Оглавление
АННОТАЦИЯ
Магия — дар. Тёмная кровь богини, что течёт во мне и жаждет пробуждения — проклятие. Древние чары опасны, а я пока слаба. От себя не сбежать, но одной не найти верного пути, и лишь встретив тех, кто способен на искреннюю дружбу и настоящую верность, я смогу стать собой и научиться любить...
ГЛАВА 1
Алый шёлк скользил под пальцами, завораживая мягкими искрами и не позволяя отвести взгляд. Привычный мир померк, уступая место иной реальности, манящей и будоражащей. Перед глазами замелькали яркие картинки пока не случившегося: бал, кружащиеся пары, незнакомый мужчина напротив что-то говорит, но слов не разобрать, улыбается лишь уголками губ…
— Эмили, приди в себя! Снова витаешь в облаках? Эта ткань не для выпускниц, опять слуги всё перепутали. — Хозяйка пансиона с красивым и подчёркивающим благородное происхождение двойным именем Шарлотта Клэр, в замужестве Патервуд, положила руку мне на плечо. — Разве подходит столь вызывающий цвет юной леди? Выбери нежный мятный или прелестный бирюзовый. Ты же всегда предпочитала именно эти оттенки, милая.
Никто не заметил того, что у меня сейчас было видение… Или это просто нервы и очередные фантазии? Рядом хихикали девушки, без стеснения веселясь от слов Шарли, как мы ласково именовали хозяйку приюта между собой. Она и в самом деле полагает, будто мы выбираем для платьев цвета, которые любим, а не просто те, что реже привозят в пансион?
— В этот невозможно не влюбиться, а у меня и в любом другом наряде мало шансов. — Я вздохнула, отрывая ладонь от приятной прохлады шёлка. — Посмотрю, что ещё не разобрали из «приличного».
Госпожа Шарлотта Клэр, удовлетворённо кивнувшая и довольная моим отступлением, неожиданно передумала, чем прекратила всё ещё раздающиеся смешки и удивила несказанно, как думается, не только меня.
— Кажется, этот оттенок не подходит моей коже… Пожалуй, забирай отрез, Эмилия. Девочки, все определились с выбором? В скором времени состоится выпускной бал, и я каждой желаю встретить на нём того, кого сама богиня судьбы приведёт на порог нашего дома в поисках идеальной жены, то есть, именно вас. И немалую роль в том, чтобы мужчина заметил свою избранницу, играет именно платье. Вы должны быть скромны, но прекрасны, как ассамандские розы, что, как известно, не имеют шипов, но благоухают лишь на заре. С фасонами я помогу, мне уже доставили из столицы каталог с новинками этого сезона, но неудачно подобранный цвет погубит даже самый великолепный наряд. Даже в самом элегантном платье вы можете выглядеть болезненно-бледной или, напротив, непозволительно розовощёкой, словно какая-нибудь пастушка. Мой долг — не позволить вам совершить ошибку, которая превратит прекрасные бутоны, которыми вы все являетесь, в увядший букет.
Любовь хозяйки пансиона к цветам была известна далеко за пределами нашего герцогства, поэтому саженцы, луковицы и семена привозили или присылали с завидным постоянством, как удачно пристроенные воспитанницы, так и неизвестные благотворители. Обширный парк, окружающий имение госпожи Патервуд, благоухал и пестрел самыми редкими представителями флоры, заботе о которых хозяйка уделяла времени никак не меньше, чем всем прочим делам, вместе взятым.
Уже давно привыкнув к подобным наставлениям, мы не спорили, пусть и прекрасно понимали, что богине судьбы не до нас. Она и без того сделала для каждой из девушек, что воспитывалась в этом пансионе, слишком много. Истинные причины, по которым представительница одного из самых благородных семейств королевства решила устроить в имении Патервуд приют для сирот, оставались неизвестными. Но между девочками бродили слухи о том, что и сама Шарли, в достаточно юном возрасте овдовев, произвела на свет незаконнорожденного младенца ещё до истечения традиционного трёхлетнего срока траура. А скрыть одного ребёнка проще среди многих других. И в одном из гостевых домов имения открылся приют, позже ставший пансионом для магически одарённых девочек-сирот. Тех же, кто родился вне брака и без дара, всегда отдавали в монастыри Северного предела, откуда бедняжкам уже не было исхода.
Открыто никто не признавал того факта, что в имение Патервуд привозили своих внебрачных детей представители высшего общества нашего и соседних королевств, но дело обстояло именно так. Каждая из нас — воспитанных в строгости и скромности, была сиротой при живых родителях и не имела никаких шансов быть признанной ими. Выпускной бал — смотрины, на которые съедутся не слишком знатные мужчины, желающие добавить на родовой герб символ магии, на что получат право, женившись на одарённой. Те же, кто никому не приглянется, будут пристроены хозяйкой в другие дома в качестве компаньонки. Иными словами — служанки или содержанки, это уж кому насколько не повезёт.
— Странно это всё… — Глубокомысленно заметила Фейт Морган, моя единственная подруга, как только мы, покинув прочих девушек, обсуждающих наряды, зашли в комнату, в которой обычно занимались рукоделием.
— Разве? Каждый год одно и то же, выпускницы бросают все дела, едва речь заходит о подготовке к балу. И то, что сбежали выбирать ткань, побросав вышивку, на этот раз, тоже неудивительно. — Ответила я, не совсем верно оценив реплику Фейт. — Мне тоже не по нраву слушать восторженные вздохи и ещё более — наивные мечты о необыкновенной любви, которая только и ждёт, чтобы найти несчастных сироток. Ничего странного, что девочки верят во всю эту чепуху, но мне не по сердцу кивать, соглашаясь, как и пытаться образумить счастливо порхающих глупышек.
— Да нет же, я вовсе не об этом. — Продолжала хмуриться подруга. — Твой выбор, согласие Шарли… Так не должно быть. Красный цвет — это вызов, прямой отказ всем тем, кто ищет супругу, мать благородного семейства, во всём послушную и при этом полезную. Разве ты хочешь стать содержанкой? Быть кем-то, нет, даже чем-то вроде дорогой статуэтки из редкого горного хрусталя, которую показывают приятелям, хвастаясь, но после прячут в тёмную комнату, отправляясь на степенную прогулку с законной женой и детьми? Это унизительно. Развлекать мужчину, купившего тебя, не иметь права на собственное мнение и решения, отдавая ему не только своё тело, но и силу по первому требованию…
Мы никогда не обсуждали того, что ждёт каждую из нас, будто бы молчание могло, если не изменить, то отдалить неизбежное будущее. Но теперь оставалось лишь несколько дней до того, как определится, кем нам быть: бессловесными куклами, получившими статус супруги, или такими же игрушками, но которых никогда и никто не поведёт под венец.
— Даже иллюзия свободы нравится мне больше, чем брачные оковы с тем, кто заплатил за право распоряжаться чужой жизнью. Вполне вероятно, что я на самом деле стану компаньонкой для какой-нибудь благородной юной госпожи, к которой решит приставить магиню богатый папочка. Ты же знаешь, Фейт, меня привезли в приют не младенцем, как всех прочих, а уже в трёхлетнем возрасте. Шарли никогда не отступает от правил и берёт плату на содержание ровно на семнадцать лет вперёд, по истечении которых и пристраивает воспитанных в соответствии с требованиями потенциальных женихов девушек. Я уже, определённо, не ассаманадская роза, слишком стара на фоне остальных выпускниц. И я рада этому, поверь. Не будучи женой, как мне мыслится, проще устроить свою жизнь так, чтобы «владелец» доставлял меньше неудобств. В конце концов, мы не рабыни, которых привозят с жарких островов и казнят даже за попытку побега.
Подруга отложила почти законченную вышивку, за которую взялась снова, и приблизилась, с тревогой взглянув своими большими голубыми глазами, чтобы через несколько мгновений прошептать.
— Не стоит даже думать о подобном и, тем более, произносить, Эмили. Никогда и никому не открывай того, что думаешь на самом деле.
— Иногда мне кажется, Фейт, что это не я, а ты старшая из нас двоих. — Я улыбнулась, пытаясь рассеять мрачную напряжённость, что возникла между нами. — Ты права, конечно, но в глупой голове каких только мыслей не возникает. Но я, заметь, никогда не жалела о том, что родилась магиней. Кем бы ни были наши родители, богов им в судьи, самый важный подарок они всё-таки оставили своим детям — дар.
Вошла строгая воспитательница, окинув нас таким взглядом, будто что-то заподозрила, и затем, немного смягчившись, заметила.
— Обычно в такие дни выпускниц за рукоделием уже и не застанешь, похвальное рвение, девочки. И всё же пора задуматься о том, что ждёт вас после бала. Эмилия, тебя желает видеть госпожа Шарлотта Клэр. А ты, Фейт, заставляешь слишком долго ожидать швею, уже все, кроме вас двоих, определились с фасонами.
— Что-то мы и в самом деле не в ту комнату зашли. — Хихикнула, подмигнув подруга, когда воспитательница отвернулась. — Я же тебе говорила, что странно это всё, зачем ты понадобилась Шарли в такой день?
Оставалось в ответ лишь пожать плечами и отправиться в кабинет, в котором я бывала довольно редко за все прошедшие годы, но в последнее время несколько зачастила. Не далее, как неделю назад, хозяйка пансиона уже приглашала меня, и я никак не могла взять в толк, чего же она тогда хотела. Беседа у нас состоялась престранная — мы пили чай, закусывая засахаренными лепестками всё тех же ассамандских роз, и перед тем, как сделать очередной глоток, Шарли задавала весьма откровенные вопросы, пытаясь выяснить планы своей воспитанницы на будущее, будто бы оно зависело от моих желаний. Видимо, так и не добившись результата в прошлый раз, госпожа Патервуд приготовила очередную порцию чая в надежде узнать то, о чём я и сама пока не догадывалась.
Светлый кабинет с видом на любимый цветник хозяйки благоухал невиданным ароматом. Сама Шарлотта Клэр увлечённо обмахивала кисточкой цветок, который ранее я никогда не видела. Обернувшись, она с улыбкой обратилась ко мне.
— Входи, Эмилия. Что, как ты думаешь, это такое?
— Не знаю, госпожа. Уверена, мы не изучали данный вид, но аромат очень богатый. Удивительное сочетание тонкости запаха цветущей вишни и напористости дикой сирени, а ещё… Мне кажется… Нет, не может быть! Я предположила бы мускус, но разве такое возможно?
— О, это величайшая редкость! Зиндорра Абергорийская, названа в честь мага, который её вывел, и произрастает лишь в одном герцогстве. Это растение способно выделять мускус, всё верно. Ты прекрасно разложила аромат на составляющие, забыла лишь о едва слышных древесных нотках. Готовые духи, но не для нас, не так ли?!
Изучая растения, мы читали и о тех, из которых возможно получить столь ценное, но дорогое сырьё, обычно добываемое из животных, но о цене подобного экземпляра я могла лишь догадываться. Кто же настолько богат, что позволяет себе такие дорогие подарки? И какую услугу планирует оказать столь щедрому дарителю наша Шарли?..
— Невозможно даже предположить, кому под силу не померкнуть на фоне подобного сочетания. Это должна быть весьма сильная личность. Кто-то из императорского рода?
— Как знать… Как знать… Увы, моя девочка, но чаще ароматы призваны маскировать истинную суть, нежели подчёркивать её. Присаживайся, наш разговор будет долгим и, позволь заметить, очень непростым. — Шарли дождалась, пока я сяду в кресло, после чего вернулась к прерванному занятию, повернувшись к цветку. — Я получила этот дар от одного очень влиятельного господина вместе с письмом, в котором содержится просьба, касающаяся тебя. Ты знаешь, Эмили, с тобой всё с самого начала пошло не так, как должно, вот и теперь будущее моей самой необычной воспитанницы не будет определено на балу, как происходило раньше и будет после. Пожалуй, лучше рассказать тебе всё с самого начала. Не потому, что я привыкла быть настолько откровенной, к чему притворяться, а по иной причине. Мне не нужны неприятности, ты же вполне способна их доставить.
Хозяйка кабинета перестала мучить уже порядком потрёпанный цветок, видимо, заметив, что переусердствовала, и повернулась ко мне, продолжая крепко сжимать кисточку. Последняя издала жалобный звук и, охнув, Шарли отложила треснувший инструмент. В воздухе заискрилась магия, которую наша воспитательница всегда плохо контролировала в моменты эмоциональных всплесков. Что могло её настолько взволновать? И разве я давала повод полагать, будто решусь на глупость вроде обычного побега? Она же именно на него намекала, упомянув о неприятностях?
Сцепив руки в замок, Шарли подошла к одному из кресел и остановилась, пытаясь успокоиться, о чём свидетельствовали как её выровнявшееся дыхание, так и начавший успокаиваться магический фон. После магиня разомкнула побелевшие от напряжения пальцы и щёлкнула ими, призывая прислугу. Я знала, что на специально зачарованной доске, которая располагалась в кухне, появилось пожелание хозяйки. И довольно скоро в кабинет вошла одна из служанок с дымящимися чашками горячего чая на подносе. Молча выставив их на столик, девушка так же неслышно и быстро удалилась, оставив нас в напряжённой тишине и давящем аромате редкого цветка.
— Прекрасный чай привезли в этом году, не правда ли, Эмилия? — Натянуто улыбнулась Шарли.
— Как и всегда, госпожа. Никто из торговцев не пожелает огорчать вас, если дорожит своей лицензией.
— Это верно. — Улыбка хозяйки кабинета стала более естественной. — Продолжим, пожалуй, нашу беседу. Итак, ты появилась моём приюте далеко не младенцем, это же не секрет для тебя, полагаю? Было бы странным, не заметь ты, что несколько старше остальных девушек. Признаться, я сразу поняла, что в твоём лице получила не только сироту, но ещё и те проблемы, которые всегда сопровождают сильных мира сего. Не буду лукавить, каждая из воспитанниц пансиона Патервуд имеет разной степени высокое происхождение, но ты, Эмилия… Тебя привёз лично герцог Соммерсит и дал втрое большее содержание, чем я получаю обычно. Дело вовсе не в деньгах, хотя и они имеют значение, но мой пансион к тому моменту был хорошо известен в светских кругах, поэтому мы не бедствовали. Герцог угрожал мне. Откажись я принять девочку, которую он привёз, в скором времени о грехах родителей моих воспитанниц стало бы известно их супругам. Разразился бы скандал, но не я же послужила причиной их падения, в самом деле. Мне нет дела до семейных тяжб, мой долг — помочь сиротам, таков и был ответ. Но герцог поклялся, что меня казнят как сообщницу известной шпионки, поскольку, как выяснилось, она выросла в Патервуде. Были названы имена, которые никогда не фигурировали в бумагах, но подразумевались, и я сдалась.
Выдав последние несколько предложений на одном дыхании, Шарли вновь замолкла, а я вдруг заметила, как постарела наша почтенная госпожа Патервуд всего за несколько дней. Ещё недавно она выглядела пусть не юной, но ещё свежей дамой средних лет, теперь же её кожа словно выцвела, покрывшись возрастными пятнами, на лбу и в уголках губ залегли глубокие морщины, а всегда прямая спина согнулась. В пансионе преподавали историю королевства, и все девушки были обязаны изучать фамильные древа самых известных родов, поэтому я представляла, о ком вела речь Шарли. Вот только сухие фразы справочника совсем не передавали того, что так испугало нашу хозяйку. Герцог Соммерсит настолько же ужасен, насколько и влиятелен, но подобное можно было услышать лишь из уст прислуги. Вполне могло статься, что смерть, это ещё не самое страшное, что он пообещал госпоже Патервуд. О самом древнем роде королевства ходили легенды, только земли Соммерситов не находились под патронатом нашего короля, они были их собственностью, а не выданным во временное пользование подарком короны, который в любой момент можно забрать, а это говорило много больше, чем люди или даже гербы.
— Вы полагаете, я — незаконнорожденная Соммерсит?
— Ради твоего блага, дорогая, надеюсь, что это не так. Ты, должно быть, удивлена тем, что я рассказываю тебе вещи, которые ни один человек в здравом уме не стал бы произносить вслух. — Шарли попыталась улыбнуться, но на её некогда красивом лице появилась лишь отталкивающая гримаса ужаса. — Будь ты, пусть и бастардом, но отпрыском этого рода, зачем привозить тебя сюда, если в землях Соммерситов они даже не короли, а боги, решающие судьбы? Ещё младенцем тебя могли там же и убить или же вырастить в полном незнании собственного происхождения, поэтому я уверена в том, что ты — часть какого-то плана коварного Эйдена Бенджамина Соммерсита. Возможно, вовсе не сирота, а чьё-то похищенное дитя. И ещё эта его просьба… Я полностью откровенна с тобой именно по причине того, что устала бояться, дрожать от каждого шороха или вздоха в собственном саду, но с твоим уходом это должно прекратиться. На моей душе лежит камнем много грехов, но добавлять ещё один, отправляя тебя на растерзание этому чудовищу, я не хочу. Мой век был долог, возможно, теперь я уйду покойной. Если смогу помочь.
— Вы ещё молоды, госпожа! Магия питает наши тела, позволяя жить намного дольше тех, кого боги не осчастливили подобным даром. — Я искренне сочувствовала Шарли, привязавшись к ней, как к человеку, заменившему нам мать.
— Ты очень добра, моя девочка, но в жизни это принесёт тебе больше вреда, чем пользы. Я была неправа, воспитывая вас также, как и тех, кто по праву носит двойное имя. Но мне казалось это верным, многие устроились вполне прилично и довольны своей жизнью… — Шарли поднялась, прошла к бюро, из которого извлекла бутылку невиданного мною ранее напитка, налила себе рюмку и выпила, поразив тем самым ещё более. Подобное поведение было свойственно скорее мужчинам, чем дамам её положения. — Пойми меня верно, надо успокоить нервы. Я полагаю, ты происходишь из настолько известного рода, что с твоей помощью герцог надеется оказать влияние на судьбу нашего государства. Уже давно бродят слухи о его непростых отношениях с королём и слишком близких с королевой. Вывод напрашивается сам.
Услышанное не укладывалось в голове. Мои магические способности были не сильнее, чем у других девушек, особой красотой я тоже не могла похвастаться, как и умом, а также склонностью к интригам, что вкупе казалось мне неотъемлемой частью жизни тех, кто привык приказывать и не склонять головы ни перед кем, кроме короля. Высокого происхождения? И где я была те три года, что росла вне стен пансиона? В одном Шарли точно была права, я не Соммерсит, дети в этом великом роду появлялись крайне редко, они не стали бы отдавать даже одного, придумав способ представить его законнорожденным.
— Что за условие? Почему моя судьба не решится на выпускном балу? Вы же именно так сказали, когда я пришла, госпожа.
— Приятно знать, что ты не теряешь нить беседы, Эмилия. Именно так, именно… — Шарли словно на мгновение задумалась, а после улыбнулась, на этот раз искренне и радостно. — Мы сделаем то, на что он точно не рассчитывал, указав лишь для того, чтобы его послание не выглядело как приказ! Отдавая тебя на воспитание, герцог оплатил твоё содержание на положенное количество лет и сообщил, что решит твою судьбу позже, когда придёт время. В послании же, которое я получила утром, он заявил свои права и потребовал, чтобы ты отправилась в его замок, даже не указав в каком качестве. И не последовать этой просьбе ты можешь лишь в том случае, если станешь по завершении бала женой того, кого выберешь сама. Я не могу ослушаться, это очевидно, и если не решишься сама, мне придётся передать тебя его посланникам. Как жаль, что ты не желаешь выходить замуж, насколько мне известно. Помнишь наш недавний разговор? Ты всё рассказала своими уклончивыми ответами. Именно поэтому я решила откровенно поговорить сегодня. Обычно мужчины, которые заплатили за право посетить выпускной бал, сами выбирают девушку и ту роль, которую ей предстоит исполнять в их доме. Если ты останешься верна своему плану, то вскоре отправишься в герцогство Соммерсит, никому из претендентов я не смогу тебя отдать. Если же ты решишь, что готова стать женой и самолично признаешься в этом своему избраннику, то шанс избежать страшной участи стать пленницей герцога, появляется.
— Самой?! Предложить себя мужчине?!
— Вот именно, Эмилия. И он должен принять твоё предложение. — Вполне серьёзно ответила Шарли, подтверждая, что её прежние слова не имели никакого отношения к шутке.
— Это неслыханно! Ни один из мужчин не согласится. — Предлагать себя могли лишь те женщины, которые пали настолько низко, что не имели права появляться в обществе при свете дня, это знали в королевстве все, пусть даже и были рождены вне брака, как жительницы пансиона Патервуд.
— Именно поэтому я разрешила тебе выбрать ту алую ткань, она слишком яркая и может привлечь кого-то, кто польстится на тебя даже после довольно странного поведения, не принятого среди приличных людей. Каких только мужчин не бывает, поверь мне, милая. Твоя судьба не определится на балу, ты сама выберешь её, именно так!
