Проклятие Урусу. Джули Айгелено

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ
• ГЛАВА 1
• ГЛАВА 2
• ГЛАВА 3
• ГЛАВА 4
• ГЛАВА 5
• ГЛАВА 6
• ГЛАВА 7
• ГЛАВА 8
• ГЛАВА 9
• ГЛАВА 10
• ГЛАВА 11
• ГЛАВА 12
• ГЛАВА 13
• ГЛАВА 14
• ГЛАВА 15

АННОТАЦИЯ

Латея получила в наследство от умершей матери ключ. Вот только её любопытство привело её прямо в проклятое государство.

   Когда-то давным-давно, на Урусу было наложено сильное заклятие в отместку за междоусобную войну между братьями-князьями. И только Латее под силу освободить их от вечного плена. Ей мешает сама богиня смерти и Охотник. Справится ли дева со странным наследством или Урусу суждено проживать один и тот же день постоянно?

   Обложка Ланы Андервуд. Рамка Марго Огненной.

   Участник Конкурса НАСЛЕДНИЦА

ПРОЛОГ

Существовало раньше государство под названием Урусу. И правило там пять братьев-князей. Каждый из братьев – храбрый юноша, познавший и горечь стали, и предательство женщины.

   Первый брат, Вирлад, прославился тем, что покорил горную вершину в полном одиночестве, второй брат, Соляр, славился добротой и кротким нравом. Третий же брат по имени Идам запомнил хитростью и ловкостью. Четвертый брат, Стасим, обладал даром великим. А самый младший, Бел, был самым рассудительным.

   Когда настала пора выбирать себе жен, старший князь дал указ – выпустить по стреле. И на чей двор стрела попадет, та девица и станет женой.

   По первенству рождения Вирлад начинал славное состязание. Натянув тетиву, он выпустил стрелу. Стрела угодила во двор девушки неземной красоты, дочери одного из обера. Соляру повезло меньше, и в жены ему досталась дурнушка. Стрела Идама угодила в болото и его женой стала самая настоящая лягушка. Стасим же выстрелил и попал точно в цель, взяв в спутницы жизни девицу из дальнего селения. Белу удача и вовсе отказала, и он женился на корове.

   Прошло время. Юноши, вроде бы, смирились с незавидной участью и смешками за спиной. Но однажды ночью Бел и Идам сговорились, воспылав немыслимой страстью к женам братьев. Замыслили они недоброе дело – извести родственников, чтобы потом утешать вдов.

   Бел раздобыл мощного яда, Идам пригласил к себе в гости братьев с женушками. И пока гости пировали, а слуги обносили их вином, Идам наколдовал магическое представление, а Бел подлил яда в кубки. Вирлад, Стасим и Соляр скончались в тот же час.

   На выживших княжичей упало ярмо междоусобной войны. Вдовы кинулись на поиски убийц, подозревая соседей. Единое княжество распалось на пять частей.

   А, чтобы больше история не повторялась, волшебница Лила (и одновременно мать братьев) погрузила Урусу в забвение. О государстве забыли на многие-многие века. Пока однажды на свет не появится в пятый день пятого месяца дитя, которому в силах освободить княжичей и напомнить подзабывшим людям об Урусе.

   И тому ребенку будет в силах отыскать пять ключей, что сдерживают воспоминания об Урусе. Только дитя откроет пять дверей, как княжичи оживут и смогут отойти в иной мир, перестав прозябать между жизнью и смертью, вновь и вновь проживая одни и те же события. Раз за разом до бесконечности.

***

Девушка ворочалась. Сон медленно покидал её. Потянувшись, она взъерошила короткие черные волосы. И сразу прикоснулась к цепочке с ключом, что досталась ей от умершей матери. Небогатое наследство от женщины, которую она не помнила.

   Вряд ли Латею можно назвать красавицей в общепринятом смысле. Наоборот, её искаженные черты лица служили поводом для многочисленных сплетен. Приплюснутый нос, глубоко посаженные зеленые глаза, брови, будто ниточки, и бледная кожа, которую румянец обходит стороной. Сильно выступающая верхняя губа, что уже прозвали заячьей.

   К насмешкам за семнадцать весен она как-то привыкла. Смирилась. Но изредка бывало, плакала в уголке. Подруг у неё не завелось. А единственной отрадой для неё стал самый близкий человек – отец.

   Под строжайшим запретом нельзя было даже недалеко заходить в местный лес. В народе поговаривали, что там притаилось древнее зло. Но Латея не очень верила в россказни полубезумных старух. И тайком от отца пробиралась в самую глушь. Девушка знала в лесу каждую тропку и каждый листик.

   А к реке, что отделяло селение от воспетого в легендах государства Урусу, о котором забыли, но не совсем, строжайше запрещалось ходить. Но девушка не могла себе отказать в милой шалости. К воде она, конечно, не приближалась, но провести ладонью по покрытым зеленью камням, потрогать застрявшую в стволе старого дуба стрелу – настоящее блаженство. Словно прикасаешься к живой истории, что давным-давно произошла на землях Лихих.

   Её будто что-то словно звало в этот лес, к этой речке, к этим камням. Сквозь шепот листвы она слышала собственное имя. И покорно приходила, повинуясь неведомому зову.

   В это чудесное утро, когда солнце только-только показывается из-за горизонта, когда птицы поют, а ветер исполняет песню, она вновь направилась на любимое место. Чей-то шепот раз за разом повторял: «Латея, приходи! Узнай, что произошло, на самом деле».

   Ступая босыми ногами по дощатому полу, девушка обошла лежанку захмелевшего отца. Выйдя на маленький двор, прошла мимо небольшого загона для скота, бросила кость радостно залаявшей собаке, чтобы та угомонилась. Шаль, наброшенная на плечи и голову, укрыла её от докучливых взоров деревенских жителей. Выслушивать местные пересуды Латея никогда особо не стремилась.

   Пройдя огородами, девушка очутилась возле опушки леса. Подернутые осенними листьями деревья мерно покачивались в такт ветру. Россыпь листьев украшала голую землю, переставшую зеленеть от травы. Помявшись, она обернулась. Никто за ней не ходил. Как и всегда. Ступив под сень, она направилась знакомой тропой.

   Ступая по веткам, Латея оглядывалась. Но погони за ней, вроде бы, нет. Ключ, раскалившись, начал жечь. Цепочка сдавила шею. Она, будто пьяная, кое-как добралась до поляны. Её подгонял страх. Никогда прежде последнее напоминание о матери не вело себя так причудливо и странно!

   Камень на прежнем месте. Как и всегда. Она подошла к нему, провела ладонью по незнакомым символам. Зов многократно усилился. Её глаза потемнели. Древняя магия пробудилась, опутывая девушку.

   — Смотри, смотри, — шептал незнакомый голос.

   И Латея видела. Княжичей, что соревновались меж собой. Мальчишек, что пытались выиграть друг у друга, несмотря на опасные препятствия. Они то боролись с многоголовым драконом, то покоряли новые земли, то развлекались с женщинами. Дружные мальчишки, превратившиеся в воинов, достойных править государством.

   — Смотри, — настойчиво шептал голос.

   Выпущенная стрела прорезает пространство. Радостный возглас оглашает молодых мужчин, облаченных в длиннополую одежду. Братья улыбаются, а самый старший из них ведет под руку красивую девушку.

   — Смотри, что делает зависть, — продолжает шептать голос.

   Во время пира льется кровь. Вместо вина – кровавые разводы. Отравленные угощения, смерть, забравшая души. Уткнувшиеся в тарелки мужчины, словно спят. Крики овдовевших девиц, требующих правосудия. Крики, что разрывают легкие, лишая силы воли.

   Её грубо оторвали от камня. С обожженной ладонью, ничего не понимающая девушка глядела недоверчиво на нежданного спасителя. Юноша активно жестикулировал. Она признала в нем сына кожевника, Ястраба. А затем раздались ужасные слова, навсегда перечеркнувшие мирную жизнь девушки:

   — Здесь Проклятая! На помощь!

   Она сопротивлялась и брыкалась, пока грубые руки волокли её прочь из леса. Она пыталась объяснить, что делала у древнего камня, но её никто не хотел слушать. Юноша о чем-то твердил, но из-за накатившего на неё ужаса, девушка не разобрала ни словечка.

   Её бросили. Оставили в полном одиночестве. В яме. Рядом с другими сумасшедшими. Утерянная по пути в заключение шаль больше не напоминала о доме. Латея скребла руками землю в поисках выступов. Тщетно. Через решетку проглядывала луна. Она старалась хоть как-то избавиться от решетки, но сил ей недоставало. Металлические прутья сидели крепко, отрезая её от мира.

   «Сколько же времени прошло?! На дворе ночь, — рассуждала Латея. — Отец, наверное, беспокоиться обо мне».

   От бессилия она взвыла. С Проклятыми в деревне расправлялись еще до рассвета – по-тихому убивали, чтобы не тревожить сон деревенщин. Смертный приговор обычно выносили быстро, чтобы никто больше не совался к древним камням.

   Её мать, Горяну, тоже сочли Проклятой из-за того, что она посмела обнаружить местоположение государства Урусу. В отличие от других Проклятых, княжеские стражники расправились с ней по-другому – устроили праведный костер.

   Ключ на цепочке засеребрился, просвечивая через серую рубаху. Латея притронулась к украшению, чтобы убавить яркость и не привлекать лишнее внимание стражи. Как назло, ключ решил повести себя иначе и замерцал ярче. Девушка услышала топот сапог неподалеку от темницы. Вероятно, кто-то из стражи заметил яркий свет.

   — Эй, Проклятая! — пробасил мужской голос. — Хорош баловаться! Иначе я войду, и тебе не поздоровиться.

   — Я ничего не делаю, — робко возразила она.

   — Я сказал, хорош баловаться, — настаивал мужской голос.

   Латея зажала в руке наследство матери, ключ обжег ей ладонь. Она вскрикнула от боли. Топот приблизился опасно близко. Звякнули прутья решетки, на пол опустилась деревянная лестница.

   Девушка юркнула в тень, надеясь, что её обойдет гнев недовольного стражника. Мужчина, спускаясь вниз, надсадно дышал, хотя с последней ступеньки он спрыгнул ловко. Обожженные ладони Латея прижала к груди, защищаясь. Он похлопал по лестнице и зыркнул по углам в поисках пленницы.

   — Эй, Проклятая! И чем ты занимаешься? — спросил он насмешливо. — До рассвета время пока есть. Как насчет развлечений?

   Латея прижалась спиной к земле. С колотящемся сердцем она следила за стражником, что решил обследовать её камеру. Он ощупывал каждый темный угол. И девушка внутренне сжалась, когда, наконец, он приблизился к ней. Мужские ладони скользнули по платью, задирая подол, обнажая худые ноги и узкие коленки.

   — Эй, Проклятая, отвечать надо, когда с тобой разговаривают! — произнес мужчина.

   — Я хочу увидеть отца напоследок, — проговорила Латея тихо.

   — Ну, ты и удумала, девка, — стражник больно ущипнул её за грудь, — отец про тебя даже и не вспомнит. Раз спасти любимую дочурку даже не пытается.

   — Лжете! — закричала девушка.

   — Тише ты, — ладонь легла ей на рот, прекращая истерику. — Мы с тобой хорошо развлечемся.

   Ключ повел себя необычно. Засветившись и заискрившись, он отбросил стражника прочь. Тот упал в дальний угол, ударившись о позабытую им же лестницу. Латея засеменила по ступеням, поднимаясь наверх. От свободы закружилась голова.

   Княжеские стражники дрыхли за широким длинным столом, опустевшие кружки из-под пива завершали картину. Девушка, ступая, словно мышь, прошла мимо них. Никто из мужчин не пошевелился, продолжая храпеть на всю деревню. Латея прижималась к домам, ползла на коленях, чтобы её никто не заметил.

   Она двигалась осторожно, короткими перебежками. И практически добралась до собственного дома. Но ей путь преградил Ястраб. Юноша, прислонившись к притолоке, ждал. Не пускал внутрь, к отцу. Свидетель её сегодняшнего унижения и тот, кто отправил её в яму.

   — Добрый вечер, — поздоровался он. — Проклятая.

   — Замолчи! — попросила Латея. — И отойди с дороги.

   — Зря ищешь отца, ему изменили память, — проговорил Ястраб. — Он забыл тебя и уехал.

   — Не твое дело, — огрызнулась девушка.

   — Если хочешь выжить, не вздумай возвращаться домой, — предупредил юноша. — Я тебя не пущу.

   — А это мы еще проверим, — сказала она.

   Ключ на груди вновь заискрился. Только теперь по её велению, а не сам по себе. Когда юноша сделал к ней шаг, ключ отбросил его на дверь. Проломив собой хилое препятствие, Ястраб отключился. А Латея, переступив через юношу, что лежал без сознания, прошла в дом. Она проверила единственную комнату и не обнаружила следов отца. Разбросанные тут и там вещи говорили о его спешке. Значит, Ястраб не солгал.

   Ладони продолжало невыносимо жечь. Она обнаружила разбитые горшки с зельями. И, искупав руки в зеленоватой дурно пахнущей жидкости, разлитой и медленной стекающей на пол, ощутила, что боль медленно отступает.

   Латея перевела дыхание, затаившись. Юноша не подавал признаков жизни. Ключ тоже никак себя не проявлял. Девушка, излечив раны, решила не мешкать.

   Она собрала котомку с маленьким скарбом. Зелья, над которыми она работала долгими днями и ночами, практически все разбились. А травы полетели в печь, издавая запах жжения.

   Конечно, она не собиралась объясняться перед княжескими стражниками и, чтобы хоть как-то оградить Ястраба от ненужных расспросов, подбросила поленьев в печку. Она кое-как вытащила парня наружу, оставив валяться возле загона для скота.

   Повалил дым, а затем ярко вспыхнул огонь. Закашлявшись, Латея покинула пылающий дом. Пожар, устроенный ей единолично, охватил хилое строение. Завершающим штрихом являлся юноша, который пошевелился, в конце концов. Девушка бросила на него последний взгляд, и скрылась в ночи.

ГЛАВА 1

Год спустя

   Корчма ломилась от посетителей. Крестьяне, княжеская свита, обычные горожане выстаивали длинные очереди, чтобы получить за несколько сребреных монет тот или иной крепкий напиток. Как и в любой другой очереди, здесь и переругивались, и обсуждали сплетни, что приходили из далеких земель.

   — Слышь, Емельян, говорят, в Лихих землях опять появились Проклятые, — сказал мужичок с длинной бородой и в красном кафтане.

   — Пустые разговоры! Одна Проклятая сбежала, да дом ей подожгли, теперь псы княжеские её рыщут, — возразил ему высокий длинный мужчина в серебристом кафтане с коротко стриженой бородкой. — Да и сбежала дура-девка с ключом от Урусу.

