Братья. Лара Делаж

Оглавление

• АННОТАЦИЯ
• ПРОЛОГ: Пророчество северной колдуньи
• ГЛАВА 1. Гладиаторы
• ГЛАВА 2. Освобождение
• ГЛАВА 3. Правители Валласа
• ГЛАВА 4. Встреча двух друзей
• ГЛАВА 5. Колдун
• ГЛАВА 6. Меч Эрланда
• ГЛАВА 7. Придворный астролог
• ГЛАВА 8. Забытая династия Давикулюсов
• ГЛАВА 9. Тайны замка Вандервилля
• ГЛАВА 10. Убийство и коварство
• ГЛАВА 11. Граф Тарис Бен
• ГЛАВА 12. Варг становится ветром
• ГЛАВА 13. Вражда и дружба
• ГЛАВА 14. Тайна графа
• ГЛАВА 15 Армия покидает столицу
• ГЛАВА 16. Иномирье

АННОТАЦИЯ

Роман без сказки и огреха

   Трилогия Лары Делаж (первая часть цикла «Хроники Валласа») – это увлекательная сага для любителей эпической фэнтези, максимально приближённой к реалистическому историческому роману в его лучших образцах. Здесь нет сентиментальных штампов и нагромождения чудес ради чудес – жёсткое, неженское, психологически напряжённое повествование погружает читателя в антуражно достоверный и логически выдержанный мир. Постепенно разворачивается полотно параллельной, но очень схожей с «нашей» реальности: от дворцовых интриг до массовых баталий, от сурового прямодушного Севера до изысканного расчётливого Востока, от герменевтических, намёками, искусств до здравосмысленного неверия в магию.

   Север во Вселенной Лары Делаж занимает особое философское и даже морально-этическое место, подобно древнему и современному осмыслению Гипербореи, подобно напутствию Кришны Юдхиштхире: ступай на север, там очищаются души…

   Сама автор признаётся, что образ северного Арута навеян Доггерлендом, и намёком служит фраза из романа о том, что в желаемом и приближаемом будущем море отступит и вернёт некогда затопленные земли.

   Несмотря на мотив пророчества, фэнтези о Валласе не фаталистична: человеческая воля, а равно и пороки, и слабость вполне способны влиять на мироздание и ход истории. И даже в меру сил поддерживающее порядок в мире человеческом Иномирье, своеобразная «небесная канцелярия», оказывается невсемогущим, когда сталкивается с волей и действиями смертных королевской крови. Значит, не зря в глубокой и пока не открывшейся читателю древности трём ветвям одного рода была дана земная власть, раз даже потусторонним силам приходится подчас смиряться с выбором этих людей. В этом плане роман Лары Делаж можно назвать гуманистическим. (А вот гуманным – вряд ли!)

   Кстати, «небесная канцелярия» выписана оригинально и непохоже на родственные инстанции во вселенных других авторов. И «небесной» её называть, в общем-то, неправильно, по крайней мере напрямую ведающий делами людскими «отдел». И юмор в романе возникает только в линии Иномирья, между прочим. (Не считая грубых шуток одного персонажа-вояки, но куда ему до естественной непосредственности нежити!)

   Искушённого читателя приятно удивит, что неожиданные повороты сюжета и открытия – не «рояли в кустах» и не авторский произвол, а логически подготовленные предыдущим ходом событий следствия; внимательный глаз найдёт такие подготовительные «улики» в предшествующих главах.

   Радует, что персонажи – не «картонные». Да, им можно присвоить известные ярлыки: вот король в изгнании, вот хитроумный министр, вот девушка-воин, вот маг, вот готическая дама… Но каждый из них перерастает ярлык и развивается от главы к главе, снимая перед читателем всё новые покровы со своего многослойного характера. Ни законченных злодеев, ни святых. Никто не заслуживает ни последовательного порицания, ни полной моральной поддержки. Драматический психологизм характеров позволяет героям разрываться между омерзительными и кристально чистыми деяниями, оставаясь уникальными индивидуальностями. Как говорил Иешуа, «нет злых людей, есть несчастные люди». Да и добрые люди порой совершают такой выбор, за который жестоко расплатятся по законам «валласовской» кармы. Однако в политике и на войне однозначно благородных решений нет, они остались где-то в идеалистических книгах.

   А вот романтическим произведением «Хроники Валласа» можно назвать, если понимать под этим исключительных героев в исключительных обстоятельствах. От утешительной же романтической фэнтези в двух центральных любовных линиях нет ничего. Похоже, что эти линии, противоположные по взаимоотношениям и ролям, – «антология» всех возможных ситуаций, эмоций, само- и взаимоуничтожения двух любящих существ. Одно не вошло в «антологию» – безоблачное счастье.

   Немного о достоверности… Со знанием дела выписаны детали экстремального и повседневного бытия условно-средневековых людей самых разных родов занятий: от астролога до моряка. Думается, что автор заслуживает доверия, поскольку изучала приключенческие реалии не по справочникам и беллетристике, а на личном опыте, умея ходить под парусом, совершать конные экспедиции в отдалённых районах, возделывать землю и обороняться от лихих людей.

   По прочтении трёх книг «Пророчества…» остаются вопросы, остаётся где-то возмущение, где-то восхищение. Но впереди у читателя – ещё два трёхтомника, и не факт, что Ваше мнение не поменяется на диаметрально противоположное несколько раз, поскольку полотно «Хроник» многогранно подобно живой действительности.

   Юлиана Орлова, писатель, поэт, член правления Межрегиональной общественной организации « Клуб фантастов Севастополя и Республики Крым «Фанданго», редактор фэнзина «Фанданго», член Регионального Севастопольского литературного объединения им. А. Н. Озерова

ПРОЛОГ: Пророчество северной колдуньи

   Совсем седая, но еще крепкая, высокая старуха в одежде из волчьих шкур захлопнула за собой дверь избушки, почти невидимой на склоне ельника. На столе в выдолбленном камне горел огонь. В его неверном свете стал виден человек, лежащий на низкой лежанке, весь покрытый бурой медвежьей шкурой. Его почти белые волосы закрывали все изголовье кровати, из-за бороды не было видно рта.

      Старик открыл глаза и с трудом повернул голову в сторону вошедшей:

      — Орана, мир пошатнулся...

      Женщина подошла к нему и вопросительно посмотрела.

      — Над Севером нависла опасность — смерть...

      — Он может умереть?

      — Да.

      — Он может умереть до прихода в этот мир?

      — Да.

      — Мы можем что-то сделать?

      — Спроси руны...

      Орана опустилась на колени у изголовья лежащего, пошарила в темноте и достала сшитый из кожи мешочек. Положила его на грубо сколоченный табурет, поднялась, вышла...

      Ветер свистел и гудел, сыпал и гнал колючие ледяные снежинки. Ели, как живые, издавали протяжный стонущий звук. От снега исходил свет, а верхушки деревьев сливались с небом, отчего казалось, что мир перевернулся и земля оказалась вверху.

      Женщина протянула руку к висящей над входом клетке, открыла дверцу и ловким движением схватила уже почти замерзший комочек. Птица издала еле слышный писк.

      — Живая? — взволнованно спросил старик.

      — Живая...

      Орана вытащила из темноты черную ткань и постелила на табуретку, откуда-то достала кусок угля и на темной материи нарисовала невидимый знак. Птица в ее руках началa пищать громче. Старуха запела протяжную песню, достала еще что-то, тускло блеснувшее, и в тот же миг писк прекратился, птичья кровь залила алтарь, начала капать на пол.

      Не прекращая пения, Орана вынула из мешочка руны, бросила на табурет, перемешала. На округлых светлых камешках начертаны черной краской графические знаки. Женщина закрыла глаза, провела ножом по своей руке... Кровь человека закапала на камни, смешавшись с уже пролившейся птичьей. В избушке наступило молчание.

      Ведунья открыла глаза и стала читать руны:

      — Война... война без начала и конца... смерть или жизнь? Два в одном... Если победит жизнь, в Аруте будет король и настанет время благоденствия... Воспрянет великая страна, объединенная единым владыкой.

      — Вытащи еще одну.

      Старик протянул свою совершенно истощенную руку, казавшуюся почти прозрачной в неверном свете масляного светильника.

      — Дон, у тебя и так почти не осталось крови!

      — Делай, Орана, что велю. Завтра я ухожу, она мне уже не понадобится.

      Голос женщины, продолжившей пение, дрогнул. Она овладела собой, песнь окрепла. Сделала разрез на кисти Дона, и на алтарь снова закапала кровь. Орана перемешала руны и вытащила еще одну.

      — Король уже покинул небесные чертоги. Он придет до следующего лета, осталось меньше года... Но смерть распростерла крылья над ним. Она будет сопровождать его всю дорогу.

      — Дай мне печень.

      Старуха разрезала тушку птицы и умелым быстрым движением достала печень, положила ее в рот старца. Дон жевал беззубыми деснами. Глаза его были подернуты беловатой пленкой.

      — Смерть отступит перед двумя женщинами. Одна из них — ты. Женщина чужой крови сможет отвести смерть от короля первый раз. Дай мне сердце...

      Окровавленными пальцами Орана вырвала из груди убитой птицы сердце. Старик снова медленно, экономя силы, стал жевать. За стенами выл ветер, сыпался снег и трещали ели. Послышался сильный толчок, избушка содрогнулась.

      — Женщина чужой крови будет там до тебя. Но смерть не отступит... Вы сможете ее победить, если будете вдвоем, — уже торопясь, шептал Дон.

      — Как я смогу ее узнать?

      — У нее чистые мысли... И она будет рядом с матерью короля. Но придет еще один — тот, кто позовет уже отлетевшую смерть. Ты должна его остановить.

      — Как я его узнаю?

      — Мой дух будет с тобой. Вы сможете спасти короля. Не вижу... не вижу, спасете ли вы его мать... Если погибнет она, не справится юный воин с наследником рода отца своего, который явится из дальних земель во главе воинов невиданных, непобедимых... и заберет владыку смерть. Сумеют живущие уберечь короля эти три раза — свет белый изменится. Вернутся на раздираемую войной землю мир и благополучие... и отступит море, и Cевер снова станет великим...

      — Что я могу сделать?

      — Я буду с тобой. Я сохраню свой дух, у меня хватит сил на год. Ты отдашь мою новую кровь матери короля. Но тебе надо спешить, впереди... впереди у тебя... долгий путь.

      Орана пела над ним всю ночь. Едва рассвело, она закутала труп в шкуры, вынесла во двор, достала длинные низкие сани и закрепила тело на них. Надела короткие, широкие лыжи. Она не сразу увидела большую черную птицу, которая наблюдала за ней. Сидевший на клетке с открытой дверцей ворон каркнул, переступил с лапы на лапу, расправил огромные черные крылья. Старуха подошла, заглянула ему в глаза.

      — Дон?

      Ворон снова закричал, вспорхнул и полетел над верхушками деревьев. Женщина двинулась за ним. Завывающий всю ночь ветер затих, и зимний лес застыл в неподвижности. Лишь снег иногда упадет с лап елей, или птица перeлетит с ветки на ветку, или хрустнет чем-то какой-нибудь зверь.

      Сильными движениями Орана прокладывала дорогу в глубоком снегу. Веревку от саней она прикрепила к поясу, чтобы освободить руки. Вышла к горной реке, почти полностью покрытой льдом, только посредине струился тонкий поток воды. Деревья отступали от берега, с верхушек некоторых свисали обледеневшие гибкие лианы.

      Путница отцепила сани и достала из мешка за спиной моток веревки с большим крючком на конце, как для рыбной ловли. Оглянулась, выбирая подходящее дерево, и бросила веревку как лассо, с первого раза зацепив свешивающуюся с него мертвую лиану. Коротким умелым рывком потянув на себя петлю, стала отступать к реке по льду. Она была очень сильна, эта старая женщина — ствол был согнут, как лук. Взяла короткое копье и с невероятной мощью одной рукой вонзила его в лед. Он пошел трещинами, но не раскололся.

      Орана закрепила верхушку как можно ближе к земле, прошла к саням и, запев, начала привязывать спеленатый труп к ветвям. Закончив свою работу, она разрезала ножом веревку, и ель распрямилась, стремительно унося вверх мертвое тело. Дерево, выпрямившись, задело стволы вблизи, и по всему берегу вдоль замерзшей реки посыпался на землю снег. Сидевший в отдалении и все это наблюдавший ворон с карканьем поднялся в воздух и полетел вниз по течению. Старуха быстро встала на лыжи, снова прицепила сани и пошла вслед за ним.

      Женщина шла весь день, пока не начало темнеть. Закаркав, летевший впереди ворон вдруг поменял направление и исчез из виду. Орана втянула воздух в ноздри: слабый запах дыма... Она повернула на него, старательно огибая стволы в быстро наступающей темноте. На лесной поляне стояла заснеженная юрта и был разведен небольшой костер. Три человека, освещенные пламенем, жарили мясо убитой молодой косули.

      — Мир вам, — подошедшая гостья выбросила вперед руку.

      Сидящие у костра подняли головы навстречу женщине.

      — Мир тебе, странник. Иди, раздели с нами еду.

      Она подошла к костру, сняла лыжи и откинула капюшон. Ее белые волосы покрывали плечи и спину.

      — Орана! Великая Мать! — вдруг охнул один из сидевших вокруг костра, и люди встали.

      Раздалось карканье и хлопанье крыльев. На плечо женщины опустился огромный ворон.

      Костер догорал, поевшие люди встали и принялись тщательно заворачивать оставшееся мясо, предварительно разделив его поровну между всеми сидящими вокруг костра. Ворон тоже склевал свой кусок на снегу, оставив оттаявшую землю там, куда ему бросили еду.

      — Я уйду, как только рассветет, — сказала женщина. — А вы сообщите всем, кому сможете, что король Севера в пути. Он придет. И те, кто захочет увидеть его рождение, пусть идут на границу с Валласом — в замок, где правит воронье. Пусть люди обращаются к богам, дабы отвести смерть от матери короля...

      Как только тьма немного рассеялась, юрту свернули и погрузили в сани. Люди встали на лыжи и разошлись по всем четырем сторонам света. Орана двигалась на юг...

ГЛАВА 1. Гладиаторы

   — Эй, бойцы, держите девок! — закричал хриплым голосом стражник, высокий детина с одутловатым лицом. Выдохнул в вонючую камеру с этими словами еще больше вони от своих гнилых зубов...

      Заскрежетала железная ржавая дверь, впустив проституток. В столице не было в них недостатка — женщины со всей разоренной страны стекались в Вандервилль, чтобы хоть как-то обеспечить существование себе и своим семьям. Мало кому удавалось попасть в бордель со спальней для каждой женщины и нормальной едой. Большинство оседало в дешевых трактирах, пополняя улицы и ночлежки, быстро сгорая от болезней, пьянства и нищеты...

      К драагам (так называли бойцов на столичном жаргоне), содержавшимся в цирке, перед боем приводили женщин из хорошего публичного дома. Его хозяину стоило немалых трудов заключить контракт на обслуживание лучших гладиаторов страны. Это давало множество преимуществ: снижение налогов и привлечение клиентов, да и власти снисходительно закрывали глаза на мелкие происшествия, которые всегда случаются в подобных заведениях. Мужчины хотели заняться любовью с женщинами, слывшими шлюхами отборных бойцовых животных человеческого вида. Вместе с женщинами в камеру ворвались другие запахи — рыбы и воли.

      — Что, мальчики, заждались? — весело спросила первая из зашедших, бывшая рыбачка Орвиля, потерявшая мужа-кормильца. Его забрало море вместе со снастями и баркой, и женщина оказалась на улице. У нее были чудесная копна каштановых волос, темно-синие глаза, как море перед бурей, пышные формы и прекрасные белые зубы. Улыбка засверкала в камере, плохо освещенной двумя кадящими факелами.

      — Винта, моя Винта! — бросился к ней бритый боец, весь состоящий из клубков мышц...

      Из пленников мужского пола, рабов, преступников отбирались самые сильные и свозились в Вандервилль, столицу Валласа. Вначале все попадали в бараки возле кладбища, где бои проводились раз в неделю. Бойцам здесь не давали ни мяса, ни вина, ни женщин. Все, что от них требовалось — сразиться и умереть. Тех, кому удалось выжить в течение трех лун, переводили в цирк, где сражения были один раз в месяц.

      Двести драагов сражались за право пополнить ряды тридцати лучших гладиаторов страны. Этих уже неплохо кормили, давали мясо и иногда вино, приводили женщин, на бой выдавали новую одежду. Толпа им рукоплескала и повторяла их имена... Нужно было пройти тяжелый, кровавый путь, чтобы получить все это, а затем уже оставалось лишь развлекать почтенных жителей Валласа по праздникам и в дни торжественных событий. Бои лучших бойцов страны отличались особой жестокостью.

      Мужчины разбирали проституток. Среди них были те, кто выбирал одну и ту же шлюху месяцами, и это давало слабую иллюзию украденной и раздавленной грязным сапогом семейной жизни.