Покидала я кабинет хозяйки пансиона растерянной. Мне всегда казалось, что отличаться от других лучше, чем становиться одной из многих, но теперь, когда от этого зависело будущее… Мне стало страшно. Я боялась и неизвестности, и таинственного герцога, одно имя которого было способно повергнуть в трепет любую из незамужних девушек, если бы зашла речь. Отказать никому из Соммерситов, пожелай кто-либо из них взять в жёны любую из самых завидных невест, не смог бы ни один из родителей. Это честь — войти в столь древний род , возможно, стать матерью следующего герцога. На мой взгляд, весьма сомнительная честь, но общество считало иначе. Нынешний глава столь славного рода был женат трижды, если верить официальной хронике, а сын у него родился лишь один, от второй жены, кажется. И ещё пробирала дрожь от осознания того, что придётся предлагать себя первому встречному. Наверно, даже умолять, чтобы избежать участи оказаться заточенной в замке тех, кого людская молва именовала кровожадными чудовищами. Очевидно, имея для того основания, о которых мало кто распространялся, не в пансионе так уж точно.
Решив пропустить ужин, я отправилась в библиотеку, чтобы изучить фамильное древо Соммерситов и найти хоть что-то, произошедшее в те годы, когда я родилась или оказалась в приюте. Листая многочисленные книги и свитки, хранящие секреты прошлого, я надеялась разгадать то, что раньше меня не особенно волновало — тайну собственного происхождения. Ещё утром мне было безразлично, кто произвёл на свет очередную сироту, и уж тем более, кто привёл в пансион. Но теперь второе открылось без какого-либо моего участия, а первое обещало оказать слишком большое влияние на судьбу, которую, я была уверена в этом, для меня уже избрали более влиятельные особы.
Война с драконами, поражение в битве и смерть военачальника… Скандал в салоне госпожи Нурлонк… Похищение могущественного артефакта из сокровищницы короля… Таинственные смерти бродяг в порту… Как много всего случилось и вместе с тем так мало! Я не нашла ничего, что, как мне думалось, могло иметь отношение к ребёнку, появившемуся на свет вне брака или украденному у законных родителей.
В итоге уснула в библиотеке и, наверное, именно поэтому видела странные сны. Всё тот же бал, танец и мужчина, улыбка которого заставляет закипать кровь, бросая в жар. Проснувшись, я заметила, что горячий воск со свечи капает на руку, стекая с переполнившегося подсвечника. Вот и объяснение столь странного видения… Как жаль, что всё остальное невозможно разгадать так же просто!
Тихо открылась дверь и заглянула Фейт, испуганное лицо которой высветило колеблющееся пламя свечи.
— Вот где ты пропадаешь! Весь вечер гуляю по дому, словно дух неприкаянный, а не нашла и следа нашей Эмили. Пришлось даже обмануть воспитательниц, сказала им, что ты неважно себя чувствуешь, поэтому и на ужин не пришла, и спать сразу легла. Хорошо, что Шарли велела им не беспокоить тебя. Странная она сегодня, да?
— Что есть, то есть. — Вздохнула, рассматривая место ожога. — Могли поймать на лжи и наказали бы. Отчего просто не сказала, что не знаешь, где я?
— Мы же подруги! Нет тебя, значит, дела появились, а стали бы разыскивать, могли помешать. Может, ты свой план дорабатываешь, к чему лишнее внимание?! Или ты другим занята?
— Именно этим, Фейт. Вот только, похоже, сбегать мне теперь придётся не куда-нибудь в неопределённом будущем, а немедленно и замуж.
ГЛАВА 2
Ласковые солнечные лучи нежно целовали зелень листьев цветущего сада, а я смотрела на бесконечность расстилающихся впереди полей имения Патервуд, всё яснее понимая, что желанная свобода ускользает. Испугавшись перспективы оказаться в замке таинственного герцога, я несколько дней назад поддалась увещеваниям настойчивой Шарли. И к этому моменту почти убедила себя в том, что непременно следует найти мужа, насколько бы сумасшедшей эта идея ни выглядела. Но здраво обдумав сложившуюся ситуацию, насколько это было возможно после нескольких бессонных ночей, я пришла к выводу, что этот вариант меня не спасёт. Разве можно рассчитывать на то, что законный супруг согласится отпустить жену-магиню по первому или даже второму требованию? Нет, я стану его собственностью, точно такой же, как красивый резной столик в каминной комнате, на который он будет любовно выкладывать дорогие заморские сигары для своих приятелей, прежде чем похвастаться новым приобретением из приюта Патервуд. Отчего-то эта картина представилась очень ярко, заставляя глубоко вздыхать. Может, всё же отправиться в земли Соммерситов и сбежать по пути? Нет, это вряд ли удастся сделать, охрану ко мне приставят такую, от которой и шагу в сторону ступить без присмотра невозможно будет. Перспектива самостоятельной жизни всегда выглядела настолько заманчивой, что уже казалась реальной. Мечтая все последние годы о том, как буду странствовать, став свободной, я видела лишь хорошее, напрочь отметая неприглядную суровость реальности. Глупая, наивная Эмили! Я выучила карту нашего королевства и нескольких соседних наизусть, но не имела ни малейшего представления о том, как протянуть более одного дня в пустыне или заболоченном лесу. Теперь же пришлось взглянуть правде в лицо — мне не выжить с тем набором знаний и умений, которые давали в пансионе. Вышивка золочёной нитью и умение вести учёт расходов по дому не помогут избежать встречи с разбойниками или при торге на рынке, чтобы приобрести достойную лошадь, а не старую клячу. Да и средства так же следует где-то добыть... Уже сегодня вечером состоится бал, а за прошедшие дни я так ничего для себя и не решила, лишь убедившись в собственной никчёмности.
— Мечтаешь?
Миниатюрная Фейт едва доставала мне до плеча, поэтому всегда норовила встать впереди. Так и теперь она возникла между мной и прекрасным видом из окна, который я изучила за долгие годы и помнила до мельчайших деталей, не имея иных развлечений по вечерам.
— Можно и так сказать. А ты?
— Предпочитаю искреннюю убеждённость в том, что всё будет именно так, как я этого хочу. Платье у меня получается восхитительное, уверена в том, что я ещё и выбирать буду между кавалерами. Вчера секретничала со служанками, они всегда знают больше, чем воспитательницы, а уж рассказывают так точно более охотно. И узнала я нечто ошеломляющее! В этом году гостей предполагается больше, чем выпускниц. Удачно, правда?!
— И не говори. Тебе бы ещё кого помоложе среди такого богатства найти. Или нет... Лучше наоборот, пусть будет старик, быстрее освободишься.
Подруга рассмеялась, оборачиваясь и обнимая меня.
— О, Эмили! Наконец-то ты снова стала собой, шутишь! Вдова точно так же не располагает собой, как и жена, всегда находясь под опекой родственников. Это даже хуже, по-моему, как будто и не чужая в доме, но воспринимают все помехой вроде пыли на комоде. Так что, я собираюсь замуж точно не за старика! Не всем же везёт так, как нашей Шарли, её муж перед смертью завещал именно жене распоряжаться всем имуществом, если она не решится на новый брак. А она не глупа, чтобы по собственному желанию отказаться от такого богатства. — Говорливая Фейт хихикнула и принялась перечислять предполагаемых гостей, загибая пальцы. — Среди тех, кто уже оплатил входной билет, имеются на любой вкус: несколько торговцев, разбогатевших и желающих переселиться из предместья столицы на одну из улиц для благородных семейств. А без герба, которого у них пока нет, городской совет разрешения не даст. Также прибудут: младшие сыновья довольно знатных родов, не получившие титул в силу плодовитости родителей; иностранцы, сбежавшие после неудач в родных краях, эти самые непредсказуемые, поэтому постараюсь таковых избегать; ну и ещё кое-кто по мелочи. Возраста любого, как и достатка, и внешности.
Удивительно, в самом деле, в этом Фейт права. В былые года, как мне помнится, перечень гостей выглядел куда как скромнее. И озвученное подругой вселяло надежду, если, конечно, окажется правдой.
— А ещё к самому началу обычно прибывают те, кто ищет совсем не жену, поэтому и не торопится заранее оплатить билет, сами не знают, надо ли приобретать ещё одну обузу. Надеюсь, таковых будет немного. — Мне не удалось сдержать вздоха. — Желаю тебе, моя милая Фейт, чтобы тебя выбрал тот, кто будет уважать и сможет сделать твою жизнь не слишком ужасной, коли уж ты избрала свой путь.
— Какое-то грустное пожелание. — Склонила голову набок и прищурила глаза, как делала всегда, задумав очередную проказу, подруга. — А я желаю тебе, Эмили, свободного ветра скитаний, а ещё испытаний, которые закалят характер и тело, ну и познать то, что люди именуют любовью.
Подруга рассмеялась и чмокнула меня в щёку, после чего отскочила, по опыту зная, как я отреагирую на пожелания, связанные с мифическим чувством. Она привыкла подшучивать надо мной подобным образом, поскольку я не верю в ни в какую любовь, выдуманную лишь для того, чтобы приукрашивать суровую обыденность. Можно не видеть чего-то, но точно знать, что оно существует, поскольку описано в научных трудах и исследовано многими. А вот о любви лишь сочиняют истории, одна краше или грустнее другой — просто сказки, кто бы мне что ни говорил по этому поводу.
— Что за шум?! — В комнате появилась одна из воспитательниц, услышавшая визг и топот, разносящийся по длинному коридору. — Опять вы, Эмилия?! Ничего не меняется, а вам уже скоро принимать на себя управление домом или целым имением! Пора становиться серьёзнее.
И пусть время идёт, неизменно принося перемены, но некоторые вещи остаются постоянными... Поскольку мы устраивали потасовки обычно в моей комнате и виноватой оказывалась тоже я. Хотя теперь это уже и не особенно важно, дополнительными занятиями вряд ли накажут, но вбитая годами привычка сделала своё дело. Мы с Фейт замерли в тех местах и позах, в которых нас застали: я — с вышитыми подушками с софы, которыми метко обстреливала подругу; она — с поднятыми вверх руками, настраивающая отражающий щит, это было одно из немногих заклинаний, которые нам было позволено освоить на практике. По нашим «ссорам» я точно буду скучать, как бы ни сложилась жизнь. Не будь рядом Фейт, я так бы и сидела все семнадцать лет молча в комнате, предаваясь пустым размышлениям или изучая то, что нам задали воспитательницы. Она же приносила в мою скучную размеренную жизнь тот огонь, что заставлял двигаться дальше. Наверное, единственный мой на самом деле самостоятельный смелый поступок, это выбор того самого шёлка для выпускного платья. Даже удивительно, что я решилась подумать о подобном для себя.
— Простите, госпожа воспитательница. — В один голос ответили мы, скромно склонив головы и присев в полупоклоне.
— Не шалите, девочки. Шарлотта Клэр сегодня не в духе и лютует без повода, к чему нам неприятности в последний день? — Строгая дама снисходительно улыбнулась, кивнув, и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Игривое настроение развеялось, словно всего мгновение назад мы не были беззаботно счастливы.
— Тебе тоже страшно? — Я посмотрела на Фейт, заметив, как изменилось выражение её лица, став серьёзным.
— Ты же не о Шарли? Не знаю. Наверное. Мне проще не думать о том, что будет, или фантазировать на эту тему, представляя, как всё замечательно сложится. Да, я боюсь. Даже признаться в этом страшно. Нельзя быть такой трусихой, но невозможно изменить себя. Я тебе завидую, Эмили, ты всё решила, а мне предстоит плыть по течению реки, повинуясь не известно чьей воле.
— О, если бы это было так! Любой поток имеет направление и берега, выбраться даже из самой бурной реки можно, особенно имея силу. Но в нашей ситуации... И я гораздо большая трусиха, чем ты, поверь, Фейт. Настолько, что даже не имею смелости показывать этого. Будем готовиться к балу? Уже пора, как мне думается, начинать преображение, чтобы у нас появился шанс найти того, кто поможет не утонуть в бурных водах жизни. Только звучит красиво, а на самом деле грязь и стыд...
Отвлечься от неприятных мыслей всегда помогает работа, в нашем случае, это уже не могло быть рукоделие или сортировка перепутанных книг в библиотеке, а только нечто куда более приятное. Усадив подругу перед зеркалом, я принялась за её причёску. Всему тому, что могло пригодиться выпускницам, оказавшимся в новом доме в качестве компаньонки, мы были обучены — как одеть даму, причесать и тому подобное. Даже мелкий ремонт одежды и несколько заклинаний от мигрени, синяков и ссадин имелись в арсенале каждой воспитанницы пансиона. В жизни случается всякое, не все станут жёнами и не будут любимы своими мужьями или хозяевами, а некоторые навыки лучше иметь, чтобы оказаться хоть чем-то полезной. Именно такой подход к обучению исповедовала наша Шарли, допуская к изучению лишь того материала, который посчитала необходимым. Именно поэтому мы могли вести хозяйство, но почти не умели магичить, несмотря на дар. Госпожа Патервуд полагала, что обучение может сделать нас опасными для тех, кому она продаёт столь необычный товар. Захочет новый хозяин получить обученную магиню и наймёт педагогов — его риск, будет использовать в качестве живого источника — имеет полное право, добавит в герб новый символ и на этом успокоится — тоже неплохо.
— Как у тебя сегодня замечательно выходит. — Улыбнулась Фейт, разглядывая собственное отражение. — Люблю высокие причёски, а этот спадающий на плечо единственный локон... Спасибо, Эмили! Совсем не заметно, что ты волнуешься. Правда, правда! Теперь твоя очередь, садись.
— Всегда любила укладывать именно тебя на занятиях, Фейт. Твои волосы послушные и ложатся красиво, что ты с ними ни делай. Уверена, это какая-то врождённая особенность. Мне бы так. А ты сейчас измучаешься с моими!
Поменявшись местами, продолжили начатое. Настроение заметно улучшилось, но разговор не клеился. И лишь тогда, когда и моя причёска была готова, подруга произнесла, наклонившись и вместе со мной глядя в зеркало.
— Ты чудесно выглядишь. А твоё платье затмит всех, я точно знаю. Помнишь, что во мне иногда просыпается предсказательница? Наверное, я из какого-то рода озёрных магов — они почти все владеют этим даром и всегда рождаются с голубыми глазами.
— И женщины из озёрных такие же миниатюрные, как и ты, Фейт. Твоё предположение не лишено смысла. А вот от кого могу происходить я?.. Сухая и длинная как жердь, которой садовник старые яблоки в саду сбивает, чтобы птицы не прилетали полакомиться.
— Просто ты стройная и немного высоковата, но это даже неплохо, если не требуется постоянно гнуть спину. А твоя кожа? Глаза и сила? Ты словно светишься изнутри, ни одни белила не делают щёки настолько светлыми и бархатистыми. Твой взгляд способен до икоты испугать, если злишься, даже если ты и молчишь при этом. А магия струится, словно питается неведомым источником, всегда ровная и спокойная, не иссякающая даже после самых утомительных тренировок.
— Да что мы там тратим этой силы?! Ссадины на нас и без лечения быстро заживают, поскольку даром все без исключения владеем.
— Это верно, но ты точно из какого-то необычного рода. Знаю, у нас не принято обсуждать происхождение. — Фейт вздохнула. — Но сегодня последний день, когда мы можем поговорить. Кто знает, куда отправиться придётся... Вероятно, более никогда и не увидимся. Я думаю, тебе обязательно следует как-то разузнать, кто твои родители, тогда сможешь раскрыть весь резерв и стать на самом деле свободной. Наверное, ты и сама догадалась, но я не могла промолчать, извини, Эмили, если расстроила.
Я была благодарна подруге за смелость и откровенность, за подобные разговоры могли и выпороть, но ответить не смогла, совершенно по-детски расплакавшись. Последний раз такое случалось десять лет назад, когда я, не желая того, убила лебедя, что жил в нашем пруду. Хотела подлечить, но стала причиной гибели птицы, превратив её почему-то в кровожадного хищника. Меня заставили саму уничтожить чёрного красавца после того, как он набросился на служанку и едва не выклевал ей глаза. С тех самых пор я не пыталась делать ничего, чему нас не обучали. Слишком тяжёлый урок, который я буду помнить всю жизнь. И вот теперь я рыдала так же, зная, что навсегда прощаюсь по сути с беззаботной юностью, с единственной подругой и всем тем, что окружало меня все эти годы, наверное, бывшие последними спокойными и предсказуемыми.
Фейт тоже всплакнула, но заметив её слёзы, я быстро пришла в себя — нехорошо расставаться на грустной ноте. Тем более, что я приготовила подарок, и его время настало.
— Когда-нибудь, возможно, мы увидимся снова, но когда это случится, если произойдёт вообще, не известно. И я хотела бы помочь тебе, моя дорогая Фейт, даже если и не буду рядом. Прими этот кулон, он зачарован на удачу и отвод злых помыслов. Помнишь, нас учили делать подобные обереги? Я долго практиковалась и добавила один ингредиент, который усиливает его действие многократно. Не бойся, я не стала бы подвергать тебя опасности и никогда не предложила бы что-то не будучи уверенной в том, что вреда не будет.
— Я знаю. — Кивнула подруга, принимая подарок и рассматривая на просвет кулон, выполненный в виде крохотного сосуда из тёмного стекла. — Как будто капля крови застыла. Спасибо, Эмили. А я уже сделала тебе свой, помнишь пожелание? На самом деле я хотела подарить тебе самое настоящее предсказание, но мне удалось увидеть слишком мало. Одно я знаю точно, несмотря ни на что, ты будешь счастлива, хотя испытаний не избежать. Но ты же и не любишь, чтобы всё было гладко, я знаю. Меня не обманешь показным спокойствием, эта твоя хитрость только на воспитательниц действует. Как жаль, что всё рано или поздно заканчивается...
Обнявшись и пожелав друг другу удачи на балу, мы всё же были вынуждены расстаться с Фейт, чтобы переодеться. А нехорошее предчувствие уже поселилось внутри, заставляя нервничать всё сильнее с каждой минутой. Я нервно дёргала шнурок, вызывая служанку для помощи с платьем, ровно до тех пора, пока запыхавшаяся девушка не появилась в комнате.
— Столько работы сегодня, ничего не успеваем. Как ни готовься, а каждый год одно и то же. Вам водички или капель успокоительных не надо?
— Нет, всё хорошо. Помоги одеться, корсет мне точно не затянуть самой.
— Это понятно. — Улыбнулась служанка, кивая. — Только вы уж перестаньте теребить шнурок, того и гляди оторвётся.
Отдёрнув руку, словно меня ужалила змея, я попыталась сохранить невозмутимый вид, но после не выдержала и рассмеялась. Наверное, таким странным образом выходил страх перед неизвестностью, но, отсмеявшись, я почувствовала себя немного легче.
ГЛАВА 3
Вот и настал этот момент. В огромном зале с окнами от пола до потолка, к которым уже прильнула ночная мгла, нас выстроили в шеренгу перед двумя рядами кресел. Двенадцать девушек перед четырнадцатью соискателями. Хотя, нет — одно место так и оставалось пустым, когда началась церемония приветствия. Госпожа Шарлотта Клэр называла имя одной из воспитанниц и та выходила в центр к небольшому столику, рядом с которым сама хозяйка вручала свиток с записью об имени и гражданстве обладательницы оного. После чего теперь уже состоявшаяся выпускница пансиона поворачивалась к гостям и приветствовала тех поклоном. Всё чинно и благородно, будто кто-то мог обмануться, не зная истинной цели церемонии.
Яркий свет слепил, равно как и блестящее праздничное оформление зала. Всё вокруг было либо белым, либо золотым. Мужчины внимательно рассматривали каждую из девушек, о чём-то переговаривались, но в целом вели себя прилично, не позволяя себе делать замечаний или громко высказываться в чьей-то адрес. И всё же, ощущение того, что нас выставляют, как товар на рынке, возникло совершенно отчётливо. Подготавливая воспитанниц к самостоятельной жизни, Шарли озаботилась и тем, чтобы научить нас выбирать обычные продукты и торговаться в рамках дозволенного приличной даме на базаре, сбивая цену. Что же, вот и первый опыт, правда, покупать будем не мы...
— Эмилия Нортенберри. — Пауза, сбившая привычный ритм действа. — Эмилия, мы ждём тебя, не стоит смущаться.
Кажется, я опять задумалась, не услышав собственного имени, и отреагировала, лишь получив довольно ощутимый толчок в бок от стоящей рядом Фейт.
Мне казалось, что воздух вдруг стал каким-то густым и я иду очень медленно, пробираясь к столику. И в то же время он вызывал озноб, словно подул холодный ветер, которому и взяться было неоткуда. Невольно бросила взгляд на двери, которые оказались распахнутыми, хотя мгновение назад, я это точно помнила, ещё были закрыты. В них вошёл мужчина, вид которого заставил сбиться с шага, ведь гость оказался тем самым из моего видения. Наверное, это волнение так сказывалось, не могло же быть, чтобы я вдруг стала способна видеть собственное будущее?! Подобное по силам не каждой предсказательнице, а я так и вовсе не считалась ею.
