ману не выпустил, продолжая сверлить меня своими мужественными глазами. Он не отступит, теперь точно. Я смирилась.

   - Клянусь!

   Вокруг нас поднялся ветер, закружилась пыль, зашелестели листья. Мы оба глубоко вдохнули, принимая древнее колдовство и разделяя клятву на двоих. Когда ветер стих, Ману выпустил мою руку, бросил к моим ногам ключи и пошел прочь, ни разу не обернувшись.

ГЛАВА первая

Ночь – причудливое время. То, что днем кажется прекрасным и добрым, ночью вызывает дрожь по телу. При свете дня в огромном лесу не замечаешь мертвые деревья, чьи голые скрюченные ветки, словно костлявые руки, тянутся к тебе со всех сторон, стоит спуститься мгле. Каждый звук, будь то взмах крыльев или уханье совы, копошение грызунов в палой листве или собственные шаги, заставляют сердце замирать от страха. Я никогда прежде не боялась леса, но пробираться сквозь него совсем одной, ночью и постоянно ожидая погони, совсем другое дело. Когда за твоими плечами семья, состоящая из десятков душ, ты чувствуешь себя на вершине мира, но, если эти же десятки душ в один миг становятся врагами, будешь ждать смерти из-за любого угла.

   Освободиться от цепей не было сложной задачей, страшнее покидать украдкой свою семью. Слезы душили меня, когда я мягко, стараясь не шуметь, спрыгнула с обоза и даже схватилась за него, чтобы удержаться на ногах и справиться с отчаянием. Для меня больше не было пути назад. Я осталась совсем одна, а для человека, привыкшего жить в такой большой семье, это смерти подобно. Мне пришлось подавить в себе порыв подойти к родительскому шатру и взглянуть на них хоть одним глазком.

   Я росла в счастливой семье, строгой, но любящей. Мы с отцом, Динарой и Кало умели веселиться, зачастую выступая зачинщиками для сородичей. Смех для нашего табора, как дыхание, а этот ненавистный дар стелил передо мной дорогу лишь из уныния. Я сильнее вцепилась в доски обоза, причиняя боль ногтям, сделала очень медленный вдох, наполняя тело последними крупинками одного с моей семьей воздуха, и бросилась в лес.

   Резвость моя быстро угасла, потому что луна лишь изредка величественно выплывала из-за облаков, словно делала одолжение, а потом снова скрывалась, чтобы не облегчать мой путь. Если повезет, то до рассвета никто не обнаружит моей пропажи, но удача - девушка капризная. Ночь была очень теплой, но мороз все равно, то и дело пробегал по коже, когда неясные тени возникали из ниоткуда.

   Я не боялась волков, от них знала, как защититься. Моя магия все еще была со мной. Дело было в другом. Как только багряный плен взбудоражил мою кровь своим пробуждением, каждый колдун почувствовал это. Они называют мое проклятье некромантией, и оно для них слаще мёда. Теперь каждый из них будет вести охоту на меня, чтобы поставить свою метку и присвоить багряный плен себе, и меня вместе с ним.

    С ветки вспорхнула птица, и я застыла, до боли сжав пальцами свою широкую цветную юбку. Сердце мое забилось, словно бабочка в стеклянной банке. Я заглушила желание вернуться назад и молить о пощаде собственную семью. Даже если бы хотели, родители не смогли бы оставить мне жизнь. Таков закон и прежде с другими такими же проклятыми им пришлось его соблюдать. Они не смогут сделать меня исключением, даже если их сердца разорвутся в клочья.

   Я ступила на территорию мертвого леса, а значит, несмотря на ночное время, не сбилась с пути. Сухая, жухлая листва под ногами уже не источала ароматов, голые стволы не покрывались снующими насекомыми, птицы не вили гнезд. Здесь каждое покачивание, трепыхание и малейший шорох вынуждал сердце подпрыгивать, а потом ускоряться. Луна снова лениво проскользнула на небо и этот островок в здоровом цветущем лесу, показался мне еще ужаснее. На фоне огромного светящегося круга загогулины веток смотрелись, как лесные чудища, желающие окружить меня и разодрать своими деревянными пальцами мое тело. На этой мертвой земле магия шувани бессильна, здесь я словно беспомощный мышонок, ищущий щель, чтобы юркнуть в нее и спрятаться от страшного взрослого мира.

   - Лучшего места для жилья, ты, конечно, не нашла, - пробормотала я, озираясь по сторонам, в поисках покосившегося домика, который видела лишь раз в своей жизни.

   Я понимала, что здесь меня будут искать в первую очередь, поэтому времени было очень мало, возможно только до рассвета. Я не рискнула выходить на главную тропу, а это существенно замедлило мои передвижения.

   - Ну, где же ты? – простонала я себе под нос. – В прошлый раз найти тебя не составило труда.

   Всего несколько недель назад, когда табор снова вернулся в места, которые считал родными, Ратри приводила нас с Динарой сюда. Мальчикам не разрешили. Очередной шум вынудил меня вжаться в ближайший ствол дерева и затихнуть, прислушиваясь. По земле пополз туман, плавно обволакивающий иссушенные стволы мертвых деревьев и подбирающийся ко мне словно живой. Волосы зашевелились на затылке. Я оторвалась от дерева и попятилась. Безумие какое-то, это просто туман, белая дымка, не более. Просить защиты у духов не было смысла. Где-то вскрикнула птица, и я взвизгнула, а потом зажала рот рукой. Туман пробирался сквозь тьму, покрывая землю своим прохладным покрывалом. Снова карканье и вредная птица едва не коснулась плеча, прежде чем опуститься на ветку перед моим носом.

   - Крог? Это ты? – я прищурилась, рассматривая ворона и надеясь, что не ошиблась.

   С земли повеяло холодом, я бросила взгляд на ноги и увидела, что ступни уже скрылись в густом тумане. Руки сами собой обхватили плечи, я съежилась.

   - Если это и правда ты, отведи меня к ней, - прошептала я птице, никогда еще не ощущая большей необходимости в защите.

   Ворон слетел с ветки, и я бросилась за ним, не разбирая дороги. Порю, мне казалось, что туман хватает меня за ноги прохладными пальцами и если бы не бег, то я, наверное, передергивала бы плечами от неприятного ощущения.

   Оказывается, я была уже близко. Серенький приземистый домишко вынырнул из мрака ночи, маня меня единственным огоньком в одном из окон.

   - Бабушка Джаел! - позвала я, врываясь в дом и закрывая за собой дверь.

   За эти несколько недель здесь ничего не изменилось. Все тот же затхлый запах, студеные полы, скудность убранства и многообразие трав, развешанных сушиться под низким потолком.

   На, едва державшихся ровно, старых ножках, стоял видавший виды стол. На нем догорала единственная свеча, залившая дерево и маленькое блюдце воском. От моего стремительного порыва пламя дрогнуло, чуть поплясало, а потом снова выровнялось. Внутри было тепло, но все же немного жутко.

   - Бабушка Джаел, - уже не так громко окликнула я.

   «А вдруг ее нет дома?» – пронеслось в моей голове. Тогда все пропало, у меня не будет ни шанса.

   От скрипа половицы я подпрыгнула, влетела спиной в стену и ударилась о полку с банками.

   - Чего шастаешь по ночам, Мирела? – спросила высокая худющая старуха, выходя из соседней комнаты.

    Я даже не представляла, как объяснить бабушке, с чем пришла. Зайти к ней было само по себе огромным риском, но Джаел жила обособленно от табора, ее взгляды расходились со взглядами ее единственного сына Джуры, моего отца. Ее пронизывающий взгляд прошелся по мне, а потом сухая рука указала на стул, я села, пытаясь перевести дух.

   Джаел жила с нами лишь в переездах, хоть и держалась отстраненно, но стоило вернуться в земли Златоросья, как она уходила в этот дом и не принимала участия в жизни сородичей вплоть до нового отправления в путь. Табор снимался с места поздней осенью и не возвращался до середины весны.

   Она постоянно спорила с сыном, проявляя своенравие и непокорность, но Джура уважал старость и терпел ее выходки.

   - Ты еще не знаешь, что произошло вчера, - неуверенно сказала я, пытаясь набраться мужества и поделиться с бабушкой бедой, - а я не знаю, как сказать.

   - О чем? – прищурилась Джаел. – О багрянце?

   Я чуть не поперхнулась от удивления, а старуха села напротив меня и вцепилась взглядом намертво, не позволяя отвести глаз.

   - Думаешь, я могла бы пропустить? Ты моя плоть и кровь, Мирела! – она стукнула кулаком по столу, а мои глаза снова наполнились слезами. – Эта проклятущая Эйша скинула тебе свое добро с того света.

   - Что мне делать, бабушка? - я закрыла лицо руками и разрыдалась.

   - Терпи! – снова стукнула она по столу. – Не время сопли на кулак наматывать. Соберись.

   Я подняла голову и начала утирать ладонями слезы. С моей бабушкой шутки плохи. Несмотря на возраст, она не считалась консервативной и часто говорила Джуре, что некоторым страхам из темного прошлого есть объяснения, а пути решения, возникающих в связи с ними проблем, найдутся. Вот почему первым делом я отправилась к ней.

   - Как ты сбежала?

   Я нахмурилась, не собираясь отвечать, поскольку в желании похвалить внука, Джаел себе точно не откажет. А подставлять Ману было бы подло.

   - Твой отец? – смотрела она на меня пытливым взглядом. – Нет, ему бы не хватило сил. Динара? Нет, - кивнула она уверенно, - это Ману. Только он способен на такой поступок.

   - Он связал меня клятвой…, - виновато пропищала я.

   - Ай, да молодец! Умный парень, - улыбнулась Джаел. – Так, а если серьезно, здесь тебе оставаться нельзя. Как только все узнают, Джура пошлет за тобой ребят, а мать твоя очень хорошо соображает, направит их сюда.

   - Бабушка, - встрепенулась я, - когда-то ты говорила, что до тебя доходили слухи, что багрянец можно снять. Это правда?

   Глаза старухи вспыхнули недобрым, губы поджались, она натянулась будто струна на цыганской гитаре.

   - Слухи – то доходили, но насколько они правдивы я не знаю, - недовольно сказала она.

   - Что ты слышала? – я присела на корточки у ее ног. – Ты же понимаешь, что это мой единственный шанс? Расскажи все, что знаешь.

   - Драгомир Бруэр хвастал, что среди его добра есть книга, которая рассказывает о некромантии, - Джаел не любила ходить вокруг да около, предпочитая одним рывком срывать прилипшие повязки с кровавой раны.

   Это имя заставило меня подняться и пройти к окну. Я обняла себя за плечи дрожащими руками и вдруг подумала о том, что же еще хуже могло со мной приключиться? Туман за окном не рассеивался, но звуки за пределами дома больше не пугали.

   - Он мог и врать, - скривилась бабушка так, словно глотнула яду. – Его семьи никогда не касался багрянец. Зачем ему книга?

   - Продать подороже, если кому нужна будет, - бесцветным голосом ответила я.

   - Э нет, милая, тут ты не права, - бабушка развернула меня к себе лицом и заглянула в глаза. – Драгомир не будет торговаться с носителем проклятья. Убьет, даже глазом моргнуть не успеешь. Сам, своими руками раздавит. У него с некромантами свои счеты.

   - Как и с отцом, - добавила я. – И с некоторыми другими цыганскими баронами.

   - Это потому что он сам барон, хоть и отказался от кочевой жизни и вышел из совета баронов, рассорившись со всеми, - пояснила бабушка. – Его взгляды не разделяли сородичи, своеволие не приняли, а твой отец стал ему кровным врагом. Драгомир поклялся убить Джуру и любого из его табора, кто появится у него на пути. С тех пор твой отец никогда больше не переплывал моря, чтобы побывать в прекрасном городе Бурва. А Драгомир, в свою очередь, не совался в Златоросье.

   Это все я уже знала, так же, как и множество других рассказов о Бруэрах. В нашем таборе говорят, что Драгомир женился не на цыганке, взял ее с годовалым сыном. Что один из их совместных сыновей очень жесток и властен, а Драгомир не всегда может с ним совладать, а чаще лишь прикрывает его проделки. По словам матери, Драгомир страшный человек, которого стоит обходить стороной.

   - Бабушка... - начала я, но внезапный порыв ветра чуть не сорвал дверь с петель.

    Ветер закружил по комнате, внося в дом пыль и сухую листву. Крупицы земли попали в глаза, и я зажмурилась, пытаясь избежать боли.

   - Ты нарушаешь границы, Аду́ш! – сердито сказала она, выставляя вперед свой крючковатый палец. - Я быстро вышвырну тебя отсюда!

   - Не сегодня, Джаел, - бархатным голосом пропел колдун, изучая меня. – Я слишком долго ждал этого дня и заслуженно получу то, что мне причитается.

   - С каких это пор тебе здесь что-то причитается? – охладила бабушка его пыл своим презрением.

   - Лучше я, чем кто-либо другой, - пожал плечами он.

   Колдун был весьма привлекательным мужчиной средних лет. Его волос уже коснулась седина и окрасила добрую половину шевелюры, но глубоких возрастных морщин не набралось. Чистые, еще не тронутые мутным налетом, синие глаза, мягкая, хоть наверняка и обманчивая улыбка.

   - Кто сказал, что ты лучше?

   - Позволь мне поставить ей метку по-хорошему, - чуть сдвинул брови он.

   - Ты в своем уме, оголтелый? – бабушкины пальцы уже наставили мне синяков, а теперь и вовсе будто пытались оторвать руку.

   - Я все равно это сделаю, - Адуш начал заметно терять терпение, он сделал шаг вперед, но бабушка зловеще сощурила свои чернющие глаза и выплюнула заклинание, махнув свободной рукой.

   Колдун вовремя отпрыгнул, что уберегло его от неслабого удара темной магией, которую бабушка поклялась использовать только для защиты и в разумных пределах, чтобы не быть изгнанной из табора.

   - Проваливай, стервятник!

   - Ты давно уже не так сильна, Джаел, - снова вернулся к бархатному тону Адуш и отшвырнул мою бабушку к стене.

   Я в ужасе вскрикнула и бросилась к ней. Меня одолевала злоба, первым порывом было напасть на него, но что я могла против колдовской силы? Бабушка сильно ударилась, но смогла сесть. Тем временем колдун подошел ближе и, взяв меня за волосы, поднял с колен. Он повернул мое лицо и придвинул свое:

   - Ты как долгожданный приз, как глоток воды в засушливое время, - прошептал он, источая похоть. Но похоть эта возникла не из-за меня, а из-за проклятья, что свалилось на мою голову. Он жаждал некромантию, поселившуюся во мне.

   - Я не приз, - процедила я, пытаясь освободиться. – И никому принадлежать не буду!

   - Будешь! – ласковый тон сменился гневом, порожденным болезненным нетерпением. – Я поставлю тебе свою метку, а через год ты будешь моей.

   - Даже если поставишь, - выдавила я, после того как он все-таки отпустил мои волосы, - я не пойду с тобой.

   - А мне и не надо, - он вскинул руку и расслабленно опустился на стул. – Я превращу твою жизнь в ад. Целый год, куда бы ты ни пошла, моя метка будет вещать о том, что ты проклята даром некромантии и что ты принадлежишь мне. Не будет ни единого человека у тебя на пути, который не поймет, кто ты и насколько презренна.

   - Меня же убьют, - прошептала я, захлебываясь ужасом.

   - Возможно, хорошенько поколотят, но убить не смогут, - омерзительно усмехнулся Адуш. Это выглядело так, будто он придумал чудесную шутку, но понятную лишь ему одному. – Я разверну твой дар так, что даже если ты будешь находиться на грани жизни и смерти, он поднимет тебя на ноги.

   - Я стану живым мертвецом? – ужаснулась я, хватаясь за юбку и сцепляя зубы.

   - Аха – ха, - Адуш захлопал в ладоши, будто перед ним был забавный ребенок, мило лепечущий глупости. – Как бы сильно ты не пострадала от чего-либо, твой дар не позволит тебе умереть. Можешь хоть со скалы прыгать, долго и муторно лечиться, а потом снова прыгать.

    - Сомнительная радость, - буркнула я.

   - Ну, так она же не для тебя, - улыбнулся колдун. – Для меня. Ты нужна мне живой.

   Устав от объяснений, он встал на ноги и приблизился. Я попыталась отступить, но будто примерзла к полу. Его синие глаза стали похожи на дождевую тучу поздней весной, толпа мурашек разбежалась по телу от касания его магии. Тело мое будто одеревенело.

   Адуш вынул из кармана алую ленту с такими острыми краями, что без труда можно было порезаться. Колдун обернул ее вокруг моей шеи, и я закричала. Лента словно жгла, резала и колола одновременно. Я голосила от боли, а Адуш улыбался, упитываясь моими страданиями. В определенный момент он нагнулся к моему уху и зашептал какие-то слова, сковывая меня своей сумрачной магией.

   Когда все закончилось, Адуш манерно поклонился и исчез, а я осела на пол. Долгое время ни я, ни бабушка не говорили ни слова, пытаясь по-своему пережить случившееся.

   - Это должно было случиться, рано или поздно, - тихо сказала Джаел, пытаясь встать на ноги. Я поспешила к ней.

   Мы снова уселись за стол, на котором свеча так и не погасла, перевели дух. Я опустила голову на руки, не представляя, что делать дальше.

   - Скоро рассвет, - сказала бабушка, - тебе пора.

   - Я пойду к Бруэрам! – выпалила я и сама испугалась. – Это единственный путь.

   - Ты с ума сошла, Мира! – возмутилась старуха. – Он раздавит тебя, как букашку, тем более с такой-то меткой.

   Я даже потрогать шею боялась, она все еще горела. Следовало бы посмотреть, но я откровенно трусила.

   - Так плохо?

   - Слепой прозреет от того, насколько его метка яркая, - огорченно сказала бабушка. – Это клеймо до добра тебя не доведет. С ним нельзя соваться не то что к Драгомиру, но и в Бурву вообще.

   - Придумай что-нибудь, бабушка, - взмолилась я. – Мало мне было наследства Эйши, еще и метка эта. Помоги спрятать!

   - Как? – искренне удивилась Джаел, - Ни одно колдовство не скроет метку. Только если другой колдун, что посильнее перебьет ее. Ох, нелегко тебе придется, козочка моя.

   Она встала и начала вышагивать от окна к столу и обратно, сосредоточенно копошась в собственных мыслях. Я сжимала кулаки и закусывала губу, полностью положившись на ее ум.

   - Есть одна мысль, - остановилась она, - но и мой вариант легче не будет.

   - Что это, бабушка? Что?

   - Жару́т, - сказала она, и я чуть было не рассмеялась нервно, но потом увидела абсолютно серьезное старческое лицо и снова прикусила губу.

   - У тебя есть жарут? – я даже представить не могла, что такая древность может оказаться у моей Джаел.

   - Да, мой собственный, - гордо задрав подбородок, сказала она. – Он достался мне от матери, а ей от ее матери. Это сейчас вы вольны не носить это традиционное украшение, но раньше оно было обязательным атрибутом обручения.

   Джаел вышла из комнаты, чем-то погремела в своей спальне и вернулась с огромным украшением в руках. Это было многослойное ожерелье с широким ободком, обрамляющим шею и множеством серебряных, потемневших от времени, полукругов, спускающихся к груди. Они были украшены не драгоценными красными камнями, но смотрелось ожерелье потрясающе.

   - Оно же весит килограмм двадцать! – воскликнула я, беря его в руки и ощущая весь его вес.

   - Или оно, или сама за себя говорящая метка! – вскинула брови бабушка.

   Выбор и, правда, был очевиден. Осмотрела свой наряд и скривилась. Я больше не принадлежу табору, я больше не одна из них. Носить яркие одежды расхотелось, ибо больше не было причин танцевать, закручивая края широкой цветастой юбки. Былая беззаботность осталась позади.

   Словно прочитав мои мысли, Джаел выудила из своих вещей черную юбку и такого же цвета кружевную рубашку с широкими рукавами, которую я подпоясала черным ремешком, давая себе обещание, что не надену больше ярких одеяний до тех пор, пока не избавлюсь от проклятья. Джаел помогла мне застегнуть ожерелье, и я чуть было не присела от непривычной тяжести.

   - Господи, как ты это носила? – спросила я.

   - Смиренно! – сказала она, рассматривая меня.

   Бабушка бросила взгляд в окно, где первые лучи пробирались сквозь корявые ветви, и вздохнула. Она быстро собрала мне с собой немного еды, еще одну рубаху, плащ, одеяло, немного трав и снова вздохнула.

   - Иди с Богом, козочка моя, - сказала она, касаясь ладонью моей щеки, по которой, как по команде, скатилась слеза. – Если решила идти к Бруэрам не отступай и сделай всё, чтобы Драгомир и его семейство не узнали, кто ты и что прячешь под ожерельем. Если хоть одна из этих тайн выйдет наружу, тебя ждет смерть!

ГЛАВА вторая

Если я собиралась попасть к Бруэрам, то мне необходимо добраться до ближайшего порта. Уже примерно пара часов прошла с тех пор, как я покинула лес и шла по основной дороге по направлению к городам. Плащ надежно скрывал ожерелье, а капюшон мое лицо. Шла я быстро. Если бы была другая тропа или хотя бы виляла она сквозь лес, или какие заросли, то мне проще было бы укрыться от нечаянных глаз, но этот отрезок пути мне придется пройти по открытой местности. Если повезет, то бабушка направит моих преследователей по ложному пути и это ненадолго собьет их со следа.

   Я заставляла себя не думать о семье, о том, от чего мне пришлось отказаться, ради спасения собственной жизни. Просто запретила себе вспоминать, чтобы не поддаваться тоске. Лучше спрятать боль поглубже и следовать к цели, чем утопать в слезах и жалеть себя. Год – это много или мало? Кажется, что целая вечность, но может обернуться так, что он покажется одним днём.

   Впереди меня ждала развилка, две дороги расходятся в разные стороны и обе ведут к портовым городам. Я решила идти в Липрок, он крупнее, а значит, затеряться там легче. Мне нужно лишь преодолеть этот холмистый участок, а потом снова будет лес, сразу после небольшой деревеньки. Я взглянула в небо и нахмурилась, погода портилась, к вечеру будет дождь. Было бы лучше обойти деревеньку стороной, но и промокнуть не хотелось.

   Жевала на ходу, не собираясь задерживаться ни на минуту, чем дальше уйду, тем больше шансов успеть на корабль, отплывающий в Бурву. Лишь один раз я замедлила шаг, сделала глубокий вдох и обратилась к духам земли, желая знать, преследуют ли меня. Вокруг образовался легкий воздушный поток, поднявший пыль, я прикрыла глаза и прислушалась. Духи нашептали, что отец послал за мной двоих цыган. Кулаки сами собой сжались, сердце дрогнуло. Теперь все зависело от Джаел, смогла ли она одурачить их. Взмахнув рукой, я развеяла пыль и ускорилась.

   Совсем скоро я ощутила всю тяжесть жарута, который неприятно сжимал шею и давил на плечи. Мне казалось, я согнулась в три погибели под его гнетом. К тому же кожа под ним ужасно чесалась. Выглядело ожерелье очень красиво и даже не смотрелось громоздко, но это только для тех, кто его не носил. Жарут надевают обрученные невесты, чтобы все вокруг видели, что они принадлежат суженому. Это старинная традиция, которую цыгане уже не соблюдают. Его носили самое большее месяц, да и то не постоянно, мне же досталась честь не снимать его целый год. Руки все время тянулись к украшению, чтобы поправить, сдвинуть, почесать или просо приподнять, чтобы плечам стало легче. К тому времени как тучи сгустились, и небо потемнело, даже моя спина перестала выдерживать эту тяжесть.