      — Ты ждала меня, моя голубка? — спрашивал рослый северянин с выбитыми передними зубами молодую, с высокой грудью и удивительно тонкой талией, но уже почти седую женщину.

      Из толпы проституток вышла еще одна, закутанная в цветастый платок с кистями, спадавший до колен. Она сбросила его на пол, и в темном подземелье прозвучал звонкий голос:

      — Кто здесь Варг?

      — Гляди-ка, новенькая! — взгляды всех устремились на нее.

      В камере наступила тишина. Один из мужчин снял со стены факел и подошел к женщине, которую никто до того не видел. Раздался возглас удивления. Это была молодая особа со светлыми волосами. Длинная коса спускалась ниже пояса. Необычные, тонкие черты скуластого лица, немного раскосые глаза и чуть длинноватый нос, стройное тело в темном холщовом платье до пола.

      — Она моя!

      — Нет, моя!

      — Красотка, иди ко мне!

      Мужчины сгрудились вокруг нее. Женщины застыли...

      — Я пришла к Варгу, — ответила новенькая по-прежнему ясным и чистым голосом.

      Толпа расступилась, и к ней размеренным шагом подошел высокий, широкоплечий драаг. Он был уже не молод, но в волосах не было седины. В глазах давно угасла тень улыбки, и сами они смотрели холодно, как будто из-за ледяной завесы.

      Варг заложил руки за спину и тяжелой поступью обошел вокруг молодой женщины, затем повернулся к проституткам и обратился к Винте:

      — Она что, не с вами?

      — Не-е-ет...

      Женщины ее разглядывали так же, как и гладиаторы, не понимая, откуда она вдруг появилась среди них. Послышались тихие фразы: «Ты ее видела?.. Нет... А ты?.. Когда она к нам присоединилась?»

      — Кто тебя прислал?

      — Я сама пришла.

      Снова вздох удивления... Как такое могло быть? Эта женщина сумела бы найти знатного и богатого мужчину, который снял бы ей дом и слуг. В ней чувствовались порода, стать — нечто, благодаря чему можно безошибочно отличить породистую собаку от дворняги, даже если последняя молода и у нее блестит шерсть.

      — Я не сплю со шлюхами, — Варг говорил тихо и медленно. — Разве ты не знаешь?

      — Отдай ее нам, Варг!

      — Мне...

      — Мне, Варг, я отдам за нее всю свою еду за один день!

      — А я — за два.

      — А я за пять! Варг, мясо за пять дней твое! И вино после боя!

      Гладиаторы заговорили все в один голос, наперебой предлагая Варгу цену за чудную девушку.

      — А никто не говорил, что я пришла с тобой спать. И я не шлюха, — она говорила с акцентом. Чужестранка...

      После мгновения молчания в камере раздался взрыв хохота. Смеялись все — и мужчины, и женщины. Не смеялись лишь девушка и Варг.

      — Ты пришла к гладиаторам с проститутками. Тебе придется разделить их работу, — он забрал факел у молодого парня и осветил лицо незнакомки.

      Девушка не двигалась. Варг передал огонь первому стоявшему за ним мужчине и повернулся к ней спиной. Перед ним снова все расступились, освободив дорогу к большой решетке в глубине, куда через толстые прутья вливался робкий лунный свет.

      — Ну что ж, пусть возьмет меня тот, кто сможет, — громко сказала странная посетительница и одним движением сбросила платье.

      Снова раздался возглас удивления. Под платьем на ней оказались обтягивающие штаны и рубаха. Вся одежда производила впечатление второй кожи, так ладно она облегала гибкое худое тело.

      Варг оглянулся. Он стоял под углом к факелу, бросавшему свет на лицо, и стали видны его глаза — холодные светло-зеленые глаза лучшего гладиатора страны. Остановился вполоборота и наблюдал за происходящим.

      — Она моя, — раздался рык из другого угла помещения.

      И снова бойцы расступились... К женщине подходил огромный чернокожий, совершенно голый. Его кожа блестела в свете кадящего огня, и он казался ожившей деревянной скульптурой: каждая мышца была прорисована с необычайной тщательностью.

      — Предупреждаю, — не изменив интонации, сказала незнакомка. — Тем, кто ко мне приблизится, я не смогу обеспечить сохранность здоровья и, возможно, жизни. Вы сами берете на себя ответственность за свои увечья.

      Такого громогласного хохота здесь давно не было. Смеялись все, кроме Варга и чернокожего гиганта. Тот подошел почти вплотную... вдруг произошло какое-то движение, которого никто не заметил, и гладиатор упал как подкошенный, будто чудовищный молот ударил его, и больше не шевелился.

      Снова возглас — в нем смешались удивление, азарт, похоть, злоба. Бородатый рыжий детина в остатках зеленой куртки бросился к девушке. Но быстрый, за гранью восприятия чувств даже для тренированных воинов, удар узкой ступни остановил его. Драаг рухнул как дуб и не двигался...

      Два молодца с раскосыми глазами, похожие друг на друга как две капли воды, ринулись на таинственную посетительницу.

      Проститутки прижались к стенам по периметру камеры. Гладиаторы сделали шаг назад. Круг вокруг воительницы был очерчен тремя неподвижными телами и корчившимся на полу человеком, поливающим грязный пол своей кровью.

      — Кто ты? — Варг повернулся к ней полностью. Меж бровей углубилась вечная складка...

      — Я пришла предложить тебе свободу.

      — О чем ты говоришь? — наконец-то в голосе того, кого звали этим именем, прозвучало нечто похожее на человеческую эмоцию.

      — Наверное, ты забыл, что такое свобода? Забыл цвет неба над головой и бронзовый диск заходящего солнца, забыл зеленый закатный луч над морем, смех детей и нежность женских рук? — речь девушки журчала, как струящаяся вода. Диковинный акцент не резал, а ласкал слух.

      Варг не двигался. В камере воцарилась такая тишина, что были слышны шаги диких зверей на арене за решеткой.

      — Ты забыл вкус свежеподжаренного мяса и треск веток в костре, как забыл прохладу текущей воды, и капли дождя на лице, и прикосновение ветра, — девушка медленно направлялась к Варгу. Он был все так же неподвижен. Она остановилась в двух шагах от него. — Завтра вас выведут на битву с рыцарями Арута.

      — Рыцарями Арута, рыцарями Арута, рыцарями Арута... — эхом отозвались ее последние слова со всех сторон.

      Странная посетительница не отводила взгляда от ледяных глаз Варга.

      — Да. Рыцари Арута захвачены лордом Даневаном и будут завтра сражаться с лучшими гладиаторами страны на потеху черни и знати. Перед битвой выйду я, — она сделала паузу, — и убью его.

      Никто не нарушал молчания. Трещала пакля факелов, снаружи порыкивал лев, где-то в углу копошилась крыса. Лорд Даневан был главнокомандующим армией Валласа, жестоким и беспощадным человеком, смелым и умелым воином, высоким и сильным мужчиной.

      — Я убью его, — снова повторила, — и армия будет обезглавлена.

      Ее слова больше не вызывали смеха. Лицо Варга оставалось безучастным.

      — Это вызовет чрезвычайное удивление, — продолжала девушка. Она говорила очень правильно на их языке. — Меня попытаются убить. Я хочу быть уверена, что ты и гладиаторы на арене поддержите меня. В королевской ложе начнется паника, но это уже ничего не изменит. Семья Травалов будет свергнута. Власть в стране перейдет к рыцарям Арута — пока что...

      «Бред, безумие! Это сон! Ущипните меня!» — теперь заговорили все, кроме Варга. Он по-прежнему молчал.

      — Это твой последний шанс, — девушка повысила голос. — Это твой первый и последний шанс обрести свободу. Если ты не присоединишься ко мне, ты умрешь на песке в окружении голосящей черни. Умрешь, утонув в собственных фекалиях и в моче, выпущенными из тебя одним из молодых драагов, кто рано или поздно одолеет непобедимого Варга. Ты уже не молод. Народ слишком привык к тебе. Королеве пора сменить героя арены, чтобы не наскучить людям. Умрешь, так ничего и не получив до конца жизни, кроме ран, вонючего мяса и дешевых шлюх, с которыми даже ты отказываешься спать!

      Она подошла вплотную и резко положила руку ему на шею. Он весь напрягся.

      — Не бойся, я не причиню вреда. Я хочу тебе что-то сказать...

      Варг подумал, что сейчас может скрутить ей руки, сделал едва заметное движение плечами... Резкая боль сзади в позвоночнике, отдающая в голову, была так внезапна, как будто в него вонзили чудовищную иголку.

      — Даже не думай меня победить, — услышал ее шепот. — Ты умрешь раньше.

      Со стороны ничего не было видно, но драаг расслабил плечи, ссутулился, как тогда, когда она к нему подошла.

      — Вот и молодец. Ты меня правильно понял.

      Боль тут же исчезла. Он чувствовал ее пальцы — только кончики тонких пальцев на шее. Она могла убить одним прикосновением?!

      — Наклонись. Мне надо тебе что-то сказать, чтобы никто не слышал...

      Драаг чуть наклонил голову, и ей пришлось привстать на цыпочки, чтобы коснуться губами его уха.

      — Если ты решишь присоединиться ко мне, повесь ножны кинжала на правом бедре, выходя на арену, а не на левом, как обычно. И поговори с Винтой, чтобы она договорилась с женщинами о молчании. Она тебе поможет.

      Варг отстранился от нее, пытаясь заглянуть в глаза. Проклятая темнота! Он не понял, какого цвета они у нее. Светлые...

      Ее ладонь на его шее приникла к коже. Она была узкой и горячей, как если бы перед этим девушка держала руку над пламенем свечи. Гладиатор старался не делать лишних движений.

      — Наклонись еще.

      Он повиновался.

      — Если сделаешь так, как я говорю, останешься жив. И будешь свободен.

      Варг почувствовал ее дыхание. Она пахла яблоками, будто съела только что сочный плод. И было так странно слышать этот кисло-сладкий запах свежих фруктов в пропахшем мочой и потом помещении...

      Девушка отстранилась от него и быстро направилась к решетке. Варг обернулся, провожая ее взглядом. Все жесты таинственной посетительницы были резки и плавны одновременно. Она не делала ни одного лишнего шага, как будто рассчитывала каждое, даже самое малейшее движение своего тела. Достала откуда-то из одежды странный предмет и открыла замок. К ней не торопясь потрусил гуляющий по арене лев. Чуть скрипнула дверь. Незнакомка протиснулась в узкую щелку и встала с другой стороны решетки. Зверь уткнулся носом ей в бедро, она погладила его по спутанной гриве.

      — Варг!

      Драаг вдруг потерял контроль над лицом. Он сделал движение, словно хотел отряхнуться, сбросить наваждение. Слегка пригнул голову... Его глаза превратились в две щелочки. Нет, это не были ни мираж, ни сон... Одним прыжком Варг оказался у железных прутьев, крепко взялся за них. Их лица были так близко, что он почувствовал движение воздуха от ее губ, когда она прошептала:

      — Я оставляю дверь открытой, но вы не можете выйти. На арене полно диких зверей, а у вас нет оружия. Не трогайте калитку, чтобы не возбудить подозрения. Если кто-то попытается уйти сейчас, завтра все сорвется. Даже если спасется один, остальные погибнут. Да и сбежавшего, скорее всего, схватят и жестоко накажут. Цирк оцеплен солдатами. Оставайся здесь и никого не подпускай к двери, ее закроют утром. Делай, как я говорю, и следующим вечером ты будешь купаться в море. Захочешь — возглавишь армию мятежного Валласа. Все гладиаторы всего Вандервилля завтра получат свободу...

      Повернулась и ушла, исчезнув в ночной тьме. Лев ушел с ней. Ее рука лежала на его голове.

      Варг просидел до рассвета, вглядываясь в пустоту коридора, ведущего на открытую арену. Луна скрылась за тучами, и остаток ночи непроглядная мгла окутывала цирк. Темнота сменилась розоватым туманом. Он не смыкал глаз. Рано утром, когда отогнали с арены животных, высокая фигура в темном плаще проскользнула к решетке.

      Человек в железной маске на минуту замешкался, словно разглядывал сидящего со стороны подземелья, прежде чем просунуть руку и закрыть замок. И перед тем, как растаять в предрассветной дымке, оглянулся и снова вгляделся в Варга, блеснув темными глазами в прорезях шлема. Драаг не пошевельнулся, лишь проводил его взглядом...

      К сидевшему подошел бородатый рыжий человек в рваной куртке. На половине лба расцвел огромный свежий синяк, скрывая глаз под нависшим веком.

      — Ты не спал, — в его голосе звучало беспокойство. — Как же ты будешь биться?

      — Я не устал, Дван, — Варг поднял голову, опершись затылком о стену. — Глаз видит?

      — Видит... Как она мне вообще голову не проломила! Правду моя маменька с детства говорила, что у меня крепкие кости.

      — Сможешь выйти на арену?

      Дван пощупал голову, покрутил шеей.

      — Конечно... cмогу. Немного болит плечо, но, похоже, я легко отделался, по сравнению с остальными.

      Варг насупил брови.

      — Ты поговорил с женщинами?

      — Да. Винта клянется, что никто из них не расскажет, что здесь произошло. Мол, гладиаторы просто жестоко побились, не поделив проституток.

      Он удовлетворенно кивнул, встал и прошел вглубь камеры. Бойцы сидели у стен, кто вытянув ноги, кто на корточках. К запахам человеческих испражнений и пота добавился запах свежей крови. На подстилке у стены лежал поверженный гигант, его глаза были открыты. Услышав приближающиеся шаги Варга, чернокожий повернул к нему голову. Блеснули белки и зубы, когда он спросил:

      — Что это было? Магия?

      — Я не верю в магию... Что это было? Искусство, которого никто из нас никогда не видел. А впрочем... я не знаю. Ты сможешь выйти на арену?

      — Нет. Во всем моем теле слабость. Я не могу держать спину ровно, когда сижу.

      Лежащий титан закрыл глаза и замер. Со стороны коридора раздался шум, затем звук отворяемого замка. В камеру вошла группа солдат во главе с начальником охраны цирка. За долгие годы службы Ивар привык к своим подопечным и стал даже симпатизировать гладиаторам. Он стольких проводил на смерть, стольких вынес с арены... О выживших заботился, тяжело раненным помогал уйти из жизни. Некоторые оставались живы многие годы: Варг, Дван, Эрик, Ван, Эрда... Сейчас Эрда недвижим.

      Чернокожий не шевелился, лишь тихо подымалась и опускалась могучая грудь.

      — Он не может сегодня сражаться, — сказал Варг.

      — Именно сегодня он должен был биться! — начальник стражи не скрывал раздражения. — Как вы могли подраться до такой степени? И из-за кого? Из-за шлюх!

      — Бойцы сами решают, какую женщину взять. В этот раз возникли несогласия.

      Ивар посмотрел на Варга внимательно.

      — Ты знаешь, я бы хотел иметь такого друга, как ты. Иногда мне кажется, что ты мне друг. Здесь что-то не так... Что-то не сходится в вашей истории.

      Варг изобразил тень улыбки на лице: не губы раздвинулись, а слегка расслабились мышцы у висков.

      — Ивар, друзья встречаются за столом и прогуливаются. То, что у нас случаются доверительные моменты или мы разговариваем ночи напролет, не заменит совместных ужинов и проведенной охоты. Мы по разные стороны решетки. У тебя в кармане ключи от всех замков. А я... я заперт в каменном мешке. И даже когда я могу выйти, на меня обращены пики и мечи. Мы не можем быть друзьями.

      Ивар поднял брови и прикрыл веки.

      — Я знаю, знаю... Знаю, что рано или поздно ты умрешь. И некому мне будет рассказать про Марту и детей, когда я буду дежурить у вас ночами. И никто мне больше не посоветует такого, как ты. Мне будет не хватать наших разговоров... Мне будет очень тебя жаль...

      — И тем не менее, ты ведь никогда не откроешь дверь и не выпустишь меня? — виски Варга напряглись, и тень улыбки исчезла.

      Ивар не ответил или не успел ответить. Раздaлся шум марширующего отряда, и в камеру вступили новые латники. На этих были аккуратные, чистые камзолы, в руках пики. Их предводитель, пожилой худой мужчина по имени Дивар, с лохматыми бровями и крючковатым носом, быстрым шагом пошел к беседующим. Сидевшие начали подниматься, в их глазах засветилась ненависть.

      Предводитель латников остановился, не дойдя до Варга и Ивара нескольких шагов, и обвел глазами полуподвальное помещение, одной стороной подымающееся на арену, а другой уходящее под землю.

      — Все получили одежду? Одеты?

      — Одеты, но не покормлены, — проворчал Ван, высокий и очень худой гладиатор с могучей шеей и свисающими до подбородка русыми усами.