Вошедший уверенным шагом, двигаясь намного быстрее меня, дошёл до свободного места, но садиться не стал, замерев безупречной статуей рядом с прочими гостями. Мужчина лишь положил одну руку на спинку кресла и с лёгкой полуулыбкой воззрился на меня. Наверное, не стоило настолько откровенно рассматривать его, но оторвать взгляд было сложно. Этот гость отличался от остальных точно так же, как жеребец для охоты от рабочего тяжеловоза. Он был высоким, грациозным и совсем немного пугающим. Тёмные волосы средней длины свободно спадали на плечи, не будучи уложенными в причёску, что удивляло. Благородные господа не появлялись обычно в столь свободном виде на публике. Даже кафтан его был расстёгнут и демонстрировал белую рубашку, будто бы мужчина вернулся домой, а не пришёл на бал.
Теперь мне стало жарко, а сердце бешено заколотилось, словно желая выпрыгнуть и скрыться от нескромного взгляда незнакомца, что преследовал. Других гостей я даже рассмотреть не успела, точно зная, что танцевать буду именно с тем, кто так бесцеремонно опоздал и ввёл меня в смущение. От него веяло свободой, той самой, которой я бесконечно долго желала, но вскоре должна была потерять, так и не получив. Я завидовала и боялась, хотела знакомства и опасалась, что оно состоится...
Приблизившись к Шарли, я отвела взгляд от мужчины и едва не открыла рот от изумления. Наша хозяйка, уже вернувшая себе прежний цветущий облик за последние несколько дней, резко изменилась в лице. Губы госпожи Патервуд затряслись, начал подёргиваться глаз, а на лбу выступила испарина. В зале воцарилась прохлада, теперь я уже чувствовала это, но былая бледность Шарли ушла, сменившись болезненным румянцем. Присев в поклоне после получения свитка, я больше не поднимала глаз на гостей, не желая демонстрировать собственное смятение всем присутствующим. И отчего-то необычное поведение хозяйки виделось мне последствием появления именно пришедшего последним претендента на одну из нас.
По завершении церемонии приветствия наступила очередь общения и знакомства. Опустевший центр зала, откуда быстро унесли столик, заполнили слуги, разносящие бокалы с вином. Каждой из девушек было предложено всенепременно пригубить напиток, пробовать который до настоящего момента нам не доводилось.
— Это поможет быстрее найти общий язык с незнакомыми людьми. — Повторяла одну и ту же фразу Шарли, подходя к выпускницам. — Но особенно не увлекайтесь, одного бокала вполне достаточно. Ещё опьянеете, чего доброго.
Мне, признаться, не понравилось — не сладко и чрезмерно терпко, а ещё почти сразу свело желудок, который напомнил о длительном голодании. Что поделать, мысли о будущем настолько захватили сознание в последние дни, что я едва притрагивалась к пище, всё же посещая вместе со всеми столовую, дабы не вызывать лишних вопросов. И вот теперь дикий голод, которого я и не припомню, чтобы испытывала, проявил себя. На мою беду закусок пока не подавали, они предполагались несколько позже, когда начнутся танцы.
Музыканты занимали места в отведённом для них углу, а девушки сбились в кучку, словно стайка перепуганных птиц, не способных воспользоваться собственными крыльями. Мужчины прохаживались по залу, рассматривая белоснежные статуи и перебрасываясь фразами, пока не подходя к выпускницам, испуганные взгляды которых были слишком красноречивы. Шарли пыталась настроить нас на непринуждённую беседу, но это удавалось ей плохо. А после того, как рядом оказался опоздавший гость, принёсший с собой уже знакомый аромат цветка из кабинета хозяйки пансиона, мне показалось, она едва не лишилась чувств.
— Вы всегда знали толк в хороших напитках, госпожа Шарлотта Клэр Патервуд. — Тихий голос прозвучал громом среди прочих звуков.
— Разве мы встречались, господин...
— Граф Абергорийский, вы должны были получить мой вексель в счёт оплаты. Поскольку он не вернулся, я посчитал возможным явиться на бал выпускниц. Отец рассказывал мне о вашей встрече. С того времени ничего не изменилось, как мне кажется.
— Ваше лицо и в самом деле показалось мне знакомым. Значит, отец... — Шарли предприняла попытку улыбнуться, но обычная выдержка ей изменила.
— Позвольте переброситься с вами парой слов наедине. — Взял под локоть нашу Шарли представившийся графом мужчина. — Уверен, ваши прелестные подопечные и уважаемые гости довольно быстро найдут темы для общения и без вас. Тем более, что уже пора начаться танцам.
Кивнув, словно послушная кукла, госпожа Патервуд подала знак музыкантам и зал наполнился восхитительными звуками. Граф же, сверкнув в нашу с девушками сторону тёмным взглядом смеющихся глаз, увёл Шарли подальше от публики. Ко мне весьма удачно в тот же момент приблизился крупный мужчина в добротно сделанном, но далеко не изысканном кафтане, пригласив на танец. Я приняла приглашение, но лишь для того, чтобы иметь возможность незаметно наблюдать за нашей хозяйкой и графом, что было бы проще делать, кружась по залу. Кавалер же расценил моё согласие как благосклонность и почти сразу начал беседу, заставив переключить внимание на него.
— Позвольте представиться: Харви Гилмор. Владею довольно успешным торговым предприятием и тремя судами, способными преодолевать северное море. Уверен, что такая смелая девушка не испугается холодных штормов. Эмилия, я верно запомнил? Ваш наряд меня покорил, я ценю в людях стремление к независимости и уважаю свободу во всех её проявлениях. В рамках допустимого законами королевства и чести, безусловно.
Удивительно, но представившийся торговцем мужчина двигался слишком легко для того, кто имел довольно низкое происхождение, судя по роду занятий и внешности. Да и слова его о чести с большей вероятностью могли принадлежать кому-то из представителей благородных семейств, нежели деловому человеку. Но обветренное загорелое лицо подтверждало слова нового знакомого, а открытая улыбка, заставившая образоваться морщинки в уголках глаз, мгновенно разбила лёд моей настороженности.
— Вас невозможно упрекнуть в плохой памяти, господин Гилмор. И ещё я не могу не заметить — вы прекрасно танцуете. Увы, я никогда не плавала даже на лодке, поэтому не могу знать, каково это, отправляться в столь опасное путешествие. Северное море коварно, если верить книгам мореходов.
— Во всём есть система, важно лишь понимать её. Эта истина верна как в отношении магии, коей я не владею, так и моря, будь то беспокойное северное или безмятежное восточное. Признаюсь честно. — Мореплаватель склонился ко мне и продолжил почти шёпотом. — Я брал уроки танцев, чтобы не опозориться. Мне богатые клиенты давно советовали наведаться в имение Патервуд, мол, жена-магиня, это большое подспорье в таких делах, которыми я семью кормлю, но всё неловко как-то было. В этом году вот решился. Вижу, не зря. Я уж откровенно скажу, мне нужна здоровая, не робкого десятка супруга. Не думал, что ещё и такая красавица согласится потанцевать со мной, сразу же видно, что я не благородных кровей.
— Все мы здесь без роду и племени... Вы предлагаете мне стать вашей супругой, господин Гилмор?
Почему-то в услышанное было легко поверить, но в то, что всё пройдёт настолько гладко и вскоре я покину пансион, став законной женой, нет. К тому же, условие страшного герцога требовало несколько иного развития событий. Впрочем, ничто не мешало сделать предложение и самой в ответ на прозвучавшее из мужских уст, если оно, конечно, будет произнесено.
— Чего уж ходить вокруг, если и без того понятно... Остальные уж мелкие больно, а вы в самый раз. Как вас увидел, Эмилия, высокую, статную, сразу всё понял. Такую жену не стыдно будет в любом государстве предъявить, да ещё и магиню... В море всякое случится может, а на твёрдой земле тем более. Много любителей чужим добром поживиться околачивается рядом с торговыми путями, а мага всякий раз нанимать накладно очень. Тут уж один раз заплатил и всё, собственная магиня на всю жизнь.
— Это вы верно заметили, уважаемый. — За моей спиной раздался голос, заставивший мурашки вновь пробежаться по спине. — Позвольте и мне попытать счастье, озвучив своё предложение.
— Опоздали вы, господин. — Нахмурился мой предполагаемый жених. — Гилморы всегда своё слово держат, а я уже сделал предложение и хочу знать ответ. Но торопить невесту не стану, как и позволять другим танцевать с нею.
— Не стоит протягивать руки к тому, что уже принадлежит другому.
Кажется, граф начал терять терпение, его голос заставлял дрожать от холода. Лицо же моего кавалера так и вовсе внезапно побелело, а глаза стали пустыми, словно рядом находился не живой человек, а лишь тело, покинутое душой. Судовладелец без слов отпустил меня и, развернувшись, на почти негнущихся ногах покинул зал, оставив меня в смятении, если не сказать в ужасе от произошедшего.
— Не стоит меня бояться. — Прошептал на ухо граф, обнимая за талию и разворачивая к себе. — Тебе не стоит.
— Мы с вами даже не знакомы. — Едва нашла в себе силы не сбежать, продолжив танец.
— Отчего же... — Полуулыбка и пугающий взгляд тёмно-вишнёвых глаз, отражающий алый цвет моего платья, заставляли сердце сжиматься от того же неприятного предчувствия, что мучило несколько дней до бала. — Вполне возможно, что ты ошибаешься, Эмили. Позволишь мне называть тебя по-домашнему?
Посмела бы я заявить о том, что граф ведёт себя непозволительно свободно? Меня уже достаточно испугали реакция Шарли и поведение несостоявшегося жениха, чтобы не понять, насколько опасным может оказаться этот человек.
— Если вам так удобнее...
— Вот и прекрасно. Кажется, у тебя нет выбора, Эмили. Или ты делаешь мне предложение стать твоим мужем, или завтра отправляешься к герцогу, имя которого я не стал бы произносить здесь вслух. Поклонение и страх — вечные спутники этого рода.
— Ещё я могу принять предложение, которое мне сделал господин Гилмор. — Отчего-то было приятно ответить именно таким образом самоуверенному графу.
— Смелая девочка. — Ответ явно его развеселил. — Но вряд ли ты догонишь этого здоровяка. Он уже далеко, а я рядом, как и перспектива вовсе остаться без мужа. Ладно, не торопись, у нас вся ночь впереди.
Более меня никто не приглашал, даже когда граф оставлял одну. Вопреки совету Шарли я выпила несколько бокалов вина, пытаясь унять дрожь, и с удовольствием съедала все закуски, которые приносили слуги. Голод меня, к сожалению, так и не покинул, как, впрочем, и страх, а время близилось к рассвету.
Последним был танец, совсем недавно ставший популярным в столице, а, следовательно, уже появившийся во всех почтенных домах королевства. Дамы и кавалеры менялись партнёрами после каждого круга, а, встречаясь с тем, с кем начали танец, выходили в центр, кружась всё быстрее. И тем, кто заслужил самые громкие аплодисменты, присваивался титул короля и королевы бала.
Улыбающийся граф вывел меня в центр сразу и без тени улыбки, но и не угрожая, сообщил.
— В конце этого танца ты сама попросишь меня жениться на тебе и поцелуешь. Обещаю, я не откажу, а роль моей супруги тебе понравится. И ещё одно... Любой брак может быть объявлен несостоявшимся, если не был консумирован. Я не намерен принуждать тебя и клянусь отпустить, если ты того пожелаешь, даже назначив содержание, но не ранее, чем через год. По-моему, удачная сделка.
— А что потребуется от меня?
— Просто быть рядом. Везде. Всегда. Год. Всего один год жизни в обмен на свободу.
Во всём виновата только я сама, поскольку решила, что знакомое зло лучше неизвестного. А вино, от которого всё же захмелела, лишь помогло решиться, но никак не повлияло на выбор. Уверена, входя в зал, граф уже знал, с кем выйдет из пансиона, чтобы направиться в поместную церковь для заключения брака. И получил он желаемое без особого труда. Я же боялась далёкого герцога больше, чем этого мужчину, уверившего меня в том, что не станет ни к чему принуждать и отпустит. Слово благородного господина нерушимо, однажды данное, оно будет исполнено, чего бы это ни стоило тому, кто поклялся. Что значит год по сравнению с целой жизнью? И я приняла предложение.
Золотисто-белое окружение превратилось в мешанину, став смазанным. Дыхание сбилось от волнения, а я всё кружилась в танце, увлекаемая графом. Иногда мелькали лица, которые я узнавала, но меня будто бы не было в этом праздничном зале, я смотрела со стороны и не видела того, что они пытались донести. Кажется, Шарли о чём-то просила, призывая не делать выбор, несколько раз рядом оказывалась Фейт, то улыбающаяся, то испуганная, а музыка набирала обороты, ускоряясь и приближая неизбежное.
Снова тёмно-вишнёвый взгляд, улыбка одними уголками губ, к которым я прильнула, испугавшись того, что они мне ответят. Но граф остался холодным и безучастным, довольно быстро отстранившись и посмотрев в ожидании.
— Я прошу вас стать моим мужем. — Прошептала, надеясь, что этот позор останется лишь в моей памяти.
— Я, Эйден Бенджамин граф Абергорийский, согласен взять тебя в жёны, Эмилия Нортенберри.
Прозвучавшее имя поразило меня, заставив вскрикнуть. Разве оно не принадлежит герцогу? Кто в здравом рассудке решится назвать ребёнка точно так же, как именуется глава рода Соммерсит?! Музыка стихла, а прозвучавшие аплодисменты были сродни грому, обрушившемуся на меня с небес и не предвещающему ничего хорошего.
— Прости, Эмили, я не хотела. — Прикладывая руки к сердцу, призналась Шарли, подойдя к нашей, замершей посреди прочих, паре.
— Надеюсь, священник уже ждёт нас и всё подготовлено для церемонии. — Жених недовольно посмотрел на хозяйку пансиона и взял меня под руку, направившись к выходу. — Полагаю, долгие прощания и слёзы нам не нужны.
— Ваши родители очень смелы, если назвали вас столь известным именем, — Прохладный ночной воздух добавил смелости.
— Не буду отрицать, мужчин нашего рода никто не посмеет назвать трусами, но имя здесь ни при чём. Сыновей всегда называют именно таким образом и никак иначе.
— Даже если их двое?
Граф рассмеялся, подхватив меня, когда я запнулась, не заметив камня на дорожке, ведущей к церкви.
— Если ты родишь мне двух сыновей, решив не объявлять брак несостоявшимся, мы просто поменяем имена местами. Традиции рода святы! — Слова звучали как шутка, но воспринимались совсем иначе, пугая и без того чрезмерно взволнованную невесту.
Впервые мне не хотелось входить в храм. Я посещала его гораздо чаще других воспитанниц, убегая, чтобы побыть одной. Дарующая покой тишина, величественные мраморные изображения богов и рассеянный солнечный свет, проникающий сквозь мозаичные окна... Всё это действовало умиротворяюще, позволяя на время забыть о том мире, что жил по своим законам за стенами церкви. А наш священник появлялся рядом лишь тогда, когда был нужен. И вот теперь он стоял у алтаря спиной к вошедшим. Тысячи свечей дымили, распространяя запах воска, и дышать становилось с каждым шагом всё тяжелее.
— Мне тоже не нравится запах, который обычно бывает в подобных местах. — Скривившись, заметил жених. — Святой отец, попрошу не затягивать церемонию, моей невесте нездоровится.
Неужели настолько заметно? За долгие годы, проведённые в обществе строгих воспитательниц, я уже привыкла не показывать лёгкого недомогания. И сейчас мне стало действительно нехорошо из-за духоты или всё того же вина, а, может, вследствие напряжённости всей ситуации или вкупе с этим, но я старалась держаться так, как привыкла.
Священник обернулся, но будто не слышал того, что почти приказал ему граф, внимательно рассматривая меня.
— Одно твоё слово, дитя, и этот союз не будет заключён. Под этими сводами никогда не происходило принуждения и не случится впредь.
— Спрашивать согласие принято уже на церемонии, не так ли?! — Недовольно перебил священнослужителя мой будущий муж. — Начинайте и узнаете ответ на свой вопрос. Поверьте, невеста желает этого брака, а пугает её то, что вы можете не успеть до рассвета объявить наш союз благословлённым богами. Бумаги уже готовы, уверен, вы быстро заверите их. Моя невеста вместе со статусом жены получит и титул, а так же право на двойное имя. С этого дня она будет зваться Эмилией Кимберли, графиней Абергорийской. Именно это имя, а не короткое старое должно быть указано в брачном свидетельстве.
Священник не сводил с меня внимательного взгляда, по-прежнему игнорируя жениха и неодобрительно покачивая головой.
— Прошу вас, благословите наш брак. — Обратилась я к тому, кто слушал мои исповеди долгие годы, и кивнув в знак согласия с тем утверждением, что принуждения нет, имя же мне было безразлично.
— Воля ваша. Возьмитесь за руки, дети мои, и взгляните друг другу в глаза, чтобы честно ответить себе и богам на тот вопрос, который я должен задать. Прежде жены говорит муж.
Я повернулась к графу и вложила обе ладони в его руки, такие же холодные, как и глаза, что смотрели слегка снисходительно. Но едва священник приступил к церемонии, всё изменилось. Тёмные омуты прояснились, засветившись, и на миг в них мелькнуло иное чувство, которого я никак не ожидала увидеть. Нежность?! Иллюзия в тот же миг растаяла, а на губах стоящего напротив мужчины заиграла всё та же высокомерная улыбка человека, считающего всё происходящее простой формальностью и торопящегося отправиться по делам. Он ответил «да» на самый важный вопрос, и я тоже, когда священнослужитель вновь повторил полное имя графа, но после этого путаница мыслей в моей голове сложилась в ужасающую догадку. Абергорийский цветок, Эйден Бенджамин, герцог... И в тот момент, когда прозвучала фраза о том, что жених может поцеловать невесту, ноги подкосились. Уже объявленный мужем граф подхватил меня на руки, не собираясь завершать церемонию поцелуем, и покинул церковь.
— Вы! Вы обманули меня!
— Разве?! — Тон того, кто теперь стал моим супругом и, что было особенно страшно, хозяином перед людьми и богами, оставался невозмутимым. — И в чём же?
— Мы отправимся в герцогство Соммерсит?! Ваше графство расположено именно там!
— А я говорил, что будет иначе? Вам уже лучше, надеюсь? — Граф опустил меня на землю, всё ещё придерживая за талию и приблизив своё лицо к моему, после чего довольно резко продолжил. — Полагаю, вы достаточно хорошо слушали учителей, чтобы понимать, где расположено моё графство и кем являюсь я сам. Вы должны знать, если не всё фамильное древо столь великого рода, но хотя бы понимать, что титул герцога носит лишь глава, а сын всегда получает младший титул своего отца. Именно поэтому я граф Абергорийский.
— В хрониках нет имени сына герцога, лишь указана дата рождения и то, что он никогда не покидал пределов родной земли. Даже не представлен двору... Зачем весь этот спектакль?! — Вначале я с трудом могла говорить, почти шептала, но вдруг перешла на крик.
— Не стоит привлекать внимания к нашим семейным делам. — Резко встряхнув меня за плечи, отрезал граф. — Сейчас я вернусь в церковь за бумагами, а после мы отправимся в гостиницу. Полагаю, не требуется объяснять, что даже не стоит пытаться сбежать?! Подобное поведение лишь испортит мне настроение, а, следовательно, и отношение к тебе. Не рекомендую начинать долгий путь со столь необдуманного поступка.
Граф, сын и наследник герцога Соммерсит, мой муж... Он ушёл, оставив меня в предрассветной мгле и полном ужасе от того, что я совершила. Сама, без принуждения. Почему Шарли ничего не сказала?! Или пыталась, а я не услышала?
Невдалеке замерцали огни. Приближаясь, они становились похожими на огромную змею, но даже сквозь пелену слёз я различила несколько пар, идущих под светом факелов, что несли сопровождающие их слуги, к церкви. Для них жизнь только начиналась, а моя, как казалось, уже закончилась, превратившись в тот самый кошмар, от которого я надеялась избавиться, сбежав замуж...
Дрожа от холода и возмущения, я наконец пришла в себя, словно свежий ветер и чужое счастье вернули трезвость восприятия. И стало мне совершенно ясно, будто бы не в темноте стояла, а вокруг всё освещало яркое солнце — выбора я на самом деле не имела. Меня заманили в ловушку, и обратного пути уже нет! Граф точно знал о том, за кем он едет, и о письме своего отца со странным условием тоже имел представление. И терзал меня теперь лишь один вопрос — внезапно обретённый муж действовал вопреки воле герцога или заодно с ним? Если первое, то, вполне может статься, всё не настолько плохо, каким кажется, особенно учитывая открывающиеся перспективы в части обретения свободы через год. Вот только почему-то не верилось, что та самая судьба, что привела наследника древнего рода в поместье госпожи Патервуд, оказалась настолько добра. Как бы то ни было, но наладить отношения с Эйденом Бенджамином младшим следует обязательно, пусть бы только ради того, чтобы узнать больше о собственном происхождении. Ведь именно отец мужа привёл меня в приют семнадцать лет назад. Одно теперь я знала точно — родители у меня другие, а представители род Соммерсит знают их имена.
