Новенький. Ната Чернышева

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8 (вместо эпилога)

АННОТАЦИЯ

Суровы будни начальника СБ Нивикии. Немало отребья стекается на планету за артефактами древней расы, в их числе – очень опасная преступница с паранормальными способностями, которую надо взять живьём для допроса.

   Помощь в поимке предложил такой же паранормал, давний враг и по совместительству соперник. И не справиться без него, и терпеть его…

   А тут ещё безответная любовь вернулась из отпуска с разбитым сердцем. Убил бы гада, заставившего её плакать, да толку...

   Вольное продолжение романа «Огонь его ладоней» https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%9E%D0%B3%D0%BE%D0%BD%D1%8C-%D0%B5%D0%B3%D0%BE-%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%BE%D0%BD%D0%B5%D0%B9-%D0%9D%D0%B0%D1%82%D0%B0-%D0%A7%D0%B5%D1%80%D0%BD%D1%8B%D1%88%D0%B5%D0%B2%D0%B0 но можно читать как однотомник.

   Чудесная обложка – от Киры Измайловой

ГЛАВА 1

Этот человек появился днём, без предварительной договорённости. Ничто, как говорится, не предвещало. День выдался отвратным: пыльная буря завалила городской купол непроглядным рыжим месивом, сквозь которое тускло светила громадная блямба местного солнца. Убил бы. Но негодяи словно чувствовали настроение начальника планетарной Службы Безопасности и сидели тихо, не давая повода взять себя за ноздри.

   Вчера пришла информация, от которой стало одновременно тоскливо и радостно. Радостно – потому, что наконец-то настоящее, без дураков, дело, на котором не заскучаешь. Тоскливо – потому, что очень уж серьёзная птица разлетелась в гости. Без паранормы ясновидения легко можно было спрогнозировать трупы при задержании в неприличном количестве. То есть, невосполнимые потери.

   Терять своих бойцов лантарг* Поункеваль Шокквалем не любил.

   Каждого ведь, можно сказать, сам вырастил, вымуштровал, дурь выбивал, учил работать в команде и в одиночку, на каждого положиться мог, как на самого себя. И – сознательно брать с собой на безоговорочную смерть… Сам бы пошёл, без них, если бы только знал точно, что от одиночки будет толк.

   _________________________

   *лантарг – воинское звание, аналогично полковнику в армии Земной Федерации.

    Ближе к полудню вышел неприятнейший разговор со Скивом. Кто же знал, что в итоге получится из гентбарского мальчишки, которого пожалел когда-то! А получился губернатор. Ешь его теперь со специями под ореховым соусом*...

    – Хватит юлить, засранец, я тебя как самого себя знаю, – сказал ему под конец разговора. – Вон той стенке расскажи, что визиры наших археологов сами преступникам продались, а криминальные средства в едином строю целиком на благотворительность ушли; уж мне-то – враньё своё в батареи заряжать не надо.

    – Что ты от меня хочешь, По? – раздражённо поинтересовался этот, с позволения сказать, переросший свой собственный панцирь жук-вредитель.

    – Чтоб ты напряг память и выкопал оттуда всё, что знаешь об этой женщине…

   Знал губернатор мало, точнее, в первый раз увидел, так и сказал. Но по бегающим глазкам было понятно, что сказал не всё. Впрочем, глазки у Скива всегда бегают: другой кто повесился бы так жить, зная, что в любой момент могут взять за задницу и отправить без права на помилование куда-нибудь туда, где требуется низкоквалифицированный нелегкий труд во благо Федерации.

    Федералы, кстати, народ недобрый донельзя. Вместо того, чтобы просто пристрелить преступника, они устраивают ему долгую беспросветную жизнь с морковкой возможной амнистии в конце длинного туннеля существования без прав, через который попробуй ещё проберись без потерь.

    – Ты ведь понимаешь, что сидишь в яме с червями? – устало спросил у гентбарца. – Если я закрывал глаза на кое-какие твои делишки раньше, то сейчас ничего не смогу сделать, да и не буду, – достал ты меня, Скив, вот ты где у меня уже сидишь – в печени самой, в центре её. Хочешь добрый совет?

    – Ну, – угрюмо спросил Скив, по-прежнему избегая смотреть в глаза.

    – Если ты как-то замешан, бей на упреждение – оставляй свой пост и проваливай из Нивикийской локали, как можно быстрее и как можно дальше. Вон, экспедиция проекта «Галактический ковчег» у нас гостит, давай к ним. Летят в локаль Треугольника, сто семь парсек отсюда, в самый раз.

    – С чего бы вдруг?

    – С того, что через полгода я ухожу вместе с ними сам.

   Никому ещё не говорил о своём решении. И не собирался – пока. Но вечно в секрете держать ведь не будешь.

   Надо было видеть, как вытянулось сказочное личико губернатора! Ещё бы. Что-что, а складывать два и десять Скив умел, как никто другой.

    – Ты сошёл с ума, По?!

    – Я в здравом рассудке. Просто – надоело всё. Как это по-вашему... Ос-то-чер-те-ло. Пыль, проходимцы, солнце это подыхающее...

    – Где я найду на твоё место надёжного человека? Всего за полгода!

    – Это – твои проблемы, Скив. Причём ещё не самые неприятные.

    – А-а, ты из-за этой девочки, доктора Разиной, – осенило губернатора. – Ой, дура-ак же ты, По! Плевала она на тебя.

    – А это – мои проблемы, – отрезал лантарг.

    – Твои, как же, – фыркнул Скив. – Уже. Нет у тебя только твоих проблем! Как должность оставишь?

    – Легко. Контракт заканчивается как раз через полгода.

    – Продли!

    – Уже, – вернул гентбарцу сарказм. – Давай в экспедицию вместе со мной, Скив, не дури. Ты – хороший управленец, они тебе обрадуются. Займёшься организацией колонии на новом месте. У тебя получится, я в тебя верю.

    – С ума сошёл, у меня же дети!

    – У всех дети. Однако же они летят без возражений.

    – Ты бессердечен, По!

    – Наоборот, я бесконечно добр. Или мне стоит исправить давнюю ошибку и всё-таки тебя пристрелить, как и хотел с самого начала?

   И оборвал разговор, не слушая, что там ещё верещит этот крылатый мерзавец.

   В конце концов, сколько можно спасать того, кто спасаться не хочет?

   Выкатил на экран ориентировку – в который уже раз.

   Образ: типичное для уроженца Старой Терры светлое лицо, светлые короткие волосы, серые маленькие глазки. Короткий старый шрам у виска: не то дань моде, не то недобрая память о проигранной драке, которую нельзя забывать в назидание.

   Имя: Бурагозева Татьяна.

   Раса: – человек, генетическая модификация – герад-345а с доминантой Павленко.

   Место рождения: Земная Федерация, локаль Солнца, Старая Терра, Северный регион, Отрадное.

   Возраст: 42 стандартных года.

   Паранормальные возможности: – пирокинез с индексом Гаманина 172; ясновидение – 41 по индексу Флаконниковой, слабо – до 11 пунктов по шкале Норкиной – выраженные склонности к целительству.

   Вот уже на этом другой кто на месте лантарга повесился бы на первом же встречном суку: таких монстров даже на войне не вдруг встретишь – слишком уж они редкие. Любопытно будет посмотреть! Слышать-то слышал, не без того, а вот живьём увидеть…

   Обучение: Кадетская школа Отрадное-Заревая, Альфа-Геспин.

   Послужной список: экрана на три перечислений успешных военных миссий, индивидуальных заданий, личных поединков.

   Награждения: те же нескромные три экрана. Два Солнечных Креста среди прочего.

   Солнечный Крест высшая награда Федерации, получить его очень непросто, причём чаще посмертно, чем при жизни.

   Два года числилась пропавшей без вести.

   Обвиняется в преступлениях против Человечества – сотрудничество с чужой, враждебной Федерации, расой врамельвов, участие в преступной деятельности группы чёрных биохакеров и биоинженеров, похищение несовершеннолетних, использование не прошедших контроль археологических артефактов, как потенциально опасных, так и заведомо опасных, в том числе, общественно-опасным способом. Ну, дальше попроще, побанальнее – убийства, шантаж, похищение опять же...

   Когда такая личность вдруг плюёт на долг и присягу, это всегда вызывает вопросы. Что там случилось, интересно. Какие события настолько круто переменили жизнь Бурагозевой? Что она аж к врамельвам…

   Врамельвов лантарг не любил ещё больше, чем людей. Во-первых, насекомые. Во-вторых,паразиты. Гентбарцы, к примеру, тоже насекомые, да ещё и федералы, но от них почти не тошнит, потому что они не паразиты. А эти… как их Вселенная носит… Сжечь с орбиты!

   В общем, сидел, в который раз просматривал ментальные сканы чудом выживших жертв Бурагозевой, жадно считывал её манеру боя, поведенческие реакции. Даже чужими глазами, с неизбежными при сканировании искажениями – впечатляло. Стоило очень хорошо продумать, как брать, да ещё – живую…

   Придумал только одно.

   Если в бою придётся совсем уже невесело, живой эту стервь брать не станем. Подельники подельниками. Но всё же погибать ради того, чтобы она спокойно себе ушла, – радость сомнительная.

   А потом пришёл этот тип. Пирокинетик с Альфа-Геспина. Для полного, так сказать, комплекта – если уж день протух, так полностью, по всем правилам подлости.

   Пирокинетики-альфовцы – любовь давняя, со всех сторон выстраданная. Убил бы! Но, согласно ориентировке, у парня индекс Гаманина – сто семьдесят один, так что здесь заранее не известно ещё, кто кого убьёт, во всяком случае, сразу. Занятная выйдет драка, давно таких не было, любопытно, каким окажется итог. Но голос разума отправил в клетку оживившийся было адреналин: послушаем сначала, что гость скажет.

   Гость открыл пасть и сказал:

    – Я знаю, что Татьяна Бурагозева может появиться на планете в любую минуту. Хочу оказать содействие в её задержании.

   Пришлось проглотить вопрос, откуда он знает про Бурагозеву, информация о которой сопровождалась пометками:перед прочтением сжечь и очень опасна. Не знал – не сказал бы.

    – Почему вы считаете, что ваша помощь нам необходима, господин Горячёв?

   После гентбарского чинтсаха фамилии терранских пирокинетиков произносить стало куда легче, чем раньше, когда гентбарцев наблюдал исключительно через прорезь прицела, а их язык почитал невнятным набором свистящего чириканья. Но приятного по-прежнему оставалось мало. Век бы не произносил!

    – Потому что у Бурагозевой – индекс Гаманина сто семьдесят два, – спокойно пояснил гость, глядя в упор своими маленькими бледными глазками.

   Индекс Гаманина – исчерпывающая характеристика мощи носителя паранормы психокинетического спектра. Сто семьдесят два – это не просто много, это – очень много. Среди пирокинетиков таких – считанные единицы. Никого из таких не встречал раньше. Кроме одного, который сейчас сидит напротив.

    – Хочу показать, с чем можете столкнуться, – продолжил посетитель. – Будет не лишним.

    – Причина, по которой вы идёте на это?

   Всю жизнь мечтал драться с врагами с пирокинетиком за спиной. В кавычках. Доверять этим ублюдкам – ищите идиота. Но если такой сам пришёл и предлагает помощь, явно не лишнюю? Беда.

    – Месть, – объяснил человек, подаваясь вперёд. – Хочу отомстить этой твари!

   Стиснул кулаки, тут же одевшиеся алым пламенем, – даже контроль над собой на мгновение утратил, слишком уж сильные чувства вызывала в нём эта Бурагозева. Настолько сильные, что даже на союз с давним врагом готов был пойти; это интересно.

    – Временный контракт?

    – Да. До задержания.

   Обычная практика. Спецслужбы могут обмениваться сотрудниками, почему бы и нет. Но как-то не очень хочется допускать к себе альфовца. Увидит то, чего бы ему не видеть никогда. И доложит, можно не сомневаться…

   У него было разрешение на исполнение обязанностей в другом подразделении. Конкретно указывалось место, где – Нивикия. Электронная подпись капитана роты «Злая звезда» Молчанова Евгения. Ненавистный символ Альфа-Геспина – рука, сомкнутая в кулак внутри буквы старинного терранского алфавита, «альфы». Всю жизнь мечтал, называется. Прямо плакал, как хотелось!

    – Бурагозева может объявиться в любой момент, – объяснил вводные. – Расположение – не покидать. Пойдёмте…

   Заодно посмотрим, как новенький поладит с парнями. В смысле, кто ему накостыляет или кому накостыляет он. Такие вещи о подчинённых всегда полезно знать

   На малом тренировочном стенде сейчас как раз разнообразили скуку ожидания перед операцией несколько упорных; заметил среди них Ламсиря Шанвирмиснири, – очень удачно. Ламсирь – хорош в бою, но характером – бешеный, вывести его из себя – легко, успокоить трудно. История у него типичная: возил контрабанду, попался, перевоспитался. Скажем, шанс для перевоспитания получил авансом, но уже отработал с лихвой. Корысть тут была прямая: такого бойца проще держать у себя, чем гвоздить железным кулаком при столкновении с преступниками.

   Восторга при виде новенького Ламсирь не испытал никакого. У него были свои претензии к пирокинетикам-альфовцам: сказалось трудное детство.

    – И что здесь потерял? – невежливо поинтересовался Ламсирь после официального представления.

    – А ты? – невозмутимо спросил Горячёв. – Ты же носвири!

   Два шага назад, руки на груди и смотрим, что будет. Ламсиря знал прекрасно, но у новенького – внушительный послужной список и индекс Гаманина высокий. Что-то будет…

    – Харасминипа? – ласково осведомился Ламсирь.

   Стандартная гентбарская формула: ущемление по гендеру. Если кто-то, родившись мирным строителем, научился отменно владеть плазмоганом и бить морды всем желающим, то нечего указывать ему на его происхождение: харасминипа, получи судебное решение и звёздный штраф плюс уменьшение индекса социального капитала минимум вдвое.

    – А вот сейчас слышу кисмирува, – усмехнулся одним уголком рта Горячёв.

   Кисмирув – самая склочная и противная часть гентбарского общества. В армии они обычно идут служить в особый отдел: контрразведка, инспекция, всевозможные проверки, старательная порча качества жизни всех в зоне поражения, – дела как раз по ним. Иски в судебную нейросеть по харасминипа в подавляющем большинстве поступают именно от кисмирув. Неудивительно, что этих ребят мало кто любит. И сравнение с ними никому не льстит, даже самим гентбарцам, но другого гендера.

    – За кисмирува ответишь, – злобно пообещал Ламсирь и сходу ударил, левой в челюсть.

   И не попал. Точнее, попал, но в огненный силуэт, оставшийся от соперника, сам Горячёв возник за спиной Ламсиря и насмешливо прокомментировал, наблюдая, как тот трясёт обожжённой кистью:

    – Это называется «горячая тень». Активируй броню, балда, если хочешь жить.