      — Вам, собакам, не положена еда перед битвой. Тем более, что многим она не пойдет впрок, — губы командующего скривила злая усмешка. — Есть будут выжившие. Сегодня вам дадут вина после боя.

      Только что вошедшие в камеру солдаты опустили пики наперевес и сошлись спинами, как будто опасались нападения заключенных.

      — Ты, Ивар, понесешь наказание за то, что произошло, — Дивар с торжеством посмотрел на начальника стражи, тот потупил глаза. — А вы, собаки, больше не получите женщин. Трахайте друг друга и крыс.

      Оглянулся на латников, вошедших вместе с ним, ожидая одобрительной реакции на свою шутку. Но лица солдат, увешанных оружием, были напряжены. Никто не любил входить к гладиаторам цирка. К тем, другим, которые содержались на северной стороне города за крепостной стеной — другое дело. Те были пугливы и покорны. А эти отборные бойцы вызывали невольный страх, какой вызывают дикие звери, даже находясь в клетке.

      — На арену, драаги. К оружию!

      Заключенные молча потянулись вереницей к воротам.

ГЛАВА 2. Освобождение

   Солнце заливало город, и душный воздух окутывал все вокруг горячим одеялом. Спешившие в цирк люди смеялись и возбужденно разговаривали, со всех сторон слышались шутки и грубые заигрывания мужчин. Нравы Вандервилля строгостью не отличались. Под холщовыми одеждами начал собираться пот, и воздух наполнялся запахами человеческих тел и жареной рыбы, которую готовили и продавали на каждом углу.

      Цирк быстро заполнялся людьми. Первые ряды занимали мужчины посильнее. Женщины и дети садились ближе к выходу, чтобы в случае давки или вспышки ярости у толпы можно было быстро уйти. В королевской ложе возникло движение: маленький толстенький человечек в одежде оливкового цвета начал поднимать ткань, драпирующую кресла, и закреплять ее так, чтобы солнце не беспокоило членов правящей семьи. К нему подошел латник, оглянулся вокруг — начали прибывать знатные персоны. Они рассаживались целыми семьями. Ежемесячная битва гладиаторов завершалась танцами и угощением. Выкатывали огромные бочки с дешевым пурпурным вином для народа, а знать собиралась во дворце, где обед плавно переходил в ужин, а последний заканчивался балом.

      Солнце блеснуло в прорези бойницы, отбрасывающей тень на королевскую ложу, но драпировки были уже закреплены. Толстячок в оливковом камзоле устал и вспотел. Его жирный подбородок и брыли колыхались под шевелящимися пухлыми губами, а большая свисающая родинка над верхней губой покраснела. Он еще раз обвел глазами ложу — все приготовления были завершены, и вытер лоб засаленным платком.

      — У меня все готово.

      Человечек спрятал платок назад в карман, сложил в маленький сундучок необходимые для крепления ткани инструменты и, низко поклонившись кому-то в темноту коридора, ретировался. Вошел начальник королевской стражи, очень худой рыцарь с большими залысинами и глазами навыкате. Начал оглядывать все вокруг, внимательно всматриваясь в лица: незнакомых нет... Его взгляд остановился на занявшем место сразу под королевской ложей высоком мужчине в шлеме с опущенным забралом. Рыцарь кашлянул и окликнул его по имени: «Граф Бен». Воин внизу повернулся и снял головной убор. Сидевшие поблизости невольно притихли и отвернули головы, на трибунах же, наоборот, пронесся шум и все взгляды устремились на него.

      Графа называли за глаза Страшилой. Много лет назад, когда он был очень молод, в битве его ударили железной цепью, размозжив нос и превратив лицо в кровавую кашу. Каким-то чудом уцелели глаза. Темно-серые, невероятно красивые глаза непонятно как сохранились на лице, превратившемся в сплошную рану. Носа не было. Разорванные губы так и не срослись. Вместо одного уха зияла дыра. Лоб, щеки, подбородок представляли сплошной рубец. Страшила никогда не появлялся без шлема. Войска он не оставил, за ним укрепилась слава сильного воина, уважаемого человека. Он почти не говорил. Никто никогда не слышал от него никаких слов, кроме отдаваемых команд и приказов. Друзей у него не было. Граф был вторым лицом в армии после лорда Даневана и жил во дворце. Его имение примыкало к южной границе Арута — северной страны. Страшила пользовался, по непонятным причинам, удивительным уважением вдовствующей королевы. Резкая, нервная Диана Травал становилась очень почтительной и голос ее смягчался, когда она говорила с ним.

      ...Граф Бен смотрел в лицо начальнику королевской стражи, не издавая ни звука. Тот смущенно кашлянул. Граф надел свою железную голову. Стражники еще раз снаружи все обошли, потеснив знать. Они отсалютовали своему начальнику, тот удовлетворенно кивнул, откинул полог в глубине и склонил голову. В ложу вступила правящая королева с детьми. Несовершеннолетние принц и принцесса, близнецы, имели одинаковые крупные черты и пышные каштановые волосы. Они были бы даже красивы, если бы не капризное выражение нервных лиц.

      Заполненный цирк взорвался рукоплесканиями и криками: «Слава королеве! Слава наследникам!» Королева и дети подошли к перилам ложи и улыбнулись народу. Губы правительницы растянулись, обнажив ровные белые зубы, а взгляд оставался гордым и надменным. Она едва заметно кивала во все стороны, оглядывая трибуны цирка. Чуть опустила голову и встретилась взглядом с человеком в железном шлеме. Теперь улыбнулись ее глаза, а рот стал неподвижен.

      Раздался скрежет, покрывающий даже шум толпы — поднялась решетка подземелья гладиаторов. Королева и дети уселись, народ застыл в ожидании: кого выведут на арену... Это всегда был сюрприз, и пари заключались уже тогда, когда участвующих в боях гладиаторов обводили вдоль трибун.

      Драаги выходили, щурясь от солнца. Оно всегда ослепляло их. Подставляли лица лучам — на эту ласку их прав никто не отнимал. Злой латник отсчитал двенадцать самых лучших и сильных бойцов. Стражники копьями разделили их, остальные остались за решеткой. Из подземелья цирка ничего не было видно. Лишь по звукам можно было догадаться, что происходит снаружи.

      Справа от выхода лежало оружие: мечи, кинжалы, сабли, палицы и боевые цепы.

      — Берите оружие, собаки... И вперед!

      Перед боями драагов в полном вооружении проводили вокруг арены, дабы на них могли посмотреть зрители. Кто-то глумился, кто-то бросал оскорбительные или одобрительные возгласы. Иногда к ним летели цветы, иногда — объедки.

      Когда они вышли на публику, по рядам пронесся ропот. Их было так мало! Обычно в битве участвовало тридцать человек, а сегодня — только двенадцать. Но какие двенадцать! Лучшие гладиаторы страны... Народ заворчал, как раздраженное животное, предчувствуя особое зрелище. Они будут сражаться между собой?.. или с дикими зверями?

      Драаги, растянувшись цепью, начали обходить арену. Грудь каждого бойца равномерно и мощно расширялась — это была их разминка перед боем. Свежий воздух, голосящая толпа, путь длиною в окружность цирка...

      Что-то было не так в этот раз. Всегда смотрящий прямо перед собой, возглавлявший шеренгу Варг обводил взглядом первые ряды. Он буквально впивался в каждое лицо, и шаг его был медленнее, чем обычно. Невольно те, на которых он смотрел, опускали или отворачивали головы. В первых рядах садились самые дерзкие и храбрые мужчины, но никто не мог выдержать взгляда драага — в нем не было жизни, на них смотрела сама смерть... Как будто там, за зеленым болотным туманом, раскинулась страна мертвых. Каждый невольно задавал себе вопрос: а что человеческое осталось в этом бойце?

      Взгляд же Варга внезапно остановился на чужестранце в лимонной чалме. Дорогая яркая одежда и необычного цвета кожа резко контрастировали со смуглыми телами и холщовыми платьями зрителей рядом. Ткань покрывала голову и закрывала нос и рот. Янтарные светлые, чуть раскосые глаза смотрели спокойно и весело. Человек не опустил их перед Варгом.

      Она это или нет?.. Он не рассмотрел ночью, какого цвета глаза у странной посетительницы. Драаг вообще ее не запомнил. Она была красива... красива, как стелющаяся по степи лисица. Хотя лицо чужеземца скрыто, Варг готов был поклясться, что он улыбнулся. Ножны у гладиатора висели на правом бедре.

      Вокруг галдела толпа. Здесь были дерзкие, манящие обращения женщин, наглые — мужчин, одобрительные — тех, кто ставил на него пари и выигрывал многие годы. Сегодня был особенный день, все ощутили это. Лучших гладиаторов никогда на арену не выводили первыми, и не в каждой битве они участвовали. Зрители распалялись, огонь запылал в сердцах, предчувствующих захватывающее зрелище... Варг больше ни на кого не смотрел. Он шел упругим шагом, унося с собой пристальный взгляд человека в чалме.

      В центр арены вышел распорядитель боя, немолодой дородный мужчина в длинном кафтане, подпоясанный по низу жирного брюха красно-зеленым кушаком.

      — Вниманию почтенных жителей Вандервилля предлагается битва, которая войдет в историю! — закричал он неожиданно молодым и зычным голосом.

      Подождал, пока одобрительные возгласы толпы стихнут. Королева в ложе обмахивалась сиреневым пушистым веером, наследники приникли к перилам.

      — Ее свидетели расскажут о ней своим детям и внукам, — он замолчал, смакуя нарастающее напряжение зрителей. — Потому что сегодня падет все, что долгие годы сопротивлялось семье Травалов!

      Сделал знак рукой, и из западного крыла на арену въехала высокая затянутая холстом повозка, влекомая двумя лошадьми, покрытыми попонами с геральдикой правящей семьи: половина черная с красными мечами, половина карминная. Головы гнедых украшены плюмажами черно-красных перьев, поводья сильно натянуты, на глазах лошадей глухие шоры. Толпа затаила дыхание... Повозкой управлял королевский палач. Он направил коней в центр арены, поставив их перед глашатаем. Тот набрал полную грудь воздуха и выдохнул изумленным зрителям:

      — Встречайте поверженных принцев Арута!

      Палач соскочил с козел. Он был невысок и немолод. Странная болезнь изуродовала его лицо: нижняя челюсть обросла с левой стороны огромной опухолью. Одновременно с последними словами глашатая он сорвал покрывало с повозки... Взгляду толпы предстала ржавая железная клетка с двенадцатью людьми, скованными одной цепью. Их коричневые камзолы порваны и запылены, сапоги с высокими голенищами из дорогой кожи давно не чищены. Склоненные головы...

      Палач открыл дверь клетки и потянул конец цепи. Повинуясь рывку, рыцари спустились на землю. Железо оплетало их шеи, натягиваясь с каждым движением, оставляя ссадины и порезы. Глухой рокот толпы перерос в рев.

      Они поднимали головы, щурясь от солнца, обводя глазами цирк, гладиаторов, палача. Тот повел их вокруг арены. Принцы прошли мимо драагов. Кое-кто задержал взгляд на этих бойцовых рабах Вандервилля. Варг не менялся в лице, внимательно наблюдая за ними. Они были сломлены, он чувствовал это кожей. В них уже не было жизни. Гордые правители далекой страны смирились со своей казнью. Но предназначенное им было хуже, чем они предполагали. Рыцари не будут казнены ударом топора, их не повесят, как простолюдинов, не разорвут лошадьми, как государственных преступников. Их отдадут гладиаторам, и под крики безумной толпы они умрут, эту толпу развлекая. У них нет шансов победить. Никто не выстоит перед отборными драагами цирка. Это не будет бой, это будет публичное убийство. И вместо славной смерти — жестокие муки с долгим и мучительным концом, чтобы доставить удовольствие зрителям.

      Последний в строю, самый молодой, вытянул шею и выпрямился еще больше, проходя мимо бойцов. В его глазах сверкнула ненависть, и тут же споткнулась о холодный, ничего не выражающий взгляд Варга. Юноша повернул голову, уставившись в спину впереди идущего...

      Толпа бесновалась. В рыцарей полетели гнилая кожура, яйца, обрывки испорченного мяса — народ развлекался. Каждый норовил попасть в лицо. В ложе знати послышался шорох, как будто все вместе вздохнули одновременно. Рыцарей многие знали: впереди идет старший, гордый Ландос, за ним его родной брат Фада, следом красавец Изда, шествие замыкает самый молодой, Чадер.

      Они продолжали шествие вдоль трибун, прикрывая веки и пытаясь увернуться от летевших в них объедков. Поравнявшись с королевской ложей, отвернули, как по команде, головы от королевы и ее детей. Правительница выпрямилась с порозовевшими щеками и триумфальным блеском в глазах, наследница жадным взглядом провожала удаляющихся рыцарей, наследник свистел, и мать больше не останавливала его.

      Побежденные правители Арута сделали круг и встали напротив группы гладиаторов. Палач по очереди подходил к ним, снимая общую цепь, как с животных, приведенных на убой. Затем достал из повозки тюк, издавший приглушенный звон, и бросил его на песок.

      — Разбирайте оружие... К бою! — и улыбнулся своей разложившейся от болезни челюстью.

      Королева встала и подошла к перилам ложи. Ее голос был необычайно звонок:

      — Как уважаемые граждане хотят, чтобы они бились: все вместе или попарно?

      — Вместе! Вместе! — закричала толпа, в которой потонули немногочисленные возгласы «попарно».

      Гладиаторы медленно и плавно выстраивались цепью, рыцари поднимали мечи... Расстояния между ними уже не существовало. Варг почувствовал привычный холод в груди, как всегда перед битвой. Выругал себя — уже почти поверил в чудо... Как последний идиот прокараулил полночи открытую дверь и остался рабом. Воистину, он заслуживает такой судьбы! Взялся за ножны кинжала, расстегнул пояс... Нож должен быть слева, чтобы его можно было быстро выхватить правой рукой.

      — Стойте! — раздался чей-то высокий голос.

      Огненным всполохом лимонно-желтых одежд ворвалась на арену фигура чужестранца... В пространство между двумя рядами осужденных и драагов быстрым шагом шел незнакомец в чалме. Его невиданное одеяние пламенело всеми оттенками желтого. Мертвая тишина повисла в только что ревущем пространстве громадного цирка. В рядах для знати все взгляды устремились к королеве, возле которой уже выросла фигура начальника стражи.

      — Люди говорят, что рыцари Арута захвачены вероломно, — над примолкнувшими рядами раздался голос с южным акцентом. — Лорд Даневан подослал отравителя, который добавлял им яд в еду несколько месяцев перед решающей битвой. А сам главнокомандующий позорно сидел в палатке, пока солдаты сражались с лучниками Севера. Рыцари больны. Это не битва, это убийство! И почтенные жители Вандервилля, как последние идиоты, будут довольствоваться этим дешевым зрелищем?!

      Королева откинулась назад, в ее глазах появился страх. Не зря она так боялась чего-то, что может помешать ее плану... Их надо было казнить! Это Тарис убедил ее выставить рыцарей против группы драагов, чтобы развлечь народ.

      Из ложи знати поднялся мужчина огромного роста и толщины.

      — Кто ты такой, чужестранец?

      Человек на арене повернулся к нему. Гладиаторы замерли...

      — Это она, — то ли утвердительно, то ли вопросительно прошептал Дван, стоявший рядом с Варгом. Тот наклонил голову и вдруг услышал удары своего сердца — и сам удивился. Он так редко чувствовал, что оно еще бьется...

      — Подтверждаешь ли ты мое обвинение? — насмешливо спросил незнакомец.

      — Кто ты, что смеешь задавать мне вопросы? — лорд Даневан грузно спускался на арену. Его бычья голова начала краснеть.

      Королева растерянно смотрела по сторонам. Граф Бен встал и подал какой-то знак... На арену по одному стали выходить воины из северного крыла цирка. Главнокомандующий сделал руками движение, как будто открывая двери. Выбежавшие стражники оттеснили рыцарей от гладиаторов и развели их. В спину каждого уперлись холодные копья латников, подступивших сзади — не двинешься...

      — Открой лицо, чужеземец, — закричал уже совершенно багровый Даневан.

      Чужестранец медленно начал снимать ткань, закрывающую его голову. Обнажилось безбородое узкое лицо и... на спину упала длинная девичья коса. Зрители очумело загалдели. Такого никто не видел и не ожидал увидеть!

      Варг улыбнулся. «Она похожа на степную лисицу, — подумал он, — цветом волос и глаз, тонким лицом, быстрым телом». Его сердце билось. Впервые за многие годы оно билось не от усталости, не от ненависти. Он вспомнил вкус свежей воды на губах... Хотя откуда этому вкусу было взяться?

      Девушка встала боком к подходящему лорду и громко прокричала: «Я вызываю тебя на бой, грязный бастард!» Толпа разом охнула... Даневан был незаконнорожденным, признанным отцом лишь на смертном одре, и крайне болезненно воспринимал напоминания о своем происхождении.