Среди прочих голосов послышался и звонкий Фейт. Сердце защемило от тоски, так захотелось выбежать на дорожку и обнять подругу, разделив с ней радость, но нельзя. Она смеялась, а я стояла во тьме ночи, невидимая и неслышимая никем, прощаясь молча и желая счастья. Мне не пугало то, что граф посчитает поступок жены неуместным и станет сердиться, просто не хотелось, чтобы Фейт поняла, как всё обстоит на самом деле. Ветер слизывал слёзы, оставляя холодные поцелуи на щеках, и я старалась принять свою новую жизнь такой, какой она теперь стала, без фантазий и ложных надежд. Следует идти вперёд, пусть дорога не всегда видна. Чужого пути не пройти, а свой преодолеть придётся, и сделаю я это с гордо поднятой головой, не сгибаясь и смеясь в лицо бедам и поверженным врагам. Именно так нас учила Шарли, а больше мне верить было некому. А ещё она любила тихо добавлять, что успех сопутствует тем, кто умеет ждать и знает, когда надо промолчать и улыбнуться, не показывая того, что чувствуешь на самом деле.
— Молодец, что осталась здесь. — Неслышно возник из темноты граф. — В толпе я потерял бы тебя. Пора уезжать, бумаги забрал, а за вещами пришлю кого-нибудь. Может, что и сгодится что-нибудь тебе в дороге.
— Благодарю за заботу. — По привычке присела в поклоне, но этого, кажется, никто не заметил, отвлёкшись на иное существо.
Резкий свист и спустя время храп разгорячённого жеребца рядом. Чёрный, высокий, с отражающимися звёздами в глазах, он уткнулся в хозяйское плечо и сразу получал ласковую трёпку от графа.
— Заждался, Бриз?! Застоялся... А где подруга? Поручил же твоей заботе, стервец. А, вижу, мчится. Она, конечно, не так быстра, как ты, ветер мой...
Жеребец был завораживающе красив. Луна, уже уступая место дневному светилу, позволила рассмотреть и лоснящуюся тёмную шкуру, и великолепные стати красавца. А теплота, с которой общался граф со своим другом, подкупала, обманчиво обещая, что и с людьми он бывает так же ласков. Подбежала кобыла, опасливо косясь глазами на человека, к которому, фыркая, прильнул жеребец. А я боялась вздохнуть от такой необычной красоты. Тонконогая, почти такая же высокая, но более светлая и со звездой во лбу, кобыла переминалась и ждала. Меня. И я приблизилась, отзываясь на призыв, а после провела ладонью по тёплой голове. Кобыла отпрянула, заржав, а я разочарованно охнула, правда, совсем не испугавшись. Мне казалось, будто я чувствую то же самое, что и удивительное животное — любопытство и предвкушение того, как мы вместе будем разрывать пространство, соревнуясь с ветром, и, похоже, ошиблась. Но всего через два удара сердца и вторая сторона передумала. Пофыркивая, ко мне потянулся нос, обнюхивая, а после лошадь миролюбиво изогнула шею, приглашая погладить. Я прикоснулась вновь, ощутив, как моя магия сливается с чужим ритмом сердца, и почувствовав, как бежит по сильному телу горячая кровь. Руке передалось тепло, отогревая замёрзшую меня. Неужели, моя?! Сильная, свободная... Мечта...
— Как её зовут?
— Пока никак. Сама дай имя. Это не обычные лошади, они выбирают одного друга на всю жизнь, более никому не позволят седло на себя надеть. Я рад, что вы поладили. Поэтому и задержался, не мог решить, кто тебе подойдёт, пришлось доверить Бризу этот выбор. Довольна?
— Тебе нравится имя Венди? — Обратилась я к лошади и с улыбкой приняла согласие, когда бархатные губы коснулись ладони. — Более чем, граф! О таком подарке я даже не мечтала. Моя Венди, красавица... Жаль, что мне нечем угостить тебя.
— Успеется. Пока она не под седлом, поэтому придётся потерпеть наше с Бризом общество. — Усмехнулся муж, одним уверенным движением взлетая на жеребца. — Руку, графиня. Ногу вставь в стремя, а далее всё сделаю я.
Едва дотянулась до того самого стремени, как меня буквально забросили на лошадиную спину, резко дёрнув наверх. Усевшись позади графа, я обняла его за пояс, стараясь унять боль в плече. Подобные лёгкие заклятия мне давались раньше, но отвлекала скачка, начавшаяся без предупреждения. Венди мчалась следом, я слышала её и уже чувствовала образовавшуюся связь, которая не тяготила, а окрыляла. Я уже не одна и дело вовсе не в муже, который пока вызывал разве что настороженность, рядом появилось живое существо, не имеющее на меня никаких прав и планов, но готовое подарить свою преданность и жизнь без какой-либо платы.
ГЛАВА 4
Серый рассвет рассыпался по округе промозглым туманом, когда мы прибыли на место. Я никогда не покидала имение, но знала, что лучшая гостиница «Три короны» находится в располагающемся рядом городе, именно в там и решил поселиться граф. Мне помогли спуститься двое мальчишек, встречающих гостей, но я всё же охнула от боли в плече, не сдержавшись.
— Что такое? — Супруг нажал на опухшее, как мне казалось, плечо и нахмурился. — Вывих. Неженка! Сейчас поправлю, придётся немного потерпеть.
Обманул. Той боли, что пронзила тело, я не испытывала ранее никогда. Руку дёрнули, а после перед глазами потемнело, и очнулась я уже на руках графа.
— Что за жена досталась, так и придётся тебя на руках постоянно таскать?! — Голос супруга звучал строго, но в глазах играли уже знакомые смешинки.
— Мне уже лучше, всё прошло. — Дёрнулась, призывая отпустить меня, что сразу и было сделано.
А после муж, приказав отвести лошадей, но не чистить до его прихода, увёл меня внутрь большого каменного гостиничного дома, внешним помпезным обликом напоминающего один из гостевых в имении Патервуд. Я уже порядком озябла, того тепла, которым поделилась со мной Венди, оказалось явно недостаточно, чтобы холодный ветер не проник сквозь шёлк лёгкого платья, добравшись до тела. Несколько раз чихнула, поймав на себе недовольный взгляд графа, но отправиться в путешествие в бальном платье, не позволив мне переодеться в нечто более подходящее — не самая лучшая идея, о чём, конечно, пришлось промолчать.
— Две комнаты, смежные. — Тем временем давал указания служащему граф. — Жене приготовить горячую ванную, а после подать плотный завтрак на её вкус, но помимо прочего обязательно должно быть мясо с кровью. Графине понадобятся силы. Бумагу и чернила.
Написав короткую записку, Эйден Бенджамин, граф Абергорийский, коим он и представился, вызвав тем самым смятение среди служащих, приказал отправить послание в имение Патервуд и привезти оттуда вещи, которые передаст хозяйка. А после покинул гостиницу, пообещав мне вернуться к обеду. Я чувствовала себя усталой и разбитой, поэтому даже порадовалась этому, понимая, что не в состоянии вести беседу. Уверена, времени на разговоры у нас впереди будет ещё предостаточно, а пока и в самом деле следует набраться сил.
— Суровый у вас супруг, госпожа. Один разок только глянул, а душа едва из тела не выпрыгнула. И знатный, по всему видать, уж больно хозяин наш засуетился, а уж он кого только не видывал. — Заполняя ванную приносимыми слугами вёдрами с горячей водой, посочувствовала мне уже далеко не юная горничная. — Но молодой и знатный, редко такие за невестами в известный приют приезжают. Повезло вам. А багажа-то совсем и нет, в чём же мужа встречать будете?
Это действительно оказалось проблемой. Платье после поездки требовало чистки, да и не могла я постоянно носить одно и то же, а кроме нательной рубахи и корсета у меня более ничего не имелось. Оставалось надеяться на то, что вещи, которые я собрала загодя, привезут раньше, чем вернётся граф.
— Может, в гостинице найдётся домашнее платье для постояльцев?
— Как же не быть такому, хозяин завсегда запас держит. Всё новое, пошитое аккурат для господ, которым не с руки сундуки с одёжей возить. Правду сказать, невесты вроде вас завсегда со своим едут. Многие в Трёх коронах останавливаются по пути из Патервуда, некоторые плачут в голос, а кто и радуется…
Горничная вздохнула и замолкла, а я вновь вспомнила о своей Фейт, которая вполне могла оказаться здесь же спустя время.
— Моя подруга может остановиться со своим мужем в этой гостинице — госпожа Фейт Морган в девичестве. Вы сообщите ей, что Эмилия желает увидеться?
— Отчего же не сказать?! Тяжело родные края покидать, уж я-то знаю, саму замуж за проезжего отдали. Сгинул давно муженёк мой, негодный совсем человек был. Пил и подраться любил, оттого и нашёл кончину, а я здесь и осталась, домой уж не вернусь за давностью лет.
Сначала обида была на родных, что с рук сбыли старшую девку, не спросивши на то моего желания, потом монеты в мужнином кошеле закончились, а одной куда уж бабе дорогу топтать?! Одна надёжа, что хозяин хороший попался, сначала деток его нянчила, жёнка померла рано, а потом вот постояльцам прислуживать меня пристроил. Вы уж, госпожа, дорожите тем, что богами дадено, даже если и выть в голос от побоев али по иной причине хочется, одной век куковать горько, да и обидеть любой может. Простите меня, старую, коли неприятны болтовня моя да наставления глупые, только жалко вас. Жизни совсем не видели, она ой какой несладкой бывает… А прибудет подруженька ваша, обязательно всё обскажу ей, не переживайте.
Помогая снимать платье и расхваливая его, словоохотливая горничная ещё что-то говорила, но я уже не прислушивалась, погрузившись в размышления. Как быстро могут измениться наши приоритеты и отношение к жизни! Конечно, я не могла согласиться с тем, что проповедовала эта несчастная женщина, но и не признать того, что отправиться в путешествие одной было бы не просто самонадеянностью, а самой настоящей глупостью, было бы неверно. И к тому разговору, который я планировала с мужем, добавился ещё один пункт — обучение магии. Силу, что подарили боги, надо покорить, научиться не просто существовать с ней, но и приспособить к собственным нуждам следует. Граф не может этого не понимать, а той, которой обладает он, насколько я успела почувствовать, столько, что моя ему не понадобится и вся останется при своей хозяйке.
Погрузившись в горячую воду, блаженно закрыла глаза, позволив горничной мудрствовать далее. Волосы, намокнув, стали тяжелее, потянув голову вниз. И я, откинувшись на бортик каменной купели, расслабилась. Очень хотелось спать, но есть, кажется, сильнее.
— А где же ваше колечко? — Вдруг поинтересовалась горничная, заставив меня и саму озадачиться данным вопросом.
В самом деле, и почему ещё не получила от мужа?.. В церкви граф не надел мне обручального кольца, как, впрочем, и сам пока оставался без браслета — символа заключенного брачного союза для мужчин. Ещё с давних времён повелось, что женщины носили кольцо, демонстрируя тем самым окружающим свой статус. Воины же, коими, как гласят предания, становились ранее все мужчины, пока кровью, собственной или пролитой чужой, не зарабатывали право на земельный надел, отдавали предпочтение браслетам, которые не могли помешать им в бою, в отличие от колец. Теперь уже мир устроен совсем не так, воюют только те, кого отдали в армию за долги, да ещё незаконнорожденные сыновья. Их по достижении пяти-шести лет отправляют в военные лагеря, где мальчиков готовят или для личной гвардии короля, если они магическим даром владеют, или для службы в пограничных гарнизонах.
Отвечать не стала, горничная уже и забыла о своём вопросе, предлагая настои для кожи и волос на выбор, но подозрения и нервное состояние вернулись. Довольно быстро покончив с мытьём, я нарядилась в то, что мне принесли, и отдала дань плотному завтраку. Никогда ранее не ела рано утром мяса, а с кровью так и вовсе попробовала впервые. Шарли любила говорить, что подобная грубая пища не подходит утончённым леди, которые должны долгое время радовать окружающих стройностью и грациозностью. Но теперь это блюдо стало моим любимым, только мясо оказалось способно утолить тот голод, что уже давно мучал меня. И, едва легла, я сразу уснула, чувствуя умиротворение. Правда, плечо, как мне показалось, вновь начало побаливать.
Вокруг пылал огонь, он опалял лёгкие, не позволяя кричать, лишал сил и приближался, набрасываясь, словно вепрь. Плечо горело, обглоданное необычным хищником, а я не могла издать ни звука, растворяясь в боли и ужасе.
Сон прервался внезапно. В темноте выделялись яркими пятнами свечи и ещё глаза — опасные, хищные, отражающие свет, словно он им не требовался. Граф откинул одеяло и сел на постель рядом, с неудовольствием рассматривая длинную ночную рубаху, закрывающую моё тело от горла до пят. И только звук рвущейся ткани вернул меня в реальность, заставив закричать от боли и обиды.
— Вы обещали! Не надо!
На обнажённое плечо легла прохладная рука, смазывая его пахучим составом.
— Обещал не лечить тебя? Не припоминаю такого. — Хрипло отозвался мужчина. — Не дёргайся, только хуже сделаешь. Уже и без того натворила дел. Ну кто тебя так научил лечиться? В первую очередь надо было вывихом заниматься, а не связки заставлять срастаться, да ещё вливая силы сверх меры. Использованное тобой заклинание не даёт мгновенного эффекта и ещё не работало, когда я вправлял, а после подействовало слишком сильно. Сделав свою работу, оно начало новый цикл, обратный, да ещё воспаление возникло на фоне простуды. Готово, сейчас боль уйдёт, средство проверенное. Чтобы больше никакой самодеятельности без моего ведома, ясно?! Да, рубашку пришлось порвать, но ждать было нельзя, слишком сильный жар, я уж думал, на тебя напали, так кричала. Ничего, всё заживёт к утру, да и вещи твои из Патервуда доставили, переоденешься, когда уйду.
Боль в плече на самом деле утихла, но полностью не ушла, напоминая мне в очередной раз о том, что магиня из меня никудышняя. Здоровой рукой притянула одеяло, прикрывшись, и только после этого решилась заговорить.
— Благодарю, граф. Я плохо о вас подумала, простите.
— Лучше бы промолчала, в самом деле! — Усмехнулся, поднимаясь с кровати, мой муж. — Чего не привидится в бреду. Ты испугалась, толком не проснувшись, я бы и внимания не обратил. Ан нет, решила признаться, что считаешь меня чудовищем, способным на низкие поступки. Я, чего скрывать, далеко не ангел, но слово данное держу. Да и без него не стал бы… Отдыхай теперь уж. Хотел поговорить, когда вернулся, но будить не стал. Если бы не крики твои истошные, не пришёл бы ночью.
Лишь теперь я заметила, что муж одет по-домашнему, а его распахнутая рубаха заставила меня смущённо покраснеть. Я и без того чувствовала себя глупо, будто бы мне мало было, так ещё мужчина полураздетый вызывает странное желание рассмотреть его.
— А вы обучите меня? Магичить, я имела ввиду. — Спросила первое, что пришло в голову, поскольку думала именно об этом перед сном.
Уже протянувший руку к двери, соединяющей наши комнаты, граф обернулся, вновь сверкнув алым отблеском глаз. И я сразу вспомнила бал, запоздало подумав, что на этот раз не моё платье тому виной и глаза наследника герцога на самом деле имеют столь странный оттенок.
— Посмотрим, нам бы с другими делами разобраться. Но оставлять тебя неумелой магиней точно нельзя, если и не я лично, то другой учитель точно будет, Эмили. Утром не пугайся, если увидишь меня в комнате, не враг я тебе. Проверю твоё состояние и подлечу, если потребуется. Не стоит нам задерживаться здесь дольше необходимого, путь предстоит долгий и сложный. Я планировал отправиться завтра, но коли уж так сложилось, останемся ещё на день, если не восстановишься за ночь в полной мере.
— Я проспала весь день?
— Да. — Кивнул граф. — К моему неудовольствию и твоей подруги тоже. И проспишь ещё столько же, больше кошмары тебя не должны беспокоить. Я был не прав, извини за ночную прогулку в неподходящей одежде и травмированную руку, отвык от общения с юными леди. Забыл, какими бывают хрупкими.
Он ушёл, а я осталась в расстроенных чувствах. Столько всего натворила за столь непродолжительное время и даже не потрудилась ради этого особенно! Опять напортачила с магией, не удосужилась встретиться с Фейт, зато успела оскорбить графа и ещё заинтересоваться им. О последнем пункте я предпочитала думать, что это всего лишь следствие проснувшегося женского любопытства. На занятиях, посвящённых брачным отношениям, нам рассказывали многое о том, что происходит между супругами. И мы не стеснялись обсуждать некоторые особенно удивляющие моменты между собой, то была часть обязательной программы обучения. Но стоило представить в роли настоящего мужа Эйдена Бенджамина, как кровь вновь приливала к щекам.
Отбросив мысли о том, каким внимательным оказался граф, какими неожиданно чуткими и даже нежными были его руки, втирающие мазь в моё больное плечо, я села на кровати, намереваясь сменить порванную рубашку на целую и чистую. Жар у меня и в самом деле был сильный, поэтому пострадавшая одежда стала неприятно влажной, и с досадой подумалось, что граф застал меня в непотребном виде. Но воплотить задуманное мне не удалось. Стоило попытаться встать, голова закружилась и я едва не упала, покачнувшись, поэтому непроизвольно схватилась больной рукой за спинку кровати. Боль вернулась с новой силой, а я опять лишилась чувств, кажется, закричав.
Граф не обманул, спала я без кошмаров и сновидений вообще. Более не было жадного до человеческой плоти огня, лишь приятная прохлада и чудесный аромат, знакомый, но неузнаваемый, что-то вроде вишни, мускуса и едва уловимых древесных ноток... Он приносил спокойствие и дарил чувство защищённости, укачивая на своих необычных волнах, словно я плыла на мягких перинах в лодке по самой тихой в мире реке. Иногда чудилось, что нежные прикосновения к плечу повторялись, но сон мой был крепок, а боль более не досаждала. И я не открывала глаз всю оставшуюся ночь.
ГЛАВА 5
Второй день моей замужней жизни начался куда как приятнее первого, но длилось это недолго. Проснувшись, потянулась, даже не вспомнив о больном плече, и улыбнулась, осознав, что чувствую себя необычайно хорошо. Сбросила одеяло, спустив ноги с кровати, и только после этого заметила, что одета в свежую и целую ночную рубаху — мою собственную, отороченную кружевом, которое плела долгими вечерами. И разве тот приятный аромат не повторял в точности Зиндорру Абергорийскую? Именно во владениях моего мужа она была выведена и вполне могло статься, что для него. Но сквозь распахнутые кем-то окна врывался свежий ветер, будто специально унося уже едва уловимые следы запаха редкого цветка. Словно в ответ на возникший в голове страх, открылась дверь в соседнюю комнату и вошёл граф.
— Проснулась? Болезненные ощущения остались, жар? — Внимательно всматриваясь в моё лицо, муж нахмурился и сел рядом. — Что не так, испуганный зверёк?
— Вы здесь были ночью! Кто меня переодел? — Видимо, мой взгляд рассказал графу о тех мыслях, что роились в голове, даже больше, чем слова.
— Смотришь, как на насильника. Опять. — Прошипел зло, взяв моё лицо в ладони. — Твои подозрения оскорбительны! Пойми ты своей пустой головкой, что ни я, ни кто иной не посмеет взять тебя без согласия. Такое случается часто, мне ли не знать, но с тобой не произойдёт. В гостинице слишком много любопытных ушей, поэтому о том, чем необычна наша Эмили, я расскажу в более уединённом месте. Вижу, здоровье тебя уже не беспокоит, значит, отправимся после обеда. С подругой, так и быть, можешь увидеться. И обращайся ко мне уже просто Эйден, имеешь право. Горничную пришлю.
Поднявшись так же резко, как и бросал фразы, граф покинул комнату, даже не оглянувшись, а на моём лице ещё долго продолжали гореть следы его пальцев. Хотелось крикнуть вслед, что я вовсе не дура и мои подозрения вполне объяснимы, но делать этого точно не имело смысла. Стоит ли мне извиняться, впрочем, я пока тоже не решила, лишь приняв то, что хотел донести до меня этот обладающий слишком опасным темпераментом мужчина. Он на моё тело не претендует, это даже слишком очевидно. В его взгляде не было ни малейшего интереса, иногда виделась насмешка и вот теперь ещё злоба. Оставалось надеяться лишь на то, что граф расскажет правду о том, кто я и какова истинная причина, побудившая его согласиться стать моим мужем.
— Уж как вы напугали нас ночью, госпожа! — Вместе с очередным ведром горячей воды, грохотом и громким голосом появилась уже знакомая говорливая горничная. — И криком кричали, и горели вся, словно адский огонь жёг изнутри. Кабы не супружник ваш, могли и до утра не дожить, сразу отправившись к богам по их извечному зову. Я такую лихорадку всего один раз и видела, тоже совсем молодая девица была, но у неё мужа-мага рядышком не оказалось. Повезло вам, что и говорить, счастливица!
— А ты откуда знаешь? Здесь была?
— Как не быть?! — Выставляя пустое ведро за дверь и принимая из рук стоящего в коридоре парня второе, отозвалась женщина. — Граф вызвал на подмогу, задание дал и ушёл вроде бы лошадей проведать. Переодела я вас, обтёрла всю настоем целебным, который он сам приготовил, а после ушла. На рассвете ещё раз приходила, спросить, не требуется ли чего, так он меня прогнал, зашипел словно змей, чтобы не будила, значит. Отдал только тряпки, которые мокрыми на лоб вам пристраивал, всю ночь так и просидел рядышком-то.