    – Броню, – Ламсирь сунул пострадавшую руку в карман. – А что ты стоишь без своей паранормы? М? Коровий пук, – и шлёпнул губами, имитируя неприличный звук.

   Новенький пожал плечами, сказал лениво:

    – Ну, давай без паранормы, что ли…

   Без паранормы всё закончилось ещё быстрее: сапогом на горле бешено извивающегося Ламсиря. Сдаваться гентбарец не собирался, но и продолжить драку не мог. Продолжишь… под каблуком-то. Одно движение, и шея сломана. Для гентбарца не критично, у них голова может жить отдельно от тела до нескольких суток, в больничку доставить всяко успеют. Но неприятно, чего уж там. Очень неприятно.

   Сапог убрался с Ламсиревой шеи. Тот вскочил, шипя и плюясь. А потом выхватил свой бессменный мини-плазмоган и выстрелил, – ну, и получил, потому что идея была так себе, прямо скажем.

   Выстрел цели не достиг, остановился в паре сантиметров от спины, а затем плазменный разряд раздуло и бросило обратно на стрелявшего; Ламсирь плюнул на гордость и достоинство, прыгнул назад и в сторону, а пламя, как живое, потянулось следом, – вот-вот обнимет со всех сторон и пожрёт! Мгновение, и исчезло, осыпалось быстро тающими искрами наземь…

    – Это называется «буря в пустыне», – скучающим голосом пояснил Горячёв. – Плазменный разряд перехватывается, накачивается с помощью паранормы и отбрасывается обратно. Этим приёмом у нас не владеют лишь новобранцы, которых к настоящему бою не скоро допустят. Не видел никогда? Теперь увидел. Хочешь продолжить? Давай. Гражданство Федерации есть?

   Ламсирь выразился в том духе, что новенький – урод и сын уродов и сёстры у него уроды и братья такие же, и детям ничего в плане умственного превосходства над родителями не светит. Но видно было, что человека взбесила не брань, а сам поступок – выстрел в спину назвать хорошим и правильным трудно, даже если тебе в силу своих паранормальных особенностей на плазму наплевать.

    – За убийство гражданина Федерации в личном поединке – трибунал, за убийство негражданина в сходных обстоятельствах – выговор, не так ли?

   Новенький согласно кивнул, улыбаясь типичной для пирокинетиков издевательской улыбочкой: уверен в себе, силён, на всех плевать с высокого дерева. Убил бы. Но нельзя… Пока нельзя.

    – Сгинь, Ламсирь.

   Гентбарец буркнул что-то совсем уже неприличное, но убрался в сторону. Кулак начальства он знал прекрасно: дурь этим кулаком выбивалась на раз-два, вместе с зубами.

   Теперь следовало ждать какой-нибудь провокации от новенького; не дождался. На вопросительный взгляд тот усмехнулся и ответил:

    – Я здесь, чтобы Бурагозеву ловить, а не ваших подчинённых поджаривать.

    – Самоуверенность?

    – Она самая, – кивнул он.

   Сразу вспомнилось, чем ещё так бесили пирокинетики с Альфа-Геспина. Не только воинским искусством, паранормальной мощью своей запредельной. Их попросту не получалось ненавидеть до конца. Достойный враг. И от того особенно страшный.

   От уважения до признания своего поражения – один лишь шаг. На грани между верной оценкой сил врага и собственным неверием в силы свои удержаться нелегко. Ну и куда, спрашивается, годятся мысли о поражении? Заранее, до боя ещё. Правильно, никуда.

   Враг, которым восхищаешься, опаснее всех остальных, вместе взятых.

   Но лантарг слишком хорошо знал Ламсиря: гентбарец не угомонится, пока его в больничку не спровадят. Если уж гентбарца хватило на выстрел в спину, то ожидать теперь можно чего угодно. Может, самолично шею ему на сторону свернуть? Пощадить дурака. Новенький в отряде ненадолго, а с Ламсирем ещё плазму хлебать и хлебать, спина к спине.

   Подумал, и решил пока подождать. Новенький дал понять, что убивать или серьёзно калечить не собирается, ну а мелкие какие-то повреждения всегда идут только на пользу обеим противным сторонам.

   Надо было лететь в космопорт. Встречать. Только лично, никому эту встречу не доверишь.

   Доктор арехологических наук Элина Разина возвращалась на планету после сорокадневного отсутствия.

    Уже знал, пускай и не до детальных подробностей, что отпуск у доктора Разиной не задался. Сначала познакомилась не с тем, с кем надо бы, затем угодила под кулак Бурагозевой, теперь возвращалась зализывать раны, к на любимой работе… Работу свою она действительно очень любила. Лантарг не очень разбирался в экзоархеологии, но понимал, что это – упорный кропотливый труд, по крупицам восстанавливать из древнего праха образ сгинувшей тысячи лет назад цивилизации.

   Научный руководитель доктора Разиной ценил её. Сказал как-то при случае, что у девочки большое будущее. Что ей нужна база, на которой она сумеет развернуться. И что пристегнуть к экспедиции “Ковчега” в локаль Треугольника планирует именно её. Шансы обнаружить руины нивикийской цивилизации в конечном пункте путешествия транспортника с первопроходцами оцениваются высоко. Возможно, удастся встретить там их живых потомков, так что эксперт-лингвист в древнем языке не помешает.

   Даже не сомневался, что доктор Разина запишется в экспедицию. Во-первых, у неё исследовательский азарт и амбиции. Во-вторых, проблемы, от которых она хочет убежать так далеко, как только возможно, не понимая, что от самой себя бегать – затея так себе. В третьих…

   Что именно в третьих, не додумал. Увидел её.

   Она шла, как на казнь идут сильные духом. Даже улыбалась. Мол, все хорошо, солнце светит всегда, когда его пожирает черная дыра – тоже. И будет светить до самого последнего мига. Кто другой обманулся бы. Легко. Но лантарг знал доктора Разину не первый год.

   Хорошо помнил, какова она, когда действительно счастлива. Ничего общего с нынешним видом. Убил бы виноватого! И, между прочим, ещё не всё потеряно. Гнусный тип сам пришёл в руки. Сам выкопал себе яму, сам в неё улегся и сам же нагрёб сверху землицы. Разве можно упустить такой случай? Конечно же, нельзя…

   Сам себе удивлялся – откуда? Не мальчик уже. Сколько за спиной лет, сколько боёв, с её же соплеменниками в том числе. Женщин-военных у людей много, и никакие они не женщины, а машины для убийства; одну такую по юной глупости пожалел когда-то, а вот она сопляка не пожалела. До сих пор стоит перед внутренним оком её взгляд и выстрел, аж в затылке свербит, стоит только вспомнить, какой дурак был, гнилая коряга-башка-дуплом, как ещё выжил-то.

   Повезло. Иначе здесь бы сейчас не стоял.

   Но гражданские, конечно, совсем другое дело.

   Доктор Разина понятия не имела, с какой стороны у плазмогана дуло. Люди любят оружие, культура обращения с ним у них в крови, в этом они схожи с народом лантарга. Но доктор Разина умудрялась не носить с собой даже ножа. На планете, где личное вооружение не блажь, а предмет первой необходимости, – всё из-за черных копателей и прочей, связанной с ними, швали, всегда возникающей там, где пахнет выгодой.

   Артефакты Нивикии в Галактике ценятся очень высоко. Любые. Даже клочок окаменевшей туалетной бумаги с логотипом производителя имеет свою – немаленькую! – цену. Спрос рождает предложение: на планету рвутся все, кому хочется на дармовщину поднять себе качество жизни. А с таким губернатором, как Скив, который сам ни разу не праведник, проходимцам тут раздолье.

    Правила этикета – броня, которая всегда с тобой. Вежливые вопросы и вежливые ответы. И острое желание лично отвезти из космопорта домой, в машину и из машины на руках нести, а уже на месте – приготовить кофе, кутать в тёплый пушистый плед, слушать голос, – остаётся там, где и должно ему оставаться: на прочной цепи самоконтроля.

   Если вы существуете в разных пространствах, практически параллельных друг другу, то места для манёвра не остаётся совсем. Разве – пожелать доброго здравия разве что. Это – можно, это она примет спокойно. Мало, если вдуматься. Но хотя бы уж так.

   Уехала. Он остался в космопорту на какое-то время. Обошёл все гейты, для порядка. Заглянул в места, где обычно мельтешат всякие пройдохи. Пройдохи вытянулись по стойке смирно и умильно смотрели такими большими, такими честными, невинно-детскими глазками. Прищемить их можно было, конечно же. Придраться к чему-нибудь, и устроить им пляски с танцами. Но внезапно расхотелось срывать зло на невиновных. Морду ведь набить можно именно тому, кто как раз при делах! Если там уже его не отметелили Ламсирь с товарищами.

   На территории управления стояла подозрительная тишина. Никто никому ничего не бил, новенький обнаружился в парке с читалкой в руках, Ламсирь с несколькими приятелями упражнялся в тире. Дежурный доложил, что серьёзных происшествий в городе никаких, с несерьёзными работают, отчёт будет к полуночи.

   Просторный аквариум в личном кабинете ответил взглядом множества голодных глазок. Покормил рыбок – давно пора, оголодали. Как они мясо рвут, загляденье. Минута-другая, и большого куска как не бывало. Самое поразительное здесь в том, что подобные мелкие, но очень зубастые тварьки в той или иной модификации водятся практически во всех обитаемых мирах. Насмешка судьбы или закономерность? В любом случае, планета, в где нет пираний, самостоятельно эволюционировавших или же завезённых добрыми гостями, заслуживает глубокого подозрения.

   Пожалуй, хватит судьбу искушать. Пожалуй, пора ещё раз пройтись.

   Сборище обнаружилось за малым тренажёрным. Возглавлял Ламсирь, кто же ещё-то. Остальные забияку поддерживали, кто молчаливым одобрением, а кто и чёрным словом. Сложно удержаться от претензий к врагу, который сам зачем-то влез к тебе в крону родного дерева. Как не почесать кулаки о такого, как не спустить на чёрную землю!

   Новенький слушал внимательно, но при том едва не зевал от скуки, демонстративно показывая, что ему не просто плевать, ему – тоска возиться со слабыми. Это бесило даже на расстоянии, а у тех, кто рядом стоял, наверняка уже горело изрядно.

    – Я вырву тебе печень, сквашу её с опарышами и сожру, – обещал Ламсирь, сжимая кулаки.

   Кулаки у него, как у всех носвири, были шестипалыми, каждая пара пальцев отставлена, клок мяса такой клешнёй вырвать – легко, да он и вырывал, было дело. А что с опарышами собирался квасить печень врага, так гентбарцы неспособны перевариватьсвежее. Они – насекомые, и, как и положено насекомым, жрут всякую подгнившую гадость. Гентбарскую кухню, если у вас с головой всё в порядке, лучше не пробовать, а ещё лучше – держаться от неё на изрядном расстоянии. Чтобы обоняние сохранить.

    – Жри, – лениво разрешил новенький, усмехаясь.

    – Кри сбири, – озлобился Ламсирь ещё больше. – Свежий потрох!

   Выбросил вперёд руку, вцепиться в горло и рвануть на себя, но скрюченные пальцы с чёрными конусами имплантированных когтей из синтестали хватанули лишь воздух. Прямо перед носом возник шар прозрачного огня, пришлось шарахнуться в сторону, едва не потеряв равновесие, и шар вмазался в стену, прилип к ней и по ней растёкся, на мгновение высветив призрачной вспышкой изрядное полотно от земли до крыши.

    – Стой, где стоишь, – посоветовал человек, держа у груди обе ладони, в которых плескалось призрачное сияние. – Это – «серый тлен», он же – «отложенное возмездие». Проглотишь – никто не спасёт.

   Все инстинктивно подались назад. Идиотов в отряде не держали, о «сером тлене» слышали все, кое-кто успел повидать в действии, так что угроза возымела эффект.

    – Ты серьёзно? – спросил Ламсирь, как-то сразу подрастеряв весь свой гонор.

    – Нет, блин, я – лишь поржать, – сказал Горячёв, усмехаясь. – Ты ведь тоже не смеялся, когда стрелял мне в спину. Вот, получи – на закуску.

   Человек отвёл руку, и призрачное пламя увеличилось в размере, наливаясь нестерпимым сиянием. От «серого тлена» нет спасения. Разве что попытаться дать дёру, чтобы выскочить за пределы зоны поражения. В иных случаях, мера вполне оправданная. Но Ламсирь не побежал. Лучше умереть, чем жить, показав врагу спину…

    – Отставить, – услышал лантарг свой собственный голос.

   Подошёл ближе, все расступались, пропуская.

    – Как скажете, – кивнул Горячёв, отправляя заряд в многострадальную стену.

   Стена выглядела целой, но лантарг знал, что она тлеет изнутри и рассыплется максимум через двое суток. С живым организмом процесс растянется на четыре-пять дней, и, если вдуматься, это не самая красивая смерть в числе прочих.

    – «Серому тлену» обучают, начиная с показаний индекса Гаманина от ста пятидесяти пяти, – пояснил Горячёв. – Бурагозева владеет этой техникой, будьте уверены. В последнее время врачами разработана методика по спасению раненых… Но вам нужен доктор с паранормой целителя не просто высшей категории, – наивысшей. Я бы вызвал такого из Номон-Центра немедленно. Может, успеет прилететь.

   Где Номон-Центр, а где Нивикия… Семнадцать суток полёта, и то, если врач соберётся вот прямо сейчас. А прямо сейчас никто из тамошних профессоров паранормальной медицины не соберётся. Лететь на окраину, в неопределённость – то ли понадобятся твои услуги, то ли нет, и ждать неизвестно сколько – день, два, десять, полгода… Нет, уважаемые доктора на подобное не пойдут. Их время расписано по мгновениям, на годы вперёд, вклиниться в столь плотный график нереально вообще.

   Но можно было обратиться в другой центр. И ближе, намного ближе, и… не откажут. Потому что не откажут. Эту мысль лантарг оставил на потом. Над ней ещё следовало постоять с подкормкой. Потому, что.

    – Благодарю за предупреждение, – кивнул он Горячёву. – Вопрос: вы действительно хотели убить Шанвирмиснири – так?

    – Он – не гражданин Федерации, – пожал плечами человек. – На его тушке все бы хорошо поняли, чего им следует ожидать от Бурагозевой. И – он стрелял в спину, поганец!

   Ламсирь выдернулся из рук сослуживцев и заорал, что такие, как новенький, сами в спины стреляют только в путь! Что кто бы говорил уже! Что в локальном пространстве Маларис такие вот, с “альфами” на манипуляторах и плазмой в заднице, вели себя, как последние сволочи, и зарядить в спину такому – все равно, что Вселенную от говна чистить: благое дело.

   Лантарг с интересом припомнил основные сведения по Маларису. Небольшая локаль в пространстве Новой России, компактно заселена гентбарцами, главная статья дохода – высокотехнологическое производство всего, связанного с космосом: от личных яхт до тяжёлых боевых станций, используемых на внешних рубежах Федерации.