   — Врешь, Емельян! — не успокаивался красно кафтанный.

   — Да не вру я! Сам этот ключ проклятый на ней видал, во, — проговорил коротко стриженный. — Пока вели её в яму, ключик так и сверкал. Магия окаянная.

   — Может, хватит зря языками чесать? Лихие земли далеко, Проклятые нас не достанут, — вклинилась в их разговор женщина с ребенком лет трех. — Поторапливайтесь! А то корчма скоро закроется, и не хватит на вас крепленого.

   Мужчины заторопились, подгоняемые местной вдовой. Хотя меж собой переругиваться не перестали до самых дверей корчмы. Яростных спорщиков угомонила лишь хмельная брага. Вдоволь напившись, они продолжили спорить насчет Проклятых, что вновь объявились.

   Латея за их перепалкой следила неохотно. Чтобы узнать хоть какие-нибудь новости о родных краях, приходилось посещать не очень приятные места, как корчма, например. Или те же кабаки.

   За год девушка ненамного изменилась – только волосы отросли до плеч. Да и плащ, что скрывал её, приобрел землистый оттенок вместо настоящего зеленого цвета. Она вынужденно остановилась в селении, что граничило с Ярильным княжеством. Само селение носило непривычное название – Шушуга. Девушка долго смеялась, когда впервые увидела серую табличку, приколоченную к огромному столбу. Впрочем, её пустили без вопросов.

   За год ключ себя никак не проявлял. Абсолютно. И Латея угомонилась. Зажила по-новому. Даже устроилась шить наряды, приданое для девиц, что вскоре выходили замуж. От заказчиков не было отбоя. А об её ловкости судачили по всем близлежащим княжествам.

   Девушка прошла мимо корчмы, прикупила лучших тканей для свадебного наряда Любавы, и вернулась на двор. Приютившая её семья изысками не баловала. Да и старшая дочь, Любава, вскоре выходила замуж за статного молодца. Чтобы быть хоть чем-то полезной, Латея упросила остаться у них хотя бы на несколько месяцев. И задержалась на год, пока собирали приданое для Любавы.

   В груди что-то защемило. Ключ нагрелся, прилипая к телу. От боли на глазах выступили слезы. Латея часто-часто задышала, чтобы не выдать себя. Ключ ярко засиял серебристым цветом. А её саму подбросило вверх. Из ключа вырвался луч, указывая направление. Девушка проследила за новой дорогой, пока её снизу пытались вилами снять неравнодушные жители.

   — Здесь Проклятая! — закричал кто-то внизу. — Здесь Проклятая!

   Латея запаниковала. Она размахивала руками, будто застряла в сетях паука, но магия прекратилась также быстро, как и началась. Она плавно опустилась на землю. Народ от корчмы разбежался в разные стороны с криками: «Проклятая в селении. Прячьтесь!».

   Девушку качнуло из стороны в сторону. Она кое-как сохранила равновесие. В голове творился полнейший сумбур. Страх вместе с охватившим её ужасом спровоцировали новый всплеск. Ключ настолько ярко загорелся, что ненадолго заслонил собой солнце.

   Княжеские стражники, обнажив мечи, ринулись на Латею. Мощной ударной волной их отбросило прочь от неё. Она оглядывалась по сторонам, но помощи ждать неоткуда. Пока стражники не пришли в себя, она бросилась бежать прочь.

   За год странствования Латея привыкла бежать. Бежать от расспросов и действий ключа. Бежать от самой себя. Бежать от магии, что принесла лишь одни проблемы.

   — Проклятая, стоять! — закричал кто-то из стражников.

   Она и не подумала остановиться. Наоборот, прибавила скорости. Она рассекала зазевавшихся прохожих, периодически принося им извинения, расталкивала дородных матрон. Ей кричали вслед ругательства.

   — Именем князя Володимира, остановись! — продолжал настаивать стражник.

   Латея налетела на нехитрый скарб торговца рыбой, перевернув его товар. Мертвые рыбы рассыпались, и девушка поскользнулась. Распластавшись на рыбе, она уже обреченно ждала, что её опять или посадят в яму, или отправят в тюрьму. Других способов борьбы с магами и колдунами в княжествах пока не нашли.

   — Проклятая, арестована, — задыхаясь, выговорил стражник. — Именем князя Володимира!

   Цепи сомкнулись на тонких запястьях. Девушка понадеялась, что ключ снова сработает, и ей не придется находиться в княжеских застенках. Не сработал.

   Ровные ряды решеток. Прутья, что отгораживают её от солнечного света, тепла и человеческого участия. Цепи впиваются в запястья, оставляя следы на коже. В качестве постели – холодный пол. Вместо разносолов приютившей семьи – похлебка в железной тарелке, брошенная, как собаке кость.

   Холод пробирается внутрь, под легкую одежду. Даже плащ не спасает. Латея лежит на полу, уставившись в одну точку. Ей одиноко и страшно.

   — Проклятая здесь, княже, — сказал мужской голос.

   Латея и головы не подняла. «Если хотят, так пусть любуются», — подумала она отрешенно.

   Сафьяновые сапоги она увидела первыми. Затем её взгляд скользнул по мужчине. Великий князь Володимир носил длинную и узкую тунику с длинными рукавами синего цвета, поверх туники такого же цвета кафтан. Затканный золотом пурпурный плащ, который застегивался на правом плече. На князе не было парадного убора — венца из золота и серебра, только шапка.

   Девушка не пошевелилась, чтобы не доставлять удовольствия тюремщикам. Она продолжала упрямо глядеть перед собой. Ключ, доставшейся ей от умершей матери, вел себя непривычно тихо. А место, что он прожег на груди, до сих пор зудело и чесалось.

   — Жива ли девка? — поинтересовался князь.

   — Жива, княже, — сразу откликнулся стражник.

   — Тогда почему не говорит? — спросил князь. — Или ты чего с ней сделал, Прохор?

   — Княже, я ничего ей не делал! Это она народ на площади распужала, — возразил стражник. — Ключ её как заискрит! Как ударит по нам!

   — Ключ, говоришь, — произнес князь. — Занятно.

   — Из Лихих земель к нам прибыла, — разговорился стражник. — Назвалась чужим именем, да в доверие одной семьи втерлась.

   — И как же величают молодуху? — не преминул уточнить князь.

   — Кажется, Латеей, — ответил стражник, почесывая голову. — А ключик её погибель нам несет, княже.

   — Отопри темницу, — приказал князь.

   Звякнули ключи. Распахнулась решетка. Латея никак не отреагировала. Князь Володимир вошел к заключенной и присел на колени. Мужчина ничего не боялся. Никогда.

   Девушка с упрямством ослицы и не говорила, и не двигалась. Князь коснулся цепочки, вытаскивая на свет небольшой ключ. Мужчина наклонился, рассматривая украшение Латеи.

   — Откуда у тебя ключ? — спросил князь строго.

   — От матери достался, — ответила она.

   — Ты знаешь, куда тебе двигаться дальше? — произнес он. Девушка кивнула в ответ. — Отлично. Отпустите её немедленно, — приказал князь, обратившись к стражнику.

   — Но, княже, она же Проклятая! — возразил стражник неуверенно.

   — Я сказал отпустить, — повторил приказ Володимир. — И не мешать ей путешествовать.

   Стражник завозился с ключами. Князь отошел, а стражник нарочно тянул время, пытаясь открыть цепи. Наконец, Володимир не выдержал и сам освободил пленницу. Латея растерла запястья, поднимаясь.

   — Почему ты благодетельствуешь мне? — спросила девушка.

   — Уж больно ты мне приглянулась, — ответил князь. — Не мешкай! Ключи долго ждать не собираются.

   — Ключи? — переспросила Латея.

   Однако князь не счел нужным пояснять. Поманив её рукой, он вывел девушку из темницы. Очутившись на свободе, Латея хотела поблагодарить нежданного спасителя, но не успела - князя и след простыл.

   Девушка набросила на голову плащ, пряча лицо и голову. Рубаха развевалась от ветра. Она уходила прочь от княжеского дома с грустью и тоской. Володимир запал ей в душу. Однако ключ медлить не дал, начиная светиться, словно звезды ночью. Латея поспешила уйти поскорее, чтобы зря не распалять девичье сердце и не играть с магией, что пока недоступна её пониманию.

   Ключ будто направлял её. Вел вперед, несмотря на то, что ей безумно хотелось вернуться обратно, к князю. Но только не в темницу, а в терем.

   Князь Володимир прошел на женскую половину, в терем. Три его жены занимались разными делами – недавно захваченная в плен Икуба сторонилась остальных, предпочитая сидеть возле окна и глядеть вдаль в надежде, что её спасут; вторая жена по имени Фаэль укачивала в колыбели младенца несколько дней от роду; а самая старшая и самая любимая жена Григорина вышивала, и под её ловкими пальцами рождались целые картины сражений, в которых он неизменно побеждал.

   Он правил пятнадцать спокойных лет в Кострубском княжестве, в прошлом завоевав и значительно расширив земли на восток. Сотни людей находилось в его услужении. А верная дружина, состоящая из лучших воинов, быстро приходила на помощь и пировала в его доме, и вместе с ним.

   Он уже был немолод, но сохранил прекрасную форму и в случае войны с легкостью взялся бы за меч. В некогда черных волосах проглядывала седина, да и в бороде ниже подбородка можно обнаружить её. Курносый нос и раскосые голубые глаза достались ему от матери, ключницы предыдущей княгини. Брови цвета воронового крыла частенько сходились на переносице, когда ему требовалось обдумывать и решать сложные вопросы. Тонкие губы князь кривил в усмешке частенько, и лицо его при этом искажалось до неузнаваемости.

   — Княже, ты чем-то обеспокоен? — поинтересовалась Григорина, отвлекаясь от вышивки.

   — Нет, пустое, — проговорил Володимир. — Икуба до сих пор чурается вас?

   — Ей сложно привыкнуть к потере родины и свободы, — ответила Фаэль. — Ты взял её в жены насильно, вот она и не смирилась с подобным положением вещей.

   — О времена, о нравы, — сказал князь. — Надеюсь, что на пире я увижу вас всех троих?

   — Конечно, княже, — произнесла Григорина. — Мы с радостью посетим пир и ублажим твой взор.

   Икуба, накрытая парчой, что скрывала её лицо и голову, еле слышно рыдала. Она до сих пор не сняла черного наряда, что полностью закрывал её тело, давая простор для фантазии. Национальная одежда её родины, которая согревала девичье сердце. Сарафан и туника, предложенная взамен, отвергнутыми лежали в раскрытом кованом сундуке.

   Князь обошел жен, и приблизился к Икубе. Девушка никак не отреагировала. Он откинул ткань, встречаясь с зелеными глазами. Он, прикоснувшись к её щекам, стер слезы.

   — Прошу, переоденься и порадуй меня, — проговорил мужчина.

   — Я не хочу быть вашей женой, — с трудом выговаривая буквы, произнесла Икуба. — Позвольте мне вернуться домой.

   — Нет! — отрывисто сказал князь.

   — Я не буду подчиняться, — повторила Икуба. — Уходите прочь.

   Несгибаемость и непокорность девушки не успокаивали, а наоборот, раззадоривали Володимира. Он жестом попросил остальных выйти. Взяв Икубу за ладонь, он с силой потянул её прочь от окна.

   Девушка брыкалась и вырывалась. Но князь не собирался применять насилие. Избавив её от многочисленных черных одежд, он насильно набросил на неё нижнюю белую рубашку, затем – расшитый красным цветом сарафан. Икуба молчала, испуганно прикрываясь от алчного взора князя. Мужчина набросил на неё сверху парчу, и сверху надел на голову серебряный обруч, чтобы удержать ткань от падения.

   — Так-то лучше, — резюмировал князь, довольно потирая руки.

   — Что ты со мной сделал?! — возмутилась Икуба.

   — Попросишь Григорину нарядиться к пиру, — велел Володимир. — Иначе в качестве наказания отдам тебе кому-нибудь из своей дружины.

   Икуба кивнула, соглашаясь. Князь покинул терем, и его жены вернулись на женскую половину, застав захваченную девицу за самой настоящей истерикой.

   Князь Володимир двинулся в просторный зал, чтобы проверить подготовку к пиру. Слуги расставляли лавки, накрывали длинный прямоугольный стол расшитой золотом скатертью. Дружина, заходя бочком под низкие потолки избы, расселась. Мужчина поздоровался с каждым воином и занял место во главе стола.

   От нетерпения Володимир постукивал пальцами по столу. Но его жены никак не появлялись. Наконец, он первой заметил Григорину в кокошнике, за ней – Фаэль, последней вошла Икуба. И сердце князя сначала замерло, а потом пустилось в дикий пляс. Жены уселись справа от него. Пир начался.

   Икуба совершенно преобразилась – нарумяненная, дышащая юностью девушка, в сарафане и с покрытой головой краснела. Она с сомнением пробовала незнакомую ей еду, но покорно кушала, отменив голодовку, что затянулась на долгое время. Князь не сумел отвести от неё взора, отвлекаясь на разговоры. В ушах шумело, отодвигая на задний план переговоры с торговцами, возмущение на границах княжества.

   Ему хотелось вновь коснуться Икубы, чтобы опять ощутить себя молодым и полным сил. Он порывисто выдохнул, столкнувшись взглядом с Григориной. Старшая жена качала головой.

   — Что? — спросил Володимир у неё.

   — Княже, да ты влюблен, — заметила Григорина.

   — Разве? — изумился мужчина. — У меня во время войн было столько жен, что какая-то несмышленая девица не затянет меня в сети любви!

   — Как хочешь, княже, — проговорила старшая жена.

   Женился Володимир только по расчету. На Григорине – чтобы укрепить союз с племенем оровцев, на Фаэле – чтобы укрепить дружеские связи с племенем уровцев. Женитьба принесла плоды – племена присоединились к нему, а вместе с племенами и новые земли, которые не нужно завоевывать. Миром дело решилось.

   Из общего порядка браков по расчету выбивалась лишь Икуба. Её князь привел из последнего похода, на голову разбив асурман. Он победил, а дочку шайха асурман взял в жены. Силой и без её согласия. Девушка отличалась твердым характером и на новой родине постепенно угасала. Как Володимир и надеялся, пир помог Икубе привыкнуть к незнакомой обстановке и свыкнуться с судьбой жены князя.

   Дружинники затянули воинственную песнь, расплескивая брагу. Жены присоединись к ним, а вскоре подтянулся и сам великий князь. В песне раскрывалась душа, возносясь до небес, освобождалась от бед и треволнений. Икуба неумело подпевала, коверкая слова.

   Князь встал с лавки, песня набирала силу, становясь мощнее. Он подошел к девушке, прикасаясь к её плечу. Икуба вздрогнула, но не отстранилась. Князь наклонился к ней, трогая плечи и опаляя дыханием уши.