Вот часть правды и открылась, оказавшись совсем не той, которой я испугалась, вообразив, что почти чужой мужчина видел меня без одежды. Сам приготовил настой, сидел рядом всю ночь… Неожиданное проявление человечности для того, кто является наследником одного из самых ужасных людей королевства. Или досужая молва чрезмерно приукрашивает кровожадность Соммерситов?
День начался для меня не так уж и рано, но время стремительно ускорялось, удивляя количеством событий, что успели свершиться до наступления ночи. Покончив с туалетом, я почти сразу удостоилась визита Фейт, сменившей фамилию Морган на созвучную Нортан. Подруга весело щебетала, показывая портрет мужа, который уже носила в кулоне на шее. Сдавалось мне, что написан он был не менее десяти лет назад, и теперь господин Нортан уже не тот стройный светловолосый юноша, что был изображён на крохотном произведении живописца. Но Фейт радовалась удачно по её мнению заключённому браку, и я вместе с ней, не желая расстраивать или разубеждать.
— Для продвижения по службе ему была нужна либо знатная жена, либо магиня, холостых не очень-то привечают на ответственных должностях. Муж происходит из семьи торговцев, да только прогорел его отец после великой засухи. Теперь вот переведут в старшие инспекторы налогового управления, а домик у нас хоть и небольшой, зато свой. Мой супруг, конечно, не чета твоему, но зато добрый и, знаешь, Эмили, даже не тронул меня пока. Говорит, что не простит себе, если первая брачная ночь не в супружеской постели, как положено, пройдёт, а в гостинице, какой бы дорогой она ни была. Правда, у нас здесь всего одна комнатка, крохотная. Господин Нортан в городе по служебной надобности, ему статус следует блюсти, селиться в самой дорогой гостинице, хотя деньгами не особенно богат. Вот и сейчас ушёл по делам службы, но в нашей комнатке тоже всё аккуратно, чистенько так… А твой? — подруга немного покраснела, но в её весёлых глазах горел мне прекрасно знакомый огонёк любопытства.
— Я же приболела. — Ушла от прямого ответа, отчего-то было стыдно признаться в том, что брак мой по сути фиктивный. — Поэтому и комнат граф нанял две, чтобы не беспокоить.
— Тоже заботливый. — Понимающе кивнула Фейт, почему-то удовлетворившись нехитрым объяснением, и продолжила рассказ о своих планах.
Наговориться нам не удалось, если такое вообще было возможным, да и прощание вышло скомканным, поскольку неожиданно появился Эйден, в своей привычной манере молча замерев у входа. Фейт в этот момент демонстрировала мне своё обручальное кольцо и не сразу заметила, что мы уже не одни, но обратив внимание на мой взгляд, брошенный в сторону мужа, обернулась.
— Доброго дня, господин граф. Я уже собиралась уходить.
Подруга обняла меня, прошептав на ухо, что будет скучать и обязательно напишет графине Абергорийской, а после торопливо вышла, испуганно посмотрев на продолжающего красноречиво молчать Соммерсита.
— Вы всегда вызываете у людей страх, Эйден? — Впервые обратилась к супругу по имени, но заставить себя сменить обращение на более простое так и не смогла.
— Почти. Если рядом нет отца. В противном случае боятся его.
Впервые увидела настоящую широкую улыбку, а не ухмылку, которой обычно «баловал» окружающих граф, но понять, шутит он или говорит всерьёз, так и не смогла. Хорошо, что не вспоминает произошедшее утром, да и я решила не упоминать о том, что слышала от служанки.
— Какие вещи мне потребуются в пути? Мы отправляемся в герцогство Соммерсит, не так ли?!
— В конечном итоге именно туда, но, как я уже говорил, путь нам предстоит долгий. За целый год, который я планирую посвятить путешествию по самым необычным местам нашего королевства и не только, много всего может произойти. И даже то, что сделает твой визит во владения герцога уже невозможным. — Эйден сделал паузу, с удовольствием наблюдая моё удивление и даже испуг, и лишь через некоторое время продолжил примирительным тоном. — Речь не о смерти. Я говорю о клятве, которую дал тебе, Эмили, но сейчас и здесь мы этого обсуждать не станем. А пока у меня для тебя подарок. Полезный, других я делать не привык.
Подав знак следовать за ним, муж направился к себе в комнату, и мне не оставалось ничего иного, как сложив руки на пышной юбке любимого повседневного платья, пойти туда же. Соседнее помещение не отличалось ничем, кроме, разве что, более тёмного цвета стен и наличием большого сундука, явно не принадлежащего гостинице.
— Доставили из лавки местного портного. Всё, что было готового и отвечающего моим запросам. Примеряй, выбирай, что-нибудь да подойдёт. После разберёмся с тем, что привезли из имения. А вот и твой подарок. — Граф приблизился к кровати и подхватил небольшой плетёный сундучок, который более напоминал корзинку с крышкой. — Прекрасно умещается в седельной сумке, то, что надо. Никогда не видела подобных? Ничего, ещё оценишь и поблагодаришь.
Приняв из рук мужа необычный по моим представлениям подарок, с удивлением заметила на крышке металлическую пластину с монограммой, узнав в ней ту, что принадлежала одному из самых известных артефакторов королевства Себастьяну Вудстоуну. А ниже было выгравировано моё собственное имя, двойное, но неполное, указывающее на принадлежность просто: «Владетельница сего госпожа Эмилия Кимберли».
— Спасибо, но что это? Изделия Себастьяна Вудстоуна всегда уникальны, даже представить не могу, что за секрет скрыт в этом сундучке. — Мне хотелось рассмотреть каждую деталь, попытаться увидеть плетение заклинаний, едва ли не на зуб попробовать, но пришлось с сожалением сдержать этот неподобающий воспитанной леди порыв.
Эйден уже второй раз за этот день удивил, совершенно искренне рассмеявшись, и не было в этом смехе ни издевательства, ни намёка на мою необразованность, лишь беззаботность старого друга, неожиданно встретившегося после долгих лет разлуки и узнавшего давнего знакомого. И что привело его в такое настроение, интересно? Вполне возможно, я кого-то напомнила графу, и как же хочется поскорее узнать, не моих ли родителей. Но в гостинице он точно ничего не расскажет, даже пытаться расспрашивать не стоит.
— Можешь сама изучить, вижу, что хочется. Буду рад, если ошибся на твой счёт, приняв за глупышку, которая верит всему, даже не попробовав самолично разобраться. Но займёшься этим после обеда, пойду распоряжусь на этот счёт, а ты пока посмотри вещи в дорогу.
Граф ушёл, посмеиваясь, а я, с тихим вздохом отставив сундучок, не дающий покоя, открыла другой — обычный, хоть и сделанный из дорогого дерева да ещё обитый широкими металлическими пластинами для крепости. Внутри оказалось несколько комплектов одежды для верховых прогулок, перчатки, сапожки и ещё много всего, чего в моём гардеробе либо не имелось вовсе, либо наличествовало в единственном экземпляре. Хотелось взять всё, но разве могла я себе позволить?! Моя Венди не вьючное животное, я вообще сомневалась в том, что никогда не знавшая седла лошадь без сопротивления позволит управлять ею. Выбор оказался сложным, но, трезво поразмыслив о сложностях жизни путешественников, остановилась на двух вариантах в самом тёмном исполнении. Перчатки же, сапожки, тёплые носочки — взяла все, что пришлись впору.
Разбирая вещи и решив отложить до подходящего случая тему собственного происхождения, не переставала размышлять о том, каким образом данное наследником герцога обещание отпустить меня через год, если пожелаю признать брак недействительным, освобождает от необходимости ехать в земли Соммерситов. В голову ничего не приходило, кроме того, что отец решил женить сына именно на той девочке, которую сам привёз в приют, но при этом для него было важным моё согласие, если не сказать, именно желание становиться законной женой Эйдена Бенджамина младшего. Но подобное представлялось невозможным, редкие отцы обходились даже с родными дочерьми столь мягко, а уж тот, чьим именем пугали непослушных детей… И эти мысли в очередной раз возвращали к тайне моего рождения, которую супруг может раскрыть уже сегодня, когда выберемся из города.
Так и не разобравшись в мотивах обоих Соммерситов и не определившись с намерениями пока ещё мужа, взяла подаренный сундучок и аккуратно сложила в него выбранную мелочь. Уже закрыв крышку, решила добавить ещё и тёплую нижнюю рубаху, но открыв снова, застыла в изумлении — на самом дне лежала лишь одна перчатка! Догадка о назначении столь таинственного подарка появилась, радуя простотой и незаменимостью в путешествии, но её требовалось проверить. Положила рубаху и, повторив маневр с крышкой, улыбнулась, обнаружив на дне опять один предмет — последний из добавленных. Вынула, закрыла, открыла — снова перчатка. Каким образом работает созданный великим артефактором сундучок, теперь я знала, а в деталях разберусь потом. Важно лишь то, что теперь я могу взять с собой всё необходимое и даже кое-что сверх того. Пространственный карман, спрятанный в обычном предмете, вещь не такая уж редкая, если речь идёт о королевских покоях или владениях могущественных людей, но и я теперь не просто воспитанница приюта, а жена наследника самого богатого и древнего рода. Одно неудобство — доставать придётся всё, если требуется что-то с самого дна, но это наименьшая из проблем, с которыми, как мне видится, ещё придётся столкнуться. Подарок и впрямь оказался полезным, о цене я даже и задумываться не хотела, никогда не имея собственных средств, но получая от воспитательниц очень полезные уроки по их сбережению.
— Готова? Вижу, уже разобралась с подарком. Обедать будем у тебя, давай сундучок, сам отнесу. Всё, что не понравилось из купленного, прикажу вернуть портному.
Коротко и ясно, общается как с солдатом. Придётся привыкать, если нам и в самом деле удастся прожить рядом целый год. И почему не довериться судьбе, пославшей мне именно этого мужа, а не другого, который мог оказаться даже хуже герцога? Про главу рода, впрочем, кроме неопределённых слухов, я ничего не знала. За стенами любого дома может происходить то, что не принято открывать посторонним, и внешне приличный человек вполне способен измываться над женой и детьми, а жизни содержанок вообще стоили мало… Решив, что жизнь не так уж плоха и я уже исчерпала отмеренное здравым смыслом количество страхов, настроилась по-боевому, но доброжелательно. Улыбнулась, протянула оставшийся по-прежнему лёгким, несмотря на спрятанные в него комплекты одежды, сундучок мужу.
— Великолепный подарок. Вы умеете делать не только полезные, но ещё и восхитительные сюрпризы. Искренне благодарю вас, Эйден.
— Приятно, что ты перестала смотреть на меня как на врага. — Граф будто бы читал мысли, и от этого стало немного жутко. — Надеюсь, так будет и дальше, если даже не все установленные мною правила придутся тебе по вкусу. Удивлена? Ничего, привыкнешь. Тебе придётся научиться многому. И ещё больше узнать того, чему не научит ни одна самая сведущая воспитательница в пансионе. Ну и, конечно, слушаться меня, пока ещё твоего законного мужа, а, следовательно, опекуна, защитника и прочее…
Обед начался в молчании, но, едва разрезав мясо, которое опять заказал граф, я отложила приборы. По моей тарелке растекалась лужица крови, яркой, словно сок брусники, и густой, будто бы это был соус, совсем неаппетитный и вызывающий тошноту.
— Оно же сырое!
— Разве тебе не понравилось вчера? — Эйден явно не разделял моего возмущения, продолжив с аппетитом уничтожать свою порцию. — Мне докладывали, ты съела всё и с большим удовольствием.
— Понравилось, но в прошлый раз мясо было прекрасно приготовлено. Мне принесли нежное, с едва сочащимся розовым соком, а это же невозможно употреблять в пищу!
— Ошибаешься. Ешь, именно это тебе сейчас и требуется. Я не намерен мириться с тем, что ты настолько слаба. Госпожа Шарлотта Клэр не оправдала моих надежд в части здоровья своих воспитанниц, да и вообще вбила вам в голову массу глупостей, но теперь твоя жизнь уже моя забота. Вполне может статься, что в ближайшие несколько дней мы будем питаться от случая к случаю, поэтому прислушиваться к капризам изнеженной девчонки я не намерен. Можешь воображать, что хочешь, но сделаешь так, как я сказал. Либо ты ешь то, что лежит в тарелке, добровольно, либо по моему приказу. Надеюсь, не стоит напоминать о кавалере, который покинул бал столь поспешно, что даже не успел проститься? Хочешь испытать то же, что и он тогда?
Хотелось возразить, но пришлось, как бы сказала горничная, «прикусить язык». Граф прав, мужа должно слушаться, а если он ест, значит, и я не отравлюсь. Подобные пристрастия в еде далеко не являлись редкостью среди знатных господ, насколько можно было судить по рассказам Шарли, но для дам обычно делали исключение, не принуждая питаться так же, как любили мужчины. Хотя и поговаривали, что подобную моду привезла с собой именно женщина — нынешняя королева, бывшая принцессой одного из северных государств. Но верилось с трудом, чтобы столь утончённая красавица, которой слыла наша правительница, имела настолько странный вкус.
Закрыв глаза, положила в рот крохотный кусочек мяса, который к моему удивлению оказался невероятно вкусным. И вопреки всем правилам этикета я очень быстро съела всё, жмурясь от удовольствия и совершенно забыв о том, что нахожусь за столом не одна. Но мужа, как выяснилось, такое поведение совсем не расстроило. Напротив, Эйден выглядел чрезвычайно довольным моим поступком и тем, что я, немного смущаясь, попросила ещё одну порцию. И лишь почувствовав, что не смогу больше съесть ни кусочка, я успокоилась. Голод, мучивший меня в последние дни, отступил, сменившись не привычной послеобеденной леностью, а небывалой бодростью и приливом сил.
Довольно быстро выбрав из привезённых из имения нарядов то, что может понадобиться в пути, и, безусловно, моё бальное платье алого шёлка, уложила всё в сундучок. Сама же облачилась в дорожный костюм из тех, что купил Эйден. Красавица Венди потянулась ко мне, стоило приблизиться, и я протянула ей яблоко, загодя припасённое. Прежде чем спускаться с этажа, на котором располагались наши комнаты, попросила горничную принести несколько, чтобы порадовать свою лошадь, и теперь она благодарно позволила кормить себя, очень аккуратно забирая губами лакомство с ладони.
— Теперь успокаивай её, пока буду седлать. — Наблюдая за нашим с Венди общением, подсказал муж. — Всё, что нужно, я купил, но без тебя не было шансов, что она станет терпеть подобное обращение. Даже Бриз не помог бы.
Пока Эйден седлал лошадь, я любовалась им. Налетающий ветер трепал тёмные волосы графа, и тот периодически отбрасывал их с лица, сосредоточившись на деле. Ещё недовольно хмурился, стоило Венди немного сместиться, и сразу ворчал на меня, более ни на кого не обращая внимания. Хотя многие из служанок, тех, что помоложе, высыпали во двор по явно надуманным делам и постоянно норовили пройтись рядом, уронив ведро или рассыпав из корзины яблоки. И ведь не боятся, похоже, наследника страшного герцога, не скрывая своего интереса и не стесняясь законной жены! Впрочем, сам граф не проявлял своего неспокойного характера, да и глаза Эйдена при свете дня выглядели совсем не пугающе, более не показывая своего хищного нутра. Но всё же одна странность во внешнем облике моего мужа не имела объяснения — бледность лица выглядела на мой взгляд чрезмерной для того, кто верхом добирался в наши края, расположенные слишком далеко от герцогства. Солнце поднималось рано и уступало место своей ночной сестре очень поздно, как и должно в середине лета. Именно по этой причине девушки, дабы избежать загара, выходили на прогулку в сад всегда под защитой зонтиков, ставших модными среди дам королевства всего несколько лет назад. Но едва представив мужественное лицо графа под одним из украшенных кружевами зонтов, я захихикала, сразу поймав неодобрительный взгляд Эйдена. Пришлось спрятать лицо у морды Венди, прикрывшей меня от гнева вспыльчивого мужа.
В целом всё прошло гладко, и моё беспокойство оказалось беспричинным, как пояснил Эйден, едва мы тронули поводья, чтобы отправиться в путь. Он сказал, что наши лошади редкой породы, одной из почти утерянных. Им не требуется длительное обучение и объездка, ведь по слухам предки Венди и Бриза являлись родственниками единорогов, а те, как известно, либо принимают седока, позволив ему ездить на себе, либо сбрасывают сразу. Сдаётся мне, муж опять пошутил, но присматриваться ко лбу его жеребца я начала более пристально. Радовало только то, что пусть Венди и необъезженная лошадь, но она совершенно спокойно несла меня, а я, ранее всегда прогуливающаяся лишь в дамских сёдлах, в обычном тоже почувствовала себя уверенно.
ГЛАВА 6
Дорога услужливо стелилась под копыта лошадей, уводя всё дальше от города с его мощёными камнем улицами без ям и коварных обрывов. За оставшийся день мы успели проехать лишь казавшееся бесконечным поле, расстилающееся вплоть до тёмно-зелёной стены леса. Лагерь разбили на высоком берегу реки, перекатывающей далеко внизу огромные стволы деревьев так, словно то были щепки. Весь путь муж отказывался отвечать на вопросы, обещая рассказать то, что посчитает нужным, позже. Устав бороться с его упрямством, я оставила попытки разузнать хоть что-то и просто разглядывала места, которых никогда не посещала. Имение Патервуд было огромным, но я изучила его почти полностью, не имея возможности покинуть пределов земли Шарлотты Клэр. Теперь же передо мной лежал весь мир с его удивительными жителями и, увы, опасностями.
— Запомнила, как с лошадью обращаться? Первое время буду помогать, но учись сама ухаживать, седлать и прочее. — Эйден на самом деле позволил мне лишь отстегнуть седельную суму, но говорил серьёзно. — Здесь слуг нет, поэтому привыкай всё делать без чьей-либо помощи. Не раз в жизни пригодится может, даже если и станешь жить в замке.
— А почему герцог отпустил наследника без охраны? — Этот вопрос и ранее возникал в моей голове, но задать его решилась лишь теперь, коли уж разговор зашёл о слугах.
— В твоих же хрониках написано, что я никогда не покидал отцовских земель, к чему мне охрана дома? — Закончив с Венди, граф занялся спокойно ожидающим своей очереди Бризом. — Пусть охрану нанимают те, кто решится напасть на нас. По пути встречал я несчастных, которым собственная жизнь не мила, но дороги только чище без них стали. Не беспокойся, Эмили, я тебя и один смогу защитить, а лишние люди там, куда мы направляемся, ни к чему. Знаю, много вопросов у тебя ко мне, но потерпи до наступления ночи, перед сном будет время впустую поболтать. А уснёшь, так не страшно, до ближайшего поселения не менее трёх дневных переходов, наговоримся ещё. Расскажи мне лучше, что ты умеешь помимо того, что постоянно пугаться и силу магическую бесконтрольно расшвыривать.
— Я вовсе не… — Начала было, но вовремя остановилась, поймав насмешливый взгляд. — Наверное, ничего из того, что может пригодиться в пути.
— Ну хоть это ты понимаешь! Признаться, я не рассчитывал особенно, но спросить стоило. Тогда смотри, запоминай и повторяй, завтра оставлю одну лагерь обустраивать.
Вместе мы натаскали валежника, после я училась разжигать огонь, используя заклинание. Во время нехитрого ужина сыром и хлебом ещё и слушала, как правильно выбирать место для отдыха, где искать источники с питьевой водой и прочие премудрости, казавшиеся такими простыми, но почему-то до этого не приходящие в голову. Было интересно, но ещё более — неудобно, когда пришлось спрашивать о естественных потребностях. Подобные темы, я всё ещё помнила наставления учительниц, относились к тем, для обсуждения которых просто не может возникнуть причины в жизни приличной девушки. Видимо, даже временный статус жены изменил моё отношение к данному вопросу, поскольку я решила: как из двух зол лучше выбирать меньшее, ровно так же следует поступать и с позором.
— Лес перед тобой, иди, коли надобность есть. Могу проводить, если страшно.
Покраснев, я отказалась от сопровождения, но решила далеко не отходить. И уже возвращаясь, услышала настолько изощрённое ругательство в исполнении графа, что мои щёки заалели сильнее прежнего. Что такого могло произойти во время моего недолгого отсутствия?! Юбку от костюма я отстегнуть пока не решалась, хотя Эйден и предлагал мне это сделать для удобства. Но в очередной раз зацепившись за колючий кустарник, плюнула на приличия и, оставшись в узких брючках, поскольку избавилась от лишней ткани в виде юбки, бросилась к костру.
В нос ударил запах горелой плоти, но в костре к моему облегчению, лежала всего лишь змея, яркая, такая же алая, как моё бальное платье, и с чёрными поперечными полосами. Эйден сидел на земле и левой рукой пытался распороть правый рукав.