   Одиннадцать стандартных лет назад там вспыхнул мятеж. Бунтовщики хотели выйти из Земной Федерации в свободное плавание, на стандартный набор лозунгов, идеологии и фанатизма расщедрился Радуарский Альянс. Очень уж радуарцам покоя не давал высокий промышленный потенциал Малариса плюс его пространственное расположение, позволяющее открыть сразу несколько пересадочных узлов с большим веером направлений. Откусить от Федерации такой вкусный кусок – достойная цель.

   Но не сложилось. Мятежникам прописали экстренное лечение термоядерными примочками, Радуарскому Альянсу воткнули факел в одно место, умножив на ноль две их секретные военные базы в буферной зоне, примыкающей к Маларису. Смех был в том, что базы реально были секретные-секретные, о них разведка Оллирейна, например, считающаяся самой лучшей в Галактике, узнала только по факту большого бума. Но дальше веселье не пошло. Альянс впечатлился молниеносностью возмездия и как-то сразу вспомнил, что там, с другой стороны, паразиты-врамельвы копошатся, и неплохо бы гадам ещё раз объяснить, кто они такие и где им следует сидеть, причем сидеть тихо. Федерацию полноценная войнушка в чужом пространстве тоже не вдохновляла. Конфликт скинули на дипломатов, и те усердно мерились размерами претензий до сих пор.

   Но некоторая часть граждан Малариса затаила на федералов зло. Было за что. Это победителей не судят, а с проигравшими обычно дела ведут не так.

    – Всё сказал? – осведомился между тем новенький, потирая кулак.

    – Да нет же, твою мать! – бешено зарычал Ламсирь, сжимая кулаки. – Я тебя сожру, слышишь, ты! Сожру!

   По знаку командира, парни перехватили гентбарца, но тот уже совсем обронил берега. Рвался со всей дурью и орал гнусности; гентбарский чинтсах – выразительный язык, очень выразительный. Кто не знает, лучше выучить – после чинтсаха ни каком другом языке больше материться не сможете, слов не хватит.

    – Ну, отпустите вы его уже, – с ленцой выговорил новенький с отменной скукой в голосе. – Так уж и быть, убью…

   Вот же наглое человеческое рыло! Терпение лопнуло со звоном натянутого до последнего предела стального троса. Тоже ведь живой, не стена гранитная. Сколько уже можно…

    – Попробуйте убить меня.

    – Да с радостью! – оскалился новенький. – Активируйте броню, дольше промучаетесь.

   … Как будто не знал, в чём дело! Будто не догадывался даже! Месть Бурагозевой, ха. Истинная причина – не эта. Истинная причина вернулась сама не своя, знал бы кто, как отпускать не хотел, нутром чуял, что тем всё и закончится: кровью в сердце от какого-нибудь… и вот он, гад, собственной персоной, и какая же это отменная сволочь, поглядите-ка на него! Убил бы! Прямо тут, на месте. И никто ничего не скажет – принял вызов, недооценив собственные силы, значит, сам дурак.

   Пачками таких ел в юности, несмотря на все их индексы. И этого – туда же, сожрать, переварить, удалить из организма!

   Пик паранормальной активности короток, и тактика одна: измотать, вынуть все силы, не подставляясь при этом самому. Без своей паранормы альфовцы тоже хороши, но уже не настолько: можно аккуратно взять щипцами. Если знаешь, как.

   Лантарг – знал. Войну с Земной Федерацией застал зелёным юнцом, но ему хватило. Потом тоже… Официально война вроде как закончилась, но конфликты по окраинам продолжались, то тут, то там. Тому, кто сделал войну своей профессией, было достаточно. Пока личные обстоятельства не вынудили уйти с действительной на контракт, а один из контрактов оказался сюда, на Нивикию. Где по иронии судьбы пришлось охранять тех, на кого до этого смотрел исключительно через прорезь прицела. И не сказать, чтобы не понравилось… Абсолютная власть, пусть всего лишь в пределах одной планетарной локали, есть абсолютная власть.

   …Бронированные пальцы на ненавистной глотке. Взгляд – глаза в глаза. Проиграл – получи, никто не посочувствует. Вот только как потом в глаза посмотреть кое-кому… никак. Не посмотришь. Не сможешь. И будешь помнить всю жизнь. Как бы та жизнь ни повернулась.

   Победа должна быть честной. Иначе это не победа.

   Разжал пальцы, отшвырнул.

   Повёл глазом на благоговейно молчавших подчинённых: сгинуть всем. Те сгинули быстро, начальство своё знали прекрасно, безо всякой телепатии понимали – в таком настроении огрести подарков можно по самые уши. Если ещё останутся к тому моменту те уши.

   Новенький не собирался подниматься, признавая поражение. Но в его глазах мелькнуло что-то… Мелькнуло и пропало, но мгновения хватило чтобы осознать, а осознав, применить одну из дыхательных техник. Чтобы красная пелена перед глазами немного рассеялась, а то ведь не видно ничего, кроме мерзкой этой ухмылочки, подправить бы ее верным ножом от уха слева и до второго уха, справа!

   Вместо этого подал руку, ожидая… В общем-то, ожидая совсем другого: руку приняли. Внезапно. Даже вот так…

    – Вы поддались, Январь, – после такого боя можно и по имени.

   Достойный враг.

    – Да, – альфовец не отрицал очевидного.

    – Любопытно, почему?

    – Зачем ронять авторитет командира у всех на глазах да ещё перед серьёзным делом? Не дурак.

    – ?! – изумление не получилось скрыть, да и не особенно старался.

    – Вначале надо поймать Бурагозеву, – пояснил человек. – А уже потом, если захотите, сыграем снова. Не в поддавки.

   Остаток дня потратил на патрулирование. Не по чину, конечно же, но давно уяснил, что личное присутствие на улицах города, причём присутствие непредсказуемое, когда наткнуться на зловещую машину начальника планетарной безопасности можно где угодно в какое угодно время, действует на общий криминальный фон вполне благотворно.

   Старожилы знают: увидел знакомую фигуру в броне – бросай всё и беги, пока не заметили. Вновь же прибывшие не всегда с первого кулака понимают, приходится за ними приглядывать и закреплять, так сказать, материал. Повторение – мать учения, так, кажется, говорят люди. Хорошая поговорка. Действенная.

   Подумал, и взял с собой Ламсиря. От греха. Ну, и своё же правило, – не бродить по опасным районам в одиночку, – нарушать не годилось.

   В Нижнем Городе всегда кто-то спит и кто-то не спит одновременно. Бывает, утром творятся такие дела, что хочется взять свой штурмовой мини-плазмоган и залить очищающим огнём всю, внезапно выплеснувшуюся на улицу клоаку. Случаются и вечером, в самое лихое время, пасторальные тишина и спокойствие… правда, такое, честно признаться, случается редко. Но бывает.

    – Хочешь спросить? – обратился к гентбарцу через время. – Спрашивай.

    – Зачем он нам, командир? – угрюмо поинтересовался тот.

    – Новенький?

    – Да!

    – Ориентировку видел? Эта Бурагозева – паранормал с высоким индексом. А ты, по твоим собственным словам, пирокинетиков в деле повидал.

    – Она одна, нас много, и мы в броне, – мрачно сообщил Ламсирь.

    – Да. Но – враг моего врага мой союзник. Слыхал? И он сам не рвётся на постоянный контракт. Поймаем Бурагозеву – уйдёт. Вначале дело, Ламсирь. Слышишь меня?

    – Слышу, – свирепо ответил гентбарец. – Но потом, после дела, я ему печень вырву, – сжал свою клешню, совершая хватательное движение, – вырву печёнку! И не мешайте мне, пожалуйста!

   Кто кому вырвет ещё, большой вопрос. Но тыкать подчинённого носом в лужу, когда можно этого не делать – зачем…

    – Договорились.

   Гентбарец просиял, будто ему пообещали его любимое лакомство с подгнившей капустой и червяками в аммиачном соусе. Хотя новенькому он даже в броне с тяжёлым вооружением не соперник. Впрочем, поглядим. В бою случается всякое. Бывает, и слабый побеждает сильного, если успевает найти у врага уязвимое место. В любом случае, после Ламсиря новеньким следует заняться самому. По очень многим причинам.

   Одна из которых живёт во-он за тем поворотом, через парк, и направо…

   Всё-таки гражданские – головотяпы. Бестолковые донельзя. Учишь их, учишь – и всё без толку. Смотрят честными глазами, клянутся жизнью, что никогда больше, а сами тут же снова то же самое.

   Доктор Разина не закрыла входной портал и не активировала ночной купол. И в самом доме дверь нараспашку в буквальном смысле – дверное полотно торчит за стеной в положении «максимально открыто». Конечно, все вокруг знают, что им будет, сунься они к беспечной человечке за поживой. Но вновь прибывшие могут ведь и не знать… В космопорту на каждом гейте ведь не написано, кого на планете нельзя трогать под страхом медленной смерти.

   Давний, непрекращающийся кошмар. Когда коллеги из оперативного отдела уголовного розыска зовут снять ситуацию и опознать труп, а вызов приходит со знакомого адреса.

   Доктор Разина обнаружилась на диванчике в холле. Рядом на полу стояли и валялись пустые ёмкости из-под мерзкого человеческого пойла, содержащего этанол. Ну, и дух стоял соответствующий. Нет, отравление, судя по скану, умеренное, медиков звать не стоит. Проспится, голова поболит какое-то время, потом всё пройдёт.

   Убил бы всех, из-за кого! Да толку. Ведь не поможет, лишь ещё больше навредит. Только и остаётся, что поднять сброшенный на пол плед, укрыть, – девушка шевельнулась, подкладывая под щёку обе ладошки, пробормотала что-то, но не проснулась, – а уходя, активировать систему защиты…

    И снова – улицы, улицы, переулки, парки. Редкие тишина и спокойствие решили окутать город именно в этот вечер и в эту ночь. Ни придраться к старым знакомцам, ни вновь прибывшего ухаря не встретить. Скучнейший вечер. Ламсирь идёт следом верной тенью, настроение у него – вопросительное, спиной чувствуется. Болтать он не будет, конечно же. Но любопытство его на части рвёт, не без того.

   Любопытство понять можно, – чувство особенное, как яркие краски на сером холсте повседневной рутины.

   На мосту через узкую рукотворную речку остановился, долго смотрел на воду, положив руки на низенькие перила. Ветер унялся, и городская служба быстро очистила купол от песка. Так что торчавшую над горизонтом «ручку» – хвост, тянувшийся от бурого солнца Нивикии к второму компоненту планетарной системы, чёрной дыре, было хорошо видно. Не так хорошо, как снаружи, конечно же. Всё-таки световое загрязнение в городской черте штука серьёзная.

   Ещё одна причина уйти, наконец, отсюда, на новый контракт. В локали Треугольника, куда держали путь колонисты «Галактического ковчега», звёзды были преимущественно белые и голубые. Там день будет днём, а не этими вот вечными сумерками. Солнце Нивикии, несмотря на свою огромную, на полнеба, тушу, не давало толком ни тепла, ни света. Глаза забыли, когда нормальный день в последний раз видели.

    – Спрашивай, – разрешил Ламсирю, мнущемуся рядом.

    – Почему вы ей не скажете? – тут же выпалил гентбарец.

    – Что сказать? – спросил лантарг.

    – Ну… всё. Что в таких случаях говорят.

    – А смысл?

    – Чтобы знала.

    – Зачем?

   Ламсирь почесал подбородок. Что такое? Никак на роже гентбарца – смущение? Необычное выражение, что ни говори. Но пожалеем бедолагу, не будем так уж издеваться…

    – Слышал, она имя сквозь сон назвала?

    – Ну. И? – И тут же, осознав, что это за имя, – ы!

   Даже выругаться не смог, во всяком случае, сразу. Смотрел обиженно, и без всякой телепатии мысли прочитать можно было: «отняли вражью печёнку у меня, совсем отняли!»

   Через несколько парков и пару десятков улиц, в восточном квадрате Города, Ламсирь упрямо сказал:

    – А всё-таки скажите ей.

    – Зачем?

    – Чтобы вы сами знали, командир, что делать дальше.

    – Вот как? – посмотрел на подчинённого с интересом. – И, как, по-твоему, это будет выглядеть?

    – Ну, если она вам скажет: «отвали, придурок», – авторитетно заявил Ламсирь, – то тут уже выглядеть будет никак.

    – Логично. А откуда ты такой умный? Ты же носвири!

    – Харасминипа? – угрюмо осведомился гентбарец, сжимая кулаки.

    – Брось выёживаться, – поморщился лантарг. – Это факт: ты – носвири. В твоей жизни нет любви, как у всех бескрылых. Так откуда же ты тогда такой умный?

    – В моей жизни нет секса, – возразил гентбарец. – Но сводить любовь к акту воспроизведения себе подобных – не слишком ум… ээээ…

   Вспомнил, с кем разговаривает. Наконец-то. Лантарг тихонько вздохнул: сам себе проиграл пари, ведь был уверен, что Ламсиря пронесёт дальше и придётся крепить среди него субординацию кулаком и чёрным словом.

    – Я понял, – сказал он. – И? Была в твоей жизни любовь?

   Вообще-то, редко позволял себе вот так приближать к своей персоне кого-либо. Но Ламсирь – случай особый, сколько боёв пройдено вместе. И… какое-то такое сегодня патрулирование получилось… почти семейное. Располагающее к досужим разговорам.

   Но Ламсиря, видно, на откровенности ничуть не тянуло. Буркнул неприязненно:

    – Была.

   Через несколько улиц лантарг понял, что продолжения не дождётся. Можно было разговорить, конечно же. Пользуясь особыми приёмами и авторитетом старшего. Но – зачем? Рано или поздно расскажет сам. Кроме того, легко понять по этому короткому «была», что свою семью Ламсирь потерял в пространстве Малариса одиннадцать лет назад, иначе так горячо пирокинетиков-альфовцев не «любил» бы. Сложно у них всё: попробуй поднять семью не с одним партнёром, а минимум с двенадцатью, именно столько у гентбарцев гендеров. Причём все радости размножения – крылатым, а остальным – строить и обихаживать большой улей-дом…

    – А в мятеж зачем полезли? – не удержался, спросил.

   Всегда интересовало, что движет теми, кто добровольно, без каких-либо выгод в будущем, иной раз даже в ущерб тому самому будущему, разрушает всё вокруг в зоне поражения. Добро бы – за честь Дома вступались бы. За Род свой, поруганных предков, погибших потомков. А то – за какую-то там свободу в вакууме…

   Радуарский Альянс – монокультура, исповедующая по отношению к малым расам в подконтрольном ему пространстве принцип жёсткой ассимиляции; через пару поколений от гентбарцев Малариса как самостоятельного народа со своим языком и историей остались бы разве что имена и некоторые названия. Любопытно, Ламсирь поумнел за эти одиннадцать лет или же сейчас вывалит ворох лозунгов, после чего останется только посоветовать ему заткнуться.