   — Мы можем уйти в любой момент, — прошептал Володимир.

   — Не надо, — попросила Икуба также тихо. — Мне хочется дослушать песню. У меня на родине поют по-другому – длинно и протяжно.

   — Твоя родина теперь рядом со мной, — проговорил князь, целуя её ухо через парчовую ткань. — Не противься мне.

   — Княже, прошу вас, — проговорила девушка.

   И он отступил. Вернулся на место под внимательным взглядом Григорины и Фаэли. Песня оборвалась. Раздались нестройные хлопки и аплодисменты. Слуги внесли десерты – сладкие фрукты и варенье. Князь налегал на варенье, чтобы перебить чувство потерянности и одиночества. Он не терпел отказов от женщин. Икуба каждый раз ставила его в тупик.

   Радовало Володимира недавнее событие – рождение сына и наследника. Маленький мальчик, появившийся на исходе лета, пока проводил время в люльке, подальше от чужих злых глаз. Он часто навещал сына и благодарил Фаэль за продолжение княжеского рода. Он дарил второй жене богатые наряды и украшения, в то время как старшая жена ревновала его сильно. Но сделать что-то Фаэль, значит навлечь на себя его гнев. И Григорина ограничивалась словесными унижениями. Среди них двоих только Икуба равнодушно относилась к сложившей ситуации. Молодая девица манила его, вновь превращая князя в мальчишку, впервые лицезревшего обнаженную женщину.

   Князь редко заходил в терем, позволяя Икубе свыкнуться с новой родиной и подружиться с его женами. Но девушка, словно назло отрешилась. Она не отрывалась от окна, впустую надеясь, что её спасут. Володимиру не хватило смелости сказать, что отец Икубы, шайх Сарасин, умер от его руки на поле боя. Он скрывал этот факт, чтобы не травмировать девушку, в один день потерявшую все. Он своеобразно защищал Икубу. Но слова Григорины его насторожили.

   Володимир ни разу не влюблялся. Не любил по-настоящему. У него было несколько кратковременных увлечений, но любовь почему-то обходила его стороной.

   Наверное, Макошь пряла для него другую судьбу – в походах и сражениях. Он иногда и сам не понимал, почему его жизнь сложилась настолько сурово – многие года он положил ради спокойствия княжества, проведя в битвах. Закованный в кольчугу, с Перуном на устах, он сеял мир. В конце концов, именно он затеял союз с другими князьями, чтобы понапрасну не терять воинов в битвах. Но другие князья, объединившись, плели интриги за его спиной.

   — Ты опять мрачен, княже, — сказала Фаэль. — Тебя что-то беспокоит?

   — Вовсе нет, лада моя, — произнес Володимир. — Возвращайся в терем поскорее и захвати Григорину с собой. Мои дружинники чересчур распалились.

   Воины, осмелев, окружили Икубу, заставляя её плясать под гусли. Девушка заламывала руки, пытаясь растолковать опьяненным мужчинам, что танцевать не умеет. Дружный смех мужчин заглох, когда, растолковав дружину, князь вытащил жену из узкого круга.

   — Что, княже, даже не поделишься девицей? — спросил Харитон.

   — Я отдам тебе Григорину, — ответил Володимир. — Как и договаривались.

   — Не нужна мне твоя старуха! — возразил Харитон. — Сам с ней живи. Не порть зря девку, что тебе не по зубам.

   — Угомонись, Харитон, — гаркнул Святослав. — Княже, мы пойдем по домам.

   Дружинники бочком покинули зал, утягивая за собой Харитона, выкрикивающего напоследок ругательства. От вина у Володимира разболелась голова. А Икуба, случайно задержавшаяся с ним рядом, разбудила желание. Девушка походила на испуганное животное, которое князь обычно отстреливал на охоте. Невинность девушки распаляла неугомонное воображение мужчины.

   Икуба отошла на шаг, а он притянул её к себе, обхватив руками тонкую талию. Девушка отклонила голову, чтобы он не смог её поцеловать в губы. Это расстроило князя. Он чмокнул её в щеку, и Икуба зарделась.

   — Вы волнуете меня, — проговорила она тихо, картавя.

   — Тогда почему ты сопротивляешься мне? — поинтересовался Володимир.

   — Потому что на моей родине у одного мужчины только одна любовь и одна женщина, — сказала Икуба. — Мне непонятны и неприятны ваши варварские обычаи.

   Князь не выпускал девушку из объятий, наслаждаясь мигом короткой близости. Она часто дышала и озиралась по сторонам, видно, думая, что их прервут. Но их не прерывали. Икуба завозилась, отдалившись от него. Володимир поймал её ладони, целуя внутреннюю сторону рук. Девушка чуть прикрыла глаза, подрагивая от его ласки.

ГЛАВА 2

Латея почти не помнила собственной матери. Вместо целостного образа – отдельные обрывки, урывки неясных впечатлений и запах лаванды. Одно девушка знала точно – у её матери были такие же черные-черные волосы, как у неё самой.

   Отец предпочитал не говорить о маме, отмалчиваясь по большей части. Только однажды он решился и рассказал ей, что мама сгорела на костре, потому что её назвали Проклятой за прикосновение к древним камням. За нарушение запрета. Значительно постаревший мужчина со слезами на глазах поведал грустную историю, а теперь и его нет рядом. Возможно, деревенские маги стерли память отцу, и он решил пуститься в путь.

   «Я осталась одна», — подумала Латея со вздохом.

   Куда идти и зачем? Ключ проложил ей новую дорогу, магией устлав её путь. Она шла третий день подряд, ночуя в поле и избегая пыльных торговых дорог. От усталости Латея часто останавливалась на привал и питалась, чем придется. Просить милостыню не позволяла вездесущая гордость.

   Латея то доставала, то прятала ключ под рубаху. Неприметное украшение, вроде, угомонилось и больше не светилось. Девушка просто брела вперед, то скрываясь в пролеске, то проходя через овраги.

   Солнце постепенно клонилось к закату. Длинные тени ложились на землю. Животные прятались – кто в норы, кто высоко на ветви.

   Латея, заприметив белые уши, погналась стремительно за зайцем. Животное улепетывало от девушки. И скрылось в густой заросли кустарника. Приходя в себя после длительного забега, она вдыхала вечерний воздух.

***

Государство Урусу жило одним днем. Буквально. Тем самым днем «Падения», когда магия навсегда заключило жителей в купол, сохраняя им жизнь. Магия же создала пять ключей, чтобы суметь открыть проклятое государство. Ключи разошлись по всему свету, и никто из князей не подозревал, где отыскать их.

   Бел, беловолосый человек, примерно лет двадцати пяти от роду, держал в руках смертоносный яд. В маленькой склянке – несколько прозрачных капель. Он дожидался Идама с нетерпением. Но брат, к сожалению, не спешил. И Бел начинал беспокоиться, расхаживая по сеням.

   Когда каждый день делаешь одни и те вещи, заново проживая тот самый злосчастный момент, безумие кажется не таким уж далеким. Безумие кажется выходом, чтобы окончательно не сойти с ума. Потому что помнить ясно все, что было в предыдущие разы – невыносимо и горько. И снова и снова повторять те же самые ужасные вещи! Как убийство братьев, например.

   Идам явился слегка навеселе. Могущественный колдун, наравне с матерью Лилой, прославил их княжеский род. Хотя по его нынешнему виду это вряд ли можно сказать – испачканный в вине кафтан, в бороде застряли остатки пищи, венец сдвинут на брови.

   — Что ты творишь?! — разозлился не на шутку Бел.

   — Развлекаюсь, княжич, — икнув, проговорил Идам.

   — Ты опять решил напиться? — со вздохом спросил Бел. — Это не помогает, брат, понимаешь?

   — Зато мне весело, — возразил Идам, опять икнув.

   Бел кое-как усмирил ярость. Конечно, у него и раньше возникали мысли, чтобы или напиться, или забыться. Но ему не хватило смелости, чтобы это провернуть, не то, что у Идама.

   Братья мало чем походили друг на друга – Бел имел низенький рост и брюхо, Идам доставал до потолка светлиц и худощавое телосложение, Вирлад раньше всех поседел, Стасим и Соляр, будучи близнецами, отличались лишь цветом глаз и поведением. Стасим обожал вредничать и шалить, будто Лель, а Соляр частенько занимался неустанным чтением книг.

   — Ты приготовил магическое представление? — поинтересовался Бел, спустя некоторое время.

   — Конечно, — сказал Идам, усмирив икоту. — Поведаю историю новую.

   — Что ты задумал? — спросил Бел, предчувствуя неладное.

   — Потерпи, братец, — произнес Идам. — И ты сам насладишься зрелищем, когда я перед остальными братьями преклоню колено и скажу, что давно люблю Ольгу, жену Вирлада. И она отвечает мне взаимностью, позволяя посещать терем.

   — Да ты обезумел! — воскликнул Бел.

   На пир собрались великие князья. Равные друг другу братья расселись за длинный прямоугольный стол, заиграли гусли. Слуги вносили яства. Опять повторялись те же самые действия и слова.

   Когда Идам взмахом ладони остановил певцов и гусли, Бел затаил дыхание. Но брат схитрил и произнес то, чего от него требовало магическое проклятие Урусу:

   — А теперь мое представление!

   Идам встал из-за стола, вышел на середину зала. В его руках творилось волшебство – из воздуха возник луноликий Семаргл, за ним – Купальница. Девушка звала возлюбленного, прося прийти к Ра-реке. Но долг у Семаргла побеждал чувства и он обещал девушке, что однажды обязательно придет к ней и обнимет.

   Купальница покорно ждала возлюбленного. И, наконец, чувства победили долг. Семаргл спустился с небес, и пришел к любимой. Через девять месяцев появились у них на свет близнецы – Купайло и Кострома. Перун порадовался за молодоженов и оживил никогда не цветущий цветок папоротника, преподнеся подарок новорожденным.

   На берегах Ра-реки обитала птица Сирин. И ни бог, ни человек не могли противиться её сладкоголосым песням и речам. Семаргл предостерегал детей от Сирин. Молодой Купайло, уверенный в своей несгибаемой воле, сбежал от сестры и родителей, чтобы послушать песни Сирин. Не в силах противостоять колдовским чарам Сирин, Купайло ушел в Навь, за несносной птицей. Много горьких лет Семаргл и Купалица потратили, чтобы отыскать любимое чадо, но их поиски не увенчались успехом.

   А за это время Кострома превратилась из ребенка в молодую девушку. Много юношей пытались добиться её любви, но Кострома им отказывала.

   Кострома сплела венок из полевых цветов и, надев его на голову, объявила, что станет женой тому, кто сумеет отобрать у неё венок. Ни одному из юношей, что желали взять Кострому в жены, это не удалось.

   Своевольная Кострома вышла на берег реки. Ветер сорвал с её волос венок и бросил его в воду. Венок приземлился рядом с лодкой, в которой и сидел прекрасный незнакомец. Юноша принес ей венок. И вскоре возлюбленные сыграли свадьбу. Но на утром после свадебного пира Семаргл с Купалицей узнали в муже Костромы своего пропавшего сына Купайло.

   Кострома и Купайло, узнав, что они брат и сестра по крови, не вынесли этого. Взявшись за руки, возлюбленные бросились в свинцовые воды Ра-реки. Купайло трагически погиб. А Кострома превратилась в мавку. Едва завидев статного молодца, одиноко бредущего вдоль реки, она оборачивалась девушкой и заманивала его. Понимая, что это не Купайло и молодец не в силах утолить её тоски, она бросала юношу и уплывала прочь.

   Боги вскоре сжалились над несчастной Костромой и вернули из мира умерших Купайло. Их превратили в дивный цветок, что имеет два разных цвета – фиолетовый и желтый. В честь брата и сестры.

   Идам раскланялся под град аплодисментов. Образы героев истории растаяли в воздухе, забирая с собой тени прошлого. Когда хлопки смолкли, он обратился к княгине Ольге:

   — Моя возлюбленная сидит тут же, рядом. Но это вовсе не моя супруга, а жена брата. Ольга, прошу. Не смущайся.

   — О чем ты твердишь? — прогрохотал Вирлад мрачно.

   — О том, что я взял твою жену. И не единожды, — проговорил Идам.

   — Ах ты вымесок, — закричал Вирлад, свирепея.

   Грохнув кулаками по столу, он медленно поднимался. Перевернув ни в чем не повинную мебель, князь бросился с кулаками на младшего брата. Идам лениво отбивался от ударов, в то время как Вирлад аж покраснел, стараясь как можно больнее оглушить его. Неповоротливый, как тюлень, старший князь хватал руками воздух, в то время как юркий Идам посылал молнии, особо не напрягаясь. Наконец, устав от беготни брата, Вирлад навалился на Идама богатырской мощью, придавливая его к полу. Он перекрыл доступ кислорода, не позволяя Идаму вздохнуть.

   — Прекрати! Хватит, умоляю, — залепетала Ольга, пытаясь разнять братьев. — Перестань.

   — Отойди от меня! — Вирлад замахнулся, ударив жену. Ольга отлетела на несколько метров, держась за щеку.

   — Не трогай её, шаврик, — просипел Идам, сопротивляясь хватке брата.

   — Лежи смирно, окаём, — велел старший князь, сильнее сжимая горло колдуна. — Иначе прикончу.

   Ольга тихо рыдала в уголке. Идам уже попрощался с жизнью, когда Вирлад, в конце концов, устал душить его и отошел. Но маг зря понадеялся, что старший брат спустит ему шалости с его женой. Держа в руках тяжеленный меч, Вирлад, не задумываясь, вонзил лезвие в Идама. Тот захрипел. Харкая кровью, он медленно умирал. И прощения просить не собирался.

   Связь с Ольгой началась еще в самый первый день, как Вирлад привез невесту домой. Идаму больно приглянулась девушка. Он приложил немало усилий, чтобы завоевать её сердце. Он не сожалел, вовсе нет. Ради её любви он согласился на сумасшедший план Бела, чтобы окончательно заполучить девушку, которую желал. Умирая, наверное, в сотый раз, Идам хотел, чтобы его смерть перестала быть напрасной.

   Он почти согласился последовать в Навь, за проводником, что явился по его душу. Но он заметил слева какой-то ярко-зеленый свет. И вместо того, чтобы идти в Навь, он пошел на свет. С каждым шагом свет ярче и ярче. Зажмурившись от ослепительного блеска, Идам закрыл лицо руками. И ему явился маленький ключик. Прикоснулся к ключу, и закачалось поле, наложенное волшебницей Лилой. Рябью магия прошлась по заснувшему в проклятии государству Урусу, получив шанс на освобождение. Это произошло восемнадцать весен назад.