   Дорога спустила меня с холма, когда дождь хлынул в полную силу. Совсем стемнело. Плотнее кутаясь в плащ, я отчетливее ощутила плачевность своего положения. В таверну соваться не стоило, если мои братья разделятся, и кто-то придет сюда, то ему обязательно укажут на одинокую путницу в плаще. Землю довольно быстро размыло, идти стало труднее. Ботинки вязли в грязи, а порою и скользили. На окраине деревни я оказалась почти в полной темноте.

   Очень осторожно продвигалась от дома к дому, пытаясь придумать, где бы мне укрыться от ненастья. Стучать в любой из этих домов опасно, но и на улице оставаться не дело. Я заглядывала во дворы через заборы, сама не зная, что ищу. Дома попадались разные, и совсем простые, и побогаче, но у всех здесь была скотина, а у многих еще и конюшни. Изредка двери в дом открывались, и тогда я приседала, укрываясь плащом так, словно пыталась раствориться в нем. Дойдя почти до края деревни, я наткнулась на небольшой домик, рядом с которым разместился невысокий хлев. Из приоткрытой двери выглядывал огонек. Я несколько раз осмотрелась, никак не решаясь распахнуть калитку. Вымокшее тело совсем продрогло, зубы стучали, а ноги тряслись от усталости. Набравшись храбрости, аккуратно толкнула дверцу и сделала неуверенный шаг во двор. В доме светилось лишь одно маленькое окошко, заглядывать я не стала, сразу пробралась к хлеву. Прислушалась. Несмотря на огонек, похоже, внутри никого не было. Дверь, как назло, немного скрипнула, и я затаила дыхание, прислушиваясь, не выйдет ли кто из хозяев посмотреть. Самые долгие несколько секунд в моей жизни. Никто так и не вышел, и я прошмыгнула внутрь.

   Как ни странно, в хлеву было тепло и чисто. По всему видно, что хозяева очень любят свою немногочисленную скотину. Здесь всего одна не очень молодая корова, пара-тройка кур и коза. Большая лохматая собака спала в углу. Она даже головы не подняла, когда я вошла. Все казалось стареньким, но ухоженным, отчего сложилось впечатление, что хозяева тоже были пожилыми людьми.

   Я сбросила плащ, развесила его на гвоздях, с которых сняла лопату и вилы. Проверила содержимое сумки и обнаружила, что рубашка промокла, а вот одеяло почти сухое. Сидеть в мокрой одежде было глупо, поэтому я скинула свой наряд и завернулась в одеяло. В углу, рядом с собакой нашла немного сена и опустилась на него, чтобы отдохнуть. Не мешало бы еще снять жарут, но я побоялась. Надевать его не так-то просто, а если кто-то захочет войти сюда, то мне лучше оставаться в нем. Я расплела свою черную косу и запустила пальцы в длинные волнистые волосы, а потом прислонилась головой к стене. Собака рядом со мной зевнула, потянулась и открыла глаза. Теперь она меня заметила, повела носом и залаяла.

   - Стой, - громко прошептала я, - стой, прошу, не надо. Я не причиню тебе зла, только погреюсь.

   Собака склонила голову на бок, но, слава Богу, замолчала. Я облегченно прикрыла глаза, пытаясь усмирить испуганное сердце. Собака все еще с интересом смотрела на меня.

   - Я ничего не возьму, - сказала я, осмелившись погладить ее по мягкой шее, - просохну и уйду, ладно? Ты уж не шуми, дружок.

   Внезапно дверь хлева скрипнула, и я вжалась в стену, понимая, что деваться мне некуда.

   - Кто здесь? – послышался голос, и я увидела, как сверкнул топор. – Бруми, ты чего шумишь, старый разбойник? Сам наполовину глухой, а лаешь, как молодой.

   Передо мной возник худой старичок с топором в руке и совсем седой головой. Его грязные высокие сапоги оставили мокрые следы. Сам он был чуть сгорбленным, в темных штанах, одной рубахе, а вокруг шеи намотан тонкий шарф. Он посмотрел на меня, но разглядел не сразу, поэтому наклонился ближе, а потом отпрянул.

   - Ох ты! – старик ударил себя ладонями по чуть согнутым в коленях ногам. Он посмотрел снова на меня, потом на топор и снова на меня. – Девица! Ты откуда ж взялась?

   Я буравила взглядом топор, опасаясь, как бы старичок не поднял шум на всю деревню. Словно прочитав мои мысли, хозяин отбросил свое оружие, а я немного расслабилась и поднялась на ноги.

   - Простите меня, пожалуйста, - сказала, выходя на свет. – Я проникла в ваш сарай, чтобы обсохнуть и согреться.

   Старик осмотрел хлев, обращая внимание на развешенную мною одежду и на сохранность своего имущества, перевел взгляд на меня и уже более придирчиво разглядел. Я наступила ногой на ногу, пытаясь согреть босые ступни, что не укрылось от его цепкого взгляда.

   - Цыганка? – спросил он, прищурившись, и я кивнула, врать тут точно смысла не было. – Чья будешь?

   А вот это нехороший вопрос. Словно защищаясь, я завернулась в одеяло и отступила на шаг, готовясь схватить одежду и бежать.

   - Ладно- ладно, не пугайся, - махнул рукой старик.

   Он некоторое время смотрел на меня, будто решая, что же теперь со мной делать, а потом кивнул сам себе и развернулся к двери.

   - Пойдем, - сказал он и вышел.

   Я застыла в нерешительности. Куда он меня зовет, что хочет сделать? А если сейчас поведет к старейшине или сам убьет?

   - Ну, что застыла? Мерзнешь, небось? – послышался голос. – Идем я тебя накормлю.

   Радостное возбуждение прокатилось по телу, а от предвкушения тепла и горячей пищи, на душе стало радостнее. Я сунула ноги в промокшие ботинки и собрала свои вещи. Старик оставил для меня дверь открытой. Съежившись от дождя, я быстро добежала до крыльца. Домик хоть и был маленьким, но довольно уютным. Здесь тоже заметна рука заботливого хозяина. Разулась и прошлепала в комнату, где хозяин указал мне на большую печь, чтобы я просушила одежду.

   Из другой комнаты послышался кашель, я вздрогнула. Старик грустно улыбнулся и исчез в проеме. Некоторое время его не было, и я уже чуть было снова не решилась бежать.

   - Моя старуха приболела, - почему-то виновато сказал он. – Третий день лежит, кашель душит.

   Я понимающе кивнула, нервным движением заворачиваясь в одеяло. Старик выложил на стол хлеб, зелень, овощи и достал из печи небольшую посудину.

   - Чем богаты… - неловко пожал он плечами, приглашая за стол.

   Меня не удивляло такое поведение, просто, когда ты в бегах все кажется подозрительным. В Златоросье люди не боялись друг друга, с легкостью принимали гостей, могли без страха приглашать чужаков, давая кров и пищу. К цыганам, пожалуй, проявляли осторожность, поскольку побаивались магии и связанных с нами предрассудков и суеверий.

   Горячая каша оказалась очень вкусной, а хлеб еще не очень жестким. Снова послышался кашель, нехороший такой, бурлящий. Старушка заходилась снова и снова, а дед прикрывал глаза рукой и покачивал головой. На его лице отражалось такое страдание, что сердце мое не могло не откликнуться.

   - Разрешите мне посмотреть? – спросила я, осторожно касаясь его руки.

   - А ты можешь помочь? – встрепенулся он, глаза его оживились. – Я слышал, цыгане знают в этом толк.

   - Не обещаю, - смутилась я, - мне еще многому нужно научиться, но взглянуть могу.

   Старичок вскочил со своего стула и, схватив меня за руку, потащил в соседнюю комнату. Я едва успела схватиться за края одеяла, чтобы не остаться в одном белье. Комнатушка оказалась совсем крошечной, места хватило только для кровати, маленькой тумбочки и сундука.

   - Катрина, - прошептал он на ухо старушке на кровати.

   Женщина была очень милой на вид, с маленькими ладонями и ласковыми темными глазами. Я подошла ближе и улыбнулась ей, а она снова зашлась в приступе кашля.

   - Здравствуйте, - тихо сказала я. – Вы разрешите мне послушать?

   Старушка посмотрела на мужа, в ожидании совета и только после того как он кивнул, согласилась. Придерживать одеяло и пытаться помочь больному человеку, оказалось непросто. Заметив это, Катрина велела мужу найти что-то более удобное для меня, и я с радостью переоделась в теплое платье и носки. Подвязала волосы и склонилась к ее груди.

   Шувани ищут помощи у духов земли, воды и воздуха. Иногда они капризничают, но не в вопросах помощи больным. Я прислушалась к неровному сиплому дыханию и покачала головой. Дела обстояли не очень хорошо, но я знала, как с этим справиться.

   - Принесите мою сумку, - попросила я старика, а сама склонилась к его жене. – Если вы позволите, то я сделаю то, чему меня учили мама и бабушка. Сначала будет немного трудно, но если вы потерпите, то дышать скоро станет легче, кашель отступит.

   Среди своих вещей отыскала сухие травы, совершенно точно зная, что Джаел положила именно то, что мне нужно. Я выбрала те, которые могли помочь несчастной старушке, и связала их в плотный пучок. Один конец подожгла и подула. Густой ароматный дым, сначала мог показаться удушливым, но спустя время именно он облегчит дыхание. Старушка поморщилась и попыталась отвернуться, но я ей не позволила.

   - Еще немного, - мягко сказала я. – Вдыхайте глубже.

   Глаза Катрины заслезились, она снова бросила взгляд на мужа, который застыл в проеме. Ужасно трогательно было наблюдать, как эти немолодые уже люди так доверяют другу, так нуждаются друг в друге. Я провела рукой над головой старушки, бормоча обращение к духам и развеивая дымку у ее лица.

   - Для первого раза достаточно, - касаясь ее плеча, сказала я. – Это позволит вам уснуть и отдыхать всю ночь без приступов кашля.

   Мы с хозяином вышли, оставляя его жену в покое. Каша уже остыла, но насытиться я и так успела. Не отказала себе в удовольствии выпить кружку молока и пожевать хлеб.

   - Куда ты идешь? – спросил старик, и я так и застыла с куском во рту. – Бежишь от кого?

   Он некоторое время выжидал, а потом махнул на меня рукой и достал одеяло. Бросил его на полу у печи.

   - Ложись, отдыхай, - сказал он. – Подниму рано, до рассвета, чтобы в деревне никто не увидел.

    Сон никак не шел, то ли от страха, то ли от тоски. Я ворочалась с боку на бок, гадая, что приготовит мне завтрашний день. Только – только усталость сморила, как громкий нетерпеливый стук в дверь выдернул меня обратно. Я вскочила на ноги и перестала дышать в гнетущей темноте. Это точно за мной. Из комнаты выскочил старик со свечой в руке. Он подошел ко мне, прислушался. Стук повторился. Быстро же они меня нагнали. Мои глаза сами все рассказали. Хозяин кивнул и втолкнул меня в темный угол за печкой.

   - Кто там? – спросил он, подходя к двери.

   - Я ищу цыганку! – послышался уверенный голос, и я узнала Больдо.

   Его голос, знакомый с детства, вызвал щемящее чувство в груди, я прикусила губу и напомнила себе, зачем он здесь. Стоит ему меня увидеть, как воспоминания о дружбе отойдут на задний план, я уловлю лишь страх и возможно презрение к моему проклятью. Только бы старик не открыл дверь! Но будто нарочно, вопреки моим опасениям и отрицательным мотаниям головы, хозяин впустил гостя. Я опустилась на корточки и плотнее вжалась в стену, непроизвольно задерживая дыхание.

   - Кого ищешь? – переспросил старик.

   - Беглую цыганку, - повторил Больдо.

   - Она натворила чего? – поинтересовался хозяин. Если цыган расскажет правду, старик может и испугаться. Тогда уже ничто не убережет меня.

   - Ты видел или нет? – нетерпеливо спросил парень.

   Время замедлилось, и я могла слышать стук собственного сердца, опасаясь, что оно грохочет сильнее, чем весенний гром. Старик помедлил, пугая меня еще больше.

   - Кажись, видел, - наконец ответил он, и я в ужасе зажмурилась. – Когда скотину проверял, шмыгнула какая-то тень за забором. Но давненько это было.

   - А почему думаешь, что это она? – насторожился цыган.

   - Так ведь дождь был. А кто еще в такую погоду сунется из дома? Только тот, кому податься некуда.

   Старик говорил спокойно, не нервничал, не боялся, а я едва выдерживала напряжение в трясущихся ногах. От страха даже дышать стало труднее. Я услышала медленные, осторожные шаги, похоже, Больдо осматривался. От приближающегося звука и усиливающегося страха, я не смогла усидеть на месте, ощущая позыв к немедленному бегству. Скользя по стене спиной, я поднималась на ноги, а когда вытянулась в полный рост, задела полку с кухонной утварью. Грохот мог бы и без моей магии поднять мертвеца из могилы.

   - Выходи, Мирела! – скомандовал Больдо, а я снова опустилась на пол.

   Это было концом всему. Я не успела даже Златоросье покинуть, не то, что добраться хотя бы до дома Бруэров. Больдо ни за что меня не отпустит. Он цепкий, как пёс, схватит так, что челюсти не разожмешь.

   - Там кошка у меня, - попытался обмануть его старик.

   - Не лги, - рявкнул цыган. – Я видел ее одежду!

   Я сидела в темном углу и плакала, понимая, что за это бегство поплачусь не только я. Все мои поступки, так или иначе, отразятся на семье. Ратри вытащит из меня ответы, ей придется, и тогда Ману получит свое наказание. Как же глупо я попалась. Мне не стоило заходить в деревню. Подумаешь, дождь. Рыдания стали горше, теперь их слышали все.

   Больдо склонился надо мной и за локоть поднял на ноги. Я попыталась отбиться, но парень был очень силен.

   - Как ты могла? – злобно спросил он. – Тебе мало было того позора, что ты уже обрушила на свою семью?

   - Я этого не делала! – воскликнула я. И почему меня все в этом обвиняют? – Я что призывала этот дар? Я к нему стремилась?

   - Ты проклята! Этого достаточно! Еще и сбежала!

   - Больдо, а ты бы не попытался найти способ избавиться от него, если бы был, хоть один, даже самый крошечный шанс?

   - Я бы принял смерть с достоинством! – его пальцы больно сжали руку, я пискнула.

   - Легко говорить, когда тебя не ждет такая участь!

   Мои слова не понравились парню, и он с силой притянул меня ближе, от чего жарут звякнул. Больдо направил свечу, которую видимо забрал у старика, на мою шею и удивленно отпрянул.

   - Что это? – спросил он. – Жарут? Зачем?

   Я прикусила губу, понимая, что если он догадается, то может пришибить меня прямо здесь. С меткого колдуна я еще презреннее для табора. Его лицо менялось от хмуро- удивленного к возмущенному. Он точно знал, что я не обручена, поскольку, когда-то хотел меня в жены, но отец не позволил. Конечно, цыган недолго переживал и довольно быстро выбрал другую невесту. Больдо не был глупым, поэтому понимание вскоре озарило его лицо. Он отшвырнул меня, как грязь из-под сапог.

   - Ты меченая! – с выражением омерзения на лице, сказал он. – Ты принадлежишь колдуну!

   - Нет! – злобно воскликнула я. – Я никому не принадлежу, и не буду принадлежать! У меня есть год, и я воспользуюсь каждым его днем, чтобы найти решение, чтобы доказать вам, что нельзя вот так уничтожать человека, поддаваясь старым суевериям! Если слухи о том, что от багрянца можно избавиться ходят, значит, где-то кто-то знает ответ! Знаешь же, Больдо, не бывает дыма без огня!

   Мои слезы и слова не могли убедить цыгана, я это знала, но и молчать не могла. Он справился с презрением и снова приблизился, нависая надо мной.

   - Нет у тебя года и ни одного лишнего денечка, - злобно прошептал он. – Только то время, что займет возвращение в табор. А там уже никто не станет ждать ни минуты, тебя убьют мгновенно! Ты уже давно не наша Мирела!

   - Чушь! Я все та же! – закричала я ему в лицо.

   - Ты поднимаешь мертвых!

   - Я не хотела этого!

   Парень тряхнул головой, а потом прикрыл глаза, словно думал, что я его околдую и пытался не поддаваться.

    - Кто в здравом уме нарочно поднимет мертвого? – попыталась я, но быстро поняла, что доказывать этому упрямцу что-либо смысла не было. Он не собирался меня слушать.

   - Ты вернешься в табор и примешь свою судьбу! – твердо сказал он и снова взял меня за руку.

   Внутри все оборвалось. Это был конец, крушение единственной надежды. Боль и разочарование в самой себе тисками сжали сердце. Я не хочу умирать. Я прожила совсем короткую жизнь, каких-то девятнадцать лет. Я не любила ни разу, не стала женой и матерью. Не видела мир так, как бы мне того хотелось.

   Может и стоило смириться? Но я не желала! Я сделала свой выбор и должна была, во что бы то ни стало, следовать ему. Мне бы сейчас топор хозяина. Я бы, конечно, не тронула Больдо, но припугнуть попыталась бы. Однако мне не пришлось. Послышался странный звук и цыган упал на пол, как подкошенный. Я испуганно вскрикнула и отскочила.

   - А теперь беги, девочка, - сказал старик, отбрасывая полено в сторону.

   Меня не пришлось просить дважды. Со скоростью, покорной лишь ветру, я переоделась в уже успевшую высохнуть одежду и влезла в еще мокрые ботинки.

   - Траву я оставила на сундуке, - сказала, осторожно посматривая на тело Больдо. – Поджигайте ее несколько раз в день и давайте жене подышать, скоро ей станет значительно легче.

   - Беги в Липрок, там много народу, никто не обратит внимания на цыганку, - сказал он, подтверждая мои собственные мысли. – Если надумаешь покинуть Златоросье, просись на большие корабли, там самые жадные матросы, могут пустить в трюм и спрятать тебя среди груза.

   - Спасибо вам большое! – ответила я, опасаясь, как бы Больдо не разъярился и не отыгрался на старике.

   - Иди с Богом! – сказал он и затворил за мной дверь.

   Спустя два дня я спустилась в трюм корабля, отплывающего в Бурву.

ГЛАВА третья

Никогда не думала, что морское путешествие может оказаться таким неприятным. Я сидела в трюме, среди мешков с зерном и бочек вина, ощущая, как мои внутренности бунтуют. В животе все скручивалось и раскручивалось, а тошнотворный комок не покидал горла. Матрос, который пустил меня на корабль, просил и носа не показывать, иначе, если меня заметят, то я буду сама по себе. Ничего другого и не ждала.

   Жарут сводил с ума, казалось, будто под ним кожа покрылась саднящими волдырями, а его тяжесть словно прибивала меня к полу. Уже через полторы недели плавания я решилась снять его. В трюм, кроме того матроса, что знал обо мне, мало кто заходил. Я пряталась в самом дальнем углу и не издавала ни звука. Такие суда частенько берут пассажиров из господ и не только, и я могла бы заплатить за одну из немногих кают и проводить время в большем комфорте, но мне, ни к чему были свидетели.

    Чтобы рассчитаться за это путешествие пришлось отдать две серебряные пластинки с моего ожерелья, поскольку других монет у меня не было. Ещё одна ушла за соблюдение гигиены. Моряк тайно провожал меня в каюту капитана, у которого имелись все удобства. Пусть отхожее место и подобие ванны были крохотными, но более похожими на человеческие условия, чем те, что доставались команде. Конечно, это было опасно, но капитан довольно часто отсутствовал, а я не могла зарасти грязью. Матрос оказался довольно милым человеком, который не только возился со мной, но и приносил еду. Он сказал, что весь путь займет примерно шесть-семь недель и был ужасно горд этим фактом, утверждая, что застал те времена, когда преодоление такого расстояния занимало гораздо больше времени. Это не могло не радовать, но для меня и шесть недель огромный срок.

   Иногда, долгими бессонными ночами, на свой страх и риск, я выбиралась из трюма, чтобы глотнуть свежего воздуха и привести мысли в порядок. Ночью на палубе не очень много матросов, и я обнаружила тихое местечко, где меня никто не замечал. В такие моменты я оставляла жарут внизу и закутывалась плотнее в плащ, скрывая метку Адуша. Риск быть пойманной был, но он того стоил.

   Однажды ночью, судно так раскачивало, что я поднялась на палубу раньше, поскольку мой желудок угрожал вернуть обратно все свое содержимое. Очень осторожно, десяток раз осматриваясь и прислушиваясь, я выбралась наружу и прошмыгнула в свое тайное место, недалеко от подвешенных шлюпок. Я не очень много знала о кораблях, или правильнее будет сказать, совсем ничего не знала, но отличить шлюпку от штурвала могла. Несмотря на то, что море было неспокойным, закат посреди безграничного водного покрывала оказался потрясающим зрелищем. Неспешное багряное угасание дня озарило небо и воду, смешивая свои огненные цвета с темной, чарующей толщей. Ветер беспощадно врезался в лицо, швырял в него брызги и закручивал волосы, которые почти сразу растрепались. Я тут же продрогла, но это пошло на пользу. Меня продолжало мутить, но дышать все же стало намного легче, чем в затхлом трюме. Судно в очередной раз подбросила волна, и я вцепилась в борт одной рукой, а другой развязала шнурки плаща и вдохнула, словно никак не могла надышаться. Пальцами провела по метке, которая напоминала глубокий ярко-алый шрам, а потом остервенело поскребла, будто могла избавиться от нее так легко. Боль вернулась так внезапно, что я не смогла сдержать слез. За что мне это всё? Почему именно я была проклята? Судно снова повело, и я схватилась за борт обеими руками, опустила голову и попыталась глубоко вдохнуть, чтобы побороть приступ тошноты, но не получилось. Мне пришлось перегнуться, чтобы не испачкать рвотой палубу и саму себя. Спазмы не прекращались и после того, как содержимое желудка выплеснулось наружу. Голова пошла кругом.

   - Вот, возьмите, - послышался голос, и я резко разогнулась, инстинктивно закрывая плащом шею.

   Передо мной стоял молодой мужчина в парадной военной форме кипельно белого цвета, с золотыми эполетами и пуговицами, с саблей и пистолетом за поясом. На нем были высокие сапоги и смешной головной убор с кисточкой. Его невероятно серьезное лицо, на которое то и дело падала эта самая кисточка, выглядело комично на фоне недовольного моря. Темные волосы острижены коротко, они едва выглядывали из-под странного вида котелка. Глаза серые, очень внимательные, такие от которых вряд ли что-то укроется. Широкие скулы, ровный нос и квадратный подбородок. Внешность довольно привлекательная, но что-то смущало. Мужчина протягивал мне белоснежный платок.

   Более неловкой ситуации в моей жизни еще не было. Я очень надеялась, что на лице не осталось следов, и не удержалась от нервного движения рукой, которым утерла губы, так и не притронувшись к его платку. Никогда не любила чистоплюев, а этот франт был им однозначно. Ну, кто еще вырядится в белую форму посреди долгого плавания, да еще и в такую погоду? Даже его платок выглядел напыщенно - накрахмаленным.

   - Спасибо, - сказала я, и он, слегка дернув бровями, убрал платок обратно в карман.

   - Иногда такое бывает, - тоном знатока сказал он, и теперь уже я вскинула брови. – Непереносимость качки.