      — Я тебя отымею, сука, на глазах всего города! — он закатывал рукава, обнажая огромные руки. Его походка из грузной стала упругой, но по-прежнему оставалась тяжелой. — А потом отдам драагам.

      Даневан мотнул головой в сторону гладиаторов. Его коричневые сапоги глубоко зарывались в песок. Девушка растянула губы в улыбке, не отрывая глаз от приближающейся фигуры противника, даже не потрудившегося достать оружие. Он думал взять ее голыми руками...

      — А я у них уже была, правда, ребята? — она чуть склонила голову, наблюдая за лордом, как будто отсчитывая его шаги...

      Королева первая поняла, что нечто смертельно опасное происходит на арене.

      — Убейте ее, — вскричала она, вскочив.

      Девушка выбросила вперед обе руки, и в тот же миг два маленьких кинжала вонзились в глаза главнокомандующего. Он страшно закричал, остановился и упал назад, извиваясь всем телом. Ему удалось выхватить из ран ножи, но кровь уже хлестала двумя потоками. Ноги еще дергались, а руки раскинулись неподвижно... Крик Даневана замер в искривившемся рте. Лорд затих, красная жидкость толчками выливалась на арену.

      Латники, прорвавшись сквозь цепь гладиаторов и рыцарей, с пиками наперевес со всех сторон бросились к девушке. Она сделала рывок в сторону повозки с гнедыми, подпрыгнула и, перевернувшись в воздухе, приземлилась на плечи палача, в ту же секунду перерезав ему горло. Урод рухнул, как распоротый мешок пшеницы. Солдаты сбили строй, не успевая поворачивать вслед за ней, а она уже оббегала их, заходя с другой стороны. Варг понял, что надо действовать.

      — Делаем круг, — шепнул он рядом стоящему Двану.

      В цирке поднимался рев...

      — Стража! — сумасшедшим голосом кричала королева.

      С арены бежал уцелевший распорядитель. Драаги медленно сходились спинами к центру, образовывая ощеренный мечами, саблями, молотами круг. Оцепеневшие вначале рыцари Арута тоже сошлись, образовав второй круг. Открылись южные ворота, рысью въезжала конница. И вдруг с противоположной стороны раздался громкий низкий голос:

      — Здравия гражданам Вандервилля!

      Все головы повернулись на это приветствие: напротив прибывающих солдат выходил на арену человек в темно-сером дешевом плаще. Длинная одежда с капюшоном полностью скрывала и фигуру, и лицо. В руке идущего была простая деревянная палка. Он откинул ткань с лица, и над толпой пронесся истошный женский крик: «Эрланд!»

      Это имя разнеслось, как эхо, повторенное людьми во всех уголках цирка. Наконец все стихло. Вышедший в самый центр арены человек широко улыбался, но запавшие глаза были сосредоточены и суровы. Длинные каштановые волосы с проседью выпадали из капюшона. В толпе началась паника, люди бросились на выход.

      Колдуна Эрланда сожгли на дворцовой площади три месяца назад, на виду у всего Вандервилля. Маг наклонил свой посох, и из него вырвалось пламя, как из пасти дракона. Въезжавшая конница сбилась, строй всадников распался. Лошади взвились на дыбы, кто-то из верховых повернул коней назад...

      На арене происходило нечто невообразимое. Желтая молния метнулась в сторону правителей Валласа. Но это был не огонь — это была та девушка. Варг стоял к ней боком и видел, как быстро она бежит. Из ее руки снова вылетел кинжал, и королева вдруг упала. Вскочивший наследник заверещал, но крик потух в заколовшей его руке графа Бена, впрыгнувшего в ложу снизу.

      Раздался скрежет поднимаемых ворот, и на арену высыпали полуголые драаги из соседних камер. Мигом разобрали оружие на земле, предназначенное гладиаторам — его не хватило. Несколько человек бросились на латников, отбирая у них пики. В возникшем хаосе воины, прибывающие в цирк, стали убивать друг друга. Народ ломился на выход, раздавались крики раздавленных... Варг видел мелькающее желтое пятно: девушка-воин защищала рыцарей Арута.

      — Драаги, ко мне! – закричала она, наконец-то взглянув в сторону гладиаторов. У нее был очень высокий голос.

      — Дван, Эрик, Ван — на защиту рыцарей! — приказал Варг.

      И они, спина к спине, отражая нападения со всех сторон, коробкой двинулись к коричневым камзолам. Все происходило очень быстро. Когда гладиаторы приблизились к ним, несколько человек уже лежали на земле. Варг не разобрал, кого убили, а кого ранили. Сражались принцы плохо. Он представил, как бы они бились с драагами, если бы бой состоялся. Никто из бойцов Вандервилля не получил и царапины. Все, что от них требовалось — продемонстрировать ревущей толпе долгую, мучительную смерть тех, кто сопротивляется Травалам.

      Девушка пыталась их защитить, отразить удары, предназначенные правителям Арута, но не справлялась. У нее в обеих руках было по сабле.

      Из всего оружия, предоставленного для боя, Варг тоже сегодня выбрал саблю — менее надежная, чем меч, но более легкая и быстрая. Он проткнул ее острием солдата, стоявшего к нему боком, и почувствовал, как чье-то лезвие коснулось и его куртки. Ушел от удара привычным движением, понимая, что тот был плохо рассчитан. Резанул в сторону и сразу ощутил, как оружие подсекло человека, как ствол молодого дерева. Тот, кто коснулся его клинком, упал... Гладиатор достал левой рукой длинный нож и порадовался, что не убрал его с правого бедра. Ему никогда не приходило в голову держать ударное оружие в обеих руках. Получалось... но хуже, чем у чужестранки.

      Четверо драагов и девушка взяли в круг оставшихся принцев Севера, обороняя их от толпы латников. С той минуты, как подошел Варг со своими ребятами, больше не упал ни один. Он привычно рубил, как в групповом бою, но в поле его зрения все время находилась фигура в желтых, уже покрытых красными пятнами одеждах. Девушка сражалaсь двумя саблями так, как будто у нее было десять рук. Драаг скорее почувствовал, чем увидел — количество нападающих уменьшилось. Наконец он смог оглянуться: что происходит вокруг?

      С середины арены двумя полукругами расходились к воротам гладиаторы вперемешку с латниками. Его ребята держались небольшими группами, как он и учил их действовать в окружном бою. Арена покрывалась телами, надо было обращать внимание, куда ставить ногу, чтобы не споткнуться. Варг заметил, что солдаты сражаются также и друг с другом. Казалось, никто уже не понимал, кто друг, а кто враг. Кто за кого воюет, кто кого защищает?..

      Цирк пустел, знать спасалась бегством. Тела наследников лежали друг на друге, королева раскинула руки, из середины ее груди торчала рукоять кинжала. Граф Бен в центральной ложе махал мечом направо и налево. Варг сражался со всеми наскакивающими на него, не успевая закрывать глаза от брызжущей со всех сторон крови. Он чувствовал неглубокий порез на плече, горящий на коже.

      — Варг, — раздался рядом уже знакомый женский голос.

      Подался спиной, едва успев отразить удары налетевших на него солдат, которые тут же начали свирепо поражать друг друга. В этой неразберихе становилось трудно понять, кто нападает, а кто сражается на его стороне. Драаг повернулся к девушке боком и, по-прежнему защищая рыцарей, они уперлись бедрами, образовав угол.

      — Справишься сам? Не выпускай принцев Арута из круга. Я иду на помощь Страшиле.

      — Справлюсь, — он не понял, кому...

      Желтое пятно рядом пропало. Пустела и арена. Сейчас посреди цирка оставались две группы людей: гладиаторы, выпущенные из подземелья, и солдаты, сражающиеся против своих. Они не подходили к драагам — ни к тем, которые защищали правителей Арута, ни к тем, кто бился с латниками и конницей. Бывшие рабы стягивались к группе Варга, окружавшей рыцарей. С трибуны спускались чужестранка и граф Бен. Одежда на них была совершенно красной, как и песок, на который они ступили. Вся окружность арены была покрыта убитыми и ранеными. Девушка оторвалась от идущего быстрым шагом графа и устремилась к Варгу. Ее лицо сияло весельем, как будто она была на празднике.

      — Ты знаешь Вандервилль?

      — Знал.

      — Дворец знаешь?

      — Знал.

      — Все двери открыты. Веди своих людей через ваше подземелье на волю, в квартал рыбаков, и по побережью — до восточного входа в замок. Встречаемся в тронном зале дворца. Убивай военных и всех с оружием в руках, кроме подпоясанных серым мешком-кушаком. Запомнил?

      — Запомнил.

      Девушка обернулась к подходившему графу, замедлившему шаг.

      — Драаги, ко мне! — Варг резко выбросил вверх руку, сжимающую саблю рукояткой вверх. Лезвие было красным и мокрым. Закричал непривычно громким голосом: — За мной!

      Как странно, что он не потерял голос за все эти годы! Услышал за спиной шумное дыхание Двана. Не надо было оглядываться, чтобы узнать его тяжелое сопение. «Передай по цепи: подпоясанных серыми кушаками не убивать», — бросил тихо и побежал к воротам.

      У выхода с арены стоял Ивар. Его живот был обернут серой мешковиной. Лицо Варга дрогнуло и виски расслабились, когда он пробегал мимо. Тот крикнул ему: «Если уцелеем, приходи ужинать! Четвертый дом от маяка». Драаг ускорил бег и нагнул голову. Задержал дыхание, пересекая полуподземные помещения, где жил много лет. Как он мог здесь дышать?

      Она сказала правду: все решетки были открыты. Варг чуть замедлил шаг, выходя из последней двери, ведущей на улицу. К деревянной створке пикой был пригвожден Дивар. Его руки сжимали копье, вошедшее ему в живот, за древко. Остекленевшие глаза скосились к переносице, изо рта протянулась полоска уже застывшей темной крови. Гладиатор усмехнулся. Встречный ветер непривычно холодил лицо...

ГЛАВА 3. Правители Валласа

   Драаги вытянулись цепью. Практически никто из них не знал Вандервилль. Варг подумал, что не удивится, если вскоре за ним никого не окажется. Все должны разбежаться тут же, слиться с толпой, рвануть в родные края... Хотя бывших гладиаторов объединяла сейчас единая цель — месть. Месть той власти, которая превратила их в рабов, выставляла на потеху черни, как цирковых животных, растоптала их жизни, семьи, калечила и убивала родителей, жен, детей, братьев и сестер. Месть тем, кто забрал их прошлое, настоящее и будущее. Они все потеряли... Как им теперь вернуться в тот мир, от которого были оторваны? Понимают ли они, что их могут уже не ждать? Может, уже не осталось тех, кто их знал? Все родные и близкие убиты, проданы, погибли от голода, болезней и несчастий, рассеяны по всему миру. И вместо родных домов остались обугленные стены... Кто уйдет, а кто останется? Он был королем гладиаторов, абсолютным лидером, когда они были за решеткой или на песке арены. Но кто захочет пойти вслед за ним, не зная, куда он их ведет? Не проще ли сделать шаг в сторону и воспользоваться беспорядком в столице? И бежать домой...

      Он смотрел по сторонам... Даже не представлял, что может встретить на свободе, на улицах. Может, их ожидает вооруженный гарнизон? Полк солдат? Горожане? Не встретят ли они новую битву на пути к свободе и не будет ли первый день освобождения последним днем жизни?

      Переворот был очень хорошо спланирован. Выбрано прекрасное место и идеальное время, чтобы убить всю правящую семью, обезглавить войско страны и напугать мирных граждан. Показать знати, что она ничего не может изменить, и выпустить на улицу вторую армию — армию рабов с ним во главе. Тот, кто это делал, нуждается в нем. И будет нуждаться еще долго. Можно диктовать свои условия...

      — Дван, — позвал Варг, не оглядываясь.

      — Я здесь! — отозвался сзади знакомый голос.

      — Передай ребятам: идем во дворец. Тем, кто останется, гарантирую еду, одежду и крышу над головой.

      Улицы были совершенно пусты. Пока они сражались в цирке, слух о перевороте и убийстве правящей семьи уже распространился по городу. Мирные жители попрятались. Лишь изредка попадались трупы солдат, не подпоясанных серой тканью. Дорога к замку была свободна.

      Вандервилль раскинулся на морском берегу. Древнее Ариванское море огибало юг Старой Земли, выдающейся в море небольшим полуостровом. В давние времена здесь был транспортный узел, где пересекались морские пути с речными. Со всего континента спускалась, петляя, Дница, впадая в море чуть восточнее нынешней столицы. Первой в незапамятные времена построили крепость. Тогда эта земля была пустынна, и лишь морские пираты с юга приставали к немногочисленным деревням с целью пополнить продовольствие и похитить местных девушек.

      Сильные люди с севера пришли, возглавляемые своими правителями. Но те не захотели осесть здесь, в жарком климате полустепной зоны, а пошли на восток, где основали столицу Империи — Вирсандию. Плодородная земля юго-востока их привлекла больше, чем сосны и пески полуострова. А крепость Вандервилля была создана для постоянного армейского подразделения, оставшегося здесь.

      Удобная транспортная развязка, удачный выход в море без рифов и отмелей положили начало одному из первых торговых городов Валласа. Грубые, толстые стены из крупных желто-коричневых камней до сих пор сохранились на некоторых участках перед новой крепостной стеной. Хотя новой назвать ее было нельзя: камни уже покрылись мхом и трава проросла на их стыках.

      Первые постройки для размещения войска строили практически вплотную к крепостным стенам. Затем была возведена цитадель, в которой сейчас располагались казармы для солдат, служебные помещения и кухня. Город рос, как сдобный калач в печи. Люди со всего полуострова и северо-запада устремились сюда, под охрану надежной армии. Начал развиваться порт, поселились ремесленники. Земля и народ оказались благодарны за мир, который принесли в этот край люди с севера. Династия Давикулюсов, отпочковавшись от древа древних родов, основала Империю, воссоединив Валлас, Арут и Тареш.

      Через несколько лет были построены четыре крупных здания чуть дальше уже возведенных домов, для административных и культовых целей. Но затем их соединили переходами, и получился своеобразный замок из четырех башен, вскоре переросший в дворец. Он стал одной из временных резиденций императора.

      Заходившим в порт столицы с моря была видна вся история города: первые укрепления, служившие как бы фундаментом для более поздней крепостной стены, за ней практически черная цитадель с высящимися верхушками деревьев, посаженных во дворе. И над всем этим возвышался замок — четыре большие высокие башни, как короны, венчали два этажа. Он был виден из любого места Вандервилля. От цирка к нему вела почти прямая дорога...

      Тронный зал быстро заполнялся людьми. Коричневые камзолы рыцарей, латы и армейские мундиры, подпоясанные серой тканью, черные грубые куртки гладиаторов...

      В нише на небольшом постаменте стоял высокий трон, высеченный из светло-зеленого камня. Вокруг него образовалось свободное пространство. И вдруг, как и совсем недавно в цирке, яркой молнией сверкнули лимонные одежды — теперь в бурых пятнах. Ловким и быстрым движением девушка с длинной косой прыгнула на каменное кресло. Ее губы улыбались широко, обнажив ровные зубы, но глаза смотрели без улыбки.

      Вперед вышел Ландос, самый старший из правителей Севера. Его серо-коричневые волосы растрепались, в бороде блестели серебряные нити.

      — Чужестранка, мы обязаны тебе жизнью... Назови свое имя.

      Люди заходили в зал, вливаясь в толпу, полукругом обступившую трон с загадочной женщиной. Она повернула голову к рыцарю и выпрямилась на сиденье.

      — Меня называют Эдой... Как неудобно сидеть на этом холодном каменном кресле, право, — повысила звонкий голос. — Самый неудобный трон в моей жизни...

      В ней чувствовалось напряжение пущенной стрелы, хотя тело было скупо на движения. Одновременно с этими словами вошел в зал Варг. Он сделал неуловимое движение лицом, как будто хотел что-то сказать, но сдержался.

      Человек в длинной одежде с деревянным посохом решительно прокладывал себе дорогу к трону. Подошедший Эрланд выпрямился во весь рост и встал рядом с девушкой, повернувшись к людям. Эда поднялась и смешалась с толпой, как будто растворилась в ней.

      — Сегодня знаменательный день — день возрождения великой Империи Давикулюсов! Те, кто освободил страну от самозванцев, навсегда останутся в памяти людей. Солдаты и гладиаторы, занимайте помещения во дворце. Казармы в вашем распоряжении, кухня — тоже, — проговорил тот, кто, видимо, управлял происходящим. Эрланд подождал, пока в зале не стихли отдельные крики и шум. — Прошу остаться рыцарей Арута, Варга, господина Верона и графа Бена.

      Варг обернулся к Двану, Эрику и Вану, стоявшим позади него, как к ним протиснулась Эда.

      — Глаз цел? — спросила тихо.

      — Цел, — проворчал бывший гладиатор.

      — Жаль, — по ее тону было непонятно, шутит она или говорит серьезно. — А как остальные?