   А сейчас Идам смирился с участью убитого. Никому не нужная правда активизировала новый ключ. Ярко-желтый свет явился ему, когда он шел по дороге в Навь. Он опять притронулся к ключу. Поле вновь закачалось, ослабевая и истончаясь. Магия волшебницы постепенно угасала. Следом за первым изменением последовало и второе – ключи вернули его обратно, живым и здоровым раньше, чем начался следующий кровавый день.

   Вытащив из живота меч, Идам кое-как подполз к рыдающей Ольге. Девушка отшатнулась, ужаснувшись.

   — Я всегда любил тебя, — сказал колдун, сдавшись спасительному сну.

   Бел тоже прочувствовал изменение. Мощный яд, подлитый в напитки братьев, почему-то не сработал.

***

Распавшееся на пять отдельных княжеств государство Урусу давно перестало существовать. А пять княжеств, наоборот, постепенно отдалялись друг от друга. Князья, занятые тем, чтобы расширить границы своих владений, устраивали сражения за земли. Таким образом, Ярилино княжество значительно расширилось на восток и запад, а княжество Радагаста, наоборот, уменьшилось. Князь Ингвар был разбит на голову и вынужденно отступил, потеряв территории. Князь Бравлин, правивший в княжестве Ободритском, часто пропадал в заграничных походах, но и выигрывал в них же. Он прибавил к своим владениям город Сурож. А князь Доромир, что сидел в княжестве Казарском, предпочитал воевать с кочевыми племенами и, побеждая, он также распространялся далеко-далеко на юг, отодвигая границы. Только князь Володимир поступал мирно и тихо – его Кострубское княжество прибавляло в территории из-за того, что он брал в жены девиц из разных племен. Именно он предпочел объединиться в Великий Каганат и править дружно. Князья сомневались много лет, но в итоге согласились.

   Великий Каганат раскинулся от Южного моря до вершин Северных гор. От Ледовых земель до Валтийского озера. Князья правили сообща, решая важные торговые и экономические вопросы в Сейме. Сейм собирали каждый год в столице Радагаста, в славном городе Бие.

   Князь Володимир нервно перебирал складки дорогого кафтана. Появление ключей Урусу не сулило ничего хорошего. Еще его дед, князь Ирвар, рассказывал, что государство то проклято. И, когда однажды появятся ключи, стоит собрать всех князей в одном месте, чтобы поведать им о грозящей опасности.

   И Володимир намеревался послать голубя в княжества, но что-то его удерживало. Напуганная девушка по имени Латея никак не выходила из его головы. Любопытство, пробужденное старыми сказками нянюшки и реальным видением волшебного ключа, разгоралось, словно пламя. От мыслей князя отвлекла Григорина, старшая жена. Она вплыла в горницу, будто лебедь – строгая, величавая, наряженная в белые одежды.

   — Княже, тебя опять что-то беспокоит, — констатировала она.

   — Я слышал, что ты портишь жизнь Фаэль, — произнес мужчина.

   — Наветы, князь! — возмутилась Григорина. — Я готова делить тебя с другими женщинами, лишь бы ты всегда был счастлив.

   — От чего же ты не принесла мне мальчика? — поинтересовался Володимир.

   Женщина отвернулась, наверняка, чтобы сдержаться и не разразиться гневной тирадой. Десять лет она провела в бесплодных попытках родить любимому мужу наследника. Тщетно. Князь выдохнул. Он опять попал в больное место Григорины. Гордячки, что никогда не признавала ни собственных ошибок, ни поражения.

   — Моя дочь тебе более не мила, княже? — вопросом на вопрос ответила Григорина. — Ты уже и сватов разослал в дальние края, чтобы сбагрить её в жены какому-нибудь варвару.

   — Не говори так! — возразил он. — Ирина выберет себе мужа по сердцу. Но она должна понимать, что Великому Каганату необходим союз с кочевниками. Уж лучше замужеством дочери избавиться от их разорительных набегов.

   — Сейм мог выбрать в жены кочевнику и дочку князя Изяслава, что правит в Ярилином княжестве, — возмутилась Григорина.

   — Зачем ты пришла? — устав от препирательств, поинтересовался Володимир.

   — Ирина занята подготовкой приданого, Фаэль укачивает твоего наследника, — проговорила женщина. Взяв паузу, она продолжила с театральностью. — А Икуба сбежала.

   — Сбежала?! — воскликнул князь. — Как сбежала?

   — Ей помог в этом Харитон, княже, — произнесла Григорина.

   Женщина восторгалась проделанной работой. Володимир, обезумев от горя, метался по светлице. Он призвал к себе дружинника Святослава и велел немедленно разыскать беглецов. Устав от треволнений, князь устало откинулся на спинку кресла. Григорина провела ладонью по его седеющим волосам, приобнимая князя за плечи.

   — Ох, и не бережешь ты себя, — сказала она участливо. — Весь в тягостных думах и заботах о Великом Каганате.

   — Что тебе нужно? — спросил Володимир обреченно.

   — И Фаэль, и своей новой жене ты не поскупился на платья и украшения, — проговорила Григорина.

   — Будут тебе и серьги, и бусы из янтаря, и новые наряды, — пообещал князь. — Надеюсь, что с Икубой ничего страшного не произошло.

   Стоило только сказать это Володимиру, как на пороге светлицы появилась младшая жена князя, а вел её дружинник Святослав. Девушка предпринимала попытки освободиться из захвата мужчины, что, схватив её за локоть, волочил её. Икуба сопротивлялась и выкрикивала ругательства на родном языке, но широкого в плечах богатыря это не останавливало. В конце концов, он отпустил девицу, и та, не удержавшись, рухнула прямо под ноги князю.

   — Я привел вашу жену, княже, — прогремел дружинник. — Она писала письмо отцу.

   — Григорина, ты говорила, что Икуба сбежала вместе с Харитоном, — проговорил Володимир, освобождаясь от объятий старшей жены. — Но Святослав её обнаружил за письмом.

   — Не сердись, милый, — проговорила Григорина, — дурно я поступила, признаю! Не гневись, княже.

   — Прочь, — закричал Володимир. — Прочь с глаз моих!

   Григорина, поклонившись, горделиво покинула светлицу. Обида разгорелась в женском сердце с новой мощной силой.

   Икуба боялась шелохнуться. Чуть приподняв голову от пола, она столкнулась взглядом с мужем. Сердце замерло и пустилось в пляс. Князь, наклонившись, поднял её. Девушка зарделась от смущения.

   — Что ты хочешь написать отцу? — поинтересовался мужчина ласково.

   — Я намеревалась поведать о моей жизни здесь, чтобы он не волновался, — ответила Икуба. — Он всегда любил меня даже больше, чем сыновей, моих братьев. И всегда с теплотой относился ко мне.

   — Мой дружинник перепугал тебя? — спросил Володимир.

   Девушка покорно склонила голову вместо ответа. Князь, не сумев совладать с чувствами, поцеловал её в щеку. Икуба покраснела еще сильнее, хотя куда уж больше.

   — Никто из моей дружины не посмеет коснуться тебя, — проговорил князь. — Это право даровано мне.

***

Ключ впивался в шею. Лишал дыхания. Латея брела по темному-темному лесу. Каркали вороны. Сияние, исходящее от ключа, вело её.

   Сияние разгоралось ярче и ярче с каждым её шагом. Девушка практически задыхалась, цепочка больно впивалась в её кожу. Наконец, она заприметила красноватое свечение. Свечение то исходило от черного старого дуба. Латея прикоснулась к стволу дерева, внутри которого находился второй ключ, и проснулась.

   Голова раскалывалась от боли. От холодной земли разболелась спина. Пшеничное поле, что скрывало её от нежданных ночных гостей, при дневном свете чудилось чем-то сказочным. Латею мучило предчувствие.

   Потянувшись после сна и широко зевнув, она встала. Расправив рубашку, переплетя косу, она вновь двинулась в путь.

   Опять нырнув в густую поросль леса, она, шагая, пыталась утихомирить разбушевавшееся сердце. Леденящий душу страх незаметно подкрадывался, выглядывал из-за угла, готовые напасть в любой момент. Обычные ветви искажались, превращаясь в причудливых чудовищ. Латеи повсюду мерещилась угроза. Накрутив сама себя, она зазевалась.

   Прошла секунда. И она рухнула в прикрытую ветвями яму для ловли животных. Девушка заорала, ударившись многострадальной спиной о выставленные острые клинья. К несчастью, к ней на помощь никто не спешил.

   «Замечательно. Здесь я и умру», — невесело подумала Латея.

   Через небольшое отверстие она опять глядела на кусочек неба. Её третья клетка по счету. Медленно проплывали белесые облака. День медленно, но верно клонился к вечеру.

   Девушка кое-как приподнялась – один из острых клинков задел ей поясницу, и потекла тоненькая струйка крови. От боли и металлического привкуса Латея плохо соображала. Разум мутило. Она оторвала кусок ткани от подола, чтобы хоть немного остановить красную жидкость, но только измазала пальцы в крови. Лечить себя она не умела и не знала как.

   — Помогите, — прошептала она обреченно.

   Ключ загорелся синим цветом, а цепочка впилась в шею, лишая дыхания. Латея потеряла сознание, смирившись с неизбежностью гибели.

   Очнулась девушка на шкурах животных. Запах трав сразу ударил в ноздри. Она ощутила себя обнаженной, ворс приятно щекотал кожу. Она притронулась к пояснице и обнаружила на себе повязку. Прикрывшись волосами, она села на ложе. Её рубашка валялась на другой шкуре, и она потянулась к одежде. Надев на себя рубаху, Латея осмотрела жилище.

   Глиняная посуда. Шкуры и головы животных. В корзине – яблоки и фрукты. Чисто и просторно. Даже пылинки не обнаружишь!

   Она, натянув лапти, намеревалась покинуть гостеприимный дом. Прикоснулась к шее и не обнаружила там ключа.

   — Не это ищешь? — спросил мужской голос.

   Девушка испуганно отпрянула. Хозяин жилища, рослый мужчина, обросший длинными волосами и длинной бородой, держал в руке её ключ. Одеждой ему служили сшитые шкуры убитых животных.

   — Верни, пожалуйста, — попросила Латея.

   — Ты навлечешься на нас беду! — прогрохотал мужчина, сжимая в своей руке ключ. — Ты хоть знаешь, что это?

   — Это мое наследство, — произнесла девушка, — доставшееся мне от матери.

   — Твое наследство это ключ от проклятия Урусу, — произнес хозяин. — И ты никуда не пойдешь!

   — Это не тебе решать, а мне, — заупрямилась Латея.

   — Меня зовут Охотником, а ты кто? — представился хозяин.

   — Латея, — произнесла она.

   Мужчина загородил собой выход. Девушка как не старалась, не могла его обойти. Разозлившись, Латея постаралась выхватить из его огромных ладоней украшение матери. Бесполезно. Великан отбросил её на шкуры. Девушка ударилась головой о кровать, но шкуры смягчили толчок.

   — Не трать понапрасну силы, — прогрохотал он. — У меня тепло и уютно. У меня безопасно.

   — Меня никто не ищет, — возразила Латея.

   — Ты же Проклятая, верно, — скорее не спрашивал, а утверждал мужчина. — Тебя уже ищут.

   — И кому, интересно, меня искать? — поинтересовалась она, потирая ушибленное место.

   — Во-первых, стража Лилы, во-вторых, дружинники Великого Каганата, — перечислил он, загибая пальцы на руках. — И, наконец, в-третьих, на тебя открыта охота. Всадники Проклятых идут по твоим пятам, неся с собой смерть.

   — Зря меня пугаешь! Я никого не боюсь, — сказала Латея.

   — Тебя лишили и матери, и отца. Ты действительно хочешь продолжить путь и найти все ключи? — поинтересовался хозяин. — Тогда ты точно сумасшедшая!

   Девушка фыркнула. Она привыкла к несправедливости. Её саму частенько обижали в деревне. К осуждению и шепоткам за спиной она относилась равнодушно. В конце концов, ключ – единственное, что ей осталось от матери. Единственное напоминание, что у неё был хоть кто-то, кто её любил, и кто помог ей появиться на свет.

ГЛАВА 3

Мужчина по прозвищу Охотник, сколько себя помнил, всегда жил в лесу. Он поладил с местным лешим, хранителем леса.

   Он охотился только на болезненных животных и тех, что представляли опасность для сородичей. По договору с лешим, он не имел права убивать без веской на то причины – будь то животное, будь то человек. Охотник научился у лешего врачеванию, разузнал об особых свойствах трав, и вполне мог помогать лешему в лечении заболевших животных.

   Нехитрую историю собственной жизни поведал Охотник Латее, что с опаской глядела на внушительного широкоплечего мужчину. Девушка не предпринимала больше попыток отнять наследство матери, а наоборот, затаилась.

   — И чем ты мне поможешь, интересно? — полюбопытствовала она.

   — Отведу к лешему, — поделился соображениями Охотник. — Он решит, что делать с тобой и твоим ключом.

   — Я никуда с тобой не пойду! — воспротивилась Латея.

   — Ты пойдешь, — настоял Охотник. — Ты находишься в гостях у хранителя леса, и он вправе определить твою судьбу сейчас.

   — Мне нужно, как можно скорее найти второй ключ, — сказала девушка.

   — Эта ноша тебе не по годам, — философски заметил мужчина.

   Латея устала от споров. Голова разболелась хуже прежнего. Она кое-как уселась на шкурах, заплетая косу под внимательным взором хозяина жилища. От его взгляда на душе почему-то теплело, а по телу ползли мурашки. Она не собиралась долго задерживаться в гостях у Охотника и мечтала вернуть себе обратно ключ, что он у неё отнял.

   Мужчина чем-то застучал, наверное, искал, чем бы угостить. Но Латея подобралась, словно кошка, зашла к нему со спины, запрыгнула. Мужчина заметался, чтобы скинуть лишний вес с себя, еще больше раззадоривая девушку. Та извернулась, разжала пальцы, что сжимали её ключ в кулак, и, наконец, вернула себе наследство обратно. Охотник, смирившись с неизбежностью, все-таки сбросил девушку со своей спины волевым усилием. Он повернулся к ней, угрожающе замахнувшись на неё. Латея сразу отступила на несколько шагов назад.

   — Ключ тебя погубит! — прогрохотал Охотник. — Леший может тебе помочь. Он всем помогает – и зверушкам, и людям.

   — Веди уже к лешему, — пошла ему на уступки девушка.

   Повесив ключ себе на шею, Латея ощутила одновременно небывалый подъем и облегчение. По телу пробежала волна тепла, опутав её с ног до головы. Сияние проникло под кожу, окрасив белесые глаза в ярко-золотой цвет. Охотник закричал, роняя на пол миски с едой. А девушки понравилось ощущение всевластия, даруемое магией. Взмахнув ладонями, она оживила шкуры убитых животных, что вмиг обратились живыми существами. Медведи и волки начали наступать на Охотника, верещавшего похлеще девицы на сеновале.