   Будто кто-то спрашивал его мнение. Я укуталась плотнее в плащ. Мне бы вернуться в трюм, но как это сделать, не демонстрируя места своего проживания, не знала. Так и стояла рядом, хлопая глазами. Говорить с подобными щеглами, таким как я обычно не о чем. По всему видно, что он богат, знатен и от длительного путешествия заскучал. А мне ну уж очень не хотелось становиться его развлечением. Даже его нежные на вид руки с длинными пальцами ужасно раздражали.

   - Вам стоит пройти в носовую часть, поближе к бушприту, - сказал он и протянул руку в приглашающем жесте. - Море успокаивается и там будет чуть легче дышать, а заодно и наблюдать за заходом солнца.

   - По- вашему, я знаю, что такое бушприт? – даже мой вопрос прозвучал раздраженно, но мужчина будто и не заметил.

   А море и, правда, заметно притихло, что успокоило даже мои внутренности. Теперь оставалось только избавиться от вояки и сбежать обратно в свою нору.

   - Бушприт – это та длинная палка, что выступает с носа судна, - уточнил он, и мы двинулись по палубе.

   Ветер превратился в легкий бриз, корабль больше не швыряло на волнах, и закат завладел моим вниманием полностью. Там, где алое зарево соприкасалось с тёмными водами, образовалась длинная узкая дорожка, которая искрилась и сияла, а мрак по бокам лишь усиливал эффект. Оторвать взгляд было почти невозможно.

   - У вас какое-то знаменательное событие? – не удержалась я от вопроса, когда мой спутник остановился возле этой деревяшки, название которой я уже забыла. – Или вы всегда преодолеваете такие большие расстояния в парадной форме?

   Мужчина усмехнулся, но как-то невесело, что впервые пробудило во мне хоть какой-то интерес к нему.

   - Если бы вы знали, как надоел мне этот мундир, - тихо, словно для самого себя, сказал он.

   - Зачем тогда в армию пошли? – по мне так закономерный вопрос, но в мужчине он вызвал удивление.

   - Ох, нет, - снова криво улыбнулся он, - не мундир вообще, а этот в частности. Мои друзья заскучали и…

   Ему не дали закончить фразу. К нам подошли трое таких же офицеров, только форма на них была повседневная, серая. Они были изрядно пьяны и опирались друг на друга. Эта неожиданная встреча мне нравилась все меньше.

   - Теперь мне понятно, куда ты исчез, Арсен, - сказал один из них, обращаясь к моему новому знакомому. Меня измерили бесстыдным взглядом и, судя по всему, одобрили, что заставило сделать шаг назад и поправить плащ. – В обществе такой красотки значительно интереснее, не так ли?

   Конечно, будь я им ровней, уважения было бы чуть больше, но я мало того, что не была знатна, ну или хотя бы богата, так я еще и цыганка, что не заметит только слепой. Тот, что был понаглее, протянул руку к моим волосам, но Арсен поймал ее и медленно опустил.

   - Эй, ты что уже застолбил эту малышку? – ничуть не обиделся его друг.

   - Э нет, Рабо́, - засмеялся другой, - наш лейтенант Ада́н никогда не спутается с такой девицей! Мундир побоится запачкать!

   Все трое засмеялись в голос, от чего Арсен скривился, а потом закатил глаза. Ему, похоже, не привыкать к выходкам друзей. Я тоже уже не раз сталкивалась с молодыми богатеями, которые не прочь повеселить себя обществом привлекательной цыганки, однако со всеми ними у меня разговор один. Но в этот раз мне не удалось поставить их на место.

   - Мундир мундиром, - очень серьезно проговорил Арсен Адан, стряхивая невидимую пылинку с формы, - но обидеть цыганку дорого стоит. Вы что-нибудь слышали о проклятьях цыган?

   Его тон привлек внимание военных, они притихли. Голос их друга в купе с алкоголем, сделал свое дело.

   - Такие как она, могут сделать тебя косым, хромым или скажем… - мужчина постучал пальцем по губам, раздумывая, - не способным ублажить ни одну девицу. Или ты всю оставшуюся жизнь будешь спотыкаться о правую ногу, икать, заикаться, ну и прочее, и прочее, и прочее…

   Все трое замерли, глядя на меня, как на чудище лесное, что в данный момент меня вполне устраивало.

   - Так что, - пожал плечами Арсен, - на вашем месте, я бы извинился перед девушкой. Не забывайте, в каюте капитана, вас заждалась чудесная компания.

   Некоторая доля сомнений все же появилась на их лицах, но, по-видимому, они решили не гневить судьбу, поэтому насколько возможно быстро ретировались, бормоча извинения. Их передвижения наделали шума и привлекли внимание матросов. А вот это мне уже совсем не понравилось.

   - Простите их, - сказал Адан мне, - они слишком много пьют.

   В его словах я не услышала искренности или участия, поэтому не посчитала нужным благодарить за что-либо.

   - Ловко вы их провели, - сказала я, просто чтобы не молчать.

   - Разве? – удивился он, разворачиваясь ко мне. – Алкоголь лишь усиливает страх, а долгие беседы о суевериях и прочих глупостях в ограниченном пространстве, могут сыграть с человеком злую шутку. К тому же я сказал чистую правду, разве вы не цыганка?

   Мне вдруг пришла в голову странная мысль, а он всегда решает все конфликты — вот так вот, по - чистоплюйски? Конечно, это не та ситуация, когда нужно размахивать саблей, но мне подумалось, что он вообще никогда ее не обнажал.

   - И откуда вам столько известно о возможностях цыган? – поинтересовалась я. Сложно было определиться со своим отношением к нему. Нравился он мне? Скорее нет.

   - Слышал, - пожал он плечами.

   - Не всему, что вы слышите, можно доверять, - я ощутила, как раздражение вновь прорывается наружу.

   - Можно, если источник достоверный.

   И почему меня так злил его нравоучительный тон? Вроде и внешне человек приятный, наружность не отталкивающая, но этот лоск, эта чванливость портили впечатление. Весь его вид: осанка, приподнятый подбородок, будто кричали о заносчивости и горделивости. Он и помог - то мне исключительно потому, что это было продиктовано его принципами, потому что так было нужно, а не из искренних благородных порывов. Или я ошибаюсь? Насытившись нечаянным общением, я начала искать пути отступления.

   - Вам не стоит осторожничать передо мной, - заявил он снисходительно, - я знаю, что вы путешествуете в трюме. Видел несколько раз, как вы выбираетесь на палубу.

   От этого его знания он показался еще неприятнее, и мне больше ничего не оставалось, как гордо развернуться и покинуть его общество. Я спускалась по лестнице, злясь на саму себя. Почему я должна стыдиться себя? Почему его напыщенность так меня задевает? Даже наглость его друзей не разозлила меня настолько. Возможно, это потому, что таких как они я встречала довольно часто, а вот Арсен Адан стал для меня чем-то новым. Со мной такого еще не случалось, когда нужно было бы поблагодарить человека, а вместо этого хочется послать подальше.

   К несчастью, ночь для меня на этом не закончилась. Спустя час или около того, подвыпившие военные решили спуститься в трюм. Как они узнали, что я здесь, догадаться было не трудно. Или их друг поделился знанием, или они сами сделали выводы. Судя по всему, степень опьянения дошла до той отметки, когда и байки о цыганах уже не страшны. Сердце предательски замерло, когда их смех и улюлюканье послышались с лестницы.

   Я вжалась в свой угол и обдумывала дальнейшие действия. Прежде всего, очень осторожно, чтобы не вызвать звяканья, я подняла спрятанный жарут и аккуратно застегнула на шее. Это заняло довольно много времени, поскольку самой надевать его не так-то просто. Тяжесть тут же сдавила плечи, будто и не снимала вовсе.

   - Эй, цыганка! – послышался подвыпивший голос. – Погадай нам!

   Вслед за их другом я закатила глаза, а потом усмехнулась. Что ж, можно и погадать, только мои прогнозы могут ему и не понравиться. Я выглянула из-за бочки и хорошенько рассмотрела своих гостей. Их было двое, и обоих я видела на палубе, только теперь у каждого из них в руке была бутылка. Тот, что хотел коснуться моих волос, приложился к горлышку и сделал долгий глоток, хотя на ногах стоять ему и без того было непросто.

   - Не прячься, - подхватил другой. – Мы тебя не обидим.

   Они посмотрели друг на друга, а потом рассмеялись, причем у первого вино брызнуло, чуть ли не из носа, что вызвало новый взрыв смеха. Алкоголь и долгое путешествие - плохое сочетание, особенно для одинокой девушки в трюме. Несмотря на их хохот и, на первый взгляд, веселый нрав, мне было не до развлечений. Подобные забавы очень быстро могут перерасти в настоящую трагедию. Холодок пробежал по спине, когда я представила, насколько они изголодались по женскому телу.

   Нужно было срочно что-то предпринять. Я осмотрелась. Кроме бочек с вином, мешков с зерновыми, пары ящиков и старой лампы, которую мне оставлял матрос, здесь больше ничего полезного не было. Один из ночных посетителей повернул голову в мою сторону, и я присела, чувствуя, как напуганное сердце толкает грудную клетку. Мне пришлось вжать голову в колени, чтобы немного успокоиться и выровнять дыхание. Что там говорил Арсен Адан? Долгие беседы о суевериях и алкоголь могут сыграть с человеком злую шутку?

   - А это мысль! Спасибо, лейтенант, - пробормотала я и вознесла молитву.

   Снова высунулась из укрытия. Офицеры разбрелись, пытаясь отыскать меня среди груза. Пора призывать духов.

   - Не подведите, - прошептала я, сжимая кулаки. – Не играйте со мной сегодня.

   Аккуратно пробралась к мешкам с зерном, развязала несколько. Сняла с лампы стеклянный футляр.

   - Ты видишь её, Рабо? – прокричал один из них другому.

   - Нет, - ухмыльнулся второй. – Но она где-то здесь, я чувствую.

   Как-то нехорошо он это сказал, будто предвкушая что-то, что мне не понравится. На дрожащих ногах я медленно поднялась, накинула на голову капюшон плаща и сделала глубокий вдох, взывая к духам. У меня всего один шанс и нужно воспользоваться им так, чтобы отвадить посетителей раз и навсегда.

   Я ощутила, как теплая живая энергия заструилась вокруг, приподнимая полы плаща и ероша кончики длинных волнистых волос. Духи ответили мне, а это значит, что теперь моя очередь предвкушать веселье. Я потянулась к пламени, заставляя его сначала уклоняться, а потом тянуться за моими пальцами. С огнем нужно быть осторожной, он тоже бывает капризным. Поманив его настойчивее, я подхватила всполох и очень осторожно метнула его в центр трюма. Здесь важно не спалить всё судно. Пламя разделилось налету, образуя круг из нескольких огненных комочков. Краем глаза я заметила, как тот, кого звали Рабо замер. Его лицо побледнело, он медленно отступил к стене трюма и вжался в нее. Что ж, это только начало. Я смогла отвлечь внимание и другого мужчины. Они оба смотрели на пламя, как завороженные. Огоньки не просто зависли над полом, они будто плясали, гоняясь друг за другом по кругу. Этого могло бы хватить, но я решила закрепить результат.

   В ход пошло зерно. Оно само по себе вытекало из мешков стройными ручейками, которые вливались в одну толстую реку и потом снова распадались, чтобы образовать фигуру. На глазах у онемевших от страха офицеров разноцветная крупа складывалась в очертание девушки. Это была цыганка с густыми волосами, в широкой юбке, свободной рубашке и с босыми ногами. Она влетела в центр трюма именно туда, где кружили языки пламени. Даже мне стало жутковато от того, как она танцевала. Крупинки то сходились вместе, придавая ей изящную форму, то снова разлетались, чтобы вихрями кружить вокруг насмерть перепуганных мужчин. Юбка цыганки развевалась как настоящая, повторяя изгибы тонкой ткани во время танца.

   Чтобы усилить эффект, я призвала пламя к себе и распространила его у ног таким образом, чтобы лицо, подсвеченное снизу, казалось зловещим. Большего и не требовалось. Бравые офицеры бросились прочь из трюма, стараясь обогнать один другого. Надо отдать им должное, они не проронили ни звука.

   Вернув позаимствованные элементы представления на место, я ощутила, как трясутся руки. Мне было совсем не смешно, поскольку всё могло обернуться иначе, будь мужчины потрезвее или, если бы духи решили подшутить и надо мной. Такое случалось. Горло сдавил панический спазм и из него вырвался то ли стон, то ли скулеж. Во время безумия, что я продемонстрировала офицерам, мое тело дрожало от страха и напряжения, а теперь, когда я осталась одна, оно освобождалось от них.

   Я вцепилась руками в волосы, а потом скинула плащ и схватилась за застежки жарута, желая избавиться от его тяжести, но не решаясь.

   - Их еще кто-то носит? – голос заставил меня вздрогнуть.

   Арсен Адан стоял, опираясь на ящики, и изучал украшение на моей шее. Сердце снова пустилось вскачь. Страх вернулся.

   - Как давно вы здесь? - севшим от волнения голосом, спросила я его.

   - Достаточно для того, чтобы всласть насладиться вашими талантами, - он произнес слова, которых я так боялась, с такой легкостью, что стало намного страшнее. Пьяные бедокуры это одно, но абсолютно трезвый офицер совсем другое. – Вы не просто цыганка, вы – шувани. Ваши шутки опасны.

   Я старалась и виду не подать, что меня до смерти пугает его осведомленность. Этот человек имел очень неудобную для меня особенность – появляться не вовремя.

   - По- вашему, я должна была позволить им надругаться надо мной? – скрывая дрожь в коленях, вздернула я подбородок. – Даже собака защищает себя! А подобное поведение не делает чести королевским офицерам и то, что они давно в море не оправдание.

   Я понимала, что вымещаю обиду и злость не по адресу, но если уж лейтенант Адан защищает своих друзей, то и его честь для меня под сомнением. Арсен молчал, вглядываясь в мое лицо, и это меня нервировало.

   - Я цыганка, но это не означает, что я заслуживаю быть униженной, какими – то….

   - Достаточно, - он вскинул руку, предотвращая поток ругательств с моей стороны. – Я лишь хотел сказать, что вам стоит быть очень осторожной, прежде чем демонстрировать, кому бы то ни было свои умения.

   Он снова бросил взгляд на жарут и поднялся по лестнице. Эта ночь надолго останется в моей памяти. Как бы то ни было, больше ни разу ни один из военных не пытался спуститься в трюм. Не скажу, что крепко спала каждую последующую ночь, но и не дергалась от каждого шороха. На палубу я тоже больше не рискнула подниматься.

    Путешествие закончилось через две недели после столкновения с военными. Судно подошло к берегу поздней ночью, и я дождалась, пока сойдут все пассажиры и команда, чтобы незаметно покинуть корабль.

   Наверное, никогда я не чувствовала себя более одинокой, чем сейчас, оказавшись в чужом городе в сумерках. Все здесь было незнакомым, неприветливым и даже пугающим. Из каждой подворотни, из каждого темного дома на меня смотрели хитрые тени. Я накинула капюшон и побрела по улице в поисках какого-нибудь постоялого двора, чтобы на время остановиться и обдумать план, которого, кстати сказать, у меня не было. Легко сказать, что я отправляюсь к Бруэрам, к врагам моей семьи, но, даже прибыв в Бурву, я не представляла, как приблизиться к самой влиятельной семье города.

   Долго искать не пришлось. Постоялый двор под названием «Утешься путник» выглянул из-за угла и привлек огнями в чистых окнах. Внутри было тепло и безлюдно. Только одна немолодая уже женщина дремала у огня. Ее чепец чуть съехал на один глаз, а руки покоились на животе, сжимая в пальцах вязание.

   Я осмотрелась. Вполне уютно, чисто и на вид не очень дорого. Если я не найду работу в ближайшем будущем, мое ожерелье перестанет скрывать метку колдуна. Положив свою сумку на один из столов, я разбудила хозяйку и сговорилась с ней об оплате нескольких ночей. Ее звали Марта, и она оказалась не скупой, довольно общительной и приветливой.

   - Давненько горячего-то не ела? – спросила она, ставя передо мной дымящийся суп, от которого мой живот заговорил на разных языках.

   Я уже поднялась в комнату, которую Марта отвела для меня. Здесь, как и везде в доме, было хоть и скудно, но чисто. Кровать, узкий шкаф, стол да пара стульев. А мне большего и не нужно. Насколько я поняла, «Утешься путник» принадлежал ей и дочери, что уже давно спала. После смерти мужа Марта пыталась справляться сама и у нее неплохо получалось. Бурва – богатый город, куда на всевозможные фестивали стекались люди со всех концов страны. Сейчас пока еще не сезон, но и в это время она оставалась на плаву, что вызывало уважение. Я тут же спросила о работе, но хозяйка не могла себе позволить взять помощницу, однако обещала подумать.

   Несмотря на позднее время, милая женщина разогрела для меня и добрый кусок мяса, с которым без ножа справиться не удавалось. Ужин получился хоть и поздним, но очень вкусным. Мы распрощались с Мартой до утра и я, продолжая ощущать мерное покачивание после долгого плавания, умылась и легла в нормальную кровать.

   Провалиться в сон оказалось делом нехитрым, стоило только моей голове коснуться мягкой подушки, как сознание отключилось. Не знаю, как долго я успела вздремнуть, но разбудил меня странный звук, когда было еще совсем темно. Кто-то стоял за дверью. Я натянула до самого носа одеяло, прислушиваясь к скрежетанию. Кто-то пытался открыть дверь.

   Я вскочила с кровати и схватила со стола нож, который так и остался после ужина вместе с посудой, прижала его к груди. Сердце гулко барабанило в тишине ночи, нарушаемой только скрежетом. Ноги тут же замерзли, но не от холода, а от ужаса, который и волосы заставлял шевелиться.

   Дверь резко распахнулась, и в проеме возник мужчина, который стремительно ворвался в комнату. Не успев опомниться, я взмахнула рукой, чтобы защититься, и нож воткнулся в тело, прежде чем я поняла, что происходит. Мужчина издал странный звук и рухнул на пол. Я завизжала.

    Слезы, вызванные страхом и ужасом содеянного, покатились по щекам. Я отбросила нож. Меня трясло, к горлу подкатила тошнота. Неожиданно загорелся свет. Марта испуганно смотрела на меня.

   - Я… я не знаю, как это вышло… он разбудил меня… я испугалась, - сквозь рыдания попыталась я объяснить.

   За хозяйкой уже маячила ее дочь, если я правильно догадалась. Это все было похоже на кошмар, где я уже не чувствовала себя самой собой.

   Марта склонилась над мужчиной и только после этого я решилась опустить глаза на тело, лежащее у ног. Меня замутило сильнее, когда я увидела белый мундир.

   - Он жив, - сказала женщина и перевернула мужчину. Ее лицо тут же побледнело, она прикрыла рот рукой, а потом перевела глаза на меня. – Боже мой, Мирела!

   Её страх лишь увеличил мой собственный. Я видела перед собой лейтенанта Адана, с которым познакомилась на судне. Кровь из раны уже заливала этот ненавистный мундир. Я не могла оторвать глаз от распространяющегося пятна.

   - Мирела, - прошептала Марта. – Это Арсен Бруэр!

    В этот момент мой мир пошатнулся, и я опустилась на колени.

ГЛАВА четвертая

Бруэр! Бруэр?! Это имя выкинуло все прочее из моей головы. Меня мутило все сильнее, комната пошла кругом. Как же так? Он Бруэр? Не так я хотела познакомиться с его семейством. Лицо лейтенанта бледнело, становилось все более похожим на его мундир.

   - Но как же? – бормотала я. – Бруэр? Ведь его фамилия Адан, Арсен Адан.

   - Вы что знакомы? – почему – то этот вопрос напугал и саму Марту.

   Несчастная женщина была и без того на грани обморока, мало ли что еще ей в голову взбредет. Так, Мирела, соберись. Я глубоко вдохнула. Что же я раненых не видела? Раны не лечила никогда? Откуда столько страха? Возможно, все дело было в том, что прежде я их сама не наносила. Это ведь моих рук дело! Я подняла ладони, они были покрыты густой липкой кровью. Едва сдержала себя, чтобы не отереть их об одежду. Еще один вдох, глубже.

   - Ева, - скомандовала хозяйка, - неси полотенца и чистую воду, бегом.

   Её голос вывел меня из оцепенения, я схватила с кровати полотенце и только сейчас, наконец, увидела все происходящее открытым взглядом. Прошло всего несколько секунд, а мне они показались вечностью и для Арсена могли стать роковыми.

   - Давайте перенесем его на кровать, - сказала я.

   В проеме уже замелькали постояльцы, которых привлек шум. Со всех сторон слышались шепотки, стенания и вздохи. Вопросы о том, что случилось, не заставили себя долго ждать. Мы с Мартой переглянулись, женщина встала и закрыла дверь. Когда вернулась ее дочь, мы не без труда переместили Арсена на кровать.

   Время сейчас не на моей стороне. Лейтенант стремительно терял силы, вместе с вытекающей из раны кровью.

   - Если он умрет, - прошептала Марта, - Бруэры не пощадят тебя.

   Я все еще никак не могла понять, почему Арсена называют Бруэром, если его фамилия Адан, но сейчас не время выяснять. Вытряхнув содержимое своей сумки, я поискала то, что могло бы мне помочь, и облегченно выдохнула, благодаря бабушку.

   - Ева, - теперь уже я командовала, - принеси самую толстую свечу, которую найдешь, глубокую миску и чистую простынь.

   Миловидная девушка лет семнадцати, сначала бросила взгляд на мать, и только после ее одобрительного кивка, вышла из комнаты. Я зажимала рану, как могла сильно, но кровь струилась из нее все быстрее.

   Ева вернулась довольно быстро, и я велела ее матери сменить меня. Марта была решительной женщиной, ее не пришлось просить дважды. Я налила в миску немного воды и отыскала травы, которые Джаел предусмотрительно положила мне с собой в дорогу. Смешала нужные, они образовали густую кашицу, добавила в них пару капель стекающего со свечи воска.

   - Дайте мне взглянуть на рану, - попросила я Марту, которая тут же подвинулась.

   Мало сказать, что мне было нехорошо, мне было невыносимо. Мой страх перед собственным табором, перед теми, кого отец послал за мной, сделал меня невнимательной, дерганной. Я могла бы оправдаться тем, что и Арсену не следовало вламываться в мою комнату ночью, но я чувствовала, что он не хотел мне зла. С каких пор я, прежде чем разобраться, стала размахивать оружием?

   Руки немного тряслись, но тянуть было уже некуда. Оторвав полотенце от раны, я попыталась ее рассмотреть, но мундир немного сместился и закрыл тканью отверстие. Марта поняла мой взгляд без слов. Вместе мы раздели лейтенанта.

   - Вот, дьявол! – вырвалось у меня, когда дыхание Арсена стало едва уловимым. Он потерял слишком много крови.

   Набравшись мужества, я все же заглянула в рану, напоминая себе уроки матери и бабушки. Выглядело все не так уж плохо, на первый взгляд, ничего важного не задето, но умереть он может и от потери крови.

   - А теперь уходите! – велела я женщинам. Марта испуганно подняла глаза, Ева сжалась. – Уходите быстро! У меня очень мало времени.

   Хозяйка немного потопталась, борясь с сомнениями, но все же взяла дочь за руку и вышла за дверь.