    – Тогда, – сказал Ламсирь, – мы считали, что наше дело правое…

    – А сейчас?

   Он пожал плечами:

    – Не радуарцы жгли нас.

    – Новенькому было тогда лет семнадцать, – задумчиво выговорил лантарг. – Считаешь, он мог участвовать в том веселье? –

    – Да плевать, – ожесточённо выразился Ламсирь. – Там был – Альфа-Геспин! Всё. А вы… – он не договорил, вовремя вспомнив, кого попрекать собрался.

    – Ламсирь, – лантарг положил ладонь гентбарцу на плечо, – разве я возражаю? Будет любопытно посмотреть на побоище...

    – Побоище? – Ламсирь дёрнулся, освобождаясь. – Значит, побоище?!

    – Именно. Сразу новенький тебя убьёт, чуть погодя или всё же пощадить надумает. Согласись, целых три равновероятных исхода. На это стоит посмотреть, я считаю.

    – Вот, значит, как вы в меня верите, – не сумел удержаться от обиды гентбарец. – Благодарю. Не знал.

    – Это не вопрос веры, друг мой, – сказал лантарг. – Это – объективный факт. Он сильнее тебя. А я, как ты понимаешь, даже отомстить за тебя толком не смогу. Потому источник его силы вне моего контроля… и вне – твоего. Прямым в морду или в спину из-за угла тут ничего не добиться.

    – Так что, по-вашему, – зло сказал Ламсирь, – обнять, заплакать, влюбиться и – до тех пор, пока смерть не разлучит?!

    – Как хочешь, – пожал лантарг плечами.

    – А вы?

    – А я пока не решил.

    – ?!

    – Вначале дело, – терпеливо объяснил лантарг. – Вначале – дело, Ламсирь. А там будет видно…

   Он не стал говорить, что после сложных дел, бывало, непримиримые становятся если не друзьями, то уж не лютыми врагами точно. Среди людей, и среди гентбарцев и вообще среди любых других особей тех рас, какие не могли похвастаться генетической памятью, подобное практиковалось частенько. Собственно, даже с грузом памяти предков хотелось найти достойную причину не ссориться, и вовсе не из-за страха перед кулаком соперника-паранормала.

   Просто – ей же в глаза потом смотреть. Всю жизнь. Зачем и кому такое надобно...

   Вернулись под утро. И обнаружили вместо стены малого тренажёрного зияющий проём. Сенсоры брони зафиксировали угасающий фон паранормального воздействия. «Серый тлен». Он же – так называемая серая аннигиляция, при которой почти не происходит неконтролируемого выделения тепла и света. Предметы просто перестают быть. Растворяются, как кусочек сахара в кипятке. И лишь характерное остаточное излучение может подтвердить, что тут что-то было. Потом рассеивается и оно.

   Службу снабжения лантарг без зазрения спихнул на Ламсиря. Пусть гентбарец суетится, ему полезно. Заодно пусть крошечным своим мозгом раскинет, стоит ли задирать того, кто способен на подобное, или всё-таки не надо бы.

   Потом сидел у себя в кабинете. Держал письмо неотправленным на своём терминале. Запрос в локальное пространство Соппатского Леса на услуги целителя высшей категории, с пометкой «вероятное устранение последствий ранения серым тленом» составлял тщательно, со всеми, положенными случаю, канцеляристскими реверансами. Знал, очень хорошо знал, кто не преминёт воспользоваться случаем и явиться сюда, в самое пекло. И в то же время…

   Осыпавшаяся прямо на глазах стена тренажёрного зала.

   Паранорма пирокинеза.

   Предстоящее задержание всё с тем же тяжёлым прогнозом по вероятному количеству трупов. Пусть, с появлением новенького, не половина отряда, а треть… всё равно, за скупой этой цифрой – люди. Его, лантарга, люди.

   Отправить.

   Послание ушло.

   Теперь остаётся ждать ответа.

   И готовить приём по всем правилам протокола встречи Очень Важной Персоны.

   Личное – это личное. Служба от него страдать не должна.

ГЛАВА 2

За толстым, бронированным по всем правилам, стеклом располагалась просторная детская в гентбарском стиле: песочек, растения, камни, мелкие ручейки, сбегающие в мелкое же, глубиной в ноготь, озерцо. Учитывая размер шустрых младенчиков – не больше ладошки каждый, – глубина тут была бы полностью лишней.

   Люди метко прозвали гентбарят нулевого цикла развития таракашками. И не поспоришь. От земных тараканов малыши отличались разве что размером и цветом, а так сходство вполне себе прослеживается. Шесть шустрых лапок, длинные усики. Счастливая мать держала свои чудные крылышки поднятыми – от греха. Лантарг её понимал: как начнут по крыльям-то лазить, оно, конечно, своё, родное, но крылья тоже не чужие, а лапки у детишек – цепкие, с коготочками и присосками. Вон как по вертикальной поверхности камня носятся!

   Губернатор Скив смотрел на них с отеческой нежностью.

    – Семнадцать, – сообщил он. – Настоящее чудо. Я и не ждал, в парном браке-то.

   Лантарг кивнул. Семейная жизнь гентбарцев служила предметом ёрничанья почти у всех теплокровных рас. Потому что давала богатейший простор для насмешек и глума. Коротко говоря, губернаторовой жене для полноценного зачатия требовалось ещё парочка мужей, а всего лучше – четверо-пятеро. То, что она сумела родить от одного, да ещё аж семнадцать младенчиков, – действительно было чудом.

    – Среди них мальчик и четыре девочки, – продолжал делиться счастьем гордый отец. – А? Как тебе, По?!

   Да уж, целых четыре девочки за одни роды – чудо ещё более редкое, чем зачатие в парном браке.

    – Тебе конец, Скив, – сообщил лантарг. – Пять баб в доме!

    – Ну, – неуверенно ответил губернатор, – четыре мелкие пока ещё…

    – Пока, – хмыкнул лантарг. – Именно что – пока…

   Дети растут быстро, кто же этого не знает. Особенно свои. Срок детства у гентбарцев сопоставим в целом со средним сроком у большинства рас Галактики. Тринадцать-семнадцать стандартных лет. Ни о чём, если вдуматься…

    – Об экспедиции не думал ещё? – спросил у Скива.

    – Ты издеваешься? – вытаращился на него губернатор. – Какая ещё экспедиция! С новорождёнными!

    – Наверное, мне стоит поговорить с твоей женой, – предположил лантарг. – У неё-то инстинкт родительский, наверное, помощнее твоего будет.

    – Не смей к ней лезть, По! – некрасиво взвизгнул Скив. – Я знаю, как ты умеешь промывать мозги, служба у тебя такая. Не смей!

    – А я знаю, что ты, как истинный подъюбочник, слово поперёк жене сказать не посмеешь, – спокойно ответил лантарг. – Я тебя, дурака, спасти хочу, вместе с твоими сопля… кхм… – сопляками такарашек-гентбарят назвать не получилось, соплей у насекомых не бывает никогда. – В общем, спасти вас всех хочу. А ты мне мешаешь.

    – Не пошёл бы ты куда-нибудь со своей помощью, – огрызнулся губернатор.

   Лантарг пожал плечами, собрался сказать что-нибудь язвительное, но тут на стекло с той стороны прыгнула толпа. Все семнадцать штук сразу, залепили обзор мгновенно. И давай плеваться с потрясающим для таких крох усердием. Уловили папашино настроение: телепатической восприимчивостью маленькие гентбарята обладали с рождения. А то, чем они так яростно плевались… Хорошо, что тут стекло. Прочное, бронированное и армированное пласталью стекло.

   Гентбарские малыши совсем не беспомощная добыча, как это может поначалу показаться. В неприятных чужаков они плюют ядом, содержащим нейротоксин и пищеварительные соки, соляную кислоту в том числе. У детей внешнее пищеварение, в отличие от взрослых особей. Так что жертва разлагается за считанные минуты самым лучшим образом. В тёмные, покрытые мраком отсутствия разума, времена, вражье тело вполне себе съедалось. Сейчас мелюзгу старались от чужеродного протеина оберегать, мало ли, ещё несварение какое от неправильной органики случится.

   Но, в общем, хорошо, что тут было такое плотное стекло…

   От губернатора лантарг пошёл в Институт археологии. Осознал, что подсознательно надеялся встретить доктора Разину, только тогда, когда встретил вместо неё её научного руководителя, профессора Сатува. Тоже гентбарец, да ещё и кисмирув, профессор, тем не менее, был интересным, приятным собеседником, а уж о своей работе мог разговаривать часами, приводя такие детали и подробности, каких не встретишь в официальных отчётах.

    – Мне необходимо, – сказал лантарг профессору, – больше сведений о так называемой системе Врат, которой пользовались древние. Как я понял, ваши любимые нивикийцы, профессор, тоже в этой системе отметились. Хотя раньше считалось, что они не имеют никакого отношения к Аркатамеевтану…

    – О да, – радостно кивнул профессор. – Пойдёмте ко мне в кабинет, уважаемый. Сейчас я вам объясню…

   Объяснял он долго, очень увлёкся, и, оценив сверкающие профессорские глаза, лантарг понял, почему лекции профессора Сатува неизменно пользуются такой популярностью. Он умел говорить о сложном просто. Так просто, что даже далёкий от археологии разум легко вмещал в себя новое знание.

   Был Аркатамеевтан первой сборки. Давно, десять тысяч лет назад. Огромная межзвёздная империя, не владеющая технологиями космических перелётов. Вместо космоса они путешествовали Вратами. Пробивали путь наугад, если мир оказывался подходящим для жизни, заселяли его. Существовала такая каста или профессия – Ходоки. Они участвовали в создании Врат, первыми вступали во вновь пробитые порталы, часто гибли. Потом эта большая Империя, как водится, вступила в завершающую свою фазу: было открыто слишком много миров, связаны были имперским законом несколько различных рас, и как только центральная власть ослабела, начались войны, войнушки и войнищи. Бунты. Мятежи. Аркатамеевтан погиб, сеть Врат была разрушена, технология утрачена. На осколках большой империи начали подниматься другие цивилизации.

   Потом снова началась интеграция, только уже не через Врата. Народ строил корабли и пересадочные станции, ходил между мирами цивилизованно, через GV-каналы.

   Аркатамеевтан второй сборки дал продышаться всей Галактике через несколько тысяч лет после гибели первой империи. И опять же, пережив пик своего расцвета, был сметён… кхм. Ну, вот вашими и был сметён, уважаемый. История не такая уж давняя, вы должны хорошо помнить.

   Лантарг кивнул. Об Аркатамеевтане в его народе недобрая память жила до сих пор. Что о первом, что о втором. Но если первый благополучно помер вовсе не благодаря предкам лантарга, то второй своей бесславной гибелью обязан был как раз им. Ну, что… осталась от некогда великого народа всего одна материнская планетарная система под протекторатом Земной Федерации. Вроде как таммеоты ещё три планетарные системы освоили, при содействии Федерации… Но о былом величии им теперь оставалось только вздыхать.

   Федералы, это они с виду только такие добренькие. Пока их закон соблюдаешь. А если дернёшься чуть в сторону, то и будет, как с Маларисом. Нечего бунтовать потому что.

   До недавних пор считалось, что древние нивикийцы не имели контактов с древними таммеотами. Но по последним данным вскрылось, что имели, и ещё какие. На Таммееше обнаружились действующие Врата, ведущие сюда, на Нивикию. Ими и пользовались преступники, таская отсюда на Таммееш ценные артефакты и там на них наживаясь. В эти Врата, на Таммееше, вошла та самая нехорошая личность, Бурагозева. А где именно она появится… ну, уважаемый, спросите что-нибудь попроще… Где-то на планете. Горловина Врат может спозиционироваться где угодно. Может, уже отработала, выпустив эту Бурагозеву на свет местного солнца…

    – Утешили, профессор, – сказал лантарг.

   Тот не понял сарказма:

    – Рад был помочь…

    – Мне бы карту какую-нибудь, – сказал лантарг. – Или что-нибудь по технике Врат. Я бы понял… хоть немного…

    – У вашего народа генетическая память, – сказал профессор Сатув. – Вы должны что-то помнить о тех временах, или?

    – Или, дорогой профессор, или, – со вздохом сказал лантарг. – Конкретно мои предки были воинами. Не учёными, не мастерами, даже не специалистами по контактам. Вот как морду бить тяжело вооружённому спецназовцу времён второго Аркатамеевтана, – это я вам расскажу. Но про Врата… кроме того, что они были… Нет, увы.

    – Расскажите, – проявил живой интерес профессор, подаваясь вперед и включая запись на своем терминале. – Как именно бьют морду таммеотскому спецназовцу времён второго Аркатамеевтана?

    – Ну, нет, – засмеялся лантарг, – в другой раз! Этак мы до утра проговорим… а у меня дела. Бурагозеву ловить, чтоб её.

    – Хорошо, – сказал гентбарец. – Но вы обещали!

   Пришлось заверить, что да, обещал. И старательно не показать своей печали перед уходом. Профессор Сатув из тех клещей, что, раз вцепившись, челюсти разжимают только под внешним давлением и полностью вопреки собственной воле. Нет, прошлое вспомнить – дело, конечно, благое. Но – в компании проверенных друзей, под грибочки в ореховом соусе… А стараться для археологии – это как-то… Как-то уж слишком. А хотя, если попросит доктор Разина…

   Вот она, кстати. Домой собирается. Не заметила, пошла себе, в полной задумчивости. Наискосок, прямо по клумбе – штраф ей прилетит раньше, чем до дома своего доберётся. И точно. Чуткое ухо уловило гневный всписк личного терминала Разиной – уведомление о штрафе за проход через клумбу. Сама девушка ничего не услышала: ушла в себя и, судя по всему, глубоко и надолго.

   Делать нечего. Проводил. По дороге отметил несколько наглых рож, кидавших на доктора Разину нехорошие взгляды. Рожи вовремя замечали сопровождение и быстренько включали гипердрайв в противоположном направлении. Даже не зная в лицо начбеза Нивикии, легко понять, что чёрная форма, угрюмый взгляд и ладонь на рукояти тяжёлого боевого ножа способны подарить что угодно, кроме собственно радости от лёгкой добычи. Аж досадно стало, что все эти негодяи такие понятливые сегодня. Сейчас бы нос кому-нибудь подправить…

   Но лантарг не умел править носы без повода. Дурной тон.

   Так что проследил он за доктором Разиной до самого её дома, активировал вместо неё защитный купол, а то она опять про всё забыла в своей рассеянности, да и пошел к себе, в кабинет.

   Рыбок кормить. Оголодали поди.

   Голову Бурагозевой бы им скормить, вот было бы хорошо. Но люди… Люди не поймут.

   Они интересные, люди. Слабаками и трусами их не назовёшь, но режим “соплежуйство” с опцией “гнилая жалость к преступившим закон” включают регулярно. Только у Человечества есть в юридической практике понятие “освобождён досрочно по амнистии”. Даже гентбарцы там, где их локальные законы не подпадают под влияние федерального, подобной дурью не страдают!