      Ее янтарные глаза встретились с глазами Варга. Ни один не отвел взгляд.

      — Чернокожий неподвижен, но жив.

      — К нему никогда не вернется сила, — она удовлетворенно кивнула. — До конца своей жизни он останется вялым тюфяком. А два других?

      — Один из братьев умер, ударившись головой об угол стены. Второму, вероятно, придется отнять руку, — ему не нравилось лицо Эды. Оно вытянулось, и девушка стала похожа на атакующую змею.

      — Хорошо, — процедила она сквозь зубы, улыбнулась и вьюном ушла.

      — Какая же она кровожадная, как тигра лютая, — невольно с восхищением выдохнул Дван.

      — Мне странно это слышать от гладиатора, задержавшегося в цирке, — заметил Варг и добавил: — В диких степях, за снежными горами кочует конное племя женщин-воительниц. Никто не может их одолеть. Когда они нападают на соседние земли, то убивают всех мужчин, от новорожденных до старцев. Но самых сильных забирают к себе и живут с ними, держа в плену. После того, как рождаются дети, мальчиков умертвляют, а девочки пополняют их ряды.

      — Так может, она из этих?

      — Те женщины отличаются ростом и мощью тела. А эта — стройная и невысокая. Не похожа она на дикую воительницу... Хотя в ней есть южная кровь.

      — Вас послушаешь, прямо жить не захочется, — проворчал Дван, разворачиваясь. — Откуда ты все знаешь?

      Толпа вокруг трона рассеялась... Эрланд подождал, пока в зале останутся те, кого он назвал, затем сделал знак, и Эда захлопнула двери. Колдун медленно обошел всех. Рыцари поворачивались к нему лицом.

      — Ну что ж, пора навести порядок в этой неразберихе. — Эрланд улыбнулся устало. — Рассаживайтесь, господа, нам предстоит долгий разговор...

      Он махнул рукой в сторону длинного стола у стены. Напряжение спадало. Мужчины переворачивали опрокинутые стулья... Варг краем глаза наблюдал за Эдой. Она больше не смотрела на него, стояла рядом с Эрландом и о чем-то тихо с ним разговаривала. Ее лицо было строгим и спокойным. Как только присутствующие расселись, колдун подошел к столу с торца и встал, опершись на него руками, обвел глазами оставшихся в зале. Наклонил голову, обращаясь к рыцарям Арута:

      — Господа, приветствую вас в Вандервилле, столице Валласа, нашей несчастной страны, терпящей бедствия вот уже двенадцать долгих лет... Для тех, кто меня не знает, позвольте представиться: Эрланд, — он снова улыбнулся. — Кто-то называет меня магом, кто-то — служителем древних богов. Есть те, которые считают меня шпионом...

      Все молчали. Каждый подумал: «И кто же вы на самом деле?» — но никто ничего не сказал...

      — Кем бы я ни был, я тот, кто является одним из организаторов переворота, случившегося, казалось бы, так стихийно и внезапно. Но стихийно и внезапно ничего не случается, тем более в государстве. В Валласе не осталось ни одного человека, удовлетворенного властью. Аристократы и знать были недовольны, что денег поступает все меньше, народ обнищал совершенно. Люди забыли, что такое мир и покой, достаток и уверенность в завтрашнем дне. Крестьяне не могли прокормиться на результаты своего труда из-за невероятно высоких пошлин и налогов. В городе прожить стало совершенно невозможно. Смена власти стала ожидаемой — это был только вопрос времени. — Он помолчал, выпрямился и обратился уже ко всем собравшимся: — Итак, в стране совершен переворот. В столице свергнута правящая семья Травалов. Недовольство их жестокостью и алчностью сыграло нам на руку. Теперь предстоит разработать план передачи страны в руки законных правителей... или тех, кто ими станет. И собрать армию, чтобы обуздать беспорядки и справиться с бандами повсюду. Готовы ли вы к этому?

      Он замолчал и сел. Никто не двигался, молчание затянулось... Эрланд ждал и, очевидно, верил, что кто-то что-то скажет.

      Варг обводил глазами зал: он высок, просторен и светел, составляет разительный контраст с самим дворцом, башней и цитаделью, расположенными в центре Вандервилля.

      Дворец довольно темен, но тронный зал обтянут светлыми ткаными панелями и обставлен мебелью северных белых деревьев. Он казался даже больше и просторнее, чем был на самом деле. Трон из светлого нефрита стоял на небольшом постаменте как раз напротив распахнутого окна, выходящего на террасу. Это южная сторона, из окон и балкона открывается чудесный вид на раскинувшееся бескрайнее море. Варгу вдруг безумно захотелось почувствовать воду, окунуться в соленые волны... Ему показалось или в воздухе витал тонкий аромат водорослей, соленых брызг, высоких сосен?

      Пока он рассматривал зал, Эрланд выразил соболезнование правителям Арута, потерявшим трех человек во время битвы в цирке. Двое были ранены, и им сейчас оказывали помощь, так что в комнате присутствовали лишь семеро. Все они были родные и двоюродные братья. Ландос, невысокого роста, начинающий уже грузнеть, казался самым старшим среди них. Обращало на себя внимание его необыкновенно одухотворенное лицо, даже отрешенное, как будто он не вполне присутствовал здесь, а находился то ли в грезах, то ли в полусне. Варг вспомнил, что девушка, назвавшаяся Эдой, говорила, что рыцарям добавляли яд в пищу в течение нескольких месяцев.

      Эрланд возглавлял собрание. По его правую руку сидели Эда, граф Бен, министр Верон и сам Варг, а рыцари Арута расположились напротив.

      Ландос поднялся и склонил голову, обращаясь к колдуну:

      — Благодарю вас и всех присутствующих за наше спасение. Госпожа Эда и господин... — он замялся, повернувшись к Варгу, — мы обязаны вам жизнью — вам и бойцам, защищавшим нас на арене. Но мы потеряли троих наших братьев и глубоко скорбим. Оставшиеся в живых сожгут их тела и увезут прах на север, в нашу землю.

      — Тем, кто еще не знаком, позвольте представить лучшего бойца столицы — бывшего гладиатора, получившего сегодня свободу, — Эрланд сделал акцент на последней фразе. — Варг, если у вас есть другое имя, назовите его.

      Варг встал и обратился к сидящим на его стороне стола колдуну, Эде, графу Бену и Верону:

      — Я также благодарю вас и всех присутствующих за дарованную мне свободу. Меня зовут Варг.

      На минуту засомневался, правильно ли сделал, назвав себя так. Но вспомнил, как представился рыцарям Арута Эрланд. Это имя тоже не могло быть настоящим. Пока не известно, кто вокруг него, лучше оставить все как есть... Он видел почтительные глаза рыцарей Арута.

      — Благодарим вас, господин Варг, за наше спасение, — Ландос повторил еще раз и глубоко поклонился.

      За ним поднялись все его братья и также отвесили ему поклон. Варг склонил голову в ответ. Министр улыбался, как будто они были близкими родственниками. Выражение лица колдуна ему понравилось. Граф явно не отрывал взгляда от еще вчерашнего драага, но рассмотреть его чернеющие в прорези забрала глаза было невозможно. Эда смотрела прямо перед собой, как будто происходящее ее не касалось.

      Рыцари Арута и Варг снова сели. Эрланд впился взглядом в Ландоса.

      — Мы глубоко скорбим вместе с вами по поводу кончины ваших братьев и их ранений. Но ваша земля — это уже не только Север. Вы единственные правители, в которых осталась кровь коренных властителей Валласа, свергнутых Давикулюсов. Кому, как не вам, принять страну, разоренную за годы бедствий, и возродить древний род? — поскольку все молчали, он продолжал: — Так получилось, что переворот в самом дворце поддержали лишь два человека: граф Бен и министр Верон. Остальные приближенные к власти бежали или убиты. В Вандервилле оказались родственники свергнутой семьи Давикулюсов, правящих веками... Будет разумно и справедливо, если власть вернется к ним.

      Все посмотрели на Ландоса. Варг переводил взгляд с него на Эрланда. Было ясно, что всем заправляет колдун, кем бы он ни был. А рыцари Арута ничего так не хотели, как убраться восвояси домой и забыть о Валласе. Ландос на минуту даже растерялся.

      — У нас другое государственное устройство, разные традиции, непохожая культура. На Севере осталась вера древних, — он помолчал, будто вспоминая, чем еще так различны Арут и Валлас. — Мы привыкли управлять страной сообща. У нас нет городов и торговых путей, как у вас, нет и регулярной армии. Каждый двор дает воинов, если есть необходимость. Править Валласом великая честь, но будет лучше для людей, если правитель будет родом отсюда, а не из чужеземных краев...

      — Мы уже видели, как бывшие управляющие Травалы послужили причиной упадка страны и ее распада на мелкие княжества. Нарушилась слаженная жизнь провинций, пострадали люди. Неумелое хозяйствование привело к краху многие районы. Выросли преступность, нищета, пороки. Кто, как не монарх древней благородной крови, может возродить и объединить Валлас, вернуть авторитет и доверие правящему лицу? — Эрланд не менялся в лице. Такое впечатление, что он заранее знал, кто что будет говорить.

      — Север всегда управлялся всем народом, — не сдавался Ландос. — У нас никогда не было больших городов. Город не может прокормить себя без торговли. Северяне не торговцы. Они знают обмен, в ходу серебро, так как земля нам подарила этот металл, но нет понятия денег. Формально правители страны потомки древнего, наиболее благородного рода, но нет ни королей, ни единоличного правления. Мы не можем применить эту систему на вашей земле. Король или император, знать, аристократы, кастовая система, административное деление, деньги, торговля — все эти понятия чужды нашему миру. Если не осталось потомков дома Давикулюсов, обратитесь к другим семьям, отличающимся знатностью и благородством.

      — Потомки рода Давикулюсов остались. Это вы: Ландос, Фада, Вирзод, Чадер, Изда, Грегор, Ирвен, — Эрланд назвал по имени всех присутствующих. — Да, ваш стиль правления неприменим в Валласе. Но Империя не может быть возрождена без участия благородной династии. Пусть сейчас правитель будет объявлен временным. В стране — утверждено военное положение, собрана армия и наведен порядок, покончено с разбоем на дорогах и с самоуправством в поместьях. Возможно, вспыхнет гражданская война. Но армия и правитель сумеют объединить народ.

      — Когда овцы разбежались, бессмысленно приглашать волков загнать их обратно в стойло, — подал голос Фада.

      Это был коренастый, крепкий мужчина с гривой густых каштановых волос и окладистой черной бородой. Его крупный нос нависал над усами, совершенно скрывающими рот.

      — Волки никогда не бывают лишними, — неожиданно сказал Варг, с улыбкой посмотрев на Фаду. — Без них появляется слишком много мелких хищников, слишком много больных и слабых животных. И волки не убивают больше, чем необходимо для пропитания, в отличие от росомах и барсуков...

      Глаза всех присутствующих обратились на него. Он почувствовал колючий взгляд графа Бена, удивленный — Эрланда, внимательный — Верона...

      — Страна разрушена до основания, — продолжал бывший драаг. — Из семнадцати провинций Валласа уцелели лишь двенадцать. Восток совершенно впал в дикость, юго-запад опустел... В сохранившихся еще северных областях заправляют сторонники Травалов. Кто примет власть? Кто объединит страну? Или она и дальше будет распадаться? Если сейчас вы откажетесь быть правителями, хотя бы временными, Валлас прекратит свое существование окончательно. Уцелевшие провинции распадутся на еще более мелкие области и районы, объединенные теми аристократами, которые смогут собрать и подчинить крестьян и горожан в своих землях. А кто не окажется достаточно властным и внушающим уважение, будет уничтожен своими же людьми. Начнется гражданская война, а дороги и леса еще больше пополнятся разбойниками. И этот пожар, рано или поздно, дойдет и до границ вашей страны...

      — Вам придется принять людей, которые будут бежать на север в поисках покоя и лучшей доли, а потом и отряды тех, кто постарается захватить ваши земли, — поддержал Варга Верон. — Если бы Арут располагался на востоке или на западе Валласа, вы могли бы жить спокойно — в этих районах сейчас нет никого, кто может объединить раздробленные мелкие дворы и селения. Но земли вокруг города Монатаван на северо-западе страны для вас представляют угрозу: тут есть крупные объединения землевладельцев, которые, вероятно, захотят расширить свои владения. И потом, войска Травалов до сих пор мародерствуют в ваших краях. Иметь таких соседей опасно...

      Едва он остановился перевести дыхание, как вскочил Грегор, заговорил громко и торопливо:

      — Мы должны посовещаться. Нам нужно разделиться. Один человек из нашей семьи останется в Вандервилле, поскольку группа правителей вызовет непонимание у народа Валласа, а остальные вернутся домой. Господин Варг и господин министр правы: мародеры из армии Травалов и соседние области должны быть остановлены в их стремлении захватить нашу землю и богатства. Ненаказанное зло не имеет тенденции останавливаться, оно лишь ширится.

      Ландос вскинул руку, как бы призывая его молчать.

      — Брат, ты забыл, что мы здесь одни, — заговорил Изда, не заметив жест старшего. — С нами нет нашего народа. Уцелевшие северяне на границе с Валласом ушли в леса. Как вернуться и навести порядок? Кто способен нам помочь в этом, так это солдаты Вандервилля, которые могут быть организованы нашими сторонниками. В противном случае мы даже до границы не доедем, нас убьют по дороге! Восстановление правления Давикулюсов также необходимо и нам. Северу не выстоять против бандитов Валласа. Только мир в этой стране залог мира в Аруте.

      Варг больше не говорил, а внимательно следил за препирательством братьев. Никто из них не ожидал предложения возглавить Валлас. Ни один не думал о необходимости пересечь неспокойную страну с остатками вооруженных солдат и разбойничьих банд, а то и просто лихих одиночек, промышляющих повсюду. Тем не менее Эрланд поддержал Изду. Но лишь он один из братьев был согласен со словами Варга. Ландос по-прежнему молчал. Остальные не могли договориться между собой: кто возвращается, а кто остается. Просили дать им отряд, сопроводивший бы их до Арута.

      В конце концов колдуну, умело руководящему дискуссией, удалось предложить вариант, удовлетворяющий всех. Четырем рыцарям выделят двадцать солдат, которые их проведут до границы с северными землями. Они и повезут тела умерших и раненых. Ландос, как самый известный в Валласе, будет объявлен временным правителем страны, а один из рыцарей возглавит армию. Последняя роль самая сложная, так как чужеземный правитель должен обладать незаурядными организаторскими способностями, быть грамотным в искусстве ведения войны и дипломатических переговорах.

      Варг посмотрел на Эду, но она отвела глаза. Сегодня ночью девушка сказала, что он, бывший гладиатор, возглавит армию мятежного Валласа. Сейчас планы организаторов переворота поменялись? Или она произнесла больше, чем было ей поручено? Это его страна, он всегда был воином. Если его оставили сейчас в зале, значит, его мнение что-то значит. В любом случае, бывшие гладиаторы цирка, заполнившие дворец, подчиняются ему. Он просто обязан высказаться:

      — Граф Бен, вы известны талантами воина и полководца. Если вы возглавите армию, это может способствовать объединению Валласа, когда будет затеяно сопротивление.

      Было совершенно невозможно разглядеть глаза графа. Но когда он ответил, Варгу почудилась в его тоне ирония:

      — Вы кажетесь удивительно хорошо осведомленным. И это будучи за решеткой! Очевидно, у вас самого и множество талантов, и личные осведомители. А почему бы вам не занять этo место? Слава и ратные подвиги лучшего гладиатора страны сослужат вам хорошую службу. И если уж вы смогли стать королем арены, то почему бы не продолжить и не стать королем... — тут Бен сделал паузу, — армии?

      Варг был уверен, что ему знаком этот голос. Пытался вспомнить, где он его слышал. И этот человек его знал. Граф отвернулся, и Варг тоже вынужден был отвести взгляд. Говорили, что лицо командующего гарнизоном столицы изуродовано в бою... Ему просто необходимо его увидеть!

      — Лучше, если во главе армии станет человек с именем, знатный человек. Я могу лишь возглавить полк из бывших гладиаторов и бойцов.

      — Значит, вы будете первым полководцем мятежных драагов, — улыбнулся ему Верон.

      — Мятежных драагов не существует. Есть освободители страны от незаконных правителей, — Варг холодно скользнул взглядом по пухлому лицу министра.

      Эда и граф Бен не отрывали от бывшего гладиатора глаз. И это ему не нравилось.

      — Не согласитесь ли вы стать во главе полка освободительной армии Валласа? — Эрланд смотрел на него проницательным взглядом.

      Варг наклонил голову.

      — Не согласится ли благородный Изда возглавить объединенную армию? — вдруг спросил граф Бен.

      Изда перевел взгляд с графа на Эрланда. Последний, видимо, ожидал его ответа.