   - А теперь ты, Арсен, - прошептала я в лицо мужчине, - будь молодцом и хватайся за жизнь всеми силами. Если так велит судьба, я заплачу за то, что сделала жизнью, но умру со спокойным сердцем.

   Дальше все происходило как в тумане. Я промыла его рану и поместила в нее немного кашицы из трав, а потом призвала духов. Пламя свечи дрогнуло, маленькое окошко распахнулось, впуская вестников. Духи кружили вокруг мужчины, а я читала заклинание. Мое зелье впитывалось, очень медленно скрепляя края раны. Духи создали настоящий вихрь над едва дышащим телом, я чувствовала, что опоздала. Не знаю, откуда взялось это ощущение, оно было новым для меня, но Арсен уходил, его жизнь ускользала от меня. В висках зашумело, я схватилась за голову. Моя кровь словно закипела, причиняя легкую боль по всему телу.

   Мой дар! Точнее проклятье. Он взывал ко мне.

   - Нет, нет, нет, - я соскочила с кровати и врезалась спиной в стену. Духи разбрелись по комнате, а потом все разом кинулись ко мне. Они словно чего-то ждали. Дух земли кружил у моего лица, едва касаясь кожи. Он шептал мне о том, чего я никогда не знала, он делился знанием. Багряный плен не только проклятье, но и дар. – Вы хотите, чтобы я использовала его?

   Слова, что слетели с губ, ввергли меня в исступление. Воспользоваться даром? Но как? А если я ненароком убью его быстрее? Я бросила взгляд на Арсена, мне показалось, что он не дышит. Рана уже затянулась, но этого было недостаточно, лейтенант умирал, и я ничего больше не могла сделать.

   - Разве? – послышался прохладный шепоток.

   Меня затрясло, я обхватила себя руками. В комнате очень быстро стало холодно, пар вырвался изо рта. Духи могли играть со мной, но никогда не обманывали, не покидали меня. Стоило ли довериться и теперь? Я приложила дрожащую руку к груди мужчины, чтобы ощутить медленное биение его некогда сильного сердца. Что я положу на кон, используя некромантию? Чего лишусь? Тело под моей ладонью, становилось прохладнее, времени совсем не осталось. Что бы я ни потеряла, даже если это будет осколок души, он стоил жизни человека. Путь собственного спасения не должен пролегать сквозь пренебрежение к другим жизням. Я прислушалась к себе.

   - Твоя магия сделает все сама, - шепнули мне духи, и я отбросила сомнения и страхи.

   Нить его души потянулась ко мне сама, и я, не раздумывая, ухватилась за неё. Всё что я делала, было по наитию, продиктовано чувствами и жгучим желанием, чтобы Арсен Адан выжил. Не знаю, откуда это взялось, но я взяла в руки нож, тот самый, которым совсем недавно пырнула лейтенанта, и сделал неглубокий надрез на запястье. Моя собственная кровь заискрилась, когда я капнула ею на рану Арсена. Нить его души обвилась вокруг моего пореза, покрутилась немного, а потом ринулась к мужчине. Одновременно мы сделали громкий вдох, и я лишилась сознания.

   Пришла в себя, когда светало. Я лежала на кровати, прямо на ногах Арсена. Осознав это, подскочила как ошпаренная. Мало того, что чуть не убила его, так еще и ноги ему отлежала. Успокоив нервно колотящееся сердце, взглянула на мужчину. Цвет его лица стал лучше, я видела, как поднимается и опускается его грудь. Дышал лейтенант ровно.

   - Слава Богу! – прошептала я и заметила, что на месте былой раны красовался причудливый узор, который напоминал татуировку моряков. Только вместо якорей и русалок, на коже Арсена появился стебель с листочками, обвитый сияющей нитью.

   - Знаешь, что это? – я подпрыгнула на месте, хотя пора было уже привыкнуть к вечно пугающим меня голосам.

   В кресле сидел Адуш, его ладони были соединены и приставлены к губам. Брови чуть вздернуты. Колдун усмехнулся.

   - И что же? – спросила я, понимая, что мне не отделаться от него пока он сам не захочет.

   - Не стоило тебе использовать дар, о котором ты ничего не знаешь, - голос прозвучал вроде беззаботно, но я все равно уловила нотки раздражения. Я, похоже, сделала что-то, что очень не понравилось колдуну. Тогда это на пользу мне. – Тем более подобным образом.

   - Так что же я сделала?

   - Ты привязала этого человека к себе, а свой дар к нему, - Адуш не смог скрыть злобы.

   - Что это значит? – рано я радовалась.

   - Посчитай листья, Мирела, - колдун поднялся и подошел к Арсену. – Их ровно двенадцать, но как только он очнется, один листок исчезнет, сокращая твое время на один месяц.

   - Разве это не должно обрадовать тебя? – спросила я.

   Адуш нахмурился, не желая раскрывать все свои карты, но и недовольство не сдержал. Усилило его украшение на моей шее.

   - Интересное решение, - раздраженно сказал он, - но временное.

   Колдун, забыв обо мне, распростер свои пальцы над лицом лейтенанта, и я бросилась к Арсену. Резко откинула руку колдуна, чувствуя, как ярость берет верх над осторожностью.

   - Отойди от него! – гневно крикнула я, ощущая, как духи наполняют меня силой.

   - Твоя магия растет, - сказал Адуш, будто принюхиваясь, – и питает ее некромантия.

   - Пусть так, - делая вид, что его слова меня не напугали, заявила я, - но тебе она не принадлежит. Ни сейчас, не будет после. Об этом я позабочусь!

   - Попробуй, - совершенно серьезно сказал он, касаясь пальцем моего лица. Я скривилась, а колдун хмыкнул. – И не делай так больше.

   Он указал на тело Арсена и исчез. Только после того, как его физиономия испарилась, я поняла, насколько была напряжена. Стоило расслабиться, и мышцы зазвенели.

   Я осмотрела себя и комнату. Кровь лейтенанта залила пол у двери и уже потемнела, засыхая. Грязный мундир валялся на полу, а моя собственная одежда и кожа, покрыты липким багрянцем. Я горько вздохнула и решила привести себя и комнату в порядок. Но мои беды на этом не закончились. Стоило окунуть тряпку в воду, как дверь распахнулась, и в спальню влетели какие-то люди.

   Возглавлял их высокий крепкий мужчина с длинными, наполовину седыми волосами, собранными в хвост. Его могучее тело было облачено в широкие черные штаны и просторную рубаху, поверх которой был темный жилет. В руках он держал плетку. Вместе с ним в комнату ворвались ярость, власть и сила. Он посмотрел на мужчину, лежащего на кровати, а потом на меня. От его глаз меня передернуло. Один из них был голубым, чистым, как капля росы, а вот другой напугал меня до чертиков. Разве так бывает? Глаза разного цвета. Второй глаз у него был красный, словно кровью налитый. Может это болезнь какая-то?

   С ним были еще трое: женщина средних лет, очень встревоженная, бледная, девушка примерно моего возраста и молодой мужчина. Все, кроме красноглазого кинулись к Арсену. В дверях маячила белая, как сама смерть, Марта. Она пыталась что-то сказать мне, но я не понимала. Ее глаза расширялись, губы шевелились, но как в такой суете что-то разобрать?

   - Что происходит? – спросила я, чем обратила на себя всеобщее внимание.

   - Это ты мне объясни! – голос красноглазого громыхнул, как весенний грозовой раскат.

   - Вы кто? – спросила я, хоть в душе уже догадывалась, кто передо мной.

   Марта приблизилась ко мне, схватила за руку, словно одергивая, останавливая.

   - Я уже рассказала вам, господин Бруэр, - пролепетала она, сдавливая мои пальцы. – Ваш сын напугал ночью мою постоялицу.

   Холод коснулся моего сердца. Неужели Марта рассказала Драгомиру, что здесь произошло? Он убьет меня одним махом, прямо здесь, в этой комнате.

   - Он упал на ее дверь, чем разбудил девушку, - продолжила хозяйка, причиняя моей руке все большую боль. – Когда Мира открыла, Арсен упал на пол в коридоре.

   Я не могла отвести глаз от пятна на полу, от которого уже распространились следы по всей комнате. Душа ухнула в пятки, стоило Драгомиру Бруэру наткнуться на него. Одна его бровь, что была над красным глазом, поползла вверх, и я поняла, что, если она не опустится, мне конец.

   - Я попыталась втащить его в комнату, - голос показался чужим, словно это не я говорила, - но у меня не хватило сил. Некоторое время ваш сын пролежал у порога.

   Всего одно мгновение, но мне оно показалось бесконечным. Я слышала, как трепещет мое сердце в приступе паники, чувствовала, как замедляется кровь, замирает пульс.

   - Она позвала меня, - сказала Марта, - и я помогла ей положить Арсена на кровать.

   От наших объяснений Драгомира отвлек возглас женщины, которая осматривала лейтенанта. Ее глаза блестели от слез, а губы дрожали.

   - Драго, - окликнула она цыгана. – Но на нем нет ран.

   Снова холод сковал внутренности, меня затошнило от страха. Бруэр хоть и не входит больше в цыганскую общину, но много знает о ней.

   - Что это за рисунок? – спросила девушка.

   - Кто знает? – пожал плечами молодой мужчина рядом с ней. – Его пять лет не было дома, может, он сделал это в академии?

   - Арсен не стал бы, - рявкнул Драгомир. – Он знает, что я не одобрю.

   - Будто он когда-нибудь слушал…

   Парень не закончил фразу, увидев грозный взгляд отца. Насколько я поняла, вместе с Драгомиром пришли его жена и дети. Бруэр приблизился к сыну и тоже осмотрел его тело. Он все больше хмурился, а я все больше хотела бежать отсюда как можно дальше.

   - Мира излечила его, - прошептала женщина. Она желала защитить меня, по непонятным причинам, но делала только хуже.

   Драгомир вскинулся и в два прыжка пересек комнату. Он навис надо мной, вглядываясь в лицо, словно душу вытряхивал наружу. Мне казалось, что я чувствую, как он копошится в моей голове. Едва удержалась, чтобы не передернуть плечами. Еле-еле устояла на ногах, когда он отвел глаза и бегло пробежался взглядом по комнате. Остановился на миске и травах, подошел, понюхал, растер между пальцев, снова принюхался.

   - Ты шувани, - с неприязнью, сказал он.

   Все мои планы рушились на глазах. Совсем не так я представляла себе встречу с Бруэрами. Да, то, что я цыганка скрыть бы не удалось, но вот магию я точно демонстрировать не собиралась.

   - Какое совпадение, - вкрадчиво проговорил Драгомир, снова приближаясь, – мой сын вломился в нужную комнату. Будто знал, что здесь найдет помощь.

   Марта открыла рот, и я поняла, что то, что она собирается сказать, может погубить меня, поэтому схватила ее за руку, чтобы остановить. Не стоит Драгомиру знать, что я встречала его сына и прежде. Это породит в его голове еще больше вопросов.

   Красноглазый цыган изучал меня с особой тщательностью, всматривался в черты лица, в движения и мимику. Немало удивился, заметив жарут, но ничего не сказал. Я тоже рассматривала его. Совсем ничего общего с Арсеном. Тот Бруэр, которого я ранила, был, конечно, снобом и белоручкой, но впечатление производил все же приятнее, чем отец. Его нрав был мягче, глаза теплее. Драгомир же, судя по всему, вспыльчив, громогласен и в своих словах несдержан.

   И вдруг меня осенило. Арсен не был кровным сыном Драгомира, поскольку много лет назад цыган взял в жены девушку с ребенком на руках.

   - Марта, когда он прибыл? – спросил Бруэр.

   - Этой ночью, - прошелестела хозяйка, не поднимая глаз от своих ног. – Господин Адан, - женщина осеклась и резко вскинула голову, а потом съежилась под недовольным взглядом цыгана, - простите, ваш сын просил называть его фамилией матери.

   - Дальше, - Драгомир поджал губы, желваки гневно заплясали.

   - Он попросил ключ от комнаты, - еще тише продолжила Марта, - сказал, что не хотел бы тревожить семью так поздно и решил заночевать здесь. Ваш сын выглядел очень усталым и сонным. Я спросила его об этом, но он ответил, что долгий спокойный сон вернет его к жизни.

   Бруэр задумчиво посмотрел на сына, потом на Марту и на меня. Я под этим взглядом дрожала, словно осиновый лист.

   - Кто-то заходил после него?

   - Нет, больше никого не было.

   - Тогда кто же напал на моего брата? – спросил молодой мужчина резко, от чего бедная Марта подпрыгнула, и вся словно уменьшилась в размерах.

   - Остынь, Найт! – рявкнул красноглазый цыган на сына, а потом вновь обратился к хозяйке постоялого двора. – Я верю тебе, Марта. Мы знакомы много лет и не сомневаемся в тебе.

   Марта заметно расслабилась, но взгляд все равно был еще затравленным, словно она боялась, что вот-вот благодушие Драгомира сменится яростью и ей достанется.

   - Я выясню, что случилось на самом деле, - сказал он вроде бы всем, но смотрел исключительно на меня. – Найт, позови Рикана, мы забираем твоего брата домой.

   Молодой человек исчез за дверью, но очень быстро появился вновь, только уже не один. С ним пришел юноша помоложе, очень похожий на Найта и девушку, имени которой я еще ни разу не слышала. Надо сказать, что все трое детей Драгомира были словно его копиями. Черноволосые, голубоглазые, высокие. Арсен лишь цветом глаз напоминал мать, а в остальном отличался от всех членов семьи.

   - Ты пойдешь с нами, - неожиданно объявил старший Бруэр, а меня словно ледяной водой окатило.

   Ужас пригвоздил к полу, я нервно стиснула юбку. Ничего подобного я и предположить не могла.

   - Жизнь сама подарила тебе шанс, - прошелестели духи в моей голове.

   А так ли это? Шанс ли это? В качестве кого я попаду в самый влиятельный дом города? Меня заберут туда как пленницу? Сомнительную особу, которая бог весть как оказалась замешана в нехорошей истории с ножевым ранением? Непроизвольно я отступила назад, но бровь Драгомира снова поползла вверх и Марта подтолкнула меня в спину.

    Я собрала немногочисленные вещи, понимая, что спорить с Бруэром бесполезно. Откажусь – меня потащат силой. Мать Арсена, уже немолодая, но еще очень красивая блондинка, с такими же как у сына серыми глазами, дрожащей рукой подняла с пола окровавленный мундир. Она на мгновение зажмурилась, вероятно, отпугивая страшные мысли о том, что могла потерять первенца, и прижала его вещи к груди.

   - И сними эту дрянь, - я сначала даже не поняла, кому Драгомир это сказал, но потом увидела его взгляд, сверлящий жарут.

   Я испуганно приложила ладони к серебряным пластинкам, ясно осознавая, что будет, если цыган увидит метку Адуша. Я начала обдумывать пути бегства.

   - Я не могу, - только и смогла из себя выдавить.

   - Эти пережитки прошлого смешны до безобразия, - презрительно сморщился он. – Носить такую тяжесть на себе только для того, чтобы все знали, что ты кому-то уже принадлежишь.

   - Я не могу его снять, - повторила я.

   - Оставь ее в покое, Драго, - усталый голос жены, заставил цыгана смягчиться. – В конце концов, это не твое дело. Если девушка носит украшение, значит так надо. Ты насильно тащишь ее в наш дом, не лезь хотя бы в личную жизнь.

   Я ощутила внезапный прилив благодарности к этой напуганной до смерти женщине. Ее покрасневшие глаза и тревожно подрагивающие губы вызывали сочувствие, и я не удержала порыва успокоить ее:

   - С вашим сыном все будет хорошо. Он молод и силен.

   - Никто из нас даже не поблагодарил тебя, - осторожно сказала она, украдкой бросая взгляд на мужа. Вероятно, он не одобрил бы этого. – Спасибо.

   Меня смутили ее слова, поскольку не были заслуженными. Не думаю, что она повторила бы их, если бы знала, что я была причиной такого состояния Арсена.

   - Эвия, - не так грозно, но все же строго, обратился к жене Драгомир, - отправь Лавию вперед, пусть подготовят комнату Арсена.

   - Я распорядилась, прежде чем покинуть дом, - негромко ответила женщина, и мы все вышли из комнаты.

    На улице уже было совсем светло, и я увидела Бурву другими глазами. Веселые горожане спешили куда-то с пустыми корзинками, дети играли в мяч, а приветливое солнце выглядывало из-за черепичных крыш. Молодые Бруэры уложили брата в повозку, куда велели сесть и мне, а сами оседлали лошадей и последовали за нами. Их родителей и сестру ждал экипаж с четырьмя прекрасными вороными.

   Всю дорогу я придерживала голову Арсена и гадала, что будет, когда он придет в себя. Что он вспомнит? Знал ли он, в чью комнату попал? И если знал, то зачем вломился ко мне? Его лицо выглядело безмятежным, вероятно, он видел хорошие сны. Сейчас, при дневном свете, пасынок Бруэра казался настоящим красавцем. Может это от того, что в беспамятстве он не может раздражать меня своим чистоплюйством? Отбросив ненужные мысли, я решила переключиться на Бурву.

   Город был достаточно зеленым, с деревьями вдоль дорог, парками и аллеями. Мы проезжали большую площадь, посреди которой возвышался чудесный фонтан. В центре сидела каменная девушка с длинными волосами, разложенными у ног, с ее ладони стекала вода, которая падала сверху, из бутона огромного цветка. Эта композиция завораживала, притягивая взгляд. И я даже не могла ответить почему. То ли потому, что фонтан был выполнен прекрасным мастером, продумавшим и исполнившим все детали очень подробно. То ли потому, что лицо девушки было настолько печально прекрасным, что вызывало участие и рождало вопросы о ее судьбе. Я вдруг почувствовала странное родство с ней и испытала нечаянную жалость к нам обеим.

   Миновав площадь, повозка проехала через цветущую аллею и выехала на пригорок, откуда открылся прекрасный вид на дом Бруэров. Я сразу поняла, что это был он, поскольку туда вела только одна дорога и мы двигались именно по ней.

   Огромный трехэтажный дом из красного камня с балконами и мансардами, с широким крыльцом и высокими окнами. Дом окружал небольшой парк, в свою очередь окруженный невысокой живой изгородью. Как такое живописное место могло принадлежать столь жестокому человеку?

   У порога нас ждали слуги в черных формах, что смотрелось довольно странно. Цыгане не живут подобным образом, не оседают в таких огромных домах, не отказываются от традиций, не запирают себя в стенах. Хотя… все меняется со временем.

   Когда повозка остановилась, братья с помощью слуг унесли Арсена в дом, а я спустилась на землю и замерла в нерешительности. Экипаж Драгомира не заставил себя ждать. Красноглазый цыган буквально вылетел из него и, схватив меня за руку, поволок вверх по ступеням. Перепуганный пожилой слуга молниеносно открыл перед нами двери и поклонился хозяину. Я даже не успела ничего толком рассмотреть, так быстро Драгомир тащил меня за собой. Мы преодолели широкую лестницу на второй этаж, а потом длинный коридор, в конце которого была открыта дверь.

   Судя по тому, что братья принесли Арсена именно сюда, это была его комната. Просторная, светлая, но выглядела она как-то очень сухо, словно никто в ней не жил. Не было никаких личных вещей, занятных мелочей или портретов, только стены, мебель и окна.

   - Мало того, что ты вернул этого ублюдка, так ты еще и бродяжку какую-то притащил, - в этом голосе было столько презрения, столько ненависти, что я поежилась, наблюдая, как из высокого кресла у окна поднимается старая цыганка.

   Ее лицо искривила злоба, а сухие руки сжались в кулаки. Она была невысокого роста, чуть согнутая, будто на спине лежал тяжелый мешок. Ее волосы все еще черны, как вороново крыло, без единого седого локона. Глаза, однако, как у Драгомира голубые, но даже они не способны были смягчить эту, словно въевшуюся в кожу злорадность.

   Старуха повела носом и сморщилась, так, будто в рот попала горечь. Она подошла ко мне вплотную, заметила жарут, снова скривилась, а потом сплюнула на пол.

   - Убей эту шавку, от нее разит магией, - сказала она Бруэру, тыча в меня скрюченным пальцем. – Убей немедленно!

ГЛАВА пятая

- Я буду решать, кто и когда умрет, - твердо сказал Драгомир. – Она нужна мне.

   - Что ты знаешь о ней? – не скрывая омерзения, продолжила давить цыганка. – Зачем привел в дом?

   - Она спасла твоего внука, - не скажу, что слова Бруэра были преисполнены благодарности или вообще чем-то добрым, скорее пропитаны сомнениями и недоверием, - во всяком случае, так сказала Марта.

   Старуха подошла к мужчине, ее губы поджались, а ноздри раздувались от наполненного злобой дыхания. Она вонзила свои ледяные глаза в лицо Бруэра и тихо произнесла:

   - Этот ублюдок не мой внук.

   Даже мне стало не по себе от ее тона и от количества ненависти, которое обрушилось на голову раненого мною мужчины. Тут даже не нужно быть шувани или каким-либо пророком, чтобы понять, что мать Драгомира была против этого брака. Мало того, что Эвия не была цыганкой, она еще и чужого ребенка принесла в дом. Мало какие состоятельные семьи позволяют подобное, а цыганские тем более. Однако этот союз случился и, насколько я могла видеть, был или все еще остается относительно счастливым, раз принес в этот мир еще троих детей.

   - Мы давно закрыли эту тему, мама, - стискивая зубы, сказал Драгомир. – Арсен часть моей семьи.

   - Он никогда не слушал тебя, никогда не признавал! – не унималась цыганка. – Что бы ты ни делал, как бы ни воспитывал. Бил, запирал, угрожал, ему все нипочем. Этот поганец ни разу не признал твоего авторитета, не назвал отцом. И в довесок наплевал на твое решение женить его и сбежал в военную академию на пять лет. Ты и это спустишь?

   Старуха прошла к кровати и с нескрываемым презрением воззрилась на Арсена, от чего я поежилась и ощутила странное желание встать на его защиту.

   - За все годы, что ты воспитывал его, - кружа над мужчиной, словно ворон, говорила она, - давал ему кров, одевал, кормил, ты ни о чем его не просил, помимо послушания и преданности. Возможно, их требовалось больше, чем от твоих кровных детей. Лишь раз ты возложил на него ответственность, и он предал тебя. Брак с Винтергами был нам необходим! И он не мог не понимать этого. Этот неблагодарный щенок расторг помолвку, опозорив и нас и семью невесты. Что вышло из этого, напомнить тебе? Винтерги стали нашими кровными врагами, жаждущими расплаты. И все эти годы ты отбиваешься от них. Не всегда успешно, спешу напомнить.

   Бруэр бросил взгляд на Арсена и тяжело опустился в кресло. В комнате, не считая Адана, нас осталось трое. Они словно забыли о моем существовании, словно злоба, накопившаяся за долгое время, не способна была еще немного потерпеть и излиться вдали от посторонних глаз. Я притихла, вцепившись пальцами в спинку ближайшего стула и стараясь не дышать.

   - Он старший сын моей жены, - было очень похоже, что Драгомир устал говорить на одну и ту же тему вновь и вновь. – Я решу эту проблему.

   - Я слышала это пять лет назад, - мать говорила с сыном безжалостно, не смягчаясь ни на секунду, она будто добивала лежачего.

   Цыганка отстранилась от кровати и собралась выйти из комнаты, но заметила меня. Ее сухие пальцы коснулись серебряных дисков жарута, а мне показалось, будто она сцепила их вокруг моей шеи. Если я что-то в этой жизни понимаю, то эта женщина не была шувани, но властью обладала нешуточной.