   Сообщение пришло, когда переступил порог кабинета. Ожидаемое, в общем-то, сообщение. Задержалось оно немного, но лишь потому, что отправляли не из своего локального пространства. А уже вывалившись из GV-туннеля дальней пересадочной станции в планетарную систему Нивикии.

   Ну… К Орбитальной кораблик доведут коллеги из внешней Безопасности. А здесь уже встречать придется лично.

   Еще раз пробежал глазами по полному имени в официальном требовании обеспечить необходимый уровень приема. Поморщился: Скива пинать ведь придется. А потом смотреть, как эта крылатая зараза строит невинные глазки и вообще… глазки.

   Губернатор хоть и насекомое, причем давно и глубоко женатое на стерви себе под стать, а как вокруг женщин виться, так он сразу. Особенно вокруг теплокровных женщин, за которых ему не прилетит. Смотреть – противно донельзя.

   Потому что морду бить не за что: сексуальное общение между гентбарцем и теплокровным исключено в принципе, физиология не позволяет. Отсюда подтекст в галантных подкатах полностью исключён. Но именно поэтому смотреть вдвойне противно.

   Лантарг подозревал, что Скив, с появлением жены лишившийся всякой, даже самой малой, возможности охомутать ради быстрой единоразовой любви даму своей расы, перенёс пропадающий без дела пыл на заведомо не подходящие для плотской любви субъекты намерено. Люди про такое поведение говорят обычно: “не съем, так хоть понадкусываю!”

   И смотреть на это противно!

   Ладно, Скив – это потом.

   Надо заняться встречей на орбите. И вообще… подготовить…

   Лантарг потер ладонями лицо. Сколько уже не спал по-нормальному, проклятье! Ведь аукнется в самый нужный момент, непременно аукнется!

   Экран мягко вспыхнул тревожным коричневым. Ну, что там ещё на подконтрольной территории… Опять эти двое, новенький и Ламсирь. Пока не дерутся, но ведь это пока. У первого предел невозмутимости не особо известно где, в любой момент может взорвать. Как он с несчастной, ни в чём не повинной, стеной тренажёрного зала расправился. А у второго сейчас мозгов как у чабис, если не меньше. Чабис, как известно, думать не умеют, они исполняют приказы, причём буквально.

   Отправил вызов Ламсирю. С удовольствием проследил на экране, как двое расходятся. Когда гентбарец объявился на пороке кабинета, обрадовал его командировкой на орбиту.

    – Я спать собирался! – возмутился тот.

    – Собирался, говоришь? Ну, если собирался, то что ж так далеко от жилого модуля забрёл?

   Ламсирь скосил глаза на терминал, показывающий одинокого новенького, вновь вернувшегося на лавочку, с которой его согнала вероятность будущей драки. Новенький читал – удивитесь! – бумажную книгу какую-то. Понятно, репринт, настоящие бумажные издания никто на спецоперации с собой не таскает. Но сам факт! Любопытно, что человек в той книге нашёл, и что это за книга такая. Наверняка ведь не любовные приключения юных девиц, угнавших у родителей звездолёт! А там кто его знает. Люди – странные…

    – Поехали, – сказал лантарг, деактивируя терминал.

    – Что, прямо сейчас? – недовольно осведомился Ламсирь.

    – Нет, послезавтра в обед! – обозлился лантарг. – Эй, красивый, тебя как разбудить? С ноги или правой хватит?

    – Понял, – вытянулся гентбарец по стойке смирно.

   А может, не подрались бы они… Вроде бы мирно разговаривали, без особой злости на чистых светлых лицах… Трудно сказать. У Ламсиря насчёт федералов-пирокинетиков в башке квантовая крошка. Ненавидит. Можно понять.

   «Как будто я люблю», – устало думал лантарг, косясь на идущего рядом подчинённого. – «Но я могу себя сдерживать, а он – не очень. Потому что мозгов нет. Но если у кого-то нет мозгов, это значит только одно: мозгов – нет, и надо одалживать свои…»

   Лантарг обнаружил в своих мыслях повтор про мозги и мысленно же плюнул. Верный признак усталости, такая вот зацикленность на чём-либо. Надо поспать. После встречи, разумеется. То есть, часов примерно так через десять. Ладно, вытерпим, подъём на орбиту занимает три часа через скоростную посадочную петлю, – можно позволить себе на два часа расслабиться… Но потом – обязательно полноценно выспаться…

   На орбитальной все ненужные мысли ушли в сторону. Потому что…

   Профессор паранормальной медицины, доктор Йелленкоунраав Бэйль-нирум Илариа могла послать вместо себя любую из своих учениц. Но решила явиться лично, и кто осудит. Одиннадцать лет назад она была совсем девочкой. Сейчас…

   Всегда морозом в душу при виде высших. Такие они… невыносимо красивые, гордые, стержневой корень родового Древа, совершенство во плоти, Абсолют… а ты – всего лишь потрёпанный жизнью солдафон из клана солдафонов, и место твоё... да, вот именно там, в поклоне на одном колене.

   Вежливость и правила этикета придумали мудрые Старшие не на пустом месте. Невидимая броня, которая всегда с тобой.

   Всегда не любил все эти высшие ярусы, светскую жизнь эту, интриги, тайные игры, и прочее. Невыносимо, когда проблему нельзя решить простой зуботычиной! В разговор о погоде ещё можно воткнуть инструктаж по технике безопасности: всегда держать при себе маску со сменными картриджами, следить за исправностью, купол в одиночку не покидать… Но чем можно заполнить молчание?

   После третьих родов всё уже было сказано. Откровенно и честно. Тяжёлый, трудный для обоих, но такой нужный обоим разговор. Повторять бессмысленно. Йеллен и не повторит никогда. Характер!

   Да, он получил право звать её коротким именем, и правом этим, одним из немногих дозволенных, пользовался. Не смог отказаться. Слишком уж нехорошую память будило полное имя. Два поколения назад жила у Иларийонов Старшая женщина с таким именем. При ней семейному древу лантарга пришлось очень и очень кисло. Эхо той вражды долетало до сих пор почти не искажённым. Поколений двадцать сменится прежде, чем нанесённые раны начнут заживать в памяти потомков. Это – если с обеих сторон будет продолжаться упорная работа по продвижению к миру. Работа такая, как лантарг доподлинно знал, велась сейчас скверно.

   Может, люди правильно делают, что не хотят лично помнить дальше предков третьего-четвёртого колена? Былое уходит в историю, в учебники, энциклопедии, справочники, остаётся там для изучения теми, кому интересны исторические науки или галактическая политика, а все прочие живут, как жили, и горя не знают…

   Челнок сошел с орбиты и начал долгую спираль сближения с планетарной поверхностью. Обратный путь лантарг выбрал не через посадочную петлю, ну её, ненадёжная она. Челнок хоть маневрировать может, а там в капсуле сидишь и молишься, ни на что повлиять не можешь вообще.

   Экраны старательно отображали бурый, пыльный шарик, наползавший на объективы обзорных камер. Да, снова буря. Да, на раскопы лучше не соваться суток восемь, пока все не уляжется.

   Что археологи нашли? Вроде как действующие Врата от Таммееша сюда. Сама по себе находка впечатляющая, но именно из-за нее проблемы. Возможны травмы при задержании преступницы. Последствия «серого тлена», как вариант.

   Отвечал спокойно и чётко, как на докладе у вышестоящего командира. Этикет – броня…

   Потом, когда серия положенных по протоколу коротких разговоров подошла к паузе, спросил о детях. Уже было можно. И нельзя было не спросить.

   И получил такой же точно отчёт. Выверенный по всем правилам, не допускающим личного в ответе высшего нижестоящему.

   Старший сын прошел обряд Единения. Покатал на языке его имя – Аниунераль, не сказал бы, чтоб понравилось. И тонкой иголочкой сквозь сердце чувство вины: мог бы присутствовать. Ему не отказали бы. Кривились бы, как всегда кривятся, когда отец принадлежит другому семейному Древу, но не отказали бы. Там у Йеллен мама… с ней поспоришь! И про субординацию в Семье она, конечно, слышала что-то, но, как выражаются люди, среди которых мать Йеллен росла, в одно ухо влетело, в другое вылетело. С такой бабушкой за детей лантарг был спокоен.

    – Не рано? – спросил о Старшем Сыне. – Девять стандартных… Мало!

    – Дети не спрашивают у нас, когда им взрослеть, – ответила Йеллен.

   Все же насколько Служба генетического контроля может быть пристрастной. Шанс сохранить для Семьи редкую паранорму, и как вцепились! По уму, должны были запретить рожать полностью, полностью – значит, полностью, с противозачаточным имплантом пожизненно. Пусть паранормы остаются у тех, кто изначально их создавал и с ними работал, чей геном способен простить такое над собой издевательство, – у людей. Но нет, вцепились. В итоге ребёнок, которому еще песочные замки бы строить, принимает на себя взрослую ношу. Убил бы!

   Но врача из генконтроля на личный поединок не вызовешь, за него встанет боец его малой семейной ветви. Невинный сдохнет в неравном бою, а виноватый продолжит свое тёмное дело.

   Вот, пожалуйста, проблема из тех, что не решишь простым отрыванием головы. Знал бы кто, как лантарг не любил такие проблемы!

   Внизу, на планете, встречал со всеми положенными по протоколу фанфарами Скив. В высшей степени занимательное зрелище! Гентбарец только что спиралью вокруг драгоценной гостьи не закрутился, настолько она его впечатлила; ещё бы. Но в ответ на все свои старания получил ледяной взгляд и скупую благодарность с царского плеча:

    – Мы признательны вам за тёплый приём, губернатор Скивимиринаснаэск.

   А вот. Это тебе не федералки, которым только дай возможность похихикать по поводу и без повода! Иные начинают в ответ строить глазки, и призом здесь: кто первый оконфузится, доведя разговор до той точки, за которой уже обязателен поцелуй. Вот за кем поцелуй, тот и проиграл. На памяти лантарга Скив большей частью всё же выигрывал, ходил потом, надувшись от счастья. Счастье-то было сомнительным, все это понимали, сам Скив понимал тоже, но остановиться не мог. Но с Йеллен ему совершенно точно грозил большой гнилой корень в не при дамах будь сказано каком месте!

   Она ничего сверх того, что было положено по протоколу, не сказала, ни одной лишней запятой, умница. Смотрела куда-то поверх макушки Скива, высшие любят этим приёмом пользоваться, когда им кто-то неприятен. Неприятным типам хватает сполна. Кому понравится: вот ты пять минут назад бог, губернатор целой планетарной локали, а вот – уже какой-то червяк древесный, с которым разговаривают только потому, что раздавить – нерационально, пока нового-то на твоё место найдёшь, это сколько же времени и нервов потеряешь… Проще уж поговорить, строго в рамках необходимого.

   Поистине, на эту встречу стоило посмотреть!

    – Твоя, что ли? – улучил минутку прошипеть лантаргу оскорблённый до глубины души Скив. – Мог бы предупредить!

    – Ты, шкура, ничего мне сказать не хочешь? – вопрос гентбарца пропустил мимо ушей. – Про Бурагозеву. Смотри, если сам раскопаю, как именно ты с нею связан, плохо тебе будет. По всей строгости федерального закона.

    – Да пошёл ты, – огрызнулся Скив, – со своей Бурагозевой!

   Но глазки у него забегали, да. Забегали глазки. Вот же шкурник, паскуда продажная, тварь! Зацепиться пока не за что, профессиональную интуицию в отчёт не вставишь, и на серьёзное основание для ментального сканирования эта самая интуиция не годится тоже. Но за Скивом определённо стоило следить пристальнее. Нутром чуял, что здесь что-то непременно есть.

   Но эту-то проблему простым отрыванием башки решить было всё же можно. Не без некоторой печали, всё-таки Скив – это Скив, не такой чужой, как кто-нибудь другой. И шансы отскочить у него до сих пор ещё есть. Если перестанет играть в невинность, если придёт с покаянием… Слабо верилось в такое, но всё же. А вдруг. Федеральный закон проявляет снисхождение к чистосердечному раскаянию и сотрудничеству с органами. Надо будет через жену Скива зайти всё-таки, чтобы крылья ему выкрутила. В самое ближайшее время.

   Ну, что… Проводил, доставил, проследил. Йеллен выразила желание открыть приём в госпитале: отдел паранормальной медицины здесь был, но – слабенький, все с категорией не выше четвёртой. Будет чем заняться, не сидеть же без дела, ожидая раненых, которых, кстати, может и не быть, при таком-то командире. На скрытую лесть постарался не поддаться, хотя, конечно, кому не понравится, когда его заслуги оценивают положительно те, чья оценка дороже неба. Проводил в госпиталь, организовал переговоры с главврачом. Проводил обратно.

   День уже заканчивался. Йеллен вошла в холл дома, где ей предстояло жить, – это был очень хороший дом, большой, просторный и комфортный, но всё же дом. Построенное из стекла и камня сооружение. Практично для планет, которые не собираются преобразовывать, потому что смысла в терраформировании нет никакого, здесь нет и не предвидится постоянного населения свыше пары сотен миллионов. Но ведь не вырастишь за жалкие десять дней полноценное жилое древо. Придётся обитать в каменной коробке. А сколько именно дней – кто же скажет. От одного до бесконечности…

   На традиционный вопрос, всё ли устраивает вышестоящую, последовал скупой традиционный же ответ «да». Прямое пожелание оставить в покое, по сути. Кивнул, пошёл к двери, спину будто лазерная точка прицела буравила – её взгляд. Чего стоило не обернуться, знал только он сам.

   Личный телохранитель Йеллен, старшая в её свите, вышла следом. Коснулась пальцами плеча – церемонно и с похвальной осторожностью:

    – На два слова, Поункеваль.

   Воркен Илариа лантарг знал хорошо, видел в деле, и вообще знал. Давным-давно познакомились, случай свёл, задолго до Йеллен. В общем-то, иллюзий не питал. Девушка с тех пор на месте не сидела, оттачивая своё воинское искусство. Хорошие природные данные, правильная наследственность, целеустремлённость и упорство… Когда вдруг всё надоест и захочется красиво покончить жизнь самоубийством, то можно вызвать на райлпаг, бой без правил, Воркен. Смерть в конце драки будет эффектной, быстрой и неотвратимой. Всё лучше, чем подыхать в собственной постели от старости.

    – Послание, – коротко сказала Воркен, протягивая на ладони флэш-куб. – От её матери, – кивок на дверь. – Лично тебе.

    – Благодарю, – взял куб, спрятал в верхний карман.

   И снова пальцы на плече, невесомое касание, призыв – даже мольба, прах побери! – прислушаться…

    – Я понимаю, тебе сейчас непросто, – тихо сказала телохранительница. – Но найди время, просмотри. Это важно.

   Кивнул, обещая.