      — Это большая честь, — казалось, Изда был польщен.

      Остаток совета был проведен в разработке организационных действий в столице и написании обращения к аристократам округов с призывом восстановления законной власти. Всем сложившим оружие обещали сохранить жизнь и имущество. Мелким собственникам, крестьянам и земледельцам, поддержавшим новую власть, даровали освобождение от налогов на первый год. Похоже, что переворот хорошо финансировался кем-то... Варг между тем мучительно вспоминал, где он слышал голос Бена, и не мог вспомнить. Граф, как и был, оставался вторым человеком в армии и командующим гарнизоном Вандервилля. Верон также сохранил должность первого министра. Вирзод и Грегор согласились остаться в Вандервилле и участвовать в правлении страной, пока будут идти военные действия. Эрланд должен был отправиться с армией. Эда во время всего совета не проронила ни слова.

      Варг вдруг вспомнил, что его пригласили на ужин. Было необходимо найти Двана. Тот сможет разместить бывших гладиаторов и бойцов в казарме, а Эрик и Ван помогут графу Бену раздать оставшуюся от убитых и сбежавших форму и обувь. Уборкой трупов и организацией порядка на улице займется граф со своим столичным гарнизоном, почти в полном составе поддержавшим бунтовщиков.

      Варг прошел мимо Эды, слегка задев ее плечом: «Поговорим?» Она едва заметно кивнула. Они вышли на балкон, пока рыцари окружили Эрланда.

      — Ты говорила о командовании армией...

      — У тебя большие аппетиты для еще вчерашнего драага, — девушка посмотрела прямо ему в глаза.

      — Значит, вам нельзя верить?

      — Кому «вам»?

      — Тем, кто все это затеял.

      — Ты сам дал понять, что лучше, если армию возглавит граф Бен. Полка тебе мало?

      — Граф Бен, но не Изда. Изда не справится. Он чужак. Люди не пойдут за ним.

      — Ты ему поможешь.

      Варг смотрел на море... Эда стала его раздражать. Хотя было очевидно, что никто ему не скажет правды. Еще удивительно, что его выбрали для осуществления переворота.

      — Как ты добрался до дворца?

      — Ногами.

      — Я понимаю, что не на руках тебя сюда принесли. Кто вас сюда привел?

      Ему все-таки пришлось посмотреть на нее. Что она имеет в виду?

      — Как кто? Я сам их привел.

      — Да, я помню, ты мне ответил на арене, что знаешь город и дворец. Я спрашиваю: откуда?

      Он сдержал улыбку. Эда может сражаться, но не умеет общаться с людьми. Варг не опускал глаз, пока она не отвела свои.

      — Кто ты? Откуда ты? Где тебя учили? Что ты здесь делаешь? — ответил вопросом на вопрос.

      И смотрел, как удивленно округлились ее глаза перед тем, как снова растянуться в узкие злые полоски. Голос Эды задрожал от сдерживаемой ярости:

      — Здесь задаю вопросы я.

      — Где здесь? Во дворце? В городе? В стране? Ты чужестранка. Это моя страна. Я тоже задаю вопросы. И когда ты ответишь на мои, я подумаю, отвечать ли мне на твои.

      Она злилась и снова стала похожа на атакующую змею.

      — Ты не ответил на поклон правителей Арута, — прошипела она, действительно как змея. — Ты говорил всем, как кому себя вести и что делать.

      — А кто ты такая, чтобы делать мне замечания? — шепнул он ей на ухо так же тихо.

      — Вчера ты сидел за решеткой, и тебе приводили шлюх на случку!

      Варг чувствовал, что ее охватывает ярость.

      — Я никогда не спаривался за решеткой.

      — Никогда?

      — Никогда.

      — Ты вообще вышел на волю благодаря мне!

      — Это вы совершили переворот благодаря мне. Потому что я согласился поддержать вас, а не ушел ночью в открытую дверь. Рыцари Арута остались всемером, потому что я и мои ребята их окружили и защищали. Я тебе напомню, что мы сражались бок о бок. И пусть даже каждый из нас не убил столько, сколько убила ты, но вам вдвоем с графом Беном было бы не справиться... И не тебе с твоими манерами учить меня, как мне себя вести с рыцарями Арута...

      — И какие же у меня манеры?

      — Как у торговки на рыбном рынке!

      — И это мне говорит раб...

      Он резко отвернулся от нее и направился к выходу. Она все-таки его разозлила.

ГЛАВА 4. Встреча двух друзей

   Солнце садилось в море. Оно потеряло свою яркость и больше не обжигало глаз. По горизонту стелились лиловые тучи, а вода была сиреневая. Волны медленно накатывались на серо-желтый песок. Как тихо... лишь шум моря и крики морских птиц.

      Варг сидел на берегу у самой кромки моря. За городской стеной еще тянулись одиночные дома, почти до маяка, потом раскинулся песчаный пляж. Его белые дюны простирались до самого Орвиля, соседнего рыбачьего поселка, прославленного своими ныряльщиками — искателями жемчуга. Он смотрел и не мог насмотреться, чувствовал себя заново родившимся. Отвык уже от этих красок, звуков, запахов... Как Эда сказала вчера: «Ты забыл, что такое свобода. Забыл цвет неба над головой и бронзовый диск заходящего солнца, забыл зеленый закатный луч над морем и журчание воды...»

      Да, он все это уже давным-давно забыл... Как прекрасны солнце, море, земля, девушки на улицах и бегающие дети... Надо будет потом спросить у Двана, есть ли у него это ощущение невероятной остроты всех чувств? Сколько лет он провел в неволе? Двенадцать... И уже не надеялся на освобождение. Вообще потерял надежду, перестал верить в богов.

      Он жил, лелея в себе лишь ненависть — ненависть к тем, кто убил его семью, ненависть к миру, который допустил его пленение, ненависть к богам, позволившим свершиться всему тому, что случилось с ним... «Жить, жить, жить», — беззвучно кричал он, тяжелораненый, больной, униженный и забитый плетьми. Он помнил всех своих врагов в лицо. Так много раз представлял, как найдет и убьет каждого... когда окажется на свободе. И сам не верил, что это когда-нибудь произойдет. Но Варг знал, что только тогда уйдет из мира живых, когда отомстит...

      Ненависть не давала его венам спасться и сердцу остановиться. Ненависть останавливала кровь, рубцевала раны и выворачивала желудок после испорченной пищи. Его не убили в самом начале. Он знал почему — почему не убили и рыцарей Арута. Чтобы насладиться их позором, их падением...

      Но его падение стало и его триумфом. Сила бойца крепла с каждым годом. Никто не мог победить Варга. Он стал живой легендой, народ восхищался им. Его выставляли против чужеземцев и диковинных зверей. Женщины бросали ему цветы и предлагали себя, мужчины кидали одобрительные возгласы, наглецы задевали словами... Он запретил себе слышать эти крики, запретил смотреть на лица. Только те, которых он ненавидел, теснились в его голове... и сцены мести.

      И вот сегодня его ненависть окрепла настолько, что изменила мир. Дван весь день спрашивал Варга: «Ты уверен, что это не сон?» Если бы не шишка, полученная ночью, он бы не поверил, что не спит.

      Верный Дван... Сын небогатого помещика, он поднял меч на аристократа, захотевшего взять силой его жену. Им пришлось потом уйти в лес и пополнить одну из банд, промышлявших разбоем на большой дороге.

      Сильный, умный Дван стал лихим воином и даже был вполне доволен разбойной жизнью. Мирные времена ушли в прошлое, а в неспокойные годы лучше иметь не дом и землю, а меч и верных друзей. Вот только подвела его судьба, а всему виной оказалась любовь к женскому полу. Приглянулась ему одна крестьянка, живущая в отдалении от людей и не боявшаяся ни богов, ни демонов — вдова, державшая небольшую водяную мельницу. Делала она также дивную медовую брагу. Ее и выпил лихой гуляка однажды ночью слишком много. Взяли его армейские, и очнулся разбойник в цепях на повозке... После свободной лесной жизни усвоить навыки военной дисциплины оказалось ему не под силу, и после нескольких кулачных боев он оказался в цирке.

      Однажды их поставили друг против друга: Варга против Двана и Эрика. Те не подняли оружие, отказались сражаться с ним. Убил бы их Варг, если бы они не сделали это? Кто знает... Толпа требовала пощадить отказавшихся биться драагов — это были любимые бойцы Вандервилля.

      Им, бывшим гладиаторам, отдали армейские казармы, наполовину опустевшие за сегодняшний день. Дван ему поклялся, что найдет торговца тканями... Вчера женщины хотели забрать цветастый платок и платье девушки-воительницы — они так и остались лежать на полу. Варг сказал: «Нет. Она приходила ко мне». Ткань на ее одежде была тонка и дорога. Надо узнать, где делают эту одежду, где ткут такие ткани.

      Маленький краб, бегом передвигающийся по берегу к одной ему известной цели, наскочил на сапог — уродливый, но крепкий, как и вся одежда Варга. Некрасивая и устрашающая, сшитая из толстой, плохо выделанной кожи... Он вспомнил камзолы рыцарей Арута, тоже порванные, покрытые пятнами... Но их покрой и ткань были безупречны. Как бы ему хотелось сбросить это облачение, пропитанное потом и кровью!

      На бой гладиаторам обычно давали новую куртку, а в своем подземелье они донашивали лохмотья годами. Спасибо Ивару, он оставил однажды после боя уже рассеченный мечом камзол, и Варг носил его три долгих года. Начальник охраны забирал его домой и приносил через несколько дней постиранным, вместе с рубашкой. Это была неслыханная роскошь — простая небеленая рубаха. Ивар заботился о нем, как о брате. Зачем он делал это? Как странно, что они начали разговаривать, потом беседовать, затем коротать ночи. Сегодня он отказался назвать Ивара другом... но он стал им.

      Варг усмехнулся, уткнулся носом в порванный рукав. К ране на плече пристала грубая куртка и каждый раз, когда он шевелился, напоминала о себе легкой болью.

      Он привык к боли, она даже не мешала ему жить — наоборот, стала другом. Боль напоминала, что он еще жив. Боль взывала к мести, говорила, на что надо обратить внимание. Как много боли было в его жизни...

      Завтра он получит новую одежду. Он мог бы взять ее и сегодня, но ему вдруг так захотелось прогуляться к морю на закате... и не опоздать на ужин к Ивару.

      Четвертый дом от маяка — неказистый двухэтажный, но недавно побеленный, с коричневыми ставнями и красными цветами на окнах. По рассказам Ивара он знал всю его семью: жену Марту, двух дочек, внучку... Сегодня он их увидит. Нет, надо было все-таки дождаться новой одежды. Он так привык к этому панцирю, покрытому коркой своей и чужой крови, совершенно отвык от хороших вещей. Неужели на свете есть тонкое белое белье? Кружево? Ладная, сшитая по ноге обувь?

      Он вспомнил кожаный костюм на таинственной чужестранке. Откуда она взяла его, такой выделки? В каких краях? А эти безумные желтые цвета? Одни ткани на ней стоили столько, сколько полдома Ивара.

      Солнце закатилось за горизонт, тучи над морем из серых становились фиолетовыми и чернели. Пора идти на ужин... Это приглашение не могло быть шуткой? Люди шутят... Он надеялся, что нет. Сам он забыл, что такое шутки. Гладиаторы не шутят. Варг вдруг подумал, что вот он сейчас войдет в дом, а его не ждут. И вообще ему показалось, что Ивар его позвал утром. Это какой-то обман памяти. Что случилось с его памятью? Кто он? Как его имя? Он может взять свое настоящее имя? Ни в коем случае! Хотя его уже никто не узнает. Он неузнаваемо изменился, постарел и заматерел, расширился в кости. Изменилось выражение лица, изменилось лицо — морщины, шрамы... Цвет глаз остался прежним, но нет уже людей, которые помнят его глаза...

      У него редкий цвет глаз... как и у Эды. Откуда она? Кто она? Как получилось, что она владеет таким изысканным искусством боя?

      Песок под ногами, песок на арене... а может, сейчас мир вокруг мигнет горящими факелами и окажется, что он идет по арене цирка и все это ему привиделось? Или он сошел с ума? Он просто не имеет права сойти с ума! После всего, что случилось с ним, после сегодняшнего переворота. Нет! Где его ненависть? Где его многолетний друг, сшивающий расползающиеся жизнь и тело? Надо выкупаться. Лето только началось, морская вода остудит голову. Она у него с годами становилась все холоднее и холоднее, как и сердце.

      Вот и маяк приближается. Варг огляделся. Да, если он хочет искупаться, то самое лучшее место здесь. Маленькая бухта в дюнах, гряда камней сдерживает волны, да их сегодня почти и нет. Полоса отмели не даст подплыть акулам. Он быстро разделся и вошел в воду. Почему он раньше не искупался? Ах да, он смотрел на солнце... Он вспоминал, как оно катится до горизонта.

      А его гладиаторы? Ему предложили сегодня возглавить полк. Чистая одежда и свежая еда, лошадь... Он снова сядет на коня и будет командовать людьми. Стремительно темнело... Вода действительно холодна, но ему было жарко. «Надеюсь, ты не заболел?» — спросил сам себя вслух. Варг чувствовал себя пьяным — пьяным свободой.

      Чем ближе он подходил к дому, тем больше жалел, что не дождался новой одежды. Уже забыл, что в мире людей надо обращать на нее внимание. Стало неловко своего грубого рассеченного камзола, растоптанной обуви...

      Бывший драаг видел затылок высунувшегося из окна Ивара. Тот смотрел на дорогу, ведущую к городской стене. Ему и в голову не приходило, что Варг может идти с другой стороны... Он обернулся на звук шагов, лицо расплылось в радостной улыбке. Знакомая большая, уже начавшая лысеть голова с короткими русыми волосами, крупные, но правильные черты лица. Выскочил навстречу гостю и схватил его за руку.

      Ивар был в белой рубахе, подпоясанной зеленым кушаком. Варг никогда его не видел в другой одежде, кроме как в сером мундире, и не представлял, что начальник охраны еще довольно строен. Тем временем лицо хозяина дома, увидевшего рану на плече гостя, приняло привычный озабоченный вид.

      — Твоя одежда постирана и приготовлена. Я подумал, что тебе захочется переодеться... и принять ванну.

      — Ванну?!

      — Ты знаешь, что такое ванна? — Ивар увидел смятение в глазах Варга. — Это такая большая миска для мытья в доме, куда можно залезть целиком.

      Варгу стало еще более горячо, чем было весь вечер. Он усмехнулся и прикрыл глаза.

      — Ванна... Я забыл, что это такое... Ты приготовил ванну... для меня?

      Ивар внимательно следил за лицом бывшего гладиатора — всегда невозмутимым и спокойным... жестоким... жестким... умным... Сегодня вечером Варг казался потерянным.

      — Да, я приготовил ванну. Я подумал, что вряд ли кто-то, кроме друга, может предложить тебе ее...

      Варг зашел в дом. Дверь открывалась прямо в столовую. Вся семья чинно выстроилась перед ним. Он всех знал заочно, обо всех ему рассказывал Ивар. Вот жена Марта, вспыльчивая и скорая на руку, но верная и преданная. Она была, наверное, очень мила в юности, с чуть курносым носом и пухлыми губами, пока солнце не опалило ее кожу и не состарило раньше времени. Вот две дочери... Серьезная старшая, двадцатисемилетняя Вилла, уже потерявшая мужа-солдата — копия отца... Ее семилетняя дочка, одетая в накрахмаленное темно-синее платьице. Кожа девочки тронута загаром. Он забыл, как выглядит кожа детей... Вот семнадцатилетняя глуповатая и очень хорошенькая Таша, которую хотят все соседские парни, а она не способна никому отказать в плотских утехах. Старуха-мать, злая и ворчливая... У нее цепкие, умные глаза и лицо как перезимовавшее яблоко.

      Все заметно робели перед ним, только что освобожденным рабом. Все были празднично одеты, откровенно его боялись и умирали от любопытства увидеть лучшего драага страны. И он сам робел перед ними. Варг забыл, как надо общаться с людьми... Что надо говорить, когда здороваешься? Что, боги, надо делать с этими женщинами: целовать, наклонять голову? Ему надо родиться заново. Как нужно стоять, сидеть? И чем это так пахнет? От этого запаха у него закружилась голова. Он вспомнил! Утка — он не ел ее целую жизнь... жизнь за решеткой. У него было две жизни...

      К счастью, Ивар прекрасно руководил происходящим: развел всех по местам, перезнакомил, подавал руки, сводил губы и щеки для поцелуев, подводил, уводил. И когда Варг откинул голову на край ванны и высунул наружу не помещающиеся в емкости большие ноги, он вдруг поймал себя на том, что улыбается. «Я счастлив», — подумал и тут же испугался. Нет, это не может быть счастьем — это просто свобода... Он забыл, что существует еще что-то, кроме смерти и страданий... Куда делась его ненависть? Он захотел снова почувствовать ее рядом с собой, а себя с ней, с этим наблюдателем со стороны, холодно оценивающим происходящее, но не смог.