— Демоново семя! Эльфова магия! — Продолжал ругаться граф, а его попытки каждый раз завершались неудачей, кинжал скользил по плотной ткани, не причиняя ей вреда.
— Снимай! — Поняв, что случилось, упала на колени рядом, быстро расстёгивая узкий дорожный кафтан мужа.
Граф спорить не стал, уже смирившись с тем, что его одежда чрезмерно защищена от повреждений, и позволил мне снять с него всё вплоть до рубахи. Рядом с ключицей алели две крохотные ранки с едва заметными каплями крови.
— Показалось, что в руку укусила. Немеет уже. — Сквозь зубы процедил Эйден и зажал зубами рукоятку кинжала, а после, достав второй, вонзил его в рану. Обвёл кругом и, как мне подумалось, намеревался вырезать целый кусок мяса.
— Зачем? — Я охнула, едва не потеряв сознание от увиденного. — Надо всего лишь удалить яд.
— Как?! Я не дотянусь! — Рыкнул, убрав тот кинжал, что сжимал зубами, Эйден.
Однажды Фейт укусила змея, когда мы сбежали с ней в запущенную часть сада, и я тогда очень испугалась, не зная, что делать. Мы едва добрались до имения, где подруге помогли, да и опасности, как выяснилось, не было, неядовитой та змейка оказалась. Но после того случая я изучила, как и что нужно делать, мне часто мерещились змеи среди зелени и цветов сада, но до этого момента применять на практике полученные знания не приходилось.
Видимо, наш смелый граф, он же защитник и опора жены, не рассчитывал на помощь избалованной воспитанницы пансиона. Поэтому и решил избавиться от яда, проникшего в его тело, столь пугающим способом, но я не могла позволить ему нанести себе серьёзную рану. Отбросив все сомнения, решительно отодвинула клинок, всё ещё терзающий человеческую плоть, и приникла губами к холодной коже. Несколько раз сплюнув и заметив, что кровь уже не сочится, я прекратила мучения Эйдена, наложив обезболивающее и заживляющее заклинание, самые обычные из тех, которым учили. И только встретившись со вновь ставшим алым взглядом графа, вспомнила о его запрете.
— Я опять…
— На этот раз всё сделала верно и силы добавила умеренно. — Совсем без злости произнёс муж. — Спасибо, Эмили.
Размяв руку и проверив, насколько может управлять ею, Эйден поднялся. Собрав разбросанную одежду, он вдруг исчез в быстро сгустившихся сумерках. Мне показалось, что через некоторое время я услышала плеск воды, но то, должно быть, упало очередное дерево, до реки было слишком далеко, если, конечно, не упасть с обрыва, но о худшем я старалась не думать. И всё же стало страшно, вокруг темнота, странные звуки, змеи и хищники, наверное… Если на опытного мага смогли напасть, застав врасплох, то от меня и косточек к утру не останется, окажись я одна в лесу. Почему же он не выставил защиту? Ну конечно, ждал, пока я вернусь!
— Ты умница, Эмили. — Неожиданно рядом раздался голос, застав вскрикнуть и вскочить, схватившись за кинжал, что оказался под рукой. — Успокойся, это всего лишь я.
Руки опустились, кинжал выпал, а я разрыдалась, позволив, наконец, страху выйти. Эйден не стал вновь называть трусихой, просто подошёл, обняв, и погладил по волосам, заплетённым по совету Фейт в несколько соединённых между собой косичек. Очень удобно оказалось в путешествии, чтобы не требовалось постоянно следить за причёской. Я рыдала так, словно слёзы могли стереть все те страхи, что мучали прежде и ещё будут после. Оплакивала разбившиеся надежды и прощалась с беспечным прошлым, в котором остались наивные мечты. И от той чуткости, что проявил Эйден, становилось только хуже. Я всегда думала, что мне никто не нужен, даже с единственной подругой Фейт, мы обе знали это, нам придётся расстаться, поэтому и рассчитывать можно только на себя. Но в темноте ночного леса я вдруг совершенно ясно увидела, что человек не может быть один. Если не в радости или настоящей беде, то просто в те моменты, когда ему плохо и тоскливо, кто-то должен быть рядом.
— Пора спать. — Видимо, графу не понравилось стоять в мокрой от слёз рубахе, и он, уже привычно подхватив меня на руки, отнёс на подготовленную из мягких веток лежанку.
Я уснула быстро, прижавшись к мужской груди и согретая сильными руками. Мне не хотелось разговоров, выяснений и прочего, я жаждала лишь покоя, который и подарил мне Эйден, не произнёсший более ни слова этой ночью. Остались в прошлом вбиваемые годами правила поведения, вынужденного притворства и страха передо всеми, особенно мужчинами, по меньшей мере до утра, когда новый день принесёт другие испытания и знания. Не знаю, как должна чувствовать себя жена рядом с мужем, но мне понравилось спать в объятиях графа, пусть между нами и не было ничего, имеющего хоть какое-то отношение к супружеским обязанностям.
Пытаясь понять, что же мешает спать, я повернулась на другой бок и не сразу осознала, что изволю почивать не на пуховых перинах, как привыкла в пансионе, а на еловых ветках, одна из который и впивалась в тело. И лишь увидев, что вокруг лес, а птицы поют совсем не за окном, порхая между цветниками Шарли, вспомнила, каким образом и где оказалась. Графа рядом не было, он сидел ко мне спиной, что-то делая у костра, почти совсем потухшего. Лишь лёгкий дымок, приносимый свежим утренним ветром, говорил о том, что оставленный на ночь огонь ещё не умер окончательно, сохранив остатки тепла.
— Долго спишь. — Вдруг произнёс Эйден, не известно, каким образом понявший, что я проснулась. — На ужин не удалось накормить тебя горячей едой, но сегодня я исправился. Поднимайся, пора завтракать и выдвигаться. Вчера преодолели меньше того, что я запланировал, поздно выехали, придётся наверстать сегодня.
Встать удалось не без труда, затёкшие конечности сделали меня неуклюжей. И я поймала себя на грустной мысли, что именно так и буду чувствовать себя в старости, если доживу, конечно. К счастью, Эйден этого не видел, продолжая своё занятие, а мне после того, что я почувствовала вчера, очень не хотелось показаться мужу некрасивой. Умылась, аккуратно выливая из фляги воду в ладонь, а после направилась туда, где накануне оставила юбку. Потерянный предмет одежды продолжал тоскливо трепыхаться в колючих объятиях неизвестного кустарника, повинуясь налетающим порывам ветра, а я с сомнением обернулась, пытаясь рассмотреть, не видно ли это место от костра. Деревья и плотный кустарник служили достаточной защитой от ненужного внимания, но я с удивлением обнаружила, что прекрасно различаю то, чего ни при каких условиях видеть не должна. Вдалеке, на другом берегу реки, где простирался такой же дикий и старый лес, на одном из высоких деревьев сидела птица, жёлтые глаза которой казались устремленными прямо на меня. Опять стало страшно. Что это? Видение или беда со зрением? Моргнула — птица исчезла, но то, выделяющиеся среди прочих размером, дерево я видела по-прежнему чётко, будто бы оно стояло рядом, а не противоположном берегу реки.
Вернулась к костру и, достав свой незаменимый сундучок, убрала в него юбку, размышляя, стоит ли рассказывать о случившемся. Эйден же, разложив на листьях тушки трёх небольших птиц, снова позвал завтракать. На этот раз мясо сырым не было и вкусным тоже, но я молча ела, зная, что питаться нужно.
— Спрашивай. — Делая глоток из фляги, чтобы запить довольно сухую и горячую еду, произнёс граф.
— Почему змея так запросто смогла напасть на вас и может ли её яд вызывать проблемы со зрением?
— Надо же, какой интересный вопрос. — Усмехнулся Эйден, внимательно меня рассматривая. — Знаешь девиз нашей семьи? Верность до гроба. Именно эта надпись украшает герб Соммерситов. И теперь, Эмилия Кимберли, ты показала, что являешься частью древнего рода, как бы ни сложилось всё после.
— Нападения не было? Вы это подстроили?! — Мысль о том, что меня просто испытывали, оказалась неприятной, будто бы и всё последующее было неправдой.
— Вовсе нет. Эта тварь и в самом деле на меня бросилась, правда, защищаясь. — Невозмутимо отозвался граф. — Змеиная кровь очень полезна и вкусна, надо отметить, если пить ещё тёплой. Я ответил на твой вопрос, а ты на мой сможешь? Почему не попыталась сбежать вчера, а бросилась спасать? Могла вскочить на кобылу и умчаться, потом продать её и покинуть королевство, денег хватило бы. Сказанного мною было достаточно, чтобы понять, сколько стоят такие лошади. А на корабле уплыла бы, так даже герцог не смог бы ничего сделать, просто не успел бы найти.
Я вздохнула, не понимая, зачем муж решил поиздеваться, затевая этот бессмысленный разговор.
— Может, Шарли и вбивала нам глупости в голову, но не учила тому, чтобы бросать умирающего человека ради сомнительной выгоды. У меня и мысли не возникло о подобном, хотя вы и сами понимаете, что вряд ли этот план удачный. Да любой разбойник или иной любитель наживы украл бы Венди, а меня продал в дом утех, разве нет?
— Разумно. Но с чего ты решила, что я должен был умереть? Для людей яд этой змеи действительно опасен, но не для нас с тобой. И я не мог погибнуть, и с тобой ничего страшного не случится, даже если проглотила немного моей отравленной крови. Ты должна была заметить в себе ещё до нашей встречи определённые изменения. Когда тебе исполнилось двадцать?
Видимо, мы оба пострадали от яда, не только со мной что-то происходит, но и у Эйдена помутился рассудок. Такое вполне возможно…
— В приюте никто не знает точной даты своего рождения, для воспитанниц существует лишь один важный день — тот, когда мы покидаем дом, в котором выросли. Умоляю вас, граф, ответьте, противоядие существует? Мы с вами — люди, как и все жители нашего королевства! Не драконы, что обитают в горных государствах, не эльфы, живущие на далёких вечно-зелёных островах, и любой яд нанесёт вред, даже если и не убьёт.
— Ты же хотела знать правду, весь день вчера пытала меня! — Эйден явно начал раздражаться. — Теперь слушай ответы, настойчивая. Противоядие имеется, как не быть, но для таких, как мы, оно словно вода из грязного ручья, выпить можно, только пользы особой не будет. Ты, Эмилия, не совсем человек. Точнее, совсем не человек, как бы странно это ни звучало, а потомок богини Фато. Твоя сила начала просыпаться в день, когда минуло ровно двадцать лет с того момента, как пуповина, связывающая тебя с матерью, была разрезана. И по моим расчётам произошло это за несколько дней до выпускного бала. Именно из-за того, что ты не человек, твоя сила ведёт себя столь странным образом: то бурлит, то засыпает, отчего никак невозможно управлять ею, творя заклинания. Или ты этого не замечала?
О, боги! Вот чего боялась Шарли! В давние времена, как записано в древних хрониках, ещё до появления нынешних королевств, когда боги свободно ходили среди людей, самой страшной и кровавой среди них считалась Фато. Она — сама смерть, являющая свой лик перед тем, как забрать человеческую душу в своё тёмное царство. Уже давно боги не говорят с нами напрямую, а храмы, построенные людьми, посвящены светлым богам, но ещё сохранились и те, кто приносит кровавые жертвы Фато в надежде продлить свой век, откупившись от грозной богини. Может, потому так и боятся герцога, что в его землях, неподвластных даже королю, ещё остались последователи Фато, проводящие ритуалы в её честь. Неужели сам Соммерсит и его сын одни из них?! Нет, я не могла поверить в это, даже едва узнав Эйдена. Вполне может статься, что он лишь пугает меня, не желая говорить правды о происхождении и надеясь, что я отступлюсь.
— Кто моя мать? И отец?
— Хочешь узнать имена? Они тебе ничего не скажут, Эмили. И я прекрасно вижу на твоём лице недоверие. Значит, продолжим разговор тогда, когда привыкнешь к мысли, что каждое моё слово о твоём рождении правда. Думаешь, отрава на меня действует. — Эйден понимающе кивнул. — Остался бы яд в ране, не смог ли бы двинуться в путь дня два, не более того. Недомогание не равно смерти, не так ли? Но от тебя я не ожидал помощи, приятно удивила. Что же касается изменений… Голод ты должна была чувствовать, насколько я помню юность, и обычная пища стала казаться пресной, не вызывающей желания её есть. Помогла кровушка-то в мясе? Всё, хватит болтовни, пора.
Пружинисто поднявшись, Эйден вытер руки о ткань, которую сразу же бросил в костёр, после умылся, затушил разгоревшееся пламя и принялся упаковывать вещи. Лошадей в зоне видимости не наблюдалось, но, вспоминая, как именно граф подзывал своего Бриза в имении, я не сомневалась, что они услышат его свист и появятся. Поверить в сказанное я не могла, но задуматься слова мужа заставили. Обычную еду я и в самом деле перестала есть за несколько дней до бала, но и объяснение тому имелось вполне обычное — волнение. Да ещё тот разговор с Шарли… Нет, всё же не прошёл бесследно укус змеи, а магия в таких случаях бессильна, даже если бы я и могла ею воспользоваться.
Резкий свист, фырканье лошадей, недолгие сборы и вновь лесная тропа вьётся, уводя в разгорающийся день.
ГЛАВА 7
Тяжёлым выдался день, прошедший без разговоров. Молчание не тяготило, я лишь старалась внимательно следить за Эйденом, чтобы уловить тот момент, когда он начнёт падать. А в том, что рано или поздно это произойдёт, сомнений у меня не было. Яд будет медленно воздействовать, выпивая силы, и даже такой здоровый мужчина рано или поздно поддастся его воздействию, иначе просто не могло быть, даже маги не бессмертны. Однако мои ожидания не оправдались ни к полудню, ни к вечеру, когда граф становил Бриза у кромки воды, к которой мы приблизились, найдя довольно пологий спуск.
— Спина болит? — Поинтересовался вроде бы у меня, впервые за день заговорив, но при этом что-то высматривая в реке, необычайно тихой в этом месте.
— И она тоже.
Я вздохнула, на самом деле ещё после вчерашнего короткого перехода ныло всё тело, да и последствия ночлега на неудобном ложе тоже давали о себе знать. Никогда прежде мне не приходила в голову мысль, что путешествовать настолько тяжело во всех смыслах. И приятные верховые прогулки по окрестностям Патервуда совсем не то же самое, что настоящие дневные переходы без возможности в любой момент передохнуть и выпить чашку горячего чая с крендельками, устроившись в удобном мягком кресле.
— С непривычки. — Подтвердил мои слова Эйден. — Слезай с лошади. Я сначала переправлю тебя, а после Венди с вещами.
Я спешилась и едва не упала, поскольку ноги совсем не слушались, мы и останавливались за весь день всего три раза по естественной надобности. Даже есть и пить приходилось на ходу, вот последствия и не заставили себя ждать. Ухватилась за седло, но моё состояние не укрылось от мужа, лишь покачавшего головой, усадившего на землю и принявшегося разминать мои непослушные конечности. Я пыталась возразить, краснея и не желая, чтобы меня трогали, но Эйден оставался непреклонным в своём желании поставить на ноги немощную жену. Отчаявшись и устав сопротивляться, закрыла глаза, внутренне напрягаясь каждый раз, когда пальцы графа притрагивались к ногам выше колена.
По телу в такие моменты проходила дрожь, которую, наверное, можно было назвать приятной, если бы не стыд. Наконец, эта пытка, сменяющиеся боль и удовольствие, прекратились, но открыть глаза, в которых, мне казалось, отражалось всё то, что я испытывала, сразу не решилась.
— Уснула? — В голосе Эйдена был слышен смех, и от понимания этого мне становилось совсем нехорошо. — Не притворяйся, вставай.
Посмотреть на мужа всё же пришлось и я, опираясь на протянутую руку, поднялась, оказавшись слишком близко. Граф прижимал меня так, как не позволял себе во время бала, и, казалось, что-то искал глазами на моём лице. Видимо, я не оправдала его надежд, но дышать смогла лишь тогда, когда Эйден отпустил, нахмурившись. Мы оба оказались чем-то расстроены, и я совсем запуталась в том, желаю ли того, чтобы понравиться мужу, или хочу, чтобы он отпустил меня через год или скорее.
— Как вы себя чувствуете? — Спросила, всё ещё думая, что странное состояние графа вполне может быть результатом действием яда.
— Вы так похожи внешне, одно лицо, даже манеры... И совсем разные по сути. Разве такое возможно?.. — Эйден вдруг снова повернулся ко мне, и обхватив талию, резко притянул, пристально глядя в глаза.
Прикосновение его губ оказалось неожиданным, совсем не похожим на тот холодный поцелуй, что состоялся на балу. Нежное касание, словно просьба, тепло, разлившееся по телу, и тоска, бесконечная, глубокая, сравнимая с мучительной жаждой... Он целовал меня долго, требуя ответа, а я словно таяла, растворившись в том, чего никогда не ожидала испытать. Моё тело перестало слушаться, полностью доверившись мужским рукам, и прежняя Эмили постепенно исчезала, уступая место женщине, жаждущей любви, в которую я никогда не верила... Изнутри поднималось нечто новое, разрастаясь и заполняя меня всю в поисках выхода, но Эйден вдруг отстранился, почему-то извинившись. И едва проснувшееся чувство спряталось вновь, уползая словно улитка в свою раковину. На кого я похожа? Меня ли он целовал или ту, с которой сравнивал?..
Небо выплеснуло на землю густые чернила ночи, но я с удивлением обнаружила, что вижу в темноте гораздо лучше, чем ранее. Деловито отдавая короткие приказы, Эйден перегрузил вещи на мою лошадь, а меня усадил на Бриза, что-то шепнув тому на ухо. Бедняжка Венди осталась на берегу одна, привязанная, чтобы не отправилась вслед за нами, как пояснил граф, а мы втроём погрузились в холодную воду.
Жеребцу было нелегко, это я чувствовала и по напряжённому голосу Эйдена, общающемуся со своим другом, пока мы плыли, и по тому, что течение нас всё же сносило от того места, где было бы удобнее выбраться на противоположный берег. Иногда мимо проплывали деревья, пугая своими изогнутыми, словно руки в немой мольбе, ветвями, голыми и мёртвыми. Чудом не произошло ни одного столкновения, но, когда мы достигли цели, силы покинули, казалось, не только меня.
— Переодевайся и разжигай костёр. Справишься? — В темноте вновь вспыхнули красным пламенем глаза Эйдена.
— Да. — Кивнула, сомневаясь в том, что и в самом деле смогу обустроить лагерь, но не могла ответить иначе, понимая, что мужу и без того достаётся самая тяжёлая работа. — А во что же... Вещи остались там с Венди.
Уже попросивший Бриза не волноваться и остаться со мной на этом берегу, граф обернулся, отреагировав совершенно спокойно, хотя я уже начала привыкать к перепадам его настроения и полагала, что сейчас он разозлится из-за глупых вопросов.
— Не успела разобраться с подарком? Просто представь одну из тех вещей, что вложила в сундучок, протяни руку и немного отпусти силу. Все произведения Себастьяна и в самом деле уникальны, для тебя он решил сделать нечто особенное, но об этом позже.
Эйден ушёл, оставив меня в недоумении, но я всё же решила проверить его шутку и... Всё получилось! Сбросив прилипающую и холодную после купания одежду, я облачилась в сухую, после чего развесила снятую сушиться на ближайших кустах. Там же поискала пригодные для костра ветки и сложила их таким образом, как делал это вчера муж. Огонь вспыхнул резко, взметнувшись высоко, стоило использовать заклинание, я отпрянула и упала, зацепившись за корень, но вновь с удивлением обнаружила уже виденную мною птицу. Теперь она летала над рекой, словно высматривая добычу. Сердце тревожно кольнуло, ведь там, в опасной темноте был Эйден, борющийся со стихией воды и точно не смотрящий в небо. Как-то незаметно он стал мне дорог, хотя всего два дня назад я и не знала о существовании этого мужчины. И дело было вовсе не в поцелуе. Рядом с этим странным, иногда чрезмерно резким или, напротив, неожиданно заботливым наследником могущественного герцога я ощущала себя не сиротой, которую надо жалеть, а человеком, достойным внимания, каким бы оно ни было.
Поднявшись и сделав несколько шагов в сторону реки, попыталась разглядеть плывущих, но поняла, что вижу не настолько хорошо. Тихий плеск и иногда раздающийся голос Эйдена, успокаивающий Венди, обещали, что с ними всё будет в порядке. И от нахлынувшего беспокойства мысли плавно вернулись к произошедшему на другом берегу. Удивляясь собственной реакции, я поняла, что почти ненавижу женщину, которая заняла все мысли Эйдена. Пусть мы не виделись и она вообще никогда не слышала об Эмилии Нортенберри, но смогла сделать мне больно. Разве меня должно волновать то, кто живёт в сердце графа, если я сама планирую расстаться с ним, пусть и через год?! И всё же, как выяснилось, мне это небезразлично, если горло словно сжали крепкой рукой, а глаза были готовы наполниться слезами...