   Мать Йеллен по пустякам распинаться не будет. Посчитала нужным надиктовать послание, значит, была причина. Надо будет посмотреть. Обязательно. Но сначала – выспаться…

   На обратной дороге молчавший все время Ламсирь сказал с неподдельным восхищением:

    – Красивая…

   Вот уж от кого не ждал! От изумления едва язык себе не откусил, поэтому Ламсирь, восприняв молчание, как разрешение продолжать, вывалил нечто совсем уже за рамками реальности:

    – А ведь вы её любите, командир…

    – Тебе-то откуда знать, ты же носвири! – угрюмо спросил у него лантарг, сам себе удивляясь: что стоило оборвать разговор, да и зуботычину сунуть, чтоб знал порядок! Р-распустил мерзавца, в личную жизнь командира лезет!

    – Любите, – уверенно кивнул гентбарец, ухмыляясь.

   В ответ на немой вопрос добавил:

    – Потому и беситесь.

    – Язык кой у кого длинный, – лантарг положил ладонь на рукоять боевого ножа. – И не помешает его укоротить. Могу прямо сейчас, если не заткнёшься.

    – Молчу, – с готовностью согласилось проклятое насекомое, не переставая преданно есть глазами своё начальство.

   Поганец. Убил бы!

   Глобус Нивикии занимал половину холла на первом этаже. Вот где выйдет вторая горловина Врат? Шарик… немаленький. По диаметру стандартных тысяч семнадцать километров, общая площадь поверхности – девятьсот миллионов квадратных. Вынести может где угодно. А ты разорвись на множество маленьких поункевалей и бди. Потом поймай. Задача…

   Что о Вратах известно? Практически ничего. Древняя технология, утеряна безвозвратно. Позволяет прыгать с планеты на планету не зависимо от расстояния и не требуя межзвёздных кораблей. Почти как струна гиперпрокола, но струне нужен маяк, вдобавок большой вес она не перекинет, и дальность у неё… В планетарных масштабах дальность, не больше.

   Древнюю цивилизацию проблемы потомков не касались. Они пожелали построить Врата, и построили их. Привязывали к водоёмам прежде всего потому, что морской корабль или баржа могут перевезти больше груза, чем телега, запряжённая вьючными животными. Поразительная была цивилизация! Про космос ничего не знали, и не интересовались особо, ну, есть на небе звёзды и есть, пусть будут. А между мирами путешествовали. Составляли потрясающие по красоте справочники; видел один такой, с картинками, жаль, что не с подробной картой... с привязкой к существующей системе координат.

   Хоть бы инструкцию где оставили! Руководство пользователя там для низкорослых кустов . Ещё лучше, карту точек выхода Врат на Нивикию. Расцеловал бы.

   Мёд тебе, да ещё и ложкой, насмешливо говорили люди в таких случаях. Древняя карта. С привязкой к современным координатам вообще и к Нивикийской планетарной локали в частности. Сладости ложкой, действительно.

   Но было что-то ещё. Что-то, на грани осознания. Что-то из бесконечных чёрных озёр памяти, протянувшихся цепью из давнего былого в настоящее. Когда-то давно, когда звёзды были иными, Аркатамеевтан в расцвете своего могущества пришёл в Старший мир, к Истокам расы лантарга. Это было давно. Так давно, что и прямых наследников той памяти уже почти не осталось. Разве что в Старшем мире ещё жили где-нибудь в глухих местах те, чьи корни имели какое-то отношение к Зеркалу Душ, великому озеру в центре Вселенной…

   Картинка ускользала от сознания. А ведь она была, была. Озеро на закатном ветру и прозрачные хрустальные скалы, бросающие блики на неподвижную водную гладь…

   Отвлекли. Нет, вежливость – одежда мудрого, но могли бы и проглотить своё «достойного дня, командир». Убил бы, да не за что.

   Р-р!

   Ушёл в кабинет к себе. Кормил рыбок. В том, как маленькие, но острые зубки разрывают мясо, есть нечто успокаивающее, согласитесь. Особенное если представить, чьё конкретно это мясо. Вот так вот его, на мелкие ленточки и в желудок, и в желудок. Считанные минуты, и нет ничего, а стая снова выстраивается полукругом, стоят неподвижно в прозрачной воде, слегка шевеля плавниками, и хищно смотрят чёрными бусинками глаз, как будто не ели вовсе. Будто, самое меньшее, не ели год. Или два.

   Если кинуть им ещё мяса, они его непременно растерзают и сожрут. Желудки там безразмерные. Чем больше кормишь, тем больше жрут. Лантарг подозревал, что в рыбьих желудках установлены портативные биоконверторы. Те мифические устройства, которые преобразовывают массу в энергию по старой доброй формуле e равно эмце квадрат. Правда, куда потом та энергия девается, ведь температура воды в аквариуме не повышается ни на полградуса. Ну, если уж фантазировать дальше, энергия дистанционным импульсом пересылается в какой-нибудь аккумулятор, и там копится.

   А аккумулятор можно использовать для генерации Врат, например.

   Фантазия. Богатая. Но лантарг чувствовал, что какой-то смысл в этом был. Что-то этакое, почти угаданное. Что-то, чего он не понимал и понять не мог: военная подготовка и лучшие годы, потраченные на битие вражьих морд, не позволяли. Вот был бы учёным-физиком, может, понял бы. А так…

   Ладно. Морды вражьи, их тоже бить кому-то надо. Жизнь прошла – и проходит! – не зря.

   Крутил в руках запись, полученную от Воркен. Лантарг очень хорошо знал мать Йеллен, но даже не предполагал, о чём она могла бы сообщать сейчас. Тут тоже уже всё было давным-давно сказано, в том числе и милое обещание оторвать… скажем так, голову… и скормить червям, если девочку обидит. В действенности угрозы даже не сомневался. Эта оторвёт. Легко. И скормит. В бою довелось увидеть: бешеная. Хуже Воркен, если сравнивать.

   Чутьё подсказывало, что в послании передана какая-то отменная яма. Даже гадать не хотелось, какая. Поймал себя на том, что тянет время, обозлился на себя же и решительно активировал настольный терминал. Это как с прыжком в холодную воду: можно входить по миллиметру, визжа при этом, как маленький ребёнок, а можно с разгону да прямо в омут.

   Прошёл вызов. Сначала отмахнулся: надо будет, перезвонят, есть дела поважнее. Потом увидел, от кого. И всё внутри словно оборвалось в кипящую лаву: доктор Разина звонила.

   Сама.

   Редкий случай. И сразу осыпало неприятным страхом: вдруг Бурагозева уже на планете и терминал доктора Разиной у неё, и это она… «Убью!» – мрачно подумал лантарг, наливаясь бешенством. – «Если хоть полволоса у доктора Разиной пострадает, – убью так нехорошо, что сам от страха поседею!». И отдал команду принять вызов.

   Но с экрана смотрела на него не Бурагозева, а сама хозяйка терминалаю.

    – Простите за беспокойство, – торопливо заговорила Разина, даже без положенного формального приветствия, – но я только что говорила с губернатором, и он сказал… сказал, что выдавал лицензию на изыскательную деятельность в Расколотых Скалах…

    – Говорили? – спросил лантарг, сразу вычленив главное.

   Со Скивом разговаривать о таких вещах можно было только под дулом бластера. Откуда у доктора Разиной бластер?

    – А я ему сказала, что иск подам в Арбитраж, – мстительно заявила Разина, сжимая кулачки. – С требованием ментального скана. Он испугался.

    – Понял.

   Ещё бы этот поганец не испугался! За его душой столько тёмных делишек, дел и делищ, что хватит лет так на триста, по совокупности. Федералов сложно упрекнуть в мягкосердечии к преступникам. Ведь, если вдуматься, плазма в голову – это действительно слишком просто. Чпок, и всё, уже отмучился. В том же, чтобы обречь приговорённого на жалкое существование без прав, в камере строгого заключения, без какой-либо надежды вырваться оттуда даже посмертно, – сквозила самая настоящая жестокость, лютая даже, он бы сказал.

    – Поункеваль, – сказала доктор Разина, впервые назвав его по имени, – будьте осторожны. Татьяна, она… очень, очень опасна.

   Имя своё прозвучало как… В общем, слушал бы и слушал. Тревожится, переживает. Всё-таки. Может быть, зря не убил новенького?

    – Я учу вас вашей работе? Простите…

    – Это ничего, – открыл он рот наконец. – Вам можно.

   Потом, потому что сейчас надо спешить. Профессиональное чутьё подсказывало, что время уже упущено, и надо шевелиться, чтобы не пролюбить всю операцию. Расколотые Скалы! Ну, Скив…

   Со Скивом, впрочем, тоже потом. И послание от матери Йеллен, – потом, положил в стол, потом просмотрит.

    – Горячёв!

    – Я.

    – Почему без брони?

    – Так надо.

    – Неправильный ответ. Три секунды на объяснение.

    – Броня притупляет восприимчивость. Бурагозева будет без брони.

    – Какую восприимчивость? – удивил так удивил. – Вы – телепат? Но телепатия и пирокинез несовместимы!

    – Телепатия ни при чём. Это – умение чувствовать поток… Давайте объясню и покажу в подробностях потом?

    – Если живым останетесь… А что, если она уже прошла и достала броню из запасного схрона? Как вам такой вариант?

    – Сама дура, – невозмутимо выговорил Горячёв.

   Как интересно. То есть, и раньше знал, что у пирокинетиков в голове, по их же собственному выражению, штырь. Но чтоб такого размера…

    – Оружие?

   Ну, хоть оружие новенький прихватил с собой. Два мини-плазмогана, бессменный нож с «альфой» на торце рукояти, – неприятно смотреть до боли в зубах, насмотрелся в своё время, метательные звёздочки в количестве, раз в пять превышающем разумное. Любопытно, получается, холодное оружие в драке между паранормалами действеннее плазмогана? Что ж, поглядим.

   Лантарг никогда не видел смертельный бой между двумя пирокинетиками с высоким индексом. Обычные драки, споры, тренировочные какие-то потасовки, – да. Но сейчас зрелище предстояло отменное, насколько он мог судить. Вариант «не может ли Горячёв идти с ними только за тем, чтобы Бурагозеву спасти», он отмёл почти сразу. Во-первых, от Бурагозевой пострадали друзья Горячёва. Во-вторых, доктор Разина…

   Что там между нею и Горячёвым в деталях произошло, точно узнать не получилось. И вряд ли получится, если сама вдруг не расскажет. Но по косвенным данным – между строк отчёта! – понял, что Бурагозева какое-то отношение к ссоре имела. Так что новенький, может быть, и спасёт негодяйку в текущий момент. Но на её месте лантарг бы такому спасению не радовался.

   Заряд в голову или там, петля на шею, – это действительно слишком просто. Федералы обязательно придумают что-нибудь повеселее!

   Пыльные бури на Нивикии не редкость. Открытых водоёмов нет давным-давно, – почти нет, в горах иногда ещё можно найти солёное озеро, – вот и гоняет ветер песок и прах с места на место. Расколотые скалы поднимались над бурыми дюнами как стены доисторической крепости. Когда-то это был единый горный массив, затем в него что-то прилетело – надо как-нибудь спросить у доктора Разиной, что именно, – и в некогда сплошной скальной гряде появился провал. На дне провала как раз и стояло солёное озеро, одно из немногочисленных больших озёр планеты.

   Надо будет оставшиеся озёра потом обследовать. Потому что Врата Таммееша, точнее, их остатки, все устроены на открытой воде, и Расколотые Скалы как нельзя лучше подходили к условиям пространственной переброски через правильные таммеотские Врата.

   Ну. Скив… Шкуру… с гентбарца шкуру не спустить, к сожалению, у них вместо шкуры – хитин, внешний скелет, всё такое… Голову! Голову оторву! Лично! И не посмотрю, что губернатор. Мелкое, противное насекомое-вредитель! Достал.

   Ущелье постепенно сужалось. Гладкие, отполированные временем и ветром гранитные скалы вздымались над головой до самого неба. Белый налёт соли и подтёки ржавчины показывали, где сочилась сквозь камень вода. Но на дне ущелья лежали лишь сухие камни, река, если она текла здесь когда-то, давно уже перестала существовать. Каменная ловушка давила.

   Сейчас вон оттуда, сверху, ка-ак влепят термобарической…

   Будет весело. Потом будет никак.

   Точнее, не будет вообще.

   Отправил разведку, если до сих пор никаких воплей и пальбы, значит, нет там никого, и никогда не было, и не будет им термобарической на головы. Но откуда, откуда это ощущение чужого недоброго взгляда в спину? Кто-то нехороший тут всё-таки есть, решил лантарг. И гости незваные ему откровенно не нравятся.

    – Тоже чувствуете? – спросил у Горячёва.

   Язык потянуло спросить, и как оно, без брони, голым, под прицелом. Наверняка же нервно. Но одёрнул себя. Это же паранормал. Он сам себе броня…

    – Тоже думаю, что пришли не зря, – кивнул новенький.

   Ущелье поднималось к проёму среди скал. Согласно карте, озеро лежало именно там. Наверное, в былые годы, при другой атмосфере, озеро переливалось через край и текло быстрой рекой вниз, к заливу. Низина, оставшаяся за спиной, вполне могла быть когда-то местным морем. Ключевое: когда-то.

   Ухо уловило слабый, отдалённый шум, будто вода говорливо скачет по валунам, совсем рядом. Слуховая галлюцинация на задании – нехорошо. Но любопытно, откуда она взялась, специфическими расстройствами никогда вроде как не страдал.

    – Пойдёмте дальше, – предложил новенький. – Наверх…

   Тоже слышал? Или? Тряхнул головой, отгоняя назойливое. Потом. Подумаем над этим потом.

    – Сейчас, – напряжённо выговорил Горячёв. – Сейчас!

    – Что?

    – Валим отсюда!

    – Куда?

    – Вверх! И поживее!

   Приказ всем, кто на скалах – подняться выше, кто в ущелье – в машины и наверх, ни одного инвалида через минуту чтоб внизу не было!

   Что бы Горячёв ни учуял в неподвижном стылом воздухе, прислушаться стоило. Но и самому легче стало, когда увидел камни древнего русла далеко внизу. Не объяснить, но такие предчувствия не рождаются сами по себе, опытным путём проверено, потому и жив до сих пор.

   А свалили, надо сказать, очень даже вовремя: чаша горе-озера, доживавшего свои последние дни под полумёртвым солнцем вспухала на глазах, выгибаясь вверх громадным куполом. Отсюда, сверху, хорошо было видно, как прибывает вода: будто кто-то накачивал её изнутри под очень высоким давлением.

   Всё! Хлынуло через край озёрной чаши, бешеный бурный поток вынес всё на своём пути и устремился дальше, в низину. Вот промедлили бы хоть немного! Накрыло бы, если не всех, то последнюю машину точно. Двенадцать жизней.

   -Заткнётся эта грёбаная канализационная труба когда-нибудь или нет? – в воздух поинтересовался Ламсирь, и добавил ещё парочку оборотов, совершенно непригодных для отчёта.