   Волки скалили зубы. Медведи открыли пасти. Грозное рычание заполонило хлипкую лачугу Охотника. Тот, окруженный, пятился, умоляя о пощаде. Наконец, мужчину окончательно покинуло самообладание, и он прокричал:

   — Латея, хватит!

   Сияние исчезло. Девушка, будто пришла в себя. Она проморгалась. Шкуры безвольно заняли свои места. А Охотник, закрывшись руками от нападения, мелко подрагивал. Латея обессиленно присела рядом с ним.

   — Что произошло? — спросила она осипшим от волнения голосом.

   — Ты оживила шкуры и натравила их на меня, — проговорил мужчина, запоздало понимая, что опасность миновала. — Никогда не видел ничего подобного!

   — Я ничего не помню, — пожаловалась девушка. — Последние события, словно в каком-то тумане.

   — Лучше тебе все-таки встретиться с лешим, — произнес Охотник.

   Латея притронулась к ключу. Тот был настолько холодным, будто она вытащила его из снега на вершине горы. Горло саднило, безумно хотелось пить.

   Охотник развел огонь, поленья радостно затрещали в печи. Мужчина намешал каких-то трав и дал ей выпить. Она сдержанно поблагодарила его. Медленно потягивая что-то успокаивающее, Латея только сейчас поняла, что её рана давно не дает о себе знать болью.

   — Спасибо, что вылечил меня, — сказала она, — и за то, что спас – тоже спасибо.

   — Одной напасти ты избежала, но впереди у тебя их немерено, — проговорил Охотник угрюмо. — И все из-за ключа! Плохое наследство тебе досталось.

   Девушка решила не ввязываться в спор с Охотником. В конце концов, он и пожил дольше неё, и явно знал больше, чем положено самому обыкновенному охотнику.

***

Путь к жилищу лешего затянулся на целый день. То им попадались густые заросли, то поваленные деревья, то болотные топи. Шли молча, чтобы зря не тревожить лесного духа.

   Латея цеплялась за ладонь Охотника, чтобы не отстать в дороге. Мужчина шел скоро, но сильнее сжимал её руку, как бы оказывая поддержку. Она сильно волновалась. Раньше о леших она слышала из рассказов и баек, что бродили по деревне, но самой с лесным хранителем ей встретиться не удалось. Невольно она припоминала сказки и поверья, чтобы в случае чего избежать проказы от лешего. К сожалению, память её упорно подводила.

   Охотник замер перед дуплом в дереве. Трижды постучав по коре, он приложил палец к губам. Латея и слова не произнесла.

   Перед ними предстал самый обыкновенный человек, с той лишь разницей, что цвет лица имел синюшный. Да рубаху запахивал слева, а не справа. Водянистые огромные зеленые глаза уставились на них с подозрением.

   — Здравствуй, дух лесной, — взял слово Охотник. — Мы явились к тебе за помощью.

   — Здравствуй, сын, — проговорил леший скрипучим голосом. — Опасность ты привел с собой. Эта девушка Проклятая!

   — Послушай, отец, — сказал Охотник, — ей нужна помощь. Она воспользовалась магией ключа, но сама ничего не помнит об этом. Умоляю, прояви сострадание.

   — Магию? — удивленно переспросил леший. — Милая, покажи-ка мне свой ключ.

   Латея зарделась от смущения. Отпустив ладонь Охотника, она достала из-под рубахи ключ на цепочке. Леший приблизился, с интересом изучая наследство почившей матери. Он то вертел в руках предмет, то пробовал на зуб, то вызывал зеленоватый свет.

   — Любопытно, — констатировал леший. — Настолько любопытно, что я готов хоть сейчас высылать сватов к твоему отцу!

   — Отец, о чем ты твердишь? — вклинился Охотник. — Ты сам мне говорил, что ключ Урусу опасен.

   — Помолчи, Охотник, — сказал леший. — На карту поставлено гораздо больше, чем самый обычный ключ, что принадлежит твоей знакомой, — леший внимательнее вгляделся в сына, — ох. Да она приглянулась тебе.

   — Вздор! — тут же возразил мужчина.

   — Я бессилен, — проговорил леший. — Магия ключа недоступна моему пониманию. Я знаю только, что волшебница Лила сильно постаралась, чтобы Урусу никогда больше не возродилось.

   Охотник от всей души пнул траву. Латея вернула ключ под рубаху, подальше от пытливых взоров. Она совершенно запуталась в происходящих событиях. И, конечно, она испугалась.

   — Можешь остаться в моем лесу, сколько потребуется, — обратился леший к девушке. — Никто тебя не тронет.

   — Благодарю, — произнесла она.

   — Охотник, проводи девицу до своего дома, — повелел леший. — Вам лучше некоторое время побыть там, пока я попрошу зверей разузнать о ключе больше.

   Сникнув, мужчина повиновался отцу. Обратный путь также прошел в молчании. Охотник переменился. Он помрачнел и старался лишний раз не заговаривать с ней. Латея пожала плечами, молча согласившись с ним.

   В лачуге мужчина частично избавился от шкур, обнажая могучий торс. Латея с огромным трудом отвела взгляд, хотя любопытство упорно билось в её голове с осторожностью. После невеселой встречи с лешим, она предпочитала не замечать интереса со стороны Охотника. Мужчина набросил на себя рубаху, скрывая под серой тканью мускулы. Он прибрался, избавляясь от испорченной пищи. И приготовился готовить заново.

   Он нарезал овощи, перемешивая и толкая ступкой особо непослушные растения, наконец, добавил простокваши. Разлил по деревянным мискам, и одну дал в руки девушки без каких-либо слов.

   — Спасибо, — произнесла она, игнорируя полное молчание с его стороны.

   — Это укрепит твой дух, — сказал Охотник. — Восстановит силы.

   — Ты чем-то расстроен? — поинтересовалась Латея.

   — Магия погубила мою мать, — со вздохом поделился мужчина. — Отец пытался остановить её, взывал к её разуму. Но она не послушала. Она встретилась с лешим, что звал её к себе. От их союза на свет появился я. А она прожила недолго после моего рождения и совсем сошла с ума!

   — И ты боишься, что магия сгубит и меня? — спросила девушка.

   — Да, боюсь, — признался Охотник. — Хотя знаю, что этот путь ты не выбирала. Его выбрали за тебя, дав в дар злосчастный ключ.

   — Может, не все так страшно, — произнесла Латея, — и я справлюсь.

   — Ты плохо знаешь, что делает магия с людьми, — невесело усмехнулся он. — Одних – губит, других – исцеляет. С магией играть очень опасно!

   — Что такое Урусу? — задала давно мучивший её вопрос девушка.

   — Проклятое государство, — пояснил мужчина, — к нему ведет пять ключей, разбросанных по всему свету. Волшебница Лила заколдовала его, когда её сыновья перессорились между собой.

   Латея крепко призадумалась. Раньше об Урусу она не слышала. Ни разу. Наверное, слухи о нем не особо распространялись по княжествам. Тогда откуда об этом знает сын лешего, живущего практически на окраине? Мысли скакали с одного на другое, не давая сосредоточиться на чем-то одном.

   Девушка хлебала жижу, не чувствуя вкуса. Её нещадно клонило в сон, но она сопротивлялась изо всех сил. Ослабев, она выронила миску с недоеденной овощной кашей. Охотник забрал у неё пищу, и аккуратно уложил девушку на шкуры. Он применил запретный прием, накормив девушку дурман-травой. Но оно того стоило.

   Он погладил её по волосам, провел рукой по щекам. Запечатлев невинный поцелуй на лбу, он счастливо улыбнулся. Отец не обманул и подарил ему жену. Как он и хотел.

   «Леший сдержал свое слово, и я сдержу свое, — подумал Охотник. — Латея не доберется до второго ключа, и Урусу никогда не вернется!».

   Потомки волшебницы Лилы рьяно чтили завет бабули. И делали все возможное и невозможное, чтобы ключи не нашли. Никто и никогда.

   Князь Володимир осторожной поступью вошел в горницу дочери. Ирина пряла, и под её ловкими движениями из пряжи рождалось покрывало, расшитое золотом. Девушка обернулась на звук шагов, и мужчина невольно заметил сходство между ней и Григориной. Дочурка больше походила на мать, чем на него. Та же стать и гордая осанка.

   — О чем ты хотел поговорить, отец? — сразу взяла быка за рога Ирина.

   — О твоей скорой помолвке, — проговорил Володимир. — Через неделю пожалуют женихи на смотрины.

   — Я непременно подготовлюсь к их приезду, — пообещала дочь.

   — Я имел ввиду иное! — произнес Володимир. — Твоя рука отдана царю Альмасу, и ты обязана его очаровать.

   — Но я думала, что выйду за одного из кочевников, — сказала Ирина недоверчиво. — Чем нам поможет булгарский царь?

   — Булгары контролируют важный водный путь, — сказал князь. — Да и торговля с ними приносит немалый доход. Поэтому я и переменил свое решение.

   — Отец, ты славишься мудростью, — проговорила дочь, покорно склонив голову.

   Князь спрятал улыбку в бороде. Если бы не Григорина, что подтолкнула его к союзу с булгарами, он бы и не додумался сам до этого. Старшая жена своими советами опережала решения ближайших бояр, которым князь безгранично доверял.

   Ирина полностью отдалась занятию. Все-таки для приданого дочери князя приходилось стараться изо всех сил. Белоснежные простыни лежали в тяжеленых сундуках. Вручную сшитые наряды также уложены в сундуки вместе с расшитым золотом кокошником. Серьги, браслеты, медный колт, яхонтовые кольца занимают место в серебряной шкатулке.

   Нательная рубаха изо льна и парчовый сарафан, отороченный мехом и украшенный жемчугом, свободно лежали на постели дочери. Пояс, украшенный самоцветами, золотом и жемчугом, лежал поверх свадебного наряда. Ирина со всей свойственной ей серьезностью подходила к замужеству. Володимир подивился такой прыти дочери.

   — От чего моя любимица расстаралась? — поинтересовался князь. — Ты на славу потрудилась, дочь. Но меня беспокоит, что ты слишком много сил вложила в свадебный наряд.

   — Я хочу понравиться будущему мужу, — проговорила Ирина.

   Володимира не покидало ощущение недосказанности. Будто дочка ему что-то не договаривала. Он подошел к ней чуть ближе. Девушка зарделась, будто переспелое яблоко, и вытащила из нательной рубахи ворох писем.

   — Отец, я хочу повиниться, — произнесла она шепотом, — булгарский царь полгода ведет со мной тайную переписку.

   — И? — подтолкнул князь дочь.

   — И он люб мне, отец! — воскликнула Ирина, не сдержав чувств.

   Волжская Булгария во время правления Володимира успешно торговала с Великим Каганатом. Расположившись между Хазарским морем и рекой Итиль, Булгария взимала дань с проезжающих купцов и быстро богатела.

   А булгарские знахари и лекари очень ценились в Великом Каганате, будучи буквально нарасхват. Булгары неохотно делились знаниями с русичами, поэтому князь придумал хитрость – он под шумок засылал гонцов, что проникали в библиотеки и переписывали важные для здоровья рецепты. А потом лучшие лекари врачевали воевод, да бояр по этим самым рецептам.

   Мир между Булгарией и Каганатом установился далеко не сразу. То Булгария нападала на разрозненные княжества, то отдельные князья войной шли на Булгария, забирая территории. Володимир положил этому конец, использовав различные дипломатические ходы. И намеревался закрепить успех, выдав замуж за булгарского царя единственную дочь. Конечно, князь Изяслав противился подобному союзу – у него самого росла дочурка на выданье. И здесь Володимир проявил хитрость – он пообещал Изяславу союз с Польским государством.

   С кочевниками дела у Каганата обстояли несколько сложнее. Кочевники часто нападали на недавно выстроенные города, разрушая их до основания и угоняя в рабство женщин и детей. С убийством шайха и пленением Икубы кочевники, вроде, угомонились. Но Володимир не терял бдительности и повсеместно с другими князьями строил защищенные крепости, в которых находились воины, неся службу Великому Каганату.

   Володимир вновь навестил терем. Григорина читала толстую книгу, Фаэль укачивала малыша, а Икуба…Её не было. И это сразу насторожило князя.

   — Где моя третья жена? — спросил мужчина.

   — В последний раз я её видела, когда она, набросив плащ, покидала женскую половину, — проговорила Фаэль, отвлекшись на разбуженного ребенка. — Я только его уложила спать!

   — Извини, — произнес князь. — А она не говорила, куда идет?

   — Нет, — ответила Фаэль.

   Мужчина стремительно покинул терем и опять позвал дружинника Святослава. Дав наказ любыми способами отыскать Икубу, Володимир вернулся на мужскую половину дома.

   Невеселые думы нависли над князем. От беспокойства за младшую из жен он не знал, куда деться. Да и знание о смерти отца девушки довлело над ним дамокловым мечом. Решительные действия Икубы окончательно выбили Володимира из привычной колеи – возможно, она изображала покорность, а на самом деле исподтишка готовила побег.

   Заботясь о благе Каганата, мужчина до последнего не признавался себе, что по-настоящему полюбил. Икуба покорила его сердце непокорностью судьбе, желанием вернуться домой и соблюдением обычаев несмотря ни на что. Девушка, рожденная в степях, ни за что бы ни променяла быт кочевников на терем, если бы Володимир не напал на асурман. Последняя победа в сражении болью отзывалась в сердце князя.

   Он затосковал по младшей жене, не находя покоя. Поиски дружинника затягивались на длительное время, к огромному сожалению Володимира. Князь будто постарел еще на десяток лет. И как бы Григорина и Фаэль не старались, им не удавалось развеселить князя. Первой, конечно, не выдержала Григорина.

   — Нельзя князю показывать горе, — проговорила старшая жена, — наши враги сильны. А, узрев твою слабость, непременно нападут!

   — Что мне до врагов? — отрешенно спросил Володимир. — И враги, и друзья окружают меня большую часть жизни. И среди нет тех, кто бы угомонил бы боль в моей душе!

   — Икуба тебя недостойна, — сказала Григорина. — Вздорная девица из кочевых племен, что почитают животных превыше людской жизни. Опомнись, княже.

   — Замолчи! — воскликнул князь с горечью. — Твои речи лживы и гнусны.

   — Княже, забудь об Икубе, — попросила женщина мягко. — Ирина мечтает больше времени проводить с тобой перед вынужденным замужеством. Обрадуй дочь, княже. Подари ей редкие мгновения счастья.

   — Хорошо, — нехотя согласился мужчина.