   - Зачем тебе эта дворняжка? – спросила цыганка сына и, несмотря на всколыхнувшуюся обиду, я затолкала ответные слова поглубже.

   - Она шувани, - ответил он. – Будет пока присматривать за ним. Как только Арсен очнется, я спрошу с нее все, что должно, а потом решу жить ей или умереть.

   - Убей ее, Драго, - отрезала она, и меня обдало могильным холодом, будто по заказу. – Она принесет несчастье в наш дом.

   - Я все сказал, мама.

   Цыганка снова сплюнула мне в ноги и вышла, клокоча от ярости и негодования. Похоже, послушание в этом доме не самая сильная сторона. Я затаила дыхание, ожидая решения Бруэра. Отец семейства долго смотрел на тело, распростертое на кровати, размышляя о чем-то своем, а потом поднялся.

   - Там за шкафом есть маленькая дверь. Она ведет в мансарду, - сказал он мне. – Ты будешь жить там, пока Арсен не придет в себя и не расскажет, что произошло или я сам не разберусь с нападением на него.

   Его слова хоть и звучали устало, но устрашающей мощи в них ничуть не убавилось. Этот огромный цыган пугал одним своим видом, на что способны его действия, представлять не хотелось.

   - Не пытайся бежать, - поравнявшись со мной, продолжил он, - я найду тебя и раздавлю на месте. Если что-то случится с моим сыном, тебя ждет тот же конец. Если я узнаю, что ты как-то вредишь ему – тот же конец. Если…

   - Я поняла, - не желая больше слышать угроз, прервала его я.

   Он нахмурился, а я прикусила язык, непроизвольно хватаясь за юбку и сжимая ткань дрожащими пальцами. Драгомир смерил меня грозным взглядом и отстранился.

   - За этой дверью ждет мой человек, который будет сопровождать тебя повсюду, куда бы ты ни пошла.

   - Я пленница?

   - Гостья, - вскинув брови, сказал он, отворяя дверь, которой совсем недавно так гневно хлопнула его мать. – Пока я не решу иначе.

   Я осталась в комнате совсем одна, из бодрствующих, конечно. Арсен, глубоко погруженный в сон, зализывал рану в мире грез. Я поправила на нем одеяло, сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, чтобы справиться с напряжением, растерла затекшую шею и решила осмотреться.

   Комната Арсена и впрямь была светлой, этому способствовали два огромных окна, занавешенные сейчас легкими бледно - коричневыми шторами из невесомой, почти прозрачной ткани. Тяжелые бурые портьеры широко раздвинуты и подвязаны шелковыми кисточками. Я не удержалась и коснулась их пальцами, приятное ощущение. У одного из окон разместился широкий пузатый диван с огромными подушками, у другого высокий комод. Овальный стол, несколько стульев вокруг. Я развернулась, чтобы лучше видеть другую часть комнаты. Дальше следовали вместительный шкаф, зеркало в полный рост и дверь в ванную комнату. Интересно, а где же вход в мансарду?

   Я присмотрелась и обнаружила, что шкаф не был плотно придвинут к одной из угловых стен, заглянула за него и передо мной предстала маленькая дверь. Чтобы войти в нее мне пришлось пригнуться. Лестница была узенькой, но не очень высокой.

   Удивилась самой себе, когда смогла сдержать восторженный возглас. Здесь тоже было довольно светло, окна хоть и были небольшими, но их было много, а еще имелся маленький балкон. Треугольная крыша над мансардой спряталась между двумя стенами третьего этажа дома. Довольно интересное решение. Если я правильно понимала, то мансарда тоже принадлежала Арсену, поскольку очень напоминала комнату внизу. Те же цвета: бежевый, бледно-коричневый и бурый, та же сдержанность в обстановке. Было лишь одно различие, у окон стоял длинный стол, на котором в беспорядке разбросаны деревяшки, бруски и тонкие щепки, из которых кто-то клеил разного рода безделушки. В ящике под столом я их и обнаружила. Это были домики, телеги, кареты, всевозможные предметы мебели и куча других мелочей. Все они были выполнены с огромным старанием и любовью. Рассмотрев каждый, я поняла, что тот, кто это смастерил очень внимательный к мелочам человек.

   Я аккуратно, опасаясь сломать что-нибудь, сложила все обратно. Прошлась по всему помещению, погладила рукой покрывало на кровати, провела ладонью по ширме, за которой стоял узкий шкаф. Смутил тот факт, что ванная и уборная была всего одна на обе комнаты. Ясное дело, принадлежали - то они одному человеку. Снова от жарута стало тесно, иногда сил не хватало терпеть, но выбора у меня не было. Жить-то хотелось. Я оставила сумку и спустилась вниз. Арсен так и лежал на кровати, мирно вдыхая и выдыхая воздух родного дома. Как жаль, что я не могу похвастаться тем же.

   Итак, мне предстоит изучить этот огромный дом и найти всего одну книгу, которая смогла бы ответить на мои вопросы.

   - Если она вообще существует, - пробормотала я, выглядывая из окна. – Даже вид в твоей комнате прекрасный.

   Дверь тихо отворилась, и слуги внесли дорожные сумки Арсена, не обращая ни малейшего внимания на меня, расставили их и удалились. Прежде чем дверь закрылась, я успела заметить молодого парня, дежурившего возле комнаты. Он стоял, сложив руки на груди, и даже не пытался заглянуть. Что ж, Драгомир Бруэр держит свое слово, вот и появился у меня верный страж. Тоска вдруг поднялась из глубинок души и распространилась так стремительно, что мне пришлось глотать ртом воздух, чтобы не утонуть в жалости к себе. Я подумала о том, чем занята сейчас моя семья, но от этого стало только хуже. Для табора я презренная беглянка, опозорившая свой род.

   - Надеюсь, ты поправишься, - прошептала я, глядя на Арсена. – Мне бы не хотелось стать убийцей.

   Я подошла к нему и заглянула в безмятежное лицо. Как странно порою играет с нами судьба. Как быстро и самонадеянно мы судим о людях, какими умными себя при этом считаем.

   - У тебя тоже есть своя грустная история, Арсен Адан, - не хотелось называть его Бруэром. Очевидно же, что он не вписывался в эту семью, в этот дом и жизнь, которую вел его отчим.

   Поскольку я понятия не имела, чем мне заняться, просто села с ногами в кресло рядом с кроватью хозяина комнаты и положила голову на руки. Тяжесть жарута заставляла кости ныть, а позвоночник чуть ли не скрипеть. Но о том, чтобы снять его в этом доме, не могло быть и речи. Здесь я как в банке со скорпионами.

   Когда за окном спустились сумерки, навестить брата пришла Левия Бруэр. Высокая темноволосая, с красивыми голубыми глазами и тонкой талией. Как странно, цвет глаз Бруэров тоже не характерен для цыган, более того, мои сородичи не доверяют голубоглазым, однако Драгомир был цыганским бароном.

   - Как долго он будет спать? – робко спросила она, словно за разговоры со мной ее ждет порка.

   - Не знаю, - пожала я плечами, опуская босые ноги на пол. – Он может проснуться в любую минуту, но не беспокойся, твой брат вне опасности.

    Вот бы я была настолько же уверена в своих словах, как хотела показаться. Девушка осторожно осмотрела меня и, кажется, увиденное не понравилось ей, будто она ждала чего-то другого.

   - Ты точно цыганка?

   - Абсолютно, - для убедительности еще и кивнула.

   - Ты говоришь, как мы. И разве ты не должна носить что-то более яркое? – поинтересовалась она, присаживаясь на кровать рядом с Арсеном и немного расслабляясь. – Я вижу густые волнистые волосы, широкую юбку, смуглую кожу, но мне казалось, что одежда твоя должна быть цветастой, разве нет?

   - В общем да, цыгане любят пестрые одежды, но… - тут я запнулась, не зная, как объяснить девушке, что это что-то вроде обета самой себе.

   - А это украшение? Что это? Оно очень тяжелое?

   - О, да, - облегченно выдохнула я, радуясь, что Лавия сама не дала мне возможности ответить на предыдущий вопрос. – Очень.

   - Зачем так мучить себя?

   - Это жарут…

   - Так вот он какой, - девушка подскочила ко мне и коснулась тонкими пальчиками серебра. Я не смогла сдержать улыбки, любопытства и нетерпения ей не занимать. – Я много слышала о них, бабушка Чергай говорила, правда, не очень лестно.

   - Догадываюсь, - буркнула я, вспоминая треклятую старуху, которая жаждет моей крови.

   - То, что ты его носишь, означает, что ты кому-то обещана? – продолжала засыпать меня вопросами Лавия. – Кто он и где? Как долго ты будешь носить эту тяжесть?

   - Ну… - придется сочинять на ходу, поскольку добротного рассказа я не заготовила, - его зовут…Ману, - имя брата почему-то первым всплыло в памяти, - и он из моего табора.

   - А где твой табор? И где этот Ману? Почему его нет рядом?

   - Ох, - я снова поджала под себя ноги, поскольку не была готова к подобному допросу и пыталась тянуть время. – Ну… это сложно…

   - Вы поссорились? – ее глаза блестели, она была вся внимание.

   Видимо мое блеяние и мычание не очень ее смущало, поскольку она снова присела на кровать брата и приготовилась слушать. Вот чего я боялась, надевая эти оковы.

   - Ну, - снова это нудение. Я тряхнула головой, после того как растерла переносицу. – Он остался в таборе, а мне пришлось приехать в Бурву по делам, но вскоре мы встретимся снова.

   Прозвучало жалко, даже мне так показалось, а Лавия выглядела разочарованной, будто ждала увлекательную историю, а получила плохой анекдот. Да уж, если бы она знала мою истинную повесть, я бы точно ей угодила. Мысли об этом вынудили меня горько усмехнуться.

   - Прости, - сказала она, - я редко говорю с чужими людьми, поэтому мне кажется, что их жизнь намного интереснее моей.

   Теперь ее прекрасные глаза наполнились грустью, а мне захотелось остаться одной. Я понимала, что знакомство с членом семьи Бруэров мне только на пользу, но не сегодня, не сейчас. Лавия нравилась мне, как ни странно, но ее тоски для меня сегодня было слишком много, поскольку я еще не освободилась от собственной.

   - Госпожа, - в проеме возник мой страж, – вас зовут к ужину.

   Девушка покорно поднялась и пошла к двери.

   - Это Алек, - сказала она мне, указывая на парня. – А ты…

   - Мирела, - напомнила я ей свое имя и, наконец, снова осталась одна.

   Мне тоже принесли ужин вскоре после того, как Лавия покинула комнату брата. Словоохотливая служанка поведала о том, что Эвия Бруэр проведет всю ночь в молитвах и появится у сына лишь к рассвету. Ещё она тихо намекнула, что несмотря на то, что хозяин этого дома Драгомир, его мать имеет неоспоримую власть и неустанно пользуется ею. Это не стало новостью для меня. Даже дыхание у этой старой цыганки решительное, всего за несколько минут наблюдения за ней у меня возникло стойкое ощущение, что, если понадобится, то она сможет извергать огонь. От одной мысли я поежилась и приобняла себя руками. В нашем таборе таких злобных старух никогда не было.

   - Очень вкусно, - с радостью отметила я, поглощая горячий ужин. Отменный картофель, запеченный со специями, прекрасное мясо, свежий хлеб и изумительный соус. Кормили меня не как пленницу.

   - О, да! – улыбнулась проворная девушка, которая уже разбирала сумки Арсена. Она откладывала грязную одежду в корзину, за которой уже успела сбегать. – Мэйбл чудесно готовит, несмотря на юный возраст. Это ты еще не пробовала ее десерты!

   Девушка прижала руки к груди, даже не замечая, что комкает рубашку хозяина, зажатую в них, и мечтательно облизала губы. Это выглядело очень мило и мои губы сами собой расплылись в улыбке.

   - Кайли, - окликнула я ее, когда закончила с ужином, - этот дом очень старый, хоть и в прекрасном состоянии. Не может же быть, чтобы он всегда принадлежал Бруэрам? Когда-то давно, насколько мне известно, твой хозяин был кочевым цыганом, а этот прекрасный особняк все равно намного старше тех времен.

   - Да, это так, - ответила девушка и бросила взгляд на спящего мужчину, а потом опасливо опустилась на стул рядом со мной. – Этот дом построил безумный старик по имени Слайтон, он подарил его своей дочери Елене.

   - А почему безумный? – я неосознанно приняла ту же заговорщицкую позу, сама не понимая, почему перешла на шепот.

   - Все говорят, что он был не в себе, - ответила Кайли. – Он потратил на строительство два десятка лет и позволил себе помочь только двум немым мужчинам, которые, как и он, надолго затерялись в этих стенах. Люди обходили дом стороной, поскольку по ночам отсюда доносились странные звуки.

   От ее рассказа мурашки поползли по спине. Когда я подъезжала к особняку Бруэров ни за что бы не подумала, что у него такая история.

   - Слайтон привез сюда дочь, когда ей было уже лет двадцать семь. Она была красива, но одинока. Считалась старой девой, а из-за отца никто не стремился взять ее в жены, - девушка пододвинулась еще ближе. – И отец и дочь почти не выходили на улицу, никого не принимали, знакомств не заводили. Говорят, Елена прямо здесь и повесилась, когда поняла, что ей уготована участь прожить остаток дней с безумным стариком. Почему они выбрали такую жизнь, непонятно. Что скрывали? От чего прятались?

   - Печально, - совершенно искренне сказала я, представив несчастную девушку.

   - И не говори, - качнула головой Кайли и поднялась со стула. – Если бы господин Бруэр не привел дом в порядок и не подарил ему вторую жизнь, так и стоял бы этот особняк, как мертвое пятно среди цветущего сада. Тебе еще что-то нужно?

   - Мне бы помыться по-человечески, - смущено сказала я. Моя одежда хоть и была черной, и кровь Арсена не была видна так явно, но я знала о ней, видела пятна. На руках тоже остались разводы. - Ванная здесь только дна. Вряд ли Арсен Адан будет доволен, если узнает, что я воспользовалась его удобствами.

   Я сказала это с таким выражением на лице, что девушка присмотрелась ко мне пристальнее. Ее озорные глазки стали серьезными, и я поняла, что сказала лишнего. Мои инстинкты подсказали, что, будучи аккуратистом и чистоплюем, Арсен был бы крайне недоволен, если бы узнал, что я мылась в его ванной. Я даже представила себе его лицо, когда говорила об этом. Конечно, как посторонний человек, я не могла знать о его явной брезгливости, но любой хозяин был бы недоволен, в той или иной степени. Кровь застыла в жилах, когда я поняла, что фамилию Адан, кроме меня здесь никто не произносил, однако. Кайли знать об этом не могла. Что же ее так насторожило? Мое сердце забилось чаще, я затаила дыхание, ожидая реакции служанки. Несколько секунд тишины показались вечностью.

   - Я попрошу Алека проводить тебя в комнаты для слуг, - задумчиво сказала она, - думаю, господин Бруэр не станет возражать.

   Уже через четверть часа, я оттиралась с особой тщательностью, словно хотела смыть все, что произошло со мной в последнее время. Понимала, что это невозможно, но не хотела лишать себя хоть и обманчивой, но все же надежды.

   Слуг в доме было не очень много и не все из них приняли меня радушно, высунувшись из своих комнат. Кто-то недовольно насупился, провожая меня взглядами до ванной, кто-то робко улыбнулся в слабом приветствии, а кто-то открыто возражал. Одна из девушек возмутилась поступку Кайли и предостерегла, напомнив, что за дружбу со мной старая цыганка может спустить с нее шкуру.

   Смывая кровь Арсена со своих рук, я думала о том, как странен этот мир, в котором гнев, злоба и ненависть уживаются в одном доме с теплом, заботой и любовью. Где властная старуха держит прислугу в страхе, но маленькая служанка позволяет своему доброму сердцу взять верх, несмотря на ужас перед хозяевами. Удивительно. Мне подумалось об Эвии и ее детях, о том, каково это жить под одной крышей с Драгомиром и его матерью. А еще невольно вспомнились слова Чергай о старшем сыне Эвии. Побег Арсена из этого дома вполне оправдан.

   А потом я вспомнила, зачем приехала сюда и решила меньше вдумываться в уклад жизни этих людей. Я пробурчала благодарность духам за то, что все сложилось именно так, и жизнь сама открыла мне дорогу в этот дом. Дело осталось за малым. Теперь этот самый дом нужно тщательно обыскать, чтобы найти то единственное, что способно спасти мою жизнь.

   Я опустилась на колени и подставила лицо теплым струям воды, скрывая слезы даже от самой себя. Сказать, что мне было страшно - ничего не сказать. От природы я обладала полезным качеством не впадать в отчаяние и уметь ценить каждый момент жизни, но недавно узнала, что оно пасует перед лицом скорой смерти. Я умела держать лицо, этому учил меня отец, но сейчас его рядом нет и помощи мне ждать неоткуда. Привычная жить в таборе, я металась, пытаясь найти себя отдельно от него, понять, кто я есть без него, что могу сама. Это оказалось непросто.

   Засыпая на мягкой подушке в прекрасной кровати, я поражалась тому, что кроме Лавии к Арсену больше никто и не зашел. Эвия молилась, и я ее понимала, но у него были и братья. Я не была с ними знакома, но то, что успела увидеть, отличалось от неприязни Чергай Бруэр. Как мне показалось, Найт и Рикан любили брата, хотя, что я могу знать об их взаимоотношениях?

   Во сне я видела дом, просторы Златоросья, костры и табор. Мои младшие брат и сестра играли в догонялки, а я улыбалась солнцу. Тепло разливалось по телу, наполняя меня счастьем. Я была в полной безопасности, среди родных. Расставив руки в разные стороны, вдохнула полной грудью вольный воздух и рассмеялась, когда моя подруга Дея увлекла меня за собой в танец. Я кружилась вместе с ней, играя плечами и широкой юбкой. Смех вокруг нас не затихал, и я поняла, что лучшей жизни мне и не хотелось бы. Вдруг среди радостных лиц увидела одно суровое. Больдо – брат Деи отчего-то смотрел на меня со злостью. Продолжая танцевать, я заметила еще одно лицо – Гуарил. Его глаза наполнены яростью, руки сжаты в кулаки. Потом еще лицо и еще, и спустя минуту не осталось ни одного, смотрящего на меня с прежней любовью. Я резко остановилась и поняла, что стою совсем одна против целого табора. Налетели тучи, улыбчивое солнышко спряталось, над головой прогрохотал гром. Я сжалась, когда увидела, как толпа цыган, моих сородичей, двинулась на меня, выкрикивая проклятья. У меня и мысли не возникло бежать, я лишь присела, накрыв голову руками, и заплакала.

    - Нет, не надо, - рыдала я, - прошу вас не надо…

   Я резко села на кровати и поняла, что по лицу катятся слезы. Порыв ветра отшвырнул волосы. Почему-то выход на балкон оказался открытым, хотя я точно помнила, что вообще не открывала его, когда вернулась из ванной. Пришлось встать, преодолевая смертельную тоску, которая осталась после кошмара. Я утерла слезы и вышла на балкон. В нос сразу ударил пьянящий аромат мёда. Это алиссумы, которые росли в парке. Ночью запах этих цветов становится слаще, ощутимее. Я грустно улыбнулась и уже собралась вернуться в комнату, как мое внимание привлек опрокинутый горшок с цветком. Земля осыпалась на широкое каменное ограждение балкона и на пол. Мне стало не по себе. Кто-то был здесь ночью? Здесь, на этом балконе. Я перевела взгляд на дверь, и меня бросило в жар. Кто-то был в моей комнате, пока я спала. Больдо? Я схватилась за горло, а потом гонимая страхом добежала до кровати и трясущимися руками нацепила жарут. Боль и тяжесть тут же вернулись, но на душе, как ни странно, стало спокойнее.

   Нет, это не мог быть Больдо. Он бы не позволил мне спокойно спать, а точнее проснуться. Он не коварный убийца, не играет с жертвами, желая сначала напугать. Брат моей подруги прост, как телега и прямолинеен до невозможности. Теперь жар уступил место морозу по коже. Кто мог вот так просто попасть в дом Бруэров? Или это кто-то из них? В ужасе я схватилась за волосы и присела на корточки. А что если это Драгомир Бруэр меня так запугивает?

   Внезапный шум из комнаты Арсена заставил меня подпрыгнуть на месте и зажать рот рукой. В комнате лейтенанта кто-то был. Тогда пришли вовсе не за мной. Я слышала каждый удар своего сердца и чувствовала тяжесть в ногах, делая шаги к лестнице. Может закричать? Но если мне все это показалось, то меня сочтут безумной и уже ничто не удержит Драгомира от того, чтобы убить меня. Так стоп, за дверью Алек. Он-то наверняка слышал шум, если тот был на самом деле. Я притихла, но больше ничего не услышала. Может и вправду показалось?

   Точно не знаю, что сподвигло меня проверить. Очень осторожно я зажгла свечу и ступила на лестницу. Ни одна половица не скрипела, насколько я могла заметить, уже не раз преодолевая ее. Это было хорошо или я себя только убеждала в этом. Огонек дрожал в моей руке, когда я приоткрыла дверь за шкафом.

   Легкий, едва уловимый шорох заставил замереть и прикусить губу, чтобы подавить вскрик. С этим я справилась, а как быть с грохочущими ударами в моей груди, которые можно было услышать и в Златоросье? Все сильнее стискивая зубами несчастную губу, я выглянула из своего укрытия, немного задержалась, рассматривая все, что смогла. В большие окна врывался лунный свет, не остановленный портьерами. Я не стала закрывать их на ночь. На первый взгляд никого не было, но я все же решилась подойти к кровати, чтобы убедиться, что Арсен все еще спит.

   Поскольку звуков больше не было, подходя к его постели, я уже чуть осмелела и шаги стали тверже, движения увереннее. Огонек свечи осветил его красивые черты, и я почти успокоилась. Уже собираясь развернуться и уйти, я ощутила движение за спиной, а потом что-то коснулось моей щеки, и свеча погасла. В ужасе я открыла, было, рот, чтобы закричать, но не успела издать и звука. Чья-то крепкая рука накрыла мое лицо и заглушила визг. На меня навалились сзади, прижимая руки к телу и мешая двигаться. Нападавший был очень сильным и ловким, но и я не промах. Иногда мы дурачились с Ману и его друзьями, и мне приходилось выворачиваться из их рук. Изо всех своих сил я зарядила ночному гостю пяткой по ноге и, кажется, угодила в колено, он застонал и на миг ослабил хватку. Я выкрутилась, освобождаясь, но не успела и шагу ступить, как получила кулаком в лицо. Боль взорвала голову, и я упала на пол, но инстинкты продолжали вопить. Встать сил не было, кровь уже стекала из носа, я поползла, пытаясь добраться до двери. Ночной гость схватил меня за ногу и потащил на себя, а я попыталась отбиться свободной ногой. Как только снова собралась позвать на помощь, он опять зажал мой рот рукой. Я дрыгалась, уворачивалась, но он все равно сел на меня сверху, прижав своим телом. В лунном свете я рассмотрела темный костюм, плащ и маску, натянутую до глаз. Наемник. И пришел он за Арсеном.

   Я мычала и скулила в его ладонь, а он попытался схватить меня за шею, но тут его ждал сюрприз. Жарут помешал сдавить мне горло, и он на секунду замешкался. Я дернула головой и, почувствовав, что рот свободен успела вскрикнуть:

   - Алек!