Костёр весело потрескивал, напоминая о необходимости заняться делами и мне. Пришлось отбросить глупые размышления и отправиться за новой порцией дров, а ещё за мягким лапником, без которого спать было бы совсем невозможно. И к тому моменту, когда появилась Венди, за которой шёл мой муж, почти избавившийся от одежды, всё было готово. Я приняла мокрые вещи, развесив их рядом с моими и при этом не забыв бросить взгляд на рану, от которой, впрочем, не осталось и следа. Эйден, казалось, не ощущал холода, но мне стало вновь зябко, стоило посмотреть на белеющее в темноте тело.
— Сейчас почищу лошадей и будем ужинать. Из моей сумы достань продукты, Эмили. Она непромокаемая, как и твой сундучок.
Едва переведя дух, граф вновь принялся за работу, аккуратно разложив сёдла, тоже, я уже это различала, зачарованные от порчи водой. Долго чистил щёткой Венди, потом своего Бриза, после чего отпустил их, хлопнув по спине жеребца.
— Гуляйте, пока можно. — Голос Эйдена охрип, и я пожалела о том, что не могу даже согреть для него воды, не имея для этого котелка, которого не обнаружила в сумке.
— Вы можете простыть, надо горячего выпить. В чём можно нагреть? Или лучше снадобья какого хоть немного употребить. Имеется?
— Ни к чему нам таскать с собой много скарба, но позже обязательно прикуплю, когда из обжитых мест уйдём. Сейчас ещё не тот мороз, чтобы опасаться болезни. Ничего со мной не случится, Эмили. И всё, что нужно сейчас, просто поесть, чтобы восстановить силы, и поспать подольше. Даже не спросишь, зачем нам обычная пища? Ладно, не буду больше пытать.
Медленно прожевав хлеб и сыр, Эйден оделся и принялся обустраиваться на лежанке, я же решила подождать и не ложиться, пока он не уснёт. Ещё недавно мне хотелось, чтобы муж обнял так же, как и вчера, но его слова о другой напомнили о том, что наш брак ненастоящий.
— Ложись, утром опять рано отправляться. Или боишься чего? Не трону и целовать больше не стану, не прав был, когда согласия твоего не спросил.
— Кто она? Та, на которую я похожа?
Эйден ответил не сразу и я уже решила, что он уснул, когда раздался его охрипший голос.
— Женщина, что предала всех, кого должна была любить, Фато ей судья. Её больше нет в моей жизни, и я более не хочу вспоминать о том, что было. Тебя смущает внешняя схожесть, о которой я неосторожно проговорился? Вы с ней принадлежите к одному роду, а большего тебе знать не следует. Иди спать, пока я не уложил тебя силой.
Угрожает, опять злится... Послушно идти исполнять приказ не хотелось, знаю же, что потом решит, будто только так и стоит со мной обращаться. Поэтому сделала вид, что мне прежде требуется отойти по надобности. Я ушла недалеко, и долго стояла, обнявшись с деревом, не желая возвращаться. В словах Эйдена я чувствовала ложь и это угнетало, не позволяя доверять ему, а так хотелось...
— В следующий раз оставлю замерзать в лесу. — Вдруг раздалось рядом, а сильные руки подхватили, унося к тёплому пламени костра.
— Я видела странную птицу, уже дважды.
Не слушая меня и не спрашивая, что я так долго делала в лесу, Эйден уложил и прижал к себе, сквозь зубы процедив.
— Не трепыхайся, так теплее и не более того. Во сне я не могу контролировать тебя, но себя вполне способен в любом состоянии. Спи! Завтра расскажешь о своей птице.
Утром, поняв, какую птицу я имела ввиду, Эйден призвал её и познакомил меня с нашей крылатой спутницей, оказавшейся ручной и сопровождающей графа в его путешествии.
— Она мои глаза и уши, когда я лично не могу добраться куда-либо. Место для переправы высмотрела тоже она, кстати. И у тебя со временем появится кто-то подобный, когда выберешь того мужчину, с которым захочешь встретить свой первый рассвет фаторианки. Сила, что просыпается в тебе, Эмили, таит много сюрпризов, и всему тебя должна была научить мать, но теперь придётся мне, а я, кажется, не совсем готов воспитывать. Не обижайся, когда бываю резок, у меня не было ни сестры, ни дочери, чтобы научиться общаться с молодыми, ещё не знающими жизни и своих способностей девушками нашей расы. Тем более, что я никак не могу привыкнуть к тебе. К тому, как ты выглядишь.
Более Эйден ничего объяснять не стал, отпустив птицу, что до этого сидела у него не плече, прожигая меня немигающим взглядом. Последующие два дня нашего путешествия не ознаменовались ничем примечательным, в светлое время мы передвигались верхом, ночью устраивали привал, иногда граф охотился и мы питались вполне сносно. Более никаких разговоров и признаний не случилось, словно мой муж исчерпал ресурс откровенности. Он вообще старался меньше общаться и лишь ночами грел меня своим телом, утром вновь превращаясь в холодного и отстранённого графа. Лишь к вечеру третьего дня мы выехали из леса и устремились к зелёным холмам, где, как мне было обещано, нас ждёт тёплый приём и горячий ужин.
ГЛАВА 8
Сотни огней, как казалось, покрывали долину, окружённую холмами, полностью. Венди прядала ушами, прислушиваясь к громким голосам и смеху, что то и дело раздавались из хижин, рассыпанных вокруг словно горох. Мы проезжали селение, не встретив никого из людей, будто бы никто не охранял покой жителей, но, как выяснилось, это ощущение было обманчивым.
Поравнявшись со строением, стоящим в центре, Эйден спешился, после чего помог мне и без тени улыбки пояснил.
— Тебе здесь будут очень рады. Надеюсь, ты ответишь взаимностью.
На пороге дома уже стоял мужчина, чем-то отдалённо напоминающий моего мужа, и даже такой же длинноволосый, но несколько старше по возрасту. Одет он был необычно — в простую свободную рубаху и такие же штаны, отчего напоминал одного из тех работников, что приезжали в имение весной, чтобы расчистить парк после половодья. И всё же, в этом высоком человеке чувствовалась властность. По взгляду, по тому, как он стоял, а после ещё и по вооружённым людям, что тихо возникли из темноты, готовые в любой момент броситься на защиту своего... Я пока не понимала, кто передо мной, а он тем временем сделал знак рукой, и рядом с нами появились несколько человек без оружия, с поклоном принявшие вещи, переданные им Эйденом.
— Мне доложили, что ты едешь не один, брат, но я и подумать не мог... Неужели после стольких лет мы обрели драгоценность рода?! Отец или ты смог добиться?!
— Всё после, Бенджи. Мы немного устали с дороги и очень проголодались. Особенно Эмили, она совсем недавно встретила свой двадцатый год.
Тот, кто назвал графа братом, удивив меня подобным обращением, приблизился. Мужчина склонил голову в знак приветствия, сверкнув странным украшением в ухе, и обратился, всматриваясь почти так же внимательно, как любил это делать Эйден.
— Понимаю... Рад приветствовать в своём жилище ту, что составит счастье одного из сыновей нашего рода. Брат, ты совсем забыл о приличиях, не представив нас, но я принимаю твою рассеянность как должное, когда рядом находится Дарящая надежду.
— Вспомнил то, чем пытали учителя?! — Рассмеялся Эйден. — Полагаю, мы можем общаться запросто, по-семейному. Перед тобой, Эмили, мой брат Бенджамин, сторонник свободного, если не сказать бродячего образа жизни. Бенджи, позволь представить тебе Эмилию Кимберли, мою супругу по закону королевства, подданным которого я рождён.
Хроники лгут... Эйден лжёт... Вокруг одна только ложь, и я совсем запуталась, не понимая, каким образом у герцога появился ещё один сын, названный, насколько я помнила нашу беседу с графом в день знакомства, точно так же, как и мой муж. Незаконнорожденный? Почему не в армии короля? А если рождён в браке, по какой причине его существование держится в тайне?
Меня препроводили в хижину, оказавшуюся довольно просторной, а Эйден остался снаружи, сославшись на то, что должен заняться лошадьми. Никогда не думала о том, что им приходится уделять так много времени, всегда лишь довольствуясь недолгими прогулками верхом по просторным полям имения Патервуд и вверяя коня, которого особенно любила, заботам работника.
— Не буду смущать вас Эмилия Кимберли, пришлю женщин, чтобы помогли вам, но надеюсь, что мне будет позволено сопровождать вас на ночь Великих костров. — Повторно склонил голову хозяин дома, и я при свете факелов, стоящих на торчащих прямо из земляного пола стержнях, заметила сверкающий камень, слово вросший в мочку его уха.
— Это праздник?
— Мы воспринимаем эту ночь именно так. Сегодня вспыхнет пламя новой жизни и в огне сгорит то, что осталось в прошлом. Вы согласны стать моей спутницей?
Взгляд брата Эйдена показался мне немного печальным, и лишь вспыхивающие алые искры в его глазах говорили о том, что мужчина действительно ожидает многого от предстоящего праздника.
— Разве мой долг не в том, чтобы сопровождать мужа? Прошу простить, но я не могу...
— Он не объяснил?! — Прервал меня сначала жестом, а после и возмущённым возгласом Бенджамин. — Вы станете женой лишь тогда, когда соединитесь с избранником по обычаю фаторианцев. И произойдёт это не раньше, чем Фато благословит вас пробуждением тёмной силы. Если вы, Эмилия Кимберли, едва отметили своё двадцатилетие, то ждать осталось почти год. Пока же вы свободны по нашим законам и вольны выбирать спутника, повинуясь лишь собственному сердцу. Ваше желание — вот то, что должно управлять поступками, а брак по королевским законам нужен лишь для того, чтобы никто из людей более не претендовал на руку женщины, в которой течёт кровь самой Фато. Эйден должен был рассказать!
— Видимо, не посчитал нужным. — Почему-то в слова этого мужчины верилось больше, чем в объяснения графа, пусть я и не хотела принимать этой странной веры в древнюю богиню и особенность, отличающую Соммерситов и меня в том числе от обычных людей.
— Это похоже на Эйдена. Он предпочитает делать так, чтобы окружающие до всего доходили своим умом. Полагает, что лишь подобная наука усваивается на долгие годы, а рассказанное кем-то может не вызвать доверия или просто забыться. Вы же, Эмили, остались без опеки той, что подарила миру новую носительницу силы Фато, иначе мы смогли бы встретиться лишь после вашего совершеннолетия, таков закон. И Эйден был обязан посвятить вас в происходящее, коли уж принял на себя обязанность по сопровождению юной фаторианки до достижения ею двадцати одного года. Ваш выбор и будущее не должны зависеть от его прихоти!
Не заметить того, что гнев охватил Бенджамина, можно было, только оглохнув и ослепнув одновременно. Но мой собеседник достаточно быстро овладел собой для того, кто принадлежал к роду Соммерситов. И лишь ставшие полностью алыми зрачки красноречивее любых слов говорили о том, что внешнее спокойствие изображалось исключительно для меня.
— Благодарю за то, что сказали правду, Бенджамин. И что гласит закон по поводу моего решения? Я обязана избрать мужа к истечению этого года или могу вовсе не делать этого? И что в этом случае произойдёт со мной?
— Вижу, нас ждёт долгий разговор, невозможно объяснить всё парой фраз, но вы утомились в пути. Я предлагаю вам, Эмилия Кимберли, отдохнуть, а после я весь ваш, если, конечно, мой брат не решит исправить свою ошибку. — Бенджамин вновь поклонился и неожиданно улыбнулся. — Вполне возможно, что я растерял галантность за время странствий, поэтому позволил себе занять гостью, даже не дав ей отдыха. Но в кочевой жизни я познал цену настоящей свободе и ставлю её выше всего на этом свете. Я так же считаю сокрытие наших законов по сути обманом, пусть невольным или случившемся по иной уважительной причине, но незнание ограничивает вас в своём праве.
— И в этом я готова с вами согласиться. — Мне всё больше нравился этот мужчина, на которого я прежде даже не взглянула бы, испугавшись его размеров и силы. — Пожалуй, вы правы, и будет лучше продолжить нашу беседу тогда, когда я приду в себя после довольно утомительного путешествия.
Мне казалось, что хозяин дома сразу же покинет меня, оставив смыть пыль и усталость долгой дороги, как и обещал, но Бенджамин решил иначе.
— И всё же я прошу вас сделать совсем незначительный выбор и принять моё предложение стать парой на эту праздничную ночь сейчас.
Хитёр... Откровенность и знания в обмен на что? Уверена, ответ будет столь же уклончивым, как если бы я спросила его брата.
— Выбор уже сделан, но позвольте мне озвучить решение после того, как я приведу себя в должный вид, Бенджамин. Мне не ловко говорить о подобном, но я так долго была в пути…
Бросив многозначительный взгляд на свою одежду и затем на стоящего напротив мужчину (наконец-то пригодились наставления учительниц!), я приняла привычный покаянный вид. Сработало! Настроенный весьма решительно сын герцога уступил, сообщив, что зайдёт узнать мой ответ перед самым началом праздника, извинившись за излишнюю настойчивость. Почему же с одним из братьев мне удаётся договориться хоть как-то, а с другим мы никак не можем найти общий язык, несмотря на то, что знакомы куда дольше?!
Скрипнула дверь и вошли две девушки в сопровождении пожилой женщины. Они принесли воду и глиняный кувшин с чем-то пахучим, заполнив собой единственную комнату, если не считать отгороженного пространства в одном из углов.
— Здравья тебе, странница. Это Мэй, она вот Наина, а меня всю жизнь зовут Ларией. — Первой начала разговор старшая, деловито указав своим спутницам, куда поставить ношу. — Вождь сказал, дорогая ты гостья для него, потому и просил уважить будто королевну. Чьих кровей будешь, девица? Как звать-величать?
— Эмилией, сирота я безродная. Пошутил ваш вождь. — Отозвалась с улыбкой, заметив, что и вошедшие без злобы говорят, пусть и посмеиваясь немного.
— Да что ты?! — Махнула рукой назвавшаяся Ларией женщина. — Он всегда только правду говорит. Живёт давно, многое знает, даже то, чего ты и сама о крови своей не ведаешь. Ещё молодухой его помню, двух жёнок пережил, а всё не стареет маг, не даром вождём стал. Но мы любым гостям рады, разоблачайся давай, что ли, умываться будешь. Великая ночь предстоит, может, новой женой наш всезнающий обзаведётся, а?!
Лария подмигнула девушкам, а я залилась краской, поняв, на кого она намекает.
— Расскажите мне о празднике этом. Я ваших обычаев совсем не знаю, как бы не натворить дел.
И узнала я от девушек, перебивающих друг друга в восторженном предвкушении приближающейся ночи, о том, что на самом деле значат Великие костры для племени бродяг, собравшихся много лет назад под покровительством сильного мага. Сколько они себя помнили, Бенджамин всегда был вождём, принимал под свою защиту всех, кто скитался, изгонял и даже самолично казнил покусившихся на любого из племени. Не давал своих в обиду, а ещё удивительным образом мог договориться с правителями тех земель, где решал на время остановиться. Обычай возник не сразу, можно сказать, случайно, когда несколько изгнанных за кражи решили устроить поджёг. Они поплатились за свой поступок жизнью, а племя навсегда покинуло то место, оставив всё плохое на пепелище за спинами лошадей. С тех самых пор накануне ухода они устраивают ночь Великих костров, сжигая свои временные жилища и заключая новые браки. Те, кто соединился у такого костра, вместе шли к новому дому, строили его и жили счастливо — в это верили скитальцы.
— Новые? Бросая прежних мужей и жён? — В настолько свободные нравы мне было сложно, почти невозможно поверить, ведь во всех королевствах, о которых я читала, семейные узы являлись нерасторжимыми, если не считать признания брака недействительным, но подобного почти не случалось.
— Бывает и такое. — Нахмурилась Лария. — Но редко. Я помню лишь один случай, а девки так и вообще родились после того. Оставила своего мужа именно та, которую любил наш вождь. Вот только красавица Мелани ушла от него к тому, кто хотел, чтобы она родила ему наследника. Бенджамин горевал сильно, ходил темнее самой длинной ночи, но и слова ей не сказал. Знал, что сам виноват, разве можно запрещать жене дитё на свет произвести?!
— Почему? Не любил? — От услышанного пошёл мороз по коже, странное всё-таки семейство эти Соммерситы.
— Всё наоборот ты понимаешь, королевна. Ниже нагнись, не то зальём всю водой. — Лария поливала мне голову, пока я пыталась промыть свои расплетённые косы. — Больше жизни любил, поэтому и рожать не велел, и отпустил. Первая его жена ведь померла родами. Мы в тот год аккурат в предгорье стояли, под самыми стенами замка герцога, что с самими богами говорить может. Видали, как по ночам спускается тьма к его башне, а после уходит, открывая небо. Тяжело носила жёнка вождя, вот и повёз он её к герцогу, чтобы узнать, как беде помочь, да только без толку. Вернулся наш через несколько дней, мрачный и с алым камнем в ухе, сказал, мол, это напоминание о том, что невозможно нарушить заветы божеские, не поплатившись. Людские он и сейчас не уважает, но богам поклоняется.
— А ребёнок?
— Полотенце давай, Мэй. — Прикрикнула на одну из девушек рассказчица. — Не ведомо то никому, спрашивать не стали. Помер, наверное. Вот поэтому и не позволял наш вождь красавице Мелани понести, маг и не на такое способен.
— И где она теперь? — Внутри всё сжалось от страха, так бывало и тогда, когда мы с девчонками читали истории о старых временах и расправах, что творили боги с неугодными.
— Кто же её знает?! Ушли они с новым мужем из племени ровно через годок. Испугалась ты, что ль?! Нам боги благоволят, болезни стороной обходят, а мы славим их, особливо в дни радости. Обычно этой ночью молодые девки да парни холостые пару себе выбирают. Решат жить вместе, одним факелом и сжигают прежний дом, а коли нет, так и расходятся. У нас нравы не такие, как ты привыкла, по всему видать, но силой никто и никого принуждать не смеет. Танцуй, веселись, гуляй, любись даже — на всё твоя воля, ни один человек попрекнуть не посмеет, но думай, прежде чем факел в руки взять, вот и весь сказ.
Я же не могла успокоиться, надеясь узнать как можно больше о странных братьях. За досужими разговорами иногда услышишь то, чего и не ожидаешь.
— Про вождя ещё спросить хочу. Как же он двух жён пережил, если вторая сама ушла?
— То дело добровольное, а обженился наш маг в следующий раз нескоро. Анеллия — чистый огонь, а не девка была. Вроде разбойничала даже, да и после со смертью всегда играла.
Вот и сорвалась с обрыва, когда охотилась. Не кричала, говорят, когда падала, а смеялась только. Вот оно как бывает! Думается мне, не случайность то была, стареть жена вождя начала, вот и решила остаться в мужниной памяти пригожей да бойкой. Красиво ушла… Готова ты, что ль?! Одевайся да собирайся, нам ещё утварь с одеялами на телеги носить-не переносить, добро-то никто сжигать не будет. Прогуляйся, пока праздник не начнётся.
Покончив с умыванием, растёрлась ароматным маслом, что принесли мне в подарок местные жительницы. Кожа от него стала словно тот шёлк, из которого было сшито моё любимой платье. Я долго думала, что надеть, но бальное не решилась, костры вокруг, да и для чего?... В итоге покинула дом вместе с словоохотливыми знакомыми в другом наряде из тех, что были куплены Эйденом в дорогу. Вот только юбку в этот раз отстёгивать не стала, пусть кружится, когда танцевать буду. У меня был план и я очень хотела впечатлить того мужчину, которому, как мне виделось, захочу ответить «да» через год, несмотря на страх и то, что я его совсем не знала…
ГЛАВА 9
Ночь уже вступила в свои права, посеребрив небо звёздами и укрыв землю одеялом тумана. Прогуливаясь по селению, я с удивлением рассматривала её жителей, избравших столь странный образ жизни, всё более понимая, что подобная свобода не для меня. Проведя всего несколько дней без привычных вещей и помощи слуг, я уже испытала столько неудобств, что готова была сдаться и более не мечтать о той вольной жизни, которой грезила ранее. Видимо, на самом деле я избалована и слаба характером, если кисну от первых трудностей, коими для меня стали отсутствие тёплой постели и чистых платьев.
Эйдена нигде не было видно, равно как и наших лошадей. Лишь отойдя на значительное расстояние, предупреждённая вновь возникшими из темноты стражами о том, что далее ходить опасно, я заметила своего то ли мужа, то ли просто опекуна. Он разговаривал с братом, точнее, ругался. Оба мужчины активно жестикулировали, кричали, но слов я не могла разобрать, а свет их глаз отражался на лицах кровавыми лепестками дивного цветка. В ярости двух сынов древнего рода скрывалась необычная красота, дикая, совершенная и притягательная… Я замерла, любуясь братьями, мне казалось, что они в любой момент могут начать поединок, и каждый раз вздыхала, стоило одному из мужчин сделать неоднозначный жест. Внутри словно трепетала магия, отзываясь на воинственный призыв, требовала крови, и это пугало! В какой-то момент я застонала, осознав то, что происходит. И уже хотела развернуться, чтобы сбежать прочь от непонятной и пугающей силы, которая собиралась вокруг, как вдруг оба брата одновременно резко повернулись в мою сторону. Их глаза сияли и словно резали моё тело, выпуская на волю то тёмное, что хотело овладеть мной. Холодный ветер налетел, принеся с собой недолгое облегчение, а льдинки замёрзшего тумана покрыли всю меня инеем, и я сделала шаг назад, а после ещё и ещё...