    – Р-разговорчики, – оборвал его лантарг.

    – Виноват, командир. Молчу!

   Но что-то было в этой воде… В том, как она выплеснулась… Что-то знакомое и не знакомое одновременно. Да, взяли пробы. Да, просветили всю окрестность сканерами по всем направлениям. Но лантарг уже знал заранее, что ничего они не найдут, кроме пространственно-временной каверны, откуда продолжала изливаться вода, уже не так бурно, как в начале, но без перерыва.

   Каверна не содержала в себе ничего, кроме воды. Огромного количества воды, колоссальнейшего. Ни эха работы двигателей, ни электронного следа приборов сканеры не поймали. Вода. Только вода, чтоб её.

   Составил на обратной дороге обращение к пространственным экологам. Чтоб прислали специалистов, оценить и ликвидировать. А до того – закрыть посещение Расколотых скал по суше и по воздуху, запретить пролёт транспорта, и, от греха, предложил внести коррекции в движение Орбитальной – с многоэкранным обоснованием, почему, зачем и какие возможны последствия, если к гласу рассудка там, на орбите, не прислушаются.

   Контроль – на космодром, благо он тут единственный. Контроль за всеми стартовыми площадками нехороших личностей: всем пообещал медленную аннигиляцию живьём, буде кто без разрешения и досмотра на орбиту высунется. То-то негодяи изумились, насколько легко, оказывается, можно забрать их всех в кулак! А они думали, они здесь потому промышляют, что такие ушлые, ловкие, умные, дерзкие, вон как лихо безопасников нагибают? Ха, два раза.

   Правда, подсластить горькую кашку пришлось: за контрабанду пусть не трясутся, главное – носителей разума какой угодно расы, внезапно возжелавших проведать оставшихся на родине малых деток, к транспорту не допускать.

   Где-то на вторые сутки такой жизни голова распухла до размеров гравикомпенсатора, внезапно сожравшего стократную перегрузку. Но накрытая плотным колпаком контроля планета не спешила добавлять головной боли с задержанием. Либо преступница затаилась. Либо… либо ещё не вышла из горловины Врат. Которая откроется… где? Да где угодно, шарик большой! И не сказать, чтобы густонаселённый.

ГЛАВА 3

Ламсирь сидел на лавочке, – перед управлением имелся свой собственный небольшой парк, с лавочками, дорожками и полосой препятствия, оформленной под естественную городскую среду. Ноги здесь на пробежке с непривычки переломать можно, иные и ломали. Знать просто надо, как именно бегать… ну, или личный состав гонять… при дополненной реальности.

   Мимо бы прошёл, но у гентбарца глаза что-то были слишком уж большие. Человека или своего сородича в такой ситуации можно было бы поддеть, мол, плакса, маменькин цветочек, развесил сопли. Чтобы озлился и через злость собрался. Но носвири у гентбарцев не заточены под боевые действия, и болевой порог у них ниже, чем военных гендеров, ниже даже, чем у человека. А слёзы, если носвири выучился драться, ничуть не показатель слабости. Дёрнешь его, и тут же получишь, без предупреждения. Драться не очень хотелось, Ламсирю, судя по всему, было не мало и так.

    – Новенького задрал? – осведомился лантарг, подходя поближе.

   Кого же ещё. В отряде гентбарец давно уже всем доказал, кто он есть и что он такое. На самом деле, руку ему вот так сломать никто из своих давно уже не мог, Ламсирь хорош в бою, даже тренировочные спарринги с ним – не плюшку скушать.

    – Ненавижу, – всхлипнул носвири. – Убью!

    – Нет, друг мой, это я тебя сейчас убью, – злобно сказал лантарг. – Я тебе что сказал – после задержания! После!

    – Да он! – бешено крикнул Ламсирь. – Да он… – и по планетам сквозь чёрные дыры.

   Чинтсах-матерный, что вы хотите. Чудесный язык! Всё выразить можно.

    – Закончил? – холодно осведомился лантарг.

   Ламсирь смотрел зло, но молчал.

    – Идти можешь или?..

    – Могу, – буркнул он.

    – Тогда вставай и пошли.

    – К-куда? – растерялся тот.

    – Лечиться! – лантарг подумал и добавил фразу на чинтсахе, тщательно выговаривая окончания.

   С окончаниями у него всегда была беда, лантарг за собой этот грешок знал и старался учитывать. У гентбарцев в любом из их семнадцати языков двенадцать родов, по числу биологических гендеров плюс два средних, для общих понятий. Не хочешь, запутаешься!

   Ламсирь заткнулся. И до самой приёмной Йеллен молчал.

   Паранормальная медицина позволяет срастить перелом за считанные мгновения. Перелом, да ещё простой, без раздробления и смещения, для любого целителя, едва получившего студенческую лицензию, пустяк.

   Смотрел, как работает Йеллен – видел много раз, и не только её, других целителей тоже видел за работой. Это золотое прозрачное сияние от ладоней, и сломанная рука перестаёт быть сломанной... На грани разума: объяснение было, был даже целый раздел официальной науки под названием «паранормальная физика». Можете почитать, если начальное образование позволяет. Но когда видишь своими глазами, становится не по себе.

   Даже немного жаль, что уникальная генетическая линия будет потеряна, ведь Йеллен из тех женщин, что рожают только мальчиков. А с другой… Человеческие паранормы – настолько чуждое и странное зло, что туда ему и дорога. Все попытки привить его на наш геном неизменно оканчивались катастрофой, Соппатский лес тому примером. Да и сама Йеллен – насколько ей «хорошо» живётся с её способностями, возможность увидеть была.

   Люди как-то проще всё это переживают, что ли. Но у них и методика отработана: с детства – занятия, соответствующее воспитание, тренировки. Достать информацию можно, конечно, но где возьмёшь учителя? Не посылать же на Старую Терру, это нереально по многим пунктам.

   Вспомнилась человеческая же байка про звездолёт и завод по переработке мусора, обидная, в чём-то даже злая, но ситуацию она характеризовала точнее некуда.

   Сделали как-то люди новый боевой крейсер с супервозможностями (ну, допустим, на пакости эта раса горазда). Решили оружейники Оллирейна добыть эти чертежи и по ним построить такой же (а это зачем, спрашивается? Свои спецы есть, и получше человеческих!) Построили – получился завод по переработке мусора. (Как, скажите на милость, по чертежам звездолёта можно построить мусорный завод?!). Доложили службе внешней разведки, те украли сам звездолёт. (Чушь полная, такие корабли никто не крадёт, проще сжечь с расстояния, но хотя бы понятная: кому не понравится выставить врага дураком?). Разобрали его до атомов, составили чертежи, собрали – снова завод по переработке мусора получился. (Как?! Лучше не спрашивайте, если жить хочется…) Выкрали тогда конструктора (Хотя лучше было бы пристрелить на месте, чтобы ещё чего не придумал лишнего!). Он согласился лично присмотреть за стройкой (Человек-то такого ранга… Ладно, допустим, мастера по убеждениям его уговорили). Получился у него звездолёт. Загадка! Стали спрашивать, в чём дело, а конструктор и говорит: «Смотрите, вот тут на каждом экране проекта после указания всех спецификаций написано же простым понятным эсперанто – допилить напильником…»

   Человеческий напильник лантарг видел. Незаменимая вещь, если надо что-нибудь внезапно кому-нибудь в глаз воткнуть, а ножа или бластера под рукой нет: трёхгранное остриё входит в мозг как в масло. Но – допилить ЭТИМ детали так, чтобы вместо мусоросжигающего завода получился звездолёт… Люди! Такое придумать могли только они.

   Байка байкой. Однако допиливать напильником приходилось теперь по живому, – пожалуй, ни от одной ещё чужой расы народ лантарга не получал такого ощутимого, болезненного укола в живот: рождались дети с паранормальными способностями, и что с ними делать дальше, не знал никто.

   Может быть, ещё и поэтому мудрые Старшие остановили войну. Увидели то, что пришло сейчас, – уже тогда ясно видели, как одну из непреложных вероятностей. Люди могут поделиться тем, как обуздать проснувшуюся в детях мощь – в обмен на мир; это справедливо.

   Вернулись, вручил Ламсирю нарочно припасённую для таких вот случаев старую зубную щётку человеческого дизайна:

    – Ты знаешь, что тебе делать.

   У гентбарца вытянулось лицо, но спорить не посмел.

    – А если ещё раз новенький тебе что-нибудь сломает, будешь лечиться по старинке, с полной госпитализацией. Бурагозеву как-нибудь без тебя задержим. Понял?

    – Есть, – с тихой ненавистью ответил Ламсирь и убыл исполнять наказание.

   Р-распустил дурака! Никакой дисциплины…

   Новенький нашёлся в парке на лавочке. Велено было не покидать территорию Управления, он и не покидал. Читал книгу. Настоящую бумажную. Репринт, на самом деле, но всё равно удивляет. Такие книги требуют полного сосредоточения, их нужно листать, вдумчиво и неторопливо, обычно репринты – удел тех, кто никуда не торопится, их уже поймали возраст и нежелание куда-то прыгать и там суетиться. Любопытно, что догнало человека-паранормала на пике формы? Раз уж тратит личное время на страничную книгу.

    Увидев начальство, новенький встал, взял под козырёк, доложился по всей форме.

    – Вольно, – сказал ему лантарг и не удержалася: – Что читаете?

   Новенький показал книгу. Обложка на русском, русского лантарг не знал, то есть, знал выборочно, большей частью матерные выражения. Пленники их как-то лучше всех остальных слов понимали. Не чинтсах, конечно, но тоже годно.

    – Монография доктора Таркнесса и доктора Ламберт по проблемам паранормальной медицины в лечении прогерий разного генеза, в переводе на новороссийский, – пояснил человек, видя, что лантарг не воспринял обложку. – На Нивикии-Орбитальной в букинистике увидел, купил. Это большая редкость, монография эта, в информе не найдёшь, проверил уже. Доступ там, наверное, закрыт, или ещё что.

   Паранормальная медицина лежала вне сферы профессиональной деятельности лантарга и вне понимания, будем честными. Горячёв сам паранормал, и, наверное, мог что-то понять, вот и читал. Но слух выцепил из названия знакомое имя:

    – Ламберт?

    – Энн Дженнифер Ламберт, целитель пятой категории. Вы знакомы?

   С подвохом вопрос. С ехидцей. Лантарг понял, что сейчас в очередной раз станет жертвой человеческого юмора, и тихонько выдохнул сквозь зубы. Убил бы! Да нельзя пока.

    – Да, – коротко ответил на вопрос. – Мы знакомы.

   Не рассказывать же, что связало его с матерью Йеллен! Слишком долгий выйдет рассказ, слишком личный.

    – Вот как, – оскалился новенький. – Воображаю, как именно вы познакомились… поймали от неё в рыло? У нас на Геспине о ней до сих пор… рассказывают разное. Легенда всё-таки. У вас, поди, тоже помнят?

    – Помнят, – кивнул лантарг. – Но я встретил её слишком поздно.

    – Повезло.

    – Возможно. Но она сейчас вернулась обратно в медицину, насколько мне известно.

    – Из-за вас же в десантуру пошла, – злобно процедил сквозь зубы новенький. – Кто всю её семью… – дёрнул ворот, воздух, как видно, закончился. – Осталась бы врачом, глядишь, больше пользы было бы!

   Что на это скажешь? Что в то время, о каком говорил новенький, ещё даже не родился? А может, свой собственный список припомнить? Там ведь тоже не одно имя и даже не два. Хуже людей в Галактике, пожалуй, никого больше не сыщешь. Упрямые, упёртые, языки у всех длинные, без костей, не вдруг выдернешь, – бойцы они отменные...

   Но просто так солдат-пирокинетик не станет читать книгу о паранормальной медицине, это же очевидно. И попрекать народ лантарга тем, что на войне обидели ту, которая могла бы, останься она в профессии, сейчас достичь вершины в своём нелёгком деле. Война не разбирает, гений ты или простой обыватель. Есть приказ… и есть враг, которого надо уничтожить, иначе он уничтожит тебя. Пощадишь по дурости детей врага, а они, возмужав и взяв в руки оружие, твоих детей не пощадят. Даже рука не дрогнет. Такая вот неприглядная правда военной жизни.

   Лантарг её на своей шкуре испытал сполна.

    – Вам нужна помощь целителя-паранормала? – помолчав, спросил у новенького.

    – Не мне, – огрызнулся тот, отводя взгляд.

    – Кому?

    – Вам это важно? – человек вскинул голову, смотрел настороженно.

   Взгляд – бледный, серый, – как два дула, но там, в самой глубине, есть что-то ещё… Некое подмножество бессильной ярости и отчаяния, точнее не сформулируешь.

    – Вы упомянули, что нам нужен целитель-паранормал высшей категории, – неспешно выговорил лантарг. – Чтобы была возможность спасти раненых «серым тленом» и чем-то ещё, из вашего пирокинетического арсенала. Несколько дней назад к нам прибыл такой целитель. Её, – ткнул пальцем в книгу, – дочь, если вам интересно.

    – В-вы… это… серьёзно? – выдохнул Горячёв. – Йелленкоунраав Иларилиа – здесь, на планете?!

    – Вам известно её имя? Откуда?

    – Мне называли… в Номон-центре…

   Номон-Центр – крупнейший научно-исследовательский медицинский центр в Федерации. Традиционная медицина, паранормальная медицина, новые методики, оборудование, специалисты, образование, лучшее в Галактике… и последняя надежда тех, кому уже нечего терять. Если уж врачи Номона разводят руками и называют посторонние имена, то дело твоё действительно сгнило под самый корень.

    – Пойдёмте, – сказал лантарг.

   Второй визит за сегодня. Как-нибудь потерплю, решил он про себя. Новенький сам рассказал, без прикрас и ложного гонора, что уступает Бурагозевой и бой с нею будет неравным. Если можно убрать отчаяние из его сердца, то лучше его убрать. Тем более, возможность есть. А второй раз за сегодня побеспокоить её… как-нибудь переживу.

    Йеллен открыла приём в детском отделении городского госпиталя. Приоритет – раненым Служб Безопасности, но пока раненых на горизонте не наблюдается, поэтому Йеллен решила время даром не терять.

   В Федерации паранормальная медицина в первую очередь обслуживала детей. Локальное пространство Соппатского Леса переняло это правило, и Йеллен не собиралась ему изменять. Поэтому в детском отделении оба взрослых мужика чувствовали себя не очень. Все эти разрисованные героями детских историй стены, игровые площадки, маленькая мебель, на которую только дохни, и она тут же треснет… На самом деле, не треснет, для детей всё делается максимально прочным и устойчивым, способным отменно противостоять всем ураганам и взрывам сверхновых. Но выглядит так, что треснет!

   На одной из игровых площадок как раз и создавался из нормальной вселенной первичный хаос. Детишки были, в основном, маленькие гентбарцы второго цикла развития, уже утратившие способность к выделению яда и потому безопасные – относительно! – для окружающих. Они мотались по площадке с такой скоростью, что периодически размазывались в движении, а уж верещали – прощай, слух.