   Получилось сдавленно и не очень громко, но этого хватило. Дверь распахнулась, и свет из коридора осветил стражу происходящее в комнате. Наемник вскочил на ноги, но я смогла схватить его за лодыжку и повалить на кровать. Однако в ловкости нашему гостю не откажешь, он, будто мячик, подскочил снова и бросился прочь. Алек кинулся за ним в мансарду, а я осталась лежать на полу, пытаясь прийти в себя.

   С кровати послышался хрип, Арсен сел и огляделся, а я замерла, боясь привлечь его внимание. Глупо, не ползти же мне под кровать, в самом деле. Ничего не понимая, мужчина обвел взглядом комнату и наткнулся на меня. Сначала он выглядел все еще ничего непонимающим, а потом явно узнал меня и нахмурился.

   - Что ты делаешь в моей комнате ночью?

   Ох, какой хороший вопрос, все было бы иначе, если бы я спросила его о том же прошлой ночью. А теперь вот сижу с разбитым лицом на полу и думаю, доживу ли до утра, когда он вспомнит, что это я воткнула в него нож.

ГЛАВА шестая

- Что здесь происходит? – настойчиво повторил Арсен, а я продолжила хлопать глазами, совершенно не представляя, как объяснить ему все, что произошло за последние сутки.

   Мужчина не сводил с меня глаз, тщательно скрывая свою растерянность. Неизвестность его раздражала.

   - Ушел, - запыхавшийся Алек возник перед нами, сжимая в руке плащ. – Сбежал через балкон.

   - Как и появился, - утирая ладонью кровь с лица, сказала я.

   Перед глазами появилась рука, и я неуверенно подняла глаза. Алек предлагал мне помощь, и поскольку голова шла кругом, я приняла ее. Он осторожно усадил меня на стул, а Арсен поднялся с кровати.

   - Кто-нибудь объяснит мне, что случилось?

   Мой страж провел рукой по волосам и оглядел комнату, потом бросил взгляд на меня и, осознав, что помощи от меня не дождется, заговорил:

   - Наемник, - он поднял руку, сжимающую плащ, - из людей Рэндала, судя по нашивке.

   На правой стороне плаща, приходящейся на грудь, красовался ворон с красными глазами. Жуткий узор. Арсен нахмурился, сосредоточенно обдумывая слова стража. Лейтенант быстро прикинул, что к чему.

   - Закрой дверь, - велел он Алеку и тот повиновался. – Быстро же они узнали о том, что я в городе. А, кстати, давно я в городе?

   Этот вопрос мог показаться нелепым кому угодно, но только не нам, и задан он был вполне серьезно.

   - Твое судно прибыло прошлой ночью, - уточнил Алек, и мне показалось, что эти двое очень хорошо друг друга знают. Значит, мой страж не просто работает в этом доме.

   Лейтенант прошелся по комнате, время от времени, бросая на меня обеспокоенный взгляд. Казалось, он хотел знать и обо мне, но почему-то сдерживал поток вопросов.

   - Как я оказался дома?

   Мы с Алеком переглянулись, вот тут я поняла, что отвечать придется мне. Ох, как не хотелось.

   - Ты вломился в мою комнату ночью, - не стала тянуть, все равно ведь узнает. Я смело перешла, на «ты» оставляя правила приличия, которым учила меня мама, позади. – На постоялом дворе Марты.

   Арсен потер переносицу, взъерошил короткие волосы и сел напротив меня, внимательно вглядываясь в мое лицо, будто в поисках ответов, которые понравились бы ему больше.

   - Ты остановилась у Марты? – я кивнула. – Я тоже.

   Страж не выказывал удивления, но я была убеждена, что он почувствовал, что мы с его другом встречались и раньше.

   - Кто-то напал на тебя в коридоре, - продолжил Алек, в надежде, что Адан вспомнит. – Мирела спасла тебя. Залатала рану, а потом… ну, не знаю, что ты там сделала?

   Я сглотнула, понимая, что мы подошли к самому опасному вопросу. Арсен смотрел очень внимательно, выжидал. Складывалось такое ощущение, что он ловил каждый мой вздох, каждую ужимку, каждый жест. Это вызывало зуд под кожей. Его серые глаза походили на тучи. Я потеряла способность говорить и просто смотрела в ответ, содрогаясь от мысли, что он вот-вот вспомнит, что никакого нападения в коридоре не было.

   - Алек, позови кого-нибудь, - Адан приподнял руку, но потом опустил, так и не коснувшись моего лица, – пусть помогут ей привести себя в порядок. Только тихо.

   Мой страж скрылся за дверью, не задавая лишних вопросов. Очень полезное качество.

   - В этом не было нужды, - тихо сказала я.

   - Я хотел поговорить, - сурово ответил Арсен, поднимаясь на ноги. – Расскажи, что произошло, только откровенно. Более всего мне хотелось бы знать, что ты делаешь в моем доме.

   Очень осторожно и конечно не совсем откровенно, я рассказала ему о прошедших сутках. Решила придерживаться версии, что ранил его кто угодно, но только не я. Лицо Арсена стало непроницаемым, от чего мне казалось, что он не поверил ни единому моему слову. Во время моего рассказа он ничего не говорил, но внимательно слушал и тщательно обдумывал.

   - Теперь ты живешь в моей мансарде, – не спрашивая, а скорее утверждая, сказал он. Голос прозвучал равнодушно.

   - Так велел твой отец…

   - Он мне не отец! – впервые, с тех пор как я увидела Адана на корабле, он проявил эмоции. И довольно сильные.

   Мурашки побежали по позвоночнику. В серых глазах бушевала ненависть, почти такая же, как у матери Драгомира.

   - Господин Бруэр велел мне оставаться здесь до тех пор, пока он не узнает, кто напал на тебя у Марты, - справляясь с собственными чувствами, сказала я. Бедное платье Кайли страдало больше всех. Я беспощадно комкала его в руках.

   - Он подозревает тебя? – глаза Арсена впились в меня, а я от страха вскочила на ноги.

   - Мне незачем нападать на тебя, Арсен Адан! Я знать тебя не знала до встречи на корабле, – выпалила я и, по сути, не солгала. – Признаю, эта встреча мне не понравилась, как и ты сам, но это не повод размахивать ножом, согласись!

   Внутри у меня все дрожало и трепыхалось от ужаса и возмущения, руки заледенели. Я уже забыла про боль. Стоило его воспоминаниям вернуться и мне конец. Где-то слышала, что от пережитого нападения многие не сразу вспоминают все подробности, но рано или поздно это все равно происходит. Мне стоит убраться из этого дома прежде, чем этот человек обвинит меня в нападении, и желательно с книгой, которая могла бы спасти мне жизнь.

   Арсен положил ладони на стол и вздохнул, он был еще слаб и бледен. Обнаженная спина напряглась. Несмотря на видимую холеность, в мужественности ему тоже нельзя было отказать. Лейтенант выглядел сильным и выносливым, что подтверждалось рельефными мускулами. Некоторое время он молчал, а потом удивленно обернулся ко мне.

   - Что это? – спросил он, указывая на рисунок, появившийся после его спасения.

   Вместо ответа я испуганно пересчитала листья. Адуш был прав, их осталось одиннадцать. Осознание того, что время уходит, будто заморозило меня, оставив стоять на месте и глупо взирать на обнаженную грудь лейтенанта. Колдун ни в чем не ошибся, я совершенно ничего не знала о некромантии, о том, на что она способна и как ею управлять. Спасая Арсена, я действовала вслепую, что привело к неожиданным последствиям - потеряла целый месяц жизни, хоть и не до конца понимая, как это работает. Мои глаза встретились с грозовыми тучами Адана, и я вдруг осознала, что, несмотря ни на что, оно того стоило. Он жив, стоит передо мной, все такой же неприятный, но живой. Никто не умер по моей вине, уже хорошо.

   Однако оставался вопрос, как объяснить ему этот рисунок? Я могла бы сослаться на свою магию, о которой он знает, но мне не было известно, как хорошо он осведомлен о способностях шувани. Я в жизни не слышала, чтобы хоть одна сделала то, что удалось мне, но выбора все равно не было, пришлось рискнуть.

   - Это осталось после того, как я спасла тебя, - честно ответила я. – Иногда так бывает.

   Он смерил меня пристальным взглядом и снова не стал выуживать подробностей, словно оставляя на потом, записав все вопросы, что появились за эту ночь. Я понимала, что в голове у лейтенанта их уже масса, знала, что рано или поздно он заставит меня ответить, но сейчас Арсен отвлекся на мое лицо, которое смущало его все больше и больше. Вот же чистюля. Кровь из носа уже не шла, но платье Кайли было загублено. Я неловко переступила с ноги на ногу, радуясь, что хоть и временно, но допрос окончен. Возможно, в этом не было ничего хорошего, ведь Арсен мог надумать себе все что угодно, в процессе размышления над услышанным.

   - Хорошо, - сказал он, а потом мы оба обернулись на дверь.

   В комнату вошли Алек, и заспанная Кайли. Я мысленно поблагодарила парня за выбор помощницы. Девушка всплеснула руками и зажала рот, чтобы не издать ни звука. Мой страж, похоже, уже проинструктировал ее.

   - Кайли, помоги Миреле умыться и сменить платье, - велел Арсен, устало усаживаясь на стул. – Ты никому ничего не расскажешь и утром сожжешь ее одежду.

   - Да, господин, - покорно поклонилась девушка и растерянно посмотрела на ванную.

   Я поняла ее смятение. Она не знала, куда меня вести. В комнате слуг меня могут заметить в таком виде, а ванна хозяина под запретом. Арсен вопросительно посмотрел на замешкавшуюся служанку, а потом видимо тоже понял причину задержки и кивнул в сторону своих удобств. Кайли робко взяла меня за руку и повела за собой.

   Как и во всех покоях лейтенанта, здесь тоже было чисто и просторно. Белоснежные полотенца издавали легкий аромат кедра, бледно-коричневые стены блестели, словно только что натертые, небольшая ванная в центре призывала наполнить ее и расслабиться, а умывальник у окна из мутного стекла был гладким как отшлифованный камень. Я скинула платье и виновато покосилась на девушку, которая неуверенно взяла в руки хозяйское полотенце.

   - Давай лучше этим, - даже у меня не поднялась бы рука измазать такую красоту кровью, поэтому я скомкала свой наряд и протянула его Кайли.

   Широкое зеркало показало мне синяк на скуле и чуть припухший нос. Одна щека и подбородок алели кровью, шея и жарут тоже. Мои темные глаза выглядели тусклыми и напуганными, волосы растрепанными. Впервые я увидела ожерелье не со стороны, а на себе. Завораживающее зрелище, но зная, что под ним скрывается, я предпочла отвернуться.

   Кайли смочила платье водой и помогла мне стереть кровь, осторожно обходя больные места.

   -Крепко он тебя, - прошептала девушка, заглядывая мне в глаза. – А ты очень храбрая! Уже дважды спасла моего хозяина. Алек сказал, что это был наемник Рэндала, а это не шутки. Их одолеть почти невозможно.

   Я не знала, что на это сказать, поэтому опустила глаза и промолчала. Сделав это, я поняла, что столкнулась с новой проблемой - больше одежды у меня не было. Мой наряд все еще не высох. Наши глаза с Кайли встретились и мысли сошлись, она робко перевела взгляд на белоснежный халат Арсена, висевший в углу.

   - О, нет! – прошептала я ей. – Твой хозяин порежет меня на кусочки, если увидит в этом.

   Мои слова не удивили служанку, наверняка она хорошо знала привычки и недостатки Арсена.

   - Тогда иди так, - сказала девушка с вызовом и взялась за ручку двери.

   Вот дьявол! Я чуть было в сердцах не топнула ногой. Кайли права, я не могла выйти из ванной не одетой. Рука несмело коснулась пушистой ткани, и я робко сняла халат с крючка. Мягкая материя окутала меня все тем же запахом кедра, и я на миг забылась, утопая в нем.

   В комнате мужчины тихо беседовали, а по бежевому ковру ползли первые рассветные лучи. Брови Арсена взлетели вверх, когда он увидел на мне свой халат, ноздри недовольно раздулись, но ему хватило выдержки смолчать. Чувствую, этот халат полетит в огонь вслед за окровавленным платьем.

   - Ты не можешь пренебрегать своей безопасностью, - снова забыв о нас, горячо сказал Алек. Его манера говорить с лейтенантом укрепила мысль о том, что они друзья. – Господин Бруэр должен знать о повторном нападении на тебя.

   Похоже, страж был убежден в том, что оба случая связаны и мне это было на руку. Я даже немного расслабилась, но только совсем чуть-чуть, ибо удача штука переменчивая.

   - Я сам во всем разберусь, Алек, - отрезал Арсен, - для этого мне не нужна его помощь. Этим же утром мы отправимся к Марте и начнем поиски оттуда.

   - И все же…

   - Довольно, - строго, но не грубо оборвал друга лейтенант и посмотрел на нас с Кайли. – Это касается всех. Никто, кроме здесь присутствующих, не должен знать о том, что произошло сегодня ночью.

   Кайли покорно кивнула, глаза Алека на миг вспыхнули, но он тоже вынужден был согласиться.

   - А как мне объяснить синяки на лице? – спросила я его.

   - Не думаю, что кому-то будет интересно, - сказал он, и эти слова почему-то причинили боль. Конечно, я не ждала участия со стороны Бруэров, просто это снова напомнило, насколько я одинока. – Придумай что-нибудь, они не станут вникать.

   Алек и Кайли вышли, и в комнате повисло неловкое молчание. Ложиться спать, уже не было смысла, я не знала, куда себя деть, поэтому не сдвинулась с места.

   - Что ты думаешь делать с попыткой Винтергов тебя убить?

   Арсен был настолько удивлен, что даже не стал этого скрывать. Его лицо слегка вытянулось и если бы не серьезность, и даже плачевность моего положения в его доме, я бы рассмеялась.

   - А ты не слишком хорошо осведомлена о моих делах, проведя здесь лишь ночь? – настороженно спросил он.

   - Твоя бабушка весьма красноречива, - пожала я плечами. Тут ему не за что меня ловить.

   Казалось, Арсен не сразу понял о ком я, но потом его взгляд прояснился и наполнился гневом. Похоже, и старую цыганку не стоило приписывать к его родственникам.

   - Она была здесь, - кивнул он сам себе.

   Глядя на его лицо, мне не захотелось рассказывать, что-то кроме того, что она поведала о Винторгах. Лейтенанта ничуть не смутило, что я знаю о его поступке, он не посчитал нужным оправдаться. Хотя кто я такая, чтобы объяснять мне причины своих действий? Разрыв помолвки незадолго до свадьбы – подлость одинаковая для всех, будь-то аристократы, цыгане или любой другой народ.

   Арсен отошел к окну и резко раздвинул легкие шторы. Как они только не затрещали и не порвались от такого надрыва, не знаю. Он распахнул окно и жадно вдохнул прохладный воздух, будто выплыл из глубины. Из парка донеслось веселое пение птиц, и ласковое солнце коснулось его лица, я невольно засмотрелась.

   - Ты поможешь мне, - неожиданно развернулся он ко мне, и я чуть не присела.

   - Я? – моему изумлению не было предела. – Чем?

   - Драго все равно не оставит тебя в покое, это дело принципа, - заявил лейтенант, возвращаясь в комнату. – Ты будешь покорно жить здесь, но взаимодействовать только со мной. Ты не можешь отрицать, что наше знакомство, спасение на постоялом дворе и твое появление в моем доме весьма странное совпадение. Оно мне не нравится, да и вообще вся эта история какая-то странная, но я разберусь, а ты мне поможешь.

   - И чем же я могу помочь? - все еще не понимала я.

   - Мне пригодятся твои способности, - сказал он. – Судя по тому, что я видел на корабле и по рассказу Алека о моем спасении у Марты, ты не заурядная шувани, поэтому я смогу найти тебе достойное применение.

   Я почувствовала себя вещью, и мой взгляд тут же показал лейтенанту, что я думаю по этому поводу. Однако он и бровью не повел, понимая, что я в ловушке. Этого еще не хватало, я вовсе не за тем приплыла в Бурву, чтобы разгребать проблемы Бруэров. У меня своя цель, свои заботы. Внутри я закипала, но снаружи осталась спокойной, подавляя нежелательный всплеск эмоций. До моих чувств и желаний здесь никому нет дела, а это значит, нет смысла распаляться перед Арсеном о несправедливости и свободе личности.

   Лейтенант прошел к шкафу и нацепил первую попавшуюся рубашку, скрывая за ней хорошо сложенное тело, местами покрытое шрамами. Он выдвинул ящик стола и выудил оттуда небольшой мешочек, который звякнул, когда он бросил его на стол.

   - Купи себе одежду, - его взгляд на халат, убедил меня в том, что Арсен считал свою вещь безнадежно испорченной.

   Это же надо быть таким брезгливым?! Можно же просто постирать и на нем даже духа моего не останется!

   - У меня есть одежда, - гордо заявила я и бросилась в мансарду, чтобы больше не видеть этого надменного лица.

ГЛАВА седьмая

Кайли принесла завтрак Арсену и заодно прихватила мой, заботливо доставив его в мансарду. Я с радостью вдохнула аромат свежесваренного кофе. В таборе никто его не пил, а я, лишь раз попробовав в одном из городов Златоросья, полюбила навсегда. Пышная булочка вызвала урчание в пустом животе, а сыр и обжаренные взбитые яйца выглядели настолько аппетитно, что удержаться не было сил. Девушка усмехнулась, когда я набросилась на еду, закатывая глаза от удовольствия.

   Утро выдалось солнечным. Переодевшись в высохшие вещи, я открыла балкон и попыталась насладиться видом, отбрасывая мысли о прошедшей ночи. Моя скула еще болела, но спасибо. Кайли, которая стащила у одной из служанок пудру и слегка присыпала разбитое лицо. Конечно, я не стала писаной красавицей, но и не пугалась от одного взгляда в зеркало.

   Тишина, нарушаемая лишь стрекотом насекомых и негромким пением птиц в парке Бруэров, давала ложную надежду. Бабочки кружили вокруг горшка с цветком, и я уже ненароком подумала, что все не так уж плохо, как гневный голос красноглазого цыгана взорвал утреннюю идиллию.

   Сердце замерло, я чуть было не выронила чашку с остатками кофе. Бушевал Драгомир в комнате Арсена. Крадучись вернулась в комнату и осторожно поставила чашку на стол, изо всех сил стараясь не издать ни единого лишнего звука. Не хотелось бы мне попасть под руку разъяренного родителя. Прокравшись к ступеням, я спустилась по ним и слегка высунулась из-за меленькой двери.

   - Что ты о себе думаешь, щенок? – громыхал Бруэр, расхаживая по комнате. – Не сообщил о прибытии, поселился на постоялом дворе! У тебя нет дома? Тебе некуда идти?

   Арсен Адан стоял перед отчимом с окаменевшим лицом и ни один мускул не дрогнул, когда Драго обрушил на него свои проклятья.

   - Матери дома нет? – спросил он будто бы равнодушно, но я ощутила поднявшийся в нем гнев. Ощутила, как свой собственный. Странное чувство, непривычное. Я, было, подумала, что мне померещилось, но рано обрадовалась.

   - Причем здесь твоя мать? – лица цыгана я не видела, но мне хватило и голоса, чтобы понять, насколько он зол.

   - Ты позволяешь себе так кричать, только когда ее нет поблизости, чтобы она продолжала думать о нас, как о семье, - нарочито спокойно ответил лейтенант.

   Отличный подход. Из-за видимого безразличия пасынка отчим только больше распалялся.

   - Я задал тебе вопрос! – Драгомир наступал на Адана, но тот не сдвинулся с места.

   Я чувствовала, возрастающее в нем напряжение и от этого стало не по себе. Так вот что имел в виду Адуш, когда говорил о том, что, спасая жизнь Арсену, я привязала его к себе. Мое проклятье теперь способно читать этого человека словно книгу. Вот бы еще разобраться, как это работает и можно ли это отключить.

   - Я прибыл в город поздно, решил выспаться у Марты, - отворачиваясь от Драго, мужчина лениво отодвинул стул и, сдвинув поднос с нетронутым завтраком, сел за стол.

   Если хорошенько присмотреться, то можно заметить, как его пальцы нервно подрагивали. Я невольно сжала кулаки. Цыган шагнул еще ближе и навис над пасынком, как коршун над добычей.

   - Впредь ты будешь думать не только о себе, но и о семье, - тихо, но не менее устрашающе сказал он. Этот вкрадчивый, полный презрения голос, пробирал до костей. – В городе уже ходят слухи о том, что ты не пожелал вернуться в родной дом и намеренно остановился на постоялом дворе, чтобы позлить меня.

   - Не думал, что тебе есть дело до слухов, - с трудом выговорил Арсен, вонзая в отчима колючий взгляд.

   - Теперь я буду следить за каждым твоим шагом. Ты думаешь, я забыл, как ты удрал в академию, бросив нас одних против Винтергов? - Драго сжимал огромными пальцами спинку стула и от этого костяшки на них побелели.

   - Я не обязан был решать твои проблемы, жертвуя собственной жизнью! - с вызовом ответил лейтенант. – Ты не слушал меня, когда я говорил, что этому браку не бывать! Я не люблю Лауру Винтерг и не собираюсь жениться на ней!

   - Что? Не любишь? – скривился цыган. – Да кому есть дело до того, кого ты любишь? Это твой долг! Отплатить семье за то…

   - За что? – не выдержал Адан и вскочил на ноги. – За то, что ты не вышвырнул меня на улицу, когда брал в жены мою мать? За то, что кормил? Одевал? За что?

   Драгомир слегка отпрянул, но не отступил далеко. Его спина напряглась, словно он готовился к удару, я зажала рот рукой.

   - Я еще ребенком пошел работать, чтобы не выслушивать упреки твоей матери. Я никогда не просил у тебя денег, вообще ничего не просил! Так за что же мне платить?

   Мое сердце пронзила горечь, и я почувствовала головокружение и тошноту. Эмоции Арсена были настолько сильными, что я едва на ногах устояла.

    Бруэр резко схватил лейтенанта за горло и надавил с такой силой, что мужчина тут же задохнулся, а лицо начало багроветь. Это произошло так неожиданно, так стремительно, что он просто не успел среагировать. Я подавила вскрик и начала осматриваться в поисках чего-то, что могло бы помочь.

   - Ты никчемный ублюдок, который никак не хочет исчезать из моей жизни! Я жаждал женить тебя, чтобы ты испарился с моих глаз и принес хоть какую-то пользу, но ты ослушался меня, обрушив на семью ворох проблем!

   Драгомир совсем обезумел, продолжая сжимать горло пасынка. Я от ужаса закусила губу и ощутила, как слезы наполнили глаза.

   - Ааалек! – что было сил, завопила я и кинулась в мансарду.

   Я нарочно вжалась в угол, напротив балкона. Демонстрировать испуг не пришлось, поскольку мои губы и руки дрожали как обезумевшие. Глаза блестели от слез и страха.

   Мужчины ворвались в мою комнату все разом. Как они поместились на лестнице, одному Богу известно. С лиц отчима и пасынка еще не сошли гнев и ненависть, а вот Алек выглядел озабоченным, наблюдая за тем, как я вжимаюсь в стену.

   - Там… - проговорила я, указывая на балкон. – Там, кто-то есть.

   Арсен и его друг мигом выскочили наружу и спустя всего несколько секунд вернулись в комнату. Они переглянулись и посмотрели на меня.