— Нет! Нет! Не надо! — Земля под ногами потеряла твёрдость и закачалась, проглатывая неуверенные шаги и не позволяя бежать.
Первым меня настиг Эйден. Схватил в охапку, крепко прижав к себе и шепча что-то успокаивающее. Я вырывалась и кричала, мне было больно и страшно, тёмное нечто рвалось наружу, причиняя неимоверную боль и пугая тем, что превратит в чудовище. Это всё из-за них, этой страшной семьи, я не хочу! Очередной крик был прерван поцелуем, жарким, властным и наполнившим мой рот сладкой кровью. Наваждение схлынуло, стоило сделать глоток, словно зверь, живущий внутри, успокоился, получив желаемое.
— Обезумел?! Она убьёт тебя! — Бенджамин почти оторвал от меня брата, отбросив того на землю.
Вытирая рукой кровь с лица, Эйден поднялся и ответил в своей невозмутимой манере.
— Она ещё не настолько сильна, до совершеннолетия далеко. Видишь, уже пришла в себя.
Мне и в самом деле стало легче. И ещё я ощущала стыд, словно со мной приключилось нечто позорное, чему не должно было оказаться свидетелей. Я хотела уйти, не желая никого видеть и смотреть в эти опасные, пылающие красным огнём глаза.
— Не стоит. — Бенджамин положил руки мне за плечи, прижав к себе спиной. — Такие приступы могут случаться, поэтому рядом должен быть кто-то из нас. Твоя сила просыпается, мы можем погасить, успокоить, но лишь временно. Тьма живёт у тебя внутри, это подарок нашей праматери Фато, которая наделяет своей мощью лишь дочерей.
— Это не дар, проклятие. — Только и смогла прошептать, более всего желая вернуться в прошлое, где ещё не было никого из рода Соммерсит, и не звучало так часто имя кровавой богини.
— Дар. А ещё сила и власть. — Всё так же удерживая меня, убеждал вождь свободолюбивого племени. — И проклятие, если не научишься жить с этим. Эмили, выбор сделан, сегодня я твой спутник. Этой ничью ничего не случится, ты не можешь назвать избранника, ещё рано, но я не оставлю тебя в таком состоянии. Твой опекун пока не готов. Прошлое имеет чрезмерно большое влияние на Эйдена, для того чтобы он мог относиться к тебе спокойно. А я смогу, Эмилия Кимберли, поддержать и поведать то, о чём ты хотела знать.
Безразличие накатило, сменив спрятавшийся страх, и я кивнула, соглашаясь. Не признаваться же в том, что и до всего случившегося мой выбор был сделан в пользу именно этого брата. Я хотела узнать больше о том, кто я и откуда, зачем понадобилась этому семейству и чего ожидать в ближайший год. А ещё мне очень хотелось, чтобы Эйден ревновал…
— Вот и хорошо. — Бенджамин развернул меня к себе лицом и улыбнулся, заглядывая в глаза своими, уже ставшими обычными, без признаков огня и даже искр. — Теперь идём веселиться, надо уметь забывать плохое, иначе можно сойти с ума за то время, которое ты способна прожить. Я обещал и отвечу на все вопросы. Ты мне почти родственница, Эмили, и теперь можешь называть просто Бенджи, как и младший. Ты знала, что наш Эйден рождён последним? А сколько всего у нас братьев?
Став таким же разговорчивым, как и Лария, вождь повёл меня в сторону костров, разгорающихся всё сильнее. Бенджамин пытался отвлечь от ненужных мыслей, но ужасающая правда уже открылась во всей своей неприглядности. Во мне зло, которое питается смертью. Эйден прокусил себе губу, чтобы унять меня, напоив собственной кровью и рискуя жизнью, если я верно поняла слова его брата. Неужели их роду настолько нужна женщина, в которой живёт тьма, что он был готов погибнуть ради этого?!
Праздник начался. Вокруг костров кружились девушки и парни, мужчины и женщины, наряженные в яркие цветные одежды. Юбки взметались вверх под звонкий смех и дружный хохот; веселье набирало обороты. А я ещё долго вспомнила произошедшее, вновь и вновь переживая пробуждение страшной силы, к которой я не просто оказалась не готова. Мне она виделась ужасной и поэтому не была нужна.
— Выпей, полегчает. Да не бойся, это особый напиток, что готовят из съедобных ягод, которых растёт так много вокруг селения. — Вождь периодически подбадривал хлопками и громкими криками своё племя, но от меня не отходил. — Ты спрашивала о наших законах, Эмили. Я расскажу всё по порядку, чтобы было понятнее, почему они именно таковы. Фато не всегда являла свой лик тогда, когда желала забрать душу смертного. Иногда и тёмной богине требовалась любовь, страсть, которую способен подарить лишь тот, кто не очерствел, как те, что живут вечно. И одна из таких встреч имела последствия — Фато произвела на свет дочь. Божественное дитя родилось смертным, но мать не желала терять единственное существо, которое на самом деле полюбила, и поделилась с дочерью своей тёмной силой, которая не может умереть. Богиня поклялась, что дочь и её дочери всегда будут получать частицу тьмы, по сути сравнявшись с богами, но вот сыновей не пожелала наделить таким же даром. Почему именно так, доподлинно никто не знает, а озвучивать догадки не стану.
— Мужчины, рождённые потомками Фато обычные смертные? Но ваши глаза, та сила, которую я чувствовала… Это не правда, Бенджамин. Зачем ты лжёшь? Лучше уж ничего не говори. — Я сделала несколько глотков слегка кисловатого напитка и сразу ощутила кружащую голову смелость, достаточную, чтобы спокойно говорить с опасным мужчиной, что сидел рядом.
— Категоричность свойственна юности. — Вождь улыбнулся одними губами. — Я и не говорил, что обычные. Все потомки кровавой богини рождаются необыкновенной силы магами, способными на многое, но вот вечно жить мы не всегда имели возможность. Так повелось, но течение жизни изменилось, когда возник ритуал перерождения. Женщины тоже проходят его, когда хотят снова стать молодыми, а вот сыны нашего и других родов умирают, если отказываются от совершения ритуала. Но речь не о нас, о тебе. Дочери рождаются крайне редко, одна в несколько сотен лет, богиня не желает того, чтобы её силы было слишком много среди смертных. И возможно такое лишь в союзе между потомками Фато. Именно поэтому ты так ценна — настоящая драгоценность, доставшаяся нашему роду. Соединившись со своим избранником, ты подаришь ему не только своё тело, но и ту силу, что досталась тебе от Фато, сделав неуязвимым и гораздо более могущественным, чем любой другой из рода.
— Почему же тогда Эйден не спрятал меня до совершеннолетия, если не мог до этого дня сделать своей? Показал тебе, везёт куда-то… Мне предстоит провести ближайший год в башне замка вашего отца? — Предположение показалось логичным, а от того, что порядочность графа чудилась почти такой же иллюзорной, как ночной туман, который скоро рассеется, стало горько.
Бенджамин усмехнулся, подливая мне напиток в опустевший кубок и предлагая съесть почти сырое мясо, едва обжаренное на костре.
— Не захмелеешь?! Ешь, Эмили, это вкусно и полезно. Вот теперь мы подошли к законам. Женщины-фаторианки неприкосновенны. По достижении совершеннолетия они имеют право выбора, и никто не смеет препятствовать им в этом. Равно как и не может взять силой дочь дочери тёмной богини. Одно твоё желание — и мгновенная смерть настигнет покусившегося. Даже сейчас. Именно поэтому я испугался за брата, ты могла неверно его понять… И даже твоя слабость не спасла бы Эйдена, он солгал. По закону мать воспитывает дочь до совершеннолетия, учит управлять силой и лишь после передаёт одному из родов, получая взамен клятву верности от того, кому доверила своё дитя. Именно среди сыновей этой семьи юная фаторианка выбирает счастливца. Не изберёт, может быть свободна от обязательств перед этим родом и матерью. Но сила требует выхода и, как правило, никто не выдерживает слишком долго без того, чтобы поделиться ею. Тьма остаётся в той семье, один член которой превращается в почти раба породившей новую её носительницу.
— Ты хочешь сказать, что Эйден будет меня возить по вашим родственникам до тех пор, пока?..
— Конечно. — Подтвердил мою догадку Бенджамин. — Именно он ответственен за тебя и поклялся твоей матери, когда забирал. Эйден любил её, был предан, носительница силы избрала другого, а после ещё и решила, что дочь ей нужна меньше, чем власть, которую она получила возможность обрести. Это нарушение закона, но никто не посмеет призвать к ответу фаторианку, пусть она и продала своего ребёнка. То, что брат поклялся в верности женщине, которую возненавидел и хотел забыть, большая ошибка, но это его решение. Произошедшее годы назад не должно угнетать тебя, Эмили, теперь ты обрела семью и находишься под нашей защитой. Любой отдаст за тебя всё, не задумываясь, поверь! Она подарила тебе рождение, а мы станем самой жизнью.
— Я всегда знала, что не нужна родителям, ты не удивил меня и не расстроил, Бенджи, тем, что рассказал о матери. Вы с братом выглядите гораздо моложе, чем я могла бы предположить, если именно Эйден забирал меня. Значит, он теперь связан клятвой...
Бенджамин пожал плечами, принимая это как должное и призывая меня относиться к данному факту так же, кто-то должен был взять на себя и эту ношу. Вскоре наш откровенный разговор закончился, я лишь узнала, что в ближайший год мне предстоит знакомство ещё с двумя сыновьями герцога.
Забродивший сок дикой ягоды, что росла на холмах, будоражил и заставлял смириться с услышанным, требуя отбросить страхи и сожаления, а ещё присоединиться к танцующим. И постепенно ужас осознания того, что я не человек, уступил, поддавшись чарам ночи. Под одобрительные возгласы находящихся рядом Бенджи подхватил меня, выводя в образованный танцующими круг. Музыка звучала отовсюду, непривычная, озорная, и я решила, что могу себе позволить всё, если уж точно не являюсь леди. Горячие руки сжимали талию, поднимая меня и кружа, я смеялась, наверное, впервые не размышляя о том, как выгляжу и что обо мне подумают. Я взлетала вверх, желая схватить звёзды руками, смеялась, падая вниз и зная, что мне не позволят достичь земли… Веселье накрыло волной куража, оставляя воспитание и ограничения в том прошлом, что должно было сгореть сегодня. Сколько же раз я прощалась с ним?! Наверное, и этот не последний… И лишь одно остановило меня, увлёкшуюся и расслабленную — тёмный взгляд стоящего неподвижно ровно так же, как делал это на выпускном балу, Эйдена.
Меня словно окунули в ледяную воду, заставив хмельное веселье уйти, но я не хотела говорить с графом. Муж или нет, Эйден заботился обо мне лишь потому, что его роду нужна та сила, что проявилась во мне. Я хотела крикнуть, чтобы он забрал её и позволил мне просто жить, но не смогла произнести ни слова. Отвернувшись, улыбнулась Бенджи, увлекающего меня в новый танец, но праздник в душе уже уступил место иному чувству.
Обида, боль... Я солгала Бенджамину, не желая сознаваться даже себе в том, что чувствую на самом деле. Меня тоже предали, и так горько понимать, что я сама — Эмили, не нужна ни одному живому существу! Даже зная о причинах по которым оказалась в приюте, каждая из воспитанниц госпожи Патервуд всё же надеялась на то, что поводом тому послужили обстоятельства, вынудившие родителей отказаться от ребёнка, а не их нелюбовь и безразличие. Разве не по причине наличия чувств они обеспечили дочь самым лучшим воспитанием, пусть и вверили её судьбу чужим людям?! И вот очередная правда, которую я так хотела узнать, стала тяжёлым ударом, разбив иллюзию. И её осколки очень больно ранили! Эйден — почти раб, а я — настоящая, которую продали и купили, почему-то позволив считать себя человеком. Да, та женщина заслуживает ненависти, вот только разве можно испытать настолько сильное чувство к тому, кого даже не видела?! Теперь я знала ответ, а тьма, что спряталась внутри, казалось, ликовала, уже получив себе малую часть моей души.
Серый рассвет был встречен радостными приветствиями, и целое селение вспыхнуло огромными кострами. Горели соломенные хижины, с любовью построенные мужчинами и заботливо украшаемые хозяйками. Соединившиеся пары смотрели на огонь улыбаясь, тогда как я чувствовала на щеках слёзы. Они катились, не спрашивая моего желания, словно весенние ручьи под солнечными лучами, и рядом был тот, кто, как я решила, точно никогда не станет моим мужем.
С прямой спиной, напряжённый, словно натянутая струна, рядом находился Бенджамин. За пламенем, жадно поглощающим соломенные хижины, он наблюдал, уже находясь в седле. Вождь восседал на рыжей лошади, такой яркой, что со стороны казалось, будто бы он оседлал сам огонь, и тот подчинился этому мужчине с усталыми грустными глазами.
— Бенджи, а как же браки с людьми? К чему столь трепетное отношение к тёмной силе, если и ваша превышает ту, которой обладают обычные маги? Разве невозможно жить, не желая чужого, любить и растить детей?
— Ты задеваешь самую больную тему, Эмили. С тем, что все люди смертны, я уже научился жить, а вот к другому так и не смог привыкнуть. Зачем тебе знать то, что многие из фаторианцев желают забыть?! Эйдену будет проще рассказать об этой стороне нашей жизни. Пора прощаться, Эмилия Кимберли. Уверен, ты не вернёшься ко мне через год. — Глаза с потухшими алыми искрами смотрели серьёзно. — Я не готов предать ту, которую любил, даже ради божественной силы. Не мне уготовано судьбой принести в мир счастье для Несущей надежду, привыкай к этому обращению, Эмили. Да и любому понятно, что жизнь скитальцев не для тебя. Не каждый может выдержать груз истинной свободы, у тебя иной путь. Иди и не оборачивайся, всё будет так, как того захочешь ты сама. Верь и действуй!
Прощальные объятия и вновь Венди несёт меня куда-то, оставив за своей спиной караван, бредущий за вождём к новому пристанищу. Странно, но спать я не хотела, даже не сомкнув глаз всю ночь, и чувствовала себя бодро после утомительных танцев. Лишь догоняющий нас дым иногда выжимал слезу, но Бенджамин был прав, следует идти дальше и не оборачиваться.
— Тебе понравился Бенджи? — Вдруг поинтересовался мой опекун.
Я лишь передёрнула плечами, но ответила так, как могла только свободная женщина, чей разум более не смущают наставления строгих учительниц.
— Очень. Но я хочу посмотреть всех женихов. А сам герцог не будет участвовать в смотринах? Он, если верить слухам, свободен от брачных уз на данный момент. — Не удержалась и от колкости, хотя ранее подобное мне показалось бы непозволительной дерзостью.
— Знаешь, значит... Не хотел пугать, рассказывая сразу всё, ты показалась мне несколько неподготовленной даже к обычной жизни. Надеялся, что влюбишься в одного из встреченных мужчин, как это у вас, молодых да наивных случается, и сама решишь остаться с одним из моих братьев. Неволить не стану, как и обещал, отпущу. И даже если не выберешь никого, содержание получишь, всё будет так, как договорились.
— Это закон обязывает ваш род отпустить меня, если не сделаю выбор в пользу одного из вас, разве нет?
— Бесполезный разговор, в тебе сейчас говорит обида. — Бриз поравнялся с Венди, подстраиваясь под её шаг, и граф, наконец, посмотрел на меня. — К Бенджи я торопился, боясь не успеть к ночи Великих костров, обещал ему по пути в Патервуд, что загляну. Теперь же мы можем двигаться свободно, будет время поговорить. Предлагаю сменить тему на нечто более нейтральное и полезное. Хочешь что-нибудь спросить?
О, я хотела! Настроение у меня в последние дни менялось даже более резко, чем просыпался голод. И если ночью я не желала никакого общения с псевдомужем, то при свете дня вопросы сами норовили слететь с языка.
— Кто моя мать? Почему в пансион меня привёз герцог, если выкупил именно ты? И чем грозит нарушение данной тобой клятвы?
Вместо ответа Эйден бросил на меня странный взгляд, пришпорил Бриза и унёсся вперёд, явно не желая отвечать на один или даже все вопросы. Наклонившись, погладила Венди по шее, успокаивая, поскольку почувствовала, как она рвётся последовать примеру своего друга.
— Пусть мчатся одни, мы ещё обгоним ветер, моя красавица. Каждому иногда надо ощутить себя свободным, особенно, если связан обязательствами…
Размышляя над рассказом Бенджи и реакцией его брата, вдруг поняла, что мне очень жаль младшего. У меня, как бы ни сложилось на самом деле, многое впереди и даже есть шанс стать свободной, если удастся приручить страшную силу. Но Эйден… Непросто жить с ощущением того, что тебя предали, ещё тяжелее оказаться в зависимости от того, кого хотел вычеркнуть из своей жизни. Я ничем не обязана женщине, родившей меня, а вот у него действительно нет возможности вернуть свободу, пока не исполнит клятву. И почему мне кажется, что в том моя вина, если предала его мать, а не я?!
ГЛАВА 10
Солнце только поднималось над горизонтом, отчего холмы обзавелись длинными тенями, тянущими свои лапы к тем, кто посмел приблизиться. Петляющая дорога скрыла от меня Бриза вместе с его решившим столь странным образом прервать неприятную беседу хозяином, но мы с Венди двигались медленно, наслаждаясь утром и прекрасным видом. Вокруг, насколько хватало взора, простирались пёстрые ковры цветущего разнотравья. И даже тень не мешала рассмотреть красоты алых бутонов, выплеснувшихся ярким пятном к подножию ближайшего холма. Страха не было совсем, будто та самая сила, что внезапно проявилась столь неприятным образом, придала смелости, испугав более, чем были способны люди. По правде говоря, всему виной была всего лишь уверенность в том, что Эйден не позволит никому меня обидеть. Проехать здесь можно было только одним путём, преследователей не наблюдалось, а тех, кто мог двигаться с противоположной стороны, первым встретит именно он. Эта мысль кольнула беспокойством, что-то долго граф не возвращается, хотя… Вполне может статься, он просто ожидает за следующим поворотом этой живописной дороги.
Едва объехав холм, я увидела Бриза, бродящего осёдланным и без хозяина, а после замерла, не понимая, что же происходит. Эйден сидел на земле рядом с чем-то, что я в первый момент приняла за покрытый яркой изумрудной зеленью холм. И лишь приблизившись, можно было заметить огромную морду и крылья, распластанные и неподвижные. Дракон?! Они жили далеко, и самое крупное поселение находилось в драконьих горах, до которых было едва ли не три месяца пешего пути. Карту я помнила хорошо. Как он здесь оказался и почему выглядит мёртвым?!
Венди недоверчиво переминалась, повинуясь моей воле, но явно опасаясь огромного ящера. Эйден же, заметив наше появление, махнул рукой, приглашая присоединиться к нему. Спешившись, я осторожно подошла, отпустив лошадь.
— Он живой?
— Дышит, значит, не умер. Не стоит его бояться, мы знакомы. Кхрш-тан не причинит вреда.
Эйден занимался изготовлением какого-то зелья, смешивая содержимое нескольких склянок. Я внимательно наблюдала, как жидкость меняет цвет и пузырится, распространяя неприятный запах, но вопросов не задавала, дабы не отвлекать. Мне удалось определить лишь нюхательную соль, которую всыпал в последний момент маг, но не более того. Надо же, а для себя зелье он не использовал после переправы через реку, хотя, теперь стало понятно, имел возможность... Тем временем, удовлетворившись полученным результатом, Эйден поднялся и выплеснул зелье на морду дракона, стараясь попасть в ноздри. А после отошёл и меня отодвинул себе за спину, воздвигнув вокруг неплотный защитный контур, умение делать который для меня было пределом мечтаний, но, очевидно, являлось обычным делом для такого мага.
Всего через мгновение дракон зашевелился, затем поднял голову, чихнув и только после открыв глаза.
«Не верю, снова ты, баламут?!» — Раздалось в моей голове, заставив испуганно вздрогнуть, но почти сразу же всё объяснилось.
— Драконы общаются только мысленно, хотя нашу речь прекрасно понимают. — Немного повернув голову, пояснил явно для меня Эйден. — Крепко спишь, Кхрш-тан! Думал не добужусь. Что случилось?
«Был в гостях у вашего короля. Приём оказался неласковым. Какая-то отрава. Внутри словно жидкое золото, всё горит. Рассказать кому, не поверят, что дракон умер, проиграв внутреннему огню. Этот не таков, что живёт в моей крови, он убивает», — Кхрш-тан вновь уронил голову на землю и прикрыл глаза.
— Сейчас посмотрим. Я возьму немного твоей крови.
Сняв щит, Эйден приблизился к дракону и, воткнув ему в лапу кинжал, набрал в небольшой флакон чёрной, словно смола, жидкости. Кхрш-тан даже не пошевелился, словно вновь впал в оцепенение. Хотелось