   Хорошо, что перед кабинетом Йеллен никого не оказалось: приём на сегодня был уже окончен.

   Йеллен на новенького произвела впечатление, было очень заметно. Он смотрел, как на сошедшую из Высоких Легенд душу Абсолютного Света. Даже не в телесной красоте, подкреплённой высоким статусом, было дело. Как паранормал, Горячёв мог оценить психокинетическую мощь целительницы. И то, что он увидел, его здорово впечатлило. Настолько, что не озаботился призвать на помощь весь свой самоконтроль выходца с Альфа-Геспина и превратить свою изумлённую рожу в обомшелый пень.

   А вот, мстительно подумал лантарг. Красивая, сильная, умная, и – не твоя. Съешь с булочкой.

    – Прогерия Насти Крамаренко, – задумчиво повторила Йеллен слова новенького и спросила недоверчиво. – На генетической линии «герад-А340-мир» с доминантой Василенко?

   Для паранормальной диагностики не существовало ни препятствий, ни времени. Йеллен считала генетический код посетителя что твой медицинский сканер. Только быстрее и качественнее, без неизбежных при первичном обследовании помех.

    – С доминантой Смеховой, – угрюмо поправил новенький.

    – Похвальная безответственность перед собственным потомством, – интонационная затрещина прозвучала как надо: новенький опустил голову.

   Стало не по себе. Надо было сразу исчезнуть и подождать за дверью; не смог. Теперь смотри на беспомощность соперника, любуйся. Не в бою, а вот так, со стороны. Йеллен это Йеллен. Ей не прикажешь, и даже не попросишь. Согласилась выслушать, уже хорошо. Да и проблема снова не из тех, что решаются ударом в морду. Что за жизнь пошла! Убил бы, но кого тут убивать…

   Паранормы психокинетического спектра давали своим носителям огромную мощь, но и брали жестокую плату: периодически в семьях паранормалов рождались дети с прогериями разной степени тяжести. Прогерия сокращала без того недолгий срок жизни до совсем уже малых сроков. Что-то можно было сделать на этапе сборки эмбриона, хотя встречались и такие разновидности паранормальных прогерий, которые проявляли себя на абсолютно здоровом наборе генов – в момент активации основной паранормы. И из века в век рождались самонадеянные глупцы, которым указания генетиков вставали поперёк горла. Нельзя им заводить совместных детей, а они заводят. Ну, люди, что вы от них хотите.

   Здравый смысл, способность смотреть в будущее, умение правильно оценивать риски, – разве это про них. Безалаберный народ! Сначала прыгнут с обрыва, а думают, надо ли было вообще прыгать, начинают уже в полёте. И подвиги совершать – тоже в полёте. Когда до смертельного столкновения с поверхностью остаётся половинка секунды.

    – Покажите мне вашу книгу, – внезапно потребовала Йеллен, протягивая руку.

   Горячёв вздрогнул, но книгу отдал. Целительница внимательно изучила первые страницы, заглянула в оглавление в конце, подняла взгляд:

    – Вы хотели справиться самостоятельно. После того, как вам отказали лучшие специалисты Номон-центра. Самонадеянность на грани глупости…

    – Вы поможете, доктор Илариа? – глухо спросил новенький. – Или продолжите шевелить нож в ране?

    – Я ничего не могу вам обещать, пока не увижу девочку, – ответила Йеллен. – И даже тогда ничего не могу обещать. Прогерия Насти Крамаренко на доминанте Смеховой – это практически без шансов. Но мне любопытно попробовать, а вы ничего не теряете, господин Горячёв. Где она сейчас?

    – Дома… на Новом Китеже.

    – Далеко. Но, как я понимаю, время пока ещё терпит, и двадцать дней на перелёт оттуда сюда не повлияют.

    – Я бы не стал давать такой повод нашим врагам, – вмешался лантарг. – Лучше после…

    – После – может быть уже поздно, – перебила его Йеллен, переводя на лантарга свой стирающий в атомную пыль взгляд. – Обеспечьте безопасность.

   Ещё одна головная боль в дополнение к имеющимся. Инициатива наказуема, забыл, а зря. Что ему проблемы новенького! Человек сам восемь лет тому назад проявил тупость, кто ему виноват, и зачем было вообще влезать в его проблемы...

   Но что ещё оставалось в ответ на приказ Вышестоящей? Только кивнуть и произнести формулу повиновения…

    – Да, – сказала Йеллен, – книгу вы мне оставите. Считайте это платой за лечение.

    – Я бы не только книгу… – начал было человек, но Йеллен остановила его поднятой ладонью:

    – Я знаю. Книги достаточно...

    – Спасибо, – буркнул новенький, уже на территории Управления.

   Надо же. Думал, уже не дождётся от него каких-либо слов, не говоря уже о благодарности.

    – У меня тоже есть дети, – сказал в ответ.

    – А с ней что? – помолчав, спросил человек осторожно. – Я видел ваши взгляды. Вы с нею враги?

    – Хуже, – коротко ответил лантарг, всем своим видом показывая, что объясняться не собирается.

   Новенький понял, отстал. Позже, в своём кабинете, разглядывая аквариум, лантарг думал, что каждый раз после общения с Йеллен, – каждый! – не может вдохнуть полной грудью: давит. Долгом, болью, вселенная знает, чем ещё. Двенадцать лет назад он был моложе и глупее. Но и сейчас поступил бы точно так же: за спиной – Родовое Древо, изрядно потрёпанное в бурях прошлого. А отказ Старшей Матери Иларийонов неминуемо повлёк за собой противостояние, выжить в котором семье лантарга, возможно, уже не удалось бы. Вот кого убил бы с радостью: старая коряга нашла, чем проткнуть насквозь. Понимает ли это Йеллен? Двенадцать лет не должны были пройти даром и для неё.

   Вызов от дежурного: спуститесь вниз, командир, или доставить пакость к вам наверх? Пакостью оказалось мелкое насекомое-вредитель по имени Ливсомо. Промышляет торговлей краденым, не гнушается перепродавать наркоту, любит деньги во всех их видах, кои спускает на человеческий этанол – для гентбарцев он вроде эйфориака, – и космические гонки на Родео-Драйв. Отличный пилот, но – не чемпион. В десятку выходит стабильно, но до призёров как до Орбитальной раком. Этанол и гоночные скауты с регистрацией и вступительными залогами пожирают весь доход, отчего на себя практически не остаётся ни ресурса, ни времени. По этой же причине выглядит чучело чучелом. Но недооценивать нельзя: дерётся, если в угол припереть, безо всяких правил. Недостаток физической силы компенсирует умом и техническими расширениями вроде плюнь-бомбы.

   Плюнь-бомбы появились в Нивикийском локальном пространстве не так уж давно; дрянь отменная. Размером с ноготь, при активации создает локальное гравитационное поле с напряжением выше стандартного раза в четыре. Радиус поражения – десять метров. Пока продерёшься, гад успевает смыться. Потом компенсацию плати угодившим в зону активации хозяевам домов… в них жить после этого – не полезно для здоровья. Как бы самую первую плюнь-бомбу и не привезла именно Ливсомо.

   Номо по гендеру, Ливсомо при других обстоятельствах возилась бы с детишками первого цикла развития. Но склонный к авантюрам буйный дух угодил при рождении явно не в то тело. Ну, кто, в здравом уме, отнесётся серьёзно к няньке, посягающей на интересную, полную острых приключений, жизнь свитимь, кисмирув или крылатых? Да ещё в той, забытой всеми богами космоса, яме, где она имела несчастье появиться на свет. Ливсомо это здорово бесило, надо думать. Ушла к людям, да не к тем, к кому надо бы. Так и докатилась до Нивикии, на голову лантарга. Без неё ведь проблем сейчас…

    – Давайте ко мне, – распорядился лантарг.

   Н-да. Выглядела незваная гостья отвратно. Ещё хуже, чем когда схлопотала сто шестьдесят суток общественных работ за торговлю поддельными артефактами с поддельным же визиром доктора Разиной. И пахло от неё… Моется ли она вообще? Или из принципа на себе грибы разводить собралась?

    – Убери лапы, – огрызнулась номо на сопровождающего. – Лапы убрал, говорю!

   Лантарг кивнул, и парень отпустил прохиндейку.

    – С чем пожаловала? – спросил у незваной гостьи, предварительно посверлив её взглядом.

    – Вот, – Ливсомо выложила на стол почтовую капсулу.

   Самую обычную круглую почтовую капсулу. Оружие у неё отобралиещё на входе, а капсулу не стали, что в ней страшного-то. Но, судя по поведению гентбарки, что-то страшное там всё-таки было.

    – Что это?

    – Смерть, начальник, – заявила Ливсомо.

   На неё тут же уставилось дуло: сопровождающий не дремал. Похвальная реакция, но что-то подсказывало, ненужная.

    – Какая смерть?

    – А что мне будет за добровольность? – оскалилась Ливсомо. – В камеру сунешь?

    – А ты хочешь в камеру?

    – Хочу, – её лицо дёрнулось, и руки обхватили плечи, – жест крайнего страха, и вовсе не перед сидящим напротив грозным начбезом Нивикии, чьё пристальное внимание на себе уже испытала не раз. – Хочу к тебе в камеру. Пустишь?

   Лантарг сел прямее. Новости, однако. Кто же добровольно в камеру к Безопасности просится?

   Только тот, кому на свободе не жить.

    – Ну-ка, давай подробнее.

    – Там смерть, – повторила гентбарка, ёжась. – Вирус зеркальной лихорадки, адаптированный к моей расе. Помнишь, в Ачириме вспышка была? Два года назад.

   Лантарг помнил. Зеркальная лихорадка, опасная болезнь фиолетового класса, эндемик человеческой планеты Ласточка, локаль Снежаношара, Земная Федерация. Высоконтагиозная, летальный исход при ненадлежащем лечении – до сорока процентов. Послужила основой для биологического оружия под кодовым названием «тиб-вирус», людей и гентбарцев перемалывает легко, в стандартных сборках, как правило, два штамма сразу, – для теплокровных и для насекомых. И опять же, при отсутствии надлежащего медицинского сопровождения, летальность – до семидесяти процентов. Вакцины не существует до сих пор.

   То-то медики тогда на ушах бегали, в Ачирими, шесть лет тому назад. Там и до сих пор карантинная зона. Эпидемию удалось задавить в самом её зародыше, но разговоры на самом высоком уровне о закрытии Нивикии из разряда «возможно» перешли в «скорее всего». Сам помнил, как не обрадовался перспективе гнить заживо в обречённом мире. И как отпустило, когда уровень биологической опасности снизили сначала до оранжевого, потом уже и до жёлтого уровня…

   А что у нас с надлежащим медицинским сопровождением?

   Только Йеллен.

   Зараза!

    – Ты причастна?

   Ливсомо зажмурила глаза, всхлипнула, потом продолжила быстрой скороговоркой:

    – Слышь, начальник, я нос-то никогда не совала в то, что меня доставлять просили! Потому и платили мне… Ну, больше, чем обычно платили.

    – А сейчас сунула? Как любопытно. Почему?

    – Потому что это, – кивок на капсулу, – мне велели распылить в… в… в саду губера! Чтоб дети его хлебнули! А я на такое не подписывалась!

    – Как любопытно, – повторил лантарг, мгновенно забывая о головной боли, засевшей в висках. – Кто велел? Когда?

    – Не знаю я их, начальник. Они…

    – Пытали тебя? – сочувственно кивнул лантарг.

   Допустим, Ливсомо всегда выглядит встрёпанной и опустившейся жижей, которой лень себя обихаживать… но сейчас она, конечно, себя превзошла, и явно не по одной своей воле. И уже видно – потому что знал, куда смотреть! – следы воздействия. Невроиндукция, в просторечии, «коробочка боли», – техника, полностью запрещённая практически всеми расами Галактики, за «не моё, мне враги подкинули!» – расстрел на месте, а тут – применение, по крайней мере, на одном носителе разума точно…

    – Описать можешь? Сколько, кто по расе…

    – Да б…! Не знаю я, кто! У них сети маскировочные, они менялись, я видела, как менялись, они думали, я ещё в отрубе и не вижу, а я видела. Ты, начальник, листья-то свежие не жуй, двигай к губеру, может, не я одна с такой капсулой хожу. Я, понимаешь, взрослых сволочей… и рука не дрогнет… Но детей – никогда!

   Любопытно, чья это проблема. Только Скива, отдавившего хвост кому-то, напрочь лишённому морали и зачатков совести, или же ожидаемого появления Бурагозевой тоже касается? И ведь не бросишь, не спихнёшь на подчинённых. Тиб-вирус – помимо угрозы Скивовым малышам – гарантия полной, как выражаются люди, задницы. Эпидемии здесь ещё не хватало!

   И Йеллен…

   У целителей есть свой предел. Да, мощь их паранормы поражает воображение, но предел есть и у них. Банальное переутомление, за которым следует паранормальный срыв: стремительное старение – иногда за считанные минуты! – и смерть. Что, если это – атака ещё и на Йеллен? Она ведь не останется в стороне, когда в госпиталь начнут поступать первые заражённые…

   Хоть разорвись! Везде – личное внимание, без него всё пойдёт кувырком и… да-да, через то самое место, про которое так любят зубоскалить люди! Безопасность детям и жене Скива, безопасность Йеллен, и за Ливсомо присмотреть, и…

   Мелькнувшая в воспалённой голове идея насчёт Ливсомо тут же оформилась в чёткий приказ:

    – Идёшь с нами.

    – А как же тёмная, уютная, безопасная камера? – растерялась гентбарка.

    – У меня есть предложение получше. Останешься с детьми…

    – Я?! Да ни за что! Пусть им жвалы и жопы другие чистят, я – не буду!

    – Заткнись. Ачиримь прощу.

    – Серьёзно, начальник? – изумилась Ливсомо.

   Вспомнил новенького, и ответил почти его же словами, когда ему тот же вопрос задал Ламсирь насчёт «серого тлена»:

    – Нет, я смеюсь.

   Не отводил взгляда, пока гентбарка не опустила голову.

    – Пойдёшь с нами, останешься при детях. Ты, в отличие от твоих же товарок по гендеру, драться умеешь. И кто будет ждать боевой прыти от номо? Правильно, никто. Не одна будешь, под наблюдением. Станет слишком жарко, поможем. Взамен прощу Ачиримь. Этого – мало?

   Ворошить старое дело о заражении – тоска смертная, но если Ливсомо заартачится, можно и разворошить. Федералы к таким делам относятся крайне нервно, вломят, несмотря ни на какие сроки давности так, что «коробочка боли» сладкой пенкой покажется.

   И Ливсомо это понимала прекрасно.

   Скива дома не оказалось, и на вызов не ответил. Тёмная материя с ним! Хорошо, что Скивовы чабис знали, кто такой начальник Службы планетарной безопасности и что он такое. Позвали управляющего. Управляющий, выслушав