      В дверь просунул голову Ивар:

      — Я тут тебе одежку положу чистую. А эту я, наверное, выброшу...

      Было далеко за полночь. Женщины отправились спать, мужчины сидели на пороге. Ивар курил трубку и предложил ее Варгу, но тот отказался. Он боялся и есть, и пить, опасаясь, чтобы с непривычки его не подвели желудок и голова. Внимательно слушал собеседника.

      — Несколько дней назад я вернулся домой позже, чем обычно. Засиделся в таверне после работы с друзьями. Возвращаться после захода солнца становится все более и более опасным, столько отребья развелось кругом. Но меня в Вандервилле каждая собака знает. Я могу с гордостью сказать, что имею хорошую репутацию. Меня уважают богатые и побаиваются бедные. У меня ничего нет, кроме дома у моря и пяти женщин в нем. Да и с них нечего взять, кроме прелестей младшей дочки, которая и так готова себя отдать первой встречной собаке, — Ивар горько усмехнулся.

      Варг не шевелился. Во что превратилась страна! Шлюхи, воры, убийцы, шатающиеся банды... Он помнил другой Валлас.

      — Свет в доме не горел, мои уже спали, — продолжал Ивар. — У стены дома лежала тень. Я еще подумал, что выпил больше чем следует, и замешкался перед тем, как войти в дверь. Фигура в капюшоне соткалась прямо из воздуха. Ты знаешь, я не верю ни в богов, ни в демонов. Всю жизнь я проработал с гладиаторами. При мне взывали ко всем богам мира и накладывали самые страшные проклятия. Ничего не срабатывало. Ни небо, ни бездна никогда не отзывались. Есть уличные фокусники, есть мошенники, владеющие тенями и светом и чем-то, чему мы пока не знаем названия. Я не верю ни в магию, ни в колдовство. Я верю, что есть просто что-то, чего основная масса людей не знает, и это что-то можно заставить служить человеку. Так вот, тень соткалась в высокую фигуру... Я даже на какую-то минуту испугался, но тут же выругал себя. Попрошайка, больной, сумасшедший — мало ли кто шляется по нашим дорогам! Потом я понял, что собака не лает. На ночь я всегда спускаю ее с цепи, и женщины в мое отсутствие делают то же самое.

      Здоровенный пес размером в пол-льва навострил уши, словно понимая, что говорят о нем. Варг приподнял сплетенные пальцы рук и коснулся жесткой нечесаной шерсти. Почувствовал горячий, гладкий язык...

      — От него есть какая-то польза?

      С момента его появления у Ивара пес не издал ни звука, но когда они вышли побеседовать наружу, пришел и лег в ногах бывшего гладиатора. Варг не помнил, чтобы ему встречалось более спокойное животное.

      — В тебе есть нечто, чего нет в других людях и животных, — очень серьезно сказал хозяин. — Какая-то сила. Да нет, сильных людей много. В тебе есть больше, чем сила — власть.

      Варг усмехнулся. Смешно было слышать это слово, обращенное к нему.

      — Я знаю, знаю. Ты сидел на цепи, тебя били, унижали и выставляли против медведей и тигров на потеху черни. Но в тебе есть что-то, что обеспечивает победу. И даже звери боятся тебя...

      Варг вспомнил, как девушка на арене положила руку на голову льва... Животных, разгуливающих ночью по цирку, регулярно меняли — завели такой порядок после случая с медведем, прирученным им. Зверь отказался бороться, когда его вывели сразиться с ним, а подошел и лег у ног.

      Медведь позже погиб от меча Эрды. Варг после этого старался не общаться с чернокожим, да и тот не особо навязывался. Сейчас грозный гигант лежит недвижим... Жалеет ли он о ком-то из своих поверженных и убитых товарищей так, как об этом звере?

      Эта тема была неприятна, и Варг вернулся мыслями к прерванному разговору:

      — Кто это был?

      — Эрланд. Я никогда не сталкивался с ним лицом к лицу, никогда не разговаривал. Я просто знал его, как и все его знали. Он всегда ходил пешком, со своим крючковатым деревянным посохом. Ни разу не видел колдуна ни на лошади, ни в повозке. И я присутствовал на казни, когда его лицо лизали языки пламени. Он смотрел в небо — не кричал, как другие, не проклинал врагов... Потом тело обмякло и пламя поглотило его. Я даже разговаривал с палачом, который вывез останки...

      — Ты уверен, что сожгли его?

      — Да, уверен.

      Варг расцепил сплетенные пальцы и хрустнул суставами, сказал очень тихо и медленно:

      — Иногда смерть, особенно публичная, является всего лишь постановочным актом — для людей, для потомков, для истории...

      Ивар задумался, вглядываясь в лицо Варга, освещенное луной.

      — Кто ты? Варг ведь не настоящее твое имя. Откуда ты? Что было с тобой до того, как ты был пленен?

      Как много раз ему задавали эти вопросы! Он никогда не отвечал.

      — Продолжай, пожалуйста... Когда он вышел из тени...

      — Да... и в первые минуты, как я узнал колдуна, я думал, что это мне померещилось. Мы с ним никогда не сталкивались лицом к лицу, — снова повторил хозяин дома. — Я тебе уже сказал, что не верю во все эти волшебные штучки... Но тогда все было по-другому... Эрланд смотрел на меня, и ни тени жизни не было в его лице. Я был уверен, что напился. И вдруг он произнес: «Во время воскресной битвы будет убит лорд Даневан. Ты подпояшешь мундир мешком и откроешь ворота. Все». Я так растерялся, что только и мог переспросить: «Какие ворота?» — «Все, — повторил колдун, — ведущие на арену и открывающиеся в башню. И другие, по которым можно выйти в город». Я просто не верил своим ушам. И никого вокруг! Ничто даже не шелохнулось. Был полный штиль — ни волн, ни ветра... Меня охватило чувство совершенной нереальности происходящего, полное отсутствие критики, как во сне. Или нет, как будто я уже умер... Я переспросил его: «Зачем?» — и он ответил: «Чтобы гладиаторы смогли выйти на свободу». И шагнул за угол...

      Мне было не по себе, но не страшно. Я зашел за дом, будучи уверен, что он там. Но он исчез, как будто провалился во тьму, из которой и вышел... Пес спокойно лежал в отдалении, и я решил, что все это результат выпитого вина. Понятно, я никому ничего не рассказывал, но думал об этом все время. И когда сегодня утром ты сказал, что мы с тобой по разные стороны решетки и я никогда ее не отворю, чтобы ты вышел, эти слова возникли в моей памяти, как будто тот разговор происходил сейчас.

      Я даже мысли не допускал, что все это может произойти так, как произошло... И тем не менее, когда началась эта безумная схватка... когда эта девица убила Даневана — даже не убила, а просто заколола, как большую, жирную свинью, — я больше не видел происходящего... Я пошел открывать ворота.

      — Понимаешь ли ты, что случилось? — Варг повысил голос. — Чужестранка в невиданных одеждах и мертвец, восставший с того света, совершили государственный переворот. Убили королеву и наследников, перерезали почти половину войска и назначили — именно назначили! — правителями приговоренных к смерти!

      — Варг, Варг, подожди! Большая часть армии встала на сторону бунтовщиков. Страшила на глазах всего Вандервилля убил наследников...

      — Ивар, остановись! Каждому привиделся мертвец, или посетила странная девушка, и каждый тщательно выполнил предложенные предписания? Не рассказывай мне сказки, дружище.

      — А какая разница вообще? Для нас, простых людей, посадите хоть медведя на трон из соседнего леса, лишь бы на улицах был порядок, крестьяне обрабатывали землю, лихие парни в поисках легких денег не шатались по дорогам. Мы ничего не решаем и ни в чем не участвуем. Как нам скажут, так мы и сделаем, следуя не голосу никому не известной чести, а просто опасаясь за свою шкуру и жизнь своей семьи.

      — И тем не менее это ты, именно ты открыл ворота! — Варг уронил голову в сплетенные ладони. — Если бы не ты, может, переворота бы и не состоялось, потому что гладиаторы не вышли бы на арену. А те, которые на ней оказались, не смогли бы отразить нападение солдат. И я был бы уже мертв...

      — Да что ты говоришь? Вот если бы ты не присоединился к ней...

      Варг сделал движение руками, останавливая Ивара:

      — Я присоединился к ней, лорд Даневан попался на крючок ее безумного вызова, граф Бен убил наследников... Половина армии согласилась обратить копья против другой половины. Каждый на своем месте сыграл важную роль. Случайных людей не было. Это тщательно продуманный и организованный заговор. Но кем? Армия и государство обезглавлены, на главных ролях чужеземные принцы... Нет, нет! В главной роли — колдун, о котором никто ничего не знает: откуда он появился, где родился, где жил. Просто бродячий маг, последователь непонятно какого культа, зарабатывающий знахарством, астрологией, колдовством. И девушка с южным акцентом, изумляющая всех своим боевым искусством...

      — Я слушаю тебя, как ты говоришь... очень чудно говоришь. Ты не просто хороший воин. Кто ты? — в глазах хозяина дома вдруг отразился испуг. — Знаешь, что я тебе скажу? Я не знаю, кто ты. Но они знают — те, кто это организовал. Бунт состоялся, если не считать мага и чужестранки, из-за участия в нем двух людей: графа Бена и тебя. Один просто приказал своим солдатам поддержать бунтовщиков и уничтожил наследников, когда королева была уже мертва. А ты возглавил вторую армию — армию злых, смелых, тренированных людей, которым нечего терять. Это Страшила и ты совершили переворот. Так что спроси себя, кто стоит за тобой...

      Варг снова уронил голову на сплетенные руки.

      — Какая армия? Все гладиаторы в нашей камере — тридцать человек, в цирке пара сотен... И кто может за мной стоять? Двенадцать лет вся страна с замиранием сердца наблюдала, когда же и как, наконец, я сдохну. Если бы я был кому-то нужен, меня не держали бы за решеткой.

      — Пара сотен драагов, не знающих страха, которые за свободу готовы были перерезать горло тысяче латников! Твоя пара сотен посильнее любого полка. Гарнизон Вандервилля — именно эта тысяча солдат... Большая часть которых подчиняется графу Бену, что бы он им ни приказал. А меньшая часть уже вырезана... Армия Валласа в настоящее время отсутствует, она мародерствует на севере. Даневан, захвативший рыцарей Арута, вернулся с небольшим отрядом, чтобы доставить пленников в Вандервилль, оставив основные войска на границе... Варг, ты все знаешь. Как получилось, что землевладельцы пограничной зоны Валласа и Арута стали правителями Севера?

      — Север очень неоднородная земля, Ивар. Холодное море наступало на материк многие века. И люди уходили на юг, где цвели травы и плодоносила земля. Это продолжалось несколько поколений. Были и те, кто не захотел покидать родной край: привыкли к холоду, научились выживать в условиях недостатка пищи, солнца. Но произошло переселение народа и их правителей. Представители тех древних родов, от которых потом отделились Давикулюсы, ушли далеко на юг. Мир изменился, мир распался... Он был един раньше, когда правители принадлежали к одной семье.

      Те, кто остались на севере, были объединены вдовой погибшего вождя, легендарного Вирга, которая назвала себя королевой Севера. Это была сильная и умная женщина. Старый император, когда был молод, хотел заключить с ней брак. Она отослала сватов назад. Ей удалось объединить весь Север... Кое-кто боялся, что королева пойдет и на Валлас. Но однажды она пропала. Говорят, что в высоком деревянном тереме, в котором она жила посреди бескрайних лесов, случился пожар. Сгорела она, сгорела и ее малолетняя дочь. А над уцелевшими воинами учинил расправу народ за то, что не спасли королеву. Когда это случилось, в Арут пришло войско Империи во главе с императором. Он объявил правителями страны представителей всего лишь одного древнего благородного рода.

      Все было проведено без единого сражения. Все оставлено так, как было при королеве... Севером управляет совет. Каждое поселение решает все вопросы на сходке, куда приходят жители. Самые уважаемые люди селений съезжаются в древнюю крепость Арут, ее название и носит страна.

      Рыцари никогда не были единоличными правителями. Скорее, их можно назвать всего лишь посредниками между Империей и людьми Севера. За это их уважали и Давикулюсы, и северяне. Но они оказались еще и благородными, умными людьми.

      — После крушения Империи Север отказался платить дань, — возразил Ивар.

      — Да. Когда это случилось, единая земля распалась на три государства. Тареш вообще перестал существовать. Богатый Валлас вполне устраивал Травалов. И только сейчас они смогли дотянуться до Арута, благодаря Даневану... И может быть, именно это и послужило причиной переворота.

      — Как так?

      — Я сам об этом все время думаю... Двенадцать лет прошло с момента крушения Империи. Казалось, все забыли о том, что страной некогда правили Давикулюсы... И вдруг представители их рода оказываются в столице, в день их предполагаемой смерти совершается государственный переворот, и на трон вновь возводится старая династия.

      — Я простой человек, Варг... То, что ты говоришь, все это не помещается в моей голове.

      — Я тоже простой человек.

      Ивар замахал обеими руками, на его губах появилась невеселая усмешка:

      — Когда будешь во дворце, посмотри на себя в зеркало. Ты — не простой человек, и тебе никогда не удавалось им быть...

      Разговор оборвался. Еще немного посидели, толкуя о том, о сем... Когда хозяин, спохватившись, предложил Варгу постель, восток уже посветлел.

      — Нет, дружище, спасибо... Я хочу увидеть, как взойдет солнце... — и, помолчав, добавил: — Не надо скрывать, что ты мой друг. Но прошу тебя никому не рассказывать о нашем разговоре.

      Он снова не спал... Две ночи без сна, вчерашний бой... Его сделали полководцем — полководцем голодранцев. Большинству бывших гладиаторов не было куда возвращаться. Он были смелы и прекрасно обучены. Зачем оставлять таких людей на свободе? Лучше заставить их служить...

      Варг посмотрел на начинающее светлеть небо. Во всем был виден план, безупречный план... Но кому в результате он будет подчиняться? Рыцарям Арута? Глупости! Правители Севера... Край лучников и охотников, рыбаков и звероловов, уцелевший берег когда-то затопленной земли. Заснеженный лес, замерзшая земля, холодные фьорды, постоянный ветер... У них хорошая кровь, но слишком разбавленная. Они казались такими растерянными вчера, объявленные временными правителями страны.

      Ему захотелось искупаться. Спать уже поздно. Дал себе слово, что этой ночью будет спать. Он шел туда же, где плавал вчера — крохотная, затерянная в дюнах бухта между столицей и рыбачьим поселком.

      Бывший драаг обогнул невысокий утес. Маленький пляж был занят: на берегу лежала лошадь. На ней не было ни седла, ни уздечки, только две сумки, перекинутые через спину и стянутые под брюхом ремнем.

      Он вдруг допустил мысль, что здесь может оказаться брошенная лошадь. Кто знает... после всего, что случилось вчера... Аккуратно, стараясь ступать неслышно, стал приближаться. Но она его заметила и поднялась на ноги, повернувшись мордой. Рыжая точеная кобыла, маленькая, красивая, тонкая. Она прижала уши к голове и оскалила желтые зубы. Варг попытался подойти, но не смог — лошадь отскакивала в сторону, подняв хвост, скалилась. А когда он проявил настойчивость, еще и стала грозить ему копытом. Далеко от кромки воды она не отходила. Вокруг не было ни души...

      Варг вспомнил пса Ивара. Нет, эта лошадь была другим животным — диким, не дающимся в руки. Он сделал последнюю попытку ее поймать и промахнулся. За его спиной раздался свист, и кобыла одним прыжком метнулась в воду. Купавшийся в море человек, которого он не заметил, схватился за холку и моментально оказался на ее спине... Сразу поднял коня в галоп и пронесся мимо, обдав его солеными морскими брызгами. Варг не удивился, что это была она — девушка с волосами цвета степной лисы... У нее было загорелое тело.

      Ему вдруг расхотелось купаться. Он взобрался на дюну, огораживающую лагуну. Эда одевалась в отдалении у большого камня. Обернулась, увидела его, посмотрела в другую сторону. Из-за песчаного холма со стороны города показался еще один человек. Варг готов был поклясться, что ему знакомы и эта копна каштановых волос, и эта полная фигура. Девушка вскочила на кобылу, и та пошла резвой иноходью. У бывшего гладиатора было острое зрение. Да, он знал женщину, с которой уехала Эда — это Винта вскарабкалась на лошадь позади нее...

ГЛАВА 5. Колдун

   Колдун снял плащ и поморщился. Невольно вытянулся худым, костлявым, но сильным телом. И сразу стал выше. Как ему надоело это рубище, покрытое потом, грязью, дорожной пылью! Ему, всегда такому нетребовательному к одежде, к условиям, вдруг захотелось чего-то тонкого, мягкого... В чем может отдохнуть тело... или душа? Это тело или душа так устали?