   Григорина в душе пела и плясала. Её план сработал на «ура». Рассказав Икубе о зверской смерти отца и братьев от руки Володимира, она подтолкнула взбалмошную девицу на побег. Перепуганная Икуба была согласна на все, лишь бы избежать постели с князем. И Григорина подсунула ей простецкий наряд слуги, чтобы девушка сумела без проблем покинуть терем. Икуба прошла дремавшую стражу, а похожа на неё девица из слуг в плаще пошла в противоположную сторону. Если бы не помощь Фаэль, что раздобыла сарафан служанки, она бы одна не справилась. Да и убеждать приходилось не одной, потому что Икуба более-менее привыкла к Володимиру и его заботе.

   Теперь Григорина уверовала, что Володимир будет только её. А Фаэль можно подстроить несчастный случай или подмешать сильнодействующего яда, чтобы та ненароком не открыла блестящий план князю или сдала саму старшую жену. С наследником еще проще – подослать убийц, чтобы те задушили дитя в колыбели.

   И женщина уже планировала постепенно приступать к устранению очередной соперницы. Полюбовницы князя из служанок быстро умирали, либо выходили замуж за дружинников. И в этом была, естественно, главная заслуга Григорины.

   — Ты точно не знаешь, куда могла уйти Икуба? — спросил Володимир с подозрением.

   — Не имею понятия, княже, — ответила старшая жена. — Мне она ни о чем не говорила.

   Григорине шел четвертый десяток. В пшеничных волосах появились отдельные седые пряди. Зеленые глаза пристально глядели на собеседника, а вздернутый подбородок говорил о чрезмерной гордости. Орлиный нос, практически белесые брови, нарумяненные щеки. На голове кокошник, отделанный жемчугом, а на шее – бусы, что переливаются цветами радуги при свете дня.

   Дородная фигура, затянутая в нательную льняную рубаху и сарафан, подбитый соболиным мехом. В каждый наряд вложена душа. Над каждым из сарафанов она трудилась днями и ночами, чтобы удивить и порадовать мужа. Сафьяновые сапожки, инкрустированные рубинами, служили верой и правдой не один десяток лет.

   — Чего ты разоделась? — удивился Володимир. — Словно на пир собралась.

   — Хотела привлечь твое внимание, княже. И мне это удалось, судя по всему, — проговорила Григорина.

   — Пойдем в спальню, — неожиданно предложил князь, — вспомним время былое.

   — Идем, княже, — согласилась старшая жена.

   Переплетя пальцы с пальцами мужа, Григорина будто летала от счастья. Её душа пела. Володимир, проходя мимо слуг, не задерживался. Он спешил в терем, чтобы как можно скорее утопить страдание в любовных ласках с женой. Женщина еле за ним поспевала.

   Пройдя в женские светлицы, Володимир разомкнул их руки. Торопливо избавил Григорину от одежды, надеясь всколыхнуть прошлую страсть. Страсти не было, только горечь, словно он выпил хмельной браги. Женщина что-то исступленно ему шептала, но он не слушал.

   Князь окунулся в омут наслаждения с головой, чтобы выбросить из мыслей образ Икубы. Не получалось. И в порыве страсти он нечаянно прошептал её имя, так нежданно сорвавшееся с губ. Григорину, конечно, это не обрадовало, и она поспешила закутаться в простыню.

   — Разлюбил ты меня, — проговорила женщина со вздохом.

   — Вовсе нет, лебедушка моя, — Володимир поцеловал её оголенное плечо. — Ты угомонила мои юношеские порывы, что не пристали князю.

   Мужчина, накинув на голое тело кафтан, поднялся с кровати. Он метался по светлице, словно раненный зверь.

   — Ты назвал меня чужим именем! — возмутилась Григорина.

   — Ну, лебедушка моя, — произнес он, — то имя для меня пустой звук.

   — И чем ты докажешь? — поинтересовалась она.

   — Прекращу поиски, — сказал мужчина. — Икубу не будут больше искать, обещаю, лебедушка моя.

   — Хорошо, княже, — улыбнулась Григорина, — ложись в постель, я тебе спою.

   Князь послушался её. Он покорно вернулся в кровать, уложив голов на грудь старшей жены. А Григорина затянула колыбельную, что исполняла матушка Володимиру в далеком-далеком детстве.

ГЛАВА 4

Просыпалась Латея медленно. То открывая, то закрывая глаза, она жмурилась от чересчур яркого солнца. Обстановка незнакомого жилища ни о чем ей не говорила. Она не помнила, как очутилась здесь – среди шкур убитых животных. Голова, будто разрывалась на части.

   — Доброе утро, любимая, — произнес незнакомый мужской голос.

   — Ты кто? — спросила девушка шепотом. В горле пересохло и ужасно саднило, поэтому ей хватило сил прошептать слова.

   — Твой муж, Охотник, — представился мужчина, разодетый в шкуры. — Мы поженились вчера, а Род и Лада благословили наш брак.

   — Ничего не помню, — пожаловалась Латея.

   — И немудрено! — сказал Охотник. — Ты вчера перебрала с брагой.

   — Со мной такого раньше не бывало, — проговорила девушка. — Попить бы воды, чтобы вспомнить.

   — Конечно, милая, — Охотник преподнес ей кувшин с талой водой, — пей на здоровье.

   Латея припала к воде не в силах напиться. В голове не прояснилось, а наоборот, вроде, хуже стало. Отдельные обрывки воспоминаний пронеслись, не задерживаясь. Шкатулка с гребнем, лентами и сладостями, словно напоминание о прошедшем дне, расположилась на небольшом круглом столике. Красная лента, что постоянно находилась в косе, валяется на полу, ведь некому передать её – у Латеи нет ни незамужних подруг, ни младших сестер.

   — Я забыла что-то важное, — проговорила девушка. — Я спешила куда-то.

   — Любимая, оставь печали позади, — сказал Охотник.

   Она вспомнила и трехкратное хождение вокруг березы, пока леший просил благословения у Лады, Рода и Триглава. Но воспоминания её, будто подернуты то ли туманом, то ли хмелем. Да и любви к Охотнику она не чувствует, скорее какое-то подозрение испытывает.

   — Я искала что-то, я спешила зачем-то, — задумчиво протянула Латея.

   — Твой дом рядом со мной, — настаивал Охотник. — Ты нашла меня сама! Твой поиск окончен.

   Латея сомневалась. Что-то не давало ей покоя. Словам мужчины она не верила. Словно потеряв нечто важное, она начала сомневаться в том, что говорил Охотник. Мужчина занялся приготовлением пищи, пока она приходила в себя постепенно. Коснувшись шеи, девушка не обнаружила там украшения, доставшегося от матери. Это взволновало её, но Латея виду не подала. Надев кокошник, она расправила сарафан замужней девицы, и подошла к Охотнику.

   — Милый, ты нигде не видел мой ключ? — поинтересовалась она ненароком.

   — А, та безделушка, что я привез тебе с ярмарки, — проговорил Охотник. — Ты потеряла ключ в лесу, когда мы ходили в гости к моему отцу.

   — Кто ты? — спросила Латея. — И не вздумай морочить мне голову! Ключ – это мое наследство, доставшееся мне от матери!

   — Я сын лешего, — ответил Охотник, поворачиваясь к ней, — и твой законный муж перед богами!

   — Ты не муж мне! — возразила девушка.

   Воспоминания, зароненные магией, таяли, словно дымка. Латея избавлялась от них, как от ненужного хлама каждый год. Она помотала головой, прогоняя последние воспоминания, что никогда не принадлежали ей.

   Девушка и мужчина одновременно бросились к ножу, что торчал среди охотничьего снаряжения. Латея опередила Охотника, первой овладевая холодным оружием. Она приставила нож к горлу мужчины, не позволяя Охотнику и дернуться, чтобы защититься.

   — Еще раз спрашиваю, кто ты, и что тебе от меня нужно, — проговорила Латея, нависая над ним.

   — Я хотел тебя защитить! — произнес он. — Поиски ключей - это опасное занятие.

   — Зачем ты меня отравил и заставил поверить в несуществующий свадебный обряд? — поинтересовалась девушка.

   — Опусти нож, и я все тебе объясню, — попросил Охотник.

   — Говори, — велела Латея, продолжая держать нож у горла мужчины, — иначе я расправлюсь с тобой безо всякой магии!

   — Хорошо-хорошо, — проговорил Охотник. — Отец попросил меня задержать тебя, чтобы ты не отправилась на поиски второго ключа.

   — Зачем? — спросила девушка.

   — Ему невыгодно возвращение проклятого государства, — пояснил он. — Мы чтим заветы волшебницы Лилы и не должны допустить того, чтобы Урусу появилось раньше времени.

   — То есть? — удивилась Латея.

   — Только ребенок, что родился на пятый день пятого месяца в силах раздобыть пять ключей, чтобы открыть Урусу, — проговорил Охотник. — Поверь, я зла тебе не желал.

   Девушка убрала нож. Мужчина, потирая затекшие конечности, кое-как поднялся с пола. Латея обняла себя руками. Новые подробности от нежданного друга никак не хотели связываться с очевидными истинами.

   Она родилась на пятый день пятого месяца. Ей в наследство достался от матери ключ от проклятого Урусу. И она встретила потомка знаменитой волшебницы Лилы. Совпадение? Случайность?

   — Все, что ты говорил об охоте на меня это правда? — спросила Латея.

   — Правда, — ответил мужчина. — Потому что я один из стражников Лилы!

   — И сколько вас? — поинтересовалась девушка.

   — Много, — произнес он. — И тебе лучше бежать от меня, как можно дальше.

   Девушка пожала плечами. Странности её больше не пугали. Но мужчина отнюдь не шутил. Ударившись головой оземь, он обратился в волка черного окраса. Волк утробно зарычал, бросаясь на неё. Девушка подняла нож, полоснув волчару по морде. Волк жалобно заскулил, но попыток укусить её не оставлял.

   Латея заозиралась в поисках выхода, но как назло, не обнаружила даже обыкновенной двери. Запаниковав и кое-как увернувшись от атаки волка, она выпрыгнула в окно. Подвернув ногу, она побежала, несмотря на боль. Волк завыл на луну, оглашая округу. Животное погналось за ней, девушка убегала, теряя то кокошник, то пояс. Волосы цеплялись за ветки, и ей приходилось останавливаться. Волк неумолимо догонял.

   Она, перепуганная, перепачканная в земле и траве, с бешено колотящемся сердцем, она будто соревновалась с волком. Животное нагоняло её, и она применяла нож, целясь в морду. Волк после удара ненадолго отставал, а потом неожиданно возникал прямо перед ней.

   Девушка впечаталась в тело волка, сплетясь вместе с животным в клубок. Зубы клацнули над её ухом. Латея отбивалась от лап, что наносили ей удары. Кровоточащие порезы на её теле, казалось, еще больше раззадорили волка. Его шершавый язык коснулся её ран, и она завизжала.

   Занимался рассвет. Солнечные лучи с трудом пробивались через редкие прорези в кронах деревьев. Латея, зажмурившись, приготовилась принять смерть от лап волка. Тот, опять ударившись оземь, превратился в нагого мужчину. Охотник дрожал от утренней прохлады, отвернувшись от неё.

   — Стражники Лилы это оборотни? — спросила Латея у спины мужчины.

   — Да, — ответил Охотник. — Это наказание за то, что мы не предотвратили ссору между братьями.

   — И кем ты был в прошлой жизни? — поинтересовалась девушка, избавляясь от сарафана, чтобы остаться только в нательной рубахе.

   — Воеводой Вирлада, — проговорил Охотник. — Леший приютил меня и дал кров, когда грянуло проклятие Лилы. Он давно мечтал о сыне и с радостью принял меня к себе в семью.

   Латея набросила рубаху на плечи мужчины. Тот благодарно сжал её пальцы и по-быстрому надел рубаху, скрывая наготу.

   — Про мать я тебе не солгал, — сказал он, — она вышла замуж за другого лешего, не этого, что приютил меня.

   — Воеводой Вирлада вряд ли ты стал из-за своего полусказочного происхождения, — произнесла Латея, улыбнувшись.

   — Когда старший из братьев проезжал лес, в котором я жил с отцом, он заметил меня и мою недюжинную силу. Вирлад предложил мне воеводство, и я согласился, не задумываясь, — поделился Охотник. — Я сильно тебя перепугал?

   — Вовсе нет, — чуть слукавила девушка, — я же каждый день встречаюсь с оборотнями, что туманят мне разум и мечтают взять меня в жены!

   — Леший давно обещал мне семью, — рассказал Охотник, — прости, что я так по-свински с тобой обошелся. Названный отец не первый год заманивает в лес девушек, надеясь, что, хотя бы одна из них, полюбит меня. Но их отвращает мой вид.

   — Сочувствую, — произнесла Латея.

   Они двинулись обратно к дому Охотника. Мужчина, подрагивая, словно уменьшился в росте раза в три. Он сгорбился и ступал медленно. Латея чесалась – укусы волка пагубно на неё повлияли. Измучившись от чесотки, девушка первым делом, войдя в дом, промыла раны.

   Охотник переодевался в шкуры, отгородившись от неё простыней. Девушка перерыла дом в поисках наследства матери. К сожалению, её ключа нигде не обнаружилось. Но она быстро сменила сарафан замужней дамы на свою серую рубаху, пока Охотник приводил себя в порядок.

   — Это твоя ноша, — сказал мужчина, возвращая ей ключ. — И я не в силах мешать тебе в поисках второго ключа от Урусу.

   — Спасибо, — поблагодарила Латея, надевая цепочку с ключом на шею. — Спасибо, что не убил, когда был волком.

   — Я не убиваю людей больше, — проговорил Охотник.

   — Ты так и не сказал свое настоящее имя, — заметила она.

   — Мои имя осталось в прошлом. Меня величают Охотником, — настоял он. — Охотник и только.

   — Ладно, — протянула Латея. — Надеюсь с тобой никогда не встретиться.

   Мужчина, откинув шкуры, помог ей выбраться наружу. Девушка заспешила в путь, не оборачиваясь и не прощаясь. Она итак потеряла три дня впустую.

   Ступая по траве, мокрой от росы, она покидала негостеприимный лес. Солнце стояло в зените, когда она, наконец, вышла на пустую дорогу. Прижимая к груди ключ, словно драгоценность, Латея пошла вперед.

   Она не взяла у Охотника ни воды, ни пищи в путешествие. И уже начинала жалеть о гордости, что не позволила принять ей искренней помощи от мужчины. Живот заурчал, требуя хоть какой-нибудь еды. Латея мучилась от жажды, но возвращаться обратно под сень леса совершенно не хотелось.

   Одинокая тропа вскоре вывела её к озеру. На водной глади играли солнечные блики, а на кустах висели ягоды. Напившись из озера, Латея с опаской попробовала пару сочных плодов. Живот угомонился, и она съела еще парочку ягод, утоляя голод.

   Разморенная и уставшая, она прилегла на берегу, под кустом. Её неумолимо клонило в сон от долгой дороги. Глаза закрывались. Она подложила под голову руку, тихо засопев.