   - Там никого нет, кроме голубей, Мирела, - спокойно сказал мой страж, бросая осторожные взгляды на хозяина.

   Ни он, ни Арсен не хотели, чтобы Драгомир понял, что ночью у нас был посетитель. Я поздно осознала, что могла все испортить, но вроде пока ничего непоправимого не произошло. Цыган смотрел на меня как на безумную, и мне вдруг показалось, что он нашел новый объект для того, чтобы излить свою ярость.

   Он решительно зашагал ко мне, и я чуть не пожалела, что отвлекла его от Арсена.

   - Что за игру ты ведешь? – спросил он и мои ноги подогнулись. Меня спасла только стена, которая стала опорой.

   - Игру? Какую игру? – еле шевеля губами, спросила я.

   - Ты все еще не объяснила, что мой сын делал в твоей комнате, и как именно ты его спасла, - вкрадчиво проговорил он. Его налитый кровью глаз чуть дернулся. Я будто вспомнила, что в этом доме не гостья. Солнечное утро превратилось в ночной кошмар.

   - Я уже говорила… его ранили…

   - Я обязательно докопаюсь до правды, - мне казалось, что он становился все выше, плечи шире, голос проникновеннее, словно пытался проникнуть под кожу и заморозить все внутри. – И если окажется, что ты как-то замешана в этом, то смерти тебе не миновать! Собственными руками я задушу тебя, не сходя с места.

   Я сглотнула, вспоминая лицо лейтенанта, зажатого крепкой хваткой отчима. Драгомир отстранился от меня, но выдохнуть с облегчением я не решилась.

   - С этого момента я еще пристальнее буду следить за тобой, - сказал он, - есть будешь вместе со всеми, нигде и никогда не будешь одна. Ясно тебе?

   Будто до этого все было иначе. Я смотрела на Бруэра и никак не могла понять его поведения. Еще вчера он говорил, что первым делом спросит у Арсена, что случилось, но вместо этого сорвал на нем свою злость. Гнев, копившийся столько лет, пересилил страх за жизнь пасынка? Или этот страх был напускным? Притворным? Очевидно же, что Драго ненавидел сына жены, но ему приходилось тщательно это скрывать, чтобы Эвия не узнала. Стало неуютно от осознания того, что человек может так беззаветно любить женщину и так презирать рожденного ею ребенка. Или это была ревность? Злость на то, что до него у нее уже был близкий человек? Ненависть к этому мужчине, которая изливается на его сыне? Думая об этом, я пришла к выводу, что Драгомир Бруэр жалок, но моего положения это никак не спасает.

   - Арсен! – ласковый голос Эвии Адан, так почему-то мне приятнее было ее называть, прервал наше милое общение.

   Молодой мужчина обернулся, и лицо его преобразилось. Я смутилась от того как ласково они друг на друга смотрели. Вся любовь мира сияла в ее глазах, она смогла коснуться и моего сердца. Женщина отчаянно хотела шагнуть к сыну и заключить его в объятия, но почему-то не решилась. Неужели Драгомир не позволял ей открыто проявлять чувства к сыну? Эвия и Арсен сдержанно кивнули друг другу, запихивая как можно глубже все свои желания и стремления. Моё сердце невольно сжалось.

   - Алек, - повернулся к другу лейтенант. – Нам пора.

   Арсен снова кивнул матери и направился к лестнице, на ходу бросая мне:

   - Ты готова?

   Я была только рада покинуть комнату, свободное пространство которой полностью заполнила ненависть Бруэра. Знала, что предстоял нелегкий поход на постоялый двор Марты, но это все равно лучше, чем оставаться рядом с красноглазым цыганом.

   У изящного крыльца нас ждали лошади, и я немного замедлилась, удивленная тем, что мы поедем верхом.

   - Цыгане прекрасные наездники, разве нет? – приподнял бровь Арсен. – Я подумал, что повозка ни к чему.

   Он ловко забрался на одного из жеребцов и немного натянул поводья, чтобы нетерпеливый конь не сорвался с места. Алек ждал меня. Что ж, ездить верхом я и впрямь умела и довольно неплохо, спасибо Ману, который обучал меня с детства. Невысокая, не очень молодая кобылка покорно приняла меня, не выказывая протестов и недовольств. Приятно было снова ощутить себя верхом на лошади. Арсен направил коня по брусчатой дорожке, звук копыт эхом разлетелся по округе.

   Снова проезжая площадь, я бросила озадаченный взгляд на каменную девушку. Она буквально гипнотизировала меня, интригуя и рождая в голове массу вопросов.

   - Это Раяда, - подсказал мне Алек. – Дева, покорившая смерть.

   От его слов я вздрогнула. Оказалось, у нас много общего с девушкой, что послужила музой создателю каменного изваяния, неспроста я так заинтересовалась ею.

   - И что же она сделала? – с замиранием сердца, спросила своего стража.

   - Говорят, влюбила в себя саму смерть, тем самым покорив, чтобы спасти любимого, - задумчиво ответил Алек. – Это лишь придание, но народ верит.

   Покорила смерть, чтобы спасти любимого. Эти слова врезались в память и оставили отпечаток на сердце. Еще некоторое время я не могла забыть о Раяде, размышляя о том, что надо бы расспросить. Кайли о ее судьбе подробнее.

   Отбросив грустные мысли, я вновь залюбовалась Бурвой. Город завораживал буйством красок и, несмотря на многочисленные строения, свежестью воздуха. Улицы были чистыми, словно кто-то еще до рассвета поливал брусчатку водой, смывая грязь, и собрал весь мусор с дорог. В нос не ударяло привычное для городов зловоние нечистот. И даже, попадающиеся на пути немногочисленные нищие выглядели хоть и до крайности бедными, но чистыми. На стенах домов, будь то богатые или не очень, не виднелось надписей и рисунков, которые часто встречаются в других поселениях. На подоконниках стояли большие кадки с цветами или аккуратные горшочки. Некоторые дома украшали ровно подстриженные вьюны. Босоногие дети с хохотом пробегали мимо.

   Я бросила взгляд на Арсена и удивилась. Он улыбался, провожая ребятишек взглядом. Его лицо купалось в утренних лучах солнца и не казалось сейчас таким надменным. Один проблеск застрял среди ресниц, и я впервые заметила, какие они у него длинные. Я даже не поняла, как заставила свою кобылку чуть ускориться, чтобы незаметно заглянуть в лицо Адана. Он как раз приостановился, когда детвора окружила со всех сторон, выкрикивая его имя. Они словно старого друга приветствовали. Лейтенант запустил руку во внутренний карман своей куртки и выудил оттуда горсть монет, которые отдал самому шустрому малому и тот в свою очередь поделился с остальными.

   - Месье Адан, - притворно поклонился самый старший, что раздавал монеты, - вы будете присутствовать на фестивале через неделю?

   Кажется, мое лицо даже вытянулось от изумления, а вот Алек и Арсен переглянулись и расхохотались. Лейтенант задорно потрепал мальчика по густой шевелюре и коснулся пальцем носа.

   - Непременно, месье Итьен.

   - А в соревнованиях участвовать будете? – глаза ребятишек загорелись. – Если да, то я поставлю на вас этот вистен!

   Маленький хитрец прищурился, демонстрируя монетку, что получил от Арсена.

   - Благодарю за доверие, мой маленький друг, - уже серьезнее ответил Адан, - если я соберусь участвовать, то обязательно сообщу.

   Мальчик довольно прищелкнул языком и бросился бежать, увлекая толпу ребятишек за собой. Стало жутко любопытно, о каких соревнованиях он говорил, но спрашивать я не решилась. Арсен дал коню шенкеля и направился дальше. Я немного замешкалась, приходя в себя от этой неожиданной сцены, а потом снова посмотрела на лейтенанта. Без своего дорогущего белого мундира он выглядел совсем иначе. Сейчас на нем были черные брюки, заправленные в высокие сапоги, свободная рубашка того же цвета и легкая куртка. Ни следа от былой вычурности.

   Разговор с Мартой, как я и предполагала, ничего не дал, ведь сказать что-то новое она не могла, поскольку всю эту историю с нападением в коридоре просто напросто выдумала. Мне очень хотелось спросить, почему она меня спасла, но не было возможности. Алек осмотрел коридор вдоль и поперек, даже потолок не оставил без внимания и за окно заглянул, но ничего не обнаружил. Я стояла с понурым лицом, чувствуя себя виноватой в этом никому ненужном представлении. Несколько раз ловила выражения лиц мужчин, и сердце мое ускорялось от мысли, что вот-вот они обо всем догадаются и моя жизнь оборвется раньше времени. Руки то и дело потели, и мне приходилось обтирать их о юбку, которую я беспощадно комкала после этого. Любой обман — это испытание для лжеца, особенно если на кону стоит его жизнь. Мне не нравилось обманывать, но с тех самых пор, как я ступила на берег Бурвы, меня окутывал лишь туман притворства.

   - А ты, Мирела? – обратился ко мне Арсен и от неожиданности я чуть не подпрыгнула.

   - Что я? – и снова сердце ускорилось, чувствуя неладное.

   - Ты что-нибудь чувствуешь здесь?

   Я даже рот приоткрыла от удивления, хотелось что-то сказать, но не найдя слов, я снова его захлопнула.

   - Ну, я не знаю, может, запахи… может, чье-то присутствие? – Арсен неуверенно провел рукой по волосам.

   - Я, по-твоему, собака? – вырвалось, наконец, у меня. Я изо всех сил боролась с негодованием. – Так вот о каком применении ты говорил! Думал, будешь таскать меня за собой как дворняжку, чтобы я все вокруг обнюхивала? Ну да, логично, твоя бабушка как раз называет меня шавкой не иначе!

   В серых глазах Арсена промелькнуло что-то опасное, и сложно было понять, то ли это от моего тона, то ли от того, что я снова назвала старую цыганку его бабушкой. Мужчина шагнул ко мне ближе и коридор, в котором мы стояли сразу стал очень тесным. Цыганская кровь кипела во мне, поэтому я даже не подумала отстраниться.

   - Ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду, - сдерживая ярость, сказал он. – Я говорил о твоем даре! Шувани помогают духи и, возможно, какой-то из них мог бы что-то ощутить.

   Я не знала, что ему на это ответить. Явный отказ насторожил бы его, а мне это совсем не нужно. Нужно было соображать быстрее, потому что недобрые глаза продолжали меня буравить.

   - Прошло слишком много времени, - стараясь смягчить свой голос, сказала я. – Духи могли бы помочь по свежим следам, а теперь поздно. За это время здесь прошло много народу…и…

   Потеряв ко мне интерес, Арсен отвернулся, и я осторожно выдохнула, стискивая дрожащие пальцы. Марта ободряюще приобняла меня за плечи.

   - Очевидно, что здесь мы ничего не найдем, - подытожил Алек. – Марта говорит, что никого постороннего не было.

   - Странно все это, - нахмурился лейтенант. – Это что получается? Кто-то пытался меня убить, но не предполагал, что я вломлюсь в комнату цыганки, да еще и с такими выдающимися способностями, - при этих словах, он пристально взглянул на меня, а я нервно коснулась жарута, - а потом, узнав, что я выжил, пришел завершить начатое?

   - И на этот раз Мирела снова спасла тебя, - уточнил Алек.

   Повисла странная тишина, каждый думал о своем, делал выводы. Я физически ощущала раздражение Арсена, и это очень мешало сосредоточиться и оставаться внимательной. Я чувствовала, как рука Марты подрагивает на моей спине. Она беспокоилась, и я ее понимала. Эта женщина тоже рисковала. Вопрос в том, зачем?

   - Господин Адан, - сказала она, - у меня готов обед. Может, вы присядете и продолжите беседу за чудесным жарким с грибами и картофелем?

   Звучало очень аппетитно, никто из нас не смог этого отрицать. Арсен, недолго думая кивнул, и мы спустились к столу. Марта накрыла быстро, расторопно подавая горячее и наливая вина. Я не любитель выпить, но напиток Марты был легким и приятным на вкус, к тому же, она обещала, что если выпить немного, то это поможет расслабиться, но в голову не ударит. Обед таял во рту, поэтому говорить совсем не хотелось. Я заметила, что мужчины разделяют моё восхищение едой, но при этом все равно придаются размышлениям. Вот бы знать, к чему они их приведут.

   Я взглянула в окно и стала наблюдать за прохожими. Я не то чтобы завидовала, поскольку знать о тяготах посторонних людей невозможно, но я думала о том, что, судя по многочисленным улыбкам, над ними не висело проклятие рода и скорая смерть. Снова стиснула пластинки жарута, и он быстро напомнил мне о своей тяжести. Плечи поникли, спина тут же отозвалась болью. Аппетит пропал.

   - Ты и спишь в нем? – от раздумий меня отвлек голос Арсена.

   Я не сразу поняла, о чем он, но проследив за взглядом лейтенанта, неопределенно пожала плечами.

   - Где тот, кому он принадлежит? – указывая вилкой на мое украшение, спросил мужчина.

   - Далеко, - задумчиво сказала я, а потом будто очнулась и решила исправить положение, - но он скоро приедет в Бурву за мной.

   Прозвучало жалко, так, будто меня бросили, но я отчаянно не хочу в это верить и все еще надеюсь, что любимый одумается. На этом беседа снова прекратилась. Когда Марта подала кофе и малиновый пирог, двери открылись и в дом вошли двое. Мои спутники насторожились, и я присмотрелась к вошедшим внимательнее.

   Один высокий, худощавый, но все равно не кажущийся хилым. Светлые волосы, карие глаза, тонкие губы, нос немного повернут вправо, видимо был когда-то сломан. Левую бровь рассекает шрам, левое ухо будто порвано. Он осмотрелся и замер, остановив взгляд на Арсене. Его ноздри гневно раздулись, а глаза превратились в два клинка.

   Второй чуть ниже ростом и плотнее, темноволосый, с широким носом и умными глазами, схватил друга за руку, останавливая.

   - Арсен, чертов, Адан! – воскликнул светловолосый и сделал шаг по направлению к нам.

   Громкий звук, резко отодвинутых тяжелых стульев, возвестил о том, что мои спутники встали. Я сжалась, ожидая потасовки.

   - Я ушам своим не поверил, когда мне сказали, что ты посмел вернуться в город, чертов ты ублюдок! – ох, какое нехорошее начало разговора.

   - Я не буду спрашивать твоего разрешения, Глис, - стараясь казаться спокойным, ответил лейтенант, но я ощущала весь спектр его эмоций очень отчетливо. – Ни твоего, ни чьего бы то ни было. Бурва мой дом!

   Страшное подозрение закралось в душу, но я старалась не спешить с выводами, ведь если я права, то словесной дуэлью вряд ли ограничится.

   - Какого черта ты вернулся? – взревел Глис. – Оставался бы в той дыре, где трусливо прятался все эти годы!

   - Я никогда не прятался от тебя! – возмутился Арсен, выходя из-за стола. Теперь была очередь Алека сдерживать друга.

   Обстановка накалялась, мурашки поползли по спине. В этот раз я не смогу вмешаться. Бедная Марта застыла в углу, теребя в руках полотенце. Она была насмерть перепугана.

   - Пять лет назад я дал тебе возможность поквитаться! Я встал перед тобой и честно обо всем сказал, но ты и взглянуть на меня не захотел, - Арсен говорил твердо, совершенно не ощущая вины перед этим человеком. Он был уверен, что правда на его стороне. – Моя семья заплатила за мой поступок. Вы уже отняли у Драгомира часть его владений и предприятий, запугали моих близких, настраиваете город против Бруэров, шепчете гадости по углам. Мало?

   Арсен сделал несколько решительных шагов и мужественно встал перед лицом обвинителя. Он смотрел противнику в глаза, не таясь и не пытаясь вилять.

   - Хочешь расквитаться со мной? – спросил он негромко. – Давай, я снова перед тобой! Хватит отыгрываться на моей семье!

   Не успел Адан закончить фразу, как твердый кулак Глиса обрушился на его лицо. Лейтенант устоял на ногах, утер лицо и снова посмотрел на Глиса.

   - Я говорил Драгомиру и твоему отцу, что этот брак мне не нужен, - сплюнув кровь, сказал он. – Я видел твою сестру лишь раз, когда ей было восемь лет, а спустя еще восемь вы решили, что мне стоит стать ее мужем. Я не из тех, кто о браке договаривается!

   Новый удар в лицо и снова Арсен остался на ногах. Алек порывался встать между ними, но лейтенант ему не позволил. Я застыла, наблюдая, как Глис Винтерг изливает свою злость. Адан сжимал кулаки, сдерживая собственную ярость, но нападать, как и обороняться не стал.

   - Ты опозорил нашу семью! Опозорил Лауру! Ради чего? – взгляд мужчины метнулся ко мне, и я неосознанно шагнула за спину лейтенанта. – Ради нее? Ты – тот, кто всю жизнь чурался цыган, спутался с одной из них?

   - Не заходи слишком далеко в своих суждениях, Глис! - теперь Арсен казался разгневанным не на шутку. – Будь осторожен, иначе я забуду, что ты имел право выпустить пар!

   Я даже отступила на несколько шагов, чтобы не усугублять эту чудовищную обстановку. Каким боком я оказалась замешанной в это? Или злость уязвленного старшего брата слепа?

   - Ты променял мою сестру на эту… эту… дворняжку?

   Интересно, в Бурве все любят сравнения с собаками? Мне это уже порядком надоело, но я не успела выразить своего недовольства. Арсен схватил Глиса за грудки и протащил через весь зал, чтобы припереть к стенке. Неизвестно откуда, в его руках сверкнул военный клинок, который лейтенант приставил к горлу Винтерга. Друг Глиса попытался вмешаться, но Алек уже прикрывал спину друга, выставив пистолет с длинным стволом и барабаном. Я не очень хорошо разбиралась в оружии, а в пистолетах тем более, поскольку у сородичей в таборе таких не водилось. Да и вообще, они мало у кого были.

   - Я повторю, - сквозь зубы процедил Арсен, - будь осторожен! Думай, что говоришь.

   Некоторое время, лейтенант продолжал удерживать мужчину, а потом отпустил и отошел на безопасное расстояние. Его лицо едва заметно скривилось. Мне показалось, что он хочет вытереть руки, но вместо этого просто убрал клинок и растер пальцами ладони. Этот жест мне показался скорее нервным, чем проявлением брезгливости.

   Глис Винтерг кипел и едва не пыхтел от ненависти. Его руки тряслись, а лицо багровело, он дышал очень часто.

   - Я снова скажу тебе, Глис, что прошу прощения за то, как все вышло и на этом пора исчерпать вопрос, - Адан устало потер переносицу. – Отзови своего наемника, и решим все между собой. Если ты все еще хочешь убить меня, вперед, но не прячься за людьми Рэндала.

   - О чем ты? – искреннее удивление на время затмило гнев. – Какой наемник? Я бы не стал подсылать кого-то, если бы собирался тебя убить! Сначала, я хочу увидеть, как мой отец уничтожит твою семью, отберет все, чем вы владеете, и пустит вас по миру, а потом уже решу, убивать тебя или нет!

   Арсен сжал зубы, понимая, что договориться не получится, вздохнул и развернулся к нам. Он кивнул мне в сторону двери и направился к выходу. Я предпочла не задерживаться и первой выскочила наружу. Алек шел последним, все еще пристально наблюдая за Глисом и его другом.

   - Помяни мое слово, Адан, - крикнул Винтерг нам вслед, - я увижу, как твоя семья будет раздавлена! Я и сам приложу для этого немало усилий, невзирая на правила приличия и мораль!

   Мы вновь забрались на своих лошадей и побрели обратно к дому Бруэров. Два очень схожих скандала в один день вновь нацепили на лейтенанта каменную маску. Я понимала, почему он не хотел идти домой после прибытия в Бурву.

   В то время как Арсен был напряжен и задумчив, Алек же пыхтел и явно что-то хотел сказать. Я лишь наблюдала и ждала, когда его прорвет. Наконец, мой страж не выдержал:

   - Мало того, что он посмел нанять убийцу, так еще и открыто нападает! – возмутился мужчина и когда ответа не последовало, продолжил. – Ему хватает наглости ввязывать тебя в потасовку!

   - А чего ты хотел? – не выдержала я. – Разве он не прав?

   Две пары грозных глаз воззрились на меня. Я сглотнула, понимая, что зашла слишком далеко, и попыталась объясниться:

   - Я не говорю, что подсылать наемника правильно, - начала я осторожно, стараясь не замечать ярости лейтенанта. – Но выразить свою обиду он право имел. Его сестра была унижена, можно сказать, ославлена на весь город. Его гнев оправдан.

   - Ты не права, Мирела! - возмущенно воскликнул Алек. – Арсен говорил им всем одно и то же изо дня в день, но Драгомир мечтал распрощаться с ним, а Стэн Винтерг уж очень хотел породниться с Бруэрами! Они оба остались глухи! К тому же Арсен принес свои извинения членам ее семьи.

   - А девушке? – спросила я, глядя на Адана, взгляд которого тут же изменился. – Девушке принес свои извинения? Унизил он, прежде всего ее.

   - Тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? Кто дал тебе право судить обо мне и моих поступках? – Арсен с силой стиснул поводья и развернул коня ко мне. Не хватало еще, чтобы он на мне сорвал свою злость от столкновения с Глисом. – Мы еще не разобрались, кто ты такая, зачем приехала в Бурву и как на самом деле попала в мой дом!

   Его слова совсем мне не понравились. Он явно что-то подозревал, а я чуть было не расслабилась, после того, что он решил, что нападение дело рук Винтергов. Так, хватит копошиться в делах Бруэров. Пора заняться поисками книги и как можно быстрее уносить ноги из этого ненормального дома.

ГЛАВА восьмая

Ужин у Бруэров оказался тем еще испытанием. После того как мы с Арсеном спустились из его комнат и сели за стол, Драгомир тут же приметил разбитое лицо пасынка. Впрочем, как и остальные.

   - Говорят, ты повстречался с Глисом, - хмуро сказал цыган.

   Если Арсен и удивился, то не подал и вида. Он продолжил с аппетитом наслаждаться кулинарными шедеврами кухарки Бруэров. Мне же кусок в горло не лез от напряженности обстановки. Вся семья будто воды в рот набрала. Я осторожно рассмотрела их более внимательно.

   Эвия выглядела удрученной, но не затравленной. Похоже, что Драгомир не обижал ее, не подавлял. Глядя на нее, я понимала, что она осознает свою власть над мужем, но пользуется этой привилегией крайне редко. Нежная, ласковая, отчаянно любящая своих детей, мать семейства вызывала огромную симпатию.

   Старший из сыновей Бруэра Найт был точной копией отца, такой же крупный, рослый, но глаза, хоть и цветом как у Драго, все же были теплее. Их голубизна не была колючей или отталкивающей. Он выглядел сдержанным и рассудительным. По крайней мере, мне так казалось.

   Рикан же пугал меня не столько внешней, сколько внутренней с отцом схожестью. Взгляд его был острым, проникновенным и каким-то недобрым. На вид парень старше меня года на два или три. Его губы постоянно были сжаты в тонкую ниточку, словно он надежно сцеплял их, чтобы наружу не прорвались истинные помыслы. Рикан смотрел на меня как на добычу. Неприятное ощущение. Похоже, именно о его жестокости ходят слухи, дошедшие и до Златоросья.

   Лавия витала в облаках. Ее глаза блуждали по комнате, а мысли были далеко отсюда. Она казалась слегка напуганной, словно что-то скрывала ото всех и боялась сказать или сделать что-то не то. Так странно, девушка вызывала противоречивые чувства. В комнате брата она была непосредственной, любопытной и открытой, а сейчас подавленной, будто загнанной в угол.