      Наконец свершилось давно задуманное: несчастная страна получила возможность освободиться от власти ублюдков. Его план, его детище — а сейчас это казалось ему целью жизни, — начал воплощаться в реальность. Но хватит ли у него мужества и умения возродить Валлас, объединить людей, заставить вновь плодородить нивы?

      Почему, почему всю жизнь его преследует эта неуверенность в себе, в собственных силах? Почему душу разъедает яд сомнения? Отец растил его в строгости, всегда был им недоволен. Эрланд привык к этому, но однажды больше не смог так жить. Именно страх, что он не оправдает ожидания отца, заставил покинуть дом в раннем возрасте. Ему захотелось свободы — свободы от правил, предписаний...

      Как много он пережил... В его жизни поместились бы три жизни обычных людей. Увидел дальние страны, изучил много языков. Учился везде, всему, пока наконец не окреп духом, и он понял, что надо вернуться домой. Почти вся жизнь прошла в поисках и учениях. Как грустно, что только сейчас появилось ощущение стержня в нем самом! Для этого пришлось объездить весь мир и изучить то, что людям недоступно, прикоснуться к тайному знанию... И вот сегодня, когда задуманное свершилось, снова грызет червь неуверенности в себе. Он одинок... О, как он одинок!

      Эрланд обвел глазами комнату — искал кувшин с водой. Дворцовая неразбериха, переворот... Слуги разбежались. Драаги заполнили дворец. Совершить давно задуманное оказалось не так сложно. Сложно будет восстановить страну... Он подошел к окну и распахнул ставни. Солдаты и бывшие гладиаторы уже очистили территорию дворца от трупов и теперь будут жечь их всю ночь.

      Какая великолепная полная луна, какая красота! А во дворце нечем дышать. С момента, как он занял эту комнату, его преследует запах пыли, хотя ее нигде нет. Он отвык уже от этой архитектуры: массивные стены, высокие своды, множество переходов, бойницы, рвы. Вспомнил ажурный замок Ваара... Как много лет провел он в горной долине!

      Память перенесла его в другой дворец — южный, белый, утопающий в садах. Павлины, роскошь, красивые женщины... Вздохнул... Надо держать окно открытым.

      Сзади тихонько скрипнула дверь. Эрланд резко оглянулся, в груди глухо стукнуло сердце.

      — Я решил принести вам воды, — раздался тихий, спокойный голос. — Подумал, что раз слуг во дворце сегодня нет, некому выполнить эту обязанность.

      Мягкой, неспешной походкой вошел Верон с большим графином в руках. Колдун улыбнулся:

      — Вы оказываете мне честь. Не каждому восставшему из мертвых магу подносит воды первый министр!

      — Оставьте это, — голос Верона был по-прежнему спокоен. — Вы ведь не колдун — вернее, не только колдун. Это ваша маска. Вы ее надели с какой-то целью, не правда ли?

      Эрланд чуть прищурил глаза, задумался: что ему известно и известно ли вообще что-то?

      — Знаете ли вы, почему я вас вывел из тюрьмы? Почему привел этого несчастного, накачанного сонным зельем, которого даже огонь, сожравший его тело, не привел в чувство? — поскольку колдун по-прежнему молчал, Верон продолжал: — Потому что посреди всего этого безобразия вы один вершили великие дела. Вы заходили в хижины и лечили тех, кто не мог вам заплатить ни гроша. Вы вызвали снег благодаря никому не известной науке или магии, называйте это как хотите, и не дали замерзнуть земле. Вы остановили страшную болезнь, напавшую на Вандервилль. Вы учили читать и писать и рассказывали о былых временах, сея в сердцах людей уважение к себе. Вы стали почти святым, что для вас самого представляло угрозу, потому что люди начали любить вас, чего не могла допустить королева. Она всегда была невероятно ревнива к тем, кто вызывал к себе любовь. Поэтому вам и подбросили тот труп. И, застав за богопротивным делом, объявили некромантом.

      А я вами восхищался. Хотя не помню, чтобы вообще кем-то восхищался, кроме как в юности героями древних трагедий. И я не мог допустить, чтобы объект моего восхищения был убит. Скажу вам еще откровеннее: я восхищаюсь вами все больше и больше. Вы показываете себя с другой стороны, уже не со стороны босого святого... Вы политик — политик властный, сильный, хитроумный... И эта ипостась очаровывает меня еще сильнее.

      — Вы ошиблись, дорогой Верон, — Эрланд улыбнулся и жестом пригласил собеседника сесть за широкий стол, обитый посередине вишневой тканью. На нем горела свеча. — Тот труп мне подбросили, это правда. Но я уже много лет их вскрывал, а поскольку в нашей несчастной стране это всегда было запрещено, мне приходилось самому их добывать и приносить к себе. Я думаю, что выследить меня не составило труда, так как я регулярно этим занимался. И именно это мое умение позволило спасти город. Но поскольку я всегда был чрезвычайно осторожен, меня не смогли поймать на горячем и инсценировали этот эксцесс. Так что преступление по законам страны было налицо. К сожалению, не всегда законы разумны.

      Вода была вкусная и холодная. «Надеюсь, она не отравлена», — мелькнула у Эрланда мысль. В этом была бы ирония: в день запланированного и осуществленного им переворота умереть от яда.

      — Благодарю вас, мне очень хотелось пить.

      Верон спокойно смотрел на него. Свеча оплывала...

      — Давайте поговорим начистоту. Ведь вы организовали этот переворот не с целью отдать власть в стране правителям Арута?

      Ах, вот оно что... Министр умен и спокоен. Как он стал министром? Какие таланты его отличают?

      — А вы решили нас поддержать. Хотя казались вполне довольным и обласканным королевой...

      — Королева ласкала и графа Бена, и он тоже казался довольным. Но тем не менее мы оба поддержали вас.

      — Почему?

      — Граф Бен, вероятно, из-за любви к Каваде. А я... Вы не допускаете мысли, что мне надоели капризы Травалов? Угождать им было все более хлопотно... Стремление к роскоши — смертельная болезнь. Если она становится всепожирающей страстью, она убивает. Королева оказалась одержима этой болезнью, особенно после кончины мужа. Ни для кого не секрет, что в стране не осталось денег. Народ выжат до последней нитки. Кто-то должен был это остановить. Но кто? Кто бы это сделал? Я увидел вас... И не дал вам умереть — в надежде, что вы сумеете изменить ситуацию. Я переложил парус по ветру, вот и все... Потом вы пришли ко мне и озвучили ваши планы, настолько разумные, что я их поддержал. У меня остался только один вопрос, который я до сих пор не задавал.

      — Задайте его сейчас.

      — Я не знаю, откуда дует ветер. Кто стоит за вами? Вы ведь не сами все это организовали, пусть даже вам помогает сама смерть? — не без усмешки спросил Верон.

      — За мной стоит справедливость.

      — Ой ли? — министр тонко улыбнулся. — Справедливости не существует, мой друг. И вам должно быть это хорошо известно. Мне вообще было бы любопытно узнать, кем вложено это стремление к ней в некоторых сердцах. Людьми движут другие, намного более простые вещи.

      — Какие же? — ох, как не прост этот Верон!

      — Честолюбие, или властолюбие — как вам угодно. Жадность. Страсть. Любовь. Ненависть... Но мы с вами прожили жизнь, не так ли? Тот, кто поддается страсти, никогда не выигрывает. Или выигрывает, но ненадолго. Давайте скажем так: фигурки на доске могут быть объяты страстью, но шахматист — никогда. Только его разум движет фигурами на доске. Для шахматиста не важно, справедлива ли его победа в их глазах, как они оценивают происходящее. У него другие понятия, недоступные сознанию ни пешки, ни короля.

      — Вам не кажется, что вы противоречите сами себе? Так чувства движут людьми или нет? Если шахматист человек, он тоже им подвластен? Или шахматист — Бог?

      — Так вы мне не скажете?

      — Что именно?

      — Кто шахматист?

      — Моя фигура вас не устраивает? — теперь улыбнулся Эрланд.

      — Возможно, и устраивает, — министр вздохнул. — Только вы тогда не тот, за кого себя выдаете.

      — Хорошо, — колдун уже серьезно посмотрел на Верона. — Если вы считаете, что справедливости не существует, почему, по-вашему, я лечил людей, спасал город, учил детей?

      — Власть... Это сделало вас святым. Люди готовы были целовать следы ваших ног. Потребовалось серьезное обвинение, чтобы можно было устранить бродячего мага и народ при этом бы не восстал. Но как только вас сожгли, стало понятно, что с вами было лучше. Осталось только воскреснуть из мертвых, использовать непонятное умение вызывать огонь, как это было продемонстрировано на арене, и вот вы уже почти Бог. Можете назначать правителей... И можно даже отменить закон о запрещении изучения мертвых тел.

      — Значит, вы не верите в мою бескорыстность, — не без горечи, но с улыбкой заключил Эрланд.

      Верон медленно покачал головой.

      — Кстати, как вы вызвали огонь?

      — Магия существует, мой друг... Вы тоже хотите научиться это делать?

      — Почему бы и нет? Это может оказаться полезным умением. Далеко не каждому оно доступно, я понимаю... Но вы со мной поделитесь вашими знаниями о тайнах мира?

      — Не сегодня, — улыбнулся колдун. — Давайте ограничимся на данном этапе другими вопросами: как окончательно утвердить в стране мир, восстановить экономику, организовать быт людей. Кто бы ни был шахматист, но пора навести порядок на шахматной доске. Если на ней бардак, никто не захочет за ней играть.

      — Хорошо, пусть будет по-вашему... Этот гладиатор, Варг, который вывел на улицу вооруженных убийц... Вам не показалось, что он слишком хорошо знает страну? Дворец? Вечером на совете он показал удивительную осведомленность во всем, что касается территории Валласа, географии, истории. Несколько странно для бывшего раба, не правда ли?

      Эрланд внимательно смотрел на Верона. Ему это тоже бросилось в глаза и тоже показалось странным. Знает ли министр больше, чем известно ему?

      — Да... Я думаю, что он один из полководцев Давикулюсов.

      — Тогда почему он не назвал своего настоящего имени? Будь это так, ему лестно было бы возглавить армию Валласа, а не полк бывших гладиаторов и наемников, в который он будет собирать голытьбу со всей страны!

      — Или талантливый солдат, или военачальник Империи... — Эрланд пожал плечами. — В любом случае он единственный человек, который может собрать разрозненных мужчин по всей стране, объединить людей от имени лучшего бойца Валласа, ставшего уже почти легендарным. И он охотно принял предложение возглавить полк бывших драагов.

      — Сегодня он возглавит полк, завтра — армию...

      Что-то новое было в голосе Верона. Беспокойство?

      — Чего вы боитесь?

      — Варга невозможно будет контролировать. Вы видели его? Вы слушали его? Получив власть, он может ею злоупотребить.

      — Мы явились свидетелями злоупотребления властью много лет, не так ли? И вообще, было ли на протяжении всей истории правление, которое не использовало свои возможности, привилегии? Но как именно он может быть нам опасен?

      — Он способен стать неформальным правителем страны. Если Варг сейчас выступит с армией, цель которой объединить Валлас и сломить сопротивление, коль скоро таковое возникнет, он вполне может осесть в одном из укрепленных замков и объявить себя его владельцем.

      — Не объявит. Он бывший раб.

      — Да. До тех пор, пока не назвал свое настоящее имя.

      — Если он до сих пор его не назвал, значит, не назовет и в будущем.

      — Никто не знает сейчас, что может случиться. В стране наверняка начнется хаос. Опасаться захвата власти можно было бы со стороны семьи покойного императора, но Травалы заботливо вырезали их всех, в том числе и родственников. Единственные, в ком осталась кровь Давикулюсов — правда, весьма разбавленная, — принцы Арута. Ландос, старший, завтра будет объявлен правителем страны перед народом. Чтобы оспорить это решение, надо быть по меньшей мере сыном покойного императора, законным или незаконным.

      — Мы видели с вами, как Травалы, всего лишь управляющие одним из регионов страны, свергли власть семьи Давикулюсов, которые правили веками. Во время предполагаемой смуты могут выплыть самые разнообразные претенденты на власть, да и самозванцы всегда обеспечены.

      — У Варга опасная должность, не так ли? Он впереди армии. И может быть убит...

      — А если он не будет убит?

      — Эрланд, вы меня удивляете. Если он представит для нас угрозу, мы ускорим его смерть, как сегодня ускорили смерть Травалов, — Верон поднял брови.

      — Что ж, давайте думать так...

      Министр направился к двери. Уже коснувшись дверной ручки, обернулся:

      — Если вам захочется просто поговорить, я всегда к вашим услугам, — наклонил голову и вышел.

      Эрланд задумался, задержав взгляд на закрывшейся двери. Ему не понравилось, как в последней фразе разговора прозвучало это «мы». Если же подвести общий итог... Самое очевидное — Верон не верит в его бескорыстные цели. Значит, он сам далеко не бескорыстен... Что этот человек ценит больше: власть, деньги, уверенность в завтрашнем дне? У него нет семьи. А еще он тоже заметил осведомленность Варга...

      Да, гладиатор не просто боец. Рыцарям Арута вчера он просто рта не давал открыть! Поддержал озвученные им, Эрландом, идеи по объединению страны, сбору войска, подавлению сторонников Травалов. Охотно принял предложение возглавить полк. Но когда принц Изда согласился стать во главе армии Валласа, что-то в лице бывшего драага дрогнуло...

      Как тяжело будет в этой стране! Как много нужно приложить сил, чтобы навести порядок...

      Снова еле слышный стук, звук открывающейся двери. Высокая женская фигура в длинном фиолетовом платье встала перед ним. Какое белое у нее лицо... Черные косы оплетали красивую голову.

      — Кавада...

      Женщина подняла на него глаза и более чем учтиво склонилась в поклоне.

      — Вы довольны, Мастер?

      — Не называй меня так, Кавада...

      — А как мне вас называть, если вы скрываете свое имя?

      — Весь Вандервилль знает, как меня зовут!

      Она покачала головой:

      — Колдуны не совершают государственные перевороты. Я читаю по звездам. Небо не лжет. Великая мудрость доступна вам, Мастер, великие знания... Но вы не просто маг. Три планеты выстроились сегодня в ряд. Аспекты говорят, что плененный вышел на свободу. Эрланд, вы были заключены в тюрьму, спаслись и сегодня открыто появились перед народом. Вы не колдун — вернее, не только колдун. Возможно, вы жрец... или потомок свергнутой много лет назад имперской династии. Может быть, шпион того, кто придет и подставит руку, чтобы поймать страну, как созревшее яблоко. Сбрасывайте ваш плащ! Наденьте подобающие вам одежды!

      Эрланд любовался ею. Как она умна и красива, эта женщина-астролог. Она не только читает по звездам — она знает медицину, многие науки. Незаменимая помощница! И как убедительна может быть ее речь...

      — Благодарю тебя, Кавада, за помощь, — он наклонил голову.

      Женщина низко присела.

      — Как только смогу быть снова вам полезна — я в вашем распоряжении. Полностью...

      Она сделала акцент на последнем слове, и колдун подумал, что подозрения, терзающие его несколько месяцев, не лишены смысла. Похоже, она любит его. Не только уважает, не только учится у него, не только преклоняется перед его знаниями и возможностями, но и любит. Ему стоит только протянуть руки, и она бросится в его объятия... Нет, надо дать ей понять, что между ними могут быть только дружеские отношения... Ему предназначена другая.

      — Спасибо. Ты можешь идти...

      Она присела ниже, чем требовал этикет, повернулась и вышла. Эрланд усмехнулся. Он не думал, что Верон и Кавада пытались встретиться сегодня ночью и с Ландосом. Принц Севера ничего не сможет решить сам. Неразумно, наверное, оставлять в Вандервилле старшего правителя Арута одного. Хватит перекладывать свои дела на плечи других. Итак, в столице надо оставаться ему самому. Но кто поведет армию? Изда на это вряд ли способен... Разве что рядом будет Варг. Но за ними надо следить. Там должен быть кто-то, кого бы уважали они оба: и новый командующий, и бывший гладиатор. И этот кто-то должен быть связан с ним, Эрландом...

      Надо собрать, организовать войско, дабы подавить сопротивление, если оно возникнет. Необходимо обезвредить сторонников Травалов и уничтожить их родственников, чтобы никто не смог оспорить в будущем право на владение страной. Он задумался... Достал книги, листы, счета. Как много работы! Ему нужны помощники, секретарь. Люди, которым он может довериться. Кто обладает такими способностями? Верон? Ландос? Кавада?..

      Эрланд воспаленными от усталости глазами смотрел, как занимается заря. Из спальни, где он расположился, все было видно как на ладони. Какое красивое сегодня небо — чистое-чистое. Так тихо и хорошо... Как, должно быть, странно смотреть на копошащуюся муравьиную возню людей с небес. Если