   А опасность притаилась на другом берегу озера. Мигая красными глазами-фонарями, за сном девушки следило волшебное существо. Существо передвигалось бесшумно, прячась за кустами. Оно то пряталось, то вновь на короткий миг показывалось.

   Бел тоже прочувствовал изменение. Мощный яд, подлитый в напитки братьев, почему-то не сработал. Изумление на лице Бела отразилось в полной мере, когда и Идам живой и целехонький успокаивал разревевшуюся Ольгу. Но голубков быстро прервали.

   Дружинники Вирлада, не теряя времени, скрутили мага. Потом пришла очередь и Бела. Он не сопротивлялся, зная, что расплата рано или поздно наступит.

   Сейчас горе-заговорщики сидели в темнице. На ворохе сена. Практически в полной темноте. Идам от нечего делать колдовал – вспышки золотистых шаров гасли также быстро, как и надежды.

   — Не понимаю, почему скоро пошли изменения, — произнес Бел со вздохом.

   — Ключи активизировались, — пояснил маг, продолжая баловаться с волшебством. — Проклятие матери постепенно теряет силу и мощь.

   — А твоя магия не в силах показать, где находиться наша мать? — поинтересовался Бел. — Если я правильно понимаю природу волшебства, проклятие должно ударить и по ней.

   — Моих сил недостаточно, чтобы отследить её местонахождение, — проговорил Идам.

   Маг создавал целые города в воздухе, заставляя бестелесных людей совершать те или иные действия. Вот мать качает на руках младенца, вот торговец бьется за цену с покупателем, яростно споря, вот на площади танцует цыганка, звеня монистами.

   Бел отрешенно следил за представлением брата. Его больше всего на свете волновала собственная участь. Старшие братья-князья вряд ли проявят милосердие, когда задета их честь и поруганы священные узы брака. Да и неудавшийся заговор против старших чреват суровым наказанием.

   Послышался шорох. Идам, продолжая развлекаться с магией, и внимания не обратил. Бестелесная девушка тянула руки к юноше, что находился на другом берегу, моля о помощи. Юноша отвернулся, река поглотила девушку без возврата, видение растаяло, словно туман поутру.

   — Идам! — несмело позвала Ольга. — Идам!

   — Зачем ты пришла? — холодно поинтересовался маг.

   — Хотела поговорить, — произнесла девушка, — Вирлад дико рассержен на тебя и Бела. Он намеревается подослать слуг, чтобы убить вас тихо и без свидетелей.

   — Разумное решение, — также холодно ответил маг.

   — Идам! — разозлилась Ольга. — Послушай, я выкрала ключ от твоей темницы…

   — Я умру здесь, — отстраненно произнес мужчина.

   — Он рассудка лишился! — воскликнул Бел. — Помоги нам выбраться отсюда.

   — Конечно-конечно, — засуетилась девушка.

   Звякнул ключ. Тяжелые решетки разъехались в разные стороны, освобождая пленников. Бел покинул темницу первым и на радостях приобнял засмущавшуюся Ольгу. Идам же словно в ледышку превратился. Коротко поблагодарив девицу, он с гордым видом прошел мимо неё.

   — Что с тобой твориться?! — недоумевал Бел, поднимаясь по ступеням наверх. — Ольга спасла нас, рискуя собственной жизнью!

   — Моя страсть к ней нас чуть не погубила, — проговорил Идам. — Из-за моей страсти Урусу проклято вот уже несколько долгих веков.

   — Главное то, что мы живы, — сказал Бел.

   — Я давно умер, — посетовал маг. — Я столько раз принимал на себя смерть, что буду рад отправиться в Навь, в конце концов.

   Белу было неведомо, о чем твердит Идам. Он не понимал законов магии и действия проклятий, что поражают не только обыкновенного человека, но и целые государства. Вынужденный раз за разом проживать тот самый день, когда они вдвоем расправились с остальными братьями на пиру, он смирился с незавидной участью. Более того, Бел каждый раз придумывал что-то новое, надеясь, таким образом, навсегда избавиться от проклятия.

***

Волшебница Лила очнулась в хрустальном гробу. На парче, что долгое время служила ей ложем для сна – цветы, что никогда не увядали. Вокруг – ни души.

   Пальцы царапнули хрусталь. Безуспешно. Гробница явно не собиралась выпускать наружу пленницу. Лила пошевелила затекшими конечностями, привстала на локтях.

   Проклятие опустошило её практически до магического бессилия. Проклятие изменило её саму. Вместо немолодой женщины в отражении хрусталя на неё глядела простоволосая старуха. Тело постарело на десяток лет. Волосы поседели, грудь впала, на коже выступили коричневые пятна. Ярко-красный сарафан, в который она наряжалась перед проклятием, не потерял ни цвета, ни яркости, будто насмешка. Лила вновь бездумно царапнула хрусталь, и тот рассыпался под её пальцами осколками.

   «Все-таки магии во мне немного осталось», — подумала волшебница невесело.

   Она вылезла из гроба. И замерла на краю. Под её ногами бушевало темное море. А сам гроб стоял на вершине вытянутого вверх каменного строения, прикрепленный цепями к полу.

   Ветер разметал седые волосы. Опасно балансируя на краю, Лила вернулась обратно и присела на парчу. Каким образом она очутилась в столь странном месте – она не помнила. Долгий беспробудный сон стер значительную часть воспоминаний. Но волшебница не собиралась просто маячить на вершине строения, будто русалка, заманивающая в глубокие воды моряков. Мрамор холодил ступни, мешая сосредоточиться.

   Лила осторожно обошла гроб, от высоты захватывало дух. Она нащупала выдолбленные в строении ступени. Аккуратно ступая, постоянно балансируя, чтобы не упасть, она спустилась вниз.

   — Баба Яга! Баба Яга! — местная ребятня, завидев волшебницу, разбежалась с криками по домам.

   Лила очутилась в деревушке, которую со всех сторон обступал сосновый лес. Домики ютились близко друг к другу, словно боялись потеряться. Безоблачное небо закрывал все тот же лес – ветви тесно сплелись друг с другом, и волшебница разглядела небольшой кусочек небес.

   — Баба Яга! Баба Яга! — голоса перепуганных ребят донеслись до Лилы. — Баба Яга пожаловала к нам в деревню!

   Волшебница расправила сарафан, к ней навстречу уже вышагивал дородный мужчина, опираясь на трость. Вероятно, местный староста. Лила и не подумала сбежать – равных ей в дипломатии не было ни раньше, ни сейчас.

   — Прости за холодный прием, в нашем селении не привечают незнакомцев, — проговорил мужчина.

   — Я поняла, — сказала Лила. — Но я не помню, как очутилась на вершине, — она указала на причудливое строение, с которого спустилась.

   — Там ничего нет, — произнес мужчина. — Отвечай. Кто ты и куда ты держишь путь?

   — Меня зовут Лилой, — представилась волшебница. — И я не помню, куда шла. Не помню, как очутилась в твоей глухомани.

   — Ладно, — вроде бы смирился староста, — ты останешься на ночлег в моем доме, подальше от любопытных ушей и глаз. Тебе повезло, Лила, потому что я умею варить снадобье, что возвращает утраченную память.

    Волшебница шла за старостой, не отставая. Холодно и зябко. Одиноко. Лила ежилась, спотыкаясь о камни, покрытые снегом, как знаком.

   — Что это? — поинтересовалась она, выдыхая облако пара.

   — Ты в землях Мары, — удостоил её ответом мужчина. — Здесь постоянно мороз и снегопады.

   — И давно Мара властвует над этим селением? — полюбопытствовала волшебница.

   — Очень давно, — проговорил мужчина. — Мара насылает белых волков, чтобы мы и не вздумали бежать отсюда.

   — Могу ли я чем-то помочь? — спросила Лила.

   Староста отрицательно помотал головой. Волшебница загрустила. Селение, казавшееся ей спасением, обернулось на самом деле еще одним проклятием. Из земель Мары нет выхода. И никогда не существовало.

   Ворон каркнул, испугав Лилу. Волшебница поспешила за старостой, от которого умудрилась отстать. Холодный трескучий смех ударил её в спину, подгоняя.

   Белые хлопья падали, кружась. Устилая собой почерневшую землю, набирающий силу снегопад покрывал собой и деревья, и селение. Лила вцепилась в кафтан мужчины, подгоняемая страхом. Наконец, староста остановился перед домом, на пороге которого обнаружилась девушка в белоснежных одеждах.

   — Мара, — прошептала Лила. — Не верю!

   — Ну, здравствуй, — проговорила девушка. — Заждалась я тебя. Думала, что ты совсем позабыла и старые детские игры, и меня.

   — Я учила уму-разуму сыновей, — произнесла волшебница. — Пришлось проклясть целое государство!

   — Рада, что ты жива и здорова, — сказала Мара, спускаясь к растерянной Лиле. — У меня к тебе есть одно дело по старой дружбе.

   — С радостью исполню, госпожа Мара, — Лила поклонилась в пояс более могущественной волшебнице. — Повелевай мной!

   — На грани между Навью и Явью есть избушка, что давно заждалась тебя, — произнесла девушка. — Былое колдовство, увы, я вернуть тебе не в силах. Но могу позволить тебе потихоньку волшбовать, чтобы ты отправляла в Навь тех, кто уже почил в Яви.

    — Я согласна! — просияла Лила.

   — Отныне и на века, звать тебя теперь Ягой, — проговорила Мара торжественно. — Когда к тебе явится гостья за пятым ключом от Урусу, ты будешь настолько далеко, что она тебя и не разыщет.

   — Спасибо за дар мой магический и возможность начать новую жизнь, — поблагодарила Лила.

   Мара обняла подругу на прощание, и скрылась в вихре снегопада. Лила покачнулась, обуреваемая эмоциями. Её от падения удержал все тот же староста.

   Когда-то, давным-давно, Лила и Мара крепко дружили. Но Мара выбрала смерть и стужу, а Лила – тепло и жизнь. Их пути разошлись. И встретились опять, когда Лила упросила Мару дать ей столько магии, чтобы раз и навсегда расправиться с расшалившимися и заигравшимися детьми.

   Богиня сначала противилась и отговаривала давнюю подругу от опасной затеи, но под её уговорами в итоге сдалась. Лила получила в руки могущественную силу, что чуть не убила её при проклятии. И вот вновь их пути пересеклись. Волшебница испугалась, что Мара потребует с неё плату, а ей даже заплатить нечем. Однако богиня вместо платы предложила ей службу между мирами. Отказываться – глупо, соглашаться – чревато.

   Лила согласилась, чтобы сохранить себе жизнь. Если уж магию и молодость она растеряла, то хотя бы выжила. При мысли о сыновьях сердце заныло. Горькую расплату она приготовила собственным детям, что ради власти и страсти готовы поубивать друг друга.

   «Надеюсь, что они не вздумают меня искать», — сокрушенно подумала Лила.

   Новой встречи с детьми она бы не пережила. Гордость, зависть, попирание законов богов, надругательство над браком – именно из-за этого они поплатились бесконечным кровавым днем. Но тревожило волшебницу и иное, более устрашающее, случайно оброненное Марой высказывание про ключи.

   «Неужели ключи пробудились? Нет. Невозможно!», — рассуждала она.

ГЛАВА 5

Разбудило Латею прикосновение к щеке. Она распахнула глаза, встретившись взором со странным существом. Получеловек с одним глазом, одной ногой и одной рукой. Их в народе прозывали дивьи люди. Существо сложилось пополам, приблизившись.

   Девушка закричала, перепугав окрестных птиц. Позади существа ползла черная дымка, охватывая собой постепенно и деревья, и кустарники вокруг озера. Растения погибали, скукоживаясь. Латея отползала подальше от существа, что тянул к ней изрытую оспами руку-клешню. Цепочка впилась ей в шею, начиная душить. А ключ нагрелся невыносимо, от его жара девушка почти теряла сознание. Но помощь пришла неожиданно.

   Грозный рык медведя отпугнул существо. Огромный бурый медведь, встав на две лапы, отогнал злодея. И через мгновение обратился поистине страшным человеком – практически полностью заросший волосами, с маленькими глазами, с короткими ручками. Это бирюк пожаловал.

   Латея царапала руками шею не в силах избавиться от проклятой ноши. Бирюк помог и с этим – поддев цепочку, он освободил девушку от ключа.

   — Спасибо, — просипела она.

   — А я тебя уже заждался, — проговорил бирюк скрипучим голосом. — Все сторожу и сторожу второй ключ, а ты не спешишь ко мне на встречу.

   — Ты знаешь, где находиться второй ключ? — с неверием переспросила Латея.

   — Знаю, и более того – проведу тебя, — сказал бирюк, — но до ключа мне не достать. Это испытание для тебя.

   — Спасибо, — поблагодарила девушка.

   Она поднялась с земли, отряхнула рубаху. И последовала за бирюком. Тот же, обойдя озеро, вывел её сначала на поле, затем свернул в подлесок. А там капище. В центре капища – деревянный идол Мары, окруженный небольшим рвом. Латея попросила у богини заступничества, по кругу обойдя капище. Бирюк ждал неподалеку, конечно, ему не преступить божественный запрет на посещение культового места. Низшим духам это непозволительно.

   Рыдания вперемешку со стонами. Плач. Тихое нашептывание. Латея сильнее сжала ладонь, в которой покоился злосчастный ключ. Неясные слова, которые не разобрать, не понять. Шепот. Всхлипы.

   Девушка оглянулась вокруг. Но бирюк исчез также внезапно, как и появился. А себя она обнаружила в могиле. Присыпанная сверху землей, в красном наряде невесты. Латея попробовала позвать на помощь, язык не слушался. Ключ вдруг засиял золотом, ослепив её на короткий миг времени.

   Она видела размытые очертания людей, слышала шорохи. Её словно хоронили. Надрывный плач больно ударил по ушам. Плакальщицы, наверное, надрывались, изображая горе. Старухи, облаченные в черные одежды, что приходили поплакать за звон монет. Она их ненавидела всей душой после похорон матери.

   Все сдавливало. Все давило. Земля засыпалась в рот и нос. Она раздирала руки в кровь, пытаясь выбраться. Ноги сражались с воздухом. Безрезультатно. Свадебный наряд извалялся в грязи.

   Избавление наступило быстро. Получив необходимую дозу кислорода, Латея проморгалась, стирая выступившие слезы. Холодная ладонь легла ей на руку, вынуждая подняться из уютного ложа, оббитого красным бархатом.

   — Свадьба состоится, несмотря на твой протест, — произнес мужчина.

   — Почему вы меня мучаете? — испуганно спросила девушка.

   — Потому что я обожаю мучить людей, — сказал мужчина, оскалившись. Удлиненные клыки проступили, задевая его полные губы. — Я веками наслаждался человеческой кровью!

   Она задрожала. Да и вампир использовал нетрадиционные способы, чтобы добиться её согласия – сначала соблазнял, потом – угрожал, затем привел угрозы в действии. Даже гробик сам ей сколотил, заточив на несколько часов без кислорода под огромным слоем земли.