   На их бабушку смотреть не хотелось, но я постоянно ощущала ее злющие взгляды, словно она тыкала чем-то острым в мои ребра.

   - Ты не поинтересовался у него нападение на тебя не его ли рук дело? – густые брови, нависшие над колючими глазами, почти сошлись на переносице.

   - Он сказал, что нет, - спокойно ответил Адан, продолжая жевать.

   Вот это самообладание. При внешнем спокойствии, на самом же деле, лейтенант был крайне раздражен и недоволен. Его нежелание находиться за одним столом с Драгомиром отдавалось на моей коже покалыванием. Я едва удержалась, чтобы не почесаться. Не нравилась мне эта связь между нами, нужно было каким-то образом избавиться от нее.

   - Ты знаешь, что его отец после твоего бегства, изъял все свои инвестиции из моего строительства, тем самым разорив это предприятие? – красный глаз цыгана стал багровым, я поежилась. – Он перекрыл поставку леса для нашей верфи и мне приходится искать другие пути и платить за сырье втридорога!

   На последнем слове Бруэр сорвался почти на крик, но бросив взгляд на притихшую жену, обуздал свой гнев.

   - Я найду для тебя новые пути поставок, - негромко сказал лейтенант и все взоры обратились к нему.

   Брови красноглазого цыгана взлетели вверх, и он злорадно усмехнулся, откладывая салфетку, которой утер жир с губ.

   - Где? – откровенно насмехаясь над пасынком, спросил он и развел руки в стороны. – Где ты их найдешь? Ты самонадеянно думаешь, что я не перебрал их все? Что ты в этом понимаешь? Вместо того чтобы воспользоваться достойным образованием ты сбежал в военную академию и наслаждался там жизнью, пока мы боролись с Винтергами!

   - Драго! – воскликнула Эвия, пытаясь утихомирить мужа.

   Я заметила, как дрогнула рука Арсена, а потом крепко сжала вилку. Его терпение и самообладание истощались, он готов был взорваться.

   - Городской совет не одобряет ни одну мою идею с тех самых пор, как Винтерг способствовал моему исключению из него, - все члены семьи понуро опустили головы, думаю, они слышали стенания Драго уже не один раз. – Все мои идеи отклоняются и чаще всего из-за того, что их уже озвучил Стэн Винтерг.

   - Возможно, тебе стоит поискать среди своих людей того, кто оповещает Винтерга о твоих планах, - все так же на вид спокойно, сказал Арсен, отправляя новый кусочек мяса в рот.

   Справа от меня вскрикнула Лавия, её рука не удержала вилку, и она звякнула о тарелку. Лицо Эвии исказила страдальческая гримаса, и она с испугом посмотрела на старшего сына.

   - Да как ты смеешь! – взревел цыган, отбрасывая салфетку на пол. – Мои люди проверены! Все до единого! Никто не посмеет так поступить со мной!

   - Твои эмоции затмевают некогда подвижный ум, - после этих слов даже мне захотелось сползти под стол, чего уж о семье говорить.

   - Я говорила тебе, Драго, этот бесстыдник не уважает тебя! Не чтит законов, установленных тобой! – прокаркала Чергай, тыча пальцем в Арсена.

   Мне вдруг подумалось, а в этом доме хоть когда-нибудь звучал смех? Эти люди хоть иногда проявляют любовь друг к другу? Касаются друг друга? Обнимают? Говорят добрые слова, веселятся вместе?

   - Он сам предал тебя и смеет говорить о том, что кто-то другой тоже на это способен! – старуха встала из-за стола и медленно пошла за нашими спинами к сыну. – А эта шавка, что ты притащил в дом?

   Я ощутила дыхание на затылке и едва сдержала порыв обернуться. Не хотелось встречаться с ней взглядом.

   - Может она с ним заодно? – по спине пробежал мороз, я даже дышать боялась. Эта цыганка все больше пугала меня. – Я чувствую недоброе в ней. Не принесет она в этот дом ничего хорошего. Она разрушит твою жизнь, Драго!

   Внезапно Чергай схватила меня за волосы и потянула вниз, от чего я вскрикнула и вцепилась в ее руку, чтобы ослабить хватку.

   - Она смердит древней магией и болью, а это плохое сочетание, губительное, - говорила цыганка мне в ухо. На глазах выступили слезы.

   - Отпусти её, - Арсен уже не скрывал своего гнева, его острые глаза впились в старуху, а рука схватила ее запястье. Лейтенант пытался отодрать цыганку от меня, но Чергай держала намертво. – Отпусти, я сказал!

   - Мама! – прогремел Драгомир, поднимаясь. Это была угроза.

   Не скажу, что старая цыганка испугалась. Она была очень недовольна, но меня все же отпустила. Я утерла скатившиеся слезы и опустила глаза.

   - С ней я сам разберусь, - сказал матери Бруэр, и я ощутила, как он впился в меня взглядом.

   Некоторое время стояла гробовая тишина. Я упорно не хотела поднимать глаза, хотя понимала, что уже не осталось никого за столом, кто бы не смотрел на меня. Сказать, что мне было не по себе, ничего не сказать. Так не могло дальше продолжаться. Я сжала кулаки, сделала спасительный вдох и посмотрела в глаза Драгомиру.

   - Откуда ты? – спросил он сурово, и от его голоса мне захотелось сжаться вдвое и стать не больше мыши, чтобы укрыться где-нибудь под половицей.

   - Из Златоросья, - тихо ответила я.

   Бруэр еще больше нахмурился, услышав о родных местах, которые он давно покинул, рассорившись с цыганскими баронами.

   - Что ты забыла в Бурве? Ваши цыгане не жалуют этот город.

   Хотелось бы мне сказать, что это только из-за него, но я предусмотрительно промолчала. Мне уже хватило на сегодня потрясений.

   - Я ушла из табора и перебралась сюда в поисках работы, - тщательно подбирая слова, сказала я.

   Цыган буравил меня своими глазищами, словно кожу снимал, чтобы посмотреть, что я могла под ней припрятать. Мое сердце глухо барабанило в груди, ладони похолодели. Этого человека нелегко обмануть.

   - Однако ты не сняла жарут!

   В моей крови словно бродило электричество, которое заставляло пальцы нервно подрагивать, а потом сжиматься. В горле появился ком, который я никак не могла проглотить.

   - Нет, не сняла, - от мысли, что когда-нибудь Драгомир или его мать узнают о метке под моим украшением, в животе все скрутило. Я взяла стакан с водой и сделала большой глоток. – Это немного запутанная история. Вам будет не интересно.

   Я не знала, как избежать этого разговора, поэтому как могла уклонялась, но кого я хотела обмануть?

   - Я люблю запутанные истории, - в голосе цыгана не проскользнуло и тени любопытства, только лишь угроза.

   - Я сбежала из собственного табора, потому что была обещана одному юноше, а полюбила другого, - врать в глаза Бруэру было очень страшно, да и опасно для жизни, но терять мне все равно было больше нечего. – Он подарил мне этот жарут, когда отправлял в Бурву и обещал вскоре отыскать меня здесь. Я прибыла в город и поселилась у Марты, она обещала помочь мне с работой.

   Драгомир обдумывал мои слова, постукивая пальцами по столу. Я ждала его дальнейших слов, как приговора. В образовавшейся тишине, каждый шаг мерно тикающих часов на стене, казался все громче и громче. Вскоре дошло до того, что кроме них я уже вовсе ничего не слышала. Бледно розовые стены столовой начали сужаться, а потолок с красивой хрустальной люстрой, будто постепенно опускался мне на плечи. Жарут стал гораздо тяжелее, захотелось сорвать его. Капелька холодного пота скатилась по позвоночнику.

   - В чьем таборе ты жила? – задал он вопрос, которого я больше всего боялась.

   Конечно, я не могла подумать, что Бруэр знал всех цыган Златоросья поголовно, но и промахнуться можно было запросто. Я должна была назвать имя, которое было ему знакомо, чтобы добавить моим словам правдоподобности. Для этого стоило напрячь память. Я знала имена всех баронов, но мне нужно было вспомнить, что мама говорила о том, с кем из них рассорился Драгомир, а с кем у него не возникло кровной вражды. Моя рубашка уже прилипла к спине, я в жизни так не волновалась.

   - Хармана, в таборе Хармана Кальдараса, - выговорила и затаила дыхание. Хоть бы память не подвела.

   Несмотря на то, что сидела, ноги мои тряслись, я положила на них ладони, чтобы мой страх не был так заметен. Красный глаз Драгомира вызывал мурашки. Внезапно прохладные пальцы Арсена опустились на мои руки, и я застыла. Лейтенант ободряюще сжал их, но головы ко мне не повернул.

   - Это тот, что с севера? – спросил Бруэр, всматриваясь в мое лицо, будто ждал, что распознает ложь. – Он все еще такой же толстый и заносчивый?

   Одна бровь цыгана приподнялась, он ждал ответа, а я на свою беду, очень плохо знала Хармана и понятия не имела, заносчив он или нет. Я отчаянно копалась в памяти, выискивая хоть что-нибудь об этом человеке и его таборе. Когда-то мама рассказывала нам с Ману о других баронах, но кто же в детстве запоминает такие вещи? Почти все цыганские бароны были толстыми, поэтому я решила рискнуть, сдобрив это подтверждение еще одним фактом, молясь, что это именно о Кальдарасе.

   - Да, он все еще толстый, если не стал больше с тех пор, как вы его в последний раз видели, - я даже не заметила, как сама вцепилась в пальцы Арсена, произнося эти слова. – И он все так же любит взбираться на лошадь, когда выпьет и все так же падает с нее и засыпает.

   Слова родились в голове сами собой, будто память услужливо подбросила мне эти особенности, о которых говорила Ратри. Я тут же вспомнила, что Харман был добродушным человеком, открытым и радушным. В его таборе почти все любили выпить, что моя семья порицала, но все равно с уважением относилась к барону.

   - Да, была у него когда-то такая привычка, - сощурился Драгомир, но я не посмела расслабиться, осознав, что сказала все правильно. – А курить он не бросил?

   Вот ту я поняла, что пропала, поскольку не представляла, курил ли Харман вообще когда-нибудь.

   - Брось, Драгомир, - неожиданно сказал Арсен, - ты же прекрасно знаешь, что Харман никогда не курил и уже не начнет, о чем он сказал тебе несколько лет назад, когда приезжал в Бурву.

   Вот это стало новостью для меня. Значит, Бруэр не разорвал абсолютно все связи с прошлой жизнью. От этого вдруг стало еще страшнее, ведь если они продолжают общаться, то Драгомир может знать гораздо больше, чем мне того бы хотелось. А что если цыган решит обратиться к старому приятелю и спросить обо мне? Следующий вопрос мог погубить меня окончательно.

   - Я же говорю, что они спелись! – злобно скривилась Чергай. – Посмотри, он ее защищает! Она околдовала его!

   Сердце сжалось. Арсен убрал свою ладонь, оставив на ней легкое покалывание и немного тепла. Он поднялся из-за стола.

   - Благодарю за ужин, - сказал он и кивнул мне на дверь, я тоже поднялась.

   - Если ты не пришлепнешь эту дворняжку, я позабочусь об этом сама! – это было последнее, что я услышала, выходя из столовой.

   Арсен коснулся плеча матери и легонько сжал. Когда двери остались позади, я буквально помчалась в мансарду. Лейтенант не стал меня останавливать.

   Мне необходимо было срочно начать поиски книги. Но как? Я никогда не передвигалась одна. Со мной все время кто-то был, а это существенно усложняло задачу.

   Я не могла усидеть на месте, расхаживала по комнате взад и вперед, заламывая ни в чем неповинные руки. Находиться в этом доме становилось все опаснее. Это чудо, что Драгомир еще не вытряс из меня правду и не прихлопнул, как мышь. Сейчас он больше внимания уделяет Арсену, но это не продлится долго, значит, пора действовать. Я пыталась прикинуть, что же можно сделать. До глубокой ночи размышляла над тем, как выйти из комнаты. Мне придется рискнуть. Сейчас все домочадцы, кроме моего стража, уже должны спать.

   Сердце испуганно колотилось, когда я медленно спускалась в комнату Арсена. Выглянув за дверь и заметив слабый огонек, резко отстранилась. Неужели я ошиблась, и лейтенант бодрствует? Несколько секунд я ждала хоть одного звука, но ничего не услышала. Решилась выглянуть еще раз. Арсен лежал на кровати, на животе, поверх покрывала. Он не разделся ко сну, на нем все еще были рубашка и брюки. На столе скопился ворох бумаг, на которых стояла непогашенная лампа. Рядом с ним, на кровати, тоже валялись бумаги. Вцепившись в юбку, я медленно подошла к нему. Дыхание лейтенанта было глубоким, медленным, он крепко спал. Его лицо казалось глубоко печальным, и я неожиданно для самой себя присела на корточки рядом с ним. Его мучения были мне понятны. Жить в таких условиях и не озлобиться не каждому под силу, он смог. Я прислушалась к себе. Что я ощущаю, глядя на этого мужчину? Вспомнила наше знакомство и этот его глупый мундир, усмехнулась. Его странное отношение к одежде и личным вещам немного настораживало, и даже отталкивало, но не знаю, в чем бы были мои заскоки, если бы я росла в подобной семье. Несмотря на давление Драгомира, он пытался остаться собой, при этом скрывая от матери истинные отношения с отчимом. Это делало ему честь. Но почему он не пытался открыть Эвии глаза на то, каким человеком в действительности был ее муж? Не хотел ранить? Или же, как и я был уверен, что ей ничего не грозит со стороны цыгана? Ради нее, молча, терпел? На душе странным образом потеплело, я протянула руку к его волосам, а потом, испугавшись саму себя, резко убрала. Откуда взялось это желание? Прогоняя мысли об этом, я сняла со спинки стула плед, укрыла лейтенанта и подошла к двери. Сейчас за ней был не Алек, все-таки и ему нужно иногда отдыхать. Я воззвала к духам, чтобы заставить моего стража уснуть. Магия шувани не такая мощная, как у колдунов, но на пару часов все же сможет его отключить. Легкая, совсем бледная струйка магии направилась за дверь, и я продолжила молить духов о помощи. Почувствовала, как мои помощники коснулись усталого сознания стража, вздохнула с облегчением, когда поняла, что он поддается. Выждав для верности целую минуту, я осторожно выглянула за дверь. Мужчина сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Нельзя терять ни минуты.

   Я не отпустила духов, снова призывая их помочь. Обыскать такой большой дом за пару часов невозможно, одной мне не справиться. Духи воздуха и земли были бы кстати. Я попросила их отыскать сокрытое: комнаты, кладовые, старые сундуки. Мои маленькие союзники покружили немного надо мной и устремились в разные стороны, а я двинулась вперед по коридору.

   Мне еще не довелось хорошенько рассмотреть этот прекрасный особняк, поэтому, предоставив свободу духам, смотрела во все глаза. Во всех коридорах тускло горели одна или две лампы, свет здесь оставляли намеренно. Слуги ложились поздно и вставали с рассветом. Мне показалось странным, что в доме живут два цыгана, но он не был похож на жилище моих сородичей. Здесь не было ничего вычурного, блестящего, яркого, слишком дорогого. Особняк обставлен красиво, но скромно. Мне показалось, что это заслуга Эвии.

   На стенах висели картины в простых рамах, изображающие пейзажи, чаще море. Обои и выкрашенные стены все были сдержанных, мягких оттенков. Мебель тоже. В основном это были бежевые, светло-коричневые, белые и серые цвета. Конечно, я не могла знать, как выглядели личные комнаты жильцов, но общее впечатление от дома было приятным.

   Все спальни, кроме комнаты лейтенанта, были на третьем этаже. На втором же помимо нашего с ним жилища расположились гостиная, комната для чаепитий с большим балконом и две гостевые спальни. На первом большая и малая столовые, а также зал для приемов и танцев. В Бурве любят собирать званые ужины. Кухня и комнаты слуг находились в глубине дома.

   Я вошла в гостиную и обошла ее, рассматривая стены, изучая каждый уголок. Открыла книжный шкаф, перебрала книги, заглянула во все ящики. Аккуратно исследовала высокий комод. Больше в этой комнате ничего любопытного не было. Конечно, я не ожидала, что так быстро что-то обнаружу, но все равно расстроилась.

   Перешла в комнату с балконом. Здесь стоял не очень большой, но все же подходящий для всей семьи стол, несколько стульев вокруг него, три небольших дивана, два кресла, столик для игр и прочих развлечений и еще один высокий комод. Методично я исследовала каждый предмет мебели и стены. Тоже ничего. Стараясь не шуметь, открыла стеклянные двери и вышла на балкон. Он смотрел на противоположную от мансарды сторону, то есть во двор. Я тревожно вздохнула. В идеале, мне бы найти то, что нужно сейчас и бежать, не оглядываясь, но так не бывает.

   Время беспощадно утекало сквозь пальцы, и я начала уже беспокоиться, когда маленькая струйка света, ворвалась в очередную комнату и позвала за собой. Сердце забилось чаще, предчувствуя спасение. Я заставила его кричать о надежде чуточку тише, чтобы не затмить разум. Духи увлекли меня на третий этаж. Чувствуя, как от страха холодеют пальцы, я медленно следовала за блеклым свечением.

   Мрачный коридор встретил меня пугающей тишиной и множеством дверей. Я закусила губу, чтобы с воплем не броситься вниз по ступенькам и снова не спрятаться в мансарде. Не знаю для чего, возможно для некой уверенности, я коснулась рукой стены и осторожно пошла, не отрываясь от нее. Каждая комната, что я миновала пугала меня до чертиков. Все время казалось, что дверь вот-вот откроется, и меня застанут за обыском дома. В такие мгновения я зажмуривалась, запрещала себе бояться, хотя это даже звучит смешно, и шла дальше.

   Оказалось, на этом этаже, кроме спален был еще и кабинет хозяина. Дверь едва слышно скрипнула, и я в ужасе замерла, инстинктивно закрыв руками рот. Вот сейчас кто-то услышит и мне придет конец. Я даже не заметила, что перестала дышать. Несколько долгих секунд ничего не происходило и, понимая, что просто стоять здесь смысла нет, я проскользнула в кабинет. С виду ничего необычного: книжный шкаф, огромный стол с бумагами, стулья, красивый глобус на резной подставке, на полу, сделанный умелым мастером, диван, обитый бардовой тканью. Вот я и нашла беспокойный цвет. В комнате было окно, занавешенное плотными портьерами. Что-то странное было в этой комнате, но я никак не могла понять что. Духи кружили под потолком, словно желая, чтобы я сама нашла ответ. Любят они поиграть, несмотря на то, что время неудачное. Спорить и препираться не было смысла, они все равно не отступят и сделают по-своему, поэтому я приступила к осмотру кабинета.

   Тщательные поиски ничего не дали. Я насупилась и села на диван, начиная раздражаться. Духи весело лавировали, будто мое отчаяние их забавляло.

   - Так, Мира, не время придаваться жалости к себе, - пробормотала я, снова и снова осматривая комнату. – Что-то здесь не так, надо лишь понять что.

   Я впивалась глазами во все предметы и пыталась увидеть то, что меня смущало, но тщетно. Внутри все переворачивалось от горькой досады, что время и возможность потрачены зря. Я чуть не расплакалась, блуждая взглядом по стенам, шкафу, столу и портьерам. Стоп! Портьеры! Я даже вскочила на ноги и снова застыла, вглядываясь в тяжелую ткань. Наконец-то! Эти шторы были слишком широкими для окна, они заходили далеко за него. Потеряв от радости голову, я бросилась к ним. Зашла с другой стороны, не с середины, с краю. Первая стена ничего не дала, а вот на второй я обнаружила небольшое углубление. Еще не понимая, что именно нашла, я бросила взгляд в окно. За ним занимался рассвет. Дьявол! У меня совсем не осталось времени. С каким-то болезненным остервенением я начала обшаривать углубление, но нервозность не лучший помощник. Я гладила, ковыряла и тыкала пальцами, пока не нащупала что-то вроде кнопки. Замерла, притаилась, пытаясь утихомирить сердце, а потом нажала. Позади меня послышался тихий щелчок, а потом скрежет. Сама не своя от страха, медленно обернулась. В стене за моей спиной открылась потайная дверь, в проеме было темно, хоть глаза выколи.

   Я бросила взгляд на резвящихся духов, которые радовались моему успеху.

   - Ну же, - шикнула я, - помогите мне, негодники!

   Сделав еще пару кругов, мои светлячки кинулись в проход. Я обернулась к окну и остановилась в нерешительности. Снова посмотрела в открывшийся коридор. Даже немного освещенный, он казался мне зловещим, с паутиной под потолком и лестницей, уходящей во мрак. Оттуда повеяло сыростью и какой-то неземной жутью. Я поежилась и снова посмотрела в окно. Пришлось признать очевидное, я не успею. Вот-вот проснутся слуги, и я не смогу вернуться в комнату незамеченной. Стараясь подавить желание плакать от обиды и заверив себя, что найду способ вернуться сюда, я подошла к выемке в стене и закрыла проход.

   Бесшумно выйдя из комнаты, я буквально понеслась по коридору. Босые ноги утопали в мягких узких коврах, заглушая шаги. Меня будто черти гнали. Я спустилась с лестницы и немного замедлилась, проходя мимо гостиной. Дом просыпался, оживал. Я уже слышала звуки с первого этажа, слуги разбредались по своим делам. Постоянно оборачиваясь и буквально крадучись, я пошла дальше. Еще немного, еще совсем чуть-чуть. Испуганно оглянулась на шум и вжалась в стену. Кто-то шел по лестнице. Мое сердце громко стучало в висках. Служанка повернула в другой коридор, меня так и не заметив. Я почувствовала, как от перенапряжения подогнулись колени, выдохнула и повернулась обратно. Понятия не имею, как смогла сдержать вопль. Передо мной стоял Рикан Бруэр. Он опирался плечом о стену и ухмылялся, скрестив ноги. Душа сразу устремилась в пятки.

   - Вот ты и попалась, - сказал он, играя бровями и продолжая улыбаться.

   Инстинктивно я попыталась отступить, но он поймал меня за талию и резко притянул к себе.

   - Вскрикнешь, и сюда сбежится весь дом, - сказал он тихо мне прямо в лицо, - а я пока не решил, выдавать ли твою ночную вылазку отцу.

   Я сжала зубы и поморщилась, когда его рука скользнула под юбку и медленно поползла по бедру вверх.

   - А ты и впрямь не дурна, - заметил он, приближая свое лицо к моему.

   Я уперлась руками в его грудь и постаралась оттолкнуть, но он крепко держал, продолжая всем телом вжиматься в меня. Рикан уткнулся носом в мою шею и потерся, а я с силой закусила губу, чтобы не закричать. Слезы гадливости выступили на глазах, и я уже готова была призвать на помощь духов, когда он сам отстранился.

   - Ты не так проста, поэтому, если вдруг выживешь, - очень серьезно сказал он, - придешь в мою комнату сама и сделаешь для меня все, что я пожелаю, а иначе я расскажу отцу о том, что ты шныряешь по дому и что-то выискиваешь. Он не будет так любезен с тобой как я.

   Его палец прошелся по жаруту и спустился на грудь, от чего я дернулась и прикрылась руками.

   - Рикан! – послышался злобный шепот старой цыганки, и я чуть было не застонала от отчаяния.

   Она медленно вывернула из-за угла и сощурилась, глядя на меня. Ее ненависть способна была