   — Неужели среди упырей нет женщин? — удивилась она.

   — Есть, конечно, — произнес мужчина. — И дети, которые появились на свет с изъянами и недавние покойники.

   Холодная ладонь задержалась на её щеке, скользнула на шею и замерла перед вырезом белоснежного наряда. Латея отвернула голову, чтобы не встречаться с красными глазами упыря.

   — Интересно, правду говорят, что девственная кровь – самая питательная? — задумчиво протянул мужчина, ухмыляясь.

   Её передернуло от отвращения. Он подошел еще ближе, его холодное дыхание опалило кожу. Оставив поцелуй на шее, он отстранился. Девушка выдохнула. Она сама не заметила, как задержала дыхание во время перепалки.

   — Ты передумала? — спросил он.

   — Нет, — упорствовала девушка. — Я тебя не знаю и за тебя никогда не выйду замуж!

   — Пусть будет так, — сказал упырь.

   Латею окутало красноватое свечение. Испачканный сарафан быстро очистился от грязи. Она ощутила изменения в теле – пальцы побледнели, лицо приобрело фарфоровый оттенок, как у куклы. Глаза и раньше отличавшиеся небывалой яркостью, засияли, словно тысячи звезд.

   — Что ты со мной сделал?! — закричала девушка.

   — Проявил твое проклятие, — с коварством протянул упырь. — Оно, будто яд, медленно тебя убивает.

   — И какова цена? — спросила она.

   — Твоя жизнь, — проговорил мужчина.

   — Я не боюсь, — упорствовала Латея.

   Девушка начала заваливаться набок, но он схватил её за руку, удерживая на краю кургана. На Латею пахнуло трупным смрадом, и она отключилась.

   Очнулась она на рассвете следующего дня. На капище, рядом с идолом Мары. Свадебный наряд испарился вместе с упырем. И обыкновенная серая рубаха до сих пор служила верой и правдой.

   «Сон это был или явь?», — подумала Латея отстраненно.

   В её ладони очутилось два ключа. Один – наследство матери, сделанный из дерева, второй – серебряный. Повесив оба ключа на цепочку, она поднялась с капища. Голова закружилась, а в ответ два ключа сильно разогрелись в её руках. Проклятие вновь проявилось.

   Передохнув немного, Латея опять начала свой путь. Она по-трусливому надеялась, что третий ключ сразу себя проявит, как только она заполучит второй. Но нет. Третий ключ, похоже, не спешил.

***

Лила обживала новое жилище. Простая изба, ничего необычного. Ну, подумаешь ступа в придачу, да кое-какие травы. Ну, повадились к ней молодцы за советом или ответом.

   В избе хороша банька – несколько магических движений, и вода сама закипает, да веники сами по себе работают.

   Повадился к Яге захаживать черный кот, получивший прозвище Васьки. Так активная бабуля и молока ему наливала, и гладила, и шерстку чистила.

   Понравилась Лиле новая жизнь. И новые обязанности. Вот умер человек, а путь в Навь найти не в силах. Тогда приходит его неуспокоенный дух к Яге, и она уж помогает ему отыскать дорогу. Сама провожает, пока он не скрывается в предутреннем тумане.

   Обещания Яга привыкла сдерживать, поэтому с радостью исполняет тяготы, наложенные на неё самой Марой. Да и сама богиня стужи и смерти любит в гости заглядывать, да проверять, что да как, и довольна ли Яга.

   — Неплохо устроилась, — похвалила её Мара, оглядев скромное жилище. — Но привычкам своим ты не изменила, подруженька, — богиня заприметила веретено, накрытое тканью.

   — Магия – это не только сплетение заклинаний, — произнесла старуха, — но и облегчение страданий, и покой на душе. Магия для меня сама жизнь.

   — Ты сама себя чуть не погубила, — сказала Мара. — Хорошо, что я тебя отыскала и перенесла в свое царство, иначе так бы и ходила между миром живых и мертвых, как твои сыновья.

   — Спасибо, — поблагодарила Яга, разливая по деревянным пузатым кружкам чай, — меня вот, что беспокоит Мара. Ключи, разбросанные мной по свету, дают о себе знать.

   — Это потому что твое проклятие не вечное, — проговорила богиня смерти. — Ты все предусмотрела, подруга. И твое предсказание сбылось.

   — Неужели появился ребенок в пятый день пятого месяца?! — ахнула Яга.

   — Истинно так, — подтвердила Мара. — Она взяла на себя часть твоего проклятия.

   — И что с ней будет? — поинтересовалась Яга, предчувствуя неладное.

   — Смерть, — произнесла богиня.

   Рука немолодой женщины дрогнула, заварник скакнул из её рук, разбиваясь на сотни осколков. Яга осела на пол. Схватилась за сердце, которое расшалилось. Руки её задрожали.

   Богиня смерти равнодушно взирала за мучениями собеседницы. В конце концов, она несколько раз предупреждала подругу о возможных последствиях столь мощного проклятия. Но Лила решила, что другого наказания её дети не поймут и не примут. Шутка ли – разрушить целое государство из-за желания обладать женщиной!

   Мара поправила косу и вернулась к чаепитию. Метель за окном избушки набирала обороты. Женщина чуть тряхнула волосами, и заунывно завыл ветер. Яга пришла в себя, собрала осколки. И вновь присела за стол, рядом с богиней стужи.

   — А есть возможность как-то избежать смерти? — поинтересовалась Яга.

   — Да, возможность есть, — проговорила Мара. — Но цена слишком высока.

   — Что ты предлагаешь? — спросила немолодая женщина.

   — Если девушка отыщет пять ключей и сумеет вернуться из Нави вовремя, я дарую ей жизнь, — ответила богиня. — Имей ввиду, ты не должна ей помогать никакими способами!

   — Хорошо-хорошо, — согласилась Яга.

   На самом деле, волшебница до последнего надеялась, что её пророчество не сработает. Что ребенок в итоге не появится. Но судьбу обмануть невозможно. И каждый шаг имеет последствия, впрочем, как и проклятия.

   Лила захотела получить силу, превосходящую её магические способности, и получила. Захотела наслать проклятие с помощью магии и уже расплатилась за собственное могущество.

   — Ты знаешь, как зовут того ребенка, что принял на себя проклятие? — спросила Яга с осторожностью.

   — Конечно, — проговорила Мара. — Однако имя тебе не даст ничего, кроме горького знания. Забудь, Яга. Я подарила тебе новую жизнь, вот ей и распоряжайся по уму. А не как в прошлый раз.

   Скрепя сердце, старуха согласилась. Рано или поздно, но она бы все равно вызнала имя той, которой испортила жизнь ненароком. Черный кот запрыгнул на сарафан к Яге и выпустил когти, утихомиривая.

   — Отличный у тебя компаньон, — сказала Мара.

   — Да, коловертыш мой, — произнесла старуха, поглаживая кота. — Приносит мне припасы.

   — Пора мне идти, — проговорила Мара. — Благодарю за чай и беседу, Яга. Прощай! Не скоро мы опять увидимся с тобой.

   Старуха проводила гостью до дверей. Мара растворилась в метели, а ветер заныл еще сильнее, чем прежде. Яга присела у печи, погреться. Стужа, принесенная богиней, пробирала до костей. Немолодая женщина никогда не боялась морозов, но вместе с магией её покинуло и тепло. Опустошенная, выпитая до дна наложением проклятия, Яга частенько забывала некоторые важные события из прошлой жизни. Возможно, это было очередной милостью Мары, возможно, так с ней поступала старость.

   Дождь хлестал. Природа, будто плакала. Рыдала над судьбой девушки, что затерялась по пути к дому. Свинцовое небо, затянутое грозовыми тучами. Размытая дорога.

   Каждый шаг, словно сопротивление. Каждый шаг – ближе и ближе к цели. Каждый шаг отдаляет её от Великого Каганата и от мужчины, которого она боится.

   Икуба путешествовала уже неделю. Затерявшись в землях Великого Каганата, она упорно шагала навстречу родному дому. Кочевники часто переселялись с места на место, но в последний раз их видели в Боспорском царстве. Туда девушка и держала путь.

   Воспоминание о князе Володимире горечью отзывались в её душе. Князь ни словом, ни жестом не обижал её, наоборот, среди прочих жен выделял и задаривал подарками. Что же её погнало так далеко, на другой край света? Вскользь упомянутое Григориной слово о смерти отца и братьев. Икуба не выдержала и решила сама убедиться, тем более что Григорина предусмотрительно не сказала, кто убил её семью. И она ринулась на поиски своего племени.

   Одинокая, покинутая, продрогшая, она смело двигалась, пережидая в ближайших кустах, если замечала за собой погоню. Кажется, погони и не было. Вероятно, князь окончательно отлучил её от своего сердца, не возвращая обратно, в стольный град.

   Икуба себя не жалела, наоборот, она хотела скорее очутиться рядом с кочевниками. Вернуться туда, что обычные люди зовут домом. Занять девичью кибитку, закрывшись от взоров мужчин разноцветной занавеской. Управлять лошадью, сражаясь наравне с мужчинами. Слушать до рассвета сказки, что знает старуха Лазель. Вдыхать пряный аромат трав, чтобы скорее достичь транса и высвободить магию, что неясными фигурами запляшет у костров. Дети обожали её маленькие представления. И она старалась ради них, с каждым разом усложняя магические зрелища, заставляя фигуры делать множество последовательных действий, подбрасывая в костер травы, окрашивавшие пламя.

   Девушка через дождевые капли силилась разглядеть на пару шагов вперед. Тщетно. Потоки воды с небес стояли стеной. Она обняла себя руками, согреваясь и защищаясь одновременно. Ступни вязли в грязной жиже, а обувь неприятно хлюпала. Икуба ощутила запах костров, и пошла к нему.

   — Стой! Кто идет? Назовись, чужак, — проговорил мужской голос неожиданно близко.

   — Я – Икуба, дочь шайха, — сказала она в ответ.

   — Икубу захватил в плен князь Володимир, иди прочь, самозванка! — воскликнул мужской голос.

   — Я сбежала, Таранс, — проговорила Икуба. — И это действительно я.

   Тот, кого она назвала Тарансом, опустил натянутую тетиву со стрелой. Убрав оружие за спину, он приблизился к ней. Вглядываясь в девичьи черты, он раздумывал. А Икуба мечтала броситься в его объятия, чтобы окончательно убедиться, что она дома. За Тарансом расположились шатры, повозки, костры и люди, что с интересом поглядывали на защитника, который медлил.

   — Боги услышали наши молитвы, — наконец, выдал мужчина. — К нам вернулась дочь шайха!

   — Спасибо, — произнесла Икуба.

   Она обошла мужчину и присоединилась к ближнему костру. Согреваясь возле пламени, девушка не обращала внимания на косые взгляды. Конечно, дочь шайха, а вырядилась в захватнический наряд. Ненавистный наряд сдавливал горло, на глазах выступили слезы.

   — Князь Володимир убил на поле боя и шайха, и его сыновей, — тихо произнесла старуха. — Но боги нам даровали его дочь! Возрадуемся же.

   Икубу, словно оглушило. Мир вокруг перестал существовать. Сузился до размеров внутренней вселенной. Её нежный князь, даривший ей ночами блаженство вкупе с любовью, оказался убийцей. Он уничтожил её семью! Он лишил её семьи! Он покусился на самое святое, что у неё было – на её родных людей. Осознание накрыло девушку, будто гребень волны.

   Она ничего и никого не слушала. Словно в полусне, вошла в свою девичью кибитку. Кое-как избавилась от нижней рубахи и сарафана и голой легла на застеленный мягкой тканью пол. Рыдания душили, выплескиваясь неразборчивыми словами и криками. Икуба выла, как раненное животное. Поруганная честь, отданная в лапы врагу под уговоры. Купилась на ласковые слова князя, подарив ему всю себя, без остатка. И какова расплата? Она угодила в плен. И в плену полюбила. До умопомрачения.

   Кто-то легко коснулся волос. Икуба чуть приподняла голову. К ней склонилась старуха Лазель.

   — О чем ты горюешь, дитя? — спросила старуха.

   — Я думала, что знаю, кого полюбила, — ответила девушка, — но я ошиблась.

   — Что ты намерена делать? — поинтересовалась Лазель, продолжая гладить её волосы.

   — Отомстить за смерть близких, — проговорила Икуба.

   — Истинная дочь шайха, — произнесла Лазель. — Что передать племени?

   — Что мы прекращаем войны с соседними племенами и объединяемся с ними, — сказала Икуба. — Наш общий враг – это Великий Каганат.

   — Мудрое решение, шайх, — сказала старуха. — Я оставлю тебя. Тебе надо прийти в себя после долгой дороги и вынужденного пленения.

   Лазель скрылась за разноцветной занавеской. Икуба осталась в полном одиночестве. Ей   до сих пор не верилось, что она дошла домой. Что она одним махом готова уничтожить в себе любовь к Володимиру, чтобы сразиться с ним и отомстить за отца и братьев. А ведь она, действительно, готова. Для осуществления мести понадобятся внутренние силы, которых у неё сейчас нет.

   Слезы безостановочно катились по лицу. Икуба всхлипнула, стирая соленые капли. «Не время раскисать! Я решила идти войной на Великий Каганат», — подумала она. И от этого намерения ей сделалось еще хуже.

   Собравшись с силами, Икуба поднялась. Обнаженной прошла к деревянному сундуку. Вытащив легкие по весу доспехи и одежду, она облачилась в них. На лице провела красные линии, обозначающие готовность к войне. Взяла щит и меч. Кочевники поприветствовали нового правителя, встав на одно колено.

***

Володимир сдержал слово и не послал за Икубой погоню. Но почему-то на душе у князя было не спокойно. Он ужасно соскучился, а Григорина не сумела удовлетворить пожар, разгорающийся в его груди.

   Мысли одолевали князя. Прокрадывались в обыденные действия, заставляя подолгу смотреть в одну точку. Фаэль, конечно, пыталась его развеселить. А Григорина брала в руки лютню, но ни одна из них не понимала, что князю требуется любовь. А возлюбленная, как назло, сбежала очень далеко.

   Володимир подложил под голову руку. Григорина спала рядом, накрытая простынею. А князь не дремал, наслаждаясь тишиной. Его опять одолевали невеселые мысли.

   «Икуба, наверное, вернулась к племени, — рассуждал мужчина. — Если она узнает правду, она захочет мне отомстить. Значит, надо готовиться к очередной войне. Не вовремя пробудились ключи. Тут бы с одним проклятием разобраться».

   — Тебя что-то беспокоит, — произнесла Григорина.

   — Твоя проницательность меня поражает, — проговорил Володимир.

   — Княже, ты можешь мне рассказать, — сказала Григорина, выводя